Аннотация: Посетил я недавно наш, русский рай (спасибо врачам) и сумел вернуться. Но воспоминания незабываемые!
ЕВГЕНИЙ САРТИНОВ
"РУССКИЙ РАЙ. ПУТЕШЕСТВИЕ МОЕЙ ДУШИ ТУДА И ОБРАТНО".
ПРЕДИСЛОВИЕ
Я как-то догадывался, что срок моего пребывания на этом свете зависит от каких-то чисел. Ну, есть люди, которые на этом деньги делают, называют себя нумерологами. Есть ещё одна наука, такая же точная - астрология. По мне, так она как-то на уровне кукушки. Откуковала она как-то мне на днях сто двадцать лет, я прибавил к ним свои шестьдесят, и обрадовался. Но когда мне сказали, что срок моей плановой операции отодвигается с двадцать пятого апреля на десятое мая, я как-то не придал этому значения. Я так же в армию попал. У меня свадьба была назначена на двадцать пятое апреля, а призывали двадцать второго, но я литр водки капитану из военкомата поставил и поехал отдавать долг Родине восьмого мая, жена-тым, счастливым и несчастным одновременно. А тут какая-то простенькая профилактическая операция по укреплению мышц вокруг пупковой грыжи, доставшейся мне в наследство от советских акушеров. Ну что поделать, у всех пупки как пупки, как говорил один умный человек, солонка на случай, если вам лёжа захочется поесть редиску. А у меня словно кто-то изнутри фигу показывает, да такую здоровущую, пролетарскую! И как пугали врачи, с приходом окончательной старости эта фига может принять облик не менее пролетарского кулака.
Так что десятого Мая я прибыл в расположение местной больницы в восемь утра. И меня там уверили в том, что, всё произойдёт быстро, гладко и безболезненно.
ЧАСТЬ 1. РАЙ ПОЧТИ НЕ ВИДЕН.
Сначала меня провели в кабинет главврача. В кабинете пахло дико дорогим одеколоном и не менее дорогим коньяком. Судя по сувенирам и фотографиям, развешенным по стенам кабинета, главврач побывал на всех континентах Земли, включая Антарктиду и Гондвану. Особенно радовали фотографии с Зан-зибара и Гваделупы, а так же людские скальпы с Папуа-Новой Гвинеи и сушёные человеческие головы с Соломоновых остро-вов. Рассказом об этих своих трофеях главврач посвятил ос-новную часть моего морального приготовления к предстоящей операции.
- Мозг своих врагов жители Соломоновых островов съедают, затем головы солят, затем сушат и коптят особым методом, так, что они становятся такими маленькими. Старых голов врагов, тех, что они добыли в боях, уже практически не осталось, тури-сты раскупили на сувениры. И теперь они изготавливают го-ловы из кого попало: больных, убогих, стариков - лишь бы продать. Так что это новодел, ему всего лет сорок-пятьдесят. Особенно ценятся головы европейцев, поэтому время от времени несколько туристов пропадают на островах бесследно.
Почувствовав, что мне от этой экскурсии скоро станет дурно, хозяин кабинета пригласил меня к столу.
- Ну, теперь о главном. Мы рады, что для решения своей про-блемы вы выбрали именно наше медицинское учреждение. Прооперировать такого известного в нашем городе человека, это честь для нас. Вы правильно решили заняться пупковой грыжей, пока она не занялась вами, - рокотал своим обворажи-вающим баритоном главврач, - с годами мышцы ваши будут слабеть, и вот тут возможны проблемы. Сегодня мы эту проблему решим. Небольшой разрез, поставим сеточку, и всё будет нормально. Вас будет обслуживать лучшая бригада хирургов. Людочка, обслужи пациента, - велел он вошедшей на его звонок медсестре.
Вскоре со мной совершили все возможные подготовительные процедуры. Нельзя сказать, что очищающая клизма мне по-нравилось, а вот когда медсестра брила мне живот, это было более чем приятно. Тем более девушка, (а преимущество моего возраста автоматически делает такими всех женщин моложе пятидесяти) была симпатичная и раскованная. Это было видно и по её мини-халату с предельно дерзким декольте. Я рассказал ей пару анекдотов про медиков и попов, она заразительно смеялась, не прекращая обезволоссивать меня, да так увлек-лась, что лишила меня растительности на всём туловище, даже в интимных местах. Я этому не препятствовал, так при этой процедуре я наблюдал в декольте её халата весьма неплохие молочные железы, что весьма бодрило. Я так разошёлся, что пригрозился взять у неё телефончик, и даже разок слегка шлёпнул рукой по её аппетитной филейной части тела. "Сколько ей лет? - Гадал я. - Тридцать... пять. Нет, больше. Хотя, какая разница. Молодуха, она и есть молодуха".
Перекинулся я парой слов и с анестезиологом, молодым парнем в очках, курившим на лестничной клетке. На него меня навела всё та же Людочка.
- А это наш анестезиолог, Вадик. Он будет отвечать за ваш наркоз, - сказала она, и пошла дальше, вверх по лестнице. Мы дружно проводили взглядами её очень аппетитные ножки.
- Вадик, какой будет наркоз? - Спросил я его.
- Местный, - ответил тот.
- А можно общий? - Попросил я. - Я как-то не очень люблю все эти процедуры. Их у меня в жизни было немного, всего одна. Но... Лучше уж спать совсем и ничего не чувствовать и ничего не слышать. А то вдруг он не подействует.
- Алкоголем сильно увлекаетесь?
- Нет. Но сто грамм коньячка вечером, это закон.
- Тогда не стоит опасаться. Это у нас алкаши чудеса творят. На них порой никакой наркоз не действует. Так орут на операции, сил нет слушать.
- Вадик, ну всё-таки?.. Цена вопроса?
- Ну... это не положено, это большие затраты для больницы... по другой статье. Такой наркоз очень дорогой...
- Понимаю, - признал я, и сунул в карман проводника снов убедительную купюру.
- Хорошо, сделаем. Будете спать как в раю.
Как он оказался прав! Прямо пророк, а не доктор.
Я заметил, что рука Вадика, держащая сигарету, слегка дро-жала, и запах изо рта так же говорил о бурно проведенной ночи, но успокоил я себя тем, что скальпель будет держать не он.
В десять утра я, предельно очищенный и побритый в непри-вычных местах, уже возлежал на каталке, морально готовясь к предстоящей процедуре. Всё как-то затягивалось, и я невольно уснул. Между тем в операционной происходил небольшой "совет в Филях". Всё тот же обаятельный и обходительный главврач мирно, по-отечески беседовал с дежурной операционной бригадой.
- Так, вы, твари поганые, зомби в белых халатах, вы работать будете?! Праздники кончились, ублюдочное племя Гиппократа! Пора резать, зашивать и снова резать!
- Мы работаем. Мы уже троих "праздничных" зашили, - сказал бородатый хирург. Говорил он как-то странно, медленно, а двигался так, словно у него была не голова, а переполненный аквариум с рыбками.
- Зашили! Хорошо, что они чуть-чуть порезаны были. Так, до кишков даже не достало. Господи, чего я вас всех тут держу? От вашей бригады одни жмурики выходят. Худшая бригада если не в России, то в области точно. Врачей нет, но и вы не хирурги. Уволить надо вас всех нахрен!
- А чего это мы худшие? Этих троих мы классно зашили. Ни один не откинулся.
- Я не про это! У вас плановых операций хренова туча! И нам государство платит за них! А так уже первая декада пустая! Люда, вы подготовили больного? Этого, местного писателя? Что у него там?
Медсестра зевнула.
- Да подготовила. Чего его оперировать? Здоровый как кот. Лежит, анекдоты травит, подмигивает, телефончик спрашивает. По жопе шлёпнул даже.
- Вот! Это просто. Так давайте, давайте - работайте! Завозите клиента.
Далее всё было по привычному сценарию. Меня завезли, раз-будили, чтобы усыпить. Ну а дальше я восстанавливал действия своих эскулапов по их же воспоминаниям.
Операция операцией, но это мешало работе языков привер-женцам Гиппократа.
- Плановая! - Всё так же растягивая слова, возмущался боро-датый хирург, продолжая так же медленно работать скальпелем. Звали его Саша. - Пусть подавится своей плановой. Получает в десять раз больше меня, опять куда-нибудь поедет, турист хренов!
- В Чили он собрался, - сообщил второй хирург, без бороды, но со стильными усиками. Звали его Валерой.
Анестезиолог так же не отстал от обсуждения.
- Вот он у нас только в Чили да на Луне ещё не был. Действи-тельно, хренов (зевает) турист.
- Опять какие-нибудь скальпы в виде сувениров привезёт. Некрофил. Уборщицы к нему в кабинет одни заходить боятся, либо сторожа, либо завхоза зовут.
- Нет, там, в Чили, сушёные кисти рук продают, амулеты такие. Вот он туда и собрался.
- И с чего он решил, что мы худшая бригада? - спросил Вале-ра.- Обидно как-то!
- Не обращай внимания. Он так всем говорит. Слушайте, - озаботился Саша, - а мы что должны были ему резать? Тут ни-чего нет. Кто-то уже до нас постарался.
- Чего нету? - Не понял анестезиолог.
- Аппендицита нету.
- У кого аппендицита нету?
- У писателя этого. Что мы должны были ему вырезать? Я смотрю, тут всё выбрито, думал, что аппендицит.
- Точно не помню. Людка знала.
- Людку мы послали за водкой. Давай зашивать.
Зашили меня быстро.
- Что ему нужно было вырезать? А, у него же ещё живот вы-брит! Значит язва. Режем. Скальпель, коллега. Так вот, про-должим. На чём я остановился?
- На драке.
- Да, точно! Петров вчера постарался! Мой синяк, это ещё фигня! Что он с Маркиным сделал, это смотреть надо. Шедевр! Сегодня наш окулист ни одной буквы не сможет рассмотреть на своей таблице ни в одних очках. Еле его угомонили, спасибо Людке, увела его спальню. Савельев после этой драки сильно огорчился, окончательно перепил и начал откровенно клеится к Маринке. Но это она сама была виновата, она его начала жалеть из-за разбитой морды, йодом его смазывала. Маринка была без своего Отелло, тот чего-то приболел. В конце вечера они исчезли, и надолго. Ну, Савельева понять можно, два года му-жик в разводе, а Маринка ещё ничего, особенно в темноте и на ощупь. Редин, этот наш новый терапевт, пытался склеить На-талью Фёдоровну, но эта сучка его отшила.
- Нашёл, кого клеить. Как его зовут? Спартак Аркадьевич? Прикольно. Общество "Спартак" против общества "Динамо", и теперь один ноль в пользу "Динамо".
- Но он-то не знал про это! Он у нас всего месяц работает. Где Людка?! Трубы горят! И башка лопается.
- Да, вот за что я не люблю наши пьянки, это за то, что бьёмся как на фронте - "до последнего снаряда". А утром ни пива, ни денег. И на дежурство надо.
- То-то ты вчера к Савельеву не поехал.
- Ты думаешь, мне легче было? Я праздник с Викой в её дет-ском саду отмечал. Никогда не думал, что воспитательницы детсада и пьют больше нашего, и дурят ещё больше чем мы! Что я только вчера не увидел! И танец живота, и канкан, и уп-ражнения с обручем и стрингами, и стриптиз, и по морде от Вики получил. Главное, сама же пригласила, а после стриптиза приревновала и оплеушила. Поссорился я с ней, поехал домой, набухался с соседом каким-то палёным коньяком. Сейчас вот это на плечах не голова, а заготовка для палача. Хороший су-венир для нашего главного.
- Стриптиз то хоть хороший был?
- Массовый. Сначала они все разделись, потом меня застави-ли. Других мужиков на этом шабаше не было.
- Деньги в твои плавки совали?
- Не деньги. Руки. Они хамили, а я за это от Вики по морде получил!
- Что ты хочешь, женская логика. Так что, у тебя есть ещё время забрать заявление из ЗАГСа. Где же Ленка?!
Медсестра что-то запаздывала, так что вскоре у хирургов возникла новая проблема.
- Слушай, Валера, похоже, нет у него никакой язвы, - сообщил бородач.
- Да где же Людка то?
- Где-где! В ..., - предположил Сашка, и, продолжил в рифму, - зацепилась языками в "Магните".
Как раз в это время появилась медсестра.
- Мужики, а Савельев сегодня на работу не вышел. И Маринка тоже, - сообщила она, сгружая на окно предательски звяк-нувший пакет. - Её Отелло рвёт и мечет, грозится убить обоих. Бегает сейчас по коридорам, ищет самый острый скальпель.
- Ты лучше нам скажи, что мы должны были с этим телом делать? Какую операцию?
- Грыжу вы должны были ему зашить, пупковую. Сеточку поставить.
Прозрел и дремавший в уголке на стуле анестезиолог.
- Ну да, что-то такое.
- Йё-маё! Тут не сеточку, тут уже целый невод надо ставить.
- Так, зашиваем его, быстрей. Вы оба, почему мне ничего не сказали?
Валера хмыкнул.
- Потому что я и сам не помнил, а ты ещё и непрерывно гово-рил. Ты же рассказывал, как у вас вчера было хорошо на даче у Савельева. Кто сколько выпил, кто с кем подрался, и кто с кем спал.
- Ага, только я с Петровым не спала! - Отрезала Люда. - Это он со мной спал. Пьяный, как бревно. Ему вчера можно было любой орган удалять без наркоза. Как можно выпить одному два литра водки, а потом ещё набить всем морды!?
- Так, давайте зашивать. Сеточку я поставил. А то ещё чего удалим не то и не так.
Прошло время.
- Слава богу, всё зашили, - облегчённо выдохнул Саша.
- Чего-то мне кажется, что мы не то что-то сделали, - поде-лился Валера.
- Чего именно?
- Не знаю, но предчувствие какое-то есть. А оно меня ещё ни разу не обманывало.
- Это да. Ты у нас хитроумный как еврей в первом поколении. То-то ты к Савельеву не поехал. Все от Петрова по морде получили, а ты вон, как стёклышко, без синяков и ссадин.
- Зато я от Вики получил, я же рассказывал!
- Вы мне скажите спасибо, что это я Петрова увела, а то бы вы все сейчас у травматолога лечились, - просветила Медсестра.- Все знаете, что он драться будет после второго литра, а приглашаете! Мазохисты!
- Никто его не приглашает, - поделился Валера. - Он сам при-ходит со своей гитарой. Как тогда ко мне на день рождения припёрся: "А вот и я, ваш главный подарок!" Я потом в квар-тире полгода ремонт делал!
- А зубной себе после этого зубы вставлял. Было-было! Зато Толик на гитаре как бог играет и поёт как Карузо.
- Только потом его накрывает, и он уже не Карузо, а Майкл Тайсон. С ним никто и не дружит, только Вадик. Вадик?
- Да спит он, - сообщила Люда. - Они там гудели на турбазе до утра. Он наркоз дал и уснул. Всё, зашили?
Тут Саша вскричал:
- Так, стоп! А где мой скальпель? Где мой любимый скаль-пель!?
Все осматриваются.
- Мать твою, Валерка! Расшиваем!
Прошло ещё какое-то время.
- Ого, а тут не только скальпель, тут ещё и зажим! Сашёк, сколько же ты вчера выпил?
- Неважно сколько, главное что, - сообщила Люда. - Он же вчера мешал всё подряд: пиво, водку, коньяк, шампанское.
- Ещё сидр и текилу, - подтвердил Саша. - Фу, слава тебе гос-поди! Это же мой счастливый скальпель. Он у меня с ордина-туры.
- То-то ты его третий раз пытаешься подарить пациентам.
- Шей давай! И вообще, чего только в полостях у пациентов наш брат хирург не забывал. И зажимы, и окурки, и даже про-стыни.
Валера тут же поделился свежей новостью.
- Ага, слыхали, в соседней области на днях в живот главы ме-стной думы интерна зашили.
Никто не поверил.
- Да гонишь ты? Как это можно человека в человеке зашить?
Люда засмеялась.
- Валера, не смеши меня!
- Чего гоню, мне всё точно рассказали. Интерн был малень-кий, ну, почти карлик. Первый раз на операции, все чего-то от-влеклись, похмелялись, шашлык доедали, дело то второго мая было. А он сомлел и упал прямо в разрез. А у главы такой жи-вотяра, он половину бюджета области переваривал, так что ни-кто и не заметил, что там человек находится.
- И что? А зашивали его как?
- Да так и зашили, как мы сегодня зажим и скальпель. Никто бы и не заметил, но интерн в животе толкаться стал. Все обал-дели: ни фига себе - беременный спикер! Так что разрезали его обратно. Но интерна они потеряли.
- Что, он и его переварил? - Спросила Люда.
- Наполовину. А ещё он умом тронулся. Считает себя только что родившимся, и требует сиську у старшей медсестры.
- Валера, вечно ты всякую фигню рассказываешь! Где только берёшь эти истории, сам, что ли, придумываешь? - Озлобился Александр. - Прошлый раз ты говорил, что в Австралии мужику не ту ногу ампутировали.
- Да истинная правда! По радио это я услышал.
- То, что ногу можно отрезать не ту, я согласен. Но не в Авст-ралии, а у нас, в России. Я сам раз бабке не тот глаз выдрал, здоровый удалил вместо больного. Помнишь?
- Помню! Как же! Хипишь был до небес. Бабка ревёт, дочка беснуется, главврач хороводом вокруг них выплясывает. Пришлось бабку в Москву отправлять, где ей этот больной глаз вылечили.
- Всё, готово. Вместо пятнадцати минут два часа мучились!
- Хорошо. Что там у нас... А чего это у нас табло не горит? Эй, Вадик?
Валера так же удивился.
- Не знаю... А-а! Его, может, просто никто не включил, забы-ли?
- Не могли мы про это забыть. Оно горело, я точно помню.
- Горело, и пикало, - подтвердила Люда. - Я тоже точно помню. Это, поди, Вадик его отключил, когда уснул. - Предположила Люда. - О, точно, вилка выдернута. Поди, локтем оперся и выдернул. Оба-на!
- Это что? - Спросил Валера.
- Как что, прямая линия. Эй, Вадик! Вадик! Люда, потряси там Вадика. Нашёл когда уснуть. Вадик, что у нас с клиентом? Выводи его из сна.
Вадик долго смотрел на табло.
- Как я его выведу из сна, когда он мёртвый? Вы когда его убить успели? На пять секунд глаза закрыть нельзя! Чего стоите, давайте - рот в рот, нос в нос.
- Это, вообще то, твоя обязанность! Люд, принеси лучше утюги. Не дай боже рот в рот! От моего сегодняшнего дыхания он скорее сдохнет!
В это время моя душа уже стояла рядом со столом и с интере-сом наблюдала за процедурой дефибриляции. Процедура, надо сказать, не очень приятная как для души, так и тела. От каждого удара тока душу мою бросало то вперёд, то назад, но в тело она упорно возвращаться не хотела. Мучили они меня так минут десять. Наконец доктора смирились с происходящим.
Вытирая со лба пот, Саша объявил: - Всё, хватит. Как говорят в Америке - мы его потеряли. Фу, аж пот прошиб!
- О, похмелье выходит, поздравляю.
- Нашёл с чем поздравлять? Скажи лучше, что мы его родне и главврачу говорить будем?
Валера пожал плечами.
- Ну... как обычно - анестезиолог дал слишком большую дозу наркоза.
Вадик возмутился.
- Здрасьте! Опять на меня всё вешать будете? Сколько можно! У меня в прокуратуре уже свой постоянный следователь, свой стул и личная авторучка. Я бы давно сел, если бы не переспал в прошлый раз с Ириной Геннадьевной. А ей, между прочим, под пятьдесят, и над губой вот такая бородавка! Знаешь, какой это подвиг с моей стороны? За такую ночь надо звезду Героя давать.
Саша был неумолим.
- А на кого нам больше вешать? Ты ему сколько влил?
- Ну, чуть больше чем надо, раза в два. А что? Мужик был крепкий, здоровый, сердце нормальное. Вообще мы его должны были под местным наркозом оперировать, но он сам же меня уговорил, чтобы мы его под общим полосовали.
- Не только уговорил, но и заплатил, - напомнил Валера.
- И что?! Вы же на эти деньги водку и пиво сейчас взяли! Вы вообще кромсали его вдоль и поперёк, что нужно было, и не нужно отрезали, да ещё и скальпель в теле забыли.
- Ты то, откуда это знаешь, ты же спал в это время?
- Я чутко сплю. Так что не надо на меня ничего вешать!
- Ладно, Вадик, давай по прежней схеме. Мы тебе по литру коньяка, и ты виновен. Ну, потом отдашься пару раз Ирине Геннадьевне, и на свободу с коньяком и засосами.
- По два!
- Ну, ты не борзей, бортпроводник Харона! Если мы за каждого жмурика тебе по два литра отдавать будем, то нам от зарплаты даже на сигареты хватать не будет.
- Я сказал два!
Меня это уже волновало мало. Я уже и тело своё видел со сто-роны, и как бестолково ругались доктора. А потом я начал воз-носиться вверх. Не один, помогали мне в этом два ангела.
ЧАСТЬ 2. ПУТЬ В РАЙ
Только вот, транспортировали они мою душу как-то странно. Не то, чтобы бережно поддерживали под локоток, а скорее во-локли под мышки, как менты волокут пьяного в свой воронок. Я раньше думал, что душа невесома, эфемерна, оказалось - нет. И под мышками было больно, и временами ангелы себе колен-ками помогали, так что обнаружилось, что у души не только руки-ноги есть, но ещё и жопа, пардон, она же задница сущест-вует! Так они сильно по ней лупили коленками, я думал, синяки будут. При этом говорили ангелы что-то совсем не благостное, скорее житейское, знакомое и привычное.
- Тяжёлый, какой гад, видать грехов много. Что мы его в рай тащим, Василий Петрович, давай уж сразу в ад отволокем, чё зря двойную работу делать?
- Ты Федька, у нас по какому разряду приписан?
- По третьему. Двести лет обещают четвёртый дать, и всё ни-как. Ты то, вон, бригадир, поди, по шестому уже получаешь?
- По пятому. Вот, из-за таких, как ты, козлов, шестой не дают. Вечно дадут напарника, вроде тебя. Ничего не знает, не умеет, да накосячит ещё.
- А чего сразу я?! Да ещё козёл! Вы, Василий Петрович, та-кими фразами не бросайтесь, сами знаете, в нашей ангельской среде такие фразы не приветствуются, за это можно и в рожу дать. И вообще! Зря вы на меня наезжаете, мы ведь только первый день вместе работаем? Обидно!
- Да прослышан я, Федька, уже про твои подвиги. И кто тебе даст четвёртый разряд, когда вы в прошлом году с Сёмкой Бубликом душу какой-то бабки несли в рай, да уронила, и так неудачно, что она в депутата Госдумы попала и вросла. Теперь у него шизофрения. С утра он единорос, а к вечеру коммунист. С утра его на девок тянет, а вечером на стариков.
- Да кто это заметил?! Там у них половина таких. У некоторых души совсем нет, а ничего, сидят, законы принимают. Давай его в ад, а, старшой? Устал я после вчерашнего банкета по поводу праздника.
- А я, думаешь, не устал? Больше тебя устал, стакана на два. Когда ты инструкции выучишь?! Это ведь дело важное. А то, как узнает Мишка о нарушении - премии лишит. Сначала Богу надо его показать, Петька его зарегистрировать должен.
- Петька? А он хоть из запоя вышел?
- Вчера ещё. Сам видел, как щи в столовке хлебал, прямо из половника.
- А, тогда точно вышел. Если он есть начинает, значит, запой кончился. Тринадцатая у нас когда будет, старшой? Май уже.
- Да, темнят они, как обычно. Хорошо, если на троицу выдадут. Тебе сверхурочные ставят?
- Ага! Счас! Дадут они эти отгулы, как же! Зажмут, как всегда. Скажут, работать некому, да и провинился ты. Вспомнят всё, что было и чего и не было.
Между тем мы подлетели к огромным, красивым воротам сделанным, видно, из хрусталя и жемчуга. Но, те, почему-то, перед нами резко закрылись, ангелы сделали крутой вираж и полетели дальше.
- Видал? - Спросил Федя.
- Да видал. Совсем оборзели эти западенцы.
Мне стало интересно.
- А что такое? Что не так?
- О, освоился. Быстро.
- Так что там было? - Настаивал я. - И тут какие-то санкции против России?
- Да табличку они там повесили: "РУССКИМ И ЕВРЕЯМ ВХОД ЗАПРЕЩЁН".
- Почему это?
- Ну, у евреев свой бог и свой рай. А они всё по привычке пы-таются в чужой рай пробраться, жить за чужой счёт, как и на земле. Они ещё и командовать там начинают, интриги затевают. Пару раз "МММ" открывали. Половина ангелов разорилось на этом. Сейчас живут по патеркам, на помойках питаются. А русским... в общем, попала там пара наших... случайно... схлестнулись с немцами да по привычке люлей им навесили. Да ещё и кричали им при этом: "За Сталинград! За Родину, за Сталина!"
- И куда же мне теперь, если сюда нельзя? В ад, что ли?
- О, сам себе место определил! Молодец!
- Да не пугай ты его заранее, Федька. В наш рай полетим, в русский, на суд божий. А там он определит, куда тебя отправить. Господи, какой же ты тяжёлый! Грешен, сознавайся?
Меня чего-то взяло веселье.
- Ещё чего! Не докажешь, начальник. Как говорилось в одном фильме: "Предъявите ваши доказательства!"
Федька скривился.
- О, уже борзеть начал. Точно ад по нему плачет.
Вскоре подлетели к нашему, русскому раю. То, что это именно русский рай я понял по воротам. Слегка перекошенные, они были сделаны из здоровущих, почерневших от времени дубовых плах. Ангелы, отдуваясь, поставили меня около ворот, один из них начал кулаком стучать в обшарпанную калитку. Никто не открывал.
- Опять куда-то ушлёпал, старый пень! - Возмутился Федя. - Поди, как обычно, в баню, в женское отделение. Любит он на праведниц в бане подсматривать.
- Господи, сколько там этих праведниц, чёртова дюжина и все монашки. Ну-ка, толкни её, младшой. О! А Петька и не запер её. Надави.
Младшой поднатужился, и калитка со страшным скрежетом подалась.
- Когда он только петли смажет? - Возмутился Василий. - Этот скрип у меня зубную боль вызывает. Уже лет триста обещает.
- Да, поди, опять Петька елей для смазки толкнул католикам. А то, на что он пьёт то? Так, новопреставленный, теперь своими ножками давай. Хватит на чужом горбу в рай ехать.
Ноги, как ни странно, хоть и дрожали, но держали, хотя левая слегка подгибалась, прямо как во время моего первого инсуль-та.
ЧАСТЬ 3. РАЙ!
Внутри райские кущи сильно напоминали колхозный сад. Деревьев и кустов было много, в основном яблони, вишни, боя-рышник, смородина. При этом всё было слегка подзапущено, какие-то кусты неимоверно разрослись, другие напротив, вы-сохли. Яблони давно было пора обрезать, да и высохших веток было через чур много. Первый праведник, которого я увидел, как раз срывал яблоки. На нём была сероватого цвета засти-ранная хламида, на плече виднелся размытый от времени и стирки табельный штамп, примерно такой, что раньше ставили на больничном постельном белье. Праведник обернулся, его подол был полон яблок, а вот лицо его показалось мне странно знакомым.
- Петрович, ты, что ли?! - Вскричал праведник. - Вот не ждал, не гадал на этой толкучке земляка увидеть! Повезло!
- Борька! Ты?!
- Я!
Борис раньше служил в нашей церкви дьячком, звонарём, слесарем, дворником, сторожем. Человек он был искренне ве-рующий, но поддавал при этом весьма крепко!
- Давно ты здесь?
- Да года три уже. Второй инсульт словил и на небеса!
- Как же тебя тут, в раю оставили? Ты же это... - Я щёлкнул себя пальцем по горлу.
- А это...
Тут в разговор вмешался Фёдор.
- Нет, весы он прошёл хорошо. Взвешивание всё решило.
- Взвешивание? Какое ещё взвешивание?
- Ну да, взвешивание. Чистых праведников, Петрович, давно в мире нет, все грешили, - пояснил земляк.- Вот и ставят тебя на специальные весы Справедливости, и они показывают, грешил ты больше, или праведничал, в ад тебя отправят, или достоин рая. Я оказался достоин. Вот, меня тут и оставили.
Василий Петрович подтвердил.
- Пьянство у русских грехом не является. Вот если ты пьяный жену с детьми гоняешь, то в ад тебя отправят. А Борька же мухи за жизнь свою не обидел.
Борис аж зарозовел от смущения, но подтвердил.
- Господь меня всегда поддерживал. И инфаркт в тридцать лет поймал, и инсульт в шестьдесят. А всё на ногах, до последнего вздоха, только в семьдесят три ушёл. Помнишь, как раз после первого инсульта мы с тобой в крестном ходе и познакомились? Тридцать километров по жаре в рясе, с хоругвью в руках, и ничего! Я семь раз с церковной крыши падал, и хоть бы хны! Один раз только ботинок порвал! А так, отряхивался и снова лез её латать.
- Чудо! - Признал я, вспомнив эту самую крышу.
- Ещё какое! Я тогда ещё больше в бога поверил.
Тут ангелы отвели Бориса в сторону, начали с ним шептаться.
- Ну, когда-когда?! Заждались уже!
- Дня три ещё, бродит хорошо. А запах! Кальвадос будет!
- Да ты что? Сколько можно! Итак, уже неделю стоит.
- Да сахарку туда бы добавить! Или мёда. Дело быстрей бы пошло. А так дня через три гнать начну, не раньше.
- Ладно, мёд мы тебе организуем. Ты это уже на новую партию собрал?
- Ну да, пусть слегка подгниют, так дело быстрей пойдёт.
За это время я внимательно рассмотрел своих ангелов. Два коренастых мужичка, по виду лет за сорок, у старшого седина в щетине и волосах. Лица потасканные, небритые, у Федьки фингал под глазом. Одежды на них была специфической. Хла-миды, но из джинсовой ткани, изрядно застиранной и местами дырявой. А на поясе Василия висели даже наручники и не-большая дубинка. Крылья у них имелись, но какие-то несерь-ёзные. Вроде таких, какие родители привешивают своим детям на утренник в детском саду. Нимбы вообще вызывали вопросы. Железный обруч, плотно напяленный на череп и покрашенный в жёлтый цвет. А у Фёдора к нему был приделан козырёк от бейсболки.
Попрощавшись с Борисом, мы пошли дальше.
- А наручники вам зачем? - Не удержался и спросил я.
- Ага, знаешь, как некоторые души в ад не хотят? Вырыва-ются, драться лезут.
- Со взяточниками забавно бывает, - подтвердил Василий. - Волокёшь его в ад, а он упирается, орёт: "У меня дома в подвале тонна золота! Дайте хоть один слиток забрать! Он мне на сковороде будет душу радовать!"
- С бандитами тоже смешно было. Их же в девяностые пач-ками к нам отправляли. А они ещё не остыли, по пути начинают с друг с другом драться, так иногда и мы по зубам ни за что, ни про что получали. А иногда тащишь его, а он тебе: "Так, братва, даю сто тонн баксов и расходимся по углам ринга".
- А олигархи наши как, тоже пытаются откупиться?
Федька пожал плечами.
- А мы откуда знаем, я же говорил, у них свой рай и свой ад.
Но Василий положительно мотнул головой.
- Пытаются, мне Мойша, свояк, рассказывал. Он у них в том раю как раз старший ангел. Вот, мы недавно на Пурим с ним встречались. Напились, как обычно, поругались, я ему в конце морду набил, как всегда. Наши олигархи там сразу миллиарды предлагают, виллы, яхты. А у ангелов ни счетов в банке, ни даже карманов нет. Кстати, сейчас, говорят, новый закон готовят, слыхал, Федька? Депутатов Госдумы от правящей партии сразу в ад можно будет тащить, мимо весов.
- Здорово! - Восхитился я. - А чего это так с ними сурово?
- Ну, после того, что они сделали с русским народом, другого пути не дано. Рай им никак не светит.
- Вот их, наверное, жарить там будут! - Возрадовался я. - На постном масле, или на машинном?
Василий Петрович отрицательно мотнул головой.
- Нет, у них страшнее наказание. Немотой. Они рот открывают, видно, что речугу толкают, а никто его не слышит. И Думы там нет, ни выборов, ни сессий. Ни поспишь, ни кроссвордов не порешаешь, ни анекдотов не потравишь. Знаешь, как они без всего этого тоскуют? Сядут в кружок на раскалённой сковороде, строго по партиям, смотрят друг на друга и слёзы льют. А тут ещё другие грешники мимо проходят и плюют на них.
- А синяк у тебя откуда? - Спросил я младшего ангела.
- Да, ерунда, - отмахнулся тот. - Несчастный случай на про-изводстве.
Василий засмеялся и рассказал всю правду.
- Ерунда! Скажет тоже. С грешницей одной он хотел согре-шить. Смазливая была бабёнка, всё при ней. Но не далась.
- Я же не знал, что она того - "динамщица"! Заигрывала, подмигивала, языком по губам как автодворник работала. Та-кие сиськи! Такая жопа! А как до дела дошло, в глаз дала и убежала. До сих пор найти не могут, третий день где-то по кустам прячется.
- За что же её в ад сослали?
- А именно за это и сослали, - прояснил Василий. - Первый женский грех - не отдалась мужику, хотя могла. Не выполнила своё, так сказать, предназначение.
- Мужики, а у вас вообще, выходные бывают, отпуска? Деньги вам за такую работу платят? Много?
- А как же, платят! Что ты думаешь, стали мы на такой каторге бесплатно корячиться?
- Конечно, не так много как хочется.
- Да, трудовой договор уже лет двести не пересматривали. И это с такой инфляцией! Заложена была индексация три про-цента, а тут уже все девять набежали! В магазинах вообще ох-ренели! Картошка по цене бриллиантов! К сахару не подступись! Туалетная бумага, и то подорожала! Профсоюз вообще не шевелится. И ничего им не сделаешь! Избрали, дураки, на сто лет, теперь каемся. Сидят эти клушки из конторы, бухгалтера да табельщицы, ничего не делают, только толстеют от радости. Тут уж о забастовке поговаривают...