Аннотация: История о том, почему старый рояль перевозили в Ленинград в плацкартном вагоне.
На всем пути следования поезда No... рейсом "Свердловск-Москва" от станции к станции летела электромагнитным телеграфом депеша: "В связи с перевозкой ценного груза вагон No11 поезда No... "Свердловск-Москва" на всем пути следования оставлять в составе последним. В Москве вагон No11 прицепить к ленинградскому поезду также последним". Эта странная телеграфная депеша вызывала у железнодорожных диспетчеров и возмущение, и недоумение. "Что еще за груз такой ценный в вагоне пассажирского поезда? Грузы следует перевозить в товарных вагонах, а не в пассажирских. А если ценный, то почему не в специальном вагоне?" Но приказ есть приказ. Одиннадцатый вагон вместе с пассажирами и ценным грузом прибыл по расписанию на Московский вокзал в городе Ленинграде, как и предписано было, последним в составе поезда. Встречали вагон не торжественно, но тоже большим количеством людей. К тому же еще, прямо на перрон к последней тамбурной площадке подогнали крытый грузовик...
***
Он был очень старым, этот Рояль. Никто не мог сказать точно, сколько ему лет. Да он и сам теперь не смог бы вспомнить, когда его, новенького, блестящего, отражающего своим черным фраком свет сценических прожекторов, впервые поставили на театральную сцену. Помнит лишь только, что это было до войны. Вот только до какой войны? Кто это теперь точно скажет? Сколько их было-то, этих войн? Считать Рояль не умел. Он умел только звучать. И во все годы он звучал великолепно! Потому что он был "Беккер".
Когда-то давным-давно "Беккер" жил и работал в одном из театров Ленинграда. Как только началась война, руководство театра распорядилось эвакуировать ценные инструменты на восток. И первым в очереди на эвакуацию оказался "Беккер", потому что он был старинный, и ему не было цены. "Беккеру" сняли ножки, а его самого обмотали всяким тряпьем. Потом осторожно втащили в ящик и отвезли на станцию, где уже стоял специальный товарный вагон. Вместе с "Беккером" отправились на восток и другие инструменты театрального оркестра, а также несколько музыкантов. Путь был длинный и долгий. Вагон с инструментами, театральным реквизитом и костюмами часто подолгу держали в тупиках различных станций и полустанков, потому что железнодорожные пути были заняты составами со спешащими на фронт бойцами. По дороге то на одной, то на другой станции потихоньку выгружали кое-какие театральные вещи и инструменты. Наконец, прибыл вагон в один из небольших городков Урала. В этом городе был только один клуб, который построен был рабочими местного механического завода. Как и сам город, клуб тоже был небольшой. Однако жизнь в этом учреждении во все годы кипела ключом. До войны здесь были организованы всевозможные кружки самодеятельности, а по выходным демонстрировались различные кинофильмы. С началом войны жизнь притихла, но кинофильмы демонстрировались регулярно.
От станции ящик с роялем поставили на тележку и привезли в клуб на полуторке. Потом мужик, сопровождающий груз, и заведующая клубом пошли искать имеющихся поблизости мужиков и баб, которые смогли бы докатить рояль до сцены. С горем пополам нашли двух, один из которых был без одной руки, и четверых баб, да еще целая толпа ребятишек. Ну, вот на колесиках прокатили рояль через фойе, потом через весь зрительный зал. Возле сцены ящик распаковали, а сам рояль по доскам вкатили на сцену. Рояль всю дорогу стонал и умолял народ всеми струнами, чтобы его не толкали, словно шкаф, а двигали осторожно. Наконец, на сцене рояля поставили на ножки и оставили в покое. Потом мужик притащил в футляре аккордеон, которого тоже привезли вместе с роялем, и сказал:
-Ну, вот все! Я сдал инструменты - и шабаш.
-А кто же на них играть-то будет? спросила заведующая.
-Были бы инструменты, а игрецы всегда найдутся, - философски изрек сопровождающий. -Небось, придет кто после войны, или с фронта. А инструменты берегите, особенно рояль. Он очень старинный и очень дорогой. А после войны мы приедем за ним и заберем обратно в Ленинград.
Заведующая понимающе покачала головой, а потом приказала техничке, старенькой и щупленькой, как сухой грибок, чтобы она содержала рояль в чистоте, а главное, чтобы не позволяла всякой шантрапе на нем тренькать.
-Он шибко старинный, - сказала она, - и шибко дорогой.
И потому каждый раз, прибираясь в зале и на сцене, старушка старательно стирала с крышки рояля пыль и непременно бурчала при этом:
-И чё тя, старика, спрашивается, сюда завезли? У нас на тебе и брякать-то некому.
"Беккер" молчал и с грустью вспоминал свою прошлую жизнь, когда он был молодым. Как он блистал на сцене, когда был молодым, выступая в паре с именитыми музыкантами! Шутка ли, на нем играл сам Чайковский и Николай Римский-Корсаков. Рояль негромко гудел басами, рассказывая другу-аккордеону о своей былой славе. Аккордеон тяжело вздыхал и думал о том, что "Беккера" хотя бы не замуровали в футляр, как его. Стоит себе на свободе и жалуется еще на что-то. А посидел бы он вот так в темноте, небось, не так запел бы. Однако Аккордеон не завидовал Роялю. По натуре он был добрым и легким в общении. В душе он, конечно, понимал, что инструмент такой величины как Рояль, не может нормально жить в безызвестности и забвении. К тому же, фирма! Впрочем, сам Аккордеон тоже был не из простых каких побрякушек. Он принадлежал старинному семейству "Хонер". Потому его и увезли подальше от войны вместе с "Беккером". И "Хонер" благоговел перед Роялем той благостной покорностью, какую испытывают подданные по отношению к монарху.
*
И вот здесь волею судьбы они оба оказались в изгнании. Скучали без работы и предавались тоске. Особенно тоскливо было зимой. К тому же и холодно, потому что клуб почти не отапливался. Точнее, в клубе топили, но по выходным, когда народ собирался на сеанс или на праздничные мероприятия. Фильмы были хорошими, и они нравились Роялю и Аккордеону, хотя сбоку Роялю плохо было видно экран, а "Хонер" вообще мог только слушать. Все равно все фильмы они знали наизусть, потому что каждый фильм показывали по нескольку раз. Мероприятия делились на развлекательные и торжественные. Торжественные мероприятия были хороши тем, что по ходу мероприятия можно было хорошо подремать, а развлекательные очень хорошо веселили и отвлекали от мрачных мыслей. Одна только была досада, когда на сцену выходил местный гармонист. Когда он растягивал меха гармошки, то начинал сильно фальшивить и глотать звуки. Это раздражало.
"Зачем, спрашивается, ты выскочил на сцену? - возмущался "Беккер". - Иди и упражняйся себе где-нибудь возле забора!" "Хонер" тоже возмущался и только в эти минуты радовался тому, что он был заперт в футляр.
Гармонист был совсем молодым парнишкой. Однажды заведующая зазвала его на сцену и велела попробовать сыграть что-нибудь на аккордеоне.
-Я... я не могу! Не умею,- испуганно пролепетал парень.
-А ты попробуй! Эко дело! на гармошке брякаешь, а это тебе чем не гармошка? Только что большая.
"Тоже ещё, сравнила!- обиделся Аккордеон. - Да эта гармошка, мелюзга, и в подметки мне не годится".
Парнишка открыл футляр и вытащил на свет божий несчастного узника.
"Ах, как хорошо! Все-таки нет ничего прекраснее свободы! Хоть бы этот сморчок сыграл что-нибудь путевое. Глядишь, и мне работа подфартит".
Парень пощупал клавиши, понажимал басы, потом сел на стул и, поставив аккордеон на колени, сначала принялся искать пальцами левой руки басовые кнопки. Попробовал и так и этак, понял, чем отличаются басы аккордеона от гармошкиных басов, и минут через десять-пятнадцать он уже приловчился играть мажорные и минорные аккорды.
"Молодец, парень! - похвалил Аккордеон. - Прямо развеял грусть-тоску".
-Ну вот! А говорил, что не умеешь играть, - сказала заведующая.
-Так это же басы! - ответил гармонист. - Здесь они почти такие, как на гармони. А на этой стороне все другое. Там пуговки, а здесь, вон, палочки какие-то.
"Клавиши, дурень!" - поморщился Аккордеон.
"Тебе, молодой человек, с клавишами разобраться лучше было бы на мне,- мысленно посоветовал Рояль, - так проще".
-Слушай, Сёма, а ты попробуй поиграть на этой пианине, - предложила заведующая. - Тут тоже такие же клавиши. Только побольше.
"Вот это правильно, - сказал Рояль. - Только, к вашему сведению, мадам, я Рояль, а не пианино".
Этот гармонист оказался не только очень толковым парнем, но и чрезвычайно усердным. Он каждый день теперь приходил в клуб, поднимался на сцену и упражнялся по очереди то на рояле, то на аккордеоне. Уже через неделю он приспособился на слух одной рукой подбирать на рояле мелодию, а потом эту мелодию уже играл на аккордеоне. Затем так же на слух подбирал аккорды. Вскоре довольно прилично он уже играл "Катюшу", "Три танкиста" и некоторые другие военные песни.
Время от времени поднималась на сцену заведующая и заказывала очередную песню. А незадолго до Дня Красной Армии она приказала Семе разучить две военные песни вместе с хором. Без аккомпанемента эти песни как-то не звучали. И Аккордеон теперь уже работал целыми днями и вечерами. А безработный Рояль тоскливо завидовал другу и утешал себя только тем, что за свою долгую жизнь он очень даже прилично поработал, а теперь имеет полное право на заслуженный отдых. "Надо радоваться успеху молодого товарища, - говорил он сам себе. - Вон, даже в песне поется, что "молодым везде у нас дорога, старикам всегда у нас почёт".
На празднике Сема с Аккордеоном выступили довольно прилично. Отыграли "Катюшу" с "Тремя танкистами" с хором, потом еще "До свиданья, города и хаты" уже без хора. "Соло на аккордеоне" называется. А частушки Семен наигрывал девчатам уже на гармошке. Но все равно "Хонер" по праву купался в лучах славы.
Потом Аккордеон играл в День 8 Марта, потом на празднике 1 Мая.
А рояль скучал и расстраивался. От расстройства его струны время от времени принимались резонировать в ответ на какие-нибудь посторонние звуки.
*
А потом Сема отправился на фронт. И опять друзья остались куковать без дела. Время от времени они разговаривали друг с другом на понятном только им особом музыкантском языке. И каждый из них жаждал живого общения с людьми, которые хоть и заходили в клуб, как и раньше, посмотреть фильм или провести мероприятие, на "Беккера" и "Хонера" не обращали внимания.
Однажды летом в клуб зашел мужчина в военной гимнастерке. Он поднялся на сцену и прошел к роялю. Сел на стул, который принес из зала, открыл крышку и стал задумчиво разглядывать клавиатуру. И тут Рояль увидел, что левый рукав у мужчины пустой. Совсем. И затянут солдатским поясом. Солдат поднес кисть правой руки к клавиатуре... И тут полилась очаровательная мелодия из "Времен года" Чайковского. Но без аккомпанемента она получилась какой-то непривычно голой. Мужчина резко прекратил играть, лицо его скривилось маской отчаянья и бессилия. Он уронил голову прямо на клавиши, и Рояль взревел, словно раненый зверь. А как он еще мог проявить свое сочувствие Музыканту?
Потом солдат встал и почти бегом покинул сцену.
-Вот ведь какая беда человеку! - покачала головой техслужащая, которая находилась на другой стороне сцены. - Видать, большой музыкант, а как без другой руки-то чё наиграешь? Ишь, как расстроился!
Подошла заведующая.
-Чего это он умчался? Хорошо ведь как начал. Прямо я вся заслушалась.
-Чего, чего! Дык не получается ничё без другой руки, говорю. Приезжий, или чё?
-Ага. Прямо с фронта приехал. Тут у него жена с дитём из эвакуированных. Она на заводе работает.
-А он теперь чё делать будет без руки?
-Ой, да на заводе и безруким работа найдется.
-А до войны, небось, музыкантом был.
-Жаль, что руки у него нет, - посетовала техничка, - А то играл бы у нас тут концерты.
"Где ж ты руку свою, дружище, потерял? - думал в это время Рояль. - Небось, на этой самой войне. Что же это за штука такая поганая, от которой одни беды? Нас, вон, с "Хонером" от этой войны заслали в такую глушь, и тут все только о войне и толкуют да все что-то делают, чтобы её урезонить. А она всё не унимается, людей калечит да к себе забирает".
"Слушай, "Хонер"! Ты там про меж людей вращался, может, знаешь, что такое война?"
"О-о, не спрашивай, друг! Это такая страшная и мерзкая хищница, что не приведи Господь! Гонят её, гонят добрые люди, а она прётся во все щели. Вытолкают из дверей, она в окно лезет. Когда мы с Семеном играли бабам в хоре, они попоют, попоют, а потом тут же о войне говорить принимаются. Мол, всех мужиков война забрала, а кого отпустила, так домой калекой возвратился. Видать, так и будет все время".
"Не-ет, брат! Это ты заливаешь! Одолеют эту стерву! Вот соберут люди все свои силы, возьмутся разом гуртом и сковырнут к чертовой бабушке. Сказал же тот мужик из театра, что после войны приедет за нами и отвезет назад в театр. А этот, который без руки, непременно еще придет сюда. Уж я знаю этих музыкантов".
Как в воду глядел. Через несколько дней пришел солдат в клуб, поднялся на сцену и, как в прошлый раз, подошел к роялю. Пришел не один, а с мальчиком лет 4-х.
-Ну вот, сынок, знакомься с инструментом! - сказал мужчина мальчику. - Это "Беккер". Он тебе понравится. Да ты не робей, не робей, Славик! Подойди сюда и попробуй поиграть!
Мальчик стал рядом с отцом, сидящим перед роялем на стуле, и всем тельцем прижался к пустому рукаву. Потом нерешительно протянул руку и тронул пальчиком правой руки клавишу. Рояль сразу же негромко отозвался нежным мелодичным звуком. Мальчик так же робко нажал пальчиком еще одну клавишу и раздался такой же нежный, но уже более тоненький звук. Малыш засмеялся и теперь уже совсем смело принялся нажимать пальчиком другие клавиши. И Рояль охотно отвечал разными голосами.
-А теперь попробуй понажимать и другими пальчиками по очереди, - предложил отец.
Ребенок охотно выполнил это.
-Молодец! - похвалил отец. - Только ты не бей клавиши-то так сильно. Нажимай мягко и плавно, чтобы роялю приятно было.
-А почему ты назвал его "беккером"?
-Вот, видишь, тут написано "Беккер". Это фирма такая, которая выпускала самые лучшие в мире рояли. Очень старинная фирма, гордость нашей страны, знаменитая на весь мир.
-А теперь уже не выпускает?
-Не знаю, сынок. Там теперь война.
"Опять эта зловредная война, будь она проклята!" - тут же отреагировал "Беккер", слегка зазвенев струнами.
-Значит, этот "Беккер" старый? - опять спросил мальчик.
-Очень старый и сильно расстроенный. Но зато какой звук!
"Будешь тут расстроенным, - подумал Рояль, - когда бросили, как ненужную вещь, и забыли".
-Ничего, приятель! - мужчина погладил рояль по голове и, словно прочитав его мысли, добавил. - Мы тебя подремонтируем и настроим. Будешь как новенький! Мы с тобой еще поработаем, брат! - потом обратился к сыну:
-Ну, что, Славик, понравился тебе "Беккер"?
-А мы еще сюда придем?
-Непременно, сынок! Мы теперь каждый день будем сюда приходить. Вот сделают мужики ключ для настройки, и придем.
Извелся "Беккер" в ожидании Музыканта с его малышом. "А что как не придет?- беспокоился Рояль. - Ко мне приходят, чтобы играть. А одной рукой много не наиграешь".
"Да что ты придумываешь такое? - успокаивал друга "Хонер". - Если он сказал, что придет, стало быть, придет".
"А вдруг он на войну ушел, как твой Семен?".
"У Семена две руки, а у этого одна. Как он там одной рукой с этой проклятой войной сражаться будет?"
И Музыкант пришел с сыном и еще мужиком, у которого тоже не было одной руки. Мальчишка первым вскочил на сцену и подбежал к роялю в намерении тут же прикоснуться к клавишам.
-Погоди, сынок, - сказал ему отец. - Сначала инструмент надо настроить.
-А что, Сергей Михалыч, правда бают, что шибко дорогой этот красавчик? - спросил мужик, указывая на "Беккера"
-Спрашиваешь! Ему цены нет, Ваня! Ну-ка, помоги мне открыть крыло! Мне одной рукой несподручно. Ага, ты открывай, а я поставлю стойку.
Когда мужики вдвоем подняли крышку рояля, укрепив стойкой, Сергей Михайлович глянул на фирменное клеймо и тихонько присвистнул.
-Знаешь, Ваня, когда этот старик был выпущен в свет? В 1855 году.
-Ничего себе! А я, дурак, думал, зачем эту рухлядь сюда привезли?
-Ты поосторожнее с "рухлядью". Этот инструмент видел трех последних российских императоров. А сделан он был на самой лучшей российской фабрике клавишных инструментов в Санкт-Петербурге фирмой "Беккер".
-А почему "Беккер", если это была российская фабрика?
-Ну, создал эту фирму обрусевший немец Якоб Беккер. А теперь эта фабрика называется "Красный Октябрь".
-Как же получилось, что такую дорогую вещь забросили к нам? Нешто нельзя было в Киров завезть, али в Пермь? Там же театры имеются.
-Да вот и я думаю, Ваня, надо было в какой-нибудь театр завезти по дороге. А то черт знает что! Думаю, что, небось, выгружали в первую очередь то, что находилось ближе к дверям. А этот вместе с аккордеоном, видимо, был в самом конце вагона. Ну и везли до последнего. А тут у нас развилка. Дальше ветка на Свердловск идет. Не гнать же пустой вагон до Свердловска. Вот и выгрузили тут. Ну, ладно, давай лечить старика! Ты вот этим ключом подтяни винты у педалей и педального штока, а я примусь настраивать. Если трудно будет поворачивать ключ, поможешь.
-А я что буду делать? - пропищал малыш.
-А ты, сынок, будешь нажимать клавиши, на которые я укажу.
С этими словами Музыкант, вооружившись ключом для настройки инструмента, полез к переднему штоку, к колкам, держащим струны.
Долго настраивали. До самого вечера. Когда уже все было готово, Славика на сцене уже не было. Пришла мама и увела его домой. И мужик Ваня тоже сразу после обеда ушел домой.
-Ну все! - сказал Сергей Михайлович и закрыл все три роялевы крышки. - Завтра, дружище "Беккер", придем к тебе учиться играть.
*
Сергей Михайлович оказался прекрасным учителем, внимательным и терпеливым. Да и сын его сразу же пристрастился к музыкальной грамоте. Поначалу Славик занимался только в присутствии отца, а потом и сам стал прибегать к инструменту во всякое свободное время. А поскольку все его время было почти всегда свободным, то можно сказать, что мальчик по полдня торчал возле рояля. Играть ему приходилось стоя, поскольку ни в клубе, ни дома не нашлось такого стула, который был бы ему впору для занятий. Спустя время отец вместе с дядей Ваней (одноруким товарищем отца) вдвоем в две руки смастерили для Славика отличную сидушку на стул. Теперь малыш готов был вообще не отходить от инструмента. Месяца через два Славик умел уже исполнять двумя руками некоторые песенки, которые отец записывал ему на листочках, разлинованных для написания нот. Листочки отец выпрашивал у учителей из местной школы. Они охотно отдавали ему обложки от старых (еще довоенных) тетрадей. А потом, когда к Сергею Михайловичу стали приходить заниматься охочие до музыки ребятишки, то бумагу для нот доставали их родители.
На праздничном концерте, посвященного Новому году, Славик и Сергей Михайлович сыграли в три руки музыкальные фрагменты из "Щелкунчика" П.И.Чайковского. Сергей Михайлович правой рукой играл тему, а Славик исполнял двумя руками басовую партию, которую специально для такого исполнения написал ему отец.
Старому "Беккеру" было не до скуки, он работал целыми днями. Теперь уже ему приходилось успокаивать своего друга "Хонера", который тосковал в углу сцены за кулисами, замурованный в свой футляр.
"Да ты потерпи, дружок, будет и на твоей улице праздник. Вот вернется твой Сема, и тебе работа найдется".
В феврале 45-го Сема вернулся. Но не надолго. В самом конце 44-го в боях под Балатоном он был ранен, потом лечился в госпитале, а после госпиталя приехал домой и объявил всем, что получил направление в военное училище.
-Война, - сказал, - уже скоро закончится, а военные специалисты Советской Армии все равно нужны. Чтобы новых войн не было.
В первый же день своего пребывания в родном городке Сема пришел в клуб и стал упрашивать заведующую, чтобы та отдала ему на время аккордеон:
-Я в училище буду учиться играть на нем как положено.
Заведующая поначалу и слушать не хотела Семена, но Сергей Михайлович поддержал молодого человека.
-Выдайте, - говорит, - инструмент. - Здесь на нем все равно никто не играет, а там, среди военных курсантов, инструмент будет как раз к месту.
И уехал "Хонер" вместе с Семой в Москву.
А Сергей Михайлович продолжил обучать мальчиков и девочек игре на фортепиано. Нахваливая сына за успехи, отец не раз говорил Славику:
-Мою артистическую деятельность прервала война, и теперь я не смогу уже играть. Но ты должен заменить меня на сцене, потому что очень скоро уничтожим мы проклятого Гитлера в его логове и наступит мир во всем мире. И ты будешь ездить по всему миру с концертами и дарить людям радость.
В мае 45-го пришла Победа. Стали возвращаться домой фронтовики. Теперь клубные будни и праздники заметно оживились. Почти, как до войны. Даже лучше. Теперь еще при клубе на постоянной основе заработал кружок игры на фортепиано. А потом вернулся домой бывший клубный работник - духовик вместе со своим инструментом - трубой "корнетом".
-Ну, вот, - обрадовалась заведующая, - очень хорошо, Алексей Федорович, что приехал живой и невредимый! Теперь будем собирать духовой оркестр. А то ни собрания толком не провести, ни в последний путь человека не проводить честь по чести.
От бывшего духового оркестра в старой клубной кладовке своего часа дождались всего два инструмента: туба и валторна из шести, имевшихся до войны в наличии, включая и барабан. Теперь вместе с трубой Алексея Федоровича их стало трое.
-Ты, Федорович, давай, организуй поскорее пацанов, чтобы они научились играть Гимн и Похоронный марш, а я уж съезжу в область, чтобы выделили нам еще какие-нибудь инструменты. Ты только напиши, какие нужно.
Духовик целый список составил. Но заведующая выхлопотала в области только два барабана: большой и малый.
-Ничего, - сказал Федорович, - принимая приобретение. - И этим составом играть можно. Симфонии нам все равно не придется исполнять.
"Да уж действительно, - согласился с Федоровичем "Беккер", - не сыграть впятером только одну часть шопеновской Второй фортепианной сонаты - это какими же музыкантами надо быть? Я, между прочим, один со сложнейшими симфоническими произведениями справляюсь - и ничего".
Прошло 4 года после войны. За "Беккером" так никто и не приехал из Ленинграда, как было обещано. Однако Рояль совсем не огорчался по этому поводу. Ему и тут было неплохо. Он чувствовал свою востребованность и был очень доволен жизнью. Славик был почти неразлучен с ним. Он уже перешел в четвертый класс обычной школы, а на фортепиано играл на уровне выпускника музыкальной школы. Его посылали на различные смотры и конкурсы самодеятельности, и каждый раз он привозил домой различные дипломы, грамоты и призы.
И вот летом 1949 года отец объявил Славику, что настала пора учиться играть по-настоящему в музыкальном училище. И повез сына в Москву для учебы в Московской Центральной музыкальной школе при консерватории имени П.И.Чайковского, где Славик был принят на отделение фортепиано. Осенью этого же года в Москву уехала и мать Славика и устроилась там на работу, чтобы получить на троих комнату в коммуналке.
Остался Рояль опять в одиночестве. Нет, теперь, конечно, его навещали ребята, которые ранее учились игре на фортепиано у Сергея Михайловича. Они даже выступали с ним на концертах. Время от времени прикладывался к клавишам и духовик Алексей Федорович. В основном, тогда, когда нужно было расписать партии для своих оркестрантов. Но все это было не то. "Беккер" чувствовал себя полным сиротой. Где теперь его клавишный друг Аккордеон?
Из нынешних инструментов больше всего Роялю приглянулась кудрявая Валторна. У неё был приятный мягкий голос и довольно эффектная внешность. Парнишка, который играл на валторне, после репетиций частенько оставлял её на крышке рояля, в то время как другие инструменты обычно оставались лежать на стульях. И только грузная и ворчливая Туба и её приятель Большой Барабан стояли.
Роялю было приятно держать легкую маленькую Валторну у себя на спине. Они частенько тихо беседовали друг с другом о высоком искусстве и классической музыке. И только ей одной Рояль рассказывал о самой большой своей мечте: вернуться в свой родной ленинградский театр. Его мечта осуществилась только лишь через девять лет.
***
Весной 1958 года в Москве состоялся Международный конкурс пианистов и скрипачей, который с успехом прошел в Большом зале Московской консерватории имени П.И.Чайковского. На этот конкурс приехали пианисты и скрипачи из разных стран. Представителем США на конкурсе был молодой пианист Ван Клиберн. Конкурс проводился в три тура. В программах конкурсантов были широко представлены произведения русской и западноевропейской классической музыки, а также сочинения советских и современных зарубежных композиторов. Особое место на конкурсе заняло творчество П.И. Чайковского.
Американский пианист Ван Клиберн обратил на себя внимание высокого жюри уже в первом туре не только своим великолепным исполнительским мастерством, но и юным возрастом: ему было всего 23 года. Но, опять же, в ходе первого тура выяснилось, что этот пианист был не самым молодым. Моложе его оказался девятнадцатилетний Славик, которого в самый последний момент включили в число конкурсантов. Славик на этом конкурсе не занял призового места, и даже не дошел до третьего тура. Однако в ходе конкурса Славик привлек внимание выдающегося Вана Клиберна. Он попросил, чтобы его познакомили с молодым русским пианистом. И они подружились. Потом, когда Ван Клиберн уже после конкурса совершил ряд поездок по городам СССР с концертами, перед своим концертным туром он попросил, чтобы с ним поехал его юный друг.
Как-то Ван Клиберн поинтересовался у Славика, какая у него самая заветная мечта? И Славик сказал, что больше всего на свете он хотел бы иметь собственный рояль.
-Как? - изумился американец. - Разве у тебя нет своего инструмента?
-Нет, - простодушно ответил Славик. - И никогда не было.
-Как же ты выучился так прекрасно играть?
-Я учился на государственных инструментах и на средства государства.
Клиберн был поражен. Как? Пианист, который сегодня на концерте так великолепно сыграл Прелюдию соль-минор С.Рахманинова, не имеет собственного инструмента! Этим своим открытием он поделился с организаторами тура и попросил, чтобы советское правительство приобрело для перспективного пианиста рояль.
И вот весной 1959 года Славика приглашают в Союз советских композиторов к Первому секретарю этого союза. Первый секретарь отечески принял пианиста и детально расспросил, где, с кем и как живет, где учится или работает этот человек? Славик рассказал, что в настоящее время живет с родителями в Москве и учится в Московской консерватории.
-Мне стало известно, товарищ, что у вас нет собственного фортепиано, которое необходимо вам для учебы и работы. Это непорядок, - сказал руководитель Союза композиторов. - Я распоряжусь, чтобы эту несправедливость исправили. Рояль, я так понимаю, на вашей жилплощади никак не поместится, а вот пианино вполне подойдет.
-Спасибо, Тихон Николаевич! Я безмерно благодарен Вам за вашу отзывчивость, но я прошу Вас вместо приобретения пианино для меня перевезти в ленинградский театр (Славик назвал театр) из городка N.. (назвал город) уникальный рояль фирмы "Беккер" 1855 года изготовления. Рояль великолепный и находится вполне в рабочем состоянии.
-Как этот рояль там оказался?!- воскликнул Секретарь.
-Его перевезли во время войны из Ленинграда. Обещали вернуться за ним после войны, да, видимо, забыли.
А через месяц Славику выдали ключи от новенькой двухкомнатной квартиры в 5-этажном панельном доме в Черемушках, в котором прямо к вселению в квартиру хозяина привезли новое пианино. К тому же, из Союза композиторов пришло письмо, в котором сообщалось, что в самое ближайшее время Славик самолично может ехать в сопровождении администратора театра в далекий уральский город за стариком "Беккером".
***
-Ну здравствуй, милый мой "Беккер"! - сказал Славик. - Я приехал за тобой, дружище.
Он погладил крышку рояля, потом ощупал его бока, провел рукой по крылу:
-Поедем домой, старина! В театр. Ты еще послужишь народу.
Подошла молоденькая девушка с красивыми карими глазами, новая заведующая клубом, который теперь солидно именовался Домом культуры:
-Вячеслав Сергеевич, а вы сможете выступить в нашем Доме культуры с концертом? - робко спросила она. - Люди очень ждут вашего выступления. Мне сказали, что вы здесь учились.
-Как можно отказать такой красивой девушке? - улыбнулся Славик. - Но у меня условие. Я хотел бы, чтобы со мной в концерте участвовали и ваши артисты.
Концерт с участием лауреата Международного конкурса в Москве длился в Доме культуры около двух часов, а публика все не отпускала артистов со сцены. Между выступлениями местных талантливых участников художественной самодеятельности Славик играл самые популярные произведения советской и зарубежной классики. Закрыл концерт Славик своей любимой Прелюдией соль-минор С.В.Рахманинова, той самой, которую он исполнял на конкурсе в Москве.
Утром следующего дня администратор спросил у Славика, на какой день ему заказывать билет до Москвы?
-Как только рояль будет готов к транспортировке, - ответил Славик.
-Да упаковать-то инструмент пара пустяков: снять ножки, обмотать всего одеялами получше да поставить на тележку - и все дела. Но к чему торопиться разбирать инструмент? Сначала нужно договориться с железнодорожниками насчет товарного вагона. А это не так просто. Не будут же гнать целый вагон с одним нашим роялем. Вот наберется попутный груз...
-Какой груз?! - воскликнул Славик. - Я не отправлю "Беккера" товарником. Он поедет со мной в пассажирском вагоне.
-О чем вы говорите?! - в свою очередь воскликнул администратор. - Рояль в пассажирском вагоне? И где вы собираетесь его размещать? В купе или на боковушке в плацкартном вагоне?
-Он поедет в тамбуре последнего вагона. В тамбуре места хватит с лихвой, если мы поставим его вертикально боком.
-А почему в последнем?
-Чтобы он не мешал пассажирам переходить из вагона в вагон.
-И вы надеетесь, что нам позволят провести эту операцию?
-А вот вы о том и побеспокойтесь, чтобы позволили. И доставили в целости и сохранности. У вас же полномочия. Билет мне, разумеется, вы организуйте в тот же самый последний вагон. Причем, не до Москвы, а до Ленинграда. Я должен быть уверен в том, что рояль благополучно доехал до конечного пункта.
-Господи! И за что ты связал меня с этим безумным мальчишкой! - в сердцах пробормотал администратор и отправился организовывать.
А еще через день, прощаясь с молодым Музыкантом, заведующая Домом культуры робко спросила:
-А вы к нам еще приедете, Вячеслав Сергеевич?
-Не знаю, - тихо ответил Славик. - Но вы можете приехать к нам в Москву. Вот вам наш адрес и номер телефона. - И протянул девушке листочек, неровно вырванный из нотной тетради.