Покровская Ольга Владимировна
Паломник

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Покровская Ольга Владимировна
  • Размещен: 05/10/2025, изменен: 05/10/2025. 193k. Статистика.
  • Повесть: Проза
  • Скачать FB2
    •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В семье Сергея множество тайн. Его мать пропала пятнадцать лет назад, и легенда утверждает, что она была родственницей Анастасии Романовой, дочери российского императора. После смерти отца Сергей приезжает в провинциальный городок, на родину матери, чтобы отыскать ее следы и найти истоки легенды. Но по мере того, как он углубляется в расследование, возникают новые загадки, которые приводят к трагическим событиям.
    •   "Новый мир" No9, 2025
      Copyright Ольга Покровская 2025
       Журнальный вариант
      
      
      Утренний междугородный автобус обогнул Слюдяное, миновал малые деревни и высадил у монастыря экскурсию. Перед Рахмановым в нем оставались трое. Девушка с колесной сумкой созерцала панораму за ветровым стеклом. Мужичок средних лет порывался уснуть, но тесное кресло гасило его попытки, держа в постоянном тонусе. Поерзав, он отогнал дрему и обратился к третьему пассажиру, явно неместному.
      - Турист? - спросил он. - За рыбой? Москва, Питер?
      Вопрос прозвучал в пустоту, потому что у молодого человека не было ни удочек, ни снастей, а его рядовая одежда не намекала на экстремальные хобби.
      - Краеведение, - отозвался молодой человек. - Фотографии, виды.
      Это объясняло его окольный путь из Слюдяного, окрест столичных рейсов, хотя беглый взгляд обнаруживал на нем отпечаток крупного города.
      - Музей на ремонте, - посетовал мужичок. - Да Евгений Олегович, директор, все расскажет, если попросить.
      Скоро он знал, что молодого человека зовут Сергей, что он едет из Москвы и что в Рахманове его никто не ждет.
      Недомерочный автобус качало на ухабах плохонькой дороги. Из рыжей обочинной глины вылезал блеклый речной песок. Населенная возвышенность вокруг Слюдяного закончилась, и за окошком потянулись необитаемые леса.
      От скуки мужичок перечислил туристу церкви, сохраненные и новые. Сергей вежливо покивал. Инвентаризировав памятники, мужичок перешел на городскую летопись.
      - Здесь жила дочь Николая Второго, - поведал он. - Которая спаслась. Не в самом городе, а в Монже, кто сунется в такую глухомань. Ее внучка училась в Рахманове. Когда Союз распался и разрешили говорить, приезжал журналист, и в газете была статья: мол, у нас царские потомки...
      Сергей проснулся и повернулся к лектору.
      - А сейчас? - спросил он.
      Мужичок равнодушно пожал плечами.
      - Внучка вышла за Витьку Шеина, - сказал он. - Тот еще гусь. Торговал то водкой, то рыбой, то лесом. Поднялся, и они уехали. Шеин так и говорил: хочу, чтобы мои дети были наследники престола. Мол, будут с королями-принцами ручкаться. Сама царевна, Анастасия, с мужем сгорела на пожаре. Что с ее сыном, не помню. И шеинские старики ушли почти сразу. Ивана Яковлевича инфаркт разбил на улице, а жена за ним... через месяц.
      - Может, кто бывал? - допытывался Сергей.
      Мужичок помолчал, раздумывая.
      - Шеин навряд, он хорошо наследил. А Марию не узнают. Она жила без году неделя и ни с кем не зналась. Витька снял квартиру в лесогородке и запер ее там. Евгений Олегович, когда делал выставку, искал ее карточку, так в училище и фото не осталось.
      В воздухе, перетекавшем в открытое окно, висела сырость. Потом за березами показались кирпичные пятиэтажки города, и скоро автобус развернулся на площади с крашеным павильончиком. Мужичок и выскочил из автобуса, а Сергей задержался, потому что девушка преградила ему выход неповоротливой сумкой.
      - Я помогу, - предложил Сергей. - Вылезайте, я подам.
      Она недоверчиво оглянулась на него, поправила темные волосы, спустилась на землю и приняла багаж. В распахнутом вороте ее куртки мелькнула гипюровая майка с нелепым бантиком. Поставив сумку на колеса, она покатила ее по дорожке, а Сергей проводил глазами ее студенистый зад в тонких джинсах. Волоча вихляющуюся сумку, она шла вдоль бараков с кривыми рамами и спутниковыми тарелками. Сергей подхватил рюкзак и отправился следом. Он шел довольно долго, когда обнаружил, что не видит попутчицы. Девушка исчезла в межрядьях заборов и переулков.
      Дорога закончилась тупиком. Сергей нашел в кустах тропинку и по ней выбрался на песчаный берег, усыпанный катерами и моторками. Вдоль заборов торчали некрашеные сарайчики, а сбоку располагалась пристань с мостиком и парой каркасных стульев. В кустах притаился ларек, на помосте спала дворняга. Сергей сел на стул, посвистел собаке, принюхался к древесной слизи. Уставился на березовые кроны, над которыми бежали нитевидные облака.
      Казалось, что вокруг ни души, но потом Сергей разглядел рыбака в защитной горке и заметил, что тот посматривает на него хмуро. Подумав, что перед ним браконьер, которому он помешал разбирать добычу, Сергей не пошевелился. Потом лодочник вылез на пристань. Снял с велосипеда эмалированную кастрюлю, поволок ее в лодку.
      Сочтя его неотвязное внимание достаточным поводом, Сергей спросил:
      - Это зачем?
      - Прикармливать рыбу, - отозвался лодочник и запихнул кастрюлю под скамью.
      Он наклонился и сказал себе под нос:
      - Хочешь, поехали вместе. Я на Монжу... не в саму, а рядом.
      Сергей поднялся. Опуская знаменательный топоним, он бы поехал все равно, потому что разобрал в приглашении лодочника зов судьбы. Взревел мотор, и лодка, выпустив вонючее облако, вырулила из протоки на открытую воду.
      Вода стала глубоко-синей. Рванул холодный ветер. По низким берегам потянулся нескончаемый лес, тронутый болотной травой. Мелькнули причалы, но скоро береговые строения сменились безлюдьем.
      Навстречу попадались другие лодки. Вода была оживленнее, чем улицы города. Впереди мелькнул пригорок, на котором сгрудились добротные крыши.
      - Вот Монжа, - прокомментировал Николаич. - Туда не пойдем.
      Направив лодку за остров, он отвечал на вопросы, которые Сергей задавал ему праздно и как бы между делом.
      - Одни приезжие, - рассказывал он. - Две постоянных семьи, из Москвы и из Рязани. Здесь, считай, миллионеры. Батюшка, бывший военный. Местных никого - Монжа ведь горела. Была баба Валя, ее дочь забрала в Слюдяное.
      Пока они ходили по заливам, поросшим камышами, он живописал биографии аборигенов, однако Сергей скоро заскучал и слушал вполуха.
      Облака распались, выглянуло солнце и, когда моторка повернула обратно, рябистая гладь замерцала, а Сергей залюбовался бликами на водяном зеркале.
      - Чего приехал? - спросил Николаич.
      Сергей улыбнулся, прикидывая, как объяснить приезд в место, которому он был настолько чужд, что это бросалось в глаза.
      - В прошлом году, - протянул он лукаво. - Праздновали свадьбу на катере, и невеста уронила в воду кольцо, цены несметной. Может, в какой рыбе найдется.
      Николаич помолчал, правя руль, и сказал с укором:
      - Помолчи про эту чушь, а то напортят рыбу. Не хочешь говорить - не говори.
      - Правда звучит странно, - проговорил Сергей уже серьезно. - Я слушаю ветер.
      Лодка вернулась к пристани, и Сергей выпрыгнул на помост. Николаич бросил вслед:
      - Ты похож на отца. Он жив?
      Сергей покачал головой.
      - Сердечный приступ, - ответил он. - Почти месяц назад.
      Николаич кивнул.
      - Наследственность, - сказал он со вздохом. - А мать жива?
      Сергей помедлил.
      - Не знаю, - сказал он и направился к дорожке.
      - У шеинского дома провалена крыша, - сказал Николаич ему в спину. - Ксюха!
      В ларьке кто-то завозился, и в дверях возникла темноволосая девушка из автобуса.
      - Отведи к Тамаре Андреевне, - распорядился Николаич.
      Девушка спрыгнула на землю, одернула майку, окинула Сергея долгим взглядом и пошла прочь, покачивая бедрами. Сергей последовал за ней.
      - Куда идем? - спросил он.
      Она остановилась и подождала его.
      - Раньше была турбаза, - сказала она, покусывая губу. - Сейчас там Тамара Андреевна. Не вздумай ей платить. Она сама просит, чтобы кто-то пожил.
      Она привела его к дощатому забору, за которым оказался одноэтажный барак. Вытоптаный участок у дома украшали клочковатые грядки, и только вдоль забора тянулись пышные заросли малины.
      - А, Ксюша, - лениво поздоровалась старуха, появляясь на крыльце.
      Крючковатый нос, глаза с желтыми белками и неопрятный халат придавали ей сходство с бабой-ягой. Пока Ксюша договаривалась, Сергей изучал двор со столом и лавками из грубых досок.
      Наконец Тамара Андреевна произнесла "четвертый" и Ксюша позвала Сергея внутрь. За дверью тянулся коридор с крашеными стенами. Между рейками зияли щели, от порога тянулись полосатые половики. Войдя в комнату, Сергей подивился, куда его занесло, лицезрея коричневые доски пола и серо-голубую стенную обшивку с наружной проводкой. Под низкими окнами стоял столик, стену подпирал старый шкаф. Еще были печка-буржуйка с кривой трубой, термометр на стене, над окном - бумажный календарь, запоздалый на два года. Кровать слоями укутывало барахло: оборки, вязаные покрывала, стеганые попоны. Пока Сергей прикидывал, как разгрести этот хлев, Ксюша вздохнула.
      - Грязюка, - проговорила она брезгливо. - Тут мыть и мыть.
      Через минуту в комнате появились ведро и швабра. Ксюша взяла в охапку тряпье и вынесла его на улицу. В дымном от пыли окне Сергей увидел, как она палкой выбивает тюфяк. Он сидел молча, словно испытывая, до каких пределов дойдет ее забота.
      Когда она мыла пол, у него зазвонил телефон.
      - Ты где? - спросил его бодрый голос.
      - Я же говорил, - ответил Сергей. - В Рахманове.
      Собеседник вздохнул.
      - Обалдел, - проговорил он. - Тебя вечно тянет не туда. Я молчу про эти дурацкие бизнесы, про парапланы и прочее. Ты как Бубновский, у тебя идея фикс.
      - Никто не доказал, что мать за границей, - сказал Сергей. - И нельзя шерстить все страны. Вдруг я найду того журналиста, Тугарина, который поднял тему.
      - Пока ты бегаешь, Илона перепишет дом на себя, - предположил собеседник. - Изобретет дарственную задним числом. Уверен, что она не поменяла замки?
      - Вряд ли, - возразил Сергей, глядя, как Ксюша на прямых ногах, выставив зад, возит тряпкой по крашеным доскам. - Федор Осипович не допустит.
      - Как хочешь, - вздохнул собеседник. - Я бы не закладывался на Дальмана.
      - Илоне не нужен дом, - сказал Сергей. - Отец его строил в девяностых, в проблемную пору. Это не дом, а дзот на линии фронта. Вы оттуда свалили, и Илона вечно сидела на низком старте. Она там не была с похорон, и мне не улыбается.
      - Ей нужны деньги, - согласился собеседник. - Продать его легко, до Москвы два шага, одно место чего стоит. Что ты зациклился на Рахманове? Ладно, на связи.
      Когда он повесил трубку, Ксюша выпрямилась и задумчиво произнесла:
      - Федор Осипович... какое имя. Это не Дальман? Тот самый?
      - Конечно, нет, - ответил Сергей. - Где Дальман, и где я. Мало ли в стране Федоров Осиповичей.
      Ксюша сбросила кофту и осталась в гипюровой майке, под которой просвечивал неплотный лифчик.
      - А кто звонил? - спросила она, словно имела на это право, и Сергей ответил ей в тон.
      - Брат Павел. Он на два года младше, но ответственный и зрелый человек. Отец семейства и клерк в частной компании. Еще есть брат Иван, на три года старше. Звезда госслужбы. Но мы исторически неблизки. Я рос с Пашей, но он молодец, а я так.
      Ксюша кивнула, положила тряпку и оббила руки от грязи.
      - Дай денег, - сказала она. - Надо купить продуктов, а то будешь лапу сосать. Тут рядом "Магнит".
      Не удивляясь, Сергей достал из рюкзака кошелек и подал ей пару бумажек. Она натянула куртку и ушла, и Сергей решил, что она больше не появится. Он посмотрел в окно, выбрался на крыльцо и оглядел соседние крыши над забором. Потом вернулся в комнату. Он разбирал немногочисленные вещи, когда вернулась Ксюша с пакетом из супермаркета.
      - Чай, хлеб, сгущенка, тушенка, - перечисляла она, выкладывая покупки на клеенку. - Сыр и колбаса у Тамары Андреевны в холодильнике, спросишь.
      Она достала льняную салфетку и накрыла ею тарелку. Пододвинула табурет, влезла на него с ногами, взяла с полки чайник с голубой деколью.
      - Помоги, - попросила она, протягивая руку.
      Сергей подошел. Она неуклюже спрыгнула, навалилась на него и поцеловала влажно-ласково, перебирая губами его губы. Потом отстранилась, сняла с чайника крышку и дунула внутрь. Присев на кровать, Сергей наблюдал, как она расставляет посуду.
      Вся комната с ее дощатыми стенами и бытом из далекой эпохи сразу сделалась полной смысла. И молчание, сперва отчужденное, тоже стало органичным. Ксюша перемыла посуду. Сергей выжидал. Это была игра, и он ее принял. Постепенно стемнело, и Сергей, которого тяготило безделье, подошел к кровати, встал на нее коленом и попрыгал, продавливая матрас.
      - Ты чего? - спросила Ксюша.
      - Смотрю - крепко? - ответил Сергей.
      Ксюша хмыкнула.
      - Они такое выдерживали. Надо взять белье, постелить.
      - Не надо, потом, - возразил Сергей, хватая ее за руку.
      Когда дошло до белья, стояла ночь. В комнате сделалось промозгло и холодно. Дрожа, Ксюша вынырнула из-под одеяла и включила телефон, заменяя фонарик.
      - Я в сортир, - сказала она. - Посвети, а то черт ногу сломит.
      Она натянула брюки, набросила его рубашку, и они, скрипя половицами, прокрались по коридору. Чернота за дверью была тотальной, и лишь через некоторое время Сергей разглядел за забором отсвет от фонаря, а в бездонном небе - колючую звездную россыпь.
      Когда они вернулись, Ксюша ухнула как филин, ловя эхо от протяженного коридора.
      - Найди меня! - засмеялась она негромко. - Ууу! Тут привидения!
      Представив, как отреагирует хозяйка на их игрища, и скользя на половиках, Сергей отправился за Ксюшей. Услышав хихиканье, он нащупал выключатель и зажег свет.
      - Хватит, - сказал он. - Нас вышвырнут отсюда.
      В чулане громоздились убитые велосипеды, старые лыжи, остовы складных стульев, сдутые мячи, а Ксюша прыгала на досках перед этой грудой, рискуя обрушить ее вниз.
      - Гормон бурлит? - проговорил Сергей с досадой. - Эмоции штырят? Все, зайка, идем.
      Напоследок Ксюша пнула старые газеты, и они разлетелись по полу.
      - Подбери! - рассердился Сергей.
      Он присел рядом с ней и брезгливо, избегая пачкаться о вековую грязь, сложил несколько газет. Замер, разглядывая расплывчатое фото. Ксюша навалилась на его плечо, прослеживая взгляд на снимок с забором, избой и молодой девушкой на переднем плане.
      - Это мама, - сказал он, поднимаясь. - Я за ней приехал.
      Не отрываясь от снимка, он вернулся в комнату и разложил на клеенке экземпляр местной газетки. Фотографию сопровождала крошечная заметка, и Сергей прочитал ее по складам, заучивая назубок:
      - По следам публикации в газете "Голоса звезд". Наша знаменитая землячка, Мария Царева - предположительно правнучка последнего императора Николая Второго.
      Ксюша на цыпочках подошла и заглянула ему через плечо.
      - Ты царский потомок? - пробормотала она и хохотнула: - Ничего себе!
      Не слушая ее, Сергей вскочил и заходил по комнате.
      - Брат не понял, - сказал он. - А я угадал. Эти "Голоса звезд" закрылись, главред умер, про корреспондента никто не знает. Пробивали через все инстанции... видимо, псевдоним. Знаешь такого Тугарина? Он написал, что моя прабабушка - уцелевшая Анастасия Романова. Бог весть, откуда он это взял, но ведь не выдумал! Все предки умерли до моего рождения, а мама пропала пятнадцать лет назад. Брат говорит, надо за границу, но я не верю.
      - Ни фига себе, - сказала Ксюша. - Ладно, я буду спать.
      Она отвернулась к стене, а Сергей погасил свет и еще долго сидел в темноте, поглаживая сохлый газетный лист.
      Утром Ксюша поднялась первой. Достала из хозяйского холодильника колбасу и сыр, принесла горячий чайник, пучок лука и пакет с сушеной травой.
      - Тамара Андреевна признает только кипрей, - проговорила она. - Здоровый образ жизни. У тебя машина, довезешь до работы?
      Она разложила на тарелке бутерброды, заварила чай. В комнате было сыровато, и Сергей, поеживаясь, выставил руки над горячим паром.
      - Ни машины, ни квартиры, - сказал он. - Лишний геморрой. У нас с другом был бизнес, и я год жил на производстве. И в Москве есть каршеринг, это проще.
      - Ты бизнесмен? - спросила Ксюша. - Что делаешь?
      - Спортивное оборудование, - сказал Сергей. - Но не получилось. У братьев есть квартиры и машины. А я паршивая овца.
      По комнате разлилось молчание, на этот раз неприятное, вызванное надобностью о чем-то говорить, когда говорить было не о чем. Ксюша достала телефончик, положила на стол, включила музыку. В стены ударил голос популярного певца, сопровождаемый ритмичной какофонией. Сергей вздрогнул.
      - Убери, - велел он. - Чтобы я его не слышал. Он мне денег должен. И не отдает, псина.
      В образовавшейся паузе Ксюша медленно раскрыла рот.
      - Он? - пораженно пролепетала она. - Ты его знаешь? И много должен?
      - Прилично, - сообщил Сергей, не моргнув глазом. - У него на тачку не хватало. Мне вся попсовая тусовка торчит по мелочи. Так что не включай, сделай милость.
      Ксюша с благоговением выключила музыку. Обстановка немного разрядилась.
      - Тут дедов дом, - проговорил Сергей. - Не знаешь, где?
      - Шеинский? - переспросила Ксюша. - Там пол прогнил. Это бомжацкое гнездо, там обитает Шурка Лапин, из семейки алконавтов. Он все либо продал, либо изгадил.
      Она вытерла стол, помыла чашки и собралась уходить. Сергей, сопровождая ее, прикрыл дверь. Двор был пуст, и только за забором, над которым виднелась крыша в полосках рубероида, раздавался куриный клекот. Ксюша повела Сергея на соседнюю улицу с колдобинами, кучами битого кирпича и ржавым жигуленком в канаве с лопухами. На ходу Сергей оглядывал дома. Некоторые были ухоженные, но попадались нежилые, и Ксюша привела его к одному из них.
      Дом выглядел плачевно. Огромный, ушедший в бурьян, он напоминал корабельный остов, готовый утонуть. Его крыша просела, чердак накренился, окно зияло пустотой, по переломленным торцам взбирался хмель, цепляясь за осколки шифера.
      Крапивная стена расступалась у боковой дорожки. Сергей, сторонясь ядовитых листьев, сунулся в заросли, но тут мимо него из выбитого окна пролетел обломок доски. Сергей выскочил обратно, острекавшись крапивой и шипя от боли.
      - Говорю, Шурка, - прокомментировала Ксюша. - Фиг его оттуда выкуришь.
      Сергей изучил метательный снаряд, оценил смертоносную силу старых гвоздей, торчащих из трухлявой доски, и покачал головой.
      - Я пас, - сказал он.
      - Пойду, - протянула Ксюша, поправляя волосы. - Ленка меня убьет.
      Она встала на цыпочки, поцеловала его и пошла по улице, покачивая бедрами, а Сергей еще задумчиво посмотрел на шеинский дом и отправился обратно.
      Перед воротами турбазы он приметил старенькую, но ухоженную иномарку и решил, что к Тамаре Андреевне приехали ожидаемые гости, однако разглядел местные номера. Пока он медлил, из машины вылез человек лет сорока.
      - Вы Шеин? - спросил он приветливо и даже несколько заискивающе. - Пожалуйте к нам... ваш батюшка из нашего города добился в жизни больше всех.
      Человек представился чиновником администрации Антоном Никитовичем, и Сергей, предубежденный против чиновников вообще, напрягся, но Антон Никитович был так приятен и любезен, что Сергей смягчился.
      - Отец умер, - объяснил Сергей, увидев по лицемерному сдвигу бровей, что Антон Никитович в курсе. Городок окунался в слухи моментально.
      Сергей сел в машину, и та заковыляла по песчаным ухабам, скрипя колесами. Выкручивая руль, чиновник преобразился в гида и пересказал городские байки со времен царя гороха. Конечным пунктом оказалась пустынная площадь со скромным памятником и советской стекляшкой, облицованной губчатым известняком, и Антон Никитович провел Сергея в опрятный кабинет с непритязательной обстановкой.
      - Не ради любопытства, - проговорил он, и Сергей заметил, что он с видимым усилием подбирает слова. - Виктор Иванович в городских анналах занимает определенную нишу. Как случилось? Не вдаваясь в личные подробности.
      Сергей вздохнул.
      - Сердечный приступ, - объяснил он. - Отец был дома один, его нашли на другой день. Когда хватились, его охранник и шофер взломали дверь в кабинет, он лежал на полу. Врач сказал, что он умер где-то за сутки, поэтому записали дату двадцать пятое июля. Обслуга живет отдельно, поэтому никто не слышал ни криков, ни шума.
      - Генетика, - посочувствовал Антон Никитович. - Его отец умер так же, на ходу. Счастливая смерть... а ваша матушка?
      - Мама пропала пятнадцать лет назад, - сказал Сергей. - Я этого не помню. Алаверды: расскажите о маме и ее родственниках.
      - Мда, - рассеянно сказал Антон Никитович, и по его лицу пробежала тень. - Я, собственно, ее не знал. Она старше меня на пять лет, а в детстве это много. Ее родные жили в Монже. Насколько я знаю, Мария Павловна училась в музыкальном училище, расспросите ее однокурсниц. Например, Инну Дмитриевну, она преподает в центре искусств. Сейчас она повезла детей на фестиваль, но скоро вернется.
      - Мама приезжала? - спросил Сергей. - Кто-нибудь ее видел? Может, слухи?
      - Какие слухи, - вздохнул Антон Никитович. - Некоторые краеведы пытались следить за ее биографией. Одно время приезжал какой-то странный человек, шерстил весь город, приставал ко всем с ножом к горлу. Мы не знали, что она пропала.
      - Это Бубновский, не к ночи будь помянут, - сказал Сергей. - А что вы знаете о Тугарине? Это журналист, который раскопал историю со спасшейся Анастасией.
      Антон Никитович развел руками. Его голос сделался масляным.
      - Какие планы? - спросил он приторно. - Обращайтесь. У нас перспективы и режим благоприятствования. - Он развеселился. - А то съездим на охоту? Виктор Иванович, наверное, рассказывал.
      - Обращаюсь сразу, - сказал Сергей. - В дедовом доме живет хулиган.
      Антон Никитович всплеснул руками.
      - Да гоните его в шею! - воскликнул он. - Не стесняйтесь! Еще чего!
      Провожая Сергея на выход, он встретил двух коллег, и все трое, обступив Сергея в дверях, заахали, поминая охоту с рыбалкой. Сергей спросил у них про местное кафе и, выйдя из администрации, отправился прямиком туда.
      Потом он бродил среди застройки, петляя и сканируя встречные лица.
      Дойдя до забора турбазы, он зашел во двор, готовясь к хозяйскому втыку по итогам ночи, но Тамары Андреевны не было, а на скамейке, раскачиваясь, сидел худой старик в брезентовых штанах и фланелевой рубахе. Легкая пьяная прострация занавешивала его неподвижные глаза голубой мутью.
      - Томка! - крикнул он с нотками юродства. - Турист пришел.
      Из двери выскочила разъяренная Тамара Андреевна с кухонной лопаткой. По ее виду Сергей ожидал себе выволочки, но она набросилась на старика.
      - Молчи! - выпалила она. - Ненавижу! - И исчезла в доме.
      Старик пьяно улыбнулся.
      - Любит меня, - объяснил он. - Потому что помнит добро. Это же я ей дом отстоял, обеспечил на старости лет. Кусок хлеба и крышу над головой. А что бранится - пустое.
      Сергей хотел пройти мимо, но старик впился в него бессмысленными глазами.
      - Тебе сколько лет? - спросил он. - Женат? Нет? Ну и дурак. Разве это счастье? Хотя... - Он глубокомысленно задумался. - Если смеются, неплохо. Главное, не обижать людей.
      Он пошамкал синеватыми губами, глотая воздух, а Сергей изучал его с тем же немым вопросом, с каким пытал всех жителей городка.
      - Ищешь мать? - продолжал старик. - Зря. Неси свой крест. Господь простит. А родителей оставь.
      Сергей заглянул на кухню, откуда несло горелым и где разгоряченная Тамара Андреевна нависала над шкворчащей сковородкой. Кругом теснились сальные занавески, марлевые мешочки, тазы, банки и кастрюли, но на фоне этого убожества Сергей поразился деревянному шкафчику изумительной резьбы.
      - Племянник балуется, - буркнула Тамара Андреевна. - Чего надо?
      После многочисленных уговоров все-таки позволила ему перелистать газетные залежи при условии, что он не тронет инвентарь и нечего не уронит.
      Рискуя нарушить запреты, Сергей вытащил из-под велосипеда с провисшей цепью кипу разрозненных газет. Чихая от едкой пыли, перебрал их, но скоро остыл. Он со злобой ворошил эту жалкую макулатуру, когда глумливый голос позвал его с улицы:
      - Турист! Где ты тут? К тебе пришли.
      Чертыхаясь, Сергей вышел на крыльцо. Рядом со стариком сидел пегий человечек лет пятидесяти - с папкой на коленях, в вязаной кофте и в очках, за которыми непреклонно поблескивали сумасшедшие глаза.
      - Евгений Олегович Попов, директор краеведческого музея, - назвался он.
      Они переместились в беседку - облупленную будку, которая торчала в огороде. Сергей долго выбирал место почище, а Евгений Олегович устраивал на покоробленном столике свою папку. Когда оба уселись, он сказал:
      - Не мог не прийти. Ваша матушка, - он запнулся, подбирая формулировку, - известный человек, у нас есть экспозиция. Это любопытная историческая гипотеза.
      - Баш на баш, - ответил Сергей ему в тон. - Что вас интересует?
      Евгений Олегович напрягся за очками, готовясь ловить каждое слово.
      - Мы не знали, что она пропала, - сказал он. - Это связано с бизнесом Виктора Ивановича?
      - Нас не было в Москве. - Сергей ковырнул ногтем вздувшуюся столешницу. - Мне было девять, младшему брату Паше - семь. Мы были в языковой школе, отец отправлял нас на лето. А старший брат Ваня тогда заболел. Он увлекался единоборствами и получил травму. Тренер повез его в Германию, в больницу. Когда мы с братом вернулись, мамы не было. Мы почему-то решили, что она поехала к Ване. Он долго лечился, бросил тренировки. И жил за границей - восстановление, реабилитация... мы считали, что мама с ним. Потом отец сказал, что нет.
      - Вы не допускаете, что она переменила образ жизни, завела другую семью? - спросил Евгений Олегович тактично.
      Сергей покачал головой.
      - Нет, - сказал он. - Мама нас любила и никогда бы не бросила. Насколько я помню, отца любила тоже. У него был тяжелый характер, но мама... играла по правилам. Если в семье проблемы, это заметно. На фотографиях мама смотрит на отца с обожанием и улыбается, до последнего снимка.
      - Знаете, где ее искали? - спросил Евгений Олегович. - Не находили свидетелей?
      - Мы были маленькими, - сказал Сергей. - Этим занимался отец и его покровитель Дальман. Потом мы опросили кое-кого. В то лето дома были отец, отцов охранник Максим, шофер Василий Егорович, его жена и по совместительству домработница, Екатерина Тимофеевна, и Ванин тренер Ладо. Ладо в Россию не вернулся, остался в Германии, и его следы затерялись. Екатерину Тимофеевну мама отпускала, когда мы с Пашей уезжали - она месяц была у себя в Николаеве. Мы спрашивали Василия Егоровича, но он ничего не знал. Сказал, что в один прекрасный день все исчезли и никаких следов. Сейчас, после отцовой смерти, его можно попытать активнее, но он очень болен. Четвертая стадия рака. А Максима не спросить - они с отцом расстались, и он погиб, подробностей не знаю.
      - Лет десять назад приезжал человек, - проговорил Евгений Олегович. - Расспрашивал про нее, показывал какие-то корочки. Очень въедливый. Но наши люди не любят чужаков с ксивами. В музее есть его данные, я посмотрю.
      Сергей вздохнул.
      - Не надо, - сказал он. - Это Бубновский. Кошмар нашей семьи. Он бывший кагэбэшник - его то ли выгнали оттуда, то ли сам вылетел. Он прочитал статью Тугарина, и его переклинило. Просто слетела крыша. Он постоянно лез к матери выпытывать про царя и его семью. Даже отец не мог ничего сделать. Он в любую дыру проникал без мыла. Раз мама ехала куда-то в поезде, у нее был СВ, он вломился в купе, запер дверь, потребовал каких-то подробностей. Был жуткий скандал, пришлось вызывать милицию... кстати, - он поднял глаза, - в музее есть эта статья? Та газета, "Голоса звезд", просуществовала год.
      Евгений Олегович с готовностью кивнул.
      - У меня копия в компьютере, - сказал он. - Правда, в музее ремонт, компьютер отключен, стоит в кладовке... как получу доступ, сразу перешлю. Чем еще помочь?
      - Расскажите про мамину семью, - попросил Сергей. - Отец не говорил.
      Евгений Олегович с готовностью кивнул.
      - Я знал вашу прабабушку, Анастасию Николаевну, и прадедушку, Сергея Гавриловича. Они были беженцы, приехали в Монжу в сорок первом. Тогда оказалось, что в Монже, кроме Сергея Гавриловича, нет ни одного мужика, всех забрали на фронт. И Сергей Гаврилович стал председателем колхоза. Он был непризывной, у него нога криво срослась, он всю жизнь хромал. Анастасия Николаевна была учительницей, работала в школе. Их сын с невесткой перевернулись в грузовике, оба насмерть, шофер был пьяный. А внучка Мария Павловна приехала в Рахманов и поступила в музыкальное училище, но проучилась полгода. Вышла замуж за вашего отца, Виктора Ивановича Шеина, и бросила учебу. Они прожили несколько месяцев и уехали в Москву.
      - Вы знали маму? - спросил Сергей, запинаясь. Он смотрел на этого серого потертого человека, опасаясь его воспоминаний.
      Евгений Олегович покачал головой.
      - Бог весть, - сказал он. - История и реальная жизнь расходятся, понимаете? Но я ее не помню. Я расспрашивал девушек из ее группы, но у нее не было подруг.
      Он поклялся, что сигнализирует о новостях, а Сергей в беседке еще понаблюдал клубковатые облака через вязь девичьего винограда, тронутого предосенней краснотой.
      Вечером, вникая в хозяйскую перебранку, он гадал, придет ли Ксюша. Потом она явилась и заговорила о каком-то Мишке, прилипшем к ней как банный лист.
      - Зачем нам Мишка? - нахмурился Сергей скорее непроизвольно, чем из ревности. - Якшайся со своей Ленкой или как ее.
      - А что? - вскинулась Ксюша.
      Сергей уже знал ее едкую манеру - подпустить какую-нибудь гадость и забавляться результатом.
      Впрочем, она быстро остыла. Когда они пили чай, зазвенел звонок, и Сергей взял трубку.
      - Короче, я здесь, - сказал ему Павел. - Куда ехать?
      Сергей не знал, как его искать. Призвав Ксюшу, Тамару Андреевну и Игоря Демидовича, он кое-как объяснил Павлу, как проехать к турбазе.
      Скоро в ворота, тарахтя, вкатился огромный, как танк, мотоцикл. Посмотрев на молодого человека за рулем - плечистого, массивного, в блестящей коже и узорчатой бандане, с бородкой и усами - Ксюша потеряла дар речи и через минуту пролепетала:
      - Говоришь, он клерк?
      Павел мгновенно взял ориентир и припарковал мотоцикл у гаражных ворот. Через пять минут он перезнакомился с хозяевами и расположился у Сергея, оседлав табурет.
      - Кто идет за бутылкой? - спросил он весело. - Ксюша, деточка, сделай милость... я здесь переночую, ты не против? Места много - смотрю, ты хорошо устроился.
      Пораженная Ксюша приняла деньги и исчезла. Когда ее спина, еще видная за дымным тюлем, скрылась в калитке, Павел посмотрел на Сергея укоризненно и проговорил:
      - Не успел приехать? Мы-то гадаем, куда он сорвался... будто в Москве мало этого добра. Между прочим, в некоторых деревнях бизнес - подманивают туристов, а потом заява на изнасилование, а свидетели радостно подтверждают.
      - Когда есть запись. - Сергей положил телефон на стол. - Дальман отмажет.
      - Станет он мараться. Вы считаете меня его любимцем, но я подсознательно жду от него гадости. Мне кажется, он вот-вот поймает меня на чем-нибудь и растопчет.
      - Дальман утопит в главном, - ответил Сергей. - А в мелочах поможет. - Он убрал телефон. - Можно открыть дело. Я видел дедов дом. Руина, но есть участок...
      Услышав про дом, Павел оживился.
      - А правильно! - сказал он. - Поставим бревенчатую избу... вилла а-ля-рюс. Илона не встрянет, она сюда не потащится. - Он шумно выдохнул. - Дай воды, в горле пересохло.
      Сергей пошел на кухню, взял мятый ковшик, зачерпнул в баке воды, принес в комнату. Тем временем Павел расстегнул кожаную куртку и, наклонясь, расшнуровывал берцы.
      - Ноги устали, - пожаловался он. - Чуть не застрял в песке. Говоришь, дело? Лучше б помолчал, бизнесмен. Мы помним твое дело. Тут дыра-дырой, нечего ловить.
      - Руки еще остались, - возразил Сергей. - Взгляни, какая в кухне резьба, эксклюзив.
      Братья переместились на кухню, где, не обращая внимания на Тамару Андреевну, осмотрели резьбу, причем Павел изучил трещины и во всеуслышанье заявил, что дни шкафа сочтены. Потом достал телефон и сфотографировал шкафчик во всех ракурсах.
      - Наколи этого резчика, - проговорил он, топая по коридору и треща хлипкими половицами. - Закажу теще обеденные стулья, а то она достала беготней по салонам.
      Возникла Ксюша с бутылкой, которую Павел осмотрел, разбирая мелкий шрифт на этикетке.
      - А закуска? - удивился он, и Ксюша отправилась к холодильнику за колбасой и сыром. На столе появились огурцы, которые Ксюша порезала на половинки и натерла солью. Пока пили за знакомство, Сергей торжественно подсунул Павлу старую газету.
      - Смотри, - сказал он с гордостью. - Первый день уже не зря.
      Павел поднялся, подошел к окну и рассмотрел блеклый снимок.
      - Оцифруем, - проговорил он. - Хотя... что это дает? Повторили за Тугариным.
      - Надо шустрить везде, - сказал Сергей, сворачивая газету. - О наследстве рано говорить. Для начала надо найти мать. Или признать ее умершей.
      Павел выкатил глаза.
      - Не может быть... - пробормотал он. - Прошло пятнадцать лет. Что, наше государство не озаботилось, что пятнадцать лет о человеке ни слуху ни духу?
      - Какой дух? - спросил Сергей. - Не платила налоги? У матери ничего не было, все записано на отца. Не лечилась в поликлинике? Кого это волнует. Не голосовала? Не наказуемо. Не меняла паспорт? Впаяют штраф, но полиция не озаботится, чтобы силком вручить новый. Отец не любил этой темы. С Илоной ему на руку: женат и какие претензии.
      Павел вытер лоб ладонью.
      - Тем более, - проговорил он. - Надо разобрать бумаги. Сидел бы дома, пока Илона не наложила на них лапу.
      - Она жаждет наследства больше нас, - вздохнул Сергей. - Если найдет свидетельство о смерти, то будет беречь как зеницу ока. А отцово завещание в сейфе, она не доберется.
      Ксюша ерзала на кровати и впитывала реплики, не понимая смысла. Сергей забыл про нее. Он уставился на стол, перебирая взглядом мыльный сыр, лиловатые ломти колбасы, ноздреватый хлеб, половинки водянистого огурца.
      Словно в мире существовал только простой антураж, собранный в богом забытой точке пространства, под сводом из дерева, освоенного в другой эпохе.
      - Можно проследить за Бубновским, - проговорил Павел. - И идти за ним. Он одержимый. Знаешь, как отец прекратил его деятельность? Когда Бубновский всех достал, отец его спровоцировал. Нанял актрису, похожую на мать, нацепил на нее платок до бровей, темные очки и пустил в свободное плаванье. Она его поддразнила, как они умеют, и Бубновский клюнул - устроил какую-то дикую сцену. На него составили пару протоколов, так что выходили уголовщина, домогательства и прочее, и отец пригрозил, что, если Бубновский не уймется, он его просто посадит.
      Сергей хмыкнул.
      - Удивляюсь, что отец с ним церемонился, - сказал он. - Девяностые годы, простые нравы. Еще покровительство Федора Осиповича. Могли решить проблему просто.
      Павел покачал головой.
      - Коса на камень. Там железная ФСБ-шная крыша, дороже связываться. Бубновский очень непростой. Это мы относились к нему как к шуту. А отец за ним послеживал.
      - Мне приходила другая идея, - сказал Сергей. - Найти Ладо - где он может быть? В Грузии? Ведь он оттуда. Там куча наших, легко навести справки.
      Павел задумался.
      - Ладо остался в Германии, - возразил он. - Зачем ему тащиться в Грузию?
      - Неважно, - сказал Сергей. - Он два месяца провел с Ваней в Германии. Кстати, и Ваня мог бы напрячь память.
      Павел потянул длинное луковое перо, закусывая очередную стопку.
      - Я приставал к нему, - поведал он. - Он мало помнит. Говорит, лежал как бревно. Даже не осознавал, что кругом говорят по-немецки. Говорит, были жуткие кошмары, вплоть до галлюцинаций. Матери он не помнит. Ладо помнит смутно, потому что Ладо просиживал с ним все дни. Не помнит, как его перевезли в санаторий. Ваня год был на бронебойных препаратах, и потом его лечили плотно.
      - Мне кажется, что мать объявится, - проговорил Сергей, обжигая внутренности порцией разбавленного спирта. - Вот-вот. Надо подождать.
      Стало тихо. За забором, раздражая слух дефектным дребезгом, протарахтел автомобиль с битым глушителем. Ксюша прикорнула на кровати, а братья беседовали, забыв про нее, и, когда закончилась водка, переместились в соседнюю комнату, где завалились спать, не зажигая света.
      Утром Сергей проснулся от стука и звяканья. Павел, бодрый и свежий, ходил по комнате, застегивая куртку и натыкаясь на ведра, оставленные кем-то среди пола.
      - Я еду, - сказал он. - Найди мастера, я сброшу размеры и эскизы, как хочет теща.
      Братья вышли на крыльцо. Павел раскланялся с Тамарой Андреевной и взялся за мотоциклетный руль. Рев двигателя взорвал сырую тишину, и какая-то птица взвилась с глухого забора. Ежась и позевывая, на крыльцо выползла Ксюша - проводила глазами сизый выхлоп, повисший за мотоциклом.
      - Люблю таких, - сообщила она Сергею. - Я бы его склеила как нечего делать.
      - Бодливой корове бог рогов не дает, - отрезал Сергей.
      Ксюша достала телефон, набрала чей-то номер и заканючила, демонстративно отвернувшись от Сергея.
      - Миш, ну чего? Нет, проснулась. Как я изменю такому потрясному? А раньше двух никак? Мы пустые полки, как можем, закрываем... ладно. Жду с нетерпением. Чмоки.
      Она побрела к воротам, а Сергей, думая о горячем чае, отправился в дом. Усвоив наказ брата, он расспросил Тамару Андреевну - та выдала координаты племянника Вали и даже позвонила ему, предупреждая, что нагрянет заказчик.
      Сергей на скорую руку сварганил завтрак из вчерашних остатков и отправился искать мастерскую. Тамара Андреевна упомянула, что на прибрежную окраину ходит автобус, но Сергей, верный идее смотреть и слушать мир, отправился пешком.
      Держа перед глазами корявый план, он обогнул гору битого кирпича и пошагал вдоль аллеи, разделяющей бесконечный забор и двухэтажные бараки. Походив по кругу, добрался до сарая с указанным приметами и заглянул внутрь. Здесь пахло деревом и стружкой, вдоль стен тянулись полки с инструментами, на верстаке валялись резцы и банки из-под клея. Сергей рассчитывал на вдохновенного творца, но Валентин оказался тихим как мышь. Поправляя очочки, он трудился над огромным медведем, и Сергей вздрогнул при виде этого резного монстра.
      Выслушивая техзадание, Валентин морщился, повторяя медвежий оскал.
      - Умер отец-то? - проговорил он грустно. - Жаль. А мать? Пропала? Сбежала, значит.
      В его тоне прозвучало нечто интимное, и Сергей насторожился.
      - Почему сбежала? В девяностые много что бывало. И похищали, и всякое.
      Валентин посмотрел на Сергея скучными, ничего не выражающими глазками и изрек:
      - Этого бы Виктор не допустил. Он прочитал в газете, что у нас объявилась царская внучка. И прямо загорелся. Хочу, говорит, чтобы мои дети были царской крови. Но знакомиться не стал. Говорил, хоть и дворянка, а мало ли какой нрав. Наблюдал с полгода и говорит: правильная девка, положительная - годится. Пошел жениться, она согласилась. И не привел ее к родителям, а снял квартиру в лесхозе, посадил взаперти. Чтобы, говорит, всякая тварь не пачкала. Виктор был крутой... такую жизнь не всякий стерпит. И какая он пара для царской дочки... будет рисунок, отправь.
      Выйдя от Валентина, Сергей повлекся по улице, изучая доморощенную архитектуру, и ноги понесли его к Ксюшиному ларьку. Неведомый Мишка не то чтобы волновал его, а не выходил из головы. У лодок копошились трое, и в одном из них Сергей узнал Николаича.
      Тот тоже нашел его тяжелым безулыбчивым взглядом.
      - Слоняешься? Иди, поможешь.
      Сергей заглянул в лодку. Там царил хаос. Поверх непонятных сумок, коробок и контейнеров валялись варежки, маски, веревки, запчасти неизвестно к чему и всякая околорыбная грязь. Николаич разбирал лодку методично, и Сергей распределял вещи по местам. Боковым зрением он следил за ларьком, чувствуя на себе какой-то сложный Николаичев взгляд.
      - Вы знали отца? - спросил он, бросая в мусор тюбик из-под силиконового клея. - Вы его не любите.
      Николаич еще помолчал и ответил.
      - Чего его любить. Не баба. Он меня на грех толкнул, твой отец. - Он сунул Сергею фонарик. - Посвети.
      Сергей направил световой луч под лавку.
      - Тяжелый? - спросил он. - А мать?
      - Что ты мне - батюшка? - буркнул Николаич. - Еще перед тобой исповедываться. А твою мать не знаю. Я Виктора отговаривал жениться. Говорю: что ты веришь статьям. Мало ли что жулик накропал. Поймай этого корреспондента и потолкуй по душам. Пусть покажет документы. Я думал - может, корреспондент ее родственник.
      Сергей задумался. Простое объяснение не приходило ему в голову.
      - Мы не знаем тех родственников, - протянул он. - Отвезете меня в Монжу?
      Николаич посмотрел на небо с клубами туч, потом на ноги Сергея.
      - Купи нормальные ботинки, - сказал он. - Или спроси у Андреевны - может, старые завалялись. Наступишь на гадюку. Да что ты там найдешь? Говорят, и кладбище заросло.
      Он пошарил под лавкой и полез из лодки на берег.
      - Посиди, - сказал он. - Схожу за тентом, накроем.
      Сергей залез в лодку и сел на лавку. На пристани уже никого не было, только подслеповатая дворняга, давясь, грызла мосол у перил. За кронами берез сгущалась серо-черная туча со зловеще-желтой кромкой по нижнему краю и жутковатой игрой небесных сфер в просвете. Пока Сергей прикидывал, чем укрыться от дождя, на площадь выехала старенькая "газель", и на землю спрыгнул белобрысый парень. Подошел к ларьку и постучал в окошко, а Сергей, безучастно разглядывая его, предположил, что этот недомерок и есть хваленый Мишка, к которому он традиционно обязан ревновать.
      Из ларька вылезла продавщица, и Сергей, завидев ее, понял, что его инстинкт собственника, возбужденный к Ксюше чисто автоматически, зацепился не за тот объект. Это была мужиковатая тетка, стриженная ежиком, с татуировками на предплечьях. Оценив ее уголовный облик, Сергей позабыл про Мишку, и отношения с Ксюшей заиграли для него новыми красками. Мишка вытащил из "газели" коробки, занес их в ларек и долго не показывался. Потом выскочил и направился к лодке, изображая боевую стойку.
      Засомневавшись, нужны ли ему заморочки на ровном месте, Сергей вынул весло и оттолкнулся от берега. Лодка легко скользнула по песку и закачалась на воде.
      - Иди сюда! - крикнул Мишка. - Что, бздишь? Иди сюда, я сказал!
      Сергей шевельнул веслом, и лодка отплыла дальше. Мишка споткнулся о воду и встал. Лезть в протоку ему явно не хотелось, и он забегал по песку, комично подпрыгивая.
      - Что приперся, урод! - кричал он, размахивая кулаками. - Типа родина? В Москве бандиты прижали, как твоего папашу? Деваться некуда?
      Он прыгал, орал, а Сергей наблюдал за его пассами. Потом из кустов вылез Николаич и хмуро скомандовал:
      - Мишка! Уймись. Нет других дел?
      Мишка замолк, словно его выключили рубильником. Шмыгнул в "газель", его ржавый транспорт побуксовал на песчаных кочках и, фырча, скрылся за деревьями.
      Сергей подгреб к берегу, выпрыгнул и втащил лодку на песок. Никак не прокомментировав разыгравшуюся сцену, Николаич развернул тент, укутал лодку и зашагал прочь. Сергей медлил, косясь на ларек, и, пока он раздумывал, на крыльце показалась Ксюша с клетчатой сумкой-баулом.
      - Раз ты здесь, помоги, - попросила она как ни в чем не бывало.
      Сергей принял груз, и она преспокойно направилась к дорожке.
      - Это твой? - спросил Сергей.
      Ксюша пренебрежительно дернула плечом.
      - Просто дурак таскается, - бросила она.
      Сырой воздух стал густым, хоть режь ножом. Они шли по улице с запустелыми избами, клетушками и дрянными заборами. Ксюша свернула в калитку, и Сергей, идя за ней, втащил сумку в сени, пропахшие капустой. В доме ревел телевизор, транслируя сериал.
      - Кто там? - спросил сварливый женский голос.
      - Ма, это мы, - откликнулась Ксюша. - Принесли консервы.
       В глазах Сергея запестрело от узорных ковриков, бестолковых тряпок и лубочных покрывал. В комнате на плюшевом диване сидела полная тетка в обвислых трико, и Сергей не нашел в ней даже отдаленного сходства с Ксюшей.
      - Чего? - сказала она, пялясь в экран. Потом, что-то вспомнив, подняла голову и уставилась на Сергея. - Это тебе имярек должен денег? - пробрюзжала она. - Сквалыга. Я бы такому человеку все даром отдала. Все, что попросит!
      Она назвала популярного певца, и Сергей не сразу вспомнил, что оборвал сеанс его вокала в их первое с Ксюшей утро.
      - Он ищет мать, - бросила Ксюша. - Может, помнишь? Шеина жена.
      Тетка снова отвлеклась от телевизора.
      - Машка? - воскликнула она с пьяной радостью. - Все-таки бросила Витьку? А я говорила. Она, наверное, у Тофика в Туапсе. Все время с ним обжималась по темным углам и в общаге у него дневала и ночевала. Там бы искал... ай, Машка! Дала джазу.
      Пока Ксюша, заразившись теткиным весельем, выясняла, кто такой Тофик, Сергей стоял как парализованный. Дорогой он не замечал ни улиц, ни Ксюши, которая следовала за ним как привязанная. Грянул дождь, и Сергей не обратил на него внимания. Ксюша схватила его за руку и потянула за собой. Они вбежали на турбазу, дождь ударил всерьез, и серебристая стена встала за террасой.
      Хозяева где-то затаились. Сергей пнул незапертую дверь, вошел в прохладный коридор, добрался до комнаты, с отвращением посмотрел на вздутые доски пола, на волнистый потолок и на тряпье, затасканное бессчетными жильцами.
      - Чего нахохлился, - протянула Ксюша. - Сделай проще лицо. Я, что ли, виновата, что твоя мамаша слаба на передок.
      Она вкусно и с удовольствием выговорила последние слова. Повисла пауза.
      - Уйди, - сказал Сергей. - Совсем.
      Он не дрогнул, когда Ксюша засновала по комнате, собирая какие-то мелочи.
      - Пожалеешь! - выпалила она в дверях. - Заплачешь горючими слезами!
      Она хлопнула дверями. Дождь проредился, и Сергей бесстрастно наблюдал в окно, как она, накрывшись курткой, прыгает по лужам.
      Капли барабанили по крыше и хлюпали под водостоком. Сергей долго просидел, не шевелясь. Он не заметил, как стемнело, как капель потеряла темп, как завозилась на кухне Тамара Андреевна. Он очнулся только когда дверь отворилась и на пороге возник незнакомый силуэт, в котором Сергей, приглядевшись, опознал Мишку.
      Решив, что его пришли не бить, а убивать, Сергей встал, но Мишка замялся на пороге.
      - Забыла сережки, - брякнул он.
      Он зажег свет и зарыскал по комнате. Нашел за тюлем, на подоконнике, сережки-конго, а Сергей вспомнил, с каким глубокомысленным видом Ксюша вынимала их из мочек. Вспомнил ее гипюровую майку, дурацкий бантик на воротнике-стойке, и ему стало жаль ее, себя и даже нескладного Мишку.
      - Уезжай! - выпалил Мишка. - И не разбрасывай генетический материал, а то востребуют наследство. Вернешься к разделу, а там очередь... сидел бы тихо.
      Он исчез, а Сергей остался обдумывать загадочные слова, показавшие ему ситуацию под неожиданным углом.
      На него навалилась апатия. Он попытался собрать вещи, чтобы уехать, но хандра его обездвижила. Он перевернул одеяло, пахнущее Ксюшей или кем-то еще, лег, достал телефон. В почте сидело новое письмо - Павел прислал эскиз гарнитура, и Сергей уставился на экран. Переслал письмо Валентину и нехотя понял, что пока не уедет.
      Бытовая забота его отчасти успокоила. Он слушал редкие капли, предугадывая их падение. Потом Тамара Андреевна с кем-то заговорила, уточняя количество машин и номера, и до Сергея дошло, что на турбазу вот-вот нагрянут ежегодные туристы.
      Он вылез во двор, и в темноте, подчеркнутой призрачной стеной, которую выхватывал из мрака единственный фонарь, ощутил себя на дне колодца. Чувство заброшенности было таким острым, что он испугался. Стена и ее древесные изъяны сидели в его глазах контрастно, словно лунная поверхность.
      Он вернулся в комнату, открыл присохшую к раме форточку, и воздух, очищенный дождем, навалился на него пластом, повергающим в сон без сновидений.
      Утром он спохватился, что так и не получил обещанную статью и что директор музея не оставил ему адреса. Не зная, насколько затянутся поиски, Сергей решил для начала избавиться от Павловых стульев как от простейший задачи. Он забыл дорогу к резчику и, упустив ориентиры, долго плутал по слободским улицам, не отличимым друг от друга.
      Валентин, морщась, курил на завалинке. Уточнив заказ, он ударился в рассуждения о приемах ремесла, и Сергей с трудом свел его ликбез к минимуму. Он было подумал, что маета позади, когда заметил, что к нему приближаются три фигуры. Сергей не понял, где они скрывались, но по тому, как разминали ноги, догадался, что его подстерегали давно.
      У одного из них - долговязого, в тельняшке - не хватало левой руки, хотя его лицо с налетом дебильности казалось самым вменяемым.
      - Прими добрый совет, - сказал главный, в камуфляжной "алкоголичке" и с массивным крестом на шее. - Ты чужой, не знаешь, куда ходить надо, а куда нет. Сюда не надо, усек? Тут другая цена на доступ к телу.
      Он сплюнул под ноги, и все трое, фланируя, удалились прочь, а изумленный Сергей потряс головой, спрашивая, что это было. Про такие идиотские наезды он давно не слышал.
      Недолго думая, он набрал Антона Никитовича, который, по его мнению, знал в городе заинтересованных лиц по обе стороны закона, но тот выслушал его рассеянно.
      - Да это шпана! - воскликнул он. - Гоните их в шею, не стесняйтесь!
      Сергей снова потряс головой. Жизнь города оборачивалась фирменным российским сюрреализмом. Подумав, он отправился искать Николаича.
      Николаич у лодки просушивал тент.
      - Роман беспределит, - предположил он. - Жулье из мэрии не рулит. Хочешь закрыть проблемы разом, говори с Дорониным. Твой отец не какой-то лох, имеешь право. У Доронина лесосклад, база, строители... серьезный человек. - Он отряхнул руки и выпрямился. - К нему лучше по воде. Вроде как свой, не издалека. Хочешь, отвезу.
      Его голос звучал с деланым равнодушием. Подозревая Николаича в примитивной корысти, Сергей полез в лодку.
      Николаич запустил мотор и, подняв волну, вырулил из протоки. В лицо хлынул ветер, берега расступились, и Сергею снова показалось, что он вырвался из клетки в другой мир. Водяная пыль легла на его щеки, за бортом взбурлили серо-зеленые валы.
      - Жаль, ты без креста, - сказал Николаич. - Доронин сильно православный. Там строгая семья, четыре дочки: Варвара, Серафима, Анисья и Анна - все в платочках. А свой не дам. Нельзя принимать чужой крест.
      Он произнес это с таким весом, что Сергей задал логичный вопрос:
      - Что за крест?
      - Твой отец, - проговорил Николаич, - как захотел жениться, разогнал своих пассий. Одну выследил и накрыл с хахалем... а вторая была ему верная, и он подбил приятеля, чтобы тот ее уговорил. Виктор застал ее якобы с поличным, устроил скандал и бросил с позором. Там был и сын - уж чей, никто не знает. Этого парня потом покалечило, руку циркуляркой порезал - отняли. Саня Полетаев такой.
      Загадочные Мишкины слова получили объяснение. Сергей вспомнил недавних гопников, раздумывая, много ли кандидатов в родню раскидано по городку и окрестностям.
      - А приятель, что с ней сладил, - продолжал Николаич, - был я.
      На языке вертелся пресловутый Тофик из Туапсе, но Сергей смолчал. Нос моторки вздрогнул, и Николаич повел лодку к пристани. В зелени за ней маячили постройки, а в оконечности пирса торчала будка, из которой вылез седой страж, состроил свирепую мину, но не препятствовал, когда Николаич накинул трос на импровизированный кнехт.
      - У себя Алексей Матвеевич? - спросил Николаич.
      Он выпрыгнул на пирс, Сергей последовал за ним. Они обогнули забор и оказались во дворе строительного склада, где на поддонах высились штабеля плитки, а в дебаркадере возились двое, нагружая прицеп. Внизу расхаживал хозяин, отдавая указания. Это был мужчина лет пятидесяти - массивный, дремучий, с грустной флегмой на рыхлом лице.
      После взаимных представлений Доронин оживился.
      - Как же! - воскликнул он приязненно. - Виктора Ивановича помню. Старший брат его уважал. Он в Москве? Говорили, чуть ли не в команде Дальмана. Умер... соболезную. Потерять такого отца.
      Выслушав Николаича, Доронин подумал и кивнул.
      - Ты едь, - велел он. - Мы перетрем, позвоним.
      Николаич растворился, а Доронин склонил голову, и его глаза зажглись хитрецой.
      - Вы нашего Валю хотите забрать? - поинтересовался он. - Многие переживают, что сманят - и привет, а кое-кто на нем наваривается. Заказывают пряничные доски и рассылают по стране. Как бы от себя. Прекрасно делает - тонкая работа, отрывают с руками. Больше не побеспокоят. Защитим вас.
      Его голос звучал твердо. Сергей пожал плечами.
      - А Валю? - спросил он. - Если на нем наваривается какая-то шобла?
      Доронин опять заблестел глазками.
      - Защищают того, кто защищается сам, - произнес он загадочно и вернулся к занимательной теме. - Вы по поводу наследства?
      - Ищу мамины следы, - сказал Сергей. - Мама пропала пятнадцать лет назад.
      По лицу Доронина прошла целая гамма чувств. Кажется, он был искренне шокирован.
      - Поговаривали, что она из Романовых - пробормотал он. - Плохо, если не знаешь, как ставить свечу - за здравие или за упокой. Значит, Виктор Иванович пятнадцать лет... и умер, наверное, от сердца? Судьба... как случилось, при вас?
      В его голосе не было праздного любопытства, и Сергей ответил:
      - Нет, он был один. В пустом доме.
      - Как же? - нахмурился Доронин. - Потомственный сердечник и один?
      - У отца бывало, - сказал Сергей. - Вроде приступов депрессии. Он запирался в кабинете и не выходил. Забирал поднос с едой, когда ставили к двери, а потом выставлял обратно. Его вторая жена в такие периоды уезжала за границу. Поэтому мы не знаем, когда случился приступ. Охранник пришел забирать посуду и увидел, что все почти сутки не тронуто. Он забил тревогу, позвонил мне... я приехал, мы с охранником и шофером вскрыли дверь, но отец уже был холодный. Лежал на полу. Все произошло быстро, его прихватило, когда он пил - он выронил чашку и упал, она откатилась в сторону.
      - Судьба, - повторил Доронин. - А что не лечили от депрессии?
      - Лечить, - сказал Сергей ему в тон, - можно того, кто лечится сам.
      - Легкая смерть, - резюмировал Доронин. - Позавидуешь.
      И он со знанием дела заговорил о руинах шеинского дома, на ходу изобретая планы реставрации, и не успел Сергей опомниться, как Доронин голосом, не терпящим возражений, сообщил Сергею, что он у него в гостях.
       - Даже не думайте. - Он вывел Сергея со двора и потянул к соседнему забору, за которым раскидывались яблоневые ветки. - Про вашу маму дочкам рассказывали в школе.
      От калитки слух Сергея резанули женские голоса, горланившие "Я встретил розу". Сергей поморщился, однако оценил благозвучность, с которой певицы выводили партию. Следуя за Дорониным, он обогнул дом. На большой террасе две женщины, сидя за столом, лепили вареники. Одна, пожилая, не заинтересовала Сергея, в отличие от второй, средних лет. Полная, рыжеватая, с игривой косынкой на пышных волосах, с глубоким вырезом-каре белого летнего платья, она так задорно распевала дворовую песню, что Сергей улыбнулся.
      При хозяине концерт прервался. Пожилая по-детски засмущалась. Вторая оказалась Натальей Петровной, женой Доронина и почтенной матерью многих его дочек, хотя ее веселые глаза давали фору любому шальному подростку.
      - Сережа, садитесь, - пригласила она. - Умеете лепить? Сейчас научу... нет, будете раскатывать. Нам в самый раз сильные руки, чтобы тонко.
      Доронин крякнул от такой фамильярности, но ничего не сказал и ушел. Сергей, повинуясь, принял скалку. Ему вдруг показалось, что он сто лет знает эту женщину, такую искреннюю и брызжущую теплом. Его лишь напрягали иконы. Их было много, золотые образа дополняли бумажные карточки, и Сергей, не зная, кто на них изображен, опасался оскандалиться. Вязь древнерусского устава с титлами ему ни о чем не говорила.
      - Сережа, осторожнее, - предупредила Наталья Петровна. - В один мы кладем десять копеек, на счастье. Не обломайте зубы. А то... - Она что-то вспомнила и расхохоталась: - Помните, мама, Леша привез Иннокентия, и оба были голодные, Иннокентий как навалился, только - хрусть! А Леша как-то гривенник проглотил и не заметил.
      - За счастье надо платить, - подхватил Сергей. - Если зубами, не страшно. Вы знали маму? Она пропала пятнадцать лет назад.
      Наталья Петровна, вздрогнув, отставила стакан, которым нарезала тесто.
      - Нет, я не знала, она была старше, - сказала она. - Сейчас каждый расскажет, что был ее другом. Все норовят примазаться к славе. Лучше поговорите с Инной Дмитриевной.
      - Антон Никитович, - согласился Сергей, принимая ее слова, как бальзам на рану, - сказал, что она увезла детей на фестиваль.
      Наталья Петровна всплеснула руками, поднимая облако мучной пыли.
      - Антон Никитович - чистый испорченный телефон, - воскликнула она. - Это Юрий Денисович повез детей на баскетбол. Даже я знаю больше, чем этот дурень, ей-богу.
      Сергей кивал, слушая птичий пересвист в яблоневых ветках. Даже бархатцы, истошно-апельсиновые, сейчас его не злили.
      - Значит, Виктор Иванович вырастил троих сыновей, - продолжала Наталья Петровна. - Тут девчонки, и то не знаешь, что им придумать, пока выдашь замуж.
      - Ладно, Наташа, - высказалась свекровь. - Гость подумает, ты их сватаешь.
      Наталья Петровна махнула рукой, и в воздухе опять повисла мучная пыль.
      - Ничего он не подумает, - проворчала она. - Куда их сватать, к ним на кривой козе не подъедешь. С Варей одни нервы - был разговор про одного, она сказала: мама, если он до меня дотронется, я умру. Хорошо, что поет. - Она пояснила Сергею: - В Знаменском приличный хор. - Она мечтательно заблестела глазами. - И я бы хотела! Но куда с ними.
      Работа кипела, и Сергей, абстрагируясь от брачных рулад, удивлялся, что кухонная докука его тешит, а пустые разговоры не коробят. Он видел причину в Наталье Петровне. Вокруг нее все было весело и просто. Любуясь лепными косичками, которыми она закрывала вареники, Сергей недоумевал, как она умудряется не замарать свое белое платье. Потом Доронин явился обедать, а за ним высыпала стайка девушек в длинных юбках и платочках. Сергей посмотрел на них как на экзотику и поискал среди них истеричку, грозившую умереть. Сперва он подумал на самую крупную девочку, но понял, что высокая толстушка попросту похожа на Доронина фигурой, а старшая у них другая - худенькая, нервная, с тонким, как у лисички, носиком и глазами, дрожащими, как тронутое желе.
      - Какой гость, - сказал Доронин девочкам, представляя Сергея. - Живая история, потомок Романовых.
      - Это семейная легенда, - возразил Сергей негромко. - Гипотеза. Романовы, по-моему, о нас не знают.
      Варя уперлась в него смурными глазами и воскликнула:
      - А правда! Он похож на Николая Второго, - и, когда Наталья Петровна ее одернула, залилась краской и картинно смутилась. - Извините... думаю, Сережа не обидится.
      За столом возникла дискуссия, можно ли Варе называть гостя так запросто, и постепенно все расселись, заполняя террасу возгласами и писком. Свекровь удалилась в дом и встала к плите с кипящим баком как на пост.
      Она порциями приносила вареники, и они тут же исчезали, разлетаясь по тарелкам. Доронин сел и зафилософствовал, отвечая на вопрос о Тугарине.
      - Это не наша газета, - рассказывал он. - Она потом закрылась. Они писали про рок-звезд, актеров, политиков, а у нас кто? Скорее корреспондент был московский, ищите там.
      - А царевич Алексей спасся? - вдруг спросила Варя. - Считалось, что выжили двое.
      Посмотрев в ее конвульсивные зрачки, Сергей, удивленный нестандартным вопросом, опять подумал: девочка-лиса.
      - Вы бы наняли частного детектива, - подсказал Доронин. - Они пронырливые ребята.
      - Отец нанимал, - сказал Сергей. - Даже Дальман поучаствовал. Братья смеются, но, по-моему, надо включать не логику, а интуицию. Как это говорится? Чувствовать воздух.
      Варя подняла на него дрожащие глаза и настойчиво, даже нагло, задержала взгляд.
      Потом младшая, Нюша, выплюнула десятикопеечную монету, и все засмеялись. Обед продолжался весело, и, сверившись с часами, Сергей обнаружил, что день клонится к вечеру. Тогда он, отбиваясь от Натальи Петровны, вызвонил Николаича, и семейство потянулось на пирс, провожая его к лодке.
      Когда Николаичева моторка летела обратно, прыгая по волнам, Сергей хранил сильное впечатление от знакомства. Вода была железистая, гемоглобиновая, словно в ней развели застарелую кровь. В вечернем небе рябила мошкара. Ксюшин вагончик спал в кустах, сторожа пристань. Проходя к турбазе, поддавая ногой сосновую шишку, Сергей завернул к руинам шеинского дома и постоял, лицезрея заросли. Глазницы окон зияли провалами, преющий бурьян, поверх которого демонически, словно летающие тарелки, нависали зонтики болиголова, набухал темнотой, а над соцветиями репейника летал пух. Двор турбазы встретил его аляповатым бельем на веревках. Тамара Андреевна бегала по участку с тазом, а Игорь Демидович, сидя в кресле, сомнамбулически наблюдал за женой.
      - Так мне съезжать? - спросил Сергей, воображая орду пришельцев.
      Игорь Демидович пожал плечами. Тамара Андреевна разрешила:
       - Живи, места хватит - их немного.
      Сергей вернулся к крыльцу и присел на ступени.
      - Работаешь? - поинтересовался Игорь Демидович. - Надо иметь дело. В особенности мужику. Что фирма? Тьфу. Надо вкалывать. Тянуть близких. Тогда бог простит.
      - Вы знали отца? - спросил Сергей.
      Игорь Демидович вздохнул.
      - Я после армии двадцать лет околачивался по стране, - сказал он. - Про твою мать слышал. Что она была, - он помедлил, - слабая. Когда вышла замуж, ходила с мордоворотом за спиной. Как-то явилась на рынок, ей бабы говорят: "Машка, ты под конвоем". А она счастливая, улыбается: "Он не дает меня обижать". Надо стоять за себя. Баба или нет - без разницы. Тамарку попробуй обидь - она сама кого хочешь обидит.
      - Дарвинист, - проговорил Сергей, вставая.
      - Дарвина никто не опроверг, - сказал Игорь Демидович ему вслед. - Это классика.
      Сергей отправился на кухню, залил из ведра чайник и застыл, слушая треск нагревателя. Налил себе кипрея, отнес в комнату и там долго цедил, сдувая душистый пар.
      Вечером, когда Тамара Андреевна убрала территорию, он вышел во двор, сел за стол и, отмахиваясь от комаров, занялся телефоном.
      "Наверное, скоро вернусь, - писал он Павлу. - Ты прав, это дохлый номер".
      Павел не отвечал. Сергей продолжил:
      "Меня держит статья. Краевед обещал копию, но после дождичка в четверг. И вроде одна тетка помнит маму, но здесь такие фантазеры, что вряд ли в кассу".
      Сообщение повисло в воздухе. Сергей продолжил:
      "На дом я бы не закладывался. Трухлявые дрова. Его сносить под корень".
      Ответа все не было. После паузы Сергей написал.
      "Ну перед кем я распинаюсь".
      Встал и ушел в дом.
      Утром бодрящий воздух принес удары колокола. Бухающий звон с мерными промежутками накрывал округу. Сергей попытался истолковать его однозначной категорией, но не смог. В нем не было ни малиновой радости, ни предвестия несчастий. Заунывные удары разносились над деревьями, глуша суетливый дорожный шум.
      - Где звонят? - спросил Сергей у Тамары Андреевны.
      - В Знаменской, - бросила она равнодушно.
      Навигатор, проложивший дорогу по карте, победил географический кретинизм. Дорожка между хилыми сарайками вывела Сергея к краснокирпичной церкви. Новая жестяная крыша поблескивала на солнце, у паперти судачили старушки. Колокол к тому времени смолк. Сергей поднялся, вошел в церковь, вдохнул теплый ладанный запах и в церковном хоре увидел Варю.
      Она была в длинной юбке и ветровке, белый платок покрывал ее рыжеватые пряди, спадавшие на виски. В квартете хора она, на первый взгляд, не выделялась ни тембром, ни обликом, и Сергей, наблюдая ее затененное лицо и дрожание ресниц, понял, что она его заметила. Пользуясь ее вынужденной публичностью, он беззастенчиво любовался подвижным личиком и умилялся старанию, с которым она вела свой голос. Девочка-лиса, обещавшая умереть, если к ней прикоснется некто неведомый. Потом Сергей вышел из церкви, спустился на траву и постоял, забавляясь ожиданием и провожая хлопчатые облака над колокольней. Служба закончилась, народ повалил из церкви, и Варя, держа под мышкой ветровку, подставляя прохладе голые руки и тонкие плечи, выбежала на паперть, оглядываясь. Платок, спущенный с ее головы, завился на ветру, точно стяг.
      Глядя на ее трогательное личико с нежными веснушками, Сергей неожиданно сказал себе: "моя" и шагнул ей навстречу.
      - Твоя мама говорила про Инну Дмитриевну, - сказал он после быстрого приветствия. - Подумал, ты знаешь. Поможешь мне?
      - Конечно, - ответила Варя с кокетливым смущением. - Поехали, я за рулем.
      - Ты водишь? - удивился Сергей.
      - Мне восемнадцать, - похвасталась Варя. - Но я вожу с шестнадцати лет, я умею.
      Посмеиваясь, Сергей сел в ее старый джип, и Варя завела мотор.
      Она водила уверенно, и Сергей представил, как она лихачит на пустых деревенских дорогах. Скоро они подъехали к голубой избе с палисадником. Утрированно держа осанку, Варя направилась к крыльцу. Сергей следовал за ней. Она привела его в комнату, пестревшую стендами и детскими картинками, где у пианино сидела женщина и наставляла мальчика лет десяти, мучившего баян. Увидев ее, Сергей вздрогнул. Она была жирная, бесформенная, в каляном трикотаже и с волосами, прилипшими к черепу. Мысль, что это чудище связано с его матерью, вызвала у него оторопь.
      Варя что-то ей шепнула, и та слоновьими ногами протопала к скамейке, потянула Сергея за руку и усадила рядом.
      - Говорят, вы знали маму, - дежурно сообщил Сергей.
      - Всего полгода. - Инна Дмитриевна махнула толстой рукой. - Марише было плохо здесь. Домашняя девочка, застенчивая, а тут казарма. Да по соседству - общага лесопромышленного техникума. Парни не церемонятся, прохода не дают, лезут в окна. Она в своей деревне была учительская дочка, а здесь никто. Скучала по бабке с дедом, и еще личная трагедия. У нее был друг детства - Петя. Вместе росли, короче - не разлей вода. А ей в училище. Он сказал: если уедешь, я утоплюсь. Взял и утонул. Кто знает, отчего - он был калека, вроде ДЦП. Что у нас, мало тонут? А Марише удар. Она у нас жила. У нас ваш отец с ней объяснился. - Инна Дмитриевна вытерла пальцами уголки рта.
      - Вашего отца побаивались, - объяснила она. - И Мариша испугалась. Он пришел и заявил: пойдем поговорим. Она заробела. Он говорит: могу здесь, мне нечего скрывать. Я за тобой наблюдаю и прошу, чтобы ты меня спасла. Жизнь вокруг гнилая, а у меня наполеоновские планы. Не хочу сгинуть в разборках, мне нужна путеводная звезда. Хочешь, говорит, буду твоим другом, и вернее друга ты не найдешь. А хочешь - выходи за меня замуж. Изменять не буду, я всякой дряни навидался, будем жить в любви и уважении. А Мариша встала, прошлась по комнате и говорит так тихо: тогда замуж, дружбы я нахлебалась вдоволь. И все - он взял ее за руку и повел подавать заявление. - Инна Дмитриевна поднялась и заковыляла к столу. - Дам свой адрес, - сказала она. - Сообщи, если Мариша найдется.
      Сергей принял клочок линованной бумаги с размашистыми буквами. Варя сконфуженно поглядывала на него, чувствуя неловкость от чужих тайн, и он подмечал подрагивания ее пальцев и кончика носа.
      Когда они вышли на улицу, Варя посмотрела на Сергея выжидательно.
      - Подумала, надо искать царевича Алексея, - проговорила она. - Я вчера даже не спала. Если они спаслись вдвоем...
      - Давай поедим, - прервал ее Сергей и, вспомнив кафе у администрации, где с потолка свисали ленты, облепленные мухами, уточнил: - Есть приличное заведение?
      - В порту ресторан, - сказала Варя. - Где гостиница.
      Она почему-то осеклась, и Сергей заметил ее растерянность. То ли родители запрещали ей посещать рестораны с посторонними мужчинами, то ли ее отец конфликтовал с владельцем - этого Сергей не выспросил, поменяв планы.
      - Поедем на рыбалку? - предложил он. - Кого-нибудь поймаем и съедим. Умеешь ловить рыбу? Попросим Илью Николаевича, чтобы отвез. - Сообщив Варе, что он не завлекает ее в глухомань наедине, он продолжил: - Это пара часов. Или ты занята?
      Варя засмеялась и нерешительно тряхнула головой.
      - Ну... поедем, - сказала она.
      Сергей достал телефон. К его счастью, Николаич оказался на месте. Варя, набросив платок и теребя его кружевную кайму, села в машину, но забыла про колебания, взявшись за руль. Сергею понравилось, как хладнокровно и спокойно она привела джип к пристани. Ксюшин ларек не являл признаков жизни, в большой катер грузилась какая-то компания.
      - Я обязан кого-нибудь выловить, - сообщил Сергей, найдя Николаича в лодке. - Надо накормить барышню. - Подумав, он добавил: - Кстати, захватим продуктов, не одной рыбой.
      Николаич покачал головой.
      - Здесь бросишь ее тачку? - буркнул он. - Хочешь, чтобы Ксюха ей колеса проколола? Езжайте в порт, стартуем оттуда.
      Он сел в лодку, завел мотор и умчался, обгоняя катер, а Сергей вернулся к Варе, мучившей платок. На этот раз она не возражала. Слово "порт" навеяло Сергею представление о грузовых складах и контейнерных кранах, но портом оказался туристический комплекс с ресторанной верандой, мариной и флагами над крышей. Моторка Николаича ждала у причала. Варя осмелела и с веселым нетерпением ждала, когда Сергей погрузит провизию, которую ему собрали в пустующем ресторане.
      Николаич привел моторку в заливчик и приступил к делу, а Сергей увидел, что перед ним профессионал. Скоро в пластиковом ведре забились свежие рыбины, и Сергей, любуясь их серебристыми-розовыми боками, оценил, как ловко Николаич убедил его и Варю, что это их собственноручная добыча. На берегу взвился костер, на сучковатые подпорки легла решетка, и Николаич, стреляя во все стороны чешуей, почистил рыбу в огромном тазу. Костер горел уютным пламенем, окутывая дымом травяную залысину и кругляк, на котором они устроились. Лещи, пропекаясь на решетке, источали умопомрачительный запах. Когда их подпаленная кожица позолотилась, Николаич подцепил одну за хвост, налил себе чаю и прилег в стороне, предоставляя подопечным беседовать без свидетелей.
      Вязкую тишину нарушал только треск поленьев и иногда - писк комаров, от которых Варя грациозно отмахивалась, отщипывая печеную рыбу. Она рассказала, что работает на отцовском складе кем-то вроде кладовщика или менеджера по рекламе и учится в левой конторе, штампующей формальные дипломы.
      Слушая ее напряженный как струна голосок, Сергей отвергал нелепое ощущение, будто знает ее давно. Возможно, до рождения. Всегда.
      - У меня нет дома, - сказал он, шевеля палкой дрова, подернутые пеплом. - Два года назад мы с другом организовали производство, и я поселился там. Купил матрас и холодильник... извините, сидение для унитаза. Вздохнул свободно после псевдодворцовой хрени, которую отец и мачеха тащили в дом, как мародеры. Эти полные чаши не для меня.
      - Ты так живешь? - протянула Варя, исходя сочувствием.
      - Сейчас нет, - объяснил Сергей. - Наша фирма разорилась.
      - Я очень бестактная, - сказала Варя несмело. - Как слон в посудной лавке. Иногда себя прямо ненавижу. Если не хочешь, не будем говорить о твоей маме и вообще.
      Казалось, что тревожное пламя, извиваясь вокруг поленьев, резонирует с ее словами. Где-то посвиристел кузнечик, и большая стрекоза грозно повисла в воздухе над камышами.
      - Мама говорит, - продолжала Варя, - ты умная, но поверь, что многого не знаешь. Как с картиной. Можно описывать сто раз, но все мимо, пока не посмотришь глазами.
      - Никто не видит картину целиком, - вздохнул Сергей. - У самого не получается.
      - Папа сказал, твой отец сотрудничал с Дальманом, - проговорила Варя.
      - С Федором Осиповичем, - согласился Сергей. - Никто не верит - провинциальный ларечник и Дальман. У них были сложные отношения, но мамина знатность сыграла в плюс. Дедушка Дальмана из каких-то латышских стрелков. В тридцатых их, как водится, оттерли от кормушки, а в девяностые Дальман рванул компенсировать упущенное. Что мама правнучка императора, он принял как данность. Даже пробовал за ней ухаживать. Когда мама пропала, отец это скрывал. Потом Дальман влез в поиски. Вроде напал на след какой-то женщины - там оказались международные заморочки такого уровня, что даже Дальман обломался. Братья говорят, надо за границу.
      - Одноклассница считает, что людей крадут инопланетяне, - сказала Варя. - Вдруг правда? Не может человек пропасть бесследно. Ой... запуталось.
      Она протянула руку и вытащила из его волос застрявшую сосновую иголку. Потом неловко погладила по голове. Сергей взял ее руку, поцеловал ладошку, пахнущую рыбой, и испугался, увидев, как кровь отлила от ее побелевшего лица. На мгновение ему показалось, что она упадет в обморок. Он выпустил ее руку, а она справилась с собой.
      - Ты сможешь узнать, - сказала она смущенно, на ходу выдумывая тему. - Кто-то дает уроки церковного пения? Чтобы дистанционно. Отец не разрешит без рекомендации.
      Костер догорел, и Николаич залил его водой. В лодке Варя сомлела, устав от впечатлений. Николай высадил их на пристани порта и уплыл, а Сергей повел Варю к джипу, опасаясь, что она не сможет его вести. Но на твердой земле Варя приободрилась, заулыбалась и снова стала оживленной девочкой-лисой.
      Когда она садилась в машину, Сергей заступил ей дорогу и спросил:
      - Хочешь посмотреть, как я живу?
      Варя улыбнулась.
      - Хочу, - сказала она. - Но не сейчас.
      Дрожащими пальцами она прикоснулась к его лицу, скользнула на сидение и захлопнула дверь. Проводив облако пыли за ее джипом, Сергей развернулся и отправился в город пешком. Он даже не справился в гостинице о транспорте, хотя гости, видимо, активно посещали порт. Ноги пару раз заводили его то в болотистые пустыри, то в тупики с бесконечными заборами. У турбазы Сергей предчувствовал, как завалится на кровать, и не обратил внимания на серебристый минивэн у ворот, подумав, что явились московские туристы. Минивэн пронзительно засигналил, и Сергей, вздрогнув, увидел за лобовым стеклом свирепую ряху Доронина.
      Сергей подошел и опустился рядом. Не успел он прикрыть дверь, как Доронин сгреб его за рубашку.
      - Было что-нибудь? - взревел он.
      - Вы что, - ответил Сергей, вырываясь. - Нет, конечно.
      Доронин отпустил его и гневно засопел.
      - Пришла спокойная, - проговорил он. - Как женщина. Всегда искры из глаз, а тут...
      - Она устала, - объяснил Сергей. - Мы ездили на рыбалку. Не вдвоем.
      Доронин еще посопел.
      - Ты ей не нужен. Мы простые люди, а у тебя голубая кровь.
      - У меня красная, - возразил Сергей. В каком-то приступе восторга он достал из кармана нож и полоснул лезвием по руке.
      Доронин подскочил и зарыскал по бардачку.
      - Ты дурак! - гаркнул он. - Сидения измажешь!
      Он вытащил бумажную салфетку, но Сергей видел, что нож, американский красавец с титановой рукоятью, занимает Доронина больше, чем его рана.
      - Если что - убью на месте, - прорычал Доронин, глядя, как Сергей зажимает порез. - Не посмотрю.
      Сергей вылез из машины, оставив нож в кресле, и отправился к воротам. Прошел в комнату, достал из рюкзака бинт, замотал рану одной рукой. В комнате засмеркалось, но он не зажег света, дававшего обстановке хтоническую жуть. Посидев, он подумал о кипрейном чае, но вспомнил, что не проверил телефон, и тут от Павла, словно получившего телепатический сигнал, пришел звонок.
      - Мать нашлась, - сказал Павел. - Можешь там не болтаться.
      - Где она? - спросил Сергей тупо.
      - Хочешь координаты? - отозвался Павел. - Могу точно. - Он выговорил набор цифр, не сказавший Сергею ничего.
      - Она жива? - спросил Сергей.
      - Нет, - ответил Павел. - Знаешь, где это? Представь наш участок. И забор, который выходит на дорогу. Где обрывистый склон. Там, под кустами.
      Сергей молчал. Павел продолжил.
      - Знаешь, кто ее нашел? Бубновский. Через три дня после смерти отца он получил анонимное письмо: "Женщина, которая вас интересует, находится в точке..." - и координаты. Все это время Бубновский поднимал волну и уговаривал ментов открыть следствие. Они срыли кусты и нашли. Подключился Дальман, вышел на Василия Егоровича. Он жив, но при последнем издыхании, в хосписе. Лови его показания.
      Сергей лег, вошел в почту, трясущимися руками открыл письмо. На маленьком экране плохо читался текст, содержавший перечень вопросов и ответов.
      "Вопрос: Василий Егорович, у нас беседа личного порядка.
      Ответ: Но вы передадите ее полиции? Я же не донес. Есть статья.
      В: Она тогда не действовала. Другой кодекс. Кстати, почему не донесли?
      О: Как-то в голову не пришло. Только не арест. Хочу умереть спокойно.
      В: Арест вам не грозит. Что произошло с Марией Павловной? Когда это случилось?
      О: Пятнадцать лет назад. Летом. Надо спросить у жены, когда она ездила в Николаев.
      В: Жены не было в Москве? Кто тогда с вами проживал?
      О: Виктор Иванович, Мария Павловна, Ладо, Ваня и Максим. Младшие дети были в лагере. Нет, Ладо и Вани тоже не было. Они улетели в Германию лечиться. Как раз накануне. Ваня ударился головой о скамейку, на тренировке.
      В: Дату не помните?
      О: Точно нет. Мы жили в гостевом доме, прислуга. Виктор Иванович позвал нас с Максимом в особняк. Мы пришли. Мария Павловна лежала на диване. На втором этаже, в зале. Мертвая. В домашнем костюме... у нее был такой - желтый.
      В: У нее были повреждения?
      О: На шее была кровь, и воротник запачкан. Виктор Иванович велел нам ее вынести и закопать. Максим снял занавес в ее комнате, мы ее завернули и вынесли за забор, где крутой скат между забором и шоссе. На следующий день я съездил в садовый центр, привез саженцы боярышника, и мы его высадили.
      В: Почему именно там? Почему не на участке?
      О: У нас условная собственность. Сегодня участок твой, завтра нет. Отберут, конфискуют, перекопают... найдут, и начнется. А скат фактически полоса отчуждения.
      В: Вы кому-то об этом рассказывали?
      О: Никогда. Даже жене. Не знаю, откуда это выплыло. Может, Максим...
      В: Как выглядел Виктор Иванович?
      О: Плохо. Он был весь черный, и руки у него тряслись.
      В: У него были повреждения? Раны?
      О: Нет, я не увидел.
      В: Кто-то приходил в дом? Или Виктор Иванович, Мария Павловна куда-то ездили?
      О: Я никого не видел. Гараж не открывали. Накануне Виктор Иванович два дня никуда не выходил, сидел дома. У него были какие-то проблемы.
      В: Вы заметили что-нибудь необычное в обстановке? Поврежденную мебель, разбитые окна? Следы борьбы?
      О: Нет. Мне показалось, что Мария Павловна убиралась... а, на столе лежала метелка для пыли. Такая, цветная. Мне еще бросилось в глаза: она мертвая - и метелка.
      В: Что вы знали о проблемах Виктора Ивановича? Имена, фамилии? Обстоятельства?
      О: Боже упаси. Меньше знаешь - крепче спишь.
      В: У Виктора Ивановича были нормальные отношения с женой?
      О: Да, у них была хорошая семья. Они почти не ссорились.
      В: Они изменяли друг другу?
      О: Думаю, что нет. Виктор Иванович был домосед, пекся о семье. Я его к любовницам не возил. А Мария Павловна занималась детьми, какое там".
      Сергей закрыл глаза, усталые от напряжения. Потом набрал Павла.
      - Кто написал Бубновскому, узнали? Это он?
      - Вряд ли, - ответил Павел. - Он при последнем издыхании. Оставил бы конвертик: переслать после смерти тому-то, хочу облегчить душу... Дальман разыскивает Ладо - если он жив. Короче, приезжай.
      Сергей повесил трубку и замешкался в комнате. Когда из сумрака перестали выступать стол и буржуйка, он встряхнулся и отправился к Тамаре Андреевне, чтобы узнать насчет водителя. Оказалось, что в Рахманове подобным ремеслом не промышляют. Он с трудом нашел желающего, который согласился отвезти его за двести километров, к станции, где останавливались скорые на Москву.
      От выдернутого откуда-то Стаса попахивало перегаром, но Сергей этим пренебрег. Всю дорогу, пока Стас его вез на убитой в хлам "восьмерке", он вертел телефон. В конце концов телефон разрядился, и Сергей оказался на ночной станции один, без связи. Кое-как он втиснулся в поезд, который на минуту замер под станционными проводами и полной луной, освещавшей вагоны с лесом. В поезде он, подложив под голову рюкзак, съежился на верхней койке, слушая колесный стук и скрежет. Потом поставил телефон на зарядку и под храп и возню пассажиров обнаружил весточку от Вари.
      "Ты где?"
      Сергей ответил:
      В поезде.
      "Уехал совсем?"
      Не знаю. Меня вызвали. У меня новости.
      Кто-то прошел по вагону, навалясь при качке на его матрас. Сергей написал:
      Твой отец говорил: я не знаю, за что ставить свечу. Теперь знаю, за упокой.
      "Я поставлю".
      Сергей нахмурился, не встретив утешения. Потом рассудил, что неправ. Чего он ждал от нее? Протокольных и неискренних "сочувствую"? "Соболезную"? "Мне жаль"?
      Когда не жаль ни в коей мере. Он подвел итог:
      Дождись меня.
      Он лежал, варясь в вагонных запахах и звуках, ловя закрытыми веками свет от прожекторов станций и полустанков, которые поезд оставлял позади, пролетая мимо. Утром, в толчее вокзала, он чувствовал себя помятым, а отравленный московский воздух вызвал у него головную боль. Кое-как он добрался до подмосковного шоссе с супермаркетами, шумозащитными экранами и трехметровыми заборами, скрывающими уродливые коттеджные поселки. В одном из них, на улице с буйной зодческой фантазией, Сергей направился к неприметному строению. Открыл калитку, достал ключи. В прихожей поморщился от спертого духа и привычно скривился на стены в старинных золоченых рамах. Поднялся по лестнице, заглянул в комнату с обеденной группой и кожаными диванами. Представил на одном из них мертвую мать, но вспомнил, что десять лет назад отец поменял мебель. Коридорное зеркало закрывала темная тряпка - Сергей сорвал ее и швырнул в угол. На зеркальном столике, в вазе муранского стекла, гнили в вонючей воде сохлые цветы, но Сергей не дал себе труда их выбросить, а отправился в свою бывшую комнату и распахнул окно. Бросил рюкзак, залез в шкаф - хотел поменять рубашку, но старая одежда оказалась мала в плечах. Он натянул футболку, спустился на первый этаж. Вскипятил чайник, съел банку фасоли, вызвал продуктовую доставку. Вернулся в комнату, но не успел расположиться, как позвонила мачеха.
      - Привет, Сережа, - проговорила она, и Сергей сопроводил ее укоризненный голос гримасой. - Ты где, путешествуешь? Смотрю, выключились камеры.
      - Здравствуй, Илона, - ответил он вежливо. - Я дома.
      - Дома? - возмутилась Илона. - С кем? Опять какие-нибудь...
      - Ни с кем, - перебил ее Сергей.
      - Ты надолго? - осведомилась Илона. - Я хотела подъехать с мамой.
      - У нас дома следственные действия, - сказал Сергей. - Так что не советую, могут опечатать.
      - Следственные действия? - взвизгнула Илона. - Что ты опять натворил?
      - Ах да, - сказал Сергей с удовольствием. - Ты ничего не знаешь... извини, звонит доставка.
      Доставка не звонила, но Сергей отключился с чувством исполненного долга и завалился в кресло, просматривая контакты.
      Он болтал со знакомыми, но через час ему позвонила жена старшего брата, и Сергей, принимая ее звонок, решил, что мачеха достала и ее.
      - Уйми Павла, - сказала невестка с тревогой. - Он затерроризировал Ваню, а у Вани ответственная работа, он весь на нервах. Он полночи не спал, увеличил антидепрессанты... зачем ворошить прошлое?
       Сергей понял, что чего-то не знает, и решил обратиться к первоисточнику. Сбросив звонок, он перезвонил Павлу.
      - Чего Рита хочет? - спросил он. - Не успел приехать, задолбали... уеду обратно.
      - Посмотри почту, - сказал Павел странным голосом. - Дальман нашел Ладо. На Кипре. В связи с этим ряд вопросов, в первую очередь к Ване. Займись, у меня совещание.
      Сергей показал язык телефону и включил компьютер. Устройство прочухивалось с трудом, и Сергей, потеряв терпение, уже хотел махнуть на него рукой. Потом компьютер вывалил иконки, и Сергей открыл почту. В ней был файл от дальмановских служб.
      "О: ...если вы навсегда забудете дорогу ко мне. Я понимаю, что отказывать Федору Осиповичу себе дороже.
      В: Владимир Георгиевич, чего вы опасаетесь?
      О: Мне не нужны скандалы. Я не хочу, чтобы меня впутывали в это дело. Еще какой-нибудь идиот потребует моей экстрадиции или чего там.
      В: В ваших интересах рассказать без разночтений. Когда это случилось?
      О: Пятнадцать лет назад. Двадцать пятого июля. Я помню дату, потому что двадцать шестого день рождения моего дяди и я все утро твердил: завтра позвонить дядя Гураму... в результате так и не позвонил. Часа не помню. Утро. Мы занимались с Ваней в спортивном зале. Потом я повел Ваню переодеться. Мы поднялись на второй этаж. Там была Мария Павловна, и Ваня подбежал к ней. Он собирался на соревнования и похвастался, как у него получается. Мария Павловна усадила его за стол и попеняла, что он думает только о спорте... ему что-то задавали на лето - она написала ему задачку на листке и стала смотреть, как он решает. Тут ворвался Виктор Иванович. Я не сказал, что он тогда жил в кабинете. С ним бывало, он боялся разборок и запирался. Тут он, видимо, услышал голоса.
      В: Вы сказали "ворвался".
      О: Да, он был в диком раздражении. Тряс пистолетом.
      В: У него был пистолет? Какой марки?
      О: Он боялся нападения. В марках не разбираюсь - черный, прямоугольный.
      В: На вас действительно нападали? Или это были плоды воображения?
      О: Ему было видней. Мы жили отдельно, до нас вряд ли бы докопались. Он кричал что она оторвана от жизни, воспитывает сына чистоплюем, а настоящему мужику нужно вот это... он им тряс, тыкал вперед себя, и пистолет вдруг выстрелил. Он попал Марии Павловне в горло. Она упала на пол, похрюкала и затихла. И стало понятно, что это все.
      В: Что было дальше?
      О: Я испугался, что Виктор Иванович убьет меня как свидетеля. Но он, по-моему, растерялся. И тут Ваня закричал так, что задрожали стены. Мы вдвоем пытались его успокоить, но не могли. Виктор Иванович принес бутылку водки, и я влил в Ваню полный стакан. Когда он уснул, Виктор Иванович вызвал своего врача и сказал ему, что у Вани алкогольное отравление. Врач поставил капельницу и обколол Ваню успокоительным. На следующий день я увез его в Германию - все так же, в бессознательном состоянии.
      В: Как вы в бессознательном состоянии перешли границу?
      О: Это был частный самолет. Кто-то из компаньонов Дальмана летел по своим делам, и они взяли нас. Я не знаю, что Виктор Иванович сказал Федору Осиповичу. Наверное, то же, что врачу: пубертатные сложности, прочее.
      В: Вы знаете, куда дели тело?
      О: Виктор Иванович позвал Максима с Васей, и они закопали его за забором.
      В: Виктор Иванович любил жену, как вы считаете?
      О: Он нормально к ней относился. В семье считали, что она Романова или что-то вроде. Но я замечал, что иногда она его ужасно раздражает. Он был земной, а Мария Павловна витала в облаках. Ему бы больше подошла стандартная бандитская жена. А Марии Павловне надо было... соответствовать. Она себя несла как королеву. И потом я замечал, что она немного играла на публику. Например, смотрела на него преданным взглядом, снизу вверх... а без свидетелей она это сбрасывала.
      В: Вы считаете, она его любила?
      О: Она была хорошей женой. Все-таки муж, бизнес, трое детей. Нервная жизнь.
      В: А Виктор Иванович? Он любил ее?
      О: По-моему, да. Он гордился ею, и вообще. Когда не было неприятностей, он вел себя пристойно. Мог быть грубым, бесцеремонным, но в рамках.
      В: Они друг другу изменяли?
      О: Не помню, чтобы Виктор Иванович ее ревновал. По-моему, и он был ей верен. Не считать же изменой деловые переговоры в бане? Насколько я понимаю, Виктор Иванович не любил свинства. Он был семейный человек, с правилами.
      В: Вы отвезли Ваню в Германию. Куда именно?
      О: Виктор Иванович договорился с клиникой. Кажется, Ваню лечили от психоза. Я пробыл с ним около месяца. Он был в тяжелом состоянии. Овощ. Его так грузили лекарствами, что он никого не узнавал. Потом Виктор Иванович отправил Ваню на психотерапию. По-моему, это была секта, но моего мнения не спрашивали.
      В: Виктор Иванович вас уволил?
      О: Он меня просто вышвырнул.
      В: Вы не вернулись в Россию?
      О: Я не сумасшедший. Я остался в Германии. Потом заболела мама, и я вернулся в Грузию. Теперь шесть лет живу здесь. Я не хочу вспоминать тот кошмар..."
      Сергей взглянул в окно на замысловатые башенки и, пробегая глазами по стрельчатой бойнице, невольно вообразил, какие скелеты прячутся за теми кирпичными стенами.
      Потом он набрал Павла и дождался, когда брат, чем-то занятый, возьмет трубку.
      - Что за бред, - сказал он. - Нас взяли в оборот аферисты... что говорит Ваня?
      - Сам хочу узнать, - сказал Павел. - Но Ваня - это черная дыра. Он не отзывается, его телефон не отвечает, в мессенджерах глухо. Рита устроила мне истерику. Я понимаю, он нежное растение, но тут серьезные вещи.
      Он прервал звонок и доложил через десять минут:
      - Пообещал, что выйдет в обед.
      Сергей покружил по комнате, посмотрел на часы, проверил карту. Их шоссе уже затягивали пробки, и надо было торопиться, чтобы выбраться в город.
      Он доехал до торгового центра и нашел биллиардный клуб. Внутри было прохладно и по дневному времени безлюдно. Павел в синеватом костюме и рубашке без галстука сидел перед чашкой кофе. Сергей приземлился на стул и схватил меню.
      - Я голодный, - сказал он, пробегая глазами по строчкам. - Всю ночь в вонючем поезде, даже не успел помыться.
      Укоризненно вздохнув, Павел рассказал о дальмановском помощнике Аркадии Филипповиче, поглядывая на дверь. Наконец в клуб вошел худой мужчина в мешковатом костюме. На его сморщенном личике застыло постное выражение. Он решительно приблизился, отодвинул стул и сел.
      - Что у тебя с рукой? - сказал он Сергею, обводя глазами световые точки на потолке и пятна зеленых столов. - Я здесь люблю, иногда. Тут нет народа...
      - Читал дальмановские изыскания? - перебил его Павел. - Ссылаются на тебя.
      Иван сцепил руки и опустил глаза.
      - Не ори, - проговорил он тихо, - я грамотный. Ты не представляешь, сколько раз я видел эту сцену. Меня убедили, что это галлюцинации. Мне научно доказали, что я ударился головой, что этот ушиб спровоцировал шизофрению и что я болен. С бумагами, диагнозами и рентгеном. Меня три года футболили из одной подлой камарильи в другую, еще подлее. Я выбрасывал таблетки, мне их запихивали силком, а я лежал пластом и только мечтал, как сбегу... куда угодно, лишь бы прочь. Вы хотя бы жили дома. А я три года грезил с утра до ночи, как войду в свою комнату. Отец меня ненавидел. Я думал, что это от презрения к больным и слабым. Оказалось, нет. Что ты теперь от меня хочешь?
      Он вздрогнул от удара шара о борт. Подошла официантка с подносом - поставила перед Сергеем тарелку со стейком, но Сергей, повертев вилку, положил ее на скатерть.
      - Почему ты никогда не рассказывал? - спросил Павел.
      - Зачем? - сказал Иван. - Что бы это дало? Ничего... а отец бы меня уничтожил. Мало ли тебе мерещится. Надо решить, где хоронить.
      - Попросить Дальмана, - предложил Павел. - Помочь с местом, на том же кладбище. Чтобы не бегать по разным.
      - Лично я, - проговорил Иван, - никуда бегать не собираюсь. Увольте.
      - Я бы похоронил к отцу, - сказал Сергей, и братья повернулись к нему. - Они вместе, в нас, и никуда это не денешь. Попади он с ней в аварию, результат ведь был бы тот же?
      Иван перебил его:
      - Я категорически против, - сказал он. - И давайте к этому не возвращаться. Рад был повидаться, но у меня работа. - Он поднялся и вышел, вздрагивая от каждого биллиардного удара. Павел проводил его глазами.
      - Пока не забыл, - проговорил Сергей. - Я заказал стулья. Возможно, поеду обратно. Краеведа надо брать за горло. Там можно осесть, открыть бизнес... я познакомился кое с кем из местных боссов.
      Павел тяжело вздохнул и допил кофе.
      - Артель напрасный труд. Меня интересует один момент: где пистолет.
      - Думаю, отец тогда же от него избавился, - предположил Сергей. - Помню, как он выходил из кабинета. На нем была кобура в виде лошадиной сбруи и в ней пистолет. Портупея. Я был в диком восхищении. Но это было пару раз, очень давно.
      - Надеюсь, он догадался его выкинуть, - протянул Павел. - И как надо: разобрал на детали и раскидал по Подмосковью. Будет фокус, если он в доме. В оружейном шкафу его не было? Какой-нибудь тайник в кабинете? Простучи мебель, отец любил всякие закладки.
      Сергей покачал головой.
      - В оружейном шкафу все было идеально, - сказал он. - Когда вскрывали, я тоже боялся неучтенки. А тайники Илона прошерстила.
      Удары от биллиардного стола звучали как выстрелы. Павел вздохнул.
      - Как мы не сопоставили раньше? - сказал он. - Ведь сходится. Все, забыли про отца. Ты такой же, еще памятник ему поставь. На могиле.
      Сергей, словно у него наконец появились силы, взял ножик.
      - Не говори Дальману, - посоветовал он. - Он даже тебя, своего любимца, вышвырнет из советов директоров, или где ты там, и отберет акции. На его корешах некуда ставить пробы, а у них такие мавзолеи, что Тадж-Махал отдыхает. Ты прекрасно знаешь, что я свалил от отца в никуда, но хотя бы плиту я ему положу.
      Он наклонился над тарелкой, разрезая мясо. Павел махнул рукой.
       - Поеду, у меня тоже перерыв.
      Сергей отвернулся в окно, за которым поднимались уродливые вышки новомодного жилого комплекса. Он никуда не торопился. Пообедав, он вышел из клуба, побродил по торговым галереям, вызвал такси и поехал домой. Дома он долго, с наслаждением плескался в ванной, а после, расположившись в кресле, засудачил по интернету с приятелями.
      Может, кто знает. Нужен преподаватель церковного пения. Дистанционный, но с репутацией. Тыкать пальцем в объявления я умею.
      Ему немедленно ответили:
      "Удивил. На кой он тебе?"
      Собрался в монастырь. Нашло просветление.
      Потом он отложил телефон и прошел в отцовский кабинет. Зажег свет, огляделся, выдвинул ящики, распахнул шкаф. Заглянул в санузел, сунул руку под ванную, приподнял крышку бачка. Приподнял штору - в соседних домах зажигался свет, где-то стрекотала косилка. Атмосфера дома выталкивала его наружу. Он накинул ветровку, вышел и встал у забора, слушая гул машин и угадывая марки по звуку двигателя. Ребристый профнастил не давал возможности что-либо проверить. Напрягая слух, Сергей обнаружил, что на дорожный шум накладывается хруст кустов. Кто-то ходил по склону, наступая на ветки.
      - Кто там? - спросил Сергей.
      Хруст на мгновение смолк. Потом возобновился, но стал тише. Сергей, приникнув к металлическому полотну, поискал щель, но безрезультатно.
      - Иди отсюда, - сказал он, припомнив Бубновского с его паталогическим любопытством. - Позову охрану.
      Носком ботинка он откинул с дорожки неубранный мусор. Вернулся к дому, постоял на крыльце. Над забором вспыхивали автомобильные огни на холме. Сергей захлопнул дверь, но не успел он подняться, как позвонил домофон у калитки. В серой мути экрана светилась одинокая фигура - мужская, молодая, плотная. С какой-то корочкой, которую ее владелец совал в камеру. Сергей вздохнул и отправился открывать.
      - Это вы бродите за забором? - спросил он вместо приветствия.
      Незваный гость, сверля его глазами, представился, но Сергей, не утруждая память, принял к сведению лишь фамилию - Мохов.
      - Хотел осмотреть место, - произнес он. - Сергей Викторович? Можно?
      - Проходите, - сказал Сергей, пожимая плечами. - Что вы хотите увидеть через пятнадцать лет?
      Тягучий взгляд Мохова прополз по фасаду и газону. В прихожей Сергей злорадно понаблюдал за его впечатлением от лестницы с золотыми рамами. Нормальный человек терялся перед всеми этими парусниками, морскими пейзажами, мадоннами и итальянскими полднями в замысловатых виньетках. Мохов прошел тест на четверку - заметно сжался, косясь на зеркальную стену, в которой красовались Илонины вазы из камейного стекла.
      На втором этаже Сергей провел Мохова в комнату с обеденной группой и включил свет, а Мохов формально, не усердствуя, осмотрел мраморный пол, полированный стол, массивные стулья.
      - Мебель та же? - осведомился он. - Или новая?
      - Относительно, - сказал Сергей. - Ей меньше пятнадцати лет.
      Мохов кивнул и зашарил взглядом по сторонам. Сергей провел его в кабинет и как бы сторонними глазами увидел осиротелые отцовские вещи, сгруженные мачехой на край стола: бритву, зеркало, лекарства, визитки, инструкцию к какому-то устройству.
      В кабинете Мохов оживился. Он прошелся по ковру, с интересом осмотрел комоды и полки, заглянул в полуоткрытую дверцу оружейного шкафа.
      - Здесь умер Виктор Иванович, - проговорил он полувопросительно и, не дождавшись ответа, качнулся на каблуках и спросил: - А где орудие преступления? Пистолет?
      - Пистолет? - удивился Сергей. - На моей памяти его не было. Вы проверьте по пуле. Может, этот ствол уже после засвечен в разборке.
      Мохов неопределенно кивнул.
      - В доме было оружие? - спросил он. - Где оно, сдали? А в сейфе?
      - Гладкоствольное, нарезное... всякое, - ответил Сергей елейно. - Честно разделали шкаф... сдали по описи. Можете проверить. Сейф надо вскрывать, код был у отца. Хотели вызвать службу, когда соберется семья. Чтобы все присутствовали.
      Он удивился, как Мохов разглядел насыпной сейф в углу, за приоткрытой дверцей.
      - Надо бы произвести обыск, - сообщил Мохов самому себе.
      - Только по законам, - сказал Сергей твердо. - Со свидетелями, протоколом и прочим. Не хватало мне судиться мачехой.
      Мохов еще покивал и спросил:
      - А вы сами, Сергей Викторович, верите в эту версию?
      - Не очень, - сознался Сергей. - Слишком фантастически звучит.
      - И нелогично, - подтвердил Мохов, разглядывая шторные кисти, отливавшие золотом. - Чтобы взрослый человек, умеющий обращаться с оружием, случайно застрелил жену. Правдоподобнее другая версия. Что ребенок играл с пистолетом. Может, отец забыл его разрядить. Может, он стащил его у отца. Это вероятнее, не находите?
      - Не нахожу, - нахмурился Сергей. - У нас с Пашей стопроцентное алиби, мы были в языковой школе. Или вы думаете, мы сбежали, чтобы застрелить мать, и вернулись обратно, пока никто не видел? Или считаете, что Ваня? Этого не может быть. Мы не видели оружия вообще, ни в детстве, ни сейчас. В кабинет никто не совал носа, если в здравом уме и твердой памяти. Представить, что отец оставил пистолет без присмотра, невозможно. Надо было его знать. И есть соображение еще.
      - Какое? - поинтересовался Мохов, поднимая бровь.
      - Отец не покрывал бы никого, - сказал Сергей. - Он вызвал бы ментов и оформил несчастный случай. Что ему грозило? Штраф за небрежное хранение оружия? Удивляюсь, что он этого не сделал. Он просто запаниковал. Так что не сообразил подставить Ваню.
      - Но для ребенка это травма на всю жизнь, - возразил Мохов.
      - Для него и была травма, - сказал Сергей. - Его пять лет мотали по психушкам и держали на колесах. Отцу было выгодно свалить на Ваню, и если он поступил иначе...
      - Поясните, Сергей Викторович, - насторожился Мохов.
      - Отцовы друзья жили по уставу, - проговорил Сергей. - Они считали мать аристократкой по крови. Ваню тоже. А отец был плебеем. Если сын-аристократ убивает мать-аристократку, это скандал в благородном семействе. Забавы элиты. Имеют право. А если на аристократку поднимает руку мужик, это полный зашквар. Поэтому отец испугался - видимо, просто потерял себя. Не знаю, чего толочь воду в ступе. Есть преступление, есть свидетельские показания - все сходится... зачем выдумывать?
      Мохов уставился на него немигающими глазами.
      - Оригинально, - проговорил он. - Хитрый резон. - Он вздохнул и шагнул к лестнице. - Ладно, Сергей Викторович. Но если что-то найдете - вдруг...
      Он сунул Сергею визитку и, сторонясь картинной галереи, пошлепал по лестнице.
      Проводив Мохова, Сергей заметался по дому. Он вытащил из стиральной машины вещи и кинул их на веревку комом, не расправляя. Кинулся в кабинет, распахнул шкафные дверцы и простучал боковины и стойки. Справился с собой, сел в кресло и написал Павлу:
      У меня был мент. Грозил обыском. Тоже вспомнил про пистолет.
      Павел быстро ответил:
      "Сейчас припаркуюсь. Если придут, что там криминального?"
      Кое-какой холодняк. Отец не заморачивался разрешениями. На статью не тянет, административка. Но отберут - жалко. Заберешь? Еще terra incognita в сейфе.
      "С полуторагодовалым ребенком - не заберу, пусть пропадает".
      Он катит бочку на Ваню. Не говори ему, это понты. Даже если пришьют убийство по неосторожности, двенадцатилетнему ничего не будет. Еще срок давности.
      "Они сдурели? Может, вмешаться Дальману?"
      Перейду на нелегальное положение. Куда-нибудь уеду. Илону из Италии не вызовут, обломаются. Ляг на дно и намекни Ване, только осторожно. Не берите чужие звонки.
      "Я и так не беру".
      До связи.
      Сергей потряс головой. Спустился в кухню, включил кофемашину, распечатал плитку шоколада и, хрустя фольгой, ткнулся в эфир, прося крышу. Скоро пришел отклик:
      "Давай к нам. Мы возим Кена по Золотому Кольцу".
      Сергей спросил:
      Кто такой Кен?
      "Юлькин бойфренд, американец. По-русски ни буб-бум. Отрываемся по полной".
      Принято.
      Уточнив место, Сергей полез на транспортный сайт и просмотрел рейсы - Суздаль... Владимир... Ярославль... Рахманов. Плохо понимая, что делает, он взял ночной билет до Рахманова и вызвал такси.
      Автобус, отошедший с вокзала, посадил еще "зайцев". Над Сергеем всю дорогу нависал какой-то несчастный, и его куртка, накинутая на поручень, моталась в воздухе как маятник.
      Автобус был московский, и Сергей попытался заснуть сидя, хотя не имел навыка. Устраиваясь в кресле, он позавидовал окружающим, которые деловито погружались в нирвану. Скоро половина автобуса посапывала и посвистывала, и Сергей, проникаясь стадным чувством и отчаянно ерзая, впал в полудрему, скорее мучительную, чем отрадную. Мозг атаковали диковинные картины, заставлявшие его вздрагивать. Потом в кармане квакнул телефон, Сергей сонно полез за ним. Павел писал:
      "Заберу отцов холодняк. Закину к теще на антресоль, туда никто не лазает".
      Сергей, отгоняя дрему, ответил:
      Ключи на охране, коллекция в выдвижных ящиках, справа у окна.
      Он машинально проверил, нет ли вестей от Вари. Подумав, написал ей:
      Я в автобусе, еду в Рахманов.
      Варя не увидела. Тогда он снова закрыл глаза, пытаясь уснуть.
      Телефон снова квакнул в кармане. Сергей очнулся - автобус шел по темноте, выхватывая фарами узкую полоску обочины. Он был уже далеко от Москвы.
      Знакомый абонент сообщил ему:
      "Женщина закончила Гнесинку, преподает церковное пение. Продвинута, может заниматься по скайпу".
      Сергей снова проверил контакты. Варя его посланий по-прежнему не читала.
      Может быть, спала как все нормальные люди. Может, папаша куда-нибудь ее услал и подыскивает приличную пару - усердного прихожанина, степенного и бородатого.
      Обдумывая эти догадки, Сергей вдруг понял, что без Вари ему нечего делать в Рахманове. И ехать не имеет смысла.
      Он написал:
      Есть информация. Свяжись со мной.
      Закинув наживку, он исхитрился повернуться набок и уснуть.
      Он проснулся от гвалта и не разобрал, где находится. Погасив внезапный ужас, открыл глаза и осознал действительность. Пассажиры бодрствовали, бродили по проходу, возились с сумками. За окнами мелькали рыжие сосны, и даже в форточку заносило их скипидарный дух. Скоро мелькнули городские пятиэтажки, и автобус застыл у крашеного павильончика. В дверях возникла свалка, и Сергей, томясь от тоски, дождался, когда толпа рассосется.
      К турбазе он шагал на автомате, как местный житель. Распахнутый двор кишел автомобилями разных цветов и марок. Сергей насчитал пять штук, протискиваясь между боками "Патриота" и мерседесовского фургона. На крыльце он столкнулся с мужиком в гавайке. Тот залыбился и перехватил шампуры.
      - Анатолий, - представился он. - Участвуешь?
      - Участвую, - не задумываясь, ответил Сергей. - Сбегать?
      - Потом, - ответил Анатолий. - Пока всего навалом.
      Сергей познакомился с Геннадием, Валерием, Кириллом и двумя Андреями. Из кухни, вся в мыле, выскочила Тамара Андреевна и встретила его без удивления.
      - Иди, я не убирала твой номер.
      Где-то разглагольствовал Игорь Демидович, и весь дом, аукаясь сквозь перегородки, ходил ходуном. Сергей бросил в комнате рюкзак, проверил телефон, написал Павлу:
      Был дома? Что слышно?
      И завалился на кровать, карауля ответ. За стеной кто-то застучал топором у поленницы, комментируя безнравственную лень предыдущих гостей. Сергей держал в уме, что неплохо поучаствовать в действе, но хандра приковала его к лежанке. Потом в дверь постучали так опасливо, что он вздрогнул, не веря в чудо.
      - Да! - крикнул он, спотыкаясь о слова. - Войдите!
      В комнату плавно, с игривой ужимкой, проникла Варя. Она была в той же церковной юбке до пят и только сменила футболку с синей на розовую. Сергей вскочил.
      - Приехал? - спросила Варя, и солнце задрожало в ее блескучих глазах, перебегающих по комнате. - Что стряслось? Значит, ты здесь живешь?
      Она шагнула к окну, положила на клеенку дрожащие пальцы и перебрала ими столовую утварь: ножевую рукоятку, чайник с деколью, доску с хлебными крошками.
      Словно не доверяя глазам, она обследовала комнату наощупь.
      - Ты не работаешь? - спросил Сергей. - Вроде будний день.
      Варя счастливо улыбнулась.
      - Все сделала за ночь, - сказала она. - Подбила таблицы. Я в них путаюсь, у меня никогда ничего не сходится. Я плохой бухгалтер.
      Она шагнула к окну, и ее пальцы, как живые, аналогично обследовали подоконник.
      - Ваш краевед - гордая птица, - предположил Сергей. - Пока не пнешь, не полетит. Обещал и не телится. Придется самому включить его компьютер.
      Изучив окно, Варя подошла к кровати и тронула металлическую перекладину.
      - Скину преподавателя, - вспомнил Сергей, хватаясь за телефон. - Мне дали контакт, но я не разговаривал. Пробей в интернете на всякий случай.
      Кивнув, Варя обогнула кроватное изножие.
      - Значит, твоя мама погибла? - Она подняла голову и уставилась прямо на него. - Не знаю, что сказать. Не представляю... ты выглядишь усталым.
      Ртутная подвижность ее глаз сбивала его с толку. Ее трепещущие пальцы, спланировав с перекладины, протянулись к его лицу, и Сергей отпрянул.
      - Стоп, - проговорил он недовольно. - Невтерпеж увидеть всю картину? Это не способ.
      Варя вспыхнула и так густо залилась краской, что Сергей испугался.
      - Извини, я пойду, - выдавила она.
      Она ступила к двери, и Сергей, пугаясь уже ее ухода, преградил ей дорогу.
      - Подожди, - сказал он. - Помоги... перевяжи мне руку, я не могу одной.
      Разглядев его грязноватую повязку, Варя оживилась.
      - А бинт? - спросила она. - Сейчас, у меня в аптечке.
      Она скрылась, и Сергей услышал, как она щебечет с Тамарой Андреевной. Через пять минут она вернулась с бинтом и йодом. Ковыряя узел, развязала повязку и размотала бинт.
      - Что с рукой? - спросила она, отмечая его кожу влажным касанием.
      Он вдруг понял, что она все знает о его ране.
      - Тебе рассказал отец? - спросил он.
      Варя покачала головой.
      - Мама.
      Ее щекочущая возня электризовала его нервы. Она смазала порез, закрутила вокруг запястья бинт и завязала его бантом. Сергей положил руку ей на талию и притянул к себе.
      - Только не умирай, - проговорил он, увидев, как вспыхнули красным ее уши.
      - Нет, но я будто не здесь, - прошептала Варя. - Есть только ты, я ничего не значу.
      Сергей поцеловал ее и отпустил, чувствуя, что она слабо подается назад.
      - Хватит, - проговорил он. - На сегодня.
      Варя растерянно пролепетала:
      - Ничего, только говори, что делаешь. Вслух.
      Сергей прыснул и расхохотался.
      - Ты что, к зубному врачу пришла? - сказал он. - Ничего не делаю.
      Склонив голову, он прислонился лбом к ее лбу, а Варя, придя в себя, тоже засмеялась.
      - По-моему, - сказал Сергей, выдыхая, - мы подружились.
      Она подняла к нему прозрачные глаза, в которых восторженно светилось: есть только ты, я ничего не значу.
      - Тут торжество, - сказал Сергей. - Нас накормят, вроде приглашали.
      Праздник наступал со всех сторон. Дом трясся от топота, и его обитатели перекликались через комнаты: "Кира, есть зарядка?.. Какой разъем?.. А в каком кармане?"
      Сергей вывел Варю на улицу. По пути Тамара Андреевна дернула его за руку и, когда Варя скрылась, без предисловий врезала по лбу шумовкой.
      - Сдурел! - заскрежетала она. - Чтобы ее папаша меня помножил на ноль? Ты его не знаешь. Она еще колымагу бросила последи улицы - смотри, народ.
      - Не привыкать, - пробурчал Сергей. - Чего я не знаю? Свой был такой, что о-го-го.
      Он спустился с крыльца и увидел, что Варя сидит у раскладного столика и рассматривает приборы в мангальном кейсе, трогая пальчиком самые загадочные.
      - Серега! - крикнул Геннадий. - Иди, таскай.
      Варя обернулась и сказала, улыбаясь:
      - Слышишь? Птицы радуются.
      - Надо крышу, - сказал Кирилл, поглядывая на небо. - Сергей, ты не аллергик? У нас пыли боятся.
      Он подал Андрею знак, и они отправились в дом, а Сергей с охапкой дров пошел за ними. Сгрузив поленья в кухне, он явился на склад, где Кирилл уже разбирал гору барахла.
      Не зная, что они ищут в этой завали, Сергей принимал инвентарь и перекладывал в угол. Вдруг стены передали волнение с улицы, Тамара Андреевна заверещала, и кто-то гаркнул: "Гена, лови! За забором!"
      Все выскочили, не сговариваясь. На крыльце, оглядываясь по сторонам, Сергей увидел, что Варя никнет к земле, ее волосы окрашены кровью, а над ней суетятся Анатолий, Валерий и Андрей второй.
      - Вашу мать, аптечку! - кричал Валерий. - Нашатырь!
      Андрей полетел к "мерседесу" и едва не столкнулся со взмыленным Геннадием, который притопал с улицы, разводя руками.
      - Ушел, гад... пока забор обежишь. - И он заорал на Тамару Андреевну: - Сразу полицию! Звони, пусть ищут!
      Похолодевший Сергей поразился, увидев, что Варино субтильное тельце обмякло, отдав все силы. Перед ним была сдутая игрушка, карикатурно приплюснутая и истонченная. В ступоре он ничего не понимал, пока не заметил окровавленный кирпич. Такие он видел в куче на соседней улице - грубые, увесистые, с нашлепками раствора.
      - Прилетел из-за забора, - бормотал Анатолий, трясясь. - Тут не увидишь... поленница. Надо в больницу, опасно... сотрясение... черепно-мозговая...
      Андрей, раскровив пальцы, раздавил ампулу в носовом платке и сунул его Варе под нос, но снулая плоть немела, не отзываясь. Валерий дернул Варю за руку, пытаясь посадить, но Сергей оттолкнул его, завопив что-то про скорую.
      - Будет через два часа, - суетился Геннадий. - Повезем сами, здесь больница... Андрюха в позапрошлом году пропорол ногу, заштопали.
      Тамара Андреевна, обхватив голову руками, кружила у крыльца, причитая:
      - Ой, мама родная...
      Но потом, когда Андрей докричался до нее, все же принесла грязные подушки, и Сергей всякий раз вздрагивал, когда ими обкладывали худосочную Варину шею.
      Варю внесли в "мерседес", набились туда сами, и Сергей потемнел, когда Андрей лихо вырулил из ворот и помчался по уличным колдобинам. Больница, каменное здание с зеленой крышей, оказалась рядом, и Варю переправили в приемный покой.
      - Зови врача! - заорал Кирилл на медсестру.
      Где-то замаячил врач в хирургическом костюме. Рыболовы наперебой объяснили, что случилось, пока Сергей обретал дар речи. В нем билась дикая надежда, что больница вот-вот сотворит чудо и что самое страшное позади. Он сел на лавку, но не выдержал - вскочил и заходил по холлу. Потом четверо рыболовов, пошушукавшись, уехали на "мерседесе", а еще двое утекли своим ходом. Сергей стерег шорохи, обращаясь в слух. Ужас перед неведомой силой леденил его. Он собирал мысли, соображая, кто на них напал, не веря в бросок наугад, из хулиганства, в туристическом центре, где доход жителей зависел от спокойствия и комфорта приезжих. Нет - это он своими поисками нарушил равновесие... или обнародованное убийство развалило консенсус, о котором он не имел понятия.
      Или покушались на отпускников? Рыболовы, судя по экипировке, не бедствовали. Скорее вели бизнес - возможно, крупный, так что не исключались деловые разборки.
      В телефоне булькали московские приветы, но Сергей их игнорировал. Позвонил Павел, но Сергей сбросил звонок. Устав от тоски и неизвестности, он опустился на лавку, вздрагивая от каждого звука. Потом вылезла уборщица с ведром и зашкрябала по полу тряпкой на крестовине. Уличную дверь толкнул некто в форме, и Сергей понял, что унылый полицейский опер явился по его душу.
      - Вы присутствовали? - спросил опер пасмурно. - Доронина была у вас?
      - Да, - рассеянно проговорил Сергей. - Она приехала ко мне. Мы собирались к ее родителям, но соседи позвали на шашлыки. Я ее видел у поленницы. Мы пошли... - Он запнулся, припоминая, с кем был. - С Кириллом и Андреем в дом, за навесом для мангала. Собирался дождь... мы возились на складе и услышали крик. Мы выбежали. Они сказали, что из-за забора швырнули кирпичом. Гена выскочил на улицу, но никого не увидел.
      Рассказывая, Сергей видел ситуацию со стороны и еле сдерживался, чтобы не выдохнуть: какой бред. Будь это чужая история, он не поверил бы ни единому слову.
      - У вас есть враги? - спросил опер. - А соседи никого не опасались?
      - У меня нет, - выпалил Сергей. - Я здесь недавно, никого не знаю... шапочные знакомства. Соседи были веселые, беззаботные.
      Он тряхнул головой, отгоняя мрак, подступавший все ближе.
      - Там сплошной забор и поленница, - сказал он оперу. - Нельзя прицелиться, тем более кирпичом. Он же килограммов пять. Похоже на угрозу... предупреждение, но не мне. У меня генеалогический тур. Ищу семейные корни и никому не мешаю. Кидать в людей кирпичи - дикость, я о подобном не слышал.
      Опер вздохнул.
      - Мы тоже не слышали, - сказал он укоризненно. - Это не наши.
      - Найдете? - спросил Сергей. - Вы всех знаете. - Он встрепенулся. - Да, надо сообщить ее отцу... у меня нет номера.
      Опера передернуло. Он поднялся и подошел к приемному покою. На стук выглянул врач. Сергей вскочил, но врач втянулся обратно, а опер, скривив лицо, вернулся к Сергею.
      У него был обескураженный вид. Смутившись, он выдавил:
      - Приехал отец и забрал ее тело. Силой.
      - Какое тело? - пробормотал Сергей. - Что с ней?
      - Умерла, - проговорил опер.
      - Вы что! - возмутился Сергей. - Кто сказал? Не может быть, понимаете?
      - Может, - сказал опер. - Острым выступом в затылок... легко. Пойдемте на место.
      Сергей как во сне вышел за ним из больницы. Оказалось, что на улице уже темно, небо прощально мерцает, у лампы над крыльцом вьется мошкара. Опер зашагал по улице, и Сергей автоматически, на расстоянии, потянулся за ним. Они шли, каждый по своей обочине, и Сергей, ежась, озирался на светлые окна за заборами.
      - Чего-то опасаетесь? - спросил опер.
      - В первый раз бросают камень, - ответил Сергей. - Во второй - стреляют.
      Он еще оглянулся. Злой город наваливался на него непроглядной тьмой.
      - Откуда сведения? - поинтересовался опер. - Про первый раз, второй.
      - Из воздуха, - ответил Сергей. - Таким дышим.
      Звякающий замок на калитке открылся хитроумным приемом. Двор пропах шашлычным дымом, а под лампочкой, свисающей на проводе, сидела вся компания, необычно тихая. Водочные бутылки перемежала закуска - блюдо с шашлыком, порезанные помидоры, горка редиски. Завидев опера, рыболовы виновато доложили:
      - Пьем за помин души. Мы ей сладкую клюковку купили. Говорят, душа, когда ее поминают, вкус чувствует.
      Опер промерил шагами поленницу, призвал опухшую от стресса Тамару Андреевну, но от нее было так мало проку, что на помощь пришли Геннадий с Кириллом. Пока они, матерясь, припоминали детали, Сергей не сводил глаз с кирпича в траве и привязывал его к рациональной схеме, но безуспешно. Рахманов жил в логике другого мира.
      - Слушай, командир, - сказал Анатолий. - Нам что, сидеть стреноженными? Пропадает отпуск. Едем в Монжу, найдешь по первому свисту. Полчаса езды.
      Поднялся сдержанный гомон, из которого Сергей выделил слово "Монжа" и инстинктивно напрягся.
      Опер потребовал чистую тряпку, завернул кирпич в драное полотенце и унес орудие преступления, а Сергей взял эмалированную кружку и налил до краев водку, выплеснув остатки чая в кусты. Рыболовы наблюдали за ним молча.
      - Мне не двенадцать лет, - пробормотал Сергей. - Но все же.
      - Закуси, - подсказал кто-то.
      Сергей покачал головой и старательно, глоток за глотком, выпил водку как воду. Поставил кружку, проговорил "спасибо, мужики" и ушел в дом под общую немоту. Добрел до комнаты, нашарил кровать и улегся, уповая на облегчение. Сперва скверная водка до боли стиснула ему голову, темнота вокруг закружилась, но потом накатила мягкая волна, и Сергей забылся.
      Утром, вкупе с грызущими мыслями, его одолела мертвенная тишина. Турбаза словно вымерла - брошенная кухня пустовала, чайник остыл. Во дворе на приколе маячили автомобили. Людское присутствие обозначали лишь угли в мангале и опорожненные бутылки в грядке. Сергей, не торопясь, проверил бак с водой, взял вместо полотенца какую-то простыню, окатился ледяным душем и долго брился у осколка зеркала с амальгамой, разъеденной временем. Потом залез в рюкзак, перебрал вещи и натянул футболку хаки, самой, по его мнению, спокойной расцветки. Взял телефон, написал Павлу:
      Был не на связи, извини.
      Павел довольно быстро ответил:
      "Я забрал отцов холодняк. Чертовы пробки. Что случилось?"
      Убили мою девушку.
      "Ксюшу?"
      Не ее. Все потом.
      После паузы Сергей увидел оторопелое сообщение:
      "По какому предмету тебе светил трояк? Какой ковер в отцовом кабинете?"
      Химия. Текинский, ореховый - отец говорил, что редкий оттенок. Все потом.
      "Нужны деньги? Помощь?"
      Пока нет.
      Контакт прервался. Павел подумал и написал вдогонку.
      У меня красивая судьба. Сам не ожидал.
      Он поискал такси. К его удивлению, в Рахманове практиковали эту услугу, и скоро он ехал в древней "японке", глазея на город как в последний раз.
      Из ворот доронинской базы выбирался прицеп с оконной пирамидой. Заглянув на склад, Сергей не нашел хозяина и отправился к дому, у которого толпились легковушки. Оглядев родственный сбор, Сергей поднялся на террасу и постучал в дверь. Ему открыла незнакомая женщина - сухая, с землистым лицом и черным кружевом на голове.
      В доме слышались голоса. На Сергея пахнуло ладаном, затхлостью и горем.
      - Где Наталья Петровна? - спросил он. - А Алексей Матвеевич?
      - Леша! - позвала женщина, и откуда-то вылез Доронин - с бесформенным, как клякса, лицом и безумными невыспанными глазами.
      - Ты? - сказал он деревянным голосом, и Сергей загадал, что с ним сделают в следующую минуту. - Пройди.
      Сергей вошел. Мимо рослая фигура прошелестела черным подрясником, и Сергей, увидев только спину, не понял, батюшка это или какой-то служитель... монах.
      Он боком присел за стол в какой-то комнате. Наступила пауза, в которой Доронин жег его взглядом сродни рентгену.
      - Знаешь, кто? - спросил он коротко.
      - Нет, это ваши угодья, - ответил Сергей. - Мы с ней поладили. Хотите, убивайте.
      Доронин вскочил и захлопнул дверь.
      - Было что-то? - спросил он страшным голосом.
      - Было, - ответил Сергей.
      Доронин снова сел, вздохнул и посмотрел на Сергея уже по-человечески.
      - Не убью, если поможешь, - протянул он. - Ты говорил про Дальмана. Дай обратиться к нему с просьбой. Одной-единственной, как родственнику. Своих я знаю... но тут что-то сложное. Надо, чтоб наверняка.
      - Позвоню его помощнице, - согласился Сергей, числивший Дальмана в другой жизни.
      - Напрямую не можешь? - проскрежетал Доронин. - Или трепался?
      - Он брал только отца, - пояснил Сергей. - Мы не его уровня. Он даже Павла, своего фаворита, напрямую не берет.
      Телефон долго томил его гудками, и наконец в трубке раздался женский голос.
      - Ирина, это Сергей Шеин, - сказал Сергей. - Федор Осипович в Москве? Очень нужен, дело жизни и смерти. У меня убили невесту, я должен с ним поговорить.
      - Хорошо, Сергей, - отозвалась Ирина. - Он в Москве, я ему передам.
      Сергей отложил телефон и застыл, не сводя глаз с экрана. Он знал, что может окаменеть так надолго, но Дальман позвонил через пять минут.
      - Сережа, - пророкотал он приветливо-волнительно, но Сергей знал цену этому участию и даже не сделал вежливое лицо. - Что Ирина рассказала! Говори, что случилось.
      - Федор Осипович, - сказал Сергей, выдерживая ровный тон. - Если бы вы согласились помочь, это не телефонный разговор. Разрешите моему тестю приехать к вам, чтобы из первых рук.
      - Конечно, Сережа, - согласился Дальман с преувеличенной готовностью. - Когда такое дело, не вопрос.
      Сергей сделал Доронину знак, но тот уже подсовывал ему бумажку с ручкой. Сергей записал явки и пароли, отдал бумагу Доронину. Пока тот прятал листок, в дверях возник некто в подряснике - батюшка, судя по наперсному кресту - и пробасил:
      - Алексей Матвеевич, пора ехать.
      Оба исчезли, Сергей остался один. Приглушенные голоса из-за стенки угнетали его. Он высунулся в прихожую, шепотом позвал "Наталья Петровна!" и вздрогнул, услышав мучительный зов:
      - Сережа, родной...
      Сергей замер как вкопаный. Выскочила женщина в черной повязке и, оттолкнув Сергея, поспешила в соседнюю комнату.
      - Сережа... - настаивал голос. - Где Сережа...
      Женщина вышла и мрачно посмотрела на Сергея. Он вошел в душную комнату, где на диване, запрокинув голову, пластом лежала Наталья Петровна под клетчатым пледом.
      - Пришел, - выдавила Наталья Петровна. - Сядь.
      Сергей придвинул ногой табурет. Наталья Петровна нашарила его руку. Сергей растерялся и замер, не двигаясь. Потом дернулся, меняя неудобную позу, но Наталья Петровна не отпускала его. Время тянулось мучительно. В комнату то и дело заглядывала женщина в черной повязке. Наталья Петровна что-то бормотала. Потом она проговорила, не открывая глаз:
      - Когда родилась, матушка Зоя сказала: не жилец. Я обиделась: как не жилец? Здоровенькая... А вижу - не жилец, и правда.
      Она затихла, Сергей тоже молчал. В его кармане звякнул телефон, и он исхитрился достать его левой рукой, прижимая к боку.
      Валентин писал ему:
      "Ты в городе? Подъезжай. Надо обсудить".
      Мысленно чертыхаясь, Сергей кое-как набрал мизинцем:
      Давай по фото. Лично не получится.
      "Надо смотреть. Приезжай, когда сможешь. Лучше сейчас, а то стоит работа".
      Сергей шумно выдохнул и высвободил руку. Оставив Наталью Петровну, он наткнулся в прихожей на женщину в черной повязке и спросил:
      - Есть машина? Надо кое-куда съездить.
      Женщина негромко крикнула:
      - Гера! Дай ключи от "форда"!
      Вышел мужчина лет шестидесяти, и Сергей предположил в нем доронинского брата - сходство в фигуре и чертах лица бросилось ему в глаза. Пока Гера хлопал себя по карманам, Сергей вспомнил, что он, скорее всего, помнит его отца, но оставил интервью до лучших времен. В "форде" он задумался над навигатором, определяя, где Валентинов сарай, кое-как проложил путь и завел мотор.
      Он даже не удивился, что угадал дорогу, и, остановив машину, огляделся, но никто его не подстерегал, только полицейский "бобик" дремал у забора. Сергей направился к сараю, но из "бобика" вывалились двое полицейских и преградили ему путь.
      - Проедем, - бросил один свирепо. - И давай трубу! А то явятся защитники.
      Не успел Сергей опомниться, как его скрутили и затолкали в "бобик". Стукнула дверь, и второй полицейский сказал первому:
      - Вячеславыч, ты не особо, без повреждений. А то будут претензии.
      - Убить на месте суку, - процедил первый. - Не будет претензий.
      Сергей заколотил в перегородку, но полицейский, сев за руль, огрызнулся:
      - Я тебе сейчас по башке настучу!
      Сергей затих, прикидывая, через какой срок его хватятся. "Бобик", прыгая на ухабах с дребезгом, как консервная банка, привез его к лабазу, унаследованному от купеческих времен местным отделом МВД. После пререканий, не возымевших результата, Сергей оказался перед человеком, в котором он, не разбираясь в репрессивном уставе, предположил следователя. Тот был маленький, худой, с кривым носом и жесткими, как у летучей мыши, ушами - и Сергей все время натыкался на них взглядом. Требование вернуть телефон следователь отверг, и Сергей решил экономить силы, не напрягая голос.
      Следователь, тыча пальцем в клавиатуру, заполнил протокол. Потом приступил к допросу, и Сергей понял, что следователь ненавидит его так же необъяснимо и люто, как полицейский наряд. Причины он не понял, отнеся ее к зловещим тайнам города.
      - Где вы находились в момент совершения преступления? - спросил следователь. - Кто это может подтвердить?
      - В доме, - ответил Сергей, следя за пальцем, отрывисто клевавшим клавиатуру. - Кирилл и Андрей, который с усами. Мы были вместе, искали крышу для мангала.
      Повторяя это в который раз, он уже засомневался в своей непричастности и, понимая, что его выводят из равновесия, постарался взять себя в руки.
      - Их фамилии, отчества? - бросил следователь сухо. - Кто такие?
      - Не знаю, - удивился Сергей. - Я видел их в первый раз. Они приехали на рыбалку, остановились, где я. У Тамары Андреевны.
      - Точный адрес? - спросил следователь, занося палец над клавишей, и, получив отрицательный ответ, хмыкнул: - Тоже не знаете? Не можете сказать, где находились?
      - На месте преступления, - проговорил Сергей со скукой. - Но я не видел, как прилетел кирпич.
      Он уже усомнился, действительно ли кирпич убил Варю. Или это была сложно наведенная галлюцинации? Массовый гипноз?
      - Итак, - подытожил следователь. - Вы не можете сказать, где именно вы находились и с кем вы находились.
      Сергей увидел, что разговор бесполезен.
      - Дайте позвонить, - сказал он. - Ничего не скажу. Против себя не обязан.
      Следователь удовлетворенно кивнул.
      - Значит, любые свидетельства будут против вас, - сказал он и важно добавил: - Неверный ход. Вы не поняли, где находитесь, это не Москва.
      Что это не Москва, Сергей убедился, когда его отвели в подвальную камеру, отличную от любых московских "обезьянников". Отвратительный запах шибанул ему в нос и, когда глаза привыкли к темноте, Сергей разглядел деревянный помост. Окошечко под потолком предназначалось скорее для вентиляции, чем для света, но не выполняло и эту функцию. Сидеть было неудобно. Сергей сперва прилег, но тут же сел обратно, жалея ноющие кости, непривычные к твердому. Забился в угол, к стене, но холод от сырых кирпичей немедленно застудил ему спину. Он снял куртку, подложил ее под голову, лег навзничь, вытянув руки. Найдя сносную позу и притерпевшись к зябкому подвалу, он изо всей силы напрягся, отвлекаясь от обстоятельств, путающих мысли.
      Он тщился понять, нащупать, вычислить, какие неумолимые силы погубили Варю и сейчас губят его. Что надо безвестным недругам? Кто стоит за ними? Он лихорадочно перелистывал жизнь, не зная, куда ткнуться, и боялся, что мозги вот-вот вскипят от напряжения.
      Отрывки фраз и разговоров, которым он не придавал значения, всплывали перед ним один за другим.
      
      Круговорот бесплодных идей утомил его, и он забылся. Сон был неглубокий, мучительный - он дрожал от холода, просыпался, изводимый нестерпимой вонью и мерзкой действительностью. Что-то непостижимое ускользало от него, и он, понимая, что от разгадки зависит его жизнь, приходил в отчаяние. Темнота казалась ему неизменной, и он, сбившись со времени, попытался определять часы по еде, которую ему иногда приносили. Потом дверь открылась, и кто-то проворчал из коридора:
      - Давай на выход.
      Его вывели в зарешеченный предбанник, вручили отобранные вещи, сверяясь со списком, и сунули на подпись бумагу.
      - Извиниться не надо? - огрызнулся Сергей.
      - Извините, - буркнул дежурный.
      Сергей вышел на улицу, ошеломленный наркотически пьянящим воздухом. Ему показалось, что он пробыл в заточении много дней, хотя умом понимал, что это не так. Округу маскировала темнота, а под фонарем кто-то стоял, и Сергей узнал Геру.
      Когда Сергей приблизился, Гера повел носом.
      - От тебя пасет, - сообщил он. - Поедем, у нас помоешься.
      - Спасибо, не надо, - отказался Сергей, подавая ему ключи. - У меня вещи... там. Тачка у Вали, оставил на улице.
      Он не представлял, как будет плескаться среди дома, погруженного в скорбь.
      - Наташа говорила, - поведал Гера, - не мог он уехать. Тачку нашли, в ней маячок.
      Надувшись, он пояснил:
      - Эти козлы решили, если тебя закроют, то Лехе сделают приятное. Уроды недоделанные.
      Он поймал комара здоровым кулаком. Потом громко вздохнул.
      - Сегодня похоронили, - сообщил он. - Леша сразу уехал в Москву, к твоему Дальману. Умер отец? - спросил он вдруг. - Может, на вас проклятье... давай, подвезу.
      Он сел в машину, захлопнул дверцу и сказал Сергею:
      - Открой окно, чтобы выветрилось. Пасет от тебя неслабо.
      В машине Сергей тоже озаботился запахом - слабым, но мерзким и безысходным.
      - Вы знали отца? - спросил он, опуская окно.
      Гера завел мотор, и под зеркалом закачался грубый крестик на бусинах четок.
      - Я с ним учился, - проговорил он, подумав. - На всех праздниках он пел "Белеет ли в поле пороша" - с деревянным автоматом. Это потом ударился во все тяжкие. А к десятому классу уже был в авторитете - жил с одноклассницей, и деньги у него водились. А твою маму травили. Когда вышла статья, мужики сбесились. Каждому лестно себе царскую корону нарисовать. Что только про нее ни болтали, как ни хвалились. Потом Виктор навел порядок. Брал за шкирман и говорил: докажи. Не доказали, иначе бы Виктор не женился. Он был строг по этой части.
      Сергей почувствовал, что его ведет и голова пульсирует изнутри.
      - Кажется, я отключаюсь, - проговорил он с тревогой.
      Гера тормознул у ворот. Калитка оказалась на замке. Сергей долго стучал по доскам и заклинал ночь, перебудив на улице всех собак. Наконец вылезла Тамара Андреевна и, ворча, зазвенела щеколдой.
      Войдя в дом, Сергей понял, что не сможет ни лечь, ни даже сесть, не избавившись от подлого запаха, но подвальный холод, поселившийся в костях, отторгал мысль о летнем душе. Обнаружилось, что в доме есть ванная комната, и Сергей завозился в кухне, кипятя ведра с водой. Он кое-как вымылся, вымыл голову и швырнул в таз всю одежду, включая куртку. Переоделся в спортивный костюм, натянул свитер, выпил две поллитровые чашки кипрейного отвара, но не согрелся и, свернувшись комочком под одеялами, еще долго дрожал, чувствуя въедливый холод где-то под ложечкой и мучаясь единственным вопросом: кто ополчился на него так, что губит вместе с окружающими.
      Потом он уснул и проснулся в середине дня от фирменной семейной перебранки.
      Разбитый, он поднялся, доел черствый сыр с черствым хлебом, одолжил у Тамары Андреевны кусок мыла и склонился во дворе над тазом, стирая одежду. Из дома выполз Игорь Демьянович, присел на скамейку, закурил и уставился на Сергея мутными глазами.
      - Нашли кого? - спросил он. - Сам будешь искать? Не мсти, не трать душу.
      Сергей смолчал. Игорь Демьянович странно зашипел, Сергей поднял голову и сжался, увидев остроухого следователя, который, огибая автомобили, извилистым путем направлялся к нему.
      Сергей заметил, что следователь поменял личину. Если раньше он излучал неприкрытую ненависть, то теперь, несмотря на антипатию, выглядел вполне конструктивно. Он поздоровался, встал рядом и понаблюдал за Сергеевым занятием, словно выяснял, не оттирает ли он засохшую кровь.
      Сергей вспомнил фамилию следователя. Анохин. Имя так и не пришло в его память.
      - Мы толком не поговорили, - изрек Анохин. - Все указывало на вас. Так и бывает в девяноста процентах случаев. Вы давно знали Доронину? Три дня? Не мало?
      Он присел на лавку, вспугнув Игоря Демьяновича, ушедшего в дом.
      - Для чего? - сказал Сергей. - Люди знакомятся, общаются. Что удивительного?
      - Зачем она приезжала? - спросил Анохин, и Сергей припомнил, что уже слышал этот вопрос. - Вы не сказали.
      - Я нашел преподавателя, она просила, - сказал он, разгибаясь. - Вы меня не слушали.
      Анохин побарабанил пальцами по столу.
      - У вас нет долгов? - спросил он.
      - Нет, - удивился Сергей. - Вообще это не причина. Кто убивает должников? Убивают кредиторов.
      Анохин посмотрел на него с любопытством.
      - Если вы все знаете, - сказал он, - может, вы кредитор?
      Сергей невесело усмехнулся.
      - Не люблю такой обузы, - сказал он. - Могу сколько-то подарить, чтобы больше об этом не думать. Но не даю в долг, тем более убойные суммы. У меня их просто нет.
      Поскольку Анохин не сводил с него глаз, Сергей продолжил:
      - Вы слишком заняты моей персоной, - сказал он. - Если этот проклятый кирпич был прицелен, то на голос. Смотрите, кто говорил. Повторяю, я был в доме.
      - Да, все подтверждают, - согласился Анохин, сверля глазами турбазу.
      Отчаявшись найти в дощатой стене запасную дверь, он поднялся и с бесстрастным видом углубился в лабиринт из туристических автомобилей. Сергей выстирал джинсы и куртку, повесил их на веревку, обнюхал с паталогической дотошностью. Гадостная тень упорно чудилась ему в мыльной отдушке. Он снова швырнул одежду в таз. Разбитость не проходила. Есть не хотелось. Зазвонил телефон, и Сергей нехотя принял звонок, понимая неизбежность объяснений с родными.
      - Что у тебя происходит? - спросил Павел недовольно, и Сергей понял, что его освободила не родня. В Москве его еще не хватились. - Что не отвечаешь? Кого убили?
      - Долго объяснять, - сказал Сергей. - Не слышно про обыск?
      Павел вздохнул и смущенно поведал:
      - Тут шухер - возбудился Дальман. Отец умер двадцать пятого июля. А Ладо вспомнил, что мать тоже двадцать пятого. С разницей пятнадцать лет, понимаешь?
      - Символично, - согласился Сергей.
      - Тебе символично, - сказал Павел сухо. - А Дальман считает, что отца убили.
      Сергей выкатил глаза.
      - Спятил со своей мнительностью, - сказал он. - И кому? Никто не знал, даже Бубновский. Ладо с Кипра? Василий Егорович из хосписа? Им пятнадцать лет так свербело?
      - Еще есть Ваня, - напомнил Павел.
      - Да Ваня не помнил дат! - взорвался Сергей. - У Вани три года слились в один день! Видел, каким его привезли из-за границы? Он не помнил, кто такой и в каком мире живет!
      - Но кто-то написал Бубновскому, - напомнил Павел.
      - Сто процентов, что Ладо, - сказал Сергей. - Больше некому.
      - Желаешь переубедить Дальмана? - поинтересовался Павел. - Рискни. Он пожелал всех иметь в наличии, под рукой. Подписка о невыезде? Сто раз лучше нарушить, чем пренебречь его пожеланиями. Но ты взрослый, думай сам.
      - Ладно, - сказал Сергей. - Я ему обязан.
      Он скукожился на лавке, озирая двор, дождевую бочку, колоду у поленницы и настенные крюки, державшие лестницу. Обманная вязкая тишина городка убеждала его, что за забором притаился враг, задумавший его погибель. Сергей пощупал мокрые джинсы и куртку и, загадав ехать, когда вещи высохнут, ушел в дом.
      Он читал новости, когда со двора раздался свист, выводивший простую мелодию. Сергей выглянул - у синей "Киа" возился усатый Андрей, укладывая багажник.
      - Выпустили? - спросил он. - Нашли моду - хватать крайнего. Даже Кира возбудился. Говорит: вы посадили заведомо невиновного - значит выгораживаете преступника, и я вас выведу на чистую воду. Он такой. Когда на него наезжали менты, он год таскался по судам.
      - Ты в Москву? - спросил Сергей. - Возьмешь меня?
      - Ну давай, - согласился Андрей. - Есть права? Поведешь. Голова раскалывается, и амбре. Кто прикопается к страховке? Заплачу штраф, зато посплю.
      Сергей быстро собрался, однако Андрей провозился со своим скарбом до вечера. Потом они искали заправку и, когда Андрей передал Сергею руль, сгущались сумерки.
      Узкая дорога казалась Сергею инфернальной. Его не оставляло ощущение, что за светлым куполом от автомобильных огней его караулит смерть. Полотно было неровное, битое, и Сергей, держа разумную скорость, едва крепился, чтобы не рвануть вперед, утопив газ. На шоссе света не прибавилось. Машин почти не было. Андрей, привалив голову к окну, посапывал рядом. Вдруг Сергея ослепил луч в зеркале заднего вида. Луч приближался стремительно, и скоро Сергей увидел, что на него, призрачно блестя, со скоростью не меньше ста шестидесяти летит ярко-красный спортивный кар. Пылающее пятно росло на глазах, хищный оскал нацелился в их "Киа". В последний момент Сергей отвернул, едва не вылетев на обочину, и кар, не снижая скорости, пронесся мимо.
      - Я начинаю бояться, - пробормотал Сергей самому себе. - А если Дальман не найдет?
      Унимая стучавшее сердце, он глубоко задышал. Злые силы тянули его в опасную воронку с центром в маленьком и безмятежном на первый взгляд Рахманове.
      Он вел осторожно, но через пятнадцать километров дорогу осветили фонари, сбоку замаячил пост ГИБДД, и грузный автоинспектор махнул ему жезлом.
      - Все, - сказал Сергей, паркуясь и скидывая ремень. - Приехали.
      Он решил, что его повяжут и отправят обратно в Рахманов. Но автоинспектор нагнулся к окошку и прогудел:
      - Ребята, побудете понятыми? Тут клиент неадекватный.
      Выйдя из машины, Сергей увидел, что ярко-красный кар наполовину сполз в канаву, а его хозяин в открытой двери раскачивается, взявшись за голову.
      Чертыхаясь на плюгавого доходягу, Сергей с легким сердцем понаблюдал за досмотром и подписал протокол. После этой процедуры Андрей, дабы не раздражать инспекторов, сел за руль и без приключений доехал до поселка на подмосковном шоссе.
      Сергей вошел в дом, проверяя, что за несколько дней ничего не изменилось. Разобрал одежный ком, брошенный на произвол судьбы. Распределил одежду по перекладине, вывесил мокрые джинсы и куртку. Вымыл руки горячей водой. По лестнице с золотыми рамами поднялся на второй этаж, встретив в панорамном окне скупое августовское солнце, как вдруг у него перехватило дыхание, и он закашлялся. Приступ скручивал его, сводя горло и грудь. Сергей кинулся к раковине, набрал воды, прополоскал горло. Не помогло. Он залез в Илонину аптечку, нашел леденцы от простуды, заложил за щеку сразу горсть и постоял, приходя в себя. Из рукава выбился распущенный бинт. Сергей выдернул его, швырнул в мусорник, промыл подсохшую корку и кое-как залепил ее пластырем. Он метался по комнатам, и пустота стен с дорогим, но нелепым убранством физически давила на него. Он отправился в гостевой дом, выкатил газонокосилку и завозил ее по траве вокруг дома. Взял грабли, собрал кошенину. Разглядел на туе засохшие ветки, оборвал их, пренебрегая секатором. Наконец вернулся, разместился в комнате, занялся делами. Проверил в кабинете отцовскую коллекцию и убедился, что Павел ее вывез. Написал:
      Я дома. Пока тихо. Переместиться в гостевой? Или не зажигать света?
      Павел, помедлив, ответил:
      "Не глупи. Охрана расскажет, что ты дома".
      Потом Сергей позвонил своему компаньону Руслану.
      - Ты где? - завопил Руслан в трубку. - Удружил! Запер дверь и провалился сквозь землю! Гуляев меня забодал... он оставил у тебя какое-то шмотье. А мы с Викой мучаемся в приемной на кушетке, пока у тебя простаивает двуспальный матрас.
      - Сломали бы замок, - сказал Сергей, погружаясь в старые дела. - Все равно сдавать помещение, новый арендатор поменяет. Я и запер дверь из-за гуляевских тряпок, чтобы никто не уволок. Я его предупреждал: "Костя, я не буду караулить твою хрень".
      - Привези ключи! - взмолился Руслан. - Он сегодня будет. И девчонкам вина. И тертого сала, Вика любит.
      Обсуждение продуктового списка продолжалось минут десять, и Сергей, в чем был, выскочил из дома. На шоссе он набрал в "Пятерке" полную сумку, поискал каршеринг, но плюнул и вызвал такси, которое привезло его в промзону, чудом сохраненную на московской окраине.
      В здании фабрики Сергей поднялся по лестнице в помещение, где за столом сидела теплая компания - Руслан, Гуляев, три каких-то типа и девушки - Вика с Надей и незнакомая Катя, к которой Сергей пригляделся, определяя нюансы ее связей.
      - Забери бухгалтерию, - сказал Руслан, принимая сумку. - Стулья Лева отвезет в гараж, а бухгалтерию нельзя - отсыреет. У вас же особняк.
      - У нас уголовное дело и риск обыска, - сказал Сергей, усаживаясь. - Старые отцовские заморочки.
      Собравшиеся уважительно зароптали, а Катя, облизывая пальцы, посмотрела на него, кося миндалевидные зеленые глаза.
      - Поэтому залег на дно? - спросил Руслан.
      - Ездил в Рахманов, - объяснил Сергей. - Поеду еще, есть зацепки с тестем.
      - Ты женился? - удивилась Вика, намазывая бутерброд. - Когда успел? Вот любишь рисковые эксперименты. Удивляюсь, что ты не стал наркоманом.
      - Во-первых, не люблю, - возразил Сергей. - Слишком ленив. Во-вторых, не гожусь в наркоманы, у меня иммунитет. Потому что на примере больного брата видел, как бьет по мозгам эта окаянная фармацевтика. И брат не стал наркоманом, хотя его к этому толкали.
      - Помою овощи, - сказала Надя, а Гуляев, пользуясь паузой, продолжил прерванный рассказ. Он мечтал открыть спортивный бар и токовал, излагая бизнес-план и не слушая аргументов.
      Улучив момент, Сергей попросил Руслана:
      - Дай сигареты, - и, поймав пачку на лету, предложил Кате: - Идем, покурим?
      Катя кивнула, и они спустились под козырек подъезда. Начинающийся дождь вспенил пузырями лужи. Сергей закурил, а Катя, вытянув руку, подставила пальцы под струю.
      - Когда я была маленькой, - проговорила она, блестя цепочкой браслета и загадочно поглядывая на Сергея, - думала о проститутках. Ну, представляла, что стою в шеренге. А меня выбирают бандиты - страшные... пьяные... и, если выберут, будут лапать и вообще - делать что угодно. Сердце застывало, знаешь.
      - Зачем бандиты, - сказал Сергей. - Цари выбирали невест из шеренги. Во мне, между прочим, царская кровь.
      - Руслан что-то говорил, - вспомнила Катя.
      Сергей выпустил дым.
      - Останешься? - спросил он.
      Подумав, Катя покачала головой.
      - Сегодня не могу, - сказала она. - Мой парень дома. В другой раз.
      - Ловлю на слове, - сказал Сергей. - Он ревнивый?
      Катя пожала плечами и снова хитро улыбнулась.
      - В меру. Я не даю повода.
      Сергей отбросил сигарету. Они с Катей вернулись и встретили на лестнице Вику с горкой грязных тарелок.
      - Сдай ключи, - сказала она, оттопыривая карман. - Экая ты сволочь, Шеин, ей-богу. И этот гусь тоже... сразу норовит к своей мадам.
      За столом обсуждали ужение рыбы, используя английский термин, а потом перешли на морские приключения, и Сергей, входя в тему, рассказал о рахмановской рыбалке с таким знанием дела, что заграничные авантюры померкли, представ дурной блажью офисного планктона. Застолье продолжалось недолго, и Гуляева выпроводили к последнему поезду метро умеренно пьяным. Сергей прошел в приемную, где батарейный радиатор закрывали мешки с канцелярским хламом, а ящики стола марали полосы скотча. Провел рукой по столешнице, прощаясь с жизненным периодом, и устроился на кушетке. Сквозь сон он слышал, как Вика гремела посудой, перебраниваясь с Русланом.
      Когда он проснулся, в офисе никого не было, но скоро Руслан с Левой привезли грузчиков и стали перетаскивать в фургон мебель, которую Лева брал в гараж. Потом Сергей добрался до станции метро, перекусил в знакомой забегаловке, подыскал машину и поехал домой. Оставил автомобиль у "Пятерочки", пересек шоссе, прошелся по поселку. Дома, на первый взгляд, было тихо. Придя к себе, Сергей порылся в рюкзаке, достал газету, включил сканер в отцовом кабинете. Оцифровал снимок и засел за компьютер, обрабатывая изображение. Телефон вздрогнул, Сергей проверил сообщение от Вали:
      "Когда приедешь? Работа стоит".
      Вспомнив, что визиты к Валентину сопровождаются проблемами, Сергей ответил:
      Не могу, на твой вкус. Заказчик сбросит деньги и оплатит доставку.
      И вернулся к снимку. Удовлетворившись результатом, скачал его на телефон и поставил на экран. Изучил фото и убрал с экрана. Вздрогнул и принял вызов Павла.
      - Приехал, - сказал он. - Твои стулья в работе. Сбросить мамино фото из газеты?
      - Сбрось, - рассеянно сказал Павел. - Тут вот что. Дальман пришлет своего безопасника, Калмыкова. Осмотреть кабинет отца. Учти, этот Григорий Емельянович старый крючкотвор, ты с ним осторожнее.
      Сергей обнаружил в почте письмо и открыл его.
      - Подожди! - воскликнул он и прочитал текст. - "Уважаемый Сергей, посылаю копию статьи. Извините за проволочку..." и бла-бла-бла. Краевед проснулся. Сейчас перешлю.
      Следующие пять минут братья, не прерывая звонка, изучали прославленную статью, за которой охотились так долго. На последней строчке Сергей почувствовал, как по его позвоночнику бежит холодок.
      - Это фейк, - сказал он убито. - Почему никто не обратил внимания? Подпись. Инициал. Не Тугарин, а "З" Тугарин.
      - И что? - сказал Павел. - Есть мужские имена на "З". Зиновий, Зосима...
      - Змей, - сказал Сергей. - Тугарин Змей. Это из былины. Нас отец растил на Диснее, а надо знать истоки. Шутовской псевдоним. И шутовская статья. Она не от первого апреля? Видимо, отец это понял. И заметь, написано скользко. В суд не подашь.
      Он повесил трубку, прошелся по комнате. Занятия валились из рук. Приступ кашля снова сдавил его горло, и он завозился у аптечки, глотая леденцы один за другим. Потом со злобой выхватил из вазы гнилые цветы и понес их на двор, в мусорный бак.
      Когда он притворял крышку, задребезжал звонок на воротах. Сергей открыл калитку. За ней стоял сухонький старичок, чем-то напоминавший крысу: мелкие черты лица, мелкие усики, колючий взгляд. Типичный старый крючкотвор, согласно вводной.
      - Григорий Емельянович? - спросил Сергей. - Проходите.
      Старичок деловито проследовал по дорожке, поднялся на крыльцо, вошел в дом. Снял кепочку и покрасовался в зеркальной стене, словно в обычном трюмо.
      - Там, - предупредил Сергей, опасаясь, что Калмыков не одолеет крутую лестницу.
      Калмыков кивнул. Сергей наблюдал за ним. Тот прошел тест на отлично - стена с золотыми рамами не впечатлила его, словно ее не было вовсе. Сергей поплелся следом, страхуя гостя, чтобы тот не свалился со ступенек, но Калмыков вскарабкался наверх без усилий. На втором этаже он обернулся.
      - Где произошло... с вашей мамой? - спросил он.
      Сергей привел его в комнату, где Калмыков с трудом опустился на колени и положил ладонь на гладкий пол, словно считывал сигнал. Потом поднялся сам - без помощи Сергея, гнушавшегося поощрять идиотизм. Выпрямился, и Сергей провел его в отцовский кабинет. Здесь Калмыков сделал охотничью стойку как хорошая легавая. Он сощурил и без того узкие глазки и облазил каждый квадратный метр пола и стен. Его усики придирчиво шевелились. Сергей наблюдал за осмотром со скукой. Потом Калмыков сфотографировал столы, полки и шкафные дверцы. Сергей скривился, но не возразил. Закончив обследование, Калмыков повернулся и спросил:
      - Мы можем поговорить? Лучше там.
      - Пожалуйста, - проговорил Сергей, возвращаясь за ним в комнату, куда Калмыкова словно тянуло магнитом.
      Калмыков отодвинул стул, присел, изучил полировку стола, поднял голову, осмотрел потолок с люстрой. Когда Сергей опустился напротив, он спросил:
      - Кому теперь принадлежит это великолепие? Кто наследник?
      - Не знаю, - вяло ответил Сергей. - Мы не видели завещания. Если оно есть.
      Узенькие глазки Калмыкова расширились до максимальных пределов.
      - Как? - спросил он. - Не видели завещания?
      - Нет, - сказал Сергей. - Надо вскрывать сейф, ждем Илону. Чтобы не обвиняла нас, будто мы украли какие-то документы. Она в Италии.
      Калмыков покачал головой.
      - Она не едет к наследству? Может, боится? Насколько я в курсе, она несколько раз пыталась вернуться. И каждый раз что-то мешало.
      - Как плохому танцору, - буркнул Сергей. - Если слушать все, что говорит Илона...
      - Может, она приезжала? - предположил Калмыков. - Тайно. И сама открыла сейф. Не боитесь, что он окажется пуст?
      - Нет, - сказал Сергей. - На первом этаже камера. Она выведена на мой телефон. В доме никого не было.
      - На ваш телефон? - удивился Калмыков.
      - Так исторически сложилось, - сказал Сергей. - Ее ставили два года назад. Я еще жил здесь, а Илона не справилась с приложением.
      - И вам самим не интересно? - настаивал Калмыков. - Такое наследство.
      Сергей пожал плечами.
      - Конечно, интересно, - сказал он. - Но наследство не особо велико. Отец ушел из бизнеса. У него был скорее пассивный доход... и довольно скромный. Его фирмы влились в структуры Федора Осиповича. А дом никому не нужен. Приличная московская квартира стоит дороже. И расположение - одни пробки. Отсюда надо выехать в шесть утра, приехать в двенадцать ночи. Мы предполагали, что дом отойдет Илоне. Нужна же ей компенсация за бесцельно прожитые годы.
      Калмыков сцепил на столе подагрические пальчики.
      - Как это происходило? - просил он. - Расскажите.
      - Ну как, - проговорил Сергей, вздохнув. - Это началось где-то за неделю. Числа двадцатого... дату можно проверить в телефоне... мне позвонила Илона. Сказала, что отец заперся в кабинете, ей это все осточертело и она уезжает. И уехала... кажется, в Мексику. Она любит дикие страны, под стать себе. Я пару раз звонил отцу, но он не брал трубку. Так обычно и бывало. А двадцать шестого мне позвонил его охранник, Слава. Сказал, что поднос с едой стоит нетронутый со вчерашнего дня. Они с Денисом - это шофер - стучали, но никто не ответил. Я приехал сразу. Дорогой звонил, но без толку. Мы втроем ломились в кабинет минут пятнадцать. Я уже тогда понял, что что-то случилось. Мы вскрыли дверь...
      - Вы не вызвали МЧС? - спросил Калмыков. - Ведь вы прописаны в доме.
      - По незнакомому человеку отец мог пальнуть, - объяснил Сергей с неохотой. - Из ружья. Один раз такое было. Мог пальнуть и по своему, как повезет. В кабинете уже был запах. Отец, видимо, хотел лечь, но не дошел до дивана. Он присел на пол и завалился набок. Все произошло сразу, пока он шел и пил из чашки. Она выпала из его руки и откатилась в сторону.
      - А почему вы не вызвали полицию? - спросил Калмыков.
      - Как не вызвали? - удивился Сергей. - И скорую, и участкового.
      - Участковый увидел совсем другую картину, - сказал Калмыков укоризненно. - Пожилой человек лежал на диване, на постели, укрытый пледом. Полная имитация мирного конца. Значит, вы его подняли, положили на диван, зачем-то укрыли. Вы и чашку подняли и вымыли. Вы знаете, что в случае внезапной смерти положено ничего не трогать?
      - Если убивают, - сказал Сергей. - Или несчастный случай. Но отец умер естественно. Его вскрывали, посмотрите протокол. Что, надо было его оставить на полу? И чашку тоже?
      - Еще и пол протерли, - проговорил Калмыков глубокомысленно. - Есть вещества, которые трудно найти на вскрытии... особенно спустя сутки. Где сейчас свидетели?
      - Дениса с Ларисой Илона отправила в отпуск, - сказал Сергей. - Кажется, оплатила им два месяца. А где Слава, не знаю. Может, с Илоной в Италии.
      Пока Калмыков о чем-то думал, он продолжил:
      - Но версия с убийством, приуроченным к смерти матери, абсурдна. Это должен быть кто-то близкий. Кому пятнадцать лет эта смерть не давала покоя. А дома были те, кто мать в глаза не видел. И предполагаемый убийца не просто близкий человек - он знал обстоятельства маминой смерти. А их знали двое, Василий Егорович и Ладо. Оба далеко - и не настолько любили мать, чтобы так ухищряться. Я скорее предположу, что отец покончил с собой. Хотя на него непохоже.
      - Конечно, нельзя исключать, что ваш отец покончил с собой, - сказал Калмыков. - Хотя, как вы сами сказали, это неправдоподобно. Все-таки он, видимо, любил машу мать. Был ей благодарен. Она честно исполняла договор... была хорошей женой... тянула его из грязи... родила ему троих сыновей. Ведь у вас каждый июль практически выпадал таким образом? Но кто тогда написал Бубновскому?
      - Ладо, - ответил Сергей без колебаний. - Его замучили воспоминания. Он эмоциональный человек.
      Калмыков подумал.
      - Отправителя не проследить, - сказал он. - Вряд ли инструктор по фитнесу, а по совместительству пляжный спасатель обладает квалификацией хакера.
      - Если вы про нас, то в нашем кругу нет хакеров, - сказал Сергей.
      - Возможно, - согласился Калмыков. - Но хакера проще найти в Москве, чем на Лимассольском пляже. И ваш Ладо не знает адреса. А Виктор Иванович знал. Наверняка есть в бумагах.
      Пока Сергей демонстрировал сомнение, Калмыков выдержал паузу. Потом сказал:
      - Из тех, кто знал об убийстве, в живых осталось не двое, а трое... если исключить вашего брата. Но его слишком профессионально сбивали с толку, чтобы он полагался на собственную память. Вы не упомянули отца. Могло быть, что груз прошлого оказался для него непосильным. И он поделился своим деянием. С кем? Он мог исповедоваться только близкому. Вряд ли жене - себе дороже выйдет. Тогда кому-нибудь из сыновей. Но кому? Старшему он исковеркал жизнь, это не располагает к откровенности. И старшего он всегда винил в смерти жены. Есть младший - успешный и перспективный. Но очень ушлый и ловкий. Ведь младший фактически оттер его от кормушки, расположив к себе Дальмана. Такому палец в рот не клади - погубит с потрохами. Остается средний. Не очень благополучный, но, по сути, такой же маргинал, как сам Виктор Иванович.
      - Я не маргинал, - запротестовал Сергей.
      - Я сказал "по сути", - возразил Калмыков. - Это допустимый вариант. Средний, услышав признание, шокирован. Он даже уходит из дома...но потом возвращается.
      - Через два года? - спросил Сергей иронично.
      - Вам понадобилось наследство, - сказал Калмыков. - Виктор Иванович выделил сыновей. Но почему-то непропорционально. У старшего - квартира чуть не с видом на Кремль. Младший - совладелец фирмы...
      - Какой он совладелец, - перебил Сергей. - У него один процент. Он наемный клерк.
      - Если пересчитать в денежном эквиваленте, один процент - очень много, - продолжал Калмыков. - Можно поработать клерком для забавы. А почему Виктор Иванович обделил среднего? Наверное, потому что бизнесмен и не бросает деньги на ветер. Ничего личного, как вы говорите. Возможно, есть устная договоренность - например, женишься, остепенишься... но этого долго ждать, либо вообще невыполнимо. - Калмыков посмотрел на Сергея в упор. - Я уверен, что вы изучили завещание. Я даже уверен, что вы давно открыли сейф и проверили, что в нем. Поэтому не волнуетесь. Идет время - чем позже подключится ваша мачеха, тем меньше у нее будет пространства для маневра. Ведь у вас, в отличие от братьев, инженерное образование и кое-какая практика. Вы, скорее всего, ставили камеры везде, пока не узнали коды и пароли.
      - Получается, я какой-то ниндзя, - сказал Сергей. - Неуловимый Джо, которого никто не ловит. Тогда как я сюда просочился? Вы намекнули, что отцу подсыпали отраву. Как я мог это сделать незамеченным? В доме люди. Охранник. Те же камеры.
      - У вас есть ключи, - сказал Калмыков. - Вы знаете, где камеры, и умеете их обманывать. Прислуга живет отдельно. Хозяйки нет - все расслабляются, пользуясь отсутствием надзора. Охранник знает, что у хозяина бзик, а на деле ему ничего не грозит.
      - Весь поселок на сигнализации, - напомнил Сергей. - И охрана на въезде.
      - Да, я видел, - согласился Калмыков. - Но местные жители всегда знают, где дырка в заборе. Таким образом, останется - обнародовать преступление пятнадцатилетней давности. И свалить смерть Виктора Ивановича на нравственные терзания или на самоубийство, как вы сказали. Обнародовать пришлось бы все равно, иначе проблемы с наследством. Свидетельство о смерти матери вы, похоже, не нашли.
      - Если я все знал о маме, - сказал Сергей, - зачем мне две недели гонять по Рахманову?
      - За родословной, - рассудил Калмыков. - Все считали, что она за границей, но вы же туда не поехали. Да и совесть грызет, душа мается. Вроде ее не было - и вдруг проснулась.
      Возникло молчание. Солнце, проникнув через шторную вуаль, отразилось в полировке, и Сергей прикрыл ослепленные глаза.
      - Это все? - спросил он.
      - В общих чертах, - ответил Калмыков с готовностью.
      Сергей глубоко вздохнул.
      - Вы в своем уме? - сказал он, повышая голос, встал и глухо добавил: - Нет смысла продолжать. Я вас не задерживаю.
      - До свидания, - сказал Калмыков, ядовито ухмыляясь.
      Он преспокойно поднялся, просеменил к лестнице и спустился по ней, не оборачиваясь и не беспокоясь, что предполагаемый душегубец столкнет его вниз.
      Сергей кинулся к окну и проследил, как Калмыков протопал по дорожке, безошибочно нашел на столбе кнопку, толкнул калитку и потом ее бережно прикрыл. В одиночестве Сергей заметался по дому. Вихрем пронесся по отцовскому кабинету. Обегал комнаты, словно что-то искал. Схватил рюкзак и выскочил на улицу. Опомнился на шоссе, где трясущимися руками вызвал такси, заказав конечной точкой московский центр.
      В дороге, стоя в очередной пробке, он пролистал контакты и обратился к Андрею, который накануне привез его в Москву.
      Когда ты обратно? - спросил он. - Не сегодня? Мне срочно.
      Он истомился, ерзая на сидении и ожидая ответа. Наконец Андрей написал:
      "Сегодня не получится. Подожди, вроде едет знакомый. Спрошу".
      Водитель заговорил, жалуясь на дорожные службы, но Сергей, всегда поощрявший беседу, отвечал невпопад. Он вылез из такси, не сводя глаз с экрана, и его чуть не сшибла толпа, ломясь на переход. Он затаился у стены и повременил, пока Андрей сбросит ему время, место и номер машины. Тогда он поехал к указанной станции метро. Там засел в каком-то кабаке - смотрел в окно на мимоезжие огни и грыз фисташки, бросая их в рот как заведенный и успокаивая нервы.
      Он еле дождался угольно-черной "мазды", тормознувшей у тротуара. Водитель, престарелый пижон лет шестидесяти, посмотрел на него весело и погладил лысый затылок.
      - Борис, - представился он. - Зови по имени, я корчу из себя молодого. И привык за границей. Там эти дурацкие отчества не практикуют.
      Он влился в машинный поток. Покивав, Сергей узнал, что Борис обосновался в Барселоне и приехал в Россию накоротке - на несколько дней.
      - Ваша Москва утомила, - пожаловался он. - Тут гигантомания. В Барселоне тихо и уютно. А здесь сбесились - какая-то всеобщая цифровизация. Дурдом как на бирже, знаешь? Случайное движение пальцем, и ты либо продашь танкер с нефтью, либо купишь состав с пшеницей. Слуга покорный. Закончу дела и уже не приеду. Климат опять же.
      Он трепался про Барселону, пока они ехали по освещенному шассе, лавируя в потоке. Потом фонари закончились, поток иссяк, и Борис посмотрел на Сергея искоса.
      - Ты давай, - сказал он, - развлекай меня. Чтобы я не заснул. А то я утром с самолета - устал, и часовые пояса. Расскажи какую-нибудь байку.
      - У меня пятнадцать лет назад пропала мама, - протянул Сергей. - Отец ее везде искал. Недавно выяснилось, что он ее убил и закопал за забором. Случайно - выстрелил пистолет.
      - Ничего себе! - подскочил Борис. - Интересная у вас жизнь! Лев Толстой отдыхает. Жаль, я ушел из журналистики.
      - Вы были журналистом? - спросил Сергей.
      - И каким! - похвастался Борис. - Такой акулой пера! Как-то приходит однокурсник и говорит: Борька, замутим газету. Сейчас все изгаляются кто во что горазд - срубим бабки. Додик был главредом, бухгалтером и сбытчиком. А я - творческим коллективом в одном флаконе. Я пишу влегкую. У меня было сто псевдонимов. Аквамаринов... Кровохлебский... Обебелый... Тугарин.
      - Тугарин? - спросил Сергей, пошевелившись. - Змей?
      - Ага, - сказал Борис. - С дочкой мультфильм смотрели.
      Он укрепил на приборной панели телефон с навигатором.
      - Что ты, я такое закручивал, - сказал он. - В Рахманове тоже. Как-то Додик зовет и дает письмо: мол, в деревеньке живет спасшаяся от чекистов дочка Николая Второго. Додик говорит: поезжай, прокатишься к родителям. Я поехал. И расследовал.
      - Что там было? - спросил Сергей.
      - Конечно понял, что туфта, - продолжал Борис. - Красивая тетка, осанистая - сельская учительница. Такая... от сохи. Стопроцентная крестьянка. А что, у нас крестьянки не бывают красивыми и породистыми? У нас крестьянки - дай-то бог. Они с мужем бежали в сорок первом из-под Андреаполя. Хотели вернуться, глядь - муж председатель колхоза, кто отпустит... считай, дважды крепостные. Засели в дыре. Но письмо кто-то написал? Явно не она. Я поводил жалом - откуда ноги растут? Осмотрелся. Гляжу, мальчишка. Друг внучки - вместе росли. Лопоухий, неуклюжий... калека, инвалид с детства. Он на эту девочку, внучку, насмотреться не может. Дышит при ней через раз. Она для него и царевна, и божий ангел, и кто угодно. Я что? Пошел навстречу. Хочет мальчик, чтобы его девочка была царевной? На тебе царевну! Аттракцион неслыханной щедрости! Не возвращаться же с пустыми руками.
      - Лев Толстой отдыхает, - пробормотал Сергей. - Давайте лучше анекдоты.
      Они перебрали бородатые хохмы, и Сергей, трясясь от истерического смеха, смирился, что ему фатально разрушили сон. Только в полвторого ночи он вспомнил, что не предупредил о приезде Тамару Андреевну, но было уже поздно. Всю дорогу он был на редкость бодрым, но когда за бледным окошком потянулись сосны, сник. Он вылез из "мазды" на ватных ногах, пошатываясь. Борис уехал, Сергей остался один. На его счастье Тамара Андреевна расслышала звук двигателя и, решив, что это к ней, зазвякала замком.
      - Надоел, ей-богу, - пробормотала она, убирая с лица седые лохмы. - То там, то тут.
      Сергей обошел автомобили, стоящие на приколе, и в комнате, именуемой четвертым номером, тупо спросил себя, что тут делает. Очарование Рахманова, наведенное семейными тайнами, исчезло без следа. Он вернулся в депрессивный, безнадежный, криминальный городок, в котором опасность подстерегала его на каждом шагу. Он забрел в кухню и, жадно глотая, выпил полный ковш металлизированной воды. Вернулся и повалился на кровать, вдыхая грибной дух от отсырелого дерева и затхлую пыль от старого одеяла.
      Он проснулся истерзанным. В окнах светилось серое и неопределенное время суток. Пожелав себе доброго утра, Сергей встал и, вспомнив, что Ксюша упоминала "Магнит", потащился в магазин. Купил десяток яиц, отвратительную колбасу и мятый помидор. Выпросил у Тамары Андреевны сковородку, намешал себе яичницу и поковырял ее, сидя во дворе. Настроение было поганым, но он, боясь телефона, все же включил его.
      Перекличку запоздалых эсэмэсок прервал звонок Павла.
      - Куда пропал? - заорал Павел. - Почему не дождался Калмыкова? Это шуточки?
      Услышав про Калмыкова, Сергей приободрился.
      - Знаешь, что твой Калмыков, - сказал он, отходя с телефоном в сторону, - в глаза сказал мне, что я убил отца? Не просто сказал - он мне это доказал как дважды два! Безупречной логической схемой! Так убедительно, что я сам почти поверил!
      - Калмыков сказал, что не застал тебя, - проговорил Павел оторопело. - На охране выяснили, что ты ушел из поселка в семнадцать с копейками. Он был? Представился?
      Сергей вдруг замолчал, припомнив сцену у калитки.
      - Я лоханулся, - сказал он. - Это я его назвал. Как он выглядит?
      - Высокий, худой, - сказал Павел. - Важный. Похож на профессора. Вытянутое лицо, залысины, белоснежные волосы.
      - Это не он, - сказал Сергей, холодея. - У меня был другой. Щуплый, где-то метр шестьдесят. Похож на крысу. Тонкие губы. Маленькие глаза. Короткий нос. Бесформенные усики. Странная кепка... похожа на "гонведку".
      Павел затянул паузу, переваривая услышанное.
      - Знаешь, кто это был? - спросил он.
      - Кто? - спросил Сергей уже спокойно, готовый ко всему.
      - Бубновский, - сказал Павел.
      Сергей, ни о чем не думая, снял с ветки засохшую малиновую ягоду и положил в рот.
      - Дальмановская контора течет со свистом, - сказал он. - Пока они латают дыры, я ухожу в подполье - на фиг, ты понял? Кто-то копает под Дальмана, а мы будем крайними. Я свалю, вам с Ваней советую дистанцироваться. Вырублю звук, пиши.
      Он отключил громкость. Поднял голову и как на привидение уставился на серьезного Анохина, огибавшего импровизированную стоянку.
      - Кого-то нашли? - спросил он с умеренным интересом.
      Анохин расположился на скамье и спросил без выражения:
      - Где вы, Сергей Викторович, были сегодня ночью?
      - С какой целью интересуетесь? - вопросом на вопрос ответил Сергей.
      - Я же могу вызвать повесткой, - напомнил Анохин. - Или задержать до выяснения.
      Сергей пожал плечами.
      - В машине, - ответил он. - Между Москвой и Рахмановым. Серия, номер, код региона, - накануне он зазубрил их, ожидая Бориса. - Владелец где-то здесь. Вчера я был в Москве - в поселке камеры, проверьте. Выехали около семи вечера, приехали часов в шесть утра. На шоссе тоже съемка, можно отследить. А днем я спал, хотя не думаю...
      - Днем не надо, - сказал Анохин замогильным голосом.
      Подумав, он спросил:
      - Вы знаете Александра Лапина? Несовершеннолетний, обитает в вашем доме.
      - А! - вспомнил Сергей. - Не видел, но, кажется, знаю. Когда я подошел, в меня швырнули доской с гвоздями. Больше я с ним, слава богу, не общался. А что случилось?
      - Ему отрезали руку, - сообщил Анохин грустно.
      - Не понял, - опешил Сергей. - Как отрезали? А я при чем?
      Анохин вздохнул и проследил в небе какую-то птицу.
      - Согласно его показаниям, - сказал он с каменным видом. - Он пришел вчера в ваш дом. Понял, что там кто-то есть. Отключился. Проснулся утром... с культей вместо правой руки. Выбрался на улицу, потерял сознание. Там его нашли соседи. Врач в больнице сказал, что не просто отрезали, а ампутировали. Профессионально. В доме ни следов борьбы, ничего. На полу ни капли крови.
      - Мне без разницы, кто обитает в этом доме, - запротестовал Сергей, содрогаясь. - Все равно его сносить. Зачем мне резать руки? Пригнать бригаду, раскатать по бревну и вывезти - все. Проблема будет решена. Это не я. Что он сам говорит?
      - Молчит, - сказал Анохин. - Плачет, отвернувшись к стене. Что он может сказать?
      - Сколько ему лет? - спросил Сергей после паузы. - Он... сильный?
      - Шестнадцать, - сказал Анохин. - Здоровый лось. Может, вы в курсе.
      Он вздохнул, поднялся и направился к воротам. Сергей очнулся, когда на улице кто-то засигналил, и понаблюдал, как Тамара Андреевна, запахивая кофту, сбегает с крыльца, и как в ворота вползает синяя "Киа". Андрей припарковался и вышел.
      - Сегодня на рыбалку? - спросил Сергей. - Возьми меня.
      Удивленный Андрей оглядел его с головы до ног.
      - Что ты там будешь делать? - спросил он. - Ни снаряжения, ничего... даже палатки. Поговори с Андреевной, пусть найдет чего-нибудь в залежах.
      Ворча, Тамара Андреевна проводила Сергея на склад. Здесь нашлась подозрительная палатка, а к ней пенка, вязанка разрозненных колышков и даже спальный мешок. Все заскорузлое, вонючее и в непонятной сохранности. Удочки, которые Сергей вытащил из угла, Андрей забраковал и только усмехнулся, когда Сергей вытрясал во дворе свое импровизированное снаряжение.
      - Пообедаю, - сказал он, доставая из сумки пластиковые контейнеры с едой.
      - А у меня, - сказал Сергей, - еще дело. Я быстро.
      Он вернулся на склад, скинул куртку, нацепил бушлат, пылящийся на вешалке. Напялил советскую кепочку с пластиковым козырьком. Накинул капюшон и посмотрелся в обломок зеркала, подметив, что походит на бомжа.
      Андрей чуть не подавился, провожая его глазами. Сергей вышел из ворот и закружил по улицам. Короткими перебежками, хоронясь за деревьями, он добрался до пристани и посидел на помосте, пряча лицо. Когда на берегу не осталось никого, он подошел к Ксюшиному ларьку и, дернув дверь, забрался внутрь.
      В сумраке каморки он не сразу разглядел, как мускулистая Ленка качнулась ему навстречу, а Ксюша в ужасе подалась к стене, не сводя с него выпученных глаз.
      - Я на минуту, - проговорил Сергей. - Тихо.
      - Что тебе надо? - пролепетала Ксюша, побледнев.
      - Срочно, пока никого, - проговорил Сергей. - Уезжай, чтобы никто не знал. Сама, без Мишки. Он дурной, а главное - очень шумный.
      - Ты спятил? - нахмурилась Ксюша.
      - Я бы вывез тебя в багажнике, - сказал Сергей. - Но у меня нет машины. А одалживать - это лишний звон. Уезжай, и чтобы никто, никто этого не видел, слышишь? Спаси себя, пожалуйста. Спаси себя сама, я не смогу.
      - Не знаю... - проговорила Ксюша растерянно. - Лен...
      Она оглянулась на напарницу, которая придвинула консервную банку и обедала, используя вместо ложки здоровый тесак.
      - Он знает, что говорит, - процедила Лена. - Наверное. Смотри.
      Ксюша потянулась к нему, но Сергей гадливо отдернул руку.
      - Дура! - вырвалось у него. - Кто так делает?
      Он выскочил из ларька, съежился в три погибели и, дико озираясь и чуть не плача от жалости, окольным путем вернулся к турбазе. Андрей хлопотал у машины. Скоро они загрузились и выехали из ворот.
      - Мент все тебе раны бередит, - продолжал Андрей, подбирая тактичные слова. - Тут ведь не знаешь, где найдешь, где потеряешь. У меня троюродный брат когда-то влюбился в жену не то бизнесмена, не то бандита. Влюбился серьезно - там была достойная женщина, не посвистушка, с тремя детьми. А бизнесмен узнал, и эта баба просто исчезла. Была - и нету. А брат ломанулся через границу, добежал до Америки. Долго мыкался, потом поднялся. Сейчас дом во Флориде. Приезжал, говорит: впору благодарить того бандита. Без него прозябал бы на мебельном складе, торговал тумбочками.
      - А женщина? - спросил Сергей.
      - Бог весть, - сказал Андрей. - Где-нибудь в лесу или в пруду. Если от тех годов раскопать, найдут много... неизвестных солдат. Мир у нас такой - жесткий для бабья.
      Сергей покрутил головой.
      - Не хочу знать, - проговорил он. - Хватит. Баста.
      Они застряли в порту, ожидая Николаича, и, когда его моторка отошла от пристани, начинался вечер и берега расплывались в густом мраке. Страшная черная вода с желтоватой пеной завораживала Сергея. Окунаясь в ветер, подрагивая от холода, он обреченно смотрел, как приближались крыши Монжи, сознавая, что обетованная страна, куда так тянуло ранее, отталкивает его. Скоро на берегу мелькнул костер, и моторка разрезала камыши. Рыболовы, заросшие и одичалые, принялись за разгрузку, хвастаясь успехами, а Сергей бродил вокруг с видом побитой собаки, пристраивая себя то к одному, то к другому делу.
      В потемках он поскользнулся на кочке и грохнулся о землю. Уши резанул короткий треск, и Сергей замер, понимая, что случилось непоправимое. Он даже не попытался встать. Нога сразу распухла, и любое движение отдавалось болью.
      Отчего-то он подумал, что здесь его закопают, устраняя помеху для отдыха.
      Его подтащили к костру, усадили на бревно, задрали штанину, осмотрели лодыжку. Геннадий ощупал отек, но по его боязни Сергей понял, что от осмотра не будет толку.
      Оставив Сергея в покое, рыболовы устроили консилиум.
      - Больница? - рассуждали они. - На ночь глядя? Николаича не сдернешь, он дороги не найдет. И в больнице никого... - После обсуждения Сергей услышал категоричный, как приговор, вердикт: - Бери бутылку, потащили к Михеичу.
      Его подняли на ноги и поволокли в горку. Сперва вдалеке светились домовые окна, потом над головой взмыли ветки и запахло болотом. Его втолкнули в вонючий закут, усадили на ящик, и перед ним возникла щербатая рожа с полоумной ухмылкой.
      Из-за помойного ведра под умывальником Сергея замутило. Чувствуя, как пружинит полугнилой пол, он живо вообразил, как проваливается в тартарары вместе с хозяином.
      Сильные как железо пальцы стиснули ногу, и Сергей чуть не взвыл от боли.
      - Терпи, - проворчал Михеич, и Сергей понял, что эти немилосердные пальцы видят, словно зрячие. - Связки. Сразу не пройдет, оставляйте до завтра. Куда вы его попрете.
      Рыболовы согласились до обидного быстро.
      Отдернув полуистлевшую ситцевую занавеску, Михеич взял емкость с какой-то дрянью. Мерзкий запах ударил в ноздри - Сергей зажмурился, а, открыв глаза, увидел, что остался с шаманом один на один. Он боялся смотреть на лодыжку, которую Михеич обмазал жирной мазью и обмотал тряпкой. От манипуляций нога заболела сильнее. Предчувствие, что здесь его закопают, снова промелькнуло в мозгу, умножаясь на перспективу закончить дни в свинарнике. Превозмогая боль, Сергей кое-как поднялся и переместился на армейский сундук.
      - Смотри под ноги, - посоветовал Михеич. - У нас нельзя расслабляться, утащат. Здесь воронка, портал в другую галактику. Думал, в космосе шмыгают летающие тарелки? Все вранье. Полеты, ракеты - для отвода глаз.
      Сергей понял, что попал как кур в ощип. Шамана прорвало. Судьба дала ему аудиторию, чаемую всеми фибрами, и он использовал этот шанс.
      - Забирают души, - говорил он, и его глаза блестели безумием. - Мы, земляне, не бережем. Человек умер, зарыли и успокоились. А душа страдает, осиротелая, бесхозная. Метемпсихоз, переселение - вранье, для отвода глаз. Забирают в другие галактики, а мы не сопротивляемся. Нам предков не жалко.
      Сергей негромко застонал.
      - Болит? - спросил Михеич. - Вытяни ногу. К утру полегчает.
      Он сыпал терминами, цифрами, и Сергей, плохо знавший космическую летопись, погрузился в альтернативную историю. Боль обезоружила его, проводя диковинные теории прямиком в сознание. Еле дождавшись конца речи, он с трудом пригрелся на скрипучей кровати в чуланчике, вытянув ногу и проникаясь иллюзией, что боль в лодыжке стихает.
      Он очнулся в паническом приступе. Он задыхался, на него давила тишина, и ему казалось, что он в гробу. Закричав, он выскочил куда-то, не чувствуя боли, и опомнился на улице. Кругом было черно. Нога снова вспыхнула, обездвижив его, но Сергей и не знал, куда идти. Ему претило возвращаться, он не нашел бы дороги. Ни один огонь не мерцал вокруг - ни в Монже, ни на берегу. Сергей даже не понимал, в какой стороне берег. Потом он вспомнил, что Николаич говорил про змей, и похолодел, представив, сколько гадюк соберет во тьме. Он вытащил телефон и засветил экран, но это было слабое подспорье. Он стоял в высокой траве, и больная нога вязла в ней, делая каждый шаг невыносимым. Пахло топью, и Сергей остерегся, что забредет на пресловутое кладбище, где покосившиеся кресты будут язвить его воображение, и без того истерзанное.
      Он поковылял наугад, сжав зубы. Боль в ноге мешала идти, но прогоняла мысли. Потом ему почудилось, что к сырости примешалась костровая гарь, и он приободрился. Дезориентированный вестибулярный аппарат подсказал, что склон ведет его вниз, к берегу. Показалась еле заметная дорожка.
      Сергей упорно, мелкими шажками, словно гусеница, передвигался, волоча ногу. Вдруг трава расступилась. Он стоял на подушке из сосновых иголок. Вдали горел костер, где-то плескалась вода. Не веря счастью избавления, Сергей опустился на землю. Треск пламени звучал музыкой для его взвинченных нервов. Кто-то протопал мимо, поворошил дрова и заметил его, потому что Сергей услышал голос Кирилла.
      - Что малой? Сам пришел?
      - У Михеича такой курятник, - отозвался Анатолий, - и на сломанной приковыляешь.
      Сергей блаженно выдохнул. Далекий огонек вспыхнул, пронесся по горизонту. Выше горизонта светилась, дрожа, голубоватая звезда. В мир вернулись красота и спокойствие.
      Телефон завибрировал в его руке. Сергей взглянул на экран - увидел звонок от Вари, и накатившее сильное чувство сменилось досадой, когда он понял, что кто-то из родственников, исследуя Варин аппарат, нажал не на ту кнопку. Он непроизвольно улыбнулся, положил телефон рядом и пару секунд не сводил с него глаз. Потом, с сумасшедшей верой в немыслимое, принял звонок, и связь оборвалась. Он вздохнул, рассмеялся и мирно проследил всполох катера, исчезнувшего за мысом.
      Он даже не заметил, как Валерий, самый спокойный и хозяйственный, развернул его доисторическую палатку, вбил колышки, натянул стропы. Процесс занял минут десять, и скоро Сергей заполз в затхлый спальный мешок и улегся на ночлег, подбирая позу.
      - Малой! - позвал Валерий. - Нá микстуру - от всех болезней. А то будешь колобродить. И заешь колбаской.
      Измученный Сергей выпил водки, зажевал колбасу и моментально заснул, а наутро его нога почти не болела.
      
      Через пару дней вечером у костра он написал Павлу:
      Что нового? Что слышно от Дальмана и присных?
      Павел ответил:
      "Дальман улетел в Лондон. Какие-то терки. Поэтому затишье".
      Здесь какой-то портал с воронкой. Страшное место. Круговорот.
      "Тебе нравилось. Ты говорил, что можешь остаться".
      Остался бы в глухомани один. Понимаю, что по жизни надо чем-то заниматься. Но не здесь. И не в Москве. К черту Дальмана с его могуществом.
      "Ты в порядке?"
      Наверное. Лучше держаться от людей подальше. Не пойму, почему другим, коим имя легион, все сходит с рук. Я зря это затеял. Все возвращается.
      "Пиши, когда будешь трезвый".
      Сергей вздохнул, хотел убрать телефон, но заметил звонок с неизвестного номера. Он сбросил вызов, но звонок повторился. Сергей снял трубку.
      - Сергей Викторович! - сказал ему грубый голос. - Полиция.
      Услышав свое имя с придыхательным "х", Сергей усмехнулся.
      - Чей Крым, - сказал он и заблокировал надоедный номер.
      Телефон помолчал, потом дробно заверещал. Сергей решил, что мошенники заходят к нему с других сторон, но послания были от знакомых.
      Сначала ему написал Евгений Олегович:
      "Уважаемый Сергей, мы делаем экспозицию и хотели иметь фото вашего отца. Ждем вас в обновленном музее".
      Пока Сергей осмысливал просьбу, про него вспомнил Антон Никитович:
      "Сергей Викторович, здравствуйте! Открываем сезон охоты, будем рады видеть. Место, время, подробности".
      На другой день похолодало, пошел мелкий дождь. Пока рыболовы возились у костра, из беловатой водной мути, слитой с серым небом, вынырнула моторка и уверенно пошла к берегу. Увидев в ней Анохина, Сергей не удивился.
      Анохин приткнул лодку и, спотыкаясь, вылез на бугор.
      - Приехал пугать рыбу? - встретил его Кирилл. - Мент на рыбалке - дурная примета.
      - Рыба ко мне приплывет сама, - бросил Анохин, изображая юмор. - Еще и явку с повинной напишет.
      Он осмотрел лагерь, словно сочиняя протокол, присел на пенек и сказал Сергею неприветливо:
      - Что ж вы не общаетесь с полицией. Не видели телефонный номер?
      - Не знаете, что мошенники подставляют номера? - парировал Сергей.
      Анохин все оглядывал палатки, рыбацкую утварь и лес.
      - Когда вы в последний раз видели Ксению Ревякину? - спросил он сухо.
      - Ксюшу? - выдохнул Сергей. - Которая торгует у пристани? Погодите... когда уезжали. Хотел купить чего-нибудь в дорогу. Но не купил, не тот выбор. А что с ней?
      - Она пропала, - сказал Анохин значительно. - Я надеялся, вы в курсе. Когда пропадают при таких обстоятельствах, лучше искать сразу. Она взяла билет в Слюдяное. На вечерний рейс. У нее там двоюродная тетка, но она ничего не знала. В Слюдяном автостанция на берегу. Раньше были стыковочные рейсы с катерами, но их отменили. Берег зарос - болото и полузатопленная пристань. На станции есть камера. Ревякина вышла из автобуса со всеми. Там налево - само Слюдяное, прямо - пятиэтажка, направо - берег. Весь автобус пошел налево, в Слюдяное. Ревякина осталась. Она стояла десять минут. Непохоже, чтобы кого-то ждала - не смотрела на часы, просто стояла. Потом пошла направо, к берегу. Больше ее никто не видел.
      - Если вы намекаете на меня, - сказал Сергей. - Я был здесь. С растяжением связок. До вашего Слюдяного по воде километров шестьдесят.
      - Я понимаю, у вас свидетели, - сказал Анохин. - Шесть человек.
      - Семь, - сказал Сергей. - Еще Михеич подтвердит, что не симулирую. То, что вы говорите, похоже на уход от камер. Выйти в слепую зону, а дальше куда угодно.
      - Надо знать, что есть камера, - сказал Анохин. - И есть слепая зона. Я не утверждаю, что вы были там... вспомните, о чем говорили. Обсуждали Лапина?
      - Нет, - сказал Сергей. - Клянусь! А он-то вспоминает что-нибудь?
      - Идет на поправку, - поведал Анохин. - Может, с ним утрясется. У нас есть однорукий - Полетаев. Пришел к нему в больницу, сказал: мы оба Александры, оба безрукие, будем держаться вместе. Может, к лучшему. Так у него шанс.
      Пока Сергей восстанавливал в памяти однорукого гопника и его неофициальную анкету, Анохин делал вид, что разглядывает облака над горизонтом и волнение на воде.
      - Нет так нет, - решительно сказал он и поднялся, хрустя коленями.
      Когда его моторка огибала остров, Кирилл, неприязненно глядя вслед, спросил:
      - Что он пристал к тебе?
      - Беспредел, - ответил Сергей. - Пропала какая-то девушка, когда я валялся у Михеича. Скоро ко мне повадятся за шатунами и запойными. Надо сваливать.
      Он действительно приготовился к отъезду, и на другой день, когда рыболовы высадились на турбазе, собирался, ожидая, что его вывезут из проклятого городка.
      Его вещи даже не заполняли рюкзак. Пока вокруг суетились, он побрился и окаменел, впитывая топорный уют комнаты. Низкие окна, дымчатый тюль, клеенку с мухами, добротную посуду с неудержимым духом казенности. Буржуйку. Кустарные половики. Верховую проводку и трещины на стенах. Осенний свет, мерцающий за стеклами.
      Сигнал за воротами заставил его вздрогнуть, и Сергей обнаружил, что узнает доронинский минивэн по тону. Он вышел на улицу, открыл дверцу, опустился на пассажирское место, чувствуя, как от него по салону растекаются запахи костра и бензина.
      Зацепившись взглядом за трещину на лобовом стекле, он не сводил с нее глаз. На Доронина он не смотрел.
      - Чего не был на девятинах? - спросил Доронин. - Прятался от Анохина? Да пусть ходит на здоровье.
      На улице мелькнула тетка в кофте, платке и резиновых ботах, и Сергей отвлекся на ее нелепую фигуру.
      - Все сделали, - спросил он, подбирая слова, - что хотели?
      Доронин помолчал.
      - Ее душе теперь легче, - проговорил он. - Грех отмолю. Знаю, не тронул. Любил ее?
      Тетка доковыляла до калитки, открыла ее и пропала.
      - Только не надо на покойницу напраслину, - продолжал Доронин.
      Сергей стукнул себя ладонью по лбу.
      - Было здесь, - сказал он. - Помните, в Евангелии? Мысли засчитываются. И вообще... она мне позвонила. По телефону. На днях. Я ее не хоронил и не видел в гробу. Смерти нет. Кто еще меня простит? Она моя, не трогайте.
      Доронин немного подумал.
      - Обоснуешься здесь? - спросил он.
      Сергей повернулся и посмотрел на него со страхом.
      - Не могу, - выдавил он. - Не с вами. Нет.
      Доронин кивнул головой.
      - Может, правильно, - сказал он. - Ладно... не пропадай.
      Сергей не ответил, вылез из машины и отправился в дом.
      
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Покровская Ольга Владимировна
  • Обновлено: 05/10/2025. 193k. Статистика.
  • Повесть: Проза
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.