Сразу хочу предупредить гипотетических читателей, что рассказ написан, так сказать, в блуждающем стиле, с вложенными подисториями. Не думаю, что я оригинален в сути самого стиля, потому что необходимо гораздо больше усилий, чтобы написать хороший рассказ согласно - более-менее - общепринятым критериям, чем неторопливо виться мыслью по малосвязанным событиям прошлого, украшая повествование своими соображениями и воспоминаниями "по поводу". Но предложенное название стиля, блуждающий, скорее всего новое. В нашем случае затрагиваемые темы и события в принципе связаны между собой, но связи нередко весьма опосредствованные и далекие. Не совсем чтобы "лесом еду, лес пою", но зигзагов и закоулков будет много. Так что или настройтесь соответственно, или не читайте.
И ещё этому рассказу надо предварить общее замечание такого рода. Жизнь познается по реальным событиям. Никакая выдумка не может соперничать с ними в смысле познания и понимания жизни. Даже самая талантливая художественная или публицистическая литература представляет субъективное видение писателя, не более. Оно может лишь в большей или меньшей степени быть коррелированным с реальной действительностью, но никогда - в принципе (!) - не отобразит её абсолютно адекватно, даже если писатель поставит перед собой такую титаническую цель. (Большинство же пишущих вообще выполняют едва ли не противоположную задачу - навязать, протолкнуть взгляды и видение, которые мало соотносятся с действительностью, но зато выгодны либо им самим, либо их заказчикам, обычно власть имущим.) Мне же интересно описывать события как они были на самом деле. Мое субъективное видение, безусловно, в какой-то степени исказит реальную картину, но, во всяком случае, я вполне сознательно стараюсь этого избегать, описывая события так "близко к тексту", как могу. А иначе какая польза от такой писанины? Да никакой, по большому счету. Жизнь у людей и так короткая и непростая, а искаженное представление о действительности только ещё больше усложнит её, запутает человека, и не даст ему прожить интересную и счастливую жизнь. А именно это и должно быть главной целью и смыслом жизни - интерес к ней и простое человеческое счастье; если, конечно, правильно разобраться с этими понятиями. Но это уже другой вопрос, о котором я высказывал свои соображения в статьях и других рассказах. Так что не буду больше утомлять терпеливого читателя (а он действительно терпеливый, если сумел добраться до этих строк), и перейду непосредственно к рассказу и его ответвлениям.
По окончании учебы в московском институте и аспирантуре, отправив документы по защите диссертации в ВАК, осенью я вернулся в Омск, город моего детства. Девять лет отсутствия, разумеется, поменяли меня и мое видение жизни. Но гораздо больше, чем я сам, за это время поменялась вся страна, а с нею и город. Город для меня был теперь совсем чужой. Вообще, единственное время, когда у меня было то, что могу назвать своим домом, это был период с шести до четырнадцати лет. На ту пору мы жили на левом берегу Иртыша, возле железнодорожного моста. А сам город находился ниже по течению, на правом берегу. Мост имел стратегическое значение - через него проходила Транссибирская магистраль, и соответственно он охранялся. Прилегающая территория была огорожена забором с колючей проволокой, а с темнотой дополнительно выставлялись большие свирепые восточно-европейские овчарки, форменные дикие звери, которые бегали на цепи вдоль натянутой между столбами пятимиллиметровой проволоке. С вечера ворота запирались, и надо было проходить между двумя такими собачьими постами по подъездной железнодорожной ветке. И было не очень-то уютно, когда в нескольких метрах слева и справа, громыхая цепью, скользящей по проволоке, на меня со свирепым лаем и летящей из пасти пеной бросались эти дикие звери. Так что появления посторонних и краж в этом месте особо не опасались, хотя и была семейка из отца и двух сыновей, к которой полностью применима пословица, что в семье не без урода. Только в данном случае речь идет о всей семейке, которая со временем (к сожалению слишком продолжительным) уменьшилась до одного отца, так как сыновей убили в тюрьме сокамерники. Никто из знавших сыновей этому не удивился. Соседка простосердечно прокомментировала эту весть: "Нашлись же добрые люди!" Мне эти козлы тоже много крови попортили. Но такие есть везде, к сожалению. Всегда и везде. Прямо как закон человеческой природы.
Из-за изолированности и отдаленности места моё жизненное пространство включало не только квартиру в длинном одноэтажном здании из бруса, но и всю огороженную территорию, сарай, в котором я нередко ночевал летом, берег Иртыша и сам Иртыш с островами, протоками, заводями, воронками, а зимой реку, покрытую льдом с торосами.
У нас была отличная весельная лодка, в которой протекла немалая часть моей жизни. Но только не подумайте, что это была лодка для прогулок. Нет, это была отличная рабочая лодка, в которой перевозили груз, рыбачили, ставили сети, ловили бревна на Иртыше, плавали в магазин вверх по течению, и через Иртыш, по делам в город. Лодка была на удивление очень остойчивой и, несмотря на размеры, легкой в управлении. Вне всякого сомнения, её сделал большой мастер своего дела. Мне довелось плавать на многих лодках, и в данном случае, поверьте на слово, я знаю, что говорю. Сильный северный ветер и быстрое течение Иртыша, встречаясь, нередко создавали самую настоящую штормовую погоду на реке. И тогда она покрывалась белыми пенными гребнями довольно больших волн. Да и Иртыш тогда был полноводной рекой, не как сейчас (сегодня вода разбирается в основном на орошение в Казахстане, ну и Китай берет). Лодка очень хорошо держала баланс даже в штормовую погоду. Конечно, и самому надо было не зевать, но от лодки в таких ситуациях многое зависит. Однако как ни хороша была наша "ласточка", иногда на Иртыше бывало такое волнение, что даже её отличные ходовые качества не гарантировали благополучное окончание плавания. Два раза я попадал, можно сказать, в отчаянную ситуацию, когда моя жизнь висела на волоске, так мотали и швыряли лодку волны. Помню как сейчас: ясный летний вечер, синее небо с несущимися облаками, сильнейший северный ветер и крутые пенные волны, на которых лодку ставит чуть не вертикально, так что в такие моменты я просто стою на боковой поверхности шпангоута, как на ступеньке. И уже видно дом, но по такой погоде его безопасность кажется недосягаемой. Спасибо нашей "ласточке" и тому Мастеру, кто её сделал, что я не закончил свой жизненный путь, едва начав его, и сейчас могу предаваться воспоминаниям.
А потом мы оттуда уехали, и больше своего дома у меня никогда не было. И теперь уже точно не будет. Но сожаления по этому поводу давно нет. Очень давно. Просто факт жизни, не вызывающий никаких эмоций. Никаких. "Всё моё ношу с собой" - тоже неплохой вариант.
В общем, после аспирантуры я вернулся в чужой город. Чужой по духу. По большому счету, Омск не был провинциальным городом в общепринятом смысле, и жизнь там была бойкой. Это был город-работяга, со множеством заводов, с миллионным населением, стремительно выросшим за шестидесятые годы при строительстве так называемой "большой нефтехимии". Плюс множество заводов и фабрик, эвакуированных во время войны, да так и оставшихся в городе, и со временем только разросшихся. Десяток немаленьких вузов, к которым позже добавился университет, поставляли кадры в основном для города, хотя немало выпускников уезжали и в другие города. То есть внешне все выглядело нормально, но мне кое-чего не хватало. Что именно отсутствовало в этой среде - на деле совсем неплохой, и способной удовлетворить многих, - это был недостаток глубины и разнообразия, которые могут создать только столичные города. Можно всю жизнь прожить в столичном городе, и никогда не почувствовать этой глубины. Но раз ощутив и вобрав её - для чего нужен определенный склад ума и характера, - многим потом будет её сильно недоставать. Глубину и калейдоскоп разнообразия столичных городов можно ощущать подсознательно, на уровне инстинктов, и так же инстинктивно стремиться к ним. Многих таких людей город подпитывает своей энергетикой, заставляет двигаться, подхватив своим безостановочным движением, обтесывая и формуя человеческие тела и характеры. Такие люди даже не задаются вопросом, зачем им нужен такой город. Да они и сами толком не ответят, спроси их. А он им нужен, чтобы отдать свою жизненную энергию определенным образом, получая взамен то, что они хотят; или думают, что хотят. Столичные города предоставляют больше возможностей для роста, развития, но они и требуют больше. Если некому подсадить, то чтобы там подняться, надо хорошо напрягаться, и это напряжение оттачивает ум, "переводит" энергетику в новый режим, закаляет психику и расширяет кругозор. Но главное, в результате у многих людей, начинающих там жизнь с нуля, формируется более адекватное представление о действительности, людях и человеческом обществе в целом - за счет более частого, тесного и бескомпромиссного взаимодействия с самыми разными аспектами реальной жизни. В первую очередь приходит понимание, что жизнь куда как более разнообразна и многомерна, чем могут дать любые предварительные представления, почерпнутые из книг, навеянные средствами СМИ или полученные в семье. Аспектов, отличающих столичную жизнь, много. Но главные, как мне кажется, это качественно иное многообразие, многомерность, и по необходимости рафинированная, оптимизированная и отлаженная жесткость на тех уровнях социальной лестницы, которые, как говорится, уже "начинают делать разницу" в качестве жизни. В других городах, том же Омске, можно столкнуться с жесткостью и даже жестокостью, там также могут затоптать, опустить, перекрыть кислород, и все в этом роде. Но это будет сделано качественно по-другому, чем в столицах, где это делается обыденно - отлаженней, отработанней, походя, бездушно и деловито. Там эта рутина, почти лишенная человечности, причем зачастую на обеих сторонах, в отличие от других мест, где участники привносят в неё больше личного, свои эмоции.
Но столичные города также производят людей другого класса - разносторонне умных и глубоких, понимающих и чувствующих жизнь во всей её противоречивой, взаимосвязанной и переливающейся многоплановости. Их немного, скорее даже мало, но они есть, и причем в достаточном количестве, чтобы создать новое качество интеллектуального уровня. В других городах, разумеется, есть умные люди во всех сферах, и мне самому посчастливилось соприкоснуться в Омске (достаточно близко, чтобы составить о них представление) с несколькими такими людьми. Более того, за счет меньшего, чем в столицах, "формующего" и
"обтесывающего" влияния среды, нередко это более яркие, откровенные и самобытные личности, чем в столицах. Но они другие. Если бы они формировались в столичных городах, они почти наверняка преуспели бы и там, и приобрели бы специфическую комбинацию глубины понимания реальной жизни, широты кругозора и способности мгновенно ориентироваться в обстановке, которая характерна для людей их уровня в столичных городах. Жители нестоличных городов живут в своем - абсолютно полноценном (!) - мире, со своим видением, с ощущением своей значимости и ценности в их мироздании. И так оно и есть. Просто их мир несколько иной, и всё.
И возвращаясь к своей скромной персоне, должен сказать, что в Омске мне не хватало многомерной, перевязанной между собой деликатными, часто совсем неочевидными связями, глубины общения с такими людьми - как профессионального, по работе, так и личного. Собственно, моё скромнейшее социальное положение в Москве не предоставляло значимых возможностей пересекаться с такими людьми, но, тем не менее, по прихоти судьбы таких встреч и последующих общений было гораздо больше, чем можно было бы предположить. По каким-то причинам или признакам эти люди отличали меня от массы, делились со мной своими мыслями, нередко довольно сокровенными, и, несмотря на большую разницу в социальном положении и в возрасте, открывались для искреннего общения. Но всю непреходящую ценность таких разговоров, их уникальность, я оценил только утеряв всё это - как оно обычно и бывает с людьми.
Разумеется, сегодня жизнь такова, что, как говорится, "не до жиру, быть бы живу", и может показаться странным размышлять о таких - казалось бы, совсем не значимых - вещах. Но у каждого своё мерило ценностей. И по моей настоящей шкале ценностей (а не той, которую я представлял на основе вбитых в мои мозги стереотипов) эта возможность, а в моем случае даже необходимость общения такого уровня, находилась в самой верхней части шкалы. Но даже если убрать этот фактор, в Москве моей душе все равно было бы комфортнее, чем в Омске. Для меня там было больше свободы, во многих измерениях. А свобода очень важная вещь. Очень. Для меня. Для других - кому как. Омск был больше заточен на стереотипы. Спектр их был, разумеется, поменьше, да и амплитуда тоже, но в среднем они были более материальными и более прагматичными, и на них же во многом была завязана духовная часть. И это также тихонько, но все время, диссонировало с моей душой.
Попав в Омск, я лучше понял отца, который тоже прожил жизнь в среде, плохо соответствовавшей его душевной организации. Но у него обстоятельства были намного сильнее и жестче. В моем случае, предприми я более правильные и более сознательные усилия переломить ситуацию, обстоятельства были намного более благоприятными. Но я ими не воспользовался.
Дойдя до этого места, я задался вопросом - а зачем все это пишу? Для читателя? Вряд ли, надо честно признаться себе в этом. Ну, может для 2-3 людей, которых могу назвать поименно. Хотелось бы, чтобы они когда-нибудь прочитали написанное, и извлекли для себя хоть какую-то пользу. Но в основном это осмысление событий прошлого для меня самого; что-то глубокое и важное было в этом уроке, гораздо больше, чем лежит на поверхности. И судя по прожитой жизни, урок был усвоен плохо. Происшедшее было не исключением, а ПРАВИЛОМ, ключом к пониманию человеческой природы, в подавляющем большинстве своих проявлений простой и животной. И также ключом к тому, какими принципами руководствоваться в жизни дальше, каким богам молиться, и молиться ли вообще. И подсознательно, видать, я это чувствовал, иначе не вернулся бы к этому давным-давно забытому эпизоду. Не в нем дело, а в уроке, который надо было извлечь из него ТОГДА. Отсюда и ветвление нитей повествования, как попытка найти ответ на вопрос, рассматривая его с разных сторон. Поиск истины в глубине прошедших лет, чтобы понять и взять оттуда что-то стоящее в настоящее. Оно, скорее всего, не пригодится - слишком поздно, но хотя бы для порядка в душе и законченности, пусть будет. Если я задал себе этот вопрос, значит в этом есть внутрення потребность сегодня, и ответ мне нужен СЕЙЧАС.
По приезде в Омск для начала меня долго не прописывали в квартиру матери. (А без прописки я не мог устроиться на работу.) Пару недель я должен был регулярно ходить в милицию, писать заявления, добиваться приема у милицейского начальства, предоставлять официальные свидетельства того-сего, и доказывать, что имею право быть прописанным в этом месте. В ожидании приема подолгу сидел в полутемных казенных приемных с крашеными до половины стенами, вместе с другими такими же бедолагами. Некоторые из них были после заключения, и как-то они сразу чувствовали друг друга. Среди этого контингента встретил двух давних знакомых, один из них был бывший одноклассник. Не могу сказать, насколько сильно поменяла меня жизнь к тому моменту, но он после двух сроков изменился весьма заметно, особенно как личность. От былой уверенности не осталось и следа.
Я с интересом прислушивался к разговорам вполголоса между ожидавшими, быстро впитывая представление об омской жизни среди простого люда. Город и во времена моего детства был довольно криминальным местом, но после этих "посиделок" появилось ощущение, что эта особенность только усилилась.
Наконец поэтапно я дошел до майора милиции, женщины. Она, внимательно поглядев на меня, и привычно просмотрев солидную стопку документов, которыми я обзавелся к тому времени, за три минуты разрешила мне прописку.
Написал заявление о приеме на работу в научно-производственный институт, и стал ждать результата. Несколько месяцев от них не было ни слуху, ни духу, но наконец оформили, и в марте вышел на работу. Быстро понял, что институт контролируют "свои ребята", тесно связанные разного рода узами. Но мое дело маленькое, я тут просто работяга, ведущий инженер. Взяли меня выполнить вообще-то интересный проект по созданию сложной автоматизированной станции для надежной передачи шифрованных радиосигналов в сложных условиях. Исходя из прежних представлений, как надо работать, прикинул, что года за два станцию можно будет сделать. Поговорил с начальником отдела, чтобы разведать, так сказать, ландшафт. Моя идея была сделать себе докторскую диссертацию на этом проекте, ну а начальник мог бы получить карьерное продвижение. Он мой пыл немного остудил, в смысле сроков, но в принципе перспективы оставались. И я начал работать как привык, то есть включил последнюю передачу, и попер. За две недели разработал план, схемы, согласовал все с соисполнителями, другими отделами, познакомился с людьми. Спустя два года встретил одноклассника, работавшего в том же отделе, и он со смехом сказал, что они так и работали это время по моим планам и схемам. Не быстро, что тут скажешь.
Полученной за две недели информации хватило, чтобы в воскресенье вечером в голове всплыла абсолютно ясная мысль, что ловить в этой конторе нечего. Народ заинтересован не дело делать, а тянуть резину и бесконечно доить министерство, где, похоже, тоже сидели свои ребята, чтобы обеспечить себе спокойную и сытую жизнь. Так что в понедельник с утра написал заявление об уходе. Замдиректора, паскудный и на вид и по повадкам мужик, отправил меня на месяц на стройку. Иначе, сказал, не отдадут трудовую книжку. Захоти я уйти немедленно, угроза не остановила бы меня. Он и по закону не имел права этого делать, да и книжку можно было завести новую. Но мне некуда было податься, надо было взять тайм-аут, и подумать, что делать дальше. Да и подзаработать не мешало. В общем, отработал месяц на стройке помощником сварщика, научился немного сваривать металл. Техника безопасности там была аховая, фактически отсутствовала, так что до сих пор удивляюсь, как я не свалился с узехоньких площадок, когда делали пожарно-эвакуационную лестницу сбоку здания. Под конец высота была около двадцати метров.
Что-то мои ответвления затягиваются. Надо покороче. В общем, как-то очень плохо прирастал я к омской почве. Совсем не прирастал. Да и масть вообще не шла, скорее наоборот - за что ни возьмусь, везде одни проколы. Надо было сразу сделать соответствующие выводы и вернуться в Москву - понятно было, что в Омске ловить нечего - ни знакомых, ни шансов их завести ввиду разных взглядов на жизнь и человеческое сообщество вообще. А без знакомых далеко по жизни не продвинешься - дела делаются с людьми.
Потом была какая-то совсем тупиковая ситуация, так что я три месяца работал в строительной шабашке - ремонтировали здание за городом, оборудуя его под общежитие для студентов сельхозинститута. Пытался устроиться в университет на кафедру физики, там как раз требовался преподаватель, но эти не взяли под предлогом, что у них очень сложные курсы, и я просто не справлюсь. Ясное дело, успешно закончив всего лишь Московский физтех и защитившись в его аспирантуре, я однозначно не дотягивал, чтобы учить физике студентов первого курса только что открытого омского вуза. Кафедру просто оккупировал междусобойчик, где все были "свои ребята", по всем параметрам. Конечно, я там был бы абсолютно инородным и крайне нежелательным телом. Когда меньшинство подгребает под себя страну или хоть кафедру, оно и должно быть тесно сплоченным и давить всех остальных. Что и происходило. И происходит. Так что когда молоденький завкафедрой отказал мне, с типичным для такой публики удовольствием смакуя тезис о моей профнепригодности, чтобы по обыкновению унизить человека и лишить веры в свои силы, я просто весело рассмеялся, не дослушав, и не сказав ни слова развернулся и отправился восвояси.
Но в конце концов устроился преподавателем математики в учебный институт, где начальство думало не только о своих шкурных интересах, но и о деле. В итоге получилось, что я одиннадцать месяцев не работал по специальности. И ведь говорили люди, что не стоило в Омск мне ехать, советовали остаться. Предлагали работу в Москве или в Подмосковье - как раз были нужны исследователи по моей специальности. Но, как говорит Козьма Прутков, "Лютейший враг человека - себе он сам".
Работа была бы ничего, но было много замен, так что за первый семестр вышло около тридцати шести часов учебной нагрузки в неделю. Это много, так как ещё надо было готовиться к лекциям, подготавливать домашние задания, контрольные, проверять все это, да ещё были коллоквиумы, типа промежуточных экзаменов в середине семестра, которые вообще в учебную нагрузку не входили, кураторство студенческих групп, и что-то ещё, уже не помню, да и вспоминать нет нужды. Но когда молодой, тянешь и не такое. Говорю это для справки, а не как описание трудностей работы. Работы я никогда не сторонился, да и сейчас считаю, что не надо бояться переработать. Форму потерять легко, особенно в этом деле. А вот приобрести - совсем не просто. Гораздо легче сохранить, что есть, нежели подниматься на тот же уровень снизу. Да и преподавание напрягает только первые два года, пока не пройдешь весь цикл. После этого в основном идет повтор того же учебного материала. Но я хочу сказать, что работать преподавателем полезно, потому что сам многому учишься.
Примерно в такой вот обстановке, когда жизнь, при моей самой активной помощи, опустила меня в подвешенном состоянии на дно, не дав встать даже на него, и произошли заявленные в начале рассказа события. Примите мои самые искренние извинения за длинное предисловие.
Мой знакомый, сокурсник, прислал письмо из Москвы, что хотел бы сходить в поход по горам, и не могу ли как-то ему помочь. Я сам не турист, но в сложные походы с местными знакомыми ходил, а вот они уже были настоящими горными туристами - с опытом, спортивными званиями. Знакомый мой был совсем новичок в этом деле, в походы не ходил, хотя парень был крепкий и выносливый. В общем, уговорил Таню, инструктора по горному туризму, взять его с собой - она как раз собиралась вести группу в не очень сложный поход. Кажется, по Алтаю. Поручился за знакомого, и она из уважения ко мне взяла его. За что она меня уважала, я до сих не знаю, но то, что относилась ко мне хорошо, это точно. Забегая вперед, надо сказать, что знакомый доверия полностью не оправдал, несколько накуролесил, проигнорировав вполне разумные и просто обязательные к исполнению в походе требования. Но с кем не бывает. Таня мне потом все это рассказала в своей обычной спокойной и доброжелательной манере, но видно было, что знакомый доставал её своим поведением. Таня вообще была (и я искренне надеюсь, что она до сих счастливо живет на белом свете) очень хорошим и душевным человеком, с твердым и стойким характером. О ней у меня остались самые приятные и душевные воспоминания. Таня была просто молодец. Во всех отношениях. Редкий человек. На таких людях и держится мир, а они несут свою ношу спокойно и естественно, и все делают так, как будто так оно и надо, и по-другому быть не должно.
В этой туристской группе была девушка, недавно закончившая местный институт. Её старший брат на ту пору учился в аспирантуре в Москве. Отец был небольшим начальником в каком-то не то НИИ, не то КБ. Как оно там сложилось, я не знаю, но якобы в походе звезды знакомого и этой девушки сошлись, по каким-то там критериям. Одни утверждают, что они выдаются и согласовываются небесами, но я так думаю, что на самом деле всё обстоит намного проще и прозаичнее. Что, впрочем, не означает, что неинтересно или непривлекательно. Какие были с какой стороны мотивы и чувства, я не знаю, да это неважно и мне неинтересно. Не моего ума это дело. Я пишу только о том, что имеет отношение к истории.
В общем, мой знакомый вернулся из похода, пожил ещё несколько дней у нас, в основном только приходя ночевать, и отбыл в столицу. После этого много месяцев от него не было ни слуху, ни духу. И вдруг однажды он без предупреждения объявляется на пороге. Но почему-то его появление меня не удивило. Девушку ту я не знал, но видел несколько раз, ещё до похода. Хотя после него он ни словом не обмолвился об их сближении, по каким-то неуловимым признакам я уловил, что его душевное состояние поменялось. Оно стало менее уверенным. Не знаю, достаточно ли вам этой фразы, чтобы судить об особенностях их отношений, но мне этого хватило. Но, опять же, не моего ума это дело. Все эти мелкие детали сложились во вполне ясную картину буквально в течение секунды, так что последовавшие вскоре слова, синтаксические знаки и логические паузы меня не удивили. Знакомый также упомянул, что между походом и его внезапным появлением на пороге он не забывал об Омске; до такой степени, что даже приезжал сюда, но вот зайти ко мне во время этих приездов (или приезда, не помню) ему было недосуг. Ну что тут скажешь? Мысль у меня мелькнула, но я её не высказал. Зачем? И так всё понятно. Цепкие люди, способные втянуть в свою орбиту других, равно как и такие, которые готовы туда втянуться, есть везде.
А причина его появления на окраине города, где мы жили, мне стала понятна ещё до того, как он её сформулировал, попросив быть свидетелем на свадьбе - других подходящих знакомых в Омске у него не было. Первая мысль - на сей раз приходится её огласить, - "О, черт! Этого мне только не хватало!" Желание присутствовать на этой свадьбе у меня было не просто нулевое, а даже очень минусовое, поскольку я знал, что вся остальная публика будет мне абсолютно чужой. Причем не просто чужой, а инородной во всех возможных смыслах и измерениях - этнически, по социальному положению и происхождению, жизненному опыту, уровню жизни, мировоззрению, и так далее. Как сейчас, я бы отказался от такой чести. Тогда... Вошел в его положение, согласился, хотя и с тяжелым сердцем. А его надо слушать - оно знает, чует, куда не надо соваться.
Был разгар лета. В день свадьбы пришел в квартиру невесты. Мамаша, чувствуется, крепкий орешек, в доме однозначно заправляет она. Знакомый по-прежнему не в своей тарелке. Тут же меня оставил. Вскоре появился молодой парень в курсантской форме военного училища - одноклассник невесты. Принес цветы - поздравить её. Его с товарищем подсадили ко мне на диван, а сами все ушли. Я с ними поговорил, порасспросил об учебе. Нормальные ребята. Сидели долго, но так никто и не вышел. Ребята встали, пошли искать невесту. Нашли или нет, не знаю, но вскоре заглянули ко мне, попрощались, и в некотором недоумении отбыли. Я уйти не мог, хотя и мелькнула шуточная мысль, что неплохо бы и мне убраться с ними за компанию.
Но вот пришли жених с невестой. Я рассказал о её однокласснике с товарищем. Сказал, что ребята мне понравились. На что невеста безапелляционно ответила, что одноклассник её дурак, что с него взять. И зачем он вообще сюда приперся. После её слов мне уже захотелось уйти отсюда по-настоящему. Но не ушел. (Говорит же сын - слушай своё сердце!)
Дальше ничего интересного. В конце концов, оказались в зале ресторана, куда я по глупости пригласил и жену. А у неё такое же полное несовпадение по всем параметрам со свадебной публикой. И даже большее, поскольку она её лучше знала, и некоторых лично. (Хотя в Омске и миллион жителей, но в социальном смысле это город маленький и тесный.) И это только добавляло антагонистических и неантагонистических противоречий. В общем, сидим, отбываем с ней вдвоем мою приятельскую повинность.
Гости постепенно накачиваются спиртным, но ведут себя в основном прилично, начальство все-таки. А вот их взрослые детишки подпили и начали шалить. Ну какие шалости на свадьбе? Туфель у невесты украсть, а то и саму невесту. Но эти молодые уже хорошо "приняли на грудь", соображают плохо, зато энергии и дури не занимать. Я, чертыхаясь в душе, с неохотой исполняю свои обязанности свидетеля, и до того это мне не нравится, что аж с души воротит. Смотрю на этих молодых подпитых парней, и понимаю, что добром оно не кончится. Сам-то я спиртное не пью - вообще. Знакомый мой, кстати, тоже - по крайней мере на ту пору. Молодец! За это уважаю.
Замыслили эти парни "украсть невесту" и спрятать где-то, чтобы потом "взять выкуп". Я не знаю, как оно было положено на таких омских свадьбах. Дело происходило в фойе. Ситуация накаляется. Говорю невесте, что надо идти в зал, подальше от греха и от этих парней. Что она думала при этом, не знаю, но идти не торопится. Может, ей была интересна эта комедия. В какой-то момент один из парней хватает её, другой ему помогает, но невеста от них с силой вырывается - они же пьяные, ни координации, ни соображения - и стремительно летит спиной вперед в большую витрину из толстого цветного стекла, почти от пола до потолка, отгораживающую фойе от следующей комнаты - кажется, питейного бара. Я стою сбоку. В такие моменты мозг у меня переключатся в какое-то особенное состояние - я начинаю очень быстро соображать, и все вокруг двигается как в замедленной съемке; так, что мгновенно успеваю обдумать несколько вариантов действий, и выбрать из них что кажется получше. Может, за счет этой способности и выживали мои предки, донские и сибирские казаки. Так произошло и на этот раз. Первая мысль была о том, что будет с невестой после того, как она влетит в эту витрину и разобьет её. Порежет её без вариантов, и почти наверняка серьезно. Мысль вторая. Я ещё могу встать между ней и витриной, так что она сначала влетает в меня, а я уже своим телом разбиваю стекло и принимаю на себя острые разбитые куски, тем самым спасая невесту. Мысль третья. На кой ляд мне надо подставлять себя? Это их проблемы. Мысль четвертая. Порезанная стеклом невеста... Знакомый, с которым учились вместе, и в какой-то мере делили ту бесприютную жизнь... Ладно. И я рывком бросаю себя между летящей невестой и витриной. Та предсказуемо разбивается, тяжелые куски стекла начинают скользить по мне. Стараюсь уберечь лицо, наклоняя голову. Слышу через тело, как возле поясницы с хрустом входит что-то острое и тяжелое. Выворачиваюсь каким-то невероятным образом, чтобы не дать этому чему-то входить дальше, и вроде получается. Ещё какие-то запоздалые куски стекла сверху, которые я как-то умудряюсь отразить своим телом, и вроде всё. Первая часть инцидента исчерпана. Дальше будет вторая часть, но только намного длиннее, под названием "расплата за благородные порывы".
Острый клиновидный кусок стеклины прошел между поясом брюк и телом, и ушел далеко в мякоть. Поначалу было не до того, чтобы понять, остался там кусок стекла или нет - кровища течёт, надо как-то её унимать. Зашли в туалет. Жена, не имея привычки, сжала зубы и затыкает дыру салфетками, которые периодически пачками приносит из зала. Я помогаю как могу, но мне неудобно - рана-то сзади. В какой-то момент изловчился и начал ощупывать повреждение на предмет осколков стекла. Нащупал один, потихоньку раскачал, вытянул. Снова припустила кровь. Минут через пятнадцать заткнули как-то дыру, приспособились быстро менять сверток салфеток, не дожидаясь, когда кровь струйками начнет протекать вниз. Вышли в фойе. В проеме двери мелькнули жених и невеста на своем месте за праздничным столом. Свадьба в полном разгаре, и только набирает обороты.
Жена вспомнила, что неподалеку есть круглосуточный травмопункт. Вышли на улицу. Такси поблизости не было. Пошли на троллейбусную остановку. Вскоре он подошел, и минут через двадцать были в травмопункте. На наше счастье в приемной всего три человека. Ждали недолго, может минут тридцать. Потом доктор, усталый, но деловитый мужчина средних лет с незапоминающейся внешностью, быстро осмотрел рану, поковырял в ней по моей просьбе насчет стекла, так что у меня в глазах потемнело, но вроде ничего не нашел. Кусочек стекла выйдет месяца через два с гноем, когда образуется долго не заживавший свищ. Вообще, плохая была рана. Месяца три заживала, а потом ещё года два её частенько ломило, в том числе на погоду. Остались шрам да большое пигментное пятно на этом месте, но и оно год за годом светлело. У молодых все быстрее заживает.
Доктор сделал уколы, обработал рану, наложил швы, и мы вышли на опустевшую улицу, где под серым хмуроватым небом опускались поздние летние сумерки. Было безветренно, влажно и душно.
Ну что ж. Я свою часть выполнил. Одолжение своему знакомому, по старой памяти, сделал. Можно ехать домой. От потери крови и болевого шока самочувствие ниже планки. "Терпи, казак, атаманом будешь", - сказал бы отец, будь он жив. Ладно, потерпим. Ума нет - кожаный не пришьешь, его же присказка.
А знакомого я после этого лет семь не видел. Пересеклись случайно в Москве, и больше уже никогда не встречались. Я о нем ничего не слышал от общих знакомых. Думаю, и он обо мне тоже.
Я попытался описать эту историю как можно ближе к реальному событию, хотя наверняка поневоле привнес в неё долю субъективизма и своих личных оценок. Как она выглядела в глазах других участников?.. Думаю, остальные о ней тут же и забыли. Не у них шла кровь, не они мучились с гнойным свищем. Да и кто я такой для этих людей, да и для знакомого, чтобы обо мне вообще помнить? Да я никто в их глазах, пустое место. Но это ничего, перебьюсь. Главное, меня их отношение нисколько не задело и не удивило. Как с тем зав. кафедрой. А это очень важно. Криво усмехнулся в душе, тем дело и кончилось. Как будто глубоко внутри уже знал, что именно этого и следовало ожидать. А вот жену мне жалко - досталось ей нервотрепки в этой ситуации ни за что, ни про что. Да и потом три месяца помогала рану залечивать - самому мне плохо видно было, только в зеркало или краем глаза. А все эти хлопоты ей достались исключительно по моей вине.