Я не раз убеждалась в этом. Кого только в ней нет! Зная неплохо Москву, я пришла к выводу, что не каждый человек, родившийся здесь, является москвичом. Я убеждена, что провинция это клеймо на всю жизнь. Да, я говорю резковато, но жизнь регулярно подтверждает это моё суждение.
В молодости у меня была сокурсница, с которой я училась после школы на годичных курсах машинописи и стенографии на Большой Полянке. Звали её Валентина, плотненькая, круглая как наливное яблочко, про таких часто говорят: "Кровь с молоком".
Валентина производила впечатление абсолютно счастливого человека.
Всегда улыбалась.
Есть такие лица, от рождения всё время улыбающиеся. Конечно, они наталкивают на определённые размышления, но речь не об улыбках.
Валя была смуглая, брови вразлёт, глаза блестят. На курсах мы шутили, что Валя олицетворяет собой лозунг "Как хорошо в стране советской жить!"
Родители Вали были родом из большой кубанской станицы. В Москву попали по лимиту, обжились. Отец был слесарем на заводе, на хорошем счету. Его приметили в парторганизации, и по разнарядке сначала райкома, а затем горкома направили на работу в Управление делами Совета министров СССР. Присмотревшись на хлебном месте, он вскоре пристроил и жену туда же, уборщицей.
В этот начальный московский период жизни станичников родилась и Валентина. Она училась в московской школе, но каждое лето проводила в родительской станице. Оттуда её говор и привычка одеваться. Мягкое "г" и певучие интонации говорили сами за себя. После окончания курсов она тоже попала в это Управление.
Помню, как-то в семидесятые годы я согласилась встретить Новый год у Валентины. 31 декабря в восемь вечера я была уже на станции метро "Ждановская", где Валентина поджидала меня, и мы поехали на автобусе до Вешняков. Дом был рядом с остановкой, очень удобно. Валентина набрала код запирающего устройства, которые в то время были редкостью - подъезды по всей Москве были открыты, о чём пел Окуджава: "Не запирайте вашу дверь, пусть будет дверь открыта", а я подумала, что дом, видимо, не простой, а на вид обычный серийный. Когда мы вошли в подъезд, то я даже остановилась от неожиданности.
Все лестницы и площадки были застелены разноцветными станичными ковриками, которые Валентина называла редюшками, на площадках стояли старые мягкие стулья, этажерки, в общем, всё то, что не помещалось в квартирах, а в углах площадок возвышались на подставках, сколоченных из ящиков, огромные домашние розы и широколистые фикусы.
В подъезде висел тяжёлый дух солений, маринадов и копчёного сала.
На мой немой вопрос Валя объяснила, что в подъезде живут станичники, и работают в одной "системе", обслуживают "самих". Валечка выразительно подняла глаза в потолок.
- Ой, что ты! У нас тут все свои! Мы в подъезде и пляшем по праздникам, песни наши кубанские поём. Мужики выпивают на пятом этаже. У них там свой клуб. Там все оборудовано, как положено. Все здесь рукастые: сантехники, столяры, электрики, шофёра. Мы с парнями и девчонками собираемся на втором. Семечек наберём и треплемся часов до двенадцати. Вот и моя хата, - она толкнула дверь.
Мы вошли.
Квартира была трёхкомнатная, в народе такие называли "распашонками". Большая комната - проходная, через неё двери в остальные комнаты и на кухню. Убранство "залы", так Валюшка назвала большую комнату, поразило меня. Все стены увешаны пёстрыми абсолютно несочетающимися коврами. По углам у балконной двери стоят - слева большой холодильник, накрытый гипюровой салфеткой, на которой красуется крупная лошадь из фаянса. В правом углу на полированной тумбе покоился телевизор, экран которого закрыт большой вышитой салфеткой. Рядом с холодильником на этажерке работал небольшой чёрно-белый телевизор, по которому шла предновогодняя программа. Пол был весь застелен важными красными ковровыми дорожками с широкими зелёными полосами, как будто их только что принесли из Управления делами. В центре комнаты стоял уже раздвинутый стол, который нам обеим предстояло накрыть.
Валентина, простецки улыбаясь, объяснила, понизив голос, что в этой комнате мамка собирает ей приданное.
Показала, отвернув угол ковра, ещё один под ним и не скрывая гордости, сказала, что для неё уже достали пять ковров.
Представляете, люди жили в Москве более двадцати лет, родили здесь ребенка, но сохранили в быту станичный уклад!
На кухне хозяйничала очень полная и маленькая мать Валентины. Поздоровавшись, она торопливо сняла пёстрый фартук, и со словами:
- Ну, теперича хозяйничайте сами, невесты, а я пошла к соседке Зинаиде. Отец уже там, - и ушла, поцеловав обеих в щёку, до утра.
Таким образом, родители освободили квартиру для молодёжи. Вскоре пришла соседка Вали с братом, чтобы помочь накрыть на стол. Соседка работала в буфете Управления, о чём мне с гордостью шепнула Валя, а брат, широкоплечий казак с рыжим кудрявым чубом, - шофёром на чёрной "Чайке". Они принесли фаршированного молочного поросенка на противне, чтобы поставить его в духовку.
Стол накрывали на шесть персон. Пришли ещё подъездные станичники - женихи Вали и соседки. С их приходом я сообразила, что меня пригласили в качестве девушки для брата соседки.
Об этом было догадаться совсем нетрудно, потому что этот уже слегка подвыпивший станичник постоянно пытался ущипнуть меня за мягкие места и при этом удовлетворённо мычал.
Я молча уворачивалась, но это только ещё больше заводило "жениха".
Каждый раз, вспоминая эту историю, я смеюсь до слёз.
Да, это была поистине незабываемая ночь!
Невероятное приключение.
С той поры я зареклась встречать Новый год у кого бы то ни было. Только дома. В ту ночь я думала, что утро не наступит никогда, так достал меня этот "жених".
Напившись, он даже бормотал вроде того, что готов на мне жениться. Спасло меня их всеобщее веселье, которое наступило сразу же после боя курантов. Они высыпали на лестницу. Двери квартир распахнулись как по команде, и дикий праздник вырвался из квартир в подъезд, грубые объятья, пьяные поцелуи, песни, похожие на мычания, и сальные шутки! Хватают друг друга за руки, куда-то всё время тащат, заставляют плясать, суют свои стаканы в рот, заставляют пить до дна. Впечатление такое, что вся "улица" гуляет и льётся песня рекой сверху вниз широким потоком. Но у Валентины с соседкой были свои планы на эту ночь. Они ждали предложения руки от своих женихов, чтобы объявить эту радостную весть всем станичникам.
Их праздник мне был не мил.
И я вскоре притворилась больной и закрылась в комнате Валентины. Я испортила им праздник, но Валя виновата сама, поскольку не предупредила меня, что я нужна для знакомства с этим станичником, который подыскивает себе "порядочную" невесту. Мне это было совсем не нужно. Ребята напились и просто желали любви.
На следующий день, когда страсти утихли, мы объяснились с Валентиной. Я высказала недоумение, что она меня не предупредила. Валентина возразила, что хотела как лучше. Парень на самом деле очень хороший, завидный жених, ему уже тридцать два года, женат он не был, а создавать семью пора. Поскольку сам он, как они считают, очень застенчив, то его родители просили её познакомить с порядочной девушкой, чтобы он не попался в лапы какой-нибудь хищницы, потому что с их одним станичником, холостым офицером, служившим под Херсоном на погранзаставе в Железном порту, был такой случай.
Валентина мне рассказала.
Этих девиц сразу заметено. К своим-то привыкли. Воспитанные, со всеми здороваются. А эти - вечно озабоченные. Они выглядят как победительницы. В принципе, в жизни так и получается. Подобные девицы быстро овладевают ситуацией. Они очень проворные. Цель - выйти замуж, желательно за военного.
Была такая из Средней Азии, но русская, Юля. Приехала сюда к родственникам, чтобы устроить свою жизнь. Что там было с ней прежде, можно только гадать. Мордашка у неё была миленькая, только зубки, мелкие хищные, как у хищника грызуна, придавали ей несколько отталкивающий вид. Наметила выйти именно за военного, так надёжнее, им разводиться не разрешают. Да и получают они побольше, чем инженеры.
Устроилась учеником оператора на машиносчётной станции при заводской бухгалтерии. Сказали в отделе кадров, что это очень перспективная профессия. Коллектив был небольшой - тридцать человек, в основном женщины, мужчин было двое, наладчики, да и то - женатые.
Дело было в августе. Время уборки арбузов и дынь на бахче в области. Чтобы не посылать двух сотрудников на две недели на уборку, заведующая предложила поехать всем коллективом на два дня. Поехали, разбили палатки. Работали весело. Вечером собрали ужин у костра. Развели чистый спирт, приготовили "Кровавую Мэри". На юге темнеет как-то сразу, внезапно. Чёрное бархатное небо всё усыпано звёздами. Буквально в двух километрах шумит Чёрное море. Компания затянула "Из-за острова на стрежень..." Юле же хотелось романтики, поцелуев, вздохов.
"Боже, тоска какая, - стонала она, - такая ночь, спать не хочется совсем, хочу любви!" - "А тут недалеко военный городок", - сказала подруга, работавшая на станции уже больше года, и взяла над Юлей шефство с первого дня. "Что же ты молчала, пошли в клуб, может, познакомимся с офицерами!" - Юля вскочила мгновенно, влетела в палатку, навела марафет, и они помчались на танцы. Там познакомились с молодыми офицерами. Юля вскоре исчезла со своим офицером до утра.
В общем, провела с ним ночь, а спустя некоторое время стал шантажировать офицера своей беременностью, которой у неё на самом деле не было. Но об этом знала только подруга и предупредила офицерика прямо у загса. Он, ошеломленный, сначала закурил, а потом так побежал, что даже рассмотреть его в дали улицы не удалось.
Рассказ Валентины вспоминается мне и сейчас.
Я частенько размышляю на эту тему.
Для меня это совершенно определённый тип женщин, у которых в жизни есть только одна цель - ухватить, присвоить чужое, жить за чужой счет. Они считают себя умнее тех, кто постепенно своими усилиями получает образование, овладевает профессией, добивается всего сам. Как правило, это недалёкие молодые женщины, завистливые и насквозь фальшивые.
Хищницы высматривают себе добычу, наблюдают за ней, а потом впиваются в неё, пытаясь любыми способами завладеть ею.
Для достижения своих целей они не гнушаются ничем. Ложь, обман, подлость, шантаж - всё идёт в ход. Достигнув своих целей, подобные дамы, порой, хвалятся своими "достижениями".
В начале восьмидесятых годов, когда прописка в Москве была мечтой многих выпускников московских вузов, к нам устроилась молодая женщина, выпускница педагогического института. На вид вполне привлекательная, она произвела сначала вполне благоприятное впечатление. Ей было двадцать четыре года, она осчастливила Москву своим приездом из-под Волгограда, и, какое совпадение, тоже станичница. Вышла замуж за москвича, родила дочь, и жила с мужем и свекровью на Пятницкой улице в коммунальной квартире. У них была одна комната, но большая.
С первых же дней работы эта молодая станичница проявила волчью хватку. Менее чем через год работы она стала заведующей сектором, получив это место путём интриг. Она не гнушалась ни предательством, ни подлостью, ничем.
Все сотрудники видели и уже понимали, что она из себя представляет, но никто не хотел с ней связываться. Дама эта в открытую предупреждала, что её лучше не трогать, а то она "просто голову отгрызёт и всё". Москвичей она презирала и называла рохлями и простофилями.
Очень хвалилась тем, как обвела вокруг пальца наивных свекровь и мужа. С гордостью рассказывала, как приехала после смерти матери к её двоюродной сестре, своей тётке, в Москву. Попросилась на праздники - Москву посмотреть. Встретили её тётка и её сын радушно.
Она уже на третий день с парнем переспала, уехала в Волгоград, а через пару месяцев написала им, что ждёт ребёнка. Конечно, парень женился на ней, и они её прописали, а она родила только через полтора года.
Муж её не устраивал, он был простой младший научный сотрудник в НИИ, звёзд с неба, по её словам, не хватал.
После рождения дочери она создала свекрови, которая относилась к ней, как к родной, такие условия, что та влезла в долги, но построила себе однокомнатный кооператив. В ожидании квартиры свекровь жила у подруги.
Затем наша хищница развелась с мужем, нашла "толкового" адвоката, выписала мужа из комнаты, в которой он жил с самого детства, и вышла замуж за "настоящего мужика", который развозил продукты по универсамам.
Мужик денежный и со связями. Просто золото, а не мужик - всё может достать. Привёз целый мешок сахара. Поставили в комнате у двери, в углу, а кот, негодяй, пометил прямо на мешок. Вот ужас так ужас! Но они с мужем сахар спасли - помыли! Это же представить невозможно! А она рассказывала, да ещё хвалилась при этом.
Спустя какое-то время она уволилась от нас, и ушла на выгодную работу, связанную с торговлей. По этому поводу мы устроили праздник, на котором объявили её не просто хищницей, а настоящей акулой.