Поезд неслышно тронулся. За окном медленно поплыла заснеженная станция. Появилось здание вокзала, явно недавно подремонтированное. Справа от него, ускоряясь, как будто проплывал небольшой скверик с заснеженными деревьями. В купе появился Иван Петрович. Лицо от мороза слегка порозовело.
- Да, хорошо на свежем воздухе прогуляться после сидения в поезде. Прямо уходить не хотелось с улицы, - оживленно, с весельем в голосе, сказал он, адресовав свои слова и Сергею Афанасьевичу, и другим соседям по купе.
- Ну, там же холодно! - отреагировал молодой приземистый мужчина лет сорока, занимавший с женой боковые полки.
- Точно! - быстро ответил Иван Петрович. - И ещё там идет тихий уютный снежок, который ложится чистейшим белоснежным ковром, ещё более украшая и так чудесный вид заснеженной станции, как будто забытой всеми и вся на этой земле, и живущей в своем особенном, светлом, неповторимом и неведомом для нас мире. А по платформе, сквозь тихо падающие снежинки, идут люди, обитатели этого как будто заколдованного царства. Кто-то спешит, чтобы успеть сесть на поезд и отправиться в неведомые края, а кто-то приехал, и тем не надо торопиться - они озираются по сторонам, пытаясь понять, куда идти, или может ищут глазами встречающих - у каждого свои заботы в этом мире.
- Ну, вы даете! Прямо как писатель. По мне станция и станция, и люди на ней самые обыкновенные, - высказался мужчина.
- И вы правы! - ответил Иван Петрович. - Жизнь состоит из обыкновенного и удивительного - в разной степени для разных людей. И каждый видит то, что ему больше хочется увидеть, и что он может увидеть, сообразуясь с тем что знает, умеет, как он видит этот мир в данный момент, как влияют на него другие люди. И потому, окунаясь снова в суровую действительность, придётся признать, что - и в самом деле - "Каждому своё". Кажется, так было написано на воротах Бухенвальда, одного из самых печально известных немецких концентрационных лагерей. Написал ли это изречение на воротах потомок Гёте, с кривой и злой усмешкой на губах, или сын бюргера, мы не знаем, да оно и неважно. В любом случае, нелишне помнить об этом лозунге, где он находился, и об этих людях, а вернее нелюдях, но также и об этой безымянной станции с чудесным зимним пейзажем. Всё относительно. И путь от этой станции до ворот Бухенвальда гораздо, и даже неизмеримо, короче, чем сейчас это представляется. Потому что этот путь измеряется не в километрах, а в крошечных расстояниях и биохимических изменениях в человеческих мозгах, и потому они так быстро и необратимо могут меняться в любую сторону. Причем в плохую, вредную и разрушительную для людей и общества, гораздо быстрее и легче - на порядки.
В ответ на этот монолог мужчина только недоуменно глянул на свою жену, которая отреагировала мельком брошенным на мужа взглядом, отметающим всю риторику Ивана Петровича, и снова уставилась в свой телефон. Этот быстрый обмен взглядами не ускользнул от внимания Ивана Петровича; улыбка скользнула по его лицу.
Нить разговора подхватил внимательно слушавший Сергей Афанасьевич.
- Как вы говорите - "Каждому своё"? А ведь я слышал это выражение, но не знал, что оно было на воротах концлагеря. Философы эдакие, со звериной сутью. Само по себе выражение немного о чем говорит, представляется как бы само собой разумеющимся. Да, люди претендуют на многое, считая вправе получить то, что другие имеют, без особых на то оснований. Это как в старом анекдоте. Подъезжает троллейбус к остановке. Водитель объявляет: "Троллейбус идет в парк и никого не берет." А подвыпивший мужчина подбегает и спрашивает: "А меня возьмет?". Более глубокий смысл фразы появляется, когда она использована в контексте, как в вашем примере. Да, каждый пройдет жизнь своим путем. В какие-то моменты сам человек выбирает его, но гораздо чаще его направляют, а то и толкают, на этот путь другие люди, власти, ситуация. Это понятно. Но какая, например, мне польза от такого достаточно очевидного знания, сформулированного броской фразой, за которой каждый увидит что ему больше по вкусу? Те же олигархи могут с кривой усмешкой повторить её в отношении всех остальных.
Иван Петрович задумался. "Думаю, вы правы, что именно контекст определяет смысл этой размытой фразы, и определяют этот контекст и внешняя ситуация, и мировоззрение конкретных людей. Интересная мысль, спасибо. А вообще, многие давно известные вещи обретают несколько иной смысл, если на них посмотреть повнимательнее. Не всё так просто в этом мире, хотя и не так сложно, чтобы уж совсем не понимать, что происходит."
Поезд мерно набирал ход, колеса постукивали всё чаще. Собеседники молчали, глядя в окно на заснеженные пригородные улицы. Наконец Сергей Афанасьевич повернулся к Ивану Петровичу.
- А вы кем работаете, если не секрет?
- Да какой тут секрет. Преподавателем в университете, доцентом. Хотя университет, пожалуй, слишком громко для нашего учебного заведения. Так, средний провинциальный институт по сути, но ведь теперь почти все бывшие институты переименовали в университеты и академии, особо ничего не поменяв при этом. Преподаю математику, физику, программирование. Два года, не поверите, литературу преподавал - некому было, когда народ побежал из института, чтобы хоть как-то на жизнь заработать. Платили-то копейки.
- А вы почему остались?
- Трудно однозначно сказать. С одной стороны, нравилась работа. А для заработка репетиторством занимался, подрабатывал музыкантом по вечерам в ресторане, ну и как-то удержались на плаву, хотя конечно поясок пришлось затянуть в те годы.
По виду Сергея Афанасьевича было видно, что ему давно хотелось что-то спросить, но он не решался. Но наконец собрался с духом.
- А вот как вы нынешнюю ситуацию в стране оцениваете?
Иван Петрович крутанул головой: "У-у-у! Помимо очевидного соображения, что в таких случаях особенно важно единство народа и руководства страны, Вопрос вы задали непростой. И не потому, что на него нет ответа. Дело в том, что в таких случаях у каждого человека уже есть своё мнение, и он скорее ждет подтверждения своим мыслям, нежели хочет услышать чье-то мнение. Даже если мы сами думаем, что хотим узнать чье-то мнение, в глубине души, подсознательно, ждем именно этого. Могу недавний пример привести. Не так давно высказался о действиях и перспективах нынешней власти, буквально двумя предложениями. И при этом сослался на аналитическую статью, которые, к слову сказать, читаю очень редко. И вот дальше интересно. У собеседника уже сложилось мнение, отличное от моего. Ну, сложилось и сложилось, его право. Но тем не менее, высказывание иных взглядов не оставило его равнодушным, и он предпринял активную попытку показать ошибочность моего представления, использовав даже такой аргумент, что я просто некритично прочитал статью и бездумно принял все тезисы автора. В норме такая "аргументация" должна обидеть человека - ведь все люди ценят свою самостоятельность, и мой оппонент не мог об этом не догадываться. Тем не менее, желание защитить свое мнение оказалось настолько сильным, что он переступил даже эту грань, не найдя более весомых аргументов. Для чего все это было проделано, для чего были затрачены такие значительные усилия? Для меня это самый интересный вопрос; предмет дискуссии, откровенно говоря, большого интереса не представляет. Подумав, пришел к выводу, что для человека очень важно было защитить своё мнение в данном случае. По-видимому, оно даёт ему определенный уровень комфорта, уверенности. Большинство людей живут именно так - приняв что-то, УВЕРОВАВ в это, они срастаются со своей ВЕРОЙ, которую - для своего оправдания и спокойствия - считают логически обоснованными выводами. Но на самом деле, это только ВЕРА. Есть такая шутливая фраза на английском - "I don't need proofs. I have faith." (Мне не надо доказательств. У меня есть вера.). Но в этой шутке есть большая доля правды. Мы, люди, очень редко используем разум по назначению - я не исключение, к слову сказать. То, что многие считают проявлением разума, всего лишь логические оправдания уже подсознательно принятых решений или мнений, как правило основанных на сложной комбинации эмоций, предубеждений, стереотипов и т. д. Но разум при этом хождения не имеет, или имеет очень редко."
Сергей Афанасьевич уже давно что-то хотел сказать, но ждал окончания монолога Ивана Петровича. Наконец настал его черед.
- А вы знаете, Иван, вы сейчас объяснили мне моё поведение. Ведь я стараюсь избегать таких разговоров со знакомыми. Пару раз ввязывался, но люди, с кем говорил, при этом показывали такую убежденность в своих взглядах, что я тут же старался перевести разговор на другое, понимая, что возражать им не стоит, не достучаться. И что забавно, как и в вашем случае, основным доводом было то, то я ничего не понимаю и пою с чужих слов. Надо же, как похоже! А в нашем случае, мне действительно хотелось бы узнать ваше мнение. Разумеется, у меня есть какие-то свои соображения, но сказать по правде я им не очень доверяю. Что на самом деле происходит в стране, никто мне не скажет. Нет у меня веры властям, а кроме них других источников информации у меня нет. Да и некогда, с моей-то разъездной работой - устаю.
Иван Петрович задумался. "Даже не знаю, как описать своё отношение к событиям в стране. Я ведь тоже не слежу за новостями, и как и вы не очень-то верю им. Но и жить в полном неведении нельзя, надо все-таки понимать, что происходит вокруг, чтобы не попасть под раздачу, как говорится. В этом смысле я вроде ныряльщика, который увлечен наблюдениями подводного мира, но периодически вынужден выныривать на поверхность, чтобы набрать в легкие воздуха и осмотреться, нет ли какой опасности наверху, типа бесшумно скользящей яхты, которая может ненароком или намеренно проломить череп. Да...
Можно ли сделать какие-либо надежные заключения из той обильной информации, которая постоянно вываливается из всех рупоров сми? При тщательном анализе, скорее всего да, но ведь сколько усилий надо потратить для этого? А главное, зачем и какой ценой? Ведь все это словоизвержение имеет сильнейший эмоциональный заряд, разрушающий нормальную психику. Есть счастливые толстокожие люди, которые могут вынести такое воздействие и при этом сохранить более-менее здоровые мозги, но их очень мало, и я точно не из их числа. Так что больше руководствуюсь общими соображениями, экстраполируя настоящую ситуацию в будущее."
Сергей Афанасьевич прервал Ивана Петровича: "Насколько помню, экстраполяция, это продолжение того, что есть, дальше. Например, кривой, построенной по нескольким точкам, за пределы этих точек. Так?"
- Совершенно верно. Приведу пример тех немногих случаев, когда такой подход сработал для меня, хотя гораздо больше случаев, когда я не сделал должной связки на основе казалось бы очевидных фактов - очевидных если глядеть в прошлое, но которые не сложились в полную картину в тот момент. Когда начались первые неудачи, а вернее сдачи, операции, стало понятно, что теперь это надолго. А раз надолго, значит, жизнь в стране сильно поменяется. Откуда следует такое заключение? Здесь начинают работать в какой-то мере философские принципы. Война, масштабные военные действия означают экстремальную ситуацию. А в экстремальной ситуации, если она длится достаточно долго, НЕМИНУЕМЫ сильные изменения существующего порядка. Какого рода? Значимые для меня - однозначное ухудшение экономического положения. Во-первых, ресурсы будут направлены на войну, а значит меньше достанется народу. Более того, из народа будут вытягивать эти ресурсы. Далее. Порядка в стране станет меньше, так как у властей будут другие заботы. Сложнее станет со снабжением, и поднимут голову и активизируются разные спекулянты, торговцы и производители, увеличивая цены на все и вся, в том числе, и может даже в основном, без всякой на то объективной необходимости, но просто реализуя представившуюся возможность задрать цены. Результат - галопирующая инфляция, особенно в первые несколько месяцев. Но и потом ситуация будет не намного лучше, и у населения будут просто полностью выворачивать карманы. Сделать такие общие выводы у меня ума хватило. Но вот развить более детально эту мысль не смог, и в частности в отношении стоимости машин. Понятно, что машин новых будет меньше - трудности комплектации, зависимость от импорта. Значит, цены на подержанные взлетят. И поскольку продажей подержанных машин занимаются, как известно, не самые щепетильные люди, спекулянты по своей сути, то и цены они дружно будут задирать до небес. У меня как раз старенькая машина начала дышать на ладан, а мне она нужна была для работы, чтобы добираться в позднее время после подработок в ресторанах. Но вот не сообразил, не побежал сразу покупать другую использованную машину, поновее. А теперь, как говорится, "поезд ушел".
Сергей Афанасьевич, смотря мимо собеседника, думал, осмысливая услышанное.
- Что меня удивляет, это как - казалось бы, из очевидных - ваших соображений следуют правильные выводы, подтвержденные жизнью. На самом деле, ведь это совсем непростое дело - предсказывать будущее. Впрочем, распутывать загадки прошлого тоже совсем не просто. Я никогда не воспринимал всерьез Шерлока Холмса с его дедуктивным методом. По-моему, просто выдумка писателя, хотя выдумка хорошая, увлекательная, но это сказка для взрослых. Построить цепочку выводов на бумаге несложно. Но как я понял и как видел, чисто из жизненных наблюдений, реальные события развиваются не по цепочке, и даже не по паутине, а по каким-то сложным переплетениям, сложно сплетенным сетям, в которых случай играет немалую роль. Невозможно предугадать, какие события произойдут в следующий момент. А вы говорите - и я вам верю - что сумели предсказать как пойдут события после начала специальной операции. Вот такое противоречивое впечатление от сказанного вами.
Иван Петрович, выслушивая последние предложения, согласно кивал головой.
- Очень хорошо! - начал он свой ответ, - И сложная сеть - хорошая аналогия. Но только к ней надо добавить одну деталь, а именно - и это важный момент! - что нити у этой сети имеют разную толщину. Там есть и толстенные корабельные канаты, и веревки потоньше, и вплоть до тончайших нитей паутины, и все это перевязано и переплетено. И чем толще соединение, как например канат, тем их меньше, и тем легче проследить, куда они идут, тогда как тонкие длинные веревочки и нити, со множеством узелков и переплетений, сложно отследить. И то, что я вам говорил, это рассуждения, куда ведут толстые канаты, где и с чем они пересекаются. Задайте вы мне более конкретный вопрос, и вряд ли смогу ответить, быстро потеряюсь в хитросплетениях того огромного количества факторов, которые сегодня влияют на жизнь, - хоть на уровне отдельного человека, хоть страны, а то и вообще всей земной цивилизации.
Сергей Афанасьевич в раздумье покачал головой из стороны в стороны, как бы одновременно и соглашаясь с собеседником, и в то же время всё ещё испытывая сомнения.
- Ну, допустим толстые канаты можно проследить. Но почему тогда вся жизнь проживается на ощупь, почему живем как слепые котята, постоянно набивая себе шишки? И ведь это происходит, извините, не только на уровне отдельного человека; ведь страны, государства точно так же шарахаются и бьются лбами о стены в темноте, не понимая, куда они двигаются. Почему не смотрят на толстые канаты хотя бы на уровне руководства страны?
Иван Петрович с сожалением развел руками. "С последним вашим вопросом, мне кажется, просто - страной, по большому счёту, руководят такие же люди, как и все остальные, с такими же человеческими недостатками, невидением, неведением, ограниченностью, но зато часто с сознанием своей исключительности и солнцеподобности, что только ухудшает ситуацию. Ну да, они имеют возможность и средства создавать свои светлые образы в нужных цветах и тонах, но это не значит, что они и в самом деле таковы. Раз люди крутятся в этом деле, что-то они узнают, чему-то научатся, как-то что-то будут делать - если будут заниматься управлением страной. Любой более-менее нормальный человек с мозгами точно так же чему-то бы научился, попади на их место. Но даже это не факт, так как многие на руководящих должностях заняты совсем другими делами, куда более интересными и важными для них - например, личным обогащением за счет общества и государственных средств. А чтобы увидеть "канаты", то есть те самые значимые силы и факторы, которые определяют развитие ситуации, надо заниматься этим ПОСТОЯННО, надо прикладывать БОЛЬШИЕ умственные усилия. Кому это интересно? И это отвечает на ваш первый вопрос - почему мы, люди, и целые страны, и вся цивилизация, бредем по жизни как слепые котята. И, к сожалению, это НОРМА для людей. Да, были периоды, когда в руководстве разных стран появлялись действительно правители с видением, но они всегда были в дефиците. Потому о них и помнят, к слову сказать. А все последние годы, начиная с развала Союза, условия для появления таких людей были неблагоприятные, по разным причинам. Ну и имеем, что имеем. Сейчас ситуация несколько поменялась в этом отношении, жизнь стала жестче, и за ошибки приходится расплачиваться по полной программе. В таких условиях более вероятно появление всё более дееспособных людей в эшелонах власти. Пока "жареный петух" будет клевать, власть будет таких людей терпеть, и это уже от них зависит, как они сумеют воспользоваться такой возможностью."
Сергей Афанасьевич подытожил: "Понятно. Значит, такая жизнь теперь надолго. А нам с вами, пожалуй, теперь другой и не увидеть."
- Не факт, - ответил Иван Петрович. В смысле материального благополучия, думаю, вы правы - так и будем сводить концы с концами, потому что такие, как мы, последнее звено в "пищевой цепочке", используя биологический термин, и звено практически бесправное. А значит и государство, и частные бизнесы с нами могут делать практически всё, что захотят, в том числе с нашими карманами. А вот в смысле общественно-политической ситуации в стране и в мире в целом, здесь мы ещё должны увидеть значительные изменения. Хотя радости они нам лично не принесут, и даже скорее наоборот. В условиях экстремальной ситуации и постоянно нарастающей эскалации напряжения со стороны запада, а также с учетом происходящих изменений в расстановке сил внутри страны - и я говорю не только о правительстве, но и об общественном сознании - это только вопрос времени, когда сработают, так сказать, триггеры перемен.
- И какой, вы думаете, временной масштаб таких возможных изменений?
- Здесь могу ориентироваться только на исторический опыт и человеческую природу, которой обычно нужно несколько лет, чтобы заметно отойти от прежних представлений. Разумеется, чем быстрее и радикальнее меняется жизнь, тем меньше этот временной интервал. При той скорости, что имеем сейчас... Где-то единицы лет. Менее вероятно, что может и быстрей, скажем год-два, если "звёзды сойдутся". Но также должен оговориться, что кроме триггеров перемен есть и факторы, которые работают на то, чтобы сохранить текущее положение дел, хотя бы в каких-то аспектах. Например, какая власть захочет добровольно уйти со сцены? Понятно, что люди у власти хотят оставаться у власти, и соответственно будут прилагать усилия и противодействовать тем силам, которых эта власть не устраивает, в том числе идя на союзы с бывшими врагами. Но это общая схема. Как будет у нас... Как сейчас, я бы дал два к одному, что триггеры всё же сработают. Что касается мировой ситуации, то запад пожнет что сеет, хотя они с какой-то иррациональной самонадеянностью почему-то надеются на противоположное. Но если сеешь ложь, зло, смерть и разруху, то и пожинать будь готов то же самое. Но они со своими предыдущими успехами за последние тридцать лет так зарвались, так загордились, такими солнцеподобными стали себя считать, что просто улетели в стратосферу от грешной земли, если не в космос. Хотя звонки им раздаются, особенно начиная с финансового кризиса 2008-го, они их не слышат, игнорируют полностью. А жизнь так устроена, что за неправильное представление о реальной действительности она не прощает никого, включая солнцеподобных.
Сергей Афанасьевич, глядя на собеседника, начал размышлять вслух: "Интересная картина вырисовывается, согласно вашим "канатам", и не только у нас. Тут уже пахнет переустройством мира, как мы его знаем. И всё это, по-вашему, может свершиться за несколько последующих лет."
- Несколько лет - я имел в виду нашу страну, - Прервал Иван Петрович. - Для мировой системы потребуется в несколько раз дольше, я думаю - это все-таки массивная система, с большой инерцией и большим количеством разных игроков, преследующих самые различные и нередко противоположные цели.
- Ну, что будет в мире, конечно тоже на нас будет влиять, но я здесь живу, за границу не собираюсь. И перспектива снова "попасть под раздачу", как было все девяностые, не привлекает, и даже пугает своей неизвестностью. То, что серьезные изменения будут, соглашусь. Но к чему именно готовиться, что ожидать? - задался вопросом Сергей Афанасьевич.
- На этот вопрос вряд ли кто сейчас даст удовлетворительный ответ. Дальнейшее ограничение прав и свобод, которое идет полным ходом последние три года во всем мире, однозначно сохранится. Но вряд ли это сделает какую-то разницу для таких, как мы. Если останется власть олигархов, что сейчас - но только сейчас, ситуация меняется каждый день (!) - видится как более вероятный сценарий, то будет продолжаться дальнейшее обеднение народа. Есть вероятность - сейчас небольшая, но она постепенно увеличивается, что к власти придут, скажем так, "государственники", то есть идейные люди, ориентированные на укрепление и развитие государства. Ради идеи, как известно, люди готовы на многое, в том числе пожертвовать народом, его благополучием, даже если сама идея изначально предполагала заботу о народе. Жить под властью сильно идейных удовольствие ниже среднего, но нас такие изменения коснутся только в идеологическом плане, в материальном плане нас трудно опустить ниже, чем мы есть. Но ни вы, ни я не собираемся учить власть, какой идеологии ей придерживаться. Это сейчас, в поезде мы разговорились, а в нормальной жизни я свои взгляды не высказываю. Зачем? Большинству это неинтересно, непонятно. Более того, идея сильного государства мне нравится, в любом случае это лучше, чем ещё недавнее, и в немалой степени сохранившееся, лизоблюдство по отношению к странам запада. Так что в этом плане мы не пострадаем, мне кажется - если развитие событий пойдет по этому пути.
Иван Петрович перевел дух. "Да, серьезный разговор получился. Пора бы нам и отдохнуть от таких мыслей. А возвращаясь к начальной теме, от которой мы то и дело отходили, скажу что вот так и стараюсь жить, своей жизнью, на что могу повлиять. А то, что видно по "канатам", это выныривание на поверхность, чтобы не потерять ориентацию. Главная моя жизнь, это снег за окном, прогулка на станции, стук вагонных колес, преподавание, студенты, семья. ЭТО мой мир, где я что-то могу, что-то значу. А тот внешний мир, куда меня постоянно тянут СМИ, и где я могу быть только в роли безгласного статиста, пусть он живет сам по себе, без меня. Да, он вмешивается в мою жизнь, в жизнь моих близких, и полностью уйти от него невозможно. Но хотя бы надо максимально ограничить его влияние. И если делать это сознательно, прилагать усилия, то можно. А иначе нормальной жизни не прожить - я так думаю.
Сергей Афанасьевич по-доброму улыбнулся и ничего не сказал. Протянул Ивану Петровичу руку, тот в ответ свою, и они пожали друг другу руки.