Была у меня одна удивительная лошадь. До конца дней своих не забуду ее, родимую. Досталась она мне совершенно случайно. Можно сказать, сама судьба мне ее привела.
Случилось это так.
Поехал я в тыл организовывать заготовку сена для лошадей. Дело было уже в Закарпатье. Там у нас тылу заготовителями фуража были наши же кубанские казачки. Они мне как земляку всегда преотличное сено предоставляли. Ну, я тоже в долгу не оставался: то продовольствия подброшу, то табачком поделюсь. При больших людских потерях с учетом довольствия всегда большие сложности бывают, поэтому бывали излишки, которые я распределял между бойцами и гражданской службой, к которой относились заготовители. А их на войне обеспечивали на порядок ниже, чем бойцов.
В общем, приезжаю я в тыл к землякам насчет сена и вижу, лежит возле самой заготконторы страшно тощая лошадь. И по всему видать, что от недоедания она уже и на ноги подняться не может. Подошел я к ней, а она такими глазами на меня смотрит! Как человек, прямо самую душу пронзает! Елки-палки, думаю, как же можно божью животину до такого состояния довести? Подозвал я своих молодцов и приказал погрузить животное в полуторку. Привезли в часть. Говорю ребятам:
- Кормить эту лошадь так, чтобы через неделю она скакала, как горная козочка!
Ну, неделю, не неделю, а через полмесяца лошадь самостоятельно и свободно могла уже передвигаться по территории, где базировалась наша часть. Ежедневно я сам приходил к ней в конюшню, кормил собственноручно хлебом, угощал сахаром и ласкал, поглаживая морду и гриву. Мои ребята дали ей кличку "Солянка". Раздобрела наша Солянка, разжирела, кожа блестеть начала. Ко мне привыкла, за хозяина своего приняла. И такой резвой да послушной стала, что я уж и мыслить себе о другой лошади не мог. Подружились мы с ней крепко. А уж как под седлом она хороша была, просто сказка! Пора было ее уже и к службе приставлять.
Повел я свою лошадь к кузнецу подковать. Увидел кузнец мою лошадь, руками всплеснул и говорит:
- Так ведь это Наташка с Горячего Ключа! До того, как ее в армию призвали, в тамошнем колхозе бабы на ней в лес за кислицей ездили. Эта же Наташка ни в какую под седлом не хотела ходить. Никого к себе с седлом не подпускала, кто ни пытался. Вот бабы и приноровились ее в повозку запрягать. Да и то, с горы повозку везет Наташка, а в гору - бабы вместе с Наташкой. Потом Наташку вместе с другими конями на фронт отправили. А только совсем непригодной для войны оказалась эта лошадь. Сколько уж бойцов намучились с нею.
Подковал кузнец эту самую Наташку, сел я на нее верхом и понесла она меня, словно всю жизнь на себе таскала.
Ох, и умная же была эта Наташка! Понимала меня с полувзгляда. Никогда я не привязывал ее, не наказывал и даже не принуждал к чему-либо. Выйду, бывало, из хаты, а она уж тут как тут: притопает прямо к крыльцу и только голову послушно опустит. Надо было ждать, она могла ждать меня часами, не отходя ни на шаг от того места, где я оставлял ее.
Одно плохо было, что страшно боялась Наташка самолетов и бомбежки. Как завоют где самолеты, летит пулей ко мне и ложится на землю. Я тогда глажу ее по голове и говорю ей в ухо, что уже все прошло, что бояться ничего не надо. Еще разрывов снарядов Наташка боялась. Чуяла, наверное, что от снаряда погибнуть ей суждено.
Поехал я как-то на Наташке в командный пункт полка. По дороге немцы обстреливать дорогу стали. Наташка вздрагивает, трясется вся от страха, но не останавливается, скачет, куда надо. Подъехали к землянке. Я соскочил с лошади, поводья бросил на седло, сам в землянку спустился. Взял приказ, вышел. А Наташки нет возле. Я постоял минуту-другую, в сторонку отошел, думаю: сюда куда-то Наташка скрылась. Тут снаряд прямо в то место угодил, где я только что стоял. Упал я и сознание потерял. Когда в себя пришел, понял, что ничего со мной страшного не произошло, ударной волной только оглушило. Подходит ко мне солдат и говорит:
- Наташка ваша ранена смертельно.
Заплакал я от жалости к ней и попросил капитана пристрелить ее, чтобы зря не мучилась.
Долго я тосковал по своей Наташке и другую лошадь заводить не хотел. Да и не нужна оказалась другая лошадь. Ранило меня вскорости.