Шевелев Геннадий Григорьевич
Семь тетрадей в клеточку

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Шевелев Геннадий Григорьевич (gen@maxik.spb.ru)
  • Размещен: 05/12/2008, изменен: 05/12/2008. 689k. Статистика.
  • Повесть: Проза
  • Скачать FB2
  • Оценка: 7.00*6  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Дневник моряка загранплавания, писанный в 1967 - 1970 гг. в период работы на судах Черноморского морского пароходства.

  •   
    ДНЕВНИК НЕЧАЯННОГО МОРЯКА
      
      
      "Кто имеет право писать свои воспоминания? - В с я к и й... Для того, чтобы писать свои воспоминания, вовсе ненадобно быть ни великим мужем, ни знаменитым злодеем, ни известным артистом, ни государственным человеком - для этого достаточно быть просто человеком, иметь что-нибудь для рассказа и не только хотеть, но и сколько-нибудь уметь рассказать. Всякая жизнь интересна: не личность, так среда, страна занимают, ж и з н ь занимает...".
      А.И. Герцен
      
      ОТ АВТОРА
      
      Тетради с этими порейсовыми дневниковыми записями многие годы лежали в дальних домашних закоулках, ничем о себе не напоминая. Отдав плаванию на морских судах несколько лет, я вернулся на берег и, если натыкался на них иногда во время больших уборок в квартире, то лишь с легкой грустью думал, что неплохо бы перечесть свои давние торопливые каракули, вспомнить хоть и не столь долгое, но достойное памяти моряцкое прошлое. Но суматоха жизни заставляла каждый раз откладывать это дело на потом, и так тянулось до тех пор, пока не пришли пенсионный возраст, совпавший с началом нужных, но трудных для России, ее науки и родного НИИ экономических реформ, и проистекшая из всего этого необходимость (не вполне добровольная) покинуть лабораторию, где проработал более двадцати лет.
      
      Свободного времени стало, хоть отбавляй, я развязал, наконец, шпагат, связывавший заветную тетрадную стопку, и открыл первую страницу... А когда перевернул последний лист последней, седьмой тетради, подумал, что, пожалуй, это чтение не лишено любопытства и будет интересно не только мне, ввиду чего дневник стоит растиражировать. Затея эта удалась с превеликими трудностями, поскольку у слова "стоит" имеется еще и весьма весомый для пенсионерского кармана финансовый смысл. Большую техническую помощь в создании оригинал-макета книги оказали мне сын Максим, инженер по компьютерам, и добрейший Кирилл Николаевич Зеленин, который, будучи известным российским ученым-химиком, весьма преуспел также в овладении разными компьютерными премудростями. Обоим - моя глубокая благодарность.
      
      Среди своих читателей я мысленно вижу людей всех возрастов, от юных до седовласых, объединенных любовью к морю и флоту, интересом к путешествиям и истории, к документам которой, надеюсь, можно причислить и мой скромный моряцкий дневник. Литератор-моряк Д.Чапкис, внесший свой вклад в историческую маринистику (его перу принадлежит ряд исследований, в том числе известная документальная повесть "Гибель "Адмирала Нахимова"), почти всерьез назвал прочитанный им дневник "документом эпохи". Так это или нет, но пожилые люди имеют возможность вспомнить кое-какие постепенно забывающиеся (и напрасно!) штрихи нашей жизни тридцатилетней давности под пронизывающим все ее сферы, неусыпным руководством и контролем одной партии, насильственно узурпировавшей право быть авангардом, "умом, честью и совестью" всего остального общества (для реализации этой миссии на судах морского флота в штате экипажей плавали так называемые первые помощники капитанов, коротко - помполиты), а молодые - узнать, как жили тогда их отцы и деды, даже не подозревая, что можно жить иначе, и не ведая, что произойдет со всеми нами десятки лет спустя. Кое-что в дневнике может показаться теперь наивным и дать повод для усмешки, но я намеренно не осовремениваю текст и не сочиняю никаких оправдательных вставок. Пусть все в нем будет таким, как вышло тогда из-под моего пера, иначе давнее повествование утратит качество исторического свидетельства, перейдя в жанр беллетристики, к которой предъявляются иные, более высокие литературные требования. Полагаю, что кое-какие страницы книги позволят читателю провести мысленные параллели с нашим сегодня, как делал это во время чтения своих тетрадей автор.
      
      Небольшой экскурс в события, предшествовавшие написанию дневника. В ноябре 1965 года я оказался в положении, когда надо было выбирать, как жить дальше. Случилось так, что через десять лет после окончания института, пройдя путь заводского конструктора, аспиранта и преподавателя, я должен был решать проблему трудоустройства и жилья в Одессе. Вероятно, это был бы весьма нелегкий и болезненный процесс, не встреть я однажды на улице бывшего однокурсника Владислава Петухова. Вспомнили наше тогда еще сравнительно недавнее общее студенческо-общежитское прошлое. Выяснилось, что Влад занимает немалый пост в пароходстве, сам плавал на судах и может помочь мне устроиться судовым мотористом.
      
      - Поплаваешь год в каботаже,- сказал он,- заработаешь характеристику для оформления визы и пойдешь в "загранку". Посмотришь мир, прибарахлишься, а там и с жильем как-нибудь дело уладится: скопив деньги, можно вступить в кооператив.
      
      Я последовал доброму совету и неожиданно (нечаянно) для себя и родных из сухопутного человека превратился в моряка. Сначала пошел мотористом на "Колхиду", совершавшую регулярные пассажирские рейсы на линии Одесса-Батуми. Потом переквалифицировался в судового электрика, а по истечении положенного срока был рекомендован для работы на судах загранплавания. Теперь читателю будет понятен смысл слов "нечаянный моряк" в подзаголовке книги.
      
      
      ТЕТРАДЬ ПЕРВАЯ. ВПЕРВЫЕ ЗА РУБЕЖОМ
      
      Рейс: Николаев - Дар-эс-Салам - Ходейда - Басра - Мена-эль-Ахмади - Поти.
      1 октября 1967 года - 1 января 1968 года.
      Борт тб/х "Красное знамя".
      
      27 сентября
      
      Вот уже второй день стоит наше "Красное знамя" на рейде Николаева. Ожидаем постановки к причалу под погрузку. Куда возьмем груз, выяснится завтра: это зависит от чинов, которые побывали сегодня на борту и осмотрели трюма. Но экипажу из-за особого характера нашего груза порты назначения сообщат только в рейсе, чтобы не было "утечки информации".
      
      Старшим электромехаником у нас Федотов (между собой мы зовем его просто Федотом). В экипаже его почему-то не любят, а второй механик даже ненавидит, что ярко показала их утренняя ссора. Второй кричал: "Ну ничего, покуражьтесь над нами еще один рейс", что, видимо, означало, что он сделает все, чтобы после рейса Федота с судна убрали. Говорят, во время оккупации Одессы Федот был в городе и даже занимался коммерцией. За это ему долго не открывали "семафор", то есть на моряцком языке, не разрешали плавать за рубеж.
      
      30 сентября
      
      Вчера нас наконец-то поставили к причалу. Вдали от населенных пунктов на пустынном берегу высятся краны, громоздятся склады, железнодорожные вагоны и платформы, уложены штабелями и расставлены шеренгами грузы. В 17 часов первые ящики легли на дно трюма. А сегодня последний день месяца и это решает все. Мы снимаемся, спешно закончив погрузку. Вернее, погрузка еще продолжается, но по судовому радио уже объявлен аврал палубной команде. Старпом командует:
      
      - Взять еще только один длинный вес, уложить его как-нибудь на четвертом трюме! Остальное бросить на причале.
      
      В 22.12 раздается: "Отдать кормовые!". Благодаря тому, что мы отходим от причала еще до 24.00, будет считаться, что мы уже ушли в рейс, и это зачтется в выполнение месячного и квартального плана пароходства. Кто-то наверху за это получит премию.
      
      1 октября
      
      Рано утром пришли на рейд Одессы и простояли на якоре аж до 16 часов. Крепили груз в трюмах и на палубе, то есть ликвидировали последствия вчерашней спешки. Вчера на рейде Николаева был пограничный и таможенный досмотр. Я, как новичок, с интересом ждал этой процедуры, но ничего особенного не произошло. Таможенник (только он) зашел в каюту, спросил фамилии и нет ли с собой денег, забрал паспорта и пожелал спокойной ночи.
      
      2 октября
      
      Сегодня я впервые увидел "заграницу" живьем - мы проходили турецкими проливами. Утром пришлось снимать с фундамента и разбирать мотор топливного насоса. Я делал эту работу, а сам думал, как бы не прозевать момент входа в Босфор. И удача от меня не отвернулась. Когда работа была закончена и я, схватив телогрейку, помчался на бак (находиться там во время прохода пролива входило в мои обязанности как вахтенного электрика), судно только подходило к турецким берегам. Вблизи там и сям виднелись лодки рыбаков, а дальше, примерно в миле от нас, был берег. Прямо по носу в его очертаниях был разрыв - вход в пролив. Слева берег просматривался плохо, слепило солнце, а справа был хорошо виден небольшой рыбацкий поселок с белой колонной маяка посредине. Недалеко от берега - скалистый островок, соединенный в материком бетонным молом. Чуть дальше - остатки древней крепости.
      
      При входе в пролив навстречу нам стали попадаться суда, в основном советские. Берега сначала были сравнительно малообжитые, но потом за поворотом вдруг открылся очень живописный городок. Ярко освещенные утренним солнцем дома, казалось, начинались прямо из воды, но их отделяла от нее асфальтированная дорога, по которой бежали в обе стороны разноцветные автобусы и легковые автомобили. Пышная южная зелень в сочетании с живописными строениями придавала пейзажу сходство с нашим Крымом.
      
      Отошел от берега и приблизился к нам катер с карантинными властями. После выполнения необходимых формальностей двигаемся дальше. Идем без лоцмана. Говорят, недавно неосторожный турецкий лоцман разрушил носом советского судна "Архангельск" дом у воды, и с тех пор наши капитаны к услугам лоцманов прибегать не рискуют.
      
      На правом берегу на склоне горы укреплена огромная серебристая рекламная надпись "AKBANK". На конце мыса - многоэтажный отель современных архитектурных форм, на другом берегу - нефтебаки с надписью "MOBIL". А вот и объекты иного "характера": артиллерийская батарея, подводная лодка, разъездной катер с военными моряками. Снова стены древних крепостей, много мечетей с характерными минаретами, но о том что это азиатская страна свидетельствуют лишь они. В остальном картины и слева, и справа вполне европейские. Теперь уже оба берега буквально облеплены домами. Проскальзываем метрах в двадцати от азиатского берега. Хорошо виден ресторанчик с разноцветными зонтами над столиками, небольшие дворики с зелеными газонами. Каждый дворик отделен от соседних и от расположенной чуть выше дороги солидной оградой. Замечаю у самой воды красивое каменное здание, стены которого потемнели от времени. Оно явно пустует, лишь в одном окне есть занавеска, в остальных местами выбиты стекла. Брошенные дома встречались еще не раз. Пролив пересекают паромы, на которых наряду с автомашинами видны, наконец, и люди. На берегах людей почему-то не видно, только красивые здания, утопающие в зелени, и бегущие автомашины. Чем дальше идем по проливу, тем больше он напоминает проспект большого города. С обеих сторон дома, уходящие вверх по склонам холмов, у самой воды шуршат по асфальту шины автомобилей, а по воде вокруг нас снуют катера и лодки. Утреннюю тишину нарушают лишь короткие автомобильные гудки да рокот лодочных моторов. Промышленных объектов почти не видно, они встречаются изредка лишь на азиатском берегу.
      
      Но вот, наконец, и сам Стамбул. Здания у европейского берега становятся все наряднее, кое-где ведутся работы по обновлению фасадов (невольно подумалось, что готовятся к октябрьским праздникам, мозг продолжает мыслить советскими категориями). Видны высотные здания, широкие автострады. С одного из холмов смотрит фасадом на пролив роскошный отель (американский, объяснили мне). В силуэте города выделяются две колоссальные мечети с высокими тонкими минаретами по углам. Одна из них, уверяет боцман, построена славянами (наверное, он хотел сказать - христианами) и называется Айя София. А рядом превосходящая ее по изяществу и роскоши мечеть турецкой работы. Зато акустика внутри мечетей противоположна богатству их отделки: в "славянской" отличная, а в турецкой - "типичное не то" (слова того же боцмана). На азиатском берегу напротив Стамбула (потому что там уже не Стамбул, а Ускюдар) - громадное кирпичное здание казарменного вида с башнями по углам.
      
      Сразу за Стамбулом Босфор кончается, и мы выходим в Мраморное море. Но еще виден понтонный мост через залив Золотой Рог, вдающийся в глубь города. На горизонте - очертания островов, на одном из которых был карантин для русских белоэмигрантов (пришли на память сцены из романов Алексея Толстого) и где некоторое время держали даже главу российского Временного правительства Александра Керенского (снова по словам эрудита-боцмана). Берега следующего пролива, Дарданеллы, были пустынны и малоинтересны.
      
      Сегодня на судовом собрании старпом сообщил, что мы идем в иракскую Басру с заходами по пути в Дар-эс-Салам (Танзания) и Ходейду (Йемен).
      
      3 октября
      
      Ночью и в первой половине дня пересекали Эгейское море. Время от времени справа вырастали серые безжизненные каменные громады - острова Греческого архипелага. Выжженные солнцем, просоленные морским ветром скалы, местами поросшие буроватой растительностью. Так, по крайней мере, виделись они мне с борта судна.
      
      За мысом Тенарон открылось собственно Средиземное море. Меня не покидает ощущение, что я сплю и вижу все это во сне. Мелькают за бортом моря и страны, но происходит это до обидного прозаично и буднично. Сегодня в 16 часов проводились учения по судовым тревогам. У меня по всем тревогам, кроме шлюпочной, обязанность одна - находиться на мостике и вести наблюдение. Так вот, застопорили мы машину (у нас паровая турбина) и стали заводить пластырь на воображаемую пробоину, а потом спустили на воду шлюпки и немного походили на веслах вблизи судна. Все происходило, как обычно, то есть многие не знали своих обязанностей, целый час провозились с тяжелым пластырем, который сначала не хотел идти за борт, а потом никак не вытягивался обратно. То и дело раздавалось крепкое русское словцо. В общем, все шло так же, как бывало на "Колхиде" в родном Черном море, и в суете, я уверен, никто из старых "загранщиков" не придавал значения тому, что стоим-то мы посреди С р е д и з е м н о г о моря. Конечно, для них, бывалых, в этом факте нет абсолютно ничего особенного. Я и сам, может быть, перестану потом обращать на это внимание. Но сейчас меня все время охватывает волнение: "Подумать только, где я нахожусь!". Чувствую, что весь этот рейс буду волноваться и удивляться. Но такое волнение приятно, и будет жаль, если потом оно исчезнет. Сегодня во время шлюпочных учений меня поразил цвет воды в море: кристально чистая и такая синяя, как будто ее специально подкрасили синькой. Так было даже в тени судна, на фоне его красно-бурой подводной части. Цветом воды залюбовались даже бывалые.
      
      В 21.00 по трансляции объявили, что судовые часы переводятся на один час назад. Мы идем на Запад!
      
      4 октября
      
      В 9.00 показалась Сицилия. До берега было далековато, но можно было различить небольшой городок и маяк, об основание которого разбивались волны прибоя. Не верилось, что это и есть та самая Сицилия, где, если судить по страшному итальянскому кинофильму "Нет мира под оливами", властвует кровавая бандитская "Мафия", предводительствуемая жестоким главарем типа Туи Пасалаква, держащая жителей в животном страхе и повиновении, а одинокие благородные борцы с ней вроде судьи Гвидо Скьява обречены на неизбежную гибель. А у нас на судне иной мир. Трансузел доносит знакомый голос московского диктора, рассказывающего о юбилейной трудовой вахте. Привычные сообщения о событиях, ставших обыденностью, нормой нашей внутрисоюзной жизни, воспринимаются как-то по-новому, когда видишь наяву, вон там, в нескольких кабельтовах землю, где течет совсем другая жизнь с другими писанными, а чаще неписанными законами.
      
      Вдоль Сицилии шли часа три. Потом был еще один остров, Пантиллерия, кажется, тоже итальянский. Днем обогнали однотипное с нашим "Знаменем" судно "Равенство", медленно топающее в Алжир. Вообще в Средиземном море довольно "многолюдно". Был момент, когда у нас в поле зрения находилось одновременно пять других судов, причем три из них были советские.
      Перед ужином показались берега Туниса. Вот и Африка! Ее близость ощущается и по температуре. Лежу на койке потный, но это еще терпимо. В дальнейшем обещают значительное повышение температуры.
      
      5 октября
      
      В смысле переживаний по причине близости "заграницы" день прошел спокойно. Африканский берег (Алжир) слабо вырисовывался на горизонте.
      
      После обеда Федот предложил Фантомасу, как прозвали у нас завпрода (его сильно невзлюбили на судне за какие-то "левые" номера), переместить при помощи судовых кранов ящики с консервами из лазарета в кладовую. По распоряжению "деда" (такое прозвище издавна дали на флоте всем старшим механикам) из машинной вахты выделили машиниста для укладки ящиков в сетку. Работа затянулась и вахтенный механик (второй) потребовал, чтобы машинист вернулся в "машину" (так называют для краткости помещение машино-котельного отделения). На этой почве разгорелся скандал теперь уже между "вторым" и "дедом". Дед кричит:
      
      - Я здесь старший механик, выполняйте мое распоряжение!
      
      А второй в ответ:
      
      - Хоть Вы и старший, а надо еще разобраться, от кого здесь больше пользы.
      
      Интересно, простит ему стармех такую дерзость или нет?
      
      К вечеру прилетел американский самолет и стал кружить над нами на малой высоте, видимо, собирая какую-то информацию. Летал спокойно, деловито и умело, выполняя, как видно, привычную каждодневную работу.
      
      Читаю повесть Голованова "Заводная обезьяна", где жизнь моряков во время зарубежного плавания рисуется довольно ярко и откровенно.
      
      6 октября
      
      Проснулся в 6 утра и сразу к иллюминатору. Ведь накануне мой коллега (тоже электрик) и сосед по каюте Федя Вакула сказал, что рано утром будем проходить мимо Гибралтара. Но ничего, кроме свинцовых в это рассветное время волн да судовых огней на горизонте, я не увидел. Гибралтарская скала открылась только к обеду. Она причудливо торчала из воды, господствуя над морем и приютившимся у ее подножия городком. За скалой открылась обширная бухта, дальше справа пошли холмы испанской Андалузии, а слева над морем повисла молочная дымка и высоко вверху из нее высовывалась вершина горы, которая в паре с Гибралтарской скалой издавна носит легендарное прозвище Геркулесовых столбов. При выходе из пролива встретили четыре иностранных военных корабля, окрашенных в светло-голубое, с вращающимися антеннами локаторов на верхушках мачт. Корабли шли полным ходом и выглядели весьма эффектно. Потом пролетели два белых самолета с красными носами, хвостами и кончиками крыльев. Ребята сказали, что это самолеты английских ВВС. И еще в проливе нас сопровождало много дельфинов. Выйдя из пролива, резко повернули налево, к югу. Черт возьми, да ведь это уже та самая безбрежная и бездонная Атлантика, о которой в каком-то документальном фильме сообщалось, что она кишит кровожадными акулами. Что-то никаких акул не видно. В сумерках смотрю в иллюминатор и вижу над горизонтом молодой-молодой месяц. Конечно, такую картину можно наблюдать и в Союзе, но сейчас мне хочется думать, что она возможна только здесь. У меня в голове все перепуталось, и я возвожу в ранг необычного, диковинного даже то, что многократно видел раньше.
      Сговорился с Федей и старшим электриком Валей Овчаровым отращивать усы и бороды, чтобы предстать на экваторе перед Нептуном бывалыми мореходами.
      
      8 октября
      
      Берега больше не видно, идем в открытом океане. Сейчас в столовой показывали кино. Фильм кончился, я вышел на воздух и стал смотреть на ночной океан. Вот прожил на свете уже 36 лет, но еще ни разу не выходил из кинотеатра... посреди океана. Ну как можно относится спокойно к такому неординарному факту? Так и хочется попросить кого-нибудь ущипнуть меня, чтобы пробудить ото сна.
      
      Говорят, у нас на борту находится капитан-наставник, который скоро пересядет на "Междуреченск" и вернется в Одессу. Экипажу предложено писать письма домой. Встретили скопление маленьких рыбацких судов. Видимо, они напали на косяк рыбы и сгрудились вокруг него. Сегодня на палубе сооружали из досок и брезента "купель" для праздника Нептуна, который ожидается дня через три.
      
      В 17 часов пересекли тропик Рака - северную границу тропической зоны. Но тропики оказались какие-то странно нежаркие. Днем, правда, было тепло, но не настолько, чтобы нельзя было работать на солнцепеке. А к вечеру на палубе стало совсем прохладно, ну, скажем как в сентябрьскую ночь в Одессе.
      
      9 октября
      
      Вот и наступил первый поистине тропический день. Еще вчера вечером, ложась спать, я укрылся поверх одеяла покрывалом, а утром проснулся от сильной духоты в каюте. Вышел на палубу и попал в струю теплого и очень влажного воздуха. Весь день ходил вялый и липкий. После обеда видел над водой стаи летающих рыбок. Они вдруг все вместе выскакивали из воды у борта судна и, быстро-быстро трепеща крылышками, как это делают стрекозы, уносились прочь. Вечером мы обогнали китайское судно. Ждали какой-нибудь провокации с их стороны, но не дождались. Тогда наш вахтенный штурман включил радиопереговорное устройство и стал, дурачась, имитировать китайскую речь.
      
      10 октября
      
      Утром произошла встреча с "Междуреченском". В 9 часов на горизонте появилась темная точка, которая по мере сближения с нами росла, превратившись в большое грузовое судно. Обойдя нас с кормы, оно остановилось в полумиле. Там быстро спустили на воду мотобот, взвился дымок от запущенного движка, и вот уже подбрасываемые на волнах междуреченцы мчатся к нам. Мы спустили трап, и несколько человек поднялись на борт. Они рассказали, что идут из Японии в Италию, дважды, на пути туда и обратно, побывали в Сингапуре. Вот это рейс, есть чему позавидовать! Привезли нам связку веников, а у нас забрали свинину и капитана-наставника.
      
      Сегодня начали выдавать так называемое тропическое довольствие (судовые остряки говорят - "удовольствие") - столовое вино. Его рекомендуют добавлять в питьевую воду, чтобы она лучше утоляла жажду.
      
      11 октября
      
      Всю первую половину дня шел проливной дождь. Из-за плохой видимости сбавили ход до самого малого и наступило полное безветрие. Волн не было, только на серой поверхности океана взрывались мириады дождевых капель, превращая его в бескрайнюю и бездонную лужу. Но к обеду небо очистилось, и солнце оказалось прямо над головой, свидетельствуя о приближении земного экватора. В последние дни только и разговору, что о предстоящей встрече с Нептуном. Те, кто пересекает экватор не в первый раз, с нескрываемым наслаждением предвкушают, как будут посвящать в моряки "салаг", то есть нас, новичков в этих широтах, как будут пачкать наши тела специально приготовленной по особому морскому рецепту грязью, а потом, схватив за руки-ноги, бросать в соленую "купель". Грязь потом надо будет отмывать дня три, это - чтобы лучше запомнилось первое в жизни прохождение в нижнее земное полушарие. Рядовой состав экипажа в подавляющем большинстве состоит из людей, еще недавно служивших в армии и военно-морском флоте, отсюда и склонность к шуткам погрубее и посолонее. Сегодня Федя никак не мог понять, почему мы будем в этом рейсе пересекать экватор четыре раза, если пойдем обратно тоже вокруг Африки. Кажется, он считает, что экватор есть только в Атлантическом океане. Другой мой коллега, Коля Кучма часто делает ошибки в произношении слов, говорит, например, "кувадла" вместо "кувалда", "Ралиса" вместо "Лариса", "Гиблартар" вместо "Гибралтар" и т.п. О себе сообщил, что вообще не любит разговаривать, дома жена из него слова клещами вытягивает. Молчун-молчун, а во время судовых киносеансов на всю столовую смачно комментирует сцены с девочками.
      
      12 октября
      
      Пишу эти строки, будучи слегка навеселе. Сегодня был знаменательный день в нашей судовой жизни - мы пересекли экватор. Случилось это в 12.05 по местному времени в 9 градусах 48 минутах к западу от Гринвича, но своевременный визит на борт судна бога морей Нептуна задержала наша встреча с "Дивногорском", идущим из Вьетнама. Оказалось, что у них на исходе продовольствие, и нам пришлось передать им часть своих запасов взамен всего лишь одной... гитары. Бедный "Дивногорск" в рейсе с мая, успел побывать, кроме Вьетнама, в Индии и дважды в Сингапуре. Ребята рассказали, как американцы бомбят Хайфон, где цел только порт благодаря тому, что в нем постоянно стоят суда не участвующих в войне стран. Моряки китайских судов обстреливают американские самолеты из пулеметов, но вред этим причиняют только соседям, так как американцы в ответ на обстрел бросают, не очень прицельно, шариковые бомбы. Поэтому польские моряки во время налетов поливают китайцев водой из брандспойтов, а при встречах в местном интерклубе устраивают им взбучку.
      
      Сразу после встречи с "Дивногорском" по судовому радио разнеслось объявление, что на борт пожаловал сам океанский владыка Нептун со своей свитой. Вся эта "подводная живность" с дикими воплями и свистом подошла к нашему импровизированному плавательному бассейну и стала требовать "кормчего". Капитан не заставил себя долго ждать и отдал Нептуну шуточный рапорт, после чего получил от владыки символический ключ от экватора. Затем Нептун взял у капитана судовую роль (список команды) и объявил начало обряда крещения новичков. Каждый из нас становился перед "богом" на колени, и "черти" мазали наши тела смесью мазута с графитовым порошком. Затем новичка передавали последовательно "брадобрею" и "эскулапу", после чего, взяв за руки и ноги, раскачивали и швыряли в "купель", наполненную забортной водой. Завершалось крещение чаркой "зелена вина" (рислинга). Тех, кто пытался сопротивляться (больше в шутку), к Нептуну вели силой. В его свите наиболее удачно загримированными были "русалка" и "брадобрей". У последнего - белоснежный халат, галстук-бабочка на голой шее, пижонские усики и бакенбарды, рукава закатаны, и видны нарисованные химическим карандашом "наколки", в том числе "Не забуду Балабановку" (это - деревня недалеко от портопункта, где мы брали спецгруз и где "брадобрей", видимо, успел оставить свое сердце). Некоторых проходивших обряд крещения экзаменовали, то есть задавали шутливые вопросы, на которые следовало шутками же отвечать. Крешенным ставили медицинской "зеленкой" большую круглую печать на "глупое место", для чего приспускали трусы. А Феде печать поставили на макушку, потому что она оставалась единственным чистым местом, оставшимся после того, как над ним потрудились "черти". Они наказали его за то, что он из шалости вылил на палубу приготовленную "брадобреем" мыльную пену. Меня почему-то не заподозрили, хотя эту проказу Федя творил не один, я стоял "на шухере". В соучастии заподозрили ни в чем не повинного Колю Кучму, и ему тоже досталось. Меня, как снимавшего весь "процесс" на кинопленку, крестили в последнюю очередь и испачкали сравнительно мало.
      
      По завершении праздника матрос Коля Маринюк пригласил нас с Федей к себе в каюту, где было уже изрядно гостей, и мы еще раз пригубили "зелена вина" во славу Нептуна и доблестных российских мореходов
      
      15 октября
      
      На палубе ветрено и холодно. Качает. Волны зыби очень длинные и пологие, поэтому их не видно и кажется удивительным, почему качает. В связи с непогодой все электрики трудились в машине, "замывали" (то есть протирали ветошью, смоченной в мыльной воде) крашенное, но запачканное грязными руками во время предшествовавшего рейсу заводского ремонта электрооборудование: генератор, двигатели, электрощиты, пускатели. Бороду, которая стала почему-то ужасно раздражать, я с наслаждением сбрил, за что обвинен Валей и Федей в предательстве.
      
      Совершенствуюсь в шашках, сегодня сыграл вничью матч с Сашей Рычковым, а ему все проигрывают. Стрелки часов стали переводить вперед, значит, мы идем уже не только на юг, но и на восток.
      
      18 октября
      
      Небо весь день было серое от густых облаков, вода тоже серая. Высунешь голову из-за рубки, обдает холодным шквалом. Океан стал почти "безлюдным", редко-редко далеко на горизонте появляются и исчезают силуэты встречных судов. Рано утром мы чуть не врезались в загарпуненного и утерянного или брошенного кем-то кита, которого уже успели частично обглодать акулы и обклевать птицы.
      
      Пора уже подумать, что купить на память о Дар-эс-Саламе. Пожалуй, куплю копья туземцев, они будут эффектно смотреться на стене моей будущей кооперативной квартиры.
      
      20 октября
      
      Несмотря на качку, слушали в столовой "лекцию" стармеха Святюка о "культурной революции" в Китае. Ничего нового он не сказал, аудитория была эрудирована в этом вопросе даже лучше лектора, хором подсказывала ему имена Лю Шаоци (а он упорно твердил Ляо Шоуци), Ден Сяопина и др. Но все-таки спасибо ему, помог скоротать время после рабочего дня, когда начинаешь маяться от безделия.
      
      21 октября
      
      На днях обогнули южную оконечность Африки и теперь идем на северо-восток. Ввиду приближения захода в первый иностранный порт состоялось собрание с вопросом о бдительности во время будущих стоянок. Помполит рассказал, что на других судах бывали случаи нападения бандитов, например, в Индонезии, и хищений. На "Дивногорске" во время стоянки в доке в Индии пропал 19-летний парень. Учитывая характер нашего груза, капитан распорядился нести на стоянках круглосуточные вахты бдительности и приготовить на всякий случай палки для отпора незванным гостям, если они придут с ножами.
      
      Сегодня врач сделал всем уколы от холеры. А от чумы, оказывается, прививок пока не придумали. По словам врача, в художественном телефильме об эпидемии оспы в Москве, завезенной из Индии нашим художником, (запомнились жуткие кадры, когда машина с трупами умерших мчится в крематорий) рассказана подлинная история.
      
      23 октября
      
      Идем Мозамбикским проливом, держа курс на... Европу. Нет, это не ошибка, ибо именно так называется небольшой остров, мимо которого мы должны скоро пройти. Видимо, такое название ему дали мореплаватели далекого прошлого вроде Васко да Гамы, истосковавшиеся по родному материку во время чересчур долгих заморских странствий.
      
      Снова стало очень жарко, зато в каюте благодатная прохлада - заработал кондиционер. Вода за бортом опять синяя-присиняя. Тороплюсь с профилактикой электрочасти десятого грузового крана (всего их на судне двенадцать), так как в Дар-эс-Саламе с его помощью будет разгружаться пятый твиндек. Выгрузим только 65 тонн груза, поэтому стоянка будет короткой. Приход ожидается в ночь на 26-е. Как назло, 26-го я буду на суточной вахте. Не хочется верить, что в первом в моей жизни иностранном порту останусь без берега.
      
      Федот, узнав каким-то образом, что я инженер, то и дело пытается заводить со мной "инженерные" беседы в присутствии остальных электриков. Мне это неприятно, я не хотел, чтобы о моем высшем образовании узнали на судне. Здесь я рабочий среди рабочих, и выделяться мне ни к чему. Сегодня обсуждали причину разрушения одновременно в нескольких местах пружины кранового тормоза. Федот заявил, что она сломалась оттого, что долго находилась в сжатом состоянии, а я позволил себе в этом усомниться. Последовал раздраженный вопрос:
      
      - Хотел бы я знать, кто читал вам в институте курс деталей машин?
      
      Я почувствовал, что сейчас он оседлает любимого конька и вызовет меня на турнир инженерных эрудиций, поэтому ответил, что забыл фамилию преподавателя, и поспешил удалиться под благовидным предлогом.
      
      Несколько образцов судового юмора. Пышнотелой буфетчице Ларисе внушают, что в Африке до сих пор живут людоеды, и, если она сойдет на берег, то рискует вернуться без "окороков". Токаря Илью, ласково именуемого Илюшей за общительный одесский характер, спрашивают, как он будет охранять Ларису от туземцев, а он отвечает: "Я буду спать у нее в каюте". Рассказывают, что один из прежних электриков, будучи спрошен, как ему понравились булочки, поданные на столы из расчета по одной на брата, ответил: "Да так себе, неважные. Еле съел... шесть штук".
      
      26 октября
      
      На внешний рейд Дар-эс-Салама пришли ночью, но на якорь не стали, а ходили в ожидании лоцмана малым ходом. После побудки я подскочил к иллюминатору и увидел вдали береговую полосу. Быстро оделся и вышел на палубу. Было пасмурно, вода, небо, берег - все окрашено в темносерый цвет. Потом на берегу стали проступать участки черного цвета. Чем ближе берег, тем отчетливее видны детали. Черные участки оказываются прибрежными коралловыми островками, покрытыми шапками густого тропического леса, зелень которого постепенно проявляется. Навстречу нам выходит танкер, сопровождаемый лоцманским катером. Проводив танкер, лоцман подходит к нам и, сложив ладони рупором, что-то кричит, кажется, просит опустить парадный трап. Он - белокожий европеец, и одет во все белое: шорты, рубашку, гольфы. Пачкаться, естественно, не хочется, но ничего не поделаешь, приходится карабкаться к русским по неудобному и замазученному шторм-трапу. Проделав это довольно ловко, лоцман извиняется, что не рискует подать испачканную руку встречающему его штурману, и направляется в его сопровождении на мостик. После этого судно быстрым ходом устремляется к берегу, где среди деревьев уже видны белые здания под красными черепичными крышами. В двух-трех местах возвышаются высотные здания. Недалеко от нас покачиваются на волнах примитивные рыбацкие лодки-катамараны: корпус выдолблен из ствола дерева, а чтобы лодка не опрокидывалась, поперек нее укреплены две тонкие жерди, высовывающиеся далеко за борт, и к их концам приделаны поплавки из более толстых жердей. При беглом взгляде на берег кажется, что видишь типичный русский пейзаж: травянистый берег, стога сена на лугу, а дальше - сосновый бор. Но при более внимательном рассмотрении "стога" оказываются какими-то гигантскими желто-коричневыми (на дворе-то осень) деревами, а "сосны" - пальмами, которых так много, что они образуют подобие "леса". Входим в узкий пролив. Поперек него ходит паром, у переправы скопились толпы темнокожих африканцев в пестрых одеждах. Через несколько минут пролив кончается, и мы оказываемся в центре небольшой бухты с маленьким портом. У его причала стоят всего три судна, но для нас места уже нет, поэтому мы бросаем якорь метрах в ста от берега. Вокруг снуют катера, моторные лодки, рыбацкие парусники. Сидящие в катерах танзанийцы одеты по-европейски, не взирая на духоту. Иные не только в рубашках, но и в пиджаках, головных уборах. Приветственно машут нам руками.
      
      Виден песчаный пляж, переходящий в небольшой травянистый склон, испещренный посыпанными песком дорожками со скамеечками и фонариками, за ним - асфальтовая дорога, по которой движется разномастный и разнокалиберный транспорт. На пассажирских автобусах различаю надписи "Городская служба Дар-эс-Салама". Уличное движение - левостороннее, память о хозяйничавших здесь еще недавно англичанах. Вдоль набережной протянулась цепь разнокалиберных зданий - от уютных одноэтажек до исполинов: национального коммерческого банка, отелей, правительственных учреждений. Рекламы почти не видно, только "Митчел Котс и компания", "Эссо" и "Пейте пиво "Килиманджаро".
      
      После окончания рабочего дня я взял у штурманов бинокль и стал наблюдать жизнь на берегу. Люди медленно прохаживаются по набережной, кто в одиночку, кто парами, семьями, группами. Трудовой день позади, спешить некуда, можно просто прогуляться, подышать свежим вечерним воздухом. Женщины одеты на манер индусок, завернуты в легкие ткани лиловых оттенков. Кое-кто из мужчин носит на головах белые индийские чалмы. Впрочем, это, наверное, и есть самые натуральные индусы. А вот шествует и настоящая африканка: темнокожая, тело укрыто яркой (сочетание желтого с черным) тканью, ею же примотан к груди ребеночек, черная головка которого виднеется на уровне левого плеча. Женщина шагает ровно, не горбясь, свободно машет не занятыми ношей руками. А вот эта пара, молодой белый и негритянка, привлекла внимание всех, кто собрался на мостике с биноклями в руках. Она одета по последней моде, то есть платье кончается значительно выше колен. Спутник фотографирует ее, для чего она принимает позы открыточной красотки.
      
      На пляже какой-то белый господин в гольфах собрал вокруг себя толпу зевак. Сам сидит на песке с безучастным видом, не обращая внимания на любопытствующих. Интересно, что же их так привлекает? Трудно разглядеть. Но вот парень встает и, не спеша, направляется вдоль пляжа. Мальчишки шарахаются в стороны. Неужели парень пьяный? И вдруг я вижу, что он держит в руках... змею, видимо, небольшого удава, играет ею, обвивает руку, шею, вешает на плечо. Вот это экзотика! У нас любители животных забавляются собачками и кошечками (и на судне есть всеобщий любимец кот Тигрик), а в Африке, значит, запросто выводят, вернее, выносят на вечерний променад домашних рептилий. Как говорится, простенько, но со вкусом.
      
      Около 10 утра прошел дождь, после него небо очистилось, и солнце стало палить нещадно, но купающиеся на пляже не появились. Должно быть, сейчас не сезон, октябрь считается холодным месяцем года, и тот, кто рискнет сегодня погрузиться в воду бухты, заслужит славу местного "моржа". Хотя возможно, что просто вода в бухте недостаточно чистая, и для купания есть другие места.
      
      К причалу нас обещают поставить вроде бы послезавтра. Приезжали представители местных властей, кто-то из посольства.
      
      27 октября
      
      Ну и денек же выдался нынче! Прежде всего, нас неожиданно разгрузили. Пригнали к борту пару плашкоутов и судовым краном, который я недавно ремонтировал, сложили на них все 65 тонн груза, которым оказались зеленые армейские автомобили с крытыми кузовами. Этот груз адресован не Танзании, а соседней Уганде, и его почему-то не хотели здесь принимать. Поэтому нашему торгпреду, по его словам, пришлось брать кого-то "за штаны", тащить на судно и заставлять расписаться в получении. Капитан, помполит и стармех ездили на берег, после чего к нам прибыли представители торгпредства и консульства, которые привезли немного овощей и фруктов. Объявили, что поскольку судно к причалу не стало, то увольнения экипажа на берег не будет. Я ушам не поверил, настроение упало до нуля. Какая горькая досада! Ведь я так радовался, что есть возможность в первом же рейсе попасть в далекую сказочную Африку, да не просто в Африку, а в ее редко посещаемое нашими судами место, можно сказать, африканскую глубинку. Ничего не оставалось, как снова вооружиться биноклем и продолжить "путешествие" по берегу хотя бы с его помощью. В небольшом храме, обращенном фасадом на восток, к набережной, в это время начиналась вечерняя служба, и было любопытно рассматривать людей, входящих в церковь. Сначала вошли все штатские, а за ними отряд военных, причем они шли не простым, а церемониальным шагом: шаг - пауза, шаг - пауза...
      
      Через несколько минут помполит привел на верхний открытый мостик, где я находился, консула и торгпреда, которые, будучи уже заметно навеселе, стали показывать на берегу местные достопримечательности: вышки радиорелейной линии, связывающей Танзанию с Кенией и Угандой, банк "Барклай", отель, построенный израильтянами, где "очень дорого дерут", поэтому гостей мало, высшую партийную школу (повеяло чем-то советским), МИД. Позже я слышал, как торгпред сказал помполиту: "Я не прощаюсь, вечером мы придем еще".
      
      И вот после вечернего чая по радио раздалось объявление, что на судно среди прочих гостей прибыл и сейчас выступит в столовой с рассказом о Танзании корреспондент газеты "Известия" Николай Петрович Хохлов. Я опять, второй раз за сегодняшний день, не поверил своим ушам. Неужели это тот самый журналист Хохлов, который сравнительно недавно стал широко известен в Союзе благодаря суровым тяготам, выпавшим на его долю в столице Конго Леопольдвиле? Схватив тетрадь и ручку, я помчался в столовую, чтобы занять место поудобнее.
      
      Да, это действительно оказался тот самый Хохлов, которого генерал Мобуту гноил в своей тюрьме, обвинив чуть ли не в шпионаже за посылаемые в Москву честные корреспонденции о событиях в Конго. Я постарался тщательно записать его рассказ, очень яркий, живой, весь сотканный из фактов, примеров, непривычно откровенный (см. приложение 1 в конце книги). Потом я долго ждал Н.П. у трапа (после выступления была легкая попойка у капитана) и, когда он, наконец, появился, протянул свой дневник с просьбой оставить автограф на его странице. Н.П. спросил, что это за тетрадь, и , узнав, что это мои ежедневные путевые записи, сказал, что это очень интересно и стоило бы при возможности ознакомиться с ними и, может быть, опубликовать в известинском приложении "Неделя". Потом, спросив, как меня зовут, он на миг прищурил глаза, посмотрел вдаль и написал:
      
      Геннадий Григорьевич!
      
      В Дар-эс-Саламе у нас не
      было достаточно времени, чтобы
      поговорить о делах путешест-
      вующих и пишущих.
      Приезжайте в Москву!
      Договорим!
      С уважением Ник. Хохлов.
      27.Х.67.
      
      Из встречи с ним я вынес впечатление, что это очень культурный, отлично воспитанный человек, настоящий интеллигент, умница, знающий уйму интересного, умеющий увлекательно и увлеченно рассказывать. Не чета здешним консулу и торгпреду, которые, похоже, очень даже не дураки по части выпивки, и днем, на мостике, беззастенчиво грешили непечатной лексикой (вот такие "дипломаты" представляют нас за рубежом). По рассказу Н.П. и особенно по ответам на вопросы чувствовалось, что у него вследствие долгого проживания с внешней стороны нашего "железного занавеса" открылись глаза на многое положительное в несоциалистическом образе жизни и, наоборот, весьма отчетливо стали видны наши социалистические изъяны. Поэтому в его словах часто проскальзывала мысль: "Не думайте, что раз они капиталисты, то у них все хуже, чем у нас. Нам надо смелее и быстрее перенимать у них не только технические достижения, опыт, но даже черты характера, которые мы презрительно называем "буржуйскими": предприимчивость, расчетливость, бережливость, умение из всего извлекать пользу". Чувствовалось, что его тяготит отсутствие или ограничение возможности писать то, что он думает. Ведь многое из того, что он говорил, было сказано как бы "между нами" и для широкой публики, для печати не предназначалось. У него даже вырвалось: "Вот если бы я мог в случаях, когда наши газеты отказываются печатать написанное мной и отражающее мое видение фактов, передавать эти материалы газетам других стран, может быть, даже несоциалистических!". За точность слов не ручаюсь, но мысль я, кажется, уловил правильно. Н.П. с удовлетворением отметил, что сейчас, правда, характер нашей печати начинает меняться в сторону большей свободы слова. В общем, чувствовалось, что он хотел поговорить с соотечественниками о том, чего нельзя сейчас написать. Возможно, это желание в какой-то мере нашло отражение и в тех словах, которые он мне написал. Он как бы сожалеет о том, что так и не удалось поговорить о самом важном и сокровенном. Интересный бы получился разговор!
      
      28 октября
      
      Коля Маринюк поймал ночью не то рыбу, не то змею. Даже двух. Мнения судовых специалистов разошлись: одни говорят, что это мурены, другие - что угри. Вид очень неприятный - нечто скользкое, красное и очень длинное, метра под два. Но старпом уверяет, что оно съедобное, и забрал у Коли, чтобы съесть.
      
      В полдень снялись на Ходейду. При выходе встретили грузопассажирское судно под флагом Танзании, шедшее из Занзибара. Тот же Коля Маринюк в бинокль узнал капитана, с которым они в Кишиневе соседи домами.
      
      31 октября
      
      В обед и на ужин ели бананы и папайю. Вторая на вид и вкус напоминает тыкву. Доктор говорит, что она очень полезна, содержит много каротина, улучшающего пищеварение.
      
      В конце рабочего дня был виден высокий плоский берег полуострова Хафон, в 20 часов прошли мыс Гвардафуй и свернули налево, в Аденский залив. Главная неприятность сегодня - "корпусит" двигатель на девятом кране, главное удовольствие - новеллы болгарского писателя Богомила Райнова. Сильное впечатление оставила его "Незнакомка". Очень напоминает новеллы Стефана Цвейга.
      
      Старпом говорит, что порт Ходейда для нас мал, поэтому разгружаться будем на рейде. Значит, опять останемся без берега. Коля Кучма, заполняя вахтенный журнал, написал вместо 31-го числа 13-е, забыл, что десятки пишутся перед единицами. Доктор начал поить нас акрихином, чтобы уберечь от малярии и местной лихорадки, называемой папатачей. За завтраком я в шутку посоветовал Коле растворить невероятно горькую таблетку в кружке с кофе, и он, к моему изумлению, тотчас последовал совету. Тщательно размешав полученный "напиток", он отпил из кружки, поморщился и промолвил: "Е-мое, что-то оно горькое!". Я отхлебнул из своей кружки и согласился, что кофе нынче действительно горьковатый. Успокоенный тем, что кофе горький не только у него, Коля стал медленно пить, закусывая бутербродом. Так, морщась и чертыхаясь, он выпил полкружки, после чего с досадой махнул рукой, бросил недоеденный бутерброд и покинул столовую в полной уверенности, что кофе сегодня "не в дугу". Только после этого я перестал с трудом сдерживаться и в волю нахохотался. А простак Коля до самого обеда плевался, пил воду и материл повара за то, что тот сварил такой "хреновый" кофе.
      
      1 ноября
      
      Поздним вечером стоял на корме и смотрел, как светится вода в струе за гребным винтом. Удивительная картина! Во тьме поток, вырывающийся из-под кормы, сияет холодным зеленоватым светом, интенсивность которого постепенно ослабевает по мере удаления от судна. И в этой светящейся струе вспыхивают и гаснут мириады искорок и звездочек. И в каждой из них - жизнь, потому что светятся и вспыхивают какие-то микроорганизмы, живущие в этих теплых южных водах. Это зрелище настроило меня на философский лад, и я подумал, что вот такими же мимолетностями, более или менее яркими (а часто и вовсе тусклыми), выглядят жизни отдельных людей на фоне жизни человечества. И так же промелькнет и моя жизнь, о которой забудут через два-три поколения даже мои прямые потомки подобно тому, как я, к своему стыду, не ведаю, кто был даже моим прадедом (покойный отец никогда мне о нем не говорил, а я, увлеченный заботами молодости, не расспрашивал). Вот было бы здорово почитать сейчас дневники моих далеких предков, если бы они были написаны и передавались из поколения в поколение. Надо будет подсказать эту идею моим будущим потомкам.
      
      Почему эти не очень веселые размышления пришли мне в голову именно сегодня? Не потому ли, что, миновав в 8 вечера траверз порта Аден, мы входим сейчас в Баб-эль-Мандебский пролив, а Баб-эль-Мандеб в переводе означает Берег печали? А свечение воды вызвано близостью Красного моря, богатого всякой живностью, в том числе и фосфоресцирующими микрокозявками.
      
      2 ноября
      
      При дневном свете вода в Красном море оказалась мутно-зеленой. В полдень пришли на рейд Ходейды. Виден едва возвышающийся над водой плоский желтый берег, покрытый чахлой растительностью вроде чертополоха. Сам порт не просматривается и обозначен лишь небольшим разрывом в безрадостной береговой полосе - там, видимо, вход в гавань. У порта очень слабая пропускная способность, поэтому еще до нас на рейде стали на якорь 4 судна (впрочем, двум из них разгружаться не надо, так как они военные). Пришлось бросить "сидор" (якорь, на морском жаргоне) и нам. После ужина рыбаки похватали лески и принялись усердно удить. Ведь широко известно, что Красное море буквально кишит рыбой, которой есть здесь чем кормиться. Но сегодняшняя рыбалка это не подтвердила. Рыба, конечно, ловилась, но, в основном, мелкая, величиной с одесского бычка. Правда, поймали одного акуленка длиной сантиметров тридцать, двух каракатиц, стрелявших "чернилами", пеламидку и нескольких рыб, раздувшихся на палубе до размеров футбольного мяча, за что машинисты прозвали их " компрессорами". На корме бралась на живца какая-то очень сильная (значит, крупная) рыба, увидеть которую, однако, никому не удалось: она бралась раз пять, но лески не выдерживали и лопались.
      
      Завтра пятница, арабы по пятницам не работают, у них какой-то еженедельный мусульманский не то праздник, не то просто день сплошных молитв. Так что завтра разгрузки наверняка не будет. Сегодня на ужин снова давали папайю. На этот раз Фантомас догадался подержать ее в тепле, она стала мягкой и теперь больше напоминает дыню, но лишь напоминает, так как имеет какой-то странный привкус, похожий, пожалуй, на туалетное мыло (можно подумать, что я его когда-нибудь ел).
      
      3 ноября
      
      Утром с берега стали прибывать на катерах представители местных властей и наши специалисты, работающие в Ходейде. Потом появилась группа арабов рангом пониже, среди них были мужчины, одетые в длинные, до пят, платья, но один для солидности натянул поверх военный френч. Их покормили, после чего к ужину приехало вдвое больше. Значит, принимать пищу по пятницам коран не запрещает. Новый порт Ходейды построен СССР, и здесь постоянно работает много наших людей. Местный лоцман имеет до боли знакомую фамилию - Иванов. Перед ужином капитан порта согласился выступить с рассказом о Йемене, который я вкратце записал (см. приложение 2 в конце книги).
      
      4 ноября
      
      Утром портовики попытались пришвартовать к нашему борту небольшое судно "Таиз", чтобы принять на него груз, но попытка не удалась из-за волнения. Пришвартовались только к вечеру, а разгрузку начали в 22 часа. Федя на переходе не отрегулировал концевой выключатель закрепленного за ним первого крана, и мне как вахтенному электрику пришлось попросить крановщика-араба временно пересесть на другой кран, а самому в потемках, подсвечивая фонариком, заняться регулировкой концевика. По ходу дела понадобилось опустить гак в трюм, что внесло минутную паузу в работу грузчиков, и они недовольно закричали на меня. Я объяснил по-английски, что проверяю кран, но меня не поняли, так как едва ли знают по-английски больше, чем по-русски. Впрочем, один из портовых чинов объясняется по-русски довольно сносно, видимо, учился в Союзе. Другой, проходя мимо, вежливо произнес: "Добрый вечер". Возле трюма стоит на посту аскер (солдат) с оружием. Вид у него довольно своеобразный: одет, как положено арабу, в длинное платье, на плече висит карабин, на поясе - полный патронташ и ножны с кинжалом, на голове феска, лицо смуглое и усатое, тело худощавое, поджарое. Заинтересовался моим электрическим фонариком, повертел в руках и спросил: "Рашен?". Я ответил, что фонарь не русский, а из Гонконга. Кажется, он понял. Вернул фонарь с явным сожалением, хотел, наверное, чтобы я его ему подарил. Я бы подарил, да фонарь принадлежит не мне, а Феде, и тот им очень дорожит. Вчера на собрании Федот дал мне высокую оценку, а Колей недоволен.
      
      5 ноября
      
      Разгрузку закончили к 9 утра и, не мешкая, снялись на Басру. Ребята рассказывают, что вчера спустили на "Таиз" буханку хлеба, и она попала в руки мальчугана, который смотрел на нее завороженным взглядом, но есть не решался. И тут к нему подбежал кто-то из взрослых, отец или старший брат, отобрал хлеб и... выбросил за борт. Наши опешили, но потом решили, что так аскеры воспитывают у подростков чувство национальной и мужской гордости.
      
      Я попросил у помполита почитать книгу, подаренную экипажу Хохловым, но он не дал, сказав, что будем читать ее коллективно. Ох уж этот мне коллективизм, насаждают его, где надо и где не надо!
      
      6 ноября
      
      Утром, проходя мимо Адена, видели на рейде английский авианосец (Аден - английская колония, с оружием в руках добивающаяся независимости, о чем напомнил капитан ходейдского порта). После ужина было собрание в связи с завтрашним праздником: традиционный доклад помполита, зачитывание поздравительных радиограмм и приказа по судну о поощрениях. Была пара веселых моментов. Во время доклада Ларису попросили передать докладчику полагающийся в подобных случаях стакан воды, а она отказалась. "Ой,- говорит,- спасибо, не хочу, я недавно пила". А механик Малый упрекнул старпома, зачитывавшего радиограммы: "Что же вы, Иван Васильевич, задом-то к нам стоите?".
      
      В праздничном выпуске судовой радиогазеты была страничка юмора. Механика Серова спрашивают, зачем он взял в рейс котенка. "Чтобы чужих царапал",- был ответ. "А своих?". "Своих я сам поцарапаю". Начальник рации спрашивает у доктора, почему такое однообразное меню, а тот в свою очередь интересуется, почему радисты транслируют одни и те же музыкальные записи. Сообщено, что на Аравийском полуострове растет так называемое веселое дерево, съев плод которого, будешь смеяться полчаса.
      
      7 ноября
      
      По радио транслировали торжества на Красной площади, весь день гремела музыка. Свободные от вахт не работали. Утром на люке пятого трюма играли в волейбол, мяч подвязывали на капроновом шпагате. В 17 часов все, разодетые в пух и прах, собрались в столовой на праздничный ужин. Полетели в потолок пробки от одесской шипучки. Энтузиасты организовали неплохой концерт, особенно отличился Илюха. Потом было много импровизированных выступлений вне программы. Очень развеселился от выпитого и повеселил всех второй механик, обычно весьма серьезный, даже суховатый человек.
      
      8 ноября
      
      Днем по левому борту прошел косяк китов, которых мне удалось, наконец, увидеть собственными глазами. Изредка они высовывали из воды свои тупые "морды" и выпускали фонтаны воды. Видимо, здесь образовалось скопление планктона, которым они питаются. День опять был нерабочий, развлекались шашками, домино, набрасыванием колечка, привязанного к концу удочки, на горлышко бутылки пива, служившей призом за ловкость. Вечером в столовой были танцы, игры. Я весь день провалялся с журналом "Вокруг света", а после чая вышел на палубу и присоединился к группе, окружившей капитана. Человек он еще сравнительно молодой, но плавает давно, многое повидал и умеет интересно рассказывать. Когда я подошел, он "травил" о национальных обычаях малых народностей, населяющих наш Север и Дальний Восток. Тунгусы, по его словам, наливают водку в тарелку, крошат туда хлеб и едят, закусывая рыбой "с душком" и чаем. Хозяин укладывает гостя на ночлег со своей женой и требует от него такой же любезности, когда наносит ответный визит (думаю, здесь капитан явно увлекся и перебрал). Потом речь пошла о не столь сомнительных вещах - достопримечательностях Лондона, Рима, Венеции... Выяснилось, что многие из присутствующих бывали в интересных местах планеты, но рассказать о них ничего не могут. Таких капитан упрекнул в слабой наблюдательности, отсутствии интереса к истории, архитектуре, искусству. У него самого память цепкая. Наиболее интересными городами Европы он считает Лондон и Рим. Рассказал о лондонском музее восковых фигур, о каком-то знаменитом римском фонтане (название я не запомнил). Согласно легенде при установке колонн собора Святого Петра в Риме матросу, нарушившему тишину, приказали отрубить голову, но его семья получила разрешение беспошлинно торговать гладиолусами, и его потомки продолжают этот бизнес по сей день.
      
      Кто-то посетовал, что вот, мол, упрекаете нас в отсутствии интереса к достопримечательностям, а в полном экзотики Дар-эс-Саламе не дали команде даже сойти на берег. Капитан объяснил, что для переправы экипажа с судна на берег надо было взять у местных властей хоть немного валюты, а тогда появились бы формальные основания содрать с нас сполна портовый и таможенный сборы. Но в выполняемом нами "спецрейсе" мы не имеем права на такие платежи, оно появится только после приема коммерческого груза. В Басре, сказал капитан, ничего интересного нас не ждет - глинобитные дома и грязь. Но это ему после лондонов и римов будет неинтересно, а мне любопытно посмотреть не только на здания, но и просто на людей, которые там живут, "туземцев".
      
      10 ноября
      
      Утром через Ормузский пролив прошли в Персидский. По левому борту долго тянулся скалистый берег. Растительности никакой, голая, выжженая солнцем и продутая ветрами, "проклятая богом" земля. Вечером нас задела краем тропическая гроза. Дождь пролился небольшой, но зрелище грозовой тучи было грандиозное. Солнце только что зашло и оставило багровое зарево, которое, однако, почти заслонила собой огромная черная туча, край которой слегка розовел. Море стало тоже черного цвета, и на этом фоне ярко выделялись белые гребешки волн. Где-то в недрах тучи то и дело вспыхивали молнии, и тогда вся она на мгновение озарялась фантастическим внутренним светом. Но иногда молнии прорывались наружу, и их причудливый рисунок вмиг покрывал всю ширь тучи из конца в конец. Один зигзаг молнии высекал десяток ответвлений, и все вокруг освещалось холодным белым светом. Такого великолепного зрелища я еще никогда не видывал, да и не только я. На мостик сбежалось несколько человек, и все смотрели, как зачарованные. Только и слышалось между раскатами грома: "Смотри, смотри. У-ух! Вот это да!". Ожидали, что хлынет ливень с песком, здесь это случается, но все обошлось.
      
      11 ноября
      
      В первом часу ночи пришли на рейд в устье реки Шатт-эль-Араб (Отец арабов), на которой расположена Басра. Здесь на большом удалении от берега построена металлическая эстакада вроде той, что на бакинских Нефтяных камнях, но она предназначена не для добычи нефти, а для погрузки ее в танкеры. Цистерн на эстакаде нет, нефть подается по трубам, проложенным по дну. В 19.30 на борт поднялся лоцман. Самый момент входа в реку я прозевал, а когда вышел на палубу, увидел слева и справа темные очертания близких берегов. На воде светятся огни бакенов, на берегах редко где блеснет огонек лампочки или свет небольшого костра. Река, по которой мы идем, не простая, а режимная, пограничная: слева - Ирак, справа - Иран, которые между собой, мягко говоря, не дружат. Прошли мимо ярко освещенных причалов иранского порта Абадан.
      
      12 ноября
      
      До Басры добрались только к концу дня, так как ночью и днем были продолжительные якорные стоянки на реке, пропускали встречные суда. Утром, проснувшись, я прямо в трусах выскочил на палубу и увидел берега, сплошь покрытые пальмами. Кругом, насколько видит глаз, от горизонта до горизонта стоит лес из одних только пальм. Это знаменитые плантации фиников, откуда мир получает около 80% этих сладких плодов. Чем выше по реке, тем чаще у воды появляются глинобитные, с плоскими крышами и без окон хижины, на фоне которых маячат человеческие фигуры в платьях до пят. Стоило нам бросить якорь, как судно окружили длинные узкие лодки, где кроме взрослых лодочников часто сидело по одному-два малыша. Взрослые и дети наперебой и хором кричали: "Руси, доска, баксис!". Это они просили, чтобы мы подарили им доски, которые здесь, в стране пальм, являются, видимо, большим дефицитом. Некоторые даже предлагали "чейндж", то есть обмен: один показывал какие-то пакеты в цветной обертке, видимо, финики, другой - арбузы. Сначала мы разводили руками и кричали в ответ: "Ноу!". "Ноу доска?" - удивленно и недоверчиво спрашивали на лодках и снова твердили: "Руси, доска, руси, доска давай" и еще что-то непонятное. Наконец кто-то из наших не выдержал этой мольбы и тайком от боцмана бросил в воду лежавшую на палубе доску. К ней устремились с трех сторон, и она досталась самому резвому лодочнику. Он бережно уложил ее на дно, а детишки стали благодарно хлопать в ладоши. Этот детский восторг растопил наши суровые сердца, и в воду полетели все новые и новые доски. Детям бросили три апельсина, а потом наша уборщица Дина сбегала в каюту и принесла куклу "Кот в сапогах". Красный пластмассовый кот достался маленькой девочке в цветастом платьице с браслетами на ручонках. Но, получив куклу, она, почти не задержав на ней взор, сунула ее в подол платья, где уже лежали апельсины, и продолжила вместе с отцом скандировать: "Руси, доска". На игрушку она успеет насмотреться наиграется ею потом, на берегу, а сейчас некогда, надо работать, помогать взрослым добывать средства на жизнь. А ей-то на вид годика три от силы.
      
      Потом мы снова шли, и вдоль берега тянулись домишки бедняков и богатые виллы с яркозелеными травяными газонами и цветниками, аллеями, мощенными плиткой, маленькие частные причалы, склады фиников, парусные суда старинной архитектуры, небольшой плавучий док и, конечно же, бескрайние пальмовые рощи, пронизанные каналами. Наконец, показались крыши Басры. Запомнилась масса одно- и двухэтажных домов, в окраске которых почему-то преобладали желто-коричневые тона. Мы миновали центральную часть города, цепь пристаней, уставленных ящиками с финиками, приготовленными на экспорт, множество стоящих на якоре мелких судов, новехонький хлебный элеватор (не наши ли строили?), причал отряда торпедных катеров (не нами ли проданных?), снова коммерческие причалы и склады, какой-то мемориальный ансамбль (возможно, солдатам, погибшим в войне с соседним государством). И когда впереди остался лишь один причал, за которым уже не было ни порта, ни домов, раздалась лихая команда старпома: "Аврал. По местам стоять, на швартовы становиться" (по уставу торгового флота положено командовать: "Палубной команде занять места по швартовному расписанию", но наш старпом долго служил в военном флоте и командует по-военному). Поданы на берег концы, и мы медленно подтягиваемся к причалу. Там уже ждут человек 30-40: наши из торгпредства и консульства, иракские военные чины, солдаты, грузчики. Причал неплохо механизирован, судовыми кранами работать не придется.
      
      В минуту, когда солнцу положено скрываться за горизонтом (его сегодня, как, впрочем, и вчера , и позавчера, не было видно из-за туч), все мусульмане, находившиеся на причале, вдруг, как по команде, повалились на землю головами на Запад и приступили к молитве. Они то вставали в полный рост, то сгибались в пояснице, потом опускались на колени, становились на четвереньки и, наконец, приникали лбами к земле. Так продолжалось минут 10-15, после чего трудовая деятельность пошла своим чередом. Шофер из консульства, поднявшись на борт, шепнул нам, что обратный груз мы возьмем здесь же, в Басре, и это, конечно же, будут финики.
      
      13 ноября
      
      Вечером консул Сафиров выступил у нас с рассказом об Ираке (см. приложение 3 в конце книги). Он приезжал с женой и еще одним сотрудником, из казахов или узбеков. Консул сообщил, что нас будут возить группами на экскурсию к месту слияния рек Тигр и Евфрат, где согласно религиозному преданию находился тот самый райский сад, в котором прародители человечества Адам и Ева вкусили запретный плод яблони и совершили свой первородный грех. Уже завтра первые 10 человек отправятся "к богу в рай".
      
      Днем нам разрешили сойти на причал и погонять мяч. Грузчики уселись вокруг на землю и с интересом наблюдали за игрой. А в это же время чуть подальше другие арабы били поклоны Аллаху. Неужели болельщики неверующие, возможно ли такое в мусульманской стране?
      
      14 ноября
      
      Сегодня первая группа ездила на экскурсию в поселок Курна (так звучит по-арабски слово Рай) у места слияния исторических рек. От электриков ездил Коля, который по возвращении первым делом доложил, что ограда вокруг дерева, символизирующего "ту самую" яблоню, вымазана калом, потому что мусульмане считают это место греховным, срамным и отнюдь не благоговеют перед ним. Никто не помешал нашим "паломникам к святому месту" отламывать ветки от этой небольшой дикой яблоньки. После осмотра "райских кущ" участвовавший в поездке помполит потребовал возвращения прямо на судно, но ребята попросили показать им Басру. "Помпа" не соглашался, но шофер-араб сам поехал в Басру и провез ребят по улицам города мимо нашего консульства и через базар. Колю поразило обилие прекрасных автомашин, что резко контрастировало с ужасающими жилищами бедняков. Завтра от электриков еду я. Федот и Валя больны: у одного распухла нога, у второго - глаз.
      
      15 ноября
      
      Итак, сегодня и я побывал в Раю. За ворота порта выехали в 10 утра и почти сразу попали в трущобный район, который вчера ужаснул впечатлительного Колю. По обеим сторонам шоссе тянутся жалкие глиняные лачуги, утопающие в той же самой грязи (ночью лил дождь), из которой они слеплены. На глиняных же заборчиках сушится какое-то тряпье, женщины в черных платках несут на головах корзины и медные сосуды, под ногами у них копошатся грязные оборванные детишки. Минуем небольшой базарчик, лавки которого наполнены какой-то рухлядью, арбузы лежат прямо в грязи, много мусора и мух. Еще сотня метров, и остановка у въезда на понтонный мост - надо пропустить встречные машины. Про этот мост консул вчера "заливал", что ему уже тысяча лет, а в действительности он построен в 1918 году, но с тех пор успел уже настолько обветшать, что его можно легко принять за древний. Рядом с мостом стоянка лодок, на которых, видимо, приехали "болотные" люди, упомянутые Сафировым. За мостом дорога погружается в пальмовые плантации, и кажется, что это надолго. Но внезапно пальмы расступаются, и мы оказываемся на совершенно голой равнине. Кругом сырая серо-бурая земля, лишенная какой-либо растительности. Изредка встречаются одиночные лачуги, конуры, сооруженные из камышовых циновок, на обочинах валяются трупы собак. Земля изрыта воронками или ямами, заполненными водой, а дальше видны какие-то странные сооружения из кирпича: квадрат земли шириной в несколько метров огорожен высокими стенами, в одной из них пролом, а крыши нет совсем. Очень напоминает древнюю руину. Но оказывается, это вполне современные печи для обжига кирпича. Их очень много и тянутся они вдоль всего нашего пути. Глину для кирпичей берут из тех самых ям, которые я принял было за воронки от бомб. Из некоторых печей валит густой черный дым, это горит нефть. А ведь ремесло кирпичников в этих местах, пожалуй, одно из древнейших: библейскую Вавилонскую башню тоже, кажется, пытались сложить из этого стройматериала. Интересуемся у шофера Ахмеда (местный житель, взятый на службу в наше консульство), что за оградки из глины то и дело мелькают у обочины дороги. Внутри может поместиться один, от силы два человека. Ахмед отвечает, что это убежища для паломников, сидя в которых они собирают милостыню для продолжения своего хаджа (путешествия) к мусульманским святыням. Серость и однообразие пейзажа скрашивают только мчащиеся по дороге красные грузовики, размалеванные и расписанные, украшенные решетками, лентами и даже картинами (примитивными ремесленными холстами вроде "шедевров" Пиросмани) и портретами в рамах. От скуки спасает то, что мы едем здесь впервые и нам интересно все, даже эта серость.
      
      Наконец, въезжаем на мост, и Ахмед сообщает, что протекающая под нами река - знаменитый Евфрат. Узковат, не впечатляет. Сразу за мостом начинается Курна. Поворот направо, минуем базарчик и в конце квартала останавливаемся. Еще из автобуса вижу невысокую круглую ограду (естественно, из глины), внутри которой растет совсем небольшое деревцо, теряющееся на фоне более крупного дерева, расположенного дальше, вне ограды. За ними видна река, но это, оказывается, уже не Евфрат, а Тигр. Место их слияния находится правее, в сотне-другой метров. Оградка действительно измазана снаружи чем-то коричневым. Внутри лежит старое трухлявое бревно, от которого мальчишки отколупывают и предлагают нам в дар щепки. Возле ограды установлен небольшой фанерный щит с надписями на арабском и английском языках:
      
      "На этом историческом месте, где Тигр встречается с Евфратом, росло историческое дерево нашего отца Адама, символизируя сад Эдема на Земле. Авраам молился здесь за две тысячи лет до Рождества Христова".
      
      По настойчивому приглашению Ахмеда заходим в расположенный поблизости крохотный садик, в центре которого находится маленькая бетонная чаша восьмиугольной формы. Из центра чаши торчит трубка, покрашенная синей масляной краской. Догадываемся, что это инженерное сооружение призвано символизировать фонтан подобно тому, как яблонька в оградке символизирует райские кущи. При нашем появлении какой-то человек скрывается за кустом и, видимо, открывает кран, потому что из трубы начинает сочиться вода. Что и говорить, фонтанчик аховый, но, уважив просьбу настойчивого Ахмеда, мы все-таки фотографируемся всей группой на его фоне, впрочем, полностью закрыв его своими телами. Затем направляемся к месту слияния легендарных рек. Здесь, на самом "углу", омываемом с двух сторон их водами, какой-то предприниматель сооружает одноэтажное здание из желтого кирпича, похоже, ресторан. Осмотром этой стройки и завершается наш визит в Рай.
      
      На обратном пути делаем кратковременную остановку возле пальмовой рощи, чтобы срезать на память по небольшой ветке. Через новенький мост (болгарской постройки), мимо новой железной дороги Басра-Багдад (советской постройки) въезжаем в Басру. Серый, преимущественно одноэтажный город. Посреди некоторых улиц вырыты широкие канавы, часто, несмотря на дожди, совершенно безводные, но давшие журналисту из "Огонька", старый номер которого недавно попал в мои руки, повод назвать Басру Восточной Венецией. За невысокими оградами среди кустов и пальм, покрытых пылью, видны одноэтажные коттеджи с флагами на мачтах. Вот и советский - здесь наше консульство. А ворота американского, скрывшегося от взоров любопытных за живой зеленой изгородью, заперты наглухо - отношения со Штатами разорваны. Едем по набережной Шатт-эль-Араба, потом по улице с витринами и вывесками магазинов и вдруг оказываемся среди базарной толкотни. Вдоль узеньких улочек сплошь тянутся лавки, заполненные от пола до потолка внутри и по фасаду всевозможными товарами. Открываю пошире глаза, чтобы получше рассмотреть все, что здесь продается, но в них рябит от разноцветных этикеток на баночках и бутылках, обложек журналов, ярких тканей и пестрых цветастых клеенок. Обувная лавка увешана сандалиями из пластмассы, а рядом овощной лоток ломится от груды яблок, гранатов, арбузов, орехов и прочих даров земли. Народу тьма, и, чтобы проехать, наш водитель непрерывно сигналит. Люди глазеют на нас с любопытством, а кто и с откровенным недовольством (нашли, мол, где ездить). Делаем короткую остановку, чтобы прицениться к товарам, после чего спешим вернуться на судно.
      
      19 ноября
      
      Главное событие сегодня - разгрузка закончена, трюма опустели. Погода стоит по-прежнему пасмурная. Мне повезло с экскурсией в Рай - был перерыв в дождях. Следующую группу из-за ливня провезли только по городу, а сегодня по той же причине экскурсии не было вообще. Интересные в этих местах молнии - как начнут сверкать, так и следуют одна за другой почти без пауз. Впечатление, что где-то в тучах идут электросварочные работы.
      
      20 ноября
      
      В первой половине дня перешли на стоянку на бочках прямо напротив центральных городских кварталов. Перед этим я работал на кране, регулировал конечный выключатель. Вдруг является Федя и спрашивает, отрегулировал ли я тормоз. И, не удостоив меня ответом на вопрос, о каком тормозе идет речь (их на кране три), командует: "А ну поверни кран!". Это уже не первый случай, когда он лезет ко мне со своими советами и замечаниями, но с недавних пор он стал делать это так бесцеремонно, как будто я недоумок, которому бесполезно пояснять свои действия, легче скомандовать. Я еще раз спросил, что ему надо, а он в ответ: "Кому сказано, поверни кран!". Тут я не выдержал и послал его ко всем чертям. Он почему-то считает себя лучшим электриком, держится соответственно и болезненно переживает, если кто-нибудь его в чем-то превзойдет или недооценит. При контрольной проверке сопротивления изоляции крановых двигателей уже дважды случалось, что у закрепленных за ним кранов оказывались наихудшие показатели. Когда переходили к колиным кранам, Федя приходил в восторг, если и у Коли оказывалась низкая изоляция. Он ничуть не скрывал своей радости, даже приговаривал: "Так ему и надо!". Затем проверяли мои краны, и чувствовалось, что Федю аж корежит от того, что у меня сопротивление в норме. Мне такие люди не по душе. И вообще я сегодня подумал, что на судне есть люди, которые мне явно неприятны. Это и пижон и фигляр Стовпур, и самодовольный болван Пономаренко, и пошляк и матершинник Костяной. Видимо, на отношениях сказывается стесненность, скученность нашего судового мирка: каждый день одни и те же лица, одни и те же разговоры и шуточки, одни и те же пластинки в Красном уголке (я даже хотел потихоньку выбросить за борт диск с осточертевшим голосом Эмиля Горовца, но кто-то заботливо прячет эту пластинку на ночь у себя в каюте). Хочется новых впечатлений. Хорошо, что теперь можно будет увольняться на берег, где нового будет в достатке.
      
      После перешвартовки на бочки к нам снова стали приставать лодочники с просьбами бросать им доски. Сегодня среди них было немало женщин, даже с грудными детьми. Сидит такая в лодке, сложив ноги по-восточному, ребенка держит в подоле платья, а сама гребет одним веслом, перебрасывая его с борта на борт. Днем мимо нас прошел катер с группой мужчин и женщин, одетых по-европейски, с фото- и кинокамерами. Приблизившись, они стали радостно кричать и махать руками, а стоявший на носу крикнул по-русски: "Мы туристы". Видимо, это были наши соотечественники. Каково им, возможно, живущим в СССР вдали от моря (где-нибудь в Ташкенте или Бухаре), встретить за рубежом такой большой корабль, да еще с родной атрибутикой на дымовой трубе. Можно понять их восторг.
      
      22 ноября
      
      Завтра после двух неудавшихся попыток иду, наконец, в город. Одного не пускают, надо, чтобы была группа как минимум из трех человек, и один обязательно должен быть из комсостава. Так вот, пока на судно не привезли валюту, никто не желал составить мне компанию. Но теперь валюта на борту, роздана команде, и у лежебок появился мощный стимул сойти на берег. Я получил шесть динаров. Один динар равен 2,5 рубля чеками Внешторгбанка (моряки почему-то называют их "бонами"). Если учесть, что на "черном" рынке в Одессе за один "боновый" рубль сейчас дают 12 обычных, то, значит, я получил сумму, эквивалентную 180 рублям. Эту цифру, советуют мне, неопытному в коммерции новичку, надо знать, прицениваясь к товарам на берегу, и покупать лишь то, что в Союзе стоит гораздо дороже, иначе покупка будет экономически невыгодной, а тогда "зачем и плавать пошел".
      
      23 ноября
      
      Вот и состоялся мой первый пеший визит на берег. Я попал в группу старпома Ивана Васильевича Самсонова. Кроме нас в нее вошли Федот и машинист Петрусев. До берега добрались на частном катере. Ступив на землю, двинулись по одной из улиц, и я прочел первую вывеску над входом в какое-то заведение: "Аль Фараби Кабаре". Потом встречались и другие "кабаре", а одно из них, "Виктори Кабаре", по внешнему виду очень походило на конюшню. Вскоре выбрались на одну из главных улиц, где расположены фирменные магазины, банк, кинотеатры. Магазины были уже открыты, но покупателей на улице что-то не было видно. Похоже, что их не было и внутри магазинов, потому что торговцы стояли у дверей и с большой заинтересованностью поглядывали на нас четверых, единственных прохожих на улице в этот, видимо, слишком ранний для Басры десятый час утра. Для меня ситуация, когда продавец ждет покупателя у входа в магазин, была настолько непривычной, в чем-то даже подозрительной, что будь я один, наверное, вряд ли решился бы войти внутрь. Но моих бывалых спутников это ничуть не смутило. Старпом и Федот пошли в город с четкой целью купить растворимый кофе и кофеварки. Мне тоже было любопытно посмотреть, как выглядят магазины внутри, что в них продается, ведь я впервые получил возможность увидеть, чем и как торгуют за рубежом. Поэтому в первое время мои и моих "высокопоставленных" спутников интересы совпадали, и я охотно переходил вслед за ними из одного магазина в другой. Выбор товаров был очень велик и все товары первоклассные, но цены были для меня недоступными и "экономически невыгодными". Я быстро понял, что такие магазины не про мою, рядового моряка, честь и перестал в них задерживаться. Бегло взглянув на застекленные прилавки, я тут же выходил на улицу, предпочитая наблюдать ее жизнь, пока коллеги беседовали с торговцами. Рассматривая дома, я подумал, что Басра в этом месте очень напоминает приморские города Грузии, если убрать с их улиц пышную южную зелень. Реклама кинотеатра сообщала, что демонстрируют американский ковбойский фильм "100000 долларов за Ринго" и, как ни странно выглядело это соседство, советский документальный фильм "Битва за Крым".
      
      Лишь к 11 часам мы добрались до базара. Там уже находились наши ребята из другой группы, которые активно "отоваривались" клеенкой. Цены были не такие уж низкие, и я не сразу решился начать тратить свою первую в жизни иностранную валюту. Но потом общий ажиотаж захватил и меня, и я купил два куска по 6 ярдов. Некоторые брали по целому рулону (30 ярдов), а то и по два-три, говоря, что на одесском толчке этот товар пойдет по 5-8 рублей за метр, благодаря чему можно превратить каждый динар в 75-80 советских рублей, то есть мои шесть динаров - почти в полтысячи. Все-таки я поосторожничал и решил приберечь остальную валюту для других портов.
      
      Что еще я видел из товаров? Из сувениров были интересны статуэтка из черного дерева сидящей обнаженной африканской девушки и голова старого араба из цветного фарфора, но цены "кусались". В нескольких местах торговали соками: апельсиновым, гранатовым, каким-то белым, как молоко, видимо, кокосовым. Возил тележку, громко рекламируя свой товар, продавец вареного гороха. Несколько раз к нам приставали за подаянием дети, но старпом предупредил, что давать ничего не следует, так как нам потом не будет прохода, сбегутся нищие со всего базара. Видел в продаже много детских военных игрушек: винтовки, пулеметы, артиллерийские орудия. На упаковках - улыбающиеся детские мордашки в касках, а в руках счастливых мальчишек - автоматы (вспомнил, как сам в детстве упрашивал маму купить мне фанерный пулемет "Максим", а она предлагала вместо него балалайку). На прилавке лежало несколько журналов, на обложках которых изображены китайские хунвейбины, марширующие с деревянными макетами винтовок через плечо, в текстах часто упоминался Мао. Некоторые магазины напоминали наши комиссионки или сельмаги: книги лежат рядом с конфетами, драгоценности - с обувью, игрушки и канцтовары - с рулонами тканей, чемоданами и одеждой. Продавалась картинка, изображающая какую-то брюнетку в восточных одеждах, а подпись гласила: "Наташа". Брюки продаются без манжетов, низ штанины только обметан. Покупай и делай длину штанов и фасон манжетов по своему росту и вкусу. Карманы тоже зачем-то заметаны белой ниткой. Во многих лавках товары какие-то замусоленные, потертые, как-будто побывавшие в употреблении. Есть обувной магазин "Батя", но товар в нем явно не от знаменитой чешской фирмы, а на уровне одесских кустарей.
      
      25 ноября
      
      Сегодня я на суточной вахте, и днем в мои обязанности входило находиться на палубе на случай выхода из строя работающего крана. Но так как ничего не ломалось, я предавался праздным наблюдениям. Перед обедом на одной из барж, пришвартованных к нашему борту, грузчики пекли себе на обед лепешки. Печь представляет собой большую глиняную емкость, резко суженную вверху, с четырьмя небольшими отверстиями-поддувалами снизу. Внутри разводится огонь, и, когда дрова (ими служили тонкие веточки) прогорают, а стенки раскаляются, на них изнутри приклеивается тонкая плоская лепеха из теста. Ее пекарь получает не при помощи каталки, а путем быстрого перебрасывания комка теста из одной ладони в другую и прихлопывания его сверху. Проходит несколько минут, и в руках у него уже не комок, а большой блин, который он кладет на смоченную в воде деревянную болванку и с ее помощью отправляет в жаркое чрево печи. Через мгновение болванка извлекается обратно уже без теста, а лепеха остается приклеенной к стенке. Проходит еще минута-другая, и еда готова. На судне арабов сейчас тьма: грузчики, упаковщики, тальманы. Народец крикливый, но добродушный. К нам относятся со сдержанным любопытством. Грузчики оборванные, грязные, настоящие пролетарии, в день получают по динару. Тальманы одеты прилично, им платят по три динара. Некоторые не впервые работают на советских судах и уже научились кое-как изъясняться по-русски. В первую очередь изучили, конечно, то, что слышат в речи русских чаще всего - нецензурные ругательства.
      
      Записался снова ехать на берег, но опасаюсь, как бы помполит не наказал меня, лишив берега, за пропуск последнего политзанятия. Обычно меня от них освобождают (я сказал, что заочно учусь в мореходке), а тут изучали внеплановый материал - доклад Брежнева, и потребовали, чтобы пришли все. Меня об этом не предупредили, и я не пошел. Вдруг в каюту врывается механик Малый и в оскорбительной форме требует идти на занятие. Я не пошел, и Малый (но не добрый малый) наябедничал "помпе".
      
      26 ноября
      
      Мое опасение быть наказанным не оправдалось, и я снова побывал на берегу. Правда, вылазка чуть было не сорвалась, но по другой причине. Когда группа собралась у трапа, вдруг выяснилось, что никто из комсостава не желает нас возглавить, так как "господа офицеры" уже отоварились и считают, что больше ходить на берег незачем. Выручил Федот, которого все-таки удалось уломать. И снова оказались мы на базаре возле продавца клеенки. Таких рисунков, как я уже купил, не было, но вдруг торговец развернул один рулон, и нашим взорам предстали яркие сочные плоды - яблоки, бананы, апельсины, виноград, выглядевшие так живо и натурально, что хотелось взять их руками. Мы, конечно, не смогли устоять и раскошелились. Потом решили сходить в кино. На пути к кинотеатру Коля и Затинацкий застряли у какого-то ларька. Оказалось, там продают цветные открытки с фотографиями мировых кинозвезд, да еще и в полуобнаженном виде. Купили фото уже известных по советскому экрану Бриджит Бардо и Софи Лорен.
      
      В кинотеатре, где три дня назад показывали "Ринго", шел уже итальянский фильм с Лолобриджидой, а в другом - ковбойский боевик "Один против тысячи". Большинством голосов выбрали боевик, но сеанс должен был начаться в 16 часов, а нас уволили только до 17. Решили срочно вернуться на судно и просить у помполита разрешения задержаться на берегу позже 17 часов в связи с посещением кинотеатра. Помполит сначала и слушать не хотел: "Раз увольнение до 17, то и разговора быть не может". Но потом смилостивился, и мы поспешили обратно на берег.
      
      Вошли в фойе, увешанное афишами с обнаженными красотками и многочисленными ковбоями, полицейскими и бандитами, целившимися в нас из пистолетов и ружей. А вот и популярный у нас Радж Капур на афише фильма "Сын Индии". Наши места оказались на балконе. Я ожидал почему-то, что зал будет вроде сарая, но ошибся. Помещение оказалось вполне приличное и современное. Ряды амфитеатром взбегают вверх, широкий экран, дневное освещение, звучит приятная национальная музыка. Но вот она умолкает, часть светильников гаснет, занавес, закрывающий экран, поднимается, и начинается демонстрация рекламных роликов. Сначала рекламируют товары, потом - новые фильмы. В сильно американизированном индийском фильме девушки под национальную музыку танцуют... твист. Действие псевдоисторической картины "Имперская Венера" происходит во времена Наполеона, но его самого в ролике нет, а есть куртизанка (Лолобриджида), тающая в объятиях разных мужчин (одного играет известный Массимо Джиротти). В рекламе английской комедии "Целуй, целуй, бей, бей" поцелуи взасос чередуются с автоматными очередями и проламыванием черепов. После рекламы зажигаются притушенные лампы, и несколько минут звучат восточные мелодии. Наконец свет гаснет окончательно и начинается основной фильм. Мчатся и палят друг в друга из ружей всадники. Некий тип, войдя в дом, где к нему радостно кидается мальчик с возгласом "дядя Боб", разряжает револьвер в его отца. Через годы малыш вырастает в ладного верзилу, и вся его экранная жизнь протекает в обычных для подобных фильмов приключениях. Справедливости ради надо заметить, что фильм сделан на высоком профессиональном уровне.
      
      28 ноября
      
      И опять мне повезло. В полчетвертого в каюту заходит второй механик и спрашивает, кто хочет пойти в кино. Коля и Валя только что вернулись с берега, а я говорю:
      
      - К сожалению, я сегодня на вахте, и у меня уже кончились деньги.
      
      - Какие деньги?- отвечает механик.- Это же культпоход за счет судового фонда.
      
      И тут Валя говорит:
      
      - Ладно, иди, мы подменим тебя на вахте.
      
      Я не заставил уговаривать себя, мигом переоделся, и через четверть часа мы вдесятером уже ехали на берег. Оказывается, мои спутники в кино еще не выбирались (жалели на это личные деньги), и я стал опасаться, что вторично попаду на фильм с драками и стрельбой. Но мне снова повезло: первым на нашем пути оказался кинотеатр, где шел фильм "Итальянская любовь" со все той же Лолобриджидой в главной роли. Этот фильм познакомил меня с еще одним жанром западной кинопродукции - сексуально-эротическим. У нас в Союзе тоже начали проскальзывать такие фильмы, например, "Вчера, сегодня, завтра" с Софи Лорен. Но тот фильм, помнится, был остроумным, показывал комичные черты итальянского характера, а здесь, может быть, из-за языкового барьера я ничего остроумного не усмотрел. На экране действовали богатый мужчина с дочерью, жаждущей приобщиться к взрослой жизни, и его любовница (Лолобриджида), которая никак не может заполучить дружка в постель, так как его постоянно отвлекают проделки дочери. В ожидании его прихода она коротает время в обществе соседки и бутылки.
      
      29 ноября
      
      Сегодня я попросился в город, чтобы доснять заряженную в киноаппарат пленку. Пошел в компании с радистом Мишей Малышевым и уборщицей Раей. Когда уже сели в катер, они заявили, что хотят пойти в кино. Чтобы не вносить раскол в группу, пришлось и мне опять смотреть фильм. На этот раз это был "Секретный агент 777". Герой проникает в некую страну, чтобы завладеть какими-то секретными документами. У него есть там сообщники, но врагов гораздо больше. Разумеется, его любят очаровательные женщины. Во время постельных кадров зрительный зал возбужденно гудит (все зрители, кроме нашей Раисы, мужики), слышны громкие реплики, причмокивания, точь в точь, как в кинотеатрах нашего темпераментного Закавказья. А ребята с нашего судна (в кинотеатр, кроме нас, пришла еще одна группа) больше всего упиваются сценами с перестрелками, и, едва пальба смолкает, начинают нервничать, а сидящий рядом со мной Уманец недовольно шипит: "Ну чего он там опять разболтался, стрелял бы уже скорее?". По окончании фильма распаленные зрелищем хлопцы на полном серьезе взахлеб дискутируют о том, "почему же он ее не обнаружил, если так ловко расправлялся с мужиками". Шагаем по главной улице вечерней Басры, заходим по пути в магазины. Продавцы и покупатели улыбаются, что-то одобрительно говорят нам. Один торговец даже воскликнул: "Совьет гуд, ю май френд", но мы у него все равно ничего не купили. Малолетние попрошайки были сегодня особенно настырны. Один малец преследовал нас квартала два, хватал за рукава и полы плащей, даже целовал их и настойчиво выпрашивал подарок: "Бакшиш, бакшиш...".
      
      Уже несколько вечеров к нам в гости приезжает группа моряков с югославского судна. Смотрят у нас кино (у них нет своей установки), но разговора как-то не получается. А сегодня у них национальный праздник, и они пригласили наших ребят к себе в гости. Наши поехали во главе с помполитом, их там хорошо угостили (Маринюк и Кондратьев вернулись чуть тепленькие). Тут же братьям-славянам предложили ехать к нам, и... опять усадили их смотреть кино.
      
      30 ноября
      
      До обеда оформляли документы на принятый груз - около восьми тысяч тонн фиников, после чего снялись на кувейтский порт Мена-эль-Ахмади, где запасемся котельным топливом на обратный путь в Союз. Я работал сегодня в помещении и не заметил, как мы пошли. Когда после работы вышел на палубу, подходили уже к Абадану. Вдоль иранского берега протянулся громадный комплекс нефтеперерабатывающих предприятий, серебрится лес крекинговых колонн, пылают факелы на вышках. Почему-то нигде не видно грязных закопченных построек, характерных для Черного города в Баку. Все сияет чистотой и свежей краской. Видимо, за этим здесь очень следят. Объяснение нахожу в том, что промышленные объекты на берегу чередуются с участками, где видны богатые виллы, зеленые газоны, спортплощадки, плавательные бассейны. Думаю, что живущие здесь состоятельные люди имеют отношение к нефтебизнесу и сами заботятся о том, чтобы расположенные за оградами их усадеб заводы и причалы не портили им настроение своим запущенным видом. После Абадана еще долго тянутся громады нефтехранилищ и причалы с пришвартованными к ним танкерами.
      
      1 декабря
      
      Проснувшись утром, обнаружил, что мы стоим. С палубы по левому борту увидел плоский берег, на нем - опять постройки и сооружения для переработки нефти и ее закачки в недра танкеров. Все это у самой воды, потом местность уходит немного в гору, и там виднеется поселок. На рейде вокруг нас и у причалов много судов, в основном танкера. Утром нас запросили по радио, кто мы и зачем пришли, и больше в течение всего дня никаких сношений с берегом не было. Часов в 10 утра мы увидели приближающийся буксир и решили, что к нам везут лоцмана. Предупредительно спустили шторм-трап, но буксир, не вступая в переговоры, прошел вдоль нашего борта и повернул обратно к берегу. После обеда рыбаки принялись за ловлю, которая оказалась удачной - ловился морской окунь. Я помогал обрабатывать улов и за это отведал жареной рыбки. Вечером Валя и стармех вытянули по небольшой акуле. У хищниц сильный специфический запах и шершавая, как наждак, кожа. А днем возле судна, словно заинтересовавшись тем, кто это так бесцеремонно хозяйничает в ее владениях, вдруг всплыла морская змея метра два длиной. Окраска тигровая: яркожелтая с черными поперечными полосами. Змея лениво покачивалась на поверхности, пока не накатилась волна, после чего ушла на глубину. Валя говорит, что морские змеи еще ядовитее, чем сухопутные.
      
      2 декабря
      
      Часов в 11 дня разнеслась весть, что сейчас приедет лоцман и нам велено сниматься с якоря. Это подтвердила команда старпома, компромиссная на этот раз по форме между торговой и военной: "Палубной команде... по местам стоять, на швартовы становиться". Два буксира быстро приткнули нас к причалу между двумя громадными супертанкерами. Вблизи оказалось, что причал, выглядевший с рейда, как береговой, расположен на сваях далеко от уреза воды и связан с берегом эстакадой, по которой проложены толстые серебристые трубы. Здания на берегу приблизились, и стал различим небольшой городок.
      
      После швартовки ребята стали потихоньку бриться и переодеваться. Я спросил Федота, что делать, продолжать работу или тоже переодеваться, но он ответил, что не знает. Я еще поработал, но видя, что число переодетых в чистое неуклонно растет, и слыша оживленные разговоры об увольнении на берег, снова отправился к Федоту. Он по-прежнему был не в курсе дела, но разрешил на всякий случай "чистить зубы и мыть шею". Все это время никаких официальных объявлений не было, и все то и дело спрашивали друг друга: "Ну как, идем в город?", но вопрошаемые только недоуменно пожимали плечами. Перед ужином на палубу вышел помполит, и Федя рискнул спросить, кто идет в в город в первую очередь. Тот отрезал: "Неужели вы думаете, что если бы все было "о-кей", мы не объявили бы?". Так прошел день. После ужина на берег ушло четверо "разведчиков": Самсонов, Федот, сварщик и матрос Тима. Потом ушли еще капитан и помполит. При выходе с причала всех задержала охрана и заставила ждать дежурного офицера. Того долго не было, зато появился агент по судовым поставкам (шипчандлер), который вручил капитану 400 динаров вместо заказанных 1500. Наконец пришел офицер, уселся за стол и минут сорок вел с кем-то телефонный разговор (наши решили, что он молится по телефону самому аллаху). Повесив трубку, он заявил, что никого в город не выпустит, так как шипчандлер неправильно оформил пропуска. Пришлось, не солоно хлебавши, возвращаться на судно, но сварщик Володя Самойленко попробовал разыграть нас и стал оживленно рассказывать, какие товары есть в магазинах и какие на них баснословно низкие цены. Кое-кто развесил уши (и я в том числе).
      
      3 декабря
      
      С самого утра никто не работал, сидели в ожидании валюты. В 10 закончили приемку топлива, и лишь после этого прибыл агент. В полдень отошли на рейд, так как за стоянку у причала надо платить. Капитан попросил разрешения на выезд команды на берег на судовом мотоботе. Нам милостиво разрешили. Долго возились с запуском двигателя, после чего первая смена за две ходки съехала на берег. На проходной опять задержка - требуется заполнить документы не только на русском и английском, но и на арабском языке. Этим занялся агент и провозился до 15 часов. К этому времени мы уже успели по одиночке просочиться за ограду, но нам предложили вернуться и стали выпускать в город по одному, ведя счет по головам. К счастью, все сошлось, и мы оказались, наконец, на воле. Спасибо водителю случайно оказавшегося за проходной автобуса фирмы "Кувейт Ойл Компани", который бесплатно подбросил нас до ближайших домов. Это был еще не сам Мена-эль-Ахмади, но и здесь по обеим сторонам песчаной "улицы" располагались магазинчики и лавки. Две наши группы сразу пересели в такси и махнули в столицу Эль-Кувейт, куда езды минут 40, а остальные, в том числе вся электрогруппа, разбрелись по местным лавкам...
      
      Когда в 12-м часу ночи все вернулись на судно, выяснилось, что прибыльные покупки сделать никому не удалось, хваленая кувейтская дешевизна оказалась мифом. Только капитан, у которого валюты побольше, позволил себе купить японский магнитофон за 22,5 динара. Я раскошелился лишь на красивую китайскую авторучку, анодированную под золото.
      
      4 декабря
      
      Оказывается, вчера магнитофоны купили не только капитан, но и еще четверо, в том числе, ко всеобщему удивлению, бедные электрики Валя и Федя, залезшие ради этого в долги. Теперь новоиспеченные "магнитофанаты" только о своих покупках и говорят, ходят друг к другу в гости, обмениваются впечатлениями и советами. Только что со своими приобретениями приходили в каюту Валя и Федя. У Вали на ленте, входившей в комплект, оказалась записанной очень приятная мелодия, сопровождаемая звуками падающих дождевых капель. Я похвалил магнитофоны, их хозяев и музыку, напомнившую почему-то родные края, хотя дожди, как мы убедились, выпадают и в чужих.
      
      Вчера в магазине продавец спросил меня: "Рашен?", и, получив подтверждение, стал перечислять названия известных ему советских городов, желая, видимо, узнать, из какого прибыли мы. Я назвал Одессу, но такого города он не знает. Это не мешало ему светиться дружелюбием и уважением. Примеров хорошего отношения к нам со стороны арабов немало. Когда вчера уже в густых сумерках мы брели пешком от поселка к мотоботу, с нами поравнялась автомашина, и водитель пригласил нас в кабину. Мы воспользовались его любезностью и обнаружили, что это один из охранников порта, знакомых нам по событиям на проходной. Как и водитель автобуса, он не взял с нас никакой платы. Наши моряки отвечают добром на добро. В Басре какой-то местный житель прислал с грузчиком письмо нашему доктору, написанное на ломанном русском языке, с просьбой оказать медицинскую помощь его матери. Местные врачи, писал он, требуют за лечение много денег, которых у него нет. Не зная наперед, чем больна женщина, и учитывая местную специфику, наш врач передал эту просьбу на судно "Депутат Луцкий", где врач - тоже женщина, и та оказала помощь больной, посетив ее на дому.
      
      6 декабря
      
      И вновь потянулись дни, до омерзения похожие друг на друга. Каждый из них приближает нас к дому, поэтому хочется, чтобы они проходили скорее. После холодной погоды в Басре наступила жара и духота. Ходишь, как вареный, ноги еле волочишь, инструмент валится из рук, только и мечтаешь о спасительной прохладе или ветерке. Работаем в одних шортах, и уже не верится, что еще несколько дней назад надевали ватники. К счастью, вечером запустили кондиционер, и живительная прохлада растеклась по каютам.
      
      Прошел слух, что поступила радиограмма из пароходства с предложением подумать о догрузке пробкой в марокканской Касабланке. Значит, есть шанс до возвращения домой побывать еще в одном иностранном порту. На судне сразу заговорили, что хорошо бы зайти в расположенный рядом с Марокко Гибралтар, где можно отлично отовариться. Мечта о выгодном отоваривании выплачиваемой морякам иностранной валюты постоянно живет в их умах и сердцах. И что же тут удивительного, если наши оклады в отечественных рублях смехотворно малы? Можно ли содержать семью, а тем более копить деньги на кооперативную квартиру при моих 75 рэ? Похоже, что те, кто придумывал такие оклады, явно имели в виду, что основным источником доходов у моряков загранплавания будет реализация в Союзе товаров, купленных за рубежом за валюту. Зачем же тогда вешать нам лапшу на уши, утверждая, что валюта выдается для целей культурного досуга в иностранных портах и приобретения сувениров? Зачем стыдить нас, что мы, якобы, занимаемся спекуляцией, натравливать таможенников, отбирающих товары, купленные сверх пресловутой "нормы", закрывать провинившимся "семафор"? А ведь случается, что за так называемую контрабанду и в тюрьму сажают. По-моему, в этом много лицемерия.
      
      Знал бы помполит, какие у меня "антисоветские" воззрения, не допустил бы, чтобы меня сегодня на собрании избрали профгруппоргом машинной команды и членом судкома.
      
      10 декабря
      
      Если зайдем за пробкой и простоим под погрузкой дней шесть, то топлива до Союза не хватит, и понадобится бункеровка в Гибралтаре. Федот рассказал, что когда он ходил в рейсы на Кубу с последующей загрузкой зерном в Канаде, то всегда на обратном пути были заходы в Гибралтар. Причина в том, что перевозка зерна очень выгодна, и его стараются взять "под завязку". Это делают даже за счет уменьшения запаса топлива, которое берут только до Гибралтара, а там добирают до Союза. Это экономически выгоднее, чем взять в Канаде полный бункер, но меньше зерна. Мы взяли в Кувейте столько мазута, чтобы нам хватило как раз до Одессы, если не будет промежуточных заходов.
      
      Я еще не описывал, как строится наша ежедневная судовая жизнь. Утренняя побудка - в 7.00. До полвосьмого я делаю зарядку и умываюсь, потом поднимаюсь в столовую, завтракаю. Возвращаюсь в каюту, бреюсь, иногда несколько минут читаю, затем быстро переодеваюсь в рабочую одежду и ровно в 8 выхожу на палубу, где в теплые дни собирается вся электрогруппа (когда холодно, мы собираемся в мастерской). Федот делает "развод", то есть говорит, кому что сегодня делать, и мы расходимся по местам работы. С полудня до 13.00 - обед, в 16 часов - "шабаш", то есть конец работы. Один из электриков считается на суточной вахте, он шабашит в 15 часов, но зато его могут вызвать в любое время суток для устранения какой-нибудь неисправности или чтобы что-нибудь включить. Но такое бывает, видимо, редко: лично меня после 15 часов еще ни разу никуда не вызывали. При прохождении "узкостей" (проливов, каналов), постановке на якорь и съемке с него, швартовных операциях в обязанности вахтенного входит управление работой брашпиля. Если ночью бывает много вызовов, а также если вахта выпадает на стоянку в порту, когда работают судовые краны и вахтенный формально обязан дежурить на палубе, чтобы моментально бежать к забарахлившему крану, то на другой день дают отоспаться. В 18.15 по понедельникам у нас техучеба, по вторникам - политзанятия (я, как "заочник", от них освобожден), по четвергам иногда - военно-морские занятия. По средам, субботам и воскресеньям после вечернего чая мы смотрим в столовой старые кинофильмы. Вот так и живем. Казалось бы, скучать некогда. Именно так я и думал в начале рейса, но когда много дней подряд видишь вокруг судна только бескрайний однообразный водный простор, а на судне - одни и те же переборки, трапы и лица, когда заранее знаешь, кто и что скажет, становится тоскливо и тошно.
      
      В этих стесненных условиях очень важно, с кем ты живешь в одной каюте. Я уже писал, за что мне не по душе мой сосед Федя - он болезненно самолюбив, завистлив. К этому добавляется, что он не шибко грамотен и малоразвит. Он сам это чувствует, и это его, кажется, угнетает и постоянно держит в состоянии недовольства и раздражения, к нему, как говорится, на драной козе не подъедешь. Его лексикон беден, речь немногословна и процентов на 80 состоит из нецензурщины. Как собеседник, он меня не устраивает, и я стараюсь не вызывать его на длительные разговоры. Если переброшусь с ним за день парой слов, то и хорошо. Его это злит еще больше. Сейчас он, как малое дитя с игрушкой, носится со своим магнитофоном, и ему хочется, чтобы и я проявлял большой интерес к его покупке, нахваливал без конца ее и его за то, что он ее купил, а я к этому довольно равнодушен. Ну что со мной поделаешь?
      
      11 декабря
      
      В последних известиях по радио передали, что в Одессе стоит мороз. А у нас тропическая жара. Правда, завтра из тропиков выйдем, в связи с чем временно, до возвращения в них по другую сторону Африки, прекратится выдача тропического "удовольствия". Вино выдают бутылками из расчета 200 грамм на день. Персидский залив приравнен к тропикам, и хоть там было отнюдь не жарко, всю стоянку в Басре мы получали вино. Как-то Федя решил меня разыграть и, похитив мою бутылку, спрятал ее в каюте, а сам ушел на палубу. Я нашел пропажу и заменил полную бутылку пустой, прикрепив к ней листок бумаги с нарисованным кукишем. Через некоторое время входят Коля и Федя, и начинается обычная морская травля "за жизнь". Когда речь зашла о том, как много в Одессе всяких жуликов и воров, как-то очень кстати пришлись мои слова:
      
      - Да что там Одесса! Возьмите даже наше судно. И здесь тянут. Вот, например, у меня сегодня увели бутылку вина, а пойди поищи, кто это сделал, никто не признается.
      
      Федя лежит на диване, и голова на подушке ощущает спрятанную под ней бутылку. Предвкушая, какой он сейчас произведет эффект, проказник произносит:
      
      - А если бы твоя бутылка вдруг нашлась, ты поделился бы?
      
      Я делаю вид, что ничего не понимаю, с сомнением смотрю на торжествующего Федю и отвечаю утвердительно. Он немного медлит, потом запускает руку под подушку и достает пустую бутылку с фигой. Коля аж заржал от восторга. Свое обещание я, конечно, выполнил, непочатую бутылку мы тут же распили. Стоит заметить, что своим вином Федя меня ни разу не угощал.
      
      Вчера произошел удивительный случай. Утром после очередной чистки ("банения") котлов вся кормовая часть палубы оказалась покрытой слоем сажи. Перед разводом, ожидая Федота, мы обсуждали причину выпадения этих "осадков", и тут как раз вылезает из машины один из котельных машинистов Затинацкий, который только что сдал вахту. Я возьми и скажи в шутку: "Вот кто виноват". Шурик не понял юмора, взглянул на меня с ненавистью и обматерил. Но удивительно не это, это-то как раз в порядке вещей. Удивительное случилось часом позже, когда Затинацкий поймал меня в коридоре и... тихо извинился за грубость. Видно, утром я попался ему под горячую руку. При всей внешней грубости и напускном цинизме наших ребят нет-нет да и прорвется наружу что-нибудь человечное, доброе. Первого судового матершинника и пошляка Костяного потянуло вечером на грустную музыку. Вынес гитару, стал пощипывать струны, но от подходящих к этому случаю скабрезных куплетов воздержался. Вот и Федя при всех его чертах, из-за которых он мне не очень симпатичен, уступил же мне очередь ехать в Рай, сделав это сам, без моей просьбы.
      
      12 декабря
      
      Ночью начался шторм. Дует сильный встречный ветер, и судно испытывает довольно приличную килевую качку, очень впечатляющую, когда смотришь с верхнего мостика на корму. Сначала видишь ее как будто с самолета, потому что черты горизонта в поле зрения нет, она парит где-то вверху, цепляясь за клотик мачты. Потом вдруг все это бурлящее водяное безбрежье стремительно проваливается вниз и кажется, что мы летим по небу, сумрачному, в клочьях рваных туч. Поразительно видеть, как легко раскачивает океан нашу стальную тяжело груженную громадину. Изредка волна, ударившись о борт, обрушивается на палубу и, пробежав до самого юта, иссякает в лацпортах и шпигатах. Стало довольно прохладно. Чтобы меньше качало и не оголялся гребной винт, заметно снизили скорость (что отдаляет приход в Одессу).
      
      Сегодня мне пришлось поприсутствовать на продолжении коллективного чтения доклада Брежнева, и было любопытно наблюдать поведение собравшихся, вернее, согнанных на это мероприятие людей. Никто (включая чтеца) даже не пытался вдуматься в текст доклада. Одни читали книги, другие дремали, а третьи (и в их числе помполит) с интересом следили за проделками судового кота Тигрика. Лариса время от времени громко звала его: "Кис-кис!", но помполит не только не делал ей замечание, а даже блаженно щурился, как будто она звала не Тигрика, а его самого. Долго терпевший столь неуважительное отношение к своему мученическому труду "пропагандист" не выдержал и, отложив газету, спросил, надо ли продолжать чтение, если никто не хочет слушать. "Читайте, читайте,- забеспокоился помполит,- мы должны сегодня закончить изучение". Ему очень нужна птичка в его партийном отчете, а на то, что такие политзанятия не воспитывают у нас ничего, кроме глубокого отвращения к ним и к партийной пропаганде вообще, даже ему, похоже, наплевать.
      
      Сегодня Коля, единственный партиец в электрогруппе, поведал мне эпизоды своего славного большевистского пути. Срочную военную службу он проходил, оказывается, не где-нибудь, а на подводной лодке, и у них был очень хороший командир, потому что "сильно давал газ" и покровительствовал тоже любившим "газануть" старшинам. Потом этого душевного человека кто-то "заложил" и его разжаловали, а команду расформировали. Но на новом корабле оказался тоже хороший командир. Будучи женат, он жил также с женой своего старпома и еще с одной севастопольской шлюхой, обслуживавшей, к сожалению Коли, только офицеров. Во время учений этот командир "за газ" сообщил условному противнику маршрут своей лодки, тот быстро "обнаружил" ее, чем заслужил поощрение начальства. Сам Коля в Севастополе жил с одной Верой, но после службы вернулся в Одессу без нее, и та пожаловалась в райком. Коля в райкоме сказал, что "с милой душой" взял бы Веру в жены, если бы ему дали "хату", но ее не дали, и он женился на Таисе. Через несколько месяцев, когда Таиса ходила уже "с пузом", приехала Вера. Коля тогда был еще молодой, растерялся, не сообразил, что надо сразу бежать за "поллитрой", и видя, что жена Таиса собирает вещи, сказал ей: "Ну куда ты пойдешь беременная?", взял Веру и ушел сам. Пожив неделю с Верой, он все же заявил: "Вот если бы ты приехала раньше, а сейчас у меня уже есть жена и будет ребенок". Когда он вернулся, Таиса попыталась поднять скандал, но Коля надавал ей тумаков (сам он выразился покрепче), и она, приняв это за выражение его любви, быстро успокоилась. Коля с гордостью отметил, что еще ни разу не обругал жену матом, на что я заметил: "Да, это большое достижение!", и он со мной согласился. Перед тем, как пойти в торговые моряки, он был парторгом в каком-то береговом учреждении, и однажды даже ходил в обком ходатайствовать за своего проворовавшегося начальника. По словам Коли, такие, как он, нужны партии, чтобы платить взносы, идущие на содержание партийного аппарата. А ведь он, пожалуй, не так прост, как я думал до сих пор.
      
      13 декабря
      
      Утром был такой эпизод. Стармех пришел к нам в мастерскую и поднял шум, что Федот не спешит воспользоваться спадом шторма, чтобы выполнить срочную работу на палубе, и до сих пор не послал туда никого из электриков. Минуту назад я видел, как стармех разговаривал с работавшим на палубе Колей, поэтому заступился за Федота:
      
      - Это неправда, на палубе уже работает один электрик, и Вы его видели, а после приема вахты к нему присоединюсь и я.
      
      - Так значит, я говорю неправду? - выпучил глаза Буратино (так прозвали стармеха за длинный нос).- Что за нахальство такое?
      
      Потом-то я сообразил, что надо было промолчать, но в тот момент сдержаться не смог.
      
      14 декабря
      
      Как резко меняется погода! До обеда, работая на палубе, я даже загорал, потом вдруг стало прохладно, а сейчас в каюте так холодно, что приходится пользоваться вторым одеялом. Во втором часу дня мы находились на траверзе южноафриканского Ист-Лондона. Берег с моря напоминает наше черноморское побережье Кавказа, на которое я нагляделся, плавая на "Колхиде". Такие же лесистые холмы, обрывающиеся к воде оголенными кручами, за ними синеют другие, более высокие. Город расположен на пологом склоне, улицы сбегают к порту, дома разнокалиберные, в штурманский пеленгатор были различимы лишь наиболее крупные, а остальные сливались в темносерую массу.
      
      15 декабря
      
      В 16 часов огибали мыс Доброй Надежды. Мимо встречным курсом прошло судно нашей серии, должно быть, тоже на Басру. Если так, то стоило бы посоветовать им не повторять нашей ошибки с бункеровкой в Кувейте. Говорят, у нашего капитана был выбор: либо брать бункер в Кувейте до Союза, либо брать его в Басре, но только до Гибралтара, потому что недостаточно глубоководный Шатт-эль-Араб ограничивал нашу осадку. В пользу Кувейта эту дилемму решили чьи-то россказни о кувейтской дешевизне. Теперь все живут надеждой, что нам разрешат заход в Гибралтар, учитывая, что экипаж не отоваривался с мая.
      
      Заходил в гости Коля и повел речь о том, почему начальники получают зарплату, уж слишком превышающую нашу. Слов нет, обидно бывает, умываясь соленым потом, видеть, как помполит или наш Федот отлеживаются в прохладе каюты. По уставу флота они, а также стармех и капитан обязаны нести вахту только в экстренных ситуациях, а в остальное время они несут только ответственность. Сказал это Коле, но его это, кажется, не успокоило. Вот так, наверное, и рождается классовая ненависть.
      
      17 декабря
      
      Впереди нас идет танкер "Бухарест". Топает очень медленно, так как у него поломан гребной винт. Кажется, завтра мы его догоним. У нас просят пять тонн питьевой воды. Кое-кто размечтался, что мы возьмем танкер на буксир, и это даст нам основание зайти за топливом в вожделенный Гибралтар. Об этом заходе так мечтают, что любой слушок на эту тему сразу подхватывается и становится предметом оживленных дебатов. Вчера капитан оказался вблизи группы курильщиков, и между ним и токарем состоялся такой шутливый диалог:
      
      Илья: "Так что, Борис Данилович, значит, 27-го становимся под бункер в Гибралтаре?".
      
      Капитан: "В таких случаях говорят: "Открой пошире поддувало, чтобы все слышали". До меня такие сведения еще не дошли".
      
      Илья: "О, вот те на! Пятьдесят восемь человек уже знают, а один еще не знает".
      
      Все смеются. Капитан говорит, что и он, и помполит, и стармех тоже очень хотят зайти в Гибралтар. Капитан делает первый рейс после годичного перерыва, поиздержался, сидя на берегу, а "помпа" и "дед" после этого рейса пойдут в отпуск, и им нужен денежный запас. Так что поступило бы только "добро" (разрешение) из пароходства, а за капитаном задержки не будет.
      
      18 декабря
      
      Встреча с "Бухарестом" не состоялась, мы прошли мимо, притом на таком расстоянии, что его и видно-то не было. А жаль, это внесло бы хоть какое-то разнообразие в нашу жизнь. А так даже в дневник записать нечего. Не записывать же, как стармех утром сообщил, что я приснился ему с кинокамерой в руках.
      
      21 декабря
      
      Уф, какая духота! И это в 10 вечера. Сегодня пересекли экватор в четвертый, последний в этом рейсе, раз. Отметили это событие тем, что после окончания рабочего дня сыграли химическую тревогу и произвели "дезактивацию" кормовой части судна, покрывшейся за последние дни основательным слоем сажи. Кувейтская бункеровка, так неудачно сложившаяся для нас в смысле отоваривания, продолжает портить настроение и в рейсе. Взятый нами мазут оказался неподходящим для сжигания в наших котлах. Он не сгорает полностью, и сажа, вылетающая из дымовой трубы, осев на палубе, наметается в жирные черные сугробы.
      
      Наконец-то в мои руки попала книга Н.Хохлова, подаренная экипажу. Коллективная читка помполиту не удалась, да и индивидуальных любителей чтения подобной литературы оказалось мало. Книга называется "За воротами слез". Вот текст дарственной надписи:
      
      "Экипажу турбохода "Красное знамя" - с приятным чувством землячества на далекой африканской земле. В память о нашей встрече в Дар-эс-Саламе.
      27.Х.67 г. Дар-эс-Салам, Танзания".
      
      А подпись-то свою Н.П. поставить и забыл.
      
      22 декабря
      
      У вечеру вышли на траверз Конакри. До Одессы 4039 миль. Подул встречный ветер, стало легче дышать. Влажность такая, что стоит солнцу уйти за горизонт, как палуба тотчас покрывается обильной росой, струящейся ручьями. Небо лишь изредка проясняется от густых облаков, но дождя в Атлантике еще не было ни разу.
      
      23 декабря
      
      Вчера вечером было штормовое предупреждение, но минули сутки, а никакого шторма нет. Где-то в середине ночи подул сильный встречный северный ветер, но он вызвал лишь быстрое снижение температуры. Удушливую влажность как рукой сняло. Весь день горизонт не просматривался из-за туманной дымки, а в сумерки туман сгустился настолько, что пришлось сбавить ход и включить предупредительные "туманные" гудки, чтобы ни с кем не столкнуться.
      
      25 декабря
      
      Получена радиограмма, повергшая в глубокое уныние весь экипаж, кроме грузина Пирцхалавы: нам приказано следовать на разгрузку в Батуми. С судна дали ответ, что просим разгрузки в Одессе в связи с необходимостью срочных ремонтных работ. Но это не поможет, ремонтные работы мы делаем даже на ходу.
      
      Читаю книгу Хохлова, и впечатление от нее неожиданное - книга не нравится. Утверждения автора о зверином облике колониализма в африканских странах скорее декларируются, чем иллюстрируются. Примеры слабые, неубедительные, порой их можно истолковать даже в противоположном смысле. Повествование очень неровное, с резкими перескоками с одной темы на другую. Случается, что даже один абзац посвящен двум не связанным между собой темам. Так же хаотично строился рассказ Хохлова на судне, но тогда это объяснялось тем, что он импровизировал, а в книге-то можно было навести порядок. Но я допускаю, что на характере книги сказалось и то, что издательство слишком безжалостно ее отредактировало. Ведь жаловался же Н.П. на отсутствие возможности публиковать в родном Отечестве собственное видение фактов.
      
      Помполит попросил меня сочинить текст грамоты о пересечении экватора. Я написал его печатными буквами, чтобы нашей "машинистке" Ларисе, делающей обычно много ошибок, легче было читать, и понес "помпе" на политическую проверку и утверждение. Он медленно читал вслух, дошел до слов "эскулапом нашим досмотрен", вместо "эскулапом" прочел "эслапом" и замолк. Глаза перестали двигаться по бумаге, мозг лихорадочно бился об это загадочное и подозрительное слово, но спросить меня, что оно означает, помполит не решался, а сам я помалкивал. Уж не сатира ли это, думал, видимо, он, на наши пограничную и таможенную службы, работа которых на борту судна, как известно, тоже называется "досмотром"? Наконец, так и не дочитав текст грамоты до конца, "цензор" промолвил: "Ну что ж, хорошо! Хорошо!.. А почему ваша ручка пишет черным? Вы что, заряжаете ее тушью?". Узнав, что я пользуюсь не тушью, а чернилами, он очень удивился: "Как чернилами? Впервые вижу, чтобы авторучку заряжали черными чернилами". Неужели и это показалось ему подозрительным? Вот уж поистине бдительность - наше, вернее, его оружие.
      
      27 декабря
      
      Утром вошли в Гибралтарский пролив. Я работал на палубе, и когда мы поровнялись с английской скалой, взял кинокамеру и снял длинный кадр. Вдруг, откуда ни возьмись, рядом вырос Федот и проворчал: "Кажется, я поручил Вам другую работу". Я ответил, что работа не пострадает оттого, что я истрачу несколько минут на съемку, другие электрики тратят гораздо больше времени на перекуры, а я не курю. "На Вашем месте я бы и разговора такого не заводил",- закончил я в сердцах. "Спасибо за совет",- отрезал Федот и удалился. Днем, когда начался облет нашего судна американским самолетом-разведчиком, я уже не пошел за камерой, так как утренняя сцена испортила мне вкус к съемкам. А кадр был бы очень эффектный, почти цирковой, так как пилот провел самолет низко над водой перед самым нашим носом. Эдакий американский Чкалов! Капитан хотел было воспользоваться облетами, чтобы придать большую достоверность учебной "воздушной" тревоге, но самолет улетел и больше не возвращался.
      
      29 декабря
      
      С мостика наблюдал в пеленгатор Сицилию. На этот раз были видны горы, но сравнительно невысокие и пологие. На их зеленоватом фоне резко выделялись поселки и отдельно стоящие домики, сложенные из желтоватого камня. Через одну из ложбин между горами переброшен высокий мост.
      
      Вечером было открытое партсобрание, во время которого кто-то задал вопрос, почему до сих пор не переизбрана судовая хозяйственная комиссия. Вопрошавшему пытались заткнуть рот, заявив, что неуместно говорить о профсоюзных делах на партийном собрании. "Вот если бы у нас было профсоюзное собрание,- сказал капитан,- тогда бы другое дело".
      
      - Но ведь на сегодня было назначено именно профсоюзное собрание, а не партийное.
      
      - Да, но не могли же мы одновременно проводить два собрания.
      
      Кажется, партийцы назначили свое собрание именно на сегодня не случайно, а чтобы не проводить профсоюзное. На днях мне поручили написать объявление о профсобрании, но вчера председатель судкома Валя Овчаров неожиданно дал отбой, сказав, что собрание отменяется. На мой вопрос, кем отменяется, он сначала ответил, что капитаном, а потом поправился, что не капитан отменил, а "просто мы не все знаем".
      
      - Так проинформируй судком, чтобы все знали.
      
      - Хорошо, проинформирую.
      
      Но похоже, что под давлением капитана Валя так и оставит эту информацию при себе. Кажется, у нас не все в порядке в делах завпрода Фантомаса. Я уже писал, что им очень недовольны в экипаже. Этот хитрый мужик, скрывающийся под маской простачка, раньше служил майором "в органах, решал судьбы людей", как он сам о себе говорит. Похоже, что сейчас он проворовался, но и у начальства тоже "рыльце в пушку", вот оно и стремится замять дело.
      
      30 декабря
      
      До сегодняшнего утра все надеялись, что после диспетчерских совещаний в Одессе, отголоски которых доходят до наших ушей после телефонных переговоров капитана с пароходством, судну разрешат разгрузиться не в Батуми, а где-нибудь поближе к Одессе, где живут семьи подавляющего большинства членов экипажа. Служба, ведающая ремонтом, приглашала к телефону стармеха, чтобы он пояснил, какой срочный ремонт требуется в машине, но тот не захотел брать на себя ответственность за ложные сведения и в радиорубку не пошел. Перед обедом разнеслась весть, что Батуми отказывается нас принять, но радость экипажа была недолгой. В 18 часов по судовому радио официально объявили, что разгружаться будем в Поти. Для Пирцхалавы это еще удобнее, так как он родом из соседнего Зугдиди.
      
      31 декабря
      
      Собственно говоря, пишу эти строки уже в новом, 1968-м году, который наступил полчаса назад. Последний день ушедшего года украсило прохождение через живописный Босфор, красочными картинами которого я, чувствуется, никогда не перестану восхищаться. У самого выхода из пролива встретили нашего собрата по серии судов - "Фредерика Жолио-Кюри". На него жалко было смотреть, такой он был обшарпанный после пребывания в заводском ремонте. На бортах не закрасили даже крупно намалеванные надписи по технике безопасности "Огнеопасно", которые могут быть превратно истолкованы турками. Причина в том, что окраска корпуса выше ватерлинии в объем ремонта обычно не включается, экипаж должен производить ее своими силами уже во время рейса, вот и выскакивают в международные воды такие "расписные красавцы". Мы-то возвращаемся уже в довольно приличном виде, матросы успели заново покрасить почти все, осталась только загаженная сажей кормовая палуба.
      
      В 21 час начался новогодний ужин. После чтения поздравительных радиограмм капитан произнес первый тост. За ним последовал тост стармеха, начавшийся заунывными словами: "Прошедший год был для нас тяжелым из-за спецрейсов и заводского ремонта, но мы с честью...". Наконец, слово предоставили Федоту, который "от имени и по поручению" владыки морей Нептуна вручил грамоты о пересечении экватора тем, кто пересек его в этом рейсе впервые. Владельцев грамот Федот вызывал сначала не по их официальным именам, а по морским кличкам, присвоенным Нептуном, и все старались угадать, кто же это из присутствующих. После паузы оглашалось земное имя (фамилия), и раздавался взрыв хохота. Меня нарекли "Морским ежом" (Федот пояснил, что это "за колючесть"). Вдруг за столом, где восседал Илюха с друзьями, зазвучала песня. Минуту спустя одновременно с ней из разных концов столовой донеслись другие песни. Это походило на своего рода конкурс "Кто кого перепоет". Лицо "помпы" растерянно вытянулось, он забеспокоился, как бы не сорвали "мероприятие", и Саня Рыков поспешил к нему с объяснением, что в этом нет ничего плохого, что это создает лишь обстановку непринужденности и веселья. За 15 минут до полуночи я отправился в каюту, чтобы встретить Новый год наедине, а мысленно с родными и близкими людьми, которые ждут меня на берегу. Но по пути вспомнил, что моя грамота осталась у Сани, и зашел за ней в соседнюю каюту. Оказалось, что там уже собралась теплая компания, и меня пригласили присоединиться. Ровно в полночь мы дружно подняли "бокалы" с одесской "шипучкой" и под их звон встретили наступивший год.
      
      1 января
      
      Итак, подошло к концу мое повествование о первом в жизни загранрейсе, первом общении с настоящей, а не киношной зарубежной жизнью. Правда, этой жизни я почти не увидел, если не считать наблюдение более или менее далеких берегов с борта судна, одну автомобильную экскурсию в Ираке да посещение лавок и кинотеатров. Но все равно это было довольно интересно и ново для меня. Постараюсь увидеть побольше (насколько это будет зависеть от меня, а не от воли начальников) в следующих рейсах.
      
      По случаю новогоднего праздника и прихода в Союз сегодня на судне нерабочий день. Сейчас засяду за письмо маме. Работа предстоит немалая, так как надо уместить в один конверт то, что написано здесь на нескольких десятках страниц.
      
      Последняя информация. После нашего продолжительного новогоднего гудка, огласившего в полночь черноморский простор, страсти у некоторых членов экипажа накалились настолько, что возникла непреодолимая потребность ввести свои верхние конечности в упругое соприкосновение с физиономиями застольных соседей. Любопытно, что одним из драчунов был Илюха, исполняющий обязанности секретаря парторганизации. Выходит, не зря беспокоился помполит, чуяло беду его бдительное сердце. Сегодня "бойцы" отдыхают в своих каютах и "зализывают раны". На судне об этом только и разговору.
      
      
      ТЕТРАДЬ ВТОРАЯ. ГОРЬКИЙ ПРИВКУС САХАРНОГО РЕЙСА
      
      Рейс: Одесса - Гавана - Сьенфуэгос - Гибралтар - Новороссийск.
      6 февраля - 11 апреля 1968 года.
      Борт тб/х "Красное знамя".
      
      16 февраля
      
      Ушли из Одессы десять дней назад, а сегодня уже пять суток, как бороздим Атлантику. После выхода в океан два дня огибали циклон с 11-балльным штормовым ветром, отклонившись на юг от кратчайшего пути на Кубу. Жестокого шторма избежали, но мертвая зыбь преследует нас до сих пор. На меня качка не действует, но неудобно ходить: то бежишь по коридору, словно с горы катишься, то карабкаешься по нему же вверх. Из-за того, что мы ушли в сторону от "столбовой" дороги, океан пустынен, до сих пор не встретилось ни одного судна.
      
      Федот, как и собирался, в рейс не пошел, и у нас теперь новый старший электромеханик Невский. Кроме него появился второй электромеханик Дулепов, ввиду чего ликвидирована должность старшего электрика, и Валя Овчаров теперь простой электрик, как мы с Федей. Колю Кучму списали в распоряжение отдела кадров. Отгуляет заработанные выходные дни (в рейсе моряки работают без выходных, и они накапливаются), и ему найдут место на другом судне. Новый у нас и помполит, на днях он приглашал меня к себе на ознакомительную беседу. Спросил, почему я, инженер, пошел плавать простым электриком, сокрушался, что я теряю годы, не делая карьеры по основной специальности. Потом спросил, почему я не в партии, и я сказал, что за меня и мне подобных на этот вопрос хорошо ответил Ниточкин из кинофильма "Твой современник". Помполит согласился, что сейчас в партии очень много случайных людей, поэтому идет нечто вроде негласной чистки, и многим приходится расставаться с партбилетами. Я подумал, что пока не встречал ни одного подонка, изгнанного из партии, а вслух сказал, что от общественной работы никогда не бегал, и это лучше, чем прикрывать партбилетом свою социальную апатию. Вскоре после этой беседы меня избрали заместителем редактора стенгазеты. Редактором давно числится коммунист Серов (третий механик), но он ничего не делает. Помполит собирается нажать на Серова, но не спешит, а мне подталкивать псевдоредактора и подавно ни к чему.
      
      20 февраля
      
      Федя - заочник, зубрит сейчас математику, усваивает понятия постоянной и переменной величин. А мне невольно захотелось охарактеризовать языком математики нашу жизнь и окружающую обстановку. С тех пор, как мы в океане, все, что находится за пределами судна, представляется мне как постоянная величина, твердокаменная константа. Сколько ни смотри за борт, ничего, кроме волн и облаков, не увидишь: ни островов, ни судов, ни самолетов. Хоть бы бревно или пустая бутылка проплыла, так и этого не случается. Все, что более или менее изменяется, заключено в нашем узком судовом мирке, причем сопоставимая с его существованием переменная величина имеет явный циклический характер и, с назойливым постоянством описывая "круги своя", проходит одни и те же фазы, то есть в ее изменчивости тоже есть определенное постоянство. Судовая жизнь в рейсе расписана по неделям, дням и часам, и мы заранее знаем, когда чему положено свершиться. Например, в каждую из двух минувших недель рейса был свой определенный день техучебы, день политзанятий и т.д. От скуки я стал посещать занятия по политэкономии. Ведет их сам помполит. Он окончил Высшую партшколу, но особой грамотностью не блещет. Хотя это, по-моему, для судового помполита не главное, был бы человек хороший, незлобивый. Ко мне он относится неплохо, даже уважительно, ввел меня в группу так называемых политинформаторов, в обязанности которых входит делать обзор событий в мире за неделю.
      
      21 февраля
      
      Только вчера пролил слезу по поводу опостылевшей неизменности окружающей судно обстановки, а сегодня и в ней начались, наконец-то, перемены. Выйдя утром на палубу, я увидел огни маяков на горизонте и силуэт какого-то острова. Начался рабочий день, и, как видно, не только у нас, но и у американских летчиков. Сначала прилетел сухопутный самолет и стал барражировать над нами, то есть облетать нас на бреющем полете в разных направлениях. Невский сказал, что такие самолеты оснащены аппаратурой, позволяющей получать сведения о характере груза, находящегося в трюмах. Действительно, я увидел, как из хвоста самолета, когда он максимально приблизился к нам, выдвинулся длинный шест с утолщением на конце. Видимо, в этом-то утолщении и находится прибор-разведчик. Позже прилетел гидросамолет, пестро раскрашенный красной краской, с надписью на фюзеляже "Береговая гвардия Соединенных штатов". Этот сделал всего три захода и убрался восвояси.
      
      После обеда впереди на горизонте показалась полоска земли, и кто-то сказал, что это уже Куба. Полоска стала утолщаться, и вдруг гораздо правее нее прямо из воды выросли два крохотных столбика, потом еще несколько. Так я впервые увидел небоскребы Гаваны. Миль за восемь до берега, когда город был уже хорошо виден с верхнего мостика даже невооруженным глазом, мы поравнялись со стоящими на якорях американским крейсером и еще одним судном, внешне похожим на военный транспорт. Ребята с мостика сказали, что "транспорт" - это разведывательное судно, напичканное аппаратурой, а крейсер его охраняет. Вскоре прибыл лоцман, и мы направились к входу в бухту. Раньше я думал, что бухта в Гаване - это то, что окаймляется знаменитой набережной Малекон, знакомой мне по телефильмам. Но оказалось, что набережная с ее прекрасными зданиями, отделенными от воды широченной автострадой и каменным парапетом - это всего лишь открытый океану парадный фасад кубинской столицы, а собственно гавань, где расположен порт, находится левее, глубоко вдается в материк, напоминает по величине и разветвленности севастопольскую и соединяется с океаном узким проливом. На левом берегу при входе в этот пролив я увидел старинную крепость, именуемую, по словам наших ребят, "замком Моро", которая поприветствовала нас подъемом на специальном флагштоке советского флага. Мы шли по проливу, а в это время под нами сновали взад-вперед... автомобили. Оказывается, под дном пролива проложен туннель с автодорогой.
      
      Вдруг навстречу нам выскочил и понесся в океан быстроходный ракетоносец советской постройки (правда, самих ракет в его пусковых трубах не было). Кто-то пошутил, что он пошел выгонять из кубинских территориальных вод американский крейсер. Проводив смельчака взглядом, я продолжил любоваться картиной на берегу и пришел к выводу, что с воды Гавана выглядит просто сказочно. Величественные бетонные громады современных жилых и общественных зданий не давят на психику, так как удачно сочетаются со зданиями средней этажности и старинными архитектурными ансамблями. На берегу заметно мало зелени, все одето в асфальт, камень и бетон. Вижу красивую конную статую на высоком пьедестале, потом старинный форт, обнесенный рвом с водой, через который, как положено, переброшен металлический подъемный мост. Рядом с этой седой стариной - кафетерий "Флорида". На трех большущих пирсах-складах (раньше приходилось видеть такие на фотографиях нью-йоркской набережной) написаны латинскими буквами слова (видимо, названия этих пирсов): "Сан-Франциско", "Махина", "Санта-Клара". У причалов и на якорях мы насчитали около двух десятков советских судов. Куда ни посмотришь, всюду наши красные стяги, как будто мы пришли не в иностранный порт, а в советский. При нашем появлении снялся с якоря и поспешил занять место у причала "Дмитрий Гулиа". Он сообщил, что дожидался этого причала десять дней. Пришлось стать на якорь и нам.
      
      Вечером помполит собрал экипаж и сообщил, что в течение двух дней нам дадут причал для разгрузки тяжеловесных платформ, а вот с суперфосфатом будет труднее, так как с таким же грузом здесь ожидают причала уже несколько судов, и нам придется стать в очередь. Будут увольнения на берег, экскурсии, поездки на пляж. Затем помполит рассказал о борьбе Фиделя Кастро с так называемыми "микрооппортунистами" в кубинской компартии, о переживаемых Кубой внутриполитических и экономических трудностях. Прекращена выдача взрослым шести банок сгущенного молока в месяц, за хлебом надо стоять в очереди. Растет недовольство, так как при прежнем строе гаванцы жили очень неплохо за счет наплыва богатых туристов. Нам рекомендовано не говорить с кубинцами о политике, так как это может быть истолковано как пропаганда советских идей и методов, а Фидель и его соратники хотят строить социализм по-своему. На этой почве фиделисты обрушились не несколько десятков коммунистов, входивших в партию еще тогда, когда она была в подполье (тогда генсеком был Блас Рока, который сейчас только член ЦК). Арестовано и осуждено около 40 человек, самому главному "фракционеру", призывавшему шире использовать опыт СССР, дали 15 лет.
      
      22 февраля
      
      Весь день трудился на кране. В 15 часов подошел Дулепов и сказал, что я могу идти отдыхать, так как вчера работал сверхурочно. Действительно, вчера пришлось "пошабашить" лишь перед вечерним чаем, так как очень затянулся аврал на баке, связанный с постановкой на якорь. Во время ужина меня забыли подменить, поэтому боцман Миша, направляясь в столовую, сказал Феде, игравшему в домино, чтобы тот побыл на баке, пока я буду есть. Федя в ответ и ухом не повел. Тогда Миша обратился к электромеханику, тот пришел в Красный уголок и уговорил Федю подменить меня. Я торопливо поужинал и, вернувшись на бак, поблагодарил "самоотверженного" коллегу за пожертвованные мне четверть часа.
      
      Получив досрочное освобождение от работы, я направился на верхний мостик, прихватив с собой штурманский бинокль. Мы стоим в центре бухты, и первое, что видишь, глядя на берега вокруг, это причалы, склады, хлебный элеватор, мачты, трубы и надстройки судов. И лишь из-за всего этого высовываются крыши и верхние этажи расположенных возле порта городских зданий. Небоскребы, которые мы видели на набережной, сейчас далеки от нас, их заслоняют здания старой архитектуры с колоннами, башнями и куполами. Среди них выделяется одно, удивительно напоминающее здание американского конгресса в Вашингтоне - Капитолия. На куполах некоторых зданий виднеются статуи: женские фигуры, бог торговли Меркурий (фигура бегущего юноши), птицы. На высоком берегу справа возвышается громадное изваяние из белого камня мужчины в полный рост с длинными волосами и в длинном платье, держащего руки сложенными на груди. Говорят, его поставили по просьбе жены кубинского диктатора Батисты, но никто на судне толком не знает, кто изображен в камне: то ли Христофор Колумб, то ли Иисус Христос. Слева вдали возвышается гигантский обелиск на площади Революции, воздвигнутый в честь кубинского революционного героя, теоретика и писателя Хосе Марти. Мимо нас с одной стороны бухты на другую весь день снуют морские пассажирские трамвайчики. Выглядят эти посудины довольно потешно: очень похожи на сухопутные трамваи, но из крыши каждого торчит труба. Один из этих "лайнеров" носит гордое имя "Ленин" и его трубу украшает ленинский профиль. Вечером с берега доносился барабанный бой и звуки духового оркестра, там кто-то маршировал.
      
      23 февраля
      
      По случаю 50-летия нашей армии в судовой радиогазете прозвучали выступления Володи Самойленко, проходившего службу в ракетных войсках, и нашего нового капитана Полина, рассказавшего о перевозке в 1942 году из Петропавловска-Камчатского во Владивосток двух с половиной тысяч партийцев, мобилизованных для работы в парторганах армии. Везли их на "Хабаровске", которым командовал Полин, и шло еще одно судно, с которым они все время менялись местами в строю, чтобы запутать вражеских подводников. Обман удался, в Цусимском проливе второе судно было торпедировано и затонуло, а "Хабаровск" благополучно дошел до Владивостока.
      
      По случаю праздника на обед была свиная отбивная, а вечером после собрания - черный кофе с булочками. После просмотра кино начался мощный тропический ливень. Включили кондиционер, жить стало веселее.
      
      Сегодня один из кубинцев, работающих на палубе по расстропке тяжеловесов, спросил, нет ли у меня одеколона. На Кубе туго с ширпотребом, в том числе с парфюмерией. Я пожалел, что не взял в Одессе пару флаконов одеколона, можно было подарить кубинцу. Говорят, грузчики предлагают иногда в обмен на одеколон свой ром, сделанный из сахарного тростника, но помполит строго предупредил, чтобы никаких "чейнджей" не делать.
      
      24 февраля
      
      Днем прибыл работник нашего морагентства и рассказал, что вчера среди бела дня кубинская милиция задержала на улице трех моряков с "Сочи", продававших одеколон. У одного оказались кубинские деньги, 100 песо. Документы передали в морагентство, а "бизнесменов" держат под арестом. Наш помполит начал волноваться, как бы и наши ребята, первая группа которых поехала сегодня в увольнение, не вздумали заняться торговлей. Но все обошлось. Матрос Павалаки рассказал, что на него наибольшее впечатление произвели кубинские девушки в миниюбках и чулках, заканчивающихся ниже юбки, так что видны поддерживающие чулки резинки. Ребята видели много очередей за хлебом.
      
      Помполит, собрав, наконец, сегодня нашу редколлегию, решительно, но в сдержанных выражениях поговорил с Серовым. Тот не желает быть редактором, так как ему противно унижаться "перед всякими", уговаривая писать заметки, а помполит грозит, что если Серов не будет выполнять партийное поручение, то его "заслушают на бюро". Под конец разговора помполит, взбешенный упорством механика, который согласен даже на "заслушивание", лишь бы не быть редактором, поставил ультиматум, чтобы через два-три дня газета вышла. "А сейчас,- вдруг заторопился он,- идемте смотреть кино". На том и разошлись, не решив, какую газету выпускать. Чувствую, что помполиту важно только, чтобы газета висела на стене, а что будет в ней, вопрос второстепенный.
      
      Что-то не нравится мне новый старший электромеханик. Очень нервный и высокомерный. Меня окликает, громко назвав только по фамилии, как будто я заключенный в тюрьме или мальчишка. Между прочим, моложе меня, хотя на лицо выглядит старше. Интересно, как бы он прореагировал, если бы я обратился к нему: "Невский"? Уже не раз случалось, что он несправедливо вспылит, начнет язвить, издеваться, а потом убеждается, что был неправ, но свою ошибку не признает, а сваливает все на других или на технику. Я креплюсь и помалкиваю, так как заметил, что такое отношение не только ко мне, но даже ко второму электромеханику. Правда, его Невский зовет Борей, но орет на него даже чаще, чем на других.
      
      25 февраля
      
      Во время обеда по радио объявили, что записывают желающих идти в увольнение. Я побежал записываться ко второму механику, а он говорит: "Ступай прямо к помполиту, так как от машины нет желающих, кроме тебя". Иду к помполиту и по пути узнаю, что от палубной команды тоже есть только один желающий - матрос Соколовский. Когда мы сообщили об этом помполиту, он сначала сказал "Езжайте", а потом передумал, сославшись на то, что ради двоих не стоит заказывать катер. После обеда я продолжил работу на кране, как вдруг приходит боцман и говорит, что они вдвоем с плотником тоже не прочь поехать, так что получается уже группа из четырех человек. Вахтенный штурман, который записывал желающих от "палубы", сказал: "Готовьтесь". Я быстро помылся, переоделся, наскоро побрился, как вдруг приходит Соколовский, тоже уже одетый "на выход", и сообщает, что помполит счел и группу из четырех человек недостаточно многочисленной, сказал "нет" и, уподобившись древнеримскому богу Фавну, предался послеобеденному сну. На том дело и кончилось. Поговаривают, что завтра нас поставят к причалу, и для схода на берег не надо будет заказывать катер. Думаю, что в лучшем случае это произойдет лишь к вечеру, так что увольнения опять не будет, а послезавтра меня не отпустит Невский, так как я буду на суточной вахте. Выгрузят нас быстро, так как удобрений в трюмах мало. Поэтому весьма вероятно, что мне не суждено "утюжить клешем мостовые" Гаваны. И что за напасть такая - второй рейс приходится в иностранном порту отсиживаться на борту, как узнику в тюрьме. Вот и попробуй в таких условиях посмотреть мир, как советовал Владик.
      
      26 февраля
      
      Вчера после отказа помполита я снова облачился в робу и трудился на кранах аж до ужина, после чего пошел к Невскому сдать инструменты. У него в каюте застал всех механиков и выспавшегося помполита. Невский как раз разливал по рюмкам коньяк или бренди из большой четырехгранной бутылки, и мой неожиданный визит его явно шокировал. Я извинился, положил инструменты и удалился. Не знаю, это ли послужило стимулом, но вскоре по судовому радио объявили, что у Невского день рождения. А сегодня на утреннем разводе он сердито спросил, почему я вчера работал сверхурочно. Мое объяснение, что я хотел подготовить кран к сегодняшней разгрузке, так как прошел слух, что нас поставят к причалу, ему не понравилось, и он сказал, чтобы впредь я не самовольничал.
      
      Только что вернулись с берега капитан и помполит, присутствовавшие на совещании представителей всех советских судов, находящихся в Гаване. Участников проинформировали о положении и последних событиях в городе. На Кубе сейчас тяжелая и сложная обстановка. Кубинские руководители заявили, что будут строить социализм сами, без чьей бы то ни было помощи, даже бескорыстной, и очень ревниво следят, чтобы никто не совал нос в их дела, не лез не только с критикой, но даже с советом, тем более не нарушал их законы, в том числе таможенные. На последнем пленуме их ЦК выступил Рауль Кастро с разоблачением "оппортунистической микрогруппы" и в этой речи, опубликованной в газетах, наряду со словами благодарности за помощь со стороны СССР сказал, что советские корреспонденты в Гаване в беседах с кубинцами позволяют себе высказывания, что вот, мол, то-то и то-то Фидель делает неправильно, что в СССР в подобных случаях поступали иначе. Речь Рауля иллюстрировалась фотографиями и магнитофонными записями, подтверждающими, что все это действительно имело место. На этом же пленуме выступил Фидель, его речь длилась 12 часов, но о чем он говорил, в газетах не сообщается. И вот в этой-то сложной обстановке наши моряки начали в последнее время безобразничать. Кубинцы выделили нам в бесплатное пользование офицерский пляж, а моряки его загадили (по пустым бутылкам можно составить список пароходств, моряки которых там "отдохнули"). Однажды выпивохи стали вязаться к двум женщинам, загоравшим на пляже, а те оказались женой и дочерью крупного армейского чина. После этого пляж для советских моряков закрыли. А недавно милиция задержала в городе четырех человек, оказавшихся капитаном, штурманами и доктором с судна "Касимов". Они были изрядно выпившими и при задержании, садясь в машину милиции, стали выбрасывать на тротуар кубинские деньги. У них оказалось много песо, хотя в агентстве по обслуживанию иностранных судов "Мамбисас" это судно получило всего 11 песо. Наш консул пытается замять инцидент, заявив, что деньги морякам дали советские специалисты, работающие в Гаване, но эту "славную" четверку, видимо, ожидает немедленное выдворение на самолете в Москву со всеми вытекающими из этого последствиями. На другом судне во время дружеского застолья, в котором участвовали с нашей стороны капитан, стармех и врач (ох уж эти врачи!), а с кубинской - двое военных, один из кубинцев, начальник военного училища, после нескольких рюмок заявил, что Кастро - это все равно, что Ленин. Кто-то из наших возразил, что Фидель хоть и голова, но до Ленина ему все-таки далеко. Кубинцев это страшно оскорбило, и дело дошло до того, что начальник училища выхватил пистолет. Были случаи, когда у наших моряков, заподозренных в выносе на берег контрабандных товаров, обнаруживали при обыске одеколон. Один моряк при проходе группы через проходную порта бросился обниматься с охранником, чтобы отвлечь его внимание от остальных. Но их все равно задержали и нашли у них "товар". Иногда моряки при обыске пытаются убегать и кубинцы открывают стрельбу. В такой ситуации были застрелены два наших моряка с рыболовного судна. В последние дни при попытках совершить обмен одеколона и других "сувениров" на ром "Бакарди" и караколы (раковины морских моллюсков) задержаны моряки судов "Краснозаводск" и "Сочи". После всех этих случаев кубинцы очень следят за советскими моряками, подслушивают, о чем они говорят. Когда у нас на судне работали грузчики, один из них отлынивал от работы и все время вертелся там, где наши собирались на перекуры и треп. Похоже, что это был кубинский "стукач".
      
      Кубинцы говорят, что наши моряки позволяют себе такое, чего не делали даже американцы. Тех многие кубинцы чтут больше, чем русских, исходя из простого сравнения, как они жили при Батисте и как живут теперь. Американцы приезжали на Кубу сорить деньгами, и это приносило кубинцам большие доходы. Гавана кишела всякими дельцами и авантюристами, жизнь здесь кипела, а гаванцы снимали золотые пенки. Если американцы вели себя бесцеремонно, нарушали местные законы и порядки, то расплачивались за это наличными. Иное дело сейчас. Сама Куба производит очень мало из того, что привыкла потреблять в больших количествах. Соцстраны ввозят сюда много, но спрос далеко не удовлетворяется. Дело дошло до очередей, которых гаванцы никогда раньше не знали. Самые оживленные некогда торговые улицы сейчас словно вымерли, магазины зияют пустыми витринами и прилавками. На улицах очень мало автомашин, так как один галлон бензина стоит 4 песо. Кто виноват в этих трудностях? Если при американцах их не было, а сейчас, когда подавляющая часть иностранцев на острове - русские, они есть, то у неполитизированной части населения возникает естественный вывод: виноваты русские.
      
      После сообщения помполита я лично для себя заключил, что надо как можно скорее побывать на берегу, посмотреть Гавану, ибо вполне возможно, что скоро кубинцы вообще запретят советским морякам сходить на сушу. Сегодня увольнения не было, хотя на месте капитана и помполита я взял бы с собой небольшую группу. Тем более, что после совещания они сами совершили пешую прогулку по городу. Завтра в 7 утра нас обещают поставить к причалу "Касабланка", который сейчас занимает "Дмитрий Гулиа". Но завтра я на вахте и должен буду обеспечивать бесперебойную работу судовых кранов. Капитан сказал, что 29-го мы уйдем в Сьенфуэгос. Так что Гавану я смогу посмотреть только послезавтра, 28-го числа.
      
      В наших курилках любимая тема разговоров - "за женщин" (точнее, "за баб"). Сейчас говорят о кубинках. До революции в Гаване было очень много проституток. Больных венерическими болезнями Фидель выслал на остров Пинос, а здоровых заставил сменить профессию и работать шоферами такси. Но все равно, рассказывают ребята, когда входишь в бар, то у стойки видишь немало молодых женщин, вопросительно взирающих на вошедших. Так что проблемы нравственности не решаются декретами. Ходовая цена - 6 песо за ночь. Между прочим, от самого Фиделя жена сбежала с богачом и сейчас живет в США.
      
      27 февраля
      
      Опять пришлось работать до шести вечера, ремонтировать светильник на салинге кормовой мачты. Какой-то неудачный сейчас пошел период в рейсе: что ни день, выявляется какая-нибудь неисправность, и ее приходится срочно устранять, вот и вкалываем, пока все не сделаем. Электромеханики работают вместе с нами, работы на всех хватает.
      
      К причалу нас опять не поставили. Утром освободил место "Колхозник" из Ленинграда, и на его место долго и нудно переводили "Гулию". Мы должны были стать на место "Гулии", но не стали, так как ухудшилась погода: причал находится у выхода из гавани, и там поднялось волнение. Вот употребил сейчас слово "гавань" и вдруг сообразил, что от него, видимо, и произошло название кубинской столицы, данное когда-то своему поселку испанскими первопроходцами.
      
      Еще вчера после работы, случайно оказавшись вместе на верхнем мостике, мы с Невским разговорились о кинофильмах, изучении иностранных языков, в общем, очень мило побеседовали и расстались почти друзьями. Я уже обрадовался, что он станет теперь относиться ко мне человечнее, как вдруг сегодня на разводе его как будто подменили, и он грубо набросился на меня за недоделанную вчера работу. Я хотел возразить, что и так почти ежедневно перерабатываю, а в награду не только не слышу ни одного доброго слова, но еще и подвергаюсь унизительным разносам, но сказал только, что доделаю работу сегодня, так как осталось лишь замыть испачканный при разборке двигатель. Но сегодня в рабочее время сделать это опять не удалось, так как навалилась другая, более срочная работа. И хоть рабочий день давно закончился, пожалуй, пойду сейчас помою этот злосчастный мотор. Черт с ним, здоровья, если я не сделаю это, у меня не прибавится, а зато, может быть, избавлюсь таким образом от очередного командирского разноса завтра.
      
      Состоялось очередное политзанятие. Как все-таки отвратительно знает и излагает помполит основы политэкономии. Выхватит из брошюры, которую держит перед собой, какую-нибудь фразу и начинает истолковывать, объяснять ее своими словами, полагая, что так будет понятнее простому народу. Но объяснить ничего не может, так как, похоже, сам не понимает даже языка, которым написана брошюра. Вот и заявляет вдруг, что "производственные отношения - это люди...". Единственное, что он твердо усвоил и повторяет по несколько раз за занятие, это что проклятые капиталисты нахально "присваивают себе продукты рабочих, выжимая из них пот". Очень любит "украшать" излагаемый материал примерами, делая их участниками своих слушателей (уж не служил ли он раньше театральным режиссером?). "Вот,- говорит он,- приносит, например, Шевелев на базар сапоги, которые шил четверо суток, и видит, что Овчаров продает точно такие же сапоги, но сшитые за шесть суток...". Или: "Пирцхалава работает на конвейере и собирает телевизоры, а Илюша выточил на своем токарном станке шесть деталей...". Когда он переходит к таким живым картинам, задремавшие герои его "микроспектаклей" вздрагивают от неожиданности и пробуждаются.
      
      28 февраля
      
      Наконец-то сегодня я немного походил по Гаване. Часов в 10 утра нас поставили к причалу и сразу приступили к разгрузке. Я ожидал, что перед обедом по трансляции объявят об увольнении, но напрасно. Объявили только, что помполиту исполнилось 47 лет. Я стал опрашивать ребят, не желает ли кто-нибудь пойти со мной в город, но все пожимали плечами и отвечали: "А чего я в этой Гаване не видел?". Еле нашел двух матросов, которые не возражали составить мне компанию, но только после 16 часов. Уволили нас с 17.30 до 21.00.
      
      И вот мы наконец-то ступаем на твердую землю. В проходной порта предъявляем специальные бланки, в которых охрана отмечает, что мы с собой выносим. У меня вписали фотоаппарат и один песо, который выдал нам на троих "новорожденный" помполит. Подходим к переправе, откуда ходят катера-трамвайчики на другой берег гавани. Возле причала несколько ларьков и бар. В баре шумно и накурено, толпятся у прилавка захмелевшие темнокожие мужики. В ларьке продают яйца, уложенные по три десятка в знакомые по советским магазинам прессованные из картона формы, а также, как ни странно, булочки. Странно не то, что их продают, а то, что в городе за хлебом очереди, а здесь булочки из той же пшеницы никто почему-то покупать не торопится. Впрочем, яйца тоже.
      
      Садимся в катер. Рассматривая публику, в первую очередь обращаем внимание, естественно, на молодых женщин. Есть лица типично негритянские, но у большинства африканские черты смешаны с европейскими, и коктейль, надо признаться, получается весьма недурной: смуглая кожа, большие черные глаза, губы слегка навыкат. Одеты просто, но завлекательно. Юбочки, пожалуй, действительно коротковаты: когда девушка сидит, ноги видны практически полностью. Одна полная моложавая особа была в чулках на резинках, заканчивавшихся чуть выше колен, то есть значительно ниже юбки. Ясно, что в этом нет ничего страшного, но для нас, воспитанных в пуританском обществе, это было как-то непривычно. Позже на улицах мы встречали немало женщин, весьма привлекательных, но не стесняющихся носить чулки со спущенными петлями. Что поделаешь, экономические трудности! Обращают на себя внимание также военные в зеленых куртках и брюках, заправленных не в сапоги, как у нас, а в ботинки, с незастегивающимися, как у ковбоев, кобурами на поясных ремнях, откуда угрожающе торчат рукоятки кольтов. Полицейские разъезжают на мощных мотоциклах, оборудованных рациями. В городе много мест, охраняемых солдатами. У входа в Министерство внешней торговли на посту стояла девушка с карабином, в гимнастерке и брюках. Женщины в военной форме встречались и среди прохожих.
      
      Когда мы оказались на другой стороне бухты, вдруг выяснилось, что мои спутники не собирались много ходить по городу, а предпочитают посидеть где-нибудь в парке или сквере, потому что город они успели уже подробно рассмотреть во время прошлых рейсов на Кубу. Спасибо Васе Самохвалу, который все же вошел в мое положение и, хоть без большого энтузиазма, но согласился дойти пешком по набережной Малекон до гостиницы "Гавана либре". На знаменитой набережной бросилось в глаза не только отсутствие зеленых насаждений (это в тропиках-то!), но и полное безлюдье. Впечатление было такое, будто мы попали в вымерший город. Окна в домах наглухо закрыты, балконы пусты, редко-редко прошмыгнет и скроется фигурка одинокого прохожего или проедет автомобиль. Необычность такой ситуации подчеркивалась величественностью архитектуры: много зданий дворцового типа с массивными стенами, облицованными крупными каменными блоками, больших красивых памятников, старинных фортов с пушками на стенах и в бойницах. Но всюду явно чувствуется запустение. В летнем кафе металлические стулья давно не крашены и поржавели, на них сидят только детишки, сосут мороженое. Остро ощущалось, что хозяева всего этого великолепия куда-то исчезли, а тем, кто остался, все "до фени". Часов около семи вечера сворачиваем с набережной налево и оказываемся среди красивых многоэтажных зданий министерств и отелей. Наконец-то появилась прогуливающаяся публика. Группы людей терпеливо стоят в очередях у входов в столовые, где кормят только по карточкам. Тут-то мы и сообразили, что те яйца и булочки, которые мы видели у причала, продавались, видимо, свободно, без карточек, но зато по астрономическим коммерческим ценам, вот их и не покупали. Проходим мимо красиво декорированного тропической зеленью выставочного павильона "Куба". А вот кабачок, на вывеске которого написано по-русски "Волга". Еще несколько шагов, и перед нами уходит ввысь здание самого высокого отеля "Гавана либре". Вдруг кто-то окликает нас по-русски: "Ребята, вы с какого судна?". Это двое с советского рыболовного траулера, они уже навеселе и навязчиво зазывают в "Волгу" вспрыснуть знакомство. Мы отказываемся, ссылаясь на ограниченность во времени, и тут появляется еще одна группа с нашего судна (а ведь говорили, негодяи, что не хотят идти в город), в составе которой уборщица Рая. Внимание рыбаков мгновенно переключается на нее, а мы быстро ныряем в холл гостиницы. Он великолепен. В громадном вестибюле устроен зимний сад (если можно применить этот термин здесь, где зимы в привычном для нас смысле никогда не бывает). Заросли бамбука, пальмы, еще какие-то экзотические деревья искусно подсвечены фонариками, широкая винтовая лестница в центре ведет вверх, под голубой купол, где есть вход на второй этаж. В холле два магазина - книжный и сувенирный. Я поинтересовался открытками с видами Гаваны, но их в продаже не оказалось. Хотели купить в качестве сувениров выштампованные из пластмассы объемные карты Кубы, но они оказались слишком дороги - по 3 песо. В сувенирной лавке выставлены изделия кубинских кустарей: статуэтки из дерева, сомбреро из тростника, маленькие барабанчики, но мы побоялись даже спросить цены, поняв, что дешевых вещей в отеле для иностранцев продавать не станут.
      
      Уже девятый час, нам пора направляться на судно. Проходим мимо величественного здания с классической колоннадой у входа, и по надписи на фронтоне "Альма матер" я делаю вывод, что это университет. А еще через пару кварталов у нас появляется спутник. Студент художественного училища Рауль Гонсалес говорит, что он большой друг нашей страны, у него есть товарищи на советских судах, а его друзья-кубинцы учатся в СССР. Мы спрашиваем, каким транспортом можно поскорее добраться до нашей "барки" (время уже поджимает, и пешком мы можем не успеть к 21 часу), и он вызывается проводить нас до катера. Усаживает в автобус, и мы едем почему-то так же долго, как могли бы, по нашим расчетам, дойти пешком. По пути наш проводник разворачивает альбом и демонстрирует свои рисунки, выполненные в абстракционистской манере. О себе он рассказывает, что его отец - канадский француз, живет в Канаде, а мать ведет здесь домашнее хозяйство. Есть еще сестра - тоже студентка. Рауль привозит нас на площадь перед железнодорожным вокзалом, и тут выясняется, что он думал, что мы "пескерос", то есть рыбаки, поэтому повез нас в рыбный порт, а не к переправе на наш причал "Касабланка". В результате этой ошибки мы оказываемся в сильнейшем цейтноте и, наскоро сориентировавшись, в какой стороне находится нужная нам пассажирская пристань, бросаемся туда почти бегом. Благородный Рауль, несмотря на избыточный вес, терпеливо сопит носом рядом, не оставляя нас до самого катера. Благодарим его: "Сенк ю, грациес!", торопливо жмем ему руку и расстаемся навсегда. Хоть он и заставил нас переволноваться, но лично я доволен этим небольшим приключением и общением с искренним, приветливым человеком. На "своем" берегу, томимые жаждой, мы потратили то, что осталось от нашего песо после транспортных расходов, на прохладительный напиток под названием "Сон". Оказавшиеся рядом кубинцы предлагали купить у нас фотоаппарат, часы, другие вещи, но мы ответили, что не торгуем.
      
      1 марта
      
      Ох как тяжело на душе! Невский взъелся на меня хуже лютого зверя. Похоже, этот человек просто не может жить, не испытывая ненависти к кому-нибудь из окружающих, а удобнее всего выбрать для этого кого-нибудь из подчиненных, зависимых от него людей.
      
      Вот что произошло позавчера после нашего возвращения из города. Быстро переодевшись и умывшись, я засел за дневник, благо что Феди в каюте не было и мне никто не мешал. Уже заполночь в открытый иллюминатор заглянул с палубы Самохвал и, побалагурив несколько минут по поводу наших городских приключений, спросил, где остальные электрики, что-то их нигде не видно. Я высказал предположение, что они по обыкновению в Красном уголке играют в "козла" (Федя и Валя большие любители домино), но на всякий случай решил пробежать по палубе и проверить, не авралят ли они на ликвидации какой-нибудь аварии. И, о ужас, я обнаружил всю электрогруппу, включая обоих электромехаников, на 11-м кране, где они, оказывается, работают уже несколько часов, поскольку вышел из строя мотор поворота, заклинило его подшипник.
      
      Увидев меня и услыхав мой вопрос: "Что случилось?", Невский злобно зарычал: "А, явился наконец!". Я ответил, что пришел бы и раньше, но об аврале ничего не знал. Но в планы шефа не входило поверить мне, ему надо было срочно излить на кого-нибудь ушат накопившихся отрицательных эмоций, сорвать на ком-то свою злость, и я подвернулся как нельзя кстати.
      
      - Да не надо заливать,- прошипел он.- Мы тут вкалываем с трех часов, а он, видите ли, не знал.
      
      Это была ложь, поскольку, уходя в город в 17.30, я видел 11-й кран работающим, в его кабине спокойно восседал, держась за ручки управления, кубинский крановщик. Вахтенным электриком в тот день был Овчаров, мне дали увольнение на берег, и если Невскому потребовалось и мое участие в ремонте двигателя (не слишком ли много пять человек для такой работы?), то он мог поручить вахтенному матросу у трапа сказать мне об этом, когда я вернусь из города, или оставить в каюте записку "Ждем тебя на 11-м кране". Ни того, ни другого сделано не было, и вот теперь такой упрек чуть ли не в дезертирстве.
      
      Конечно же, я был готов принять участие в авральной работе и спросил, кого мне подменить. Но оказалось, что работа уже подходит к концу. Двигатель уже собрали, и второй электромеханик возился в контроллере, подключая последние концы. Через несколько минут началось опробование крана, но двигатель не пошел. Невский сказал, что, наверное, Дулепов в спешке перепутал концы, хотя они имеют маркировочные бирки. Поменяли концы местами, но и это не помогло. Невский сгоряча заявил, что надо снова разбирать двигатель, чтобы проверить правильно ли промаркированы концы в его клеммнике, но потом решил снимать такой же двигатель с незанятого на разгрузке 10-го крана и ставить на 11-й. Но раньше, распорядился он, надо пойти перекусить. Я сказал, что, пока они будут есть, начну снимать двигатель, и тут же приступил к работе. Часа в 2 ночи пришел Невский и сказал, чтобы я шел спать, так как он решил поставить меня с утра на внеочередную вахту, а остальным дать отдохнуть. Утром я обнаружил, что двигатель 10-го крана остался нетронутым. Видимо, все-таки нашли ошибку, допущенную при сборке двигателя на 11-м кране, и он заработал. Трудились они до шести утра. Федя несколько раз приходил в каюту прикладываться к бутылке "Боржоми", при этом зажигал верхний свет и демонстративно громко хлопал дверью. Да я и так долго не мог уснуть, переживая случившееся.
      
      Утром следующего (то есть вчерашнего) дня на развод никто не вышел и я заступил на вахту самостоятельно. Но в 10 часов появился Невский и приказал, чтобы я шел помогать ему разбирать двигатель 5-го крана. Будучи вахтенным, я обязан был сочетать эту работу с обходом работающих кранов. Во время обхода крановщик пожаловался на неисправность тормоза носового крана, и нам пришлось переключиться на его ремонт. Шеф и тут стал психовать из-за того, что никак не может понять, почему тормоз не работает. В это время кубинский крановщик проворчал что-то, давая понять, что время не ждет, ему надо работать, и Невский грязно обругал кубинца. Хорошо, что тот не знает крепких русских выражений, но острую ненависть в глазах Невского он, конечно, не мог не ощутить.
      
      В это время объявили, что пришел автобус за членами экипажа, желающими поехать на экскурсию. Я, конечно, очень хотел бы съездить, но в сложившейся ситуации не решился даже заикнуться об этом. Экскурсантов набралось очень мало. Их возили в дом Хемингуэя и в аквариум. Когда приехали в дом писателя, оказалось, что никто из наших предполагаемых поклонников его творчества (иначе зачем же приехали в его дом?) не знает, кто такой Хемингуэй, и не читал его произведений. Пришлось музейной даме напомнить советским "интеллектуалам", что по рассказу этого американского писателя "Старик и море" снят одноименный кинофильм, который они, возможно, видели. К счастью, нашлись такие, кто фильм видел. Но наибольшее впечатление на ребят произвело сообщение, что Хемингуэй был женат четыре раза. Одна из жен построила ему рядом с домом башню, где он должен был творить, но тут оказалось, что он не может работать в тишине, не может в ней сосредоточиться. Он мог писать только там, где было многолюдно и шумно.
      
      Интересно, что Невский не сказал ни слова упрека ни Вале, ни Феде, хотя концы в двигателе перепутал бывший старший электрик, а неисправный тормоз был на кране, закрепленном за Федей. Уж мне бы на их месте досталось! Хорошо, что я на своих кранах своевременно перебрал все тормоза. Но все равно я не избежал вчера разноса. Выяснилось, что у одного из "моих" электродвигателей понижено сопротивление изоляции (это постоянная беда крановых двигателей, так как они стоят под открытым небом и подвержены действию осадков и соленых морских брызг). Разумеется, Невский накинулся на меня, что я не умею измерять сопротивление: будто бы обмотку первой скорости я "прозвонил", а обмотку второй - нет. Я возразил, что согласно схеме невозможно прозванивать эти обмотки порознь. Шеф вспылил и вдруг перешел на "вы":
      
      - Да что я буду вам сейчас объяснять? Вы просто не знаете схему.
      
      Когда же я принес схему и без труда доказал, что не знаю ее не я, а он, Невский, разумеется, и не подумал снять с меня напрасное обвинение и извиниться, а только сердито проворчал: "Ладно, идите работайте!". После ужина неожиданно налетел двухминутный дождь, пролившийся из совершенно безобидной на вид небольшой тучки. Невский подскочил ко мне с воплем, почему я сижу, а не зачехляю краны. Я и не сидел, а стоял у трапа в размышлении, стоит ли чехлить двигатели кранов, так как небо было чистое и дождь не обещал быть долгим. Все же я разыскал матроса, ведающего чехлами, и хотя к этому времени дождя уже не было, зачехлил наиболее уязвимые для воды моторы. К ночи разгрузка закончилась, и объявили, что мы снимаемся на Сьенфуэгос. Теперь уже я сам проявил инициативу, предложив зачехлить на время перехода электрооборудование носовых кранов, наиболее подверженных забрызгиванию при качке. Но матросы, в обязанности которых входит чехление перед выходом в море, заупрямились. Я пошел к Невскому с просьбой нажать на матросов через вахтенного штурмана и боцмана и вдруг услышал в ответ:
      
      - Что вы выдумываете? Переход будет коротким и шторма не будет. Чехлить не надо, нет смысла.
      
      С большим трудом я все-таки уговорил шефа позвонить штурману, и мне выделили в помощь одного матроса. Когда, закончив эту работу, я пришел в каюту, время приближалось к полуночи. Судно выходило из гавани. Я был измучен, угнетен, подавлен. За бортом проплывали огни ночной Гаваны, этого великолепного, сказочно красивого города, по которому я успел лишь поспешно пробежать, под конец - в буквальном смысле слова. Вполне вероятно, думал я, что это мой последний рейс, и мне придется довольствоваться лишь тем немногим, что я успел увидеть. Бросив на уходящие за горизонт огни последний грустный взгляд, я разделся и лег в постель. Но, несмотря на сильную усталость, долго не мог уснуть. Стало крепко штормить, полетели соленые брызги в иллюминатор. Я вставал, чтобы задраить его, потом меня долго катало по койке с боку на бок и это тоже мешало забыться. В 4 часа ночи вызвали в машину менять перегоревший предохранитель, так что лишь под утро я, наконец, кое-как забылся в тревожном сне. На разводе Невский опять забурчал насчет вчерашнего чехления кранов во время короткого дождя. А о том, что я спас носовые краны от забортной воды во время ночной качки, не сказал ни слова. Сдав вахту, я направился в каюту и вдруг в отчаянии схватился за голову: провозившись вчера с кранами, я забыл перед выходом в море снять телефонный аппарат у трапа, и он, наверно, залит соленой водой. Схватив гаечный ключ, я бросился к трапу и быстро снял аппарат в надежде, что Невский не успеет заметить мою оплошность. Но не тут-то было. Когда я нес телефон в каюту, чтобы протереть и осмотреть его, то, конечно же, напоролся в коридоре на шефа, который не преминул взрыдать: "А-а, забыли снять телефон? Э-эх вы!". К счастью, аппарат нисколько не пострадал, так как волна била в другой борт.
      
      Вчера во время обеда провел беседу о Кубе наш диспетчер из гаванского морагентства (см. приложение 4 в конце книги). Когда он процитировал слова кубинской преподавательницы, что им надоело слышать от русских, что кубинцы ленивы, не любят работать, я подумал, что в этом рейсе на своей шкуре ощущаю, как невыносимо человеку постоянно выслушивать одни только упреки в свой адрес, а ведь кубинцы - это не один человек и даже не кучка людей, а целый народ, самолюбивый и гордый.
      
      3 марта
      
      В ночь на 2-е пришли на внешний рейд Сьенфуэгоса и простояли до утра. Утром с лоцманом на борту вошли в пролив шириной метров пятьдесят с извилистыми холмистыми берегами, поросшими невысоким лесом. Минут через 15 оказываемся на широкой безмятежно тихой глади внутреннего рейда. Минуем пару небольших островков и становимся на якорь. Недалеко от нас - низменный берег, сквозь утреннюю дымку просматривается небольшой городок, на горизонте виднеются горы. У ближнего причала стоит "Самуил Маршак" и итальянское судно. Левее у берега видна какая-то стройка (говорят, что цемент, который мы привезли, предназначен для нее). Еще левее возвышается полукруглая крыша огромного склада сахара-сырца и эстакада сахарного причала. В заливе много рыбы. Над водой летают не только привычные для нас чайки, но и большие черные птицы с длинными клювами - пеликаны. Выследив добычу, они камнем падают в воду и скрываются под поверхностью. Брызги взлетают фонтаном, и издали кажется, что это "играет" какая-то очень крупная рыба.
      
      В шестом часу вечера лоцман ведет нас к причалу, от которого только что отошел итальянец, и мы становимся соседями "Маршака", который с 10-го февраля разгружает железнодорожные шпалы. Ребята с "Маршака" столпились у борта, но к нам в гости не спешат. Мы - тоже. Но вот на причал сходит их боцман, мы обступаем его и начинается обмен новостями. Тут уж с "Маршака" спускаются и еще несколько человек. Рассказывают, что ходят все время в выгодные с точки зрения отоваривания валюты рейсы, а спецрейсов у них вообще не бывает. Жалуются, что во время игры в футбол местные парни бросают в них камни, прежнего дружелюбия к русским нет и в помине. Мы поднимаемся к ним на борт за фильмами. Судно свежевыкрашено, коридоры облицованы светлым пластиком, очень чисто и уютно. На стене висит фотомонтаж о посещении Сингапура.
      
      Началась разгрузка. Мешки с цементом грузят на автомашины и везут прямо на стройку. Грузчики - высокие, грузные, мускулистые темнокожие мужчины, нередко уже в годах, с сединой. Работают сноровисто, слажено, без лишней спешки, но и без перерывов на перекуры (курящие сосут сигары без отрыва от работы). При малейшей заминке в работе начинают громко кричать и оживленно жестикулировать на манер своего национального лидера во время его выступлений на митингах. Иногда, оказавшись наедине с кем-нибудь из наших, спрашивают вполголоса: "Товари! Бакади, околон?". Это они предлагают менять кубинский ром "Бакарди" на советский одеколон. А одного кубинца заинтересовали даже старые босоножки на ногах нашего матроса.
      
      4 марта
      
      Сегодня после обеда сговорился с двумя матросами пойти в город, но помполит не пустил их на том основании, что они уже ходили вчера, хотя во время политинформации обещал: "Здесь вы можете ходить в город хоть каждый день". Мне помполит сказал, чтобы я искал себе старшего среди механиков. Но кто из них захочет идти в город ради меня? Дулепов ответил мне: "Да я не любитель ходить в город без денег. Только устанешь, а толку никакого". В результате я остался опять без берега. Когда уходил от помполита, он загадочно сказал, что должен со мной о многом поговорить. Неужели Невский ему на меня накапал?
      
      5 марта
      
      Весь день трудился в машине по ремонту датчика уровня жидкости в цистерне. Фактически изучать судовое электрооборудование я стал только в этом рейсе. При Федоте делать это не было возможности, тот больше увлекался мытьем и покраской. Вот и об устройстве датчика уровня я впервые узнал сегодня, тем более, что раньше вся автоматика была в заведовании старшего электрика, и нас к ней не подпускали. Сегодня даже второй электромеханик не смог объяснить мне толком, с чем этот датчик едят. Удивительно ли, что при разборке я ошибся. И конечно же Невский не упустил возможности опять рассвирепеть на меня.
      
      Увольнения опять не было на том основании, что была политучеба. После ее окончания всем рыболовам разрешили поудить с причала, и я затесался между ними. Благодаря этому с полчаса походил вне судна, а потом до чего же не хотелось подниматься по трапу обратно. Ужасно тоскливое настроение! Мне уже начинает казаться, что от меня все отвернулись, смотрят как на чужака и чокнутого, который все время зовет на какие-то прогулки, в которых, по их мнению, не может быть никакого проку, если нет возможности что-нибудь купить или выпить. Скорее бы вернуться домой да уйти к черту с этого постылого "Знамени"!
      
      7 марта
      
      Вчера я был на вахте и, хотя было увольнение, в город пойти не смог. Договорился с доктором Борисом Григорьевичем пойти сегодня, но днем помполит нас не пустил, а вечером Невский приказал чистить главный распределительный щит. Утром после очередных замечаний в мой адрес я сказал ему, что ежедневные разносы становятся для меня невыносимыми, и нам надо объясниться. Невский пригласил меня к себе в каюту, где я сказал, что он относится ко мне необъективно и предубежденно, возводя мои ошибки в работе в ранг трагедии, катастрофы, а к упущениям других относится гораздо спокойнее. Он не во всем со мной согласился, но, кажется, наша беседа помогла ему лучше понять мое состояние. Он заявил, что трудности в работе электрогруппы создает то, что Валя с Федей не хотят работать со мной, и ему приходится подыскивать мне такую работу, которую можно делать в одиночку. Я ответил, что лично я не стремлюсь работать один, считаю, что в работе приятельские отношения и личные симпатии и антипатии должны отступать на второй план, и если ребята действительно выдвигают требование работать в изоляции от меня, то естественнее было бы предъявить претензию за создание трудностей не мне, а им. Он обещал собрать нас всех вместе и помирить. Думаю, что это не очень умно, мы не дети, которых надо мирить. По-моему, Невский хочет прикрыть надуманным и им же раздуваемым конфликтом между электриками собственное неумение работать с подчиненными.
      
      В обед помполит собрал партбюро с участием редколлегии стенгазеты и предложил Серову отчитаться о проделанной работе. Серов опять сказал, что раз нет заметок, то и газеты не будет. Когда его спросили, что конкретно он сделал, чтобы обеспечить сбор заметок, к кому обращался, Серов ответил, что не хочет об этом говорить. Бюро решило освободить его от редакторства и обсудить его поведение на ближайшем партсобрании, а редактором назначить матроса Кондратьева. Это гораздо менее умный и грамотный, чем Серов, и довольно легкомысленный парень, который даже не явился вчера на совещание редколлегии, удалившись вместо этого на причал с удочкой. Но зато он собирается вступать в партию, и помполит решил, что на этом основании можно доверить ему пост редактора. Газету мы делали вчера без него. Я написал заметку о нашей дневальной Вале, о трудностях в ее работе, возникающих из-за отсутствия у некоторых наших мужиков обыкновенного мужского благородства и элементарной воспитанности (случается, что ее даже до слез доводят). Чувствую, что эта заметка, кстати, единственная о жизни на судне, вызовет нелестные для меня кривотолки. Ну что ж, я написал то, что подсказала мне моя совесть. Хотел, чтобы об этом написала сама Валя, так как она часто об этом говорит. Вчера подошел к ней с такой просьбой, но она ограничилась лишь рассказом о своих проблемах, а писать отказалась, мотивируя нежеланием обострять отношения с людьми.
      
      8 марта
      
      На собрании по поводу женского дня были традиционные поздравления, приказ о премировании, подарки и торт женщинам. Мы выпустили стенгазету. Помполит бегло просмотрел ее и сказал, что для начала сойдет. После этого он подобрел ко мне и разрешил пойти после работы искупаться недалеко от причала с матросом Раком. Вода была теплая, но жутко соленая, аж глаза разъедала. После купания я записался в группу желающих идти в город, но увольнение чуть не сорвалось, так как опять не нашлось никого из комсостава, чтобы возглавить группу. Доктор после "трудов праведных" (отмечал день рождения Дулепова) завалился спать, а сам виновник торжества провел полдня на пляже и сказал, что после этого идти в город не в состоянии. Желающих уволиться набралось пять человек, и помполит вдруг решил назначить старшим меня. Дал нам один песо и в 18 часов мы сошли на берег.
      
      Миновали несколько кварталов одноэтажных жилых построек. Заметили, что окна в них не только не застеклены, но и не имеют рам, они лишь зарешечены. Для нашего брата это непривычно, но ведь здесь тропики, холодно никогда не бывает. Потом мы засмотрелись, как три мальчишки учатся игре в бейсбол. Первый изо всей силы мечет теннисный мяч в сторону второго, и тот пытается большой круглой дубинкой отбить его подальше. Но попасть по мячу удается далеко не каждый раз, поэтому третий парень, сидящий на корточках позади бьющего, ловко ловит пропущенный мяч специальными рукавицами-ловушками, а чтобы мяч случайно не попал ему в лицо, на его голову надето нечто вроде самодельного шлема хоккейного вратаря. В одном месте нам надо было перейти улицу, но приближался автобус, и мы решили пропустить его. Не тут-то было, водитель затормозил и жестом пригласил нас перейти улицу. Как и в столице, многие жители обращались к нам с просьбой продать одеколон. И почему им так нужен именно одеколон? Неужели это единственное, чего сейчас не хватает народу Кубы для полного счастья.
      
      Минут через двадцать выходим на небольшую площадь со сквером посредине, где впервые видим обнаженную почву, так как до сих пор у нас под ногами были только каменные плиты и асфальт. Но на этой почве нет ни травинки, ни кустика, растут только пальмы, как будто под их сенью ничто другое расти не может. Вокруг площади - красивые здания: дом районной администрации, театр, колледж. Около последнего много детворы. Девочки в форменных темносерых юбочках. На Кубе всех детей одевает и обувает государство, родители их только кормят, а школьников государство еще и подкармливает на переменах между уроками. Из административного дома доносятся звуки духового оркестра, там какое-то торжество, видимо, тоже отмечают 8 марта.
      
      В центре города я захожу на почту спросить открытки с видами города, но здесь их нет. Киоскер газетного киоска подозвал знакомого и попросил отвести нас в магазин, где бывают открытки, но на мою беду (только на мою, потому что моих спутников открытки не интересуют) магазин уже закрыт. Во время посещения почты два наших хлопца завели знакомство с девочками лет по 15-ти от роду, которые, однако, попросили у них закурить. Позже мы опять столкнулись с ними, когда зашли в небольшой бар выпить "Сон". Такие заведения расположены на перекрестках, помещение отделено от улицы только несколькими колоннами (в тропиках можно обходиться не только без стекол в окнах, но даже без стен), под крышей - длинная стойка, перед ней высокие стульчики. Садишься, делаешь заказ и бармен ставит требуемое прямо перед тобой на стойку. Видимо, до революции полки за спиной бармена ломились от разнокалиберных бутылок с горячительными напитками, красивых коробок с конфетами, шоколадом, словом, выглядели так, как показывают в западных фильмах. А сегодня посетители довольствовались только какой-то жиденькой похлебкой с лапшой. Мы подождали, пока освободятся места за стойкой, и я, как держатель общественного песо, заказал всем по две бутылочки напитка "Сон". Угостили и девочек. Хлопцы увлеклись ими настолько, что стали обмениваться адресами и договариваться о свидании. К разговору молодежи подключились взрослые кубинцы, расцвели приветливые улыбки. На прощание все они охотно сфотографировались с нами. Потом мы зашли в клуб имени Первого мая (так гласила вывеска при входе), где человек двадцать собрались у экрана телевизора. Присели и мы передохнуть и посмотрели отрывки из телеверсии истории восстания Спартака, а затем кадры уже о революции на Кубе.
      
      Во время прогулки нам встретилось немало магазинов, но товаров в них практически не было. Помещения отделаны красиво: большие стекла витрин, дневной свет, декоративная роспись стен, но на манекенах - только простые брюки и рубашки. Это потому, что сами магазины сохранились еще от прежнего строя, а товар в них - уже от нынешнего. Раньше все было заморское, а сейчас его нет, так как Куба - в торговой блокаде.
      
      Один мальчонка долгое время колесил вокруг нас на велосипеде и просил русскую сигарету для "папа". Кто-то из курящих дал ему коробок спичек, и он, обрадованный, укатил. Я удивился, что на Кубе, экспортирующей знаменитые сигары, трудности с куревом, но потом решил, что дети просто гоняются за сувенирами. Кубинцы выгодно отличаются от арабов тем, что не попрошайничают. Взрослые, если просят что-то (тот же "околон"), то не даром, а за деньги или в обмен на что-то. Оказав услугу, не требуют за нее "бакшиш". Если им отказывают, не пристают, а тотчас отходят.
      
      В витрине одного из магазинов вместо отсутствующих товаров выставлен тетрадный лист в клеточку с рисунком дерева, на ветвях которого повешены за шею на тонких шпагатиках вырезанные откуда-то фотографии виновников американской блокады Кубы - президента Джонсона, госсекретаря Раска и министра обороны Макнамары. В другой витрине нарисованы прямо не стекле портреты Ленина, Хосе Марти и Фиделя.
      
      10 марта
      
      Вчера часть экипажа возили на экскурсию в ботанический сад. Он оказался в плачевном состоянии, так как из обслуги остался всего один человек, но нашим он не понравился еще и потому, что "там одни деревья, смотреть нечего". Обратного автобуса прождали два часа и, не дождавшись, возвратились в город в кузове попутного самосвала.
      
      Учтя этот печальный опыт, сегодня выбрали для поездки не ботанический сад, а пляж, расположенный километрах в 50 от города. На этот раз в группу попал и я. В центре города к нам присоединились два чехословацких специалиста, работающих на той самой стройке теплоэлектростанции, куда отвозят наш цемент. Пройдя несколько кварталов, мы оказались на площади, откуда начинаются маршруты загородных автобусов. В ожидании их прибытия кубинцы выстроились в очереди и не без любопытства поглядывали на нас. Сначала мы стали в сторонке, ожидая, пока старпом и чехи выяснят, какой автобус пойдет на пляж. Работник автостанции показал им место посадки, и когда автобус пришел, мы по нашей советской привычке гурьбой устремились к его двери. Тут кубинцы заволновались и стали жестами показывать, что надо стать в очередь. Пришлось повиноваться. И далее посадка производилась в соответствии со строгим церемониалом, который здесь, похоже, никто никогда не нарушает, чтя порядок и справедливость. Несколько пассажиров, пришедшие после нас, занимали очередь, осведомившись, кто в ней последний. Потом все терпеливо ждали, пока внутри автобуса подметут. Дверь автобуса широкая, но кубинцы входили, не спеша, спокойно, по одному, строго в порядке занятой очереди. Так же вошли и мы, но тут выяснилось, что это все-таки не наш автобус, а наш придет позже. В очередь мы больше не становились, чтобы не изнывать на солнцепеке, а когда пришел наш автобус, вошли в него после всех кубинцев.
      
      Покинув площадь, автобус выехал на широкий проспект, по сторонам которого расположены частные виллы с приусадебными участками, а также тянутся заборы, ограждающие территории военных казарм и пионерских лагерей. Из растительности преобладают все те же пальмы. А выехав на загородное шоссе, мы оказались в окружении плантаций сахарного тростника. Он уже созрел, шла его уборка, и были видны люди, собиравшие срубленные стволы в "вязанки". Потом мы въехали в небольшой приятного вида поселок сахарного завода и миновали вход в тот самый ботанический сад, куда ездили наши вчера. По ложбине между холмами маленький паровозик тянул по узкой колее несколько миниатюрных платформ все с тем же тростником. Кое-где паслись коровы и буйволы, но это были не большие стада, а отдельные животные или их малочисленные группки. Похоже, что молочное животноводство на Кубе не в почете, иначе зачем бы мы экспортировали сюда сгущенку.
      
      В первом часу дня автобус вкатывается на очередной холм, и нашим взорам открывается до боли знакомая ширь и синь океана. Остановка возле пляжного бара, и мы, на ходу сбрасывая одежду, устремляемся к столь желанной после автобусной духоты воде. Она необыкновенно чистая, умеренно теплая, хорошо освежает и приятно ласкает наши тела. Осмотревшись после первого купания, обнаруживаем, что на пляже уже находятся несколько семей чехословацких и болгарских специалистов, приехавших до нас на своем автобусе и личных машинах. Весь день мы купались, загорали, играли в волейбол, а также запасались морскими сувенирами в виде кусков кораллов и каракол. Еще в автобусе чехи предупредили, что по дну надо ходить осторожно, так как оно усеяно морскими ежами, уколы игл которых весьма болезненны. Поэтому сначала мы входили в воду с большой опаской, стараясь обходить темные места на дне, где могли находиться эти морские иглокожие. Но осторожность не помогла, и вскоре последовали первые "инъекции " в наши изнеженные постоянным хождением в обуви пятки. Они оказались терпимыми, и мы до того осмелели, что стали осторожно брать ежей в руки. Самые крупные из них с ладонь величиной, имеют шарообразный панцирь, усеянный длинными иглами белого, темнокоричневого или черного цвета, а с одной стороны у них небольшой слизистый пятачок, свободный от колючек, через который, видимо, происходит общение "ежика" с внешним миром. Я много нырял и с любопытством перемещался с открытыми глазами вдоль дна, поросшего живописными водорослями. Накупавшись и нанырявшись, мы совершили небольшое путешествие вдоль неокультуренной части берега в тайной надежде найти что-нибудь эдакое, выброшенное на сушу океанским прибоем. К сожалению, остатки древних кораблекрушений обнаружить не удалось.
      
      Обратно выехали в семь вечера на автобусе чехов, с кубинским водителем которого сумел договориться старпом, пообещав отблагодарить бензином и продуктами. Один из чехов по имени Саша отлично говорит по-русски, и если бы мы не знали, что он чех, ни за что не приняли бы его за иностранца. Правда, о его внешности не скажешь, что она типично русская: худощав, долговяз, лицо тоже вытянутое, скулы крупные, губы тонкие. Но стоит ему заговорить по-русски, как становится трудно поверить, что это не наш русский парень. Он не только говорит совершенно свободно, не подбирая слова, но и применяет русские шутки-прибаутки и жаргонные словечки. В автобусе он всех веселил, первым запевал русские песни.
      
      На пляже мы располагались рядом с семьей другого чеха, приехавшей на собственной "Шкоде". Глава семьи по специальности внешторговец, но на Кубе работает только переводчиком. Он моих лет или даже моложе. У него очень миловидная жена и восьмимесячный ребенок, которого они держали в большой кожаной сумке-люльке, пристегнув к ней ремешками, чтобы не выпал. Ребенок оказался на редкость спокойным и не мешал родителям весь день увлеченно играть с нами в волейбол. Мать лишь изредка оборачивалась к нему и чмокала губами или произносила несколько ласковых слов. Чувствовалось, что длинному Саше она очень нравится, да он этого и не скрывал, не раз обращая наше внимание на то, какая у переводчика красивая жена. Когда он сообщил, что переводчик побывал уже почти во всех европейских странах и в Бразилии, и я заметил, что он, наверно, и дома-то почти не живет, Саша с неподдельной завистью сказал: "А что ему дом? С такой женой и я бы все время пропадал по заграницам".
      
      По возвращении на судно всем бросилось в глаза, какими мы стали "краснокожими". По этому поводу во время политинформации помполит позволил себе минутное отклонение от текущих мировых событий и посоветовал больше думать о здоровье, загорая на пляже. Но когда после семнадцати дней пребывания на тропическом острове впервые удается дорваться до настоящего морского купания, то неудивительно, что забываешь об осторожности и берешь от моря и солнца полной мерой. На той же политинформации было объявлено, что на обратном пути в Союз, куда мы повезем сахар-сырец из Сьенфуэтоса, потребуется дозаправка топливом. А так как на Кубе топлива для заправки иностранных судов нет, то у нас будет долгожданный заход в Гибралтар.
      
      12 марта
      
      Вчера после работы гулял у воды недалеко от причала. Несколько подростков окружили боцмана и плотника, и между ними шла оживленная "беседа", в основном на языке жестов. На волейбольной площадке резвились наши ребята. А мне почему-то захотелось заглянуть на небольшое кладбище, отгороженное от песчаного береге высокой каменной стеной. К сожалению, железные ворота оказались на замке. Сквозь прутья было видно, что внутри уже нет свободных от захоронений мест, все тесно уставлено мраморными надгробьями и памятниками, среди которых преобладают крылатые женообразные ангелы в театральных позах. Видимо, до революции здесь хоронили людей из весьма обеспеченных семей, так как мраморные ангелы стоят немалых денег, а теперь это кладбище никто не посещает, потому что все богачи предпочли уехать за рубеж.
      
      На завтра снова намечена вылазка на пляж, и электромеханик внес меня в список. После нашего объяснения он старается сдерживаться. Но когда сегодня, принимая вахту у Овчарова, я замешкался в машинном отделении, меняя перегоревшие за сутки лампы, которые поленился заменить Валя, Невский раздраженно спросил, что я там так долго копался. Я ответил, чем мне пришлось заниматься по милости Вали. "Так что, может быть, лампы важнее кранов?"- взвился побагровевший Невский. А Овчарову, по вине которого я задержался, не сказал ни слова.
      
      13 марта
      
      Ночью был сильный ливень, и утром продолжал накрапывать дождь. Солнце весь день было закрыто облаками. Казалось, поездка на пляж не состоится. Но энтузиазм победил. Из тех, кто вчера записался ехать, остались на судне только самые отъявленные лежебоки и скептики, не верившие, что погода наладится. Энтузиастов набралось десятка два. Ездили на автобусе чехов. У Саши был рабочий день, поэтому утром он доехал с нами только до своей стройки, а вечером приехал, чтобы забрать нас с пляжа.
      
      Сегодня мы продолжили сбор даров океана. Я собирал мелкие ракушки для небольшого аквариума. А у старпома и доктора в Одессе вместительные квартиры, и они стали выламывать под водой большущие куски кораллов для создания в своих жилищах экзотических интерьеров. Я вызвался помогать доктору, и нам вдвоем пришлось немало потрудиться, так как он задумал привезти домой "ветку" коралла непременно вместе с куском подводной скалы, на которой она выросла. Со "скалой" коралл весил так много, что даже в воде его трудно было передвигать, а ведь доктор нашел эту прелесть метрах в пятидесяти от берега. Еле-еле доволокли мы его до суши, после чего доктор позвал еще ребят, чтобы с их помощью донести увесистый "сувенирчик" до автобуса. В награду за этот труд доктор по возвращении на судно пригласил меня к себе в каюту, потом пришел Саша, и мы опорожнили "на троих" пузырек со спиртом из судовой аптечки.
      
      15 марта
      
      В связи со случаями пьянства сегодня состоялось судовое собрание. Непосредственным поводом послужил случай во время нашей позавчерашней поездки на пляж. Несколько матросов, сумевших вопреки помполитовским запретам и предупреждениям обзавестись кубинскими деньгами, пошли в пляжный бар и выпили там "Бакарди". Этот ром, пояснил в своем запоздалом инструктивном сообщении капитан, полагается пить меленькими дозами, а наши решили показать кубинцам русский размах и хватанули сразу по целому стакану. В результате матрос Марецкий к моменту отъезда с пляжа был настолько "хорош", что доктору пришлось взбадривать его тоже спиртом, но не этиловым, а нашатырным, чтобы он мог подняться на судно на своих двоих.
      
      17 марта
      
      Вчера и сегодня после работы гуляли по городу. Это были суббота и воскресенье, поэтому людей на улицах было больше, чем мы встречали раньше. Интересно, что возле кинотеатров публики почти не видно. Гуляющие, а это в основном молодежь, скапливаются около двух-трех кафе, где хоть чем-нибудь кормят. Чтобы войти внутрь, люди терпеливо стоят в очередях. Любопытно, что очень много девушек разгуливают по улицам и сидят в кафе с крупными трубочками "бигуди" в волосах, ничуть не стараясь спрятать их под какой-нибудь косынкой или хотя бы куском марли. В таком виде они шествуют даже по главной городской улице и даже под ручку с кавалерами. Должно быть, сейчас это последний писк кубинской моды. Ни вчера, ни сегодня нам не удалось потратить ни одного центау, даже вода "Сон" исчезла из продажи. Стали сильно надоедать мальчишки, выпрашивающие "чиклес" (жевательную резинку) и "карамел", а также "сигарет" для "папа". Вчера Саня Павалаки догадался взять у судового артельщика полтора кило конфет, чтобы раздать детям. Стоило дать конфетку первому встреченному нами мальчугану, как он издал громкий клич, и моментально откуда ни возьмись примчалось еще с десяток ребятишек. Но одна маленькая девочка почему-то наотрез отказалась от конфетки, даже ручонки за спину спрятала. Зато подошедшая к зарешеченному оконному проему на шум ребят пожилая худощавая женщина с красивым усталым лицом, смущенно улыбаясь, приняла лакомство. Неужели на производящей сахар Кубе даже со сладостями проблема?
      
      Вчера в нашу группу влился Костяной, сильно портивший прогулку своей "разговорчивостью", своеобразие которой состоит в том, что почти ни одно из произносимых им слов нельзя воспроизвести на бумаге. Сегодня ребята подобрались культурнее, матерились только процентов на тридцать. Счастье, что прохожие их не понимали. Хотя и среди кубинцев уже встречаются "образованные" люди. Сегодня к нам подошел парень, с которым Затинацкий познакомился во время поездки в ботанический сад. Этот уже немного говорит по-русски и, конечно же, свободнее всего владеет именно непечатными словами. Сразу видно, что учился русскому у советских моряков. Работает шофером, предлагал зайти выпить рому.
      
      Я стал замечать все больше признаков материальной нужды у кубинцев. Одеты в весьма однообразные изделия массового пошива из дешевеньких тканей. Даже юные модницы носят простой ситчик. Очень редко встречаются женщины в красивых блузках или кофточках. В магазинах нет хороших женских украшений, только какие-то простенькие пряжки и брошки. Из электротоваров почему-то одиноко стоят только знакомые советские утюги. В магазине культтоваров была очередь, хотя ничего не продавали. Наверное, решили мы, ждут поступления какого-то товара, может быть, тетрадей или ручек.
      
      18 марта
      
      Вчера, возвращаясь на судно, мы встретили у выхода из порта большую группу чешских моряков. Их судно "Республика" только что бросило якорь на рейде, и они, не дожидаясь постановки к причалу, съехали на берег на своем катере. Мы сказали "Добрый вечер" первому из чехов, поравнявшемуся с нами, и он, ответив тем же, неожиданно заговорил с нами с нижегородским акцентом. Оказалось, что этот "чех" - русский, советский гражданин. Он у чехов капитаном, так как в этой центральноевропейской стране, решившей иметь свой морской флот, не хватает высококвалифицированных судоводителей. Он сообщил нам, что они идут скоротать ночь в кабаре при местном отеле, у них это не возбраняется.
      
      На нашем судне появились пассажиры: две супружеские пары, обе сильно пожилые. Гостили у дочерей, вышедших замуж за кубинцев. Должны были 19 марта вернуться в Союз, но опоздали к отходу "Самуила Маршака" и вот теперь поедут домой с нами. Старушка Мария Петровна, которой уже за 70, прожила у дочери 15 месяцев, а ее супруг приехал позже и гостил только пять месяцев. Старики доставили дочери внучку, которая до четырех лет жила с бабушкой и дедушкой.
      
      19 марта
      
      Мои коллеги Валя и Федя, столь нелюбезные со мной в этом рейсе, хотят идти в отпуск, а Невский не хочет отпускать их одновременно. Но они полны решимости уйти любой ценой. Из этого можно заключить, что меня с судна не спишут, так как сразу троих электриков менять не принято, на это не пойдет отдел кадров. Видимо, сознавая, что придется плавать со мной и дальше, Невский стал относиться ко мне сдержаннее, чем раньше, хотя срывы изредка случаются. Сегодня, несмотря на отгул после суточной вахты, я добровольно вызвался поработать до обеда, но это не спасло меня от разноса за то, что я изготовил стопорные шайбы не такой в точности формы, как заводские. Ну чего, казалось бы, беситься, ведь и мои шайбы прекрасно выполнят свое назначение, но стоило мне сказать об этом, как он аж затрясся от гнева: "Ну, знаешь, раз тебе говорят, значит, так оно и есть". Ко мне он снова обращается только на "ты" и только по фамилии. У некоторых людей это бывает признаком дружелюбия, признания другого человека за "своего". Но мне с этим психом дружить никак не хочется.
      
      21 марта
      
      Вчера к вечеру закончилась разгрузка цемента и нас быстро отвели от загаженного нашим грузом причала на рейд. Палубная команда сразу принялась мыть трюма в расчете на то, что "Республика", занявшая вчера днем место у сахарного причала, сегодня уйдет, и мы станем на погрузку. Но "Республика" не ушла, так как в японских конвейерах, подающих сырец в трюма, что-то сломалось.
      
      В связи с предстоящим заходом в Гибралтар появилась новая тревога, как бы не прийти туда под воскресенье, когда магазины не работают. До Гибралтара ходу 11 суток, воскресенье будет 7 апреля, значит, не дай бог нам выйти из Сьенфуэгоса 26-го марта.
      
      Сегодня, принимая вахту у Вали, я увидел мусор в мастерской и много перегоревших ламп в машинном отделении, то есть то, за что Невский разнес бы меня в пух и прах, если бы вахту сдавал я. У Овчарова же он ничего этого не заметил, и, стоя на куче мусора, поинтересовался, насколько удачно тот ночью порыбачил. Когда я сказал Вале, что надо заменить лампы, он, стоя ко мне спиной, бросил через плечо: "Заменишь сам", а Невский сделал вид, что ничего не слышал.
      
      Вечером капитан порадовал нас сообщением о новой системе материального стимулирования, на которую с 1 января перешло пароходство. Теперь в конце года, если мы будем работать прибыльно, экипаж будет премироваться. А мне думается, что лучшим способом стимулирования каждый моряк загранплавания счел бы безотказные заходы в каждом рейсе в такие порты, как Гибралтар. Если бы не приходилось каждый раз добиваться таких заходов всеми правдами и неправдами, то и не нужны эти рублевые годовые премии, которые все равно будут ощутимыми только у большого начальства.
      
      22 марта
      
      Весь день простояли на рейде. Поскольку вчера я был на суточной вахте, то по правилам должен был сегодня отдыхать (Овчаров-то ведь отсыпался вчера после ночной рыбалки), но проработал весь день, и Невский воспринял это, как должное. Овчаров, кровно обиженный моим вчерашним требованием заменить перегоревшие лампы, подговорил Федю предъявить такое же требование ко мне. Утром Вакула специально нырнул в машинное отделение пораньше, чтобы отыскать потухшие светильники, и, не найдя, потребовал, чтобы я обошел все судно и заменил лампы в коридорах. Я спросил Невского, надо ли отныне перед сдачей вахты обходить и коридоры. Помедлив, он ответил: "Не надо, в коридорах будем менять, когда выйдем в море". Это не устроило Валю, и он стал жаловаться на меня за вчерашнее. Не имея, к своему сожалению, на этот раз основания обрушить на меня свой гнев, Невский замял неприятный разговор фразой: "Это не дело - ссориться из-за пустяков. Так нельзя". А сам-то свирепеет разве не из-за пустяков? Сегодня принялся распекать меня за то, что я, якобы, содержу в плохом состоянии пускатель траповой лебедки, хотя согласно его же распоряжению эти лебедки находятся в заведовании Овчарова. Когда я напомнил ему об этом, он пропустил мои слова мимо ушей. Вот этот-то пускатель я и ремонтировал сегодня вместо того, чтобы отдыхать.
      
      23 марта
      
      В полдесятого утра стали, наконец, к сахарному причалу. Он новый, сооружен в 1966 году. От того громадного склада с полукруглой кровлей, который я уже упоминал, вдоль причала тянется железобетонная эстакада, служащая опорой для конвейера и для двух передвижных конструкций, при помощи которых сахарная река стекает с конвейера в трюма судна. Это чудо портовой техники построено японцами. Сахар подается порциями по несколько тонн, каждая из которых попадает в трюм в течение всего двух минут. При такой большой производительности к 11-ти вечера у нас оказались загруженными три трюма из шести и один твиндек. Если не пойдет дождь и не сломается конвейер, то завтра к вечеру мы сможем выйти в обратный рейс.
      
      Хотя вчера я не отдыхал, сегодня Невский даже не заикнулся насчет отгула. После обеда я подошел к нему с просьбой разрешить пойти искупаться. Он демонстративно посмотрел на часы, но все-таки разрешил. В компании со вторым механиком и Илюхой я отправился на небольшой пляжик, расположенный вблизи судна по другую сторону пирса. Вслед явился Невский, потом подошло еще несколько наших. Искупавшись, я вместе с Петрусевым и Илюхой принялся собирать ракушки, благо они были здесь в изобилии. Причина в том, что во время строительства причала этот участок берега был намыт земснарядом, и то, что раньше лежало на дне залива, оказалось теперь на берегу. Заметив наш интерес к ракушкам, подошедшие кубинцы предложили нам большие караколы в обмен на парфюмерию. Я показал свои солнцезащитные очки, но владельцу каракол они почему-то не понравились. Через полчаса другой кубинец принес одну караколу и засушенную морскую звезду, предложив их за мои очки. Но раковина оказалась с дефектами, а звезда вонючая, кроме того, рядом стоял Невский, и я не стал меняться. Потом солнце скрылось в облаках, и Невский ушел на судно, а кубинец принес новую караколу. Эта была получше, и я, поспешно сунув кубинцу очки, спрятал караколу под рубашку. Это видели второй механик и Полешко, но они, кажется, не из тех, кто любит доносить. Да и о чем, собственно говоря, доносить? Кубинец подарил мне караколу, а я, чтобы не выглядеть скрягой в глазах иностранца, в знак благодарности подарил ему очки. Такое объяснение приготовил я для помполита на случай, если он спросит. Зато теперь у меня полный комплект всевозможных ракушек, хватит и себе, и на подарки друзьям.
      
      25 марта
      
      Вчера, принимая вахту, я опять обнаружил в машинном отделении перегоревшие лампы и, придя на развод, спросил у Невского, обязан ли Овчаров их менять. Невский с минуту молчал, делая вид, что не слышал вопроса, а потом, убедившись, что я все еще жду ответа, пробурчал, что я развожу склоку.
      
      - Какую же склоку? - возмутился я.- Ведь я требую от Овчарова лишь того, что по вашей же инструкции должен требовать электрик, принимающий вахту. Почему вы не прощаете мне ни одной мелочи, а Валентина все время берете под защиту. Стоило мне один раз не очень тщательно подмести мастерскую, как вы подняли шум, а в прошлый раз, когда вахту сдавал Овчаров, вы стояли на куче мусора и не замечали этого. До каких пор вы будете к одним подходить с бичом, а к другим - с калачом?
      
      Я ужасно разволновался, даже перешел на крик. А тут еще Невский вдруг обвинил меня в том, что я будто бы заставляю бедного Валентина менять лампы в коридорах, то есть именно в том, что замышлялось моими "коллегами" против меня три дня назад. Кончилось тем, что, накричавшись друг на друга, мы разошлись в разные стороны, а у меня аж голова разболелась.
      
      И вот сегодня утром на разводе Невский сделал распоряжение, свидетельствующее о том, что он прислушался к моим словам: отныне обоим электрикам, сдающему вахту и принимающему ее, надлежит делать обход вместе, вахтенному работать не до 15, а до 16 часов, используя последний час для уборки мастерской. Все это шло вразрез с барскими привычками бывшего старшего электрика, и чувствовалось, что Невский идет на такой шаг, мысленно прося у Вали прощения. У него даже вырвалось "если Вы не возражаете", и при этих словах он обратил свой взор в спину Овчарова, который угрюмо перекладывал на столе какие-то железки. Я почувствовал себя чуточку победителем.
      
      Вчера вечером мы отошли от причала, приняв на борт более 15 тысяч тонн сахара-сырца, сколько наше "Знамя" еще никогда не перевозило. В отличие от того сахарного песка, который продают в магазинах, сырец имеет коричневый цвет. До нормальных кондиций его доведут на сахарном заводе в Союзе. Но и сырец очень сладок, хотя имеет специфический горьковатый привкус. У меня после того, как я его попробовал, разыгралась сильнейшая изжога.
      
      Сегодня шли вдоль южных берегов Кубы. В сумерках были видны огни Сантьяго-де-Куба, а еще позднее, во время демонстрации фильма "49 дней" (любопытно, что сегодня как раз 49-й день рейса) по судовому радио объявили, что мы проходим мимо американской военно-морской базы на территории Кубы - Гуантанамо. Теперь в Гибралтар придем утром 5 апреля, в пятницу. Это как раз то, что надо!
      
      26 марта
      
      Шли вдоль северного побережья острова Гаити, утопающего в пышной зелени. Капитан по радио дал короткую справку, что на острове основные виды растительности - пальмы и сахарный тростник, то есть то же, что мы видели на соседней Кубе. А вот негров здесь, видимо, побольше - 90%. В сумерках в последний раз промаячила и скрылась за горизонтом какая-то береговая выпуклость. Теперь суток семь вокруг будет только вода. Говорят, наш путь будет пролегать вдоль 20-й параллели до самых Канарских островов и только там мы выйдем из тропиков. Так что долго еще не замерзнем и будем угощаться шипучим вином.
      
      29 марта
      
      Ну что поделаешь с этим Невским? Вчера он набросился на меня за то, что я просверлил отверстие для болта в неудобном месте шахты вентилятора машинного отделения. А ведь накануне перед тем, как его сверлить, мы с токарем, которому тоже было поручено участвовать в этой работе, специально подошли к Невскому, чтобы согласовать место расположения злополучной дырки, и предупредили, что болт в нее заводить будет трудно. Но Невский заявил, что для него недоступных мест не бывает, и если я не смогу, то он сам заведет болт. На том и порешили. Когда отверстие было готово, шеф первым взялся за дело, но у него ничего не получилось. А виновным оказался, конечно же я, потому что, якобы, неправильно ему доложил. Под конец он заорал, что у меня нет головы на плечах. Я говорю: "Не переходите к оскорблениям. Если не можете завести болт, как обещали, то вылезайте, я сам попробую". Беру проволочку, пропускаю ее через отверстие, прикручиваю к ней болт и втягиваю его в дырку, после чего, придерживая плоскогубцами, накручиваю на него гайку. Эта технология пришла мне в голову ночью, в полудреме. Убедившись, что работа сделана, Невский насупился и промолчал. Нет, чтобы сказать: "А ты молодец, Шевелев, соображаешь".
      
      В обеденный перерыв я заглянул в Красный уголок и вдруг увидел на переборке портрет Юрия Гагарина, которого раньше здесь не было. Все бы ничего, почему не украсить Красный уголок портретом первого космонавта Земли, но фотографию почему-то наклеили на черную бумагу, и вокруг нее получилась черная траурная рамка. Я спросил, кто это так учудил, а мне отвечают таким тоном, как будто это уже давным-давно всем известно, что Гагарин погиб. "Как это погиб? Не может быть,- кричу я.- Когда? Где? Почему?". Но никто ничего толком не знает. Сказали, что источником этой информации является сам капитан, который слушал радиопередачу на английском языке, но не все разобрал. Я сказал, что в таком случае зачем же так поторопились с вывешиванием траурного портрета, может быть, это ошибка или какой-то розыгрыш (совершенно идиотский) перед 1 апреля. Решили дождаться вечерних известий московского радио, которое ежедневно передает программу "Для советских граждан, находящихся за рубежом", состоящую из подборки новостей за минувшие сутки. На этой неделе я ежедневно записываю главные новости в тетрадь, так как в воскресенье мне предстоит делать политинформацию. И вот дождался я известий и собственными ушами услышал печальную весть о гибели Гагарина и Серегина. Сообщение было лаконичным, без подробностей и породило много вопросов. И прежде всего, как же они не сумели катапультироваться? Неужели самолет взорвался в воздухе? Вот уж не ожидал, что у первого в истории планеты космонавта может быть такой трагический конец. Я считал, что ему теперь суждено всю оставшуюся жизнь быть чем-то вроде музейного экспоната, с которого будут малейшую пылинку сдувать, а не то, что позволят ему совершать рискованные полеты. И с какой стати ему, уже не простому летчику, а космонавту, понадобилось отрабатывать технику пилотирования обычного реактивного самолета? Нет, что-то тут не так! Интересно, как это объяснит правительственная комиссия.
      
      30 марта
      
      Разговоры по поводу вчерашней трагической вести не утихают, но жизнь продолжается. Из Одессы сообщили размеры причитающейся нам валюты. Мне за прошлый и нынешний рейсы выплатят в Гибралтаре почти 38 фунтов (один фунт равен 2 рублям 16 копейкам, а мне положены 82 "инвалютных" рубля). Деньги немалые. Если бы не таможенные ограничения, можно было бы сразу "заработать" на гибралтарских товарах почти три тысячи рублей, то есть размер первого взноса за кооперативную квартиру (даже с лихвой) или больше половины стоимости автомашины. Я подошел к помполиту и попросил таможенные правила для ознакомления, но он не дал, ответив, что сначала сам ознакомит с ними всех на собрании, а потом будет выдавать на руки. "А скоро будет собрание?"- спросил я. "Скоро, Гена, скоро,- был ответ,- бабки подсчитать успеешь". Так и назвал меня впервые просто по имени. Неплохой признак.
      
      Сегодня я узнал с совершенно неожиданной стороны нашего капитана Полина. В обед стали передавать судовую радиогазету и вдруг объявляют, что сейчас капитан прочтет отрывок из собственной повести, над которой работает, но еще не закончил. Я был уверен, что повесть из морской жизни, навеянная воспоминаниями старого морского волка, но ошибся. Речь пошла о делах сугубо сухопутных, да еще и очень давних, дореволюционных. В центре повествования - московская купеческая семья Сытиных. Супруги, выходцы из крестьян, после свадьбы подались на заработки в столицу и стали работать на фабрике, он - извозчиком, она - чернорабочей. Однажды, копая канаву, жена нашла сундук с золотом, и они открыли свое дело, кажется, тоже связанное с извозом. Прасковья Пантелеймоновна (так зовут жену) воспитала детей холеными белоручками, бойко болтающими по-французски, но далекими от дел и забот отца. Поэтому стоило большого труда уговорить одного из сыновей - недоучившегося юриста поехать в деревню покупать лошадей-битюгов. На этом и закончился прочитанный отрывок. Конечно, очень странно, что Полин, видевший дореволюционную жизнь глазами ребенка и отдавший всю взрослую жизнь флоту и морю, решил вдруг стать бытописателем российского купечества. Но язык повести мне понравился, в нем есть что-то от Леонида Леонова. Да и вообще впечатление такое, что Полин либо очень удачно подражает кому-то, либо просто все у кого-то списал.
      
      Сегодня вывесили очередной листок радиобюллетеня, где сообщается, что, скорбя по поводу гибели Гагарина и Серегина, экипажи таких-то и таких-то судов приняли на себя повышенные социалистические обязательства. По-моему, это верх идиотизма: смерть космонавта, да еще и по невыясненной пока причине, вдохновляет кого-то на новые трудовые подвиги. Очередное пропагандистское клише! В принципе не исключено, что Гагарин нарушил какое-нибудь правило пилотирования, пренебрег запретом (вспоминается смертельно рискованный пролет Чкалова под Троицким мостом в Ленинграде) и при этом не только погиб сам, но и погубил товарища.
      
      1 апреля
      
      Сегодня традиционный день шуток и веселых розыгрышей. Зная это, люди проявляют повышенное недоверие к информации, но все равно нельзя же не верить абсолютно всему, что сообщают тебе в этот день, особенно, если говорит авторитетный начальник.
      
      Был час обеда, и столовая наполнилась машинистами и матросами, возбужденно обсуждавшими проблему предстоящего отоваривания в Гибралтаре, о которой я расскажу ниже. Слушали вполслуха и радиоинформацию второго штурмана, сообщавшего, как обычно, сколько за сутки пройдено миль и сколько их осталось до ближайшего порта. И вот штурман спокойным, равнодушным голосом произносит, что до порта Алжир осталось столько-то миль. Но при чем тут Алжир, почему Алжир, какой-такой Алжир, если мы идем в Гибралтар? Все решили, что второй оговорился на почве недосыпа или переедания. Но тут раздался голос капитана:
      
      - К сведению экипажа. Только что поступила радиограмма следующего содержания: "Следуйте внешний рейд порта Алжир приемки на палубу двух автобусов доставки порт Новороссийск тчк прием топлива произвести Алжире тчк заход Гибралтар отменяется КМЗ Третьяк".
      
      Динамик умолк, и в столовой среди гробовой тишины раздался чей-то нервный смешок. Никто, даже "эрудит" Костяной не находил слов, чтобы выразить нахлынувшее возмущение и горечь. "Вот невезуха у меня с этим чертовым пароходом!"- подумалось и мне. Прошло еще несколько минут, динамик снова ожил и голосом капитана поздравил экипаж с... Первым апреля. Столовая грохнула от хохота. Шутка была хоть и болезненная для наших натянутых нервов, измученных ожиданием выгодного отоваривания, но остроумная.
      
      Вчера состоялась моя политинформация, которую, кажется, слушали с интересом. Постоянным участником всех общесудовых мероприятий, проводимых в столовой, является наш любимец - кот Тигрик. Он обожает те места, где собирается много людей, укладывается там на самом видном месте и как будто внимает тому, о чем говорят. Так было и вчера. Как только я перешел от событий в СССР к чехословацким, в столовую чинной поступью вошел кот и улегся в центре на ковровой дорожке. Я говорил минут двадцать, и сразу после моего выступления Тигрик поднялся и покинул помещение, решив, что дальше будет неинтересно. Но в отличие от кота для людей началось самое важное и интересное, так как начальство завело речь о предстоящем отоваривании. Капитан просил не увлекаться приобретением нескольких одинаковых вещей, чтобы не создавалось впечатление, что товар куплен на продажу, а не для личных нужд. Затем слово взял помполит и прямо заявил, что, несмотря на большие денежные накопления у членов экипажа, возникшие из-за того, что не было возможности отовариться в предыдущих рейсах, сейчас мы будем делать покупки по норме, учитывающей продолжительность только текущего рейса, то есть за два месяца. Вместе с тем он передал нам для ознакомления таможенные правила и нормы. Мы стали их читать и быстро обнаружили, что помполит ввел нас в заблуждение. Думаю, что сознательно. Ведь он юрист по образованию и не мог не разобраться в таких простых правилах, где четко сказано, что те моряки, которые не израсходовали валюту в предыдущих рейсах и задепонировали ее, имеют право производить покупки по нормам, "учитывающим продолжительность предыдущих рейсов". Значит, можно спокойно, не опасаясь конфликта с таможенниками, отовариваться по более чем двухмесячной норме, в частности, мне - по четырехмесячной. Видимо, помполит имеет, кроме таможенных норм, негласную инструкцию какого-то другого органа, например, парткома, чтобы моряки поменьше занимались бизнесом, вот и вешает нам лапшу на уши в расчете на то, что его побоятся ослушаться (такое непослушание чревато лишением загранпаспорта). А морякам нужны деньги. Ради них, проклятых, а не ради одной лишь романтики (она у всех со временем проходит, как у меня сейчас) они и плавают, без денег не будет у них не только хорошей, но и просто нормальной жизни. Так что те из экипажа, с кем я сегодня конфиденциально советовался, настроены не слушаться помполита. Вот в такой-то накаленной обстановке сегодня во время обеда весь экипаж и онемел на несколько минут.
      
      Вечером состоялась "профгруппа" (как сокращенно называют собрание профсоюзной группы) машинной команды. В марте она не проводилась, и теперь подводились итоги сразу за два месяца. Я с опасением ждал этого собрания, так как ожидал, что Невский станет обвинять меня в неуживчивости и плохой работе, а я разнервничаюсь и не смогу, как следует, защититься, и в результате в глазах команды окажусь неправым. Но в последние дни мы с Невским не ругались, и он видел, что я работаю старательно. Мне почему-то кажется, что он стал смотреть на меня немного другими глазами и увидел, что раньше принимал меня не за того человека, каков я на самом деле. Вчера во время политинформации он смотрел на меня даже с легким удивлением. Впрочем, все это, возможно, только моя фантазия, выдача желаемого за действительное. Так или иначе, сегодня на профгруппе Невский молчал. Может быть, его благодушию способствовало то, что его лично и всю электрогруппу в целом похвалил стармех. Наконец, персональное обсуждение работы многих членов команды, в том числе моей, было скомкано тем, что собрание затянулось из-за рассмотрения индивидуальных соцобязательств, и большую часть членов группы обсудили скопом. Потом стармех сцепился со старшим машинистом Пономаренко, тот психанул, стал грубить, а под конец заявил, что увольняется, уходит "с вашего такого-то флота, так его и разэтак". Стармех вспомнил его новогоднюю драку с Илюхой, потом недавний случай, когда он в сердцах выбросил за борт скамейку из курилки, частую грубость в обращении с окружающими. Пономаренко ответил, что все эти факты не стоили бы выеденного яйца, если бы стармех не "точил зуб" на него, и что вообще его здесь "съели". На их пререкания ушло много времени, и раздались голоса, что пора кончать собрание. Я, как профгруппорг машинной команды, вел собрание и предложил считать обсуждение первого вопроса законченным. Но тут вскочил Вакула и возмущенно спросил: "А почему Шевелева не обсуждали?". Я ответил, что Шевелева обсуждали в составе электрогруппы, но если есть необходимость в персональном разборе, то можно к этому вопросу вернуться. Мстительный Вакула явно стремился насолить мне на прощание (я уже писал, что он собрался в отпуск), но все зашумели, что возвращаться не надо, и ему ничего не оставалось, как заткнуться.
      
      Потом стармех объявил, что после этого рейса уходит в отпуск. Из электрогруппы он отпускает и Овчарова, и Вакулу. Во время стоянки они будут нести вахты, а мне дадут отгул выходных дней. В отпуск меня планируют послать после следующего рейса (значит, списывать на берег сейчас не собираются).
      
      3 апреля
      
      Вчера вечером показался один из группы Канарских островов - Ферро. Он высоко торчал из воды, и на нем не просматривалось никакой растительности, только голые скалы да каменные осыпи. Уже в темноте прошли мимо другого острова - Гомера.
      
      Сегодня торжественно провожали на пенсию нашего капитана Полина, который, оказывается, заканчивает последний рейс в своей жизни. Его имя будет внесено в судовую книгу трудовой славы. Полин поблагодарил экипаж за сотрудничество и между прочим сказал, что у человека вообще и моряка в частности, особенно молодого, должны быть более интеллектуальные увлечения для заполнения досуга, чем домино. Я, говорит, нашел для себя такое увлечение в том, что пишу, и на пенсии намерен посвятить себя литературной работе.
      
      4 апреля
      
      Сегодня днем справа по борту показались берега Марокко, и я полагал, что они будут тянуться до самых потемок, и в Гибралтар мы прибудем не раньше рассвета.
      
      В 18 часов весь экипаж пригласили на "эстетическую беседу". Старпом Рачинский повел речь издалека, поведав нам о том, что все люди должны стремиться к красоте, к тому, чтобы было красивым все вокруг них, а также и они сами (не обошлось без цитирования хрестоматийно известных слов чеховского Астрова). Поэтому мы, моряки, должны следить за своим внешним видом, красиво, со вкусом одеваться и, делая покупки в загранпортах, не стремиться покупать только товар на продажу, а купить себе элегантный костюм, несколько хороших сорочек, красивую зажигалку и т.п. Когда он упомянул о загранпортах, стало ясно, для чего затеяна эта агитация "за эстетику": нас опять склоняют к тому, чтобы делать поменьше товарных закупок. Когда старпом закончил, помполит, опасаясь, что не все поняли его этичные намеки, снова напомнил о приближающейся, как он выразился, "операции "Ы" и открытым текстом предостерег от сверхнормативного отоваривания.
      
      Выйдя после этого на палубу с левого борта, я снова увидел большие живописные скалы и удивленно спросил, как это могло случиться, что марокканский берег, располагавшийся до собрания справа от нас, оказался вдруг слева. Уж не повернули ли мы обратно? Стоявший рядом Невский ответил, что мы уже не идем, а стоим на якоре в гибралтарской бухте, и теперь берега у нас с обоих бортов. Действительно, перейдя на правый борт, я увидел очень близко знаменитую английскую скалу, у подножья которой блистала разноцветная россыпь городских огней. На пригорке костром пылала стена искусно подсвеченной оранжевыми прожекторами старинной крепостной постройки. Виднелись огоньки посадочной полосы аэродрома, за ним несколько многоэтажных зданий-башен, а гребень скалы был густо утыкан мачтами антенн. Мы долго не расходились, любуясь живописной картиной и беседуя на темы, связанные с нашим завтрашним сходом на берег. Помполит посоветовал мне не забыть купить открытки с фотографиями здешних обезьян, которые почитаются в Гибралтаре так же, как в Индии коровы. Любопытно, что эти обезьяны обитают на скале совершенно свободно, хотя нигде в Европе больше не водятся (зоопарки не в счет). По поводу причины их появления здесь существует легенда, что под проливом есть природный подземный туннель, по которому приматы гуляют из Африки в Гибралтар и обратно. Местные жители считают, что если однажды все обезьяны покинут скалу, то есть уйдут в Африку, то это будет признаком надвигающейся большой беды, поэтому очень ценят и оберегают этих симпатичных забавных животных. Помполит в шутку сказал, что если я не куплю открытку с изображением обезьянки, то он меня больше в Гибралтаре на берег не пустит.
      
      5 апреля
      
      Утром первая большая группа из 33 человек отправилась на мотоботе в город. Я сегодня на вахте, поэтому в первую группу не попал. Моросил дождичек, и скала была укрыта легкой туманной дымкой. Буксир фирмы "Шелл" пригнал к нашему борту наливную баржу, и началась приемка топлива, продолжавшаяся всего пару часов. К 14 часам, когда настало время возвращения бота, на рейде поднялась волна, и ребята прибыли промокшие до нитки, с раскисшими пакетами и коробками. Покупками был завален весь бот. Во время выгрузки пакетов на палубу что-то звякнуло и палуба покрылась слоем коричневого порошка, а воздух наполнился ароматом: разбили 14-унцевую банку отличного растворимого кофе.
      
      Не мешкая, в бот погрузилась вторая смена. Старшим моей группы оказался экс-редактор стенгазеты Серов, и кроме нас в нее вошли две наши грации: Люда Романова и Лариса Богомолова. Отчалили в третьем часу. Погода стала улучшаться, нас уже не забрызгивало, а когда ступили на причал, вообще засветило солнце и больше не пряталось в облака до самого захода за горизонт. Я был возбужден, как гончий пес в начале псовой охоты. Во-первых, потому, что хотелось получше рассмотреть этот знаменитый городок, о котором так много мечтают и рассказывают в рейсах моряки, а времени на осмотр, чувствовалось, у нас не будет. Во-вторых, мне предстояло впервые в жизни выступить в роли не просто покупателя, а купца, и в короткое время выгодно истратить большую (для меня) сумму иностранных денег, привыкнуть к пользованию которыми у меня не будет никакой возможности, так как тратить их придется начать практически сразу же. Главное затруднение, что истратить надо выгодно, с максимальным эффектом. Не зная заранее, как это у меня получится, я ощущал большую неуверенность.
      
      Беспрепятственно миновав ворота порта (здесь никакие пропуска не требуются) и туннель под железной дорогой, мы оказались на небольшой уютной площади, уставленной автомашинами и ларьками, а сразу за ней началась главная и чуть ли не единственная улица города, которая так и называется - Майн-стрит. На этой улице расположены все магазины, услугами которых пользуются моряки. Едва мы вступили в нее, как из всех магазинов (а они тянутся непрерывно вдоль первых этажей всех домов) стали выходить хозяева и продавцы и наперебой зазывать нас к себе, воочию демонстрируя капиталистическую конкуренцию, о которой я до сих пор только в книгах читал. Один торговец стал совать нам в руки белые картонные карточки с текстом на ломанном русском языке:
      
      "ДЕШЕВО, но СЕРДИТО маленькии магазин с хорощим товаром. Посетите наш магазин! виктория вазар чл. майн-стрит 34 Гибралтар магазин имеем шубы ковры, покрывала, рубашки, плаши пальто и много других товаров!"
      
      Изобилие магазинов и всевозможных товаров в них повергло меня в смятение, мои глаза "разбежались", я просто не знал, на чем остановить взор. Впечатление было такое, что попал в сказку. Тем, кто еще не бывал за границей (а таких в моем Отечестве подавляющее большинство), такое не может даже присниться, так как сны, уверяет наука, есть отражение некогда виденного наяву, а в нашей стране увидеть такое невозможно. Мы находились на Майн-стрит до 7 часов вечера, но как выглядят ее здания, я сумел как следует рассмотреть только теперь, на судне, при помощи купленных впопыхах цветных открыток, а из увиденного наяву вспоминаются только блеск реклам и витрин, пестрое разноцветье всевозможных товаров на магазинных полках. Очень щекотала нервы доступность цен. Почти все так дешево, что стоит только захотеть, и вещь будет твоя. И тут пришла мне в голову парадоксальная мысль, что так, наверное, будет при коммунизме, который мы строим: идешь по улице, заходишь в любой магазин и бери, что и сколько тебе нужно. Мы об этом еще только мечтаем, как о нашем светлом будущем, а тут оно уже есть, протяни руку и дотронешься. Это впечатление возникло у меня еще и потому, что я не привык ценить иностранные деньги. Толстая пачка красивых зеленых бумажек - гибралтарских фунтов - не воспринималась мной как деньги, расставаться с ними было совершенно не жалко, а взамен давали много отличных и таких дорогих в Союзе вещей.
      
      Вскоре мы зашли в один из магазинов, где Серов отоваривался в прошлые заходы. Девушки сразу стали делать первые покупки, а я - присматриваться к тому, что они берут. В результате, к тому времени, когда очередь делать покупки дошла до меня, я уже остановил свой выбор на некоторых товарах. Обслуживал нас очень приятный молодой человек небольшого роста с восточными чертами лица. Он хорошо говорил по-русски, как, впрочем, и почти все торговцы на Майн-стрит, так что порой даже забывалось, что это английская территория, а не одесский толчок. Парень был очень учтив, приветлив, говорил с улыбкой и только приятные для нас слова даже тогда, когда, торгуясь, мы настаивали на снижении цены.
      
      При переходе в другие магазины Серов с Людой откололись от нас, и мы с Ларисой стали ходить вдвоем. Заметив, что я беру товара больше помполитовской нормы, она предложила часть моих покупок представить на судне как принадлежащие ей, ибо свою норму она явно не выберет из-за того, что у нее мало денег. Я обрадовался ее предложению, так как это освобождало меня от возможных объяснений с помполитом и таможенниками. Пакеты с покупками мы не таскали с собой, а оставляли в магазинах. Продавцы писали на них номера, а нам выдавали карточки с такими же номерами для предъявления при получении. Во всех магазинах продавцы быстро и ловко пользовались для скрепления пакетов специальной липкой лентой.
      
      Пройдя наиболее оживленную часть улицы, мы повернули обратно. Почти все, что я купил за свои фунты, можно было купить в одном магазине, но мы либо от "разбегания глаз" не видели нужных товаров, либо надеялись, что в другом магазине товар будет лучше или красивее. А он везде был одинаковый и везде в широком ассортименте. Шариковую ручку, которой я сейчас пишу, мне вручил в качестве презента один продавец, эти фирменные ручки изготовлены специально для поощрения покупателей, берущих много товара, а также для рекламы магазина.
      
      Через некоторое время мы снова воссоединились с Серовым и Людой, и они сказали, что напоролись на помполита, который отчитал Серова за то, что тот бросил нас. Вчетвером мы зашли в очередной магазин, где Серов купил какую-то коробку, содержимое которой, чувствовалось, ему хорошо знакомо. Я поинтересовался, что это такое, и мне, несмышленышу, объяснили, что это так называемая "неделька" - набор из семи сокровенных принадлежностей женского туалета, по одной на каждый день недели. Разумеется, я тут же тоже стал обладателем такой прелестной коробочки. Ее продала мне очень симпатичная молодая индуска.
      
      Время бежало стремительно, а злополучные фунты все еще шелестели у меня в кармане. В витрине одного магазина я увидел солнцезащитные очки и вспомнил, что мне нужны новые, так как мои прежние теперь носит житель Сьенфуэгоса. Войдя внутрь, я увидел очки красивой формы в руках пожилого покупателя и попытался жестами объяснить продавцу, который почему-то, торгуя на той же русскоязычной Майн-стрит, ни слова не понимал по-русски, что хотел бы купить такие же. При этом я указал на руку покупателя, в которой он вместе с очками держал сумку. Старик засуетился, стал недоуменно осматривать свою руку, сумку, потом отошел от прилавка и стал осматривать свою одежду. Я почувствовал себя крайне неловко и, пробормотав: "Сорри, экскьюз ми", поспешно ретировался. Вот как можно оконфузиться, не имея практики разговорной английской речи. Сейчас-то я думаю, что, произнеси я хотя бы слово "окуляр", и меня бы поняли, а вчера я вдруг растерялся и никак не мог объяснить словами, что мне нужны очки, а моя жестикуляция оказалась недостаточно или, наоборот, чересчур выразительной.
      
      6 апреля
      
      Продолжаю описание вчерашних событий. Большинство торговцев в Гибралтаре, как я уже отметил, подчеркнуто вежливы. Но некоторые, видимо, решили, что постигли душу русского моряка-предпринимателя и ведут себя с нашим братом бесцеремонно, запанибрата. Например, вместо слова "здравствуйте" (во всех магазинах, когда входит покупатель, с ним здороваются) небрежно бросают приятельское "привет", а когда моряк просит снизить цену, торгуется, его насмешливо обзывают "товарищ маленький капиталист" в расчете на то, что у него взыграет социалистическая гордость и он перестанет упрямиться. Но и хитрый русский мужик не лыком шит, на него такие приемы действуют слабо, и он охотно соглашается: "Да, я капиталист". Только, мол, уступи в цене, а обзывать меня можешь, как угодно.
      
      Публика на Майн-стрит пестрая, выделяются монахи в балахонах из грубой серой ткани, надетых поверх обычных костюмов, девушки в мини-платьях, шотландцы в юбочках и пышных головных уборах, полицейские. О жизни этой улицы можно было бы снять любопытный фильм, но если бы даже у меня была с собой кинокамера, я все равно едва ли сумел что-нибудь снять, так как времени не было даже на то, чтобы хорошенько всмотреться в эту жизнь, столь непохожую на нашу.
      
      Одновременно с нами в Гибралтаре отоваривались экипажи судов "Сочи", "Лозовая", "Прейли", а также двух рыболовных траулеров. В один магазинчик, когда мы там находились, вошел человек в засаленной грязной робе и резиновых рыбацких сапогах, обросший густой бородой, с большим куском рыбацкой сети за спиной, в которой уже лежала часть его "улова" - несколько пакетов с покупками. Вид его настолько не вязался с обстановкой магазина и нарядной чистенькой Майн-стрит, что, когда он подошел к вешалке с одеждой и стал щупать пальто, продавец, не спускавший с него подозрительного взора, воскликнул по-русски: "Чего надо?". Но потом, что-то сообразив, он смягчился и спросил: "Джорджиан?". Только тут я понял, что это рыбак с грузинского траулера. Накануне помполит рассказывал, что наши рыбаки в Гибралтаре производят впечатление босяков, так как ходят грязные, оборванные, небритые и нечесаные. Я ему не поверил и вот убедился, что так оно и есть. Наверное, гибралтарцы думают, что грузины в нашей стране самая бедная и отсталая нация.
      
      Гибралтарская скала и крохотный участок побережья у ее подножья - собственность Великобритании, отхваченная ею у Испании в начале 18-го века. Граница проходит не только по сухопутному песчаному перешейку, где четко видна совершенно необитаемая нейтральная зона, но и по акватории бухты. Когда мы становились на якорь, к нам подошел английский пограничный катер и попросил передвинуться, так как половина нашего корпуса находилась в испанских территориальных водах. В прошлом году Испания потребовала у Великобритании возвращения Гибралтара, но англичане ответили отказом. Договорились провести референдум, спросив у населения городка с 30-тысячным населением, какое подданство оно предпочитает. Горожане единодушно проголосовали за английское подданство. Видимо, жители города, живущие за счет обслуживания туристов и моряков, испугались, что если Гибралтар попадет под власть Франко, то суда из СССР и других соцстран перестанут заходить сюда, и выгодная торговля захиреет. Но Испания после референдума не успокоилась и продолжает требовать возврата Гибралтара, на что жители города отвечают демонстрациями протеста. Не знаю, каким путем, но на судно просочилось известие, что сегодня была очередная демонстрация и ни один магазин не работал. Как нам повезло, что мы заходили на день раньше. А ведь нашлись, наверное, бедняги, которые пришли туда сегодня и вынуждены будут уйти, не солоно хлебавши, то есть ограничившись только приемом топлива.
      
      8 апреля
      
      Вечером вместо техучебы состоялась травля на актуальную тему дня. Говорили о том, как моряки прячут контрабанду, то есть то, что куплено сверх нормы, и как таможенники ее ищут. Как правило, хорошо спрятанные вещи не находят, если в экипаже нет "стукача", который шепнет им, где надо искать. Рассказывают, что однажды матросы зашили товар в кранцы. Это такие большие плетеные "подушки", которые вывешивают на канатах по борту судна для смягчения его удара о причал при швартовке. Так таможенникам даже в голову не пришло, что контрабанда может висеть за бортом судна у всех на виду. Прячут в полиэтиленовых мешках, опуская их в цистерны с мазутом. Бывает еще и так, что один спрячет, а другой найдет и перепрячет, а потом требует выкуп, грозя таможней. Разное бывает.
      
      9 апреля
      
      Вошли в Эгейское море. Старпом сообщил, что ночью где-то здесь терпело бедствие судно Дунайского пароходства, взывало о помощи, но потом из Одессы поступила радиограмма, что помощь оказывать уже не нужно, а следует лишь внимательно наблюдать за поверхностью моря. То ли судно утонуло, и могут быть плавающие люди, то ли его спасли, но все-таки что-то упало за борт. Прежний старпом разрешал членам команды приходить на мостик и смотреть в бинокль, а нынешний, "эстет" Рачинский, завидев в штурманской рубке посторонних, кричит: "Что здесь за свадьба?" и всех выгоняет.
      
      На днях на судкоме подводили итоги соцсоревнования, в связи с чем пригласили и старпома. Он давно за что-то точит зуб на Ларису и, решив воспользоваться подходящим случаем для расправы с ней, подал в судком бумагу, где обвинил Ларису в совершении какого-то аморального поступка. Мы позвали ее и попросили объяснить, в чем дело. Оказалось, что в рейсе одно время повар варил компот отдельно для "господ офицеров", питающихся в кают-компании, и для нас, простых "шульцев", кормящихся в столовой команды. По словам повара, делалось это с одобрения старпома, ведающего вопросами питания на судне. Скоро через Ларису, являющуюся буфетчицей кают-компании, это стало известно команде (а я, занятый конфликтом с Невским, об этом не знал), и пошел ропот. Так вот Рачинский обвинил теперь молодую женщину в том, что она, якобы, хочет поссорить комсостав с командой. В этом и заключается ее "аморальный" поступок. Выслушав объяснения, судком, конечно же, стал на сторону Ларисы, не только не осудив, но даже одобрив ее поведение. Не получив нашей поддержки, старпом предложил Ларисе написать заявление об уходе с судна по собственному желанию, а когда она отказалась, пригрозил, что "будет действовать иначе". Сегодня Лариса сказала, что ее отправляют после рейса отгуливать накопившиеся выходные дни, и в следующий рейс судно уйдет без нее. Не мытьем, так катаньем всемогущее начальство избавляется от неугодных ему людей.
      
      Сегодня капитан сообщил, что его переговоры с пароходством насчет разгрузки в Одессе оказались безуспешными, и мы будем разгружаться в Новороссийске. Эти переговоры он вел в связи с тем, что стало известно, куда "Красное знамя" пойдет в следующий рейс. Это будет Япония. Как только прозвучала эта информация, Овчаров бросился к стармеху. Спустя полчаса, Невский сообщил, что по просьбе Овчарова стармех, якобы, снова запрашивал отдел кадров, кому из электриков пришлют замену, и вот только что пришел ответ, что замена будет Вакуле и... мне. А Овчаров, так рвавшийся до сегодняшнего дня в отпуск, остается. Комментарии, как говорится, излишни. Ясно, как день, что никакой запрос стармех не посылал, а просто Валя, услыхав слово "Япония", уговорил его и Невского отправить в отпуск меня, так как не смог позволить себе пропустить такой прибыльный рейс. Ведь японские товары, особенно электроника, славятся высоким качеством, пользуются бешеным спросом в Союзе, и на них моряки делают большие деньги. А по пути в Японию и обратно будет еще и Сингапур, который моряки называют азиатским Гибралтаром за сходство не только в географическом положении (Сингапур тоже расположен в морском проливе), но и в наличии весьма широкого ассортимента высокоприбыльных товаров. Правда, кое-кто на судне сомневается, что "поход" в Японию состоится, так как за право пойти в такой рейс в пароходстве идет большая драчка, и уже не раз бывало, что объявляли Японию, а в последний момент все переигрывали и судно шло опять на Кубу. Я и жалею, что не пойду в следующий рейс, и вместе с тем, как подумаю, что опять судно будет долго огибать Африку, как это будет утомительно само по себе да еще под началом Невского, так сразу перестаю огорчаться.
      
      10 апреля
      
      В 4 утра вошли в Босфор. Я проснулся от какого-то звука и вышел на палубу. Было ветрено, сыро, зябко. Стамбул сладко спал, перейдя к просмотру предутренних снов, огней на берегу было немного. Наши пассажиры, мечтавшие увидеть город, стояли крайне огорченные, и вынуждены были довольствоваться рассказом помполита, возглавлявшего, как обычно при проходе Босфора, группу "охраны границы" (от посягательств на нее больше с нашей стороны, чем извне). Помполит трижды бывал здесь на берегу и близко видел здешние достопримечательности. Он высоко отозвался об акустике мечети Айя-София. Любой, даже слабый звук отдается в ней эхом. Сейчас она не действует по прямому назначению, а используется в качестве музея. Сооруженной по соседству Голубой мечетью мусульмане хотели затмить "христианскую" соперницу (ведь изначально Айя-София была византийским храмом) и действительно затмили, но только отделкой. Мечеть покрыта внутри голубыми изразцами (отсюда ее название), но акустика в ней неважная. Еще помполит рассказал, что приблизительно до той же поры, когда в России произошла революция, в Турции правили султаны, а Стамбул был ее столицей. Бывший султанский дворец Долма-бахче украшает европейскую набережную пролива. В нем владыка держал гарем из четырех сотен жен. Перед тем, как войти в его покои, жены совершали омовения в золотой ванне, сохранившейся до наших дней. Последнего султана сверг прогрессивный деятель Кемаль по прозвищу Ататюрк (Отец турков), провозгласивший буржуазную республику. При нем у Турции сложились добрососедские отношения с Россией, примерно, как сейчас у нас с Финляндией. Бывшие жены султана стали женами высших и средних чинов турецкой армии. Сам Ататюрк, сказал помполит, женщинами не увлекался, так как был алкоголиком и импотентом, "поэтому-то и сумел свергнуть султана". Русская императрица Екатерина купила в Стамбуле около ста гектаров земли и засыпала эту площадь специально привезенной на кораблях российской почвой. С тех пор эта территория считается русской, на ней расположена сейчас дача советского консульства.
      
      На европейском берегу отчетливо выделялась круто уходящая в гору от воды пролива и ярко освещенная желтыми фонарями широкая автострада. Старушка Мария Петровна обрадовалась, что хоть что-то смогла увидеть на темном ночном берегу, и спросила, что это за улица. Все тем же уверенным тоном знатока помполит возвестил, что это дорога, ведущая в нынешнюю столицу Турции - Анкару. "Но ведь Анкара находится в азиатской части Турции",- не удержался я. Помполит осекся и с минуту молчал, потом спросил: "Разве?". Еще помолчал и добавил: "Надо будет посмотреть на карте, может быть, ты и прав". Чувствовалось, что моя реплика его задела. И как это у меня вырвалось?
      
      Я везу на палубе в банке из-под томатов небольшой фрагмент дикого кактуса, срезанный на пустыре возле сахарного причала в Сьенфуэгосе. В последнее время как-то забыл о нем, а сегодня спросил уборщицу Раю, кто это за ним так ухаживает, что он всегда полит. Уж не ее ли это рук дело во время ежедневных уборок? А Рая отвечает, что кактус поливает не она, а Тигрик. В его поливальных способностях я имел возможность сегодня же убедиться в полной мере. Впервые за рейс кот зашел в гости к нам в каюту. Он обходил в рейсе все жилые помещения, и вот, видимо, подошла наша очередь. Вошел и стал принюхиваться. Я его приласкал и угостил сгущенным молочком, после чего кот зашел под раковину умывальника и немного там посидел. Я не сразу сообразил, откуда вдруг пошел препротивнейший запах, и стал спускать воду из крана в раковину, полагая, что вонь идет из сливной трубы, но это не помогло. Запах быстро распространился по каюте и заполнил все ее углы. Сообразив, наконец, в чем дело, я полдня проветривал каюту, держа открытыми дверь и иллюминатор, три раза мыл с мылом палубу и переборку под умывальником, вылил на это место полфлакона "Свежести", но запах, хоть и немного ослабел, но сохраняется. Надо посоветовать парфюмерам изучить возможность замены дорогостоящей амбры, придающей устойчивость женским духам, вытяжками их кошачьей мочи.
      
      В 18 часов опять собрали экипаж, и помполит снова завел речь о наших гибралтарских закупках. Он сказал, что доволен тем, что экипаж прислушался к его словам и сделал покупки в пределах его рекомендации. Правда, заметил он, некоторые товарищи допустили небольшие отклонения, "подсчитав свои возможности" и соблазнившись тем, что костюмы "джерси" шли по фунту, но он думает, что это не так уж страшно. Впредь он настойчиво советует этим членам экипажа солидаризироваться с большинством, которое не вышло из предложенной нормы. Затем помполит заговорил о порядке завтрашней подготовки к приходу в Союз, о том, как надо себя вести во время стоянки:
      
      - Новороссийск - город веселый, невест много, но не забывайте, что там сейчас довольно-таки неблагоприятная статистика по части венерических заболеваний. Так что, если уж взял что-то в голову, то саму-то голову не теряй. А в остальном, как говорится, все мы люди, все человеки, и ничто человеческое нам не чуждо.
      
      Сегодня в дополнение к ежедневным после Гибралтара обеденным лакомствам (кока-кола, ананасы, шоколад) выдали по две пачки датского плавленого сыра.
      
      11 апреля
      
      В Новороссийск пришли утром. Сразу после швартовки всему экипажу приказали разойтись по каютам, и начался пограничный и таможенный досмотр. Пограничники по каютам не ходили, к нам зашел только таможенник. Он спросил и записал на листке тетрадной бумаги, сколько чего привезли и какой нормой руководствовались, бегло взглянул на лежащие на кроватях покупки, выдвинутые ящики и раскрытые шкафы, но ни к чему не прикоснулся, спросил, есть ли медикаменты, литература, порнография. С тем и удалился, шутливо проворчав, что конфискует полпарохода. Досмотр затянулся почти до часу дня. У Ларисы вещи тоже не смотрели, ограничились опросом. Вечером, когда судно опустело, я забрал у нее свои покупки, поблагодарив за помощь, и впервые все хорошенько рассмотрел. Предметы одежды оказались с брачком, что неудивительно, так как гибралтарские торговцы приобретают для сбыта советским морякам бракованный, лежалый товар, который достается им (торговцам, а не морякам) за бесценок. Но в Одессе на толчке и такой товар оторвут с руками.
      
      Вот мы и на Родине. Скорее бы приехала замена.
      
      
      ТЕТРАДЬ ТРЕТЬЯ. ПУТЕМ ВАСКО ДА ГАМЫ
      
      Рейс: Николаев - Латакия - Кочин - Бомбей - Мормугао - Коломбо - Гибралтар - Констанца - Херсон.
      14 августа - 25 ноября 1968 года.
      Борт тб/х "Равенство".
      
      14 августа
      
      Минуло почти четыре месяца с тех пор, как я ушел с "Красного знамени". Сидел на берегу: отпуск, отгул накопленных в рейсах выходных, ожидание вакантного места на другом судне. И вот недавно получил назначение на то самое "Равенство", которое мы в прошлом году обогнали в Средиземном море, судно той же серии, что и "Красное знамя". Эти суда почти не используются для перевозки за рубеж гражданских грузов, поэтому мы опять грузились в специальном портопункте под Николаевом.
      
      В рейс вышли сегодня под утро. В 7 часов в каюту вошел старший электромеханик Лебедев (мы зовем его только по отчеству - Павлович) и, будучи по своему обыкновению под градусом, стал возмущаться, что он "как дурак" уже три часа "торчит" в машине, а бессовестные электрики спят. Но "торчать" в машине при проходе судном узкостей - его прямая обязанность и никто из нас не в праве его подменять, так что упреки были напрасными. Я оделся и пошел на корму подменить второго электромеханика Мишу Скалия, пока он позавтракает, а мой коллега и сосед по каюте Леня спустился с Лебедевым в машину, где Павлович заплетающимся языком предложил помогать ему, но никакой конкретной работы не дал. Так и простояли без дела до отбоя. Леня потом сказал, что Павлович напоминал ему сказочного короля Каина, который очень боялся оставаться один.
      
      Вечером в коридоре вывесили "Правила таможенного контроля", потому что уже через трое суток будет заход в первый иностранный порт. Какой, официально не объявляют, но, судя по всему, это будет сирийская Латакия.
      
      15 августа
      
      В Босфор вошли в полшестого утра. Меня разбудили судовые гудки (в проливе был туман). Быстро оделся, схватил подзорную трубу, купленную недавно в Москве, и фотоаппарат и побежал наверх. Тут же возле меня оказался неизвестный мне мужчина и поинтересовался, кто я такой, не нахожусь ли я на вахте бдительности и что за предмет у меня в руках. Я догадался, что это помполит. Узнав, кто я, он сказал, что хотел бы позднее побеседовать со мной как с человеком, увлекающимся фотографией. Заговорили о достопримечательностях, он рассказал о недавней поездке в Ленинград, посещении тамошних музеев. Его разговорчивость мешала мне смотреть в трубу, но пришлось из вежливости поддерживать беседу. Так и проговорили до полвосьмого, когда вышли в Мраморное море.
      
      В обед по радио объявили, что идем в Латакию, там можно получить валюту и желающие должны записаться у третьего штурмана. С этого момента по судну только и было разговоров о том, сколько денег заказать, что можно купить и сколько что стоит. Из этих разговоров я уяснил, что в Латакии выгодно покупать только ткань "чулок", но ее можно взять лишь 4 метра, так как таможенники во время последнего досмотра будто бы грозились, что впредь эту ткань в большем количестве пропускать не будут. Поэтому никто не спешил записываться, все мучительно соображали и прикидывали. Стармех Глазов сказал, что он уединяется, чтобы "посоветоваться со своей совестью". Я на это заметил, что хорошо, когда человеку есть с кем посоветоваться. Леня ходил к капитану узнавать, будут ли еще в этом рейсе выгодные заходы (они с капитаном старые знакомые), и получил ответ, что после Латакии мы пойдем в Индию, где в принципе можно забункероваться на обратный рейс, тогда Гибралтар безусловно отпадет, а остальное будет зависеть от того, где будем брать груз на Союз. Доктор сообщил, что беседовал с помполитом Компанийцем и тот сказал, что ни о каких новых ограничениях в закупке тканей не знает и считает действующими прежние нормы, вывешенные в коридоре, где разрешено брать 10 отрезов в год, но не более 40 метров. "Поэтому берите 10 кусков разного цвета по 4 метра каждый",- резюмировал наш политначальник. О столкновении с таможней в предыдущем рейсе он не знал потому, что был в отпуске. А тогда все, включая начальство, привезли по целому рулону чулка, и таможенники намеревались оставить каждому только по 4 метра, а остальное конфисковать. Поскольку рулон был и у капитана, то он устроил чиновникам щедрое угощение и те смилостивились.
      
      16 августа
      
      Оказывается, капитан у нас легендарный. Весь флот знает Моню Соловьева как человека необычной судьбы и своеобразного юмора, прожженного моряка. Его любят за умение отстоять интересы экипажа, человечность, простоту. Прост он не только в обращении с окружающими, кто бы они ни были, от матроса до начальника пароходства, но и на внешний вид: невзрачный худенький человек невысокого роста, на судне ходит в простой рубашке, не заправленной в брюки. Голос сильно хриплый, простуженный. Стоит ему появиться на глаза команде, как люди начинают улыбаться и перемигиваться: сейчас, мол, будет потеха. Это потому, что капитан имеет манеру произносить смешные фразы из одесско-еврейского лексикона. Леня рассказывает о Моне веселые истории. Однажды при стоянке на рейде на Кипре устроили купание в море. Вместе со всеми купались Моня и чья-то собака. Моня нырял, а когда его голова показывалась над водой, пес бил по ней лапой и Моня был вынужден снова погружаться. Наконец он закричал хозяину собаки: "Слушай, забери своего волкодава, що он ко мне имеет?". А во время стоянки в Находке зимой Моню раздели в порту грабители и ему пришлось долго стоять на заснеженном причале в трусах и кричать своим хриплым голосом на стоявшее не у причала судно, чтобы вахтенный матрос пришел за ним на шлюпке. Дело было ночью, вахтенный задремал и не слышал этих воплей. Тогда находчивый Моня завернулся в лежавшие на причале куски рубероида и в таком виде встретил пришедшую утром шлюпку. Эммануил Соловьев был третьим штурманом на пароходе "Комсомол", захваченном в время гражданской войны в Испании франкистскими властями. В тюрьме жандармы выбили ему зубы, но на Родину он вернулся раньше других членов экипажа. С тех пор он не взлюбил всех военных на свете и однажды на Кубе имел стычку с нашими военспецами, за что некоторое время был лишен права плавать капитаном.
      
      Сегодня на собрании Моня сказал, что прятать от таможенников ничего не надо, так как в случае чего он и помполит сумеют договориться с властями. Всех порадовало сообщение, что в Латакии будет заменена недоброкачественная питьевая вода, принятая в Николаеве, закуплены свежие овощи и фрукты.
      
      Второй электромеханик Миша Скалий начинает обнаруживать свой тяжелый характер. Работать не любит, зато обожает давать "ценные" указания, не в меру самолюбив и властолюбив, не терпит никаких возражений. Посмотреть со стороны, так не Павлович, а он - старший электромеханик.
      
      17 августа
      
      В Латакию пришли в девятом часу утра. Сразу зашли на внутренний рейд и стали на якорь у брекватера. Мы с Леней немного потрудились над двигателем крана. С высоты я любовался бирюзовым цветом воды за бортом, сооружениями небольшого уютного порта, теснящимися на берегу разноэтажными строениями. При входе в порт мы обнаружили у причала советские военные корабли: сторожевик и две подлодки. Матросы и офицеры высыпали на причал в одних голубых шортах, тела бронзовые, должно быть, давно здесь загорают.
      
      Объявили, что первая смена, в которую вошли мы с Леней, будет уволена на берег с часу дня. Старшим нашей группы назначили Павловича, четвертым был машинист. Уже в катере я не утерпел и начал киносъемку, так очаровало меня разноцветье представших взору картин. Через несколько минут причалили к берегу. На проходной солдат потребовал показать кинокамеру и строгим тоном не то спросил, не то приказал: "Но сириан мани?". Я расценил его слова как запрет продавать камеру и ответил, что взял ее только для съемки. Солдат едва ли понял меня, но моим ответом удовлетворился, написал что-то шариковой ручкой на подкладке футляра, и мы двинулись дальше.
      
      Преодолев несколько небольших квартальчиков припортового района, мы поднялись на десяток-другой метров над уровнем моря и попали, судя по всему, в торговый центр города. Леня, бывавший в Латакии и раньше, сразу привел нас в большой магазин, где можно торговаться. В ассортименте были японский и сирийский "чулок", гипюр, верхняя одежда, детские коляски, чемоданы и прочий товар. Торговец, молодой парень, сносно говорил по-русски, был очень вежлив и добродушен, весьма терпеливо выслушал ленино бурчание по поводу того, что в Латакии могут подсунуть недоброкачественный товар. Он заверил нас, что так может быть где угодно, но только не в его солидном магазине, дорожащем своей репутацией. Начав отмеривать ткань, он сам обнаружил дефект и тут же заменил рулон. Я спросил, где он научился говорить по-русски, и услышал в ответ, что, во-первых, он изучал язык в школе, а во-вторых, прошел отличную школу языка, работая в магазине, так как очень часто приходится иметь дело с русскими покупателями.
      
      После этого магазина наша группа часто распадалась. Каждый стремился в тот магазин, который ему нужен, а я задерживался на улице, увлекшись съемкой. Вдруг я увидел у уличного продавца китайские авторучки типа той, что я купил в Кувейте, и спросил, нет ли у него запасных перьев. Он ответил, что перья есть в соседнем магазине, который откроется после перерыва. Когда перерыв кончился, обнаружилось, что перья уже кончились, но продавец написал на клочке бумаги адрес магазина, где эти перья еще есть, и записку хозяину того магазина. Меня проводили на улицу и показали, куда надо идти. Пройдя в указанном направлении метров сто, я показал бумажку трем молодым людям, шедшим мне навстречу. Один из них сказал остальным, чтобы они его подождали, а сам пошел со мной и привел меня в небольшой магазинчик, где продавались журналы и писчебумажные товары. Продавец прочел записку и достал маленькую коробочку, в которой оказалось с десяток маленьких желтых перьев. Сделав покупку и выйдя на улицу, я обнаружил, что мой провожатый терпеливо ждет меня у входа. Только убедившись, что я больше не нуждаюсь в его сопровождении, он покинул меня. Я восхитился его доброжелательностью и услужливостью и от души поблагодарил.
      
      Потом я решил посетить аптеку, чтобы купить заказанное лекарство. Продавец "чулка" снабдил меня сопроводительной запиской. Дойдя с ней до площади, я показал записку парикмахеру. Широким жестом он пригласил меня сначала воспользоваться услугами его заведения, но я отказался. Тогда этот сирийский Фигаро взял меня под руку и, весело говоря мне что-то на своем языке, прошествовал до угла, откуда показал аптеку на другой стороне площади. Я поискал глазами Павловича и Леню, и, не обнаружив их на улице, решил продолжить поиск после того, как побываю в аптеке. Вошел внутрь и сразу наткнулся на них. Оказывается, они сами откололись от меня и машиниста, так как в намерения Павловича входило купить спирт. Зелья в аптеке не оказалось, а мое лекарство нашлось. Потом мы нашли еще одну аптеку, а в ней нашу соотечественницу, бойко разговаривавшую с продавцом по-французски. Тут же оказался ее муж, работающий врачом советской изыскательской группы. Узнав, каким лекарством я интересуюсь, он посоветовал еще более эффективное, правда, и более дорогое. Сирийские аптеки, сказал он, имеют богатый выбор отличнейших лекарств, и ему, советскому врачу, приходится только завидовать своим сирийским коллегам.
      
      Все уличные сцены, интересные по сюжету и богатые по цветовой гамме, я старался снять на свою цветную кинопленку. Снимал прохожих, лавочников, и никто не чинил этому никаких препятствий. Наоборот, все охотно позировали, иногда даже сами предлагали себя в качестве объекта съемки. Наиболее интересными я считаю кадры с продавцом прохладительных напитков, фасад магазина, увешенный разноцветными изделиями из пластмассы, сцену с предсказателем судьбы при помощи морской свинки и уличное кафе, среди посетителей которого выделялась колоритная фигура курильщика кальяна. Встречались нам и советские военные моряки. Они ходили большими группами во главе с офицерами, с любопытством рассматривали витрины магазинов, но я не видел, чтобы они что-нибудь покупали. То ли им не было разрешено, то ли денег не выдали.
      
      В 6 вечера, отягощенные покупками, мы вернулись на судно. Здесь уже полным ходом шла разгрузка палубного груза. Плавкран ставил грузы на плашкоуты и буксир оттаскивал их к причалу. После ужина я наблюдал через подзорную трубу с верхнего мостика за жизнью берега. Обнаружил на песчаном пляже три судна, выброшенные штормом на берег. Они глубоко всосались в песок и похоже, что хозяева уже давно поставили на них крест.
      
      18 августа
      
      Вчера вечером перед сном я решил вынуть пленку из кинокамеры, но, сняв крышку, обнаружил, что пленка лишь частично перемотана на приемную бобину. Значит, все, что я снимал на вторую сторону пленки, оказалось неснятым. А ведь я снимал такие любопытные кадры. Моему огорчению нет границ. Как же это могло случиться? Я вспоминаю, что когда наступила пора перевернуть пленку, я зашел в один из магазинчиков и попросил разрешения расположиться на конце прилавка. Продавец охотно разрешил. Мальчуган, работающий в этом магазинчике зазывалой, все время пытался потрогать аппарат руками. Один раз ему это удалось и он даже успел что-то крутнуть. Перезарядив аппарат, я убедился, что пленка транспортируется, и закрыл крышку, не обнаружив ничего необычного в работе камеры. Но мальчишке, как видно, удалось сбить с места выключатель грейфера и тот, поработав немного, отключился. Пленка перестала двигаться, а я об этом и не подозревал. Пришлось доснять оставшуюся часть пленки сегодня на судне.
      
      Ночью пришло и стало рядом с нами японское судно. С утра оно начало подавать троекратные гудки, и мы решили, что японцы ремонтируют тифон. Но оказалось, что они вызывают полицию, так как на их судно пытаются проникнуть малолетние воришки. Мальчишки проникли на брекватер в одних трусах и, делая вид, что купаются и загорают, выжидают удобный момент для высадки "десанта". Когда этот момент наступает, они начинают ловко пробираться на корму судна по швартовным канатам. По одному канату идут, за другой держатся. Надо обладать немалой силой, выносливостью и смелостью, чтобы проделать такой цирковой номер, но цель операции заставляет забыть об опасности и усталости. Что же привлекает ребят на судне? Оказывается, доски. Попав на борт судна, они сбрасывают доски, лежащие на палубе, в воду и ныряют сами. Оказавшись вне досягаемости команды, они спокойно плывут к берегу, пересекая всю бухту, толкая доски впереди себя. Вот тут-то и начинаются гудки. После обеда загудели и мы, так как арабчата "увели" с кормы несколько трюмных рыбинсов. Вызванный полицейский катер догнал воришек на середине бухты и, отобрав доски, вернул их на судно.
      
      В 17 часов разгрузка закончилась и мы покинули Латакию. Впереди четырехнедельный переход в индийский порт Кочин, где мы избавимся от разрядного груза, за который нам доплачивают так называемые "гробовые" деньги, то есть компенсацию за опасность взлететь на воздух вместе с грузом.
      
      19 августа
      
      Между ужином и техучебой играл в настольный теннис. Выиграл у Миши, Анатолия и уборщика. Они прилично владеют ракеткой, но не привыкли к моим подкруткам.
      
      20 августа
      
      Весь сегодняшний день довольно-таки прилично качало. Ночью похолодало, подул сильный ветер. Когда после утреннего развода мы с Леней пошли на бак за новыми щетками для генераторов, нас обоих там начало мутить. Перед концом работы стали прозванивать коммутатор сигнальных огней и выяснилось, что Павлович плохо знает свое дело. Все огни показали нулевое сопротивление изоляции и Павлович занервничал, бросился было разбирать зеленый отличительный огонь, но потом решил пойти в каюту и спокойно разобраться в схеме. Там я подсказал ему, что при неснятых предохранителях все огни связаны между собой и, если даже "корпусит" лишь один из них, то "корпус" покажут и остальные. Мы вернулись на мостик и, сняв предохранители, сразу нашли действительно "корпусящий" огонь. Повеселевший Павлович предложил разыграть Мишу и, найдя его в мастерской, с убитым видом сообщил, что на всех огнях полный "корпус". Но Миша на это не клюнул, сразу разгадав причину такого явления. Пока что я ощущаю себя на этом судне достаточно опытным электриком. Это особенно приятно сознавать после того террора, которому подвергал меня на "Красном знамени" Невский.
      
      На карте рассмотрел, что Латакия расположена довольно близко от границы Израиля. В подзорную трубу на холмах вокруг города виднелись зенитные установки. На брекватере, у которого мы стояли, отлиты из бетона фундаменты под орудия для защиты порта от нападения с моря, хотя самих пушек еще нет. Жизнь в городе вполне мирная, состояние войны с Израилем ни в чем существенном не проявляется.
      
      21 августа
      
      В 10 утра встретил в коридоре помполита и узнал от него о вводе наших войск в Чехословакию. Включил радио в мастерской, где работал, но слышимость была плохая. Лишь после обеда удалось услышать обращение группы членов ЦК КПЧ к народу. Вечером по телевизору была очень хорошо видна программа телевидения Туниса, но не было звука, он шел не на той частоте, на которую рассчитан наш телевизор. Сначала показывали советский телефильм о тренаже балерин в каком-то хореографическом училище, потом странные спортивные соревнования по прыжкам с шестом через... ров с водой. После этого минут сорок показывали выступление на митинге алжирского лидера Хуари Бумедьена. Затем опять пошел советский фильм ленинградской телестудии "Мы идем в цирк" (все титры на русском языке) с участием Никулина и Шуйдина. Потом до полуночи (когда мы выключили телевизор) показывали интервью врачей какого-то лечебного учреждения. Свои объяснения они иллюстрировали показом разных уродцев, после чего объектив перенес нас в операционную, и мы наблюдали за операцией на черепе. Вестей из Чехословакии мы не дождались. Впрочем, нашу зрительскую аудиторию гораздо больше огорчило другое. Когда выключили телевизор, кто-то разочарованно воскликнул:
      
      - Вот так хваленое буржуйское телевидение! За весь вечер ни одного боевика не показали.
      
      22 августа
      
      Вечером стала без помех приниматься программа Испании. С нетерпением ждали последние известия. И вот на экране возник земной шар, из-за которого выплыло слово "теленовости" на испанском языке. Сначала диктор читал какие-то тексты, потом появился комментатор с пачкой газет и стал показывать крупные заголовки на первых страницах. Во всех упоминалась Чехословакия или Прага. Заголовок в "Уните" гласил: "Оккупация Чехословакии". Другая газета сообщила об аресте Дубчека. Вслед за этим стали показывать наши войска на улицах Праги. Сначала шли общие планы: колонны танков, автомашин и бронетранспортеров, группы пражан на тротуарах, проезд грузовика с людьми, размахивающими флагами. Потом камера "наехала" на парня, прикуривающего у солдата, и тут же развернулась на борт танка, где чья-то рука поспешно рисовала мелом фашистский знак. Этим зрелищем оператор явно залюбовался, свастика долго маячила на экране. Затем возникли наши солдаты, сидящие с каменными лицами на танках с автоматами наперевес, а вокруг неистовствует толпа молодых людей, с ненавистью взирающих на солдат и скандирующих какие-то фразы. Какие именно, стало понятно из следующего кадра, когда был показан советский танк, пересекающий площадь. Вся его задняя часть разрисована свастиками и исписана фразами. Удалось прочесть две на русском языке: "Покой без вас" и "Идите домой". В сюжетах из Парижа и Лондона были показаны демонстрации протеста, транспоранты "Руки прочь от Чехословакии". Да, по советскому телевидению такое ни за что не покажут.
      
      23 августа
      
      Проснувшись утром, выглянул в иллюминатор и сразу увидел Гибралтарскую скалу. Понаблюдав ее через подзорную трубу, доложил Лене, что цены на Майн-стрит остались прежними.
      
      Сегодня по телевизору принималась программа Марокко. Сначала гуцулы исполняли танцы Закарпатья, потом был небольшой французский фильм с любовной историей. Она - глубоко порядочная девушка, художница, добрая, отзывчивая, неунывающая. Все от нее в восторге, а Он почему-то от нее уходит и, танцуя в ресторане, целуется с ее подругой.
      
      Как и вчера, мы с интересом ждали новостей. И вот опять показывают нашу военную технику, запрудившую дороги и улицы Праги, длинноволосых парней и девиц в брюках, что-то кричащих и размахивающих в такт руками, группу молодежи, сидящую на мостовой перед гусеницами наших танков с чехословацкими флагами в руках, уличные митинги. Затем пошли события недавнего прошлого: приезд Брежнева, Косыгина и Подгорного в Братиславу, Черник и Свобода встречают их объятьями и поцелуями. А по радио сейчас передали, что Свобода находится в Москве и ведет "откровенные беседы" с советскими руководителями.
      
      24 августа
      
      В первой половине дня пришлось поцапаться со вторым электромехаником. Будучи не в меру самолюбивым и властолюбивым, он считает себя большим специалистом, самоуверен, не терпит не то что возражений, а даже малейшего обсуждения своих решений. Меня он сразу невзлюбил за то, что я не очень уступаю ему в знаниях и по этой причине позволяю себе обдумывать его приказы и высказывать мнение о последствиях их выполнения. И вот сегодня его неприязнь ко мне стала выливаться наружу.
      
      В 8 утра я начал принимать вахту и, как обычно, сделав обход машинного отделения, пошел в другие помещения. В полдевятого вернулся в машину и наткнулся на Мишу, сурово вопросившего, где это я болтаюсь. Я доложил, что делал обход тех судовых помещений, где есть работающее электрооборудование, как и полагается при приеме вахты.
      
      - Обход надо начинать с машины,- прозвучало наставление Миши.
      
      - Но я уже сделал обход машины.
      
      - Больно быстро ты его сделал.
      
      - Если ты недоволен качеством моего обхода, скажи, чего я не досмотрел.
      
      - Ладно, иди работать на кран.
      
      Я взял инструменты и занялся профилактикой палубного крана. Через некоторое время появился Миша, понаблюдал немного и заворчал, что я отключил концы проводов и могу их перепутать. Я ответил, что если он не будет меня отвлекать, то ошибки не будет, в чем он сможет убедиться, приняв у меня потом работу. Но Миша все равно взобрался на кран и сам стал отключать один за другим остальные провода, то есть делать именно то, от чего только что предостерегал меня. Я спросил, зачем он это делает. Миша обозлился и приказал, чтобы я отключил еще один провод, не рассуждая, зачем и почему. Я отключил и произнес: "Ваше приказание выполнено", на что он ответил: "Не язви". В течение всей нашей совместной работы он называл меня Леней, а к себе требовал обращаться только по имени-отчеству. Это при том, что он лет на десять моложе меня. Потом меня позвали заменить лампу во взрывоопасном помещении, и я обнаружил, что стеклянный плафон лопнул. Я сказал об этом оказавшемуся поблизости Павловичу и предупредил, что при разборке светильника стекло может рассыпаться. Так и случилось. Когда я обратился к Мише за новым стеклом (он не доверяет электрикам и держит у себя ключи от кладовой), он обвинил меня в том, что это я назло ему разбил плафон, так как до разборки он был, якобы, цел. Когда же я ответил, что до разборки предусмотрительно показал светильник Павловичу, Миша просто вскипел и произнес целый ядовитый монолог обо мне: и что мне при моем уме и предусмотрительности следовало бы работать в министерстве, а не плавать электриком, а раз я простой электрик, то должен знать свое место, а не умничать, и зачем это я пошел плавать, не потому ли, что у меня плохое положение дома, и что если дело пойдет так и дальше, то я скоро со всеми перессорюсь (намек на Анатолия, который дуется на меня из-за законного требования менять лампы, которое сам Миша вчера поддержал), и что к концу рейса "мы еще посмотрим", и т.д. и т.п. Я тоже не сдержался и сказал, что он слишком много на себя берет, пытается выпрыгивать выше собственной головы. На том мы сегодня и разошлись. Павлович о нашей перепалке, кажется, не знает или делает вид, что не знает. Лене я все рассказал, и он меня поддержал, ему Миша тоже не нравится.
      
      Днем подошли к Канарским островам и вечером смотрели их телепрограмму, но кадров о событиях в Чехословакии не показывали. Помполит объявил, что из пароходства пришла радиограмма с предложением повысить бдительность в связи с обострением международной обстановки, быть готовыми к выполнению любого приказа. По радио сегодня сказали, что Румыния и Югославия поддерживают антисоциалистические силы в Чехословакии, что часть народа Чехословакии (видимо, подавляющая) находится в плену враждебной (кому?) пропаганды. Похоже, что дело пахнет порохом.
      
      25 августа
      
      Вчера вечером Леня явился в каюту около полуночи в одних трусах и сразу завалился на койку, а сегодня рассказал, что участвовал в попойке, устроенной в соседней каюте. Я пообещал, что по приходе в Союз расскажу его жене Люсе, что в рейсе ее супруг развлекался так, что потом возвращался к себе в каюту без штанов. Леня смеется.
      
      В 10 утра пересекли Северный тропик. С часу дня до трех останавливали судно и проводили учения по тревогам (реакция на радиограмму пароходства). После ужина вошли в район, где ведет промысел наша рыболовная флотилия. Я насчитал в пределах видимости 21 судно. Видимо, здесь обнаружили большое скопление рыбы, и по сигналу обнаружившего вся флотилия собралась в одно место. Во время учебных тревог вблизи судна ходила рыба-меч. Увидев острые плавники, разрезающие поверхность воды, мы подумали, что это акула, но потом разглядели морду сильно удлиненной и заостренной формы. Это довольно редкое зрелище, так как во время хода судна морская живность старается держаться подальше от него, и океан выглядит безжизненным.
      
      В Чехословакии начали постреливать в наших солдат.
      
      26 августа
      
      У Миши в моем присутствии нервы натягиваются, как струны, и достаточно малейшего к ним прикосновения, чтобы они разыгрались. Утром я разливал серную кислоту из многолитровой стеклянной емкости в бутылки. Работа очень опасная, так как с серной кислотой шутки плохи. Дул порывистый ветер, и в один из моментов, обернувшись, я увидел, что ветром на меня валит с соседней шлюпки какой-то ящик, наполненный древесными стружками. Я успел подхватить его и поставил на палубу. Оказавшийся поблизости Миша звенящим от негодования голосом закричал:
      - Сейчас же поднимите ящик. Я не для того его принес, чтобы вы его сбрасывали. Что, нервы расходились?
      
      Оказывается, пока я занимался кислотой, Миша притащил откуда-то этот злополучный ящик, чтобы сложить в него бутылки с кислотой, и, не сказав мне ни слова, поставил его на шлюпку прямо у меня над головой. Не исключено, что планировалось устроить мне несчастный случай, а когда он не удался, Миша не придумал ничего лучше, чем обвинить меня, что я нарочно сбросил ящик, чтобы позлить его. Я, конечно, водрузил ящик обратно, но не раньше, чем закончил работу, иначе он мог снова на меня свалиться. После обеда, не зная, какую работу делать дальше, я решил спросить об этом у Миши (иначе он обвинил бы меня в безделии). Постучал в его каюту, но никто не отозвался. Открыв дверь, я увидел его спящим на диване. Хотя время обеденного перерыва истекло, вид спящего начальника меня ничуть не удивил. На флоте это традиция, именуемая "адмиральским часом" и состоящая в том, что начальство позволяет себе подремать после обеда вдосталь. Мне не хотелось будить Мишу голосом. Однажды еще на "Колхиде", разбудив электромеханика Сумкина таким способом, я получил от него нагоняй за то, что, якобы, позволил себе войти в его каюту без стука. Поэтому я решил, что если хлопну дверью, хозяин каюты проснется, придет в себя после сладких грез, а я через некоторое время вернусь и постучу снова. Закрыв дверь, я зашел в соседнюю каюту, где обитает Павлович. Он, конечно, тоже посапывал на диване, но поскольку Павлович ведет себя с электриками по-свойски, без амбиций, то я не побоялся его разбудить, и мы завели деловой разговор. Минут через 10 появился заспанный Миша и еще с порога, увидев меня, спросил:
      
      - Это вы ко мне сейчас приходили?
      
      - Да.
      
      - А вас разве не учили, что, входя в каюту начальника, надо стучать, а уходя, не хлопать дверью?
      
      - Я стучал, но вы, видимо, не слышали, так как спали.
      
      - Нет, я не спал и слышал, что вы вошли, не постучав.
      
      Я не стал спорить и попросил дать мне работу. Нервы у меня после таких сцен долго остаются взвинченными, приходится быть все время настороже, так как не знаешь, когда и какой очередной фортель выкинет этот негодяй. Леня сообщил мне, что Миша в ультимативной форме потребовал от Павловича прекратить панибратство с электриками, не то он пойдет к стармеху, на что Павлович ответил: "Что ж, иди". Сам Павлович сегодня, отведя меня в сторону, признался, что Миша ему изрядно надоел своими требованиями быть с электриками построже.
      
      - Я понимаю, что надо давать нагоняй, если человек плохо работает. Но Миша говорит, что надо вообще держать вашего брата в ежовых рукавицах. Зачем?
      
      Но в присутствии Миши он теряется, порой даже бросается выполнять его команды. Защитник из него некудышный. Вечером он сообщил "свое" решение вывести меня из-под непосредственного подчинения Мише. Теперь крановым электриком будет Анатолий. Этот лоботряс не первый год плавает электриком, заочно заканчивает мореходку, но ничего толком не знает и не хочет знать. У него мечта - поскорее получить диплом электромеханика и начать командовать такими "шульцами" (его словечко), как мы с Леней. Сегодня на техучебе его опрашивали по электросхеме крана, он в ответ издавал детский лепет (видно, что экзамены в мореходке сдает по шпаргалкам, блату или за взятки), а его новый патрон Миша по-отечески журил будущего командира:
      
      - Ну что же ты, Толя? Нехорошо. Проработай, пожалуйста, эту схему к следующему занятию.
      
      Утром мы зачем-то сбавляли ход и маневрировали, в связи с чем стармех спускался в машинное отделение (в остальное время его присутствие в машине необязательно). Ему объяснили, что маневры вызваны необходимостью определить девиацию компаса. Но эту операцию обычно проделывают во время пребывания судна в отечественном порту при участии берегового специалиста-девиатора. Что-то тут не то! В нынешней напряженной международной обстановке начинает казаться, что действия капитана продиктованы ее характером. "Может быть, уже началась война, и нам приказано маневрировать, путая следы?",- подумалось невольно. Но потом все улеглось, и жизнь на судне вошла в привычную колею.
      
      После ужина ребята затеяли на палубе игру в волейбол. Чтобы мяч не улетел за борт, его привязали леской, и он то и дело цеплялся за что-нибудь и повисал в воздухе в самые неподходящие моменты. Было очень забавно это наблюдать. А в разгар игры из воды вдруг стали выныривать дельфины, как будто им тоже захотелось посмотреть, как развлекаются русские моряки.
      
      28 августа
      
      Вчера на судовом собрании матросу Забаре и мне поручили выпуск фотогазеты. Это объясняется тем, что только у нас двоих из всего экипажа есть фотоаппараты. Завтра "Равенство" будет пересекать экватор, и состоится традиционная встреча с Нептуном. На палубе уже соорудили бассейн, в котором будут купать впервые пересекающих экватор. Нам с Забарой предложено запечатлеть это историческое событие на снимках.
      
      29 августа
      
      Экватор пересекли еще в два часа ночи, а Нептун пожаловал на борт лишь в 10 утра. Под звон колокола, удары в большой медный таз, вой шлюпочного ревуна, вопли и улюлюкание "чертей" Нептун (машинист Тодоров) в обнимку со своей ненаглядной "русалкой" (начальником рации) в сопровождении свиты двинулся с кормы к четвертому трюму. Впереди всех с громким лаем мчался окрашенный во все цвета радуги с ожерельем из сизалевых хвостов на шее любимец команды пес Кацо. В свите выделялись "пират" по прозвищу Могила и "виночерпий", надевший тельняшку вместо штанов. После рапорта капитана "гости" взошли на крышку люка четвертого трюма и начался обряд крещения. Нептун оказался остроумным чело..., пардон, богом, и его слова то и дело вызывали взрывы хохота. Редко кто даже из бывалых экваторопроходцев избежал соленой "купели", так как все ранее выданные дипломы и грамоты признавались фальшивыми, и требовался остроумный или богатый выкуп. По сравнению с процедурой крещения, которую я прошел на "Красном знамени", сегодняшний обряд был дополнен рядом новых деталей. Всех новичков пропускали через "чистилище" - длинную брезентовую кишку, вымазанную внутри дурно пахнущей черной грязью. Над входом в "чистилище" была прикреплена надпись: "Грешник! Входя в чистилище, вытри ноги". "Эскулап" кормил специально сваренной на морской воде кашей из нескольких видов круп, сильно сдобренной перцем, и заставлял запивать морской водой. Некоторых (меня в том числе) просвечивали "рентгеном" и на полученном снимке обнаруживались тайные мысли испытуемого. У меня в мыслях оказался магазин, на витрине которого были пальто, плащи и "чулок". Леня откупился бутылкой "шипучки". Оба электромеханика забыли грамоты на берегу и были безжалостно сброшены в бассейн. Когда вызвали к Нептуну "деда" (стармеха), владыка морей возмутился:
      
      - Это что еще за Дед здесь объявился? Кто посмел назваться моим именем?
      
      Глазов галантно приложился к ручке "русалки" и к бороде Нептуна, чем завоевал их симпатию. Они и их свита единодушно признали, что он джентльмен, "очень элегантный" и "душечка", и отпустили его "с богом". Относительно одного худощавого машиниста Нептун сказал, что он, видимо, страдает от систематического недопивания, и назначил ему тройную дозу докторского зелья. Один из новичков оказал сопротивление "чертям", когда его вели к "купели", и в наказание его пропустили через "чистилище" дважды. А когда его сбрасывали в бассейн, он сумел увлечь с собой и одного из "крестителей". Однажды брезент "чистилища" не выдержал, и в образовавшуюся дыру высунулась голова очередной жертвы. "Нашел запасной выход",- прокомментировал Нептун. Его реплики были хорошо слышны, так как он был радиофицирован. Но больше всех потрудился на празднике Кацо. Он все время носился по палубе с веселым лаем, явно сознавая свою роль в этом спектакле. Под конец он потерял голос, стал не лаять, а повизгивать, а потом забрался под столик брадобрея и улегся там, дрожа от перевозбуждения. Опасаясь за его нервную систему, мы увели пса в раздевалку и заперли там. Но в изоляции он пробыл недолго. Нептун потребовал крестить морским крещением всех живых тварей. Сначала боцман привел своего боксера Джека, а затем Нептун потребовал "грузина по имени Кацо". Оба пса полетели в воду.
      
      В экваториальных широтах стоит прохладная пасмурная погода. Сегодня вечером даже остановили за ненадобностью кондиционер.
      
      30 августа
      
      Доктор (настоящий, а не из свиты Нептуна) сделал всем первую прививку от холеры, в связи с чем у нас с Леней слегка повысилась температура, знобит. У Кацо и Джека на ошейниках появились большие медные бляхи, удостоверяющие факт вчерашнего крещения. Оказывается, Кацо вчера поили вином, вот почему он был так возбужден. По вечерам на палубе чувствуешь себя, как в деревне: вдали светятся огоньки (других судов), а рядом слышен лай собак.
      
      Ставка Миши на Толю Белевича оказалась битой. Он все чаще сталкивается с безграмотностью нового кранового электрика, начинает психовать и покрикивать на него. Меня, слава аллаху, оставил в покое. Надолго ли?
      
      2 сентября
      
      Два предыдущих дня ощущал недомогание, но продолжал работать, а вчера вечером температура дошла до 38 градусов, и сегодня я весь день лежал, пил лекарства. Сблизился с судовым врачом Максимом Максимовичем. Он рассказал о своих плаваниях на буксире "Головной" из Черного моря на Дальний Восток и обратно, а также о том, как взяточники из одесского исполкома (ныне уже осужденные) обманули его с предоставлением квартиры, и он до сих пор не может добиться восстановления справедливости.
      
      Я начал рисовать макет грамоты о пересечении экватора, взяв за образец грамоту 4-го штурмана Шмарева. Особой нужды в этом не было, так как мне уже принесли для фотографирования готовый макет, созданный кем-то раньше. Но я нашел его малохудожественным и решил нарисовать получше.
      
      Как ни странно, с того самого дня, когда мы вошли в тропики, не было не только жаркого, но даже теплого дня. Правда, вчера и сегодня ярко светило солнце, но на температуре воздуха это не сказалось, стало даже холоднее. Мы уже пересекли Южный тропик и находимся в условиях конца зимы - начала весны в южном полушарии.
      
      6 сентября
      
      Днем была учебная тревога. Одевались в защитные комбинезоны, натягивали противогазы, тушили условный пожар, заводили пластырь. Согласно записке, врученной мне перед тревогой, я должен был в ходе "пожара" получить ожоги и потерять сознание. Когда наступило условленное время, я снял противогаз и стал ждать, когда меня начнут спасать, но не дождался. Как потом оказалось, на мостике просто забыли об этом эпизоде учебы.
      
      Сегодня мне досталось ремонтировать судовую стиральную машину. Она очень большая и тяжелая (весит 110 кг), поэтому намучился с ней, зато стал спецом и в этом деле.
      
      8 сентября
      
      Снова вошли в тропики, теперь уже в Индийском океане, стало очень влажно, но жары пока нет. Сегодня у меня была "инженерная" работа - чертил схему крана, которую мы повесили в мастерской для пользования во время учебы электриков. Я-то эту схему знаю наизусть, а Леня с Анатолием путаются. Им бы ее и чертить, но Анатолий сослался на загруженность заочной учебой, а Леня говорит, что ему легче мотор перебрать, чем чертить или рисовать. Правда, Анатолий, узнав, что Павлович разрешил мне чертить в рабочее время, весь извелся от зависти. Леня вчера после обеда не вышел на работу из-за плохого самочувствия, вызванного второй прививкой от холеры, и сегодня тоже весь день проболел.
      
      После ужина на палубе играли в волейбол и стреляли из пневматической винтовки. Кормовая часть судна сильно дрожит от работы гребного винта, поэтому результаты стрельбы были невысокими. Я со своими 27 очками (из 50) занял второе место. Леня после того, как я угостил его стаканом вина, стал увлеченно объяснять мне устройство самогонного аппарата, но выяснилось, что для пользования им надо иметь отдельную изолированную квартиру, после чего мой интерес к теме заметно угас.
      
      10 сентября
      
      До обеда просидел в машине, регулировал реле. А в это время наверху, на палубе разыгрался скандал между Мишей и Анатолием. Последнему надоели мишины придирки и "ценные" указания, и он заявил, что Миша вместо того, чтобы учить других, как надо работать, должен больше "молотить" сам. Миша, естественно, такой дерзости стерпеть не смог, полез в бутылку, перешел на "вы" и побежал жаловаться Павловичу. Тот официально принял сторону Миши, но похоже, что в душе он все-таки с нами, электриками. Спору нет, Анатолий работает, спустя рукава, словно отбывает трудовую повинность. Мы с Леней, например, сегодня переделывали работу, сделанную им два дня назад. Но и Миша хорош, поделом ему! Может быть, хоть теперь немного притихнет, а то дойдет до того, что все электрики откажутся с ним работать. Анатолий уже попросил, чтобы его освободили от обязанностей кранового электрика и передали их Лене. Но Леня путается в простейших схемах, он перешел в электрики из боцманов и научился только разбирать и собирать электродвигатели. Зато он едва ли станет конфликтовать с электромехаником, хотя в сторонке не прочь поворчать на него. Если Леня станет крановым электриком, то Мише придется всю квалифицированную работу делать самому, то есть, как выразился Анатолий, "молотить".
      
      11 сентября
      
      Час от часу не легче! Получена радиограмма, что после разгрузки в Индии мы возьмем там же железную руду и пойдем в румынский порт Констанцу. Это гораздо хуже, чем если бы мы пошли с рудой в Союз или какую-нибудь капиталистическую страну, и вот почему. Оказывается, валюту за рейсы в порты соцстран (исключая Югославию и Кубу) выплачивают либо денежными знаками этих стран, либо чеками Внешторгбанка ("бонами"). Депонировать эту валюту с тем, чтобы использовать в следующем рейсе в капиталистической стране, например, в столь милом нам Гибралтаре, нельзя. Боны же отовариваются только в Союзе, в спецмагазинах, где делать покупки невыгодно, так как там все дорого. Леня рассказал случай, происшедший на другом судне. Там тоже загрузились где-то на Румынию, но по пути сделали заход в Гибралтар. Валюту выдали сполна, зато в следующем рейсе ее удержали, вернее, выплатили бонами. У нас же заход в Гибралтар не предвидится, поэтому мы просто получим в Союзе боны и поведем жен в дорогой советский "торгсин". Время, за которое заплатят бонами, начнет исчисляться с момента начала загрузки рудой. От этого известия все очень расстроились.
      
      А вообще день прошел неплохо. Было сухо и солнечно. Все электрики трудились на кранах, и я даже немного подгорел на солнцепеке. После работы бассейн наполнили забортной водой, и было купание. Я вдоволь набултыхался и получил большое удовольствие. Вода очень соленая, глаза щиплет, и погружаться в нее трудно, тут же выталкивает на поверхность. Вот где надо учить людей плаванию, здесь не утонешь, даже если сильно захочешь.
      
      Павлович и Леня за первое и третье места в шахматном турнире получили "ценные" призы: зажигалку и специальные щипчики для обкусывания ногтей.
      
      12 сентября
      
      Жизнь на судне протекает довольно монотонно, и мало, очень мало происходит чего-либо из ряда вон выходящего. Вчера таким ярким событием было купание в бассейне. Сегодня снова купались, но это уже перестало быть новостью. Сегодня для нас с Леней событием дня стало обретение жокейских шапочек. Оказывается, их уже с неделю шьет желающим наш предприимчивый боцман, взявший с собой в рейс не только собаку-боксера, но и ручную швейную машинку. Шьет он, конечно, не за "спасибо", а "через артельщика", ведающего выдачей шипучки. Нам с Леней две шапочки обошлись в одну бутылку. Теперь мне есть в чем выходить на учебные тревоги (требуется обязательно являться с покрытой головой, и до сих приходилось приспосабливать для этого носовой платок). Изготовление шапочек заняло часа два, и за это время в каюте боцмана было рассказано несколько историй из жизни моряков-заочников. Оказывается, боцман Боря окончил судоводительский факультет Одесской мореходки, но штурманом не плавает потому, что, во-первых, "имел грех", а во-вторых, сам не хочет. Сейчас он заочник пятого курса факультета промэлектроники Одесского политехнического института. Еще один гость боцмана, матрос Евич заканчивает судоводительское отделение Херсонской мореходки. Он долго и подробно рассказывал, как "на халяву" сдает экзамены. Однажды на экзамене по сопромату экзаменатор продиктовал ему формулу, в которой фигурировала греческая буква "тау", а он написал ее, как русское "ге". Экзаменатор говорит: "Евич, у вас хвостик не с той стороны", а Евич спрашивает: "Верхний или нижний?". Боцман сказал, что на подходе к порту Кочин мы пройдем мимо острова, где живут вывезенные из Европы прокаженные. В Индии много собственных прокаженных, но их не изолируют, они свободно ходят по улицам, и есть опасность к ним прикоснуться и заразиться. Вообще в Индии ужасная антисанитария, и надо проявлять максимальную осторожность, чтобы не подхватить какую-нибудь болезнь.
      
      13 сентября
      
      После 15 часов мы попали в область тропического ливня. К этому времени я освободился от работы и пошел наверх постоять на ветерке. Слева по борту у горизонта была видна большая черная туча, а под ней полосы дождя. Присмотревшись, я заметил, что она быстро приближается. Обрадовался, что смогу сейчас искупаться под дождем, и на всякий случай разделся до трусов. Едва успел спрятать брюки под брезент, как тяжелые капли застучали по палубе и спине. Стало очень свежо. Потом дождь перешел в такой ливень, что видимость из-за сплошной стены воды, окружившей судно, совсем пропала, и над головой стал периодически реветь судовой гудок (во избежание столкновения с другими судами). Чтобы согреться, пришлось делать гимнастику, но скоро она перестала помогать, и я спрятался под навес, где стояло кресло. Уселся в него мокрый и с наслаждением задремал.
      
      Вечером в каюту пришел помполит и стал агитировать подписаться на газеты. Сначала я отказывался, ссылаясь на то, что у меня все газеты выписывает на берегу семья, но потом все-таки согласился выписать "Водный транспорт" на адрес бабушки, которая, надеюсь, найдет применение моряцкой газете в домашнем хозяйстве. Добившись своего, помполит стал рассказывать о том, какая у нас в Бомбее будет экскурсия и что я там смогу сфотографировать. В Индии много змей, которые имеют неприятную для людей привычку заползать в дома. Для защиты от змей индусы держат дома мангустов - шустрых маленьких зверьков, которые, почуяв змею, бесстрашно бросаются на нее и душат. Бродячие циркачи в Бомбее демонстрируют работу мангустов, и это можно заснять. Многие жители Бомбея не имеют жилищ и ночуют на тротуарах. Кто-то из наших моряков видел, как супружеская пара на набережной прямо средь бела дня устроила себе брачную ночь. Индия - очень перенаселенная страна, людей там вдвое больше, чем у нас, а территория вдвое меньше. Поэтому (но не только) изрядный процент населения нищенствует.
      
      14 сентября
      
      Пока все сведения об Индии я черпал из чужих источников, а не из своего опыта, который должен был начаться сегодня утром с приходом в порт Кочин. Увы, этого не случилось, хотя переход Латакия-Кочин завершен. Часа за полтора до общего подъема был разбужен и вызван в машину Леня, так как начались маневры. Аврал палубной команде не объявляли, и я понял, что судно становится на якорь на внешнем рейде. В восьмом часу, выйдя на палубу, увидел на востоке силуэты девяти судов, тоже стоящих на рейде в ожидании причала, а за ними тоненькую полоску берега, в одном месте которой угадывался небольшой просвет - вход на внутренний рейд. И такую картину пришлось лицезреть весь день. Наши рыболовы развлекались ужением. Днем у борта виднелась стайка рыб-лун, широких и плоских, как камбала, но голубоватого цвета. На удочки они не ловились.
      
      15 сентября
      
      Лоцман не приехал. В радиограмме, предписывающей нам брать руду на Румынию, указано, что для выполнения квартального плана мы должны выйти в обратный рейс до 30 сентября. Задержка с разгрузкой в Кочине и Бомбее может помешать выполнению этого указания, и у команды зреет надежда, что злополучный рейс на Румынию отменят. Это сейчас излюбленная тема разговоров во время перекуров. В последние два-три дня перекуры у нас стали чуть ли не главным делом рабочего дня. Электромеханики задают мало работы, ее обычно успеваешь сделать до обеда, а после обеда оба начальника спят до 2-3 часов дня, и приходится либо самому придумывать себе работу, либо "перекуривать", то есть сидеть в тени на продуваемом месте (днем бывает душновато) и заниматься "травлей". Один машинист рассказал такой случай. Звонят на судно из пароходства и спрашивают: "У вас есть ВОИР?". Это общество изобретателей, но вахтенный был темный и решил, что это фамилия. "Нет,- отвечает,- Воира нет, но есть матрос Шнайдер".
      
      Рыбы-луны снова подходили сегодня к борту в то же время и в том же месте, что и вчера, но ловиться отказываются наотрез. Рыбаки приуныли. Удачная рыбалка очень скрасила бы томительные дни стоянки на рейде.
      
      17 сентября
      
      Утром мгновенно разнеслась весть, что в полдевятого прибудет лоцман и поведет судно к причалу. Действительно, вскоре раздалась команда матросам "занять места по швартовному расписанию". Как назло, для меня вдруг нашлась срочная работа, и когда я выкроил момент выскочить на палубу, мы уже приближались к входу в залив, где расположен порт и основная часть города. Издали мне показалось, что берег справа от пролива гористый, но оказалось, что это не горы, а гигантские деревья с очень широкой и густой кроной. На другой стороне преобладали пальмы. Из-за частых и обильных дождей растительность здесь весьма буйная и свежая. Земля покрыта густой яркозеленой травой. Из-за наличия внутри залива нескольких островов он напоминает дельту реки. Видны сотни лодчонок, выдолбленных из стволов деревьев. В каждой сидит индус, поджав ноги калачиком, черный и высохший, как мумия, с головой, покрытой широкополой шляпой, сплетенной не то из коры, не то из длинных листьев. Это рыбаки, которых гонит на целый день под палящие лучи солнца или проливной дождь необходимость заработка. Домишки бедняков теснятся на берегу, жмутся друг к другу, часто даже заходят в воду, едва удерживаясь на корявых сваях. Зато богатые виллы утопают в зелени парков и садов, где трава аккуратно подстрижена, разбиты клумбы, проложены дорожки и аллеи. Скользя по берегу, глаз то и дело натыкается на названия фирм, написанные крупными буквами на стенах и крышах зданий, складов, мастерских, контор. Многоэтажных зданий практически нет, в поле зрения их всего два, банк и отель "Sealord", а остальные дома одно-двухэтажные. Кое-где над кронами деревьев возвышаются макушки храмов и церквей, увенчанные позолоченными фигурками святых и крестами. По глади залива снуют в разных направлениях красные пассажирские суденышки, набитые пассажирами.
      
      Нас поставили к причалу, расположенному на острове Уиллингдон посреди залива. Рядом стоит американское судно "Президент Полк", за ним греческое. С этих судов прекрасно видно, какой груз мы доставили индусам, так что едва ли стоило так маскироваться при уходе из Союза. На причале нас поджидали индийские военные в непривычной нашему глазу форме: головные уборы в виде тюрбана или короны с красным верхом, ноги до колен в обмотках, но ступни голые, обуты в сандалии. Пожарники в резиновых сапогах и голубых пилотках быстро раскатали по причалу красные пожарные шланги на всякий случай, поскольку огонь нашему грузу противопоказан. После обеда началась разгрузка. Тем временем к причалу (при таком-то характере груза) бесстрашно устремились лодки с бананами, ананасами и кокосовыми орехами. Эти дары природы предлагались в обмен на медь, бронзу или латунь, которые сбываются потом кустарям. Мы с Леней отыскали в мастерской кусок медной трубы и получили за нее несколько кокосовых орехов величиной с кулак. В результате сегодня я впервые отведал сок и мякоть этого тропического плода. В восторг, увы, не пришел: сок напомнил по вкусу слегка прокисшее молоко, к тому же разведенное водой, а мякоть действительно похожа на орехи, только слишком твердая для моих зубов. Очистив низ ореха от покрывающих скорлупу коричневых "волос", я обнаружил три пятнышка, напоминающих глазки и рот, после чего орех стал похож на мордочку обезьянки.
      
      После ужина помполит проводил беседу об Индии, говорил о голоде в этой богатой ресурсами стране. Индия занимает первое место в мире по количеству рогатого скота, а люди мрут от истощения, но не едят мяса и не пьют молока, так как это запрещено религией. Почти все животные считаются здесь священными, скот используется только как тягловая сила. Мы обратили внимание, что в порту обитает масса священных... ворон.
      
      Завтра по случаю моего дня рождения у меня будет нерабочий день. Утром мы с доктором собираемся побродить по острову, на что помполит вроде бы дал добро.
      
      19 сентября
      
      Итак, вчера у меня был большой и радостный день. Опишу его как можно подробнее. После завтрака я вышел на палубу, и вся электрогруппа, собравшаяся на развод, поздравила меня с 37-летием. Потом я пошел к доктору и напомнил о нашем намерении идти в город. Но его пугает здешняя жара, от которой у него болит голова, поэтому он колебался, идти в город с утра или после обеда. Я уговаривал его идти с утра, так как опасался, что после обеда какая-нибудь причина помешает нам. Тут подошел помполит, поздравил меня и тоже порекомендовал не откладывать прогулку на вторую половину дня, так как к нам желает присоединиться матрос Перченко, который свободен до 14 часов. Я побежал в штурманскую рубку и срисовал карту порта и припортового района города, после чего быстро оделся, схватил фотоаппарат и пришел в столовую, где уже находился Перченко. После этого прошел целый час, прежде чем мы сошли на причал, потому что доктора, как назло, стали осаждать пациенты.
      
      Но вот мы наконец на твердой почве и шагаем по причалам к проходной порта. Бросается в глаза невиданное обилие ворон, с громким карканием летающих над нами и сидящих на земле, деревьях, карнизах и крышах складов. В проходной никто не спросил у нас пропуска, ворота распахнуты настежь. На площади за проходной толпится множество тощих босоногих темнокожих мужчин, у окошка портовой конторы идет битва за право наняться на работу грузчиком. Желающих получить эту работу гораздо больше, чем белых листков, вручаемых тем, кто будет сегодня работать. Счастливчики пляшут от радости, размахивая бумажками. Здесь же разложили на земле товар торговцы бананами и ананасами. Мы поворачиваем направо и идем по бетонке, которая называется "Первая главная дорога". Солнце печет нещадно, духота, тело под рубашкой мокрое. Доктор начинает жаловаться на жару, я советую ему не думать об этом, так легче. По сторонам среди пышных тропических деревьев, кустарников и высоких трав расположены цистерны, административные и складские помещения, перемежающиеся небольшими, очень аккуратными, со вкусом построенными жилыми домами. Проходим мимо свежеокрашенного домика, на фронтоне которого надпись "Женский клуб". Почти все прохожие, даже военные и полицейские, держат над головами черные зонты. Нам тоже не мешало бы иметь зонты, так как мы рискуем за несколько часов путешествия изрядно обжечь лица. Перченко мечтал полюбоваться на индийских женщин, но мы встретили их не больше десятка, и то в основном старух. Выходим на берег пролива, отделяющего остров от города, и возникает проблема, как перебраться на другую сторону. Лодочники наперебой предлагают свои услуги, но мы без денег и вынуждены отказаться. Правда, у меня в кармане лежат три с половиной английских шиллинга, оставшиеся от захода в Гибралтар, но я решаю пока о них помалкивать и пустить в ход лишь при крайней нужде, которая, чувствую, нас не минует. Сейчас же еще не тот случай, так как, судя по моей карте, остров связан с городом мостом, находящимся где-то левее, куда я и предлагаю направиться.
      
      В город меня неодолимо влечет любознательность туриста. Дело в том, что накануне третий механик сообщил, что в центральной части Кочина имеется старинная церковь, в которой погребен великий португальский мореплаватель Васко да Гама, открывший морской путь из Европы в Индию. Оказаться в двух шагах от такого исторического места и не взглянуть на него? Нет, я себе этого не прощу. Кроме того, меня просто очень интересует этот экзотический заморский город, хочется с близкого расстояния увидеть его жизнь. Доктор в принципе не против того, чтобы все это посмотреть, но его угнетает жара и перспектива дальнего пешего перехода. Он был бы рад повернуть обратно на судно, и я стараюсь его вдохновить, разжечь интерес к путешествию, преуменьшить тяготы.
      
      Мы долго шагаем вдоль причалов, у которых стоят суда разных стран, мимо длинных пакгаузов. По привычке держимся правой стороны дороги и поначалу удивляемся тому, что автомашины, едущие навстречу, движутся по нашей стороне. Потом догадываемся, что в Индии сохранилось введенное еще при колонизаторах-англичанах левостороннее уличное движение. Все встречающиеся грузовые машины не имеют бортов, кабины изукрашены рисунками и непременно имеют крупную надпись, сообщающую, видимо, кто хозяин машины. Время от времени за нами увязываются то попрошайки, то велорикши, настойчиво предлагающие сесть в их экипажи. Голодные изможденные люди робко просят дать им что-нибудь поесть, но у нас с собой только бутылка минеральной воды. Страдающий доктор спрашивает, как же мы вернемся обратно, неужели придется проделать весь этот изнурительный путь в обратном направлении. Приходится признаться, что у меня есть шиллинги и обратно я постараюсь перевезти спутников на лодке. Примерно через час ходьбы мы оказываемся на мосту, в середине которого имеется подъемный пролет для пропуска судов. На мое счастье (и несчастье доктора), он не поднят, мы беспрепятственно переходим на городскую сторону пролива и можем продолжить путь. Дальше идти становится интереснее. Узкие улочки уставлены с обеих сторон лавками кустарей, магазинчиками, ларьками, чайными и кафетериями. Все эти заведения имеют вид жалких нищих лачуг, так как наспех сколочены из некрашеных досок, почерневших от старости и копоти. Но иногда среди этого моря безысходной бедности появляется одно-два строения из кирпича. Их малочисленность удивительна, если учесть, что этот строительный материал попадался нам на глаза очень часто: его разгружали из больших лодок и складывали штабелями вдоль берегов канала.
      
      Узнав из моих распросов, что мы ищем могилу Васко да Гама, за нами снова увязалось несколько велорикш, буквально умолявших сесть в их коляски. Они обещали отвезти нас прямо к храму всего за шесть рупий, по две с пассажира. Дорого это или нет, мы все равно не могли понять, так как не имели еще дело с рупиями. Из нас троих я оказался наиболее знающим английский язык и вел переговоры с прохожими. Дойдя до очередной развилки улиц, я спрашивал: "Вэр из Васко да Гама?", так как слово "могила" по-английски как-то не запечатлелось в моей памяти. Но меня и так сразу понимали и охотно показывали, по какой улице надо идти дальше. Некоторые сочувственно говорили, что пешком идти далеко, и рекомендовали ехать, тогда мне приходилось признаваться, что у нас нет денег. "Никаких денег?"- удивлялись индусы. Им было трудно понять, что прилично одетые европейцы, шествующие по городу с фотоаппаратом, по виду богатые туристы не имеют в карманах никаких денег. Один велорикша стал снижать цену за проезд и долго еще катил за нами свой шарабан, бормоча: "Четыре рупии с троих". Наконец отстал и он.
      
      Мы поравнялись со школой, привлекшей наше внимание своей непривычной архитектурой. Здание, построенное в виде буквы П в плане, почти не имеет боковых стен, и лишь крохотные их фрагменты отделяют классы от окружающей школу зеленой лужайки, а друг от друга классы отделены, кажется, лишь классными досками. Привычных нам парт нет, есть только скамьи, чтобы сидеть, а на чем дети пишут и пишут ли вообще, издали понять было трудно. Какой-то молодой человек представился нам как учитель Исмаил. Я спросил разрешения сфотографировать школу, а он предложил снять на фоне школы его самого. Попозировав мне, он зашел в школу и вынес листок со своим адресом, чтобы я прислал ему карточку.
      
      Потом мы проходили мимо стройки колледжа. Уже возведены стены трех этажей, строится четвертый, и все это без применения каких-либо подъемных механизмов. Кирпичи и раствор носят на головах по лесам не только мужчины, но и женщины. Из окна одного из домов на нас смотрят три улыбающихся девичьих личика (сбылась-таки мечта Перченко), и внезапно приободрившийся доктор предположил, что это дом свиданий. К сожалению, эта гипотеза осталась нами не проверенной. Попала на мою пленку и убогая, но по-своему живописная хижина, на пороге которой уныло сидели на корточках ее обитатели - живые скелеты (я окрестил ее хижиной дяди Тома). Нет, все-таки поразительно, как можно довести себя до такого истощения в этих природных условиях!
      
      Тем временем язык вел нас все дальше и дальше, а конца пути не было видно. Когда идешь куда-нибудь в первый раз, по неизведанному маршруту, всегда кажется, что ему не будет конца, а тут еще эта изнуряющая жара и влажность. Доктор еле волочил ноги, и мне приходилось то и дело останавливаться, чтобы не слишком от него отрываться. Хорошо еще, что молодой Перченко не высказывал жалоб. Время приближалось уже к часу дня, когда по ответам прохожих я почувствовал, что мы уже недалеко от цели. Тут у нас появился проводник - тощий старичок с черным зонтом, который он без моей просьбы стал держать над моей головой. Церковь святого Франциска, конечный пункт нашего "паломничества", оказалась расположенной у самого входа из океана в залив. Мы проходили мимо этого места, когда лоцман вел наше судно к причалу, но церкви видеть не могли, ее закрывали те самые гороподобные деревья.
      
      "Проводник" привел нас к порогу и передал церковному служителю. Тот сразу указал на одну из каменных плит, которыми выложен пол внутри храма. На ней едва угадывалось имя некогда погребенного под ней первопроходца. Чтобы прочесть надпись, пришлось отодвинуть циновку, прикрывающую эту часть пола: ведь ноги прихожан уже пятое столетие вытаптывают имя Васко. Вслед за нами в церковь вошла группа францисканских монахов в характерных коричневых балахонах с капюшонами. После осмотра надгробной плиты служитель продемонстрировал работу висящих над головами больших опахал, при помощи которых в знойные дни в помещении создается циркуляция воздуха. Он показал также какие-то дощечки с текстами и альбом, относящиеся, судя по их виду, к временам, весьма отдаленным, но мы ничего не поняли из его объяснений. Наконец он вручил нам небольшой проспект с фотографией церкви и исторической справкой на английском языке. Я спросил, нужно ли за него платить, и услышал в ответ, что в церкви не платят, а приносят дар. При этом было показано на большой ящик с прорезью в верхней доске, на которой было написано слово "gift", то есть дар. Я сказал, что у нас есть только русская монетка, и передал завалявшийся в кармане у доктора двугривенный. Служитель внимательно осмотрел монету и с оттенком разочарования сказал, что этот дар годится лишь в качестве сувенира. На это я ответил, что врученный нам проспект - тоже "memory". Он усмехнулся, и мы разошлись взаимно удовлетворенными (я, разумеется, больше).
      
      У выхода к нам опять пришвартовался дедок с зонтом, ставший жестами показывать, что голоден и надеется, что мы дадим ему поесть. Я решил, что теперь уже могу начать тратить свою "валюту", и дал ему полшиллинга, но он вернул монету обратно, сказав, что может взять лишь индийские деньги, а иностранные надо обменять в банке. По пути был банк, и старик хотел, чтобы я зашел туда и произвел обмен. Я отдал ему монету, объяснив, что нам некогда, мы опаздываем. Действительно, было уже минут двадцать второго, а мы еще не знали с уверенностью, удастся ли переправиться на "наш" остров по воде или придется, страшно подумать, опять идти пешком. Торговый район, где мы находились, на карте называется Матанчери. Улочка, вдоль которой тянутся лавки и хранилища товаров, мастерские кустарей и парикмахерские (все того же сараеобразного вида), оказалась расположенной параллельно берегу, и чтобы выйти к воде, требовалось протиснуться на несколько метров по узеньким коридорчикам, оставленным кое-где между прибрежными хижинами. Ныряем в такой коридор и видим лодочников у одного из следующих проходов к воде. Но один из кормчих уже узрел нас издали и сам примчался к нам, опередив конкурентов. Он запросил за перевоз по рупии с человека. Я показал ему шиллинги, и он спросил, нет ли рупий или американских долларов. Узнав, что нет, он заколебался, но вид приближающихся конкурентов заставил его поспешно согласиться перевезти нас за столь неудобные для него (интересно, почему?) дензнаки. Мы сели в лодку, и только тут я ощутил, как "гудят" мои ноги, отвыкшие на судне от такой пешеходной нагрузки. Но близость конца нашего похода, возможность посидеть несколько минут в овеваемой легким ветерком лодке и уверенность, что теперь мы не опоздаем на судно к назначенному сроку, воодушевили нас и подняли настроение даже Максиму Максимовичу. Он радовался, что все так хорошо кончилось, и сказал, что отныне тоже будет оставлять в кармане иностранные монеты на всякий случай.
      
      В каюте я обнаружил поздравительные радиограммы от родных. После ужина все свободные от вахт высыпали на футбольное поле покатать мяч. А потом я пригласил электрогруппу и боцмана в каюту и мы отпраздновали мой день рождения. Заглядывали "на огонек" Миша Широкобородов и завпрод Саша. Было выпито 15 бутылок шипучки. Леня и Анатолий ходили сегодня больные и искали, чем бы опохмелиться. Неужели только от выпитого вчера легкого столового вина?
      
      20 сентября
      
      Из проспекта, подаренного нам в церкви, я узнал, что праха знаменитого португальца под плитой с его именем уже давно нет. Его потом дважды перехоранивали, пока он не успокоился окончательно в Лиссабоне.
      
      Боцман Боря подарил мне в день рождения два ананаса, и вчера вечером мы с Леней их съели. Знатоки утверждают, что целый ананас съесть сразу трудно, но я съел и чувствовал себя нормально. А вот Лене этот плод явно не пошел впрок. Ночью он проснулся от сильнейшего озноба и тошноты, признаков пищевого отравления. Пришлось даже поднимать доктора.
      
      Кое-кто из команды сумел выменять на бронзу попугайчиков. Очень занятные птички, но говорят, что на судне они быстро дохнут и их редко удается довезти до Союза. К тому же эти попугаи неговорящие.
      
      В три часа дня из трюма извлекли последние ящики и на борту снова появился лоцман. Впереди Бомбей.
      
      22 сентября
      
      На рейд Бомбея пришли под утро и стали на якорь далеко от берега. Город отсюда виден очень плохо даже через мою подзорную трубу. Из-за горизонта высовывается лишь несколько высотных зданий, построенных к тому же, по словам Лени, на холме. Правее виден маяк и много судов на внутреннем рейде. Еще правее - какие-то горы или скалистые острова. О том, когда пойдем к причалу, сообщений не было. Я весь день трудился в машине, где было ужасно жарко и душно, пот стекал ручейками, капал с носа, бровей, подбородка. Под конец работы, часов около шести вечера почувствовал смертельную усталость, даже заболела голова. Еще бы, целый день безвылазно просидеть в "сауне"! С наступлением сумерек над Бомбеем заполыхали молнии, а потом гроза дошла и до нас.
      
      23 сентября
      
      Во время обеденного перерыва вдруг объявили аврал, снялись с якоря и пошли к берегу. При входе на внутренний рейд приняли лоцмана, прошли еще немного и бросили якорь среди других судов, скопившихся в ожидании причала. Здесь же оказался наш кочинский знакомый - "Президент Полк". Окончив работу и вооружившись трубой, я стал рассматривать берег, который теперь значительно приблизился. Были отчетливо видны большие красивые здания как старинной, так и современной архитектуры, много высотных зданий, в том числе находящихся в стадии строительства. На набережной привлекает внимание сооружение, похожее на триумфальную арку очень внушительных размеров. Может быть, это и есть так называемые Ворота Индии, о которых упоминал помполит. Леня и Миша бывали раньше в Бомбее, но ничего узнать не могут. Миша говорит, что их возили в автобусе на экскурсию, и он запомнил только место, где "хоронят" умерших родственников члены одной религиозной секты. "Погребение" заключается в том, что покойника колотят палками до тех пор, пока мясо отделится от костей, после чего мясо скармливают воронью, а кости сжигают.
      
      Вечером приезжали на катере военные, беседовали с капитаном. Опять прошел сильный грозовой дождь, стало свежо и прохладно.
      
      25 сентября
      
      С утра начался обычный рабочий день, но около 15 часов, когда мы с Леней работали на носовых кранах, из судовых репродукторов донесся разговор, из которого следовало, что идет проверка рулевой машины. Это означало, что мы вот-вот пойдем к причалу. И действительно, вскоре прибыл лоцман и меня как вахтенного электрика вызвали в машину. Павлович все-таки настоял, чтобы во время маневров вахтенный электрик был рядом с ним (может, он и прав). Но я все равно время от времени выскакивал на палубу, чтобы посмотреть, где мы находимся. Нас подвели к входу в шлюз, отделяющий от океана внутреннюю гавань, так называемые доки, где и находятся все грузовые причалы. Благодаря шлюзу уровень воды в доках не меняется во время приливов и отливов, что очень удобно при грузовых операциях. По причалу, к которому нас временно, в ожидании открытия шлюзовых ворот, пришвартовали, ходили рабочие, докмейстеры, полиция. Но вдруг там появились две очень худые, изможденные женщины, разутые, в грязной ветхой одежде и стали жестами просить у нас мыло (терли рукой руку и голову). Вместо того, чтобы откликнуться на эту просьбу, некоторые наши шутники начали пересмеиваться между собой по поводу "девочек". Одна из женщин отошла в сторону и устало присела на причальную тумбу, но потом внезапно вскочила и, гневно глядя на веселящихся лоботрясов, столпившихся у борта, стала выкрикивать какие-то ругательства. Потом, видя, что слова не действуют, подняла два камня и бросила в нашу сторону. Один камень не долетел, второй ударился в борт. Что так возмутило бедняжку, никто не понял, но после этого все стали подсмеиваться над Холоденко, что это он вызвал гнев голодающей женщины своей не в меру широкой сытой физиономией. Женщины удалились не без помощи полицейских. Все это произошло так быстро, что, когда я сообразил сбегать в каюту за мылом, женщин уже увели. Мое сострадание попытался умерить машинист Дзык, сказавший, что они просили вовсе не мыло, а душистый крем, которым здесь, якобы, принято мазать руки и волосы, на что механик Семиренко "сострил", что для их кожи больше подошла бы паста "Нэде" для чистки ванн.
      
      Наконец ворота шлюза открылись, нас втянули внутрь, ворота закрылись, и мощные насосы стали поднимать уровень воды в шлюзе до ее уровня в доке. Затем открылись внутренние ворота и мы вошли в акваторию, именуемую "Александр-доком". Швартовка затянулась и мне пришлось еще изрядно попотеть в машине, где в самом "прохладном" месте, у пульта, термометр показывал 44 градуса по Цельсию. Но вот прозвучал отбой, и, выйдя на палубу, я увидел, что нас пришвартовали к торцевой части пирса, на котором уже находится группа гражданских и военных чинов. Военные щеголяли яркими головными уборами в виде разноцветных тюрбанов и беретов с большими помпонами из перьев. Через час началась разгрузка. Танки выгружают на железнодорожные платформы мощным береговым краном, благодаря чему у нас нет мороки с обслуживанием наших капризных судовых кранов.
      
      Заходил Павлович и сообщил, что завтра с утра будет увольнение в город, а послезавтра, возможно, состоится экскурсия.
      
      26 сентября
      
      Обещали отпустить на берег с 9 утра, но в 9 начали перешвартовку, а потом помполит долго возился со списками и пропусками, так что мы ступили на трап только в 11. Но тут хлынул проливной дождь, задержавший нас еще на полчаса. И вот, наконец, мы шагаем к проходной. Причал грязный, скользкий, от него исходит тяжелый запах. Этот запах начал преследовать нас еще в Кочине, едва мы приблизились к берегу. Некоторые находят, что он похож на запах разогретого столярного клея, а я считаю, что так воняет в зверинцах возле клеток. Так или иначе, но этот запах к приятным не отнесешь.
      
      За воротами порта мы увидели на стенах плакаты, гласящие, что с 25 сентября объявляется "indefinite strike", то есть бессрочная забастовка. Но похоже, что у профсоюзных лидеров, призвавших к забастовке, и бомбейских докеров мнения по этому вопросу разные, так как суда в порту разгружаются. Миновав длинный ряд складов, мы вышли на площадь, заполненную людьми, преимущественно мужчинами. Я предположил, что это и есть забастовщики, но Миша (он был старшим в нашей группе) сказал, что здесь всегда так многолюдно. Потом мы прошли по мосту, переброшенному через железнодорожные пути, и оказались, по-видимому, на самом дне Бомбея. Это был квартал, примыкающий к рынку. Вдоль тротуара прямо на земле расположились торговцы какими-то зельями и яствами, кустари, многочисленные попрошайки, стоял крик и гвалт, какие-то женщины громко бранились, энергично размахивая кулаками. Тут же на пороге парикмахерской невозмутимо читал газету прилично одетый сухопарый индус, а рядом грязный оборванец зачарованными глазами смотрел на большую жаровню, где купались в жиру какие-то красные шарики. Похоже, что своим цветом они были обязаны красному перцу. Вонь усилилась, и мы поспешили вырваться из этой клоаки, которую можно, видимо, назвать "чревом Бомбея". По сторонам улицы потянулись магазины и лавки, по фасадам и внутренним стенам которых были тесно развешаны, а на полках и прилавках плотно уложены всевозможные товары. Полуобнаженные мужчины носят на головах большие корзины, но вдруг мы видим девочку лет восьми, несущую на голове целую стопку таких же корзин, но уже пустых. Женщины ходят с обнаженными талиями - узкими участками тела между коротенькой кофточкой и длинной, до самых пят, юбкой. Встречаются женщины с украшениями в носу. К сожалению, красивых индусок почти нет, видели только одну. Бездомный люд спит средь бела дня прямо на тротуарах, а один бедолага устроился с комфортом - в такой корзине, какие несла на голове девочка. Целиком в ней не поместился, голова и ноги торчат наружу. Наверное, эта корзина - все его имущество, и он таким способом оберегает его во время сна от воров.
      
      Меня, как всегда в новом городе, интересовали в первую очередь открытки с видами достопримечательностей, Мишу - обувь, а Анатолий валюту не заказывал, сохраняя ее для захода в другие порты. Миша долго выбирал себе в обувных лавках туфли. Интересно устроены эти лавки. Из-за недостатка торговой площади товар хранится на антресолях. Покупателя усаживают в кресло, продавец садится перед ним на низенький табурет, и ему бросают с антресолей коробки с обувью, которую он поочередно примеривает на ноге клиента. Если пара не нравится, тут же бросают следующую, стараясь, чтобы покупатель не ушел с пустыми руками. Обуви изобилие, но все фасоны остроносые и на высоких каблуках. Торговцы уверяют, что такие носит сам Радж Капур, но Мишу это не убедило, и он ничего не купил. Потом он завел нас в книжный ларек и поинтересовался эротической изопродукцией. Продавец с заговорщическим видом вытащил из-под прилавка пару журналов, пачку фотографий и брошюру, а когда мы уходили, спрятал все это обратно. Похоже, торговля таким товаром здесь либо запрещена, либо облагается большим налогом. У меня было желание спросить запрещенную у нас книгу воспоминаний дочери Сталина Светланы Аллилуевой, но я побоялся, что недоброжелательные спутники "заложат" меня, и не решился. Открыток с видами города я сегодня не видел.
      
      На обратном пути в порт мы видели лежащего на боку прямо на земле практически голого старика, то ли спящего, то ли мертвого, застигнутого сном или смертью в момент дефекации. Но его никто не спешил разбудить или убрать, люди проходили мимо, как ни в чем не бывало.
      
      28 сентября
      
      Вчера утром приехал на "Волге" представитель нашего Минморфлота, обещавший дать на один день автобус для экскурсии по городу. Обещание он сдержал: вслед за ним пришел "ЗиЛ" с водителем-индусом. Экскурсантов набралось немного, так как палубную команду задержали для перешвартовки.
      
      Автобус выехал из Александр-дока через Голубые (есть еще Желтые и Красные) ворота, благодаря чему мы сразу оказались в районе города, по-видимому, центральном, где нашему взору предстали прекрасные здания старой колониальной архитектуры, памятники, фонтаны, украшенные скульптурой, красивые скверы и бульвары. Все это следы столетнего пребывания на этой земле в качестве хозяев англичан, которые старались придать индийским городам подобие городов своей метрополии. Улицы пестрят рекламными щитами, вывесками, афишами. Всюду много народа. Едут, идут, сидят, лежат, молчат, кричат, спят, закусывают. Во время короткой остановки на перекрестке мы могли наблюдать, как уличный "лекарь" с маленькой сумкой на плече, наполненной ватой и палочками, копается в ухе пациента, такого же оборвыша, как он сам. Имея деньги, в Бомбее не только не проголодаешься и не умрешь от жажды, но и не соскучишься. Соответствующие заведения тянутся вдоль улиц непрерывной чередой. А вот на оживленном перекрестке, через который лавиной идут автомобили (очень много такси, выделяющихся характерной окраской: низ черный, верх желтый), на островке безопасности, огражденном металлическими бочками белого цвета, поставленными "на попа", стоит в глубокой философской задумчивости тощая коровенка светло-песочной масти. Вдруг потянулись знакомые места - автобус пересекает район рынка, где мы бродили накануне. Теперь понятно, почему вчера у нас сложилось представление о Бомбее, как средоточии нищеты и грязи. Ведь мы были в кварталах бедноты. Дома здесь черные от грязи и выхлопа автомашин, окна без стекол и завешаны тряпьем, тротуары и мостовые усыпаны объедками, бумажками, соломой и коровьим пометом. Внезапно слева на этом мрачном фоне возникает череда молодых женщин, стоящих у входов в крохотные комнатенки, тянущиеся вдоль первого этажа. Нескромный вид этих женщин, их откровенные взгляды и жесты красноречиво говорят об их профессии. Разумеется, эта картина вызвала в автобусе большое оживление.
      
      Еще несколько кварталов позади, и автобус начинает взбираться на гору. Промелькнула арба, запряженная парой быков с ярко раскрашенными рогами, а в ней дохлая корова. Должно быть, это не простое транспортное средство, а своеобразный катафалк, в котором "священных" отвозят к месту их успокоения. Через несколько минут шофер тормозит и предлагает нам выйти из автобуса, чтобы увидеть нечто необычное. Помполит почему-то возражает, говорит, что тут нет ничего интересного, но это, видимо, не так. Ведь шофер возит по этому маршруту не первую группу моряков и зря останавливаться не станет. Мы выходим, пересекаем проезжую часть и останавливаемся у каменного барьера, за которым простирается обширная низина, разбитая перегородками на великое множество каменных ячеек. В каждой ячейке работает один человек. Льется из кранов вода, мыльная пена стекает по желобам, оглушительно шлепают о камни мокрые тряпки. Это крупнейшая бомбейская прачечная. Здесь трудится не одна сотня прачек, среди которых, впрочем, нет ни одной женщины. Применяемый здесь способ стирки явно придуман сильным полом. Будучи, видимо, весьма производительным, он под силу только мужчинам, так как напоминает колку дров или забивание свай: намыленное белье сворачивают в толстый жгут, захватывают его конец двумя руками и с размаху колотят им по каменным плитам. Шофер уверял, что белье получается ослепительно чистым и не порванным. В последнее верится с трудом. Однако недостатка заказчиков эта прачечная не испытывает, так как ручной труд очень дешев.
      
      Едем дальше. Автобус петляет по извилистой дороге среди уже построенных и строящихся многоэтажек. Здесь уже живут и будут жить обеспеченные люди, служащие фирм, чиновники, техническая интеллигенция. Это тот самый район, который я видел в трубу с внешнего рейда. Здесь на вершине горы, царящей над побережьем, разбит красивый парк, названный в честь Джавахарлала Неру. На площадке в тени деревьев отдыхают сотни две симпатичных, чисто одетых ребятишек. Несколько воспитательниц раздают им завтраки. Прежде, чем приступить к еде, дети по команде воспитательниц совершают какой-то загадочный ритуал: то ли молятся, то ли делают гимнастику. Мы фотографируемся возле парковой достопримечательности - домика, имеющего вид (и размер) сапога Гуливера. Потом съезжаем на набережную Марин Драйв, широкой дугой охватившую обширную бухту, и подъезжаем к зданию аквариума Тарапоревала. По размерам он не больше нашего севастопольского, и в нем нет открытого бассейна, а есть только резервуары, встроенные в стены зала. Но экспонатов таких в наших аквариумах, конечно, не увидишь: большущие омары, голубые крабы, какие-то крупные рыбины невиданных форм и ярких расцветок, рыбы с плавниками, напоминающими птичьи перья, акулы с прилипалами под брюхом, скаты, морские змеи и леденящие душу мурены. Вся эта живность плавает, ползает и бегает перед самым твоим носом за толстым стеклом. Глазей, сколько хочешь, но пощупать не моги.
      
      Автобус провозит нас вдоль всей набережной и только в ее конце сворачивает в глубь городских кварталов. Дома на набережной стандартные, без архитектурных излишеств. Народу в этом районе мало: то ли жильцы на работу ушли, то ли эти дома пустуют из-за недоступной для людей квартплаты. Минуем несколько кварталов, где расположены правительственные здания (Бомбей - столица штата Махараштра), офисы коммерческих компаний, и останавливаемся у красивейшего здания дворцового типа с куполом в центре. Это Музей принца Уэльса, где собраны экспонаты, рассказывающие о природе и искусстве Индии. В отделе природы - мастерски сделанные чучела птиц, тигров, леопардов, львов, бегемотов, носорогов, пантер на фоне макетов тех уголков природы, где они водятся. Подвешены к потолку чучела акулы и рыбы-пилы. После аквариума пыльные чучела рыб как-то не впечатляют. На втором и третьем этажах представлены старинные индийские миниатюры, резьба по кости, художественные изделия из металла, оружие, национальные одежды, монеты и, наконец, живопись. Привлекла внимание картина, изображающая группу из пяти лиц, сидящих за столом в здании вокзала. Уж очень старательно и скрупулезно выписал художник малейшие детали. Нынче такая живопись не в чести, ее ставят в один ряд с фотографией, но все-таки она многим нравится, и мне в том числе. Еще одна своеобразная картина, названная "Adoration" ("Поклонение"), изображает совершенно нагую красавицу, видимо, актрису в окружении трех одетых мужчин: военного, художника и монаха. Думаю, что эта картина писалась на заказ и изображает конкретных людей.
      
      После музея нас подвезли к Воротам Индии, той самой громадной триумфальной арке, которую я видел с рейда. Говорят, что она сооружена в честь приезда в Индию английского короля Георга Пятого. А во время нашего приезда под ней на мраморном полу почему-то сидело и лежало множество простых людей, некоторые из которых даже спали. С виду они были не бедными, одеты чисто, некоторые почти нарядно. Похоже, это место является не то священным, где верующие, медитируя, уходят от реальной жизни, не то целебным, иначе зачем бы людям часами сидеть тут на полу. А скорее всего, это нечто вроде биржи труда, где богатые люди выбирают себе слуг и служащих. Полицейские зорко следят, чтобы под аркой не было оборванцев, которых время от времени отлавливают и усаживают отдельно вне арки. И те покорно сидят на солнцепеке, не делая попыток разбежаться. Видимо, все здесь чего-то ждут. У арки я купил, наконец, несколько цветных открыток с видами Бомбея.
      
      29 сентября
      
      Вчера вечером было посещение кинотеатра. Смотрели фильм из серии приключений пресловутого суперагента 007 Джеймса Бонда. Эти фильмы снимаются по детективным романам английского писателя Яна Флеминга, который, как мне показалось, придумывая самые невероятные подвиги для своего героя, подтрунивал не только над его неудачливыми противниками, но и над ним самим. Фильм, который мы смотрели, называется "Thunderball" ("Шаровая молния"). Я где-то читал, что фильмы о Бонде имеют антисоветскую направленность, и ждал, когда же на экране появятся наши. Возможно, те, с кем так успешно боролся в фильме Бонд, и были русские, но с полной уверенностью утверждать это я не могу, так как, к сожалению, не понимал беглую английскую речь киногероев. Лишь в одной сцене совещания в разведцентре страны, против которой работает Бонд, отчетливо прозвучали слова "Раша" ("Россия") и "Поланд" ("Польша"). Шеф восседал на возвышении за матовым стеклом, скрывавшим его как от подчиненных, так и от нас, зрителей. Видны были только холеные руки, гладящие кошку, лежащую на коленях. Агенты по очереди докладывали о выполнении заданий. Один из них, похоже, с заданием не справился. Рука шефа нажала кнопку, и агент погиб, пораженный электрическим током, его кресло опустилось под пол и возвратилось пустым. Можно предположить, что в этой сцене шаржированно изображена наша служба госбезопасности сталинско-бериевской поры. Здесь-то наши киноцензоры, наверное, и усмотрели антисоветчину. А разве в советских фильмах не происходит окарикатуривание иностранных шпионов и их шефов? Еще надо разобраться, кто первый затеял эту идеологическую киновойну.
      
      30 сентября
      
      Не стал вчера дописывать дневник, так как почувствовал недомогание. На судне вспыхнула эпидемия гриппа, укладывающая в постель членов экипажа одного за другим. Вот не обошла и меня. Раньше меня заболел Леня, но завтра он уже выходит на работу. Возможно, причина его поспешного выздоровления в том, что в столовой сегодня пир с вином по случаю пятилетия сдачи нашего судна в эксплуатацию. Леня на правах выздоравливающего опрометью помчался в столовую, а я остался в постели. Доктор сказал, что кроме меня болеют старпом, вторые штурман и механик, четвертый механик и машинист.
      
      Пока ручка не валится из рук, попробую вспомнить и предать бумаге некоторые впечатления последних дней пребывания в Бомбее (сейчас мы уже на подходе к Мормугао). Когда мы ехали на такси в кино, водитель выразил удивление, что моряки предпочитают фильм ночному "сименс клабу", где есть девочки, причем не индуски, а англичанки, японки и китаянки. Но узнав, что мы моряки с "рашн шипа", он сразу перестал удивляться. Сеанс начался за четверть часа до показа основного фильма демонстрацией рекламных роликов. В середине сеанса сделали антракт, как в театре, предложив зрителям покурить (но не в зрительном зале), выпить прохладительные напитки, съесть мороженое. А по окончании фильма на экране возник трепещущий на ветру индийский государственный флаг и прозвучал гимн Индии.
      
      Только что приполз из столовой хмельной Леня и стал травить в раковину. На мое замечание, что он ведет себя глупо, предаваясь алкоголю во время болезни, он ответил, что хотел таким способом преодолеть хворобу. Укладываясь в постель, начал снимать носки, но по ошибке снял трусы. Потом еще не раз бегал к раковине: только приляжет, как начинается новый приступ рвоты. Вопит: "Дайте мне холодного воздуха!".
      
      1 октября
      
      Провел очень тяжелую, на грани бреда, ночь. Сильно болела голова и поясница. С нетерпением ждал утреннего визита доктора и спасительной таблетки кофадина. После таблетки пришел в норму, но со страхом жду следующей ночи. У старпома температура ночью была под 40. Заболела уборщица Степановна.
      
      Вчера пришли в Мормугао. Стали на рейде под загрузку железной рудой с барж. Грузчики не имеют даже лопат, грузят голыми руками. Заходил проведать Павлович, сказал, что капитана Моню почти перестали видеть на судне: на мостике он не бывает, в кают-компанию не приходит и даже на вчерашнем торжестве не присутствовал. Говорят, у него запой. И еще говорят, что Моня не будет Моней, если не добьется права на заход в Гибралтар. А его старый друг Леня сегодня побрел на работу, но болезнь обмануть не сумел: через полчаса вернулся и упал в постель.
      
      8 октября
      
      Вот уже десять дней, как я болен. После гриппа кашляю и к вечеру температура переваливает через 37. Из-за этого доктор не разрешает приступить к работе. Но меня уже совесть загрызла, так как из-за меня Леня и Анатолий вынуждены перерабатывать.
      
      Увлекся мемуарными повестями Паустовского, под впечатлением которых во сне увидел себя едущим в поезде где-то в глубине России. От восторга проснулся и не сразу сообразил, что нахожусь так далеко от дома. Ох, что-то опостылели мне эти заморские страны с их тропическими прелестями. Как вспомнишь, какая благодатная пора сейчас в Одессе, сердце сжимается. Нет, пора кончать с бездельем, из-за него и развивается эта душевная хандра. Завтра попрошусь на работу.
      
      Вчера произошла драка между Мишей и боцманом. Боря заглянул к Мише в каюту и сообщил, что не работает кран. Обычно об аварийной остановке кранов сообщают вахтенному электрику, а уж тот, если не в состоянии устранить неисправность самостоятельно, зовет начальника. Боцман же нарушил эту субординацию. Другой не придал бы этому значения, но Миша не таков. Он вскипел и заорал на незваного гостя, чтобы тот убирался вон. Слово за слово, и в ход пошли кулаки и отвертка. Сегодня оба ходят поцарапанные, в "зеленке". Я в глубине души считаю, что Мише еще мало досталось за его барское высокомерие к тем, кто ниже его по должности. Хотя кулаками культуру плохо воспитанного человека все равно не поднимешь.
      
      9 октября
      
      Вышел на работу. Большую часть дня трудился в самом жарком месте машинного отделения, обильно пропотел, после чего, вопреки опасениям, почти не кашлял и чувствовал себя вполне прилично.
      
      Леня очень любит вставлять в свою речь иностранные слова, смысла которых не знает. Например, часто не к месту произносит слово "икспект" (подразумевается "аспект"), а сегодня, когда стал накрапывать дождик, возвестил, что "опять наступает эпопея дождей". В середине рейса он бросил курить и с тех пор никак не может утолить голод. Бежит в столовую раньше всех, чтобы успеть выловить из суповницы в свою тарелку все мясо и сметану, съедает почти весь салат, который ставят на стол на четверых, вылизывает тарелку после второго и все равно уходит из столовой голодный. Но выглядит он отнюдь не худым.
      
      Состоялось заседание судкома по поводу стычки боцмана с Мишей. Лечивший драчунов доктор свидетельствовал против боцмана, и того решили перевести в матросы. А капитан по-прежнему прячется от экипажа. Матросы рассказывают, что он выходил на мостик в туфлях разного цвета, в расстегнутой донизу рубашке.
      
      На днях пришел и стал рядом с нами "Физик Курчатов". Сегодня с него приезжали гости. Их доктор говорит, что у них тоже имеются случаи заболевания гриппом, а на "Сарнах", стоящих в Бомбее, лежит полэкипажа. Услыхав о "Сарнах", Леня сообщил, что у него "большинство знакомых котируется на поляках". "Поляки" - это суда, построенные подобно "Сарнам" на польских верфях.
      
      12 октября
      
      Попалась в руки книга чешского автора Фрида "С куклами к экватору". Он побывал в Бомбее почти девять лет назад, и любопытно сравнивать его и мои наблюдения. Вот некоторые цитаты из Фрида.
      
      "Что это за птицы, не знаю. Они не каркали, как наши вороны. Это был просто рев, пусть даже вороний. Серовато-черные птицы с большими клювами устраивали около наших окон свой день авиации. Они маневрировали поодиночке и звеньями, парадно и явно воинственно. Наглее всего они вели себя по утрам, когда были, вероятно, особенно голодны, и их явно раздражало, что мы еще живы... Башня молчания на склоне горы Малабар - одна из достопримечательностей Бомбея. Религиозная секта парсов не предает своих покойников ни земле, ни огню; трупы относят на верхнюю площадку круглой башни, где их поедают птицы. Вокруг места погребения разносится ненасытный, несмолкающий птичий рев. Теперь для вас ясно, почему это место называется Башней молчания?".
      
      "Нас повезли к зданию на набережной, давшему имя всему порту: Ворота Индии. Ворота эти чрезвычайно странные: нечто среднее между пресс-папье, триумфальной аркой, синагогой и павильоном над источником в Марианске-Лазне".
      
      "За углом на тротуаре спали вповалку люди, не какие-нибудь кутилы, просто бездомные. Некоторые на жалких лежаках из планок и веревок, другие - подстелив узенький коврик, а кто и просто на голых камнях. Нам объяснили, что эти люди оставили свои семьи на клочках земли, которые не могут их прокормить, и пришли сюда из деревень в поисках заработка. Вряд ли они его нашли".
      
      "Вправо и влево раскинулось великолепное полукружие бульвара, с внешней стороны окаймленного светлыми шестиэтажными домами с балконами и большими окнами. Вдоль них тротуар, пальмы, затем две полосы шоссе с идущими в три ряда автомобилями. Этот роскошный проспект, сверкая фонарями, тянется на много километров. Какой-то вдохновенный автор рекламных брошюр назвал его "Ожерельем королевы". Он расположен на полосе земли, всего двадцать пять лет назад отвоеванной у моря, и является сейчас гордостью города. Внизу, под парапетом, покоренные волны облизывают его огромные камни. Свет "Ожерелья королевы" неприятен людям, спящим во многих уголках бульвара, и они прикрывают глаза краешком одежды".
      
      Есть в книге строки о бомбейском рынке; не остался равнодушен автор и к обнаженным талиям индийских красавиц. Получается, что наблюдения Фрида нередко совпадают с моими и дополняют их. Поскольку внимание разных людей в разное время привлекли одни и те же черты облика и жизни чужого города, то они, несомненно, являются для него характерными. Доволен, что все это не ускользнуло от моего взора.
      
      Оказывается, гитлеровцы позаимствовали свой партийный знак - свастику у древних индусов, которые вкладывали в нее совсем иной смысл. Я узнал об этом тоже у Фрида, а в Бомбее был неприятно удивлен, увидев на улицах автомашины с изображением свастики на кабинах, а в порту - индийские суда с тем же знаком на форштевнях.
      
      В индийских календарях, которыми мы запаслись из-за украшающих их изображений прелестных индусок, красным цветом, как и у нас, выделены выходные и праздничные дни, но праздники у них, естественно, свои. Например, через неделю, 22 октября, будет праздник Дивали, когда часть населения будет встречать Новый год. Очень жаль, что нас к тому времени в Индии уже не будет.
      Индия - крупнейший производитель горького красного перца. Индусы даже жарят на масле маленькие котлетки, слепленные из молотого перца, их-то мы и видели на жаровнях, проходя по рынку. У нас в столовой стали выставлять на столы бутылочки индийского соуса. Я лишь однажды его попробовал и испортил себе весь обед, так как соус представляет собой горький перец, замешенный с очень соленой жидкостью, вероятно, водой из океана.
      
      Порт, где мы грузимся, называется на карте из моего географического атласа Мармоган, на штурманской - Мормуган, а на самоходных баржах, подвозящих руду к борту, порт их приписки пишется двояко: либо Мармагоа, либо, чаще, Мормугао. Видимо, даже сами индусы после ухода из этих мест семь лет назад последних колонизаторов - португальцев еще не успели договориться между собой о правильном названии порта.
      
      Гости с "Академика Курчатова", который тоже бросил здесь якорь, сообщили, что во время стоянки в Одессе, откуда они ушли в рейс 31 сентября, разнесся слух, что наше "Равенство", начиненное боеприпасами, взлетело на воздух. Это уже не морской, а какой-то черный юмор.
      
      14 октября
      
      Погрузка закончена, но необходимо разровнять руду в трюмах, чтобы при качке она не могла пересыпаться. Эта операция по-морскому называется "штывкой". Индусы штывают очень медленно, копошатся на куче подобно коричневым муравьям, а она не уменьшается. Грузчикам платят повременно, по 3-4 рупии в день, а для прокорма себя и семьи надо как минимум 10. Конечно, при такой зарплате не станешь демонстрировать образцы трудолюбия. На работу ежедневно привозят много истощенных полуголых людей, но работают далеко не все. Бригадиры-надсмотрщики не в состоянии, да и не очень стремятся уследить за всеми. Поэтому часть "рабочих" разбредается по судну в поисках чего-нибудь съестного, клянчит курево, заглядывает в иллюминаторы, прикидывая, нельзя ли что-нибудь незаметно стянуть. И тянут: полмешка картошки у зазевавшегося камбузника, пустые бутылки, веревки, доски, брезентовые чехлы. Потом забираются в укромное место и спят вповалку или играют в карты. В общем, действуют так, как и положено при отсутствии материальной заинтересованности. Так или почти так, помнится, вели себя и мы студентами, когда нас засылали летом на работу в колхозы. Тут законы поведения общечеловеческие.
      
      Вчера пришлось наблюдать, как один индус, не лишенный предприимчивости, проявил смекалку в добывании еды. Он пришел на камбуз и предложил вынести ведро с помоями, но сам пронес его не больше десяти шагов, передав другому, менее сообразительному парню, который и выполнил основной объем работы, сбегав с ведром на корму, где мы держим бадью для мусора (в портах запрещается выбрасывать его за борт). Забрав пустое ведро, хитрец возвратил его Кате и получил несколько кусков хлеба с маслом. Два куска он отдал непосредственному исполнителю, а остальные съел сам, справедливо рассудив, что умственный труд, как более квалифицированный, должен оплачиваться выше. Если без шуток, жаль, что это правило не соблюдается в нашей социалистической стране, где инженеры нередко получают меньше рабочих.
      
      У Фрида, побывавшего также на Цейлоне, я прочел, что на острове живут две общины, большая из которых называется сингалы, а меньшая, но более социально активная, - тамилы. И те, и другие - выходцы из Индии, в давние времена оккупировавшие разные части острова. Считается, что на Цейлоне поселились Адам и Ева после изгнания из месопотамского Рая.
      
      Мой интерес к Цейлону не случаен: после Мормугао нам предстоит заход в Коломбо за топливом. Фрид и его спутники всего по одной рупии покупали там фигурки слонов, вырезанные из черного дерева, с бивнями из настоящей слоновой кости. Было бы здорово и мне приобрести такой сувенир, но это будет возможно лишь в том случае, если нам позволят сойти на берег.
      
      15 октября
      
      Ночью я проснулся оттого, что Леня, включив свет, шумно копался в ящике стола в поисках какого-то инструмента. Судно плавно покачивалось и вибрировало, что свидетельствовало о том, что мы уже не стоим на якоре, а идем. Значит, до свидания, Индия!
      
      Вечером я собрался печатать грамоты о пересечении экватора, но выяснилось, что не в меру самолюбивый и обидчивый матрос Забара, начавший эту работу во время моей болезни, в пылу гнева, вызванного моей критикой качества сделанных им отпечатков, уничтожил не только их, но и мой негатив. Теперь придется фотографировать снова. С этим известием я зашел в соседнюю каюту и разговорился с машинистом Тодоровым, нашим предсудкома. Оказывается, он хорошо говорит и читает по-арабски. Обучился этому во время неоднократных посещений портов арабских стран (он долгое время плавал на ближневосточной линии). Вечерами занимается всякими поделками, пилит, строгает, сверлит.
      
      У Скалия сегодня день рождения, но никого из электриков он в гости не позвал. Даже если бы позвал, ни я, ни Анатолий не пошли бы. Леня тоже очень недоволен Мишей, за глаза клянет его последними словами, но когда я спросил, пошел бы он к нему на "выпивон", ответил: "Пошел, если бы он пригласил, а сам напрашиваться не буду". Гордый!
      
      17 октября
      
      В Коломбо пришли вчера в восьмом часу вечера. Огни города и стоящих в порту судов сияли в густой черноте ночи, изредка прорезаемой ослепительными нитями молний. Хлынул дождь. Объявили аврал и я спустился в машину. Из-за дождя пришлось задраить световые люки, и температура поднялась до 50 градусов, так что скоро набрякшую от пота одежду можно было выжимать. Лишь к полуночи мы оказались в акватории порта, но стали не к причалу, а на бочки.
      
      Возникло тоскливое предчувствие, что не видать нам берега, как обратной стороны Луны. И утром оно подтвердилось. Судовое начальство не пожелало даже похлопотать о разрешении спустить на воду мотобот, чтобы отвезти желающих на берег. Несостоявшиеся экскурсанты уныло разбрелись по каютам. И тем не менее мне сегодня повезло. К опущенному до воды трапу подошла лодка торговца сувенирами, и я увидел тех самых черных слонов с белыми бивнями, о которых писал Фрид. Пользуясь отсутствием конкурентов, торговец вздул цену, и мне пришлось отдать за фигурку средних размеров шесть шиллингов. Зато я стал счастливым обладателем типичного цейлонского сувенира. Убедившись, что других покупателей на нашем судне нет, торговец направил лодку к другим судам. Отчаливая, он вдруг оживился и стал показывать на стоящее неподалеку китайское судно. Запас английских слов у него был невелик (как, впрочем, и у нас, собравшихся у трапа), но мы поняли, что он хотел подтрунить над советско-китайскими отношениями. "Вы,- тыкал он пальцем в нас,- коммунисты, и они тоже коммунисты, но...", и следовала веселая жестикуляция, показывавшая, как крепко мы разошлись со вчерашними друзьями. А китайцы, надо сказать, постарались не остаться незамеченными среди множества стоящих в порту судов. Над своим трапом они повесили большой транспорант с надписью по-китайски и по-английски: "Да здравствует дружба народов Китая и Цейлона!". А на лобовой стене надстройки у них установлен стационарный, несъемный лозунг, славящий "великого кормчего" Мао.
      
      Стоящие вокруг нас суда мешают рассматривать берег и город. Видны только верхние этажи наиболее высоких строений, купола, башни. Я насчитал с десяток культовых зданий: индуистские и буддийские храмы, мусульманские мечети, а также христианские соборы и церкви с крестами на куполах. Целый интернационал религий. Дома закрыты пышной зеленью, из которой местами выглядывают красные черепичные крыши. Деревья такие же, как в Кочине: исполины с раскидистыми кронами (Фрид пишет, что они называются "джеками") и, конечно же, пальмы. Дворцы с куполами соседствуют с современными "билдингами" из стекла и бетона. Недалеко от причалов строится из бетона башня, основание которой имеет вид двух скрещенных арок. Я решил, что это - будущая телебашня. Долго всматривался в маяк, о котором так поэтично написал чех:
      
      "Ах, постоять бы там вечером, вслушиваясь в тарахтенье моторных лодок, в которых экипажи кораблей отправляются на берег кутнуть! Постоять там под башней маяка, последить за его светом, за тем, как он несколькими лучами сразу шарит по горизонту... Над твоей головой вращается огромный зонтик, его ребра отбрасывают простые и все же непостижимые огни рефлекторов. Ты видишь их там, они пробегают по всем кораблям и уходят за горизонт, за свод земного шара. Вдали они вращаются бесшумно, с головокружительной быстротой, а над твоей головой - медленнее, тихо позванивая раскаленными линзами".
      
      После вечернего чая я вышел на уступ средней рубки, где обычно собираются курильщики и любители душевных разговоров. От них узнал, что прием топлива уже закончен и мы вот-вот снимаемся. Действительно, раздались команды, лоцман поднялся по трапу (это для него он был опущен), и огни порта поплыли мимо нас. И тут я обнаружил, что ошибся, приняв за маяк, воспетый Фридом, другой маяк. А "фридовский", светящий вращающимися лучами, оказался милях в двух от нашей стоянки, у другого конца порта. Его огни были последним, что позволила увидеть на Цейлоне моя незадачливая морская судьба.
      
      Володя Тодоров спросил у капитана, появились ли у нас шансы на заход в Гибралтар, на что Моня ответил: "Я тебя умоляю, ты же меня знаешь: я молчу, но дело делаю".
      
      20 октября
      
      Прошло трое суток со времени выхода из Коломбо, и все это время нас прилично качает. Видимо, сказывается характер загрузки, у нас повышенная остойчивость. Несмотря на качку, жизнь на судне идет своим чередом. Те, кому положено работать, работают (или "сачкуют", как, например, наши электромеханики), кому выпало болеть, болеют. Что касается меня, то я работаю и болею одновременно. С утра чувствую себя хорошо, а к концу рабочего дня еле ноги волочу. И главное, температура каждый вечер 37,2. Доктор теряется в догадках, допускает возможность начальной стадии легочного процесса, так как в Индии, считает он, можно подхватить любую заразу. Завел на меня температурный лист, поит какой-то профилактической гадостью.
      
      Продолжаю коллекционировать очередные ленины словесные "перлы": "Ты, дорогой, еще не так здесь атрофируешься" (из беседы с кобелем Кацо), "У нас тут не корпорация фотографии" (сказано в оправдание недостаточного профессионализма судовых фотолюбителей), "капитаны-корифеи" (о старых капитанах).
      
      Пошел слух, что у нас оторвался скуловой киль и он тормозит судно. Не исключено, что этот слух отражает ту самую монину молчаливую работу, о которой сказал Тодоров, попытки капитана найти в диалоге с пароходством неотразимые аргументы в пользу нашего захода в Гибралтар. Ведь если кроме киля ходу судна еще долго будет мешать волнение, то запаса топлива, взятого на Цейлоне, окажется мало, чтобы дотянуть до румынской Констанцы, и возникнет необходимость добункероваться в Гибралтаре.
      
      Тем временем я изготовил новый негатив грамоты взамен уничтоженного нервным Забарой.
      
      21 октября
      
      Вечером пошел к помполиту за фотобумагой и просидел у него больше часа. Уж больно любит человек поговорить, особенно, когда его кто-нибудь терпеливо слушает. Слова льются из него непрерывно, без пауз, как тут встанешь и уйдешь. Весь день прилично заливало волнами палубу с левого борта. Кацо с лаем бросался на вкатывающуюся из-за борта воду, пытаясь кусать лохматых соленых морских чудищ, но только промок до костей.
      
      22 октября
      
      Вечером в столовой состоялась давно подготавливаемая помполитом "теоретическая конференция", предусмотренная планом политучебы. Все докладчики, кроме стармеха Глазова, нудно читали свои тексты, переписанные из политических брошюр, и в их "речи" никто не вслушивался. Глазов же говорил по памяти, осмысленно и тем привлек внимание. Завпрод Саша, услыхав, что при коммунизме государства не будет, очень удивился и смешно спросил:
      
      - Если при коммунизме нет обходимости в государстве, то что же тогда будет?
      
      Глазов замялся, и за него взялся ответить помполит, которого, конечно же, понесло. Уже завпрод в голос кричит: "Спасибо, я уже понял, мне все ясно", в аудитории шум, возгласы, что пора закругляться, а Компаниец никак не может остановиться. Спас положение дневальный, начав накрывать столы к чаю.
      
      25 октября
      
      Нынче я окончательно разругался со вторым электромехаником. Работал на кране, так как после неудачной попытки сделать крановым электриком Анатолия на этой работе стали использовать всех троих электриков. Вдруг слышу за спиной голос Скалия, вопрошающего, чем я в настоящий момент занимаюсь. Отвечаю, что на этом кране обнаружил пониженное сопротивление изоляции, ищу отсыревшее место, но пока не нашел. Миша прекрасно знает, что найти такое место в непростой электросхеме - работа не одной минуты. Глазом его не увидишь, надо разделять схему на несвязанные между собой части, отключая некоторые провода, и вести поиск при помощи специального прибора, мегометра. Этим я и занимался. Мише после моего четкого ответа, свидетельствующего, что я не гоняю лодыря, а делаю полезное и необходимое дело, оставить бы меня в покое и тоже заняться чем-нибудь полезным. Но вместо этого он сказал вдруг, что разрешает мне прекратить поиск. Ладно, мол, раз не можешь, раз не способен, то так и быть, не ищи, я дам тебе другую, менее умственную работу. Я не давал для такого шага никакого повода, поэтому ответил, что мне надо еще немного времени, чтобы устранить дефект. Но Миша не терпит возражений даже со стороны Павловича (у них на этой почве тоже были стычки), они для него, как огонь для бензина. Он вспыхнул, перешел на "вы" и прошипел:
      
      - Может быть, вы предоставите мне решать, что вам делать?
      
      Видя, что я молча продолжаю работу, он совершенно разъярился и опять съехал на "ты":
      
      - Ну что ж, инженер, так и запишем, что ты не хотел мне подчиниться.
      
      То, что в гневе он назвал меня инженером, выдало его с головой. Стало очевидным, что причина его неприязни ко мне и стремления навязать свою волю кроется среди прочего и в том, что я превосхожу его в образовании. Ведь сам он закончил только среднюю мореходку и его бесит, что подчиненный в чем-то выше его.
      
      Мне надоела эта перебранка, и я попросил не мешать мне работать, так как неприятный разговор не дает мне сосредоточиться. Но Миша упорно продолжал висеть на ограждении, наслаждаясь тем, что испытывает мое терпение. Тогда я сам спустился с крана и ушел в каюту. Миша подумал, что я пошел жаловаться, и тоже поспешил к Павловичу, а я вернулся на кран и продолжил работу. Через некоторое время появился Павлович и сказал, что Миша требует отстранить меня от работ на кранах, иначе грозится пожаловаться стармеху. Этого Павлович очень боится, так как имеет алкогольный грех, поэтому вынужден удовлетворить требование Скалия. Вечером он держал совет с электриками, как дальше работать с Мишей. Леня и Анатолий откровенно признались, что тоже еле сдерживаются, чтобы не разругаться с ним. Решили, что до конца рейса придется как-то его перетерпеть, а в Союзе пусть уходит с судна. Павлович отныне будет давать мне только такие работы, которые не требуют общения со Скалием.
      
      28 октября
      
      Утром миновали Кейптаун. День был солнечный, но весьма прохладный. Даже цвет моря был студеный - темносиний, и на этом фоне ярко выделялись белоснежные гребешки волн. Перед завтраком заходил помполит взглянуть на подготавливаемую мной (увы, в одиночку) фотогазету и сообщил, что получена шифрованная (секретная) радиограмма, в которой ему приказано провести с экипажем разъяснительную работу о том, как надо правильно расходовать валюту. Моряки предпочитают, гласит радиограмма, делать покупки в иностранных портах, тогда как в Союзе для них открыты спецмагазины с теми же иностранными товарами. Поэтому помполиты должны агитировать моряков брать вместо валюты чеки Внешторгбанка. Я сказал Компанийцу, что перед ним поставлена трудновыполнимая задача. Он и сам это прекрасно понимает и убежден, что те, кто подписал радиограмму, тоже осознают несбыточность своей затеи. Да и не их это затея, а просто спецмагазины прогорают с планом, товары, купленные государством за рубежом для реализации в таких магазинах, залеживаются. Поэтому три заинтересованные министерства, внешторговли, финансов и морфлота, потребовали сделать разъяснение морякам. Но моряков могут убедить только гибралтарские и сингапурские цены в "торгсинах".
      
      Мое недомогание опять усилилось. С трудом доработал до пяти вечера. После этого при все ухудшающемся самочувствии заставил себя закончить оформление фотогазеты, а затем сунул под мышку термометр. Чудак-доктор считает, что если передержать термометр дольше положенного времени, то он покажет более высокую температуру, чем истинная температура тела. Я постарался не "перегреть" термометр, но он все равно показал 38. Чувствуя сильнейший озноб, я надел носки, рубашку и лег в постель, укрывшись двумя одеялами, и все равно часов до двух ночи дрожал, как лист на ветру.
      
      29 октября
      
      Вечером по случаю 50-летия комсомола в столовой был вечер отдыха: КВН, черный кофе с печеньем, танцы и кино. Правда, желающих танцевать не нашлось. КВН на судне проводился впервые, команды создали наспех (в порядке комсомольской нагрузки), попали в них не самые веселые и находчивые, так что недостатков было немало. Но все-таки болельщики палубной и машинной команд болели за своих весьма рьяно, и в их среде веселья и остроумия было гораздо больше. Много смеха вызвало задание вырезать на скорость ножницами из бумаги лошадь. У палубы получился маленький двуногий ослик, у машины - огромный бегемот. Жюри в составе помполита, стармеха и старпома не сразу приходило к общему мнению, так как его члены откровенно болели за своих. Счет долго держался равным, пока не выяснилось, что палубная команда ничего не знает о знаменитом российском мореплавателе Белинсгаузене. Похоже, что ведущий КВН Чемерис тоже впервые слышал и произносил эту фамилию, так как говорил "Белинхаузен".
      
      30 октября
      
      Решил заняться изготовлением подставки для моего цейлонского слона. Она будет иметь контуры острова Цейлон и надпись латунными буквами, чтобы моим будущим гостям было ясно без пояснений, что слон действительно привезен с Цейлона, а не куплен в одесском универмаге.
      
      На профгруппе хотели присудить электрогруппе переходящий вымпел, но Павлович заскромничал и сказал, что еще рано, так как у нас еще недостаточно высокое сопротивление изоляции. Заявление не без намека, если учесть последние события. Между прочим, сегодня доктор совершенно самостоятельно, без малейшего влияния с моей стороны пришел к одинаковому с моим мнению, что такие, как Скалий, во время войны охотно шли в полицаи, чтобы удовлетворить патологическую жажду помыкать людьми, издеваться над ними.
      
      1 ноября
      
      Утром взволнованный доктор позвал меня к себе в каюту, чтобы рассказать о событиях вчерашнего вечера. Оказывается, стармех Глазов сообщил капитану, что я подозрительно часто болею, и он думает, что я симулирую, а доктор меня покрывает. Капитан, выходящий, наконец, из долгого запоя, вызвал доктора "на ковер" и потребовал объяснений. Доктор рассказал все, как есть: что я все время температурю, и не исключена начальная стадия туберкулеза легких, из-за чего он и старался поменьше говорить в экипаже о моей хвори, что, видимо, и послужило причиной считать меня не больным, а "сачком". Капитан удовлетворился объяснением, нашел действия доктора правильными и сказал, что не имеет претензий ни к доктору, ни ко мне. Глазов ушел ни с чем. Нет сомнения, что он не сам додумался идти к капитану, даже не поговорив предварительно с доктором, его подбил на это "фельдфебель" (прозвище, которое независимо от меня дал Скалию Анатолий). Доктор сказал, что в Союзе пошлет меня на проверку здоровья (рентген, анализы). Чемерис рассказывает, что он в прошлом рейсе надышался распыленной краски, и у него была бронхопневмония. Он тоже целый месяц, пока судно находилось в тропической зоне, температурил по вечерам. Аналогичная болезнь была и у третьего механика Кузнецова. Поэтому доктор надеется, что, когда мы выйдем из тропиков, я поправлюсь.
      
      Машинист Олейник, которому поручили надписать изготовленные мной фотоотпечатки грамот Нептуна, сообщил, что они у него пропали.
      
      3 ноября
      
      Успешно продолжаю температурить, доктор начал колоть мне пенициллин. Почему-то сегодня вспомнилось, какое восторженное чувство я испытал год назад, впервые попав в Атлантику. А сейчас глаз настолько привык видеть за бортом эту бескрайнюю серую водяную массу, что не только восторгаться, но и думать о ней забываешь. Думается о земле, суше, береговой жизни, которая кажется такой разнообразной и многоцветной на фоне монотонной жизни на судне, пересекающем этот безбрежный океан.
      
      4 ноября
      
      Продолжаю работать, хотя доктор каждый день настойчиво предлагает освободить меня, дать отлежаться. Вчера у Скалия пропали ключи, так он сказал Павловичу, что это я их выбросил. Анатолий говорит, что Павлович громко смеялся, рассказывая ему об этом. А пропавшие грамоты так и не нашлись. Есть подозрение, что с ними опять расправился "обиженный" Забара. Я передал снимки грамот Нептуну-Тодорову, а он - машинисту Олейнику, обладателю красивого почерка, чтобы тот вписал фамилии и морские "кликухи". Олейник еще на пути в Индию, играя в пустом трюме в волейбол, подвернул ногу и до сих пор еле ходит, опираясь на палку. Долгое время он вообще не работал, а сейчас ему дали печатать на машинке акты инвентаризации. Он работает в техкабинете, там же надписал грамоты и оставил пакет с ними на столе. И вот на днях этот пакет бесследно исчез.
      
      5 ноября
      
      Впервые с 29 сентября сегодня у меня весь день была нормальная температура. Уколы пенициллина, таблетки фтивазида и сульфадимезина делают свое дело. Пришла радиограмма, что после этого рейса на судно вернется старший электромеханик Зверьков, значит, Павловича отправят в резерв. Прошли Дакар. В трубу была хорошо видна центральная высотная часть города. Основания бетонных громад светлосерого и песочного цвета погружены в темный разлив зелени. В четверть седьмого позвали на политзанятие, и я с сожалением прервал наблюдение.
      Группа, в которой я постигаю политэкономию, состоит из наиболее образованных членов экипажа, преимущественно из комсостава. Это не помешало помполиту, проводившему занятие, поставить слушателей в тупик вопросом, входят ли люди в состав производительных сил. Сам помполит ведет занятия очень плохо, его речь, нормальная в обиходе, становится какой-то безграмотной, засоренной лишними словами, бессвязной и даже бессмысленной. Похоже, что его учили политэкономии люди вроде доцента, читавшего у нас в институте историю партии, который требовал на экзамене не столько осмысленности ответа, сколько отсутствия в нем пауз. Когда сегодня помполита особенно заносило, присутствовавшие начинали сдержанно пересмеиваться. На вопрос Тодорова, какая разница между увольнением трудящихся с производства по причине замены ручного труда машинным у нас и в капстранах, "лектор" ответить не смог. Тем более был замят как нетеоретический вопрос Ильина о причинах перехода на судах к 8-часовому рабочему дню вместо 7-часового (теперь мы "шабашим" не в 16, как раньше, а в 17 часов) и сокращения количества выходных дней, начисляемых нам за месяц рейса.
      
      6 ноября
      
      Праздничное собрание началось в четверть седьмого докладом помполита, после чего Тодоров зачитал приветственные радиограммы, а старпом - праздничный приказ капитана. Все это происходило по старой заезженной схеме и никого из присутствующих не волновало. Все ждали выступления капитана, а тот знал, какого выступления ждет от него аудитория. Поэтому, не мешкая, Моня сразу взял быка за рога, и, ни словом не коснувшись завтрашнего юбилея, сообщил, что в течение последней недели шел оживленный обмен радиограммами между судном и пароходством относительно захода в Гибралтар. Разрешения на заход не давали, и в последней радиограмме Моня пожаловался, что если мы не пополним в Гибралтаре запас питьевой воды, то в Румынии будем стоять с пустой цистерной и пить осадок со дна. Этот "довод" подействовал, и за час до собрания пришел ответ начальника пароходства: "Заход Гибралтар разрешаю... (готовясь грянуть "Ур-р-а", все сделали глубокий вдох)... при условии минимальной затраты времени на прием воды без увольнения экипажа на берег". Вместо подготовленного возгласа ликования раздалось лишь протяжное "У-у-у", и собрание закрылось. Настроение у всех было хуже некуда. Жора Дзюбенко стонал:
      
      - Это ж надо, вся Одесса будет смеяться над "Равенством": заходили в Гибратар и не сумели отовариться.
      
      Кто-то подал идею вызвать магазин на судно. Побежали к капитану, тот позвал к себе помполита и Тодорова, заперся в каюте и открыл совет. Воспользоваться для вызова магазина эфиром нельзя, это можно сделать только через шипчандлера после прихода на гибралтарский рейд. А поскольку стоянка предстоит очень короткая, то агент с валютой и торговцы не успеют прибыть на борт. Ведь агенту надо съездить за фунтами на берег, известить владельцев магазинов, а торговцам - погрузить заказанный товар на катера и доставить на судно, и все это за время приема каких-то 30 тонн воды, то есть минут за 30-40. Поэтому капитан предложил другой вариант: уволить на берег не весь экипаж, а лишь малую часть, которая закупит товар себе и оставшимся на борту. Это будет тоже нарушение запрета на увольнение, и его надо сохранить в тайне от берегового начальства. Моня согласен рискнуть, но хочет, чтобы его поддержал помполит и в случае, если тайна раскроется, разделил с ним ответственность. Но Компаниец отмолчался, не сказав ни "да", ни "нет". Что же будет дальше?
      
      Сегодня пересекали район рыбного промысла к югу от Канарских островов. Повсюду виднелись разнокалиберные рыболовные суда, и сейчас, в ночи, горизонт усыпан огнями траулеров. Полнолуние. На взволнованной, похожей на вспаханное поле поверхности океана серебрится, убегая вдаль, лунная дорога.
      
      7 ноября
      
      В семь утра разбудило радио: маршал Гречко начал объезд войск на Красной площади... А в седьмом часу вечера сели за праздничный стол. Первый тост произнес капитан "за тех, кто сейчас на берегу поднимает бокалы за наше здоровье". Кто-то из команды сделал попытку произнести второй тост, но на него зашикали. Слово опять взял Моня и сообщил, что все взвесил и принял решение уволить на берег трех-четырех человек, которые произведут закупку товаров согласно спискам, составленным остающимися на борту. Последовала бурная овация и тост за здоровье капитана.
      
      Настроение быстро пошло в гору, начались выступления на призы. "Мастер художественного слова" Жора Дзюбенко рассказывал басни и анекдоты, машинист Савицкий и повариха Тоня Подвысоцкая оказались танцорами. Закончив свой номер, Тоня вытянула за галстук стармеха, и он вдруг так мастерски (чувствовалась школа) сплясал "Яблочко", что ему немедленно присудили первый приз. Я тоже от всей души аплодировал Глазову, забыв его незаслуженное обвинение. Мои соседи за столом Леня и старпом почему-то вспомнили об их общем знакомом - втором штурмане со "Слуцка", который повесился, узнав, что его бросила жена. После этого Леня пустился в пляс с нашими "примадоннами", но быстро охладел к ним, пожаловавшись, что они не чувствуют партнера, двигают ногами, как колодами. Федя Нечипорук стал рассказывать мне о прежнем капитане "Равенства" Георгиевском. У того до прихода сюда было ЧП на "Углегорске": в Дарданеллах сиганули за борт и уплыли на турецкий берег два практиканта из Батумской мореходки. Они продали в Италии фотоаппараты, помполит посулил им за это по приходе в Союз суровое наказание, и они, испугавшись, решили сбежать. Георгиевский, как капитан, получил "фитиль" и, стараясь заслужить прощение, стал пунктуально следовать всем приказам и инструкциям сверху, что не замедлило пагубно отразиться на экипаже возглавленного им "Равенства". Судно везло в Союз тело умершего моториста с какого-то теплохода. Его держали в морозильной камере, и оно превратилось в ледышку. Судну разрешили зайти в Гибралтар, чтобы забальзамировать тело. В ожидании, пока оно оттает, простояли на рейде двое суток, но увольнения капитан не дал, и никто не отоварился, хотя валюта накопилась за три месяца. "Если бы не Моня,- заключил Федя свой рассказ,- то сейчас эта история могла повториться".
      
      Да, теперь экипаж готов носить капитана на руках. А ведь еще недавно по судну ходил едкий стишок:
      Мы проплавали все лето.
      Моня есть, а "мани" нету.
      Вот придет к нам Швец Иван,
      Он наполнит наш карман.
      
      Эта частушка очень коробит Леню, который один на протяжении всего рейса неизменно высоко чтит Соловьева за его былые дела и заботу о людях. А упомянутый Швец, штатный капитан "Равенства", находящийся сейчас в отпуске, должен сменить Моню в первом же отечественном порту.
      
      8 ноября
      
      К шести вечера списки покупок были сданы Тодорову, и он "подбил бабки". Завтра ему в компании со старпомом Пипченко и плотником предстоит сделать колоссальную закупку, одних только нейлоновых пальто заказано больше двухсот штук. Конечно, всем они не угодят, и будут обиженные. Во второй половине дня показался марокканский берег - бурое, лишенное растительности плоскогорье. Вчера покачивало сравнительно умеренно, терпимо, а сегодня вблизи берега пошла более крутая волна, и судно временами кладет на борт градусов до двадцати. Это уже неприятно.
      
      Тем временем темой доверительных бесед в каютах стали способы, к которым прибегают порой моряки, чтобы спрятать от таможенников сверхлимитные покупки. Один старпом сделал тайник внутри колоды, на которой рубят мясо, и два года пользовался им, пока его случайно не разоблачили. Пришлось делиться товаром с таможенниками. Боцман поведал, что в портах Грузии таможенники взяток не берут: едва ступив на судно, они спрашивают, что есть для продажи, и делают массовые закупки.
      
      9 ноября
      
      Пришли на гибралтарский рейд в полвосьмого утра. Сегодня здесь, похоже, советский день. К нашему приходу стояло на якоре уже четыре "соотечественника", а при нас подошло еще два. Такое скопление нам ни к чему, так как может привести к повышению цен в магазинах.
      
      Почти сразу после прибытия шипчандлера к борту причалила наливная баржа и начался прием воды. Хотели спустить на воду мотобот левого борта, но, как всегда в подобных случаях, обнаружилось, что его мотор не работает. Тогда спустили правый, но и у него выявилась неисправность. Пока ее устраняли, тройка наших "полномочных посланников" убыла на берег на катере портового агента. К полудню бот обрел ход и ушел за товаром, который по расчету должен был к этому времени уже лежать на причале. Но прошел час, другой, а бот не возвращался. Народ стал нервничать, а капитан, естественно, больше всех, так как "сокращенная до минимума" стоянка грозила растянуться на целый рабочий день. Как и ожидалось, на прием воды ушло не больше получаса, после чего формально мы не имели права задерживаться.
      
      Наконец, в три часа дня из-за корпуса соседней "Варшавы" вынырнул долгожданный бот. Кто-то как ножом полоснул: "Пустые едут!", но это была злая шутка. Все было в порядке: все три "посланника" живы и невредимы, а бот по самые борта наполнен покупками. Володя, оказавшийся слегка навеселе, едва поднявшись по трапу, известил, что пальто действительно вздорожали до 2,5 фунта, но "оптовикам" уступили по 2. Все покупки снесли в Красный уголок и свалили в кучу под портретом великого политэконома, после чего приступили к раздаче согласно поданным накануне спискам. Повеселевший народ принялся упражняться в остроумии. Стармех предложил в награду за усердие сдать Володе перед таможенным досмотром все сверхлимитные покупки. Володя довольно похохатывал и рассказывал, с каким изумлением взирали на них моряки с других советских судов: три человека на их глазах скупили чуть ли не весь магазин. "Вот дают одесситы!",- цокали языками новороссийские танкеристы.
      
      10 ноября
      
      Как и ожидалось, отовариванием остались довольны далеко не все. Одному достались пальто не из нейлона, у другого оказались пятна на костюме "джерси". Скалий потребовал, чтобы ему на сдачу дали только шариковые ручки. Володя же предложил ему, как всем, всего понемногу: ручки, зажигалки, жвачки. "Фельдфебель", естественно, оскалился (фамилия обязывает), начал скандалить и бросил неугодную ему "сдачу" Володе в лицо. Это видел стармех, возмутился и заявил, что на месте Володи дал бы обидчику по физиономии. Лене вчера на сдачу не дали ничего и он сегодня ходил мрачнее тучи. Вечером пошел к Володе и вернулся, сияя от счастья - получил даже не ручки, а целый дополнительный плащ. Володя сокрушался, что при разгрузке бота кто-то потихоньку стащил пакет с головными платками. А у дневальной Зины сегодня "увели" попугая. У доктора из четырех кочинских попугаев остался один: два давно преставились, а третьего пришлось выпустить на свободу, так как у него на темечке, почти лишенном перьев оттого, что он пытался просунуть голову между прутьями клетки, выросла большая шишка, похожая на опухоль.
      
      11 ноября
      
      Вечером отлично принималась программа итальянского телевидения. Среди прочих были сюжеты о недавних событиях в Чехословакии: толпа пражан сдерживается солдатами с примкнутыми к оружию штыками, два чеха несут на спинах плакаты, на одном написано по-русски: "Почему стреляете до нас?", драка на пражской улице.
      
      13 ноября
      
      Вчера на подходе к Греции справа по курсу замигал прожектором американский эсминец, запрашивал, кто мы. Наши на мостике отвечать не стали, а лишь чуть отвернули в сторону, чтобы разойтись с эсминцем левыми бортами, и поприветствовали его флагом, ясно говорящим, кто мы такие.
      
      В полдень вошли в Дарданеллы, где догнали (я глазам не поверил) тот самый пароход "Тбилиси", который с десяток лет назад был восстановлен на архангельском заводе "Красная Кузница" при моем конструкторском участии: его срастили из носовой и кормовой половинок разных судов американской постройки типа "Либерти", разбомбленных немцами во время войны в Баренцевом море. И вот теперь он, оказывается, приписан на Азовском море. А на берегах пролива берегут память о событиях еще первой мировой войны. На склоне холма выложена белым камнем фигура воина, а красным - костер. На другом берегу на черном камне белые цифры 18.3.1915. Интересно бы узнать, что именно случилось в тот памятный для турков день.
      
      Павловичу сегодня исполнилось 38, но отмечать эту годовщину он начал сразу после Гибралтара, так что с 10 числа никто из электриков его не видел. И только сегодня он ненадолго спустился в машину при проходе пролива. От него несло перегаром, но он сказал, что мучается зубами. К доктору он не обращался, и тот сегодня сам зашел к нему, но Павлович рта ему не показал и нес пьяную околесицу. Я заходил к нему за изолентой, так он называл меня ласково Геночкой и бормотал: "Ну куда ты торопишься? Ну посиди со мной". Стал уединяться в каюте и Глазов. Кажется, они на пару с Павловичем снимают пробу со спирта, полученного в Гибралтаре.
      
      К Босфору подошли в кромешной тьме под проливным дождем, но после прибытия лоцмана прояснилось, и стали отчетливо видны огни Стамбула. Через трубу я рассматривал витрины магазинов, мокрые мостовые, отражающие свет уличных фонарей и светящихся реклам. Горели неоном названия отелей "Гарем", "Сарай", "Опера". Сквозь большие, во всю стену, окна жилых домов видны ярко освещенные комнаты: вот семья собралась за столом, вот мужчина сидит на диване и беседует с женщиной в красном платье. Обстановка квартир, проплывавших перед моим усиленным оптикой взглядом, богатая, видно, что живут в них люди обеспеченные. Да это и понятно, квартиры в престижных домах на берегу Босфора, видимо, не для бедняков. Случайно ли, что турецкий султан воздвиг свой дворец тоже на самом берегу? Несмотря на поздний час, рестораны открыты, но посетителей мало, официанты скучают у входов. Стало сыро и зябко, и я пошел спать.
      
      14 ноября
      
      В час дня при очень мерзкой погоде бросили якорь на рейде Констанцы. С берега сказали, что нашего прихода не ждали. Сразу кто-то пустил слух, что пойдем разгружаться в Югославию. Стармех и второй механик спросили меня, пойду ли я в следующий рейс. Ответил, что это зависит от результата рентгеновского исследования, которое мне предстоит пройти по приходе в Союз. Глазов заметил, что рентген может ничего не дать, потребуется более серьезное обследование. Решили, что из Херсона, куда придет судно, я сразу уеду в Одессу к врачам, после чего сообщу, иду в рейс или нет.
      
      17 ноября
      
      Продолжаем стоять на рейде. А ведь как спешили сюда, боялись наказания капитану за несколько лишних часов стоянки в Гибралтаре. И вот теряем сутки за сутками без дела и без берега. Вчера впервые рассеялся туман, и стали видны город и порт. Все нашли, что Констанца напоминает с моря Одессу, если Большой Фонтан и Пересыпь с ее дымящими трубами поменять местами. Центральная часть так же возвышается над портом, но в ней гораздо больше зданий современной постройки. В порту такой же лес кранов. После нашего прихода румыны сообщили, что не имеют на наш груз никакой документации, но потом, как видно, сделали запрос и получили разъяснения, так как прошел слух, что скоро нас поставят к причалу. По телевизору было выступление Чаушеску на встрече с деятелями литературы и искусства. У него глухой хриплый голос.
      
      20 ноября
      
      С 18 числа стоим у причала. Порт хорошо механизирован, поэтому наши краны отдыхают. Благодаря этому есть возможность хоть каждый день ходить в город. Первую вылазку я в компании с Леней и механиком Кузнецовым сделал вчера. Через красивую центральную проходную и мост, на который взбирались по винтовой лестнице, попали на главную городскую улицу Томиса. Стемнело, и город зажег огни. В их свете Констанца стала еще больше напоминать Одессу, а улица Томиса - Дерибасовскую. Так же много на улице прохожих и праздной публики, и практически так же она (публика) одета, как одеваются сейчас в Одессе: всюду мелькают нейлоновые пальто и плащи типа тех, что мы везем сейчас домой. Проходя мимо витрин, обратили внимание на цены, оказавшиеся такими высокими, что стало ясно: с нашими деньгами здесь делать нечего. Я получил за пять дней 79 лей, а пара обуви стоит в среднем 250, обыкновенный карандаш с резинкой на конце - 3 леи. По обыкновению купил несколько открыток с видами города. Когда я их отбирал, один мужчина заговорил со мной по-русски. Сказал, что он болгарин, но живет в Румынии, и стал объяснять, что изображено на открытках. Я поблагодарил его за любезность, и он ответил: "Все, что могу".
      
      Потом мы зашли в продовольственный магазин, куда упорно тянул Леня, и оказались перед прилавком со спиртным. Выбор оказался большой. Есть наша "Московская" в экспортных бутылках по 25 лей поллитра. Продается даже просто спирт: питьевой по 56 лей за литр в литровых, поллитровых бутылках и "чикушках" и медицинский (синего цвета с красным крестом на этикетке) по 14 лей за литр. Попросили показать румынскую водку. Продавщица, видимо, чувствовала, что мы все равно ничего не купим, и была с нами не очень любезна, но бутылку все-таки подала. И тут Леня, увидев, что водка всего лишь 36-градусная, изобразил на лице такое глубокое разочарование, что рассмеялись не только мы с механиком, но и суровая продавщица: хитрость Лени, решившего, что нашел удобный предлог отказаться от покупки, была шита белыми нитками. В магазине спокойно стоит на прилавке растворимый кофе лучших мировых фирм. Сначала подумалось, что у нас этот крайне дефицитный продукт мигом бы расхватали, но потом мы увидели цены, и все стало понятно: наш отечественный по сравнению с этим продается, можно сказать, за бесценок. Кило свежих помидоров сейчас, в ноябре, стоит 9 лей. Если ориентироваться на зарплату портового грузчика - 1500 лей, то получается, что уровень жизни в Румынии примерно такой же, как у нас в Союзе.
      
      Выйдя из магазина, мы направились на набережную. По пути я обратил внимание, что среди разнообразных вывесок магазинов, баров, ресторанов, кафе, тянувшихся непрерывно слева и справа, то и дело встречается слово "Лото-проно". В помещениях под такими вывесками за стеклами витрин видны барьеры, за которыми, как в магазине, находятся "продавцы", но товаров у них за спиной нет, а висят только плакаты и большие фото автомобилей. Мы поняли, что это пункты по продаже лотерейных билетов, но их изобилие и размещение в капитальных зданиях, а не в уличных ларьках и лотках было для нас непривычно. На небольшой уютной площади в окружении старинных зданий стоит бронзовый Овидий, а рядом - археологический музей (и опять сходство с Одессой, где возле такого же музея установлена мраморная копия римской статуи "Лаокоон"). Часть музейных экспонатов (детали декора древних зданий) расставлены под стеклянными колпаками прямо на улице. Мимо мечети с характерным минаретом по узенькой пустынной улочке Музеелор выходим на набережную. Она широка, красиво вымощена цветными плитками, отлично озеленена и очень напоминает ялтинскую. На выступающем в море мысу стоит прекрасное светлое здание в стиле барокко. Это одна из главных достопримечательностей Констанцы - ресторан "Казино". Видимо, раньше здесь действительно был игорный дом. Вокруг памятника советским морякам, павшим при освобождении Констанцы, сидят на скамейках влюбленные парочки. Стало холодно, и мы решили заглянуть в интерклуб моряков, но оказалось, что по вечерам он не работает. Вернулись на площадь к Овидию и зашли в пивной бар. Было удобно, что не надо раздеваться. Сели и попросили по бутылке "Стеллы", стоящей в ведрах со льдом у каждого столика. Пиво оказалось не румынского, а египетского производства. Откупорив бутылки, официант сам наполнил нам бокалы и шутливо пояснил, что египтянам нечем расплачиваться за румынскую помощь, вот и приходится брать у них хоть пиво. Бутылка стоила 8 лей. Отхлебнув немного, так как пиво оказалось для меня слишком холодным, я стал рассматривать публику и сравнивать ее с завсегдатаями наших пивных. У нас это, как правило, сплошь шумливое хмельное мужичье, а здесь было сравнительно тихо, и женщин ненамного меньше, чем представителей сильного пола. Как и на улице, публика очень походила на одесскую. Такие же лица, одежда, манеры. Пожилые официанты, подсчитывающие в сторонке выручку, как будто пришли из одесской "Волны" или "Южного". Кстати, такой же человек с лицом одесского еврея из какого-нибудь ателье мод сидел и в уличном ларьке, в который мы заглянули, когда еще шли на набережную. Услыхав русскую речь, он весело взглянул на нас и спросил по-русски: "Что вы желаете?". Торговал он "Пепси-колой" и брагой. "А что это за брага такая?",- поинтересовался Кузнецов. "Брага, ребята,- это такое турецкое пиво,- улыбаясь, ответил продавец,- ударяет не в голову, а в ноги". В зале недалеко от нас одиноко сидела за стаканом вина пожилая рыхлая женщина и все время делала нам какие-то знаки. Потом она подослала молодого человека, который сказал, что женщина желает с нами побеседовать. Однако мы не торопились идти к ней, и она стала громко звать нас по-русски. Рассчитавшись, мы направились к выходу и по пути подошли к женщине. Она была слегка осоловевшей, но говорила связно. Объяснила, что сама русская, жила когда-то в Киеве, всегда радуется соотечественникам и хотела бы посидеть с нами, выпить по стакану вина и выплакать нам свою душу. К сожалению, нам пора уже было возвращаться на судно, и хоть заманчиво было послушать, каким ветром ее занесло сюда (могла оказаться интересная, даже романтическая история), пришлось ограничиться приглашением бывшей киевлянки в современный Киев, ставший еще краше, чем был во времена ее юности (при этом ее глаза заметно увлажнились). Искренне огорчившись, что не подошли к ней раньше, мы попрощались и удалились. На улице прохожие не раз спрашивали, не продадим ли мы пальто, в которые одеты.
      
      21 ноября
      
      Вчера вечером снова ходил в город, на этот раз в паре с Павловичем. На улице Томиса он пригласил меня в кафе, чтобы попробовать румынскую самогонку, так называемую "цуйку". Она гонится из фруктов, имеет желтоватый цвет, специфический запах и привкус. К счастью (но, видимо, не к удовольствию) для Павловича, у него оказался непьющий спутник, и мы ограничились маленькими стаканчиками. На улице увидели большую группу наших из палубной команды, спешивших в кинотеатр. Увязались за ними и попали в кинотеатр "Республика", где посмотрели американский ковбойский фильм "Хомбре".
      
      23 ноября
      
      Вчера ходил с доктором смотреть французский фильм "Вива, Мария!" с Бриджит Бардо в главной роли. Вышли в час дня. Накануне наступило резкое похолодание, и порывы студеного ветра пронизывали мое модное гибралтарское пальто. В центральной проходной, через которую мы благополучно ходили в предыдущие дни, нас почему-то задержали и предложили идти через другую, расположенную в дальнем конце порта. Как видно, охраннице надоело объяснять нашему брату, чем это вызвано, а может, она замерзла или у нее были какие-то личные проблемы, но с нами она говорила крайне раздраженно, энергично и недвусмысленно жестикулируя. Пришлось прекратить уговаривать ее пропустить нас и ретироваться. Но доктор сказал, что накануне они с помполитом в аналогичной ситуации нашли лазейку в ограде, через которую и вышли в город. Мы решили повторить этот маневр и уже радовались тому, как ловко сумеем сократить путь к кинотеатру, как вдруг увидели бегущую нам наперерез все ту же злую бабу. Дело могло принять скандальный оборот, и нам пришлось подчиниться. К счастью, климатические условия, не в пример кочинским, не только способствовали, но и побуждали нас двигаться чуть ли не бегом, но все равно до кинотеатра мы добрались лишь в полтретьего и вбежали в зрительный зал с последним звонком. Вопреки ожиданию, фильмец оказался ниже среднего уровня. Мы рассчитывали посмеяться, но, возможно, из-за языкового барьера не сумели уловить тонкие нюансы французского юмора. А может быть, его просто не было в этом псевдоисторическом фильме о событиях какой-то латиноамериканской революции, победу которой над кровавым диктатором будто бы обеспечили две обыкновенные уличные потаскушки.
      
      Сегодня на судно приезжал наш вице-консул Скачков и прочел небольшую лекцию о Румынии (см. приложение 5 в конце книги).
      
      24 ноября
      
      Разгрузка закончилась к часу дня и все думали, что мы немедленно снимемся на Херсон. Но не тут-то было. Прошел еще час, два, минул и третий, а отхода все не давали. В коридорах то и дело раздавалось: "Ну как, не слыхал, когда отход?". Кто-то из начальства объяснил доктору, что румыны никак не могут найти наши документы. Лишь поздно вечером документы были доставлены на судно, и прозвучал приказ: "Палубной команде аврал!". В 11-м часу отошли от причала, а когда в начале 12-го я вернулся из машины в каюту, судно уже покинуло порт. Идем очень медленно, так как гребной винт частично оголился, и турбинам нельзя давать большие обороты.
      
      25 ноября
      
      До самого ужина плелись тихим ходом по безмятежно спокойной глади моря. Привычного шума воды за бортом не слышно, впечатление такое, что стоим на месте. Тем не менее к пяти вечера дошлепали до одесского рейда, и почти сразу к борту подошел лоцманский катер.
      
      Доктор написал мне историю болезни, которую я должен предъявить врачу поликлиники моряков в Одессе. Он говорит, что после Констанцы у меня стало плохо прослушиваться правое легкое, возможен плеврит. Считает, что в Одессе меня госпитализируют. Все это довольно грустно.
      
      Днем в Красном уголке заполняли таможенные декларации. Доктор и Павлович вписали весь свой "чулок", надеясь, что херсонские таможенники не станут отбирать излишек, но подавляющее большинство вписало только по четыре метра. Опытный "контрабандист" Леня не спешил, тихо сидел в сторонке и выжидал, так что неизвестно, что он записал. Он превысил в этом году норму по ткани (40 м) и обязательно должен прятать излишек.
      
      Только что Леня сказал, что мы стоим в море на якоре, так как у нас оказался неисправным локатор, а без него лоцман не может ввести нас в Днепр. Кроме того, наш причал все равно пока занят. Поэтому в Херсон придем только завтра.
      
      
      ТЕТРАДЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ЭЛЕКТРИК БОРЯ И ДРУГИЕ
      
      Рейс: Одесса - Гавана - Пуэрто Падре - Нуэвитас - Лас Пальмас - Херсон.
      28 февраля - 10 мая 1969 года.
      Борт тб/х "Хирург Вишневский".
      
      1 марта
      
      К счастью, Максим Максимович ошибся, никакого серьезного легочного заболевания у меня не нашли, но "Равенство" все-таки ушло в рейс без меня, а я, просидев на берегу в резерве ("на биче", как говорят моряки) три месяца, оказался на "Хирурге Вишневском", где и начинаю повествование об очередном рейсе, в который мы ушли из Одессы вчера вечером.
      
      Из-за поврежденного гребного винта в Босфор вошли лишь сегодня в 8 вечера, и было уже темно. Впервые я посматривал в иллюминатор на огни ночного Стамбула почти без интереса: сказывается, что на Босфоре я уже в седьмой раз. Все-таки я не мог не оценить красоту старинных зданий на мысу при выходе в Мраморное море, подсвеченных снизу белыми и желтыми лучами специальных светильников. Впечатление такое, будто это какие-то волшебные фосфорические замки.
      
      2 марта
      
      Вечером перед просмотром первого в этом рейсе фильма судовые кинолюбители, капитан Яркин и старший электромеханик Левицкий, показали свой ролик о празднике Нептуна и посещении Флоренции, снятый в предыдущем рейсе 16-миллиметровой камерой. Цветные кадры с видами флорентийских палаццо были очень хороши.
      
      Электрик Боря, мой новый сосед по каюте, любит рассказывать о своей жизни и своей родне. Сегодня он рассказывал о родителях. Его отец и будущий отчим партизанили в Гражданскую войну на Урале. Вместе попали в плен к белым, их повели на расстрел, но в последний момент они бросились бежать. Отец убежал, а отчима поймали и вместо расстрела решили забить шомполами. После 250 ударов подумали, что он мертв, и бросили, а он выжил и даже пережил бориного отца, умершего в 1944 году. Отчим в то время был женат на сестре отца. Та перед смертью переписала свой дом на имя другой сестры, и вдовый отчим остался без крыши над головой. Никто не помог ему восстановить справедливость, и он слег в параличе. Мать Бориса из жалости взяла беднягу в свой дом, а через некоторое время он, желая оставить ей после смерти пенсию, предложил оформить брак. Так у Бориса появился второй парализованный родственник, а первый - его младший брат. Борис ухаживал за отчимом, как за родным отцом (родные дочери от него отказались), привез его и мать в Одессу. Мать умерла от рака, а отчим еще при ее жизни попросил вернуть его на Урал, где и умер вскоре под "присмотром" одной из дочерей, поселившейся в его доме. Бориса же оболгали, и теперь его там, на родине, считают плохим человеком. Имущество его и его родителей присвоили дочери отчима.
      
      7 марта
      
      Вчера утром миновали Гибралтар. В Средиземном море в последние сутки штормило, и мы ожидали шторма в океане, но пока все спокойно. Работаем на кранах, дышим свежим весенним морским воздухом. Судно плавно покачивается на морской зыби.
      
      Второй электромеханик Андреич говорит, что капитан обещает на обратном пути интересный заход. Куда именно, Андреич не сказал, так как капитан просил до поры держать это в тайне. Но я вспомнил, что в самом начале рейса мой второй коллега-электрик Юра Редько говорил, что будет заход на Канарские острова. Тогда я не придал этим словам значения, а сегодня решил взять Андреича, что называется, "на пушку" и сказал, что разгадал его тайну. Андреич клюнул и подтвердил, что тоже имел в виду Канары.
      
      Сегодня помполит сообщил о конфликте на советско-китайской границе, инспирированном китайцами, якобы, с целью отвлечь внимание СССР от Западного Берлина, где в нарушение статуса этого города проведены выборы президента ФРГ. Зампред нашего КГБ находится во Владивостоке. Подробности неизвестны, так как радио прослушивается плохо.
      
      9 марта
      
      Оказывается, китайцы убили 31 и ранили 17 наших пограничников. Из-за этого известия вчерашний женский праздник прошел на судне очень скромно, без увеселений. Сегодня капитан сказал, что в Гаване, куда мы направляемся, есть шанс стать к причалу Касабланка, что очень удобно с точки зрения выхода в город. После ухода капитана Юра по секрету сказал, что заход на обратном пути в Лас Пальмас на Канарских островах - дело решенное, капитан уже получил "добро".
      
      10 марта
      
      В 10 утра руль был круто переложен вправо, и судно стало циркулировать вокруг какого-то плавающего предмета, напоминающего буй. Пока предмет медленно приближался к нам, на борту прозвучало немало предположений о том, что это такое: мина, торпеда, подводный транспорт для аквалангистов и т.п. Предмет был продолговатой формы и имел на том конце, который торчал из воды, что-то похожее на гребной винт. Поэтому решили, что это все-таки торпеда, какая-то новая ее модификация, поэтому необходимо обязательно поднять ее на борт и передать в Союзе кому следует. Из-за качки выловить "торпеду" удалось не сразу. После двух неудач наш самоотверженный Боря предложил подвесить его на гаке крана и опустить за борт, где он и подцепил загадочный предмет крюком. При этом волна подмочила ему зад, и остряки тут же заявили, что это у него от страха. Когда поднятый на палубу вместе с Борей предмет был с величайшими предосторожностями вскрыт (на нем оказался лючок, затянутый винтами), оказалось, что это всего лишь гидрологический буй для регистрации скорости морских течений. Его ставят на якорь, течение вращает винт, а спрятанный внутри самописец чертит на ленте кривую. "Каррентметер" (такое название мы прочли на приборе) принадлежал Германскому гидрофизическому институту в Гамбурге. Установлен где-то два года назад, но, видимо, был сорван с якоря и вот оказался теперь нашей добычей. Сейчас самописец лежит в каюте капитана, а корпус буя судовые курильщики превратили в урну для окурков.
      
      12 марта
      
      Качка усилилась. Я впервые вижу такие высокие волны. Похоже, где-то в Северной Атлантике сильно штормит, раз даже сюда докатываются такие водяные громадины. Качка всем изрядно надоела, даже бывалый боцман стонет: "Ну, едрена вошь, когда же кончится эта проклятая болтанка?". Те, чьи койки расположены вдоль судна, жалуются, что плохо спят из-за того, что их катает во сне с боку на бок. Ну ничего, теперь уже немного осталось терпеть, скоро наступит долгая стоянка на Кубе.
      
      Капитан рассказал на судовом собрании о новой системе премирования. Вводится понятие эффективности транспортных издержек. Она показывает, сколько рублей дохода должно приносить судно на один рубль расходов, и планируется для каждой судоходной линии: ближневосточной, кубинской и т.д. Для нашего рейса плановая эффективность равна 2. Если мы ее выдержим, то по окончании рейса получим премию. Для повышения эффективности будет практиковаться оставление части экипажа на берегу во время коротких рейсов для отгула выходных. Кто-то упорно пытается заинтересовать моряков загранплавания рублевым поощрением, таким же жалким, как наши рублевые оклады. А главной нашей премией за этот рейс будет отоваривание валюты в Лас Пальмасе.
      
      Утром я подобрал на палубе летающую рыбку величиной с хорошую одесскую скумбрию. Подарил ее Боре, так как сам не сумею сделать из нее чучело, да и хранить ее дома негде, как нет пока и самого дома, вернее, квартиры. Ночью справа были видны огни какого-то судна, которое легко обогнало нас, а потом, сделав крутой поворот, пошло навстречу. Стало ясно, что это военный корабль. Сегодня на судне проведен митинг протеста против китайской провокации. Старпом сказал, что ему знакомы места, где произошли эти трагические события: где-то на реке Уссури недалеко от Хабаровска.
      
      14 марта
      
      Качка продолжается, прошел сильный дождь. Мы уже трое суток в тропиках, работаем в одних шортах, но все равно обливаемся потом. На этот раз идем в Гавану так называемым южным путем: к острову подойдем у его юго-восточной оконечности и будем подниматься к столице вдоль северного побережья Кубы. 12-го числа китайцы обстреляли еще один наш остров на границе, кажется, он называется Даманский. В случае повторения провокаций наши обещают открыть ответный огонь.
      
      17 марта
      
      К обеду открылся кубинский берег, а в 15 часов замаячили небоскребы Гаваны. Лоцман не задержался. Мы думали, что нас по кубинскому обыкновению поставят на якорь среди бухты, и пройдет несколько дней, пока освободится причал, но нас сразу пришвартовали, и тут же закипела разгрузка. Причина такой оперативности в том, что нашим первым грузополучателем являются военные. Рядом стоит судно ГДР. Вечером с него пошли в город супружеские пары. В отличие от нас на судах некоторых соцстран морякам разрешают брать в рейс жен.
      
      18 марта
      
      Ночью во время вахты спал не больше часа, так как трижды был вызван на краны. В последний раз авария выглядела весьма эффектно: валил дым из двигателя поворота. К счастью, серьезный ремонт не потребовался, пришлось лишь восстановить питание обесточившегося тормоза. Перед утром кубинцы уронили в воду ящик, вызвали аквалангиста, тот застропил ящик, и его вытянули. Разгрузка шла ударным темпом, и в девятом часу утра закончилась. Сдав вахту, я помылся и лег спать. Сквозь дрему слышал команду о перешвартовке, а когда в полдень проснулся, обнаружил, что мы стоим возле электростанции, и уже идет выгрузка сульфата. Теперь работа идет очень медленно, не в пример ночной, но возможно, что это только в первый день, а потом за нас возьмутся. Обещают, вроде бы, разгрузить до 1 апреля. Сегодня увольнения на берег не дали из-за политзанятий (вторник - традиционный день политучебы). Я сказал помполиту, что хотел бы попасть в группу, которая проявит желание и интерес побродить по Гаване пешком, чтобы получше ее рассмотреть. Он ответил, что и сам хочет того же, и мы договорились, что пойдем втроем, и третьим будет Боря. Бедняге срочно нужна психическая разрядка. Им очень недоволен старший электромеханик Левицкий, который своими ежедневными придирками, кажется, способен довести Борю до безумия. Сегодня Боря пришел после работы накаленный до предела и свалился на койку с головной болью. Из-за такого состояния он опять допустил оплошность, забыв снять с зарядки аккумуляторы. Это обнаружил Андреич и вечером пришел к нам в каюту, чтобы сделать Боре выволочку. Но, увидев, в каком тот состоянии, он смягчился и стал разговаривать даже в тоне понимания причин, заставляющих Борю ошибаться. Я включился в беседу и посоветовал Боре быть максимально собранным в работе, постоянно контролировать себя, чтобы не давать Левицкому серьезных поводов для унизительных разносов. Считаю, что при этом условии можно будет в дальнейшем и заступаться за Борю, учитывая собственный печальный опыт общения с чересчур вспыльчивыми начальниками.
      
      Кубинский грузчик попросил у меня одеколон, и я отдал ему свой, а он в ответ сунул мне банкноту в 10 песо. На одной ее стороне портрет некоего Максимо Гомеса, старичка с бородкой, усами и в очках, похожего на нашего Плеханова. На другой изображено выступление Фиделя Кастро на громадной площади перед многотысячной толпой 2 сентября 1960 года.
      
      19 марта
      
      Сегодня разгружать стали энергичнее и собираются работать посменно круглые сутки. С тревогой жду завтрашней вахты: какие сюрпризы преподнесут мне краны? Зато послезавтра я буду свободен, и как раз в этот день запланирована автобусная экскурсия по городу. Сегодня после работы я предложил Андреичу прогуляться по городу, так как без старшего по должности меня не отпустят. Он было согласился, но потом сказал, что жарко, хотя день был на редкость прохладный. Пришлось пойти с группой наших ребят на волейбольную площадку при школе, расположенной недалеко от причала. По пути мы видели, как на пустыре четверо мужчин пожилого возраста развлекались игрой, заключавшейся в сбивании камнями металлической банки, надетой на палку, воткнутую в землю. Делали они это довольно умело, видно, частенько этим занимаются. Невольно вспомнились наши многие пожилые и даже молодые соотечественники, любящие коротать часы, сидя за доминошным "козлом". Уж лучше бы вот так же сбивали банки, все-таки физкультура, даже спорт. А школа мне понравилась: двухэтажное здание современной архитектуры, во дворе растут пальмы и установлен памятник человеку, именем которого названа школа. На окнах нет привычных глазу застекленных рам, а устроены жалюзи. В классных комнатах вместо парт стоят ряды стульев с расширенными правыми подлокотниками для учебников или тетрадей (а что, если ребенок левша?). Вскоре после нашего прихода набежало много детей, которые, хватая нас за руки и рубашки, стали наперебой выпрашивать сигареты, конфеты, жвачку. Некоторые предлагали в обмен ракушки. Их назойливости не было предела. Только вернувшись на судно, мы избавились от этого подобия пчелиного роя.
      
      23 марта
      
      Позавчера состоялась автобусная экскурсия, в которой вместе с нами участвовали моряки с "Ижоры". Их было больше, и мое с Андреичем предложение поехать в дом-музей Хемингуэя, не встретив их поддержки, не прошло. Поехали в аквариум и зоопарк. Аквариум оказался гораздо обширнее бомбейского и почти весь расположен под открытым небом. Кроме небольших застекленных ванн, размещенных на уровне глаз, имеется большой круглый (метров 20 в диаметре) бассейн, в который надо смотреть сверху. В него впадает живописный водопад из нагнетаемой насосом океанской воды, благо что сам океан находится рядом. В бассейне содержат крупных хищных рыб. На специальной бетонной площадке греются десятка полтора больших черепах, а самая крупная (метра два в длину) плавает в большом бассейне. Холодок пробегает по коже при виде змееподобных рыб коричневато-зеленого цвета - ядовитых мурен. Впечатляет коллекция разнообразных раковин и кораллов. При аквариуме работал буфет, где продавали напиток, представляющий сильно разбавленный водой и колотым льдом какой-то фруктовый сок, возможно, сок сахарного тростника. "Кока-колы" ни в тот день, ни вчера мы нигде не встретили. Видимо, ее производство на Кубе прекращено, так как иссякло сырье, остававшееся от американцев.
      
      После аквариума нас привезли в зоопарк. Хотя у входа мы действительно прочли соответствующую надпись, но вскоре убедились, что это не только зоо-, но и прекрасный дендропарк, так как клетки и вольеры с животными расположены в тропическом лесу, живописно раскинувшемся на холмах. Но лес этот не дикий, а прекрасно ухоженный и благоустроенный, все сделано с хорошим вкусом и выдумкой. Из животных наиболее запомнились крупные человекообразные обезьяны (гориллы и орангутанги), львы, леопард, бенгальский тигр, слон, гиппопотам, бегемот и большая стая длинноногих розовых фламинго. По аллеям свободно бродил полуметровый ящер - варан. Ребята сорвали в парке несколько кустиков травы, которая, якобы, хорошо растет в горшочках, но при выходе эти трофеи отобрали.
      После зоопарка мы должны были продолжать экскурсию по городу, но "ижорцы" и кое-кто из наших потребовали, чтобы их везли на пляж. Пришлось опять подчиниться воле большинства. По пути в город и на пляж мы проезжали через туннель, проложенный под проливом, связывающим гавань с океаном. Пляж, куда нас привезли, называется Мегано. Это средний по удаленности пляж в районе Гаваны, а самый дальний и известный, Санта Мария, находится в 30 км от города. На пляже всем нам выдали по ключу, и мы разделись, повесив одежду в специальные шкафчики. Берег был почти безлюден. Голубая вода живописно контрастировала с чистейшим желтым песком и зеленью больших деревьев, похожих на наши хвойные. Часа два мы купались, загорали, играли в волейбол. Боря плавал в маске и высмотрел под водой крупную рыбину, но не акулу, а другие купальщики ухитрились разглядеть даже акулу и не советовали после этого заходить в воду. Когда мы после купания шли в раздевалку, то увидели метровую рыбину, подвешенную за жабры на водопроводном кране. Такой рыбкой можно было бы без труда накормить всю нашу команду. Она была ярко-желтая, а часть морды около пасти окостенела и имела голубой цвет. К сожалению, рыба была не бесхозная, а хозяин не согласился отдать ее нам задаром.
      
      Вернувшись на судно, мы с Борей поужинали и, прихватив с собой практиканта, снова отправились в город. Я нахожу Борю довольно интересным человеком и предпочитаю его общество потому, что объекты нашей любознательности во многом совпадают. На этот раз мы запланировали посещение Капитолия, но так как туда пускают только после 7 вечера, договорились пока поискать место, где можно купить цветные открытки с видами Гаваны. Нам повезло, и мы довольно скоро встретили молодого человека, хорошо говорившего по-русски (он учился в Ташкенте на мелиоратора). Он сказал, что открытки следует искать только в крупных отелях вроде "Гавана либре", куда мы и направили свои стопы. В холле отеля без труда нашли сувенирный киоск, и я спросил, нет ли в продаже фото Гаваны. Вместо ответа продавщица удостоила меня таким удивленно-подозрительным взглядом, как будто я попросил продать мне не фото, а саму "Гавана либре". В расположенном рядом книжном магазине, где раньше я видел рельефные географические карты Кубы, теперь не нашлось и этих карт, не говоря уже о видовых открытках. Мы попробовали подняться в лифте на крышу гостиницы, откуда по рассказам очевидцев открывается отличный вид на кубинскую столицу, но доехали только до 18-го этажа (а всего их 25), после чего лифтер решительно показал нам рукой вниз, туда, где, по его мнению, наше истинное место. Так, чувствуя себя немного униженными и не солоно хлебавши, мы вернулись автобусом назад к Капитолию. Но и тут нам не повезло, ибо двери музея в этот вечер так и не открылись для посетителей. Расстроенные, побрели мы обратно на судно.
      
      Перед тем, как сесть на катер, идущий в район Регла, где стоит "Хирург", Боря вспомнил, что где-то недалеко есть кабачок, где можно истратить хоть малую часть наших оказавшихся столь бесполезными песо. Кабачок вскоре действительно отыскался, мы уселись на высокие стулья у стойки бара и, как завзятые голливудские ковбои, потребовали пива. Но нам ответили, что пиво продается лишь в составе комплексного ужина, который подается только на столы. Но не таковы настоящие ковбои, чтобы просто так отойти от стойки бара, и, прежде чем пересесть за стол, мы решили попробовать знаменитый кубинский ром "Бакарди", заказав по маленькой рюмочке. Я подал свою 10-песовую бумажку и ожидал, что получу сейчас обильную сдачу, но мне вернули только 1 (один) песо. Выходит, каждая рюмочка обошлась нам по 3 песо. Ром мне определенно не понравился. Сев за стол, мы углубились в меню, где было перечислено несколько блюд, против названий которых стояли цены от 60 центау до 1 песо 40 центау. Затруднившись с выбором, мы подозвали чернокожую официантку, которая жестами объяснила, что собственно блюд в этом перечне только два, остальное - напитки. Для наглядности она показала нам эти два блюда, принеся их со стола обедавшего рядом человека, с виду китайца. Оба блюда представляли собой смесь тушеной капусты с вареным картофелем, только одно было полито подливой, а другое нет. Мы заказали то, что без подливы, и уплатили еще около 7 песо. В общем получилось, что мы за один присест "пропили" и проели сумму, равную месячному валютному жалованию судового электрика, ибо 1 песо равен 90 валютным копейкам. После этого несложного подсчета мы сделали вывод, что жизнь на острове Свободы ужасно дорогая. Но позже я выяснил, что она не по карману только безденежным иностранцам вроде нас, а среднему кубинцу хватает истраченных нами песо на целый месяц. Это потому, что цены на продукты, распределяемые по карточкам, гораздо ниже коммерческих, по которым продают пищу в кафе. Зарабатывают кубинцы в несколько раз больше того, что можно потратить на продукты, получаемые по карточкам, и чтобы излишки денег не залеживались у них в карманах, а возвращались государству (иначе в следующий раз нечем будет платить зарплату, если не печатать каждый раз новые купюры), власти и придумали коммерческую торговлю по высоким ценам. У нас тоже такое было при карточной системе.
      
      Вчера я тоже был в городе, на этот раз в группе из четырех человек, возглавленной 4-м штурманом, и нам удалось попасть в Капитолий. До кубинской революции это было высокое правительственное учреждение, а потом здание отдали под нечто вроде краеведческого музея. В нем есть разделы археологии, флоры и фауны, истории и даже освоения космоса. Наиболее интересны экспозиции, посвященные раскопкам поселения древнего человека на острове, а также насекомым (бабочки всевозможных расцветок размером от ногтя до двух ладоней, мохнатые ядовитые пауки величиной с кулак), рыбам и раковинам. Красивые внутренние садики и громадный, почти во всю длину здания, зал с лепными украшениями и росписью потолков и стен слегка напомнили интерьеры наших царских дворцов. В зале под самым куполом стоит колоссальная бронзовая статуя женщины в воинских доспехах с мечом и щитом, а в полу у ее ног под решеткой и толстым непробиваемым стеклом хранится алмаз величиной с грецкий орех. В цокольном этаже воссоздана обнаруженная на Кубе пещера - жилище древнего человека с утварью и манекенами обитателей. На той части подвальной стены, к которой обращен выход из пещеры, искусно нарисован пейзаж, который видели древние обитатели. Спрятанные сбоку лампы, освещающие пейзаж, периодически медленно загораются и гаснут, создавая впечатление восхода и захода солнца. В одном из залов развернута выставка, посвященная войне во Вьетнаме: сбитые американские самолеты, трофейное оружие, партизанские ловушки для американских солдат, устраиваемые в джунглях.
      
      Возвращаясь на судно, мы увидели около ярко освещенного здания большое скопление народа и несколько автомашин. Оказалось, что это Дворец бракосочетаний, и сегодня здесь как раз большой наплыв молодых пар. Любопытствуя, мы вошли внутрь и оказались около широкой мраморной лестницы. Церемониймейстер вызывал очередную пару, и молодые поднимались вверх в сопровождении родственников и гостей. После совершения обряда они торжественно сходили вниз и рассаживались по машинам. В общем-то примерно так происходит это и у нас, необычным было только видеть в белых платьях и фатах девушек с черной кожей, между прочим, очень симпатичных. Говорят, в тропическом климате молодежь созревает для брака значительно раньше, чем в наших широтах. Поэтому по кубинскому закону девушке разрешается выходить замуж уже в 14 лет, когда ее организм вполне готов к выполнению материнских функций. Борин знакомый кубинец Бернард был бы сейчас, когда ему исполнилось 20 лет, отцом 7-летнего ребенка, если бы его девушка не сделала аборт. Он говорит, что на Кубе это обычное явление.
      
      24 марта
      
      Этот самый Бернард пришел к нам в каюту вчера в 10 вечера и просидел до 2 часов ночи. Он живет в районе Регла недалеко от причалов, его отец работает в порту, и Бернард часто забегает на наши суда. Этот очень общительный и темпераментный парень обладает организаторскими способностями, легко усваивает языки, может без умолку и при этом толково говорить на любую тему. Боря познакомился с ним в одном из предыдущих рейсов, когда Бернард сыграл в футбол за объединенную команду двух наших судов (и все равно не сумели набрать полный состав) против команды "Космонавта Владимира Комарова". Года два назад Бернард закончил в Гаване институт физкультуры и сейчас работает вторым тренером сборной команды Кубы по футболу (первый тренер у них кореец, бывший второй тренер сборной КНДР, игравшей на мировом чемпионате в Англии). Он лично знаком с Кастро, семь месяцев работал в тесном контакте с ним, рассказывал о неутомимости Фиделя, который может после трудного рабочего дня предложить своим сподвижникам ночью играть в баскетбол, а потом смотреть кино, и во время сеанса сам приносит всем мороженое. Говорил Бернард и о гибели Че Гевары в Боливии возле города Кочабамба, и об отношениях Кубы с Китаем (кубинцы воздерживаются от открытого осуждения, но в душе считают маоистов сумасшедшими), и о Союзе коммунистов Югославии ("вот кубинские коммунисты - настоящие, не то, что югославские"), и о гибели полутора сотен кубинцев в 1960 году при взрыве французского транспорта "Ля Кубр", доставившего на Кубу оружие, заказанное еще Батистой (фотографии истерзанных трупов экспонируются в павильоне на набережной), и о тактике партизанской войны в странах Латинской Америки, и о методике политико-воспитательной работы, которую он проводит в своей футбольной команде. Зарабатывает он сейчас, спустя два года после окончания института, 118 песо в месяц. Сразу после института получал 80, но после трех лет работы будет уже 156. Это очень много, но старые портовые грузчики, которые и до революции зарабатывали много, получают сейчас по 250-300 песо. Это делается специально для того, чтобы они не были в обиде на революцию, не были ею ущемлены. Молодые же грузчики получают около 100 песо. Еще Бернард сказал, что в 1970 году кубинцы хотят получить рекордный урожай сахарного тростника, чтобы произвести 10 млн тонн сахара, и Фидель заверил, что так оно и будет.
      
      Сегодня Левицкий ввел 12-часовые вахты, и мы с Борей оказались свободными от работы. Решили найти себе старшего и поехать на пляж, где мой рассеянный коллега забыл в пятницу часы. Но капитан сказал, что маленькими группами за пределы Гаваны выезжать нельзя, и порекомендовал сходить искупаться в плавательный бассейн при одном из отелей, кажется, "Ривьера". Возглавить нас с Борей взялся помполит, заявивший, что знает, где находится этот отель, бывал там однажды и купался в бассейне. Но либо он был в тот раз нетрезв, либо у него старческий склероз, потому что потребовалось не менее полутора часов наших пеших скитаний по городу в поисках злополучного отеля, прежде чем он увидел и узнал, наконец это здание. Мокрые и взмыленные от долгой ходьбы по совершенно лишенной тени набережной Малекон, мы вошли в холл гостиницы, предвкушая блаженство погружения в изумрудную воду бассейна, просматривавшегося сквозь застекленную стену, но путь нам преградила лаконичная надпись по-английски "For guests only" ("Только для гостей") и недвусмысленные жесты темнокожего швейцара. Не продали нам в баре и ни одного из прохладительных напитков, которые здесь тоже были "only". Так и поплелись мы по жаре обратно на судно, не солоно хлебавши. Было досадно и обидно не только за себя, но и за нашу страну, помощь которой в поддержании более-менее нормальной жизни на блокированном острове, как мы убедились, слишком мало здесь ценят, если советским морякам, доставляющим эту помощь, могут бесцеремонно указать на дверь, не позволив даже за деньги утолить мучительную жажду.
      
      28 марта
      
      Вчера мы с Борей, возглавляемые на этот раз докторшей Майей Васильевной, побывали на площади Революции, где установлен 130-метровый обелиск в честь победы кубинской революции, у основания которого находится памятник Хосе Марти и расположены трибуны, мимо которых по большим праздникам маршируют войска. Здесь же при большом скоплении народа произносит свои пламенные и очень долгие речи Фидель Кастро. В зданиях вокруг площади расположены военные учреждения, и мы то и дело натыкались на часовых, которые жестами и характерным для кубинцев, желающих привлечь чье-то внимание, звуком "Пс-пс-с-с!" давали нам понять, что мы приближаемся к незримой границе, пересекать которую запрещено. Мы наскоро сфотографировали обелиск и ретировались от греха подальше. Доказательством того, как любят на Кубе своих вождей и героев, может служить то, что их портреты (иногда в компании с Лениным) то и дело попадаются на глаза. Чаще других встречается портрет Че Гевары, которого здесь называют просто Че. В здании автовокзала вывешен большой фотомонтаж, на котором представлены эпизоды из жизни Че. Кубинцы очень любят объяснять иностранцам, что именно изображено на снимках. Стоило нам остановиться перед фотографиями, как тотчас в толпе нашлись добровольные экскурсоводы, которые начали с жаром рассказывать, в какие моменты жизни запечатлен их легендарный герой и его сподвижники. Мужчина он был, надо сказать, видный, но беда Кубы, что здесь красивые мужчины возводят политический авантюризм в ранг государственной политики. Кое-кому из них это стоило жизни, но может случиться, что кроме них погибнет и много слепо верящих им людей, как случилось в Китае да и у нас при Сталине.
      
      Сегодня на судне вывесили вырезку из газеты с рассказом о событиях у острова Даманский и с фотографией, сделанной погибшим солдатом за несколько мгновений до начала боя. Оказывается, 19 наших пограничников были ранены и, оказавшись в беспомощном состоянии, добиты озверевшими китайцами. Если на примере израильских "командос", устроивших недавно резню в лагере палестинских беженцев в Бейруте, мир увидел, как могут превратиться в фашистов вчерашние жертвы фашизма, то на примере этих безжалостных китайских палачей видно, как могут стать фашистами люди, называющие себя коммунистами. Впрочем, если говорить честно, то раньше всех жестокость коммунистов, да еще и по отношению к собственному народу, была ярко продемонстрирована, увы, в нашей стране.
      
      29 марта
      
      В девятом часу вечера закончилась разгрузка. Собирались сегодня же идти в Пуэрто-Падре за сахаром в мешках, но отложили выход до утра. Капитан пригласил гостей из торгпредства и устроил банкет в их честь. Рассказывают, что в прошлом рейсе ценой подобного банкета в Бомбее капитан добился права на выгодный для экипажа заход в Аден. Интересно, какие результаты принесет сегодняшняя попойка, если учесть, что мы, повинуясь радиограмме из пароходства, приняли в Гаване 200 т топлива, и теперь нет формального предлога для захода в Гибралтар или Лас Пальмас. Может быть, ради устранения этой проблемы и льется сейчас вино в капитанском салоне.
      
      Вчера, направляясь на площадь Революции, мы зашли в интерклуб моряков, чтобы спросить, каким автобусом нам туда ехать. Нам помог переводчик Бенито. Он сказал, что раньше был военным и учился в Ленинграде. По приглашению Бенито мы прошли по всем этажам и залам клуба, где заканчивается реконструкция и реставрация, и убедились, что после завершения ремонта это будет превосходное место для отдыха и развлечений иностранных, в том числе советских, моряков.
      
      30 марта
      
      Вышли из Гаваны в девятом часу утра. Помполит говорит, что Куба стоит нам ежедневно один миллион рублей, а Вьетнам - целых 16. Конечно, добавил он, мы тратим эти деньги не бескорыстно, ибо чем больше стран будет вырвано из капиталистической системы и удержано от возврата в нее, тем лучше для нас. Но не все это понимают, и приходится слышать, что вот, мол, мы их кормим, одеваем, возим им оборудование, оружие, а они все равно косятся на нас и при первом удобном случае изменяют нам (ссылка на Албанию, Индонезию, Китай, Гану). А мое мнение, что измена - неподходящее слово для характеристики поведения целых народов. Не бывает народов-изменников, просто они не считают себя обязанными быть с нами в любой ситуации, не хотят считать себя купленными нашей помощью и лишенными тем самым права на самосознание и собственный выбор. И я не думаю, что помогать таким народам не стоит. Если бы мы не помогали нашим "неверным" друзьям на том основании, что они все равно нас "предадут", то нам же от этого было бы хуже. Лучше иметь в лице народов мира не всегда последовательных, иногда "обманывающих" нас друзей, чем откровенных врагов. Короче говоря, то, что мы, отказывая себе кое в чем, оказываем безвозмездную помощь экономически слабо развитым странам, полезно не только им, но и нам. Другое дело, что тут надо знать меру, чтобы самим не остаться без штанов.
      
      31 марта
      
      Утром пришли в Пуэрто-Падре. Местность здесь низменная, берег еле возвышается над водой и густо зарос кустарником, растущим даже на площадях, залитых морской водой. Это так называемые "мангры". Узкий пролив, тянущийся с полкилометра, соединяет океан с обширной бухтой. Вдали видны строения небольшого поселка, а на другом, ближнем к нам, берегу расположился микроскопический порт, у единственного пирса которого могут одновременно стоять только два судна: танкер для приема патоки и сухогруз - для сахара. У наливного причала стоит танкер "Цезарь Куников", а у сухогрузного до 15 часов стояла "Инесса Арманд", уступившая затем место нам. После ужина было разрешено сойти на причал. Любители рыбной ловли закинули удочки под корму, но клева не было. Капитан сказал, что в прилив рыба уходит от берега. Вскоре группа наших ребят с мячом отправилась играть в футбол, и я увязался с ними. Оказалось, что порт расположен на косе, за которой продолжается бухта, и, говорят, там есть отличные пляжи. Возле причала расположен маленький поселок. По его улочкам бродят коровы, поросята черной масти, козы, во дворах бегают цыплята, но дома не похожи на наши деревенские. Проходя мимо одного из них, я увидел красивую открытую веранду с двумя креслами-качалками. Дверь была распахнута, и за ней виднелось со вкусом, по-современному обставленное помещение. Не успели футболисты сделать первые удары по мячу, как сбежались мальчишки и стали весьма настойчиво предлагать "чейндж" (обмен) их каракол на наши вещи. Я сбегал на судно и принес свои старенькие, но еще целые носки, получив за них небольшую караколу-зубатку. Она называется так потому, что напоминает зубастую пасть какой-то хищной рыбы.
      
      1 апреля
      
      "Арманд" и "Куников" ночью ушли, и мы остались в порту одни. В 8 утра началась погрузка и продолжалась только до 17 часов. Утром я обнаружил на палубе ящик с выловленной ночью рыбой, которую из-за формы спины ребята окрестили "горбылем". Значит, ночью клев был хороший. Боря ходил купаться, и ребятня, с которой он сразу подружился, научила его есть устриц. Утверждает, что вкусные, но я не решаюсь последовать его примеру. Когда Боря вернулся с пляжа, меня дернула нелегкая подшутить над ним (ведь сегодня традиционный день обманов и розыгрышей). Я сказал, что его ищет разъяренный Левицкий, и Боря, поверив, побежал к шефу. Потом Боря рассказал, что 1 апреля 1936 года сгорел в избе его старший брат Борис, а мать в это время носила в себе Борю нынешнего (тогда еще безымянного). Когда ей сообщили, что горит изба, она не поверила, решила, что ее разыгрывают. Потом все-таки поверила, но когда прибежала домой, весь дом был уже объят пламенем. Мать растолкала пожарных, бросилась в огонь за Борисом, но в это время рухнула кровля. Женщину удалось спасти, а сын сгорел. После этого мать обессилела и не могла родить, пришлось делать кесарево сечение. Хирург решил, что ребенок мертвый, и приказал бросить его в таз, но фельдшер стал делать массаж и оживил новорожденного. Вот так и появился на свет наш многострадальный Боря (мать назвала его в память о погибшем братишке). До 1953 года у него была пупочная грыжа. Боря очень любит рассказывать о своей жизни, недавно поведал мне о первой любви. Рассказывать, надо признать, умеет, и у меня не раз мелькала мысль, что из его рассказов можно сложить повесть о человеке, даже не об одном, а вообще о людях с очень трудной судьбой, бедных, больных, обиженных природой, людьми, обществом и, как сказал бы на моем месте верующий, богом. Каждый рассказ Бори, в сущности, об одном: вот как может жизнь скрутить человека. Мне остается слушать с интересом и искренне сочувствовать.
      
      3 апреля
      
      Вчера после обеда мы отправились с матросом Пономаренко побродить по берегу в поисках каракол. Петя выменял одну у детей за кусок мыла. Едва моряки появляются в поселке, как дети сбегаются и начинают просить подарить им что-нибудь, но дарить ничего нельзя, потому что после этого от них не будет никакого отбоя. Мне вспомнился аналогичный эпизод из собственного детства. В 1945 году, когда я жил с родителями в казахстанском городе Джамбуле, там на окраинном пустыре внезапно вырос высокий забор с колючей проволокой, оградивший лагерь для японских военнопленных, и мы, пацаны, тотчас устремились к его воротам, чтобы посмотреть на настоящих "самураев", которые, как пелось в популярной довоенной песне, "в эту ночь решили перейти границу у реки", и, если удастся, выпросить или выменять у них какую-нибудь заграничную вещицу. Так что дети - везде дети. Вчера за нами по пятам часа два ходил малыш лет семи и время от времени произносил слово "хавон". Это он просил мыло, но мыла у нас больше не было. Тогда он стал просить очки и отстал только возле трапа судна. Я собрал несколько мелких цветных ракушек, которые ребятишки называют "караколино".
      
      Состоялось собрание профгруппы. Левицкий положительно отозвался о моей работе, а о Боре высказался крайне отрицательно. А тут еще Боря отказался написать личное соцобязательство к 100-летию Ленина. Сегодня у них опять была стычка, за которой последовала душеспасительная беседа у стармеха с участием помполита. Боря пообещал, что после этого рейса уйдет с судна. На собрании было, наконец, официально объявлено, что на обратном пути мы зайдем в Лас Пальмас.
      
      4 апреля
      
      Погрузка идет довольно интенсивно. Появилось даже опасение, как бы нас не загрузили раньше времени. Дело в том, что нам необходимо уйти с Кубы числа 15-го, чтобы вернуться в Союз не раньше 1-го мая. Тогда норма покупки в Лас Пальмасе будет не одно-, а двухмесячная.
      
      До сих пор наши рыболовы ловили рыбу удочками, а сегодня решили перевести ее "заготовку" на промышленные рельсы. Сшили из сети громадный сачок площадью 4 на 4 метра, и краном опустили его в воду, а над сачком подвесили трюмную люстру. Через 7 минут последовала команда "вира", и первые полведра рыбы оказались на палубе. А за вечер ее наловили столько, что завтра в столовой будет большое рыбное лакомство: на первое густая уха, ложкой не провернешь, а на второе - большие жареные горбыли, каждый занимает всю тарелку.
      
      Вчера, когда я направлялся в район футбольного поля, где играли наши ребята, с намерением выменять у пацанов большую караколу, таможенник, дежурящий на причале, подозвал меня и потребовал показать содержимое карманов. Я вытащил стиранные носки и кусок туалетного мыла. Он хотел конфисковать "контрабанду", но я не поддался, сказав, что намерен после футбола помыть в море ноги и надеть чистые носки. Он, конечно, не поверил, но все-таки отпустил меня, произнеся "О-кей". Поменяться не удалось, у мальчишек ничего не было.
      
      5 апреля
      
      Суточная вахта, снова получившая права гражданства в электрогруппе, хороша тем, что после нее целые сутки отдыхаешь, и хочется, чтобы этот отдых прошел продуктивно, интересно, с пользой. Я стараюсь как можно больше времени проводить на берегу, бродить по пляжам и коралловым берегам, наблюдать жизнь природы и здешних жителей. Хорошо, когда в экипаже находятся единомышленники по этой части. К моему удовольствию, на "Хирурге" такие нашлись, хотя их немного. Я, например, уже вторично побывал в "экспедиции" в паре с матросом Петей Пономаренко. Сегодня мы отошли от поселка аж километра на два, пробираясь через кустарник, и вышли на благоустроенный пляж, где сооружена крытая веранда и "грибки", покрытые пальмовыми ветвями. Ветки давно высохли и громко шелестели на ветру, что в сочетании с полным безлюдьем создавало тревожное чувство, будто эти места постигло какое-то бедствие. Сегодня мы видели много дикорастущих кактусов, а на одном был даже большой желтый цветок.
      
      9 апреля
      
      Вчера погрузка в Пуэрто-Падре закончилась, так как мы выбрали весь заготовленный там сахар, и судно переместилось в соседний Нуэвитас, где опять стало на якорь посреди такой же обширной бухты, связанной с океаном длинным извилистым проливом. Кажется, такая "география" типична для всех кубинских гаваней. Причал занят другим нашим судном, погрузка затягивается медленным поступлением на причал сахара с местного завода. Говорят, простоим на рейде дня три.
      
      12 апреля
      
      Причал, к которому нас поставили вчера, оказался не единственным в Нуэвитасе. Вдали, за изгибом берега видны мачты нескольких судов. Там основной порт и город. А мы пришвартованы к узкому бетонному пирсу, являющемуся продолжением земляной дамбы, по которой проложен железнодорожный путь. Маленький, словно игрушечный, тепловозик закатывает по нему на причал такие же крошечные вагончики, заполненные мешками с сахаром. Когда мы швартовались, с другой стороны пирса стояло судно "Антарктика" под английским флагом. Это поначалу удивило, так как США запрещают своим сателлитам торговать с Кубой. Но потом выяснилось, что экипаж судна состоит из китайцев, живущих в английской колонии Гонконг. Им на американский запрет, видимо, наплевать. Эти китайцы не политизированы маоистской пропагандой, поэтому вели себя очень спокойно, поглазели немного на нас и продолжили заниматься своими обычными делами. А сегодня утром они ушли, и мы остались временно одни.
      
      Вчера наши рыболовы ездили на рыбалку на мотоботе. Рассказывают, что на одну из удочек клюнула рыбина размером с человека. Вода у борта аж закипела, когда рыба стала биться, потом она оборвала крючок и ушла. История почти хемингуэевская. В том, что рыбы в бухте невпроворот, легко убеждаешься, глядя на воду: то и дело видны всплески. А вчера к причалу подошел косяк сардины. Многие тысячи рыбок сновали у борта, покрыв густой рябью поверхность воды. Жирные пеликаны лениво парили над водой, выбирая рыру покрупнее и повкуснее.
      
      13 апреля
      
      Мне повезло: заступив утром на суточную вахту, я узнал, что погрузки по случаю воскресенья не будет. Это значит, что не надо быть все время настороже в ожидании возможной поломки электрооборудования крана, можно работать спокойно, как в обычный рабочий день, до 5 вечера, затем помыться, переодеться в чистое и заняться каким-нибудь интересным делом. Для меня таким делом стало в последние дни изготовление сувенирного ночного светильника из караколы. Сегодня я склеил основные детали. Кажется, получилось неплохо, будет, чем порадовать домашних. А Боря только плечами пожимает: "Неужели твоя семья будет рада? А моя Лидка к таким вещам совершенно равнодушна". Боря получает радиограммы гораздо чаще, чем я, но они его лишь раздражают, так как представляют в основном жалобы на парализованного брата. Боря собирается после этого рейса забрать дочь и тайком от жены укатить куда-нибудь в Сибирь. Я говорю, что его быстро отыщут и что он не имеет права своей волей лишить жену материнства, а дочь - матери. Разводиться через суд Боря боится, так как суд присудит ребенка Лиде. Но и жить с ней он не желает, рассказывает о жене только плохое, видно, что испытывает к ней большую неприязнь.
      
      Сегодня произошло событие, основательно испортившее всем настроение. Но, чтобы рассказать о нем, надо вернуться на несколько дней назад. 9-го апреля одновременно с нами пришел в Нуэвитас и стал на рейде пароход "Адмирал Ушаков". Наш боцман спустил на воду бот и поехал к своему приятелю - боцману "Ушакова", чтобы позаимствовать у него какие-то материалы. Но, когда он поднялся на борт, ему сказали, что боцмана только что увезли в больницу после несчастного случая. Во время работы брашпиля он пытался смазывать зубья шестерен при помощи собственного пальца, и ему этот палец оторвало. Несколько раньше при аналогичных обстоятельствах ему уже оторвало один палец, но урок был не в прок... И вот сегодня к нам на судно доставлен и установлен в помещении кормового лазарета цинковый гроб с телом несчастного боцмана. Оказывается, уже в больнице у него случился инфаркт, и его не смогли спасти. Гроб обшит темно-серым бархатом и имеет в верхней крышке застекленное окошко, через которое можно при желании видеть лицо покойного. Тело забальзамировано и должно сохраниться до нашего прихода в Одессу (теперь-то уж точно в Одессу, так как семья боцмана живет там). Покойному было всего 53 года.
      
      14 апреля
      
      Вчера и сегодня состоялись поездки на мотоботе за караколами и прочими дарами морского дна. Вчера ездил Боря, сегодня - я. Нашу группу возглавлял сам капитан. Отправились после завтрака, в девятом часу утра. Пересекли всю бухту и прошли уже больше половины длины пролива, соединяющего ее с океаном, как вдруг капитану пришло на ум идти не на вчерашнее место, а искать более богатое "месторождение". Остановились возле лодки рыбака, чтобы посоветоваться, но он не захотел указать место, богатое раковинами, а предложил в обмен на мыло четыре караколы, найденные им самим. Капитан не стал меняться, хотя в боте было припасено на этот случай несколько кусков хозяйственного мыла. Выйдя из пролива, мы стали сами искать отмели и обшаривать их в поисках раковин, но богатого места так и не нашли. Тем не менее за несколько часов поисков все-таки удалось кое-что собрать. Я нашел две раковины средних размеров: зубатку и белую.
      
      Все найденные караколы обитаемы, и еще предстоит немалый труд, чтобы извлечь сидящих в них моллюсков. Я уже сумел извлечь одного. На вид это приличный кусок желтоватого мяса удлиненной формы, похожий на язык, снабженный на конце загнутым когтем, которым моллюск цепляется за грунт при перемещении по морскому дну. Мы видели, как, зацепившись этим когтем за край шлюпочного сиденья, моллюск легко сбросил себя вместе со своим тяжелым жилищем на дно бота. Экая силища вложена природой в сравнительно небольшое существо! Кроме каракол ребята собрали несколько морских ежей, губок, звезд и даже поймали небольшую мурену, обитавшую внутри старой караколы, покинутой ее хозяином (может быть, не без помощи этой самой мурены). До чего же омерзительный вид у этой скользкой змееобразной рыбы, укус которой, говорят, смертелен. Боря не без гордости сообщил, что вчера дважды подвергался опасности таких укусов. Это потому, что поиск раковин велся вслепую, путем нащупывания их ногами на морском дне. Все благоразумно надели какую-нибудь старую обувь, а бесшабашный Боря ходил по дну босой. Капитан плавал с маской и ластами, но трофеев у него оказалось меньше всех.
      
      15 апреля
      
      Погрузка идет к концу. Теперь уже нет опасения, что рейс будет короче двух месяцев. Мой дневник был бы исписан больше, но вечера, отведенные мной для его заполнения, часто заполняет Боря своими рассказами и жалобами на жену. Однажды Боря поинтересовался, проявляет ли интерес к моим записям моя семья. Я ответил, что для нее-то в основном и пишу. А его Лида, по его словам, и к этому равнодушна. Боря неплохо рисует, и свои дневниковые записи, которые вел в первое время, пойдя плавать, сопровождал многочисленными рисунками, но все его вдохновенные труды остались незамеченными и неоцененными супругой, после чего желание вести дневник у Бори пропало. Получив в этом рейсе письмо от Лиды, Боря спросил: "Как ты думаешь, может женщина забеременеть во время месячных?". Я понял, что Лида, видимо, сообщила ему о своей беременности, а Боря не уверен, что она забеременела от него.
      
      16 апреля
      
      Утром по другую сторону причала стал злополучный "Адмирал Ушаков". Долго же их промурыжили на рейде! От бедного боцмана осталась его обезьянка Яшка. Она привязана длинной веревкой на шлюпочной палубе. Время от времени забирается на леса, сооруженные для окраски рубки, и сильно раскачивает доску, на которой сидит. Потом замирает, а доска вместе с ней продолжает качаться, что приводит ее в восторг. Отсутствие разума избавило животное от долгой тоски по хозяину.
      
      18 апреля
      
      После работы мы с Борей немного прогулялись по берегу, поросшему густым кустарником и низкорослыми пальмами. Поймали у воды двух маленьких черных крабов, я нашел горсть красивых ракушек и панцырь маленького морского ежа. Использую эти находки в композиции своего ночника.
      
      А к нам тем временем прибыл с другого судна механик-наставник с громкой фамилией... Тихонин. Я не взял слово "громкой" в кавычки, потому что Тихонин действительно знаменит тем, что во время войны был в одесском подполье в группе легендарного разведчика Николая Гефта.
      
      19 апреля
      
      В 17 часов закончилась погрузка, мы отошли от причала и стали на якорь в ожидании прилива, чтобы выйти по глубокой воде в океан. Впрочем, ждали не только прилива. В последние дни повысилась температура воздуха, и живым стало труднее жить (невыносимо находиться где-нибудь в непродуваемом ветром месте), а мертвым - сохраняться от тления. Утром в кормовых помещениях, где стоит гроб, ощутили трупный запах, и возник вопрос, можно ли выходить в рейс с таким грузом. Дали срочную аварийную радиограмму в Одессу. Не знаю, какой пришел ответ, но перед отходом к нам были вызваны капитан, помполит, врач и еще несколько человек с "Ушакова", и наш Яркин о чем-то весьма энергично с ними говорил. Видимо, он требовал, чтобы они забрали гроб к себе и добивались отправки его в Союз самолетом. Тем не менее на рейд мы ушли с покойником и, вероятно, все-таки пойдем в рейс с ним.
      
      20 апреля
      
      Когда я утром проснулся, оказалось, что мы уже идем по проливу к выходу в океан. День был очень жарким, но на палубе от хода судна создается ветер, и это спасает. Все-таки к концу рабочего дня я изрядно нажарился и, когда увидел, что матросы моют из шлангов палубу, сходил в каюту, надел плавки и приготовился к купанию. Как только шланг освободился, мы с Борей и машинистом Шхалаховым по прозвищу Джигит устроили грандиозное морское купание, сопровождавшееся стиркой каютных ковриков.
      
      21 апреля
      
      Сегодня у меня впервые вышел острый разговор со старшим электромехаником. Утро, как обычно, началось с его придирок и разносов. Досталось даже Андреичу. Потом мы пошли на кран устанавливать снятый вчера двигатель, и Левицкий разозлился, что я покрасил не весь двигатель, а только нижнюю его часть. Я ответил, что, если бы покрасил вчера весь двигатель, то сейчас при его установке мы вымазались бы суриком еще больше, чем вымажемся, так как эта краска за одну ночь не высыхает. Ему не понравилось, что я ответил, а не смолчал, и в процессе дальнейшей работы он стал со все возрастающим раздражением придираться к каждому моему шагу. Я понял, что если немедленно не поставлю его на место, то он обнаглеет и скоро начнет портить мне жизнь так же, как портит ее Боре. Недавно он сделал попытку покуражиться над Юрой Редько, но тот сразу предложил пойти объясниться в каюте стармеха, и Левицкий унялся, испугавшись такого исхода. Дело в том, что Юра - единственный электрик, который умеет ладить с Левицким и терпеть его. Другие электрики меняются здесь часто, не уживаясь с шефом. Однажды на судовом собрании даже было принято решение разобраться в причинах текучки кадров в электрогруппе. Если бы в такой обстановке и Юра пожаловался стармеху, то последний был бы вынужден сделать оргвыводы, неблагоприятные для Левицкого. Со мной до сегодняшнего дня этот властолюбец вел себя сдержанно, наверное, присматривался. И вот его прорвало. Поэтому, когда он стал на меня наседать, я сказал ему:
      
      - Не разговаривайте со мной таким тоном. Хоть я рядовой электрик, но тоже человек и имею чувство собственного достоинства, унижать которое не позволю никому.
      
      Это подействовало, он осекся и в дальнейшем вел себя более смирно, лишь иногда побуркивая. Юра говорит, что он очень злопамятный, и теперь я буду числиться у него в черном списке. Мы с Борей задумали было написать стармеху коллективный рапорт на Левицкого от имени всех электриков, но Юра, сначала одобривший эту затею, потом передумал и отказался участвовать. Вы, говорит, правы, но делайте это без меня. Ему опасно жаловаться, ибо он сам не без греха, так как подвержен алкогольным запоям.
      
      Капитан сказал, что если мы доберемся до Лас Пальмаса 1-го мая, то захода делать не будем, так как не исключено, что в день нашего политического праздника власти не дадут экипажу сойти на берег. Ведь еще недавно экипажам советских судов, заходивших в Лас Пальмас, вообще не разрешалось сходить даже на причал. Но потом испанцы поняли, что политика политикой, а деньги остаются деньгами, даже пройдя через руки "коммунистов". В моем воображении Лас Пальмас рисуется похожим на нашу Ялту: высокие темнозеленые горы нависают над побережьем, у их подножья небольшой уютный городок с белыми домами и узкими улочками. Фасады главных магазинов обращены к набережной, о камни которой разбиваются морские волны.
      
      26 апреля
      
      Вчера днем была объявлена учебная тревога. Согласно расписанию по тревогам я спустился в машинное отделение. Вскоре там собралась вся машинная аварийно-спасательная группа во главе со стармехом и вторым механиком. Стали ждать приказаний с мостика. Вдруг зазвонил телефон, и вахтенный механик, снявший трубку, что-то передал стармеху. Тот вместе со вторым механиком бросился к пульту управления силовой установкой, и они стали поспешно крутить маховички. Оказывается, отремонтированный сутки назад правый котел снова вышел из строя, потекли трубки пароводяного коллектора. Обычно в рейсе на текущие трубки ставят с обеих сторон заглушки (это требует немного времени) и продолжают эксплуатировать котел до заводского ремонта. У нас на правом котле заглушена уже половина всех трубок, и вот потекли новые. Котел остановили (потушили огонь в топках), и мы пошли дальше черепашьим ходом на одном котле. Поэтому в Лас Пальмас теперь наверняка притопаем не раньше 2-го мая, что и требуется. Такая вот подозрительно своевременная авария!
      
      Рабочие дни потекли однообразно и безрадостно. Сильно портит настроение необходимость общения с упивающимся властью Левицким. Все время ждешь от него какой-нибудь колкости, грубого замечания, унизительного окрика. Приходится постоянно быть настороже. После обеда он приказал мне чистить от ржавчины крышку мотора, и я направился за шкрябкой и металлической щеткой. Не успел сделать несколько шагов, как раздался окрик: "Куда вы пошли?". Я ответил, что иду в мастерскую, не пальцами же мне отдирать ржавчину. Оказывается, чтобы пойти за инструментом, надо было попросить у него разрешения. Сегодня послал меня изготовить приспособление для съемки втулки с вала. Едва я приступил к работе, как прибежал Левицкий с воплем: "Что вы тут возитесь?". Ну почему мне так не везет на начальников? Неужели все дело в моей собственной неуживчивости? Ведь сам-то я не делаю ничего, чтобы затевать ссоры с ними. Просто не люблю ходить согнутым, мне это неудобно, и я защищаюсь от попыток согнуть меня. Защищаю в себе человека. Впрочем, судя по рассказам и тому, что я вижу кругом, от дурных начальников страдаю не только я, и это происходит не только там, где работаю я. От административного гнета и бездушия страдают очень многие. Почему-то человечные люди редко выбиваются в руководители, а чтобы стать электромехаником на судне и начать повелевать тремя бесправными электриками, достаточно всего лишь окончить мореходку, где экзамен на человечность программой не предусмотрен и за плохой характер с курса не отчисляют.
      
      28 апреля
      
      Какая чудесная стоит погода! Жара спала, но не настолько, чтобы напяливать на себя робу. Я продолжаю днем ходить в одних шортах, ощущая обнаженным телом ласковый припек тропического солнца и свежесть ветра, создаваемого ходом судна. Скорее, не ветра, а дуновения, легкого зефира, так как мы идем очень медленно.
      
      Вывесили список тех членов экипажа, кто уже успел выбрать в этом году таможенную норму на лимитированные товары и не имеет больше права их покупать. Вечером я застал в столовой помполита в окружении нескольких человек, горячо обсуждавших вопросы предстоящего отоваривания. Речь шла о покупке тканей. Помполит говорит, что можно покупать только по 4 метра ткани одного наименования. В прошлом рейсе эту норму не соблюдали, и при досмотре таможенники хотели отобрать излишки. Выручили приятельские отношения таможенников с нашим начальством, но потом помполита журили в таможне и парткоме.
      
      Сегодня возникла дискуссия, стоит ли 1 мая организовывать праздничный ужин, если учесть, что хороших продуктов нет, и вина будет только по одному стакану на брата. Противников такого недостаточно пьяного ужина удалось урезонить, и ужин состоится.
      
      29 апреля
      
      Вечером был собран весь экипаж по вопросу предстоящего захода. Сначала старпом зачитал приказы по пароходству о нарушениях дисциплины и таможенных правил на "Пуле", "Маргелане" и "Чапаеве" и наказаниях за это. Например, второй механик с одного из этих судов закупил в Гонконге 250 нейлоновых головных платков, за что и получил срок. Затем второй помощник зачитал особые правила, разработанные властями Лас Пальмаса для экипажей советских судов, посещающих этот порт. Запрещается приглашать гостей на судно, использовать громкоговорители для пропаганды, дарить пропагандистские сувениры. Третьим слово взял капитан, который сообщил, что в Лас Пальмас придем утром 2-го мая и либо станем на рейде на якорь, либо, если повезет, сразу пришвартуемся к причалу. Стоять будем до 6-7 часов вечера. Большая часть речи капитана была посвящена соблюдению таможенных норм. "Это не те нормы,- пошутил он,- которые надо стремиться перевыполнить". В заключение выступил помполит и остановился на той части норм, которая касается закупки тканей. Когда после предыдущего рейса его вызвали в таможню, ему пришлось расписаться, что он получил необходимые разъяснения, и теперь по приходе в Одессу он не сможет сослаться на то, что экипаж не знал о дополнительных ограничениях.
      
      Боря рассказал, как в прошлом рейсе он ходил отовариваться в Адене в паре с Левицким и предложил шефу взять контрабанду. Тот сначала стал в позу и ответил, что не ожидал услышать такое от Бори, но потом, когда Боря вызвался сам все спрятать и в случае чего принять всю вину на себя, согласился. В довершение всего Боря при дележе контрабандного гипюра обделил себя: он думал, что в каждом рулоне по 23 м, и отрезал себе по 11,5 м, а потом другие "контрабандисты" сказали ему, что в рулонах было по 26 м. Шеф, конечно, излишек не вернул.
      
      30 апреля
      
      Истек последний предпраздничный день, и на судне наступило нечто вроде двухдневных каникул: завтра пролетарский праздник, а послезавтра - Лас Пальмас, то есть оба дня мы не работаем. Я подговорил докторшу, чтобы она попросила помполита разрешить группе фото- и кинолюбителей после отоваривания выйти в город повторно, специально, чтобы поснимать. Она обещала поговорить.
      
      Боря выпустил праздничный коллаж. Большую часть листа занимает парусник с алыми парусами, на которых написаны слова "Мир", "Труд", "Май", "Свобода" и т.п. Название парусника "Пятилетка". На палубе и на мачтах расположились члены экипажа во главе с капитаном, указывающим курс вперед, то есть в ближайшей перспективе - к Лас Пальмасу. Лица вырезаны из фотографий и вмонтированы в рисунок. Конечно же, родную электрогруппу Боря разместил на переднем плане.
      
      1 мая
      
      В 8 утра экипаж был построен на палубе мостика. После поздравления капитана на кормовой мачте взвился государственный флаг. В 9 часов начались соревнования и аттракционы. Наибольший интерес и оживление вызвало так называемое "обрезание": надо было с завязанными глазами пройти метров десять до веревки, на которой на нитках подвешены кульки, и щелкнуть ножницами. Сначала срезать кульки никому не удавалось, но потом все наловчились тайком подсматривать из-под повязки, и дело пошло веселее. Но срезать кулек - только полдела, интригует также его содержимое. Мне, например, в первый раз досталась ржавая гайка и записка "Желаем удачно отовариться". Другим доставались вяленые рыбешки, записки с надписями "Фиг тебе, "С праздничком" и т.д. Я сделал еще заход и срезал открытку с видом югославской Риеки (теперь надо там побывать, так как я собираю виды только тех городов, где был сам). Во время этого аттракциона впереди слева по борту вдруг вырос из дымки большой скалистый остров. Это первый из группы Канарских островов - Ферра. Потом мы проследовали мимо островов Гомера и Тенерифе, держа курс на главный остров архипелага - Гран Канария, где и расположен Лас Пальмас.
      
      За праздничный стол сели в 6 вечера. Ужин оказался действительно скромным: салат "оливье", жареное мясо с картофелем, пирожные из печенья и по полтора стакана шипучего вина. После ужина по канарскому телевидению показывали выступление Мао на 9-м съезде КПК и восторженную реакцию на него делегатов и народа. Группы китайцев толпились у карты Дальнего Востока, тыкали пальцами в район реки Уссури и в экстазе воинственно воздевали вверх сжатые кулаки. Очень похоже на то, как советские люди реагировали в свое время на выступления Сталина.
      
      Помполит сказал, что отовариваться будем не в центральных кварталах Лас Пальмаса, а в припортовом районе Ла Лус, где сосредоточены лавки для моряков и небогатых туристов. Это и хорошо, и плохо. Хорошо тем, что до магазинов не надо долго добираться, но плохо, что мы не увидим главные местные достопримечательности, которые бывают обычно сосредоточены в центре. На то, чтобы добраться до центра, не хватит времени. День завтра предстоит интересный и ответственный, поэтому надо быть к утру хорошо отдохнувшим, свежим и бодрым. Я не стал даже смотреть в столовой трогательный фильм "Дом с мезонином", а предпочел отправиться спать.
      
      2 мая
      
      Первую запись делаю в 6.20 утра. Всю ночь не мог полностью погрузиться в сон, сквозь дрему прислушивался к шумам в коридоре и на палубе. К Лас Пальмасу подошли часа три-четыре назад, но на якорь не стали, а ходим самым малым ходом на виду порта в ожидании лоцмана. Немного качает, и это, видимо, одна из причин моей бессонницы.
      
      Но вот уже и 11.30, а мы все еще болтаемся на рейде. Рано утром подходил лоцман и обещал отвести к причалу часа через два, после того, как причал освободят болгары, но прошло уже пять часов, и только теперь мы, кажется, пойдем в порт. Там уже стоит несколько советских судов, а также польские, болгарские и румынские. Приезжал шипчандлер, и по судну моментально разнеслась весть, что бутылка местного "коньяка" под названием "Казино" стоит всего 50 песет.
      
      22.30. Хотя пора спать, и я чуть-чуть во хмелю, но все-таки надо записать хоть несколько строк. Хмельной я от угощения Юры Редько, у которого в шкафу стоит теперь целая батарея разрекламированного агентом напитка. Юра, как я уже отмечал, до спиртного большой любитель и после возвращения из города пригласил меня составить ему компанию по снятию пробы. Но что-то я начал явно не с самого начала.
      
      А начиналось все так. Не успели мы еще пришвартоваться, как по широкому молу, отделяющему портовую акваторию от океана и служащему одновременно для причаливания судов, заскакивающих в Лас Пальмас, как мы, без намерения разгружаться или принимать груз, стали шнырять в обе стороны такси, отвозящие гостей города в торговые кварталы. Едва мы в полпервого отшвартовались, как привезли валюту. Еще полчаса заняли формальности, после чего стали выдавать команде деньги и пропуска. Согласно вывешенному вчера списку я должен был идти в город вместе с Левицким и машинистом Фигурняком, но сегодня в связи с запоздалой швартовкой все переиграли, и я попал в более приятную компанию 2-го механика и машиниста Жука. Левицкий предупредил меня, что я должен вернуться на судно в пятом часу, чтобы дать возможность отовариться Юре, который сегодня на вахте. Сойдя на причал, мы сели в подскочившее такси и за сотню песет мигом оказались у небольшого магазинчика, расположенного недалеко от проходной порта. По пути попытались предъявить охране пропуска, но шофер сказал, что здесь никаких пропусков не требуется. Они будут нужны лишь в том случае, если мы устроим в городе дебош и полиция потребует у нас документы. На судне нас предупредили, что власти выдали нам пропуска взамен паспортов моряка, и в случае утери пропуска с виновного будет взыскано ни много, ни мало... 3 тысячи песет.
      
      Услужливый торговец, поджидавший у входа (похоже, таксист неслучайно и небескорыстно подвез нас именно к его лавке, хотя вокруг были и более бросающиеся в глаза вывески), пригласил нас внутрь. Основную часть его товаров составляли алкоголь и одежда. За пальто он просил 500 песет, что в переводе по курсу было гораздо дороже, чем в Гибралтаре. Увидев, что подъехали еще такси с нашими коллегами, мы отправились на поиски товара подешевле. Двигаясь по улице вслед за своими спутниками, я время от времени щелкал затвором фотоаппарата, не имея даже достаточно времени для тщательной наводки на резкость. Вскоре мы оказались на главной магистрали Ла Луса, улице Хуана Рейона. Она была широкая, прямая, более оживленная, и по обеим ее сторонам непрерывной чередой тянулись большие и маленькие торговые заведения, расположенные в первых этажах многоэтажных зданий. Вот куда в первую очередь должен был доставить нас таксист, будь он более объективен. Я по наивности опасался, что в испанском городе мы не сможем объясняться с торговцами из-за языкового барьера, так как мы не знаем испанского, а торговцы едва ли говорят по-английски. Но вот хозяин очередной лавки, огорченный нашим требованием снизить цену, которая по его мнению и так предельно низка, в сердцах кричит Ивану (второму механику) по-русски: "А иди ты спать!". Ивану очень понравилась эта фраза, и в следующих магазинах, где мы с продавцами долго не сходились в цене, он стал в шутку угрожать, что прекращает торг и отправляется спать. Мы с Жуком уже склонялись к тому, чтобы начать делать закупки, но настырный Иван тянул нас все дальше, уверяя, что мы непременно найдем еще более дешевый товар. Но дешевле не нашли, так как в 14 часов все магазины дружно закрылись на обед до 16-ти. В ожидании конца перерыва мы забрели на небольшой базар туристских сувениров. В тени большого навеса четырехугольным каре расположились открытые прилавки, уставленные всевозможной экзотикой. Выделялись чучела молодых крокодилов размером от 30-40 см до метра. Здесь же продавались фигурки испанских танцовщиц и тореодоров, быков с бандерильями в загривках и огромные сомбреро. Дойдя до конца улицы, мы вышли на небольшой уютный пляж, плотно окруженный живописно теснящимися домами. Здесь царила атмосфера безмятежного отдыха и приятных развлечений обеспеченных и никуда не спешащих людей, резко контрастировавшая с нараставшей у меня тревогой, что времени остается все меньше и оно уходит впустую. Когда магазины снова открылись, до возвращения на судно оставался всего один час. Теперь наши перебежки из магазина в магазин стали лихорадочными. Мне пришлось даже откалываться от своих спутников, чтобы начать стремительно делать покупки, заботясь уже не столько об их коммерческой выгодности, сколько о том, чтобы не вернуться на судно с неистраченной валютой. Я и сам тороплюсь, а тут еще Иван подгоняет:
      
      - Скорее, скорее, мне надо доставить вас с Жуком на борт, чтобы взять в город новую группу, в том числе Редько.
      
      Вот когда выяснилось, почему он так хладнокровно торговался в магазинах и не торопился делать покупки сам: он-то поедет в магазины еще раз и купит все без спешки. Истратив последние песеты, ныряю в такси, и мы мчимся обратно в порт. К трапу подъехали без четверти пять.
      
      К 8 вечера весь экипаж возвратился с берега, и можно было уходить, но к нам на борт забрели подвыпившие моряки не то с чешского, не то с польского судна и ни за что не соглашались сойти на берег. Один из них по имени Юрко, говоривший по-русски, упрямо повторял: "Хочу остаться на советском пароходе. Я старый моряк. Хочу на Черное море". Лишь после долгих ласковых уговоров удалось выпроводить выпивох на причал и спешно отдать концы.
      
      И вот потухли за кормой огни ночного Лас Пальмаса. По общему убеждению отоварились мы здесь "не в дугу", но я рад тому, что удалось побывать в этом городе. Он красиво раскинулся на сбегающих к воде холмах, в нем много красивых зданий, есть и современные высотные. Но, как ни странно, никакой зелени я здесь не видел, поэтому грезившегося сходства с нашей Ялтой, увы, не обнаружил.
      
      4 мая
      
      Сегодня утром опять случилась авария в машине: остановился котельный вентилятор. Странно, уж теперь-то нам аварии вроде ни к чему. Потеряли с полчаса ходового времени. Все-таки в Гибралтарский пролив вошли засветло, а Золотую горку, как ласково именуют благодарные моряки английскую скалу, миновали в легких сумерках. Интересно, что, как и на гибралтарской Майн-стрит, в Ла Лусе торгуют в основном выходцы с Востока. Поэтому район расположения этих магазинов на рекламном листке, который попал мне в руки, так и называется "Индийским базаром". Из-за того, что он находится рядом с портом, ассортимент товаров здесь явно рассчитан в основном на моряков-"бизнесменов" из соцстран. А в каких еще странах можно выгодно сбывать отбракованные на швейных фабриках Запада предметы одежды из искусственных тканей и сами эти ткани? Думаю, что местные жители вряд ли посещают эти магазины на улице Хуана.
      
      Вспоминаются отдельные моменты и детали из калейдоскопа картин, промелькнувших перед глазами во время беготни по магазинам. Вот постельные покрывала, так называемые каперты, на которых изображены убиенные братья Джон и Роберт Кеннеди, вот миниатюрный походный телевизор, а вот чинно, неторопливо движущийся по улице конный экипаж-двуколка. У нас в таких повозках иногда катают ребятишек в парке, а здесь пассажирами были холеные старики, видимо, богатые туристы, пожелавшие без спешки объехать город и осмотреть его. Вообще-то публики на улице было сравнительно мало, временами, когда возникали паузы в движении транспорта, она выглядела даже пустынной. Незаполненными были и редкие автобусы, украшенные рекламными надписями.
      
      5 мая
      
      Наше судно носит имя выдающегося советского хирурга Александра Васильевича Вишневского. Его сын, тоже Александр, после смерти отца занял его место, став директором Института хирургии Академии медицинских наук, главным хирургом Советской армии и т.д. В августе 1963 года он, будучи в Одессе, посетил судно вместе со своим сыном, тоже Сан Санычем, только что окончившим мединститут. Молодой человек остался на судне и сделал рейс в Японию в качестве судового врача. Обо всем этом с гордостью сообщает специальная фотогазета, висящая в кают-компании.
      
      6 мая
      
      Весь день трудились вчетвером: Левицкий, Андреич, Юра и я, на первом кране, меняли двигатель поворота. Естественно, шеф ругался, но на этот раз, к счастью, не со мной, а с Андреичем и Юрой.
      
      8 мая
      
      Днем залюбовались с Борей очень живописно выглядящим с моря греческим городком Кеос на одноименном острове. Городок расположен на крутом береговом склоне, и впечатление такое, что дома стоят друг на друге. Улочек различить нельзя, настолько они узки и петляют между домами. Городок хоть и маленький, но в нем, в верхней и нижней частях, есть две церкви, выделяющиеся своими размерами. Склоны гор разделены на участки длинными заборами из набросанных камней. Видимо, это частные пастбища, а заборы возведены, чтобы не пасся чужой скот.
      
      Вечером, когда экипаж собрался отметить День Победы, после помполита слово предоставили Василию Лукьяновичу Тихонину, нашему механику-наставнику. Он рассказал, что остался в оккупированной Одессе, работал на судоремонтном заводе, где стихийно возникла подпольная группа, в которую вошел и Тихонин. Когда на заводе появился новый главный инженер Николай Артурович Гефт, его поначалу хотели убить, такую он вызвал к себе ненависть. О том, что Гефт был его руководителем по подполью, Тихонин узнал только 30 марта 1944 года, за десять дней до освобождения города. Василий участвовал в операции по уничтожению военного корабля, на котором бежали из Одессы высокопоставленные офицеры немецкой и румынской армий. Он подкинул в котельное отделение кусок угля, в котором был замаскирован заряд взрывчатки, изготовленной профессором университета Лопатто, и в рейсе корабль взлетел на воздух. А на румынском тральщике Тихонин и его товарищ Мындра украли секретную карту минных полей. После освобождения Одессы 10 апреля Гефт с товарищами по подполью был переброшен в Польшу, где продолжал диверсионно-разведывательную работу и погиб, застрелившись, когда их окружили немцы. Тихонину и еще троим удалось спастись. Потом они выследили и уничтожили двух крупных фашистов, один из которых был комендантом концлагеря Треблинка. А недавно Василий Лукьянович сдал в печать книгу воспоминаний, где в отличие от книги Михайлова "Повесть о чекисте", которую я читал, нет никакого вымысла, так как автор сам был непосредственным участником описываемых событий.
      
      9 мая
      
      С 15 до 16 часов шли по Босфору, а завтра днем будем в Одессе, куда нам дали заход только для того, чтобы принять у нас скорбный груз.
      
      
      ТЕТРАДЬ ПЯТАЯ. ВЗРЫВЫ ЗА БОРТОМ
      
      Рейс: Николаев - Александрия - Латакия - Николаев.
      1 - 12 июня 1969 года.
      Борт тб/х "Хирург Вишневский".
      
      2 июня
      
      Начало этого рейса протекало знакомым "порядком". Позавчера в 16 часов прибыл заказанный буксир, но рабочие еще не закончили крепление палубного груза. Подождали еще с полчаса и начали отдавать концы, чтобы формально считалось, что мы ушли в рейс до начала следующего месяца. Услыхав, что судно вот-вот отойдет от причала, рабочие бросили работу и устремились к трапу. Но старпом, предвидевший это, заблаговременно распорядился поднять трап и не выпускать рабочих на берег до тех пор, пока они не закрепят груз. Рабочие подняли шум, заявив, что у них уже кончился рабочий день, и за насильственную задержку их на судне капитану придется отвечать. То ли подействовала эта угроза, то ли по другой какой причине, но рабочих отпустили, а груз на другой день крепил экипаж.
      
      В Босфор вошли вечером. У турок, видимо, какой-то праздник, потому что на берегу развешаны гирлянды электроламп, ярче обычного освещены многочисленные рестораны и кафе, а по автостраде, тянущейся у самой воды вдоль европейского берега, двигались преимущественно в сторону центра нескончаемые вереницы легковых автомашин. Я восхитился видом старинной крепости Румели-Хисары, живописно расположенной на склоне прибрежного холма в самой узкой части пролива. Стены крепости, обращенные к воде, искусно подсвечены желтыми прожекторами, и получилось какое-то фантастическое зрелище: на черном фоне холма и ночного неба крепость казалась сделанной из янтаря, излучающего загадочный внутренний свет.
      
      Лишь после выхода из Дарданелл экипажу сообщили, что мы идем в египетскую Александрию.
      
      3 июня
      
      Я находился на салинге кормовой мачты, меняя лампу в светильнике, когда вдали, в легкой дымке, заволакивающей горизонт, показались сначала дымящиеся трубы, потом контуры зданий, маяк, силуэты судов. Короткая остановка в ожидании лоцманского катера, и мы входим на внутренний рейд александрийского порта, отгороженный от моря длинной грядой волнолома. У причалов стоит эсминец под советским флагом, а также много военных кораблей советской постройки, проданных или подаренных египтянам. Старпом объявляет по радио, что мы станем на якорь, но прибывшие на борт египетские военные ведут судно прямо к причалу, где уже стоит с таким же грузом, как у нас, "Красная Пресня". Проходим мимо напоминающего ангар или дворец спорта здания морвокзала, у которого стоит наш пассажирский лайнер "Башкирия". На другой стороне гавани виден красивый дворец, где сейчас находится военно-морское училище. Здания города прячутся за портовыми строениями, видны лишь верхние этажи и беспорядочное нагромождение плоских крыш, с которых мальчишки (говорят, и взрослые мужчины) запускают в небо десятки разноцветных воздушных змеев. Зелени, даже если бы она была, с судна не рассмотреть, но говорят, что ее на улицах Александрии и в самом деле очень мало.
      
      Часа за полтора до прихода в порт над нами прошел на бреющем полете военный самолет, вероятно, израильский, так как он удалился на восток, в сторону Израиля.
      
      4 июня
      
      Утром Юра и новый электрик Каратаев, сменивший Борю, ездили на экскурсию по городу (я был на суточной вахте). В зоопарке им больше всего понравились обезьяны-самцы с ярко выраженными признаками принадлежности к сильному полу. Громче всех восхищалась ими наша экспансивная докторша Майя Васильевна. Я мог бы пойти в город вечером, и были еще желающие, но помполит заартачился: "Куда вы пойдете без денег и на ночь глядя?". А было-то всего лишь начало шестого. Если дать помполитам волю, то ни один человек за границей не ступил бы на берег.
      
      Только что за бортом раздались три взрыва. Слышал их и днем, и вчера. Оказывается, при помощи таких взрывов борются с возможным появлением в порту израильских диверсантов-аквалангистов. Время от времени недалеко от нас появляется катер, и с него бросают в воду небольшие заряды. Звук от взрыва такой, как будто уронили на дно трюма выгружаемый автомобиль.
      
      5 июня
      
      Ночью пришлось спать на диване, не раздеваясь, так как работал судовой кран и мне как вахтенному электрику надо было быть начеку. Не спал, а дремал, так как часто раздавались взрывы зарядов. Перед рассветом вышел на палубу. Разгрузка закончилась, в первом твиндеке матрос заметал щепу.
      
      Покидали порт в середине дня. Находясь на верхнем мостике, я разговорился с появившимися на борту двумя пассажирами - переодетыми в цивильное платье советскими офицерами. Оказалось, они знают подробности покушения в Москве на наших космонавтов. Стрелявший был офицером, сбежавшим из части, дислоцированной в Ленинграде. В Москве у него была любовница, муж которой работал в милиции. Офицер переоделся в милицейскую форму и отправился с двумя пистолетами к Боровицким воротам Кремля. Он поджидал вторую машину, в которой ехали Брежнев и Косыгин, но при съезде кортежа с моста вторую машину обогнала третья, где находились космонавты, она и подверглась обстрелу. Шофер скончался в больнице, у Берегового оказалась простреленной шинель под погоном, у Терешковой - прическа. На допросе стрелявший заявил, что просит прощения у космонавтов, он не хотел в них стрелять. Потом словоохотливые пассажиры поведали мне, что прототипом героя романа "Щит и меч" является советский разведчик Абель. Это он перед войной внедрился в Прибалтике, остался там в оккупации, затем переехал в Германию и т.д. по книге. После войны он перебрался в США, открыл в Нью-Йорке фотоателье, завел семью. Но потом ему прислали помощника, который оказался падким на вино и женщин. Абель настоял на отзыве этого человека в Союз, но тот по пути домой в Париже явился в американское посольство и выдал Абеля и еще несколько наших агентов.
      
      6 июня
      
      В Латакии стали на якорь, так как в порту нет места. Рядом на рейде стоит мой старый знакомый - пароход "Тбилиси". Днем группа наших ездила на мотоботе на судно "Партизан Бонивур". Причина поездки была в том, что с "Бонивура" пригласили на медицинскую консультацию нашу докторшу. Во время разговора по радиотелефону с "Бонивура" попросили, чтобы у нашего аппарата осталась только Майя, а остальные, особенно рядовые члены экипажа ("типа матросов",- выразился бонивуровец) на время покинули помещение. Поэтому возникло предположение, что на "Бонивуре" нуждается в медицинской помощи женщина, и для этого нужна именно женщина-врач. По этому поводу у нас сразу зазвучали пошлые остроты. Однако, в действительности оказалось совсем другое. "Бонивур" уже пятый месяц не имеет заходов в Союз, и на этой почве недавно у них сошел с ума капитан, которого сдали в Дакаре в психбольницу. Место капитана занял старпом, но вот сейчас и его постигла та же участь. Второй помощник боится принять на себя командование, так как не уверен, сумеет ли самостоятельно довести судно до Союза. К ним должен будет перейти капитан с "Сихоте-Алиня", находящегося на подходе к Латакии. Вот какие дела случаются на флоте.
      
      В 19 часов прибыл лоцман. Следуя к причалу, прошли мимо китайского судна. Оно чистенькое, свежеокрашенное, над штурманской рубкой выставлен непременный портрет Мао, но лозунгов никаких нет. Когда мы проходили мимо, несколько китайцев выскочили на люк трюма и наблюдали за нами, но вели себя спокойно, не кричали и не жестикулировали. Мы, естественно, тоже помалкивали.
      
      Сегодня был день посещения магазинов. Новый старший электромеханик Николаев, сменивший Левицкого, Юра и я знакомым путем направились на главную торговую улицу, но почему-то проскочили мимо и оказались на базаре. Запомнились крупные яркие овощи и фрукты (непривычно было видеть в эту пору года уже созревшие баклажаны), разноцветье тканей, клеенок, изделий из пластмассы. Минуем темный узкий коридор между домами, увешанный товарами рыночных торговцев, и, оказавшись, наконец, на "своей" улице, начинаем обход магазинов. Николаев и Юра в первую очередь жадно припали к горлышкам необычно больших, емкостью 0,75 литра, бутылок пива. Я стал было их дожидаться, но Юра вдруг предложил, чтобы я продолжал обход магазинов без них. Шеф подтвердил это, и мы расстались.
      
      Продавцы в магазинах совсем освоились в общении с нашим братом и даже обнахалились. Матрос Герчиу, купив что-то, вдруг сообразил, что сильно переплатил, и потребовал деньги обратно, на что получил ответ: "В следующий раз". Некоторые торгаши чуть ли не силой заставляют делать у них покупки. Когда я замешкался у входа в один магазин, решая, стоит ли в него заходить, продавец схватил меня за руку и сильно потянул внутрь. Пришлось войти. "Сколько метров берешь? Тридцать? Пятьдесят? Сколько, говоришь, тебе надо пар чулок? Пять? Десять?",- посыпались вопросы, хотя я еще и рта не успел открыть. Покупая ткань, я потребовал, чтобы при отмеривании ее не слишком натягивали. Помощник продавца, мальчонка лет восьми, предложил, чтобы я мерил сам, но продавец цыкнул на него, а мне сказал, что если я буду мерить сам, то цена будет выше.
      
      9 июня
      
      Юра по обыкновению ударился в запой. Утром он еле поднялся, приволокся в мастерскую с опозданием, поприсутствовал на разводе, а затем снова удалился в каюту и завалился спать. А ведь он сегодня на суточной вахте, и Андреич (развод проводил он, так как Николаев, похоже, тоже в запое) задал ему, как и всем, что-то делать. Перед обедом Андреич обнаружил, что Юра к работе не приступал, разозлился и заявил, что теперь стармеху будут переданы сразу два рапорта на Юру. Первый, якобы, написал еще Левицкий и оставил Николаеву для передачи стармеху в случае нового юриного запоя. В обед Юру вызвали по трансляции к стармеху. Но и после обеда он не вышел на работу, на ужин явился пьяный, матерился в столовой, кричал, чтобы ему немедленно подали второе блюдо.
      
      10 июня
      
      Вчера заболел Каратаев, но к докторше обращаться не захотел, так как один раз уже напоролся на ее грубость и бездушие. Я дал ему таблетку кофадина, он всю ночь потел, и к утру температура нормализовалась, но возникла большая слабость, и он решил-таки взять у Майи освобождение от работы. Но та измерила температуру и освобождение не дала. Встретив ее после этого в коридоре, я сказал, что она поступила неправильно, и ей это, конечно, не понравилось. Не знаю, это ли послужило причиной, но в обед я увидел свою фамилию в списке тех, кому надо с приходом в Союз пройти медосмотр.
      
      Юра сегодня вышел на работу и был ниже травы и тише воды. Второй день не появляется нам на глаза Николаев. Его каюта все время заперта изнутри на ключ. Ну и "везет" же мне на начальников. Можно подумать, что в пароходстве нет других электромехаников, кроме психов и алкоголиков. И это при существующем-то строгом отборе при оформлении визы.
      
      11 июня
      
      Когда утром проснулся, судно находилось возле Чанакалле, в Дарданеллах, а с кормы нас настигала пассажирская "Латвия". В полдень миновали остров Мармара, где виднелись карьеры, откуда добывают знаменитый декоративный камень, давший название острову и морю (впрочем, возможно, и наоборот).
      
      В Босфор вошли в шестом часу вечера. Солнце висело огненным шаром над минаретами Стамбула. В каждом рейсе судно дважды проходит этим проливом, и все равно каждый раз это становится событием, даже своего рода праздником для экипажа. Все, кто работает на палубе или может выйти на нее, с интересом и эстетическим удовольствием взирают на проплывающие мимо берега с дворцами и нагромождением разноэтажных и разнокалиберных зданий, ресторанами, парками, мечетями, древними стенами крепостей и современными отелями. Хотелось бы побывать здесь на берегу, но грузов на Стамбул у нас не бывает. Вот и приходится рейс за рейсом удовлетворяться осмотром стамбульского фасада издали, так сказать, с галерки, приближаясь к нему только при помощи оптики, у кого она, как у меня, имеется.
      
      Последний поворот и меж высоких скалистых берегов пролива открывается море, наше родное, домашнее, Черное. Но до чего же негостеприимное, холодное у него нынче дыхание: от подувшего навстречу пронизывающего ветра мурашки побежали по телу.
      
      12 июня
      
      Рабочий день начался с учебной тревоги, что вызвало всеобщее удивление и возмущение: что за учеба в день прихода в Союз? Во время обеда поступило распоряжение следовать на погрузку в Николаев. В 17 часов пришли на одесский рейд, и никто не хотел верить, что мы так и не зайдем в порт хоть на часок. Прибыл лоцман, и судно стало медленно поворачиваться носом в сторону маяка, стоящего у входа в порт. Кое-кто воспрянул духом - все-таки идем к причалу. Но маяк проплыл перед носом вправо, судно сделало разворот на 270 градусов и, набирая ход, двинулось все в тот же Николаев, откуда мы уходили всего двенадцать дней назад.
      
      Вот и закончился этот короткий рейс. Жаль, что не удалось мне увидеть Александрию, как не увидел я раньше Дар-эс-Салам и Коломбо. Что поделаешь, моряки не туристы и не вольны в своих действиях при посещении портов. Вот крымский писатель Григорий Пятков, книжку которого "Арабский дневник" я прочел в этом рейсе, ездил в Сирию, Ливан и Ирак в качестве туриста. Многое из того, что он увидел и описал, знакомо мне по собственным наблюдениям, и было любопытно узнать, как все это воспринял и описал другой человек.
      
      
      ТЕТРАДЬ ШЕСТАЯ. СКВОЗЬ ХОЛОД, ЗНОЙ И ЛИВНИ
      
      Рейс: Одесса - Гибралтар - Басра - Эль Кувейт - Мена эль Ахмади - Мормугао - Момбаса - Лас Пальмас - Риека - Одесса.
      27 июня - 21 октября 1969 года.
      Борт тб/х "Хирург Вишневский".
      
      28 июня
      
      После погрузки в Николаеве догружались все-таки в Одессе, откуда и вышли в очередной рейс. Запой у Николаева, начавшийся в предыдущем рейсе, продолжается до сих пор. Вчера во время пограничного досмотра он приполз к нам в каюту, что-то пробормотал и предложил посмотреть его паспорт. Так я узнал, что он 1943-го года рождения, то есть самый младший в нашей электрогруппе. Утром он пришел на развод, но не вымолвил ни слова, стоял и бессмысленно смотрел в одну точку. С тем и удалился. Андреич вслед ему только раздосадованно махнул рукой.
      
      В Босфор вошли в седьмом часу вечера. Солнце светило до самого Мраморного моря. Обычно карантинный катер встречает проходящие суда, а сегодня нам пришлось даже остановиться и ждать его минут пятнадцать. Я по обыкновению рассматривал жизнь на берегу. Среди снующих по набережной автомобилей заметил медленно движущийся экипаж, запряженный лошадкой. Пассажирки - четыре молодые женщины в джинсах не подгоняли возницу даже тогда, когда усталая или ленивая лошаденка совсем останавливалась. Спешить им, видно, было некуда. Так же медленно и чинно прогуливались семьи, некоторые сидели на скамьях, установленных у воды, несколько мужчин забросили в воду удочки. А в другом месте мужчина ловил рыбу прямо с балкона своего дома, расположенного у самой воды. В двух местах на каменных оградах черной краской или углем большими латинскими буквами было начертано:
      
      KAHROLSUN KOMUNIZM
      
      Интересно, является ли это выражение одобрением коммунизма, то есть надпись - дело рук его сторонников, или же совсем наоборот?
      
      Сегодня я впервые был привлечен к участию в так называемой "вахте бдительности": надо было зорко следить, чтобы с нашего судна никто не сиганул за борт. Говорят, такое иногда случается. К счастью для помполита, сегодня "ныряльщиков" не оказалось. Во время инструктажа перед этой вахтой помполит порадовал нас сообщением, что через несколько дней нам предстоит снова отовариваться в Лас Пальмасе, куда запланирован первый заход. "А на Гиралтар,- сказал он,- не настраивайтесь, хоть мы и везем запчасти для ремонтирующегося там буксира. Их мы сможем передать даже на ходу".
      
      2 июля
      
      Вопреки столь уверенному вчерашнему заявлению помполита, сегодня стало известно, что заход в Гибралтар все же состоится. После ужина капитан и помполит собрали экипаж и провели традиционную "промывку мозгов" перед отовариванием. Мне предстоит ехать на берег в утренней смене вместе с Николаевым и Каратаевым. К 14 часам мы должны вернуться, после чего на берег отправится вторая смена. Я опять, как при посещении Лас Пальмаса, подал идею, чтобы со второй сменой отпустили фотолюбителей для съемки достопримечательностей. Как ни странно, помполит не только дал разрешение, но и одобрил мою идею. Группа будет состоять из докторши, ученика радиста Заморова и меня. Юра Редько посоветовал нам подняться на верх гибралтарской скалы, где обитают на свободе знаменитые обезьянки. Между прочим, докторша утром с возмущением рассказала, что помполит при ней уговаривал капитана, который, якобы, имел право выбора порта захода, не заходить в Гибралтар, а идти в Лас Пальмас за какими-то красивыми платьями, которые заказала "помпе" его супруга. И вот ради каприза жены Павел Никитич (так зовут помполита) пытался склонить капитана пойти наперекор интересам всего экипажа, предпочитающего Гибралтар из-за его более низких цен.
      
      3 июля
      
      К Гибралтару подошли в восьмом часу утра. Над скалой висела тяжелая дождевая туча, рассеявшаяся лишь к обеду, так и не пролив на город ни одной капли. Как только мы стали на якорь, к нам подошел за своими втулками буксир "Горячий".
      
      Где-то в начале одиннадцатого первая смена съехала на мотоботе на берег. Знакомым путем вышли на Майн-стрит. Сегодня мы были первыми из советских моряков, и продавцы, не будучи заняты покупателями, стояли на тротуаре у входов в свои магазины, настойчиво приглашая войти в них:
      
      - Зайди, посмотри! За "посмотри" деньги не берем.
      
      Принцип нехитрый: главное - зазвать русского внутрь, а там у него глаза разбегутся от тряпочного изобилия, и его можно легко уломать что-нибудь купить. Но мы прошли, не поддаваясь уговорам, до того места, где расположена резиденция английского губернатора, ибо там на углу площади находится широко известный советским морякам магазинчик с громким названием "Аврора". Чтобы никто не подумал, что имеется в виду какая-нибудь другая Аврора (например, древнеримская богиня утренней зари), хозяин изобразил на своей вывеске наш знаменитый трехтрубный революционный крейсер. На какие только идеологические компромиссы не пойдешь, чтобы выгодно сбыть "коммунистам" второсортный товар. Торгуясь, мы шутливо пригрозили, что если молодой хозяин лавки не уступит в цене, то мы пойдем за товаром в Лас Пальмас, и услышали в ответ, что он будет этому очень даже рад, потому что там у него тоже есть магазин. Держался с нами он запанибрата. Похоже, многим нашим морякам нравится, что с ними говорят так, поэтому торговцы при появлении русских сразу переходят на моряцкий жаргон, большую долю которого, как известно, составляет мат. После того, как мы сделали солидные покупки, довольный хозяин "Авроры" сообщил, что через три минуты на площади возле магазина начнется традиционная церемония смены почетного караула у резиденции губернатора, которая бывает только раз в сутки. Мы с Каратаевым вышли и стали ждать, но прошло и 10, и 15, и 20 минут, а смены все не было. То ли торгаш что-то перепутал, то ли англичане не столь пунктуальны в колонии, как в метрополии, но, так и не дождавшись любопытного зрелища, мы двинулись по Майн-стрит в обратном направлении. Увидев магазин игрушек, я вдруг вспомнил головановскую повесть "Заводная обезьяна" и решил узнать, продаются ли здесь эти забавные сувениры. Когда я спросил об этом у девушек-продавщиц по-английски, они сначала меня не поняли, а потом со смехом стали показывать друг на дружку, что вот, мол, она и есть знаменитая гибралтарская "манки". А игрушечных, вопреки утверждению автора повести, у них, увы, не оказалось.
      
      Вскоре Николаеву стало, якобы, неинтересно ходить с нами, и он оставил нас с Каратаевым вдвоем (в действительности же ему было не очень удобно в нашем присутствии запасаться спиртным). В одном магазине хозяин обратил внимание на два свитера, купленных Каратаевым в "Авроре", и поинтересовался, почем он их купил. Услыхав, что по 30 шиллингов, он присвистнул и сказал, что сам продает такие же по 18. Каратаев чуть не заплакал от досады и потом долго жаловался всем, как жестоко проторговался.
      
      Повторно, в составе "кинофотоэкспедиции", я оказался на берегу в 15 часов. Теперь мы пошли по Майн-стрит без спешки, тщательно выбирая объекты для съемки. Мое внимание привлек экзотического вида парень: волосы длинные, как у попа, а одет, как и его подружка, в какие-то грязноватые потертые обноски. Заметив, что я их фотографирую, он круто изменил маршрут, быстро подскочил ко мне и стал, как мне показалось, с возмущением что-то говорить. Я ничего не понял в его речи, о чем ему немедленно доложил. Тогда он еще немного поговорил, и тут подоспевшая Майя Васильевна высказала предположение, что он требует деньги за то, что я его снял. Я ей не поверил и платить не стал. И правильно сделал, потому что парень, высказав, видимо, все, что обо мне думает, направился с подругой к собственной элегантной автомашине и сел в нее. Докторшу сбило с толку, что они были одеты, я бы сказал, вызывающе бедно по сравнению с другими прохожими. Она забыла, что такая одежда сейчас в моде на Западе у юных отпрысков даже очень богатых родителей.
      
      Пройдя еще немного, оказываемся у нижней станции подвесной канатной дороги. Красные кабины (раньше я видел такие в Тбилиси) с рекламными надписями на боках доставляют немногочисленных в этот день пассажиров на промежуточную и верхнюю станции. Верхняя находится на самом гребне скалы. Побывать там, конечно, заманчиво, но жалко шиллингов, которых на поездку в оба конца надо аж девять. Поездка на промежуточную станцию обойдется нам по пять шиллингов, но главное, о чем свидетельствует настенная информация, именно на уровне этой станции обитают интересующие нас обезьянки. Она так и называется "Обезьянье логово" ("Apes den"). Решаем ехать только до нее. Вместе с нами в кабину садится пожилая пара. Мужчина в черной шляпе с короткими полями приходит, как и мы, в восторг от открывающейся с каждым метром подъема живописной панорамы города и бухты. Стрекочут наши кинокамеры, щелкают фотоаппараты. Мужчина что-то весело мне рассказывает. К счастью, вопросов он не задает, и я, усердно кивающий ему в знак согласия, остаюсь не уличенным в том, что ничего не понял. Подъем заканчивается до обидного быстро. Помахав нам на прощанье, приветливая пара едет дальше, а мы перебираемся по мостику, переброшенному над крутым обрывом, на асфальтированную автодорогу. Местами здесь оборудованы смотровые площадки с каменными сиденьями и платными подзорными трубами. Обезьян что-то не видно, но они здесь явно бывают, о чем свидетельствуют кучки, которые приходится то и дело обходить. Несколько минут мы ходим по дороге туда и обратно, пытаясь узнать у редких посетителей скалы, где же тут находятся знаменитые "манкиз". Один неопределенно машет рукой куда-то вверх по дороге, другой, наоборот, показывает вниз. Решаем идти вниз, но не проходим и ста метров, как вдруг из-за поворота неторопливо выходит небольшая серая обезьянка и, ковыляя, направляется в нашу сторону. За ней появляется еще одна, потом еще и еще. Одна резво впрыгнула на крышу остановившегося рядом автомобиля. Мы стали угощать мартышек конфетами "орех в шоколаде", предусмотрительно запасенными для этого докторшей. Обезьянки подходили, соблюдая очередь, аккуратно коготками брали у нас из рук круглые конфетки, отправляли их в рот и... съедали только орешки, выплевывая шоколад. Они охотно разрешали гладить себя по шерстке, но на руки не шли, даже малыши. Мы стали фотографироваться среди обезьян, а они, уразумев, что в кормлении наступила пауза, утратили к нам интерес и двинулись вверх, к станции. Одни смешно ковыляли по дороге, другие предпочли перебираться по ограде из труб, отделяющей дорогу от обрыва. Добравшись до металлической опоры станции, они стали резвиться на ее фермах. Какая-то пассажирка, выйдя из прибывшего вагончика, остановилась в нерешительности, боясь идти дальше, так как на мосту сидели и лежали в ожидании новых подношений многочисленные серые проказницы. Видно, это было их привычное место сбора дани с любопытствующих двуногих бездельников. Я стал снимать обезьяньи проделки кинокамерой, а тем временем внизу на дороге... пролилась кровь нашей докторши. Майя Васильевна непременно хотела сфотографироваться с обезьянкой на руках, но та стала оказывать сопротивление и подняла крик. Ее маленькая подружка, решив, что старшую обижают, подскочила к докторше и впилась ей в руку зубами и когтями. Правда, она тут же отпустила, смекнув, что подруге ничего не грозит, и даже стала подлизываться к Майе, тереться об ее ноги, делать попытки открыть ее сумочку и достать конфеты. Но кровавое дело уже свершилось, и теперь докторше придется, по ее словам, двадцать дней делать себе в живот уколы от бешенства. К чести Майи, это происшествие не омрачило ей удовольствие от прогулки на скалу, а нам с Заморовым - тем более.
      
      Спустившись вниз, мы зашли в магазинчик с громким названием "Космос". Судя по тому, что хозяин "Авроры" порекомендовал его, как магазин с хорошим и дешевым товаром, принадлежит он либо его другу, либо компаньону, либо ему самому. Торговец, тоже молодой парень, повел себя так, как будто ждал нас, сразу заговорил по-русски и стал нахваливать свой товар. Я хотел купить плащ для себя, а не на продажу, но здесь не было хороших, и мы двинулись дальше, не выслушав до конца весь заряд красноречия, изливавшийся на нас говорливым коммерсантом.
      
      Между прочим, по болтовне содержателей магазинов можно судить, как откровенничают с ними наши моряки. Они свободно оперируют жаргонными фразами и словечками, употребляемыми покупателями, например, "взять на школу", то есть купить не для себя, а на продажу, услужливо подсказывают цены на вещи, действующие на одесском толчке в данный момент, чтобы убедить в выгодности приобретения их товара. Когда Николаев, войдя в "Аврору", с порога в шутку (а может, и не в шутку) сказал, что купит двести головных платков, торговец вполне серьезно ответил: "Ты считаешь, что это много? Фи, у меня брали и по тысяче". Можно ли требовать от продавцов, воспитанных многолетним ежедневным коммерческим общением с советскими "купцами", во время которого в ходу грубый жаргон и даже русский мат (который продавцы быстро запоминают и потом применяют, добиваясь и таким способом доверия очередных покупателей), можно ли требовать от них уважительного обращения с нами. Обидно, что наши моряки /не все, конечно/ своим поведением воспитали у торговцев убеждение, что с русскими можно не церемониться. Я столкнулся с этим вскоре после "Космоса". В одном магазине примерил плащ с погончиками и кокеткой и спросил цену. "Один фунт пять шиллингов",- ответил продавец. Для плаща это было многовато, и я назвал встречную цену, 15 шиллингов, в надежде на то, что мы сторгуемся на фунте. И вдруг услышал: "Ты жид, что ли?". Другие моряки в подобных случаях отвечают утвердительно, готовы согласиться с любым "комплиментом" в свой адрес, лишь бы добиться успеха в торге. Видимо, продавец хотел просто пожурить меня за попытку снизить цену на и без того дешевый, с его точки зрения, товар, но форма, избранная им для этого, покоробила меня. Назови он меня евреем, я бы ничуть не обиделся, хотя у меня другая национальность. А тут вдруг это оскорбительное словцо. Я посоветовал молодому "черносотенцу" быть менее развязным и вышел из его лавки, ничего не купив. Столь необычное поведение русского, видимо, нимало озадачило торговца. Сначала он лишился речи, а потом, когда я был уже на улице, закричал вслед: "Эй, товарищ! Камрад!", но я не вернулся. Да и зачем, магазинов кругом много, а этому наглецу будет урок, чтобы не думал, что можно обращаться запанибрата с любым русским.
      
      Майя купила бутылку виски "Белая лошадь", объяснив, что разопьет ее в день своего рождения. Я из вежливости спросил, когда это произойдет, и неожиданно услышал: "Сегодня". Поздравил ее, а она рассказала, что утром ее прибегал поздравить Миша Прозоров, у которого есть список дней рождения всех членов экипажа. Мишин расчет оказался точным: он заработал рюмку спирта. Вслед за Мишей пришел помполит, но вместо поздравления предупредил, чтобы докторша не устраивала по поводу своего дня рождения "никаких пьянок и распитий". Похоже, что у Майи на судне плохая слава, если она заслужила такое жесткое предупреждение.
      
      Любопытный факт: в "Авроре" висит плакат, сообщающий, что это единственный магазин, где можно купить браслет от гипертонической болезни. А рядом другой: "Имеем браслеты от ревматизма". Одним словом, плати денежки и лечи нашим браслетом все, что сам пожелаешь. Хозяин "Авроры" приветствовал нас словами: "А, типа "Ленинский комсомол", добро пожаловать!". Ну как было не рассмеяться по поводу его столь глубокой осведомленности о нашем судне, которое действительно из серии, начинавшейся с "Ленинского комсомола". Он, правда, думал, что мы с однотипного "Химика Зелинского".
      
      4 июля
      
      После Гибралтара на обеденных столах появились помидоры, огурцы, зеленый лук, лимоны к чаю. Вечером по телевизору показывали выступление марокканского танцевального ансамбля. Мужчины в белых чалмах, перепоясаны ремнями с портупеями, а девушки - в белых покрывалах с закрытыми лицами. Танец заключается в том, что мужчины ходят по кругу с музыкальными инструментами и наигрывают, а безликие девушки, стоя на одном месте, под эту музыку трясут бедрами. Какая сложная пластика! Странно, что такого оригинального танца до сих пор нет в репертуаре ансамбля Моисеева?
      
      5 июля
      
      Когда в Гибралтаре мы возвращались на судно после первой, утренней, поездки, Николаев, узнав, что я поеду вторично, попросил купить ему букет цветов и дал деньги. Он объяснил, хотя я не спрашивал, что намерен подарить цветы докторше в благодарность за излечение каких-то ран на руке (не представляю, откуда у него могли взяться раны и как Майе удалось залечить их уже в самом начале рейса). Поскольку докторша была с нами, то я сообщил ей, какое получил задание, и предложил самой выбрать себе цветы, что она и сделала охотно. Николаев хотел сам вручить цветы, и я передал их ему. Каково же было мое удивление, когда сегодня, проходя мимо его каюты, я увидел купленные гвоздики у него на столе. Оказывается, Майе он их так и не подарил, а предпочел оставить себе. Вот так фокус!
      
      После выхода в океан резко похолодало (это в июле-то!). Несколько человек на судне простудились, и Майя на этот раз не стала жадничать с освобождением их от работы.
      
      13 июля
      
      Уже почти десять дней идем вдоль Африки на юг. 10-го пересекли экватор, но нет не только тропической жары, но даже просто тепла. Даже кондиционер, гнавший в каюты прохладу, остановили: зачем охлаждать воздух, если он и так отнюдь не теплый. По причине "стужи" праздник Нептуна решили не проводить.
      
      Сегодня состоялся розыгрыш беспроигрышной лотереи. Необычайно удачливой оказалась повариха Валя. Она вытянула шампанское, потом еще бутылку вина и, наконец, пиво. Машинист Коев аж позеленел от зависти. Перед розыгрышем он говорил, замирая от сладостного предвкушения: "Вот выиграю-ка я...", и перечислял все то, что досталось Вале. А он вытянул только бутылку "Боржоми".
      
      15 июля
      
      Находимся у берегов Южной Африки. В этих широтах сейчас зима, и это очень заметно. Палубные работы почти прекращены, так как ледяной ветер пробирает до костей. Над океаном висят темные тучи, но осадков почему-то нет.
      
      Сегодня Андреич рассказал, как года два назад капитан и помполит с "Академика Шиманского" были изобличены командой в присвоении денег, предназначенных на общественные нужды. Оба брали у артельщика продукты, купленные за валюту, а оформлялись они, как израсходованные на питание команды. Кроме того, высшие судовые командиры по очереди спали с буфетчицей. Помполит собрался уже расстаться с партбилетом, но до этого дело не довели. По приходе в Союз шалунов пожурили, подержали полгода на берегу, а потом вернули на то же судно. После этого началась расправа с "мятежной" командой, в результате которой из нее на судне почти никого не осталось.
      
      21 июля
      
      За минувшие шесть дней успели, обогнув Африку, пересечь Южный тропик и войти в Мозамбикский пролив. Наконец-то вернулась летняя погода. Кондиционер еще не включен, и в каюте душновато. Вышел на палубу охладиться, взглянул на месяц и вспомнил, что сейчас по его поверхности ходят посланцы Земли - американские космонавты. Молодцы все же американцы, не боятся заранее оглашать свои планы освоения космоса. Ведь вот обещали, что побывают на Луне до 70-го года, и сделали это. А наши даже о полете по околоземной орбите сообщают только после вывода корабля на орбиту. Теперь такие полеты будут тускнеть на фоне американского достижения. Впрочем, помполит сообщил, что на днях на Луне побывал и наш корабль, правда, беспилотный, выгрузил там "прицеп" с приборами и возвратился на Землю. Если это правда, то тоже очень здорово, а может быть, технически даже и сложнее.
      
      23 июля
      
      Утром среди долгого однообразия океанского рейса было небольшое развлечение. Еще вчера я узнал, что мы, оказывается, взяли в Одессе мешок с почтой для советского эсминца, несущего службу в Индийском океане. Встреча с самим эсминцем у нас не планировалась, а почту мы должны были передать танкеру "Чебоксары", который должен встретиться с эсминцем, чтобы заправить его топливом. И вот сегодня, выйдя утром на палубу, я обнаружил, что матросы уже вывалили за борт штормтрап и готовятся к рандеву с танкером. Через полчаса на горизонте появилась еле заметная точка. Понадобилось еще с полчаса, чтобы она выросла и стала танкером из серии "Казбек", который остановился метрах в двухстах от нас. Уделив все внимание танкеру, не все и не сразу заметили слева от него еще одно судно, двигавшееся нам навстречу. Оказалось, это тот самый эсминец. На его сером борту был начертан номер 982, а палуба была цвета бронзы от загорелых торсов команды, высыпавшей поглазеть на кусочек далекой Родины в виде двух гражданских судов. Им, беднягам, гораздо хуже переносить разлуку с домом, чем нам: торчат в океане месяцами без заходов в порты, да еще и в условиях военной дисциплины, не дающей расслабиться. Мы спустили на воду мотобот с экипажем из четырех матросов и машиниста во главе со вторым помощником Севой Поляковым. Из-за волнения спуск осложнился, но все обошлось благополучно. Мешок с письмами и посылками доставили на танкер, бот вернулся, и в 11 часов мы продолжили путь на Басру. А танкер и эсминец пошли искать достаточно тихое место в океане, где они могли бы сойтись, сошвартоваться и произвести перекачку топлива. Приятно сознавать, какую радость доставили мы сегодня нашим военным морякам.
      
      Наш помполит Павел Никитич тоже из военных - полковник авиации в отставке. Это сказалось на подборе кинофильмов, взятых в рейс: преобладают его любимые ленты из жизни военных вообще и летчиков в частности. Сегодня, например, смотрели еще довоенный фильм "Истребители" с молодым Марком Бернесом. Во время сеанса экс-полковник обожает комментировать действие, давать пояснения по военной технике, самолетам, вдаваться в воспоминания, как он служил и воевал.
      
      27 июля
      
      Сегодня по случаю Дня военно-морского флота работали только до обеда, после которого начались развлечения. На прогулочной палубе были игры, для участия в которых экипаж был приглашен по радио дважды повторенной фразой:
      
      - Приглашаем всех на палубу для начинания игр.
      
      Я на "начинание" не ходил, а на состоявшийся после вечернего чая в кают-компании концерт художественной "самонадеянности" пошел из любопытства. Едва Юра Редько, автор и исполнитель утреннего радиообъявления, поднес ко рту микрофон, чтобы объявить о "начинании концерта", как усилительная аппаратура, не выдержав, самовозбудилась и стала оглушительно рычать и фыркать. Пришлось Юре без помощи микрофона сообщить присутствующим, что сейчас "будут показаны маленькие концерты". Музыкальная группа исполнила несколько песен. Солировали машинисты Косоротов и Захаров. От захаровского "вокала" у меня по спине побежали мурашки, а волосы не встали дыбом только потому, что недавно я остригся наголо. Всем понравился второй механик, исполнивший несколько "баек" на украинском языке. Говорят, лучше всех на судне поет матрос Татьянников, но он почему-то закапризничал и не захотел выступать. Его пошли уговаривать, и чтобы заполнить паузу, Юра взял старый номер журнала "Крокодил" и начал читать из него шутки, но оказалось, что и читать он совсем не умеет, сбивается после каждых двух-трех слов. Утешает, что Юра и сам в конце концов понял, что в качестве ведущего не был украшением "маленьких концертов".
      
      28 июля
      
      Ну и денек выдался сегодня! Достаточно сказать, что сейчас, в 10 вечера, температура забортной воды 35 градусов. В машине температура воздуха под вентилятором 55 градусов. Машинистам сократили продолжительность вахт. Самодельный бассейн на палубе даже сейчас полон купающимися. Я тоже только что вылез из воды. Из-за перегрева время от времени автоматически останавливается кондиционер, и тогда воздух в каюте с каждой минутой становится все гуще и тяжелее. В поисках свежести выскакиваешь на палубу, но и там дышать нечем. Кажется, что вдыхаешь не воздух, а горячую воду.
      
      Весь день до пяти вечера шли Оманским заливом, а в пять вошли в его продолжение - Персидский залив. В течение часа был виден в дымке скалистый, раскаленный и безжизненный аравийский берег, торчащие из воды каменные глыбы прибрежных островов. С утра по сию пору навстречу нам почти непрерывной чередой идут громадные танкеры, под завязку загруженные нефтью.
      
      29 июля
      
      До обеда было невыносимо жарко и душно. Мы с Юрой каждые полчаса бегали к сатуратору пить воду, но она тут же выходила наружу в виде обильного пота. К обеду не только трусы, но и шорты настолько промокли, что пришлось их выкручивать. Но во второй половине дня попутный ветер сменился на встречный, и жить стало легче. В отличие от океана, цвет воды в заливе светлозеленый, и кто-то пошутил, что мы по ошибке попали в Азовское море. Это признак приближения многоводной реки.
      
      30 июля
      
      В 9 утра пришли на рейдовую стоянку в устье Шатт-эль-Араба, где уже несколько судов ожидали прибытия лоцманов. Близость берегов сказалась на климате: влажность воздуха резко упала, хотя он по-прежнему горяч. В таких условиях уже можно жить. К тому же речная вода прохладнее морской, что благоприятствует бесперебойной работе кондиционера. В общем, виды на улучшение жизненных условий хорошие. Плохо другое: то ли от перегрева, то ли от чрезмерного "намагничивания", вызванного долгой разлукой с женой, то ли по другой какой причине катастрофически портится характер у второго электромеханика Семененко, фигурировавшего до сих пор в моих записях как Андреич. Сегодня он вдруг прямо с утра потянул меня к Николаеву для дачи объяснений, почему я не закончил накануне одну из работ. Он обвинил меня не в том, что я отлыниваю от работы, а в том, что работаю не очень быстро, медленнее, чем требуется по каким-то нормам, и пригрозил, что впредь будет писать на меня рапорты, если я не буду в эти нормы укладываться. Обвинение в лености несправедливо, я совершенно не пользуюсь правом на так называемые перекуры, так как не курю, и рабочий день у меня более уплотнен, чем, скажем, у того же Юры. Просто я не получаю удовлетворения от работы, сделанной наспех и кое-как. А Юра, которого мне ставят в пример, часто откровенно халтурит, благодаря чему работает быстрее. Он объясняет это тем, что как ни старайся, все равно начальство будет недовольно. А я работаю не для начальства, стараюсь делать все тщательно и надежно, вот и отстаю. Но я не думаю, что не укладываюсь в некие нормы, которых никто никогда не видел. Главное в сегодняшнем конфликте не в моей медлительности, а в том, что я не могу привыкнуть безропотно сносить начальственное хамство. В последнее время Семененко стал очень вспыльчивым, часто срывается на крик, в гневе плохо соображает, ошибается, но требует, чтобы с ним не спорили, а безропотно подчинялись. Я таким послушником быть не хочу и не могу. Кроме того, я не перевариваю, когда на меня орут. У меня от этого моментально срабатывает внутри какое-то защитное реле, и возникает непреодолимое чувство противоречия, даже упрямства. Вот в этом-то и корень, мне кажется, моих разногласий с властолюбивыми начальниками, на которых мне почему-то слишком везет.
      
      Если не замечать, что я стал допускать в своих записях многодневные пропуски, может создаться ложное впечатление, что наш рейс в Басру проходит очень быстро, но это далеко не так. Чтобы понять, каким долгим, тягучим, утомительным является месячный океанский переход от порта до порта, надо самому совершить этот переход, самому ощутить, помимо физических невзгод (жары, холода, качки), такой, по-моему, очень важный психологический фактор, как отсутствие новизны в окружающей жизни или, по-научному, отсутствие новой информации. Ежедневное повторение в течение длительного времени одних и тех же событий и действий, голод по новым впечатлениям постепенно вырабатывает острое желание какого-нибудь происшествия, чего-нибудь из ряда вон выходящего. На берегу жажду новизны утолить легко, достаточно выйти из дома на улицу, а на судне в океане такое, увы, невозможно. Вот почему с таким нарастающим нетерпением ждут в далеком рейсе прибытия в порт. Отдыха это может не сулить, порой даже наоборот, как у нас, электриков судна, оборудованного капризными отечественными подъемными кранами, зато можно, выражаясь фигурально, припасть иссохшей и опустошенной душой к какому ни на есть источнику информации и впечатлений и утолить в какой-то мере жажду нового в окружающей жизни.
      
      Такой именно процесс утоления жажды нового начался у нас сегодня. В 11 часов из Басры пришел большой рейдовый катер и развез по всем судам лоцманов. К нам, пришедшим на рейд позже других, лоцмана доставили в последнюю очередь, и мы последними вошли в рейдовый фарватер, ведущий к входу в русло реки. В полдень густо обсаженные финиковыми пальмами берега обступили нас с обеих сторон. Шатт-эль-Араб - река пограничная, но похоже, что пограничники исправно несут службу только с иранской стороны: на реке много иранских военных кораблей, на берегу часто видны посты, пушки, пулеметы и даже танки, обложенные мешками с песком. Все это нацелено, естественно, на иракский берег, и под этим прицелом невольно оказываются проходящие по реке суда, в том числе и мы. А на иракском берегу ничего подобного не видно даже в мою подзорную трубу с ее 20-кратным увеличением. Среди леса пальм, подступившего вплотную к воде, изредка мелькнет черное с головы до пят одеяние женщины, платье рабочего на плантации, обнаженные или облаченные в такие же длинные одежды фигурки детей. Финики выращивают на обеих сторонах реки, но на иранском берегу плантации, разделенные на участки оросительными каналами, часто прерываются, уступая место портовым сооружениям, нефтяным заводам и причалам, промышленным поселкам и, наконец, большому городу Абадану, одному из двух главных портовых городов Ирана (второй, Пехлеви, находится на Каспии). Иранцы владеют левым берегом реки только до Басры, поэтому у них и настроено здесь так много причалов и портовых сооружений, создающих впечатление, что Иран - более богатая и промышленно развитая страна, чем Ирак. В действительности большая доля экономики обеих стран находится в руках западных монополий, что подтверждают часто встречающиеся на берегу справа от нас названия всемирно известных фирм "Эссо", "Мобил" и других. Шли по реке до наступления темноты, после чего стали на якорь до рассвета и утреннего прилива (сейчас отлив, и река стала для нас несудоходной).
      
      Майя сделала всем профилактические уколы от холеры.
      
      31 июля
      
      С восходом солнца снова двинулись в путь, и, когда в начале восьмого утра я вышел на палубу, то обнаружил, что мы уже стоим у причала, уставленного кранами голубого цвета, за которыми тянутся пакгаузы того же цвета. Причал знакомый: в 67-м году "Красное знамя" стояло почти на этом же месте. Сразу же после швартовки на борт поднялись рабочие и стали снимать крепление с палубного груза. Потом началась выгрузка автомобилей на берег.
      
      4 августа
      
      У нас изменился режим работы: в связи с послеполуденной жарой мы работаем и несем вахту с 5 утра до 12 дня. На берег впервые удалось выбраться только вчера. Собирались идти вчетвером, но в последний момент двое отказались, и мне пришлось разделить компанию с неутомимой фотолюбительницей Майей Васильевной. Вместо пропусков мы сами вписали себя на проходной в журнал, потом в другой журнал внесли номера наших фотоаппаратов. За воротами увидели знакомую площадь с лавками и красивое здание портовой администрации. Только навели на него объективы, как вдруг видим, что стоящий неподалеку мужчина в длинной, до пят рубахе, жестикулируя и крича, бежит к нам. Испугались, что сейчас он позовет полицию, и нас накажут за фотографирование "режимного" объекта, но этот "рубаха-парень", подойдя к нам, всего лишь принял позу и предложил... сфотографировать его. Мы с облегчением щелкнули затворами аппаратов и двинулись по дороге к центру города. Мимо нас проносились автомашины разных моделей и марок, пассажирские автобусы и такси. На некоторых автобусах часть пассажиров (тоже в длинных, развевающихся на ветру рубахах) висела снаружи, уцепившись за выступы и полуоткрытые входные дверцы. Должно быть, с этих плату за проезд не берут. Мы тоже были без денег, но воспользоваться этим способом проезда все же не решились. Когда проезжавший мимо микроавтобус притормозил недалеко от нас и нам стали махать руками, приглашая садиться, мы тоже отказались. Не исключено, что нас хотели подвезти бесплатно, так сказать, из чувства восточного гостеприимства, но, не зная этого наверняка, садиться в машину без денег было рискованно. Пешком же мы до центра дойти не смогли и после часа ходьбы повернули обратно.
      
      Зашли в молодой парк с фонтанами. Несмотря на зной, здесь приятно зеленел стриженный газон. Видимо, тому, кто ухаживает за парком, неплохо платят, потому что в других местах царит запустение. Возле нас холеный араб в европейском костюме установил на штативе прекрасный цейсовский фотоаппарат и навел объектив на свою спутницу в белом костюме, издали выглядевшую миловидной, а вблизи оказавшуюся сильно загримированной. Мужчина нажал автоспуск и солидно, не спеша, двинулся к женщине, но затвор сработал раньше, чем он успел повернуться лицом к аппарату. Мы объяснили ему это, и мужчина, улыбнувшись, попросил меня снять их, что я и сделал, с удовольствием поласкав в руках прекрасную технику.
      
      Во время прогулки мы видели фабрики по розливу американских напитков, богатые коттеджи с кондиционерами в окнах, но расположенные на совершенно лишенных какой-либо растительности, даже травы, земельных участках. Во дворе одного особняка происходил, видимо, церемониал скорби по усопшему: много мужчин сидело вдоль стен, звучала усиленная радиотехникой заунывная молитва. Вдоль дороги во многих местах установлена иллюминация из цветных лампочек, на перекрестках созданы островки зелени, обнесенные высокой металлической решеткой.
      
      Ночью у меня расстроился желудок, а после побудки в 5 утра выяснилось, что этим недугом страдает, часто в гораздо более острой форме, чем у меня, процентов 70-80 нашего экипажа. У туалетов выстроились очереди, кто-то, не выдержав, пачкал палубу. Я вынужден был отказаться от экскурсии в Рай. Причиной заболевания все считают вчерашнюю уху, поданную на стол в охлажденном виде. Не ведая о нашей "эпидемии", вечером на судно приехал молодой человек приятной наружности - советский вице-консул Игорь Анатольевич Батомиров и прочел страдающему экипажу интересную лекцию об Ираке (см. приложение 6 в конце книги).
      
      5 августа
      
      Батомиров вчера предупредил, что в Ираке произошли некоторые внутриполитические изменения в связи с прошлогодним государственным переворотом. Мы на судне почувствовали это по возросшей сдержанности арабов в общении с нашим братом. Никто, как было раньше, не вступает в беседу, появились ограничения на фотографирование. Сегодня, когда вторая группа, и я в ее составе, направлялась на экскурсию в Рай, на проходной нам с Заморовым предложили отнести обратно на судно наши кинокамеры. Я-то остался хоть с фотоаппаратом (на них почему-то запрета нет), а Веня, взявший в рейс только кинокамеру, оказался "обезоруженным" полностью.
      
      Выехали в 6 утра. Маршрут поездки тоже изменился то ли по тем же политическим соображениям (мы не увидели на этот раз трущоб и лачуг, подступавших в 67-м году к самой дороге), то ли в связи с наводнением, которое сейчас происходит из-за обильного таяния снегов в горах. Миновали обширный район, застроенный стандартными одноэтажными домами. Дома хорошие, добротные, с удобствами, но построены в традиционном восточном стиле, без окон и дверей со стороны улицы. Пересекли по бездорожью небольшую низинку (здесь-то и был, видимо, объезд какой-то закрытой для нас зоны) и выбрались на автостраду Басра-Багдад в районе знакомого болгарского моста над железнодорожной колеей. Перед мостом пришлось остановиться. Наш шофер Ахмед, знакомый мне по 67-му году, объясняется с выставленной теперь охраной, и нас пропускают. Мчимся по бетонной автостраде. Мимо проносятся глинобитные и камышовые жилища бедноты, черные фигурки женщин, моющих посуду в разливе реки, подступившем к самой обочине бетонки, переносящих на головах связки камыша и сосуды с питьевой водой (эту воду развозят вдоль шоссе в громадной автоцистерне) и возящихся с голопузыми ребятишками. Как и раньше, на протяжении почти всего пути вблизи дороги видны печи для обжига кирпича, некоторые густо дымят, из других извлекают готовый светлый кирпич (странно, что черный дым его не пачкает). Ахмед обращает наше внимание на табор арабских цыган и на бумагоделательную фабрику, которую строят ливанцы. Сырьем, видимо, будет служить все тот же камыш, в изобилии растущий в этой местности.
      
      В 8 часов прибываем в Рай и выходим из автобуса возле "легендарной" яблоньки. Другое, более крупное дерево, на фоне которого она смотрелась в прошлый раз внушительно, стоит теперь почти без листвы, и стало отчетливо видно, какая она маленькая и жалкая. На голубоватой оградке - коричневые следы пальцев, но, как пояснил Ахмед, это совсем не то, что мы думаем. Это женщины пачкают ограду хной, руководствуясь каким-то религиозным суеверием. Садик, где мы фотографировались "на фоне фонтана", высох и оголился, стал похож на вытоптанный загон для скота. Гостиница у самого места слияния двух месопотамских рек уже построена, но еще не эксплуатируется, так как не подведена электроэнергия. Отель предназначен для туристов, в нем есть ресторан, бар и кинозал. В Тигре вода грязная, мутная, а в Евфрате чистая, прозрачная. Это не помешало нашим ребятам после легкого перекуса свалить в Евфрат арбузные корки и недоеденные бутерброды. Ахмед покачал головой и сказал, что арабы хлеб не бросают, это нехорошо. На обратном пути он не стал почему-то делать остановку в центре Басры, а сразу заторопился к судну. И маршрут следования по городу изменился: мы не проезжали ни мимо нашего консульства, ни по набережной, ни через базар. Фотосъемку пришлось делать на ходу, без наводки на резкость. Приятно удивило, что даже возле яблоньки в Раю, месте паломничества туристов, мы не встретили ни одного назойливого попрошайки. Может, это тоже отголосок нового режима в стране? На улицах Басры стало больше полиции, военных. Витрины магазинов выглядят беднее, чем в прошлый раз. Видимо, больше в город выбраться не удастся: слишком далеко, жарко и попутчиков не найти.
      
      8 августа
      
      Разгрузка подходит к концу, остается неразгруженным только один трюм, где лежат ящики, покрышки и прокат. Видимо, завтра уйдем, что всех очень радует, потому что находиться в Басре становится все мучительнее. В последние дни к жаре прибавилась еще и пыльная буря. Это только название такое - буря, а на самом деле ветра почти не ощущаешь, но атмосфера заполнена тончайшей, как пудра, пылью. Частички пыли настолько малы и невесомы, что не оседают на землю, а плавают в воздухе во взвешенном состоянии. Когда выходишь на палубу, то впечатление такое, как будто стоит коричневый туман, в котором смутно вырисовываются очертания соседних судов и пальмы на другом берегу реки.
      
      Стало известно, что после полной разгрузки в Эль-Кувейте мы пойдем в уже знакомый мне Мормугао за рудой. Хорошо бы хоть на этот раз побывать там на берегу.
      
      11 августа
      
      Рано утром пришли на рейд Эль-Кувейта и стали на якорь. В течение дня к борту дважды подъезжали на глиссерах молодые люди и, потрясая толстыми пачками денег, просили продать им спиртное. Дело в том, что в Кувейте очень строго соблюдается "сухой" закон. Рассказывают, что однажды полиция явилась на советское судно и арестовала нашего моряка за то, что он продал местному жителю бутылку вина. Парня еле вызволило наше посольство.
      
      Прочел в журнале, что Кувейт - монархия, здесь правит эмир, у которого есть совещательный парламент. В стране, занимающей кусок голой песчаной пустыни,- всего полмиллиона жителей, и почти все они живут в столице. Это самая богатая страна капиталистического мира по разведанным запасам нефти. Поэтому, несмотря на то, что добычу нефти ведут иностранные монополии, отчисляющие Кувейту только часть своих прибылей, уровень жизни коренных кувейтцев очень высок.
      
      12 августа
      
      Во время стоянки в Басре бассейн на палубе оставался незаполненным из опасения заразиться, купаясь в речной воде. А вчера с приходом на рейд Эль-Кувейта купальный сезон возобновился. Вода чистая и прохладная, плавать в ней одно удовольствие, но плохо, когда она попадает в глаза или нос, которые начинает нещадно разъедать. Закончив работу в полдень, я пробыл на импровизированном пляже до половины пятого. Чем не курорт? Бассейн сильно скрашивает наше пребывание в этой "духовке мира". Другое немалое удовольствие - арбузы. Их подают к обеду и ужину со дня прихода в Басру по сей день.
      
      13 августа
      
      Ночью поставили к причалу, а с шести утра началась разгрузка. Тут же принесли пропуска и деньги. Прибывший на борт представитель торгпредства сообщил, что фотографировать не запрещено, но надо соблюдать такт: фотографируя людей, спрашивать у них разрешение. Кувейтцы особенно болезненно реагируют, когда фотографируют их женщин, так как очень дорожат ими. Женщин здесь гораздо меньше, чем мужчин. Говорят, они составляют только 10% населения. Нельзя фотографировать также на Суку (базаре). Был случай, когда за нарушение этих неписанных правил привлекли к ответственности даже нашего дипломата.
      
      Я опять хотел организовать группу из фотолюбителей, но Майя, обиженная на помполита, сказала, что не будет выходить в город из принципа. Поэтому мы с Веней Заморовым попросили дать нам в качестве старшего кого-нибудь другого из комсостава. После некоторого раздумья помполит разрешил идти старшим мне, но при условии, что мы найдем кого-нибудь третьего. Мы уговорили "быть третьим" матроса Татьянникова. Вышли в начале 11-го, прошагали под нещадно палящим солнцем метров триста до проходной, и я почувствовал, как струйки пота потекли по спине и ногам. Полагая, что в Кувейте существует тот же порядок регистрации фото- и кинокамер, что и в Басре, зашли в помещение бюро пропусков. Два араба, солидные, толстые, покрытые с головой белоснежными просторными одеяниями, с которыми контрастировали их смуглые лица и черные жгуты из шерсти, так называемые оклеи, на головах (знак того, что они совершили паломничество в Мекку), торжественно восседали за письменными столами, на которых не было ни бумаги, ни письменных принадлежностей: то ли эти двое просто не умеют писать, то ли это не входит в круг их обязанностей. В помещении царила благодатная прохлада, хотя дверь была раскрыта настежь: работал кондиционер.
      
      Забегая вперед, замечу, что неведомыми пока в нашей стране, даже в ее солнечных южных республиках, кондиционерами (небольшими ящиками с фильтром, вентилятором и воздухоохладителем внутри, устанавливаемыми в окне или просто в дыре, пробитой в стене дома) в Эль-Кувейте оборудованы все конторы, магазины, квартиры, виллы и мечети. Без них жизнь в этом климате была бы, на мой взгляд, просто невыносима.
      
      Итак, мы вошли в эту благословенную прохладу и предъявили пропуска и аппараты. Наличие у нас камер почему-то озадачило чиновников, и один из них пошел куда-то проконсультироваться. Но либо это ему не удалось, либо он вообще выходил по другой какой-нибудь надобности, потому что, вернувшись, он не сказал нам ни слова, а вступил в переговоры со своим коллегой. Тот тоже не знал, как с нами поступить, и чтобы снять с себя ответственность за принятие решения, направил нас в таможню, показав рукой, что она находится там, возле большого "пэсенджер шипа" (пассажирского судна). Прошагав в указанном им направлении с полкилометра и убедившись, что причалы уже кончаются, а пассажирского судна, ни большого, ни малого, не видно, мы решили вернуться к себе и доложить помполиту о возникшем затруднении. Тот попросил штурмана Севу пойти со мной в таможню и выяснить официальный порядок регистрации фото- и киноаппаратуры. Слава тоже не знал, где находится таможня, но стоило нам выйти на палубу, как бросилась в глаза большая вывеска этого учреждения на здании, расположенном рядом с нашим судном (араб, сидя в помещении, не сориентировался и махнул рукой в другом направлении, а за пассажирское судно он принял, видимо, наше). Когда Слава сообщил в таможне, что нас задержали на проходной, ему ответили, что этого не может быть, так как у них нет никакого запрета ни на вынос аппаратов, ни на фотографирование. Поэтому, направляясь в город, не надо заходить ни к каким чиновникам, а спокойно шагать мимо охраны. Кто же после режимного Ирака мог знать, что здесь все так просто?
      
      Отобедав, мы решили повторить попытку выбраться в город. На этот раз вместо Татьянникова, заступившего на вахту, нашу копанию согласилась разделить докторша, у которой, кажется, улучшилось настроение. Учтя утренний опыт, я натянул на голову обильно смоченную в воде "жокейку". Как оказалось, это был мудрый шаг, без шапочки я не выдержал бы под солнцем и часу. Охранник (тоже в длиннополом балахоне) действительно пропустил нас совершенно беспрепятственно. С трудом пересекли шоссе, чтобы попасть на остановку автобуса, так как мешал почти непрерывный поток автомашин, проносившихся мимо нас с бешеной скоростью. Доехали до начала красивой улицы, застроенной многоэтажными жилыми домами европейского стиля. Дальше решили идти пешком, так как из автобуса ничего не сфотографируешь. Магазины в этот час были закрыты на перерыв, прохожих на улицах почти не было, все живое спряталось часов на пять от жгуче-слепящего солнечного сияния. Это не касалось полицейских в зеленых мундирах с цветастыми платками-куфиями на головах, которые терпеливо прохаживались вдоль магазинных витрин. Но вот мы видим, что кое-кто торгует и в это лихое время: какой-то "коробейник", используя в качестве торгового помещения подъезд дома, разложил на ступенях и развесил на веревках одежду и обувь. Рябит в глазах от разноцветья кофт, платьев, платков, туфель, босоножек. В лавке, торгующей печатной продукцией, мы развернули свежий номер американского "Лайфа", где помещены цветные фото американских космонавтов перед стартом на Луну, их жен, момент старта ракеты, причем на переднем плане видны зрительские трибуны, как на стадионе (невозможно представить такое у нас на Байконуре), а также несколько черно-белых снимков Армстронга и Олдрина уже на лунной поверхности.
      
      Ни в магазины, ни на базар мы сегодня так и не попали, потому что в 16 часов, когда торговля возобновилась, все мы, а Майя Васильевна в особенности, почувствовали приближение теплового удара. Температура в тени достигла 45 градусов, раскаленный воздух обжигал лицо, как бывает, когда сидишь слишком близко от костра. Аппараты при съемке больно жгли щеки. Мы поспешно сели в автобус и вернулись на судно. Нет, этот климат не для европейца!
      
      Эль-Кувейт напомнил мне новые районы Баку: современные здания (только здесь они гораздо богаче и благоустроеннее), бетон и асфальт автодорог, а рядом - незаасфальтированные пыльные тротуары, обширные районы старых глинобитных построек. Город продолжает интенсивно строиться, возводятся громады жилых и административных зданий в тропическом исполнении: поверх основных стен, немного отступя, сооружаются дополнительные бетонные стены-жалюзи, назначение которых - препятствовать нагреву основных стен от солнца. Первые этажи новых зданий, как правило, заняты многочисленными магазинами, где все товары, от швейных иголок до автобусов, только иностранного производства. Многие страны ввозят сюда свою лучшую продукцию, и кувейтцы, ничего не производя сами, пользуются лучшими товарами мира. Но нельзя сказать, что здесь совсем нет бедняков, ведь кому-то надо делать и черную работу: разгружать суда, мести улицы и т.п. Кстати, метут очень плохо, тротуары усыпаны бумажками, банками, а мусорных урн я нигде не видел. Черной работой занимаются не коренные кувейтцы, а пришлый люд, на который не распространяются привилегии коренного населения, главная из которых - получение немалых сумм за эксплуатацию иностранными компаниями несметно богатых нефтью кувейтских недр.
      
      15 августа
      
      Вчера после ужина наша "фототройка" совершила второй рейд в город, точнее, на здешний Сук, на этот раз без аппаратов, учитывая предупреждение представителя торгпредства. Ввиду вечернего времени было уже не так жарко. Доехали на автобусе прямо до площади, к которой примыкает территория базара. Все восточные базары тесны и шумливы, но, нырнув в один из проходов эль-кувейтского Сука, мы почувствовали себя попавшими в пчелиный улей. По обе стороны узкого, метра три шириной, коридора тесно жмутся друг к другу лавки-соты. Их великое множество, и каждой, естественно, надо иметь хоть небольшой фасад и входную дверь для покупателей. Если судить по этим узеньким фасадам, можно подумать, что лавки совсем маленькие, меньше наших киосков "Союзпечати". Но, протиснувшись внутрь, обнаруживаешь, что они вытянуты в глубину, а товары развешаны на стенах и разложены на полках с обеих сторон тесного прохода, где с трудом удается разминуться. А есть "лавки" и еще меньше, совсем крохотные, состоящие из одной лишь витрины, возле которой стоит, рекламируя товар, ее хозяин. Некоторые лавки реконструируются, о чем говорят кучки строительного мусора у входов. Видимо, один купчишка разбогател, а у соседа дела пошли неважно, и вот теперь его фасад сливается с фасадом преуспевающего дельца. Над базарным проходом соединяются, образуя крышу, щиты, которыми на ночь закрывают витрины и входы. Все лавки ярко освещены, в свете ламп сияют, мерцают, переливаются всеми цветами и оттенками рулоны тканей, платья, кофты, обложки журналов, цветные открытки, посуда, флаконы парфюмерии (здесь приятно обдает волна благоухания), красочные упаковочные коробки. С большим достоинством (под стать своей цене) взирают с витрин изделия фирм, производящих радиоэлектронику. Прямо посреди прохода выстроились в ряд белогрудые холодильники. Осталось заполнить всю оставшуюся площадь внутри базара шумной, крикливой толпой, в которой преобладают фигуры в белых одеяниях, и я могу считать свой беглый портрет эль-кувейтской "барахолки" законченным.
      
      Входим в лавку, в глубине которой голубеют коробки с модными сейчас в Одессе женскими туфлями - японскими "галошиками". Коробки громоздятся не только на полках, но и свалены беспорядочной грудой прямо на полу. В них уже деловито копаются опередившие нас пятеро с "Хирурга" (хозяин приветствует метод самообслуживания). Места мало, мы явно мешаем друг другу. Решаем искать другую обувную лавку. С полчаса бродим по базарному лабиринту, попадаем в менее людные уголки, где торгуют готовым платьем, посудой, электропроводом, линолеумом, оказываемся среди ковров, мебели, предметов комнатного убранства. Как назло, "галошиков" больше нигде нет. С трудом находим лавку, где были раньше. Наши уже ушли, но после них остались только маленькие размеры. Просим хозяина подбросить "свежего" товара, и тоже долго копаемся в коробках, выискивая цвета и размеры, которые найдут сбыт в Одессе. Подходим к лавке, где Майе Васильевне приглянулся английский термос, за который торговец просит 1 динар. Я помогаю торговаться, и Майя получает термос за 800 филсов. Шучу, что нам с Веней полагается магарыч: ведь он носит ее коробки с обувью, а я экономлю ее деньги. Майя оглушительно хохочет и угощает нас сладким прохладительным напитком желтого цвета под названием "Краш".
      
      Праздничное настроение от сделанных покупок, от увиденного в этот вечер изобилия кувейтских магазинов и лавок омрачила сцена на автобусной остановке: грязный босой мальчонка обходил людей, скопившихся в ожидании автобусов, и торопливо осыпал поцелуями их руки. Его брезгливо отталкивали, но он тут же находил новую руку и неожиданно для ее обладателя припадал к ней губами. Делал он это без чувства, механически, и ничуть не обижался, когда его отталкивали. Было видно, что это для него привычное ежедневное занятие, своего рода ремесло. При нас никто не подал мальчишке ни копейки, то бишь ни филса.
      
      Сегодня у меня чудесная вахта: по пятницам мусульмане не работают, поэтому судовые краны стоят, а я сейчас лежу в живительной прохладе каюты и пишу эти строки. Правда, до обеда пришлось изрядно попотеть в машине, аж голова заболела. Что и говорить, условия для человеческого организма здесь не самые здоровые. Я прикинул, что за время работы с 5 утра до полудня выпиваю из сатуратора не меньше трех литров воды. Кроме того осушаю за завтраком две большие кружки чаю, а в обед не меньше двух кружек компота и еще пару баночек сока. Да и после обеда, когда мы все, кто не на вахте, отдыхаем, водичка тоже хорошо пьется. Такова степень и темпы обезвоживания организма при здешней жаре. Ведь даже в тени металлический инструмент нагревается так, что жжет ладони. А металлическая палуба жжет пятки даже сквозь кожаную подошву обуви.
      
      В Басре сгорела обмотка электродвигателя одного из двух вентиляторов машинного отделения (видимо, тоже от перегрева). Николаев и Семененко попытались восстановить обмотку, но после их ремонта двигатель проработал лишь две минуты и задымил. На наше счастье в порту Эль-Кувейта работают югославские специалисты, взявшиеся за 220 динаров перемотать обмотку.
      
      17 августа
      
      Вчера снова удалось побывать на базаре. Где взял деньги? Обменял у докторши оставшиеся от Гибралтара 12,5 шиллингов на 500 филсов. С этой суммой в кармане, с начальником рации Георгием Борисовичем и докторшей в компании после ужина сошел на берег. До базара нас довез на микроавтобусе какой-то кувейтец. Он очень повеселил тем, что называл нас "Джони". Сначала мы подумали, что он принял нас за американцев, а потом сообразили, что Джон - это же Иван, и так именуют здесь всех русских. Машина остановилась не там, где мы выходили из рейсового автобуса позавчера, поэтому мы не поняли, что это уже базар, и после остановки продолжали сидеть. Тогда водитель вышел и, обойдя машину, галантно распахнул нашу дверцу со словами: "Джони, базар". Мы вышли, и вновь нас закружил базарный водоворот. Обилие ширпотреба высшего мирового качества действует на измученную дефицитами психику советского человека подобно наркотику. Кажется, будто погрузился в сказочный сон, и стоит проснуться, как все исчезнет за исключением ничтожной доли этого богатства, которую волшебник позволил унести с собой из сна в явь. Еще с утра, завладев местной валютой, я запланировал, что именно "захвачу с собой в явь" сегодня. В план входило какое-нибудь оригинальное украшение для будущей квартиры, и я его вскоре обнаружил и приобрел. Это лиана из пластмассы, сделанная настолько искусно, что пока не возьмешь ее в руки, невозможно поверить, что она неживая. Мои спутники приобрели для подарков пластмассовые кружки с изображенными на них этикетками различных горячительных напитков, в том числе водки с русским названием "Самовар".
      
      Я уже писал, что в Кувейте мало женщин. Человек из торгпредства предупредил, что судовым женщинам надо быть на берегу осторожными и бдительными, а мужчинам охранять их, иначе могут быть неприятности. Правда, Майе Васильевне арабы нравятся, и она не возражала бы, чтобы ее украл кто-нибудь из этих красавцев. Она, разумеется, шутит, ибо стоило нам с Георгием Борисовичем удалиться от нее больше, чем на три метра, как она тут же подняла тревогу: "Не оставляйте меня одну!". Но никто в Кувейте на наших женщин так и не посягнул. Наоборот, я заметил, как уважительно относятся к женщинам (и своим, и иностранкам) мужчины в автобусе. Стоит женщине появиться на пороге автобуса, как тотчас те из мужчин, кто сидел на передних сидениях, встают и переходят назад, уступая лучшие места слабому полу. Однажды мы вошли через заднюю дверь, и Майя Васильевна села вместе с нами сзади. Заметив это, арабы все рано ушли с передних мест и стали настойчиво приглашать ее пересесть вперед. А может, дело тут не столько в уважении, сколько в мусульманском обычае отделять в общественных местах женщин от мужчин?
      
      19 августа
      
      В шестом часу вечера последние пучки стального прута перекочевали из второго трюма в кузова грузовиков. Стоянка в Эль-Кувейте явно затянулась и, несмотря на почти ежедневные вылазки на берег, уже тяготит. Все из-за здешней умопомрачительной жары. Мы все удивляемся, как здесь живут люди, как выдерживают этот ужасный климат. Конечно, немалую роль играет то, что они с пеленок живут в этом климате и другого просто не знают. Однако, и коренные кувейтцы стараются по возможности укрыться от нынешней жары. Я уже писал, что тут повсюду, куда ни глянь, понатыканы кондиционеры. Мы лишний раз убедились в этом, когда 16-го числа ехали на базар. Дорога пролегала через кварталы одноэтажных глинобитных построек старого города. Несомненно, здесь обитает отнюдь не привилегированная часть кувейтцев, а пришлые люди с небольшим достатком, местный пролетариат. И тем не менее повсюду из неказистых и полуразрушенных стен здесь торчали ящики кондиционеров. Возможно, беднякам приходится идти на какие-то лишения и ограничения, лишь бы жить с таким ящиком в стене. Почему в стене, а не в окне? Потому, что в домах старого города по восточному обычаю окон, выходящих на улицу, просто не бывает.
      
      Вообще-то, бедняков среди жителей Кувейта не так уж много. Коренные кувейтцы, даже если они совсем не работают, получают ежемесячно по 60 динаров. На питание средней семьи уходит один динар в день, средняя квартплата - 10 динаров в месяц, так что на 60 динаров на человека жить вполне можно. Никто из кувейтцев не работает на тяжелой работе. Они пересиживают жару в прохладных офисах, конторах (как те двое в порту), магазинах, ресторанах и квартирах. Тяжелая работа достается иностранцам, приезжающим в Кувейт на заработки, но если это специалисты, то им достается квалифицированная работа, за которую платят довольно щедро. При нормальном заработке здесь можно сразу купит автомобиль, стоящий от 600 до 3500 динаров.
      
      Между прочим, капитан здешнего порта - русский. Он сын царского генерала, вырос и получил образование в Англии, долгое время плавал на судах, а последние 11 лет работает в Кувейте. У него английское подданство, но он добивается замены его на советское, и это дело, как выразился поведавший нам об этом помполит, уже "на мази". Став гражданином ССР, капитан будет по-прежнему работать здесь, пока не захочет сам уехать на новую "родину", где уже приторговал себе дачу под Москвой за 5 тысяч рублей.
      
      Отремонтированный электродвигатель вчера доставлен на судно. Югославы набросили за работу еще 50 динаров. Вечером мы совершили 3-часовой переход в кувейтский порт Мена-эль-Ахмади, где забункеруемся.
      
      20 августа
      
      После захода солнца мы с Заморовым пошли прогуляться по причалу и увидели в нескольких местах плакатики, на которых изображен человек с вывернутыми карманами и по-английски написано следующее:
      
      "Если у Вас туго с деньгами, сдавайте свою кровь за 5 динаров, а если Вы в достатке, сдавайте ее из чувства гуманности".
      
      Мы спросили рабочего, сколько же крови надо сдать, чтобы получить 5 динаров. Он позвонил куда-то по телефону, и ему ответили: 400 граммов. Недорого же здесь ценят кровь иностранных моряков!
      
      22 августа
      
      Вчера рано утром ушли из Ахмади и сегодня в полдень вырвались, наконец-то, из духовки Персидского залива. За почти месяц пребывания в этом, говорят, самом жарком месте Земного шара нам не удалось увидеть на небе ни одного облачка, и остается только удивляться, куда девается влага, испаряющаяся с поверхности залива. В том, что она обильно испаряется, мы убеждаемся не только по явственно осязаемому телом большому содержанию ее в атмосфере. Это было видно и по вчерашнему странному туману, скрывшему от глаз горизонт во второй половине дня: небо над головой оставалось безоблачно ясным, а поверхность залива от самого борта судна покрывала густая белесая дымка, так что с мостика казалось, что мы не плывем по морю, а летим над облаками. После выхода в Оманский залив несколько посвежело, а сейчас, в девятом часу вечера, на палубе просто благодать, дует прохладный бодрящий ветерок.
      
      Только что купался в бассейне, но не столько ради того, чтобы охладиться, в чем уже нет острой необходимости, сколько ради ловли "светлячков" - фосфоресцирующих организмов, попадающих в бассейн через пожарный шланг вместе с забортной водой. Поймать светлячка непросто, он очень маленький и скользкий и без труда уходит из ладоней, когда пытаешься слить воду. Но вот, наконец, одна светящаяся точка лежит на тыльной стороне моей ладони, зацепившись за волосы. Интересно, что будет, если прижать ее пальцем и размазать по коже? Остался длинный светящийся след. Красивый финал жизни!
      
      27 августа
      
      Позавчера поздним вечером пришли в Мормугао и бросили якорь на ближнем рейде. А вчера к нам подошли самоходные баржи с рудой, и началась погрузка, продолжавшаяся даже в ночное время. Я уже загрустил, что опять, как в прошлый раз, не удастся побывать здесь на берегу, но сегодня погрузка вдруг прервалась, и нас поставили к причалу, освобожденному индийским судном. Причал расположен у подножья холма, покрытого пышной яркозеленой растительностью, восхищающей взор после унылой безжизненности аравийской пустыни. На вершине холма видна крепостная стена, над которой возвышается громадный крест. Возможно, там расположен монастырь.
      
      Сегодня еще на рейде на судно стали прибывать мелкие торговцы в надежде продать или выменять на что-нибудь свои сувениры. Были фигурки птиц (фламинго, павлинов), искусно вырезанные из рогов буйвола. За большого (с полметра высотой) фламинго просили 40 рупий или новую нейлоновую рубашку, или 15 пачек сигарет. Веня хотел поменяться, но у него было только 10 пачек, и индус не уступил. Но говорят, в магазинах на берегу такие же сувениры стоят гораздо дешевле. Потом приносили маленьких зеленых попугайчиков и настенные календари с изображениями волооких индийских красавиц.
      
      После швартовки к судну подошел босоногий мальчуган в грязной рубашонке без пуговиц и стал жестами просить мыло (тер кулачком рубашку) и съестное (показывал пальцем на рот и живот). Кто-то бросил ему шоколадную конфету "Тузик" в бумажной обертке. Мальчик развернул бумажку, увидел коричневый брусок и вопросительно поднял глаза: это мыло или еда? Взрослые индусы объяснили ему, что это можно есть, но он не поверил, лизнул языком раз, другой и... с отвращением сплюнул. Решил, что это все-таки мыло, и его обманули. Потом пошел проконсультироваться к группе грузчиков, сидевших в отдалении в тени исполинского дерева. Стоит ли удивляться, что он не знает вкуса шоколада? Все грузчики (в их числе немало женщин) худые и поджарые, но стройные и мускулистые. Ходят и работают босиком. Грузят на берегу какой-то сыпучий груз в мешках, перенося их не на спинах, а на головах и притом бегом, наперегонки, так как оплата сдельная. Вереница женщин носит цемент на стройку в больших металлических тазах, тоже на головах.
      
      28 августа
      
      Сегодня в 9 утра Майя Васильевна, Веня и я, прозванные "тройкой энтузиастов" за то, что жара не убивает в нас, в отличие от других членов экипажа, интерес к жизни на берегу, отправились в город, расположенный в нескольких километрах от порта. Регистрация аппаратов на проходной, предупреждение не снимать в районе порта (вот опять нормальная страна, где существуют контроль и запреты), и мы на небольшой площадке за воротами порта. К нам бросаются шофера такси, но их призывы тщетны, ибо "энтузиасты", увы, без денег. Кроме того, первый объект, который мы наметили осмотреть, находится рядом, на вершине холма, возвышающегося над портом. Это остатки старой португальской (здесь еще недавно была португальская колония Гоа) крепости или форта. Почерневшие от времени и влаги стены из ракушечника живописно смотрятся на фоне изумрудной зелени и яркоголубого неба. Ну как это не сфотографировать? Пренебрегая запретом, достаем из чехлов аппараты и производим съемку. Тщетны были наши старания обнаружить на крепостных стенах какие-либо следы пребывания португальцев. Зато, как всюду, где ступала нога советского человека, мы сразу увидели здесь его аршинные автографы, выцарапанные ножами и намалеванные краской. И куда смотрела охрана порта, когда какой-то питекантроп тащил сюда через проходную банку с краской и кисть. Правда, по соседству мы заметили также японские или китайские иероглифы, свидетельствующие о том, что и в этих странах есть люди, знакомые с письменностью. С внутренней стороны одной из стен мы обнаружили нишу, в которой стоит на высоком пьедестале фигура святого. Видимо, эта ниша служит для общения с богом.
      
      Полюбовавшись чудесным видом на бухту, опоясанную полукольцом яркозеленых берегов, спускаемся на шоссе и направляемся в город. Нас окружают громадные деревья, необычные, кроме размеров, еще и тем, что от их ветвей тянутся к земле многочисленные воздушные корни. Часто встречаются скромные жилища бедноты, сооруженные из нехитрых подручных материалов, но щедро украшенные пышной тропической зеленью. Хозяева некоторых лачуг прямо у порога торгуют напитками и кое-какой снедью - тогда над входом висит щиток с надписью "Таверна". Индусы охотно позируют, порой даже сами обращаются к нам с просьбой сфотографировать их. Непонятно, зачем им это нужно, ведь карточек они все равно не увидят. Но мы охотно выполняем их просьбу, так как выглядят они весьма живописно. При входе в город на тротуаре расположилось несколько групп (возможно, семей) бездомных людей: худые грязные тела, едва прикрытые ветхой одеждой, маленькие дети спят на голом асфальте. Вслед нам доносятся робкие возгласы: "Ака, ака!". Без перевода ясно, что люди просят о помощи.
      
      В начале главной улицы расположились лавки торговцев сувенирами. Здесь изделия из дерева и кости: фигурки животных, святых, шкатулки, инкрустации. Есть цветные открытки, павлиньи перья, веера. Представлена и местная фауна: попугаи, голуби, целые стаи каких-то необычайно мелких пташек, обезьянки, мангусты. Веня прихватил с собой те самые 10 пачек сигарет и еще 7 шиллингов и получил за них две художественные инкрустации, изображающие индуску и слона. А я не догадался запастись у завпрода сигаретами и остался сегодня без сувенира.
      
      Главная улица оказалась довольно короткой, мы быстро прошли ее из конца в конец и пошли обратно. Каких-либо других магазинов, кроме сувенирных лавок, рассчитанных на туристов, мы не встретили. Видимо, местному населению ввиду его неплатежеспособности они без надобности. Возле стоянки такси ко мне подошел молодой индус в зеленой форме таксиста и, назвав меня по-русски "товарищем", сообщил, тыча себя в грудь пальцем, что он - "индиан товарищ". На нагрудном кармане у него красовался значок "50 лет Октября", чем он явно гордился. Пришлось сфотографировать и этого "индийского товарища".
      
      Сегодня утром один индус, работающий на судовом кране, попросил у меня значок, изображающий красный флаг. Помполит, получающий в парткоме пароходства мелкие политсувениры для раздаривания зарубежным гражданам, тем не менее с большим скрипом выделил мне один значок, хотя я заметил, что их у него полная коробка. О прижимистости Никитича говорят многие. В этом году он еще нигде не использовал полагающийся каждому судну инвалютный культфонд, который должен тратиться во время стоянки в зарубежных портах на общественные культурные нужды. Подозревают, что он использует средства культфонда в личных целях, а чтобы замазать команде глаза, устраивает во время переходов между портами игры с "обрезанием" копеечных призов, приобретаемых им на сдачу.
      
      На обратном пути я сфотографировал обитателей одной бедной хижины - двух женщин с детьми, которые пригласили нас осмотреть их нехитрое жилище. Там царил полумрак, но мы заметили, что помещение убрано, глиняный пол тщательно подметен, нет никакого дурного запаха. Эти люди хоть и бедны, но не опустились.
      
      29 августа
      
      После вчерашнего похода я загорелся желанием приобрести инкрустацию типа той, которую выменял на сигареты Веня. Рассматривая развешанные в магазине работы, я приценился к одной из них, которая мне особенно приглянулась. Она стоит 20 рупий. Где же их взять? И вот по приходе на судно у меня созрел план, который поддержали и даже развили мои вчерашние спутники: надо раздобыть еще сигарет и утром снова посетить этот магазин.
      
      В 4 часа утра, сменяя Николаева на ночной вахте бдительности, учрежденной на время стоянки у причала для охраны судна от воров, я испросил на сегодня выходной. После подъема одолжил у Юры Редько 20 пачек сигарет. То же сделала докторша, пообещав выменять одну "доску" (так мы окрестили инкрустации) и для него. Веня взял мыло и одеколон. Перед уходом с судна собрались на последний совет. Поскольку мы буквально трещали от распиравшего наши сумки и карманы товара, то был большой риск, что нас задержат на проходной порта и хорошо, если ограничатся конфискацией. А если сообщат на судно? Мы нервничали и лихорадочно соображали, как избежать неприятностей. Самое простое было - отказаться от затеи, но уж очень велик был соблазн стать обладателями экзотических сувениров. Он пересилил опасения, и мы решили рискнуть. Большую часть сигарет разрешила сложить в свою дамскую сумку Майя Васильевна с условием, что сумку буду нести я. Сверху постелили бумагу и насыпали предметы женской парфюмерии и бижутерии. Мыло и одеколон Веня положил в чехол от киноаппарата. С трясущимися поджилками сошли мы на причал. Сотню метров до проходной шли под гнетом мрачных предчувствий. Подойдя к двери таможни, увидели, что в ней полно разных чинов портовой администрации. Это еще больше осложняло наше положение, но отступать было уже поздно. Войдя в контору, мы бодро и громко поздоровались. Я поставил сумку с сигаретами на пол у ног и предупредительно открыл чехол фотоаппарата. Индусы встретили нас радушно, как старых знакомых (среди них оказались и те, кто проверял нас накануне), и это нас приободрило. Возникла легкая возня вокруг нашей аппаратуры, в журнал записывались их названия и номера. Мы намеренно концентрировали внимание чиновников на аппаратах, отыскивая на них номера и помогая их прочесть. Вдруг таможенник обратил внимание на чехол Вени, и мы замерли. К счастью, он быстро понял назначение чехла и не потребовал открыть его, а сумку Майи вообще оставил без внимания. Услыхав желанное "О-кей", мы готовы были опрометью броситься к двери, но, разумеется, не сделали этого. Еще несколько неторопливых шагов мимо охранников, снова предупредивших нас о запрете фотографировать порт, и чувство гнетущей тревоги сменяется ликованием. Опасность позади, и мы радуемся подобно нашкодившим детям, сумевшим улизнуть от наказания. Теперь вперед, в магазин.
      
      Там я сразу подхожу к облюбованной накануне "доске" с изображением молодой индуски с козочкой, и с облегчением убеждаюсь, что за сутки она не подорожала, хотя, к сожалению, и не подешевела. Торгует мальчик лет 14, а в подручных у него парень постарше. Я показываю пачку сигарет и предлагаю "чейндж". Продавец согласен и сообщает, что одна пачка идет за 2 рупии. "Отлично,- радуюсь я,- значит, придется отдать не 20, а только 10 пачек". Но мальчишка говорит что-то своему помощнику, и тот бежит к хозяину лавки, работающему, оказывается, в соседнем банке. Вернувшись, он сообщает, что советские сигареты идут не по 2, а по 1 рупии. Я пытаюсь торговаться, но парни непреклонны. Отдаю им все 20 пачек и с завернутой в газету "покупкой" присоединяюсь к моим спутникам. Они тоже произвели удачные обмены. Очень довольные, что цель, ради которой пришлось так поволноваться, достигнута и все обошлось благополучно, мы возвращаемся на судно.
      
      Собравшиеся у трапа с любопытством взирают на нас. Вид у нас неважный, мы измучены трехчасовым путешествием под палящим тропическим солнцем, одежда на нас мокрая от пота. "Вот ненормальные,- думают они о нас,- и чего ради надо так мучиться? Второй день бродят по жаре и находят в этом какое-то удовольствие. Самоубийцы несчастные!". А мне, ей-богу, жаль не себя, а этих людей, привыкших ограничивать свои потребности в рейсе четырьмя пунктами: работа, еда, сон и игра в домино. На причал такие сходят разве что для того, чтобы поудить рыбу, а за проходную порта, ну хотя бы на этот красивый холм с крепостью, их арканом не вытянешь. Ничем на берегу не интересующиеся, презрительно цедящие сквозь зубы: "А чего я там не видел?", они сами достойны удивления и жалости.
      
      В отличие от прошлогоднего рейса на "Равенстве", сейчас мы можем принимать груз только у причала. В эту пору года (до 15 сентября) дует муссон, на рейде идет крупная волна, и грузовые операции там вести опасно (удивительно, что нас все-таки полсуток грузили на рейде). А у причала глубина не позволяет нам загрузиться полностью. Поэтому капитан сделал запрос в Одессу и Бомбей насчет догрузки в других портах. Ему ответили, что в Бомбее придется ждать погрузки с неделю, что нам невыгодно. Есть возможность зайти в кенийскую Момбасу за кофе в зернах на Союз, но этот вариант капитана тоже не устраивает. Вопрос пока остается открытым.
      
      На днях мы с Веней выпустили фотогазету "На всех широтах. Лето 1969 года". Поместили в ней фотографии, сделанные в Александрии, Гибралтаре, Басре и Эль-Кувейте. "Помпе" газета понравилась, он дал свое "добро", и она уже дня три-четыре висит в коридоре. А вчера он вдруг заявил, что фото магазина "Аврора" надо изъять из-за его недостаточной идейности. Мы с Веней решили: если хочет, пусть изымает сам.
      
      1 сентября
      
      Бомбей в качестве порта догрузки окончательно отпал, и капитан решил идти за кофе в Момбасу. Вчера он устроил на судне прием для портовой администрации, хорошо угостил гостей и попросил ускорить погрузку. Договорились, что нас загрузят до 4-го числа. Но в это обещание плохо верится, так как последние трое суток грузят очень мало. Почти непрерывно идут дожди. Хорошо, что мы успели сходить в город в сухую погоду, а сейчас не удалось бы объяснить помполиту, зачем нам понадобилось идти на берег.
      
      3 сентября
      
      Унылая дождливая стоянка в Мормугао продолжается. И это слабо сказано - дождливая, ибо дождь идет практически непрерывно, то усиливаясь до ливня, то ослабевая. Индусы говорят, что сезон дождей в Индии длится пять месяцев, с июня по октябрь, пока дует западный ветер - муссон. Мы попали в самый разгар этого сезона.
      
      Сегодня я свободен после суточной вахты. Вчера пришлось много потрудиться по обслуживанию кранов и при этом основательно помокнуть. Сегодня мокнет Каратаев. Утром Семененко наорал на него, и между ними произошло бурное объяснение. После обеда я заснул, но вскоре был разбужен приходом пьяного Николаева. Он вошел без стука, зажег свет и нетвердой походкой приблизился к моей койке. Заплетающимся языком сообщил, что "у механиков сгорел насос" гидравлического открывания трюма, поэтому мне придется сегодня поработать. Ну что же, я не стал возражать. Раз надо, значит надо. Но только зачем после стольких упреков в адрес электриков, что мы, мол, не выполняем требования устава и другие правила (была попытка свалить на электриков ответственность за аварию в Басре вентилятора машинного отделения), появляться нам на глаза в таком непотребном виде. Каратаев рассказал, что, увидев его возле распределительного щита с мегомметром в руках, Николаев пролепетал: "Что это вы собираетесь щи-и-тить?" (хотел сказать "прозванивать", да язык хозяину неподвластен).
      
      4 сентября
      
      Сегодня мы покинули Мормугао. В последнюю ночь погрузка шла усиленным темпом, краны непрерывно визжали тормозами, мешая отдыху спящих. Безысходная нужда, граничащая с нищетой, сделала грузчиков бесстрашно вороватыми. Между делом и вместо него они все время высматривали, где что плохо лежит, проверяли прочность запоров на дверях кладовых. Из опасения быть обворованными в дополнение к вахтенному матросу, пост которого находится возле трапа, на судне в течение всей стоянки с 8 вечера до 6 утра несли "вахту бдительности" другие члены экипажа (вплоть до капитана). Сегодня в связи с приближающимся отходом резко возросла активность индусов не только в погрузке, но и в поисках чего-нибудь, что можно прихватить с собой на берег: чаще стали заглядывать в иллюминаторы и открытые двери, больше стало на судне людей, не работающих, а просто шатающихся из угла в угол. Некоторые, уходя на берег, прихватывают хоть кусок доски: какая ни на есть, а все-таки пожива. Перед самым отходом на палубе чуть не разгорелась драка из-за неизвестно откуда раздобытой длинной необрезной доски, но бригадир грузчиков быстро разнял спорщиков. В душе я глубоко сочувствую этим беднягам. Работа у них проклятущая, просто каторжная (голые и босые под проливным дождем голыми руками грузят острые тяжелые камни железной руды), а вознаграждение за труд, судя по тому, как туго их кожа обтягивает кости, мизерное. Большинство из них бездомны, ночуют прямо на земле под открытым небом, не уходя из порта, так как все равно идти некуда. Парни посмекалистее занимаются мелким бизнесом: приносят на судно под одеждой календари, спиртное, порнографические открытки, которые выменивают на сигареты, мыло, парфюмерию. Эти ходят одетыми и обутыми - дело, как видно, небесприбыльное.
      
      Итак, сегодня мы покинули погрязшую в дождях Индию и взяли курс на Момбасу. Добавлю к списку портов мира, где удалось побывать, еще и этот кенийский порт, но кажется, только порт. Старпом сказал, что из-за опасности заражения желтой лихорадкой увольнения на берег не будет. Якобы пришло такое распоряжение из Одессы. Досадно, очень досадно: второй раз буду в Восточной Африке, а на берег опять не ступлю.
      
      Сейчас дал радиограмму домой, заодно отнес в радиорубку послание Каратаева. Веня усмехнулся по поводу его "лаконичного" телеграфного текста: "Здравствуйте мои дорогие возвращаемся целую остаюсь любящим сердцем Валентин", и сказал, что в таком стиле пишут радиограммы многие члены экипажа.
      
      6 сентября
      
      Что-то я прихворнул. Утром превозмог себя и пошел на работу, но к обеду уже еле волочил ноги. Измерил температуру, оказалось 38,4. Пришлось идти к докторше, хотя на днях я дал себе слово впредь общаться с ней только при крайней нужде. Причина в том, что она позволила себе по отношению ко мне истеричную выходку. Я брал у нее общественный фотоувеличитель, пообещав вернуть к ужину. Обещание сдержал, принес увеличитель перед ужином к двери ее каюты, постучал раз, другой, нажал ручку двери, но она оказалась запертой. Поставил аппарат у двери, а сам вошел в расположенную рядом столовую. Думал: откроет Майя дверь, увидит увеличитель и заберет. Но на беду ее опередил один бесцеремонный матрос, унесший аппарат к себе в каюту. Выйдя после ужина из столовой и не увидев его у двери Майи, я решил, что она забрала его, и вошел в Красный уголок. Вскоре туда ворвалась багровая от возмущения докторша и, как последняя неврастеничка, стала орать на меня, потом, громко хлопнув дверью, убежала, но ненадолго. Вернувшись, она потребовала немедленно отдать ее пленки, которые согласно уговору я имел право держать у себя еще несколько дней. Получилось, как в детском садике: "Раз так, забирай свои тряпочки, отдай мои куколки, и я с тобой больше не играюсь". Я немедленно принес ей и пленки, и увеличитель, найденный у матроса, который уже устраивался печатать карточки, и подумал: "Так-то вы, голубушка, цените добрые отношения и взаимное доверие, если готовы при первом же недоразумении, не разобравшись, устраивать публичный скандал". Решил, было, совсем разорвать дипломатические отношения с психованной эскулапшей, но вот болезнь заставляет сохранять их хотя бы на консульском уровне.
      
      Семененко в последние два дня стал со мной сдержаннее. При каждой попытке повышать на меня голос я прямо говорю ему: "Не орите". Вчера, услыхав это, он примолк и удалился, а потом спрашивал Каратаева, неужели он действительно орал на меня. Гораздо чаще, чем на меня, он кричит на самого Каратаева, пользуясь тем, что к нему недоброжелателен и алкоголик Николаев. Валя уже с полмесяца говорит со мной только на одну тему: какая сволочь Семененко и какой дегенерат Николаев. С ним трудно не согласиться.
      
      10 сентября
      
      В 8 вечера пришвартовались у причала Момбасы. Когда подходили к ней, уже сгустились сумерки. На близком берегу темнели кроны деревьев и бежали по набережной огоньки автомашин. Чуть выше светились прямоугольники окон большого отеля. Приняв лоцмана, шли несколько минут вдоль берега, а потом вдруг оказалось, что берега обступают нас с обеих сторон: мы вошли в пролив, соединяющий океан с обширной бухтой и портом в ней. Порт большой и хорошо механизированный. Почти сразу нас начали загружать и давать топливо. Обещают закончить погрузку завтра к 7 вечера. Согласно полученной из Одессы радиограмме мы берем топливо с таким расчетом, чтобы хватило до Союза, поэтому отпадает повод для захода в Лас Пальмас.
      
      В Момбасе прохладно и нет никаких комаров, являющихся распространителями желтой лихорадки. Выяснилось, что инициатива запрета на увольнение в город принадлежит нашей докторше. У экипажа нет прививки от этой болезни, и, чтобы снять с себя ответственность, Майя послала запрос в Одессу, что делать. Оттуда, тоже не желая быть ответственными, радировали: экипажу на берег не сходить. Но ведь зловредный комар с таким же успехом может укусить и на судне, стоящем в порту, поэтому логичнее было бы вообще запретить нам заход в Момбасу. Тем не менее заход разрешили, а чтобы формально считалось, что меры защиты нас от заражения приняты, последовал запрет сходить на берег. Вместо заботы о людях получилась, как часто у нас бывает, лишь забота о сохранении своего начальственного поста.
      
      11 сентября
      
      Оказывается, бухта, в которую мы вошли, охватывает кольцом обширный остров, на котором расположены Момбаса и ее порт. С того места, где нас поставили, самого города не видно. В поле зрения только причалы, склады, суда, а на противоположном берегу - холмы, покрытые тропическим лесом.
      
      Утром приходил местный карантинный офицер и сказал, что никакой желтой лихорадки в Момбасе давно уже нет, у нас устаревшие сведения. А тут еще Веня рассказал, что был в Момбасе во время рейса в Японию на "Красном знамени" (того самого рейса, в который вместо меня пошел Овчаров). Тогда судовой врач не делал никаких радиозапросов, и желающие смогли спокойно сходить в город. После информации карантинного чиновника капитан разрешил пойти в город, но только тем, у кого есть прививка. Обрадованный Веня, у которого в санпаспорте есть соответствующая отметка, срочно побрился и оделся, но тут выполз из своей берлоги заспанный помполит и запретил увольнение, объяснив это тем, что погрузка вот-вот закончится, и судно отойдет от причала, "а в городе смотреть нечего". После этого погрузка продолжалась до позднего вечера, и сейчас, в 23 часа, мы все еще стоим у причала. Теперь я уверен, что причина всей этой "желтой" истории кроется в застарелом конфликте между "помпой" и "эскалопшей" (более уважительно называть Майю теперь язык не поворачивается). Они что-то между собой не поделили, а пострадали любознательные члены экипажа. До сих пор я относил к числу последних и докторшу, но оказалось, что покапризничать для нее важнее.
      
      Все же мы с Веней сошли сегодня на твердую землю и около часа гуляли по причалам мимо стоящих в порту судов. Обратили внимание на обилие велосипедов, оставленных хозяевами на специальных стоянках. Поскольку никто их не охранял, мы поинтересовались, есть ли на велосипедах противоугонные устройства. Убедились, что нет. Видимо, цивилизация в этой стране не поднялась еще до того уровня, когда начинают красть велосипеды. Некоторые из наших, пользуясь тем, что кенийские грузчики не понимают русскую речь, прямо в их присутствии называют их дикарями, обезьянами, черномазыми, а сами дикарей каждый день только в зеркале и видят. Что касается кенийцев, то все они держатся с достоинством, хорошо, даже весело работают. Когда утром нам привезли продукты, из машины вышли темнокожие молодцы в светлых халатах с капюшонами и стали легко, словно играючи, носить тяжелые мешки и ящики в нашу кладовую. Я невольно залюбовался ими и сравнил с грузчиками-алкашами, которых как будто специально нанимают на работу в советские гастрономы. Никто из кенийцев не пристает, как было в Индии, с предложениями меняться. Наоборот, когда нумизмат Веня несколько раз попытался поменять советские монеты на кенийские, ему вежливо отказали. К моему большому сожалению, не появились на судне и торговцы сувенирами, для которых я, учтя индийский опыт, приготовил сигареты.
      
      В одном месте нас окликнули два парня. Они выложили свои знания русского языка за один выдох: "Русия, Москва, Ленин, хорошо". Потом один из них сказал, уже по-английски, что вот, мол, американцы побывали на Луне и вернулись на Землю, а вернулась ли наша автоматическая станция "Луна-15", которая тоже села на лунную поверхность? Я ответил, что пока не вернулась, хотя, честно говоря, не знаю, должна ли она вообще возвратиться. Расставаясь, мы сказали друг другу "гуд бай", и тут парень вытянул руку со сжатым кулаком вперед вверх и приготовился что-то сказать. Я подумал, что он собирается еще раз выразить свою симпатию к нашей стране, и тоже приветственно поднял руку. Но этот горе-шутник неожиданно выпалил: "Хайль Гитлер!" и, очень довольный своей выходкой, громко захохотал. Мы повернулись и молча пошли дальше. Когда шли обратно, он сидел, положив по-американски ноги на стол, и читал газету. Заметив нас, опять что-то весело закричал. Судя по его игривому настроению, позе, брюшку и собственному мотороллеру "Супер-спорт" итальянского производства, жизнью он весьма доволен.
      
      12 сентября
      
      Из Момбасы ушли после полуночи. Я уже засыпал и сквозь дрему слышал шипение пара, поданного в турбины, ощутил вибрацию корпуса от работы винта, а через некоторое время - небольшую качку, означавшую, что нас уже подхватила волна открытого океана.
      
      Мне надоела боль в горле, от которой не помогают таблетки. Сегодня набрал из пожарной магистрали солонущей океанской воды и стал усиленно полоскать горло. И это помогает лучше лекарств, сейчас чувствую себя гораздо лучше.
      
      Зерна кофе, который мы везем, зеленые и мелкие, как семечки на одесском базаре. Кенийцы объяснили это (что мелкие, а не зеленые) засушливым летом. Для одесского завода, который производит растворимый кофе, размер зерен не важен, так как они все равно растираются в пыль, а зеленые они потому, что пока нежареные.
      
      19 сентября
      
      Вчера до обеда вдали маячила Столовая гора, у подножья которой расположен Кейптаун. Потом зубчатый рельеф гор, сопровождающий нас в последние дни, ушел за горизонт, мы вошли в атлантические воды и взяли курс на Зеленый мыс (африканский, а не батумский), до которого будем топать суток восемь. В здешних широтах сейчас весна, но солнце пригревает еще очень слабо, воздух студеный. Вскоре после Кейптауна встретили два рыболовных траулера, которые вели лов прямо по нашему курсу, так что пришлось даже обогнуть их. Вблизи этих судов на поверхности плавали и просто лежали брюшками кверху забавные морские животные типа котиков, и кружились стаи птиц. Всех привлекло сюда рыбное изобилие.
      
      Вчера мне стукнуло тридцать восемь. Утром встретился в коридоре с Мишей Прозоровым, любителем поздравлять всех "новорожденных", и он спросил со значением: "Ну что, поздравить тебя или нет?". Я пожал плечами и ответил, что об этом не спрашивают. "Ну ладно, держи пять,- протянул Миша руку,- и живи еще сто лет, а больше не надо". Вечером, узнав от Миши о моем дне рождения, зашел с поздравлением помполит и спросил, объявлять ли об этом по радио. Я ответил, что не надо, не люблю официальщины.
      
      22 сентября
      
      Сегодня понедельник - день селедки, картошки в мундирах и технической учебы. Николаев пришел обучать нас "под мухой", задал мне решить простую электротехническую задачку, а Юре и Валентину - читать "Правила", после чего подобно шахматному гросмейстеру, сделавшему очередной ход, удалился в свою каюту. Задачка была элементарная, я быстро решил ее алгебраически, потом подставил цифры в полученную формулку и получил ответ. Когда истек час, отведенный для учебы, мы вызвали "учителя", я предъявил ему решение, а Юра вернул "Правила". Шеф долго смотрел в мой листок, мучительно пытаясь понять решение, потом, указав на формулу закона Ома
      
      U = I * R,
      
      вдруг спросил, знаю ли я ее. Ниже была написана эта же формула, разрешенная относительно силы тока
      
      I = U / R,
      
      но он никак не мог понять, как я ее получил. Наконец, он прямо спросил, правильно ли я решил задачу. Я ответил: "Что ж, проверьте". Спрятав листок в карман, он заявил, что мы с Юрой очень слабые электрики, Юра вообще нуль, но он хоть хозяйственный, а я очень слаб в практике, так как делаю все слишком тщательно и "ще-щепетильно". Мне надоело слушать его пьяную болтовню и, чтобы положить ей конец, я спросил:
      
      - Если, как Вы утверждаете, все электрики на этом судне - нули (он согласился, что Каратаев не представляет исключения), то кто же тогда выполняет здесь всю работу, кто содержит сложное электрооборудование в хорошем состоянии?
      
      Потом добавил:
      
      - Давайте-ка на этом разговор сегодня закончим и продолжим его, когда Вы протрезвеете.
      
      С этими словами я удалился. Интересно, заговорит ли он на эту тему завтра, когда проспится?
      
      Судно приближается к экватору, но температура снаружи не только не тропическая, но и просто не летняя. Серый в "мелкую крапочку" ковер океана под серым же пасмурным небом окружает нас.
      
      Начал читать фантастическую повесть Лагина "Голубой человек". Юноша, наш современник, попав по воле автора из 1959 года в 1894-й, оказывается на улицах Москвы, где узнает многие здания, сохранившиеся до наших дней, и становится участником событий, известных ему из школьного учебника истории. Довольно своеобразный и любопытный прием повествования о прошлом средствами фантастики.
      
      24 сентября
      
      Помню, однажды я читал вслух напечатанный в газете рассказ о том, как у одного охотника была отличная собака, очень умная и преданная. Но прошли годы, она состарилась, одряхлела и стала не способна выполнять свои охотничьи обязанности. По чьему-то совету хозяин решил ее застрелить. Он посадил пса в коляску мотоцикла и повез за город, в поле... Концовку рассказа я читал с паузами, пытаясь унять сжимавшие горло спазмы. Кажется, мои слушатели испытывали те же чувства, потому что сидели притихшие и не торопили читать дальше. Из этого и некоторых других подобных примеров я заключаю, что при всем том, что я мужчина вполне зрелого возраста, прожитая часть жизни не смогла ожесточить меня настолько, чтобы я не мог растрогаться печальными историями, изложенными по-настоящему талантливо и сердечно. Тут, конечно, имеет большое значение и мое настроение, но главное - в способности писателя настолько завладеть воображением читателя, что тот перестает чувствовать себя посторонним наблюдателем и как бы сам становится участником описываемых событий. Вот и сейчас я, дойдя в романе Лагина до сурово-трогательного описания кончины главного героя, настолько втянулся воображением в ткань повествования, что вдруг почувствовал, как горло перехватила спазма и глаза увлажнились. Я в каюте один и не очень старался сдерживать слезы, они были мне даже приятны, я не стыдился их, так как понимал, что автор добился именно того эффекта, к которому стремился. Думаю, что и сам Лагин был глубоко взволнован тем, что вышло из-под его пера, иначе он не пожелал бы себе такой же смерти, какой умер его герой. Возможно, другой человек, читая роман, скажет: "Было над чем плакать!" и будет прав, так как Лагин написал, по существу, сказку-сон для старших школьников. Видимо, я и сам потом посмеюсь над своей не по возрасту гипертрофированной сентиментальностью, но всего несколько минут назад слезы пробороздили мои небритые щеки, и от этого никуда не денешься, это, как говорится, медицинский факт.
      
      Сегодня был первый теплый день в Атлантике, светило солнце и даже запустили кондиционер. Еще бы, ведь мы не просто в тропиках, а на самом экваторе. Днем те, кто оказался на палубе, стали очевидцами захватывающего зрелища: большая группа дельфинов резвилась вблизи судна, высоко и дружно взлетали над водой блестящие черные тела этих любопытнейших обитателей океана. После многодневного однообразия океана сегодняшний дельфиний канкан привел в восторг всех, кто его наблюдал.
      
      25 сентября
      
      На днях получено подтверждение, что нам надлежит разгружаться в югославской Риеке. До этого она называлась предположительно, вместо нее мог быть, например, итальянский Триест. Одновременно с быстротой молнии по судну разнеслась весть, что нам разрешен заход в Лас Пальмас. Надо ли описывать, как обрадовало это известие экипаж. Пройдет еще каких-нибудь четверо суток, и будет почти праздник, хотя не все понимают его одинаково. Конечно, всех радует возможность еще раз в этом рейсе выгодно отоварить накопившуюся после Эль-Кувейта валюту. Алкаши вроде Николаева и Юры счастливы тем, что пополнят запасы спиртного. А по-моему, важно и то, что прервется на один день тягостное однообразие долгого океанского перехода, будет берег, большой современный город, интересные наблюдения и новые впечатления. Монотонность дней, тянущихся после Момбасы, порядком всех тяготит. Люди стали очень вспыльчивыми ("заводятся с полоборота") и жадными на любые новые зрелища. С большим удовольствием и любопытством наблюдают за прыгающей по палубе в поисках пищи неизвестно откуда появившейся среди океана птичкой-мухоловкой, за стремительно мчащимися над водой летучими рыбками. А сегодня вблизи судна резвилось стадо крупных морских существ из семейства китовых, так называемых касаток.
      
      28 сентября
      
      Выйдя утром на палубу делать зарядку, я увидел нескольких ребят, с любопытством разглядывающих что-то на трюмном люке. Ба, да это же вчерашняя мухоловка! До чего осмелела птаха, что подпускает людей так близко и не проявляет при этом никаких признаков беспокойства. Ей накрошили хлеба и поставили банку с пресной водой, но она не притронулась к пище. Решив, что к хлебу она просто непривычная, мы собрали в плафонах светильников засушенных мошек и предложили их птичке, но и их она не стала клевать. Мы с Юрой занесли ее в каюту и ушли работать. Через час я заглянул и увидел, что она сидит на столе с закрытыми глазами и мелко дрожит. Еще через час агония усилилась, а в следующий визит я нашел свою гостью уже холодной, неподвижно лежащей на боку. Предполагаю, что вчера на палубе она склюнула вместо насекомого что-то вредное для себя, может быть, кусочек сажи, которую после бункеровки в Кувейте обильно изрыгает наша труба. Очень жаль пташку, вчера она так весело и деловито прыгала по палубе, развлекая нас. Вчера же на судне был еще один пернатый пассажир, похожий на дикого голубя, а сегодня я его ни разу не видел. Может быть, ему надо было не в Лас Пальмас, а в Дакар, и он спрыгнул вчера на ходу. А его попутчица по морскому обычаю погребена в море.
      
      30 сентября
      
      В четвертом часу ночи меня что-то разбудило, я слышал, как в машине отбили склянки, по палубе проволокли что-то тяжелое и раздались команды боцмана, потом ощутил дрожь корпуса при маневрах и снова утонул во сне. А после побудки в 7 утра обнаружил, что судно уже пришвартовано к знакомому двухкилометровому молу, а буквально в нескольких метрах от меня сидит на мотороллере испанский полицейский. Утро было сумрачное, непогожее, но вдруг из облаков выглянуло солнце, и в его лучах четко обрисовались контуры высотных зданий на берегу бухты. Объявление об увольнении экипажа последовало лишь после завтрака. Согласно графику я попал в ставшую уже традиционной группу фотолюбителей, но перед самым увольнением меня перевели к Николаеву и Каратаеву, объяснив это тем, что времени на стоянку отведено мало, и я должен вернуться в 11, чтобы подменить вахтенного Юру. В 9 мы сели в такси, которое доставило нас к "Уругвайскому магазину" (так гласила вывеска). Пешком добрались до того базарчика для туристов, который привлек мое внимание во время прошлого визита в Лас Пальмас. Здесь все было, как тогда, в том числе висели над головой засушенные крокодилы. На этот раз я не выдержал и отвалил 150 песет за чучело маленького крокодильего детеныша, установленного на подставку в совершенно неестественной для этих пресмыкающихся вертикальной позе, со шляпкой-канотье, тростью и чемоданом. Потом мне приглянулись стаканы с изображенными на них разными историческими парусниками во главе с колумбовской "Санта Марией". За комплект из шести штук, столь необходимый в доме старого морского волка, я заплатил всего 75 песет. Сегодня мое общение с Николаевым было вполне нормальным, чуть ли не дружеским. Из нас троих только я раньше бывал в Лас Пальмасе, поэтому сегодня выполнял обязанности гида. Николаев повеселел и подобрел после удачных покупок (особенно когда по моему совету купил три бутылки "Казино"), и мне не составило большого труда получить его разрешение на повторное увольнение. Мы договорились, что Юру подменит Каратаев. Валентин купил только двуспальное одеяло, а к другим товарам долго и мучительно приценивался, но купить никак не решался, не мог расстаться с деньгами. Время еще оставалось, и мы советовали ему еще поискать, на что можно истратить песеты, но он заявил, что покупать здесь нечего. Это в Лас Пальмасе-то, о заходе в который мечтают все моряки, нечего покупать? Но мы не стали его переубеждать, сели в такси и поспешили на судно: я хотел освободиться от покупок перед следующим рейдом на берег, а Николаеву, подозреваю, не терпелось продегустировать бренди. Во второй раз я попал в группу 4-го механика Бернадского, хорошего покладистого парня. Объяснил ему, что хочу пофотографировать, пока он и его спутники будут делать покупки. Недолго думая, механик сказал: "Мы уже уходим, догоняй". Я схватил аппарат и настиг группу, когда она садилась в такси. И опять мы оказываемся возле "моряцких" магазинов на улице, которая так и называется - улицей Моряков. Такси тормозит возле бара, название которого тоже морское - "Бодега моряков" (оказывается, жаргонное одесское словечко "бодега" по-испански означает ресторан, бар). Мои новые спутники увязают в первом же магазине, а я остаюсь на улице, чтобы поискать достойные объекты для съемки. Услыхав, что ребята намерены потом пойти на турбазар, договариваюсь, что буду ждать их там. В витрине одной лавки базара вижу нечто знакомое: несколько фотоаппаратов и электробритву советского производства. Торговец говорит, что приобрел их у русских моряков. Из любопытства спрашиваю, во сколько он оценивает мой "ФЭД". Видно, что человек знает толк в фототехнике. Тщательно осмотрев аппарат, он ответил, что может дать за него 500 песет, потому что он не новый, а за новый дал бы 800. Теперь мне ясно, почему моряки сдают ему такие вещи: это очень выгодно, на вырученные песеты можно приобрести товар, за который на одесской толкучке дадут столько, что хватит не только на новый аппарат, но и "на булку с маслом". Правда, при этом рискуешь лишиться права на загранплавание, но, судя по витрине лавки, это пугает далеко не всех.
      
      Группы Бернадского все нет, и я решаю пойти ей навстречу. Веду съемку кинокамерой, и меня сразу окликают и останавливают какие-то личности, предлагая продать ее. С трудом отделываюсь от них. Так и не встретив свою группу, циркулирую между базаром и местом, где мы расстались, стараясь при этом не встречаться с другими нашими группами, чтобы избежать распросов, почему я хожу один. Как потом оказалось, я разминулся с компанией Бернадского, проскочив мимо магазина, в котором они находились, а потом они ушли на другую улицу. Конечно, я посетил понравившийся мне в прошлый раз уютный пляж. И снова контрастировала с моим состоянием атмосфера, царившая здесь. Никто никуда не спешил, не было слышно обычного пляжного шума, криков, смеха, отдыхающие лениво возлежали на топчанах и в шезлонгах, лишь двое молодых людей вблизи молча перебрасывались воланом бадминтона. Впечатлению тишины и покоя способствовали многоэтажные дома, тесно обступившие небольшую бухту и гасившие звуки. С трудом расставшись с этим миром покоя, я опять занялся поиском своих. Прошел всю улицу в оба конца, теперь уже открыто спрашивая у наших ребят, не видели ли они группу Бернадского. Нет, отвечают, не видели. Начал всерьез беспокоиться: уже полпервого, в час надо быть на борту, а я не могу вернуться один, так как подведу Бернадского. Заскакиваю во все магазины и, наконец, обнаруживаю своих в одном из них. Увидев меня, Бернадский шутливо грозит пальцем, но я вижу, что он и его коллеги не теряли время на поиск меня, а спокойно делали свои закупки. Их руки заняты пакетами и коробками, но деньги еще полностью не истрачены, и мы заходим еще в один магазин. В нем торгуют очень бойкие молодые люди, похожие на индусов. Всем, кто заглядывает к ним с улицы, они бесцеремонно кричат: "Иди сюда!". Обступили обросшего окладистой бородой рыбака, величают его "Фиделем" и чуть ли не требуют, чтобы он оставил свои деньги именно в их магазине. Один из продавцов демонстрирует Жене Гнеушеву оригинальную копилку. В щель небольшого черного ящичка он вставляет позаимствованную у Жени монету. В ящичке что-то начинает гудеть и пощелкивать. Потом поднимается крышечка, высовывается миниатюрная рука, хватает монету и уносит ее внутрь. Крышка захлопывается, гудение и щелкание прекращаются. Обратно рука деньги не выдает, механизм, видите ли, на это не рассчитан. В другом магазине я видел статуэтку, изображающую веселого голопузого мальчика, справляющего малую нужду. Статуэтка имеет внутри резервуар и клапан. В нее наливают выпивку, нажимают кнопку и... мальчуган начинает мочиться тем, что в него влили, успевай только подставлять бокалы и рюмки. Статуэтка сделана добротно, красиво упакована, и если бы не отпугивающая цена, нашла бы немало покупателей среди моряков, любящих, как известно, соленые, как океанская вода, шутки и розыгрыши.
      
      В третьем часу дня покинули порт. Прошло каких-нибудь 20-30 минут, и город растаял в дымке. Визит в Лас Пальмас был таким скоротечным, что все вышеописанное могло бы показаться только приснившимся, если бы не наполняющие наши рундуки покупки.
      
      1 октября
      
      В Лас Пальмасе большая часть судовых запасов цветных металлов была потихоньку сплавлена шуровавшим у трапа испанцам в обмен на дешевый бренди "Казино", и сразу после выхода в море на судне началось всеобщее поголовное пьянство. Дошло до того, что сегодня, когда по традиции начинается новый год политучебы, на занятие добровольно пришли считанные люди, а остальных помполиту пришлось чуть ли не силой выкуривать из кают. Народ был под градусом, и некоторые на занятии стали бузить. Осоловевший Абадаш оскорбил буфетчицу, она вспылила и демонстративно покинула занятие. Тогда грубиян вскричал: "Ах так, значит, одним можно уходить, а другим нельзя? В таком случае я тоже ухожу". И действительно вышел. Вслед за ним поднялся матрос Зенин, но помполит, испугавшись, что так, чего доброго, уйдут все, задержал его. Повариха Юрковская, не блещущая не только политической, но и обычной грамотностью и всегда скромно помалкивавшая, вдруг осмелела и стала во время выступления помполита то и дело прерывать его своими замечаниями, вопросами и даже подсказками. Ввиду того, что выпивохи разбирают закуску из камбуза по каютам, в столовой резко сократилось количество обедающих и посуды.
      
      2 октября
      
      Перед обедом вошли в Гибралтарский пролив. В это время по радио в последних новостях из Москвы сообщили об очередном обострении испано-британских отношений из-за того, что Англия не выполнила решение ООН о предоставлении с 1 октября независимости Гибралтару. Обе конфликтующие стороны ввели в бухту свои военные корабли, в мою трубу был виден английский авианосец (не тот ли самый, что торчал два года назад на рейде добивавшегося независимости Адена). В теленовостях долго показывали в разных ракурсах гибралтарскую скалу, а что говорил испанский диктор, никто не понял. Позднее по советскому радио сообщили, что Испания прервала с Гибралтаром телефонную и телеграфную связь, собирается прервать авиасообщение и начать взимать дополнительную пошлину с иностранных судов, бросающих якорь на гибралтарском рейде. Хорошо, что мы не планировали заход в этот порт, а каково экипажам, которые к нему готовились, но теперь вынуждены пройти мимо.
      
      Запой на судне продолжался и сегодня. Я пошел к Юре за клеем, и поскольку время было рабочее, надеялся застать его еще не слишком пьяным, но он успел уже так угоститься, что в ответ на мою просьбу только бессмысленно взирал на меня, не в силах произнести ничего членораздельного. Поразительно, но Николаев после Лас Пальмаса почему-то ходит трезвый, сегодня вместе со мной тихо смотрел телевизор.
      
      Пролив буквально кишел касатками, их черные спины то и дело вздымались над водой. Их привлекает рыба, циркулирующая между океаном и Средиземным морем.
      
      6 октября
      
      Вошли в Адриатическое море. Помполит по трансляции предупредил экипаж, что впредь к любителям выпивки будут приниматься самые строгие меры. У второго механика на почве пьянства случился даже сердечный приступ, из-за которого он трое суток не выходил на вахты. А ведь сам на собраниях машинной команды призывал не увлекаться алкоголем. Боцман Марченко и Миша Прозоров из-за сильного подпития сняты с работы и вахты. Приказом капитана им объявлен выговор. Оказывается, в Лас Пальмасе одна группа опоздала из увольнения аж на 40 минут. В наказание она будет лишена увольнения в Риеке. Потеряв группу Бернадского, я тоже рисковал быть строго наказанным. Ведь дело было в стране, с которой у нас давно нет дипломатических отношений.
      
      Сегодня по случаю полного штиля, теплой погоды и отсутствия необходимости спешить в Риеку (стало известно, что причал там не свободен) сыграли учебную шлюпочную тревогу, смайнали на воду все шлюпки и минут 20 ходили на них вокруг судна. Развлечение в такую погоду, надо признать, далеко не из худших.
      
      7 октября
      
      Ночью меня разбудили, чтобы дать питание на брашпиль. Я включил в машине автомат и поднялся на палубу. Там было ветрено, холодно и темно, никаких огней ни слева, ни справа по борту. Но, высунув нос из-за рубки и взглянув вперед по ходу судна, я увидел широкий разлив береговых огней, взбегающих по склонам невидимых гор вверх, к звездному небу. А утром в лучах восходящего солнца на месте ночных огней явился взору красивый город, прижатый близкими горами к берегу бухты и тянущийся вдоль нее, переходя в курортные поселки. Я представлял себе Риеку городом феодальной архитектуры: дома с верандами под черепичными крышами тесно лепятся друг к другу, над узкими тенистыми улочками гирляндами висят веревки с бельем. Такое представление навеяно фильмом "Каролина Риекская", прошедшим недавно в Союзе. В действительности же Риека, насколько можно судить с борта судна, выглядит вполне молодо и современно. По склонам гор красочно разбросаны шеренги жилых домов-башен повышенной этажности, окружающих, словно часовые, центральную часть города, расположенную внизу, у самого порта. Много зелени, заметны деревья пирамидальной формы, вероятно, кипарисы. На набережной видны отели и массивное здание пароходства с надписью на фронтоне "Юголиния". Слева от порта - судостроительный завод имени 3-го мая, два больших сухогруза достраиваются у стенки, не исключено, что для СССР, так как сами мы торговых судов, к сожалению, почти не строим, а покупаем за рубежом. Высоко на горе красуется белый собор с колокольней, напоминающей космическую ракету.
      
      Начальник рации Котляр рассказал, что был в Риеке на гарантийном ремонте судна здешней постройки, и завод организовал для команды экскурсию в сталактитовую пещеру, которыми богат этот район Югославии. При входе посетители садятся в специальные вагончики, и их везут по пещерным залам среди "зарослей" сталактитов и сталагмитов, подсвеченных разноцветными лампами. С потолка капают прозрачные ледяные капли, и, чтобы уберечься от этого "душа", экскурсанты получают накидки. Я спросил у помполита об экскурсии в эту пещеру, и услышал в ответ, что она слишком дорого стоит, нужна сумма, втрое превышающая наш годовой культфонд. Так ли это на самом деле, проверить невозможно.
      
      8 октября
      
      Вчерашний день клонился к вечеру, и мы уже собирались ночевать на рейде, как вдруг в 20 часов подошел буксир, подал нам конец и потянул в порт. Пока нас буксировали к причалу, сумерки перешли в ночь, и приблизившаяся Риека вновь засияла всеми своими огнями.
      
      Разгрузка началась сегодня с утра. В пределах люкового отверстия руду загребают грейфером берегового крана, а потом в трюм спустятся грузчики и будут, как в Индии, вручную наполнять большие железные бадьи. Руду грузят прямо на железнодорожные платформы и увозят на металлургический завод в Чехословакию.
      
      Вечером было первое увольнение на берег. Наш причал расположен рядом с центральными кварталами (днем, наблюдая в трубу жизнь на набережной, я мог разглядывать даже лица прохожих), и нам понадобилось всего несколько минут, чтобы оказаться в многолюдной толпе, заполнившей главную улицу города Корсо Народной Революции. Прошлись по ней, не спеша, туда и обратно, познакомились с витринами магазинов, поглазели на публику, узнали цены. Какое главное впечатление осталось от этой прогулки? Пожалуй, здесь я впервые ощутил подлинный колорит западноевропейского города, которые видел раньше только на телеэкране. В Гибралтаре и Лас Пальмасе этого почувствовать как-то не удавалось, хотя они тоже строились и населены европейцами. Может быть, потому, что мы видели там очень мало, в основном интерьеры лавок и магазинов с восточнолицыми, но русскоговорящими торговцами. И на одной-двух торговых улочках сталкивались почти исключительно со своим же братом - советским моряком. А здесь мы впервые не перебегали, как угорелые, из магазина в магазин с задачей поскорее и повыгоднее истратить валюту, а просто неспешно прогуливались в гуще уличной толпы, среди жителей этого почти итальянского города (до настоящей Италии тут рукой подать). Бросалось в глаза, как хорошо эти люди одеты. Хотелось написать "одеты во все заграничное", что часто является у нас, в Союзе, синонимом слов "хорошо одеты". Но здесь, чтобы хорошо выглядеть, не надо гоняться за иностранными шмотками, так как и товары своего, югославского производства, иностранные для нас, славятся высоким качеством.
      
      Молодежь в Риеке одевается подчеркнуто модно. Сейчас в моде быть как можно больше похожими на лиц противоположного пола, поэтому юноши поголовно длинноволосые, а девицы носят короткие стрижки и брюки клеш, плотно обтягивающие бедра. Идет впереди такая парочка, и о том, кто из них парень, можно судить только по росту. Группы длинноволосых молча стоят вдоль тротуаров и сидят на уличных ограждениях: нечего делать и не о чем говорить. Работает много баров, буфетов, забегаловок, ярко освещенных, наполненных подвыпившей публикой и густым табачным дымом. В витринах книжных магазинов и киосков выставлено немало открыток, книг, журналов с фотографиями обнаженных обольстительниц. А вот и открытка с сюрпризом: при легком ее повороте улыбающаяся красотка призывно подмигивает правым глазом. На витрине книжного магазина выставлена литература по вопросам половой жизни: "История сексуальности" (оказывается, существуют соответствующие историки), "Любовь, брак, семья", "Половая жизнь" (на здешнем сербско-хорватском языке это звучит довольно забавно: "Полны живот"). Тут же пять томов "Мемуаров Казановы", много книжечек карманного формата с изображенными на обложках американскими ковбоями, бандитами и красотками. В витрине ночного кабаре, открытого до 3 часов ночи, выставлены фото "девочек", выступающих перед публикой почти лишь в том, в чем их мама родила. Говорят, в Риеке официально действует публичный дом, с посетителя берут 300 динаров (наш брат столько валюты и за месяц не зарабатывает). Есть в продаже обругиваемый нашей прессой западногерманский журнал "Дер Шпигель". У входа в действующую церковь молоденькие девушки торгуют религиозной литературой. Здесь "Библия", "Теология", жития святых, соответствующая изопродукция.
      
      В магазинах много товаров лучших мировых фирм. Над крышами ночной Риеки сияет неоновым светом огромная желтая ракушка - эмблема немецко-голландского нефтяного концерна "Шелл", на фасаде высотного здания мерцают рекламы американских и западногерманских автомобильных фирм. В продмаге представлен полный набор американских прохладительных напитков: "Кока-кола", "Пепси-кола", "Леро-кола" и еще какие-то. По улицам снуют автомашины западных фирм. Все это, вместе взятое, плюс незнакомая речь плюс принятое в Хорватии (Риека находится на территории этой югославской республики) латинское написание букв на афишах, обложках книг и журналов, вывесках магазинов и питейных заведений создает впечатление, что находишься где-нибудь в Марселе или Неаполе (хотя лично я там пока не бывал).
      
      Удивительно свято чтут в Риеке правила уличного движения. Пешеходы пересекают улицы только на перекрестках и ни за что не ступят на мостовую, пока не загорится на светофоре зеленое окошко с изображением шагающего человечка. Нам, привыкшим к иным порядкам, вернее, не приученным соблюдать правила, которые формально действуют и у нас, было дико видеть такую картину: улица совершенно свободна от транспорта далеко в обе стороны от перекрестка, но горит красный свет, и большие скопления пешеходов терпеливо стоят перед узкой проезжей частью, которую, кажется, можно легко перепрыгнуть с разбега, и ждут разрешительного сигнала. А ведь наверняка среди них были и такие, кто куда-нибудь торопился. Не думаю, что ими руководил страх быть оштрафованными, милиции вблизи не было. Просто они к этому привыкли с детства и не могут иначе. В магазинах, куда мы заходили, нам говорили "Добрый вечер" и "Зволите?" ("Чего желаете?").
      
      Хорошая обувь здесь стоит порядка 100 динаров (дн), столько же - мужские брюки, дамские сумочки из натуральной кожи. Костюмы и пальто - по 300-500 дн. А средний месячный заработок в Югославии составляет 1000-1500 дн, высокооплачиваемые портовые грузчики получают до 2500 дн. При таких заработках цены не только доступные, но просто низкие. Но для нас они совершенно неприемлемы. Было время, когда курс динара по отношению к рублю был в 10 раз ниже, и Югославия была для моряков золотым дном. Но несколько лет назад проведена денежная реформа, и теперь наш брат только с тайной завистью и досадой взирает на прекрасные вещи, выставленные в витринах, ибо они нам не по зубам, точнее, не по карману. Обычно наши моряки берут здесь спирт по 11 дн за литр и разные эссенции, добавление которых к спирту и водке создает иллюзию, что пьешь ром или шерри-бренди, или сливовицу, или коньяк, или какой-нибудь другой благородный веселящий напиток. Но нам денег пока даже не обещают, так как капитан и помполит резонно опасаются возобновления на судне поголовного пьянства.
      
      10 октября
      
      Еще вчера Слава Кисловский, Веня и я договорились пойти в город сегодня после обеда. Но вышло так, что вместо Заморова пошел Юра Редько. Ему принесли вызов на телефонный разговор с Одессой, а Веня стал жертвой помполитовской дурости и собственного упрямства. У него для сходов на берег есть только форменная одежда моряка, а помполит почему-то запретил выходить в город в форме. Вене попросить бы у кого-нибудь цивильный пиджачок, а он психанул и заявил, что раз так, то вообще не ступит ногой на берег. Перед самым уходом с судна мы обнаружили, что Юра пьян. Всего несколько минут назад я видел его трезвым, потом он куда-то отлучился, и вот результат: язык заплетается, глаза посоловели, походка нетвердая. Будь я старшим, не взял бы его с собой, но Слава только спросил Юру, в порядке ли он, тот кивнул утвердительно, и мы отправились.
      
      Оказавшись на центральной Корсо, мы решили первым делом купить открытки с видами города, так как в кармане Славы лежали 15 динаров из судового культфонда, которые выдал нам прижимистый Павел Никитич на культурные развлечения. Остановились у киоска, и тут к Юре подошел пожилой мужчина. Представившись почтовым служащим, он сказал, что коллекционирует значки и вот увидел у Юры красивый значок, которого у него еще нет. Значок изображал кораблик, венчающий шпиль ленинградского Адмиралтейства. Юра очень дорожил и гордился им, но после некоторого колебания все-таки приколол свою реликвию к борту пиджака коллекционера. Тот засиял от счастья и заявил, что теперь тоже должен что-нибудь подарить Юре. Тут же в киоске он купил ему две открытки с марками к ним, две пачки сигарет и коробок спичек с видом Риеки на этикетке. По мнению Юры ответный подарок был чересчур щедрым, и теперь в долгу оказался он. Чтобы сравняться, он отдал любителю советских сувениров шариковую ручку с надписью "Морфлот СССР", но тут же получил за нее ручку почтовика и приглашение всей нашей тройке зайти в бар и выпить за его счет. Мы вежливо отказались, всерьез опасаясь за Юру, хотя по нему-то было видно, что он был бы рад принять приглашение. Я сфотографировал нашего мимолетного друга с Юрой, и мы расстались. Потом я увидел на набережной турагентство, зашел в него и попросил проспект для туристов, чтобы узнать, какие здесь есть достопримечательности. Мне охотно вручили роскошный проспект с цветными снимками, притом совершенно бесплатно. Остановились у афиши, чтобы выбрать кинофильм, который будем смотреть. Юра в кино идти отказался, заявив, что пошел в город только из-за вызова на телефонный разговор. Мы со Славой купили билеты на сеанс, начинающийся в 18 часов, решив посмотреть немецкий фильм "Хельга". Видя, что Юре ходить с нами явно неинтересно и тяжело, мы отвели его на телефонную станцию и оставили ждать разговора. Было только начало четвертого, Юру вызвали на 16 часов, и мы решили сходить без него к тому собору, белую ракетообразную колокольню которого видели с моря. До собора так и не дошли, зато оказались возле Морского музея, считающегося, судя по моему проспекту, одной из достопримечательностей города. К 16.00 возвращаемся к Юре. Он сидит, уронив голову на грудь, его сильно разморило, волосы всклокочены. Долго сидим в ожидании вызова. Наконец, Юру зовут в кабину. Пробыв в ней 17 минут (здесь в кабинах установлены табло, показывающие фактическую продолжительность разговора), он выходит, заявив, что больше говорить не желает. Похоже, что Лиза, его супруга, устроила ему головомойку за то, что он пришел на разговор с ней нетрезвый (она не могла это не почувствовать), и он или она прервали беседу досрочно.
      
      Отведя Юру на судно, мы отправились в кино. Фильм, который мы посмотрели, едва ли когда-нибудь будет показан в нашей стране. И не потому, что он проповедует чуждую нам мораль или воспитывает какие-нибудь низменные инстинкты, а потому, что у нас много ханжей и совершенно отсутствует правильное половое воспитание и образование молодежи (а в нем у нас нуждается не только молодежь). Фильм "Хельга" создан кинодокументалистом Эрихом Бендером и имеет второе название "Интимная жизнь женщины". По жанру его можно отнести к научно-популярным. В нем средствами кино рассказывается, как приходит в мир новый человек, и даются советы будущей матери. Этот фильм можно и нужно показывать старшим школьницам и школьникам, молодым людям, готовящимся вступить в брак, а может быть, и более младшему возрасту, потому что это честный ответ на вопрос ребенка: "Откуда я взялся?". Разумеется, нас со Славой поразил один уникальный кадр продолжительностью в добрую треть фильма, показывающий весь процесс трудного появления человечка на белый свет от начала до конца так, как видит его принимающая роды акушерка. Повторяю, сделано это без малейшего намека на пошлость и порнографию. Браво смелому однофамильцу незабвенного Остапа-Берты-Марии!
      
      12 октября
      
      Вчера была экскурсия в Морской музей, экспозиция которого, оказывается, разместилась в бывшем дворце риекского князя. Экспонаты рассказывают о развитии судостроения и мореплавания на Адриатике, а на первом этаже то ли сохранены, то ли воссозданы в прежнем виде княжеские залы. Интересно, что когда на судне производилась запись желающих пойти в музей, от машинной команды записалось лишь двое: 3-й механик Оленич и я. Тогда помполит собрал машинную команду и предъявил ультиматум: или вы идете в музей, или я вообще не буду расходовать культфонд, а верну его в кассу пароходства. Потом перешел от угроз к уговорам: экскурсия будет короткой, а после нее можно будет за деньги фонда пойти в кино. Политика кнута и пряника принесла успех, и на экскурсию пошло 25 человек. Довольный тем, что провел-таки мероприятие, помполит благодушествовал, и я решился спросить, нельзя ли выдать команде деньги хотя бы суток за трое. Он ответил, что уже думал об этом и будет держать совет с капитаном. И вот сегодня прошел слух, что завтра деньги будут выданы.
      
      После ужина мы с ремонтным механиком Щекиным вышли в город с намерением пойти в кино. До начала сеанса оставалось еще два часа, и мы стали прогуливаться по улицам. Вот что осталось в памяти от этой прогулки.
      
      В книжном магазине продается роман Солженицына "В круге первом". У нас издавался только его "Один день Ивана Денисовича", а о том, что он написал еще что-то, нет ни слуха, ни духа, и вдруг здесь лежит на витрине целый роман на чужом языке.
      
      В обувном магазине продаются женские сапоги с голенищами из тоненькой мягкой кожицы такой длины, чтобы даже при ношении мини-юбки не было видно, где они заканчиваются.
      
      На обложке журнала "Адам и Ева", издающегося в Белграде, помещено фото обнаженной прелестницы в смятой постели, а под ним лозунг: "Выше свободу в брачной постели".
      
      Двор одного из жилых домов привлек нас ярким освещением. Из любопытства заглянули и увидели, что там весь первый этаж занят под магазинчики. Продают все, что угодно, от одежды до зубных щеток. Хоть и во дворе, зато в центре города.
      
      На Корсо есть камера хранения, можно сдать туда то, что обременяет руки, и погулять или пойти в кино, кафе. Удобно. А в магазинах одежды и мебели висят транспоранты: "Купленные у нас товары доставляем домой бесплатно".
      
      По улице ходил алкоголик и вежливо просил у прохожих по полдинара. Многие ему не отказывали: если человеку хочется выпить, пусть выпьет, не пропадать же бедняге только из-за того, что у него нет своих денег.
      
      В витринах часто встречались надписи "Цены снижены". А на углу, где по вечерам любит кучковаться молодежь, выставлено требование торговца "Не останавливаться", чтобы никто не загораживал собой выставленные на его витрине товары.
      
      Продается виброподушка: расслабляет мышцы, снимает усталость, навевает сон.
      
      У девиц на вечерней улице в моде не только брюки, но и жилетки. Прямые распущенные волосы свисают на спину, плечи и щеки, удлиняя остроносые лица. По-настоящему красивых девушек мы не видели. Длинноволосые парни в узких сюртуках до колен похожи на поповичей. Встречались парни в женских блузах из гипюра.
      
      Пока мы гуляли и впитывали в себя все эти наблюдения и впечатления, время подошло к восьми, и мы вошли в фойе кинотеатра. Здесь тоже масса молодежи, и накурено так, что свет люстры кажется тусклым. Всюду в толпе видны целующиеся парочки. Бойко работает буфет. Потом уже в зрительном зале я видел группу юнцов, передававших друг другу по цепочке бутылку спиртного, из которой каждый понемногу отхлебывал. Вид пола в зале заставил нас ахнуть от удивления: он был густо усеян бумажками и скорлупой, все это хрустело и шуршало под ногами. Но кажется, кроме нас это никого не смутило, потому что, усевшись в кресла, зрители стали доставать кульки с орехами и конфетами, и новый град мусора обрушился на пол. В "Партизане", где мы смотрели "Хельгу", такого не было. А здесь и на экранные события реагировали иначе, очень бурно и непосредственно. То и дело раздавались выкрики, а когда герой фильма в считанные секунды, не целясь, укладывал нескольких бандитов, зал разражался бурными аплодисментами. Сюжет фильма типичен для ковбойского боевика: скачки, драки, перестрелки. Моряки предпочитают такие зрелища потому, что их легко понять, не зная языка. Язык кольтов не требует перевода.
      
      15 октября
      
      Позавчера выдали деньги, и мы с Заморовым и Каратаевым отправились в город. Начать решили с подъема на гору, вершину которой венчают развалины (так казалось нам снизу) старой крепости. К счастью, взбираться пришлось не по горным кручам, а по капитальной каменной лестнице, начало которой, расположенное возле железнодорожного моста, указали прохожие. Мост переброшен через русло небольшой речки, протекающей по дну ущелья. Мы решили, что крепость, куда мы направлялись, служила когда-то для отражения попыток неприятеля, высадившегося на побережье, проникнуть по этому ущелью вглубь страны.
      
      Подъем оказался для нас, отвыкших на судне от горных восхождений, утомительным, и по пути пришлось делать короткие остановки, чтобы перевести дух. Во время одной из них из ворот дома, расположенного рядом с лестницей, вышла пожилая женщина. Она услышала наш разговор и захотела узнать, на каком языке мы говорим. Мы хорошо понимали друг друга, хотя она не знает русского, а мы - сербско-хорватского. Хорошо, что среди нас не оказалось любителей обильно начинять речь нецензурщиной, а то женщина не поверила бы, что мы говорим по-русски. Она сказала, что приняла нас за болгар, потому что в славянских языках многие слова звучат "слично" (сходно). Пожелав ей всего доброго, мы продолжили восхождение.
      
      Когда добрались до вершины, изрядно устали и взмокли. Я в изнеможении опустился на край какого-то мраморного корыта, а мои спутники с удовольствием повалились на траву. Отдышавшись и остыв, подошли к воротам крепости. Вблизи она оказалась не такой внушительной и древней, как мы воображали. Кажется, ее совсем недавно тщательно отреставрировали и отнюдь не только из любви к истории родного края, так как внутри мы обнаружили небольшую эстраду для оркестра и легкую разборную ресторанную мебель. Такая утилизация старых руин обоюдовыгодна и для сохранения исторической памяти, и для бизнеса. Ресторан с танцами работает по вечерам, тогда стены крепости "Трсат градина" подсвечиваются снизу спрятанными в зелени прожекторами и наполняются веселящейся публикой и музыкой. Во время же нашего посещения крепость функционировала только в качестве музея и была совершенно безлюдной. Уплатив за вход по 30 пара (в одном динаре их 100), мы без помех облазили все стены, башни и внутренние помещения.
      
      Вскоре мы снова оказались в центре города, но в интересующие нас магазины зайти не смогли, начался обеденный перерыв. Мы с Веней ждали открытия на скамейке в сквере, а Каратаев ходил куда-то в поисках дешевой шерстяной пряжи. Вернулся разочарованным: 100 г стоит 11,5 дн. А нас с Веней заинтересовали 8-миллиметровые киноролики с "мультиками" Уолта Диснея и фрагментами фильмов Чарли Чаплина. Когда магазин открылся, мы справились о цене. Парень за прилавком написал на бумаге 4.400, а того, что он при этом сказал, мы не поняли. Что же это за цена такая? На 4,4 дн не похоже (зачем тогда нули?), 4 с лишним тысячи ролик тоже не может стоить. Вопрос разрешился в другом магазине: правильная цена 44 новых динара. Это значительно превысило наши финансовые возможности. А жаль, уж больно заманчиво было бы стать владельцем маленького киношедевра. Книги в Риеке оказались тоже дорогими. Роман Солженицына стоит 250 дн, "Библия" - 200. Даже при здешних заработках это, по-моему, дороговато. Зато здесь хорошие книги свободно лежат на прилавке, а у нас прячутся под прилавок и продаются только "по блату".
      
      Сегодня около 5 вечера в четвертом трюме бадьей с рудой убило югославского грузчика. Удар пришелся по голове, и человек умер, не приходя в сознание. Сейчас на борту полиция ведет расследование. Разгрузка временно прекращена.
      
      18 октября
      
      Из Риеки ушли 16-го, а сегодня, на исходе вторых суток, достигли южной точки Балканского полуострова, мыса Тенарон. Экипаж живет ожиданием встречи с домом, родными и близкими. Об этом много думают и говорят. Заметно убавился даже пыл любителей "забивать козла", вечером в общественных помещениях пусто, люди сидят по каютам, готовятся к приходу в Одессу.
      
      Поступила радиограмма, что после этого рейса судно пойдет на Кубу. Говорят, капитан планирует после Кубы идти через Панамский канал в Японию, то есть совершить кругосветный рейс. Заманчиво было бы поучаствовать в нем, но мне, по всей вероятности, сейчас пришлют замену и заставят идти в отпуск.
      
      19 октября
      
      Мучительно тянутся последние дни рейса. Как подумаешь, что дома будем только послезавтра, становится кисло, а ведь когда до прихода оставалось несколько десятков дней, это переносилось гораздо легче. Досадно, что мы движемся так медленно, скорость меньше 14 узлов, ходу мешает сильный лобовой ветер и шторм. Видимость слабая, греческие острова еле просматриваются.
      
      20 октября
      
      Минувшей ночью прошли Дарданеллы, а днем миновали Босфор. О том, какая погода на Черном море, можно было судить еще у берегов Греции, где дул холодный северный ветер. В Босфоре, среди высоких берегов, было немного спокойнее и теплее, но вот пройден последний поворот и судно опять во власти Эола, который явно к нам "що-то имеет". Вчера из-за него скорость временами падала до 9 узлов.
      
      Среди моих грез, связанных с завтрашним приходом в Одессу, не последнее место занимают помидоры в сметане. Лето позади, а свежими овощами нас в рейсе только слегка побаловали. После расстройства наших желудков в Басре докторша отстранила от работы нашу штатную повариху по подозрению в бациллоносительстве. С тех пор пищу готовит машинист, заявивший, что учился в кулинарном техникуме. Готовит неважно, и под конец рейса его кислые щи и каши у меня ничего, кроме отвращения, не вызывают. В столовую хожу, как на неприятную трудовую повинность. Ну ничего, недолго осталось терпеть.
      
      
      ТЕТРАДЬ СЕДЬМАЯ. КУБА КАРНАВАЛЬНАЯ
      
      Рейс: Новороссийск - Гавана - Пуэрто-Падре - Нуэвитас - Лас Пальмас - Одесса.
      25 июня - 14 сентября 1970 года.
      Борт тб/х "Трансбалт".
      
      25 июня
      
      Начался мой второй рейс на борту "Трансбалта", идем из Новороссийска на Кубу. Первый был в Александрию и алжирский порт Оран. А до этого плавал на "Фредерике Жолио-Кюри", успел сделать на нем два рейса: в Александрию и на Кубу. Первый из них оказался весьма коротким, всего семь дней, и весьма необычным, так что стоит его здесь описать.
      
      Накануне женского праздника меня срочно высвистали в кадры и велели без промедления явиться на судно, стоящее в Ильичевске у стенки судоремонтного завода. Там, объяснили мне, возник некомплект в электрогруппе, так как одному из штатных электриков было внезапно предложено отгулять на берегу накопившиеся в предыдущих рейсах выходные дни. Меня это слегка удивило, так как обычно такие вопросы решаются заблаговременно и без спешки, но я решил, что на судне все выяснится. Утром 8 марта сел у Привоза в ильичевский автобус в полной уверенности, что "Фредерика" поставили на ремонт и вечером, после работы, я вернусь домой, к праздничному столу. Но не тут-то было. Никому из экипажа, а я уже стал его членом, не было разрешено отлучаться с борта судна до особого распоряжения. Никакого ремонта не было, а шло срочное сооружение в кормовом твиндеке деревянных нар для перевозки людей. Зачем это делается, никто не знал. Возможно, знал капитан, но он помалкивал. Коллеги по электрогруппе рассказали, что электрик, на замену которого меня прислали, является одним из ветеранов экипажа, имеет высокую квалификацию, только что отгулял отпуск и выходные, не совершил никакого проступка, более того, является преданнейшим партийцем, и то, что его так поспешно выпроводили опять "отгуливать выходные", выглядит более чем странно. Строились разные предположения относительно того, чем нам предстоит заниматься в ближайшие дни. Кто-то сказал, что судно будет участвовать в военных учениях, и в твиндеке разместится морской десант.
      
      И вот 15 марта судно прямо от заводского причала, не заходя в одесский порт, вышло в море. Под покровом ночи пришли в Феодосию, и, едва трап коснулся причала, как по нему гуськом побежали на судно крепкие ребята в лыжных костюмах и беретах. В трюмы погрузили несколько грузовиков, и еще до рассвета мы снова оказались в море. Несколько "лыжников", разместившихся на диванах в каютах экипажа, оказались офицерами, и от них, наконец, стало известно, что наши пассажиры - это наземный персонал одной советской авиачасти, который нам поручено доставить в Александрию. Самолеты должны перебазироваться позже своим ходом с выходом на Средиземное море через территорию Югославии. Наших летчиков позвал Насер, так как Египет оказался не в состоянии своими силами защититься от налетов израильской авиации.
      
      При проходе Босфора рядовому составу, обитавшему на нарах в твиндеке, запретили выходить на палубу, и никому из них не удалось бросить даже мимолетный взгляд на живописные берега пролива. В Александрии нас без задержки поставили к причалу возле большого склада, в недрах которого немедленно скрылись все наши пассажиры и их техника. Не без любопытства ожидали мы, что будет дальше. И вот через некоторое время ворота склада (противоположные тем, в которые вошли "лыжники") распахнулись и из них выехала автоколонна египетской армии: в грузовиках песочного цвета на ящиках того же цвета (потрудились маляры с краскораспылителями) восседали военнослужащие в форме египетских офицеров и солдат. И только курносые российские физиономии предательски выдавали их отнюдь не арабскую сущность. В тот же день, не взяв никакого обратного груза, мы снялись на Союз.
      
      Что касается истинной причины оставления на берегу опытного, дисциплинированного и политически вполне лояльного моряка, то она, несомненно, крылась в его национальности. Принадлежность к ней не считалась помехой при выполнении других спецрейсов, но оказалась (с точки зрения кого-то, наделенного властью) несовместимой с акцией укрепления обороноспособности страны, воюющей с Израилем. Этот высокопоставленный Некто решил, что риск утечки секретной информации будет меньше, если место еврея займет человек другой национальности, пусть даже и беспартийный. Случайно подвернулся я.
      
      12 июля
      
      Три дня назад пришли в Гавану. На переходе ничего особенного не случилось, были спокойные деловые будни. Хотя к Кубе подходили с северо-запада, американцы над нами не летали. Видимо, это уже выходит из моды. В гаванскую бухту входили под проливным дождем и стали на якорь. У причала заканчивал разгрузку мой старый приятель "Хирург Вишневский". А позавчера он уходил в Канаду за пшеницей, и когда я навел свою подзорную трубу на его бак, разглядел у брашпиля Юру Редько.
      
      На этот раз мы попали на Кубу в преддверии ежегодных июльских празднеств. Официально праздничным днем является 26 число - годовщина кровопролитного и безуспешного штурма отрядом Фиделя Кастро казарм Монкада в Сантьяго. Но фактически празднество продолжается в течение двух-трех недель. Сейчас Гавана готовится к традиционному карнавалу. Вчера по телевизору показывали торжественную церемонию выбора королевы карнавала. Во Дворце спорта, вмещающем около 20 тысяч зрителей, перед жюри и публикой предстало 120 восемнадцатилетних претенденток. Нам, сидевшим у телевизора, понравились очень немногие, но, к сожалению, королеву выбрали не из их числа. Кто знает, какими неведомыми нам соображениями руководствовалось жюри (не исключено, что и политико-идеологическими). Сейчас праздник еще только набирает обороты, а вот с 18-го числа, когда по традиции в вечерние часы всех желающих станут бесплатно поить на улице пивом и ромом, развернется настоящее веселье.
      
      22 июля
      
      Только 20-го вечером стали, наконец, к причалу и начали понемногу разгружаться. За первые сутки выгрузили около 200 тонн цемента, а у нас его 12 тысяч тонн. Так что простоим, видимо, очень долго. Сама по себе долгая стоянка для экипажа не беда: у желающих есть возможность периодически сходить на берег, любители выпить могут выменивать спиртное у грузчиков, и за каждый день пребывания за рубежом набегают валютные деньги, составляющие, как я уже писал, львиную долю заработка моряка-"коммерсанта". Беда в другом: у нас слишком много топлива, которое во время стоянки почти не расходуется, и есть основания опасаться, что капитану будет трудно мотивировать перед пароходством просьбу о заходе на обратном пути в такое место, где эту валюту можно выгодно отоварить, например, в тот же Лас Пальмас.
      
      Дней десять назад, очищая от ржавчины палубу внутри кранового барбета, я засорил левый глаз, и с тех пор судовой врач никак не может его полностью очистить. Осколки очень мелкие, а у него нет окуляра, поэтому требуется помощь берегового глазника. Советских врачей в Гаване нет, но доктор обещает договориться о приеме в кубинском госпитале.
      
      Через Кубу летают в Перу советские самолеты, перевозящие продукты, одежду и медикаменты в помощь пострадавшим от недавнего ужасного землетрясения. По телевизору показывали, как торжественно встречали в Гаване наш первый "Антей". А позавчера стало известно о гибели в районе Исландии следующего самолета. Воистину, беда бедою тешится!
      
      В "Комсомолке" за 4 июля прочел статью журналиста Ярослава Голованова "В урочный день, в урочный час" о проблемах кавеэновской самодеятельности. Он очень нахваливает ее развитие в Баку. Что бы это значило? Неужели бакинцы все-таки выиграли финальную встречу у одесситов?
      
      А в гаванской газете "Гранма" помещена фотография королевы нынешнего карнавала. Ее зовут Элба Перес Родригес, и у нее шесть фрейлин, которых тоже выбирало жюри. 26-го исполнится уже 17 лет со времени атаки фиделевских смельчаков. То, что они были смелы, несомненно, потому что их было мало и на победу рассчитывать не приходилось. Гораздо вероятнее было погибнуть, но они сознательно пошли на это в надежде, что их безумная дерзость даст толчок кубинской революции. Немногих оставшихся в живых судили, и тут диктатор Батиста допустил роковую для себя ошибку. В отношении Фиделя он ограничился тем, что выдворил его в Мексику. Через несколько лет Кастро вернулся на остров на яхте "Гранма" с новым отрядом, сумел увлечь народ своими идеями и 1 января 1959 года победителем вступил в столицу. История покажет, явилось ли это благом для народа.
      
      28 июля
      
      Прервал предыдущую запись в момент, когда мне сообщили, что пришла машина, на которой меня отвезут к глазнику. Машина оказалась из нашего посольства, и я подумал, что ее прислали за начальством, а меня завезут к врачу по пути, но ошибся: она пришла персонально за мной. Разумеется, меня сопровождал наш доктор. Нас доставили в госпиталь, который обслуживает не только кубинцев, но и иностранных моряков. Кроме меня ожидали приема еще человек пять больных с иностранных судов. К счастью, среди них оказался итальянец, немного говоривший по-английски, он был у нас переводчиком: выслушав доктора, он переводил с его ломаного английского на итальянский, который похож на испанский. Окулист обследовал мой глаз и сказал, что посторонних предметов в нем нет, а боль вызывает ранка на роговице. Он выписал лекарство, которое бесплатно выдали здесь же в аптеке. Лекарство помогло, и уже через день мой глаз пришел в норму.
      
      24-го числа большая группа (23 человека) с нашего судна была в интерклубе моряков на концерте, а после его окончания мы прошлись по набережной Малекон, где в это время начиналось карнавальное гуляние. Вообще-то вечерние (после 18 часов) увольнения в город советских моряков в дни карнавала, по словам помполита, запрещены посольством из опасения, что подвыпившие кубинцы будут настроены воинственно и могут втянуть нашего брата в какой-нибудь инцидент. Но так как нас было много, то помполит расхрабрился и решил показать нам карнавал. Мы прошли метров двести по набережной, заполненной праздничной толпой. Наибольшие скопления были возле многочисленных пунктов бесплатной раздачи пива. Его наливали в бумажные "стаканчики" внушительной вместимости (пожалуй, больше литра), и много людей вокруг нас стояло и прогуливалось с такой посудой в руках, отхлебывая из нее время от времени. Повсюду играла музыка, горели огни иллюминации, на другой стороне пролива зажигали фейерверки. Ряженых почти не было, особого веселья тоже. Правда, в тот вечер карнавал и не должен был достигнуть своего апогея, так как еще не было его официального открытия.
      
      На другой день мы группой из пяти человек направились в город с утра, чтобы пофотографировать при дневном свете. Но город имел совсем будничный вид, не было ни карнавала, ни пива, ни даже газированной воды. На площади Революции мы встретили советских специалистов на собственной машине. Они покатали нас немного по городу и кое-что рассказали. Супруги работают в здешнем Министерстве связи, живут в отеле, но снабжаются наравне с кубинцами, то есть, по их словам, крайне скудно. Жена сказала, что в связи с праздником им выдали по 17 картофелин. Странно, а я уже не раз видел, как кубинцы едят бутерброды из белого хлеба: съев только мякоть и начинку, корки бросают под ноги. Выходит, не такие уж они голодные.
      
      Оказывается, ежегодно в день 26 июля чествуют не всех героев штурма Монкады, а только трех. Всего в атаке на казарму участвовало чуть больше ста человек, из которых остались в живых и были арестованы только 13. Один из них, молодой парень по имени Абель Санта-Мария, через три дня был замучен в застенке. Извращенец Батиста преподнес в подарок своей жене глаза Абеля, но та милостиво отдала их жене Санта-Марии. Вот этот-то герой и является в нынешнем году одним из трех чествуемых. В следующем году его место на пьедестале почета займет другой герой, а двоих не меняют, их память чтут ежегодно. Это Камилло Сьенфуэгос и Эрнесто Че Гевара. Они были в правительстве Кастро вторым и третьим лицами. Сьенфуэгос погиб вскоре после победы революции при странных обстоятельствах: в 1959 году самолет, на борту которого он находился, бесследно исчез в океане. С тех пор жители Гаваны в день гибели Камилло (в ноябре) выходят на набережную и бросают в море цветы. Че Гевара погиб три года назад в Боливии, где попытался осуществить революцию типа кубинской, но не встретил поддержки народа. Портреты этой тройки с Фиделем в придачу бросаются в глаза повсюду. Их громадные, во всю высоту 20-этажных зданий, лики украшают и правительственную площадь Революции.
      
      На праздник приехало несколько зарубежных делегаций. Болгарскую возглавляет Живков, советскую - Катышев. В составе нашей делегации - министр морфлота Гуженко. Он был в порту, прошел мимо нашего "Трансбалта" в сопровождении большой группы, но столпившемуся у борта экипажу даже не кивнул.
      
      Позавчера, 26 июля, вечером на площади Революции состоялся митинг. Мы наблюдали его по телевизору. На трибуне вместе с правительством и гостями находилось с полсотни кубинцев, удостоенных званий Герой труда и Герой сафры (уборки сахарного тростника). Пятерым из них Фидель вручил награды всенародно. Потом слово предоставили Живкову, а в 20 часов начал свою "марафонскую" речь Кастро.
      
      Первые фразы он произносит спокойно и неторопливо, то и дело заглядывая в написанный текст. Легкое волнение выдают только руки, часто поправляющие микрофон. Но постепенно темп речи возрастает, начинается усиленная жестикуляция, и вот уже подготовленный текст забыт, Фидель начинает импровизировать. Слов мы не понимаем, но чувствуется, что оратор чем-то сильно расстроен. Время от времени он стучит кулаком по трибуне. Удается различить знакомые слова: экономика, индустрия, фабрика и т.п. Речь завершают два лозунга, перевод которых известен всем:
      
      - Патрия о муэртэ! Венсеремос!
      
      Звучит долгая овация, сопровождаемая бравурной музыкой. Но внезапно музыка обрывается, аплодисменты смолкают. В наступившей тишине Фидель с минуту стоит, прикрыв глаза рукой и собираясь с мыслями, потом начинает говорить снова. Его речь продолжалась до четверти двенадцатого. Мне показалось, что пауза в ней была не случайной, а заранее обдуманным актерским приемом. Чувствуется, что этот человек отлично владеет искусством словесного воздействия на массы, что неудивительно для профессионального юриста.
      
      А сегодня, когда мы ехали в автобусе торгпредства на пляж, нам сообщили, что Фидель заявил на митинге о своем уходе в отставку. Причина в том, что народ плохо работает: не выполнен план по производству сахара (вместо обещанных Фиделем 10 млн тонн произведено только 8,5), слишком медленно развивается промышленность, не улучшается материальное положение народа, министры бездарные, и если дело пойдет так же и дальше, то никакого прогресса в обозримом будущем он не ожидает.
      
      Не знаю, подействовала ли на народ угроза вождя, но 27-го числа замершая, было, разгрузка нашего судна возобновилась. И на пляже отдыхающих было мало, в основном детвора. Говорят, министр Гуженко крепко ругал кубинцев за простои советских судов. У нас пока выгрузили меньше одной тысячи тонн.
      
      А еще Фидель сообщил на митинге, что в Гавану доставлены... руки Че Гевары, и для них будет сооружен хрустальный саркофаг, как для святыни мирового масштаба.
      
      Одесса радировала, чтобы мы после разгрузки шли в Канаду за зерном на Александрию, но капитан ответил, что зерно взять не можем, так как у нас замазучены трюма. Пароходство поверило и пообещало содействовать, чтобы нам дали на Кубе сахар на Черное море. Выходит, сахару мазут не помеха? А я был бы не прочь побывать еще и в Канаде.
      
      Вечером в столовой крутили "Весну на Заречной улице". Я зашел в столовую, когда свет уже потушили, и на ощупь сел на свободное место. Во время смены бобины в аппарате свет зажгли, я огляделся и глазам не поверил, обнаружив на соседнем стуле... Володьку Сергеева, вместе с которым учился в институте. До этого я встречался с ним в Новороссийске, когда еще плавал на "Колхиде". Он занимался там надзором за техническим состоянием флота, возглавляя местную инспекцию Морского Регистра. Я считал, что он и ныне работает там, и вот вдруг неожиданно обнаруживаю его рядом с собой на другой стороне планеты. Было чему удивиться. Оказывается, он работает в Гаване уже третий год, тоже руководит здесь регистровскими делами. А на судовой киносеанс его с женой Ларой и сыном Сережей пригласил наш помполит. После фильма он увел их в салон капитана, так что нам не удалось толком поговорить. Правда, Володя пообещал, что мы еще непременно увидимся.
      
      10 августа
      
      Продолжаем стоять в Гаване. Цемента на борту осталось на три-четыре дня разгрузочных работ. Это - по словам самих кубинцев, но как трудно им верить. Тем не менее собираемся покинуть Гавану на этой неделе, числа 14-15-го. В Канаду мы уже не идем, а будем брать сахар в мешках в двух-трех небольших портах Кубы, так как его нигде не успевают накапливать в большом количестве. Согласно утвердившейся у нас плановой системе мы обязаны загрузиться и доложить пароходству о выходе в обратный рейс до 1 сентября. Есть хорошая перспектива на заход в Лас Пальмас, так как топлива до Союза теперь уже точно не хватит.
      
      Я уже писал, что наш помполит (а потом оказалось, что не только он) рискнул нарушить рекомендацию посольства не увольнять моряков на берег в часы проведения праздничного карнавала. Эти "пробные" вылазки показали, что даже сильно захмелевшие от пива и рома кубинцы настроены отнюдь не воинственно, ведут себя добродушно и миролюбиво, весело поют и танцуют, никто никого не берет за грудки, как нередко случается в подобных ситуациях в нашем отечестве, и не стреляет из кольтов. Если у местного населения есть проблемы с уровнем благосостояния, то оно не настолько глупо, как опасались наши дипломаты, чтобы мстить за это морякам советских судов, работа которых приносит только облегчение в их трудной жизни в условиях американской экономической блокады. В итоге плотина посольского запрета была прорвана, и мне удалось побывать на охваченной карнавальным весельем набережной Малекон еще дважды. Попробовал и отличного "кубинского" пивка, которое, как выяснилось, произведено в Чехословакии и доставлено на Кубу специально к празднику в обмен на здешний сахарок. И не только попробовал, но и попил вдоволь. Получить его по потребности не составляло проблемы, так как пунктов розлива было очень много. Труднее было раздобыть большие бумажные "бокалы", которые, будучи одноразовыми, быстро оказались дефицитными. Из-за этого многие кубинцы выходили на набережную с кастрюлями, чайниками, большими стеклянными бутылями, ведрами и даже... ночными горшками. Во время нашего шествия в гуще карнавальной толпы нас часто окликали, завязывали дружеские разговоры. Молодые люди, учившиеся в СССР, с удовольствием вспоминали Москву, Киев, годы, проведенные в нашей стране. Атмосфера дружелюбия и приветливости, а также выпитое пиво настолько подействовали на нас, что мы даже решились станцевать зажигательный кубинский танец "пачангу" и немного поухаживать за симпатичными и отнюдь не неприступными гаванскими девушками. Некоторые из них приглашали к себе в гости, но на такие "провокации", несмотря на разгоряченное пивом воображение, никто поддаться не решился. Слишком запугали нашего брата сверхбдительные дипломаты и помполит.
      
      Карнавал завершился 5-го августа, и уже на следующее утро Гавана приняла свой обычный вид. Опять стали выстраиваться длиннейшие очереди у входов в кафе, где выдают по карточкам горячую пищу.
      
      Выяснилось, что насчет отставки Кастро нас неправильно информировали. Он вовсе не отрекся от "престола", а сказал, что если кубинцы считают его плохим руководителем, то он готов уйти и освободить место для более достойного. Но многотысячная толпа стала дружно скандировать "Фидель, Фидель, Фидель" и вопрос о поиске более достойного был закрыт.
      
      Вчера футболисты нашего судна ездили играть с командой советской войсковой части, базирующейся на Кубе. Я напросился поехать в качестве болельщика. Хотелось прокатиться за пределы Гаваны, увидеть окрестности, посмотреть, как живут здесь наши военные. Живут-то они сносно, не голодают, но мучаются от жары, комаров и тоски по дому. В футбол они нас обыграли всухую.
      
      20 августа
      
      Пишу уже в знакомом по предыдущим рейсам Пуэрто-Падре, куда мы пришли несколько дней назад из Гаваны. Забрали здесь весь запас сахара и ночью, во время прилива, пойдем на догрузку в не менее знакомый соседний Нуэвитас, который в шести часах хода отсюда. Говорят, там нас ждет долгая рейдовая стоянка в ожидании причала.
      
      Еще в Гаване пришла весть об эпидемии холеры в Одессе, а вчера об этом была статья даже в кубинской газете, которую показал грузчик. Но никто не представляет себе масштаба этого бедствия и до какого времени продлится карантин. Кое-кто считает, что до Нового года, но этому не хочется верить. Жена электромеханика радировала мужу, что на днях из Одессы уехала теща с внуком. Что же это за карантин такой, если можно свободно уезжать из города? Все теряются в догадках, по судну поползли слухи, рожденные встревоженным воображением. Кто-то предсказывает, что если мы доставим сахар в Одессу, то нас не выпустят на берег, а семьи не пустят в порт. А кому-то, якобы, стало известно, что тех, кто убегает в Одессе на берег, немедленно увольняют из пароходства.
      
      В последний день стоянки в Гаване за мной приехал Володя Сергеев и отвез к себе домой. Я провел в его семье несколько незабываемых приятных часов. Оказывается, он видел меня на набережной еще год назад, когда я приходил на "Хирурге Вишневском". Он проезжал на машине мимо группы моряков, в которой узнал меня, но не сразу "врубился", да и останавливаться в этом месте было нельзя, а когда опомнился и вернулся, нас уже и след простыл. Сергеевы живут в новом районе Гаваны в многоэтажном доме на девятом этаже. У них четыре комнаты и балкон с видом на океан. С большим зеленым попугаем Чако я сразу подружился, и он даже попробовал залезть клювом ко мне в рот, чтобы пошатать зубы. Оказывается, это его любимое занятие. Очень милая и забавная птичка.
      
      Во время стоянки в Пуэрто-Падре была вылазка на мотоботе на берег океана для сбора каракол. Желающим выдали по противогазной маске с гофрированной резиновой дыхательной трубкой, чтобы можно было, плавая на поверхности, держать лицо погруженным в воду для осмотра морского дна. Покрытое чистейшим белым, как сахар, песком (я и не знал, что бывает песок непесочного цвета), оно казалось безжизненным, но кое-где виднелись небольшие холмики, поросшие зелеными водорослями. Их-то и надо было выискивать и извлекать на берег, потому что это и были те самые прекрасные розовые раковины, которые нас интересовали. Просто в природе их внешняя сторона покрыта водорослями, от которых ее надо очищать. Это нетрудно сделать, опустив раковину на некоторое время в раствор хлорной извести, в достатке имеющейся на судне. Гораздо сложнее выдворить из раковины ее хозяина - моллюска. Этот обитатель морского дна, как и всякий владелец частной недвижимости (если только это слово применимо к жилищу подводного кочевника), ни в коем случае не желает добровольно расстаться со своим домом. Извлекать его насильно при помощи металлического крючка, во-первых, очень тяжело, так как моллюск отчаянно и с большой силой сопротивляется (его тело - сплошная мышца, которая при опасности быстро сокращается и уходит внутрь раковины). Во-вторых, если, очень напрягшись, все-таки победить обитателя розовой "квартиры", он, как правило, рвется, не извлеченный кусок загнивает, и раковина надолго (если не навсегда) становится зловонной. Поэтому, зацепив моллюска крючком, надо просто подвесить караколу на леске или шпагате и оставить в покое. Через несколько часов пустая раковина будет лежать на палубе, а вяленый моллюск - висеть на крючке. К сожалению, не все это сразу поняли, и после нашей подводной экспедиции на судне стоит тяжелый запах тлена.
      
      Право на заход в Лас Пальмас нам уже подтвердили.
      
      14 сентября
      
      Обратный рейс проходил ставшим для меня уже обычным порядком: рутинные судовые работы и мероприятия, разбавленные однодневным посещением столицы Канарских островов, точнее небольшого участка его припортового района Ла Лус.
      
      Пишу эти строки уже на подходе к Одессе. Завершается мой десятый рейс на судах загранплавания. Я подсчитал, что с октября 1967 года успел побывать в 17-ти портах 11-ти стран Азии, Европы, Африки и Латинской Америки. Наверное, это не так уж много с точки зрения старых, обросших ракушками "морских волков". Да что греха таить, мне и самому хотелось бы еще взглянуть на многие экзотические уголки и страны. Но плавание в качестве моряка - не главная дорога моей жизни, которая определена квалификацией, полученной в институте и аспирантуре. В ноябре 65-го жизненные обстоятельства заставили временно сойти с этой дороги на "проселок", и хотя пятилетнее путешествие по нему было очень интересным и небесполезным, настала пора вернуться на "бетонку".
      
      Прощай, романтическая в целом, хотя и не лишенная подчас грубой прозы, моряцкая жизнь, открывшая мне глаза на мир, позволившая заглянуть за "железный" занавес, по-прежнему отделяющий подавляющую часть моих соотечественников от остального человечества. Спасибо случаю, приведшему меня на суда, и Владиславу - за своевременную подсказку и помощь.
      
      А что касается неутоленной до конца жажды посещения интересных мест мира, то кто знает, может быть, наступят еще при моей жизни такие времена, когда можно будет, подкопив некую сумму денег, просто купить туристскую путевку и поехать без помех в любую страну, чтобы рассмотреть ее с близкого расстояния и без спешки. Но для того, чтобы такое стало возможно, ох как много должно измениться в нашей жизни.
      
      
      ПРИЛОЖЕНИЯ
      
      1. РАССКАЗ журналиста Н.П.Хохлова о Танзании и Африке 27.10.67
      
      Танзания - сложная страна. Об этом говорит хотя бы то, что коренное население состоит из 130 племен. Во главе каждого стоит вождь. Я побывал в племени чанго, живущем у подножья горы Килиманджаро. Его вождь - большой нумизмат, он пожаловался мне, что у него нет только советских и монгольских монет. Вождь - это обычно самый богатый человек племени, что выражается в количестве скота и жен. Но бывают бедные племена, у которых, соответственно, бедные вожди. Из семьи такого бедного вождя и вышел нынешний глава государства Ньерере. Это очень любопытная фигура. Бывший учитель сельской школы, он придумал своеобразный способ заявить о себе народу: уже будучи президентом, прошел от своей родной деревни Бутиама пешком по стране 134 мили. Когда такое делает простой человек, на него никто не обращает внимание. Подумаешь, 134 мили пешком! Но президенту это сразу принесло популярность и славу, его поход назвали героическим маршем, явлением вождя народу. Теперь его называют не просто учителем по профессии, а Учителем Нации. Он - центральная фигура не только в своей стране, но и в этом районе Африки.
      
      Глава соседней Кении Джомо Кениата уже стар. Я помню, как красиво он говорил несколько лет назад: "Кения будет демократической и социалистической страной". На нас, советских людей, такие слова действуют, волнуют своей революционной романтикой. Кениата в 20-х годах был в нашей стране, учился в Москве на курсах для деятелей национальных движений, знает немного русский язык. Однажды он пришел у себя в Найроби в советское посольство на прием и говорит: "Что это за музыка у вас играет? Давайте-ка лучше споем нашу революционную песню "Смело, товарищи, в ногу". Но из всего этого нельзя делать глубокие выводы. Сейчас у него очень тесные контакты с англичанами.
      
      В Уганде власть Мильтона Аболе невелика, так как там все время идут междоусобные войны между пятью королями и множеством вождей. Сам Аболе тоже пострадал на такой войне: в молодости ему в ногу попала стрела, он хромает и предпочитает ходить без обуви. Замечу, что здесь, в Африке, отсутствие обуви на ногах еще ни о чем не говорит. Недавно в Москве на улице Горького были выставлены мои фотографии, и на одной из них изображен босой человек, а надпись гласила, что это вождь племени. Так старушки причитали: "Господи, какие же они бедные, если у них даже вожди босые". А просто здесь ходить босиком - это норма.
      
      В соседнем Конго генерал Мобуту запутался в лозунгах и никак не может изгнать из страны 130 наемников, окопавшихся в провинции Букаву, этой конголезской Швейцарии. Кстати, никакие они не наемники, а в большинстве - бывшие бельгийские плантаторы, получавшие раньше от своих плантаций большие барыши, а теперь лишенные их. Я жил с ними и в известной мере могу их понять.
      
      Здесь, в Танзании, тоже случаются волнения, но чтобы представить их масштаб, приведу такой пример. Как-то, находясь в масайских степях, где живут кочевые племена, часто воюющие между собой, я заговорил об этом с сопровождавшим меня чиновником, и он сказал, что такие войны и волнения возникают, как правило, из-за того, что одно племя крадет у другого часть скота или жен. Не знаю, как насчет скота, а вот в одном племени я видел таких красивых женщин, что легко представил себе, как соседям хочется их украсть. Народ это воинственный и гордый, но ужасно отсталый. Или вот еще пример. В 1963 году из танзанийской армии ушли английские офицеры, и возникла необходимость выдвинуть своих офицеров из солдатской среды. (Между прочим, так называемый генерал Мобуту в Конго - тоже никакой не генерал. Он был студентом 2-го курса, когда Лумумба отозвал его в Леопольдвиль и сразу дал чин полковника). Стали выдвигать, и многие солдаты остались недовольны, что офицерские погоны достались не им. Обвинили Ньерере, и ему пришлось укрыться на борту английского крейсера, который стоял на том самом месте, где стоит сейчас ваше "Красное знамя". С крейсера сошли шотландские стрелки и, надо отдать им должное, быстро навели порядок. Вся армия Танзании насчитывает всего три батальона.
      
      Для здешних лидеров характерно умение говорить с народом живым народным языком. Без этого здесь нельзя. Когда проходит какое-нибудь собрание или съезд, то это выглядит, как сплошная травля анекдотов из народной жизни. Нашей страны здесь почти не знают, задают о ней наивнейшие вопросы. В газетах были призывы выгнать русских.
      
      Раньше здесь, как и вообще в Африке, большим влиянием пользовался Гамаль Насер, но после поражения Египта от Израиля он потерял всякий авторитет. Бывало, приезжая в страны Африки, он хвастливо говорил: "Если что, мы им покажем, мы им дадим, мы двинем войска!". Вот и "двинул".
      
      Таким образом, Танзания становится сейчас ключевым пунктом в Африке. На съезде правящей партии в Аруше недавно принята декларация, в которой есть такие положения: "партия ставит целью создание общества без эксплуатации", "член партии не может иметь во владении недвижимость (дом, отель)" и т.п. Ньерере демонстративно понизил себе зарплату с 3000 до 2750 фунтов в год. Но все крупные деятели, служивая интеллигенция - весьма обеспеченные люди. Я, например, снимаю квартиру в доме, формально принадлежащем фактически несуществующему лицу, а подлинный владелец - министр Джамаль. Богатейшим человеком была и видная общественная деятельница Биби Тити Мохаммед.
      
      Танзания - страна сизаля, на выращивании которого наживают баснословные барыши. Это многолетняя культура, посади ее и 16 лет только собирай урожай путем стрижки листьев. Из сизаля теперь делают не только исключительно прочные морские канаты, но и пряжу, ткани, из которых шьют красивые и тоже очень прочные платья, обувь, зонтики и прочее. Химия пока не придумала сизалю такой замены, как каучуку. Плантации сизаля принадлежат иностранцам, которые платят только пошлину за вывоз его из страны.
      
      В Танзании существует расовая проблема. Коренные жители - банту, но в Дар-эс-Саламе очень много индусов. Здесь в свое время много поработал Ганди. Его учение сродни толстовской философии непротивления злу, толстовские школы здесь действуют и сейчас. Под этим соусом в тогда еще английскую Танганьику проникали и оседали здесь индусы. Сейчас вся торговля в их руках. Весь средний слой в банках, магазинах, гаражах - индусы, министр Джамаль - тоже индус. Из этого следует, что реализация Арушской декларации - очень непростое дело. Ньерере вынужден лавировать, и его надо понять. По всей вероятности, он восстановит скоро дипломатические отношения с Англией, разорванные из-за ее нерешительной позиции в родезийском вопросе. Ну что же, пошумели, а сами теряют от разрыва с Англией гораздо больше, чем она. Кстати, из состава английского посольства никто, кроме посла, не уехал, мы видим их сейчас в посольстве Канады. Несмотря на разрыв, англичанам попасть в Танзанию гораздо легче, чем советским людям. Сейчас в танзанийской провинции работают всего двое русских, преподают в сельскохозяйственных колледжах. Между прочим, оба Алексеевы. Живут, как говорится, на одну зарплату, ведут счет шиллингам, чтобы не оказаться на мели. А англичане процветают. Вообще иностранцы здесь живут богато, имеют солидные дома, автомобили и пару лошадок, чтобы иногда прокатиться, поскольку надоедает все время ездить в машине. Африканцы же зарабатывают хоть и больше прежнего (их сейчас поддерживают профсоюзы), но все-таки еще мало. Таким образом, о быстром продвижении к социализму здесь говорить пока рано. Недавно состоялось закрытое правительственное совещание, после которого в газете появилась передовица под заголовком "Пойдем тихонько".
      
      Официальный язык здесь английский, а теперь еще и суахили, распространенный во многих странах Африки. Язык звучный, мелодичный, на нем говорил Лумумба. Имеет письменность. В Танзании есть литература, искусство, интеллигенция, получившая образование в Лондоне, Иоганнесбурге. Имеется вид изобразительного искусства, очень близкий к современному модернистскому искусству Запада. Уж не отсюда ли оно и пошло? У одного племени есть интересный обычай: нельзя жениться, пока не убьешь льва. Вот это мужчины! Здесь живет сын Хемингуэя, руководит школой, где учат делать чучела животных вплоть до жираф. Его школа - это настоящий зоологический музей. В Танзании много заповедников, за посещение которых берут плату (у нас до этого пока не додумались, хотя заповедных мест, представляющих большой интерес для туристов, много). На плато Серенгети бродят стада диких животных, на которых можно приехать полюбоваться. Моя жена подсчитала, что видела уже 17 львов. Англичанин Лики ведет здесь научную работу и открыл, что у местных жителей челюсть очень напоминает кавказскую (я ему при встречах говорю: "Бросьте, не смешите людей!"). Чех Гржимек (его сын разбился на самолете, облетая Килиманджаро) ратует за принятие мер по охране здешней природы. Ведь те непролазные африканские джунгли, через которые надо прорубаться, кровожадные звери и прочее, о чем мы слышали в детстве, постепенно исчезают. Я изъездил Конго на своей машине вдоль и поперек по прекрасным автострадам, в том числе по асфальту ездил... к пигмеям. Даже на одну из вершин Килиманджаро теперь въезжают по дороге (до подножья асфальт, потом попадаются камешки, но ехать можно, а наверху - экзотический ресторанчик). Рискуешь только тем, что встретишь буйвола буффало, и он может крепко помять машину. Потом спускаешься на плато посмотреть на львов, живущих на свободе. Случается, что до двадцати автомашин ездят одновременно вокруг льва и львицы в то самое время, когда они занимаются любовью. Если так пойдет и дальше, сможет ли животный мир Африки сохраниться через 20 лет?
      
      Просите рассказать о событиях в Конго? Главной политической фигурой там был, конечно, Лумумба, а вот второй, представьте себе, Чомбе. Оценка, данная ему в нашей печати, неверна. Это - как снежный ком, который столкнули опрометчиво и теперь не могут остановить, вот и продолжают лить грязь на этого человека. Я вообще считаю, что нам, русским, надо в Африке пока больше слушать, что говорят другие, и не спешить принимать чью-либо сторону. Чомбе - ловкий, изворотливый политик. Он умен, образован, вежлив, мягок (не то, что "генерал" Мобуту). Лумумбу он не убивал. Лумумба был схвачен на глазах у ганского контингента войск ООН, а те и пальцем не шевельнули в его защиту (я потом высказал свое удивление Кваме Нкруме). И на шведа Хамаршельда мы тоже напрасно ополчились, кто-то даже подложил мину ему в самолет. А по сути, что он мог сделать? С нашим мнением он считался, но у него были связаны руки. Он же сам не мог приказывать солдатам ООН, так как те слушались только своих национальных офицеров.
      
      Наше посольство из Конго просто выставили, а наша нота о том, что СССР отзывает состав своего посольства, была лишь прикрытием этого позора. Причем, выставляли нас уже повторно (первый раз - в 1963 году). Теперь есть смысл не спешить восстанавливать дипломатические отношения, чтобы не быть изгнанными в третий раз. Правда, Мобуту уже предлагал, и наши, было, согласились, но мининдел Конго Мамбоко ответил на наш запрос, что пока прибытие персонала советского посольства нежелательно. В Киншасе нам принадлежит купленный за большие деньги 10-этажный билдинг, в котором я имел удовольствие жить в полном одиночестве, пока меня не арестовали. После конголезской тюрьмы мне пришлось лечиться в кремлевской больнице, болел желудок, так как в тюрьме не давли жратвы.
      
      Об Африке можно писать очень много, но я часто стою перед проблемой, как донести все это до советского читателя, где напечатать. У нас сейчас идет большая пропагандистская шумиха из-за предстоящего 50-летнего юбилея, и в газетах читать нечего.
      
      2. РАССКАЗ капитана порта Ходейда о Йемене 03.11.67
      
      Йемен - очень древнее государство арабского мира. Древние римляне делили Аравийский полуостров на три части: Арабия петра (горная), Арабия диссерта (пустыня) и Арабия феликс (счастливая). Так вот счастливая Арабия - это и есть район нынешнего Йемена, т.е. юг полуострова. Здесь очень плодородные земли, много влаги, все хорошо растет. Поэтому сельское хозяйство развилось здесь еще в те времена, когда в Европе человек одевался в шкуры. Через эти места шли многочисленные торговые пути, поэтому из-за частых междоусобных войн большие доходы приносила охрана караванов.
      
      Население страны составляет от 5 до 7 млн. Точнее никто не знает, так как нет учета, особенно на севере, где есть племена, которые никогда не ведали даже о существовании главы государства - имама. Религия здесь мусульманская, но мусульмане не едины, они делятся на суннитов и зейдитов, которые настолько враждебны друг к другу, что зейдит не сядет рядом с собакой суннита и наоборот. А различие между ними только в том, что кроме корана у суннитов есть еще религиозные народные предания, передаваемые устно из поколения в поколение. Между ними идет борьба за преобладающее влияние на государственные дела. Жили здесь когда-то и христиане, но сначала иудейский король Зунувас велел уничтожить 20 тысяч христиан во рву под Саной, а потом, уже в 1928 году, по декрету имама все христиане были выселены из страны. Выехали в Палестину и все иудеи.
      
      До 1962 года здесь правил имам Ахмед, который кроме королевской власти обладал и духовной, т.е. считался наместником Аллаха. В стране 122 племени, во главе каждого стоит шейх. Есть очень большие племена, например, племя хаулиани на севере. У его шейха Акбара одних только аскеров (солдат) 40 тысяч. А есть и племена в 200 человек. Шейхи то ссорятся между собой, то снова объединяются. Чтобы держать их в повиновении, имам забирал у каждого шейха его любимого сына и держал их в качестве заложников. В случае неповиновения шейха его сыну отрубали голову.
      
      Когда в Йемен приехали советские люди, здесь была еще обстановка 12-го века, хотя уже тогда аскеры были вооружены современным оружием. До 1918 года страна находилась под властью Османской империи, турки ушли лишь в результате поражения в 1-й мировой войне. Связи с СССР начались с 1928 года, когда в Сане стали работать советские врачи. В 1957 году имам, понимая, что он не в силах больше держать страну в таком отсталом состоянии, подписал соглашение с СССР о строительстве порта в Ходейде. Изыскания для создания порта здесь вели еще с 1870 года французы, от которых сохранился старый порт для приема самбук - судов старинной архитектуры, которые перевозили грузы с больших судов на мелководье, где их принимали на свои плечи стоящие по пояс в воде грузчики и относили на берег.
      
      В 1962 году произошла революция, которую возглавил Саляль. В свое время он был одним из первых начальников порта в Ходейде, затем стал начальником охраны имама. Он возглавил группу "свободных офицеров" из 50 человек, которая была глубоко законспирирована. Эти офицеры были далеки от коммунистических воззрений, они хотели только вывести страну на демократический путь развития. В 1961 году в Ходейде на имама Ахмеда было совершено покушение. Покушались двое из его охраны. Ахмеда загораживали аскеры, и несколько человек было убито. Сам Ахмед получил семь ран, сильно болел и в 1962 году умер. У него было два сына. Принц Эль-Бадр в это время находился в Париже, и власть попытался захватить его брат Хасан, но шейхи ему не позволили, так как он был младше Эль- Бадра. Возникшим междувластием и воспользовался Саляль. Когда 25 сентября Эль-Бадр прилетел из Парижа и проник во дворец отца, было уже поздно. Утром следующего дня Саляль поднял танковые части (10 машин), окружил и обстрелял дворец. Принц бежал в женском платье в соседнюю Саудовскую Аравию и сейчас ведет оттуда войну с республикой, опираясь на северные племена и помощь стран Запада, в основном американскую.
      
      Хотя сейчас идет гражданская война и мы иногда даже слышим артиллерийскую стрельбу, в Ходейде относительно спокойно. Неделю назад в городе появились листовки о создании компартии.
      
      После революции в жизни народа ничего существенно не изменилось. Подавляющее большинство (85%) населения занимается сельским хозяйством, но землей владеют по-прежнему шейхи, а не государство. Земледелие допотопное, хлопка собирают только по 12 центнеров с гектара. Население вечно голодает, много больных. На улицах ползают калеки, каких не увидишь даже в Индии, нищета ужасная. Шейхи представляют огромную силу, правительство не может ничего с ними сделать, так как армия, т.е. аскеры - в их руках. После революции Саляль сразу обратился за помощью к Насеру, и 28 сентября пришли суда с египетскими войсками, которые, защищая революцию, крепко полили кровью йеменскую землю. Сейчас согласно решению совещания в Хартуме египтяне уходят. У них возникли трения с населением, так как иногда они вели себя не как гости и даже случались драки. Правительство часто меняется, и сейчас в связи с уходом египтян происходит очередная смена кабинета. Во время войны Египта с Израилем здесь военных действий не было, но устраивались ночные затемнения и произносились воинственные речи. Благодаря китайцам, которых здесь около 500 человек, были и антисоветские выступления. Китайцы строят дорогу от Ходейды до Саны. Среди них есть и такие, кто продолжает здороваться с нами, но большинство отравлено хунвейбиновской пропагандой.
      
      Мы пользуемся, конечно, здешним базаром - Суком. Это не только место торговли, но и центр политической жизни и информации, которой мы тоже пользуемся. Хороших товаров сейчас мало, так как они шли из Адена, а там сейчас война. Привозят только лежалый выцветший товар из Джибути.
      
      Мы вложили в строительство порта уже 86,5 млн рублей и, естественно, теперь уходить отсюда нам не хочется. Стратегически это очень важное место, так как держит под контролем все Красное море. Если сюда проникнут американцы, то у них будет прекрасная точка для ракетной базы против СССР. Но к русским здесь относятся хорошо. Нашим специалистам случалось попадать в районы военных действий, и обе стороны прекращали огонь, пока наши не проедут.
      
      Быть аскером - не служба, а ремесло, которое передается по наследству. Случается видеть и 11-летних аскеров, и аскеров-стариков. Это наемники, которые при желании могут переходить от одного шейха к другому. Воюют очень своеобразно - на ночь и на время молитв война прекращается, по ночам воюющие стороны ходят друг к другу в гости, так как бывает, что родственники, братья воюют по разные стороны. Сидят всю ночь, жуют кар (наркотическую жвачку), потом расходятся, кто-то делает первый выстрел, и снова пошла война. Арабы-горцы очень красивые мужчины, просто образец мужской красоты, наши женщины даже засматриваются. Но невероятно грязные, в лохмотьях и даже порой в набедренных повязках. Взгляд смелый, гордый, смерти не боятся, так как смерть в бою почетна, сразу попадаешь к Аллаху. Народ веселый, жизнерадостный. Очень страдает от безработицы. В поисках работы бегают в буквальном смысле слова. Мы часто видим бегущих людей на территории порта и на 4-километровом участке дороги от порта до Ходейды. И это в жару 37-38 градусов. Средний заработок рабочего 40-50 реалов, а минимум для содержания семьи составляет 55 реалов.
      
      Женщина здесь не человек, а вещь. По корану разрешается иметь до 4 жен. Есть 8-9-летние жены и жены-старухи. Бывает, что женят 11-летнего мальчишку на 30-летней женщине, а в 30 лет здесь уже становятся старухами. Женщины носят покрывала, закрывающие лица. Если муж приходит с женой в кинотеатр, то жена идет в специальную загородку для женщин.
      
      Йемен экспортирует ежегодно до 8 тысяч тонн кофе "мокко" (название - от порта Мохо), но сейчас из-за войны плантации сократились, и вывозится лишь одна тысяча тонн.
      
      Два года назад был такой случай. Наши геологи под охраной аскеров зашли в горный район и наткнулись на солдат Эль-Бадра. Аскеры бросили геологов и спрятались в кусты. Солдаты, узнав, что имеют дело с советскими людьми, не тронули их, а аскеров вытащили из кустов, положили на землю и выпороли за то, что те плохо охраняли русских. Эль-бардовцы сказали, что, если бы аскеры предупредили их, кого охраняют, не был бы тронут никто. Выпоротых же предупредили, что при повторении подобного им отрубят головы. Бывали случаи, когда специалисты из западных стран ради спасения выдавали себя за русских.
      
      Мы построили в Йемене три изумительных школы на 650 учеников каждая со спортзалами, кабинетами и мастерскими, но из-за того, что за обучение правительство взимает плату, учащихся мало. Мы хотим, чтобы в этих школах учили бесплатно. В СССР учатся 150 йеменских студентов, уже стали возвращаться после учебы врачи, летчики. В обычных школах здесь ограничиваются обучением письму и заучиванием корана. Учителя - муллы. В городе Таизе есть так называемая военная академия - подобие наших сержантских школ. Военно-морской флот состоит из двух подаренных нами торпедных катеров (стоящие на рейде эсминец и тральщик, тоже советской постройки, принадлежат египтянам). Суд здесь творит мулла в соответствии с собственным пониманием и толкованием догм Корана. Конституции и других законов государства нет. До сих пор не отменена казнь путем отсечения головы. В Сане была устроена кровавая расправа с заговорщиками во главе с министром обороны. Их публично расстреляли, а потом толпа таскала их трупы по всему городу. Министра притащили к порогу его дома и не позволяли никому убрать труп, пока его не растерзали голодные собаки.
      
      Ходейда - город рабочих. У них есть профсоюз, и они устраивают забастовки. Профсоюз стремится развить у рабочих классовые интересы и сознание. Промышленность - соляные копи, где добывают до 300 тысяч тонн соли в год. Соль отличная, ее охотно покупают японцы. Очень развито скотоводство, на одного жителя Йемена приходится 8 голов скота. Это в основном такие коровы с горбами наподобие наших яков. Но взрослые йеменцы не пьют молоко, а также не едят свинину. Подаренную нами свиную тушенку демонстративно выбросили на свалку (правда, ночью потихоньку разобрали).
      
      3. РАССКАЗ консула СССР в Басре Сафирова об Ираке 13.11.67
      
      Ирак - страна с большой историей. Люди в Месопотамии жили тысячелетия назад. В 75 километрах от Басры расположено легендарное место, где реки Тигр и Евфрат сливаются воедино, образуя полноводный Шатт-эль-Араб. Согласно религиозному преданию там находился земной Рай (по-арабски Курна), где Адам и Ева вкусили запретный плод яблони и совершили первородный грех. Сейчас на том месте растет символическое дерево, обнесенное оградой, а рядом лежит на земле кусок ствола, якобы, от "той самой" яблони. В древней Месопотамии жизнь била ключом. Здесь жило 30-40 млн человек и располагались такие чудеса света, как висячие сады Семирамиды и Вавилонская башня.
      
      Здесь и сейчас мог бы быть рай для людей, но вместо него царит нищета. Население составляет 8,5 млн человек, из них 1,5 млн курдов. Богатейшие природные запасы нефти стали горем страны, потому что на нее наложили лапу иностранцы. С 1920 по 1958 годы здесь безраздельно властвовали англичане, во всех городах были английские наместники. Здание английского консульства в Басре существует уже 70 лет. Сейчас оно и консульство США закрыты из-за разрыва дипломатических отношений. Англичане построили здесь мосты шириной в одну машину, чтобы в случае восстания при помощи одного танка перегораживать их. Они всячески старались держать народ в темноте, сеяли смуту, натравливали людей друг на друга. С 1930 года здесь сменилось 71 правительство. Эта нехорошая традиция сохранилась и после свержения в 1958 году королевского режима: с тех пор было уже 12 правительств. Почему это происходит? Потому, что в стране действует мощная империалистическая нефтяная компания "Ирак Петролеум компани". Из 13 арабских стран самые богатые нефтью - Саудовская Аравия, Иран и Кувейт, а на четвертом месте стоит Ирак. Добычей всей этой нефти в настоящее время владеют пять монополий США, английская "Бритиш Петролеум компани" и англо-голландская "Датч Шелл". Они держат в своих руках нефтяную промышленность всего капиталистического мира. Об их могуществе говорит хотя бы такой факт. Президент США обладает в своей стране огромной властью, но Кеннеди был убран с политической арены, как полагают, нефтяными монополиями за то, что хотел повысить налоги с них. Годовая прибыль, получаемая монополистами от добычи нефти, составляет в Ираке 400 млн, а в соседнем Кувейте - 750 млн долларов. Еще недавно в Ираке была война с курдами. Ее разожгли силы, враждебные народу. Правда, сейчас заключен мир, но надолго ли?
      
      В Ираке велика власть религии. Коран считается законом жизни, им руководствуются на каждом шагу. Молятся по пять раз в день, и к этому надо относиться уважительно, ни в коем случае не смеяться. Надо быть осторожными, не давать повода для провокаций и сенсаций. Вот как, например, из-за незнания здешней специфики чуть было не возникла большая сенсация для буржуазной прессы. Одно наше судно едва стало к причалу, как трое моряков запросились в город. Капитан совершил ошибку, дав им разрешение, надо было сначала связаться с консулом и узнать здешние порядки. Ребята вышли из порта и наняли такси. Садясь в машину, они по привычке хлопнули дверцей, не обратив внимание на то, что машина старенькая. Шофер, проехав с полкилометра, остановился, вышел из машины и потребовал с пассажиров 7 динаров за разбитое стекло дверцы. Ребята говорят: "Мы его не разбивали", а шофер настаивает на своем. Собралась толпа, поднялся шум. Ребятам надо было отдать деньги, а потом связаться с консулом, мы обратились бы в полицию, а та из этого таксиста душу бы вынула и вернула деньги. Но ребята этого не знали. Толпа человек в 200 пришла к воротам порта. Капитан связался, наконец, со мной по телефону и спросил, что делать. У меня есть сотрудник, хорошо знающий местные порядки и обычаи. Я сказал ему: "Поезжай туда как можно скорее, извинись по восточному обычаю тридцать раз и ликвидируй недоразумение". Он приехал и спрашивает, что случилось. Шофер взволнованно объяснил. Тогда наш сотрудник говорит ему: "Поклянись Аллахом, что все было так, как ты говоришь". Шофер поклялся и получил свои 7 динаров. Толпа сразу успокоилась, повеселела, люди стали расходиться.
      
      У мусульман есть два особых месяца в году. Один - месяц поста, когда они от восхода до заката солнца не едят, не пьют и не курят. Надо уважительно относиться к этому обычаю, не есть и не курить на виду у постящихся. Другой месяц - время уличных процессий. Участники этих шествий идут в черных балахонах, имеющих на спине квадратный вырез, и под удары барабана бьют себя по спине железными цепями. Впереди идут наголо обритые люди в белых балахонах и под те же удары бьют себя по лбу остриями кинжалов. Лицо заливается кровью, которая стекает на белый балахон. От потери крови люди слабеют, теряют сознание, тогда их поднимают и несут на руках. От таких зрелищ лучше держаться подальше. Один американец хотел сфотографировать процессию, и его за это растерзали.
      
      По Корану мужчина может иметь четыре жены. Их покупают, цена 300-400 фунтов. До свадьбы будущий муж не видит лица невесты. Один мой знакомый араб хочет жениться, но опасается, что ему попадется некрасивая жена. Говорит: "Поеду лучше жениться в Европу". А я ему отвечаю, что надо, мол, жениться на своей, иракской, девушке. Он подумал и согласился: "Как-нибудь ухитрюсь, подсмотрю себе невесту".
      
      Мусульмане делятся на две ветви: сунниты и шииты. Их вражду поддерживают враждебные Ираку силы, которые не хотят, чтобы здесь была стабильность.
      
      Все-таки с 1958 года здесь сделано немало: открыты университеты, колледжи, новые школы, построены жилые дома. Большую помощь оказываем мы и другие соцстраны. Ирак - выгодный торговый партнер, так как за все платит золотом. Поэтому здесь стремятся работать лучшие фирмы мира. Если Ираку надо что-нибудь построить, он объявляет так называемый "тендер" (конкурс) и разные фирмы мира предлагают свои услуги, а Ирак выбирает. Когда вы поедете на экскурсию в Рай, то увидите по пути два моста: старый понтонный стоит уже тысячу лет, а рядом новый, построенный в этом году болгарами. Болгары - отличные мостостроители. Здесь много и наших специалистов: мы строим фабрики, построили железную дорогу Басра-Багдад. Война с Израилем раскрыла глаза 100 миллионам арабов на то, кто их настоящие друзья. Они все больше понимают, что СССР - их бескорыстный друг с мудрой и дальновидной внешней политикой. США же, поддержавшие Израиль, возбудили ненависть арабов. Израиль захватил территорию в три раза больше собственной. Проглотить такой кусок ему будет трудно и придется уйти с захваченной земли. После этого (а на это уйдут месяцы) начнутся переговоры.
      
      У Ирака большая армия и неплохое оружие, которое они покупают, сами знаете, у кого. Сейчас они учатся, стараются освоить нашу технику, наши самолеты "Миг", танки. Армия в стране является организацией номер один. Богатые и образованные имеют право не служить в армии, в нее идут в основном бедные и неграмотные.
      
      В Ираке 15 млн финиковых пальм лучших сортов. Плантации принадлежат шейхам, а трудятся на них феллахи, находящиеся на службе у шейхов. Годовой урожай 350 тысяч тонн. Мы в этом году покупаем 20 тысяч тонн. Вы заберете, по-видимому, треть этого количества, так как больше им трудно будет сразу приготовить.
      
      Большая трагедия разыгралась здесь семь месяцев назад, 13 апреля. Президент Ареф приехал в Басру и отсюда направился в автомобиле в Рай. На 40-м километре он участвовал в закладке нового завода. Недалеко от Рая живут так называемые "болотные" люди. Они очень ловкие, имеют ружья, сети, охотятся на кабанов, ловят рыбу, а живут среди болот в камышовых шалашах. Сейчас для них строится городок. Ареф посетил и его, после чего прибыл в Рай, где ему сказали, что собрался народ и хочет, чтобы он выступил. В тот же вечер он должен был вернуться в Басру, чтобы присутствовать у нас на приеме, назначенном на 17 часов. До приема оставался еще час, и Ареф решил встретиться с собравшимися, а в Басру вернуться на вертолете. Но встреча затянулась, и наступили сумерки. Арефу предлагали ехать на автомобиле, пилот тоже сильно волновался и говорил, что лучше лететь не сегодня, а завтра. Но Ареф сказал: "Аллах с нами!" и решил лететь немедленно. В 18 часов три вертолета с президентом и сопровождавшими его лицами поднялись в воздух. Вскоре на их пути возник сильный воздушный вихрь. Пилот второго вертолета дал команду третьему вернуться, и сам повернул назад, а с первым они потеряли связь. Тщетно ждали мы президента на прием. На рассвете начались поиски. Расследование показало, что летчик потерял направление и высоту и ушел в сторону Ирана. На полной скорости вертолет врезался в землю и загорелся. Погибли все 11 человек, причем трупы были так изуродованы и обожжены, что погибших узнавали только по кольцам, медальонам и т.п. Так опознали и Арефа. Его брат в это время находился в Москве. Ему дали самолет, он быстро вернулся и занял пост президента. Так что сейчас в Ираке фамилия президента по-прежнему Ареф.
      
      В соседнем Иране недавно состоялась коронация шахиншаха, т.е. шаха всех шахов. Шах Пехлеви ждал этого дня 26 лет. По закону он имел право короноваться на шахиншаха лишь после того, как его сыну исполнится 7 лет. Сына ему подарила только третья жена, и вот недавно мальчик достиг семилетнего возраста. Коронацию провели с огромной помпой, весь Иран несколько дней не работал.
      
      Какое здесь отношение к китайцам и их "культурной революции"? Иракцы не могут их понять и считают сумасшедшими. Сюда поступает много китайских пропагандистских материалов, но все они идут в основном в мусорные урны. Но Ирак ведет с Китаем торговлю. Например, в Басре продаются только китайские электролампочки. Мы с ними намучились, так как одна лампочка горит всего неделю, и перешли на люминесцентное освещение.
      
      4. РАССКАЗ диспетчера советского морского агентства в Гаване о Кубе 29.02.68
      
      В чем наши противоречия с правительством Фиделя Кастро?
      
      Во-первых, по вопросу войны и мира. Кубинские руководители считают, что с империализмом надо кончать немедленно, опираясь на советскую военную мощь.
      
      Во-вторых, по вопросу активизации революционных процессов в Латинской Америке. Кастровцы полагают, что путем немедленного повторения во всех странах этого континента кубинской партизанской революции можно всюду установить социалистический строй. Че Гевара и другие кубинцы тайком выезжали в эти страны и формировали там партизанские отряды для свержения буржуазных правительств. Отряды были уничтожены, так как не нашли широкой поддержки среди местного населения. Причина неудач в том, что, в отличие от Кубы, в других латиноамериканских странах еще не созрела революционная ситуация.
      
      Наконец, в-третьих, Фидель не поддерживает нашу экономическую реформу и принцип материального стимулирования, считая это возвратом к капитализму.
      
      В отличие от кастровцев члены так называемой "микрофракции" в компартии Кубы (в ее состав входило 37 человек во главе с Ганнибалом Эскаланте) придерживались мнения, что надо во всем слушаться СССР, перенимать наш опыт, следовать нашим путем. Но состав группы был таков, что она не могла получить поддержки народа и была обречена. Это были люди, так или иначе запятнавшие свою репутацию, недисциплинированные, аморальные, имевшие партийные взыскания.
      
      По мнению кубинцев, у советских граждан, живущих на Кубе и посещающих ее, слишком развязались языки. Гости решили, что вправе громогласно высказывать критические замечания в адрес кубинского народа. Одна преподавательница университета сказала недавно: "Нам надоело выслушивать от русских, что кубинцы ленивы, не любят работать. Мы сами знаем наши слабости и стараемся от них избавляться". В прошлом году на Кубу после посещения сессии Генассамблеи ООН заглянул Косыгин и, выступая перед здешним советским активом, сказал, что приехал, чтобы постараться сгладить обострившиеся углы в советско-кубинских отношениях. Кубинцы приняли и проводили высокого гостя хорошо, но им не понравилось, что Косыгин в ответ на вопрос, что станет делать Советский Союз, если американцы нападут на Кубу, ответил, что мы окажем Кубе помощь всеми имеющимися у нас средствами, но не можем дать гарантию, что сами вступим в войну со США. Мы будем помогать, как помогаем Вьетнаму.
      
      Справедливости ради надо сказать, что кубинцы полностью от нашего опыта не открещиваются. Например, у них тоже практикуются массовые выезды горожан на сельскохозяйственные работы.
      
      5. РАССКАЗ вице-консула СССР в Констанце Скачкова о Румынии 23.11.68
      
      В очень древние времена на месте нынешней Румынии находилась славянская земля Дакия. Римские завоеватели, проникшие на Черное море, осели на этой земле и, слившись с даками, образовали народность, говорящую на языке романской группы (в нее входят итальянский, французский, испанский и португальский) с большой примесью славянских слов. После распада Римской империи в этих местах очень долго (около 800 лет) господствовали турки. В 1859 году (еще до освобождения от турок) два дунайских княжества Валахия и Молдавия слились воедино, образовав первое румынское государство, которое в 1862 году стало королевством. В результате русско-турецкой войны 1870-1878 годов турки были изгнаны, а румынское королевство просуществовало до 1947 года. Всего в его истории было 4 короля. С 1947 по 1965 год Румыния называлась народной республикой, а потом стала социалистической. До августа 1944 года Румыния была сателлитом фашистской Германии, но 23 августа (теперь это день национального праздника) Антонеску был свергнут, и румынская армия повернула штыки против Гитлера. До 1947 года страной правил король Михай, а затем он был изгнан за рубеж.
      
      Сейчас в Румынии 20 млн населения. За последние годы страна из бедной и неграмотной стала высокоразвитой. Она богата природными ресурсами. По добыче нефти занимает второе место в Европе. Нефти хватает не только на покрытие собственных нужд, но и на экспорт. Земля плодородная, дает хорошие урожаи, особенно теперь, когда совершенно ликвидировано частное землепользование. Даже в нынешнем году, нехарактерном для Румынии, когда весной была засуха, собран урожай пшеницы по 26-28 центнеров с га. Этого оказалось достаточно для покрытия и собственных нужд, и торговых обязательств. Средняя зарплата румынских рабочих 1200 лей в месяц, максимальная пенсия 500 лей. Ведется большое жилищное строительство. Часть построенных государством квартир продается трудящимся по цене 20-50 тысяч лей. Введено обязательное среднее образование, и неграмотные люди встречаются только среди стариков.
      
      Из-за того, что Румыния в своей истории долгое время находилась под чужеземным игом, она очень чувствительна в вопросах сохранения национального суверенитета и независимости. Это накладывает свой отпечаток на политику современной Румынии в рамках социалистического содружества. Румынские руководители имеют по ряду вопросов особую точку зрения. Они стоят за невмешательство одних стран во внутренние дела других, даже если в этих странах поднимаются антисоциалистические силы. Поэтому они восприняли, как оккупацию, ввод войск в Чехословакию, хотя сейчас негативные высказывания по этому вопросу прекратились. В отношении Китая также считается, что критиковать группу Мао не следует: если, мол, она ошибается, то сама и исправит свои ошибки. Правда, когда в Румынию приезжал Чжоу Эньлай, то ему тоже не позволили выступать с нападками на СССР. В марте этого года во время Будапештской встречи компартий румынская делегация покинула встречу после того, как сирийские коммунисты допустили антикитайские высказывания. Действия делегации одобрил пленум ЦК. Но недавно румынский министр обороны принимал участие в московской встрече министров обороны стран Варшавского договора. Чаушеску в своих выступлениях высказывается за дружбу и говорит, что имеющиеся у Румынии собственные взгляды на некоторые вопросы не следует рассматривать, как вражду.
      
      По договору 1948 года СССР построил в Румынии 104 предприятия. В товарообороте Румынии на долю нашей страны приходится одна треть. В рамках СЭВ Румыния выступает против широкого кооперирования, создания международного банка.
      
      6. РАССКАЗ вице-консула СССР в Басре И.А.Батомирова об Ираке 04.08.69
      
      Ближний Восток - вторая после Вьетнама кризисная зона на нашей планете. Причина кризиса - израильская агрессия 1967 года. За спиной у Израиля стоят США, ФРГ, Англия, а у арабов, которых свыше 100 млн, слабее моральный дух, нет единства и сплоченности, что обусловлено пестротой политических режимов (от реакционных монархических до прогрессивных республиканско-демократических), скрытой, подспудной борьбой между самими арабскими странами и внутри этих стран между партиями, политическими и религиозными группировками. Капиталистические монополии Запада умело используют эти разногласия, благодаря чему еще крепко сидят в арабских странах, в том числе - в Ираке. Здесь им помогает взаимная враждебность двух религиозных течений в мусульманстве: шиитов, составляющих большинство населения в стране и в Басре, и суннитов, стоящих, тем не менее, у власти.
      
      Ирак - богатая страна. Главное богатство - нефть, которая легко добывается, так как залегает не глубже 1-2 км и фонтанирует, благодаря чему не надо ставить вышек и насосов. Нефть очень легкая, высококачественная. Но сам Ирак своей нефти почти не добывает, вся добыча ведется иностранной компанией "Ирак петролеум компани", созданной в 1952 году. Доходы компании распределяются так: половина идет в бюджет Ирака (и составляет его половину), по четверти от оставшегося идет в карманы американских, английских и французских монополистов, часть достается немецко-голландской "Шелл" и одна десятая - миллионеру Гульбикяну. В Ираке живет много армян, бежавших со своих исконных земель от резни турок. Гульбикян является их патроном и благодетелем. Сам он живет в Англии. Ему ничего не стоит выделять из своих богатств деньги на постройку армянских школ, стипендии армянским студентам и т.п. Эти деньги составляют так называемый фонд Гульбикяна. Благодаря зависимости бюджета от доходов иностранных нефтедобытчиков последние держат страну в своих руках: если им что-то не нравится, они снижают добычу в Ираке, а чтобы не быть самим в убытке, увеличивают ее в соседних Иране и Кувейте. Так оказывается экономическое давление на Ирак.
      
      До 1958 года в Ираке была монархия. После ее свержения и провозглашения республики сменилось уже 34 правительства. Это - результат происков США и Англии, которым невыгодно стабильное правительство. Наибольшую заботу о нуждах страны проявляло правительство Касема. По его закону у нефтяных компаний была отобрана часть земель. Касем хотел учредить парламент, который, будучи выборным сам, избирал бы правительство, т.е. правительство приходило бы к власти по воле народа, а не путем государственных переворотов. Но в 1963 году Касема свергли и власть взяла партия БААС (арабского социалистического возрождения). Партия эта - не только иракская, а всеарабская, создана в 1948 году Мишелем Ашляком и имела штаб-квартиру в сирийском Дамаске, но потом раскололась. Сейчас в Сирии правят левые баасисты, а в Ираке - правые. В 1963 году баасисты продержались у власти всего полгода, но за это время успели нанести огромный ущерб прогрессивным силам, охотились за их активистами на джипах и расстреливали прямо на улицах. Баасистов сменил Ареф, затем, после его гибели, его брат, а в 1968 году БААС снова вернулась к власти, естественно, путем военного переворота. Полковники, возглавлявшие переворот, сейчас уже стали генералами. Народ встретил баасистов враждебно, хотя президент Бакр покаялся в "ошибках", допущенных в 1963 году, провозгласив, что главный враг арабов не внутренний, а внешний - империализм и сионизм, обещал проявлять заботу о народных низах. Кое-что в этом направлении делается, открываются школы, больницы. Сделан ряд важных внешнеполитических шагов. В Ираке много серы, к которой долгое время подбирались американцы, а Бакр отдал всю добычу Польше. Ирак первым из арабских стран признал ГДР, и Бакр очень этим гордится. Создана национальная нефтяная компания, для становления и развития которой в июле 1969 года заключен договор с СССР о предоставлении Ираку на 5 лет кредита в 26 млн динаров. Под этот кредит СССР обеспечит Ирак нефтяным оборудованием, произведет изыскания, бурение скважин и начнет эксплуатацию. Для этой цели выделены лучшие нефтеносные районы. Будет построен нефтепровод в порт Фао в устье реки Шатт-эль-Араб, сооружено 76 резервуаров. В течение последующих семи лет Ирак будет расплачиваться с нами добытой нефтью. В Басре будет расширен грузовой порт, а ниже по течению мы построим рыбный. В 1967 году Ирак разорвал дипломатические отношения со США и Англией и изгнал их представителей из страны. Сейчас отношения с Англией уже восстановлены, а с американцами, видимо, еще долго останутся разорванными. Правда, борьбу с империализмом и сионизмом правительство Ирака ведет, главным образом, на словах и путем искусных политических маневров, рассчитанных на привлечение симпатий народа. В речах Бакра много громких лозунгов, он грозит Израилю полным уничтожением. Была проведена кампания по вылавливанию американских и израильских шпионов. В день вылавливали по 20-30 человек. На площадях городов (в том числе в Басре) установили виселицы, и шпионов (а под их видом и некоторую часть прогрессивных деятелей), одетых в красные балахоны, вешали при большом стечении народа. Толпа приходила в экстаз. Тем не менее правительство Бакра до сих пор не сломило враждебности народа к себе. Столь желанная народу аграрная реформа до сих пор не проведена, министры продажны, каждый из них, заняв пост, прежде всего обеспечивает себе тылы на случай свержения: прикарманивает государственные средства и откладывает их в иностранных банках.
      
      У нас отношения с нынешним режимом не теплые, но нормальные, как принято говорить, "на государственном уровне". БААС стремится установить также отношения по партийной линии с КПСС. Баасисты говорят: мы тоже против империализма, за социализм, только у вас классовый подход, а у нас национальный, мы - за арабский национальный социализм. КПСС поддерживает связь с левыми баасистами в Сирии, но там и компартия существует легально, а в Ираке коммунисты - в подполье и не идут на союз с баасистами. Стремясь установить связь с КПСС, БААС рассчитывает полеветь в глазах народа, но тот запуган уроком 63-го года и молчит. В стране существует тайная партийная полиция, и люди боятся говорить, боятся арестов, живут тревожным ожиданием, что вот-вот за ними придут и заберут в тюрьму. Вот чем объясняется замеченная вами замкнутость арабских рабочих на судне.
      
      В стране все еще не решена курдская проблема. Руководитель курдов Барзани одно время жил и учился в СССР. Курды хотят стать автономной республикой в составе Ирака, иметь свою письменность, школы и представительство в центральном правительстве. В продолжающейся на севере Ирака гражданской войне участвуют с одной стороны курды Барзани, с другой - правительственные войска и курды, подкупленные правительством, во главе с Талабани. Соседний Иран и США поддерживают Барзани, но не хотят прекращения войны. Ирану выгодно, что иракские войска отвлечены этой войной от его границы, где недавно был очередной конфликт.
      
      Иракская армия вооружена нашим оружием, но пользуется им весьма своеобразно. Недавно нам предъявили претензию, что танк после трех лет эксплуатации перестал ходить. Прибыли наши специалисты, посмотрели и спрашивают, смазывался ли танк хоть раз за эти три года. "Нет,- отвечают,- а разве его нужно смазывать?" Благодаря тому, что Ирак за все, в том числе за привозимое вами оружие, платит золотом, он является самым выгодным внешнеторговым партнером СССР. Ваш рейс сюда уже окупился, даже если вы пойдете обратно порожнем.
       Несколько слов о местных обычаях. Не заходите в мечети, не заглядывайтесь на девушек, арабы этого не любят. Будьте бдительны, даже среди грузчиков могут быть люди, знающие русский язык и нанятые иностранными разведками или местной службой безопасности. Многие офицеры учились в СССР, знают русский и часто ходят в гражданском. Поэтому не болтайте лишнего. Арабы почти не пьют, здесь невозможно встретить пьяного, но зато потребляют гашиш.

  • Оставить комментарий
  • © Copyright Шевелев Геннадий Григорьевич (gen@maxik.spb.ru)
  • Обновлено: 05/12/2008. 689k. Статистика.
  • Повесть: Проза
  • Оценка: 7.00*6  Ваша оценка:

    Связаться с программистом сайта.