Аннотация: Первая часть о приключениях наивного парня Юрки Ивлева.
ЕВГЕНИЙ САРТИНОВ
ЮРКА
ПЕРВЫЙ ПОЛЁТ
Юрка Ивлев сидел на капоте серого БМВ в позе свадебной куклы и еще не верил, что это все случилось именно с ним. Это бывает всегда, когда ты совершишь нечто неловкое, неудачное, катастрофическое, но в первые секунды еще не веришь в это, и тебе кажется, что ты сможешь еще что-то исправить, вернуть назад... Одно неудачное движение на строительных лесах второго этажа, короткий, не дольше секунды, полет вниз и жесткое приземление на пятую точку. Невысокий, худощавый, с голубыми глазами, с пухлыми губами и с волосами, больше похожими на белый пух, Юрка походил на иконописного херувимчика, но сейчас этого херувимчика словно подбили из зенитки, и вся его ангельская кровь, то есть известка, обильно вылилась на штаны комбинезона и на капот машины. А Юрка все сидел и вспоминал, как все это было, как такое могло случиться. Вот он вскарабкался на леса с ведром побелки в руках, окунул кисть в белую, как молоко, густую, как сметана, жидкость, провел первую полосу и... И сделал шаг назад, чтобы посмотреть, как краска ложится на стену, а через секунду он уже был здесь. Юрка глянул на зажатую в своей руке кисть, зачем-то аккуратно положил ее рядом с собой и попытался встать. В ту же секунду из-за угла корпуса показался человек, чьё появление сейчас для Ивлева было самым нежелательным. Директор пансионата "Сосновый лес" Аркадий Аркадьевич Маркелыч внешне походил на вставшего на задние лапы бульдога. Рослый, грузный человек с квадратным лицом, на котором гармонично расположились крупный, вздернутый нос, полные губы и густые, черные брови под Брежнева, на голове прическа ежик и неизменная сигарета в углу губ. Но как раз сейчас её-то и не было, потому что, придя на непонятный звук удара о железо и увидев новые изменения в тюнинге крутой иномарки, Маркелыч впервые в жизни выронил сигарету из губ.
- Ты... что, козел, сделал? - Начал Маркелыч шепотом, а потом сразу заорал во все горло. - Ты, что, охренел, что ли?! Да ты у меня до конца жизни будешь теперь бесплатно пахать!
Одним движением своей мощной руки он смахнул Юрку с капота, на землю, потом сзади схватил за лямки комбинезона, поставил на ноги, и отвесил Юрке такую плюху по уху, что тот улетел в жесткие кусты акации и там запутался. Это спасло Ивлева от последующих побоев, потому что на зычный голос директора прибежали двое - шофер Гаврилов, верный адъютант Маркелыча во всех начинаниях, и слесарь-сантехник Иваныч - скромный алкаш в завязке. Осмотрев картину боя, оба открыли рот, а водила еще и присвистнул:
- Ни хрена себе! Это Юрка так на "Бэху" приземлился?
- А кто же еще?! Кто другой так сможет? Гаденыш! - Маркелыч просто кипел от злости. - Как я это всё теперь хозяину тачки объясню?
- Вот это он навел крутой тюнинг. А чья это тачка? - Спросил, хихикнув, Иваныч.
- Главы областной думы Зубова.
- Класс! - одобрил Гаврилов. - Спикер будет рад бесплатной рихтовке и покраске.
Маркелыч взорвался:
- Толик, я тебя сейчас самого убью, нахрен! Нашел он класс! Всем взять тряпки, мочалки, воду, ацетон, бензин, спирт, что хотите, но чтобы через пять минут этой долбанной побелки на машине не было!
Юрка к этому времени выпутался из кустов и даже проявил желание помочь коллегам, но директор снова взорвался:
- Куда в таком виде?! Еще больше своими штанами машину запачкать хочешь?! Марш отмываться и помогать им!
Для ускорения своего приказа он дал Юрке такой пинок, что тот едва не набрал первую космическую скорость, и уже вдогонку Маркелыч крикнул свою прежнюю угрозу: - С этого дня, Ивлев, работаешь у меня бесплатно. Так и быть, кормить буду, но денег не жди. Этот капот ты у меня до самой своей смерти отрабатывать будешь!
"Скотина! - подумал Юрка. - Буд-то ты мне эти деньги платишь. Два месяца уже как зажимаешь зарплату".
Собственно, Юрка сам был виноват во всех своих бедах. В свои восемнадцать лет числился он электриком, получал в этом пансионате меньше всех, даже сторожей, зато был безотказен в любой работе, которой нагружал его Маркелыч. Вот и в этот раз директор загнал его на леса побелить верхнюю часть корпуса, хотя маляром Ивлев никогда не был и пробовал отказаться. Но директор доходчиво, в три матерных слова, пояснил Ивлеву, что не боги горшки обжигают, велел навести известки, а сам пошел встречать приехавшего спикера. Зачем он велел тому поставить машину на стоянку рядом с лесами, директор объяснить бы не смог никогда, хотя уже сильно пожалел о такой промашке. Он сам был виноват в происшедшем - выбрал не то место и послал не того человека, но Маркелыч был из числа тех людей, кто ищет причину своих бед только на стороне.
Собственно, директором пансионата Маркелыч был в годы развитого социализма. С наступлением эры недоразвитого капитализма он выкупил "Сосновый бор" за смешную цену стоимости вагона битого кирпича и в этом, 1993 году, властвовал в нем как хотел. Пансионат и в самом деле стоял в сосновом бору, да буквально в километре от областного центра Верхнебуржуйска, что делало его весьма привлекательным в смысле модного бизнеса на желании людей поправить здоровье, жутко подорванное в лихие годы зарождающегося капитализма. Продолжая лечить среднестатистического жителя города за скромные деньги, Маркелыч мечтал заполучить в свои ряды элиту области. Ради этого он сделал ремонт одного из трех корпусов, а так же водолечебницы, закупив, с зубовным скрежетом, новое оборудование. И как раз сегодня, в пятницу, сюда должен был съехаться на бесплатные процедуры и последующую пьянку весь областной бомонд. Собственно, он уже и начал съезжаться, пунктуальный глава думы Зубов прибыл даже на час раньше - поздно вечером у него были какие-то важные, хотя и очень личные дела, и сейчас спикер проходил обследование у главврача Сергачева, не подозревая о "счастье", свалившемся на его машину. Зато все остальные обитатели пансионата были загнаны в третий корпус, с милым пожеланием не высовывать носа до самого ужина, который им подадут прямо в корпус в армейских термосах.
Белилами Юрка запачкался капитально, так что отмываться он не стал, а просто сбросил в раздевалке комбинезон, одел свои парадно-выходные, то есть единственные брюки, серую тенниску, а сверху синий, на три размера больше, халат с обширными, если возникнет нужда воровать кирпичи, накладными карманами. В этот момент дверь в раздевалку распахнулась, и в нее влетел невысокий, чернявый, носастый парень с предельно затравленным выражением лица. Он и сам был одет во все черное - черные джинсы, черную футболку, что еще больше подчеркивало худобу незнакомца.
- Слышь, парнишка... тут где-нибудь... спрятаться можно? - Спросил он, задыхаясь, и чуть картавя.
- А за тобой что, менты гонятся?
- Хуже, бандиты.
- Это можно, сейчас спрячем. Иди сюда.
Юрка подвел незнакомца к характерной железной двери с надписью "Высокое напряжение", открыл ее. Чернявый попятился, было, назад, но за стандартной дверью щитовой никакого электричества не было, а стояли швабры, ведра и другие принадлежности уборщицы. Юрка отодвинул все это имущество тети Вали в сторону. При этом Ивлев не заметил, что, пока он открывал дверь лжещитовой, незваный его гость сунул что-то в стоящий на столе переносной ремонтный ящик типа бокс, с электрическими потрохами. Беглец прыгнул в нишу, Юрка закрыл дверь, взял бокс и собрался выйти на улицу. Но на пороге Юрку встретили двое, оба мощного сложения, с бритыми наголо головами, в спортивных костюмах. Спортсмены явно бежали марафон, так как оба дышали с интенсивностью работающего паровоза.
- Слышь, парень... ты тут такого маленького... черненького... не видел? - Спросил один из спортсменов.
- Нет, - честно ответил Юрка, и отступил назад, - смотрите.
- Проверь, Жора, - кивнул один другому, - а я в гараже гляну.
Качок методично проверил все шкафы раздевалки, заглянул под стол, в душевую. В этот момент в раздевалку заглянул Иваныч:
- Юрка, Маркелыч велел тебе сходить на кухню, там плита не включается, и во второй корпус зайди, там в ингаляторной что-то барахлит.
- А как же машина?
- Да смыли мы уже все! Но жопа твоя на этом БМВ навеки отпечаталась.
В этот момент в раздевалку влетел второй "спортсмен"
- Шуба, Жора, там ментов нагнали, как на съезд советов! Ноги!
Братки выскочили из помещения и исчезли из вида секунды за полторы. Юрий снова подобрал свой переносной ящик, и, понурив голову, побрел к столовой.
Около злополучной стоянки рядом с торцом дома стояло уже несколько иномарок, все исключительно черного цвета - прибыл губернатор. Сам он, благообразный, с ласковым лицом и фирменной прической аля-Ельцин, в окружении трех телохранителей, как раз здоровался с хозяином "Соснового бора". Тот же старался своим мощным животом загородить отпечаток ягодиц Юрки Ивлева на капоте соседней машины.
- Аркадий Аркадьевич, - услужливо подсказал кто-то из свиты.
При всех своих габаритах, а Маркелыч чуть не на голову был выше губернатора, директор, здороваясь, при этом как-то странно подпрыгивал, еще больше становясь похожим на циркового бульдога.
- Здравствуйте, Константин Михайлович. Рады вас видеть.
- Показывай свои владения, хозяин. Красиво у тебя, это я уже вижу. Воздух - чудо!
- Все остальное тоже. Вы будете очень довольны.
Юрка тем временем зашел на кухню, где две поварихи помоложе, Маша и Даша, шустро чистили, строгали, резали, жарили, парили, варили, и только одна повариха, самая крупная по объему и возрасту, сидела в сторонке и не спеша, методично смолила папиросу. Люба Казимирова, или просто Любаша, как все её звали, была поваром от бога, из ничего и скромного набора продуктов могла сделать самое необычное и вкусное блюдо. Так что Маркелыч держал её, несмотря на уголовное прошлое, скверный характер, и не менее скверные привычки. Как-то по молодости Люба в пьяном виде зарезала своего мужа, отмотала законный червонец, и манеры самой крутой женщины на зоне впитались в ее душу и кожу во веки веков. Люба с утра уже влила в себя стакан водки, другие нормы потребления этой жидкости она не признавала, и это было заметно на ее круглом, совином лице краснощеким румянцем. Впереди был еще и обеденный стакан, а потом и вечерний. Это если не было в календаре какого-нибудь большого, маленького, или среднего праздника. Ну, или, хотя бы, бани. Тогда уж сам бог велел Любаше продолжить возлияния.
- Что у тебя тут, Любаша? - Спросил Юрий.
- Плита не включается, Юрок, глянь что там.
Юрий привычно подошел к щитовой, открыл дверцу. Так и есть - сгорел предохранитель. Юрка открыл свой ящик, начал искать в нем вставку. В руки его попал какой-то полиэтиленовый пакетик, пять на пять сантиметров, по виду похожий на упаковку чая. Хотя по составу содержимого оно больше походило на какую-то лекарственную траву, а не на чай.
- Это у меня ещё откуда? - Удивился Ивлев, отложил находку в сторону, быстро устранил неисправность, включил рубильник.
- Готово, - сказал он, подходя к Любаше и на ходу рассматривая странный пакетик.
- Молодец. Пора начинать готовить, а то губернатор голодный останется. Это что у тебя такое? - Спросил Люба.
- Не знаю, не мое. Ничего такого в ящике не было. Гаврилов, что ли, опять что подкинул? Это чай, как ты думаешь?
Любка открыла пакет, понюхала его, расплылась в улыбке.
- Ух ты, давненько я косячок не забивала. Так тебе это не надо?
- Нет. Зачем мне, - Юрка тяжело вздохнул.
- Ты чего вздыхаешь как беременная корова? - Спросила Люба.
- Да, Маркелыч обещал теперь только кормить, а денег не давать.
- Это за машину, что ли?
- Уже знаешь?
- А то! Гаврилов прибежал сразу, все в лицах изобразил, кобель сексуально озабоченный. Ты не переживай, обойдется. Пошли, я тебя сейчас успокою.
Они прошли в подсобку, Любка достала из шкафчика бутылку водки. Юрий попятился:
- Нет-нет, я водку не пью!
- Да это я себе, тебе я кое-что другое придумала.
Она провела его дальше, открыла собственным ключом совсем небольшой кабинет - темнушку, и показала рукой на стол, заставленный разными бутылками. Тут были самые причудливые емкости с виски, водкой, коньяком, текилой, вином всех видов и шампанским. Юрка тут же оценил подобное изобилие:
- Ни хрена себе! Вот это да!
- Выбирай, - предложила Любаша.
- А это откуда столько?
- Маркелыч привез. Губернатора и его козлов поить будем.
- Не-не, я не пью. Я как-то попробовал на выпускном в училище водку, мне так плохо стало.
- Сейчас хорошо будет. Это тебе не водка, а коньяк. Причем настоящий, "Мартель". Пойми, Юрка, без выпивки в России не проживешь. Сейчас вот выпьешь грамульку, и сразу тебе полегчает. Про всё сразу забудешь.
Она без особенных эмоций вскрыла плоскую, литровую фляжку "Мартеля", Юрке налила полстакана коньяка, себе стакан водки и выдала свой самый любимый тост:
- Давай, Юрок, выпьем за то, чтобы все у нас было, а нам за это ничего не было.
- Давай, - покорно согласился Юрий.
Они выпили. Коньяк Юрке понравился, хотя в голову ему сразу ударило, и мир чуть покачнулся.
- А это лучше водки, - признался он, - вкуснее.
- Как сказать. Я вот лично его не люблю. Мне беленькая привычней.
Люба закрутила пробку на бутылке "Мартеля", сунула ее в карман обширного Юркиного халата. Тот долго, секунды полторы, сопротивлялся.
- Нет, не надо. А то ведь заметят, - он показал рукой на стол.
- Не заметят, бери. Маркелыч тут пока с Толькой выставляли это дерьмо, три раза со счета сбивался. Я уже пузырь беленькой скомуниздила, на завтра.
- Ну, тогда я пошел. Спасибо тебе, Любаша.
- Не за что. Учись жить, салага, по ходу отсидки пригодится, - пошутила она напоследок.
- Типун тебе на язык во всю задницу, - ответил Юрка любимой поговоркой самой Любки.
Ивлев вышел из подсобки, а Любка, выйдя из темнушки, навесила замок, но забыла на него нажать и этим закрыть. На столе в раздевалке она увидела пачку дамских сигарет, ими баловались две другие поварихи. С ними Любаша не то чтобы враждовала, но была в натянутых отношениях и терпела только потому, что второй раз садиться в тюрьму не хотела. Обе были молодые, обе разведенные, по тридцать лет, обе фигуристые, с чисто российскими стандартами: сто десять- восемьдесят-сто двадцать.
- Ха! Сейчас я вам, сучкам, устрою, - пробормотала Любаша.
Она бросила сигареты за шкаф, сама достала из кармана папиросы "Север" - другой марки она не признавала, отложила штук пять, выдула из них табак, и быстро, профессионально, набила их той самой травкой, что дал ей Юрка.
Между тем тот уже был в главном корпусе. В отделении для ингаляции его с нетерпением ждала Настя Жарова, невысокая, хрупкая девушка с большими зелеными глазами и русой косой. У них с Юрой было взаимное влечение друг к другу, но оба были настолько похожи по характеру, что никто не решался признаться в чем-то, хоть отдаленно напоминающем взаимную симпатию.
- Наконец-то, Юра! - Настя возмущенно взмахнула руками. - Ты что так долго? Тут уж скоро пациенты придут.
Юрка не успел ответить, за его спиной раздался хорошо знакомый смех Гаврилова. Этот рослый, красивый мужик с казацкими усами скобкой успевал везде и всегда.
- А он сильно занят был, - пояснил он Насте. - Своей щуплой жопой Юрка рихтовал машину спикера думы. У того сейчас на капоте вот такая ямища!
Гаврилов показал руками, какую травму получила машина Зубова, получалось, что капот был меньше нанесенного ей ущерба. Юрий скривился: Гаврилова он не переносил за его хамство, а еще за то, что тот клеился к Насте. Всех остальных девушек, работающих в пансионате и более или менее симпатичных на ощупь глубокой ночью, он уже перепробовал. А Настя была новенькой, свеженькой, работала всего месяц и была для него вожделенней любимой тачки - "Лексуса" директора пансионата, которую Гаврилов рано или поздно мечтал купить.
- Это как? - Спросила Настя.
- А он свалился с лесов как раз на БМВ Зубова! Задницей!
Гаврилов захохотал, а Настя ахнула:
- Боже мой, Юра! Ты сильно ушибся?
- Да не очень. Так, чуть-чуть побаливает.
- Заднее место у него к пинкам приучено...
Шофер хотел добавить что-то еще, но тут в коридоре раздался зычный голос Маркелыча:
- Гаврилов, ты где?!
- Тут я!
- Быстро на шашлыки!
Нет, директор не хотел пустить Гаврилова на мясо, а тем более на жаркое, просто шашлыки у шофера получались бесподобно. Большой был мастер по части жаренья мяса на открытом огне. Водителя как волной смыло.
- Да я уже разжег! - донеслось издалека. - Скоро угли готовы будут.
- Ты в самом деле не ушибся? - Спросила Настя.
- Да нет, но машину помял сильно. Маркелыч обещает, что я теперь до конца жизни буду на него бесплатно работать.
Так как директор "любил" всех своих сотрудников в особо извращенной форме, то коллектив его "любил" соответственно, хотя и только в мечтах. Настя сморщилась. Маркелыч уже приставал и к ней, но по причине падения потенции, не особенно настойчиво. Зато он же дал ей кличку Недотрога, и требовал, чтобы она всегда улыбалась своим клиентам. Но Настя заявила, что беспрерывно улыбаются только идиоты, и оставалась строгой и невозмутимой.
- Вот гад! - Выругалась девушка.
Затем чуть вздернутый нос Насти учуял что-то незнакомое в воздухе ее кабинета. Она округлила глаза:
- Слушай, Юра, ты что, выпил, что ли?
- Чуть-чуть, вот столько, - признался Юрка, пальцами изобразив зазор микрона в десять. - Любаша уговорила, коньячка выпить, нервы поправить.
- Любаша?! Она так и курить научит! А потом поможет в тюрьму сесть! Нашел с кем связываться!
- Ладно, что, ты, она хорошая! Что у тебя тут не работает?
- Да вон, настольная лампа не включается.
Юрий начал искать причину. В это время Настя занималась своим делом - открыла в специальном ящике все баночки с травами, применяемыми при ингаляции, и аккуратно заполняла их соответствующими травами из пакетиков - липовый цвет, медуница, шалфей, эвкалипт.
- Ха, да тут вилка отгорела, - воскликнул Юрка. - Сейчас мы это быстро.
Юрка открыл свой неизменный бокс, начал искать изоленту. Но и тут его ждал сюрприз в виде не очень большого, с пачку сигарет, но туго набитого пакета с белым порошком.
- А это еще что такое? Опять, что ли, Гаврилов что-то подкинул. Ну, гад!
Ивлев возмущенно взмахнул рукой, а так как за время пребывания в ящике пакет получил три пробоины от шурупов и отвертки, то пакет порвался, и белый порошок обильно разлетелся по кабинету, причем большая его часть досталась столу и специальному ящику с травами. Настя сначала окаменела, потом раскаменела, и начала надвигаться на Юрку с поступью палача на лобном месте:
- Ты что сделал?! А-а?!
- Я... я не хотел.
- Ты же всё... изгваздал здесь! Что это такое?!
- Откуда я знаю!? Гаврилов мне на той неделе в ящик кирпич сунул, я его таскал два дня, всё думал, чего бокс такой тяжелый. А тут пакеты вон какие-то подкинул, с травой, с этой вот дрянью.
Настя кинулась лихорадочно избавляться от следов порошка с помощью тряпки. При этом она чуть не плакала:
- Нет, ну что такое, а? У меня больше трав нет, мне это надо будет добавлять в аппарат, а что тут такое? Что это за белая дрянь?
- Да не знаю я! Может - тальк? По цвету похож.
- Откуда я знаю, тальк это или нет, а может, яд какой-нибудь!
Юрий всё держал в руках злополучный пакет. Она вырвала его из рук, понюхала:
- Нет, не тальк. Тальк по-другому пахнет.
Она понюхала еще раз, посильней, потом пожала плечами, поддела немного белого порошка на палец, лизнула. Через пару секунд на лице Насти появилось глуповато-удивленное выражение.
- Ну, что? Не яд? - Спросил Юрий.
- Не похоже, только... что-то как-то...
В это время послышался звук открываемой двери и раздался мощный голос Маркелыча:
- А тут у нас самое сердце нашего пансионата, корпус лечебной медицины...
Юрий среагировал мгновенно. Подхватив свой ящик, он с прыткостью десантника выпрыгнул в открытое окно. Настя неторопливым движением спрятала пакет в ящик на стене. Уже с улицы Юрка слышал голос Маркелыча:
- Здесь у нас кабинет ингаляции. Сам аппарат итальянский, очень удобный, можно проводить сеансы сразу четырем пациентам. Пройдемте дальше, в соляную шахту.
Маркелыч пропустил гостей вперед, а сам одобрительно шепнул Насте на ухо:
- Молодец, можешь же улыбаться, когда захочешь.
При этом он в виде поощрения ущипнул девушку за ягодицу. Раньше Настя бы без слов заехала бы в ответ ему по морде, но в этот раз только пошатнулась и хихикнула.
"Так, надо её дожимать. Сегодня ночью я её сделаю", - подумал директор и поспешил за делегацией.
- Слева от вас кабинет лимфомассажа, тоже очень полезная процедура для людей, кому приходиться слишком много сидеть на рабочем месте.
Юрка впервые слышал, чтобы голос директора звучал с такими бархатными интонациями.
Сиденье на жёстком асфальте напомнило ему об ушибленной заднице, вспомнились обидные слова Маркелыча, его оплеуха, а потом и пинок в зад. Рука сама потянулась к карману, словно на автопилоте он открутил фляжку, и долго, давясь и фыркая, проливая драгоценную влагу на подбородок и грудь, Юрка глотал и глотал коньяк. Потом он закрутил бутылку, посмотрел на свет, и, одобрительно кивнув, поднялся на ноги.
- Ну, я вам всем счас!... - Пробормотал он.
Между тем в столовой две молодые поварихи решили устроить перекур. Но не найдя на нужном месте сигарет, они сразу поняли, кто виновен в их исчезновении.
- Вот, корова старая! Счас я ей дам! - Взорвалась Маша.
- Ага, совсем обурела! - Подтвердила Даша. - По сопатке давно не получала!
Они ворвались в кухню.
- Так, Люба, ты, куда дела наши сигареты?!
- Да, куда дела!?
- Да никуда я не девала. Нужна мне ваша солома, от нее толку ни голове, ни жопе. Я только тарочки смолю. Это ваш шмаровоз прихватил, Гаврилов. Притащил бухало и забрал ваше палево.
- Так, а что мы будем курить?
- Да, господи, нашли проблему!
Любаша достала из кармана свою пачку, небрежным жестом сунула ее под нос Машке.
- Курните настоящего палева. Вам на полгода хватит.
Повариха с отвращением посмотрела на папиросы, но курить хотелось нестерпимо, и она взяла парочку.
- Дожили, папиросы смолим! - Сказала она на ходу Дашке.
- Ага! Нет, если действительно пачку Толька взял, то я ему яйца откручу в следующий раз. Пусть даже не подкатывает, кобель.
- Ничего, мы ему еще с Любкой очную ставку устроим. Пусть зону вспомнит, старая корова!
Через пять минут Маркелыч проводил поредевшую делегацию областных чиновников, человек десять, мимо крыльца кухни в сторону корпуса водных процедур, на ходу продолжая рокотать своим тяжелым басом. Но в этот раз его никто не слушал, потому что на крыльце кухни две сочных толстушки в белых, обтягивающих халатиках столь весело и заразительно хохотали, что вызывали всеобщий интерес. А тут ещё и Машка отчудила до конца.
- Привет, мальчики! - Закричала она, замахав рукой. - Айда к нам, а то нам тут скучно!
На этот призыв электората ответил лично губернатор.
- Обязательно! Сейчас процедуры все пройдем, и вернемся.
- Ждем! - Закричала и Дашка. - Не пожалеете!
- Какой у вас веселый коллектив. Это кто? - Спросил губернатор.
- Это мои поварихи.
- В смысле...
- В прямом смысле. Просто поварихи, - отрезал слегка обеспокоенный Маркелыч. Он знал, что эти две разведенки бабы не промах, но чтобы так нагло кадрить высшее руководство губернии?!
Делегация благополучно миновала опасный участок и прошла дальше. Скрылись внутри кухни и обе веселящиеся подружки. Теперь около столовой появился пошатывающийся Ивлев. На автопилоте он поднялся на крыльцо и прошел сразу в подсобку, где открыл замок темнушки, которую Люда забыла закрыть. Его не интересовала водка или текила, он целеустремленно отбирал в большую сумку, найденную тут же, один коньяк. Выпивка у него была, надо было теперь найти закуску.
Позвякивая сумкой, Юрка вышел из столовой, свернул в сторону гаража. В это время распределивший высокопоставленных пациентов по процедурам Маркелыч трусцой добежал до беседки, рядом с которой Гаврилов жарил шашлыки:
- Толька, быстро лети в столовую!
- Чего это?
- Бабы там что-то совсем в разнос пошли! Посмотри, они пьяные или нет? Если пьяные - бери тачку и отвези их до первой остановки, пусть едут домой, суки толстые!
- А если они трезвые?
- Тогда пригрози им, чтобы не высовывались! А то догадались - губернатора кадрить начали!
- А шашлыки? Они почти дошли, еще вот минуты две, и можно будет снимать. А через три будет уже поздно.
- Да посмотрю я за ними! Иди!
Гаврилов ушел. И когда он исчез из виду, непонятно откуда раздался истошный женский крик. Маркелыч не выдержал и бросился на крик:
- Что там еще такое!?
Как оказалось, крик исходил не из процедурного корпуса и не из водолечебницы, а из подсобки рядом с гаражом, той самой, где размещалась и переодевалась вся обслуга. Забежав в раздевалку, Маркелыч увидел сидящую на полу пожилую женщину, держащую правую руку на своей левой, достаточно высохшей груди.
- Ты чего, баба Валя?
Та протянула руку вперед:
- Ч-черт!
- Чего?
- Ч-черт оттуда выскочил.
Директор подошел поближе, посмотрел, куда показывает перст старушки. А указывал он, естественно, на бывшую щитовую, ныне шкаф для имущества бабы Вали. Как вы уже, наверное, догадались, в роли черта выступил тот самый чернявый беглец. Когда ничего не подозревающая старушка пришла на смену и открыла дверь, и увидела нечто черное, похожее скорее не на человека, а на черта, то от неожиданности завопила. Беглец этого не вынес, оттолкнул источник визга в сторону и кинулся в бега.
Ничего не понявший в этой ситуации Маркелыч плюнул и побежал обратно в беседку.
"Шашлыки, поди, сгорели!" - думал он на ходу. К его удивлению, шашлыки не сгорели, просто на мангале их не было совсем. Зато около ведра с маринованным мясом расположился местный любимец по кличке Горби. Так эту беспородную, рыжую шавку, прозвали из-за приметного черного пятна на голове, точь в точь как у последнего генсека. Свалив ведро с сырым мясом на бок, пес с азартом и восторгом уплетал пропитанное чесноком и специями мясо. В чем Маркелыч был специалистом, так это в пинках. Если бы он был футболистом, наша сборная без мяча в ворота другой сборной с поля бы не уходила. Директор с разбегу так пнул несчастную собачонку, что она высоко взлетела вверх, и с визгом улетела куда-то за здание гаража, после чего, как послышалось Маркелычу, с отдаленным плеском приземлилась во что-то мокрое. Было слышно, как собака еще раз взвизгнула и затихла. Директору было не до судьбы собаки. Он торопливо забросал рассыпанное по земле мясо обратно в ведро, при этом даже обдув один кусок от земли и собачье шерсти. Маркелыча не волновала санитария и гигиена, его интересовало мясо, причем не то, что не доел пес, а уже пожаренное. Отсутствовал он минуты две, а оно взяло и исчезло, все двенадцать шампуров.
"Неужели Горби съел все двенадцать шампуров?" - Подумал Маркелыч. Он представил себе, как пес, встав на задние лапы, снимает и в десять секунд съедает по порции шашлыка. Если так, то куда Горби дел шампуры?
Ещё раз крутанувшись по сторонам, Маркелыч принял к реальности только одну версию: "Гаврилов пришел и снял их. Только куда он их унес?"
Но сексуально озабоченный водитель в это время занимался воспитательной беседой с Машей и Дашей:
- Девчонки, а чего это Маркелыч говорит, что вы губернатора хотели закадрить?
Адский водитель мило улыбался в свои усы, но при этом, проститутка, старательно принюхивался, стараясь уловить в воздухе аромат алкоголя. Но его не было, хотя веселье из девушек било через край.
- А что нам стоит закадрить губернатора, да ведь, Дашка? - Крикнула Машка.
Дашка согнулась от смеха над плитой, едва не макнув лицо в кипящий фритюр.
- Запросто! - Согласилась она. - Хотя мне и простого депутата хватит! Особенно его зарплаты!
И они снова закатились на два голоса.
- Чего это с ними? - Спросил Гаврилов у Любаши. Та, не переставая помешивать подлив, ответила:
- Маркелыч пообещал им премию, если наша жратва понравится этим шишкам.
- Я не пойму, они пьяные, что ли?
- Не видела, чтобы пили.
В этот момент Гаврилов совершил роковую ошибку. Он привычно похлопал себя по карманам, но пачка сигаретами осталась лежать на столе рядом с мангалом.
- Черт, сигареты забыл.
- На, курни моих.
Не глядя на папиросу, водитель закурил, затянулся. К его чести надо сказать, что до этого момента Анатолий Гаврилов никогда наркотиками не баловался. Он удивленно посмотрел на папиросу, потом спросил:
- Это что у тебя за сорт, Любаша?
- "Север", новая марка, ароматизированная.
- Да ты что! - Он затянулся еще. - А как хорошо забирает!
Забрало его круто, так, что забыв про шашлыки, про делегацию чиновников, он начал заигрывать с обеими поварихами. А тем только этого и надо было. Так что вскоре в кухне осталась одна Любаша, несмотря на свой вес и массу активно сновавшая между столами и перчившая, солившая, мешавшая, переворачивающая и пробующая все блюда подряд.
В это время в водолечебнице разворачивались интересные события. Как вы, наверное, уже догадались, шашлыки с мангала снял не Гаврилов, а Юрка Ивлев. Войдя в лечебницу с заднего хода, он выставил на стол, на котором обычно обедали медсестры, бутылку "Хенесси" и три шампура. Бесподобный запах свежеподжаренного мяса мгновенно распространился по всему зданию. Медсестры Вера и Надя, сновавшие между процедурными ваннами, набитыми сейчас министрами и депутатами, удивленно переглянулись.
- Он что, сдурел, этот водила, шашлык у нас под окном жарит? - Спросила Вера Надю.
- Не знаю. Сейчас выйду, посмотрю.
Она прошла на территорию, невидимую пациентами, - в конец зала, за простынку и увидела Юрку, уже разливавшего коньяк по чайным чашкам.
- Юрка, ты чего делаешь?! Сдурел? - громким шепотом спросила Надя.
- Надь, меня уволили, я проставляюсь за отвальную.
- Нашел время! Тут столько работы, подождать не мог. Постой, это у тебя что?
- Коньяк.
- Я вижу что коньяк, но это что, настоящий "Хенесси"?
- Конечно настоящий! Давай с тобой по сорок грамм.
- Ты, вроде, не пьешь?
- Не запьешь тут. Такая невезуха прёт весь день. Приземлиться задницей на машину спикера...
- Да знаю я, Гаврилов был уже тут, просветил.
- Давай по пятьдесят грамм под шашлык.
От этого Надя, пятидесятилетняя медсестра, в прошлом доводчица военного завода, отказаться не могла. Она выпила, оторвала от шампура пару кусков мяса и пошла на рабочее место, на ходу жуя бесподобного маринада и прожарки мясо. Увидев подругу в таком виде, Вера удивленно подняла брови. Надя быстро прожевала мясо, прошептала нечто на ухо коллеге, та тут же перекрыла кран на ванне депутата от компартии Малахова и поспешила за белую простынь. Вера так же раньше работала на военном заводе, так что к дармовому спирту и выпивкам на работе была привычна. Коммунист удивленно посмотрел ей вслед. Вода, налитая в его ванную, едва покрывала мощеобразные чресла коммуниста. Через пару минут Валя вышла из-за простыни с масляными глазами и также что-то жуя на ходу.
- Так от какой ты партии в думе-то, Малахов? - Спросила она "недолитого" коммуниста, открывая краны.
- От коммунистов, а что?
- Да так, - сказала Валя, делая воду похолодней. - А это не ты ли был главой городской комиссии по распределению жилья в восемьдесят пятом году?
- Нет, не был я там.
- А мне кажется, был. Больно у тебя морда специфическая. Такую увидишь - на всю жизнь запомнишь. Да и фамилию я твою помню - Малахов. У меня сосед был Малахов - алкаш. Тоже крови много у меня выпил!
- А что такого было с этой комиссией?
- С комиссией? Да квартиру мне тогда не дали. Сказали, что я всего лишь десять лет стою на очереди. Засечем время.
И Надя достала самые большие песочные часы, на двадцать минут.
Если Валя зациклилась на одном пациенте, то Надя порхала по всему отделению. В шести ваннах она одновременно замачивала трех министров правительства, одну даму из образования и двух депутатов. Но время от времени она скрывалась за простынкой, и появлялась оттуда все более довольная и непременно жующая. Один раз она столкнулась там с Валей, причем подруги не удержались и довольно громко чокнулись. Потом они снова разошлись по своим местам, Надя к своим восьми пациентам, а Валя к тощему коммунисту.
- Так ты, Малахов, с какого года в партии, я уже забыла? - Спросила она грозно.
- С семьдесят пя-ятого, - ответил, дрожа всем телом от холода несчастный.
- А я с семьдесят восьмого. Вот дур-ра, а! Сколько ж я денег просадила в эти партвзносы! Мотоцикл с коляской могла купить! Так, поворачивайся, сейчас тебе гидромассаж буду делать.
Вскоре все высокопоставленные пациенты услышали стоны и крики о помощи. А вслед за ними грозный рык медсестры:
- Куда! Стоять! Тебе еще прописан душ Шарко!
Тем временем Юрка атаковал второй корпус. Он глянул в окно инголяторской. Сейчас там вокруг аппарата как раз усаживался губернатор и все три его телохранителя. Сам Константин Михайлович уже был переодет в спортивный костюм, чего нельзя было сказать об охране. Те так и парились в строгих костюмах с галстуками и кобурой под мышкой.
- Ну, что тут у вас за аппарат? Итальянский, говорите, да? - Спросил Настю начальник губернии.
- Гм-му, - подтвердила Настя. Потом она спросила, растягивая слова на добрый километр: - Чем желаете подышать?
- А что у вас есть?
- Есть липовый мед, липовый цвет, шалфей, эвкалипт.
- Мне мед, я мед люблю, - сообщил губернатор. - Я в детстве жил у деда на пасеке, просто вырос там - на меде!
- А мне мед нельзя, у меня на него аллергия, крапивница, - добродушно заметил один из телохранителей. - Тогда мне этот, шалфей.
Настя поколдовала у себя на столе, разнесла сосуды с лечебной жидкостью, подключила их к маскам, показала, как включать ингаляторы, перевернула всем четверым песочные часы. Мужчины замолчали, дыша сосредоточено, с чувством ответственно выполняемой работы.
"Мне кажется, это не мед", - мелькнуло в голове у губернатора. Но затем он как-то быстро забыл про свои сомнения, так ему стало хорошо. На лицах у всех четверых сейчас были маски, но самая интересная была у Насти. Улыбка словно прикипела к ее лицу, брови поднялись вверх домиком. Девушка, кажется, даже не моргала. Пока губернатор и его команда дышали, она достала тот самый пакет, еще раз попробовала понюхать его, удивленно пожала плечами и снова убрала в шкафчик.
Юрка в этом момент спаивал двух медсестер с другой половины отделения. Аргумент для пьянки у него был все тот же, простой и железный - его увольняли, и выпивка будет сегодня или уже никогда. Девки - Лена и Наташа, были совсем молодыми, настоящего французского коньяка отродясь не пили, тем более под такой аппетитный шашлык, так что решили попробовать грамм по двадцать "Мартеля". Потом по сорок, потом по шестьдесят. Потом они как-то забыли про своих пациентов, сидели, болтали о своем, жуя шашлык. Один из пациентов, престарелый министр образования, сидел в отдельном кабинете с большой железной конструкцией на голове, больше похожей на шапку Мономаха, только без камней и мехов. Нет, электромагнит был штукой классной, должен был снижать давление, только в отечественной конструкции сломался таймер, и теперь ее выключали так же по обычным песочным часам. Песок давно высыпался, а министр все дремал и дремал. А в другом кабинете сидела приятной округлости дама лет сорока, с довольно миловидным лицом - министр культуры. На ее ногах были уродливые сооружения для лимфодренажа. Они надувались и сдувались, по идее помогая прогонять кровь в ноги. Но медсестра Лена чуть не рассчитала силу массажа, сроки окончания для этой процедуры давно прошли, и министр чувствовала себя как испанская ведьма в испанских сапогах в застенках испанской же инквизиции. Она терпела, скрипела зубами, но никто не приходил, чтобы освободить её от этой пытки.
Песок в песочных часах давно улёгся красивым конусом, а губернатор и его свита всё дышали и дышали. Уже и вода в ингаляторных стаканчиках выпарилась, а они все никак не отрывали лиц от пластиковых прозрачных масок. Настя, чуть пришедшая в себя, заметила это, ахнула и начала отбирать у них маски:
- Хватит, куда вы! Сеанс уже окончен.
- Хорошо как подышали, я, словно в детство попал, на сенокос, - сказал губернатор, пытаясь встать со стула. Это ему удалось с третьей попытки, два молодых его друга поднялись сразу, но обоих повело в разные стороны, причем один из них смахнул со стола несколько приготовленных к процедурам масок, а второй едва не разбил стоящий в углу аппарат для прогрева носа. Осуждения это не вызвало, и губернатор и оба дебошира дружно рассмеялись. Дольше всех сидел с маской тот самый противник меда, у которого даже глаза сошлись в кучу, так ему понравилась эта процедура. Настя не сразу смогла оторвать его от маски:
- Снимайте маску, вы что! Все сроки прошли!
Но тот держал маску железной хваткой. Оживились его коллеги.
- Вася, Вася, хватит.
- Вася, отдай!
Они пришли на помощь Насте, и все-таки вырвали из рук любителя шалфея маску. Тут и оказалось, что кожа под ней приобрела ярко-красный оттенок. Настя перепутала стаканчики, и мед сунула телохранителю, а шалфей губернатору. Теперь парень напоминал лицом очень редкую, вымирающую мартышку с острова Суматра - косоглазого красноморда. Этот новый облик телохранителя привел и губернатора, и двоих его друзей в бурный восторг. Они ржали во всю глотку, приседая от хохота и тыча в коллегу пальцем. А тот ничего не мог понять, но счастливо улыбался - ему было очень хорошо.
В это время Маркелыч нашёл Гаврилова в подсобке на кухне и этим спас ему жизнь, потому что две подружки уже изрядно подорвали его мужские силы, и тот подумывал, как бы оставить поле битвы их сексуального удовлетворения. Но поварихи останавливаться не хотели, меняясь на посту с четкостью кремлевского караула. Увидев эту картину всеобщей радости, директор зарычал, как лесной гризли:
- Да ё... мать-то, другого времени не могли найти для случки!? Что, зачесалось при виде губернатора?! Марш к плите, сучки крашенные! Что, готовы день и ночь трахаться, лишь бы было с кем?