ВЕТРЯНЫЕ МЕЛЬНИЦЫ

Коллективный сборник
литобъединения "Магнит"

Магнитогорск 2009

В коллективный сборник "ВЕТРЯНЫЕ МЕЛЬНИЦЫ"
вошли произведения прозаиков и поэтов
из магнитогорского литературного объединения "Магнит"
и их коллег из Челябинской области.
Редактор-составитель
Сергей Рыков
Заместитель редактора по прозе
Анатолий Тюменев
© ВЕТРЯНЫЕ МЕЛЬНИЦЫ. Литературный сборник:
В. Фомченкова, А. Чинючина, А. Смирнов, Д. Коновальчик, А. Коновальчик, Л. Уточкина, Е. Старостина, С. Жигалова, К. Корчагин, Т. Родионова, Е. Зинакова, И. Сюткина, М. Насурдинов, Е. Смородина, Т. Пестрякова, Е. Самсонова, А. Решетов, Я. Грантс, А. Тупиков, А. Степанова, В. Зубарева, Л. Коверин, П. Мантров, С. Скиба, П. Шумкина, Е. Тетерина, У. Степанова, О. Фоменко, К. Гневэк, В. Кунц, Д. Швед, Ю. Шамсутдинова, 2009
© С. В. Рыков, идея, концепция, 2008
ISBN 978-5-7114-0329-6

Ручеёк...

Всё больше убеждаюсь в том, что человек, занятый сочинительством, представляет собой Дон Кихота. Он также неистово ломает копья о "ветряные мельницы".

Он смешон и беззащитен в реальной жизни. Но, доведённый до отчаяния, способен на действия, вызывающие одновременно, и улыбку, и ужас, и, как это ни странно, уважение.

У большинства авторов, представленных в данном сборнике, все "ветряные мельницы" ещё впереди. Суровая реальность подкорректирует планы начинающих, отрезвит помыслы здравствующих и, может быть, немного укрепит позицию состоявшихся сочинителей.

Создатели сборника всего лишь предлагают читателю окунуться в крошечный ручеёк, который, минуя все преграды, впадает в бушующий океан с названием Литература.

С электронной версией сборника читатель может познакомиться на сайте "ЛитМагнит".

Сергей Рыков,

член Союза писателей России,

руководитель литературного

объединения "Магнит"

Вероника Фомченкова

Осени

Горсточка света, щепотка солнца, глоток ветра. Один взгляд за окно. Полетел один, другой. Желтые. Теплые. Падают. Сохнут. Ржавеют. Придет дворник. Тоже ржавый в своей оранжевой жилетке. В нее плачет осень.

Голоса за стеной, небо в форточке. Это ты. А вдруг все наоборот? Это небо подглядывает за тобой в окошко. Это соседи обсуждают твою тишину. А дворник просто хочет стать листом. Замаскируется, поймает ветер за перо, за хвост... и полетит мимо тебя, кружась, так незаметно. Это осень. Ты смотришь на нее, или она пришла посмотреть на тебя? Отражаешься. Осень застеклила лужи. Они, как истина, чисты. Был снег. Не дотерпел чуть-чуть. Приходил. Стучался в окна. Говорил, что соскучился. Прикосновения. Так нежны, так ласковы, так жарки. Растаял на ладонях. Может, торопился, может, и у него дефицит времени. Стемнело. Ты ляжешь спать. Но сегодня что-то изменилось. Кто-то сломал. Кто кого? Вечный вопрос. Вопрос остался. Сегодня ты меняешь ответы. Читаешь вслух: "Небо пишет звездами - Я. Листья падают, пишут - Я. Солнечный луч на стене пишет - Я". Все в тебе: голоса, ветер, тишина, осень, ты и я. Да, я это ты. Не забудь только: ты это я.

Морская капуста

Минуты и часы капают. Дни и недели летят. Текут по-настоящему.

я так долго ждала затмения. Вчера оно наступило, а я его не узнала. Просто, сидя на подоконнике, задавалась вопросом: а куда вдруг подевалась, еще вчера полная луна? наверное, там наверху облака... серые, дымчатые размазанные тучки - на темном небе их не заметить. А оказалось - затмение.

луна была полная. Хотелось на нее повыть. То ли от радости, то ли от тоски. Эта смесь чувств наполняет сначала сердце, а затем уж не оставляет свободного места в голове, распирает.

сплю в полнолуние крепко. Значит, я не вурдалак и не ведьма, не оборотень - это успокаивает.

от жары потянуло к воде: к озеру или реке. Ни того, ни другого "под рукой" не нашлось. Может, оттого я попыталась найти утешение, глядя на рыбные прилавки в магазинах. А потом я увидела морскую капусту.

да, пожалуй, это то, чего я хочу на самом деле, давно и по-настоящему. Хочу серьезно и бесповоротно. Меня поймет любой человек, который хоть раз в жизни произносил ужасную своей неопределенностью фразу "чего-нибудь хочется". С течением дней и недель "чего-нибудь хочется" все сильней, потом начинается паника, ломка. Ломка не физическая - психологическая: это "что-нибудь" сверлит сознание. Я превращаюсь в робота, который на остановке, на лекции, перед сном и после оного ищет взглядом что-то, что подходит под его собственное представление "чего-нибудь". Для меня это страшно. Можете представить, какую радость и восхищение я испытала при виде баночки с темно-зелеными "червячками".

вот она уже в моих руках. Не отпустить, держать... держать крепко заветную баночку.

смутно, но помню вкус, который ощутила в первый и до сего момента единственный раз около пяти лет назад. Этот "заморский" чудо-продукт подавался на каких-то поминках. Нет, скорее это был день рождения бабушки. Тогда с погрешностью плюс-минус год могу заявить, что впервые вкусила я сей деликатес в первых числах марта. Предположительно третьего, в день официального торжества.

вкус весьма и весьма загадочный.

а сейчас я держу эту баночку. С каким-то непонятным трепетом и волнением внутри, дрожащей рукой беру открывашку... вот он - этот долгожданный момент!

... зеленые "червячки". Кроме брезгливости и вожделения одновременно - пока никаких чувств. Попробуем. М-м-м... сырая рыба и трава. Отдает плесенью. Если бы не солоноватая вода... интересно. Пробую с хлебом. С черным хлебом. Однако же!!! М-м-м!!!

вот так всегда: ищет человек счастья, понимания. Страдает от неразделенной любви. В истерике бьется, не знает, в каком углу спрятаться от себя. Просит, умоляет, заклинает держать его за руку, за ногу, за штаны, иначе: "уйду! я сейчас уйду куда-нибудь!!". Бьется, плачет, кричит и... берет в руки открывашку. И вот такое оно маленькое и дешевое - тринадцать рублей за консервированное счастье в жестяной банке.

Для тебя

Мы так часто бываем далеки друг от друга. Я потеряла счет дням, когда мы не вместе. Зато могу по пальцам перечесть дни с тобой. Это страшно? Нет, не думаю. Ко всему привыкаешь. Раньше мне невозможно было протянуть без тебя и месяца. А сейчас, сам знаешь, я редко приезжаю. Ты спасаешь меня от всего. Я скрываюсь от всего, утопая в тебе, скрываясь с головой под сырой пеленой твоих редких туманов. С тобой так спокойно. Ты такой родной. Так хочется тебя обнять иногда, но ты хоть и маленький, а такой большой. Мне тепло с тобой и уютно. Ты такой тихий и незлобный - добрый. Бывает, ждешь меня, ждешь, а когда я, наконец, приеду, смотришь на меня так нежно глазками маленького беззащитного зверька. Но долго я с тобой находиться тоже не могу. Твое молчание рано или поздно начинает давить. Меня гнетет твое спокойствие. Порой кажется, что ты не спокоен, а холоден. Я начинаю метаться: хочу убежать от тебя, скрыться, но меня гложет совесть - мы так давно знакомы, я все равно вернусь, и потому мне стыдно, что время от времени я позволяю себе вспылить, обидеться на тебя. Я же все равно вернусь! Я буду снова и снова просить прощения, что так долго не появлялась. А ты? Ты как всегда простишь. Простишь молча - только ты так умеешь. Ты снова прижмешь меня к себе, помурлычешь слабым ветерком и примешь. Ты снова пахнешь цветами, летом. И небо над тобой всегда чистое, даже когда льет дождь. Ты безупречен, несмотря ни на что. А мне далеко до тебя, мне не стать тобой. Да и тебе мною не стать. И это, знаешь ли, неплохо. И может, именно поэтому я начну паниковать через пару недель. Последние в это лето дни с тобой будут тянуться бесконечно, когда я почувствую, что устала от тебя. Зато у нас есть возможность стремиться друг к другу. Наверное, это и есть любовь. Да, я люблю тебя, мой хороший. Люблю тебя, мой маленький город.

(в моем городе населения 37 тысяч человек... вдоль его можно пройти за 20 минут - от края до края..:)

Алина Чинючина

Куда же еще

Светлой памяти бабушки моей

Перед рассветом задул холодный ветер. Анна долго лежала, открыв глаза, слушая как. по окну стучали ветки яблони. По дому разносилось сонное дыхание детей, храп Федора, в подполе скреблась мышь. Анна нашла в темноте будильник и, напрягая глаза, глянула на циферблат. Потом накинула на плечи платок и пошла умываться.

Выйдя во двор, Анна поежилась. Сентябрь, однако. Дни жаркие, а ночи уже холодны. Скоро и печь топить. Возвращаясь в дом, она подумала: надо идти сегодня к Вере. Куда еще тянуть-то...

Хлопоча над завтраком, Анна поминутно поглядывала на настенные часы, но легкие шаги зашлепали в доме раньше, чем минутная стрелка коснулась цифры "двенадцать". Катюша, умница, поднялась сама, не дожидаясь побудки, и, зевая, вышла к умывальнику. Анна с гордостью поглядывала на старшую дочь. В седьмой класс ведь пошла девка. Форму новую ей справили, галстук отгладили, еще ленту в косу вплести - красота будет. Худая, как щепка, глазастая - галчонок, зато учится лучше всех в классе.

Утро катилось - успевай поворачиваться. Скоро проснутся двухлетние Сашка и Пашка, успеть бы до этого времени обед приготовить. Федору, правда, во вторую сегодня, ему с утра не вставать; да и встал бы - толку с него? Вчера опять с мужиками чей-то отпуск отмечали. И храпел ночью на весь дом, как боров, и дух от него опять сивушный. Но на мужика Анна никогда не ругалась: он добрый у нее, и детей любит, и лишней копейки на себя не истратит, но если уж загудит... Верное средство одно - вынуть потихоньку получку из кармана; проспится - будет в норме. А если деньги не отнять - все спустит. Слаб мужик на это дело. Хотя ей-то грех жаловаться - какой-никакой, а все ж хозяин в доме.

- Мам, - перебил ее мысли жующий кашу Гришка, - тебя Вер-Ванна в школу сегодня вызывала.

- Опять? - охнула Анна, возвращаясь в тесную кухню. - Вторую ведь неделю учитесь - чего ж ты натворил, неслух?

- Да я... - опустил голову мальчишка, но Катя ехидно перебила его:

- В футбол вчера с пацанами гонял да стекло в учительской высадил.

- Ох, доберется до тебя отец, - пригрозила Анна.

Только на эту слабую угрозу и хватило ее сегодня. Не туда шли мысли, совсем не туда. Веру бы дома застать сегодня, вот что.

Проводив детей до ворот, Анна подхватила ведра и вышла к колонке. Ей повезло - Вера стояла там и задумчивым взглядом смотрела куда-то вдаль. Анна оглянулась невольно. Что она там увидела? Все то же рыжее от заводского дыма небо, все та же гора в конце улицы, куда поселковые ребятишки бегают летом за луком, все те же пыльные деревья в палисадниках. Вот разве что листья желтые в зелени берез - так ведь осень уже...

- Здорово, подруга, - первой поздоровалась Вера, переводя взгляд. - Ну, что надумала?

- Приду сегодня, - тихо сказала Анна, опуская ведра на землю.

Вера хмыкнула.

- Решила, значит. Ну, так давай, чего тянуть-то. Я нынче после полудня дома. Твой-то как?

Анна махнула рукой.

- Да все так же. Спит еще. Встанет - опять страдать будет. Ему во вторую сегодня.

- Ну да, - кивнула Вера. - Хорошо, что во вторую. В общем, приходи, ага? К пяти жду. И простыни не забудь.

Анна кивнула, с силой нажимая на рычаг. Тугая струя вырвалась из трубы и звонко ударила в ведро, брызгами окатив женщину едва не до колен.

Анна кормила близняшек завтраком, когда стукнула щеколда калитки. Не отрываясь, Анна покосилась в окно, но на крыльце уже простучали быстрые шаги. Фатима, подружка, пожаловала. Ой, как некстати. Про юбку-то ее Анна совсем забыла.

- Привет, - сказала Анна, не оглядываясь, едва полная, приземистая фигура подруги показалась в дверях кухни. - Не успела я, Фай, раскроить тебе юбку, замоталась вчера. К вечеру сделаю.

- Анют, слышь, - зачастила Фатима, прислоняясь к косяку, наматывая на палец кончик черной, жесткой косы. - Я не про юбку, я вот чего... Мой-то вчера на рыбалку ходил, слышь. Тебе рыбки не надо? Глянь, лещ какой - огромный, увесистый.

Для верности она приподняла авоську - огромная рыбина покачивалась в ней, поблескивая на Анну тусклым, снулым глазом. Мокрый рыбий запах разлился по кухне, ребята радостно загудели и заскребли ложками по старой клеенке на столе, потянулись к рыбе.

Острая тошнота подступила к горлу. Едва успев бросить полотенце на стол, Анна зажала рот рукой и кинулась к двери.

Когда она вернулась - бледная, едва держащаяся на ногах, - острый, любопытствующий взгляд Фатимы вонзился в нее, как иголка.

- Ты чего? - понизив голос до шепота, спросила подружка. - Неужели опять?

Анна кивнула и, приложив пальцы к губам, оглянулась на дверь.

- С ума сойти, - ахнула Фатима, бросая рыбину на стул. - И сколько уже?

- Две недели задержка, - вяло ответила Анна, зачерпнув воды щербатым ковшиком, жадно глотая.

- А Федор знает?

- Что ты, нет, конечно, - Анна опять оглянулась на дверь.

- И что ж ты делать-то будешь? - в глазах соседки светилось откровенное сочувствие.

- Что! - Анна еле усмехнулась. - К Верке пойду сегодня, что еще...

- Ань, - после паузы спросила Фатима. - А надо ли?

- А что делать-то? - устало спросила Анна, опускаясь на колченогий табурет и слепо тыча ложкой с кашей в перемазанные рты сыновей. - Фай, сама подумай, куда мне опять? Этих дай Бог на ноги поднять...

- Ты, подруга, Бога не гневи, - строго проговорила Фатима. - У тебя все-таки мужик есть...

- А толку с него, - махнула рукой Анна. - Одно только слово, что мужик. Все равно все на мне. Чуть не углядишь - он уже у Стеколыча.

Стеколычем они называли пивную у проходной. Все знаменательные даты Федор отмечал там - и если бы только знаменательные. Анна как-то пробовала подсчитать, сколько дней в месяц видит мужа трезвым - и усмехнулась. А кого винить? Некого. Видела ведь, за кого шла.

Анна вышла замуж в восемнадцать лет - не вышла, выскочила за приезжего шофера, красивого, голубоглазого. Федор, старше ее на четыре года, уже отслужил в армии, но возвращаться на родину, на Дальний Восток, почему-то не захотел. На зависть всем местным красоткам бывший сержант почему-то сразу положил взгляд на неказистую, голенастую и худую Анну и добивался ее долго и упорно. Ухаживал красиво, в кино водил; их заводской поселок отличался простотой нравов, и про букеты, которые Федор дарил невесте, долго судачили бабки у ворот. Местные пытались проучить его - он отбивался коротко и умело; "самба" - шепотом рассказывали потом друг другу пацаны. Анна млела, конечно, от такого внимания, но воли его рукам не давала. И все было по-людски - и свадьба с фатой и пьяными выкриками "Горько!", и первая ночь, оставившая ощущение неловкости и страха одновременно, и гордость от штампа в паспорте. Знала она, конечно, что любимый не дурак выпить, да ведь думалось - не он первый, не он последний, все пьют, что тут такого.

Но ей и вправду грех было жаловаться - Федор любил ее. Все вроде как у людей, и жили не хуже других. Только ревновал муж страшно - к каждому столбу, особенно когда пьяный. А пьяным он бывал часто, слишком часто. Но ведь известно - если ревнует, значит, любит...

- Нет, Фай, - проговорила задумчиво Анна, - не хочу я этого больше. Вон пока близнят носила, сколько раз он меня пьяный по огороду гонял. Последний раз думала - скину, уж и срок был немалый... с пузом по капустным-то грядкам побегай! Не хочу. Хватит с меня четверых. Другие бабы и этого не имеют... - Анна помолчала. - Помню, Катерина когда родилась - мы в бараке тогда жили, - ох, и горластая девка была! Все ночи орала. А народу-то в бараке сколько, и всем с утра на работу. Так я ее, чтобы людям дать выспаться, на руках в гору уносила. Отойду подальше, хожу с ней - вверх-вниз, вверх-вниз - и реву. Я реву - и она ревет. Так и ходим всю ночь. Как вспомню... - она поежилась и грустно улыбнулась.

- А не боишься? - тихо спросила Фатима, жалостливо глядя на нее.

- Чего бояться-то? - удивилась Анна. - Первый раз, что ли? Я после Катерины раз у нее была, да после Гришки раз... да еще один мертвый родился, - вздохнула она, вытирая перемазанные мордашки близнецов, - Чать, не впервой, не помру, оклемаюсь.

- Ох, Аня, рисковая ты, - покачала головой Фатима. - Ну, смотри, в конце концов, твое дело. Может, и права ты. Перехватить твоих-то сегодня?

- Да нет, спасибо тебе. Катюшка вернется из школы, она посидит...

- Ну, смотри... А рыбу-то возьмешь?

- Возьму, Фай. Ты только сама ее положи вон туда, у порога. А то я... опять что-то нехорошо... А с юбкой твоей я к завтрему управлюсь...

День разворачивался, минуты сыпались камешками. Уже вернулись из школы Катюша и Гришка, уже уложила она спать малышей. К Вере - к пяти, до возвращения Федора со смены она как раз доползет, успеет. Пеленку не забыть, поискать в старых у близнят. Обед готов вроде, и Федору она с собой завернула. Про юбку бы не забыть...

Низкое сентябрьское солнце висело над головами, когда Анна вышла, наконец, из дома, сжимая в руке неприметный узелок. Ветер гнал пыль по дороге. Вера жила в конце улицы, туда идти-то - всего ничего, но ноги вдруг стали ватными. Устала она, что ли? Или просто страшно? Да глупости какие, первый раз, что ли, что ж она, словно девчонка...

- Пришла? - сочувственно встретила ее Вера. - Ну, проходи. Раздевайся да ложись вон на стол. Сама, поди, все знаешь...

Ледяными пальцами Анна расстегивала пуговицы на платье. Потом вцепилась в ножки стола и закрыла глаза. Только немножко потерпеть...

Когда она вышла от Веры, в небе высыпали первые звезды. Анна шла тяжело, очень медленно и улыбалась. Ну вот, одной заботой меньше. Вера предупреждала, правда, что еще раз - и вовсе забеременеть не сможет. Да, может, оно и к лучшему. Хватит ей четверых...

Анна шла и прикидывала в уме предстоящие на вечер дела. Проверить у Гришки уроки. Носки Федору заштопать. С Катюшкой сумку довязать - давно обещала показать узор. И юбка для Фатимы. Федор со смены вернется. Холодает. Не затопить ли сегодня печь?

Где-то в глубине души Анна знала, что сегодня ночью ей приснится мальчик, маленький мальчик, которого никогда не будет. И она проснется с криком и долго потом будет стоять у кровати малышей, прижимая ко рту кулак, гася невыплаканные слезы. Но это будет ночью, а пока... А пока у нее еще много дел.

Александр Смирнов

Ностальгия

Влачатся дни унылой чередой.

За годом год - поры осенней слякоть.

Я потерял так много, что порой,

Как в светлом детстве, хочется заплакать.

Взахлёб слезами, громко, не стыдясь,

В колени головой уткнувшись маме...

Но, молча над бутылкою склонясь,

Я лишь сильнее скрежещу зубами.

Унять хандру не в силах разум мой,

И сердце ноет, словно пёс бродячий,

Переполняясь грустью и тоской

О юности, бесплодно уходящей...

1978

* * *

Ну что поделать, если на душе

Опять скребут неугомонно кошки,

И вновь сошёлся клином свет в окошке

На третьем, несчастливом этаже.

А я стою, не отрывая глаз

От еле освещённого квадрата,

Не хуже оловянного солдата

На страже в этот полуночный час.

Свет от луны и от далёких звёзд,

Свет от окна, я потерялся между,

Тая в груди последнюю надежду

К твоей душе построить лунный мост.

1991

* * *

В этот год я кормушку не сделал,

Что на зиму цеплял за окном;

И жена теребит то и дело,

Называя бездушным бревном...

И, пожав виновато плечами,

Я кормушку строгаю в тиши,

Как сдавая последний экзамен

На наличие в теле души...

2006

Денис Коновальчик

* * *

Кругом - Гоморра и Содом,

Холера пополам с лишаем,

А мы, счастливые, вдвоем

Обряд кофейный совершаем.

Выходишь в дверь - о, боже мой!

В окно посмотришь - mamma mia!

А мы сидим опять с тобой

В кофейне, как глухонемые.

Там, за стеной - друзья, враги

По линии судьбы петляют;

Мы ж зрим в нирване на круги,

Что ложка в чашке оставляет.

На днях явившийся гонец

Нам новость протрубил в экстазе:

"Настал решительный конец

Былой напасти и заразе,

На исторический подъем

Всех вызывают поименно!"

Но мы горячий кофе пьем

И не стремимся под знамена.

* * *

Ночь роняет кляксы-звезды,

Зацепившись за перо,

И в чернильные борозды

Смотрит жадно и хитро.

Как шальное дуновенье

Одичавшей пустоты,

Вдруг прольется вдохновенье,

И оцепенеешь ты.

Леденящим, вьюжным током

Пробежит оно насквозь

По слепым, лукавым строкам,

Что пробились на авось,

И, устав от бездорожья,

В откровенья борозду,

Как маяк, как искру Божью,

Бросит вещую звезду.

Алёна Коновальчик

Лето

Только вдумайся: ты - моё Лето!

И ты знаешь, мне дорого это.

И прекрасно, что сердца погода

Не зависит от времени года -

И морозной зимой, и дождями

Мир я вижу твоими глазами.

Не влюбленность всё это, не скрою -

Просто воздух пронзило искрою...

Двойник

Ищу твои черты я у других,

Слова твои - в беседах с чужаками.

Как на тебя похож один из них! -

Манерами, глазами и руками...

Он словно твоя копия, двойник.

Вы даже чувством юмора похожи!

Я знаю, в Зазеркалье он возник,

Но в памяти его меня нет всё же.

Хочу я ни о чём не сожалеть,

И думаю, от сердца отлегло бы...

И ни к чему мне в зеркало глядеть,

Ведь я сама - двойник одной особы...

Лариса Уточкина

Коррида

Удивительное время - летние каникулы в деревне.

- Валера, чем отличается сено от соломы? - спросила я у брата, когда мы дружно шли на речку.

- Сено - это скошенная трава, оно мягкое, его едят травоядные животные. А солома - это скошенная пшеница. Из колосков делают муку, а солому стелют на пол, чтобы животным было тепло. От скошенной пшеницы на полях остаются маленькие колючие пенечки - жнивье, - с важным видом растолковал брат. Ясно?

- Ясно.

- Все-то тебе объяснять надо, салага, - снисходительно произнес брат.

- Я не салага, я просто младшая сестра, - тихонечко возразила я.

Погода была чудесной. Ярко светило солнышко. Дул легкий ветерок. Воздух был насыщен пряным ароматом трав. Мы возвращались с речки через поле. На зеленом пригорке, в высокой траве, на цепи лежал огромный огненно-рыжий бык. Сквозь его ноздри было продето большое железное кольцо. К кольцу крепилась огромная цепь. Устрашающе торчали мощные кривые рога. Бык мирно жевал траву.

- Смотри, салага, сейчас я буду дрессировать быка.

Брат крадучись подошел к животному. Бык покосился на него. Брат отошел подальше и бросил в быка комочек земли, еще комок. Бык не отреагировал. Брат вырвал с корнем верблюжью колючку и бросил быку в морду. Бык продолжал невозмутимо жевать траву.

Валера стал скакать перед животным, размахивая красной футболкой.

- Смотри, я тореадор! Я покажу тебе корриду!

Бык искоса взглянул на него и, как от назойливой мухи, отмахнулся хвостом. Брату надоело бестолковое занятие. Он надел футболку, отвернулся, наклонился и стал зашнуровывать кроссовки.

Вот тут и началось самое интересное: бык молча пошел на обидчика.

- Валера, бык! - успела я крикнуть брату. Он оглянулся и увидел возле себя огромную рыжую морду. Брат свалился на четвереньки и, не оглядываясь, помчался по недавно скошенному полю. Бык бежал до тех пор, пока цепь не натянулась. Животное громко взревело от боли в носу и остановилось. Услышав страшный рев, брат вскочил на ноги и помчался еще быстрее. Напрасно я кричала: "Валера, остановись!" - он меня не слышал.

В конце поля он остановился. Я подбежала к нему. Брат показал ладошки. Они были в крови.

- Значит, на этом поле росла пшеница, - догадалась я, - и ты бежал по жнивью.

- Не умничай, салага, - сквозь зубы процедил брат.

- Теперь ты не будешь дразнить животных, - тихо сказала я.

А потом спросила: А кто такой тореадор и что такое коррида?

Елена Старостина

Старик и девочка

- Ну давай, я буду Гердой. Как в сказке. Ну давай... - трясла за рукав старой выгоревшей рубашки девочка пяти лет.

Старик не обращал на нее внимания. Он сидел, погруженный в свои мысли, на старом сломанном ящике, уткнувшись лицом в ладони.

- А ты будешь Кай. Как в сказке. Ну давай, дед, - не отставала девочка.

Старик поднял голову. Его впалые глаза и шрам на щеке делали лицо безобразным, но благодаря бороде и седым вискам, лицо его казалось по-детски добрым. Он посмотрел уставшими глазами на девочку.

- Значит, играешь? Помнишь, как в сказке. Меня заколдовала королева. А ты будешь расколдовывать. Дед, ты слышишь?

А старик все молчал.

- Дай твою руку, - девочка протянула свои ручки к старику. Его рука дрожала.

- Вот, смотри.

Девочка прижала руку старика к своей груди.

- Чувствуешь? Там льдинка. Помнишь, как в сказке. Вместо сердца - маленькая льдинка. Чувствуешь, как холодно? Она должна растаять. Но только не здесь. Здесь слишком холодно.

Эти слова любой взрослый человек мог бы посчитать глупостью - на дворе лето, и в этом году на удивление жаркое.

- Здесь слишком холодно, - прошептала девочка. - Вот поедем мы с тобой на юг, к морю.

Герда посмотрела на старика.

- Дед, ты, наверно, кушать хочешь? Пошли в булочную. Там сегодня пончики бесплатные.

Девочка мечтательно вздохнула.

Старик начал подниматься. Но старое тело не слушалось его, и он, оступившись, упал.

- Ох, дед. Опять тебя поднимать придется, - вздохнула девочка.

Она помогла старику подняться, заботливо поправила на нем рубашку, застегнула пуговицу на рукаве и крепко прижалась к дрожащей руке старика.

- Идем, дед.

Старик и девочка медленно побрели, наверное, в булочную. Девочка шагала рядом со стариком, крепко держа его за руку, что-то повторяла все время...

Они медленно удалялись, уходя в неизбежное прошлое, а может, в вечное будущее...

Светлана Жигалова

* * *

Я знаю, что нам не светит

ни солнце, ни сильный ветер,

ни блёклые лампы восхода,

ни затхлость осенней погоды,

ни сильные руки смерти,

ни жизни слабые руки.

тебя рядом нет,

но мы вместе

с тобой умираем со скуки.

* * *

Не уводите своими нитями

Серых дней будильники.

Лишь бы любили и ненавидели

Лидию подобные Лидии.

Лидия будет расти духовно,

Если её будет чувствовать

Кто-то, хотя бы

Как-то, хотя бы

Языком блох вычёсывать.

Кирилл Корчагин

Мим

Где-то нелепо вращаются диски,

Сходят с ума короли и правители.

Кровь окропила побеги редиски -

Льётся сквозь ворс по пробитому кителю.

Эта ли жизнь до банальности плоская

Вмиг довела его до перекрёстка...

Вскоре рассеется призрачный дым -

Мим обречён умереть молодым.

Татьяна Родионова

А в это время

Маршрутное такси неслось по проспекту, лавируя в потоке машин. Останавливаясь по требованию, водитель резко тормозил, и пассажиры наклонялись по ходу движения машины. Как будто отдавали поклон каждой остановке. А в душе думали: "Живы! Слава Богу!.." Или: "Не гнал бы так, а то мало ли!.." В таких случаях мысли схожие.

Молодежь не расстается с наушниками, как я говорю сыну с "дебильниками", пожилые прижимают к груди драгоценные авоськи, все остальные созерцают мир.

Машина пролетела через проспект, свернула на перекрестке и остановилась на остановке. Поклонившись, очередной раз, живые счастливчики вышли на свободу. В машине остались: я и молодой парень с квадратной сумкой на коленях. Его руки обнимали сумку, будто пытаясь уберечь от неведомой опасности. Маршрутка поглотила новых ездоков и тронулась дальше. Мамаша с ребенком устроилась в конце, мужчина неопределенного возраста сел с боку, бабуля пристроилась рядом с мамашей. Последним зашел слегка выпивший мужчина.

Покачиваясь, уселся на крайнее сиденье, видимо, пройти дальше не было сил. В руках хмельной мужик держал початую банку пива, пакет с бананами и... букет шикарных алых роз. Все бы ничего. Странность была в том, что мужик выглядел завсегдатаем рюмочных. Потертые, давно нестиранные брюки уткнулись в пыльные кроссовки. Старая, заштопанная куртка завершала внешний вид.

Пассажиры начали собирать деньги.

- Шеф, возьми! - заплетающимся языком сказал хмельной мужик, передавая две десятки.

Водитель, не отрываясь от дороги, протянул пятак сдачи.

- Не, шеф, сдачи не надо! - отказался пассажир. - Оставь себе.

Машина скользила уже почти по пустой улице, вдали от центральных городских проспектов. Динамик передавал незатейливую песню с одними и теми же словами. Все молчали. Молодой парень держал на коленях квадратную сумку и, низко опустив плечи, смотрел вперед.

- Шеф, тормозни за переездом, - попросил хмельной мужик.

Маршрутка остановилась. Подхватив банку с пивом под мышку, хмельной стал открывать дверь. Пиво выплеснулось на брюки. Сохраняя букет и стараясь удержать равновесие, он стал выскальзывать из машины. Именно выскальзывать! Нога его поскользнулась на ступеньке, и он присел на пол. Затем, видимо, ощутив под ногами твердую землю, скатился задом по ступенькам. Встал и, шатаясь, побрел в сторону частных домов.

Во время всего этого действия он мужественно старался не выронить букет из рук. Хвала Всевышнему, ему это удалось! Видимо, букет был важен для него. И Бог с ней, с курткой, облитой пивом. И Бог с ними, с брюками, выпачканными грязным полом. Главное, букет не шелохнулся.

Мужчина неопределенного возраста закрыл за ним дверь.

- Вот ведь, придет такой домой! - вздохнула мамаша.

- Да дошел бы, а то еле на ногах стоит! - поддержала разговор бабулька.

- Еле стоит! Зато с букетом, да с каким! - воскликнул мужчина неопределенного возраста.

- Придет же к кому-то, - не унималась мамаша.

- Да ведь он цветы несет, - воскликнул мужчина, - в подарок: сберег их, не потерял, не уронил, не помял!

- Верно, верно, - закивала бабулька.

- И сдачу не взял, тоже еще, богатей нашелся! - съязвила мамаша.

- Эх, женщины, - махнул рукой мужчина.

- А еще у него бананы в пакете, - уточнил парень с квадратной сумкой.

Он опустил голову еще ниже, рассматривая кольцо на безымянном пальце правой руки. На следующей остановке он вышел. Маршрутка, ровно покачиваясь, ехала по дороге. Она уже не неслась, не спешила, плавно двигаясь вперед.

На моей остановке вышла мамаша с ребенком. Она шла, крепко держа малыша за руку. Потом остановилась и, наклонившись, стала что-то объяснять ему.

Вот так и живем: мчимся, суетимся, спешим, обсуждая, а порой и осуждая друг друга...

А кто-то в это время дарит цветы...

Елена Зинакова

* * *

Ребро скамьи впивалось в тело.

И так хотелось закричать,

Но я терпела, я терпела,

Хотя тебя устала ждать.

Мне было холодно и страшно

Одной в безлюдной тишине.

Но было важно, крайне важно

Тебя дождаться на скамье.

Ночная улица петляла,

И мелкий дождик моросил...

Меня надежда оставляла -

Уйти же не хватило сил...

* * *

Кто-то стуже прибавил смелость,

И румянец бледнел на щеках...

И до боли сегодня хотелось

Умереть на твоих руках.

Ирина Сюткина

* * *

Так сложилось: мы - разные люди

И не властны над этим года.

Жизнь - не сахар на розовом блюде,

Хоть и сладко душе иногда.

Сладко так, что не смог ты заметить

Тех прощально-доверчивых слез.

Есть вопросы. Нет силы ответить.

Но ведь было же! Было. Всерьез...

По старинной народной примете

Вслед за счастьем приходит беда.

Я тебя разбужу на рассвете

И уйду навсегда. В никуда.

От тоски. Ничего тут не скажешь.

И от глупых и мелких обид.

Сердце любит. Ему не прикажешь.

И в ответ на разлуку болит.

* * *

Затихает день неугомонный,

Заревом трепещет небосвод.

Комариный суетный народ

Создал хор пронзительно-стозвонный.

И покой спускается в луга,

Наклонились сонные дурманы,

И туман разлегся на поляны,

Укрывая грузные стога.

Тишина. Такая тишина!

Лишь ручей лениво напевает,

Да собака на задворках лает,

Охраняя закоулки сна.

Максим Насурдинов

Пришельцы

К школьнику Сидорову, ученику восьмого класса, по дороге домой неожиданно подошли два незнакомых подростка. Сидоров, погруженный в мир рок-музыки (медиа-плеер был его лучшим другом, с которым он почти никогда не расставался) не сразу их и заметил.

- Здравствуйте, Николай, - вежливо и внятно произнес один из них.

Сидоров вздрогнул, убавил звук, и робко выглянул во внешний мир. Незнакомцы стояли и пристально глядели на него.

- Здрасьте, - ответил он, хотя знал, что в таких ситуациях лучше всего или сразу бить, или бежать.

- Мы - посланники с планеты Альфа Центавра. Мы давно за вами наблюдаем, Николай, потому что вы - один из нас. Вот смотрите...

И юноша вдруг превратился в белую ворону.

"Кар" - каркнула ворона, и вновь обернулась обычным парнем.

- Ну как, впечатляет?

Сидоров оторопело кивнул.

- И у вас есть точно такие же способности, только они пока спят.

Немыслимое обращение к нему на "вы" произвело еще большее впечатление, чем фокус с вороной.

- Может быть, мы присядем вот на эту скамейку? - учтиво предложил второй подросток.

Сидоров с опаской согласился. Он боялся, что и его превратят в ворону или там в сизокрылого голубя... Но обошлось.

Парни рассказали ему фантастическую историю, из которой следовало, что он, Сидоров - вовсе не Сидоров, а участник необычного эксперимента космического масштаба.

"Наверное, у меня глюки", - подумал он, выслушав рассказ.

Получалось, что сидящие перед ним внешне обычные земные парни являются как бы и не людьми вовсе, а существами с Альфы Центавра. Они внешне очень напоминают землян, но обладают сверхъестественными возможностями. Их миссия - преобразить планету Земля и ее обитателей. Посланники обладают сильной волей, мощным интеллектом, обладают особыми несвойственными людям способностями.

Агентов с Альфы Центавра забрасывают на Землю в младенческом возрасте и блокируют память, чтобы они естественным образом могли адаптироваться к условиям жизни на планете Земля. А потом специальная служба разыскивает их и "инициирует" - помогает разбудить "дремлющие" до поры способности.

Сидоров постепенно вник в суть дела. Очень уж хотелось поверить ребятам с Альфы Центавра.

- А телепортироваться я смогу? Как в фильме "Телепорт"? Актеры - они из ваших?

- Не знаем, о ком вы говорите, но телепортироваться вы сможете. Нужна только тренировка по специальной методике.

- И всего-то. Мне нравится. А что я должен делать?

А делать, как оказалось, нужно было многое.

- Прежде всего, - продолжал космический посланник, - нужно, чтобы вы перестроили свою жизнь. Необходимо разбудить в себе лидерские качества, научиться работать с людьми, с информацией, с обществом. На первых порах мы будем подсказывать, что делать, потом вы будете работать самостоятельно. А мы переключимся на других инициируемых,

- Ну так здорово!.. Я готов.

И тем же вечером они принялись за дело. Работа состояла в тщательном и быстром выполнении домашнего задания. Затем следовало выйти во двор, собрать команду, затеять игру (выбрали футбол) и руководить в ней. Воспользовавшись советом пришельцев, Николай справился с упражнением. И следует признать, для первого раза неплохо.

Наутро он сделал зарядку, а потом, поев и помыв без напоминания посуду, без опоздания отправился в школу, где на каждом уроке он сам поднимал руку, выходил к доске и отвечал на какой-нибудь вопрос, благо, домашняя подготовка позволила с этим справиться играючи. Надо было только следить, чтобы не перестараться и не вызвать сильного недоумения и подозрений со стороны учителей и товарищей. Вечером - опять уроки, и на детскую площадку - опять для тренировки, а не для игры.

После недели такой жизни Сидоров взвыл.

- Надоело! Я что - нанимался быть пай-мальчиком? И когда начнем сеансы телепортации?

- В первую очередь, в вашей работе нужна не телепортация. Впрочем, давайте попробуем...

И они начали. Вечером после ужина. Сидя по-турецки на своей кровати, Сидоров закрывал глаза и представлял себя в кресле напротив. Изо всех сил, тщательно пытаясь ощутить фактуру сидения, как оно под ним прогибается. Затем открывал глаза. Однако ничего не получилось.

- Получаться начнет примерно через два месяца, - сказали наставники. - Сейчас главное - уроки и зарядка по утрам.

Со временем посланники стали контролировать его все меньше и меньше, и через месяц Сидоров настолько привык к предложенному ритму жизни, что все делал самостоятельно и даже не без удовольствия. Мало того, он уже и сам не мог представить себе жизнь без сделанных уроков, без зарядки по утрам и без лидерства среди одноклассников. Правда, телепортация не получалась, но ведь в жизни много интересного и без нее.

Между тем, посланники с планеты Альфа Центавра очень серьезно отнеслись к отсутствию успехов в телепортации. Да и другие тесты дали к тому времени однозначный ответ: объект не тот, данный человек является обычным туземцем, не имеющим ничего общего с инопланетянами. Пришельцы подумали-подумали, и без объяснений переключились на другой объект.

А Сидоров так и не узнал, что его забраковали. Он записался в секцию бокса и стал ходить на курсы английского языка. Школьные проблемы в учебе были уже позади. Глупые попытки перемещения в пространстве силой мысли он бросил. Дела складывались как нельзя лучше...

Тренер по боксу, учителя, счастливые родители дружно, в один голос говорили: этот парень далеко пойдет.

Евгения Смородина

Аттракционы

Хорошо гулять по улицам яркого, только что умытого теплым дождиком весеннего города, отрывать взгляд от асфальта и улыбаться небу.

- Мы с подружкой весело шагали по лужам, и, глядя на мальчишек, пускающих корабли, сделанные из пивных пробок, вспоминали свое детство.

- Знаешь, я никогда не любила цирк, - вдруг сказала я.

- Да ты что!- изумилась Машка. - Я считала, что все дети обожают веселых клоунов, забавных животных и огромные куски сладкой ваты. Для меня цирк - это... - тут она замолчала, подозрительно надолго, видно, что-то задумала. Ага! Точно задумала, вижу, глаза заблестели.

- А пойдем в цирк! - сделав наивное лицо, воскликнула Машка.

- Хм.... С ума сошла, - я пнула камешек, попавшийся под ноги.

- Пойдем-пойдем! В такой прекрасный день мы непременно должны окунуться в детство, - почти пропела счастливая от своей выдумки Машка, даже не заметив, как пускавший до этого кораблики-пробки мальчик, окатил ее водой из лужи.

С горестным вздохом и пересчитав деньги в кошельке (хватило бы на билет), я согласилась.

К нашему несчастью, в город приехал парк аттракционов, что расположился рядом с цирком. И, конечно же, Машка потащила меня, для разминочки, так сказать, именно туда.

"Лабиринт кривых зеркал! Только сегодня! Только для вас!" - надрывался зазывала у входа. Видимо, от усердия грим не его лице чуть подтек... зазывать бы ему заблудшие души: "Горяченькое место в Аду! Только для вас!"

Перешагивая через порог, я на миг встретилась с ним глазами.

Выжженная равнина под бесконечно серым небом, роняющим слезы черным прахом... безумный путник, блуждающий веками в темной метели.... пустой дом, хлопающий прожженными ставнями на лютом ветру... С трудом сбросив наваждение, я очутилась в лабиринте.

Много зеркал. Куда-то исчезла Машка, она ведь не заблудилась, да?

Обшарпанный вагончик не был большим. Куда не глянешь - гротеск: ухмыляющиеся жуткие рожи, тысячи толстых рук пытаются прикоснуться к тебе, скалящиеся рты... Я металась по коридорам - тупик. Мерзкая тварь тянет свои корявые щупальца ко мне - бегом назад. Опять тупик. Чувство нереальности давило с такой силой, что, казалось, разум не выдержит. Не в силах сдерживаться, я понеслась сломя голову.... Мир остановился в облаке острых стеклянных кружев и звоне стекла...

Из зияющего провала высунулся печальный клоун.

- За порчу имущества его Величества, вы предстанете перед судом его разума; или сыграем в игру. Игра простая. Найдите кошку в некой презабавной комнатке.

- "Галлюцинации", - едва подумав это, я провалилась в дыру...

Огромный зал. Я была не одна, вдоль стены стояли люди. Какие у них бледные лица и запавшие тусклые глаза.

- Не обращай внимания, им свое, тебе - черная кошка...

Зал наполнила тьма, густая, протяни руку - и она исчезнет в ее беззубой пасти. Зашуршали шаги, временами раздавалась невнятная ругань и тихие охи, когда кто-то на кого-то натыкался. Я попыталась двинуться вдоль стены, бормоча "кис-кис" себе под нос. Первый круг, второй, третий... поняла, что необходимо двигаться в как-нибудь ином направлении, отклеилась от стены. Вдруг в зале раздался истеричный женский смех. Воздух всколыхнулся, будто рядом с лицом пролетели мириады бабочек, смех затих. Шепот растекся по залу...

- Она нашла...

- Ее забрали...

- Забрали....

- Ушла...

- Я тоже, тоже найду-у-у...

Хотелось забиться в угол и представить себе, что все мне лишь снится...

До боли напоминало... жизнь. Только не приукрашенную, без ярких декораций, грима, яркого света софитов, где все актеры давно слепы, их лишили зрения, подменив истину ложью, правду - иллюзией.... А где-то под потолком сидит невидимый режиссер-кукловод и дает им указания как играть.

Все ищут, сами не веря, что найдут...черную кошку в темной комнате. Правда, кому-то везет, кто-то за день находит то, что многие ищут веками. Но разве он становится счастливым, обретя истину? Горько открыть глаза и понять, что тебя окружают лишь толпы говорящих манекенов, клоунов с грустными глазами и нарисованной улыбкой, замученные дрессированные звери.

Что-то теплое ткнулось в мои ладони... Кошка. Я провела рукой по гладкой шерстке.

Тысячи голов дернулись от крика "Нашла, нашла-а!.." Всколыхнулся воздух. Шепот, надежда.

* * *

Мы сидели на ступеньках у входа в цирк и смотрели на спешащих куда-то людей. Говорить не хотелось. Серое небо давило на грудь, от промокшего асфальта несло холодом.

Розовые очки навсегда потеряны, мы повзрослели...

Где-то там, высоко на небе, глубоко под землей, Режиссер ввел поправки в свой сценарий...

Татьяна Пестрякова

Чашка кофе

Чашка кофе, я одна -

Ты же знаешь, чья вина...

Ты прости, что я влюбилась.

Ты ушёл, а я забылась...

Ты был прав -

Я не права.

Мы же знаем, чья вина -

Что с тобой сейчас она.

Елена Самсонова

* * *

Я не ангел, живу на земле...

Вижу слёзы, страдания, муки...

Но окажутся крыльями руки -

Я оставлю лишь тень на земле...

* * *

Я чувствую твоё дыханье,

Слабеют воля и сознанье.

Что делать? Как себя вести?

Не в силах глаз я отвести...

Я пропаду, пойду ко дну,

Но не нарушу тишину...

ГОСТИНАЯ

Алексей Решетов (г. Челябинск)

* * *

Ты потеряла веру?

Я сбегаю, найду.

Постой вот тут, за ветром.

Я быстро, как по льду.

Э, милая... Я справлюсь.

Я трезвый. Не в бреду.

На миг Тебя оставлю:

Раз-два, и я приду.

Верну её в ладони

Озябшую слегка.

Губами её тронешь...

Всё. Побежал. Пока.

* * *

А меня вчера звали в Столицу.

И я взял билет и поехал.

Но вдруг вспомнил:

Ты будешь молиться

За мои трудовые успехи.

И я вышел на станции тёмной.

И в буфете за килькой и пивом

Познакомился с женщиной томной,

Звали Томой.

Была красивой.

И она, не взирая на лица,

Окружавшие нас за стойкой,

Мне сказала:

Ты будешь молиться,

Чтобы я был сильным и стойким.

И я продал браслет с запястья,

Блин!

И дареный Тобою свитер.

И рванул брать билет до Счастья,

До твоей безгрешной молитвы.

* * *

Коснись моего одиночества.

Оно в моей каждой строке

Сверкает сталью отточенной,

Точно бритва в руке.

Оно на щеках щетиной,

Тремором в пальцах рук,

Оно в зрачках паутиной

И пылью на всём вокруг;

Меня зазывает в небыль,

Манит глаза сомкнуть

И полоснуть по небу,

Чтобы к Тебе прильнуть.

Янис Грантс (г. Челябинск)

Корова

облепили. сосут.

опьянели от крови.

но спасёт - тут как тут -

воздыхатель коровий -

скотник - вежливый: "ешь!" -

(мог бы: "жри!" - или пуще).

облизать ему плешь

или там, где погуще?

говорит: по округе - падёж.

говорит: ждать не будем. пойдёшь

(говорит) завтра утром под нож.

* * *

и зол-то я не по злобе,

а так - позёрствую.

рифмую письма сам себе -

тома развёрстые.

завёл собаку, а оно

ворует пряники.

живу.

один.

давным.

давно.

а тянет - к маменьке.

Рыбы

есть у рыб и речь, и части речи,

только рыбам рыб услышать нечем.

презирают слухи - и не слышат,

и водой при этом дышат, дышат.

а сорвавшись с виселиц рыбачьих,

красных глаз от рыб других не прячут,

рваных губ от рыб других не прячут,

горьких слёз от рыб других не прячут.

доплывают, плача, до низовья -

там и занимаются любовью.

Андрей Тупиков (г. Снежинск)

Только на ж/д

Наверное, Бог устал... Воздух начинал тяжелеть и безвозвратно забирать все живые звуки, превращаясь в нечто давящее и одновременно пустое. Поэтому вокруг стало грустно-грустно... В раздумьях Бог поднялся и вышел на небо, которое стало затягиваться серыми облаками. Такими серыми, что грусть плавно перетекла в тоску...

Почувствовав её приближение, я накинул куртку на плечи и тоже вышел. Сунув руки в карманы, сразу же отправился к железной дороге, ведь только по ней и можно уйти от тоски. Когда позади осталась уже не одна сотня шпал, я оглянулся. Старое скучное чувство мялось у переезда, не зная, как двигаться по этому странному пути. Я усмехнулся и пошёл дальше.

Когда тоска совсем скрылась за горизонтом, я присел на рельс и достал сигарету. Разминая плотно набитую трубочку папиросной бумаги, успел оценить всю мрачность окружавшей меня природы. Когда небо затягивается серыми облаками, природе трудно бороться с тоской. Человеку легче, у него всегда есть пара неожиданных ходов. Я достал из внутреннего кармана куртки небольшую свечу, прикрепил её к рельсу и зажёг фитилёк. Маленькое пламя по-хозяйски, вразвалочку, вплелось в эту грустную картину. Я прикурил, сильно затянулся и медленно выдохнул... Хорошо быть человеком со свечой!..

Постепенно наступал вечер, и огонёк свечи казался всё более ярким. И дым, и вкус от сигареты давно улетучились, но возвращаться обратно всё равно не хотелось. И дело было уже не в старой скучной тоске, которая сейчас, наверняка, брела по обочине в полукилометре отсюда и от обиды пинала гравий. Просто рельсы - это одно из немногих мест, где можно спокойно сидеть со свечой и никуда не спешить... Хорошо быть человеком со свечой!..

- Что это у тебя за звезда? - вдруг раздался надо мной громкий низкий голос.

Я поднял голову и увидел Бога. Он сидел на чём-то неподвижном посреди неба, опершись одной рукой на облако и глядя на меня.

- Обычная, - пожал я плечами, не зная, что ещё ответить на это.

- Сам сделал? - с любопытством спросил Бог.

- Да.

- Здорово, - улыбнулся он и кивнул. - Такая яркая, светлая.

- Интересная, - добавил я.

- А ещё есть? - вежливо спросил он.

- Дома.

- Жаль, - Бог опустил глаза.

Я понял его сожаление и улыбнулся:

- Хочешь, эту подарю?

- Хочу, - Бог тоже улыбнулся.

Я осторожно протянул ему свечу, и он, также осторожно взяв её, поставил на облако. На миг вдруг стало сумрачнее, но потом мягкий свет залил всё вокруг.

- Красивая, - произнёс Бог, внимательно, с восхищением рассматривая свечу. - Хочешь, я подарю тебе одну из своих звёзд?

- Спасибо, нет, - небрежно махнул я рукой. - Мне её до дома не донести.

- Оставишь здесь.

- Украдут.

- Да, точно, - Бог задумался.

Я тоже задумался. Нужно было обязательно что-нибудь попросить. Неудобно было говорить Богу, что мне от него ничего не нужно. Вдруг он огорчится.

- Дай нам больше солнца, - попросил я.

Бог вопросительно посмотрел на меня и, словно растерявшись, ничего не ответил.

- Тепла здесь мало, - пояснил я, не зная, как реагировать на его молчание. - А туч много...

- Да, - Бог нахмурился. - Их почему-то всегда много... От этого и грустно.

На это я только кивнул.

Спустя немного времени мы молча расстались.

* * *

На следующий день я, всё также сунув руки в карманы брюк, отправился по прежнему пути. Тоска гналась за мной на всех парусах. Немного пройдя за переезд, я обернулся и с улыбкой сказал ей:

- Нечего тебе там делать.

А она, запыхавшись, смотрела на меня с грустью и, наверное, думала о том, что ещё немного, и она уже совсем никому не будет нужна... Жаль её...

Согреваемый летним солнцем, я уходил по шпалам вдаль и всё больше наслаждался этим странным путешествием. Мимо проплывали леса, озёра, станции... И небо. Оно блистало своей нежной синевой и красовалось редкими белоснежными облаками.

Я видел, как иногда на нём вспыхивал и подолгу колыхался на ветру маленький огонёк. Я улыбался ему, и дальше мы шли вместе, как два старых молчаливых друга...

...Наверное, хорошо быть Богом со свечой!

Но ещё лучше быть человеком, уходящим по шпалам вдаль, ... как ветер, солнце, лето... И небо.

СЕРЕБРЯНОЕ ПЁРЫШКО

Анастасия Степанова (4 класс)

Щенок

Спит будильник,

Спит звонок,

Просыпается щенок.

Залезает на кровать

И давай меня лизать.

Лижет щёки,

Лижет нос,

Рассмешил меня

До слёз.

Он зовёт меня гулять.

Эх, придётся мне вставать.

Утренняя прогулка

Сбились мы с лесной дороги,

И промокли наши ноги.

Мы измучилися все

Шлёпать утром по росе.

Мы устали, заблудились,

А ведь даже не носились.

Ну, когда же мы придём,

Чаю тёплого попьём?

Кто заставил нас идти?

Виноватых не найти!

Вита Зубарева (9 лет)

Зря считала я баранов

Однажды я пришла из школы очень поздно, и устала.

Сделав уроки, я пошла спать. Как долго я ни пыталась уснуть, у меня ничего не получалось. Я побежала к маме. Мама мне посоветовала считать баранов. Я побежала в комнату. Считаю и считаю - никак не спится. Так я и просчитала всю ночь этих баранов. Под утро только заснула, а уже в школу надо. Буркнула я себе под нос: " Зря считала. Если б я это не делала, я бы уснула!" Так я и спала на ходу!

Осень

Когда я иду по улице, мне всегда кажется, что осень такая необыкновенная.

Вот идёт дождь - это осень плачет, она о чём-то грустит.

Осень, как мама. Вот я иду, и она меня ласкает, Когда я иду, я вижу на деревьях не только жёлтые листья, но и красные, багряные, - поэтому осень похожа на огонь.

Я очень люблю математику, и осень как-то мне в этом помогает.

Её листья - это цифры! Я называю осень математической.

Я подошла к дому, и вдруг вспомнила, что скоро наступит зима, и осень как-то попорхала и улетела от меня! И на этот раз я назвала её крылатой осенью!

Лев Коверин (3 класс)

Сказка осеннего листика

Листик появился на свет ранней весной из почки и был ещё совсем зелёный. Какой красивый мир! Как ярко светит солнышко! Всё лето листик радовался солнечному теплу. Он подружился с лесными жителями: птицами и насекомыми. Целыми днями листик слушал пение соловья, жужжание пчёл, любовался красотой бабочек и болтал с неповоротливыми жуками.

Но почему-то дни стали короче, ночи холоднее. Друзья-птицы улетели в заморские страны, пропали бабочки и жуки. Листочку стало страшно и одиноко. От грусти он пожелтел. И вот холодный ветер оторвал его от ветки и понёс над землёй.

- Как грустно умирать! Какая короткая жизнь!

Но я знаю, что весной появятся зелёные листочки и начнётся новая сказка!

Павел Мантров (4 класс)

Мальчик-инопланетянин

Однажды в прекрасной стране Россия внезапно появилось НЛО. Оттуда вышел мальчик с антенной на голове. Я сразу понял, что это инопланетянин, Он вышел и сказал мне:

- Привет!

А я ему говорю:

- Привет! Ты кто, откуда?

Мальчик отвечает:

- Я - Плутоник с планеты Плутон. А ты кто?

Я сообразил и сказал:

- Меня зовут Костя. Зачем ты прилетел на нашу планету?

Плутоник ответил:

- Узнать планету, людей, окружающую среду и подружиться с кем-нибудь.

- Давай дружить?

Инопланетянин говорит:

- Буду очень рад подружиться!

- Давай сначала я тебе покажу нашу технику?

- Давай.

Я отправился путешествовать с мальчиком по городу и показывать, что знаю сам.

- Вот это самолет, это машины, это трамвай, это катер, а у меня дома есть компьютер.

- А что еще у вас есть?

- Горы, реки, здания. На берегу моря песок, в лесу растения и животные.

- Ну, теперь я все про вашу землю знаю! Полетели ко мне на планету?

- Не могу... Мне мама не разрешит! Да и завтра в школу.

- Жаль, ну пока! Надеюсь, еще увидимся, и ты расскажешь про школу, - сказал мне инопланетянин и полетел на Плутон.

Слава Скиба (3 класс)

* * *

Жил был Винни-Пух. Однажды, гуляя по лесу и напевая очередную ворчалку, он увидел на стволе дерева необычное объявление: "Внимание-внимание! Желающие обучаться грамоте могут посещать лесную воскресную школу. Запись в первый класс ведёт Сова ежедневно у старого дуба".

Винни-Пух перечитал объявление ещё раз и очень устал, разбирая буквы. Конечно, он немного умел читать, но вот чистописание у него, как он неоднократно признавался, хромало. Почему? Этого он и сам не знал. Поэтому Винни-Пух решил пойти учиться в лесную школу. А чтобы ему было веселее, он позвал с собой Пятачка, Тигру, Кролика и Иа-Иа. Первого сентября они дружной шумной компанией отправились на большую поляну.

В школе было так весело, что даже Иа-Иа немного развеселился. В первый день Сова рассказала о том, что каждый день обязательно нужно чистить зубы, нельзя толкаться и ссориться из-за места. А потом все стали придумывать слова, начинающиеся на только что изученную букву - "А".

- Апельсин, - сказал Тигра.

- Ах, как здорово, - сказал Пятачок.

- А где же мёд? - возмутился Винни-Пух.

Он, конечно, уже проголодался и с нетерпением ждал конца занятий. На то он и Винни-Пух: прилежного ученика из него не вышло, зато без его добродушного ворчания всем было бы так скучно!

Падающая звезда и Лисёнок

Жил-был один маленький Лисёнок со своей мамой Лисой. Только это был не совсем удачливый Лисёнок. То он чего-нибудь испугается, то сорвёт в лесу несъедобный гриб (они с мамой ходили собирать грибы и охотиться), то промахнётся на охоте. А учиться охоте надо усердно и тогда, когда станешь взрослым, ты сможешь хорошо охотиться.

Но однажды ночью, когда наш Лисёнок спал, набегавшись и навеселившись с друзьями, сквозь сон он заметил мелькание каких-то искр. Он проснулся. И что же он увидел? "Наверное, это - падающие звёзды", - подумал Лисёнок. Ему вспомнилось, как однажды, когда они гуляли с мамой по лесу, она говорила ему: "Если увидишь падающую звезду - обязательно загадай желание, и оно исполнится". Он тут же выбрал для себя одну звезду, как бы прицепился к ней взглядом и успел загадать желание: "Пусть всё у меня будет хорошо". А звезда, коснувшись земли, сказала ему: "Ладно, выполню твоё желание". Ведь звёзды всегда слышат добрых, даже если они загадали желание не вслух, а мысленно. А наш Лисёнок был самым добрым в лесу и к тому же - весёлым.

Тем временем мама Лисёнка тоже проснулась. И, представьте, нашла ту же звезду, что и её сын, и даже желание загадала то же самое - чтобы у её любимого Лисёнка всё было хорошо. Она тоже была самая добрая мама на свете. И звезда выполнила и её желание тоже. С тех пор у Лисёнка всё стало получаться.

Машина времени

Один мой знакомый заяц захотел сделать машину времени. И принялся за дело. Дело он начал с рисунка. (Ведь каждая вещь начинается с рисунка.) У него не сразу всё получалось. Приходилось разбирать, делать заново, менять расположение всяких кнопок, винтиков и болтиков, при этом изменяя рисунок. Некоторые вещи терялись, но потом снова находились. Трудно было подсоединить проводки, которые подходили к кнопкам. Но он справился.

Наконец, у него получилось то, что он хотел. Он нажал кнопку "?XXXII" и унёсся на 32 века вперёд, прямо на том стуле, на котором он сидел. Морковок в огородах было не счесть. Точнее, их там от зайцев не защищали, а наоборот - давали зайцам. Для него там тоже была приготовлена целая гора морковок. (Ведь местные жители узнали о его скором появлении.) Он наелся досыта, сказал: "Спасибо, вкусно". И прихватил две морковки. Потом он перенёсся в своё время, а после этого нажал кнопку "? XXXII" и перенёсся на 32 века назад, в прошлое. Там зайцы ели еловые шишки. Он отдал зайцам две морковки, которые взял из будущего. После этого он вернулся в своё время и выключил своё изобретение - машину времени.

Павла Шумкина

* * *

Пожелтелой листвой на дороге

Я к ногам твоим упаду.

Пронесла я любовь сквозь пороги -

Никуда я теперь не пойду.

Поцелуй уходящего лета

Не почувствуешь ты - ну и пусть!

Угасающим солнцем согрета,

Осень спрячет далёкую грусть.

Громкий крик улетающей птицы -

Мы опять начинаем с нуля.

Значит, время приходит проститься,

Как прощается с небом земля...

* * *

Светлое из всех воспоминаний,

Вновь встающих в памяти моей:

Остров Исполнения Желаний,

Бухта Затонувших Кораблей.

Материк далёкий в океане,

Одинокий остров без людей -

Остров Исполнения Желаний,

Бухта Затонувших Кораблей.

Череда под пальмою свиданий -

Нету здесь непрошеных гостей,

Остров Исполнения Желаний,

Бухта Затонувших Кораблей.

"Йо-хо-хо" вдвойне и бочка рома -

Ты не жди с большой земли вестей.

Далеко находится от дома

Бухта Затонувших Кораблей...

Екатерина Тетерина (7 класс)

Ночные мотыльки

Утренний дождь моросил в окно. Слезинки медленно скатывались по стеклу. Казалось, кто-то там сверху сидит на каком-то облачке и плачет, грустит о ком-то...

Она тоже уселась на подоконнике, скрестив руки на своих коленках, и по-детски надула свои пухленькие губки. Случалось так, что прохожие окидывали её мимолётным взглядом, а она их ничуточку не замечала... Её ангельское личико (даже если по нему катились слёзки, блестя на лучах солнца) заставляло каждого улыбаться и радоваться. На шейке у этого милого создания висел кулончик, который подарила ей подружка. Он подчёркивал её красоту, и она, несомненно, им дорожила. Конечно, в этот момент она о чём-то сосредоточенно думала...

А тем временем из соседнего окошка за ней наблюдал ещё один человечек. Он вглядывался в её каждое движение и думал: "Как же так? Казалось, всё её очертание напоминает ангелочка, но где же тогда её крылышки?" И потом, немного подумав, отвечал: "Конечно, она их просто где-то прячет!.." И сам представлял, как ночью она встаёт со своей мягкой постели, идёт к большому старинному сундуку и достаёт из него эти милые, как она, крылышки. Открывает окно, в которое мгновенно проникает ветер и уносит её...Он буквально видит, как она ночным мотыльком взлетает всё выше и выше, опускается на крыши домов, прыгает, в мгновенье распуская свои бледно-розовые пушистые крылья, и как одно единственное пёрышко падает с неё и влетает в его комнату... Очнувшись, оставив своё воображение, он опять вглядывается в её нежное личико с розовыми щёчками...

Как-нибудь он спросит у неё: "А у тебя ведь есть крылья?" А она ответит: "Нет..." И тогда он, немного подумав, откроет свой большой старинный сундук, достанет из него крылья и подарит ей. Внезапно распахнётся окно, и ветер унесёт их в облака...

Вы подумаете: "А что было потом?" Наверняка, они сами вам всё расскажут. Да-да! Вы их, несомненно, встретите. Осмотритесь вокруг! Может, один из них притворяется статуэткой, прячется за шторой, а может, сидит рядом с вами и слушает эту историю?..

Твой близнец

Ну, посмотри же на себя! Кто ты такой? Можешь себя представить, например, пирожным. Вот возьму тебя и съем! Да-да. Если будешь постоянно молчать! Ну, давай, давай придумаем тебе близнеца. Он будет полностью на тебя похож, разве что внешность не совпадёт. Ну, давай представим его...

Он медленно и ласково падает на меня, нежно укутывая своим теплом, как бы целуя в щёчку...Это СОЛНЕЧНЫЙ ЛУЧИК! Он похож на тебя, но это не ты. Он так же как ты приходит и уходит, но не может обнять меня или взять за руку...

А может быть ты - СНЕГ? Он так же как ты даётся в руки, а потом тает, исчезая на моих руках. Он может прикоснуться к губам и обжечь их, хотя должен заморозить. Но это всё равно не ты...

Возможно, ты - ЧИСТЫЙ ЛИСТ БУМАГИ, на котором я вот-вот начну рисовать. В тот же момент я могу тебя скомкать, сжечь или сделать из тебя смешные фигурки. Но ты не белый лист бумаги. Из тебя уже слепили человечка, разукрасили и нарядили. Где-то тебя даже успели надорвать, но потом заклеили скотчем. Нет, ты совсем не похож на этот бездушный листок. У тебя, в отличие от него, есть чувства, эмоции. А у него ничего. Он даже не может сопротивляться тому, что на нём нарисовали. Он не может огорчиться или порадоваться...

Постой! Я, кажется, знаю, кто ты такой! Ты ведь можешь быть кем угодно! Я-то знаю. Ты загадочный, желанный, волшебный и долгожданный!

Ты кроешься в большой коробке, запакованной яркой обёрткой в виде сердечек и украшенной огромным синим бантом!

Одним словом, ты - ПОДАРОК!

Ульяна Степанова (11 класс)

Зимнее чудо

Эта история произошла в действительности: однажды под Новый год в нашем доме случилось чудо.

Она медленно ползла по ярко-зеленой траве, подставляя свои оранжевые, в темную крапинку, мохнатые бока последним лучам ласкового августовского солнца.

- Мама! Посмотри, какая красивая гусеница! У неё такие добрые глаза!

Она почувствовала тепло детских ладошек, которые подхватили её и понесли.

Вскоре она оказалась в круглом стеклянном дворце, называвшегося странным словом "банка". Сначала она хотела вернуться под свой любимый листок синего колокольчика, росшего на поляне около леса. Она даже пыталась подняться вверх по отвесным стеклянным стенам, но каждый раз срывалась и падала вниз. Отчаявшись, она смирилась со своим заточением.

Сквозь прозрачные стены дворца, стоявшего на подоконнике, она замечала, что желтых листьев на ветках неподалеку росшей берёзы становилось все больше и больше. И, хотя во дворце было тепло, ожидание приближающихся холодов вызывали в ней необъяснимую тревогу и грусть. Повинуясь законам природы, она завернула своё мягкое тело в кокон и сквозь дремоту услышала, как её назвали красивым словом "куколка".

Золотой листопад сменили проливные дожди, за ними выпал снег. Но она не ощущала холода, ей было тепло.

Однажды она почувствовала узость стягивающего её одеяния, когда-то казавшегося ей самым приятным и уютным. Она потянулась, пытаясь размять онемевшее тело. Кокон лопнул. Воспарив вверх, она взмахнула крыльями и почувствовала, что летит. Её поразила изумрудная зелень стоящей в углу комнаты ели, украшенной разноцветными стеклянными шарами. В доме пахло хвоей и мандаринами. Она летела, радуясь лучам трех чудесных солнц, светивших с потолка.

- Уленька! Иди скорее сюда! Посмотри - наша гусеница превратилась в бабочку! Какое чудо: за окном лежит снег, а у нас - живая бабочка.

Она продолжала порхать, слыша восхищенные возгласы. В этот момент она поняла, что жизнь прекрасна и удивительна!

Оксана Фоменко (11 класс)

Герда

Наступила зима. Снежинки падали с неба, соревнуясь между собой, кто быстрее достигнет земли. Разнообразных форм и размеров, будто бы сделанные неизвестным искусным мастером, они кружились в диковинном вальсе, ритм которого задавал колючий и резкий зимний ветер. Но не всем суждено было опуститься в мягкие сугробы, которые покрывали спящую землю белоснежным одеялом. Дети со всего города высыпали на улицу, словно приветствуя первый снег. Кататься на коньках было ещё рано - зима не успела сковать оковами льда реки, поэтому детвора играла в снежки, лепила снеговиков. И многие снежные хлопья таяли на лицах, руках, одежде детей, не успевая упасть на землю.

А в комнате было тепло и уютно, горела настольная лампа. Двое - мальчик и девочка - сидели в комнате с закрытыми шторами и не видели, как тёмное небо накрывает город снежной пеленой. Девочка болела и лежала в кровати, а мальчик сидел за письменным столом, что-то рисуя. Карандаш поскрипывал, часы над столом тикали, и ничего не нарушало тихого уюта комнаты.

- Интересно, пошёл ли снег?

Тихий вопрос вывел мальчика из сосредоточенного состояния. Отложив рисунок, он подошёл к окну и отодвинул штору. На стекле появился диковинный узор от инея, в котором, если присмотреться, можно было увидеть различные картины. Тут тебе и экзотические растения, и красивые птицы, и, если повернуть голову и прищурить глаза, лицо женщины, которая как будто смотрит на тебя. Мальчику стало не по себе, и он поспешил опустить штору на место.

- Да, падает снег. Видимо, скоро сугробы совсем заметут улицы.

Ответив на вопрос девочки, мальчик сел доделывать рисунок. Девочка вновь заговорила - ей явно было скучно:

- А ты знаешь, что у снежинок, как у пчёл, есть своя королева? Часто по ночам пролетает она по городским улицам и заглядывает в окошки, вот поэтому и покрываются они морозными картинами, словно цветами.

Мальчик вспомнил про узор в виде женского лица и поёжился. Ему показалось, что в комнате стало холоднее.

- Да-да, может, она ещё и детей забирает? - попытался пошутить он.

- Бывает и такое, - девочка на удивление серьёзно восприняла шутку. - Но ты же знаешь, если что, я обязательно за тобой приду.

Мальчик улыбнулся и встал из-за стола. Пора идти домой, уже был вечер. На столешнице остался законченный рисунок, на котором девочка, лежащая сейчас в кровати, стояла по колено в снегу, а перед ней возвышался большой ледяной замок. Вокруг так же падали снежинки, перед замком стояла женщина с лицом, которое нарисовал иней, а в уголке листа стояла размашистая подпись: "Герда".

Кристина Гневэк (9 класс)

Переезд

"Вот и все! - печально скулил Вовка, мой двоюродный брат, затягивая последний узел с вещами. Семья Вовки переезжала на новую квартиру. В старой, опустевшей остались только тюки с вещами и откуда-то вытащенная трехлитровая банка с вожделенным абрикосовым вареньем. Видимо, тетя Света, мать Вовки, ее прятала к большим праздникам и вытащила последней. В прихожей ютилась забытая Вовкина кровать. Ее тетя Света не любила. Хотя она нам нравилась не только как предмет старины. Кровать очень подходила для прыжков. С крепкими стальными стойками и замечательной панцирной сеткой она многие годы служила нам - мне, Вовке и сестре Катьке - замечательным батутом. Сколько раз мы прыгали на ней, долетая до самого потолка! Кровать не вошла в первую машину, и мы дожидались второй, куда должны были загрузить оставшуюся домашнюю утварь.

Было грустно, поэтому решили немного съесть абрикосового варенья. По чуть-чуть. Когда доедали банку, стало очень тревожно, все-таки заветное лакомство сохранялось для больших праздников. Например, новоселье.

На скоротечном собрании решили, что банка с вареньем нечаянно разбилась... Кто же обратит внимание на такой пустяк во время переезда. Успокоив немного встревоженную совесть, стали думать, как спускать к подъезду оставшиеся вещи, Решение пришло быстро: Вовка должен был встать под балконом, а мы с Катькой - кидать ему тюки сверху.

Целыми, не развязавшимися во время полета долетели только два тюка из девяти. Остальные Вовка собирал и завязывал заново. Обидевшись на нас неизвестно за что, он остался около подъезда. Мы с Катькой решили, что кровать дотолкаем до первого этажа.

Сказано-сделано! Правда, кровать не хотели самостоятельно прыгать по лесенкам, и нам пришлось упираться и сталкивать ее на каждой ступеньке. В общем, на втором маршевом проходе от кровати что-то отвалилось, она вся как-то скособочилась, стойка ушла в одну сторону, а сетка провисла.

Помогли не выдержавшие грохота соседи. Два могучих парня подхватили останки кровати и вынесли на улицу. Сетка отвалилась полностью; приспособления, поддерживающие сетку с одной стороны, отвалились.

"Папе это не понравится",- прошептал Вовка, обойдя кровать вокруг.

Решили привязать сетку к боковине веревками. Получилось неплохо, поскольку кровать выглядела как целая.

Когда подъехала машина, мы так ловко и быстро погрузили кровать и свалили на нее тюки, что Вовкин папа похвалил нас за скорость. После погрузки мы сели в легковую машину, а Вовкин папа забрался в грузовик и с криком "Поехали!" плюхнулся на кровать. Раздался грохот и крик. Мы затихли в легковушке, тихо переглядываясь. Тетя Света занервничала, подождала и завела машину. Когда мы проезжали мимо грузовика, Вовкин папа, видимо, придя в себя и поднимаясь, через борт показывал нам свой огромный кулак. Мы с Катькой решили не ехать на новоселье и так устали, собирая вещи и перенося мебель. Вовка тоже решил пока не ехать на новую квартиру, а посетить вместе с нами бабушку. У дома бабушки, выходя из машины, мы услышали вопрос от тети Светы, на который не хотелось отвечать: "Ребята, а куда вы поставили банку с абрикосовым вареньем?" Мы с Катькой молчали, а Вовка, отводя глаза в сторону, ответил:

- Ее, наверное, папа забрал.

- Разобьет в грузовике, - огорчилась тетя Света, - лучше бы вы ее забрали и съели.

Ох, уж эти морозы!

Наша собака не любит гулять в морозные дни. Я ее понимаю, пузо практически голое, да и на других частях тела шерсти немного. Моя Снежка - долматинка, существо просто тропическое, не выносящее дождя, сильного ветра, мокрого снега и морозов. В такие дни ее нужно долго и нудно запихивать в комбинезон, предварительно определив, где у этой одежды место для головы собаки, а где дырка уже не для головы. Подобный ребус очень сложно решить в половине восьмого утра, да еще в условиях, когда псина упирается и намекает, что все свои дела она может проделать в теплом подъезде. За три минуты пыхтения и сопения любимое животное погружено в комбинезон. Немного смущает, что оно передвигается в нем как-то неуверенно, несколько скосив голову в сторону и постоянно запинаясь о невидимые путы. Но разбираться некогда, пора гулять.

На улице собаке уже не до сантиментов: она присаживается раз, второй, но при этом ведет себя очень странно. Думать о сомнениях псины некогда, время неумолимо бежит. Хватаю собаку и заволакиваю обратно. Пытаюсь раздеть. Боже мой! Из комбинезона что-то навязчиво льется, а потом и шлепается. Филейная часть собаки в следах продуктов ее жизнедеятельности, а глаза псины очень несчастны.

Полураздетую собаку со всем содержимым несу в ванну, отмываю собачий зад, комбинезон оставляю в корыте. Все, хватит! Больших никаких согреваний и одеваний. Следующий раз укутаю собаку в шарф по пояс... и побегу с ней на прогулку.

Варвара Кунц (10 класс)

Выход

...Я иду по темному коридору, со всех сторон меня окружают манекены - люди без души. Интересно, почему здесь столько манекенов? Вижу кареглазую девушку с длинными белыми волосами и смотрю в ее глаза, пластмассовые зеркала души, которой у нее нет, и не может быть...

Ее черты лица прекрасны, линии губ хорошо очерчены опытной рукой мастера, они напоминают нераскрывшиеся бутоны алых роз. Цвета крови... Я дотронулся до них и ощутил холод.

Мне становится не по себе; кажется, что все манекены за мною следят.

Я иду дальше. Но выхода не видно - я испугался и побежал. Внезапно коридор, похожий на тоннель сузился, я уже не мог бежать. С меня пот катился градом, майка прилипла к спине, я задыхался. Я все же двигался вперед, чуть ли не полз. Мне нужно было уйти отсюда и как можно скорее.

Тут я остановился, потому что тоннель закончился.

Впереди не было ничего, лишь зияла белая дыра. А за ней нет ничего... Обрыв. Пустота.

Я заплакал - ведь отсюда уже не выбраться. Повернув назад, я мог лишь вновь оказаться среди манекенов... Мне страшно быть там. Хотя... Ведь как то я попал туда! Значит, и выход должен быть, чего это я раскис? Я повернул и направился, было, идти, как вдруг передо мной появилась та самая девушка... Моему удивлению не было предела, я даже не успел испугаться. Она протянула ко мне руки и подошла ближе. Подошла? Как же она может ходить, куклы не могут этого делать? Я зажмурил глаза, а белокурая девушка дотронулась холодной рукой до моих губ и прошептала:

- Не бойся, я знаю, где выход отсюда...Тебе нужно лишь проснуться.

Дарья Швед

Хроники
(отрывок из повести)

Хроники одного дома,

который всегда будет в твоей жизни,

но, не преследуя, а просто наблюдая,

пока ты сам не станешь очередной историей

на его стенах

Чердак дома, закрытый надежным замком

...Дома уменьшались, становились узором. То закручивались в спираль, то разбегались, как тараканы. Наконец будущий город нашел удобное положение, замер, боясь вздохнуть и... вдруг, рассыпался на кубики. Мелкие такие, плотно прижатые друг к другу кубики. А рядом лежала моя новая капиллярная ручка и твой, давно источенный карандаш.

Твоя улыбка означает начало Игры. Игры простой, незатейливой, без каких-либо правил и ограничений. Думаю, именно поэтому мне так сложно играть. Ты отметаешь эти правила специально, хотя знаешь, что они есть. Ведь ты также знаешь, что все равно будет так, как ты тебе захочется: "рано или поздно, так или иначе". Ты калечишь, удивляешь, убиваешь, разоряешь, смешишь, соединяешь, влюбляешь и еще многое делаешь с легкой одинаковой усмешкой, не выделяя ничего, ни о чем не жалея...

Итак, Игра. Рисуешь человека, селишь его на второй этаж высокого здания, немного думаешь, покусывая свой серенький карандаш, дорисовываешь ему любимую девушку и тараканов по углам. Тут же забываешь о его существовании. Ты увлеченно смотришь на проезжающую черную машину и ждешь моего хода.

Прикрыв глаза и медленно выдохнув, беру один кубик наугад, долго рассматриваю его, затем рисую в нем женщину и двух маленьких детей. Аккуратно вставив кубик на место, смотрю на всю мозаику, нахожу в ряду машин старенькую иномарку ее мужа, умилено улыбаюсь и искоса смотрю на тебя. Немного нервничаю от твоего холодного задумчивого взгляда, но, вроде, все правильно. Твой ход.

Зачем-то рисуешь на проводах висящие кроссовки, а на крыше древней рассыпающейся постройки хиленькое, едва цепляющееся за жизнь деревце. Откидываешься назад, слегка наклонив голову на бок, долю секунды любуешься содеянным, затем, с вялым интересом смотришь на человека, курящего на балконе, поднимешь бровь и рисуешь ему на столе дозу и шприц. Я укоризненно смотрю на тебя, но тебе, само собой, все равно: улыбаешься, давая понять, что сейчас мой ход.

Город был небольшой. Играли всего полторы вечности. На твоей совести остались две революции, один кризис, пять лет бурного развития, много наркоманов, балерин и шахтеров.

После окончания игры (естественно победа твоя, если считать "победой" ту условность) кубики стоят один на другом, сильно изрисованные и исписанные, с отбитыми углами, треснувшие и поблекшие. Лишь теперь это настоящий "живой" Город, а название пусть придумывают сами жители: это уже не наше дело.

Осматриваешь город со всех сторон, сощурив глаза и закусив губу, удовлетворенно качаешь головой, без сожаления берешь огромный синий мешок с глупым детским рисунком из облаков и бабочек и начинаешь туда толкать все кубики. Я очень хочу помочь, но ты мне еще этого не доверяешь: "Надо опыта сначала набраться. Строить толком не умеешь, а туда же. Конец света - дело ответственное, я тебя потом научу".

Я сижу и смотрю на тебя широко раскрытыми глазами, а ты с сосредоточенным лицом сидишь, аккуратно сложив крылья за спиной, занятый своим важным делом.

Твоя жестокость не знает границ, и не знает она их потому, что ты вряд ли знаешь, что такое жестокость, но при этом ты не скупишься на подарки, милосердие... Ты настолько кошмарная личность, что обаятельнее тебя, думаю, в мире еще не было...

Мне не нравится, что я не могу разгадать тебя (чем больше я об этом думаю, тем дальше ухожу от истины), что я не могу понять свое отношение к тебе. Хмуро перевожу глаза от яркого ковра на тебя и натыкаюсь на внимательный и ласковый взгляд твоих ледяных глаз. Мне не нравится, когда ты так смотришь, будто читаешь мои спутанные мысли.

Я набираю в легкие побольше воздуха и, стиснув до боли кулаки, на выдохе спрашиваю:

- Кто мы?

- Демиурги мы, - отвечаешь, ухмыляясь. - Идем Играть, миры заждались...

Квартира 3

...Нарисовать своими слезами на твоей спине обещание вернуться. Таять от прикосновений. Бояться встретиться с тобой глазами. Поверить собственным словам и не умереть в яде лжи, собственной лжи. Ты как демон с картины Врубеля, но ты так чист...

Почти видеть, как рвется твое сердце, впрочем, как и мое глупое. Захотелось разучиться читать по глазам и не видеть отчаяния в них... Сильно хотеть утонуть в твоих глазах цвета стали, просто утонуть и все... Заставить сердце не сжиматься от отчаяния вперемешку со счастьем в твоих объятиях. Улыбаться с обещанием вернуться и лишь на твоих губах запечатлеть немую страшную правду, но тут же стереть ее пальцем...

Не краснеть от прямого взгляда и не думать о близкой разлуке. Научиться жить сейчас и здесь. Суметь сказать стальным глазам: "Прощай". Уйти навсегда... Гладить твои волосы, лицо, лежащее на моих коленях. Жадно впиваться глазами в черты твоего лица. Умирать, понимая, что сама рушу свое счастье. Наконец, сказать, что ухожу... А спустя 15 минут рисовать слезами обещание...

Я ухожу, а ты думаешь, что вернусь. Думаешь, что обхитрил судьбу, взяв с меня обещание. Мы больше не увидимся. Я люблю тебя, как никого и никогда. Но слезы - это просто жидкость. Они высыхают и исчезают...

Прощай...

...Наверное, как-то так рушатся замки из песка, рассыпаясь и разлетаясь по ветру.

Квартира 5

Хронология одного падения, ставшего началом взлета.

...И способен дотянуться до звезд,

Не считая, что это сон.

В. Цой.

"Зачем солнце так жестоко? Зачем оно обнимает лучами и дарит тепло, а после обжигает и кидает вниз? Почему вблизи улыбка солнца превращается в звериный оскал? Как такое могло случиться? Как из добра и надежды можно превратиться в монстра? Я восхищалась солнцем, обещала и полетела ему навстречу, а оно...просто вниз... как огарок свечки... Я просто хотела быть рядом, просто рядом... Как больно!"

Так думала она, лежа в тени, подальше от солнца. Прохладный бетон приятно охлаждал обгоревшую кожу. Взгляд бесцельно блуждал по потолку старой многоэтажки, которую давно готовили к сносу. Старая громадина, сгоревшая в пожаре много лет назад, надежно прятала девушку от солнца, даруя прохладу и тишину, давая второе дыхание.

Девушка была невысокой, похожей на Дюймовочку. Она лежала на полу неподвижно, прижав колени к нервно дрожащей груди. Кисти рук, сцепленные в замок, слегка подрагивали. Светлые волосы рассыпались по грязному бетону. Они напоминали молочную реку, слегка дрожащую от ветра. На девушке было белое, слегка обгоревшее платье, будто являющееся продолжением волос.

Как больно, когда все, во что веришь, разбивается, как хрупкое стекло, не оставляя ничего взамен... Она верила, что до солнца можно дотянуться. Просто протянуть руки ему навстречу...

Ее душа, как громадина, медленно рушилась, не находя ни сил, ни желания, чтобы себя поддержать.

Четыре часа назад она полетела к солнцу. Глаза были широко распахнуты и полны отраженным в них солнцем. Ее полет был прекрасен! Ей лишь хотелось погладить одинокое солнце, а оно, схватив ее безжалостно раскаленными лучами, швырнуло вниз...

Ее память милосердно стерла удар о землю и путь до обгоревшей, как и ее душа, многоэтажки. Но память оставила ей сам полет.

Через полчаса сюда поднимется он без определенной цели. Он увидит несчастную девушку, выслушает ее сбивчивый рассказ и, зачем-то, поверит. Он ее поймет, поверит каждому слову, каждой слезе и взгляду.

На следующее утро она обнаружит себя в его квартире. Испугается, но, увидев его лицо, точнее его глаза, успокоится.

А через три недели она узнает, что до солнца можно дотянуться, почти не прилагая усилий, и оно не обожжет, а улыбнется. И еще солнце почти всегда лохматое, очень любит кофе по утрам, но не любит рано вставать и бриться. А еще солнце умеет очень сильно любить...

Тайна чердака, подслушанная ветром во время дождя

28-е лето. Это мое. Мое 28-е лето.

Заторможено моргаю, глядя на светлеющее небо.

Тихо. Очень тихо. Рассеянно улыбаюсь, понимая, что опередил весь мир и проснулся раньше него. Пусть у меня есть лишь миг, пусть это простая иллюзия, но я опять стал первым звуком, пробудившим сонный город. Сидя в полной тишине, я медленно почесал заросшую щетиной щеку. Вот этот душераздирающий звук и пробудил весь мир. Лишь спустя целое мгновение где-то во дворе заверещала сигнализация, по трубам, сонно журча, потекла вода... Город стряхивал с себя остатки сонливости, совершенно равнодушный к моему нелепому ликованию.

Зашуршали простыни, миниатюрная нога толкнула меня в бок, а затем из-под измятой простыни послышалось сонное: "Привет!". Криво улыбаюсь уголком рта и, не отрывая взгляд от неба, глажу рукой по простыне там, где по моим расчетам должна быть ее нога.

- Представляешь, это мое двадцать восьмое лето, - говорю ей зачем-то.

- М-м-м, - задумчиво протянула она, целуя меня в небритую колючую щеку. - Знаешь, оно может стать последним, если ты не побреешься, - миролюбиво пообещала она, прижимаясь ко мне всем своим теплым и еще сонным телом.

Я, прикрывая глаза от удовольствия, блаженно откидываюсь на кровать, чуть не мурлыча.

Луч коснулся лица, как пощечина. Пора!

- Слушай, я ухожу. Кончилось лето, кончилась передышка. Пора работать, - стараюсь смотреть ласково, но, что ж делать, слишком у меня холодный и колкий взгляд.

- Но ты же вернешься? - спрашивает она, судорожно сжимая в своих тонких пальцах покрывало. - Я ж тебя жду?..

- Не-а, - жизнерадостно отвечаю ей.

Перед уходом останавливаюсь, вглядываясь в черты ее лица. Неужели к ней привязался? Даже как-то грустно уходить... Но что делать? Работать пора, а точнее, Играть.

- Какая ты милая, - умилено добавляю я, глядя в ее глаза на прощанье, и тихо закрываю за собой входную дверь.

Выйдя на улицу, вдыхаю полные легкие свежего утреннего воздуха и отправляюсь, так сказать, домой, не глядя на ее окна, но ощущая спиной на себе е взгляд.

В принципе, я никому не запрещаю идти со мной, просто никто еще не просил об этом.

Уже подхожу к дому. Мы с Домом случайно нашли друг друга и подружились. С тех пор я на его чердаке играю в свои незатейливые кубики, создавая и руша судьбы и миры. А Дом мой единственный, но верный слушатель. Особенно интересные истории отпечатываются на его стенах, становясь вечными и бессмертными, обреченными повторяться вновь и вновь из века в век. Порой истории со стен, по прихоти любопытного Дома, становятся явью, а иногда и явь становится историей. Дом очень избирательный слушатель и не может себе позволить оставлять на стенах все подряд, но есть у него одна маленькая слабость - уж очень он любит вечные человеческие ошибки, его забавляет то, как люди из века в век, продвигаясь вперед, наступают на одни и те же грабли и каждый раз сильно переживают и удивляются.

Захожу в подъезд. Чья-то рука мягко опускается на мое плечо. Я, не оборачиваясь, криво улыбаюсь.

- Можно, я пойду с тобой?

- Конечно, - спокойно отвечаю я.

- Что мы будем делать?

- Играть, - весело говорю ей, с наслаждением расправляя крылья. - Любишь кубики?..

Юлия Шамсутдинова (16 лет)

Кукла

Усевшись на внушительного размера кровати и обхватив обеими руками мягкую подушку, она беззвучно рыдала в одиночестве. Как же она сама себя жалела! Вокруг не было никого, кто мог бы протянуть руку помощи, безвозмездно дать поплакаться в жилетку, подставить дружеское плечо... Она ненавидела глупые истории любви, которые каждая девчонка, заливаясь кродильими слезами, рассказывала подругам по телефону. Ей не нравились книги с хеппи-эндами, в которых смазливых девиц уносили на руках в неведомую даль мускулистые молодые люди. Ей просто осточертели бесконечные фильмы, где все крутится вокруг отношений двух людей, закручивается в неведомые спирали, а затем резко заканчивается свадьбой. Но больше всего её злила эта глупая напыщенная фраза: "И жили они долго и счастливо". Она презирала какие-либо чувства, не верила в дружбу, отвергала любовь. Её забавляло надевать бабушкины очки в роговой оправе, с толстыми стеклами; отцовские сапоги, в которых она тонула по колено, и теткино пальто, украшенное огромными перламутровыми пуговицами, и в таком виде прогуливаться по улочкам неспокойного Копейска. Она наслаждалась реакцией взрослых, осуждающими взглядами бабушек на скамейках и глумливыми окриками сверстников. Ей нравилось быть не похожей ни на кого другого, даже если это различие казалось большинству сумасшествием. И так, каждый вечер она сходила с ума, натягивая шапку ушанку и валенки в композиции со свадебным платьем матери или мастеря себе огромную сумку из виниловых пластинок деда, бесцельно валяющихся на чердаке уже многие годы. И все было бы так же, она продолжала оставаться глупым посмешищем в глазах соседей, но счастливым посмешищем в своих собственных, пока не влюбилась... Влюбилась в полного неудачника, которого никто даже и не удостаивал крохотного кусочка внимания. Он одевался на её манер, натягивая женскую шубу поверх юбки-шотландки с брюками. Ему нравилось эпатировать окружающих, но в отличие от большинства её тянуло к нему это сумасшествие, а не отталкивало. Но она была ему не нужна... Он жил наедине со своим чудаковатым миром, носил разные носки и вязал странных кукол, заменяющих ему живых людей. Постепенно её стало раздражать его придурковатое отличие от остальных, самодельные вещи из её гардероба сменились купленными в нормальных магазинах, да и вести она стала себя совсем по-другому. Покончив со своей прошлой жизнью, которая на тот новый момент казалась ей просто неимоверно глупой, она стала обычной во всех смыслах этого слова. Она нашла друзей, её постоянно окружала толпа щебечущих подружек, она уже никогда не страдала дефицитом общения. А он... Он так и остался непонятым никем. Кроме неё, осознавшей его участь и не пожелавшей разделить её...

Прошло много лет, она покинула свой маленький, насиженный ею, словно королевским пингвином, городок, и укатила в сверкающий и манящий мегаполис. Вернулась она лишь через много лет. В один из первых дней своего пребывания в Копейске, проезжая мимо старенького домика его родителей, она увидела его, все так же сидящего на небольших деревянных качелях, что запомнились ей из их общего детства. Вокруг него были расставлены десятки вязаных кукол, каждая уродливая по-своему. Он что-то бормотал себе под нос... Весь тот вечер она провела на родительской огромной кровати в обнимку с подушкой и наедине со своими слезами... А на следующий день она отправилась к его дому. Он все так же восседал на старых рассохшихся качелях, а на него снизу вверх смотрели его самодельные куклы. Он даже не повернул головы в её сторону. А она... Она выкроила местечко между его "друзьями" и уселась на колени. На ней было свадебное платье матери, еле налезшее и изрядно подбитое молью и толстые роговые очки бабушки... Его ноги свисали и на них красовались разноцветные носки... Ей было спокойно и хорошо. Она смотрела на него куклой снизу вверх, понимая, что наконец-то нашла своё место в жизни...