Аннотация: Дневник моряка загранплавания, писанный в 1967 - 1970 гг. в период работы на судах Черноморского морского пароходства.
ДНЕВНИК НЕЧАЯННОГО МОРЯКА
"Кто имеет право писать свои воспоминания? - В с я к и й... Для того, чтобы писать свои воспоминания, вовсе ненадобно быть ни великим мужем, ни знаменитым злодеем, ни известным артистом, ни государственным человеком - для этого достаточно быть просто человеком, иметь что-нибудь для рассказа и не только хотеть, но и сколько-нибудь уметь рассказать. Всякая жизнь интересна: не личность, так среда, страна занимают, ж и з н ь занимает...".
А.И. Герцен
ОТ АВТОРА
Тетради с этими порейсовыми дневниковыми записями многие годы лежали в дальних домашних закоулках, ничем о себе не напоминая. Отдав плаванию на морских судах несколько лет, я вернулся на берег и, если натыкался на них иногда во время больших уборок в квартире, то лишь с легкой грустью думал, что неплохо бы перечесть свои давние торопливые каракули, вспомнить хоть и не столь долгое, но достойное памяти моряцкое прошлое. Но суматоха жизни заставляла каждый раз откладывать это дело на потом, и так тянулось до тех пор, пока не пришли пенсионный возраст, совпавший с началом нужных, но трудных для России, ее науки и родного НИИ экономических реформ, и проистекшая из всего этого необходимость (не вполне добровольная) покинуть лабораторию, где проработал более двадцати лет.
Свободного времени стало, хоть отбавляй, я развязал, наконец, шпагат, связывавший заветную тетрадную стопку, и открыл первую страницу... А когда перевернул последний лист последней, седьмой тетради, подумал, что, пожалуй, это чтение не лишено любопытства и будет интересно не только мне, ввиду чего дневник стоит растиражировать. Затея эта удалась с превеликими трудностями, поскольку у слова "стоит" имеется еще и весьма весомый для пенсионерского кармана финансовый смысл. Большую техническую помощь в создании оригинал-макета книги оказали мне сын Максим, инженер по компьютерам, и добрейший Кирилл Николаевич Зеленин, который, будучи известным российским ученым-химиком, весьма преуспел также в овладении разными компьютерными премудростями. Обоим - моя глубокая благодарность.
Среди своих читателей я мысленно вижу людей всех возрастов, от юных до седовласых, объединенных любовью к морю и флоту, интересом к путешествиям и истории, к документам которой, надеюсь, можно причислить и мой скромный моряцкий дневник. Литератор-моряк Д.Чапкис, внесший свой вклад в историческую маринистику (его перу принадлежит ряд исследований, в том числе известная документальная повесть "Гибель "Адмирала Нахимова"), почти всерьез назвал прочитанный им дневник "документом эпохи". Так это или нет, но пожилые люди имеют возможность вспомнить кое-какие постепенно забывающиеся (и напрасно!) штрихи нашей жизни тридцатилетней давности под пронизывающим все ее сферы, неусыпным руководством и контролем одной партии, насильственно узурпировавшей право быть авангардом, "умом, честью и совестью" всего остального общества (для реализации этой миссии на судах морского флота в штате экипажей плавали так называемые первые помощники капитанов, коротко - помполиты), а молодые - узнать, как жили тогда их отцы и деды, даже не подозревая, что можно жить иначе, и не ведая, что произойдет со всеми нами десятки лет спустя. Кое-что в дневнике может показаться теперь наивным и дать повод для усмешки, но я намеренно не осовремениваю текст и не сочиняю никаких оправдательных вставок. Пусть все в нем будет таким, как вышло тогда из-под моего пера, иначе давнее повествование утратит качество исторического свидетельства, перейдя в жанр беллетристики, к которой предъявляются иные, более высокие литературные требования. Полагаю, что кое-какие страницы книги позволят читателю провести мысленные параллели с нашим сегодня, как делал это во время чтения своих тетрадей автор.
Небольшой экскурс в события, предшествовавшие написанию дневника. В ноябре 1965 года я оказался в положении, когда надо было выбирать, как жить дальше. Случилось так, что через десять лет после окончания института, пройдя путь заводского конструктора, аспиранта и преподавателя, я должен был решать проблему трудоустройства и жилья в Одессе. Вероятно, это был бы весьма нелегкий и болезненный процесс, не встреть я однажды на улице бывшего однокурсника Владислава Петухова. Вспомнили наше тогда еще сравнительно недавнее общее студенческо-общежитское прошлое. Выяснилось, что Влад занимает немалый пост в пароходстве, сам плавал на судах и может помочь мне устроиться судовым мотористом.
- Поплаваешь год в каботаже,- сказал он,- заработаешь характеристику для оформления визы и пойдешь в "загранку". Посмотришь мир, прибарахлишься, а там и с жильем как-нибудь дело уладится: скопив деньги, можно вступить в кооператив.
Я последовал доброму совету и неожиданно (нечаянно) для себя и родных из сухопутного человека превратился в моряка. Сначала пошел мотористом на "Колхиду", совершавшую регулярные пассажирские рейсы на линии Одесса-Батуми. Потом переквалифицировался в судового электрика, а по истечении положенного срока был рекомендован для работы на судах загранплавания. Теперь читателю будет понятен смысл слов "нечаянный моряк" в подзаголовке книги.
Вот уже второй день стоит наше "Красное знамя" на рейде Николаева. Ожидаем постановки к причалу под погрузку. Куда возьмем груз, выяснится завтра: это зависит от чинов, которые побывали сегодня на борту и осмотрели трюма. Но экипажу из-за особого характера нашего груза порты назначения сообщат только в рейсе, чтобы не было "утечки информации".
Старшим электромехаником у нас Федотов (между собой мы зовем его просто Федотом). В экипаже его почему-то не любят, а второй механик даже ненавидит, что ярко показала их утренняя ссора. Второй кричал: "Ну ничего, покуражьтесь над нами еще один рейс", что, видимо, означало, что он сделает все, чтобы после рейса Федота с судна убрали. Говорят, во время оккупации Одессы Федот был в городе и даже занимался коммерцией. За это ему долго не открывали "семафор", то есть на моряцком языке, не разрешали плавать за рубеж.
30 сентября
Вчера нас наконец-то поставили к причалу. Вдали от населенных пунктов на пустынном берегу высятся краны, громоздятся склады, железнодорожные вагоны и платформы, уложены штабелями и расставлены шеренгами грузы. В 17 часов первые ящики легли на дно трюма. А сегодня последний день месяца и это решает все. Мы снимаемся, спешно закончив погрузку. Вернее, погрузка еще продолжается, но по судовому радио уже объявлен аврал палубной команде. Старпом командует:
- Взять еще только один длинный вес, уложить его как-нибудь на четвертом трюме! Остальное бросить на причале.
В 22.12 раздается: "Отдать кормовые!". Благодаря тому, что мы отходим от причала еще до 24.00, будет считаться, что мы уже ушли в рейс, и это зачтется в выполнение месячного и квартального плана пароходства. Кто-то наверху за это получит премию.
1 октября
Рано утром пришли на рейд Одессы и простояли на якоре аж до 16 часов. Крепили груз в трюмах и на палубе, то есть ликвидировали последствия вчерашней спешки. Вчера на рейде Николаева был пограничный и таможенный досмотр. Я, как новичок, с интересом ждал этой процедуры, но ничего особенного не произошло. Таможенник (только он) зашел в каюту, спросил фамилии и нет ли с собой денег, забрал паспорта и пожелал спокойной ночи.
2 октября
Сегодня я впервые увидел "заграницу" живьем - мы проходили турецкими проливами. Утром пришлось снимать с фундамента и разбирать мотор топливного насоса. Я делал эту работу, а сам думал, как бы не прозевать момент входа в Босфор. И удача от меня не отвернулась. Когда работа была закончена и я, схватив телогрейку, помчался на бак (находиться там во время прохода пролива входило в мои обязанности как вахтенного электрика), судно только подходило к турецким берегам. Вблизи там и сям виднелись лодки рыбаков, а дальше, примерно в миле от нас, был берег. Прямо по носу в его очертаниях был разрыв - вход в пролив. Слева берег просматривался плохо, слепило солнце, а справа был хорошо виден небольшой рыбацкий поселок с белой колонной маяка посредине. Недалеко от берега - скалистый островок, соединенный в материком бетонным молом. Чуть дальше - остатки древней крепости.
При входе в пролив навстречу нам стали попадаться суда, в основном советские. Берега сначала были сравнительно малообжитые, но потом за поворотом вдруг открылся очень живописный городок. Ярко освещенные утренним солнцем дома, казалось, начинались прямо из воды, но их отделяла от нее асфальтированная дорога, по которой бежали в обе стороны разноцветные автобусы и легковые автомобили. Пышная южная зелень в сочетании с живописными строениями придавала пейзажу сходство с нашим Крымом.
Отошел от берега и приблизился к нам катер с карантинными властями. После выполнения необходимых формальностей двигаемся дальше. Идем без лоцмана. Говорят, недавно неосторожный турецкий лоцман разрушил носом советского судна "Архангельск" дом у воды, и с тех пор наши капитаны к услугам лоцманов прибегать не рискуют.
На правом берегу на склоне горы укреплена огромная серебристая рекламная надпись "AKBANK". На конце мыса - многоэтажный отель современных архитектурных форм, на другом берегу - нефтебаки с надписью "MOBIL". А вот и объекты иного "характера": артиллерийская батарея, подводная лодка, разъездной катер с военными моряками. Снова стены древних крепостей, много мечетей с характерными минаретами, но о том что это азиатская страна свидетельствуют лишь они. В остальном картины и слева, и справа вполне европейские. Теперь уже оба берега буквально облеплены домами. Проскальзываем метрах в двадцати от азиатского берега. Хорошо виден ресторанчик с разноцветными зонтами над столиками, небольшие дворики с зелеными газонами. Каждый дворик отделен от соседних и от расположенной чуть выше дороги солидной оградой. Замечаю у самой воды красивое каменное здание, стены которого потемнели от времени. Оно явно пустует, лишь в одном окне есть занавеска, в остальных местами выбиты стекла. Брошенные дома встречались еще не раз. Пролив пересекают паромы, на которых наряду с автомашинами видны, наконец, и люди. На берегах людей почему-то не видно, только красивые здания, утопающие в зелени, и бегущие автомашины. Чем дальше идем по проливу, тем больше он напоминает проспект большого города. С обеих сторон дома, уходящие вверх по склонам холмов, у самой воды шуршат по асфальту шины автомобилей, а по воде вокруг нас снуют катера и лодки. Утреннюю тишину нарушают лишь короткие автомобильные гудки да рокот лодочных моторов. Промышленных объектов почти не видно, они встречаются изредка лишь на азиатском берегу.
Но вот, наконец, и сам Стамбул. Здания у европейского берега становятся все наряднее, кое-где ведутся работы по обновлению фасадов (невольно подумалось, что готовятся к октябрьским праздникам, мозг продолжает мыслить советскими категориями). Видны высотные здания, широкие автострады. С одного из холмов смотрит фасадом на пролив роскошный отель (американский, объяснили мне). В силуэте города выделяются две колоссальные мечети с высокими тонкими минаретами по углам. Одна из них, уверяет боцман, построена славянами (наверное, он хотел сказать - христианами) и называется Айя София. А рядом превосходящая ее по изяществу и роскоши мечеть турецкой работы. Зато акустика внутри мечетей противоположна богатству их отделки: в "славянской" отличная, а в турецкой - "типичное не то" (слова того же боцмана). На азиатском берегу напротив Стамбула (потому что там уже не Стамбул, а Ускюдар) - громадное кирпичное здание казарменного вида с башнями по углам.
Сразу за Стамбулом Босфор кончается, и мы выходим в Мраморное море. Но еще виден понтонный мост через залив Золотой Рог, вдающийся в глубь города. На горизонте - очертания островов, на одном из которых был карантин для русских белоэмигрантов (пришли на память сцены из романов Алексея Толстого) и где некоторое время держали даже главу российского Временного правительства Александра Керенского (снова по словам эрудита-боцмана). Берега следующего пролива, Дарданеллы, были пустынны и малоинтересны.
Сегодня на судовом собрании старпом сообщил, что мы идем в иракскую Басру с заходами по пути в Дар-эс-Салам (Танзания) и Ходейду (Йемен).
3 октября
Ночью и в первой половине дня пересекали Эгейское море. Время от времени справа вырастали серые безжизненные каменные громады - острова Греческого архипелага. Выжженные солнцем, просоленные морским ветром скалы, местами поросшие буроватой растительностью. Так, по крайней мере, виделись они мне с борта судна.
За мысом Тенарон открылось собственно Средиземное море. Меня не покидает ощущение, что я сплю и вижу все это во сне. Мелькают за бортом моря и страны, но происходит это до обидного прозаично и буднично. Сегодня в 16 часов проводились учения по судовым тревогам. У меня по всем тревогам, кроме шлюпочной, обязанность одна - находиться на мостике и вести наблюдение. Так вот, застопорили мы машину (у нас паровая турбина) и стали заводить пластырь на воображаемую пробоину, а потом спустили на воду шлюпки и немного походили на веслах вблизи судна. Все происходило, как обычно, то есть многие не знали своих обязанностей, целый час провозились с тяжелым пластырем, который сначала не хотел идти за борт, а потом никак не вытягивался обратно. То и дело раздавалось крепкое русское словцо. В общем, все шло так же, как бывало на "Колхиде" в родном Черном море, и в суете, я уверен, никто из старых "загранщиков" не придавал значения тому, что стоим-то мы посреди С р е д и з е м н о г о моря. Конечно, для них, бывалых, в этом факте нет абсолютно ничего особенного. Я и сам, может быть, перестану потом обращать на это внимание. Но сейчас меня все время охватывает волнение: "Подумать только, где я нахожусь!". Чувствую, что весь этот рейс буду волноваться и удивляться. Но такое волнение приятно, и будет жаль, если потом оно исчезнет. Сегодня во время шлюпочных учений меня поразил цвет воды в море: кристально чистая и такая синяя, как будто ее специально подкрасили синькой. Так было даже в тени судна, на фоне его красно-бурой подводной части. Цветом воды залюбовались даже бывалые.
В 21.00 по трансляции объявили, что судовые часы переводятся на один час назад. Мы идем на Запад!
4 октября
В 9.00 показалась Сицилия. До берега было далековато, но можно было различить небольшой городок и маяк, об основание которого разбивались волны прибоя. Не верилось, что это и есть та самая Сицилия, где, если судить по страшному итальянскому кинофильму "Нет мира под оливами", властвует кровавая бандитская "Мафия", предводительствуемая жестоким главарем типа Туи Пасалаква, держащая жителей в животном страхе и повиновении, а одинокие благородные борцы с ней вроде судьи Гвидо Скьява обречены на неизбежную гибель. А у нас на судне иной мир. Трансузел доносит знакомый голос московского диктора, рассказывающего о юбилейной трудовой вахте. Привычные сообщения о событиях, ставших обыденностью, нормой нашей внутрисоюзной жизни, воспринимаются как-то по-новому, когда видишь наяву, вон там, в нескольких кабельтовах землю, где течет совсем другая жизнь с другими писанными, а чаще неписанными законами.
Вдоль Сицилии шли часа три. Потом был еще один остров, Пантиллерия, кажется, тоже итальянский. Днем обогнали однотипное с нашим "Знаменем" судно "Равенство", медленно топающее в Алжир. Вообще в Средиземном море довольно "многолюдно". Был момент, когда у нас в поле зрения находилось одновременно пять других судов, причем три из них были советские.
Перед ужином показались берега Туниса. Вот и Африка! Ее близость ощущается и по температуре. Лежу на койке потный, но это еще терпимо. В дальнейшем обещают значительное повышение температуры.
5 октября
В смысле переживаний по причине близости "заграницы" день прошел спокойно. Африканский берег (Алжир) слабо вырисовывался на горизонте.
После обеда Федот предложил Фантомасу, как прозвали у нас завпрода (его сильно невзлюбили на судне за какие-то "левые" номера), переместить при помощи судовых кранов ящики с консервами из лазарета в кладовую. По распоряжению "деда" (такое прозвище издавна дали на флоте всем старшим механикам) из машинной вахты выделили машиниста для укладки ящиков в сетку. Работа затянулась и вахтенный механик (второй) потребовал, чтобы машинист вернулся в "машину" (так называют для краткости помещение машино-котельного отделения). На этой почве разгорелся скандал теперь уже между "вторым" и "дедом". Дед кричит:
- Я здесь старший механик, выполняйте мое распоряжение!
А второй в ответ:
- Хоть Вы и старший, а надо еще разобраться, от кого здесь больше пользы.
Интересно, простит ему стармех такую дерзость или нет?
К вечеру прилетел американский самолет и стал кружить над нами на малой высоте, видимо, собирая какую-то информацию. Летал спокойно, деловито и умело, выполняя, как видно, привычную каждодневную работу.
Читаю повесть Голованова "Заводная обезьяна", где жизнь моряков во время зарубежного плавания рисуется довольно ярко и откровенно.
6 октября
Проснулся в 6 утра и сразу к иллюминатору. Ведь накануне мой коллега (тоже электрик) и сосед по каюте Федя Вакула сказал, что рано утром будем проходить мимо Гибралтара. Но ничего, кроме свинцовых в это рассветное время волн да судовых огней на горизонте, я не увидел. Гибралтарская скала открылась только к обеду. Она причудливо торчала из воды, господствуя над морем и приютившимся у ее подножия городком. За скалой открылась обширная бухта, дальше справа пошли холмы испанской Андалузии, а слева над морем повисла молочная дымка и высоко вверху из нее высовывалась вершина горы, которая в паре с Гибралтарской скалой издавна носит легендарное прозвище Геркулесовых столбов. При выходе из пролива встретили четыре иностранных военных корабля, окрашенных в светло-голубое, с вращающимися антеннами локаторов на верхушках мачт. Корабли шли полным ходом и выглядели весьма эффектно. Потом пролетели два белых самолета с красными носами, хвостами и кончиками крыльев. Ребята сказали, что это самолеты английских ВВС. И еще в проливе нас сопровождало много дельфинов. Выйдя из пролива, резко повернули налево, к югу. Черт возьми, да ведь это уже та самая безбрежная и бездонная Атлантика, о которой в каком-то документальном фильме сообщалось, что она кишит кровожадными акулами. Что-то никаких акул не видно. В сумерках смотрю в иллюминатор и вижу над горизонтом молодой-молодой месяц. Конечно, такую картину можно наблюдать и в Союзе, но сейчас мне хочется думать, что она возможна только здесь. У меня в голове все перепуталось, и я возвожу в ранг необычного, диковинного даже то, что многократно видел раньше.
Сговорился с Федей и старшим электриком Валей Овчаровым отращивать усы и бороды, чтобы предстать на экваторе перед Нептуном бывалыми мореходами.
8 октября
Берега больше не видно, идем в открытом океане. Сейчас в столовой показывали кино. Фильм кончился, я вышел на воздух и стал смотреть на ночной океан. Вот прожил на свете уже 36 лет, но еще ни разу не выходил из кинотеатра... посреди океана. Ну как можно относится спокойно к такому неординарному факту? Так и хочется попросить кого-нибудь ущипнуть меня, чтобы пробудить ото сна.
Говорят, у нас на борту находится капитан-наставник, который скоро пересядет на "Междуреченск" и вернется в Одессу. Экипажу предложено писать письма домой. Встретили скопление маленьких рыбацких судов. Видимо, они напали на косяк рыбы и сгрудились вокруг него. Сегодня на палубе сооружали из досок и брезента "купель" для праздника Нептуна, который ожидается дня через три.
В 17 часов пересекли тропик Рака - северную границу тропической зоны. Но тропики оказались какие-то странно нежаркие. Днем, правда, было тепло, но не настолько, чтобы нельзя было работать на солнцепеке. А к вечеру на палубе стало совсем прохладно, ну, скажем как в сентябрьскую ночь в Одессе.
9 октября
Вот и наступил первый поистине тропический день. Еще вчера вечером, ложась спать, я укрылся поверх одеяла покрывалом, а утром проснулся от сильной духоты в каюте. Вышел на палубу и попал в струю теплого и очень влажного воздуха. Весь день ходил вялый и липкий. После обеда видел над водой стаи летающих рыбок. Они вдруг все вместе выскакивали из воды у борта судна и, быстро-быстро трепеща крылышками, как это делают стрекозы, уносились прочь. Вечером мы обогнали китайское судно. Ждали какой-нибудь провокации с их стороны, но не дождались. Тогда наш вахтенный штурман включил радиопереговорное устройство и стал, дурачась, имитировать китайскую речь.
10 октября
Утром произошла встреча с "Междуреченском". В 9 часов на горизонте появилась темная точка, которая по мере сближения с нами росла, превратившись в большое грузовое судно. Обойдя нас с кормы, оно остановилось в полумиле. Там быстро спустили на воду мотобот, взвился дымок от запущенного движка, и вот уже подбрасываемые на волнах междуреченцы мчатся к нам. Мы спустили трап, и несколько человек поднялись на борт. Они рассказали, что идут из Японии в Италию, дважды, на пути туда и обратно, побывали в Сингапуре. Вот это рейс, есть чему позавидовать! Привезли нам связку веников, а у нас забрали свинину и капитана-наставника.
Сегодня начали выдавать так называемое тропическое довольствие (судовые остряки говорят - "удовольствие") - столовое вино. Его рекомендуют добавлять в питьевую воду, чтобы она лучше утоляла жажду.
11 октября
Всю первую половину дня шел проливной дождь. Из-за плохой видимости сбавили ход до самого малого и наступило полное безветрие. Волн не было, только на серой поверхности океана взрывались мириады дождевых капель, превращая его в бескрайнюю и бездонную лужу. Но к обеду небо очистилось, и солнце оказалось прямо над головой, свидетельствуя о приближении земного экватора. В последние дни только и разговору, что о предстоящей встрече с Нептуном. Те, кто пересекает экватор не в первый раз, с нескрываемым наслаждением предвкушают, как будут посвящать в моряки "салаг", то есть нас, новичков в этих широтах, как будут пачкать наши тела специально приготовленной по особому морскому рецепту грязью, а потом, схватив за руки-ноги, бросать в соленую "купель". Грязь потом надо будет отмывать дня три, это - чтобы лучше запомнилось первое в жизни прохождение в нижнее земное полушарие. Рядовой состав экипажа в подавляющем большинстве состоит из людей, еще недавно служивших в армии и военно-морском флоте, отсюда и склонность к шуткам погрубее и посолонее. Сегодня Федя никак не мог понять, почему мы будем в этом рейсе пересекать экватор четыре раза, если пойдем обратно тоже вокруг Африки. Кажется, он считает, что экватор есть только в Атлантическом океане. Другой мой коллега, Коля Кучма часто делает ошибки в произношении слов, говорит, например, "кувадла" вместо "кувалда", "Ралиса" вместо "Лариса", "Гиблартар" вместо "Гибралтар" и т.п. О себе сообщил, что вообще не любит разговаривать, дома жена из него слова клещами вытягивает. Молчун-молчун, а во время судовых киносеансов на всю столовую смачно комментирует сцены с девочками.
12 октября
Пишу эти строки, будучи слегка навеселе. Сегодня был знаменательный день в нашей судовой жизни - мы пересекли экватор. Случилось это в 12.05 по местному времени в 9 градусах 48 минутах к западу от Гринвича, но своевременный визит на борт судна бога морей Нептуна задержала наша встреча с "Дивногорском", идущим из Вьетнама. Оказалось, что у них на исходе продовольствие, и нам пришлось передать им часть своих запасов взамен всего лишь одной... гитары. Бедный "Дивногорск" в рейсе с мая, успел побывать, кроме Вьетнама, в Индии и дважды в Сингапуре. Ребята рассказали, как американцы бомбят Хайфон, где цел только порт благодаря тому, что в нем постоянно стоят суда не участвующих в войне стран. Моряки китайских судов обстреливают американские самолеты из пулеметов, но вред этим причиняют только соседям, так как американцы в ответ на обстрел бросают, не очень прицельно, шариковые бомбы. Поэтому польские моряки во время налетов поливают китайцев водой из брандспойтов, а при встречах в местном интерклубе устраивают им взбучку.
Сразу после встречи с "Дивногорском" по судовому радио разнеслось объявление, что на борт пожаловал сам океанский владыка Нептун со своей свитой. Вся эта "подводная живность" с дикими воплями и свистом подошла к нашему импровизированному плавательному бассейну и стала требовать "кормчего". Капитан не заставил себя долго ждать и отдал Нептуну шуточный рапорт, после чего получил от владыки символический ключ от экватора. Затем Нептун взял у капитана судовую роль (список команды) и объявил начало обряда крещения новичков. Каждый из нас становился перед "богом" на колени, и "черти" мазали наши тела смесью мазута с графитовым порошком. Затем новичка передавали последовательно "брадобрею" и "эскулапу", после чего, взяв за руки и ноги, раскачивали и швыряли в "купель", наполненную забортной водой. Завершалось крещение чаркой "зелена вина" (рислинга). Тех, кто пытался сопротивляться (больше в шутку), к Нептуну вели силой. В его свите наиболее удачно загримированными были "русалка" и "брадобрей". У последнего - белоснежный халат, галстук-бабочка на голой шее, пижонские усики и бакенбарды, рукава закатаны, и видны нарисованные химическим карандашом "наколки", в том числе "Не забуду Балабановку" (это - деревня недалеко от портопункта, где мы брали спецгруз и где "брадобрей", видимо, успел оставить свое сердце). Некоторых проходивших обряд крещения экзаменовали, то есть задавали шутливые вопросы, на которые следовало шутками же отвечать. Крешенным ставили медицинской "зеленкой" большую круглую печать на "глупое место", для чего приспускали трусы. А Феде печать поставили на макушку, потому что она оставалась единственным чистым местом, оставшимся после того, как над ним потрудились "черти". Они наказали его за то, что он из шалости вылил на палубу приготовленную "брадобреем" мыльную пену. Меня почему-то не заподозрили, хотя эту проказу Федя творил не один, я стоял "на шухере". В соучастии заподозрили ни в чем не повинного Колю Кучму, и ему тоже досталось. Меня, как снимавшего весь "процесс" на кинопленку, крестили в последнюю очередь и испачкали сравнительно мало.
По завершении праздника матрос Коля Маринюк пригласил нас с Федей к себе в каюту, где было уже изрядно гостей, и мы еще раз пригубили "зелена вина" во славу Нептуна и доблестных российских мореходов
15 октября
На палубе ветрено и холодно. Качает. Волны зыби очень длинные и пологие, поэтому их не видно и кажется удивительным, почему качает. В связи с непогодой все электрики трудились в машине, "замывали" (то есть протирали ветошью, смоченной в мыльной воде) крашенное, но запачканное грязными руками во время предшествовавшего рейсу заводского ремонта электрооборудование: генератор, двигатели, электрощиты, пускатели. Бороду, которая стала почему-то ужасно раздражать, я с наслаждением сбрил, за что обвинен Валей и Федей в предательстве.
Совершенствуюсь в шашках, сегодня сыграл вничью матч с Сашей Рычковым, а ему все проигрывают. Стрелки часов стали переводить вперед, значит, мы идем уже не только на юг, но и на восток.
18 октября
Небо весь день было серое от густых облаков, вода тоже серая. Высунешь голову из-за рубки, обдает холодным шквалом. Океан стал почти "безлюдным", редко-редко далеко на горизонте появляются и исчезают силуэты встречных судов. Рано утром мы чуть не врезались в загарпуненного и утерянного или брошенного кем-то кита, которого уже успели частично обглодать акулы и обклевать птицы.
Пора уже подумать, что купить на память о Дар-эс-Саламе. Пожалуй, куплю копья туземцев, они будут эффектно смотреться на стене моей будущей кооперативной квартиры.
20 октября
Несмотря на качку, слушали в столовой "лекцию" стармеха Святюка о "культурной революции" в Китае. Ничего нового он не сказал, аудитория была эрудирована в этом вопросе даже лучше лектора, хором подсказывала ему имена Лю Шаоци (а он упорно твердил Ляо Шоуци), Ден Сяопина и др. Но все-таки спасибо ему, помог скоротать время после рабочего дня, когда начинаешь маяться от безделия.
21 октября
На днях обогнули южную оконечность Африки и теперь идем на северо-восток. Ввиду приближения захода в первый иностранный порт состоялось собрание с вопросом о бдительности во время будущих стоянок. Помполит рассказал, что на других судах бывали случаи нападения бандитов, например, в Индонезии, и хищений. На "Дивногорске" во время стоянки в доке в Индии пропал 19-летний парень. Учитывая характер нашего груза, капитан распорядился нести на стоянках круглосуточные вахты бдительности и приготовить на всякий случай палки для отпора незванным гостям, если они придут с ножами.
Сегодня врач сделал всем уколы от холеры. А от чумы, оказывается, прививок пока не придумали. По словам врача, в художественном телефильме об эпидемии оспы в Москве, завезенной из Индии нашим художником, (запомнились жуткие кадры, когда машина с трупами умерших мчится в крематорий) рассказана подлинная история.
23 октября
Идем Мозамбикским проливом, держа курс на... Европу. Нет, это не ошибка, ибо именно так называется небольшой остров, мимо которого мы должны скоро пройти. Видимо, такое название ему дали мореплаватели далекого прошлого вроде Васко да Гамы, истосковавшиеся по родному материку во время чересчур долгих заморских странствий.
Снова стало очень жарко, зато в каюте благодатная прохлада - заработал кондиционер. Вода за бортом опять синяя-присиняя. Тороплюсь с профилактикой электрочасти десятого грузового крана (всего их на судне двенадцать), так как в Дар-эс-Саламе с его помощью будет разгружаться пятый твиндек. Выгрузим только 65 тонн груза, поэтому стоянка будет короткой. Приход ожидается в ночь на 26-е. Как назло, 26-го я буду на суточной вахте. Не хочется верить, что в первом в моей жизни иностранном порту останусь без берега.
Федот, узнав каким-то образом, что я инженер, то и дело пытается заводить со мной "инженерные" беседы в присутствии остальных электриков. Мне это неприятно, я не хотел, чтобы о моем высшем образовании узнали на судне. Здесь я рабочий среди рабочих, и выделяться мне ни к чему. Сегодня обсуждали причину разрушения одновременно в нескольких местах пружины кранового тормоза. Федот заявил, что она сломалась оттого, что долго находилась в сжатом состоянии, а я позволил себе в этом усомниться. Последовал раздраженный вопрос:
- Хотел бы я знать, кто читал вам в институте курс деталей машин?
Я почувствовал, что сейчас он оседлает любимого конька и вызовет меня на турнир инженерных эрудиций, поэтому ответил, что забыл фамилию преподавателя, и поспешил удалиться под благовидным предлогом.
Несколько образцов судового юмора. Пышнотелой буфетчице Ларисе внушают, что в Африке до сих пор живут людоеды, и, если она сойдет на берег, то рискует вернуться без "окороков". Токаря Илью, ласково именуемого Илюшей за общительный одесский характер, спрашивают, как он будет охранять Ларису от туземцев, а он отвечает: "Я буду спать у нее в каюте". Рассказывают, что один из прежних электриков, будучи спрошен, как ему понравились булочки, поданные на столы из расчета по одной на брата, ответил: "Да так себе, неважные. Еле съел... шесть штук".
26 октября
На внешний рейд Дар-эс-Салама пришли ночью, но на якорь не стали, а ходили в ожидании лоцмана малым ходом. После побудки я подскочил к иллюминатору и увидел вдали береговую полосу. Быстро оделся и вышел на палубу. Было пасмурно, вода, небо, берег - все окрашено в темносерый цвет. Потом на берегу стали проступать участки черного цвета. Чем ближе берег, тем отчетливее видны детали. Черные участки оказываются прибрежными коралловыми островками, покрытыми шапками густого тропического леса, зелень которого постепенно проявляется. Навстречу нам выходит танкер, сопровождаемый лоцманским катером. Проводив танкер, лоцман подходит к нам и, сложив ладони рупором, что-то кричит, кажется, просит опустить парадный трап. Он - белокожий европеец, и одет во все белое: шорты, рубашку, гольфы. Пачкаться, естественно, не хочется, но ничего не поделаешь, приходится карабкаться к русским по неудобному и замазученному шторм-трапу. Проделав это довольно ловко, лоцман извиняется, что не рискует подать испачканную руку встречающему его штурману, и направляется в его сопровождении на мостик. После этого судно быстрым ходом устремляется к берегу, где среди деревьев уже видны белые здания под красными черепичными крышами. В двух-трех местах возвышаются высотные здания. Недалеко от нас покачиваются на волнах примитивные рыбацкие лодки-катамараны: корпус выдолблен из ствола дерева, а чтобы лодка не опрокидывалась, поперек нее укреплены две тонкие жерди, высовывающиеся далеко за борт, и к их концам приделаны поплавки из более толстых жердей. При беглом взгляде на берег кажется, что видишь типичный русский пейзаж: травянистый берег, стога сена на лугу, а дальше - сосновый бор. Но при более внимательном рассмотрении "стога" оказываются какими-то гигантскими желто-коричневыми (на дворе-то осень) деревами, а "сосны" - пальмами, которых так много, что они образуют подобие "леса". Входим в узкий пролив. Поперек него ходит паром, у переправы скопились толпы темнокожих африканцев в пестрых одеждах. Через несколько минут пролив кончается, и мы оказываемся в центре небольшой бухты с маленьким портом. У его причала стоят всего три судна, но для нас места уже нет, поэтому мы бросаем якорь метрах в ста от берега. Вокруг снуют катера, моторные лодки, рыбацкие парусники. Сидящие в катерах танзанийцы одеты по-европейски, не взирая на духоту. Иные не только в рубашках, но и в пиджаках, головных уборах. Приветственно машут нам руками.
Виден песчаный пляж, переходящий в небольшой травянистый склон, испещренный посыпанными песком дорожками со скамеечками и фонариками, за ним - асфальтовая дорога, по которой движется разномастный и разнокалиберный транспорт. На пассажирских автобусах различаю надписи "Городская служба Дар-эс-Салама". Уличное движение - левостороннее, память о хозяйничавших здесь еще недавно англичанах. Вдоль набережной протянулась цепь разнокалиберных зданий - от уютных одноэтажек до исполинов: национального коммерческого банка, отелей, правительственных учреждений. Рекламы почти не видно, только "Митчел Котс и компания", "Эссо" и "Пейте пиво "Килиманджаро".
После окончания рабочего дня я взял у штурманов бинокль и стал наблюдать жизнь на берегу. Люди медленно прохаживаются по набережной, кто в одиночку, кто парами, семьями, группами. Трудовой день позади, спешить некуда, можно просто прогуляться, подышать свежим вечерним воздухом. Женщины одеты на манер индусок, завернуты в легкие ткани лиловых оттенков. Кое-кто из мужчин носит на головах белые индийские чалмы. Впрочем, это, наверное, и есть самые натуральные индусы. А вот шествует и настоящая африканка: темнокожая, тело укрыто яркой (сочетание желтого с черным) тканью, ею же примотан к груди ребеночек, черная головка которого виднеется на уровне левого плеча. Женщина шагает ровно, не горбясь, свободно машет не занятыми ношей руками. А вот эта пара, молодой белый и негритянка, привлекла внимание всех, кто собрался на мостике с биноклями в руках. Она одета по последней моде, то есть платье кончается значительно выше колен. Спутник фотографирует ее, для чего она принимает позы открыточной красотки.
На пляже какой-то белый господин в гольфах собрал вокруг себя толпу зевак. Сам сидит на песке с безучастным видом, не обращая внимания на любопытствующих. Интересно, что же их так привлекает? Трудно разглядеть. Но вот парень встает и, не спеша, направляется вдоль пляжа. Мальчишки шарахаются в стороны. Неужели парень пьяный? И вдруг я вижу, что он держит в руках... змею, видимо, небольшого удава, играет ею, обвивает руку, шею, вешает на плечо. Вот это экзотика! У нас любители животных забавляются собачками и кошечками (и на судне есть всеобщий любимец кот Тигрик), а в Африке, значит, запросто выводят, вернее, выносят на вечерний променад домашних рептилий. Как говорится, простенько, но со вкусом.
Около 10 утра прошел дождь, после него небо очистилось, и солнце стало палить нещадно, но купающиеся на пляже не появились. Должно быть, сейчас не сезон, октябрь считается холодным месяцем года, и тот, кто рискнет сегодня погрузиться в воду бухты, заслужит славу местного "моржа". Хотя возможно, что просто вода в бухте недостаточно чистая, и для купания есть другие места.
К причалу нас обещают поставить вроде бы послезавтра. Приезжали представители местных властей, кто-то из посольства.
27 октября
Ну и денек же выдался нынче! Прежде всего, нас неожиданно разгрузили. Пригнали к борту пару плашкоутов и судовым краном, который я недавно ремонтировал, сложили на них все 65 тонн груза, которым оказались зеленые армейские автомобили с крытыми кузовами. Этот груз адресован не Танзании, а соседней Уганде, и его почему-то не хотели здесь принимать. Поэтому нашему торгпреду, по его словам, пришлось брать кого-то "за штаны", тащить на судно и заставлять расписаться в получении. Капитан, помполит и стармех ездили на берег, после чего к нам прибыли представители торгпредства и консульства, которые привезли немного овощей и фруктов. Объявили, что поскольку судно к причалу не стало, то увольнения экипажа на берег не будет. Я ушам не поверил, настроение упало до нуля. Какая горькая досада! Ведь я так радовался, что есть возможность в первом же рейсе попасть в далекую сказочную Африку, да не просто в Африку, а в ее редко посещаемое нашими судами место, можно сказать, африканскую глубинку. Ничего не оставалось, как снова вооружиться биноклем и продолжить "путешествие" по берегу хотя бы с его помощью. В небольшом храме, обращенном фасадом на восток, к набережной, в это время начиналась вечерняя служба, и было любопытно рассматривать людей, входящих в церковь. Сначала вошли все штатские, а за ними отряд военных, причем они шли не простым, а церемониальным шагом: шаг - пауза, шаг - пауза...
Через несколько минут помполит привел на верхний открытый мостик, где я находился, консула и торгпреда, которые, будучи уже заметно навеселе, стали показывать на берегу местные достопримечательности: вышки радиорелейной линии, связывающей Танзанию с Кенией и Угандой, банк "Барклай", отель, построенный израильтянами, где "очень дорого дерут", поэтому гостей мало, высшую партийную школу (повеяло чем-то советским), МИД. Позже я слышал, как торгпред сказал помполиту: "Я не прощаюсь, вечером мы придем еще".
И вот после вечернего чая по радио раздалось объявление, что на судно среди прочих гостей прибыл и сейчас выступит в столовой с рассказом о Танзании корреспондент газеты "Известия" Николай Петрович Хохлов. Я опять, второй раз за сегодняшний день, не поверил своим ушам. Неужели это тот самый журналист Хохлов, который сравнительно недавно стал широко известен в Союзе благодаря суровым тяготам, выпавшим на его долю в столице Конго Леопольдвиле? Схватив тетрадь и ручку, я помчался в столовую, чтобы занять место поудобнее.
Да, это действительно оказался тот самый Хохлов, которого генерал Мобуту гноил в своей тюрьме, обвинив чуть ли не в шпионаже за посылаемые в Москву честные корреспонденции о событиях в Конго. Я постарался тщательно записать его рассказ, очень яркий, живой, весь сотканный из фактов, примеров, непривычно откровенный (см. приложение 1 в конце книги). Потом я долго ждал Н.П. у трапа (после выступления была легкая попойка у капитана) и, когда он, наконец, появился, протянул свой дневник с просьбой оставить автограф на его странице. Н.П. спросил, что это за тетрадь, и , узнав, что это мои ежедневные путевые записи, сказал, что это очень интересно и стоило бы при возможности ознакомиться с ними и, может быть, опубликовать в известинском приложении "Неделя". Потом, спросив, как меня зовут, он на миг прищурил глаза, посмотрел вдаль и написал:
Геннадий Григорьевич!
В Дар-эс-Саламе у нас не
было достаточно времени, чтобы
поговорить о делах путешест-
вующих и пишущих.
Приезжайте в Москву!
Договорим!
С уважением Ник. Хохлов.
27.Х.67.
Из встречи с ним я вынес впечатление, что это очень культурный, отлично воспитанный человек, настоящий интеллигент, умница, знающий уйму интересного, умеющий увлекательно и увлеченно рассказывать. Не чета здешним консулу и торгпреду, которые, похоже, очень даже не дураки по части выпивки, и днем, на мостике, беззастенчиво грешили непечатной лексикой (вот такие "дипломаты" представляют нас за рубежом). По рассказу Н.П. и особенно по ответам на вопросы чувствовалось, что у него вследствие долгого проживания с внешней стороны нашего "железного занавеса" открылись глаза на многое положительное в несоциалистическом образе жизни и, наоборот, весьма отчетливо стали видны наши социалистические изъяны. Поэтому в его словах часто проскальзывала мысль: "Не думайте, что раз они капиталисты, то у них все хуже, чем у нас. Нам надо смелее и быстрее перенимать у них не только технические достижения, опыт, но даже черты характера, которые мы презрительно называем "буржуйскими": предприимчивость, расчетливость, бережливость, умение из всего извлекать пользу". Чувствовалось, что его тяготит отсутствие или ограничение возможности писать то, что он думает. Ведь многое из того, что он говорил, было сказано как бы "между нами" и для широкой публики, для печати не предназначалось. У него даже вырвалось: "Вот если бы я мог в случаях, когда наши газеты отказываются печатать написанное мной и отражающее мое видение фактов, передавать эти материалы газетам других стран, может быть, даже несоциалистических!". За точность слов не ручаюсь, но мысль я, кажется, уловил правильно. Н.П. с удовлетворением отметил, что сейчас, правда, характер нашей печати начинает меняться в сторону большей свободы слова. В общем, чувствовалось, что он хотел поговорить с соотечественниками о том, чего нельзя сейчас написать. Возможно, это желание в какой-то мере нашло отражение и в тех словах, которые он мне написал. Он как бы сожалеет о том, что так и не удалось поговорить о самом важном и сокровенном. Интересный бы получился разговор!
28 октября
Коля Маринюк поймал ночью не то рыбу, не то змею. Даже двух. Мнения судовых специалистов разошлись: одни говорят, что это мурены, другие - что угри. Вид очень неприятный - нечто скользкое, красное и очень длинное, метра под два. Но старпом уверяет, что оно съедобное, и забрал у Коли, чтобы съесть.
В полдень снялись на Ходейду. При выходе встретили грузопассажирское судно под флагом Танзании, шедшее из Занзибара. Тот же Коля Маринюк в бинокль узнал капитана, с которым они в Кишиневе соседи домами.
31 октября
В обед и на ужин ели бананы и папайю. Вторая на вид и вкус напоминает тыкву. Доктор говорит, что она очень полезна, содержит много каротина, улучшающего пищеварение.
В конце рабочего дня был виден высокий плоский берег полуострова Хафон, в 20 часов прошли мыс Гвардафуй и свернули налево, в Аденский залив. Главная неприятность сегодня - "корпусит" двигатель на девятом кране, главное удовольствие - новеллы болгарского писателя Богомила Райнова. Сильное впечатление оставила его "Незнакомка". Очень напоминает новеллы Стефана Цвейга.
Старпом говорит, что порт Ходейда для нас мал, поэтому разгружаться будем на рейде. Значит, опять останемся без берега. Коля Кучма, заполняя вахтенный журнал, написал вместо 31-го числа 13-е, забыл, что десятки пишутся перед единицами. Доктор начал поить нас акрихином, чтобы уберечь от малярии и местной лихорадки, называемой папатачей. За завтраком я в шутку посоветовал Коле растворить невероятно горькую таблетку в кружке с кофе, и он, к моему изумлению, тотчас последовал совету. Тщательно размешав полученный "напиток", он отпил из кружки, поморщился и промолвил: "Е-мое, что-то оно горькое!". Я отхлебнул из своей кружки и согласился, что кофе нынче действительно горьковатый. Успокоенный тем, что кофе горький не только у него, Коля стал медленно пить, закусывая бутербродом. Так, морщась и чертыхаясь, он выпил полкружки, после чего с досадой махнул рукой, бросил недоеденный бутерброд и покинул столовую в полной уверенности, что кофе сегодня "не в дугу". Только после этого я перестал с трудом сдерживаться и в волю нахохотался. А простак Коля до самого обеда плевался, пил воду и материл повара за то, что тот сварил такой "хреновый" кофе.
1 ноября
Поздним вечером стоял на корме и смотрел, как светится вода в струе за гребным винтом. Удивительная картина! Во тьме поток, вырывающийся из-под кормы, сияет холодным зеленоватым светом, интенсивность которого постепенно ослабевает по мере удаления от судна. И в этой светящейся струе вспыхивают и гаснут мириады искорок и звездочек. И в каждой из них - жизнь, потому что светятся и вспыхивают какие-то микроорганизмы, живущие в этих теплых южных водах. Это зрелище настроило меня на философский лад, и я подумал, что вот такими же мимолетностями, более или менее яркими (а часто и вовсе тусклыми), выглядят жизни отдельных людей на фоне жизни человечества. И так же промелькнет и моя жизнь, о которой забудут через два-три поколения даже мои прямые потомки подобно тому, как я, к своему стыду, не ведаю, кто был даже моим прадедом (покойный отец никогда мне о нем не говорил, а я, увлеченный заботами молодости, не расспрашивал). Вот было бы здорово почитать сейчас дневники моих далеких предков, если бы они были написаны и передавались из поколения в поколение. Надо будет подсказать эту идею моим будущим потомкам.
Почему эти не очень веселые размышления пришли мне в голову именно сегодня? Не потому ли, что, миновав в 8 вечера траверз порта Аден, мы входим сейчас в Баб-эль-Мандебский пролив, а Баб-эль-Мандеб в переводе означает Берег печали? А свечение воды вызвано близостью Красного моря, богатого всякой живностью, в том числе и фосфоресцирующими микрокозявками.
2 ноября
При дневном свете вода в Красном море оказалась мутно-зеленой. В полдень пришли на рейд Ходейды. Виден едва возвышающийся над водой плоский желтый берег, покрытый чахлой растительностью вроде чертополоха. Сам порт не просматривается и обозначен лишь небольшим разрывом в безрадостной береговой полосе - там, видимо, вход в гавань. У порта очень слабая пропускная способность, поэтому еще до нас на рейде стали на якорь 4 судна (впрочем, двум из них разгружаться не надо, так как они военные). Пришлось бросить "сидор" (якорь, на морском жаргоне) и нам. После ужина рыбаки похватали лески и принялись усердно удить. Ведь широко известно, что Красное море буквально кишит рыбой, которой есть здесь чем кормиться. Но сегодняшняя рыбалка это не подтвердила. Рыба, конечно, ловилась, но, в основном, мелкая, величиной с одесского бычка. Правда, поймали одного акуленка длиной сантиметров тридцать, двух каракатиц, стрелявших "чернилами", пеламидку и нескольких рыб, раздувшихся на палубе до размеров футбольного мяча, за что машинисты прозвали их " компрессорами". На корме бралась на живца какая-то очень сильная (значит, крупная) рыба, увидеть которую, однако, никому не удалось: она бралась раз пять, но лески не выдерживали и лопались.
Завтра пятница, арабы по пятницам не работают, у них какой-то еженедельный мусульманский не то праздник, не то просто день сплошных молитв. Так что завтра разгрузки наверняка не будет. Сегодня на ужин снова давали папайю. На этот раз Фантомас догадался подержать ее в тепле, она стала мягкой и теперь больше напоминает дыню, но лишь напоминает, так как имеет какой-то странный привкус, похожий, пожалуй, на туалетное мыло (можно подумать, что я его когда-нибудь ел).
3 ноября
Утром с берега стали прибывать на катерах представители местных властей и наши специалисты, работающие в Ходейде. Потом появилась группа арабов рангом пониже, среди них были мужчины, одетые в длинные, до пят, платья, но один для солидности натянул поверх военный френч. Их покормили, после чего к ужину приехало вдвое больше. Значит, принимать пищу по пятницам коран не запрещает. Новый порт Ходейды построен СССР, и здесь постоянно работает много наших людей. Местный лоцман имеет до боли знакомую фамилию - Иванов. Перед ужином капитан порта согласился выступить с рассказом о Йемене, который я вкратце записал (см. приложение 2 в конце книги).
4 ноября
Утром портовики попытались пришвартовать к нашему борту небольшое судно "Таиз", чтобы принять на него груз, но попытка не удалась из-за волнения. Пришвартовались только к вечеру, а разгрузку начали в 22 часа. Федя на переходе не отрегулировал концевой выключатель закрепленного за ним первого крана, и мне как вахтенному электрику пришлось попросить крановщика-араба временно пересесть на другой кран, а самому в потемках, подсвечивая фонариком, заняться регулировкой концевика. По ходу дела понадобилось опустить гак в трюм, что внесло минутную паузу в работу грузчиков, и они недовольно закричали на меня. Я объяснил по-английски, что проверяю кран, но меня не поняли, так как едва ли знают по-английски больше, чем по-русски. Впрочем, один из портовых чинов объясняется по-русски довольно сносно, видимо, учился в Союзе. Другой, проходя мимо, вежливо произнес: "Добрый вечер". Возле трюма стоит на посту аскер (солдат) с оружием. Вид у него довольно своеобразный: одет, как положено арабу, в длинное платье, на плече висит карабин, на поясе - полный патронташ и ножны с кинжалом, на голове феска, лицо смуглое и усатое, тело худощавое, поджарое. Заинтересовался моим электрическим фонариком, повертел в руках и спросил: "Рашен?". Я ответил, что фонарь не русский, а из Гонконга. Кажется, он понял. Вернул фонарь с явным сожалением, хотел, наверное, чтобы я его ему подарил. Я бы подарил, да фонарь принадлежит не мне, а Феде, и тот им очень дорожит. Вчера на собрании Федот дал мне высокую оценку, а Колей недоволен.
5 ноября
Разгрузку закончили к 9 утра и, не мешкая, снялись на Басру. Ребята рассказывают, что вчера спустили на "Таиз" буханку хлеба, и она попала в руки мальчугана, который смотрел на нее завороженным взглядом, но есть не решался. И тут к нему подбежал кто-то из взрослых, отец или старший брат, отобрал хлеб и... выбросил за борт. Наши опешили, но потом решили, что так аскеры воспитывают у подростков чувство национальной и мужской гордости.
Я попросил у помполита почитать книгу, подаренную экипажу Хохловым, но он не дал, сказав, что будем читать ее коллективно. Ох уж этот мне коллективизм, насаждают его, где надо и где не надо!
6 ноября
Утром, проходя мимо Адена, видели на рейде английский авианосец (Аден - английская колония, с оружием в руках добивающаяся независимости, о чем напомнил капитан ходейдского порта). После ужина было собрание в связи с завтрашним праздником: традиционный доклад помполита, зачитывание поздравительных радиограмм и приказа по судну о поощрениях. Была пара веселых моментов. Во время доклада Ларису попросили передать докладчику полагающийся в подобных случаях стакан воды, а она отказалась. "Ой,- говорит,- спасибо, не хочу, я недавно пила". А механик Малый упрекнул старпома, зачитывавшего радиограммы: "Что же вы, Иван Васильевич, задом-то к нам стоите?".
В праздничном выпуске судовой радиогазеты была страничка юмора. Механика Серова спрашивают, зачем он взял в рейс котенка. "Чтобы чужих царапал",- был ответ. "А своих?". "Своих я сам поцарапаю". Начальник рации спрашивает у доктора, почему такое однообразное меню, а тот в свою очередь интересуется, почему радисты транслируют одни и те же музыкальные записи. Сообщено, что на Аравийском полуострове растет так называемое веселое дерево, съев плод которого, будешь смеяться полчаса.
7 ноября
По радио транслировали торжества на Красной площади, весь день гремела музыка. Свободные от вахт не работали. Утром на люке пятого трюма играли в волейбол, мяч подвязывали на капроновом шпагате. В 17 часов все, разодетые в пух и прах, собрались в столовой на праздничный ужин. Полетели в потолок пробки от одесской шипучки. Энтузиасты организовали неплохой концерт, особенно отличился Илюха. Потом было много импровизированных выступлений вне программы. Очень развеселился от выпитого и повеселил всех второй механик, обычно весьма серьезный, даже суховатый человек.
8 ноября
Днем по левому борту прошел косяк китов, которых мне удалось, наконец, увидеть собственными глазами. Изредка они высовывали из воды свои тупые "морды" и выпускали фонтаны воды. Видимо, здесь образовалось скопление планктона, которым они питаются. День опять был нерабочий, развлекались шашками, домино, набрасыванием колечка, привязанного к концу удочки, на горлышко бутылки пива, служившей призом за ловкость. Вечером в столовой были танцы, игры. Я весь день провалялся с журналом "Вокруг света", а после чая вышел на палубу и присоединился к группе, окружившей капитана. Человек он еще сравнительно молодой, но плавает давно, многое повидал и умеет интересно рассказывать. Когда я подошел, он "травил" о национальных обычаях малых народностей, населяющих наш Север и Дальний Восток. Тунгусы, по его словам, наливают водку в тарелку, крошат туда хлеб и едят, закусывая рыбой "с душком" и чаем. Хозяин укладывает гостя на ночлег со своей женой и требует от него такой же любезности, когда наносит ответный визит (думаю, здесь капитан явно увлекся и перебрал). Потом речь пошла о не столь сомнительных вещах - достопримечательностях Лондона, Рима, Венеции... Выяснилось, что многие из присутствующих бывали в интересных местах планеты, но рассказать о них ничего не могут. Таких капитан упрекнул в слабой наблюдательности, отсутствии интереса к истории, архитектуре, искусству. У него самого память цепкая. Наиболее интересными городами Европы он считает Лондон и Рим. Рассказал о лондонском музее восковых фигур, о каком-то знаменитом римском фонтане (название я не запомнил). Согласно легенде при установке колонн собора Святого Петра в Риме матросу, нарушившему тишину, приказали отрубить голову, но его семья получила разрешение беспошлинно торговать гладиолусами, и его потомки продолжают этот бизнес по сей день.
Кто-то посетовал, что вот, мол, упрекаете нас в отсутствии интереса к достопримечательностям, а в полном экзотики Дар-эс-Саламе не дали команде даже сойти на берег. Капитан объяснил, что для переправы экипажа с судна на берег надо было взять у местных властей хоть немного валюты, а тогда появились бы формальные основания содрать с нас сполна портовый и таможенный сборы. Но в выполняемом нами "спецрейсе" мы не имеем права на такие платежи, оно появится только после приема коммерческого груза. В Басре, сказал капитан, ничего интересного нас не ждет - глинобитные дома и грязь. Но это ему после лондонов и римов будет неинтересно, а мне любопытно посмотреть не только на здания, но и просто на людей, которые там живут, "туземцев".
10 ноября
Утром через Ормузский пролив прошли в Персидский. По левому борту долго тянулся скалистый берег. Растительности никакой, голая, выжженая солнцем и продутая ветрами, "проклятая богом" земля. Вечером нас задела краем тропическая гроза. Дождь пролился небольшой, но зрелище грозовой тучи было грандиозное. Солнце только что зашло и оставило багровое зарево, которое, однако, почти заслонила собой огромная черная туча, край которой слегка розовел. Море стало тоже черного цвета, и на этом фоне ярко выделялись белые гребешки волн. Где-то в недрах тучи то и дело вспыхивали молнии, и тогда вся она на мгновение озарялась фантастическим внутренним светом. Но иногда молнии прорывались наружу, и их причудливый рисунок вмиг покрывал всю ширь тучи из конца в конец. Один зигзаг молнии высекал десяток ответвлений, и все вокруг освещалось холодным белым светом. Такого великолепного зрелища я еще никогда не видывал, да и не только я. На мостик сбежалось несколько человек, и все смотрели, как зачарованные. Только и слышалось между раскатами грома: "Смотри, смотри. У-ух! Вот это да!". Ожидали, что хлынет ливень с песком, здесь это случается, но все обошлось.