Живем мы втроем в однокомнатной квартире: я, мама и папа. У папы очень серьезная работа. Он работает начальником. Обычно он встает рано утром и уходит на работу, когда мы с мамой еще спим. Потом встает моя мама, готовит нам завтрак, и мы с ней тоже уходим: я в школу, а она на работу.
А в выходные, когда на работу идти не надо, папа все равно встает раньше нас. Он ходит по квартире, гремит посудой, шуршит газетами, включает телевизор, и мы с мамой тоже вынуждены просыпаться и вставать. Обычно у папы по выходным с утра плохое настроение. На работу ему идти не надо, чтобы там командовать своими подчиненными, и он начинает командовать дома нами, особенно мамой.
Так как она плохо выполняет его команды, папино настроение портится еще больше, и обычно наше утро по выходным начинается с какого-нибудь скандала. Выясняется, что мама буквально ничего не может сделать как следует, и он ей сообщает об этом в самых недвусмысленных выражениях. Притом и на папины замечания мама реагирует как-то вяло и без должного уважения и даже может высказать в ответ что-нибудь такое же меткое...
Обычно как раз во время этой утренней перепалки и я встаю со своей постели. Дальше лежать и дремать нет уже никакой возможности. Можно сказать, что эти утренние скандалы по выходным заменяют мне утреннюю зарядку, прибавляя бодрости на день грядущий. Без них я не представляю себе отдыха в выходные дни.
Но в этот день все было как-то по-особенному. Было воскресенье, но папиного голоса было совсем не слышно. Я чуть было не проспал воскресное утро. Даже завтрак прошел в молчании. И когда мама, намазав бутерброд, положила нож, весь в масле, на стол, папа не обронил ни слова. Это было очень необычно. В любое другое время это грозило страшным замечанием в ее адрес.
После завтрака папа почитал газету, затем встал, подошел к шкафу, надел белую рубашку и стал завязывать галстук. Обычно по выходным с утра он никогда так официально не одевался. Когда он дошел до костюма, он наконец решил спросить у мамы:
--
Ну что, дорогая моя, ты то не собираешься сегодня на выборы?
Его вопрос, казалось, предполагал два варианта ответа: да или нет. В смысле: "Да, не собираюсь" или "Нет, не собираюсь". Но неожиданно мама решила ответить по-своему:
--
Да, знаешь, я, пожалуй, тоже схожу. Подожди, я сейчас соберусь.
После этого она начала быстро переодеваться и краситься. Через какие-нибудь полчаса они уже вышли и закрыли за собой дверь нашей квартиры. Я ничуть не пожалел об их отсутствии, тут же лег обратно на диван и стал смотреть телевизор.
Там были новости о проходящих выборах, и шла сплошная информация о необычайно высокой активности избирателей и чудесной организации всех мероприятий. Я быстро переключил эти новости на какую-то музыкальную передачу и стал с удовольствием смотреть.
Родители отсутствовали часа два, затем появились довольные и раскрасневшиеся от проделанной прогулки. Затем они разделись, и папа даже достал бутылку с каким-то интересным напитком, который мне не полагался.
--
А не отметить ли нам этот замечательный праздник? - спросил он, открывая пробку, - Всё-таки выборы - большое событие в нашей политической жизни?
--
Что-то я никакого праздника там не заметила, - возразила мама, - Хоть бы музыку включали, что ли. А то уж совсем как в милицию пришла - кругом народ такой мрачный и везде охрана.
--
А помнишь, как раньше было, при социализме? Все было: и музыка тебе, и напитки, и бутерброды с икрой. Мой отец с матерью всегда на выборы ходили, как на праздник, и меня с собой брали, - рассказал папа лирическим тоном, открывая пробку.
--
Вы, наверное, за этим только и ходили на голосование!
--
А как же, и за этим тоже. Где ты в другой день при социализме икры достанешь и других всяких деликатесов!
Папа налил из бутылки себе и маме.
--
Ну, за выборы! - скомандовал он.
Они выпили.
--
Ну как, моя дорогая, за кого же ты проголосовала?
--
Ты же знаешь, я не могу говорить, пока выборы не закончатся, сейчас агитация запрещена, - съязвила мама.
--
Да ладно, кого ты тут сагитируешь? Я уже проголосовал, а ему еще нельзя, - указал он на меня, - Давай, говори, за кого?
После некоторых шуточных пререканий мама наконец ответила, за кого же она проголосовала. Папа был явно ошарашен:
--
Ты что, с ума сошла? Почему за него то?
--
Как? Ты что по телевизору рекламу не слышал: он наш самый лучший, самый народный кандидат!
Папа нахмурился.
--
Это на тебя так официальная пропаганда действует, да?
--
Да, ее для меня же и показывали!
Возникла некоторая пауза. Папа хмурился все сильнее, затем сдвинул брови, сжал руку в кулак и спросил.
- Это значит: я тут читал газеты, изучал политическую обстановку, готовился к выборам, а ты тут послушала рекламу по телевизору, официоз этот, пошла со мной на выборы и проголосовала все наоборот. Свела на нет все мои усилия!
Его вид не предвещал ничего хорошего. Глаза его заблестели, а рука, сжатая в кулак, упиралась в стол. Но мама как будто ничего этого не заметила. Она рассмеялась:
--
А ты что думал: у нас свободные выборы! Каждый может голосовать как хочет.
--
Ничего смешного я тут не вижу. Ты что не понимаешь, что ты сделала? Второй тур выборов, там всего два кандидата, а мы с тобой проголосовали за разных! Каков теперь результат нашего с тобой голосования? - сказал папа срывающимся голосом.
Он явно начинал закипать. Но маму, казалось, это только забавляло. В ответ она только ехидно смеялась. Папа ударил кулаком по столу.
--
Ты что, не понимаешь: что мы с тобой туда пёрлись, заполняли бюллетени, голосовали? Я проголосовал так, а она наоборот. А результат - ноль! Сидели бы дома тогда. Идиотка ты хренова! - заключил он несколько повышенным тоном.
Мама после этих слов несколько расстроилась.
--
Ну и сидели бы дома, ну и что? Проголосовать уже мне нельзя как хочется. То же мне - контроль! - сказала она обиженным тоном.
--
Да причем тут твое голосование! Какое голосование твое? Ты же этими выборами даже не интересовалась! Ты хоть понимаешь, что такое выборы, предвыборная кампания? Рекламу она услышала! Дура ненормальная! Мало, что ты мне дома жизнь портишь! - выражал свое мнение папа все громче и громче.
Мама старалась не отставать и отвечала ему не менее убедительно. Я молча сидел за столом и слушал этот поучительный политический диспут. Даже если бы я вздумал принять в нем участие, я бы не смог вставить ни слова. Прения разгорелись с такой нешуточной страстью, что ни одна из сторон меня бы все равно не услышала. В ход пошли удары по столу, взаимные обвинения и ругательства, совсем не имеющие отношения к политике...
Спор быстро перерос в настоящий скандал, которого так недоставало поутру. Так продолжилось это воскресенье, которое поначалу казалось на удивление необычайно спокойным.