В нашем сухом одичалом садике в пучках белёсой соломы, по сезону долженствующей быть ещё травой зелёной, стала находить я много некрупных чёрных жуков, неуверенно ползущих или оцепенелых. Подняла одного и увидела, что лапки его обожжены. Возможно, это - лесные короеды, бегущие от пожара.
Много также на белом песке кузнечиков: сидят молча.
И птицы молчат. В основном, улетели. Раздастся редкий птичий выкрик, но больше это похоже на стон, всхлип, клёкотный плач. Коршун кружится высоко за дымной завесой, роняя болезненно-дикое мяуканье.
Стоит лес, дымно, призрачно клубясь, шатаясь. Или в голове моей туман...
От багульника дурная голова,
Да от вереска пьяна я без вина...
Страшнее всего: солнце. Туманно-багровый диск в зените, который, кажется, рождает не тепло и свет, а эту дурь, дым, дурман, морок..
Увидела я: медленные серебристые листочки спускаются с мрачного свода. Поймала в ладонь листок. Придержала пальцем - распался на ладони: пепел. Поднесла к губам: горечь.
А тоска такая, словно конец мира. И сейчас, кажется, призовут всех к ответу за всё, всё...