Овсянкин Е.И.
На Изломе Истории. Глава 1-3
Lib.ru/Современная:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Помощь]
|
Комментарии: 1, последний от 20/09/2020.
© Copyright Овсянкин Е.И.
(oei@atknet.ru)
Размещен: 20/03/2008, изменен: 17/02/2009. 621k. Статистика.
Монография: История
Скачать FB2
|
|
Аннотация:
В книге почётного доктора Поморского университета им. М.В. Ломоносова Е.И. Овсянкина на до-кументальной основе впервые воссоздаётся сложная картина политической и социально-экономической жизни Архангельского Севера в наиболее драматичный период его истории - время революции 1917 го-да и гражданской войны.
|
События на Севере в 1917-1920 гг.
В книге почётного доктора Поморского университета им. М.В. Ломоносова Е.И. Овсянкина на документальной основе впервые воссоздаётся сложная картина политической и социально-экономической жизни Архангельского Севера в наиболее драматичный период его истории - время революции 1917 года и гражданской войны.
Посвящаю свой труд светлой памяти деда,
КОРЖАВИНА Андрея Ивановича, земского деятеля в 1917-1919 гг.,
и отца, ОВСЯНКИНА Ивана Степановича, рядового сапера,
погибшего в боях за Родину в 1944 году
Убежден в том, что любой из вас с интересом познакомится с новой книгой Евгения Овсянкина "На изломе истории". В своей обстоятельной работе автор воспроизвел сложную картину социально-политического развитие Архангельского Севера в 1917-1920 годах. Он справедливо, на наш взгляд, отметил, что "этот отрезок времени представляет собой один из самых сложных и драматичных периодов в многовековой летописи древней поморской земли".
Историк, используя многочисленные малоизвестные и неизвестные ранее документы местных и центральных архивов, осветил в своем повествовании такие события, как революционные потрясения 1917 года, создание новых органов власти - Советов и земства, института правительственных комиссаров, деятельность местных партийных организаций кадетов, эсеров, меньшевиков и большевиков. Особое внимание автор уделил проблеме вторжения иноземных войск в наш край и рождения здесь некоего подобия отдельного государства - Северной области.
Полтора года на территории Севера шли ожесточенные бои наспех созданных подразделений Красной армии с объединенными белогвардейскими и иноземными антисоветскими силами, наблюдался разгул белого и красного террора.
Автор подробно анализирует этапы деятельности антисоветских властей на Севере, проблемы создания белогвардейским правительством вооруженных сил, детально характеризует его рабочую, аграрную политику, его отношения с командованием иностранных войск, а также причины поражения "белого дела".
Особое внимание историк уделил персонификации минувших процессов, подчеркнув мысль о том, что в годы революции и гражданской войны, являющиеся узловыми моментами русской истории, на первый план выступают личности. Он убедительно показывает, что историю вершила не безликая масса, что сложными событиями управляли значимые в обществе того времени деятели: политические и военные руководители, лидеры профсоюзных, партийных организаций, земских учреждений и т.д.
Одним словом, автор попытался честно, без всякого грима и купюр, разобраться в череде неоднозначных и противоречивых событий, показать реальных творцов региональной политики.
Книга хорошо проиллюстрирована документальными фотоснимками, многие из которых публикуются впервые. Фотографии общественных деятелей, иностранных послов, действовавших в Архангельске, отдельных сюжетов и листовок помогут читателю ощутить неповторимый аромат эпохи.
Исключительно ценными, имеющими самостоятельное значение, являются многочисленные приложения, собранные автором из различных источников. Помимо именного указателя и хроники событий, в этом разделе книги опубликованы таблицы о численности населения губернии, уездов и отдельных городов, составы гласных всех городских дум Архангельска, а также белогвардейских правительств и многие другие сведения. Эти разнообразные данные позволят более зримо представить суть происходившего. В целом можно сказать, что книга подкупает читателя новизной фактов, обилием имен малоизвестных и совсем не известных общественных и военных деятелей, живостью изложения богатого исторического материала.
В большинстве случаев автор, приводя те или иные сведения о значительных явлениях, характеризуя их, в то же время не навязывает читателям своего мнения, заставляя их самих делать необходимые выводы. Вместе с тем, некоторые суждения автора могут вызвать, на наш взгляд, неоднозначную оценку, желание поспорить с ним.
Читатель найдет в книге историка не только достойные внимания факты о прошлом Архангельского Севера, его губернского центра, но и материал для размышления над уроками истории, которые всегда надо помнить и учитывать в качестве предостережения о том, чего не следует повторять. Это особенно актуально для России в начале XXI века.
Председатель
Архангельского областного
Собрания депутатов В.С. ФОРТЫГИН
В 1987 году автор этой книги издал монографию "Архангельск: годы революции и военной интервенции 1917-1920". Рецензенты издания Ю.Ф. Лукин и А.Н. Зашихин отметили новизну подхода к анализу событий Февральской и Октябрьской революций, обоснованность пересмотра бытовавшей ранее схемы периодов существования антисоветской власти на Севере, сочетание научности с популярностью изложения и ряд других моментов.
В исследованиях более позднего периода наша книга отнесена к "наиболее основательным и значимым работам, связанным с историей северного антибольшевистского движения", в которых был начат процесс "деидеологизации отечественной исторической науки" и "переосмысления концепции гражданской войны". Следует отметить, однако, что в целом автор, как и все советские историки того времени, оставался на позициях старых политизированных оценок минувших событий, отдельных персонажей истории, а также политических партий.
За время, истекшее после выхода в свет упомянутой работы, появились лишь единичные, сравнительно небольшие труды, в которых рассматривались проблемы социально-политического развития Архангельского Севера в 1917-1920 гг. Вместо этого в российской историографии, по выражению профессора В.И. Голдина, "беспрецедентный интерес ... вызывает тема антибольшевистского движения". По подсчетам, приведенным в его монографии "Россия в гражданской войне", за последнее десятилетие в России издано не менее 30 монографий и учебных пособий, защищено около 10 докторских и 30 кандидатских диссертаций, посвященных истории белого и антисоветского движения. Подобные исследования появились и на Архангельском Севере. Этот феномен имеет свое объяснение. Во-первых, противники советской власти в недалеком прошлом были чаще всего предметом не изучения, а в значительной мере - обличения. Работы по этой проблеме ограничивались разоблачением антинародной политики и преступлений интервентов и белогвардейцев. Во-вторых, в наше время историкам стали доступны закрытые ранее документы, что обогатило базу исследований. И, наконец, к власти в России пришли антикоммунистические силы, заинтересованные в духе давней российской ментальности опорочить своих предшественников.
В условиях начавшегося пересмотра старой историографии в науке было немало перекосов. Кризис общественного сознания привел к резкому падению интереса к "революционным" темам истории. За последний, продолжительный период на Севере не вышло ни одной более или менее заметной книги, где бы более основательно и объективно, чем раньше, рассматривалась история революции 1917 года в этом регионе. Историки Севера и всей страны в последнее время почти не касались проблем рабочего, крестьянского и профсоюзного движения, истории политических организаций, а также ряда других актуальных проблем.
Российский ученый С.В. Тютюкин, комментируя такой подход к истории, заметил: "Характерными чертами современной литературы на революционную тему являются: дегероизация и дегуманизация революции и революционеров, акцент на их негативных, деструктивных качествах, перенесение центра тяжести с массовых социальных движений "низов" на политику правящих "верхов", прославление реформаторской деятельности власти и затушевывание позитивных результатов революции".
Анализ трудов, вышедших из печати за последние годы, позволяет сделать вывод о том, что, несмотря на появление ряда исследований, социально-политическая история Архангельского Севера в 1917-1920 гг. остается пока без обобщающего анализа.
Автор предлагаемой читателю книги убежден в том, что анализ региональных аспектов российской революции и гражданской войны позволяет глубже ощутить дух минувшего времени, понять смысл происшедших событий, осмыслить их уникальный феномен.
Исходя из этого положения, он, во-первых, попытался рассмотреть во всей их сложности проблемы экономической и социально-политической жизни Архангельского Севера в 1917-1920 гг. При этом он использовал свои наработки, в том числе и упомянутый выше труд, новые сведения и выводы, содержащиеся в трудах историков Севера.
В книгу включены материалы по истории земского движения на Севере, о роли местных политических организаций в событиях 1917-1920 гг. и многие другие. Разумеется, даже значительный объем издания не позволил осветить многие важные эпизоды этого бурного периода.
Во-вторых, автору показалось существенным обратить главное внимание на события, происходившие в Архангельске, поскольку он являлся центром, в котором действовали лидеры советского и антисоветского движения, а также командование иноземных войск.
В-третьих, автор стремился известные эпизоды дополнить новыми сведениями, добытыми в центральных и местных архивах. Большое место в книге занимает анализ советской и белогвардейской прессы, приказов военного командования, а также листовок и воззваний. Эти листовки, пожалуй, ярче всего донесли до нас дух той суровой эпохи: жесткость языка противостоящих сил, классовую непримиримость враждующих сторон, страстные призывы к борьбе с врагами. В своей совокупности они сохранили духовный и политический опыт минувшего времени.
В-четвертых, автор счел необходимым снабдить свое издание многими приложениями, а также хроникой событий и именным указателем.
Автор сердечно благодарит за помощь в подготовке книги своих друзей и коллег. Содействие моим поискам оказали архивисты О.И. Корнеева, Е.В. Мельникова, С.Л. Монахова, В.А. Радишевская, Т.В. Титова, Н.А. Шумилов, В.Н Дорофеева, сотрудники Архангельского краеведческого музея Е.П. Бронникова и В.А. Любимов. Я искренне благодарю библиографов областной научной библиотеки имени Н.А. Добролюбова Ф.С. Агапитова, О.А. Соловьеву и Е.И. Тропичеву. Глубоко признателен профессорам В.Н. Булатову, В.И. Голдину, Ю.Ф. Лукину, Ф.И. Поташеву, А.В. Репневскому, Р.А. Ханталину, а также И.П. Овсянкину за ценные советы и помощь во время работы над рукописью книги.
Особую благодарность за поддержку моего труда я выражаю руководителю проекта В.А. Губину
К вопросу о проблемах историографии
Архангельского Севера в 1917-1920 гг.
Глубокий экономический, политический и духовный кризис, разразившийся после распада СССР, во многом напоминает события, которые произошли в России в первой четверти ХХ века.
Разрыв царского самодержавия и народа, неудача столыпинских реформ, раскол общества, переросший в три революции и в гражданскую войну - такова действительность и трагический финал первых двух десятилетий ушедшего в небытие ХХ столетия.
Противостояние царизма и Думы, Временного правительства и Советов, красных и белых в союзе с иностранными интервентами -эти и другие проблемы всегда пользовались вниманием советских, российских и зарубежных историков. Изучение исторического опыта и уроков политической и идеологической борьбы вдвойне актуально в наше время. Только учитывая пройденный путь, можно сделать верный выбор, перед которым стоит Россия в новом столетии.
...Нередко общественные деятели, да и сами историки произносят своеобразный приговор прошлому: "история повторяется" или "история ничему не учит". В этих словах, очевидно, есть частица правды. Но, как справедливо заметил историк А.А. Искендеров: "История, как правило, повторяясь, оборачивается не лучшей своей стороной и ничему не учит лишь тех, кто сам себя лишает удовольствия открывать в ней что-то новое, часто волшебное и неповторимое. Те же, кто игнорирует опыт истории, надеясь, что им удастся ее перехитрить, неизбежно оказываются в проигрыше".
Предметом настоящего исследования является социально-политическое развитие Архангельского Севера в 1917 - 1920 гг.
Этот своеобразный регион всегда играл важную роль в истории нашего Отечества. А интересующий нас отрезок времени представляет один из самых сложных и драматичных периодов в многовековой летописи древней поморской земли.
За сравнительно небольшой исторический срок здесь произошли рабочие и крестьянские выступления в ходе двух, вернее одной непрерывной революции 1917 года, вторжение иностранных войск и создание некоего подобия автономного, а по сути дела, марионеточного государства - Северной области. Полтора года на территории Севера шли ожесточенные бои подразделений Красной армии с объединенными белогвардейскими и иноземными антисоветскими силами, наблюдался разгул белого и красного террора.
После окончания гражданской войны Русский Север стал своеобразным полигоном для проверки основ экспортной и концессионной политики нового государства, рождения первых советских концентрационных лагерей - неотъемлемой составляющей складывавшейся тоталитарной системы.
Ряд проблем этого периода уже подвергся переосмыслению в исследованиях историков, другие требуют ответов на основании новых источников и накопленного опыта.
Сложившаяся в последний период своего рода политическая дистанцированность создала более благоприятные условия для непредвзятого анализа событий революции и гражданской войны, придала им новый импульс.
Революция 1917 г., гражданская война 1918-1920 гг., иностранное вмешательство сыграли исключительную роль в истории России, определив судьбу страны на весь последующий период. Масштабы и значимость этих событий обеспечили им прочное положение как наиболее дискуссионным историографическим темам. Неслучайно ведутся непрекращающиеся споры отечественных и зарубежных ученых о причинах, условиях и обстоятельствах прихода партии большевиков к власти и их победы в гражданской войне
История этого времени нашла отражение в обширном пласте разнообразной по форме и содержанию литературе, как в нашей стране, так и за ее пределами.
С некоторой долей условности можно выделить четыре периода разработки многоплановой проблематики данного этапа истории Архангельского Севера России.
Вычленение этих этапов, по нашему мнению, обусловлено, главным образом, явлениями политического характера, нередко юбилейными датами, к которым приурочивалось издание наиболее значимой научной и пропагандистской литературы. Содержание ее во многом определялось постановлениями директивных органов: пленумов и постановлений ЦК ВКП (б).
Многообразная литература по истории региона появилась уже в первое десятилетие после установления Советской власти - 1920-е - начало 1930-х годов. Этому в немалой степени способствовали два обстоятельства: создание местных журналов - "Рабочее звено", "Большевистская мысль" (Архангельск, 1923-1928 гг.), "Вестник Карело-Мурманского края" (Ленинград, 1925-1927 гг.) и др., а также образование при губкомах РКП(б) историко-партийных комиссий (истпартов). Под руководством последних велись сбор и публикация воспоминаний активных участников революционного движения, борьбы за власть советов на местах, о событиях революции 1917 года и иностранной интервенции.
Много внимания уделялось изданию книг о гражданской войне и интервенции. Достаточно отметить, что библиография работ об этих событиях на Севере, составленная А. Поповым еще в 1928 году, насчитывала, включая газетные статьи, 519 названий. Литература, изданная в этот период, характеризуется рядом особенностей.
Во-первых, многие книги и очерки написаны по горячим следам минувших событий и, как правило, их активными участниками. Отметим среди них книги М.С. Кедрова, М.К. Ветошкина, И.В. Богового, несколько коллективных сборников.
Почти все упомянутые выше авторы опирались не только на личные воспоминания, но частично и на архивные, а также опубликованные документы, хотя большинство из них считало свой труд лишь материалом "для будущего историка". Бывшим военным и политическим активистам явно не хватало глубины обобщений и выводов. Возможность использования авторами архивных документов была ограничена. К тому же все они не были профессиональными историками, и это обусловило преобладание в их книгах оценочного, идеологического, чаще всего субъективного, аспекта над аналитическим.
Во-вторых, в это время издавались книги и статьи активных деятелей северного антисоветского движения, написанные и изданные главным образом за рубежом (некоторые из них переиздавались в СССР). Известностью среди специалистов пользовались мемуары Е.К. Миллера, Г.Е. Чаплина, Б.Ф. Соколова, С.Н. Городецкого, В.В. Марушевского, В.И. Игнатьева и других.
Несмотря на некоторые оттенки в суждениях упомянутых авторов, эмигрантская историография, в отличие от советской, рассматривала антибольшевистское движение на Севере как патриотическое и государственническое.
В-третьих, в литературе об установлении советской власти и интервенции на Севере проявлялся плюрализм мнений, шли упорные дискуссии. Горячий спор, например, разгорелся на страницах журнала "Пролетарская революция" между М. Кедровым и М. Ветошкиным о поведении северного крестьянства, о Шенкурском антисоветском восстании и причинах провала на Севере мобилизации в Красную армию, о земстве, взаимоотношениях центра и губернских властей, по ряду других проблем.
Столь же острая полемика завязалась в эмиграции между руководителями антисоветского движения в Архангельске. Бывший глава Верховного Управления Северной области Н.В. Чайковский, явно претендуя на первенствующую роль в свержении советской власти в Архангельске и создании Северной области, в ответ на попытку Г. Чаплина представить себя единственным руководителем переворота в городе, сделал признание о том, что последний "явился на все готовое", "не играл почти никакой роли" и лишь "в угоду союзникам" был назначен командующим вооруженными силами ВУСО.
Защищая своего собрата по общему делу, бывший начальник штаба командующего русскими войсками Северной области В.А. Жилинский, в свою очередь, с убийственным сарказмом, по-военному грубовато, но, на наш взгляд, не без основания, назвал Временное правительство области "получиновничьим учреждением ... для творения глупостей", которое "существовало постольку, поскольку существовала военная сила". А отъезд Н.В. Чайковского за границу в январе 1919 года он именовал "распиской в ... несостоятельности", доказательством того, что "всякая революционная морда, ударившись о государственность, сворачивает вправо, а, не желая показать это, уезжает за границу".
Резкие высказывания непосредственных участников событий были понятны: политизированные страсти вокруг минувшего еще не улеглись, а на глубокое осмысление фактов требовалось время.
В целом этот период оказался плодотворным в изучении истории региона. До сих пор не утратили своего значения четыре сборника архангельского истпарта, среди которых особое место занимает сборник 4 "Октябрьская революция и интервенция на Севере. 1917-1920", а также первый том намечавшегося трехтомного издания М.Ю. Левидова "К истории союзной интервенции в России", книги Н. Корнатовского и И. И. Минца "Английская интервенция и северная контрреволюция", небольшое, но емкое издание "Интервенция на Севере в документах". Эти публикации, по сути дела, и завершили первый этап историографии Севера.
Второй, особенно трудный период развития исторической науки в целом, продолжался более четверти века - до второй половины 50-х годов - и характеризовался идеологическими и организационными утеснениями работы историков и их погромом. С одной стороны, имел место идеологический диктат, конечной целью которого являлось насаждение единомыслия, а с другой - ограничение доступа в архивы, появление в книгохранилищах так называемых "спецхранов", где находились книги и газеты, работа с которыми была возможна только по специальным разрешениям. Сведения, добытые в фондах "спецхранов", как правило, не разрешались к разглашению в открытой печати. К тому же тысячи бывших видных партийных, государственных и военных деятелей вследствие политических репрессий превратились во "врагов народа", и они сами, их деятельность и труды были на длительный срок преданы забвению.
Более того, во второй половине 30-х годов были буквально разгромлены архивное ведомство страны и краеведческие общества. Наиболее заметных северных краеведов (И.В. Богового, А.Н. Попова и др.) арестовали и расстреляли. Книги их оказались под запретом.
Все это привело к тому, что история интересующего нас периода превратилась в некую обезличенную схему, а события в стране, согласно суждениям того времени, происходили только под руководством большевистской партии и были заранее предопределены ходом истории. И, тем не менее, в историографии этого периода происходили некоторые сдвиги.
Во-первых, расширился круг авторов, разрабатывавших историю Севера. Среди них можно упомянуть Д.С. Артамонова, В.М. Подарова, С.Б. Борисова, В.В. Тарасова. В регионе трудились также историки Г.Е. Мымрин, А.И. Потылицын, А.И. Копылов, Я. П. Балагуров, В.И. Машезерский, Н.В. Лебедев, В.Г. Зыкин и ряд других.
Во-вторых, нельзя не отметить, что почти всех упомянутых выше авторов по-прежнему главным образом интересовали "революционные" сюжеты, события гражданской войны и иностранной интервенции, происходившие в основном в советском стане.
Догматическое понимание исторической обреченности белого движения делало ненужным изучение и объективный анализ его возникновения и развития, его особенностей в различных регионах России. Недооценка и незнание многих аспектов истории белого движения привели к накапливанию груза так называемых "белых пятен" в истории России XX века. Лишь в более позднее время этот своего рода вакуум стал постепенно заполняться новыми исследованиями, переизданием эмигрантской литературы, включающей труды руководителей и непосредственных участников белого движения.
В-третьих, во второй половине 30-х годов в практику была внедрена схема знаменитого "Краткого курса истории ВКП(б)", что привело фактически к приостановке научного процесса и полной его политизации. В соответствии с духом "холодной войны" в исследованиях постепенно изменялись акценты в трактовках отдельных событий. Так, вина за введение иностранных войск на Европейский Север стала возлагаться не на Англию или союзников в целом, как это было принято раньше, а на США. Чего, например, стоят названия наиболее солидных по объему книг той поры Г.Е. Мымрина: "Американские империалисты - вдохновители и организаторы военной интервенции против Советской России (1918-1920)" (1951 год), "Англо-американская военная интервенция на Севере и ее разгром (1918-1920)" (1953 год) и др.
В это время усилила свое значение родившаяся несколько раньше традиция обвинения зарубежных исследователей в "буржуазной фальсификации истории", в том числе событий на Севере.
Внутриполитическая конъюнктура приводила к тому, что в литературе всячески преувеличивалась роль И. В. Сталина в разгроме интервентов, имена же многих действительных участников и руководителей событий попросту не упоминались. Дело доходило до абсурда. Одна из глав работы Г. Мымрина, например, называлась "В.И. Ленин и И.В. Сталин - организаторы обороны Севера", а человек, которому направлялись ленинские директивы (М.С. Кедров) и который в первый период военных действий претворял их в жизнь, именовался в этой же главе неким обезличенным "командующим Северным фронтом". Число таких примеров можно приводить десятками.
И, наконец, в этот продолжительный период практически не появилось в свет ни одного сколько-нибудь значительного сборника документов по истории Севера, а публикация мемуаров участников событий ограничивалась печатанием на страницах газет тщательно препарированных заметок ветеранов, избежавших репрессий.
Несмотря на крупные издержки процесса развития историографии, в этот отрезок времени продолжалось накопление и обобщение фактического материала. Достаточно отметить, что с 1950 по 1956 год историки-северяне защитили 14 кандидатских диссертаций по проблемам установления и упрочения советской власти и борьбы с антисоветскими силами на Европейском Севере.
В числе соискателей степени кандидатов исторических наук по этой проблематике были: М.И. Шумилов, Г.Е. Мымрин, П.В. Минин, А.Н. Аксенов, К.А. Барабанова и другие. Постепенно создавался необходимый научный потенциал для будущей работы.
Наиболее способный и молодой по возрасту М.И. Шумилов спустя некоторое время успешно защитил докторскую диссертацию, а в 1973 году издал солидную монографию "Октябрьская революция на Севере России", не потерявшую своего значения в наше время. Однако для ликвидации накопившихся "завалов" в историографии требовались радикальное изменение политической ситуации в стране и появление свежих сил в исторической науке.
Качественно новый этап развития историографии интересующего нас периода начался после ХХ съезда КПСС, т.е. со второй половины 1950-х годов. Новый этап развития исторической науки был крайне противоречив. Он длился до второй половины 80-х годов.
Новизна процесса характеризовалась большей свободой в высказывании историками своих оценок, освобождением от господства многих догм "Краткого курса ВКП(б)", некоторым расширением доступа к архивным источникам, использованием полузабытой или совсем неизвестной мемуарной и иностранной литературы.
В связи с начавшейся реабилитацией ранее репрессированных политических и государственных деятелей появилась возможность персонифицировать исторический процесс, воздать должное памяти и делам многих активистов прошлых событий.
В этот период в каждой из территорий, входивших в состав Европейского Севера, были созданы очерки республиканских и областных организаций КПСС, а в ряде территорий и - очерки истории регионов. С высоты минувших лет можно по-разному относиться к этим трудам, но подготовка и издание их позволили объединить усилия историков, выявить и обобщить значительные пласты материалов. Книги не потеряли некоторого научного значения и в наши дни.
Во-вторых, пожалуй, наиболее значимым в этот период было издание в Москве, Ленинграде и на местах серии сборников архивных документов, посвященных, главным образом, становлению советской власти и борьбе против антисоветских сил. Упомянем среди них "Северный фронт", выпущенный Воениздатом и "Военные моряки в борьбе за власть Советов на Севере (1917-1920 гг.), "Из истории гражданской войны в СССР" и др..
К этой группе изданий примыкает поток воспоминаний ветеранов. Некоторые авторы привлекали при подготовке своих трудов архивные документы. Таковы, например, книги М.К. Ветошкина, В.П. Чуева, документальная повесть П. Стрелкова и др.
И, наконец, в литературу о революционных событиях 1917 года, а также о гражданской войне и интервенции вошли новые монографии. Наиболее ценными из них является уже упомянутый труд М.И. Шумилова, а также книги И.С. Шангина, А.А. Самойло и М.И. Сбойчакова, А.А. Киселева и Ю.Н. Климова, А.Н. Аксенова и А.И. Потылицына, английского общественного деятеля Э. Ротштейна.
Выделяя выше различные блоки изданий, следует иметь в виду несколько существенных моментов. Безусловно, в целом по количеству и качеству это был самый насыщенный период за все годы советской власти. Историки ввели в научный оборот много новых документов, населили историю региона реальными, еще недавно полузабытыми и забытыми людьми - активными участниками прошлых событий. Появились переводы иностранных авторов.
Но нельзя не отметить однобокость многочисленных изданий. Львиная доля их по-прежнему была посвящена проблемам революции и гражданской войны. Достаточно указать, что, согласно подсчетам М.И. Шумилова, только на начало 1967 года литература по проблемам борьбы за советскую власть на Севере насчитывала 1475 названий.
В методологическом плане историки и в этот период по-прежнему были связаны жесткими рамками марксизма-ленинизма, оценками событий, содержавшимися в трудах В.И. Ленина и партийных документах. Историография в целом развивалась экстенсивным путем: в оборот вовлекался новый материал, появлялись новые сюжеты, но все это делалось на прежней теоретико-методологической основе. За рамками исследований историков оставался целый ряд сложных проблем, доступ к архивам был по-прежнему затруднен.
Последний этап в историографии интересующего нас периода начался во второй половине 1980-х годов. Новые обстоятельства, сложившиеся в обществе: глубокие перемены в социально-политическом устройстве, рассекреченность ряда пластов архивных документов и библиотечных фондов, возможность использовать иностранные источники - позволили историкам постепенно освободиться от идеологических догм, подняться на более высокий уровень обобщения минувших событий и положить начало новому этапу изучения истории нашего Отечества, в том числе и истории северного региона.
Однако становление новой историографии, в особенности после распада СССР, оказалось в целом весьма болезненным процессом. На первых порах страсти кипели вокруг так называемых "белых пятен". Некоторые историки, забыв нередко о профессиональной работе, увлекались публицистическим ниспровержением старых, годами защищавшихся ими же установок. В дискуссиях между публицистами и историками в центре внимания вновь оказались проблемы революционных событий 1917 года, гражданской войны, белого и красного террора, причин и хода иностранной интервенции и ряд других.
Лишь со временем специалисты пришли к осознанию того, что для свершения качественного рывка требуется создание новой концепции историографии взамен старой идеологизированной.
Может быть, с некоторым запозданием, в сравнении с публицистами, историки ответили на запрос времени профессиональной созидательной работой. На смену статьям пришли солидные монографии, посвященные ключевым проблемам истории этого сложного периода. Постепенно ученые отошли от традиционного в советской историографии внимания к революционному движению и классовой борьбе, приступив к изучению глубинных противоречий российского общества и новых проблем. Появились работы по истории политических партий России, антисоветского движения. Усилился поток литературы, которую можно с полным основанием относить к истории России.
Процесс перемены подходов к общей оценке гражданской войны был неровным. Если долгие годы было привычным трактовать её с позиций героизма защитников советской власти, которые отстаивали революцию в борьбе с антисоветскими силами, то у многих историков акценты сместились на подчёркивание трагизма "братоубийственной" войны и возложение ответственности за нее на партию большевиков.
Новая проблематика стала в порядок дня и перед историками отдельных регионов страны. Преодолевая издержки процесса пересмотра устоявшихся оценок, пытаясь разрабатывать тематику, остававшуюся долгое время в стороне от внимания исследователей, историки опубликовали ряд книг, защитили несколько диссертаций, посвященных воссозданию подлинной истории России. Среди других упомянем работы А.В. Смолина, В.П. Федюка, А.П. Штыка, И.А. Соловьевой, М.В. Таскаева, А.В. Венкова, Ю.Д. Гражданова и др.
Особо отметим тот факт, что одними из зачинателей нового подхода к упомянутым выше проблемам на региональном уровне явились историки Севера. Своеобразным компасом в мире публикаций по истории Русского Севера стали для читателей вышедшие в эти годы историографические труды профессоров П.А. Колесникова и А.А. Куратова.
В 1992 году петрозаводский профессор М.И. Шумилов издал историографический очерку "Октябрь, интервенция и Гражданская война на Европейском Севере России". Автор дал детальный анализ литературы о событиях 1917-1920 гг. и соответствующую оценку.
В 1987 году увидела свет монография автора этой книги "Архангельск: годы революции и военной интервенции 1917-1920", о которой уже говорилось во введении. В эти же годы северные исследователи провели ряд научных конференций и выступили с новыми публикациями об интервенции на Севере.
В 1997 году автор этого издания опубликовал книгу "Огненная межа". Впервые в российской историографии он предпринял попытку на примере анализа жизни жителей Шенкурского уезда - одного из самых крупных на Севере (около 100 тысяч человек населения) проанализировать всю совокупность экономических и социально-политических проблем, имевших место в первой четверти ХХ века.
Важный вклад в исследование вопросов антисоветского движения на Севере России внес профессор В.И. Голдин. За короткий срок он подготовил и опубликовал более 40 работ общим объемом до 100 п.л., защитил докторскую диссертацию на тему "Интервенция и антибольшевистское движение на Севере России. 1918-1920".
Несомненными достоинствами работ В.И. Голдина являются объективная оценка трудов своих предшественников, признание ряда важных теоретических выводов, содержавшихся в их трудах. Укажем на два из них: утверждение положения о том, что вторжение иностранных войск на Север явилось следствием хорошо спланированной акцией руководителей Антанты и что это вмешательство во внутренние дела России явилось основной причиной гражданской войны на Русском Севере. Во всяком случае, уточнил он позднее, "Без интервенции вооруженная борьба на Европейском Севере не приобрела бы такой размах, ожесточенность и длительность, а, скорее всего, ограничилась бы локальными и кратковременными столкновениями".
Историк, используя разнообразные архивные источники, работы иностранных авторов, сосредоточил внимание на узловых и спорных вопросах истории того времени: предыстории интервенции, событиях на Мурмане. Он показал, что, вопреки обещаниям руководителей Антанты не вмешиваться во внутренние российские дела, интервенция приобрела четко выраженный антисоветский характер.
В. Голдин обстоятельно рассмотрел некоторые проблемы практической деятельности белогвардейского правительства, раскрыл причины вывода иностранных войск с Севера, разложения белой армии, изменения в настроении населения и, в конце концов, общего кризиса наспех созданного режима и падения Северного фронта.
Пожалуй, впервые события гражданской войны и интервенции предстали перед читателем не как героическая эпопея, а как крупнейшая в истории русского народа социальная драма.
Работы Голдина положили начало более основательной разработке проблем антибольшевистского движения на региональном уровне во всей России. Во второй половине 90-х годов защищен ряд диссертаций по этой проблематике, в каждой из которых имеются ссылки на работы архангельского историка.
Немало перекосов испытала историческая наука и в последующее время. Как справедливо отметил профессор В. Голдин, в условиях начавшегося пересмотра старой ортодоксальной историографии высказывались крайние точки зрения и о событиях на Севере. Одна из них состояла в том, что якобы "интервенции на Север как акта вооруженного вмешательства фактически не было, а Северная область была независимой и процветающей республикой". Нет ничего более парадоксального, чем подобное дилетантское суждение, которое, кстати, не получило никакой поддержки историков. Заметим, однако, что подобные суждения широко бытуют на страницах местных газет. Похоже на то, что молодые журналисты, получившие образование уже в наши дни, слабо знают минувшие события, совершенно не знакомы с изданиями, вышедшими в последние годы. Но верно и то, что кризис общественного сознания привел к другой крайности § резкому падению интереса к "революционным" темам истории.
Отрадным явлением стал выход книги А.В. Воронина и П.В. Федорова "Власть и самоуправление. Архангельская губерния в период революции (1917 - 1920 гг.)". Пожалуй, впервые в литературе авторы предприняли объективную попытку сравнить эффективность функционирования в сравнительно небольшом регионе двух систем местного самоуправления § Советов и земства.
Кроме того, в последние годы появился ряд диссертаций, посвященных таким темам, как восстановление объективной картины существования многопартийности на Севере в 1918-1920, создания и функционирования белой армии на Русском Севере и т.д.
Изменения, происшедшие в последние годы в нашей стране, расширение источниковой базы породили еще одно явление. В ряде работ предприняты попытки пересмотра всей концепции гражданской войны в пользу белого движения. Как и в былые времена, в трудах историков встречаются отдельные недомолвки. Авторы ряда работ пытаются идеализировать лидеров белого движения, стремятся отыскать в режимах, сложившихся на окраинах России, в том числе на Севере, носителей неудавшейся альтернативы развития страны по пути буржуазного либерализма и так называемого "третьего пути".
Иначе говоря, в некоторых современных публикациях нередко одна тенденциозность заменяется другой, характерной для апологетики антисоветского движения. Вновь, как и прежде, в прошлую жизнь общества привносятся современные понятия и оценки, которые не соответствуют минувшему. Вторжение политики в сферу компетенции истории приводит к тому, что историю снова подчищают, исправляют, а порой и переписывают заново. При таком подходе невозможно объективно оценить столь сложные исторические явления, как гражданская война и интервенция. Очевидно, что их не следует ни восхвалять, ни проклинать. Их надо изучать и больше размышлять.
Думается, что пора восстановить "связь времен" и продолжить традицию издания книг и сборников документов по истории революционного движения, как, впрочем, и по ряду других проблем. Надо предоставить возможность современному читателю, гражданину нового времени, знать документы и книги, в которых без идейной предвзятости спокойно оценивалось бы наше прошлое.
Нам представляется также, что пришло время перейти от разработки узких тем, ограниченных как тематикой, так и географическими рамками той или иной губернии, к более широким обобщениям и попытаться дать общую картину развития Русского Севера в более продолжительный период времени. Высокий пример в этом смысле дали нам блестящие историки А. Кизеветтер и академик С. Платонов, попытавшиеся в свое время дать обобщенный образ этого древнего русского региона. Их работы не утратили своего значения.
Важный почин в этом деле принадлежит сыктывкарскому историку В.И. Чупрову, издавшему ценный труд о социально-политической жизни северной деревни в конце XIX § начале XX века. Интересную монографию ("Русский Север в конце XIX § первой трети ХХ века. Проблемы модернизации и социальной экологии") издал в Архангельске В.И. Коротаев. На большом фактическом материале автор исследовал проблемы взаимоотношения между народом и природой, отношения властей и интеллигенции к природе, попытался определить пути выхода из экологического и антропологического кризисов. Значимый труд о жизненном пути руководителя правительства Северной области Н.В. Чайковского издал архангельский историк Н.А. Макаров.
Серьезным вкладом в дальнейшую разработку проблематики истории и историографии гражданской войны на Архангельском Севере явился коллективный, уже упомянутый выше, труд В.И. Голдина, П.С. Журавлева и Ф.Х. Соколовой. На широком всероссийском и международном "интерьере" в нем обстоятельно рассмотрены такие темы, как генезис гражданской войны на Русском Севере, северный регионализм и интеллигенция региона в этот отрезок времени. Существенное научное и политическое значение имеет заключительная глава книги "Гражданская война в России: исторические последствия и уроки для XX и XXI веков".
Наш анализ литературы позволяет сделать вывод о том, что начавшееся научное переосмысление многих проблем первой четверти XX века пока еще далеко от завершения. Разнообразные общественные силы по-разному интерпретируют ряд важнейших событий истории России, по-прежнему допуская одномерность в понимании исторического процесса, а порой и явную тенденциозность.
Мы полагаем, что самого пристального внимания (в тех же временных рамках) заслуживает и анализ социально-политического развития самобытного региона России - Русского Севера.
Цель нашей работы состоит в том, чтобы в меру своих возможностей попытаться, хотя бы частично, решить эту важную и объемную задачу.
Время перемен. Какова была социально-экономическая обстановка на Архангельском Севере накануне Февральской революции?
Коснемся кратко этой проблемы. В 1916-1917 годах на территории губернии проживало 517 690 человек, в том числе 435 031 из них обитали в уездах. Городское население составляло всего 82 659.
По составу населения выделялся Шенкурский уезд, в котором числилось почти 102 тысячи человек. По 50 тысяч проживало в Архангельском и Холмогорском уездах, а в остальных - по 30-40 тысяч жителей. Все уездные города были слабозаселенными пунктами, в каждом из которых обитало от одной до 4 тысяч человек. Крупнее других была Онега (3 870 человек). Примерно столько же жителей было в Кеми, по 2500 - в Мезени и Шенкурске.
Наиболее крупным центром региона являлся Архангельск с населением 65 572 человека. Поскольку основные события, определявшие развитие всего региона, развивались в губернском центре, расскажем о нем подробнее. А по мере необходимости коснемся и других сторон экономической обстановки в регионе.
Архангельск накануне революционных событий 1917 года, на первый взгляд, ничем не отличался от захолустных окраинных губернских центров.
Это был тихий, местами, особенно на окраинах, неказистый с виду город, на экономическом развитии которого сказывалась отдаленность от центра России. Железная дорога широкой колеи, вошедшая в строй в 1916 году, только осваивалась, а речная магистраль и морской путь почти на семь месяцев сковывались ледяным панцирем. Судя по газетам тех лет, жизнь в городе с осени до весны замирала. Но "сонное" спокойствие было обманчиво: первая мировая война внесла в эту обстановку разительные перемены.
Эти перемены коснулись, прежде всего, городской экономики. Резко возросла роль Архангельского морского торгового порта, через который Россия стала получать помощь от своих союзников - стран Антанты. Грузооборот порта увеличивался с головокружительной быстротой. В 1917 году в сравнении с 1913 он вырос более чем в 2,5 раза, при этом ввоз товаров увеличился более чем в 20 раз. Причем если до войны через Архангельск ввозились продовольственные товары (рыба, соль и т.д.) и строительные материалы (в частности цемент), то с 1914 года в составе импорта преобладали каменный уголь, снаряды, взрывчатка, рельсы, автомашины, колючая проволока и другие грузы военного назначения. В 1916 году, например, военных грузов порт принял 19 миллионов пудов, каменного угля - 52 миллиона пудов, а всего - почти сто миллионов пудов, или свыше миллиона 620 тысяч тонн.
По данным Архангельской таможни, общие итоги ввоза товаров из-за границы через портовые города Архангельской губернии в 1913-1917 гг. характеризовались следующими данными:
|
Груз и его стоимость
|
|
|
|
|
|
|
В пудах
|
|
|
|
|
|
|
В тоннах
|
|
|
|
|
|
|
Цена в рублях
|
|
|
|
|
|
Цифры убедительно свидетельствуют о быстром росте, как объемов ввозимых грузов, так и их стоимости. Заметим, что в 1916 году в порты губернии пришло 895 заграничных судов, в том числе 757 - в Архангельск.
Впрочем, весьма внушительным являлся и экспорт из портов губернии. Вот некоторые данные:
|
Груз и стоимость
|
|
|
|
|
|
|
В пудах
|
|
|
|
|
|
|
В тоннах
|
|
|
|
|
|
|
Цена в рублях
|
|
|
|
|
|
Естественно, что рост грузооборота потребовал значительного расширения объемов строительных работ - сооружения новых причалов, складских помещений, подъездных путей, жилых бараков и т.д. Судоремонтные мастерские в Соломбале срочно переоборудовались в завод.
Оживленная стройка развернулась в портовых районах Экономия и Бакарица. Всего в 1917 году Архангельский морской порт располагал 64 причалами для приема импортных грузов, 77 - для экспортных товаров, 19 - смешанными. Всего, таким образом, имелось в наличии 160 причалов, на которых одновременно могли производить операции сотни пароходов.
Железная дорога, срочно перешитая в годы войны на широкую колею, постепенно осваивалась, по ней шло снабжение фронта. По подсчетам того времени, по ней было возможно ежесуточно отправлять до 500 вагонов. Практически из Архангельска временами уходило около 300 железнодорожных вагонов. Цифра, конечно, по тем временам немалая, но и при таких масштабах отправки транспорт не успевал вывозить грузы.
В военные годы для разгрузки порта в Архангельск приехали тысячи рабочих из многих регионов страны. В частности, 200 человек прибыли по договору рижского профсоюза транспортных рабочих с фирмой "Данишевский и К®". Этот контингент сыграл значительную роль в общественной жизни губернского центра.
Отличительной чертой Архангельска военных лет явился быстрый рост его населения. Если в довоенные годы численность населения увеличивалась ежегодно на 1650 человек, то в военное время она возрастала на 4780 жителей. По неофициальным данным, здесь к началу Февральской революции проживало не 65 тысяч, как это значилось в полицейской статистике, а вдвое больше - до 130 тысяч человек.
Значительную часть населения города составлял рабочий класс. Общее число рабочих, включая тружеников лесозаводов, поселки которых в то время не входили в городскую черту, различных рабочих-сезонников, грузчиков, военных и прочих строителей временами достигало до 40 тысяч человек. Однако эта цифра не была постоянной.
Рабочий класс был сложным по своему составу, что позднее оказало влияние на ход всех событий, и в особенности на деятельность Совета рабочих депутатов. В центре Архангельска он был сравнительно малочисленным и занят в основном на мелких предприятиях, с числом работающих до 10-12 человек. В 1916 году, по данным городского полицейского управления, в городе значилось 40 небольших мастерских, где работало всего 800 человек.
Большую группу тружеников в городе (до 2 тысяч человек) составляли ремесленники. Среди них были: булочники, портные, плотники, столяры, кузнецы, извозчики, сапожники и т.д.
Гораздо больше рабочих было сконцентрировано в Соломбале, где только на судоремонтном заводе трудилось до 2000 человек.
Самый крупный отряд рабочих составляли труженики лесозаводов, сосредоточенных в основном в районе Маймаксы. Костяк лесопильщиков состоял из кадровых рабочих, многие из которых имели здесь собственные дома и по образу жизни мало чем отличались от крестьян окрестных деревень. Последняя категория жителей тоже подрабатывала на заводских работах - погрузке иностранных кораблей в летний период.
Еще одной значительной группой являлись сезонники, прибывавшие на строительные работы в порт и на железную дорогу. Среди них было немало чувашей, бурят, представителей других национальностей. В 1916 году только в морском порту на всех видах работ было занято до 30 тысяч рабочих, в том числе 4 тысячи - на строительных работах.
Для полноты социальной характеристики города следует отметить, что, по статистическим данным 1916 года, в нем числилось 1285 дворян, около 340 лиц духовного звания, более 4800 купцов и чиновников. По национальному признаку в городе преобладали русские. Наряду с ними в нем проживало в то время 778 коми, свыше 900 латышей и 158 иностранных подданных.
На общественной жизни города сказывалось заметное иностранное влияние. В Архангельске издавна существовала так называемая Немецкая слобода. В канун Февральской революции часть ее жителей составляли потомки иностранцев, принявших некогда российское подданство. Вместе с тем 158 жителей города в тот момент считали себя иностранными подданными. Число иностранцев в городе в военный период заметно пополнили моряки союзных России стран. Для защиты интересов западноевропейских государств и их граждан в 1916 году в городе имели свои штатные и нештатные консульства Англия, Норвегия, Швеция, Дания, Бельгия, Нидерланды и Испания.
Иностранный капитал играл некоторую роль в лесной промышленности Севера. По уточненным данным, в 1913 году выходцам с Запада принадлежали в Архангельской губернии 9 заводов из 44, или 20%. На этих предприятиях было выработано 14,7% пиломатериалов (281,1 тыс. куб. из 1907,7 тыс. куб.) А общая стоимость продукции составляла 14,2%.
В годы войны на Севере чувствовалось присутствие иностранных вооруженных сил. Поскольку в этом регионе у России собственных кораблей не хватало, российское правительство обратилось за помощью к союзникам. В 1915 году здесь появились военные суда Антанты. Английский контр-адмирал Т. У. Кемп, именовавший себя морским начальником Белого моря, добился подчинения российской дивизии судов траления британскому офицеру.
Новым для Архангельска явлением было размещение здесь крупных контингентов войск, в особенности военно-морских сил. Формирование последних было вызвано тем, что германский флот пытался нарушить морские коммуникации, связывавшие Россию с союзниками, прекратить плавание союзных кораблей на Севере. Для защиты судоходных путей приказом по Морскому ведомству 6 июля 1916 года была образована флотилия Северного Ледовитого океана, личный состав которой насчитывал 6580 человек. Архангельск наряду с Мурманском стал базой этой флотилии. В городе разместились также военные службы, располагался штаб Главноначальствующего Архангельска и водного района Белого моря. Главноначальствующий генерал И. Федоров являлся одновременно и командующим флотилией Северного Ледовитого океана. В связи с ростом объемов перевозок военного снаряжения и угля из стран Антанты и необходимостью защиты морских коммуникаций, Главначу принадлежала вся военная и гражданская власть в Архангельске и губернии, а также в полосе отчуждения железной дороги Архангельск-Вологда и на внутренних водных путях.
В городе дислоцировались 14-я пехотная и 669-я пешая Костромская дружины, Архангельский полк, 58-й и 59-й рабочие батальоны и различные военные команды. По неполным данным, в начале 1917 года сухопутный и флотский гарнизоны Архангельска и его окрестностей насчитывали более 19 тысяч человек.
Многие моряки прибыли на Север с других флотов, где прошли школу первой русской революции и с той поры числились в разряде неблагонадежных. В общем составе архангельского населения военные моряки, солдаты и рабочие представляли собой серьезную организованную силу. Рабочие, в первую очередь портовые грузчики, в течение военных лет не раз проявляли недовольство тяжелым, бесправным положением, требовали повышения заработной платы, улучшения условий труда и жилищного положения.
Пестрота политических партий. Отражением сложности социальной структуры города являлась пестрота партийных организаций и столкновение интересов различных общественных группировок. Накануне революции в Архангельске имелись представители всех основных партий, какие существовали в центре страны.
Как известно, многопартийность в России начала складываться в начале XX века. Причем в отличие от стран Западной Европы инициатива партийного строительства принадлежала маргинальным для разрушающегося феодального общества слоям - радикальной интеллигенции и части рабочих.
На Архангельском Севере существование небольшого партийно-политического спектра как до 1917 года, так и после февральской революции имело некоторые региональные особенности. К местной специфике следует отнести удалённость от центров революционного движения, крайнюю неравномерность расселения людей на территории губернии, наличие на Севере политических ссыльных - членов различных общественных движений и партий. Сюда же следует добавить низкий уровень образованности и политической культуры различных слоев населения, в особенности крестьянства, которое составляло до 90 процентов всего населения.
В период оживления политической активности населения после февраля 1917 года на Севере осталась неизменной неравномерность территориального размещения партийных организаций. И до революции, и во время ее партийная жизнь наиболее оживленно протекала в Архангельске и Шенкурском уезде.
После Февральской революции 1917 г. местные партийные силы перешли к интенсивной работе в условиях легальности, открытости, кризиса механизмов центральной и местной власти. В течение военного времени, за счет мобилизованных на работы из других регионов и военных отрядов, возросло население губернии. Это давало возможность партийным организациям расти численно, расширять агитацию.
Как будет показано ниже, деятельность партий шла в двух основных направлениях: участие в местных органах власти и собственное организационное строительство. В ходе процесса регионализации власти возросла роль местного самоуправления, перед которым встали сложнейшие вопросы: рабочий, продовольственный и аграрный. Создалась обстановка, когда парторганизации могли не просто мобилизовывать массы на выборы, но и создавать властные структуры.
Первые легальные собрания, где создавались организационные партийные комитеты, прошли в начале марта 1917 г.
Активнее других на Севере действовали кадеты. Вскоре после рождения этой партии к весне 1906 года в Архангельске насчитывалось около 170 членов. 100 человек значилось в рядах онежских кадетов и 130 - в шенкурской. Численность их ко времени Февральской революции была невелика - около ста человек.
В состав кадетской организации входил цвет архангельской интеллигенции - влиятельные юристы, врачи, журналисты и т.д. В числе лидеров этой группировки были редактор газеты "Архангельск", депутаты 4-й Государственной думы Н.А. Старцев и И.А Кривоногов, бывший депутат 3-й Государственной думы, начальник лазарета Красного Креста Н.В. Мефодиев, врач С.Ф. Гренков. Взгляды и настроения кадетов разделяли видные архангельские предприниматели: купцы С.С. Александров, М. В. Перешнев, Х.Н. Манаков, И.А. Жильцов, Н.А. Калинин и др.
Вплоть до Февральской революции партия народной свободы, как именовали себя кадеты, считалась антиправительственной силой. Так, во время проведения предвыборной кампании в Государственную думу в 1907 году, врач, кадет по политическим убеждениям, Н.В. Мефодиев получил такое уведомление губернатора: "По имеющимся сведениям Вы принадлежите к одной из политических партий, враждебных правительству.... Руководствуясь циркуляром Совета Министров от 14 сентября 1906 года о несовместимости государственной службы с принадлежностью к политическим организациям противоправительственного направления, предлагаю Вашему благородию подать мне прошение об увольнении Вас от занимаемой должности в течение суток". На основании этого предписания Мефодиев был вынужден покинуть пост начальника лазарета Красного Креста.
Позднее, после Октября 1917 года и особенно в разгар гражданской войны, все архангельские кадеты действовали как сторонники наведения порядка в стране, установления сильной власти и проведения жесткой политики по отношению к рабочему классу, ко всем инакомыслящим.
Меньшевики и эсеры обосновались в журналистике, в продовольственных, земельных органах и особенно в кооперации, имевшей разветвленную систему своих организаций во всей губернии.
Эти партийные группировки объединяли опытных, грамотных людей, имевших навыки общественной и политической деятельности, в основном представителей интеллигенции из числа местных жителей или же осевших здесь политических ссыльных. Имена многих из них стали чуть позже хорошо известны во всей губернии. Читатель встретится с ними при анализе событий, происходивших в 1917 году: создания земства и советов на Севере, Октябрьской революции в Архангельске и др. Это эсеры А.А. Иванов, М.Ф. Квятковский, Н.К. Комяков, меньшевики А.В. Папилов, К.А. Кошкин, В.В. Бустрем, А.А. Житков и многие другие. Почти все они были энергичными молодыми людьми в возрасте около 30 лет.
Ниже будет рассказано о деятельности архангельских эсеров, которые сумели в 1917 году создать газеты "Воля Севера", провести двух представителей в Учредительное собрание, избрать губком своей организации.
В отличие от упомянутых выше партий, действовавших полулегально, большевистская организация работала в подполье.
Архангельским большевикам был нанесен весьма ощутимый удар в годы реакции, последовавшей за революцией 1905 года. Тем не менее, избежавшие ареста члены партии продолжали работу. Их деятельность заметно оживилась после появления в городе латышских большевиков, прибывших в Архангельск в 1915 году в числе рабочих-портовиков. Среди них были партийцы со стажем: М.С. Новов, О.И. Валюшис, Ф.И. Грикис, Э.А. Стельте и сравнительно молодые люди Я.А. Тимме, А.Я. Блум - всего 42 человека.
Значительная часть этих рабочих, оказавшись на Севере, вскоре объединилась в подпольную большевистскую фракцию профсоюза рабочих транспорта, которая на первых порах вела работу только среди рабочих-латышей. А за год до Февральской революции, в феврале 1916 года, была оформлена архангельская большевистская организация. Она объединила социал-демократическую группу латышей, а также оказавшихся в городе руководителей Печорской социал-демократической группы - С. Калмыкова, И. Теплякова, М. Баева и местных большевиков.
Организацию сначала называли "Северная латышская группа РСДРП". В мае 1916 года был создан исполнительный комитет новой организации, которую возглавили О. Валюшис, Э. Стельте, Я. Тимме, Э. Герман и Я. Лозе. По свидетельству Я. Тимме, архангельские большевики имели контакты с петроградским латышским районным комитетом "Прометей", а также с Русским бюро ЦК партии и Петроградским комитетом РСДРП. Социал-демократы регулярно получали из-за границы нелегальную литературу и переправляли ее в глубь России.
Однако в целом большевики вплоть до начала иностранной интервенции не смогли выйти на губернский уровень. Забегая вперед, отметим, что подобное положение объяснялось в тот момент расколом организации на две части, оторванностью руководящего ядра, состоявшего в основном из приезжих людей, от рабочей среды. А в уездах сказывалось отсутствие симпатий к этой партии со стороны крестьянства, отдававшего свои предпочтения эсерам.
... Начавшийся 1917 год, казалось, не сулил никаких перемен в жизни северного города. На страницы архангельских газет лишь изредка проникали некоторые сведения о тяготах войны и недовольстве народа. Публиковались предписания о нормировании продажи муки, разрешенной по удостоверениям полицейских участков, о соблюдении на рынке твердых цен на продукты питания.
Вот одно из обращений архангельского полицмейстера С.П. Пржисецкого. "Покорнейше прошу всех обывателей города Архангельска, - говорилось в нем, - прийти ко мне на помощь по борьбе с дороговизной, спекуляцией и зачастую недобросовестностью торговцев, требовать, чтобы торговцы за предметы первой необходимости не брали выше цен, указанных в обязательных постановлениях... Обо всем замеченном прошу немедленно поставить в известность меня или чинов вверенной мне полиции".
Однако призывы не достигали целей. В те же дни газета сообщала: "Цены на молоко продолжают непрерывно повышаться... Мяса нет ни фунта, совершенно исчезли из продажи спички, сливочное масло. Борьба с дороговизной путем установления такс (т. е. твердых цен - Е.О.) не достигает своей цели".
Дороговизна, плохое питание вызывали недовольство рабочих. Судя по печати, среди грузчиков порта то и дело возникали разовые стычки портовиков с начальством. Газеты не раз публиковали сообщения о самовольном оставлении работ и подстрекательстве к таким же действиям со стороны отдельных работников. За подобные поступки рабочие М. Кузовкин, С. Власов, М. Нестеров и многие другие были подвергнуты аресту сроком до 3 месяцев.
Губернская и городская печать регулярно публиковала приказ Главноначальствующего г. Архангельска и района Белого моря вице-адмирала А.П. Угрюмова. Документ гласил: "Воспрещается уговор или подстрекательство служащих или рабочих от исполнения ими служебных обязанностей или работ. Виновники в нарушении этого обязательного постановления подвергаются штрафу до 3 тысяч рублей, или заключению в тюрьму до 3 месяцев, или аресту на тот же срок".
На страницах газет появлялись отчеты о выдаче нуждающимся солдаткам пособий из благотворительных фондов, призывы к народу производить сборы в пользу детей-сирот, печатались списки северян, погибших на фронтах войны.
Никого не могли оставить равнодушными сообщения о гибели земляков на фронте. Эти сведения были удручающими. Только в ноябре-декабре 1914 года было убито и ранено нижних чинов, призванных из Архангельской губернии, 80 человек, в июле 1915 - 42, в августе - 47 и т.д.. Но все эти публикации тонули в потоке иных материалов: указов императора, сведений о смещениях и перемещениях, а также награждениях чиновников, купцов и т.п.
В одном из январских номеров 1917 года бывший управляющий Архангельской губернией С. Бибиков, назначенный в начале года в правительственный сенат, благодарил в прощальном обращении всех чиновников, а в особенности чинов полиции, за верную службу, желал им "стоять на той же высоте служебного долга, помня, что за богом молитва, а за царем служба не пропадет".
В середине января 1917 года состоялось освящение храма архангельской женской Ольгинской гимназии. Новый губернатор направил Николаю II от имени "местной администрации и городского управления, попечительского и педагогического совета гимназии, учащихся и их родителей" телеграмму с выражением "чувства беспредельной верноподданнической любви и преданности". Губернатор получил ответную "всемилостивейшую" телеграмму.
И вдруг, как гром среди безоблачного неба, в Архангельск ворвалась весть о крушении монархии.
Первые дни после краха царизма. Буржуазно-демократическая революция в феврале 1917 года свергла царский режим. Одной из особенностей этого крупнейшего события в истории России была ее неожиданность: всего за несколько дней рухнула веками создававшаяся монархия. В.И. Ленин еще в конце 1916-го года говорил, что, вероятно, не доживет до революции в России.
Лидер кадетской партии П.Н. Милюков отметал всяческие предположения о роли Госдумы в февральских событиях и подчеркивал, что все произошло спонтанно.
Между тем революция явилась логическим ответом на объективные потребности страны, которая нуждалась в переменах. Попытка произвести эти перемены, не меняя сущности государственного устройства - знаменитая "столыпинская модернизация", как на Севере, так и во всей России, провалилась.
Недееспособность царской власти, утеря ею легитимности в обществе, нежелание ей подчиняться и, как следствие, нарастание всеобщего хаоса - таковы истинные, внутренние причины революции. Практически в России не осталось силы, которая верила бы в монархию и готова была бороться за нее с оружием в руках.
Во главе бывшей империи встало Временное правительство. Оно было сформировано Временным комитетом членов Государственной думы и являлось высшим исполнительно-распорядительным органом, выполнявшим также некоторые законодательные функции. Правительство действовало с 2(15) марта по 25 октября (7 ноября) 1917; сменилось 4 его состава. Первый состав его возглавлял кадет Г. Е. Львов, а затем эсер А.Ф. Керенский.
После прихода к власти Временное правительство, на первый взгляд, проявляло значительную активность. Уже в течение первого месяца его деятельности были опубликованы такие важные акты, как о всеобщей немедленной амнистии по всем политическим и религиозным делам. Оно провозгласило свободу слова, печати, союзов, собраний, стачек, с распространением политических свобод на военнослужащих. Правительство заявило об отмене прежней администрации, смертной казни, всех национальных и религиозных ограничений.
Правительство решило изменить всю систему управления Россией. 5 марта его глава князь Львов разослал по телеграфу циркулярное распоряжение: "Устранить губернаторов и вице-губернаторов от исполнения обязанностей", передав временно управление губерниями председателям губернских земских управ, в качестве правительственных комиссаров.
Современные исследователи, отмечая значимость упомянутых мер, в то же время выделяют целый ряд их изъянов. Провозглашая общие истины, эти документы, в особенности главная декларация правительства от 3 марта, ничего не говорили о конкретных проблемах: о земле, о мире, о продолжительности рабочего дня, времени созыва Учредительного собрания.
Как отметил позднее в своих мемуарах П. Милюков, решение об устранении губернаторов была крайне необдуманная и легкомысленная мера - даже с политической точки зрения. Председатели управ были часто реакционерами, а иные губернаторы - либералами. Кроме того, отмена на местах законной власти вызывала путаницу во всех органах управления. В министерство посылались запросы: как быть?
Но, что еще более важно, упомянутая программа фактически произвела опустошительный разгром административного аппарата. Единым махом сметались традиционные органы власти - губернская администрация, полиция. Подобный подход к решению проблем государственного устройства обернулся позднее элементами анархии, глумлением над историческим прошлым и т.д. Между прочим, этот "грех" российского менталитета с особой силой проявился и в конце ХХ века.
В своих воспоминаниях П.Н Милюков отметил также, что деятельность новой власти носила в тот момент двоякий характер. С одной стороны, она спешила опубликовать основные акты нового порядка с тем, чтобы дать стране первые основы демократического строя. С другой стороны, правительство утопало в массе вопросов, требовавших делового и быстрого решения, но сделать это в силу новизны дела, а чаще всего своей некомпетентности оно было не в состоянии.
Февральская революция, на что обратил внимание современный исследователь С.Г. Кара-Мурза, в конце концов, "сокрушила одно из оснований российской цивилизации - ее государственность, сложившуюся в специфических природных, исторических и культурных условиях России. Тот факт, что Временное правительство, ориентируясь на западную модель либерально-буржуазного государства, разрушало структуры традиционной государственности России, был очевиден и самим пришедшим к власти либералам. Французский историк Ферро, ссылаясь на признания Керенского, отмечает это уничтожение российской государственности как одно из важнейших явлений Февральской революции".
На это обстоятельство указывали активные участники тех событий. Лидер правых сил А.И. Гучков признавал в те дни, "мы ведь не только свергли носителей власти, мы свергли и упразднили саму идею власти, разрушили те необходимые устои, на которых строится всякая власть". Одним из следствий подобного явления явилось усиление роли политических партий и общественных организаций, которые ориентировались на силовые формы своей деятельности.
Однако с февраля по октябрь 1917 года Россия приобрела уникальный, невиданный в истории опыт. Наряду с буржуазным Временным правительством в Петрограде начал действовать второй общероссийский, по выражению П. Милюкова, "претендент на власть" - Петроградский Совет, который возглавили депутаты IV Государственной думы Н.С. Чхеидзе (председатель), А.Ф. Керенский и М.И. Скобелев (заместители председателя). Иначе говоря, в России появились перспективы развития двух разных путей политического устройства России и дальнейшего развития ее государственности. Один из них был либерально-буржуазным, идеалом которого была буржуазная республика с опорой на гражданское общество и рыночную экономику, т.е. на те основы, которых в России практически не было.
В отличие от буржуазно-либерального пути Советы, возникшие стихийно, являли собой традиционный путь российской соборности, выраставшей из народного представления об идеальной власти.
Длительное время народные массы имели возможность сравнивать эти пути, проверка на прочность которых происходила как средствами мирного соревнования, так позднее и путем гражданской войны. Забегая вперед, отметим, первый путь и его защитники - кадеты, не выдержали экзамена и были отброшены на обочину истории. Этот процесс был длительным, сложным, но, в конце концов, власть мирно перетекла в руки Советов во всей стране.
Проследим на основании документов за этим противоречивым явлением. По примеру Петрограда новая форма власти, параллельная Временному правительству, возникла во всей стране. Этому в немалой степени способствовал тот факт, что этот орган власти стал центром революционного движения не только трудящихся Петрограда, но и руководителем Советов всей страны.
28 февраля Петроградский совет в своем обращении "К населению Петрограда и России" известил: "Вчера, 27 февраля, в столице образовался Совет Рабочих Депутатов - из выборных представителей заводов и фабрик, восставших воинских частей, а также демократических и социалистических партий и групп".
Совет наметил (в общих чертах) основы своей будущей работы. "Борьба еще продолжается, - говорилось в обращении. - Она должна быть доведена до конца. Старая власть должна быть окончательно низвергнута, и должна уступить место народному правлению. В этом спасение России. Для успешного завершения борьбы в интересах демократии народ должен создать свою собственную властную организацию... Приглашаем все население столицы немедленно сплотиться вокруг Совета, образовать местные комитеты в районах и взять в свои руки управление всеми местными делами" (выделено нами -Е.О.).
Это была уже откровенная претензия на полноту власти во всей стране. Вследствие этого почти сразу же между Временным правительством и Петросоветом развернулась борьба, в ходе которой первоначально верх неизменно одерживал Совет. Как заметил Милюков, без санкции Совета Временное правительство на первых порах правительство ничего не могло предпринять.
Вместе с тем чуть позднее лидер кадетов сделал важный вывод о том, что общую ситуацию, сложившуюся после Февраля, можно было характеризовать не двоевластием, а безвластием. Два органа по сути дела мешали друг другу, парализуя деловую конструктивную работу, что имело тяжелые последствия для развития революции в целом. Однако в начальный период противоречия между центрами власти отступили на второй план, т.к. на первом месте стояла более важная проблема - борьба за ликвидацию царизма.
Но по мере развития событий Временное правительство, проявив полную немощность в решении насущных проблем, упустило власть из своих рук. Она постепенно перетекла к Советам.
Справедливость этих утверждений становится особенно ясной, когда исследователь обращается к анализу событий на местах. Как же протекал процесс реорганизации губернских и уездных правительственных учреждений, органов местного самоуправления на Архангельском Севере? Случилось так, что на первых порах после февраля здесь не оказалось никаких органов, которым можно было передать функции разрушенного строя.
Временное правительство упразднило институт губернаторов, назначив в губернии и уезды своих комиссаров. В тех регионах, где существовало земство, власть перешла в руки губернских и уездных земских деятелей. Поскольку на Севере не существовало земских органов, то губернаторские функции получил на полтора месяца бывший архангельский городской голова В.В. Гувелякен.
В специальной телеграмме от 3 марта 1917 года глава Временного правительства князь Г.Е. Львов известил Гувелякена: "Губернский комиссар является носителем власти Временного правительства в губернии, и ему присваиваются права и обязанности, возложенные законом на губернатора, за исключением отпавших вследствие происшедших в государственном строе изменений ..."
Губернский комиссар становился отныне первым лицом в губернии. Этой же телеграммой вводился институт уездных комиссаров, которые назначались Министром внутренних дел из числа лиц, представленных губернским комиссаром. Уездный комиссар объявлялся "представителем Временного правительства в уезде". При этом добавлялось, что "существующие в уезде должностные лица продолжают исполнять свои обязанности". В инструкции о правах и обязанностях уездного комиссара говорилось: "Уездный комиссар наблюдает в уезде за точным и повсеместным соблюдением законов, указов, постановлений и распоряжений Временного правительства, содействуя проведению в жизнь государственных мероприятий.
Уездному комиссару подчинялась практически вся исполнительная власть и управление в деревнях и селах. Более того, "для охранения порядка и внутренней безопасности, в случае, когда имеющиеся в распоряжении начальника милиции средства окажутся недостаточными, уездный комиссар, с согласия губернского мог призывать войска...".
Лидер правительства не забыл и об управлении волостями. Он предписывал создать в них комитеты, которые должны до издания закона о земском самоуправлении управлять волостями под надзором уездного комиссара.
Таким образом, в губернии появились первые ростки новой власти. Почти сразу же после утверждения губернского комиссара во всех уездах появились свои комиссары, призванные осуществлять надзор за законностью деятельности всех лиц и мест.
Как правило, на посты уездных комиссаров назначались известные в уездах люди. Так, например, Шенкурским уездным комиссаром был утвержден бывший директор коммерческого училища Я.П. Леванидов. Он имел высшее образование, возглавлял шенкурскую организацию эсеров, в которой состояло до 50 членов партии.
Комиссаром в далеком Печорском уезде был утвержден 43-летний учитель Г. Г. Недашковский. В 1893 году он окончил Тотемскую учительскую семинарию. В Архангельском уезде комиссаром был назначен Н.К. Комяков, в Мезенском - П.И. Алашев, в Онежском - Л.А. Донейко, в Пинежском - В.А. Дудка, в Холмогорском - Л.В. Хорев.
Поспешная замена всех губернаторов людьми, не имевшими опыта административной службы, почти сразу привела к нежелательным результатам. Располагая на словах полнотой административно-судебной власти и имея в распоряжении губернское правление в качестве исполнительного органа, многие из них не прижились на долгий срок. В частности, в Архангельской губернии в течение неполного года сменилось четыре комиссара. Вслед за В. Гувелякеном на этом посту побывали Н.И. Беляев, А.Д. Ежов и В.В. Шипчинский.
Не в лучшем положении оказались уездные комиссары. Комиссар Шенкурского уезда Я. Леванидов на первых порах ограничивал свою деятельность присутствием на многочисленных заседаниях различных съездов и комиссий, выступлениями на них от имени Временного правительства. При этом он не раз ставил вопрос перед губернским комиссаром об освобождении его от этой должности.
Суть проблемы состояла в том, институт комиссаров не имел реальных средств влиять на ситуацию, не мог опереться на органы власти, которые были разрушены. Эсеровская газета "Дело народа", обобщая ситуацию, писала: "Местной власти нет: одни органы разрушены, другие нежизнеспособны, а главное - лишены всякого авторитета в глазах населения".
В целом, движение к изменению старой системы являлось не только делом Временного правительства, но и стремлением трудового народа, его активистов взять управление страной в свои руки.
Таким образом, с 27 февраля в стране установилось двоевластие: наряду с Временным правительством возник Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов.
Мощный поток этого движения распространился во все промышленные центры, достиг и окраин России. Советизации страны во многом способствовали три всероссийских съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, прошедшие летом 1917 года в столице.
Российские и иностранные историки уделяли большое внимание изучению бурных событий февраля 1917 года в стране.
Но развитию Февральской революции в Архангельске посвящено мало публикаций, и почти все они до последнего времени грешили односторонностью оценок.
В изданиях, повествующих о Февральской революции в Архангельске, отчетливо проявились две тенденции. Суть первой из них состояла в отрицании влияния этой революции на жизнь города, в доказательстве того положения, что никаких изменений после нее в Архангельске не произошло. Наиболее отчетливо эта точка зрения отражена в крупной работе "Октябрьская революция и интервенция на Севере", изданной в год десятилетия советской власти. "Февральская революция, - отмечалось в этом издании, - прошла в Архангельске больше формально, на бумаге. То, что пришло от февральской революции, уселось бок о бок со старым буржуазно-правительственным, царским, уселось и замерло, не вызвав кровавой борьбы, не пробудив подлинной революционности рабочих".
Такая оценка столь крупного события в жизни страны, ее влияния на политическую жизнь Севера не выдерживает критики. Анализ ситуации, сложившейся в Архангельске, (как это будет показано ниже) свидетельствует о широкой активности трудящихся города.
Что касается второй тенденции, то она проявилась в недооценке и принижении роли Архангельского Совета рабочих и солдатских депутатов как органа народной власти, родившейся на волне революции. Ссылаясь на факт преобладания в совете меньшевиков и эсеров, советские историки рассматривали его лишь в качестве бессильного контролера работы городской думы.
Авторы подобных работ, как правило, не подкрепляли этот вывод анализом подлинной роли совета в жизни города, упуская из виду то, что во всей бывшей империи эти органы власти проявляли инициативу и во многих случаях действовали под давлением народа вопреки распоряжениям сверху и местной городской думы.
Как же возник и действовал Архангельский Совет?
Попытаемся, прежде всего, восстановить начальный момент революционных событий, ибо в нем, как в капле воды, отразилась позиция различных слоев населения по отношению к революции, выразилось понимание ими ее целей и задач.
Первая реакция на события в Петрограде последовала со стороны официальных властей, так как они раньше всех узнали о том, что произошло в столице, первыми в силу своего положения и действовали в новой обстановке.
В Архангельск весть о свержении царя прилетела быстро, но население города узнало о революции не сразу. Местные власти всеми мерами пытались скрыть это сообщение, выждать время в надежде на то, что царизм сумеет справиться с революционным движением и все станет вновь на свои места.
Главноначальствующий Архангельска и района Белого моря генерал И.И. Федоров был хорошо осведомлен о том, что происходило в Петрограде. Сохранился приказ, подписанный Федоровым 28 февраля. Этот документ с пометкой "Секретно, спешно" был размножен в военной типографии и разослан шести адресатам. Приказ устанавливал усиленный наряд "на случай вызова войск для подавления беспорядков". Он, в частности, предусматривал отправку солдат группами в среднем по 50-100 человек в 11 важных пунктов города: в городское полицейское управление и во все его части, на охрану почты, телеграфа, телефонной станции и других важных объектов. Планировалось по первому сигналу направить в помощь полиции и караульным командам 400 вооруженных солдат и матросов.
"Части высылаются по моему приказанию, - гласил приказ, - и должны быть организованы и готовы во всякое время с винтовками, имея по две пачки патронов на каждого человека".
Принимая столь решительные меры для возможных действий солдат против народа, Главноначальствующий в то же время в течение двух суток задерживал публикацию сообщений в печати. Более того, Федоров решительно воспротивился публикации воззвания к рабочим, составленного архангельским Советом. Обращение пришлось печатать тайно и ночью распространять на заводах.
Поняв тщетность своих попыток скрыть сведения о свержении самодержавия, старые власти постарались предотвратить какие-либо выступления трудящихся. С этой точки зрения показательны попытки генерала Федорова и вице-губернатора Турбина воздействовать на городскую думу и реакцию гласных Архангельской думы на февральские события в Петрограде.
Гласными городской думы были по преимуществу заводчики, домовладельцы, чиновники и заметные общественные деятели. Обязанности городского головы в то время исполнял известный заводовладелец В. В. Гувелякен. Среди гласных выделялась фигура редактора газеты "Архангельск", депутата 4-й Государственной думы, лидера архангельских кадетов Н. А. Старцева.
Официальная телеграмма от председателя Временного комитета Государственной думы М. В. Родзянко была получена ранним утром 1 марта. Но до адресата (городского головы) она дошла лишь поздним вечером: генерал Федоров задержал, а затем передал депешу вице-губернатору Турбину. В результате лишь в 10 часов вечера В. В. Гувелякен, собрав заседание думы, огласил текст телеграммы.
С. Турбин лично явился на заседание думы. Он просил гласных способствовать сохранению порядка и спокойствия, то есть не выпускать из своих рук руководство событиями. Дума ответила полным согласием, для начала учредив в городской управе постоянное дежурство. Расширенное заседание думы открылось лишь назавтра, 2 марта, в 15 часов. На нем, по сообщениям газет, присутствовали 34 гласных, а также представители от общественных организаций, рабочие, было "много публики", заполнившей зал до отказа.
Поднявшись на трибуну, городской голова зачитал текст телеграммы, который гласил, что "Временный комитет членов Государственной думы при тяжелых условиях внутренней разрухи, вызванной мерами старого правительства, нашел себя вынужденным взять в свои руки восстановление государственного и общественного порядка, сознавая всю ответственность принятого им решения. Комитет выражает уверенность, что население и армия помогут ему в трудной задаче создания нового правительства, соответствующего желаниям населения и могущего пользоваться его доверием".
Подобную депешу получил генерал И.И. Федоров. В ней говорилось: "Власть окончательно перешла в руки временного комитета Государственной Думы. Члены старого правительства арестованы и находятся в Петропавловской крепости. Войска перешли на сторону Временного Комитета, образуется Временное правительство, о составе которого немедленно будут извещены... лица всех губерний и областей России. Предлагаю Вам принять меры обеспечения спокойствия и порядка во вверенном вам районе, обратив особое внимание на продолжение работ, связанных с обороной государства".
После оглашения сообщений из столицы гласные утвердили тексты ответных телеграмм в адрес не только Временного комитета Государственной думы, но и Петроградского Совета рабочих депутатов, а также - воззвания "К населению города Архангельска", в котором тоже прозвучал призыв сохранять спокойствие и порядок, "забыть... разногласия" и "воздержаться от всяких манифестаций", "продолжать безостановочно свою работу во имя защиты родины, преодоления разрухи и голода". Во все уезды ушла телеграмма, в которой объявлялось, что "местные гражданские учреждения и власти и военные и морские части теперь исполняют распоряжения Народного Правительства, а потому все население г. Архангельска призываются к спокойствию и к поддержке порядка всеми силами".
Таким образом, в центре внимания, как военных, так и гражданских властей города и губернии было стремление сохранить порядок, не допустить проявления инициативы народа, быстрее ввести ход событий в спокойное русло.
Городская дума позаботилась о том, чтобы обеспечить порядок в городе другими мерами. В числе их была телеграмма в Петроград с просьбой срочно прислать в Архангельск особого комиссара от Государственной думы, который был бы способен "объединять и направлять деятельность местных общественных организаций и административных учреждений".
Кроме этого родилась идея создать новую общегородскую организацию, которая стояла бы "на страже поддержания спокойствия и способствовала бы возможно безболезненному переходу к новому строю". Так появился общегородской обывательский комитет, в задачу которого входила, наряду с поддержанием порядка в городе и его окрестностях, заведование продовольственным делом. По замыслу "отцов города" в него вошли представители не только городского самоуправления, но и других организаций - военно-промышленного и биржевого комитетов, кооперативных объединений, общества изучения Русского Севера, а также, как отмечалось в решении думы, "имеющегося сорганизоваться Совета рабочих депутатов".
Тайным голосованием городская дума избрала в состав нового органа 12 человек, в основном домовладельцев, купцов и других представителей буржуазии. Среди других в комитет были избраны: Н. А. Старцев, Ф. А. Чесноков, В.В. Макаров, В.И. Патрушев, Э. Н. Антоновский Х. Н. Манаков, В.М. Мерзлютин, Я.А. Беляевский и другие представители делового мира.
Затем по предложению комиссии для организации совета рабочих депутатов дума постановила "...поручить городской управе и гласным Ф. В. Чеснокову, А. В. Иванову, М.А. Ульсену и М. В. Перешневу оказать рабочим просимое содействие (в создании совета - Е.О.), в частности предупредить о таковых выборах заводовладельцев и представителей администрации и просить их не чинить рабочим каких-либо препятствий".
Таким образом, буржуазия стремилась поддержать администрацию губернии и в то же время самой стать законной преемницей власти. Вместе с консолидацией сил правящей элиты города и губернии, в основном чиновников, военных и представителей делового мира, шел другой процесс - проявляла активность масса простого народа, в особенности рабочие лесозаводов и других промышленный заведений, создавались органы народной власти, усилили свою деятельность политические партии и общественные объединения.
С верой в свободу. Весть о крушении царизма была с энтузиазмом встречена народными массами Архангельска. Первыми принесли ее в город солдаты, вернувшиеся из Петрограда, куда они сопровождали эшелон с импортными грузами. Затем источником сведений стали газеты, редакции которых начали печатать краткие информационные сообщения о событиях в столице. Экстренные выпуски газеты "брались нарасхват". "Публика жаждала поскорее узнать новости, и каждая новость повторялась из уст в уста", - писал в то время один из журналистов.
Городская дума, призывая жителей города "воздерживаться от манифестаций", беспокоилась не напрасно. Уже 2 марта состоялась демонстрация рабочих, игнорировавших призывы властей к сохранению спокойствия. Первое массовое шествие рабочих в городе приняло внушительные размеры. Очевидец свидетельствует, что рабочие соломбальских мастерских управления работ порта по свистку дружно прекратили работу и двинулись в город. Вслед за ними прервали работы лесопильщики завода купца Якова Макарова.
Демонстранты с двумя национальными флагами, полотнища которых были перевернуты красным цветом вверх, направились в город, где к ним присоединились горожане и матросы, а также колонна транспортных рабочих Бакарицы, Левого берега и других районов. Над головами транспортников реяло красное знамя с надписью: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!".
С пением революционных песен демонстранты подошли к воинским казармам. Однако им не удалось связаться с солдатами. Командир полка заявил, что не имеет распоряжений, и демонстрантов к солдатам не допустили. Тогда колонна двинулась к городской думе. Их встретили городской голова В.В. Гувелякен и Н.А. Старцев.
Последние рассказали о событиях в столице, зачитали телеграмму об отречении царя. Народ приветствовал эти сообщения. Было решено направить телеграмму Петроградскому Совету и исполкому Государственной Думы с выражением готовности "поддержать все мероприятия народного правительства". Собравшиеся заявили о том, что "первым шагом в целях победного окончания войны будет сохранение полного порядка и спокойствия". Телеграмму подписали городской голова и выборные от населения. Участники митинга избрали комиссию по организации Совета рабочих депутатов. Таким образом, первая массовая демонстрация в Архангельске в дни революции была сугубо мирным актом.
Сразу же после демонстрации городская дума собралась на упомянутое экстренное заседание, на которое кроме гласных явились, заполнив до отказа зал, представители общественных организаций и рабочие. Городской голова предложил собравшимся текст воззвания к гражданам Архангельска.
"Архангельская городская дума, - говорилось в этом документе, - сознавая всю важность переживаемых событий, считает своим долгом обратиться ко всему населенно с призывом сохранить полное спокойствие и порядок. Все промышленные и торговые учреждения должны продолжать безостановочно свою деятельность. Весь рабочий люд должен продолжать свое славное дело на защиту Родины... Важность и значение момента требуют, чтобы были забыты все наши разногласия. Продовольственное дело, доведенное старой властью до полной разрухи, требует от нас сугубого внимания... Архангельская городская дума, чутко прислушиваясь к голосу народных представителей, в руках которых находится организация власти, заслуживающей доверия страны..., призывает население воздержаться от всяких манифестаций и, в сознании серьезности момента, ни на одну минуту, ни на одну секунду не отказываться от дела, порученного каждому из нас... Население должно сознавать, что враг зорко следит за нами и может воспользоваться даже мигом замешательства".
В этот момент командир 669-й Костромской дружины полковник Лаврентьев направил в город две роты, выдав солдатам патроны "для стрельбы по революционерам и войскам, примкнувшим к народному движению". Однако офицеры не рискнули разгонять шествие. Блюститель порядка запугивал солдат: "Смотрите, чтобы не пришлось вам проливать слезы с новым правительством, как в 1905 году".
Остро реагировал на демонстрацию и генерал Федоров. 3 марта он дважды просил военного министра направить в Архангельск батальон карательных войск. При этом генерал сетовал на то, что в войсках опоры у него уже нет и что "арестовывать" ему "некем".
Федоров, получив от центра отказ, распорядился шире распространить в войсках сообщение из столицы о создании Временного правительства, которое. Обращаясь к войскам гарнизона, он уверял солдат и матросов, что "тяжкое переходное время кончилось, Временное правительство образовано, армии спокойны, в столице порядок, рабочие продолжают точить пушки и снаряды, железные дороги всюду подвозят продовольствие. Все исполняют свой долг, чтобы спасти дорогую родину".
Но увещевания и призывы генерала не подействовали. Вслед за демонстрацией трудящихся в городе прошла многолюдная манифестация военных. К ним вновь присоединились рабочие Соломбалы. На Соборной площади состоялся митинг, на котором было оглашено воззвание к рабочим организационной комиссии по выборам в Совет. Солдатам и матросам предложили выбирать делегатов в этот орган.
В последующие дни, вплоть до 10 марта, в Архангельске почти ежедневно проходили митинги и демонстрации. Над колоннами развевались красные знамена, алели лозунги "Да здравствует демократическая республика!"
Апофеозом торжеств по поводу "вступления России на новый исторический путь" явился "праздник революции", состоявшийся 10 марта. В воззвании, посвященном этому событию, говорилось: "Граждане! 10 марта в ознаменование решительной победы народа в деле свержения старого порядка и вступления России на новый исторический путь - состоится в 11 часов дня на Соборной площади торжественное богослужение с провозглашением вечной памяти борцам, павшим за свободу народа. Вслед за тем произносятся речи членами Государственной Думы. По окончании речей состоится парад, в котором принимают участие, помимо войск, отдельные организованные общественные группы и учебные заведения.... Пусть каждый из нас почтит также и память героев-борцов, павших в борьбе за Свободу!". По сведениям очевидцев, в празднике приняли участие около 20 тысяч человек. Священнослужитель отслужил молебен, а затем панихиду по "убиенным в Петрограде". Перед собравшимися выступили с речами депутаты IV-ой Государственной думы П.А. Леванидов, А.И. Рыслев и И.В. Кривоногов.
"Громадная площадь не могла вместить всех собравшихся, - засвидетельствовал очевидец, - и часть толпы втиснулась в ближайшие кварталы улиц Троицкой, Соборной, Воскресенской. Против собора выстроились воинские части. Более 100 красных знамен колыхалось над толпой". После торжества по городу прошли митинги. Наступил медовый месяц революции - время надежд на быстрые перемены в жизни народа.
Февральская революция, направленная против старых порядков и войны, сплотила в первоначальный период в единый народный фронт самые разнородные силы.
Естественно, что письменные источники не донесли подробностей, характерных для настроения всех слоев населения. Наряду с радостью, о чем поведали газеты того времени, было и другое. Приведу лишь один пример. Исакогорский священник П. Ильинский в одной из своих публикаций отметил: "Совершилось что-то такое совсем необычное, совершенно неожиданное. Может быть, люди, внимательно наблюдавшие общественную жизнь, ожидали этого переворота, но для нас, воспитанных на идеях монархизма, святости и неприкосновенности царской власти, события, которые мы переживаем, явились громовым ударом, сразу выбили нас из колеи жизни... Первые переживания - это полная растерянность, точно почва ушла из-под ног, невольный страх перед будущим. Эти события (февральские дни - Е.О.) подействовали на всех так, как наш страшный первый взрыв среди белого дня на Бакарице". Подобные чувства испытывали не только священнослужители губернии.
СОВЕТИЗАЦИЯ АРХАНГЕЛЬСКОЙ ГУБЕРНИИ
Рождение Архангельского Совета. Одним из первых итогов событий, начавшихся в столице, явилось создание Советов. Известно, что эти органы родились еще в ходе первой российской революции. Лидер большевистской партии В.И. Ленин, обобщая ее опыт, пришел к выводу о том, что Советы являются особой формой нового типа государства. В ряде своих трудов он доказывал его преимущества перед буржуазным парламентаризмом. Ленин полагал, что Советы позволяют соединить выгоды парламентаризма с выгодами прямой демократии, совместить законодательные и исполнительные функции. Опора советского аппарата на большинство народа, выборность и сменяемость, подчинение большинства меньшинству - таковы основные принципы, которые Ленин считал подлинными признаками демократического государства.
Советы многих городов сыграли активную роль в ходе первой русской революции. В Архангельской губернии дело ограничилось в то время созданием первых профсоюзов, а также вспышками недовольства крестьянства в Шенкурском уезде, рождением здесь "Союза шенкурских крестьян", под руководством которого прошло четыре съезда тружеников Поважья. Ряд антиправительственных выступлений в этой части губернии завершился расправой с крестьянами силой правительственных войск.
Рождение сети Советов в Архангельской губернии после Февральской революции явилось невиданным до той поры делом. Постараемся полнее воссоздать картину этого исключительно важного события в истории города и всей губернии.
Рассмотрим сначала вопрос о том, как же создавался архангельский Совет рабочих и солдатских депутатов - новый орган власти.
Организационная комиссия, учрежденная на митинге 2 марта, быстро приступила к действию. Первое ее заседание открылось в 19 часов того же дня. К сожалению, документов, раскрывающих работу комиссии по организации Совета, в архивах не сохранилось. Не исключено, что подобные документы в суматохе той поры и не оформлялись. По газетным публикациям удалось установить, что комиссию возглавил меньшевик А.В. Папилов. На этом заседании были избраны агитаторы, которым предстояло провести работу по выдвижению кандидатов в Совет. Первое его собрание было намечено на 5 марта.