Николаев Дмитрий Михайлович
Я ещё не спешу

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Николаев Дмитрий Михайлович (nikodimtri@mail.ru)
  • Размещен: 23/07/2019, изменен: 23/07/2019. 181k. Статистика.
  • Сборник стихов: Поэзия
  • Скачать FB2
    •  Ваша оценка:

      

    Дмитрий НИКОЛАЕВ

      
      
      
      
      

    Я ЕЩЁ

    НЕ СПЕШУ...

    книга стихов

    Кишинёв, 2014

       CZU 821.161.1(478)-1
       Н 64
      
       Я ЕЩЁ НЕ СПЕШУ: Стихи /Дмитрий Николаев. - Кишинёв, "Grafiс-Design", 2014 г. - 160 стр., 300 экз.
      
       В новой книге стихотворений члена Союза писателей России и Союза писателей Молдовы "Нистру" Дмитрия Николаева "Я ещё не спешу..." собраны стихотворения, написанные за последние годы. В книгу включёны также циклы стихов о Сахалине, о Кубани и отдельные стихотворения из предыдущих книг.

    Издано Центром русской культуры в РМ

    при содействии Посольства РФ в Молдове,

    КСРС и РЦНК в РМ

      
       Редактор: А. Коркина, "маэстро литературы" РМ.
       Технический редактор: С.Мериакри.
      
      
       Descriеrea CIP a Camerei Na?ionale a Car?ii
      
       Николаев, Дмитрий Михайлович,
       Я ЕЩЁ НЕ СПЕШУ: книга стихов \\Дмитрий Николаев, - К.: Grafic-Design SRL, 2014. - 160 p.
       ISBN 978- 9975-4053-9-3
       300 ex.
       821.161.1(478)-1
       Н 64
      

    No текст: Д.М.Николаев

    No художник - мастер-флорист Э.В.Мещерякова

      
       ISBN 978-9975-4053-9-3
       "ЗОЛОТОЙ НАДО МНОЙ ОРЕШНИК..."
      
       Дмитрий Михайлович Николаев, поэт, член СП России и СП Молдовы "Нистру", автор 15 книг (из них 4 поэтических сборника), более 30 научных работ по физике и структурной культурологи; сопредседатель Центра русской культуры в Республике Молдова, издатель; автор метода пространственно-структурного хронотопа для анализа мифологических текстов; исследователь фрактальных структур в различных культурных, религиозных и литературных традициях; организатор многих ежегодных культурных мероприятий республиканского уровня - уже давно стал заметным явлением в русском культурном пространстве Молдовы. И с самого начала появления в русском движении и в русской литературе Кишинёва он проявил себя как неординарная личность. Но проходит время, и всё больше убеждаешься в многогранности его таланта.
       Он родился на самом крайнем востоке огромной России, в Южно-Сахалинской области. Детство и юность Дмитрия Михайловича прошли на юге России, в городе Славянске-на-Кубани, поэтому судьбы русского казачества ему особенно близки.
       Служба в ракетных войсках стратегического назначения предоставила ему возможность побывать и в Белоруссии, и в городе Свободном под Благовещенском, и в Сибири, и в Забайкалье, и на русском севере, в Плесецке. Учёба в Московском госуниверситете и многолетняя научная стажировка в Объединённом институте ядерных исследований (г. Дубна, Московской области), где он познакомился с представителями многих стран и культур, дали ему тот необходимый для деятеля русской культуры фундамент, основу, которая позволяет занять ответственное положение организатора и руководителя Центра русской культуры в Молдове. А знакомство с огромной Россией, с многообразием её культур, сформировало в нём ясно выраженное эпическое восприятие своей великой Отчизны. Эти особенности его мировоззрения и отражаются в его многообразном творчестве...
       Книгу Дмитрия Николаева "Я ещё не спешу" действительно можно назвать новой. Она начинается циклом "Мой Сахалин. Души моей Восток!". Этот удивительный остров воспет не раз, но у каждого поэта он свой. Дмитрий Николаев пишет: "Я родился в любимейшем мною, самом яростном месте на свете...". Это и в самом деле суровый (стихи "Углегорские шахтеры", "Тихий океан", "Третий день над Охою буран" и др.), мало исследованный, загадочный (цикл об острове Манерон), и потому романтичный край. И, конечно, героический край (стихи о сахалинских спасателях).
       Кроме русских, Сахалин обживали и коренные дальневосточные народы - нивхги и айны, - о которых автор рассказал в замечательном стихотворении "Стешка и Кешка" и "Песня старого нивхга". В последнем произведении автор показал глубокое знание мифов и религии, а также понимание истока обычаев этого древнего, но малочисленного теперь народа.
       Как признался сам автор, ему повезло: в середине 60-х годов прошлого века к ним, на Кубань, приехал на лечение и постоянное жительство старый знакомец отца, с кем он когда-то служил на Сахалине, и который - как коренной нивхг - знал множество сказок и легенд жителей далёкого и таинственного Сахалина. Да и само имя экзотичного для средней полосы сахалинца тоже было загадочное - Кешка (Иннокентий). И впервые услышанные тогда "челдон", "каряк - солёны уши", "Тайгонос", "нерпа, кета и ягель", Хозяйка Толыс, "тятя чхаш", Невельский "брекватер", "багульник", "Белый Стерх", "Кунашир" и стали тем самым мостиком, своего рода магическими картами таро, открывающими двери в странный и загадочный Дальний Восток. В древний мир со своей особенной образностью, внутренней энергетикой и собственным ритмом.
       Тем более, что старший брат поэта, увлеченный воспоминаниями отца и его друга, после службы в армии уехал на несколько лет работать мотористом на рыболовный траулер. Присылаемые оттуда посылки с кетой и красной икрой, японские товары, а также его рассказы о путине в сезон штормов, также глубоко запали в душу восприимчивого мальчика - Мити Николаева.
       Но, только почувствовав в себе определенное мастерство, он решился отразить эти, глубоко таящиеся в душе образы неведомого Сахалина в своём творчестве. Показанный в этой книге уровень и качество написанных текстов показывает, что мотивы, энергичный, деятельный настрой его жителей, характерный для жизни на этом острове, расположенном на берегу огромного, постоянно угрожающего острову ураганами и тайфунами Тихого океана, на краю самого большого и неспокойного разлома земной коры, прошли через сердце поэта.
       В детстве я жила на Сахалине, и стихи Дмитрия Николаева словно возродили этот остров в его первозданном виде - суровый мир, полный романтики неизведанного, полный ежедневного героизма противостояния стихиям, когда происходит становление настоящих мужских характеров. И Дмитрию удалось это отразить в полной мере. Поэтому у него получились живые, настоящие стихотворения, которые не могут не затронуть читателя.
       Вместе со становлением лирического героя, происходит и возмужание самого автора, что отражено в цикле стихотворений "Я ещё не спешу...". Останавливают внимание стихотворения "Цепи", "Две капли", "Снова карты таро", "Памяти поэта С.Курогло", "Через сотни веков", "Детский плач", "Я не против того". В них, и особенно, в стихотворении "Скальды Асгарда" наиболее полно проявляется образно-поэтический мир автора, только ему присущий авторский стиль. Стиль, отражающий его внутреннюю сердечную ритмику, его энергичный душевный уклад, его природную настроенность на глубинное проникновение в суть предмета. И этим он отличается от других русских поэтов, живущих в Молдове. Не случайно, на его интернет-страничке отзывов на многие произведения автора только положительные рецензии, а сам автор номинирован на премию "Поэт года -2014", на престижную премию Дома Романовых "Наследие" (на 2015 год). Нужно отметить, что автор уже лауреат премии Есенинского комитета Молдовы за 2009 год.
       Заключает новую книгу цикл "Степная Русь", основу которого составляют уже известные стихотворения из книги "Сыновья большой реки" (2010 г., Кишинёв). В нём собраны наиболее значительные и любимые читателями стихотворения, в которых раскрывается образ малой, но такой дорогой для него родины - степного края, где прошло детство поэта, его становление. Края, где были написаны его первые стихи, где похоронены его родители - потомки героического и, к сожалению, уже ушедшего в область эпических преданий, казачества. Эта тема давно прочувствована поэтом и исторически, и эмоционально, и духовно. Не случайно, автор постоянно возвращается к этой теме, которая пронизывает многие его произведения и постоянно врывается в другие тексты, во многом, оживляя сюжет, его эмоциональную окраску. Можно твёрдо утверждать, что это - стихотворения настоящего поэта, зрелого мастера.
       Темы, затронутые автором - разнообразны и актуальны, но, и что главное, не сиюминутны. Они, что называется, отмечены самой жизнью и потому сразу можно уловить, что они проходят через сердце автора. Они - образное отражение и его реальной судьбы.
       В книге "Я ещё не спешу" мы в полной мере ощущаем особенный, индивидуальный стиль поэта, его пристрастия, его чётко выраженную гражданскую позицию. Его произведения в полной мере отражают как душевные переживания, так и духовную устремленность русского человека, сформировавшегося на необъятных просторах России и живущего в Молдове. Раскрывают его добрый, умный, деятельный и порой ироничный взгляд на действительность, на людей, его окружающих, на самого себя...
       Становление Дмитрия Николаева как поэта проходило под патронажем известных русских поэтов: московского поэта Виктора Кочеткова, критика Сергея Небольсина. Не последнюю роль в оформлении его поэтического дара сыграло и наше с ним творческое сотрудничество, которое завершилось подготовкой и выпуском трёх поэтических сборников - "Русь Святая за холмами", "Отменённый рейс" и "Сыновья большой реки" - и принятием его в Союз писателей России в 1999 году. Книгами, в которых отразилась вся боль за разрушение великой страны, вся горечь "растерянного" по просторам ближнего и дальнего зарубежья, разбежавшегося по старым и новым "эпохам" поколения. Поколения, которое сам поэт однажды назвал "сомнительным поколением".
       После приёма в Союз писателей России он сделал сознательный выбор и, уйдя из АН Молдовы, перешёл к профессиональной культурологической, литературной и издательской деятельности. Тем более, что это время совпало со временем распада русскоязычных научных коллективов в самой Академии наук.
       В новой книге "Я ещё не спешу" собраны лучшие циклы стихотворений из первых, изданных небольшими тиражами, сборников "Русь Святая за холмами", "Отмененный рейс" и "Сыновья большой реки", которые в полной мере раскрывают светлый духовный мир поэта постоянно преображающегося, всегда нового Дикого поля Дмитрия Николаева, его Великой Матери Степи. Мир, который стал близким для многих его читателей своей чистотой, искренностью и добрым взглядом на нашу, такую несовершенную, но всё же, по мнению поэта, несущую добро, жизнь.
       Отмечу, что у автора врожденное чувство гармонии стиха сочетается с взрывной исповедальностью содержания, идущей от того, что сердце способно взрываться от боли. В пронзительных "Последних есаулах", в цикле о лихолетье 90-х, в стихотворениях "Возвращаюсь домой", "Русь моя, которой в книжках нет", "На раскопках степного кургана", "Мы от равнин...", "Что такое Россия?", "Опять стравили нас между собой" он пытается осмыслить, что случилось с его Родиной. Так в цикле "Лихолетье девяностых" автору удалось отразить трагическое мироощущение оказавшегося вдруг за пределами России русского человека, несмотря на всё с оптимизмом ожидающего грядущее её возрождение. Многие строки полны поэтической свежести, неожиданности и в то же время обнаруживают твёрдость почерка, самобытность. Впрочем, это и есть свойство настоящего поэта.
       Хочется отметить стихотворение "Родила Русь Есенина", особенно актуальное в преддверие 120-летия со дня рождения великого поэта. Оно отражает дорогой сердцу Есенина живой, гармоничный мир, в который поэт явился его небесной гармонью.
       Более того, автор стал гораздо требовательней к себе и к своим текстам. Взять хотя бы стихотворение "Зелёный зал", уже давно ставшее известным, на него написаны песни. И все-таки автор непрерывно работает над ним. Пытается добиться абсолютной лёгкости и прозрачности стихотворения, даже если оно о мистическом, загадочном... Присмотритесь к началу текста стихотворения в его новой редакции: сначала, в прологе, то,  что когда-то в этом доме было, потом (как антитеза к нему) - то, что теперь есть (все эти фокстроты, остроты, веселье в ветхом здании - как образ сегодняшнего!), и  уже потом, в завершающей части - тоже в наше время, вопреки (опять контрапункт!) этому суматошному настоящему, ночные балы теней в полнолуния и прочая прелесть, как более детальное (почти очевидца!), воспоминание о том, на что только намекается в прологе, в самой первой части... Стихотворение приобрело ясную,  близкую к сонатной, почти музыкальной, форму.
       В новой книге уже не так остро ощущается ностальгия по утерянному миру, но заметно воодушевление внутреннего возрождения, оптимизм начинающегося духовного преображения. Это особенно видно по произведениям сахалинского цикла с его деятельной энергетикой и романтической настроенностью... В его новых произведениях ощущается и новое - глубокая мифологическая образность, сложный мифологический контекст, на фоне которого разворачиваются сюжеты его произведений (особенно в текстах "Снова карты таро", "Скальды Асгарда", в последней строфе "Читателю")...
       Внимательный читатель-рецензент произведений Дмитрия Михайловича Николаева на Стихи.ру отметил особенность поэтического дарования поэта:: "чем больше вчитываешься, тем больше они по душе...", т.к. восстанавливают у читателя, погруженного в современную, далекую от русской традиции жизнь, традиционную русскую душевность, славянский космизм и православную просветленность.

    Алла Коркина, "Маэстро литературы" РМ,

       МОЙ САХАЛИН. ДУШИ МОЕЙ ВОСТОК
      
      
       Я родился в селении Хонто
      
       Я родился в селении Хонто
    На далёкой реке Асанаи...
    Там, где сивучи летом охотно
    На брекватер сбиваются в стаи.

    Там, где летом - Заир и Зимбабве,
    А зимою - циклон и лавины...
    И в лагунах метровые крабы
    Пробивают клешнёй парусину.

    Там гречиха - до самого неба.
    И орланы парят, как драконы...
    И в путину весёлая нерпа
    Провожает кету до загона...

    Там цунами идут за цунами...
    Эпицентр мирового разлома...
    И тайфун, налетая ночами,
    Перекатами молний и грома,
       Разбивает борта сухогруза,
    Глушит пеленги радиокода...
    Там от Дуэ и до Лаперуза
    Сорок тысяч расщелин и бродов.
       Там баркасы застряли на рейде
    С камбалою в сетях за бортами...
    И буксует натруженный грейдер,
       На дорогах заваленных льдами.
       Там метели сплошной пеленою,
    Там заносы, пожары и ветер...
    Я родился в любимейшем мною,
       Самом яростном месте на свете.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Пуржило... Расстрига-священник
      
      
       По трассе, вдоль берега моря,
    От Невельска до Перепутья,
    Везли мою матушку в "скорой"
    Рожать... Как причудливы судьбы!
       Там, где-то у Горнозаводска,
    Всё тайное вдруг совершилось:
    За банькой, в застуженной скотской
    Явился я миру на милость.

    Пуржило... Расстрига-священник,
    Из каторжных, бывших, не урка...
    Обмыл  меня...  Взял на колени:
    - Наш, русский!- И сплюнул с окурка.
       Нет, всё на Востоке иначе,
    Тем более там, где граница...
    Схватил я ручонкой, незрячий,
    Дедульку того за ресницы...

    С тех пор и слыву я задирой.
    Дерусь, если не понимаю...
    И всё, что кончается миром,
    Не слишком надёжным считаю.
       И ты извини, дорогая.
    Твой образ мне снится всё реже,
    Вся жизнь  моя - будто шагаю
    По тундре той, дикой и снежной.
       Тихий Океан
      
      
       Мой Сахалин. Души моей Восток.
    О нём я грезил по рассказам мамы...
    Он мне казался тайной между строк
    пришедшей из-под Холмска телеграммы.

    На севере - лишайник, тундра, мох...
    На юге - дождь, субтропики, лианы...
    Казалось - приходи, бери оброк
    с великого трудяги  Океана...

    И я примчал... И вляпался в тайфун,
    в разливы рек и сполохи метана...
    На лисий вой среди прибрежных дюн,
    на снежные наносы и бураны...

    Я раньше был на многих берегах,
    привык к прибою лёгкому и липам...
    А тут, как перед Вечностью, я - наг
    перед волной, в лицо летящей с хрипом.

    Казалось: он и Тихий, и большой,
    но будет твой - почувствуй только кожей...
    Не знал тогда: с неистовой душой,
    он покориться никому не сможет...

    А я пришёл с надеждой и киркой -
    построить город и молиться в Храме...
    Мне Океан с утра грозил волной,
    в обед тайфуном, вечером - цунами...

    Я сельдь тащил лебёдкой на корме,
    ловил моржей, гонял горбушу в реках...
    И старый нивх уже идёт ко мне
    поговорить, как взять руками стерх.

    Давным-давно, на родине тоски,
    гоняя плот, рыбаля на обрыве,
    не ведал я о косяках трески,
    о Тайгоносе в штормовом порыве.

    Обледенелый сейнер не спасал,
    у Кунашира не спасался в боте...
    Я только здесь самим собою стал
    среди штормов,
                  на нерповой охоте...

       Гвоздики на льду
      
      
       На рейде танкер носом против волн...
       Закрыт паром. Норд-ост торосит льдины...
       А ты опять выходишь ждать на мол
       Того, кто не придёт уже с путины.
      
       Обледенели ЛЭП, дороги, порт.
       И пять опор сложились под Аниво...
       Наносы перекрыли путь на норд,
       Но что любимо, то всегда и живо.
      
       Он уплывал тогда на Монерон,
       Разведать нефть и добурить до пласта...
       Но от толчка сорвало в падь вагон -
       Природа первых прибирает властно.
      
       Он обещал, когда родится сын,
       Вернуться из разведки до путины...
       Но покорить непросто Сахалин -
       Плывущего на север исполина...
      
       У маяка разбился вертолёт...
       Пол Углегорска завалило снегом...
       А ты, скользя по льду, приходишь в порт
       Гвоздику положить под бюст Олега...
      
      
       Углегорские шахтёры
      
      
       Сказал один столичный сумасброд:
    "Здесь невозможна жизнь для человека..."
    А мы - живём, живём который год,
    И жить готовы до скончанья века.

    Давно похоронил нас мир.  Не раз...
    А мы живём судьбой с Россией общей...
    Конечно, здесь не Кипр, и не Кавказ,
    Но пыль жуя, мы на судьбу не ропщем.

    Ещё бы нам две смены отстоять,
    Проветрить штольню от паров метана.
    И целый месяц  дома жить "на ять!",
    Но лифты в шахте завалило краном...

    Толчок с Курил засыпал третий штрек.
    И зампотеху доложил: обвалы...
    Шахтёр - он потому и человек,
    Что без проблем ему всё в жизни - мало!

    В столицах, сидя в офисах, легко
    Судить о том, чего не испытали...
    Когда тепло и над столом - левкой,
    Не верится, что есть сердца из стали.

    Легко писать на даче под Москвой,
    О том, что где-то мерзко, страшно, плохо...
       А нам идти пробить в пластах забой,
    Забыв в отвалах шлак столичных охов.
       Письмо брата
      
      
       Я был юн и с курлычащей стаей
    вдруг умчал из отчизны своей...
    ... Пролетела пора молодая -
    не богаче я стал, но - мудрей.
    Мне казалось: в далёкой сторонке
    я счастливее мир обрету...
    И, схватив из светёлки иконку,
    я сбежал бить моржей и кету.
    Я с артелью ходил на сохатых,
    в Забайкалье изюбря коптил...
    Но в душе своей, словно распятой,
    образ милой отчизны хранил.
    Простывая в курильских муссонах,
    просыпаясь в тайге у костра,
    я мечтал о степных многозвонах,
    о рыбалке ночной у Днестра.
    Много сказок, историй и песен
    узнавал от надёжных друзей,
    но нигде я не слышал чудесней
    русских сказок отчизны моей...
    На Китайской стене, на Бродвее,
    у запретных ворот в Тадж-Махал,
    даже в шхуне рыбацкой, на рее,
    я "Россия" упрямо писал.
    ... Одолев селевые потоки,
    вал цунами, зной Гоби, буран,
    я вернусь к нашей милой Протоке,
    из далёких, неведомых стран.
      
       Принцессе Монерона
      
      
       Здесь, на острове Монероне,
    Толкотня, как в купальном салоне...
    А вдали - за Проливом, горами -
    Ждут тайфуны, циклоны, цунами...
    Ты поедешь со мной на маяк,
    Где нет даже топлённых коряг?

    Здесь, на острове Монероне,
    В мае нерпы и сивучи в гоне...
    И на крышах, у входов в яранги,
    Сушат спинки на зное трепанги...
    Ты поедешь стеречь Океан,
    Где на тысячу вёрст - ураган?

    Здесь, на острове Монероне,
    Ты принцессой была на кордоне,
    Ты привыкла к вниманью и славе,
    И к салютам на южной заставе...
    Ты поедешь со мной навсегда
    В край пустынный, где шторм и беда?

    Ты согласна: из прошлого в новь,
    Если плата - всего лишь Любовь?
      
       Давай с тобой умчим на Манерон!
     
      
       Давай умчим с тобой на Монерон!
    Прихватим сетки, бот и акваланги
    и будем летом, радуя ворон,
    ловить, солить, сушить и есть трепанги...
    Но если вдруг нагрянут погранцы,
    иль потревожат айны из яранги,
    мы бросим всё, мы оборвём концы
    и заживём в каком-нибудь Кантанге...

    Давай умчим с тобой на Монерон!
    К морскому ёршу, мидиям и нерпам...
    Там качки голосят со всех сторон
    и серный газ вылечивает нервы...
    Но если надоест жевать бамбук
    иль слышать перебранки у причала,
    возьмём палатку и махнём на юг -
    гоняться за морским ежом в кораллах.

    Давай умчим с тобой на Монерон!
    На сейнере, на яхте, сухогрузе.
    Увидеть наяву чудесный сон,
    нырнуть в волну пролива Лаперуза.
    Махнуть рукой японским берегам,
    позагорать на кратере вулкана...
    Чтоб песни петь о нём по вечерам,
    скучая где-нибудь под Магаданом.
       На острове Манерон
      
       А на острове Монерон
    в бухтах яхты... И склянок звон...
    Скрывшись в иле, большие трепанги
    с тёплым бризом впадают в сон.
    На утёсах ревут моржи...
    Стая качек над мысом кружит...
    Продувает матрос акваланги
    и для дайверов точит ножи....
    У причала разбитый кран...
    С валуна соскользнул калан...
    И с вулкана сползает по склону
    серой пахнущий серый туман.
    За Проливом - Амур и Харбин,
    а на севере - сам Сахалин...
    И спешит в октябре к Монерону
    белых стерхов весёлый клин.
    Мы с тобою туда не раз
    направляли весной баркас...
    В Чёрной пади сушили трепангов,
    продавали японцам квас.
    А кончался запас харчей -
    били лис у горячих ключей...
    Мне одна прокусила фалангу -
    только справились без врачей.
    Но когда налетал циклон,
    бушевал, как циклоп, Монерон...
    И прощались мы с ним, как с судьбою,
    вслед за стаей кричащих ворон...
       Пятый день над Охою буран
      
      
       Мокрый снег опрокинул опоры...
    Остановка на северной ТЭЦ...
    И ругаются нервно майоры
    на планёрках в штабах МЧС.
       Детский садик заснежен до крыши...
    На "Консервном" подсобки дымят...
    И за воем бурана не слышен
    подходящий с сиреной отряд.

    Воспитатель читает детишкам
    про мартышек в стране Лимпопо...
    Скрежет балок: как будто по крышам
    ходит-бродит большой Гиппопо...
       Няня, пряча глаза в полушалке,
    деткам ставит хлебцы на поднос...
    А под сопкой застряли мигалки
    и спецназ разгребает занос...

    Пятый день над Охою бураны...
    "Дом призренья" сгорел от искры...
    Шквал обрушил на штапели краны,
    льдом и стружкой засыпал дворы...
       Мост разрушен обвалом и селем...
    С рельс лавина смела тепловоз...
    В "Интуристе" храпит на постели
       гастролёр из столичной "ГазРос"...
       Пятый день напряжёнка в "Морспасе":
    шхуна борт проломила о пирс,
    а Спасатель, застрявший на трассе,
    расчищает от сели карниз...
       У детсада с лопатами мамы
    пробивают дорожку к окну...
    Сахалин... Словно Бритву Оккама
       опустил здесь Господь на страну.
      
       На острове господствует циклон
      
       На острове господствует циклон.
    Стоит паром. Закрыт аэропорт...
    Буран засыпал снегом пять колонн
    И опрокинул с пирса вездеход...
    А ты звонишь - не в силах изменить
    Привычный ход осенней чехарды...
    Там в вездеходе слов не уловить
    Под слоем мёртвой, ледяной воды.
    С утра твердило радио про шторм.
    Про сход лавин и повреждённый свет...
    Он в вездеходе вёз тебе pop-corn...
    И вдруг, теперь, его на свете нет!
    Четыре дня твердила: "К маме, прочь!
    Мне надоел твой рай среди моржей!.."
    А он тебе pop-corn искал всю ночь,
    Но кто же знал, что налетит Борей?..
       Татарский пролив
                          
       Брату Юрию Николаеву
       Привет, Юрок! Ну, как тебе Пролив?
    Досталось в тихих гаванях от шторма?..
    Сам говорил: Пролив - милей Мальдив,
    И для тебя волна в шесть баллов - норма.

    Твой мотобот всё также на ходу?
    И дизеля дотянут до путины?..
    А я никак той фотки не найду,
    Где мы в Де-Кастри пиво пьём на льдине...

    Ты всё же съездил к сопке тридцать пять,
    Где наш отец контужен был когда-то...
    Он не любил об этом вспоминать,
    Наверно потому, что был солдатом...

    Ну, как, Юрок, трясёт твой Кунашир?
    За мыс Терпенья зацепил бортами?..
    Туда сбежал ты из родных Кашир
    Смотреть за судовыми дизелями.

    На Шикотане сайра в рост пошла?
    Ты помнишь Милу? Ну, с консерв-завода...
    Она, писал мне кто-то, родила,
    Но кто отец - молчит, дурёха, гордо!

    Давно не пишет Петька Куро-сан...
    Сбежал, наверно, к родичам в Окабу...
    А неплохой был, шебуршной пацан:
    И сеть чинил, и знал лагуны с крабом.

    Всё так же с коком пьёшь с утра гляссе,
    Любуясь бирюзовою волною?..
    У нас, здесь, в среднерусской полосе,
    Тоска и бузотёрство с перепою...

    Сбежать бы мне от всех и от всего...
    В порт Ванино с последним звоном Пасхи...
    ... Но внук родился. Может для него
    Я и храню мечты и детства сказки?..
      
      
      
      
       Сотрясенья, обвалы, лавины
      
       Сотрясенья, обвалы, лавины
       от подвижек охотской плиты...
       И потоки базальта и глины,
       что срываются в дождь с высоты.
      
       Задыхаются лайки от бега
       И по снежному насту летят...
       А под пудрой искристого снега
       В сопках пи?хты на ветре звенят.
      
      
       За полчаса ...
        
              Памяти жертвам
              невельских землетрясений

    За полчаса до главного толчка,
    Когда волна цунами стихла в речке,
    На южной сопке, возле ручейка,
    Мы нервно грызли хлебные сердечки...
    На пихте ворон бился и кричал,
    И лягушата сгрудились на камне...
    Ты бормотала что-то о ключах,
    И, что, спеша, закрыть забыла ставни...

    А над заливом туч покров завис,
    Вбирая дым... И как после атаки
    Спасатели, свозя детей за мыс,
    Прочёсывали школы и бараки...
    На моле с рёвом ссорились моржи...
    И, от избытка в воздухе радона,
    На рынках начинались грабежи
    И собралась толпа у исполкома...

    Ходили слухи: брошены совсем,
    И материк - молчит, не дозвониться...
    И море, словно сам Станислав Лем
    С него Солярис описать стремится.
    И мы, держа мобильник у виска,
    Кричали, проклиная всё на свете...
    За полчаса до главного толчка
    Диктант писали в ветхой школе дети...
       Сахалинские спасатели
      
      
       В прибрежных водах Сахалина
    Куда и кит не подплывёт,
    Среди разлитого бензина,
    Горит баржа? и тонет плот...
       Давно покинут камбуз, мостик
    И только в рубке злой матрос
    Хрипит, рукой вращая джостик,
    Эфир будя сигналом SOS...

    Вдали, спасаясь от бурана,
    В заливе сейнер в льдину вмёрз...
    И вертолётчик, капитана,
    Команду бросив, в порт увёз...
       Спеша к застрявшему на рейде
    Под лёд свалился вездеход...
    И мы, в горячке или в бреде,
    К нему ведём обмёрзший бот.
       Спешим, покинув молча базу,
    Туда, где нас никто не ждёт...
    Спасать кого-то без приказа...
    Не зная, кто там нас спасёт?
      
      
       О Стешке и Кешке
      
      
       Едет Стешка на олешке
    Со "Спидолою" в руке...
    Наказали ехать в спешке,
    И не мешкать, налегке.
       Едет тундрой, едет торфом
    По тайге, среди болот ...
    Занималась Стешка спортом -
    Но то был двадцатый год.

    То покурит. То морошку,
    То шиповник соберёт...
    То потрёт олешке рожки,
    То юколу сунет в рот.
       Едет Стешка на олешке
    Мимо сопок, через брод.
    В перелесках ищет вешки,
    По которым ездит род.

    Встретит ли?са - отвернётся,
    Медвежонка - обойдёт...
    Дикой выдре улыбнётся,
    Воронью рукой махнёт.
       Там объедет лужи нефти,
    Там багульник оборвёт...
    Не боясь ни лжи, ни смерти
    Целый век она живёт.

    Едет Стешка на олешке,
    Едет, песенки поёт...
    Завтра снова встреча с Кешкой
    Снова он про всё наврёт.
       Только Кешка, это - Кешка!
    Позовёт - за ним пойдёт,
    И за все его насмешки
    Кешку в стан свой уведёт.

    Ничего, что Кешке двести,
    Стешке тоже не сто шесть...
    Лишь бы он не слёг от вести:
    У него пра-правнук есть!
      
      
       Песни старого нивхга
      
      
      
       Я пришёл к вам на рассвете
    Горы, птицы, лунный свет...
    Я - свободен, словно ветер,
    И родней вас в мире нет ...
       У меня внук вырос малый.
    Я теперь уже готов
    Возвратиться к изначалу
    Всех начал и всех годов.

    Мне бы с нерпой попрощаться,
    Да погрызть горбуши с мхом,
    Да по тундре прогуляться
    На олешке в даль верхом ...
       Мне б догнать в тайге лисицу.
    У костра, чиня капкан,
    Разглядеть родные лица,
    Под камлания в варган...

    Починить к путине сети,
    Для Толыс поймать кита.
    Со старейшим на совете
    Поворчать, что жизнь - не та!
       Помянуть о том, что было...
    И под ритмы тятя чхаш***
    Преисполнить сердце силой
    Крепким хмелем древних чаш.

    Взять внучат - и на могилу -
    Навестить отца и мать,
    Чтоб в Небесный дом впустили,
    Когда стану к ним стучать.
       Торопясь в позёмку к чуму,
    К теплой, сладенькой Ойхон,
    Помахать острогой куму,
    Да загнать самцов в загон!

    Мне б по ягелю промчаться...
    Но шепнул "Пора!" шаман...
    На Медвежий праздник, в танце,
    Роду жизнь легко отдам.


      
      
       Утренние новости
      
      
       Когда вдруг слышу утром в новостях:
       Циклон, буран, шторм, затонула шхуна...
       То чувствую, что я застрял в гостях,
       Что на часок забрёл вздремнуть в лагуне.
      
       В палатке нивхов сети и багры,
       Запас бензина для моторной лодки...
       И я застрял здесь в ливень до поры,
       Пока придут за сельдью из Находки.
      
       Но нынче Кешка-нивхг, рыбак, молчит:
       За две недели сельдь не появилась...
       И почему-то нефтью краб горчит,
       И за косой баржа? о риф разбилась...
      
       Давно пора кете? икру метать,
       Уже и крабы выползли на рифы...
       А косяков тяжелых не видать,
       Да не парят над молом чайки-грифы.
      
       Но с севера примчит тайфун подчас
       И ну крушить бараки, склады, пихты...
       Да так, что мыс Терпения не раз
       Норд-осту отвечал подземным рыком...
      
      
      
      
       Остров детской моей мечты
      
      
       Кто однажды был на? Сахалине
    Тот легко моё сердце поймёт:
    Жить в аду, на нета?ющей льдине -
    Это вам не малиновый мёд.

    Только если есть храбрость и сила,
    И друзья - не из чеховских нерп,-
    То тебе и путина - как милость,
    И тайфуны - как витязю герб...

    Это вам не на тёплой Кубани -
    Пузо в Сочи на солнышке греть...
    Здесь, в Охе, можно утречком ранним
    Среди лета в снегу околеть.

    Только нивхи, да горстка каза?ков
    Примирили куде?с и потир,
    А кандальник из чёрных бараков
    Усмирил самый яростный мир.

    Я их внук, безымянных в бессмертье...
    Здесь отец мой "химичил" не год...
    Он, контуженный, в год лихолетий
    Сам пустил камикадзе в расход...

    Не с того ли мне каждый японец,
    Словно брат, перед кем я в долгу?
    Лавой голуби мчатся со звонниц
    В "Дмитров день" отгоняя пургу...

    Сахалин. Снов заветных столица!
    Море, сети, челдоны, слега...
    Не с того ли всю юность в станицах
    Я мечтал о тайге и снегах?..

    Но не всякий способен ужиться
    С Океаном, таким непростым...
    Сахалин... 
             Он всё чаще мне снится
    Остров детской моей мечты.

      
      
       Холмский дальнобойщик
      
      
       Привык к икре и юколе?
    Под пиво невельское с шиком:
    Чтоб оленина на столе,
    Мочёный гриб да голубика.
    Морской капусточки чуток,
    Да ко?рюшки, да клешни краба....
    Да под  шафе...  Эх, дал зарок:
    Ни миллиграмма...  Даже с бабой!

    С расстройства выйдешь "до луны"
    В пихто?вый лес на запах хвои...
    Там, на поляне, колдуны
    Заклятья с нивхами завоют.
    Боднёт рогами злой олень:
    Ему-то что, он свой, с рогами...
    И, вдруг, пройдёт усталость, лень.
    Вдруг вспомнишь,
                 что не пишешь маме...

    Что завтра в рейс, а груз пропал...
    Партнёр в запое, нет путёвки...
    И кредитор совсем достал -
    Хоть покупай и мыль верёвки...
    На сопку влезешь и глядишь
    На свет луны, на сопки, море...
    На мир, где вечна только тишь,
    С которой ты живёшь не споря.

    Каланы, котики, моржи,
    Таймень и хариус, навага...
    На скалах греются ужи,
    Орлан с горбушой на корягах.
    Дикуша тетерев, глухарь
    Кружит танго? под рёв коровий...
    И звоном вешним пономарь
    Сгоняет ласточек с гнездовий.

    А налетит с норд-ост тайфун,
    Медведь заляжет в буреломе,
    Тюлень уйдёт на дно лагун
    И груз застрянет на пароме...
    Да ты, любимая, уйдя,
    К своей мамаше - сразу просишь
    Тебя забрать после дождя -
    Ты скуки юга не выносишь.
      
      
       Невельский маршрут
      
      
       Вот уже который час
    Мы бредём, сощурив глаз,
    В кимберлитах покопаться,
    Поискать в траве алмаз.
       В рюкзаке нелёгкий груз,
    За спиною - Лаперуз,
    И идём мы сквозь багульник,
    Отгоняя веткой гнус.

    Август месяц - непростой,
    Утром - ливень, в полдень - зной...
    По долинам реки мчатся
    С термокарстовой водой...
       Лето жарит. Ветер сух...
    Вся Москва спешит на юг,
    А меня на Север тянет -
    Словно есть во мне недуг...

    В дебрях пихтовой тайги
    Трут ремни и сапоги
    И консервов килограммы,
       Как первейшие враги!
       Нас томит с утра мечта,
    Чтобы в сеть пошла кета...
    Будем рады и наваге -
       Если враз кило до ста!
       Шёл по скалам. И не раз
    Падал с них - не скалолаз!
    Но не зря прочна страховка
    И хранит меня Пегас...
       Если в щель не попадём,
    Не засыплет снежный ком,
    От пролива до Москальво
    Всё же мы маршрут пройдём...
      
      
      
       Пуповина
      
       Я родился на Сахалине:
       Город Невельск, рыбхоз "Ильича".
       Там, в сугробе, рванув пуповину
       Я впервые - люблю! - прокричал.
      
       И ответили сопки мне эхом,
       И лавиной засыпало дом...
       Но я сам, из-под снега, со смехом,
       Выполз вслед за охотничьим псом.
      
       От лампады сгорела светёлка,
       И амбары, и клети, и скот...
       А на сопках топорщились ёлки,
       Равнодушно гудел теплоход...
      
       Новый год, а какая кручина!
       Погорельцы, детишки, зима ...
       Я с тех пор замерзал под овчиной,
       Если снилась мне та кутерьма.
      
       Да гэбэшник в шинели, для виду
       Всё допытывал: как да чего?..
       С детства к миру не холю обиду
       И не жду от него ничего...
      
       Я родился на Сахалине
       И теперь от всего вдалеке ...
       Только память - с землей пуповина -
       Держит прошлое в хрупкой руке.
      
       2004 г.
      
      
       Чукотка, Камчатка, Курилы
      
      
       Чукотка, Камчатка, Курилы,
    мой остров мечты - Сахалин...
    Туда я частенько на Илах
    летал над безмолвием льдин.

    Все деньги отдав за билеты,
    в рюкзак что попало сложив,
    сбегал я подальше от лета,
    от скуки, раздоров и лжи...

    Туда, где живые вулканы,
    Где люди смелы и верны,
    и незаживающей раной
    погибшие в битвах сыны...

    Туда, где запретные зоны,
    Где нет ни газет, ни молвы...
    И глушат звонки телефонов
    Весенние кличи совы...

    И где, не потребовав визы,
    встречают у пирсов моржи...
    Где всё, что считал я Отчизной...

    Где всё это, память, скажи?..
      
      
      
       Снова мчу на Сахалин
      
      
       Ты - "Мисс мама" в Голутве,
    И у тестя - свой корвет...
    Но зачем же утром драться,
    Рвать мне чуб на голове?
       Твой абрис на витраже,
    Дома ходишь в неглиже,
    А когда придёшь из банка
    Так и вовсе в кураже...

    Снова мчу на Сахалин...
    Мчу без видимых причин,
    Мчу куда-нибудь подальше
    От простуд и от морщин.
       Мчу туда, где рыбаки,
    Где исток родной реки...
    Как лосось в хрустальной речке
    Пру теченью вопреки.

    Нет, с тобой я разберусь,
    К нивхам в сопки заберусь...
    Вот тогда ты и узнаешь
    Кто ворона, а кто - гусь.
       Под огромным лопухом
    Мы устроим с айной дом,
    Будем летом в зной и в дождик
    Колдовать на первый гром...

    Нет, я братцы не кремень,
    Хоть и кожа - на ремень,
    Но когда совсем достанут -
    Бью хвостом, как тот таймень.
       Не советую всем впредь
    На меня, как вепрь, переть.
    Даже если ты - супруга,
    Не гони как нерпу в сеть.

    Ты прикупишь вертолёт,
    Тесть меня подстрелит влёт...
    Только знай - сбегу я снова,
    Если будешь ты как лёд!
      
      
       Рвануть к Чукотке, что ли?
      
      
       Грызёт меня идея,
    Когда грызу селёдку:
    Чуть-чуть разбогатею
    Рвану-ка  на Чукотку...
       Там буду оленину
    Китайцам продавать...
    И мне почешет спину
    Великой тундры Мать.

    Вчера сосед с соседкой
    Примчался из Джакарты...       
    А я, как кролик в клетке,
    Дрожу, читая "Завтра".            
       Грызу свою селёдку,
    Мечтаю о костице...
    Стужу на клятой сотке
    Всё лето  ягодицы.

    А нынче утром Борю,
    Соседушку, банкира,
    Настигла пуля-горе -
    Стреляли словно в тире...
       И я решил подальше
    Рвануть из бедной клети
    Туда, где мало фальши,
    И люди, словно дети.
       Рвануть к Чукотке, что ли,
    К японцам и китайцам?..
    Быть может там из кроля
    Я стану храбрым зайцем.
      
      
       Играют "Прощанье славянки"
      
       Играют "Прощанье славянки",
       Колонны уходят в поход...
       Веселой ватагой подранки
       Вслед ротам кричат на восход.
      
       Им завтра, вот так же, в погонах,
       Идти, шаг равняя, вперёд ...
       По Дикому Полю в колоннах,
       Кромсая ботинками лёд.
      
       Спускаться с небес с парашютом,
    И к цели вести самолёт...
       И ждать до последней минуты,
       Что "база" приказ отзовёт.
      
       И с миной рвануться под танки,
       Упав на простреленный лён...
       Играют "Прощанье славянки",
       Последний идёт батальон...
      
       Пусть духом ты слаб, иль всесилен,
    Пусть маршал ты или герой:
       Мы все - рядовые России
       Пришли добровольцами в строй.
       Мне мил в стихах ...
      
      
       Мне мил в стихах созвучий перезвон,
       И рифмы для меня - важнее страсти...
       Давным-давно я ими взять в полон
       Среди невзгод и редких хрипов счастья.
      
       Заплачет дрозд иль захохочет шпак,
       Выпь пропищит иль кречет заклокочет...
       Я их услышу - всё сложилось так! -
       И всё озвучу в перекличках строчек.
      
       Запомню всё, что скажут о любви:
       Как не понять о чём поют весною?..
       И вторя им - пардон, но сэ ля ви -
       Порой пишу, о чём писать не стоит...
      
       А осенью - не песнь любви, призыв
       Куда-то вдаль, или тоска прощаний...
       В нём каждый звук милее, чем призы
       За исполненье летних обещаний...
      
       И в Рождество, когда молчит закат,
       И до утра друг другу мстят метели,
       К моим друзьям из строк моих летят
       Любовь и грусть,
       и жизнь Святой купели...
      
      
      
       Я ЕЩЁ НЕ СПЕШУ
      
      
       Читателю
      
       Если кажется Вам,
       Что удача к Вам села в кабину:
       И, куда бы не мчали, ­- везде разрешающий свет...
       Вы не верьте глазам,
       И испуганным шепотам в спину,
       А вглядитесь в туман и у сердца спросите cовет.
      
       Если кажется Вам,
       Что надежды опять обманули,
       А соперник, нежданно, в минуту печали помог...
       Значит снова не там,
       И не с той Вы сегодня проснулись,
       И не ту утром рано, счастливый, вели за порог.
      
       Если кажется Вам,
       Что достигли всего, на вершине.
       Не поверьте себе и стенаньям лежащих врагов...
       "Да не строится Храм
       На обмане, иудстве и... глине,
       Да не будет любви, если ненависть брызжет из слов.
      
       Если кажется Вам,
       Что вы тонете в груде подлогов,
       И не в силах принять от случайных советчиков бред...
       Разгребите весь хлам
       Там, под смрадною грудой былого,
       Вдруг отыщете свой, затерявшийся в гонке, ответ.
      
       Если кажется Вам,
       Что вы ветер, срывающий крыши,
       Львицей мчите по облаку, рыком грозя небесам...
       Приглядись: тут и там
       В норах прячутся змеи и мыши -
       Не твоя ль там трепещет душа на последних весах?
       Если кажется Вам...
      
      
      
       Куда спешишь ...
      
      
       Куда спешишь ты, гордый человек,
       Обвешанный заботами о доме?..
       Торопишься за свой недолгий век,
       Весь мир перевернув, свалиться в коме?
       Спешишь разрушить чей-то мавзолей,
       И для себя отстроить пирамиду?...
       Но не тебе готовит рок елей,
       Вериги, крест кедровый и хламиду...
      
       Что на плечах ты держишь, человек,
       Свои долги несёшь ты иль чужие?...
       Давным-давно забыв покой и смех,
       Спешишь отдать их, нахватав другие...
       Чтоб хоть немного погулять, пожить,
       Как можно больше вешаешь на шею...
       Не рассчитаться! Жизнь - такой кредит,
       Который погасить мы не успеем...
      
       О чем грустишь ты, слабый человек?..
       Что жизнь скучна и мало в ней сюжетов...
       А ты устал писать про дождь и снег
       И презираешь сам себя за это...
       И от фантазий ты уже устал,
       Хотя они модны? и на расхвате...
       Что Церетели бюст твой не ваял,
       Что из СП ты нынче вышел с матом...
      
       Пойдём вдвоём и легче будет путь,
       И будет с кем пить кофе на привале...
       И легче будет срок земной тянуть,
       Перешагнуть порог в последнем зале...
       Мы встретим много добрых и лихих,
       Пусть и не тех, кого мы ожидали...
       Не для того ль и пишем мы стихи,
       Чтоб иногда прогнать свои печали...
      
       Пойдём вдвоём. Не станем горевать,
       Что слава - дура и проходит мимо...
       Что хочет девка с теми погулять...
       Кто, почему-то, нами нетерпимы...
       Утешимся, что лу?чше мы, честне?й
       И наша гордость непоколебима...
       А то, что жизнь - скучнее повестей,
       Залог тому, что мы - необходимы!
      
      
       Родила Русь Есенина
      
       На малые осенины,
       В рябиновой крови
       Родила Русь Есенина
       Шепнув ему: Живи!
       Задорной песней звонницы
       Зови зарю, звони...
       Буди мои околицы,
       Тоску с полей смахни...
      
       Явила Русь Есенина!
       А мир жил, как всегда:
       Томилась рожь несеянной,
       Бычок бычка бодал...
       Жевали тёлки рыжие,
       Дремали пастухи...
       И о заре, под крышами
       Кричали петухи...
      
       Крестила Русь Есенина,
       Успев шепнуть: Жива!
       Над ним ей Богом велено
       Раскинуть покрова.
       И в небе, вслед за месяцем,
       Багряня даль, заря
       Над божьим миром крестится:
       - Русь, ты жила не зря!
      
       Сквозь пальцы дни просеяны,
       Но в сердце та же звонь...
       Поёт, поёт Есенина
       Небесная гармонь...
       Я верил не в Бога, а верил в Россию
      
      
       Кому-то легко напевать о капусте,
       кому-то - о муках ночей...
       А я о России: то страстно, то с грустью
       пою вслед за стаей грачей.
       И нет сожалений о дальней сторонке...
       И слыша полуденный гром,
       всё чаще душа подпевает стозвонкой
       молитве о крае родном.
       Наверно меня призовёт Бог когда-то
       и спросит за всё, что творил...
       Ему расскажу, как я пел о закатах,
       о женщинах, что покорил.
       О милой Отчизне, которую свято,
       частенько забыв про Него,
       любил и хранил в своём сердце солдата
       в походах, в аду огневом.
       Как ставил растяжки, и метил в прицелы,
       из раны шрапнель вырезал,
       и, зубы сжимая, докладывал: "Целы..."
       И маму в бреду вызывал...
       Я верил не в Бога, а верил в Россию -
       в её, мне понятную, жизнь -
       когда, оставаясь в "зелёнке" без силы,
       шептал с позывным: "Сохранись!"
       И верю: поймет ОН и сердцем рассудит,
       что с верой не в Бога - в друзей -
       сегодня упал я с простреленной грудью
       на пепел отчизны моей.
       Я мечтаю осесть на земле, но не пылью
      
      
       Я мечтаю осесть на земле, но не пылью,
       Той, что липнет к ногам или лезет в ноздрю...
       Я хотел бы остаться и сделаться былью,
    Даже после того, как горя, отгорю.
      
       Скольких видел, не видя, и слушал, не слыша.
       И скрывал от чужих и друзей, кто я есть...
       Возвращусь ли к себе под уютную крышу,
       Если в милой отчизне решусь вдруг осесть?
      
       Я ведь знаю: осяду, но скоро кладбище
       Своей властною лапой к себе призовёт...
       Но пока я скитаюсь, меня не отыщет,
       Та, что хочет пустить меня на антрекот...
      
       По Вселенным шататься, искать и влюбляться
       Я ещё не устал, но пора и пристать...
       И привыкнуть к заре над берёзовым глянцем...
       И, наверное, бросить писать!
      
      
       Цепи
      
      
       Всё реже теперь о грядущем пою,
       Всё чаще и чаще ночами встаю...
       Чего не успел - накопилось...
       Уже не пугают проростки седин
       На кудрях любивших меня балерин,
       И жизнь моя - словно приснилась!
      
       О, юность! Пришёл я с тобой на физфак
       Из дальней сторонки - наивен и наг,
       А ныне - герой википедий...
       Но время сожжёт их, развеется дым,
       И вспомнит ли кто, что я был молодым,
       Когда же всё было? Намедни!
      
       О, юность! Ты требуешь всё и сейчас...
       Готовая всем рисковать ради глаз:
       Свободой, бессмертием, правом...
       Мы то, что мы есть, и как не благородь,
       Но время, как Кронос, сожрёт нашу плоть...
       И выплюнет, крякнув - потрава!
      
       Когда-то казалось: дом отчины - цепь...
       О, юность, манящая в мир, словно в степь,
       Где мчишься на дикой кобыле...
       Теперь бы вернуться... Но цепь попрочней
       Нас держит в тавернах чужих волостей -
       Цепь страха, что дома забыли...
      
      
       Колдунья
      
      
       Укусила меня  змея,
    На груди моей грелась - и в сердце.
    И на зорьке сбежала, смеясь,
    Укатила с заезжим немцем...
    Притворялась колдунья ужом.
    Корень таволги мне дарила...
    Ворожила под первый гром
    И крапиву со мной делила...
    Говорила - русалкой была,
    Да у речки меня повстречала.
    Хохотунья,  глазаста, бела...
    Ах, как мало таких, как мало! 
    По ночам мы встречались тайком.
    Голова от тебя кружилась.
    Я мечтал привести тебя  в дом,
    В дом, что стал без тебя постылым.
    Ты шептала: вампир я и князь,
    И  упырь,  да каких ещё мало...
    На Купалу  ласкалась, смеясь,
    И венок из полыни сплетала.
    Всё презрел  я - друзей и закон,
    И от ревности стал  бандитом...
    Словно маком был я опоён
    Млечным соком из слёз Афродиты...
    Говорил я тебе, что люблю,
    Только ты не пришла на свиданье...
    Словно жареную коноплю
    Мне оставила на прощанье.
       Тяжело жить нам, поэтам
      
      
       От стихирного поэта
    Не простясь сбежало Лето...
    Без звонка явилась Осень -
    Всё придёт, чего не просят!
    Погрустил часок. Влюбился.
    И... на Осени женился.
    А когда та вдруг сбежала
    Звал Зиму? под одеяло...
    Тут в кафе Весна мигнула:
    Он подсел к столу со стулом,
    И на юг, а там... Там - Лето!
    Тяжело жить нам, поэтам.
      
      
       Любовь под слоем нафталина
      
       Любовь под слоем нафталина
    Давно висит в твоём шкафу...
    Пора, пора адреналином
    Наполнить сонную строфу!
    Звонком вспугнуть твою  простуду,
    С балкона выбросить герань...
    Сегодня я добрее буду,
    Когда в лицо ты бросишь: "Дрянь..."
    ... Всё! Ты достала.  Из заначки
    Достану всё, что там храню...
    Любовь, разбитую на пачки...
    И в скит монашкам позвоню!
       Размышления в день рождения И. Сталина
      
      
       Как хотел я быть Поэтом!
    И кричать, скрывая страх:
    - Мол меня обидел Этот,
      С чёрным именем, "монах"...
     
       Мол и тот Он, мол и Этот,
      Изводил, мол, паразит...
    Тот  теперь с иного света
    За себя не постоит...
       Но зато, с каким стараньем,
    Мне толпа воскликнет вслед:
    - Пострадал, переиздайте,
    - Понимаете: Поэт!..
       Жизнь прошла. Пишу сонеты!
    На трибуне жду парад...
    И в свой адрес из кюветов
    Часто слышу смачный мат...
       Новый вождь при всех, с усмешкой,
    Жмёт мне влажную ладонь...
    В свите льстивых и потешных
    Где он, юных лет огонь?
       В своре важных и учтивых
    Прячу свой гневливый взор...
    Я всё знаю: нынче чтимых
    За углом ждёт приговор...
       На параде Победы
      
      
       Мы живём, как сто веков назад:
    Мчим в авто, а сердце ждёт покоя...
    И сгораем в яростных запоях,
    Оттого, что дух не "под", а "над".
       Мчим вперёд, а память грезит в снах,
       О былом тоскуя и скучая...
    Оттого и рвов не замечаем,
    Вырытых с улыбкой на устах...
       Что-то с нами стало: от врагов,
    Разгромив, вдруг взяли их привычки:
    Курим, пидерасим, ищем клички,
    Проклинаем наших стариков...

    Был наш край... Каким он светлым был!
    Несмотря на битвы и пожары...
    Знать Господь наслал на нас все кары,
    Раз мой род от Бога отступил.
       Раз мой род, закрыв рукой глаза,
    Заспешил на зов  лихих злодеев...
    Скольких он уже тащил на шее,
    Веря в чудо, спрятав образа?
       Сколько их  ещё таких Побед
    Выделит Господь на нашу долю?
    Только бы хватило сил и воли
    Не попасться на красивый бред!
       Сколько их, кто вёл на "свет в окне" -
    Свет костров кровавого капища...
    Там теперь забытые кладбища,
    Да останки детские в золе....
       Сколько их? Спешат со всех сторон -
    Лесть и брань манящие далёко...
    А мой род? Томится у истоков,
    Роет в тайной рощице схорон...
       Он, как я, ещё готов к борьбе...
    И, прикрыв от глаз недобрых двери,
    Я молюсь, чтобы народ мой верил
    Только Правде, Совести, Себе.
      
      
       Странник
      
       - Не жалей, сын, ни о чём!-
    Мне твердила мама
       В час, когда я отчий дом
    Покидал упрямо.
       Размечтался я, чудак,
    Сбросить цепь уклада...
    Но сложилось всё не так.
    Всё не так, как надо.
       Уезжая, отчий дом
    Сестрам  перестроил ...
    Но теперь бываю в нём
       Гостем на постое.
       И с друзьями я певал,
    Колдовал над свечкой ...
    И с девчонкой зоревал
    В ковылях, за речкой.
       Но друзья не повторят
    Слов моих крылатых.
    И любовь не кинет взгляд
    На ковыль лохматый ...
       Всё мечтал: вот возвращусь
    В край хмельной осоки ...
    Думал - не навек прощусь
    Со своей  Протокой.
       Но гаданья при луне
    На степном кургане
    Говорили тихо мне:
    - Не вернёшься, странник!..
      
       - Не жалей же ни о чём! -
    Говорю я сыну.
    - Уходи. Но помни дом.
      Он не даст нам сгинуть!
      
      
      
      
      
       Соловей, ты мой, серая пташка
      
      
       Соловей, ты мой, серая пташка.
    Только тем и хорош, что поёшь...
    Ловко к ветке прижавши букашку.
    До утра о любви своей врёшь.
       Нет бы, тихо, в проулке, с подружкой
    О семье, втихаря, ворковать...
    И ловить зазевавшую мушку,
    И для гнёздышка пух собирать.
       Нет, горланишь, себя не жалея,
    Не смущаясь за серый свой род...
    И, заслышав, сороки робеют,
    И молчит раскрасавец удод...
       Птаха певчая, лёгкая птаха!
    Как и ты, я частенько пою.
    И, скитаясь по весям и шляхам,
    Всё подружку ищу и родню.
       Как и ты, своей серенькой мастью
    Я хотел бы навек пренебречь....
    И пою я рулады со страстью
    В ожиданье прощаний и встреч.
      
      
       Две капли
      
      
       Мы - две капли воды
       в согревающем Землю Гольфстриме.
       Крушим айсберги, льды, вызывая в ответ ураган...
       Бьёмся с пеной в борты,
       где беснуются карлики в гриме,
       но так трудно двум каплям смирить и согреть океан!
      
       Мы - две капли дождя,
       кто от туч, от небес оторвался
       и спешит на заждавшийся влагу степной чернозём...
       Кто приходит не ждя...
       Тот, кто сам на беду отозвался.
       И кого прежде все, без причин, обвиняли во всём.
      
       Мы - две капельки брызг,
       что из гейзера бьются наружу
       жизнь неся из глубин материнского чрева Земли...
       Вздохи, шёпоты, визг,
       клёкот в небе, где соколы кружат,
       над смердящей рекой, над лесами, что вы извели...
       Мы - две капельки брызг
       от шампанского на вечеринке -
       перламутром играя, вселяем и благость, и свет...
       Как расколются вдрызг
       стразы, сорванные с блондинки,
       так и мы, словно облак, который вот был и вдруг - нет!
      
      
       Соловей не поёт на чужбине
      
      
       Соловей не поёт на чужбине
    Только там, где гнездится, поёт:
    О любви, о весне над ложбиной
    Под знакомым мерцанием звёзд.
    Не поёт горемычная птаха
    В золотом, но немилом дворце,
    Без озёр лебединого взмаха,
    Без росы на ивовом венце ...

    Я не раз побывал на чужбине:
    Был на Желтой, на Красной реке,
    На Оранжевой ярость стремнины
    Отмечал сединой на виске.
    Но нигде мне не пелось, как дома,
    Так легко об отчизне моей:
    Ни в Марселе за рюмкою рома,
    Ни в Бомбее, под старый портвейн.

    Знал я ночи свежей, чем в Рязани,
    Видел зори - таких больше нет!
    Но нигде с соловьём из сказаний
    Не встречал я по-русски рассвет ...
    Может где-то грачиные стаи,
    Пролетая, кричат посильней,
    Всё равно, мне милее хозяин
    Курских рощ и Кубанских полей!
       Красный лес
      
              "Грачи вернулись...  Прилетели!
            А без грачей  какая Русь?"
                                    А.Милях
       В Красный лес забрёл я в мае
    И, войдя, застыл на миг:
    В облепившей тополь стае
    Хохот, посвист, свара, крик.
    Грач к гнезду орла подкрался
    И, крича, гнездо топтал...
    А над ним орёл метался,
    Бил крылами, клекотал...
    По весне грачи-бродяги
    Мчат на Русь степной ордой...
    Не с того ль на вражьих стягах
    Реет чёрный грач степной?
    Не с того ль кричат пьянчуги:
    "Грач - Россия, русский - грач!.."
    Что из дальних стран с пичугой
    Лавой грозы мчатся вскачь...
    Им бы всё переиначить,
    Оболгать, низвергнуть в клеть,
    Над  могилами  погра?чить
    Да над пустошью взлететь...
    Чёрный грач... Кому-то в радость
    Над землёй грачиный грай...
    Только мне он - вестник ада,
    Предводитель чёрных стай.
       Я - срединный поэт из срединной Руси
      
      
       Я - срединный поэт из срединной Руси
       Среди избранных не первозванными...
       Бог не дал нам от духа Святаго вкусить,
       Но не сделал и черт окаянными...
       Бог ли, бес рассудил - тут, поди, разбери! -
       В каждом пло?де у нас чревоточина...
       Даже где-то во мне - только кожу сдери -
       И любви и ... всего наворочено!
       Бог ли, бес ли решил, чтоб я жил и грешил,
       Ненавидел, любя безответное...
       Чтоб не Небом с весной, а зимой дорожил,
       Воспевая земное и смертное...
       Всё отчизна мне сниться в чужой стороне,
       Всех любимых я - словно по темени...
       Бог, наверно, заснул, прикасаясь ко мне,
       Или бес что-то спутал во времени...
       Есть и сила во мне, и задор есть, и пыл...
       Но судьбина - опять бестолковая...
       То ли Бог мне удачи подкинуть забыл,
       То ли бес меня кинул с подковою...
       То вдруг счастье придёт, то беда за бедой
       Скрутят, словно актинии данвера...
       Видно в храме крестителем был не святой,
       И в свидетелях были не ангелы...
       Кто-то шутку сыграл и мне дал три крыла,
       И - бултых меня в воду с обновою...
       Так с тех пор и не знаю я - мертвой была
       Иль была та вода родниковою?
      
       Снова карты таро ...
      
      
      
      
       Осень карты сдаёт
    И к ногам моим падают листья...
    Ставит на кон меня и, дождями нахмурясь, грозит...
    Кто-то в осень войдёт,
    Не смочив под дождями монисто,
    А кого-то насквозь и под зонтиком осень пронзит...

    Ты со мной блефовать
    За полвека и не научилась...
    Но со временем больше в ладонях твоих козырей...
    Мне б пора и отстать
    От тебя, чтоб ты больше не снилась...
    Но по крышам стучишь и меня сторожишь у дверей...

    Нет, не время ещё
    Мне в твоей наготе раствориться...
    Проливаться дождём, опадать этой шалой листвой...
    Я не всеми прощён,
    Есть за что мне ещё зацепиться,
    И не все мои карты сегодня побиты тобой...

    Вот мой посох, мешок,
    Кружка пулей пробитая, грошик...
    Всё, что есть у меня - выставляю сегодня на кон...
    Козырей не сберёг,
    Растерял среди дальних дорожек,
    Время взяло в уплату за пропуск в последний вагон...

    Отступать не привык,
    Вскроем наши картишки, подруга...
    Ты мухлюешь опять, мне подкинув арканы Судьбы...
    Впрочем, хватит улик
    Чтобы нынче загнать меня в угол,
    Только джокеров нет для финалов твоей ворожбы...

    Снова карты таро
    На пути моём скинула осень,
    И - гадай не гадай - но однажды мне выпадет Смерть...
    С дымом поздних костров
    Я умчусь от тебя, что есть мочи,
    Навсегда разорвав с октябрём и с тобой круговерть...

    Ну, давай же, давай
    Листья скидывай и разыграем...
    Ты мудра, ты ведь знаешь, что нет у меня козырей...
    А потом на трамвай -
    И за галочьим утренним граем,
    Ты проедешь, звеня, в бестолковую грусть декабрей...
      
       Мы есть, а значит вам - не быть!
      
       "Мы есть, а значит вам - не быть!"
    Вскричал легат над мёртвым Дечебалом...
    И продолжает гордый клич парить
    Из века в век над древним Римским валом...
    Из века в век зовут в поход орлы
    Давно в степях разбитых легионов...
    Но павшим в битвах не кричат хулы,
    Спеша на пир волчицы и вороны...
    Из века в век, укрывшись за броню,
    За Римский вал в поход спешат армады...
    И в честь побед, предав врагов огню,
    Возводит цезарь крепости и грады ...
    Сломать хребет, насиловать и мстить...
    Не до любви, когда во власти - боги...
    Когда потомок также жаждет "быть",
    И в Диком поле продолжать дороги...
      
    *
       Ни скифы мы, ни гунны... Тот монгол,
    Кто скалил зубы, видя ваше злато...
    Давно в Китае свой улус нашёл,
    Бунчук походный до поры припрятав...
    Вы всё твердите: "Быть или не быть?!"
    Лишь "свет и тьма" - и это непреложно...
    А в нашем сердце - этого не скрыть -
    Иное, всё, что может быть - возможно!
    Наш газ вам нужен, органы детей,
    Для ваших жен, дряхлеющих в Европе...
    И тащите из наших волостей
    Красавиц наших самой высшей пробы.
    Боитесь вы, что будем вам мешать,
    И лезут Карлы, Гитлеры, Вильгельмы...
    Но на своём мы предпочтём стоять,
    Какие бы в Кремлях ни сели шельмы...
    Нас маните за дальние моря,
    Чтоб там, в раю, забыть о высшей доле?
    Чтоб не держали в головах "царя",
    Когда вдруг всё окажется в неволе...
    Боитесь танков наших, и "Катюш",
    "Атильских орд" и "Булавы", и "Илов"...
    Но всех страшней вам непреклонность душ,
    Потомков тех, кто штурмовал берлины...
    Пускай опять зовут вас всех в поход,
    И мародёры ваши трут ладони...
    В который раз восстанет наш народ
    Из вами же подстроенных агоний...
      
    *
    Что нам делить? Восход или закат?
    Кто стал концом, а кто - всему начало?
    В пустынях юга рыщет халифат,
    Которому и всей Вселенной мало...
    Не станет нас - и к вашим островам,
    Придёт беда над вами поглумиться...
    Но кто тогда опять поможет вам
    Со злом своим у дома предков биться?
    Придите с дружбой, будем в братстве жить,
    И вместе одолеем тьму и беды....
    "Мы есть, а значит всем вам - быть!"
    Так, в бой идя, учили наши деды...
       У русских есть черта...
      
      
       У русских есть черта, особенная сила:
       И это им - не то... И так - совсем не так....
       И молодёжь из сёл в заречья уходила...
       Искала Божий Град... Хваталась за тесак...
      
       Иной, не в силах пасть за дом на поле брани,
       Спивался и блудил, за всех, кто где-то пал...
       И сын против отца чудачил и буянил,
       И, с матушкой простясь, из отчины сбегал...
      
       У русских есть черта, особенный есть норов,
       По-совести судить, за правду - на рожон...
       Законы не блюсти, навязанные ором,
       И по ночам жалеть уставших за день жён...
      
       Ах, если бы кто мог понять, что там таится
       За синевою глаз, сорвавшихся с небес,
       За простотой сердец, способных удивиться,
       За добротою лиц и слов "без политес"...
      
       У русских есть черта, понятная немногим...
       За ветхенький свой дом сражаться до конца,
       И, уходя, сжигать тот дом, погосты, дроги,
       Как оберег хранить в кармане кус хлебца...
      
       Беда - она пройдёт, и отчий дом отстроят,
       И павшим воздадут положенный почёт...
       В свой старый храм придут и душу успокоят,
       И восстановят связь со всеми, кто грядёт...
      
       У русских есть черта: они, как "Ваньки-встаньки",
       Их наземь, их в дерьмо - они опять встают...
       Их к дыбе, на костёр... А эти, нет, ты глянь-ка!
       Насильникам в глаза о Родине поют!
      
       Их, скопом, на баржу - и топят, как холерных,
       Их к стенке и штыком, а деток их - в детдом...
       А через сотни лет в пространствах многомерных
       Они опять поют про отчий окоём...
      
       У русских есть черта, наверное, от чёрта:
       Всё зная о других, смеяться над собой...
       И, веруя во что, быть до конца упёртым,
       И даже на кострах в душе хранить покой...
      
       Пусть храм не посещать, но погибать за веру...
       Хулу кричать царю, но биться за царя...
       Запойному отцу в сердцах кричать: Холера!
       И драться с пацанвой, за честь его горя...
      
       У русских есть черта, устав от передряги,
       От блудней и страстей сорваться и уйти...
       И ходят по Руси страдальцы и варяги
       Такие, что нигде святей их не найти...
      
       Идут из века в век, долами и холмами,
       Их благами чужих земель не искусить,
       Забытые роднёй, друзьями и врагами...
       Так ангелы бредут, хранители Руси...
      
      
       Мосток
      
       К мостку над омутом
       Ночами вешними
       Ты шёл с черёмухой,
       А я с черешнями.
       Дни были скорыми,
       А зори алыми ...
       Зачем повздорили
       В ночь на Купало мы?
      
       Твой берег крут. Мой берег крут.
       Водой в реке года текут...
       Стоял мосток, Разбит мосток.
       Я - далека, и ты - далёк!
      
       К мостку над омутом
       С весёлой песнею
       Я шла к знакомому,
       А ты - с невестою.
       На ваши шутки я
       Смеясь, ответила ...
       Лишь ночка чуткая
       Слезу заметила!
      
       К мостку над омутом
       Однажды вечером
       Мой сын с черёмухой
       Ушёл застенчиво.
       Купальской ночкою
       Луна, как шалая ...
       С твоею дочкою
       Его застала я!
      
       Осень. Прихватило сердце что-то
      
      
       Вот, присел... Схватило сердце что-то...
    По аллее пронеслась листва...
    На скамейке, рядом, беззаботно
    голосит о чем-то пацанва...

    Надо мной каштан последний листик
    всё никак не хочет отпустить...
    И луна загадочно, как мистик ­
    на меня уставилась: "Прости..."

    Вдалеке, влюблённых круг, игриво,
    всех дразня, поют для куражу...
    Задыхаясь, сонный, но - счастливый,
    я на них  с улыбкою гляжу...

    Может быть, сейчас всё и свершится:
    каждый вдох - иголками в груди...
    Счастлив я, что смог на свет родиться,
    что пошёл с отцовского: "Иди!.."

    Счастлив тем, что был любимцем мамы,
    и сестрёнок в драках защищал...
    Что любил я женщин самых, самых,
    Что измен их тоже не прощал...

    Счастлив, что пришлось за них подраться,
    И смотреть соперникам в глаза...
    Что не жил так, словно в танке мчаться
    забывая жать на тормоза...

    Как бы там в судьбе вдруг ни сложилось,
    всё - моё, и сам я всё решал...
    Счастлив, что не клянчил я на милость,
    даже если в долг и занимал...

    Может нынче, загорясь азартом,
    сын внучка поздравить приведёт...
    Что скажу им, так спешащим в завтра,
    чем облегчу долгий их поход?..

    Может скоро мне предстать пред Богом...
    Чем смогу я век свой оправдать?..
    Если сам себя не судишь строго,
    то в итоге нечего сказать...

    ... Отпустило...  Лист упал с каштана...
    Что грядёт? Тут сколько ни гадай...
    ... Сзади тень, пропахшая кальяном,
    промелькнула...
                  с болью через край...
      
      
      
       Памяти поэта С. Курогло
      
      
       Впереди - враги и незнакомцы.
       Позади - конвой и немота...
       Мы опять идём одни за солнцем,
       А дорога - всё не та. Не та!
      
       Шли ватагой дерзких и удалых,
       Каждый жаждал, дрался, побеждал...
       Где друзья? В дороге растерял их,
       Кто от ран ушел, а кто - от жал...
      
       Вот ещё один, прикрывши веки,
       Вдруг ушёл к Всевышнему на суд...
       Он устал быть с нами, Человеки,
       И теперь он там, где всех спасут...
      
       Он ушёл, ошибок не загладив,
       Не сказав "прости" или "прощай",
       Утомясь просить всех "Христа ради",
       Он ушел судить нас в отчий край.
      
       Был он гласом малого народа,
       Честно пел о родине своей...
       И теперь стоит с таньгой у брода
       Где уже нет смены для коней...
      
       Как он бился с теми, кто куражась,
       Поносил отчизну, словно вор!
       И к нему пришли они, отважась,
       Предъявить последний приговор...
      
       Был он гордым... Мне бы хоть немного
       Этой прямоты и простоты...
       Вечной тяги ехать без дороги
       И сгорать от далей и мечты...
      
       Мне бы также пробудить мой сонный,
       От неверья гибнущий народ...
       Прогреметь побудкой многозвонной,
       Вдохновить уставшего в поход...
      
       Век за веком, сотни поколений
       Утверждали свой, незримый путь...
       А теперь взыскует род забвенья,
       Как-нибудь к чему-то дотянуть...
      
       Он ушел... А мы ему, от лени,
       Не звонили даже иногда...
       Если даже он согнул колени,
       То и к нам нагрянут без труда!
      
      
      
       Гой еси, вам, моим одногодкам
      
      
       Гой еси, вам, моим одногодкам,
       Очевидцам ушедших эпох...
       Прозвучавшим в эфирах, и в сводках,
       Отшумевшим, как утренний вздох...
      
       Вам, седым от страстей и борений,
       Кто живёт, словно стог вороша...
       Но под сеткой морщин и ранений
       Всё с таким же задором душа...
      
       Сколько зим, как уже мы не вместе,
       Как разъехались и разбрелись...
       Слышал, кто-то был на Эвересте,
       А другой стал кумиром кулис...
      
       Все мы, все мы сгорели в пожаре
       И огня прошлых лет не вернуть...
       Наша осень в запойном угаре
       Льёт на сердце душевную муть...
      
       Нет, я не был по жизни гулякой...
       Я не грабил больных и детей...
       Если бегал за курицей всякой,
       То любил только клич лебедей!
      
       Пусть кому-то кажусь я и вздором,
       И пронырой, бедою и злом...
      
       Но есть пара людей, для которых
       Я - их ангел с подбитым крылом...
       Через сотни веков...
      
      
       Через сотни веков, роясь в сайтах газет.
    В старой свалке Земного Рунета
    Юный робот случайно отыщет портрет
    Зубоскала. Хлыща. И поэта...

    Восхищенный малыш раскодирует новь...
    - Ах! Какая удача... удача...
    - Гениальный  поэт был... Любовь или кровь...
      Вот ценители музы заплачут!

    Он к папашке: - Пап, слушай, отпад и улёт...
       Так похож на тебя, молодого...
    Тот, рассержено вырвав бумажку, порвёт.
    И накажет оболтуса строго ...

    А когда роботёнок, поплакав, уснёт,
    Он просмотрит тот старенький файлик...
    И за рюмкой стоватной Творца помянёт
    И в стихиру пошлёт добрый смайлик...
      
      
      
       Неведомое
      
      
       Какая-то сила жить гонит меня,
       На зорьке тревожит, надеждой маня...
       Томит, горячит, обещает...
       Годами над златом добытым дрожу,
       И вдруг - всё бросаю, к меже выхожу,
       И в прошлое не возвращаюсь...
      
       В соседском саду воровал я кизил
       И с другом листок виноградный курил...
       Дразнил за косички соседку...
       И метил мне спину отцовский ремень,
       А я, извиваясь, молчал как кремень...
       Храню, словно орден, ту метку...
      
       Полвека минуло. Соседки той нет,
       И канул дружок мой в безвестности лет.
       Эпоху сменила эпоха...
       А я всё такой же: бродяжу, борюсь,
       Всё тем же неведомым о?гнем горю...
       Горю... До последнего вздоха!
      
      
       Но лишь где-то заслышу бузу
      
      
       Мне не дорого слово "товарищ",
       Не вскипает от "золота" кровь...
       Среди дыма, борьбы и пожарищ
       Всех дороже мне слово "любовь"...
       Пусть живу я легко, словно птичка,
       Но лишь где-то заслышу бузу...
       Я себе, по армейской привычке,
    Три минуты на сбор отвожу!
      
      
       Ангел-хранитель
      
       Средь иконок, на кроватке утлой,
       В руки тётки, вскрикнувшей: "Погодь!..."
       Я бы выполз бессловесной куклой,
       Но вдохнул слова в неё Господь...
       Он вдохнул, но я о том не ведал,
       Чуть подрос - и сразу за порог!..
       Но рванул за мною ангел следом
       И в пути от бед предостерёг.
       Рвался к славе, грабил проходимцев,
       А потом, когда нагрянул срок,
       Узнаю: у славы есть любимцы,
       А мой хлам - грядущему не впрок!
       Жил я так, что ничего не видел,
       Буром пёр, не слыша жалоб вой...
       Разве знал: что тот, кого обидел -
       Был тот самый, тихий ангел мой...
       Декабрь, декабрь...
      
      
       Декабрь, декабрь... Жаль осени... А впрочем
    Ушла, сумев ничем не одарить...
    Но почему-то хочется мне очень
    всё, что отверг я прежде, повторить!

    И я с утра бегу с ребёнком к школе,
    и вслед за ним врываюсь в первый класс...
    За третьей партой... Бантик  алый... Оля?!
    У дочки брызжет та же синь из глаз!

    К ней сын спешит... Как я бежал однажды
    к своей судьбе невинностью горя...
    Мир пуст без нас... И я всё так же жажду
    всё повторить с приходом декабря.
      
      
       Но если шепнёшь
      
      
       Терпел жадный гнус на болоте,
       Срывался в расщелины скал,
       По тундре бродя, на охоте,
       Споткнувшись, под льдины сползал...
      
       Но если шепнёшь: "Ты мне нужен!"
       Я брошу постылый свой дом...
       И в край, заболоченный, вьюжный,
       Вернусь не жалеть ни о чём...
      
      
       Зима небрежно разбросала
      
      
       Зима небрежно разбросала
    Охлопья ваты по кварталам,
    Стекляшки льдинок по базарам,
    По окнам, крышам, тротуарам...
       Стрельнув глазами: "Всё, как прежде!.."
    Снежком рассыпала надежды...
    На ветки клёнов в старом парке,
    На подмороженные арки,
       На плечи кукол, лица клонов,
    На крик ворон, на шорох, звоны,
    На рельсы, бамперы, рекламы,
    На ёлку у театра драмы...
       Дохнула ветром: "С первым мартом!
    Пора гадать на жизнь, на завтра..."
    И, хохотнув, пошла, не глядя,
    Веснянки петь за Хри?ста ради...
      
       Детский плач
      
      
       О, этот детский беспричинный плач!
    Который взрослым разрывает душу.
    Который выявляет всё наружу,
    Как обнажает страх и боль кумач.

    Малыш в детсаде плачет в уголке.
    И мамы нет!... И папа на "яботе"...
    И "ёбота" сломал сегодня кто-то,
    И наказала няня по руке...

    Да и Маринка, что всегда мила,
    Делилась то котлеткой, то картошкой,
    Сегодня, после сна, с плохим Серёжкой,
    Его "ссыкушкой" громко назвала...

    Ах, этот плач! Внезапный детский крик.
    Тот крик, что не бывает без причины...
    Который отражает стыд мужчины,
    Что в первый раз познал позор на миг...
      
       Детство
      
      
       О детстве непривычно говорить.
    Его хранят семейные рассказы...
    Как гулькали, как начали ходить,
    Как били нас за всякие проказы...
       А сам я помню двор. И в будке пса.
    Калитку, что к себе влекла дорогой...
    Откуда приходила в два часа
    С работы мама - покормить немного...

    В те времена родительский порог,
    Что так манил тоской неизъяснимой
    К которому я полз, как только мог,
    Казался мне вовек неодолимым.
       И даже в срок, когда вдруг стал ходить,
    Не нарушал я строгого запрета...
    И по ночам мечтал я птицей быть,
    И облететь все звёзды и планеты...

    И только пёс смеялся надо мной.
    Задира Тузик. Рыжий и лохматый...
    Однажды в дом нагнал пчелиный рой
    И ... я бежал, бежал, бежал куда-то.
       С тех пор мотаюсь по иным мирам.
    И пусть, так вышло, я скопил немного,
    Но всё, что есть, не думая, отдам
    За миг, когда коснусь того порога.
       Мой Никитка сегодня пошёл!
      
      
       Мой Никитка сегодня пошёл!
    Первый шаг по дорогам Вселенной...
    Первый, робкий, неровный, но верный
    Сделал шаг и ... упал на горшок.

    Падай, люба. Пора привыкать:
    Не всегда будут гладить по коже...
    Поднимайся. И снова продолжим
    Видеть цель, спотыкаться, шагать.

    Тянет к дверке, погулькать, попеть?
    Это правильно, ты ведь мужчина...
    И твой возраст ещё не причина,
    Чтобы духом дорог не гореть.

    Ты не хочешь сидеть. Ты - идёшь!
    Любопытство непреодолимо...
    Пусть тебя охранит Бог незримо
    От того, что за дверью найдёшь.

    Няньку, соску, игрушки, кровать
    Уходя, бросил без сожалений...
    Милый мальчик, упав на колени
    Сам попробуй скорее вставать.

    Ты не плачешь, улыба? Свой век
    Так и должен пройти, не иначе...
    Ты сегодня шагнул - это значит
    По Вселенной пошёл Человек!
       Субботнее утро
      
      
       Утром приходишь с растоптанным тапочком,
    Ухо моё теребишь...
    Тычешь мне в губы разжёванным яблочком --
    Рано ещё, мой малыш...

    Надо вставать, но привычно не хочется
    После застольных ночей...
    А домовой всё бормочет, всё топчется,
    Звякает связкой ключей...

    Как безмятежно ты ночью посапывал,
    Ручку держал под щекой...
    Видел я, рядышком сидя сомнабулой,
    Сон очарованный твой...

    Синее небо...  Мчат тучки барашками...
    Писаешь ты с бережка...
    Не оттого ли вся попка - мурашками?
    Памперс набухший слегка?

    Хочешь в детсадик пораньше отправиться,
    Трогаешь ручки дверей...
    Всё ты успеешь, и всем ты понравишься
    Светлой улыбкой своей...

    Нынче суббота...  Дай папке расслабиться...
    Хмуришься?  Губки напряг?
    Прыгай на ручки, не нужно упрямиться,
    Видишь - я делаю шаг!
       Летнее
      
       Город, зноем пронзённый,
    к обеду уснул на часок,
    затаился в кафешках, в подвалах, на крышах...
    И, сбегая от дел,
    я на пляж совершил марш-бросок,
    на песочке прогреть свои кости и старые грыжи.
    Рядом тени подводит
    гламурным движением рук,
    истомясь от жары, рыжекудрая юная негра...
    Если б дал нам Господь
    со страстями и средство от сук -
    кто б Ему каждый день по утрам пел аллегро?
    Я на солнышке греюсь,
    рифмуя "песок и квасок"...
    И речная волна, набегая, щекочет мне пятки...
    Дом. Родительский Дом...
    Заглянуть бы туда на часок,
    в мир, откуда я в город сбежал без оглядки...
    Где вот так же, лежал я
    когда-то с отцом на песке,
    и, горя от восторга, на ушко шептал о заветном...
    А кого здесь взволнует
    моя седина на виске,
    так, чтоб с банкой пивка подойти за советом?
    Мир, где живы, я верю,
    ещё те мальцы-драчуны,
    с кем в детсадике дрался, себя утверждая...
    Но повестки к Всевышнему
    всем нам уже вручены,
    даже если живём мы, их не замечая...
       Осень пишет дождём по стеклу
      
                  Обстоятельства делают нас
               Предъявляя, как счёт, обязательства...
               Но считая: Бог нам - не указ!
               Мы меняем свои обстоятельства...
      
       ... Осень пишет дождём по стеклу:
    Всё проходит... И снова вернётся...
    И сквозь снежную простынь в саду
    Бирюзовый подснежник пробьётся...

    Всё приходит, как дождь, без причин...
    И, как следствие вечного круга
    Обстоятельств, страстей и кончин
    Под конец загоняется в угол...

    Мы спешим этот круг разорвать...
    Мы бунтуем, срываем плакаты...
    Но судьба в "Деле N..." ставит печать
    И шлёт вексель для срочной оплаты...

    Мы бежим из родительских мест,
    А награда, за бегство, в итоге -
    Бюст в столице? Кладбище? Иль крест
    Безымянный на старой дороге?

    Иль однажды, узнав за окном
    Журавлей пролетающих стаи,
    Вдруг очнувшись, мы с детским огнём
    В этот дождик осенний сбегаем?...

    Так в венке моей жизни сплелись
    И полынь, и герань, и подснежник...
    Стартовал я с улыбкой и ввысь,
    А итог? Бездорожье, валежник...

    Жил я страстью, любовью томим...
    Подчиняясь неверному року...
    Применял я и маски, и грим,
    Часто клялся и делал зароки...
     
    Я считал себя честным, хотя
    Перед лучшей из женщин лукавил...
    И ... виновен был в  чьих-то смертях -
    Но в душе грех следа не оставил...

    Самоедством себя не изгрыз:
    Жил, сверкая, как шарик на ёлке...
    Но к весне он сорвался и - вдрызг!
    Разлетелась судьба на осколки...

    И теперь я живу, словно бомж:
    То прогонят, то снова заманят...
    Ни в какие элиты не вхож,
    И любой уже может поранить...

    Обстоятельства, страсти, беда -
    Прочь умчались с воинственным кличем...
    Лишь приходит во сне, иногда,
    Прошлых дней череда -
                    за добычей.
      
       Нет, не издох ещё мой гений
      
      
       Нет, не издох ещё мой гений,
       Не спеленат мой разум сном...
       И не застыл в томах творений,
       Моей затравленною тенью...
       Ещё врага, в пылу боренья
       Способен поразить, как гром...
      
       Порой, в минуты откровений
       Со мной пьют кофе за столом
       И вдохновенье - вдох волненья,
       Вдох удивленья, вдох сомненья,
       Вдох откровенья, вдох мгновенья -
       Мгновенья страсти о былом...
      
       Всё чаще дух, устав от прений
       С душой измученной, молчит...
       И крылья сбросив, на коленях
       Незримой ангельскою тенью,
       Сердечной наслаждаясь ленью
       Котёнком ласковым дрожит...
      
       Мне бы к маме сходить
      
      
       Только выйду из дома -
       мой пёс у калитки рычит,
       И кокочет петух, разгоняет гусынь у плетня...
       Каждый день, в ранний час...
       Но не вижу я веских причин
       им врагов поджидать - всё сегодня тип-топ у меня...
      
       Но кружи?т вороньё,
       Что за радость им в небо кричать?
       Мне б кукушку послушать и что-то узнать о себе...
       И соловушкой звонким
       из сердца любовь источать....
       А приходится петь о грядущей борьбе и беде...
      
       Мне бы к маме сходить,
       на могилке свечу обновить...
       О судьбе ей поведать, похвастать да погоревать...
       А я с кем-то на встрече
       планирую беса свалить,
       иль соседа-вражи?ну за что-то на части порвать...
      
       Мне бы сына на зорьке
       в детсадик спокойно сводить,
       А я мчусь бестолково по городу с тысячью дел...
       тем - помочь, тех - свести,
       тем - под ноги ковёр постелить...
       И всегда виноват, даже если повсюду успел...
      
       Журавлиные стаи
      
      
       Летят журавлиные стаи
    Из да?ли, такой голубой...
    А я им навстречу шагаю
    Шагаю на встречу с судьбой...
    А я им машу от порога
    Посланцам родимой земли...
    И грудь не сжимает тревога,
    Курлычат в душе журавли...

    Летят легкокрылые стаи...
    Над тучами гордо парят...
    Над дальним, неведомым краем
    Багровая всходит заря...
    Но мчатся посланцы России
    Изведавшей столько невзгод...
    Вдоль пыльных дорог Абиссиний,
    Над маревом нильских болот...

    Летят  одинокие стаи...
    Вдали от отчизны летят...
    И сердце моё замирает,
    Светлей и спокойней мой взгляд...
    И знаю - за ними когда-то
    Вернусь я с весною назад...
    И северных громов раскаты
    Как майский салют прогремят...
      
       По тропам забытым
      
       По тропам забытым, по древним путям
    Отчизны и дальней чужбины,
    В надежде увидать пречистый свой храм
    Брожу - одинокий мужчина...
    Порою огни зазывают согреть,
    Но... нет с ними в сердце покоя.
    И снова дорог бесконечная сеть,
    Упрямо влечёт за собою...

    Дела...  Сколько сделал их - не перечесть!
    Ценил дни, часы и минуты...
    За место под солнцем истёр свою честь,
    Но слава досталась кому-то...
    Изъездил и Север, и Дальний Восток,
    И горы на Юге излазил...
    Но ветру подвластен опавший листок,
    Добыча оврагов и грязи...

    Вчера ещё сына из школы встречал,
    С ним пел о родимой сторонке...
    А ныне спешу с рюкзаком на плечах
    Догнать отходящую конку...
    Две фотки в кармане, брелок без ключей...
    Без прошлого и без причины...
    Иду за надеждой... И свой, и ничей...
    До самой, до смертной кончины...
      
       Позвони. Я снова промолчу
      
      
       Осень. Дождь. Вспотевшее стекло.
       Я в такси застрявшем чуть дремлю...
       Непогодь... А на душе светло:
       Ты в мобильник крикнула - "Люблю!"
      
       Сколько зим не слышал, сколько лет
       Голос твой, пришедший из дали...
       Холодит... А я уже согрет
       Голосом твоим с родной земли.
      
       Слишком поздно - я женат, пиит,
       И мой сын давно в Москве живёт ...
       Жизнь прошла... А в сердце всё звенит
       Твой отказ, холодный, словно лёд.
      
       Ищешь встречи? Что ж - и я ищу,
       Всё, что сам отправил в мир иной...
       Позвони... Я снова промолчу,
       Вспомнив вдруг с улыбкой о другой!
      
      
      
       Если так святой живёт у Бога
      
       Жизнь моя привычна и убога:
    Колка дров, молитва, пост с ухой...
    Если так святой живёт у Бога,
    Значит каждый на Руси - святой!
      
       Сестрице
      
       Как живёшь в отчем доме, сестрица?
    На Кубани, на отчей земле?
    Мы с тобой не успели проститься
    Под тенями родных тополей.

    Я всё реже теперь вспоминаю
    В толчее, немоте, суете ...
    Над Протоками галочьи граи,
    Перезвоны на дальней версте.

    И ночами мне больше не снятся
    Журавли над озёрной водой ...
    И разбуженный ранним багрянцем
    Зазывающий в чек козодой.

    И в январскую, южную слякоть,
    В душных барах, сжимая стакан,
    Я всё чаще стараюсь не плакать
    По моим  сорока-сорокам ...

    Мне осталось - ни много, ни мало -
    Сидя в кресле, смотреть на экран -
    На друзей, обожженных напалмом,
    Утомлённых от взрывов и ран.

    На берёзы, в которых осколки
    Нашей русской, столетней войны ...
    И глотать в полусне кривотолки
    Полупьяной от крови шпаны.

    Просыпаться от брани и криков
    На чужих, не родных языках.
    И детей, перепуганных гиком,
    От толпы укрывать в чердаках ...

    Как живёшь между небом и адом?
    Как детей стережёшь от беды?
    Мы не вместе... Наверно, так надо,
    Но вернусь я... 
                 До вешней воды...

    1997 г.
      
      
      
      
      
       Здравствуй, долгожданная осень
      
      
       Здравствуй, долгожданная осень,
    Как устал я от лета!
    Прятаться под кронами сосен
    От пронзения светом...

    Как устал я от жажды и зноя!..
    Где ты, дождик и хмарь вековая?..
    Пусть морозец уже, но зато я
    На полмига поближе к маю!..
      
      
      
      
       Золотой надо мной орешник
      
      
       Золотой надо мной орешник
       Серо-черный внизу асфальт...
       Я иду по нему, словно грешник,
       Вечно праздный над ним пересмешник -
       И любовник его...
       И альт.
       Приятелю из Нойенбурга...
      
      
      
       Ты, как пишешь, в раю
    Благоденствуешь и не жалеешь,
    Что однажды умчал на такси в заграничный свой рай...
    Даже если дают
    Полицмейстеры часто по шее
    И штрафуют в Гайд-парке тебя за картонный сарай.
       Ты звонишь и молчишь,
    Среди ночи соседей пугая,
    Словно ждёшь, что я сам догадаюсь, о чём говорить...
    И столикая тишь
    Из  углов, шевелясь, подступает
    На  меня  - за безмолвие  - мучить, цеплять и корить.
       Ты всегда был земной:
    Не ленивый, но и? не богатый.
    Был такой, как ты есть, как явился однажды на свет...
    Пообщайся со мной,
    Поделись в это время заката,
    Что так мучит тебя, в той счастливой стране, где нас нет.
       Расскажи небыль-быль
    Мне о вдовушке - пухленькой Берте.
    О своём Бэ-эМ-Вэ и о пиве с сосиской в постель...
    Как ты ставишь на гриль
    Индюшонка, а гузно - на вертел...
    Ты частенько и здесь суетился на свадьбах, как шмель.
       Ты, продав всё, удрал...
    Ну, так что же - простимся, и будет!
    Так зачем ты звонками тревожишь промозглую ночь?
    Нам теперь до утра
    На подушках шептаться о судьбах,
    Пряча страх за недавно сбежавшую в Но?йенбург  дочь.
      
      
      
      
      
      
       Как нынче модно в стихах есенить
      
      
       Как нынче модно в стихах есенить,
       Постить "народно", ругать "на фене"
       Ни на гитаре, ни на трамбоне,
       Есенин шпарил "фолк" на гармони.
       Лежал в запоях на фортепианах...
       Кричал о суках да хулиганах...
      
       Не матерюсь, блин, и не играю,
       И даже сук тех в лицо не знаю....
       Ещё в матклассе сломал гитару...
       Не пью, колбася... Не лезу в свары...
       Не знаю, впрочем, и этой "фени"...
       Не потому ль я и не Есенин?
      
       Меня недавно так же обобрали
      
       Не пишется, когда дела в порядке
    И секретарши любят без оглядки,
    Когда к проблемам
                     сам,
                         смеясь,
                               спешу...
    А как прижмёт и счёт опустошится,
    Потянет от подруг и дел укрыться...
    И я, сбежав от всех,
                    пишу,
                          пишу,
                              пишу...

    Юрист - прохвост, но много ль парню надо?
    Немного обобрать "проблемных"  стадо,
    Клиента сдать,  да и сбежать на юг...
    Меня недавно так же обобрали...
    Так, что теперь -
       пришить их всех?
                                      Едва ли...
    К тому же эти "все" -
                           мой школьный друг!

    Вот и пишу: о "вечном" и о "скором",
    О тех, кто во дворцах, кто под забором,
    О друге,
       что жену увёл,
                             преда?л...
    О секретаршах, что сменили  зубки
    И, для  других расстёгивая юбки,
    С юристом тратят весь мой капитал.
       Скальды Асгарда
      
      
      
       Вечно здравствуй, собрат по грядущим Асгардам!
    Ты наслышал уже обо мне по стихиру...
    И, кровавый бифштекс добывая на завтрак,
    Пишешь срочно на вирши собрата сатиру.
       А потом, допивая с ватрушками кофе,
    Вдруг вонзишь свой курсор в мониторе на Прозу...
    И увидишь: Да, жил такой, явно не "профи".
    Был. Старался играть роль серьёзно.

    Был. Бродяжил. Скрывался... Изгой и мессия.
    С мирным сердцем горящим...  Мотор, а не сердце!
    Да такой, что при звуке заветном: "Россия!"
    Начинал тарахтеть с ритмом в тысячу герцев.
       Присмотрись. Он - как будто его не распяли,
    Тихо ходит, врачует свою "галилею"...
    А его уже тайно со спутников сняли,
    А его уже скрытно пометили в шею ...

    Только нечего, брат мой, нам думать об этом...
    Мы идём, будоража свои "палестины".
    В чёрном море волну разрезаем корветом,
    Подставляя без страха товарищам спину...
      
       Ты прочтёшь рубаи? мои, рондо, сонеты,
    Где - над рифмой споткнёшься, а где - улыбнёшься...
    Сам ведь знаешь, фасоль догрызая с котлетой,
    К рифме свежей, пронзительной редко прорвёшься.
       Сам ведь знаешь - букашку порою увидишь:
    - Ну, привет тебе, кореш, собрат мой усатый!..
    А тот выпятит зенки - надменный Овидий! -
    И защёлкает жвалом мохнатым стаккато...
       Тут ворочаешь груды словес по три ночи,
    Тут себя ради рифмы крылатой измучил...
    А он - миром униженный - внял и спророчил!
    А он - Богом возвышенный - взял и озвучил!
       Отмахнёшься, а зависть погонит к стакану -
    Нет хозяина вла?стней, чем ревность и злоба!
    И уже позвони?шь на него стариканам,
    Чтобы те поприжали, подергали чтобы...
       Нет, товарищ, такому я не был обучен.
    И привычки столичной к доносам не на?жил...
    Кочевал по степям, спал на кочках и сучьях
    И по ветру пускал только змеев бумажных...
       Пел о воле, о ветре, о горьком рогозе,
    И в стозвонную ночку с плавни?цей купался...
    Ты об этом, собрат, не узнаешь на Прозе,
    Где, плетя паутину, ты вдруг окопался.
       И, поверив в свою безнаказанность, что ли,
    Ты распял меня ныне и стёр со страницы...
    Ты хотел заглушить мои  "до"-  и  -"бемоли"...
    Ты хотел от меня отреченья добиться.
       Там, на Прозе, сейчас слово "Русь" - под запретом,
    Изголяется  Сеть:  "Говори раскорякой..."
    А как мне без Руси? Без Руси - нет поэта,
    Без Руси - бездорожье, безродье и слякоть.
       Так уж лучше, собрат мой, пойду по старинке:
    По дорогам Руси о ней бла?говеству?я...
    Оставайся на Прозе, бифштекс из грудинки,
    Не тебе умертвить меня, брат, поцелуем...

       Пуля мчит по параболе
      
      
       Кто-то мчит по параболе...
    Я - всё мчу по прямой...
    Научиться пора бы мне
    Видеть путь обходной.
       Сколько в ямы срываться
    Мне на долгом пути,
    Если можно собраться
    И подкоп обойти?

    Нужно столько усилий,
    Чтобы мчать по прямой!..
    Силы воли и крыльев,
    И боренья с судьбой...
       А скользнул по параболе,
    Обогнул по кривой,
    Исхитрился и радуйся,
    Что остался живой.

    Зарядил в себя порох
    Да взлетел над травой...
    И летишь, словно Молох,
    В цель по дерзкой кривой.
       И уж нет такой силы,
    Чтоб промазать ты мог
    Не порвав чьи-то жилы,
    И не сбив цели с ног...

    Мы взлетаем, не радуясь,
    В страхе ринуться вниз.
    Не парим, словно радуга -
    Неба вешнего приз!
       И взлетев, снова падаем...
    В рабстве тяги земной
    Смерть летит по параболе,
    Только свет - по прямой!
      
      
       Непогодь... А на душе светло
      
       Осень. Дождь. Вспотевшее стекло.
    Я в такси застрявшем чуть дремлю...
    Непогодь... А на душе светло -
    Ты в мобильник крикнула: "Люблю!"

    Сколько зим не слышал, сколько лет
    Голос твой, пришедший из дали...
    Холодит... А я уже согрет
    Голосом твоим с родной земли.

    Слишком поздно - я женат, пиит,
    И мой сын у вас, в Москве, живёт...
    Жизнь прошла... А в сердце всё звенит
    Твой отказ, холодный, словно лёд.

    Ищешь встречи? Что ж - и я ищу
    Всё, что там оставил, за рекой...
    Позвони... Я снова промолчу,
    Вспомнив вдруг с улыбкой о другой!
       Я ищу тебя всю ночь и весь день
      
      
       Я в отъезде был, а ты вдруг - рожать!
       Выжал газ и ... пережёг тормоза.
       Не успел я, опоздал... Ну, не смог!
       А теперь ищу тебя, сбился с ног.
      
       Я ищу тебя всю ночь и весь день,
       Принимаю за тебя свет и тень...
       И в мобильник перегретый кричу:
       - Возвращайся!
       И прости.
       И прощу ...
      
       Ты сбежала.
       Отчего?
       Вот бы знать...
       Словно я преступник, вор или тать...
       Для меня ты - Матерь Божья с икон,
       Но молчит, обидясь, твой телефон.
      
       И придётся на маршрутку мне сесть
       Да по городу промчать часов шесть...
       Постучусь в окно и двери смету,
       Но и там тебя нигде не найду.
      
       Нет, не стану голосить-причитать,
       Со щеки небритой слёзы сметать...
       Помолюсь окрест,
       на Небо взгляну
       И опять в такси в тьму ночи рвану!
      
       Из разговоров с евро-вербовщиками
      
      
       Мне говорят: "Ты наш, русин".
       ­-Нет, - отвечаю гордо,- русский!
       Не вижу никаких причин
       Отречься от победы Курской,
      
       От славы битвы на Днепре,
       Под Сталинградом, над Берлином...
       Нет никакой причины мне
       Вдруг немцем стать или литвином.
      
       Оно, конечно, франком став,
       В Париж откроется дорога...
       И тискать там смогу в кустах
       Любую в Лувре недотрогу.
      
       Или купив клеймо - "румын!",
       Легко махну из Ясс в Севилью:
       Куплю там ржавый лимузин,
       И буду жрать в хлеву обильно..."
      
       Мне говорят: "Ну, это - пипл!
       Тебе - в Сорбонну или в Оксфорд...
       И каждый год - Канары, Кипр,
       Или другой блаженный остров.
      
       Фольксваген или мерседес,
       И фрейлен Берточку в придачу...
       И пусть тебя не мучит бес,
       Ваш, русский бес с тоской по даче,
      
       По перелескам, по снегам,
       По дому детства, по дорогам...
       По вечно милым дуракам -
       Дружкам из школьного острога...
      
       Ну, станешь негром, ну - рабом,
       Но в золотой и сытной клетке,
       Забудешь русский свой дурдом
       И коренными станут детки...
      
       И псы у нас - совсем не псы,
       И не дороги - автобаны...
       Как ставить на одни весы
       Фон- дер- милордов и Ива?нов?
      
       Давай, уж коль тебе не в мочь,
       Так оставайся, но - русином.
       Не русским - это слово прочь!
       Прочь имя воина, мужчины.
      
       Русин - ты вроде бы русак,
       Но и России - чужд, далече,
       В любой войне - ей верный враг,
       И верный пёс любых неметчин.
      
       Давай-ка к нам, чего тут ждать,
       Мы всё тебе - уж ты поверь нам!.."
       И все трудней мне закрывать
       Перед лукавым бесом двери...
      
      
       Стихирный Бродяга
      
      
       С весёлой улыбкой брожу по стихи.ру,
    В надежде к источникам чистым припасть...
    Но всюду - руины, огонь, капониры,
    Чума революций, клеве?ты и страсть...

    Здесь все - как мишени в охотничьем тире...
    Друзья? Предаём, обобрав до костей...
    Враги? Заклеймив, тихо мочим в сортире...
    И Божьего Сына несём на кресте...

    Уж, кажется: вот - он, мой автор! Живое...
    Кому ты открыться готов навсегда...
    Но только прильнёшь - он со стаей иль в рое
    Уже налетает, как в полночь беда...

    А тот, с кем готов был идти в штыковую, -
    Приблуда запойный, охальник и тать...
    Загадил блевотами передовую,
    Не в силах себя из окопа поднять...

    И вот, хоронясь от "своих" и от "наших",
    Не видя дорог и не помня свой век,
    Вдали от сражений, парадов и маршей
    В пустынях стихи.ру бредёт имярек...
      
       Я давно бы бросил опусы
      
      
       Я давно бы бросил опусы,
    И загнил в своём болоте,
    Не ищи я мест на глобусе,
    Оттянуться на охоте...

    Влез в инет... И словно к лешему!
    Прочь - семья, прощай заказы...
    Как теперь мне, дурню грешному,
    Излечиться от заразы?

    Целый день брожу по Классике
    До утра в Стихи.ру роюсь,
    Где безлобые зубастики
    На меня пираньим роем...

    Только пальчик указательный
    Опущу на чью-то рецку...
    От движений их глотательных
    Завизжу, завою резко...

    И потом, устав до одури
    От сражений и от рёва...
    Засыпаю с Рильке, с Солсбери...
    Иль пью кофе с Гумилёвым...

    А наутро... Сидя в офисе,
    Всех на часик прогоняя,
    Отвечаю всем на отзывы,
    За стаканом первым чая...
      
       Поэту, приударившему за славой
      
      
    Мы с тобой, мой собрат и мой вра?жина,
    Всё бранимся, как тигры бумажные,
    За одной приударивши юбкой,
    Растираем  друг дружечку в ступке.

    У тебя, как в прелюдиях Шумана:
    Всё обсосано, всё так обдумано...
    У меня ж, как в фантазиях Баха,
    Столько всякого при-бам-баха!

    Только завтра объявится третий:
    Тот, кто нас даже и не заметит,
    Кто свои оборудует сцены
    И не вставит нас даже в рефрены ...

    Он возьмёт её, нашу Принцессу,
    Он поступит с ней так, как повеса...
    И покорно пойдёт она  - Слава -
    С ним бордели  будить и державы...

    Слышишь, он прогревает моторы -
    Расползаемся, братья тапёры...
      
      
       Мне стыдно за то, что когда-то
      
      
       Мне стыдно за то, что когда-то,
    По пьяному "русскому делу"
    "Послал" Махмудзянова  матом,
    А с ним и Абрамову Стелу.
       Послал. И забыл. А наутро
    Явился к ним с девкой в общагу
    С бутылкой, листать "Камасутру"...
    Но мне: "Улетели в Сантьяго..."

    А нынче теракт. И на фото
    Узнал друга детства Надира...
    Ах, что ж ты наделал, мой ротный,
    Мой гордый, наивный задира!..
       Наверно и Стелку угробил -
    Она так тобой восхищалась...
    И в этом отеле в Найроби
    С тобою шахидкой осталась...

    И снятся ночами мне лица
    Друзей из лицейского класса...
    И мне от вины не отмыться
    До самого смертного часа.
      
      
       Я - поэт! Петь мне Богу и князю...
      
      
       Я - поэт! Петь мне Богу и князю...
       А пою я о грязи и мрази...
       И когда изголяюсь я матом,
       Знаю - будет за это расплата...
      
       Я - поэт волшебства и камланий,
       Но живу среди дряни и пьяни...
       И мне шепчет базарная клярва:
       Напиши обо мне - и твоя я...
      
       И по слабости, что ли, от скуки
       В королев превращаются суки...
       И танцует на бале с маркизом
       В бальном платье торговка Анфиса...
      
       (И не важно, что эхом носилось:
       "Мать... Пардон... Я опять оступилась...")
       Иль соседка - которой нет злее -
       Вдруг в поэме - добрейшая фея...
      
       И к сожителю - вечному зэку -
       Обращается, как к человеку...
       ... А хлопки из стихирной тусовки -
       Гимн не дару богов, а сноровке...
      
       Ты летишь над сценой, словно птица
      
                                Посвящение Мийе.
       Ты летишь над сценой, словно птица.
    Две руки - как будто два крыла...
    И застыл партер, в восторге лица,
    А партнёрша, улыбаясь, злится -
    Мийя пируэт тройной взяла!

    Снова зал застыл от ожиданья -
    Крутится тридцатый фуэте...
    Мийя, Мийя - ты очарованье,
    И лицо - как в первое свиданье!
    Как невеста в розовой фате...

    Вот кулисы ахнули в восторге...
    С мест привстал, следя, кардебалет...
    И вскочил танцмейстер из Нью-Йорка,
    И столпились к выходу задворки...
    Ты - в балете... Ты сама - балет!

    ... Этот сон мне снился не однажды,
    Видя, как стоишь ты каждый день
    Худенькая, в кофточке бумажной,
    Перед всей вселенною отважна,
    У станка,  дрожащая, как тень...

    Из страны далёкого восхода
    Ты пришла, наивная, в балет...
    Будет всё: усталость от работы,
    Дрожь в ногах, падения, заботы...
    И полёт из бездны тьмы на свет...
       Балерина... Балеринка...
      
      
       Тянешь ручки, как тростинки...
    И упрямо держишь спинку...
    И, сжав губы, не показываешь мук...
    Балерина... Балеринка...
    Тихий ангел, как пушинка,
    Ты взлетаешь из моих дрожащих рук...

    Ты не спала ночь. Дремала...
    Па-де-грасы вспоминала...
    И всю ночь чесалась ранка на руке...
    Ах! Не сделала задачку...
    Но балетки, крылья, пачка
    Ждут тебя нетерпеливо в рюкзаке...

    Всё балету: сердце, тело...
    Как пчела с цветка - взлетела!
    И слепит в глаза нацеленный софит...
    И не видишь в зале мамы...
    Но летишь, летишь упрямо
    В тёмный зал,
                  что за тобою вслед летит.
          
       На занятиях в балетной студии
      
      
       ...Средний пальчик толстым придержи -
    Остальные - пусть парят свободно...
    Всем размяться. С "третьей" покружить...
    Спинку, спинку прямо, благородно...

    Ножку выше... Пяточку к себе...
    Руки... Руки! Журавлиным взмахом...
    Девочки, при вашей худобе
    Вам порхать, как бабочкам, без страха...

    Ножки в "пятой"...  Ручки у груди...
    Мийя... Мийя, не сутулься, чётче...
    Делай "па"... За музыкой следи...
    Лебедь ты, а не чугунный кочет!

    "Балансе?"... Ещё раз. Шаг, "жете?"...
    Не спеши - наденешь ты пуанты,
    И Аделой заскользишь к черте 
    В новой "пачке" с принцем или грандом...

    Повторим... Все разом, неспеша...
    Посмотрите, как ступает Мийя...
    "Гранд батма?н", "жете?" и "падеша?"...
    И всё время руки, руки в крылья...

    Перерыв... Ну, прямо детский сад!
    Прекратить, здесь вам не место скачек...
    Вы куда, мамаши? Всем назад.
    В зале только дети... И без жвачек...

    Всем к станку. "Анлер" и "фуете"...
    Мийя... Где? Закрыта в туалете?
    Кто посмел? Мне вызывать сюрте?
    Зависть гнать... Все мысли - о балете!

    Что случилось, Миечка? Трико?
    У балетки срезали тесёмку?..
    ...Всем "фондю". Свободно и легко...
    Миечка, не плачь, "анлер" в сторонке...
      
      
       Театр, театр! Уже в который раз...
      
      
       Сегодня вновь ходил на "Болеро":
       Развеять скуку, разогнать печали.
       В буфете выпить рюмочку "Пьеро"
       И помахать рукой альтистке Алле...
       Но Аллы не было. И был закрыт буфет.
       О! Эти вечные бюджетные разборки...
       И я смотрел на пыль своих штиблет,
       И тихо клял столичные задворки.
      
       И вдруг - глаза... Бездонные, как смерть.
       Нет, не глаза. Глазища обещаний...
       И закружилась снова круговерть
       Безумств, волнений, ревностей, прощаний.
       Лишь только зазвучал "Испанский час",
       Забыв про разработки и подъёмы,
       Я любовался блеском тёмных глаз,
       Вдыхая запах странный, незнакомый...
      
       Театр, театр! Уже в который раз
       Ты обманул меня в моей надежде.
       В антракте вышли кофе выпить в "Джаз",
       Но кончилось всё так же, как и прежде...
      
       *
       Опять в делах - табак!
       Сгорел в напряге латр.
       В кабак. В кабак! В кабак!!...
       А, может быть, в театр?..
      
       Я убил в себе нынче поэта!
      
      
       Я убил в себе нынче поэта...
       Стёр, как правду, последний свой стих...
       Стёр, как душу врага... А за это
       Встрепенулся мой "комп" и притих:
      
       Неужели я больше не буду
       До утра колдовать у столов,
       Разбивать в полусоньи посуду,
       Злыми рецками мучить врагов...
      
       "Крокодил" тёр восторженно лапки,
       "Ворон", вторя, крылами махал...
       Только "Ёжик", свернувшись на травке,
       Сладко спал и об этом не знал.
      
       Вдруг проснулся: всё тихо, спокойно...
       Ни нудят, ни ворчат, ни бранят...
       Только мирно трещат "Козодои",
       Да "Змея" свой же выпила яд...
      
       Непорядок... Пора пробудиться...
       "Ёжик" вскинул иголки: Вперёд!
       Как-то он у поэта учился
       Всё со всем рифмовать целый год...
      
      
       Как живёшь в отчем доме, сестрица?
      
      
       Как живёшь в отчем доме, сестрица?
    На Кубани, на отчей земле?
    Мы с тобой не успели проститься,
    Под тенями родных тополей.

    Я всё реже теперь вспоминаю
    В толчее, немоте, суете ...
    Над Протоками галочьи граи,
    Перезвоны на дальней версте.

    И ночами мне больше не снятся
    Журавли над озёрной водой ...
    И разбуженный ранним багрянцем
    Зазывающий в чек козодой.

    И в январскую, южную слякоть
    В душных барах, сжимая стакан,
    Я всё чаще стараюсь не плакать
    По моим  сорока-сорокам ...

    Мне осталось - ни много, ни мало -
    Сидя в кресле, смотреть на экран -
    На друзей, обожженных напалмом,
    Утомлённых от взрывов и ран.

    На берёзы, в которых осколки
    Нашей русской, столетней войны ...
    И глотать в полусне кривотолки
    Полупьяной от крови шпаны.

    Просыпаться от брани и криков
    На чужих, не родных языках.
    И детей, перепуганных гиком,
    От толпы укрывать в чердаках ...

    Как живёшь между небом и адом?
    Как детей стережёшь от беды?
    Мы не вместе... Наверно, так надо,
    Но вернусь я... 
                 До вешней воды...

       Ах, этот странный утренний туман
      
       Ах, этот странный утренний туман!
    Спешу домой на станцию Протока...
    Здесь не был столько лет по воле рока,
    Шатаясь по дорогам дальних стран.
    И вот я здесь, мой милый Зурбаган.
    Страна из грёз, тоски, воспоминаний...
    А здесь туман. Не видно лиц и зданий,
    И пёс храпит у трапа полупьян...
    Зачем я тут, ты объясни, туман?
    Кого я знал - давно меня забыли,
    Неужто мало наглотался пыли,
    Что вдруг пришёл глотнуть и твой кальян?
    А всё ж пришёл. Топчу родной бурьян.
    Ищу отель на Красной и на Школьной...
    По родине брожу слепой, подпольный,
    Тебя лишь и узнал, родной туман!
    Да и тебя, бессмертный мой камыш.
    Ты как всегда, один меня встречаешь,
    И новые седины замечаешь,
    Взволнованно над омутом молчишь.
    Мой старый дом. Кто нынче дрыхнет в нём?
    Внучата? Сёстры? Беженцы? Абхазы?..
    Я о тебе не спел последней фразы
    Со звёздами сбежав за окоём.
    Вы снились мне. В тревожных полуснах,
    В ночных дежурствах у кроватки сына...
    И ты, туман, и ты, степная глина,
    И ты, камыш, что вечно юн и наг.
    Но я не к вам примчался. За собой,
    За тем, кто был счастливым, дерзким, гордым,
    Готовым за своё идти на орды,
    За тем, туман, кто растворён тобой...
    Быть может, отыщу, хоть в этот раз...
    Поговорю, очищусь, охмелею...
    Иль ты, туман, вновь выгонишь взашею
    Примчавшего к тебе в тревожный час?
      
       *
       В рассветный час рассеется туман...
    Увидим вдруг: кругом один обман!
    За горизонтом скрылся силуэт
    что так манил нас сотни тысяч лет...
    Среди плеве?л погибла в схватке рожь...
    Но может быть сражалась не за грош?
    Не за кусок желанного дерьма
    она сходила по утрам с ума?
    Привет тебе, неробкий колосок,
    что в трын-траве нашел свой голосок!
      
       *
      
       В рассветный час сгущается туман...
    в низинах, в луговинах, над болотом.
    А на холме, где храмы с позолотой
    И где стоит сто тысяч лет чурбан,
    встречая солнца первые лучи
    и отмеряя ход тысячелетий...
    Восторгу не хватает междометий,
    когда вдруг слышишь, как кричат грачи,
    паря над узколиким истуканом...
    В рассветный час брожу, как полупьяный,
    ловя едва багряные лучи,
    что вдруг пробьются через слой бурьяна
    и упадут на нежный колосок...
    Мне опалят седеющий висок
    и я проснусь... восходом осиянный.
      
       *
      
       В рассветный час катаюсь по росе,
    порой - обычной, иногда - молочной,
    и, собирая дар с Небес оброчный,
    свой оставляю на земле посев.
    Катаясь на рассвете по холмам,
    как на груди уснувшей великанши,
    влюблённый, оглушенный и уставший,
    внимаю над собой вороний гам...
    И, как сурок, любуюсь на восход,
    из норки выскочив, забыв о всех угрозах...
    Я на рассвете часто несерьёзен,
    хотя в приемной ждёт меня народ...
      
       *
       Ах, этот странный утренний туман!
    Он этим летом так меня измучил,
    Сегодня на заре и комп заглючил:
    отправил тензор Ричи в Зурбаган...
    Всё перепутал: время, тьму и свет,
    подправил в семимерьи дельта-Рива...
    и во Вселенной нет Большого взрыва,
    нет чёрных дыр и кварков тоже нет.
    Ах, этот странный утренний туман,
    так и грозит уткнуть вас носом в delet.
    и сущее судить по высшей мере,
    где в грёзы облачается дурман.
    Проснувшись в полдень, обнаружил я:
    в "физик ревью" ушла моя статья.
    Вот посмеётся внешний рецензент.
    что в нашем мире даже света нет.
       Ах, этот странный утренний туман...
      
      
      
      
      
       Ты тоже здесь жил, на земле...
      
      
       В тумане скрываются лица,
       И след мой - грядущей беды...
       Но в храм не спешу я отмыться -
       Там столько Святой нет воды!
       Нет рядом ни друга, ни брата,
       И, что натворил, как броня...
       Но был ведь невинным когда-то!
    Любил... И любили меня.
      
       Быть может, живу я убого...
       Копаюсь в других, как в золе...
       Но, Бог, не суди слишком строго -
       Ты тоже здесь жил, на Земле!
       И после, когда вдруг открылся
       Спасённым, что послан с Небес,
       Ты даже и не удивился,
       Что ими отправлен на крест!
      
       Слюною Тебя окропили,
       Со смехом пронзили копьём...
       Но... ангелы мимо проплыли,
       Тебя не прикрыли крылом.
       А мир стал и жёстче, и злее...
       В нём часто в крови я тонул,
       Но, Боже, ни капли елея,
       Ты с глаз своих мне не смахнул!
       У вас слоны и бегемоты
      
      
       У вас там лето полыхает,
       Гоняет динго кенгуру,
       И страус, медленно шагая,
       Бормочет всякую муру...
      
       А здесь - пурга, и, греясь чаем,
       Мы об Австралиях мечтаем...
      
       У вас слоны и бегемоты,
       И старый нильский крокодил,
       Давно забыв азы охоты,
       Не ловит даже гамадрил...
      
       А здесь, на нас - медведи, тигры:
       У них охота, а не игры...
      
      
       Мы живём в параллельных мирах
      
      
       Мы живём в параллельных мирах
       И в своих двадцати измереньях
       Ты царица, ты жрица иль маг...
       А в моём - ты раба на коленях.
       Там ты ходишь с жезлом и в парче
       С орихалковой гривной на шее...
       Брызжет власть из горящих очей...
       А в моём глаз поднять не посмеешь.
      
       Здесь хозяин я твой, властелин...
       Мне покорны все твари и люди,
       И орлом я парю средь равнин...
       И подвластны мне время и судьи...
       Но однажды, при полной луне
       Вдруг зажгутся глаза Ориона,
       Ты, очнувшись, нагрянешь ко мне
       С колокольным полуночным звоном.
      
       Губы влажные к уху прижмёшь:
       - Ты со мною летишь, голубочек!
       И с груди твоей алая брошь
       Подмигнёт, о грядущем пророча...
       Там я буду плясать, как сатир,
       В бубен бить, танцевать и смеяться...
       Трепеща, лить хаому в потир,
       И тебя, моя ведьма, бояться!
      
      
       Я уже готов и в ад...
      
      
       Я всю жизнь на том стою,
       Что хотел бы жить в раю...
       Пить нектар, есть мармелады,
       петь про матушку свою...
      
       Но уже я сед и дед,
       А жую лишь хлеб в обед,
       Бражкой скуку заливаю
       и жалею, что поэт!
      
       Я в церковном хоре пел,
       В храме с матушкой говел,
       Да, видать, забыл молитву
       раз сгорел в угаре дел.
      
       Всё, казалось, заверчу,
       Всех спасу, озолочу...
       Но не ангел хороводил,
       хлопал ручкой по плечу...
      
       Я не помню всех имён
       Кто обидел, кем прощён,
       По кому катком прошёлся,
       славно литерный вагон...
      
       И по мне уже не раз
       Жизнь пускала свой "камаз",
       И за чуб не раз таскала,
       да и в драках била в глаз...
      
       Я уже готов и в ад:
       Там нескучно, говорят,
       Скачут все на сковородке,
       машут ручками, грозят...
      
       Но архангел Гавриил
       В ад врата не отворил:
       "За тебя, дурак, сегодня,
       кто-то в храме попросил!"
      
      
      
       Ужом ползу среди осколков
      
      
       Ужом ползу среди осколков
       Разбитых вдребезги надежд,
       Кляну друзей и кривотолки
       Врагов, завистников, невежд...
      
       Мечтаю выпрыгнуть из кожи,
       Взлететь над бытом, воспарить...
       Гордыню в спорах приумножить,
       На равных с Небом говорить...
      
       Но, полетав среди верхушек,
       Срываюсь вниз, на голоса,
       Где толпы сладеньких лягушек
       Тоскуя, квачут в небеса...
      
      
      
       Письмо корешу в Еропарламент
      
       Как живёшь ты, младший брат?
       Под пятой у них, иль над?
       Ты писал в своей маляве
       Что в Брюсселях сущий сад...
       Я готов и в неглиже
       Пробежать по Париже,
       Только я в Москве кантуюсь,
       Обкультуренный уже...
      
       Ты в Испанью не зови,
       С яхты палтуса ловить...
       Я и здесь, в родных Бутырках,
       Всё узнал про селяви...
       Говорят, ты нынче шиш,
       И в парламентах сидишь,
       Но забыв про все понятья,
       Беззакония творишь...
      
       Мы забудем всё. Ништяк!
       Если скинешь на общак,
       Тут братан наш тянет мазу
       И чифирит натощак...
       Я, конечно, лось и пень,
       Только к пидорам - кремень.
       Ты там тоже не марайся,
       Не держись за эту хрень...
      
       Объясни там, всё как есть,
       Чтоб могли спокойно есть:
       Хоть и Вольта мы с Непалом,
       Но ракет у нас - не счесть!
       Тут браток из Ху-ан-яз
       Щурит свой китайский глаз...
       Мол, давай, за деньги налом
       Лес, уран и нефте-газ!
      
       Вот и в космос с ним летим,
       Застолбить Луну за ним...
       Ты там с ними будь покруче,
       А при случае - благим!
       Всё, скажи, у нас Ол, райт!
       И вернём активы с Мальт,
       Если вновь пургу погонят,
       Встретим их, как "Пуси-райт"...
      
       Им пора кончать стучать,
       За предъявы отвечать,
       Только б Жирик не проснулся
       И не стал права качать...
       Ты не трогай эту Пол...
       Говорят - от ней эбол...
       Ты хватай там эту Псаку
       И вали её на стол...
      
       В общем, знай, мы при делах,
       Неча гнать, корячась, страх...
       Мы заждались их в Карлаге,
       В наших солнечных лесах...
      
      
      
       А русские люди не пьют!
      
      
       Твердят на ТВ журналюги,
       Мол, русские, рвань и пьянчуги,
       За водку и дом свой пропьют...
       Но странен у Господа суд:
      
       Пьют греки, норвежцы и финны,
       Евреи, цыгане, румыны,
       Порой так за ворот зальют...
       А русские люди не пьют!
      
       Ковбои пьют, натовцы, чехи,
       Десантники, чоп и морпехи,
       Дорвутся и, вмазав... поют.
       А русские люди не пьют!
      
       Спортсмены, певцы и артисты,
       Художники, панки, нудисты,
       Всё, с градусом, в глотку суют...
       А русские люди не пьют!
      
       Генсеки ООН, президенты,
       Министры, таксисты, студенты,
       Пьют все, если даром дают...
       А русские люди не пьют!
      
      
       СТЕПНАЯ РУСЬ
      
       Русь Святая ...
       "О, Русь, ты уже за шеломянем еси..."
       (Слово о полку Игореве)
      
       Русь Святая за холмами...
       К ней спешу который век.
       За лесами, за долами
       Где ты, Божий человек?
       Где ты, Русь? Взмахни крылами,
       Белым лебедем вспари
       Над далёкими холмами
       В алом сполохе зари.
      
       Где ты, Русь? Мелькни звездою,
       Укажи заветный путь!
       В дыме смутных перестроек
       Не теряй святую суть ...
       Ты восстань под куполами,
       Со щитом, на Небеси ...
       И восстанет рядом с нами
       Человек Святой Руси!
      
       Той, что может не увижу,
       Но которой я дышу ...
       Край, прекрасней всех Парижей,
       К одному тебе спешу!
       Я к тебе вернусь однажды,
       И устало улыбнусь,
       И шепну, хрипя от жажды:
       Вот и я, Святая Русь!
       Возвращаюсь домой
      
      
       Всё случилось зимой:
       Прежний мир раскололся на части.
       В мой оставленный дом, завывая, ворвались враги.
       И спешу я домой,
       Без дорог, в ожиданье несчастий.
       Неизвестно зачем прикрывая глаза от пурги.
      
       Все товарищи пали
       В сраженье под окнами дома.
       Их могилы давно затерялись в степном ковыле.
       А меня задержали,
       Я гостил у людей незнакомых,
       И теперь я бреду чужаком по родимой земле.
      
       Я гонялся за солнцем,
       Я бродил по полуденным странам,
       Перед всеми краснея за ветхость забитых окон.
       И пришли незнакомцы.
       И раскинули шумные станы,
       И на отчих могилах раздался копыт перезвон...
      
       Ничего не прошу
       У кровавого бога Востока.
       Никого не зову за собой выползать из норы ...
       Я - один. Я - спешу.
       Мне немного отмерено срока
       Дошагать до финала задуманной кем-то игры.
      
       1993 г.
      
       Небесные голубки
      
      
       Залетают голуби в окно.
       Быть беде. Теперь я это знаю ...
       И всё чаще в отпуск прилетаю
       в отчий дом, покинутый давно.
      
       Здесь я в детстве их ловил сачком,
       поманив к силку на корки хлеба...
       И крестилась матушка на небо,
       и несла нам блюдце с молочком.
      
       Залетают голуби в окно.
       Быть беде. Но их не прогоняю ...
       Я им стол, как званным, накрываю,
       насыпаю каждому пшено...
      
       Вспоминаю имена тайком
       Всех ушедших ... Но на окна ставен
       от голубок-вестниц не поставил -
       чтобы сам мог навещать ... Потом.
      
       Залетают голуби в окно.
       Здравствуй, мама! Я тебя заждался!
       В нашем доме я один остался,
       в нём окно распахнуто давно.
      
       1996 г.
      
      
       Русь моя, которой в книгах нет
      
      
       На зелёных берегах Дуная,
       У Днестра, где многозвучна речь,
       Грезил я о милом сердцу крае,
       О стране, что должен уберечь.
      
       Видно, так угодно было Богу
       Или черти замутили суть,
       Что брожу я по чужим дорогам
       И с дорог мне этих не свернуть.
      
       Плавал я по рекам Абиссиний,
       Повидал и тот, и этот свет ...
       Жил я с верой, что живу Россией,
       Русью той, которой в книгах нет!
      
       Жил я с верой ­- будет не напрасным,
       Каждый миг утраченный вдали,
       И с причалов я с надеждой страстной
       Провожал в Россию корабли.
      
       На чужбине мне не раз твердили:
       Нас воспой, Россия - это бред ...
       Их слова, как стрелы, проходили
       Через сердце, оставляя след.
      
       - Где она? - у Господа спросили
       Обелиски павших в годы бед ...
       Мне шепнул Он: Ты и есть Россия,
       Русь Mоя, которой в книгах нет.
      
       Берегиня
      
      
       Вот и зиму, смеясь, проводили,
       Отгуляли в Охотном ряду.
       Дружно Масленицу прокатили
       И сожгли, разукрася, в саду.
      
       Помню я, как январскою синью,
       Когда площадь огнями цвела,
       Ты под сердцем мне сына носила
       Берегиней родного угла...
      
       Как в гирляндах, за ёлкой скрываясь,
       Улыбалась под святочный звон,
       Как, сама от тоски замерзая,
       Разморозила зимний мой сон...
      
       Вот и зиму, смеясь, проводили,
       Вслед за снегом оттаяли мы...
       И с последней вытертой пылью
       Мы смахнули остатки зимы.
      
       1993 г.
      
      
       Зелёный зал
      
       В этом зале встречались недаром,
       В полнолунье сбежав от семьи,
       Статс-девицы, поэты, гусары,
       Провести вечерок с Жомини.
      
       На балу, в офицерском собранье
       Развлекать именитых гостей,
       И однажды, сверх всех ожиданий,
       Стать героем столичных "Вестей".
      
       Всё меняется: время, поэты...
       И лишь здесь неизменны живут
       Их улыбки, слова, силуэты
       И прогретый их светом уют.
      
       Здесь опять назначают свиданья,
       Здесь поют и танцуют фокстрот...
       И шатается ветхое зданье
       От весёлых и легких острот...
      
       Но порой, когда стыло и сыро
       И за окнами тьма и зима,
       Словно тени из старого мира,
       Оживают по тёмным углам.
      
       Кем-то ставятся новые свечи,
       Протирается ветхий паркет.
       И на чьи-то озябшие плечи
       Вдруг набросят галантно жакет.
      
       Ставят стол, канделябры. Колода,
       Шелестя, заскользит по рукам,
       И горшочек на крышке комода
       Превратится в заветный стакан...
      
       Снова кто-то в сиреневом фраке,
       Разбирая голландский товар,
       Вдруг расскажет про смуты поляков,
       Про недавний московский пожар ...
      
       Подзакрутит столичные бачки
       И гусаром пойдёт в менуэт...
       И всю ночь с разбитною гордячкой
       Будет лёгкий кружить силуэт...
      
       А когда петухи, ночь покинув,
       Прокричат о приходе зари,
       Чьи-то тени с улыбкой застынут,
       Хоронясь по углам.
       До поры....
      
       Бедовый март
      
      
       Любовь! Любовь! Весна в громах и цвете.
       И я гуляю с ней напропалую...
       Обняв весну, гоню ревнивый ветер,
       И, хвост задрав, лечу, кружу, ликую!
      
       Прочь осторожность! Нет причины веской...
       И пью весну я жадными глотками...
       И вслед за мной токуют перелески -
       Хоть подходи и всех бери руками...
      
       Бедовый март. Всё промокает насквозь...
       И я во всё, как сок любви, втекаю...
       Я пробуждаю, я имею наглость
       Врываться к Вам, в проблемы не вникая.
      
       Врываюсь к Вам. И в мёртвое, пустое,
       Затаскиваю с ландышем весну я...
       А Вы в ответ, очнувшись, шумным роем,
       В меня вонзитесь плача и ликуя!
      
      
       Я из дома выйду рано
      
      
       Я из дома выйду очень рано
       И уеду в город Краснодар.
       Мне в дорогу прошумят каштаны
       И хрустнёт под шиной краснотал.
      
       На капот слезой сорвётся вишня,
       Красным соком брызнув наугад ...
       Мне вчера сказали: "Ты здесь лишний
       Мы уж сами как-нибудь тут, брат!"
      
       Снова в жизни предстоит дорога,
       Но теперь не знаю я - куда?
       В мире сем мы ходим все под Богом,
       Но решает сердце иногда.
      
       Всё немым здесь стало. Всё чужое
       В милом доме детства моего.
       Время разделило нас межою,
       Натравив весь мир на одного.
      
       У калитки тополь - мной не сажен -
       Славно хочет что-то мне сказать ...
       Ты, дружок, не представляешь даже,
       Как я сам хотел уже сбежать!
       Сыновья Большой реки
      
      
       Когда Кубань хмельные воды
       Несёт весной в седой Азов,
       Ведёт казак купать у брода,
       Поить горячих скакунов.
       И пусть багрянят даль зарницы
       И манит в ночь нас козодой -
       Река не даст нам оступиться
       Над бурно мчащейся водой.
      
       Когда парит над степью ворон
       Под клёкот горлиц и орлов,
       Спешит казак к Большому Сбору
       В набатный гул колоколов.
       И на заставе, у станицы,
       С ружьём гарцуя на коне,
       С рекой успеет он проститься
       И передать поклон жене.
      
       Когда потом в Кругу осеннем
       Мы станем лучших поминать -
       С тобой мы выпьем за Рассею,
       Да за Кубань, что всем нам - Мать!
       Пока живёшь - гуляй, казаче!
       Танцуй, люби, воюй и пой ...
       Когда умрёшь - Река оплачет
       И за холмы возьмёт с собой.
      
       1999 г.
       Последние есаулы
      
      
      
      
       Их никто не судил ­-
       Ни убитых, ни скорбно молчащих.
       Тех, кто был и опорой, и солью, и болью земли.
       Комиссар подходил,
       И вычеркивал рядом стоящих.
       И зачеркнутых молча к крутому обрыву вели.
      
       Молодые бледнели
       И рвали запястьями путы.
       Из зубов вырывался звериною силою стон ...
       И солдаты хотели
       Дождаться последней минуты
       И оставленных жить до утра увести на перрон.
      
       Их загнали в вагон.
       И захлопнули ржавые двери.
       И по старой дороге куда-то в ночи повезли...
       И с отцовских икон,
       Что в подкладках припрятать успели,
       Охраняли дорогу святые кубанской земли.
      
       Нет! - шептали уста.
       Нет! - упрямо стучали колеса,
       Но холодные пальцы кололись о ёжик волос.
       И в распятье Христа
       Словно врезались строчки доноса,
       Что на грязном перроне картавый судья произнёс.
      
       Кто за этим стоял?
       Будут спорить века без ответа,
       А сейчас заключенным хотя бы ладони согреть ...
       И всю ночь защищал
       Побратим есаула от ветра:
       Чтобы даже в Курлаге тот смог, помолясь, умереть.
      
       Степная Русь
      
       Леса и Степь. Извечный спор.
       Он разрешён в кровавых сечах ...
       Но Время - мастер дел заплечных -
       Опять готовит приговор.
      
       В долинах, где ещё вчера
       Шумели весело дубравы,
       Теперь терновник - след потравы,
       Да вороньё, да мошкара ...
      
       Иные ритмы у Степи.
       Иной размах, иные были.
       И мчит казак по чернобылю
       За солнцем, что глаза слепит.
      
       И пусть распаханы пески,
       Солончаки и котлубани ...
       Незримой тропкою кабаньей
       Мчат к переправам казаки.
      
       И среднерусский говорок,
       И нос веснушчатой Печоры
       Не в силах скрыть степного взора
       И половецкой силы ног.
       И пусть не скифский, а иной
       Разрез у глаз, но удаль - та же,
       И не с хазарской тягой к краже
       Он гонит табуны кочмой ...
      
       Кордонная, степная Русь:
       Не становища, но станицы ...
       Она не только просто снится,
       Но я воспеть её берусь!
      
       Ту, что мчит лавой на волков,
       И вепря ищет с пикой в балке,
       С острогой в плавнях на рыбалке,
       И в смотрах строевых полков.
      
       Ту, что гуляет до утра,
       Где парни бьются после танцев...
       И где донцам или кубанцам
       Милей наряды, чем муштра ...
      
       Ту, с братчиной, где "старики"
       Сначала выпорют драчливых,
       А после, за таранькой с пивом,
       Всех перемирят у реки ...
      
       Всё это ты, лесной народ,
       Ушедший за звездой Чигирью.
       Русь - от Днестра и до Сибири -
       Наследница степных свобод.
      
       Троицкая суббота
      
      
       Приснилось мне: отец идёт домой
       По-плотницки, в плаще, с оконной рамой.
       И мы бежим к нему навстречу с мамой,
       И Вовчик, брат, ревя, ползёт за мной ...
      
       Проснулся я ... Тревожно вороньё
       С ореха под окошками кричало.
       Но, увидав меня, вдруг замолчало
       И деловито скрылось на жнивьё.
      
       ... Домой, домой! Пора, пора домой!
       Там смерчи, говорят, и катастрофы ...
       А я здесь мучу от безделья строфы
       И крепко сплю, довольный сам собой.
      
       Звонить, звонить ... Но новый телефон
       Мне отвечает бодро: " Жди ответа ..."
       И принесло вдруг дым порывом ветра,
       И вдруг запахло миром от икон...
      
       Они уже давно в иных мирах:
       Трехлетний братик, и отец, и мама ...
       Но вот приснились и зовут упрямо
       Их на Священных навестить холмах.
      
       Разлить вино и преломить хлебец,
       У трех крестов вновь обновить ограду ...
       Звонит будильник ... На работу надо ...
       Не до поездок... Ты прости, отец!
      
       Мне советуют все...
      
      
       Мне советуют все не русить.
       Быть скромнее, серее, потише.
       Как русак, затаиться и жить
       По подпольям затравленней мыши.
       Я готов был бы скрыться в норе
       И на грядках выпалывать травы,
       Но охотник не зря во дворе
       Держит пару борзых для забавы.
      
       Мне советуют: пей, но не пой,
       Совершай, но не требуй отдачи.
       И в сторонке следи за игрой,
       Не светись, не рискуй, а иначе...
       Я и так уже редко пою,
       Без зарплаты, и в драки не лезу.
       Но живу, как в бою, на краю,
       Под прицелом толпы и обрезов.
      
       Мне советуют: будь похитрей.
       Делай вид и хватай за притраву.
       А как спустят со свор кобелей
       Пуще всех предавайся их гаву.
       И беги, заметая свой след,
       Впереди их, не слушая гама ...
       Но охотник уже на обед
       Пригласил "на русятинку" даму.
      
       Моя Россия - Золушка моя!
      
      
       Моя невеста - Золушка моя!
       Ты так мечтала в детстве стать принцессой,
       Что убежала с первым же повесой
       В неведомые, дальние края.
      
       Оставить дом. Могилы у ракит
       И на чужбине жить среди печали,
       Чтоб женишок в конце концов, отчалил,
       Под гром своих наветов и обид?
      
       Доверчивая Золушка моя!
       Он был в жилетке, говорил с акцентом ...
       Ах, как легко увлечься позументом,
       Принять за принца просто холуя!
      
       Теперь живёшь ты с хмурой нероднёй,
       В свой отчий дом не смея возвратиться,
       Где всё забудут и где всё простится,
       И не обидят глупой болтовнёй.
      
       Так и Россия - Золушка моя!
       За окаянством мишурным сбежала,
       Но не нашла того, что так искала,
       Всё ждёт любви, в печалях затаясь ...
      
      
       Мальчикам 90-х
      
      
       Пацаны, вы мои, пацаны...
    Беспризорного времени дети,
    Осудившего вас без вины
    Мыть машины в дорожном кювете.

    Голодать у витрин казино,
    Воровать в богадельнях иконки,
    И, чужой виноватясь виной,
    Ублажать загулявших подонков.

    Пацаны, вы мои, пацаны...
    Время сделало вас вне закона.
    На обломках великой страны
    В создаваемых кем-то загонах.

    Те загонщики...  Им наплевать,
    Что страна, надрываясь, устала...
    Только нам это родина - Мать!
    Даже если она загуляла.

    Даже если от чьей-то хулы
    Заливает тоску самогонкой...
    Пацаны, вы мои, пацаны -
    Словно лики со старой иконки!
      
      
       Вера. Царь. Отечество
      
      
       Вера. Царь. Отечество.
       Свечи вечерком...
       Был мой дед в купечестве.
       Прадед - ямщиком.
      
       Мчась в дорогу дальнюю
       - Знать бы наперёд! -
       Прадед в ночь пасхальную
       Угодил под лёд ...
      
       Жили, как водилось
       На миру - в любви:
       То, крестясь, сходились
       Драться до крови,
      
       То, вдруг замирялись
       И ходили в Храм...
       Господа боялись,
       Осуждали срам.
      
       Пили водку с брагою,
       Жгли смолу в леске ...
       Сгинул дед в Карлагере
       С пулею в виске.
      
       Знать бы им о будущем!
       Убежали б? Нет.
       На последнем судище
       Держат свой ответ...
      
       Так и мне завещано
       Предками прожить -
       Мчать тропой немеченой,
       Драться и грешить.
      
       Вольно петь о Родине,
       О любви грустить ...
       И кустам смородины
       Грусть свою излить.
      
      
      
       Пахнет ландышем...
      
      
       Пахнет ландышем, осотом,
    Медом, мятой и полынью.
    Белой глиной, терракотом,
    Желтоватой долькой дыни...

    Пахнет смятой коноплею,
    Жженным маком,  да туманом.
    Первой, радостной слезою,
    Болью первого обмана...

    Вербой пахнет и смолою,
    Дымом, пеплом,  лунью ночек....
    Пахнет всем, но не тобою,
    Мой сбежавший ветерочек.
      
       А на Венере снега нет
      
      
       А на Венере снега нет.
       Там нет весны, дождей, капелей ...
       Метель не заметёт твой след -
       Там просто нет совсем метелей.
      
       На Марсе тоже нет зимы.
       А жаль, туда бы я смотался,
       В весёлой маске Костромы
       С багровой дюны покатался.
      
       Пусть говорят: "Мчи на Плутон!
       Там этих льдин твоих - навалом ..."
       На что скажу: метан, криптон
       Не соглашусь вдыхать и даром.
      
       Вот, если б ты со мной туда,
       Помчалась прокатиться с горки ...
       Но из столиц ты - никуда!
       Прощай плутонские задворки!
      
       Уж так случилось, что зима
       Всегда - пора разлуки нашей.
       Но так решила ты сама:
       Зимой сбегать, как ангел падший ...
      
       Пусть на Венере снега нет.
       Туда я нынче - ни ногою ...
       Но всё же я пяток ракет
       Куплю ... "гланазить" за тобою.
      
       На раскопках степного кургана
      
      
      
       В культурном слое Поздней Киммерии,
       На стенке чаши сколотских вождей,
       Увидел я в тускнеющем кармине
       Знакомый профиль матушки моей.
      
       В кругу ватаги, грозной и удалой,
       На морду вепря наступив ногой,
       Она на троне царском восседала
       И акинак держала над собой ...
      
       Склоненный раб - патриций из Мессины ­-
       Держал венок, поднять не смея глаз.
       И в трещинках века хранящей глины
       Мне тайный, вещий чудился наказ ...
      
       Боспорский царь здесь пировал. Хазары,
       Идя на Русь, здесь ставили шатёр ...
       Лихой косог, боясь небесной кары,
       Здесь, на холме, не возжигал костёр.
      
       Сюда не раз съезжались богатуры
       Метать копье и ставить бунчуки...
       Здесь, мстя врагу, насиловал на шкурах
       Лихой абрек казачек с Дон-реки ...
      
       Здесь, на кургане, в смутную эпоху
       Расстрелян был мой прадед-есаул...
       Здесь, акинак зажав в руке, со вздохом
       И я усну...
      
      
       Созвездие Коня
      
       В заветный край, в Созвездие Коня
       Лети, мой конь, свободою пьяня.
       Беги, мой конь, от стрел людской молвы,
       Туда, где зори чистой синевы.
      
       Лети, мой конь, вращая небосвод.
       Ищи через века нашествий брод,
       Копытом бей по панцирю степи,
       Буди её и с вечностью скрепи!
      
       Уснула черепашья в ней душа,
       А время род казачий сокруша,
       Оставило так мало места в ней
       Для гордых, необузданных коней.
      
       Но нам грозят сто тысяч, видя нас,
       Иссиня-черных ежевичных глаз ...
       Они в заставах у дорог стоят,
       Они в овраги табуны теснят...
      
       Лети мой конь, храпи, уздечку рви,
       За прошлое меня ты не кори....
       К родному табуну неси меня,
       Туда, к себе, в Созвездие Коня.
      
       Гой ты, степь моя ...
      
      
       Я тебя разодену в велюр,
       Посажу на коня и - в аллюр!
       И потом, сколько ты не кричи,
       Нас никто не отыщет в ночи.
       Буду слёзы с ресниц вытирать,
       И глаза до утра целовать,
       И луною уткнувшись в плечо
       Ты прошепчешь устало: Ещё...
      
       На заре, слыша ржанье кобыл,
       Встанет конь мой Булан на дыбы
       И зардевшись, весною пьяна,
       Спрячет голову в рощах луна.
      
       Гой еси вы, ковыль да рогоз!
       Гой вы тучи, табунщицы гроз!
       Гой ты, воля хмельная да ширь!
       Да кургана степного коптырь!
       Гой ты, степь моя, отчина, дом.
       Да Протоки лазурь под окном,
       Да зовущий меня на восток
       Мчащий вскачь озорной ветерок.
      
      
       Жеребёнок
      
      
       Жеребёнком нетвёрдо стою
       На своих, ещё тоненьких ножках.
       Тычу мордочку в матку свою -
       Поиграть, покусаться немножко.
      
       Пьяный запах родного соска,
       Ковылей, чабреца, молочая
       Будут милы потом, а пока
       Почему же меня так качает?
      
       Я стою под кобыльим хвостом,
       Я испуган кусачей крапивой...
       Ах, схватиться бы розовым ртом
       За кобылью солёную гриву.
      
       Ну и ладно. Так хочется петь ...
       Вон - полынь молодая такая!
       Убегу. Будет мама жалеть,
       Что стояла, со мной не играя.
      
       ... И в терновник упрямый малец
       Вдруг рванулся, уверенный в силах ...
      
       А кобыла, уткнувшись в чабрец,
       На него глаз счастливый скосила.
      
      
       Серебряная Степь
      
      
       Моя серебряная Степь:
       Солончаки да луговины ...
       Прочней не выдумали цепь -
       Тоска об отчинном овине!
      
       Так, оказавшись вдалеке,
       Среди лесов, на горных кручах,
       Ты загрустишь вдруг о песке
       И о небесных лавах в тучах.
      
       О стрелах майского дождя,
       Что пробивают насквозь души.
       О тех, кто, дня не подождав,
       Уже спешит с овсом в конюшни.
      
       И по росе, в зелёный лог,
       По сон-траве, по горицвету ...
       Туда, где серый тонконог
       Стозвонит радостно рассвету.
      
       И о шалфее загрустишь,
       Что мчит по шляхам перекатом ...
       Что, как и ты, не любит тишь,
       А мчит по ветру, за закатом.
      
       Средь узких улочек столиц
       Вдруг вспомнишь даль, и ширь, и громы,
       И зной, и сполохи зарниц ...
       Бросаешь всё и мчишься к дому!
      
       Казацкие святки
      
      
       На майдане играют бандуры,
       Собирая со службы народ.
       И не мчит вестовой в кучугуры,
       И не кличут в поспешный поход.
      
       И ещё за садами, на грядках,
       Не убрали в гурты бураки ...
       И поют по станицам колядки,
       От Кубани до Пшады-реки.
      
       Молодухи, в нарядах и шалях
       Завели перед свёкрами круг ...
       И майданом торопится шало,
       Ко-ко-коча, нарядный петух.
      
       До заутрени в гумнах старушки
       Подожгли "для усопших" осот ...
       И в садах казачки колотушкой
       Бьют в стволы на богатый приплод.
      
       Засевальщики с харями, стайкой,
       Собирают блины по дворам ...
       И бабуль-повивалок хозяйки
       Приглашают гостить в хутора.
      
       Атаманы в черкесках, без шапок,
       Строевые, и верхний народ.
       Даже пара заречных кацапок
       Притащились и лезут вперёд.
      
       Над майданом каркачат вороны,
       И читает псалмы пономарь.
       И выносят хоругви, иконы,
       И заветный, с Сечи, колонтарь...
      
       Одноногий урядник-скорняжник
       Понавесил меха на забор,
       И беспалый пастуший ватажник
       С краевыми рядит уговор.
      
       Старый пасечник с сотами, воском,
       Из низовий, с подарками, грек...
       Да крещённый, с одетой неброско,
       Горделивою жёнкой абрек ...
      
       Всюду радость, колядные сумки,
       Хуторная, речная Кубань...
       И поют на бандурах приструнки:
       Иордань, Иордань, Иордань!
      
      
      
      
       Бандурист
      
      
       Под шёпот ковыла и сусликов свист,
       Под крик журавлей на лимане,
       Рвёт струны басов и поёт бандурист
       О доле, о воле, о брани ...
      
       О долгих походах, о ранней звезде,
       О тех, кто пришёл с Головатым.
       О бедах, которых так много везде,
       Где мазанки, избы и хаты ...
      
       Морщины и шрамы на смуглом лице
       Присыпаны рябью оспинок.
       И солнце играет на медном кольце -
       Подарке негордых лезгинок.
      
       Седые казачки стоят у плетня,
       Маскалят над старым бродягой:
       О том, что казачит казак без коня,
       Что руки как грабли, коряги ...
      
       И лишь атаманша-вдова в стороне
       Украдкой глаза вытирала.
       Былого дружка, что пропал на войне,
       В слепом старике опознала.
      
       Сказали: он сгинул за дальней рекой
       В предгорьях чужого Ирана ...
       Но кто ей подскажет - что сброшен рукой,
       Ревнивой рукой атамана ...
      
      
       О том, как лезгин подобрал у скалы
       И долго лечил его раны...
       О том, как бродяжил и пел за калым
       Вдали от родного кургана ...
      
       Но время минуло. Погиб атаман
       В запойной полуночной драке...
       В степи на могилах разросся бурьян,
       Горят, как светильники, маки...
      
      
      
      
      
      
      
       Я не против того ...
      
      
       Я не против того,
       Чтобы сын говорил по-английски.
       Или даже китайский разучивал вместе с кунфу.
       Я ведь знаю, что в сорок,
       Пусть даже в Сахарах неблизких,
       Он напишет впервые свою, об отчизне, строфу.
       Он возьмёт мою книжку,
       Рубцова, Есенина, Фета ...
       И напишет - Россия! - и будет всю ночь рифмовать.
       У него на челе,
       Как у всякого русского мета:
       За Россию и веру сто тысяч веков умирать.
       Он бьёт кием в шары,
       Любит Windows и пиво под "метал"
       И приятель его в Филадельфии носит пейсы ...
       Только он не уехал к нему
       Подработать на лето,
       А упрямо чинил на заброшенной даче часы.
       Он мобильник в сто баксов
       Отдал мимолетной девице
       И московской пропиской милиции тычет в лицо...
       Он, конечно, простит
       И надменность и чванство столице,
       Лишь бы только хранила Россию на Розе ветров.
       И однажды споёт
       На какой-нибудь дружной пирушке,
       Удивляясь себе: Подмосковные, блин, вечера...
       Вот тогда я спокойно
       Налью в свою лучшую кружку
       И, хрустя огурцом, незаметно уйду со двора.
       Я ещё не спешу
      
      
      
      
       Я ещё не спешу
       уходить, убегать, растворяться...
       Забываться друзьями, любившими нежно меня.
       И ещё не устал
       от медового зимнего глянца,
       И от шума авто, от весеннего ржанья коня...
      
       Есть ещё пара мест,
       где бы я побывал напоследок.
       Есть ещё пара глаз, от которых вдруг в сердце норд-вест.
       Я наставил здесь меток,
       я здесь наломал столько веток,
       Что от них может вспыхнуть прощальный костёр до небес.
      
       Я хотел, чтобы мама
       моя пребывала извечно.
       И отец каждый день приходил, улыбаясь, домой...
       Но полжизни уже
       пронеслось, ускользнув скоротечно,
       И уже голова отливает в ночи белизной.
      
       Что хотел - не свершил,
       но ведь всё же стремился. Стремился!
       И был счастлив, любим, и храню в тайниках ту любовь.
       И однажды один
       против банды подняться решился,
       И врагам отдавал свою ярую, жадную кровь.
      
      
       Пусть одних обманул,
       а с другими был мил и любезен.
       Пусть простят на Земле, а пред Богом отвечу я сам.
       Не убил за жильё,
       не просиживал коек и кресел,
       Жил порывом души и небесным служил голосам.
      
       Если снова звонить
       ты надумаешь мне, дорогая,
       Ничего не кричи, не молчи, не ругай, не моли!
       Сам тебя отыщу
       и ворвусь с голубиною стаей,
       И засыплю цветами полуночной нашей земли.
      
       2008 г.
      
      
      
      
      
      
      
      

    Оглавление

      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Хонто - поселение (японск.)
       Таёжная речка в Невельском районе Сахалина
       Волнолом, отгораживающий бухту от океана
       стерх - белый тундровый журавль
       мыс Тайгонос - здесь штормовые волны до 14 метров.
       Здесь - проблемы, порождающие другие проблемы.
       Варган - бубен
       Толыс - Хозяйка моря
       Тятя чхаш - музыкальное ритуальное бревно
       Ягель - вид тундрового мха
       Челдон - каторжник, бродяга, коренной житель Сибири
      
       Юкола - особый вид сушеной горбуши, сиги, кеты
       Рулады - перекат, переливы голоса в пении (итал.)
       Гра?чить - надсмехаться, грабить (В.Даль)
       Асгард - небесный город богов и поэтов (сканд.)
       Чёрное море - отделяет мир живых от Ирьи (др. рус.)
       Стаккато - короткое, отрывистое извлечение звуков
       плавни?цы - русалки, живущие в плавнях (южн. рус.)
      
       Зелёный зал в музее А.С.Пушкина в Кишинёве.
       Русак - заяц.
       Поздняя Киммерия - эпоха скифского союза.
       Акинак - меч для ритуальных жертвоприношений
       Бунчук - копье со штандартом татарского хана
       Коптырь - монашеский куколь (мешок) на голову от гнуса.
      
       52

    2

      
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Николаев Дмитрий Михайлович (nikodimtri@mail.ru)
  • Обновлено: 23/07/2019. 181k. Статистика.
  • Сборник стихов: Поэзия
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.