Вовка Жаров, студент 3 курса строительного отделения престижного в городе техникума, устроил в общежитии Љ1 дебош. В полном смысле этого слова: с пьянкой, скандалом и дракой. И в довершение этих своих подвигов он еще и закрыл на замок в воспитательской комнате воспитательницу, молоденькую девицу, двумя годами раньше окончившую этот же самый техникум. Воспитательница кричала, плакала, стучала в дверь, призывая народ к сочувствию, а Вовка стоял в это время за дверью и ехидно ухмылялся, не подпуская никого к воспитательской.
Естественно, на шум со всех этажей сбежалась толпа зевак. И каждый из этой толпы с интересом наблюдал забавный спектакль, учиненный Вовкой, и с нетерпением ожидал финала. Понятное дело, что к Вовке никто и не помышлял подступаться, чтобы как-то на него повлиять. Во-первых, Вовка был в стельку пьян, во-вторых, он один мог без труда уложить пятерых, в-третьих, Вовка был в общаге авторитетом, а, в-четвертых, с какого бы перепугу всякий нормальный студент стал бы гробить такую прикольную веселуху?
Впрочем, скоро из техникума прибежал замдиректора по технике безопасности. Вероятно, вахтерша вызвала его по телефону. Замдиректора подскочил к двери, за которой вопила несчастная воспитательница, и принялся энергично отпихивать от двери Вовку. Вовка, разумеется, был парень не робкого десятка. И он схлестнулся с рассвирепевшим представителем администрации. И они оба стали мутузить друг друга. И тут под шумок кто-то догадался открыть ключом дверь. Из воспитательской вывалилась плачущая воспитательница, которую тут же подхватила заведующая общежитием. Она и увела жертву Вовкиного произвола к себе.
Ну, тут Вовка и успокоился. Он послушно сдался в руки представителю власти. И тот, наскоро отряхнувши примятый в ходе драки костюм, повел присмиревшего Вовку прямым ходом к директору.
Как там, у директора, разворачивались события, то история скромно умалчивает, тем более, что в общежитии Вовка не появлялся до вечера. А вернулся он в общежитие очень хмурый и совершенно трезвый. Сразу же отправился в свою комнату и, не вступая ни с кем ни в какой контакт, завалился в кровать и проспал до утра.
Весь следующий день техникум, потрясенный Вовкиной выходкой, гудел, как встревоженный улей. В общаге, естественно, никто не сомневался, что вылетит Вовка теперь не только из общежития, но даже из техникума. Шутка ли, поднять руку на преподов! Такое не прощается. А тем более, пьянка, да и всякое другое. В общем, всё, Жаров, пакуй чемоданы и дуй, куда глаза глядят.
А куда ему дуть, если разобраться? И куда деваться, если оказывается Вовка Жаров - полная сирота. Он в интернате рос и воспитывался на полном государственном обеспечении. А где-то там, за тридевять земель, в хуторе из трех хат, живет его старенькая бабушка, которая души в нем не чает, но поделать с ним ничего не может. Сил у нее нет на Вовку, потому что возраст у нее уже преклонный, а Вовка как раз только-только вошел в силу молодецкую. И возраст у него вполне самостоятельный: как-никак, только что из армии возвратился. Вовка из техникума в армию ушел год назад, и обратно из армии в техникум вернулся. И ничего у него пока еще не нажилось, кроме техникума: ни дома, ни ремесла, ни работы, ни семьи. Правда, ездит он по выходным к своей бабульке, помогает ей там по дому и по хозяйству, если можно, конечно, назвать домом и хозяйством то, что у них там на двоих имеется.
И что прикажете со всем этим делать? Вот, какой заковыристый вопрос задали себе члены техникумовской административной комиссии, собравшиеся в кабинете директора на совещание по делу студента Владимира Ивановича Жарова, когда выслушали подробный отчет замдиректора о происшествии в общежитии. Конечно, представительная комиссия терпеливо выслушала объяснения всех сторон: и потерпевшей, и нападавшей, и присутствующей. И картина происшествия нарисовалась, прямо-таки, весьма отвратительная. Вовка, естественно, сразу же искренне покаялся, извинился перед воспитательницей, заверяя присутствующих, что сам не может поверить в то, что случилось, что муха его какая-то укусила, и он не ведал, что творил. И почти все присутствующие члены комиссии и приглашенные поверили в искренность Вовкиных покаяний, тем более, что сам Вовка, в общем-то, был парнем незлобливым и совсем не скандальным. Но факт оставался фактом. И никто не сомневался, что оставаться в общежитии Вовка теперь не может ни дня.
- Вот, что, Жаров, - негромко произнес директор, - поди-ка ты в предбанник, подожди там, за дверью. Мы вызовем тебя после.
Вовка вышел, а члены комиссии принялись горячо спорить насчет того, как вытурить Вовку за его преступление: совсем из техникума, или только из общежития? А потом еще, куда его девать, если некуда, если, к тому же, прописан он по адресу техникумовского общежития. И пока он не получит диплом об окончании техникума, никто не имеет права его из этого учебного заведения попереть, не предоставив ему альтернативы. И тогда спасительную идею выдала воспитательница общежития Љ2.
В техникуме, между прочим, имелось еще одно общежитие. Оно, правда, было совсем не то, что общежитие Љ1, в том плане, что во втором общежитии жили особые студенты и в особых условиях. И это, второе общежитие, администрация обычно демонстрировала всевозможным комиссиям, делегациям и гостям. А таким обормотам, каким был Вовка, в том общежитии места не предназначались. Впрочем, там действительно свободных мест не было. И вот воспитательница этого общежития на полном серьёзе вдруг заявляет, что дебошира Вовку Жарова очень даже можно было бы перевести из общежития Љ1 в общежитие Љ2 для перевоспитания.
Это была, конечно, крамольная идея, хотя и совсем не бредовая. И половина членов комиссии, в том числе, и директор, совсем не в восторге были от нее. Особенно волновалась заведующая второго общежития. Оно и понятно: зачем ей лишняя головная боль? Однако после бурных дебатов и двукратного голосования судьба Вовки Жарова повернулась в сторону общежития Љ 2.
Надо сказать, что решение административной комиссии не совсем пришлось по вкусу Вовке Жарову. Точнее, вовсе не понравилось. Он уверен был, что за то безобразие, которое он учинил, его точно отчислят и без всякой канители отпустят на свободу. Он давно уже намылился бросать учебу и устраиваться куда-нибудь на работу. Ну не способен он во всяких там теориях разбираться. Ему бы руками что-нибудь сотворить, силушку молодецкую к настоящему делу приложить, а тут корпи над всякими учебниками. Они в школе ему надоели до чертиков. И, получая в руки документ о среднем образовании, он мечтал сразу же приложиться к какому-нибудь делу. Так, нет же, впихнули его по разнарядке в этот техникум. Слава богу, подоспело время служить. Обрадовался Вовка перспективе послужить в армии несказанно. Служил образцово, даже поощрения от командования получал неоднократно. Хотел было даже остаться в армии по контракту. А ему армейское командование отворот-поворот, дескать, поди, доучись в техникуме, если ты оттуда к нам явился, а потом можешь и обратно к нам. Ну, ладно, думал Вовка, восстановившись после службы в техникуме, найду подходящую работу и перейду на заочное отделение. Работу нашел, а на заочку переводить его категорически отказались. Учеба там платная, а с него, с сироты, плату брать нельзя. Да и жилья у Вовки пока нет никакого, кроме общежития.
Ну, Вовка и давай куролесить, чтоб, если не по-хорошему, так по-плохому от техникума избавиться. А тут такой облом вышел. В соседнее общежитие на перевоспитание! Нашли, кого воспитывать! Обиделся Вовка на всех. Три дня демонстрировал свою обиду: пары прогуливал, от общения с преподавательско-воспитательским составом уклонялся, день-деньской валялся на кровати, а на ночь уходил гулять в город. Через три дня все это ему надоело, он собрал свои вещички и перебрался в соседнюю общагу.
Нельзя сказать, что приняли его там с распростертыми объятиями. Заведующая, выписывая ему пропуск, бросила сердито:
-Явился! Хомут на шее, прости господи! И где только такие берутся?
-Воспитывать его надо! С какой стати? Да через пару лет вы сам, сударь, своих детей начнете воспитывать. И вот, когда они, Жаров, немного подрастут, вы обязательно научите их здороваться с людьми, переступая порог чужого дома или кабинета.
Жаров смутился.
-Простите! - вскочил он с места. - Это... здравствуйте, значит! Я не хотел...
- Да, ладно, чего уж там! Присаживайтесь, пожалуйста! - махнула рукой воспитательница. - Раз уж зашел, то будем знакомиться. Как меня зовут, вы знаете. С вашими анкетными данными я уже познакомилась. Так что рассказывайте.
- О том, как я докатился до такой жизни?
-Не, об этом не надо!
-Тогда о чем?
-Вот вы недавно демобилизовались. Очень интересно узнать что-нибудь об армии. У меня, знаете ли, как и у всех не служивших, представление об армии самое смутное. В основном то, что навеяно средствами массовой информации. Вы в каких войсках служили?
- В ПВО.
- Ого! - уважительно кивнула воспитательница. - А в каком месте, если не секрет?
- В Армении, в Гюмри.
- Ну, ничего себе! - искренне изумилась воспитательница. - Это же наша знаменитая база Военно-Воздушных Сил. И в чем же состояла ваша служба?
И Вовка неохотно и односложно стал рассказывать о своих скромных армейских обязанностях. Но, почувствовав непритворную заинтересованность собеседницы, он незаметно для себя увлекся в своих воспоминаниях о прошлой армейской жизни. Отрешившись от жизни в настоящем, он принялся воодушевленно рассказывать о тяжелых, но полных душевного удовлетворения буднях солдатских обязанностей, о прекрасно налаженном быте солдат и офицеров на базе, о значении высокой ответственности каждого армейца, о роли армии в жизни каждого мужчины, о своих армейских друзьях. Даже о том поведал, что выпил-то он в тот злополучный день как раз потому, что встретился со своим бывшим сослуживцем. Посидели в кафешке, выпили, поговорили. Пришел в общежитие, а тут воспитательница орать принялась, что он пьяный болтается. Ну, Вовка добавил в себя еще чуток водки для храбрости и пошел объясняться в воспитательскую. Но воспитательница же на взводе уже была. И он тоже на взводе. Вот потому он её и запер. Дурь это, конечно, все. Не должен был он так поступать.
-А в армии приходилось вот так выпивать? - спросила воспитательница.
-Выпивать, конечно, приходилось. Но чтобы основательно - нет. Так, по чуть-чуть, в праздник, там, или чей-нибудь день рождения. Да и времени особо не было на всякую глупость. Дисциплина там была - главное. А я, вообще, был помощником комвзвода, мне нельзя было расслабляться.
- Да-а! - глубокомысленно протянула воспитательница. - Чудное дело! Ходишь вот так по техникуму, общаешься с людьми, и знать не знаешь, какие интересные люди рядом живут. Я просто в восторге оттого, что жизнь вот так нечаянно познакомила меня с тобой.
- Вы это серьезно? - удивился Вовка.
- Вполне.
- А это?.. Ну...
- Ты имеешь в виду тот дебош в общаге? Да с кем не бывает? Я так полагаю, что и это, и все прочие твои "художества" ты устраивал для того, чтобы откосить от учебы и ломануть на работу.
- Откуда вы знаете?
- Да уж, парень, ты не первый и не последний на моем веку. Только не дело все это. Где бы ты ни работал, везде классные специалисты нужны. Да и сидеть-то за партой тебе уже почти не придется.
- То есть, как?
- А так. Ты же на 3 курсе? Ну, вот, сдадите сессию, начнется практика. До конца года где-нибудь на предприятии станете практиковаться. А на четвертом курсе почти весь год на производстве проведете. В техникуме только на сессии будете появляться. Потом диплом и госэкзамены. А там работай себе, где хочешь, за милую душу.
- Ну, это да, - согласился Вовка. - Как-то я и не подумал об этом.
- Слушай, Владимир, вот это все, что ты мне об армии сейчас поведал, ты мальчишкам там, в общаге, рассказывал кому-нибудь? - спросила воспитательница.
- Ну, так, немного, когда расспрашивали о чем-нибудь.
- Ага, стало быть, все-таки интересовались те, которые знали, что ты служил?
- Ну да! Только я особенно-то не трезвонил об этом. Подумаешь: в армии отслужил. Все служат в свое время.
- Ну-у, не скажи! Есть же такие парни, которые бегут от армии, как черти от ладана. Причины всякие выискивают, чтобы откосить: тот больной, тот притворной. Или, например, поступает парень после школы в какое-нибудь специальное учебное заведение. Не для того, чтобы приглянувшуюся ему профессию освоить, а чтоб от армии откосить. Учится кое-как, родители оплачивают его зачеты и экзамены. За время учебы подыскивает себе парень девицу какую-нибудь. Вот они в срочном порядке стругают себе пару ребятишек - все: армия отстала. А наш герой, прохлаждавшийся в вузе или техникуме 4-5 лет, потом может и не вспомнить о той профессии, которой его обучали. Торгует где-нибудь на рынке, или вышибалой в ресторане промышляет. Отчего это, скажи мне? Что заставляет молодых и здоровых парней таким образом от армии уклоняться?
Вовка задумался.
-Ну, я думаю, в основном, по двум причинам, - наконец изрек он. И пояснил:
-Одни косят от страха, а другие - потому что представления об армии нормального не имеют. Слушают всякие страшилки про дедовщину, голод, холод, произвол и муштру. Понятное дело, что армия - не курорт. На службе выкладываться надо, вкалывать по полной, и без дисциплины там шагу не шагнешь. Маменькиным деткам не сладко на первых порах приходится. Но чтоб совсем уж там невмоготу было, враки все это. У нас, например, нормально было на базе: ни дедовщины, ни произвола, бытовые условия хорошие. И кормили классно. Даже выбор был в столовой, как в кафешке. Не, армия мужиков делает из пацанов. Это правильно.
- Слушаю я тебя, Владимир, - сказала воспитательница, - и думаю, что все это, что ты мне сейчас говоришь, ты непременно должен рассказать нашим допризывникам.
- Как?! - вытаращил глаза Жаров.
- Словами. Нормальными человеческими словами.
- Нашли оратора! Да не, не мое это дело! Вот, если что-нибудь сделать, я - пожалуйста! Да и... после всех моих выкрутасов, кто меня слушать будет?
- Вот только не надо прибедняться! Во-первых, я предлагаю тебе разговаривать не со взрослыми преподавателями, а с мальчишками, которые тебя, между прочим, в авторитете держат. Во-вторых, тебя никто не станет гнать на трибуну, чтоб ты лекции читал на морально-нравственные темы. А в-третьих, нужен ты, как и другие армейцы, пацанам как старший товарищ, как брат. Кто, кроме тебя, просвещать их должен, правду об армии говорить? Ну, не я же. И я, и другие женщины, здесь работающие, не могут рассказать о том, чего не знают.
Жаров опустил голову. Чело его омрачилось думою. Руки его, как у всякого деятельного человека, определенно не находили места: то гладили подбородок, то чесали затылок и нос, то складывались на груди. А вот слова, приличествующие моменту, совершенно не находились. Потому как в ответ на доводы воспитательницы возражений у Жарова не находилось, а соглашение где-то там в грудной клетке упрямо застряло.
- Все будет очень хорошо, Жаров, - решила помочь ему воспитательница. - Как-нибудь вечерком я соберу в классной комнате ребят, и ты в обстановке спокойной и дружеской беседы расскажешь им об армии все то и совершенно точно так же, как сейчас рассказывал мне. Ну, так договорились?
Вовка встал, и воспитательница поднялась с места. Он посмотрел на нее и улыбнулся:
-Ну, Вы даете!
Она тоже улыбнулась:
-Так ты мне и не ответил: договорились, или нет?
-Да чего уж там?- махнул рукой. - Договорились, конечно. - Он опять смущенно улыбнулся и, протянув воспитательнице руку для пожатия, добавил:
- Теперь уж мне, видать, от Вас никак не отвертеться. - И засмеялся от всей души.