Сартинов Евгений Петрович
Домовой Филька - 2

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Сартинов Евгений Петрович (esartinov60@mail.ru)
  • Размещен: 04/10/2023, изменен: 04/10/2023. 93k. Статистика.
  • Повесть: Юмор
  • Скачать FB2
    •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ПРИКЛЮЧЕНИЯ ДОМОВОГО ПРОДОЛЖАЮТСЯ. ПОЯВЛЯЕТСЯ ВТОРАЯ ВАЛЬКА, И С НЕЙ МУЖ АФЕРИСТ.
    •   ЕВГЕНИЙ САРТИНОВ
      ДОМОВОЙ ФИЛЬКА - 2
      ДОМОВОЙ ФИЛЬКА И НАШЕСТВИЕ РОДСТВЕННИКОВ
      Киносценарий
      
      Домовой Филька почувствовал неладное за несколько дней до начала этих событий. У него, как и у вех представителей этой древней силы, была хорошо развита интуиция. Всё, вроде бы, в доме было нормально, тихо. Прошлым летом семейство Кобылиных, состоящее из четырех женщин разного возраста, но одинаково могучего телосложения, решило извести со света истинного хозяина дома - Кольку Скокова. Замысел был простой - уморить этого невысокого, сильно пьющего мужичка и получить за его смерть хорошую страховку. Но, этому воспрепятствовал домовой Филька совместно с банником Венькой, и водяным Вовчей. Непредвиденный для Кобылиных ход событий привел женщин к многочисленным травмам, а глава клана Валентина после личного общения с домовым даже стала заикаться. А если она сильно нервничала, то вообще, словно на уста кто печать ставил.
       Дочери Валентины: Катька, Машка и Дашка спешно покинули неблагополучную усадьбу. Катька вышла замуж за мужичка на другом конце деревни. Машка уехала в Москву и словно умерла там - ни звонков, ни писем. Дашка уехала в ближайший город учиться в ПТУ. Так что теперь они жили вдвоем, хозяин дома Колька Скоков и его жена - Валентина Кобылина. Валька, чтобы не утруждать себя, готовила сразу на неделю громадную кастрюлю щей и не менее большой котелок каши. Убиралась она раз в неделю, порой тыча противной шваброй в бок мирно похрапывающего под кроватью домового. Скандалов Валентина теперь уже не устраивала, даже когда Колька напивался. К его чести, пить он стал гораздо реже и меньше.
      Но летом семья Кобылиных снова начал собираться. По случаю каникул приехала изрядно отощавшая на студенческих харчах младшая из Кобылиных - Дашка. У ней всего за полгода пребывания в ПТУ появилась такая невиданная для Кобылиных деталь фигуры как талия. Первые два дня Дашка вставала из-за стола только для того, чтобы лечь спать. Вот и на третий день Дашка сидела за столом перед огромной миской пельменей. Это приводило её родителей в какой-то священный ужас.
      - Ест? - шепотом спросил Колька, пробегавший по маршруту баня - мостки.
      - Ест, - подтвердила Валентина, несущая из огорода ведро с огурцами.
      - Третий день ест и ест. Даже в туалет не ходит. Видать там, внутрях всё сгорает. Она в ПТУ была, или в концлагере?
      - Д-да это одно и тоже. Т-ты иди, баню смотри. А то прогорит из-за твоих карасей.
      - Не прогорит, тут клёв такой! Давно такого не было! Сегодня карасями обожремся! Как бы не помереть от избытка этого, как его... фосфора!
      - Ага. С-светиться будем в-всю ночь. За б-баней смотри.
      -Да не прогорит она!
      - Конечно, не п-прогорит! Только не т-топиться она. В два ч-часа ночи купаться будем, да?!
      Колька, отмахнувшись, побежал к пруду. Вытаскивает удочки, на каждом висит по два карася.
      - Ах, хорошо! Хорошо, что Пахомыч этого не видит, а то бы застрелился, бедняга.
      
      Валька прошла к навесу, погладила дочку по голове.
      - К-кушай, дочка, кушай. Совсем отощала в этом своем ПТУ. Господи, вас т-там совсем, что ли не кормили? Вот тебе еще огурчиков, п-покушай. Хоть т-ты приехала, хорошо. А то Катька хоть и живёт н-на другом конце деревни, а её неделями н-не видим. А Машка вообще, как ум-мерла. Уехала год н-назад, и н-ни письма, ни телеграммы.
       Дашка только промычала что-то в ответ, взяла огурец и начала хрумкать его вместо хлеба.
      В это время открылась калитка, в ограду вошла Катька. У ней огромный живот, девушка явно на сносях. В руках у старшей дочери Валентины большая сумка с вещами. Мать её явно удивилась такому визиту.
      - Кать, ты чего это? К н-нам? В гости?
      - К вам, к вам. Привет, Дашка. Давно приехала?
      Дашка что-то мычит в ответ - рот забит пищей. Вместо неё отвечает мать.
      - Да т-третий день пошел. Вон, не наестся н-никак после своего ПТУ. Отощала как доска. А т-ты чего пришла? С Дашкой поболтать?
      - Нет, совсем пришла. У вас поживу немного. Надоел этот... козел!
       Валька присмотрелась к одежде дочери и ахнула.
      - Ой, К-катя! У тебя, что, к-кровь на кофточке?
      - Да.
      Валентина всплеснула руками.
      - Ч-что, он на тебя руку поднял?!
      - Кто? Мой Лопух?! Ещё чего! Это... это я на него руку подняла.
      - Бог мой! Он хоть живой?
      - Надеюсь. Уходила - он дышал. Я же его только кулаком била. Скалку то он куда-то спрятал, гад. Главное, скотина безрогая, голос повышать начал! Поперек пошел! Сморчок майский!
      - Садись, п-покушай, дочка. Тут вот... - она смотрит на миску, но пельменей уже нет, - х-хлеб, огурчики...
       Валентина она поднимает ведро - ведро пустое. Дашка хрумкает последним огурцом
      - Были. С-сейчас я еще за огурцами и п-помидорками схожу. Может, что осталось.
      Но тут за воротами послышался звук мотора, машина остановилась, потом уехала. В ворота вошла вторая дочь Валька - Машка. У ней в руках была большая сумка и не менее огромный живот. Все ахнули, Валька плюхнулась на скамейку, Дашка подавилась огурцом, и начала искать, чем запить.
      - Привет всем. Не ждали меня? - Спросила Машка.
      - Да как тут т-тебя ждать, когда ты за год ни разу не п-позвонила, ни письма не написала, никакой другой весточки не п-прислала!
      - А чего присылать-то? Жила и жива.
      - Видим, ч-что жила. И хорошо ж-жила. Вон какой живот нажила. Садись, ешь вон!
      Все трое сидели на одной скамейке, напротив, пригорюнившись - Валька.
      - Слетелись, г-голубки брюхатые. Н-нежданно-негаданно. Ой, что завтра в д-деревне народ г-говорить будет?! Вся деревня г-гудеть будет - Кобылины вернулись к мамке н-нагуленные. Хорошо еще, что Дашка не з-забрюхатила в своём этом ПТУ!
      - Ну, мама!...
      - Ч-что мама?! Стыд то какой!
      Между тем в доме Филька сидит всё так же под кровать, лицо его становиться совсем недовольным.
      И тут за воротами требовательно просигналил автомобиль.
      - К-кто там ещё? Вроде, все д-дома, - пробормотала Валентина, выдвигаясь к калитке.
      - Вот оно, начинается, - пробормотал Филька у себя под кроватью, сурово сдвинув брови.
      Калитка открылась, и все три дочки Вальки Кобылиной в изумлении открыли рот. В проеме стояла вторая Валентина, причем одетая точно так же, как и хозяйка дома, во что-то невообразимо пёстрое. Даже собака Дурка удивленно подняла брови, а потом затрясла головой.
      - Вот те на! Тётя Зоя пожаловала. Давненько её не было, - сказала Катька.
      Дашка кивнула вслед бегущей в сторону ворот матери.
      - Как они всё-таки похожи.
      - Ага, как две коровы одного отёла.
      - Привет, сеструха! Привет!
      - П-п-привет. К-как это ты п-приехала?
      - Да вот, взяла да приехала.
      - Колька, Колька, ты где? П-привяжи собаку!
      Выглянувший из бани Колька увидел зрелище, от которого он аж замотал головой - у калитки их дома целовались две Валентины.
      - Мать моя кенгуру! Опоссум я недоразвитый! Сеструха-близняшка пожаловала. Вторая Валька! Нет, двоих я уже точно не переживу! - пробормотал Колька.
       Про единоутробную сестру Валентины - Зойку, Колька знал только чисто теоретически - по рассказам и фотографиям. И вот теперь он убедился в её удивительном сходстве с Валентиной. Всё, вплоть до родинки на шее было точно такое же, как у сестры близняшки. Впрочем, сейчас их было отличать очень даже просто - Валька заикалась. Зойка сразу это заметила.
      - Ты чего это, сеструха, чего мычишь? - Спросила она.
      - Да... б-бывает...
      - Она у нас уже год как заикается, - пояснила Катька.
      - Ты кто? Катька или Машка? - Не поняла Зойка
      - Катька.
       Тут же подошли две остальные сестры. Тётка была поражена.
      - Боже, как же вы все вымахали! Уже мать ростом догнали. А Дашка-то, Дашка! Она вообще клоп была. Всё в коленки мне тыкалась. Разбежится, да как врежется, думала, ноги переломает.
      - Да вы когда были в последний раз у нас? Лет пять назад? - Припомнила Катька.
      - Семь, я точно помню. А у меня ребенок тоже подрос. Леночка!
       Вслед за таким именем хозяева ждали появление милого, маленького ребенка. Машина накренилась, и с заднего сиденья "Нивы", пыхтя и отдуваясь, выбралось нечто, по формам близкое к идеальному шару. Все ахнули, потому что знали, что Леночке недавно перевалило за первое десятиление. По росту она чуть-чуть не догнала Дашку, а вот по весу уже превосходила.
      - Господи, сколько же ей лет? - Машинально спросила Катерина.
      - Как сколько, разве не видно? Двенадцать.
      - В кого ж она у тебя т-такая? - Невольно спросила Валентина.
      - Как в кого, в отца ее Ваську Свиньина. Помнишь, какой он кабан был?
      - П-помню. Третий твой муж точно был в-вылитый кабан.
      - Вот и мне все говорят, что Леночка больше в отца, чем в меня. Это хорошо, не зря ведь говорят, что если ребенок дочка, а весь в отца - это к счастью.
       Валька кивнула головой. Ребенок Свиньина и Кобылиной в самом деле больше походил на поросенка. Маленькие, заплывшие глаза, сильно вздернутый, больше походивший на пятачок нос. Причина такой комплекции стала ясна сразу - в руках девочки был громадный бутерброд с маслом и колбасой, который Леночка употребляла, несмотря на всю важность ситуации.
       Но Леночка была не основным козырем Зои.
      - Познакомьтесь с моим мужем. Паша, ты где, куда там пропал? - Зойка махнула рукой, и из-за машины появился рослый мужчина с двумя большими сумками в руках.
      - О, у тебя опять н-новый? - Спросила Валька.
      - Это уже который у вас по счёту, тетя Зоя? Пятый, или шестой? - Спросила Катька.
       Зойка скривилась.
      - Единственный и любимый, - по слогам сказала она.
      - Павел, можно просто Паша, - представился мужчина.
       Любой другой бы на его месте мгновенно смутился, ведь все четверо женщин уставились на мужчину, просто пожирая его глазами. А пожирать было что. Рослый, еще выше Зойки, широкоплечий, с выразительными черными глазами, с роскошными усами. Правда, в улыбке он показал ровный ряд железных зубов, шевелюру сильно проредила прогрессирующая плешь, а на руке Валька рассмотрела татуировку. "Сидел молодец", - поняла она.
      - А это... м-мой муж, - сказала Валька, выталкивая вперед Николая.
       Зойка ухмыльнулась. Она впервые видела нового супруга Валентины, и сравнение было не в пользу старшей сестры. Шире стала улыбка и у Паши.
      - Николай.
      - Павел.
      - Ну, за знакомство надо бы выпить?
      Пашка взглянул на Кольку уже как на родного брата.
      - Обязательно!
      Зойка не одобрила.
       - Счас! Успеете!
      Она хотела по привычке сматериться, но знакомые слова на ум не шли.
      - Сурки упоротые! С порога и сразу за бутылку!
      - Ну, проходите... в-в дом, Колька, ворота открой. Пусть машину загонят.
      - А мы в Макарьевку приехали, а там и дома нашего уже нет, все бурьяном поросло. Тетя Лида, соседка, сказала, куда вы уехали. Думали, что не найдём ваш дом в этой деревне, больно она здоровая. Ничего, первая же бабушка сказала, что Валька Кобылина живет в последнем доме на окраине, по улице Разина.
      Валька, наконец-то, активизировалась.
      - Т-так, дочери. Быстро все, что есть на с-стол. Колька, тащи свои к-карасей, Катька - чистить будешь, Машка - жарить б-будешь. Дашка - в огород, за п-помидорами. Огурцы т-там посмотри, вдруг я что п-пропустила.
      Затем она обратилась к гостям.
      - Проходите в дом, вещи несите.
      - Да вещей то у нас немного, да, Паша.
      - Да. Зачем нам много шмоток. Главное, чтобы любовь была!
       - П-проходите, проходите в дом.
      Зойка первая поднялась на крыльцо, но на последней ступеньке споткнулась и упала. Все захихикали, улыбнулся и Пашка.
      - Чего, Зоя. Укачало от длинной дороги?
      - Ступеньки тут больно высокие. Но дом хороший, большой! Не то, что наша бывшая лачуга в Макарьевке.
      Валька отмахнулась.
      - Да ему уж л-лет двести. Тут р-ремонта ой сколько нужно.
      Точно в том же месте споткнулся и, выронив сумки, упал Пашка.
      - Да блин! Что такое?! Может гвоздь вылез? - Спросил он. Валька пожала плечами.
      - Да нет т-тут гвоздей. С-странно...
      - Ну, проходите... дальше, - пригласила Валентина. Между тем Зойка упала, перешагивая порог. Валентина напряглась ещё больше.
       За праздничным ужином гости поделились новостями и планами.
      - Мы дом свой в Краснодаре продали, решили сюда перебраться. У вас дома то в деревне продаются? - Спросила Зойка.
      - Сколько угодно. А чего это вы юг решили променять на наше захолустье? - Удивилась Катька.
      - Да это Пашина идея. Он ведь тоже из этих мест.
      - Да, пора вернуться на родину, осесть тут. Я ведь сам тоже из Макарьевки, в пять лет меня отсюда вывезли, а корни тут остались. Зовёт ностальгия, - подтвердил гость. - И по судьбе всё получилось - с землячкой познакомился. Значит, точно судьба. Зовёт родина! Давайте за это и выпьем!
      Мирный разговор прервал взрыв девичьих голосов из дома.
      - Отдай, дура, ты что делаешь?!
      - Я хочу! Бошку дай!
      - Я тебе сейчас самой башку снесу, дура!
      - Дай! Дай говорю!
      - Моя! Единственная! Кукла!
      Крики детей вызвали бурную реакцию во дворе.
      - Леночку обижают! Паша - за мной! - Завопила Зойка.
      - Да кто её обидит? Кто обидит, тот долго жить не будет.
      - Догоняй!
      - Фу ты, черт! Выпить не дают.
      Прибежавшим в дом матерям с трудом удалось растащить Дашку и Ленку. Лена оторвала кукле все конечности и пыталась взломать туловище, продолжавшее методично звать "маму". Сестры сначала тянули остатки куклы в разные стороны, а потом просто устроили кулачный бой. При этом младшая сестренка ничуть не уступала старшей в силе и частоте ударов. Дашка восприняла потерю всей душой - это была единственная кукла, подаренная ей прижимистой матерью на десятилетие рождения.
      - Отпусти её! Д-дашка!
      - Убью!
      - Хочу! Мое!
      - Леночка, поделись куклой с сестрёнкой. Зачем ты её душишь? Просто дай ей в лоб.
      - Отпусти эту к-корову! Дашка!
      Наконец матерям удалось растащить детей. При этом Зойка была даже довольная этим происшествием, она восхищалась своей дочерью, её силой и агрессией.
      - А, видели, какая она у меня мощная! Никому в силе не уступит! Она у меня в школе всех лупит, даже старшеклассников. Прошлый год каждую неделю вызывали к директору. То этого отлупит, то того. Сторожу даже синяк поставила, тот орал потом как ненормальный: "Я её убью!" Ну, я сама тогда ему по башке раз стукнула, он и успокоился. Как видел меня, так шарахается в сторону.
      Пашка предложил.
      - Пошли есть, а! Жрать хочется, да и водка разлита.
      - Да, пойдёмте, Леночка тоже чайку попьёт, да?
      - А колбаса будет? Колбасу хочу!
      - Беда, - сказал Колька.
      - Какая беда? Ребёнок в жизни может постоять за себя. Золотце ты моё!
       Оставшиеся во дворе разговаривали о своём.
      - У тебя когда должно быть?
      - На днях. Дерется, гаденыш, так больно!
      - Мальчишка?
      - Мальчишка.
      - У меня тоже мальчишка. Страшно?
      - Ещё как страшно! Прямо как в тот раз в нашем пруду, когда водяной меня за пятку в воду тащил.
      Как раз подошла Зойка.
      - Вы о чём?
      - О родах. Страшно, прямо как к водяному в руки.
      - Водяных не бывает. Байки это всё.
      Матери, младшие дочки и Пашка усаживаются за стол.
      - Давай, Леночка, покушай.
      Зойка шумовкой нагребает на тарелку дочери громадную кучу еды, почти всех карасей, картошку, салат. У местных жителей глаза лезут на лоб.
      - Ну... давайте тогда выпьем, что ли? - Предложил Пашка.
      - Давай!
      - Нам тоже наливайте! Да, Валя?
      - Д-давай! За в-встречу!
      Зойка и Валентина не отстают от мужчин, Катька и Машка на спиртное не претендуют, Дашке и Леночке не наливают из-за возраста. Дашка исподлобья поглядывает на другую сторону стола, где сидит её вражина. Леночка исподтишка показала Дашке кулак. Та в ответ показала язык.
      - Эх, хорошо пошла! Как душа в рай.
      - Да. Есть такое дело.
      - В баню то пойдёте?
      - Д-да, баня как раз поспела. М-мы как знали, что вы приедете, затопили.
      - Обязательно пойду! В баню это святое дело. Сейчас ещё по рюмочке, а остальное допьем потом. Зоя, хватит жрать, пошли мыться. Я пять лет в бане не был!
      - Ой, куда спешишь? Пять лет не мылся, и ещё час подождёшь. Сначала я дочку помою. Пойду за бельем схожу.
      - А, ну тогда мы со свояком ещё по рюмочке примем.
      Они с Колькой чокаются, женщины на это смотрят неодобрительно, Зойка с крыльца, Валентина из-за стола. Общее мнение выражает Зойка.
      - Вы не частите там. Нам-то по рюмке тоже надо будет. Особенно после бани.
      Колька поднял бутылку.
      - Да нам тут самим-то мало. Хотя, можно и бабам отдать...
      Колька наклоняется к уху Пашки.
      - Тут рядом самогон продают. На буряке.
      - Да ты что!? Я самогон уважаю! Я не нём, можно сказать, вырос. Да ещё и на буряке!
      Валька замотала головой.
      - Ой, Колька, не п-позорься хоть! С-самогон он гостям предлагает! Срамотильщик!
      - Да у бабы Маши самогон чище водки! Как слеза! Она же у нас технологом работала на хлебозаводе. Человек с высшим техническим образованием! И рецепт у неё старый, древний, можно сказать, рецепт. По этому рецепту ещё предки наши употребляли, и при царе Горохе, и при царице Брюкве.
      - Интересно! Надо попробовать.
      - Валь, ну надо бы уважить гостей то...
      - Ну, беги-беги, в-возьми бутылку у бабы Маши, скажи ей, что д-деньги я отдам. Гостям надо. Да, до магазина добеги, в-возьми хлеба под запись. С-скажи тоже, что гости приехали.
      - Я мигом!
      Колька метнулся за калитку, а родственник начали собираться в баню.
       Первыми мыться пошли Зойка и Лена. Мылись они долго, и за это время из бани, раз пять доносились крики и ругань.
      - Да что эта долбанная кочерга всё падает и падает мне на ноги! В третий раз уже! - Разобрали родственники голос Зойки.
      Катька восхитилась.
      - О, кочерга пошла в ход. Мам, твоя сестра вся в тебя.
      - Она н-на меня давно уже не п-падает, кочерга эта. Год уже.
      Машка припомнила.
      - Но ведь падала?
      - Ещё ч-что вспомни? Счас как дам кулаком п-по бестолковке!
      - А беременных бить нельзя.
      - Вот именно
      - П-по животу нет, а по голове можно. И н-нужно даже.
      - Это почему?
      - А потому, что некоторые дуры б-беременеют, хрен знает от кого, а потом п-приезжают с пузом к матери, п-позорить её!
      - Как это не знают? Я от Лопуха своего забеременела, я точно знаю. И не надо мне опять про лешего напоминать! Не было там у нас ничего! Почти что не было...
      - Да я ничего. Я не про т-тебя. Я вон про неё.
      Машка обиделась.
      - Чего это не знаю, знаю я от кого. Знаю, и как зовут, и где он живет.
       Тут открывается дверь бани, Леночка вышла из бани одна, с обиженным лицом.
      - Леночка! С л-легким паром! Как п-помылась, хорошо?
      Та ничего не ответила, только схватила со стола горсть сушек и пошла в дом.
       Затем в баню в роскошном шёлковом халате проследовал Павел.
      - Ну, счас попаримся. Давно я в баньку не ходил!
      Катерина предостерегла.
      - Не перегрейтесь там, Павел Иванович!
      - Ни за что! Я в бане часами париться могу!
      Проводив взглядом Павла Валька вернулась к прежней теме.
      - Ой, что завтра в д-деревне народ про вас г-говорить будет! Вся деревня загудит - Кобылины вернулись к мамке н-нагуленные. Хорошо еще, что Дашка не з-забрюхатила в своём этом ПТУ!
      - Ну, мама!...
       Со стороны бани доноситься отчаянный крик Павла. Затем по интонациям слышно, что он пытается материться, но слова вылетают странные.
      - Экибастуз вам в Кустанай поганый! Кирдыбар обдолбанный!... Сахалин в твою матильду!... Кирдык вам всем варёный! Килька переношенная!...
       Как раз возвращается Колька с бутылкой самогона и сумкой с хлебом, садится за стол.
      - Чего это он так орёт?
      - Да что-то он себе там пришпарил?
      - Ну, не пальчик, это точно.
      Катька подвела итог.
      - Самый большой пальчик.
      - Ой, м-молчите, охальницы! Может, он задницей к печке п-прислонился.
      - Да я задницей к печке раз двадцать прислонялась, но так не орала.
      - А я ещё паром ошпаривались, водой тоже. Шайка на ногу падала. Кочерга.
      - Я о притолоку билась. Раз двадцать!
      - И я не раз о неё билась.
      - О, уже идут! Чего это они так рано?
      - Быстро что-то. Похоже, даже не попарились.
       Все дружно подняли кружки с чаем, начали делать вид, что их интересует только это. Колька с радостным видом выставил на стол бутылку самогона. Зоя и Павел были чистыми, но недовольными. При этом Павел сильно косолапил, чего за ним раньше не замечалось. Общее мнение высказала Зойка:
       - Валь, ну нельзя же такую баню держать. Больно она маленькая. Как не повернись, то задницу пришпаришь, то шайку с водой снесешь, то кочерга на тебя упадёт. А то вообще...
      Зойка побежала за Пашкой. Девки, глянув ему вслед, прыснули смехом.
      - Смотри, как раскорячился.
      - Точно он самый важный пальчик пришпарил.
      - Это ж надо ещё так умудриться. Печку с Зойкой перепутал?
      - А что, они обе горячие.
       Валька покрутила у виска пальцем.
      - Э-эх! Д-дуры вы дуры!
       На ходу Зойка тихо спросила Павла:
      - Ты куда деньги то дел?
      - Никуда. Они под сиденьем машины лежат.
      - Им там ничего не будет?
      - А что там может быть? Не сгниют. Машина закрыта. Это в доме твои... родичи могут их умыкнуть. А в машине они как в сейфе. Ключи только у меня.
      - Ну, смотри.
      - Да смотрю я! - он скривился. - Пошли, лучше маслом мне это намажь...
      - Пошли. Бедный ты мой! Как тебя угораздило так промахнуться!..
      - Это ты всё вертелась, как угорь на сковороде!
      Они зашли в дом, при этом Зойка опять упала. Все остальные заворожено смотрели за этим шествием. Колька успел налить и даже выпить рюмку самогонки, но тут Валька очнулась и отобрала бутылку.
      - О, успел уже п-присосаться, к-клоп самогонный!
      - А чего, нельзя, что ли?
      - Это для гостей!
      - Да мать твою кикимору! Водка для гостей, самогон для гостей! Для хозяев то что!?
      - Вон, чай хлебай!
      - Чай-чай, малочай, гоняй не гоняй всё уйдёт в мочай.
      - П-поговори мне ещё! Мочай... На, пей!
      - Что чай пей, что слюну глотай, всё невначай.
      Затем Валентина обернулась к дочерям.
      - Мыться будете?
      - Завтра.
      - Ага, я тоже. Там сейчас слишком жарко.
      - Ну, пошли спать, б-брюхатые!
      - Да мы бы ещё чайку попили. Да, Машка?
      - С сушками.
      Дашка, зевая, спросила.
      - А есть, что, больше не будем?
      - А т-ты что всё это время делала? Спала, что ли?
      - Чего-то ещё хочется.
      - Конечно, гостенька подъела карасиков.
      - Да, не дай боже такую родить. Не прокормишь.
      - Хочеться-перехочется. Иди, там, в холодильнике, к-колбаса ещё была.
      Дашка, подпрыгивая, побежала в дом. Увы, Дашка легла спать злая, как миллион спартаковских болельщиков, после проигрыша ЦСКА. И не только из-за куклы. Она знала, что в холодильнике оставался последний кусок колбасы. В предвкушении этого она, в предсонном состоянии, отправилась к холодильнику. Увы, колбасу Дашка увидела не на полке, а на куске хлеба, который Леночка уже жевала, двигаясь от холодильника. Именно тогда младшая дочь Валентины Кобылиной поняла, что вдвоем они не уживутся, и она точно убьет эту прожорливую дуру!
       Пашка скоро вернулся за стол, и они с Колькой уговорили таки бутылку самогонки.
      - Рыбалка у нас знатная! А грибы какие! В Кольшиной роще вот такие боровики растут! - Рекламировал родные места хозяин дома.
      - Я грибы люблю, - покачиваясь, бормотал Пашка, - и рыбалку... сколько градусов в этой... ик... на буряке?
      - Градусов семьдесят будет. Это ж первач!
       Свояка Колька отвёл в дом сам, того развезло не по возрасту и габаритам. Затем настал черед самых маленьких детей.
       А вот старшие женщины - Зойка, Валька, Катька и Машка засиделись за столом, шушукая о своем.
      - Ты, л-лучше расскажи, как такого видного мужика заарканила? - Спросила Валенина.
      Зойка небрежно отмахнулась.
      - Да это все просто. Я же работала продавщицей в магазине как раз напротив зоны. Урки как выходят, первым делом ко мне. Сигаретами разжиться, водочки взять. Так и Паша нарисовался. Он, как только вошел в магазин, у меня сердце сразу екнуло! Такой мужчина!..
       Катька прервал родственницу.
      - Постой, тетя Зоя! Так он что - сидел?!
      - Сидел-сидел, а как же. А знаете, за что сидел?
      - Откуда ж м-мы знаем?
      - Ага! Мы с ним вместе не сидели.
      - Вот, слушайте. Он ведь бывший боксер, этот... как его... все забываю... А! Серебряный призер чемпионата Европы! Как-то он ехал в поезде, и к нему докопался какой-то мужик. А он же бывший боксер. Раз ударил его, и всё. Мужик в реанимации, хорошо, что кони совсем не двинул, а то бы не пять лет получил, а все десять. Жена за это время ушла, жить негде. Он сразу к нам в магазин и зашёл, сигарет купить. А тут я нарисовалась. Слово за слово. Мне он сразу понравился. А как узнала, что он земляк, так и всё, сразу поняла - мой парень! Я его сразу к себе домой, помыла, одела, накормила - всё! Он мой! Присох сразу и навсегда! Говорит, весь срок, все пять лет Макарьевка снилась. Такая тоска, прямо извелся весь. Вот мы дом мой продали и решили тут купить.
      - Я чего-то не п-помню Зиминых то. Были разве у нас в деревне такие?
      - Были, Паша говорит, на другом конце деревни. Только уехали давно.
      - Я бы ни за что с юга не уехала. Там хорошо, тепло, море рядом, - пропела Катерина.
      - Ну, тебе ещё рано нас судить. Любовь - она везде любовь. Завтра поездим по деревне, к домам приценимся.
      - Здесь, или в М-макарьевке дом искать будете?
      - Да мне всё равно. Мне и тут нравится, в Домовёнкове. Лес рядом, пруд вон какой большой, купайся не хочу. Дома, какие важные! Таких уже не делают. Крепости, а не дома! Хорошо тут!
       А потом невольно зашел разговор о пребывании в доме нечистой силы.
      - Да не бывает домовых, - отмахнулась Зойка. - Врут все.
      - Да...я-я сама его видела! Вот к-как тебя! - Напирала Валька. - Лицо мал-ленькое, к-круглое, губы т-такие, красные, в-вишнёвые. А уши, уши з-веринные!
      - А Дашка видела банника. Он её пяткой в лоб ударил, - напомнила Катька.
      - А ещё у нас тут м-материться нельзя. Хочешь д-дурное слово сказать, а не вспомнишь ни как.
      - То-то мне в голову хренотень какая-то лезет. Скажу, а потом думаю, чего это я такое загнула? Вроде выругалась, но как-то странно.
      - А меня водяной за пятку в воду потянул. Ой, как страшно было! Я с тех пор в воду вообще боюсь заходить. Меня в Москве то в бассейн, то в аквапарк звали, но я только на сауну соглашалась.
      - Да видим мы, как ты соглашалась! - Засмеялась Зойка, похлопав племянницу по животу. - На всё другое соглашалась.
       Машка обиделась.
      - Между прочим, этот мужчина обещал на мне жениться.
      - И где он? - Хохотнула Зойка. - Не вижу лимузина за калиткой.
      - Он ещё приедет. Он сейчас у себя, в Грузии. Вахтанг папу своего хочет сюда привести.
       Женщины прыснули смехом.
      - Да, жди, приедет он. Наивная ты, Машка, как три копейки в СССР. А ты, Катька, тоже в нечистую силу веришь? - Спросила Зойка.
      - Верю, - Вздохнула та, - верю. Тоже хлебнула. Вот так! С лихвой.
      - Ещё как! У ней вообще жуть была! - Подтвердила Машка.
      - Ага! Т-три дня блукала в одной роще. Там рощица то - тьфу! За пять минут пьяным п-переползешь. А она три дня в-выйти не могла. И Леший к ней - Кольша, приставал. Было, Катька?
      - Было.
      - Она до сих пор иногда б-бегает вечерами в ту рощу. Как муж не удовлетворит, т-так она к Кольше бежит.
      Катька взорвалась:
      - Мама!!! Я же тебе это по секрету рассказывала! Просила никому не говорить! А ты!?...
      Валька развела руками.
      - А я ж чего? Я ж н-никому ни слова, только с-своим.
      - Своим! Свои всегда хуже чужих! Не продадут, так опозорят. Вы как интернет деревенский. Одна сказала, вся деревня знает. Уже до Лопуха дошло! Я чего его чуть не убила то! Он тоже это заявил, сморчок лупастый! "Не мой это ребёнок будет, лешего". А это всё ты - мама! Заикается она... лучше бы они тебя вообще немой сделали!
       Валька окрысилась в сторону Катерины.
      - У-у! З-злыдня, а не дочь!
      Зойка поняла все по-своему:
      - Ладно, я тут у вас порядок наведу. Мы эту нечистую силу - метлой выметем.
      Зойка зевнула.
       - Ладно, хватит судачить. Пошли спать. А то у меня уже глаза закрываются.
      Вставая из-за стола, она зацепилась за скамейку и упала.
      - Да что б тебя! Чего я сегодня всё время падаю?
      - Бывает у нас такое.
      - Ага. И часто.
       - Но н-не со всеми.
      - С некоторыми.
      Зойка не поняла.
      - Чего это вы загадками говорите?
      - Да так, ничего. П-пошли спать.
      Все чередой потянулись к дому. На крыльце Зойка снова упала. Катька шепнула матери.
      - Что-то Филька на них ополчился.
      - И банник этот, как его, Венька, что ли?
      - Я с-скоро сама на них...
      Машка ехидно заметила:
      - Мам, а ты на них вилы наточи и погреб столкни.
      Катька поддержала.
      - Только застрахуй перед этим.
      - Да я вас с-сейчас обоих!...
      Валька попыталась фартуком избить дочерей, а те с хохотом убежали в дом.
       Разместились гости и хозяева кто где, но почти все спали одинаково плохо. Двое беременных бабы не могли пристроить свои животы. Дашка мучилась с голоду, Леночка маялась от переедания. Валька страдала из-за того, что ее сестра так хорошо пристроилась в жизни. И мужика заимела видного, и с машиной она теперь, и с деньгами. Дом купит, заживёт как королева!
       Зойка спала крепко, но задыхалась от того, что на её груди сидел Филька. Впрочем, сидел он недолго, быстро перебрался на грудь Павлика. Тот этого даже не почувствовал, как похрапывал, так и продолжал похрапывать. А Филька уставился на его лицо, нахмурился, и начала читать его мысли. А делать это было как раз сподручней во сне. Тут не закроешься, и другие мысли не мешаются. Направь мысли спящего в нужное русло, и тот видит красивый сон - исполнение желаний, а домовой всю подноготную спящего человека видит.
       То, что выяснил домовой, ему сильно не понравилось.
      А видел Филька Пашу Зимина с роскошными женщинами, да и сам он, красавец, был то в форме моряка, то в форме летчика. Потом были деньги, драгоценности, и опять поезда, новые женщины, новые деньги. Затем какая-то драка в поезде, нары, зона. И явное желание удрать от Зои прихватив деньги. Филька даже видел, как это происходит - Пашка встает с утра, открывает ворота и потихоньку выезжает со двора. Увидел он и деньги под сиденьем машины, и как потом Павлик эти деньги швыряет на ветер в обществе женщин и вина.
      Недовольно заворчав, он пару раз подпрыгнул на груди незваного гостя. Нормальный человек стал бы задыхаться, мог даже умереть, но этот кабан только икнул, и перевернулся на бок.
       Филька скривился, потом спустился на пол и побрел к двери.
      Маршрут его был традиционен - сначала к баннику Веньке, потом вместе с ним к водяному Вовче. До утра он управился, а затем началась война...
      
      Павел Зимин по привычке встал рано. Долгие годы, проведенные в тюрьме, приучили к определенному режиму. Выйдя на улицу, он подошел к столу, взял в руки подсолнечное масло, хмыкнул. Подойдя к воротам, по очереди смазал все петли, не оставив в покое и калитку. Вернув масло на стол, Павел воткнул в зубы сигареты и двинулся в огород к нужнику. Уже посетив самое нужное заведение, Павел увидел вдалеке знакомый сюжет - рыбака на берегу пруда. Судя по фигуре, это был его новый родственник.
       Колька редко пропускал зорьку, тем более теперь, когда нужно было кормить всю эту ораву родственников. Клёв был изумительный, и когда за его спиной появилась тень, Колька обернулся к Пашке с радостной улыбкой.
      - Привет, Паша!
      - Привет. Клюёт? - Спросил Пашка.
      - Ещё как! - Ответил Колька, вытаскивая очередного карася.
      - На червя?
      - Да. У нас тут карась только на червя и идет.
       В это время со стороны дома раздался крик Валентины:
      - Колька! Сгоняй в магазин! В доме хлеба ни крошки!
       Колька сморщился.
      - Опять весь хлеб съели. Все восемь булок. Не бабы, а хлеборезки.
      - Т-тычего там, присох,что ли? И карасей н-неси, жарить пора!
      Колька вздохнул и мотнул головой в сторону удочки:
      - Будешь ловить?
      - Да давай, попробую. Давно я в руках удочку не держал. Не помню уж каким местом червяка на крючок одевать.
      - Любым. Какое найдёшь.
       Колька убежал с пойманными карасями к дому, и Пашка не сомневался, что сейчас он наловит карасей ничуть не меньше чем этот заморыш. Тем более что поплавок сразу поплыл в сторону, а затем скрылся под водой. Пашка, по всем правилам, рванул удилище в бок, а потом вверх. Увы, в воздух взлетел только извивающийся изо всех сил червяк.
      - Ишь ты какой хитрый! Не хочешь? Счас тебя поймаем. Ну-ка...
       Колька, между тем, отдал Вальке карасей, а сам оседлал велосипед и запедолировал в сторону сельпо. Вернулся он через полчаса со второй удочкой и ожиданием, что гость наловил не менее полведра карасей. Но ведро было пусто, зато Пашка уже метал икру в виде могучего потока странных ругательств.
      - Да что б тебя, горбатого!.. Да мать твою пилораму!.. Уралвагонмаш!!! У тебя что тут, свояк, в пруду, рыбий спецназ?! - Спросил Пашка.
      - Почему?
      - Потому? Смотри!
       Как раз в это время поплавок потянуло вбок, но когда Пашка выдернул леску из-под воды, на нем болтался всё тот же, уже совсем измочаленный, висевший белёсой тряпочкой червяк.
      - Колбаса ты соевая! Сервелат картонный! Видал?! Ведёт-ведёт, а вытаскиваешь - ничего!
      Колька не поверил:
      - Да, ладно! Ты просто ловить не умеешь. Дай сюда.
       Колька закинул удочку, тут же клюнуло, и он выволок на воздух мощного, грамм на триста карася. Пашка вытаращил глаза. Через пару минут в ведре метался еще один карась, чуть поменьше.
      - Рыбы тут много! - Довольным тоном заметил Колька. - Из-за него к нам даже из Верхобуржуйска приезжают, за сто километров. Он у нас тут, карась, особенный! Белый, с красными плавниками. Тут даже сом есть, метра два длинной. Васькой зовут.
      - Откуда знаешь?
      - Да видел я его и не раз. Он вон там живет, - Колька мотнул удочкой в сторону большой ветлы на другой стороне пруда. - Под корягой. Эта вся деревня знает. Я его даже иногда хлебом подкармливаю. Пасть у него - дай боже, что у бегемота.
      - Знаете, а чего ж не ловите?
      - Пробовали, не получается. Дед ещё мой пробовал Ваську ловить - никак. И отец пробовал. Тоже хрен поймал. А я и ловить уже не стал. Он мне как родной стал, подплывет, рот откроет, я ему булку хлеба брошу, он довольный! Жует, не уходит. Потом хвостом махнет - и под корягу, спать.
      - Не умеете, значит. А я его поймаю. Я сомятину люблю. Уха из него знатная.
      - Ты карася сначала поймай!
       В это время со стороны дома раздались какие-то крики. Причиной первого в это утро скандала снова стала Леночка. Она много ела, но при этом и много какала. И какала с трудом. Так, что у маленького домика в огороде сейчас толпилось все женское население дома. Припирало всех по большому, но судя по звукам, доносящимся из вожделенного заведения, Леночка покидать туалет не собиралась. По кустам разбежаться не удавалось - их просто не было. Были помидоры, огурцы, грядки, и полить их или удобрить было благое дело. Но тут не вовремя мужички маячили на берегу пруда.
      - Ленка, зараза, выходи, ты не одна тут! - Орала приплясывающая Дашка. Даже родная мать взмолилась:
      - Лена, давай быстрей! Что ты там засела?!
       Выманить девочку из её "дзота" удалось только криком Валентины:
       - Все на завтрак!
       Завтракали на свежем воздухе, под навесом. Валентина, как обычно, поставила посреди стола огромную сковородку с жареными карасями.
      - К-кушайте, гости дорогие. Карасики сваежие, К-колька только что поймал, они ещё на сковороде бились.
       Зоя зачерпнув из сковородки шумовкой большую часть карасей сгрузила их в тарелку дочери. Туда же последовала и большая часть картошки.
      - Кушай, Леночка карасиков, они такие полезные!
       Все переглянулись, теперь на каждого приходилось по пол-карася и ложка картошки.
      - А колбаса где? Колбасы нет. Колбаса где? - Как попугай твердила Леночка, не забывая поглощать карасиков.
       Глядя на этого всепоглощающего монстра Валентина начала понимать масштабы предстоящих расходов. У ней даже глаз задёргался. Закончив завтрак, Леночка, за неимением колбасы, намазала на громадный кусок хлеба масло, насыпала сверху сахара, и пошла осматривать новую для себя местность.
      - Жалко, что вы ч-чуть-чуть опоздали, бабу Варю на т-той недели внуки в город увезли, а то бы сразу и договорились. Вон, её д-дом за забором.
      - Ага, хороший дом! Двухэтажный! Ему лет двести! Там до революции какой-то барин жил. Даже балкончик с видом на пруд пристроил.
      - Да найдём мы дом...
      - Что этот там ваша Леночка делает? - Спросила Катерина.
      Первое, что заинтересовало Леночку, была собака Дурка. Поистине, как собаку назовешь, так она и будет себя вести. Более дурного животного мир еще не видел. Увидев перед собой нечто громадное, но с куском пищи в руках, Дурка рванулась вперед с грозным рыком. Увы, ошейник ее тут же остановил. Леночке это понравилось. Она начала протягивать в сторону собаки свой бутерброд, а потом резко его отдергивала. После пятой попытки с клыков Дурки начала капать пена, а у Вальки начало подергиваться лицо. Видя это, в ход событий решила вмешаться её старшая дочка.
      - Ленка, не надо собаку травить! Уйди оттуда!
      - Да, ладно вам, играет она. Господи - ребенок же ещё. Играй, Леночка, играй!
      - Да это уже не игра.
      - Ленка, хватит издеваться над собакой!
      - Да пусть ребёнок играет! Леночке нравится. А вот на площади у вас дом тоже пустой стоит? Большой такой, окна заколочены.
      - Это Хвалыновых дом. Деды умерли, а дети и внуки в городе. Дом хороший, но просят они за него, как за целую улицу.
      Цепь для собаки Валентина купила совсем недавно. И надо же было тому случиться, что ошейник выдержал, а вот цепь лопнула. Шестьдесят килограммов бешенства сбили с ног даже такого монстра, как Леночка. Дурку уже не интересовал бутерброд, она мстила за свое унижение и рвала руки и ноги издевательницы. Вопли девочки вызвали странную реакцию у родни. Зойка рванулась к дочери так, как во время войны бросались под танк.
      - Леночка! Брысь, проклятая собака! Паша, спасай её!
      За ней не сильно торопясь поспешил Павел. А вот все остальные выбрали роль свидетелей, и особенно довольная улыбка поселилась на лице Дашки.
      - Загрызет, нет? - Спросила Катька.
      - Такую не загрызешь. Шеи то нету, - предположила Машка. - А сало не прокусишь.
      - Я Дурке свой бутерброд отдам. Какая умная собака! - восхитилась Дашка.
      Более часа ушло на то, чтобы оттащить собаку, замазать йодом и перевязать истерично вопящую Леночку.
       - Надо придушить эту собаку! - Орала Зойка в сторону сестры.- Паша, надо вести дочку в больницу! Вдруг она у них бешенная!
      - Собака у нас н-нормальная, н-нечего было Дурку травить.
      - Вы Леночку свозите, вдруг она бешенная! Собаке тогда уколы делать придется.
      - Ой, как всем весело! Совсем у вас сердца нет! Тут ребенок страдает! Леночка моя! Пошли в баню, я тебя отмою. Паша, съезди в магазин, быстро! Купи хлеба и колбасы! И побольше!
       - Зеленки ещё к-купи, у нас зеленки н-нет.
      - Ага. Ведра два, - посоветовал Колька.
      - Да, с таким характером зелёнки много надо будет.
      Чтобы как-то успокоить падчерицу Павел даже съездил в сельпо и купил для нее колбасы.
       На время все стихло, но через час в доме снова раздались вопли Леночки. На этот раз её шаловливые ручки дотянулись до кошки Мурки. Она бы точно оторвала ей хвост, если бы сама Мурка не захотела с ним расставаться, и так вцепилась в руки Леночки когтями и зубами, что та заорала и вынуждена была отцепиться от живой игрушки. Утешать плачущую девчушку кинулась мать.
      - Лена, Леночка! Какая противная, эта кошка! Я её поймаю и накажу. Или нет, я её тебе отдам. Лапы свяжу, чтобы не корябалась, и отдам. Не хочет, дура пятнистая, с Леночкой поиграть! А потом ты можешь ей хвост оторвать, уши, голову. Всё, что захочешь.
       И тут все поняли причину такого странного поведения этого жующего монстра. Мать разрешала ей все, и любые шалости и глупости воспринимала как должное. Ребенок просто хочет поиграть!
       После этого Зойка настояла на том, чтобы они проехались по деревне.
      - Так, Паша, собирайся, поедем, проедемся по деревне. Народ поспрашаем насчет домов.
      - Тут ещё один дом п-продается на соседней улице...
      Зойка отмахнулась.
       - И так найду! Раз дом заколочен, значит - продается. А в сельпо всё остальное скажут. Паша, поехали! Только одень свою эту... капитанскую фуражку.
      Пашка вышел в белом летнем костюме, на голове фуражка яхт-клуба. Он картинно остановился, осклабился в улыбке, потом отдал честь и полез в машину. Девушки наблюдали, как они выезжают.
      Катька предположила:
      - Хвастаться поехала.
      - Ага. Тётка хвостом вертеть любит, прямо как павлин.
      - Н-ну, есть чем.
      - Вертеть?
      - Х-хвастаться.
      Она снова завистливо вздыхает.
      - Такой м-мужик! Люблю я в-высоких мужиков.
       Пока они ездили, Леночку постигла очередная неудача. Соорудив дежурный бутерброд, она двинулась по огороду в сторону пруда. До края мостков оставалось ещё полметра, когда Леночка запнулась, и, выронив бутерброд, полетела вперед, прямо в озерный рай. Плавать девочка умела, научилась в морской воде. Да и пресная вода выталкивала её как громадный поплавок. Поэтому она заорал только от неожиданности, а затем начала бить по поверхности своими громадными конечностями. Утонуть она не утонула, но сделала один неверный шаг - в поисках суши она миновала мостки. О том, какие запасы ила собрались в пруду за сотни лет его существования, могла рассказать ее тётка - испытала на себе в прошлом году. Но она, так же как и все её дочки, не сильно спешили на крики девочки, и подошли только тогда, когда Леночка уже по пояс увязла в этом прогрессирующем болоте. Далее пошли расспросы жертвы:
      - Ты как, дура, туда попала?
      - И куда это тебя, придурочную, понесло?
      - Ну, точно корова!
      - Да какая корова?! Бегемот с бутербродом.
      - Почему с бутербродом?
      - А вон он плавает.
      Тут же водная гладь вспучилась, показалась громадная пасть сома, в котором и исчез кусок хлеба.
      - О, Васька позавтракал!
      - Может, он и её съест? - предположила Дашка.
      - Нет, скорее Ленка съест Ваську. Что с ней делать то?
      - Мам, помнишь? Как ты в прошлом году так же знатно застряла.
      - Да з-забудете вы к-когда-нибудь это в-всё! Ироды!
      Машка засмеялась.
      - Да как тут забудешь. Вон, бегемотище торчит в болоте, напоминает твои приключения.
      - Тьфу на всех вас, д-дуры!
      - Может ей МЧС вызвать? - предложила Катька. - Показывали же, как они недавно корову из болота доставали.
      - Так, то корову, её подцепили за шею и достали. А этой на шею веревку не накинешь, нету у ней шеи.
      - Может её добить, чтобы не мучилась? - Предложила Дашка с блаженной улыбкой. - Я могу даже кувалду принести. Или топор.
       Катька идею забраковала:
      - Кувалдой её не возьмёшь,
      - А я её несколько раз ударю.
       - Нет, тут дробовик нужен, с жаканом. Это к Валерке нужно бежать, к соседу.
      - Да не б-блажи те вы! Зойка бы не вернулась.
      А Леночка, продолжая бултыхаться в прибрежной жиже, погружалась все больше и больше. Дашка наблюдала за этим со счастливым лицом.
      На счастье несчастной любительницы бутербродов подоспели её прямые родственники. Зойка, погарцевавшая в местном сельпо с новым мужем и получившей в ответ заметный залп зависти, была очень довольна поездкой.
      - А где все? Куда все девались?
      - А вон они, у пруда. Кажись, купаются.
      - А чего все одетые?
      - Не знаю, может причуда такая. Все ж беременные.
       Но все хорошее настроение улетучилось при виде дочери в роли поплавка на озерной глади.
      - Леночка, что ты там делаешь? Купаешься? Молодец, дочка. Купаться тебе полезно. Вылазь, дочка, кушать пора, чай пить с сушками.
      Леночка, пыхтя.
      - Я не могу.
      - Что значит, не можешь? Вылазь, вылазь, дочка.
      - Я... я тут... увязла.
      Зойке хватило секунд пять на осмысление ситуации.
      - А-а! Вы что, дуры?! Зачем вы туда девочку мою скинули?!
      - Да кто её кидал, сама она попёрлась в это болото.
      - Да, Зоя, она с-сама зачем-то в эту грязь в-влезла.
      - Сама? Не могла она сама туда залезть, она же не дура, она же вся в меня! Спасайте доченьку, Пашка, Колька! Тащите её оттуда!
      - За что тащить то?! За голову? Так мы её оторвем.
      - Я тебе самому сейчас голову оторву! Делай что-нибудь!
      - Ну, сейчас, что-нибудь придумаем. Да, свояк?
      - Ага, нам не впервой! Тут у нас часто некоторые бегемотов изображают.
      Валька попыталась дать Кольке подзатыльник, но тот увернулся и побежал за реквизитом. Вскоре Колька быстро притащил веревку, несколько досок и с помощью: "Эй, ухнем" и потока цветистых ругательств девочку выволокли на сушу. Пришлось Зое второй раз за день отмывать дочку в бане. Выслушав же рассказ дочери, Зойка прямо на пороге бани заявила: - Все, Паша, заводи машину, едем за попом! Дом надо освятить! Мы эту нечисть поганой метлой сметём под божье слово! Где у вас ближайший поп живет?
      - Да тут, на Ленина, пересечение с Атеистической. Дом т-трехэтажный, с синей крышей. Только п-про него говорят, что он не настоящий п-поп.
      - Это как?
      - Ну, п-приехал с Украины, что-то не то у него с документами. Да и м-матушка у него, не приведи господи! К-курит как паровоз, и ругается как с-сапожник. Такие сочетания находит, мастерица. Сразу не удумаешь такие с-слова соединить.
      - Вообще, говорят, что она раньше проституткой была в Одессе. У ней и походка такая, как на панели, - подтвердила Катерина.
      - Да ладно. Ряса и крест у него есть?
      - Ещё какой крест! Да и сам он - ого-го! Глотка как у паровоза. Как рявкнет "Отче наш", аж уши закладывает.
      - Домину себе отгрохал трехэтажную.
      - И церковную лавку открыл.
      - И с-серебром приторговывает.
      - Паша, поехали! Раз поп богатый, значит дельный.
      Паша не сопротивлялся, и через полчаса они привезли местного попа, отца Иоанна. Мужчина он был видный: высокий, толстый, курносый, говорил громко и важно.
      - Мир вашему дому, спаси вас Христос.
      Услышав такую речь, Филька нахмурился и засопел. Нет, он не сильно боялся священников. Просто от домового, жившего в доме Иоанна, он точно знал, что на самом деле священник тот липовый.
      - Вот, святой отец, дом этот надо освятить.
      - Освятим.
      - Хорошо надо освятить, а то всякая чертовщина тут твориться.
      - Хорошо освятим, сестра моя. Не сомневайся.
      - Прошу в дом.
      - Хороший дом, старинный. Сейчас таких уж не строят.
       Перво-наперво, отец споткнулся на последней ступеньке крыльца. Затем Филька долго не давал Иоанну разжечь в кадиле ладан.
      - Перво-наперво кадило надо разжечь. Кто бы его подержал?
      Вызвался Павел.
      - Давайте я подержу.
      Иоанн потратил на эту простую операцию минут двадцать времени и два коробка спичек. Павел терпеливо держал кадило, но и у него начала затекать рука.
      - Да что ж такое!?
      Павел предположил: - Сквозняки, наверное. Зоя, закрой там дверь входную.
      Снова последовали несколько неудачных попыток.
      - Никак? Зоя, закрой окна!
      - Да что ж оно не разгорается! Всегда ж разгоралось! Первый раз такое в моей практике.
       И это неудивительно, включив режим невидимости, Филька устроился на плече попа, и задувал пламя до тех пор, пока Иоанн не начал чертыхаться.
      - Да... что ж такое то?! Да...чёрт тебя возьми! Дьявол тебя побери!...
      Голос: Это вполне удовлетворило домового - теперь все молитвы уже не имели силы.
      Спрыгнув на пол, Филька отправился во двор. Не потому, что он хотел уйти из дома, просто от ладана он сильно чихал, а чихание, раздающееся из ниоткуда, может сильно озадачить жильцов дома. Так могут и за вилы схватиться, и тыкать ими в это самое ниоткуда.
       Филька прогулялся до бани, поболтал с Венькой, поржал над теми испытаниями, что тот устроил противным гостям.
       В дом он вернулся, когда там уже вовсю отмечали удачное освящение жилья.
      - Даже не думайте! Если он и был, то сейчас уйдет! Молитва, она чудеса творит. Больных излечивает, мертвых оживляет, а с нечистой силой, так это совсем просто. Если он и был, ваш домовой, то уйдет! Под венчик мне, под венчик. Всклянь не надо, - Басил Иоанн, наблюдая за тем, как Пашка наливает ему в стакан очередные двести грамм водки. Меньше норму батюшка не признавал, больше тоже. Как раз в это время за спиной Иоанна кто-то два раза чихнул, но обернувшийся священник увидел только мирно вылизывающуюся кошку Мурку.
      - Чихает-то как ваша кошка, прямо как человек. Ну, за ваш приезд! Как дом купите - зовите. Освящу! Как хорошо, что такие хорошие люди приезжают к нам в деревню.
       Обмывание продлилось еще битых два часа, потом батюшка отбыл. Филька не удержался, и на крыльце дома слегка пнул Иоанна по пятке уже занесенной ноги. В результате тот запнулся о вторую ногу и загремел с крыльца, ударившись лицом о собственное кадило. При таком его могучем весе это имело катастрофические последствия. Выбитые зубы и сломанная нижняя челюсть надолго лишили святого отца возможности зарабатывать деньги. Филька до смерти не любил самозванцев и прохвостов.
      
      На следующее утро Пашка встал раньше своего свояка, еще по темну, и решил пойти порыбачить. Но только не с обычной удочкой. Сняв с "Нивы" аккумулятор он нашел в багажнике два провода и отправился к пруду, подсвечивая себе фонариком.
      - Счас я быстро тут рыбы наловлю, - бормотал он. - И караси, и Васька ваш вверх брюхом всплывут
      Он ещё прикручивал к клеммам провода, когда его кто-то окликнул женским, чуть хрипловатым голосом:
      - Паша.
       Павел оглянулся по сторонам, но никого не увидел.
      "Чудиться", - подумал он.
       Затем его снова окликнули, уже более нежно:
      - Паша! Пашенька!
       Голос был томным, грудным, и с легкой хрипотцой, которая бывает у сильно курящих и часто выпивающих женщин.
       "Зойка, что ли? - Ломал голову Павел. - Хотя она на нежности не горазда. Может эта, сестра её. Она на меня точно заглядывалась. А вдруг это её дочка, младшенькая. Вот с ней можно было бы покувыркаться. Она ещё ничего. Персик. Остальные тоже хороши, но уже с икрой".
       Осмотревшись по сторонам и даже посветив фонариком по кустам, Павел решил окончательно выкинуть из головы странный голос.
       - Сейчас тут всплывет ведра два карасей, принесу удочки и скажу, что это наловил я, - бормотал хитроумный рыбак. Но только он пристроился, чтобы опустить в воду провода, как из воды появились две женских руки, обхватили его за шею и, скинув с мостков, потащили вглубь пруда. Здесь Павлу показалось, что к паре рук присоединилась еще одна пара, таких же ледяных и невыносимо сильных. Да и тела невидимых противников Павла были фигуристы и могучи, а уж льдом от них несло, как от двух айсбергов.
       Он сопротивлялся, выныривал из воды, глотал воздух, но потом беспощадная сила снова тащила его на дно. Пашка был силен, плавал как тюлень, благо долго жил на море, в Одессе, но и он начал изнемогать. На его счастье темноту прорезал первый луч солнца, а затем раскричались в перекличке окрестные петухи. Беспощадные тиски рук начали слабеть, а потом исчезли совсем.
       Ни один рекордсмен мира по любому стилю плавания не плыл так быстро, как в то утро Павел Зимин. Оказалось, что он был уже на другом берегу пруда, под ветлой, там, где жил, по словам Кольки, сом Васька. На мостки Пашка не взобрался, он выскочил на них так, словно бежал по воде, а не плыл. В секунду проскочив мостки, Пашка выбежал на сушу, споткнулся о забытую девушками лейку с водой, и, упав на землю, перевернулся лицом к пруду. Водная поверхность была пуста и безмятежна. Вытерев мокрой рукой со лба холодный пот, Павел несколько минут думал о том, что пережил. Потом он встал, осторожно ступая по мосткам, дошел до аккумулятора. Но тут снова прозвучало хрипловато-призывное:
      - Паша...
       Не выдержав, Павел со всех ног рванул через огород к дому, а от пруда уже донесся откровенный хохот двух женских, изрядно прокуренных голосов.
       Он курил уже третью сигарету подряд, когда из дома вышла сонная Зойка. Увидев мокрого Павла, она спросила:
      - Ты, что, купался с утра? Как водичка?
      - Х-хреновая, - ответил Пашка.
      - Какая? - Не поняла Зойка.
      - Г-глухая, что ли? П-плохая сегодня в-вода.
       И только глянув в изумленные глаза Зойки Павел Зимин понял, что стал заикаться.
      - Пруд н-ам надо б-было освящать, а н-не дом, - буркнул он.
      - Паша, Пашенька, что случилось то? Ты чего это заикаешься?
      - Я н-не з-заикаюсь.
      - Как не заикаешься, когда заикаешься?
      - Д-да иди ты!...
       Аккумулятор во двор утром притащил изрядно удивленный Колька.
      - Слушайте, ничего не пойму. Вот, аккумулятор чей-то на мостках лежал.
       Павлу пришлось признаться:
      - М-мой это. Я-я, оставил. К-колька, у в-вас русалки в пруду в-водяться?
       Тот подтвердил:
      - Две. Сестры они, Сашка и Пашка. Они лет двадцать назад по пьянке утопли, аккурат на Ивана-купал. Здоровые такие были бабы, я их хорошо помню. Самогон хлестали, не хуже мужиков. А уж дымили обе, как два паровоза, все "Приму" да самосад! А водяного нашего, того Вовчей зовут. Так он мужик ничего, добрый. Но встречаться с ним не советую.
      - Ч-чего так?
      - Да, у них, такая причуда. Вот он, вроде, нестрашный, всё подмигивает, а как увидишь, либо обсерешся от страха, либо заикаться станешь.
      - Да? П-понятно. - Сказав это, Пашка в тот день больше к пруду не приближал ни на шаг. Максимум - в огород мог зайти, сорвать огурчик, и все.
       Прикрутив аккумулятор на место, Павел со всеми позавтракал.
      - А вот и наши карасики! Наши вкусные карасики, - пела Зойка, сгружая караси на тарелку дочери. - Да с картошечкой!
       Она зачерпнула из сковородки шумовкой большую часть карасей и сгрузила их в тарелку дочери. Туда же последовала большая часть картошки.
      - Кушай, Леночка карасиков, они такие полезные!
      Но Леночка хмуро смотрела в свою тарелку.
       - А колбаса где? Колбасы нет. Колбаса где?
      - Ешь, Леночка, нам скоро ехать надо.
      - Всё, Паша, хватит жрать, поехали искать дом. Леночка, ты с нами. А то тут некоторые только и ждут, чтобы в болото бедного ребёнка скинуть и утопить.
      Леночка за спиной матери показывает всем язык.
      Когда святое семейство отбыло, все Кобылины и даже Колька вздохнули с некоторым облегчением. Они так и сидели за столом.
      - И сколько они этот дом будут покупать? - Спросила Катька по праву старшинства.
      - Д-да кто ж его знает? Главное, что она еще ни к-копейки не дала на пропитание. Вон, кило к-колбасы для дочки купила, да священника оплатила.
      - А деньги, наверное, хорошие огребли за дом в Краснодаре? - Предположила Машка.
      - Ещё бы! На такие деньги у нас в деревне можно целую улицу купить, а не один дом.
       Тут на крыльце показалась Дашка.
      - Я убью эту дуру!!!
      - Что опять?!
      - Она мою новогоднюю фотографию порвала! Там где я принцесса! Где наш топор!?
      Катерина обернулась к матери.
      - Мама, ты что-то решай, а то нервы у всех кончаются.
      - Да, а нам, беременным, это ни к чему, - подтвердила Мария.
      - Я ещё раз говорю, мама, я просто убью её и в тюрьму сяду! Мама! - Настаивала Дашка.
      - И что мне т-теперь, самой её убивать и в т-тюрьму садиться!? Вместо тебя?!
      Колька хихикнул: - А что, это выход. Ты на зоне в авторитете будешь. Всех там забьёшь. Выйдешь мамой в законе.
      - Мам, а ты её в погреб столкни.
      - Только вилы не забудь подставить.
      - И застрахуй.
      - Да ну в-вас всех, д-дуры! Я что их, в-выгнать должна? С-сестра, всё же, единоут-тробная.
      - Может, их в дом, какой отселить. Вон, в соседский.
      - Это всё равно, что из дома выгнать. Так можно и просто за ворота вещи выкинуть.
      - М-молиться надо.
      - О чём?
      - О т-том, чтобы они этот самый дом быстрей купили.
      - Ну, об этом даже я слово богу замолвлю, хотя в бога и не сильно верю, - признался Колька.
      Все уселись за столом напротив друг друга, и, подперев голову, задумались.
       Новая семья вернулась из поездки часа через три. Зойка была довольной, чего нельзя было сказать о ее муже.
      - Нашли хороший дом. И просят недорого, и к пруду близко, купаться можно будет.
       После этих слов Пашку аж передернуло.
       Впрочем, к вечеру Зимина пробило на злость. Он не привык так просто сносить обиды. Недолго покопавшись в своей "Ниве" он вытащил квадратный брусок, сильно похожий на кусок хозяйственного мыла, привязал его к палке и пошел мстить. К мосткам сильно близко он подходить не стал, зажег бикфордов шнур, и бросил свой подарок подальше, как раз к приметной ветле.
      - С-сейчас вы у меня в-все к верху пузом всплывете, - пробормотал он. - Все, и В-васька, и В-вовча, и П-пашка с Сашкой.
       Он даже зажал уши руками, но шли секунды, потом минуты, а взрыва так и не было. Сплюнув, Пашка пробормотал:
      - И т-тут все не так как надо! П-пора убираться из этого дома. Загостился я тут, расслабился. П-паша, тебя ждут к-курорты Египта и Турции, роскошные ж-женщины и куча бобла.
      Он развернулся, чтобы уходить, но тут на его спину плеснула вода и женский голос позвал: - Паша... Иди ко мне!
      Паша рванул, как Борзов на олимпиаде в 72. А вдогонку откровенно хохотали два прокуренных женских голоса.
       Развод на деньги богатых дамочек - это и было главной задачей Павла Зимина. Если бы Зойка была женщиной поумней, она бы точнее выяснила, за что именно сидел её благоверный. А она развесила уши и поверила басням Павла о случайной драке, о несправедливом приговоре. Драка и в самом деле была, но это было финальной стадией карьеры Паши Зимина по кличке Чемпион. А занимался всю свою сознательную жизнь Чемпион тем, что по молодости боксировал, а когда закончил со спортом, то разводил богатых дурочек на бабло. Получалось у него это лихо. Женщины, под впечатлением обаяния "Серебряного призёра чемпионата Европы по боксу" продавали свои квартиры, брали миллионные кредиты, и послушно отдавали всё это в руки Павла. Чемпион после этого, естественно, исчезал. Но пять лет назад ему не повезло. Случайная встреча в поезде с "кинутой" им женщиной привела к драке с её новым мужчиной. В результате того еле откачали в реанимации, а Паша по совокупности всех своих преступлений загремел в тюрьму на пять лет. Вышел он оттуда изрядно потрепанный временем и режимом. О столице мечтать уже не стоило, теперь ему пришлось рассчитывать на таких вот деревенских дурочек, как Зоя. Деньги, что они получили за дом, лежали в машине, ведь Пашка уверил Кобылину, что родственники могут умыкнуть деньги, и лучшего места для хранения, чем "Нива" они не найдут. Если бы план Павла увенчался успехом, то Зойка с Леночкой осталась бы без денег и навсегда поселились в доме Кольки Скокова. Именно перспектива увеличения семьи на этих двух не совсем адекватных женщин и привела Фильку к неприязни в отношении Павла Зимина.
       На следующее утро Паша снова встал раньше всех, как раз на летней заре. Женщины спали, а Колька уже сидел с удочкой на своих любимых мостках. Осторожно, чтобы не скрипнуть петлями, Пашка открыл ворота, завел "Ниву" и выехал со двора. Ворота он так же аккуратно закрыл - дольше не будут искать. Проехав деревню и свернув на знакомую дорогу, Павел облегченно вздохнул.
      - Всё! П-прощай, Зоенька. Т-ты была самой г-глупой из всех кинутых мною баб! - Заорал он.
       После этого ему пришла в голову мысль проверить деньги. Павел остановил машину, залез под сиденье. Пакет с деньгами был на месте. С облегчением вернувшись за руль, Пашка вытаращил глаза. За несколько секунд, что он отвлёкся на деньги, на местность спустился густой туман. Настолько густой, что еле-еле было дорогу видно.
      - Это что т-такое? Откуда это? Н-не было же ничего!
      Лучше всего было постоять на месте, дождаться пока туман рассеется. Но Паше то нужно было драпать! Он несколько раз посмотрел на часы, и, чертыхнувшись, Павел осторожно тронул машину с места.
      - Ладно, п-прорвемся. Главное - уехать подальше. А то эта д-дура ещё в м-милицию пойдет, о п-пропаже заявит.
      Павел включил фары, наклонился вперед, чтобы лучше видеть.
      - Ни черта н-не видно! Д-даже с фарами. Что ж такое? Что за т-туман. К-кисель какой-то, а не т-туман.
       Проехал он немного, минут через пять туман расселся. Зимин облегченно вздохнул.
      - Ну, слава богу! Теперь мы рванём.
      Но потом дал резко по тормозам. К своему изумлению, Павел понял, что он впервые видит эту дорогу и эту местность. Главное, что под колесами "Нивы" был уже не асфальт, а обычная земляная, проселочная дорога, а по сторонам - необъятные хлебные поля.
      - Г-г-где это я?!
       Выйдя из машины, и покрутившись по сторонам, Павел ничего не понял. Он залез на капот, осмотрелся оттуда, потом плюнул. Слез с капота, сел в машину и поехал, куда глаза глядят.
      - Ну, к-куда-нибудь я же приеду! В-все дороги ведут в Рим.
      Спустя два часа он уже не был в этом уверен.
       - Третий час п-пошел! Господи, выеду я к-когда-нибудь с этой дороги. Так скоро и б-бензин кончиться. О, ч-человек!
       Человек был маленьким стариком. Старичок был странный, низенький, лысенький, с неряшливой бороденкой, и хитрыми глазками. Что еще покоробило Пашку - пиджачок на старичке был застегнут на женскую сторону.
      "За бабой своей, что ли, донашивает?" - Подумал Пашка. Но делать было нечего, ни одного Сусанина в Версачах или Карденах даже близко не наблюдалось.
      - Д-дед, ты местный? - Зачем-то спросил Пашка.
      - Да уже местней местного. Чаво, милой, заплутался?
      - Д-да, чего-то съехал не туда, и не пойму где. Как тут на дорогу в-выехать?
      - На каку-таку тебе дорогу надо, милок?
      - На ф-федеральную трассу.
      - Ой, далеко это! Давай, я тебя до ближней деревни провожу, а там ты куда хочешь уедешь.
      - С-садись.
       Пока дед с кряхтением устраивался на соседнем сиденье, Пашка обнаружил еще одну странную особенность старичка - у него на обоих ногах была пара разношенных ботинок на левую ногу. При этом размер ботинок был какой-то нереальный, при таком малом росте - не менее сорок шестого!
      - Давно я на драндулетах не катался. Прокачусь.
      - И, как ты в этом только ходишь? - Не удержался и, уже на ходу, спросил Пашка.
      - Привык, милок, привык.
      - Долго привыкал?
      - Да лет сто.
       Пашка хотел спросить про возраст старичка, но тут снова опустился туман.
      - Ч-чёрт! Опять этот т-туман! - Неприятно поразился Павел. Дедок согласился:
      - Бывает он тут. Часто. Хитрый туман! Его не обманешь, а он может. Сильный туман. Хитрый туман! Этот туман всё по местам расставляет. Всех на чистую воду выводит. Никто так просто не уйдёт.
       Пашка хотел спросить про дорогу, но тут и сам увидел, что земля сменилась асфальтом.
      - А дальше мне куда ехать? - Спросил Павел. Ему никто не ответил, и, оглянувшись, Зимин увидел, что рядом никого нет. Волосы вокруг плеши Павла невольно встали дыбом. Они ещё не успели улечься, когда в редеющем тумане он увидел какое-то препятствие. Пашка еле успел затормозить, а когда окончательно пришел в себя, понял, что машина стоит перед зелёными воротами дома Кобылиных. Для того, чтобы осмыслить всё это Павлу понадобилось минут десять. Он как баран долго таращился на дощечку с адресом: "Ул. Степана Разина 127". А затем ворота открылись, и вышла сонная, зевающая Зойка. Машинально Павел заехал во двор.
      - Паш, ты, куда это с утра ездил?
      Заторможенными движениями астронавта на Луне Павел вылез из машины. Движением генсека Брежнева он отмахнулся от вопроса Зойки.
      - Паш, так, ты, куда ездил то?
       Зачем-то Павел открыл капот.
      - Д-да, движок что-то стал д-воить, решил его проверить.
       - А что это у тебя с волосами?
      - И ч-что там с ними?
      Зойка показала руками: - Дыбом они как-то стоят.
      - Они не п-поседели?
      - Да нет.
      - С-странно.
      - Чего странно?
      - Д-да ничего. Отстань!
      - Хорошо, отстану. Ты вовремя, как раз к завтраку успел. Пошли есть. Там карасики снова. И картошка.
      За завтраком Павел был как никогда тихим, как бы заторможенным.
      Зойка как обычно, накладывая большую часть карасей в тарелку дочери.
      - Ешь, Леночка, караси такие вкусные.
      - Колбаса вкусней. Почему колбасы нет? Колбасу хочу!
      - Будет тебе колбаса, позже. Съездим за колбасой, да, Паша.
       Уже после завтрака Пашка с Колькой отошли покурить за баню.
      - С-слушай, с-свояк, а у вас тут такой с-старичок не водится - маленький, п-плешивый, пиджак на женскую сторону застегнут и б-ботинки на одну ногу?
      Колька заинтересовался.
      - Ботинки на одну ногу, говоришь? А нога такая здоровущая, да?
      - Ага. Н-нереальная н-нога, размер п-пятидесятый, не меньше!
      - А бородавка на щеке была? Противная такая?
      Пашка напрягся и утвердительно кивнул головой. Колька сразу развеселился.
      - Ну, ёлкин сарафан! Повезло тебе, брат! Ты ж самого лешего видел! Это же сам Кольша-лешак тебе явился! Он мужик серьезный, если что не по его - хоть год будешь по лесу плутать, а не выйдешь. Так что тебе ещё повезло. И живой остался, и время не потерял. У нас тут в прошлом году бригада лесорубов за три дня полгода прожила.
      - Это к-как может быть?
      - А вот так! У всех нас, и тут, и в стране, и у китайцев, и в Америке даже - три дня прошло, а у них полгода.
      - Да б-брешешь!
      - Да, брехать они могут что угодно, но бородищи у всех за три дня знаешь, какие отросли?! Во! - Он показал. - И волосы по плечи. А приехали то все с зоны бритые.
      - Да в-врешь ты всё! Не бывает этих... л-леших и других.
      - Вот те крест! Один из этих лесорубов до сих пор у нас тут живет, Зубок. Он с Ленкой Коровиной сошёлся. Её все Коровой зовут, она такая большая и глупая. А он головой слегка тронулся, поэтому с Коровой и сошелся. Это, Паша, ещё хорошо, что ты не баба, а то лешак непременно бы приставать к тебе начал.
      - П-приставать?
      - Ну да. Он такой. Старый уже, а до баб охочь! Прямо как школьник до учительницы.
      - И что, к-кто-то ему дает?
      - Да все бабы дают. Никто отказать не может. Ласковый он, змей! Это не мы с тобой. Он такое им нашепчет, что бабы сами раздеваются.
      - А-а... как же это?..
      Пашка показывает на своё лицо. Колька пояснил:
      - Да это они уже потом видят, после того. А до этого он невидимый, всё на ухо им шепчет, да в ушко целует. - Он присмотрелся к свояку. - Э-э, брат, здорово тебя торкнуло, волосы то дыбом торчат. Хорошо, что ты уже заикаешься, а то бы сейчас начал. Ты выпить хочешь?
      
      На это предложение Павел только кивнул головой.
      - Пошли, пока бабы не видят.
      Колька завел его в баню, запустил руку за печку, достал бутылку.
      - На вот, прими как микстуру.
      Пашка, выпив, выдохнул. И волосы тут же улеглись обратно.
      - С-сразу как хорошо-то с-стало! Фу! Отпустило.
      Слышен крик Зойки.
      - Паша! Паша, ты где?
      - Достала уже! П-плесни ещё.
      - Да не жалко. У меня такая же плесень приставучая.
      - Паша ты где!?
      - В-всё, пошёл. Спасибо, с-свояк!
      - Да не жалко, когда оно есть. Жалко, когда его нету.
       Они вернулись в дом, и Пашка высказал претензии своей жене:
      - Зоя, д-дом мы освятили, надо было еще и м-машину освятить.
      - Кто святить то будет? Батюшка зубы себе выбил, месяца на два из строя вышел. Ты, давай, машину заводи, надо в Макарьевку доехать, там, говорят, такой домище продается! Только срочно им надо, в неделю всё продать.
      - Я, вообще-то, на грудь уже принял.
      - И что?
      - Как что? Гаишники остановят, прав лишат.
      - Да откуда у нас тут гаишники? Нужна им эта деревня.
      Валька подтвердила:
      - У н-нас тут лешего легче встретить, чем г-гаишника.
      Павла передёрнуло.
      - Ну, поехали-поехали! - Настаивала Зойка.
      -П-поехали. Сама платить будешь!
       Дом, про который говорила Зоя, в самом деле, был грандиозен! Три этажа, подведены все коммуникации - вода, канализация, газ. Рядом река и тридцать соток земли.
      - Какой мы тут с тобой, Павлик, огород разобьем!- Ликовала Зойка. - Всё тут засадим, до последнего сантиметра! Это не тот клочок у нас в Краснодаре! Тут есть, где повеселиться! Тридцать соток земли! Как я мечтала об этом в Краснодаре, там огородик то был всего ничего, полторы сотки. Пару огурчиков вырастишь, и то счастье. А тут!...
       От этой перспективы Пашку аж перекосило. Больше всего в жизни он не любил работать "на земле".
      Зойка прощалась с хозяевами дома.
      - Ну, что ж, договорились. Жалко, что сегодня суббота! Целых два дня придется ждать.
      - Да, нам деньги срочно нужны! К пятнице отдавать надо, а то...
      - Очень! Сыну нужно. У него там такие проблемы, не приведи господи! Так на его наезжают!
      - Не переживайте, в понедельник, в семь утра мы приезжаем с вами и едем в районный центр оформлять куплю-продажу. Паша, поехали!
      - Поехали, только в ц-церковь заедем.
      - Это зачем? Отца то нет, в больнице лежит.
      - Н-надо!
       Первым делом он заехал в церковь, набрал там иконок, крестиков, ладана, сам долго и неумело крестился. Зоя была под впечатлением такой невиданной религиозности своего мужчины.
      - Как отец Иоанн из больницы выйдет, мы у него обвенчаемся, - сказала она Павлу в машине. Тот согласно кивнул головой. У него уже начался вырабатываться комплекс заики - говорить как можно меньше и со всем соглашаться.
       День прошел как обычно. Близняшки пару раз поругались, как всегда из-за причуд безбашеной Леночки. Она все доставала своими выходками Дашку, нутром чувствуя в ней соперницу по части пропитания и возраста. Но и та не отставала по части сдачи. После того, как Леночка пролила на ее кровать чай, Дашка смазала шлёпки великанши солидолом. Зойка час отмывала ножки дочери от этого добра всем, чем можно. За этот же день Леночка пять раз упала. Три раза дома, споткнувшись о пороги, два раза в огороде, на ровной тропинке. При этом каждый раз страдали бутерброды, с которыми ненасытная девочка не расставалась ни на минуту. Особенно впечатляюще она приземлилась на кресло в зале. Просто захотела в него присесть, посмотреть мультики. Кресло хрустнуло, ножки подломились, и оно разложилось наподобие шезлонга. Ремонту кресло больше не подлежала, так что пришлось Кольке вытащить его в огород.
      - Вот ведь Леночка... Мать ихтиандра!... Хорошее было кресло, при Андропове ещё покупал. Сломала ведь, слониха. Один расход с этими гостями. Тьфу ты!
       На следующее утро Павел решил повторить попытку побега. Но в этот раз машина даже не завелась. Павел открыл капот, долго проверял аккумулятор, свечи, бензин в баке. Все это время Зимину казалось, что кто-то рядом с ним хихикает. Пашка несколько раз оглянулся, но никого не увидел. Между тем Филька размещался у него за спиной и, хихикая, отключал все то, что Пашка только что прикрутил.
      - Ч-чертовщина! Ч-что ж ты не заводишься, з-зараза! Мне же ноги делать надо! Я же т-тут увязну в этой к-колхознятнике! Я же т-терпеть не могу в з-земле копаться. Лучше в з-зону, чем на огород.
      А днём "Нива" завелась буквально с полуоборота и они с Зойкой благополучно съездили до сельпо. Пашка настоял, чтобы они заехали в церковь и купили святой воды. Воду эту он украдкой вылил на машину, затем неумело, левой рукой перекрестился.
      Вскоре Павлу захотелось выпить.
      - Зоя, м-мне бы это, сто грамм. П-плесни там мне.
      - Ещё чего! Повода нет, да и вдруг ехать куда придется.
      - Чего это? Так гаишники тут н-нет, сама г-говорила. Лагче лешего увидеть, ч-чем гаишника.
      - Нет-нет, так объявятся. Они как нечистая сила, появляются, когда не ждёшь. И не канючь даже! Вечером налью, к ужину!
      - А Колька где?
      - Колька за г-грибами пошёл.
      Павел бормочет себе под нос.
      - Так, в-выпить не с кем. Может, т-там, в бане у него что осталось?
       Пашка пошел в баню. Он сунул руку за печку, но вместо приятной цилиндрической окружности пол-литры нашёл рукопожатие небольшой, костлявой и очень холодной руки. Зимин отдёрнул руку, и ещё соображал, было это или почудилось, когда из-за печки показалась небольшая, грязная рука, тут же сложившаяся в классический кукиш.
      Павел так рванулся из бани, что забыл про низкий дверной проем. Раздался треск, полыхнул в его глазах сноп искр, и наступила темнота. Со стороны двора этот удар и треск вызвал удивление у сестёр-близняшек и вышедшей на крыльцо Катерины. Баня даже дрогнула, как от удара гигантской кувалды, как-то осела. Полетели щепки, и из бани вылетело ногами вперёд тело Зимина.
       Очнулся он уже дома, на кровати с перебинтованной головой.
      - Ну, вы нас и напугали, Павел Иванович, - сказала сидевшая рядом с кроватью Катерина. - Это ж надо так башкой об косяк садануться, что притолоку вынести! Чуть баня после этого не обвалилась. Колька вон, второй час чинит.
       Затем прибежала Зойка, она, оказывается, провожала скорую помощь.
      - Слава богу, ты ожил. Врачи сказали, Паша, что череп твой цел, а то, что много крови набежало, так это ерунда. Просто сосуд на голове разбил, и все. Как ты мог так башку свою разбить?
      - Да, з-забыл совсем... что т-там... низко. Прямо в нокаут попал. В к-крутой нокаут.
      Зойка обернулась к появившейся в дверном проеме сестре:
      - Я же тебе говорила, что баню твою дурацкую пора ломать!
      - Вот д-денег дашь на новую баню, эту сломаем.
      - Ага, сейчас! Делать мне больше нечего, как тебе баню строить! Сама построишь! Бедненький мой! Давай, выздоравливай. Чтобы завтра был как штык. Нам завтра надо ехать дом покупать.
      Пашка замучено улыбнулся.
       На следующее утро Павел снова поднялся с петухами. Голова болела, мир слегка кружился вокруг, его пошатывало, но он вышел на улицу.
      - В-вот это я в-вчера н-нокаут получил. На ринге т-такого не было.
       Сняв уже не нужную повязку, он забрался под сиденье своей машины, достал пачки денег, бросил их в рюкзак, и потихоньку, боком, выскользнул за калитку. До дороги было метров триста, а чуть подальше - автобусная остановка, откуда отправлялся автобус в город. Павел шел бодро, хотя время от времени его и побрасывало в разные стороны. Он зорко осматривался по сторонам. Но ни тумана, ни проклятого старичка не было видно. Зимин уже видел эту дорогу, шоссе, когда за спиной раздалось какое-то странное шипение, а потом саму спину стало припекать.
      - Ч-что, что за ф-фигня? - пробормотал Павел.
       Сдернув с плеч рюкзак, Пашка торопливо развязал клапан рюкзака и обмер. Денег в нем не было, зато была та самая толовая шашка, что он бросил в омут водяному. Мало того, бикфордов шнур горел, и не просто горел, он догорал! Павел размахнулся, и, крутанувшись, судорожным движением метателя молота изо всех сил бросил рюкзак. Но тот зацепился лямкой за пуговицу рубахи, а потом рвануло!...
       Очнулся Павел через неделю в областной больнице. Как сказали врачи, он хорошо отделался. Оторвало два пальца на правой руке, да изрядно покорежило лицо и туловище.
      Зоя заходит в палату к Павлу. Голова у того еще замотана так, что видны только одни глаза.
      - Паша, наконец-то ты в себя пришел! У меня для тебя столько новостей! Я же тот дом в Макарьевке всё-таки купила!
      Павел закрыл глаза и застонал.
      - Вот и я про тоже, Паша! Такая радость, такая радость! Тридцать соток земли! Огород! Сад! Как хорошо, Паша, что ты сказал мне, где деньги лежат. Я ж забыла, все сумки перерыла, а потом думаю - чего я, дура такая! Паша же говорил, что деньги под сиденьем машины. Я уже и дом купила, и мебель завезла и расставила. Да, я ж документы в ЗАГС подала и обо всём договорилась! Через три дня нас распишут, прямо тут. И денег остается как раз на свадьбу. Да, Паша, пляши! Я же тебе мотоблок купила!
      Из глаза Павла потекла слеза.
      - Вот-вот! Видишь, какая радость! Какое счастье!
      Павел начал дёргаться всем телом.
       - Бедненький! Как мне тебя жалко. Ну, я пошла. Надо свадебное платье дошить. А то на мой размер сейчас не продают.
      Павел застонал, из глаз всё текли и текли слёзы.
       Зойка в эти дни на месте не сидела. Она не только купила дом, но и привезла, перетаскала и расставила мебель. В этом ей активно помогали родственники, даже беременные, так все жаждали отъезда Зои и Леночки из дома.
      Через месяц Павел смог встать на ноги и сделать первые шаги. Затем с его лица сняли бинты... Павел глянул на себя в зеркало и понял, что теперь он нужен только Зойке. А кто еще заинтересуется заикой с лицом египетского сфинкса? Благо все остальные мужские особенности Зимина остались на своём, определённом природой месте.
      Дольше Зимину пришлось объясняться с полицией и прокуратурой. Пашка сочинил красивую историю о том, как он увидел каких-то пацанов, отобрал у них шашку с уже горящим шнуром и пытался её выбросить.
      Павел сидит на кровати и что-то активно жестикулирует. Его с интересом слушает человек в синей форме.
      - И вот они убегают, а эта штука падает к моим ногам. Ну, я попытался её бросить как можно дальше.
      - Да вас надо наградить.
      - Не надо. Это был мой долг.
       Успокоились и местные хранители.
      С отъездом Зойки и Леночки в дом Вальки и Кольки вернулся покой и благодать.
      Все члены семейства сидели под навесом, и с благостными лицами пили чай. Валька, по привычке, сначала нюхает чашку, потом отхлёбывает чай. Дочки смеются.
      - Мам, ты чего?
       - Чего?
      - Ты чего каждый раз чай нюхаешь?
      - Ч-чего-чего. Я всегда теперь чай нюхаю, в-вдруг тут уксус будет.
      - Да ладно, не с чего вроде.
      - Да к-кто ж его знает.
       Она отхлёбывает чай. И вдруг глаза её вылезают из орбит, она буквально давиться чаем.
      - Мам, чего, уксус?
      Валька отрицательно качает головой, шепчет:
      - К-коньяк.
      - Да ты что!
      Валька торопливо допивает чашку, морщиться как от спиртного. Катерина выплескивает чай, наливает новый, из самовара, за ней тоже самое делают все остальные дочки, все пьют. Потом выплёвывают содержимое чашек, разочарованно переглядываются.
      - Чай.
      - А вы думали, к-коньяк? Дурочки!
      - Наколола, да?
      Валька показывает язык, все хохочут. Появляется Колька с ведром карасей.
      - Чего это вы ржёте всей конюшней? Приняли чаго на грудь?
      - Да чего бы не поржать, с коньяка то.
      - С какого коньяка?
      - Да в-вот, Филька проставился. Вместо чая коньяк в самоваре з-заварил. Мы уже по три чашки выпили.
      Колька торопливо наливает в чашку воду из самовара, пьет, но выпитое тут же фонтаном вылетает наружу.
      - Дура... это ж вода... она же горячая... капиток...
      Девушки в голос хохочут.
      - Дуры вы... коровы дойные...ну вас!
      Обиженный Колька уходит в дом, а все продолжают хохотать.
      
      Вскоре, с разницей в день, родили и Катька и Машка. В ход пошли старинные колыбели - люльки, которые вешали на крюки в потолках. Домовой Филька детей любил. Иногда даже сам качал ночью колыбельки, чтобы не тревожить матерей.
      Ночь, на кресле дремлет Катька. Ребенок начал хныкать, но колыбель начинает качаться. Филька медленно проявляется в своем голубоватом виде. Ребенок с интересом смотрит на него, улыбается.
      - Э-э, это ты чего? Это ты прекращай! Ты меня видеть не должен.
      Но лицо ребенка расплывается в улыбке, он радостно машет руками. На лице Фильки недоумение.
      - Что это ещё за междометие будет? Не может такого быть, что бы он меня видел. Он же человек.
       Через неделю после родов Катьки в дом притопал нерасписанный мужик Катерины.
      Колька Лоаухов идёт по улице, на лице его красуется мощный, хотя уже и сходящий синяк. На центральной площади он видит клумбу. Он оглядывается по сторонам, и начинает воровато рвать цветы. На крыльцо сельпо выплывает дородная продавщица.
      - Ты чего это делаешь, гад такой!? Не ты сажал, не тебе и рвать! Я тебе сейчас уши оторву, Лопух ты этакий!
      Колька принимает низкий старт, изо всех сил бежит в сторону дома Кобылиных. Вслед звучит голос продавщицы.
      - Ну, приди мне ещё за хлебом, аспид, я тебя этими цветами накормлю!
       Колька останавливается, смотрит на помятые цветы. Замечает за забором палисадника шикарные пионы. Оглядывается по сторонам, протискивает руку, срывает цветок. Пока вытаскивает его, он почти весь осыпается. Тогда он, перелазит через забор, но вскоре выпрыгивает оттуда, и бежит со всех сил. Из-за забора же появляется огромная, брылистая собачья морда, с гневом гавкающая вслед похитителю.
      Колька останавливается, трёт укушенную ягодицу. Затем оглядывается, назад и снова припускается бежать. Добегает до калитки дома Кобылиных, переводит дыхание, смотрит на помятые, истрепанные цветы, машет рукой, и, выставив букет вперёд, заходит во двор.
      Катерина как раз сидит на крыльце с ребёнком на руках.
      - Кать, ну... ты, это... пошли домой. А то народ осуждает. Да и дитя вон, мое, это ж никак нельзя... так вот.
      - У-ух! Врезала бы тебе сейчас по твоей бестолковке! Перечить мне ещё будешь?!
      Колька замотал головой.
      - Смотри мне!
      - А мне... ребёночка можно посмотреть? А то... всякое говорят... буд-то ты...
      - Счас ещё раз по голове получишь!
      - Да я так... к слову.
      Катька разворачивает пеленки.
      - Смотри. Вот, видишь?
      Катька тычет пальцем в ягодицу ребёнка. Там здоровая родинка в форме земляники.
      - Точь-в-точь как у тебя, обормота!
      Колька расплывается в довольной улыбке.
      - Точно, родинка точь-в-точь как у меня, значит - мой сын! Мой! Колькой назову! В мою честь! Будет Колька Колькович Лопухин!
      Катька снизошла.
      - Пошли. Бери дитя. А я сумки потащу.
      Вскоре оба торжественно идут по улице. Впереди Колька Лопухин с ребенком на руках, сзади Катька с двумя объёмными, клетчатыми сумками. Все обитатели деревни с улыбкой смотрят на это шествие. Из-за забора за ними наблюдает и собака. А продавщица сельпо исподтишка, чтобы не видела Катька, показывает Кольке кулак, но при этом улыбается.
       А еще через неделю счастье подвалило уже Машке.
      Около зеленых ворот начал сигналить лимузин. Из него вывалилась толпа чернявых людей с шампанским и цветами. Это приехал тот самый Вахтанг из Грузии. С букетом в одной руке и бутылкой вина в другой.
      - Машико, где ты, моя любимая?!
      Машка вышла во двор с ребенком на руках, и все это вызвало взрыв восторга у приезжих. Внимательно рассмотрев ребенка, два аксакала в папахах в один голос заявили, что этот парень точно их, и они забирают Машку к себе в Грузию. При этом они чуть не забрали туда же и Дашку, еле Валька отбила ребенка под лозунгом:
      - Оставьте её в покое, она еще маленькая! Ей ещё учиться надо!
      - Хорошо, пусть учиться. А женихом у ней будет Ваха! Ваха, где ты?
      Все в восторге заорали. Вытолкнули навстречу Дашке Ваху, парня высокого и красивого, что весьма той понравился. Она даже закраснелась от такой пикантной ситуации.
      На свадьбе застолье было в кавказском стиле, с обилием тостов и шашлыка. Колька выглядел необычно трезво, Валентина просто сияла. Вахтанг произносит очередной тост.
      - За родителей моей любимой женщины!
      Валька и Колька встают, целуются. Все в восторге!
      Уже вечером захмелевший Вахтанг на мостках у пруда сидит в обнимку с тестем.
      - Знаешь, за что ещё люблю вашу дочь?
      - За что?
      - У ней на попе четыре таких ямочки. Как на щёчках. Ни у кого такого не видел! Я как их вижу - возбуждаюсь как от виагры, чтоб нам до неё никогда не дожить!
      - Это мать её надо благодарить. Она их делала, эти ямочки... - тихо, - вилами.
      - Что-что?
      - Да это я так, про себя. Выпьем зятёк за удачный бросок сельхозорудием и за ямочки на попе.
      - За них!
       Снова в доме стало тихо и мирно. Вечером иногда Филька пройдется по дому, выскользнет за дверь, дойдет до бани, кликнет Веньку. Сходят они к пруду, посидят с водяным, поболтают от души, и только к утренней заре возвращаются к своим хоромам. Но это бывает редко. Больше Филька любит спать под кроватью рядом с печкой, особенно если вместо подушки под голову устроится кошка Мурка.
       Всё, вроде, хорошо. Вот только Филька не знал, что высоко над ними летает спутник, внимательно наблюдающий за их скромной деревней...
      
      Продолжение следует.
      
      
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Сартинов Евгений Петрович (esartinov60@mail.ru)
  • Обновлено: 04/10/2023. 93k. Статистика.
  • Повесть: Юмор
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.