Владелец небольшого производства Николай собирался воскресенье провести с семьей, но раздался звонок, и сонному предпринимателю сообщили, что приехала то ли комиссия, то ли делегация, транспортные средства у мэрии газуют усиленными движками, и нужно встречать гостей. Николай дозвонился начальнику цеха, натянул брюки и послушно уехал, оставив жену Таню в досаде и недовольстве.
Их деревенский дом на окраине города был преобразован в коттедж, но соседи захаживали запросто. Таня принялась рассеянно убирать комнаты, тут явилась двоюродная тетка Вера, которая любила ошиваться в доме без причины - на случай, если чего-нибудь перепадет. Таню обычно раздражало, что родственники вертятся под ногами, но сегодня она приняла тетку милостиво.
- Ты подумай, - пожаловалась она, протирая стол. - Опять какие-то делегации, бездельники... лишь бы на халяву. Как собаки драные, ей-богу, - колбасы кусок покажи, они на брюхе поползут. А я мужа не вижу.
- Он бизнесмен... - проговорила Вера, подпуская в елей немного яда. - Ему положено, большой человек.
Таня хмыкнула.
- Большой человек! Какой он большой человек? Все на мне, ей-богу!
Тетка сделала смиренное лицо, стараясь незаметно пошарить глазами по сторонам - не лежит ли чего бесхозного, поклянчить.
- Все на мне! - повторила Таня. - Это я бизнесмен-то! Я его всю жизнь на хребте тащу! Как покупали новую линию для ДСП, я же с утра до ночи коммерческие предложения вычитывала... на всех языках. Думаешь, он бы вник? Сложный процесс! Тут же конкуренция!
Вера закивала с истовой серьезностью.
- Это не телогрейки шить, - продолжала Таня. - Технологии на мировом уровне. А сам он пальцем не пошевелит. Ведь тут же... - она вздохнула тяжело, - стоять на месте нельзя. Дескать, достиг чего-то и лежи пузом кверху. Надо вперед идти. А ему, - она махнула рукой, - все безразлично. Поставь - стоять будет. Положи - лежит. Без меня и телевизор бы плазменный не купили, и машину не поменяли. Вокруг дома нет газон сделать - красиво, как по телевизору показывают... а ему картошку посадить. А окучивать, собирать? Вот и выходит, все на мне. Одна я... и не нужна никому. Еще страшнее - когда при семье и совсем одна.
- Ну уж, - возразила Вера насмешливо. - Сочинять-то. У тебя не мужик, а золото. Он по жизни-то прет как трактор, не остановишь.
- Да трактор-то этот я всю жизнь на своем горбу толкаю!.. Вспомни - за кого я замуж выходила. Вдовец в запое - без конца и без краю. Я после свадьбы-то еще года два бутылки из сеней выносила. Отмыла, одела, человека из него сделала. Без меня-то он бы пальцем о палец не ударил.
Вера припомнила обстоятельства, о которых рассказывала Таня.
- Любил ее очень, Ленку-то свою, шалаву. Другой бы из дома выгнал... А она... как патлы рыжие распустит - в три волосины... по улице пройдет... нос кверху... - Вера с презрительной гримасой пошевелила плечами. - Даже с такой женой ни разу на сторону не поглядел. И как умерла, года три ходил - туча тучей. Потому что правильный.
- Потому что дурак, - отрезала Таня раздраженно. - Тем более возможности появились. Съездить бы куда-нибудь... Мир поглядеть... Кто нормальные, вон в Италию ездят, во Францию, на море... Колькина бухгалтерша - муж у нее сантехникой занимается - каждый год в новую страну ездит. Нет, ему и тут речка есть, комары с мухами, ему с соленым огурцом лучше отдыхается. На него смотрят как на идиота!
- Ну, ты... - протянула Вера, не понимая, как это человека с таким достатком кто-то считает за идиота. - Зажралась, матушка. Не помнишь, какие идиоты бывают. А ты глаза-то протри да посмотри по сторонам. Один, - она указала на соседский покосившийся забор, - в канаве валяется... другой - копейки считает. Да возьми нас! Гриша как рыба об лед бьется, и еле концы с концами сводим. Хорошо, что работа есть на автостанции. А все равно - без огорода бы не прожили. Витька вообще... что он делает, куда он ездит? Его Ирка даже не спрашивает - боится. Может, на большой дороге стоит. А у тебя мужик золото, копейку в дом несет. Вчера иду мимо магазина, все мужики по бутылке тащат, а твой-то! Орешки у бабы Насти покупает.
Таня спала с лица, осунулась и потерянно спросила:
- Орешки? У бабы Насти? Орешки?..
Вера не поняла причины Таниного испуга. На всякий случай она обернулась - может, нечистая сила возникла где-то за спиной.
- Орешки, - подтвердила она недоуменно. - В карман кулечек газетный положил и пошел. Тихонько, никого не трогает, воспитанный человек. Другие-то! Михаил-то, Нины Ивановны сын, покойник, как стал большие деньги получать, так жену с колуном по улице гонял... не тем будь помянут.
Таню до того огорчили орешки, что в глазах показались слезы, и Вера, знавшая свою племянницу как женщину стойкую и не склонную к сантиментам, не могла взять в толк, что она страшного сказала.
- Правильный твой хозяин, - подтвердила она.
Таня очнулась, подняла невидящие глаза к потолку и проговорила тяжело:
- Да и уезжать надо отсюда.
- Уезжать! - всплеснула руками Вера, решившая, что племянница сошла с ума. - Куда?
- Куда? Всю жизнь сидеть в этой дыре? Бизнес расширять... хотя бы в Москву.
- В Москву? - Вера не удержалась от издевательского тона. - Что ж там, горы золотые, что ли, без дела лежат?
- Представь! А как Лариске учиться? В местном заборостроительном?
Вера была искренне удивлена.
- Куда ей учиться? Что горбатиться? Замуж выйдет за приличного человека.
- А за кого? Тут женихи-то - кто с деньгами - наперечет. Или за нищего алкоголика выдавать? Чтобы вместе корку хлеба глодали? Нет уж. Люди настоящие, кто стоит чего-то, все в Москве, а здесь быдло проклятое надоело.
На улице звякнул велосипедный звонок, стукнула щеколда у калитки, и Таня настороженно вытянула шею. Сидя в седле, в калитку неуклюже проник долговязый подросток, цепляясь стальным конем за столбы.
- Теть Тань! - крикнул он в заросли мальв, закрывающих окно. - Дядя Коля телефон забыл.
Таня развела руками.
- Еще без телефона ходит... Гена, подожди! - крикнула она, опасаясь, что подросток попрется с велосипедом по чистому крыльцу на чистые полы.
Последовали поиски телефона, после чего Таня, выглянув во двор и запахнув халат на груди, устроила подробный допрос: где дядя Коля? С кем? Зачем ему телефон? Слушающая разговор со стороны Вера пришла к злорадному выводу, что ревнивая жена опасается за мужа и что надо разузнать, в чем дело. Наконец Гена легкомысленно опустил трубку в карман штанов и, приложившись к столбу, под придирчивый окрик: "Не потеряй, выпадет!" - выбрался на улицу и покатил зигзагами. Он преодолел овраг с пересохшей речушкой и скоро оказался в промышленной зоне у забора, где Николай спокойно ждал и, закрыв один глаз - щурясь от солнца, - выслушивал начальника цеха и своего заместителя Евгения Ильича.
- Я вот что думаю, Николай Сергеевич, - говорил тот увлеченно. - Надо для таких случаев у себя музей сделать. Не первый же раз - ездят люди... что мы им показываем? Тетю Машу-кладовщицу и опилки по колено?
Николай открыл второй глаз, посмотрел на заместителя задумчиво и произнес:
- Музей - это ты хватил.
- А что? - настаивал Евгений Ильич. - Интересно же!
- Интересно? А что интересного? Каких туристов? Если человек приехал денежку с нас содрать - ему музеи поперек, разозлишь только.
- Туристов. А что? Я с краеведом нашим поговорю - у него фотографии. Лесопилка тут была где-то, купцы Полежаевы держали. Школьникам рассказывали - мол, революционная ячейка там была. Раньше по-другому нельзя, всюду про рабочее движение надо было говорить.
- Нам только этого движения не хватало, - Николай флегматично сплюнул. - Накличешь беду. Мало начальства сверху, еще движение будет... Где музей? Разместишь ты его где? На складе?
- В тети-Машиной каморке как раз. Пускай сидит просвещается. Меньше материться станет, и самой веселее. Может, фартук постирает. Надо же, понимаете... душу надо вкладывать.
- Душу. Ну, раз надо, значит, надо...
- Конечно. Когда душу, и дело идет веселее, и люди видят.
Николай рассеянно покивал.
- Мы тоже экспонатами в твоем музее будем. Во всем районе промышленность загубят окончательно, и останемся мы одни... артель еще, которая банные колпаки из войлока шьет... - Он обратил внимание на Гену. - Привез?
- Вот, нате, - Гена вытащил телефон..
- А помнишь, - сказал Николай, чуть понизив голос. - Я тебя просил?..
Евгений Ильич поспешно закивал и забормотал: "Ну, я пойду, до свидания, всего хорошего..."
- А... - Гена вспомнил и полез в другой карман. - А вы сами что ж, арбузы не едите?
- Да так как-то... - бросил Николай неопределенно, пожимая плечами. - Мы их целиком съедаем. Глотаем. С корками.
- А мы выплевываем.
Гена вынул из обширного кармана горсть арбузных семечек.
- Ты бы хоть в пакет завернул, - растерялся Николай. - Куда девать?
- Заверну, - пообещал Гена, смутившись. - А что, белки любят именно арбузные семечки?
- Любят, - подтвердил Николай важно.
- Она вам говорила, что любит?
- Может, и говорила.
- Вы и язык ее понимаете?
Николай сорвал и закусил травинку. Гена сморщил нос.
- Только их язык все равно никто не понимает. Еще наука не научилась.
Николай молчал, щурясь. Гена постоял и стал решительно разворачивать велосипед.
- Куда? - спохватился Николай. - Семечки-то?..
- В пакет положу! - крикнул Гена на ходу. - Или в газету! Я догоню! Сейчас!..
Николай проводил его глазами, потом повернулся и отправился к оврагу, спустился и добрался до запруды, где берег у самой воды порос камышами, а дальше начинался сосновый лес. Из камышей выглядывали удочки.
- Чего, Коль, пришел? - спросил с многозначительным видом мужик в высоких резиновых сапогах. - На свиданку пришел?
Николай рассеянно посмотрел ему в глаза и внятно проговорил:
- Дурак...
Рыбак довольно усмехнулся и продолжал повторять под нос, когда Николай уже прошел мимо:
- На свиданку... на свиданку Колька пришел...
Войдя в лес, Николай запрокинул голову, разглядывая сосновые верхушки. Где-то заколотил дятел и замолк. Упала ветка. Николай лег на траву, развернул газетный кулек с орешками. Достал складной инструмент и поколол орехи. Стряхнул с газеты скорлупу и разложил ореховые ядрышки.
- Иди, - сказал он в пустое пространство. - Облегчил тебе работу.
Зазвякал приближающийся велосипедный звонок, и с берега на горку, с трудом вращая педали, вырулил Гена.
- Вот, - сказал он гордо, показывая полиэтиленовый пакет. - Рассыпать?
- Подожди, - остановил его Николай. - Съест сначала орешки... а потом семечек дам. Жадная... подавится.
Гена положил велосипед и присел на корточки рядом с Николаем.
- А где? - спросил он. - Не пришла? Эй!..
- Тихо, - сказал Николай. - Придет...
Он сорвал другую травинку.
- А знаете, белок едят, - доложил Гена.
Николай как лежал, так подскочил на траве:
- Кто?!
Гена попятился.
- Американцы. У них национальное блюдо. Я книгу читал.
- Да эти... - Николай немного успокоился и тряхнул головой, отгоняя примерещившееся видение. - Что с них возьмешь. На то они и американцы.
- А я могу червей есть, - сказал Гена. - Дождевых.
Не получив ответа, он бодро продолжал:
- Только их надо предварительно хлебом накормить. Они толстые становятся.
Николай сморщился, словно проглотил лимон.
- Зачем?.. Ты голодный, что ли?..
- Чтобы навыки выживания иметь. На случай чрезвычайной ситуации. Вдруг война будет?
- Типун тебе на язык... - протянул Николай неприязненно. - Война...
- Все равно полезно.
- Ты помолчи, - попросил Николай.
На ветке легко мелькнула невесомая как перышко рыжая белка, исчезла, потом возникла на сосновом стволе и крупными прыжками полетела в Николаеву сторону. Он протянул к ней руку, но белка бросилась прямиком к орехам, схватила один, зажала в лапках и принялась ожесточенно мелко-мелко грызть, не сводя с Николая лихорадочно блестящих глаз. Ушки с крупными кисточками столбиками стояли у нее над головой.
- Ленка... - проговорил Николай горько, глядя на белку. - Эх, Ленка... Не жадничай. Успеешь... Это я все тебе принес.
- А откуда вы знаете, - громким шепотом спросил Гена, не шевелясь, - что это она?
- Странный ты, - ответил Николай, любуясь белкой. - Как я жену свою не узнаю? Ты близких как узнаешь? Так и я. Это она... Ленка... - Он протянул белке палец, та отчего-то обиделась, ударила лапой по пальцу, выронила орех и метнулась в сторону. - Вот, - сказал Николай и улыбнулся. - Я же говорю. Точно она... вредная. Съешь еще, Ленка. Бери орех. Бери-бери.
Белка свирепо блеснула глазами, сменила гнев на милость, цапнула еще орех, куснула и выронила.
- Главное, никого не подпускает, - Николай усмехнулся. - За деревом еще две смотрят, но не подходят. Когда уйдет, они на остатки прибегут. Не волнуйся, Ленка... сородичам твоим тоже хватит...
Гена напряженно подумал.
- Вы ее любите, наверное, - проговорил он уверенно.
- Странный ты, - повторил Николай. - Как же я ее могу любить. Она зверь. Любят людей. А она... Понимаешь, одно дело - любовь. Другое - жизнь. Не могу объяснить.
- Ладно, - сказал Гена. - Я поеду... - И, обращаясь к белке, он вежливо проговорил: - До свидания.
Белка вздрогнула и дернула головкой. Гена взобрался на велосипед и, переваливая через сосновые корни, поехал по тропинке. За спиной он услышал, что Николай снял трубку мобильника и сказал:
- Я занят пока. Да, сейчас... кто придет? Александр? И с девчонками? Хорошо... куплю чего-нибудь по дороге.