На просторе Вятской земли есть городок Кукарка, и там, в местном музее, я неожиданно увидел выставку живописных картин Александра Филипповича Ведерникова. Висел портрет его друга, небольшого формата: стоит композитор Свиридов, в зимнем пальто среди московских сугробов, возле ног маленькая собачка, - и грустноватая картина, и говорящая: не посторонним художником написана...
Рядом с исторически древней Кукаркой, пока называемой Советском, родная деревня знаменитого Ведерникова. О нём хочется написать обязательно потому, что он - в советской, русской культуре - навсегда. Да и человек хороший...
Всемирно известный выдающийся русский певец, Народный артист СССР, уроженец вятской земли Александр Филиппович Ведерников в декабре 2002 года встречал своё семидесятипятилетние.
Всю свою созидательную жизнь, более сорока лет прослужил он русскому искусству солистом Большого театра СССР. Такой талант не придумать чиновничьими указами, постановлениями, он, А.Ведерников, явление природное. Как река, как осенний золотой русский лес, как вятская мягкая метель. В издавна крестьянской семье вятских Ведерниковых, от занятий искусствами далёкой, посторонней, где-то что-то пересеклось, человеческое с природным, и появился из деревни - сразу на карте земли вятской не найти, - человек с голосом, зазвучавшим в крупнейших театрах Советского Союза и мира. С талантом, отблагодаренным многими наградами на международных фестивалях, конкурсах. И - своими земляками, знающими точно, кем гордиться нужно.
Лицо Александра Филипповича обычно спокойное, доброе, глаза - умные. Культурой умные, приобретённой, и отрожденческим истинным пониманием правды жизни. Ласковые, какие и напоминают образ только один, отцовский.
В самом деле, талантливые люди злыми не бывают. Знают они что-то, чего всякому - не дано. Но - правильное знают.
Подольше. Быть рядом с ним тянет подольше. Разговаривать. И молчать. Он умеет глазами сказать, убедиться - его поняли, и - захохотать. Глубоким добрым басистым смехом. Другие пробуют подражать...
Я о нём знал за десятилетия до знакомства, когда искал, что в жизни - настоящее. Из радио и телепередач. Понимал, он - выдающийся исполнитель в нашем классическом, образцовом, то есть, искусстве.
Иногда мечтаешь и не надеешься в жизни встретить человека, заранее уважаемого и для тебя примерного. Встретиться с А.Ф.Ведерниковым получилось.
Смешно писать: мы подружились. Мы - понимаем друг друга, и друг другу верим. Было, с праздника провожала его большая толпа. Чины, к подобострастию в сторону свою и иную привыкшие, генералы, директора частных фирм, штампование скучные прощальные речи. Не подойти к только что доступному, рта не открыть в этой очереди. Налезающие один на другого в очереди не знают, бывает - хорошо стоять крайним. Особенно, когда есть для чего. Я подошёл к Александру Филипповичу самым последним. Обнялись, и на ухо он уточнил мне жизнь на время близкое и будущее: - "Они - ладно, они есть и пить, а ты-то... Ты писатель, ты в творчестве понимаешь, соображалка работает, и пиши, пиши, делом занимайся..."
И в глаза друг другу посмотрели, свободные от нужности врать. Я - благодарно. Он - улыбчиво одаривая и верой в способности, и надеждой: толк будет. Спасибо и в день сегодняшний, потому что если в творчестве не идёт как надо - есть кого вспомнить, на чьё доверие опереться.
В очках его, привязанных простой медной проволочкой позади головы за дужки, отсутствовало стекло перед правым глазом. Жизнь великого в простоте...
Объявляют: сейчас перед вами выступит солист Большого театра СССР, народный артист СССР Александр Ведерников!
Аплодисменты заранее. Блестящие концертные туфли, блестяще лампасы на концертных брюках, белейшая рубашка, галстук-бабочка, концертный чёрный фрак, торжественный. Прикрытые глаза, перед первой нотой. Уход от зрителей в настрой музыкального произведения. И возвращение жестом рук, возвращение напевным русским басом. Таким я впервые его увидел, и переспросил, - это тот самый Ведерников?
Другого ни в России, ни в мире нет. Единственный. Тот самый.
В 1995 году время на Вятке шло тяжкое, психологически, и голодноватое. В гостях у академика, ректора одного из местных институтов сидели известный художник, и тот весь в известности, и другой, и А.Ф.Ведерников, и гостей принимал - академик. Ночью, после концерта. На столе хлеб, солёные огурцы, большая тарелка варёной картошки, посыпанной укропом. Всё. С зарплатой у вятского академика тогда получалось как у всех, полное отсутствие. А расходиться не хотелось, сидели часов до трёх ночи, и дольше, дольше требовалось душой быть тут, слушать рассказы и хохоты Александра Филипповича, человека редкого, талантом. И - человечностью, крестьянством вятским, наследственным. Рядом с его вежливостью и элегантностью.
"Друзья мои, - рассказывал Ведерников, - приехали мы на гастроли Большим театром в Японию, поселили нас в гостинице. Я один в номере, вечером отдыхаю. Стук в двери. Входит японка, раскрывает халатик - а она голая. Я ей - уходи, а она нет-нет, меня наругают. А ещё Советский Союз, КГБ, всё такое, провокация, думаю, потом за границу не выпустят. Выгоняю, а она давай плакать, меня с работы выгонят. На другой день у одного певца спрашиваю потихоньку, он говорит, и ко мне приходила японка, еле избавился. Оказалось, у них так положено встречать и обслуживать самых уважаемых гостей, ха-ха-ха-ха! А мы дураки! А мы порастерялись, ха-ха-ха-ха!"
Он скромный человек. Япония, Румыния, Франция, Германия - где только не пел. На известнейших сценах театров мира освещали его прожекторами, дарили букеты цветов, похожие на снопы, награждали. И вот очередной приезд в родные места. Встречают те, кому "положено", стараются изобразить участие в его жизни, уважение и понимание, что же такое культура. Встречают и друзья, их Александр Филиппович знает как собратьев по творчеству, как своих помощников: смогут и с транспортом помочь, до дальней деревни добраться, и концерт в областном городе организовать, и деньги у буржуев найти для него гонораром.
А приглашают на банкет - эти, кому "положено", ничем хорошим неизвестные мэры и генеральные, никак не меньше, директора шушерных фирм, всегда в центре стола, где выставлены дорогие коньяки и стерляди, а Ведерников - на дальнем краешке и без длинных, бестолковых самовосхваляющих "речей". Знаю точно, сам рядом с ним не раз сидел. Радуясь, что с ним. Что снова можно поговорить о чём хочешь, в стороне ото лжи тех, кому "положено" жить пустотой.
Сидим на банкете рядом, на самом краешке стола, на углу. После первого тоста Ведерников мне говорит потихоньку, Юра, а куда делся коньяк? Спёрли, - понимаю, - из-под руки те, кто только что хвалил и хвалил Ведерникова, не забывая сказать "горжусь, что сегодня с ним за одним столом...". Я посмотрел на весь длинный стол, - а официантка сказала, коньяка больше нет, - встал, пошёл к самому центру и забрал коньяк у местной чиновничьей "знати", - извините, Александр Филиппович может пить только коньяк. Они промолчали, но эту бутылку для Ведерникова я уже держал так, что никто до неё не дотронулся. Хотя ему надо было всего рюмочки две... Вообще меня на том банкете поразило хамство чиновников местных, - кто они и кто Ведерников? И почему они сидят в центре а он, выдающийся, на самом краешке? Вот такая здесь антикультура, их...
Вот ведь ещё одну загадку великий вятский талант А.Ф.Ведерников предложил: почему те, кто сегодня народом "правит", большим городом, например, в искусстве дуб дубом? И как люди, высшие достижения культуры не понимающе, тысячи других "верным путём" ведут? Попутно изображая себя его друзьями?
Настоящие друзья А.Ф.Ведерникова здесь, на вятской родной стороне - художники, деятели культуры и науки, писатели. Сами живущие творчеством, с ним разговаривающие на одном языке, как лётчики с лётчиком, как хлебороб с хлеборобом.
"Перед началом концерта я обратился в зал, - рассказывает А.Ф. Ведерников своим землякам об одном здешнем мероприятии личном. - В зале было начальство, городское, я говорю: как вы относитесь к искусству? Как вы можете такое допускать? Сцена гнилая, доски пола проломлены, нельзя по сцене ходить, артист может сломать себе ногу. Наверное эта сцена не перестилалась в течении многих десятков лет. Что же здесь за директор, что же здесь за городское начальство?"
Впоследствии сцену отремонтировали, после укоров Ведерникова.
На празднике сидим с ним, как обычно, с самого края стола. Речи. Как обычно, за расцветание всех искусств. И, как обычно, ни слова, что сделают они, кому "положено", когда и как найдут хотя бы нормальное финансирование для работы полунищих художников, поэтов, музыкантов. Для А.Ф.Ведерникова - никакого предложения встать и сказать, как он думает о сегодняшнем положении творческих личностей на Вятке. Не для него банкет устроен, для самообольщения мэров местных городов и их прислужников "генеральных-адмиральных" директоров, разбогатевших на бедственном положении и Вятки, и всей России. Народ им не хлопает, в их честь, так хотя бы взаимными "речами" поназахваливаться...
Поразительно бескультурные на Вятке начальники, жуть беспросветная и, похоже, протянется такое ещё на много десятилетий вперёд.
О великом певце тому "обществу" банкетному напомнил Е.Т.Деришев, много лет и дружащий с Ведерниковым и много раз организовавший его концерты на Вятке. "Пускай попросят", - спокойно сказал мне Александр Филиппович, глазами мне же подтвердив, - он не мальчик на побегушках, он самоуважение знает настоящее. И достоинство понимает не куском, взятым с руки подающей. Я встал, вынужден был непонимающим объявить, как надо приглашать знаменитого певца, захлопал, презираемых мною некультурных "генеральных-адмиральных" заставляя певца к исполнению желанием проявленным, культурно выраженным пригласить.
Я стоял, при таком великолепии певческом не смея сесть. Ведерников потонул в своей песне сразу за выпевом первых слов, рот его поющий отодвинул, закрыл весь зал с хрусталями и прочей мелочью. Наверное, за десятилетия привыкший на сцене петь и идти к кому-то, обращаться к партнёру по оперной партии, он донельзя раскрыл пальцы правой руки, полусогнутой, пошёл грозным лицом на меня, словами песни требуя громогласнейше: - "дайте мне моё, дайте мне моё," -и я, ничего ему вещественно не должный, испугался непонятного напряжения, хотел оглянуться чисто заставляемо и посмотреть быстро, чего ему дать, но глазами художника он удерживал и оглянуться не позволял. Затрясти может лихоманка, когда видишь такое не из зрительного зала, когда видишь - в двух шагах находишься.
От самого Ведерникова.
Ушедшего в роль.
С народным артистом, певцом Валерием Барыниным стоим в сосновом лесу на высоком береге реки Вятки, рядом с домиком, в один этаж сложенным из деревянных брусьев. Ни ограды вокруг, ни собак на тяжёлых цепях. Чурбак для колки дров, рукомойник на столбике. И это - дача артиста Большого театра, народного артиста СССР Ведерникова? - удивляется и не верит Валерий Барынин. Такая наша страна, такая жизнь...
Дачу великому певцу построили в подарок земляки, ещё при той власти, где героями были замечательные певцы, большие учёные, космонавты, труженики полей и заводов, но не воры, не бандиты и проститутки, не покидающие телеэкраны. Собственно, среди народа понимание живёт по-прежнему, кто в стране - настоящий выдающийся деятель. И что совершённое им - для народа.
Меня удивило, на концерт, для земляков-селян устроенный в день местного праздника А.Ф.Ведерниковым бесплатно, - а он находился близко на летнем отдыхе, - пришло очень много бабушек. Кому из них под шестьдесят, кому и под семьдесят. Просто так умудрённые жизнью пожилые люди не приходят. Любят земляка великого, ценят. И сидим с ним на берегу Вятки, родной для него, беседуем. Третьим - Валерий Барынин, народный артист, певец замечательный, смотрящий на Ведерникова с уважением глубинным.
- Александр Филиппович, вы сам - вятский человек. Когда вы сюда приезжаете, на Вятку, что вы чувствуете? На своей Родине?
- Я чувствую, что я на Вятку приехал, конечно, - что на Родину приехал. Вот это чувство пупка, от которого отпочковался. Ну, конечно, волнение постоянно присутствует при встрече. Со своей Родиной, с природой родной, с людьми, которых уже давно знаю. Это всё очень волнительно, в других странах мира для меня такого нет.
- Я знаю, что сюда, в отдалённый район вятской земли, вы приезжаете много лет, и что за границей где-нибудь отдыхать вас не тянет. Вам каждое лето нужна родная река Вятка, родные густые вятские леса...
- А вообще-то... ну вот, допустим, иногда тянет в море покупаться, и, обычно, когда такое желание возникает, едешь на Чёрное море. Я обычно ездил в Судак. А в общем-то всегда вот уже в течении тридцати лет каждое лето с семьёй, друзьями, близкими мне по духу людьми мы летом устремляемся на машинах или поездом, сначала, вот сюда, в Советский район, на берег Вятки, где благодарные земляки ещё в СССР построили мне скромную дачу, потому что в этих местах я родился. Едем в Лысково, это небольшая деревня недалеко от Мокино, где я и родился, если сказать точнее.
- Где проходило ваше детство?
- Вот в тридцатые годы, как это исторически произошло, родители мои вынуждены были из родных мест уехать. Из деревни Мокино, где жили такой семьёй очень коллективной, - пять братовьёв жили в одном доме, имели производство, делали они тарантасы, телеги делали, всю утварь делали для запряжки лошадей. Кузнецами они были, столярами. Когда стало надвигаться раскулачивание, то от него они разъехались, все пять братовьёв, все своими семьями в разные стороны. Наша семья оказалась в Челябинской области, в Копейске, где отец стал плотничать, начал учиться на рабфаке, потом строительный техникум окончил. Всю жизнь, значит, строил на шахтах и жилые дома, и производственные помещения. А матъ тоже получила образование через ликбез, прошла курсы медсестёр и работала на шахте медсестрой, вот, и, в общем, я был ещё совсем маленький, где-то лет пять-шесть, тогда. Потом переезжали из городка в городок, Коркино, другие городки, на Урале. Там я учился в школе, там окончил горный техникум, и участвовал очень много в кружках самодеятельности.
Начались военные годы. Отец ушёл на войну, воевал, пришёл инвалидом Отечественной войны, второй группы, а мы с мамой в тылу трудились. У нас было очень важное производство, добыча угля, горняки даже освобождались от призыва в армию. Но я был ещё не призывного возраста. С художественной самодеятельностью мы ездили по деревням, выступали в клубах перед горняками. Хор был, даже пьесы ставили. В хоре я был запевалой. А потом, после окончания горного техникума, поехал учиться в Свердловское музыкальное училище. Училище полностью я не закончил, всего два курса, и уехал в Москву, в Московскую консерваторию, где, значит, учился и закончил её в 1955 году. И после её окончания был приглашён в театр оперы и балета имени Кирова в Ленинград. Сейчас это Мариинка, а, значит, там я два сезона работал, в Кировском театре, спел там даже и арию Сусанина. Много пел всяких партий в операх, но в 1957 году вдруг получил приглашение петь в Москве, в Большом театре СССР, арию Сусанина. С исполнителями арии Сусанина было трудно, то кто-то заболел, то ещё что-то не так. Ну вот, я поехал, спел арию Сусанина, и понравился тамошнему руководству. Меня пригласили в труппу Большого Театра СССР, и с 1958 года я всю остальную жизнь работал в Большом театре. Пел разнообразные оперные партии, песни на концертах, романсы.
Вот это одна из сторон театральности, не менее, я бы даже сказал, важной была концертная деятельность, поскольку я имел обширный репертуар, очень резво разучивал и романсы, и песни. Уже со студенческого возраста много участвовал в концертах, ездил на Фестивали, получил звание лауреата международных конкурсов, в Бухаресте.
А в 1956 году приехал в Берлин на конкурс, тоже международный, посвященный Шуману, там тоже завоевал первую премию и получил Золотую медаль, исполняя камерные произведения. И с того времени, ещё со студенчества общение с молодыми композиторами, со студентами консерватории подарило мне дружбу со многими, а они со временем стали и исполнителями прекрасными, и композиторами, и хормейстерами. Как Юрлов, известный хормейстер, с ним уже тогда я общался и пел на его дипломе, значит такой дирижёр как Светланов, - с ним как с пианистом уже тогда я пел. С Яхиным, татарским композитором, я сотрудничал, со Щедриным. Ну вот, и важным событием в моей творческой жизни я считаю знакомство с нашим великим композитором Георгием Васильевичем Свиридовым, это произошло в 1958 году. Я спел цикл его песен на стихи Исаакяна, между нами завязалась дружба, такая творческая, и человеческая, и она продолжалась практически до его смерти. Многие его произведения, написание для низкого голоса, я исполнял первым, исполнял и знаменитые Патетические оратории на стихи Маяковского, тогда это получило большой резонанс, а Георгию Васильевичу была присуждена и вручена Ленинская премии, главная премия в СССР.
По результатам концертной деятельности - я каждый год пел концерты сольные в Большом зале Московской консерватории, в Ленинграде обязательно два сольных концерта пел, - меня выдвинули соискателем Государственной премии, и на соответствующем комитете она была мне присуждена единогласно. Вот эти два направления, работа над оперными партиями и концертная деятельность, шли рядом и постоянно. Я работал, раз за разом представляя слушателям через концертную деятельность новые программы классической, эстрадной и русской музыки, пения.
- Вы так много лет в творчестве... Что было для вас главным на том пути, чего вы хотели показать народу через пение?
- Видите, я имел определённые понятия о том, что такое хорошо и что - плохо. В музыке определяющим составляло, для меня, во-первых - качество музыки. Мне нужен был высокий художественный уровень. И основой моего творчества были произведения наших классиков, образцовые произведения. Глинка, Бородин, Даргомыжский, Мусоргский, Чайковский, Рахманинов, Алябьев, - их произведения сильно повлияли на моё образование как человека. И, подчиняясь закону христианской морали в любви к человеку, творили они. Современные, тоже, произведения - они отбирались... я был в этом смысле строг, я не шёл на поводу у публики, не потакал вкусам публики. Для меня моё собственное понятие прекрасного - самое важное в моей детельности певца. А критерии прекрасного - они были для меня самыми важными, и, руководствуясь ими, я выбирал произведения и репертуар свой выстраивал.
И концертные программы строил не по принципу успеха заведомого, а по принципу развития какой-то идеи. Допустим, художественной идеи, или идеи любви к человеку, или... много тем могли быть причиной выстраивания концертов. Конечно, в зависимости от этого проходило использование современного репертуара: романсы Шостаковича, Тактикошвили, Свиридова, - я много авторов пел. И тогда исполнение классики носило современную окраску, менялось понимание глубинности этой музыки.
- А вот эти ваши родственники, дядья, вынужденные мыкаться на Урале... Вы в своём творчестве пробовали показать тяжкую русскую жизнь, когда разучивали что-то серьёзное в театре?
- Понимаете, в чём дело... Конечно, эти пять братавьёв, пять семейств - их разнесло в разные стороны. Многие оказались в Сибири, не по своей воле, - даже некоторых братовьёв моего отца так и не могли мы найти. Отец искал, не нашёл. Конечно, каждый художник в своём творчестве отражает и свою жизнь, и понимание смысла жизни. И руководствуется своим пониманием жизни. Естественно, я себя чувствовал всю жизнь христианином, во мне жила духовная жилка, для понимания сущности жизни. Это, можно сказать, ярко выражалось и в моём оперном творчестве. Допустим, я себе всегда представлял Ивана Сусанина как истинного христианина, способного пожертвовать своей жизнью ради народа. Ради справедливости, ради любви к ближнему. Допустим, если я делал партию Кончака, исходил в основном из материала композитора, представлявшего этого человека живущим разбоем. И такое я всячески старался выявить, высветить при исполнении этой партии, - противоположное христианину. Если, допустим, у Мусоргского образ Досифея - это истинный такой человек, истиной веры, можно сказать сгорал в вере, тут и работа настоящая. Или - мучающийся совестью Борис Годунов... "Не убий", вот эта заповедь - она его, Бориса... Я его делал не просто эффектного, всё время падающего, что мне смешно, - какой-то ненормальный, как многие делали, - я делал именно мучающегося совестью человека, совесть не даёт ему жить и в результате он погибает, убитый своей совестью. Понимаете, да? Я решал: даже царь - всё ему подвластно, да, но переступить совесть, понимаете, уже невозможно.
- Мы знакомы много лет. Я всегда удивляюсь тому, что вы - очень простой человек. Вы - просто природное явление. Человек вашего уровня мог бы быть капризным, заносчивым, ко мне не подходите и всё прочее, а вы всегда очень просто себя ведёте по отношению и к людям, и к чиновникам, никого не выделяя в особый слой. Ваш пример - пример благородства природного...
- Отец мой говорил всегда, - простота хуже воровства. Ха-ха-ха, да... Но... вообще-то, надо оставаться, всё-таки, самим собой, и надуваться - понимаете? - это тоже, много сил на это уходит, ха-ха-ха... Это ведь я наблюдаю тоже, за людьми, которые, вот это, стараются даже больше показать, чем они на самом деле есть, напуская на себя этакую, понимаете, важность, этакую значительность, а её, фактически, если посмотреть в сущность этих людей, они не имеют. А есть вот эта рисовка, понимаете? Мне как раз и моя це-е-ель, и в искусстве, и в концертном моём исполнительстве была не просто удивить кого-то, а с помошью произведений, классических наших, душевно побеседовать с публикой, с народом. Вот эту вот задушевность беседы очень трудно вызвать, вообще создать атмосферу такой задушевной беседы, но фактически наше искусство великое предполагает именно такое отношение человека к искусству, без души ни романса, ни живописной картины не понять. Если хотите - в какой-то степени как молитву, как службу какую-то, как раскрытие истин, художественных красот в жизни, в природе, узнавание сущности жизни человеческой, а поэтому надуваться... когда надуваешься - назад трудно переступить, чтобы быть откровенно душевным, понимаете, да? Ну, я думаю, отсюда идёт и поведение человека, работающего в искусстве.
* * *
О великом земляке, певце А.Ф.Ведерникове рассказывает заместитель главы департамента культуры и искусства Е.Т.Деришев:
- Меня судьба впервые свела с Александром Филипповичем в шестидесятые годы, когда при "Росконцерте" ещё была гастрольная опера, и он приехал сюда, на Вятку, и выступал здесь в оперных спектаклях. Был уже солистом Большого театра СССР, был мастером большим, и вот мы встретились с ним в гостинице. Встреча была мимолётной, я выразил ему своё восхищение, и получилось, судьба развела нас на много лет. В 1976 году я учился на курсах в Москве, и пришёл на спектакль Большого театра "Война и мир", где он исполнял партию Кутузова. После окончания спектакля я дождался его у выхода, мы тепло очень поговорили, я предложил ему поработать с нашим кировским оркестром у нас, на Вятке. Он согласился, дал мне свой домашний телефон. И тогда он впервые с оркестром культпросветучилища выступил с серией концертов, под моим управлением, я имею ввиду оркестр.
Затем наши встречи стали постоянными. Когда Сергей Фёдорович Голушков создал Вятский народный струнный оркестр, он с ним начал выступать практически регулярно. Все годы он приезжает на Вятку, в живописнейшее место, называющееся вятской Швейцарией, это в районе Отарской луки, под Советском на берегу Вятки. У него там небольшой домик, очень скромный для такого масштабного человека и такого даровитого исполнителя шаляпинских традиций. Я не раз бывал у него на этой даче, мы приплывали туда целым составом участников фестиваля молодых творцов вятского края. Он всегда нас радушно принимал. Я не раз бывал у него дома в Москве, он посещал мою квартиру в г.Кирове, вместе с супругой, с сыном Александром, являющимся сейчас главным дирижёром Большого театра. Я его сына знаю с возраст десяти лет. Знаю его второго сына Бориса, талантливого художника, выпускника Суриковского института, то есть знаю всю его семью. Крепкая семья, с крепкой вятской мужицкой основой.
Мы вместе отмечали его пятидесятилетие, проводили концерты к шестидесятилетию, к семидесятилетию. И вот сейчас мы готовимся отметить его семидесятипятилетние.
Хочу отметить, в судьбе знаменитого теперь артиста встретился маршал Жуков, он тогда командовал Уральским военным округом и на концерте услышал голос солдата Ведерникова. Сказал ему, тебе учиться надо настоящему пению, солдат у нас без тебя хватит. И отправил его в консерваторию.
А.Ф.Ведерников - человек удивительной судьбы, талантливый художник. Мастер-рассказчик. Душа любой компании, умеющий плести корзины, в чём сказывается его крестьянская судьба, жизнь отца и деда а они у него были вятскими крестьянами. И тут же - в творчестве стал пропагандистом вятской песни, первым среди мастеров такого высочайшего уровня, как солист Большого театра, народный артист СССР. За ним потянулись многие исполнители, даже не имеющие отношения к вятской земле. Он поддержал многих талантливых певцов вятской земли, молодых композиторов, дирижёров, музыкантов, всегда протягивал им руку помощи. Его забота о талантах, душевный его отклик на их творчество - это меня всегда поражало.
И иная сторона. Сколько я знаю солистов Большого театра, я не помню случая, чтобы кто-то приехал к ним и сказал: пустите меня переночевать. А я видел, как люди с котомками, чемоданами приходили к нему домой, в Москве, и говорили: Александр Филиппович, мы ваши земляки, пустите нас переночевать. Он накормит, чаем напоит, расспросит, как там жизнь на родине. И все свои концерты Вятке проводил практически бесплатно. Ставка таких исполнителей исчисляется тысячами долларов. В жизни не было случая, чтобы он здесь большие тысячи рублей получил. Вот сказать кому, не поверят, - у нас самодеятельность требует огромные средства в качестве гонорара за свои выступления. У А.Ф.Ведерникова по отношению к Вятке этого нет. Более того, каждый год на Дне города Советска, где он является Почётным гражданином, выступает бесплатно.
В Советском районе, в деревне Монино, где А.Ф.Ведерников родился, дом их до сих пор сохранился. Он перенёс, начиная с детства, тяжелейшую судьбу, но стал большим мастером. Бывший студент горного техникума в качестве известнейшего певца объехал весь мир...
Район, где он родился, дал для истории страны много известных людей. Это родина второго Председателя Совнаркома Рыкова А.И., Молотова В., М. Родились здесь маршал СССР Говоров, трёхкратный чемпион мира и чемпион Олимпийских игр В.Меланин, писатели Боровиков, Порфиръев. Эго лауреаты Государственной премии, кружевницы Анфиса Блинова и Вера Смирнова, знаменитый художник-аквалерист С.А.Вшивцев. Молотова в мире знают, Рыкова уже никто не помнит, а Ведерникова отметили во всех энциклопедиях мира.
Считаю, судьба наградила меня дружбой с таким выдающимся нашим земляком, выдающимся певцом, прославившим и нашу страну, и Вятку.
* * *
Когда попросили написать о А.Ф.Ведерникове меня, да, сказал, напишу, но портрет не парадный. Таким напишу его, каким знаю. Потому что дальше, за нами, в поколениях новых будут разыскивать не только голос его на грампластинках, - знать захотят, каким он жил человеком. И врать о нём мне не для чего.
Удивительно, в 2002 году в городке Советске клуб открыт, клуб работает. Во многих давно или проданы тем, кто на беде российской нажился, или в таком состоянии - людей запускать в помещение нельзя. В зале - обыкновенного вида его земляки, без начальства.
На сцене - Александр Филиппович в чёрном, странном здесь смокинге, и о чём он беседует с земляками до исполнения арий из опер и вятских песен, после русских тех, народных?
- Сейчас, дорогие друзья, очень многое зависит от самих людей. Сейчас проявлять свою инициативу, свою энергию, свою смекалку есть возможности, есть возможности. Только надо делать, надо усилие прикладывать! Надо быть энергичным! И сейчас энергичные люди очень многого добиваются. Энергичный человек, любящий свою работу, способен поступать так, что у него всё бывает хорошо. Видите, в вашем районном клубе рояль настроен хорошо. Ну? Можно ведь?
Так как я считаюсь певцом классического репертуара, оперным певцом, камерным певцом, с классическим уклоном, то хочу начать свой концерт с такого общеизвестного произведения нашего классика, с Михаила Ивановича Глинки, с его романса "Я помню чудное мгновенье". С помощью микрофона я не пою никогда.
"Мэри". Гусарский романс. Тоже на слова Александра Сергеевича Пушкина.
Надо размножаться. Друзья мои, это не смешно. Это вы посмотрите по карте, посмотрите на нашу страну. Она место занимает гигантское. А вот Японию видели вы, возле нашей страны? Вы её и не заметите, а ведь там столько же населения, сколько и у нас. Вы не понимаете, к чему я говорю? Размножаться надо, а то ведь это, тут Китай рядом. Миллиард населения! А у нас - смешно даже говорить, какое население, какая разбросанность. Вот целая Сибирь пустая почти стоит. Так что чем больше свадеб, тем радостнее на душе должно быть у русского человека.
Я к алкоголю отношусь положительно. Но - но, друзья мои, всему же должна быть мера. Когда без меры, так хоть хорошее даже, - без меры и хорошее становится плохим, своей другой стороной оборачивается. А у нас в России всё делается без меры, как известно. Поэтому алкоголь в нашей стране, это бедствие, и из-за него наша нация, русская, просто вымирает. Просто страшно, что за дело творится. Сутрапьян называется это дело. Это никуда не годится. Всё-таки чувство меры, чувство собственного достоинства, уважения к своему соседу, уважение к своему ближнему, уважение в конечном итоге к жене своей, к своим детям, уважение, в конце концов, и к своему супругу, ведь тоже и бабы хлещут, уважение должно побеждать. Кто же может отрицательно относится к алкоголю? Человек, ведь он живёт - ему и повеселиться надо, не всё же время работать. Понимаете, друзья мои? Иногда и расслабиться, как говорится. Но - расслабляться, до, знаете, скотского образа - это уже скотству подобно, понимаете? Мы же всё-таки люди, и мы же, всё-таки, великая нация. Мы же живём в России. Посмотрите историю нашего государства - мы должны нести в себе чувство собственного достоинства, и мы строители, иначе у нас всё разрушится, как разрушился Советский Союз. Всё ведь разрушится, и Россия, так же, если мы не будем немножечко любить нашу страну, любить людей, живущих в нашей стране, и сохранять равновесие какое-то, в себе. Понимаете, да? А так я конечно за, иногда, на празднике, и хорошо, в меру.
Вот, друзья мои, вы знаете... господа, дамы, товарищи, да? Друзья, очень многие думают, что вообще мы с Натальей Николаевной, моей женой, богачи. Хе-хе-хе, богато очень живём. Что у нас там, в Москве... Подчас приходят письма, с просьбой, допустим, купить для музыкантов какой-то инструмент за какие-то деньги, которые я и в глаза может не видал, понимаете? Но так как мы честные люди, понимаете... Я пенсионер уже с 1990 года. Пенсия у меня - две тысячи рублей, вот, понимаете, да? Ну, там ещё есть президентская добавка, она тоже ещё тысячу рублей. Три тыщи рублей. Что такое три тыщи рублей в Москве, вы знаете? Нет? Если за квартиру платить, за все телефоны и краны с водой... Если бы у меня жена не работала, если бы у меня не были бы состоятельными мои дети, которые нам подбрасывают, то бы мы, конечно... я бы пел сейчас не здесь, на сцене, а я бы пел в Москве в подземном переходе со шляпой в руках: пожалуйста, значит, это самое, подайте, да? Но вот в данном случае я привёз подарок для вашего районного пенсионного фонда, компьютер. Повезло. Я попросил сына, чтобы он где-то что-то разузнал, перед поездкой как раз, его возлюбленная работает в международном аэрофлоте, им там обновляли технику, значит, списывали старые компьютеры и обзаводились новыми, а что в Москве попользованное, то здесь и в глаза не видели, не обижайтесь. Я привёз в подарок землякам, вам, компьютер. Он хорошего качества, не переживайте, в рабочем состоянии, в него вся документация района войдёт, потому что всё-таки международная аэрофлотская информация помещалась, там техника очень высокого качества. Я желаю вам в вашей работе всего самого хорошего, обеспечивать всех инвалидов, всех пенсионеров всем необходимым, и деньгами с помощью компьютера - в первую очередь.
- Вы довольны своими сыновьями? - кричат из зала.
- Ну, я не знаю... Мне нравятся мои сыновья, как и всем отцам. Вообще-то я к воспитанию их не приложил никаких усилий, ничего не воспитывал, совершенно. Мои друзья всегда приходили ко мне, там художники, композиторы, один особенно был у меня, Винарский, так архитектор, он говорил: Саш, ты что ж не воспитываешь? Как-то ты никогда, я не знаю, не даёшь им никаких нравоучений, не заставляешь чего-то делать? А я, вообще-то, моя позиция была... конечно, их воспитывали мама и была у меня тёща, Татьяна Михална, замечательнейшая тёща, я её очень любил, она недавно скончалась, царство ей небесное... Но вообще принцип моего воспитания... я никогда не умею воспитывать, чего я буду воспитывать? Я не воспитывал, понимаете? Они сами всё видели, что мы работаем, мы трудимся, мы люди честные, относились к друзьям с любовью, людям, где только можно, помогали. Они же ведь были вот в этом, как сказать, в окружении этом, в этой обстановке, так они и сами по себе... Я даже удивил их вот такой настойчивости. И откуда она взялась, я сам не очень настойчивый...
Вот мой младший сын, Боря, он - художник. Первый раз он пошёл поступать в институт Суриковский, и не вышло, ему не хватило одного или двух баллов. И он очень напористо занимался, нашёл педагога, которому мы платили. Добился того, что в следующий приём прошёл в институт, в Суриковский, очень престижный. Тогда было очень трудно поступить, поскоку все наши бывшие республики имели в этом институте свои места. Закончил институт. Он, надо сказать, пишет натюрморты, пейзажи. Портреты сейчас начал писать. Он известный, вообще, в Москве, участник выставок, столичных. Недавно у него была выставка в Англии, перед ней - в Голландии. Жалко, что в здешнем музее нет его работ. Но просто потому, что он жмот, и картины не даёт. Вообще-то должны быть, потому что он очень любит свою первородину. Здесь рыбалкой занимается, отдыхает, и много пишет пейзажей.
У второго моего сына с самого детства были задатки музыкальные. Я думал, что он будет композитором, но он увлёкся дирижированием. Ходил на все мои спектакли, сидел в ложе. И я даже в шутку, когда ему хотелось идти на спектакль, звонил секретарю директора и говорил: Зоя Андреевна, устройте будущего главного дирижёра Большого театра в ложу. В шутку, видите? А шутка теперь обратилась правдой, он назначен дирижёром Большого театра... Кроме Большого театра, у него есть ещё свой симфонический оркестр, который состоит из ста музыкантов, с ним он не хочет расставаться. Человек он очень активный и работоспособный. Сейчас он недалеко отсюда на реке сидит со своим приятелем, тоже дирижёром, где-нибудь у заводины, ловит уклеек и пискарей.
Я его сюда тащил, чтобы он тоже... Он играет замечательно на рояле, мы с ним ещё при Советской власти записали несколько пластинок, когда он был ещё совсем молодой, романсы Мусоргского и Даргомыжского. Вот, а теперь, значит, ему мной некогда заниматься. Только единственное, он иногда приглашает меня в театр... первый раз пригласил, чтобы я спел партию Варлаама.
- Друзья мои! Вообще-то, видите ведь, время летнее, отдыхаем мы, конешно, сейчас уже не поём давно, видите, я даже немножко подохрип, но я бы хотел вам в конце нашей встречи, нашего концерта пожелать счастья, чтобы все вы хорошо жили, чтобы гордились своей землёй, такой красавицей! Такая река красивая, такие угоры, такие поля, такие леса, такие рыжики вкусные! Такая земляника нынче выросла - мы набрали несколько банок, в Москву с собой увезём. Так что отдыхайте, в праздник, и наслаждайтесь!
- Друзья мои! Ведь праздник, там, на улице, ярмарка. Значит, торгуют всем. Там всякие аттракционы, качели, карусели, торгуют изделиями народного творчества. Деревянные раскрашенные игрушки, горшки, свистят свистульки, очень весело, поэтому я считаю своей обязанностью не занимать так долго вашего внимания! На расставанье позвольте исполнить мне вашу просьбу, моя любимая, народная песня "Вятка-река".
И зал охватывают слова редкие, тут, в дальнем районе России, исполняемые Народным артистом СССР А.Ф.Ведерниковым:
Вятка-река, Вятка-река разливается,
Да разливается,
Вьюнок на песку, вьюнок на песку извивается,
Да извивается.
Ой, Иван да у ворот, ой Иван да у ворот
Да убивается, да убивается.
Он просит своё, он просит своё,
Да своё суженое, да своё ряженое...
* * *
А каким он бывает после концерта, в костюмерной, куда сразу собираются только его друзья вятские?
- Я здесь, в родных лесах, силу обретаю новую, - рассказывает Александр Филиппович доверительно, - но, понимаете, ещё когда есть гравицапа, на которой просто нажимаешь на кнопку, летишь с помощью гравитационного поля Земли, и в мгновенье оказываешься на Родине - это не составляет абсолютно никакого труда. Объясняю. Наш земляк, проработавший много лет на космодроме, изобретает сейчас машину гравицапу, летающую почти без всякого горючего. Мы с ним в прошлом году у костерка сидели, он мне подробно рассказывал, чего изобретает, а я ему говорю: ты персонально мне гравицапу сделаешь? Он говорит: Александр Филиппович, гарантирую. Так что видите, по гарантии я прилетаю сюда в мгновение ока. Никакого труда не составляет, понимаете, вот? Я вам серьёзно хочу сказать, что подвигнет все мои действия здесь и в Москве, а особенно здесь...
Во-первых, люди. Люди вятские невероятно щедры на душевную отдачу. Они, конечно, очень расчётливые, как всегда, вятские - люди хватские, понимаете, да? Великодушие здешнее - оно окупает... хочется быть таким же великодушным и щедрым, какими вижу моих земляков. Я здесь просто черпаю силу. Вот сегодня в зале говорю с народом и чувствую отдачу, и этой отдачей фактически питаешься. Она наполняет силами какими-то и вот до сих пор мои друзья, приятели, там, в Москве, мои коллеги говорят: - Саш, ты всё ещё поёшь, в семьдесят четыре года. Да как это так? Ты сказочный какой-то. Я говорю: но у меня есть Вятка...
И восклицает один из присутствующих, вятский писатель-краевед Олег Николаевич Виноградов: - Ребята! Я так гордился... Когда в пятидесятые годы по радио выступал Александр Ведерников - а я жил в то время в Перми, в Кудымкаре, - и когда по радио объявляли "поёт Александр Ведерников", я так гордился... Что это земляк, что это наш, вятский! А в то время по радио Ведерников часто пел... Моя гордость - это было какое-то национальное чувство, что я из Вятки, и Ведерников наш, вятский...
- А люди, имеющие капиталы, меня почему-то просто ненавидят, - серьёзнейше говорит Александр Филиппович.
- Мы вас любим, - отвечают вятичи. - Мы вам благодарны за то, что сегодняшнее событие - историческое для нас. Встреча с вами - современная история наша, вятская. Пусть судьба ваша и дальше будет счастливой, дорогой наш, вятский Ведерников, гордость наша...
* * *
В Вятке, пока остающейся городом Кировым, городе областном на Родине А.Ф.Ведерникова, зимним вечером после концерта в Органном зале мы долго фотографировались, а потом совсем небольшой компанией перешли в подвальную комнату, там было что-то вроде буфетной. На высоком столе - а все стояли вокруг, - коньяк, водка, бутерброды. В компании Евгений Тимофеевич Деришев, наш министр культуры, местный, несколько почётных граждан города, два китайских деятелей культуры с переводчицей, приехавший из столицы лётчик-космонавт Виктор Савиных, здешний, вятский, профессор медакадемии, здешние певцы. По рюмке, по бутерброду, беседа, беседа...
Деришев рассказывает китайским гостям, как восстанавливали это здание и из Германии привезли орган, объясняет им, кто такой Ведерников. Китайцы кивают, показывая понимание, после переводчика. Ведерников грустновато молчит, молчит. Сам берёт бутылку водки - а первую ему не налили, отказался, - сам налил граммов сорок - жена запричитала "нельзя, Саша, тебе нельзя" - утихомирил её спокойным движением руки, выпил, помолчал, как глубже заглядывая в себя.
Запел. По желанию своему. Громчайшее, для небольшого помещения, ну просто...
Я прежде не раз слышал его пение, но так густо, так полно, насыщенно всей сутью... всем им...
Всего четыре строки пропел. Замолчал.
И долго молчали все. Перед аплодисментами и благодарениями словесными.
Впервые мне услышалось редчайшее пение, редчайшее.
- Теперь ваша песня, на китайском, - предложили гостям.
- После такого пения мы должны стоять тихо, - в ответ перевела переводчица.
Спел по своему желанию. Редчайшим звучанием голоса.