Бабье лето в том году выдалось на славу. Яркое солнце игралось зайчиками на старой мебели, радостная мошка сонмищами клубилась по проулкам, паутины размером королевского питона рассаживались по веткам дерев, а наеденные коты, лениво развалившись на крышах домов, досматривали десятые сны, мило посапывая розовыми носопырками.
Дед Никифор, ухватив погожие деньки, занялся подготовкой своей саманной хаты к зиме. Первым делом он решил побелить её. Столетняя саманка после побелки выглядела как новая копейка. Дед прилично уморился. Девятый десяток за плечами становится тяжеловато переносить с места на место. Но дедок справлялся. Был он не большого роста, не большее метра шестидесяти, худой, кряжистый, с мохнатыми бровями.
Присел он на табуретке в тени козырька крыльца. Везде по двору стоял стойкий аромат мокрой извести. Он звучал символом ежегодной свежести, плодородия, хорошего урожая. Дед вспомнил как они с женою, которой не стало как года два, готовились к зиме, как закручивали банки с разносолами, как белили хату, как красили земляной пол в ней и как после этих приятных хлопот пили свежезаваренный чай с сушками и абрикосовым вареньем.
Дед глянул на абрикосу. Верхушка была усыпана ярко-оранжевыми крупными как персики плодами. В своё время он торговал ими на железнодорожном вокзале. Отпускники с Северов из-за размеров называли их персиками.
Воспоминания деда Никифора прервал скрип калитки. Пришла соседка с низов.
- Здравствуй, дед, - поздоровалась она, смахивая пот с лица. - Запыхалась, пока к тебе лезла. Как дела? Здоровье? Чё делашь?
- Да, вот, хату побелил, траву с огорода убрал. До сараев руки не доходят. И крышу подлатать надо будет когонить запросить, чтоб подсобили
- Найдёшь, у нас работников шлындает как блох по собаке. Мне скажи, я найду...
- Чаю будешь? - спросил её дед.
Дед раньше сам ходил на рынок за чаем. Покупал все время у одной тетки. Подойдет к ней и спрашивает, какой нынче чай в тюрьму для сидельцев берут? Какой для сидельцев берут, такой он и покупал.
Соседка отказалась от приглашения, сославшись на большую занятость и на то, что оставила дом и хозяйство открытыми.
- Я к тебе чё пришла, дед. Выварка мне нужна. Представляешь, привезли огурцов с поля, а у меня все кастрюли заняты, негде замариновать. Нет у тебя, случаем?
- Есть, конечно, куда ей деться, - произнес дед, направляясь к сараю. - Не забудь вернуть! - по-свойски пригрозил ей дед.
- Ой, да не забуду, старый! Как только по баллонам огурчики разолью, сразу и верну - успокоила она его.
Соседка ушла, дед остался один. Поставил два граненных стакана с блюдцами на стол, и поймал себя на мысли, что жены его уже нет. 60 лет совместной жизни - срок! Дед снова пустился в воспоминания. Почему-то ему вспомнилась лютая зима. Как он каждое утро в четыре часа кочегарил печку. Готовил чай. Звал жену к столу. А та в это время наводила красоту, чтоб накрашенной выйти к столу.
Прошел месяц, как соседка взяла у него кастрюлю. Дед за последние недели совсем извелся. Зайдёт в сарай за молотком, а выварки нет. Там, где она стояла и должна стоять пустое место. В другой раз зайдет за ножовкой, опять это пустое место. Не даёт покоя это пустое место, хоть ты тресни. И вот как выйдет из сарая и давай вспоминать, как они с женою поехали в станицу к родственникам.
Дело было лет сорок тому. Попросили они соседа свозить их к родне. У соседа, Кузьмича, был тогда четыреста восьмой "Москвич". Вот они все погрузились в него и поехали. Ехали часа три, если не больше. Встретили их хорошо. Напоили, накормили до отвала. Наговорились вдоволь. И вот собираются они обратно, и Глаша вдруг увидела эту выварку. Хоть камни с неба, но кастрюля ей такая нужна. Для всяких разных дел; и сало, рыбу можно солить, и огурцы, да помидоры мариновать, и хранить можно все, что угодно. Брат её безо всякого, забирай мол, какие разговоры, она все равно стоит без дела. Так Глаша и выпросила эту кастрюлю. Правда, её еле загрузили в "Москвич" и дед ехал чуть ли не в самой кастрюле, чертыхаясь на эту выварку, будь она неладна. На переправе через Дон тетка еще пирожки продавала. Да такие огроменные, сантиметров 20 в длину. Глаша всю жизнь потом вспоминала и удивлялась, где такие сковородки бывают.
Всё чаще стал думать дед о кастрюле. Стал вспоминать, какая вкусная рыба солилась в ней. Вспомнил и про огромный камень, который он тащил с конца улицы, чтобы использовать его за место гнёта.
Дед уже и через соседей передал, чтоб соседка выварку вернула. А она не возвращает. Он понять ничего не может. И всё думает про себя:
- Ну, хорошо, взяла ты выварку, помалосолила огурцы. Их же не будешь держать в кастрюле. Нужно по баллонам разлить. Разлила, верни кастрюлю. Если не разлила, то какая причина? Нет баллонов? Приди, возьми. У меня ими погреб весь завален...
Не может дед Никифор найти причину, по которой ему не возвращают его же кастрюлю. В одну из ночей и вовсе деду приснилась жена. Она журила его за то, что он потерял и не смог сохранить её кастрюлю.
Расклеились дела у деда Никифора. Крышу не латает. Пол в хате не красит. Забор не поправляет. Сидит целыми днями под козырьком и высматривает, не несет ли соседка кастрюлю. Нет, не несет. Пропал сон у деда. Все мысли его занимает "проклятая кастрюля".
Здесь приехала его проведать дочь. Пожаловался он ей.
- Понимаешь, Галя, я человек простой, ты же знаешь. Взял вещь, верни её обратно. Она должна там быть. Это её место. Она не может быть в другом месте. Ну, вот, на кой черт ей эта кастрюля, будь она трижды проклята?
Дочь как могла успокоила отца. Сказала, что нет никаких проблем, сейчас она сходит к соседке и принесет деду его кастрюлю. И пошла к ней. Соседка была дома. Галина завела разговор о кастрюле.
- Галка, - взмолилась соседка, - вот те крест не могу найти её. Уже все облазила, где только можно, но как сквозь землю провалилась. Я принесла её тогда домой. Замолосолила огурцы в ней. Они постояли там два дня. Я их по баллонам разлила. Выварку отставила. Думаю, занесу по свободе. Потом, мне Нинка кричит через забор, мол, дед кастрюлю требует назад. Я кинулась, а её нет нигде. Вот, что делать, ума не приложу.
- Послушай, ну давай купим ему такую же кастрюлю. - Предложила Галина. - У нас, вон хозтовары на бугру.
- Давай - согласилась та. - Только кастрюлю ты ему сама понесешь. Я его уже боюсь.
На том они и сговорились. Попросили соседа, чтоб он отвез их в магазин. Соседка купила выварку. Галина принесла кастрюлю деду. Дело было к вечеру. Дед уже закрылся и собирался ложиться спать. Увидев дочь, идущую с кастрюлей, обрадовался. Наказал ей поставить кастрюлю на место. Сам лег спать.
Спал дед плохо. Сон не шел. Ворочался. Насилу заснул. Снова во сне к нему приходит Глаша. И снова журит за кастрюлю. Дед ей во сне отвечает, что кастрюлю вечером принесла Галина и поставила её на место. Поэтому, мол, не переживай, иди спать, утро вечера мудренее.
Утром дед проснулся посвежевшим, отдохнувшим. Сразу же взялся за работу. Про кастрюлю и думать забыл. Покрасил пол в старой хате. Поправил забор. Нашел подсобников для ремонта крыши. Вечером он заснул, как только голова тронула подушку.
Следующим днём дед Никифор зашел в сарай за инструментом. Увидев новую выварку, он как сказился. Днем его проведывала дочь. Он был подавлен. И только-то и попросил её, чтоб она унесла куда-нибудь новую кастрюлю. Она так и сделала.
Следующим годом дед Никифор помер. На его поминках соседка сообщила Галине, что нашла выварку за гаражом. Её туда закинул сын.