Lib.ru : О'Санчес. Лук И Луна

О'САНЧЕС

ЛУК И ЛУНА

Истина презирает современников, ибо ей противно то и дело примерять грязные лапти не по росту под видом хрустальных башмачков. Но Луку это невдомек, он пока еще слишком молод для подобных открытий, ему всего лишь десять лет, неполных одиннадцать, и учится он в пятом классе.

Борис Рябинович, по прозвищу Рабинович, тоже пятиклассник, но он чуть помладше Лука: родители, учуяв в родной кровиночке вундеркинда, помогли ему перескочить после третьего сразу же в пятый, и теперь оба они, Лук и Борька, одноклассники и друзья.

Кличка приклеилась к нему на уроке истории, совсем недавно, когда учительница, знакомясь с новым пятым классом, оговорилась, называя Борькину фамилию: Рабинович, вместо Рябинович, с ударением на о, вместо первой и.

У Борьки есть домашний телефон, а у Лука пока еще нет, поэтому Рябинович=Рабинович приперся в гости не предупредив, но Лук этому безмерно рад: во-первых, подобное у всех в обычае, он и сам так делает, а во-вторых, именно сегодня у Лука есть на это весомые причины.

- Ну, чё, пойдем прогуляем?

- Ох, ни фига себе ты сказал!.. Надо говорить: прогуляемся! Прогуливать завтра будем, вместо школы.

- Ну, погуляем. Пойдем, Лук, что дома торчать! Ветра нет, теплынь. Одевайся, давай, и только по-быстрому, а то жарко тебя ждать!

Зимние каникулы закончились, буквально вчера, сегодняшний четверг уже учебный, но было всего три урока, домашних заданий на пятницу почти нет, да и учиться в полную силу, не раскачавшись, пока еще лениво... впрочем, как всегда...

- Ладно, щас! Чайку попьем и побежим. Расскажу кое-что! Что встал, снимай куртку, проходи пока! Бабушка, дайте нам чаю, пожалуйста, для бодрости, а то мы сейчас гулять пойдем!

- Чаю им! Уроки сделаны?

- Сделаны, сделаны! Что?.. Не, бабушка, на улице тепло, оттепель!.. На градуснике вообще минус десять!

Лук чуть ли не подпрыгивает на месте: уж так ему не терпится, чтобы рыжий поскорее рассупонился и прошел в комнату, дабы можно было рассказать-показать ему офигительную новость.

- Слушай, Борька, я сейчас такое прочел!..

- Где? Какое? Опять Эмиль Золя, что ли!? Где!? Показывай!

- Не! В "Комсомолке"! Свежая, вчерашняя!

- У-у... - Борька разочарован, он ждал совсем иного. - А чего там!?

- Зырь! "Луна - творение разума"!

Борька поначалу морщится, не въезжает в Луковы прыжки и вопли, но постепенно загорается и он.

В центральной московской газете "Комсомольская правда", от десятого января шестьдесят восьмого года, некие авторы, М. Васильев и Р. Щербаков, опубликовали очень эффектную статью, в которой, опираясь на ряд косвенных, но просто железных доказательств, обосновали гипотезу об искусственном происхождении Луны, естественного спутника Земли!

Оба подростка еще и еще перечитывают ошеломляющие подробности о космическом корабле по имени Луна, оба в полнейшем восторге!

А вот бабушка Лука не захотела вступать в обсуждение данного научного факта, ей надобно холодец готовить, успеть борщ к вечеру сварить...

Попив чаю, мальчишки двинули на улицу, просто поболтаться на свежем воздухе, без определенной цели.

Минус десять в середине января - по западно-сибирским меркам - это курорт, загорать впору, но уличных развлечений в зимнем городском пространстве не так уж и много, и вскоре подростки решили опять зайти в гости, погреться, еще чаю попить, на сей раз уже к Рябиновичам. Побалдеть, музыку послушать, пока взрослые на работе... Но случилось так, что Борькин отец, преподаватель математики в пединституте, оказался вдруг дома: какие-то лекции куда-то зачем-то перенесли, и он отдыхает... Досадная неожиданность, музон теперь на полную мощность не врубить... Но на самом-то деле фигня-беда, потому что Борька предложил воспользоваться моментом и спросить у отца насчет Луны... Хм, рыжий дело придумал!

Так оно все и было, тот январский день Лук хорошо запомнил: Борькин отец полулежит на любимом диване, в просторной клетчатой рубахе, обтягивающей солидное брюшко, в синих "тренировочных" штанах, заправленных в теплые носки... На носу очки, на крупной голове кудри с проседью, залысины... Он уже старый, ему хорошо за сорок, но конкретно с этим пожилым родителем общаться вполне можно: разум у него острый и взгляды широкие. Кандидат математических наук! От Борькиного отца не услышишь привычные взрослые занудства, по типу: "ты бы лучше задачи решал... ведро вынес... подстригся...", в ответ на нестандартные детские вопросы... В современной музыке он тоже, правда, ни хрена не петрит, "Леди-Мадонну" от "Сатисфакшен" не отличит, но голова светлая, тем не менее... Ладно, давай спросим!..

Владимир Леонидович в течение минут пяти, внимательно, почти не прерывая, слушал сбивчивые бормотания и выкрики сына и его приятеля, потом встал, кряхтя, выбрал среди маленькой стопки газет на журнальном столике номер "Комсомольской правды", которую еще не разворачивал, нашел... прочел...

Даже постороннему Луку, не то, что родному сыну, очевидно, что статья не произвела на него должного впечатления... Ну, все-таки, взрослый, что с него взять!.. Как всегда!..

Борькин отец вернулся к себе на диван, аккуратно поставил тапочки на коврик, поерзал плечами, умащиваясь поудобнее... Абсолютный бред напечатан, стопроцентный и тупой, хотя, конечно, сама по себе статеечка забавная, странно смотрится на фоне привычных передовиц...

В сороковые годы Владимиру Леонидовичу Рябиновичу довелось хлебнуть свою порцию ГУЛАГа по родной для советского интеллигента 58-й статье, так что с тех пор и навеки сохранилась в нем привычка к осторожности, в словах и поступках, въелась в организм не хуже татуировки...

- Ну, что я вам скажу, молодые люди... Вот, как зрелые возрастом граждане и гражданки непохожи на трепетных юношей и девушек, так и газета "Комсомольская правда" в чем-то отличается от "Известий" и газеты "Правда". Комсомолке больше позволено... м-м-м... экспериментировать, дерзать... в своих не всегда проверенных материалах...

- Но ведь это русским языком напечатано, официально, двое ученых... - Это уже Лук встрял, верный своей привычке перебивать и спорить, не дослушав...

- Может быть. Я таких ученых не слышал и не знаю, здесь спорить не стану, а только теорию о полом космическом аппарате, под видом естественного спутника, уже встречал, лет пять-восемь тому назад. Если не ошибаюсь, академик Шкловский, видимо на крепком досуге, рассуждал сходным образом о Фобосе... Фобос - это...

- Фобос и Деймос! "Страх" и "Ужас"! Знаю! Спутники Марса! Четвертой планеты!

Старший Рябинович, сдернул очки с крупного, в горбинку, носа, поморщившись в ответ на Луковы крики, и Борька тут же скопировал гримасу, оглядывая друга с неподдельным негодованием...

- Верно, спутник Марса. Но тогда у меня возникает к вам естественный вопрос, товарищи астрономы: не слишком ли много в окружающем пространстве развелось заброшенных космических станций, каждая из которых, подобно шароварам запорожского казака, шириною с Черное море, и даже больше? Кроме того, слишком уж смелыми и натянутыми показались мне выводы этих двоих неизвестных ученых на основе тех предельно скромных посылок, что они привели в своей статье. Вот-вот порвутся такие выводы в неудобном месте.

- Посылок? Каких это? Например!? - Диспутант Лук попытался, было, скопировать спокойную, солидную и неторопливую манеру своего оппонента, но у него не получилось.

- Ну, не кричи на меня, умерь пожалуйста, пыл, мой юный друг, он тебе пригодится при выполнении домашних заданий... Каких выводов и посылок, говоришь?.. Знаешь что?.. Вот, ты у нас брал почитать книгу Станислава Лема...

- А я уже вернул, скажи, Борь!

- Да, пап, он вернул, я ее уже на место поставил, в тот же шкаф. Принести?

- Принеси. Ту самую, где дневники Йона Тихого. Тэк-с... Пятен уже понасажали... чит-татели, понимаешь! Так... где у нас... сейчас... сейчас... сейчас... Ага! Лук, будь друг: давай отложим продолжение нашего спора чуточку на потом, потому что я вздремнуть собрался, пока мама Катя наша с дежурства не пришла, поэтому вы оба тут особо не галдите... А книжку возьми и всю перечитай, или сразу найди там двадцать второе путешествие... И особенно концовку двадцать пятого. Ну, и сравни аргументы наших с тобой "ученых" с теми, которые у Лема: в его рассказе инопланетяне рассуждают о вероятности существования жизни на планете Земля. Запомнил, где? Не сейчас, не листай, дома найдешь и сравнишь. А Борису я вечером расскажу, по памяти. И объясню.

О-о-о!.. Ну почему все чудеса такие пугливые! Подберешься к ним поближе, чтобы примерить, потрогать, а они тово... Лук послушно прочел и сопоставил то, что ему посоветовал Борькин отец... Пусть и не сразу, но согласился на холодную голову: да... что-то со статьей не то. Якобы факты, в ней изложенные, очень уж похожи на аргументы инопланетян в издевательских рассказах Лема, опровергающие существование разумной жизни на Земле. И откуда они про толщину противометеоритной брони узнали, про электрогенераторы? Друг у друга из пальцев высосали? А может, там, в недрах лунной коры, вообще все на атомной энергии? Лук не поленился и у своего отца попытался дополнительно уточнить, но тот просто отмахнулся раздраженным голосом: дескать, было бы что серьезное - все бы засекретили, и мы бы ничего не узнали. Ну... тоже, наверное, аргумент... Да. Но Луку больше по душе иная система доказательств.

Разрушение мечты о долгожданных братьях по разуму вышло очень уж глубоким, до самого сердца... вдобавок, и вера в могущество научного мышления взрослых людей разлетелась вдребезги. Что поделаешь, в детстве-юности Лука и потом случались разочарования: все эти смехотворные Розы Кулешовы, Вольфы Мессинги, Оттофондэникены, филиппинские хилеры, индийские йоги... Но то крушение, самое первое, самое глубокое и откровенное... Нет, его не забыть! Ух-х!..

Но тут (и, пожалуй, вовремя!) подкатила отвлекающая напасть иного рода, связанная с учебой, так что рана от разбитой мечты о заброшенной космической станции пришельцев временно заросла, зарубцевалась: методистам советского школьного образования вздумалось напомнить питомцам своим о Валерии Брюсове, поэте-символисте серебряного века, сумевшем разбить оковы мелкобуржуазного символизма, приподняться над осколками старого мира, чтобы взорлить над ними настоящим большим советским писателем, глашатаем Октябрьской революции, заведующим отделом Глафпрофобра!

Школа, повинуясь установкам районо и горкома комсомола, запустила в ту январскую пятницу для всех классов, не исключая и пионеров пятого "Б", факультативную подготовку к грядущему девяностопятилетию великого пролетарского поэта! Всем пионерским отрядам и звеньям распределить между собою и выучить стихи, рекомендованные по списку! - а в классе-то все пионеры! Теперь, вот, и Брюсова учи, будто мало им там Крылова и Некрасова! А ничего, что до умеренно круглой даты еще почти год шагать!?

Луку рекомендованная старшими товарищами, бывшими пионерами, поэзия Брюсова совсем даже не понравилось, о чем он и не преминул сказать вслух и на весь класс. Хорошо еще, что случилось это не на уроке литературы, а на "свободном" уроке, по линии пионерских собраний. Свободный урок - хорошая вещь: списывать не надо, к доске выходить не надо: все галдят, каждый о своем, почти не обращая внимания на пионервожатую и командира пионерского отряда, лопочущих что-то о победных рапортах и лозунгах юных тимуровцев... А на том памятном уроке даже и пионервожатой не случилось: ушмыгнула в учительскую под очень важным предлогом, к телефону, в слепой надежде, что сознательные пионеры выполнят обещание и не будут очень уж шуметь.

- Ага, конечно, классик он, так я и поверил!!! Прямо Пушкин! Классики такую ерунду не пишут! Тихо всем! Вот, читаю, я специально закладку сделал:

"Троглодит стал человеком

В тот заветный день, когда

Он сошник повел к просекам,

Начиная круг труда."

- Кто знает, что такое сошник, а!? Или троглодит? Ну!?

- Лук, а ты, что ли много знаешь!? Можно подумать, что ты самый умный! А на деле - просто хвастун и больше ничего!

- Я хвастун!?

- Ты хвастун! Даже хвастунишка! Ну, ладно, и что же такое проглодит?

Лук сумел взять себя в руки, что случалось с ним не так уж и часто, ответил председателю совета отряда Ире Чербаковой спокойным голосом:

- Троглодит, а не проглодит. Я-то как раз знаю: это пещерный человек. Только с чего у него в пещере плуг взялся, вот чего не пойму!? И просеки откуда? Не понимаю!

- Это потому, что ты Лук-дурачок, вот поэтому и не понимаешь!.. А умные люди все отлично понимают. И при чем тут плуг, вообще!? Где тут плуг? Так, тихо, все расселись по местам! За парты!

- Сама дура в галстуке! Раскомандовалась тут!

Спор о высоком искусстве стремительно перерастает в ругань и взаимные обзывательства, и Луку уже никому не объяснить толком свое недовольство прочитанным. По нему, по его мнению - даже поэзия Маяковского тяжела, неуклюжа, но там хоть не простые металлические болванки слов, а лесенками, узорами... У Брюсова же какие-то грубые галоши из чугунных гирь:

"Союз Республик! В новой магистрали

Сольют свой путь все племена Европ,

Америк, Азии, Африк и Австралии,

Чтоб скрыть в цветах былых столетий гроб."

Гений раннего Маяковского Лук однажды увидит-осознает в полной мере, но чуть позднее, а, вот, Брюсова невзлюбил: с того дня - и навсегда!

Юрка Глимов, здоровенный, краснощекий, с претензиями на взрослую элегантность, втиснулся между Луком и девчонками, решил подсуетиться, покрасоваться перед Иркой Диденко своей эрудицией:

- Ты, Лучина, просто ничего не понимаешь в поэзии! Не врубаешься! А Валерий Брюсов, между прочим, первый придумал стихотворение из одной строки!.. Какое?.. Немазано-сухое! Убери лапы, я сам прочту! Вот оно:

- "О, закрой свои бледные ноги!"

Пионеры в классе даже притихли на несколько секунд, кто-то переспросил... Глим повторил.

- Чё, и всё???

Опять все загалдели, заобзывались друг на друга. Девочки хихикают, мальчики хохочут. Подогреваемый криками, взлетел к потолочному небу самолетик бумажный...

Лук поднатужился, осмысливая... Стихотворение, которое в одну строку и без рифмы, тоже ему не очень понравилось, но тут хотя бы...

- Ха! Па-адумаешь... однострочник... однодр... гм... Не, ну покажи, Глим, я хоть на него взгляну! Ой!.. Ой!.. Ой!.. "Бледные ноги!" Это стих, что ли!? Так даже и я смогу! За две с половиной секунды!

- Да ты что!? Ну, давай! Ну, попробуй! Ну? Две секунды истекло уже.

Лук набрал в грудь побольше воздуху, лихорадочно выгадывая время...

- Запросто! И ты тут не нукай! Вот, например... э... про вампира...

- Про чего?..

- Про вампира. "Вампир закусывал клопами"!

Вовка Маунов и Борька Рябинович недоуменно переглянулись и засмеялись на слово "закусывал", Глим скорчил презрительную гримасу, Ирка пожала плечами, и две ее верные подружки, Лена с Мариной, вслед за нею... Они-то ладно, пусть себе, но Ирка!..

- Дурь какая-то!

- И даже не дурь, а чушь!

- И ничего не чушь! Вы все просто не врубились! Вампир кровью питается, и клопы тоже. Вампир ночью нападает, и клопы тоже! Но вампир сильнее! Кровь пьет, а клопами закусывает, они тоже с кровью. Вовка, что скажешь?

- Да фигня вааще-то.

- А ты, Борь?

- Ну... непонятно, честно говоря. У Брюсова понятнее.

Лук запыхтел, закипел, уши заполыхали праведным гневом! Друзья, называется!

- Тьфу, противно! Все, хватит, Лук, хватит! И вечно ты всякие гадости несешь! Только над другими можешь смеяться, а сам ни бум-бум в поэзии! Не можешь, не понимаешь если - так честно и скажи! А лучше вообще помолчи, за умного сойдешь! - Это опять Ирка Чербакова подключилась: ага, конечно, мстит ему за уничижительные отзывы о поэте Асадове, которого она обожает, а Лук очень даже наоборот!

- И чё же я должен сказать?
- Что ты неправ! Не так, что ли!?..

- Скажу. Все вы идиоты!!!

Бедный Лук! Никто, никтошеньки-никто не оценил тогда его первого в жизни стиха, даже дружки одноклассники - Вовка, Борька, Серега, Сашка, Мика!.. Поголовно сочли, что у Брюсова лучше получилось, потому что он знаменитый поэт, а у Лука просто дурацкая фигня, да еще про клопов!

После того достопамятного урока в пятом "Б" возникла микроэпидемия на поэзию: Борька Рябинович даже сочинение по литературе написал стихами... о воробье... Пятерку отхватил! Но у всех остальных страсть к сочинительству вспыхнула и прошла, а у Лука - не совсем, как выяснилось много позже... Маленькая искорка спряталась в упрямом сердце и затаилась, ожидая удобного часа...

Долго же ей ждать пришлось!

Лук бесился бы, орал и переживал еще больше и дольше, если бы вовремя узнал, какое странное совпадение объединило-переплело поэта Брюсова, статью про Луну в "Комсомолке" и первое крушение Луковых восторгов, тесно связанных с творчеством, разумом, порывом... и разочарованием!

Один из "ученых", написавших легковесную статью о Луне, был Рем Щербаков, человек весьма многогранный и кипучий в своих порывах: выпускник МВТУ, он вдруг подался в журналисты-популяризаторы: то в журнале "Работница" домохозяйкам научные горизонты расширяет, то в "Комсомолке", вместе со своим соавтором журналистом Хвастуновым, тем самым загадочным ученым М. Васильевым, рассказывает об искусственном происхождении Луны. А потом его вдруг занесло в изящную словесность, и пошел Щербаков в ученики литературоведу Николаю Ашукину, стал специалистом по Серебряному веку: написал, на основе монографии Ашукина, как бы в соавторстве с ним, целую книгу о Брюсове!

В свое время Лук прочел книгу эту, из серии ЖЗЛ, но категорически не проникся ею, равно как и творчеством самого пролетарского символиста Валерия Брюсова. Зато обнаружил вдруг, почти случайно, что соавтор Ашукина, литературовед Рем Леонидович Щербаков, и соавтор злополучной статьи М. Васильева об искусственной Луне - Р. Щербаков - один и тот же человек! Но злопамятное озарение пришло к нему через множество лет, почти полвека спустя после того января, и писатель Лук, вместо того чтобы орать да беситься, молча, тихо взвесил чужую книгу на руке да и вернул её на столик у выхода из библиотеки Приморского района, где ему только что довелось выступать перед смирными и немногочисленными читателями.

Но это в далеком будущем, а сейчас, здесь, в одна тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году, мальчик Лук, неполных одиннадцати лет от роду, до краев переполнен радостью бытия, мечтами о всемирной славе, обуреваем непрочной жаждой мщения по отношению к друзьям-предателям, принявшим сторону тупого большинства, снедаем досадой на творческую недалекость всех окружающих, детей и взрослых, и, наконец, одержим своей новой, второй по счету за десять с лишком лет - но тоже безответной - влюбленностью!.. И все это внахлест, волнами, каждая из которых высотой в Девятый вал!

А дома его ждет из школы Марфа Андреевна, любимая бабушка, которая за всю жизнь ничего не прочла, поскольку неграмотная. Ждет и уже греет любимому внуку вчерашний борщ с гусем! Вкуснейший! Со сметаной! Да под свежий хлебушек!.. С обязательной запивкой.

Лук прибежит домой, разуется, разденется, умоется, протараторит бабушке привычные в их семейном быту слова, ворвется на кухню, сядет за стол, отринув прочь навалившиеся невзгоды, мечты и домашние задания, чтобы, наконец, обрести - пусть и совсем ненадолго - счастье молодого, но уже опытного едока, счастье полное и такое безмятежное!

О'Санчес Лук И Луна

О'Санчес
Лук И Луна