Lib.ru : Палоян Генрих Сократович. Комендант Города Бугульмы

Палоян Генрих Сократович, тел. 8-916-214-48-94

Комендант города Бугульмы

сценарий

По мотивам рассказов Ярослава Гашека.

Действующие лица:

Товарищ Гашек

Товарищ Ерохимов - командир Тверского полка

Командир Петроградского кавалерийского полка

Городской голова

Начальник телеграфа

Начальник типографии

Первый чуваш

Остальные чуваши

Товарищ Каюров

Товарищ Агапов - черноволосый с пронзительным взглядом

Товарищ Сорокин - блондин с окладистой бородкой

Товарищ Калибанова - очень живая, симпатичная особа

Игуменья монастыря

Молодая монашенка

Вестовой

Вестовой с фронта

Молоденький солдатик

Местный грамотей

Народ, войска, татары, попы, монашенки

Перед титрами - Гашек сидит в окопах, стрельба, взрывы. Надпись - "сентябрь 1915 года. Русский фронт". Гашек вместе с другими чехами сдается красным. Их этапируют в Россию.

Надпись - "Октябрь 1918 года. Симбирск". Гашек входит в здание Реввоенсовета, проходит в кабинет товарища Каюрова.

Товарищ Каюров: А! Товарищ Гашек! Вы то мне как раз и нужны. Рад вам сообщить, что партия поручает Вам ответственнейшее задание! Как председатель Революционного Военного Совета в Симбирске, я объявляю вам, что вы назначаетесь комендантом города Бугульмы!

Гашек: Я очень польщен, товарищ Каюров. Но один только вопрос: вам точно известно, что Бугульма уже взята нашими?

Товарищ Каюров: Точных сведений у нас нет. Весьма сомневаюсь, что она уже сейчас в наших руках, но надеюсь, что пока вы туда доберетесь, мы ее займем.

Гашек: А будет у меня какое-нибудь сопровождение? И вообще - как туда попасть? Где она, собственно, находится?

Товарищ Каюров: Сопровождение вы получите. У вас будет команда из двенадцати человек. А что касается второго, посмотрите по карте. Думаете, у меня только и забот, что помнить, где расположена какая-то там Бугульма.

Гашек: Еще один вопрос, товарищ Каюров: где получить деньги на дорогу и на прочие расходы?

Товарищ Каюров: Да вы спятили! Вы же будете проезжать деревнями, там вас накормят и напоят. А на Бугульму вы наложите контрибуцию...

Каюров вызывает своего вестового.

Товарищ Каюров, обращаясь к вестовому: А ну-ка вызовите-ка сюда сопровождение товарища Гашека...

обращаясь к Гашеку: Вы увидите, какая это бравая команда! Настоящие революционные бойцы!

Выходят на улицу. Вестовой приводит двенадцать чувашей довольно угрожающего вида.

Товарищ Каюров: Ну, я же вам говорил - настоящие орлы. Ну, товарищ Гашек, принимайте-ка командование!

Гашек командует: Стройся! По порядку рассчитайсь!

Чуваши кое-как строятся и смотрят на Гашека.

Товарищ Каюров: К сожалению, они - чуваши, и еще не очень освоили наш русский счет. Но я вижу, что под вашим командованием у вас быстро все наладится. Счастливо вам добраться!

Товарищ Каюров прощается с Гашеком и уходит.

Гашек сам пересчитывает чувашей: Первый, второй, третий, четвертый пятый, шестой, седьмой, восьмой, девятый, десятый, одиннадцатый, двенадцатый... Отлично!.. Я - ваш командир, товарищ Гашек. Мы с вами должны следовать в Бугульму и установить там советскую власть. Понятно?..

обращаясь к первому чувашу: Итак, позвольте узнать, вы мобилизованные, или добровольцы? Что скажете?

Первый чуваш: Товарищ командир! Мы мало говорить русский...

Уходят под революционный марш.

Пристань города Чистополя. Гашек с Чувашами сходят с парохода.

Гашек: Стройся! Первый, второй, третий... Десятый. Куда подевались два наших бойца? В чем причина?

Первый чуваш: Разрешите доложить?

Гашек: Доложите.

Первый чуваш: Один утонул, один ушел домой.

Гашек: Ясно. Яснее не бывает... Итак, нам остался путь от Чистополя до Бугульмы. Лесами, полями и деревнями. Надеюсь, что теперь больше никто не утонет. Прошу соблюдать в пути революционную дисциплину...

Уходят под революционный марш.

Лес перед Бугульмой. Гашек смотрит в бинокль на город. На дороге из города появляется первый чуваш.

Гашек: Итак, друзья, перед нами Бугульма. Нам необходимо знать, кто в городе: белые или красные. Что дала разведка?

Первый чуваш: Белый ушел. Красный нет. Красный за речкой. Боятся, что белый не ушел.

Гашек: А кто же - власть в городе?

Первый чуваш: Совсем никого нет. Ждут нас. Хлеб-соль давать.

Гашек: Очень хорошо, местное население говорит то же самое. Ну, что же, на Бугульму. Шагом марш!

Все уходят. Играет революционный марш.

Играет революционный марш. Гашек в сопровождении чувашей входит в город. Их встречают толпы народа, попы. Вперед выходит городской голова с караваем хлеба и солонкой.

Гашек командует: Стой! Вольно!

Городской голова: Отведайте хлеб-соль, пожалуйста.

Гашек отламывает: Спасибо.

Городской голова: Очень рады приветствовать вас в нашем городе. От какой власти изволите быть?

Гашек: Граждане города Бугульмы! Уважаемые товарищи священники! Я рад вам сообщить, что в вашем городе наконец-то установлена истинно народная рабоче-крестьянская власть. Наконец то вы в своем городе сможете вздохнуть спокойно после царизма и белогвардейщины.

Но я уверяю вас, что я пришел сюда не для того, чтобы только провозглашать лозунги, а чтобы на деле своим трудом доказать, что советская власть принесла в ваш город порядок и спокойствие. Я думаю, что с вашей помощью власть эта укрепится здесь прочно на долгие годы.

Гашек жмет руку священникам и расцеловывается с городским головой.

Городской голова: Очень хорошая речь! Я - здешний городской голова. Разрешите показать вам город?

Гашек: С удовольствием.

Подходят к двери управы. Городской голова: Вот - здание городской управы.

Входят в кабинет. Кабинет - большая комната, в центре - письменный стол, на стене - карта, в углу кровать. За окном - красивый вид на монастырь вдалеке.

Гашек оглядывается: Очень хорошо! Здесь будет мой кабинет.

Входят начальник телеграфа и начальник типографии.

Городской голова: А вот представители нашей интеллигенции. Разрешите представить: начальник телеграфа и начальник нашей типографии.

Гашек: О, вы как нельзя кстати. У меня к вам дело. Нужно к завтрашнему дню распечатать и расклеить по городу.

Гашек садится за стол, пишет, затем читает написанное:

Граждане!

Благодарю вас за искренний и теплый прием и за угощение хлебом-солью. Сохраняйте и впредь свои старые славянские обычаи, против которых я ничего не имею. Но прошу не забывать, что у меня, как у коменданта города, есть также свои обязанности. Поэтому прошу вас, дорогие друзья, завтра к двенадцати часам дня сдать всё имеющееся у вас оружие в городскую управу, в помещение комендатуры.

Я никому не угрожаю, но напоминаю, что город находится на военном положении.

Сообщаю также, что имею полномочия наложить на Бугульму контрибуцию, но несмотря на это я обещаю, что городу не придется ее платить.

Комендант города Гашек.

Начальник телеграфа: Ну, думаю, под вашим управлением наш город ждут золотые времена!

Городской голова: Как вы насчет того, чтобы отметить ваш приход к власти в нашем городе? Мы пожарили для Вас поросенка...

Гашек: С удовольствием.

Гашек спит на кровати. Вбегает первый чуваш.

Первый чуваш: Товарищ командир. Там люди. Много-много.

Гашек: Что такое случилось?

Первый чуваш: Там люди. Много-много. Кругом. Сейчас стреляй!

Гашек: Да что там такое?

Подходит к окну, выглядывает в него и резко отшатывается в испуге. На улице много вооруженного народа. Кто с винтовкой, кто с пистолетом, кто с пулеметом.

Гашек: Да что произошло то? Что они хотят?

Первый чуваш: Не знаю.

Народ барабанит прикладами в дверь. Кричат: Куда оружие сдавать то?

Гашек: Ба! Да это же я вчера приказ издал! А ну, впускайте их.

Входят еще два чуваша и встают в караул, за ними появляется народ, сдающий оружие. Сцена сдачи оружия всех типов и размеров, его образовывается целая гора. Гашек каждому сдающему оружие пожимает руку и благодарит. Через какое-то время приходит начальник типографии.

Начальник типографии: Ну, как вам сила печатного слова?

Гашек: Огромное вам спасибо. У меня к вам будет еще одна просьба. На этот раз - о приказе номер два. Приказ такой:

Граждане!

Приношу благодарность всему населению города Бугульмы за точное исполнение приказа номер один.

Комендант города Гашек.

Начальник типографии: С большим удовольствием.

Гашек: Признаться вам, эти вооруженные люди с утра... меня порядком напугали... На сегодня, пожалуй, никаких дел больше не надо. А завтра, пожалуй, снова можно будет заняться укреплением власти в городе.

Гашек спит на кровати. Вдруг - канонада выстрелов. Гашек просыпается. В кабинет врывается с победным видом командир Тверского полка Ерохимов.

Ерохимов, наставляя на Гашека пистолет: Руки вверх!

Гашек поднимает руки.

Ерохимов: Кто такой?

Гашек: Комендант города.

Ерохимов: От белых, или от советских войск?

Гашек: От советских. Могу я опустить руки?

Ерохимов: Можете. Но я требую, чтобы вы мне немедленно по закону военного времени передали власть, потому что я взял Бугульму.

Гашек: Но я был назначен.

Ерохимов: К черту такое назначение! Сперва завоюйте себе город! Впрочем... Знаете что... Я назначу вас своим адъютантом. Если не согласны, через пять минут будете расстреляны!

Гашек: Я не возражаю против того, чтобы быть вашим адъютантом... Кстати, вы не знаете, куда подевались мои чуваши, моя охрана?

Ерохимов: Не знаю, вероятно, мои бойцы их арестовали.

Гашек: В таком случае их нужно немедленно найти и распорядиться, чтобы их отпустили.

Гашек выходит в город. На улице - бойцы Ерохимова играют на гармошке, гоняются за курами, пристают к бабам, выменивают табак на еду. К Гашеку подбегает городской голова.

Городской голова: Вот, вам просили передать...

Гашек: Кто просил?

Городской голова: Ваши чуваши. Достает записку и читает: Товарищ Гашек. Много помощи искать туда, сюда. Товарищ Ерохимов секим-башка.

Гашек: Да... Огромное спасибо за эту информацию. Значит мне, думаю, можно больше их не искать? Огромное вам спасибо.

Гашек возвращается в кабинет. Там за столом сидит товарищ Ерохимов, что-то пишет и тут же вычеркивает. На столе валяются клочки бумаги.

Ерохимов: Товарищ адъютант, как по-вашему, так будет хорошо?

Берет один из клочков бумаги и читает:

Всему населению Бугульмы!

Сегодня мною занята Бугульма, и я принимаю на себя обязанности коменданта города. Бывшего коменданта за неспособность и трусость я отстраняю от должности и назначаю его своим адъютантом.

Комендант города Ерохимов.

Гашек: Да, здесь сказано все, что нужно. А что вы собираетесь делать дальше?

Ерохимов торжественно и важно: Прежде всего объявлю мобилизацию конского состава. Потом прикажу расстрелять городского голову и возьму десяток заложников из местной буржуазии. Пусть посидят в тюрьме до окончания гражданской войны... Затем произведу в городе повальные обыски и запрещу свободную торговлю... На первый день хватит, а на завтра придумаю что-нибудь еще.

Гашек: Разрешите мне заметить, я ни в какой степени не возражаю против мобилизации конского состава, но решительно протестую против расстрела городского головы, который встретил меня хлебом и солью.

Ерохимов вскакивает: Вас встречал, а ко мне даже не изволил явиться!

Гашек: Это можно исправить. Пошлем за ним.

Гашек садится за стол, пишет, затем читает Ерохимову:

Комендатура города Бугульмы, исходящая N 2891.

Действующая армия

Городскому голове города Бугульмы

Приказываю немедленно явиться с хлебом и солью по старославянскому обычаю к новому коменданту города.

Комендант города Ерохимов

Адъютант Гашек.

Ерохимов: Отлично!

Подходит, долго подписывает, затем говорит: Я тут еще добавил: "В противном случае вы будете расстреляны, а дом ваш сожжен".

Гашек: На официальных бумагах не полагается делать подобных приписок. Придется это переписать.

Гашек переписывает: Подпиывайте. Ерохимов подписывает.

Гашек: Вестовой! Входит вестовой.

Гашек: Отошлите, пожалуйста, этот приказ. Вестовой забирает бумагу и уходит.

Гашек: Затем я категорически возражаю против того, чтобы посадить в тюрьму и держать там до окончания гражданской войны десятерых заложников из местной буржуазии. Такие вещи решает лишь революционный трибунал.

Ерохимов важно: Революционный трибунал - это мы. Город в наших руках.

Гашек: Ошибаетесь, товарищ Ерохимов. Что такое мы? Ничтожная двоица - комендант города и его адъютант. Революционный трибунал назначается Революционным Советом Восточного фронта. Понравилось бы вам, если бы вас поставили к стенке?

Ерохимов вздыхает: Ну ладно... Но повальные обыски в городе - этого то уж нам никто не может запретить.

Гашек: Согласно декрету от 18 июня 1918 года повальные обыски могут быть произведены лишь с санкции местного Революционного комитета или Совета. Поскольку такового здесь еще не существует, отложим это дело на более позднее время.

Ерохимов: Вы просто ангел! Без вас я пропал бы. Но со свободной торговлей мы должны покончить раз и навсегда!

Гашек: Большинство из тех, кто занимается свободной торговлей и ездит на базары - это крестьяне, мужики, которые не умеют ни читать, ни писать. Чтобы прочесть наши приказы и понять, о чем в них речь, им нужно сначала научиться грамоте. Думаю, что прежде мы должны научить все неграмотное население читать и писать, добиться, чтобы они понимали, что мы от них хотим, а потом уже издавать всякие приказы, в том числе о мобилизации конского состава. Ну вот разъясните мне, товарищ Ерохимов, зачем вам нужна эта мобилизация лошадей? Ведь вы же не собираетесь превратить пехотный Тверской полк в кавалерийскую дивизию? Учтите, на это существует инспектор по формированию войск левобережной группы.

Ерохимов опять вздыхает: Пожалуй, вы опять правы. Что же мне теперь делать?

Гашек: Учите население Бугульминского уезда читать и писать. Что до меня, то я пойду посмотреть, не вытворяют ли ваши молодцы каких-нибудь глупостей, да заодно проверю, как они разместились.

Гашек выходит из здания городской управы. К забору около городской управы подходит человек и приклеивает листовку. Вокруг нее собирается толпа.

Местный грамотей читает по слогам:

Всему населению Бугульмы и уезда!

Приказываю всем жителям города и уезда, не умеющим читать и писать, научиться этому в течение трех дней. Кто по истечении этого срока будет признан неграмотным, подлежит расстрелу.

Комендант города Ерохимов.

Местный грамотей с победным видом смотрит по сторонам. Народ крестится. Гашек возвращается, тоже читает листовку, затем срывает ее и бежит в кабинет.

В кабинете за столом сидят в обнимку Ерохимов с городским головой. На столе - хлеб-соль и четверть водки.

Ерохимов: Читали? Видите, как я выполняю Ваши советы? Я сам пошел в типографию, пригрозил заведующему револьвером: "Немедленно напечатай, голубчик, а то я тебя, сукина сына, пристрелю на месте!" Тот, сволочь, аж затрясся весь, а как прочел, затрясся еще сильнее. А я - бац в потолок!.. Ну он и напечатал. Здорово напечатал! Уметь читать и писать - великое дело! Издал приказ - все читают, все понимают, все довольны. Верно, голова? Выпейте, товарищ Гашек.

Гашек: Ни за что!

Ерохимов кричит: Ты будешь пить или нет?

Гашек достает пистолет и стреляет по бутылке. Затем наставляет его на Ерохимова.

Гашек: Или ты сейчас же идешь спать, или...

Ерохимов: Иду, иду, голубчик, душенька, это я так... Немножко повеселиться, погулять... Ерохимов уходит.

Гашек городскому голове: На первый раз я вам это прощаю. Можете идти домой и будьте довольны, что так легко отделались!

Городской голова уходит.

Гашек спит на кровати. Вбегают чуваши.

Первый чуваш: Товарищ Гашек, товарищ Гашек!

Гашек: Что случилось? Откуда вы?

Первый чуваш: Помощь пришла. Много-много.

Гашек: Кто пришел?..

Первый чуваш: Петроградский полк пришел.

Гашек встает: Какой еще Петроградский полк? Откуда здесь, в Сибири может быть Петроградский полк?

Гашек встает, одевает ремень. Входит неуверенно товарищ Ерохимов.

Ерохимов, глядя в пол: Вы, кажется, хотели вчера меня застрелить.

Гашек: Совершенно верно. И тем самым предотвратить то, что сделал бы с вами Революционный трибунал, узнав, что вы, будучи комендантом города, позволили себе напиться.

Ерохимов: Голубчик, я надеюсь, что вы об этом никому не скажете. Я больше не буду. Буду учить людей грамоте...

Гашек: Очень надеюсь.

Гашек выходит на улицу. Там его поджидает делегация в составе шести старушек и пяти старичков, которые падают ему в ноги.

Старухи: Батюшка, не губи ты души наши. Не одолеть нам грамоты за три дня. Голова уж не та. Смилуйся над волостью!

Гашек: Приказ не действителен! Все это натворил дурак этот, комендант города Ерохимов.

Старухи: Спаситель ты наш, ты уж распорядись...

Гашек достает заготовленную бумагу: Не беспокойтесь. Слушайте мой новый приказ:

Всему населению Бугульмы и уезда!

Сообщаю, что я сместил коменданта города товарища Ерохимова и снова приступаю к своим обязанностям. Тем самым его приказ номер один и номер два, касающийся ликвидации безграмотности в течение трех дней, отменяется.

Комендант города Гашек.

Сегодня же этот приказ будет расклеен по всему городу!

Старухи: Дай тебе бог!

Появляется товарищ Ерохимов.

Ерохимов: Так, значит вы теперь снова комендант Бугульмы?

Гашек: Да, и как комендант города заверяю вас, что если вы со своим полком попытаетесь выкинуть еще какую-нибудь штуку, то ваш Тверской полк будет разоружен, а вам самому придется познакомиться с Революционным военным трибуналом фронта.

Ерохимов: А я обещаю вам, что как только Петроградский полк покинет город, вы будете повешены вон на том холме, чтобы вас хорошо было видно всему городу.

Пожимают друг другу руки. Ерохимов уходит. Гашек идет в свой кабинет. Подходят чуваши с командиром Петроградского полка.

Первый чуваш: Вот, вот!

Командир: Разрешите представиться, я - командир Петроградского кавалерийского полка.

Гашек: Очень приятно. Вам, вероятно, нужно разместить своих бойцов в городе?

Командир: Да уж не помешает.

Гашек: Дело в том, что здесь есть прекрасные казармы, но в них полнейший беспорядок. Постараемся сегодня в течение дня произвести там уборку.

Командир: Постарайтесь, пожалуйста. Козыряет и уходит.

Гашек задумчиво: Да, но кто ее произведет. Кому бы это можно было бы поручить?

Гашек долго думает, смотрит в окно на монастырь, потом садится за стол, пишет бумагу.

Гашек: Вестовой! Передайте, пожалуйста это распоряжение в женский монастырь:

Исходящая N 3896. Действующая армия

Военный комендант города Бугульмы

Гражданке игуменье монастыря пресвятой богородицы.

Немедленно направьте пятьдесят монастырских девиц в распоряжение Петроградского кавалерийского полка. Пошлите их прямо в казармы.

Главный комендант города Гашек.

Вестовой уходит. Раздается колокольный набат.

Первый чуваш: Товарищ Гашек! Там попы. Хотят к вам.

Гашек: Пригласите.

Входят архиерей и еще несколько бородатых попов.

Архиерей: Господин товарищ комендант, обращаюсь к вам не только от имени местного духовенства, но и от всей православной церкви. Не губите невинных дев - невест христовых. Мы только что получили весть из монастыря, что вы требуете пятьдесят монахинь для Петроградского кавалерийского полка. Вспомните, что есть над нами Господь!

Гашек цинично: Пока что я вижу над нами только потолок. Что же касается монашенок, приказ должен быть выполнен. В казармы требуется пятьдесят человек. Если окажется, что хватит и тридцати, остальных двадцать я отошлю обратно. Но если и пятидесяти будет недостаточно, возьму из монастыря сто, двести, триста. Мне все равно.

А вас, господа, ставлю в известность, что вы вмешиваетесь в служебные распоряжения, по сему случаю я должен наложить на вас взыскание. Каждый из присутствующих должен доставить сюда три фунта восковых свечей, дюжину яиц и фунт масла. Вас же, гражданин старший священник, уполномочиваю выяснить у игуменьи, когда она пришлет мне пятьдесят монашенок. Скажите ей, что они действительно очень нужны, и что их всех вернут обратно. Ни одна не пропадет.

Попы в скорбном молчании покидают кабинет.

Поп, выходящий последним, в дверях: Помните: есть над нами Господь.

Гашек: Пардон, вы принесете не три, а десять фунтов свечей.

Колокольный звон звучит еще сильнее. Входит городской голова.

Городской голова: Что у вас случилось?

Гашек: А что должно было случиться?

Городской голова: Весь народ собирается на крестный ход.

Гашек: Что вы говорите! Ни разу не видел подобной процессии. Скажите, а часто она производится?

Городской голова: Когда чума, когда война, когда царя убили... И вот теперь...

Гашек: Да... В таком случае надо организовать достойный прием.

Гашек с чувашами выносят на улицу стол, скатерть, каравай хлеба и солонку. Проходит крестный ход. Из монастыря выходят монахини с песнопениями. Во главе - игуменья, за ней - четыре старших монахини с большой иконой богоматери. Одновременно из собора выходят попы в золотых ризах, с ними весь народ. Оба шествия встречаются, обходят вокруг собора, направляются к Гашеку. Гашек жестом предлагает всем хлеб-соль.

Гашек: Православные! Благодарю вас за прекрасный и необычайно занимательный крестный ход. Мне довелось видеть его впервые в жизни и это произвело на меня незабываемое впечатление. Я вижу здесь поющих монахинь, это напоминает шествие первых христиан во времена императора Нерона. Может, кто-нибудь из вас читал роман Сенкевича "Камо грядеши"?

Не хочу долго злоупотреблять вашим терпением. Я просил всего пятьдесят монашенок, но уж если здесь собрался весь монастырь, дело пойдет гораздо быстрее. Прошу барышень-монашенок проследовать за мною в казармы.

Монашенки начинают скорбное песнопение.

Игуменья: Во имя Господа Бога, что мы будем там делать? Не губи душу свою!

Гашек кричит: Православные! Там нужно вымыть полы и привести все в порядок, чтобы можно было разместить Петроградский кавалерийский полк! Идемте!

Все уходят за Гашеком в казармы. Сцена уборки казарм. Играет революционный марш. После уборки к Гашеку подходит молоденькая монашенка и дарит маленькую иконку.

Монашенка: Это вам от нашей игуменьи. Она просила передать, что будет молиться за вас.

Монашенка уходит.

Гашек сидит за столом в кабинете. Входит начальник телеграфа.

Начальник телеграфа: Здравствуйте товарищ Гашек.

Гашек встает: Здравствуйте. Чем могу быть полезен?

Начальник телеграфа: Вам пришла телеграмма из Революционного Военного Совета Восточного фронта.

Гашек: Да? И что же в ней?

Начальник телеграфа читает: Шестнадцатый дивизион легкой артиллерии в походе. Подготовьте сани для отправки дивизиона на позиции.

Гашек: Очень хорошо. И сколько же саней нужно для этого дивизиона легкой артиллерии? Как по вашему?

Начальник телеграфа: К моему глубокому сожалению, я не имею об этом ни малейшего представления.

Гашек: Но где бы нам можно было узнать об этом?

Начальник телеграфа: Может быть, кто-нибудь из ваших солдат служил раньше в легкой артиллерии?

Гашек: Сильно в этом сомневаюсь. Хотя - чем черт не шутит. Обращается к караульному: А ну, позови-ка нам своих друзей.

Приходят чуваши.

Гашек: Товарищи бойцы, Революционный Военный Совет Восточного фронта поставил перед нами задачу: обеспечить санями шестнадцатый дивизион легкой артиллерии. Нам необходимо знать: какова в наших дивизионах легкой артиллерии приблизительная численность личного состава? Задача ясна?

Первый чуваш: Так точно!

Гашек: И какова же там численность личного состава? Сколько нужно заготовить саней?

Первый чуваш: Не могу знать!

Гашек: Я так и думал. Но кто-то же должен знать! Начинает ходить из угла в угол.

Гашек: Кто у нас самый умный человек в Бугульме?.. А ну-ка пригласите сюда ко мне городского голову.

Чуваши приводят городского голову.

Гашек: Ко мне поступили сведения, что вы скрываете от меня, сколько человек входит в дивизион легкой артиллерии.

После паузы городской голова падает на колени и обнимает ноги Гашеку.

Городской голова: Ради Господа Бога не губи меня! Я никогда ничего подобного не распространял!

Гашек: Ну что вы, что вы! Вставайте! Теперь я полностью уверен, что вы тут невиновны. Полностью! Давайте попьем с вами чайку, берите, закуривайте мою махорку - отличная махорка.

Городской голова: Вы правда меня ни в чем не подозреваете? Я так рад, а то я уж думал, что на меня кто-нибудь наговорил... Знаете что? Я пришлю вам жареной свинины и миску маринованных грибов. Не возражаете?

Гашек: Ну что вы, конечно нет.

Городской голова закуривает и уходит счастливый.

Гашек: Но сколько же все-таки человек в дивизионе легкой артиллерии?.. Ничего не попишешь, видно, придется послать за командиром Петроградского полка.

Приходит командир Петроградского полка.

Командир Петроградского полка: Здравствуйте, товарищ Гашек.

Гашек: Здравствуйте, садитесь. У меня к вам очень серьезное дело... Знаете, это просто удивительно, что Центр все время изменяет количественный состав в дивизионах легкой артиллерии. Особенно сейчас, когда создается Красная Армия. В связи с этим возникает масса всяких неудобств. Вы не знаете случайно, товарищ командир, сколько раньше было солдат в дивизионах?

Командир сплевывает и отвечает: Вообще-то мы, кавалеристы, не имеем дела с артиллерией. Я, например, сам не знаю, сколько у меня должно быть солдат в полку, потому что не получал на этот счет никаких директив. Мне был дан приказ создать полк, ну, я его и создал. У одного приятель, у другого - тоже приятель, вот так понемногу и набралось. Если людей будет слишком много, назову хотя бы бригадой.

Входит начальник телеграфа.

Начальник телеграфа: Вы знаете, товарищ Гашек, вам опять телеграмма.

Гашек: Да? Мы еще с прошлой еще не успели разобраться. И что же на этот раз?

Начальник телеграфа читает: В связи с критической ситуацией вы назначаетесь командующим фронтом. В случае прорыва наших позиций на реке Яик стягивайте полки на линию Ключево - Бугульма. - при этих словах Гашек встает навытяжку - Создайте чрезвычайную комиссию по обороне города и держитесь до последнего человека. Эвакуацию города начать с приближением противника на расстояние пятидесяти верст. Мобилизуйте население в возрасте до пятидесяти двух лет и раздайте оружие. Взорвите железнодорожный мост через Яик у Ключева. Пошлите на разведку бронепоезд и разрушьте железнодорожное полотно...

Гашек садится. Сидит, открыв рот. После паузы начальник телеграфа продолжает:

Подожгите элеватор, что нельзя будет вывезти - уничтожьте. Ожидайте подкреплений. Позаботьтесь об их размещении и обеспечении довольствием. Организуйте военную подготовку и регулярную доставку боеприпасов на позиции. Приступите к изданию газеты на русском и татарском языках для информации и успокоения населения. Назначьте Революционный комитет. Невыполнение или неточное исполнение приказа караются по законам военного времени.

Революционный Военный Совет Восточного фронта.

Раздается отдаленный грохот взрывов, затем топот подъезжающего коня. Вбегает вестовой с фронта.

Вестовой с фронта: Здорово шпарит артиллерия! Вы - товарищ Гашек? Я - вестовой с фронта.

Вестовой подходит к карте и на ней показывает: Каппелевцы перешли Яик и вместе с польской дивизией жмут нас на правом фланге. Тверской полк отступает.

Гашек долго смотрит на карту, затем подходит к столу, пишет.

Гашек: Слушайте мой приказ: "Если части генерала Каппеля форсировали Яик и вместе с польской дивизией напали на наш правый фланг, переправьтесь через Яик и нападите на его левый фланг. Посылаю Петроградскую кавалерию в тыл противника". Передайте, пожалуйста, этот приказ на фронт.

Гашек отдает бумагу вестовому, тот уходит.

Гашек командиру Петроградского полка: Поскольку наши позиции прорваны, тем легче вам будет пробраться в тыл к противнику и захватить всю польскую дивизию.

Командир: Ладно. - козыряет и уходит.

Гашек пишет бумагу, затем говорит: А вы, товарищ начальник телеграфа, отправьте, пожалуйста, в Центр следующую телеграмму: "Большая победа. Позиции на реке Яик прорваны. Наступаем со всех сторон. Кавалерия в тылу противника. Много пленных".

Гашек передает бумагу начальнику телеграфа, тот уходит. Гашек устало садится, достает из кармана фотографию матери. Играет трагическая музыка. Музыка постепенно стихает и переходит на лирическую. На экране - мать Гашека и виды Праги.

Голос Гашека читает монолог: Милая мамочка! Когда мы несколько лет тому назад жили с тобой на Милешовской улице в доме номер четыре на Краловских Виноградах, тебе и в голову не могло прийти, что через пятнадцать лет твой бедный сыночек должен будет сосредоточивать полки на позиции Ключево-Бугульма, взрывать железнодорожные пути и мосты, поджигать элеватор и держаться до последнего солдата, не говоря уже о всяких других вещах... Зачем не стал я бенедиктинским монахом, как хотелось тебе, когда я впервые провалился в четвертом классе? Жил бы себе припеваючи... Служил бы обедни да потягивал церковное винцо...

Гашек плачет.

В кабинете Гашека за столом сидят Гашек, начальник телеграфа, городской голова. Пьют чай из самовара. Слышится отдаленный грохот канонады.

Начальник телеграфа: Что-то мне кажется, что эти взрывы и выстрелы приближаются к нашему городу. Видимо, положение там достаточно сложное. Как вам удается, товарищ Гашек, справляться с командованием фронта? Вам, наверное, много пришлось воевать?

Гашек: Ну что вы, в свое время Австрия не предоставила мне возможности получить настоящее военное образование. Еще в начале войны меня исключили из офицерской школы девяносто первого пехотного полка, а потом спороли нашивки одногодичного вольноопределяющегося. И в то время, как мои бывшие коллеги получали звания кадетов и прапорщиков и гибли как мухи на всех фронтах, я обживал казарменные кутузки в Будейовицах и Мосте-на-Литаве. А когда меня наконец-то отпустили и собирались отправить с маршевой ротой на фронт, я скрылся в стогу и пережил таким образом три срока. Потом я симулировал эпилепсию, и меня чуть было не расстреляли: пришлось проситься на фронт добровольцем.

С тех пор мне улыбалось счастье. Во время похода к Самбору я присмотрел для господина поручика Лукаша квартиру с очаровательной полькой и великолепной кухней - и меня сделали ординарцем. Когда же позднее, в окопах под Сокалем, у нашего батальонного командира завелись вши, я обобрал их с него, натер своего начальника ртутной мазью - и был награжден большой серебряной медалью "За храбрость".

Но при всем этом никто не посвящал меня в тайны военного искусства.

Начальник телеграфа: Но тем не менее вам приходится командовать фронтом, отдавать приказы...

Гашек: Ну и что? Вот взять, например, Наполеона. Сколько, бедняга, трудился, чтобы проникнуть в тайны стратегии. Сколько всего изучал, учился в разных военных школах, изобрел досконально разработанную собственную военную тактику... А в конце концов дело закончилось поражением под Ватерлоо.

Болван был ваш Наполеон! Ему многие подражали и всегда получали взбучку. Сейчас его победы кажутся мне совершеннейшей ерундой. Я уверен, что если бы Наполеон поступил под Ватерлоо подобно мне, он бы наверняка разбил бы противника. Почему когда враг врезался в его правый фланг, он не приказал своей армии врезаться в левый фланг, как это сделал я в своем приказе?..

Начальник телеграфа: Но несмотря на ваши успехи, стрельба все-таки приближается.

Гашек: Правильно. Войска генерала Каппеля вместе с польской дивизией наступали. Поскольку Россия необозрима и лишний десяток верст не имеет какого-либо значения, я отдал приказ Петроградскому полку зайти к ним в тыл вместо того, чтобы вставать у них на пути. Эти Петроградские кавалеристы творят подлинные чудеса. Они домчались до самого Мензелинска, и под Чишмами, и бог знает где еще зашли в тыл противника и гнали его перед собой, так что наступление врага обернулось его поражением. Неприятно только, что в данный момент все это приближается к нашему городу и сейчас, по моим сведениям, фронт проходит в пятнадцати верстах от Бугульмы.

Начальник телеграфа: И что же вы предпримете?

Гашек: Дело в том, что Каппелевцы, в свою очередь, гонят перед собой наш Тверской революционный полк во главе с товарищем Ерохимовым. Так что к приходу врага они уже будут в городе и мы с их помощью выдержим оборону.

Вбегают четыре чуваша.

Первый чуваш: Товарищ Гашек, товарищ Гашек! Там командир Ерохимов! Он захватил типографию!

Гашек: Сейчас мы все выясним.

Гашек берет пистолеты себе и чувашам. Идут в типографию. Там находятся товарищ Ерохимов с вооруженными бойцами. Товарищ Ерохимов приставил пистолет к голове начальника типографии.

Ерохимов: Напечатаешь или нет? Напечатаешь или нет?

Начальник типографии: Не напечатаю, извините - не могу!

Ерохимов: Напечатай, душенька, миленький, голубчик! Напечатай! Ну, прошу тебя!

Появляются Гашек с чувашами. Увидев Гашека, Ерохимов в явном смущении подходит к нему, сердечно обнимает и подмигивает начальнику типографии.

Ерохимов: А мы тут уже с полчаса беседуем. Давненько я его не видел.

Начальник типографии, сплюнув: Хороша беседа!

Гашек: Я слышал, вы хотели что-то напечатать: объявление, или приказ, или что-то в этом роде... Будьте так любезны, познакомьте меня с этим документом.

Ерохимов нехотя отдает Гашеку бумаги.

Гашек читает: Объявление N 1.

Возвращаясь во главе победоносного Тверского революционного полка, настоящим ставлю в известность, что принимаю власть над городом и окрестностями в свои руки, создаю Чрезвычайный революционный трибунал, председателем которого назначаю себя. Первое заседание состоится завтра. Будет разбираться дело особой важности. Перед Чрезвычайным революционным трибуналом предстанет комендант города товарищ Гашек как контрреволюционер и пособник врага. Если он будет приговорен к расстрелу, приговор будет приведен в исполнение в течение 12 часов. Предупреждаю население, что всякая попытка к сопротивлению будет караться на месте.

Ерохимов, комендант города и окрестностей.

Гашек: Так, прекрасно. А это что такое? - Читает другую бумагу:

Приказ N 3.

Чрезвычайный революционный трибунал Бугульминского округа извещает, что бывший комендант города Гашек, на основании приговора Чрезвычайного революционного трибунала расстрелян за контрреволюцию и заговор против советской власти.

Ерохимов, председатель Чрезвычайного

революционного комитета

Ерохимов вкрадчиво: Это на самом деле только шутка, голубчик. Хочешь револьвер? Возьми. В кого мне стрелять?

Гашек недоверчиво берет револьвер, затем оглядывается. За его спиной чуваши наставили на Ерохомова винтовки.

Гашек: Опустить винтовки.

Ерохимов тихонечко: Так я арестован или на свободе?

Гашек рассмеялся: Вы просто дурак, товарищ Ерохимов. За шутки все-таки не арестовывают. Вы же сами сказали, что это только шутка. Я должен был бы арестовать вас за другое - за ваше позорное возвращение. Поляки разбиты нашей Петроградской кавалерией, а вы отступали перед ними вплоть до самого города. Могу вам сообщить, что из Симбирска получена телеграмма с приказом Тверскому полку, чтобы он добыл новые лавры на свое революционное знамя.

Револьвер, который вы мне сдали, я вам возвращу, но при одном условии - что вы со своим полком немедленно покинете город, обойдете поляков и приведете пленных. Но ни одного пленного не смеете пальцем тронуть! Мы не можем срамиться перед Симбирском. Я уже телеграфировал, что Тверской полк взял много пленных.

Гашек потрясает револьвером: А где твои пленные? Где они? Погоди! Ты у меня допрыгаешься! Может, хочешь еще что-нибудь сообщить перед тем, как отправиться за пленными?.. Известно тебе, что я теперь - командующий фронтом, твой военный начальник?

Ерохимов долго моргает глазами, потом говорит: Сегодня же вечером разобью поляков и приведу пленных. Спасибо вам!

Гашек возвращает Ерохимову револьвер, пожимает руку и прощается.

Гашек сидит за столом в кабинете. Входит Ерохимов.

Ерохимов: Здравствуйте, товарищ Гашек. Разрешите вам доложить - поляки отступили. Тверской полк взял пленных.

Гашек: Неужели? Так быстро? Огромное вам революционное спасибо. Ну что же, посмотрим на ваших пленных.

Выходят на улицу. Идут к воротам. Около них - два красноармейца на карауле. Открывают ворота. Оттуда немедленно раздается многоголосый вой.

Гашек с ужасом: Что это такое? Вы что, товарищ Ерохимов, с ума сошли? Вы сюда всех окрестных татар, что ли, согнали?

Ерохимов: Вам нужны были пленные? Вот вам мои пленные!

Гашек: По-вашему они очень похожи на поляков? Немедленно выпустить!

Из ворот с воем выбегают пленные татары.

Ерохимов: Ах так!

В гневе уходит быстрым шагом.

Гашек сидит в кабинете за столом. Входит начальник телеграфа.

Начальник телеграфа со скорбным выражением: Вот вам, батюшка, и Юрьев день! Прочтите-ка вот это.

Гашек читает по бумаге: Докладываю, что после трехдневных боев я со своим Тверским революционным полком разбил противника. У неприятеля огромные потери. Мною захвачено 1200 белых, которых комендант города отпустил на свободу. Прошу выслать специальную комиссию для расследования дела. Комендант города товарищ Гашек - человек абсолютно ненадежный, явный контрреволюционер и имеет связь с противником. Прошу разрешения на организацию Чрезвычайной комиссии.

Ерохимов, командир Тверского революционного полка.

Гашек спокойно засовывает эту бумагу в карман.

Начальник телеграфа: Поверьте, мое положение очень тяжелое, просто чертовски тяжелое. Согласно распоряжению Народного комиссариата, я обязан принимать телеграммы от командиров полков. А вы явно не хотите, чтобы эта телеграмма была послана. Я ведь пришел не для того, чтобы отдать ее вам. Хотел только, чтобы вы познакомились с ее содержанием и послали одновременно против товарища Ерохимова свою телеграмму.

Гашек: Я прекрасно понимаю вашу озабоченность и глубоко уважаю Народный комиссариат, но мы с вами находимся не в тылу. Здесь фронт. Я - командующий фронтом и могу делать то, что считаю необходимым. Приказываю вам принимать от товарища Ерохимова столько телеграмм, сколько ему заблагорассудится составить, но запрещаю их отсылать. И приказываю немедленно доставлять их ко мне.

Пока что я оставляю Вас на свободе, но предупреждаю, что всякое отклонение от нашей договоренности будет иметь для вас далеко идущие последствия, какие вы себе даже и представить не можете.

Начальник телеграфа крестится.

Гашек: А теперь не испить ли нам с вами чайку? На днях городской голова прислал мне прекрасного чая...

Садятся пить чай из самовара. Вбегает первый чуваш.

Первый чуваш: Товарищ Гашек, товарищ Гашек!

Гашек: Что случилось?

Первый чуваш: Там нас окружили! Товарищ Ерохимов...

Начальник телеграфа немедленно вскакивает, хватает шапку и выбегает. Появляется товарищ Ерохимов в сопровождении десятка солдат с примкнутыми к винтовкам штыками. Гашек сидит и свертывает цигарку.

Ерохимов говорит неуверенно, проходя мимо Гашека смотрит в пол. Размещает своих солдат: Ты - туда, ты - сюда, ты стой здесь, ты иди в тот угол, ты встань к столу, ты - у этого окна, ты - у того, а ты будешь неотлучно при мне.

Ерохимов начинает неуверенно ходить туда-сюда. За ним неотлучно солдат с винтовкой. Ерохимов подходит к столу Гашека, берет с него пару бумаг, смотрит их, затем разрывает, снова ходит. Гашек закуривает.

Молоденький солдатик: Товарищ Ерохимов, закурить можно?

Ерохимов: Курите. - Он, наконец, садится напротив Гашека.

Гашек: Не желаете ли табачку? - Ерохимов берет табак, закуривает.

Ерохимов: Это симбирский табак?

Гашек: Донской. - Отвечает Гашек, не глядя на Ерохимова, и начинает разбирать бумаги на столе. Наступает томительная тишина.

Ерохимов тихо: Что бы вы сказали, товарищ Гашек, если бы я был председателем Чрезвычайки?

Гашек: Мог бы вас лишь поздравить. Не хотите ли еще закурить?

Ерохимов снова берет табак и закуривает.

Ерохимов печально: А что, если я и в самом деле им являюсь, товарищ Гашек? Если Реввоенсовет Восточного фронта действительно назначил меня председателем Чрезвычайки?

Ерохимов встает и многозначительно добавляет: И если вы теперь в моих руках?!

Гашек спокойно: Прежде всего, покажите мне ваш мандат.

Ерохимов кричит: Наплевать на мандаты! Я и без мандата могу вас арестовать!

Гашек улыбается: Сядьте-ка спокойно, товарищ Ерохимов. Сейчас принесут новый самовар и мы с вами побеседуем о том, как назначаются председатели Чрезвычайки.

Гашек поворачивается к солдатам: А вам тут нечего делать! Давайте-ка отсюда! Впрочем, вы сами велите им убраться, товарищ Ерохимов.

Ерохимов смущенно: Идите, голубчики, и скажите тем, снаружи, чтобы тоже шли.

Солдаты уходят. Вестовой вносит новый самовар. Разливают чай.

Гашек: Видите ли, если бы у вас был мандат, тогда вы могли бы меня и арестовать, и расстрелять, и вообще сделать со мною все, что по вашему мнению, вы должны были совершать в качестве председателя Чрезвычайки...

Ерохимов тихо: Я этот мандат получу, обязательно получу, мой милый.

Гашек вытаскивает телеграмму Ерохимова и показывает ему.

Ерохимов потрясенно: Как она к вам попала? Ее уже давно должны были отправить!

Гашек: Дело в том, дорогой друг, что все военные телеграммы должны быть подписаны командующим фронтом. Поэтому мне и принесли телеграмму на подпись. Если желаете и настаиваете на своем, я могу ее подписать. Можете даже сами отнести ее на телеграф, чтобы убедиться, что я вас не боюсь.

Ерохимов берет свою телеграмму, разрывает ее.

Ерохимов всхлипывая: Душенька, голубчик, я ведь просто так! Прости, друг ты мой единственный!

Гашек сидит за столом в кабинете. Входит товарищ Ерохимов.

Ерохимов: Здравствуйте, товарищ Гашек.

Гашек: Здравствуйте, товарищ Ерохимов.

Ерохимов: Вот уже восемь дней, как мы не слышим вокруг ни выстрелов, ни тревожных вестей с фронта. Вам не кажется это подозрительным?

Гашек: Что же в этом может быть подозрительного?

Ерохимов: Уже восемь дней, как мой Тверской полк находится в Бугульме, а о Петроградском кавалерийском полку ничего не слышно.

Гашек: Ну и что же?

Ерохимов: У меня твердое подозрение, что Петроградцы перешли на сторону врага.

Гашек: И на чем же основано ваше "твердое подозрение"?

Ерохимов: Ну а где же они могли затаиться так долго? И главное - зачем еще им это может быть нужно, как не перейти к врагу? Это ужасно! Такой позор для революции! Нужно немедленно телеграфировать! Свяжемся прямо с Москвой!

Гашек: И что же мы туда передадим?

Ерохимов: Об этом не беспокойтесь, я уже все продумал: нужно во-первых объявить петроградцев предателями республики, во-вторых нужно послать Троцкому в Москву телеграмму, в которой подробно описать их гнусное предательство, и наконец в третьих нужно организовать Революционный Трибунал фронта, перед которым должен предстать начальник телеграфного отделения Петроградского полка, так как он должен знать, что произошло; а если даже и не знает, все равно судить его, поскольку он - начальник связи.

Гашек: Да не волнуйся так, все обернется к лучшему, товарищ Ерохимов. Вот увидишь, что Петроградцы возвратятся.

Ерохимов: И все-таки у меня твердое подозрение!

Входит вестовой.

Вестовой: Разрешите обратиться, товарищ Гашек.

Гашек: Обращайтесь.

Вестовой: Вам пришла телеграмма от Революционного Военного Совета Восточного фронта.

Гашек: Зачитайте, пожалуйста.

Вестовой читает: "Сообщите количество пленных. Последняя телеграмма о большой победе под Бугульмой неясна. Направьте Петроградскую кавалерию под Бугуруслан к Третьей армии. Сообщите, выполнено ли все, что было в последней телеграмме, а также, сколько выпущено номеров пропагандистской газеты на татарском и русском языках. Название газеты. Пошлите курьера с подробным отчетом о своей работе. Тверской революционный полк направьте на восточные позиции. Составьте воззвание к солдатам белой армии с призывом переходить на нашу сторону и разбросайте его с аэроплана. Неисполнение или неверное исполнение приказа карается по законам военного времени".

Гашек после паузы: Спасибо.

Вестовой выходит.

Ерохимов: Да, лихо работает Реввоенсовет. Эти шутить не будут.

Вестовой снова входит.

Вестовой: Вам снова телеграмма, товарищ Гашек.

Гашек: И что там теперь?

Вестовой: "Курьера не посылайте. Ожидайте инспектора восточного фронта с начальником Политического отдела Революционного Военного Совета и членом совета товарищем Морозовым".

Гашек задумчиво: Очень хорошо.

Вестовой уходит. Пауза. Ерохимов потирает руки.

Ерохимов печально: Пропал, голубчик. Не сносить тебе буйной головушки.

Ерохимов начинает шагать по канцелярии, напевая тоскливым голосом: Голова ты моя удалая,

Долго ль буду тебя я носить...

Ерохимов наконец усаживается напротив Гашека.

Ерохимов: Я бы на твоем месте удрал в Мензелинск, оттуда в Осу, из Осы в Пермь, а там - поминай как звали... Передашь мне командование городом и фронтом, а я уж тут наведу порядок.

Гашек: Мне кажется, у меня нет оснований опасаться.

Ерохимов присвистнул: Нет оснований опасаться? А ты мобилизовал конский состав? Не мобилизовал. Есть у тебя где-нибудь заложники из местного населения? Нет. Наложил ты контрибуцию на город? Не наложил. Посадил контрреволюционеров? Не посадил. Нашел ты вообще какого-нибудь контрреволюционера? Не нашел.

А теперь скажи мне еще: приказал ты расстрелять хотя бы одного попа или купца? Не приказал. Расстрелял бывшего пристава? Не расстрелял. А бывший городской голова жив или мертв? Жив.

Ну, вот видишь! А ты еще говоришь: "Нет оснований опасаться". Плохо твое дело, браток.

Ерохимов снова начинает ходить взад-вперед, насвистывая:

Голова ты моя удалая,

Долго ль буду тебя я носить...

Ерохимов: Что делать! Что делать! Пропал, голубчик! Не сносить тебе буйной головушки!

Ерохимов продолжает бегать, затем с безнадежным видом садится.

Ерохимов: Тут уж действительно ничего не поделаешь! Если бы ты хоть мог сказать, что у тебя тюрьма переполнена. А кто у тебя там есть? Да никого. И если бы, по крайней мере, ты мог показать инспекции, что спалил какой-нибудь дом, где скрывались контрреволюционеры. Так ведь ничего же нет! Совершенно ничего! Даже обысков в городе не произвел... Люблю я тебя, но, говоря откровенно, мнение у меня о тебе самое неважное.

Ерохимов встает, поправляет амуницию. Подает руку Гашеку.

Ерохимов: Я тебе помогу. Еще не знаю, каким образом, но обязательно что-нибудь придумаю.

Ерохимов уходит.

Гашек: Вестовой!

Входит вестовой.

Гашек: Отправьте, пожалуйста, по телеграфу такое сообщение, вот:

"Количество пленных выясняется. Подвижность фронта и отсутствие карт не дают возможность описать победу под Бугульмой. Инспекция уточнит все на месте. Издание газеты на русском и татарском языках связано с трудностями: нет татарских наборщиков, не хватает русских шрифтов, белые вывезли с собой печатные машины. Разбрасывать воззвания солдатам белой армии с аэроплана смогу только после прибытия в Бугульму авиационного парка. Пока что аэропланов не имеется. Тверской революционный полк находится в городе, в резерве".

Гашек потягивается, довольный собой уходит спать на свою кровать.

Утро. Гашек сидит на кровати. Входит Ерохимов.

Ерохимов: Счастливый ты человек, товарищ Гашек. Я кое-что придумал для твоего спасения. Всю ночь над этим провозился!

Гашек: Что же ты придумал?

Ерохимов: Нет, так не объяснишь. Это надо видеть. Пойдем посмотрим прямо сейчас.

Гашек: Ну пойдем.

Выходят на улицу. Идут на городское кладбище. Там находится караул солдат Тверского полка, охраняющие три свежие могилы. На каждой - крест с надписью на табличке.

Солдаты: Давай налево! Сюда нельзя!

Ерохимов: Да это свои, это мы!

Гашек, глядя на могилы встревоженно: Что все это значит?

Ерохимов: Да ты прочитай!

Гашек читает: "Здесь похоронен бывший окружной старшина. Расстрелян в октябре 1918 года как контрреволюционер"; "Здесь погребен расстрелянный архиерей. Казнен в октябре 1918 года как контрреволюционер"; "Здесь покоится бывший городской голова. Расстрелян в октябре 1918 года как контрреволюционер".

Немая сцена. Гашек ошарашенно смотрит то на Ерохимова, то вокруг. Гашек снимает свою кепку со скорбным выражением.

Ерохимов хвастливо: Мы все это обделали за ночь. Я же обещал тебе помочь, чтобы было, что показать инспекции, когда она прибудет. Долго ничего не приходило в голову. И тут вдруг придумал эту штуку... Хочешь их видеть?

Гашек испуганно: Кого?

Ерохимов: Ну, этих: попа, городского голову и пристава. Они у меня все заперты в свином хлеву. Как только инспекция уедет, мы их отпустим по домам... Ты не думай, никто ничего не узнает. К могилам никто не допускается. Мои молодцы умеют держать язык за зубами. А ты сможешь все-таки кое-чем похвастаться перед инспекцией.

Гашек тупо смотрит на Ерохимова. Медленно одевает обратно кепку. Прибегает молоденький солдатик.

Молоденький солдатик: Товарищ Ерохимов, разрешите обратиться, там Петроградский полк пришел! Пленных пригнали. Даже полковника одного!

Ерохимов: Какого полковника?

Молоденький солдатик: Белогвардейского. Злющий полковник! Хотя пленный, а всем грозит морду набить.

Ерохимов: Ну пойдем посмотрим, что там за пленные.

Гашек: Только прошу тебя, товарищ Ерохимов, выпусти пожалуйста этих.

Ерохимов: Да, теперь все равно не до них будет.

Гашек сидит в кабинете. Входит командир Петроградского полка.

Командир: Товарищ Гашек, я по поводу Вашего распоряжения о том, что мой полк должен кормить половину пленных.

Гашек: Да, я издал такое распоряжение.

Командир: Мне кажется - это неправильно.

Гашек: Что же тут неправильного: половина пленных будет за вами, другая - за Тверским полком.

Командир: Я полагаю, что вы как командующий фронтом и городом должны взять заботу о снабжении пленных на себя.

Вбегает Ерохимов.

Ерохимов: Ну, товарищ Гашек, с каких это пор стало, что полк должен брать на довольствие чужих пленных?

Гашек: Вы тоже считаете, что это снабжение пленных - моя забота?

Ерохимов: Не знаю, чья это забота, но уж никак не моя. Не хочу я кормить никаких белых. Я скорее велю расстрелять их всех, чем с ними цацкаться.

Командир: Не болтайте глупостей. Я своих пленных никому расстреливать не дам. Это можно было делать на фронте, а не сейчас, когда мои ребята все это время делились с ними хлебом и табаком.

Если кого и надо расстрелять, так это полковника Макарова из 54-го Стерлитамакского полка, которого мы взяли.

Гашек: А знаете ли вы, что согласно декрету Совнаркома все офицеры царской армии, даже если они попадают в плен, считаются мобилизованными? Полковника Макарова нужно будет отправить в штаб Восточного фронта, где уже сидят несколько бывших царских офицеров, неся службу непосредственно в штабе.

Ерохимов: Вот таким образом контрреволюция и проникает в штабы Красной Армии.

Гашек: Ничего подобного. За ними постоянно ведется надзор со стороны политических органов, и потом они используются исключительно в качестве специалистов.

Ерохимов: Голубчик, ничего у тебя не прошу - выдай мне только этого полковника.

Ерохимов добавляет угрожающе: Не забывай, что в ближайшие дни сюда приедет инспекция. Что она скажет? В наши руки попал полковник и выбрался от нас жив и невредим. Наплюй ты на декреты! Может, их составляли такие же "спецы".

Командир Петроградского полка хватает Ерохимова за ворот.

Командир: Ты что! Ленин тоже тебе "спец"?! Говори, негодяй! Совет Народных Комиссаров, который издает декреты, тоже "спецы"? А ты кто такой в таком случае, ты, сволочь, сукин сын!

Выталкивает Ерохимова за дверь.

Командир: Где был его полк, когда мы брали Чишмы и захватили два эскадрона башкир и батальон 54-го Стерлитамакского полка вместе с полковником? Где он скрывался вместе со своим Тверским революционным полком? Где он был со своими дармоедами, когда каппелевцы и поляки подступали к самой Бугульме?

Вот возьму свою кавалерию и выволоку весь его славный революционный полк на позиции! А пулеметы велю расставить сзади, за полком, и погоним их в атаку! Сволочь паршивая!

Гашек: Ну что вы, успокойтесь. К тому же напоминаю вам, что проводить подобные дислокации войск имеет право лишь командующий фронтом на основе приказов Верховного штаба.

Командир: Да. Вернемся лучше к тому, зачем я к вам пришел. Я считаю, что снабжение пленных падает исключительно на коменданта городом и командующего фронтом. Я не дам на это ни копейки. У меня в полковой кассе всего 12 тысяч рублей. Я уже трижды посылал в полковое казначейство за деньгами, но пока не получал оттуда ни гроша.

Гашек: А известно ли вам, что в моей кассе осталось всего-навсего два рубля, а если сосчитать, сколько я задолжал за месяц разным организациям, снабжавшим проходящие части, получится сумма, превышающая миллион рублей. И хотя я посылал счета в Симбирское интендантство через государственный контроль, до сих пор ни один из них не был оплачен. Так что баланс моего месячного пребывания здесь составляет: актив - два рубля, пассив - свыше миллиона рублей.

И при таком колоссальном обороте я уже третий день - утром, в обед и вечером - пью только чай с молоком да с белым хлебом. Сахару нет ни кусочка, мяса не видел больше недели, щей не ел более двух недель, и как выглядят мясо или сало, даже не помню.

Командир, явно тронутый: Если уж дело так плохо, буду кормить всех пленных. Запасов у нас порядочно. Мы немножко поднабрали в тылу врага.

Входит вестовой.

Вестовой: Товарищ Гашек, разрешите доложить?

Гашек: Доложите.

Вестовой: Пришел ответ из штаба Восточного фронта по поводу пленных.

Гашек: Хорошо, зачитайте нам, пожалуйста.

Вестовой читает: "Военному казначейству был дан приказ выдать вам авансом 12 миллионов рублей. Пленных зачислите в воинские части: башкирские эскадроны - в Петроградский кавалерийский полк в качестве самостоятельной единицы, которую пополняйте пленными башкирами вплоть до создания Первого советского башкирского полка. Батальон 54-го Стерлитамакского полка включите в Тверской полк. Распределите пленных по ротам. Полковника Макарова немедленно направьте в распоряжение штаба Восточного фронта, в случае сопротивления - расстреляйте".

Гашек: Замечательно. Пошлите, пожалуйста, за товарищем Ерохимовым для ознакомления с этим приказом.

Вестовой: Слушаюсь.

Вестовой уходит.

Гашек разводит руками: Вот видите. Огромное вам революционное спасибо за вашу заботу о пленных. Но, видимо, ситуация благополучно разрешилась.

Прощается за руку с командиром Петроградского полка. Командир уходит. Гашек садится за стол. Входит вестовой.

Вестовой: Товарищ Гашек, пришел полковой адъютант Тверского полка.

Гашек: А где же товарищ Ерохимов?

Вестовой: Говорят, только что взял двух солдат и повел полковника Макарова к лесу.

Гашек: Что-о?! Конь у нас под седлом?

Вестовой: Так точно, товарищ Гашек.

Гашек выбегает на улицу, садится на коня, скачет.

Ерохимов с двумя бойцами ведут полковника на расстрел. Подъезжает Гашек на коне.

Гашек кричит: Стой!

Все останавливаются и оборачиваются. Гашек слезает с коня.

Гашек: Куда?

Ерохимов смущенно смотрит на полковника, на солдат, по сторонам.

Ерохимов: Иду с полковником в лес... Немного прогуляться.

Гашек: Ну, нагулялись уже достаточно! Идите вперед, а я возвращусь с полковником один.

Ерохимов недоверчиво смотрит на Гашека.

Гашек: Идите, идите.

Ерохимов с бойцами уходит на приличное расстояние.

Гашек: Полковник Макаров, я только что высвободил вас из очень неприятной ситуации. Завтра вы будете направлены в Симбирск, в штаб. Вы мобилизованы...

Полковник внезапно бьет Гашека кулаком по виску. Гашек падает. Полковник вскакивает на коня и уезжает. Гашек остается лежать. Ерохимов с солдатами, услышав топот коня, оглядываются. Солдаты стреляют вдогонку полковнику. Ерохимов гневно сплевывает.

Гашек лежит на кровати с примочкой на голове. Вбегает первый чуваш.

Первый чуваш: Товарищ Гашек, товарищ Гашек!

Гашек поднимает голову.

Первый чуваш: Там сани, три люди, полно бумаг. С тобой говорить. Злые, ругаются.

Гашек: Проводите их в кабинет.

Входят товарищи Сорокин, Калибанова и Агапов. Представляются при вхождении в кабинет.

Сорокин: Сорокин.

Калибанова: Калибанова.

Агапов: Агапов. Мы - коллегия Революционного трибунала Восточного фронта.

Гашек: Очень приятно. Я - товарищ Гашек. Не желаете ли закурить?

Закуривают.

Агапов: Как видно, товарищ Гашек, вам здесь неплохо живется. Такой табачок не могут позволить себе курить люди, которые честно служат революции.

Калибанова: Вероятно, все-таки нужно показать товарищу Гашеку наши полномочия.

Гашек: Мне будет очень приятно узнать, с кем имею честь познакомиться, поскольку без важной причины я не позволил бы никому будить себя посреди ночи.

Агапов достает из портфеля мандат и передает Гашеку.

Гашек читает: "Революционный Военный Совет штаба Восточного фронта N 728-в г. Симбирск.

Дано сие Революционным Военным Советом Восточного фронта товарищам Сорокину, Калибановой и Агапову в том, что они являются коллегией Революционного трибунала Восточного фронта и, на основе своих полномочий, имеют право производить расследования в любом месте и по отношению к любому человеку. Для выполнения вынесенных ими приговоров все воинские части обязаны предоставлять в их распоряжение необходимую военную силу".

Калибанова: Думаю, что этого вполне достаточно, товарищ Гашек.

Гашек: Разумеется. Но разденьтесь все-таки, здесь у нас тепло, и, кроме того, скоро принесут самовар.

Агапов: А вам тоже тепло, думается, вам даже жарко.

Гашек: У меня есть градусник. Если хотите - взгляните, вон там, у окна. По-моему, здесь как раз вполне нормальная температура.

Сорокин снимает свой полушубок и кладет на постель Гашека. Другие за ним тоже раздеваются.

Сорокин: Думаю, сразу после чая мы приступим к делу.

Агапов: А что это на вас за форма такая, вы что - немец? Сколько волка не корми, он все равно в лес смотрит.

Гашек: Нет, к сожалению, вы не угадали, я - чех.

Агапов: Не велика разница. Сколько волка не корми, он все в лес смотрит.

Вестовой приносит самовар. Разливают чай.

Гашек: А вот и самовар. Давайте-ка пить чай.

Сорокин: А знаете, товарищ Гашек, я читал ваши рассказы, которые публиковались в нашей печати.

Гашек: Что вы говорите!

Сорокин: Да, в свое время, еще будучи левым эсером, я тоже был не чужд литературы и даже издал в Петрограде книжечку своих стихов под названием "Восстание". Она была конфискована Комиссариатом печати, но я нисколечко теперь об этом не жалею, потому что это была страшная глупость.

Гашек: Это очень интересно.

Сорокин: Да, вот как жизнь повернулась: когда-то я изучал филологию, а теперь - председатель Революционного трибунала Восточного фронта.

Калибанова: А что касается меня, то я была студенткой-медичкой и тоже левой эсеркой. Но из литературы приходилось читать в основном только Маркса. Сейчас я его знаю наизусть.

Агапов: А я до революции жил в Москве. Служил секретарем у одного крупнейшего адвоката. Величайший подлец. Он платил мне жалованье - пятнадцать рублей в месяц, а сам в три раза больше дал как-то на чай официанту, который позволил ему плюнуть себе в лицо.

Гашек: Не желаете ли еще сахарку?

Агапов: Жизнь сладка лишь для некоторых, товарищ Гашек, но и для них она может стать горькой.

Пьют чай.

Агапов: Я думаю, настало время убирать самовар, так как пора начинать допрос и разбирательство дела. Возражений нет?

Сорокин и Калибанова кивают головой в знак согласия.

Агапов: По моему мнению, приглашать свидетелей нет необходимости. Вполне достаточно того обвинительного заключения, которое было составлено в Симбирске на основании телеграммы товарища Ерохимова.

Гашек: Какой телеграммы?

Агапов: Вот этой самой телеграммы.

Достает из портфеля телеграмму.

Агапов читает: Товарищ Гашек отпустил на свободу захваченного в плен полковника 54-го Стерлитамакского полка Макарова и подарил ему свою лошадь, чтобы тот мог добраться на сторону противника.

Ерохимов.

Передает телеграмму Гашеку.

Агапов: Думаю, в этом деле никаких сомнений быть не может. Предлагаю судебное разбирательство на этом закончить и приговорить товарища Гашека к расстрелу. Приговор должен быть приведен в исполнение в течение 12-ти часов.

Гашек: Как это? Почему вы берете на себя право решать? Кто, собственно, является председателем, ведущим разбирательство, товарищ Сорокин?

Сорокин: Не беспокойтесь, товарищ Гашек, все в полном порядке, поскольку товарищ Агапов - представитель обвинения.

Гашек: Тогда я прошу для выяснения дела пригласить товарища Ерохимова. Потому что в конце концов каждый может в порыве гнева послать телеграмму. Нужно выслушать его как свидетеля лично.

Агапов: Я согласен, раз Ерохимов посылал телеграмму, от него мы можем узнать больше по этому делу.

Гашек: Предлагаю немедленно послать за товарищем Ерохимовым.

Сорокин: Возражений нет.

Гашек: Вестовой!

Входит вестовой.

Гашек: Доставьте нам, пожалуйста, сюда товарища Ерожимова как можно быстрее. Скажите ему, что дело очень серьезное и безотлагательное.

Вестовой: Слушаюсь!

Вестовой уходит. Через некоторое время появляется Ерохимов заспанный и угрюмый.

Агапов: Товарищ Ерохимов! Вы видите перед собой Революционный трибунал восточного фронта, который прибыл, чтобы на месте провести расследование по делу товарища Гашека и вынести приговор.

Ерохимов тупо смотрит то на одного, то на другого.

Гашек: Закурите, товарищ Ерохимов. Это тот самый табак, который мы тогда вместе с вами курили.

Передает Ерохимову сигарету. Ерохимов опять оглядывает всех.

Ерохимов: Я эту телеграмму, голубчики, писал спьяну.

Ерохимов закуривает и садится на скамейку.

Сорокин: Это просто возмутительно! Командир революционного полка "спьяну" написал в штаб телеграмму. Какие приказы мог отдавать такой командир, и какой пример он подает бойцам своего полка? Пьянство вообще недостойно любого красноармейца, не говоря уже о командирах. Пьянство - это проклятый пережиток царизма, ему не место в нашем будущем. Его мы будем искоренять беспощадно!

Калибанова: Я совершенно с вами согласна, товарищ Сорокин. Боец красной армии и пьянство - две вещи несовместимые.

Агапов: Я требую максимально сурового наказания для товарища Ерохимова, так как он совершил этот поступок, будучи командиром Тверского революционного полка. Я предлагаю приговорить товарища Ерохимова к расстрелу.

Гашек: Если позволите мне высказать свое мнение, то здесь не найдется ни одной живой души, которая согласилась бы стрелять в Ерохимова. Это привело бы к восстанию в полку.

Сорокин: Я считаю, что товарища Ерохимова нужно разжаловать.

Агапов: Я все-таки настаиваю на том, чтобы товарищ Ерохимов понес наказание за пьянство при исполнении обязанностей командира полка по всей строгости военного времени.

Калибанова: Нельзя же расстреливать человека за первый же проступок.

Агапов: Тогда давайте, может быть, объявим ему благодарность?

Калибанова: Благодарность - не благодарность, а с плеча расстреливать человека за первый же проступок нельзя. Каждый должен иметь возможность искупить свою вину.

Сорокин: Я все-таки за разжалование Ерохимова. Нам надо его примерно наказать, чтобы другим неповадно было. Товарищ Гашек, кого бы вы могли назвать в качестве нового командира Тверского революционного полка?

Гашек: Я не думаю, что в Тверском полку легко будет найти достойную замену товарищу Ерохимову.

Агапов: Неужели в целом полку нельзя найти нового командира?

Гашек: Мне лично из Тверского полка приходилось иметь дело только с одним товарищем Ерохимовым. Я совершенно не знаю, кому бы еще можно было поручить такое дело.

Сорокин: Это что же получается - мы оставим полк без командира на неизвестное время? К тому же в такое непростое в военном отношении время?

Агапов: Но вы же сами только что предложили его разжаловать?

Сорокин: Но мы же в военной обстановке не можем ждать, пока в полку определится новый командир. К тому же мы не знаем, что это будет за человек. Может быть он - нисколько не лучше Ерохимова.

Калибанова: Коней на переправе не меняют!

Агапов: Так вы - за его помилование?

Сорокин: Не за помилование, а за вынесение товарищу Ерохимову строгого выговора с предупреждением. Пусть знает, что если такое повторится в другой раз, то ему придется отвечать перед нами вдвойне.

Калибанова: По всей революционной строгости!

Сорокин: Да, товарищ Калибанова, по всей революционной строгости.

Агапов: По-моему, это - либеральничанье.

Сорокин: Предлагаю проголосовать этот вопрос. Кто за то, чтобы вынести товарищу Ерохимову строгий выговор с предупреждением?

Сорокин и Калибанова поднимают руки.

Агапов: Ничего не поделаешь, придется к вам присоединиться.

Агапов тоже поднимает руку.

Сорокин: Решено единогласно. Итак, огласим приговор. Товарищ Ерохимов приговаривается Революционным трибуналом... Товарищ Ерохимов, товарищ Ерохимов!

Ерохимов спит. Он заснул на кровати Гашека, пока шло заседание.

Калибанова: Да он спит!

Сорокин: Это же надо - спит как младенец. Он даже не знает, чем закончилось его разбирательство.

Агапов: Надо ему, наконец, проспаться!

Гашек тормошит Ерохимова, тот кое-как просыпается.

Сорокин: Ну - некогда нам рассиживаться. Нам надо успеть в другое место еще на один суд. Здесь дело решено, приговор вынесен.

Сорокин, Калибанова и Агапов встают и одеваются.

Сорокин: Вы уж, товарищ Гашек, доведите до товарища Ерохимова содержание нашего разбирательства и приговор по нему. А вы, товарищ Ерохимов, не вздумайте повторить свой ужасный поступок - напиваться пьяным. До свидания.

Калибанова: До свидания, товарищ Гашек.

Агапов, пожимая руку Гашеку, с иронией: Как волка ни корми, он все в лес смотрит. Гляди, брат, а то голова прочь!

Сорокин, Калибанова, Агапов уходят. Ерохимов сразу снова засыпает.

Гашек сидит за столом. Входит Ерохимов.

Гашек: Доброе утро, товарищ Ерохимов.

Ерохимов: Доброе утро.

Гашек: А вы знаете, что вам вчера очень повезло, что сегодня у вас такое доброе утро. Ведь вас чуть не приговорили к расстрелу, когда вы заснули. Большого труда мне стоило смягчить приговор.

Ерохимов садится: Да что ты, голубчик, ведь судить приезжали тебя?

Гашек: Так то оно так, только пьянство при исполнении обязанностей командира революционного полка - страшное военное преступление.

Ерохимов: Вот ведь как повернулось. Я ведь только хотел помочь, а вышло вон оно что... Ведь тебя точно бы расстреляли.

Гашек: Да, товарищ Ерохимов, ты мне здорово помог, ничего не скажешь...

Ерохимов: А ты еще говоришь... Ведь если бы не я, пропал бы ты, точно бы пропал... Расстреляли бы тебя, и - поминай как звали!

Гашек: Спасибо тебе, товарищ Ерохимов, за твою заботу. Огромное спасибо.

Входит вестовой.

Вестовой: Вам телеграмма, товарищ Гашек.

Гашек берет телеграмму, читает.

Гашек: Вот прочти, товарищ Ерохимов, это тебя касается. В связи с продвижением фронта твой полк отзывают в Симбирск...

Ерохимов читает телеграмму, кладет ее на стол. Молчание.

Гашек: Вот так вот... Когда выступаешь в дорогу?

Ерохимов: Сегодня и соберемся.

Гашек: Так что, видно, придется нам прощаться...

Ерохимов: А ты то как? Будешь оставаться дальше в Бугульме?

Гашек: Это уж - как прикажут.

Ерохимов: Ведь пропадешь ты здесь, совсем пропадешь. А если снова какой-нибудь трибунал? Ведь меня то уже не будет?

Гашек: Уж и не знаю, что тебе и сказать.

Ерохимов: Не знаешь, что сказать. А приедет инспекция с Восточного фронта, ей ты тоже не знаешь, что сказать?

Гашек разводит руками. Ерохимов встает.

Ерохимов: Драпать тебе надо, душа моя, обязательно драпать. Что ты здесь забыл? Говорил я тебе: удрал бы в Мензелинск, оттуда в Осу, из Осы в Пермь, а там - ищи ветра в поле.

Гашек: Да что ты все обо мне. Выживу как-нибудь.

Ерохимов: Э-эх, вижу, не понимаешь ты ничего. Ну хочешь - выступим отсюда вместе, возьму тебя снова своим адъютантом?

Гашек, вставая: Нет, спасибо тебе, товарищ Ерохимов, да только я пойду своей дорогой.

Пожимают руки, обнимаются, целуются.

Гашек: Прощай, может уже и не свидимся...

Ерохимов, прощаясь: Эх, люблю я тебя, только не забудь мой совет: удирай пока не поздно, пропащая душа.

Ерохимов уходит. Гашек остается один. Пауза.

Гашек смотрит в окно на уходящий Тверской полк. Гашек собирает свои вещи в походный ранец и уходит.

Конец.

Перед титрами путь Гашека домой:

Гашек откручивает свою звезду с кепки. Гашека снова этапируют вместе с другими иностранцами. Красноармейцы передают его германцам.

Оставить комментарий © Copyright Палоян Генрих Сократович (paloian@yandex.ru) Размещен: 30/10/2014, изменен: 30/10/2014. 82k. Статистика. Пьеса; сценарий: Юмор Скачать FB2	Ваша оценка:
Аннотация: сценарий по мотивам рассказов Ярослава Гашека

Палоян Генрих Сократович Комендант Города Бугульмы

Палоян Генрих Сократович
Комендант Города Бугульмы