"Все смертно. Вечная жизнь суждена только матери". Исаак Бабель
Как часто прекрасное - случайно. Однажды по объявлению в газете я снял дачу в приморском поселке, о котором никогда не слышал, где-то меж двумя мысами, неизвестными мне, как река Брахмапутра.
Я только знал, что один из них называется Чесночный.
- Что, кроме чеснока, у них было? Они жевали хлеб, соль и закусывали чесноком. А на десерт у богатых был лук.
- На десерт?
- После чеснока он кажется сладким. Это у тебя сегодня все есть и ничего не впихнуть, паршивец!
- Если бы мне давали чеснок, - вздохнул Пума.
- Может, ты попросишь еще и лук?!
- Мы разве богатые?- удивился Пума...
Дача была дорогой, непонятно, почему мы сняли именно ее.
- За такую сумму можно снять виллу в Каннах, - заметила Лия.
- Это тоже вилла, - ответил я, - тут ясно написано: "Вилла "Рояль", пять комнат, патио".
- Чесночная, - сказала мама, - ты увидишь! К нашему берегу добро не приплывает - или дерьмо, или треска!
- За двенадцать тысяч - треска?!
- А почему нет? Ты - как твой отец. Он скупал за бешеные деньги всю треску Ленинграда. Он притащил швейцарские часы, сделанные в Томашполе. Американский патефон, оказавшийся ящиком для обуви. Банку иранской икры для тебя, где лежала все та же треска.
- Отказаться от виллы уже все равно нельзя, - сказал я.
- То же самое мне говорил твой отец.
Несмотря на Лиины сомнения мы сели в поезд и помчались на блаженный юг.
Весь день мы тряслись по жаре, вдоль красной земли Прованса.
За час до Эза - такое название носила наша станция - мы начали выносить в тамбур узлы, чемоданы, коляску и надувную лодку.
Лия все время пинала лодку водой - она ненавидела все, связанное с водой.
- Какого черта вы ее купили?! - говорила она и продолжала пинать.
Поезд промчался мимо станции, даже не затормозив.
- За двенадцать тысяч мог бы и остановиться, - заметила Лия.
- Тебе не кажется, что мы снова едем в Авоты, - сказал я, - на Рижское взморье? Там тоже останавливались не все поезда.
- В Авоты была моя сестра, - вздохнула мама, - и потом, там была бесплатная дача. И какой крыжовник!
Когда-то мы отдыхали в этих Авотах, которых больше нет. Я любил станции, где останавливалось мало поездов -там сходило много симпатичных людей...
Мы доехали до Монако, перетащили все шмотки в поезд, который останавливался в Эзе и покатили назад.
Поезд замедлил ход, приветливо гуднул и не остановился.
Так мы курсировали весь вечер. Наконец, к нам подошел проводник.
- Вам не повезло, - сказал он, - обычно поезд стоит здесь минуту, а сегодня только замедляет ход. Надо прыгать, скорость всего три километра в час.
- Я прыгать не буду, - заявила Лия, - это не эвакуация. Где здесь стоп-кран?
- Voila, - ответил проводник, - но это вам будет стоить двенадцать тысяч.
- Еще одна дача, - вздохнула Лия.
Первую ночь мы переночевали в Ницце, на "Promenades des Anglais", в "Негреско". Все остальные отели оказались занятыми - был разгар сезона.
- А этот почему свободен?- поинтересовалась Лия.
- Не все любят барокко, - соврал я.
Если бы мы ей сказали цену - она бы легла на пляже.
Номер был с лепным потолком, херувимами, в нем стояло пять бескрайних кроватей.
- Зачем нам столько царских постелей, когда мы все можем поместиться на одной, - заявила Лия. - Жаль, нет Нонико, и ему бы места хватило...Ляжем все вместе - и заплатим за одну.
Мы залезли все в одну. Но взяли за пять.
- Зачем тогда теснились, - спросила Лия, - я совсем не спала? По мне ползал Пума. Вы, наверное, тоже не сомкнули глаз.
- Мы немного прошлись, - заметил я, - а потом вздремнули на скамейке у моря. Была довольно теплая ночь.
- Тогда ложитесь, - приказала Лия. И она постелила каждому царскую кровать, и мы заказали завтрак в постель.
Боже, что это был за завтрак.
До сих пор я вспоминаю его. Под летящими херувимами, в лучах восхода, на фоне залива Ангелов мы пили пахучий кофе, запивали свежим апельсиновым соком, хрустели круасанами и мазали на них нормандское масло и прованский джем. И был покой, и прекрасный мир заглядывал к нам в окно.
- Если бы поехал Нонико, - сказала Лия, - здесь бы хватило и на него. Надо было подождать мальчика.
- Мы теряли неделю, - заметил я.
"Негреско" мы покинули ровно в полдень.
Когда мы притащились на вокзал со всеми нашими тюками, выяснилось, что поезда сегодня не ходят - была забастовка.
Первый должен был пойти в полночь. Естественно, без остановки в Эзе.
- Эвакуация! - сказала Лия.
Мы решили взять такси, но в одну машину никак не помещались, и пришлось взять две.
- Был бы Нонико.., - начала Лия.
Мы помчались по горной дороге, вынырнуло море, махали пальмы, жаркий август обнимал нас.
- Они не могли бы сделать попрямее дороги, - заметила Лия, - кружится голова.
Мы летели вперед, врывались в туннели, выскакивали.
- Что-то мы долго едем, - заволновалась Лия, - спроси, они останавливаются в Эзе?
Такси в Эзе остановилось, правда одно - в горном, наверху, а другое - в морском.
- Черт знает что, - чертыхалась Лия, - куда они завезли Катю с Пумой? Ребенку пора есть!
- Не волнуйтесь, мадам, - успокаивал таксист, - в верхнем Эзе лучший ресторан Франции "Горный козел".
- Пусть он скачет, этот козел, -ворчала Лия, - у меня полные сумки продуктов!
Вскоре на горной тропинке показались Катя с Пумой. Они тащили лодку.
- Чтоб она сгорела, - сказала Лия, - бросьте лодку! Бросьте ее к чертовой матери!
Я побежал наверх помочь им. Гора была выжжена лесным пожаром. Справа стояла обгорелая вилла с колоннами. Потолком служило небо, среди камней росла дикая трава. На почерневшей баллюстраде сидел ворон.
- Это хозяйка виллы, - объяснил мне Пума, - она не успела покинуть дом и превратилась в ворона. Она была аристократка.
- Бредни таксиста, - сказала Катя.
- Кар-рр.., - прокаркал ворон.
- Спускайтесь, - неслось снизу, - что вы там торчите?! Уже двенадцатый час. Мне еще надо готовить котлеты!
Навьюченные, мы двинулись на поиски виллы "Рояль".
Солнце стояло в зените, искрилось море, пели цикады, шастали электрички - виллы не было.
Мы устали, сели на поваленное дерево, и Лия начала делать нам бутерброды. У нее всегда были силы.
Мы сидели на пинии, на форе моря, в летнем пении птиц и ели булочки с сыром, колбасой, курицей.
- Не забудьте про яйца, - повторяла Лия, - у меня двенадцать яиц!
Затем Лия начала разливать напитки - кофе, чай, молоко, айс-ти - она знала, где что лежит и доставала, не глядя.
- Если ты ищещь сигареты, - сказала она, - в левом тапочке, в рюкзаке. Зажигалка в чайнике...
Так мы сидели, как Святое семейство на пути в Египет. Пума уснул, и Лия взяла его на руки - она его никому не доверяла.
Мы шатались и шатались, но никто не знал виллы по имени "Рояль".
Наконец мы встретили старика с удочкой.
- Вот она, - сказал он, - вы прямо над ней. Видите крышу?
Крышу мы видели, но подойти не могли -вилла стояла внизу, и никакая дорожка к ней не вела.
- Прыгать я не буду! - предупредила Лия.
- Зачем прыгать? -спросил рыболов. - В ста метрах туннель. Спускайтесь - и прямо доберетесь.
Мы пошли туннелем. Он был темный, гулкий, сверху капало.
Наконец мы вышли, прямо на гальку, к морю, и глазам нашим предстала вилла.
Это была лачуга, хижина из досок, с соломенной крышей, под которой было выведено "Вилла РОЯЛЬ".
Она была без оконных рам и стекол, и ее раскачивало, как шхуну в море.
- Это дача? - спросила Лия. - Это баржа! Я на барже жить не буду!
Я не переношу качки. У папы моего было три баржи, но я никогда не поднималась на борт ни одной из них! Даже когда их вытаскивали на берег.
- Подожди, - сказал я, - возможно, внутри хорошо, уютно, как в кают-компании...
Мы хотели войти, но ключа под порогом не оказалось. Мы искали его на крыше, в траве, меж досок - всюду было пусто.
- Хозяйка мне трижды писала, что ключ под порогом, - повторял я.
- Зачем барже ключ? - наконец спросила Лия, - у папы было три баржи и ни одного ключа! Входите через окно, крышу, дверь! - она нажала на ручку, - вот, она открыта!
Мы вошли. На "вилле" было четыре комнаты-коморки. В каждой стояла циновка. В салоне - стол, три стула. Всюду лежали бумажки.
"- Не садиться!" - было написано на стульях. "- Не облокачиваться!" - на столе. На стиральной машине красовалось: "- Белье не стирать!" На циновках ничего не было, но когда мы легли - они провалились.
Я включил лампу - она тут же перегорела. "- Свет не включать!" - успел я прочесть под выключателем.
- Майн Гот, - сказала Лия, - у нас в Мозыре корова жила в лучшем хлеву. И мы с нее не брали ни копейки... Двенадцать тысяч!..
Снизу донеслись какие-то возгласы и крики. Пума в патио обнаружил шланг и поливал из него посетителей ресторана "Вернись в Сорренто", который находился прямо под виллой.
Пума продолжал. Мы бросились к нему, вырвали шланг и попытались выключить воду. Кран крутился легко, но вода не выключалась.
В свете луны мы прочитали: "- Воду не отключать!"
А что с ней было делать? Мы не знали, куда направить шланг.
Он вырывался и продолжал поливать окружающих - уже в другой части ресторана, для некурящих.
- Pas possible! - вопили некурящие.
Вскоре прибежал хозяин - в белой сорочке, красном широком поясе, с него стекала вода.
- Мсье-дам, - произнес он, - только не включать телевизор!
Взрывается!
Затем он повернулся к шлангу.
- Та geule! - сказал он, и шланг заткнулся.
- Tenez! - хозяин протянул нам два счета - один за подмоченный "poisson", второй - за закрытие крана.
- Меня зовут Витторио, - представился он и скрылся в ресторане.
Оттуда вновь запел Марио Ланца.
"- Вернись, я все прощу!" - пел он.
Музыка играла всю ночь - Ланца, Карузо, неаполитанские песни.
Уснуть не мог никто. Окна зияли. Лия все ждала, что полетят камни или кто-то залезет.
К пяти мы уснули...
И тут появились пляжники. Они шли в "Вернись в Сорренто", который утром работал как платный пляж.
Доносились смех, возгласы, разговоры, наконец, на Лию упала банановая кожура. Она долго изучала ее.
- У Пумы нет бананов, - наконец произнесла она, - я пошла в магазин.
- В такую рань? - спросил я.
- А что ребенок будет кушать? Вы спите, спите...
Она взяла поношенную сумку и потащилась через туннель.
Пума уже крутился возле шланга. Нажимал, дергал, тянул - струя не появлялась.
Вышла заспанная Катя.
- Спать, - приказала она, - еще семь часов!
- Я уже поспал, - ответил Пума.
- Кому я сказала?!
- Ты отравляешь мне жизнь, - заметил Пума.
- Молчать, - взорвалась Катя, - та guele!
Из шланга тут же хлынула вода.
- Та guele! - повторила Катя.
Вода заткнулась, и Катя пошла досыпать.
Пума сидел в патио и печально смотрел на шланг. Затем он оглянулся - нет ли поблизости мамы - и прошептал: Та guele!...
Нас разбудили крики с пляжа:
--
ArrЙtez! Vous Йtes fous ou quoi?
Когда мы выскочили, Витторио уже стоял со счетом в руках.
- По утрам вы тоже едите poisson? - спросила Катя.
- По утрам круасаны, мадам, - ответил он, - douze croissants et dix pains au chocolat.
Появилась Лия с пустой сумкой.
- Мы в открытом море, - сообщила она, - я оббегала весь поселок - ни одного магазина!
- Зачем вам магазин? - спросил Витторио, - я беру вас на полный пансион. Восемьсот франков со всей семьи! Ребенок - бесплатно! - он потрепал Пуму по волосам. - Впридачу - педало!
- Мерси, - сказала Лия, - мы уже позавтракали в "Негреско"...
- Хочу в ресторан, - завопил Пума, - дядя сказал "бесплатно".
- Бесплатно - с родителями! - заметил Витторио.
- Хочу педало! - вопил Пума.
- D'accord! - согласился Витторио, - если вы одним глазком будете посматривать ночью, чтобы меня не обворовали - всем бесплатный кофе с круасанами, а при обнаружении воров - педало! Ca va?
Каждое утро под флагами наций мы хлебали кофе с круасанами, но Пума потерял сон.
Он лежал в своей кроватке, крутил башкой и ждал воров. Волшебный "педало" проплывал в его мозгу...
Грабителей мы ловили трижды.
Первый раз Пума заметил, что кто-то там ходит, услышал скрипы, шепот, и, наконец, увидел две башки. Мы тут же позвонили Витторио.
Он прибыл с двумя полицейскими и с собакой.
Двери в ресторан оказались открыты. Полиция ворвалась - воры жарко целовались. Это была пара влюбленных.
Они долго тряслись от страха, и Лия поила их горячим молоком.
Второй раз Пума снова увидел две башки, и Лия подтвердила:
- Мужики, - сказала она, - никакие не влюбленные! Звоним!
Витторио прибыл в том же составе. Это опять оказались влюбленные. Лия не могла придти в себя.
- Два борова! Какой стыд!
Молоком она их не поила.
Третий раз Витторио не приехал.
"- Мне надоели ваши "Histories d'amour"!
"Влюбленные" вынесли все, включая пепельницы.
Витторио рвал на себе волосы. Пума законно требовал педало.
- Какое педало, - махал руками Витторио, - они его украли!
Пума ревел. Его пришлось везти в Монако и взять напрокат катер.
Но все это было потом, а первая неделя прошла в ожидании Нонико. Он заканчивал Университет, и мы очень гордились им.
Море и пляж были отменены.
- Какие купанья, - шумела Лия, - вот-вот прибывает ребенок! Давайте подумаем, чем я буду его кормить. Если вы купите мясо - я наготовлю котлет, он обожает бабушкины котлеты!
- Мама, до приезда еще неделя, - напоминал я, - они испортятся.
- Боже, всего неделя! Не успеешь и оглянуться! Жизнь проскакивает, не то, что неделя... Езжайте за мясом!
По жаре мы тянулись в Больё, в магазин.
Потом мы резали мясо, крутили мясорубку, наконец, Лия ставила на плиту большую сковороду и начинала жарить...
До приезда Ноники мы выбросили около пятидесяти котлет.
Мы ели их трижды в день, давали Витторио, угощали пляжников - все было напрасно, холодильника не было, жара стояла ужасная, и котлеты летели в "пубель".
За день до приезда Лия опять схватилась за голову.
- Завтра прилетает ребенок, а у меня ни одной котлеты! Достаньте мясо!
Был уже вечер. Мы еле успели к закрытию магазина.
В этот раз Лия готовила котлеты всю ночь. Впервые мы должны были есть котлеты и ночью.
- Катя, - будила она, - попробуй, соли хватает?
- Пумочка, кусни, они не твердые?..
Утром она завернула котлеты в вощёную бумагу, и мы поехали встречать Нонико в Ниццу, в аэропорт.
Мы сидели в застекленном кафе, которое выходило на летное поле, а поле убегало в море, и видели, как сел его самолет.
И вскоре Нонико был среди нас, со своим рюкзачком, сумочкой и Пумой на шее.
Мы все что-то пили, а Нонико ел котлеты, которые Лия водрузила прямо посредине стола. Официант кисло посматривал на нас, но молчал.
- Нет, он таки похудел, - говорила Лия, - неделю без бабушки - и похудел!
- Куда ты решил пойти работать, - спросила Катя, - в банк?
Нонико откусил котлету.
- Дай ребенку поесть, - просила Лия, - ты видишь, он голоден!
- В банк ни в коем случае, - сказал я, - просиживать штаны в бюро!
- А что ты предлагаешь? - спросила Катя.
- Науку! Почему бы ему не заняться научной деятельностью? У него светлая голова! Ты пошел бы на кафедру?
Нонико молча жевал котлеты.
- Ешь, ешь, родной, - приговаривала Лия, - а вы не хотели ехать за мясом! Он уже съел восемь!
- Я думаю, он бы был прекрасным педагогом, - заметила Катя.- Тебе бы хотелось преподавать, Нонико?
- Подождите, - попросила Катя, - есть вопросы поважнее кетчупа...
Что ты молчишь, Нонико, куда ты решил идти?
Котлеты кончились. Нонико вытер губы.
- Я решил уехать в Израиль, -сказал он.
- К-куда? - протянула Катя.
- В Израиль, - повторил Нонико.
- Какой Израиль, - Лия ничего не понимала, - а дача? Для кого мы снимали дачу? Для меня?!
- Я еду в Израиль не на каникулы, - ответил Нонико, - я еду туда жить.
- Что значит "жить"?- Катя волновалась, - а мы? А твой брат?.. Что ты будешь там делать?
- Я еще не знаю, я только хочу быть там.
- П-почему?
- Не волнуйся, мама, все будет бесседер, - сказал он, - я, может, вернусь через пару лет.
- Пару лет, - протянула Катя, - легко сказать - пару лет!
Лия молчала. Она сидела, положив руки на колени и смотрела на любимого внука.
- Никогда ты не вернешься, - сказала она и повторила: никогда!
На глазах ее появились слезы.
- Почему, - спросил Пума, - почему он не вернется, бабушка?
- Потому что так устроен этот мир, - сказала она, - потому что отдаешь вам весь свой "херц" - и однажды вы являетесь, съедаете котлеты, говорите "все будет бесседер" и укатываете.
- Это твоих рук дело, - сказала мне Катя, - это все твои разговорчики !
- Я здесь ни при чем, - ответил я.
- А кто все время болтал о прекрасной земле, о единственном небе, об особом воздухе?!. Край Авраама!..
- Почему я не могу хвалить тот край? - возмутился я.
- Можешь, но вот чем это кончается!
- Он здесь ни при чем, - сказал Нонико, - я сам решил.
- Но он тебя к этому подвел, твой папочка.
- Главное - найти козла отпущения, - сказал я.
- Чтоб ты не смел Пуме ничего говорить о крае Авраама,- шумела Катя.
- Почему? - спросил Пума.
- Не твое дело!
- Тихо, тихо, - попросила Лия, - сейчас мы все перессоримся. Этого только не хватало!
- Там война, - кричала Катя, - там сто лет война! Куда ты едешь?!
- Когда дом горит - его не покидают, - сказал Нонико.
- Ерунда, это не твой дом, ты там никогда не жил.
- Не знаю - может, когда-то и жил, - ответил Нонико. - Мне кажется, мы все там когда-то жили.
- Хорошо, там дом, - пыталась успокоить Лия, - но здесь дача. Мы выкинули двенадцать тысяч.
- Мне здесь скучно, -сказал Нонико.
- Идеалист! - кричала Катя.
- И что в этом страшного? - спросил я. - Ты бы хотела, чтобы он закрылся в банке и катался в воскресенье на лыжах?
- А ты чего бы хотел?!
- Чтобы хоть кто-то из нас жил на своей земле.
- Так поезжай, какого черта ты снимаешь дачи?
- Ша, ша! - кричала Лия, - куда он может поехать? Кому там нужны писатели? На что он будет жить?
- Я никуда не поеду, - сказал я, -я сдохну в пустыне! Мне не дойти до Обетованной земли.
- Ты принимаешь себя за Моисея! Вот куда ты вывел сына. Израиль!
- Все будет бесседер, - повторил Нонико.
Катя заплакала.
- Давайте съедем с дачи, - сказала она, - мне не хочется отдыхать. Давайте уедем...
Мы молча пили остывший кофе, потом молча ехали в Эз, сидели в патио и смотрели на небо...
Ночью этой никто не спал. Огромная луна стояла над морем.