Затерянный в тайге эвенкийский поселок встрепенулся. Его обитатели: охотники, рыбаки и оленеводы - обсуждали случившееся. Час назад улетел вертолет, который привез в этот забытый богом крохотный поселок урну и бюллетени. Эвенкийскому населению предстояло отдать свои голоса за единственного кандидата в депутаты Верховного совета СССР. Произошло доселе небывалое событие: все жители Усть - Джамку наотрез отказались голосовать. Нет, они были не против кандидата в депутаты как такового, более того, им было совершенно все равно, какая фамилия стояла в бюллетенях. Произошло неслыханное, вертолет не привез как обычно питьевой спирт.
Накануне, на очередном пленуме Джамкинского райкома партии, был переизбран первый секретарь райкома. Новый хозяин огромного северного района, равного по площади нескольким европейским государствам, взялся за дело круто. А поскольку он приехал из другого региона страны, как это часто бывает, не владея в полной мере обстановкой, не понимая обычаи и традиции местных малочисленных народностей севера - эвенков и эвенов, поначалу своей деятельности ·наломал немало дровЋ.
В это время вовсю шла избирательная компания, и для того, чтобы люди могли проголосовать во всех отдаленных уголках района, выделялся вертолет. Возглавлял эту выездную комиссию уже много лет подряд один и тот же человек - 55 летний чиновник Джамкинского райисполкома Кузьма Иванович Пущин. Набив на этом деле поначалу не мало ·шишекЋ, умудренный опытом, Кузьма Иванович несколько последних избирательных компаний провел без ·сучка и задоринкиЋ. И вот избрали нового первого секретаря райкома партии.
Стопроцентного голосования у эвенов Пущин добивался следующим образом. Прежде чем лететь в тот или иной эвенкийский поселок или стан, он брал бортовую машину, ехал в райповский магазин или склад, где ему давали под честное слово 15-20 ящиков с питьевым спиртом, расфасованным в пол-литровые стеклянные бутылки, из расчета: одна бутылка на одного голосующего. Загрузив на борт ящики со спиртом, винтокрылая машина взмывала ввысь. После того как голосующий бросал свой бюллетень в урну, ему выдавалась бутылка спирта, здесь же, прямо у урны, эвенки и рассчитывались деньгами за спирт. Все было по - честному: ни копейки лишней Кузьма Иванович с эвенков не брал. Проведя, таким образом, выборную компанию, он прилетал в райцентр, докладывал об успешном, без эксцессов, голосовании, и ехал в райповский магазин рассчитываться наличными за взятый под честное слово спирт. В общем, и ·овцы целы и волки сытыЋ.
Кто - то из райкомовских подхалимов доложил о ·непристойномЋ методе агитации за кандидата в депутаты среди малочисленного народа севера новому первому секретарю. На ·коверЋ были вызваны оба - председатель райисполкома и Пущин. Первый секретарь устроил разнос и предупредил, что если хоть одна бутылка спирта попадет в руки эвенков, он выгонит их ·к чертовой матери из партииЋ, а затем - с занимаемых должностей. Вот тогда то, первый раз за десятки лет, вертолет отправился в рейс порожняком, с пустой урной и одними бумажками - бюллетенями.
Произошло то, о чем попытался сказать еще там, в кабинете первого секретаря Кузьма Иванович: голосование было сорвано. Более того, его предупредили:
- Куська!, если твоя сам пумага в ящик просай без спирта, польшому начальнику - Прешнему, жалуйся путем, тогда секир пашка тебе и твоему начальнику, однако путет.
В общем, сообразив, что дело политическое и ·пахнет керосиномЋ, первый секретарь в душе признал свою ошибку, времени на перевоспитание эвенков просто не было, и второй прилет вертолета со спиртом разрядил обстановку, и выборы как всегда прошли успешно со 100% явкой избирателей. Но, как известно, беда одна не приходит, все-таки ЧП произошло.
Пожилой эвен - оленевод Егорша, среди сородичей слыл человеком загадочным, даже таинственным. Он был ближе остальных к цивилизации, даже умел мало-мальски читать. Он имел транзисторный приемник, но самым невероятным было то, что он однажды, после жуткой попойки понял простую вещь. Надо оставлять маленько спиртного, которое во многом облегчит страдание на следующий, после попойки, день. И уже на очередной пьянке, он отлил спиртного и припрятал на похмелье. В последующем он так и поступал. Вот это обстоятельство его и погубило.
Организм этих замечательных таежных северных людей абсолютно не был приспособлен к усвоению спиртного. Они не понимали и не чувствовали меры в его употреблении. Когда они принимали спиртное, то спирт для них становился дороже родителей, детей, жен, сестер и братьев, оружия и оленей, собак, нарт, добытых зверей, пушнины и других ценностей.
Когда в поселке после отлета вертолета весь спирт был выпит, и все взрослое население, включая женщин, валялось и ползало мертвецки пьяными, четверо эвенков, еще мало-мальски стоящих на ногах, вспомнили про Егоршу, живущего на окраине села. Когда они ввалились в зимовье, растолкали спящего и направили охотничий карабин в сторону Егорши, потребовав спирта, тот заявил, что весь выпил накануне. Может быть, все бы и обошлось, не ввяжись в дело жена Егорши. Она и показала место, куда спрятал муж бутылку, в котором осталось граммов 150 спирта. Видимо она надеялась, что и ей перепадет глоток драгоценного напитка. Однако те прямо с горлышка, выхватывая друг у друга бутылку, допили остатки спирта, не обратив на нее никакого внимания, и вышли из избы.
Выждав еще пару минут, Егорша снял со стены висевший пяти зарядный охотничий карабин и вышел из зимовья. В морозном воздухе уходящего дня сухо щелкнули подряд четыре выстрела. Вернувшись в избу, Егорша по-хозяйски повесил на место карабин, а затем спокойно, не суетясь, снял со стены малокалиберную винтовку - промусловку, загнал патрон в патронник и, прицелившись, выстрелил в сторону жены, стоявшую в дальнем углу зимовья. Пуля попала туда, куда ее и посылал Егорша - прямо в печень. Он был превосходным стрелком: из этой винтовки белку стрелял только в глаз, чтобы шкурку не попортить. Он мог бы уложить жену наповал, но выстрелил в печень намеренно, чтобы вдоволь помучилась и подумала перед смертью о своем непристойном поступке. Предательства Егорша простить не мог.
Отмучившись, определенное время, в луже крови, в углу избы, навечно притихла жена. А там, на улице, мороз делал свое дело, закоченело еще четыре трупа, и набежавшая пороша уже засыпала их белым снегом.
Егорша никогда ни брал чужого, так учил его отец, а отца его отец, - в общем, предки. Он мог отдать свое, но если его об этом попросят, а тем, кто не смог усвоить эту простую истину, и жить незачем. Так думал Егорша, сидя у огня и попыхивая дымом из курительной трубки.