Lib.ru/Современная:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Помощь]
154. Казачинск-Енисей-Дудинка.
Неистово печет июльское солнце. Жара, как на юге. Температура свыше 30 градусов. Даже не чувствуется речная прохлада. Так и хочется раздеться донага и прыгнуть с борта "Александра Невского" в прохладную прозрачную воду Енисея.
На палубе негде скрыться от палящего горячего солнца. А тут еще сажа от густого, черного дыма летящая на сидящих на палубе пассажиров. Отапливаемый каменным угле, допотопный пароход дымит нещадно на всю округу.
Внизу, в каютах ещё хуже. Жар от работающих на полном ходу двигателей проникает во все щели и съедает остатки кислорода, попадающие вниз с палубы. Жара всех разморила, двигаются как сонные мухи. Зато неугомонные ребятишки носятся сверху вниз и обратно крича, смеясь и плача одновременно.
Наконец нашел более-менее комфортное местечко на носу рядом с якорями. Дыма здесь нет, прохладнее, чем где-либо, да и вид на Енисей и его крутые берега здесь открывается чудесный.
Правый берег реки пологий. По нему тянутся бесконечные болотистые пожни с нечастыми постройками в виде сараев и стогами сена. Левобережье высокое, с отвесными песчаными берегами, очень живописно. Встречаются деревни, близко к берегу подходит тайга, а иногда и дорога, по которой в клубах пыли то и дело проскакивают грузовики.
Первая остановка - Маклаково. Большой рабочий поселок. На самом берегу многочисленные строения, баржи на стапелях, мастерские - это местная судоверфь по ремонту и изготовлению деревянных судов для перевозки грузов.
Чем дальше плывем, тем шире становится Енисей. Повстречались с теплоходом "Орджоникидзе" из Дудинки, с многочисленными пассажирами на борту. Обменялись приветственными гудками, пассажиры дружно махали платками и головными уборами.
Наконец за одним из поворотов на высоком левом берегу показались строения города Енисейска, одного из самых древних сибирских городов, основанного в 1618 году и расположенного в 347 километрах от Красноярска.
В старину город имел название - Енисейский острог. И неспроста. Сюда по каторжному тракту зимой и летом, пешком и на подводах гнали политических заключенных из Красноярска. Часть оставалась в четырехэтажной тюрьме на окраине Енисейска, остальные продолжали этап в направлении Туруханска, Курейки, Игарки.
Уже издали виднеются маковки многочисленных церквей. Чем ближе подплываем к Енисейску, тем явственнее среди густой зелени проглядывают двухэтажные строения, сохранившиеся с дореволюционного периода. В этих особняках жило богатое купечество, в одном из них была резиденция губернатора. До Советской власти Енисейск был губернским городом, столицей Енисейской губернии, вел крупную торговлю пушниной, рыбой, лесом, проводя многомиллионные сделки с купцами из Петербурга и Москвы.
По приезде в Енисейск мой первый визит, как ты правильно догадался, мой дорогой читатель, состоялся в местное отделение МГБ, где предъявил единственный имеющийся у меня на руках документ - справку, что я ссыльный и по распоряжению Красноярского краевого МГБ направляюсь в город Норильск.
Справку у меня взяли и предупредили, что смогу уехать не раньше чем через два - три дня, когда придет пароход "Иосиф Сталин". А пока каждое утро я обязан приходить и отмечаться. Здесь, кстати, мне помогут приобрести проездной билет, за мои деньги естественно. Уехать из Енисейска на Крайний север чрезвычайно трудно. Теплоходы из Красноярска приходят переполненными.
На трое суток снял угол у старушки на окраине города и весь следующий день посвятил ознакомлению с достопримечательностями бывшей столицы.
Но по-существу знакомиться было не с чем. Маленький, типично уездный городишко своим неприглядным видом производил грустное впечатление. В сухую погоду небо заволакивают облака пыли, поднимаемой как транспортом, так и людьми. Все время на зубах скрипит песок с привкусом тины, выбрасываемой волнами реки на берег. А в дождливую погоду ноги не вытащить из разжиженной глиняной почвы. Более менее привлекательна центральная улица с рядами городских учреждений и несколькими магазинами. Кстати, магазины оказались полупустыми. Кроме рядов консервов, на прилавках ничего не обнаружил. За хлебом стояла огромная очередь и ещё было неизвестно, когда его доставят. Наследие енисейских купцов - каменные здания, сохранились в удовлетворительном состоянии.
Стоит лишь свернуть в первый попавшийся переулок, как оказываешься среди полуразвалин, старых, годами не ремонтируемых деревянных домов. А некоторые из них достойны того, чтобы их сохранить. И хотя табличек "Охраняется государством" на них не висит, но следовало бы их уберечь как памятники русского деревянного зодчества. На многих окнах сохранились оригинальные тяжелые ставни, а поверх их замысловатой деревянной резьбы наличники. У каждой избы высокий забор с тесовыми воротами и массивной калиткой. Строили наши предки навеки, но и досмотр на этим наследством нужен, а не бесхозяйственность и наплевательское отношение к столь ценному добру.
Заглянул я и на кладбище, такое же старое, как сам город и почти заброшенное. На месте упокоения именитых купцов огромные памятники с витиеватыми надписями, схоронившиеся за покрытой ржавчиной железными оградами. Ни к одному памятнику не подойти. Все заросло сплошным кустарником и деревьями.
Невдалеке от кладбища высоченная тюрьма, которую можно увидеть с любого места в городе. Зато сидящим в ней ничего не видно. Окна закрыты снизу вверх деревянными козырьками так, что в лучшем случае видно только небо. Долго глядел на эту махину, думал о тех, кто за её решетками... По себе знаю, как невесело ждать в тюрьме своей дальнейшей участи...
На следующий день было воскресенье, поэтому решил сходить на службу исповедоваться и причаститься. Квартирная хозяйка рассказала, что до революции здесь был монастырь и семь церквей. Сейчас действующей осталась только одна.
Утром пришел в каменный полупустой храм. Бедность во всем: масляная краска на стенах облупилась, потолок настолько почернел, что невозможно разглядеть роспись, медные подсвечники и паникадила поблекли, хоругви обветшали. Давно не мытые окна с трудом пропускали свет.
В храме сумрачно и царит полумрак. Электрического освещения нет, храм освещен только проникающим из окон светом и мерцанием свечей. Десяток старых богомолок, одетых в темные одежды с темными же платками на головах. Из мужчин я один.
Старенький попик едва слышно произносит молитвы, жиденькими фальшивыми голосами несколько старушек поют за хор на клиросе.
Небольшая очередь на исповедь быстро растаяла. Священник, по всей видимости, исполняющий обязанности всех священнослужителей, оглядывая свои сумрачные владения, накинул мне на голову подрясник и шепотом, скороговоркой прочитал молитву.
Причастие проходило еще более сумбурно. Неизвестно какой давности вино и хлеб были в темном кубке, но проглотить все это мне пришлось.
Впечатление от посещения церкви осталось такое, будто побывал в монастыре, в бедной женской обители, расположенной в далеком скиту...
Просветленный, вышел из церкви и направился в чайную, удовлетворять теперь физические потребности в виде обеда. После еды решил пройтись вдоль берега Енисея.
По отвесной деревянной лестнице спустился с крутого берега вниз к пристани. На речном рейде царит будничное оживление: снуют буксиры, грузятся лесом огромные баржи, у причалов с помощью паровых лебедок и железного лихтера разгружают кирпич, а с деревянной баржи грузчики на плечах выносят пятидесятикилограммовые мешки с цементом.
Чуть выше порта среди огромных валунов ледникового периода сидят рыбаки-любители. В небольшой лодке, привязанной цепью к деревянным мосткам, сидит рыбак в старом плаще и широкополой шляпе и в больших роговых очках. У него две удочки и он внимательно следит за поплавками.
Что-то знакомое почудилось мне в фигуре молчаливого рыболова. Чтобы получше его разглядеть, я подошел поближе и узнал в нем бывшего нарвитянина Николая Васильевича Устюжантнова-Семухина, с которым не раз выступал на концертах в Нарве.
В 1919-20-х годах Устюжанинов эмигрировал из Советской России и застрял в Нарве. Он был неплохим доктором-массажистом, но работать официально по специальности не мог, так как никакого гражданства не имел. Хотя у него и был нансеновский паспорт, но в буржуазной Эстонии он был лишен права заниматься врачебной деятельностью. Нелегально принимал больных и заодно подрабатывал на сцене, выступая в качестве чтеца-декламатора произведений Зощенко, Романова, Чехова и других прозаиков. Часто принимал участие в благотворительных концертах в Нарвском Русском общественном собрании.
В середине двадцатых годов Устюжанинов переезжает на постоянное жительство в Таллин. Его приглашает нас сцену Русского театра антрепренер Проников, но со своей основной профессией он не расстается и скоро становится довольно известным как отличный массажист. Слухи о нем доходят до К. Пятса, который страдал ревматизмом и Пятс приглашает Устюжанинова в качестве домашнего доктора. Когда Пятс стал президентом, Устюжанинов остался при нем.
Когда я негромко его окликнул, он поднял голову и стал внимательно, как и на поплавки до этого, меня разглядывать поверх своих очков. Он долго всматривался, не узнавая меня, как вдруг узнал и закричал:
- Степочка Рацевич?! Вот это называется здорово! Где встретились! На Сибирской земле, за тридевять земель от Эстонии!
Он бросил удочки. Выпрыгнул из лодки и сжал меня в своих объятиях. Горячие объятия, в конце концов, сменились многочасовой беседой на берегу многоводного Енисея. Спустились теплые сумерки. Река засверкала огоньками стоявших на рейде судов. А мы продолжали сидеть на корме лодки и казалось, что беседе нашей не будет конца, так много надо было сказать друг другу, так много друзей, знакомых и обстоятельств связывало нас, да и "как мы дошли до жизни такой", тоже надо было выяснить.
- За какие прегрешения, Николай Васильевич, вы попали за решетку и теперь пребываете в Енисейске? - был мой первый вопрос.
- Странный вопрос, - отвечал Устюжанинов, - конечно за "близость" к президенту Эстонской Республики Константину Яковлевичу Пятсу. Мне приписывались черт знает какие политические преступления, вплоть до того, что я состоял негласным осведомителем президента по антисоветским делам... Хороший был человек - Пятс. Вспоминаю его добрым словом. Ко мне относился очень хорошо. Приняв процедуру, всегда просил что-нибудь почитать ему, рассказать какой-нибудь анекдот. Любил слушать рассказы Зощенко, Чехова... А ведь ты знаешь, когда я в ударе, то и слезу на веселом месте могу вышибить из слушателя.
Устюжанинов усмехнулся, но, помрачнев от невеселых воспоминаний, нахмурился:
- В общем, вкатили мне 58 статью на десять лет, а после лагеря отправили в ссылку в Енисейск.
В Енисейске жизнь Устюжанинова сложилась неудачно. Во многом конечно повинен его неуживчивый характер, свободолюбие и себялюбие. Не признавая советов и добрых пожеланий, он со всеми перессорился и поэтому нигде долго не задерживался. Успел он повздорить и с главным врачом местной поликлиники. Недолго оставался актером и чтецом в Енисейском Доме культуры. К нему относились снисходительно, почитая талант и даже приплачивали, что было явлением очень редким. Но и здесь он не смог ужиться, покинул самодеятельный коллектив.
По жизни в Енисейске познакомился с вдовой, у которой рос восьмилетний сын. Мальчик возненавидел отчима, целыми днями скитался по городу, лишь бы не оставаться дома. Жаловался матери, что терпит от дяди Коли, так он называл Устюжанинова, побои и оскорбления.
На следующее утро, в день моего отъезда, Устюжанинов пригласил меня к себе, угостил вяленой рыбой и чаем. Своими глазами увидел ненормальную обстановку, царившую у него в доме.
Когда мы с ним прощались на пристани, от всей души пожелал ему семейного и бытового благополучия, а также найти себе новую квартиру...
Попасть на следовавший из Красноярска в Дудинку теплоход "Иосиф Сталин" было не так просто. Над окошечком кассы на пристани висело объявление, извещавшее, что из-за отсутствия мест на теплоходе продажа билетов производится не будет. Только благодаря вмешательству сотрудника местного МГБ мне удалось купить билет третьего класса. В Енисейске около тридцати пассажиров остались без билетов.
Пассажиры третьего класса размещались в трюме, который был переполнен. Лежали на полу, на столах, на скамейках. В первую ночь попробовал лечь на пол в коридоре, где расположены каюты первого и второго класса. Дежурный матрос бесцеремонно разбудил, выбросил мои вещи на лестницу и пригрозил, что если осмелюсь еще раз здесь расположиться, высадить на ближайшей пристани.
В поисках пристанища облюбовал себе место на полу возле входа на теплоход. Было тепло, благо стена машинного отделения находилась рядом и меня не тревожили до тех пор, пока не причаливали к какой-либо пристани. Тогда приходилось вставать, убирать вещи, чтобы освободить проход для пассажиров и груза.
О горячей пищи приходилось только мечтать. Обеды получали только пассажиры первого - второго класса, нам "третьеклассникам" оставались остатки с "барского стола". Питались, в основном, бутербродами и черствым хлебом, запивая все это кипятком.
В поездке быстро завязываются знакомства, да еще в такой, когда условия заставляют искать попутчиков, для облегчения существования. Так и здесь. Через некоторое время я познакомился с двумя пассажирами из третьего класса, также ссыльными и следующими по распоряжению Красноярского МГБ в Норильск. Это были инженер Семенов из Ленинграда и авиаконструктор Радкевич из Москвы, которые после отбытия основного срока по 58-й статье были вновь арестованы и отправлены в ссылку. Договорились держаться вместе и сообща действовать при приезде в Норильск.
Наш теплоход медленно, но верно приближался к Полярному кругу. Заметно понизилась температура. Дул встречный, холодный северный ветер. По небу бежали низкие дождевые тучи. Енисей раздался вширь. Если плыли ближе к одному берегу, второго видно не было. Местами ширина реки достигала 2-3 километров. Неспокоен стал Енисей. Заиграла высокая волна. От её ударов дрожал корпус теплохода, а когда на поворотах подпадали под боковую волну, изрядно качало, как будто плыли не по реке, а по бурному морю.
Все разительнее менялся ландшафт береговой полосы. Появилась типичная для севера Сибири равнинная тундра со слабопересеченным рельефом и лишь на междуречных пространствах встречались невысокие холмы с пологими склонами, на которых изредка виднелись небольшие рыбацкие поселки.
В тундре не увидишь настоящего дерева. Невысокие, с изогнутыми стволами, чахлые лиственницы ютятся только по долинам впадающих в Енисей речек. Отсутствие лесов и обилие низкорослых кустарников - вот наиболее характерные черты растительного покрова тундровой зоны.
Эти особенности растительности обусловлены весьма суровыми условиями природной среды, и, в первую очередь, холодным климатом сибирской тундры. Большую часть года тундровые равнины покрыты белой пеленой снежного покрова. Холодная, с частыми пургами, зима продолжается здесь не менее восьми месяцев. Лето в тундре короткое, не более двух-трех месяцев, прохладно и дождливое, со среднемесячной температурой, не превышающей 10 градусов Цельсия.
По речным долинам и защищенным от ветра склонам располагаются заросли тундровых кустарников. Здесь растут карликовая береза, полярная ива и северная ольха. Высота их невелика, не более 30-50 см., а корни не идут глубже 15-20 см., так как ниже залегает вечная мерзлота.
А Енисей продолжает раскрывать нам свои просторы. Возвышеннее стал правый берег. Наконец на этом берегу показался расположенный на расстоянии 2500 км. от Красноярска, город Туруханск. - районный центр Туруханского края.
В дореволюционное время название сему поселению было - село Монастырское. И служило оно местом поселения политических заключенных. Сейчас в нем с местными рыбаками соседствуют наши ссыльные.
В 1913 году сюда был сослан и поживший здесь до первых дней революции Яков Свердлов. В том же 1913 году в соседнем поселке Костино отбывал ссылку Иосиф Сталин, которого впоследствии переправили на левый берег Енисея в поселок Курейка.
У Туруханской пристани стояли недолго, выгружали муку, соль, сахар. На берег высыпало все население "города", поглазеть на пароход и его пассажиров. Для многих населенных пунктов, расположенных на берегу Енисея, прибытие парохода явление планетарного масштаба. Оно скрашивает однотонные, однообразные, серые будни. Пароход, как окно в мир, та тонкая ниточка, которая связывает их с цивилизацией и с Родиной. Так и в Туруханске - бледные, худые дети, не по детски спокойные и молчаливые, бедно одетые бабы и мужики. За их спинами теснились их убогие жилища. Бегали и лаяли собаки. Другой живности видно не было. На всех нас Туруханск произвел довольно грустное впечатление.
Проплыли еще 100 километров и теперь уже на левом берегу причалили к поселку Курейка, известному по продолжительному здесь пребыванию Сталина.
Через рупор капитан теплохода объявил пассажирам, что в Курейке будем стоять полчаса и за это время желающие смогут сойти на берег и посетить дом-музей Сталина.
Народ дружно высыпал на берег, чтобы хоть немного размяться и заодно посетить предлагаемый музей. К ним присоединился и я.
После продолжительных дождей, предшествовавших нашему прибытию, Курейка утопала в страшной грязи. С трудом можно было пробраться вдоль заборов, цепляясь за частокол. Ноги при этом по щиколотку уходили в жидкое глинистое месиво.
Вот и цель нашего путешествия. Над деревенской избой, самой обыкновенной, похожей на остальные, в которой жил Сталин, чтобы сохранить её навечно для потомков, возведен огромный архитектурный навес. Ярким пятном он дисгармонирует с окружающей бедностью и убогостью ландшафта.
Спустя семь лет, в 1957 году, когда я снова проезжал Курейку, возвращаясь из ссылки в Нарву, обратил внимание, что при стоянке капитан теплохода уже никому не предлагал совершить экскурсию в дом-музей. Злые языки утверждали, что после 1953 года музей закрыли навсегда, а на его дверях вывесили объявление с двусмысленной надписью: "Музей закрыт на ремонт".
Последний город на Енисее перед Дудинкой - порт Игарка. Расположенный в 675 километрах от впадения реки в Карское море, порт является важным экономическим центром на Крайнем Севере. Игарка заложена в 1929-30-х годах для вывоза за границу неисчерпаемых запасов леса Красноярского края. Сюда сплавляются тысячи и тысячи кубометров древесины. Лесопильные заводы города готовят высокосортный пиломатериал. В период навигации Игарский порт заполнен лесовозами иностранных государств. Производится круглосуточная погрузка, так как возможность застрять на обратном пути во льдах Карского моря весьма велика.
Наш теплоход прежде, чем причалить к пристани вынужден был лавировать между корпусами иностранных судов, стоящих на речном рейде. Я видел суда под флагами Англии, Норвегии, ФРГ, Бельгии, Франции, Швеции, которые имели водоизмещение от 8 до 25 тысяч тонн. Почти 50-ти метровой глубины фарватер позволяет судам любого водоизмещения заходить в порт Игарки.
На всех погрузочно-разгрузочных работах, биржах, лесопильных заводах работают заключенные и ссыльные. Это основная рабочая сила. Есть вольнонаемные, составляющие инженерно-технические кадры. В прошлом почти все они были репрессированы, прошли лагеря и по окончании срока, прельстившись высокими заработками, северными надбавками, остались здесь, обзавелись квартирами и семьями. И только в отпускное время, обычно зимой, уезжают на материк отдохнуть от вьюг и метелей.
Воспользовавшись длительной стоянкой, наша группа из трех человек решила прогуляться по Игарке и познакомиться с достопримечательностями города.
В отличие от Туруханска и Курейки в Игарке чистота. Все улицы и тротуары покрыты деревянными настилами, отходами производства. С прогулки вернулись, не запачкав ботинок, что было для нас необычно и странно.
Город сравнительно молод. Еще в 1928 году Игарка, тогда еще маленький поселок, насчитывал 43 жителя, а к 1950 году в нем трудилось несколько тысяч человек.
По расписанию утром следующего дня теплоход прибывал в Дудинку. Оставалось пройти 225 километров. Когда отплывали, то обратили внимание на лагерные вышки, что свидетельствовало о наличии большого количества заключенных в лагерных подразделениях.
По пути встречали спешившие за пиломатериалами в Игарку иностранные суда. Они приветствовали нас гудками, наш теплоход отвечал тем же. Капитаны приветствовали друг друга фирменными фуражками.
По фарватеру плыли ближе к правому берегу, левого берега не было видно, настолько широк стал Енисей.
С верхней палубы невооруженным глазом хорошо различалась правобережная равнинная тундра, местами холмистая, с небольшими озерцами, окаймленными низкорослым тундровым кустарником. На расстоянии многих километров вглубь тундры и по берегу не было жилья, что свидетельствовало об отсутствии здесь человека.
Миновали правый приток Енисея - реку Усть-Хантайку с расположенным на её берегах рыболовецким станом. Отсюда начинается огромный Дудинский район, раскинувшийся на много сотен километров в окружности.
Проплыли мимо двух больших деревень: Потапово и Никольское. Расположенные на отвесном берегу высотой 10 - 12 метров, они гордо парят над водами реки и им не страшны никакие паводки, являющиеся бедствием для более низко расположенных поселений.
Наконец появляется Дудинский порт и город на высоком правом берегу пестрит деревянным постройками. У самой поверхности вдоль причалов передвигаются механические краны, длинными своими сочленениями поднимая из трюмов на берег и опуская обратно грузы.
Столица Таймырского национального округа-город Дудинка насчитывает трехсотлетнюю историю.
В летописи Сибири отмечается, что "в лето 1666 года мангазейский воевода Родион Михайлович Павлов отправил в Пясину (район Авамско-Хетского зимовья, что северо-восточнее Дудинки) четыре лодки стрельцов для сбора ясака (натуральная подать в 16-18 веках собираемая главным образом ценными мехами-соболями, бобрами, куницами). Отряд под началом пятидесятника Ивана Сорокина поднялся по Тазу до верховьев, перетащил лодки волоком в бассейн Турухана и сплыл в Енисей"
Осталось и донесение Сорокина, в котором он сообщает в Мангазею, что ставит зимовье "с нагорней край (на горе) Енисея пониже верхныя Дудины реки"...
По имени притока Енисея-реки Дудины город стал называться Дудинка.
Известный полярный исследователь О.Ю.Шмидт вспоминает, что период становления советской власти в Дудинке осложнялся тем, что здесь хозяйничали ставленники Колчака.
Временный комитет общественной безопасности, провозгласивший себя органом Советской власти в Дудинке и разоруживший колчаковскую милицию, 12 января 1920 года обратился к населению края с воззванием, в котором, между прочим, говорилось: "Граждане! Село Дудинка находится в тяжелых условиях из-за отдаленности от центра и малонаселенности. Шайка попавших в Дудинку белогвардейцев может принести жителям большие неприятности. Поэтому призываем вас слиться с нами в работе по самообороне Дудинки до установления нормального положения в Сибири!"...
По словам того же Шмидта, Дудинка еще в 1935 году не была портом и в 100 километрах к востоку ещё не было никакого Норильска. Население Дудинки составляло тогда 1274 человека.
А сейчас в Дудинке с населением свыше 30 тысяч человек, за 100 дней навигации швартуются сотни речных, морских и океанских судов, снабжающих жителей Таймырского полуострова всем необходимым на долгую полярную зиму - дудинцев, норильчан, а также оленеводов, охотников, геологов, рыбаков. На этих же судах кобальт, медь, никель, каменный уголь, всем, чем богат Таймыр, отправляется в центральные промышленные районы СССР.
Дудинка занимает отличную позицию на высоком обрывистом берегу и можно быть спокойным за судьбы её жителей в случае буйного разлива Енисея в пору весеннего паводка. С реки видны прилепившиеся друг к другу, словно ласточкины гнезда, засыпные домики-балки, построенные в хаотическом беспорядке без каких-либо планов и проектов. Не без основания эта часть города получила меткое название - Шанхай.
8
Связаться с программистом сайта.
