Мария Кортес - одна из самых красивых женщин, встреченных мною в Мексике. Женщина Тихого Любования, потому что здесь открыто любоваться женщинами не принято, к тому же замужними женщинами, но я смотрю на Марию, и мне кажется, что у меня не хватит времени налюбоваться на ее лунно-солнечное лицо, великолепную фигуру, тонкие пальцы, и у меня в груди перехватывает дыхание, а она мимолетно улыбается мне, словно не догадывается о своей красоте или делает вид, что до нее, своей красоты, ей нет никакого дела.
Я пришел к ней с Марио Леосом, поэтом и архитектором, давно уже влюбленном в Марию Кортес, но она его не любит и говорит: "Только без влюбленных вздохов, Марио, ты не представляешь, как они мне надоели. И не такое у меня настроение, чтобы им поддаваться".
Леос тяжело вздыхает и обещает посвятить Марии грандиозную поэму, самую грандиозную из тех, что написаны в городе Вильяэрмосе.
Мария рассказывает мне о своем муже - Вечном Неудачнике, совсем не имеет значения, как его зовут на самом деле. Ему бы только сидеть в баре и трепать языком. И всем говорить, какая у него красивая жена, будто он открывает какую-то тайну, а на самом деле ему все равно о чем говорить: он любит тараторить без умолку, а красивая жена - только предлог.
Тут Леос не выдерживает и бормочет: "Какая же она красивая!", но Мария его не слушает, а продолжает свой рассказ. И в этом рассказе, как в сонате, возникает главная тема - Тема Отчаянья, и глаза Марии Кортес темнеют, будто внезапно наступила ночь, но солнце продорлжает жалить своими лучами, а сонате пробуждаются побочные партии, но все они о Вечном Неудачнике, неказистом мужичонке, но Мария его любит, лелеет, ей кажется, что он проснется от спячки, отринет свою постопорожнюю болтовню и сделает Великое Дело, на которое, как ей кажется, он способен.
Леос снова выкрикивает: "Какая она красивая!", но Мария просит меня, а глаза ее опять светлеют, не обращать внимание на мужчину-попугая, а я, не дотрагиваясь до ее слов, киваю своей седой головой, мне хочется сказать нечто мудрое и значительное, бьющее, как афоризм, но я не нахожу достойных слов, а просто любуюсь Марией Кортес, не в силах перенести свой взгляд даже на книги, которых множество на полках, а ведь обычно, приходя в чужой дом, я устремляюсь к книгам, словно ничего другого меня в этой жизни не интересует. Я читал нескольких мексиканских писателей, самым блестящим из них является Фуэнтес, но сейчас их произведения не выходят из меня наружу, не расходятся кругами по воде, ведь меня интересует только Мария, Мария, Мария и никто больше, но тут мне вспоминается, что о Марии, пусть и другой, написал свое "Облако в штанах" Владимир Маяковский. Я видел предисловие Троцкого к одному из парижских изданий "Облака", а Троцкого в Мексике все знают.
Я мог бы рассказать Марии об этой поэме, легкой, как облако, или как улыбка самой Марии, но я боюсь, что буду путаться, подбирая испанские слова, а делать ничего подобного не следует. Больше всего я боюсь, что Мария спросит меня, почему я смотрю на нее таким Пронзительным Взглядом, отнюдь не благонравным, а я стану сутулиться под ответным лепетанием, как ветки дерева манго под бессчисленными плодами, сразу покраснев, как часть неба возле заходящего солнца, а она громко равссмеется, но не надо мной, а потому что не сможет сдержать своего смеха, который долго копился, но вот прорвался наружу.
Она, без сомнения, знает, что вызвала во мне молодость - ту самую, когда я писал, не задумываясь, записки девушкам с брызгами своего сердца, а они далеко не всегда на них отвечали, но я писал и писал, словно заполнял страницы несуществующего дневника. И сейчас я чувствую, что пишу записку Марии, но только ей, никому больше, и слова берутся из ниоткуда, строятся в колонны, маршируют по узеньким улочкам Вильяэрмосы, находящимся в самом центре, а впереди идет знаменоносец и на полотнище знамени выткано "МАРИЯ". А я стараюсь от него не отстать, а навстречу нам идет всамделешняя Мария, улыбаясь, прощая мне, что я попал под обаяние ее красоты, но не говоря, что я далеко не первый и не последний это сделал. Тому пример поэт и архитектор Марио Леос, бормочущий свое новое эротическое стихотворение.
Марии нравится ощущать, что я от ее красоты схожу с ума (так и есть на самом деле) и походка ее означает приказ сдаваться (я ему подчиняюсь). Она спрашивает меня о Черном море и удивляется, когда я говорю, что оно отнюдь не черное, но все равно название оправдано, потому что мой город, да и другие города на Черном море, когда-то испытали много горя - от турков, фашистов, римлян и т. д., вот и стали тогда волны черными, как вороны, но потом тьма отхлынула и вновь стал господствовать небесный цвет.
"Мария, - говорю я мысленно, - давай пройдемся по Вильяэрмосе, по набережной, уводящей от повседневности, спеша в Новую Действительность, где над нами будут летать совы с человеческими лицами с картин Модильяни". Как сладостно говорить Такие слова Марии, хоть она их и не слышит, но меня, скорее всего, выдает дрожание ресниц, которые мне невозможно удержать в равновесии, а мои ладони вспотели, потому что хотят ласкать удивитекльное тело Марии, но я знаю, что, увы, этого никогда не случится, потому что я сдрейфил и не смогу никогда вслух сказать, что я чувствую.
- И я чувствую! - говорит, улыбаясь, Мария.
Как бы мне хотелось выяснить более подробно, что она чувствует, но я встаю и прощаюсь с ней - Женщиной Мечтой, а Марио Леос плетется за мной с потерянным видом. Как я его сейчас хорошо понимаю!