Пушистая небольшая ёлочка, припорошенная снегом, стояла в стороне от высоких подруг, и ждала именно Катю, которой так остро захотелось к приходу мужа нарядить живую ёлку, достать старый чемодан, в котором долгие годы спали ёлочные игрушки, бережно укутанные ею в вату.
Катя шла после совещания из школы, где она преподавала в старших классах русский язык и литературу.
Сегодня уже холодно, минусовая температура, пушистый снег и морозец. Катя любит морозы. Северный она человек! Только в трескучие морозы, когда окна покрыты узорами, напоминающими ажурные вологодские кружева, Кате бывает особенно тепло.
В такие студёные дни Катя надевает несколько слоёв шерстяных одежд, меховое пальто, сапоги на толстой подошве и смело выходит навстречу морозу. Потирает нос и щёки варежкой, на улицах пустынно.
Редкие прохожие спешат по своим делам. Птицы спрятались на чердаках, на снегу едва заметны следы одинокой вороны. А после работы в хорошем расположении духа возвращается домой, чувствует особенное тепло дома. Заваривает чай, нарезает лимон, кладёт варенье, особенно любит Катя вишнёвое, открывает наугад томик Чехова, и с мыслью о том, как хорошо дома в зимние дни, погружается в чтение. Затем, после ужина, когда за окном уже темно, включает музыку. До чего же хорошо в морозные дни дома!
В предновогодние дни в сердцах взрослых просыпается ребёнок, вне зависимости от профессии люди ждут волшебства или счастливого стечения обстоятельств.
Катя с мужем последние годы ограничивались искусственной маленькой, украшенной разноцветными лампочками ёлочкой, которая в ожидании очередной встречи Нового года дремала на антресолях.
Катя, раскрасневшись, поблескивая серёжками, поставила ёлку на журнальный столик перед огромным книжным стеллажом.
Мохнатый кот Васька тут же вспрыгнул на столик и заинтересованно стал обнюхивать незнакомый объект.
Катя открыла чемодан с игрушками и, прежде всего, украсила ёлку гирляндами. Потом повесила домик, а следом золотую рыбку, с которой у неё было связано первое воспоминание о ёлке. Они с бабушкой наряжают ёлку в Уланском переулке. Ёлка тянется до самого потолка. Бабушка достаёт золотую рыбку и говорит Кате, что рыбка эта волшебная и исполняет одно новогоднее желание. Бабушка читает сказку о золотой рыбке Кате.
При виде другой игрушки Катя замерла. Это был медвежонок её детства. Он был набит ватой и обтянут мягкой бумагой, посыпанной блёстками, которые уже почти не сохранились. Носик у медвежонка от времени вытерся, стал белым, как будто он испачкал его сметаной. Глазки-бусинки грустно смотрели на Катю, как бы укоряя её за то, что она целый год не вынимала его из чемодана.
Медвежонку этому она показывала подарки из Колонного зала, рассказывала о новогодних представлениях, читала любимого Гофмана.
Нарядив ёлку, Катя отправилась в некоторой тревоге, что долго нет мужа, готовить ужин...
И тут в прихожей хлопнула дверь. Катя взглянула на часы, было уже около девяти.
Она убавила конфорку на самый маленький огонь, сняла фартук, и вышла в прихожую. Муж в каком-то приподнятом настроении раздевался, причём каракулевую папаху хотел забросить на полку, но промахнулся, она упала под ноги Кате, которая сразу уловила известный запашок.
- Гриша, по какому поводу? - с доброжелательной интонацией спросила она.
Румяное полное, крупной лепки лицо Гриша утонуло в улыбке:
- По какому? По самому что ни на есть существенному...
- Интересно...
Слегка покачиваясь, Гриша, не снимая китель, с портфелем, прошел в большую комнату.
- О, и ёлка в огоньках! - воскликнул он с довольством.
- Да, чудесная красавица! - поддержала Катя.
Она умела незаметно подстраиваться на волну мужа. Быстро и со вкусом, присущим ей, принарядилась, подкрасила губы...
Гриша поставил портфель на край стола, достал бутылку коньяку. Пять звездочек.
И оба рассмеялись.
Катя моментально подала рюмки, и столь же быстро на столе появилось всё, что она приготовила, и имелось в холодильнике.
А в голове крутилось неотвязчиво: "Что случилось?"
Полковник Григорий Фёдорович Денисов, переведя дух и расстегнув латунные пуговицы с двуглавыми орлами, торжественно сел за стол.
Налил. Поднял рюмку. Встал. Подтянул живот. Произнёс:
- Ну вот, Катя, сбылась твоя мечта иметь гражданского мужа!
Неотвязчивость сменилась сильным волнением.
- Как?! - воскликнула она.
- Так... Очень просто... Отправили в отставку...
В любой ситуации лучше всего - определённость. Нет для Кати ничего хуже состояния, когда она не может понять, о чём, собственно, идёт речь, и вынуждена томиться в ожидании прояснения ситуации. Ожидание, трепет, растерянность, переживания в подобных случаях выводят Катю из состояния равновесия. Конечно, это касается текущей жизни. Определённость в преподавании литературы не всегда способствует успеху, поскольку возникает схематичность, деление персонажей на хороших и плохих. Сомнения неизбежны. Благодаря им приходят озарения. В делах же важна ясность и определённость, которые позволяют завершать проблемы и заняться не просто улучшением методики преподавания, но творческой методикой. Хотя, если бы Кате сразу при рождении выдали твёрдый план всей её жизни, с указанием сроков и вытекающих результатов, то жить "пятилетками" было бы тошно. Но жили же так планово многие люди, и живут. Жизнь идёт без плана, оттого и прекрасны взлёты и падения, о которых ведает лишь Господь.
- Да, вот так, в отставку... - повторил Гриша, и с этими словами опрокинул рюмку, крякнул и распустил защитного цвета галстук.
Затем встал, снял китель с полковничьими погонами, и повесил его на спинку своего стула.
Катя, сделав глоток, поморщилась и удивлённо спросила.
- Как? Это бестактно... Без предупреждения!? Бессовестно!
Гриша подцепил вилкой дольку лимона, налил по второй и сказал:
- Катя... Это армия... А в политике и в армии таких понятий как "такт" и, тем более, "совесть" не существует.
Он положил два куска буженины на тонкий ломтик хлеба.
- Всё-таки праздник испортили...
Прожёвывая буженину, Гриша сказал:
- Я человек подневольный... Ты должна привыкнуть...
Катя помолчала, возведя глаза к изящным рожкам хрустальной люстры.
- Кадровый военный... У тебя и отец, и дед всю жизнь служили... - сказала она.
Съев бутерброд, Гриша принялся за маслины, кидая их на язык одну за другой.
- Времена изменились... Кому теперь это интересно!?.. - сказал он.
Катя провела мизинчиком по ободку тарелки.
- Я понимаю... Государственная машина выкидывает отработавшие винтики и гайки без сожаления...
- Вот именно.
Катя облегчённо вздохнула и сказала:
- Ну, и слава Богу!
Гриша рассмеялся.
- Какая же ты у меня прекрасная!
Катя чуть-чуть покраснела.
- Захвалишь!
А Гриша добавил:
- Какая же ты чуткая! Всегда ты меня поддерживаешь!
Катя изобразила губами поцелуй, чмокнув воздух, и пылко произнесла:
- Потому что люблю!
Гриша подхватил без промедления:
- Вот и выпьем давай за любовь!
Звякнули рюмки.
Негромко работал телевизор. Время от времени Катя и Гриша бросали взгляд на экран, прислушивались. Показывали "Покровские ворота". У Кати невольно возникал вопрос: как этот фильм создаёт совершенно домашнюю атмосферу? После блестящей сцены с "арсисом третьей стопы", великолепно сыгранной Орловичами - Елизветой Никищихиной и Игорем Дмитриевым, - камера крупно берёт решетку окна, за которым вьётся лёгкий вечерний снежок... Какое наслаждение слушать нежное, проникновенное пение, праздничный, хрустальный голос замечательной певицы 40-50 годов Зои Рождественской. Её виртуозное владение природным инструментом, дивным сопрано, доставляет огромную радость. Зое Рождественской подвластно всё от оперных арий до джазовых композиций. Она обладает высокой исполнительской культурой и безупречным вкусом.
Только выпили и поцеловались, как зазвонил телефон.
Катя взяла трубку.
- Толечка, с наступающим! - пропела она. - Как ваши дела? Как Тамара, как дети?
- Нормально. У меня новости, - сказал на том конце Анатолий.
- "Новости"? - настороженно переспросила Катя.
Гриша из-за стола поднял на неё глаза, прислушиваясь.
- Для меня очень! - отчеканил Анатолий. - А как для вас с отцом, ещё не знаю!
Улыбка исчезла с лица Кати.
- Так говори уж, не тяни!
В трубке раздалось стеснительное покашливание, обычное в моменты сообщения неожиданной информации.
- Я подал рапорт!
Катя вздрогнула и строго, как иногда она становилась строгой на уроке, спросила:
- Что значит, подал рапорт!?
Опять этот ритуал покашливания, затем робкий голос:
- Уволился из армии...
Катя какое-то мгновения соображала, что в этом случае нужно говорить, и сказала:
- У тебя выслуга больше десяти лет! Как можно принимать такие необдуманные решения!..
Анатолий пытался что-то возразить, но мать не давала ему вставить слова.
Гриша уже с настороженностью смотрел на Катю.
- Да с отцом должен был посоветоваться! Со мной поговорить... Как это тебе в голову не пришло!?... Прежде чем принимать такие решения, ответственные люди взвешивают все "за" и "против"! А жена твоя, что об этом думает? Ах, она ещё не знает!? Ты сам всё решил...
Катя мельком взглянула на кота, который внимательно присматривался к игрушкам на ёлке.
- Отец, привет! Подал рапорт... - сказал Анатолий и затих в ожидании разборки.
Анатолий окончил военную академию, был военпредом в закрытом НИИ.
- Рапорт на что? - спросил Гриша, хотя догадался сразу.
- Да не "на что", а на увольнение...
Гриша отстранил трубку, громко рассмеялся, затем, снова приблизив её к уху, воскликнул:
- Ну, давай, сынок! До кучи!
Возникло секундное молчание.
- А что такое? - спросил Толя.
Лицо Гриши стало ещё более благодушным.
- Что-что, да ничего особенного... Меня уволили... Я теперь гражданский...
- Ну, ты даёшь, отец!
- Да не я даю, командование таким образом поздравило с наступающим...
- Ой, кстати, отец, поздравляю тебя с наступающим Новым годом!
Пока отец говорил с сыном, Катя разглядывала Щелкунчика на ёлке. Эту игрушку она подарила в своё время Толе. Воспоминания нахлынули на Катю, она встала, подошла к стеллажу, сняла Гофмана, открыла "Щелкунчика", пробежала несколько строк и перенеслась в далёкий предновогодний день, в который она повела Толю в Большой театр на дневной спектакль балета Чайковского. Толя старался выглядеть старше, хотя тогда ему было лет одиннадцать-двенадцать, всё время повторял, что не хочет идти на детский спектакль, а Катя объясняла ему, что он запомнит этот день на всю жизнь, потому что попасть на балет в Большой театр, да ещё в седьмой ряд партера - редкая удача. Толя успокоился только в буфете, когда она разрешила ему взять всё, что ему хочется...
Закончив с Анатолием, продолжили застолье.
Кате захотелось сменить тему, понимая, что дальнейшее обсуждение не имеет смысла.
Все поступки, хорошие и плохие, она совершает для себя. Когда Катя поняла это, то перестала реагировать на ответную реакцию людей в её адрес, и в душе наступила гармония. Прежде всего, Катя перестала обижаться, потому что полагает, что каждый человек поступает так, как считает нужным. Катя не ждёт благодарности. Всё, что она делает - она делает для себя, потому что не может по-другому. Если же её впоследствии упрекнут или обвинят в том, что она имела какую-то цель, совершая тот или иной поступок, значит, Катя просто извиняется, не пытаясь объяснить, что её не так поняли. Катя сама старается никого не упрекать и не позволяет себе делать это даже мысленно. Каждый сам знает свою правду, имеет на неё право, также каждый вправе решать, с кем ему в этой жизни хорошо, а с кем лучше встречаться, по возможности, реже или вовсе не пересекаться никогда.
Катя погладила Гришу по щеке.
- Всё образуется! Я в этом не сомневаюсь! Давай лучше я тебя грибным супом накормлю. У меня суп с белыми грибами.
Она сбегала на кухню, вернулась с дымящейся супницей.
- Ой, какой запах! - ободрился Гриша.
Катя разлила суп, Гриша наполнил рюмки и сказал:
- Давай, дорогая, выпьем за нас с тобой! Дети пусть своей жизнью живут!
Катя весело поправила изумрудную заколку в волосах.
- Ты, как всегда, прав!
Гриша одобрительно посмотрел на жену.
Выпили.
- Вот, Катя, смотрю я на тебя и каждый раз понимаю, что женился на правильной женщине.
Катя от удовольствия всплеснула руками.
- Отлично, понимаешь! Аромат супа, любящая жена, надвигающийся праздник, что ещё нужно тебе, полковник!
Новый год Катя обожала, но вот государственные праздники не любила, как не любила вместе "со всем советским народом" что-то такое отмечать, да ещё при этом чокаться бокалами. И тут, в этом месте, Катя вспомнила знаменитую фразу о празднике, "который всегда со мной". Тут она подумала именно о себе, потому что о её праздниках знает только она. И вот Катя вспомнила, что в юности ей очень нравилась книга Хемингуэя под таким же названием - "Праздник, который всегда с тобой". Хемингуэй в Париже работает регулярно, каждый день, и ужасно не любил, когда ему мешали. Он садился где-нибудь в кафе и писал. В это время какой-нибудь посетитель узнавал его, подсаживался и начинал втягивать в разговор. Хемингуэй достаточно резко обрывал незваного гостя, на что тот сильно обижался, обвиняя писателя в бестактности. Многие вещи, сказанные в этой книге, созвучны Кате. Например, мыль о том, что Фёдор Достоевский страдал словесным недержанием, был болен болезнью, которую ныне именуют логореей. Но, несмотря на это, Хемингуэй любил его за проникновение в тайники человеческой души. Сильная личность всегда независима в своих суждениях. Это и есть праздник.
Гриша наклонился к Кате и, понижая почему-то голос почти до шепота, хотя никого, кроме них двоих в квартире не было, сказал:
- Кстати, о важном мы толковали сегодня... Ну, сама знаешь, посидели у генерала... Как положено, махнули сразу по стакану... Как без этого у нас? Никак! Надо расслабиться... Генерал и говорит, теперь, мол, будем бизнесом заниматься... Вместе с ребятами с Лубянки... Они всё к своим рукам прибирают! У них всё схвачено... Нефтянка, там, газок, машинки, и прочая... Мы, мол, порядок наведём...
Гриша поднял бутылку.
- Это уж генерал твой слишком примитивно рассуждает, - вставила Катя.
Горлышко звякнуло о рюмки.
- Примитивно не примитивно, а с несправедливой приватизацией разберёмся... А то ведь у раздачи оказались случайные научные сотрудники...
Сколько событий вокруг и все они тревожат психику. Хочется тут же реагировать, включаться, одобрять, поддерживать, или же, напротив, протестовать, возмущаться. В такие моменты важно хватать себя за руку - не реагировать ни на что. У тебя свой путь, только твой, единственный. Вот Катя к чему это подумала. Если бы у столба казнили Достоевского, был бы в таком случае с нами "Идиот"? То-то и оно. Не реагировать!
В это время Васька, сидя возле ёлки, лапой постукивал Щелкунчика. Ударит часто-часто и потом смотрит, бегая глазами из стороны в сторону, как бегают кошачьи глаза на часах-ходиках, на раскачивающуюся игрушку.
И сама ёлка от этого немножко покачивалась, позванивая колокольчиками.
Каждый год с появлением снега особенно остро Катя ощущает приближение праздника. О празднике всё ярче и красочней напоминают светящиеся и переливающиеся витрины магазинов и кое-где уже поставленные на улицах светящиеся огнями ёлки. Ожидание и подготовка к празднику из года в год у Кати проходят значительно более увлекательно, волнительно и интересно, чем сами праздники. Но праздник никогда у неё не бывает без грусти. Рождество! Какой таинственный праздник! Среди обилия разнообразных украшений, игрушек, неожиданных смешных и забавных мелочей, перед глазами Кати возникает образ Ваньки Жукова, и сердце её сжимается от боли и сочувствия к этому беззащитному сироте, отданному в ученики к сапожнику. Образ Ваньки, стоящего на коленках перед лавкой и пишущего письмо дедушке, Константину Макарычу, для Кати олицетворяет всех несчастных и обездоленных людей, лишённых любви и ласки. Когда в детстве Катя впервые прочитала "Ваньку", то долго и горько плакала, потом придумала счастливый конец, якобы дедушка на Рождество приехал проведать внука и забрал его в деревню. Катя понимала, что письмо не может никак дойти до деревни без написания адреса. В те далёкие годы Катя была очень далека до понимания того, что без Слова теряется смысл всего. "Дедушка, возьми меня отсюда!"
Васька продолжал раскачивать Щелкунчика с ёлкой. В так ёлочным колокольчикам зазвонил телефон.
- Ну кто там ещё, - ставя рюмку, сказала Катя.
- Действительно, посидеть спокойно не дают, - сказал Гриша.
Кот Васька после Щелкунчика вскочил на стол, раскрепощенно приглядывая себе закуску. Подцепил коготком кусок буженины, сбросил его на пол и сам последовал за ним.
- Мам, с наступающим! - услышала Катя голос младшего сына Антона.
Катя улыбнулась.
- Ой, сынок, и тебя с наступающим!
Гриша из-за стола уже в полный голос уточнил:
- Антон?
- Да, - кивнула ему Катя, а в трубку сказала:
- Надеюсь, что у тебя, Антон, всё в порядке и никаких новостей ты для нас с отцом не припас?
Младший сын, Антон, учился в военном училище, расположенном в области.
- Да как сказать, мама, - проговорил Антон. - Я звоню по делу...
Катя насторожилась.
- Что ещё за дело?!
И тут младший сын сообщает, что ушёл из училища.
Катя очень строго произносит:
- Да вы что, сговорились?!
Антон умоляюще поле короткой паузы:
- Ну, мама... Время такое... О какой армии может идти речь, когда всеобщее сокращение... А меня берут дело делать... Короче, бизнесом заниматься...
Катя, едва сдерживая себя:
- Где?
Антон как ни в чём не бывало заключает:
- В Краснодаре...
Катя чуть не упала в обморок, но, конечно, не упала. Умеет управлять собой. Эта привычка самообладания выработалась в ней за долгие годы работы в школе.
- Тебе что, столицы мало?! Кто берёт? Какой ещё Краснодар?
- Да, мама, Серёга, друг мой, из Краснодара, помнишь, я ведь ездил к нему... Его отец там такое дело замутил! Зовёт нас помогать, говорит, верные люди нужны!
- Сил моих нет тебя слушать! Передаю отцу трубку.
И Грише:
- На, поговори с ним... Я уже ничего не понимаю... Что за день такой!
А раздобревший Гриша и этого сына одобрил.
К полному изумлению Антона.
Катя опять смотрела на ёлку. Каждая игрушка вызывала у неё поток воспоминаний.
Серебристый домик с заснеженной крышей когда-то выбрал Антон на ёлочном базаре. Антон увидел этот домик и замер от восторга, а когда Катя его купила, сказал, что попросит у Деда Мороза дом, в котором они будут жить все вместе.
Кате стало вдруг очень легко. Как хочется летать! Особенно, когда вспоминала, как маленькая любовалась стрекозой. Ручонками взмахивала и бежала в надежде взлететь. С годами Катя поняла, что те, кому удаётся сохранить это желание, живут легко. Кате это удавалось. Вдруг возникала лёгкость, и притяжение земли уже не угнетало.
Катя очень любила свою работу в школе, любила литературу, любила свой родной язык, и старалась передать свою любовь ученикам.
У Кати переход от грусти к весёлости совершался через легкое дыхание и, шире, через освобождение от мирской суеты, когда всё вокруг для неё преображалось и она жила так, как хотелось, открывая неизведанное. Благодарность её безмерна всем вечно живущим творцам, которые своими произведениями питают души, дарят людям лёгкость вдохновения. Катя даже не хотела представлять себе мир без искусства! Что бы тогда было?
Катя и Гриша чокнулись.
- Раз уж вы все меня ошеломили, то и я добавлю масла в огонь! - выпив, вдруг загадочно воскликнула Катя.
Гриша приложил обе широких ладони к торцу стола, как будто собирался оттолкнуться.
- Чего добавишь-то? Кать, я чего-то не понял...
Катя бросила в ротик маслинку и, прожевав, сказала:
- Сейчас поймешь...
Гриша действительно немного оттолкнулся от стола и вместе со стулом плавно отъехал на десяток сантиметров по гладкому паркету.
- Я надеюсь, ничего страшного у тебя не случилось?
Катю охватило невероятное веселье. Вся она как бы засветилась изнутри.
- А это ты сам решишь!
Гриша опять вместе со стулом придвинулся к столу, при этом не сводя с Кати глаз, и стал наполнять рюмки, автоматически.
- Говори уже, не тяни!
Катя сначала покачала плечами, затем запела:
Если падают листья и жмутся к земле,
Если больше им некуда деться,
Значит, снова готовься к жестокой зиме,
Значит, снова она по соседству.
Мы живем в ожидании вишен,
В ожидании лета живем.
А за то, что одной лишь надеждою дышим,
Пускай нас осудят потом.
Пускай нас осудят потом...
Это произошло совершенно неосознанно, сначала Катя вспомнила мелодию, а потом и стихи четко проявились в памяти, захватили её. Почему именно Евгений Бачурин с его песней "В ожидании вишен" вспомнился Кате, объяснить невозможно, но настроение мгновенно стало прекрасным и всё вокруг преобразилось.