Старший сын графа Ильи Андреевича Ростова Николай выделяется из всех молодых героев эпопеи Толстого "Война и мир" тем, что вырос в счастливой семье, в которой царила безусловная любовь, взаимопонимание и искренняя забота между всеми ее членами. Наравне с родными детьми, не считаясь с расходами, Ростовы воспитывали племянницу графа Соню и еще одного родственника, Бориса Друбецкова. Теплый семейный дух дома Ростовых как магнит притягивал и других сирот, и они, желая приобщиться к тому, чего были лишены в детстве, стремились породниться с семьей графа. Таковыми были Федор Долохов, Андрей и Марья Болконские и Пьер Безухов. Богатейшая Жюли Курагина, у которой отец уже умер, также мечтала стать Ростовой, вступив в брак с Николаем. "У него особенно так много откровенности и сердца", "он так чист и полое поэзии", в нем "столько благородства и истинной молодости" - так писала влюбленная в юного Николая девица.
В семье Ростовых не было приято хитрить и лгать, и Николая отличала неподдельная искренность по отношению как к самому себе, так и к другим людям. "Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица", чувствующий "призвание к военной службе". "Я не дипломат" - говорил он про себя, и я "затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей". "Он был честный молодой человек", "знал, что подлости никогда не сделает" и неуклонно следовал неписанному кодексу чести, не отступая от него и не выгораживая себя, даже очутившись в самых стесненных обстоятельствах.
Свой путь от домашнего мальчика до лихого гусара юнкер Ростов начал со службы под командованием эскадронного командира бравого ротмистра Василия Денисова. "Со счастливым восторгом и братской любовью", "с тою братскою веселою нежностью, с которой обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы", с такими задушевными интонациями звучал в то время голос Ростова. Он был счастлив тем, что нашел и себя, и свое правильное место в жизни. Для него честь, "честь полка", "честь знамени" это не бравада и не громкие слова, это часть его сущности, "это на деле я покажу". Денисов не зря покровительствует ему, н не без гордости за Николая говорит офицерам эскадрона, что "он малый славный". Николай стремился подражать своему командиру, старался стать достойным его и заслужить одобрение Денисова. Когда Денисов "улыбнулся одобрительно, видимо, радуясь на юнкера", "Ростов почувствовал себя совершенно счастливым".
При первом для Ростова столкновении с неприятелем случилось так, что гусары стали просто мишенью для французов, картечный "выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих". "И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и к жизни - все слилось в одно болезненно-тревожное впечатление. Господи Боже! Тот, кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!" - прошептал про себя Ростов. Он думал, что все заметили на его лице страх смерти и подумали, что "я трус, да, я трус". но "никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстрелянный юнкер", который в первый раз "понюхал пороху".
Следующим в военной службе Ростова было Шенграбенское дело, когда для Ростова "наконец-то наступило время изведать наслаждение атаки, про которое он так много слышал от товарищей-гусаров". Эскадрон гусар поскакал вперед на врага, Николаю "становилось все веселее и веселее" и он, "перегоняя других, выпустил его (коня) во весь карьер". Как вдруг все движение остановилось для него, "он был уже один посреди поля", "теплая кровь была под ним". Левая рука его была как чужая, "я ранен, а лошадь убита" - понял он и увидел бегущих к нему людей, веря, что они помогут ему, но это были французы. "Разгоряченная, чуждая физиономия" "испугала Ростова". "Он схватил пистолет и, вместо того, чтобы стрелять из него, бросил им в француза и побежал к кустам, что было силы". "Одно неразделенное чувство страха за свою молодую счастливую жизнь владело всем его существом". "Он собрал последние силы, взял левую руку в правую и побежал до кустов. В кустах были русские".
Корнет Ростов
После Шенграбена Ростов был произведен в офицеры, стал корнетом, получил солдатский Георгиевский крест и был горд и счастлив. "Вернувшись из похода, войска остановились" на отдых. У гусар "шли пиры за пирами", Николай купил вместо своей убитой лощадь Денисова и был кругом должен товарищам и маркитантам. Родные прислали ему денег на обмундирование и он поехал за ними и письмами из дома к другу детства Борису Друбецкому. Борис служил в гвардии, которая "весь поход прошла, как на гулянье, щеголяя своею чистотой и дисциплиной". Ростов красовался перед необстрелянным Борисом своими армейскими подвигами, умолчав о том, как он испугался французов и убежал в кусты. Князь Андрей Болконский зашел к Борису, которому покровительствовал по службе. Он также участвовал в Шенгарбенском сражении и, услыхав про "военные похождения армейского гусара", "поморщился, прищурился на Ростова". "Несмотря на неприятный, насмешливый тон князя Андрея, на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным и замолчал". Он испытал "странное чувство озлобления и вместе с тем уважения" и подумал, "что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика". Больше эти двое офицеров не общались, только однажды Николай мельком видел князя Андрея в свите Кутузова. Однако встреча эта не была случайной, судьбы этих героев романа в дальнейшем тесно пересеклись. Сестра Николая Наташа была помолвлена с князем Андреем и едва не стала княгиней Болконской, а сестра князя Андрея, выйдя замуж за Николая, стала графиней Ростовой. Всего через девять лет после встречи Андрея и Николая в 1805-м году, в 1814-м году Николай станет преуспевающим хозяином Лысых Гор, имения, в котором родился и рос князь Андрей и которое было любимым детищем его отца.
"На другой день свидания Бориса с Ростовым был назначен смотр австрийских и русских войск". Объезжая армию, император Александр остановился напротив полка, в котором служил Николай и тот "ясно, до всех подробностей рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал". "Поздно ночью, когда все разошлись, Денисов потрепал своей коротенькой рукой по плечу своего любимца Ростова". "Вот на походе не в кого влюбиться, так он в царя влюбился" - сказал он". И не он один, "в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия".
В Аустерлицком сражении эскадрон, в котором служил Ростов, был "назначен в резервы", но он, желая принять участие в бою, попросил об этом князя Багратиона, а тот сказал: "оставайся при мне ординарцем". С замиранием сердца Ростов подумал, что "завтра, очень может быть, пошлют с каким-нибудь приказанием к государю". Багратион, в свите которого оказался в день сражения Ростов, послал его с поручением к главнокомандующему Кутузову. "А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего? - сказал Ростов. Можете передать его величеству". "Все желания его исполнялись в это утро: давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову; а может быть, и к самому государю". Как-то незаметно Николай уравнялся с князем Андреем, встал на место "этого ненавидимого им адъютантика". Еще несколько дней назад он с презрением смотрел на штабного офицера, считая себя выше. Теперь же он сам стал адъютантом, причем был чрезвычайно горд этим.
"По расстоянию почти девять верст" отделяли один фланг русской армии от другого и, начав свой путь в девять утра, Ростов только ко второй половине дня смог добраться до того места, куда его направил с поручением Багратион. Он ехал "почти по передней линии" и за целый день проехал вдоль всего поля битвы. Перед ним были и "лейб-уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки", и "та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы", он проехал мимо гвардейской пехоты, где его окликнули Друбецкой и Берг, которые "в первую линию попали" и полк которых отбил атаку французов. Вдруг "в тылу наших войск", "в таком месте, где никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу". "Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось все более и более". "Он не мог и не хотел верить" мыслям о поражении, "хотя он и видел французские войска и орудия" на той самой горе, "где ему велено было отыскать главнокомандующего". Спрашивая всех подряд, где штаб Кутузова и государь, Ростов подучал противоречивые ответы, кто-то говорил, "что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге и что государь опасно ранен", кто-то, что Кутузов "убит ядром, в грудь убит при нашем полку", кто-то отмалчивался. Если сражение проиграно, а обожаемый государь ранен, то ему уже нечего было терять, "ежели государь ранен, то неужели мне беречь себя?" - думал он" и "поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют". "Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей", здесь "лежало человек десять - пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места". Здесь лежал и опасно раненый князь Болконский. Французы "навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе".
Был "уже теперь четвертый час вечера и сражение было проиграно", когда, "миновав последние русские войска", Ростов перестал слышать выстрелы и на фоне мирной сельской картины "увидал около огорода, окопанного канавой, двух стоявших против канавы всадников". В одном из них "Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого обожаемого государя". Он "увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты". "Но как влюбленный юноша дрожит и млеет", не смея открыть свои чувства и "ища "возможности отсрочки и бегства", "так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступиться к государю" "и с трусостью и с отчаянием в сердце поехал прочь". Другой человек, "капитан фон Толль случайно наехал на то же место", помог государю преодолеть канаву и тот "видимо, заплакав, закрыл глаза и пожал руку Толю". Все это "издалека с завистью и раскаянием видел" Ростов.
Ростов и Болконский
В день крупного поражения союзных войск под Аустерлицем Николай Ростов не получил ни единой царапины, а князь Андрей был опасно ранен и выжил только чудом. Случилось так, что оба героя романа приняли участие в битве в одном качестве, они были адъютантами, князь Андрей - Кутузова, граф Николай - Багратиона. Каждый из них во время сражения был поглощен некой особенной и навязчивой мечтой. Вот только мечтали они о совершенно различных вещах и, более того, течение их мыслей шло в противоположных направлениях. Князь Андрей мечтал о славе, о единоличном торжестве, о своем геройском подвиге, который переломит ход сражения. В его мечтах непременно присутствовал критический для русских момент замешательства, отступления и даже бегства, когда только он своими геройскими действиями спасает армию от разгрома. Если бы преимущество однозначно оставалось за русскими, то князь Андрей просто не смог бы совершить тот подвиг, о котором он грезил. Он не только нарисовал в своем воображении, он почти воочию видел точную картину того, как именно он будет действовать: со знаменем в руках он поведет солдат за собой и один приведет их к победе.
Стоя в свите Кутузова, он предчувствовал, предвосхищал этот близкий момент своего торжества, он притягивал и ожидал его. "Слышалась перестрелка между невидимыми войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие и туда-то я буду послан, - думал он, - с бригадой или с дивизией, и там со знаменем в руке я пойду вперед и сломлю все, что будет передо мной". "Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона", блестящая военная карьера Наполеона все еще сильно манила его. "Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему все думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется идти впереди войск". Желание князя Андрея, как и желания Николая, исполнились в этот день. Сражение пошло не по тому блестящему победному плану, который был одобрен и русским, и австрийским императором. Союзные войска бежали и, движимый геройским порывом, Андрей спешился, схватил поверженное знамя и повел за собой на французов батальон. Но торжество его было минутным, он был тяжело ранен в голову и упал навзничь, истекая кровью. Спасло его от неминуемой смерти также знамя. Наполеон, объезжая по своему обыкновению после сражения поле битвы, увидел древко знамени (само знамя уже унесли в качестве трофея), а рядом с ним убитого, как ему показалось, офицера знаменосца. Он понял, что этот русский выпустил из рук древко знамени только, когда замертво упал. Это восхитило Наполеона, и, когда собрав последние силы, князь Андрей сумел пошевелиться, Наполеон обрадовался, что герой жив и приказал отнести его в свой лазарет. Без спасительного вмешательства французского императора князь Андрей так бы и умер рядом с этим древком. Так произошла встреча князя Андрея с его вчерашним кумиром, только теперь перед лицом смерти, ему полуживому "фигура маленького, ничтожного Наполеона" уже более не представлялась столь величественной, как раньше.
Граф Николай Ростов также мечтал о подвиге, но в его воображении этот подвиг он совершал не для личной славы и не для спасения сражения. Свой воображаемый подвиг он совершал для прославления обожаемого государя. "Только умереть, умереть за него!" - думал Ростов". Ему представлялось, как "государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал подтвержденную на деле, любовь свою", Николай мечтал услужить государю, пожертвовать собой, "показать государю свою преданность". Он был ничтожен рядом с могуществом государя, он испытывал "чувство самозабвения" к государю, "от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (а он, связанный с ней, - ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство". Ростов казался себе песчинкой, ничтожеством рядом с величием и мощью государя. Болконский хотел затмить и превзойти, стать великим, как Наполеон, Ростов - исчезнуть и отдать всего себя. Болконский видел себя и свою роль значительными, Ростов - умалял свою роль, видел себя незначительным и незаметным. Болконский в день сражения увидел Наполеона, а Ростов - государя.
На поле боя, как нигде, проявляется суть человека, его истинное лицо. Если человек представляется себе малюсенькой песчинкой, если он думает не о себе, а о другом, как Николай думал об императоре Александре, то личность его исчезает, он становится невидимкой, его как бы и нет. В него трудно попасть, он практически неуязвим для пули. Если же ощущать свою значимость и исключительность, то увеличенный собственным воображением и раздутый до громадных размеров человек, стремящийся затмить собой всех, превращается в отличную мишень.
Поручик Ростов
"В начале 1806-го года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме". Семья встретила Николеньку бурным восторгом. "Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя". Старая графиня "упала на его грудь, рыдая". "Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали". "На душе его и на лице распускалась та детская и чистая улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома". Ростов был "принят знакомыми - как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов в Москве". "Денег в нынешний год у старого графа было предостаточно", и "потому Николушка, заведя своего собственного рысака", самые модные рейтузы и сапоги, "проводил время очень весело". "Ему казалось, что он очень возмужал и вырос". "У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером", "он разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским". "Ему казалось что-то унизительное для своего мужества в женском обществе". "Бега, Английский клуб, кутеж с Денисовым, поездки туда - это было другое дело, это было прилично молодцу гусару".
В начале марта на обеде в Английском клубе в "честь героя австрийского похода князя Багратиона" "Ростов весело переговаривался с двумя своими приятелями, из которых один был лихой гусар, а другой известный бретер и повеса". Это были Денисов и Долохов. В свете ходили слухи о том, что Долохов "совсем компрометировал" жену графа Пьера Безухова. Желая еще сильнее унизить обманутого мужа, Долохов на обеде публично оскорбил сидевшего напротив него Пьера. Это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения Пьера, и он вызвал своего обидчика на дуэль. "Несмотря на просьбы Денисова", несмотря на то, что он еще и прежде знал, что Долохов вызывающе вел себя по отношению к Пьеру, "Ростов согласился быть секундантом Долохова". Дуэль закончилась тяжелым ранением Долохова. "Участие Ростова в дуэли" "было замято стараниями старого графа", "и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным" в солдаты, как он этого ожидал, "был определен адъютантом к московскому генерал-губернатору".
"Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления". "Ростов, находившийся под влиянием своего нового друга", "знакомством которого он дорожил", был польщен тем, что Долохов "говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него". "У меня есть два-три друга, ты в том числе" - заверял он открытого и доверчивого Ростова. В самом начале 1807-го года Долохов сделал предложения кузине Ростова бесприданнице Соне. Соня отказала жениху, "она сказала, что любит другого", этим другим был Николай. Долохов, поняв это, возненавидел Ростова и исключил его из числа своих друзей. Он решил наказать Николая и выиграл у него в карты громадную сумму, целых сорок три тысячи рублей. "В Москве распущен слух, будто я шулер" - полушутя, полусерьезно сказал Ростову в самом начале игры Долохов. Так это было или нет, но только Долохов играл наверняка, и у Ростова не было ни малейшего шанса отыграться.
"Не может же он желать моей погибели. Ведь он друг был мне. Ведь я его любил..." - с безнадежностью думал Ростов. "Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого-нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие?", на все эти вопросы Ростов не знал ответа, хотя далеко за ответом не нужно было ходить. Молодой Ростов был прекрасно осведомлен о том, что происходило в семье Безуховых. Анна Михайловна Друбецкая накануне дуэли рассказала отцу и сыну Ростовым, что Пьер, "очень несчастлив", что "он его (Долохова) пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот... Она сюда приехала, и этот сорвиголова за ней". "Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем". Еще вчера Пьер был другом Долохова, Пьер давал ему деньги и поселил в своем доме, в благодарность за это Долохов соблазнил жену Пьера и публично оскорблял его. Он не считал нужным вести себя иначе, такова была его натура, он был не только непорядочным человеком, он был к тому же еще и шулером. Ростов не только не умел выбирать друзей, он сел играть в карты с шулером, а самое главное, что он не видел разницу между обидчиком и его жертвой. Он занял сторону обидчика, он оправдывал его и незаметно оказался в роли жертвы и сам. "Знаешь поговорку: "счастлив в любви, несчастлив в картах" - такими назидательными словами Долохов объяснил бывшему другу, почему он так жестоко его наказал этим проигрышем. Гусарство совсем вскружило Ростову голову, он хотел подражать Долохову и ему льстило то, что он числится другом такого необыкновенного человека. Напрасно чуткая к людям Наташа прямо сказала брату то, что она думает о его новом друге, "за Долохова она чуть не поссорилась с братом.. Она настаивала на том, что он злой человек, что в дуэли с Безуховым Пьер был прав, а Долохов виноват, что он неприятен и неестествен". Ротов думал иначе, "Пьер, в его гусарских глазах, был штатский богач, муж красавицы, вообще баба", а Долохов - его полная противоположность, бравый офицер, бесстрашный удалец и герой.
Колесо счастья Николая Ростова
В 1809-м году Ростов "уже командовал эскадроном, принятым от Денисова". Он "сделался загрубелым, добрым малым", "который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своею жизнью". "Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский". "Ростов испытывал то же успокоение, ту же опору и то же сознание, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал в доме родительском". "Тут, в полку все было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела: один - наш Павлоградский полк, другой - все остальное. И до этого остального не было никакого дела". Надо было всего лишь "быть вполне отличным товарищем и офицером, то есть прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным". Рассказы о военных подвигах Ростов слушал теперь с таким же скептическим видом, как слушал в 1805-ом году его рассказ о бравых военных похождениях умудренный опытом князь Андрей. Ростов при этом "имел вид человека, который стыдится того, что ему рассказывают".
Началось французское нашествие, полк отступал, но "для гусар Павлоградского полка весь этот отступательный поход, в лучшую пору лета, с достаточным продовольствием, был самым простым и веселым делом". Прежде Ростов, идя в дело, боялся, а "теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью". В Островненское дело он ехал на своем любимом донце "с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься". Стоя в резерве, "он чутьем чувствовал, что ежели ударить теперь с гусарами на французских драгун, они не устоят". И тогда Ростов без приказа, повинуясь одному лишь внутреннему порыву, "выскакал вперед эскадрона" и "весь эскадрон" "тронулся за ним". Французские драгуны, "увидав гусар, стали поворачивать назад". "Лошадь Ростова ударила грудью в зад лошадь офицера", Ростов "поднял саблю и ударил ею по французу". "В то же мгновенье" "все оживление Ростова вдруг исчезло". "Весь этот и последующий день" Ростов был "задумчив и сосредоточен. Он неохотно пил, старался остаться один и о чем-то все думал". "Ростов все думал об этом своем блестящем подвиге, который к удивлению его, приобрел ему Георгиевский крест и даже сделал ему репутацию храбреца".
Его раздумья не привели к осознанию произошедшего, а так и остались недоумением, его мысли так и не закончились какими-то выводами. Точно так, ни на чем не остановившись, текли его мысли, когда он думал, почему его обыграл в карты на громадную сумму вчерашний друг Долохов. Ведь Долохов знал, что Ростов жертвовал для него положением по службе, когда стал его секундантом. Додумывать до логического конца, понимать причину произошедшего, извлекать урок из личного промаха Ростов так и не научился. Ростов мог убить, но не убил француза, у которого было "самое не для поля сражения, не вражеское лицо, а самое простое комнатное лицо". Он только слегка ранил его, потому что "рука дрогнула", он просто не смог убить человека. Пока он думал и "перерабатывал в себе эти вопросы и все-таки не дал себе ясного отчет в том, что так смущало его, колесо счастья по службе повернулось в его пользу", "его выдвинули вперед", "дали ему батальон гусаров и, когда надо было употребить храброго офицера, давали ему поручение".
С того дня, как Ростов в первый раз проявил инициативу и получил за это благодарность командования, награду и повышение по службе он начинает делать то, что ему ранее не было свойственно. Он потихоньку перестает руководствоваться четким разделением мира на своих и чужих, на плохих и хороших, без которого ему прежде трудно было сориентироваться в жизни. Он начинает шаг за шагом прокладывать свой собственный путь, руководствуясь собственными, личными, а не исключительно полковыми или какими-то иными общественными интересами, а также интересами каких-то третьих лиц.
17-го августа 1812-го года ротмистр Ростов, а с ним еще трое однополчан прискакали в поисках фуража в Богучарово, имение князя Андрея Болконского. За два дня до этого 15-го числа сестра князя Андрея княжна Марья похоронила там своего отца и желала уехать из Богучарова, которое находилось между французским авангардом и русским арьергардом и где оставаться было уже слишком опасно. Крестьяне взбунтовались и не выпускали княжну, "Княжна Марья, потерянная и бессильная" была в отчаянии, когда к ней вошел Ростов. "По входу его и первым словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом". Трудно было представить, чтобы четверо гусар смогли бы усмирить толпу крестьян. "Не лучше ли бы было послать прежде за командой" - сомневался в успехе дела хорошо знавший своих подопечных бессменный управляющий имения Яков Алпатыч. "Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым решительным шагом он (Николай) подвигался к толпе". И Алпатыч почувствовал, "что неблагоразумный поступок может произвести хорошие результаты". Снова, как и в Осторовненском деле, Николай действовал быстро, с твердой уверенностью, но исключительно по наитию, руководствуясь только лишь одним инстинктом. Перед ним была "убитая горем девушка", ему было жаль ее, и он, со своей "ростовской породой", был обязан ее спасти.
"Я им дам воинскую команду..." "бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу". "Шапки долой, изменники! - крикнул полнокровный голос Ростова". Он мгновенно добился полнейшего послушания, ситуация была переломлена и "через два часа груженые подводы стояли во дворе богучаровского дома. "Ростов верхом провожал" экипажи княжны Марьи до "пути, занятого нашими войсками". "Товарищи "шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России". "И какая странная судьба натолкнула меня сюда!". "И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении!" - думал о происшествии сам Ростов.
Ростов не участвовал в Бородинском сражении, он был командирован в Воронеж для покупки лошадей для полка. Колесо счастья Николая и не думало останавливаться. В это время в Воронеже у своей богатой бездетной тетки по матери Анны Игнатьевны Мальвинцевой остановилась княжна Марья с племянником. Губернаторша, которая сразу же стала обращаться к Николаю на ты, была хорошей подругой его матери и была отлично осведомлена обо всех делах семьи Ростовых. Она решила свести Николая с княжной Марьей. "Вот это тебе точно партия, хочешь я тебя сосватаю?", "право, такая девушка, прелесть!" - уговаривала Николая добрая губернаторша. И Николай в "порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него важные последствия", стал изливать перед "этой почти чужой" женщиной душу. "Я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне", "мне часто в голову приходило, что это судьба", разоткровенничался перед едва знакомой женщиной Николай. Вопреки воле родителей, он уже с ранних лет решил жениться на кузине Соне и, повинуясь долгу и слову чести, не мог отречься от обязательств перед нищей кузиной. Но "я обещал жениться и женюсь на ней", - продолжал он. Губернаторша с решимостью важной и первой в губернии дамы опровергла и разрушила все это с его гусарской точки зрения правильное построение. "Да ведь у Софи ничего нет", а "дела твоего отца плохи". "Это убьет ее (твою мать), раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены...". "Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы". Услыхав уверенное мнение губернаторши, он с се твердых слов в первый раз понял, что этим браком он вряд ли сможет сделать счастливым не только себя, но в первую очередь и самою Софи. Но что будет точно, так это то, что этим он причинит несчастье своей любимой матери.
Губернаторша помогла молодым людям встретиться в доме богатой тетки княжны, а потом "устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней". В княжне Марье присутствовало то, чего не было ни в Софи, ни в Николае. "Она была совсем особенное и необыкновенное существо", "лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам". "Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он на этот раз заметил в ней". "Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие грациозные движения и главное - эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия". И снова по своей сложившейся привычке он принялся думать. "Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось". "Как она молилась! - вспомнил он". "Отчего же я не молюсь". "Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней". "Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! - начал он вдруг молиться". "Он начал молиться так, как давно не молился. Слезы у него были в глазах и в горле". И в это самое мгновенье денщик принес ему письмо от Сони, в котором она умоляла его "считать себя свободным". "Тот неразрешимый узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным" письмом Сони.
Отец, сын и счастливый брак
Граф Николай Ростов был истинным сыном своего отца, в юности он, подражая отцу, не привык считать деньги и старался пожалеть и бескорыстно помочь тем, кто нуждался. Во время стоянки русской армии в Польше "Ростов нашел в заброшенной, разоренной деревне" "семейство старика поляка и его дочери с грудным ребенком". "Они были раздеты, голодны", "Ростов поместил их в своей квартире" и "несколько недель" "содержал их". "Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться", говоря, "что ему не грех познакомить товарищей с хорошенькой полькой". В ответ Ростов "наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли". "Она мне как сестра", оправдывал свою вспыльчивость перед командиром Ростов. "Денисов ударил его по плечу". "Экая дурацкая ваша порода Ростовская" - проговорил он и Ростов заметил слезы на глазах Денисова".
Обедневшая княгиня Анна Михайловна Друбецкая приезжала "прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый" сын Борис. В день именин графини Ростовой и ее дочери Наташи в августе 1805-го года она посетовала графине, что на обмундирование произведенного в офицеры сына "мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка". Графиня немедленно велела мужу срочно изыскать эту сумму, а граф решил прибавить еще двести рублей от себя. "Annette, ради бога, не откажи мне, - сказала вдруг графиня, краснея" и "доставая деньги из-под платка" со словами: "Вот Борису от меня, на шитье мундира". Еще через несколько лет, в 1809-м году, когда дела Ростовых были уже порядочно расстроены, графиня позвала к себе в комнату сына и сказала, что "у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи, и спросила Николая, как он думает поступить с ним". Он ответил, что "я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны" и немедленно "разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню".
Эскадрон, в котором служил Николай, весной 1807-го года "несколько недель простоял около разоренной дотла немецкой деревни" и давно не получал провианта. Солдаты голодали и болели, выхода не было видно, и тогда командир эскадрона Денисов "отбил силой транспорт у пехоты". "Солдатам раздали сухарей вволю и поделились даже с другими эскадронами". Дело приняло дурной оборот, "предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб дивизии для объяснений по делу о буйстве". Ростов взял на себя смелость отправиться в Тильзит с письмом к государю, в котором Денисов "просил только о помиловании". Николай вынужден был нарушить устав и одеться в штатское платье. "Вы, батюшка, что тут делаете во фраке?" - узнал его "бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов. Ростов испуганно начал оправдываться", "прося заступиться за известного генералу Денисова". Генерал сумел обратиться к государю с этой просьбой о помиловании, но государь "громко, очевидно, с желанием, чтобы все слышали его" сказал: "Не могу, генерал, и потому не могу, что закон сильнее меня". Этот публичный отказ сильно подействовал на влюбленного в государя Николая и отрезвил его. "Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправлять несправедливость есть величайшее счастье" - такие слова Ростов мысленно вкладывал в уста обожаемого государя, когда ехал спасать Денисова, но государь произнес совершенно другое.
Тогда же в Тильзите, наблюдая за тем, как государь дружески ведет себя со вчерашним врагом Наполеоном, Ростов усвоил важный урок, который помогал ему не зарываться в сомнениях, не идти на поводу у принципов и установок, а гибко реагировать на происходящее, ловить знаки судьбы и подчинять им свою жизнь. "В Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим". И в дальнейшем "после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинениям обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда-то".
Как и отец, Николай был не способен вести дела и заниматься хозяйством. Мать постоянно просила сына приехать из армии и взять имение в свои руки. "Ежели Николай не приедет и не возьмется за дело, то все имение пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб". Сын внял просьбе матери и приехал в 1810-м году в отпуск, всеми силами желая помочь родителям. "Его мучила необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его". Но все его усилия оказались тщетными. "Я знал, - подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире". "Черт с ними, с этими мужиками, и деньгами", так "сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела", а провел отпуск, предаваясь развлечениям и радостям деревенской жизни.
Обдумать какое-то дело и принять самостоятельное решение, чтобы потом следовать ему, было одинаково сложно как для отца, так и для сына. Разница состояла в том, что старый граф вращался в свете и имел возможность слушать чужое мнение, чтобы после говорить с чужого голоса, а молодой - предпочел военную службу, на которой ему редко случалось и оставаться в одиночестве, и самому принимать какие-то решения, на службе во главу угла вставал приказ. Старого графа мы ни разу не видим в раздумьях, а молодой - не раз думал над жизнью, имея привычку мерить при этом шагами комнату и курить одну трубку за другой. Вот только довести мысль до логического конца, разобраться в том, что случилось, принять решение, найти выход граф Николай самостоятельно так ни разу и не смог. Все его раздумья ограничивались постановкой одного единственного вопроса. Почему - каждый раз, оказавшись в затруднительном положении, спрашивал он сам себя, но так и не находил ответа. Почему Долохов обыграл его в карты, ведь он был другом Николая и знал, каким тяжелым ударом будет для его семьи такой солидный проигрыш. "Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней" - думал он, когда решился было связать свою жизнь с княжной Марьей.
Но вот Соня освобождает его от данного слова жениться на ней, но Ростов не в состоянии воспользоваться этой желанной свободой. Едва обретя ее, он полностью прерывает все отношения с княжной Марьей. Однополчане "шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России". Николай всегда был органично восприимчив к той среде, в которой находился. Расставшись с княжной, он подчинился духу полка и погрузился в его понятные и простые интересы. Дух полка возобладал над духом доброй губернаторши, которая руководила им в Воронеже, когда сватала княжну и Николай вытеснил мысли о женитьбе на княжне. Он испугался подойти к обожаемому государю, когда случайно наткнулся на него на поле Аустерлица, точно так он боялся оказаться лицом к лицу с княжной Марьей. "Думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно" потому что "он не понимал ее, а только любил" и "ему только становилось жутко".
После смерти старого графа летом 1813-го года Николай, который к тому времени "был на первой вакансии полкового командира", немедленно вышел в отставку и приехал из Парижа в Москву, Молодой и ни в чем неповинный наследник получил в наследство одни лишь долги. "Положение денежных дел через месяц после смерти графа совершенно обозначилось, удивив всех громадностью суммы" долгов. "Долгов было вдвое больше, чем имения". "Родные и друзья советовали Николаю отказаться от наследства. Но Николай в отказе от наследства видел выражение укора священной для него памяти отца" и "принял наследство с обязательством уплаты долгов". "Ни один из предполагаемых Николаем оборотов не удался; имение с молотка было продано за полцены, а половина долгов оставалась все-таки неуплаченной" и семья оказалась в бедственном положении. "Мать теперь держалась за сына, как за последнюю приманку жизни" и, "несмотря на отвращение к статской службе, он взял в Москве место по статской части и, сняв любимый им мундир, поселился с матерью и Соней на маленькой квартире". "Положение Николая становилось все хуже и хуже". "Он старался избегать прежних знакомых с их соболезнованиями и предложением оскорбительной помощи". "Он как будто старательно соблюдал в себе то мрачное настроение духа, в котором одном он чувствовал себя в состоянии переносить свое положение". Вечерами он "ничем не занимался, кроме раскладывания карт с своей матерью, молчаливыми прогулками по комнате и курения трубки за трубкой". Так ему легче было думать над тем единственным неразрешимым вопросом, который стал мучить его на этот раз: почемуслучилось так, что "выхода из его положения ему не представлялось никакого".
В середине зимы 1814-го года княжна Марья сама нанесла визит Ростовым, но "вместо выражения радости" лицо Николая "приняло невиданное прежде княжной выражение холодности, сухости и гордости". "Терпеть не могу этих барынь и все эти любезности" - сказал он вслух при Соне" вслед уехавшей княжне. Под непрерывным и настоятельным давлением матери Николай все-таки приехал к княжне Марье с коротким ответным визитом и только для того, "чтобы исполнить долг учтивости". Княжна не знала, что и думать, она стала мысленно искать причину такой перемены, она стала искать ответ на мучавший Ростова вопрос, почему все так плохо, а выхода нет. Памятуя о том, как она сама безропотно выносила капризы отца, княжна начала хвалить Николая за то "самоотвержение, в котором вы живете теперь". "Я не принимаю ваших похвал", "напротив, я беспрестанно себя упрекаю" - сухо ответил он, и на мгновение сбросил маску отчуждения, но этого было достаточно, чтобы она "увидала в нем опять того же человека, которого она знала и любила, и говорила теперь только с этим человеком". "Я не знаю, почему", "вы прежде были другой" - продолжала княжна искать ответ на мучавший ее вопрос, почему он стал теперь так холоден с ней. "Есть тысячи причин почему", "иногда тяжело". Он приоткрылся еще сильнее и княжна "вдруг поняла причину его холодности". "Так вот отчего! Вот отчего! - говорил внутренний голос в душе княжны Марьи". "Да, он теперь беден, а я богата...Да, только от этого...". "Почему же, граф, почему?". "Почему, скажите мне? Вы должны сказать. - Он молчал. - Я не знаю, граф, вашего почему, - продолжала она. - Но мне тяжело, мне...". "Она вдруг заплакала и пошла из комнаты". Жалось, сострадание, желание помочь и спасти, которые всегда были для Николая движущей силой его поступков, мгновенно накатили на него, "ему вдруг стал жалко ее" и он воскликнул: "Княжна! Постойте, ради бога". "Несколько секунд они молча смотрели в глаза друг другу, и далекое, невозможное вдруг стало близким, возможным и неизбежным". "Осенью 1814-го года Николай женился на княжне Марье и с женой, матерью и Соней переехал на житье в Лысые Горы".
Хозяин Лысых Гор
"В три года он, не продавая именья жены, уплатил оставшиеся долги". "Еще через три года, к 1820-му году, Николай так устроил свои денежные дела, что прикупил небольшое имение около Лысых Гор и вел переговоры о выкупе отцовского Отрадного, что составляло его любимую мечту". Хозяйство "сделалось для него любимым и почти исключительным занятием". "Все, что он делал, было плодотворно: состояние его быстро увеличивалось", "и долго после его смерти в народе хранилась набожная память об его управлении".
Отец Николая жил, постоянно продавая, а сын - все время увеличивая имение жены, отец не знал, как управлять имением и крестьянами, он не мог ни поставить на место, ни выгнать управляющего, который откровенно его обворовывал. "Николай сразу, без ошибки, по какому-то дару прозрения, назначал бурмистром, старостой, выборным тех самых людей, которые были бы выбраны самими мужиками", "и начальники его никогда не переменялись". Сын в этом отношении намного превзошел отца, что стало возможным благодаря тому, каким образом Николай вообще приобретал знания и навыки. В чем у этого посредственного, как писал о нем Толстой, человека был истинный талант, так это в том, что он имел дар влюбляться в тех людей, на которых хотел походить, или в тех. которые в чем-то превосходили его. Он влюблялся то в Денисова, то в Долохова, то в государя, то в Соню и, наконец, в княжну Марью. Влюбившись или, вернее будет сказать, сблизившись, растворившись в другом человеке, он становился как бы его частью. Он не разумом, не пониманием, а всем своим существом впитывал, подобно губке, энергетики другого человека. Он поглощал, переваривал и делал своими те качества, те черты, те достоинства посторонней личности. которых ему не доставало и которые были ему необходимы для продвижения по жизни. Он легко перенимал чужой опыт и обогащался за счет него. При этом отпадала необходимость тратить время на обучение, на чтение специальной литературы и па исправление неизбежных для новичка ошибок. Он умел выглядеть несамостоятельным, беспомощным и неопытным, невольно напрашиваясь на помощь, но прямо не прося о ней. Так, едва увидев Николая, жена Воронежского губернатора вдруг решилась ему помочь и на самом деле сильно помогла в сближении с княжной Марьей.
У Денисова он перенял и дружеский стиль отношений с однополчанами, и особую гусарскую удаль а также потребность покровительствовать и опекать младших. Корнет Ильин был влюблен в него уже ротмистра точно так, как когда-то и сам Николай влюбился в Денисова. Долохов, которому стремился подражать Николай в 1806-1807-м году, обладал даром управлять ситуацией, подчинять и ее, и людей своей воле, "сам процесс управления чужой волей был наслаждением, привычкой и потребностью для Долохова". Со стороны могло показаться, что он просто отчаянный храбрец, бездумный сорви голова. Но это была далеко не вся правда. Долохов говорил про себя: "Я люблю аккуратно дело делать", он обладал способностью мгновенно взвешивать и предугадывать, понапрасну не рискуя. Николай, пожертвовал сорока тремя тысячами проигрыша, но приобрел взамен невероятное чутье Долохова, благодаря которому стал считаться в полку храбрецом и без которого он не смог бы управлять хозяйством и крестьянами в Лысых Горах.
Соня, первая и долгая любовь Николая открыла перед ним радости семейной жизни в деревне с любящей женой и с детьми. Эта жизнь рядом с Соней настолько пленила воображение Никола в 1809-м году, что он тогда вознамерился променять свой второй дом, свой ставший родным полк, в котором он был всеобщим любимцем, на тихую уединенную жизнь в деревне, на простую сельскую жизнь не на виду и не в окружении товарищей. Он стал стремиться, "устроив свои дела в полку, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне". Можно даже сказать, что это благодаря Соне он ощутил прелесть той тихой семейной жизни, в которой обрел счастье с княжной Марьей.
Толстой не случайно именует Николая посредственностью, от природы он не был наделен аналитическим умом, а поэтому учился не по книгам. Он был богат чувством, ощущением, инстинктом, интуицией, благодаря которым знал, как вести хозяйство лучше и правильнее, чем куда более образованные и грамотные, чем он, хозяева. Став хозяином Лысых Гор, он начал действовать в своем привычном стиле, он встал на одну доску с мужиком, проник до мелочей в то, чем живет мужик, он как бы сам стал мужиком. "Начав хозяйничать по необходимости", "он сначала всматривался в мужика, стараясь понять, что ему нужно, что он считает дурным и хорошим, и только притворялся, что распоряжается и приказывает, в сущности же только учился у мужиков и приемам, и речам, и суждениям о том, что хорошо и что дурно". И только, "когда почувствовал себя сроднившимся с ним, только тогда стал он смело управлять им, то есть исполнять по отношению к мужикам ту самую должность, исполнение которой от него требовалось. И хозяйство Николая приносило самые блестяще результаты".
Отец его благодетельствовал всем без разбору, Николай прежде также старался, не раздумывая, делать добро людям. Здесь и нищая полька с грудным ребенком, и Друбецкие. Когда он стал настоящим хозяином и жена "говорила ему, о его заслуге, состоящей в том, что о делает добро своих подданных, он сердился и отвечал: "Вот уж нисколько". "Все это поэзия и бабьи сказки, - все это благо ближнего". "Мне надо устроить наше состояние, пока я жив", а "для этого нужен порядок, нужна строгость" "и справедливость, разумеется", "потому что если крестьянин гол и голоден, и лошаденка у него одна, то он ни на себя, ни на меня не сработает". "Он не позволял себе мысли о том, что делает что-нибудь для других, для добродетели".
Авторитет его среди крестьян был непререкаем и "всякое распоряжение его - он это знал - будет одобрено всеми против двоих или нескольких". "Он не умел бы сказать, в чем состояло это мерило того, что должно и чего не должно; но мерило это в душе его было твердо и непоколебимо". Про таких, как он принято говорить, что это хозяин от Бога. "Николай был хозяин простой, не любил нововведений", он не любил мудрствовать и рассуждать. "В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей духовной жизни", "он презрительно называл это философией, мечтательностью", поэтому он не очень-то любил князя Андрея. Не любил он вдаваться и "в дебет и кредит (как он любил насмешливо говорить)".
Как это было принято в доме Ростовых, "в именины и рожденья хозяев, съезжались до ста человек гостей на один-два дня". В обычные дни, как и у Ростовых, за стол садилось человек двадцать. "Родные Ростовых и Болконских иногда съезжались гостить в Лысые Горы семьями, на своих шестнадцати лошадях с десятками слуг и жили месяцами". "С женой он сходился все ближе и ближе, с каждым днем открывая в ней все новые душевные сокровища". "Николай жил с женой так хорошо, что даже Соня и старая графиня "не могли найти предлога для упрека". У супругов уже было трое детей и четвертый на подходе. Счастье Ростова и его душевное равновесие держалось на его жене, и он, отдавая себе в отчет в том, что всем, чего достиг, он обязан графине Марье, порой со страхом думал: "Боже мой! что с нами будет, если она умрет", хотя к этому не было никаких предпосылок.
Вот такой идиллической картиной жизни в Лысых Горах заканчивается роман. Это имение с преуспевающим хозяином и его умной женой давало радушный приют и для Пьера и Наташи Безуховых с их четырьмя детьми, прислугой и гувернантками, и для отставного генерала Денисова, и для старой графини Ростовой с ее компаньонкой и много еще, для кого. Граф и графиня Ростовы стали центром притяжения для многих, но при этом сумели не транжирить, но приумножать состояние. Кто бы мог предположить в начале романа, что эти двое найдут друг друга и смогут составить единое целое, любящую пару и создать открытый дом в котором каждый гость чувствует себя как дома или даже еще лучше.
Отличительной чертой супругов Ростовых стало еще и то, что на их долю не выпало тех суровых испытаний, через которые прошли остальные их сверстники из числа главных героев эпопеи Толстого. Пьер стоял перед расстрельной ямой и чудом не очутился в ней сам, а после этого провел несколько месяцев в плену и босой, оборванный, холодный, грязный и завшивевший шел с отступающими французами, зная, что если не сможет идти, то будет убит. Наташа пыталась покончить счеты с жизнью и долго серьезно болела, а врачи опасались за ее жизнь. Князь Андрей был дважды ранен, в первый раз чудом выжил, а от второй раны умер всего в тридцать четыре года. На таком безрадостном фоне те несчастья, которые пережили молодые супруги Ростовы, просто меркнут. Ростов воевал с 1805-го по 1813-й год и ни разу не был ранен, а княжна Марья, несмотря на болезненный вид, будучи далеко не первой молодости, легко родила троих и ожидала четвертого ребенка. На страницах романа мы не сыщем ответа на все эти вопросы, единственное, что может прийти в голову, это то, что Толстой особо благоволил к этим героям, а, поскольку своя рука - владыка, он своей рукой и оградил их от напастей, и поместил в конце повествования в столь идиллический мир любви, согласия и процветания.