ВИОЛЕТТА
Под вечный ваш дуэт, 
Альфред и Виолетта,
Уже десятки лет
Вращается планета.

В руке его рука
И будет счастье это
До той поры, пока
Вы вместе, Виолетта.

Еще принадлежит 
Она любви и свету
И до утра кружит
Вихрь вальса Виолетту.

Растаяла как сон
Мелодия дуэта,
Уже готов Жермон
Сразить Вас, Виолетта,

"Ведь я Вам как отец,
Воспользуйтесь советом!"
Конец, всему конец,
Не плачьте, Виолетта,

Ему ответьте - нет,
Не слушайте навета,
Вам будет Ваш дуэт
Защитой, Виолетта,

За всех, кто Вас любил
И тщетно ждал ответа
Жермон Вам отомстил,
Прощайте, Виолетта,

Но вечный Ваш дуэт
Не может кануть в Лету,
И вновь поет Альфред
И вторит Виолетта.

КАЗАНОВА
Когда венецианец Казанова
Любовной страсти предвкушал канун,
То точно знал, какое бросит слово 
На нотоносец нежных женских струн,

Он сердцем слышал истинные звуки,
К ним направляя одинокий дух,
И покоряли женщину не руки
И не глаза, а абсолютный слух.

В честь каждой он умел составить оду
И в каждой подавить привычный страх,
Играя, выпускал он на свободу
Все, что она скрывала в тайниках,

Он как король снимал с нее запреты,
Он излучал как ангел благодать
Он ей дарил на память чудо это
Себя другому до конца отдать.

ЮДИФЬ
Я буду просто жить, мне нужно столько сил
На то, чтоб новый день как первоцвет лелея,
Дарить себя всем тем, кто бы ни попросил,
Доколе голова увенчивает шею,

Доколе легок шаг, а твердая рука
Умеет каждый жест докончить без изъяна
И кто-то ждет меня с надеждою, пока
Все это мой удел, мне жизнь оставить рано.

Иду я не спеша, спокойно и легко,
Мне не мешают жить беспочвенные страхи,
Но где-то от меня совсем недалеко
Уже расселся люд вокруг нарядной плахи,

Все как один молчат, лицо склонив на грудь
И, шею теребя прикосновеньем нервным,
Невольно палачу прокладывают путь,
Так метилась Юдифь на горло Олоферна.

За волосы вождя схватив одной рукой,
Покуда он  ослаб, от наслажденья млея,
Все ложе обагрив кровавою рекой,
Юдифь старалась с плеч снять голову ловчее,

Она держала меч совсем как повар нож,
Когда он на столе разделывает тушу,
А голову меж тем конвульсий била дрожь
И ужас искажал лицо вождя и душу,

Душа умчалась ввысь, туда, к себе домой,
Ей с телом разойтись пришлось довольно рано,
Юдифь несла трофей с прямою головой,
А кровь почти не шла из почерневшей раны.

ЧИНГИЗ-ХАН
Толпа царей давно бесплотных,
Злых, добрых или никаких
На исторических полотнах
Свои оставила штрихи,

Давно поделена на страны
Империя длиною в год,
Но дух походов Чингиз-хана
Доныне в снах людских живет.

Решимость хана тверже стали
Царей оставить не у дел,
За ним другие повторяли
Беспрецедентный передел,

Его немеркнущее око
Мир озирало с новых лиц,
От Альп до Дальнего Востока
Рисуя землю без границ,

Он шел на запад, а навстречу,
С ним разделенные в веках,
Иные орды шли на сечу,
Как он, повсюду сея страх,

Но только хан знал власти цену,
Другие не снесли потерь
И быстро покидали сцену,
Захлопнув за собою дверь.

ПОСЛЕДНЯЯ ИМПЕРАТРИЦА
Любимое дитя английской королевы
Алиса с ранних лет осталась сиротой,
Ей в мир открыли дверь Дармштадские пределы,
Закончила Сибирь маршрут дороги той,

Изящна и мила, красива, благородна,
Хозяйкою взошла она на русский двор,
Да только и цари пред Богом не свободны,
Наследника болезнь ей ставили в укор.

Отчаялась она, все светочи науки
Благоприятный дать ей не могли прогноз,
Сын таял на глазах, синели ноги, руки,
А мать должна была взирать на все без слез.

Изверилась она, молитвы и обеты, 
Размеренная жизнь без празднеств и балов,
Несчастный Алексис, вся жизнь одни запреты,
И некого винить, и не хватает слов.

Ее укрыл теплом защитник и спаситель,
С ним хорошо молчать, с ним отступает страх,
Он добрый и простой, Друг верный и целитель,
Она опять идет с улыбкой на устах.

Рок мчался по пятам, война и пораженья, 
И  вот уже убит ее надежда - Друг,
Болезнь брала свое, и вслед за отреченьем
Все спуталось в комок и покатилось вдруг.

Вот вся семья плывет к Тобольску из Тюмени
И видит Старца дом высоко над рекой,
Последний проблеск дня в сгущающейся тени,
Последний луч любви в дороге на покой,

Лоб подперев рукой и отодвинув пяльцы,
Она все чаще вдаль свой устремляла взор
И, вере вопреки, собою сами пальцы
Чертили странный крест, языческий узор...

 ПОДВОДНЫЙ МИР
От границ и пограничников свободные
Проживают в море жители подводные,
Ни гражданства там нету, ни переписи,
Ни войны, ни иной нашей ереси,
Но убийства, конечно, случаются,
Рыбы многие рыбой питаются,
Да и люди не прочь
Помереть им помочь,
Супа рыбного к обеду
Не хватает рыбоеду.

Чуть качая плавниками обтекаемыми,
Ходят рыбы табунами неприкаянными,
Поворачивая дружно,
В такт плывя, куда им нужно,
В обе стороны поглядывая
И на завтра не загадывая,
Поедая, что ни попадя,
Пропадая в сетях пропадом,
Опереньем чудным палубы расцвечивая,
Меркнут, молча задыхаясь, делать нечего.

Плохо рыбою родиться промысловой,
Просто созданной как будто бы для лова,
Лучше  было б рыбой быть глубоководной,
Недоступной и незрячей, но свободной,
Круглой и выпуклой, с глазами навыкате
И денно, и нощно, под толщею мощной
Не видеть света и не знать про это,
Не бывать битой, но не есть досыта,
А царить себе на дне глубокомысленно,
Где проплыть для прочих сущностей немыслимо.

Наверху жизнь кипит,
Вот акула летит,
Как стрела стремительна,
Рыбы, будьте бдительны,
Челюсть наточена,
Раз - и дело кончено,
Всем здесь
Хочется есть,
А поток морской воды
Тут же смоет все следы.

Вот и водоросли чудные,
Голубые, изумрудные,
Волной нескончаемой
Бережно качаемые,
Вот и раковины ценные жемчужные
Для потехи человеку очень нужные,
Вот, дивя нас своими причудами,
Сад кораллов с узорными грудами,
Вот, гордясь своею формой совершенной,
Первозданной, несравненной и нетленной,
Удивительные домики моллюсков,
Очень длинные и прочные, но узкие

Лежат и ждут
Конца тех минут,
Что отпущены нашему племени
Из земного бескрайнего времени.

СИНАЙСКАЯ ПУСТЫНЯ
                                   Прими ж ладонями моими
                                   Пересыпаемый песок.
                                                          О.Мандельштам                          
Лишь только день горячий минет,
Под звездным небом, посмотри,
Шатры кочевников в пустыне
Лучатся светом изнутри,

Днем тусклы, серы и невзрачны,
Слепящим солнцем сожжены,
А ночью для лучей прозрачны,
Их светом преображены,

Песок волной своей недвижной
Хранит загадочный покой,
И пульс неспешной ровной жизни
Под тонкой бьется скорлупой,

Шатрам не нужны перемены,
И тысячи похожих лет
Вмещают тоненькие стены
Застывший безмятежный свет,

Здесь звезды в небе не исчислить,
Но каждый вымерен глоток,
Здесь мысли вечные о смысле
Внушает людям добрый Бог.

Все стоит дорого в пустыне:
Поступок, слово, жест, кусок,
Прими ж ладонями святыми
Пересыпаемый песок.

АВЕЛЬ
Мы без дроги, наугад
Шли полем с колкою стерней,
Я ликовал, я был так рад,
Что Каин взял меня с собой,

Он на меня направил взгляд,
Он разговаривал со мной,
Мой дорогой, мой старший брат
И друг в обители земной,

Я обо всем плохом забыл,
Про смерть я ничего не знал,
Я всех без памяти любил,
Когда он руку поднимал,

Он отвечал мне невпопад,
Он руки прятал за спиной,
Моя кровиночка, мой брат,
Восставший на меня войной,

Удара я не ощутил,
Как колос рухнул на песок,
Мой взгляд в зрачках его застыл,
Он отвести глаза не смог,

Он так поспешно уходил,
Один остался я опять,
В той первой из земных могил
Меня не сыщет даже мать.

Ценою жизни утоля
Желанье быть любимым им,
Пошел я с ним в его поля, 
Никем в дороге не храним.