Когда и для меня грядущего не будет,
то этот голубой с зеленым отчий дом
останется стоять, а облик мой забудет
всяк, кто живет сейчас и кто придет потом.

Узоры птичьих стай на ярко-синем небе
и зелень буйный рощ, и всходов, и лугов,
и тянущийся ввысь еще прозрачный стебель,
и легкий хоровод бесплотный облаков,

все то, к чему душа стремилась и хотела
в каких-то тайниках своих запечатлеть,
о чем она пеклась, о чем она болела, 
о чем хотелось ей мечтать, писать и петь,

в извечной красоте и прелести пребудет,
останется сиять, лаская каждый взор,
другие будут жить, когда меня не будет,
и будут различать стихов моих узор

и в шуме вешних вод, и в птичьем перезвоне,
и в шелесте травы, и в шорохе ночном,
в шуршании шагов и в каждом страстном стоне,
который возмутит их безмятежный сон.

                  2
И все пройдет, и ничего не будет,
жизнь промелькнет, как безмятежный сон,
и про меня, конечно же, забудет
тот, кто живет сейчас и кто придет потом.

Мои следы водою смоет талой
и прахом станет каждый тот предмет,
который я рукой своей  ласкала
на протяженье тех, ушедших лет, 

и жизни смысл, со мною погребенный,
уйдет, как в Волгу талая вода,
но только опыт, мной запечатленный
уже не станет пылью никогда.

Он поведет другого к новой цели,
с младых ногтей его обогатит,
он чьих-то уст прольется чистым словом
и чей-то сон спокойный возмутит,

он будет жить, на жизнь имея право,
я за него готова умереть,
а жизнь прожить без почестей и славы
и еле слышно одиноко петь.