Увидев Людмилу, вернувшуюся домой, Виктор Антонович обнаружил, что она постриглась, и это рядовое событие ему до странности не понравилось.
Внешне все казалось обычным. Открыв дверь, Людмила замешкалась у зеркала, и Виктор Антонович услышал довольный выдох:
- Легко-то как!
Он ждал, что она войдет в комнату, но она задержалась в коридоре. Тогда супруг отправился встречать жену и остолбенел: помолодевшая, едва узнаваемая женщина любовалась отражением аккуратной головки с короткой, как у мальчика, прической.
- Ничего себе, - вырвалось у него. Он поворошил память и не припомнил ни слова о желании обрезать волосы.
- Как хорошо! - сказала Людмила, обращаясь к мужу, но глядя в зеркало. - Нравится?
- М-м-м... да, - выдавил Виктор Антонович. В его представлении жена теперь походила на рыночных торговок, не имеющих возможности ухаживать за собой и оттого оболваненных на единый лад. Но он промолчал из-за контраста между Людмилиной радостью и своим ощущением чего-то недоброго. Еще он подумал, что она могла бы посоветоваться с ним, как с главным ценителем ее внешности.
Людмила оценила его такт и чмокнула мужа в щеку, обдав парикмахерским духом, а Виктор Антонович уныло покивал, проводив в прошлое ее волнистые пряди.
- Что вдруг? Ни с того, ни с сего.
- Надоели, - сказала Людмила упрямо. Заметив его недовольство, она переменила тему: - На лестничной клетке опять темно, черт ногу сломит. Где они берут бракованные лампочки?
Она переобулась, бормоча что-то про нерадивых электриков, и Виктор Антонович видел, что она, сдерживая внутреннее ликование, постоянно косится в зеркало. Ее радость раздражала его - он вспомнил, как Людмила ухаживала за волосами, и на память пришли перламутровые щетки, плавные движения, шелковистые локоны, рассыпанные по плечам. Он нахмурился. Людмила не заметила его тревоги, или сделала вид, что не заметила. Еще Виктора Антоновича смутило, что она не похвасталась новой прической ни родственникам, ни подругам. Позвонила только в ЖЭК и долго выговаривала диспетчеру за плохое освещение.
На другой день Виктор Антонович, как обычно, явился в свою фирму, продающую климатическое оборудование, и немного позанимался делами. Он относился к работе как к необходимому злу и выполнял инструкции без энтузиазма, зная, что интеллектуальные способности личного состава не порождают особых иллюзий. Сначала Виктор Антонович прочитал безграмотные отчеты менеджеров, напоминавших ему шайку проходимцев, потом выслушал бред юной специалистки по маркетингу, отводя глаза от ее кислотного наряда. Исполнив долг, он дождался, когда после утренних судорог в офисе наступит время чаев и перекуров, а служащие расслабятся - тогда он повесил на спинку стула пиджак, обозначил эффект присутствия, и отправился в конец коридора, к соседям. Офисный центр располагался в бывшей советской гостинице, но, если фирма Виктора Антоновича вытравила напоминание о казенном уюте, то дружественная контора не утрудилась мелочами, оставив мебель, убитую командированными прошлой эпохи. За скромной табличкой "исследовательский центр аномальных явлений" Виктору Андреевичу нравилось все: и персонал с сумасшедшим блеском в глазах, и лоснящийся директор с физиономией первостатейного жулика, и старенький факс, обмотанный скотчем, и линялые обои. А главное, ему нравилось, что центр сторонится денежных переводов, клиентов, банковских счетов, платежных реквизитов и прочей материи. Здесь занимались тайнами, далекими от коммерции и бессмысленной суеты.
Он шел за чудом. С тех пор, как в здании объявились исследователи, он приходил к ним каждый день и окунался в мир, который нормальному человеку показался бы иллюзорным. Он впитывал истории, одну кошмарнее другой, где с людьми случались небылицы, леденящее кровь: их похищали и переправляли на другие планеты, им вырезали органы и вживляли в мозг хитроумные чипы, так что любой другой, наслушавшийся таких басен, потерял бы сон и покой. Но Виктора Антоновича эти страшилки только тонизировали. В них царил абсолютный и гибельный фатум, заставлявший людей терять статус и отбрасывать социальные условности. Перед лицом рока в лице инопланетян не существовало грабительских кредитов, жилищно-коммунальных платежей, безответственных турфирм, просроченных виз, криворуких авторемонтников, дорожных пробок, чреватого изжогой фастфуда, выматывающего марафона из новинок техники и модных гаджетов, распродаж и барахолок... никакой обременительной рутины.
У исследователей Виктор Антонович застал лозоходца Михаила, который настукивал на старенькой клавиатуре экспертизу о наличии привидений в новоприобретенной недвижимости. Стандартная процедура, выполняемая почти каждую неделю, не заинтересовала Виктора Антоновича. Он поздоровался, заглянул через плечо лозоходца, уточнил детали и с деланным смехом проговорил:
- Жена постриглась накоротко, и как-то изменилась... все не привыкну.
Он подкидывал эксперту наживку, надеясь услышать компетентное мнение. Но Михаил не понял, чего от него хотят.
- В парикмахерской? - спросил он, сажая ошибку и с гримасой переправляя текст. - Это плохо... волосы, конечно, с собой не забрала?
Он оторвался от экрана и пояснил:
- В моем семействе то же. Сколько раз говорю: женщинам волосы не стричь. Нет возможности, уносите и храните, но не выбрасывайте, это ваша энергетика. В парикмахерской выкинут, гнет органика-то, а они удивляются, чего болеют. Вы, - он придирчиво сощурился на гостя, - тоже волосы оставляете, где стрижете?
- У меня, Миша, волос-то осталось, - пробормотал Виктор Антонович, удивленный постановкой вопроса.
- Я и говорю, - Михаил вернулся к своему занятию, тряхнув головой, очевидно не стриженной, но еще и немытой. - Не соблюдаем элементарные правила.
Тем временем из кабинета - бывшей гостиничной спальни - выплыл, в блестящем костюме и с приклеенной улыбкой, директор Александр Гурьевич. Поприветствовал посетителя, осмотрел территорию, обмахнулся папкой и допросил подчиненного:
- Сергей выходил на связь?
Величественная повадка начальника не обманула лозоходца, и он лениво буркнул, не повернув головы:
- Не-а...
- Хм, - Александр Гурьевич прошелся по комнате, как балерина, вытягивая носки. Потом потер пухлые ручки и нахмурился. - Там сколько времени?
- Плюс четыре часа, - Михаил шумно почесал косматый затылок. - Не беспокойтесь, влезет он вечером на какую-нибудь елку и позвонит.
- Сережа что, в командировке? - спросил Виктор Антонович фамильярно, на правах своего человека.
Александр Гурьевич распрямил плечи и вдохнул воздух.
- Случай - конфетка! - провозгласил он.
Он обожал аудиторию и с удовольствием оттачивал на подопытном Викторе Антоновиче свои речи и выступления. Аудитория была благодарной, Виктор Антонович внимал ему с жадностью. Он гордился, чувствуя себя избранным и приобщенным к секретам, недоступным для неотесанных менеджеров, безумной специалистки по маркетингу, вредных бухгалтеров и измученного генерального директора.
- Похоже на Бундыкский перевал в семьдесят пятом, - солидно бросил Михаил и снова почесался.
Александр Гурьевич принял позу, представляя, как будет смотреться на трибуне.
- Старое уголовное дело, беспрецедентный случай. Гибель на ровном месте, женщина. Естественно, геологи гибнут, хоть и реже, чем туристы. Но тут четкий маркер, - он прищурил один глаз, давая понять, что стреляного воробья не проведешь, выхватил листок и зачитал. - Значит, так. Геологическая партия была сформирована на базе Аранской экспедиции летом пятьдесят седьмого года. Состояла из шести человек. Начальник отряда Чернецов, геолог Нина Зайцева, топограф Кузнецов, рабочие Савицкий, Колбин, Марченко. Все шестеро молодые здоровые люди, все работали в районе Катомли, знали местность. Чернецов опытный геолог, старый таежный волк. У Колбина разряд по лыжам, Зайцева спортсменка, гимнастка. Должны были исследовать русла речек Катомли и Гаты, местность не экстремальная, и процедура рутинная. На обеих речках никогда ни до, ни после ничего ценного не находили - в смысле, золото не мыли, о драгоценных камнях не слышали. Черные золотоискатели не водились. Зон в Аранском районе нет, ближайшая в четырехстах километрах. Население Катомля, село староверское, но без фанатизма, народ мирный. Местные народности - есть поселок в верховьях Гаты, сосуществование без проблем, кровавых обрядов исторически не практиковали, на людей не нападали. База партии должна была находиться в двадцати километрах от села вверх по течению, недалеко от впадения Гаты. Не конфликтовали, друг друга знали хорошо. У Чернецова вообще конфликтов не случалось, он фронтовик, дисциплину держал на высоте. Характеристики у всех прекрасные, Зайцева, Савицкий и Колбин - комсомольцы. Зайцева замужем, муж тоже геолог, в это время находился в другом районе, есть ребенок, дочь трех лет, оставлена с родителями Зайцевой. Все, как один, говорили следователю, что ничего странного в партии не наблюдалось, работа шла как обычно...
Пока эксперт вещал, Виктор Антонович впал в транс, забыл о неприятностях, и по его спине поползла возбуждающая щекотка от предчувствия сенсации. Он уже влюбился в пятьдесят седьмой год, в тайгу, в геологов, в уголовное дело, и даже в чьей-то гибели ему почудилась страшная красота. Александр Гурьевич словно прислал ему привет из выдуманной страны - там бродили плакатные геологи, перевыполнявшие планы, там люди хранили человеческое братство, там не было неожиданностей. А любая случайность определялась в других галактиках, мимолетом нарушая заведенный ритм жизни.
- Сначала странность номер один, - продолжал Александр Гурьевич. - Пятого июля партия была на месте. Приблизительно через две недели, двадцать первого июля, мимо, в трех километрах от базы, по тайге проходили два охотника, Смирнов и Кочетов. Они показали впоследствии, что видели дым от костра, но к базе не подошли. Возникает вопрос - почему? Оба охотника знали Чернецова, нет бы повидаться. Это первый вопрос. Возможно, они чего-то набраконьерили и скрывались, в это время охота практически запрещена. Но, с другой стороны, они прекрасно знали, что там база, и, если от кого-то прятались, зачем вообще подходить близко? Или они понимали, что в партии стремно, и туда нельзя. В общем, оба клялись, что геологов не видели, и им поверили. Но я понял, что у следователя все же возникли вопросы. По крайней мере, их допросили с пристрастием, не зря же. Но вот, почти через месяц, тридцатого июля, местные жители находят в двух километрах от Катомли, на берегу реки, Марченко. Он испуган, невменяем и несет какую-то чушь. Из его путаных объяснений ясно одно: в партии случилась трагедия. Казалось, беги на базу и выясняй, в чем дело. Но местные власти сначала связываются с Аранском, а Аранская геологическая экспедиция формирует спасательный отряд, и в результате третьего - только третьего - августа отряд приходит на базу. Руководит отрядом черт знает кто, некто Тимохин, и зачем он в тайге, никто не знает. Специалист из него еще тот, в спасении он понимает мало, биография темная. Тем временем Марченко, здоровый мужик без нервов, выходит из строя до такой степени, что попадает в психиатрическую больницу. Дальше все со слов Тимохина и сопровождающих, которым то ли верить, то ли нет - хотя заведено уголовное дело, следователей на базе не было аж до седьмого августа. Перед приходом на базу они, помня о состоянии Марченко, готовят ведра успокоительного, но застают Чернецова, Савицкого, Кузнецова и Колбина подавленными, но спокойными. Работа продолжается, записи ведутся исправно, все как обычно, словно ничего не случилось.
- А что случилось? - спросил Виктор Антонович, догадываясь, что в данном контексте он обязан задать вопрос.
- Умерла Зайцева - закаленная, физически выносливая женщина. По словам Чернецова, абсолютно внезапно. Тут Тимохину что-то не нравится и он, хотя раньше никуда не торопился, роет землю так, что только пыль летит. На место прилетает чуть не пол-Аранска, партию арестовывают, поднимается скандал. Труп Зайцевой вскрывают, и местный патологоанатом делает вывод: признаков насильственной смерти нет. И пишет уверенное заключение - отравление консервами. Партию выпускают, только тут до базы добираются следователи, которые фотографируют кострища и палатки, хотя там уже прошел табун, и грош цена этим фотографиям. Следователи забирают сохранившиеся консервные банки, проводят экспертизу и вроде обнаруживают в двух банках сальмонеллу, хотя оставшиеся в живых здоровы как быки. Дело закрывают, в массовом порядке проведена ревизия продуктовых баз по Аранскому району, кто-то из снабженцев получил мелкий срок за нарушение условий хранения. Все.
Блестящая от пота, самодовольная физиономия Александра Гурьевича, который, рассказывая о трагедии, счастливо шевелил губами, складывая их бантиком, была омерзительна, но Виктор Антонович преданно смотрел на собеседника, прощая ему и мошенничество, и позерство - за окрыляющее ощущение чуда и предвкушение тайны., а Александр Гурьевич очевидно упивался производимым эффектом. Потом он, умевший улавливать настроение, почуял молчаливый скептицизм и понизил голос.
- Вроде ничего сверхъестественного. Однако есть показания Кузнецова, и там интересный момент...
В традициях детективной логики его прервал телефонный звонок, Александр Гурьевич извинился, поговорил и ласково похлопал Виктора Антоновича по плечу:
- Извини, лечу. Заходи вечером, расскажу, - и он стремительно умчался. Виктор Антонович походил по комнате, заглядывая Михаилу за плечо, но тот лишь почесывался и шипел в поисках букв. Потом процедил:
- Ясное дело, не поделили бабу. Типа, не доставайся ты никому, - и опять застучал по клавишам.
Виктор Антонович пробежал рождающийся текст. Уяснил, что на исследуемом объекте привидения не водятся, вздохнул и ушел работать.
Он посетил бухгалтерию, отмечавшую чей-то день рождения, сжевал в местном кафе сиротский "бизнес-ланч" и поискал менеджера, залегшего на дно. Но время от времени он отвлекался на картину, набросанную Александром Гурьевичем: тайга... геологи... погибшая женщина...
Во второй половине дня, найдя разгильдяя и изругав его на все корки, он не выдержал и вернулся в исследовательский центр. Михаила не было, по комнате с цветочной лейкой порхала секретарша Жанна. Виктору Антоновичу казалось, что Жанна вовсе лишена эмоций, и ее невозможно пронять какой-либо чертовщиной. Заметив, что она одной рукой поливает цветы, а на палец другой наматывает прядь волос, Виктор Антонович вспомнил про Людмилину стрижку, и к нему вернулась тревога. Неприятное чувство побудило его поговорить о семейном событии и убедиться, что в нем нет криминала. Он поискал в Жаннином облике чего-нибудь нового, не нашел и брякнул наобум:
- У вас новое колье, Жанна.
- Оно старше меня, - вяло отозвалась секретарша.
Он помолчал и сообщил:
- Женщины любят новизну. У меня супруга, например, постриглась так стремительно, что я все не привыкну.
Жанна поставила лейку на подоконник и обернулась.
- Когда женщина меняет внешность, - проговорила она загадочно, плавая взглядом в пространстве. - Мебель двигает, или ремонт... она стремится изменить образ жизни. Это неспроста. Сестра, когда ребенка ждала, постоянно...
Открылась дверь, и вошел, протягивая руку, еще один досужий любитель мистики, финансист Олег Юрьевич. Этот солидный господин обожал анормальности с тем же чувством, что и Виктор Антонович, скучая по романтике, в которую не вплетается низкий коммерческий интерес. Олег Юрьевич приносил центру чрезвычайную пользу, потому что за версту чуял на корыстный дух и моментально разоблачал жульнические басни, выдаваемые за инопланетную или потустороннюю деятельность. Зато по-настоящему необъяснимые происшествия приводили Олега Юрьевича в мальчишеский восторг, свидетельствуя, что не все на свете продается или покупается.
- Отвадил городского сумасшедшего, - бодро заговорил Олег Юрьевич, пригляделся к Виктору Антоновичу и забеспокоился: - Что с вами? Надо поддерживать себя, скажите супруге.
Виктор Антонович отговорился скачками давления, магнитными бурями и вспышками на солнце.
- У нее другие заботы, - вздохнул он. - Она стрижется.
Олег Юрьевич осклабился.
- С супругами бывает, - он поменял тему и спросил у Жанны: - Сережа не выходил на связь? Надеюсь, он догадается сфотографировать уголовное дело?
Олег Юрьевич деловито сел на шаткий стул.
- Вы в курсе, чем он занимается? - спросил он у Виктора Антоновича и горячо заговорил: - Немаловажная деталь эти охотники, возможны варианты. Первое: они не врали. Ну, попались малахольные, зазря бегали по тайге, шарахались от людей. Второе: они там не были, не видели никакого дыма от костра, а были в другом месте. К примеру, взяли ружья, и на две недели в баню, с девками и водкой. Это не поощряется даже у православных, а там староверы. Скорее, так и было. Потому что, даже если браконьерствуют, что им бояться геологов? Те все бросят и побегут в милицию? Да пока они доберутся до ближайшего оперуполномоченного, от охотничьих трофеев останутся рожки да ножки - попробуй, докажи. А у геологов, глядишь, чем-нибудь разживутся. Так что берем за аксиому: либо они там не были и ничего не видели, либо были и все же подошли. Это интересный момент. Что увидели? Что там происходило?.. Я склоняюсь, что они занимались чем-то другим, и далеко. Зачем им говорить, что проходили мимо? Они просто не знали, что там стряслась беда. Думали, штатная ситуация. Смело врали, а потом было поздно отпираться.
- Пожалуй, - неопределенно согласился Виктор Антонович.
- И еще зацепка этот Тимохин, - продолжал Олег Юрьевич. - Кто он, что он? Несколько дней формировали спасательный отряд, а командует человек со стороны. Тогда вопрос: что за сторона? Военный? Кэгэбэшник? Где его вообще взяли с таким именем: Василиск. И что искали? Где задание? Может, копали уран? Нет урана в тех краях?
- Секретность? - спросил Виктор Антонович.
- Не знаю. В те годы секретили любую топографическую съемку. Какай-то был за этой партией большой ляп, известный начальству. Оттого нестандартная реакция на ЧП. Может, кто-то был алкоголик-наркоман-психопат? Может, им всучили бракованное оборудование? Или подмоченный динамит? Не думаю, что в те годы геологическая партия просто отмывала бабло. Могли, конечно, психануть из-за женщины - одна на всех, куда деваться. Но не верится. У нее университетское образование, заочная аспирантура... я не говорю, что моральный облик, но понты. Любые шашни, и работа псу под хвост. Хороший начальник не допустит. Если надобность, возьми бессловесную шалашовку, никаких проблем, - он вспомнил про секретаршу, осекся и после паузы кокетливо спросил: - Жанна, вам не страшно сталкиваться с такими ужасами?
- Разве это ужасы, - вздохнула Жанна со скукой. - Двоюродная тетка сбила гастарбайтера машиной, так требуют десять штук баксов, чтоб признать невиновной, это ужас.
Олег Юрьевич, кивнув, вернулся к прежней теме.
- Может, эксперимент. Конечно, волосы не просто так... не зря она их обрезала, это знак или зацепка.
У Виктора Антоновича при упоминании о волосах мурашки пошли по спине.
- Что? - проговорил он, едва справляясь с дрожью в голосе.
Олег Юрьевич протянул ему факсимильный листок, и Виктор Антонович под усиленное сердцебиение просмотрел отрывок текста: "Согласно показаниям Кузнецова, накануне вечером, двадцать седьмого июля, Зайцева вернулась вечером с берега Катомли. Он обратил внимание, что ее волосы коротко обрезаны, причем линия среза показалась ему идеально ровной. Утром перед этим он видел ее с длинными волосами, собранными в пучок. По его словам, человек в одиночку себя так постричь не может. Это обстоятельство показалось ему странным. Также странным показалось то, что никто не обратил внимания на перемену, и никто не задал Зайцевой вопроса по этому поводу. Кузнецов утверждает, что на берег Зайцева всегда ходила одна, и в этот день ее точно никто не сопровождал. Муж Зайцевой категорически утверждает, что его жена не любила короткие стрижки, не собиралась обрезать волосы, и что это было сделано либо под влиянием чрезвычайных обстоятельств, либо под воздействием силы. Остриженные волосы не найдены."
Виктор Антонович покачнулся. Он сам не знал, отчего этот штрих добил его, сложив разрозненные элементы в предчувствие катастрофы.
- На другой день, - продолжал Олег Юрьевич, тыкая пальцем в листок, - Она не вернулась с берега к ужину. Марченко и Савицкий отправились за ней. По их словам, она сидела на земле неподвижно, не откликалась. Им сзади показалось, что она смотрит за реку. Когда они подошли и тронули ее за плечо, она повалилась на землю, точно убрали подпорку. Мертвая. Савицкий утверждал, что она была холодная, но ему могло и померещиться. С каких пор это клиническая картина сальмонеллеза?
Он хохотнул, заглядывая в глаза Виктора Антоновича.
- Врут, как очевидцы. Единственная баба является с обрезанными волосами, а они якобы не задают ей вопросов!
Виктор Антонович рассеянно похлопал себя по карманам.
- Пойду, - проговорил он. - Дела.
Уходя, он слышал, как Олег Юрьевич советует Жанне:
- Посмотреть биографии этих орлов, наверняка обнаружится что-нибудь увлекательное.
Виктор Антонович вернулся на рабочее место, но понял, что не в состоянии заниматься делами фирмы. Перед его глазами упорно возникал предзакатный берег реки, за которым вставала тайга, тонущая в темноте, и мертвая женщина смотрела невидящими глазами на горизонт. Он сообщил генеральному, что плохо себя чувствует, и поехал домой.
Дорога отчасти успокоила Виктора Антоновича. Напряжение мельтешащего хаоса московских улиц выветрило впечатления от кошмаров пятидесятилетней давности, которые, возможно, попросту кто-то придумал. Мало ли от чего гибнут люди, брошенные в полевые условия? К дому Виктор Антонович подъезжал, улыбаясь собственным страхам. Когда он вошел в квартиру, раздался телефонный звонок, и он едва успел к аппарату.
Виктор Антонович отпер дверь к лифтам и оставил приоткрытой входную, на всякий случай. Он услышал, как ухнул мусоропровод, что-то звякнуло, и скрипучий голос соседки проговорил:
- Анна Петровна, не знаете, кто бутылки оставляет? Часом не уфолог?
Виктор Антонович, понимая, что речь о нем, брезгливо скривился. Второй женский голос поинтересовался:
- А он уфолог?
- Пес его знает. Летом слышала, он на лавочке сидел и базарил с кем-то про летающие тарелки.
- Он вроде непьющий.
- Может, запил от семейных проблем. Чем за тарелками, лучше б за Людкой следил. Как вечером ни пойду мимо гаражей, она с мужиком милуется в машине... ой, кто это?
Явился электрик, рассеяв соседок по квартирам и подвергнув Виктора Антоновича звуковой атаке. Казалось, что от мерзкого скрипения патрона аналогичный скрип возникает в мозгу, насильно ввинчивая в него отвергаемую мысль. Потом мысль улетучилась, как абсолютно невероятная, прощально клацнул лифт, а Виктор Антонович остался в тишине, дезориентированный и оглушенный, твердивший про себя: не может быть. Восстановив мысленный портрет неопрятной соседки, он вздохнул с облегчением: эта дура все напутала или выдумала. Потом он обошел комнаты, по Жанниной логике выявляя перестановки мебели, но нетронутые предметы располагались на собственных, отведенных им местах.
Он пометался по квартире, но услышанное не давало ему покоя. Он не выдержал, вышел на улицу, обследовал гаражи и насильно убедил себя, что бестолковая соседка выдумала небылицу на ровном месте. Потом он увидел у кустов синюю машину с областным номером и, заметив внутри единственный силуэт, отвел глаза. Машина с одним пассажиром не представляла для него интереса, но все же глаз что-то зафиксировал автоматически, и Виктор Антонович вернулся, разглядывая фары, бамперы, капот и привычно определяя цену, вытекающую из комплектации. Кто-то сидел сзади, откинув голову. Слабый фонарный луч бликовал на ветровом стекле, не давая разглядеть одинокого пассажира. Виктор Антонович даже не понял, мужчина это или женщина, он видел лишь короткую стрижку, которая ему ни о чем не говорила. Пассажир сидел в странной неестественной позе. Виктор Антонович подкрался, заглянул внутрь, и ему почудилось, что в сумерках, затушевавших видимость, он узнает свою жену. Это было какое-то наваждение. Виктор Антонович подошел и рванул дверцу, открывшуюся без труда. За совместные годы он выучил Людмилу, как никто, и отчего-то сразу определил, что перед ним не жена, а только оболочка. Мертвая. Ее запрокинутое лицо скрывала тень, сумка свалилась на пол, шея в расстегнутом воротнике блузки казалась блеклой и пожухлой, как палый лист. Виктор Антонович машинально тронул холодную руку, и в его мозгу возникли картины ареста, суда и тюрьмы, непременно ждущих его, застигнутого на месте преступления. Он захлопнул дверцу и куда-то побрел. Ноги едва его слушались. По дороге он остановился, огляделся по сторонам, вспомнил, что должен идти домой. Прямо перед ним сияла огромная витрина, за которой горели уютные лампы, висели зеркала, посверкивали ножницы. Виктор Антонович через силу догадался, что это парикмахерская. Может, та самая, где Людмила стриглась накануне. Невысокий мастер в фартуке отвлекся от кудрявой головки, обсаженной фольгой, уставился прямо на Виктора Антоновича, и в его глазах зажегся призрачный синий огонь. Оторопелый Виктор Антонович разобрал на бейджике имя парикмахера: Василиск. Это переполнило чашу его страхов, он отшатнулся и побежал прочь.
Он сам не знал, как добрался до дома. Его мысли путались, он не знал, что делать. Позвонить в полицию, рассказать, что видел? Но кто ему поверит? Ждать? Он не чувствовал в себе сил, он изнывал от обиды и горя, он рвался на все четыре стороны. Потом в замке провернулся ключ, и Виктор Антонович замер. Он не ждал, что убийцы настолько обнаглеют, чтобы, воспользовавшись украденными ключами, ограбить квартиру. Может, поэтому они убили Людмилу? Но игра не стоила свеч, ценных вещей в доме не было. Вор в прихожей замурлыкал Людмилиным голосом, и пораженный Виктор Антонович застыл, так и не сведя концы с концами. Он решил, что попросту сошел с ума.
Покачиваясь, он вышел в прихожую. Людмила бегло взглянула на мужа, и что-то в его лице рассказало ей больше, чем любые слова. Она напряглась и ощерилась, как кошка.
- Где ты была, - выдавил Виктор Антонович слабым голосом.
- Шпионишь? - бросила Людмила агрессивно. - Все увидел? Получил, что хотел?
Покраснев, она часто задышала. Злобная гримаса вкупе с непривычной прической сделала ее лицо почти неузнаваемым, но Виктора Антоновича поразило не ее выражение, а призрачный синеватый свет, исходящий из ее глаз. Такой же, как у мастера парикмахерского дела с пугающим именем.
Геологу Зайцевой, должно быть, повезло. Ее цельная натура отличницы, спортсменки, работника, преданного своему делу, попросту не поддалась мистическому насилию. Добротная природа воспротивилась трансформации в монстра. Впрочем, неизвестно, называлось ли это везением.
- Ненавижу! - истерически выкрикнула Людмила, топнула ногой, и слезы брызнули из ее глаз. - Видеть тебя не могу! Надоел!
- Нежить, - пробормотал пораженный Виктор Антонович.
- Ты свихнулся со своей эзотерической чушью! - проверещала Людмила.
Она страшно оскалилась, и Виктор Антонович не выдержал, бросился в ванную и запер дверь. Его заколотило, когда он представил, как существо, принявшее обличие его жены, выламывает дверь дверь и набрасывается на него. В квартире что-то застучало, захлопало, и Виктор Антонович расслышал размашистый стук каблуков.
- Наконец-то... - приговаривала Людмила в запарке. - Разом... господи, почему мне раньше не пришло в голову?
Потом она остановилась в коридоре.
- Выйди, - процедила она. - Попрощаемся.
Виктор Антонович не пошевелился, только негромко застонал от бессилия. Он выбрался из ванной, когда хлопнула входная дверь. Повсюду, по комнате, по коридору, были разбросаны вещи, дверцы шкафов были распахнуты, но Людмилы уже не было.