Темным южным вечером в начале девяностых в баре провинциальной гостиницы понуро сидели трое мужчин с тревогой на лицах. Одеты были просто - но с дорогими часами, кольцами и в хорошей обуви. Ерзали, втягивали головы в плечи и, сжимая стаканы до белизны костяшек, пили без разбора дорогой алкоголь международных марок. Под столом находились пухлые дорожные баулы, и время от времени кто-нибудь проверял, на месте ли вещи, - а глава коллектива опускал руку и дергал застегнутую до упора молнию. В баре было сумрачно, прохладно, блестели стекла и зеркальные витрины, светились разноцветные бутылки, похрипывала танцевальная мелодия, хмурый бармен скучал, проникшись настроением гостей и не решаясь улыбаться. Кроме троих в зале находились две группы: пара, поглощенная друг другом, и деловая сходка местных жителей, которые напивались без застольных разговоров, со строгим видом. Это сборище внушало опасения троице, они озирались на согнутые спины, на темный ход в кухню, на дверь, на панорамные окна, за которыми проезжали редкие машины. Очередная вспышка фар возбуждала еле заметное движение, каменели лица, и потом, когда за окном темнело, возникало нечто неуловимое - то ли облегчение, то ли разочарование... то ли сочетание того и другого. Подавленная троица была остатками банковского филиала, который в спешке ликвидировался из-за возникших на высшем уровне разногласий с местной элитой - так что операция походила на военную эвакуацию, а участники не были уверены в благополучном исходе. Они ждали машину с сопровождающими, которая отвезла бы их на аэродром, прочь из города - и боялись осложнений на случай, если машину прислала бы враждебная организация. Они были напуганы, обескуражены, не понимали, что происходит с ними и вокруг, и изо всех сил соблюдали хладнокровие в ситуации, когда действительность кажется бредом.
Банкиры старались держаться незаметнее, тем более что у старшего - спокойного плотного Сергея, с копной полуседых волос, лет тридцати пяти на вид, бывшего блестящего студента и кандидата физико-математических наук - большую часть груза занимали пачки денег и снятые с компьютеров носители информации, оттого он и проверял сохранность застежки.
- Чертова дыра, - вздрогнул второй, худой и нервный Борис, выпускник Бауманки, попавший в банковский бизнес внезапно, из оборонного НИИ. - Не город, а помойка. Ну, если выберемся... я уж позабочусь о том... чтобы ноги моей здесь не было.
Он затравленно оглянулся.
- Не каркай, - постарался успокоить Сергей, но его голос вибрировал.
- И не привлекай внимания, - посоветовал третий, химик Павел, хотя бросался в глаза больше остальных - яркой внешностью, вдохновенными кудрями и горящими глазами. Он единственный из троих был в костюме. - У нас, по-моему, морды - как курицу украли. Подходи и бери за жабры...
Сергей хмыкнул.
- Шпану стаканами закидаем. Лишь бы не явились те, кого за нами пошлют...
И он скосился на деловую компанию, которая согласно запрокинула головы, опустошая рюмки. Потом отодвинул рукав и проверил время. Борис заерзал:
- Во сколько наши приедут? Во сколько?
Павел тоже молча поднял глаза, а Сергей пожал плечами:
- Во сколько приедут, во столько и приедут. Что ты от меня хочешь?
- А связаться с ними нельзя? Нельзя?
Борису не ответили. Тогда он пригнулся к столу и громко зашептал:
- У тебя винты где? В сумке?
Сергей проверил молнию:
- В сумке...
- Если что, винт в микроволновку, - посоветовал Борис серьезно. - Включишь - информации нет. Прогресс...
- И микроволновка сломается.
- Где ты нашел микроволновку? - спросил Сергей, обводя глазами потертые стены, шар, оклеенный зеркальными осколками, и женщину, которая протягивала спутнику руку для сентиментального поцелуя. - Развели бухгалтерию... белая... черная... серо-буро-малиновая... Спалимся к черту.
- Не стоит трудов, - пожаловался Павел. - Восстановят.
Борис категорически затряс головой:
- Затраты не окупятся.
- Проще из тебя жилы вытянуть, - подтвердил Сергей.
Павел оглянулся на окно - на улице кто-то со скрипом притормозил, влетел в лужу, разбрызгивая грязь, но опять набрал скорость и исчез за углом.
- Джигиты... - процедил он. - А что будем говорить? Если спросят? И про те кредиты? И про Кипр?.. И про австралийца?.. - Он так разволновался, что едва не опрокинул фаянсовую вазочку с зубочистками.
- Не спросят, - раздраженно повторил Сергей и махнул рукой. Потом созерцал некоторое время стакан. - Ну... давайте, что ли?
Приятели выпили, и Сергей привычно поманил бармена пальцем.
- Молодой человек... иди-ка.
Костлявый бармен не сразу услышал зов, а услышав, уставился на клиентов неподвижными круглыми глазами. Потом сделал шаг и неопределенно, как морской конек, завис за пивным краном. Руки его не были видны, и было неясно, что он делает. В запавших глазах, обведенных усталыми тенями, чудилось брезгливое выражение, которое не понравилось банкирам. Эту брезгливость можно было истолковать по-разному: то ли презрение к богатым чужакам, бездумно наливающимся алкоголем, то ли подозрительное знание их будущей судьбы и оттого отношение - как к отработанному материалу. Сергей сделал недовольное лицо, Борис испуганно пригнулся, Павел притих и только когда молодой человек отозвался на повторный окрик, негромко прокомментировал:
- Не обращай внимания на официанта. Обсчитает нас в полтора раза, и все. Ствола под пиджаком нет. С такими мослами не спрячешь...
Бармен явился, сохраняя отсутствующее выражение, неумело наполнил стаканы и отплыл на прежнее место. Некоторое время имитировал непонятную деятельность под стойкой, потом отправился к деловым людям.
Борис уныло вытер платком вспотевшее лицо.
- Лучше бы я пошел газетами торговать, - сказал он, ожесточенно отгоняя мучившую мысль. - Черт меня понес в банк. А что? Моя научная руководительница... еще по кафедре... сейчас в киоске у метро сидит.
- Она сидит, - сказал Павел с иронией. - А ты, наверное, мимо проходишь - такой важный... щеки надуваешь... И сколько бы платили?
- Раза в два больше, - печально сознался Борис. - Чем инженеру.
- Не в два, - возразил Сергей. - Ноль можно умножать на что угодно. Инженеру ничего не платят.
Деловая компания рявкнула и взорвалась грохочущим мужским хохотом. То ли они покончили с серьезными разговорами, то ли напились до состояния, когда невозможно сохранять лицо. Пара обернулась на буянов с неприязнью, мужчина претенциозным жестом выбросил денежную бумажку и подал руку даме. Оба поднялись и вышли. Один из деловых людей погиптонитизировал открытые ноги и спину. Без женщины в баре стало одиноко, и было бы грустно, когда бы не мерзкое, давящее ощущение тревоги и страха, которое являлось из темных углов и колючих отсветов от крутящегося шара. Потом в дверях возникло кирпичное лицо охранника, проверяющего подведомственную территорию, и именно это карикатурное выражение с театральной суровостью разрядило обстановку. Было понятно, что настоящая опасность придет неумолимо и просто, не строя из себя начальников и не корча грозных физиономий.
Борис еще опасливо поерзал и с тоской, воспаленными глазами, посмотрел в окно, где чернел поздний вечер и уже никто никуда не ехал.
- Не надо было деньги тащить, - сказал он негромко. - Если что... эффект присутствия. Они бы пришли в номер... а деньги там...
- Нам главное, чтобы вообще не пришли, - сказал Сергей значительно. - В принципе. Остальное - допустимая погрешность.
Он замолчал и задумался, а Борис бросил несмелый взгляд на деловых соседей, которые стали вести себя раскованнее и громче, - правда, пока не замечали посторонних и не имели определенного намерения спьяну цепляться к кому-нибудь, чтобы показать, кто здесь хозяин.
- Как бы эти не постреляли, - пробормотал он. - Была бы ирония судьбы... Когда боишься одних - а в результате огребешь от других...
Павел затеребил в руках несвежую бумажную салфетку, которая стояла давно, запылилась, покоробилась и потеряла товарный вид.
- Судьба на печке найдет, - поведал он. - Вот у меня сосед. На стрелку не попал - бюллетенил. Всю их банду перебили, он один остался. А потом на рыбалке удочку на провода закинул - и привет. Сердце не выдержало.
- Байка? - невесело усмехнулся Сергей. - Сам придумал?
- Почему сам? - обиделся Павел. - Известный случай. В газетах писали... не про соседа, а про ту стрелку, у них известная банда была...
Все трое сделали паузу, и каждый думал о своем. Борис оглядывался - что-то застрекотало в глубине бара, и пронзительный женский голос крикнул: "Жанна! Жанна, подойди к телефону!". Запахло теплыми пирожками и маринадом - деловые люди требовали продолжения банкета. Павел принюхался, изобразил гримасу отвращения и сказал:
- Если судьбу заранее знать, проще. А что? Бабка в детстве к гадалке ходила. Меня мать не пустила. Нечего, говорит, дурью маяться... мракобесие... Все ж передовые были.
- Ничего бы она тебе не сказала, - произнес Сергей авторитетно. - Грош цена этим предсказателям. Иначе бы знали, что все медным тазом накроется и страна в тартарары полетит. Гнать прорицателей... на конюшне пороть... за профнепригодность.
- Может, они, суки, знали. Только молчали.
- Если б знали, залезли бы все в простыни и поползли на кладбище... да не смотри на них.
Сергей отвлек Бориса от затравленного разглядывания деловой компании, постепенно входившей в градус, когда на любой посторонний взгляд непропорционально отвечают. - Не хватало сцепиться.
Приятели выпили. За окном грохнул короткий страшный звук, измученные ожиданием люди вздрогнули, и Борис чуть не подавился.
- Это стреляли? - спросил он, вытягивая шею. - Стреляли?
- Ну, стреляли... - согласился Сергей сдержанно. Он сидел лицом к деловой компании и видел, что та не обратила внимания на выстрел, и это подействовало успокаивающе.
Сразу, как только успокоилось дрожание воздуха после выстрела, невдалеке пьяные женские голоса затянули песню.
- Первый раз, что ли, тут стреляют... - пробормотал Сергей и громогласно позвал бармена: - Молодой человек!
Он словно соблюдал некий этикет, по которому с обслуживающим персоналом было предписано разговаривать не иначе, как на повышенных тонах.
Бармен послушно наполнил стаканы.
- Дрянь паленая, - сморщился Борис. - Паленый, говорю, коньяк у вас! - сказал он бармену, но тот невозмутимо пожал плечами. У него был свой регламент приема посетительских рекламаций. - Почему, когда в аэропорту покупаешь - вкус другой? Будем в аэропорту...
Собеседники вздрогнули, и он поправился:
- Если будем в аэропорту - надо взять, что ли...
Павел повертел стакан, ловя бродячий луч от зеркального шара.
- Хорошо, по крайней мере, что Серега - лучший друг нашего шефа. На горшок вместе ходили. Для друга-то постарается, в беде не бросит.
Сергей вяло возразил:
- Сейчас братья родные друг друга душат, режут и сдают за копейку... а тут какой-то друг. Были бы деньги - а друзей будет море...
Он безнадежно посмотрел в окно, на улицу, по которой, скособочившись, прополз припозднившийся рейсовый автобус, словно аквариум, с печальными призрачными лампами и уставшими пассажирами. За столом ощутимо возникли невысказанное желание сидеть в этом автобусе и зависть к пассажирам, которые мирно едут к родным очагам, вылезут на какой-нибудь остановке и будут добираться по темным улицам домой... Павел вслух быстро вывел резюме беззвучной беседы:
- Неизвестно, где спокойнее. В переулке тоже могут с карданным валом от ЗИЛа встретить и по балде вломить...
Павел покусал губу.
- Зря мы на открытом месте, - поведал он. - Надо было в кабинет.
Борис решительно замотал головой.
- Придут и спокойно в капусту покрошат. Здесь, может, постесняются.
- Кто постесняется? - выкрикнул захмелевший Павел. - Кого? Этих? - Он подскочил, и его поспешно удержали с двух сторон, пока он не попался на глаза разгоряченной деловой компании.
- В Москве давно не стесняются никого. Одногруппник сидел в ресторане, вошли двое с автоматами и давай стрелять в дальний угол. Застрелили кого надо и ушли. А он боролся между двумя желаниями: упасть мордой в пол... и сидеть с гордостью советского человека: мол, как? Я - и вдруг мордой в пол?..
Борис всплеснул руками:
- Не надо нервировать. Что в нашей ситуации позитивного?
- То, что наши шефы - может быть - мо-о-о-жет быть!.. - Павел многозначительно поднял палец. - Не пожалеют денег, чтобы наши трупы домой доставить.
Борис скрипнул зубами.
- Тьфу! Не наливать этому больше! Сбесился, что ли? Если у тебя нервы, как канаты, у других не железные.
Сергей, сосредоточив взгляд, по головам изучил личный состав вверенного ему соединения.
- Притормозите, - посоветовал он коротко. - Наберемся же до потери сознания. Как нас в аэропорт потащат?
Борис шумно вздохнул:
- Если приедут на аэродром везти - их задание, им выполнять. А если другие приедут - не мучиться...
- А не выполнят? На чужих не рассчитывай - самому контролировать надо.
- Ну вас, - Павел поднялся, гремя стулом. - Не говори, не пей...
- Ты куда?! - дернулись за ним приятели, но Павел уже взбирался на невысокий помост, имитирующий эстраду, где в углу лежали пыльные чехлы и стояло пианино.
- Я лучше поиграю. Зря я, что ли, музыкальную школу закончил...
Он откинул крышку пианино и, спотыкаясь, стал раскручивать табурет. Обозначил себя, отделившись от двери, охранник, напряг - на всякий случай - бицепсы, но, не видя явного нарушения порядка, выжидал. Уважаемому гостю не возбранялось поиграть на приглянувшемся инструменте. Другим уважаемым гостям случалось выкидывать коленца затейливей, чем невинный каприз выпускника музыкальной школы. Зато деловая компания благодушно зашевелилась. Некоторые, решив, что появился штатный музыкант, машинально полезли в карманы за бумажниками. Павел сел, чуть не опрокинув табурет, положил пальцы на клавиши, инструмент вякнул и жалко заблеял диссонирующими неблагозвучиями. Пианист, не переносящий фальши, инстинктивно поморщился. Он поставил ногу на хрустнувшую педаль и заиграл с места в карьер. Хрюкающие звуки взмыли в воздух, рассыпались, очистились и наполнили помещение хрустальными переливами. Вибрирующая тревога возникла, повисла под потолком, затихла и волнами, одна за другой перетекла в ясную печаль и меланхолическое смирение. Охранник встал по стойке "смирно", на лицах деловых людей возникло внимательное, непонимающее уважение. Они не могли взять в толк, к чему в непритязательном баре, где разбавленные коньяки и кухонные запахи, где несет затхлым из коридоров и где неделю назад в диком угаре танцевали на стойке - такое явление. Кто-то пытался подняться, но соседи, дергая за пиджак, усадили, чтобы не мешал. В глазах бармена появился смысл, и он, сощурившись, воспаленно и враждебно следил за полетом Павловых рук над клавиатурой. Опухшее лицо пианиста странно контрастировало с трезвой гармонией звуков, которую он уверенно извлекал одним ему известным способом из расстроенного инструмента. Что-то еле заметно дребезжало - посуда или оконные стекла. Печаль стихла, растворившись в светлых полутонах, исполнитель азартно пробежал по клавишам, еле справляясь непослушными пальцами с пассажем, наклонился, и в воздухе воцарилась торжественная фатальная скорбь.
Деловые люди сидели, сгорбившись, кто-то налил рюмку и молча выпил, ни с кем не чокаясь. В зале сделалось невыносимо грустно и спокойно. Из кухни выскочила женщина с весело открытым ртом, словно в помещении происходило нечто юмористическое, - и стояла с застывшим ехидным выражением лица, вытирая руки передником. Все казалось чудесно гармоничным, островком правильности среди незадачливого городка - полутемный бар, пригорюнившиеся гости, работники, получившие нежданный подарок... оцепеневшие от страха и ожидания двое - и третий, старательно вырывающий из увечного инструмента звуки, без которых ему было невыносимо. Потом звуки рассыпались нервным тремоло, и инструмент расплакался - он плакал от обиды, тревоги, недоумения, он жаловался, и застывшие люди сидели, не шевелясь, горюя над его бедой и вспоминая свои несчастья. Постороннее движение возникло в дверях, шорох, негромкие реплики, но Павел не видел, что происходило, он смотрел только на пальцы и не поднимал головы, пока не обратил внимания, что рядом с помостом маячит веселое лицо Сергея, блестящее от радости и пота.
- Сворачивайся, лауреат фигов, - позвал он бодро. - Поехали, бери сумку. Дождались. Пришла машина...