Аннотация: Ученик нарисовал карикатуру на учителя...
На последней странице общей тетради в клеточку была нарисована карикатура. Татьяна Владимировна сразу же узнала в ней себя. Рисунок, разумеется, не ахти какой. Можно даже сказать, вовсе безобразный. Но предмет изображения просматривался абсолютно безошибочно: курчавые волосы, очки и часы на цепочке. Правда, часы на рисунке выглядели слишком уж огромными. Прямо будильник какой-то на якорной цепи. Обнаружив сие "произведение", Татьяна Владимировна мгновенно провалилась в пучину лихорадочных эмоций. Гнев, стыд, возмущение, обида охватили её со всех сторон. Теперь ей было уже совсем не до сочинений, которые она должна была сейчас проверить, чтобы завтра вернуть их десятиклассникам.
Тетрадь эта принадлежала Женьке Серёгину, ужасно отвратительному типу, баламутившему весь 10-й "А". "Это же надо, какой мерзавец! - мысленно возмутилась Татьяна Владимировна. - Ну, погоди! Вот уж я тебе сейчас нарисую такую жирную двойку: на всю жизнь запомнишь её!" - мстительно подумала она и тут же принялась перелистывать тетрадь в обратную сторону, отыскивая нужную страницу. Но тут Татьяна Владимировна благоразумно решила все-таки прочитать Женькино сочинение, чтобы найти в нем достаточное для двойки количество ошибок. Сочинение оказалось вполне приемлемым. Нормальное сочинение. И ошибок почти не было. Как назло: ни орфографических, ни пунктуационных. Так: две речевых и две грамматических. Если бы не эта злосчастная карикатура, с чистой совестью можно было бы ставить четверку.
Ставить заслуженную оценку не хотелось. Он такие вещи вытворяет, а ему ещё положительные отметки выставляй. Он, вообще, может быть, списал у кого-нибудь. У Паршиной, к примеру. Татьяна Владимировна отыскала в стопке тетрадь отличницы класса Паршиной Людмилы и, проверивши работу, не обнаружила никакого сходства между сочинением Паршиной и Женькиным опусом.
И тогда Татьяна Владимировна принялась проверять и все остальные работы, а также перелистывать все тетради: вдруг кто-нибудь еще что-нибудь там подобное выдал?
Нет, все тетради оказались в полном порядке. И сочинения написаны прилично. Тут Татьяна Владимировна припомнила, что сегодня Серёгин очень уж беспокойно вёл себя на уроке. Весь урок общался с соседями по "камчатке". Ну да, ещё и хихикали они там, передавая друг другу что-то. "Да вот эту тетрадь и передавали, - догадалась Татьяна Владимировна. - На уроке нарисовал карикатуру, а потом хвастался перед приятелями. Интересно: он специально для меня нарисовал, или чтобы друзей позабавить?".
Татьяна Владимировна принялась размышлять о том, что руководило Серёгиным в тот момент, когда он занимался этим "художественным творчеством"? Если он хотел досадить преподавателю, то разве не соображал головой, что должно за этим последовать? А если он просто развлекал товарищей, то почему не выдрал этот лист перед тем, как сдать на проверку тетрадь?
"Так ведь не успел вырвать-то! - догадалась Татьяна Владимировна и обрадовалась почему-то этой мысли. - Я возле его стола стояла. И когда прозвенел звонок, тут же взяла его тетрадь".
Татьяна Владимировна поднялась из-за стола и пошла на кухню. Включила плиту и принялась варить кофе. Она вспомнила вдруг, как в институте (еще на первом курсе) она сама влипла в очень курьёзную историю. Это было на лекции по историографии. Преподавал сей отвратительный предмет солидных лет мужчина, который и сам, вероятно, не слишком обожал историографию, равно как и вообще историю. Он читал лекцию по конспекту так монотонно и скучно, что студенты (из тех, кто посещал занятия) заранее принимали наиболее удобные позы, чтобы хорошенько на лекции вздремнуть. К тому же, историограф постоянно опаздывал на свои лекции. И вот как-то раз, ожидая преподавателя, Татьяна Владимировна взгромоздилась на кафедру и принялась увлечённо пародировать преподавателя. Видимо, пародия была довольно удачной, поскольку публика была в восторге. Аудитория содрогалась от неудержимого смеха. И вдруг все увидели преподавателя. Он стоял в дверях и смеялся вместе со всеми. Наступила гробовая тишина. Татьяна Владимировна заткнулась на полуслове, испуганно вытаращив на преподавателя глаза. "Продолжайте, продолжайте! - махнул рукой историограф. - У вас так здорово это получается. Театр - да и только!"
Вернувшись в комнату, Татьяна Владимировна взяла в руки тетрадь Женьки Серёгина и развернула её последнюю страницу.
"Что ни говори, а изобразил он меня талантливо, - решила она, внимательно рассмотревши рисунок. - Похоже, в общем-то. Часы только вот зря он так увеличил. Впрочем, для жанра карикатуры это нормально. И что же? За этот виртуозный экспромт я должна ставить человеку двойку? Несправедливо!"
Перелиставши тетрадь, Татьяна Владимировна взяла ручку с красной пастой и поставила за сочинение заслуженную четверку. Потом на внутренней стороне обложки принялась творить, вооружившись ручкой с фиолетовой пастой.
*
Все стояли у своих мест, вытянувшись в струнку, когда Татьяна Владимировна вошла в класс.
- Здравствуйте, ребята! - как обычно звонко и бодро поприветствовала всех учительница и велела всем занять свои места.
Татьяна Владимировна аккуратно уложила на столе стопку тетрадей и обвела взглядом аудиторию.
Класс замер в ожидании чего-то такого страшного и ужасного.
- Мне понравились ваши сочинения! - сразу же заявила Татьяна Владимировна. - Все понравились. Двоек нет ни у кого. Тройки, к сожалению, пришлось поставить некоторым учащимся, в основном, из-за ошибок в пунктуации. Дежурные, раздайте, пожалуйста, тетради, и будем работать.
*
Как обычно после звонка на перемену все в один момент упорхнули из класса. А Женька Серёгин остался.
- Что, Серёгин, у тебя уже все уроки закончились? - спросила Татьяна Владимировна.
- Нет. Вы это... Татьяна Владимировна... в общем... ну, как его это там?
И вдруг он звонко и заразительно расхохотался:
- А здорово вы меня, Татьяна Владимировна, разукрасили! Ей-богу! Ха-ха! На всю жизнь сохраню! Ну, классно прям!
Глядя на эту открытую, хохочущую мальчишескую рожицу, Татьяна Владимировна и сама, не удержавшись, рассмеялась.
Так они и смеялись, глядя друг на друга. В дверной проём кабинета то и дело заглядывали удивленные ученики. А они все смеялись и смеялись.