Генерал аншеф князь Николай Болконский "с того времени, как при императоре Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марей и при ней компаньонкой, m-lle Bourienne". Лысая гора в нарицательном смысле обозначает гору или высокий холм с плоской, как бы срезанной вершиной, на которой деревья не растут, что по виду напоминает лысину. По народным поверьям лысая гора служит прибежищем нечистой силы, местом шабашей, черных ритуалов, связанных с колдовством. Конечно, было бы опрометчивым утверждать, что каждая точка на карте с таким названием однозначно притягивает нечисть, но просто так, без каких-либо оснований такое название вряд ли дается, между названием и сутью чаще всего имеется связь. Все это не может не наводить на размышления о каких-то сверхспособностях князя, тем более что, судя по множественному числу, в этой местности была даже не одна, а несколько таких лысых гор.
Конечно, князь Николай не занимался черной магией, подобно тому, как это делал соратник Петра, известный чернокнижник Яков Брюс, о таинственных способностях которого и по сей день ходят легенды. Старый князь выделялся из своего окружения, превосходил его и стоял особняком благодаря иным талантам. Он обладал громадной притягательной силой, которая так мощно и неотвратимо воздействовала на людей, что они начинали потворствовать ему и покоряться его воле, зачастую не имея для этого ни малейших оснований. К началу действия романа в 1805-м году князь был в отставке уже девять лет и жил в ста пятидесяти верстах от Москвы в Лысых Горах. После воцарения императора Александра, когда опала с князя была снята, он временами жил в Москве. Хотя он "и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидаться назначенного часа в высокой официантской". Князь был разборчив и редко допускал "к столу даже важных губернских чиновников". В последние его именины осенью 1811-го года авторитет князя нисколько не пошатнулся, "вся Москва была у подъезда его дома, но он никого не велел принимать", были приглашены только "избранные шесть персон к обеду", среди которых было и первое лицо в городе, губернатор Москвы граф Растопчин. Вплоть до самой кончины, случившейся 15 августа 1812-го года, его не только не забыли, перед ним по-прежнему благоговели и искали его расположения, хотя он был не у дел уже целых шестнадцать лет.
Князь был поистине выдающимся человеком, его отличал громадный живой, быстрый и поистине блестящий ум, проницательность, отличное знание людей и железная самодисциплина. Он одинаково хорошо ориентировался как в частной жизни отдельных лиц, так и в общественно-политической жизни Европы. Сын гордился отцом, он говорил, что отец мой "один из замечательнейших людей своего века". Живя в деревне, черпая сведения только из газет, он в уме своем нарисовал точную картину того, что происходит в охваченной войной с Наполеоном Европе. Картина эта оказалась настолько верной, что, выслушав подробный рассказ сына, только что приехавшего из столичного Петербурга, князь бросает: "Ну, новенького ты мне ничего не сказал". Едва окинув взглядом происходящее, князь сразу же видел его суть и мгновенно оценивал характеры людей, особо выделяя их слабые стороны. "Он взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека". Князю Андрею "и приятно, и неприятно было, что отец понял его", понял, что "плохо дело", что брак сына счастливым назвать нельзя. "Да нечего делать, дружок", "они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь", - подвел черту отец. Речь князя не поспевала за ходом его быстрых мыслей, "он говорил такой скороговоркой, что не доканчивал половины слов", но сын понимал его. Когда князь Василий Курагин с сыном приехал сватать княжну Марью, хозяин Лысых Гор, выйдя к гостям, "быстро окинул глазами всех" и подметил все: "и перемену платья маленькой княгини", "и уродливую прическу княжны Марьи, и улыбки Bourienne и Анатоля, и одиночество своей княжны в общем разговоре". И понял, что, случись брак между его дочерью и Анатолем, то "та будет женой, а ты...". Хозяин задал жениху только один вопрос: "Скажите мне, мой милый, вы теперь служите в конной гвардии?". "Нет, князь. Полк наш выступил, а я числюсь. При чем я числюсь, папа?" - обратился Анатоль со смехом к отцу". "Славно служит, славно. При чем я числюсь!", "Ну ступай, - сказал он Анатолю" и отвернулся от него.
Сильные и даже исключительные стороны своей натуры - ум и деятельность князь возвел в ранг добродетелей и твердо постановил для себя, что глупцы и лентяи -- это люди второго сорта и они не достойны его внимания и поощрения. Убедившись, что человек глуп и ленив, он не только терял к нему интерес, он получал право его презирать. Так произошло с маленькой княгиней, невесткой князя. При близком знакомстве князь, "оглядывая ее округленную талию", заметил: "Поторопилась, нехорошо!"; "Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, - сказал он". Но "она не слыхала или не хотела слышать его слов". За обедом он посадил невестку рядом с собой и "спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни". "По мере того, как она оживлялась, князь все строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился" к архитектору, окончательно утратив к ней интерес. Впредь "княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю", "со стороны князя тоже была антипатия, но она заглушалась презрением". Князь вывел для себя, что княгиня была глупа и ленива, а этим для него было все сказано.
Порядок - основа жизни
Сила притяжения графа, которой мало кто мог противостоять, основывалась на том, что он создал вокруг себя обособленный мир, в котором все происходило по неукоснительным и им самим назначенным строгим правилам и подчинялось точнейшему и им же составленному распорядку. "Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту". Камердинер князя "Тихон знал, что ни приезд сына и никакие необыкновенные события не должны были нарушать порядок дня". Время в Лысых Горах как будто бы остановилось, убранство дома, костюмы князя и слуг были из прошлого века, а время сна, обеда, прогулки, работы на токарном станке и других занятий князя оставались незыблемыми на протяжении многих лет. На вопрос брата, приехавшего после долгой разлуки в имение отца: "Что он, все то же?", княжна Марья отвечает утвердительно: "Те же часы, и станок, и математика, и мои уроки геометрии". Отправляясь в Западную армию в мае 1812-го года, князь Андрей заехал в Лысые Горы на свое последнее, как оказалось позднее, свидание с отцом. "Последние три года в жизни князя Андрея было так много переворотов, так много он передумал, перечувствовал, перевидел (он объехал и запад и восток), что его странно и неожиданно поразило, что при въезде в Лысые Горы все точно то же, до малейших подробностей, - точно то же течение жизни. Он как в заколдованный, заснувший замок въехал в аллею и в каменные ворота лысогорского дома. Та же степенность, та же чистота, та же тишина", "те же мебели, те же стены, те же звуки, тот же запах, те же робкие лица", та же стареющая княжна Марья.
Весь антураж и порядок жизни был детищем князя и был удобен только для него, но, находясь в его доме, все должны были подчиниться укладу дома, подвинуть себя и стать частью этого чужого и неизменяемого, как будто бы застывшего, закостеневшего в своем постоянстве мира. Неизменным условием жизни, а еще лучше сказать, существования людей в доме князя было точное следование заведенным ритуалам и системе предпочтений и ценностей князя, что оборачивалось потерей личной свободы для каждого, кто вступал с ним в плотный контакт за весьма редким исключением. Князь умел внушать страх, не только домашним, но каждый, "кто дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской", "испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно-высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика". Страх отупляет, принижает, опустошает, выкачивает из людей силы, что оборачивается самоутверждением, уверенностью и ощущением личной значимости самого князя. Именно этого и добивался он, когда навязывал всем свои твердые житейские установки и наказывал за отклонение от них.
Не всегда можно было заранее знать, что именно вызовет его недовольство и вслед за этим неизменную ответную реакцию - яростный и неукротимый гнев и громкий резкий крик. Внутренняя логика, которой следовал князь, была ясна только ему одному. Гнев его был силен и неистов, а кричал он с такой пронзительностью, что выдержать этот крик без приступа страха было очень трудно. Самый необузданный гнев князь обрушивал на тех, кто любил его и был сильнее других предан, а потому был наиболее беззащитен перед ним, это сын и дочь, преданный ему всей душой управляющий Яков Алпатыч и бессменный камердинер Тихон, а также лица, оказавшиеся по каким-либо обстоятельствам в его власти. "В тот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе". "Накануне выпал снег", и управляющий велел разметать его для проезда саней гостей. "Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него". "Кто велел? - заговорил он своим пронзительным жестким голосом". "Разбойники! прохвосты!..." "И, подняв палку, замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, если бы управляющий невольно не отклонился от удара". "Князь продолжал кричать: "Прохвосты!...закидать дорогу!".
Будучи назначенным государем "главнокомандующим над ополчением", князь Николай в последний раз в жизни получил неограниченную власть не только над домашними и прислугой. Он получил право выговаривать и даже наказывать всех, кто не исполнял приказов или воровал. "Кабы я два часа опоздал", "он бы повесил протоколиста в Юхнове", "который украл какие-то сапоги у ополченцев", - так говорил князь Андрей про неистовый характер отца. "Ростов граф половины людей не поставил", "я ему такой обед показал", - рассказывал сыну вернувшийся из поездки по губернии князь, который "был в хорошем духе" после того, как, прилюдно распекая как мальчишку, поставил на место солидного и всеми уважаемого предводителя уезда.
Вечный командир
Привычку к неограниченной власти князь приобрел, когда командовал войсками в многочисленных военных кампаниях императрицы Екатерины. "Он был страшен своею привычкой к неограниченной власти", которая со временем превратилась в потребность и стала руководить его поступками. То давно прошедшее время, когда он был еще "молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный", время его силы и славы безвозвратно прошло, оставив по себе память: привычку не говорить, а командовать, привычку не просить, а требовать неукоснительного исполнения, привычку добиваться беспрекословного повиновения, говорить резко, громко и без интонаций, как будто он находился перед стоящим навытяжку строем, а не с обожающими его дочерью, сыном и прислугой. Отдавая свои распоряжения, больше похожие на воинские команды, он возвращался в то безвозвратно канувшее счастливое время и молодел душой.
Князь Николай привык отдавать не распоряжения, а приказания, как будто бы он все еще был генералом, а его дом - ареной битвы, вечного противостояния. Обитатели дома и окружающие были то солдатами его армии и находились в его полном подчинении и власти, то были солдатами армии противника, с которыми он обязан был сражаться до полной победы. И если врагов не было, то он их придумывал, делал врагами то дочь, то сына, то управляющего, то невестку, то графа Ростова с дочерью, то Марью Дмитриевну Ахросимову, то чиновников своей губернии. Он был всегда недоволен и всегда находил, кого сделать объектом своего недовольства. Он считал своим долгом построить вокруг себя идеальный правильный мир, в котором каждый из обитателей для их же пользы должен был исполнять то, что ему было предписано. Княжна Марья должна была строго исполнять распорядок дня и заниматься математикой; маленькая княгиня должна была "ходить, как можно больше, как можно больше", сын не вступать в брак с маленькой Ростовой... Он был "резок и неизменно требователен и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких нелегко мог бы добиться самый жестокий человек". Он привычно внушал страх и почтение, и этим побеждал, заставлял съеживаться, сжиматься, подчиняться, терять силу, собственное лицо и благоговеть. И, не встретив протеста или подавив его, вечно недовольный князь на какое-то время приходил в хорошее расположение духа.
Чаще и сильнее всего князь обрушивал приступы бешенства на дочь, княжну Марью. Приезд в Лысые Горы князя Василия Курагина с сыном Анатолем для сватовства к княжне Марье "поднял в его душе нерешенный, постоянно заглушаемый вопрос", "решится ли он когда-либо расстаться с княжной Марьей и отдать ее мужу". Положительный ответ, ответ по справедливости, "противоречил всей его жизни". Однозначный ответ, который заключался в том, что "жизнь без княжны Марьи князю Николаю Андреевичу" "была немыслима", был несправедливым. Отцу надо было вынудить дочь к тому, чтобы она сама отказала жениху, без видимого внешнего давления со стороны отца. Он не мог напрямую запретить ей выходить замуж и формально на словах оставлял решение за ней. "Пуская выходит, мне все равно, - закричал он пронзительным голосом", "я держусь тех правил, что девица имеет полное право выбирать. И даю тебе свободу". Так он говорил. На деле же на время пребывания Курагиных в его доме князь сумел сломить и подавить дочь еще сильнее, чем всегда. Она "опустила глаза, чтобы не видеть взгляда, под влиянием которого, она чувствовала, что не могла думать, а могла по привычке только повиноваться". После того, как отец объявил дочери о намерении князя Василия, он поставил ее перед дилеммой. "Да или нет, да или нет, да или нет! - кричал он еще в то время, как княжна, как в тумане, шатаясь уже выходила из кабинета" отца. "Ты говори: да или нет! - закричал он снова, когда князь Василий обратился к ней с тем, что "судьба моего сына в ваших руках". И княжна произнесла те слова, которых ждал от нее отец. Я "никогда не буду женой вашего сына", - решительно отказала она отцу жениха.
Любящий мучитель
"Старый князь знал очень хорошо, что он мучает свою дочь, что жизнь ее очень тяжела, но знал тоже, что он не может не мучить ее и что она заслуживает этого". Князь обладал громадной потребностью в создании правильного и даже идеального мира, населенного такими же, как и он сам, правильными людьми. Дочь не соответствовала его строгим стандартам, к тому же она была не в его породу. Если сын был похож на отца и внешне, и по сути: небольшой рост, изящество манер, пристрастие к аккуратности и порядку, трезвый ум и начитанность, логика и здравый смысл, то дочь была "дурна, неловка" с тяжелой походкой, с "некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливавшемся на ее лице". "Лицо и вся фигура княжны" были дурны, она была "беспорядочна", стол ее был завален тетрадями и книгами, в ее поведении не было логики и рассудка. Она была, не в пример отцу и брату, глубоко и истинно верующим человеком. Князя все время раздражал "бестолковый характер дочери".
Если дочь была не в отца, то, скорее всего, она походила на мать и напоминала князю его покойную жену, с которой у него жизнь не сложилась. Разлад был настолько серьезным, что не только имя женщины, подарившей князю сына и дочь, но даже и любое упоминание о ней были в его доме под полнейшим и строжайшим запретом. Все в доме вели себя так, как будто княгини вообще никогда не существовало на свете, а у детей князя был только один родитель - отец. Мучая дочь, князь старался истребить в ней сходство с матерью и сделать ее похожей на себя. Мучая дочь, добиваясь полнейшей покорности, он в ее лице мстил покойной жене за свою неудавшуюся личную жизнь; добиваясь от дочери строжайшего послушания, упиваясь ее смирением и страхом, отец вытеснял те обиды, которые нанесла ему жена и стирал, уничтожал в себе память о том, как, скорее всего, противостояла и не покорялась ему жена, как это было с женами других военачальников.
В то время полководцы, отдаваясь бивачной жизни, исключавшей жизнь светскую, не располагали достаточным временем для того, чтобы выбрать и получше узнать свою невесту. Фельдмаршал Суворов вступил в брак в сорок три года, обвенчавшись всего через месяц после знакомства с будущей супругой. Князь Багратион, лучший ученик Суворова, женился, как и учитель, поздно, поспешно, а жены обоих военачальников по возрасту годились мужьям в дочери. Оба великих полководца не были счастливы в супружестве и под одной крышей с женами не жили. Их жены не отличались верностью и предпочитали законным мужьям других мужчин. Это было хорошо известно всему свету и не могло не ранить тех, кто привык побеждать. Современники поговаривали, что для великого Суворова это было единственным в жизни поражением.
Искусство дипломатии
Князь уже исчерпал все внутренние резервы и для того, чтобы поддерживать свой сложивший десятилетиями имидж, он инстинктивно, не до конца отдавая себе в этом отчета, вторгался в жизнь детей и разрушал ее, чтобы за счет их любви, преданности и почитания поддерживать свои слабеющие силы. Он не отпускал от себя дочь и сделал все, чтобы не дать сыну жениться по любви, по любви к Наташе Ростовой, которая вдохнула в князя Андрея жизнь. Влюбившись в нее, вчера еще разочарованный и безучастный, князь Андрей "легко и смело делал планы на продолжительное будущее", он "говорил, что не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца". "Я не жил прежде. Только теперь я живу, но я не могу жить без нее". Так думал князь Андрей, но под влиянием отца оставил на год невесту и предпринял длительную поездку за границу. Отец "с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына" о женитьбе и "употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях".
"Во-первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во-вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем". "Старик особенно налегал на это", и этому аргументу нельзя было что-либо противопоставить. После тяжелейшего ранения при Аустерлице князь был, как безнадежный, оставлен на попечение местных жителей, чудом выжил, медицинской помощи не получил и не долечился. Отец знал, на что бить в этом тяжелом разговоре с сыном. Он всегда мгновенно видел, где таится слабость и неуверенность собеседника и не упускал случая нанести прицельный удар в больное место. Формально он беспокоился о здоровье сына, на деле - нашел зацепку, повод для того, чтобы расстроить свадьбу. Для пользы дела сыну необходимо было подлечиться у хороших докторов, тем более что выбор его пал на очень юную и пылкую девицу. Сестру также беспокоило нездоровье брата, княжна Марья писала своей подруге: "физически он (брат) очень ослабел, он стал худее, чем прежде, нервнее". "Он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его".
"Приняв спокойный тон", князь Николай с одной стороны дал согласие, но с другой - исключил неповиновение. Он смог уговорить сына отложить свадьбу на год, а за спокойным тоном отца безумно влюбленный сын не разглядел его внутренней злобы и стойкого нежелания отдать сына и внука какой-то нищей девчонке. Отец сказал да, я в принципе даю согласие, но только свадьба будет через год. "И это последнее мое слово, знай, последнее...". Он был уверен, что время будет работать на него, что как это нередко бывало в его жизни, ситуация и на этот раз не выйдет из-под его контроля. Он предчувствовал, что-нибудь непременно случится, брак расстроится, а сын не уйдет из-под его влияния, и никаких перемен в устоявшейся жизни старого князя не случится. И оказался прав. "Дали бы только дожить, как я хочу, а потом бы делали, что хотели", - так думал про себя тогда старый князь.
После разговора с отцом князь Андрей сделал предложение Наташе, но казал, что, как они договорились с отцом, свадьба будет через год. Будучи уверенным, что половина времени ожидания уже позади, князь Андрей за полгода до назначенного срока отправил через сестру письмо, в котором он спрашивал "есть ли надежда на то, чтобы он сократил срок на три месяца". Князь "сказал ей спокойно: Напиши брату, чтобы подождал, пока умру...Не долго - скоро развяжу". Затем "стал все более и более возвышать голос", говоря, "что пускай женится, хоть завтра. Мачеха Николушке (внуку) будет - она, а я на Бурьенке женюсь!" "И ему чтобы без мачехи не быть!". "Славная княгиня будет!". Князь стал приближать француженку и "к прежним предлогам насмешек (над дочерью) прибавился еще новый - разговор о мачехе".
Полгода назад старый князь сказал сыну да, но через год. Теперь старик сказал то, что думал на самом деле, что согласия не дает в принципе, что свадьба будет только через его труп, но сын волен поступать, как ему вздумается. Отец связывал счастье сына со своей кончиной. Такая постановка вопроса была органически неприемлемой для князя Андрея.
"Сдержанная досада за малодушие сына" омрачала душу отца. Сын никак не ответил на его решительный отказ, старый князь, следуя своей "дипломации", своей железной логике, рассудил так. Молчание есть знак согласия, если сын ничего не ответил, то это значит, что он наконец-то понял, что отец прав, что второй брак с еще одной обворожительной женщиной будет еще более несчастливым, чем первый брак, с княгиней Лизой, которая в свете была "самая обворожительная женщина Петербурга". Старик решил для себя, что молчание сына это "ответ по справедливости" и стал считать вопрос закрытым, а Ростову - самозванкой, а не невестой сына. За несколько дней до возвращения жениха из поездки за границу Наташа с отцом нанесли по долгу вежливости визит в дом будущего свекра. Князь Николай наотрез отказался принимать гостей, Наташу приняла княжна Марья. Князь считал себя вправе поиздеваться над Ростовой, отца которой, в то время предводителя уезда, он пару лет назад прилюдно распекал за упущения при наборе ополчения. Старый князь явился в комнату дочери в неподобающем костюме, в белом халате и в колпаке, и с издевкой обратился к Наташе, которая посмела явиться без приглашения в его дом и которая была безосновательно уверена, что скоро станет его невесткой и княгиней Болконской.
Нездоровая старость
Князь говорил сыну, что "нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь, с утра до вечера занят, воздержан, ну, и здоров". Свой образ жизни князь считал залогом здоровья и долголетия, он считал, что нашел лекарство не только от болезней, но даже и от самой смерти. Он уже пережил большинство своих ровесников, в том числе графа Кирилла Безухова. Старость подкралась незаметно и свела на нет значение и роль обеих этих добродетелей в жизни старика. Слабость и немощность встали на место деятельности, а, как бы мы сейчас сказали, склероз потихоньку подточил трезвый ум и отличную память. "Князь очень постарел в этот год", последний год его жизни. "В нем появились резкие признаки слабости: неожиданные засыпания, забывчивость ближайших по времени событий и памятливость к давнишним". Несмотря на это, "его отрывистые рассказы о прошедшем или еще более отрывистые суждения о настоящем" возбуждали во всех его "гостях одинаковое чувство почтительного уважения".
Ум и деятельность, которые он считал своим главным достижением и капиталом, оказались бессильными перед неизбежной старостью. Неизменными остались только нетерпимость к чужому мнению и страх перед переменами. Он не дал сыну жениться по любви, и, употребив всю силу своего влияния на него, сделал все, чтобы расстроить этот нежелательный брак. Воспрянувший было сын, который дерзнул подумать, что "мне ничего от него не нужно, я был и буду всегда независим", после отказа невесты вновь стал покорным и стал еще сильнее походить на отца. "Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся", лицо его "приняло злое выражение", "было нахмурено, губы поджаты", он говорил "решительно, звонко и неприятно". Зато "старик казался оживленнее обычного". Все Болконские теперь "имели презрение и злобу" против Ростовых.
После поражения русской армии под Аустерлицем князь Андрей "дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду. Ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии!" Теперь же, когда он так сильно разочаровался в жизни, ему необходимо было найти какое-то занятие. "Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была сама простая и знакомая ему", и он снова пошел на войну, и снова был тяжело ранен, но на этот раз уже смертельно. Он умер совсем молодым, лишь на несколько недель пережив старика отца.
При своей последней встрече с отцом в мае 1812-го года князь Андрей, отвечая на прямо заданный отцом вопрос, сказал, что француженка, компаньонка сестры, которую князь сильно приблизил в последнее время, это "ничтожная женщина, которая бы не должна была быть подругой сестры". Сын "в первый раз в жизни осуждал своего отца", что не прошло ему даром. "Старик сначала остановившимися глазами смотрел на сына", "но потом он вскочил и закричал: - Вон, вон! Чтоб духу твоего тут не было!...". Эти последние слова, слова проклятия отец произнес перед окончательной разлукой с единственным сыном. Старик отец умер, а сын был смертельно ранен в августе 1812-го года.
Недостаточность сердца
Князь совершенно не нуждался в обществе людей своего круга, говоря, "что ему никого и ничего не нужно". Князь был настолько уверен в личном превосходстве и настолько не интересовался мнением других, что ни у кого не возникало сомнений в необходимости угождать ему. Он был, подобно сверх человеку, неуязвим, так как жил вне человеческих страстей и слабостей и всегда знал, что и как надо делать и никогда не имел ни малейших сомнений в том, что его линия поведения является единственно верной. Он всегда был прав, никогда не признавался в собственных ошибках, не принимал в расчет и не обращал внимания ни на какие внутренние и внешние проблемы. Он не тратил душевные силы на угрызения совести, сомнения или зависимость от других людей. Он был самодостаточен. Ошибались другие, для их же пользы они должны были признавать ошибки, просить прощения и каяться и впредь ошибок не повторять. Иначе он лишал их собственной милости. Чаще всего его гнев был направлен на сына и дочь, которые были больше всех уязвимы и сильнее всех страдали от гнева отца.
Казалось бы, что у князя Николая не было слабостей, но слабость, в которой он сам себе не мог признаться и делал вид, что не подозревает о ней, была. Он утверждал, что существуют только две добродетели, это ум и деятельность. И то, и другое можно отнести к категории добродетелей с очень большой натяжкой, если можно вообще. Добродетели это прерогатива скорее сердца, чем головы. Ум и тело можно поддерживать в хорошем состоянии. Можно тренировать мозг, чем и занимался князь своими ежедневными выкладками из высшей математики. Он нагружал голову еще и чтением, и ремарками, так он называл свои мемуары. Непрерывная деятельность, строительство, посадки в парке, работа в саду и на токарном станке, прогулки в любую погоду нужны были князю для того, чтобы он никогда не останавливался, а пребывал в вечном движении.
Сердце также нуждается в тренировках, ему необходимы не только физические, но и в эмоциональные, моральные и нравственные нагрузки. С физическими нагрузками у князя не возникало проблем, однако эмоциональными нагрузками князь свое сердце не утруждал. Никаких полутонов в его черно-белом мире не было. Перечить ему не дозволялось никому, даже сыну. Все должно было идти по его правилам, никаких отклонений не допускалось. Он сам был частью этих им же установленных правил, где все было точно выверено по минутам, где каждый шаг был под его неусыпным контролем. Нарушение правил, как и неподчинение его воле неизменно вызывало однозначную реакцию - гнев, которому невозможно было противостоять. Любовь и нежность были для него недопустимыми слабостями. Все эти проявления сердечности плохо совмещались с теми добродетелями, которые ценил князь, сердечность вообще не вписывалась в его упорядоченный мир.
Незыблемость идеального мира старого князя была разрушена нашествием. Оно заполнило мир всеобъемлющими переменами такой мощи, которые невозможно было вообразить даже в самом страшном сне. Прядок жизни был разрушен до основания, князь не мог с этим совладать и умер. Его похожий на дворец дом с огромными помещениями, высоченными потолками и громадными дверями сгорел, оранжереи были разрушены, имение разорено. Никому не было дела до его мемуаров и архива.
Потрясение, через которое прошел перед смертью князь и которое взорвало его правильный и с такой тщательностью созданный мир, нашествие, разрушило и его внутренний миропорядок. У него случился инсульт, удар, как тогда говорили, и правая сторона тела отнялась. Голова отказала, речь стала невнятной, "он страдал физически и нравственно". Он был обездвижен, парализован. И тут заговорило сердце. "Душа, душа болит", "все мысли! об тебе... мысли", "спасибо тебе...дочь, дружок...за все, за все...спасибо...прости...спасибо!". Он умер пятнадцатого, а Андрей получил свою смертельную рану двадцать шестого августа.
Новый хозяин Лысых Гор
Княжна Марья как бы в награду за безропотность, с которой она переносила все издевки отца, за свою любовь и преданность, прошедшие через все испытания, которым подвергал ее любящий отец, получила по его смерти такой невероятно щедрый дар, как любовь к Николаю Ростову. Как будто бы, покидая этот мир, отец просил у неба, к которому был уже так близок, счастья для дочери. Семнадцатого августа граф Ростов, усмирив бунтующих крестьян, вывез княжну с ее подводами из Богучарово, где за день до этого умер и был похоронен ее отец. Богучарово было расположено "между двумя неприятельскими армиями", и Ростов проводил княжну до "пути, занятого нашими войсками". Княжна увидела, что "он был человек с высокой и благородной душой, который сумел понять ее положение и горе". "И тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?". Они поженились в 1814-м году.
Зять князя Николая также не был обделен покойным тестем. Став хозяином Лысых Гор, Николай вдруг каким-то чудом приобрел способность умело вести хозяйство. Всего несколько лет назад, в 1810-м году по слезному письму матери Ростов приехал из армии в имение родителей, чтобы навести порядок в расстроенном хозяйстве. "Его мучила предстоящая необходимость вмешиваться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его". Все, что сумел он тогда сделать, это накричать на вороватого управляющего, за шиворот вытащить его и толкнуть "ногой и коленкой с большой ловкостью" под зад. "Я знал", "что ничего никогда не пойму здесь, в этом дурацком мире". Я "ничего не понимаю" - сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела". Женившись и поселившись в Лысых Горах, Николай, "начав хозяйничать по необходимости", вдруг быстро и легко с наилучшей выгодой "устроил свои денежные дела" и "так пристрастился к хозяйству", что "все, что он делал было плодотворно; состояние его быстро увеличивалось". Он "сразу, без ошибки, по какому-то дару прозрения, назначал бурмистром, старостой, выборным тех самых людей, которые были бы выбраны самими мужиками". Добрая и благодарная память об его умелом хозяйствовании еще долго после его кончины сохранялась среди мужиков.
Лучшего мужа княжна Марья не смогла бы найти. "Николай жил с своей женой так хорошо, что даже Соня и старая графиня, ревновавшие его к жене, "не могли найти предлога для упрека". "С женой он сходился все ближе и ближе, с каждый днем открывая в ней новые душевные сокровища". Она стала вместо Наташи графиней Ростовой, в этом было посмертное извинение князя перед золовкой его любимой дочери.