Я живу в трехэтажном доме, построенном немецкими военнопленными пол века назад. Переехала сюда два года назад, сразу после развода, до сих пор пока не привыкла. Место полно своеобразия. Невероятные четыре метра с лишним - потолки, просто мечта баскетболиста. Древние трубы, которые вечно текут, плачут и кормят местных сантехников, отказывающихся чинить их даром. Впрочем, как исключение из любого житейского закона, имеется соседка с красивой фамилией Пожарская, одинокая славная бабка, обладающая даром взывать к совести законченных пропойц. Ей все делают бесплатно. Или за символические пятьдесят рублей, в крайнем случае. Думаю у старушки талант практического психолога. Не обремененная таковым я частенько пребываю в состоянии полу прострации, вызванной очередным засором, или протеканием. Опять! Опять! Придется бросать все дела, поскольку не работники ЖЭКа подстраиваются под наши графики, а мы под "ихи". Изымать из трещащего бюджета сумму, пусть и скромную, но необходимую для... Впрочем, какая разница? Сижу, жду обещанного мастера. Смотрю в окно. Наши немецкие домики со всех сторон обсажены деревьями. Особо выдающиеся экземпляры вымахали значительно выше трех и четырех этажей. Голые, сбросившие листья, верхушки колышутся в сером небе над рыжими железными крышами. По-своему это даже красиво. Тонкие ветви, как растопыренные паучьи лапки шарят по стеклу. Моей подруге - врачу, эта картина гораздо больше напоминает сосудистый рисунок. Вены... Нервы... Прикольно. Профессия придает нам особый угол зрения. Я продолжаю пялиться в окно.
Старое дерево в одиночку перекрывающее своей кроной целый дом, летом такое красивое - оказывается больным. Мерзкого вида зеленый мох покрывает ствол и все нижние, самые толстые ветви. Плесень ползет вверх по телу страдальца, распространяется дальше и дальше. Листья скрывали едкую мерзость от мимолетного случайного взгляда. Теперь она видна во всей красе.
Три дня назад мне позвонил Саша. Попросил передать его вещи брату, который за ними зайдет. Бросил трубку, не попрощавшись. Что ж... Осень обнажает не только деревья.
Ужасно горько оказаться в роли женщины, брошенной любовником. Со мной такое впервые. Не потому, что я роковая красавица, привыкшая использовать мужчин, приручать и через малое время вышвыривать вон из своей личной жизни. Не потому, что очень умна и могу выстраивать отношения по нужной мне схеме. Нет. Дело в том, что Саша - первый любовник. До встречи с ним я была замужем. Развелись тихо, без скандала по обоюдному согласию. Какое то время провела в одиночестве, полном сомнительной гордости и несомненной тоски. Мы встретились на фуршете. Оказались рядом по воле случая. Тогда Саша именовал его Судьбой. И очень скоро начали встречаться. Не прошло и недели. Видимо стоило помучить его, поводить на поводке. Никто не ценит бесплатных удовольствий. Никто и никогда.
Я совершила обычную ошибку уставшей от одиночества и душевного холода женщины - влюбилась всерьез. Жутко. До боли в сердце и пересыхающих от волнения губ.
Саша приходил, когда хотел. Оставался на ночь, две, три. Потом потягивался точно сытый кот, целовал меня в щечку и в очередное утро исчезал, прошивая мою душу навылет, как пунктиром - торопливыми гудками в трубке вечно занятого телефона.
Я ждала. Радовалась. Готовила его любимые тушеные овощи с грибами. Надеть бы ему на голову хоть разочек утятницу, чтобы знал - какова на вкус еда после его торопливого, скомканного отказа появиться, после слов, выплеснувшихся из трубки в час ночи.
-Извини, дорогая. Я не подъеду. Никак не смогу. Целую...
И опять Пип-пип-пип-пип-пип.
Любовь может быть игрой. Я согласна. Тем более не стоит бить всегда в одни ворота. Это быстро надоедает. Саша устал от моего покорного вечного ожидания и приторной карамельной радости объятий. Его потянуло на горечь, на острый вкус незнакомых специй. Саша влюбился в стерву. Никогда ее не видела и не увижу. Кто она? Выбранная им женщина. Ради ласк которой он стер меня из своей жизни, небрежно, точно пыль с крышки ноутбука. Смотрю в окно. Жду мастера. Кран на кухне капает. Видимо плачет вместе со мной. Я поднимаюсь и говорю, глядя в мойку, на стопку грязных тарелок.
-Спасибо за сочувствие. Тебе меня жаль?
Кран принимается плакать еще отчаяннее. Звонок в дверь. Наконец то сантехник? Сейчас он приведет в порядок сбрендившую систему. Прочистит. Поменяет прокладки, подкрутит где надо. Перепачкает мои шикарные светлые полы. Когда это сантехники разувались? И, получив свои деньги, отбудет дальше, по списку заказов.
А я останусь смотреть в окно. До темноты.
Такова жизнь - сказал бы хорошо воспитанный француз.
Сама дура виновата! Убеждает меня лицо, отразившееся в запотевшем оконном стекле.
Встаю и бреду в прихожую. Увы мне, грешной. В дверной глазок видна очередная попрошайка. С протянутой рукой и торопливой просьбой - помочь погорельцам. Надоело! Ухожу обратно на кухню. Лезу в шкаф за кофемолкой, роняю ее на ногу. Прыгаю, плачу от боли. Жалею себя. Снова и снова. Хотя от этого не становится легче. Моя душа покрылась плесенью, как кора громадного дерева, которым я любовалась все лето. Радовалась его красоте, не зная, что спрятано под ней. Мое сердце тоже уязвлено, изъедено ядовитым мхом страдания. И я начинаю утешать себя старым проверенным способом.
В моменты полные грусти или тоски меня всегда выручает кофейный ритуал. Смолоть свежую порцию. Обязательно свежую! Тогда напиток получится по-настоящему ароматным. Сварить в старой медной турке. Налить божественное зелье в фарфоровую чашечку. Медленно - глоток за глотком выпить, словно лекарство, наслаждаясь вкусом и запахом. Становится немного легче. Проверенный рецепт. Что ж, пора. Поднимаю с пола кофемолку. Разыскиваю в шкафу пакетик с волшебными зернами, подружка привезла из туристической поездки в Марокко. Принимаюсь священнодействовать. Через десять минут над плитой поднимается, тугими упругими кольцами, дивный аромат. Чудо! В дверь зазвонили. Сантехник? Очень вовремя. Выжидаю еще десять секунд. Недоварить, или переварить - значит погубить кофе. Выключаю газ. Перелить кофе в чашку некогда. Выпадая из шлепанцев, бегу в прихожую. Распахиваю дверь. Передо мной стоит высоченный мужчина в темно коричневом, почти черном костюме. На ленивого, подвыпившего сантехника он совершенно не похож. Немая сцена. Я смотрю на незнакомца с удивлением. Он сверху вниз, изучает меня задумчиво, почти грустно. Что за дела? Наконец, тишина умирает в звуках его голоса. Я слышу внятное объяснение.
-Простите. Я внук вашей соседки Алевтины Андреевны. Я из Петербурга.
Кивает на дверь напротив. Я молчу.
-Бабушка три дня не отвечает на мои звонки. Я начал волноваться. Приехал. Ключей от ее квартиры у меня нет. А она не подходит к двери. Понимаете? Не случилось ли чего?
-И?
-Я хорошо знаю этот дом, я часто гостил у бабушки в детстве. С вашего балкона можно перелезть на ее. Я спускался на улицу, смотрел. У нее на балконе дверь приоткрыта. Вы позволите?
-А вы точно тот, за кого себя выдаете?
Изрекаю я недоверчиво. Предполагаемый внук достает паспорт. Раскрывает и протягивает мне.
-К счастью, она мама моего отца. Так что у нас одинаковые фамилии.
Я читаю. Чуть спотыкаюсь на имени. Александр... Саша.
-Александр Сергеевич Пожарский.
-Убедились?
Спрашивает он. Конечно, надо было сказать, что это хулиганство, лазить по балконам. Что нужно вызвать людей из ЖЭКа, написать заявление и все такое. Но мне, с моими расстроенными нервами, было не до законов и порядка. Саша вошел в мою квартиру. Быстро сбросил пиджак. Закатал рукава рубашки. Я смотрела на него, вдруг он повернулся. Принюхался. Расплылся в дивной улыбке.
-Господи, какой чудный запах! Вы любите кофе?
-Да.
-Сразу ясно. Умеет человек его готовить или нет. Выберет ли верный сорт, правильно ли все сделает.
-И?
-Для меня это очень важно. Я старый законченный кофеман. А родную душу встретить удается не часто.
Я растаяла окончательно. Ну не дурочка ли? Незванный гость исчез в зале. Щелкнули задвижки балконной двери. Тут я вспомнила, я часто, что называется, притормаживаю, что наши с Алевтиной Андреевной балконы вовсе не соприкасаются. Что между ними несколько метров. Правда там есть еще широкий бордюр, опоясывающий весь дом и пожарная лестница. Не собирается ли этот сумасшедший изображать из себя каскадера? Влетела в комнату. Выглянула на улицу. Саша, придерживаясь рукой за ржавую лестницу, шел по бордюру. Брюки перепачкал побелкой. Некстати подумала я. Вот он достиг балкона моей соседки. Легко перешагнул через ограждение. Руки-ноги длинные, при таком баскетбольном росте, у него это легко получилось. Спортивный тип. Подумала я. Он как раз исчез внутри соседской квартиры. Я начала волноваться. С запозданием раскаиваться в собственной глупости. Правильно ли поступила? И все такое. Саша вышел на балкон. Развел руками с покаянным видом. Сказал задумчиво.
-Ее здесь нет.
-Как нет?
-Не знаю. Ведь дверь открыта. Она у меня бабуля аккуратная. Никогда никуда не уйдет, оставив все распахнутым. Не ее стиль.
Внизу, с улицы пронзительно и тонко закричали.
-Саша! Сашенька! Голубчик!!!
Я свесилась с балкона. Божий одуванчик восьмидесяти с лишним лет, неторопливо приближался к дому с авоськой и букетом поздних осенних ромашек в руке.
-Что ты там делаешь, Сашенька??? Как ты туда попал???
Внук подмигнул мне и ласково ответил старушке. Лицо у него было совершенно счастливое. Как же. Бабуля любимая оказалась жива и вполне здорова.
-Я к тебе свалился с облака. Пролетал мимо, решил заглянуть, как ты тут без меня.
Алевтина Андреевна погрозила хулигану и болтунишке сухим тонким пальцем.
Что было дальше?
Оказалось, что у старушки сломался телефон. Звонков она просто не слышала. А балконную дверь закрыть просто-напросто забыла. Чуть ли не впервые в жизни. Вышла рано утром прогуляться, встретила подружку, зашла к ней на чай.
-А балкон? Почему был открыт?
Спросил Саша прокурорским тоном. Алевтина Андреевна разволновалась. Начала думать вслух.
-Никак у меня начался склероз? С чего бы это? С какой стати?
Озадачилась и возмутилась она. Мы с Сашей захихикали, точно глупые школьники. Алевтина Андреевна не стала на нас обижаться. Сказала примирительно.
-Ладно, ладно. Хватит смеяться над старухой.
Вечером Саша забежал ко мне за пиджаком, напросился на чашку кофе. Мы заболтались до утра. Ему очень понравилась, что наши вкусы во многом совпадают. Теперь он названивает мне из Петербурга. Обещает через неделю приехать в гости. На душе у меня легко и радостно. И даже, если из нашего, еще не сложившегося, а только намечающегося романа никогда ничего не получится, я не стану горевать. Теперь я знаю это совершенно точно - мир полон неожиданностей и самых разных возможностей. Я ни за что не пропаду.
Алевтина Андреевна чувствует себя замечательно. Грозится прожить еще несколько лет, чтобы дождаться правнуков. Кажется, все?