В Таллине я обычно останавливался у секретаря Союза просветительных обществ Алексея Алексеевича Булатова, проживавшего на Рауа ул. После завтрака мы вместе направились в центр города. Булатов к себе в книжный магазин на Пикк ул., а я - по своим инструкторским делам. Вечером договорились встретиться у него на квартире. Приглашение к обеду отклонил, что бы ни терять времени на лишние переезды. С молодежью Булатова - дочерью Анной и сыном Алексеем договорился быть в семь часов вечера на спектакле Балтфлота в немецком театре.
Было около одиннадцати часов вечера, когда мы втроем возвращались в трамвае домой. Настроение у всех оказалось отличное: обменивались впечатлениями о пьесе и игре актеров, много шутили, рассказывая анекдоты, и не подозревали, что впереди нас ожидают неприятные сюрпризы.
Алексей долго возился у дверей, пытаясь их открыть, ничего не получалось, изнутри в замочную скважину был вставлен ключ.
-Что это значит? - удивленно произнес он, - никогда такого не было, что бы папа
На звонок никто не реагировал. И лишь после второго, более продолжительного
сигнала, открылась дверь. Из освещенной прихожей нас разглядывали двое в форме НКВД. Мы буквально опешили, никак не могли понять, что случилось, почему в квартире чекисты.
- Входите, не задерживайтесь, и вы тоже, - обратился один из них ко мне.
В большой комнате, служившей одновременно гостиной и кабинетом, по всему полу валялись книги, журналы, выброшенные со стеллажей, из книжных шкафов. Горы книг громоздились на столах. Шел обыск. Пять человек старательно вытряхивали каждую книгу, внимательно прочитывали каждую бумажку и то, что их интересовало, откладывали в сторону, на стол, стоящий у окна. Жена Булатова - Варвара Алексеевна, бледная, неподвижно сидевшая на стуле, безучастно смотрела в одну точку.
- Где Алексей Алексеевич, - тихо спросил я у нее. Вместо ответа на ее изможденном
от горя и неожиданного потрясения щекам потекли слезы. Сомнения не было, его арестовали и увезли.
Обыск продолжался до 4 часов утра. Собираясь уже уходить, чекисты обратили внимание на мой маленький чемодан, лежавший на стуле около дивана. Он был закрыт на замок.
--
Чей это чемодан? Откройте его!
--
Он мой, - ответил я, - в нем дорожные принадлежности...
--
Я сказал, откройте, - упорствовал чекист.
Пришлось открыть. Убедившись, что в нем кроме полотенца, мыла, зубной щетки и пасты ничего не было, мне разрешили его закрыть.
Трудно описать состояние семьи, которая так неожиданно лишилась мужа и отца, всеми горячо любимого Алексея Алексеевича Булатова. Спать никто идти не собирался. Варвара Алексеевна с дрожью в голосе подробно рассказывала, как увезли мужа. Каждый член семьи естественно задавал недоуменный вопрос: в чем причина ареста, ведь арестовавшие и словом не обмолвились, в чем вина арестованного.
Стали приводить в порядок комнату, сложили на полки книги, убрали бумаги. Вероятно около шести часов утра все разошлись по своим местам на покой. Не раздеваясь, прилег на диван. Спать не хотелось. События этой ночи настолько глубоко меня взволновали, что я решил как можно скорее завершить свои дела в Таллине и сразу же возвращаться домой.
В девять часов утра я распрощался с Варварой Алексеевной, как мог постарался утешить ее, выразил надежду, что авось все образуется, выясниться невиновность Алексея Алексеевича и он вернется домой.
Увы, своим словам я сам не верил и, как мне казалось, в таком же неверии находилась Варвара Алексеевна, умная и культурная женщина, верная подруга, отличная мать, воспитавшая в лучших традициях взрослого сына и двух больших дочерей.