Аннотация: ЕГОР УШЕЛ В АРМИИ И ЕМУ НУЖНА ПОМОЩЬ. ОТ КОГО? КОНЕЧНО ОТ ДОМОВОГО ФИЛЬКИ!
ФИЛЬКА В АРМИИ
ИСТОРИЯ НОМЕР СЕМЬ
Проводы Егора Трубникова в армию вылились во вторую свадьбу. Только что "Горько" не кричали. Любили в деревне вот так погулять всем составом. Тем более, что вместе с Егором в армию шел и местный парень Сашка Козлов.
Сашка сидел рядом с Егором и пил водку с периодичностью одна рюмка - одна минута. Это беспокоит даже сидящего рядом Кольку.
- Ты, Сашка, это, закусывай, закусывай. Что ты на одну водку налегаешь?
- Да ладно. Я в армии закушу. Там водку давать не будут.
- Как она в тебя только лезет?
- Так она жидкая, вот и лезет. Была бы твёрдая, давно бы брюхо забила.
За столом не было только грузинской родни. Большой стол под навесом пришлось надставлять, собрали со всех соседей табуретки. Дашка сидела перед громадной миской с солеными огурцами, и активно их ела, роняя в неё безутешные слёзы.
Наставлений от родни и земляков было много.
Колька был в этом деле главный: - Ты, Егорша, главное, не дрейфь! Ты теперь человек государственный, а не так как прежде, обломок хрен знает чего...
Валька тут же прервала мужа. Кстати, она стала заметно меньше заикаться.
- Ой, несешь, ты, ч-чёрт знает что!
- Погоди, чего это я несу? Ничего я не несу, всё, что надо принёс уже. Он защитник наш теперь, так что право имеет на всё.
Валька поддела: - На что это на всё?
- Слушай, ты, как заикаться перестала, так слишком много болтать стала! Совсем меня с мысли сбила!
- Да у тебя и не было ее, мысли этой! У тебя одна мысль - карасей наловит, да самогонки в-выпить.
- Это уже две мысли.
- А у тебя она одна! Большая! Сядь!
Она дергает мужа за руку, он рушиться на скамейку, зато сама встает со стаканом в руках.
- Ты, Егор, там родину то защищай, но, главное, себя б-береги. А то Дашкиному ребенку отец нужен будет, а не орден на стенке. Вон она, второе ведро солёных огурцов за вечер изничтожает. Парня, похоже, носит. Г-геройствуй, говорю я тебе, но с умом! Будут отправлять в горячие точки - не соглашайся. У тебя сейчас одна горячая точка - вон, в животе у Д-дашки!
Дашка сидит уже перед пустой миской, доедает последний огурец, затем всхлипывает и приваливается к плечу Егора. В это время Сашка выпивает ещё одну рюмку и, продолжив движение руки, заваливается назад.
На другом конце стола сидели невидимые Филька и Вельда, рядом Венька и Кольша. Все мужчины дружно поднимают наперстки с шерри, Венька даже курит. Вельда, отмахивается от дыма, смотрит на Веньку неодобрительно.
Филька так же поднял тост: - Ну, за Егора! Чтобы у него всё было хорошо!
Венька поддержал: - За него, рыжего!
Кольша был конкретен: - Чтобы всё у него было как надо! Грудь в крестах, а война пусть останется в кустах.
Свое мнение Вельда высказала уже позже, под утро.
- Ещё немного, и ты начнёшь походить на Веньку, - сказала она мужу, когда они укладывались на чердаке в постель.
Филька обиделся: - Чего это на Веньку? Я же не курю.
- Надо бы ещё! Зато вы с Венькой и Вовчей по субботам квасите, и катаетесь на петухе. Дурку, собаку, совсем с ума свели. Та уже собственной тени пугается. Отвернись от меня, алкач, и не дыши.
- Ты что, хочешь, чтобы я вообще был трезвенником?
- Да, именно так! Мы же хотим иметь здорового ребёнка?
- Хотим.
- Вот и думай.
Филька не понял: - Чего думать?
- Чего надо, то и думай.
Филька думает: "Какая она всё-таки нудная. Тоже мне, ирландско-немецкая кровь. Уж и рюмочку выпить нельзя".
Всё это были типичные трудности молодожёнов, но они не знали, что вскоре им предстоит столкнуться с таким серьезным испытанием, как разлука. А всё из-за того же рыжего Егора. Его письма и звонки Дашке, уже, кстати, беременной, были скупы на слова и эмоции.
Ближе к осени приехал однополчанин Егора, тот самый Сашка Козлов, сломавший руку и отправленный на излечение в Домовёнково. Он и рассказал про жизнь в армии.
Залаяла собака, в калитке появился Сашка Козлов. На крыльцо выходит Колька. У Сашки рука на перевязи.
- Дядя Коля, здравствуйте!
- Сашка?! Ты чего это? Это что у тебя такое?
- Да вот, - показывает на гипс. - Сломал руку. Вот и приехал как вроде в отпуск.
- Пошли в дом. Как же ты руку то сломал, чудо-юдо? - Заходя в дом Колька скомандовал. - Мать, тащи закуску, и выпить чего-нибудь! Дашка, Сашка приехал!
Дашка появляется из комнаты.
- Привет! Ты чего это? Что с рукой?
- Привет! Да, по глупости всё. Снаряды в танк грузили, один урод его не удержал, вот он мне на руку и упал.
Валька выставляет на стол выпивку и закуску. Все рассаживаются вокруг стола, начинают пытать солдата допросами.
- А как там вообще? Как к-кормят?
- Кормят как свиней... на убой. Много и невкусно.
Дашка спросила главное: - Как там мой Егор? Давно его видел?
- Позавчера.
- Как он?
Сашка, выпив первую рюмку: - Нормально. Похудел только.
- Чего это похудел?
- Я же говорю - кормят много и невкусно. Зато с отходов пять свиней выращивают для прапоров. К новому году хотят забить. Свиньи здоровые, как сами прапора.
Сашка снова чокается с Колькой и выпивает.
- Ты закусывай, а то опять только п-пьешь, - попробовала наставить на путь истинный гостя хозяйка.
- А чё ещё там у вас хорошего? - Допытывался Колька.- Дедовщина то есть? Про неё так много по телеку болтают.
Сашка, выпивая очередную рюмку: - Ух, хороша! Ещё какая там у нас дедовщина! Старики лютуют - не приведи господи!
Колька наливая ещё одну рюмку самогонки: - Пей, Саша, пей.
Валька поправила:- И з-закусывай!
- Спасибо, дядя Коля. Спасибо, тетя Валя.
Дашка заволновалась, начала расспрашивать: - А что же Егор? Как он с этими, с дедами?
Однополчанин выпил очередную водку самогонки и пояснил:
- Егору хуже всего приходится. Он издевательств не сносит, ерепенится, за это и получает чаще других. Сам виноват. Подумаешь, на стариков поработать, пол там протереть, или форму старику постирать. Не сломаешься. А он не хочет. За это его и бьют.
Колька, наливая очередную рюмку: - А как же офицеры? Они-то куда смотрят?
Сашка, выпив рюмку: - А им-то чего? Они в пять вечера все по домам уезжают в военный городок. Дальше старики правят. Всё отдали старикам да сержантам, всю власть. Бьют они Егора, и часто бьют!
Сашка выпивает очередную рюмку и падает навзничь.
Уже лежа он сообщает: - Ну, я пойду, пожалуй, домой. Спасибо... за хлеб... соль...
Валька посоветовала: - Ты, С-саша, уж если идти не сможешь, тогда уползай. Помоги, Колька, ему, а то уснет сейчас у нас.
- Я его один не уведу.
- Давай вдвоём.
Они подхватили воина и потащили его из дома.
Дашка после ухода земляка ревела, как белуга в нерест.
- А-а!!! Я как чувствовала, я как знала! Я так не хотела его отпускать в эту самую армию!
Колька сплюнул: - Пришел тут, аника-воин, разбередил улей. Тьфу ты! Не гость, а чистая досада.
Валька спросила Дашку: - Что ты т-там ещё чувствовала?
- Что ему там будет плохо!..
Колька пожал плечами: - Что плохо-то будет? Что ему за год-то будет?! Вот мы служили два года, а кто во флоте и все три, вот нам доставалось!
Валька поддержала мужика: - Да, а т-тут всего год.
Дашка не сдавалась: - Ага, а если они там его убьют за этот год, эти деды?!
Валька отмахнулась: - Да ладно, чего это убьют? Д-других вон не убивают, а его убьют. Ты только себя не накручивай, а то ещё р-ребёнка скинешь.
Дашка не унималась: - А-а! Бедная я несчастная! Убьют Егора, и придется мне одной жить, как мамке!
Родители с неудовольствием смотрят на Дашку.
- Ладно, поплачет, и успокоиться.
Валька согласилась: - Ага! Пусть поревет. Для нас, баб, это дело н-нужное.
Но Дашка ревела, не переставая, и день, и два, и три.
Дашка, всё так же сидя за столом: - А-а! Как, как я одна без Егора буду сына воспитывать!
Валька показывая Кольке на Дашку: - Чего же делать то с ней? Третий д-день ревет. Тебя, что ли отправить, в армию, на разборки?
Колька в этой фразе юмора не обнаружил.
- Ну, ты скажешь, как топор зимой поцелуешь! Нашла вэдэвэшника! Это тебя надо туда послать. Ты своим кулаком хоть стариков, хоть прапоров, хоть любой спецназ разгонишь. Ни один ОМОН не устоит.
- Ну, шутник! Катьку бы я с собой взяла, вот бы мы с ней р-рога многим бы обломали. Да она из дома не вырвется. У него своё чудо со стаканом, да и Кольча, дитя такой, что не приведи г-господи.
- Да, парень он шустрый, не уследишь... А надо туда Фильку отправить. Он быстро там порядки наведет!
- Да кто ж его в этот П-поддубенск отпустит? У них с Вельдой ещё медовое десятилетие идёт. Самый смак для молодых.
- А кого ещё послать? Больше некого. Не Вовчу же в цистерне туда посылать? Леший от своей рощи не оторвётся, на банника надежды мало.
- Ой, б-беда! Взяла бабка - родила.
Всё это, конечно, слышали и Филька, и Вельда.
- Ну и что ты про это думаешь? - спросила дама.
- Да можно рыжему помочь. А то неохота, чтобы Дашка вдовой оставалась.
- Что, слетаешь в этот самый Поддубенск?
- Конечно, слетаю. Хоть развеюсь.
Вельда возмутилась: - Так! Что есть такое развеюсь? Ты что, уже есть устал от меня?!
Филька понял, что промахнулся: - Что ты, милая. Я про полёт говорю. Сейчас такая хорошая пора, только летать. Дожди прошли, видимость дивная.
- И на сколько ты собрался этот развеяться?
Филька пожал плечами: - Это дело двух, может трех дней. Как раз и ты по мне соскучишься. Ну, Вельдушка, чего ты губки надула?
- Не подходи ко мне! Ты есть изверг!
- Ну, Вельдушка.
- Спать будешь отдельно.
Вельда надула и без того свои роскошные губы и дулась на своего мужа целых два часа.
На следующий день Филька собрал свой обычный багаж. Достал свой чемодан - сумку из-под автомобильной аптечки. В чемодан уложил сто грамм сушек, бутылёк "шерри" - самогонки, настоянной на вишне. Напоследок Вельда повязала ему на шею лично вышитую косынку, поцеловала и велела тоном уже опытной жены:
- Так, много не пей, с другими бабами не якшайся, а то я все равно узнаю.
Филька удивился: - Какие ещё там бабы? Кикиморы, что ли? Так на них без ведра "Шерри" не взглянешь.
- Не знаю какие, но я всё равно узнаю. Нас этому в колледже учили.
- А ты тут тоже, того, не ...
- Что!!!
- Ничего.
- Вот-вот-вот! Не простудись там!
- Ну, я полетел.
- Через трое суток я тебя есть ждать. Не задерживайся там.
Филька помахал рукой и взлетел.
Лететь было недалеко, каких-то пятьсот километров, так что домовой не стал заморачиваться со сверхзвуковой скоростью, а просто превратился в пух чертополоха и полетел в нужном направлении. Летящий комок пуха с чемоданом выглядел несколько странно, но Филька по этому случаю не комплексовал. Лето подходило к концу, так что красоты под летящим домовым были невероятные. Филька летел и радовался такому чуду, как бабье лето. Именно в таком состоянии он и подлетел к нужному ему городу, а там уже без труда нашёл нужный ему гарнизон и нужную ему казарму. Это было старинное здание ещё царских времён, двухэтажное, из красного кирпича, не лишённое некоторой красоты и угрюмости одновременно. В одном таком помещении мог поместиться целый полк.
Филька приземлился на крыше, такой же старинной, старомодной, из листового железа, изрядно съеденного ржавчиной. Он не спеша спустился ниже, туда, где располагалось слуховое окно. С кряхтением домовой перебрался на чердак, сделал пару шагов и... Ощутил присутствие нечто такое, что заставило его шерсть встать дыбом. И тут же из мрака чердачного помещения выдвинулась кривоногая фигура с армейской выправкой.
Филька про себя подумал: "Полковой! Это ж надо! Я думал, что их уже не осталось".
Вспыхнула зажигалка, из темноты возникло лицо нового знакомого Фильки. До того, как воин раскурил свою трубку, Филька успел его хорошо рассмотреть. Это было лицо типичного старого служаки, узкое, с сухими, тонкими губами, с выпуклыми глазами, под ними обширные мешки, на щеке шрам, под носом щётка усов в стиле покойного фюрера. Даже уши, такие же по виду, как и у Фильки, были суше и меньше, больше походили на волчьи. На теле полкового были песочного цвета галифе, старый, выцветший английский френч времён первой мировой войны, перетянутый кожаной портупеей, на груди, среди орденов и медальных планок болтался монокль. На погонах полкового красовались три звезды полковника.
- Наконец-то! - Возрадовался полковой. - Хоть один новобранец в моя рота. Эти военкомат совсем оборзели, третий призыв никого не присылают. Имя!
Филька открыл рот, чтобы сказать, что он не призывник, что он тут совсем по другому делу, но рот его как-то сам по себе рявкнул совершенно другое: - Домовой Филька прибыл для прохождения срочной службы!
Полковой одобрил: - Молодец! Служить ты будешь у меня - полкового домового полковника Карла Фридриха Ганца Отто фон Браухича! Последние пятьсот лет я живу в этот гарнизон. Эта казарма - уже пятая за время моя службы. Так, ты одет и пострижен не по форме. Сержант! Веди его каптёрка, делай форма!
Из темноты послышался топот ног, и на свет вылетел ещё один полковой, только поменьше ростом, коренастый, и в гимнастёрке с тремя лычками на погонах. Кривоногий - воинская традиция, со сморщенным лицом алкоголика и волосами ёжиком.
- Старший сержант Иваныч! Призывник Филька - в каптерку за мной, шагом марш.
Каптёрка размещалась в большом ящике из-под снарядов, лежащем на боку. Первым делом Иваныч отобрал у Фильки его ношу, забросил на полку. Потом на свет появилась механическая машинка для стрижки волос. Фильку посадили на лежащий кирпич и в пять минут лишили волос. У домового слёзы лились из глаз. Он этот голубоватый пух отращивал всю свою жизнь! Затем ему дали на себя взглянуть в осколок разбитого зеркала. Если раньше Филька был одним большим комом пуха, то теперь из этого самого пуха торчало нечто, похожее на бильярдный шар с большими ушами, круглыми глазами, маленьким носиком и толстыми губами.
Полковой одобрил: - Гуд! Подбери ему пилотка.
Пилотка Фильке досталась на три размера больше, так что она не падала только потому, что её держали могучие уши домового.
- А другие размеры есть? - Спросил Филька. - Поменьше?
Он чувствовал себя так, словно ему на голову одели ведро.
Сержант ухмыльнулся: - Других пилоток молодым иметь не положено. По большой пилотке все остальные солдаты должны видеть, что ты солдат молодой.
- Но... тут же кроме меня нет никого.
- Отставить разговорчики! Традиции нарушать нельзя! Господин полковник, солдат Филька к прохождению службы готов.
Чердак был интересным - большим, разделенный на некие отсеки мощными трубами бывших печей. За время долгого существования чердак изрядно захламили. Тут валялись многочисленные ящики неизменно зеленого цвета, пустые консервные банки, ведра с засохшей краской. Но полковые служаки сумели разгрести большой участок в самом центре, двадцать метров на двадцать.
Командовать новобранцем начал Иваныч, полковник только наблюдал за муштрой, причем один свой глаз украсил моноклем.
- Так, приступаем к обучению. Рядовой Филько! Смирно! Вольно. Подобрать живот! Смирно! Вольно! Налево! Направо! Ты, что, деревня, не знаешь, где лево, где право!?
- Знаю.
- Как докладываешь?! Что нужно говорить?
- Так точно! Никак нет!
- Вот так и докладывай. А теперь стровым шагом - марш! Кругом! Шагом марш!
Битых два часа Филька маршировал по чердаку, поднял такую пыль, что чихать стали все трое. У домового начали болеть ноги, так много и интенсивно он в своей жизни не ходил никогда. Последние полчаса Филькой командовал немец, а сержант куда-то исчез. Вернулся он с двумя котелками гречневой каши. Один он отдал полковнику, из второго они ели вдвоем. Браухич украсил свой френч салфеткой и ковырял в котелке миниатюрной вилкой с брезгливой миной на лице.
- Нет, раньше в офицерской столовой готовил лучше.
- Никак не могу знать, господин полковник. Питался исключительно в солдатской столовой.
А полковник ударился в воспоминания:
- Особенно хорошо готовили перед первой мировой. Тут стоял гвардейский полк, так, что кормили нас тогда фазанами и рябчиками. Я не засыпал без рюмки прекрасного бренди.
- Поел?
Филька отозвался как должно: - Так точно, господин сержант!
Сержант скомандовал: - Рядовой Филька. Отбой!
Филька так устал, что после команды "отбой" просто упал на самодельную кровать из двух кроссовок и отключился.
Проснулся он уже утром, в ответ на дикий крик сержанта в его большое ухо: - Рота! Подъем! Подъем, рота! Одеваться, строиться!
От этого крика Филька подпрыгнул так высоко, что ударился туловищем об крышу, и упал вниз, на кровать. Одеваться Фильки было не сложно - напялил на голову свою могучую пилотку и вперёд. После этого старые служаки полчаса гоняли его бегом по чердаку, называя это марш-броском.
- Марш-марш! Есть ещё быстрей!
- Быстрей, солдат Филька! Быстрей! А теперь умываться и на завтрак!
Затем Филька умылся, благо шел дождь и в одну из щелей в крыше сильно текло. Потом была традиционная каша с хлебом. Наворачивая гречку, Филька пытался понять, почему он ничего не может поделать с этими двумя древними служаками? Он, пославший американский флот из одного океана в другой, слово не мог сказать против двух древних хранителей?
Филька решился: - Товарищ сержант, можно задать вопрос?
- Можно.
- А вы долго служите?
- Начинал на Куликовом поле. Стрелы подносил. А наш командир ещё раньше - при Александре Невском. Он был походным домовым тевтонских рыцарей, а когда тех разбили, перешёл на службу к русским. Он уже в отставке должен быть, но служит. Смены то нет.
- А сколько надо служить, чтобы выйти в отставку?
- Для сержантов - пятьсот лет. Для офицерского состава - семьсот.
- А для нас, рядовых?
- Срочников? - Иваныч махнул рукой. - Это вообще ни о чём. Сто лет отдай родине и лети соколом домой.
Ложка застряла во рту Фильки.
- То есть... я тут... на сто лет?
- А как же! Кто ж тебя раньше отпустит? Так ты будешь дезертир, а это тюрьма, или расстрел. Как полковник прикажет, так я тебя или посажу, или расстреляю.
Тут голос подал фон Браухич.
- Кончай завтрак! Будем осваивать тактика действий моторизованного взвода в полевых условиях.
Битый час немец рассказывал Фильке о тактике действия моторизованного взвода в полевых условиях, чертил на трубе мелом стрелочки и кружочки. Но в голове у Фильки было одно - дата в сто лет и реакция Вельды на такое его исчезновение.
"Пожалуй, она так выйдет замуж за Веньку. А то и к лешему повадиться бегать. А Кольша ей понравится. Он по части секса специалист".
Филька живо представил себе эту картину, и штыковая атака, которую отрабатывал он в этот момент, получилась весьма злой.
- Ты есть молодец! Из тебя выйдет хороший служак. Может, ты и меня сменишь на этой крыше.
- Не хочу я вас менять, я домой хочу.
- Рядовой Филька! За дерзость и нарушение субординации объявляю вам наряд вне очередь!
- Будешь чистить бляхи наших ремней. А то они уже зеленые от старости.
Филька драил потускневшие бляхи ремней полковника и сержанта, печально размышляя о своей участи. А ещё в голову лез леший Кольша, такой, какой он был в действительности - плешивый, с кривой бородёнкой на левую сторону, весь в бородавках. И тут же вставал облик фрекен Вельды, с её невинными голубыми глазками, с пухлыми губками, с волосиками цвета спелой пшеницы, а главное - с этими бесподобными ямочками на щеках. Далее в воспаленном мозгу Фильки всплывали уже совсем непристойные сцены, почему-то с неизменным криком Вельды: - О-о, Кольша! Ещё, ещё, ещё! Дас ист фантастишь!
После такой бессонной ночи Филька плохо выполнял команды руководства и заработал ещё пару нарядов в не очереди. Впрочем, в этот день занятия пришлось срочно свернуть. На чердак пожаловали люди.
Это были два прапорщика, толстые, низкорослые колобки с почти одинаковой фамилией Сердюк и Дымчук. Сердюк на погонах имел три звёздочки, и поэтому считался в этой команде старшим.
- И шо тут опять могло потечь? Шо могло потечь, когда эту крышу мы в прошлом году ремонтировали?
Дымчук был настроен не так категорично: - Да шо мы её ремонтировали? Мы её не ремонтировали, мы её латали. Мы же свежий профиль на дачу к Мирончику свезли, а тут латали, чем придется. И надо было протечь как раз туточки, точно в кабинет к Бате. Вот он орал как недорезанный! Думал - убьёт! И меня и Мирончука.
- Может, ванну тут поставить? У нас есть одна, старая, чугунная.
Дымчук был не согласен: - Ага, осенью тут такие дожди, что никакой ванны не хватит. Чинить надо. О, а вот и сам Мирончук.
Тут на чердаке появился ещё один человек, на этот раз с майорской звездой на погонах. Это и был тот самый заместитель командира по хозяйственной части Мирончук, на дачу к которому и отбыл профиль для крыши. Был он такой же низкорослый, полный, только, в отличие от прапорщиков, со щёткой усов.
- Что тут у нас?
Сердюк ткнул пальцем вверх: - Всё тоже. Щель. Шов разошёлся.
Дымчук дополнил: - Сгнил весь.
- Надо латать. Кто у нас этим занимается?
- Кособрозов крышу у нас чинил, но он уже дембильнулся.
Мирончук поджал губы: - Жалко. Парень был на все руки. И штукатур, и маляр, и плотник. Надо кликнуть клич среди новичков. Вдруг есть такие умельцы.
Дымчук спросил: - А если не найдём?
У Мирончука всё было просто: - Тогда обучим. Сам знаешь армейский девиз: не умеешь - заставим, не хочешь - научим. Пошли.
Служаки удалились, но вскоре Сердюк вернулся с тремя солдатами. Один из них был Егор Трубников.
- Вот эту щель нужно залатать, - Сердюк показал на крышу. - Кто умеет? Ты, вроде, вызвался.
Егор кивнул головой: - Да я как-то с тестем пробовал. Крыли мы сарай железом по старой схеме, с замком.
- И что ты тут скажешь?
- А что тут сказать? Тут два листа жести нужны, и инструмент нужен. Два молотка, киянка, верстак с уголком.
- Да всё тут есть! Всё. Вон лежит, в углу. Кособродов тут, прямо на крыше и химичил.
Действительно, не так далеко от слухового окна стоял стол с прибитым с одной стороны железным уголком. Тут же валялась и киянка, и молотки. Егор одобрил:
- Хорошо, а листы железа есть?
- Сейчас принесём. Ты жди здесь, а вы, воины, за мной!
Все, кроме Егора, удалились. Это был удобный момент для контакта.
Филька обратился к Иванычу: - Товарищ сержант, разрешите сходить на разведку?
Сержант обратился выше: - Господин полковник, рядовой Филька хочет сходить в разведку.
Полковой одобрил: - Гут! Шнеллер!
- Рядовой Филька, сходите на разведку, если получиться - возьмите языка.
- Есть!
Филька хотел двинуться в разведку как есть, пешком, но тут на него зашипел Иваныч: - Куда!? По-пластунски!
- Так я ж невидимый?
- Отставить разговорчики! Ползи!
Ползать по вековой пыли - удовольствие сомнительное. Когда Филька дополз до Егора, он был уже не голубого цвета, а серого. Земляк явно наслаждался паузой в воинской жизни, прохаживался по чердаку, пинал пустые консервные банки, да курил. Егор заметно похудел, а то тёща за последние полгода изрядно его раскормила.
Филька окликнул земляка: - Егор!
Егор оглянулся по сторонам, но ничего не понял. На второй окрик Егор насторожился. Тогда Филька представился: - Привет из Домовёнково.
- Филька?!
Филька зашипел на него: - Тихо! Я тут не один. У меня тут тоже армия, и свои старики, не дай боже тебе таких.
Егор удивился: - Так тебя что, тоже загребли в армию?
Филька поведал свою непростую историю: - Да я тебя взялся выручать, а тут и меня взяли в оборот. Постригли, переодели и служи. У меня дедовщина круче твоей. Моим дедам по пятьсот лет.
Егор расстроился: - Что же делать то? У меня Дашка вот-вот должна родить! Так охота к ней в отпуск съездить.
Филька допытывался о главном: - Тебя что тут, бьют?
- Да, бывает.
- Кто?
- Есть тут такая троица неразлучная: Котов, Дацаев и Демидов. Сержанты, лучший танковый экипаж части. За это им всё и прощают.
- Пробовал обратиться к офицерам?
- Да что там! Им это не надо.
Филька пообещал: - Я сегодня ночью спущусь вниз, в казарму, и мы поговорим. Жди.
Егор согласился: - Хорошо.
Вскоре пришли солдаты, прапорщик. Они притащили два листа железа, опять же не нового, с пятнами ржавчины.
- Вот, всё, что нужно!
- Да это что, это не металл, это же старье, тут только на зиму, весной эти листы снова потекут, - возмутился Егор.
- А вот это уже не твоё дело, товарищ солдат. Давай, чини, а то вон, снова тучи набегают. А если в кабинет полковника снова потечёт, то он нас расстреляет.
- Ну не меня же.
- Поговори мне ещё!
На то, чтобы выдрать и поставить два новых листа ушло часа два. Солдаты не сильно и спешили, смеялись, часто перекуривали. Егор представил их Фильке, благо прапор ушёл.
- А это мои друзья по экипажу. Заряжающий Хабибулаев, или, по-нашему - Харитон. Васька Хилин - механик.