Солнечным апрельским утром спешу на вокзал опустить в почтовый вагон очередную корреспонденцию в газету "Последние известия". На перроне встречаю озабоченного антрепренера Зейлера, который то и дело поглядывая на часы, устремляет свой взор в сторону железнодорожного моста, связывающего Эстонию с Советским Союзом.
- Собираетесь ехать куда, Эрих Юрьевич?
- Никуда я не еду. Встречаю поезд из Ленинграда, на котором должен приехать артист Сабуров.
- А кто это, расскажите.
- А вы не уходите. Дождемся поезда, встретим Сабурова, сами обо всем расспросите. Возьмете интервью.
О Сабурове, говоря по честному, я уже слышал, но никогда не видел не только в жизни, но и на сцене. Знал, например, что он в 1896 году совместно с известным актером Горин-Горяновским организовал в Петербурге театр "Фарс". В 1913 году Сабуров становится владельцем петербургского театра "Пассаж", преобразованного в 1925 году в Театр Комедии. Постоянными партнерам на сцене у него были Грановская и Надеждин. Помимо актерства занимался литературной работой, - переводил французские пьесы и осуществлял их постановку в своем театре.
Подходит поезд. Из последнего вагона выходит только один пассажир. Знакомимся. Симон Федорович Сабуров - среднего возраста мужчина, высокого роста, полный, одет с иголочки. На нем светлый котелок, кофейного цвета демисезонное пальто, коричневые туфли с гетрами бежевого цвета. В правом глазу монокль на черной тесьме/, в руках тросточка с серебряным набалдашником. Первое впечатление. Что это не актер. А иностранный дипломат. Втроем направляемся в гостиницу "Нью-Йорк".
Зейлера ждут какие-то спешные дела по организации спектакля, поэтому он извиняется и быстро исчезает. Мы остаемся вдвоем. Исподволь начинаю расспрашивать о его планах, куда собирается ехать после того, как сыграет в Нарве переводную французскую пьесу "Хорошо сшитый фрак". В ответ слышу односложные ответы, чувствую, насколько он не разговорчив и пытается больше задавать вопросы мне.
Получив номер в гостинице, он попросил меня с ним отобедать и показать город. Мы бродили по узким улочкам старого города, вышли на бульвар, полюбовались полноводной Наровой. Зашли в городской музей. К тому времени на афишах появились объявления о предстоящем концерте Сабурова. Встречавшиеся знакомые обращали внимание на незнакомца с моноклем и, видимо, догадывались, с кем я шел.
Чем больше мы гуляли. Тем доверчивее ко мне относился Симон Федорович.
- Не обижайтесь на меня, - заговорил он, когда мы остановились у здания ратуши. - стараюсь при встрече с журналистами держать язык за зубами. Так иногда соврут, что приходится краснеть и за них и за себя.
И тут же поведал, что из Нарвы направится в Таллин, где в антрепризе Проникова сыграет несколько спектаклей, а затем вернется в Ленинград.
- Летом планирую с Еленой Маврикиевной Грановской приехать на отдых в Усть-Нарву и, заодно, сыграть несколько спектаклей в летнем театре.
В "Хорошо сшитом фраке" я не играл. По просьбе Сабурова суфлировал. Сидя в суфлерской будке, от души смеялся, глядя на игру Сабурова. Он изображал портного Мельцера, который всю жизнь мечтает стать джентльменом, но из этого ничего не получается, его всюду преследуют неприятности, он все время оказывается в смешных положениях..
В игре Сабурова я подметил один любопытный штрих актерского мастерства, - с поразительной легкостью он переходил из фарсового состояния в глубоко драматическое состояние. Зритель, только что смеявшийся до-упаду, был готов пролить слезу сочувствия по поводу постоянных неудач Мельцера. Сабуров любил играть остро, с огоньком, применять трюки: неожиданно задернуть ногу, легко подпрыгнуть, хлопнуть себя по колену, заразительно засмеяться, да так, что за ним хохочет весь зал.
В антракте актеры с любопытством разглядывали фрак Сабурова, выглядевший совершенно новым, сшитым из тончайшего сукна и отличного покроя.
Этот фрак имел маленькую историю, о которой рассказал сам Сабуров:
- Впервые Мельцера в "Хорошо сшитом фраке" я сыграл в Петербурге еще до начала Первой мировой войны в театре "Пассаж". Фрак для спектакля мне сшил лучший столичный портной. Я пришел в ужас, когда увидел, как он на мне сидел: буквально как седло на корове. Играть в нем я не мог. Премьеру отложили, потому что я направился в Лондон заказывать себе фрак. И вот он перед вами. Прошло уже боле десяти лет, как я его ношу, а он, видите, как новенький, сшит с большим вкусом, идеально сидит и я вправе о нем сказать одной фразой заглавия пьесы: "Хорошо сшитый фрак".
Летом Сабуров приехал в Усть-Нарву. От курорта он был в искреннем восторге.
- Я бывал на многих европейских курортах, - вспоминал Сабуров, - отдыхал в Ницце, Каннах, Биарице, где к услугам дачников комфорт, удобства, шикарная публика. Но, честное слово. Готов сменять виденную мишуру на спокойное пребывание на золотистом песке вашего очаровательного пляжа, бродить в нагретом солнцем и благоухающем сосновом бору, купаться в речке, чувствовать себя непринужденным и по настоящему отдыхать...
В Усть-Нарве С.Ф. Сабуров сыграл в летнем театре три спектакля: "Хорошо сшитый фрак", французскую комедию "Брачные маски" и водевиль Ленского "Война с тещей".
Осенью он приехал с Гранковской в Нарву. Артистке в то время было уже 45 лет, но играла она с таким юношеским задором и так непринужденно выглядела на сцене, что смотрелась девочкой. Помогали ей в этом и хорошие внешние данные: невысокий рост, хрупкое, изящное телосложение.
Следуя завету Станиславского - "шутки шутить дело серьезное" - Елена Маврикиевна Грановская прославилась как блестящая исполнительница ролей изящных светских женщин, иногда пустеньких, иногда задорных и смелых. Играла всегда очень просто, с предвзятой серьезностью и наивностью, в результате получала гротескный сценический образ.
Нарвитяне увидели Грановскую и Сабурова в "Маленькой шоколаднице", "Хозяйке гостиницы", "Восьмой жены синей бороды".
Дар перевоплощения, совершенство владения голосом, мастерство ведения диалога, выразительность жеста особенно ярко выразилась у артистки в образе Мирандолины в пьесе Гольдони "Хозяйка гостиницы". Её Мирандолина имела забавный внешний вид, жизнерадостная игра сочеталась с эксцентризмом в поведении, каскадом темпов и боевого ритма.
В веселом театральном пустячке "Маленькая шоколадка" Грановская как бабочка порхала по сцене, шутила и сердилась, смеялась и плакала, словом, обнаруживала уймищу перемен состояния, а в общем по всему спектаклю разливалось такое веселье, что зрительный зал все три акта тонул в сплошном хохоте.
Сабуров ревниво оберегал рукописные экземпляры своих переводных пьес, сам их передавал суфлеру на репетициях, на спектаклях, а по их окончании самолично отбирал, боясь, чтобы их не переписали. На репетиции пьесы "Восьмая жена синей бороды" суфлер Кундышев обратил внимание Сабурова, что на спектакле будет трудно суфлировать по экземпляру, в котором оторваны страницы, развалился корешок. Он предложил к вечеру отремонтировать экземпляр пьесы, обещав к спектаклю принести её в полном порядке. Вечером Сабуров получил прошитую и подклеенную пьесу, горячо поблагодарил Кундышева, заплатив ему три кроны.
И все же Кундышев, как он потом сам мне рассказал, умудрился за пять часов не только привести пьесу в порядок, но и переписать её. Прежде всего, он её расшил. Четыре приглашенные гимназистки переписали каждая по одному акту. После отъезда Сабурова пьеса "Восьмая жена синей бороды" появилась в библиотеке Кундышева и любой театр мог получить её напрокат, конечно за определенную плату.
Больше Сабуров в Нарву не приезжал. Умер он 28 января 1929 года.
Е.М. Грановскую я видел спустя много лет в Ленинграде. В 1961 году присутствовал на спектакле французского драматурга А. Жери "Шестой этаж" в Большом драматическом театре им. М.Горького. В роли госпожи Марэ выступала Народная артистка республики Е. М. Грановская. Ей в ту пору было 84 года. Букет роз, который я ей преподнес после спектакля и долгий задушевный разговор напомнили нам годы нашей молодости а Нарве и Усть-Нарве.
31. Аркадий Аверченко.
Приезд в Нарву в декабре 1922 года популярного писателя-
юмориста Аркадия Тимофеевича Аверченко вызвал, вполне
естественно, огромный интерес.
Аверченко рано стал печататься в газетах и журналах
дореволюционной России. Двадцатилетнем юношей он писал
юмористические миниатюры, а в 1908 году, в 26- летнем
возрасте, он был приглашен к сотрудничеству в журнал сатиры
и юмора "Сатирикон", позднее став его редактором. В революцию эмигрировал, найдя себе пристанище сначала во Франции, в Париже, а затем, с 1922 года в Праге.
Афиши сообщали, что Аркадий Аверченко дает свой единственный концерт в кинотеатре "Скэтинг" на Вестервальской улице, выступит с чтением своих новых произведений и под его руководством группа актеров сыграет несколько пьесок, сценок и инсценировок писателя.
Аверченко вышел на сцену в изящном смокинге, красиво облегавшем его высокую широкоплечую фигуру. Выглядел он молодо, да и неудивительно. При сорока лет от роду, он был в полном расцвете как творческих, так и физических сил. Сквозь стекла пенсне в золотой оправе проглядывали живые, выразительные глаза. В хорошем, бодром настроении, с чуть саркастической улыбкой на лице, он обратился к публике со вступительным словом.
Никто даже не подозревал, что произошли события, глубоко взволновавшие писателя. Нарвская городская управа решила подзаработать на Аверченко, обложив его увеселительным налогом в размере 40% с валового сбора. Не помогли никакие доводы, что концерт преследует исключительно культурные цели и устраивается без танцев. Отцы города отстояли свою точку зрения: в концерте участвуют не свои деятели культуры и искусства, а приехавшие из-за границы, поэтому они облагаются столь высоким налогом.
Разговор с публикой завершился такими словами:
- Какие милые. Заботливые люди в Нарве, в особенности, заседающие в ратуше. Их внимательное к себе отношение я прочувствовал при определении налога на мои выступления. Какая забота! Чтобы легче было возвращаться домой, или, чтобы никто не ограбил, да и мало ли что, вдруг дорогой потеряешь деньги, они отобрали какие-то 40 процентов, какие глупости, кабы 100 процентов, - другое дело!
Через пару недель в газете "Последние известия" за подписью Аркадия Аверченко появился фельетон под названием "Отцы города Нарвы":
"Все знают, что я известен своей скромностью. Но вместе с тем не могу удержаться, чтобы не похвастать: есть такой город, который я содержу на свой счет
Я приезжаю в город, привожу свою труппу, выпускаю афиши, снимаю театр, в день своего вечера играю пьесы, читаю рассказы, получаю за это деньги и потом... все деньги аккуратно вношу нарвским отцам города. На мои деньги эти отцы города благоустраивают мостовые, проводят электричество, исправляют водопровод... и обо всем я должен позаботиться, все оплатить. Хлопотная штука"...
Закончив гастроли в Прибалтике А.Аверченко вернулся в Прагу. Здесь писатель серьезно заболел. Попытки врачей восстановить его здоровье оказались тщетными. Спустя три года после отъезда из Нарвы, на 44 году жизни, Аркадий Аверченко скончался.
