Ролич Татьяна Викторовна
Зависть

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Ролич Татьяна Викторовна (rolich45@mail.ru)
  • Размещен: 06/05/2013, изменен: 06/05/2013. 291k. Статистика.
  • Роман: Проза
  • Скачать FB2
  • Аннотация:
    Роман "Зависть" посвящен истории жизни двух молодых пар.Зависть, главное действующее лицо романа, постоянно вмешивается в их отношения.В романе присутствует эротика с элементом романтики.Действие развивается стремительно, читается роман легко, поскольку написан всем понятным нормальным языком, без ненормативной лексики.Зависть губит тех, кто не может ее побороть.Читайте роман и получите удовольствие от чтения.
    •   Татьяна РОЛИЧ
      ЗАВИСТЬ
      Роман.
      
      
      1.
       Декабрь на исходе. Предновогодние хлопоты, - настроение разное перед праздниками возникает, непроизвольно, неконтролируемо. Это чувство неопределенно, его все ощущают, как напряжение перед чем-то радостным, но это нерадостное настроение, а какое-то немного странное.
       Оно преодолевается хлопотами, беготней по магазинам, покупками нужных и ненужных вещей - надо уйти от депрессии - ее провоцирует короткий день. Жизнь проходит в сумерках.
       Предпраздничный психоз. Горячительные напитки заглушают чувство тревоги. В ожидании праздника сложно почувствовать радость. Ее напряженно ждешь. Трудно чувства подстраивать под обстоятельства, и тогда тоска подкрадывается к сердцу - кажется "другим весело", а тебе нет. Обязательно представляешь, что где-то интересно, и возникает простое и такое человеческое чувство ЗАВИСТИ.
       Завидуют все и всем: пожилые молодым, уродливые красивым. Бедные богатым, богатые здоровым и более богатым. Трусливые смелым, невысокие высоким, глупые умным. Но все завидуют - счастливым.
      Счастье разное, оно ускользает, оно неуловимо и в редкие мгновенья кажется - можно к нему приближаешься, но всегда что-то мешает.
      
       ________________
      
       Нина Ивановна, женщина средних лет, высокая, статная, симпатичная. Ее сын Владимир рос, не думая, что он в жизни будет делать. Он смутно себе представлял, что такое жизнь, он о ней не думал вообще.
       Придет из школы, поест наскоро и во двор. А там действительно "жизнь", и столько интересного. Его друг Станислав учится с ним в одной школе - друзьям времени не хватает для общения - только перемена.
       Сидишь за партой и думаешь, когда же звонок? После школы друзья сразу, созванивались и шли гулять. Сядут на скамейку, и говорят, не наговорятся.
       Школьные новости обсуждают. Свои безобразия друг другу надо представить как что-то необыкновенное, особенное, как смелость. Можно и про девчонок поговорить, но это не так интересно. А вот обсудить фильм или придумать что-нибудь, необычное и назавтра воплотить.
       "Слушай, вот здорово мы тряпками бросались друг в друга. Целый бой получился". И сколько радости от этих шалостей.
       Когда-то было время крашеных черных парт с открывающейся крышкой, а на доске разлинованной писали мелом. На перемене дежурные должны были тряпки, которыми стирали с доски, вымыть в раковине, а после уроков протереть ими эти черные парты, где в круглых дырочках чернильницы.
       Эти чернильницы обязательно проливались. Чернила в них были разные - жирные, с желтоватой пленкой, они более густые - темно фиолетовые, а жидкие были светло - синие. Чаще пользовались фиолетовыми чернилами и ручкой-вставочкой с пером-уточкой, раздвоенным на конце.
       Иногда получалось, что чернила проливались на форму, и это ужас было что такое. Мальчишки вечно ходили в форме с пятнами, но не все. Те, которые не хулиганы, были всегда чисто одеты и сияли белизной воротничков. Это было давно и только от старших можно было все это узнать. Теперь в школе писали другими ручками, которые постоянно менялись. И все теперь другое, современное.
       Наши друзья не были хулиганами. Володя был аккуратным, он не делал резких движений и был мальчиком спокойным и осторожным. Его друг Стас был более живым, и это чувствовалось по всему. Он, когда говорил, размахивал руками и говорил громко - это выдавало натуру непосредственную и эмоциональную.
       В их дружбе не было главного, друзья уступали друг другу, когда возникала ситуация спорная, что случалось редко, но когда они заводились, иногда дело доходило до драки - все кончалось миром и дружба все больше сближала двух друзей.
       Время шло. Подошло окончание школы. Стас уже решил, что будет военным и пойдет в военно-инженерное училище, а Володя еще толком не знал, чем будет заниматься. Перспектива попасть в армию его не радовала, но пересилить свою лень и сесть за учебники он не мог. Нина Ивановна работала инженером на заводе, и ее зарплата была стабильно низкой. Отец ушел из семьи, когда Володе было семь лет, алименты платил, и этого только-только хватало на жизнь. Володя понимал, что надо работать, но где и как, пока нет профессии? В школе он выучился на шофера и, конечно, мечтал когда-нибудь иметь свою машину.
      Он прошел медкомиссию, но его не взяли в армию. Что-то там нашли, и он был теперь перед жизнью один на один - свободен. Не долго думая, пошел в таксопарк, где его взяли учеником-стажером, и уже через полгода дали не совсем новую машину, и он стал работать в такси.
       Тем временем Стас сдал экзамены, поступил в военно-инженерное училище и стал жить в казарме, познавая все премудрости мужской военной жизни.
      
      
      2
      
       Время шло быстро и незаметно, и после школы друзья не встречались теперь каждый день. Редко, раз в месяц удавалось увидеться, и всегда это случалось в компании, где они вместе со всеми пили вино, и потом наутро у каждого болела голова. Вспоминали, что девчонок приличных в компании не было, а те, что приходили, им не нравились. Они вдвоем уединялись и вели свои нескончаемые беседы обо всем на свете.
       Володя чувствовал, что Стас уже другой, и то, что его волновало раньше, как будто ушло, изменилось, и это как будто не Стас рассказывает о проблемах, а кто-то другой. И проблемы их общие, детские и юношеские уже отходили на второй план, и двум друзьям не так было интересно друг с другом.
       Стас рассказывал о своих новых друзьях, и это было неприятно Володе, как будто Стас предает их дружбу. Он больше говорит о вещах земных, реальных, и становится на душе у Володи пусто, как будто он теряет друга.
       Дома он вспоминает, что ему рассказывал Стас об училище, и удивляется Володя, почему это ему абсолютно неинтересно, а ведь раньше, бывало, обсуждали часами всякую ерунду, а теперь все другое. Он начинает думать о своей жизни, и что-то в этой жизни его не устраивает. Вот и мама приходит из магазина. Готовит ужин.
       - Володя, иди есть, - слышит он и думает: "Все одно и тоже" и, молча, идет на кухню, садится за стол и ест мамин ужин, которого он раньше так ждал, когда мама скажет ему: "Ну, что у вас там в школе?".
       А теперь она также спрашивает: "Ну, что у тебя на работе?", - и чувствует Володя, что не хочет рассказывать про то, как в очередной раз собирали начальнику деньги за смену - это обязательно - не сдашь, не получишь выгодный заказ - дальнюю поездку с оплатой в оба конца. А на обратном пути можно еще кого-нибудь по дороге подвезти, и это уже лишние деньги, которые он решил копить, чтобы матери помогать.
       "Что-то не так", - думает Володя, а отвечает сам себе заученно: "Все нормально". И совершенно непроизвольно мысль его уходит куда-то, он смотрит в окно, а там темно и только в доме напротив один за другим зажигается с в окнах свет, и думает он: "Уехать бы куда-нибудь".
       Тут же мысль о матери возвращает его дерзкую мысль на землю: "А как она?". И непроизвольно что-то внутри говорит: "Надо изменить жизнь, но как? ". Он не думает об ученье - это ему представляется очень трудным. Не знает он никого, кто бы из его знакомых учился там как-то специально. Чувствует, что нет у него этого особенного ума, как ему кажется. И вспоминается ему один пассажир.
       Однажды его машину остановил солидный мужчина лет сорока, статный, одет шикарно. Часы у него на руке огромные, и все сверкает вокруг циферблата, и помнится Володе, что часы эти произвели на него какое-то особенное впечатление, и заметил он, что мужчина их рукавом пиджака прикрывать стал, и помнит Володя, что подумал:
       "Вот тоже мне, получается, что я на часы его запал". А мужчина все время вопросы задавал: "Сколько платят, да с кем живешь?" - и оставил ему визитку, которую Володя положил в карман пиджака, да и забыл про нее. И только сейчас вспомнил, что пассажир на прощанье бросил такую фразу:
       - Если надумаешь что, звони.
      И сейчас Володе это вспомнилось. Он пошел в комнату, открыл шкаф и вытащил визитку, на которой было написано:
       "Антикварный магазин". Виктор Леонидович Бомонов", - и дальше был адрес и телефон. Он внимательно смотрел на визитку и видел какие-то завитушки по углам, и вся она была на бумаге, которая немного серебрилась на свету.
       Он посмотрел на номер телефона - магазин находился в одном с ним районе, и вспомнил, что видел этот магазин: огромные стеклянные витрины, а за ними как будто интерьер комнаты, как в жизни, и даже вспомнил Володя, что как-то заходил туда и подумал еще:
       "И кто может дома такие вещи ставить? И как их втащить?". А сейчас подумал: "И что этот человек (он вспомнил его лицо, какое-то особенное) может там делать? " - и решил набрать телефон.
       - Але? - Володя был в затруднении, как представиться. - Я шофер такси, - и услышал в ответ:
       - Я вас помню. Кажется, Владимир?
      Володя очень удивился, ведь он подвозил Виктора Леонидовича чуть ли не месяц назад. "Вот память!" - подумал он.
       - Да, это я. А вы меня помните?
       - Как же. Я помню всех, кто хоть раз мне встречался, - ответил мужчина - и сразу перешел к делу. - Ты что-то хотел?
       - Да! Я хотел насчет работы, - Володя волновался и говорил громко.
       - Ты только шоферить умеешь? - спросил Виктор Леонидович.
       - Ну да, в общем, - и Володя вдруг так захотел, чтобы ему что-нибудь предложили, что от волнения дерзко спросил:
       - А у вас для меня ничего не найдется? - он ждал.
       - Надо подумать, - услышал он в ответ. - Ты оставь свой телефон. Володя от волнения стал запинаться и не сразу вспомнил свой номер, который с детства знал наизусть.
       На этом разговор закончился, и когда Володя положил трубку, то понял, что очень хочет, чтобы ему позвонил Виктор Леонидович.
      
      
      3
      
       На следующий день, когда Володя вернулся с работы, мать ему сказала, что звонил мужчина. Володя порывисто выхватил из рук матери неровный клочок бумаги, где она своим правильным и ровным почерком записала то, что ее попросили передать, и увидел имя Виктор Леонидович.
       Сердце его забилось быстрее. Дрожащими руками он набрал номер, но случайно перепутал цифры и не туда попал. Со второй попытки ему удалось соединиться с Виктором Леонидовичем.
       - Виктор Леонидович! Я Владимир, шофер, - он волновался, от этого голос его немного дрожал.
       - Помню, помню. Слушай внимательно. Есть работа, но я все объясню при встрече. Ты можешь завтра подъехать ко мне?:
       - Да, да,- только и смог произнести Владимир.
       На следующий день он был в кабинете Виктора Леонидовича, сидел в кресле, боясь облокотиться на его резные ручки, и внимательно слушал.
       - Работа не пыльная. У нас есть своя машина. Нужен шофер, но молчаливый и исполнительный, чтобы лишних вопросов не задавал и делал то, что сказали.
      Виктор Леонидович изучал Володю, а тот от волнения и страха сидел красный, как рак. Виктор Леонидович переводил глаза с копны волос Володи на его скромный пиджачок, блестевший кое-где потертостью, и прикидывал: "Этот парень подойдет", - а вслух сказал:
       - Мы тебе выдадим спецодежду, чтобы ты соответственно выглядел. Зарплата пока не очень, а там посмотрим.
       Володя не мог спросить ничего, а молча сидел, пытаясь преодолеть дрожь, которая как назло трясла его руки, но он не мог ничего поделать.
       - Ты что, больной? Как ты водишь машину с такими нервами? - неожиданно спросил Виктор Леонидович.
       - Это ничего. Это со мной всегда, когда я не знаю, что будет.
       - Ты эти замашки брось, а то если твой тремор не уймется, придется расстаться. - Он одобрительно посмотрел на Володю, и тот сразу успокоился, наверно от страха, что его не возьмут.
       - Вот так-то лучше. Ну что ты, боишься меня, что ли. Не надо. Я добрый, - и Виктор Леонидович засмеялся неестественно. Володе этот смех запомнился надолго, и потом он его будет вспоминать при других обстоятельствах.
       - Ну, что? Согласен? - Виктор Леонидович улыбался как-то странно, и Володя, забыв спросить, чем он будет заниматься, ответил не раздумывая "Да".
       Когда он вернулся домой, его не покидало какое-то странное ощущение своей зависимости от этого человека. Холеный, в белоснежной рубашке и шикарном вельветовом пиджаке с серебряными пуговицами, он казался Володе человеком из другой жизни, в которую так захотелось ему попасть. Он сидел напротив этого человека, он будет работать у этого человека.
       Обстановка кабинета Виктора Леонидовича была необычной. За сверкающими стеклами шкафов стояли старинные книги в золоченых переплетах. С потолка свисала переливающаяся всеми цветами радуги люстра. Кресло бархатное песочного цвета с золочеными ручками в виде львов. Стол, покрытый сукном, на котором стоял хрустальный чернильный прибор - он выглядел как украшение - все это вместе произвело на Володю сильное впечатление.
       Он вспомнил, как задавал себе вопрос, кто может жить среди этого. И тем, кто там находится, оказался Виктор Леонидович, человек таинственный, который как с равным говорил сейчас с ним, Володей, шофером такси.
       Володю не интересовало, чем он будет заниматься - он знал, что для этого человека он сделает все, что тот ему скажет. Сейчас он в этом не сомневался, отчего и не задал этот простой вопрос: "А что я буду делать?". В этот момент такого вопроса у Володи не было. Его не было и потом, когда он как на крыльях влетел в квартиру, и удивленная Нина Ивановна спросила:
       - Что случилось? - на что Володя, как ни в чем не бывало, ответил:
       - Все хорошо. Я нашел работу. - И в этот момент он не думал, что за работа, и даже когда мама его об этом спросила, он как бы невзначай ответил:
       - Отличная работа. Все хорошо, мама.
       Счастье ожидания захватило все силы Володи, и никакие вопросы о конкретной работе ему не приходили в голову. Сейчас он понимал, что уйдет из автопарка, где грубый начальник отбирает часть выручки несправедливо.
       Теперь он не будет ждать, когда ему дадут выгодный заказ. Он освободится от зависти к товарищам - подхалимам, которые над ним подтрунивали, что ему не везет с клиентами.
       Володя не знал жизни, не умел ловчить, и первый опыт отбил у него охоту работать всерьез. Новая работа, с таким человеком как Виктор Леонидович, представлялась ему неопределенно, но то, что он не увидит больше надоевших ему людей - это радовало и вдохновляло.
       Он быстро уволился, и вот он идет на новую работу.
      
      
      4
      
       Виктор Леонидович встретил нового служащего с распростертыми объятиями. Он усадил Володю в кресло напротив себя, одобрительно похлопал по плечу и начал свой туманный рассказ о будущей работе.
       - Наше дело не простое. Одно - когда приходит клиент на комиссию и приносит вещь. Мы ее оцениваем и оформляем по всем правилам. Другое дело, когда мы выезжаем к клиенту. Ну, например, пожилой человек не может придти к нам, и мы едем к нему на дом. Тут нужно понимать и знать, как себя вести. Такие клиенты попадаются часто, и мы к ним ездим и берем их вещи, если они чего-то стоят, и сразу на месте расплачиваемся наличными. Вот тут вся наша прибыль.
       Виктор Леонидович походил туда сюда по кабинету и, видя, что Володя молчит, стал задавать наводящие вопросы:
       - К примеру, ты вместе со мной едешь к кому-то. Ну, вопрос ехать, не ехать решаю я. Приезжаем. Если там полон дом народа - это одно. Если одна старушка и престарелый племянник - другое, и совсем другое дело, когда старик или старушка совсем одни. Понимаешь? - он посмотрел на Володю.
       - Да, ответил тот, не понимая до конца, к чему Виктор Леонидович клонит.
       Виктор Леонидович открыл табакерку и вынул сигару. Закурил. Чувствовалось, что он хочет что-то объяснить, но не находит нужных слов. Ему, человеку дела, тертому калачу, было ясно, что перед ним сидит наивный паренек, которого может обмануть первый встречный.
       Такого человека он искал, и он его проверял - соображает тот, что он ему говорит, но не то, что прямо говорит, а что подразумевает. Володя сидел с видом святой невинности, и это не было позой или игрой - он действительно не понимал, что от него хочет Виктор Леонидович, он был под обаянием этого человека, который открывал ему дорогу в новую жизнь. Виктор Леонидович положил сигару и спросил прямо:
       - А что ты должен будешь делать, ну, если вдруг какая-то там непонятная ситуация?
       - Вас охранять, - неуверенно ответил Володя.
       - Молодец. Умница. Охранять.
       Ответом Володи Виктор Леонидович был доволен. Его все устраивало в этом непосредственном пареньке. Он подошел и, вынув из портмоне деньги, протянул Володе.
       - Это аванс. Остальная зарплата сдельная. Сколько сделаем, столько и получишь.
      Ему нравилось, что Володя не задает лишних вопросов. А у него и не было вопросов - он нашел то, что искал, деньги платят и надо только охранять.
       Виктор Леонидович был доволен ситуацией. Он уже давно искал такого человека: неумного, доверчивого, который не будет задавать лишних вопросов. И на какое-то мгновение ему показалось, что Володя именно такой человек. Интуиция его уже несколько раз обманула, и сейчас, после истории со своим предыдущим охранником, он осторожничал.
       Виктор Леонидович был человеком современным, и все достоинства и недостатки новой жизни ему были известны. С одной стороны, он был сторонником всего нового, что появилось: предприимчивость, напористость, быстрый темп, умение улавливать все самое-самое.
       С другой стороны, в этом новом он воспринял и все негативное - желание быстро разбогатеть, неважно как , и за счет кого. Все способы, возможные и невозможные, для достижения цели. Напор, сила, хитрость и коварство, - он использовал, а это требовало беспринципности, циничности, чего в нем было предостаточно.
       Когда после армии он вернулся домой, все вокруг торговали. Женщины собой, мужчины женщинами, торговали нажитым и украденным, купленным и перекупленным. Все продавалось и покупалось - так казалось Виктору Леонидовичу, и он быстро поддался новому настроению - добывать деньги любым способом.
       Для начала он отправил мать в деревню доживать век к своей старшей сестре, у которой было четверо детей без мужа, под видом того, что дочери трудно воспитывать детей. А кто его сестру выдал замуж за деревенского, который прикинулся фермером? А как привез невесту этот фермер из города, так запил и пропал - детей успел за это время народить, а силы не рассчитал.
       Так Виктор остался один в трехкомнатной квартире, куда привел свою первую бизнес-женщину Валю. У нее был маленький магазин-скупка пополам с мужем, который недавно умер, и ей нужен был мужчина, чтобы дело не пропало. Виктор с ней познакомился, когда принес продавать сережки матери, чтобы купить ей билет в деревню. Так и познакомились.
       Когда мать уехала помогать дочке, она получила от сына письмо, что, так, мол, и так, женюсь и начинаю заниматься бизнесом, а квартиру продаю, и буду пока снимать. Все это придумала и его умная бизнес-женщина Валя. Но хитрый Виктор квартиру не продал, а сдал, и переехал к Вале.
       Дела закрутились, да так, что квартиру Вали пришлось продать, чтобы не потерять ее магазин, который она оформила на Виктора Леонидовича. Все это он так умно подстроил, что бизнес-женщина Валя осталась без бизнеса, с ребенком и без него. Виктора Леонидовича обуревали наполеоновские планы, и он покинул бизнес-Валю, не объяснив ничего.
       Он научился обманывать и сам лично скупал вещи на дому, которые через своих людей продавал втридорога, а то и больше. Сначала он жил прямо в своем магазине, потом купил квартиру, однокомнатную, а тем временем очаровал еще пару бизнес - женщин, которые давали ему деньги просто так. Так он и раскрутил свой бизнес.
       И вот теперь Виктор Леонидович солидный человек, хозяин антикварного магазина в центре города. В штате у него два продавца-консультанта, один бухгалтер, один охранник. Машину он купил сразу и уже поменял несколько раз, а на дом к клиентам выезжал на стареньких "Жигулях", и вот для этих поездок он нанял Владимира.
      
      
      5
      
       Одним из продавцов-консультантов была девушка лет двадцати, с которой у Виктора Леонидовича были романтические отношения. Но он решил, что она слишком к нему привязалась. Он хотел ее уже увольнять, но решил, что пусть она возьмет под свое крыло Владимира, и тогда его дружный коллектив будет окончательно у него под контролем.
       Владимир не догадывался о таких планах Виктора Леонидовича. Он увидел Элю впервые, когда пришел оформляться на работу. Ее внешность экзотическая и яркая обращала на себя внимание мужчин всегда.
       Владимир увидел высокую черноволосую девушку в очень короткой юбке и с очень тонкими, немного кривоватыми ногами. Она поздоровалась и как-то пристально и оценивающе осмотрела новичка .Владимир был несколько неуклюж, и его привычка держать руки по швам придавала ему несуразный вид.
       Когда он выходил из кабинета Виктора Леонидовича, Эля опять на него посмотрела - ее уже предупредили, что у них появится новый сотрудник. Эля очень хотела выйти замуж, но крутить романы это ей не мешало. Она, таким образом, подыскивала себе мужа.
       То, что Виктор Леонидович иногда с ней "ужинал" - так это у них называлось,- ее не смущало. "Ужины ужинами, - думала Эля, - а замуж выходить надо". Она чувствовала, что это ей упростит жизнь, - ведь большинство женщин смотрят на брак как на ступеньку к другой жизни. У многих эта другая жизнь быстрее наступает, когда находится человек, с которым можно начать осуществлять свои планы.
       Владимир никогда всерьез не думал о женитьбе. У него случились две-три интрижки, и он не был непосвященным в то, что такое женщины вообще. О любви он только читал, но она с ним еще не случилась, и он жил спокойно, не испытывая особенного интереса к женщинам. Эля ему понравилась внешне, и он подумал о том, каких хороших девушек выбирает Виктор Леонидович.
       Хитросплетения в жизни людей возникают сами собой. Редко бывает, что желанные построения удачно завершаются какой-нибудь реальной ситуацией. Обязательно должны вмешаться чувства, симпатии, тогда возникают неожиданные ситуации и меняют расстановку фигур.
      
      6
      
       Дома Владимир радостно сообщил маме:
      - Знаешь, я устроился в одну фирму охранником, - он специально приврал, и вместо "магазин" сказал "фирма".
       Мама Владимира была инженером с советскими привычками, которые пришлось менять. Ее предприятие быстро приспособилось к новым условиям, но она, как и раньше, вставала в семь, а в восемь уже сидела за своим столом у окна и делала расчеты, как пять, десять, пятнадцать лет назад. В зарплате она не потеряла, и не приобрела. Ее уважали, с ней считались. Она была руководителем группы.
      В том, что ее сын должен получить образование, она не сомневалась, но время шло, а Владимир к книгам не подходил, устроился шофером. И вот теперь какая-то фирма. На все это Нина Ивановна смотрела сквозь пальцы, считая, что пусть все идет своим чередом.
      Она знала, что убедить, принудить человека, если он этого не хочет, невозможно. Она была мудрой и спокойной женщиной и знала, что Володя по уму способный мальчик, и если время поменялось, то ему решать, как жить. Но в глубине души она все-таки переживала.
      Эти новые веяния, что нужно "делать деньги", были ей не по душе. Она прожила трудную жизнь и не научилась хитрить, крутиться, а жила на то, что ей давала ее работа. Она никогда никого не критиковала, и политику тоже, к которой относилась спокойно, понимая, что от ее мнения мало что может измениться. Она уважала себя и не тратила времени на пустые разговоры о том, что происходит что-то непонятное. Она была верующим человеком, хоть и жила в советское время, когда все были атеистами, и очень удивилась, когда все стали ходить в церковь и креститься.
      Ее крестили в детстве, и свой скромный серебряный крестик она хранила в шкатулке, которую закрывала на ключик. В церковь она и раньше ходила, но никто об этом не знал. Свою веру она не афишировала. Новые времена ей ничего нового не принесли, но то, что все вокруг стали все критиковать, Нине Ивановне не нравилось, - она знала, что накипь, которая как быстро появилась, так быстро и уйдет.
       Но в этом она ошибалась, и "поношение" всего было всегда, но раньше люди боялись и из страха молчали, а теперь так приятно ничего не бояться и говорить, что приходит в голову, а критика для многих, особенно для интеллигентов, стала основной профессией, за которую и деньги платили неплохие
       Володя не приносил Нине Ивановне никогда особенных огорчений. Она была уверена в том, что так всегда и будет, но изменившаяся жизнь ей показывала, что не все в наших силах, и если не модно учиться, то это заразительно для молодых, и жизнь может повернуться не так как хочется.
       Когда Володя сообщил Нине Ивановне про "фирму", сердце ее екнуло - что-то не понравилось, или фальшь почувствовала она в этом слове "фирма". Она не стала сразу выяснять, что и как, но на всякий случай попросила оставить адрес фирмы.
       - Мам, да что ты. Я еще сам-то толком не знаю адрес. Вот выясню, так сообщу, - сказал Володя и покраснел. Нина Ивановна заметила, что сын хитрит.
      
      
      7
      
       Работа Володи состояла в том, что он должен был вместе с Виктором Леонидовичем выезжать по заявкам на дом для оценки антикварных вещей. Первый раз это был старый облупившийся дом, где на четвертом этаже жила пожилая пара - они решили продать буфет. В обязанности Виктора Леонидовича не входило выяснять зачем - ну раз продают, значит, нужны деньги. Эта сделка прошла без особых трудностей.
       Задача Володи была прийти по первому требованию Виктора Леонидовича - ведь он охранник. У него было разрешение на ношение оружия, и Виктор Леонидович выдал ему пистолет и бронежилет. Володя стрелял всегда отлично, но когда получил из рук Виктора Леонидовича оружие, почувствовал особенную ответственность, и это его как-то в собственных глазах возвышало. Сам Виктор Леонидович тоже имел разрешение на ношение оружия, но, слава Богу, не приходилось еще его применять.
       Виктор Леонидович предварительно у клиентов выяснял, что его интересовало, и ему казалось, что он по голосу узнает, есть подвох или нет, - ведь он брал с собой деньги. Теперь он оставлял их у Володи, и потом просил его подойти, чтобы расплатиться с клиентом.
       На его рекламные объявления клевали те люди, которым деньги нужны были срочно. Виктор Леонидович всегда договаривался заранее с грузчиками, знакомыми ребятами, которые должны были вывозить мебель в момент расплаты, чтобы не было накладок.
       За свои вещи люди получали половину, а то и меньше от реальной стоимости. В этом ускоренном варианте покупки вещей и состоял бизнес Виктора Леонидовича. Он не думал о том, что обманывает людей, - ведь все делалось добровольно, - но было что-то ненатуральное в той поспешности, с какой Виктор Леонидович старался купить вещь.
       У него почти не было проколов, но в последнее время, то ли народ стал осторожнее, то ли случаев обмана стало больше, но бизнес по покупке антиквариата прямо с рук стал хиреть. Клиенты осторожничали, устраивали проверки и редко когда пускали в дом сразу. Остался один контингент - это пьющие, да и то нужно было попасть на такого, который только начал пить, а иначе уже приезжаешь, а в квартире пусто - вывезли конкуренты.
      
      
      8
      
       Однажды в магазин позвонила женщина и сказала:
       - Знаете! Я хочу продать одну драгоценность. - Женщина явно нервничала.
       - Вы не хотите принести вещь в магазин? - спросил Виктор Леонидович.
       - Дело в том, что я боюсь, что кто-нибудь увидит, как я выхожу из антикварного магазина, и мало ли что. - Женщина замолчала.
       - На какую сумму вы рассчитываете?
       - На десять тысяч долларов, - ответила женщина.
      - Мы такие вещи не покупаем на дому, - ответил Виктор Леонидович. Что-то вызывало у него подозрение, и он посоветовал обратиться в другое место. Женщина звонила с квартирного телефона, и так, на всякий случай, Виктор Леонидович записал ее номер. Женщина не побоялась дать свой телефон.
      В последнее время дела шли на редкость вяло. Прибыли никакой. И какая-то странная мысль запала в душу Виктора Леонидовича - мысль только мелькнула, что вот если бы поехать к этой женщине, да припугнуть, да взять вещь, ну дальше он не думал...
      Долго сидел в тот день в своем магазине Виктор Леонидович, думал, размышлял. Скоро платить аренду, деньги уже в долг брал, а вот если ... "Нет, нет, так можно дойти Бог знает до чего".
      Когда он вернулся домой в свою одинокую квартиру, которую недавно отремонтировал за большие деньги, и еще оставался долг, он все более отчетливо понимал, что вариант "обмана" ему нравится.
       Он не решит всех его проблем, но все-таки ситуация улучшится ровно на десять тысяч долларов. Он стал думать об этом подробнее, углубляясь в детали. Главное - это изменить внешность. Он знал, что его друзья-приятели все ходят к стилистам, визажистам, и там им делают все что можно: эпиляцию, маски, коррекцию внешности и всякое разное.
      
      
      9
      
       Идти к стилистам-визажистам - это означало себя засветить, и Виктор Леонидович отказался от этой мысли. И опять странное настроение, и дерзкие мысли теребили его ум. Он не мог не думать о женщине, у которой есть вещь за десять тысяч долларов. Он понимал, что это драгоценность может стоить дороже, и снова и снова он думал, что можно вот так прямо прийти к этой клиентке и взять эту вещь, просто положить ее в карман и уйти, и даже не нужно будет что-то там делать с этой женщиной.
       Он подумал о том, что долги его накапливаются, и ничего сейчас он с этим сделать не может. Время изменилось или он изменился, но дело не шло, а та небольшая прибыль от легальной продажи вещей, то есть двадцать процентов, которые оставались от продажи, теперь явно не хватало - темп жизни изменился, и занимать было не у кого.
       Виктор Леонидович также понимал, что одному этим "делом" заниматься опасно. Он вспомнил Владимира, и тогда стал придумывать, как все это объяснить этому новичку. Он рассуждал сам с собой: "Его можно заинтересовать деньгами, но он может испугаться и отказаться вообще работать. Надо рискнуть".
       На следующий день, он подошел к Эле.
       - Зайди ко мне. Надо кое-что обсудить.
       Виктор Леонидович решил в это дело посвятить Элю, чтобы она помогла придать уверенности Владимиру. "Ну и вообще как-то раскрепостить мальчика", - думал про себя Виктор Леонидович.
       Когда Эля вошла в кабинет Виктора Леонидовича, она увидела, что он чем-то озабочен, - такой у него был задумчивый вид, и поза была какая-то непривычная. Он сидел, облокотив голову на руки. Эля вошла незаметно, и Виктор Леонидович не успел придать себе привычный вид. Он сразу поднял голову, но Эля все-таки застала его врасплох.
       - Садись. Есть серьезный разговор.
       Виктор Леонидович встал, подошел к шкафу и достал бутылку коньяка и два фужера. Через полчаса Эля уже щебетала что-то, и Виктор Леонидович с удовлетворением отметил, что девочка влюблена в него - так блестели ее глаза, и все, что она говорила, было, как будто к нему обращено лично, и голос ее был каким-то особенным.
       - Слушай меня внимательно, - он задумался. - Я хочу, чтобы ты заинтересовала нашего нового сотрудника. Ну, ты понимаешь, - при этом он внимательно смотрел на нее. Эля не изменилась в лице, и только взгляд отвела в сторону.
       - А как же вы?
       - Наши отношения останутся. И более того, если ты сможешь его обуздать, рано или поздно, мы, может быть, поженимся, - сказал он и отвернулся.
       - Я вас не понимаю. А вы не ревнуете? - доверчиво спросила Эля.
       - Я не собственник. Я не ревную, - раздраженно ответил Виктор Леонидович. - Главное дело, и если мне удастся одна операция, мы ускорим нашу свадьбу. Он так откровенно и искренне врал, что начинал верить в свои слова.
      Эля не верила ни одному его слову и знала, что если она откажется, то ей несдобровать. Она помнила, как однажды Виктор Леонидович ударил ее по лицу, когда она что-то ему возразила. Этого она ему не простила, и боялась сейчас его огорчить. По натуре покорная, она была злопамятна. Она решила, что надо ей как-то эту ситуацию использовать, но пока не знала как.
      
      
      10
      
       Когда назавтра утром в магазине появился Владимир, Эля подошла к нему и предложила:
       - Давай кофейку выпьем, пока нет начальства.
       - А что, Виктор Леонидович еще не на месте? Он такой точный.
       - Он позвонил и сказал, что задерживается.
       Эля пошла в комнату для обслуживающего персонала, которая тоже была уставлена всякой старинной мебелью, и стала варить кофе. Владимир сюда еще не заходил. Он осмотрелся.
       Вот диван какой-то странный, не вписывающийся в старинную обстановку, явно от нового гарнитура, кожаный. Стол антикварный круглый, белый, а поверхность эмалевая. "Откуда здесь все эти вещи?" - подумал Владимир, не понимая до конца этой торговли антиквариатом.
       Он не знал, что эти вещи нигде не записаны и являются, как бы, собственностью Виктора Леонидовича, но как они попали к нему - неизвестно.
       Кто-то звонил на трубку Владимиру Это был Виктор Леонидович.
       - Я уезжаю в командировку. За меня будет Эля. Так что слушайся ее. Пока.
       Владимир с интересом посмотрел, уже другими глазами на Элю. "Она за меня", - вспомнил он слова Виктора Леонидовича, и Эля ему показалась старше. Она ему показалась даже очень симпатичной, и он подумал, что хорошо бы с ней куда-то сходить. Эля как будто читала его мысли.
       - Ты хороший парень, и я подумала, вот бы пригласил меня куда-нибудь.
       - А я и приглашаю. Куда ты хочешь?
       Эля на минуту задумалась, а потом вдруг предложила:
       - Зайдем ко мне после работы.
       - Хорошо, - Владимир подумал, - тогда давай так. Я сейчас по делам, а вечером заеду к тебе.
       Он так обрадовался, что забыл про кофе.
       Когда он сел в машину, ему показалось все это каким-то подозрительным, но соблазн оказаться с Элей наедине пересилил, и вечером он был у двери ее квартиры.
       Владимир позвонил. Эля сразу открыла, и он вошел в скромно обставленную современной мебелью квартиру.
       - У меня отвращение к антиквариату. Я уже три года работаю, и видеть всех этих Людовиков и ампиры не могу. Я ведь учусь на втором курсе текстильного и хочу свое "дело" потом открыть. Займусь пошивом чего-нибудь, - выпалила она сразу, не думая о том, какое она произведет впечатление на Владимира.
       - Ты знаешь, сначала мне все понравилось, а теперь не знаю. Привыкну, но понять не могу, что это за люди, которые покупают у нас вещи. Ведь это рухлядь. И не противно потом на этом старье сидеть или спать, - высказал он свою задушевную мысль.
       - Это мода. Как будто от приобретения мебели станешь другим. Все мы понятно откуда. Не мы с тобой, мы молодые, а те, которые покупают. Мне рассказывали родители, что все ходили одинаково одетые, получали по сто рублей, жили в коммуналках и не знали про заграницу. Ты можешь себе это представить? - Эля внимательно смотрела на Владимира, который немного удивился, что она такая умная.
       - Да, и я помню, как в детстве мать все какие-то наборы с работы приносила. Кофе, сгущенное молоко, колбасу, и говорила, что ей повезло. Не все получали такие подарки к празднику, - Владимир остановился.
       - Мне тоже про это рассказывали.
       Эля смотрела на Володю. Она его изучала.
       - А все-таки здорово, что мы этого ничего не знали, - ответил Володя, видя, как пристально Эля смотрит на него.
      - Моя мама не знает толком, где я работаю и чем занимаюсь, - Эля вышла на кухню.
      
      
      11
      
      Квартира Эли была самой простой и маленькой. Ничего особенного не было в этом уютном помещении для одного человека. Единственной достопримечательностью в квартире была книжная полка с пола до потолка, и к ней подошел Владимир. То, что он там увидел, было для него непонятно, что это за книги такие.
       Первое, что ему попалось на глаза, был трехтомник Дройзена в желтом переплете. Владимир переводил глаза с одного названия на другое, и чувство, что он попал куда-то, где ему делать нечего, возникало спонтанно вслед за именами и авторами книг. И только когда его глаза увидели название "Детство, отрочество, юность", ему стало легче, но когда он прочитал "Лев Толстой", его удивлению не было конца. Он считал, что "Война и мир" - это одно единственное произведение этого Льва Толстого.
      В комнату вошла Эля и, видя растерянность Владимира перед стеллажом с книгами, сказала:
      - Ну, что ты! Это библиотека моего дяди. Он был профессором в университете. Это его квартира, и все что в ней - это его, а мое только самое простое, кое-что из мебели и одежда.
      - А ты что, не местная? - спросил вдруг Владимир и сам удивился своему вопросу.
      - Я приехала с Украины, когда дяде стало плохо, и два года за ним ухаживала. Он мне все говорил, чтобы я пошла в университет, но мне было не потянуть, вот я и пошла в текстильный.
       Она смотрела на Владимира и догадывалась о его мыслях. - А книги эти я тоже не читала. Разве что в школе проходили. И знаешь, я как-то попробовала взять первую попавшуюся, и, кажется, это был Пастернак, и мне понравилось. Название такое известное, "Доктор Живаго", - она подошла к полке и достала этого "Доктора".
      - Возьми. Может, понравится, - добавила она и положила книгу на журнальный столик у дивана. Володя стоял посреди комнаты и все больше понимал свою неуместность пребывания около этой полки с книгами, и ему стало как-то совсем неловко.
      - Да ты не стесняйся, - сказала Эля, - Не хочешь брать книгу, не бери, я ведь тоже к этим книгам не имею отношения.
       Ей не хотелось, чтобы этот понравившийся ей парень как-то ее боялся. Она вспомнила ушлого Виктора Леонидовича, который тоже к ней приходил, но он не обратил внимания на стеллаж, а сразу перешел на конкретный разговор о делах.
       Она вспомнила, как в тот вечер он принес коньяк и она сразу запьянела, а потом было все, что в таких случаях происходит, и как ей наутро было и противно и стыдно. Но она понимала, что этого ей не избежать в тех стесненных материальных обстоятельствах, в которых она оказалась после смерти дяди, который кроме квартиры и книг ничего ей не оставил.
       Она вспомнила, как познакомилась с Виктором Леонидовичем, которому принесла часы "Borel" и получила сразу небольшие деньги. Часы были неисправны, а жить ей было не на что, и тогда она согласилась на работу у Виктора Леонидовича, который сразу предложил все, что потом случилось в тот его первый визит к ней.
       Эля помнила унижение, которое она испытывала постоянно, когда кстати и некстати Виктор Леонидович " ужинал " с ней и оставался у нее, и, видя сейчас Владимира, который робел, она понимала, что устала от своей жизни девочки на побегушках. Но как разорвать этот порочный круг.
      - Знаешь, а ведь у меня мама инженер,- сказал вдруг Владимир,- и она мне все про учение говорит, но я как-то застрял. Голова не работает. Не могу долго сидеть над книгами, засыпаю. Владимир ходил по комнате, в то время как Эля принесла чашки и стала разливать чай.
      - Садись. Вот печенье, лимон.
       Она принесла с кухни чайник со свистком и поставила его на пол. Этот простой жест вернул Володю, как будто в реальность. Он почувствовал, что Эля, такая же, как и он.
       Откуда возникает это ощущение других людей? Почему сразу с одним уютно и просто, а с другим все наоборот? Где спрятаны пружины нашего отношения с миром вообще и людьми в частности? И как трудно входить во взрослую жизнь, где все сложно, и люди связаны между собой обстоятельствами ? Как стать своим там, где у тебя, кажется, нет места? Одного желания мало.
       Все это чувствовал Владимир и не знал, как он должен себя вести. Что-то его тормозило, ставило барьер между ним и девушкой, которая ему нравилась - и это были корешки книг с непонятными названиями, стоящие рядами молча, неподвижно. Неживые вещи - а такое они вдруг произвели с ним, что он ощутил свое ничтожество перед бумагой, покрытой буквами.
       Что это? Кто управляет этим? И стыдно стало чего-то непонятного и невозможно спокойно смотреть в глаза девушки, которая живет рядом с этими книгами, так сурово смотрящими на него глазами тех людей, которые все это написали. Почему неловкость сковывала Владимира, и он в этот момент себя ненавидел за эти ему непонятные чувства.
       А Эля спокойно размешивала серебряной чайной ложечкой чай в красивой чашке, которую ей подарил Виктор Леонидович на ее день рождения.
       - Знаешь, когда я приехала к дяде, я сначала стеснялась своей серости. Где я могла видеть книги, когда мы еле сводили концы с концами. Мама мне рассказывала, что деда репрессировали. У них была большая библиотека, но в войну книги обменивали на еду, а часть все-таки сохранилась, и все забрал себе дядя, как старший.
       А у мамы только и осталось, что швейная машинка "Зингер". Так она на ней с утра до ночи строчила, чтобы нас как-то прокормить.
       Эля не понимала, почему ей об этом хочется говорить с Владимиром. Она никогда не рассказывала о семье, а сейчас вдруг захотелось. То ли Владимир был причиной, то ли ее усталость от той жизни, которую она вынужденно вела.
       Разве могла она подумать, что попадет в такую вынужденную зависимость от жизни, от своей неустроенности, что придется пойти на ненужные ей отношения с человеком, который дает ей средства не умереть с голоду.
       Но, стиснув зубы, она проживала не ею выбранную жизнь и ждала, что, может быть, когда-нибудь это кончится. Ей хотелось нормально выйти замуж. Она не мечтала о богатой жизни, видя вокруг себя этих новых людей с их плебейством и желанием унижать неважно кого, чтобы таким образом чувствовать свою значительность.
       Первое время ей было трудно общаться с этими людьми, которые всем своим видом хотели ей показать свою значительность, рассуждая о стилях, в которых разбирались как тот, кто сказал, что "стили бывают трех Луев, и все три Луя в одну цену".
       Сейчас, вспоминая свое начало, Эля с ужасом думала о том, что перед ней новичок, которого она должна будет ввести в мир обмана, лжи, и ей стало стыдно и противно.
      
      
      12
      
       - У меня тоже семья когда-то пострадала, и тоже дедов куда-то извели. Так что я толком не знаю про них ничего. Мать мне никогда не рассказывала. Она у меня замечательная. Одна за всю жизнь никого никогда в дом не приводила.
       Владимир не понимал, почему вдруг заговорил об этом, но вся обстановка и то что Эля говорила про себя ему было понятно и вызывало в нем желание рассказывать о себе. И вдруг он спросил:
       - А у тебя есть кто-нибудь?
      Эля молчала, а потом совершенно неожиданно сказала:
       - Если я скажу, что нет, не поверишь, - и она опустила глаза.
       - Почему? Вот у меня никого, кроме матери нет, - сказал смущенно Владимир.
       - Я не могу сейчас говорить об этом. Есть обстоятельства, которые сейчас мне не дают возможности чувствовать себя свободной.
       Что-то мешало Эле сказать правду, но вдруг очень захотелось все рассказать про Виктора Леонидовича, но она подумала о том, что завтра он ее вызовет к себе и начнет допрашивать, буравя своими глазками, а потом скажет: "Мы сегодня будем ужинать?" Она должна будет ловчить, что сразу не может его приглашать к себе, а потом он сам предложит ей к нему поехать. Она сейчас почему-то решила, что она с ним прекратит всякие отношения. Она также знала, что он будет ее запугивать, что уволит. Ей придется искать работу, а это при ссоре с Виктором Леонидовичем будет ей очень сложно. Нужно уйти из "Антиквариата", а она не знала, чем можно еще заняться.19.5.12
       Владимир не мог догадываться обо всем этом. Он и отдаленно не мог себе представить, в какую историю хочет его вовлечь руками Эли этот Виктор Леонидович, к которому в глубине души он испытывал уважение и преклонялся, как перед человеком, который сможет его ввести в другую жизнь.
       Эля сейчас не понимала, как ей себя вести. Конечно, она могла бы Владимира заинтересовывать, но она почувствовала, что он человек из другой жизни, что он не испорчен "новыми веяниями", что он очень доверчив, и поэтому не знала, в какую сторону поворачивать ситуацию.
       Сумерки окрасили окно в синий цвет. Эля включила торшер и задернула занавески, а Владимир, как ни в чем, ни бывало, рассказывал про свое.
       - Знаешь, я ведь после предыдущей работы еще никак не могу придти в себя. Ты этого не знаешь, когда старшие учат младших, и все это грубо. Я, правда мог за себя постоять, все-таки спортом занимался в школе, а вот был у нас интеллигент один, так ужас, что над ним вытворяли. Я даже заступился однажды за него - мы и подружились. А не окажись я с ним рядом, так неизвестно, что с ним сделали бы.
       Он замолчал, вспоминая, как на этого интеллигента напали трое, а тот уже и не сопротивлялся, и никого не было рядом, чтобы на помощь позвать. Как ему досталось порядком, но парня он отбил.
       - И парень, вроде, из деревни. Так интеллигенты, которые книжки читают, и в деревне бывают. Мать у него учительница. Мне теперь этот парнишка пишет письма откуда-то из Рязанской области. Уехал домой, в институт заочный поступил и в город хочет перебраться. Так ведь это не просто, работу сейчас найти и чтобы жить было где, - он замолчал.
       - Вот и я. Если бы не дядя, так бы и жила около матери. Она не представляет, как я тут живу. Если бы узнала... - Эля остановилась.
       - А как ты живешь? Все нормально, - подхватил Владимир. - Жить есть где. Вот, книги. Работа есть. - Он посмотрел на Элю и почувствовал, как она еле сдерживается, чтобы не расплакаться.
       - Да что такое? Неужели? - спросил Владимир и вспомнил, как часто Эля хмурая выходила из кабинета Виктора Леонидовича "Какой дурак, - подумал он про себя, - и что я тут делаю?".
       Эля догадалась, о чем он.
       - Нет, нет, это не то, что ты подумал, - она смотрела в сторону - Детство вспомнила, маму.
       Владимир встал.
       - Ну, я пошел. Спасибо за чай. - Он направился к двери, и когда вышел на площадку, услышал вслед:
       - Извини, если что не так.
       Он спускался вниз - странное и непонятное чувство овладело им, что он подошел к чему-то, что от него скрывает жизнь. И как это он так, раньше не догадался, что Эля... Он не говорил себе что. "А может быть и не так, ведь она сказала мне, что не то", - и тогда он напряженно стал вспоминать все, что касалось Виктора Леонидовича и Эли.
       Да, они, куда-то после работы, вместе ездили не на его машине, а на другой, новой, которую водил Виктор Леонидович. Дурак, - думал он про себя, - И ежу понятно... А ты вдруг решил, что можно и тебе,- и тут он вспомнил, что не он первый начал, что Эля сама пригласила его к себе.
       -Да что это я? Вот дурак. На чужой каравай, - он шел, ничего не замечая вокруг, и только видел плитки тротуара под ногами. Потом оглянулся и понял, что идет в противоположную от дома сторону.
      Когда Владимир вернулся домой, его не покидало ощущение, что он сбежал. Он задавал себе вопрос: "Чего я испугался?" - и ответ был один - Виктора Леонидовича. При мысли, что он может попасть в историю, что он может из-за этого лишиться работы на фирме, его бросило в дрожь.
       Мама уже спала. Он тихонько прошел на кухню и налил себе чашку чая. Занавески не были задернуты, и он подошел к окну. Звездное небо приковало его внимание, и он подумал: "Неужели вот так все в одно мгновение может измениться?". К чему относился этот вопрос он не знал, но чувствовал, что куда-то ушло его неприятное впечатление от этого визита к Эле, когда он смотрел на звезды, а они неподвижно с неба смотрели на землю и на все это суетное, человеческое - Владимиру стало спокойно и легко, и он пошел спать.
      
      13
      
       Когда дверь захлопнулась за Владимиром, Эля нервно собрала все с журнального столика, и все время одна мысль ее преследовала: "Что это у меня за жизнь. Надоело. Надоело", - говорила она про себя.
       У нее была подруга, с которой она делилась своими проблемами. Звали ее Дарья, жила она с родителями в центре, и когда Эля к ней заходила, она Завидовала ей, что у нее такой уютный дом и не надо идти на всякие безобразные штуки, чтобы выжить, - родители помогут всегда. Эля набрала телефон Даши. Та подошла к телефону.
       - Слушай, Даша, не с кем поделиться. У тебя есть время?
       - Да, говори. Что там у тебя? - ответила Даша, - Я собиралась тебе позвонить. У меня такое! Сначала ты.
       - Сейчас я проводила парня. И знаешь, такой, нормальный, без этих всяких глупостей. Простой. И так мне моя жизнь осточертела. Куда деваться не знаю.
       - Да что случилось?
       - Случилось. Хочу с этой несчастной работы уйти. Достал меня, этот Леонидович. Проходу не дает. Ненавижу. Ты понимаешь?
       - Да постой. Ты говорила, что он хороший.
       - Дело не в нем, а во мне. Не хочу больше с ним...
      Обе девушки были интеллигентными и в выражениях сдержаны. Никакого там мата и прочих подробностей. Все аллегории, метафоры.
       - Понимаю. Разлюбила.
       - Я разве говорила, что люблю?
       - Но вначале вроде того было.
       - Да не было ничего ни в начале, ни в середине. - Эля начинала нервничать. - Он начальник, я подчиненная. Вот и все.
       - А что поделаешь. Вот у меня ситуация. Тоже начальник и замуж зовет.
       - А ты что?
       - Думаю. Надо с родителями посоветоваться.
       - А жить где будете?
       - У него квартира. В этом смысле все нормально. Говорит, " закончишь институт, сделаю своим замом". А ты понимаешь, что это такое?
       - Как я тебе Завидую. У меня все не как у людей. Еще этого Владимира предложил мне, чтобы держать на контроле. Ты видишь, на каком я дне.
       - Знаешь, я поговорю со своим Стасом. Хочешь?
       - А он что может?
       - Он же начальник. Ему нужны работники, и он искал секретаря, кажется.
       - Спроси, если можно. Ты меня знаешь. Я умею все с бумагами и на компьютере.
       - Ты пока подожди увольняться. Ведь твой этот Леонидович так тебя просто не оставит.
       - Пока.
       - Пока. Звони.
      
      
      14
      
       Эля долго не могла уснуть в тот вечер. Вся ее жизнь, ее работа в антикварном магазине показались ей чем-то не имеющим к ней отношения, вся эта суета последнего времени, все эти странные отношения с мужчинами, а вернее сказать с одним, с Виктором Леонидовичем, ей были неприятны, и страшные впечатления от этих искусственных отношений, когда она не принадлежала себе. И она возвращалась к воспоминаниям о своей жизни до встречи с этим страшным человеком, сделавшим ее рабой, подавившим ее волю
       . Ей было сейчас плохо, и странным образом мысли ее крутились вокруг Владимира, который ей показался искренним и естественным человеком, так не похожим на всех этих бизнесменов, окружавших ее. Ей стало себя жалко, и она тихо заплакала, когда представила себе, как все по-другому у Даши. В этот момент ей казалось, что в ее жизни все ненормально, и она подумала о том, как было бы хорошо, если бы все это куда-то ушло.
       Через некоторое время она пришла в себя и стала обдумывать, как ей изменить свое теперешнее положение. Она поняла, что этот Виктор Леонидович ее не оставит в покое до тех пор, пока не случится что-то... Она с ужасом подумала, что была на один шаг от надвигающейся катастрофы, в которую хотел ее втянуть Виктор Леонидович. И тут она вспомнила выражение лица Владимира, когда он догадался о том, что его хотят использовать. Эля приняла успокоительное, и только после этого смогла успокоиться.
       Деньги, которые ей удалось скопить за последнее время, она держала в банке, и при подсчете их хватило бы на какое-то время, если бы она вдруг решила бросить надоевшую работу, тем более что ей стало казаться, что приближается катастрофа.
       Она чувствовала, что Виктор Леонидович что-то замышляет, - она - то знала, что в его бизнесе дела плохи, что прибыли почти нет, и того мизера, который удавалось получить, едва хватало на оплату аренды. Кто-то из сотрудников уже уволился, только Владимир был из новеньких, который ничего этого не мог знать, и то, что его нужно было взять на контроль, говорило о надвигающейся катастрофе.
       Эля не верила тому, что Даша сможет ей помочь, и восприняла ее желание помочь за простую вежливость. Эля не могла знать всех подробностей жизни подруги, выглядевшей успешной, до конца не зная, чем конкретно заполнена ее жизнь. А Даша больше придумывала, чтобы увериться в том, что в ее жизни все хорошо. Она не знала, что "начальник" - это совсем не то, о чем она думала.
       У этого Стаса, а это был школьный друг Владимира, была странная должность посредника в делах. Стас уже понял, что женщине понравившейся надо представляться "начальником", чтобы кроме любви вызвать у нее чувство уважения. Он не мог рассказать обо всех подробностях своей деятельности, которая была сопряжена с какими-то странными поездками к непонятным людям, где его роль ограничивалась простой передачей документов, значительность которых он должен был понимать по тому, как ему это преподносилось. А в трудовой книжке он числился простым разнорабочим.
       Странное это было время, когда все, кто хотел как-то возвыситься, должны были что-то нарушать. Вся жизнь вокруг распалась на бесчисленное множество людей, предоставленных самим себе, и каждый был хозяином своей жизни, и в этой жизни должен был не пропасть, а каким-то боком прислониться к пирамиде, которые вокруг строили ловкие и сообразительные. Вовремя нужно было "взять" и вовремя нужно было отойти в сторону.
      Стас, бросил училище, и был в одной из таких пирамид, где занимал маленькую должность посредника по передаче информации и должен был лично передавать те бумаги, которые ему вручали. Иногда он заглядывал в них, но понять смысл того, что там написано, не мог и не старался, проявляя, таким образом, тупость и леность ума. Его потому и взяли на эту должность, что он ни с кем не был связан, и мало что мог понять в тех цифрах, которые мелькали перед его глазами.
      
      
      15
      
      Одни все в жизни начинают с чистого листа, а у других жизнь идет по - писанному, и кажется, что вторым легче, но это такая же иллюзия, как и то, что первым труднее. Трудно когда однажды понимаешь, что кто-то преуспел, потому что ему кто-то что-то подсказал, или научил, как жить. А тебе до всего нужно самому додумываться.
       И этот "кто-то" вызывает ЗАВИСТЬ своими успехами у тех, кому надо всего добиваться своими силами. И если природных способностей недостаточно для осуществления своих планов, тогда и попадают в сети к ЗАВИСТИ те, у кого внутри проживают ее бактерии. Они быстро начинают размножаться и тормозят естественный ход жизни, вдруг принимающий сигналы, что вот и я хочу этого, и осуществление этого желаемого тормозится ЗАВИСТЬЮ, сила которой такова, что побороть ее невозможно одним усилием воли.
      ЗАВИСТЬ живет независимо, пожирая, сжигая все хорошее, и оно пропадает, и тогда жизнь окрашивается в серые, унылые тона. И тут встречаются на пути опытные, желающие подчинять себе все вокруг, - и гибель неминуема от желаний, невозможность осуществления которых программирует ЗАВИСТЬ.
      Стас однажды стал догадываться, что его используют, и сразу его радостное настроение стало изменяться - тревога, предвестник плохого, заползла в душу и притаилась, разъедая то пространство его жизни, которое раньше было занято действием. Скорость всего стала замедляться, и однажды Стас почувствовал такую усталость, что, придя домой, прошел в комнату и лег на диван. Он вспоминал события последнего времени, и не понимал, что его угнетает.
      "Да, - рассуждал он сам с собой, - я ушел от того дела, которым должен был заниматься. Это мне было не нужно. Что я нашел? Свободу? Где она? Я как прикованный на галере, передаю непонятные мне бумаги непонятным людям, для чего не знаю сам. А что дальше? Деньги уйдут на свадьбу, а зачем она?". И тут он понял, что находится в двойном рабстве, - и от приближающейся свадьбы, и от утомительной работы.
      "Зачем все это? Когда же, как не сейчас жить", - он не знал точно, что он под этим подразумевал. Он вспомнил свою старенькую машину, свой потертый костюм, и ему очень захотелось купить новый костюм и новую дорогую машину, и ЗАВИСТЬ со всей силой стиснула ему горло своими жесткими руками, и сразу образ главного топ-менеджера во всем блеске его атрибутов - одежда, машина, стрижка - встал перед глазами Стаса, и он почувствовал, как боль концентрируется в области затылка и ему трудно дышать.
      Случилось страшное - прозрение, и для Стаса оно превратилось в ЗАВИСТЬ, которая перекрывала все. Разум не функционировал свободно, и Стас уткнулся лицом в подушку и, сдерживая рыдания, оставался в таком положении, пока крепкая рука ЗАВИСТИ не отпустила, и он смог вдохнуть глоток свежего воздуха.
      "Неужели так со всеми? Нет. С этим жить невозможно", - подумал он, испытывая ужасную головную боль, которая отвлекла его от страшных и простых мыслей о жизни других, у которых есть то, чего нет у него.
      После этих переживаний Стас почувствовал слабость. Он погрузился в сон, и видит он берег моря и волны, огромные, высокие, выше дома набегают и с грохотом обрушивают свои гребни на берег, растекаясь по пляжу и подбегая белой пеной к его ногам, Он стоит и смотрит в даль, где видит раскаленное солнце, погружающееся в воду, и думает он: "А почему вода не закипает?" - и ответ ему дает голос: "Так заведено, что этого не должно быть", - и тогда Стас спрашивает: "А кто знает, как должно быть?" ќ на что голос отвечает: "Бог! Ты спроси у него, и он ответит"
       Стас просыпается и смотрит в угол на икону, которая всегда была, и он ее не замечал. Лик Всевышнего строго смотрит в глаза Стасу, и ему стало жутко, как будто кто-то заглянул к нему в душу. Он встал, подошел к иконе, перекрестился и, сразу как будто ему стало легче, и он посмотрел еще раз в глаза на него пристально смотрящие и произнес: "Боженька, прости и спаси". Он постоял некоторое время, повторяя про себя слова молитвы, которые знал, и чувствовал, что куда-то уходит, отступает то, что его только что мучило, так сильно. Он решал для себя как ему дальше жить.
      Семья всегда была для Стаса тем убежищем, куда он приходил со своими сложностями и они устранялись, но теперь ему никто не мог помочь. Он уже взрослый человек, советы родителей - это не то, и он все больше ощущал, что искать опору в жизни ему придется вот так, как сейчас в себе самом, и помощи искать, он понимал, не у кого, но чувствовал, что есть кто-то...
      Прозрение наступало мучительно, но первый шаг сделан.
      Зазвонил телефон, и радостный голос Даши в трубке зазвучал как насмешка над всеми сложностями Стаса.
      - Стасик! Когда мы поедем покупать кольца?
      И то, что услышала Даша было так неожиданно, что она замолчала на "Не знаю", которое строгий голос Стаса произнес в трубке.
      - Что случилось? - тихо спросила Даша, чувствуя, что ќнаступает что-то непонятное.
      - Я срочно уезжаю. И вообще, - Стас замолчал.
      - Что вообще? - спросила тихо Даша.
      - Мы больше не увидимся. - И он резко повесил трубку.
      "Что я делаю, - спрашивал он себя. - Почему? Как дальше жить?". Он чувствовал, что поступает правильно. Он вспомнил, как напрягались родители Даши при его приходе, он ощущал, что они хотят выдать дочь замуж. И всегда ему было неловко у них, и только сейчас он понял, что Даша увлекалась не им, а его должностью, которую он выдумал, и всем, что за этой должностью стояло - достаток, наряды, поездки, тусовки - он ненавидел все это ему недоступное, и ЗАВИСТЬ к тем, у кого это есть, опять стала его душить.
      Он бросился в угол и тупо уставился на икону, ища защиты от себя самого, бормоча какие-то слова, повторяя их бесконечное количество раз.
      
      
      16
      
      После разговора с Дашей Эля поняла, что в жизни все нужно менять. Она подошла к телефону и набрала номер Виктора Леонидовича.
      - Але, - услышала она неприятно-хрипловатый голос.
      - Я больше не буду у вас работать. - Она с трудом произнесла эти слова.
      - Что случилось? Я приеду?
      - Нет. Приду за книжкой потом, - и Эля повесила трубку, чувствуя такую апатию, что плюхнулась на диван и, стискивая голову руками, старалась сдерживать рыдания. "Невозможно", - повторяла она про себя.
       Что будет дальше, она не думала, она знала, что была на краю пропасти, но сейчас чувствовала в себе что-то новое, ощущала, что ее прошлая жизнь, как болезнь, отступает, и она ощущает себя по-новому, как раньше, до всех этих антикварных испытаний.
       Она исправляла искривленный позвоночник своей жизни и чувствовала боль, когда один позвонок ее жизни соприкасался с другим при воспоминаниях, и стрелы кололи ее сердце, руки, ноги - это была ломка прошлого, которое корежилось под новыми мыслями о другой жизни, и оно ломалось на куски, которые разлетались в разные стороны и крутились вихрем в голове Эли.
      "Как страшно, - думала она, - вот так все сломать словами". Она чувствовала, что магия простых слов "Я больше не буду у вас..." превращает ее теперешнюю жизнь в воспоминания, которые реально существуют только в прошлом. Она повторяла и повторяла: "Я больше не буду...". Она не отдавала себе отчета в случившемся, но точно знала, что этот момент в ее жизни важный и значительный.
       Что теперь будет - она не могла предполагать, но то, что все будет по-другому, она точно знала, она это знала, потому что неожиданно картины счастливого, беззаботного детства всплывали перед глазами, и она радовалась непонятно чему, и что-то приятно коснулось ее сердца, и она заплакала - кризис разрешался.
      В этот момент Эля не могла осознавать, что то, чему она завидовала, прочному положению своей подруги Даши, которая собиралась замуж за любимого человека, что все это рухнуло от одного слова "И вообще...". Дальше перешедшее в "Мы больше не увидимся", а Эля переживала жизнь подруги, как жизнь счастливую, налаженную, не зная, что завидует тому, чего уже нет в реальности, и ЗАВИСТЬ ее относилась к фантазиям по поводу нереальной , придуманной ею ситуации.
       ЗАВИСТЬ толкала решительность к несуществующему, а надежда на возможность перемен все силы душевные концентрировала вокруг реального желания сделать свою жизнь по-новому. Но как?...
      Такие мысли крутились в голове Эли, и она постоянно вспоминала Дашу, видя ее в свадебном наряде и завидуя ее счастливой судьбе. И тут мысль о Владимире захватила ее, и она пыталась себе ответить на один вопрос: "А почему он вдруг так неожиданно ушел?". Она не понимала, почему это случилось.
      
      
      17
      
      Когда Владимир вернулся домой, ему было стыдно. Он чувствовал, что Эля хотела чего-то, а он не знал, как ему нужно себя вести с ней, и он решил уйти и обдумать ситуацию. Он не знал ничего о делах Виктора Леонидовича. Но после визита к Эле он понял - их что-то такое связывает, о чем он не хотел думать.
       И одновременно он не мог себе представить реально их вместе - было в этом что-то ненатуральное, неестественное. Он не хотел думать, что они близки, но мысли об этом ему не давали покоя. Он ревновал? К чему? И кого? Виктора Леонидовича? Что это могло означать? Он ревнует мужчину? Но это ведь только по работе. Никакие другие мысли не могли ему придти в голову, он всегда отрицательно относился к непонятным отношениям. Значит, он ревновал Виктора Леонидовича, потому что ему нравилась Эля? Он ему ЗАВИДОВАЛ, если это действительно так?
      Тогда почему он ушел от Эли? От неуверенности, от нежелания потерять доверие Виктора Леонидовича? Что-то у него вызвало сомнение, и он решил встретиться со своим другом Стасом, который вроде бы собирался жениться. Он набрал номер его телефона и сразу предложил.
      - Привет Стас, не хочешь встретиться? - и то, что услышал в ответ, его удивило.
      - Знаешь, я сейчас занят. Давай завтра. Приходи ко мне. - В голосе Стаса Владимир не почувствовал радости, ему показалось, что Стас чем-то огорчен, и он спросил:
      - Что случилось?
      - Знаешь, я передумал жениться. Потом обсудим. - Чувствовалось, что Стас нервничает.
      - Ну, ладно, до завтра.
      Когда Владимир повесил трубку, ему почему-то стало хорошо, и все его прежние настроения куда-то ушли. Он сам себе не мог признаться, что рад тому, что узнал - что вызывало у него ЗАВИСТЬ - счастье Стаса ушло - и на смену этой ЗАВИСТИ пришло чувство, что, слава богу, что это не со мной. Все проблемы ему показались ерундой, игрой воображения и блажью.
      В этот вечер он заснул сразу.
      
      
      18
      
       На следующее утро в положенное время Владимир был уже на работе. Когда он вошел в кабинет Виктора Леонидовича, он заметил, что тот раздражен. Он не сразу ответил на приветствие Владимира, а потом сказал:
      - Эля уходит от нас, - сказал он сухо.
       Краска ударила в лицо Владимиру. Он опустил глаза, чувствуя, что лично он виноват в этом, и сейчас он боялся, чтобы Виктор Леонидович об этом не догадался
      - Я думаю, что причина в тебе, - резко сказал Виктор Леонидович, глядя прямо в глаза Владимира, который стоял, не зная, куда девать руки, не зная, как ему себя вести.
      - Накануне у меня с Элей был разговор о тебе. Скажу о чем. Я хотел, - тут Виктор Леонидович отвернулся.
      - Я хотел, повторил он, раздумывая, - чтобы вы подружились. - Он резко повернулся к Владимиру. - Что случилось вчера?
      Виктор Леонидович ждал, сжимая и разжимая пальцы рук, медленно двигаясь по кабинету. Тут на Владимира как будто накатило, он почувствовал легкость и совершенно спокойно сказал:
      - Я зашел к Эле. Мы с ней пили чай и разговаривали. Потом я ушел. - Он замолчал, чтобы передохнуть, а потом, набрав в легкие воздуха, выпалил:
      - Я догадался о том... - тут его перебил Виктор Леонидович.
      - О чем ты догадался?
      И Владимир, сам не зная почему, сказал:
      - Я понял, что она вас любит.
      Он смотрел в пол, понимая, что запутался.
      - Так поэтому она и увольняется? - резко парировал Виктор Леонидович.
      - Мне так показалось, - ему понравилось врать. - Поэтому я и ушел.
      Вот теперь он сказал правду, но не ту, которая была настоящей, а ту которую хотел услышать Виктор Леонидович.
      - И ты хочешь сказать, что у вас...- он остановился, - ничего не было.
      - Не было. - Владимир с легкостью повторил эту настоящую правду, единственную правду во всем этом разговоре.
       - Тогда объясни мне, почему она уходит.
       Виктор Леонидович догадывался о причинах, он их знал, но ему интересно было услышать Владимира.
       - Наверное, нашла другую работу, - фантазировал Владимир. В глубине души он ликовал, он почувствовал, что имеет отношение к уходу Эли с этой работы, он предчувствовал возможность чего-то интересного, а про себя подумал: "И слава богу, что она так решила". Он в этот момент почувствовал, что в его душе зарождается надежда. Он сдерживал себя, не желая, чтобы Виктор Леонидович о чем-то таком догадался.
       - Она увольняется из-за тебя, - жестко отчеканил Виктор Леонидович. Владимир молчал.
       - Слушай меня внимательно. Ты должен ее уговорить остаться, иначе нам придется расстаться.
      Владимир смотрел в сторону и как будто не слышал, что ему говорит Виктор Леонидович.
       - Ты меня не слушаешь. Ты должен сделать все, чтобы она осталась.
       Виктор Леонидович понимал, что Эля для него неудобный человек, - она много знает, и если она уйдет, то может рассказать о том, что ей известно, а это может поставить под угрозу все его дело, которое и так еле теплилось.
       Только сейчас до Владимира дошло, что он попал в странную ситуацию. Он почувствовал неловкость от того, что мысль уйти вместе с Элей мелькнула у него, и он знал, что она, эта мысль, правильная, а Виктор Леонидович его удерживает и его руками хочет удержать Элю. Он также чувствовал, что ситуация уже решена - он уйдет, и не смотря на это сказал:
       - Я попробую. Не знаю, смогу ли я ее уговорить. - Он понял в этот момент, что точно не будет делать этого, и он хочет вместе с ней уехать куда-нибудь и все начать сначала.
       Он также знал, что это будет сделать трудно, а может быть невозможно. Но он не хотел, чтобы Эля вернулась к этому Виктору Леонидовичу, который вдруг стал ему неприятен, и он удивлялся, как быстро куда-то ушло его восхищение этим человеком.
       И ничего, кроме чувства опасности, которая исходила от Виктора Леонидовича, не было в душе Владимира. Он чувствовал именно опасность, переходящую в страх перед этим человеком, который, на его глазах из приятного и вальяжного, превратился в какое-то чудовище, которое любезно угрожало ему, заставляя делать заведомо невозможное.
       - А сегодня ты должен будешь съездить по одному адресу и уточнить, что конкретно клиент хочет получить. - Виктор Леонидович на листке бумаги написал адрес и протянул Владимиру.
       - Еще просьба. Уточни, с кем живет клиент, ну, в общем, я тебя посылаю в разведку.
       Владимир посмотрел на листок бумаги, где был написан адрес и имя клиентки. Эта женщина обратилась к нам. Она хочет что-то продать. В общем, надо все выяснить. Можешь мне позвонить, а сам потом встретишься с Элей, ну и все такое... Я рассчитываю на тебя.
      Виктор Леонидович углубился в бумаги.
      
      
      
       19
      
       Когда Владимир вышел на улицу, в голове был один вопрос: "Что нужно Виктору Леонидовичу от меня?". Было что-то провокационное в его просьбе, и это чувствовал Владимир, но не ќќќзнал и мучился. "Что? Что ему нужно?".
       Он сразу решил съездить к этой женщине и набрал номер ее телефона. Трубку долго не брали и вот, наконец, Владимир услышал:
      - Да, я слушаю.
       Владимир сразу понял по голосу, что это интеллигентная женщина - не было в ее "Да" никакой расслабленности, это "Да" было строгим и жестким. Ему показалось, что женщина молодая.
       - Я звоню от Виктора Леонидовича. Меня зовут Владимир, - уверенно начал Владимир.
       - Да, да... - услышал он в ответ и почувствовал, что женщина осторожничает.
       - Меня Виктор Леонидович попросил подъехать к вам и поговорить более конкретно. - Владимир остановился, услышав, что на другом конце провода идут какие-то переговоры.
       - Хорошо. А когда вы могли бы подъехать, - спросил интеллигентный голос.
       - Я могу к вам приехать через полчаса, - ответил Владимир.
       - Дело в том, что я сегодня занята. Давайте отложим встречу.
       - Хорошо. Я только запишу ваш адрес, - и Владимир на листке бумаги записал адрес, распрощался и поехал к Стасу, как и договорился.
       Он позвонил в дверь и сразу услышал знакомый голос:
       - Вова, это ты?
       - Да. Открывай.
      Друзья обнялись как после долгой разлуки, хотя и виделись недавно, но в поведении его друга было что-то такое необычное, что Владимир почувствовал - Стасу необходимо с ним поделиться.
       - Проходи.
       Они прошли в комнату. Володя сел в кресло напротив дивана, чтобы можно было видеть лицо друга. Он сразу заметил во всем облике Стаса что-то жалкое. Он стал как будто меньше, и улыбка какая-то странно заискивающая.
       - Я неудачник, - начал с места в карьер Стас. - Ты помнишь, как мы мечтали, что все будет в жизни, как захотим. Я ведь ушел из училища, откосил от армии, а устроился разнорабочим- курьером, - тут Стас остановился. - Давай выпьем. Я сейчас.
       Он вышел и принес бутылку вина и стаканы. Выпили, и разговор как будто пошел легче. Владимир видел, что его друг волнуется и говорит как-то неуверенно.
       - Работа ужасная. Мальчик на побегушках, - продолжал Стас. - Я утром, когда иду на работу, проклинаю все на свете, и начальников, и всех этих клерков. Ты не представляешь себе, что это за публика - наушничают, сплетничают, а ты молчаливо при их жизни состоишь как, посторонний.
       Тут Владимир решил уточнить:
       - А как ты туда попал?
       - Обычно. По объявлению. Требуется менеджер. Слово такое мудреное, ну я и пришел. Офис новый, а чем они занимаются, до сих пор понять не могу. Взяли подписку, что не буду разглашать и все такое. Оклад приличный, ну я и решил, что надо попробовать. - Стас замолчал, налил себе полстакана и выпил.
       - Так что случилось? - настойчиво допрашивал Владимир друга. - Ну и работай себе.
       - Я и работаю. Но любовь случилась. Ну, не любовь, а так, с девчонкой познакомился, а она из богатой семьи. Вот я и сам не знаю, зачем сказал ей, что я начальник, директор крупной фирмы. Ну, она и замуж собралась за меня. - Стас замолчал.
       - А дальше, - не успокаивался Владимир. Его заинтересовала ситуация.
       - Сам понимаешь, как подумаю, что рано или поздно все выяснится, меня в пот бросает. Черт попутал. И зачем сразу не сказал, кем работаю. А главное, ее родители передо мной стелются, а я то знаю, что не я им нужен, а деньги того начальника, которым я выписываюсь. - Стас внимательно смотрел в глаза Владимиру, который чувствовал, как его друг оживает, снимая с себя придуманный костюм начальника, рассказывая о своей выдумке.
       - Ну, что ты думаешь? - спросил Стас и ждал, что скажет друг.
       - Ты знаешь, я понимаю, зачем ты это сделал, но, что, эта девчонка, окончательная дура, что ли.
       - Да нет. Она мне понравилась, но подумал, как узнает, что нет денег у меня, вот и выдумал про начальника.
       - И только поэтому?
       - Нет. Когда рассказываешь о себе такое, таким себя и чувствуешь. А я ЗАВИДУЮ этим крутым на дорогих тачках, в костюмах.
       - А что она не спрашивала тебя, почему у тебя нет тачки?
       - Я сказал, что продаю старую и вот-вот куплю новую, типа джип Хаммер . До того договорился, что уже дело до свадьбы дошло.
       - А что родители? Идиоты, что ли? Ты ведь не выглядишь, как крутой.
       - Почему? - возмутился Стас. - Я себе купил костюм фирменный и галстук, и всегда к ним приезжал на такси. У меня знакомый работает, у него новенькая иномарка. Ну вот, я его просил меня подвозить к ее дому в его выходные, когда он снимает этот значок. Вот они все к окнам прильнут, а я стараюсь. И скажу тебе, меня это так увлекло, что я даже себя крутым чувствовал.
      Стас заулыбался, вспоминая свои первые успехи в качестве "выдуманного директора".
       - Ну, ты даешь. Уж что что, а то, что ты артист, этого я не знал. - Владимир не понимал, как такое могло с его другом случиться. Вроде парень нормальный, и голова на плечах, но чтобы вот так, в "артисты" - этого он не ожидал от своего друга-товарища Стаса.
       Стас сидел, опустив голову, и думал о своем, о том, что сказал Даше и о том, что сейчас там происходит, - и ему стало не по себе.
       - Как представлю, что она там думает, плохо становится. Я ведь сказал, что мы расстаемся.
       - Так и сказал? Ну, ты настоящий артист. А что, побоялся признаться, кто ты есть на самом деле? - Владимир внимательно смотрел на Стаса.
       - Мне стыдно, что я мальчик на побегушках. Я себя проклинаю, что тогда соврал про начальника. И самое неприятное для меня, я точно знаю, что если бы Даша узнала, кто я, бросила бы сразу. Не я ей нужен, а начальник, которого нет.ќ - Стас отвернулся. Ему стало себя жалко, и, не зная, что говорить, он замолчал опять, вспоминая, как произнес: "Мы больше не увидимся", - как невозможно трудно было произнести эти слова, и невозможно не произнести.
       - Ну, что скажешь?
       - А нельзя этой твоей Даше объяснить. Может, ты ошибаешься, и она останется с тобой? Ты ей позвони, - Владимир свято верил в то, что надо сделать так. - Вот прямо сейчас и позвони. Ну, чем ты рискуешь? Ты ведь уверен, что она не будет с тобой. А у вас все было?
       - В том-то и дело. Я - подлец. Она девица, а я...- тут Стас совсем помрачнел и выпил еще вина.
       - Ну, дела! А что если она того... ну, - сказал Владимир.
       - Не хочу я об этом думать.
       - Тогда звони. Я уверен, она ждет. Давай я позвоню. - Владимир переживал теперь и за эту Дашу, и за Стаса. Ему хотелось помочь другу.Стас, не раздумывая, продиктовал номер телефона Даши и напряженно ждал, что сделает Владимир. А тот сразу же набрал нужные цифры, и изумленный Стас услышал:
       - Можно Дашу? - пауза. - Я друг Стаса и передаю ему трубку.
      Стас заметался по комнате, делая знаки повесить трубку, но Владимир держал ее в вытянутой руке и ждал, когда закончится истерика. Стас выхватил у него трубку.
       - Даша, Даша! Понимаешь, - он молчал, ожидая, что ему скажет Даша, у которой от его звонка пропал дар речи. Она только сказала:
       - Ты где? Я слушаю. - Она, казалось ей, умирает.
       - Я дома. У меня друг в гостях. Помнишь, я тебе рассказывал, Володя. Даша, я не директор, я простой... - он замолчал.
       - Какой простой? Что это такое? - Даша начинала понимать, что ей говорит Стас, но она так настрадалась за это время, что ей было сейчас все равно, что он ей скажет. Она не понимала, а только чувствовала, что он ей хочет что-то сказать.
       - Куда ты пропал? - она его не слышала. Стас набрал в легкие воздуха и выпалил:
       - Я тогда сам не знал, ну, в общем, придумал про это, ну, начальника, Даша, - он замолчал.
       - Причем тут начальник? Где ты пропадал? Я не знала, что со мной будет. - Даша запиналась, глотая слезы, понимая, что это Стас, что он говорит с ней - ей больше ничего не нужно было сейчас.
       - Ты меня прости. Я хотел сказать, но потом ... - Стас замолчал. Он чувствовал, что Даша не отказывается от него, не начальника, что она переживает, и ему показалось, что жизнь к нему возвращается.
       - Так мы встретимся? - робко спросил Стас. - Я приеду к тебе? ќ - Он слушал хлюпанье в трубке, и лучших минут в его жизни не было. Сквозь слезы Даша произнесла:
       - Да, да, - и повесила трубку, понимая, что не может сейчас продолжать разговор.
       Владимир следил по изменяющемуся лицу Стаса за тем, что происходит на том конце провода, и убеждался в том, что сделал правильно.
      
      
      
       20
      
       Когда Даша услышала звонок телефона, она судорожно взяла трубку, как это делала все дни после последнего разговора со Стасом. Она не могла, не хотела верить словам Стаса, она ждала, что он позвонит и скажет, что все это неправда, что он ее по-прежнему любит. Она набирала его телефон и вешала трубку, не в силах что-то говорить.
       Она боялась сказать родителям, что Стас с ней расстается, что никакой свадьбы не будет, видя их радостные лица и слыша обрывки разговоров об их со Стасом "счастье". "Слава богу, что еще не подали заявление, - думала про себя Даша, - а то был бы скандал", - и продолжала тихо наблюдать и ждать.
       Первые минуты отчаяния после этого "расставания" сменились глубоко спрятанным чувством разочарования. Она сдерживала себя, надеясь, что все изменится, и они со Стасом все равно будут вместе. Она не теряла надежду на это, иначе ее жизнь на данном отрезке времени становилась бессмысленной.
       И она, как начинающий тонуть, хватаясь мыслями за прошлые мгновения счастья, старалась удержаться наплаву. Но, несмотря на все свои усилия, горе наполняло ее душу. Иногда ей казалось, что все вокруг сплошной обман, и солнце, и свет раздражали ее, и она задергивала занавески и погружала комнату во мрак - так легче ей было переживать свое горе.
       Иногда она задавала себе вопросы: "Почему? Что? Как?" - и ответы приходили самые противоречивые. И, главное, что ее больше всего беспокоило, почему он ей солгал про "начальника", и она задавала себе вопрос: "Неужели сейчас я люблю его меньше от того, что я узнала это?". И с горечью про себя думала, что да, конечно, лучше бы было, чтобы ложь оказалась правдой, и ее оскорбляло, что человек, которого она любила, не тот, за кого себя выдавал.
       Тогда она начинала фантазировать, кем на самом деле работает Стас. Или он учится? Эта последняя мысль ее успокаивала, потому что она понимала, что из студента еще может что-то получиться. Но, когда она думала, что он простой рабочий, ей становилось не по себе. Но она смирялась и с этой мыслью - только бы он ее не бросил. Но вот родители этого не переживут. Она знала, что в их доме, где царил культ денег, богатства и престижа, появление какого-то там простого человека вызовет настоящий скандал.
      Она, даже была на стороне Стаса, но чувствовала, что защитить его перед озабоченными деньгами и блестящими перспективами родителями будет невозможно. И она задавала себе вопрос, а смогла бы она уйти с ним из дома в бедность (она обязательно представляла при этом комнатку в коммуналке с провисающей на окне занавеской, старым диваном и столом без скатерти), и понимала, что не сможет отказаться от своих привычек жить в достатке, уюте, беззаботно.
       Она ценила то, что живет в престижном доме, в шикарной квартире и не нуждается ни в чем. Мысль, что у нее все есть, и деньги, и наряды. Она хотела выйти на еще более интересный и высокий уровень, сделав партию, почему-то ее сейчас эти мысли оскорбляла. В глубине души она чувствовала, что значило для нее преодоление всех этих предрассудков, и она знала, что ее чувство к Стасу было замешано на ее любви к будущей обеспеченной и интересной жизни.
       Она с детства слышала, что люди разделяются на богатых и бедных, и отношение к этим последним было всегда пренебрежительным и высокомерным, мол, что сами виноваты, что не могут зарабатывать, как приличные люди.
       Эти "приличные люди" составляли некую привилегированную группу знакомых и незнакомых людей, у которых только деньги вызывают уважение, а человеческие качества - это бесплатное приложение к ним.
       Развлечения составляют важную часть их обеспеченной жизни - поездки за границу, отдых у моря, модные концерты, где цена билета всегда в долларах и не важно, кто и по какому поводу дает концерт - лишь бы в фойе встретить престижных знакомых и продемонстрировать очередной новый наряд.
       Праздники обязательно отмечались в дорогих ресторанах, и подарки в виде бриллиантов и всякой такой всячины были делом обычным, как и покупка картин, и обязательно на модных аукционах.
       Все это Даша знала только понаслышке. Уровень жизни ее родителей был не такой, он был ниже, и естественность ее стремления попасть в настоящий бомонд стала целью ее жизни. И вот она у разбитого корыта, и все мысли о шикарной жизни в будущем куда-то уходят. Остается одно желание видеть Стаса, знать, что он рядом, что он ее не бросит. Вот о чем мечтала Даша в темной комнате, лежа уткнувшись в подушку.
       Ее горе казалось невероятной ошибкой, которую можно исправить, если только Стас позвонит и скажет ей что-то, скажет, что это он так пошутил. И она бы простила и все было бы как раньше, и они бы поженились и жили бы, тут ее мысль спотыкалась о слова Стаса "я простой, я не начальник", и она начинала думать в другом направлении: "А что если не думать об этом, и пусть он скажет о себе то, что считает нужным, пусть он простой, пусть не начальник, и все будет как раньше...". Ее мысль останавливалась звучащими приговором словами: "Я простой, я простой...".
       Так ее воображение ничего не могло придумать. Оно не работало в другом направлении, и опять... комната с занавеской, на кухне бродят странные непонятные люди. Даша плачет, и ей от слез становится легче, и она засыпает, и во сне ее мучают кошмары, как будто кто-то хочет ее задушить, и она в страхе просыпается, не понимая, где она и сколько времени прошло.
       Родители Даши с утра до вечера пропадали в своих офисах, и она могла спокойно переживать свое горе, оставаясь в одиночестве, не слыша назойливые вопросы "Что с тобой, что случилось?", которые всегда задавала мама, видя, что у нее что-то происходит. Однажды вышел неприятный разговор, и она заявила, что не хочет, чтобы в ее жизнь вмешивались по поводу и без повода. Родители, как здравомыслящие люди, оставили ее в покое, но сам их вид, настороженно-озабоченный, когда у нее было плохое настроение, ничего не вызывал кроме раздражения и досады на то, что она не может нигде уединиться.
       Вот и сейчас, закрывшись у себя в комнате, она чувствовала все равно, что они, родители, где-то рядом, и это вызывало у нее досаду на свое от них зависимое положение. Она знала, что ей надо свое горе пережить одной, иначе это будет скандал, истерика, и она жила, страдая, пытаясь себя как-то успокоить.
       Звонок Стаса был спасением. Она чувствовала только усталость. Постепенно к ней возвращалось ощущение реальности. Стас не был начальником, а был простым парнем, в которого она влюбилась, и с которым хотела встречаться. Впервые за свою недолгую жизнь Даша поняла, что все, что в ее жизни было до встречи с ним - это был обман, который она принимала за что-то очень для нее важное
       Она понимала сейчас полную зависимость от своей природы, от естественного чувства любви, ничего выше этого сейчас не было для нее, оно все собою заслоняло, ломало ее взгляды, ее привычки, и требовало удовлетворения. Жизненный инстинкт диктовал свои естественные правила, и никакие доводы разума в данную минуту не могли его победить - стихия жизни захватила неопытную душу и влекла в пучину страстей, удовольствий, и требования ее были так жестки, и Даша как безумная металась по комнате, повторяя одни и те же слова: "Неужели это случилось? Это правда, что он жив, что я его увижу".
       Через некоторое время она успокоилась и, подойдя к зеркалу, пристально посмотрела себе в глаза, и вдруг, обхватив голову руками, закружилась по комнате. Потом она села на диван и задумалась: "А что дальше?". И опять накатило настроение неопределенности, потому что рядом не было Стаса, и это чувство болью отдавалось в сердце. Она вспоминала, как набирала номер телефона Стаса и напряженно ждала, когда, наконец, услышит его голос, и когда слышала его, у нее перехватывало дыхание, и она вешала трубку - не хватало смелости, оттого что разум отключался. Так она в одиночестве переживала свое горе. И теперь это все позади, впереди другие неизвестные сложности.
      
      
      21
      
       - Это она звонила несколько раз, я знаю, но трубку вешала, - сказал Стас, обращаясь к Владимиру, уверенно смотревшему на друга, понимая, что присутствует при чем-то очень важном, чему он от души искренне радовался счастью друга. Это чувство было позитивным, но оно наполняло сердце грустью от чего-то несбывшегося, таинственного и желанного. Сейчас Владимир не Завидовал, а переживал за друга.
       Друзья молчали, думая каждый в отдельности о своих чувствах, в чем-то похожих, и не зная, чем все эти юношеские страсти заканчиваются. Они не знали, что так душа развивается, зреет и готовится к серьезным испытаниям. Она живет этими переживаниями, фиксируя мгновения жизни и наполняя память ощущениями, по прошествии времени превращающимися в во что-то очень сердцу милое, в воспоминания об этих мгновениях, и они будут всегда с ними, и когда-то, потом покажутся наивными и детскими.
       - Знаешь, а мне так сейчас хорошо. - Стас встал и вышел, принес апельсины и положил на стол. Ярко оранжевые, ровные они лежали горкой на широком блюде, и было впечатление, что это натюрморт. Рядом стояла вазочка с ярко красными искусственными герберами, и это смешение цветов и фруктов оживляло все пространство комнаты, и луч солнца осветил это случайное содружество. Он не сразу перешел на бархатную ткань обивки дивана, а потом исчез за тучами, погрузив комнату в полумрак. Наступали сумерки.
       - Я тебя хорошо понимаю. По крайней мере, твоя ситуация прозрачная, а у меня... - и тут Владимир задумался, как ему правильно рассказать про себя. Он был от природы скрытным и все переживания хранил в душе, не допуская себя до откровений, и сейчас наступил момент, когда ему захотелось поделиться, и Стас с его "горем" был единственным человеком, которому он мог довериться.
       - Понимаешь, тут я устроился тоже менеджером. Мне поначалу понравился начальник. Там работает девчонка, имя у нее такое необычное, Эля. Ну, я как-то зашел к ней. У нее много книг. Знаешь, таким дураком я себя почувствовал, что до сих пор, как вспомню эти мудреные названия, ну, как-то не по себе. - Он остановился, взял апельсин, очистил и разделил пополам, думая как дальше объяснить то, что произошло. И тут он подумал: "А что, собственно, произошло?" - и понял, что застрял.
       - Ну, дальше-то что? - спросил Стас. Он весь светился от своего счастья и слушал Владимира рассеянно, повторяя про себя какие-то обрывки фраз из прошлых разговоров с Дашей и пытаясь понять их тайный смысл. Все играло у него на душе, как будто туго натянутые нервы отпустили его, и он блаженствовал, расслабившись после напряженных дней трудной духовной работы.
       - Ты понимаешь, - сказал Владимир, - я и сам не знаю, что говорить, но меня угнетает, как будто я попал в ловушку, из которой мне никак не вырваться. Все по порядку. Я был у нее. Ничего такого не было... Ну, ты понимаешь. В общем, попал я в историю. Начальник хочет, чтобы я уговорил эту Элю остаться, а она, так сказал этот Виктор Леонидович, из-за меня увольняется. Ничего не понимаю, но чувствую, что это так. Она мне нравится, и я тоже хочу уволиться. - Владимир задумался.
       В этот момент он почувствовал, что Стасу нет никакого дела до его проблем - это он видел по тому, как Стас смотрел в одну точку, и вид у него был отрешенный, как будто он не здесь, в этой комнате, а где-то далеко - и это Владимира оскорбило и он не хотел больше ничего о себе говорить.
       - Знаешь, я лучше пойду, - сказал Владимир и опустил голову, как будто прося извинения, что не вовремя начал этот разговор, и увидел, что Стас его не слышит. Тогда он вдруг, ни с того ни с сего подумал, забыв о своем, про себя: "Все у Стаса будет хорошо, но ничего у него не получится. Ее родители не позволят...", - он не додумал фразы, когда услышал:
       Ты, кажется, что-то говорил? - Стас как будто извинился за свою рассеянность, а Владимир ему ответил:
       - Все у тебя наладится, и вы поженитесь. Ведь этого ты хочешь? - он, говоря эту свою неправду, чувствовал, как ему противно притворяться, но ничего не мог с собой поделать. Что-то удерживало его сказать то, что думал.
       - Я, пожалуй, пойду.
       - Да что ты, обиделся, что ли? - и он в этот момент, совершенно не понимая своих слов, произнес:
       - Не знаю. Я не знаю, как тебе сказать, но мне сейчас так хорошо... - он отвернулся, чувствуя свою полную зависимость от своего счастья и свою полную неспособность понимать что-либо кроме этого.
       Владимир почувствовал, что ЗАВИДУЕТ другу, ЗАВИДУЕТ его счастью, и понял, что не может от этого чувства избавиться. Он не знал, как с этим справиться, и не чувствовал ничего кроме раздражения на самого себя за неспособность побороть это непонятно откуда возникающее чувство, чувство нехорошее, но такое естественное и сильное, что он сам себе был неприятен.
       "Неужели я ему ЗАВИДУЮ?" - подумал Владимир, и понимал со всей очевидностью, что это так.
       Он не мог объяснить себе причину своего плохого настроения и не мог никак освободиться от неприятного ощущения своей зависимости от эмоций, ему до конца непонятных.
       Он не вспоминал прошлое, в котором были причины его теперешнего настроения, он не вспоминал, как раньше всегда испытывал то же самое, когда у Стаса что-то получалось лучше, он не знал, что в их дружбе всегда Стас был первым. И даже если бы он в этом себе признался, то все равно однажды испытанная им досада от успехов друга всегда будет лежать между ними как барьер, преодолеть который невозможно будет никогда. Так ему сейчас казалось.
      
      
       22
      
       -Эля, он позвонил. Ты представляешь себе? Думала, что уже все, и вдруг. Я так и обомлела, - говорила Даша по телефону совершенно не понимая, что случилось, она не понимала в этот момент ничего кроме счастья, что Стас объявился.
       Так юность плела свою паутину счастья, в которую хотела запутать юную неопытную душу, не отдающую отчета своим проявлениям, не осознающую ничего кроме счастья, и вообще не понимающую ничего в том, что с ней происходит в этот момент. Паутина опутывала ее всю со всех сторон, так что разум не мог пробиться к ней, подать сигнал о своем существовании. Он ей был не нужен, и если раньше душа с ним советовалась, то сейчас одно воспоминание о нем повергало ее в уныние, счастье поглощало его. Возмущенный разум напрягал все свои силы, чтобы спасти запутывающуюся душу, а она пребывала в блаженстве, не думая о том, что вот-вот и счастье упорхнет и его место займет страдание.
       - Кто позвонил? - спросила в недоумении Эля. Она не думала о том, что сейчас происходит у подруги - ее собственные заботы полностью поглощали ее, и она не могла сразу сообразить, что там такое происходит у Даши. Она ведь не знала ничего о том, что произошло.
       - Я что, тебе не рассказывала, что Стас..., - и тут Даша остановилась. Она вспомнила, что никому ничего не рассказывала, и сразу же переключилась, чувствуя, что не хочет ни о чем плохом рассказывать сейчас.
       - Ну, как твои дела, - спросила для приличия Даша, поняв, что ей трудно в двух словах объяснить свою ситуацию, и совсем не интересуясь проблемами Эли.
       - Я ухожу с работы.
       - Как? И что ты собираешься делать? - наивно спросила Даша, забыв напрочь, что обещала помочь Эле, не понимая, что она обижает подругу, забыв об ее просьбе.
       Эля не ожидала ничего другого. Она спокойно еще раз объяснила, что у нее случилось, не думая о том, поймет ее Даша или нет. Она думала о Владимире, ощущая, что с мыслями о нем к ней приходит новое ощущение жизни и открываются перспективы до того ей неизвестные. Это было предощущением перемен, еле уловимое и странным образом влияющее на общее настроение, в последнее время, так угнетавшее Элю.
       Даша что-то говорила о Стасе, о себе, и это было уже не так уверенно, а как-то по-другому. В ее рассказе не чувствовалось жизни, было что-то искусственное, потому что она скрывала, что Стас не "начальник".
       От этого было чувство неприятное, как будто она обманывает. И это было так, но сказать правду у нее не было сил, как будто кто-то тормозил, и она заученно повторяла про свадьбу, про кольца, но в этих словах не было радости для нее - они были для нее пустыми названиями непонятно чего, и от этого Даше было неловко, стыдно чего-то и, она быстро попрощавшись, повесила трубку.
       После разговора с Дашей, у Эли возникло странное ощущение какой-то неудовлетворенности. То ли она не хочет помочь, и поэтому так быстро прекратила разговор. Но на этот раз у Эли не возникло чувства ЗАВИСТИ, как раньше, и это было ей приятно, потому, что она понимала, что в ее собственной жизни произошли перемены.
       Но не внешние, а другие, более серьезные - она хотела изменить свою жизнь. Случилось что-то важное, и она никак для себя не называла то, что произошло. Эля была полна новыми впечатлениями, которые рождались у нее в душе от этого нового, вдруг вошедшего в ее жизнь, и это новое было предощущением зарождающейся любви. И это удивительным и естественным образом связывалось с Владимиром, с которым она буквально была едва знакома.
      
      
       23 19.5.12
      
       Виктор Леонидович находился в неопределенном настроении, когда не знаешь, что надо делать, какие шаги предпринимать. То, что Эля ему сообщила, расстраивало все его планы будущей жизни. Ломался каркас его искусственного существования, где все подчинялось одному, погоне за деньгами, и вдруг он почувствовал, что он не свободный человек, каким себя считал, а связанный по рукам и ногам раб, который тянет лямку жизни не получая от нее никакого удовольствия.
       Та самая Эля, которая была просто удобная для него девушка, вдруг что-то значит для него, и тогда его простая мужская логика решает, что, наверное, ей хочется замуж за него. Уж о чем, о чем, а о женитьбе на ней Виктор Леонидович не думал никогда - он сейчас себя воспринимал по-другому, как будто женитьба что-то отнимает у настоящего мужчины, каким он себя теперь считал. Он был жадным и понимал, что "женитьба" потребует расходов, и вообще это к нему не имеет отношения.
       Если бы ему кто-то сказал, что Эля даже не помышляет о замужестве, он бы поднял смельчака на смех, но никто ему этого не скажет. Чтобы долго не мучиться, он набрал номер телефона Эли и прямо спросил:
       - Что случилось?
       На что Эля ответила уклончиво "Ничего", боясь, что Виктор Леонидович заподозрит Владимира, а она не хотела пока никаких усложнений. Тогда, удивленный Виктор Леонидович не придумал ничего более интересного, как сказать:
       - Если так ты вынуждаешь меня жениться, - и был очень удивлен, когда услышал "простое"
       - Нет. Это не так.
       Эля была спокойна. Никакие эмоции не шевельнулись у нее в душе. Она ненавидела Виктора Леонидовича давно и не знала, как от него избавиться, но вдруг она испугалась, как бы он не стал ее преследовать, и, не зная как прекратить этот разговор, молчала, на что Виктор Леонидович прореагировал просто:
       - Нам надо поговорить.
       - Нам не надо говорить. Просто я хочу уйти. У меня изменились планы.
       - Какие у тебя могут быть планы?
       - Я уезжаю.
       - Куда? - Виктор Леонидович начинал понимать, что не хочет этого, он хотел все вернуть на прежнее место, но жизнь помимо его воли шла куда-то, унося надежду и не оставляя ему никаких шансов. Он был в бешенстве.
       -Ты никуда не уедешь. Я тебе не разрешаю, и вообще... - он не знал, что "вообще", он не понимал, что нет у него прав на эту девчонку, которую использовал, как ему это удобно, что девчонка человек, личность, она свободна, - а он думал по-другому, но изменить ситуацию Виктор Леонидович уже не мог. Эля повесила трубку.
       Она была в растерянности. Неужели не удастся без скандала, спокойно уйти, неужели он будет преследовать? На эти вопросы не было ответа сейчас, и мысль, что надо уезжать, придавала всей ситуации совершенно другой оттенок.
      Эля поставила чайник, включила телевизор, и то, что появилось на экране, своим несоответствием ее настроению привлекло ее внимание. Журналист ходил по квартире алкоголиков, камера показывала грязные углы чужой жизни на дне, когда пустые бутылки из-под водки и страшные лица людей, изуродованные жизнью, смотрели не глазами, а чем-то другим, непонятным, и лица эти были похожи на чудовищ и они мычали.
       Эти картины сменились другими, и тот же самый журналист ходил по зеленой лужайке, и камера скользила по клумбам перед красивым домом, и на экране появились другие лица - счастливые, довольные, на фоне красивых пейзажей, и текст за кадром был: "Вот мы с вами видим разных людей в разных уголках земли, и мысли наши приходят к одному и тому же выводу - "Все в руках твоих" ...".
       В этот момент Эля в раздражении выключила телевизор, а про себя подумала: "Как надоела эта пропаганда". Она чувствовала, в этот момент, что хорошо говорить. А вот как помочь людям, другим, всем - никто это никогда не решит, и злость на кого-то невидимого и на себя, и на свою жизнь, такую неустроенную наполнили душу Эли отчаянием, и она, не зная, что делать, расплакалась от бессилия все изменить и сразу.
      
      
       24
      
       Владимир вернулся домой подавленным. Раздражение на себя и ЗАВИСТЬ к Стасу мешали ему заняться чем-то. Он выглянул в окно. Ребята во дворе играли в мяч, и он вспомнил детство, и жалость что вот как-то все не так как представлялось, сменилась картинками предполагаемого счастья, и вдруг лицо Эли вспомнилось ему, и он взял трубку, набрал номер и услышал:
      - Я слушаю. - Эля, казалось, была рядом.
      - Это Владимир.
      - Да, - пауза затягивалась.
      - Я тут подумал, а не сходить ли нам куда-нибудь?
      - Куда?
      - Ну, например, - тут Владимир остановился, понимая , что не знает куда пойти, и сказал первое, что пришло на ум, - Давай встретимся, а там видно будет.
      - Хорошо, - от растерянности Эля не знала, что говорить и ждала.
      - Я зайду за тобой через час и буду тебя ждать во дворе.
      Эля быстро привела себя в порядок. От этого неожиданного звонка она почувствовала себя такой счастливой. Она как будто вернулась в раннюю юность, когда первые встречи были волнительными, и не было навыка общаться просто, все было таинственно и неизвестно.
      Эля никогда всерьез не относилась к косметике, считая, что все это искусственное наведение красоты бесполезно, и никакими кремами и пудрами не исправить плохого настроения, отражающегося на лице самым естественным образом. Она считала, что надо больше работать над артистичностью, которая одна может сделать человека привлекательным. Она к себе относилась как к личности, у которой есть свой собственный мир, мир уникальный, единственный, постоянно изменяющийся, а в чем-то неизменный, и поэтому ей не было необходимости прибегать к каким-то искусственным способам, чтобы нравиться.
      Она нравилась общим доброжелательным выражением лица, манерой говорить и способностью интересоваться тем, что собеседнику важно, когда он что-то рассказывает. Она умела вовремя сказать нужное слово, и это она не считала чем-то особенным. Это у нее происходило само собой.
      То неестественное положение, в котором она оказалась, вынужденная зарабатывать деньги несоответствующим ее личности способом, она скрывала под развязностью и наигранной вульгарностью. Опытный взгляд сразу бы заметил в этой необычной девушке что-то такое, что вообще не соответствовало ее должности продавца.
       В выражении ее красивых глаз была какая-то скромность, случайно проглядывающая иногда в те редкие минуты, когда ее никто не видел, когда вдруг в разговоре случайно, она начинала думать о своем. Эта грусть была выражением ее тоски по той жизни, о которой она догадывалась, чувствуя ее в себе и не имея возможности понять, что это такое.
       Эти пласты ее личности лежали глубоко и пока не были затронуты. Но время делает свое дело, и постепенно взрослеющая душа начинала их вовлекать в жизнь, - происходило это медленно и для окружающих незаметно. И только Эля сама знала о существовании этой ее особенной жизни, и она хранила свою тайну для того единственного случая, который непременно должен случиться.
       Главную роль в ее собственном проникновении в эту свою тайную жизнь играли книги, которые ей заменяли то, что она не находила в жизни. Ее романтичность находила в них пристанище, и она долгими часами могла сидеть одна, переживая то, что случалось с героями книг, подчас вообще не имеющих отношения к реальности, но Эле казалось, что в книгах все очень реально, и она считала, что именно так и она бы поступила в конкретной ситуации.
       Благородство Эля считала главным в любом человеке, и то, как она его понимала, в ее жизни не существовало, и окружающие люди для нее не существовали как что-то значительное. Она проходила мимо них, не вникая и не интересуясь их проблемами.
       Только когда жизнь ее вынуждала, как в ситуации с Виктором Леонидовичем, она испытывала разочарование от общения с ними, и это портило ей впечатление от жизни вообще. И однажды она пришла к странному выводу, что реальная жизнь - это выдумка, а настоящая жизнь происходит в душе, когда ты погружаешься в мечты, и эти мгновения составляют истинный смысл всего, что происходит с тобой.
       Так через мечты о несбыточном Эля входила в реальную жизнь смело, не боясь, что она разрушит ее обитель, где она находила пристанище своим фантазиям. Эта сторона жизни охранялась ею тщательно, и поэтому ничто не могло поколебать те столпы, на которых она строила свою внутреннюю жизнь.
       Но в последнее время ее угнетало положение девушки-продавца в магазине. Она понимала, что окружающие ее воспринимают через ее работу, и это уже предполагало определенное отношение, немного хамоватое, немного грубое и очень не серьезное. И наступил момент, когда она четко решила, что больше не может с этим мириться.
       Когда они встретились с Владимиром, все это она сбивчиво стала рассказывать ему и получился наивный рассказ. Как обидно бывает, когда не можешь словами выразить всю сложность того, что происходит с тобой. Такие чувства испытала Эля, когда закончила словами:
       - Понимаешь, я, как бы чувствую себя совсем другой, и мне иногда кажется, когда я рассказываю о себе, то в какой-то момент понимаю, что никому это не нужно, а происходит это оттого, что это непонятно другим, и я им кажусь странной.
       Она замолчала. Владимир тоже молчал, он не знал тех слов, которых от него ждала Эля. Он ќќќпонимал свою ничтожность по сравнению с этой девушкой, которая какое-то время назад казалась ему такой своей, близкой и желанной. За считанные секунды между ними возник барьер, который надо будет преодолеть. Но никто из них не знал об этом.
       Была весна в самом разгаре, когда клейкие листочки нежной зеленью заполняли пространство, а птицы щебетали так отчаянно и весело, что, казалось, только они и существуют в природе, и своей радостью превращали все в праздник, на который приглашали окружающих. Они об этом не заботятся, и это приглашение происходит само собой, - так люди подчиняются природе, оказываясь в ее власти, а она настойчиво требует, чтобы вокруг все пело и веселилось.
       Это иллюзия. В юности весна вызывает к жизни те силы, которые непременно хотят реализоваться, а это не всегда случается, и грусть от невозможности слиться с природой, со своей природой, овладевает душой.
       Но инстинкт прикрепляет непосредственных людей друг к другу, а другие не знают этого из-за утонченности натуры и страдают в ожидании, преодолевая природу, и это превращается в бесконечное и безысходное страдание. Душа страдает, она не дает разрешения на случайные отношения, потому что знает, что потом будет большое разочарование. Так мы себя бережем для того одного случая, когда судьба скажет свое "Да".
       Сейчас Эля и Владимир испытывали разочарование, и каждый его переживал по-своему. Эля мучилась от своего одиночества в мире, который не мог принять ее со всей сложностью ее переживаний, а Владимир страдал от того, что не может облегчить эти переживания девушки, от неопытности и неискушенности своей во многом, о чем он только догадывался. Он чувствовал, как человек по природе тонкий, что от него что-то требуется, а он этого не может предоставить.
       Владимир жил в реальном мире, где деньги и вещи двигаются, где все вокруг только тем и заняты, что передвигаются с деньгами, что-то приобретая. А жизнь - это добывание денег, потом вещей, потом денег, потом вещей, - и это все... Других ценностей для знакомых ему людей не существовало. Владимир впервые слышал о существовании другого мира, мира ему непонятного, мира таинственного и пока недоступного.
       Он думал об Эле как о девушке ему интересной, думал о близости, о приятности ласк и поцелуев, а тут открывался этот странный мир с непонятным и неизвестным: с благородством, с мечтами, с невозможностью принимать то, что жизнь предлагает, - и как это понимать?
       Владимиру сначала стало неловко, потом скучно. На глазах, та Эля, которую он видел, о которой мечтал и надеялся, что у него с ней получится то, что всегда у всех получается, эта Эля, ему недоступна. И не потому "недоступна" что у нее кто-то есть, а потому что у нее НИКОГО нет. Этого Владимир понять не мог. Он не знал, что говорить, и сейчас от чего-то испытывал неловкость.
       Когда Эля рассказывала о себе то, что хотела сказать, она испытала неловкость. Она не думала, что Владимир совсем не поймет ее, и по его молчанию она все яснее понимала для себя, что сделала это зря
       Она не умела выйти за пределы своей личности. Она не знала о том, что для Владимира это будет толчком к переменам в его взгляде на себя, на жизнь, на свое будущее. Она не могла этого всего предполагать, как и Владимир, в котором начинали пробуждаться к жизни ростки его скрытой жизни.
       Они потянулись к свету, начиная в этот момент свое пробуждение. Это будет известно потом, а сейчас молодой человек без положения, без определенной цели, только предощущает возможность перемен, чувством неловкости, которое он будет преодолевать не только усилием воли, но и чем-то еще более сильным.
      
      
       25
      
       - Надо купить панели под камень и отделать ими дачу, - сказала мама Даши Капитолина Ивановна, обращаясь к мужу, который сидел за круглым столом в кухне и допивал чай из чашки. Он точно знал, сколько денег в этом году потратит на дом, на квартиру и на свадьбу, о которой они уже с Капой давно между собой знали, как о деле решенном.
       В последнее время настроение Даши вызывало у Капитолины Ивановны тревогу. Что-то не ладилось между молодыми - так она считала, потому что Стас давно не звонил. И вот, наконец, звонок Стаса, и Даша счастливая появляется на кухне и просит налить ей чашку чая. Отец ушел к себе, и Капитолина Ивановна решила, наконец, поговорить о свадьбе.
       - Дашенька, - обратилась она к дочери, - мы тут с папой посчитали, сколько гостей позвать, и получилось человек пятьдесят.
       Она остановилась, чтобы перевести дух
       . - Знаешь, в последнее время я советовалась на работе, для свадьбы снимают залы в ресторанах.
       Она посмотрела на Дашу и заметила, как та помрачнела.
       - Мама! Не надо торопиться. Мы еще ничего не решили, - ответила Даша, продолжая пить чай.
       - Ну что, разве нельзя обсудить? Ведь вы уже давно знакомы. Год почти. Правда, мы не знакомы с его родителями. Кто они? Ты говорила, что он начальник. Так значит родители обеспеченные, раз сын так быстро продвинулся. У них что, свое дело? Капитолина Ивановна фантазировала, на ходу придумывая ловушки, чтобы вызвать дочь на откровенный разговор.
       - Да не знаю я ничего о родителях. Я и о нем толком не знаю, где он работает. Даша врала и не врала одновременно. Она действительно не знала, где работает Стас, но она уже знала, что он не начальник, и оттягивала разговор, не желая разочаровывать родителей
       Так она прикрывала Стаса. Она берегла его для себя, зная, что родители будут против их отношений, если реально что-то будет их не устраивать. Даша и сама теперь толком не понимала ничего в своей жизни. Она только знала, что хочет близости со Стасом, и это для нее означало, что она влюбилась в, и даже то ее сейчас не пугало, что он ей соврал про "начальника".
       "Будь что будет, - думала Даша, - но я ничего не должна сейчас рассказывать родителям"
       Она ушла к себе. Надо было готовиться к экзаменам, и она погрузилась в учебники, понимая, что на время надо все выкинуть из головы. Как только она стала вчитываться в текст, она поняла свою полную неспособность что-либо понимать. Ей стало страшно, что она завалит сессию, и тогда она решила позвонить Стасу.
       - Стасик. Надо встретиться, - сказала она, когда услышала его голос.
       - Где и когда? - он ждал...
       Через час они встретились и зашли в кафе. Стас стал сбивчиво объяснять, кем и где работает, а Даша смотрела на него и не слышала половины того, что он ей говорил. Она была счастлива быть с ним рядом.
       Она посмотрела в окно. Кто-то остановился у окна, где они сидели, и внимательно рассматривал свое отражение, и довольный продолжил путь. Парочки, обнявшись, шли медленно, как на экране телевизора. Пожилая женщина в стоптанных набок туфлях проковыляла мимо, неся потертую сумку, из которой торчали перья зеленого лука. Остановилась машина, из нее вышел бритый мужчина в светлом костюме и остановился, как будто кого-то, ища. Город жил своей обычной жизнью, а Даша смотрела сквозь стекло и думала о том, какое счастье, что тут рядом Стас.
       - Будь что будет, но я его люблю, - подумала она.
       Стас взял ее за руки. Они вышли на улицу и пошли по городу, не видя ничего, не чувствуя ничего, кроме счастья от близости , и никакие мысли не посещали их в эти счастливые часы, которые потом будут вспоминаться как то, что никогда не повторится. И будет повторяться такое у других. Но всегда эти первые впечатления будут, как точка отсчета, что вот так начинается настоящая жизнь.
      
      
       26
      
       Семья Даши считалась приличной и обеспеченной. Когда-то родители учились, потом работали на конкретных должностях. Мать Даши еще в институте увлеклась общественной работой, была комсоргом, и после распределения на два года уехала на периферию, где преподавала в средней школе историю и мечтала поступить в аспирантуру.
       После возвращения в родной город, где оставались ее родители и друзья, она сразу пошла на работу в райком партии в орготдел. Партия приняла Капитолину Ивановну в свои ряды, и жизнь пошла по накатанному для людей ее круга. Закрытые партсобрания, высшая партийная школа - все это было хорошей стартовой площадкой для будущей жизни.
       Первая поездка за границу стала для Капитолины поворотом в ее судьбе. Там она познакомилась со своим будущим мужем Сергеем Владимировичем, который был в составе делегации. На одном из приемов в посольстве они оказались рядом. Так слово за слово состоялось знакомство.
       Капитолина, стройная молодая брюнетка, и солидный Сергей Владимирович поняли, что нравятся друг другу, но это свое чувство тщательно скрывали, понимая, чем это может обернуться там, на Родине. Они, каждый в отдельности, не хотели рисковать карьерой и отложили эти свои симпатии до подходящего случая.
       Капитолина до сих пор помнила, как долго, уже вернувшись домой, они ходили вокруг да около, пока однажды Сергей Владимирович, тогда первый заместитель секретаря райкома, не предложил подвезти на машине, за ним закрепленной, давно ему нравившуюся Капитолину Ивановну, скромную и симпатичную, до дому.
       По дороге разговорились, и так получилось, что однажды Сергей Владимирович, соблюдая все возможные предосторожности, позвонил Капитолине Ивановне и предложил уже на своей машине поехать за город.
       Так началась их "тайная дружба", романтичная и возвышенная, когда солидный, как он считал, Сергей Владимирович, хотя он был старше Капитолины всего на три года, не позволял себе ничего такого, что могло бы испортить их отношения. Он был воспитан по-старому, и распущенность некоторых ему претила. Он был истинным партийцем, и нравственность, как поведение в быту, была для него главным принципом.
       Капитолина ему понравилась именно потому, что она всегда держалась строго, и никто не мог похвастать, что она кому-нибудь давала повод сомневаться в ее моральных качествах. Так два человека отличили друг друга среди других понятным им образом, и их дальнейшее знакомство подтвердило, что это не ошибка.
       Встречались они по выходным. Первое время Капа ничего не рассказывала родителям, желая оградить свою личную жизнь. Сергей Владимирович жил один, его родители были в другом городе, так что ему не от кого было скрываться.
       Сергей Владимирович заезжал за Капитолиной - она его ждала в условленном месте, и счастливые своей зарождающейся любовью, они уезжали в лес, где гуляли допоздна, а вечером Капитолина с букетом полевых цветов возвращалась домой, полная впечатлений, переживая счастливые дни первого чувства.
       В эпоху, когда уже произошло перерождение многих, они оставались приверженцами идеи лучшего будущего, в которое оба верили и хотели в нем жить счастливо и нравственно.
       Внешняя жизнь менялась прямо на глазах, а они как будто застыли в своей морали. Но природа с ее законами диктовала свое, и когда наступил момент, что было невозможно жить друг без друга, у них не произошло близости, а был серьезный разговор о жизни, после которого Сергей Владимирович сделал Капитолине предложение, и она счастливая, влюбленная дала согласие, и тогда они впервые по-настоящему поцеловались.
       Такие были люди, такие были нравы, и они не изменяются, и сейчас есть нравственные, романтичные, они живут по своим законам, не выставляя себя на показ, и счастливы своей жизнью частных лиц и никто не может их поколебать в их принципах уважения друг к другу, любви и порядочности в отношениях. Много их или мало, мы знать не можем.
      Счастливой вернулась домой Капа счастливой после того разговора, когда Сергей Владимирович сделал ей предложение. Долго не могла заснуть в тот вечер, все думала, представляла. Ей, простой девчонке, не верилось, что сам Сергей Владимирович сделал ей предложение.
       Она была простым работником райкома, училась на первом курсе высшей партшколы и, конечно, мечтала о карьере, - и вот тут такое. Она влюбилась в Сергея Владимировича сразу, не понимая его, не понимая ситуации, - она была во власти чувств до того ей незнакомых. Все ее прежние поклонники были из простой среды - это или шофера или рабочие завода, а тут...
       Надо отдать должное Капитолине, что она полюбила Сергея искренне, не думая о его должности и не рассчитывая, что они когда-нибудь будут жить богато. Она немного удивлялась его сдержанности и была ему за это благодарна. Воспитанная в строгих правилах, она знала, что близость с мужчиной для нее без брака не возможна. Она и не думала об этом, зная, что не будет общаться с кем-то, если от нее будут что-то в таком смысле требовать. Она была из поколения скромного и застенчивого, такой была ее мама, ее бабушка, и семейные устои и традиции бережно хранились в этой простой семье.
       В семье Сергея Владимировича так же осуждалась всякая безнравственность, и добропорядочные родители хранили верность друг другу всю жизнь. Капа понравилась Сергею сразу, и он знал, что хочет жениться на ней, но не спешил, ждал, когда ему будет ясно, что отказа он не получит.
       Мещанские традиции в обеих семьях были крепкие, и Капа и Сергей сразу почувствовали, что они ровня, что они одного поля ягоды и им не надо выкручиваться, чтобы распознавать из каких они. Ясно было, что из простых, и это обоим было понятно, потому что каждый, работая в райкоме, знал, какое значение придается происхождению, несмотря на то, что времена менялись.
       Через полгода Сергей и Капа поженились. Свадьбу сыграли, как положено. Родственников набралось с каждой стороны много, и свое свадебное путешествие молодожены решили провести в деревне. Это для них было естественно, потому что в детстве все лето проводили в деревне у бабушек.
       Родители не возили их на юг, что становилось модным не только в среде партийных. Более или менее состоятельные стремились поехать к морю, и ездили на лето туда семьями.
       На пляжах Черного моря отдыхали с размахом и без него, скромно снимая койки по высоким ценам. Но Сергей и Капа не хотели шума, они хотели отдохнуть в деревенской тишине, оставаясь верными своим скромным запросам.
       Они еще не были отравлены льготами спец санаториев, они только начинали свое вхождение во власть, которая в то время уже во всю себя считала элитой и, забыв свои корни, предавалась всем возможным излишествам, не думая о светлом будущем, а создавая себе условия в настоящем из своего положения.
       Все это скромное начало Капа и Сергей сейчас вспоминали с каким-то чувством неудобства, как будто стеснялись его, своего бедного прошлого, которое они постепенно забывали.
       Маленькую квартиру Сергея вскоре поменяли на настоящую, большую, которая называлась квартирой для руководящих работников. Сколько было радости по этому поводу - ведь это подтверждало то, что Капа и Сергей крепко стоят на ногах и их положение прочно.
       Уже в той новой квартире у них родилась Даша, которой предстояло воспитываться среди партийной элиты, но она этого не могла долго понять, потому что Капа и Сергей были умными родителями и не хотели раньше времени нагружать девочку лишней информацией.
       Они ей ничего не внушали, но Даша видела людей вокруг себя, озабоченных обустройством быта, видела соперничество между ними, видела, как родители мучаются в погоне за удобствами и роскошью, которую они покупают в спец магазинах на сертификаты, в то время как у ее подруг все гораздо более простое.
       Она усваивала приемы этой жизни естественно, и когда познакомилась со Стасом, конечно, вопрос его работы ее интересовал не только с точки зрения их с ним отношений, но и с другой: "Что скажут родители?"
       И вот случилось самое страшное - он не начальник. Она это скрывает, и это мучительно, и невозможность сказать об этом родителям встает перед ней неразрешимой проблемой. Время уже другое, и родители другие, не партийные, а бизнесмены, и деньги, деньги, деньги и вещи, и разговоры не об идеях, а у кого что, но уже более крутое - про иномарки, коттеджи, дачи, про новое престижное жилье. И все это такое сейчас для Даши не важное. А что ей делать?
       Она полюбила, но положение ее родителей? В этом трудно разобраться, и ЗАВИСТЬ к тем, у кого все в порядке, зарождается в голове Даши и не дает спокойно наслаждаться счастьем любить. В душу закрадываются непонятные мысли, а что важнее: любовь или все это, другое, практичное. И нет ответа. И будет ли она счастлива с этим Стасом, который не начальник, а простой, самый простой, и не понятно чем занимается.
       Тот вечер они навсегда запомнили. Они долго оставались под деревьями в парке, на скамейке, и ласки, и нежность прогнали все мысли о реальности.
      
      27
      
       Долго Владимир с Элей говорили обо всем. Эля рассказала, что увольняется, что ей не важно, что будет, но надо прервать это ее неестественное положение девушки-продавца, когда она себя чувствовала другой.
       Владимир искренне признался, что она не подходит для той обстановки, где они вместе оказались. Он немного фантазировал, и когда говорил об этом, ему казалось, что все так и было на самом деле.
       В тот день они долго гуляли по городу, заходили в кафе, потом шли дальше, потом садились на скамейку и бессмысленный разговор им казался очень интересным, и все время хотелось сказать о чем-то главном, важном, а оно куда-то ускользало.
       Неожиданно Эля начала рассказывать про Дашу, про то, как она завидует ей в чем-то самом главном, в том, что вот она из такой семьи. При этом Эля чувствовала, что она освобождается от чего-то, ее тревожащего, ее беспокоящего, и сразу ей становилось легче.
       Когда она призналась, что ЗАВИДОВАЛА не только своей подруге, но и другим, она поняла, что это сейчас не так, что она свободна от этого чувства. Она свободна от ЗАВИСТИ.
       Вечер был теплый. Середина лета благодатное время, и вечерняя прохлада так желанна, что погружаешься в нее с радостью, как - будто весь день ждал вечера. Темнело, и Владимир взял Элю за руку, и они шли, чувствуя, что они одно целое.
       Зашли в парк и, не сговариваясь, бросились друг другу в объятья. Так и замерли, не видя ничего вокруг, как будто мир перестал существовать, а началось что-то такое бесконечное и сладостное.
       В таком состоянии возбуждения они медленно двигались, на время, отрываясь друг от друга, а потом губы их соединялись, и блаженство поглощало их бесконечностью.
      Так они подошли к дому Эли, и не было вопроса, расставаться или нет. Оба хотели одного, и это сразу случилось, как только за ними захлопнулась дверь.
       Впервые Эля испытала чувство радости от прикосновений мужчины ей приятного. Это продолжалось приливами блаженства, которое пронзало ее тело остро, а потом растекалось в разные стороны, и она не знала, где она и что с ней.
       Фантастические картины природы переплетались у нее в голове с мыслями о том, где она и что с ней такое, и ей казалось, что как будто нет рядом никого - она не видела Владимира, она его ощущала, она с ним сливалась в одно целое - так они провели эту их первую ночь.
       Владимир не был из тех молодых людей, для которых близость ничего не значит. Он был другой. По его представлению близость с женщиной - это обязательно связано с любовью. Все, что сейчас с ним случилось, было впервые, но природа так придумала, ей не нужно опыта.
       Эля удивилась "опытности" Владимира. Она ни о чем не спрашивала его, а он был счастлив, как может быть счастлив человек, впервые увидевший красоту природы, ему вдруг открывшуюся в новом, неизвестном. Жизнь приобретала совершенно новое звучание, и он это ощущал каждой клеточкой своего существа.
       Счастье струилось, оно его окутывало, и он себя ощущал вновь родившимся - его непосредственная натура доверяла чувствам настолько, что забывала обо всем, о том что есть еще что-то кроме этих счастливых мгновений.
       Первое, что пришло ему на ум, это сказать: "Давай поженимся", - до такой степени он был неискушенным, доверяя всему, что случается, не видя препятствий, не видя подводных камней. Это все было чудом, и в этот момент он ощущал себя частью природы, он с ней сливался. О таком счастье мечтают, его ждут, и оно не со всеми случается. Душевные качества у всех разные, и не всякий может испытать такое.
       Эля не слышала слов - она переживала впервые гармонию счастья, впечатлений и ощущений ей до того неизвестных. Они наполняли душу необъяснимой радостью, и казалось, что вот оно случилось и больше ничего не надо.
       Эля не думала о том, что случилось. Она пыталась понять открывшееся ей знание своей природы, и оказалось, что она себя не знала. То, что у нее было с Виктором Леонидовичем, вдруг ей представилось мерзостью, от воспоминания о которой что-то гадкое заползает в душу и хочется забыть этот ужас.
       Так Эля узнавала, что секс и любовь - это разные и несовместимые вещи. Так новое чувство зачеркивало, выталкивало из ее души все наносное, что было связано с ее прошлой жизнью, и она почувствовала в себе такие силы, что, казалось, нет ничего невозможного. И сразу же ее тонкий ум включился в работу, и первое, что ей пришло в голову, это сказать:
       - Я не знала, что это такое, и вот оно случилось с тобой.
      Она не хотела ничего планировать, ей казалось, в таком настроении она все сможет пережить, и сейчас она не хотела думать ни о чем реальном. Она отдыхала от прошлого, ее загнавшего в угол, и медленно выходила на открывающиеся ей просторы.
       Мозг проделывал свою работу, очищаясь от всего негативного, что душило его в последнее время, так что ни одна новая мысль не могла ускользнуть, не заняв положенное ей место.
      Зазвонил телефон в то время, как Владимир и Эля , устремленные в неизвестность, принадлежали другому миру, миру таинственному и возвышенному.Эля выключила телефон и звонки прекратились - не хотелось прерывать счастье, и вдруг ей пришла в голову странная мысль убежать, уехать, спрятаться, и она прикоснулась к руке Владимира. Он ее обнял, и они погрузились в счастливое плаванье по морю удовольствия и длящегося блаженства, прерываемого не словами, а звуками.
      
      
      
      28
      
      У Даши со Стасом не было таких условий для общения, как у Владимира с Элей, но им тоже удавалось получать удовольствие. Оба были счастливы, несмотря на небольшое неудобство и приходится прятаться от родителей, когда те были дома. Но они давали волю своим чувствам, когда оставались совсем одни.
      Даша, переживая кризис отчаяния, в первый момент не заметила, что в их близости что-то изменилось, но через некоторое время она стала замечать, что у нее не возникает той радости, которую она испытывала раньше со Стасом, когда он был "начальником". Происходило это оттого, что Стас после "разоблачения", потерял уверенность и его пылкость уменьшилась, и весь он стал каким-то другим, и, естественно, это чувствовала Даша, когда их близость уже не приносила ей того сумасшедшего забвения, как раньше.
      Так в любовь вмешивается жизнь, расставляя свои ќќќакценты, сближая и отдаляя людей. Даша делала вид, что все ей нравится, но Стас догадывался, что она имитирует любовь в какие-то моменты, чтобы его не разочаровывать.
       Он чувствовал, что его мужская сила стала слабее, когда он снял костюм "начальника", воображением ему надетый, и он оказывался голым королем перед мечтами Даши, которая должна была его в таком качестве воспринимать всерьез.
      Капитолина Ивановна все чаще задавала вопросы Даше, которая, как могла, уходила в сторону. В воскресенье с утра отец поехал на дачу, а Капитолина Ивановна осталась дома и не выходила из комнаты. Даша забеспокоилась и постучала.
      - Мама, иди завтракать. Я гренки пожарила.
      Даша переворачивала деревянной лопаткой румяные куски бекона, потом поставила на стол чашки. Капитолина Ивановна пришла и села напротив.
      - Ну что ты тут настряпала?
      Она посмотрела на красиво уложенные горкой гренки и была довольна, что дочь у нее такая хозяйственная. Это подтверждала улыбка на ее спокойном лице.
      - Молодец. Я в твои годы жила одна, когда меня направили по распределению, и жила в избе и печку сама топила. А зимой! Как вспомню мороз в тридцать градусов, и в школе ребята в пальто, - диву даюсь, откуда силы были все это переносить.
       Она остановилась, вспомнила свою юность, и чувство радости за дочь, что ей-то не придется воду носить из колодца в мороз, что сидят они в просторной кухне, и тепло и уютно в их квартире, и что жених у Даши уже есть. Она взяла гренку, в то время как Даша наливала ей чай в темно-синюю чашку с золотым ободком.
      - Да мама. Вы были другие - выносливые, что ли, - заметила Даша, думая о том, что в последнее свидание они со Стасом как-то неопределенно расстались.
       И вообще, в последнее время неспокойно как-то на душе - то ли погода, то ли что другое, - и при мысли об этом "другом" Даше было как-то неприятно думать о том, что Стас простой менеджер. Она толком не знала, кто он, но решила, что словом менеджер, таким иностранным, она скрашивает реальность, которая ее очень мучила
       . Она знала, что при слове "рабочий" ей становится не по себе. И Стас не произносил это такое ужасное слово, он боялся себя так называть, не желая оскорблять чувства Даши грубым словом.
      - Ну, что твой Стас? - неожиданно и не вовремя спросила Капитолина Ивановна в то время, когда Даша думала про эту неудобную ситуацию с "начальником", зная , что близость со Стасом не приносит ей того удовольствия, которое она испытывала раньше.
      - Ничего, - сжав губы, тихо сказала Даша, и Капитолина Ивановна по лицу дочери поняла, что случилось что-то.
      - Вы что, поссорились? - не унималась Капитолина Ивановна, услышав в этом "ничего" приговор чему-то. И тут Дашу как прорвало.
      - И вообще, мама, что ты хочешь услышать? Когда свадьба? - при этих словах у Даши на глазах появились слезы. Она не знала, что они уже давно хотели появиться, но случай не представлялся.
      - Не будет свадьбы, - Даша всхлипывала, утирая рукавом слезы, чувствуя их соль на губах. Она глотала их, а они все текли тихо, а плечи вздрагивали при этом непроизвольно, как бы помогая, справится с горем.
      Даша встала из-за стола. Капитолина Ивановна замерла в неопределенной позе, не зная, что делать, что сказать.
      - Постой, вы что, расстались?
      Наконец она поняла, что случилось самое страшное, чего она боялась больше всего - свадьба расстраивается, когда она уже всех обзвонила предварительно, считая, что все в порядке. Тут она подосадовала на себя за свою болтливость. Ей было стыдно перед знакомыми и родными. В первый момент она не думала о Даше, она думала о том, что скажут ее знакомые и друзья, и как она должна будет все это им объяснять.
      - Нет, не понимаю. Как же теперь. Все уже готовятся, - сказала не к месту Капитолина Ивановна, не думая, что говорит.
      - Неужели ты не понимаешь, что все, все... - Даша заплаканная стояла перед ней и вдруг выпалила:
      - Никакой он не начальник, он рабочий, - и, рыдая, выбежала из комнаты.
      Тут Капитолину Ивановну как будто стукнули чем-то тяжелым по голове, и она тихо опустилась в кресло - голова ее склонилась на бок. Дальше она ничего не помнила.
      Когда Даша вернулась на кухню, она увидела, что мама сидит в неестественной позе с закрытыми глазами. Все ее тело склонилось на бок, и она не дышит.
      - Мама, мама, - Даша бросилась к матери и стала ее трясти, а та как будто не подавала признаков жизни.
      Через пятнадцать минут приехала неотложка, и маму увезли в больницу. Десять дней она была между жизнью и смертью. Все это время Даша не выходила из больницы. Когда нужно было отлучиться, приглашали сиделку, а потом Даша возвращалась и делала все, что необходимо.
       Она мучилась оттого что она причина такого положения, не понимая, что болезнь давно подстерегала Капитолину Ивановну, и не случись все сейчас и так, это произошло бы обязательно при других обстоятельствах, но когда случается такое, кажется, что только ты во всем виноват.
      Капитолина Ивановна переживала за Дашу, несмотря на то, что та ничего не говорила. Она чувствовала неладное и принимала лекарства, но сердце болело, и вот случилось...
      Удивительно, но болезнь мамы сблизила Дашу и Стаса, который не отходил от Даши, провожал ее и все время был рядом. Даша понимала, что его поддержка, спасает ее от отчаяния, и была ему за это благодарна. На какое-то время близость их прекратилась, а, возобновившись, вспыхнула с прежней интенсивностью и яркостью переживаний. Любовь вернулась, и это помогало Даше переносить горе, случившееся с Капитолиной Ивановной.21.112
      
      
      
      29
      
      Сергей Владимирович не знал о причинах случившегося. Он не присутствовал при разговоре Даши с мамой и не мог предполагать, что послужило толчком к такому повороту дел. Он, как и все нормальные люди, не вникал подробно во все жизненные обстоятельства происходящего, а Даша не осмеливалась ему сказать о содержании разговора, боясь, что и его это может подкосить. Она оберегала свою тайну, смирившись с ней и принимая Стаса таким, каков он есть на самом деле. Она также не напоминала о нем при выздоравливающей матери, а та как будто забыла об этом - до такой степени она была слаба, и естественным образом память охраняла ее от неприятных прошлых впечатлений. Капитолина Ивановна иногда напрягалась, пытаясь вспомнить события последнего времени, и что-то она обсуждала, но никак не касалась в разговоре свадьбы дочери, и после общения с ней однажды Сергей Владимирович спросил Дашу напрямую:
      - Я не понимаю, почему мама не говорит о твоей свадьбе. Ты что-то от меня скрываешь? - спросил Сергей Владимирович, и Даша, как ни в чем, ни бывало, ответила:
      - Все нормально, но ведь мама болеет. Какие тут свадьбы. Не будем спешить.
      Инстинктивно она чувствовала, что не готова к серьезному разговору, и боялась врать, и не хотела она сейчас себе портить настроение, понимая, что неминуемо выйдет неприятный разговор. И она решила для себя, пока мама сама не заговорит на эту тему, ничего не рассказывать отцу. Она это делала не для себя - она охраняла здоровье мамы, неуверенная в реакции отца.
      Она иногда сама с собой рассуждала - ее родители люди тоже простые, и то, что их предки занимались крестьянским трудом, и дало им возможность при новой власти занимать определенное положение, но по своей сути они крестьяне, и что может их отличать от Стаса, у которого тоже крестьянские корни?
       Но ее родители, они-то уже себя считали другими, но какими? - задавала себе вопрос Даша, - и ответа на вопрос не было, а тот какой мог быть, закрывал ей возможность выбрать себе в мужья простого человека, каким был Стас. Небольшим утешением было то, что он собирался учиться, поступать в институт. Когда это будет?
       А сейчас шел разговор о свадьбе, о знакомстве его с друзьями и родственниками со стороны Даши, а там уже было известно, что он начальник. И сейчас она завидовала Эле, у которой не было таких проблем по той простой причине, что жила она одна, и над ней не висели, как дамоклов меч, понятия о круге друзей родителей, куда не могли попасть просто так с улицы люди не принадлежащие к нему.
       Даша эти мысли не могла высказать Стасу сейчас - она его любила - такие разговоры волей-неволей могли его оскорбить, потому что касались его происхождения и положения в обществе.
      Даша не была интеллектуалкой, ее мало занимали абстрактные вещи - она не интересовалась ни литературой, ни философией, а историю изучала потому, что училась на историческом, и относилась к учебе формально. Так случается с большинством девушек, и учатся они, потому что надо чем-то зарабатывать или для того, чтобы удачно выйти замуж.
      Это реальность, от которой не спрячешься, и поэтому с женщинами не интересно - быстро кончается запас поверхностных знаний, усвоенных по необходимости - большинство сразу их забывает, если не нужно их использовать по работе - круг интересов женщины сужается до кухни, детей, мужа. Одним словом, семья поглощает все институты и университеты, а в остатке остается пара-тройка рассказов об учебе, и на этом "образование" женщины заканчивается.
      Так и Даша - училась потому, что нужно было когда-то выйти замуж, а знания приобретались, чтобы очаровать бизнесмена или банкира, а потом блистать вместе с ним в обществе. Знание для нее само по себе не существовало отдельно от той жизни, в которую хотелось попасть.
       Но никак Даша не предполагала, что нужно будет хитрить, обманывать родителей по такому простому поводу, как статус избранника, который определялся его работой. Даша не могла себе признаться, что если бы ее родители были более крутые, то этот статус они могли бы сами дать ее избраннику, но она встретила равного себе, - и это не было обманом.
       Уровень образованности Стаса и ее был приблизительно одинаковым, и то, что он был простой, как она выяснила, ни о чем другом не говорило, кроме того, что юноша зарабатывает деньги честным образом, и оказывалось, эту честность и простоту надо скрывать. Она не ценится в том кругу, где жила Даша.
       Из этого порочного круга она никак не могла найти выхода. Признать, что ее родители предпочли бы более крутого - даже с сомнительным прошлым - было стыдно, и она замкнулась, чтобы разобраться в этой непростой ситуации.
      Когда она оставалась одна, она чувствовала неопределенность своего положения, и как бы она себе не говорила, что она свободна, ее теперешняя ситуация привязанности к больной матери, ее нежелание сказать правду отцу, говорили ей о ее полной зависимости от семьи.
       Конфликт обнаружился очень просто, как только коснулись болевой точки - желания выгодно выдать замуж дочь. Вся несостоятельность семейных ценностей вышла наружу. Эмоции, зревшие в глубинах психики, сделали свое недоброе дело, и стали естественным образом убирать препятствия на пути "счастья" дочери.
       Первый удар они нанесли матери, а что дальше? Этот запутанный клубок противоречий связывал прочно всех. Даша чувствовала, что разрешить ситуацию ей одной не под силу, и она спряталась в любви от всех сложностей жизни и ждала естественного разрешения этой для нее непростой ситуации.
      
      
      
      30
      
      Когда Эля пришла на работу, Виктор Леонидович сразу вызвал ее к себе.
      - Садись, - сказал он строго, не глядя на нее, углубившись в бумаги. Некоторое время царило молчание, которое Виктор Леонидович резко прервал:
      - Ну, что ты затеяла? Тебе что, денег мало?
      Он внимательно посмотрел на Элю своими мутными глазами, в которых кроме ненависти ничего не было. Он ее ненавидел за все: за то, что у него бизнес не идет, за то, что она была с ним, за то, что она что-то там придумала.
       В этот момент он ненавидел весь мир, в котором ему не живется так, как хочется. Он как разъяренный зверь готов был все уничтожить, что ему мешает быть успешным, и он всю эту ненависть направил на Элю перед ним сидящую
       Как назло, она выглядела прекрасно, и это он видел по ее сияющему виду, по ее оживленным глазам - счастье другого всегда видно окружающим, и сейчас оно ярило, раздражало и доводило до бешенства Виктора Леонидовича, этого монстра в приличном костюме от Версачи и с часами от Картье.
       Этот "дорогой" джентльмен был по сути ничтожеством, ненавидящим все и вся, но скрывал это в слащавой улыбке и прятал за дорогими вещами, которые как бы ограждали его от внешнего мира.
       Они как латы и щит укрывали его от стрел, которые жизнь в него пускала, и он их отражал непроницаемым видом, как непробиваемой броней. Он не понимал того простого закона, что жизнь отвечает на ненависть ненавистью, она отражает негатив, иначе она бы однажды прекратилась, но Виктор Леонидович, усвоивши свои принципы рано и навсегда, уважал только силу и богатство, и с их помощью он хотел мир подчинить себе.
      И вот он видит. Перед ним букашка, какой он считал Элю. И не только ее, все люди ему не нужные, букашки, и он их тоже презирает. Он не может ничего сделать с этой девчонкой, которую он имел, считая, что так будет легче сломить ее волю и подчинить себе.
       Он не мог знать- перед ним огромный и прекрасный мир другого человека, с его достоинством, с его привычками, с его мечтами, с его любовью, которая сейчас светилась в прекрасных глазах Эли.
       Не знал Виктор Леонидович, что от ЗАВИСТИ, той ЗАВИСТИ, которая скрыта глубоко, о которой не знаешь, не хочешь знать, к молодости, красоте, независимости, он ненавидел эту перед ним сидящую девушку.
       Он не знал, что эта ненависть ко всему вокруг от ЗАВИСТИ, которая разъедает душу, так что она становится недееспособна и отмирает. А на ее месте пустота, по которой носится ненависть, как затравленный зверь, ударяясь о стенки тела, которое передвигается механически. Это все что остается от души, которую съела ЗАВИСТЬ, выпустив на волю морщины, которые покрывают лицо ниточками. Это знаки глубоких нечеловеческих переживаний ЗАВИСТИ.
      "Убить, растереть, убрать, уничтожить", - крутилось в голове у Виктора Леонидовича, который бессильно перед этой хрупкой девушкой сжимал кулаки.
      - Вон, ќ в бешенстве закричал он, понимая, что готов броситься на Элю. Дальше его ум отказывался размышлять.
      Эля вышла из кабинета. Она не испытывала сейчас страха перед этим зверем. Любовь вытеснила из ее сознания все негативное - страх в первую очередь покинул ее освободившуюся душу.
      В зале она увидела Владимира, но сделала вид, что не заметила его. Владимир понял все правильно, догадываясь, какой мог быть разговор у Эли с Виктором Леонидовичем, которого он теперь воспринимал по - другому.
       У Владимира в душе не родилась ненависть к Виктору Леонидовичу, но из нее ушли ЗАВИСТЬ и СТРАХ перед этим человеком когда-то ему представлявшемуся таким значительным. Так любовь исправляла ошибки, которые совершает душа в своих предпочтениях.
      Владимир понимал, что пока Элю не отпустит этот Виктор Леонидович, ему нельзя ничего предпринимать. И он вел себя в соответствии со своими обязанностями. Он вошел в кабинет начальника, как ни в чем, ни бывало.
      - Какие будут указания?
      Он спокойно смотрел в наглые и непроницаемые глаза Виктора Леонидовича. Тот своим звериным чутьем почувствовал, что этот пай-мальчик как-то причастен к тому, что эта ........ уходит, но он был не уверен, и тогда в его голове созрел план, который он решил изложить Владимиру.
      - Садись, - сказал он, не поднимая головы от листа бумаги, на котором что-то писал. Владимир готов был ко всему.
      - Тебе что, нравится эта... - он не мог произнести имени Эли.
      Владимир спокойно ответил:
      - Нравится.
      Виктор Леонидович посмотрел на него с интересом.
      - А ты знаешь, что она уходит от нас? - он смотрел внимательно на Владимира.
      - Да, вы говорили, - ответил уклончиво Владимир.
      Виктор Леонидович начинал терять терпение. "Этот парень не промах. Неужели у них ничего не было?", - подумал про себя Виктор Леонидович, а тем временем рассматривал Владимира, одетого им с иголочки в фирменный костюм. "Этот от меня никуда не денется" подумал про себя Виктор Леонидович, а тем временем стал продумывать, как бы ему этого парня использовать в своих запутанных делах, и вспомнил про клиентку, которая хотела продать вещь за десять тысяч долларов.
      - Ты помнишь, звонил клиентке. Ну, такая интеллигентная, как ты рассказывал. Съезди к ней, и все что я говорил... - Виктор Леонидович не хотел повторяться, понимая что такой настойчивостью может вспугнуть Владимира, а сам прикидывал, как он будет действовать дальше в этой выгодной для него сделке. А вся выгода состояла в обмане клиентки, и так, чтобы она сама отдала вещь, якобы эксперту, а потом концы в воду.
      - Да вспоминаю, - ответил Владимир, понимая, что Виктор Леонидович затевает что-то, а его посылает в разведку.
      - Ты мне позвони от нее, и может быть я сразу и подъеду...
      Когда Владимир ушел, Виктор Леонидович закрыл кабинет и подошел к зеркалу - он примерил усы и седой парик. "Совсем не узнать", - радостно подумал он, потом вспомнил, что решил это " Дело" сразу начать. Выглянул в салон. Владимира не было на месте. Тогда он набрал номер его мобильника и сказал:
      - Ты позвони прямо сейчас, и мне перезвони, что договорился.
      Владимир сидел за рулем служебного автомобиля и размышлял: "Надо или не надо звонить?" - и поехал, пока, не зная, зачем и куда. Через квартал остановил машину и вышел на улицу. Набрал номер клиентки. Ответил мужской голос, и тогда, сам не зная почему, Владимир сказал:
      - Я вас предупреждаю, что ни в коем случае не связывайтесь с этой конторой, которая вам предлагает продать вещь, - и отключил телефон.
      Почему он так поступил? Он рисковал, если эти люди будут что-то выяснять, но он понимал, что по-другому не может поступить. Тут же набрал номер Виктора Леонидовича и сказал, что никто ему не ответил, и поехал дальше.
       Но потом неожиданно повернул и оставил машину недалеко от входа в офис и пошел в противоположном направлении, чувствуя усталость. Потом сел на автобус и поехал домой, где его ждала мама с приготовленным вкусным обедом. Он радостно, как в детстве, сел за стол и наслаждался едой, вкус которой давно стал для него обычным, но сегодня показался необыкновенным. Он испытывал радость оттого, что именно так поступил.
      Виктор Леонидович, чтобы проверить Владимира, набрал номер клиентки и услышал, что абонент не отвечает или находится вне зоны доступа сети.
      Владимир заснул в этот вечер крепким сном, и картины последних событий замелькали, и счастье и радость вдруг куда-то уходили, когда лицо Виктора Леонидовича появлялось, а потом исчезало. Неприятное чувство унижения и страха подкрадывалось откуда-то и Владимир просыпался, а потом снова забывался тяжелым сном.
      
      
      3122.5.12
      
      Утром он позвонил Эле и все рассказал, и когда дошел до того места, что оставил автомобиль недалеко от фирмы, Эля почувствовала страх.
      - А ты не боишься, что он будет нас разыскивать?
      - Ты знаешь, я испугался, когда догадался, что могу попасть в скверную историю. Я теперь ничего не боюсь. Я ухожу оттуда, и это окончательно. Ведь он мне ничего конкретного не говорит. Значит, я ему не опасен. - Тут Владимир замолчал, чувствуя напряжение на том конце провода. - Ты слышишь?
      - Да. Но я что-то боюсь, - ответила Эля, и в этот момент в дверь кто-то позвонил.
      - Это к тебе? Ты никому не открывай, как - будто, тебя нет, - сказал Владимир. Эля стояла и не вешала трубку. Еще три раза позвонили, а потом все стихло.
      - Вот видишь. Я теперь буду бояться каждого звонка, - сказала она.
      - Я думаю, тебе надо переехать ко мне. Я живу с мамой, сюда не поедут. И вообще, надо снять квартиру, а твою сдать. Я сейчас к тебе приеду и все обсудим, а "этому" -они понимали кому - я скажу, что мне предложили другую работу.
      Эля слушала и не верила, что это говорит ей тот самый Владимир, скромник и новичок в житейских делах, каким сначала ей показался он.
      Через час оба сидели у нее на кухне и обсуждали случившееся, понимая, что надо еще трудовые книжки забрать, и решили, что если "этот" будет препятствовать, не будут забирать трудовые книжки и забудут эту историю. Неожиданно зазвонил телефон. Эля взяла трубку.
      - Это я. - Эля сделал знак Владимиру, что это Виктор Леонидович. - Я заезжал к тебе. Ты что, не одна? - настаивал Виктор Леонидович.
      - Одна, а что?
      - Я хотел поговорить.
      - Нам, не о чем говорить. Я ухожу, - отвечала уверенно Эля.
      - Ты сошла с ума. Что ты будешь делать? Кто тебя возьмет, и где ты сможешь столько денег получать? - все эти вопросы обрушились на голову Эли.
      - Раз я решила, значит это окончательно.
      - Ты не получишь больше от меня ни копейки, - услышала она в ответ.
      - Мне ничего не надо, - говорила Эля уверенно, в то время как Владимир обнимал ее. - И вообще... Это все. - Она повесила трубку.
      Владимир целовал ее, увлекая в мир прекрасных грез. Она не сопротивлялась, и все случалось и повторялось новым счастьем ощущать любовь и отдаваться ей до конца.
      - Оставайся у меня, - тихо сказала Эля, и Владимир кивнул, не желая словом нарушать гармонию своего внутреннего впечатления от происходящего. Он ни о чем не думал, кроме того, что ему все время хотелось продолжать игру, и он это делал искусно, и изощренность ласк с каждым разом приносила что-то новое и обязательно упоительное.
      Он позвонил домой, чтобы мама не волновалась, - сам себя он не ощущал в реальности, осознавая жизнь через те впечатления, которые ему давало общение с любимой женщиной.
       Он чувствовал с себе уверенность, и это давало ему новое ощущение реальности, и она была другой, упоительной, и каждая клеточка его жила этими ощущениями.
      Эля была на той вершине своего счастья, когда одно желание плавно переходит в другое, и это длится, длится, и сейчас ничто не мешало ей наслаждаться любовью и отдаваться этому мужчине до конца, и ее чувственная плоть принадлежала ему, и он с ней делал то, что приносило обоим счастье, и одновременно.
      Наутро они не прятали стыдливо глаза друг от друга - они были равными партнерами в этой эротической симфонии любви, и инструмент каждого отзывался сразу на звук другого, так музыкант ждет, когда наступит его время вступать в игру, и тогда получается мелодия.
      - Ну, что будем делать?- спросил Владимир, имея в виду Виктора Леонидовича.
      - Не знаю, но единственное, что мне не нравится, это его озлобленность. Он готов был меня уничтожить, когда я ему сказала, что это мое окончательное решение. Он будет меня доставать, - ответила Эля.
      - Я думаю, мне пока не надо проявляться, иначе он будет преследовать нас обоих, - добавил Владимир. - Надо подумать, как тебе обезопасить себя. Переезжай ко мне. Я тебя с мамой познакомлю. А впрочем, зачем его бояться. Я ему все прямо скажу. Владимир задумался.
      - Ни в коем случае, - Эля так испугалась, что Владимир взял ее за руку.
      - Не бойся, я с тобой. Поедем со мной. Собирайся.
      Он смотрел на Элю, которая не понимала, что ей делать.
      - Нет. Лучше ты приходи вечером. Поживем тут, а там видно будет. У тебя есть деньги? - спросила Эля.
      Владимир порылся в карманах .
      - Есть. Пока хватит. Он ведь должен мне пятьсот долларов. Это еще за прошлое.
      - Звони, а я подумаю, как быть дальше.
      
      
       32
      
      Владимир вышел на улицу и не узнавал знакомые места, - все выглядело другим, новым, и он удивлялся этим впечатлениям. Он уверенно шел, улыбаясь чему-то - ему было хорошо, и вдруг он понял, что не пойдет на работу, и сразу все изменилось, стало каким-то другим.
       Так наша внутренняя жизнь все преобразует в одно мгновенье. Он тогда решил позвонить Виктору Леонидовичу и сказать, но что, он не знал, и шел, шел...
      И неожиданно он оказался перед знакомой дверью и, не раздумывая, вошел и уверенно направился в кабинет Виктора Леонидовича. Дверь была закрыта, и дежурный по залу сказал, что он уехал куда-то срочно.
      Владимир набрал его номер, но он был заблокирован, и неожиданно странная и новая мысль пришла ему в голову - а вдруг его забрали за что-нибудь. Он спросил у Аркадия, того самого, который ему сообщил, что Виктора Леонидовича нет:
      - Слушай, а что случилось? Никто не отвечает. - Он внимательно посмотрел на Аркадия, а тот как-то неуверенно переминался с ноги на ногу.
      - Тут за ним приехали трое в штатском. Ну, в общем, наручники и все такое. Но он просил не говорить никому. Ты меня не выдавай. Аркадий замолчал.
      - Его что, арестовали?
      - Вроде того. Сначала обыскали кабинет, ну, потом я как понятой подписал, что нашли оружие...
      - Что теперь?
      - Думаю, опечатают все.
      - А давно уехали?
      - Минут десять, и сказали никуда не отлучаться - сейчас приедет бригада...
      - Но ведь так не делают. Это все сразу.
      - Тут у входа их машина стоит. Наблюдают кто вошел, кто вышел. Следят. Так что ты уже тоже у них на примете.
      Владимир радовался, что на удивление все складывается каким-то фантастическим образом
      - Единственное, что мне успел сказать Виктор Леонидович, что кто-то из клиентов стукнул, ну и пришли.
      Аркадий был напуган всей этой ситуацией, ведь он только что устроился сюда.
      Владимир позвонил Эле, и сообщил о случившемся, предупредив, что пока тут задержится. Эля не поверила, считая, что произошло чудо.
       По логике, Виктора Леонидовича должны были взять давно, но чтобы вот так. Когда Владимир звонил клиентам и предупреждал - там были подставные люди - схема сработала, разговор с Владимиром записали, и этого было достаточно. Но он пока не знал ничего этого и ждал.
      Через десять минут двое вошли и прямо подошли к Владимиру, предъявив документы сотрудников следственного отдела, и попросили ответить на их вопросы.
      - Вы звонили по такому телефону? - и сотрудник назвал номер телефона, по которому звонил Владимир.
      - Да, звонил, - ответил он уверенно.
      - Тогда подпишите вот эти бумаги.
      Владимир прочитал. Там было кратко изложено, что такого-то числа гражданин такой-то звонил по указанному номеру, и содержание разговора. Он удивлялся всей этой истории - как быстро все произошло. И то, что он оказался, сам того не желая, активным участником всех этих событий, все больше убеждало его, что есть справедливость. Он радовался всему, что случилось.
      Через полчаса он был у Эли, и они обсуждали случившееся как чудо, которое их спасло в этой ужасной истории, в которую они оба были втянуты ходом жизни. Ощущение чуда и того, что они свободны, совершенно вскружило им головы, и они фантазировали, каждый на свой лад.
      
      
       33
      
      Грусть поселилась в доме Даши. Она ухаживала за больной мамой, которая никак не могла вернуться к своему нормальному состоянию. Утро начиналось с того, что Даша меняла белье, - мама была на половину парализована. Стиральная машина загружалась, и весь день Даша крутилась около мамы. Сейчас были каникулы, а что делать, когда надо будет посещать занятия? Брать академический отпуск? Все эти проблемы обрушились на Дашу сразу, и она взрослела вместе с естественным ходом событий.
      Стас все время был около. Он не входил в комнату больной, которая с трудом всех узнавала. Стас ходил в магазин, мыл посуду, а когда с работы приходил Сергей Владимирович, они с Дашей могли пойти погулять.
       Эти прогулки были отдушиной в этот сложный период. Даша полностью была во власти своих чувств и только иногда обсуждала со Стасом будущее, которое они не представляли друг без друга.
       Они сейчас ничего не хотели менять, пока Даша не узнала, что беременна. Оба совершенно растерялись в первый момент, когда это подтвердилось. Ситуация складывалась критическая, надо было что-то решать, и тогда Даша решила посоветоваться с отцом. Но Стас почему-то очень этого испугался.
      - Сначала мы с тобой должны все решить, и окончательно. Думаю, в этой ситуации надо отказаться от ребенка, ведь твоя мама точно этого не перенесет, - сказал он и тут же понял, что эту глупость Даша ему не простит.
      Когда Даша это услышала, она так опешила, что не знала что сказать. Первое, что пришло ей в голову: "Он меня не любит" ќ- и сразу же она почувствовала неприязнь к Стасу.
      - Что ты говоришь! Ты понимаешь, что это значит? - и сразу же решила, что ребенок будет обязательно. Она не думала о сложностях, она испытывала новое и естественное чувство радости от своего положения. Ничто и никто не сможет ей помешать иметь ребенка.
      Эти первые порывы самые естественные и правильные. Природа решает сразу, хочет женщина ребенка или нет, и она с первой секунды подсказывает самое правильное, и если женщина не прислушивается к этому, то потом всю жизнь дети, родившиеся вопреки желанию, испытывают на себе нелюбовь матерей, которым они постоянно напоминают о нелюбви к отцу ребенка.
      Даша любила Стаса. Она до конца не осознавала своей глубинной зависимости от чувств в ней пробудившихся так сразу, что она забыла обо всем на свете. И сейчас, когда она узнала, что Стас простой человек, без больших денег и без особенной должности, все это сейчас для нее не имело никакого значения.
       Она думала о своей беременности как о счастье с ней случившемся, и никакие сомнения Стаса не могли поколебать ее в решимости иметь ребенка, не могли изменить ее отношения к человеку, который был отцом этого не появившегося на свет человека.
       Свою жизнь она решала сейчас, но предстояли самые серьезные испытания, не связанные с семьей, и гораздо более сложные. Самое трудное было впереди - не всякая женщина понимает, что надо будет еще что-то делать в жизни.
      Обычно женщина успокаивается, когда у нее появляется семья, когда она ждет ребенка - и сейчас Даше, кажется, что вообще ничего в мире нет кроме этого ее положения - так природа оберегает будущую мать от лишних волнений.
      Великое спокойствие посещает душу женщины, когда она узнает, что будет ребенок, и великое счастье приходит к ней вместе с этой новостью. В этой ситуации, несмотря на болезнь матери, несмотря на то, что отцу неизвестно ничего про Стаса, Даша была счастлива.
      После первого неудачного разговора был другой, когда оба решили, что хотят ребенка, и Стас извинился за свои необдуманные поспешные слова, и Даша поверила ему, прощая все эти случайные погрешности. Иногда возникала напряженность, но все эти маленькие неприятности заканчивались миром, в котором они друг другу единственно принадлежали.
      А жизнь будничная шла своим чередом и никак не упрощала молодым их ситуацию. Мама требовала постоянного ухода - каждый Дашин день начинался с...
      - Даша, ты где?
      - Я иду, мама. Ну, как ты? Держись за меня - я сейчас сменю тебе белье.
      - Дашенька, мне сегодня приснился сон, - тут Капитолина Ивановна напрягается, лицо ее становится сосредоточенным. И неожиданно на нем появляется странная улыбка, блуждающая - как будто она силится что-то вспомнить и не может, тогда голова ее падает на подушку, а глаза смотрят в одну точку.
       И в них ничего нельзя прочитать кроме немого вопроса. В таком положении Даша ее оставляет, понимая, что не может теперь поднимать маму, и тогда весь ужас ее собственной ситуации встает перед ней. Она теперь не сможет ухаживать за мамой, как раньше, с легкостью переворачивать ее неподвижное тело. Она вышла из комнаты и слезы навернулись ей на глаза, и тут она услышала:
      - Даша, где ты? - и она безропотно идет обратно, чтобы сделать все необходимое - убрать утку, и постараться не поднимая маму вытащить из-под нее простыню. Она это делала раньше с легкостью, а теперь...
       "Что делать?", - повторяла Даша про себя, стиснув зубы и даже радуясь тому, что мама теперь не может по ее лицу что-то прочитать. "Господи, что делать? Сиделку? А деньги? И как отцу объяснить, что теперь все изменилось. Скорее бы пришел Стас". Она пошла на кухню, приготовить завтрак, и через полчаса все утренние процедуры с заменой белья и кормлением были закончены.
      Даша села на диван, никакие мысли не шли в голову. Она устала, пожалуй, впервые за много лет, устала от мыслей простых, реальных, жизненных, и быт со всей его неприглядностью каждого дня встал во всем своем ничтожном величии перед мечтами о свободной счастливой жизни.
      Она вспомнила, что надо идти в магазин, и стала собираться. Тут зазвонил телефон.
      - Это я. Ты что делаешь?
      - Собираюсь в магазин.
      - Давай я заеду за тобой, - голос Стаса спокойный и уверенный подействовал на Дашу.
      - Хорошо. Я жду.
      Она сняла пальто. В комнате был ужасный беспорядок. Она еще не успела прибраться, и взяла пылесос и начала уборку. Когда она заканчивала укладывать подушки на диван, посмотрела на часы и удивилась, - прошло полтора часа, а Стаса все не было.
       Страшная мысль промелькнула у нее - не случилось ли чего-нибудь. Она набрала номер его телефона, никто не отвечал. Она подошла к окну и в этот момент она как будто услышала голос мамы, которая ее позвала.
       Когда она вошла в комнату, то увидела, что та как-то странно лежала - голова откинулась на подушку, а правая рука свисает, и вдруг что-то кольнуло Дашу - она бросилась к маме, и когда взяла ее руку, поняла, что она мертва.
       Она стала ее тормошить, и методично качающаяся голова убеждала ее в том, что она не ошиблась. Тогда она, не, понимая, что с ней, вдруг в каком-то испуге отошла медленно к двери и бросилась к телефону.
      Скорая приехала, подтвердила смерть. "Мамы нет", - при этой мысли Дашу стало трясти, она всхлипывала, глотая слезы. Когда в комнату вошел отец, Даша посмотрела на него - на его спокойном всегда лице было страдание - его было не узнать.
      Даша вышла из комнаты и машинально подошла к шкафу. Она его открыла - села на пол, обхватив голову руками. Это не были конкретные мысли о маме, это было другое, связанное с самой Дашей.
       Она плакала от жалости к чему-то. К чему? Да, так ей казалось, но на самом деле она плакала о своей жизни с мамой, она страдала оттого, что никогда больше не встретится с мамой, которая ушла навсегда, она плакала, и это происходило независимо от нее
       Ее детство закончилось. Будет что-то другое, и ничего не хотелось. Хотелось все вернуть, но от сознания невозможности, от понимания, что ты не в силах изменить что-то, боль сжимала ей горло и она рыдала тихо, почти безмолвно, и это страдание ее забирало всю, до конца. И тут мысль о ребенке промелькнула, и кто-то независимо от нее прекратил рыдания, и она стала дышать ровно и спокойно.
      Она встала, увидела мамино сиреневого цвета платье из шелка. И опять что-то больно кольнуло в сердце, потом она увидела бордовый костюм, и мысли ее ушли в сторону, и она вспомнила, как в этом костюме мама с ней ходила гулять, и она со стороны любовалась ее стройной фигурой и аккуратно уложенными волосами.
       И опять боль подкралась к сердцу. Даша заплакала, и это не был простой плач. Это плакала душа почти без слез, и постоянная боль забирала все душевные силы.
      Похоронами занимались отец и его брат, так что Даша со Стасом, который искренне ей сочувствовал, помогали, чем могли, и казалось, что, может быть, эти трагические перемены изменят ситуацию.
      Так часто случается, что горе приносит потом, через какое-то время, радость и ты не осознаешь, что, таким образом, жестоким, жизнь корректирует складывающиеся ситуации.
      
      
      
       34 -22.5.12.
      
      Разнообразие поворотов судьбы мы не можем предвидеть и идем по раз заданному пути, который непонятным образом корректируется, не задумываемся о значении слов, брошенных случайно, и это потом всегда будет в воспоминаниях отзываться болью невозможности забыть их, стереть из памяти.
       Если бы кто-то останавливал нас в наших случайных проявлениях! Только углубляясь в себя, погружаясь в мысли о высоком, можно избежать многих глупостей, а они активны и сплоченны в своем желании вмешиваться в жизнь, происходящую независимо от ничего. Что движет этим? Где пружины этого? Необдуманные поступки и создают все разнообразие и запутанность жизни.
      Эти мысли скрывались у Даши за одним словом - "Почему?", мучившим ее все это время, после обнаружения обмана, но, это случилось - симпатия превратилась в любовь сильную, естественную и неподдающуюся никакому объяснению. Затмение нашло, а сложности жизни в будущем уже ждут своего часа, чтобы наброситься на неопытную, смело идущую за страстями душу.
      А сейчас реальность во всем разнообразии требует к себе внимания, настойчиво заставляя делать неверные шаги, - так приближая неопытность к мудрости.
      Горе потерь постепенно отступало - жизнь медленно делала свое дело. Все случилось. И переезд Стаса к Даше, и разговор с отцом о Стасе, который прошел на фоне печали очень спокойно. Даша с удивлением для себя начинала понимать, что все поверхностное и наносное уходит. Она осталась с отцом, умным человеком - он сразу понял проблему дочери.
       Уж кто-кто, а он помнил свои сложности, и как трудно было выходить в люди. Он не потерял способности понимать проблемы других, тем более, что Даша сообщила о своем положении, и он смог принять Стаса, простого человека. Он почувствовал, что этот юноша любит Дашу, и закончил разговор словами: "Я рассчитываю, что она будет счастлива с тобой".
      Это происходило с глазу на глаз. Стас настоял на этом, и сам объяснил все, не беспокоя Дашу. Он улучил момент и обратился к Сергею Владимировичу:
       - Я давно хотел сказать вам, что тут, ну, как бы это вам объяснить...
       - Что такое? Говори, я слушаю.
       - Ну, в общем, я не тот, - Стас с большим трудом подбирал слова. Он так волновался, что не мог найти нужного слова. - Я не тот, который... - он засмущался.
       - Интересно, - Сергей Владимирович пристально смотрел на Стаса и как будто догадывался, о чем тот хочет говорить.
       - Ну, не бойся. Я же не кусаюсь, - перешел он на шутливый тон.
       - Ну, я работаю простым курьером, и никакой я не крутой, - тут Стас почувствовал облегчение, однако что-то заставило его сказать: - Но я добьюсь всего, ведь мне еще лет-то. Вы же знаете, как это начинать? ќ Он смутился, чувствуя, что его тон озадачил Сергея Владимировича, который только и смог сказать:
       - Ладно. Лишь бы Даша была счастлива. Ты ее береги. А свадьба когда? Надо поспешить. Ты понимаешь?
       Стас от неожиданности предложения не знал, что говорить.
       - Это как скажете. Хоть завтра. Денег я подкопил. - Он не знал, что еще говорят в таких случаях.
      - Ты не хорохорься. Деньги побереги. Я все сделаю, что нужно, - и тут он вспомнил о смерти Капитолины Ивановны.
      - Я вот что думаю. Сделаем все тихо и скромно. Ты понимаешь?
      - Понимаю.
      - А уж когда время пройдет, тогда посмотрим. Что-нибудь придумаем.
      Когда Стас рассказал Даше об этом разговоре, она почувствовала такое облегчение, как будто гора у нее с плеч свалилась. Она была благодарна Стасу, что он это сделал сам. Она чувствовала, что не ошиблась, считая, что он сможет ее защитить в серьезных ситуациях.
      - А что ты думаешь про свадьбу? - Стас уже кое-что обдумал, но считал, что Даша сама все должна решать.
      - Давай просто распишемся. Вот и все. И без всяких гостей. Да я себя и чувствую неважно.
      - Хорошо. Я тоже думаю, что лучше всего так просто расписаться, но машину и шампанское - это обязательно.
      - Это как ты хочешь. Мне ничего этого сейчас не нужно. Дома обед, и все.
      - Тогда завтра подадим заявление. Я не знаю, какие там сейчас сроки.
      - Я попрошу отца. У него есть кто-то в загсе.
      На этом разговор закончился. Стас подошел и обнял Дашу.
      - Ты иди, отдохни, а я поеду все разузнаю.
      Через неделю они держали новенькое свидетельство о браке, где было написано, что запись о регистрации брака произведена такого-то числа, такого-то года и там-то. Они ничего не почувствовали, когда им вручили этот документ, не почувствовали, что случилось что-то необыкновенное.
       Оба отнеслись к этому, как к формальности, и только когда проводили последних гостей, которых было не много - ближний круг, вот и все, - только когда остались вдвоем в комнате и выключили свет, они почувствовали, что они рады остаться наедине, когда слова все сказаны, когда прикосновение к другому доставляет радость понимать, что рядом близкий, любимый человек, и сейчас, уставшие, они лежали рядом , держа друг друга за руку, переживая случившееся, не чувствуя ничего, кроме желания уснуть.
      На следующее утро тоже не было ничего особенного. Также Даша приготовила завтрак, и Стас уехал по делам. И только, когда он слился с потоком машин, он произнес это ему непривычное слово "муж", а когда вспомнил, что Даша и он ждут ребенка, чувства гордости и уверенности напомнили о себе сердцебиением и легким покалыванием во всех мышцах. Как- будто маленькие иголочки мягко кололи его в разные места, и он ощущал свое тело сильным и упругим.
      
      
      
      35
      
      Когда Владимир читал бумаги, которые ему дали подписать, он обратил внимание на несоответствие имен тех, кому он звонил, с теми, кем были эти люди на самом деле, и ему пришла в голову мысль: "Ну, взялись за них". Под ними он подразумевал таких, как Виктор Леонидович и еще других, имен которых не знал, но думал, что их много вокруг, и знал, что, такие как он, если бы оказались в подобной ситуации, подумали бы, то же самое.
       А таких как он, Владимир не сомневался, много, а других гораздо меньше. И сразу же он подумал о том, что хотел бы бороться с этими Викторами Леонидовичами, воплощавшими сейчас для него конкретное зло, которое они приносят таким, как он и Эля.
       Вечером он, после того как зашел домой и взял кое-какие вещи, пришел к Эле, она радостно открыла ему дверь со словами:
      - Я не верю, что его взяли надолго. Такие умеют улаживать дела.
      - Думаю, надолго, - ответил радостно Владимир. - Ситуация другая. Думаю, что многих уберут. Слишком они обнаглели. Мало того, что воровали, так ведь им все мало - остановиться не могут.
      - Этот Виктор Леонидович, он не самый крутой - вот они и попадаются, потому что не могут заплатить много, - парировала Эля.
      - Дело не только в этом. Идет наезд на них. Я это кожей чувствую, потому что нам уж совсем плохо стало. Так не должно быть. Это не справедливо. - Владимир задумался.
      - Ты настоящий идеалист. Я распрощалась с иллюзиями, когда пришлось у этого Леонидыча поработать. Понимаешь, ситуация была безвыходная для меня. Деньги нужны, а где их взять. А когда ты не можешь развернуться и уйти, это ужасно. Это настоящее рабство. А они создают такие ситуации, чтобы нас держать.
      Эля погрустнела, вспоминая весь ужас и унижение, через которые прошла.
      - Вот я всегда думал, а как сделать так, чтобы ни от кого не зависеть. И не знаю до сих пор, как это сделать. Замкнутый круг.
      В этот момент он думал о том, как им с Элей дальше жить. Оба без работы. Правда, у Эли квартира, но ее не продашь - жить надо где-то.
      - Я знаю, о чем ты подумал, что с нами будет. - Эля погладила Владимира по волосам. - Какие они у тебя жесткие, и весь ты такой.
      - Это я? Да нет. Это кажется. - Владимир удивился такому замечанию.
      - А знаешь, - тут Эля поморщилась, так ей неприятно было что-то вспоминать из прошлого. Я ведь, когда еще училась в школе, чувствовала, что " Эти - богатые", а" Эти - бедные". И ведут они себя по-разному. Я же всегда считала, что я богатая. Я не понимала что это, а чувствовала так. И вообще, это очень сложно сказать, кто богатый, а вот про бедного всегда просто. Бедность видна. Она замолчала, чувствуя, что не очень уверена в своих словах.
      - А я об этом не думал. Так я жил и живу, и не напрягаюсь, и знаешь, я счастливым себя сейчас чувствую. Вот это точно, тут не может быть ошибки. И это оттого, что с нами случилось...
       Эля опустила глаза, испытывая неловкость, что завела этот разговор о богатых. Она не могла признаться сейчас Владимиру, что польстилась на воображаемое богатство Виктора Леонидовича и поэтому оказалась для себя в неудобной ситуации. И сейчас она была несвободна от этого своего чувства, что люди для нее делятся, как и раньше, на богатых и бедных.
      И тут Эля вспомнила про Дашу, и почему-то ей стало неприятно думать о том, что у нее жених "крутой", - она еще не знала всех событий последнего времени. Они с Дашей давно не виделись.
       Она - Завидовала, Завидовала по-настоящему, когда отгоняешь неприятные мысли, пытаешься переключаться, а ничего не получается. Представляется интересная жизнь подруги, когда Даша с богатым женихом ходит по магазинам, покупает что хочется, а вечером они где-нибудь на вечеринке вместе - Даша в шикарном до полу платье из кружев, и к ней подходят интересные мужчины. Она с ними общается и пьет шампанское, и украшения блестят всеми цветами радуги, а потом она садится в лимузин и едет по берегу океана, и ветер играет волосами Даши. Эле так хочется оказаться на ее месте, и она страдает от того, что у нее никогда этого не будет.
      Не может знать Эля реальной жизни подруги, а ЗАВИДУЕТ воображаемому, и это так ее огорчает, что она с трудом может обуздать воображение, чтобы прекратить это истязание, а оно как на зло рисует картинки глянцевых журналов, и Даша на них выглядит великолепно.
      Так периодически ЗАВИСТЬ к придуманной жизни подруги, портит Эле ее собственную жизнь, и она не знает, как с этим справиться.
      ЗАВИСТЬ - чувство коварное, побороть его невозможно, даже когда осуществится то, чему завидуешь, но этого обычно не происходит, и утешением бывает ревнивое наблюдение за жизнью соперников и выискивание, к чему можно бы придраться. Если однажды ЗАВИСТЬ посещает кого-то и ей удается найти себе место в душе, то это навсегда.
      И неожиданно, Эле в голову приходит мысль: " Владимир не тот мужчина, раз я думаю о жизни кого-то. Значит, моя собственная жизнь меня не устраивает, и я не могу избавиться от ЗАВИСТИ."
      - Я толком не знаю жизнь Даши, и, может быть, у нее все совсем не так...
       От всех этих мыслей, ей стало не по себе, потому что одновременно она чувствовала, что связана с Владимиром прочно, и это было что-то для нее новое. У нее были отношения с человеком, ей совсем неприятным. Она уже знала каковы отношения с мужчинами без любви, знала, как она была несчастлива от ее отсутствия,
       И в этом слове для нее было что-то такое, о чем она только еще догадывалась. Она не знала, что стоит только у начала всех испытаний, считая, что ее жизнь налаживается, однако, образ Виктора Леонидовича еще не истерся из памяти и напоминал о себе в самые неподходящие моменты.
       Сомнение в том, что отношения с Владимиром - это не то, это бегство от прошлого, от которого она пряталась, постоянно ее преследовали. И одновременно она знала, что сейчас не может без него жить.
       В этом противоречии мечты и реальности она пускалась, непроизвольно, в пустые переживания, независящие от нее, и это отражалось на ее красивом лице неестественностью выражения, отчего Владимиру становилось не по себе, и он замыкался, чувствуя, что причастен к этим настроениям его подруги.
      Денежные дела Эли были таковы, что она могла спокойно жить, не работая, потому что предусмотрительно скопила денег. Они были в надежном банке и давали хорошую прибыль. Она в своей жизни не надеялась ни на кого, а рассчитывала только на себя. На эти деньги она могла спокойно жить, не впадая в излишества, и первое, что она решила, это купить машину в кредит.
       Об этом она сказала Владимиру, мечтавшем иметь свою хорошую машину. У него была старенькая иномарка, которую он бесконечно ремонтировал - вид у нее был весьма потертый. Он с радостью поддержал идею Эли и решил сам оплачивать кредит, считая, что хочет сделать Эле и себе подарок. Из каких денег платить, пока ему было неясно, но он уже нашел охранную фирму, где ему предложили хорошую зарплату.
      - Завтра же пойду оформляться, - заявил он Эле, она еще ничего не знала об этих его планах.
      - Куда? - спросила она неуверенно. - А что ты будешь охранять?
      - Кажется, какой-то офис, но я толком не понял.
      На этом разговор прекратился, но Эля чувствовала себя неуверенно - что-то в словах Владимира ее не устраивало. Она почувствовала, что все еще очень неопределенно. Она внимательно посмотрела на Владимира, и ему стало не по себе под ее пристальным взглядом.
      - Ну, чего ты боишься? Не пропадем, - сказал он и приблизил к ней свое лицо. Оба погрузились в другую реальность, которая давала радость и ни с чем несравнимое блаженство. Эти мгновения повторялись с периодичностью, а минуты отдыха давались, чтобы новые силы сделали бросок к счастью их переполнявшему.
      Подробности близости не запоминаются - остается ощущение волнообразного удовольствия, которое воображение повторяет бесконечно. Слова ничего не значат, кроме того, что в данный момент кому-то хорошо, и они всплывают из памяти потом исключительно ради продолжения удовольствия.
       Удивительным образом они потом вспоминаются, чтобы творить реальность, и кажется, что можно потом этими словами поддерживать любовь, а она постепенно проходит.
       Это случается не сразу, и только утонченность может из этих воспоминаний плести дальше кружево любви и прятаться в него от повседневности и обыденности.
      Эля умела закутаться в пелену любви и там культивировать ее, доводя до бесконечности. Эта ее особенность, о существовании которой знала только она, давала ей огромное преимущество - так она ограждалась от мелких, неинтересных впечатлений
      Она погружалась в любовь, как в океан, который в любую минуту готов ее поглотить, - и такое состояние небезопасно для души, которой нужен был иногда отдых. Ежедневные впечатления от жизни ускользают, и запоминается только то, что не мешает любви.
      Странным образом любовь Эли уживалась с пониманием того, что Владимир не тот человек, и это подтверждало, что любовь не спасает от одиночества - долго жить вместе можно, когда любовь, однажды возникшая, становится необходимостью и переходит к спокойному и приятному пребыванию рядом.
      Через все эти испытания проходили Эля и Владимир, наслаждаясь мгновениями счастья, им предоставленными жизнью.
      
      
      
       36
      
      Договорились через три дня поехать в салон, где и приобрели темно-серую иномарку, не самую дорогую, не самую дешевую.
      Эля водила машину давно и не по-женски уверенно. Когда Владимир сидел рядом с ней, он чувствовал себя спокойно. Первая поездка за город была удачной. На шоссе не было пробок, погода для прогулок была самая подходящая, и они пошли по берегу залива, босиком по мягкому песку - сосны слегка шевелили верхушками, уходящими в небо, думая, о своем, о вечном.
       Владимиру пришла в голову неожиданная идея, и они решили зайти в ресторанчик - за одним из столиков увидели Стаса и Дашу, которые вырвались впервые за последнее время за город. Удивлению всех не было конца.
      - Куда ты провалился.
      - Никуда. Вот поженились.
      - Я жду ребенка.
      - А я ушла с работы, и с Владимиром вместе...
      - Фантастика.
      - Надо же.
      - А что не похвасталась, что вышла...
      - Замоталась. Маму похоронили.
      - Прими наши соболезнования...
      После некоторого молчания разговор возобновился, и весь остаток вечера прошел в рассказах обо всем и ни о чем - вспоминали прошлое и случившееся за время их разных жизней.
       Когда вернулись в город, все переживали эту неожиданную встречу, и то, что двое друзей связаны с двумя подругами - это удивляло. Таковы повороты судьбы!
      Когда Эля осталась с Владимиром, она призналась, что не такой встречи она ждала, оказалось у Даши все более просто, чем она себе это представляла.
      - Я-то думала, она за крутого вышла.
      Владимир молча слушал Элю и думал о своем, вспоминая всю эту интригу с "крутизной и актерством" Стаса и не зная, рассказывать ему Эле об этом или нет. Почему-то не хотелось в таком свете представлять друга, и его благородство не позволило ему злословить за спиной Стаса, его друга детства, каким его считал Владимир.
      В это же самое время у Стаса возникла ЗАВИСТЬ к Владимиру, когда он увидел их новенькую машину, и он то не стеснялся в выражениях, когда рассказывал Даше о Владимире.
      - Прямо из грязи да в князи. Не ожидал, что ...
      Даша его перебила:
      - Ты просто, ему Завидуешь, что у него такая машина.
      - Да, не Завидую, я ему. Ты не знаешь, из какой он семьи. Перебивался всю жизнь с хлеба на квас.
      - Нет, Завидуешь. Да что, у него, за семья такая?
      - Ну, мать у него где-то на заводе инженером, - насупился Стас, понимая, что запутывается.
      - Вот видишь. Значит семья культурная, раз мать инженером работает. Точно! Ты ему Завидуешь, - сказала Даша, немного улыбаясь тому, как она ловко загоняет Стаса с его снобизмом в угол.
      - Да что там особенного такого, подумаешь, мать инженер, а он сам, как был... - тут Даша его опять перебила:
      - Тебе не стыдно так про друга. На себя посмотри... - Она почувствовала, что проговорилась, и замолчала, не желая продолжать в таком тоне.
      - Что я? Что я? - завелся Стас. - Я не крутой, да? - Он нервничал.
      - Да успокойся ты. Я это так. - Даша чувствовала, что ситуация напрягается.
      - Да я, если захочу, так... - Стас окончательно потерял контроль над собой, - я всех переплюну. Мне бы только на ноги встать... - Он понимал, что ему не "встать на ноги", а так хочется.
       Он понимал, что не может в своей жизни сейчас ничего изменить, и ему стало обидно, что вот у Владимира, которого он считал глупее себя, все налаживается, а он на своей старой девятке отстал, а догнать, сил нет.
       Ему не было стыдно, что Даша его одергивает. Мысль о том, что какой-то там Владимир сейчас живет, как казалось Стасу, кум королю и сват министру, и в его спокойствии чувствовалась уверенность, и это еще больше раздражало Стаса, который не мог никак успокоиться, как это такое случилось, что он вдруг, Завидует.
       Завидует чему-то, но толком не знает чему, и это так сильно, что черты его лица меняются, становятся какими-то неопределенными сначала. Потом на лице устанавливается выражение напряженности, переходящее постепенно в озлобленность, и весь он изнутри напряжен, и это раздражает его нервы, и он срывается по пустякам сразу, и всякая мелочь вызывает сильную отрицательную эмоцию, и он с этим ничего не может поделать.
      Так из доброго и открытого Стаса вылезает его другое, жесткое, грубое и оно вызывается ЗАВИСТЬЮ, отравляющей существование чувством непреодолимого недовольства собой. Стас как будто становится меньше, он сжимается - и болью в сердце отдается воспоминание об этой последней встрече.
      Даша делает вид, что не замечает этого, но ей неприятно думать, что Стас - Завидует. Она понимает, что ничем не может помочь ему, и мучается от этого неопределенного чувства, которое постоянно переходит в раздражение на кого-то.
      Так два человека выбиты из колеи фантазиями по поводу людей, о жизни которых судят по каким-то внешним признакам "богатства". Жизнь идет медленно, двигая людьми, как фигурами, запрограммированными на конкретные проблемы, - они заполняют все жизненное пространство, но, когда, вдруг, такой человек сталкивается с чем-то ему желанным и это ему недоступно, сначала возникает вопрос к себе - а могу ли я это иметь? И когда приходит отрицательный ответ, сразу на его месте появляется ЗАВИСТЬ и начинает свое черное дело, не давая покоя ни днем, ни ночью.
      
      37
      
      Рождение ребенка приблизилось незаметно, и хлопоты по приготовлению приданого занимали все Дашино время, пока Стас зарабатывал деньги. Он не бросил надоевшую ему работу курьера, мальчика на побегушках, мечтая когда-нибудь все изменить в своей жизни.
      И вот однажды, вернувшись домой, он увидел оживленного отца Даши, который сообщил ему, что Даша в больнице и родила мальчика. В первый момент Стас не понял ничего, не мог сразу осознать значительности случившегося. Он сел на стул и застыл на мгновение. Встал, стал ходить из угла в угол, не зная, что предпринять - от радости он совсем растерялся.
      - Да успокойся ты. Все нормально. Вес три с половиной килограмма, рост пятьдесят четыре сантиметра. Парень что надо! А ты займись чем-нибудь и не думай ни о чем.
      - Надо ей что-нибудь отвезти? - Стас растерянно смотрел на тестя.
      - Я все, что нужно сделал. Ты отдыхай.
      Так начиналась новая полоса жизни, трудная, и пока не понятно было чем заниматься. Стас ушел к себе, лег на диван и стал представлять, что и как нужно в квартире передвинуть, где установить кроватку и когда он поедет покупать ванночку для купанья. К приходу Даши все должно быть готово, а пока он переживает факт своего отцовства, как свершившийся так для него неожиданно, что в первый момент он ничего не почувствовал.
      
       38
      
      Тем временем Даша, уставшая и счастливая, лежала в палате и думала о том, как хорошо, что все уже позади, и с радостью ждала, когда ей принесут ребенка на кормление. При взгляде на это, маленькое, завернутое в пеленки существо, ей казалось, что она его понимает и чувствует, что он переживает, открывая маленькие глазки и смотря в неизвестность, как- будто размышляя о чем-то своем.
       Она только помнила первый его плач, такой спокойный и такой знакомый, а, глядя на то, как он ротиком делает непроизвольно движения, старалась уловить выражение его личика, какого-то сморщенного сначала и потом расправлявшегося, по мере того как он насыщался ее молоком и тут же засыпал.
      Она испытывала счастье материнства чувством полного и глубокого удовлетворения. Она ни о чем не думала, кроме того, что ей сейчас спокойно и хорошо. Она вспомнила Стаса, и ее чувства приобрели оттенок прошлой реальности, и она, переживая глубоко, совершенно по-новому, вспоминала лучшие минуты, и они как навязчивая мелодия были с ней, но, как только она закрывала глаза, мысль о ребенке вытесняла все - она думала о нем и любила нежно и сильно.
      Голод ее преследовал, и она съедала все, что ей присылали, и особенно ей хотелось сливочного масла, неважно с чем, с печеньем или с хлебом.
      Через неделю она была уже дома и занималась ребенком как привычным и приятным делом, она была счастлива в эти первые месяцы его жизни, потому что любила его, и вся была погружена в заботы о нем.
      В первое время она его взвешивала до кормления и после и строго соблюдала график и норму питания, зная, что не докормить ребенка это также плохо, как и перекормить.
      Время идет быстро, когда ты счастлив. Первый год пролетел, как одно мгновение. Стас для Даши отошел на второй план. Она его использовала и эксплуатировала, не замечая того, что он от этого страдает самым жестоким образом. Он ревновал ее к ребенку и устраивал скандалы, после чего Даша, смирившись, говорила, что все как прежде, и она его любит также, и мир устанавливался между ними. Но, все равно, Даша вся была поглощена ребенком, и с этим ничего нельзя было поделать.
       Она была так счастлива, что есть ребенок, он рядом, он такой необыкновенный, что никакие мелкие огорчения не могли испортить этого чувства. Ей казалось, что так будет всегда, и она погружалась в свои хлопоты с радостью, не думая ни о чем, кроме того, что счастлива фактом существования ребенка, которого назвали Никитой, который подростал, прибавляя и в весе и росте.
      Все последнее время Даша и Стас часто ссорились. Оказалось, что Стас был грубым и Завистливым человеком. Оттого что он был фактически никем, не имел образования. Он чувствовал свою полную неспособность обучаться из-за лености ума и поэтому постоянно находил поводы для своей непреодолимой ЗАВИСТИ. Он Завидовал всем подряд, и Даше в том числе, что она никому не Завидует, а занимается ребенком, да еще готовится к экзаменам и все успевает делать.
       "И как это, у нее получается?", - думал он про себя, и после очередного скандала долго в душе хранил обиду на самые обыкновенные и такие простые слова "ты - лентяй", сказанные Дашей в запальчивости. Он ничего в ответ не мог придумать, как сказать: "Да, я - лентяй, но это ты меня выбрала такого. Что поделаешь?".
      Со стороны их ругань не выглядела как-то особенно - как будто два человека перебрасываются фразами, в общем, ничего не значащими, и даже не ругаются, а так разговаривают.
      Даша уже чувствовала, что Стас ей не интересен, но не могла в этом себе признаться из гордости, что она ошиблась. Ей все время казалось теперь, что в ее жизни происходит что-то не то. Близость не приносит радости, и вообще, ей гораздо лучше, когда Стаса нет дома.
      
      39
      
       Стас уходил на работу, и ему всегда казалось, что Даша рада этому. Он ревновал ее к ее непонятной жизни. Он чувствовал, что за время их жизни они не сблизились, а отдалились, и это чувство он не мог никак побороть.
      И вот однажды, когда Стас закончил работу и вышел на улицу, к нему подошла девушка и попросила ее подвезти. Он очень удивился, что она к нему обращается, ведь его машина стояла за углом.
      - Ну ладно, поехали, - сказал он уверенно, оглядывая ее, и удивляясь ее необычному виду. Одета она была скромно, в длинную юбку и блузку, а на голове волосы торчали в разные стороны, но видно было, что это сделано специально.
       Когда Стас сел в машину, ему в голову пришла шальная мысль: "А что если с ней съездить куда-нибудь?". В этот момент он не думал о Даше, он не думал о ребенке, и неожиданно что-то на него нашло, и он испытал прилив энергии, которая сразу же хотела реализоваться. Он искоса посмотрел на девушку и спросил:
      - Тебе куда?
      - Да тут, недалеко, - ответила с акцентом девушка, глядя в сторону и как будто кого-то ища.
      Когда Стас внимательно присмотрелся к девушке, она ему показалась очень странной на вид - эта какая-то непростая прическа и, обычные черты лица, никакой косметики - все вместе не вызывало у Стаса особенных мыслей, кроме того, что вот случай подработать - в доме всегда мало денег.
      Пробок на дороге не было. Стас включил музыку, и мелодия "Только ты" как будто перенесла его в другую жизнь, где все так хорошо и красиво, и ему так захотелось куда-то, что он ехал медленно, выбирая не самый короткий путь.
      - А ты что, там живешь?
      - Нет.
      - А куда едешь?
      - К подруге на день рождения. - Девушка отвечала заученно, и акцент ей очень подходил. Стасу вдруг захотелось к ней прикоснуться - он положил ей руку на колено. Девушка не сопротивлялась и вдруг прижалась к нему всем телом.
       Дальше все было, как в тумане. Они ехали по каким-то улицам, потом сворачивали, потом опять выезжали на широкую дорогу и неожиданно оказались около леса, и тогда Стас притормозил, испытывая неожиданное желание.
      - Как тебя зовут?
      - Мэгги, - ответила девушка, и Стас понял, что она иностранка. Он это понял раньше, когда она ему ответила про подругу, но не обратил внимания, а теперь почему-то подумал, что это хорошо, что может быть она богатая и живет где-то в шикарном особняке, и тогда, не думая, ни о чем уже, обнял ее, откинул сиденье, и все случилось неожиданно.
       Он не думал о том, что их могут увидеть - было уже темно, и то, что происходило между ними, было так необычно и приносило забытую им радость от общения с женщиной, и он сам на себя удивлялся, откуда у него такая сила и желание, которые так гармонично дополняли друг друга.
      ќ- Ты поедешь со мной? - спросила Мэгги.
      - Да, - ответил он резко, и они выехали на широкую дорогу и влились в поток машин, направляющихся к городу.
      Казалось, он все на свете забыл, когда поднимался к ней в номер, когда они оказались на широкой постели, и все продолжилось с перерывами, пока лучи солнца не заглянули в комнату.
      Когда он одевался, посмотрел на часы. Было восемь часов утра. Он еле успевал на работу. А Даша? Он вспомнил, что не позвонил, подошел к телефону, набрал номер и услышал:
      - Але.
      - Даша. Это я.
      Спокойное: "Ты где?" его удивило, и как будто кто-то третий ответил:
      - Я у приятеля задержался. Сейчас на работе.
      Мэгги курила у окна. Стас повесил трубку, понимая, что Даша не удивилась и даже не расстроилась.
      - А ты кто? - спросил Стас. За это время они не сказали друг другу ничего конкретного.
      - Я англичанка, но живу сейчас в Швейцарии. - Она продолжила. - Я сегодня уезжаю...
      При этих словах Стасу показалось, что он теряет близкого человека - так сильно забилось сердце - он молчал, не находя подходящих слов, а про себя думал: "Ну, как же это так, ведь это несправедливо".
       Эти простые слова говорила его надежда на перемены, которая поманила его и сейчас ускользала вместе с Мэгги, которую он не знал, но впечатления от общения с ней, были так интересны и необычны, что отчаяние подкралось откуда-то и стало сильно сжимать горло.
       Стас еле сдерживался, чтобы не задохнуться от ярости на кого-то, кто невидимо присутствовал сейчас рядом и душил надежду на возможность другой жизни, и она уже не подавала признаков жизни, когда Мэгги протянула ему визитную карточку и сказала стандартные слова, которые все и всегда говорят друг другу в подобных ситуациях:
      - Может быть, еще когда-нибудь увидимся.
      
      
      
       40
      
      Как прошел этот злополучный день, Стас не помнил, но он ни разу не вспомнил Дашу, не вспомнил дом, и что-то больно сжимало сердце при воспоминании о его случайной встрече, и разные незначительные детали вдруг обжигали его ощущением безысходности.
       И вдруг счастье им испытанное остро пронзило его, и в этот момент он, казалось, был там, с Мэгги, где-то, но где непонятно, и вся она ему казалась такой реальной, и отчаяние душило это минутное впечатление приземленностью действительности.
      Молчаливо Стас прошел на кухню, не глядя на Дашу, которая что-то готовила, и сел у стола. Во всей его позе читалось что-то такое безнадежное, и весь он был какой-то другой, но какой, пока Даше было непонятно.
      Она ни о чем его не спросила, чувствуя, что случилось что-то. Она не хотела влезать в его жизнь, она чувствовала жалость, нет, не к себе, а к нему, понимая - все, что сейчас происходит со Стасом, не имеет к ней отношения.
       И, одновременно, она знала, что не любит этого человека, иначе она бы спокойно не могла спать ночь, не зная, где он. Она так устала от скандалов и его истерик, что этой ночью отдыхала от всех этих странных выяснений отношений. О себе она не думала тоже. Ей казалось, что за нее кто-то вершит ее жизнь. Раз так она чувствует, то есть, ничего не чувствует - значит это правильно.
       Тут ей вспомнилось то время ее любви к Стасу, когда он перед ней разыгрывал "крутого" - об этом времени она сейчас сожалела, об этом времени фантастической любви к нереальному человеку. Оказалось, что ее душа мало приспособлена к реальности, и ей стало себя жалко, но не теперешней, потому что она была уже другой, а той, неопытной и романтической.
       Сомнение, что такое может, когда-нибудь, повториться, превращало ее равнодушие в грусть об ушедших в прошлое минутах жизни, когда только и ощущаешь жизнь, как счастье каждого дня.
      Ребенок заплакал, и она вышла из кухни, а Стас остался один со своими мыслями о том, что ему делать. Он не мог жить как раньше, изо дня в день, чувствуя себя ничтожно маленьким человеком, который в унижении бьется из-за денег, чтобы как-то заработать.
      Но он также понимал свою никчемность, зная, что не умеет ничего, и неожиданно мысль, что ему не хватает знаний, пронзила его значительностью, и он почувствовал свою полную несостоятельность. И опять Мэгги, богатая иностранка, представилась ему как единственный выход из этой его убогой жизни. Но как, как с ней увидеться?
      Он посмотрел на визитку - там был телефон, но что он ей скажет? "Возьми меня с собой. Я здесь ни на что не гожусь, а там, может быть, что-то получится?" - он понимал, что такой, он ей не нужен, и тогда мысль сумасшедшая, все разом кончить промелькнула и исчезла, и он оставался сидеть, опустив голову на руки, не в силах сейчас что-либо сделать.
      Вошла Даша и строго сказала:
      - Я думаю, нам надо пожить отдельно. Я справлюсь. У меня отец, он поможет. А ты поезжай к родителям.
      Тут Стаса как будто ударили обухом по голове.
      - Ты понимаешь, что говоришь? - он был в ярости. Спокойный ровный голос Даши уводил его из путешествия в новые впечатления, и он, как будто, проснулся, и ему показалось, что Мэгги - это сон. Даша молчала. Она знала, что лучше ничего не говорить, пока не пройдет приступ ярости, и Стас не успокоится. Она хотела свободы от всего, она ждала.
      - Я никуда не уйду. - Стас пошел к себе и сел на диван, скрестив руки.
      - Тогда я соберу твои вещи и вызову такси. - Даша была рада, что у нее есть теперь повод его выгнать - он не ночевал дома и не объяснил ничего.
      - Я тебе все расскажу. Я встретил девушку... - тут Стас понял, что проговорился, что отступать некуда.
      - Она иностранка, и у нас все было. Да, я уйду, но знай, что я больше не вернусь.
      Он это говорил от эмоций его переполнявших, и решительность Даши спровоцировала эту его откровенность. И тут он понял, от чего были его мучения - от несвободы, и сразу, когда ему ее предоставили, все встало на свои места. Он направился к телефону и набрал номер, когда Даша вышла.
      - Але. Мэгги? Это Стас. - Он волновался, вспоминая, знает ли Мэгги, как его зовут.
      - Да, я слушаю. Ты где? - голос Мэгги, уверенный и спокойный, придал Стасу уверенности и он сказал:
      - Ты ничего про меня не знаешь. Но мы должны увидеться. Обязательно, - он ждал.
      - Я немного задержалась. Приезжай ко мне. Все обсудим.
      По-русски она говорила хорошо, но акцент, именно акцент возбуждал Стаса почему-то.
      То, как мы говорим - важно, и сейчас Стас наслаждался голосом Мэгги, он его ощущал как реальность, он доставлял ему радость.
      - Хорошо. Я еду к тебе. - Мэгги молчала.
      - Ты меня слышишь? Я приеду к тебе насовсем, - он чувствовал, что она не понимает, что он хочет от нее.
      Даша не слышала этого разговора. Ей было немного обидно, что так быстро Стас от нее отказался. Она думала, что он выдумывает про иностранку, и не верила его словам, как когда-то поверила, что он крутой.
      Так несколько слов, решили судьбы всех, и что будет и как, никто не мог знать.
      
      
       Глава 41
      
      Через час Стас сидел у Мэгги в номере, и они как, старые друзья, обсуждали свою дальнейшую жизнь. Оказалось, что Мэгги состоятельная иностранка, как она рассказала, и в России у нее бизнес, и сейчас она ненадолго съездит к себе домой, там у нее муж и двое детей, что сейчас она ищет себе хорошую квартиру.
      - Я тебе помогу. - Стас не верил тому, что услышал.
      - Да, конечно. Я рассчитываю на тебя. Надо сделать доверенность, чтобы ты мог заниматься моими делами. Ты сможешь?
      Она изучала Стаса, и ей казалось, что при его внешних данных из него можно сделать хорошего помощника. Она еще не знала, чему надо его обучать, но при ее опыте, все было возможно, а внешне и по другим качествам, он ей подходил.
       Мэгги было за сорок, но она выглядела моложе, и не было в ней ничего, что бы говорило об ее положении бизнес-леди. Так она, на всякий случай, маскировалась под простую, чтобы не вызывать ненужного интереса. И это у нее получалось, - так что Стасу в голову не пришло ничего такого, о чем он сейчас узнал.
       - Мой муж человек достойный, но мы с ним не живем, так что я никому не изменяю, и вообще это нормально, что у нас с тобой. "Ты то, что надо", как у вас говорят.
       Она замолчала, изучая этого русского, который скорее был похож на араба. Ей закралась в голову мысль, что может быть он не русский, но для нее это было неважно, он ей нравился - высокий рост, черные волосы и какая-то неотесанность, - все вместе создавало впечатление приятное, и Мэгги, как опытная женщина, понимала, что из него можно будет "вить веревки". Она про себя повторяла это выражение и чувствовала, что хочет эти веревки вить.
       - А что значит вить веревки? - она улыбалась, глядя в доверчивые глаза Стаса. Она его изучала.
       - Это значит делать то, что ты хочешь. Это ты про меня? - У Стаса просыпался его интеллект, который спал в ожидании ситуации. В нем пробудились к жизни все его способности - он это чувствовал по тому, как по-новому он ощущал все вокруг.
       Он вылезал из стереотипа замученного, второразрядного неудачника, и робко подбирался к тому образу, который ему нравился, и к которому он чувствовал в себе призвание. Он чувствовал себя новым, умным человеком.
       Как получилось, что этот человек, живший в нем, так долго о себе не давал знать. Он только сейчас рождался под пристальным взглядом самостоятельной богатой взрослой женщины. Стас чувствовал, что он преображается и то, о чем он иногда мечтал наедине с собой, сейчас происходит.
       Он уходит от старой жизни в новую, его поманившую и ему интересную. Он напрягал все свои способности, как будто, проверяя, есть ли они, понимая, что без них у него ничего не получится. Это он понимал, как ученик, который сдает экзамен и вспоминает все, что он учил до этого.
       Он знал, что в той его прошлой жизни, тренировал свои способности тайно, что-то читая, что-то запоминая, что-то замечая, и потом сам с собой это анализируя, но, не имея возможности в жизни все это применить, считая, что его окружают люди, которым все это не нужно и не интересно.
       Так наши способности в одних обстоятельствах раскрываются, а в других погибают. Часто не чувствуешь себя тем, кем являешься на самом деле, не можешь показать кто ты есть на самом деле - ждешь подходящего случая и не знаешь, тот это случай или нет, пока внутренний голос не даст сигнала, кажется, что все в порядке.
       Неудовлетворенность жизнью - сигнал к переменам, но они не всегда возможны, а способности хотят реализоваться, и постепенно идет деградация. Все это чувствовал Стас, но не верил, что сможет осуществить свои внутренние устремления
       В его наивных представлениях о жизни, внешняя сторона занимала главное место, и он не мог еще понять, что внешняя жизнь - это отражение внутренних движений, и впадал в истерики от невозможности взять себя в руки и упорно заняться чем-то.
       Он был такой, более порывистый, более искренний, чем это требовалось для тех условий, в которых он оказывался. Ему казалось, что выхода из той жизни нет. Когда ничего не меняется, делаются необдуманные шаги, и от будничности чахнут способности, превращаясь в болезни.
       Стас все это инстинктивно чувствовал, став неврастеником и психопатом. И вот, эта встреча и неразумное поведения привело его в новую ситуацию, где открывались фантастические горизонты.
       - Сейчас у меня две главные проблемы - это найти человека, которому я смогу доверить свой бизнес здесь. Я думаю, что ты с этим справишься, а жить ты будешь так, как захочешь.
       Мэгги порылась в сумочке.
       - Это тебе на первое время, - она протянула ему деньги.
       -Сними квартиру и купи одежду.
       Как современная женщина она считала, что секс, которому она придавала большое значение, решает все проблемы, и в этом смысле она была "мужиком". Всякие душевные движения она считала слабостью, и за свою жизнь постаралась навести порядок в своих эмоциях - научилась ими управлять.
      Детьми она не занималась, предоставив мужу все заботы о них. Только изредка она встречалась с дочерью и сыном, - общалась с ними чисто формально, давая необходимые средства и не вникая глубоко в то, что интересовало их.
      Главной заботой и интересом ее жизни были мужчины вообще, и конкретно на определенный период она привязывала к себе какого-нибудь из них, а потом расставалась без сожаления, потому что где-то наклевывался новый вариант.
       Сказать, что она меняла мужчин как перчатки будет неверно. На время отношений она увлекалась, иногда сильно, иногда нет, но длилось это до тех пор, пока не пропадала острота ее сексуальных переживаний. О любви она не знала ничего, и если кто-нибудь рассказывал о ней, ее это не интересовало, как не интересует непонятный предмет. И все это подтверждало то, что у нее отсутствует душа.
      В общем, она была простым и примитивным человеком, усвоившим для себя некоторые правила, которые ей давали возможность зарабатывать, а вернее было бы сказать, получать деньги за то, во что она ничего не вкладывала, а эксплуатировала родительский капитал с помощью более умных и образованных людей.
      Обычно те мужчины, с которыми она сходилась, сразу включались в те дела, которые на данный период интересовали Мэгги. В России у нее было небольшое предприятие по изготовлению канцелярских товаров.
       Для простоты все документы она оформила на третьих лиц, чтобы лично ей не засвечиваться, потому что период спокойного бизнеса для иностранцев не наступил. Вводились постоянно ограничения, и это ухудшало возможности прибыли от ее дела.
      У нее был сотрудник, который считался "хозяином", он имел двойное гражданство и пользовался всеми льготами, предоставляемыми малому бизнесу. Так что теперь она могла поменять этого "хозяина" на нового, но нужно было понять, насколько ее новый знакомый сможет заменить старого.
      Мэгги стало казаться, что старый ее знакомый хочет развалить ее небольшое предприятие. С ним якобы связываются подозрительные люди, и она захотела вмешаться в этот процесс и его остановить. Это ее озаботило, когда вдруг месячная прибыль предприятия уменьшилась и объяснения "хозяина" ей показались неубедительными.
      Описание всех сложностей дела невозможно из-за запутанности, которую и сама Мэгги не могла понять до конца, но то, что сейчас она хочет Стаса ввести в дело, стало ее главной забот. Она это сделала быстро. Подписала с ним контракт, в котором указала его зарплату и небольшой круг обязанностей, с которыми он должен был справиться, по ее мысли, без лишнего напряжения.
      Он не должен был ничего делать, кроме того, как наблюдать за работой людей ему подчиненных. В его обязанности входило только докладывать о чем-то подозрительном, но сначала он должен был узнать от Мэгги, что конкретно может происходить. В течение вечера она ему все объяснила, и он стал "крутым" по мановению руки богатой иностранки, о чем он не мог и мечтать.
      
      
       42
      
      Чудо случилось, и теперь нужно было соответствовать, что показалось Стасу делом простым в том приподнятом настроении, в котором он находился, познакомившись с Мэгги. Все что в нем было спрятано глубоко, как лавина разрушило старый стереотип, и он сам себе казался другим, новым и совершенно не имеющим отношения ко всему, что было в его жизни до этого. В таком странном состоянии он прожил неделю, другую, ходил в офис в дорогом костюме и чувствовал себя от всех этих перемен счастливым.
      Мэгги в это время уехала и общалась по телефону с ним каждый вечер. О чем они говорили непонятно, но Стасу было как-то неуютно без нее в огромной квартире, которую они сняли. У него не было занятий, и он переживал свою незанятость, как нагрузку, от которой его отвлекал телевизор
       Друзей у него было мало и отношения с ними, кроме Владимира, сводились к простому рассказу о своей жизни и выслушиванию других. Все это простое времяпровождение занимало много времени, потому что серьезных обязанностей у него не было никаких.
      Мэгги приезжала и уезжала, и их отношения оставались такими же, как в начале знакомства. И однажды Стас почувствовал свою полную зависимость от этой женщины, и нравственную и материальную. И тогда у него возникло прежнее ощущение неудовлетворенности
       Он понял это, и его это оскорбило в первый момент, а потом он подумал, что надо как-то подумать и о себе. Он чувствовал себя приставкой к Мэгги, и тут он вспомнил, что у него есть ребенок, и он набрал телефон Даши.
      - Але. Это я, - он молчал, испытывая чувство вины перед Дашей, его женой и матерью его ребенка.
      - Да, я слушаю. Что у тебя? - Даша от неожиданности звонка не знала, что говорить.
      - А что у тебя? Как Никита?
      Даша молчала, не, зная, что отвечать. Ей казалось, что столько воды утекло, а прошло всего полгода, и за это время она много чего передумала и перечувствовала.
      Первое спокойствие, после ухода Стаса сменилось страшной депрессией, когда она не находила себе места и плакала иногда непонятно отчего, а потом мечтала о друге, о мужчине, и мысли о любви к Стасу вдруг стали превращаться, как и тогда в первый раз, когда он исчез, во что-то совершенно новое. Все негативное уходило куда-то, и она думала о том, что, возможно, он вернется и все наладится.
       И вот он объявился. Разговор поначалу не клеился, и междометия и местоимения, переплетаясь между собой, создавали фон, отчего каждому было легко говорить с самим собой, не слыша другого. Так много всякого накопилось, что хотелось рассказать, и сразу. Но то, что два человека давно хотели что-то друг другу сказать, это стало ясно сразу, и поэтому и получился этот сумбур и хаос коротких восклицаний.
      Стас предложил встретиться, убедившись, что Даша одна, и с ребенком все в порядке. Так закончился ничем их разговор, и теперь он вспоминал свою прошлую жизнь, и почему-то она ему показалась не такой уж плохой. Он вспомнил историю с выдумкой про начальника, и это ему дало ощущение, что вот теперь он и есть тот самый начальник, но он понимал, что в его положении что-то не дает ему окончательного и безоговорочного ощущения своей крутизны.
      Он понимал, что зависим - у него не было ощущения свободы, и при мысли, что к приезду Мэгги, ему надо подготовить отчет, что во все время ее пребывания в России - а это обычно было две-три недели - он будет обслуживать эту вздорную иностранку, как жиголо, который получает деньги за конкретное исполнение обязанностей. И куда ушла его любовь к ней, или ее не было? Все вместе сразу всколыхнуло в душе мысли о прошлой бедной жизни, как о чем-то таком своем и теперь желанном, что он лег, закрыв глаза, и отключился на время, вспоминая свою любовь к Даше и свои страдания, как что-то очень приятное.
      Зазвонил телефон.
      - Привет, Зтас.
      Акцент Мэгги в первый момент показался ему искусственным, и он что-то ответил, и весь разговор только тем и занимался, что раздражался на этот, когда-то его так очаровавший акцент
      Так случилось, что разочарование заползло в душу Стаса и свило там себе гнездо, - ему становилось горько и больно оттого, что вот так быстро заканчивалось его путешествие в другую жизнь. Все мысли его теперь были о том, как скрыть от Мэгги свои эмоции, и он понимал, что не сможет долго разыгрывать страсть, которой уже не было.
      - Подготовь к приезду документацию, и я думаю, что ты сможешь возглавить наше дело? - Мэгги ждала, она чувствовала, что со Стасом что-то происходит.
      - У меня не получится.
      - Все будет хорошо.
      На этом они распрощались.
      
      
       43
      
      Владимир и Эля удивительным образом оказались свободны от Виктора Леонидовича, которого сослали далеко и надолго за все его махинации. И дело его исчезло как тысячи других дел, когда взялись за всех, кто давно был под наблюдением. Тысячи мелких и крупных бизнесменов исчезали. Происходило естественное очищение общества, которое задыхалось от неразберихи перемен. Людей бросало из стороны в сторону, и наших героев также жизнь испытывала на прочность, и модным словом "выживание" называлось все, чем бы они не занимались.
      Эля занялась "извозом". По натуре осторожная, она знала, когда и как надо себя вести, и обычно выезжала из дому, где-то, часов в восемь утра, когда многие опаздывают на работу, и до одиннадцати часов зарабатывала сумму, которую они с Владимиром определили как достаточную, чтобы жить нормально. Эля решила для себя, что будет копить, и это у нее получалось. Через некоторое время у нее образовалась сумма, которую она опять положила в банк под хороший процент.
      Владимир работал охранником и получал нормальную зарплату. Они что-то покупали от случая к случаю. Эля любила хорошо одеваться, и нарядами был забит шкаф, так что приходилось устаревшие наряды складывать в большие вещевые сумки и отдавать соседке, которая их куда-то относила.
       Страсть к одежде у Эли была всегда, и она мечтала, что однажды она будет в этих нарядах ходить в гости, где ею будут восхищаться, но эти мысли она хранила про себя, понимая, что Владимир не может ей предоставить такую жизнь, о которой она мечтала. И она - Завидовала этой своей воображаемой жизни, как реальности и переживала, когда видела у кого-то признаки этой жизни.
      Клиенты, которые ей иногда попадались, были именно из такой жизни, и первое время она замыкалась, когда подвозила их. И однажды к ней в машину подсел мужчина в бежевом длинном пальто из кашемира и попросил подвезти к гостинице, где обычно останавливались состоятельные люди. Когда он сел рядом с ней, Эля почувствовала запах дорогого одеколона, который сразу вернул ее на несколько лет назад, и она почувствовала, как ладони ее становятся влажными. Она толком не разглядела клиента, она его ощущала рядом, и вдруг он спросил:
      - А что вы делаете сегодня вечером?
      Эля от неожиданности вопроса не знала, что ответить, и только сказала,
      - У меня будет встреча с одноклассниками. - Она врала, понимая, что неприлично сразу соглашаться и говорить, что свободна. Она была "несвободна" с того самого момента, как пассажир сел к ней в машину. Она медленно ехала, они попали в пробку, и разговор сам собой продолжился.
      - А я хотел вас куда-нибудь пригласить. Вообще, я недавно развелся с женой, и у меня нет сейчас женщины.
      Эля искоса посмотрела на пассажира. Откровенность его речи ее удивила. Было в этом что -то для нее новое, чтобы вот так сразу мужчина предлагал себя, но по волнению, сжимавшему ей горло, она чувствовала, что этот конкретный мужчина ей нравится. И это почувствовал попутчик.
      - А может быть можно пораньше покинуть ваших друзей?
      Эля кивнула, понимая, что хочет этого мужчину - такого с ней не было ни разу в жизни.
      - Тогда приходите ко мне к девяти часам. Вам это удобно? - пассажир искоса посмотрел на Элю, а она от дерзости предложения смотрела как загипнотизированная в одну точку, не понимая абсурдность и силу своего желания.
      - Удобно.
      - Тогда до встречи. Я вас встречу у входа.
      Пассажир вышел у сверкающего входа в отель, где портье любезно распахнул перед ним двери. Эля смотрела ему вслед, она не могла тронуться с места.
      Сбоку подъехала машина и из нее вышла женщина из той жизни, которой Эля Завидовала, и также исчезла за дверью отеля.
      
      
       Глава 44
      
      Когда Эля подошла к двери своей квартиры, она почувствовала, убожество и примитивность своей жизнь. Деньги, покупки, работа, утро, вечер. Все это такое серое, неинтересное. Она почувствовала, что вот тот случай, которого она ждала. Простой, обычный, тривиальный вариант, когда понравившийся ей мужчина, которого она толком не разглядела, но который был из другой богатой жизни, что может быть более пошлого, чем приглашение в номер, и ясно, что должно будет там происходить.
      Все вместе и пугало, и манило, и вдруг она вспомнила, что такое же чувство другой манящей жизни она испытала в начале знакомства с Виктором Леонидовичем, и она испугалась, ей было неприятно это воспоминанье
      В этих ее размышлениях не было Владимира, и то, что он не тот человек, вдруг ей вспомнилось, и ей стало чего-то стыдно. Она понимала всю авантюрность ситуации, и боязнь чего-то на мгновение поколебала ее решимость встретиться со случайным пассажиром. Потом она стала рассуждать:
      "А как это вообще случается? Именно так, неожиданно, непредсказуемо. А что может быть?" - и она себе должна была признаться, что хочет близости с этим случайным мужчиной.
      Для Владимира она придумала, что хочет встретиться с подругой. Владимир не был ревнивцем и спокойно воспринял эту новость, и решил поехать к матери, раз Эля собиралась остаться ночевать у подруги.
      Когда он ушел, Эля подошла к зеркалу и долго на себя смотрела. Ей казалось, что она прощается с собой, потому что после того, что случится, она будет другим человеком. Она вступала в новую полосу своей жизни с полным пониманием того, что все должно измениться, если произойдет то, о чем она мечтала. Она надела вечернее платье, короткое, темное и очень открытое, туфли на высоком каблуке. Волосы закрепила шпилькой.
      Когда она подъехала к назначенному времени, новый знакомый ее ждал. Он был в светлом костюме и подошел к машине, чтобы открыть дверь. Эля специально не торопилась и загадала, что если он подойдет к машине, то все будет хорошо.
      - Мы ведь не знакомы. Петр Леонидович, - сказал мужчина, подавая Эле руку, когда она выходила из машины.
      - Элеонора Михайловна. - Эля впервые так представлялась. Ей захотелось так представиться.
      Они поднялись в номер, поразивший Элю роскошью. Это был номер-люкс из двух комнат и ванны. Все сверкало, блестело, поражало красотой тканей от бежевого до темно коричневого. Столик был накрыт с изысканностью. Так казалось Эле, которая впервые оказалась в такой роскошной обстановке.
      - Как мне к вам обращаться? - спросил Петр Леонидович. На вид ему было лет пятьдесят.
      - Эля, - спокойно ответила Элеонора Михайловна, которая вернулась к своему естественному состоянию.
      - Я пригласил вас сразу к себе, так мне кажется естественно. Здесь нам никто не помешает пообщаться. И скажу сразу, вы, Эля мне понравились, и я хочу, чтобы вы стали моей женщиной. Я говорю прямо, без обиняков. Вы свободны? - он изучал Элю.
      - Я не знаю, что ответить, и скажу честно. У меня есть молодой человек, - Эля опустила глаза, не понимая, почему она не соврала.
      - Хорошо, что вы говорите правду. - Петр Леонидович смотрел внимательно оценивающе на Элю. - Вы его любите, собираетесь замуж?
      - Собираюсь. - Эля не понимала, почему так отвечает, зная, что обостряет ситуацию.
      - Я вам не верю. Если бы это была правда, вы бы сюда не пришли.
       Петр Леонидович налил в бокалы вина.
       - Выпьем за знакомство.
       Эля заметила на левой руке у Петра Леонидовича перстень с бриллиантом.
       - Я богатый человек, но не хочу вам ничего обещать. Вы, мне так показалось, не знаю почему, неглупая женщина. Столько нюансов, столько. Я скажу прямо, у меня проблемы с сексом, и я женюсь только на такой женщине, которая поможет мне их решить. Более того, я имел опыт разных отношений, и, вы понимаете, возможно, это тоже сыграло свою роль. - Он замолчал, также внимательно наблюдая за Элей.
       - Меня удивляет, почему вы это говорите. Можно об этом и не говорить так сразу.
       - Я это делаю для упрощения своей жизни. Вы понимаете, что поведение зависит от той информации, которую имеешь.
       - Я не верю тому, что вы про себя сказали, - Эля была собой довольна. - И вообще, причем здесь секс, если мы с вами едва знакомы, - врала она, желая спрятаться за словами.
       - Мне нравится такой поворот темы. Как вам Эдуард Мане?
       - Я предпочитаю Моне.
       - Вот мы и объяснились.
      Петр Леонидович подошел к Эле и обнял ее за плечи. Она резко повернулась к нему и сбросила платье...
       Утро было обычное, серое. Эля сидела за тем же столиком, также напротив Петра Леонидовича. Она выиграла первую партию. Она это знала по тому ощущению радости, которая наполнила ее тело. Она улыбалась и уверенно смотрела на Петра, теперь ей понятного и близкого человека. Она не стеснялась своего бесстыдства этой ночи. Она без стыда входила в новую жизнь, не желая возвращаться к прежнему чувству Зависти к этой жизни. Теперь она Завидовала самой себе, уверенная в том, что имеет право на эту ЗАВИСТЬ, качественно другую, и как будто этой ЗАВИСТЬЮ к себе она не до конца верила тому, что случилось с ней этой ночью.
       - Завтра, я уезжаю, - сказал Петр Леонидович. Он достал бумажник и вынул кредитную карточку. - Это тебе. Пока. Когда приеду, я найду тебя, и мы все решим. Я не надолго уезжаю...
      
      
       Глава 45
      
      Когда Эля вернулась домой, у нее не было никаких мыслей. Она прошла в кухню, взяла сумку, вынула карточку и с интересом повертела в руках, потом убрала в сумочку, и неожиданная мысль: "А вдруг это все", - пронзила ее безысходностью, и она отогнала ее и погрузилась в обдумывание ситуации.
       "Я уеду ненадолго". Она несколько раз повторила про себя эту фразу, пытаясь понять, что Петр Леонидович в нее вкладывал. "Странное совпадение, Леонидович, - и она немного погрустнела, вспоминая свою прошлую жизнь, - неужели это опять будет обман? И что будет? Почему у меня все время так, почему не выйти замуж за Владимира и не искать приключений на свою голову? Нет, нет. А кто он, этот Петр?"
       И она стала вспоминать эту ночь в подробностях, и удивлялась своей смелости, понимая, что смелость эта от того, что с ней был уже немолодой мужчина, который ждал этой смелости от нее. И вдруг мысль, что может быть ребенок, но это ее никак не огорчило и не обрадовало, и она опять вспоминала, как они иногда вставали и обнаженные шли в ванну, где продолжали феерию удовольствий, и не было ни на секунду сомнения, что что-то не так.
      Она прилегла отдохнуть, потом зазвонил телефон, и она услышала голос Владимира:
      - Ну, как ты?
      - Ничего, - и разговор прекратился, и она снова и снова переживала все, что случилось этой ночью.
      "А как он меня найдет? Разве что по номеру машины? Странно все это".
      Потом жизнь пошла своим чередом, и также она работала на машине, и клиенты попадались богатые и платили хорошо. День был удачный.
      Вечером пришел Владимир и они, как ни в, чем ни бывало, ужинали, потом легли спать, потом было утро, тоже серое, но другое, и все мысли Эли принадлежали новым ощущениям и мечтам о другой жизни.
       Владимир вопросов не задавал, он сделал вид, что все в порядке, и не обращал внимания на странное настроение Эли. Новая работа не занимала его. Он исполнял то, что было написано в контракте, охранял, получал зарплату и ездил на своей старенькой машине.
      Однажды он встретил Стаса и узнал о переменах в его жизни. Его очень удивило все, что тот ему рассказал, и он как-то не поверил тому, что все так быстро меняется. "Что-то он опять придумывает", - подумал он, но то, что Стас жил в шикарной квартире, куда он его пригласил, разбило все его подозрения, и он не переставал удивляться, что так все получилось у его друга.
       Владимир толком не мог понять, чем занимается Стас, который все время подчеркивал, что это коммерческая тайна, что у него богатая подруга-иностранка и старше его - это Владимир воспринял как должное, как будто другого и быть не могло в жизни его друга Стаса.
      Когда Владимир вернулся домой, Эля сидела на диване и читала книгу. Он с порога сообщил ей новость:
      - Представляешь! Стас живет с богатой иностранкой и весь такой крутой. Ну, в общем, все как он и хотел. Жалко Дашу. Одна, с ребенком.
      - Да, - задумчиво ответила Эля, как будто не слыша, что он говорит.
      - Эля! А, может быть, нам пожениться? вдруг, ни с того, ни с сего, спросил Владимир. - Родить ребенка?
       Он смотрел на Элю. Она, как будто не услышала этого его вопроса, а потом вдруг подняла голову и тихо ответила:
       - Куда торопиться. Жизнь длинная, - и продолжила чтение, которое, казалось, ее так увлекло, что она не может заниматься ничем другим.
       А на самом деле она думала о себе. Она ждала Петра Леонидовича каждый день, и уже месяц прошел, а он не появился, а где его искать, она не знала. Она сходила в банк и узнала, что на счету у нее большая сумма денег. Она не предполагала, что такой суммой когда-нибудь будет распоряжаться.
       И вот Эля держит кредитную карту, где цифрами обозначен путь в новую жизнь, но почему-то не испытывает радости от этого. К кому она пойдет с этой картой? Ну да, она купит все, что ей хочется, но она чувствует свою полную незащищенность от жизни - у нее нет ничего в душе, что давало бы ей ощущение своей причастности к другой жизни, отстоящей далеко от ее жизни, и по-прежнему недосягаемой.
       Никто кроме Владимира и пары подруг ее не знает, у нее нет друзей, которых она могла бы пригласить на собственный день рождения. У Владимира, кроме Стаса и мамы-инженера, никого нет, с кем бы он проводил время, кого он мог бы назвать своими друзьями.
       Пустыня, вокруг никого. Эти мысли крутились в голове Эли, сменяя одна другую, сталкиваясь друг с другом. Ощущение полного одиночества приводило Элю к мысли о бессмысленности ее существования. Неожиданно мысль устремилась к ее новому знакомому, Петру Леонидовичу, стала крутиться вокруг него.
       Эля представляла себя рядом с этим человеком, и на душе становилось тепло, и тогда она начинала понимать, что влюблена в жизнь этого случайного человека. Она представляла себе эту другую жизнь с вечеринками, нарядами, поездками, и понимала, что ничего этого не будет
       В ее фантазиях не было места ничему другому. Она не представляла себя в семье, окруженной детьми. Крамольная и странная мысль, что, может быть, ей было бы интереснее работать в ресторане, в баре, выступать со стриптизом. Дальше, она представляла себя певицей, и поклонники каждый вечер засыпают ее цветами, а потом, с одним из них, она едет куда-нибудь, и волны счастья пробегали по ней при мысли о возможности другой жизни.
       И вдруг на месте поклонника оказывается Петр Леонидович, который ей уже муж, и они едут в его шикарный дом, и там уже гости в вечерних нарядах ждут их, и все подходят к ней, и она чувствует свою значительность для всех, и душа ее наполняется радостью, и она просыпается.
       На плите стоит чайник со свистком. Кухня, не новая, а такая, какая была в моде лет сорок назад, с висящими на стенах белыми шкафами, ужасает Элю своим убожеством. Она встает и идет в прихожую открыть дверь. На пороге Владимир, уставший, в темно-синей куртке и грязных ботинках. Эля отворачивается, не поздоровавшись, уходит в комнату.
       Это - ее жизнь, простая до отвращения, примитивная до ужаса - так она себя ощущает с этим положительным мужчиной Владимиром, который любит ее просто и ясно, и мечта о другой жизни подчеркивает все это, ее окружающее, надоевшее, приевшееся до омерзения.
      Мысль, что надо что-то делать, что-то менять, крутится в голове, не давая ответа на что? бесконечной вереницей повторяющееся и окружающее ее со всех сторон, и тут она вспоминает о кредитной карточке и понимает, что без Петра Леонидовича, она ничего не сможет изменить в жизни. Она ходит по комнате, останавливается у окна, и опять ей на глаза попадается чужая "красивая" жизнь.
       Не знает Эля, что картинка эта обманчива, но она рождает ЗАВИСТЬ сразу, и избавиться от этого невозможно, и эти картины множатся, и кажется ей, что только у нее такая неинтересная, скучная жизнь, и тогда она идет на кухню, где Владимир что-то разогревает, и вопрос что делать разрешается фразой:
       - Нам надо пожить отдельно.
      Она молчит. Не смотрит на Владимира, который давно уже ждал этого, наблюдая ее настроение, и давно у него готов ответ, и он его произносит вслух:
       - Хорошо...
      
      
       Глава 46
      
      Переживания Стаса по поводу своей зависимости от Мэгги сразу пропали, когда он ее увидел счастливую и довольную, с какими-то пакетами входящую в комнату. На время он забыл о своих мимолетных настроениях и сразу вошел в образ услужливого компаньона, а Мэгги, как всегда, защебетала с акцентом о том, что произошло.
      - Ты представляешь, муж падал на развод, - она остановилась. - Я тебе не говорила, он русский и хочет вернуться в Россию.
      При этом известии Стас как будто проснулся. Этого еще ему не хватало - муж русский. Он сразу подумал, что Мэгги его проверяет, и раздражение на этого мужа, где-то появившись, заполнило все пространство в душе Стаса, и он сразу холодно спросил:
      - Это что, не шутка? - он ждал.
      - Какая шутка, - на лице Мэгги появилась озабоченность, и Стас понял, что дело серьезное.
      - Ты что испугался? - спросила Мэгги, видя растерянность Стаса. - Разве ты не хочешь на мне жениться?
      - Я об этом еще не думал.
      - Ну, ладно, я еще сама ничего толком не понимаю, отчего это у меня такое странное ощущение.
      - Не будем торопиться.
      Стас думал о сложностях, и ему стало совсем нехорошо - ведь если Мэгги станет его женой, это окончательно его поработит. Он испугался, чувствуя, что сейчас не готов к переменам, и перевел разговор, а Мэгги сразу пошла в ванну, и Стас знал уже, что от него потребуется. Он с ужасом признался себе, что не хочет этой старой для него женщины, именно потому, что она очень хочет его.
      Он сел на диван и стал смотреть в одну точку. Он укрощал свой гнев и раздражение, зная, что идти ему некуда, вернее уходить, отступать в старую жизнь он не хочет, и ничего другого кроме Мэгги у него нет.
       Он злился на себя за свою неудовлетворенность, чувствуя, что надо свою жизнь менять. Но как? Он не знал. И опять ЗАВИСТЬ, к тем другим, по-настоящему свободным, которых он не знал, но очень ясно себе представлял, стиснула его в своих объятиях так крепко, что он закрыл глаза. Он почувствовал, что должен пережить это, сознавая свою зависимость, как расплату за свои необдуманные шаги в погоне за миражом, который, превратившись в реальность, стал ему неинтересен.
       Он чувствовал свою полную непричастность к тому, что с ним происходит и свою зависимость от этого. Он налил себе в рюмку коньяк, который Мэгги поставила перед ним. Сразу же туман наполнил всю комнату, и перед глазами Стаса замелькали картины далекого прошлого.
      
      Мучения ЗАВИСТИ связаны с ощущением своей зависимости от неких реальных или придуманных представлений о недоступности чего-то. Это чувство возникает сразу, когда видишь перед собой то, о чем ты мечтал, и это у тебя не получилось, или этого у тебя нет и быть не может. Это чувство неудовлетворенности своей жизнью, однажды закравшееся, поселяется навсегда в душе.
       Хитрые ловко манипулируют этим чувством в других, а признаки его всякий старается замаскировать самыми разными способами. Одни сразу начинают рассказывать о том, что вызывает ЗАВИСТЬ. Начинают врать, придумывать и искажать свою жизнь до неузнаваемости.
       Другие начинают задавать вопросы, которые того, кому ты позавидовал, могут поставить в тупик. Эти вопросы задаются настойчиво, и проявление любопытства должно спровоцировать раздражение, которое обязательно выдаст что-то такое, что скрывают. Это желание вызывать ЗАВИСТЬ, неважно чем - неправдой или откровенностью, очень приятно.
      Скрыть ЗАВИСТЬ трудно, а вот управлять этим чувством - это опыт, и сейчас Стас делал над собой усилие, чтобы скрыть за развязностью ЗАВИСТЬ к свободе Мэгги. Ему казалось, что она ведет себя очень независимо, а из-за отсутствия эмоциональных проявлений. Она всегда казалась собой довольной. Стас Завидовал именно этому - ее манере держать себя свободно, и это чувство превращалось у него в раздражение против Мэгги.
       Когда она вышла из ванной, он сидел с закрытыми глазами, и казалось, что он спит.
      - Стас, что с тобой? Ты устал? - робко спросила Мэгги, подошла и села к нему на колени.
      Да, - ответил спокойно он.
      Тогда она отскочила от него, как будто ее ужалила змея, и влепила ему пощечину. Он вскочил, и между ними завязалась потасовка, но на этот раз Стас разъярившись, вцепился ей в волосы и повалил на кровать.
       Она этого хотела. Он разорвал халат и впился в ее тело, не помня себя, и насильно овладел ею, отчего она испытала то наслаждение, которое теперь единственно могло ее удовлетворить.
       Она ждала насилия, и оно случилось. Стас как безумный впивался в нее, проникая каждый раз так глубоко, что она буквально умирала от этой грубости.
      Стасу казалось, что он мстит ей за все, что она для него сделала, лишив воли и свободы, превратив в покорного раба, как ему казалось, а она счастлива была от его необузданной грубой силы.
      Такого мужчины у нее давно не было, и Стас не знал, что и сейчас она им владеет, делая то, что ей нравится, а не он. Он не знал, что теперь она нашла ключ к его вялой и инертной натуре, которая по виду сопротивляется, а в реальности выполняет то, что от нее хотят.
      Происходил взаимный обман, и двое, доводя друг друга до исступления, не понимали до конца, кто с кем и за что борется. Секс, борьба и месть одновременно производили ошеломляющий эффект страсти, замешанной на насилии и подавлении.
      Наутро, уставшие, они сидели, и сил не было что-то обсуждать - так эта ночь их измотала, измучив и удовлетворив неиссякаемую жажду удовольствий. За всю свою недолгую жизнь Стас не испытывал большего наслаждения и ненависти. Любовь-ненависть превратила спокойного и уравновешенного Стаса в зверя - час его пробуждения настал.
      Так мальчик на побегушках превращался в мужчину, который может доставлять особенное наслаждение, и он не знал, что таким образом избавляется от ЗАВИСТИ к свободе Мэгги, от ЗАВИСТИ к недосягаемому и недоступному. Новый секс придавал ему ту уверенность, которая необходима в борьбе за свое достоинство и свободу. Он теперь только начинал понимать, что значит быть мужчиной свободным, и это никак не было связано с любовью, а связано было с силой.
      
      
      Глава 47
      
       Даша вся была погружена в заботы женщины-матери, но постепенно она возвращалась к своим привычкам интереса к чему-то другому. Она вынимала из книжного шкафа первую попавшуюся книгу и погружалась в нее в то время, когда ребенок спал.
       Она радостно возвращалась в старый мир через тексты, как будто забытые и навсегда ушедшие в прошлое, и это ярким светом озаряло будничность и приземленность ее жизни, - и теперь она представляла свою прошлую жизнь как что-то очень для нее важное и любимое
       . И в тоже время она была теперь другой по отношению к этой ее прошлой жизни, и поэтому ощущения от нее были одновременно и знакомыми, и новыми. У Даши появилась уверенность и сознание того, что она делает что должно. Но ощущение, что ей не хватает счастья, иногда опускало ее с небес на землю, и все тогда окрашивалось в другие тона, и душа начинала страдать, и только заботы о ребенке были ее утешением в этом замкнутом пространстве ее существования.
      Хождение по поликлиникам и хлопоты, связанные с бесконечными простудами малыша отнимали много сил, но все равно в ней их было больше, чем этого требовала ее жизнь, и они, неизрасходованные, как будто отдыхали, а на самом деле начинали ее изнутри разъедать, и это превращалось постепенно в неудовлетворенность.
       Эти силы требовали реализации, а применения себе не находили. Это топтание на месте превращалось для Даши в настоящую пытку, когда вечером она ложилась в постель и мысли о чем-то несбыточном окружали ее со всех сторон, и она засыпала тревожным сном, всякую минуту готовая проснуться, чтобы подойти к кровати ребенка, мирно спящего в своих детских грезах.
      Раннее утро поднимало ее каждый день, и она делала необходимое: кормление, сборы на прогулку, опять кормление, вечернее купание, - и так, как заведенная, Даша одиноко жила с ребенком, общаясь с ним на самом таинственном языке, который не слышен, но ощущаем каждой клеточкой двух людей, большого и маленького.
      Это формировало будущего человека каждую секунду. А он, этот маленький человек, жил своей жизнью, взрослея и приобретая навыки общения с окружающим его, которое было питательной средой для его воображения, и, как сквозь сон, потом эти первые впечатления неожиданно будут появляться из памяти, которая интенсивно работала с момента, когда первый вздох наполнил легкие воздухом.
      Это было жизнью, независимой от материнского организма, который весь был нацелен на охрану этой новой жизни от внешних опасностей, а они все равно появляются, и нет никаких барьеров от них защищающих. Об этом обо всем не знают ни мать, ни ребенок, а живут рядом, связанные крепкой нитью естественной зависимости.
      И вот последний звонок Стаса, который задает простые вопросы о жизни, о здоровье. Что это? Возвращение или его робкая попытка узнать о прошлой жизни, которая неожиданно его поманила? Не знает никто. Знала бы Даша, с какой яростью он мстил за свою неудачную жизнь, за свою лень и зависимость, и никто ему в этом не может помочь.
      Даша в первый момент не поняла, кто звонит - так изменился его голос, а интонация и вовсе стала неузнаваемой. Жизнь делала свою работу, делала незаметно, и однажды плоды этого обнаруживались новым выражением лица, новой интонацией, - так из робкого и приземленного жизнью человека формировался мужчина, уверенно и смело идущий по жизни.
      Внешние впечатления нас обманывают, и мы за них цепляемся, передавая сигнал дальше, и он запечатлевается в душе, пробуждая новые ощущения. Иллюзии влюбленностей - это высшее счастье, предоставляемое в бессрочное пользование, и невозможно ими наслаждаться в полную силу, пока не происходит реального соединения жизней и рождения новой.
      Это бывает окончанием того безмятежного счастья ожидания появления новой жизни, и сразу это счастье уступает место другому, более трудному, с тревогой и беспокойством, неуверенностью и постоянными заботами.
      Так происходит отчуждение и расставание, поиски другого счастья где-то рядом, но не здесь. Прежнего нет и нового нет - в таком состоянии была Даша, когда звонок Стаса пробудил ее душу, а на ее глубинах тихо тлел огонь их первых отношений, и уверенная интонация Стаса вдохнула в него жизнь, и он стал медленно разгораться.
       Для поддержания его, нужно было присутствие другого, но как только Даша осталась одна, этот огонь стал изнутри ее пожирать, и она усилием старалась его потушить. Это превращалось для нее в жестокое страдание, с которым она с трудом справлялась, а оно росло по мере того, как огонь разгорался, подогревая эмоции.
      А ребенок требовал внимания, и, не взирая ни на что, необходимо им заниматься, двигаться, и такая жизнь стала для Даши настоящим испытанием. Когда ей стало совсем плохо, она набрала телефон Стаса и услышала, что он там не живет.
       Она быстро повесила трубку и не понимала, где она может его найти, и тут ей пришло на ум, что, возможно, Эля что-то знает о нем. Не оставалось ничего, как ждать, и тогда Даша села на диван и задумалась: "Нет, так жить нельзя. Надо идти на работу, не важно куда. Надо, но куда?"
      Она взяла газету и стала читать объявления. Везде требовалось высшее образование, и тогда она нашла телефон деканата. Ей нужно было защитить диплом, но сначала нужно было восстановиться в университете.
      
      
      
      
      
      
      
       Глава 48
      
      Через год она получила диплом, и ее жизнь стала совсем другой. Даша это чувствовала и делала то, что требовалось, и не было ни секунды, чтобы она оставалась со своими мыслями.
      Даша решила работать. К ребенку пригласили женщину средних лет. На вид ей было лет сорок-сорок пять, но она уже была на пенсии, и, как выяснилось потом, детей у нее не было, но это не сделало ее озлобленной. Напротив, она с удовольствием нанималась в семьи и называла себя не няней, а бэбиситером.
      Она была поклонницей всего иностранного, потому что в свое время работала на кафедре иностранных языков и усвоила привычку восхищаться всем иностранным. Она не знала ни одного иностранного языка, но всегда преподносила себя как знатока английского.
       Это знание у нее ограничивалось двумя-тремя фразами, которыми она очаровывала в свое время мужчин. И это, видимо, у нее получалось хорошо, это очарование, и ей всегда казалось, что она причастна к чему-то непростому.
       А языки она не могла учить из-за отсутствия способностей. После двух-трех минут серьезных занятий с ней что-то случалось, и она отвлекалась .Из-за этого ей не удалось получить высшее образование, чего она стеснялась, и одновременно много и часто об этом говорила.
      Главной ее особенностью было многословие, за которым она скрывала свою пустоту и любопытство к жизни других. Это приводило ее в разные семьи, где она становилась бэбиситером. Это слово она произносила на английский манер, и в этот момент ей казалось, что она знает английский в совершенстве.
      Так Галина Ивановна попала в семью Даши, где она сразу для себя увидела бесконечный источник удовлетворения своего любопытства. Ее нашел отец Даши. Кто-то из знакомых отказался от услуг Галины Ивановны, потому что дети уже пошли в школу. Это была официальная версия, а на самом деле Галина Ивановна в той семье всех утомила, но никто ей никогда об этом не говорил.
      Даша с радостью согласилась на услуги этой няни и сразу начала интенсивные поиски работы. Через неделю она устроилась менеджером в фирму по продаже парфюмерии с нормальной зарплатой и со свободным расписанием.
      Часы пребывания Галины Ивановны с ребенком, зависели от работы Даши. Галина Ивановна попала в новый дом и с радостью нескрываемой набросилась на Дашу с расспросами, но спокойная Даша сразу для себя решила, что ничего ни о своей жизни, ни о жизни семьи не будет рассказывать.
       Так ей казалось естественно - она знала уже, что единственный недостаток Галины Ивановны - это сплетни, которыми она была наполнена до краев, так что они сами из нее выплескивались в нужный и ненужный момент. Этим она и утомляла окружающих. Незаметно, Даша налаживала свою жизнь, и постепенно все становилось для нее интересным теми "контактами", которые возникали.
      Мысли о Стасе отошли, и она чувствовала душевный подъем, когда утром выходила из дома и шла на работу. Свежий воздух и солнце весной, и легкий снежок и ветер зимой принимали с радостью эту счастливую улыбающуюся девушку, и окружающим приятно было смотреть на счастливое молодое лицо.
      И всегда кто-нибудь из мужчин заговаривал с ней на улице, или останавливались машины, и всегда Даша уверенно говорила, что занята, отказываясь от уличных знакомств из боязни попасть в неприятную историю. Она была осторожной, потому что была уверена в себе и знала, что раз ей хорошо - она не хочет портить себе жизнь ненужными впечатлениями.
      Потом она будет вспоминать это время, как счастье ощущать свободу после затворничества. Эта эйфория первых месяцев пройдет, наступит что-то другое, а пока, она отдавалась с самой неподдельной радостью этим впечатлениям от жизни, вдыхая воздух свободы, ею забытый, и даже может быть неизвестный - вся предыдущая жизнь была сначала ожиданием любви, потом любовью, потом разочарованием, потом заботами о матери, о ребенке. И теперь, как будто, наступил отдых.
      И вот однажды...
      
      
       Глава 49
      
      Был самый обычный день, дождь моросил, и Даша с шофером Сашей должны были поехать в одну организацию, где им обещали помощь в оформлении кое-каких документов. В этот день у Даши было хорошее настроение. Она была в новом костюме, и была довольна собой.
      И вот она поднимается по лестнице, предъявив на входе документы, и видит на табличке надпись: "Начальник...- и дальше читает, - Станислав Петрович...". "Боже, это ведь Стас". И сразу она почувствовала, как будто кто-то ее держит. Она стояла и не могла двинуться с места. Так прошло какое-то время.
       Дверь открылась. Она увидела Стаса, в светло-сером костюме в полоску, подстриженного под бобрик. В первый момент, когда она встретилась с ним глазами, ей показалось, что это не он, но она знала, что это он, но другой какой-то, недоступный, чужой. И вдруг он изменился в лице.
      - Даша? Что ты тут делаешь? - ќ он смотрел на эту шикарную девушку перед ним стоящую и не узнавал свою Дашу, из-за которой он стал таким, как теперь. От этой мысли весь его гонор куда-то ушел, и он почувствовал себя прежним, робким и неуверенным, и ему это было неприятно, и тогда он взял себя в руки и привычным тоном, в котором чувствовалось его теперешнее ощущение себя крутым, сказал:
      - Проходите, я сейчас.
      Даша молча прошла. Женщина-секретарь с интересом на нее посмотрела и строго спросила:
      - Вы, по какому вопросу? - и Даша спокойно объяснила, и женщина-секретарь, почувствовав в ее тоне уверенность силы, опустила глаза.
      Стас вернулся и пригласил войти в кабинет. Оба чувствовали неловкость - ведь прошло столько времени с тех пор, как они расстались. Даша вспомнила неожиданно звонок Стаса и спросила:
      - Ты что-то хотел узнать? - Она была уверена в себе, несмотря на то, что в первый момент что-то ее сковывало.
      - Да, как вы живете? Ведь, я не видел Никиту с тех пор, как мы расстались. Я хотел бы видеться с ним.
       Он говорил то, что первое пришло ему в голову, и понял, что сейчас центр тяжести перемещается к его прошлой жизни, и он смотрел на Дашу и не узнавал в этой уверенной интересной женщине свою Дашу. От этого уверенность стала его покидать, и он остановился на полуслове.
      - Я тут принесла кое-какие бумаги. Я их оставлю. Вы позвоните, когда сможете что-то сделать. Вот ходатайство от гендиректора на заключение контракта. Пока все.
      Она встала, и вопрос Стаса повис в воздухе. Стасу стало неприятно от этого, и он другим тоном, каким он теперь общался со всеми, сказал:
      - Ответ получите по факсу, а документы вам доставит курьер, - он отвернулся, как будто что-то искал, и не видел, как Даша молча вышла.
      "Вот и все, - сказал он себе, - но нужно что-то делать", - и страшная и неожиданная мысль, что случилось что-то непоправимое, наполнила его душу тоской. Он сел в кресло и, нервно крутя в руках карандаш, смотрел перед собой, не чувствуя ничего, кроме досады на самого себя за свою нерешительность.
      А Даша, когда вышла на улицу, почувствовала такую легкость, как будто камень свалился с ее плеч. Она шла, не думая ни о чем, ощущая, что счастлива своей независимостью от прошлого, которое не мешало ей сейчас радоваться жизни и уверенно идти, не испытывая ни угрызений совести, ни чувства вины, что сделала что-то не так.
      Она улыбалась, и около нее остановилась машина - из нее вышел солидный мужчина и предложил подвезти. Даша согласилась, и как только машина отъехала, ей вдруг стало так весело, что она сразу рассказала незнакомцу все, что только что с ней случилось.
      - Представляете, поехала по делам, захожу и вижу своего бывшего мужа. Сидит. Весь такой навороченный, и я поняла, что свободна, что он мне не нужен. И почему я вам это говорю? - Даша посмотрела на незнакомца, - он ей понравился. Интеллигентный и приятный мужчина уверенно вел машину, искоса поглядывая на попутчицу, и неожиданно спросил:
      - А как его зовут?
      - Стас, - ответила Даша, и то, что услышала в ответ, заставило ее задуматься.
      - Вот я тоже свободен. Только что я заходил в офис к своей жене, и, кажется, этот самый Стас, ведь вы вышли из этого офиса - я видел - ее теперешний бой-френд. Какое совпадение!
      При этих словах Даша внимательно посмотрела на незнакомца, а он в свою очередь повернул голову, и они встретились глазами.
      - Странно все это, - продолжил незнакомец. - Моя супруга хочет выйти за этого Стаса замуж, но он не разведен, и вот мы с вами встретились. Странно, не правда ли? - Он замолчал, и Даша подхватила:
      - Какая-то фантастика. Ведь этого могло и не случиться, и я бы не знала ничего этого.
      Она задумалась, понимая, что жизнь ей предоставляет такую удивительную ситуацию, но впечатление от мужчины, который был рядом, заслонило все, что она пережила и что узнала.
      - Петр Леонидович, - представился незнакомец.
      - Даша, - тихо ответила Даша, понимая, что они уже проехали то место, когда надо было свернуть к ее дому.
      - Надо вернуться, - неожиданно сказала Даша, чувствуя, что рука незнакомца гладит ее по колену. И странное, давно забытое чувство, переходящее в конкретное желание, волной пробежало по ее телу, и она, не зная, что говорить, молча ждала.
      - Думаю, что нам надо кое-что обсудить, - Петр Леонидович, наблюдал за Дашей. Она ничего не ответила, чувствуя, что впечатление от Петра Леонидовича ее парализовало.
      - Предлагаю зайти куда-нибудь, ну, например, тут есть ресторанчик. Там хорошо кормят.
      Даша раздумывала, понимая что ситуация неожиданная, и она к ней не готова.
      - Мне надо домой.
      - А вы не могли бы позвонить, что вы задерживаетесь. - Он взял ее за руку, как бы уговаривая, и сразу отпустил.
       - Нет, мне надо домой. -
      Что-то ее смущало. Это была ее собственная застенчивость, которая вдруг напомнила о себе, и она ей подчинилась.
      - Хорошо. Вот моя визитка. Когда у вас будет возможность - позвоните.
      Он остановил машину. Даша вышла, а он долго смотрел ей вслед.
      
      
       Глава 49
      
      Мысли самые разные закрутились в голове Даши, уставшей за последнее время от обыденности жизни, и сладкая греза вдруг стала ей рисовать фантастические картины возможного и желаемого.
      Через два дня она позвонила Петру Леонидовичу, понимая, чего хочет, и в душе согласившись на этот фантастический поворот в своей жизни. Что будет, и как это случится, она не загадывала, но эти два дня она промучилась от неясного желания быть с этим мужчиной, и чувство, которое у нее возникло от его случайных прикосновений, требовало удовлетворения.
       Она не сопротивлялась своим фантазиям, по дерзости превосходившим все, что у нее в жизни случалось. Эти фантазии пробудили в ней те силы, которые непременно хотели вступить в игру.
      Петр Леонидович был готов на разные варианты. Он был всегда уверен в себе и знал, что он хочет от конкретной женщины, но эта девушка своей застенчивостью пробудила в нем ту нежность, о существовании которой он забыл. И эта нежность сначала его напугала, она была предвестницей чего-то нового, к чему он, опытный игрок, был не готов. Но не привык отступать, и то, что Даша сама ему позвонила, означало одно - она не будет сопротивляться судьбе.
      Они встретились и зашли в кафе-бар. Он нервничал, видя уверенную и спокойную молодую женщину. Он давно не испытывал таких эмоций, зная заранее исход любых отношений, а здесь его что-то останавливало. Это жена Стаса, про которого с таким восторгом рассказывала Мэгги, и это обстоятельство подогревало его интерес
       Для себя он решил, что ничего не будет спрашивать про Стаса - эта тема, как будто, не имела к конкретной ситуации никакого отношения, и он знал, что остановит Дашу, если она затронет ее. Но этого не случилось - Даша забыла про Стаса с того момента, когда вышла из его кабинета, ее душа смело шла навстречу новым впечатлениям, и ее интуиция четко ставила барьер между прошлым и настоящим.
      Они сели в машину и поехали за город. Погода была прекрасной, и Дашино платье на лямочках, открытое и короткое, подчеркивало ее самые привлекательные места. Иногда они останавливались, и губы их соединялись, и счастье пробегало как искра, от которой все воспламенялось и застилало сознание - оно отключалось.
       Желание было таким нежным и таким сладостным, что не торопилось реализовываться, а продолжалось бесконечно. Эта игра двух людей сплеталась в прекрасную мелодию, которая была все яснее, и, наконец, случилось то, что заставило голоса соединиться. Их разговор то прерывался, то продолжался, но все это уже происходило в лесной тиши, когда ветви деревьев склонились над этой прекрасной парой влюбленных.
      Даша впервые испытала новые обворожительные ощущения, которые в ней пробуждал мужчина, который умело пристраивался к гибкой извивающейся и умирающей в его сильных руках плоти, красота которой пробуждала к жизни силы глубоко спрятанные.
      Когда солнце садилось, они уже ехали по шоссе. Машин было немного, и можно было любоваться красотой этого яркого раскаленного шара, когда он медленно погружается в землю и его становится все меньше и меньше. Когда последний отблеск исчезает за горизонтом, бледно-сиреневые сумерки опускаются на землю, и через какое-то время все погружается в темноту.
      При свете фонарей они въехали в город, и оба были так счастливы, что молча переживали это внезапное счастье. Даша вернулась домой. Ребенок спал, отец что-то готовил на кухне. Она молча прошла к себе, легла, и все что случилось, переживала снова, отрывками тех впечатлений, которые сохранила память.
      Мысль - неужели такое бывает, и это случилось со мной, и что это, и как жить теперь? Все это крутилось вихрем в голове, и она заснула сном тревожным, и во сне продолжалось ее счастье, но уже по-другому, и было также прекрасно, как и наяву.
      
      
      
      
      
       50
      
      Эля жила в ожидании звонка Петра Леонидовича. Не могла она знать, что жизнь его повернулась не к ней. А к другой, к ее подруге Даше, которая не страдала от ЗАВИСТИ к красивой жизни, а жила заботами о малыше, работе, и в ее жизнь как вихрь ворвалась страсть, любовь. Она теперь связывала ее с Петром Леонидовичем крепко, и они не знали оба, когда и как это выльется во что-то реальное.
      Утром Петр Леонидович позвонил Даше и предложил подвезти до работы, и она скромно отказывалась, понимая, что ее любовь к нему хочет передышки. Потом все случалось самым естественным образом.
      А тем временем Стас и Мэгги истязали друг друга, доводя до изнеможения, и Мэгги много пила и кололась тайком от Стаса, что он однажды обнаружил.
      Вышел не очень приятный разговор, и Стас сказал, что бросит ее, если она это не прекратит. Он не знал, что она не бросит это привычное для нее занятие. Это уже стало смыслом ее жизни. Она тщательно скрывала свою зависимость, зная, что никакой секс не мог ей принести уже той радости, которую она находила в наркотиках. Она изводила себя, не думая ни о чем, ни о будущем, ни о детях.
       Она не думала о том, что обречена, и отдавалась этой пагубной страсти без оглядки. Никто из ее знакомых, об этом не знал, и никто не мог, ей сказать слов предостережения. Никто не мог, предложить ей лечиться. Она бы от этого отказалась, и поэтому избегала откровенных разговоров.
      Первым человеком, узнавшем об этой ее привычке, был Стас, и она его возненавидела за это. Ей казалось раньше, что она особенная, необычная, привлекательная. Стас теперь разрушал ее упреками и разоблачениями, говоря ей в лицо самые отвратительные вещи, которые мог придумать, и не из-за заботы о ней, а из-за ненависти, толкая ее все ближе к краю пропасти.
       То, что он о ней узнал, давало ему право на это и развязывало руки, и он, не имея силы воли уйти от Мэгги , использовал свое знание против нее, не щадя ее, загоняя словесно в угол, и однажды Мэгги сломалась. У нее началась депрессия, и у нее в голове стали появляться мысли о смерти.
       Жизнь потеряла всякий смысл для нее - оставалось тело полностью лишенное души,которая умерла уже. С этим Мэгги никак не могла справиться. Иногда она словесно призывала смерть, но та не шла к ней, и тогда Мэгги решила, что сама уйдет, и, когда не было Стаса, она приняла смертельную дозу. Стас обнаружил ее тело, вызвал милицию и врачей, и через неделю все вообще забыла о существовании Мэгги.
      Предусмотрительный Стас оформил завещание и стал богатым человеком, независимым и свободным. Он должен был поделиться с мужем, так как у того была обязательная доля.
      Стас приехал в офис Петра Леонидовича. Даша была беременна ќ - они уже давно жили с Петром Леонидовичем. Стас понял ситуацию, и все равно он чувствовал, что Даша та единственная женщина, которая ему послана судьбой, и комок подступил к горлу, когда он увидел, как Петр Леонидович гладит ее по руке. Он бунтовал внутри - ведь они еще с Дашей не разведены, и он неожиданно для себя сказал:
       - Даша, давай попробуем начать жизнь сначала, ведь я тебя люблю!
       ќ В этот момент голос его дрогнул, и он отвернулся, скрывая слезы, которые навертывались на глаза.
       - Молодой человек, - вмешался Петр Леонидович.
       - Не мне вам объяснять, что нельзя два раза входить в одну реку. Мы с Дашей сразу поженимся, как только ваш развод будет оформлен. Просьба к вам не затягивать с этим.
       Стас вышел, не до конца понимая, что произошло.
      
      
      
       51
      
      Владимир, когда узнал о беременности Эли, подумал, что она ждет их общего ребенка. Он был счастлив, стал больше зарабатывать, и ему казалось, что все в их совместной жизни налаживается. Но постепенно все больше и больше он стал замечать, что Эля при обсуждении каких-то тем не спорит с ним, как раньше, а соглашается, не желая с ним общаться.
       Она получила приглашение от своей дальней родственницы навестить ее и даже оформила загранпаспорт. Владимир чувствовал, что у Эли есть какая-то другая, не связанная с ним жизнь, и в этой другой жизни Эли он, Владимир, не участвовал.
      Эля родила мальчика и назвала Леонидом. Ни разу Петр Леонидович не позвонил. Эля жила с Владимиром, растила сына, и это ее устраивало.
      Столько людей живут вместе, и не знают всей жизни близких им. Иногда что-то открывается, и тогда происходят ссоры, переходящие в привычку, занимая навсегда главное место в жизни
       Иногда, одна ссора и разоблачение разводят людей, рушатся семьи, делится имущество - одна претензия переходит в другую, и клубок однажды разматывается, ставя людей на разных концах нити, когда-то их связавшей.
       В душе остаются воспоминания, сначала неприятные, а по мере удаления от них, все негативное уходит и остается запутанный рассказ о сложных прошлых отношениях.
      Эля по-прежнему занималась извозом. Лица людей, их рассказы наполняли ее собственную жизнь впечатлениями. Как-то ее остановил мужчина, который показался ей знакомым, и когда он сел рядом, она поняла, что это Стас.
      - Господи, сколько лет, сколько зим, - сказала Эля, оглядывая этого интересного, хорошо одетого мужчину.
      - Эля, а что ты... - Стас показал на руль.
      - Да, и уже много лет. А ты что, где? - Она видела перед собой человека из той жизни, о которой мечтала, и этим человеком был Стас.
      - Понимаешь, все очень другое. Вот и ты тут, - сказал Стас, с интересом оглядывая приятельницу друга. - А что Владимир?
      - Все нормально. Работает.
      - Где вы живете?
      - Там же. А Даша?
      - Целая история. Развелись. Вышла замуж за мужа моей подруги-иностранки. Он русский и зовут, кажется, Петр Леонидович. Живут то здесь, то за границей. Он очень богатый. Я тоже не бедный.
      - А где подруга?
      - Она умерла. - Стас не хотел вспоминать подробности. Он радовался, что произвел на Элю сильное впечатление. А он действительно ей понравился, раз он из той жизни, но что-то мешало ей поверить до конца, что Стас крутой. Она вспомнила, какой он был, и сразу все представилось по-другому. И тут, сама не зная почему, она стала врать и одновременно откровенничать.
      - Мы ведь с Володей давно живем как чужие. Что-то сломалось. Я вот работаю, но знаешь, скажу честно, все бы бросила и ушла, куда глаза глядят.
      Стас почувствовал, что его хотят зацепить, но сидел и слушал.
      - Были у меня и крутые мужики, но все что-то не то. Вот и живу по инерции, день ото дня, а радости все нет.
      Стас остановил ее:
      - Вот тебе моя визитка. Если что, звони, заходи, - и вышел.
      Весь оставшийся день не выходил из головы Стас. "Он совсем другой и свободный как будто". Визитку посмотрела: "Гендиректор..." - "Да, круто".
      Эля была из той нередкой породы женщин, для которых присутствие около нее мужчины было обязательным, и если случилось, что она сошлась с Владимиром, которого не любила и страдала, то это именно потому и могло продолжаться из-за ее зависимости от мужчины вообще.
      И сейчас она, понимая, что ее все не устраивает в жизни с Владимиром, что она его не любит, что она могла бы остаться одна и жить в ожидании лучшего варианта, но этого не случалось именно потому, что она знала себя, и оставаться одной ей было бы тяжело и невозможно.
       Именно поэтому она все терпела и вида не показывала, что она чем-то недовольна, и она даже боялась, что Владимир это сам поймет и ее бросит. Она скрывала свои далеко идущие планы под общим равнодушием и спокойствием. И только когда она оставалась одна, ЗАВИСТЬ во всей ее неприглядности наваливалась на нее и грызла ее душу, оставляя незаживающие раны. 29.5.12.
       С ней Эля в силу своей натуры не могла бороться, потому что она была ее частью и занимала сейчас главное место в ее душе, подавляя другие качества своей агрессивностью. Это видно было по лицу Эли, всегда недовольному и кислому. И люди, которые ее видели впервые, отмечали про себя, какое злое у нее лицо. Потом привыкаешь к выражению конкретного лица, но в первый момент видны достоинства и недостатки.
      
      
      52
      
      Злые и завистливые люди не знают про себя, что они такие. Они не могут этого знать по той простой причине, что это их естественное качество - ведь не может же человек себе сказать "Я завистливый", зная, что это что-то плохое. И даже когда он завидует, он этого не знает, потому что он такой. Его натура придумывает всякие способы, чтобы скрыть это. ЗАВИСТЬ отпугивает, но завистник долго может скрываться под совершенно другой маской.
      ЗАВИСТЬ скрывают самыми разнообразными способами. Ее часто прикрывают проницательностью, - вслух говорится о том, чему завидуют, и создается впечатление, что зависти у говорящего нет к этому.
       Когда хвалят кого-то, возникает впечатление, что какой хороший и наблюдательный человек. В этот момент тот, кому на самом деле завидуют, теряет бдительность и не замечает, что у говорящего как-то неестественно блестят глаза, или лицо неожиданно выражение лица становится злым, но под впечатлением хороших слов это не замечается - внимание концентрируется на удовольствии от лести.
      Скрывают ЗАВИСТЬ, говоря неприятные вещи, и тогда тот, к кому обращены эти слова, злится, и тогда уж точно нечему завидовать, потому что его ставят в положение равного, и ЗАИСТЬ уменьшается. Большинство делают это непроизвольно, не замечая, что Завидуют, и говоря о том, что не Завидуют никогда и никому.
       Преодоление зависти становится иногда, в каких-то обстоятельствах, неявно выраженной целью, и чтобы освободиться от нее стараются занять высокое положение, а это дают власть и деньги, и тогда ЗАВИСТЬ, превращаясь в подавление и унижение других, ослабевает.
      И сейчас Эля, примеривая себя к Стасу, Завидовала его успеху, которого ей не удалось добиться. Ей захотелось быть со Стасом, и она стала продумывать, как она будет подбираться к нему. Ее хитрость состояла в том, что сначала она решила узнать про Дашу, как она и что с ней.
       И тут она вспомнила, что Стас что-то говорил о ее жизни, но она не запомнила его слов, и вдруг ее, как молнией пронзило - Петр Леонидович... Она повторяла про себя "Петр Леонидович" и понимала, что не может быть такого совпадения, и думала тут же, что может быть такое совпадение. Ее мысли путались, и она судорожно стала искать телефон Даши.
      - Можно Дашу? - Она ждала. Спокойный мужской голос ответил:
      - Она здесь не живет. А что передать?
      В первый момент Эля не сообразила, что это отец Даши.
      - Передайте, что звонила Эля. Запишите мой телефон...
      Эля смотрела в окно и ничего не видела перед собой. Картина ее единственного свидания с Петром Леонидовичем всплыла перед глазами, и она ничего не могла поделать с этим - она снова и снова Возвращалась к пережитому.
       Эля подошла к серванту и налила себе вина. Она выпила один фужер, потом другой, третий. Стало легче. Она пошла на кухню, достала из холодильника яблоко, ушла в комнату и легла на диван, тупо глядя в потолок. Отлегло. Она даже попыталась заснуть и тут услышала звонок. Она включила трубку.
      - Привет. Это я. Ты откуда появилась? - радостный голос Даши как будто вернул Элю к жизни.
      Ну, что у тебя? - в голове у Эли все путалось.
      - Все по-прежнему. - Рассудительная Даша ничего не говорила о своем счастье, боясь его вспугнуть.
      - А я встретила Стаса, и он рассказал, что ты живешь кум королю. А кто твой муж?
      - Пьер, бизнесмен. У него большая фирма. - Даша замолчала.
      - А его жену звали Мэгги? - Эля неожиданно для себя вспомнила это имя, которое назвал Стас.
      - Точно не знаю, - уклончиво ответила Даша, зная, что именно так звали жену ее Пьера, но она не хотела возвращаться к прошлому, почувствовав в словах Эли какую-то опасность.
      Эля поняла, что Даша хитрит.
      - А моего сына зовут Леня. - Эля наступала, но Даша сразу поняла, что Эля что-то знает про Пьера.
      - Знаешь, я сейчас должна уходить. Поговорим в другой раз.
      Даша так занервничала, что быстро повесила трубку, не дождавшись конца разговора. Она сразу решила, что больше не будет звонить Эле. Они уедут, и она все забудет, но мысль, что что-то связывает Элю и Пьера, запала ей в душу, и она чувствовала какое-то беспокойство.
      Это беспокойство поселилось в ее душе, и Даша с каждым днем чувствовала его все острее, но понимала, что не имеет права на это, ведь будущий ребенок все уже чувствует, и она решила поговорить с Петром.
      Когда они вечером сидели и говорили ни о чем, Даша вдруг сказала:
      - Недавно встретила приятельницу. Она занимается извозом. Недавно родила ребенка. Назвала Леонидом. Имя какое-то редкое. Но меня удивило, что она знает имя твоей покойной жены. Что это? Я так удивилась. Откуда она это может знать? - Даша не смотрела на Петра, который в первый момент молчал, а потом стал импровизировать, делая вид, что все это не имеет отношения к нему.
      - В жизни столько случайностей. Мало ли по каким делам эта твоя приятельница могла заходить в наш офис, или, может быть, она ее подвозила.
      Говоря это, он вспоминал свою мимолетную интрижку, но то, что у этой девицы родился ребенок, его как-то насторожило. Он понимал, что это могло для него значить.
      "Эля", - он вспомнил ее имя, ведь Даша не назвала имени своей приятельницы. Он ее эту Элю едва вспомнил. Ничего кроме страха, что он сделал что-то, что может иметь для него неприятные последствия, он не почувствовал.
      - Странно, странно, - повторял он. - Город большой, а спрятаться трудно.
      Даша почувствовала его озабоченность, и вдруг сильная боль опрокинула ее на диван, и она скорчилась. Начались роды.
      
      
      
       53
      
      Даша родила мальчика. Пьер, обдумывая их дальнейшую жизнь, ясно осознавал, что раз такое случилось, что Эля, его случайная знакомая, приятельница Даши, надо так сделать, чтобы для его семьи не было неудобства. Он себя не корил за эту случайную связь, но досадовал на то, что это он обнаружил.
       -И еще ребенок, - от этой мысли ему было неприятно, как будто кто-то покушался на его свободу.
       Это чувство у него возникало от чувства ответственности, которое он всегда испытывал, когда что-то касалось его именно. У него не было желания сразу все узнать, и тут он вспомнил, что подарил Эле кредитную карточку, и сразу мысли о том, что он что-то должен, закрутились в его голове.
       Одновременно он понимал, что может быть это и не его ребенок, но что-то ему говорило обратное. Он не хотел ничего знать конкретно, но сейчас чувство неловкости и того, что ему что-то мешает, не давало возможности чувствовать себя свободным.
      Факт появления его ребенка от Даши он воспринимал спокойно. Он не был подвержен всякого рода восторгам и жизнь воспринимал спокойно и разумно, с точки зрения того, что ему приносит то или иное событие - радость или огорчение и будет ли оно ему в дальнейшем как-то мешать. Рождение ребенка изменяет жизнь. Появляются новые дополнительные заботы, и это в теперешнем чувстве Пьера - так его называла Даша - было главным. Нужно организовать жизнь так, чтобы все было в порядке и все были довольны.
      Они с Дашей жили в просторной и удобной квартире, у них был загородный дом, где все было для нормальной жизни людей их уровня - и бассейн, и зимний сад, и прислуга. Так что пока никаких сложностей для Даши не предвиделось. "Будет жить там, где захочет. А может быть на время уехать за границу?"
       Заграницу воспринимают как убежище. Одни убегает от налоговой, другие от кредиторов, а третьи, как в случае Пьера и Даши, от прошлой жизни. Пока этот вопрос не был решен, Пьер оставался при своих постоянных занятиях в бизнесе и ждал Дашу, которая вот-вот должна была вернуться домой с ребенком. Все было готово к приему: и кроватка, и одеяла, и коляски, и все, что составляло необходимый набор для приема матери и дитя.
      Когда Даша вошла в детскую, она обомлела, с каким вкусом все было сделано, и она поцеловала Пьера за такую заботу. Квадратная комната в двадцать метров с двумя окнами и видом в парк была сделана в духе царских покоев. Гобелены, ковры, шелк - все в одной бежево-голубой гамме. Рядом с кроваткой ребенка было предусмотрена тахта для няни. Пьер считал, что ночью Даша будет отдыхать вместе с ним. Это он так решил, но Даша решила, что в первые месяцы будет с ребенком сама. Но от няни не отказалась, так что ее временно поселили в отдельной комнате.
      Жизнь течет незаметно, также незаметно наши отношения с ней изменяются. Когда ребенку исполнилось полгода, Пьер предложил поехать за границу, где у него были филиалы. Они поехали во Францию, и через две недели уже Даша с коляской гуляла по берегу моря в Нормандии, где для прогулок была прекрасная набережная.
       Сезон туристов еще не наступил, и можно было наслаждаться прогулкой, без опасности попасть в окружение людей. По набережной утром прогуливались ќќќ с собаками, парочки, одинокие дамы и мужчины, народу было мало.
      Даша полюбила эти утренние прогулки, когда солнце встает из-за горизонта и все вокруг постепенно оживает под его лучами, приобретая веселый вид. Иногда, когда погода была пасмурная, с моря дул ветер, прибивая волны, и они с шумом обрушивались на берег.
      Даша знала французский, и ей легко было затеряться среди местных, за которыми она с интересом наблюдала. Вечером они гуляли у моря вместе с Пьером, и Даша не переставала каждый раз восхищаться закатами, которые в прямой зависимости от погоды окрашивались в разные цвета.
       Ей казалось, что каждый раз они разные, и это действительно было так. Так что первые впечатления от жизни ребенок, которого звали Ваней, получал под лучами северного солнца Франции, и шум прибоя навевал ему детские сны, которые он не мог еще запоминать. А они, наверное, уже были, и какие они? Кто может это знать?
      
      
       54
       Отношения Эли и Владимира совсем испортились. Эля часто возвращалась домой поздно, ребенком не занималась, и однажды, уставший от ее равнодушия к ребенку Владимир заявил:
      - Знаешь, пусть лучше Леней занимается мама.
      Он внимательно смотрел на Элю, а она вдруг ни с того ни с сего заявила:
      - Хватит. Я устала от тебя. Уходи к матери и не возвращайся. А ребенок не твой...
      Она отошла к окну, не желая видеть лицо Владимира.
      При этих словах Владимир, который никогда ничего не выяснял с Элей, вдруг как будто у него что-то прорвалось, резко заявил:
      - Да, это не мой ребенок, но ты к нему относишься не как мать, а как посторонняя. Он тебе не нужен.
      - И это ты мне говоришь. Кто ты такой. Работяга безденежный. Да знаешь, как я тебя ненавижу за все. Я не могу тебя видеть. - Она налила себе в фужер вина и залпом выпила. - Уходи. Иначе я что-то такое сделаю, о чем ты будешь сожалеть.
      В этот момент Эля не думала ни о чем, кроме того, что все на свете ей ненавистно: и Владимир и ребенок; И неожиданная мысль, что она хочет разом все это кончить пронзила ее воспаленный мозг, и она бросилась к окну, распахнула его - Владимир не успел. Она лежала внизу без движения. Он схватил трубку и нервно набрал 03.
      Через пятнадцать минут скорая увезла Элю. Она была жива. Их квартира была высоко, но случай чудом сохранил ей жизнь
      Владимир вернулся домой. Там оставался спящий ребенок. Он подошел к кроватке и стал вглядываться в личико. А в ушах звучало: "Это не твой ребенок". Он не верил этому, не хотел верить. Он любил своего сына, и ничто не могло поколебать его уверенность, что это его ребенок.
      Он сидел и смотрел в одну точку. Почему она это сделала? Что случилось? И, вспоминая их жизнь последнего времени, он находил подтверждение тому, о чем смутно догадывался. Эля много пила в последнее время и часто оставалась дома, не в состоянии заниматься работой. Часто приходила поздно и обязательно напивалась.
      После разговора с Дашей, когда Эля поняла, что у подруги все то, о чем она мечтала, ей стало от ЗАВИСТИ совсем плохо, и она заглушала эту боль вином. И так за полгода превратилась в настоящую пьяницу, которая уже не может обходиться без спиртного. Она подурнела, иногда отдавалась случайным мужчинам, которые ее воспринимали, как женщину легкого поведения, потому что она сама стала себя предлагать - но ничего этого не знал Владимир, а только догадывался.
      Из яслей он забирал Леню сам, и с ним занимался, пока Эля "работала", возвращаясь поздно и какая-то странная. В последнее время она даже не заглядывала к ребенку. Все это видел Владимир и молча жил с этой теперь уже чужой женщиной. И то, что произошло, было закономерно - ведь не могло так продолжаться бесконечно.
      Владимир ничего не рассказал матери о том, что Эля выбросилась в окно. Он ей только позвонил и сообщил, что она попала в аварию и в больнице. Ему стыдно было говорить правду, он этого стеснялся.
      Через два месяца Эля была дома в инвалидной коляске. Теперь на Владимира еще и это легло бременем, и он безропотно помогал Эле справиться с ее тяжелым положением.
      Эля несколько раз говорила о том, что лучше бы ей умереть, на что Владимир отвечал, что тысячи людей так живут, и ничего нет страшного. Единственное, чего он боялся, это оставлять Элю одну, и просил маму приезжать, когда он на работе.
      Первое время свекрови и невестке трудно было найти общий язык, но постепенно контакт наладился, и даже удавалось вывозить Элю на прогулку. Владимир приспособил для этого машину, сделал специальные съемные рельсы. Жизнь медленно двигалась вперед, и вроде бы Эля успокоилась, приспособившись к ситуации. Ничто не предвещало горя. Однажды, когда Владимира не было дома, Нина Ивановна немного задержалась, зашла по дороге в магазин. Когда она пришла, Эля сидела недвижимо в коляске со склоненной набок головой, - она отравилась таблетками.
      Так закончилась жизнь Эли. ЗАВИСТЬ сделала свое злое дело - она ее разрушила, погубила. Но этого никто не узнает - все называли только внешние причины ее гибели: неустроенность, денежные затруднения; и никто не мог знать, что ЗАВИСТЬ - причина душевной гибели, когда все силы съедаются этим вирусом, случайно попадающим на благоприятную для него почву.
      
       Эпилог
      
      
       Когда Даша приехала на какое-то время в Россию, она узнала о смерти подруги случайно, встретив однажды Владимира. Они зашли в кафе, и Владимир, сам не зная почему, рассказал Даше, что Леня не его ребенок - так ему сказала Эля. Дашу как током пронзила эта новость. Она инстинктивно почувствовала опасность, и когда вернулась домой, долго вспоминала сбивчивый рассказ Владимира о гибели подруги.
      Владимир не рассказал, что Эля выбросилась из окна, он от всех это скрывал, а гибель ее представлял как случайность, что она случайно чем-то отравилась, и врачи не смогли ее спасти. Даша почувствовала, что Владимир не говорит правду.
      Однажды она случайно встретилась со Стасом, который все рассказал, как было на самом деле. Но Стас не знал главного, что Леня не ребенок Владимира, а это больше всего беспокоило Дашу, но она решила, что об этом никому не будет говорить.
      Так она и жила, храня эту тайну подруги, догадываясь о том, кто мог быть отцом этого ребенка. Но она не хотела свою жизнь портить, и оставила это знание только для себя. Иногда, когда они с Пьером оставались вдвоем, она вспоминала об этом. Она отгоняла эту мысль. Это могло и не иметь к ним никакого отношения. История с Элей лежала где-то в глубине ее памяти, куда она редко заглядывала, чувствуя, что она причастна к этому несчастью, но каким образом, она не могла понять
      
      
       Прошло время. Было ли это утром или вечером, осенью или зимой, но между Дашей и Пьером, у которых было уже двое общих детей - сын и дочь, которые выросли, и они, стареющие супруги, жили своей независимой жизнью, состоялся разговор.
       Чем он был вызван, никто из них не мог вспомнить, также никто не мог вспомнить, кто его начал. То ли Пьер рассказывал о своих случайных связях, то ли Даша рассказывала о своих забытых знакомых, - но непроизвольно всплыло имя Эля, и тогда, слово за слово, каждый рассказал историю своей знакомой Эли
       Для Даши с этим именем связывались воспоминания о своей приятельнице, а для Пьера оно было связано со случайной знакомой. И когда каждый рассказал свою историю, каждый почувствовал, что они говорят про одного и того же человека.
       В разговоре наступила пауза, после которой каждый замолчал, думая о своем, но каждый знал про себя, что дальше он не хочет выяснять. Любопытство остановилось перед тайной, которую каждый из них хранил до конца жизни, не желая вспугнуть свое счастье распутыванием узлов, которые жизнь завязывает там, где ей хочется.
       Было ясно, что они причастны к чему-то, о чем не говорят, не нарушив спокойствия, которым каждый из них дорожил. Каждый понимал, что нарушить его легко, а восстановить трудно.
      Однажды, просматривая почту. Даша увидела письмо от дочери Ани, которая училась во Франции. Она сообщала, что беременна, что отец ребенка русский и зовут его Леня, что сейчас они вместе снимают студию и устраивают для будущего ребенка, который появится через два месяца, комнату. Когда Даша второй раз перечитала этот короткий e-mail, она набрала номер дочери. "Абонент не отвечает", и после сигналов оставила сообщение: "Срочно мне позвони".
      Пьер работал в кабинете, погрузившись в какие-то бумаги, сидел за столом и что-то записывал.
      - Пьер. Аня беременна.
      Даша села на диван, ее лицо было напряжено и на нем читалось страдание. Когда Пьер обернулся, он не узнал Дашу, - так она изменилась за эти десять минут.
      - Что с тобой? Я рад, что у Ани будет ребенок.
      Пьер замолчал и увидел на глазах Даши слезы.
      - Что такое? - спросил он, не понимая причины таких эмоций.
      - Отец ребенка из России и зовут его Леня.
      Пьер отвернулся. Мысль, что это может быть...- он не формулировал мысль, но что-то ему говорило, что слезы Даши оправданы.
      - Ты уверена? Ну и что тут такого? - он смотрел на Дашу, а она на него.
      
      Когда у Ани родился сын, счастливые молодожены приехали с ребенком к родителям Ани. Даша и Пьер выяснили, что Леня - сын Владимира, их знакомого, а его матерью была подруга Даши, которая трагически погибла.
      
       Между Дашей и Пьером никогда не было откровенного разговора на эту тему, но оба знали правду, и это было семейной тайной, которую никто никогда не узнает.
      
       Конец
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Ролич Татьяна Викторовна (rolich45@mail.ru)
  • Обновлено: 06/05/2013. 291k. Статистика.
  • Роман: Проза
    • Связаться с программистом сайта.