Lib.ru/Современная литература: Шушкевич Юрий. Восточный шанс (2005)

Ю.А. Шушкевич

ВОСТОЧНЫЙ ШАНС

Русско-японская война

1904-1905 гг.

в ретроспективе

исторического выбора

Москва 2005

УДК 327.2+330.113.4 "1904/1905"

ББК 63.3(2)531-68

Ш 98

Шушкевич Ю.А.

Ш 98 Восточный шанс. Русско-японская война 1904-1905 гг. в

ретроспективе исторического выбора. - М.: Компания Спутник+, 2005. - 580 с.

ISBN 5-93406-872-5

В книге рассматриваются закономерности расширения России в XVI-XX веках, предельной фазой которого стала попытка установить контроль над огромной территорией северо-восточного Китая. Предпосылки и ход войны с Японией 1904-1905 г.г. анализируются в ретроспективе социогенеза русского общества в условиях ограниченных возможностей для развития по "европейским моделям". С оригинальных авторских позиций исследуются возможные варианты исторического процесса, соотношение в его рамках объективных и случайных факторов.

Значительное внимание в книге уделяется развитию сибирских и дальневосточных владений России и экономическим предпосылкам экспансии в Маньчжурию. Развернутый анализ хода военных действий в войне с Японией, направленный на преодоление распространенных стереотипов о "неготовности" и "бездарности" русской армии и флота, в качестве основной причины поражения выявляет психологическую неготовность ведущих общественных сил России переключиться с экспансии на обустройство своей гигантской империи.

Книга содержит значительное число фотоиллюстраций. Представляет интерес для широкого круга читателей.

ББК 63.3(2)531-68

Отпечатано с готового оригинал-макета автора.

ISBN 5-93406-872-5 No Шушкевич Ю.А., 2005

СОДЕРЖАНИЕ

I. Восток как судьба	8
Выбор длиною в жизнь	8
В поход за удачей	10
II. Маньчжурский барьер	20
Пределы расширения	20
Россия и Китай: ранние контакты	21
Первый конфликт: Албазин	22
Начало диалога с Пекином: Спафарий, иезуиты и национальное достоинство	23
Возобновление вооруженных действий	27
Миссия Ф. Головина. Нерчинский мир.	28
Русские и маньчжуры в XVII веке: схожие темпераменты, различные цели	30
III. Испытание пространством	33
Проблема общественного излишка	33
Климат и национальный характер	35
Англия могла быть второй	39
Пространство идей и органичность поступков	42
IV. Истоки и пределы социогенеза	48
Вечный двигатель истории	48
Физические начала этно- и социогенеза	50
Обустройство как процесс обретения и утраты гармонии	53
Как вращают Землю	58
Утомленные жизнью	63
Везение как неслучайность	66
V. Точка возврата	68
Связь пространства и исторической судьбы: герой Нерчинска становится правой рукой царя Петра	68
Почему петровским преобразованиям существовала разумная альтернатива	69
Пекинская миссия Избранта. Первые экономические достижения и потери	73
Неудачи в Джунгарии и новые уступки Пекину	76
Открытие Петра I: акматическим идеалом можно управлять!	80
Гражданское обустройство России было реально уже в XVIII веке, но...	83
Когда нельзя вернуться на землю...	86
VI. Столетие побед и иллюзий	90
Преемники Петра: смотрим на Запад, движемся на Восток	90
Возобновление борьбы в Причерномрье и на Балтике	93
Новый натиск на юг. Семилетняя турецкая война	96
Закрепление на Кубани. Мирное вхождение Крыма в состав Империи	100
Пятилетняя битва за Крым. Очаков, Измаил, Чесма.	101
Ясский мир	105
Золото Царьграда против золота "торговли и ремесел"	105
Две стороны Великой Цели: военные удачи и гражданское рабство	107
Всему свое время: начало кризиса акматического идеала	110
VII. Другая сторона России	113
Возникновение "сибирского общества"	113
Великий чайный путь. Феноменальный расцвет Кяхты.	114
Кризис возможностей. Сибирский капитал становится первым спонсором революционеров	116
Углубление инаковости	118
Бог привечает труждающихся	120
"Новая Америка"	124
Когда Восток был престижнее Запада	126
Выбор, сделанный навсегда	129
VIII. В поисках себя	131
Павел I. Неподъемное наследство	131
От "заграничных походов" к походу на Индию	133
Император "этой" страны	135
1812 год: борьба за честь или защита земли?	140
Европейский провал	144
Кавказская альтернатива	149
Снова - курс на Восток!	151
Годы беспрецедентных удач	155
Две России	160
IХ. Капиталистическое обновление	168
Земля и воля	168
До Балкан и Кушки	170
Первая индустриализация	173
Зарубежные инвестиции XIX века: за нефть, уголь и свободную торговлю	176
Национальные предпринимательские консорции	181
Железнодорожная лихорадка	185
Русская европейская предпринимательская консорция. В поисках рынков и собственного стиля	190
Предпринимательство за Уральским хребтом: незапланированные успехи	194
Грани прогресса	199
Кризис жизни	204
На задворках архетипа: страх опоздать рождает призывы "к топору"	206
Небесное против земного	209
Социально-психологические аспекты возобновленной экспансии	212
X. Большая восточная игра	218
Авантюристы были в меньшинстве	218
Редкое совпадение: интересы бюрократии тождественны народной мечте	220
Пробуждение Японии	226
Русско-японские отношения начались с жестких территориальных споров	228
Мир без дружбы	231
Победа Японии в войне с Китаем: триумф с последующим унижением	233
Япония сосредотачивается	235
Противник N1	239
КВЖД: Дипломатический экспромт, ошеломивший мир	240
Рельсовый путь, который изменит историю	243
Вовлечение России в дела Кореи. Истоки лесной концессии.	245
Имела ли Россия права на Маньчжурию?	247
"Экономическая альтернатива" С.Витте	249
Опередивший время	253
XI. Короткий путь к войне	259
Утверждение влияния	259
Порт-Артурский форпост	260
Преждевременная оговорка русского МИДа	263
Больше, чем просто выход к теплым морям	265
Китай: начало боксерского восстания	267
Шоу Шань и его "война" с Россией, имевшая последствия	269
Неравное умиротворение	270
Права России	272
Маньчжурия становится русским протекторатом	275
Непродолжительные колебания Японии	278
Альянс хищников	279
Дипломатическое отступление, которое не состоялось	281
Частные интересы дела и государственная воля	283
Фигуранты дальневосточной интриги	284
"Твердый курс" против "открытых дверей"	288
Глава ХII. Перед грозой	291
Русский характер	291
Флот как источник силы и мечты	293
"Дело величавое войны"	298
Стороны делают окончательный выбор	299
Дипломатический пинг-понг	302
Так рождаются империи	306
Рок ошибок	307
Самоубийственный надлом	313
Колесо судьбы: последние обороты	315
Глава XIII. Русско-японская война: от Ялу до Ляояна	325
Недопущенная вариантность	325
Японский удар ожидался и был отбит	330
Русский флот атакует	331
Подвиг "Варяга": мужество, помноженное на фатализм	332
Война началась - сосредоточьтесь!	337
Звезда адмирала Макарова	339
Сражение на р.Ялу	344
Бой при Наньшине и блокада Порт-Артура. Первый настоящий успех неприятеля.	345
Борьба за фортуну	347
Сражение при Вафангоу: упущенная победа	350
Противник развивает успех. Бои у Ташичао, "сражение на перевалах" и взятие Инкоу	352
Прорыв Порт-Артурской эскадры и бой в Желтом море: упущенная победа	354
Последний поход владивостокской эскадры. Гибель "Рюрика".	358
Ляоянское Бородино	360
Стойкость, случайность и легкомыслие	364
Главная ошибка Куропаткина	366
Великая битва, не понятая своей страной	369
Глава XIV. Порт-Артур и Мукден	371
Попытка контрнаступать. Битва на Шахэ.	371
То, на что не смогли отважиться в Петербурге	373
Порт-Артур готовится к обороне	377
Начало боев за крепость	379
Кровавая осень	380
Падение Порт-Артура: благодарность врага и "сокрушение устоев"	384
Нерадующие успехи	386
Японское командование: на повестке дня - "тотальный разгром русских"	389
Мукденская мясорубка	390
Отход к Сипингаю. Армия спасена.	392
Невостребованные перемены к лучшему	395
Глава XV. Цусима. Вторжение на Сахалин. Портсмутский мир.	398
Эскадра ценою во флот	398
Слово и дело адмирала Рожественского	400
Нерадостные предзнаменования	401
Без надежды на успех	402
Пространство выживания. Были ли шансы у эскадры Рожественского?	406
Последние просчеты	411
Начало Цусимского морского сражения: гибель флагмана и броненосцев боевой линии	413
После шока: остатки русской эскадры пытаются восстановить строй и уйти на север	415
Разгром	417
Новость, которой отказывались верить	421
Весы судьбы или весы смысла?	423
Упехи больше не нужны	427
Последняя операция войны: вторжение и захват Сахалина	430
Открытие Портсмутской мирной конференции	431
Интрига, сокрушившая русскую неуступчивость	432
Мир	434
Глава XVI. Экскурс в будущее, ставшее историей	436
Незавидные судьбы портсмутских миротворцев	436
Позднее прозрение Запада	437
Судьба лесной концессии	438
Новые времена и альянсы. Расправа с Циндао, союз с Россией.	440
1917. Старые герои в изменившемся мире.	442
Проба сил: Хасан и Халхин-Гол	444
Развитие японской экспансии: вместо Сибири - Индокитай	446
Надлом "Восточной империи"	447
Превратности исторической судьбы: Америка предлагает СССР вернуться в 1904 год	449
Советский реванш	451
Возвращение в Маньчжурию и Порт-Артур	454
Неоцененное благородство	455
Время обустраивать Россию	459
Вместо заключения	462

ПРИЛОЖЕНИЕ
ПРИЛОЖЕНИЕ 1. Таблица вариантов развития основных событий русско-японской войны 1904-1905 гг.	472
ПРИЛОЖЕНИЕ 2. Хронология территориального расширения России со сравнительной оценкой человеческих потерь	482

Библиография	491
Именной указатель	501

На фото обложки:

Русские войска в 1904 г. проходят через городские ворота Мукдена.

I. Восток как судьба

Выбор длиною в жизнь

Для историков, экономистов и наблюдательных иностранцев всегда оставалось загадкой феноменальная огромность России. До сих пор трудно объяснить, как народ, сметенный монгольским нашествием, вытесненный с плодородных черноземов Поднепровья и Причерноморья на бесплодные владимирско-московские суглинки, вместо того чтобы исчезнуть, сумел неожиданно возвыситься и продемонстрировать столь упорную волю к покорению пространства, которой бы позавидовал сам Чингисхан. Причем, в отличие от великих империй прошлого, это пространство не рассыпалось со смертью того или иного завоевателя, и при всех издержках его удавалось обихаживать и укреплять.

Что двигало теми, кто, родившись и возмужав в гармоничных и мирных пределах центрально-русских городов и сёл, делал неожиданный выбор навстречу землеискательству, где платой за возможный успех и богатство должна была становиться разлука с родной землей, причем в большинстве случаев - навсегда? Какими должны быть человеческие цели и помыслы, чтобы оправдать добровольный уход в новый неведомый мир - решение, возможно, более драматичное, чем принятие монашества, поскольку вместо ангельского образа под привычным солнцем уходящий обретал невзгоды и смертельный риск без какой-либо гарантии жизни вечной.

Долгим вечером вологодского северного лета 1787 года, когда, закрывшись туманной пеленой у утопающего в луговом разнотравье горизонта, солнце замедлило свое схождение и продолжало сумеречно освещать землю с той стороны, где зимой стоит полярная звезда, 22-летний тотьмич мещанин Иван Кусков твердо решил последовать примеру многих своих земляков и отправиться искать счастья на востоке. Для этого ему надлежало, попрощавшись с родными - скорее всего, что без шансов увидеться вновь, - отправиться по обмелевшей Сухоне в Великий Устюг на подворье купца Шилова, где, по рассказам, снаряжалась очередная экспедиция к восточным пределам империи.

Затерявшиеся в бескрайних лесах Вологодской губернии, Тотьма и Устюг в первой четверти XVIII века стали настоящим форпостом восточного землеискательства, продолжавшегося, к моменту появления на свет Ивана, вот уже без малого двести лет. Самый короткий и относительно безопасный путь за Урал лежал именно через эти города.

В 1725 году из Петербурга через Тотьму проследовала первая камчатская экспедиция В.Беринга, в 1733 - вторая. В санных обозах везли паруса, корабельные снасти, якорные цепи, продовольствие и снаряжение для будущих судовых команд. Следом за отрядами Беринга на восток, за удачей и богатством потянулись многочисленные отряды из местных купцов и посадских людей. В 1747 году тотемский купец Федор Холодилов сумел заработать на промысле калана у Алеутских островов более 228 тысяч рублей - огромную по тем временам сумму (строительство двухъярусного каменного храма, полностью оборудованного для богослужений, стоило в те времена всего около 2 тысяч рублей). Тотемские купцы братья Пановы основали на Тихом океане первый русский коммерческий флот, имевший в своем составе суда "Петр и Павел", "Евлампий", "Александр Невский", "Варфоломей и Варнава" и "Георгий". В тихоокеанских владениях России преуспел бывший тотемский городской голова Арсений Кузнецов, бывший посадский человек тотьмич Петр Шишкин составил карту островов Алеутской гряды, подытожившей русские открытия за четверть века. С командами купцов от песчаных берегов мелеющей почти до самого дна Сухоны, что в тысяче верст от ближайшего морского берега, на восток отправлялись сотни мещан и крестьян, превращавшихся в кораблестроителей и моряков, согласных, ради неведомого счастья, терпеть лишения, разлуку и, скорее всего, оставить мир в немыслимой дали от родных могил.

Не договорившись с людьми Шилова, Иван Кусков решил отправиться в путь в одиночку. К холодам дошел до Перми, по зимнему тракту через Екатеринбург добрался до Тобольска. Новая жизнь явно не задавалась, и недавнее решение отправиться на Восток становилось похожим на самоубийственную авантюру без дороги назад. Лишь по прошествии нескольких лет, в 1790 г., находясь в Иркутске, Кусков, случайно встретившись с министром коммерции графом Н.П.Румянцевым, по рекомендации последнего знакомится с богатым каргопольским купцом А.Барановым, только что получившим назначение от руководства Северо-Восточной компании на должность "правителя русской Аляски". Простой мещанин из вологодской глубинки становится ближайшим помощником фактического русского наместника на недавно открытых землях, представляющего интересы Компании с личным участием императрицы Екатерины. Через Якутск и порт Охотск, на борту галиона "Три Святителя", компанейцы отправляются в новые владения на Аляске. В 1799 году, после реорганизации по указу императора Павла I Северо-Восточной компании в Русско-Американскую, ее председатель А.Баранов делает Ивана Кускова своим официальным заместителем. Одну из своих основных задач Кусков видит в закреплении на тихоокеанском побережье к югу от Аляски, территория которой считалась зоной интересов Испанского королевства. В 1812 году отряд под командой И.Кускова высаживается на калифорнийском побережье, в районе теперешнего Сан-Франциско, и основывает крепость - форт Росс. В течение почти 10 лет Иван Александрович был ее бессменным правителем. За счет развернутого вокруг крепости хлебопашества, огородничества и садоводства кормились русские поселения на Аляске. Поселенцы наладили выращивание диковинных для этих мест капусты, хрена, моркови, лука, огурцов, построили кожевенный и кирпичный заводы, судостроительную верфь, кузницу, столярную и слесарную мастерские. Именно здесь сложилась многим известная история любви Кончитты, дочери губернатора близлежащих испанских владений Монтерея Джозефа Аргуэлло, и молодого камегера Резанова. Именно здесь и наместник сочетался браком с молоденькой дочкой русского переселенца, рожденной алеуткой.

В поход за удачей

В 1822 году престарелый Иван Кусков, сопровождаемый женой, все-таки смог вернуться на родину. Спустя 35 лет Тотьма встретила все теми же невысокими песчаными обрывами берегов, скудными пашнями и покосившимися избами - под контрастным великолепием 19 недавно выстроенных на купеческие деньги церквей. Все храмы имели очертания кораблей - вытянутые с запада на восток в единую линию, одной ширины колокольня, трапезная, храм и алтарь венчались устремленными ввысь барабанами под изящными куполами, а наружные стены украшались романтичными барочными картушами, сплетенными из завитков и кривых. Белоснежные и грациозные храмы-парусники будто бы парили, наполненные ветром, над серой мешаниной огородов, изб и немощеных проселков. Более нигде во всей огромной России не строили подобных церквей.

Умирая в свои неполные 58 лет от перенесенных тягот и многочисленных болезней, Иван Александрович не мог не задумываться о причинах, побудивших сотни его земляков и его самого проститься с бедной, но столь уютной малой родиной и отправиться навстречу лишениям и неизвестности. Немногие из ушедших на Восток смогли разбогатеть и добиться славы, считаным единицам посчастливилось умереть в родных стенах. Разбросанные по холодным берегам Охотского и Берингова морей, по зеленым холмам Калифорнии, русские могилы были лишь небольшим эпизодом, очередной страницей великого многовекового движения России на Восток. Не с щедрого юга, но из этих северных, почти бесплодных мест отправлялись в путь искатели призрачного счастья. Вернувшиеся назад счастливцы дарили родному городу храмы-корабли, до сих пор со смущающим величием и нездешней грациозностью плывущие над застывшей в вековой неизменности окрестной жизнью.

Задумывался ли Иван Кусков о причинах, заставлявших самых энергичных и деятельных сограждан искать приложение своим силам в далеких пределах, а не на столь нуждающейся в них родной земле? Кто знает, может быть, и не были эти суглинки истинной родиной, но лишь временным приютом, остановкой на каком-то долгом, неясном, скрытом от человеческого разумения пути? Или призвание свое видели они не в мелких повседневных заботах, аккуратностью исполнения доводимых до совершенства, а в риске и борьбе, которым они готовы отдать все силы? Или в дальних диких странах они пытались воплотить идеал разумной и фундаментально обустроенной жизни - не случайно остатки калифорнийского форта Росс и сегодня поражают основательностью уклада и гармоничной налаженностью быта - по своему содержанию абсолютно русских, но почему-то почти не встречающихся в самой России. Или, быть может, причиной всему подспудное, бессознательное стремление человека к абсолютной свободе - обрести иллюзию которой возможно лишь в процессе ее достижения?

Безусловно, в свои последние месяцы и дни думал Иван Александрович и о более близких и понятных вещах. Прожитая не зря жизнь - достойный повод для душевного мира. Ему и его поколению выпало счастье безмерным усилием воли и сказочным везением в очередной раз раздвинуть границы русской земли и, препоручив их обустройство последователям, счесть свою миссию исполненной. Он вполне мог вспомнить и эпизод с карточным долгом, сделанным в ранней юности и ставшим косвенной причиной его спешного ухода на Восток. Этот долг, столь обременявший его в те годы, он вернул сразу же, как только получил от Баранова первые несколько вознаграждений от богатых алеутских промыслов. Не будь этого долга - решился бы он столь легко на свой отъезд длиною практически в жизнь? Скорее всего, решился бы не раздумывая, как поступали и еще многие годы будут поступать его земляки.

Внезапной прихотью судьбы, разбросанные по берегам Сухоны и Северной Двины вологодские города начиная с XVI века стали важнейшими торговыми центрами, лежащими на перекрестье дорог из московских земель в Сибирь и на Север, в единственный русский порт Архангельск, через который восемь месяцев в году осуществлялась торговля со странами Западной Европы. Еще в 1553 году в Двинскую губу вошло английское судно, капитан которого Ричард Ченслер, в силу неслыханности самого факта появления здесь, был препровожден ко двору московского царя Ивана IV. Визит к двинским берегам стал результатом навигационной ошибки, поскольку изначально англичане намеревались дойти до устья Оби и самостоятельно закрепиться там. Однако результатом плавания Ченслера стало основание, вместо арктической колонии под британским флагом, первого русского торгового порта. Благо, торговать было чем.

Спустя сто лет почти весь тысячевымпельный военный и торговый флот возвышающейся новой владычицы морей - Англии - был укомплектован парусами из русского льняного полотна и канатами из русской пеньки. Трудно в той же Англии или Голландии сыскать дом, возведенный в XVI - XVIII веках, в котором не было бы деревянных деталей, изготовленных из русского леса. Однако до Петра практически вся русская внешняя торговля пребывала в руках иностранцев. Нельзя сказать, что такая политика была результатом сознательной дискриминации - многочисленные потребители в Европе были бы рады видеть у себя больше дешевых русских товаров, однако торговые гильдии, прочно державшие в своих руках непростой торговый путь с Московским царством, знали толк в монопольной ренте. Стремясь поддерживать хорошие отношения с европейцами, московское правительство охотно шло на предоставление иностранным купцам самых широких прав, да и самим русским купцам не с руки было ходить в малознакомую "европию" - во-первых, не было полноценных кораблей, а главное - в том не имелось жизненной необходимости, поскольку прямо от их порога открывался путь на богатый и неизведанный Восток.

Условной датой начала массированного движения русских в восточную часть Евразии можно считать 1558 год, когда по ходатайству разбогатевшего на скупке мехов у "заюгорских инородцев" сольвычегодского купца Григория Строганова царь Иван IV (Грозный) подарил ему обширные земли от Камы до Чусовой с правом населять их пришлыми людьми и с двадцатилетним освобождением от всех государственных налогов и повинностей. Территория быстро обживалась (все-таки вольность и свобода от тягла для первого поколения переселенцев немало значили), на ней были основаны города Канкор и Кергедан. По причине частых и разорительных набегов местных инородцев, московский царь в 1572 году дозволил Строгановым набрать "казацкое войско и идти войной в зауральский край". За Уралом, в обширном междуречье Тобола, Иртыша и Туры существовало татарское Сибирское ханство, осколок некогда могучей Золотой Орды. В 1556 году, после покорения Астрахани, оно на короткое время признало власть московского царя, однако спустя считаные месяцы, после переворота, учиненного киргиз-кайсацким ханом Кучумом, с новой силой возобновило набеги на восточные русские окраины, стремясь, помимо банального грабежа, обратить в ислам проживавших там инородцев. Набранное и снаряженное Строгановыми "частное" казацкое войско во главе с атаманами Ермаком Тимофеевичем (настоящее имя - Василий Тимофеевич Аленин) и Иваном Кольцо, который скрывался в строгановских землях от вынесенного ему в Москве смертного приговора, при эпизодической поддержке регулярных сил пермского воеводы, с попеременным успехом начало вступать в столкновения с присягнувшими Кучуму западносибирскими инородцами и с самими татарами. Недовольный усилившимися ответными набегами "сибирцев", стареющий Иван Грозный в 1582 году повелел Строгановым "отослать Ермака в Пермь... и не затевать спор с сибирским салтаном" [1]. Однако царский указ пришел слишком поздно: 1 сентября 1582 года отряд Ермака, насчитывавший не более тысячи сабель, поплыл вверх по Чусовой, волоком перетащил струги в р.Тагил и вошел в Тобол, вторгшись тем самым в исконные вотчины сибирского хана. Применяя еще невиданное в тех краях огнестрельное оружие, Ермак быстро и эффектно покорял редкие улусы. Продолжая свой путь вниз по Тоболу, 23 октября отряд оказался перед необходимостью принять бой с поджидавшими его основными силами Кучума. Ермаку приписывают слова: "Куда нам бежать? Уже осень; реки начинают замерзать. Не положим себя ради худой славы. Вспомним обещание, что мы дали честным людям <Строгановым. - Авт.> перед Богом. Если мы воротимся, то срам нам будет и преступление слова своего; а если Всемогущий Бог нам поможет, то не оскудеет память наша в этих странах и слава наша велика будет" [2]. Слова Ермака оказались пророческими: несмотря на большие потери, битва была выиграна, и уже 26 октября 1582 года его отряд занял столицу Сибирского ханства Искер (нынешний Тобольск). Отправленный с вестью об этом в Москву атаман Кольцо снискал у умирающего Иоанна IV милость, отмену собственного смертного приговора и щедрые дары. Спустя два года, в августе 1584 года, Ермак с отрядом выдвинулся на осуществление конвоя очередного каравана, шедшего из Бухары и московские земли. Однако на сей раз фортуна изменила покорителю Сибири: татары напали на отдыхавший отряд, Ермак, спасаясь, бросился к своему стругу, однако не смог добраться до него, захлебнувшись и утонув под тяжестью брони. Лишившись атамана, вскоре пал и Искер, остатки оборонявшего его отряда спустились по Иртышу в Обь, откуда через приполярный Урал вышли на Печору, к своим. "Таким образом, - писал Костомаров, - Сибирь была покинута и, казалось, все плоды подвига Ермака погибли. Но Ермак сделал свое дело. По следам его двинулась Русь в неизмеримые страны северной Азии, покоряя страну за страной, подчиняя русским царям один... народец за другим, оставляя повсюду следы своего поселения. Еще в Москве не знали о гибели Ермака, как снова послали в Сибирь воеводу Мансурова..." В 1598 году воевода Воейков окончательно упразднил кучумскую династию, на рубеже XVII века землеискатели вышли на рубеж нынешних Томска и Омска и прочно закрепились в арктическом низовье Оби, сделав невозможным основание в этих богатых рыбой и пушниной местах английской колонии. В 1621 году воеводой Дубенским на высоком берегу Енисея был основан Красноярск, в 1631 году атаман Порфирьев, тысячу верст восточней, у начала бурятских ("братских") земель заложил Братск, в 1632 году Бекетов основал Якутск.

Начиная с 1636 года обосновавшиеся в Восточной Сибири казаки активно ищут славящееся своими золотоносными рудами озеро Ламу - то есть современный Байкал. Первым из русских на берег "славного моря" ступит пятидесятник Курбат в 1643 году. За семь лет до этого некто Елисей Юрьев, не имевший ни служивой должности, ни казачьего звания, с командой в сорок охотников отправился на поиски Байкала вниз по Лене, затем - на восток к берегу нынешнего моря Лаптевых до устья реки Яны, что на полпути к Чукотке. На четырех здесь же построенных кочах, находясь в безумном отдалении от ближайших русских форпостов, смельчаки спустились по Яне и обложили ясаком местные племена, а на обратном пути основали городок Устьянск. Принимая во внимание беспредельность территории, крайнюю малочисленность землеискателей, отсутствие у них карт и навигационных приборов, ограниченность запасов провианта, оружия, пороха и строительного инструмента, которые они могли брать с собой, плюс необходимость длительно - до 7-8 месяцев - зимовать при морозах, достигающих пятидесяти градусов, - подобным подвигам нельзя не поражаться.

При достижении новых земель землеискатели действовали по нехитрой стандартной схеме: объявляли аборигенным племенам о том, что теперь те являются подданными московского царя и посему должны платить оброк - ясак. Очевидно, что в силу семантической сложности первое утверждение вряд ли удавалось на языке жестов довести до понимания аборигенов, со взиманием же ясака было несколько проще. Если ясак уже выплачивался какому-либо более сильному местному племени, то таковой отменялся. Открытое неповиновение наказывалось применением огнестрельного оружия, наводившим на аборигенов первобытный ужас, однако значительно чаще у них забирали аманатов - жен и детей вождей и царьков. Вместе с гарнизонами охотников аманаты оставались жить в острогах, давая начало первым смешанным бракам и, тем самым, уже кровному закреплению русских на новых землях.

При всей своей бесшабашной вольнице, в истории покорения Сибири поражает высочайшая государственная дисциплинированность первопроходцев. Оказавшись за многие тысячи верст от территории, на которую простиралась реальная государственная власть, обладая самым коротким доступом к реальным материальным богатствам вновь открытых территорий, они тем не менее, в абсолютном большинстве своем, не держали мыслей обмануть царя, недособрав ясак или навсегда уйдя в "вольные охотники". Так, в 1638 году, столкнувшись на реке Янге с отказом местного племени ламутов заплатить ясак, служилый человек Постник Иванов собственными силами заготовил 240 соболей для отправки в Якутск, а сам двинулся дальше, к бассейну Индигирки. Еще более показательна история знаменитого Ерофея Хабарова-Святицкого. Уроженец вологодского Сольвычегодска, после десяти лет вольных промыслов на Лене он основал в районе нынешнего Усть-Кута первую соляную варницу, первым распахал 28 гектаров целины под выращивание зерна и завел лошадей для перевозки в Якутск государственных грузов. Местный же воевода, увидев под боком процветающий бизнес, вознамерился взять с него вместо положенной десятины... 20% прибыли. За отказ платить лишнее Хабаров был заточен в тюрьму - как нетрудно догадаться, полностью подконтрольную все тому же воеводе. Тем не менее челобитная Хабарова покинула застенок и дошла до столицы, и по прошествии нескольких лет заточения, в 1645 году, узник был освобожден. Спустя восемь лет, стяжав славу первооткрывателя обширных земель по нижнему течению Амура, он жестко схлестнулся с московским дворянином Дмитрием Зиновьевым, посланным с царевой грамотой о награждении Хабарова золотыми червонцами и ружьями с одновременным уведомлением о его, Зиновьева, наместничестве над только что открытыми Хабаровым и его людьми землями. Хабаров собственноручно поколотил дворянина и, пользуясь правом сильнейшего, заставил его покинуть пределы Амура. Против Хабарова сложилась сильная оппозиция, обвинявшая его в "нерадении о пользах казны государевой, закабаливании служилых людей, вероломном отношении к туземцам и опустошении всего Амурского края". Имея за своей спиной сотни преданных и хорошо вооруженных людей и обширную богатую территорию, на которой он легко мог провозгласить себя кем угодно, Хабаров, тем не менее, отправился решать спор в Москву. К чести царя Алексея Михайловича, благоразумно отдававшего приоритет целесообразности над принципами формальной законности, конфликт был решен в пользу землепроходца, которого пожаловали в "дети боярские" и отдали "на кормление" несколько деревень.

Необходимо отметить, что на всем многовековом пути русской колонизации Сибири центральная власть придерживалась в высшей степени разумной политики: минимум директивного вмешательства при деятельном обеспечении нужд первопроходцев и поселенцев в оружии, порохе и провианте. Люди самых различных званий и сословий самоорганизовывались в отряды и команды, на свой страх и риск вторгались в неизведанные земли, укреплялись на них, и лишь после этого там происходило формирование государственных структур. За тысячи верст от родных мест государство рассматривалось как единственная, спасительная опора, как источник справедливости в переполненном превратностями мире.

Вопреки распространенному мнению, погоня за соболями и мифическими золотыми россыпями не были ведущей мотивацией землеискателей. Большая часть открытых ими земель, как мы теперь знаем, если чем и ценна, то только своим нетронутым пространством. Самые обширные из открытых территорий - в междуречье Енисея и Лены, земли на побережье моря Лаптевых и Восточно-Сибирского моря, - за редким исключением весьма бедны полезными ископаемыми, абсолютно непригодны для занятия сельским хозяйством или товарным рыболовством. Касаясь этого аспекта землеосвоения, Костомаров так пишет об экспедиции Семена Дежнева на Чукотку: "Эти удальцы прошли вверх по Анадыру, пришли на землю анаулов, бились с ними, и хотя сам Дежнев был ранен, но принудили их платить ясак; однако платить было нечем, потому что в том краю не было соболей" [3]. К слову, первое золото в Сибири появится лишь спустя почти сто лет, в начале 1714 года. Так что же являлось движущей силой колонизации? Жажда славы, возможность собственными усилиями изменить свой социальный статус, поиск земли, на которой потомки смогут построить разумное и справедливое общество? Землеискатели жили им одним ведомой мечтой, которую, скорее всего, можно было лишь почувствовать, находясь с ними рядом и творя общее дело. Мы же сегодня обречены, увы, подбирать банальные объяснения типа "бегства от феодалов" или "мотиваций первых отечественных капиталистов". Возможно, все это и имело место, но только лишь как часть единой жизненной реальности, нераздельной и яркой.

Именно этим счастливым осознанием сотворчества в общем деле можно объяснить ту беспримерную удачливость, которая сопровождала продвижение русских людей на Восток. Выход из любого естественного процесса, нарушение сложившегося баланса всегда имеет результатом высокую вероятность срыва, неудачи, гибели. Достаточно взять саму жизнь - по формальным законам материального мира, она должна прекратиться в ближайший же момент времени, распасться на молекулы и атомы, поскольку именно такое состояние обеспечивает минимум энергетических затрат... Для того чтобы созиждить новую реальность, необходимо не только затратить энергию, но и быть готовым к деструктивным процессам: любой военачальник знает, что необходимое при наступлении минимум двух- и трехкратное превосходство и есть цена деструкции, неизбежных и с математической точностью прогнозируемых потерь.

Однако если взглянуть на историю продвижения русских в Сибири в XVII веке, то поражает как раз практически полное отсутствие эксцессов. Случались кровавые стычки, болезни, гибель от холода - но лишь как эпизоды триумфального покорения одной из самых суровых частей света. Трудно поверить, но практически никто из землепроходцев не заблудился на беспредельных, лишенных дорог и навигации пространствах, не сгинул в полной неизвестности - хотя, по всем объективным предпосылкам, подобных исходов должно было быть большинство. Следовательно, приход русских людей в Сибирь и распространение русского присутствия до самых отдаленных, Богом забытых пределов, не могли не быть результатом органичного и негэнтропийного созидательного процесса, пользующегося Высшим покровительством. Процесса, подобного тому, каким является сама наполненная смыслом жизнь.

На пустынных берегах сибирских рек, в диких урочищах вырастали остроги, поселения и города - в то время как вместимости гужевых обозов, по несколько лет добиравшихся в эти места из европейской России, хватало лишь для доставки запасов пороха, железных деталей плотницких инструментов и церковной утвари. Откуда черпалась энергия, позволявшая небыстро, но основательно и зримо преобразовывать лицо целого континента, преодолевая непреодолимое? Что вновь и вновь поднимало людей с обустроенных мест - убежденность в религиозном смысле своей миссии, стремление к личной свободе, желание начать жизнь с нуля, устроив ее по разумным законам? Мотивации, которыми мы привыкли оперировать сегодня, некорректно применять к людям XVII века, однако бесспорно одно: все они чувствовали свою жизнь - во всех ее невзгодах, взлетах и падениях, трудах и тревогах - как нераздельное целое, как счастливый дар, как работу во имя обретенного смысла, а не вечный поиск его. Оттого и жили ярко, и умирали легко.

Без малого два столетия спустя, в 1823 году, возлежа на смертном одре в доме своего детства, в старой Тотьме, коммерции советник Иван Кусков, основатель и первый комендант форта Росс в Калифорнии, не мог не думать и об удивительном и счастливом устроении собственной судьбы. Как будто бы платой за бесстрашие, трудолюбие и упорство сложился жизненный путь его и его товарищей в целом гармонично и ровно. В жизни Кускова, пожалуй, не было того бесшабашного вызова, который бросали новым землям и морям его предшественники, первые сибирские землепроходцы, его появление и служба на Востоке были вполне мотивированными, решения продуманными и рациональными, он не гнался за иллюзиями, не рисковал сверх меры, обычной для тех времен и мест, к тому же и конечная цель не была ему до конца ясна. Тем не менее все на этом пути делалось им основательно, с тщательностью и убежденностью, не оставлявшими место никаким сомнениям.

Так, после первой лихой землепроходческой волны, слава России на Востоке продолжала прирастать успехами тех, кто в смертный час менее других мог позволять себе задумываться, чем и как оправдать перед Божьим престолом пройденный путь.

И разве кто мог помыслить, что уже в 1870 году форт Росс вместе с Аляской и Алеутскими островами будут проданы "за ненадобностью" Соединенным Штатам, а всего лишь восемьдесят лет спустя, в 1904 году, в сражениях русско-японской войны, беспримерное везение восточной экспансии сменится вереницей досадных, обидных, разрывающих душу потерь и неудач! Будто бы в один миг исчезли, растаяли силы, без малого три с половиной столетия питавшие русские успехи в этой части света. Что произошло: перешла ли Россия заданные где-то свыше естественные границы своего территориального расширения, вторглась ли в некие сакрально закрытые зоны, иссякла ли в высшей точке ее полета человеческая энергия? Что за проклятье легло на страну, что изменилось в сознании целого народа - в результате чего уже на протяжении более чем столетия то явно, то подспудно - но с безусловно нарастающей динамикой, - продолжается процесс ослабления экономических и военных позиций России, размывания границ, положенных столь огромными трудами, потери самого смысла русского присутствия на Востоке?

II. Маньчжурский барьер

Пределы расширения

Относительно бесконфликтное продвижение русских землеискателей на Восток, к арктическому побережью, к берегам Великого (Тихого) океана, Алеутским островам и Аляске в своей физической основе было обусловлено крайне низкой заселенностью территории и известной мягкостью тех взаимоотношений, которые предлагала аборигенному населению новая власть. Мало того что общение с ней сводилось к уплате не очень обременительного ясака и могло происходить лишь раз в несколько лет, от прихода русских местное население, в основном, только выигрывало - получив возможность сбыта продуктов своих промыслов, оно могло приобретать всевозможную утварь, а спустя время - и столь необходимое для охотников огнестрельное оружие. Тем не менее процесс продвижения на Восток не следует идеализировать. Практически везде - и на пригодных для земледелия сибирских лесостепных равнинах, лежащих южнее 50-й, "киевской" параллели, и на практически лишенном жизненных ресурсов арктическом побережье - переселенцы, пользуясь правом сильнейшего, не могли не вытеснять местное население с наиболее плодородных или лучше приспособленных для проживания участков. Московская власть, опираясь в процессе расширения границ в основном на энтузиазм и удачу землепроходцев и практически не располагая регулярной вооруженной силой для их удержания, в значительной части конфликтных ситуаций выступала на стороне "инородцев". Уже в XVII веке московское правительство пыталось защитить интересы марийцев (черемисов) от отчуждения земель переселенцами [4, 5]. Одним из серьезнейших обвинений, выдвигавшихся в свое время против Хабарова, было связано с "вероломным отношением к туземцам". Вооруженное сопротивление покорителям Сибири оказывала не только орда Кучума: "начиная от приуральских вогулов и прииртышских татар и кончая чукчами, камчадалами и гиляками, они должны были победить в открытой борьбе целый ряд народов, которые далеко превосходили числом их отважные дружины. Дикокаменные киргизы на Енисее, буряты в Прибайкальской стране, якуты на Лене оказывались нередко такими противниками, что от них приходилось отсиживаться в крепостцах, или по-тогдашнему в острогах" [6]. Часть инородцев удавалось ассимилировать, часть уходила на новые места, где на какой-то срок терялась из вида. Однако и закреплявшееся на новых землях русское население не могло не подвергаться встречной ассимиляции. Очевидцы уже в XIX веке отмечали, что "ныне есть местности, где сами русские объякутились или обмонголились так, что парни 15-17 лет еще не говорят по русски" [7].

Так или иначе, но дойдя до естественных водных рубежей на севере и на востоке, включая побережье Аляски, волна русской экспансии остановилась. По-другому складывалась ситуация в юго-восточном направлении, в земле дауров, живших по течению Амура. Активное проникновение в Даурскую область началось с 1649 года, а десять лет спустя, после успешных экспедиций Хабарова и Степанова, 1659 году весь амурский край поступил в ведение Нерчинского воеводы, то есть был официально включен в состав земель Московского царства. Проблема состояла в том, что ту же территорию считал своей и китайский император.

Россия и Китай: ранние контакты

Первым полуофициальным контактом России с Китаем можно считать визит в Пекин томского казака Ивана Петелина, предпринятого им на свой страх и риск в 1619 году. Прожив в Пекине два месяца и получив от китайских властей письмо к русскому царю, он вернулся, однако "китайскую грамоту" никто в Москве прочитать не смог.

В процессе колонизации амурских земель, когда начали случаться стычки не только с туземцами, но и с регулярными китайскими вооруженными отрядами, возникла необходимость на государственном уровне договориться с Китаем о мирном размежевании в Даурской области. В 1654 году из Тобольска в Пекин было отправлено посольство во главе с боярским сыном Федором Байковым. В Пекин посольство прибыло лишь полтора года спустя, в разгар Великого поста. Неподалеку от китайской столицы русского посла встретили приближенные китайского императора и предложили угоститься чаем, заваренным по-маньчжурски, с маслом и молоком, от чего Байков отказался. На следующий день к Байкову приехали китайские чиновники и сказали, что император велел взять у него подарки, присланные русским государем. Байков снова отказался, сославшись на обычай, принятый в сношениях с другими странами, согласно которому подарки передаются только после вручения верительной грамоты (как впоследствии стало ясно, китайский император рассматривал дипломатические подношения не как подарки, а как дань). Тогда пекинские чиновники потребовали передать грамоту и подарки в управу, на что снова получили отказ посла. Байкову пригрозили, что император велит его казнить, на что русский посол невозмутимо ответил, что смерти не боится, в управу не пойдет и царской грамоты абы кому не отдаст. Поразмыслив, китайский император согласился принять упрямого посла. Однако, согласно придворному церемониалу, послу требовалось, стоя на коленях, отбить десять земных поклонов - что, разумеется, Байков снова решительно отверг. Подобной дерзости "император Вселенной" стерпеть не мог, вернул послу грамоту и подарки и потребовал возвращения назад.

Первый конфликт: Албазин

Тем временем русская колонизация Приамурья, который китайским император считал своей исконной территорией, активно продолжалась. Первоначально китайские власти испробовали что-то напоминающее тактику "выжженной земли": они насильно заставляли местных жителей уничтожать свои хозяйства и переселяться вглубь Китая, дабы лишить русских переселенцев средств к жизни [8], а власти - ясачного оброка с аборигенного населения. Однако, благодаря организованному русской администрацией переселению на плодородные приамурские земли нескольких сот крестьянских семей, вопрос продовольственного обеспечения юго-восточных форпостов был снят. Тогда против переселенцев начались вооруженные вылазки маньчжурских отрядов, которые являлись своеобразной гвардейской элитой китайских войск. Центром атак стала крепость Албазин, выстроенная казаками на месте бывшего становища даурского князя Албазы (ныне это село Албазово Сковородинского района Амурской области). Первое исторически задокументированное столкновение с китайцами произошло возле Албазина 24 марта 1652 года и закончилось победой русских. Однако в июне 1658 года албазинский отряд из 270 казаков во главе с преемником Хабарова Онуфрием Степановым попал в китайскую засаду и был полностью уничтожен. Албазин был сожжен, хлебные поля вытоптаны лошадьми, жены и дети казаков вместе с крестьянскими семьями были угнаны в Китай. Тем не менее уже через несколько лет Албазин возрождается людьми вернувшегося на Амур Ерофея Хабарова и Петра Бекетова. Бекетов построил ряд новых острогов на реках Селенге и Хилке, а в 1670 году под русский протекторат решил перейти маньчжурский князь Гантимур, ранее бывший данником маньчжурской династии. Царь Алексей Михайлович предоставил Гантимуру гарантии покровительства и невыдачи маньчжурам; вслед за Гантимуром на русский Амур начали возвращаться бежавшие под китайским давлением даурцы. Китай расценил поступок Гантимура как повод к войне и возобновил нападения на русские поселения на Амуре.

Начало диалога с Пекином: Спафарий, иезуиты и национальное достоинство

С целью разрядки ситуации в Пекин в 1668 году был послан первый русский торговый караван во главе с Сеткулом Аблиным, вслед за которым последовали еще три [11]. Затем в китайскую столицу был отправлен второй русский посол, переводчик Посольского приказа грек Николай Гаврилович Спафарий. Спустя 21 год после миссии Байкова, Спафарий столкнулся с тем же церемониальным угощением маньчжурским чаем с маслом и молоком (благо, он прибыл в Пекин 15 мая 1676 года, после великопостных недель) и предложением передать подарки и верительную грамоту чиновникам. Посол протестовал и в конце концов добился компромиссного решения: он вручает послание царя и подарки большому совету высших чиновников в императорском дворце, в то время как император будет сидеть на троне за занавеской. Таким образом, попутно посол будет избавлен от исполнения низкого поклона. Поразительно, но русский посол был первым, кто смог добиться у Сына Неба столь существенных уступок в направлении европейских норм дипломатического этикета.

Дальнейшие переговоры Спафария были малорезультативными. Китайцы настаивали на выдаче Гантимура, что русской стороной категорически исключалось. Не удалось договориться ни о свободной торговле, ни о гарантиях безопасности русских поселений на Амуре. Ссылаясь на отказ выдать Гантимура, китайцы отвергли и требования Спафария о репатриации нескольких сот семей русских переселенцев и казаков, захваченных и уведенных вглубь Китая во время маньчжурских набегов. Прибыв во дворец для совершения церемонии прощания с императором, русский посол отказался принять его подарки для московского царя стоя на коленях и, после многочисленных уговоров, согласился сделать это, опустив колено на специально подложенную подушку.

Важную роль в процессе первых русско-китайских переговоров играли находившиеся при дворе китайского императора иезуиты. Именно они служили переводчиками на китайский с латинского языка, на котором свободно изъяснялся Спафарий. Прибыв в Пекин с миссионерской целью, иезуиты не могли не пытаться, в меру возможного, способствовать проведению политики Ватикана, однако, прекрасно понимая всю мощь и самодостаточную природу китайской цивилизации, не отваживались выходить за рамки функций советников, учителей и переводчиков при редких посольствах. Силой национальной исторической памяти, мы склонны подозревать иезуитов исключительно в интригах против России - которые, понятно, имели место, хотя и далеко не всегда и не везде. Так и здесь, одной из основных задач, которые ставили перед собой иезуиты в Китае, было налаживание сухопутного пути из Европы в Китай либо через Персию, либо через Московию, поэтому появление в Пекине посла московского Царя не могло не стать для них приятной неожиданностью. Между главой иезуитской миссии в Китае бельгийцем Фердинандом Вербиестом и Спафарием установились по-настоящему дружеские отношения. Именно Вербиест объяснил Спафарию, что вызывающая надменность китайского двора не есть следствие неприязни к России, а обычная для этой страны практика, с которой уже пришлось столкнуться послам из Португалии и Дании. Послам из Голландии с целью добиться торговых преференций пришлось даже объявить о переходе их страны в подданство к китайскому императору! [13]. За три недели до отъезда посольства, Вербиест конфиденциально сообщил Спафарию о намерении китайского императора отвергнуть все предложения русского посла и о том, что император "намерен начать с Царем войну, если тот не выдаст Гантимура; он также планирует захватить пограничные крепости Албазин и Нерчинск... сейчас гарнизоны там небольшие, а Москва далеко, тогда как... <силы маньчжуров. - Авт.> сравнительно близко, но тем не менее они планируют ждать, пока количество их войск на границе возрастет" [14]. Как видим, Вербиест, вопреки намерению китайцев использовать иезуитов при переговорах исключительно с техническими целями, смог сыграть полноценную роль одного из действующих лиц. Посланники Ватикана были впечатлены самим фактом прибытия в Пекин русского посольства и предметом обсуждаемых вопросов: иезуиты не могли оставить без внимания тот факт, что пограничные вопросы с Китаем в весьма жесткой манере обсуждали представители страны, еще чуть более шестидесяти лет назад лежавшей в развалинах Смутного времени, где в 1610 году католику, польскому царевичу Владиславу, московское население и войско уже приносили присягу на Девичьем Поле, а венчание его на законное царство представлялось только вопросом времени!

Видимо, вдохновленный перспективой послужить государству, совершившему столь головокружительное расширение своих границ, Вербиест со Спафарием передал послание царю Алексею Михайловичу с просьбой о переходе к нему на службу. Знание им восьми языков, считал Вербиест, в полной мере пригодилось бы русскому царю. Также он попросил Спафария оставить для иезуитской церкви в Пекине икону Михаила Архангела.

Возвращение посольства совпало с воцарением на московском престоле Федора, сводного брата будущего царя Петра I (царь Алексей Михайлович скончался 30 января 1676 года - то есть еще во время пути посольства Спафария в Пекин). Под давлением стоявшего за Федором клана князей Милославских был отстранен и сослан "министр иностранных дел" - боярин Матвеев, репрессиям подверглись и выдвинутые им дипломаты. Спафарию были предъявлены два обвинения: в "чернокнижии" и в передаче православной иконы иезуитам. Первое обвинение отпало, поскольку выяснилось, что оно извращало факт чтения послом имевшихся у него естественно-научных книг на латинском языке. В ответ на второе обвинение Спафарий объяснил, что находящиеся в Пекине плененные казаки и крестьяне за неимением иного христианского храма посещают иезуитскую церковь, наличие в которой православной иконы окажется только к пользе верующих. Обвинения с посла были сняты, хотя денежное вознаграждение за осуществленную им миссию было выплачено лишь по прошествии нескольких лет, в 1683 году.

Печальнее всего то, что практически все самое ценное, что Спафарий привез из Пекина, было отвергнуто или проигнорировано. Бесценная информация, которую на сегодняшнем языке мы именуем "разведывательными данными", - о твердом намерении Китая в ближайшее время начать войну против русских владений на Амуре - была вызывающе проигнорирована как нерчинским воеводой, так и новым московским правительством. Не состоялось ни усиления военных сил на Амуре, ни прекращения провоцировавших Китай казачьих набегов на сопредельную территорию. Переоценка сил и нарочитая воинственность взяли верх над трезвым расчетом, основанным на реальном балансе сил и стратегических потенциалов. Как часто и в последующем это опасное свойство национального характера, усиливаемое военизированным общественно-политическим устройством, вело Россию к неоправданным жертвам, разрушениям и территориальным потерям!

Возобновление вооруженных действий

Впрочем, говорить об отсутствии каких-либо действий со стороны московский властей в преддверии надвигающегося столкновения с Китаем нельзя. Меры были приняты, но, как это у нас часто случается, проблему они решали лишь на бумаге: в 1682 году было создано Албазинское воеводство. Если не считать новых хлебных должностей, создание воеводства ничего не принесло в деле обороноспособности Приамурья: годом спустя китайцы легко разбили и пленили под Айгуном малочисленный казачий отряд, а в 1685 году с 5-тысячным войском, вооруженным артиллерией, осадили Албазин, гарнизон которого не превышал 450 казаков с тремя пушками при 4-х (!) зарядах. После нескольких дней бомбардировок и потери более 100 человек в переговоры с осаждавшей стороной вступил гарнизонный священник Максим Леонтьев. Он смог договориться о бескровном оставлении всеми русскими крепости и уходе в Нерчинск. Однако по пути группа из сорока казаков, прельщенная вознаграждением, предложенным китайцами, ставшими свидетелями их высокой боевой подготовки и храбрости, захватив с собой священника, отправилась с китайским отрядом в Пекин. В китайской столице их объединили с казаками, плененными тремя годами ранее под Айгуном, и образовали из них отряд личной охраны императора. Русской общине для устройства православной церкви был передан бывший буддийский храм, первым приходским священником которого стал Максим Леонтьев (тридцать лет спустя, в 1715 году, на ее базе в Пекине была открыта Русская духовная миссия, долгие годы выполнявшая функции посольства).

Албазин был покинут 10 июня 1685 года, но уже 20 августа в нем вновь появился воевода Толбузин с вдвое большим гарнизоном, существенно усиленным артиллерией. В начале следующего лета крепость вновь была осаждена китайскими войсками. Но на сей раз осажденные были лучше подготовлены к сопротивлению. Атаки китайцев продолжались с июля по декабрь и так не увенчались успехом. В декабре 1686 года осада была снята. Потери русской стороны составили 676 человек из 826 и, возможно, крепость так и не удалось бы удержать, если обострившаяся обстановка в войне маньчжуров против монгольских племен не потребовала бы экстренней переброски неприятельских сил на новый рубеж.

Миссия Ф. Головина. Нерчинский мир.

Опасаясь вести войну на два фронта, пекинское правительство через войсковых командиров и представителей нерчинской администрации начало прощупывать почву для переговоров с Россией. Но и сама Россия, переживающая не лучшие времена междуцарствования, потратившая много сил в войне с Турцией 1677-1681 гг. и пережившая восстание стрельцов 1682 года, была готова отступить. В начале 1686 года из Москвы, еще не зная о том, что китайская сторона была вынуждена отступить от Албазина, в Забайкалье выехала посольская делегация во главе с боярином Федором Головиным. Разместившись в Селенгинске, посольство на протяжении длительного времени с помощью курьеров договаривалось с китайцами о месте и протоколе переговоров. Из добытых Спафарием "разведданных" все члены посольства знали, что китайский император принял решение более не идти на отступления от собственного "протокола" и в случае прибытия русских послов в Пекин намерен принять их в качестве подносителей дани, со всеми унизительными поклонами и целованиями.

Наконец было решено, что переговоры пройдут в Нерчинске, на русской территории. К 12 августа 1689 г. в Нерчинск прибыла делегация представителей маньчжурской династии в составе семи высокопоставленных императорских чиновников. В качестве советников в состав китайской делегации входили два иезуита, Т.Перейра и Ф.Гербилон. Спустя две недели после открытия переговоров стороны заключили мирный договор, подписав копии на трех языках - русском, маньчжурском и латинском.

Несмотря на то что руководители китайской делегации через иезуитов скорее всего были осведомлены о проблемах, которые русское государство переживало в растянувшийся на 13 лет период безвластия и межклановой борьбы (1676-1689 гг.), внутренние проблемы, с которыми сталкивался китайский император, в не меньшей степени сковывали его в активных действиях. На ход переговоров безусловно повлияла впечатляющая стойкость русских отрядов под Албазином, когда, невзирая на подавляющее превосходство китайцев и шестимесячную осаду, крепость удалось удержать. По-видимому, ключевым моментом, сломавшим решимость китайцев требовать перенесения границы России к северо-западу от Байкала, к верховьям Лены, стала решительная готовность Головина оборонять Нерчинск после того, когда 14 августа город демонстративно окружили прибывшие с китайской делегацией войска.

Не считая этого инцидента, стороны достаточно легко пришли к договоренности: Россия отдает все земли по Большому Амуру, т.е. восточнее слияния Аргуни и Шилки. С севера границей становился естественная цепь возвышенностей в составе Яблоневого хребта (на северо-западе) и Станового хребта (на севере), доходящая до Охотского моря. Все забайкальские владения, включая Нерчинск, бесспорно сохранялись за Россией, однако лежавшая по Амуру ниже линии демаркации Албазинская крепость должна была быть оставлена и разрушена. Китайская сторона разрешала русским купцам торговать в Северной Монголии и регулярно (раз в 2 года) отправлять в Пекин крупные торговые караваны.

Русские и маньчжуры в XVII веке: схожие темпераменты, различные цели

Можно сказать, что на дальних забайкальских рубежах столкнулись два этноса, находящихся в состоянии активной экспансии: русский и маньчжурский. Русский этнос начиная с середины XVI века находился, если говорить словами Л.Н.Гумилева, в акматической фазе своего развития [15]. Стремительное, неудержимое территориальное расширение не только в восточном направлении, но также на запад и на юг, активное формирование новых форм и структур общественного устройства (явная тенденция к усилению абсолютизма верховной власти, с перерывами на "слабых царей" и Смуту, идущая от Ивана Грозного), поиск новой духовности (раскол), превращение средневекового московского царства в мощное, с жесткой властной вертикалью многонациональное Российское государство - все это вехи небывалого по силе подъема массовой народной энергии, принципиальной смены мироощущения, обретения нового смысла. Во многом то же самое справедливо и для маньчжуров. В 1636 году племена чжурчженей, веками населявших степи к северу от Великой Китайской стены, объединились в государство Цин и стали именовать себя манчьжурами. Тлевшая на протяжении столетий борьба степняков против "южнокитайской" династии Мин вспыхнула с решительной силой, завершившись ее быстрым крушением в 1644 году и воцарением в Пекине Цинской династии. Одновременно с экспансией на юг маньчжуры стремились раздвинуть пределы своего влияния также и в северном направлении. До середины XVII века лежавшие к северу от маньчжуров приамурские земли абсолютно не были известны правившей Китаем Минской династии, о них частично знали маньчжуры, но интереса к ним также не проявляли. Когда к 80-м годам XVII века цинское завоевание Китая было практически завершено, экспансия маньчжуров обратилась в направлении Джунгарского ханства (Западная Монголия) и Приамурья. Приди русские землеискатели на Амур полувеком позже - эта земля уже могла быть покорена только очень большой кровью.

Примечательно, что два энергичных пассионарных этноса, оценив силы друг друга, в конечном итоге благоразумно предпочли размежеваться, нежели истощать свои силы в борьбе, которая могла растянуться на десятилетия. В то же время на первом "маньчжурском рубеже" русский народ продемонстрировал бесспорно большую энергичность и готовность в отстаивании взятых под свой контроль территорий. Несмотря на крайнюю отдаленность от метрополии (расстояние до Приамурья из центральных районов Маньчжурии не превышает 350 км, от Пекина - 900 километров, в то время как расстояние от Москвы через Якутск, Енисейск и Пермь более 6000 километров) и возможность содержать в Забайкалье не более 4-5 тысяч войск, русским практически всегда удавалось сдерживать натиск в 5-7 раз превосходящих сил противника, располагавшего вооружением, вполне сопоставимым по своему техническому уровню.

Была ли в обладании Амуром особая значимость для России? Бесспорно! Помимо нечасто встречающихся в Сибири плодородных земель, с хозяйственного использования которых можно собирать в казну оброк (у своих) и ясак (у инородцев), Амур был необходим для транзита грузов на побережье Охотского моря, откуда велось освоение Камчатки, Алеутских островов и Аляски. Альтернативный путь - вьючная тропа их Якутска в Охотск протяженностью более 1000 верст - объективно характеризовался крайне низким грузооборотом, в сильнейшей степени сдерживавшим хозяйственное освоение тихоокеанских владений России. Обладание Амуром могло бы значительно расширить число точек торговли с Китаем, которая уже со времен Петра I, концентрируясь единственно в приграничной Кяхте, превратилась в важный источник национального дохода России. Амур - естественное географическое "замыкание" занятых Россией холодных, практически лишенных коммуникаций пространств северо-восточной Азии, возможность иметь на крайнем востоке "кусочек" срединной России с умеренным климатом, возможностью массового расселения вдоль берегов многочисленных рек, развития промыслов, мануфактур, промышленности. Без земель Амура плоды всего полуторавекового восточного землеискательства пребывали в неустойчивом и недостаточно мотивированном с точки зрения экономики и обороны состоянии.

Можно с абсолютной уверенностью утверждать: если бы с начала XIX века Россия располагала бы по меньшей мере правом свободного судоходства по Амуру, то о продаже Аляски, Алеутской гряды и русских владений в Калифорнии в 1870 году в принципе не могло идти речи.

В противоположность России, значимость амурских земель для цинского Китая оказалась минимальной. Получив по Нерчинскому трактату безусловные права на эту территорию, маньчжуры не стали заниматься каким бы то ни было ее хозяйственным освоением. Амурские земли в основном рассматривались ими в качестве буфера, гарантирующего безопасность тыла при их многочисленных военных предприятиях в Монголии, Тибете, Непале, Вьетнаме, Бирме. Вспыхнувшая столь ярко в первой половине XVII века звезда династии Цин быстро блекла и уже клонилась к закату. Воинственный маньчжурский этнос стремительно растрачивал силы в постоянных войнах, направленных на расширение империи в западном и юго-западном направлениях, тем самым неотвратимо ослабляя свои возможности по удержанию приамурских земель.

Уже в двадцатых-тридцатых годах XIX века Россия, в известной степени нейтрализовав для себя основные угрозы на Западе, имела все возможности путем минимальных военных усилий добиться восстановления контроля за обоими берегами Амура до самого Охотского моря. Однако мотивационные стереотипы высшей власти во времена декабристов и Пушкина были другими, нежели во времена Иоанна IV (Грозного) или Алексея Михайловича. Искусственный европоцентризм русской внешней политики заставлял концентрировать все силы на борьбе с Турцией во имя контроля над Кавказом и черноморскими проливами. В Санкт-Петербурге середины XVIII века были вполне удовлетворены 250-тысячным доходом в казну [16], который ежегодно приносила торговля с Китаем через единственный Кяхтинский форпост в Забайкалье (что в разные годы составляло до половины внешнеторговых доходов страны), а поразительные территориальные приобретения России на тихоокеанском побережье Северной Америки рассматривались лишь в качестве приятного географического курьеза.

Осознание безмерной стратегической важности Амура придет слишком поздно, уже к периоду правления Александра II. Только тогда будут предприняты по-настоящему решительные действия, обеспечившие распространение суверенитета российского государства над этими землями.

До 1828 года Российская империя, из всех держав мира, располагала крупнейшей по площади территорией в 18 млн. квадратных километров. Сегодня площадь территории Российской Федерации составляет чуть более 17 млн. квадратных километров. На этих страницах не хотелось бы в очередной раз сожалеть о том, сколь много мы утратили от когда-то входивших в состав Российской империи и СССР 22.3-22.5 млн. квадратных километров суши. Гораздо важнее понять причины, в силу которых, не успев приобрести, мы зачастую начинали терять приобретенное.

III. Испытание пространством

Проблема общественного излишка

Задумаемся: а могла ли Россия прожить без Сибири и дальневосточных владений, ограничив свои восточные пределы уральским меридианом? Не будем брать в расчет возможные угрозы от возникновения со временем на "ничейном" пространстве северо-восточной Азии некоего нового варианта Золотой Орды, для которого Россия была бы ближайшей целью агрессии. Допустим, что за Уралом все эти годы и века проживали, тихо сменяя друг друга, миролюбивые племена, не представляющие для России ни военных, ни торгово-экономических угроз. Соответственно наша страна могла бы не расходовать ресурсы и жизненные силы на освоение новых земель, а сосредоточиться на внутреннем обустройстве и, быть может, за счет лучшим образом сконцентрированной военной мощи, еще в конце XVII века, в рамках первой и второй русско-турецких войн 1677-1681 и 1686-1700 гг., утвердить свое присутствие в черноморском регионе с перспективой положительного для себя решения проблемы проливов. Пусть столь же успешно продолжалась бы и экспансия в западном и юго-западном направлении, вехами которой стали присоединение северного Причерноморья вплоть до устья Дуная (третья четверть XVIII века), правобережной Украины и Белоруссии (конец XVIII века), а также покорение Кавказа (вся первая половина XIX века). Какой бы тогда была Россия, только без Сибири?

Простая оценка затрат, понесенных страной для осуществления движения на Уральский хребет, могла бы свидетельствовать об огромных возможностях альтернативного использования соответствующего общественного ресурса. Точной калькуляции никто не вел, однако, если в качестве эквивалента совокупных затрат по переселению и освоению новых земель использовать не менее 5 лет напряженнейшего труда переселенца, аналогом которых в обычных условиях является 20-25 лет земледельческого труда в центральных районах России, то оценка дополнительных общественных затрат по освоению Сибири в XVI - XVII веках, приведенная к обычному базису, составит: 300 тысяч человек населения х 5 (превышение 25 лет / 5 лет) = 1.5 млн. человеко-лет, за XVIII век - 3.0 млн. человеко-лет. В XVII веке численность населения (здесь и далее будем рассматривать "срединную", русскую Россию, не беря в расчет присоединенных территорий) составляла около 25 млн. человек, в XVIII веке - около 40 миллионов. Таким образом, освоение Сибири в XVII-XVIII вв. обходилось стране в 6-8% воспроизводимого общественного ресурса, или, в современной терминологии, валового внутреннего продукта. Учитывая, что рост внутреннего продукта России в лучшие годы той эпохи вряд ли превышал 10%, перемежаясь с частыми его сокращениями в годы войн, голода и иных неурядиц, речь идет о колоссальных ресурсах.

Согласитесь, велик соблазн предположить, что если бы эти гигантские средства были использованы, скажем, на развитие производительных сил на "коренной территории", наша страна могла бы уже в годы, пришедшиеся на "прорубание окна в Европу" Петром Великим, сравняться с Голландией и Англией по уровню развития экономики и финансов... Смущает только одно "но": по уровню развития общественных отношений Россия в тот период была попросту не готова к восприятию и реализации гражданских правоотношений, к накоплению по-настоящему частной и неприкосновенной собственности. Лишенное легких выходов на мировые рынки, вынужденное обустраивать жизнь с преобладающей опорой на внутренние ресурсы, московское царство было обречено воспроизводить феодальный вариант мобилизационной экономики. В этих условиях излишек национального дохода проще всего было использовать на цели территориального расширения с неизбежными при этом военными издержками, затратами на первичное обустройство, создание коммуникаций и т.д. Даже Петр I, сумевший, в результате колоссальной концентрации волевого ресурса, добиться невиданной по масштабу и глубине трансформации большинства общественных институтов, не смог создать основу для более эффективного приложения общественного surplus. Потенциальный эффект от "инвестиций" в открытие прямых и более эффективных путей для торговых сношений со странами Европы ("окна в Европу") более чем уравновешивался возникновением феодальных мануфактур на далеком от морских портов Урале, обеспечивавших модернизацию военно-технического потенциала страны, но одновременно и лишавших ее шансов на развитие новых экономических отношений, основанных на состязательности, ответственности и автономности хозяйствующих субъектов. Таким образом, из-за того, что "порог преодоления" самодостаточной архаичной структуры экономических отношений в России XVII - XVIII веков был на порядок выше, чем в европейских государствах, наша страна была обречена утилизировать излишек общественного продукта в войнах и экспансии. Заметим, что это был не самый худший вариант: в условиях жестко централизованного государства данный ресурс можно было легко и бесконтрольно тратить и на чрезмерное непроизводственное потребление элиты; по такому пути в XVII - XIX вв. последовал цинский Китай, не переставая при этом вести войн; результатом, как известно, стало превращение Поднебесной империи в полуколонию. России же, по крайней мере до конца XIX века, удавалось, за исключением Крымской кампании 1854-1856 гг., выходить из своих войн окрепшей и расширившей пределы.

Климат и национальный характер

Но вернемся к предпосылкам, которые могли обусловить экспансию русского государства на Восток. Существует мнение, что движение в Сибирь было естественным и логичным ответом на окончание так называемого климатического оптимума VII-XIII веков, позволившего в свое время столь подняться в своем развитии северорусским землям. Малый ледниковый период, пик которого пришелся на XVI-XVIII века, заставил сняться с мест в поисках лучшей доли значительный пласт населения преимущественно северных территорий, отход которого на Восток всего лишь был призван восстановить среднедушевую продуктивность сельскохозяйственных угодий в максимально пострадавших от похолодания вологодских, вятских и пермских землях. В этом случае вся сибирская эпопея - не более чем следствие каприза природы, вынужденная миграция даже не в поиске лучшей доли - просто с целью выживания.

Имелась ли альтернатива - например, через улучшение системы земледелия в центральных русских областях? Основной проблемой сельского хозяйства России того времени было устойчиво снижающееся плодородие почв в результате применения трехпольного севооборота. Вынос питательных веществ из почвы мог быть компенсирован путем внесения значительных объемов навоза, однако ограниченность кормового потенциала не позволяла разводить необходимое для этого количество скота. Ухудшение климата лишь дополнительно обострило этот порочный круг. Выход мог быть в переходе к четырехпольным и многопольным севооборотам с высевом кормовых трав - последние бы обеспечили дополнительный корм для животноводства, которое, в свою очередь, было бы в состоянии обеспечить крестьян дополнительными объемами органических удобрений. В сочетании с эффектом фиксации кормовыми травами атмосферного азота, многопольная система позволила бы увеличить производство зерна как минимум на 30-50%, способствуя попутно росту производства мяса и молока [20]. В этом случае преодолевший нужду крестьянин мог бы увеличить личное потребление путем предъявления спроса на продукцию отечественных мануфактур. В частности, состоялся бы переход с традиционной великорусской деревянной сохи, лишь немного усиленной металлическими деталями, к железному плугу - при этом русская железоделательная промышленность, в дополнении к государственным заказам на литье пушек и экспорту, получила бы дополнительный импульс для своего развития. Однако многопольная система становится эффективной лишь при наличии достаточного спроса на мясо и молоко за пределами сельской местности. Подобный спрос в заметных масштабах могло предъявить только занятая несельскохозяйственной деятельностью часть населения, компактно проживающая непосредственно в районах сельскохозяйственного производства, - поскольку рефрижераторов в ту пору не было.

Как видим, теоретическая альтернатива движению на Восток имелась: появись двумя веками раньше в Центральной России наиболее востребованные в ту пору текстильные мануфактуры - и рост численности несельскохозяйственной части населения индуцировал бы спасительный переход на многополье. Были бы сравнительно эффективно решены и проблемы использования излишка общественного продукта, и восстановления продовольственного потенциала на традиционных землях. Тем не менее этот путь оказался невостребованным.

Означало ли массовое появление в патриархальной стране "вольных поселений" размывание общинных ценностей и смену общественно-экономического строя - чего допустить было немыслимо? Или для полноценного развития мануфактур в европейской части страны были необходимы дешевые торговые коммуникации, которых у России не имелось практически до первой четверти XVIII века? Вряд ли. У России, с ее сверхцентрализованной властной вертикалью, всегда существовала возможность достаточно успешно осуществлять "сверху" даже самые болезненные преобразования - вспомним хотя бы Иоанна Грозного и Петра Великого. Хозяином крестьян был, как известно, не помещик, а Царь, и в его власти было ослабить закрепощение крестьян с целью перераспределения людского ресурса в промышленность. Была возможность и через ряд успешных войн отвоевать, наконец, еще в XVII веке выходы в Азово-Черноморский бассейн и на Балтику, открыв прямые пути для торговли продукцией русских мануфактур. Нет сомнений, что финансовые затраты и степень напряжения общественных сил для проведения таких войн должны были быть на порядок меньше тех, которые потребовало освоение Сибири. По большому счету, мы не находим каких-либо исторических, географических и социально-культурных причин, по которым наша страна не могла бы пойти по пути Голландии и Англии, развивая мануфактурное производство и осуществляя активную политику торгового проникновения в другие страны и территории. Даже в части "драгоценного богатства", лежавшего в основе финансово-кредитных систем той эпохи, Россия ничуть не уступала ганзейским ювелирам - массовое представление о сокровищах кладовых московских царей могло стать более чем надежной основой первоклассных кредитных (бумажных) денег. Кстати, в середине XVII века Англия - извечный соперник, ставший со временем и столь же извечным кредитором нашей страны, - была полным банкротом. И совсем уже не хочется повторять сомнительные утверждения о якобы "коммерческой бесталанности" русского народа, о невозможности сочетать развитие капиталистических отношений с поведенческими и ментальными стереотипами, предписываемыми Православной церковью. Ведь и в Европе развитие капитализма шло не только в протестантских странах, а в России именно из сугубо религиозной старообрядческой среды вышли наиболее известные национальные предприниматели: Демидовы, Рябушинский, Морозовы, - при том что большая часть национального торгово-промышленного класса страны перед революцией была представлена именно старообрядцами [21].

Единственной, на наш взгляд, причиной, обусловившей невозможность для России следовать "англо-голландским" путем и выбор в пользу территориальной экспансии, было стремление в максимальной степени сохранить те черты национального архетипа, которые русский народ смог выработать и закрепить в течение своей "ранней юности", пришедшейся на десятилетия борьбы с ордынским игом и эпоху возвышения Москвы. Ведь весь тот жизненный лад, который трудно конкретизировать - но вполне можно определить, произнеся слова "Святая Русь", - должен был быть бесповоротно отринут, если бы народом был сделан иной исторический выбор, если бы ответом на проблемы, с которыми столкнулся русский народ, включая безмерно болезненную проблему сокращения продовольственного ресурса, оказался бы раннебуржуазный вариант развития. Цена потери национальной идентичности для русских людей XVI-XVII веков представлялась чрезмерно высокой. Не последнюю роль сыграло, видимо, и вошедшее вместе с ордынской кровью в мироощущение русского человека ощущение пространства как естественной стихии своего бытия. Подобного "фактора пространства" мы не найдем ни в древнем славянском архетипе, ни в архетипе современных южных и западных славян. Не потому ли территориальная экспансия стала для русского народа единственно возможной формой выживания? Чтобы выжить, сохранив в существенных чертах свое исконное мироощущение, необходимо было ступить в поток экспансии, идти за Урал, пробиваться к Охотскому морю, расширять пределы государства на подконтрольном Османской империи юге, прорубать окно к балтийскому побережью. Присоединяя и закрепляя за собой новые территории, русский народ неизбежно должен был, продолжая опираться на традиционный архетип, модернизировать систему взглядов и осознанных представлений о мире и своей роли в нем - прежде всего через формы политического и религиозного самовыражения. Но такие изменения надлежало проводить плавно и постепенно. Резкие изменение лишь малой толики этих форм, в частности, стали причиной церковного раскола 1645-1674 гг.

По глубине своего драматизма многие ставят раскол в один ряд с революцией 1917 года и последующими за ней событиями. Раскол не мог быть вызван одной лишь эмоциональной реакцией на изменения в написании богослужебных книг и введение нотолинейного песнопения взамен крюковой нотации и знаменного одноголосия. Раскол был протестом тех, кто не пожелал в одночасье меняться во имя превращения Руси в Россию и затем - в Российскую империю. Не пройдет и сорока лет, и в годы петровских реформ в старообрядчество хлынет новый поток недовольных - так называемых "бородачей", - тех, кто отказался подчиняться известным указам о бритье бород, т.е. не пожелал участвовать в еще одной чрезмерно резкой модернизации сознания.

Однако как бы ни порождала масштабность поднятого расколом протеста, буквально расколовшего общество пополам, заметим, что, избери Россия вместо территориальной экспансии раннебуржуазный путь развития, жертв и лишенцев неизбежно вспыхнувших бы при этом смут, гражданских войн и "огораживаний" было бы не меньше.

Англия могла быть второй

Начало раскола в России практически совпало по времени с революцией в Англии 1648 года. Аналогичная революция вполне могла разразиться и у нас, по сути, страна пережила многочисленные и кровавые к ней прелюдии. Городские восстания XVII века, по своей хронологии точно совпадающие с "революционными" беспорядками в Англии, будь они поддержаны политической инициативой состоятельного промышленно-торгового класса, неизбежно привели бы к быстрой сдаче позиций еще не вполне окрепшим после Смуты самодержавием и к быстрым буржуазным реформам. Однако в планы первых русских "буржуа" - купцов, разбогатевших на торговле енисейской пушниной и эксплуатации торговых путей, проходящих через недавно открытые сибирские земли, революция, нацеленная на снятие преград для "внутреннего развития", не входила - открытость географических границ компенсировала закрытость социальных, а продолжающаяся экспансия обещала куда большие возможности. Подобная установка работала даже несмотря на то, что практически все первые русские миллионеры XVII века, не будучи дворянами, не могли не сталкиваться с социальной дискриминацией и не рисковать капиталами из-за сохраняющейся возможности внеэкономического принуждения и отсутствия гарантирующих неприкосновенность собственности гражданских правоотношений!

Итак, в первой половине XVII века Россия вполне осознанно отказывается от выбора в пользу "голландско-английского" пути развития. Большая часть народных сил и ресурсов общества была брошена на территориальную экспансию - и, как мы знаем, не только на Восток, но также в южном и западном направлениях. Хотя почему "брошена"? Туда, где требовалось силовое закрепление присутствия России, государство действительно направляло войска; в остальном же новые территории обживались и осваивались самодеятельным населением без каких-либо директив из Москвы, при нерегулярной и достаточно ограниченной государственной материальной поддержке. Русские переселенцы, подобно испанским конкистадорам и англосаксонским пионерам, отправлялись "за Югру" в поисках своего Эльдорадо, ради обретения новой жизни. Обрести новую жизнь на неосвоенной дикой территории значительно сложнее, чем попытаться построить ее на старой земле, пусть даже парализованной противоречиями; однако принять решение отправиться в путь было проще, чем осуществить то, что на современном языке называется "глубокими социально-экономическими преобразованиями". Первое всегда можно сделать бесконфликтно, второе - в основном "кровью и железом". В этом состоит объяснение неизбежности и естественности беспрецедентного расширения России, в котором наименее конфликтное восточное направление стало определяющим.

Расширение границ - вполне естественный и абсолютно разумный способ развития. Он априорно ничем не хуже интенсивного развития в рамках ограниченных территорий. Пусть не смущают нас впечатляющие результаты развития экономики и гражданского общества в странах Западной Европы в последние 200 лет - до этого и они прошли как фазу собственного экстенсивного роста, так и успели побывать во главе "колониальных империй". Больший размер территории всегда давал фору в остальном, не случайно европейское лидерство традиционно принадлежало территориально наиболее крупным странам - Франции, Великобритании и, со времен Бисмарка, Германии. Обширная территория - это и дополнительный налоговый ресурс для государства, и возможности рентных доходов как от добывающих промыслов, так и от транспортных коммуникаций, это самый доступный способ увеличения воспроизводимого общественного ресурса, следовательно - и важнейший фактор политической и военной мощи, потенциальное пространство для роста населения и дополнительный ресурс обороны в случаен агрессии извне. В наше время данное положение не претерпело принципиальных изменений, и, какие бы иллюзии мы ни питали в отношении научно-технического прогресса и постиндустриального развития, компактная Япония никогда не сравнится в своей государственной мощи с США, а крошечный Израиль никогда не добьется устойчивого военного паритета с нависающим над ним пространством арабского мира.

Выше мы уже отмечали, что в силу природно-климатических факторов "порог преодоления" самодостаточной структуры феодальных экономических отношений в России был существенно выше, чем в европейских государствах, и поэтому наша страна была обречена утилизировать излишек общественного продукта в экспансии и войнах. Но та же самая экспансия позволяла в конечном счете открывать и осваивать новые, более продуктивные пути приложения национального surplus. В периоды, когда на границах было спокойно, а центральная власть не допекала поборами и запретами, русские переселенцы демонстрировали чудеса предприимчивости и использовали весьма развитые формы гражданской самоорганизации.

Динамичное расширение пределов России не было, таким образом, результатом нашей несостоятельности в вопросах "внутреннего" развития - как часто пытаются утверждать. До трети воспроизводимого общественного ресурса страна тратила на территориальную экспансию, однако и получала взамен заметный количественный рост последнего, дополнительные доходы казны (ясак с аборигенного населения, доходы от пушнины и золотодобычи, торговые пошлины и т.д.), возможность рентной эксплуатации самого короткого и безопасного сухопутного торгового пути между Китаем и Европой. Расширение границ было естественным и вполне разумным способом развития на конкретном историческом этапе. В процессе расширения объективно формировались предпосылки и для неизбежного в последующем маневра в направлении развития по интенсивному типу. Пройдет сравнительно немного времени - и на закрепленных в составе империи сибирских пространствах появятся первые рудники, фактории, таможни, начнется развитие земледелия, возникнут первые капиталы. Однако "интенсивный фактор" еще долгое время будет пребывать в латентном состоянии из-за сохраняющейся ограниченности ресурсов, всецело поглощаемых продолжающимся ростом территории. Забегая вперед, отметим, что лишь русско-японская война 1904-1905 гг., поставившая предел дальнейшему росту России в восточном направлении, смогла актуализировать дремлющие факторы интенсивного роста. За короткий период 1906-1913 гг. Сибирь и Дальний Восток смогли превратиться в мощный источник нетто-дохода и, вполне вероятно, успели вернуть стране значительную часть того, что в течение десятилетий вкладывалось в освоение этого края.

Пространство идей и органичность поступков

Но пока пределы расширения оставались зыбкими и не отчерченными кровью и огнем предстоящих битв, "раздвижение пределов" представлялось естественной и бесспорной формой существования и развития России. Необходимость выживать и реализовывать себя через территориальную экспансию сформировала специфический архетип великорусского этноса, а также осознанное, явленное в конкретных образах, примерах и устремлениях соответствующее идейное (акматическое) пространство. Как будет показано в следующей главе, взаимодействие архетипа и элементов акматического пространства в процессе достижения тех или иных целей является "наводящим проводником", индуктором энергии, которая в процессе этногенеза используется для расширения границ, преобразования среды проживания и совершения иной работы на уровне этносов или входящих в их состав крупных консорций.

Итак, территориальная экспансия, позволяя решить ряд принципиальных проблем, была неоднозначной, во многих аспектах болезненной и опасной формой развития государства и общественного бытия. Одна из опасностей заключалась в гипертрофированном эмоциональном неприятии связанных с экспансией религиозно-идеологических новаций, проявлением чего стал церковный раскол. Опасность другого рода состояла в том, что в борьбе за новые рубежи границ государства терялся конструктивный смысл экспансии, состоявший в обеспечении страны новыми ресурсами, торговыми путями и территориями, пригодными для хозяйственного освоения. Для укрепления на завоеванных рубежах оказывалось проще искать ресурсное обеспечение и защитное буферное пространство на новых землях, нежели обустраивать имеющиеся, развивать коммуникации с "коренной" Россией, создавать фундаментальные рубежи обороны. Понимание этой проблемы в полной мере придет достаточно поздно, лишь к концу XIX века, когда значительная часть волевых ресурсов народа будет уже потрачена на "раздвижение пределов". Перечень опасностей подобного рода - оборонных, транспортно-коммуникационных, управленческих, демографических и т.п., - без труда может быть продолжен.

Но существовала и еще одна опасность, связанная с деформациями акматического пространства русского этноса. Акматическое пространство - пространство идеалов и ментальных установок, в конкретное время и для конкретного этноса тем или иным образом определяющих смысл жизни, оправдывающих жертвы и смерть. Большая часть осознанных индивидуальных поступков совершается в рамках его смысловых линий и образов, его содержание определяет коллективные цели, оправдывает действия, задает пульс человеческой жизни и истории. В координатах акматического пространства сменяют друг друга поколения, идет трансляция жизненных установок и идеалов от отцов к детям. Вне сбалансированного акматического пространства человеческая энергия лишается созидательного вектора, и в этом случае общество переходит на более низкую энергетическую орбиталь, среди признаков которой - скепсис по отношению с ранее достигнутому, а также убежденность в "конце истории".

Акматическое пространство подразделяется на несколько уровней: верхний, создаваемый Божьим промыслом, усилиями подвижников, героев и святых, и базовый, концентрирующий цели и задачи реальной, текущей жизни. Верхний, горний уровень априорно гармоничен и устойчив - иначе он просто не получил бы универсального признания, да и воспринявшая его совокупность людей не смогла бы самоидентифицироваться в истории, образовав этнос или крупную консорцию. Базовый уровень намного вариабельнее и подвержен модифицированию под воздействием среды, при этом часть его элементов может выпасть из "общего строя", а на их место прийти новые. Изменение первоначального сочетания элементов акматического пространства может, в свою очередь, как укрепить акматический идеал, наполнив его новым содержанием, так и привести к потере органичности. Гармоничная трансформация акматического идеала наблюдается, в частности, при успешном, продуманном обустройстве территории или решении схожих по смыслу военно-политических задач. В этом случае на новые вызовы общество находит адекватные ответы (один из лучших примеров развития такого рода - при всех известных издержках и сбоях - являет собой Великобритания). Но модификации акматического пространства могут происходить и в неблагоприятном направлении. В результате вынужденного или искусственного внедрения в акматический идеал новых целей или инфильтрации посторонних идей, в процессе столкновения с тяжелой, труднопреодолимой реальностью или из-за слишком раннего достижения предельных целей развития, он легко может утратить органичность. В этом случае "этносоциальный двигатель" плавно потеряет мощность, в худшем - незадолго до этого перейдет на форсаж в ошибочном, сулящем гибель направлении. К сожалению, и в книге мы это ясно увидим, историческая Россия стала примером развития именно второго рода. А утрата органичности изначально великого и конструктивного акматического идеала явилась первопричиной невосполнимых потерь.

Кроме того, как и всякая живая реальность, энергетический уровень которой существенно выше уровня среды, акматический идеал отличается особой уязвимостью. Всякая чрезмерная деформация, приводящая к переосмыслению целевых образов и предписываемых ими стереотипов поведения, способна вызвать надлом всей сформировавшейся под ним системы общественных отношений. Сила деформации от столкновения с реальностью, первоначальная "высота потенциала" акматического пространства и его органичность - суть факторы, определяющие такой исход. Русскому народу, отличавшемуся в ту пору исключительно высоким уровнем идеальных ожиданий, не раз придется переносить страшные удары и потери. Компенсировать, восполнить их могло бы реальное улучшение и обустройство жизненной среды - однако и в моменты побед, и спустя годы после них приоритет отдавался, в основном, малопродуктивному триумфаторству. В этих условиях человеческая энергия, в свое время питавшая достижения и победы, начинает с не меньшей интенсивностью порождать апатию, разочарования, а со временем, укоренившись в сфере коллективного бессознательного, в своем пределе достигнет оправдания самоубийства как допустимого и желанного выхода из неразрешимой жизненной коллизии, естественного завершения болезни под названием Taedium vitae.

С ретроспективы взятых нами за точку отсчета XVI - XVII веков России еще только предстоит - да и то не скоро - пройти этот болезненный и деконструктивный путь крушения идеалов. События русско-японской войны 1904-1905 гг. станут на нем первой крупной трагической вехой. И сто лет спустя, уже в наши дни, мы продолжаем, часто того не осознавая, терять рубежи и нести потери исключительно в силу того, что подспудно, подсознательно сами того и желаем - ибо именно таким образом нам удается приводить потрепанные идеалы в соответствие с неумолимо сжимающей их реальностью.

Однако вернемся во вторую половину XVII века. Россия к тому времени еще не успела поразить мир, превратившись из заурядного восточно-европейского государства в крупнейшую империю, раскинувшуюся на двух континентах. При царе Алексее Михайловиче Романове окончательно и бесповоротно будет сделан выбор в пользу модели развития, основанной на территориальной экспансии. Теперь, вместо несостоявшейся в середине XVII века "русской буржуазной революции", у ее объективных интересантов появится возможность до поры практически безграничного расширения экономического присутствия на новых землях и рынках. Страна уверенно продолжит свой беспрецедентный, не имеющий аналогов в мировой истории географический рост, относительно твердо останавливаясь у естественных природных рубежей и замедляясь, отступая, маневрируя и вновь возвращаясь для преодоления преград военно-политического плана. Достаточно точное определение этого роста можно найти у А.Вишневского: "к концу XIX века Российская империя захватила и включила в свои границы все, что могла захватить, не наталкиваясь на непреодолимое сопротивление поглощаемых соседей или стоящих за ними держав. По мере роста империи "мягких пород" вблизи рубежей России оставалось все меньше, ее продвижение замедлялось и останавливалось, и она входила в свои окончательные границы - естественные не сколько в географическом или этнографическом, сколько в историческом смысле - в смысле существующего на дачный момент соотношения сил на направлениях возможной экспансии" [22]

Откажись Россия от территориальной экспансии - и у нас была бы другая страна. Приверженцы историзма нашего развития всегда найдут бесспорные доводы в оправдание экспансии, в том числе и основной: откуда, из каких земель мы черпаем сегодня основной источник нашего относительного благополучия и жизнеспособности - углеводородное сырье? Справедливо обратят внимание на максимально "гуманный" по меркам тех веков характер русской колонизации и заметят, что, в отличие от колониальных захватов, практиковавшихся европейскими государствами, самих русских в войнах за новые территории погибало куда больше, чем "колонизируемых аборигенов". Их противники приведут в пример опыт благополучной Европы, не имевшей возможности растратить столько сил, как мы, в своих колониальных захватах, вовремя избавившейся от ставших обременительными заморских территорий и потому живущей сегодня организованнее и богаче. Однако обсуждение этой темы не может вестись в последовательно объективных категориях, здесь именно тот самый случай, когда каждая из сторон приходит на спор не для поиска истины, а для декларации собственной правоты. Нам же нет смысла судить, была бы судьба России при том или ином варианте исторического развития хуже или лучше, трагичнее или счастливей. Историческую судьбу нельзя сменить, однако возможно, еще и еще раз вглядываясь в хорошо знакомые события, попытаться понять: были ли поворотные моменты нашей истории столь уж однозначно предопределены? в борьбе каких сил рождался тот или иной ставший историей результат? Я не сторонник тезиса о том, что в процессе своего расширения "Россия надорвала силы" - просто вот так, в один прекрасный момент "надорвала", и никак иначе! - и что поражение в русско-японской войне, с максимальной яркостью высветившее этот "надрыв", было неизбежным, сколь неизбежной была и последующая революция. Фундаментальным и абсолютно неотвратимым, как мы попытались показать, был сам процесс территориального расширения России. Остановить или отменить его в принципе было невозможно. В то же время конкретные исторические коллизии, сходясь в узловых точках исторического процесса, могли обеспечить совершенно иной результат.

Исторический процесс является результатом великого множества событий и равнодействующей огромного числа сил, проявляющихся на самых различных уровнях: от уровня абсолютно признанных в своем влиянии на историю действий царей, полководцев, политических и общественных фигур - до уровня простых смертных, а также до уровня природных, климатических, географических факторов. Но есть и закономерности, объективно влияющие на поступки всех активно или пассивно творящих историю субъектов, связанные с тем или иным способом отражения в их сознании имеющейся реальности, с их устремлениями и ожиданиями, с энергетическими возможностями их созидательной или деконструктивной деятельности. Последние не хотелось бы всецело отдавать в сферу социальной психологии, коль скоро у них имеется сущностная, а не только отраженная в людском сознании основа. Попробуем же на интересующих нас истории русско-японского противостояния и связанных с нею событий проследить одновременно обе их основы, включая и субъективную. Из событий той сравнительно недавней поры многие перекликаются с явлениями наших дней, и мы не вправе тешить себя иллюзией о том, что дважды на одни и те же грабли не наступают.

IV. Истоки и пределы социогенеза

Вечный двигатель истории

Историки, политики, экономисты, философы и географы уже не одно столетие уделяют большое внимание поиску объективной основы, позволившей бы объяснять и предсказывать закономерности исторического развития. Однако фиксация какой-либо одной группы факторов, сколь убедительной она ни была, никогда не приводила к согласию по поводу их решающей роли в историческом процессе. За исключением случаев, конечно, если такое признание не навязывается силой идеологии или "общепризнанных" стереотипов. Последнее хорошо знакомо нам не только из академических традиций советского прошлого, но и из прочно вошедшей в "политкорректное" настоящее так называемой всемирно-исторической традиции, сводящей весь многоплановый и неоднородный исторический процесс к генезису оси мирового развития в лице преимущественно западноевропейской цивилизации [23]. Особенно если в качестве движущей силы исторического процесса всерьез рассматривается пресловутое "стремление народов к свободе" [24].

Значительно более глубокое и масштабное осмысление понимания исторических закономерностей дает культурно-историческая традиция, впервые декларированная еще Геродотом [25]. Работавшие в ее ключе исследователи, признавая самоценность различных культурно-исторических типов, небезрезультатно вели активный поиск универсальных источников их генеза. Так, А.Тойнби анализировал историческое развитие в рамках концепции "вызов-ответ", по которой историческое творчество определялось реакцией на вызовы окружающей среды [26]. Н.Я.Данилевский и К.Н.Леонтьев придерживались мысли о том, что в основе развития лежат проявления многосторонности и многоплановости человеческой культуры, О.Шпенглер выстраивал хронологию цивилизаций, в том числе даже не знавших друг друга, по критерию "одновременности духовных эпох" [27], Н.И.Конрад видел источником развития чередование культурных традиций [28].

Л.Н.Гумилев, используя в качестве объекта исследования мало кого интересовавший до него процесс этногенеза, блестяще применил теорию пассионарности к периодизации и объяснению закономерностей исторического процесса [29]. Можно сказать, что выдвинутая им система взглядов, увязывающая историю с глобальными движениями ноосферы, на сегодняшний день венчает многочисленные попытки построить логически выверенную теорию, в которой исторические закономерности находили бы невульгарное объяснение в категориях более высокого порядка, чем те, с которыми предпочитали работать большинство историков. Гумилев не побоялся ввести в историю сугубо физическую категорию - этническую энергию, что позволило обнаружить непротиворечивую основу для огромного множества исторических закономерностей, в основном относящихся к истории древнего мира и средних веков.

С момента открытия энергетической основы этногенеза прошло уже почти тридцать лет, однако природа "энергии пассионарности" до сих пор остается неясной. Л.Гумилев считал, что эта энергия имеет космическую природу, и, наблюдая над "меридиональной ориентированностью" исторически известных нам вспышек этногенеза, проводил аналогии с "рубцами", которые оставляют на планете метеорные потоки и межгалактические лучи [30]. Впрочем, в 1970-1980-е годы наиболее глубокомысленные читатели находили в этих объяснениях апологию Божественной силы, творящей человеческую историю.

В то же время, пытаясь применить гумилевскую теорию этногенеза к исторически более близким событийным рядам отечественной и мировой истории, мы сталкиваемся с ограниченностью использования тезиса о "толчках извне" для объяснения целого ряда событий. Прежде всего это относится к локальным максимумам пассионарной активности. Конечно, их можно объяснить, приводя аналогию резонансного усиления затухающих колебаний от первоначального импульса, однако как при этом обосновать, что весьма часто "локальные максимумы" усиливаются? Например, локальный максимум пассионарной энергии, пришедшейся в России на первую половину XX века, был на порядок выше относящегося к войне 1812 года, а пассионарный взрыв на Балканах последнего десятилетия XX века оказался значительно сильнее подъема времен Балканской войны 1912 года, не говоря уж про знаменитое освобождение Балкан 1877-1878 гг., оплаченное к тому же в основном русской кровью. Далее, почему всплески пассионарной активности, имей они экзогенное (в том числе космическое) происхождение, столь точно могут совпадать с принципиальными, критичными для этноса-реципиента историческими событиями? Например, все с тем же нашествием на Россию армии Наполеона. Не считать же в самом деле, что в 1812 году России повезло, поскольку нашествие совпало с локальным максимумом, а в случае с Крымской войной - нет? Согласно канонической трактовке Л.Н.Гумилева, пассионарный толчок создает этнос, сообщая ему оригинальный стереотип поведения и определенный "запас пассионарности", который расходуется в работе по преобразованию среды проживания и в борьбе против антисистем, возникающих в результате суперпозиции разнородных этнических стереотипов, иначе "этнических химер". Однако в XX веке практически все известные подъемы пассионарности были интернациональны. Кроме того, трудно говорить о территориальной локализации их очагов - за последние сто пятьдесят лет значительная и наиболее активная часть человечества пребывает в движении, и поэтому просто не может "заряжаться" пассионарной энергией в тех или иных точках планеты. Наконец, в результате изменений, произошедших за последние столетия в образе жизни, коммуникациях и политическом устройстве планеты, классические формы этногенеза канули в Лету - тем не менее "пассионарное наполнение" истории не исчезло, регулярно напоминая о себе необъяснимыми взрывами политической и военной активности и заставляя переносить на неопределенный срок прогнозы об очередном "конце истории". Но это уже - проблемы социогенеза.

Физические начала этно- и социогенеза

На взгляд автора, перечисленные противоречия вполне могут быть объяснены, если сосредоточиться на поисках источника пассионарности непосредственно внутри системы человек - природная среда. Подобно любому энергетическому потенциалу, в физическом смысле этот источник реализуется в совершении работы, в частности, работы по преобразованию пространства среды проживания, растрачивается в напряжении сил в войнах, походах, завоеваниях и т.д., а в особым образом преобразованном виде - в творческой деятельности, оставляющей после себя материальные и знаковые (литературные и музыкальные произведения) памятники человеческого гения. Но что может являться источником этой работы? Анализируя этнические порывы древних цивилизаций, создававших Пирамиды или Великую стену протяженностью в континент, Л.Гумилев не находил адекватного по своей мощи энергетического источника на Земле. С другой стороны, если не считать строителей пирамид некими "сверхлюдьми", способными утилизировать энергию из эфира, то вполне очевидно, что их энергетические затраты не могли быть больше той энергии, которую человеческий организм получает с пищей за вычетом внутренних биологических потребностей. Они вполне могли отказаться от потребления этого энергетического излишка, накопив в своих телах жировые отложения, или же регулярно сжигать его в спортивных состязаниях и охотничьих потехах. Могли они и периодически менять сферы приложения своего пассионарного "излишка" - например, переключаться на строительство каналов. В конце концов, можно было бросить силы на повышение плодородия полей в дельте Нила, на строительство городов, на войны - мало ли было у древних нерешенных проблем? Однако если они считали нужным на протяжении жизни не одного и не двух поколений строить именно пирамиды, то, стало быть, их длительное и упорное следование одной цели не могло не являться результатом какого-то надындивидуального стремления, болезненного в своей неудовлетворенности.

Но тогда источник энергии пассионарности естественно будет искать в разности потенциалов высших (акматических) установок этноса и реальных условий бытия. Потенциал в своей первооснове является не энергетической, а знаковой категорией, энергия возникает лишь в процессе выравнивания потенциалов. Разумеется, она не может являться "из эфира", а должна иметь вполне конкретный и, скорее всего, земной источник. И этот источник очевиден - энергии человеческого организма, получаемой с пищей, вполне достаточно для совершения любой физически посильной работы. Весь вопрос в том, во имя чего эта энергия утилизируется, куда направлена совершаемая с ее помощью работа. Будет ли этнос (или его наиболее дееспособная часть), как Илья Ильич Обломов, рефлексировать о прекрасных целях в "бездействии счастливом", или стремиться "вооружась на море зол, сразить их в противоборстве" - зависит от верхнего, акматического потенциала, признанного и разделяемого большинством деятельной консорции и в своих основных чертах транслируемого на остальную часть этноса на протяжении нескольких поколений. Акматические позиции отдельных героических личностей не в счет - они могут обеспечить локальный успех, например, победу в сражении, однако не способны на долгосрочной основе служить ориентирами исторического процесса. Идеальная цель должна разделяться большинством, акматический потенциал должен определять поведение значительных по численности групп людей. Именно по этой причине его нельзя просто взять и выдумать. Рождение и формирование акматического потенциала - вот истинное таинство, творящее историю!

Если в древности и в Средние века объектом локализации пассионарной энергии были этносы, для которых характерны общность мировоззрения и стереотипов поведения (именно этногенез был предметом исследования Л.Гумилева), то, начиная с эпохи Нового времени, мы видим, что аналогичные по форме и по силе процессы происходят в рамках общественных консорций, социальных и религиозных групп и слоев. Чтобы в этом убедиться, достаточно взять два наиболее ярких примера из истории XX столетия - человеческий актив революции в России и нацистского режима в Германии. Первый был представлен разноплеменной смесью из евреев, великороссов и представителей нацменьшинств - при том, что остальная (и большая часть!) перечисленных народов оставалась пассивной, противоположной по темпераменту и даже враждебной революционным преобразованиям. В случае с нацистским режимом, стремившимся представить себя исключительно порождением "германского духа", наблюдаем подобную же мешанину: в его генезисе более чем очевидна роль не-германцев, а его становление раскололо германское общество не столько политически (нацисты vs. коммунистов и либералов), сколько эмоционально: одна часть была готова самым активным образом сражаться и погибать за Рейх, другая была не прочь сделать выбор в пользу относительно сытой и спокойной жизни в границах фатерлянда. В обоих случаях мы имеем дело с гиперактивностью весьма широких, но отнюдь не доминирующих социально-политических групп, не получивших возможностей реализовать свою энергию при царском или кайзеровском режимах. Всплески пассионарной энергии могут генерироваться и проявляться как в среде обездоленных, так и у власти предержащей, в рамках как этносов, так и полиэтнических групп, в пределах канонических конфессий и отдельных сект. Именно текущие, постоянно возникающие проявления пассионарности, воздействуя на стационарные, стремящиеся к гомеостатическому состоянию отношения между частями и субъектами общества, и творят историю. Не будь их - максимум, что мы слышали бы из текущих новостей, были бы прогнозы погоды и сообщения о стихийных бедствиях, - последствия которых при известном уровне технического прогресса и общественной организации также можно минимизировать. Этакий идеал "конца истории", который видят своим эсхатологическим пределом адепты всех нормативных теорий общественного бытия - от убежденных коммунистов до современных протестантских либералов из США или "воинов ислама".

Порукой тому, что история не прервется, является естественная человеческая неудовлетворенность существующим положением вещей и собственным статусом. Но для того чтобы индивидуальная неудовлетворенность, способная привести разве что к малорезультативным проявлениям личного действия, действительно стала движущей силой истории, она должна (1) отличаться устойчивостью своего напряжения на достаточно продолжительном временном отрезке и (2) обладать известной массовостью. Индивид может провозгласить практически любую цель и усилием воли последовательно вести себя к ее воплощению. Но это будет чисто субъективный, волюнтаристский процесс. Сотворить нечто подобное на общественном уровне уже невозможно. Цели, разделяемые той или иной общественной группой, если не брать в расчет времена пророков, не должны иметь видимого индивидуального источника, к тому же для них желательно наличие сакральной природы. Согласитесь, что посвящать чему-то годы своей жизни, тем более рисковать последней, можно только по отношению к цели, обладающей не только внешней, но и высшей по отношению к своему субъекту природой.

Обустройство как процесс обретения и утраты гармонии

В то же время естественно предположить, что в основе акматического целеполагания должны находиться вполне понятные и в чем-то прозаичные вещи: безопасность, достаток, обеспечение воспроизводства и преемственности поколений - иными словами, обустройство жизненной среды. Но в отличие от животных, также обустраивающих свои гнезда, норы или подконтрольную территорию, человеческое сообщество осуществляет схожую работу в эгрегоре задач куда более высокого плана, нежели простое биологическое выживание.

Поэтому в акматическом идеале, рассматриваемом как данность, всегда можно выделить высшую, "горнюю" область, содержащую религиозные, национальные, духовно-философские императивы и цели. А также вариабельную часть, являющуюся результатом конкретно-исторической практики. При этом, если высшая область акматического идеала априорно гармонична и способна обеспечить органичный характер жизни и деятельности человека в окружающей его среде, то вторая часть акматического идеала более пластична и подвержена внешним и внутренним модификациям. Именно здесь возникают объективные различия в целеполагании между слоями общества, консорциями и социальными группами. Данная сфера открыта для внешних воздействий, и именно сюда возможна инфильтрация посторонних идей. С одной стороны, результатом подобного взаимопроникновения на луче времени является социогенез - процесс исторического развития человеческой общности, когда-то идентифицировавшей себя принятием высших акматических идеалов. С другой стороны, социум или его части могут терять изначально присущую органичность своего включения в окружающую среду, в последующем восстанавливая ее или утрачивая в еще большей степени. Нарушение органичности жизни - вызов, в ответ на который социум (или его часть) должен стремиться совершить определенную позитивную работу. И от того, насколько эффективно такая работа совершается, зависит его настоящее и будущее.

Динамика факторов гармоничности акматического идеала (АИ) в процессе социогенеза

Высшая область акматического идеала: религиозные убеждения, национальная самоидентификации, духовные основы общества
Вариабельная область акматического идеала:
Этапы социогенеза	Основное содержание акматического идеала	Состояние гармоничности элементов акматического идеала
1. Обеспечение безопасности первоначального жизненного пространства	Отражение вражеских набегов, создание и первоначальное обустройство защищенных участков территории. Личностный жизненный успех отождествляется с выживанием этноса.	Для немногочисленных и универсально разделяемых элементов АИ характерна высокая органичность, определяемая ясностью и непосредственной связью с физиологическим выживанием индивидуума. При наличии внешней угрозы АИ может поддерживаться неизменным исключительно долго. Из-за преобладающей ориентации на выживание новые вызовы не нарушают гармоничности элементов АИ.
2. Обеспечение устойчивости воспроизводства при гарантированном физиологическом выживании и обороне	Освоение и преобразование жизненной среды для нужд хозяйственного использования. АИ сочетает в себе как задачи непосредственного физиологического выживания, так и цели, определяемые возможностями использования "избыточного" продукта. Идеалом личностного успеха становится членство в "дружине" ("страже"), дающее право на присвоение части общественного излишка.	Появление новых возможностей и целей, связанных с использованием "общественных излишков", модифицирует прежний АИ. В силу сохраняющейся ориентации на обеспечение базовых потребностей его новые элементы, как правило, органично сочетаются с прежними.
3. Экспансия - экстенсивное расширение границ жизненного пространства	В процессе активной экспансии акматический идеал содержательно копирует АИ предшествующего этапа, но теперь может быть реализован значительно большим числом индивидов, обустраивающих новое жизненное пространство путем простой репликации элементов своей прежней жизненной среды. При исчерпании возможностей расширения возникает потребность в интенсивном типе развития.	В процессе экспансии органичность АИ поддерживается сравнительно легко. Поскольку переход к интенсивному типу развития представляется "продолжением" экспансии (продолжение "похода" в поисках Эльдорадо, Беловодья и т.д.), то активно развивается абстрактное целеполагание, нарушающее органичность прежнего АИ (раскол, реформация, новые выразительные формы в искусстве и т.д.).
4. Первоначальное интенсивное обустройство жизненной среды	Усиление мотиваций к зажиточности, богатству, развитию или силовому захвату стационарных "центров прибыли". Стремление к контролю над территорией впервые начинает уступать место контролю за торговыми коммуникациями и рынками.	Как правило, быстрый рост "избыточного" продукта сопровождается его неравномерным присвоением, что усиливает социальное расслоение и приводит к инфильтрации в АИ еще недостаточно структурированных протестных идей.
5. Дальнейшее обустройство жизненной среды (индустриальная эпоха)	Усиливается актуальность мотиваций предшествующего этапа. В связи с формированием узкоспециализированных социальных функций, возникают дополнительные - профессиональный и классовый - уровни целеполагания. Максимальное развитие получают разнообразные политические учения и партийное строительство. Начало ревизии констант высшей области акматического идеала.	Из-за диверсификации целеполагания органичность АИ резко снижается. Классы и консорции перестают понимать друг друга, их взаимное оппонирование доходит до гражданских войн. Пик социальной конфликтности при значительно меньшей, чем в прошлом, степени нужды миноритарных сословий. Концентрация богатства и управленческих возможностей приводит к росту амбициозности правящих слоев общества, также расшатывающей органичность АИ. Совокупность диверсифицированных, ослабленных акматических идеалов становится прекрасным субстратом для инфильтрации извне посторонних идей. Гармонизация теряющего единство множества акматических идеалов возможна либо через "империалистические" войны, либо путем эффективной социальной политики.
6. Жизнь в обустроенной среде (постиндустриальная эпоха)	Относительно высокий уровень хозяйственного развития и военно-политической стабильности приводит к постепенному ослаблению мотиваций "борьбы за богатство", на смену которым приходят цели оптимизации жизни "в достатке" среднего класса. Активное продолжение ревизии высшей области акматического идеала.	Разрушение последних "общих" полей в вариабельной части акматического идеала. На смену этнической самоидентификации приходит ощущение мультикультурности. Целеполагание во многом становится реактивным, имея в основе архетипичный страх "потерять имеющееся". Предвкушение "конца истории". Предел такого развития - "царство, разделившееся на враждующие части, приходит в запустение" (Мф.12:26). Для поддержания единства акматического идеала приходится прибегать к паллиативам - от национального мифотворчества до футбола. Замещение органичных элементов высшей области АИ артефактными целями и теософскими конструкциями.

Как видим, ключевой категорией развития акматического идеала в процессе социогенеза выступает обустройство жизненной среды. Какими бы сильными ни были идеальные представления и ожидания людей, в конечном счете человек, будучи из плоти и крови, стремится к защищенности, комфорту и гарантированной безопасности воспроизводства своей биологической сущности - хотя бы как необходимого условия дальнейших духовных поисков. "Пассионарные" факторы развития - такие, как стремление к власти, славе, "геройство храбрых", - играют, безусловно, важную роль, однако продолжают оставаться частными элементами процесса стремления к обустройству. По-видимому, стремление к обустройству - одна из фундаментальных мотиваций человеческой сущности, сублимат стремления вернуться в оставленный Эдем, предельная из доступных человеку в материальной среде форм сотворчества с Богом. Сколь ни самоценны духовные поиски, но не их переменчивый, неуловимый результат, а именно обустроенная жизненная среда дает лучшее оправдание смысла жизни, подводит счет в непрекращающейся борьбе людей и обществ за право обладания истиной.

Понятно, что на ранних и средних стадиях процесса обустройства, характеризующихся максимальным разрывом между координатами акматических целей и реального бытия, избыток энергетичности неизбежно ведет к выделению определенного числа аномально активных членов общества - пассионариев. Тем более что в отсутствие обустроенной жизненной среды им практически нечего терять, и свойственный человеку инстинкт самосохранения ослабляет свое действие.

Ценой обустройства жизненного пространства является постепенная утрата органичности акматического идеала - таков один из непреложных законов социогенеза. Этот процесс мотивируется расходящимися интересами общественных групп по мере роста общественного богатства, которое более не приходится расходовать на физическую защиту жизненных рубежей. Но жизнь в полностью оформленной и отлаженной жизненной среде оказывается подверженной не меньшим опасностям, чем в период первоначального обустройства. Только в данном случае опасности приходят не извне, а изнутри. Равнодействующей этих опасностей является соблазн стать на путь достижения равновесия с окружающей внешней средой, ценой которого становится рост энтропии, а пределом - смерть.

Задача любого разумного государственного устройства в сформировавшейся жизненной среде - не допустить для своего народа "прекращения истории". Этого можно добиться, если на основе сохраняющих свое действие универсальных акматических идеалов суметь поддерживать гармоничность ключевых целей ведущих социально-этнических групп, препятствуя возникновению антисистем. Сохранение хотя бы минимальной общности высшего акматического целеполагания является залогом поддержания в социуме творящего живого начала, делающего его отличным от простой совокупности биологических организмов и препятствующего его деструкции.

Однако что же лежит в основе высшего акматического целеполагания: Бог, космос, естественно-природные, социальные факторы или их сочетание? Мы не знаем окончательного ответа на этот вопрос и, скорее всего, никогда не узнаем его в силу тех же причин, которые скрывают от нас тайну Бытия. Допуская разумное начало своего появления на планете, логично предположить, что Творец сохранит за собой тот или иной инструмент, позволяющий корректировать процесс онтогенеза человечества. Так или иначе, Божий дар вверяется в человеческие руки, и теперь уже от людей зависят все его дальнейшие трансформации.

Как вращают Землю

Коль скоро акматическое целеполагание тем или иным путем возникает и проявляет себя в масштабах этносов, социальных слоев, групп и консорций, оно неизбежно вступает в активное взаимодействие с разнообразными факторами, определяющими личностное и социальное поведение людей. Наряду с уже затронутым нами взаимодействием с внешней средой, интерес представляет связь с коллективным бессознательным - архетипом, проявляющимся как на уровне как этносов, так и их отдельных социальных структур.

Как мы уже отмечали, именно разрыв между координатами акматических целей и точками реального бытия образует ту разность потенциалов, которая позволяет этносу или социальной группе совершать работу, направленную на преобразование реальности. Разумеется, что необходимая для совершения подобной работы энергия будет черпаться из абсолютно понятных и элементарных источников - человеческой пищи, корма используемых человеком животных или топлива для машин и механизмов, которые, начиная с появления парового двигателя, превратились в незаменимый инструмент преобразования окружающей среды. Что касается нематериальных продуктов пассионарной деятельности человека - социальных и государственных институтов, правовых нормативов, образов искусства, то в терминах физики они пользуются все тем же энергетическим источником. А источник особой нематериальной "энергии творчества" вполне естественно связать с феноменом акматической неудовлетворенности человека, заставляющего его вместо банального "прожигания жизни" устремлять свои мысли и действия к "искусствам творческим, высоким и прекрасным".

Сфера акматического целеполагания не одномерна, как не является одномерной человеческая жизнь. Она задает свои координаты в религиозном сознании, в военной и колонизационной деятельности, в обустройстве территорий, в хозяйстве (экономике), в культуре, искусстве и т.д. Поэтому корректно говорить о целостном акматическом пространстве, характеризующем осознанную сферу человеческих устремлений. С другой стороны, поведение и деятельность членов этнических и социальных сообществ самым активным образом регулируется сферой коллективного бессознательного - архетипом. Говорить о пространственной структуре архетипа, наверное, вряд ли целесообразно ввиду высокой скрытости и непостоянства его содержания. Ведь речь идет и о сакральных тайнах, и о скрытых страхах, унижениях и обидах, рудиментах оставленных религий, древних мистериях и т.п.

Влияние архетипа на результат социогенеза в рамках, задаваемых акматическим пространством, нельзя недооценивать. Он определяет ритм движения к цели, фактуру пути, реакцию на противодействующие факторы, траекторию преодоления препятствий. Архетип оказывает влияние и на элементы акматической сферы, внося в них те или иные корректировки - наподобие тех, которые "восточная", "монгольская" составляющая подсознания русского человека привносили в результат практически всех реализуемых им цивилизационных проектов.

Процесс взаимодействия акматического пространства и архетипа происходит в рамках реальных условий жизни, деятельности и общественно-политической организации, в которые погружены этносы или схожие с ними по роли социальные группы. Но реальное бытие - не просто фон, на котором разворачивается действо исторического и социального развития, оно - непосредственный и активный участник процесса. Динамика преобразования реального бытия определяет характер взаимодействия акматического идеала с архетипом (отсюда, в частности, проистекают как ощущение "удовлетворенности" развитием, так и всевозможные комплексы "опаздывающих": от стремления "подстегнуть коней" до намерений в последнем рывке "загнать клячу истории" или же, не тратя сил, сразу уйти из игры). А легкие победы часто оказываются страшнее неудач, поскольку "поднятый" и неизрасходованный запас социальной энергии может начать искать иные пути реализации, не всегда конструктивные и сбалансированные по результатам.

Акматическое пространство и архетип на фоне реального бытия можно рассматривать как две половинки условного "психофизического тела" этноса или крупной социальной группы. Они могут пребывать как в здоровой гармонии, так и в болезненной противоречивости. Акматический идеал, изначально приходящий к людям неким непознанным, таинственным путем, всегда высоко органичен психофизической природе человека и, как правило, хорошо гармонизируется с большинством видов его деятельности - от антропогенного преобразования природы до формирования конструкций социально-политической организации. В последующем в системе "акматическое пространство - реальное бытие" возможны расстройства и сбои. Так, Л.Н.Гумилев считал, что одной из причин такого рода нарушений служат неорганичные, комбинированные стереотипы поведения, возникающие в результате наложения изначально органичных, но качественно разнородных стереотипов - в частности, в результате межэтнических контактов. Действительно, история знает достаточно примеров такого рода, при этом практически все из них можно объяснить перерождением этнических архетипов. Именно неявленные "гибридные" архетипы способны образовывать "этническую химеру", поскольку в открытой акматической области трудно сформулировать и провозгласить некий убийственный, исполненный противоречий и зла идеал. А вот творить зло, одновременно вполне искренне провозглашая движение к безупречной цели, за многие века истории человечество позволяло себе более чем достаточно.

К схожим последствиям могут приводить и изменения в системе "акматический идеал - реальные условия бытия". Именно в ней, как мы знаем, возникает та разность потенциалов, которая вынуждает субъектов этно- и социогенеза совершать как требующую энергетических затрат работу, так и создавать нематериальные "высокие продукты" - от примеров личного героизма до бессмертных произведений искусства. Но что произойдет, если в результате проделанной работы реальное бытие приближается к своему акматическому идеалу? Ответ очевиден: разность потенциалов уменьшается, вместе с ней падает способность к совершению работы. Когда подобное происходит с человеком, его настигает усталость, приходят чувство ложной удовлетворенности сделанным, апатичное нежелание ввязываться в новые дела. Нечто подобное происходит и на общественном уровне, в сфере массового сознания этноса или отдельных социальных групп. Когда такое случается, нет лучшего момента для военного или политического удара со стороны более энергичного противника.

0x01 graphic

Схематическое представление "органичных пар" из области акматического пространства и области архетипа. Каждый элемент в акматическом пространстве представлен отдельным измерением, части из которых можно сопоставить органичное измерение из области архетипа. Для некоторых элементов такого однозначного соотнесения построить нельзя - например, если среди акматических идеалов присутствует специфическая религиозная или политическая идея. В части подобных непарных элементов архетипа назовем такие, как:

-- образ "Града Небесного" (Китеж, Беловодье, Небесный Град Иерусалим, Мон-Сен-Мишель и т.д.);

-- страх утраты сакральных ценностей;

-- языческий опыт постижения мира;

-- страх поражения и опустошения своей территории;

-- страх личной несвободы;

-- национальные и расовые фобии;

-- мифологические инклюзии;

-- чувство пространства (агарофилия) и т.д.

Очевидно, что между перечисленными элементами архетипа и идеалами акматического пространства образуются более сложные конфигурации связей.

Гипотетическое расстояние между акматическим идеалом и противостоящим ему элементом архетипа можно считать аналогом заряда (в науке об электричестве заряд - одна из постулируемых категорий, в определении которой используется не имеющее дефиниции понятие "количество электричества". Мы лишь знаем, что в основе последнего лежат электрон и его элементарный заряд, проявляющийся во взаимодействии с другими элементарными частицами. Пользуясь этой аналогией, в основе психосоциального заряда, или, как условимся его именовать в дальнейшем, facultas effectus - фактор действия, мы найдем бинарные взаимодействия акматических установок и элементов архетипа). В условиях разности потенциалов акматического идеала и реального бытия в системе возникает тот или иной энергетический уровень, восполняемый физической и ментальной работой, совершаемой людьми. Благодаря наличию психосоциального аналога заряда (фактора действия) этот энергетический потенциал превращается в энергию.

Разумеется, у совершаемой людьми работы есть вполне земной источник энергии - это поступающие в организм с пищей белки, жиры и углеводы. Фактор действия изменяет назначение этой энергии, превращая ее из энергии жизнедеятельности биологического существа в энергию человеческого разума, преобразующую ландшафты и творящую историю.

0x01 graphic

На графике схематично представлен процесс реализации акматического идеала. С течением времени, по мере преобразования под влиянием сознательной человеческой деятельности реального бытия, компонента n из N-мерного акматического пространства приближается к "целевому уровню".

Интерес представляет процесс, происходящий с энергетическим потенциалом системы. Из физики известно, что энергия системы W с разностью потенциалов U в момент времени t описывается формулой

W(t) = 1/2 q(t) U(t).

Здесь q - фактор действия (психосоциальный аналог заряда), который, как нам представляется, можно определить разностью измеримых координат акматического идеала и противостоящего ему элемента архетипа.

Тогда, чтобы избежать возникновения излишка энергии в процессе движения этносоциальной системы к заданному акматическому идеалу, необходимо выполнение условия равенства производных:

?U / ?T - ?q / ?t.

Если же разность ?U / ?T - ?q / ?t существенна, в системе возникает избыток этносоциальной энергии. Люди готовы к активной деятельности, однако не могут найти себя в реализации органичного акматического идеала. В лучшем случае этот избыток энергии станет источником расцвета искусств и духовного развития. В худшем - сформирует антисистему, пойдет на развязывание войн и т.д. Стремление индивидуума избавиться от "излишней" энергии будет питать "комплекс Танатоса" - подсознательное влечение к смерти, к переходу в неорганическое состояние с минимальным, а в своем метафизическом пределе и нулевым (вакуум) уровнем энергетики.

Утомленные жизнью

Однако существует еще и опасность, не меньшая национальной депрессии. Сокращение разрыва между реальностью и идеалом не обязательно сопровождается пропорциональным уменьшением энергетического потенциала членов общества. Остающаяся энергетичность, не имея более привычных, задаваемых координатами акматического пространства, целей и объектов приложения, может обрушиться на своих же носителей. Оказавшиеся в подобном положении члены общества будут, с не меньшей страстностью, "по старой привычке" искать новых приложений своих сил. В такое время могут быть как созданы великие произведения искусства, так и начаты бессмысленные войны. Чувство органичной реалистичности, присущее начальным фазам цикла этно- и социогенеза, сменит поиск абстрактных образов, ясность и прямоту - мироощущение сумерек в изысканной игре теней и полутонов, на смену открытости и прямоте в общении с Богом придут мистика и оккультизм. А на место типичного для пассионариев на фазе акматического подъема презрения к смерти приходят ее апология и эстетизация. Вспомним, как писал Федор Сологуб:

"О смерть! я твой. Повсюду вижу
Одну тебя, - и ненавижу
Очарования земли".

"Прощая жизни смех злорадный
И обольщенья звонких слов,
Я ухожу в долину снов,
К моей невесте беспощадной..."

При этом проповедь "красоты конца" утрачивает какой-либо утилитарный смысл по формуле "смерть во имя...", а самоубийство возводится в разряд высшей добродетели, принимая на себя роль доказательства полноты собственной воли. Для наделенного разумом и волей индивидума, живущего в подобную переломную эпоху, избыток энергии, который уже не представляется возможным использовать в работе по изменению реальности в направлении акматического идеала, перемещается в борьбу с самой жизнью.

Культ смерти и апология самоубийства, находящие свое отражение в произведениях искусства, позволяют с высокой точностью определить географические и временные координаты подобного рода этносоциальных надломов. Крупнейшие из них и ближайшие к нам - это западноевропейский романтизм конца XVIII - начала XIX веков и русский Серебряный век.

Таким образом, уже поверхностный анализ взаимодействий, происходящих в системе "акматическое пространство - реальное бытие - архетип", свидетельствует о наличии целого ряда противоречий и опасностей, являющихся своеобразной платой за возможность созидательного импульса. Подобно тому как этносоциальные антисистемы ("химеры"), возникающие в результате межэтнических контактов, реализуют себя через нарушение органичного восприятия мира и разрушение вмещающей их природной среды (во всяком случае, это мнение Л.Н.Гумилева никто пока не опроверг), "опережающее приближение" к акматическому идеалу, оставляющее запас неиспользованной энергетичности, схожим образом заставляет общество работать против самого собственного бытия. Пусть вербальная поэтизация смерти остается уделом литературной элиты - Дж.Г.Байрона, Ф.Сологуба, А.Добролюбова, К.Случевского и др., - однако однажды высказанные и упавшие на подготовленную почву, их образы и мысли становятся мощнейшим индуктором схожего мироощущения уже на массовом уровне. Общество начинает жить готовностью к совершению некоего надличностного аналога самоубийства. Цели, идеалы, сложившиеся формы социальной организации, политические конструкции, религия - все это внезапно становится объектом агрессии со стороны тех, для кого, во имя кого и чьим в конечном счете трудом все это создавалось. Данным феноменом объясняется многое - от обреченности успехов Наполеона еще задолго до похода в Россию или Лейпцигской битвы и до интересующего нас поражения России в русско-японской войне. Победа никогда не придет туда, где ее не хотят и не ждут.

Везение как неслучайность

Но возникает и еще один любопытный аспект. Система "акматическое пространство - реальное бытие - архетип", по своему определению и позиционированию являясь частью ноосферы, не может не взаимодействовать с ее другими физическими элементами и полями. Вновь возникший акматический идеал, увязанный с особенностями архетипа и позволяющий органично преобразовывать окружающую человека реальность, изначально пребывает в высокой степени гармонии с "единой средой природы и человека, в которой человек становится крупнейшей геологической силой" (где под термином геологической силы, согласно В.И.Вернадскому, следует понимать становящиеся беспрецедентными возможности человека по изменению ландшафта и самой природы Земли - вплоть до способности ее полного уничтожения). Мы не знаем, что происходит в ноосфере, когда органичность той или иной этносоциальной системы сменяется конфликтностью и саморазрушением. Однако естественно предположить, что при этом нарушаются какие-то неведомые нам "тонкие связи", отвечающие, в том числе, за такие категории, как успех, удача, везение (с тем, что подобные "тонкие связи" существуют, сомневаться не приходится, иначе как объяснить саму Жизнь, которая с точки зрения второго начала термодинамики вообще не должна была состояться). Возможно, именно эти самые "тонкие связи", существующие и действующие в ноосфере, определяют то, что все мы привыкли приписывать либо везению, либо промыслу свыше. Уповая на них, люди готовы принять и принимают любой непомерный риск, мотивируя свою уверенность примерно теми же доводами, что столь емко выразил Николай Гумилев, оказавшись на полях Первой мировой войны:

Я, носитель мысли великой,

Не могу, не могу умереть!

Человек всегда интуитивно чувствует предстоящий успех или провал. Есть много свидетельств того, что 22 июня 1941 года, после объявления войны СССР, на улицах Берлина у людей преобладало мрачное и весьма пессимистическое настроение. Напротив, вплоть до сдачи Киева германским войскам 19 сентября 1941 года, в сознании советских людей, несмотря на понимание всего трагизма складывающейся на фронтах ситуации, определенно преобладала уверенность не только в неизбежной, но и достаточно скорой победе или, по крайней мере, в заключении с противником достойного мира. Аналогичным образом соотносятся невероятная "везучесть" конкистадоров и первопроходцев с обреченной неудачностью большинства последующих войн за обретенные земли при череде поражений и неустройств в метрополиях. Даже на индивидуальном, личном уровне мы можем наблюдать подобную зависимость: в новых, органичных нашей природе делах и начинаниях человек несравненно более удачлив, нежели когда он влачится в хвосте обстоятельств или пытается реализовать в своей деятельности ту или иную антисистему, вместо органичного и целостного подхода к сущему акцентирующуюся на механическом отрицании принципиальных элементов реального бытия.

У Экклезиаста сказано: "человек не знает своего времени. Как рыбы попадаются в пагубную сеть, и как птицы запутываются в силках, так сыны человеческие уловляются в бедственное время, когда оно неожиданно находит на них" [Экк., 9:12]. "Знание времени", точнее, понимание своего места и перспективы в многогранном процессе взаимодействия человеческого общества и окружающей среды само по себе не приносит людям счастья. Но иногда - позволяет избежать непоправимых ошибок. Представленные выше рассуждения помимо того, что они детализируют некоторые положения книги, служат для автора своего рода теоретическим обоснованием многих исторических явлений и состояний общества в прошлом и настоящем. Быть может, в силу универсального характера описанных процессов за пестротой социальных, национальных, политических и личностных факторов когда-нибудь станет возможным корректно различать элементарные комплексы человеческой личности, мечтающей о небе, но вынужденной выстраивать свою жизнь в жестких земных реалиях. Во всяком случае, если общество научится выходить из переломных эпох без губительных для себя и окружающего мира суицидальных коллизий, у людей будет оставаться больше времени, чтобы подумать о более простых и вечных вещах.

V. Точка возврата

Связь пространства и исторической судьбы: герой Нерчинска становится правой рукой царя Петра

Обратимся же вновь к основной линии нашего исследования.

В рассмотрении истории продвижения России на Восток мы остановились на заключении посольством под руководством Ф.А.Головина Нерчинского мира с Китаем 27 августа 1689 года. Договор впервые официально зафиксировал восточные границы России, в приамурской области доходившие до слияния рек Аргунь и Шилка, а севернее вдоль Яблоневого и Станового хребтов, простиравшиеся до Охотского моря. Ни увязшая в междоусобных войнах маньчжурская династия, ни замершая в преддверии петровских преобразований Россия не были готовы к дальнейшему противостоянию по поводу малоосвоенных амурских территорий и потому предпочли договориться. Спустя буквально несколько недель после подписания русским посланником Нерчинского трактата власть в Москве перешла от царевны Софьи к молодому Петру I. Вернувшись в столицу с известием о своем дипломатическом успехе, 39-летний боярский сын Федор Головин получил от Петра боярское звание, должность сибирского наместника и чин генерал-кригскомиссара, эквивалентный современной должности министра обороны. В последующем Головин вместе с Петром I участвовал во взятии Азова (1696 г.), в составе Великого посольства в Европу (1697-1698 гг.) он вел всю черновую дипломатическую работу по организации переговоров и подготовке почвы для будущих союзов, в 1699 был назначен первым генерал-адмиралом Черноморского флота, а в 1700 году в чине генерал-фельдмаршала возглавил русскую армию, вступившую в Северную войну со Швецией. Головин первым из бояр сбрил бороду, первым из русских получил графский титул, стал первым кавалером учрежденного царем Петром ордена Андрея Первозванного. Работоспособный, по-европейски образованный, отличавшийся выдержкой и тактом, безупречно владевший латынью и английским, Федор Головин стал главой первого в России высшего военно-технического учебного заведения - Навигацкой школы в Москве, по его инициативе царским манифестом был узаконен прием на русскую службу иностранных специалистов с правом беспрепятственно отправлять любую веру, а за границей были впервые на постоянной основе открыты русские посольские учреждения. Он сыграл уникальную и незаменимую роль второго человека в государстве, умевшего своею рассудительностью уравновешивать импульсивную холеричность Петра, не сторонившегося малопочетной технической работы и заметно выделявшегося на фоне большинства петровских царедворцев редкостной личной скромностью. Неизвестно, смогла бы Россия взять верх в Северной войне, окажись во главе русских финансов в те годы не Головин, а кто-либо иной, например, небезызвестный Александр Данилович Меньшиков. И смог ли Петр, не имея рядом столь эрудированного, тактичного и честного сподвижника, в короткий срок столь полно интегрировать Россию в большую европейскую политику и в результате дипломатических усилий добиться не меньших результатов, чем на полях сражений, - если взглянуть внимательно, не столь уж многочисленных и победоносных?

Почему петровским преобразованиям существовала разумная альтернатива

Парадоксально, но Головин был, пожалуй, единственным человеком из ближнего петровского окружения, который вполне мог бы достичь не меньших успехов и в случае, если клан Милославских в лице Софьи и Василия Голицына сумел бы удержать власть. Ведь вопреки расхожему мнению, Софья с Голицыным были отнюдь не меньшими "западниками", чем Петр, а разумность и последовательность реформ, замышленных и начавших претворяться в жизнь В.Голицыным, позволяли рассчитывать на глубокую модернизацию русской общественно-экономической системы и "сближение с Западом" не столько путем военно-политических союзов, оплачиваемых жизнями солдат, сколько на основе развития конкурентоспособной экономики. Именно в период правления Софьи ожила уже почти столетие замершая торговля с Европой, в Россию были приглашены иностранные специалисты, в стране были созданы передовые по тем временам ткацкие производства, замещающие импорт бархата, атласа и парчи. По инициативе В.Голицына в годы правления Софьи в стране стали появляться первые светские школы и была открыта Славяно-греко-латинская академия, а дворянские дети впервые получили возможность выезжать для обучения за рубеж. Считается, что Голицын работал и в направлении подготовки отмены крепостного права. Деловые качества в ту эпоху уже начинали цениться более родовой близости и лояльности - именно по этой причине В.Голицын активно продвигал по службе в Посольском приказе представителя враждебного "нарышкинского клана" молодого Федора Головина - от никчемной должности стряпчего до чина окольничего и статуса "великого и полномочного посла", с которым тот и был отправлен на переговоры с китайской стороной.

Что бы произошло, если клан Милославских взял верх, и в монастырь и ссылку отправились бы не Софья и Василий Голицын, а Наталья Кирилловна Нарышкина с сыном Петром? Вероятнее всего, назревшие преобразования во всех областях общественной жизни были бы осуществлены принципиально в том же направлении, только более мягко и продуманно. Если Петр I свое основное внимание концентрировал на военных и дипломатических "викториях", то при альтернативном варианте развития на первый план могло выйти развитие хозяйства, прежде всего мануфактур и ремесел, образующих "городской" тип экономики. Для этого не требовалось силой "прорубать окно в Европу" - с момента активизации торговли России с европейскими странами в конце XVII века внутренний рынок стал потреблять в огромных количествах импортные ткани и предметы быта, которые вполне можно было бы научиться производить самим. Как уже отмечалось в предыдущей главе, увеличение численности городского населения привело бы к росту спроса на товарную продукцию животноводства, что, в свою очередь, способствовало бы переходу сельского хозяйства с малопродуктивного трехполья на многопольные севообороты с высевом бобовых кормовых трав, естественным путем восстанавливающих баланс почвенного азота, и увеличение поголовья животных, обеспечивающих дополнительный ресурс органических удобрений. Благодаря этому уже в первой четверти XVIII века развитие в сфере сельского хозяйства товарно-денежных отношений сделало бы сохранение феодальной зависимости крестьян абсолютно объективным анахронизмом. Благодаря становлению импортозамещающей промышленности и неизбежному развитию экспорта отечественных тканей и изделий из металла в восточные владения и сопредельные с ними земли страна имела бы твердое положительное сальдо внешней торговли, способствующее накоплению национального капитала. Экономически более крепкая Россия с куда меньшими издержками могла бы решать свои основные внешнеполитические проблемы XVIII века - овладение причерноморскими территориями и закрепление на Балтике, военные кампании финансировались бы с преимущественным использованием внутренних заимствований, благодаря чему в отношениях с европейскими державами, которым со времен Екатерины Великой мы уже перманентно были должны, Россия могла бы проводить куда более самостоятельную и уверенную политику. Сколь невероятным это ни покажется, но на том витке истории наша страна вполне могла обогнать в своем развитии Англию - существенно ограниченную в ресурсах и еще не имевшую тех колоссальных колоний, которые в скором времени станут для "владычицы морей" ключевыми рынками сбыта продукции своих мануфактур и зарождающейся обрабатывающей промышленности. У России же были в достатке и ресурсы, и Сибирь, открывавшая пути не только в Центральную и Восточную Азию, но также и в Индию.

Как бы пригодились здесь результаты подготовленного дипломатическим гением Головина замирения с Китаем! Гарантированный контроль за самой большой в мире территорией суши с эксклюзивным доступом на еще не освоенные западноевропейскими купцами рынки сбыта на столетия стал бы для страны локомотивом опережающего, а не догоняющего типа развития... Однако история не знает сослагательного наклонения. Русское общество не поддержало осторожный модернизм Софьи и Голицына, с которыми те пытались упрочить свои права на верховную власть, переведя их из временных в абсолютные. В сентябре 1689 года, в момент вступления противостояния Петра и Софьи в открытую фазу, многие из принявших сторону Петра бояр, стрельцов и представителей духовенства рассчитывали, таким образом, не допустить реализации намеченных Софьей и Голицыным "прозападных" новаций. Надеялись, что юный правитель вернется к традиционной линии московских царей. Парадокс заключается в том, что поддержавшие Петра в конечном счете не ошиблись с выбором: в ходе трех десятилетий реформ общественно-экономическая сущность традиционного феодального уклада была не только сохранена, но и усилена. Поверхностные новации вроде бритья бород, ношения панталон и обязательного участия в ассамблеях не затронули основ. Несмотря на объективно существовавшие предпосылки, в России не появилось массового мануфактурного производства, не росло городское население, не повышалась производительность сельского хозяйства, а большая часть населения выживала в условиях изъятия не только прибавочного, но и необходимого продукта и, соответственно, не могла предъявлять сколь-либо заметного товарного спроса. Усиливая фискальный пресс - вплоть до сбора "подушной подати", т.е. налога на то, что человек просто живет. Комплектуя армию за счет рекрутов из самого многочисленного в Европе населения, государство еще полтора столетия сможет особо не задумываться над альтернативными источниками финансирования и обеспечения беспрецедентной военно-политической активности. В период "позднефеодальных" войн, начиная с Северной войны и заканчивая подавлением восстания в Австро-Венгрии в 1848 году, русские солдаты побывают на территории большинства стран Европы - однако беспрецедентные военные успехи не принесут стране ни новых рынков, ни доходов, ни контрибуций. Только чудовищные бреши в бюджете, латаемые через непосильные поборы и внешние заимствования, связывающие руки на внешнеполитической арене, плюс застывшее внутреннее развитие.

Единственными войнами, которые могли способствовать приобретению контроля над новыми ресурсами и рынками сбыта, велись нашей страной за овладение Кавказом, Крымом и западным Причерноморьем. И результат был налицо - уже со второй половины XIX века, с началом освоения бакинских и грозненских нефтяных полей и активного проникновения русского капитала в Персию и, в меньшей степени, на Балканы, страна стала получать реальную экономическую отдачу. Осознание реальности и величины этого эффекта произведет на русский истеблишмент ошеломляющее впечатление. Впервые, начиная со времен Петра I, Россия решительно свернет военно-дипломатические усилия в Европе и сконцентрируется на расширении границ и сфер влияния на юге, юго-востоке и востоке. Однако произойдет это еще не скоро и, как мы увидим, достаточно поздно.

Пекинская миссия Избранта. Первые экономические достижения и потери

По свидетельствам современников, когда Ф.Головин вернулся из "даурской земли" в Москву весной 1690 года, 18-летний царь Петр, забросив все дела, несколько дней подряд увлеченно внимал рассказам дипломата о малоизвестной Сибири и о таинственном Китае. Мудрый и рассудительный Головин не мог не видеть сам и посему не объяснить молодому царю те возможности хозяйственного развития и торговли, которые дает его государству контроль над сибирской землей и наличие сухопутной границы с Китайской империей. Опыт первых торговых контактов с Китаем (караван Аблина, 1666-1669 гг.) свидетельствовал о том, что рентабельность приграничного товарообмена превышает 300% [33], что, конечно же, не могло не впечатлить Петра, заинтересованного в привлечении в казну дополнительных доходов. В результате в самый короткий срок в Пекин с целью активизации торговли снаряжается новое русское посольство во главе с Избрантом Идесом - германским голландцем, еще в 1677 года приехавшим с торговым бизнесом в Россию (как оказалось впоследствии - навсегда), где в знаменитой Немецкой слободе он и познакомился с будущим первым русским императором [34]. В задачи посольства Идеса входило договориться с пекинскими властями о репатриации семей казаков, плененных под Айгуном и интернированных под Албазином, об отправке в Москву китайского каравана не менее чем с 1 тыс. пудов серебра, а также пряностями, чаем и целебными кореньями, на которые китайские купцы могли бы приобрести русские и немецкие товары, а также о строительстве в Пекине за счет русской казны православной церкви. [35].

Китайский император, в продолжение старой цинской традиции принявший грамоту от посла не лично, а через чиновников, заставив его при личной встрече опуститься на колени, ограничился лишь согласием допускать на территорию страны русские торговые караваны. Все другие предложения были отклонены. Дополнительно к этому, проявив вслед за Спафарием талант разведчика, Идес через иезуитов смог выведать о намерении китайского императора сохранить мир с Россией.

Частичный успех посольства Идеса позволил уже в 1693 году приступить к отправке в Китай первых казенных и частных караванов. Каждый караван вывозил товаров примерно на 150-200 тысяч рублей, а внутренняя стоимость реализуемых на российском рынке китайских товаров достигала 500-600 тысяч рублей. Если учесть, что в конце XVII века государственный бюджет России составлял 1.2 млн. рублей (1680 г.), а расходы на содержание армии не превышали 700 тысяч рублей [36], то станет очевидным, сколь феноменально рентабельной была торговля с Китаем уже с самых первых своих шагов.

Уделяй в ту пору правительство в Москве (а с 1712 г. - в Санкт-Петербурге) больше внимания тому, что мы сегодня именуем "развитием предпринимательства", вместо дальнейшего усиления тягла феодальных экономических отношений - и на русском Востоке за короткий срок мог бы сформироваться мощнейший центр промышленности и торговли. Все необходимые предпосылки для этого уже имелись и активно работали. В период 1693-1699 гг. в уходящих в Китай торговых караванах абсолютно превалировали частные товары. Так, стоимость казенных товаров в караване 1693 года составляла лишь 41.9 тыс. рублей (27%), в то время как стоимость товаров частнокупеческих была 113.62 тыс. рублей [37]. Однако власть, всецело увлеченная такими более близкими и понятными делами, как формирование регулярной армии, комплектуемой из фактических рабов - рекрутов, или строительством основанных на все том же подневольном труде крепостных мужиков горнорудных заводов, не могла бесстрастно наблюдать, как на далеких восточных окраинах растут и крепнут вполне независимые от нее частные капиталы. Гораздо привычнее было иметь дело со всегда лояльными Демидовыми, Строгановыми, Баташевыми и аналогичными им "государственными предпринимателями", благополучие которых полностью определялось казенными заказами и благоволением власти предержащей. По этой причине всего лишь через шесть лет после начала активной караванной торговли с Китаем, в 1699 г. государство решило, что в преддверии войны со Швецией следует увеличить поступления в казну путем введения монополии на продажу в Китай основной статьи русского экспорта - мехов. Частные товары купцов практически исчезли из состава караванных грузов, поступления в казну на короткий период времени выросли, однако затем резко упали из-за сокращения оборота. Государственные заготовители, не имея должной коммерческой самостоятельности, могли отгружать в Китай преимущественно ясачную (податную) пушнину, обменивая ее в основном на серебро, золото и драгоценные камни - активы, которые за тысячи верст от Центральной России, среди живущего натуральным хозяйством населения, не играли привычной роли средства накопления и платежа и потому не могли с должной эффективностью использоваться при обратной закупке отечественных товаров [39]. Проблему "драгоценного излишка" могли бы без труда решить местные предприниматели, однако в результате их непродуманного отстранения от торговли с Китаем почти на 30 лет - до 1727 года - "в песок" ушла жизненная энергия целого поколения.

Отсутствие четкого понимания национальных экономических интересов на Востоке при приоритете интересов казны в эпоху Петра и в первые годы после его кончины привело в итоге и к значительному отступлению на дипломатическом фронте. Как это часто случалось в нашей истории, дипломаты были вынуждены во многом работать на смягчение последствий ошибочных решений властей.

Проблема возникла из-за введения той самой государственной монополии на караванную торговлю с Китаем. Местные купцы, лишенные возможностей отгружать свои товары в богатый Пекин, в результате были вынуждены обратиться к освоению рынка Северной Монголии. Торговля с не имеющими ремесленного производства кочевниками Халха-Монголии у русских предпринимателей заладилась куда бойчее, чем у китайских соседей. Сказалось лучшее соотношение цены и качества, наличие в ассортименте высоко ценимых кочевниками мехов, а также нейтралитет российской стороны в длившемся десятилетия монгольско-маньчжурском конфликте. В результате оборот частной русско-монгольской торговли в начале XVIII века по своим размерам превзошел государственную караванную торговлю с Пекином [40] и абсолютно доминировал над собственно китайско-монгольским товарооборотом.

Неудачи в Джунгарии и новые уступки Пекину

Не надо быть знатоком средневековой торговли, чтобы понимать - та страна, которая поставляет основной объем товаров лишенному ремесел кочевому народу, невольно приобретает и соответствующее политическое влияние. Для Китая, военной силой присоединившего Северную Монголию в 1691 году, рост русского влияния в данном регионе был абсолютно неприемлем, поскольку в ходе активизировавшихся с 1712 года военных действий Китая против Джунгарии потеря влияния на северном фланге создавала недопустимую угрозу.

Россия, заинтересованная в диверсификации и упрочении своих позиций на Востоке, одновременно с поддержанием государственной караванной торговли с Пекином не отказывалась и от развития контактов с противостоящим ему исламским Джунгарским ханством. В ту пору Джунгария занимала обширные территории в Западной Монголии, Восточном Туркестане, на Алтае , Памире и Тибете (современный Синьцзян-Уйгурский автономный округ КНР). Неся потери в противостоянии с Китаем, Джунгария в 1716 году обратилась к российскому царю с предложением о вхождении в подданство. Санкционируя контакты с Джунгарией, Петр I мог не опасаться за безопасность российско-китайских рубежей, поскольку даже минимальное по интенсивности вооруженное противостояние с Россией в тот момент для пекинских властей было крайне нежелательным. Наоборот, Россия повела себя по-настоящему смело и напористо, демонстративно направив в 1716 году в занимаемый Джунгарией Восточный Туркестан отряд полковника Бухгольца и генерала Лихарева, в основную задачу которого входило не много ни мало установление контроля за месторождениями золота [41]. Максимум, на что могли пойти китайские власти - это на введение запрета русским купцам торговать в Северной Монголии - меры больше демонстративной, поскольку в условиях неконтролируемого степного пространства и при наличии обоюдного интереса торговля продолжила осуществляться контрабандным образом. В 1719 году китайская сторона в одностороннем порядке прекратила и караванную торговлю. Однако ход был неверным: запрет на отправку в Пекин государственных караванов развязал России руки в отношениях с Монголией и Джунгарским ханством. В 1722 году в Джунгарию было послано посольство под началом капитана Ивана Унковского, в задачу которого входили переговоры о русско-джунгарском политическом и военном союзе. Но в том же году умирает китайский император Канси, и взаимоотношения Джунгарии с Пекином смягчаются. Джунгарские власти требуют от России срыть Усть-Каменогорскую крепость, мы начинаем терять влияние и в Джунгарии, и твердую позицию во взаимоотношениях с Китаем. И тогда, в целях восстановления равновесия, России вновь приходится идти на уступки. В августе 1727 года Россия и Китай подписывают Буринский трактат, а в октябре - Кяхтинский договор. Эти документы определили российско-китайскую границу по р.Кяхте и Западным Саянам, тем самым признав вхождение Бурятии и Хакассии в состав России. Но для того чтобы выполнить требование китайской стороны о территориальном размежевании с Северной Монголией, России вновь пришлось пойти на территориальные уступки - перенести границу значительно западнее определенного Нерчинским договором места слияния рек Аргуни и Шилки, отдав Китаю центральные и восточные районы нынешней Читинской области и отказавшись от попыток контролировать северо-монгольские земли, на которых присутствие русских купцов к тому времени уже простиралось до маньчжурского озера Далай-нор. Россия полностью лишалась выхода к Амуру, районы среднего течения которого (Албазин) она когда-то контролировала. Неоправданно большие территориальные уступки в рамках Буринско-Кяхтинских соглашений и по сей день составляют одну из самых неудачных страниц в истории российской дипломатии. По-видимому, принимая требования китайской стороны, делавшие невозможной выгодную торговлю с монгольскими племенами, наши дипломаты считали "частные" экономические потери купцов менее значимыми, чем ожидаемые доходы от согласия Китая возобновить прием государственных торговых караванов - даже несмотря на то, что по требованию китайской стороны интервал между караванами был увеличен с 2 до 3 лет и устанавливалась их предельная численность в 200 человек. Вся "некараванная" торговля могла теперь осуществляться только в населенных пунктах Кяхте и Цурхайту, допуск в которые китайских торговцев жестко контролировался пекинскими властями и исключал прямые торговые контакты русских купцов с монголами [42].

Помимо территориальных уступок со стороны России, Китай смог добиться и того, что отныне дипломатическая переписка стала вестись не напрямую, между императорами двух стран, а через Сенат и Лифаньюань - "Палату сношений с варварами", что, по мнению ряда исследователей, означало признание Россией зависимого от Китая статуса [43]. И если для европейских соседей России тонкости пекинского дипломатического протокола мало что значили, то для восточного окружения, прежде всего для Джунгарии, это был более чем явный знак слабости своего несостоявшегося покровителя.

Из сегодняшнего далёка трудно оценить соответствующие потери России в стоимостном эквиваленте. Но можно предположить, что окажись интересы русского негосударственного предпринимательства на более высоком уровне понимания в Коллегии иностранных дел, то оперативное (в 1716-1718 гг.) заключение военно-политического союза с Джунгарией привело бы к решительному укреплению русских позиций в Забайкалье. Джунгария, в частности, смогла бы сохранить за собой Тибет (откуда была вытеснена китайцами в 1718-1720 гг.) - еще один рынок для русских изделий и источник прибыльного товарного транзита в Европу. Также Джунгария смогла бы, продолжая иметь влияние в богатом Семиречье, естественным путем открыть для России рынки и этого региона. Союзнические отношения с Джунгарией, военная дееспособность которой зависела бы теперь исключительно от северного соседа, стали бы на долгие годы мощным внешнеполитическим козырем нашей страны в Центральной Азии и в отношениях с Китаем, а если обратиться к проблемам XIX века - то они могли бы обеспечить мощный естественный заслон на пути распространения в Центральной Азии интересов Британской империи. А территория бывшей Джунгарии не стала бы, как это случилось в последующем, рассадником исламского фанатизма и экстремизма. Контроль над территорией Туркестана в форме протекторатов и союзов с местными режимами был бы установлен не во второй половине XIX века, а чуть ли не столетием раньше. В орбиту российского влияния вошли бы территории с колоссальным ресурсным потенциалом и еще более обширным, чем самодостаточный Китай, рынком для сбыта продукции русских мануфактур и зарождающейся промышленности.

Приходится только сожалеть, что в результате неверного позиционирования внутрироссийских же интересов при проведении внешней политики на Востоке в начале XVIII века мы упустили поистине огромные возможности и привилегии, которые буквально-таки ложились к ногам петровских дипломатов. Результаты их нелегкой и опасной работы лишь в минимальной степени оказались востребованными в интересах торговли и экономического развития восточных рубежей страны.

Открытие Петра I: акматическим идеалом можно управлять!

Император Петр проводил и в Центральной России, и на ее восточных окраинах ту единственную экономическую политику, которую признавал и в которую верил, - поощрение ограниченной частной инициативы под всеобъемлющим государственным контролем. Эта политика давала свой эффект, за счет экстенсивной эксплуатации значительно большего, чем у европейских стран, объема ресурсов обеспечивая стране доминирующую военную мощь, мобилизационную устойчивость и вполне адекватный европейским стандартам уровень потребления правящей элиты. Издержки от активизации "интенсивного фактора" развития восточных территорий в виде укрепления недостаточно подконтрольного государству частнопредпринимательского класса были абсолютно неприемлемыми для властей. В России того времени очень хорошо помнили события английской революции 1648-1649 гг. и прекрасно понимали, во имя чьих интересов лишился головы король Карл I. С другой стороны, в начале XVIII века ни у кого, включая европейскую интеллектуальную элиту, не было ясного осознания того очевидного ныне факта, что децентрализованная торгово-хозяйственная деятельность, основанная на частном интересе, эффективнее традиционной государственно-феодальной системы. Старая система продолжала работать, исправно поставляя в армейские рекруты здоровых крестьянских детей, корабли и лучшую в Европе артиллерию, обеспечивая взамен вывоза пушнины и пеньки импорт предметов роскоши и лучшего в мире английского угля для отопления Санкт-Петербурга. Что ни говори, но модернизация, осуществленная Петром, практически решила те задачи, под которые когда-то планировал свои либеральные реформы В.Голицын. Поэтому на протяжении почти ста лет - до выхода в свет работ Н.М.Карамзина, появления Кодекса Наполеона и экономических трудов Адама Смита - деяния первого российского императора не подвергались ни малейшему критическому переосмыслению. Умирая, Император вполне заслуженно мог бы произнести: Feci quod potui, faciant meliora potentes. Масштаб личности Петра не подлежит переоценке, однако представления о возможном и необходимом в его эпоху вполне могут быть переосмыслены.

Ранее мы уже обращались к проблеме выбора между "голландско-английским" путем развития и территориальной экспансией на Восток, актуальной в конце XVI - в первой половине XVII веков. Общество тогда стояло перед небогатым выбором: либо сократиться численно вслед за резко упавшей по причине ухудшения климата и истощенности среднерусской пашни продуктивностью сельского хозяйства, либо, пройдя через мучительные жернова "огораживания", резко увеличить долю городского населения и принять мануфактурно-торговый путь развития, либо же перенести свою неизмененную сущность на новые территории. Как известно, выбран был третий путь, позволивший, за счет экстенсивного увеличения масштаба использования открывшихся на Востоке жизненных ресурсов, в относительной цельности сохранить привычный уклад жизни и общественный строй. Влекомые акматическим идеалом землеискательства, перекликающимся с заложенным в национальном архетипе поиском "рая на Земле", русские люди смогли за невероятно короткий срок, благословленные непостижимой удачей, распространить контроль над величайшей в мире территорией суши. В сообществе землепроходцев и переселенцев на восток, в военной и государственной элите страны, в купеческом сословии, в среде духовенства и т.д. сформировалась повышенная энергетичность, задаваемая объективным разрывом между акматическим идеалом и условиями реального бытия. Эта дополнительная "способность к совершению работы" на протяжении всего XVII - первой четверти XVIII веков "сжигалась" в смутах, расколе и войнах. Иного приложения сил не представлялось, поскольку дальнейшее продвижение на Восток и Юг к тому времени блокировалось сопоставимым по силам противником. В то же время, благодаря наличию в обществе этой самой избыточной энергетичности, был обеспечен успех петровской модернизации - которая, в сущности, была нечем иным, как форсированным "выжиманием" из общества способности к совершению дополнительной работы на полях сражений, при строительстве Санкт-Петербурга и Кронштадта с цепью вручную (!) насыпаемых морских островов, в рудных шахтах и у горнов оружейных заводов. Заметим, что подобного энергетического ресурса в ту пору не имелось ни у одной из европейских стран.

Петровская модернизация почти на полтора столетия - до самой Крымской войны - продлила период сравнительно эффективного (если мерить не по критерию общественного блага, а военно-дипломатическими достижениями) функционирования административно-феодальной системы. В течение всего этого времени, из поколения в поколение, исключительная энергетичность русского общества помогала проворачиваться тяжелым шестерням государственной машины.

Однако этническая или социальная энергия не уходит, как заряд в аккумуляторе. Пока существует акматический идеал, поддерживающий разность потенциалов между высшей осознанной целью и реальным бытием, люди будут и еще раз будут готовы совершать необходимую для сокращения данного разрыва работу! Отсюда логично задаться вопросом - что произошло за это время с акматическим идеалом? Здесь-то и обнаруживается самое интересное: в "век Петра" акматический идеал не только сохранился, но был дополнен и усилен новой имперской ментальностью. Чувство империи совершенно особое. Помимо прочего, в явленной области сознания оно притупляет остроту военно-мобилизационных тягот, ограниченности прав и свобод, издержек неустроенного быта и т.д, а в области подсознательного создает чувство защищенности, успешно блокирующее многие фобии. Петр сумел дать русскому обществу те самые элементы психологического комфорта, отсутствие которых столь успешно формировало почву для Смуты и Раскола, а в короткий период правления царевны Софьи и В.Голицына чуть было не индуцировало некий вариант буржуазной революции "сверху". Акматический идеал продолжал быть нацеленным на продолжение территориальной экспансии, в условиях сохраняющейся неустроенности обеспечивая для соответствующих начинаний и проектов должный энергетический потенциал.

Чем чревато длительное сохранение в обществе повышенной энергетичности? Тем, что когда-то ее излишек, не использованный в процессах преобразования среды проживания, экспансии, войнах, в проектах экономического развития и т.д., способен обратиться против как непосредственно членов этого общества, так и против среды проживания. В частности, в какой-то момент позитивное мироощущение может смениться потерей рационального начала, на смену органичности придет антисистема. А равнодействующая тысячи и десятков тысяч индивидуально мотивированных и по-прежнему наполненных энергией поступков будет эквивалентна хорошо подготовленному самоубийству в масштабах общества.

Мы вернемся к этим процессам позже, когда они во всей своей полноте раскроются в годы русско-японской войны и в последующей за ней череде трагических событий, с мистической неотвратимостью обрушившихся на страну и ее народ вопреки всем, даже самым жестким из рациональных прогнозов. Была ли возможность их избежать? Почему общественная энергия, питавшая великие идеалы, не обратилась во благо, а оказалась востребованной на цели, далекие от них и противоположные им?

Гражданское обустройство России было реально уже в XVIII веке, но...

Мне представляется, что шанс был упущен как раз в годы правления императора Петра. Тогда, достигнув возможных на тот момент пределов территориального расширения в восточном направлении (1689 г.), обеспечив выход к Черному (1699 г.) и Балтийскому (1704 г.) морям, русское общество вместо дальнейшего, требующего всевозрастающих усилий раздвижения границ и тешащем гордыню самоутверждения в европейской политике, должно было сконцентрироваться на обустройстве приобретенных территорий. Для этого имелось практически все: сверхприбыльные торговые коммуникации, ресурсы востребованного на внешних рынках сырья, вполне развитое торговое сословие со 100%-ым (!) уровнем грамотности, в своей совокупности контролирующее капитал, намного превышающий по стоимости бюджет государства. Ведь уже первые торговые операции с Китаем обеспечивали финансовый результат, сопоставимый по стоимости с государственными расходами на оборону, а поднявшиеся на торговле с Персией ярославские купцы Гурьевы смогли однажды взяться и... основать на каспийском побережье полноценный город, впоследствии названный в их честь.

Имелось в наличии и другое необходимое условие эффективного развития и обустройства новых территорий - гражданская самоорганизация самодеятельного населения в форме земств, получивших наибольшее развитие как раз в период "слабого" допетровского феодализма. Представляя собой разнообразную смесь городских сообществ, объединений сельских общин, артельно-цеховых формаций, купеческих союзов и казачьих кругов, земства оказались единственным эффективным общественным институтом в период Смуты, благодаря которым была восстановлена национальная монархия. Земские формы горизонтальной самоорганизации на новых землях могли не только эффективно отправлять часть функций государственной власти, защищая и оберегая при этом саму эту власть, но и формировать условия для эффективного приложения излишка общественного продукта в хозяйственное развитие - что явилось бы разумной альтернативой непроизводственному потреблению высших слоев на фоне непрестанной военно-мобилизационной активности.

Медленный огонь греет сильнее, чем случайные всполохи пламени. Обращенная на цели созидания человеческая энергия, задаваемая старым акматическим идеалом землеискательства, позволила бы в течение жизни нескольких поколений с относительной полнотой решить основные задачи хозяйственного освоения новых территорий. Затем общество выработало бы новый акматический идеал, сообразный изменившимся условиям жизни и новому мироощущению. Подобно тому, как романтический идеал первопроходцев - основателей британских факторий в Ост-Индии, - начиная с XVIII века сменился задачами промышленного и инфраструктурного развития завоеванных территорий, на которые уже приезжали не торговать и грабить, а жить с семьями и детьми, - так и на русском Востоке вполне могла родиться и обрести жизнь "великая русская мечта". В отличие от прежних мифологизированных идей, она была бы более реалистичной - каменный дом, достаток, нравственная чистота, безопасность и т.д. Появись и получи развитие этот новый акматический идеал в эпоху Пушкина и Гоголя - и не было бы в стране "лишних людей", а бурная деятельность Чичикова считалась бы не сущностью национального предпринимательства, а его издержками, - хотя вряд ли бы в тех условиях первый русский комбинатор в принципе смог бы возникнуть. Страна, обладающая уникальными ресурсами и транспортными коммуникациями, в полной мере уже в первой половине XIX века смогла бы потягаться с Англией по уровню промышленного развития, а в недалекой перспективе и принять на себя ту роль, которая впоследствии досталась Соединенным Штатам. Русский менталитет, безусловно сохранив высокое духовное начало - хотя бы как память о временах поиска "рая на земле", - явился бы основой более реалистичного восприятия мира, без подавленного чувства неполноценности перед "более удачливыми" народами Запада, без впечатляющих, но совершенно непригодных для жизни мифологем.

В свое время, на рубеже XVI - XVII веков, возможность проникновения на новые земли на Востоке позволила русскому народу буквально-таки спастись от двух, казалось бы, взаимодополняющих напастей: физического вымирания по причине резкого, связанного с сильным похолоданием, сокращения производительных сил в сельском хозяйстве, и от утраты национальной идентичности в случае форсированного перехода на "англо-голландскую" модель развития. Решись мы тогда последовать этим путем, в территориально ограниченных рамках старого московского царства, - и в условиях перехода к городским формам жизнеустройства потребовалось бы лишить пропитания и крова и, тем самым, в условиях суровых русских зим фактически обречь на смерть значительную - до 15-20% (!) - часть населения, вытесняемого с сельскохозяйственных земель. Для апологии подобного пришлось бы, как минимум, отказаться от православия в пользу некоего варианта протестантского, лютеровского "предопределения", прижизненного разделения на "чистых" и "недостойных". Слава Богу, этого не случилось. На новом бескрайнем жизненном пространстве, в окружении иных народов, сохранение веры, традиций, обычаев и исконных форм мировоззрения было не данью исторической памяти, а необходимым условием выживания и хозяйственного успеха. Именно благодаря позиционированию в многоликом этногеографическом окружении в качестве ведущей политической и хозяйственной силы русский народ уже к середине XVII века обрел чувство империи. Чувство империи было знакомо русскому народу еще задолго до фейерверков петровских викторий, поскольку в его основе - не сколько победная спесь, сколько чувство свободы, даваемое обладанием пространством и эффективной защитой со стороны власти и гражданских институтов. Российская империя де-факто существовала уже в эпоху царя Алексея Михайловича. В годы же последовавшего затем укрепления абсолютизма, неизбежно ограничивающего всех членов общества, включая привилегированные сословия, чувство империи не могло само по себе стать крепче, иначе бы о нем не приходилось в последующем регулярно напоминать средствами государственной пропагандистской машины.

Таким образом, все существенные, ключевые элементы самосознания русского народа были сформированы еще до начала петровских реформ. В условиях экспансии на новые земли они совершенно не противоречили задачам прогресса, а развитие на их основе общества, базирующегося на неприкосновенности собственности и гражданской защите частных интересов, было бы не менее результативным, чем строительство бюрократизированной империи. Так, полностью оставаясь самими собой, мы могли пойти по принципиально иному пути развития.

Когда нельзя вернуться на землю...

В авиации есть понятие точки возврата - той предельной координаты полета, откуда еще можно вернуться на базу. В конце XVII века Россия, не решившись на реформы, заложила впечатляющий вираж - образно выражаясь, полет был продолжен на старой, слегка подновленной машине с ограниченным запасом жизненных сил. Если буквально сразу же после "петровского прорыва" общество бы осознало необходимость вернуться к по-настоящему принципиальным реформам, то, пользуясь относительной на тот момент рыхлостью внешнего окружения в лице увязшей в гражданских войнах китайской династии Цин, дряхлеющей Османской империи и беспрестанно воюющих то с друг с другом, то с турками европейцев, - Россия имела бы как минимум 100-150 лет для спокойного развития гражданского общества и конкурентоспособной экономики. Начни русское общество расходовать сформировавшуюся в период XVI - XVII веков энергетичность на должное освоение и переход к интенсивному типу использования хотя бы части приобретенных территорий - и по прошествии столетия образовались бы новые органичные цели и задачи, вектор развития сместился бы в иные координаты акматического пространства, обеспечивая дополнительный энергетический потенциал для совершаемой обществом работы. При этом, уже обладая экономической мощью и политической культурой принципиально иного уровня, страна с легкостью могла бы декларировать и отстаивать свои интересы в эпоху стартовавшего с середины XIX века передела мира. Именно интересы России, а не европейских держав во многом задавали бы тогда динамику мирового развития, и уже другим странам приходилось бы решать, адаптироваться ли к ним или противостоять. Вызовы всегда проще формировать, чем реагировать на них.

Автору представляется, что возможность "спуститься на землю" сохранялась для нашей страны вплоть до эпохи Екатерины II (пр. 1762-1796 гг.). Судьба как бы подсказывала России этот путь, в очередной раз ввергнув страну после смерти Петра в 37-летний период властной чехарды и политического безвременья. Однако с воцарением продолжательницы "дела Петрова" точка возврата была окончательно пройдена. Отныне страна могла развиваться, лишь все в большей и большей степени мобилизуя ограниченные силы и ресурсы, восполняя недостаток производительных сил увеличением численности населения и внешними заимствованиями (первый масштабный государственный заем как раз был осуществлен в годы екатерининского правления). Из-за постоянной вовлеченности во внутриевропейские дела - необходимого условия зарубежной кредитной поддержки, - у России даже при наличии желания уже не оставалось времени сконцентрироваться на необходимых для обустройства и развития внутренних реформах. Лишь век спустя, на короткий период в царствование Александра III (пр. 1881-1894 гг.) страна смогла, пожалуй, впервые за два столетия по-настоящему обратиться к решению внутренних проблем - однако возврат на "устойчивую траекторию полета" к тому времени уже был невозможен. Предотвратить падение могло бы благоприятное сочетание внешнеполитических факторов, способное дать стране дополнительно как минимум 20-30 спокойных лет. Однако временные паузы, которые теоретически представлялись возможными в XVIII и даже в XIX веках, в эпоху индустриального передела мира были практически исключены.

У пилота, не имеющего возможности совершить посадку, остается два выхода - либо бросить штурвал, обреченно устремившись вниз, либо, собрав последние силы, попытаться взмыть в небеса - в надежде то ли на неведомую, невероятную, случающуюся в последний момент удачу, то ли красивый, достойный величия полета финал. Из-под пера Леонида Андреева в 1914 году вышел прекрасный рассказ о летчике, на исходе самого счастливого и беспримерно красивого из всех своих полетов вдруг решительно произнесшего: "Нет! На землю я больше не вернусь...Я буду подниматься все выше. Тело мое отлетит от меня и упадет, а я пойду выше... Волнуется душа моя, стремится из тела, стремится к горнему и дальнему полету, - я иду выше и без конца... Волнуется душа моя!" [45].

В начале XX иного выбора у нашей страны не было, и в своей восточной политике, устремившись через Маньчжурию к теплым водам незамерзающего Желтого моря, Россия предприняла последнюю и впечатляющую попытку набрать высоту. В точности как пилот, восторженно следовавший возносящим его потокам воздушного моря и понимавший, что возвращение на землю равноценно смерти мечты - той самой единственной и абсолютной реальности, в которой он уже начал жить и которой другой больше не будет.

Увы, историческое время экспансии по привычным лекалам завершалось. Слабеющий в отсутствие свежих мотиваций вал русской экспансии на Востоке входил в соприкосновение с монолитом набирающей силы Японии. Эта малознакомая страна, на протяжении столетий скрывавшая свою сущность от остального мира, внезапно оказалась наделенной собственной великой мечтой, в акматических координатах которой формировалась повышенная энергетика. Мы увидим, что на полях и в морских сражениях русско-японской войны сошлись два абсолютно равных, сопоставимых и в техническом плане, и в плане ресурсного обеспечения противника - история точно специально поставила над противоборствующими сторонами подобный кровавый эксперимент. Обе стороны дрались самоотверженно и храбро. Склоняясь над штабными картами, русские генералы не могли не вспоминать, пытаясь вырвать из рук неприятеля победу, классические диспозиции Аустерлица и Бородина или свежие в памяти операции балканской войны, Туркестанского похода вкупе с удачным рейдом на Пекин в 1900 году. Японские генералы не могли похвастать подобным багажом - зато у них имелось четкое понимание того, каких именно результатов и во имя чего ждут их страна и народ. Победа же, при прочих равных, всегда достается тому, у кого больше оправданий перед будущей историей.

VI. Столетие побед и иллюзий

Преемники Петра: смотрим на Запад, движемся на Восток

Богатое событиями и "викториями" царствование Петра I расширило пределы России вовсе не в столь значительной степени, как почему-то принято считать. На Востоке Россия лишь немного углубилась в пределы земель Джунгарии, основав в 1720 году Усть-Каменогорск, однако в 1727 году уступила Китаю по Буринскому трактату значительно большие земли на северо-востоке Монголии, через которые русские купцы наладили было выгодную торговлю с местными племенами. Черноморский форпост Азов, триумфально обретенный в 1696 году, вместе с возведенным неподалеку Таганрогом, Россия была вынуждена вернуть Турции в 1711 году после неудачи Прутского похода - когда окруженная превосходящими силами противника русская армия во главе с самим Петром оказалась перед выбором: капитулировать или быть уничтоженной, и лишь негласно переданные в стан турецкого визиря драгоценности находившейся в походе вместе с царем его гражданской жены Марты Скавронской, будущей императрицы Екатерины I, позволили завершить кампанию достойным перемирием. Неудачей закончилась военно-дипломатическая экспедиция в Хиву, предпринятая в 1717 году с целью установить сюзеренитет над среднеазиатскими государствами: практически все ее участники во главе с князем А.Бековичем-Черкасским были захвачены в плен и зверски умерщвлены по распоряжению хивинского хана. Единственными реально присоединенными в годы правления Петра I территориями оказались южное побережье Финского залива, Карельский перешеек с Выборгом, земли современных Эстонии и Латвии, а также взятые в ходе Персидского похода земли на западном и южном побережье Каспийского моря с нынешними Дербентом, Баку и Ленкоранью, а также североиранские провинции Гилян, Мазандеран и Астрабад. И хотя появление у страны трех первоклассных морских портов в Санкт-Петербурге, Ревеле и Риге могло дать значительно больший эффект, чем обладание дополнительными квадратными верстами болотистых северо-западных равнин, в условиях практически не развивавшихся в Центральной и Северо-Западной России промышленности и торговли оно имело в основном военно-политическое значение. Значительно более результативным в экономическом плане стали территориальные приобретения на Каспии, сделанные во время Персидского похода Петра в 1722-1723 гг. Для русских купцов, за прошедшее столетие огромными трудами и жертвами добившихся доминирования в торговом обороте этого региона, дополнительное расширение пределов государственного влияния на прикаспийских землях давало вполне реальные и осязаемые преимущества. Кроме того, в петровские годы Петра были официально включены в состав российского государства Курильские острова (1711 г.), и в свой путь отправилась знаменитая Первая Камчатская экспедиция В.Беринга.

В годы правления наследовавших русский престол Екатерины I Алексеевны (1725-1727 гг.) и Петра II Алексеевича (1727-1730 гг.) существенных территориальных приобретений, если не считать зафиксированного Кяхтинским договором с Китаем уже упоминавшегося присоединения к России Хакасии и Бурятии и уступки части земель еще не завоеванной Джунгарии, не происходило. Годы правления Анны Иоанновны (1730-1740) были отмечены ухудшением отношений с рядом кочевых племен, которые в результате ослабления Джунгарии активизировали набеги на южные рубежи России в Заволжье, Предуралье и Сибири. Ответом стало строительство оборонительных линий Ишимской (Курган-Омск), Закамской и Оренбургской. Одновременно с этими событиями, в 1731 г. в состав России принимается одно из племенных объединений казахов ("сибирских киргизов") - Младший жуз, а в 1732-1734 гг. Средний и Старший жузы. В 1733 году Анна Иоанновна подписывает Указ о проведении почтового тракта от Москвы до Иркутска по уже защищенным южным рубежам (если раньше к Красноярску приходилось добираться через Пермь или Вятку, по рекам Тоболу - Иртышу - Оби - Кети и далее вверх по Енисею, то по новому тракту императорский фельдъегерь, меняя лошадей на почтовых станциях, расположенных не более чем в 25 верстах одна от другой, мог домчаться от Москвы до Красноярска уже за 25-30 дней). В эти же годы закрепляется сюзеренитет России над исповедующими буддизм ойратскими племенами, ранее в XVII веке перекочевавшими в нижнее Поволжье из исламской Джунгарии и ставшими именовать себя "калмыками" (т.е. "отпавшими"). Под влиянием результатов Первой Камчатской экспедиции В.Беринга в 1731 году основывается первый русский порт на Тихом океане - Охотск. В 1733 году снаряжается Вторая Камчатская (или Великая Северная) экспедиция , которая исследует северное побережье несколькими отрядами - от устья Северной Двины до Оби (лейтенант Малыгин), по Енисею до Таймыра (лейтенант Прончищев), побережье между Яной и Индигиркой (Лассетус) и, наконец, северное побережье Чукотки (лейтенант Лаптев). Сам командор Беринг, выступив из Петербурга в 1733 году, из-за сильно затянувшегося процесса строительства двух кораблей смог отплыть из Охотска лишь в сентябре 1740 года. В октябре корабли Беринга "Святой Петр" и "Святой Павел" расположились на зимовку на берегу Авачинской бухты, основав здесь очередной восточный форпост России - порт Петропавловск-Камчатский. В течение следующего 1741 года экспедиция Беринга откроет Алеутские и Командорские острова, где, на одном из них, в декабре 1741 года, Беринг обретет свой последний земной приют. Завершится эта многотрудная и поистине великая экспедиция лишь после возвращения в Санкт-Петербург последних оставшихся в живых отрядов Чирикова и Уесселя в 1746 году, или через 13 лет после ее начала.

Любопытно, что в октябре 1737 году, когда Беринг еще продолжал строительство кораблей, из Охотска на Камчатку на небольшом паруснике "Фортуна" отбыла экспедиция во главе с выпускником московской Славяно-греко-латинской академии и Петербургского академического университета Степаном Крашенинниковым, в течение четырех лет всесторонне исследовавшая полуостров. Вернувшись домой, С.Крашенинников стал автором одной из лучших фундаментальных работ в истории мировой географии - "Описание земли Камчатки".

Возобновление борьбы в Причерноморье и на Балтике

В 1735 году правительство Анны Иоанновны открыло четвертую по историческому счету войну России с Турцией за обладание выходом к Черному морю. Готовясь к этой войне, Россия заключила союз с Персией (Рештский договор 1732 года), предусмотрительно уступив ей ранее завоеванные Петром I североиранские провинции. Затем, уже перед самым началом войны с Турцией, Персии дополнительно были возвращены Баку с Дербентом, а в 1736 году, по причине вторжения в Дагестан войск воевавшего на стороне Турции против Персии крымского хана, русские войска ушли на север, за Терек. Форпостом России на этом направлении на долгие годы стала Кизлярская крепость, ранее считавшаяся глубоким тылом.

В 1736 году русские войска сравнительно легко овладели Азовом (фельдмаршал Петр Ласси) и вторглись в Крым (фельдмаршал Бургард Миних), взяв его столицу Бахчисарай, - однако, опасаясь удара турецкой армии с направления Очакова, вскоре покинули полуостров. На тот момент потери русской армии от болезней, нехватки воды и провианта в выжженной солнцем крымской степи существенно превышали боевые. Следующий 1737 год ознаменовался походом войск Миниха на Очаков. Пройдя через подожженную турками причерноморскую степь и имея провианта не более чем на 8-дневную осаду, русские войска буквально с марша, без разведки, устремились на штурм турецкой крепости. Но, остановленные глубоким рвом и не имея возможности выбраться оттуда, штурмовые отряды попали под убийственный огонь неприятеля. Миних считал дело проигранным и, в смятении, уже был готов дать приказ к отходу, если бы великолепная работа русских артиллеристов, сумевших точным и интенсивным огнем вызвать в крепости сильнейшие пожары, не вынудила турок открыть для отхода в сторону моря одни из городских ворот. Через них-то в город и ворвалась русская конница, заставив гарнизон Очакова капитулировать. В том же 1737 году фельдмаршал Ласси предпринял повторное вторжение в Крым, нанеся крымскому хану ряд чувствительных поражений. В 1738 году военные действия не принесли удач двум русским армиям - в отсутствие серьезных боестолкновений, в условиях постоянных партизанских набегов турецко-татарских отрядов, разразившейся эпидемии чумы и трудностей со снабжением большая часть отвоеванных земель, включая Очаков (за исключением одного лишь Азова), была оставлена. Наступивший вслед 1739 год мог также закончиться плачевно. Долго маневрировавшая в западной Молдавии и Подолии армия Миниха, оставившая к тому же на правом берегу Днестра основные силы для сдерживания турецкой группировки, в конечном итоге столкнулась с мощной, в полтора раза превосходящей ее по численности, соединенной армией Гуссейна и Вели-паши. Миниху оставалось либо уходить за Днестр, либо впервые за всю войну дать генеральное сражение. Такое сражение состоялось при Ставучанах, и именно оно решило исход войны. Отразив удары турецких войск и перейдя в контрнаступление на правом фланге, русские войска смогли ворваться в лагерь Вели-паши, тем самым дезорганизовав и обратив турок, к тому времени успевших понести лишь минимальные - не более 1 тысячи человек - потери, в беспорядочное бегство. После разгрома при Ставучанах турецкая армия спешно отступила за Дунай.

Тем не менее, несмотря на более чем реальные успехи в последний год четвертой русско-турецкой войны, череда внешних неблагоприятных событий, таких, как переход на сторону Турции еще вчера союзной Австрии и угроза новой войны со Швецией, вынудила Россию заключить с Турцией быстрый и небогатый мир. Российская империя твердо приобрела лишь Запорожье и Азов - да и то без права иметь в них укрепления и содержать флот. Кроме того, на Северном Кавказе Турция признала нейтралитет Кабарды в качестве буферной территории между двумя государствами.

В последующие годы расширение границ России велось достаточно спонтанно, в основном в соответствии с конъюнктурными возможностями, предоставляемыми коллизиями в отношениях между европейскими странами. В 1741 году по инициативе жаждущей реванша Швеции началась очередная русско-шведская война, в которой русская армия и флот последовательно нанесли шведам три серьезных поражения под Вилманстрандом, Гельсингфорсом и в морском сражении близ острова Карпо. В 1743 году Швеция была вынуждена подтвердить условия заключенного при Петре I Ништадтского мира и уступить России территорию юго-восточной Финляндии. В двадцатилетнее правление Елизаветы Петровны (1741-1761 гг.) основное внимание уделяется именно европейскому направлению. Заключаются союзы с Англией и Австрией, рвутся дипломатические отношения с Францией (1748 г.) и с Пруссией (1750 г.), затем, наоборот, Россия присоединяется к союзу против Пруссии и Англии вместе с Францией и Австрией (1756 г.). В 1758 году участвующие в Семилетней войне на стороне франко-австрийского блока русские войска занимают Восточную Пруссию, территорию нынешней Калининградской области. В кафедральном соборе граждане Кёнигсберга приносят присягу императрице Елизавете Петровне, а молодой приват-доцент Иммануил Кант, воспользовавшись открывшейся на кафедре философии Кёнигсбергского университета вакансией, ходатайствует перед русской императрицей с предложением своей кандидатуры. Опираясь на плацдарм в Восточной Пруссии, русские войска продолжат продвижение на запад и в сентябре 1760 года возьмут Берлин. Восточная Пруссия находилась в составе Российской империи пять лет, вплоть до 1761 года, когда обожатель прусского короля Фридриха Великого инфантильный Петр III с извинениями не вернул ее.

Новый натиск на юг. Семилетняя турецкая война

Воцарение Екатерины II (1762-1796 гг.) привело к упорядочению русской внешней политики и возвращению к ее традиционным в XVIII веке приоритетам: Югу и Северо-Западу. В 1764 году с Пруссией заключается союз (Петербургский союзный договор), развязывающий России руки в действиях одновременно против Турции и Швеции. В том же году Россия добивается возведения на польский престол своего ставленника, одного из фаворитов Екатерины Станислава Понятовского, на польскую территорию вводятся русские армейские части, оказывающие Понятовскому помощь в борьбе против оппозиции (конфедератов). В ходе одного из рейдов русские войска непреднамеренно вторгаются на турецкую территорию в районе Южного Буга, в ответ на что жаждущая реванша Турция в 1768 году объявляет России войну. В 1769 году на находящиеся в составе Российской империи украинские земли вторгается войско крымского хана Крым-Гирея. Уклонившись от столкновения с вышедшей навстречу армией генерала П.Румянцева, татары производят опустошение на обширной территории и уводят в плен свыше 2 тысяч российских подданных. Румянцев не решается вторгаться в Крым. Русские войска, в который уже раз, занимают Азов с Таганрогом и приступают к строительству кораблей Азовской флотилии. Действующая в Молдавии армия под командованием генерала А.Голицына в результате эффективных маневров и точечных ударов сковывает силы значительно превосходящей его по численности турецко-татарской группировки и в сентябре 1769 года занимает без боя оставленную неприятелем приднестровскую крепость Хотин.

Однако Екатерина II, ожидавшая от Голицына больших побед, смещает генерала и передает командование П.Панину. Направленный в поддержку Панину конный корпус генерала Штофельна осуществил, выражаясь современным языком, "зачистку" Молдавии от протурецки настроенных господарей, устранив тем самым угрозу партизанских вылазок и добившись того, что вся военная активность теперь перешла к маневрирующим армейским частям. Тем не менее первая половина 1770 года прошла в бесконечных маневрах и боестолкновениях малой и средней значимости. Исход кампании решила знаменитая битва при Кагуле, состоявшаяся 21 июля 1770 года. Турецкая армия численностью в 150 тысяч человек под началом Халиль-паши смогла неожиданно выдвинуться к группировке войск генерала П.Румянцева, измотанной длительными переходами, эпидемией чумы и едва насчитывавшей 17 тысяч штыков. Позади Румянцева лежала выжженная степь, с направления которой, в случае отхода, удар была готова нанести 80-тысячная конная группировка крымского хана. Шансов на победу у Румянцева было куда меньше, чем у Петра I во время знаменитого Прутского похода, по всем канонам русская армия была обречена. Однако новаторское применение против недостаточно организованного турецкого войска активной наступательной тактики с заменой малоподвижного армейского каре на несколько мобильных и способных к атаке каре дивизионного уровня позволили войскам Румянцева твердо удерживать инициативу и в конечном счете определили исход сражения. В решающий момент Румянцев сам повел атаку на контратакующий 10-тысячный элитный корпус янычар. Грозные лишь в первом натиске, турки не смогли ничего противопоставить энергичным русским атакам. После того как попытка янычар захватить инициативу провалилась, турецкое войско начало разбегаться. В Кагульской битве потери русской армии составили 1.5 тысячи убитыми, потери турок - 20 тысяч. Окончательный разгром остатков армии Халиль-паши последовал 23 июля, когда авангард Румянцева обрушился на неприятеля у переправы через Дунай. А получивший за победу под Кагулом фельдмаршальский чин Петр Румянцев по праву вошел в когорту величайших русских полководцев.

В 1770 году был реализован дерзкий замысел по проникновению русского флота в Средиземное море с целью развертывания морской войны в тылу Османской империи. Под командованием Г.Спиридонова русская военная эскадра впервые покинула "внутренние воды" и, пройдя дооснащение и доукомплектование экипажей в союзной тогда Англии, через Гибралтар вошла в Средиземноморье. После стоянки в Италии командование эскадрой принял А.Орлов. Первый же десант, высадившийся при поддержке греческих добровольцев в марте 1770 года у Триполиса, был наголову разбит турками: добровольцы разбежались, а из 2 тысяч русских моряков в живых остались лишь четверо. Аналогичной неудачей закончилась и апрельская попытка Орлова укрепиться в южно-греческой крепости Наварин (ее штурмом командовал Иван Абрамович Ганнибал, сын арапа Петра Великого и двоюродный дед Пушкина). Зато бой в Чесменской бухте 26 июня 1770 года стал "турецким Перл-Харбором": были сожжены или пленены практически все основные силы турецкого флота в составе 16 линейных кораблей, 6 фрегатов и 51 вспомогательных судов. После победы при Чесме российский флот обрел господствующее положение в Эгейском море, в течение более чем двух месяцев держал блокаду Дарданелл, оказывал помощь антитурецкому восстанию в Египте, а в 1773 году даже помог взять власть в Сирии (Бейрут) местным арабским племенам, поспешившим в тот же день объявить о своем переходе в подданство России. Всего же за период семилетней войны с Турцией Россией было направлено в Средиземное море 5 эскадр с 17-тысячным десантным контингентом.

На северном сухопутном театре военные действия развивались следующим образом. После взятия в 1770 году войсками генерала Панина крепости Бендеры все пространство между Днестром и Прутом полностью перешло под русский контроль. Турецкая армия оказалась загнанной за Дунай и уже не могла оказывать реальной помощи Крымскому ханству. Поэтому кампания 1771 года сразу же началась со штурма Перекопа. После того как войска генерал-аншефа В.Долгорукова овладели этими воротами в Крым, крымский хан Селим-Гирей с целью сохранения собственной власти был вынужден отказаться от турецкого покровительства и признать сюзеренитет России. Но окончательной победа не могла считаться до подписания с Османской империей мирного договора, на который турецкое правительство, обнадеженное Австрией и Францией, отказывалось идти.

Активные военные действия возобновились в 1773 году. Этот год принес ряд побед русским корпусам под командованием фон Вейсмана (погиб в сражении при Кайнардже), В.Долгорукова и 43-летнего генерала А.Суворова, а также первую победу русского флота в Черном море - у местечка Балаклава на крымском побережье. Турки, располагая 4 кораблями, пытались высадить здесь десант, но были решительно атакованы 2 русскими патрульными кораблями под командованием капитана 2 ранга И.Г.Кингсбергена. В ходе упорного боя, который длился шесть часов, вражеские корабли получили тяжелые повреждения от огня русской артиллерии - несмотря на то, что число русских пушек на порядок было меньше турецких, - и были вынуждены отступить, не выполнив поставленной задачи. Месяцем позже 18-вымпельная турецкая эскадра близ местечка Суджук-Кале у Цемесской бухты атаковала отряд Кингсбергена из 6 кораблей, однако, вновь понеся неприемлемый ущерб от меткого артиллерийского огня, была вынуждена ретироваться.

Но решающие события этой растянувшейся на долгих семь лет войны наступили лишь в 1774 году. Соединенные корпуса под началом А.Суворова и М.Каменского численностью 25 тысяч человек возле болгарского городка Козлуджа дали генеральное сражение 40-тысячному турецкому войску под командованием Абдул-Резака. Победа оказалась быстрой и практически бескровной (русская армия потеряла 209 человек, турецкая - более 1.2 тысяч), сразу же после сражения войска Суворова окружили крепость Шумлу со ставкой Великого визиря, а в рейд через Балканский хребет отправился конный отряд бригадира И.А.Заборовского. Спустя буквально неделю Турция запросила мира, и 10 июля 1774 года в ставке русского командования в Кючук-Кайнарджи был заключен по-настоящему выгодный для России мирный договор. Согласно ему, Турция признавала независимость Крымского ханства, территория между Бугом и Днепром, часть азовского побережья и Керченский полуостров в Крыму отходили к России. Русские суда получали право свободного плавания по Черному морю и прохода в Средиземное море.

Необходимо отметить, что в ходе этой ставшей пятой по счету войны России с Турцией 1768-1774 гг. наша страна смогла расширить границы своего влияния и на Кавказе. В 1770 году, по просьбе грузинских царей Ираклия II (Кахетия) и Соломона I (Имеретия), русский экспедиционный корпус Г.фон Тотлебена, перейдя Большой Кавказский хребет, освободил от турок Кутаиси и обеспечивал русское военное присутствие до заключения мира с Турцией. Одним из условий Кючук-Кайнарджинского мирного договора стал отказ Турции от сбора дани с Имеретии при сохранении западной Грузии в составе Османской империи. А на европейском направлении - как бы мимоходом, на втором плане событий русско-турецкого противостояния, Россия приняла участие в разделах Польши, первоначально расширив свои западные рубежи до Витебска и Могилева (1772 год), а в последующем - до линии Друя - Пинск - Збруч, с Минском и Житомиром (1793 год), Литвы, Брест-Литовска и Волыни (1795 год), Белостокской области (1807) и Варшавского княжества (1815).

Закрепление на Кубани. Мирное вхождение Крыма в состав Империи

Под воздействием успехов России в борьбе с Османской империей и фактической ликвидации дееспособного Крымского ханства, в 1770 году из-под крымского в русское подданство переходят Едисанская и Буджакская орды, контролировавшие большую часть земель на территории современного Краснодарского края. Во избежании попыток Крыма вернуть покорность прежних вассалов (так, в 1773 году сюда вторглись войска Девлет-Гирея, отраженные казачьими полками Платова и Ларионова) в 1777 году сюда направляется корпус генерал-поручика А.Суворова. Менее чем за год на Кубани возводятся 5 крепостей и свыше 20 редутов, часть местных тюркских племен присягают русской императрице. В апреле 1783 года вся правобережная Кубань и Тамань официально включаются в состав России; тем не менее черноморское побережье современного Краснодарского края продолжает оставаться турецким. Готовясь к продолжению русского натиска, турки сооружают на побережье ряд укреплений, наиболее значительным из которых стала Анапская крепость, построенная в 1781-1782 гг. под руководством французских инженеров.

По окончании семилетней войны - наиболее продолжительной из всех русско-турецких войн - соперничество двух держав на юге переместилось в сферу контроля за Крымом. Непосредственная близость русских штыков сыграла свою роль, и в 1783 году последний из крымских ханов Шахин-Гирей отказался от власти, присоединив свое ханство к Российской империи. Но с окончательном переходом Крыма к России, помимо Турции, не были готовы смириться также Англия, Франция, Пруссия и Швеция. В воздухе веяло новой войной. Каждая из перечисленных европейских стран преследовала в грядущем русско-турецком конфликте свои интересы. Англия пыталась рассчитаться с Екатериной II за Декларацию о вооруженном нейтралитете 1780 года, Пруссия и союзная Турции Франция стремились ослабить российское влияние в Польше, Швеция планировала вернуть ранее отошедшие к России северо-западные земли. В новой войне Россию будет поддерживать только Австрия, ясно осознавшая неизбежность ухода Турции с Балкан и намеренная, таким образом, обеспечить там собственное утверждение.

Пятилетняя битва за Крым. Очаков, Измаил, Чесма.

Объявив в августе 1787 года войну России, турки попытались с ходу овладеть инициативой, с помощью десанта атаковав Кинбурнскую крепость, расположенную у входа в Днепровский лиман. Защищавший крепость гарнизон под командованием генерала А.Суворова, не имея достаточной численности даже для построения в одно дивизионное каре, отважился на атаку турецкого десанта развернутым строем. Дерзкое решение блестяще оправдало себя - турецкий десант был полностью разгромлен, и военные действия приостановились до следующей весны. Кампанию 1788 года открыли союзные России австрийцы, весною осадившие Хотин, но сумевшие взять его лишь в сентябре и только с помощью пришедшего на помощь корпуса Н.Салтыкова. А 6 декабря, после долгой осады и кровопролитного штурма, войсками Г.Потемкина вновь был взят Очаков. В том же году в районе черноморского острова Змеиный русский флот одержал свою первую победу в открытом море: небольшая, в составе лишь 2 линейных кораблей эскадра контр-адмирала Войновича атаковала шедшую в Очаков турецкую эскадру в составе 17 линейных кораблей. Решающую роль в том бою сыграл линейный корабль "Святой Павел" под командованием Федора Ушакова, который вместо ожидаемого неприятелем абордажа открыл в упор убийственный артиллерийский огонь. Потеряв два линейных корабля и имея повреждения на флагмане, турки поспешили удалиться, в то время как на русской эскадре в этом сражении не оказалось ни одного убитого.

11 сентября 1789 года состоялось решающее сухопутное сражение этой войны - битва при Рымнике. Стремясь не допустить полноценного развертывания огромного 100-тысячного турецкого корпуса и скрытно подойдя к нему, в атаку двинулись силы генерал-аншефа Суворова (7 тысяч) и австрийский корпус принца Кобургского (18 тысяч). Сражение продолжалось двенадцать часов и закончилось полной победой русско-австрийских сил. Неприятельская сторона потеряла убитыми 20 тысяч, а 65 тысяч ее солдат и офицеров дезертировали. Урон союзников в сражении при Рымнике был менее 1 тысячи человек. После этой битвы Османская империя в значительной степени утратила инициативу, а Суворов, действовавший в составе армии фельдмаршала Потемкина, был удостоен титула графа Рымникского.

Наступивший 1790 год начался с вялотекущих боестолкновений. Турецкое командование попыталось добиться успеха на Кавказе. У Анапы десантировалась 40-тысячная армия Батал-паши, которая в сентябре была разбита корпусом генерал-аншефа И.Гудовича. Попытки турок высадить десанты в Крыму и восстановить господство на море были пресечены Черноморским флотом, где со своей излюбленной тактикой подавления эффективным артиллерийским огнем количественно превосходящих сил противника вновь отличился Ф.Ушаков.

Осенью 1790 года русская армия, к тому времени уже оставленная австрийскими союзниками из-за внутренних неурядиц в империи Габсбургов, встала перед необходимостью взятия Измаила - последней и наиболее мощной крепости на левом берегу Дуная, после 1774 г. перестроенной с помощью французских и прусских инженеров. Крепость защищал 35-тысячный турецкий гарнизон, в то время как осадившая ее русская армия насчитывала лишь 31 тысячу штыков. Не добившись под стенами Измаила ни малейшего успеха, фельдмаршал Г.Потемкин поручил осаду А.Суворову, "велев тому решить самому, брать крепость или отступить". После длительной подготовки осадных приспособлений и обучения войск, 7 декабря Суворов отправил коменданту крепости предложение сдаться: "24 часа на размышление - воля. Первый мой выстрел - неволя. Штурм - смерть". В ответ было надменно сообщено, что "скорее небо упадет на землю и Дунай потечет вспять, чем падет Измаил". Штурм Измаила достоин подробного описания, которое мы приводим по известной книге Н.Шефова [47].

"11 декабря 1790 г., после двухдневной артиллерийской подготовки, русские девятью колоннами штурмовали эту мощную крепость. Перед штурмом Суворов обратился к войскам со словами: "Храбрые воины! Приведите себе в сей день на память все наши победы и докажите, что ничто не может противиться силе оружия российского... Два раза осаждала Измаил русская армия и два раза отступала; нам остается в третий раз или победить, или умереть со славою".

Суворов решил штурмовать крепость во всех местах, в том числе и со стороны реки. Атака началась до рассвета, чтобы войска могли в темноте незамеченными преодолеть ров и атаковать вал... Первыми в 6 часов утра взобрались на вал егеря из 2-й колонны генерала Ласси. Следом гренадеры 1-й колонны генерала Львова овладели Хотинскими воротами и распахнули двери крепости для кавалерии. Наибольшие трудности выпали на долю 3-й колонны генерала Мекноба. Она штурмовала часть северного бастиона, где глубина рва и высота вала были так велики, что лестницы в 11 метров оказались коротки. Их пришлось под огнем связывать по две вместе. Тяжелый бой пришлось вести 6-й колонне генерала Михаила Кутузова. Она не могла прорваться сквозь плотный огонь и залегла. Этим воспользовались турки, которые перешли в контратаку. Тогда Суворов прислал Кутузову приказ о назначении его комендантом Измаила. Воодушевленный доверием генерал лично увлек пехоту в атаку и овладел измаильскими укреплениями. Пока войска штурмовали вал, десантные части под командованием генерала де-Рибаса высадились в городе с южной стороны.

С восходом солнца русские были уже на стенах и стали теснить турок во внутреннюю часть города. Там развернулись самые ожесточенные бои. Внутри Измаила находилось много каменных построек, каждая из которых представляла собой мини-крепость. Турки защищались отчаянно, постоянно контратакуя. Бои шли почти за каждый дом. Несколько тысяч лошадей, выскочивших из горящих конюшен, носились по улицам и увеличивали хаос. Для поддержки атакующих Суворов бросил в бой за город все резервы, а также 20 легких орудий, чтобы картечью очистить улицы от оборонявшихся. К двум часам дня русские, отбив несколько яростных контратак крупных турецких отрядов, пробились наконец в центр города. К 4 часам битва завершилась. Измаил пал.

Это была самая жестокая битва русско-турецкой войн. Потери русских составили 4 тыс. убитых и б тыс. раненых. Из 650 офицеров, пошедших на штурм, более половины были ранены или убиты. Турки потеряли 26 тыс. убитыми. Остальные 9 тыс. чел , включая раненых, попали в плен. Спастись удалось лишь одному человеку. Легко раненный, он упал в воду и переплыл Дунай на бревне. Русских хоронили за городом по церковному обряду. Турецких же трупов оказалось слишком много. Был дан приказ бросать их в Дунай, чтобы поскорей очистить город, в котором могли начаться эпидемии. Этим в течение 6 дней занимались команды пленных. В честь победы для офицеров-участников штурма был выпущен особый золотой крест "За отменную храбрость", а нижние чины получили специальную серебряную медаль с надписью "За отменную храбрость при взятии Измаила".

Завершающий шестую русско-турецкую войну 1791 год был ознаменован новой громкой победой русского оружия. В июне под городом Мачином 30-тысячная русская армия под командованием генерала-фельдмаршала Н.Репнина разгромила 80-тысячное турецкое войско, на этот раз имевшее как никогда твердое намерение "сбросить русских в Дунай". Эффектные победы над численно превосходящим и вполне адекватно вооруженным противником стали, казалось бы, счастливым знамением для русских во всех войнах с Турцией второй половины XVIII века. Последним аккордом кампании стала крупнейшая после Чесмы морская победа, одержанная контр-адмиралом Ф.Ушаковым. Русская эскадра в составе 16 линейных кораблей и 2 фрегатов возле мыса Калиакрия на черноморском побережье Болгарии атаковала турецкую эскадру в составе 18 линейных кораблей и 17 фрегатов. Располагая абсолютным количественным и огневым превосходством (1800 корабельных стволов против 998 у русских), а также и поддержкой береговых батарей, неприятель, казалось бы, не имел оснований волноваться за исход сражения. Однако русский контр-адмирал пошел на нетрадиционный маневр, решительно направив корабли в прибрежную зону, где обстрел с берега оказывался затрудненным из-за опасения повредить собственным силам, и собственным метким артиллерийским огнем заставил турецкую эскадру в спешке начать отход в направлении Босфора. После чего, резонно опасаясь появления русского флота у Константинополя, султан Селим III запросил мира.

Ясский мир

Заключенный 29 декабря 1791 года Ясский мир не был осложнен ставшим традиционным для русско-турецких отношений вмешательством европейских держав, отвлеченных на тот момент событиями Французской революции. Турция признала присоединение Крыма к России и уступила свои земли между Днестром и Бугом, на которых вскоре была заложена Одесса. Юридическое признание ликвидации Крымского ханства означало и признание вхождения в состав России недавней "кубанской колонии" последнего - земель по правому берегу реки Кубань. Земли на левом, южном берегу сохранялись за Турцией, однако, в соответствии с п.6 Ясского договора, последняя обязывалась "употребить всю власть и способы к обузданию и воздержанию народов на левом берегу реки Кубани, обитающих при границах ее, дабы они на пределы Всероссийской Империи набегов не чинили" . Россия согласилась вернуть Турции Анапскую крепость, однако приступила к активному строительству укреплений и крепостей на правом кубанском берегу. На прикубанские земли ногайцев переселяются казаки Черноморского войска, а 1793 году основывается новый административный центр "таманского края" - город Екатеринодар, нынешний Краснодар.

Золото Царьграда против золота торговли и ремесел

Итак, еще одно сверхнапряжение сил, усиленное дерзостью полководческого замысла и помноженное на удачу, - и России поддается очередной рубеж. Вековая мечта о закреплении в Причерноморье впервые со времен Киевской Руси становится реальностью. Правда, остается еще одна цель - дойти до Константинополя, к вратам которого в 907 году в знак победы над Византией прибил свой щит первый киевский князь Олег Вещий. Но после того как русский десант в 1773 году побывал в Бейруте, что лишь в сотне верст от самого Иерусалима, овладение Царьградом более не кажется недостижимым.

Данный идеал, практический смысл и пользу которого никто и никогда не пытался объективно и внятно изложить, продолжал оставаться "мотором" очередного русского натиска на Восток. Точнее - на османский Восток, который, несмотря на колоссальные усилия и жертвы, устойчиво пребывал в фокусе внимания, чего нельзя было сказать о "востоке зауральском". Идеал борьбы за обладание столицей Второго Рима для большей части правящей элиты, армии и тяглового населения был куда понятнее, чем смысл обретения "вольных земель" за Уральским хребтом. И это при том, что если освоение Сибири на уровне властей и торгово-промышленных кругов того времени имело вполне внятный экономический подтекст, то экономический смысл движения в причерноморские и заднестровские земли обозначался не более чем номинально. Во-первых, эти районы были изначально достаточно плотно заселены, что ограничивало возможности их колонизации, во-вторых, в стремительно расширяющейся России уже переставало хватать "свободных людей" для обживания новых территорий. Почти все крестьяне европейской России к тому времени полностью закрепощены за частными владельцами, число государственных крестьян относительно невелико, а обладающее известными вольностями население Русского Севера и Сибири отнюдь не спешит на освоение новых южных рубежей. Отвоеванные у Турции территории приходится активно заселять наиболее мобильными на тот момент этническими группами - казаками и немцами, - оказывая переселенцам существенную поддержку и освобождая от податей. Более или менее реальная экономическая отдача от новых земель придет весьма и весьма нескоро, лишь во второй половине XIX века, однако это никого не смущает. Продвижение Российской империи на османский Восток, мотивируемое высшими акматическими устремлениями, можно замедлить, но нельзя остановить.

При этом болезненная неудовлетворенность постоянной недостижимостью конечной цели данного направления экспансии - сакрального Константинополя - весьма быстро превратится в фундаментальный фактор, разрушающий органичность самоощущения русского человека и замещающий более чем созревшие мотивации к обустройству дальнейшими эманациями воли и продолжением борьбы. Порождаемые при этом архетипические фобии будут неоднократно толкать страну к ошибочным решениям и шагам в сфере европейской политики, которые России придется оплачивать чрезмерным расходованием сил, ресурсов и дальнейшим усилением трагического несоответствия реальности и идеала. Перенесение центра общественного интереса с недостижимого Царьграда на Дальний Восток, которое обозначится с середины XIX века и окончательно состоится в 1890-х годах, окажется для России лучшим лекарством от неполноценности, сформирует новый энергетический потенциал, вдохнет жизненные силы. Горько сознавать, но именно внезапное возвращение русской политики в "круг Царьграда" в 1912-1914 гг. станет прологом скорой катастрофы, которая уничтожит великую страну. А в итоге так и не преодолённое, достигшее в наши дни гипертрофированных масштабов чувство национальной неполноценности перед "состоявшимся Западом" будет продолжать блокировать все попытки стать самими собой.

Дай Бог ошибиться в категоричности этой оценки!

Две стороны Великой Цели: военные удачи и гражданское рабство

Ну а пока Османская империя, несмотря на свои колоссальные людские и материальные ресурсы и военно-техническую и кредитную поддержку со стороны крупнейших стран Европы, терпит от России поражение за поражением. Любая, даже малейшая ее попытка овладеть инициативой быстро и эффективно блокируется русской армией - уступающей в численности, не имеющей решающих преимуществ в вооружении и несравненно более оторванной от стационарных тыловых районов. Обе армии стараются, по возможности, уклоняться от крупных генеральных сражений, предпочитая скрытые маневры и неожиданные удары. Боевые потери относительно невелики, и даже с учетом гибели солдат и офицеров от недоедания и болезней (до 80% всех потерь), они не идут ни в какое сравнение ни с потерями в великих грандиозных битвах близящегося XIX века, ни с мясорубкой европейских войн XVII - XVIII веков. Хотя для комплектуемой на основе рекрутского набора русской армии потерю за две войны более чем 300 тысяч человек (из них 200 тысяч - в последнюю войну 1787-1791 гг.) необходимо признать более чем болезненной и заметной. Русские войска, не имея надежных карт, месяцами маневрируют в незнакомых степях с отнюдь не дружественным окружением. Несмотря на мужество и полководческий талант командиров второго уровня, часто решения и действия высшего командования оказываются непродуманными, стратегически ошибочными и, казалось бы, обрекающими армию на неуспех. И тем не менее практически в каждой вылазке, в каждой стычке, в каждом "деле" русским удается брать верх.

Поразительно, но пройдет всего лишь 114 лет, и в сражениях русско-японской войны ситуация повторится с точностью до наоборот. Вновь русской армии, оказавшейся, как когда-то в выжженных бессарабских степях, среди мрачных скал Ляодунского полуострова и южноманьчжурских сопок, придется вступить в борьбу за чужие земли. Только теперь, несмотря на превосходство в вооружениях и исходных стратегических позициях, несмотря пусть на низкоинициативное, но в целом грамотное командование, несмотря на все тот же высокий героизм солдат и офицеров, роль терпящих поражение за поражением сполна придется сыграть потомкам Румянцева, Суворова и Репнина.

В чем же был секрет тех беспримерных, не имеющих, казалось бы, объективной основы, успехов русского оружия в войнах второй половины XVIII века? В "блистательный век Екатерины" подобными вопросами не задавались, поскольку было ясно и так: армия крупнейшего и сильнейшего в мире государства просто не может не побеждать, любые неуспехи здесь случайны, а победы закономерны. С позиций сегодняшнего дня мы имеем возможность объяснить причины беспрецедентных военно-политических успехов России того времени, прежде всего, сочетанием адекватного уровня экономического развития и финансовых возможностей страны с максимальным возвышением акматического потенциала тогдашнего русского социума. Того самого акматического потенциала, под чьим влиянием в XVI веке началось стремительное расширение России на Восток и который, по естественному ходу событий, в XVIII веке должен был начать трансформироваться в установки нового рода, ориентирующие человеческую деятельность к решению более земных задач, на современном языке именуемых задачами экономического и гражданского развития. Однако естественной смены общественных идеалов и модели развития, которая оставалась реальной до самого конца XVIII века, не произошло.

После Петра I, добившегося модернизации внешних, надстроечных и имиджевых элементов русского общества, сумевшего обеспечить количественный рост экономики, после того как Россия, внезапно обретя себя в большой европейской политике, стала для многих ценным союзником, растущие аппетиты которого можно и необходимо кредитовать, после того как подавляющая часть основного, крестьянского, населения страны лишилась последних человеческих прав вместе со всякой надеждой своим трудом изменить жизнь к лучшему, - стало абсолютно необходимым провозгласить и поддерживать Великую Цель. По старорежимной привычке чуть было не оговорился: "стало необходимым для правящих классов" - однако в Великой Цели были заинтересованы практически все социальные слои и группы тогдашнего русского общества! Для одних она служила апологией, для других - способом и формой выживания. Будучи этой Великой Целью объединенным, в отсутствие экономических и политических основ для альтернативного целеполагания, общество должно было сохранять устойчивость и управляемость.

Тратить время в поисках Великой Цели не пришлось, оказалось достаточным обратиться к старому идеалу землеискательства. Зачем расходовать силы на достижение обустройства и достатка на далеких сибирских землях, если в сутках морского перехода находится Константинополь, а чуть дальше - земли братских по вере греков и южных славян? Новым идеалом землеискательства становится всеправославная империя. В чем будет состоять экономическая и политическая основа этого сверхгосударства, никто не пытался ни понять, ни объяснить, данный идеал принимался абсолютно некритично, на его утверждение работали и акматические установки недавнего прошлого, и мощнейшие архетипы, соединившие в себе мессианство восточных славян с подавленной мощью и стремлением к экспансии, привнесенными с монгольской кровью.

В результате еще долгие и долгие годы национальное величие России будет отождествляться исключительно с идеей единодержавия, всеподавляющей военной мощью и доминированием над достижимой ойкуменой ("Отсель грозить мы будем шведу..."). Именно эту идею мы до сих пор ошибочно отождествляем с "имперскостью" - хотя настоящая имперскость не обязана иметь ничего общего с народным бесправием и государственным произволом.

Результатом правления Екатерины II - для своего времени, возможно, наиболее образованной и просвещенной из всех европейских монархов - станет законодательное оформление крепостничества, которое мало чем будет отличаться от рабства. Крепостным станет невозможно даже жаловаться на помещиков, в то время как последним будет предоставлено право ссылать провинившихся "мужичков" на каторжные работы и поселения. А в очередной раз расширившая свои пределы Россия, за малыми исключениями (о них в следующей главе), будет представлять собой гигантское необустроенное пространство, не защищающее, но подавляющее собой человека. Именно о таком А.Радищев написал: "Я взглянул окрест меня, - душа моя страданиями человеческими уязвлена стала" [49].

Всему свое время: начало кризиса акматического идеала

В отличие от XVI-XVII веков, когда акматический идеал землеискательства оказался поистине спасительным даром для запертого на бесплодных суглинках Среднерусской равнины народа, акматический идеал петровско-екатерининской эпохи был создан и возвышен искусственно, во имя не сколько развития, сколько сохранения архаичных основ общества в условиях их неуклонно снижающейся эффективности. Однако победы над практически равным по силам противником, единственным недостатком которого было отсутствие у него подобного идейного "маяка", создавали иллюзию верности сделанного выбора. Тем не менее пройдет совсем немного времени, идеал истреплется, поблекнет и уже не сможет обеспечивать ни воли к победам, ни к жизни, достойной граждан великой страны. Реакция затронет все сословия: базирующаяся преимущественно на сельском хозяйстве экономика страны начнет загнивать, поскольку интерес крестьян трудиться исключительно ради выживания, за необходимый продукт, будет не в состоянии обеспечить ни малейшего хозяйственного прогресса, а высшее общество окажется пораженным пессимизмом и безразличием. Свойственные этому состоянию психологический настрой весьма точно выразил Л.Толстой в известном эпизоде с Андреем Болконским: " Пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, - наша жизнь кончена!" Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно-приятных... возник в душе князя Андрея... Он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая".

Несколько раз старый акматический идеал удавалось воскрешать, наполняя содержанием новой живой реальности. Делать это было довольно несложно, поскольку в архетипе русского общества в условиях статичной жизни устойчиво преобладали мало трансформировавшиеся с седых времен образы, комплексы и фобии. В парах с явленными акматическими представлениями они образовывали психофизический аналог заряда, который мы условились именовать facultas effectus (фактором действия) и который, будучи приложенным к объективной разности провозглашаемых целей с координатами реального бытия, являлся источником столь часто удивлявшей мир энергии русского солдата, сумевшего пройти большую часть Европы и добрую половину Азии.

Всякий раз воскрешение акматического идеала экспансии происходило в момент начала нацеленных на экспансию военных кампаний, в частности, последней из русско-турецких войн 1877-1878 гг. или войны 1914 года. А вот для Отечественной войны 1812 года или для покорения Кавказа были характерны уже другие ментальные установки, в куда большей степени ориентированные на защиту Отечества и его естественных рубежей. Однако для более глубокой реализации последних, полноценного развития на их основе адекватного общественного и хозяйственного устройства уже не было времени. Старый акматический идеал также никуда не исчезал. Питаемый с глубин народного подсознания, он продолжал жить, чтобы однажды, в 1917 году, оказаться единственно годным средством для сохранения территориальной целостности страны, сделавшись духовным стержнем новой идеологии - большевизма. Как абсолютно точно отмечал Н.Бердяев, "большевизм оказался наименее утопическим и наиболее реалистическим... наиболее верным некоторым исконным русским традициям, и русским исканиям универсальной социальной правды, понятой максималистически, и русским методам управления и властвования насилием. Это было определено всем ходом русской истории..." [51]. Новый акматический идеал социалистической России XX века, явившийся, в своей сущности, ремейком великого мифа прошлого, не смог создать под собой принципиально новой реальности: обладая ядерным оружием и лидируя в космической гонке, Россия продолжала "выжимать" последние возможности из давно отжившей системы отношений, основанной на внеэкономическом принуждении. Перелистывая "Хождение по мукам" А.Н.Толстого, нельзя не обратить внимание в этой связи на диалог Телегина с высокопоставленным красным командиром Сапожковым, происходящий в самый разгар гражданской войны: "Скучно, братишка... Буржуазный мир подл и скучен до адской изжоги... А победим мы, - коммунистический мир будет тоже скучен и сер, добродетелен и скучен..." [52].

VII. Другая сторона России

Возникновение "сибирского общества"

Однако вернемся вновь в начало XVIII века. На сей раз обратимся к восточным районам страны, развитие которых шло с иным ритмом и по несколько иным законам. Если в европейской части России и в Поволжье XVIII век был отмечен чередой бурных военно-политических событий и нововведений, таких, как разрешение на торговлю живыми крестьянами (1729) или манифест о вольности дворянства (1762), легализовывавший превращение последнего в абсолютно паразитический класс, то в Сибири, заселенной преимущественно "вольными" казаками, купцами и мещанами, где местное дворянство практически не имело крепостных (поскольку закрепощать вольных было нельзя, а везти рабов из-за Урала - себе дороже), многочисленные новации эпохи практически не имели отголоска.

Преимущественно занятая европейскими делами, центральная власть в минимальной степени уделяла внимание развитию огромного "сибирского континента". Надо сказать, это определенно пошло ему на пользу. Прежде всего, сибирское общество - воспользуемся этим термином для идентификации его, существенно отличного от сообществ европейской части страны, - не нуждалось в каких-либо модификациях и "усилениях" имевшихся идейных стереотипов. Безусловно, сообщения о блестящих победах над османами преполняли гордостью сердца кяхтинских купцов и иркутских мещан, однако у них не было необходимости выстраивать свою повседневную деятельность в соответствии с искусственно стимулируемыми акматическими целями и задачами. Говоря естественно-научным языком, источником жизненной энергии подавляющего большинства свободного сибирского населения становилась тривиальная разность координат "экономического идеала" и реального состояния дел, а не задача строительства всеправославной империи с Царьградом в качестве южного форпоста. Смысл "большой России", мобилизованной на решение этой фантастической задачи, "уздой железной... <вздернутой> на дыбы", устанавливающей ради этого чудовищные ограничения прав и человеческого достоинства своего населения, в минимальной степени осознавался и разделялся "сибирским обществом". Но в этой тривиальности его жизни без особого труда можно было разглядеть все предпосылки уже активно утверждающегося в Европе гражданского строя, развития товарно-денежных отношений и становления первой промышленности.

Великий чайный путь. Феноменальный расцвет Кяхты.

По условиям договора с Китаем 1727 года, вся приграничная торговля России с Китаем концентрировалась в небольшом населенном пункте Кяхта, расположенном на юге Бурятии, в 235 км от ее нынешнего административного центра г.Улан-Удэ. Правда, до 1759 года в Пекин раз в три года отправлялись казенные караваны с предельной численностью сопровождающих в 200 человек. Но установленные Пекином количественные ограничения на караванную торговлю, призванные защитить внутренний рынок и сдержать рост к нему интереса России, в конечном итоге начинают работать на развитие уже последовательно частного торгового оборота русских. В конце 40-х годов XVIII века в Санкт-Петербурге принимается нетипичное для своей эпохи решение о дозволении частной торговли пушниной с китайскими купцами. По указу Сената в 1743 году Кяхта (Троицко-Савск) получает статус торговой слободы, а начиная с 1755 года Богом забытый городок - "пырейное место", как переводится название этого места с бурятского языка, - начинает превращаться в один из крупнейших торгово-финансовых центров страны. В Кяхте берет начало всемирно известный "Великий чайный путь", обеспечивавший не только большую часть поставок чая в Россию, но и существенную - в страны Европы. Уже в 1750 году через Кяхту было ввезено 100 тыс. пудов (1.6 тыс. тонн) чая различных сортов, а в 1880 году - уже в десять раз больше! В отдельные годы (в частности, в третьей четверти XVIII века) кяхтинская чайная торговля приносила до половины внешнеторговых доходов страны.

Проезжие путешественники в своих записках именовали Кяхту "Москвой на Востоке" или "песчаной Венецией", здание кяхтинского купеческого собрания поражало роскошью видавших виды коммерсантов, а по потреблению шампанского Кяхта, в которой "волшебным напитком бенедиктинцев" наслаждались все, включая слуг и кучеров, уступала лишь столицам. На деньги купечества в Кяхте возводятся крупнейшие за Уралом храмы и отрывается третья по счету в России женская гимназия.

В Кяхте появляются и первые в Сибири мануфактуры - предприятия по ручной упаковке чая, или "ширканью". Чай упаковывали в специальные тюки - цыбики, каждый весом до полутора пудов, затем, во избежание попадания влаги на долгом пути, последние зашивали в бычьи шкуры шерстью внутрь. Особо ценные и дорогие сорта чая предварительно заворачивали в "свинцовую бумагу" - фольгу. Сформированные к отправке партии чая в теплое время года сплавляли по Селенге в Байкал - до Иркутска, либо везли на лошадях по почтовому тракту. В течение последующих 9-10 месяцев чайный груз добирался до Москвы и Санкт-Петербурга, в течение года - до европейских столиц. По сути, на протяжении XVIII - первой половины XIX столетий на мировом рынке присутствовали лишь два поставщика чая: Россия и Англия. Жестко регламентируемая внешнеторговая политика Китая дозволяла только этим двум странам приобретать товар, производство которого в ту пору осуществлялось исключительно в Поднебесной и строжайше оберегалось от иностранцев.

Пожалуй, никогда раньше, да и в последующем, у России не было столь ценных монопольных прав на торговый канал поистине общемирового значения. В оплату чая шли возобновляемые российские ресурсы - сибирские меха, а также ремесленные изделия, оплата же от европейских покупателей чая осуществлялась золотом или изделиями, которые так или иначе приходилось бы за золото приобретать.

Товарооборот кяхтинской торговли стремительно возрастал. В момент ее начала, в 1750 году, он составлял 837,065 рублей, а к 1800 году увеличился до 8,383,846 рублей - не считая периода с 1762 по 1768 гг., когда, по причине обострения отношений по причине бегства в Россию хана разгромленной маньчжурами Джунгарии Амурсаны в 1757 г., Пекин в одностороннем порядке закрыл доступ в Кяхту китайским купцам [53]. К концу царствования Екатерины II только таможенные сборы от кяхтинской торговли достигали 1 млн. рублей ежегодно (50% всех собираемых государством пошлин), или 2.0% государственного бюджета того времени [54]. Принимая во внимание, что оборот кяхтинской торговли в конце XVIII века достигал 10 млн. рублей, что по стоимости было эквивалентно ¹/₆ бюджета, можно обоснованно предположить, что реальное значение Кяхты и для бюджета, и для национального дохода страны было значительно выше. Если учесть, что в Кяхте проживало чуть более 3 тысяч человек, то усредненный доход казны на одного налогоплательщика превышал 330 рублей в год - в то время как в среднем по стране от составлял 2.3 рублей. При всех факторах своей географической исключительности, эффективность капиталистической Кяхты была более чем в 140 раз (!) выше базирующейся на феодальном сельском хозяйстве российской экономики в целом.

К середине XIX столетия в уездной Кяхте проживали 20 миллионеров. Богатейшим из кяхтинских купцов был Я.А.Немчинов, чье состояние оценивалось в 48 миллионов, следом шли А.В.Швецов и Н.Л.Молчанов (15 и 10 миллионов соответственно). По воспоминаниям современников, на содержание дома, 75 человек прислуги и 100 коней в 1892 году Яков Андреевич Немчинов потратил более полумиллиона рублей. Даже самые скромные из кяхтинских купцов содержали не менее 10 человек прислуги и 15 лошадей. А из-за скудости лесов в окрестностях Троицко-Савска, дрова считалось допустимым возить за сотни километров из Монголии [55].

Кризис возможностей. Сибирский капитал становится первым спонсором революционеров

Совокупный капитал кяхтинских предпринимателей к 1855 году превышал 160 миллионов рублей, что делало крошечный бурятский городок крупнейшим торговым и финансовым узлом страны. К сожалению, должным образом этот уникальный потенциал не мог быть использован. Чайная торговля, горнорудная промышленность и золотодобыча, заготовка и оборот пушнины оставались практически единственно рентабельными видами экономической активности, иные способы приумножения капитала, основанные на производстве, отсутствовали - прежде всего, из-за нехватки свободных рабочих рук.

При этом проблемой была не сколько нехватка свободной рабочей силы в самой Сибири, сколько в европейской части страны, где экономические условия для развития промышленного капитализма были несравненно лучше в силу более высокого внутреннего спроса, а также географической доступности европейских рынков сбыта - куда более открытых, чем рынки Китая и контролируемых им восточно-азиатских стран. Не имеющее основных гражданских прав крестьянское сословие, из поколения в поколение нищенствующее на давно утративших плодородие землях, не могло - за исключением сезонных подработок - сделаться ни источником регулярной рабочей силы, ни платежеспособным потребителем отечественной промышленной продукции. В России конца XVIII - первой четверти XIX вв. не существовало по-настоящему эффективных направлений для инвестирования свободных капиталов. Популярный ныне вывоз капитала за границу был в то время практически невозможен - как из-за запрета на свободную конвертацию рублей, так и из-за невозможности учреждать за кордоном принадлежащие русским лицам компании для фиксации прибыли, аналогичные современным "офшорам" (принятые в ту пору в Европе обычаи делового оборота обязывали иностранных купцов, в данном случае русских, после реализации своего товара на чужой таможенной территории закупать эквивалентный по стоимости объем товаров местного производства; приобретение же местной валюты к подобного рода закупкам не относилось; кроме того, собственные таможенные власти, преследуя прежде всего фискальный интерес, стремились контролировать соответствие ввозимых товаров стоимости вывезенных за рубеж).

В какой-то степени проблему приложения быстрорастущих купеческих капиталов решало развитие сибирской горнорудной и золотодобывающей промышленности. Так, вторым (а в последующем - и основным) бизнесом кяхтинской династии Немчиновых стали знаменитые Ленские золотые прииски на реке Бодайбо. Но золотоносных рек и серебрянных рудников хватало не на всех. Поэтому в среде сибирского торгово-промышленного сословия значительно раньше, чем где-либо еще в России, начинает расти осознанное недовольство тем крайне скупым выбором возможностей развития, который представляло им общество. История сохранила массу свидетельств о неподдельном интересе, который в его среде стали вызывать всевозможные революционные идеи, и о той реальной помощи, которая оказывалась купцами многим из революционеров. Общеизвестно максимально благожелательное отношение, с которым сибирская элита отнеслась к пребыванию на их земле ссыльных декабристов. В конце 1850-х годов ссыльный народник и первый в истории революционер-анархист М.А.Бакунин, долгое время живший в Кяхте у купца В.Н.Сабашникова, через торговые представительства кяхтинских предпринимателей в Тянцзине смог организовать доставку в Россию нелегальной литературы, а также устроить в 1861 году свой побег. Сибирское купечество было и крупным спонсором антиправительственного "Колокола", издаваемого в Лондоне А.И.Герценым. Все это содействие и помощь оказывались с безусловным риском, поскольку уровень материальной состоятельности и высокая сословная принадлежность считались отнюдь не смягчающим, а скорее отягчающим обстоятельством при расследовании в России политических дел [56].

Симпатизанство революционным идеям не являлось чем-то необычным для ведущих сословий России, однако в Сибири оно было не проявлением "горя от ума", а вполне естественным состоянием голов. Между купцами и промышленниками Сибири и европейских регионов России наблюдались и другие, не менее примечательные, различия. В частности, для первых была куда менее характерна любовь к кутежам.

Углубление инаковости

Разбогатевшие на пушных промыслах и монопольном доступе к практически единственному в Евразии каналу сухопутной торговли с Китаем, купцы не были единственными представителями сибирской консорции, обладавшими собственным, отличным от канонов европейской России, мироощущением. О феномене "сибирского сознания", существенно отличавшегося от стереотипов поведения в центральной части страны, заговорили еще в середине XIX века, когда эти различия сделались достаточно заметны, а начавшийся с выхода в свет "Философических писем" А.А.Чаадаева кризис акматического имперского самосознания впервые позволил "европейским россиянам" усомниться в универсализме собственной поведенческой модели.

Отсутствие крепостного права, слабость общинной опеки, необходимость всегда и во всех делах рассчитывать на собственные силы сформировали у сибирских "старожилов" - русских переселенцев-крестьян, проживших на новых землях уже несколько поколений и не смешавшихся кровно с местным аборигенным населением, - особый и самодостаточный стереотип поведения. "В картине мира старожила ценность личности и общественная оценка определялась ценностью работника: "вырабатывать достаток и за добрые труды быть словутным..." Ценностные позиции труда, богатства, бережливости в субъективной картине мира старожилов доказывают наличие реализованного социального идеала" [57]. Для сибиряков высшим социальным благом были личный успех и трудом заработанное богатство, в то время как в сознании у "центрально-русского" крестьянина - да и у значительной части рефлексировавшей по его "нелегкой доле" нему интеллигенции - в качестве социального идеала выступала коллективная уравнительность.

Сибирские архивы хранят огромное количество судебных исков, поданных... крестьянами, что подтверждает наличие у последних как четкой ментальной установки на защиту своих экономических прав и личного достоинства, так и развитого гражданского правосознания. Роль общины и связанных с нею выборных должностей в сибирских деревнях постепенно снижалась, взамен происходило повышение значения семьи и личности. Сибирское общество динамично утрачивало типичную для остальной части страны иерархичность, заменяя ее, если говорить современным языком, горизонтальной "сетевой" организацией. По сути дела, в Сибири продолжали развиваться традиции реального гражданского самоуправления, столь ярко заявившие о себе в первой половине XVII века, однако последующими действиями властей оказавшиеся практически пресеченными.

Уже с конца XVII века внуки и правнуки первых переселенцев начинают соотносить себя с новым именем - "сибиряки", а "сибирско-русский старожил" становится отличен от "российского человека". Исходя из наличия у сибиряков развитого таксономического сознания, справедливо сделать вывод о формировании в составе русского народа особого сибирского субэтноса [58].

Бог привечает труждающихся

По причине огромности Российской империи и относительно небольшой доли в ее составе русских сибиряков, наблюдаемым различиям в самосознании долгое время не придавалось достаточное внимание. Смысл многих явлений и процессов стал по-настоящему понятен лишь десятилетия спустя. В частности, это относится к поразительной схожести "сибирского самосознания" с ментальными установками европейских протестантов. Стремление к зажиточности и честно приобретенному богатству как достойная Божественного замысла одна из высших земных ценностей - прямой русский аналог германского "божественного призвания", Beruf, или латинского Industria - аскезы в трудолюбии, непосредственная ответственность личности перед обществом и Богом взамен философемы "пастыря и стада", недогматичное отношение к формам и правилам жизни (при безусловном сохранении их нравственной основы), гипертрофированное стремление к физической и нравственной чистоте - все эти черты, относящиеся, по распространенному мнению, к европейским протестантам, были в полной мере реализованы сибирскими старообрядцами. И там, и здесь вероисповедание было не причиной, а лишь формой, призванной закрепить и оградить социально-психологическую инаковость своих адептов. Подобно тому как последователи Лютера апеллировали к ценностям первоначального христианства, так "апелляция <сибирских старообрядцев. - Авт.> к "старине" <являлась стремлением> к естественному состоянию и положению, нарушенным и нарушаемым светскими и духовными феодалами... "Старина"... и являлась "земным ядром" реализации построений старообрядцев" [59]. Не случайно, что именно из среды старообрядцев вышли крупнейшие русские предприниматели, что именно Сибирь дала их основную часть и что, несмотря на в лучшем случае недоброжелательность властей, старообрядство в Сибири до самого 1917 года если и не являлось господствующим вероисповеданием, то уж, во всяком случае, имело духовный паритет с правящей "никонианской" церковью.

Отметим, что намеренная дистанцированность старообрядцев от государственных институтов также играла свою положительную роль в развитии у них склонности к предпринимательству, поскольку в большей степени ориентировала на личностное развитие в горизонтальной, гражданской сфере отношений, нежели на карьерный рост в иерархической системе. В этом аспекте сибирское обустройство уже гораздо ближе к английскому Settlement, нежели к немецкому Ordnung.

Так уж, наверное, устроена история России, что многие принципиальные процессы и явления скрыты и неочевидны. Возможно, причиной здесь является слишком уж часто переписываемые в угоду политическим интересам ее личностная и мотивационная основы либо привычка анализировать ее события через призму западноевропейского исторического процесса. Так, "допетровский" XVII век у нас принято считать мрачным и "застойным" временем, в то время как в течение него Россия решала проблемы, абсолютно идентичные проблемам западноевропейских соседей, была страной весьма либеральной, мало кому уступала в военно-техническом отношении, а в плане территориальных приобретений не знала себе равных. Точно так же землю за Уралом почему-то принято считать "заповедником" традиций, "исконности", чуть ли не вместилищем наиболее архаичных форм отечественной жизни и общественного устройства. В то же время центральная Россия воспринимается как оплот (или "рассадник" - в зависимости от авторского отношения) "европейских традиций".

Однако даже беглое знакомство с жизнью сибирской этносоциальной консорции в XVIII-XIX веках позволяет усомниться в бесспорности этой, казалось бы, в той или иной степени многими разделяемой точки зрения.

Еще в 1702 году при архиерейском дворе в Тобольске по инициативе сибирского митрополита Филофея Лещинского основывается школа, в которую начали было принимать детей всех (а не только духовного) сословий, вести занятия на латинском языке и содержать собственную типографию. Подобный уровень вольности был столь беспрецедентен, что даже "прогрессивный реформатор" Петр I был вынужден пресечь подобные новации (преподавание латыни было здесь возобновлено лишь в 1728 году, а всесословность приема возобновили в 1744 г.). На протяжении всей второй половины XVIII века Тобольская всесословная семинария входила в число восьми учебных заведений, дававших максимальный для того времени 8-летний курс [60].

Практически во всех сибирских городах и даже в крупных станицах во второй половине XVIII века существовали средние учебные заведения: гарнизонные, казачьи, военно-сиротские школы и т.п. школы. Уже к концу века всю русскую ойкумену в Сибири покрывает сеть всесословных "народных училищ", а уровень грамотности приближается к 60-70% - для того времени высочайший показатель не только в сравнении с остальной территорией России, но и европейскими странами.

Частные типографии в Сибири появляются практически одновременно с Москвой и Санкт-Петербургом. Первой книгой, напечатанной в тобольской типографии Корнильева, стала более чем светская повесть "Училище любви" в переводе П.П.Сумарокова. Если первый в России провинциальный литературный журнал "Уездный Пошехонец" появился в Ярославле в 1786 году, то уже с 1789 года в Тобольске сразу начинают издаваться литературный, исторический и научный журналы. Драматические театральные представления в Омске начали давать практически одновременно со знаменитыми волковскими спектаклями в Ярославле. Практически во всех сибирских городских семьях, в основной своей массе не дворянских, в XVIII веке умели музицировать и заниматься домашним вокалом. Опять же вопреки укоренившемуся мнению, психологический тип сибирской городской семьи того времени был во многом преисполнен сентиментальности и романтизма, что, к слову, делало ее похожей на семьи германских горожан того времени.

Любопытно, что именно люди подобного психологического типа склонны к "творчеству на рабочем месте" и оказываются наиболее успешными в скрупулезной инженерной работе. Именно благодаря подобному психологическому складу жители Японии с 60-х годов XIX века сумели за какие-то неполные сорок лет изумить мир, в должной мере и с максимальной глубиной освоив все достижения европейской технической культуры. Аналогичное "промышленное чудо" могло состояться и на наших восточных окраинах, и к тому были предпосылки. Именно за Уралом были изобретены и паровая машина, велосипед и электромеханический телеграф, причем первый действующий экземпляр электромагнитного телеграфа будущий академик Павел Шиллинг построил и испытал в 1828 году не где-нибудь, а именно в Кяхте!

Один из первых исследователей "сибирского народа" Н.М.Ядринцев отмечал, что именно на этой земле родились и сформировались "более или менее ученые и писатели: <историк П.А.>Словцов, <экономист, участник восстания декабристов Г.С.>Батеньков, <писатель В.В.>Пассеки, <великий химик Д.И.>Менделеев, Чигунов, <губернатор Восточной Сибири М.С..>Корсаков, <писатель, историк, чл.-корр. Петербургской академии наук Н.А.>Полевой, <ориенталист, исследователь буддизма А.А.>Бобровников, <публицист, редактор "Отечественных записок" Г.З.>Елисеев, <географ, исследователь Центральной Азии Г.Н.>Потанин, <зоолог, хранитель Зоологического музея Академии наук И.С.>Поляков, Капустины, <юрист и правовед Н.А.>Кремлев, <писатель М.В.>Загоскин, <публицист, историк и географ В.И.>Вагин, художники <В.Г.>Перов, <В.И.>Суриков и т.д. А также что "в сибирском русском населении рассудок, кажется, гораздо более преобладает над чувством. Холодно-рассудочная, практическая расчетливость сибиряков или преобладающая наклонность к реалистическому и положительному взгляду на вещи подавляет в них почти всякое идеалистическое умонастроение". Что сибиряки "менее мистичны и религиозны, чем российские люди... <а> в большинстве случаев совершенно чужды мистицизма. ...Следы местного умонастроения обнаруживаются также в том, что сибирское население на многие традиционные учреждения или принципы и правила смотрит гораздо свободнее и смелее, чем великорусский народ, оно руководствуется более натуральными чувствами, потребностями и побуждениями" [61].

"Новая Америка"

Итак, три ключевых фактора: отсутствие крепостного права, несравненно более высокий уровень развития гражданских правоотношений и наличие объективных возможностей для трансформации акматического идеала экспансии в идеал планомерного обустройства и концентрации на задачах внутреннего развития, - делали Сибирь не задворками национальной архаики, а полигоном, где в меру допустимого по условиям того времени вполне успешно реализовывалась альтернативная модель развития русского общества. Густота меха сибирских тулупов и фольклорная "длина бород" не должны вводить в заблуждение - сибирское сообщество, нисколько не копируя Европу и намного более успешно, нежели остальная Россия, развивалось по модели субпромышленного века. И если бы не объективные геополитические ограничения - в следующем XIX столетии мы могли бы иметь к востоку за Уралом весьма развитую в финансово-промышленном отношении территорию, экономически доминирующую над отсталой, полуфеодальной европейской частью России. Не думаю, что в этом случае между двумя частями страны могло произойти нечто похожее на гражданскую войну между северными и южными штатами Северной Америки. Скорее всего, ставшая очевидной на максимально близком примере экономическая неэффективность обладания землей с ведущими на ней примитивное сельское хозяйство крестьянами лучше всего другого сподвигла бы центрально-российских землевладельцев на освобождение крепостных - пусть даже и без земли, поскольку рабочие места для них бы нашлись.

Понимаю, что вывод об имевшихся возможностях превращения Сибири в "русскую Америку" для многих неожиданен и спорен. Тем не менее, резюмируя сказанное выше, подытожим имевшиеся для этого основания:

-- акматический идеал, направленный на обустройство территории и приращение достатка;

-- отсутствие крепостного права;

-- высокая доля представителей торговых и купеческих сословий в составе населения;

-- более ранний и высокий уровень развития гражданских правоотношений;

-- наличие эффективных и во многом уникальных сфер для развития торговли и промышленности, способных в полной мере обеспечивать первоначальное накопление капитала;

-- особенности субэтнического стереотипа поведения, в большей степени располагающие к развитию деловых отношений в сообществе с преобладающей горизонтальной, "сетевой" организацией, нежели к службе в субординированной системе.

Как видим, основания более чем солидные. На протяжении двух веков за Уралом формировались полноценные основы общества нового типа, вполне способного посостязаться с западноевропейцами в "строительстве капитализма". История, уже позволившая России в эпоху английской буржуазной революции прожить без потрясений прежде всего благодаря наличию "предпринимательского пространства" на Востоке, вновь давала шанс вырваться вперед.

Когда Восток был престижнее Запада

Немаловажно и то, что в сознании людей XVIII-XIX веков "русский восток" - при всей неоднозначности своего имиджа (туда ссылали, туда отправляли на каторгу) - был престижен и желанен в качестве места для карьеры и дела. Уехать на восток означало отправиться за достатком, счастьем, а если повезет - то и за богатством. В XIX веке железнодорожные вокзалы были, в отличие от современных, не злачными, а фешенебельными местами, аналогичными по статусу нынешним международным аэропортам, а районы их размещения в городах - центрами деловой жизни и торговли. При этом достаточно взглянуть на московскую площадь Трех Вокзалов, чтобы убедиться: здания вокзалов восточного направления - Казанского и Ярославского - резко выделяются на фоне остальных московских вокзалов масштабами и сохранившимися следами изысканности. После открытия в России в 1851 году первой железной дороги между Санкт-Петербургом и Москвой строительство следующей началось именно в восточном направлении, на Саратов (1856), Нижний Новгород (1858) и в направлении традиционных со времен походов Ермака пермско-вятских "ворот в Сибирь" (ярославская железнодорожная линия, 1859 год). В южном направлении стальная колея потянется значительно позже: работы по сооружению путей Курской железной дороги в направлении Крыма начнутся лишь в 1865 году, на запад, в направлении Бреста, - в 1867 году. Железнодорожное сообщение с Северным Кавказом (Ростов-Владикавказ) откроется лишь в 1875 году, с Новороссийском - в 1888 году. Строительство Московско-Виндавской (ныне Рижской) железной дороги начнется лишь в 1897 году, спустя 13 лет после начала работ по сооружению Великого Сибирского пути - нынешнего Транссиба (1884). В очередности строительства железных дорог - за исключением, пожалуй, Транссибирской магистрали - не стоит искать "политическую волю" правительства - подавляющая их часть сооружалась на средства акционерных обществ, которые самостоятельно готовили проект и лишь затем ходатайствовали о выделении концессии, утверждаемой впоследствии императорским указом. Таким образом, очередность сооружения стальных магистралей определялась прежде всего экономическим расчетом.

В железнодорожных составах, уходивших из Москвы на Восток, наряду с зелеными и коричневыми вагонами "для низших чинов и сословий" всегда можно было встретить сверкающие синей эмалью и до блеска надраенными медными деталями вагоны первого класса. Состоятельные путешественники уезжали в Сибирь как за предпринимательским успехом, выгодными подрядами и деловыми контактами, так и в поисках карьеры. В конце XIX века сибирское чиновничество на 62% состояло из приезжих из европейской части России [62]. Набиравшее силу с 60-х годов на Востоке строительство, военное обустройство, развитие образования (в 1878 году в Томске открывается первый на азиатском континенте университет), здравоохранения и культуры влекло за Урал отнюдь не худших инженеров, профессоров, врачей и учителей. Задолго до знаменитых столыпинских реформ на свободные сибирские земли потянулись крестьяне. Если в 1719 году русское население Сибири составляло 321 тыс. человек, в 1795 году - 819 тыс., то, согласно результатам переписи 1897 года, там проживало уже 5.8 млн. человек. С 1861 по 1914 год за территорию за Уральским хребтом своим постоянным местом жительства добровольно избрали 4.1 млн. человек, из которых 3.4 миллиона составляли представители крестьянского сословия [63]. К 1914 году в Сибири проживало около 10 млн. человек, из которых 97% были переселенцами или потомками переселенцев [64], [65]. Из новых жителей Сибири лишь 18% оказывались здесь в результате заключения и ссылки - остальные приезжали осознанно и по доброй воле.

Поток добровольной эмиграции в азиатские владения России в конце XIX - начале XX века абсолютно доминировал над эмиграцией в дальнее зарубежье. Так, в период с 1899 до 1914 года в США и Канаду уехало всего 165 тыс. русских (великороссов, украинцев и белорусов), а с 1886 по 1910 г. эмигрировали 1.3 млн. евреев. Даже с учетом уехавших с середины XIX в Турцию северокавказских мусульман (1.3 млн. человек) [66], переселенческий поток в Сибирь был выше суммарной эмиграции за рубеж на 32%. При этом, помимо славянских переселенцев, на восток в поисках лучшей доли переселялись немцы (Алтай), латыши (Омск, Красноярск), эстонцы (Верхнее Приобье), значительное число евреев из европейской части страны. Так, на мемориальном "русском кладбище" в Харбине - "столице" Китайской Восточной железной дороги - в 1959 году было зарегистрировано 1200 православных и 735 еврейских могил, т.е. доля последних составляла 38% [67]). Даже "надменные" поляки, оказавшись в Сибири не по своей воле, пустили на этой земле достаточно прочные корни.

Немаловажным фактором, определяющим предпочтительность "сибирского континента" при выборе жизненного пути, была психологическая комфортность ведения общественных и деловых отношений, связанная с отсутствием основы для межнациональных фобий. Заложенная в архетипе русского человека весьма резкая реакция на ущемление национальной гордости здесь попросту не имела поводов проявить себя. Что греха таить, в западных регионах империи, прежде всего в Польше, Прибалтике и в меньшей степени в Бессарабии, русский человек сталкивался не только со значительной конкуренцией со стороны местного населения, но и с плохо скрываемой недоброжелательностью, формирующей отнюдь не лучший психологический фон для ведения дел. В жизни же русской диаспоры в Закавказье и Средней Азии постоянно присутствовал другой, не менее тяжелый фактор дискомфорта, связанный с дефицитом безопасности и слишком значительным уровнем культурно-бытовых различий.

Однако наиболее важным, что отличало русский сибирский субэтнос от населения европейской части России, была органичность акматического целеполагания. В условиях более справедливых общественных отношений со значительно меньшей долей внеэкономического принуждения, при очевидной ясности естественных задач развития и причин, ему препятствующих, с позитивной мотивацией труда, аналогичной германо-протестантской Arbeit macht frei, жителям Сибири не было нужды тратить силы в конструировании и достижении искусственных идеалов. Последние подсказывала сама жизнь. Даже фантастические, изначально окутанные мистикой в стиле Н.Рериха, идеи знаменитых походов алтайских староверов "в Беловодье" оставались просто плодом экзальтированного религиозного воображения, если бы за ними не просматривалась объективная и здоровая основа - обретение новых лучших земель и ресурсов для "вольной жизни" и гармоничного развития.

Выбор, сделанный навсегда

Во второй половине XVIII - первой половине XIX веков Россия, с трудом переводя дух между победами и поражениями на европейском военно-политическом пространстве, незаметно для остального мира и даже для себя самой сумела взрастить в своих восточных владениях, еще территориально ограниченных и недостаточно развитых, существенно новый тип общества. "Гражданам" этой "новой России" удалось в непростой борьбе за выживание, освоение и обустройство своих земель естественным путем преодолеть многие из пороков и барьеров, сковывавших развитие общества на "коренной территории" и столь тяжко обременявших его ложными целями и задачами. Долгие десятилетия этот "восточный ребенок" не подавал голоса, не требовал к себе особых внимания и заботы. Однако начиная с середины столетия положение изменилось. Свои взгляды на русский Восток обратят не только политики и промышленники, но и широкие слои интеллигенции, от прагматичных журналистов до религиозных мистиков. Восточное направление всерьез начнет конкурировать с традиционными кавказским и балканским, а к концу XIX века станет ведущим в политике Российской империи.

За тот небольшой срок, который история отпустит Российской Империи до момента ее крушения в 1917 году, русский Восток успеет побывать и любовью, и болящей раной. Его повторное "открытие" приведет к смешению двух достаточно разошедшихся и уже ставших непохожими субэтнических стереотипов и поведенческих моделей. Русская политика на восточном направлении сохранит рациональное содержание, однако в силу увлеченности излишними акматическими целями - вкладом в "восточную политику" русско-европейского субэтноса, - станет более рискованной и авантюристичной. Наряду со здоровой созидательностью в ней появится зерно обреченности, которое очень скоро прорастет кровавыми всходами и горечью неоправданных потерь.

Однажды утвердившись на огромной территории северо-востока Евразии, Россия тем самым приняла на себя огромный груз задач, связанных не только с ее обустройством, но и с реализацией через него своей исторической, человеческой и, если хотите, божественной миссии. Эти задачи, определяющие наши права на обладание данной землей, не удалось решить ни в рамках старой, царской, ни в рамках модернизированной советской империй. Если решим их мы - исторический цикл, открывшийся когда-то походом Ермака, будет логически завершен, и спираль истории направит нас к решению задач уже другого порядка, с высоты которых прошлое будет представляться сусальной картинкой из навсегда закрытой книги - подобно событиям эпохи античных героев или рыцарских турниров. Если нет - с неумолимой силой заработает маятник Истории, и спустя пять веков вектор нашего движения с запада на восток вынужденно сменится обратным процессом - как это было в эпоху, казалось бы, канувшего в вечность Великого переселения народов V - VIII веков или монгольской экспансии X - XIII веков. И тогда другим будет предоставлена возможность решить и реализовать то, что не сумели мы.

Но об этом - в последующих главах.

VIII. В поисках себя

Павел I. Неподъемное наследство

"Блистательный" XVIII век России окончился со смертью императрицы Екатерины II в 1796 году. Дочь правителя крошечного Цербстского княжества и Голштейн-Готторпской принцессы, прихотью судьбы ставшая матушкой-императрицей, самым достойным образом завершила дело, начатое Петром: Россия стала великой европейской державой, решила проблему обладания Северным Причерноморьем, закрепления на Кубани, между Днестром и Бугом, а когда-то прорубленное на Северо-Западе "окно в Европу" превратилось в центр политической и культурной жизни страны. Оставив после грома Французской революции свои либеральные попытки "улучшить народное состояние", императрица обнаружила, что гигантская и малопонятная страна худо-бедно в состоянии не только кормить саму себя, но и содержать первую в мире армию, строить дворцы, давать деньги на массовую скупку в Европе к тому времени уже весьма недешевых полотен мастеров Возрождения и обеспечивать высшей дворянской аристократии (численностью не более 15% от всего дворянства) уровень жизни и достатка, вызывающий восхищение и зависть у европейских "коллег". Годы правления Екатерины вошли в число тех немногих периодов нашей истории, которыми русские люди могли гордиться не a posteriori, а наяву, которые не были омрачены подспудными желаниями "сравняться", "догнать", "войти в число" и т.д. Разумеется, гордиться могли лишь те, кто обладал маломальской свободой и хотя бы минимумом прав. Долей большинства - во всяком случае, большинства населения европейской части России - оставался подневольный труд на грани выживания, избавлением от которого была лишь, увы, скорая смерть. Мало кто сейчас помнит о том, что уделом русских солдат-рекрутов, чьей кровью и потом политы все без исключения приобретенные страной земли, а также поля брани в дальних европейских и средиземноморских пределах, была пожизненная казарменная служба. Лишь в 1793 году государство подарило своим "чудо-богатырям" 25-летний срок службы - до конца которого, по понятным причинам, также мало кто доживал.

На чудовищную, нечеловеческую несправедливость, на которой, увы, зиждилось величие России в XVIII веке, внимание обращали многие, однако для большинства современников она была в порядке вещей, в лучшем случае представляясь неизбежным злом. Напрасно Екатерина пребывала в шоке от выхода в свет радищевского "Путешествия из Петербурга в Москву" - "опаснейшую", по ее мнению, книгу мало кто заметил. Однако если оставить моральные аспекты "екатерининского чуда", то в конце XVIII века стало ясно: темп развития страны замедляется, стратегический потенциал не растет, империя больше не может развиваться путем экстенсивного расширения подконтрольной территории, а для обустройства уже имеющихся земель катастрофически не хватает ресурсов - материальных и людских.

Страна, обладавшая крупнейшей в мире территорией и контролировавшая ключевые транспортные коммуникации своего времени, в контексте современного ей исторического фона не без оснований претендовавшая если не на мировое, то уж по крайней мере на всеевропейское лидерство, на рубеже нового XIX века оказалась на распутье. Государственная конструкция, столь тщательно и планомерно, где по расчету, а где по чистой интуиции выстраивавшаяся Екатериной, не имела объяснимой внутренней логики и не была устойчивой. Сомнения создательницы по поводу будущего своего детища сполна проявились и в той неопределенности, которую императрица оставила в вопросе престолонаследия. Эмоционально она желала передать престол не сыну Павлу, который всегда оставался для нее, матери, чуждым и опасным человеком, а горячо любимому внуку, цесаревичу Александру, - однако увлечение последнего либеральными идеями вкупе с плохо скрываемым неприятием безрассудства позднефеодального режима заставляли императрицу медлить с обнародованием соответствующего указа. Царедворцы прекрасно уловили эту нерешительность, и, едва императрицу сразил инсульт, ее наиболее доверенные лица граф Зубов и канцлер Безбородко, в которых Павел, помня о трагической судьбе отца, не без оснований должен был видеть своих тюремщиков и убийц, привозят его в Зимний дворец, и за спиной умирающей матери знакомят с проектом указа о передаче престола Александру, указывая между делом на пылающий камин, в пламени которого последняя и несостоявшаяся воля императрицы превращается в прах...

Павел I приинял власть над страной, которую не понимал, боялся и ненавидел. Во многом это было чисто эмоциональное неприятие всего, что оставила ему в наследство нелюбимая мать, однако будем справедливы: алогичность общественной системы, выстроенной в России в XVIII веке, более не могла не бросаться в глаза любому образованному и думающему человеку. Пытаясь устранить ее наиболее очевидные несоответствия и пороки, новый император спешит отменить указ о вольности дворянства, заставив мужскую половину правящего класса поголовно нести военную службу. Впервые в истории России официально объявляется перлюстрация частной почты: ведь у подданных, коль скоро они служат, не должно быть секретов от государства. Если когда-то царь Петр наказывал за патриархальные бороды, то его правнук начинает преследование французской моды, напоминающей о "вольномыслии". Не видя иных способов поддержания на плаву государственной власти и экономики, кроме всеобъемлющей регламентации и жестокого контроля, Павел I запрещает свободный выезд за границу и пытается устроить жизнь и быт правящего класса - дворянства - даже не по "военизированному" (как будет спустя 120 лет в эпоху Сталина), а непосредственно по военному образцу. Кумира армии Суворова за неправильное ношение шпаги отправят в отставку, казачьего атамана Платова - в северную ссылку, сквозь строй прогонят офицера (!) Генерального штаба штабс-капитана Кирпичникова, насмерть засекут кнутом казачьего полковника (!) Грузинова, кнутом же публично накажут лютеранского пастора Зайдера, осмелившегося открыть в Москве читальню (в какую вечность канули благословенные для московской немцко-протестантской общины времена царевны Софьи!). Будучи православным царем, но искренне не понимая своей страны, Павел к ужасу церкви принял сан Великого магистра Мальтийского ордена (ордена Иоанна Иерусалимского) и беспрецедентно для условий своего времени расширил контакты с Ватиканом.

От "заграничных походов" к походу на Индию

Обрушиваясь практически на все, что создала его нелюбимая мать, Павел, однако, во внешнеполитической сфере решил сохранить участие России в общеевропейской коалиции против революционной Франции (хотя современники и полагали, что основной причиной тому стал захват Наполеоном "принадлежащей" русскому императору Мальты). Для максимальной концентрации сил на "антифранцузском" направлении Павел прекратил войну с Персией и заключил в 1798 году союзные договора с Англией и даже с Турцией. Русско-австрийской коалиции предстояло вести боевые действия против французских войск в Северной Италии - по настоянию Австрии Павел отозвал из-под домашнего ареста семидесятилетнего фельдмаршала А.В.Суворова, поставив его во главе объединенных сил. Союзники - главным образом благодаря действиям на суше русских дивизий и успеху в Средиземном море эскадры вице-адмирала Ф.Ф.Ушакова, освободившего от французов Ионические острова, - в течение лета 1799 года сумели практически полностью очистить Северную Италию от "республиканской заразы", однако по настоянию Англии, опасавшейся ставшего слишком неожиданным для всех укрепления России в европейской политике, вскоре были отозваны в Швейцарию. Знаменитый "швейцарский поход" Суворова через перевал Сен-Готард и Чертов мост едва не привел к полному разгрому обессилевшего русского корпуса (Суворов сравнивал безнадежность своего положения в Альпах с ситуацией Петра I в Прутском походе) - и лишь благодаря блестящему бою, данному командиром русского арьергарда генералом А.Г.Розенбергом, разгромившим в Муттенской долине войска французского генерала А.Массена, - к тому времени не скрывавшего своего желания захватить Суворова в плен, - успех итальянской кампании не был смазан. Несмотря на то, что находившиеся на революционном подъеме французы располагали в 4 раза большими силами, фортуна, словно по привычке, вновь улыбнулась "чудо-богатырям". Примечательно, что в Муттенском бою будущий маршал Франции сам чуть было не угодил в русский плен: унтер-офицер И.Махотин сумел в сутолоке боя приблизиться к французскому генералу и сорвать с него эполет.

Кампания 1799 года, предпринятая Павлом I против республиканской Франции, не принесла России никаких результатов, приобретений или привилегий - лишь восторженное восхищение европейцев мужеством и стойкостью русского солдата, памятные монументы на острове Корфу, у Сен-Готарда и символическое присвоение Суворову чина генералиссимуса. Союзные отношения с Австрией и Англией не продержались и двух лет: в апреле 1800 года Павел отозвал послов из Вены и Лондона. Наполеон же, наголову разгромивший австрийцев в битве при Маренго 14 июня 1800 года и вернувший все потери, понесенные годом ранее от русско-австрийских войск в Италии, неожиданно превратился в союзника России. После почти четырех лет ссылки в Костроме и трех месяцев заточения в Алексеевском равелине Петропавловской крепости Павел даровал свободу другому своему знаменитому узнику - казачьему атаману М.И.Платову, возложил на него крест командора Мальтийского ордена и 27 февраля 1801 года во главе 23-тысячного казачьего войска отправил в поход на завоевание британской Индии. Казаки выступили, не имея ни карт, ни даже приблизительного маршрута похода, на их вооружении имелось всего лишь 12 пушек.

Безрассудство внешней политики Павла вкупе с растущими ограничениями прав и состояний всех сословий, не исключая и правящий класс, не оставляли императору шансов на завершение его многочисленных начинаний, непонятных и чуждых. Если в эпоху Петра I сумма тягот и ограничений личных прав абсолютно во всех сословиях - от крепостного крестьянина до сиятельного князя - воспринималась как нечто должное и нисколько не побуждавшее к сопротивлению, то через 80 лет она станет считаться недопустимой. В ночь на с 11 на 12 марта 1801 года в России состоится первое открытое цареубийство - опираясь на консолидированную волю большей части дворянства, заговорщики во главе со столичным генерал-губернатором графом П.А.фон дер Паленом устранят ненавистного императора. Под вздох облегчения всей страны на престол, омытый кровью деда и отца, взойдет император Александр, а отправленные в бессмысленный "индийский поход" казаки Платова из-под Оренбурга вернутся в родные станицы.

Император "этой" страны

С этого момента в России надолго - как минимум на полвека - прекратятся споры о том или ином ее "высоком предназначении", ибо предназначение будет одно: удовлетворение потребностей и обеспечение прав правящего класса. Все грандиозные реформы, которые вынашивал в свое время цесаревич Александр, - вплоть до введения в России "свободной конституции" - ограничатся чисто номинальным "Указом о вольных хлебопашцах", регламентирующим процедуру добровольного освобождения неким идеальным помещиком-филантропом собственных крепостных.

Императрица Екатерина оставила много загадок, объясняющих успех своего царствования. Одной из них было поддержание на достаточно высоком уровне акматического идеала народа (прежде всего дворянства и армии) путем ведения длительных, изнуряющих, но богатых яркими событиями и в конечном счете успешных войн. Короткое царствование Павла I было все той же реакцией на снижающуюся энергетичность вверенного ему народа, но только основанной не на привычном и милом сердцу "раздвижении границ", а на бескомпромиссной убежденности в силе указа и кнута. Однако за кажущейся бессмысленностью большинства павловских новаций уже проступает нечто большее, а именно вопиющая, самоубийственная обреченность. Павел, с молодых ногтей изощривший свой ум в критике и отрицании деяний ненавидимой им матери, так и не сумел найти адекватного по содержанию и масштабам пространства для осуществления собственных замыслов и приложения народных сил. Не находившая выхода энергия монарших замыслов выплескивалась в самоубийственные решения и поступки, вроде конфронтации с Англией, главным в то время покупателем российской продукции на внешнем рынке, или в планомерное истребление симпатий, сочувствия и поддержки во всех без исключения общественных группах и слоях. Трагическая судьба на русском престоле императора Павла - пожалуй, первый в истории России Нового времени пример антисистемы, возникновение которой было обусловлено сочетанием межличностных коллизий на фоне погружающегося в кризис социума, лишившегося разумных и органичных своей сущности целей и идей.

При всей своей непохожести на отца, император Александр по-прежнему оставался рабом невозможности что-то предпринять и изменить - с той лишь разницей, что, остро чувствуя ту легкость, с которой ему могут напомнить о судьбе несчастного родителя, он постарался максимально снять прессинг с элиты. Однако в результате император очень скоро обнаружил, что ход реальной политики своей страны определяется не его волей, а хитросплетением самодостаточных интересов высшей бюрократии и крупнейших собственников. Так, уже упоминавшаяся нами зависимость почти всей валютоемкой внешней торговли России от английского рынка лучше и сильнее любых стратегических замыслов самодержца переориентировала Российскую империю на союз с Англией и участие в антифранцузских коалициях. Начавшееся в последние месяцы царствования Павла I сближение с Наполеоном было решительно прекращено.

Не препятствуя реализации, казалось бы, вполне разумных финансово-экономических интересов высшей элиты, Александр предпринимает попытку навести хотя бы относительный порядок на "региональном уровне". Со времен Екатерины губернаторы имели огромную и практически бесконтрольную власть на вверенных территориях. В большинстве губерний процветали взяточничество, круговая порука, в любых начинаниях, приносящих доход, местная власть претендовала на дань или долю, законы применялись по усмотрению начальства, права собственности и ее неприкосновенность беспардонно нарушались. Не соблюдались даже законы, гарантирующие крепостным крестьянам - подданным самого Царя - саму жизнь и минимальные человеческие права. Александр I отменил пытки в системе государственного дознания и судопроизводства - но поскольку "дела" крепостных разбирались непосредственно помещиками, многие из них, нисколько не нарушая закона, в полной мере удовлетворяли на "бессловесных тварях" свои садистские наклонности. Законодательные новации высшей власти на местах работали плохо или не исполнялись вовсе. Серия ревизий, предпринятых по инициативе императора против наиболее зарвавшихся губернаторов (дела калужского губернатора Лопухина, курского губернатора Протасова, сибирского генерал-губернатора Пестеля и других), завершилась практически ничем. Воли изменять сложившийся порядок не находилось ни наверху, ни внизу.

Даже в военно-политической сфере, где за последний век Россия привыкла если и не доминировать, то уж, по крайней мере, демонстрировать силу и достоинство, ее участие в коалиции против Наполеона теперь было отмечено печатью обреченности и неудач. Несмотря на щедрые английские займы и успех Нельсона, разгромившего в знаменитой морской битве под Трафальгаром (21 октября 1805 г.) объединенный франко-испанский флот, несмотря на дополнительное рекрутирование в армию 600 тысяч крестьянских парней, Россия пусть не без доблести и достоинства, но в военном плане начисто проиграла две антифранцузские кампании 1805 и 1806-1807 гг. Непревзойденную характеристику губительной бессмысленности Аустерлицкой битвы, состоявшейся 2 декабря 1805 года, можно найти у Л.Н.Толстого в коротком описании атаки, свидетелем которой стал Николай Ростов: "Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев-людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей-юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек" [70]. Современники горько замечали, что если в столь же бессмысленных для России альпийских походах Суворова пала первая, лучшая половина армии, под Аустерлицем - вторая, то в сражении у Фридланда (14 июня 1807 г.), предшествовавшего малопочетному Тильзитскому миру с Наполеоном в июле 1807 года, армия лишилась "всего остального".

В 1806 году, вступая во вторую коалицию против Наполеона, Александр I решил не ограничиться только отправкой войск, а специальным решением Святейшего синода определил французского императора "предтечей антихриста" и провозгласил борьбу с ним религиозным подвигом. Затем произошло нечто фантасмагоричное: во время "Тильзитского свидания" двух императоров на "антихриста" руками православного царя была возложена лента Андрея Первозванного, а сам царь получил из его рук орден Почетного легиона. Синод был вынужден распорядиться свернуть проповеди против "антихриста", возобновив их лишь летом 1812 года.

Предусмотренное условиями Тильзитского мира объявление Россией войны Англии самым сильнейшим образом подорвало финансы страны. Из-за обвального сокращения притока валюты курс рубля упал в 2.5 раза, и если бы не принявшие массовый характер контрабандные морские перевозки русских товаров через Финский залив в союзную бриттам Швецию, а также ввоз английской продукции на судах под американским флагом, экономические последствия для России "континентальной блокады" были бы, несомненно, еще более тяжелыми.

Вынужденно сделавшись союзником "императора Запада" - Наполеона, - император Александр начинает быстро терять возможность влиять на то, что еще поддается управлению и контролю. Так, получив по условиям Тильзитского мира права на Молдавию и Валахию, русский император не может добиться согласия диктатора Европы на такую малость, как передачу России Бессарабии союзной ему Османской империей. Из-за интриг своего нового союзника Россия надолго (по самый 1812 год) увязнет в войне с Турцией (уже седьмой по счету), и лишь благодаря полководческим талантам Н.М.Каменского и его преемника М.И.Кутузова, по Бухарестскому мирному договору от 11 июня 1812 года - подписанному ровно за день (!) до вторжения Наполеона в Россию, - Бессарабия наконец-то войдет в состав Российской империи. В 1804 году, когда Россия еще в одном лагере с Англией готовилась к борьбе с Наполеоном, не без участия британской дипломатии была спровоцирована изнурительная война с Персией, тянувшаяся с переменным успехом целых девять лет. Лишь в октябре 1813 года Россия сможет добиться согласия Персии на вхождение в свой состав Дагестана, Имеретии, Мингрелии и Абхазии, Карабахского, Бакинского, Дербентского и ряда других закавказских ханств. Пожалуй, единственным реальным достижением Александра I, произошедшим от союза с Наполеоном, стало присоединение Финляндии - хотя трудно сказать, каким был бы исход этой русско-шведской войны 1808-1809 гг., не предприми два русских корпуса под командованием М.Б.Барклая-де-Толли и П.И.Багратиона беспримерного перехода на шведский берег по 40-верстному льду Ботнического залива, по колено затопленного ледяной водой!

Не смог российский император реализовать и вполне реальный в 1810-1811 гг. замысел дерзко переиграть Наполеона, ударив по его тылам в Восточной и Центральной Европе, - "пятой колонной" стал находившийся на русской службе 50-тысячный польский корпус, прельщенный к месту и ко времени сделанным Бонапартом заявлением о намерении воссоздать "независимое польское государство" на базе вассального Франции Герцогства Варшавского, созданного на отобранных у Пруссии в 1807 году польских землях. Обреченность практически всех инициатив и губительные последствия большей части начинаний развивают в Александре I тягу к мистицизму - пожалуй, впервые со времен Иоанна Грозного проявлявшегося в столь выраженных формах. В государственный лексикон вместо четко обозначенных целей и общепринятых определений вдруг стали врываться формулировки о "слове жизни" и "гении зла", "провидении", "вышнем глаголе" и т.п., больше подходящие для апологии неудач, нежели для констатации достижений и побед. Похоже, что даже истоки столь распространенного в наши дни выражения "эта страна" восходят ко временам императора Александра, любившего, по воспоминаниям современников, повторять: "У вас в России это невозможно".

1812 год: борьба за честь или защита земли?

Вторжение Наполеона в Россию, произошедшее 12 июня 1812 года, явилось финальным актом десятилетия правления императора Александра, в течение которого немногочисленные локальные успехи и территориальные приобретения не успевали компенсировать последствия стратегических неудач во внешнеполитических делах и застоя во внутригосударственной жизни. Над Россией - впервые после монгольского нашествия - нависла абсолютно реальная угроза полного разгрома и ликвидации как суверенного государства. Переправляясь через пограничный Неман, Наполеон располагал невиданной по тем временам совокупной военной силой в 600 тысяч человек; Россия же могла выставить против него только 200 тысяч солдат и офицеров. Лишь к концу лета русская армия усилилась народным ополчением численностью в 320 тысяч человек, однако, учитывая его плохое вооружение и недостаточную подготовку, силы по-прежнему оставались неравными.

На протяжении двух летних месяцев не встречая практически никакого сопротивления, "Великая армия" стремительно продвигалась в направлении Москвы. Надо сказать, что отступление русских армий стало неожиданностью для Наполеона, рассчитывавшего, разгромив их в серии локальных сражений, без спешки оккупировать западные русские губернии с тем, чтобы в 1813 году взять Москву и затем спокойно завершить войну вступлением в Санкт-Петербург. Тем не менее Наполеон, обладая бесспорным стратегическим превосходством, считал себя готовым к развитию ситуации по любому плану.

Поскольку ход Отечественной войны 1812 года изучен и освещен более чем основательно, не будем перегружать нашу книгу перечислением хорошо известных событий и имен. Никто не может оспорить полководческий гений французского императора, равно как и тщательную проработку им всех аспектов и мелочей оккупации русской территории. Достаточно сказать, что французские войска, не желая ослаблять свои тылы, вели себя с местным населением максимально корректно и искренне не могли понять, почему крестьяне, жители городов и даже часть помещиков при их появлении добровольно поджигали собственные дома и усадьбы и уничтожали имущество, отбирать которое у них никто не собирался. Единственным, чего не смог предвидеть Наполеон, стала трансформация войны из привычной для его маршалов европейской кампании, ведомой профессиональными военными, в общенациональную, народную борьбу. Вторым неприятным открытием стало то, что, в отличие от покоренных европейских стран, непривилегированные сословия нисколько не изъявляли желания становиться опорой его правления: неприятие "двунадесяти языков" как таковых в России оказалось сильнее социально-экономической выгоды и классового реванша.

Если не ограничиваться духовно-религиозной сферой, то одной из ведущих причин массового народного подъема на борьбу с завоевателями стало осознание угрозы главному жизненному ресурсу подавляющей части населения России начала XIX века - земле. Как и в XVII веке, экономика продолжала опираться на экстенсивную эксплуатацию земельного ресурса, так и не выработав иных способов получения необходимого продукта и роста общественного богатства. Большинство населения оказавшихся под ударом Наполеона западных губерний России составляли крепостные крестьяне, не располагавшие никакой земельной собственностью за исключением прав пользования крошечными наделами. Тем не менее смена привычного, прочно вошедшего в этнический поведенческий стереотип способа эксплуатации на некую иную систему отношений воспринималась как разрушение привычного образа жизни, в центре которого традиционно находилась земля и который сверхконсервативностью государства в "крестьянском" вопросе был приведен к состоянию относительного, пусть и ущербного, но равновесия. Отсюда посягательство на землю становилось посягательством на саму жизнь, за которую надлежало бороться со всей яростью и страстью.

Общественное мнение с нарастающей силой требовало генерального сражения, а тактика М.Б.Барклая-де-Толли, намеревавшегося максимально ослабить неприятеля в арьергардных боях, воспринималась чуть ли не как предательство. После того как под Смоленском "немец" Барклай осознанно уклонился от активно навязываемого Наполеоном генерального сражения, его дни в должности главнокомандующего русскими силами были сочтены. Барклай был смещен, на его место заступил любимец армии М.И.Кутузов - невзирая на то, что после Аустерлицкого разгрома император сильно недолюбливал 67-летнего генерал-фельдмаршала.

Гениальность Кутузова во главе русских армий в 1812 году состояла в том, что безусловно грамотные и взвешенные действия по военному управлению опирались у него на следование точно уловленным настроениям и воле вверенных ему войск. Как профессиональный военачальник, Кутузов прекрасно понимал невыгодность генерального сражения в районе Можайска у деревни Бородино - однако, наблюдая в войсках и в обществе решительный настрой на принципиальный смертельный поединок, не стал ему препятствовать.

И 26 августа генеральное сражение наконец-то состоялось. С французской стороны в Москворецкой битве (так она именуется во французских источниках) участвовало 134 тысячи человек, численность русских войск достигала 157 тысяч при определенном превосходстве в артиллерии: 624 орудия против 587 у французов [73]. Сражение длилось десять часов и завершилось тактическим отходом русских войск приблизительно на 1 километр. Со стороны Наполеона управление сражением состояло, главным образом, в назначении очередных атак, в то время как сутью управления русскими частями стало их взаимное прикрытие и организованный отход на запасные позиции: войска настолько мужественно и самоотреченно дрались на обозначенных им рубежах, что не имелось никакой необходимости управлять их оборонительными порядками. Захватив в ходе ожесточенных дневных штурмов центральные позиции (батарея Раевского) и левый фланг (Багратионовы флеши), к вечеру из-за угрозы контратак французы были вынуждены их оставить. Сразу же по завершении битвы русский штаб склонялся к навязыванию противнику нового сражения: однако, когда на "другой день стали, одно за другим, приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии... новое сражение оказалось физически невозможным" [74]. Действительно, потери противников были примерно паритетными и составляли от 40 до 50 тысяч человек. Обе армии были обескровлены, и отныне ход войны определялся не сколько талантами полководцев, сколько банальными вопросами пополнения резервов, снабжения и транспорта. Русская армия быстро оправлялась от потерь, подтягивая резервы с многочисленных отдаленных гарнизонов. Наполеон был лишен подобной возможности, к тому же невосполнимой потерей для него стала гибель под Бородино практически всей конницы.

Армия Наполеона вступила в Москву 2 сентября и оставила первую русскую столицу по прошествии уже 35 дней. "Император Запада" трижды предлагал Александру мир на почетных условиях, однако безрезультатно. Наполеон планировал отойти к западной границе, где, отдохнув и пополнившись резервами, его войска получали возможность если не повторить московский поход, то своими действиями на более привычном восточно-европейском театре добиться от России необходимых политических уступок. Пытаясь пробиться к уходящему на Варшаву Калужскому тракту, Наполеон в ходе ожесточенного сражения 12 октября смог овладеть Малоярославцем, однако подход крупных русских сил заставил его отступать по разоренной Смоленской дороге. Отступление стало адом для "Великой армии": если из Москвы вышли 107 тысяч человек, то под Смоленском (учитывая сумевшее подойти пополнение) под французскими знаменами оставалось лишь 60 тысяч. В середине ноября, с трудом избежав окружения под Березиной, Наполеон бросил армию и инкогнито, практически без сопровождения, отбыл в Париж. Относительно организованно смогли покинуть пределы России не более 1 тысячи его солдат и офицеров. Около 30 тысяч, став дезертирами, пробивались на родину поодиночке.

Европейский провал

Блестящее завершение Отечественной войны 1812 года дало возможность руководству России с новой энергией устремиться в "европейские дела", столь неудачно складывавшиеся для страны на протяжении последней четверти века. Единственным человеком, позволившим себе усомниться в правильности подобного выбора, оказался тяжело больной Кутузов. За день до своей смерти в силезском городке Буцлау 27 апреля 1813 года, на просьбу посетившего его Александра I "простить" князь Кутузов ответил: "Я прощаю, государь, но Россия вам этого никогда не простит". Народный фельдмаршал был прав: заграничная кампания 1813 года стала складываться для России и вступившей с нею в союз Пруссии крайне неудачно: во главе новой, свежей армии Наполеон смог нанести союзникам болезненные поражения при Лютцене, Бауцене и Дрездене. В который раз акматические амбиции правящей консорции щедро оплачивались потоками русской крови. Несмотря на то, что к осени русско-прусская коалиция к осени пополнилась австрийцами и шведами, кампания имела все шансы завершиться для нее грандиозным разгромом в "битве народов" под Лейпцигом 16-18 октября 1813 года - если бы не предательство саксонских частей, сражавшихся под знаменами Наполеона и в решающей момент битвы перешедших на сторону противника. Неважно, было ли предательство саксонцев несказанной "военной удачей" союзников или частью антинаполеоновского заговора, но именно оно, отобрав у Наполеона абсолютно реальный шанс на паритетный исход Лейпцигской битвы, обеспечило Александру I неожиданный и ошеломляющий успех на европейском поприще. Знаменитое вступление русской армии в Париж 31 марта 1814 года, помимо законного триумфа русского оружия, давало и иллюзию правильности как проводимой политики, так и самого способа существования и устройства российского общества.

Преодоление этой иллюзии оказалось делом куда более долгим и мучительным, нежели борьба с "зарвавшимся корсиканцем". Уже на Венском конгрессе 1814-1815 гг., посвященном "постнаполеоновскому" устройству Европы, весьма умеренное требование Александра I о присоединении Герцогства Варшавского едва не стало поводом к новой войне, где против России должны были соединенно выступить Австрия, Англия, Франция, Нидерланды, южно-германские княжества, Швеция и Турция. Как видим, даже минимальное упрочение России в Восточной Европе представлялось для вчерашних союзников категорически неприемлемым. Еще раз убедиться в этом позволил Александру некто иной, как сам Наполеон, который после своего побега с Эльбы и триумфального возвращения в Париж в марте 1815 года не без удовольствия переслал в Санкт-Петербург текст обнаруженной во дворце Тюильри секретной конвенции о новом союзе против России. Увы, император Александр не оценил этого благородного и примирительного жеста и поспешил вступить в очередную европейскую коалицию против Наполеона, послав войска на битву под Ватерлоо (армия Барклая-де-Толли выдвинулась, но так и не успела принять участия в сражении). Варшавские земли были в конце концов отданы Александру, однако это не означало признание России равной в клубе равных. Социально-экономические различия между Россией и западноевропейскими государствами были к тому времени уже столь велики и труднопреодолимы, что наиболее рациональной политикой для последних становилось грамотное использование русского акматизма, опиравшегося на казавшиеся безмерными ресурсы, в интересах собственной политики.

Александр I, вполне сознавая ущербность участия России в европейкой политике на универсальных правах, уравнивавших его гигантскую империю с крохотными германскими княжествами, стремился отыскать для России более адекватный статус. По его инициативе осенью 1815 года был создан Священный союз крупнейших, или, следуя современной терминологии, великих держав, призванный сохранять вечный мир и выстраивать международную политику "на евангельских началах". Феодальные Россия, Пруссия, Австрия и промышленно-буржуазная Англия, вступая в союз, де-юре образовывали первое мировое правительство - Верховный тайный совет, деятельность которого сводилась к организации работы постоянной конференции послов и регулярному созыву конгрессов, посвященных различным европейским делам. Утешив самолюбие номинальным авторством идеи Священного союза, российский император немедленно угодил в ловушку всеевропейской коллегиальности - будучи вынужденным в 1821 году прекратить поддержку антитурецкому и, соответственно, антимонархическому восстанию в Греции и уволить с русской службы лидера греческих "инсургентов" А.Ипсиланти, своего вчерашнего адъютанта! Игра на стороне Турции была более чем странной в условиях открытой поддержки Стамбулом горских племен, в 1817 году восставших против присутствия России на Северном Кавказе и положивших тем самым начало Кавказской войне 1817-1859 гг. В 1822 году, на основании решений Веронского конгресса, русский флот готовился к межконтинентальному походу в Южную Америку на подавление восстания в испанских колониях. В то же время православная Греция, отторгнутая православной Россией, получила от Англии дипломатическое признание в статусе "воюющей нации" (1823 г.), крупные денежные займы, военную помощь и поток добровольцев. Россия смогла позволить себе возобновить поддержку греков лишь с воцарением императора Николая Павловича I, в 1827 году, когда в ответ на отказ султана Махмуда II предоставить Греции внутреннюю автономию соединенная русско-англо-французская эскадра показательно сожгла в Наваринской бухте турецкий флот. Однако воевать с Турцией на суше пришлось одной лишь России. К счастью, новый император, действуя без оглядки на Европу, повел наступление одновременно на Дунае и Кавказе и, добившись впечатляющих успехов (русский авангард находился в 60 км от Константинополя), окончил восьмую войну с Турцией войну выгодным для России Адрианопольским миром. По этому договору России передавалось черноморское побережье от устья Кубани до Поти, территории в низовьях Дуная и устанавливалась свобода мореплавания в черноморских проливах. Именно по Адрианопольскому миру Турция наконец-то признала независимость Греции, однако влияние России в этой стране пресеклось после убийства в 1831 году ее первого президента Ивана Антоновича Каподистрии, более 20 лет прослужившего в России и занимавшего с 1815 года должность статс-секретаря по иностранным делам. История с Грецией, где иностранные займы оказались сильнее духовной близости и этнических симпатий, в дальнейшем будет неоднократно воспроизводиться на Балканах: ослабляя Турцию в последующих кровопролитных войнах, Россия так и не сумеет утвердить в регионе свое реальное влияние, всякий раз уступая его Австрии, Англии и даже Франции, к тому времени уже значительно умерившей державные амбиции.

Так, последовавшая в 1853 году попытка Николая I использовать "улучшившиеся" русско-турецкие отношения для установления духовного покровительства русского царя над всеми православными - подданными Османской империи - приведет к настоящей катастрофе. Понятно, что за "духовным покровительством" стояли прежде всего политические интересы, против реализации которых категорически выступали Англия и Франция. В ответ на неуступчивость султана Россия в июне 1853 года оккупировала задунайские православные княжества, что стало поводом к очередной девятой русско-турецкой войне.

Впечатляющий разгром турецкого флота вице-адмиралом П.С.Нахимовым у мыса Синоп 19 ноября 1853 г. и декабрьские победы русского оружия под Ахалцихом и Башкадыкларом спровоцируют вступление в войну Англии и Франции. Вступление в войну Англии шокировало Николая I, всерьез полагавшегося на силу устных договоренностей об общности интересов в "турецких делах", данных ему во время посещения Лондона летом 1844 года. В январе 1854 года соединенный флот союзников вошел в Черное море, в апреле России была официально объявлена война, а в сентябре 1854 года в Крыму высадился десант, вскоре осадивший Севастополь. Оборона Севастополя, продолжавшаяся 335 дней и ночей - до 8 сентября 1855 года, - вошла в число героических страниц российской военной истории. Военные действия велись и на Кавказе, где с турками блокировался Шамиль, на Балтике, в Белом море и даже на Камчатке. За исключением сдачи Севастополя, которая, к слову, прошла на редкость организованно и достойно, нигде более русские войска не терпели поражений. Тем не менее Крымская война означала полный крах всей системы европейской политики России, фундамент которой был заложен еще при Петре. Нашей стране не только не удалось сыграть на внутриевропейских противоречиях (считавшаяся союзной нам Пруссия демонстративно уклонилась от помощи, а Австрия вскоре присоединилась к англо-французскому блоку), но и пришлось убедиться в том, что между интересами России и европейских государств, даже если они территориально отдалены от последних, лежат принципиальные, подчас непреодолимые противоречия.

Парижский мирный договор 1856 года, по которому Россия возвращала Турции южную часть Бессарабии, Карс, отказывалась от "духовного покровительства" над балканскими народами и лишалась (вместе с Турцией) права держать на Черном море военный флот, означал не столько крах полуторавековой внешнеполитической доктрины, сколько признание того системного тупика, в который зашло все развитие страны. Стремление к политическому влиянию и доминированию, не обеспечивающим даже минимального эффекта в части хозяйственного и гражданского развития общества и основанным исключительно на воле "верхов" при смиренной покорности народа сносить очередные тяготы и жертвы, оказалось лишенным прочной основы. России надлежало решительно переосмыслить как способ своего экономического существования, так и акматические приоритеты.

Кавказская альтернатива

В череде кровопролитных и обременительных для страны войн середины XIX века особняком стоит Кавказская война 1817-1859 гг. Растянувшаяся на долгие 40 лет и давшая поражений не меньше, чем побед, она тем не менее велась осмысленно и целеустремленно. Несмотря на то, что у правительства имелась масса возможностей достойно прекратить эту войну, заключив с Шамилем почетный мир (в конце концов, борьба велась не за весь Кавказ, а лишь за юго-восточные территории Чечни и Дагестана), несколько поколений русских военных и политиков упорно шли к поставленной цели. Смертельно опасная служба на Кавказе была не только местом "благородной ссылки", но и желанной для многих сферой испытаний своих возможностей, приложения сил или просто бегством от рутины годами не меняющейся повседневности.

Кавказская война высветила новый акматический идеал: Россия должна устремляться не в Европу, где все наши попытки вести сколь либо разумную коалиционную политику терпели провал за провалом, а преимущественно на Юг и Восток. На фоне сияющих солнцем кавказских вершин в контрасте мрачных ущелий вновь напомнили о себе существенные для русского человека элементы архетипа: "поиск небесного града", стремление к обладанию и управлению пространством, мессианская посвященность. В "парах" с новыми акматическими координатами, реанимированные элементы национального подсознания формировали мощный и устойчивый психофизический заряд, в течение не одного десятилетия обеспечивавший успех упорной и планомерной колонизации Кавказа.

Покорение Кавказа имело смысл и с точки зрения экономики, хотя на первых этапах его не стоило бы переоценивать. За неимением способа оживить загнивающее феодальное хозяйство, пришлось обратиться к открытому Екатериной II принципу фискальной эксплуатации Большого имперского пространства - "с миру по нитке". Если доходы казны, собираемые на новой, столь же нищей, как и все остальные, территории, превышают затраты на ее охрану и государственное управление, то такую территорию следует присоединить. В условиях середины XIX века "точку доходности" территории рассчитать было невозможно, ее можно было лишь интуитивно угадать. Однако по той активности, которую развивали в новых кавказских владениях империи торговцы, чиновники, промышленники, армейские подрядчики и снабженцы и даже банальные аферисты, доходов хватало. Одно лишь вытеснение с рынков Северного Кавказа и Закавказья, где проживало не менее 7 млн. человек, турецких товаров и европейской мануфактуры, для изголодавшегося по новым землям со "времен Очакова и покоренья Крыма" русского купечества являлось беспрецедентным подарком. Готовность купцов вести дела на Кавказе несмотря на постоянные грабежи, набеги и смертельный риск лучше остального свидетельствует об исключительной экономической ценности этого региона для России. Пройдет несколько десятилетий - и на Кавказе развернется добыча свинца, золота, серебра, меди, заработают крупнейшие в мире Бакинские и Грозненские нефтепромыслы, которые превратят эту окраину империи в одну из узловых районов мирового хозяйства.

Помимо экономической ценности, можно говорить про военную значимость обладания Кавказом в целях обеспечения защиты южных флангов страны и поддержания должного политического баланса с Османской и Британской империями, можно, развивая тезис В.О.Ключевского, вести речь об "аграрной колонизации", имевшей целью устранить препятствия, чинимые скотоводческими местными племенами сельскохозяйственному освоению славянским населением плодородных северокавказских равнин... Бесспорно одно: большая часть выгод от обладания Кавказом пришла значительно позже окончания военных действий. Поэтому первопричиной, исходной основой многолетней "кавказской эпопеи" было нечто иное, как естественное стремление широких слоев русского общества добиться реализации обновленного акматического идеала путем посильного приближения к нему реального бытия. В отсутствие возможностей устройства жизни по разумным началам (неважно по каким - принципам ли гражданского общества в трактовке "западников" или по славянофильской модели "истинного православного царства") единственным способом разрядить энергетический потенциал личности становилась схватка со смертью в чужой горной стране. Альтернативными путями могли служить либо "вариант Обломова", либо уход в революционную деятельность - у каждого из которых, впрочем, не переводились свои адепты.

Снова - курс на Восток!

Уже спустя несколько десятилетий после начала активного закрепления России на Кавказе стал набирать силу новый вектор экспансии - на азиатский Восток. Подобно многим великим процессам в истории, начло ему было положено рядом, казалось бы, далеких и не связанных между собой событий.

Со второй половины XVII века цинский Китай достаточно активно наращивал морскую торговлю с европейскими государствами через специально открытый для этих целей порт Гуанчжоу (Кантон), поставляя на их рынки традиционные товары своего экспорта - чай и шелк. Полностью обеспечивая себя всем необходимым, Цинская империя не нуждалась во встречном импорте европейских товаров, в результате чего в торговле постоянно увеличивался дисбаланс. На протяжении почти двухсот лет торговых отношений с Европой платежный дефицит покрывался золотом и серебром, которые приходилось доставлять из Европы. Настойчивые поиски товара, который имел бы спрос на китайском рынке и мог бы повысить рентабельность операций европейских купцов, обратили внимание англичан на опиум. В начале XVIII века они сумели наладить поставки в Китай опиума из восточной Индии; наркотический продукт имел на китайском рынке бешеный успех, однако и был запрещен к ввозу в 1729 году. Но, несмотря на запрет, контрабандная торговля с распространением опиума через местные криминальные группировки на рынок многомиллионного Китая имела ошеломляющий успех. С территории страны начался неконтролируемый отток основной валюты того времени - серебра, что в 1834 году привело к острому финансовому кризису Цинской империи. В марте 1839 года правительственный комиссар Линь Цзэ-Сюй осуществил показательную конфискацию в Гуанчжоу большой партии английского опиума - около 1 тыс. тонн, - что стало поводом к войне Англии против Китая, получившей название Первой Опиумной. За два года военных действий англичане захватили остров Сянган (Гонконг) и практически все юго-западное побережье на протяжении более чем 1200 километров с городами Динхай, Нинбо, Сямынь, Чжэньцзян и Шанхай, и подошли к Нанкину, где 29 августа 1842 года был заключен мирный договор. Согласно Нанкинскому договору, Китай был вынужден выплатить значительную контрибуцию, открыть для торговли с Англией пять своих портов и уступить Гонконг. Подобные же соглашения Китай был вынужден подписать в 1844 году с Соединенными Штатами и Францией. Ни по одному из этих соглашений Россия не была включена в число стран, имевших право на посещение открытых для торговли китайских портов.

Внезапный успех в Китае двух ведущих европейских держав, отношения России с которыми в ту пору не отличались особенной теплотой, сделал актуальным вопрос о безопасности восточных владений, в соответствии с Буринским трактатом 1727 года простиравшихся в ту пору от забайкальской Кяхты по Яблоневому хребту на северо-восток - к Охотску. Простой расчет показывал, что впечатляющий путь, который англичане проделали за два года Первой опиумной войны от южно-китайского Гуанчжоу до "срединного" Шанхая, мог столь же скоро быть повторен до Маньчжурии и русской Сибири. Не желая новых резонов для осложнения отношений с Англией, русское правительство сначала попыталось уверить общественность в полнейшей безопасности английских успехов в Китае, мотивируя невозможность проникновения бриттов в Сибирь "недоступностью Амура со стороны моря". Несмотря на то что устье Амура еще не было открыто, в просвещенный XIX век тезис о "внутриконтинентальном окончании" великой дальневосточной реки представлялся более чем спорным и явно не мог служить основой для решений государственной важности. Поэтому, несмотря на чуть ли не демонстративную пассивность правительства в "восточном вопросе", в русском общественном мнении начала формироваться убедительная позиция за продолжение остановленного полтора столетия назад продвижения на Восток. Ведущую роль в ней играли не столичные "ура-патриоты", а представители уже знакомой нам сибирской этносоциальной консорции. Так, под воздействием убедительных публикаций в "Северной пчеле" Н.А.Полевого, обосновывавшего принципиальную ошибочность уступки Китаю Амура в 1727 году, император Николай I почти принял решение о снаряжении экспедиции в составе корвета "Менелай" и транспортного судна для поиска устья Амура. Во главе экспедиции предполагалось поставить главу комитета по судостроению капитана Е.В.Путятина - который спустя десять лет войдет в историю удачным заключением первого русско-японского соглашения. Однако, следуя советам выступавших против "осложнений с Китаем и Англией" министра иностранных дел К.В.Нессельроде и министра финансов Е.Ф.Канкрина, государь ограничился символической посылкой из Охотска брига прибрежного плавания "Константин" - по результатам "неоткрытия" которым устья Амура Особый комитет под председательством Нессельроде постановил признать Амурский бассейн принадлежащим Китаю и отказаться от него навсегда. Ситуацию с буквальным риском для карьеры и жизни спас другой "сибиряк" - капитан 2 ранга Г.И.Невельской, под началом которого в навигацию 1849 года надлежало устроить регулярное зимовье на западном берегу Охотского моря. Воспользовавшись тем, что высочайше утвержденные инструкции к началу короткой охотской навигации не успели поступить в Петропавловск-Камчатский, Невельской на свой страх и риск направляет вверенный ему транспорт "Байкал" значительно южнее заданной точки, где в итоге и обнаруживает вожделенное устье великой реки. Поднявшись вверх по течению на 100 километров, Невельской за счет имущества и личного состава, предусмотренного для зимовья в западноохотском заливе Счастья, основывает военный пост Николаевск.

Установив в ходе этого плавания, что Сахалин не является полуостровом, Невельской доказал возможность достижения устья Амура как из Охотского, так и из Японского морей. Открытие мало кому известного тогда офицера произвело эффект разорвавшейся бомбы: Сибирь переставала быть "медвежьим углом", природой данным уделом для неторопливого русского "расселения", а в одно мгновение превращалась в объект возможной уже в самом скором времени колонизации со стороны энергичных европейских оппонентов.

Годы беспрецедентных удач

Согласно всем законам службы, за самовольное изменение плана экспедиции, нецелевое использование казенных ресурсов и действия, создающие угрозу отношениям с Китаем, Невельской подлежал военному суду и разжалованию в матросы. Именно такое наказание для уже успевшего прославиться на всю Россию капитана определил Особый комитет на своем заседании 2 января 1850 года. Однако в последний момент Николай I откажется поддержать позицию Нессельроде: неожиданно заявив, что "где раз поднят русский флаг, он уже спускаться не может", император объявит о награждении первооткрывателя орденом Святого Владимра IV степени и распорядится о его производстве в капитаны 1 ранга. Невельской вновь возвращается к месту службы, а в 1853 году возглавляет экспедицию на Южный Сахалин и в Приамурье. На рубежах открытых земель устанавливаются пограничные кресты, провозглашающие их вхождение в состав Российской империи. В 1854 году "дальневосточный Колумб" был произведен в чин контр-адмирала, а с 1856 года продолжил службу в Морском министерстве в Санкт-Петербурге.

Практические результаты открытий Невельского не заставили себя ждать. В своих действиях на Дальнем Востоке Россия в одночасье совершенно преобразилась: на смену ставших традиционными медлительности и военно-дипломатической рефлексии внезапно пришли напор и натиск, на удивление легко преодолевавшие бюрократические препоны не только на местном, генерал-губернаторском, но и на столичном уровне. "Ожидаемый разрыв с западными державами, - писал впоследствии в своих воспоминаниях Невельской, - понудил генерал-губернатора <Восточной Сибири. - Авт.> прибыть в Петербург для обсуждения предположения о защите вверенного ему края. 22 апреля 1853 г. Н.Н.Муравьев имел счастье докладывать Государю Императору, что, для подкрепления Петропавловска<-Камчатского>, необходимо разрешить сплав по р.Амуру, ибо берегом нет никакой возможности доставить в Петропавловск ни продовольствия, ни оружия, ни войск. Выслушав доклад Муравьева, Государь того же 22 апреля высочайше повелеть соизволил: написать об этом Китайскому трибуналу, предложение же Муравьева о сплаве по Амуру запасов оружия, продовольствия и войск рассмотреть в Особoм комитете" [77]. Летом 1854 года, лишь формально поставив китайское руководство в известность, Россия предприняла по Амуру "сплав", позволивший доставить в Петропавловск-Камчатский невиданное для традиционного сообщения с использованием вьючной тропы из Якутска в Охотск количество вооружений, амуниции и провианта. Уже в августе того же 1854 года доставленные Амуром оружие и войска помогли успешно отразить англо-французский десант, атаковавший Петропавловск, что, в свою очередь, не могло не повлиять на согласие Японии заключить с Россией первый, в значительной степени выгодный для нас договор о территориальном размежевании - Симодский трактат 1855 года.

Дальнейшую стратегию России на Дальнем Востоке можно уместить в одной фразе генерал-губернатора Восточной Сибири Н.Н.Муравьева: "Кто будет владеть устьями Амура, тот будет владеть и Сибирью" [78]. Россия явочным порядком возвращается к Нерчинскому договору 1689 года и занимает Забайкальскую область (нынешняя Читинская область) как базу для организации регулярных сплавов по Амуру. Создается Забайкальское казачье войско, по левому (северному) берегу Амура устраивается цепь укреплений (Амурская линия), на Амуре появляется первый пароход "Аргунь" и флотилия паровых буксиров. Поскольку "колонизационные мероприятия" получают крайне скудное централизованное финансирование (в России на 1850-е годы пришелся острейший бюджетный кризис), основные средства изыскиваются из остатков собственного бюджета (!) Восточно-Сибирского генерал-губернаторства, что, тем не менее, составляет не более 400-500 тыс. рублей в год, или около 0.3% государственного бюджета того времени. Активное участие в финансовом и материальном обеспечении экспедиций, сплавов и военных укреплений на Амуре приходится принимать восточносибирскому предпринимательскому сообществу. Так, в финансировании первого амурского "сплава" решающую роль сыграл золотопромышленник Е.А.Кузнецов, а значительные вклады местных промышленников и купцов в капитал "Амурской компании" были потрачены, в основном, не столько для развития бизнеса, сколько для финансирования сметных государственных расходов, связанных с колонизацией Приамурья. С целью привлечения дополнительного внимания центральных властей, основные участники "амурской эпопеи" не считали предосудительным преувеличивать свои достижения и успехи, часто поставляя "наверх" искаженные рапорты и активно используя печатное слово - благо в ту пору издатели не требовали денег с авторов публикаций. Положительным результатом такой деятельности являлось по крайней мере то, что ей не мешали.

Как видим, что поход Ермака в Сибирь, что освоение Приамурья пришлись на периоды максимальной внешнеполитической слабости центральной власти, которая была не в состоянии ни должным образом финансировать, ни управлять колонизацией. Даже численность ежегодных военно-переселенческих сплавов по Амуру была сопоставима с численностью отряда Ермака, под командой которого в знаменитом походе 1582 года находилось не более одной тысячи сабель. На плечи региональной элиты легли не только организационная работа и финансирование, но и дипломатическое обеспечение экспансии. Так, в январе 1854 года генерал-губернатор Восточной Сибири Н.Н.Муравьев получил от императора полномочия верховной инстанции в сношениях с Китаем по всем вопросам, связанным с пограничным размежеванием. Китай, вновь ставший жертвой англо-французской агрессии (Вторая опиумная война 1856-1860 гг.), не мог противодействовать закреплению России в Приамурье. Контроль над землями, которые за без малого два столетия формального вхождения по Нерчинскому договору в состав Китая так и не были заселены и мало-мальски освоены в хозяйственном отношении, в тяжелый момент китайской истории не представлялся критичным. В силу этого обстоятельства, китайские пограничные власти после молчаливого наблюдения за русскими сплавами 1854-1857 гг., основанием в устье Амура города Николаевска (1850) и центра будущей Амурской области города Благовещенска (1857), пошли на переговоры. Во избежание угрозы дальнейшей экспансии России на правый (южный) берег Амура Китай сравнительно быстро согласился на (i) закрепление за Россией левого берега от реки Аргунь до устья и (ii) временное установление режима совместного ведения землями от "реки Уссури и до моря". Эти положения приграничного размежевания были закреплены в Айгуньском договоре от 16 мая 1858 года, а в последовавшем за ним Тяньцзинском договоре от 13 июня того же года было сделано важное уточнение, согласно которому приоритет в "исследовании" уссурийских земель одной из сторон должен был служить основанием для дальнейшего закрепления их территориальной принадлежности. Учитывая самую активную "исследовательскую" деятельность русских в Восточной Сибири, последнее означало не что иное, как согласие китайских властей на фактический переход Приморья под юрисдикцию России. При этом - удивительный и единственный во всей истории русской экспансии случай - присоединение Приморья произошло еще до нашего закрепления на этих землях, в качестве как бы своеобразной платы за "непродвижение" в Маньчжурию. Первые русские военные посты на приморской земле в районе оз.Ханка и в бухте Святой Ольги появились лишь в следующем 1859 году. Годом позже, 20 июня 1860 г., на военном транспорте "Маньчжур" в бухту Золотой Рог были доставлены солдаты 4-го линейного батальона во главе с прапорщиком В.Комаровым, которым выпала честь стать основателями главного русского форпоста на Дальнем Востоке и Тихом океане - крепости Владивосток. Спустя всего шесть лет после основания в устье Амура первого военного поста в новом городе Николаеве уже работали судостроительный завод, типография, гимназии и мореходное училище, а городская библиотека насчитывала 1400 томов и выписывала практически все издаваемые в России журналы.

С первого взгляда может показаться, что поразительные по глубине, масштабу и скорости осуществления успехи закрепления России на обширной и уже успевшей стать объектом стратегической конкуренции ведущих держав дальневосточной территории стали результатом случайного счастливого стечения обстоятельств, прежде всего связанных с появлением в нужном месте и в нужное время таких личностей, как Г.И.Невельской, Н.Н.Муравьев-Амурский, Н.А.Полевой, Е.В.Путятин, Н.П.Игнатьев и др. Однако не менее деятельные и энергичные плеяды возникали на других направлениях, где, тем не менее, Россия была вынуждена действовать куда осторожнее и менее результативно, расходуя к тому же несравненно большие ресурсы. Поражает другое: успех на Дальнем Востоке стал результатом волевого импульса сравнительно немногочисленной группы военных и политиков, в большинстве своем представлявших русско-сибирскую этносоциальную консорцию, не располагавшую сопоставимым с другими группами влияния экономическим или политическим потенциалом. Как представляется автору, принимая принципиальное решение о ее поддержке, император Николай Павлович интуитивно чувствовал в их "безумных инициативах" то здоровое, самодеятельное начало, которое и он, и его отец и брат тщетно пытались найти и оживить в скованной феодальным безволием стране, обреченной, казалось бы, вечно сжигать жизненные силы и усмирять амбиции своих пассионариев в жестокой борьбе на Кавказе или в благородных кровопусканиях европейских коалиционных войн.

Две России

Как видим, различия между двумя основными направлениями экспансии Российской империи в XIX веке - кавказским и восточным - были весьма заметными. В основе этих различий лежала не только географическая и политическая специфичность. Экспансия была концентрированным выражением опирающейся на мощь государственного аппарата и военной машины коллективной воли наиболее активной части общества, которая, в свою очередь, определялась его ментальными установками и представлениями о допустимых способах их достижения.

Корни "кавказской" экспансии и пришедшей ей на смену в последней трети XIX века экспансии в Среднюю Азию были связаны, в основном, с традиционной политикой "раздвижения границ", которую исповедывала основная часть традиционной русской элиты, топологически относящейся к европейской части страны. Ее политическое сознание определялось представлениями об экстенсивном росте подконтрольной податной территории как об основном механизме увеличения национального богатства. Это было проекцией в сферу геополитики психологии крупного землевладельца, знакомого с единственным действенным способом роста доходов - увеличением площади подконтрольных земель. А экономический застой, который на протяжении уже нескольких столетий царил в феодальном хозяйстве на европейской территории страны, вынуждал искать смысловое наполнение жизни в походах и поисках неизвестного. "Что ж, повернуться нам вспять, // вспять повернуть корабли, // чтобы опять испытать // древнюю скудость земли" - эта стихотворная формула на редкость точно описывает невозможность существования традиционной русской элиты (русско-европейской консорции) в рамках привычного мира и уклада с поистине жизненной необходимостью включения активного землеискательства в свой акматический идеал.

Однако на востоке страны, в ее сибирских владениях, уже начиная с XVIII века ставших местом формирования на самодостаточной экономической основе русско-сибирского субэтноса, мотивации расширения границ подконтрольной территории были иными. Конечно, русскую Сибирь нельзя механически противопоставлять остальной России, из популярной там теории "областничества" нисколько не следует сепаратизм; Сибирь не являлась другой, но была иной страной, своеобразным полигоном, на котором развитие русского общества с XVII века шло по существенно отличным законам.

Для общественно дееспособной части русско-сибирской консорции не было необходимости в конструировании акматического идеала из неясных целей, "горней мечты" и благородного риска. Наоборот, требовались новые рынки, требовались территории, располагающие свободными трудовыми ресурсами, требовались в конечном счете и сами ресурсы - ведь по уровню изученности и освоенности к середине XIX века обитаемая "южная полоса" сибирских владений империи отнюдь не представлялась сырьевым раем. Не хватало хлеба, металла, тканей, не хватало... древесины, и дрова для отопления домов в "песчаной Венеции" - Кяхте - ввозили из Монголии. Но даже ресурсный голод не был здесь определяющим фактором. Первый полноценный центр русского капитализма, расположенный в географическом центре евразийского суперконтинента, формировался в непозволительном отдалении от наиболее густонаселенных и потому представляющих интерес с точки зрения сбыта районов. Так, от европейских рынков Сибирь отделял тысячеверстный сухопутно-речной путь, преодолеваемый за год, от густонаселенного Китая - пустынная Монголия, от Кореи - маньчжурская степь. Еще задолго до завершения строительства в 1869 году Суэцкого канала, налаженные английским торговым флотом скоростные морские перевозки товаров из Китая, составлявшие по длительности не более 80-90 суток за рейс, стали резко снижать эффективность русской чайной торговли, а "англицкий" чай начал конкурировать с "сибирским" не только на рынках стран Европы, но и в самой России. Для эффективного производственного применения значительных капиталов, накопленных сибирскими купцами и промышленниками, не хватало ресурсов и, главное, рабочих рук. Русская "новая Америка" буквально с первых же этапов своего становления оказалась в состоянии стагнации. Многомиллионная "европейская Россия" делала для развития Сибири все, что было в ее силах, кроме одного: в условиях длящегося столетиями экономического застоя она не могла служить ни эффективным рынком сбыта, ни сферой приложения свободных капиталов.

Социально активная часть русского общества как к западу, так и к востоку от Урала не переставала искать выход, позволивший бы вырваться за круг складывающейся безысходности. И здесь, и там наиболее короткий путь виделся в столь привычном душе русского человека землеискательстве, в активном и заинтересованном присоединении к империи, рассматриваемой скорее не как государство, а в качестве коллективного alter ego деятельной личности, новых и новых территорий, в их хотя бы минимальном обустройстве и обживании. Однако за кажущимся единством целей скрывались существенные различия в характере экспансии, формируемой и осуществляемой крупнейшими этносоциальными консорциями России.

Избавь Господи от вульгарных обобщений типа того, что "феодалы" европейской части России и "сибирские купцы" продуцировали различные по характеру и целям типы территориальной экспансии Российской империи в XIX веке. Безусловно, все было куда сложнее. И на Кавказе, и в Средней Азии можно проследить интересы, например, сибирских купеческих домов, а среди первопроходцев к низовьям Амура и Уссури можно без труда найти выходцев из столиц и центральных губерний, офицеров "лермонтовского призыва" и т.д. При желании и здесь, и там можно отыскать и немцев, и евреев, и даже турок (турком по матери был, в частности, В.А.Жуковский, поэт и воспитатель дочерей Николая I). Несмотря на внешнюю статичность, социально активная часть русского общества в XIX веке была подвижной и динамичной, открытой для обмена идейными образами, высокоадаптивной к меняющимся обстоятельствам. Если вертикальная (межсословная, межстратовая) мобильность в России XIX века максимально ограничивалась, то мобильность горизонтальная, связанная с выбором места жительства и службы активной и свободной части населения, была весьма высокой.

Тем не менее интенсивные обмен и взаимопроникновение различных таксономических элементов сознания и поведения двух крупнейших консорций России не могли сгладить различий, обусловленных принципиально непохожими жизненными интересами и целями. Для наглядного представления различий в мотивационных основах, обеспечивавших активность в деле экспансии на новые территории в середине и во второй половине XIX века, рассмотрим таблицу, в которой сгруппированы основные элементы акматического идеала и противостоящие им элементы архетипа - раздельно для русско-европейской и русско-сибирской этносоциальных консорций.

Русско-европейская консорция	Русско-сибирская консорция
I. Состав групп, наиболее активно проявлявших себя в процессе экспансии
Военные, дипломаты, чиновничество, представители "столичных" торгово-промышленных кругов, землевладельцы, купцы, мобильная часть городского населения, лично свободные крестьяне, духовенство, интеллигенция (учителя, врачи, юристы и т.д.)	Местные купцы и промышленники, военные, дипломаты, региональные представители "столичных" торгово-промышленных кругов, интеллигенция, духовенство
II. Элементы акматического идеала
Величие империи	Новые рынки
Личностная самореализация	Новые сферы вложения капитала
Обретение новых сфер и объектов приложения сил, сулящих успех и достаток	Повышение устойчивости существующих жизни и бизнеса
Новые рынки	Утверждение флага империи как знака собственного присутствия на новых территориях
Обеспечение безопасности "коренной" территории	Обретение новых сфер и объектов приложения сил, сулящих успех и достаток
Новые сферы вложения капитала

III. Элементы архетипа
Мессианство	Поиск "Града Небесного" ("Белоречье" и т.д.)
Чувство пространства - страсть к обретению нового, дополнительного пространства взамен "клаустрофобической" ограниченности традиционного русского города или поместья, деревни	Чувство пространства - стремление расширить жизненный ареал, ограниченный узкой полосой плодородных земель на юге Сибири
Страх потери имеющейся территории в результате ее неэффективности и скудости жизненных возможностей	Страх потери имеющейся территории как в результате недостаточно развитых жизненных условий и производственных возможностей, так и прямого отторжения из-за недостаточной обороны
Страх неуспеха жизни, карьеры	Страх нужды и разорения
Комплексы и фобии, связанные с состязательностью с традиционными соперниками России (Османская империя, Англия, Австро-Венгерская империя и т.д.)	--

Как видим, достаточно существенные различия наблюдаются как на уровне наиболее "активных" элементов акматического пространства, так и архетипа. Различия в акматических установках приводили к неодинаковому пониманию конечных целей и задач экспансии. Так, если для экспансии русско-европейского типа были характерны, прежде всего, военно-политические установки, то в русско-сибирском варианте в ее основе преобладали экономические интересы. Соответственно целям различались и методы их достижения - так, в последнем случае они становятся более "мягкими", "локально-домашними", не требующими априорного апеллирования к имперской мощи привлечения военно-дипломатической машины.

Существенные различия наблюдаются и на уровне элементов архетипа, играющих ключевую роль в формировании энергетических связей с акматическими установками, или фактора действия (facultas effectus) - психофизического аналога заряда, позволяющего этносу или той или иной его консорции в условиях разности потенциалов акматического идеала и реального бытия совершать работу. Как представляется автору, в случае с архетипом русско-сибирской консорции его элементы были менее фаталистичны и конфликтны, в большей степени обусловлены не мифологемами, а обстоятельствами реальной жизни. Отсюда, возможно, и проистекает более плавный, с минимумом эксцессов, ход восточной колонизации в XIX веке.

Поразительно, но различия в "качестве энергии" кавказской и восточной колонизации были совершенно по-разному отражены в искусстве! Насколько не похожа холодно-утонченная кавказская поэзия Лермонтова или жестко-натурная проза Толстого на исполненные, при всем трагизме своих образов, спокойной и гордой лиричности знаменитые "Амурские волны" или вальс "Мокшанский полк на сопках Маньчжурии", написанный участвовавшим в боях под Мукденом капельмейстером Иваном Шатровым. Однако уже канонический текст, вышедший из-под пера двоюродного дяди Николая II Великого князя Константина Романова (литературный криптоним К.Р.), несмотря на незаурядный талант, так и не стал органичен музыке:

Спит гаолян, Сопки покрыты мглой... Вот из-за туч блеснула луна, Могилы хранят покой.	Героев тела Давно уж в могилах истлели, А мы им последний не отдали долг И "вечную память" не спели.
Страшно вокруг, Лишь ветер на сопках рыдает, Порой из-за туч выплывает луна, Могилы солдат освещает.	Так спите ж, сыны, Вы погибли за Русь, за Отчизну. Но верьте, еще мы за вас отомстим И справим кровавую тризну.
Белеют кресты Далеких героев прекрасных. И прошлого тени кружатся вокруг, Твердят нам о жертвах напрасных.	Плачет, плачет мать родная, Плачет молодая жена, Плачет вся Русь, как один человек Злой рок и судьбу кляня.
Средь будничной тьмы, Житейской обыденной прозы, Забыть до сих пор мы не можем войны, И льются горючие слезы.

И по сей день, несмотря на большое число попыток приложить к знаменитому вальсу "более естественные" слова, его музыкальный образ продолжает жить собственной жизнью. Никто из больших и малых поэтов, в абсолютном своем большинстве представляющих русско-европейскую консорцию, не сумел (и теперь уже вряд ли сумеет) понять мотив скорби не сколько по погибшим воинам, сколько по несостоявшимся ожиданиям гармоничной и разумной жизни на далекой и ставшей почти родной земле... Мотив, совершенно немыслимый применительно к жертвам борьбы за Кавказ или Туркестан.

Таким образом, восточная экспансия XIX века, в отличие от продвижения России на Кавказ и в Среднюю Азию, имела существенно иное содержание, иное мотивационное наполнение, различные темп и фактуру. Однако оба потока не могли не пересекаться! И подобно тому как в местах встреч океанов или великих течений часто возникают штормы чудовищной силы, схлестывание в порыве за общей целью двух различных акматических идеалов не могло пройти бесследно.

В процессе присоединения к Российской империи дальневосточных территорий и в последующем движении через Маньчжурию к Ляодунскому полуострову, омываемому теплыми водами незамерзающего Желтого моря, сибирско-купеческая мотивация целесообразности и соразмерности постоянно сплеталась с европейско-дворянской страстью к самоутверждению путем количественного обретения новых земель и связанных с ними военно-политических возможностей. "И чтобы снова стать достойным,// Вкусить божественной любви,// Я поднял меч к великим войнам,// Я плавал в злате и крови", - именно этими строчками Н.Гумилева я попытался бы охарактеризовать ту страсть, которая после Кавказа и Туркестана влекла на восток лучших, честных и бескорыстно влюбленных в свою Отчизну русских людей.

Вначале эти две компоненты восточной экспансии будут достаточно гармонично дополнять друг друга. Но пройдет совсем немного времени - и в ставшей неотвратимой русско-японской схватке за контроль над богатой рабочей силой, ресурсами и рынками сбыта очередной "ничейной землей" вчерашнее конструктивное двуединство приведет не просто к трагической утрате смысла борьбы за новые территории, но и к невиданному по глубине кризису всей системы национального самосознания.

IХ. Капиталистическое обновление

Земля и воля

Последние десятилетия XIX и начало XX века ознаменовались стремительными переменами практически во всех сферах человеческой жизни и деятельности и ошеломляющим - по сравнению с вековым застоем, ставшим, казалось бы, частью родного ландшафта, - экономическим подъемом России.

"Великое освобождение" крестьян 1861 года, несмотря на часто высказываемые утверждения о его "выхолощенности" и "формальном характере" прав, предоставляемых основному сословию России, сыграло колоссальную роль в деле оживления страны. Отнюдь не вкусив прелестей "свободы" и не получив в достатке вожделенную землю, крестьяне обнаружили, что помещик отныне не обязан выполнять вменявшиеся ему ранее функции по "окормлению" крестьянского сословия и поддержанию для него минимума жизненных условий и благ. Взрослая часть крестьянского мужского населения была вынуждена уже не только посезонно, но и на более длительные сроки, часто насовсем, покидать деревню в поисках работы и хлеба. Вслед за мужиками из крестьянства стали уходить женщины, причем самыми первыми - подросшие крестьянские дочери, для пропитания которых уже не хватало урезанных земельных наделов. В распоряжении же помещиков начали появляться свободные площади, которые можно было либо сдавать в аренду, либо вести коммерчески эффективное земледелие, основанное на многопольных севооборотах, или же товарное животноводство. В какой-то степени произошедшая перемена была сравнима со знаменитым английским "огораживанием" XV-XVII вв., сыгравшим ключевую роль в становлении рынка труда и промышленном развитии Великобритании.

Правда, спустя уже 20 лет после реформы, в середине 1880-х годов, государство, обеспокоенное нараставшим социальным расслоением деревни и люмпенизацией "отходящих в города" крестьян, было вынуждено ограничить право выхода последних из общины требованием единовременной выплаты ранее полученных выкупных платежей - что для большинства селян оказывалось неподъемной ношей. С 1893 года, после сильнейшего неурожая и голода 1891-1892 гг., право выхода из общины было полностью отменено. По сути это означало восстановление все того же крепостного права - лишь теперь со стороны государства, - просуществовавшего до знаменитого "столыпинского" указа о свободе выхода крестьян из общины от 9 ноября 1906 года.

Хотя реформа 1861 года не решала и не должна была решать земельный вопрос, она давала несравненно большее: глубокое, фундаментальное изменение большей части общественных отношений и обуславливаемых ими социально-экономических процессов. Она являлась источником и условием произошедших в 1870-е годы либеральных преобразований в сфере управления, суда, образования, военного строительства и т.д. Но самое важное - базовое сословие, основная часть населения России обрела свободу. "Обретение свободы" - это не пустая фраза. В середине XIX века юридическая свобода действительно уже ценилась "мужичками" - да до такой степени, что в годы Крымской войны они целыми уездами пытались записаться в ополчение в надежде после возвращения домой обрести гражданские права. В результате после 1861 года в социально-психологической сфере России произошла подвижка поистине тектонического масштаба: десятки миллионов человек внезапно получили возможность принимать деятельное участие если и не в выработке акматических идеалов общества, то уж, по меньшей мере, в их реализации и корректировке под воздействием собственных убеждений, пристрастий, антипатий, иллюзий и т.п. Русское общество, накопившее за века стагнации огромный запас неизрасходованной энергии, будет пытаться эту новую, дополнительную энергию - пока позволяет мирное время - преобразовать в созидательную работу по развитию и улучшению страны. Однако в какой-то момент, в 1905 и в 1917 годах, эта народная воля, так до конца никем не понятая и неуправляемая, вырвется за уготованные ей границы, сметая на своем пути оказавшиеся на редкость хрупкими конструкции власти и порядка, когда-то эту самую волю воззвавшие из небытия.

Однако не будем забегать вперед. Реформа 1861 года обеспечила, прежде всего, по-настоящему значительный импульс для развития сельского хозяйства. С 1861 по 1890 гг. посевные площади увеличились на 40%, производство зерновых возросло в 1.7 раза, картофеля - в 2.5 раза, сахарной свеклы - почти в 20 раз. Земля из сакрального образа превращалась в производительную силу, обеспечивая динамичное преобразование уклада жизни значительной части населения России на огромных территориях.

До Балкан и Кушки

Еще более впечатляющим стало развитие промышленности, которая за тридцатилетний период с 1861 года до запрещения крестьянам выходить из общины успела получить миллионы свободных рабочих рук. Так, если в 1861 году численность наемных работников оценивалась в 2.5 млн. человек, то к 1900 году она возросла до 10 миллионов. За период с 1861 по 1900 г. г. добыча угля увеличилась в 55 раз, выплавка чугуна возросла в 10.3 раз, стали - в 1.4 раза. Добыча нефти на Бакинских и Грозненских нефтепромыслах увеличилась с 27 тыс. тонн в 1870 году до 10.3 миллионов (!) тонн в 1900 году [80], [81].

К 80-м годах XIX века Российская империя достигла невиданного ранее уровня могущества и влияния. И при Петре, и при Екатерине, и во времена борьбы с Наполеоном Россия была заметным и сильным игроком в европейской политике, однако только в конце XIX века она по праву заняла место в ряду великих держав того времени - Британской империи, Франции и Германии. Поворотной точкой здесь стала успешная война на Балканах 1877-1888 гг., в ходе которой Россия сумела разгромить на сей раз исключительно хорошо подготовленную и сильную турецкую армию и вызвать шок в европейских столицах появлением своих передовых отрядов в пригородах Константинополя. Благодаря введению всеобщей воинской повинности взамен рекрутского набора сила армии, выставленной против Турции, к 1878 году была доведена до 850 тысяч человек при суммарной численности вооруженных сил свыше 1 миллиона [82], - что с учетом результатов энергичного перевооружения превращало вооруженные силы России в сильнейшие в Европе.

Другим фактором, определившим безусловное членство России в клубе великих держав, стало ее впечатляющее утверждение в центрально-азиатском регионе. Практически сразу же по окончании в 1859 году Кавказской войны, в начале 60-х годов XIX века завершилось присоединение к России земель казахских жузов. В ответ на вооруженные претензии на эти земли со стороны Кокандского ханства, пользовавшегося поддержкой Великобритании и получавшего из Британской Индии современное стрелковое и артиллерийское вооружение, два русских экспедиционных корпуса под командованием полковников Веревкина и Черняева в течение 1864-1865 года заняли значительную часть его земель. В 1868 году под российскую юрисдикцию перешли территории нынешних Ташкентской области и Киргизии, вассальную зависимость от России признал Бухарский эмират. Впечатленное стремительным продвижением России к северным границам "лучшей жемчужины британской короны" - Индии, - правительство Великобритании было вынуждено принять предложение России по созданию "буферной зоны" между двумя империями не на территории Хивы (нынешней Туркмении), как хотели бы англичане, а значительно южнее, в Афганистане. Сразу же по подписании в 1873 году соответствующего англо-русского соглашения русские войска заняли земли расположенного в плодородных низовьях Амударьи Хивинского ханства, также признавшего сюзеренитет Российской империи^/.

В 1885 году в районе Кушки произойдет последнее в XIX веке боестолкновение с участием русских войск: Мургабский отряд под командованием генерал-лейтенанта А.Комарова заставит отойти англо-афганский корпус, попытавшийся "отодвинуть" северную границу контролируемого англичанами Афганистана на территорию традиционного проживания недавно принятых под покровительство России племен туркмен-сарыков. А спустя два года, потребовавшихся английскому правительству для осознания необратимости произошедших геополитических изменений, подписанием русско-английского протокола от 10 сентября 1887 года максимально возможное расширение пределов Российской империи в Центральной Азии будет официально признано и юридически закреплено.

Рост могущества и международного влияния Российской империи отнюдь не ограничивался территориальной экспансией и военной мощью. Значительно более важным фактором было превращение России в один из богатейших и привлекательных центров мирового экономического развития. Установившаяся к воцарения Александра III относительная внутренняя и международная стабильность позволили стране вплотную приступить к решению задач внутреннего обустройства. Благо, к тому имелись практически все необходимые предпосылки: богатые природные ресурсы, практически неисчерпаемый источник недорогой рабочей силы в лице освобожденного крестьянства, становящийся по-настоящему емким и платежеспособным внутренний рынок, богатые рынки сопредельных стран - от Персии до Маньчжурии, - хорошо освоенные русскими купцами и прочно удерживаемые дипломатами в орбите внешнеполитического влияния России. Русский рынок как магнит начинает притягивать европейские капиталы.

Первая индустриали-зация

Еще сразу же после 1861 года правительство в лице министра финансов (1862-1878) и председателя Комитета министров (1882-1886) М.Х.Рейтерна выработало стратегию развития, которая позволяла как поддерживать экономический рост в условиях еще не сформировавшегося до конца внутреннего рынка, так и целевым образом формировать отраслевую структуру экономики. В основе данной стратегии лежал выраженный государственный протекционизм, способствующий развитию наиболее важных промышленных объектов и сфер хозяйственной деятельности. Правительство определяло приоритеты - такие, как развитие железнодорожной сети, развитие нефтяных промыслов и нефтехимической переработки, строительство угольных, металлургических, горно-химических и т.п. производств, рассматривало поступающие на этот счет предложения от отечественных и зарубежных промышленников и банкиров и затем, определившись с наиболее приемлемыми и привлекательными проектами, предоставляло им всю полноту государственной поддержки: льготные концессии, государственные кредиты или прямые вложения в акционерный капитал, казенные заказы, значительные премии за освоение передовых технологий и выпуск новых видов продукции, прежде всего в сфере военного назначения; в ряде случаев, в частности при реализации железнодорожных проектов, государство компенсировало убытки или с выгодой для акционеров выкупало активы малоприбыльных или убыточных компаний. Строгих регламентов определения форм и масштаба господдержки не существовало, решения по всем проектам принимались в индивидуальном порядке: по крупным - в Санкт-Петербурге, по менее значимым - на уровне губернаторов, наместников или главноначальствующих гражданскими частями военно-территориальных администраций. Для нас, граждан посткоммунистической России, ставшей, по несчастью, одной из наиболее коррумпированных стран мира, подобный масштаб государственного патернализма должен был бы означать бесконтрольное и беспредельное разворовывание бюджета. Однако, как ни странно, несмотря на безусловный и часто особо не маскируемый личный интерес столоначальников, подавляющее большинство проектов периода становления русского капитализма были реализованы в достаточно высоком соответствии с исходными планами. Как бы ни смущала иностранных предпринимателей конца XIX века необходимость согласовывать "с начальством" каждый существенный шаг, факт остается фактом: история русской индустриализации не знает примеров коррупции и мотовства государственных средств, сравнимых, скажем, с прогремевшей на весь мир аферой по хищению средств, собранных под гарантии французского правительства на сооружение Панамского канала. Как известно, тогда группа высших должностных лиц и депутатов парламента Франции элементарно украла деньги у бизнеса и общества. Для России же была более применима формула, по которой чиновники богатели примерно одинаково вместе с "окормляемым" ими предпринимательским сословием.

Локомотивом развития промышленной экономики России на протяжении всей второй половины XIX века являлось, безусловно, железнодорожное строительство. Если за период 1851-1892 гг. протяженность железнодорожной сети Российской империи составила 31 тыс. километров, то только за последующие десять лет (1893-1902 гг.) было построено 27 тысяч километров, т.е. без малого столько же. Железнодорожное строительство и последующая эксплуатация "путей сообщения" создавали устойчивый спрос на металл, уголь, лес, паровозы, вагоны, а также на рабочие руки - которые, раз за разом получая за свой труд денежное вознаграждение, использовали его, в основном, на приобретение товарной сельскохозяйственной продукции и изделий отечественной промышленности.

До 1876 года русская индустриализация, отчаянно нуждавшаяся практически во всем - от железнодорожных рельсов до запасных частей к паровым машинам, - развивалась в условиях практически неограниченного импорта. Однако в 1876 году вводится так называемый "золотой" тариф, в 1891 году - "покровительственный" тариф. За исключением поставок уникальных изделий по государственным заказам, национальный рынок оказался прочно закрытым для готовой продукции зарубежного производства. Ограничив приток на российский рынок массовых зарубежных товаров, русское правительство не переставало поддерживать максимально благоприятные условия для ввоза в страну капитала. Поэтому введение Россией запретительных тарифов прошло без дипломатических демаршей и протестов и уж тем более не стало "поводом к войне": европейские компании быстро согласились с тем, что получение в России высоких дивидендов ничуть не хуже доходов от экспортной выручки.

Зарубежные инвестиции XIX века: за нефть, уголь и свободную торговлю

В последние десятилетия XIX века страна переживала настоящий бум зарубежных инвестиций. Первым, и сразу же наиболее крупным проектом зарубежного капитала в России становится освоение бакинских нефтяных месторождений - на тот момент крупнейших в мире. В 1872 году правительство отменило практику нефтяных откупов, объявив нефтяной промысел свободным, и на открытых торгах начало отдавать разведанные нефтеносные участки в частные руки за единовременную плату. Если при откупной системе нефтепромысел оказывался распылен между десятками мелких и средних промышленников, то на открытых торгах начинают побеждать крупные компании. С 1879 года в Баку развертывается деятельность представляющего смешанный русско-шведский капитал "Товарищества братьев Нобель", в 1883-1888 гг. в бакинские нефтепромыслы инвестируются деньги Альфонса Ротшильда, работавшего под французской юрисдикцией ("Каспийско-Черноморская нефтяная компания", иначе известная как БНИТО). К 1891 году на крошечный Баку-Сумгаитский район приходится более половины всей мировой нефтедобычи, а на мировом нефтяном рынке разворачивается редкое по своей драматичности и непредсказуемости сражение между тремя крупнейшими мировыми экспортерами нефти и нефтепродуктов - товариществом Нобелей, БНИТО и американской компанией "Standart Oil", принадлежавшей Рокфеллерам. Мало кто помнит, но именно на платформе одной из тактических коалиций этой торговой битвы, в рамках которой один из организаторов "British Petroleum" М.Самуэль смог наладить - в пику и Нобелям, и Рокфеллеру - экспорт "ротшильдовских" нефтепродуктов из Батума через Суэцкий канал в Сингапур, возникла и развилась транспортная компания "Shell Transport & Trading Co.", вскоре объединившаяся с голландской "Royal Dutch". Новая транснациональная монополия, известная ныне как "Royal Dutch Shell", одной из своих первых задач также видела продолжение борьбы с Нобелями. Острота схватки за международные рынки сбыта для русских нефтепродуктов - от которой в итоге выигрывало государство и бюджет, имевший акциз в 40 копеек с каждого пуда вывозимого керосина, - лучше прочего подтверждает широко распространенное в те годы мнение о наличии у России реальной возможности установить контроль над большей частью мирового нефтяного рынка.

Однако после бурных событий в Баку в период первой русской революции 1905-1907 гг. - от забастовок, поджогов промыслов, погромов нефтехранилищ до армяно-азербайджанской резни, - добыча нефти в Баку резко сокращается. Тотчас же усилиями углепромышленников Донбасса внутренний рынок начинает насыщаться высококалорийным углем, стоившим в два раза дешевле "нефтяного остатка" - мазута. Нефтяной бизнес, в том числе с недавно освоенных месторождений Грозного и Майкопа, начинает все в большей степени зависеть от конъюнктуры мировых рынков. В северокавказском регионе стала активно утверждаться англо-голландская "Royal Dutch Shell", поднявшаяся на "восточном транзите". Ротшильды, к тому времени решившие уйти из России, в обмен на примерно половину капитала англо-голландского концерна передали ему практически весь свой бакинский бизнес с транспортной инфраструктурой в Батуме. В 1912 году коалиция не связанных с "Royal Dutch Shell" английских бизнесменов, учредив "Русскую генеральную нефтяную корпорацию", установила контроль над бизнесом русских нефтепромышленников С.Лианозова, братьев Мирзоевых и Гукасовых, остававшихся до этого времени независимыми, и предприняла попытку скупить значительный пакет акций товарищества Нобелей. Однако после неудачи сделать это, оказавшись один на один со своими кредиторами, англичане оказались вынужденными сами просить Эммануэля Нобеля о приобретении их корпорации. Согласившись на эту сделку, российский подданный Нобель в результате выиграл грандиозную битву за бакинскую нефть и за пять лет до революции стал бесспорным и абсолютным лидером нефтяной отрасли, "национальным Рокфеллером" [85]. Говоря современным языком, компания братьев Нобель "вплоть до 1918 г. была самой крупной нефтепромышленной фирмой в России, а по сути это была первая в стране вертикально интегрированная нефтяная компания, осуществлявшая все технологические циклы производства, начиная от поиска и разведки месторождений нефти, их бурения и разработки, до переработки реализации товарных нефтепродуктов" [86].

Мы намеренно уделили столь большое внимание истории развития и становления российской нефтяной отрасли, за неполные 40 лет прошедшей путь от полукустарных промыслов, нефть с которых "бакинские татары" вывозили на арбах и ишаках, до высокоинтегрированной сферы приложения крупнейших капиталов, сделавшейся неотъемлемой частью мирового рынка и международной политики. Но и во многих других сферах предпринимательской деятельности наблюдался прогресс не меньшего масштаба.

Весьма показательна история становления промышленного района в Донбассе. В 1866 г. концессию на строительство шахт и рельсового завода получает престарелый князь Аркадий Кочубей, участник войны 1812 года, бывший киевский вице-губернатор и губернатор Орловской губернии. Но ни сам князь, ни его дети не сумели собрать необходимых средств и приступить к строительству. В результате в 1868 году за сравнительно скромные по меркам финансово-промышленного мира деньги - 24 тысячи фунтов - концессия переуступается выходцу из богатого угольными традициями Уэллса Джону Юзу (Jonh Hughes). Не имея сам достаточных капиталов, валлиец привлекает в состав акционеров крупных британских аристократов и в 1870 году приступает к сооружению шахт и первой домны. Практически все оборудование завозится морем из Англии. Оттуда же прибывают около сотни инженеров, и уже в январе 1872 года Дж.Юз получает первый чугун. Основанное Юзом "Новороссийское общество каменноугольного, железоделательного и рельсового производства" быстро превращается в образец для подражания, по примеру которого на средства различных акционерных обществ, преимущественно с преобладанием западного капитала, строятся еще 16 металлургических предприятий и закладываются десятки угольных шахт. К концу XIX века Донбасский промышленный район становится основным центром русской металлургии. А благодаря специально введенным правительством льготным транспортным тарифам с 1892 года начинает развиваться экспорт донецкого угля в Турцию, Румынию и Болгарию, где тот достаточно успешно конкурирует с угольными поставками из Великобритании.

В 1886-1900 гг. английская акционерная компания под названием "Русское марганцевое общество" становится крупнейшим добытчиком и экспортером закавказского марганца. Только за период 1906-1914 гг. данным обществом было экспортировано свыше 1.5 млн. тонн марганцевого концентрата - количество, достаточное для изготовления 20 млн. тонн высококачественной брони и сталей военного назначения [88]. Возможно, ни в одной другой части России предпринимательская деятельность англичан не получила такого распространения, как в Закавказье. С одной стороны, это вело к экономическому развитию региона, с другой - успехи подданных Ее Величества питали старые обиды из-за несбывшихся собственных планов овладеть Кавказом. В 80-90-е годы XIX века регион был буквально наводнен английской агентурой, а на страницах британских газет открыто и при большом общественном резонансе обсуждались различные проекты отторжения Кавказа от России: от выбора направления военного удара через Герат или Батум до его последующего "политического устройства" [89]. Не последнюю роль в подпитывании подобных настроений играл свободный статус порта Батум, по документам Берлинской конференции 1878 года вошедшего в состав России в статусе "порта-франко". Батум за считаные годы превратился в торговую вотчину Великобритании, через которую не только осуществлялась беспошлинная торговля с Персией, но и с помощью местного населения на остальную территорию России в значительных объемах переправлялись контрабандные грузы. Неизбежная в таких условиях отмена русским правительством статуса порта-франко Батумского округа (1886 год) стала причиной очередного обострения русско-английских отношений, вплоть до призывов к объявлению войны.

Национальные предприни-мателськие консорции

Развитие капитализма в России на рубеже веков не исчерпывалось инвестициями иностранного капитала и деятельностью зарубежных предпринимателей, пусть даже и обрусевших, подобно Нобелям. В период после отмены крепостного права существенно окрепли позиции традиционной опоры национальной экономики - московского купечества. Термин "московское купечество", или, если определять его на новый лад - "московская буржуазия", - следует понимать расширенно, включая в него все предпринимательское сообщество центрального района, без Санкт-Петербурга. Базируясь в старейшем экономическом центре страны, "московская буржуазия" XIX века в полной мере наследовала опыт, традиции, рынки, сферы и методы деятельности старого московского купеческого класса. На протяжении веков Москва была ведущим узлом не только внутренней, но и международной торговли России. Именно московские купцы снаряжали караваны в Персию и среднеазиатские ханства, именно они основывали торговые фактории в Сибири, именно им принадлежала значительная часть знаменитого кяхтинского чайного бизнеса. Благодаря своему географическому положению Москва объективно являлась центром торговли хлебом и разнообразным сельскохозяйственным сырьем, включая лен и шерсть, - благодаря чему в городе и вокруг него, примерно с двухвековым опозданием против стран Западной Европы, начала развиваться текстильная мануфактура. Примечательно, что почти все текстильные фабриканты: Морозовы, Прохоровы, Бахрушины, Рябушинские, Третьяковы, Коншины и другие, - происходили не из кругов старого столичного купечества, а из выкупавших себя "от крепости" крестьян, мелких скупщиков, лавочников и т.д. Освоение новых видов предпринимательской деятельности для тяжелого на подъем "старого" купечества оказывалось непростой задачей, в которой они еще в начале XIX века бесповоротно уступили лидерство молодым фабрикантам.

Однако именно эти "безродные" фабриканты, оказавшись во главе перспективного бизнеса, рынки сбыта для которого уже во многом были сформированы их предшественниками, первыми смогли воспользоваться тем уникальным ресурсом, что оставался недоступным для других, - дешевым живым трудом прядильщиков и ткачей. И в то время, пока старое купечество извлекало прибыль из "географической ренты" торговых операций, в том числе высокорисковых операций на отдаленных азиатских рынках, или вкладывало деньги в активно развивавшийся после 1861 года рынок городской недвижимости, текстильные фабриканты с успехом капитализировали прибавочные результаты дешевого живого труда. Свою положительную роль в развитии их бизнеса сыграла и покровительственная тарифная политика российского правительства. В результате именно эта часть московской буржуазии к концу XIX века смогла составить цвет и элиту национального предпринимательства. Так, начав в 1840 г. с крупной, но в то же время отнюдь не экстраординарной суммы паевого капитала в 200 тысяч рублей, к 1914 году товарищество Морозовых располагало 44 млн. рублей паевого капитала, 29 млн. рублей добавочного капитала (аккумулированной прибыли) и порядка 40 млн. рублей неизрасходованных амортизационных фондов. Таким образом, "книжная стоимость" товарищества Морозовых - безусловного лидера российского бизнеса того времени - достигала 113 млн. рублей [90, 91], или 3.6% расходной части государственного бюджета страны [92]. Готовой продукции предприятия Морозовых выпускали на сопоставимую с собственной капиталом сумму - до 102 млн. рублей, при этом производство осуществлялось практически без привлечения кредитов, исключительно на основе собственных оборотных средств. На четырех предприятиях Морозовых, производивших к 1914 году не более 5.5% русского текстиля [93], было установлено 703 тысячи станков, за которыми трудились 54 тысяч рабочих [94, 95]. Всего же в стране, преимущественно в Центральном ("московском") экономическом районе, к 1914 году работало 2587 текстильных фабрик [96], в основном контролируемых все той московской предпринимательской группой.

На протяжении анализируемого периода текстильное производство оставалось одним из наиболее рентабельных видов предпринимательской деятельности в России. Так, товарищество Морозовых, товарищество Собиновской мануфактуры и товарищество мануфактур "Людвиг Рабенек" ежегодно выплачивали своим пайщикам дивиденды на паи в размере от 15 до 25% годовых, средний дивиденд же по отрасли редко когда опускался ниже 10% [97].

Если бы московские текстильные фабриканты отказались бы от политики семейственности и клановости и вышли со своими ценными бумагами на рынок, то по возможностям привлечения некредитных источников финансирования им не было бы равных. Ведь только бухгалтерская стоимость гипотетического пакета акций бизнеса Морозовых в 113 млн. рублей, без учета их перспективной рыночной капитализации, в 1912-1913 гг. могла быть сопоставима со 120-миллионной капитализацией уже упоминавшейся "Русской генеральной нефтяной корпорации", контролировавшей до четверти национального нефтебизнеса [98].

К сожалению, преимущественное позиционирование московской буржуазии в высокоприбыльных традиционных сферах деятельности резко ограничивало предпринимательскую мобильность и активность данной группы. Только одно ее принципиальное нежелание работать с банковскими кредитами стоило того, что уже к началу XX века большая часть каналов заготовки и торговли среднеазиатским хлопком - нового эффективного сырья для текстильной промышленности, - была выстроена и контролировалась значительно более активной и гибкой в использовании современных финансовых инструментов "санкт-петербургской группой". Не было заметно московских капиталов и в нефтяной промышленности.

В своем роде к счастью, крупная московская буржуазия не успела стать свидетелем закономерного итога своей патриархальной привязанности к когда-то однажды избранным направлениям и формам предпринимательской деятельности. Сформировав значительную часть промышленной и селитебной инфраструктуры Центрального региона и навеки оставив след в отечественной культуре беспримерным меценатством (П.М.Третьяков, К.Т.Солдатенков, С.И.Щукин, А.М.Бахрушин, С.И.Мамонтов и др.), эта консорция, сметенная вместе с другими безжалостным вихрем революции, ушла в историю, не вкусив горьких плодов неизбежного структурного кризиса.

В значительной степени иным оказалось развитие капиталистического сообщества официальной столицы, Санкт-Петербурга. Главным, определяющим в нем стала близость к верховной власти, наложившая свой отпечаток на характер предпринимательской деятельности, ее психологию и отраслевую направленность. На протяжении почти всей второй половины XIX века стать предпринимателем в России можно было двумя основными путями: традиционным - вложив деньги в строительство фабрики и завоевание соответствующей ниши на рынке, и сугубо "петербургским" - через получение доступа к бюджетным средствам, кредитам или концессиям на железнодорожное строительство.

Русское чиновничество, и прежде всего высшее - санкт-петербургское, никогда не отличалось бесстрастностью к освоению бюджетных смет и росписей. Вряд ли будет преувеличением сказать, что по меньшей мере от 10 до 20% крайне слабо контролируемых бюджетных расходов вольно или невольно присваивались высшими сановниками. При этом в XIX веке - в отличие от наших дней - никто не пытался их уличить, соизмерив расходы со служебными окладами, - наличие крупной земельной собственности и откупов позволяло маскировать практически любые теневые поступления. По оценке автора, только за наиболее "административно дисциплинированные" годы правления Николая I (1825-1855) в карманах высшего столичного чиновничества осело не менее 630 млн. рублей (или почти 4 годовых бюджета), во многом ставших основой будущего финансового могущества буржуазии санкт-петербургской консорции. О том, насколько естественно эти люди воспринимали подобное положение вещей, говорит реакция военного министра Н.О.Сухозанета на проект реформы государственного контроля, предусматривавшей одним из своих компонентов "предварительный" (или сметный) контроль за бюджетными расходами (1855 г.): "принимая же во внимание обширность нашего государства и особенности хозяйственных операций, Военное министерство полагает, что предварительная их поверка едва ли с какой-либо пользой исполнена быть может, и едва ли на практике не встретит неодолимые препятствия" [100]. Ничтоже сумняшеся, бюджетополучатели желали отчитываться исключительно за уже реализованные проекты - потому, что "победителей не судят" и что в непростой русской действительности всегда post factum можно найти весомые аргументы для удорожания затрат.

Железнодо-рожная лихорадка

Поражение страны в Крымской войне 1853-1856 гг., обусловленное, наряду с казнокрадством, также и отсутствием современных путей сообщения с окраинными территориями, сподвигнуло правительство на безотлагательное развитие железнодорожной сети, к тому времени представленной лишь тремя линиями: построенной еще в 1837 году 32-километровой Царскосельской веткой, 650-километровой дорогой до Москвы (1851) и 43-километровой дорогой Санкт-Петербург - Гатчина, начальным участком будущего пути на Варшаву (1853). Железнодорожное строительство требовало колоссальных капиталовложений, в среднем составлявших 81 тысячу рублей на километр путей [101]. Первые железные дороги сооружались на средства казны частными подрядчиками, но свободных средств в бюджете катастрофически не хватало. Поэтому 10 октября 1856 года на экстренном заседании Комитета министров принимается принципиальное решение привлекать для строительства железных дорог частные российские и иностранные капиталы.

Уже в январе 1857 году, располагая проектами строительства новых линий на Варшаву, Нижний Новгород, Крым и Либаву (совр. Лиепаю) общей протяженностью 4 тысячи верст, император Александр II учреждает акционерное "Главное общество российских железных дорог" и сам приобретает небольшой пакет его акций. Акции этого общества, по которым государство гарантировало как минимум 5%-ный доход, немедленно становятся самой популярной ценной бумагой на российских биржах, часть их эмиссии пытаются размещать и в Европе. "Министры и другие сановники, чиновники всех рангов бросились играть на бирже, помещики стали продавать свои имения, домовладельцы -- дома, купцы побросали торговлю, вкладчики в правительственных банках начали выбирать оттуда вклады, - и все это бросилось в азартную игру на бирже, преимущественно с впервые гарантированными нашим правительством акциями" [102]. Контроль за распределением средств из этого крупнейшего по меркам того времени негосударственного источника финансирования правительство оставило за собой, что немедленно создало возможность для наиболее близких к нему предпринимателей получить выгодные подряды. В результате к 1862 году удалось построить лишь две из четырех запланированных магистралей, а из собранных и прогарантированных государством средств по меньшей мере 100 млн. рублей осели в карманах крупнейших подрядчиков - видимо, в качестве фонда первоначального накопления для санкт-петербургской промышленно-финансовой элиты. Растрата этой гигантской по тем временам суммы, в два раза превышавшей государственные расходы по Министерству внутренних дел, ответственному за порядок в "полицейском государстве", и в пять раз - бюджет Министерства образования, обернулась грандиозным скандалом, спустя несколько лет обусловившим восстановление прямого государственного патроната над железнодорожным строительством. Однако патронат был весьма своеобразным.

В 1865 году учреждается государственный внебюджетный железнодорожный фонд с объявленным капиталом в 1 млрд. рублей, аккумулирующий доходы от продажи госимуществ; в частности, именно в этот фонд поступили средства, вырученные от продажи Аляски в 1867 году. Кроме того, в фонд направлялись средства крупных займов, которые правительство Александра II осуществляло на финансовых рынках Англии и Франции. Но вместо того чтобы на государственные средства строить государственные же железные дороги, власти финансировали из них частные акционерные общества, сумевшие разработать и согласовать собственные проекты железнодорожного строительства. При этом получающие льготные государственные кредиты концессионеры практически не подлежали казначейскому контролю: согласно действовавшим на тот момент законам Российской империи, документы частного предприятия, даже использующего государственные средства, не могли подлежать государственной ревизии. По сути, единственным нововведением, на которое пошли власти после скандала с "Главным обществом российских железных дорог", стала демонополизация строительства и эксплуатации путей сообщения. В январе 1870 года эту важнейшую из государственных задач решали уже 15 акционерных обществ, которые в отсутствие государственного контроля стали идеальной средой для зарождения и быстрого возвышения новой строительно-финансовой элиты - так называемых "железнодорожных королей". Именно в эту пору на арену выходят такие заметные представители санкт-петербургской предпринимательской консорции, как бароны Павел фон Дервиз и Карл фон Мекк, братья Самуил, Лазарь и Яков Поляковы, М.А.Гинсбург, а также пусть и жившие в Москве, но тяготевшие к северной столице П.И.Губонин, В.А.Кокорев, С.И.Мамонтов и др. Эта весьма небольшая даже по меркам кастово ограниченного российского высшего общества предпринимательская консорция за два десятилетия (1857-1877 гг.) пропустила через свои руки не менее 500 млн. рублей капитальных вложений и от 2 до 3 млрд. рублей доходов от эксплуатации построенных железных дорог - что в масштабе сегодняшнего дня должно быть эквивалентно 65 и 300 млрд. долларов США. Как здесь не понять того восхищения, с которым взирали на новую санкт-петербургскую буржуазию зарубежные предприниматели и финансисты, а также того безрассудства, с которым в последующие годы рядовые французы в ажиотаже скупали облигации русских железнодорожных займов!

К слову, именно в результате осмысления живой предпринимательской практики "санкт-петербургской плеяды" в российский деловой оборот прочно вошло диковинное для других понимание возможности делать деньги на убыточных объектах. Заинтересованное в развитии железных дорог, государство охотно компенсировало концессионерам все действительные и мнимые убытки. Видимо, делать это было проще и приятней, чем осуществлять экспертизу представляемых акционерными обществами проектов железнодорожного строительства и контролировать техническую политику на сооружаемых дорогах. Уже во время Балканской войны 1877-1878 гг. несогласованность стандартов перевозок между различными железными дорогами страны стала оборачиваться задержками воинских эшелонов, снижением темпа наступления и дополнительными потерями. До сих пор наглядным памятником несогласованности проектов частного железнодорожного строительства является левостороннее движение поездов на участке Москва - Коломна Казанской железной дороги - одной из первых, построенных "Главным обществом" в 1862 году. Кроме того, ставшие слишком многочисленными железнодорожные общества, число которых к началу 1880-х годов увеличилось до 37 и из которых лишь 5 не имели долгов перед государством, уже не могли безболезненно претендовать на поддержку бюджета, а нараставший хаос в их управлении и финансах создавал угрозу коллапса всей железнодорожной сети.

В таких условиях восшедший на престол в 1881 году император Александр III взял курс на выкуп акций железнодорожных обществ в государственную собственность. К концу XIX века в полной собственности государства находилось 20 акционерных обществ с общей протяженностью железнодорожных путей 14.2 тыс. верст, включая Николаевскую железную дорогу. А стратегическая Транссибирская магистраль, с первых же своих верст, будет строиться исключительно из средств бюджета. Всего же на 1 января 1899 года из эксплуатируемых в России 39,787 верст железнодорожных путей государственными будут являться 25,198 верст (включая 5,558 верст строящегося Транссиба), а частных руках останутся 14,589 верст [104]. Отметим, что выкуп железных дорог в государственную собственность также стал для их владельцев высокорентабельным предприятием: акции убыточных обществ с неопределенной стоимостью обменивались на высоколиквидные облигации государственного займа, продажа которых даже в "несозревшем состоянии" не только сполна компенсировала убытки, но и оставляла неплохой сухой остаток чистой прибыли.

Русская европейская предпринимательская консорция. В поисках рынков и собственного стиля

Итак, строительство и эксплуатация железных дорог - бесспорно крупнейшего коммерческого актива того времени - за удивительно короткий срок позволила сформироваться консорции санкт-петербургской буржуазии, быстро достигшей паритета с элитами ведущих капиталистических стран Европы по уровню личного состояния и деловых возможностей. Однако качество активов этой группы было неидеальным, поэтому они охотно переуступались государству. С начала 1880-х годов санкт-петербургская группа в основном становится представленной финансовым капиталом, для которого начинают искать эффективные сферы приложения. Однако возникла проблема: в богатой и перспективной стране однозначно выгодных приложений капитала оказывалось не так уж и много. Почти все места в текстильной, нефтяной и горной отраслях заняты, в высокотехнологичных машиностроении, электротехнике и химии прочно доминируют дотошные и трудолюбивые европейцы, рынок недвижимости достиг своего насыщения - поэтому столичная предпринимательская консорция разделяется по предпочтению либо к биржевой игре, либо к участию в очередных проектах, опекаемых правительством. Смысл последних прост: частный капитал, не считаясь с затратами, помогает государству реализовать тот или иной капиталоемкий проект, после чего почти гарантированно получает бюджетное возмещение понесенных расходов. Источником прибыли, таким образом, здесь выступает не "невидимая рука рынка", а бюджет. При этом расходы по проекту, передаваемому частному концессионеру, выводятся из сферы предварительного (сметного) контроля, в то время как затраты бюджета по финальному расчету уже невозможно оспорить - в самом деле, ведь не будет же государство создавать "прецедент обмана" своих прилежных подрядчиков?

В последние два десятилетия XIX века сфера для проектов подобного рода расширилась беспрецедентно. Частные подрядчики участвовали в развитии железнодорожной инфраструктуры, строительстве морских портов, крупных муниципальных объектов. С особым усердием стремились получить подряды на обслуживание Министерства обороны - ведомства с постоянно растущим бюджетом, достигшим в 1900 году 300.9 млн. рублей, или 20.5% всех бюджетных расходов [106]. Проекты, проходившие по линии Министерства финансов, в не меньшей степени ценились за капиталоемкость, отраслевую и географическую диверсификацию.

Средства другой части столичной буржуазии продолжали активно работать в финансовой системе - в капиталах акционерных банков, страховых обществ, на фондовом рынке. В условиях постоянно открывающихся новых коммерческих возможностей этот капитал взял на себя общественно значимую роль демиурга акционерных обществ, альянсов и синдикатов, с переменным успехом пытавшихся закрепиться на новых рынках. Крупнейшие банкиры не довольствовались банальным кредитованием акционерных обществ, а сами непосредственно и вполне продуктивно участвовали в предпринимательской деятельности. Особенно значительной была их роль в хлебном экспорте и закупках среднеазиатского хлопка. В поисках новых эффективных проектов столичный финансовый капитал форсирует активное проникновение на недавно присоединенные к империи территории, а также в находившуюся под сильным политическим влиянием России Персию (русские концессии на строительство железной дороги от Тегерана до Шах-Абдул-Азима, сети шоссейных дорог и т.д.). Благодаря мощной поддержке финансовых инвесторов получило стремительное развитие "Российское общество пароходов и транспорта". Морские суда со всемирно известной в то время аббревиатурой "РОПиТ" одну за другой открывали регулярные транспортные и пассажирские линии в порты Дальнего Востока, Юго-Восточной Азии и Америки, а в 1903 году, нарушив сложившуюся английскую монополию на плавание в Персидском заливе, начали перевозки по линии Одесса - Басра. Не менее активно развивался и полугосударственно-полуобщественный Добровольческий флот, созданный на гражданские пожертвования, собираемые с 1878 года. Пароходы Добровольческого флота обеспечивали сообщение между черноморскими портами и Дальним Востоком, причем все его суда обладали высокой мобилизационной готовностью: за считаные дни они могли быть переоборудованы в быстроходные легкие крейсеры со скорострельным артиллерийским вооружением.

В то же время огромное число проектов оказывались несостоятельными, и, с тем чтобы вернуть потерянные деньги и средства кредиторов, их организаторам приходится либо вновь испрашивать помощи у правительства, либо пытаться рефинансировать свои убытки, прибегая к не всегда корректным схемам. Применительно к этой стороне российского бизнеса исключительно точно подходит характеристика деятельности одного из его крупнейших представителей - банкира Лазаря Полякова: "Для Полякова известный авантюризм, страсть к риску, увлечение чисто игровыми элементами предпринимательства были органичной частью его беспокойной натуры. Он неустанно дробил и вновь укрупнял свои банковские учреждения, создавал и тут же ликвидировал промышленные общества и товарищества, выпускал акции несуществующих предприятий и брал под их залог кредиты, которые тут же пускал в оборот, и т.д. Но исполнял он эти сомнительные с этической точки зрения операции с таким скрупулезным соблюдением всех действовавших тогда законов, столь непринужденно и артистично, что даже самым злым ненавистникам и недоброжелателям не давал повода обвинить себя в нечестности, подлоге, обмане кого-либо... Многочисленные учредительские акции Полякова совпадали со стратегическими направлениями экономической политики государства" [107].

Впрочем, судьба банковского бизнеса Л.Полякова оказалась весьма характерной для подавляющего большинства представителей российской финансовой буржуазии. Практически все они, так и не сумев опереться на самодостаточную промышленную собственность, стали жертвами либо собственных, либо чужих спекуляций, либо недооцененного риска. Тем не менее, в значительном большинстве случаев, на выручку приходило государство, интерес которого состоял в недопущении утраты доверия к ценным бумагам российских эмитентов и национальному бизнесу в целом. Так, после того как учреждения Полякова оказались неплатежеспособными, в конце 1901 года было образовано правительственное "Особое совещание по делам банкирского дома Полякова", около семи лет поддерживавшее его "империю" внеуставными кредитами Госбанка и жестким контролем за ее деятельностью через минфиновских чиновников. Помимо активов Полякова, объектами подобного рода государственного внешнего управления и патроната в различное время становились Путиловский завод, завод Карра и Макферсона (Балтийский завод), занятые на строительстве военных кораблей верфи "РОПиТа", банки Харьковский земельный, Среднеазиатский коммерческий, Костромской и многие, многие другие.

Государство не только спасало от кредиторов гибнущие неэффективные предприятия и проекты, но и своим "всевидящем оком" тщательно контролировало ключевые аспекты деятельности крупного бизнеса. Так, владельцы всех без исключения промышленных (не кустарных) предприятий отчитывались, в том числе и по уплате налогов, непосредственно перед Министерством торговли и промышленности, а банкиры - перед Министерством финансов. Уставы крупных торговых и промышленных товариществ утверждались лично императором, что не только давало их владельцам фору во взаимоотношениях с высшими чиновниками, но и налагало на них известную ответственность.

Тем не менее государственный патернализм, на протяжении всей второй половины XIX века бывший опорой и одним из основных источников первоначального накопления национального предпринимательства в большинстве новых сфер деятельности, уже к началу нового столетия начал становиться тяжелой обузой. Развитие новых производств, возникновение между ними конкуренции и расширение географии реализации продукции объективно приводили к крайнему усложнению отношений с многочисленными государственными и окологосударственными инстанциями, повышали уровень привычных затрат по "вознаграждению чиновников", при всем при том отнюдь не гарантировавших выполнения сделки. Отсюда так называемая "первичная монополизация" русского капитализма в форме создания сбытовых синдикатов, в которой в свое время В.И.Ленин умудрился разглядеть свидетельство "загнивания системы", была нечем иным, как средством оздоровления бизнес-среды. Синдикаты взваливали на свои плечи основную тяжесть организации и осуществления сбыта, основным каналом которого по-прежнему выступали государственные заказы, позволяя тем самым предпринимателям в полной мере концентрироваться на текущем управлении и развитии своих производств. При синдицированных ценах на основную часть выпускаемой продукции большую прибыль имел теперь не тот, кто располагал лучшими связями и влиянием в коридорах власти, а тот, у кого оказывалась ниже себестоимость производства. Однако в то же самое время синдицирование не могло устранить главного, общесистемного недостатка русского капитализма - сохраняющейся крайней узости внутреннего рынка, заставлявшей предпринимателей устремляться либо на зарубежные рынки и "ничейные территории", либо в тех или иных формах продолжать искать потребителя в лице государственных институтов.

Предприниматель-ство за Уральским хребтом: незапланированные успехи

Принципиально иным путем шло развитие промышленности и торговли за Уральским хребтом, где значительно раньше других районов России сформировался полноценный тип предпринимателя. Хроническая нехватка капитала, отдаленность рынков и дефицит рабочих рук не позволили развиться в Сибири "классической промышленности", подобно Центральному району, Донбассу или Баку. Долгое время практически единственной сферой приложения для наиболее концентрированных частных капиталов, поднявшихся здесь на чайной торговле и пушных промыслах, была горная промышленность. С завершением в 1897 году строительства рельсового пути на среднесибирском - до Красноярска - участке Транссиба и активным переселением в новые районы от 40 до 80 тысяч семей ежегодно (т.е. до полумиллиона человек в год) [108] сибирские капиталы начали активно вкладываться в пароходные компании и разнообразные проекты по обустройству переселенцев (строительство, лесопиление, торговля, поставка сельскохозяйственных машин и т.д.). Зримым символом капиталистического развития Сибири стали стремительно развивающиеся пароходства на сибирских реках, прежде всего на Оби и Енисее. В 1863 году на Енисее появились первые два парохода с мощностью машин в... 25 и 60 лошадиных сил. Отбывая в ссылку в Шушенское в 1897 году, В.И.Ленин взошел на палубу местного "гиганта" - колесного парохода "Святитель Николай", который при длине корпуса 56.2 м уже обладал мощностью машин в 160 лошадиных сил! Спустя всего 4 года, в 1901 году на Енисее работали уже 22 парохода общей мощностью машин свыше 3 тысяч лошадиных сил. Строительством судов для работы на сибирских реках занимались два крупных акционерных завода в Тюмени и около десятка небольших мастерских в Омске, Тобольске, Барнауле. Растущий спрос на новые суда положил начало новаторскому способу их транспортировки из европейской части России или из-за границы - по морскому Северному пути. Первый пароход на Енисей прибыл этим маршрутом в 1878 году, на Лену - годом позже [109].

Однако по-настоящему сибирское предпринимательство смогло проявить себя не семейными империями или акционерными обществами с громкими именами, а небывалым развитием бизнеса в наиболее массовых и социально ответственных формах, в основе которого лежала кооперация. Сформировавшийся за предшествующие столетия психо-социальный тип сибирского предпринимателя с выраженной доминантой личных трудолюбия и ответственности идеально вписался в заимствованные из Германии (В.Ф.Райфайзен, Х.Шульце-Делич) классические организационные принципы кооперации - хотя аналогичные по своей сути элементы отношений нетрудно разглядеть и в традиционных формах организации промыслово-артельной деятельности населения не знавших крепостного права населения районов европейского Севера и Сибири. Несмотря на то, что здравый смысл и природная укорененность кооперативных отношений были налицо, развитие русских кооперативов осуществлялось вне сколь либо заметной общественно-политической поддержки. Левые силы ревниво усматривали в кооперативах альтернативный революции путь к социализации экономических отношений, правые находили кооперацию "нехарактерной" для России. На прохладном отношении властей к кооперации сказывалось и то, что возникновение первых кооперативов в России было связано с именами ссыльных декабристов, а их современное становление - с деятельностью "народников", на склоне лет перешедших от революционной борьбы к теории "малых дел".

Предпринимательский потенциал Сибири был столь очевиден и перспективен даже в своих зачаточных формах, что правительство даже было вынуждено сдерживать развитие одного из его основных направлений - производства товарного зерна. Несколько сотен тысяч сибирских "фермеров" уже в конце XIX века обладали производственными возможностями, способными по-настоящему лишить южно-российских хлеботорговцев сверхдоходов от хлебного экспорта, попутно разорив миллионы малоземельных крестьян в европейской части России. По этой причине сразу же, как только рельсовый путь Транссиба перевалил через Уральский хребет, правительством был введен так называемый "челябинский тарифный перелом" - повышенная плата за провоз сибирского хлеба на запад [110]. О том, что запретительный тариф на хлебные перевозки из Сибири был не сиюминутной "уступкой помещикам", а фундаментальным элементом макроэкономического регулирования, выдержавшим не один накат общественной критики, свидетельствует беспрецедентно длительный период его действия: с 1893 по 1912 год. Аналогичным образом, правительство не спешило с легализацией кооперативных кредитных обществ, предоставлявших дополнительные возможности для расширенного воспроизводства "сибирского предпринимательства". Кредитные кооперативы и ссудные товарищества были легализованы лишь в 1895 году, спустя 31 год после своего фактического зарождения в России. А первое кооперативное объединение - Московский союз потребительских обществ (МОСПО) - появилось только 1898 году.

Впрочем, ни "челябинский тарифный перелом", ни ограничения на свободное движение финансов внутри среднего и мелкого предпринимательского сословий не могли сдержать его развития на территории Сибири. Вместо пшеницы в железнодорожных вагонах везли сибирскую муку, не попадавшую под ограничения, экспортные партии сибирского зерна удавалось доставлять в балтийские и северные порты через перевалку на речные пароходы в Перми и Котласе [111]. Но особенно впечатляющим и экономически результативным стало развитие на южно-сибирских землях молочного животноводства. Бескрайние естественные пастбища вкупе с дешевым зернофуражом обеспечивали великолепную кормовую базу для производства мяса и молока. Мясо потреблялось быстрорастущим населением региона, а необходимость переработки излишков товарного молока вызвала к жизни новую отрасль - маслоделие, - составившую на рубеже веков гордость сибирской экономики.

Первая экспортная партия сливочного масла из России была выработана в 1872 году череповецким дворянином Н.В.Верещагиным на базе нескольких созданных им в Вологодской губернии маслодельных артелей (сливочное масло, начало товарному производству которого было положено в Дании в середине XIX века, в ту пору считалось дефицитным и дорогим продуктом - не столько благодаря вкусу, сколько из-за высокой калорийности, весьма ценимой в еще не избалованной продуктовым изобилием Европе).

Высокая рентабельность экспорта нового продукта привела к тому, что число маслодельных артелей стало стремительно увеличиваться по мере продвижения на восток рельсового пути Транссиба. Менее чем за два десятка лет родина русского масла - Вологодчина и Новгородчина - уступит первенство Кургану, Омску и Барнаулу. Взрывоподобный рост производства сливочного масла стал возможен прежде всего благодаря снабженческо-сбытовым кооперативам, успешно парировавшим все попытки местного купечества и столичных коммерсантов организовать скупку молочного сырья по заниженным ценам. Практически все 100% сибирского масла поставлялись кооперативами, созданными его непосредственными производителями и получавшими долю от прибыли не по участию в капитале, а пропорционально объему поставленного на переработку молочного сырья. На аналогичной "безнаживной" основе кооперативы продавали своим членам сельскохозяйственные машины, запасные части, фабричные товары.

Уже в 1901 году Россия экспортировала 31.4 тыс. тонн сливочного масла, к 1913 году экспорт масла вырастет до 75.7 тыс. тонн, его стоимость составит 71.1 млн. рублей [112]. Маслодельная промышленность, за считанные годы созижденная малым и средним предпринимательством, вырвется в лидеры по производительности труда: годовая выработка на одного работника составит здесь 8.38 тыс. рублей против 1.48-1.92 тыс. рублей в "капитализированной" текстильной индустрии, 5.41 тыс. рублей в добыче нефти и 5.68 тыс. рублей в считавшейся в то время наиболее передовой электротехнической промышленности [113]. Валовой продукт маслодельной отрасли России в 1912 году составлял 119 млн. рублей против 102.2 миллионов у, казалось бы, куда более "востребованной" табачной индустрии [114]. Вывоз масла устойчиво занимал третье место после традиционных продуктов русского аграрного экспорта: зерна (651 млн. рублей), льна и пеньки (107.1 млн. рублей) и яиц (90.6 млн. рублей) [115]. Все первое десятилетие XX века Россия прочно удерживала второе - после Дании - место в мире по экспорту сливочного масла. Специальные железнодорожные составы из выкрашенных в белый цвет вагонов-ледников, которым МПС присвоило статус, аналогичный наиболее быстроходным литерным поездам, с 1900 года постоянно курсировали между Новониколаевском (ныне Новосибирском) и прибалтийскими портами, откуда сибирское масло доставлялось в порты Германии, Франции, Англии и Турции, а также Дании - для "репакинга" уже под датскими торговыми марками. Любопытно, что высококачественная кедровая древесина, из которой делались бочонки для русского экспортного масла, впоследствии перепродавалась на европейские мебельные производства и фабрики музыкальных инструментов [116]. Весьма показательно и то, что русское животноводство, развившееся на базисе сибирской этносоциальной консорции, сразу же стало привлекательной сферой для привлечения зарубежных капиталов. Поскольку кооперация прочно заняла все ниши в наиболее прибыльном маслобойном бизнесе, зарубежные инвестиции направлялись в "следующие" по рентабельности виды деятельности: в строительство мясных холодильников и экспорт куриных яиц [117].

Таким образом, сибирская предпринимательская консорция, лишенная, по сравнению со своими коллегами из европейской части России, многих возможностей накопления и капиталистического развития, за сравнительно короткий исторический срок сумела, опираясь на внутренние ресурсы и предпринимательский дух, добиться впечатляющих результатов. Можно только догадываться, с какими масштабными ожиданиями вступала эта часть страны в новый век и сколь много тогда значили - в терминах успеха и процветания - имена бурно растущих к востоку от Уральского хребта городов...

Грани прогресса

Рубеж XIX-XX веков ознаменовался и стремительным, доселе невиданным в человеческой истории воплощением достижений технического прогресса в повседневную жизнь. Не становясь до поры массовыми и доступными, технические новшества, тем не менее, оказывались в поле зрения миллионов людей, поражая, восхищая или приводя в смятение внезапностью своего вторжения в веками, казалось, не менявшуюся жизнь.

Основными вехами перехода материально-технологической сферы общества в новое качество стало лавинообразное и стремительное в своих сроках освоение технологий, связанных с электричеством. Появление перезаряжающегося свинцово-кислотного аккумулятора (1859, Г.Планте /Франция/), промышленных динамоэлектрических машин (1866, В.Сименс /Германия/), дуговых (1876, П.Н.Яблочков) и вакуумных электроламп (1879, Т.Эдисон /США/), строительство первых электростанций для сетевого потребления (1881 год в Нью-Йорке, 1883 год в Санкт-Петербурге) и другие знаковые события аналогичного рода ознаменовали освоение человечеством ключевых возможностей нового вида энергии. В 1891 году происходит последняя "революция" в классической электротехнике: русский инженер М.О.Доливо-Добровольский, занимавший должность главного инженера германской электротехнической компании AEG, разрабатывает и воплощает на практике первую в мире трехфазную высоковольтную линию электропередач, трехфазный трансформатор и асинхронный электродвигатель - ключевые элементы энергетических технологий наступающего века.

На смену громоздкому паровому двигателю приходят двигатели внутреннего сгорания: компактный двигатель Н.Отто, основанный на принципе сгорания топлива непосредственно в рабочем цилиндре (1877), и машина Р.Дизеля (1893), характеризовавшаяся беспрецедентным по тем временам коэффициентом полезного действия и диапазоном плавного изменения мощности, сопоставимым по широте с паровой машиной. Компактные двигатели, работающие на высокоэнергетичном жидком топливе, вскоре разрушат стационарный характер старого мира. В 1885 году будет создан первый автомобиль (К.Бенц /Германия/), а в 1903 году состоится первый полет биплана братьев Райт (США). Осознание новых возможностей по энергетической поддержке человеческой деятельности и увеличению мобильности откроет перед обществом новые горизонты и существенно обновит целеполагание.

Менее заметными, хотя ничуть не менее принципиальными, были изменения, произошедшие в металлургии. На смену средневековому кричному горну и пудлинговой печи в 1856 году пришла технология бессемеровского конвертера (Великобритания), а с 1861 года - мартеновская печь (Германия). Благодаря новшествам, производительность при переделке чугуна в литую сталь возрастала без малого в сотню раз. Немедленно сталь перестала считаться эксклюзивным материалом для производства ответственных деталей машин и оружия и превратилась в доступный и массовый конструкционный материал. Стальные рельсы служили в 30-40 раз дольше чугунных, а введение в сталь легирующих добавок, в первую очередь марганца и молибдена, позволили наладить в промышленных масштабах выпуск брони, получившей использование, прежде всего, в строительстве военно-морских кораблей. Массовый выпуск разнообразных форм стального проката вызвал во второй трети XIX века настоящую революцию в строительстве: каркасно-стеновая система позволила возводить здания произвольной конфигурации, создавая проемы необходимой ширины и отказавшись от членения фасадов по расположению внутренних помещений. Возможность армирования цементного раствора стойкой к растяжению стальной проволокой создала уникальный строительный материал - железобетон. Однако наиболее зримым свидетельством прогресса стало использование стальных каркасов из двутавровых балок при строительстве зданий повышенной этажности и небоскребов. Первый небоскреб на стальном каркасе с небывалой для своего времени высотой в 11 этажей был возведен в Чикаго в 1885 году. К концу XIX века в США возводились уже 30-этажные здания. Новые горизонты в возведении зданий, мостов, дорог, в железнодорожном строительстве, судостроении и т.д. быстро и динамично изменяли привычную жизненную среду. Новый "ландшафт", создаваемый руками и волей людей, начинал оказывать на человека и встречное влияние: он одновременно мог и вознести, и раздавить бездушной мощью "каменных джунглей".

Не успело общество привыкнуть к возможности практически немедленно сноситься с самыми отдаленными территориями мира с использованием телеграфа - как 10 марта 1876 года американцем А.Беллом, преподавателем школы для глухонемых в Бостоне, был осуществлен первый телефонный разговор на расстояние сначала 12, затем 500 метров. Немедленно началось совершенствование ценного изобретения. В 1878 году американец Д.Юз изобретает реостатный микрофон, в том же году русский инженер М.Махальский создает угольный микрофон, а М.Дешевов поместил в телефонный аппарат трансформатор, резко увеличивший дальность соединения. Первая городская телефонная сеть заработала в 1878 году в Нью-Хейвене (США), в России первые звонки городских телефонов прозвенели четырьмя годами позже в Москве, Санкт-Петербурге, Одессе, Риге, Варшаве и Казани; в том же 1882 году заработала и первая междугородняя телефонная линия между Санкт-Петербургом и Царским Селом. В декабре 1898-го состоялось торжественное открытие самой протяженной в Европе и первой в России междугородной линии между Москвой и Санкт-Петербургом. Телефон немедленно приживется в русском военном ведомстве - причем в такой степени, что предложенная киевским инженером Г.Г.Игнатьевым в 1880 году и немедленно засекреченная технология частотного распределения сигнала, позволяющая передавать несколько сообщений по одной паре проводов, в 1882 году окажется заново переоткрытой бельгийцем В.Риссельбергом. С 1905 года, когда в Санкт-Петербурге заработала телефонная станция невиданной доселе емкости на 70 тысяч номеров, телефон перестанет быть предметом элитарного обихода и обретет массовость.

В апреле 1878 года Т.Эдисон продемонстрировал первый несовершенный фонограф, а спустя 11 лет, с 1889 года, добившись устойчивости записи на восковых роликах и разработав технологию тиражирования, сделал звукозапись доступной и массовой. В середине 1890-х годов в России открываются первые студии звукозаписи (Р.Якоба в Москве и "Колумбия" в Санкт-Петербурге), свои голоса на фонографических валиках успеют оставить П.И.Чайковский, А.Г.Рубинштейн, Е.А.Лавровская, Л.Н.Толстой... А с 1898 года в московскую полицию начали поступать сообщения о выпуске злоумышленниками первых контрафактных ("пиратских") записей. В том же году была изобретена пришедшая на смену восковым валикам граммофонная пластинка, которая станет основным видом фонографической продукции в России уже с 1903 года. Социальное значение фонографа состояло в том, что с его появлением возможности воспроизводства и тиражирования голоса человечество делало, как казалось, радикальный шаг к материальному бессмертию. Если фотография была лишь развитием тысячелетней практики "консервации" мира через изобразительное искусство, то фонограф позволял делать это в принципиально новом измерении.

Массовой и общедоступной стала в рассматриваемую эпоху и фотография. В 1888 году появились компактные камеры, в том числе использующие вместо фотопластинок рулонную фотопленку, которые сразу же продвинули фотографию за стены студий - в гущу событий реальной жизни. Благодаря открытию в 1868 году чешским химиком Я.Гусником фототипии, фотомеханического способа репродуцирования изображений, а также широкому распространению механической строкоотливной машины - линотипа, предложенного в 1886 году германским изобретателем О.Моргенталером, - оперативная фотография соединилась с оперативной журналистикой, породив принципиально новое качество освещения и трактовки событий. В частности, стала возможной "концентрация эмоций", позволяющая сосредотачивать внимание на менее сущностных, однако принципиальных для трактователя отношениях. Первые опыты того, что сегодня именуется "пиаром", на рубеже веков спровоцируют не один кризис и поразят не одно недоумевающее правительство.

Еще одну "революцию" в общественном бытии совершит кинематограф. После показа первого кинофрагмента братьев Люмьер в Париже в декабре 1895 года, уже следующей весной создатели кино демонстрировали свое изобретение и осуществляли натурные съемки в Санкт-Петербурге, Москве и в Нижнем Новгороде. Первый русский кинотеатр открылся в Санкт-Петербурге 6 мая 1896 года, тогда же Люмьеры смогли осуществить и документальную киносъемку коронации Николая II. В 1908 году были созданы первые русские игровые фильмы, в 1913 году было снято уже 129 картин, а в 1916 году киностудии страны выпустили в прокат более 500 единиц кинопродукции.

Наряду с фотографией и записью звука, своим появлением кинематограф завершал арсенал технологий по "консервации" реальности. Материальное бессмертие если и не становилось явью, то делалось куда более близким и реалистичным. Нетрудно представить, сколь сильно оказались поколебленными фундаментальные религиозные ценности, и сколько комплексов, связанных с фобиями смерти, высвободилось в человеческом подсознании! Не в этом ли коренится одна из причин того, что наступивший XX век не имел себе равных по масштабам насилия и девальвации человеческой жизни?

Кризис жизни

Одновременно с сознанием стремительно изменялись человеческие психология и быт. Резко выросшая с появлением железных дорог, а также телеграфа и телефона мобильность была усилена не сколько появлением автомобилей, сколько возникновением технических устройств и элементов жизненного пространства, делающих человеческое пребывание одинаково комфортным (разумеется, в соответствии с социальным статусом) в различных частях страны и мира. Смена места жительства перестала считаться экстраординарным событием, равно как и более допустимой оказалась эмиграция.

Знамением времени явилась необратимая сдача доминирующих позиций в иерархии общественных ценностей элитарным "искусством для искусства", l'art pour l'art. Искусство становится массовым и тиражируемым как в части носителей (книги, репродукции, фонограммы и т.д.), так и по творческому методу. В литературе развиваются детектив и "серийная проза", изобразительный стиль, созданный импрессионистами, в силу своей технологичности становится основой ведущих художественных школ, в кино утверждается первый "серийный" жанр вестерна, в музыкальном искусстве бурное развитие приобретает сочинение лаконичных и мелодичных пьес, укладывающихся в 4-минутное ограничение записи на фонографической пластинке. Искусство становится не "вознаграждением избранных", а товаром, для продвижения и коммерческого успеха которого приемлемы практически любые способы. Следуя инерции старых вкусов, художественные формы еще долгое время будут сохранять традиционную стилистику и содержание, однако навсегда расстанутся с иллюзией того, что служат высшему, абсолютному началу.

Радикальная модификация и разрушение формировавшихся веками эстетических ценностей станут причиной грандиозной ревизии онтологической картины мира. Религиозное сознание в привычных догматических формах начнет стремительно терять позиции, уступая место материальным эрзацам религии - безудержному и часто лишенному рациональной основы материализму, вере "в прогресс" или оккультизму. На рубеже веков произойдет слияние умозрительных "тайных доктрин", рожденных в верхних эшелонах общества, с неискорененным "народным" язычеством. В результате универсальность и исключительность христианской морали окажется упраздненной, а предвиденное Достоевским "все дозволено!" обретет силу массового императива.

На смену патриархальной семейственности буквально в течение жизни одного-двух поколений ворвутся полигамия и промискуитет. Считавшееся ранее предосудительным и тщательно скрываемым от посторонних глаз расширение круга половых сношений, в условиях стремительного роста мобильности населения и неизбежного слияния деревенской внутриизбовой открытости интимной жизни с коллективным бытом городских бараков и общежитий, в одночасье сделают дозволенной для миллионов пар невиданную доселе степень "свободы". А несоответствие масштаба свободы в сфере личной жизни с сохраняющимися ограничениями в социальной и экономической областях создадут чудовищный в своей иррациональной решительности заказ на "преобразование жизни". Во многом именно это обстоятельство расчистит место для развития наиболее безудержных революционных идей и массового радикализма. Ну а в периоды "затиший" между революциями общество будет все увереннее делать выбор в пользу банального гедонизма, нежели продолжать поддерживать акматические имперские цели.

Разумеется, на столь коротком историческом отрезке перечисленные изменения в коллективной и личной психологии не могли радикально преобразовать русское общество. В наибольшей степени они оставались применимыми к урбанизированной среде крупнейших российских городов, и по силе и вектору своего действия относились, в основном, не к властно-предпринимательским кругам, а к более многочисленной "публике", profani. Тем не менее, на фоне быстроидущих изменений в психологических и поведенческих стереотипах "низов", для "верхних" эшелонов должна была становиться очевидной ограниченность времени на реализацию собственных стратегий и планов. Приходилось спешить, иначе зримо ускоряющийся ход истории мог легко обесценить десятилетиями - если не веками - складывавшиеся образы будущего.

На задворках архетипа: страх опоздать рождает призывы "к топору"

Сравнительный анализ закономерностей, характера и результатов развития капиталистических отношений в европейской части России и на территории Сибири показывает, что "предпринимательский" акматический идеал русско-сибирской этносоциальной консорции, сформировавшийся еще в далеком XVII веке, предвосхитил те экономические отношения, которые по-настоящему начали бурно и интенсивно развиваться во второй половине века XIX - но при этом в основном на европейской территории страны. Западная половина России оказалась не только ближе к основным на тот момент мировым рынкам, но и ближе к власти - деятельное и глубокое участие которой в делах национального бизнеса было единственно возможным на тот момент способом обеспечения первоначального накопления, формирования структуры новой экономики и поддержания платежеспособного спроса. К сожалению, развитие предпринимательских отношений в европейской части России форсировалось в среде психологически неподготовленного к ним народа. К императиву "Обогащайтесь!" - пусть даже на основе честных индивидуальных усилий, труда и разума - не были готовы ни народные массы, ни старая элита (дворянство с духовенством), ни даже... само предпринимательское сословие европейской части России. Несмотря на одно из самых либеральных в мире трудовых законодательств, получившие гражданские права крестьяне рассматривали работу на фабрике куда как большую тяготу, нежели сельский труд в условиях феодального уклада. Лишенное привычных ориентиров дворянство, лишь меньшей части которого удалось интегрироваться в новую капиталистическую реальность, начало диссоциироваться как класс, порождая при этом мощную и деятельную консорцию революционеров и им сочувствующей, антигосударственно настроенной интеллигенции. Даже национальное предпринимательское сословие не было готово к столь решительным переменам в привычном укладе работы и жизни. Именно поэтому абсолютно все (!) инновационные промышленные проекты со времен реформы 1861 года и до второй половины 1900-х годов реализовывались либо по указаниям, под контролем и за деньги правительства, либо осуществлялись иностранными предпринимателями. Даже сверхудачливым братьям Нобелям, несмотря на свое шведское происхождение справедливо считавшихся русскими, постоянно приходилось преодолевать чудовищную, изматывающую оппозицию практически всем своим новациям - от прокладки первых нефтепроводов, строительства волжской флотилии нефтеналивных танкеров, перевода флота с угля на мазут и с паровых машин - на дизельные двигатели, - до налаживания транспортировки керосина в цистернах по железной дороге.

Казалось бы, что за Уральским хребтом, на благодатной социальной основе уже несколько веков не знавшего рабства русско-сибирского субэтноса развитие капиталистических отношений могло было происходить более гладко и бесконфликтно. Однако теперь, когда все феодальные препятствия были устранены, против него работали уже объективные географические факторы. Отдаленность восточных владений России от ведущих рынков сбыта и недостаточное развитие транспортного сообщения на фоне бурного экономического развития в европейской части страны обрекали регион на относительный застой. Даже отдельные примеры успешных предпринимательских инициатив, как то: создание пароходств на великих сибирских реках, развитие горных промыслов или поразительное по скорости роста и масштабам налаживание производства и экспорта сибирского сливочного масла, - лишь подтверждали свою исключительность на общем нединамичном фоне. В который раз обнаруживала себя роковая для России разделенность исторических процессов по месту и времени!

Как видим, избыточная энергия русско-европейской этносоциальной консорции за редким исключением не могла найти и проявить себя в делах, адекватных задачам времени. В русско-сибирском субэтносе ситуация оказывалась схожей: здесь формы утилизации этой энергии через предпринимательскую деятельность были отработаны лучше, однако не хватало капиталов, рынков и транспортного сообщения. Проблемы элит и прямо, и опосредованно проецировались вниз, проявляясь в размывании жизненных ориентиров трудящихся масс. Именно отсюда, из этого несоответствия, происходят корни поразивших все без исключения слои русского общества чудовищных оппозиционности и нигилизма - от злобной субинтеллигентской фронды до призывов "к топору" и прямого участия в террористической деятельности против собственного государства. Параллельно усиливались архетипический комплекс "страха опоздать", чувство национальной несостоятельности и фобии, связанные с пережитыми на национальном уровне унижениями. Новое дыхание обрели и подсознательные мотивы богоизбранности и мессианства. Из-за одновременного роста как по акматическим координатам, так и силе действия элементов архетипа, facultas effectus (этносоциальный "заряд") великорусского этноса значительно возрос. В то же время целевой уровень, к которому этнос может осознанно стремиться, остался практически прежним - несмотря на постоянные попытки властей его "приподнять" или качественно изменить.

Небесное против земного

Итак, фактор действия, facultas effectus этноса увеличивается, а задающая цель движения акматическая планка пребывает на прежнем, если не на понизившемся, уровне. Что остается на выбор деятельному человеку, далекому от революционных пристрастий? Можно поискать выход в творчестве. Возникает почва для футуризма - эстетической эманации пока еще недостижимых образов будущего в повседневной реальности. Однако футуризм как полноценное художественное течение оформляется лишь где-то после 1908 года, к тому же, оказывается, в России начала века не может быть чистого "искусства будущего": с момента своего рождения оно уже будет отравлено ядами нигилизма и деструкции. "Первую часть нашей программы -- разрушение - мы считаем завершенной", - писал уже в 1915 году молодой футурист В.Маяковский. [119].

Как бы требуя от своих адептов меньшей, чем в случае с футуризмом, степени личностной трансформации, начиная с 1898 года в Россию приходит новый "современный стиль" - модерн. Судьба этого "мимолетного стиля" в России оказывается в высшей степени парадоксальной: жестко критикуемый и номинально отрицаемый, он в то же самое время становится глубоко органичным, созвучным глубинным настроениям и переживаниям русского общества. После появления первых состоявшихся проектов в стиле модерн в архитектуре и прикладном искусстве, отечественная критика не переставала возмущаться: "Вместо домов груды и массы камня, вместо комнат гроты наподобие нор, с украшениями из всякого рода чудовищ, страдающих дурными болезнями мужчин и уродливых женщин... Мебель... вычурная; в прямых линиях изломанная, а в кривых заставляющая вспоминать о костях животных; эта утварь в большинстве непрактичная, которая непременно обращает нашу мысль к обиходу первобытного человека; эти безделушки вплоть до украшений из спинных и шейных позвонков, из черепов жаб, дождевых червей, улиток, жуков, бабочек; эти материалы, рисунки которых почерпнуты воспаленным воображением из мира низших организмов и микроорганизмов, начиная с грибов, папоротников, корней растений, вечно закрытых землей, и богатств подводного царства, вплоть до стилизации туберкулезных палочек..." - вот далеко не самая резкая оценка нового стиля в суждениях того времени [120]. С позиций считавшегося привычным ампира новый стиль оценивался большинством крайне негативно, просуществовав в архитектуре не более пятнадцати лет (1898-1912 гг.). "Метафизический имперский монументализм разменивался на мелочную повседневность буржуазного быта, пронизанного духом коммерции. Для русского человека замена была зримой, болезненно ощутимой, все сильнее вызывавшей чувство общественной и художественной неполноценности" [121]. Однако нетрудно видеть, что "бегство от модерна" было скорее бегством от себя, стремлением скрыть столь зримо явленные внутренние страхи, потерю ориентиров в стремительно меняющемся мире и растущую неуверенность. Во многом именно в силу этого обстоятельства русский модерн оказывается ярче и выразительнее своего первоисточника - европейского декаданса. Декаданс в странах Запада стал результатом снижающейся энергетичности общества и связанного с ним поиска максимально "природных", натуралистичных форм взамен демонтируемых акматических конструкций. В России же все наоборот: мы еще не успели достичь вершины, а в сердце поселяется разочарование. Быстро изгнанный из архитектуры, русский модерн надолго, практически до самой сталинской универсализации художественных стилей, поселяется в живописи, декоративном искусстве, его отголоски обнаруживаются в литературе, кинематографе и музыке.

В целом рубеж XIX и XX веков характеризуется небывалым по глубине разрывом между искусством и обычной, "земной" жизнью. Художник, желая своим творчеством внести в бытие хотя бы крупицу упорядоченности и гармонии, более не обнаруживал обратной связи. Александр Блок оставил на этот счет прекрасные строки:

Как тяжело ходить среди людей

И притворяться непогибшим,

И об игре трагических страстей

Повествовать еще не жившим.

И, вглядываясь в свой ночной кошмар,

Строй находить в нестройном вихре чувства,

Чтобы по бледным заревам искусства

Узнали жизни гибельный пожар!

Но утешение искусством - удел избранных. Для абсолютного большинства деятельной консорции оставался единственный путь утилизации избыточной энергетичности - давно знакомая, не раз выручавшая экспансия. Только теперь Европа и Юг, охраняемые условиями Берлинского договора и русско-английских соглашений по Центральной Азии, наглухо для нее закрыты. Оставался Дальний Восток, куда в конечном счете и вырывается энергия великого народа, не сумевшего - или не захотевшего? - принять ценности и правила новой, столь внезапно обретшей "тщедушную полноту" эпохи.

Социально-психологические аспекты возобновленной экспансии

Итак, попытаемся систематизировать предпосылки возобновления восточной экспансии России на рубеже XX столетия.

Прежде всего, сказывался страх опоздания к открытию и дележу одних из последних из все еще свободных рынков и богатых ресурсами территорий. В глубинах подсознания каждого человека, вне зависимости от уровня состоятельности, прячется древний страх разорения и нужды. Как ни это ни парадоксально, но чем богаче человек, тем этот страх сильнее и навязчивей. А русские предприниматели опаздывали практически во всем: "московский бизнес" слишком долго наслаждался своим доминированием в традиционных производствах и торговле, "санкт-петербургский" - легким доступом к бюджетным ресурсам и участием в квазигосударственных проектах, бизнес "сибирский" десятилетия пребывал в состоянии полусна из-за отсутствия современных путей сообщения, а когда таковые появились, большая часть рынков для него оказалась занятой. В результате осознания той неоспоримой истины, что старт национального капитализма задержался не только по общемировым, но и по внутренним срокам, усиление фактора действия со стороны соответствующей компоненты архетипа начало формировать мощную коллективную волю к продолжению экспансии.

Во-вторых, не могло пройти бесследно заметное технологическое отставание русского капитализма от европейских конкурентов и быстро их догоняющих США. Отставание в среднем составляло от 10 до 15 лет, и лишь в единичных случаях производство технически сложных машин начиналось у нас практически одновременно с иностранными компаниями. Поэтому национальный капитал мог сравнительно успешно конкурировать лишь в сырьевых, транспортных или ресурсоемких отраслях, таких, как металлургия. К чести русского предпринимательства, в стране достаточно скоро начнет формироваться новое поколение промышленников, умеющих и любящих работать с передовыми технологиями и способных в полной мере использовать в бизнесе колоссальные ресурсы отечественной научной мысли и изобретательства - достаточно назвать имена Н.А.Второва, М.М.Подобедова и А.И.Путилова. Однако данное крыло бизнеса минимально оформится лишь к 1912-1914 гг., и результатами их труда смогут воспользоваться, в основном, новые хозяева России. Таким образом, в течение всего недолгого века русского капитализма будет оставаться актуальным вопрос о поиске новых сфер для конкурентоспособной деятельности в традиционных ресурсоемких отраслях. Обрести таковые было возможно либо через дорогостоящее строительство железных дорог, разведку и освоение труднодоступных сибирских, северных и среднеазиатских "кладовых", либо через получение доступа к более доступным ресурсам, в том числе к тем, которыми изобиловали Южная Маньчжурия и Корейский полуостров.

Аналогичным образом, только куда бесцеремоннее, жаждала обретения новых территорий и связанных с ними новых масштабных хозяйственных проектов с гарантированным бюджетным покрытием "квази-государственная" прослойка национальных предпринимательских кругов - санкт-петербургское предпринимательское сообщество. При этом ее проекты, более чем сомнительные, если смотреть с принципиально рыночных позиций, встречали понимание и сочувствие практически всех кругов национальной буржуазии. Действительно, коль скоро в "старой" европейской России весь сколь-либо эффективный бизнес по меньшей мере на ³/₅ принадлежал иностранцам, так почему бы не приступить к формированию плацдарма для развития подлинно национального предпринимательства на заманчивых дальневосточных территориях?

Безусловно, помимо "буржуазных", были у экспансии на Восток и сугубо глубинные, народные мотивации. Народные - не значит исходящие из "низов", а выражающие общепризнанные и неэгоистичные в классовом смысле представления о должном с точки зрения людей, "в поте лица добывающих хлеб свой". Исторически сложилось, что ведущим носителем подобных представлений в России были не сами трудящиеся массы, а схожие с ними по способу "добывания хлеба" разночинцы, обедневшие дворяне и интеллигенция. Так вот, поскольку состоявшейся альтернативой "ненавистному крепостничеству" становился заслуживающий не меньшего осуждения "бесчеловечный капитализм", возросший на неправде, лукавстве и человеческом страдании, то, исходя из позитивной природы человека, сложившемуся порядку вещей надлежало искать замену. Однозначно и бесповоротно признать такую замену в социальной революции в ту пору были готовы немногие, поэтому рассудок гораздо охотнее был готов принять возможность, пусть даже иллюзорную, каким-то образом начать строить правильную и справедливую жизнь с чистого листа, на новой земле. Именно по этой причине в конце XIX - начале XX века в стране беспрецедентно усилилась миграция. Уезжали тогда отнюдь не за рубеж (подробнее см. данные в Главе VII), а в основном в Сибирь и на Дальний Восток, где на новых, "неиспорченных" землях надеялись наладить жизнь по разумным и справедливым законам. Сибирская земля во все века, помимо каторжан, заселялась романтиками, у которых до самого 1904 года не могло быть никаких оснований считать политику правительства, форсировавшего установление российского контроля над Маньчжурией и санкционировавшего экспансию на территорию Кореи, ошибочной, "самоубийственной" и т.д. В конце концов, статус принадлежности Маньчжурии в те годы практически ничем не отличался от статуса Приморья - обе территории входили в состав империи и заселялись русскими людьми при жизни всего одного поколения.

Таким образом, экспансия Российской империи на Восток, возобновившаяся в середине XIX века и чей пик пришелся на рубеж столетий, была не авантюрой "кучки дельцов и воинственных политиков", а естественным, органичным продолжением исторического расселения русского народа, коллективной, консолидированной гражданской волей тогдашнего общества. И лишь в силу особенностей социально-психологической природы последнего, усиленной неравномерностью и смещенностью процессов экономического развития и политического созревания, данное движение оказалось неровным, недостаточно последовательным, в полной мере не подкрепленным ресурсными и военно-дипломатическими возможностями.

Мы уже видели, что решительность и драматизм "броска на Восток" были обусловлены необычайно высоким уровнем фактора действия, определяемого "разностью" человеческих установок в координатах акматического пространства с парными элементами архетипа. Во всем многообразии упоминавшихся нами ранее элементов акматического пространства и архетипа безусловно ведущую роль на данном историческом этапе играли следующие:

Высшие страты общества (бюрократия, национальная буржуазия)	*Остальные - "в поте лица добывающие хлеб свой***"
I. АКМАТИЧЕСКОЕ ПРОСТРАНСТВО
Стремление к богатству и влиянию через обретение новых территорий и ресурсов	Желание обрести новую землю, свободную от "нужды и печали"
Ожидание масштабных проектов с государственным покрытием	Поиск "Белоречья", земли с перспективой справедливого и честного обустройства

II. АРХЕТИП
Страх опоздать к освоению последних из остающихся свободными территорий, ресурсов и рынков	Страх разорения и десоциализации
Комплекс национальной несостоятельности в результате доминирования иностранного капитала в большинстве доходных и активно развивающихся сфер деятельности в европейской части России	Комплекс классовой неполноценности / стремление обрести новый социальный статус

Как видим, важнейшие установки в области акматического пространства и архетипа для представителей высших страт и для основной массы народа были содержательно близки, что создавало высокую степень синергичности и национального согласия по вопросу восточной экспансии. Общие интересы, общее нежелание и даже страх остаться на месте, не реализовав свой шанс. Что еще нужно для подлинного, не лубочного, национального единения?

В то же время, при действительной схожести элементов архетипа, сходство установок в координатах акматического пространства для элиты и трудящейся части социума не было органичным. Не было оно органичным и внутри самой элиты, существенно дифференцировавшейся по сложившимся этносоциальным консорциям и даже отдельным территориально-политическим группам. В последующем данная неорганичность сыграет роль мины замедленного действия, однако на начальных этапах "общего дела" она мало кого смутит.

Но был еще один фактор, по-своему делавший движение империи на восток осмысленным и неотвратимым. С массовым распространением железных дорог Россия вдруг потеряла свою привычную бескрайность, стала вполне осязаемой, компактной, измеримой страной. Еще в середине XIX века Н.В.Гоголь мог писать о России, которая "ровнем-гладнем разметнулась на полсвета, да и ступай считать версты", или что "хоть три года скачи, ни до какого государства не доскачешь". Теперь же из окна мягкого вагона, наблюдая за скоростью перемены пейзажей и чувствуя невиданную по прежним меркам легкость, с которой поезда, оторвавшись от привычных пространств, вдруг оказываются в самом центре шумных городов, прежде невероятно далеких друг от друга, путешественники - а железные дороги уже перевозили сотни тысяч человек, - не могли не обращать внимание на неожиданную осязаемость и измеримость своей страны. Это новое ощущение пространственной завершенности России не могло не сказываться на психологическом состоянии. Возможно, оно элиминировало в архетипе традиционное чувство пространства (агарофилию), что, в свою очередь, не могло не снижать значение фактора действия, уменьшая возможность к совершению преобразовательной работы; возможно, оно индуцировало определенную опустошенность, исчерпанность идеи экспансии... Но в то же самое время внезапно явленная обозримость пространств империи давала позитивный импульс к их обустройству. Как только железнодорожная колея дотянулась до Дальнего Востока, он сразу же стал восприниматься не как окраина, а как земля, достойная внимания и истинной любви.

Сегодня, когда в массовом бессознательном значительной части россиян, вполне искренне полюбивших компактный европейский уют, уже преобладает агарофобия - скрытая боязнь того пространства, которое, вопреки вековым надеждам, за прошедшие десятилетия не дало ни богатства, ни правды жизни, - нам не мешало бы перелистать страницы последнего этапа русской имперской экспансии, столь трагически завершившегося в 1904-1905 гг. на сопках Маньчжурии и у незамерзающих вод Желтого моря. Вовсе не неизбежный и не единственно возможный в своей состоявшейся территориальной локализации, однако объективно обусловленный всем ходом становления национального капитализма и развития русского этноса, этот этап экспансии прервался не только по причине чьей-то самонадеянности, ошибок и трагических случайностей, не только в результате ослабления воли и нараставшей усталости. За хорошо известной чередой политических и военных событий открывается цепь буквально самоубийственных решений и поступков. "Самоубийственная война" - не метафора, а абсолютно точное и корректное определение ее психологического подтекста. Наверное, это была первая война, которую Россия вела отнюдь не с доминирующим стремлением победить и в которой количество случайностей, имевших для русской стороны отрицательный знак, не знало меры.

Настала очередь непосредственно обратиться к событиям русско-японской войны и предшествовавшего им сравнительно короткого периода невооруженного противостояния двух держав на землях северо-восточного Китая и Кореи. Ретроспектива событий вековой давности позволяет еще раз убедиться, что для победы недостаточно ни первоклассных флота и армии, ни бравого духа. Внутренняя неустойчивость и противоречивость, разрушающие изначальную органичность акматических установок, и неконтролируемая активизация сферы коллективного бессознательного сначала понизят, а затем и почти полностью устранят волю к победе и борьбе. Накапливающийся в обществе избыток этносоциальной энергии приведет к вполне осознанным самоубийственным шагам. А утрата когда-то принятых на вооружение сакральных целей закончится буквальным выпадением из истории - когда справедливая, потом и кровью добываемая успешность сменится бесконечной цепью неудач и роковых случайностей, зачастую не поддающихся рациональному объяснению.

Предлагаемый в следующей части книги обзор событий русско-японской войны ни в коем случае не претендует на их академически-исчерпывающее объяснение. Но взгляд с позиций социальной и этнической психологии позволяет увидеть в делах, казалось бы, абсолютно ставшего историей прошлого существенные универсальные закономерности, справедливые и по сей день. Однако обо всем по порядку.

X. Большая восточная игра

Авантюристы были в меньшинстве

Согласно традиции, сложившейся в начале XX века со времен гегемонии в России революционно-демократического общественного мнения, и продолженной в советское время, предпосылки русско-японской войны 1904-1905 гг. принято видеть в "экспансионистской колониальной политике царского режима", сочетавшейся с "корыстной заинтересованностью высших чиновников и членов императорской фамилии в грабительских концессиях в Корее". Факты, приводимые в доказательство подобного взгляда, практически без критического пересмотра перекочевали из политизированной коммунистической историографии в не менее искусственную историографию постсоветской России.

Так, доказательство "колониального характера" русской дальневосточной политики строится на тезисе о распространении русского влияния в северо-восточном Китае, на Ляодунском полуострове и в Корее. Однако чем, позвольте, "русское проникновение" в Маньчжурию отличалось от колонизации Уссурийского (Приморского) края, Сахалина или островов Курильского архипелага? Не тем ли, что в российский суверенитет над указанными территориями удалось конституировать межгосударственными договорами, а "маньчжурский проект" так и не был завершен? Если серьезно говорить о "колониальном характере" русской экспансии в Маньчжурии и Корее - значит, последовательно колониальными следует признать все приобретения страны начиная с проникновения в закамские земли купцов Строгановых, со времен Ермака и т.д. На самом деле, как нам было показано, энергичное территориальное расширение русского государства было единственным выходом, дающим решение основных экономических (на ранних стадиях - агроэкономических) проблем страны при условии сохранения традиционного стереотипа поведения и национальной самоидентичности народа. Новые земли не "колонизировались" в качестве сырьевых придатков к метрополии или рынков сбыта, а в силу абсолютной жизненной необходимости становились частью самой метрополии.

Вторым доводом сторонников вышеозначенной точки зрения является форсирование темы личных амбиций узкой "группы лиц", заинтересованных в "корейских богатствах". Но так ли это? Великое движение народов России на Восток началось за много веков до лесной концессии на корейской реке Ялу, и оно-то уж точно не могло быть инициировано корыстными интересами "кучки царедворцев". Скорее даже наоборот: периоды максимальной напряженности восточной экспансии соответствуют моментам относительного ослабления центральной власти, ее концентрации на решении задач совершенно иного рода. Так, поразительные дела Ермака и Ивана Кольцо пришлись на безвременье последних лет правления Иоанна Грозного; Нерчинский мир, ставший первой значительной вехой закрепления России на Дальнем Востоке, был заключен в "безвластные" годы регентства царевны Софьи; начало сооружения ставшего предтечей Транссиба Иркутского почтового тракта, равно как и старт Второй Камчатской экспедиции, были положены во времена Анны Иоанновны и Бирона, а утверждение России в устье Амура и в Приморье пришлось на годы максимального ослабления внешнеполитических амбиций русского правительства после Крымской войны - годы, в течение которых униженная Россия, по знаменитому высказыванию канцлера А.М.Горчакова, была вынуждена "сосредотачиваться". Стало быть, в основе восточной экспансии могли лежать какие угодно причины, но только не "амбиции" и "корыстные интересы" правящих кругов.

В предшествующих главах мы высказали и попытались обосновать мысль, согласно которой движение русского народа на Восток в условиях позднефеодальной и раннекапиталистической общественных систем было практически единственной формой совершаемой этносом работы, в процессе которой формировались и поддерживались органичные и естественные акматические цели. В меньшей степени это можно сказать про русскую экспансию на Кавказе, и совсем уж невозможно - применительно к попыткам "расширить пределы" в западном и балканском направлениях, бессмысленному участию России в европейских коалиционных войнах, изнуряющей борьбе за контроль над Польшей или черноморскими проливами. Именно в новых сибирских владениях России, не знавших феодального рабства, уже с начала XVIII века стали формироваться полноценные капиталистические отношения, коренным образом преображались деятельностные мотивации людей, здесь сложился особый субэтнос с отличным от остальной страны не только культурным, но и социально-деятельностным стереотипом. На смену воинственности, перемежающейся с приступами "обломовщины", приходило абсолютно сочетающееся со знаменитой протестантской "аскезой в труде", Beruf, религиозное "усердное труждание", а осознанными целями развития являлись не призрачные мифы, а потребности в ресурсах, рынках и коммуникациях. В силу этих обстоятельств восточные территории осваивались с высочайшей основательностью, здесь не сжигалась избыточная энергия, как в европейских походах или кавказском противостоянии. Соответственно был впечатляющим и результат: практически без войн и значительных людских потерь Россия ко второй половине XIX века прочно укрепилась на берегах Тихого океана, создав в южных лесных и лесостепных районах Сибири протяженный обжитой пояс, своеобразный рукотворный мост между Европой и Дальним Востоком.

Редкое совпадение: интересы бюрократии тождественны народной мечте

Тем не менее, несмотря на впечатляющие возможности и нераскрытые перспективы, приоритет в развитии новых экономических отношений прочно отошел к европейской части страны. Но именно здесь, где, казалось бы, существовали все предпосылки для успешного развития капитализма, общество оказалось куда менее готовым к нему. Русская промышленная буржуазия, собирательный образ которой наиболее полно выражался московской группой, была достаточно инертна и чужда всякой "охоты к перемене мест". Впрочем, ей доставало дел в неторопливом промышленном обустройстве центрально-русских губерний, а сохраняющаяся высокая степень ненасыщенности ее главного анклава - текстильного рынка - до самого 1917 года позволяла не задумываться о безупречности избранной позиции. Для консорции иностранных предпринимателей также хватало возможностей деятельности в центральной России - благо, национальная буржуазия со спокойным сердцем уступала ей целые сектора и рынки, прежде всего связанные с высокотехнологичными и капиталоемкими производствами. У объективно же наиболее подготовленного к новым реалиям жизни и бизнеса сибирского предпринимательского сообщества для развития восточных территорий хронически недоставало ресурсов, капитала, рабочих рук. Но главное - не было времени для полноценного участия в развернувшийся на рубеже веков всемирной гонке за последними "незанятыми" рынками и территориями. Бесценное историческое время, реальный отсчет которого здесь начался лишь после прихода Транссибирской магистрали, летело слишком стремительно для привыкшего к иному темпу жизни регионального сообщества.

В силу вышеуказанных причин, восточная политика России всецело оказалась в сфере интересов так называемой санкт-петербургской предпринимательской консорции, экономические запросы которой были теснейшим образом переплетены с интересами и политическими стратегиями столичной бюрократии. Казалось бы, именно здесь должна была лежать причина и головокружения от первых успехов, и последовавшего за ним жестокого наказания в войне с Японией. Однако не все так просто. Сколь бы ни были вторичны предпринимательские таланты и мотивации санкт-петербургской буржуазии, столичная бюрократия - при всех ее хорошо известных недостатках - весьма адекватно воспринимала потребности общества, умела улавливать настроения и чаяния его различных групп и проводить политику, в конечном итоге способствующую разрешению когда-то породивших ее проблем.

В Петербурге прекрасно понимали, сколь ограничены возможности России ее поздним вступлением на путь индустриального развития, сколь уязвима ее огромная территория со сказочными - даже в самом первом узнавании - богатствами, сколь безжалостной будет неизбежная мировая схватка за рынки и ресурсы. Имелось и вполне адекватное понимание "качества человеческого материала" собственной страны, в том числе и причин, по которым национальная буржуазия по многим позициям проигрывала иностранцам не только на внешних рынках, но и у себя дома... Отсюда становился очевиден и выход: создавать и развивать "новую Америку" именно на востоке, где имелось зрелое, лучше подготовленное к напряженному труду (industria) предпринимательское сословие, где практически не существовало социальных коллизий, периодически сотрясавших европейскую часть страны. Задача центральной власти при этом состояла лишь в создании для такого развития максимума условий. Именно поэтому в кратчайшие сроки, под гарантии и непосредственно на средства государства был сооружен самый протяженный на планете Сибирский телеграф и положено начало строительству Транссибирской магистрали. Постепенно разворачивалось - предваряя столыпинскую реформу - переселение на сибирские и дальневосточные земли крепких и самодостаточных крестьян. Оставалось немного: расширить до возможных пределов территорию с наиболее доступными на тот момент ресурсами, установить максимально возможный контроль над восточно-азиатскими рынками с их умопомрачительной плотностью населения и, по возможности, добиться обладания хотя бы одним полностью незамерзающим морским внешнеторговым портом.

Именно в этих вполне понятных, естественных и полностью оправданных стилем поведения "великих держав" на рубеже XIX-XX веков задачах и состояла сущность восточной политики Российской империи. Той самой, которая в своей успешной части дала стране левый берег и устье Амура и Приморский край, а в менее удачной - привела к утрате перспективы закрепления в Маньчжурии, потере для русского бизнеса рынков Кореи и северо-восточного Китая, страданиям и гибели сотен тысяч людей. Но как бы то ни было, дальневосточная экспансия России определялась не интересом "клики авантюристов", а была тождественной национальному развитию, имеющему целью преодоление отставания страны как в части производительных сил, так и в реализации творческого потенциала общества.

Тезис о возможности обретения на Востоке не только новых капиталов, но и полноценной, органичной модели национального развития для политической элиты России конца XIX - начала XX века был куда более очевидным, нежели для нас, живущих столетие спустя. Понимание бесперспективности "догоняющего Европу" типа развития при необходимости делать ставку на "американскую модель" - масштабное внутреннее потребление, продуцируемое задачами обустройства при опоре на внутренние ресурсы, - до самого 1905 года было вполне твердым и ясным. Великий князь Александр Михайлович после посещения США в 1893 году запишет: "Трудности, стоявшие перед американским правительством, были не меньше наших, но наш актив был больше. Россия имела золото, медь, уголь, железо; ее почва... могла бы прокормить весь мир. Чего же не хватало России? Почему мы не могли следовать американскому примеру? Нам не было <бы> решительно никакого дела до Европы, и нам не было никакого основания подражать нациям, которые были вынуждены к тем или иным методам управления в силу своей бедности. Европа! Европа! - это вечное стремление идти в ногу с Европой задерживало наше национальное развитие Бог знает на сколько лет. Здесь, в расстоянии четырех тысяч миль от европейских петушиных боев, взору наблюдателя являлся живой пример возможностей страны в условиях, сходных с российскими... В голове моей созрел широчайший план американизации России" [123]. Не пройдет и десяти лет - и за активное содействие той самой "американизации России" через развитие производительных сил и рынков на ее восточных окраинах Великий князь будет заклеймен либеральной общественностью в качестве "идеолога лесной концессии в Кореи" и "виновника войны с Японией".

Цели восточной экспансии нашего государства были полностью органичны и народному акматическому идеалу. Для крестьянского сословия, численность которого по переписи 1897 года составляла 78,641,432 человек, или 84.1% от совокупного населения Российской империи, насчитывавшего 93,442,864 человек [124], пригодная для обработки и проживания земля представлялась высшей, абсолютной из всех земных ценностей, ради которой дозволено было идти на любые жертвы. Примечательно, что непонимание этого простого факта в недалеком будущем погубит Временное правительство: одной из стратегических ошибок российских либералов, получивших в феврале 1917 года верховную власть, будет попытка привлечь на свою сторону крестьянство гражданскими свободами - о которых, по их мнению, крестьяне-де грезили на протяжении веков. Однако большевики, предложив взамен малопонятной "свободы" реальную землю, сумеют феноменально быстро стяжать поддержку крестьянских масс и узурпировать власть.

Акматический идеал обретения земель для вольной, сытой и справедливой жизни далеко выходил за пределы крестьянского сословия и был поистине общенациональной мечтой. Его разделяли и городские рабоче-ремесленные низы, не успевшие еще порвать соединявшую их с деревней пуповину, и благородные слои, для которых он выступал своеобразным субстратом для собственных акматических построений. Не крушением ли этого народного идеала объясняется то горькое разочарование, охватившее русское общество после неудач войны с Японией и приведшее к революционным событиям 1905-1907 гг.? Я далек от мысли утверждать, что каждый забастовщик или поджигатель помещичьей собственности сожалел о несостоявшихся "планах" своего переезда в Маньчжурию. Однако оставалась надежда, что где-то на Востоке, неведомым образом возникнет новая Россия, которая всем даст облегчение и перспективу. Поражение в войне за ту самую землю нанесет страшный удар по народной мечте о будущем, заставит смириться и жить в опостылевшей реальности. Оттого на фоне, казалось бы, растущей после кризиса 1900-1903 гг. русской экономики, отсутствия голода и иных катаклизмов практически вся страна возмутится и потребует каких угодно, только перемен.

В отечественной публицистике имеется упоминание об удивительном по меркам революционных событий 1905 года факте. Известно, что с середины осени вся Сибирская железная дорога оказалась охвачена стачкой, практически парализовавшей транспортное сообщение с восточными районами страны. Организованные отряды рабочих-железнодорожников твердо держали путевое хозяйство закрытым для всех воинских эшелонов, возвращавшихся с русско-японской войны, стремясь, таким образом, разжечь революционные настроения в войсках. Однако поезд, в котором возвращался из японского плена адмирал З.Рожественский, командовавший Второй тихоокеанской эскадрой, погибшей под Цусимой, пропускался по Великому сибирскому пути без задержек. Вот описание встречи, которую устроили адмиралу бастующие станционные рабочие и терпящие многомесячную задержку, вышедшие из повиновения командирам солдаты на станции Тулун 17 ноября 1905 года: "В 2 ч. дня опять собралась около поезда толпа солдат и рабочих. Прислали депутатов просить, чтобы адмирал хоть в окне им показался. Он (несмотря на мороз -18о) вышел на площадку. Спрашивали его: правда ли, что из России не хотели посылать ему подкреплений? правда ли, что небогатовский отряд в бою вовсе не участвовал, а держался далеко сзади? Адмирал отвечал коротко и определенно. "Измены не было?" -- выкрикнул вдруг чей-то пронзительный голос, и чувствовалось, что для всей толпы этот вопрос -- самый мучительный. "Не было измены! Сила не взяла, да Бог счастья не дал!" -- решительно отозвался адмирал и, поклонившись, пошел к себе. Вслед ему неслись сочувственные крики: "Дай Бог здоровья! Век прожить! Старик, а кровь проливал! Не то, что наши! У них иначе -- сам в первую голову!" Поезд тронулся, сопровождаемый громовым "ура" [125]" . Простые русские люди, сохранившие память о своем крестьянском прошлом и готовые, при возможности, в него вернуться, несмотря на очевидное противодействие управлявших стачкой партийных агитаторов, видели в потерпевшем трагическое поражение адмирале не "царского сатрапа", а борца за собственную вековую мечту.

Если крушение народной мечты станет прологом к массовым крестьянским волнениям, поджогам помещичьей собственности и самозахватам земель в 1905-1909 гг., то неудачная попытка реализовать на Дальнем Востоке "национальную экономическую модель" приведет к резкому ослаблению в предпринимательских кругах европейской части России интереса к реальному сектору экономики при чрезмерном разрастании ее спекулятивного сегмента. "Во время переписи населения Петербурга... в 1913 году, около 40,000 жителей обоего пола были зарегистрированы в качестве биржевых маклеров. Адвокаты, врачи, педагоги, журналисты и инженеры были недовольны своими профессиями. Казалось позором трудиться, чтобы зарабатывать копейки, когда открывалась полная возможность зарабатывать десятки тысяч рублей посредством покупки двухсот акций "Никополь-Мариупольского металлургического общества". Офицеры гвардии... светские денди... <и> светские львицы... отцы церкви подписывались на акции... Провинция присоединилась к спекулятивной горячке столицы, и к осени 1913 года Россия, из страны праздных помещиков и недоедавших мужиков, превратилась в страну, готовую к прыжку, минуя все экономические законы <курсив автора>, в царство отечественного Уолл-стрита" [126]. Нетрудно вообразить, сколько абсолютно нереальных, обреченных на крах в результате неизбежного обрушения финансовой пирамиды ожиданий столичных предпринимательских элит и "интеллигенции" оказались после 1914 года пресеченными "самодержавием, развязавшим войну", и сколь сильна отсюда была ненависть "образованных кругов" к власти, горячо приветствовавших ее падение в феврале 1917 года!

Позже мы обратимся к событиям русско-японской войны, ставшим кульминационной точкой дальневосточной экспансии нашей страны и поворотным пунктом последующих нестроений. Пока же перед Россией, только утвердившейся на Амуре и в Приморье, предстают грандиозные перспективы: огромные, неосвоенные и малонаселенные территории с плодородными землями, богатыми ресурсами леса, угля, металлических руд, бокситов и т.д., с емкими рынками, дешевыми речными и океанскими коммуникациями буквально сами ложатся к ногам.

Пробуждение Японии

К середине XIX века на Дальнем Востоке сложится ситуация, которую можно описать одной фразой: безвластие при богатствах, становящихся очевидными и общедоступными. Поддерживавшаяся веками закрытость от "европейских варваров" абсолютно всех дальневосточных государств - Китая, Японии и Кореи, - в отсутствие у них адекватных оборонных возможностей начнет стремительно разрушаться.

Наиболее закрытой из стран этого обширного региона на протяжении многих веков оставалась Япония. Несмотря на богатую внутреннюю историю, изобиловавшую междоусобными войнами, кровавыми переворотами и религиозными расколами, а также за исключением пяти исторически документированных попыток завоевать лежавшую под боком богатую Корею, Япония была замкнутым и, казалось бы, самодостаточным государством. За два тысячелетия не было предпринято ни одной попытки проникнуть в "ничейный" Уссурийский край или закрепиться на Сахалине - берег которого в хорошую погоду хорошо виден с Хоккайдо, а также колонизировать Курильские острова. По-видимому, причиной подобной закрытости стало состоявшееся достижение японским обществом максимальной степени возможного в тех условиях обустройства и связанного с ним состояния динамического равновесия, когда "избыточные" силы тратятся не на парирование очередных вызовов, а на поддержание гомеостаза. Скорее всего, равновесность японского общества представляла собой результат состоявшейся философско-религиозной модели даосизма, в которой высшим (в нашей терминологии - акматическим) идеалом является гармония двух начал мироздания, Инь и Ян. Однако если природные, социальные и внутрирегиональные вызовы в рамках подобной модели худо-бедно удавалось нейтрализовывать, то вызов межцивилизационного общения, брошенный жаждущей развития и перемен "фаустовской" философией Запада, бесконечно долго сдерживать было нельзя.

Добившись доступа на рынки Китая и Кореи, западные страны, прежде всего Англия и США, не могли мириться с сохраняющимся изоляционизмом Японии, допускавшей иностранцев единственно в порт Нагасаки, большая часть внешнеторгового оборота которого с 1609 года контролировалась голландцами. Однако после того, как под жерлами нацеленных на Иокогаму орудий девяти американских военных пароходов под командованием М.Перри в феврале 1854 года был подписан Канагавский договор, затем (в том же году) - договор с Англией, после чего в 1858 году была заключена целая серия торговых соглашений с США, Англией, Нидерландами, Россией и Францией, - оказалось, что вместо очередной полуколонии, полностью открытой для сбыта чужеземной мануфактуры и изделий промышленности, в азиатско-тихоокеанском регионе началось формирование нового и самостоятельного центра силы. Позднее мы вернемся к причинам, сделавшим возможным для Японии достаточно эффективно противостоять торговому и политическому доминированию своих западных партнеров, не уступив в существенном и сумев при этом взять от них самые современные технологии и вооружения. Однако для России первым результатом "открытия Японии" стало обострение уже сформировавшихся разногласий по поводу наших дальневосточных приобретений.

Русско-японские отношения начались с жестких территориальных споров

Так уж сложилось в силу особенностей истории и географического устройства земного пространства, что первые же контакты России и Японии оказались осложнены "территориальной проблемой": активно разворачиваемая на Дальнем Востоке деятельность "Российско-американской компании" еще в 1790 году вызвала резкое недовольство в политических и военных кругах "Страны восходящего солнца", приведшее в 1806-1807 гг. к вооруженным столкновениям на Сахалине [127]. В 1798 г. японские военные повергают на Итурупе установленные русскими моряками пограничные знаки-кресты, а с 1799 года создают на острове рыбацкое поселение и устраивают с ним регулярное морское сообщение. В 1811 году происходит беспрецедентная история: японский гарнизон на Кунашире захватывает в плен русского вице-адмирала В.М.Головнина, высадившегося с небольшой командой со шлюпа "Диана" для географического описания острова. С целью освобождения флотоначальника, весной 1812 года на Кунашир в качестве жеста доброй воли привозят и передают сопредельной стороне японских моряков, незадолго до этого потерпевших кораблекрушение у берегов Камчатки, - однако командир гарнизона объявляет, что "русский пленник умер". Неожиданно экипажу "Дианы" удается захватить в плен оказавшегося в водах Кунашира богатого японского судовладельца Такатая Кахэя, хозяина недавно открытой морской линии с Итурупом. Кахэя доставляют в Петропавловск-Камчатский, обучают русскому языку, а следующей весной возвращают на Кунашир с взятым под честное слово обязательством добиваться освобождения вице-адмирала. Японский предприниматель сдержит свое обещание, и уже осенью 1813 года Головнин с группой русских моряков вернется из плена.

Несмотря на безусловно корректное и дружелюбное отношение России к своему новому восточному соседу, на протяжении многих десятилетий Япония будет уклоняться от любых возможностей вступить с нашей страной в диалог и прийти к согласию по вопросам территориального устройства. Лишь в 1855 прибывшему в кильватере американских канонерок посольству под руководством вице-адмирала Е.Путятина удастся заключить первый русско-японский "Трактат о торговле и границах", помимо взаимного признания открывший для свободного посещения российскими подданными порты Симода, Хакодате и Нагасаки с режимом экстерриториальности пребывания и гарантировавший русским подданным "все права и преимущества, какие Япония предоставила ныне или даст впоследствии другим нациям" [128]. Симодский трактат фиксировал нерешенность проблемы принадлежности Сахалина и устанавливал границу между владениями двух стран между островами Курильской гряды Итуруп и Уруп. Таким образом, по Симодскому трактату Южные Курилы отходили к Японии.

Курильский архипелаг - от южного Кунашира до северного Шумшу - еще в 1721 году был исследован экспедицией И.Евреинова и Ф.Лужина и включен в официальные карты Российской империи. В 1739 и 1741 его картографированием и дополнительными описаниями занимается русская экспедиция М.Шпанберга. Несмотря на относительную изученность, хозяйственное освоение Курил оставалось минимальным и сводилось, в основном, к устройству на Урупе пушных факторий "Русско-американской компании" - которые к середине 30-х годов XIX века, из-за исчерпанности популяции бобра, практически обезлюдели. О стратегической важности этих малопригодных для жизни островов в части обеспечения тихоокеанских коммуникаций для России, еще не закрепившейся в устье Амура, в 1855 году было слишком рано говорить, равно как нельзя было говорить и о возможности вооруженной защиты этих территорий. В подобных условиях мирная уступка Южных Курил Японии, причем в далеко не блестящую для России пору - в годы Крымской войны, - была лучшим из возможных решений, тем более что японская сторона, не вполне охотно согласившись на переговоры, имела все основания настаивать на более выгодных для себя условиях. Не случайно поэтому по возвращении в Санкт-Петербург глава дипломатической миссии вице-адмирал Путятин был возведен в графское достоинство, а столетие спустя, начиная с 1981 года, в память о заключении Симодского трактата, признавшего японский суверенитет над южной группой Курильских островов, в Японии 7 февраля официально отмечается "День северных территорий".

Мир без дружбы

Некоторое время спустя, в 1862 году, в Санкт-Петербург прибыла японская дипломатическая миссия, попытавшаяся добиться от России размежевания на Сахалине по 51-й параллели. К тому времени Россия, уже прочно укрепившись в низовьях Амура, осознанно желает видеть близлежащий Сахалин собственным форпостом и решительно отказывается уступать. У Японии нет сил настаивать на своем - в 1863 году страна подвергается публичному унижению, когда в отместку за убийство английского торговца Ч.Ричардсона семь британских фрегатов бомбардируют Кагосиму, а в 1864 году объединенный флот Англии, США, Франции и Голландии обстреливает Симоносеки. В стране усиливаются межфеодальные распри, начинается гражданская война. В 1868 году происходит реставрация императорской власти и провозглашается "эпоха Мэйдзи". С тем чтобы успешнее противостоять усиливающемуся военно-политическому давлению западных держав, Япония приступает к глубоким и широкомасштабным реформам, идеологически облекавшимся в форму возврата к традиционным ценностям и правопорядку. Было восстановлено централизованное управление государством, введены европейский григорианский календарь и свобода вероисповедания, началась ускоренная модернизация во всех сферах жизни. Страна сразу же пытается попробовать мускулы против заведомо не превосходящих ее в силе противников: в 1872 году аннексирует находившиеся в вассальной зависимости от Китая Ликейские острова (Окинаву). Необходимость на этом фоне урегулирования территориальных проблем с Россией заставляет императора Муцихито отправить новое посольство, которое, заручившись поддержкой США, сумело склонить канцлера А.М.Горчакова к подписанию Петербургского трактата от 25 апреля 1875 года. Согласно этому документу, весь Сахалин переходил "во владение императора Российского", взамен японской стороне передавалась находившаяся под российским суверенитетом северная часть Курильских островов, от Урупа до Шумшу. Новая морская граница с Японией проходила теперь вблизи камчатского мыса Лопатка, что, как совершенно очевидно с позиций сегодняшнего дня, лишало Россию свободного выхода в открытую часть Тихого океана. Хотя не будем забывать, стратегическое мышление в XIX веке было иным: в эпоху тихоходных малочисленных флотов и отсутствия средств дальнего обнаружения, проход в океан через Курильские проливы суммарной шириной 500 километров не представлял большой проблемы. Во время русско-японской войны крейсера владивостокского отряда умудрялись беспрепятственно выходить в Тихий океан даже через считающийся внутренними водами Японии узкий Сангарский пролив между островами Хонсю и Хоккайдо.

Несмотря на кропотливое и уважительное выстраивание межгосударственных отношений с Японией, несмотря на открывшиеся дипломатический диалог и торговлю, в "Стране восходящего солнца" в XIX веке не было более нелюбимого, если не сказать ненавидимого, соперника, чем Россия. Возможно, большая часть веками пестовавшихся в японском обществе ксенофобии и страха перед "иностранными варварами" в силу территориальной близости и наличия спорных территорий канализировались именно по отношению к северному соседу. Уступка России острова Сахалин, богатого лесом, углем, рыбой и "сельдяным туком" - природным органическим удобрением, крайне необходимым для истощенных тысячелетней агрокультурой японских полей, - взамен "каменистой островной гряды" буквально взорвет японское общество. Как писал известный в начале XX века военный беллетрист В.А.Апушкин, "и хотя Россия не участвовала ни в одной из военных демонстраций, имевших целью открыть свободный доступ в Японию иноземцам и устроенных в 1854 г. американцами, а в 1864 году -- англичанами, французами и голландцами; - хотя она ни разу не пыталась воздействовать на Корею в пользу христиан посылкой своей эскадры, как это сделали в 1856 году французы, а в 1871 г. - американцы; - хотя, наконец, она все свои дела с Китаем вела также совершенно мирным путем, не следуя примеру англичан, бомбардировавших в 1856 г. форты к югу от КанґТона и повторивших на другой год эту военную демонстрацию вместе с французским флотом, - тем не менее именно Россия казалась Японии опаснейшим её врагом, и каждое её мероприятие рассматривалось как угроза независимости и развитию Японии." [129]. Следует отдать должное официальным японским властям: несмотря на подпиравшую "снизу" искреннюю массовую ненависть к "бесцеремонному северному соседу", им удавалось поддерживать во взаимоотношениях с Россией уважительность и корректность. Так, на высшем уровне в ноябре 1872 года был принят русский фрегат "Светлана" с Великим князем Алексеем Александровичем на борту, а весной 1891года еще более впечатляющий прием был оказан прибывшему на борту "Памяти Азова" будущему российскому императору Николаю Александровичу. Несмотря на по-настоящему поразившее русских гостей гостеприимство японцев, визит цесаревича был омрачен едва не стоившим ему жизни нападением фанатически настроенного самурая, сумевшего нанести цесаревичу два скользящих сабельных удара по голове. Правда, в последующие дни пребывания на японской земле будущий российский император станет адресатом тысяч абсолютно искренних и трогательных выражений сочувствия и извинения со стороны сотен именитых и простых японцев. Но это окажется не более чем эмоциональным порывом, вызванным вопиющим нарушением традиций гостеприимства. Для страны с 38-миллионным населением, отчаянно нуждавшейся в ресурсах и новых территориях для своего развития, данный порыв дружелюбия и сострадания не стал определяющим. С тех пор в душе японского народа уживаются как искренняя любовь к русской культуре, в особенности к поэзии и музыке, так и холодно-рассудочная неприязнь к "хитрому, сильному и коварному" соседу с севера.

Победа Японии в войне с Китаем: триумф с последующим унижением

Россия, несмотря на немаскируемую недружественность японской политики, стремилась сполна проявлять уважительное отношение к Японии и ее интересам на Дальнем Востоке - прежде всего, долгое время не препятствуя и не вмешиваясь каким-либо образом в японскую экспансию на корейском полуострове. В начале 1894 года в Корее - веками считавшейся сферой интересов Китая, - вспыхнуло очередное крестьянское восстание. Воспользовавшись им как предлогом для "защиты поданных", Япония вслед за Китаем ввела на полуостров свои армейские части, выводить которые затем отказалась. Поскольку на протяжении столетий императорский Китай являлся сюзереном корейского монарха, реакция Пекина на японское военное присутствие не могла не оказаться болезненной и резкой. Первоначально Китай попытался законным путем - через волю корейского монарха, - пресечь наращивание японского военного присутствия. Однако 23 июля японские войска - опять же под предлогом "защиты семьи корейского монарха от заговора" - взяли под свой контроль королевский дворец в Сеуле, а 25 числа японский флот атаковал китайские военные суда и транспорты, перевозившие в Корею дополнительные воинские части. Окончательно завладев инициативой, 1 августа 1894 года Япония официально объявила Китаю войну. Располагая господством на море, перекрыв линии снабжения китайского контингента в Корее и одержав верх в сражении под Пхеньяном 15 сентября, японские войска начали энергично продвигаться в южную Маньчжурию, тесня инертные и малоактивные китайские части. В январе 1895 года японское командование предприняло решительный и весьма рисковый шаг, практически без конвоя переправив в район Вэйхайвэя - порта базирования практически всего китайского флота - более 18 тысяч войск. Китайский форпост, окруженный с суши и моря, 11 февраля капитулировал, открыв дорогу на Пекин. После ряда успешных операций японцев в Маньчжурии и потери Пескадорских островов Китай запросил мира. Мирный договор был подписан 17 марта 1895 года в Симоносеки; согласно ему, Китай признал независимость Кореи, а Япония получала Тайвань, Пескадорские острова и Ляодунский полуостров.

В ходе этой войны Россия сохраняла дипломатический нейтралитет. Более того, общественное мнение склонялось к поддержке факта обретения Кореей независимости, то есть в существенной степени было "прояпонским". Дело в том, что японская война за Корею очень напоминала Балканскую кампанию 1877-1878 гг., в ходе которой Россия, используя схожие предлоги, смогла разгромить Османскую империю, добиться автономии Болгарии, независимости Сербии, Черногории и Румынии, вернуть себе потерянные в результате Крымской войны земли в Бессарабии и приобрести новые территории в Закавказье, Батум и Баязет. Как известно, тот триумф России обернулся резким недовольством в европейских столицах, приведшим к созыву Берлинского конгресса, на котором под нажимом Англии, Франции, Германии и Австро-Венгрии Россия была вынуждена согласиться на уступки: раздел Болгарии на два княжества и возврат Турции Баязета.

Нечто похожее произойдет 17 лет спустя с Японией. Только теперь роль "усмирителя аппетитов" примет на себя Россия, впервые вступив с Японией в содержательную конфронтацию. Не ожидая от молодого государства, еще недавно считавшегося едва ли не очередным кандидатом на колонизацию, столь блестящих и впечатляющих побед в регионе, который европейские державы давно полагали сферой своих интересов, и твердо желая граничить на Дальнем Востоке со слабым и податливым Китаем, Санкт-Петербург в диалоге с Японией меняет тон и в ноте от 11 апреля, поддержанной Францией и Германией, выдвинет Токио требование отказаться от обладания Ляодунским полуостровом. Дипломатический демарш, подкрепленный реальной демонстрацией силы (Франция и Германия направили в Тихий океан дополнительные военно-морские соединения, а Россия провела мобилизацию в Приамурском военном округе), вынудили Японию пойти на существенную уступку - вернуть Китаю Ляодунский полуостров, на южной оконечности которого, в удобной бухте незамерзающего Желтого моря, расположен Порт-Артур.

Япония сосредотачивается

В этой связи нельзя не отметить феноменальную сдержанность Японии: буквально месяц спустя после неожиданного русского демарша, исключительно болезненно воспринятого в Токио, 27 мая 1895 года в российской столице послом Японии Нисси, министром иностранных дел А.Лобановым-Ростовским и министром финансов С.Витте подписывается новый русско-японский Трактат о торговле и мореплавании, имеющий статус современного договора "о дружбе и сотрудничестве" и устанавливавший для сторон режим наибольшего благоприятствования в торговых отношениях. В отличие от предыдущих соглашений, этот договор практически ничего не давал России, не сформировавшей в Японии существенных торговых интересов, однако был политически важен для японской стороны, еще не выработавшей твердой линии во взаимоотношениях с великими державами и, в преддверии постепенно вызревающих глобальных экспансионистских замыслов, нуждающейся в ровных отношениях с партнерами. Создавалось впечатление, что японское внешнеполитическое ведомство рутинно обновляет договоренности с Россией строго через каждые 20 лет.

Хотя не исключено, что в отличие от русских и европейцев японская сторона относилась к межгосударственным договоренностям с гораздо меньшим пиететом, не требуя от своих партнеров выдерживать приличествующие паузы после дружественных дипломатических актов и не стремясь к этому сама. Действия Японии в тот период отличались высочайшей степенью прагматизма, что показал инцидент 25 июля 1894 года, в свое время получивший широкую огласку. В тот день, спустя всего лишь 9 суток (!) после подписания с Англией межгосударственного договора о торговле и мореплавании, японский броненосный крейсер "Нанива" атаковал и отправил ко дну английское гражданское судно "Гаошен" с европейским экипажем, которое в условиях мирного времени (война с Китаем будет официально объявлена лишь 1 августа) абсолютно законно перевозило в Корею 1200 китайских военнослужащих.

Тем не менее, как показали последующие события, именно отношения с Британской империей во многом стали определять и корректировать внешнеполитические действия и планы Японии. Из пяти "белых" держав, участвовавших в экономическом освоении Дальнего Востока, имевших там территориальные интересы и военное присутствие - России, США, Англии, Франции и Германии, - именно Великобритания стала для "Страны восходящего солнца" союзником N1. Удивительно, что ближайшим союзником Японии, не скрывавшей своих экспансионистских планов, стала страна, из всех европейских держав сумевшая в значительно большей степени закрепиться в наиболее богатых и стратегически важных районах Дальневосточного региона, имея там наибольшее количество военных побед и силовых демонстраций, включая обстрел Кагосимы в 1863 году. Кроме того, со времени окончания Второй опиумной войны Англия впечатляюще и бесспорно доминировала в Китае, уже нанесенном на карты будущей японской экспансии. Объяснить данный феномен можно либо эффективностью английской дипломатии, традиционно славившейся умением направлять удар своих объективных противников в сторону третьей стороны, либо принципиальной готовностью Японии вести дело к разделу сфер влияния в регионе между "сильнейшими" - за счет вытеснения все тех же "третьих партий".

Как мы уже видели, союзнические отношения с Россией для Японии в тот период абсолютно исключались. Причины тому не были связаны ни с Сахалином, ни даже с будущим конфликтом интересов в Корее и Китае. Какими бы трогательными и искренними ни казались протокольные уверения во взаимной дружбе, стремительно утверждавшаяся на Дальнем Востоке Россия оставалась для японского народа непонятным и страшным соседом, способным - чего греха таить - подмять под себя и их компактную островную страну. И пусть никто и никогда в Санкт-Петербурге не помышлял о завоевании страны с населением в 38 млн. человек, на натурализацию которого у русского народа попросту не хватило бы сил (достаточно было опыта Польши и Финляндии!), в Японии, еще совсем недавно покорившейся десятивымпельной американской эскадре паровых вооруженных пароходов, не могли не испытывать страха перед крупнейшей державой мира, на тот исторический момент сумевшей закрыть военными и дипломатическими победами практически все ранее имевшие место неудачи.

Спустя несколько десятилетий, когда после русско-японской войны и революции Россия перестанет представлять опасность для Японии и будет рассматриваться ее правящими кругами скорее как очередная, пусть и не самая легкая, добыча в континентальной экспансии, - противником N1 станут Соединенные Штаты. Однако на рубеже XIX и XX веков, во многом в силу более прочного, чем у остальных держав, политического влияния на высшее японское руководство, отношения Японии с Соединенными Штатами будут носить привилегированный характер.

С Францией Япония стремилась поддерживать отношения нейтралитета. Вектор французской дальневосточной экспансии, во многом питаемой стремлением взять реванш за потери в ходе франко-прусской войны, был направлен пока что на далекий и недостаточно интересный для Японии Индокитай, прежде всего на Вьетнам. Кроме того, после крупного, неслыханного в истории колониальных войн поражения, которое французские войска понесли под Ланг-Соном в марте 1885 года, Франция, всецело поглощенная устройством своей власти в конце концов завоеванном Вьетнаме, ограничившись в Китае лишь одной концессией в Гуанчжоу, не считалась серьезной угрозой.

Аналогичным образом, Япония стремилась к поддержанию ровных отношений и с Германией. Опоздавшая к "разделу мира", Германия довольствовалась на Дальнем Востоке относительно скромным торговым присутствием в Китае, и лишь с 1887 года стала располагать военно-морской базой в Циндао. Хорошо сознавая свои ограниченные возможности в дальневосточном регионе, Германия предпочитала по принципиальным вопросам блокироваться с Россией. После резкого ухудшения русско-германских отношений при канцлере Л.фон Каприви в 1890-1894 гг., правительство Вильгельма II (канцлер Б.Бюлов) охотно шло на их нормализацию. При этом на фоне повсеместно продолжающегося несовпадения интересов двух держав в Европе Дальний Восток представлялся тем полем, на котором по-настоящему мог бы состояться германо-российский союз. Увы, по причине нехватки ресурсов Германия мало что могла предложить России в довоенный (до 1904 г.) период, а в силу политических причин воздержалась от военной помощи в активный период русско-японской войны. Лишенная серьезного экономического фундамента и политической опоры, Германия станет следующей после России жертвой японской агрессии. Германское присутствие в регионе прекратится уже осенью 1914 года, когда после трехмесячной осады японскими войсками и при поддержке британского флота падет военно-морская база Циндао. К слову, сопротивление русского Порт-Артура в куда более неблагоприятных обстоятельствах продолжалось без малого год.

Противник N1

Но вернемся в 1895 год. Вместо триумфального окончания своей первой "настоящей войны" с Китаем Япония, столкнувшись с демаршем России, Франции и Германии, оказывается перед необходимостью отказаться от аннексии Ляодунского полуострова. Результатом победы, таким образом, становились только прекращение китайского сюзеренитета над Кореей путем обретения последней независимости, а также остров Тайвань с прилегающими к нему крошечными Пескадорскими островами. В Токио прекрасно понимали, что протест трех держав был на самом деле демаршем именно России, в силу интересов европейской политики формально поддержанным Францией и Германией. Поэтому начиная с 1895 года Россия для Японии из гипотетического оппонента становится реальным противником. Начинается тщательная и планомерная подготовка к войне с "северным гигантом". Практически вся контрибуция в 25.1 млн. фунтов стерлингов, выплачиваемая Японии побежденным Китаем, будет теперь расходоваться на нужды вооружения, прежде всего на строительство на всех свободных верфях мира - от Великобритании, Италии и США до стран Латинской Америки - современных боевых кораблей. В 1896 году японским правительством с полного одобрения парламента принимается впечатляющая программа по перевооружению и усилению армии и флота. Нельзя сказать, что в России не знали об этих приготовлениях и не понимали, против кого они направлены. Тем не менее до самого января 1904 года исходящая от Японии опасность признавалась в основном на теоретическом уровне, в реальности же совсем скорого вооруженного противостояния практически никто не допускал.

КВЖД: Дипломатический экспромт, ошеломивший мир

Подобно тому как результаты Первой опиумной войны со всей очевидностью высветили угрозу сибирским владениям России по причине доступности для захвата устья Амура, результаты японо-китайской войны за Корею продемонстрировали все еще достаточную зыбкость недавних территориальных приобретений в Амурской области, Приморье и на Сахалине. Так, в случае установления над Кореей японского контроля, элементарно могло было быть ограничено свободное мореплавание по сравнительно узкому Корейскому (Цусимскому) проливу - что немедленно заперло бы русский флот в акватории, прилегающей к Владивостоку, и во внутреннем Охотском море. Учитывая, что в то время все Курильские острова - до самой Камчатки - принадлежали Японии, проход русских военных и коммерческих судов в океан также бы мог, при необходимости и известных усилиях, быть блокирован. В этом случае экономическому закреплению России на Дальнем Востоке наносился бы непоправимый ущерб, ставящий под удар все последние территориальные достижения. Далее, хотя нападение Японии непосредственно на российскую территорию - при наличии под боком богатого и слабого Китая - в обозримой перспективе практически исключалось, реальная угроза могла исходить из возможности пресечения в результате очередной японской агрессии правившей в Китае династии Цин, на договорах с которой держались все русские территориальные приобретения на Дальнем Востоке. В этих условиях основной задачей русской дипломатии в регионе, наряду с попытками сохранить нейтральный статус Кореи, не могла не стать поддержка Китая.

Сразу же после завершения основных вопросов, связанных с урегулированием отношений с победившей Японией, глава китайского правительства Ли Хунчжан отправился в европейское турне, первым пунктом которого было участие в торжествах по случаю коронации Николая II. По прибытии Ли Хунчжана в Петербург в апреле 1896 года открылись русско-китайские переговоры, которые, наряду с главой МИДа А.Б.Лобановым-Ростовским, также курировал министр финансов С.Ю.Витте, считавшийся идеологом закрепления России в Китае преимущественно через экономические проекты и интересы. Результаты не замедлили сказаться: 22 мая сторонами был заключен договор об оборонительном союзе, направленный против Японии. По настоянию Витте в договоре появилась статья за номером 4, гласившая: "Чтобы облегчить русским сухопутным войскам доступ в угрожаемые пункты и обеспечить их съестными припасами, китайское правительство соглашается на сооружение железнодорожной линии через китайскую Амурскую и Гиринскую провинции, в направлении на Владивосток... Постройка и эксплуатация этой железной дороги будут предоставлены Русско-Китайскому банку, и статьи контракта, который будет заключен для этой цели, будут надлежащим образом обсуждены китайским посланником в С.-Петербурге и Русско-Китайским банком" [131]. Таким образом, реальностью стала родившаяся точно ко времени идея Витте о реализации в северо-восточном Китае крупного хозяйственного проекта, de facto устанавливавшего присутствие в нем России и одновременно позволяющего сократить более чем на 500 верст строящийся железнодорожный путь от Читы до Владивостока. Сооружение железнодорожного пути при этом велось бы куда в более простых ландшафтных условиях - в частности, удавалось избежать сооружения исключительно сложного в техническом плане мостового перехода через Амур в его нижнем течении. Спустя всего три месяца после заключения договора о русско-китайском оборонном союзе, 27 августа в Берлине был подписан контракт на постройку и эксплуатацию русской железной дороги на территории Маньчжурии, которая, по настоянию Ли Хунчжана, была названа Китайской Восточной железной дорогой - КВЖД.

Если русско-китайский союзный договор являлся документом, позиционирующим интересы сторон и определяющим их действия в случае гипотетической агрессии, то концессионный контракт на строительство КВЖД предусматривал со стороны Пекина значительные уступки по принципу "уже сегодня". Китайские власти, наученные горькими для себя результатами экономического закрепления англичан в бассейне р.Янцзы и тем, как всего лишь 38 лет назад Россия "явочным порядком" включила в свой состав почти миллион квадратных километров Приамурья и Уссурийского края, пытались до последнего всячески ограничить возможности своего союзника по использованию КВЖД равно как форпоста для предпринимательства, так и для военных нужд. В частности, в контракте на строительство железной дороги особо оговаривался принцип "пломбированного вагона" при перевозке по КВЖД русских войск или товарных грузов. Китайская сторона не позволила КВЖД иметь собственную охрану, которую предполагалось составить из казачьих частей с усилением из регулярной армии; был также отвергнут принцип экстерриториальности поселений, устраиваемых на железной дороге. Китайское правительство получало право спустя 36 лет после начала эксплуатации дороги выкупить ее, в противном случае последняя должна была бесплатно перейти в собственность Китая по истечении 80 лет. Если бы XX век не был столь богат потрясениями, это событие должно было произойти осенью 1983 года.

Итак, даже несмотря на безусловную важность для Китая оборонного союза с Россией, наш партнер крайне неохотно соглашался со всем, что имело отношение к КВЖД. Все европейские державы, включая Россию, которые во времена императора Канси не могли рассчитывать даже на пустой протокольный диалог, перед этим формально не признав своей вассальной зависимости от властителя Поднебесной, к концу XIX века успели не один раз "поживиться Китаем", со временем превращая, казалось бы, заурядные торгово-экономические соглашения в основу для своего экономического доминирования и ограничения китайского суверенитета на обширных территориях. В Пекине прекрасно понимали, что деятельность КВЖД не ограничится доставкой в пломбированных вагонах новобранцев во Владивосток, а станет базой экономической экспансии с возможным, в недалеком будущем, повторением в Маньчжурии модели, уже отработанной на Амуре и в Приморье: "Где раз поднят русский флаг, он уже спускаться не может". Тем не менее Китай не решился отказаться от предложенной сделки - ведь она была условием предоставления ему русского займа в размере 150 млн. рублей, жизненно необходимого для выплаты контрибуции победившей Японии. На уступчивости Китая в тот момент сказалась и обида на Великобританию, которая, получив в 1870-1880-е годы из рук китайского правительства права на экономическое и политическое первенство, своим бездействием в ходе японо-китайской войны фактически поддержала агрессора. Но и в этих обстоятельствах, как видим, согласие Китая на прокладку КВЖД было непростым, о чем говорит даже такой, казалось бы, бюрократический ньюанс: концессионером в данном проекте выступала не Россия, а "Общество Китайской Восточной железной дороги", учреждаемое, в свою очередь, формально негосударственным Русско-китайским банком.

Рельсовый путь, который изменит историю

К строительству железнодорожной линии через Китай приступили уже следующей весной, в 1897 году. К тому времени железнодорожный путь с запада доходил до Красноярска (январь 1897 г.), быстрыми темпами велись строительные работы на участках от Красноярска до Иркутска (техническое завершение летом 1898 г., открытие движения в январе 1899 г.), а также сооружение Уссурийского участка от Владивостока до Хабаровска (движение будет открыто в ноябре 1897 года). Прокладка ранее намеченного участка Транссиба от забайкальского Сретенска до Хабаровска, проходящего по российской территории, в 1897 году приостанавливается на стадии проектных работ, поскольку теперь строители уходят на юго-восток, основывая на китайской территории, сразу же за пограничной чертой, станцию Маньчжурия. Всего за пять лет по диким, малообжитым пространствам северо-восточного Китая к Владивостоку проляжет однопутная железнодорожная линия протяженностью 2,450 километров, с 92 станциями и 9 туннелями, а на правом берегу реки Сунгари в 1898 году будет основан административный центр новой дороги и всей русской колонии - город Харбин. На средства казны в Харбине будут построены механические мастерские и депо общей площадью 600 тыс. квадратных метров, а также 280 тыс. квадратных метров жилья, что позволит сразу же обеспечить каждого сотрудника КВЖД отдельной служебной квартирой. В 1900 году, 18 декабря, в Харбине состоится торжественное освящение деревянного Свято-Никольского собора - который простоит до 1966 года, когда будет сожжен хунвейбинами. Строительство КВЖД обойдется бюджету Российской империи более чем в 375 млн. рублей. Движение по новой дороге откроется 1 июля 1903 года: с этого дня любой желающий, купив билет на "Сибирский экспресс", сможет за 16 суток преодолеть расстояние от столицы до тихоокеанского форпоста России. "Сибирский экспресс" состоял из комфортабельных вагонов первого и второго классов, в которых были "гостиная, фортепиано, ванная комната и небольшая библиотека русской литературы" [132].

Успешный ввод в эксплуатацию КВЖД на время отодвинет на второй план сооружение Амурского участка Транссиба. Лишь русско-японская война, показавшая всю уязвимость коммуникаций, проложенных по чужой территории, заставит в 1908 году возобновить работы на этом недостающем звене. Сквозное движение по Транссибу, полностью прикрытому государственной границей, откроется только в октябре 1916 года.

Вовлечение России в дела Кореи. Истоки лесной концессии.

Энергичные, целенаправленные и последовательные действия России на Дальнем Востоке в 1896-1898 гг. в условиях растущей японской угрозы быстро приносили позитивные плоды. Если Китай продолжал к месту и не к месту демонстрировать остатки былой имперской непреклонности, все больше напоминая перезрелую невесту, у которой еще удается игра на противоречиях между "женихами", то Корея, только что обретшая государственную независимость, сразу же увидела в России единственно реальный противовес японской доминанте. Прологом к русско-корейскому сближению стала в открытую инспирированная и поддержанная Японией кровавая попытка государственного переворота. Тогда, 26 сентября 1895 года, группа корейских радикалов при поддержке армейского корпуса, обученного японскими инструкторами, ворвалась во дворец, где зарубили королеву Мин, ставшую к тому времени символом корейского сопротивления японской экспансии. Сразу же после этого убийства король Кочжон был помещен под домашний арест, где, с целью "соблюдения приличий", его заставили подписать указ о посмертном разводе с убитой королевой, а также ряд актов, намеренно оскорбляющих национальное достоинство корейцев, - в частности, им запрещались традиционные прически. Заговорщики, номинально сохраняя у власти короля, стремились лишить его в глазах подданных какого-либо авторитета, сконцентрировав реальную власть в руках прояпонски настроенного премьер-министра. Политическая ситуация в Корее смогла нормализоваться лишь после того, как Кочжон сумел 10 февраля 1896 года тайно перебраться в здание миссии русского поверенного К.И.Вебера, из которого, под охраной роты русских военных моряков, он осуществлял управление страной на протяжении 364 дней. За это время основные силы корейской армии, госаппарата и улица встали на сторону короля. В короткий срок удалось исполнить указ об отстранении и казни премьер-министра с группой прояпонски настроенных высших сановников, а из-за разгоревшегося после провала госпереворота международного скандала большая часть японских подданных во главе с послом были отозваны на родину.

Период 1896-1897 гг. стал высшей точкой сближения России и Кореи. Завоевав в результате корректных и честных действий расположение корейских властей, Россия получает возможность самым непосредственным образом влиять на корейскую политику - результат, ради которого двумя годами раньше Япония начала войну с Китаем. Столь дорогой ценой завоеванный на материке "плацдарм" ускользал в руки более удачливого соперника, и это буквально бесило японское общество. В то же время моральный авторитет России в "корейском вопросе" был столь бесспорен, что японское правительство было вынуждено выступить с инициативой заключения с Россией секретного соглашения, оговаривающего права на паритетное военное присутствие в Корее обоих государств в случае возникновения в стране внутренних или внешних осложнений (Московский протокол от 28 мая 1896 года).

Несмотря на впечатляющие успехи, Россия не имела серьезных планов дальнейшего закрепления на Корейском полуострове и в целом не стремилась к таковому. В Санкт-Петербурге не было единства мнений о целесообразности борьбы за страну, считавшуюся естественной зоной интересов Японии, при наличии куда более "свободных" и доступных для русской экспансии территорий в Маньчжурии. Отсюда колоссальные возможности влияния практически не были использованы - за исключением предоставления корейским правительством концессии на эксплуатацию наиболее богатых лесных массивов страны, расположенных в бассейнах пограничных рек Туманган (граница с Россией) и Ялу (граница с Китаем), а также на острове Уллындо, лежащем в Японском море на расстоянии 155 километров от побережья по 37.5^о параллели. Держателем концессии стала "Корейская лесная компания", контрольный пакет акций которой первоначально принадлежал владивостокскому предпринимателю Ю.В.Бриннеру. Концессия, позволяющая осуществлять хозяйственную деятельность на территории общей площадью 19.5 тыс. квадратных километров с расчетными вывозными запасами древесины около 992 миллионов кубических метров, и, будучи выданной на целых двадцать лет, была поистине бесценным подношением российской стороне. В ценах нынешнего дня, активы корейской лесной концессии оценивались бы суммой в 50 млрд. долларов США - что сопоставимо с современной стоимостью очень крупных нефтяных и газовых месторождений, по сей день остающихся объектами жесткой конкурентной, дипломатической и даже военной борьбы. Впрочем, сто лет назад, когда при дефиците цемента и металлоконструкций деловая древесина являлась основным конструкционным материалом, в интенсивно развивающемся азиатско-тихоокеанском регионе она должна была цениться несравненно выше. А удобство ее заготовки, речного сплава и вывоза морским путем из незамерзающих портов Желтого моря делали проект поистине обреченным на коммерческий успех. Именно вокруг этой концессии, договор на открытие которой был заключен 16 августа 1896 года, завяжется впоследствии один из узлов русско-японского противостояния.

Имела ли Россия права на Маньчжурию?

В отличие от романтического землеискательства прошлых веков, утверждение России на Дальнем Востоке на порубежье XX века основывалось на реальных экономических интересах. Мы уже писали о том, что природным носителем основной части этих интересов должно было выступать предпринимательское сообщество Сибири, на территории которой еще в XVIII веке сложились достаточные предпосылки для капиталистического развития - увы, постоянно сдерживаемого трудностью коммуникаций, ограниченностью рынков сбыта и доступных для промышленного освоения ресурсов, прежде всего свободной рабочей силы. Поэтому в конце XIX века ведущую роль в экономической экспансии России на Дальнем Востоке начинает играть так называемая санкт-петербургская предпринимательская консорция, в силу многих причин не сумевшая в достаточной мере реализовать свои интересы в европейской части России и в Закавказье и потому считавшая проникновение в далекий регион одним из наиболее доступных путей для экономического самоутверждения. "Экономическая целесообразность" была очевидна и в мотивациях высшей государственной власти: левый берег Амура, Приморье, а также Маньчжурия с плодородными землями по бассейну реки Сунгари до самого Ляодунского полуострова рассматривались в качестве перспективного места расселения отечественных землепашцев. Да и для других сословий России, население которой увеличивалось стремительными темпами, потребность в новых, полностью пригодных для проживания и хозяйственного освоения землях не вызывала сомнений.

Сегодня, в эпоху "политкорректности", почему-то считается неудобным открыто говорить о планах присоединения к России северокитайских земель. Однако достаточно взглянуть на карту глазами русского человека XIX века, чтобы убедиться в абсолютной, "природной" целесообразности их вхождения в состав империи: спрямление аргуно-амурской петли государственной границы, создание южного клина, меридионально симметричного туркестанскому, буферизация от английского проникновения в центральных районах Китая, разрешение многовекового крестьянского вопроса. Как писал С.Ю.Витте, "для русских людей пограничный столб, отделяющий их, как европейскую расу, от народов Азии, давно уже перенесен за Байкал - в степи Монголии. Со временем место его будет на конечном пункте Китайской Восточной железной дороги. <Это позволит прекратить такое. - Авт.> уродливое и неестественное явление, как эмиграция в Бразилию" [135]. Возможный новый виток российской экспансии в Маньчжурии ни в коей мере не представлялся предосудительным в массовом сознании: в то время все ведущие европейские державы и США энергично расширяли подконтрольные территории. Россия к тому же никогда не отказывалась и от морального права на мировое первенство по площади территории, по которому в 1828 году ее обошла Великобритания.

В этой связи показательна аналогия с мотивациями экспансии, осуществлявшейся уже в советское время: расширение плацдарма "мировой революции", борьбы за ресурсы, необходимые для военного противостояния и т.д. Отсутствие среди последних мотиваций естественных, связанных с устойчивыми акматическими идеалами обширных социальных групп станет одной из причин утраты постсоветской Россией практически всех земель, присоединенных в XVIII-XX веках.

Однако интерес России к закреплению на Дальнем Востоке на анализируемом нами историческом этапе не был надуманным или инспирированным "горсткой авантюристов", а опирался на объективные интересы широких слоев общества. При этом наличие в нем специфической "предпринимательской" составляющей предопределило участие в процессе его реализации не только внешнеполитического ведомства (МИДа), но также и органа, отвечавшего в то время за экономическое развитие государства, - Министерства финансов.

"Экономическая альтернатива" С.Витте

Говоря о дальневосточной политике России, совершенно невозможно не коснуться той роли, которую играл в ее разработке и реализации глава финансового ведомства государства, "творец российского финансово-промышленного мира" [136] Сергей Юльевич Витте (1849-1915). Ни в каком другом государственном или общественном деятеле России того времени не персонифицировался столь обширный и многогранный вклад в экономическое развитие страны и повышение ее конкурентоспособности, быструю и продуманную адаптацию мировых стандартов финансовой и управленческой деятельности, обеспечение реальной и всегда работавшей "на опережение" защиты экономических интересов России в различных частях света. Говоря о деятельности Витте на высших государственных постах руководителя департамента железных дорог Министерства финансов (1889-1892 гг.), министра финансов (1893-1903), председателя Кабинета министров (1903-1905 гг.) и Совета министров (1905-1906 гг.), в числе его крупнейших достижений обычно называют денежную реформу, сделавшую российский рубль свободно конвертируемой валютой, введение винной монополии, заключение благоприятного для Портсмутского мира с Японией в 1905 году, а также фактическое авторство знаменитого Манифеста 17 октября 1905 года, вводившего в стране основные буржуазные свободы и представительные органы - рассчитанные на то, "чтобы царизм мог выиграть время, собраться с силами для разгрома революции" [137]. К заслугам Витте также относится учреждение в России трех технологических институтов, 73 коммерческих училищ и 35 училищ торгового мореплавания [138], создание первого национального информационного агентства (ПТА), реорганизация управления железнодорожным транспортом, значительный рост рентабельности народного хозяйства и удвоение госбюджета. Именно при Витте национальное предпринимательство впервые начало по-настоящему укрепляться на окраинах империи и уверенно перешагнуло ее границы. С целью обеспечения интересов российского бизнеса за рубежом практически при всех посольствах были открыты представительства возглавляемого Витте главного экономического ведомства страны - Минфина, при его участии удавалось заключать - при весьма высоких по отношению к иностранным товарам "покровительственных" таможенных тарифах - выгодные для русского экспорта внешнеторговые соглашения, по его инициативе за рубежом была создана контролируемая Минфином сеть совместных банков, согласованы и открыты десятки концессий и "совместных предприятий". Никогда еще в России, в том числе в период так называемых "радикальных рыночных реформ" последнего десятилетия XX века, государство не оказывало неспекулятивному частному предпринимательству столь внушительной и многогранной поддержки.

Но основным общественно-политическим результатом деятельности Витте стало - по сути, впервые в русской истории - использование механизмов финансово-экономического закрепления на новых территориях в качестве альтернативы военной силе. Буквально сразу же после своего прихода в Минфин Витте создает Особое совещание по торговле с азиатскими государствами, первым серьезным делом которого становится выкуп в государственную собственность иранских концессий и Персидского банка, основанного в свое время Я.С.Поляковым, - с целью, по мысли Витте, содействования "развитию активной торговли русских в Персии, сбыту туда русских фабрикатов, распространению среди персидского населения российских кредитных билетов, а равно вытеснению из Персии английских произведений". С помощью возрожденного в 1902 году на средства Минфина России Учетно-ссудного банка Персии "к нашему южному соседу мощным потоком хлынули российские государственные капиталы. Они шли на займы, концессии на постройку <шоссейных и железных. - Авт.> дорог, <портовых сооружений, почтовых учреждений, телеграфных и телефонных линий. - Авт.>, чеканку монеты, более привычной персам, чем бумажные британские деньги, и т.д. За четыре-пять лет российские финансы вытеснили британские и установили контроль над финансами Персии" [139]. До начала эксплуатации англичанами знаменитой нефтяной концессии в Мосджеде-Солейман в 1911 году, открывшей миру нефтяные богатства Персидского залива, Россия оставалась для Персии главным внешнеторговым партнером, обеспечивавшим до 57% ее внешнеторгового оборота, основным рынком сбыта сырья и единственной страной, с которой Персия имела активное сальдо платежного баланса - за счет притока русских капиталовложений. О системной важности для Персии "русской собственности", продвинутой усилиями Витте, говорит тот факт, что, несмотря на аннулирование правительством Советской России всех иранских долгов и отказ от собственности в концессиях и совместных проектах (нота НКИД 26 июня 1919 года), по просьбе иранских властей, столкнувшихся с трудностями в управлении ими, в 1921-1922 гг. были воссозданы - только теперь уже с контрольным участием советской стороны - совместные общества "Рупето" и "Восток" (торговля), производственно-торговые "Персхлопок", "Персшелк", "Русперссахар", "Персгазнефть" и др. В сентябре 1923 года на базе бывшего Учетно-ссудного банка в Тегеране был открыт второй "совзагранбанк" - Русско-Персидский.

Однако Иран был лишь прелюдией к грандиозным планам экономического проникновения, реализацию которых Россия могла осуществить в дальневосточном регионе. Еще в 1860 году, рядом статей знаменитого Пекинского договора, определившего современную границу между Россией и Китаем, для русских купцов было предоставлено право беспошлинной торговли вдоль восточного участка границы, а также право на прямую (без обязательной перепродажи китайским посредникам) поставку своих товаров в Пекин - право, которым на данный момент не располагала ни одна другая страна. Спустя два года Россия получила возможность беспошлинной торговли в Монголии, а с 1881 года, после подписания Петербургского договора, урегулировавшего "илийский кризис", - и право прямого доступа на рынки провинций к северу от Великой стены, а также плотно населенного Тяньцзиня, расположенного всего в 100 километрах от китайской столицы [140]. В 1860-х годах началось активное проникновение в Китай русского "чайного бизнеса", активно приобретавшего контроль над китайскими компаниями, занимающимися оптовой торговлей чаем, а в дальнейшем и вкладывавшего средства непосредственно в производство чая, осуществляемого в южных провинциях. Однако все это было лишь подготовкой к по-настоящему грандиозному "проекту века" - строительству железной дороги, открывавшей путь к фундаментальному экономическому закреплению России в Маньчжурии.

Совершенно очевидно, что Витте вынашивал идею КВЖД задолго до ее юридического оформления в русско-китайских договоренностях. Именно он, занимая пост министра финансов, стремясь получить дополнительные козыри в предстоящем торге с Китаем, еще в 1895 году сумел убедить главу МИДа А.Лобанова-Ростовского в необходимости сдерживающего японскую экспансию дипломатического демарша по вопросу Ляодунского полуострова [141]. Да и основные технико-экономические решения будущей железной дороги были проработаны задолго до того, как о ней стало возможным говорить открыто.

Идея Витте о прокладке спрямленного железнодорожного пути к Владивостоку, как бы невзначай получившая отражение в одном из параграфов русско-китайского договора о военном союзе, заключенного 22 мая 1896 года в Петербурге, была абсолютно гениальной как по своевременности своего появления на свет, так и по точности формулировок, не маскирующих будущего, однако и не позволяющих Китаю в текущий момент оспорить естественное право союзной России на реализацию на его территории своих транспортных интересов - за которыми угадывалось и возможное оказание военной помощи в случае новой японской агрессии.

Для России ускоренное доведение линии Транссиба до Тихого океана через Китай сулило колоссальные экономические выгоды: вовлечение неосвоенных земель и их ресурсов в национальный хозяйственный оборот, открытие для русских товаров новых рынков сбыта, обеспечение транспортной альтернативы Суэцкому каналу при евроазиатских перевозках и т.д. Все это должно было привести - по сути, впервые в российской истории - к закреплению на новых землях с использованием преимущественно экономических методов. В своем докладе Александру III от 6 ноября 1892 года Витте предельно четко изложил суть своей "восточной политики": "Насколько <железная> дорога сокращает расстояние Европейской России от азиатского Востока, настолько она увеличивает нашу силу на азиатском Востоке" [142].

Опередивший время

Ни в прежние времена, ни в советскую эпоху Россия и СССР не реализовывали за рубежом столь масштабных и резонансных проектов, какими являлись строительство и эксплуатация Китайской Восточной железной дороги. К сожалению, теряющее органичность акматических идеалов русское общество не было готово ко вступлению в завершающую фазу своего затянувшегося обустройства, которое, желай мы успеха, должно было последовательно и целеустремленно осуществляться на основе общепринятых для того времени методов и средств. Раскол в обществе проходил не только между классами, но и внутри, казалось бы, внешне монолитной "буржуазно-бюрократической" элиты. Различия в целеполагании, в темпераменте и энергетике движения, в готовности жертвовать и уступать были слишком велики, чтобы быть интегрированными в какой-либо одной инициативе. "Маньчжурский проект" не мог и не сумел стать объединяющим началом и прологом к новой эпохе.

Столь же противоречивой, как русское общество той трагической поры, была и личность капитана нового курса - Сергея Юльевича Витте. Потомок перешедшего на русскую службу голландского дворянина по отцу и старинного княжеского рода Долгоруких по матери, окончив Новороссийский университет с золотой медалью, он начал трудовой путь в 1870 году конторщиком при весах на железнодорожной станции. Спустя 7 лет, находясь уже в должности начальника движения Одесской железной дороги, Витте не только превратил ее в одну из самых рентабельных в стране, но и в первый год Балканской войны буквально спас от разгрома захлебнувшееся русское наступление под Плевной: именно он, в нарушение всех инструкций, на собственный риск распорядился отправлять воинские эшелоны по однопутной дороге с интервалами в 15-20 минут, не дожидаясь часами телеграфного разрешения со следующего разъезда, а также впервые в России организовал сменную работу машинистов, заставив паровозы находиться в движении практически круглые сутки.

В личности Витте сочеталось несочетаемое: воспитанный в патриархальных традициях южнорусского дворянства, с молоком матери впитавший в себя "ультрарусский дух и культ самодержавного монархизма" [143], в своей профессиональной сфере, связанной с решением вопросов экономического развития, он был убежденным "либералом", с воодушевлением борющимся с пережитками феодальной системы и адаптирующим на российской почве западные финансовые технологии, модели экономического роста и управления. Опираясь на теоретические воззрения немецкого экономиста Ф.Листа (1789-1846) и своих предшественников на постах рулевых русской экономики Н.Х.Бунге (1823-1895) и И.А.Вышнеградского (1830-1895), Витте уже к началу 1890-х годов располагал полноценной системной моделью экономического развития России. Ее суть состояла в обеспечении свободного конкурентного развития производительных сил в условиях "покровительственного" государственного вмешательства: тарифной защиты внутреннего рынка, содействия сбыту на внутреннем и зарубежных рынках, бюджетного гарантирования рисков, включая выкуп в казну, при реализации принципиально важных инвестиционных проектов и т.д. Витте не страдал от отсутствия самокритичности и умел учиться на собственных ошибках. Так, в первые годы своего пребывания на посту министра финансов Витте пытался решить проблему пополнения бюджета за счет элементарной эмиссии кредитных билетов, рассчитывая, что стимулируемый тем самым рост экономики поглотит избыточную денежную массу. Однако, быстро уяснив практическую нереализуемость подобной модели, он сконцентрировал свои усилия на обеспечении и поддержании конвертируемости "золотого" рубля. Действительно, приток в страну, располагающую твердой валютой, инвестиций извне позволял решать задачи финансирования ее развития куда эффективнее, чем путем необеспеченной кредитной эмиссии. Но от укрепления рубля пострадали интересы поземельного дворянства, привыкшего, выручая за экспорт хлеба твердую валюту, расплачиваться с крестьянами неконвертируемыми ассигнациями. И Витте, прирожденный сторонник патриархально-попечительского аграрного уклада, вдруг в одночасье становится изгоем в глазах тех сил, которые он всегда полагал своими союзниками. Его позиция по аграрному вопросу начинает быстро эволюционировать, и в 1904 году он уже выступает с предложениями по ограничению "уравнительной роли крестьянской общины" и форсированному развитию в сельской местности товарно-денежных отношений, в рамках которых на место общины должны прийти кооперативные организации [147]. В последующем именно эти идеи лягут в основу знаменитой аграрной реформы П.А.Столыпина.

Как писал о Витте лидер партии конституционных демократов П.Н.Милюков, "он стоял головой выше той правящей верхушки, сквозь которую ему приходилось пробивать свой собственный путь к действию" [148]. Витте так до конца не будет принят столичной политической элитой: несмотря на его высочайшую образованность и живой ум, неаристократичные манеры, характерный южнороссийский акцент и несовершенство в иностранных языках первого министра России будут постоянно служить поводами для насмешек и анекдотов. Не сходя со своих консервативных моральных принципов, он дважды женится на разведенных, причем свою вторую жену Матильду Лисаневич ему приходится буквально "отбивать", прибегая к шантажу супруга и уплате ему отступных. Понятно, что с подобным багажом - особенно после смерти Александра III, прикрывавшего Витте личным покровительством, - ни о какой политической поддержке со стороны консервативных сил речи быть не могло. На Витте будет совершено два покушения: одно Союзом русского народа, другое - леворадикальными революционерами.

Короткое время Витте купается в лучах славы у либеральной общественности, однако проявленные им решительность и беспощадность в подавлении революционных выступлений 1905-1907 гг. выбили из-под его ног последнюю политическую опору. Даже блистательно проведенные переговоры по заключению мира с Японией в 1905 году не улучшили положения Витте, и в апреле 1906 года он был вынужден покинуть пост главы Совета министров. Оказавшись в отставке, Витте разворачивает активную печатную полемику по обстоятельствам, приведшим к русско-японской войне, пытаясь оправдать свою экономическую политику на Дальнем Востоке, не прекращая попыток вернуться во власть. По слухам, для этого он даже пытался воспользоваться лоббистскими услугами Григория Распутина - однако "старец", почувствовав явную антипатию к отставному премьеру со стороны императорской семьи, быстро отказался от выполнения заказа. В 1912 году вышли в свет три тома "Воспоминаний" Витте - по сей день считающиеся одним из наиболее ценных источников по истории России той эпохи. В феврале 1915 году Витте заболел простудой, и в неполные 66 лет скоропостижно скончался от осложнения, распространившегося на мозг. Свой последний земной приют С.Ю.Витте обретет в некрополе Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге, по соседству с могилами М.А.Глинки, В.А.Жуковского и Ф.М.Достоевского.

Трагедия первого русского премьера, отца "экономического чуда" и автора, пусть часто сольного, беспрецедентных по размаху и значению экономических проектов, направленных на безусловное утверждение интересов России в мире, состояла в том, что за отмеренный ему на политическом Олимпе срок он слишком опередил свое время. Помимо банальных неприятия и зависти, типичных для любого бюрократического окружения, проекты Витте часто оставались не понятыми даже теми, ради кого они замышлялись. Лучший пример тому - экономическая экспансия России на Дальнем Востоке. Сибирская предпринимательская консорция, которая должна бы была стать ее основным интересантом, не сумела за столь короткий и насыщенный событиями период времени осознать новые возможности и учредить хотя бы минимальную поддержку для того, кто их открывал. Эти возможности, за неимением претендентов, попытались перехватить представители столичных предпринимательских кругов, действия которых во многом были мотивированы стремлением к реваншу за упущенную удачу в Центральной России и рудиментами военно-феодального акматического идеала "блистательных побед". Данная коллизия как в зеркале отразилась в истории со знаменитой лесной концессией в Корее: первоначально приобретший ее владивостокский купец Ю.В.Бриннер не нашел средств для самостоятельного освоения; вскоре концессия, с подачи Великого князя Александра Михайловича, была продана группе известных лиц, имевших намерение через деятельность формально коммерческого предприятия добиваться в регионе военно-политических целей. Образно выражаясь, на глазах у идеолога мирной экономической экспансии - С.Ю.Витте - и при его обреченном противодействии Дальний Восток передавался из рук, которые могли, но не имели возможности работать по его обустройству, в руки тех, для кого на первом плане оставалась вошедшая за многие века в плоть и кровь абстрактная имперскость.

В свое время лидер Конституционно-демократической партии России П.Б.Струве напишет, что противостоявшие дальневосточной политике Витте круги "открывали Дальний Восток не для России, а для иностранцев" [149]. В этом суждении нет парадокса, ибо по стопам даже самых искренних патриотов, обрекших себя на поражение, всегда идут их противники.

Нарушение естественного хода событий, чрезмерная активизация военно-политических элементов экспансии до момента достаточного хозяйственного закрепления России в Маньчжурии самым неблагоприятным образом сдвинут сроки неизбежной русско-японской схватки и вынудят Россию вступить в войну не подготовленной ни в военном, ни в моральном отношениях. А природное, исходящее из глубин воли народа стремление к обустройству на новых, сулящих достаток и достойную жизнь землях обернется стремительной утратой органичности мироощущения, ставшим прологом к потрясениям первой русской революции.

Однако ценность истории - не только в закономерностях, но и в живой цепи событий, явлений, людских судеб и страстей. Предшествовавшие русско-японской войне годы с 1897-го по 1903-й оказались на редкость богаты ими, рельефно высветив как слабости, ошибки, пороки, так и силу, грамотный расчет, тактическую ловкость и человеческое благородство тех, кого противная сторона в унисон почти со всем остальным миром предпочитала именовать "русскими колонизаторами".

ХI. Короткий путь к войне

Утверждение влияния

Год 1896-й стал переломным в дальневосточных взаимоотношениях ведущих держав. Подписав 28 мая протокол, устанавливающий паритет с Россией в корейских делах, японское руководство на время умерило свои притязания, отнюдь не намереваясь неукоснительно придерживаться достигнутых договоренностей. Подписание русско-китайских документов по КВЖД и динамичное развертывание работ по сооружению железнодорожной магистрали, соединяющей Приморье с материковой Россией, с самого начала стало восприниматься в Японии не просто как фактор раздражения, а как вызов и прямая угроза. По мере хода строительных работ в Маньчжурии росло русское влияние, экономика этой дикой провинции переориентировалась на обслуживание нужд дороги и русских поселений при ней, местное население училось говорить по-русски, а на смену первоначальной враждебной настороженности к "пришельцам с севера" постепенно приходила здоровая заинтересованность в торговле и улучшении собственной жизни. Твердо обеспеченные золотом русские бумажные рубли, попадавшие в оборот от постоянно растущей диаспоры строителей и служащих железной дороги, быстро стали в Маньчжурии наиболее привлекательной валютой.

В Корее русские офицеры занимались формированием и подготовкой королевской гвардии, при правительстве в Сеуле работали военный и финансовый советники. В довершение масштабной картины российской экспансии в регионе, корабли тихоокеанской эскадры до самого 1897 года, в соответствии с ранее заключенными соглашениями, в зимнее время приходили на стоянку на незамерзающие рейды японских портов, главным образом Нагасаки. Вынужденное созерцание Андреевского флага в собственном доме не могло не усиливать японскую враждебность и жажду реванша.

В этих условиях Япония даже не пытается выдержать паузу, приличествующую необходимости сохранять добрые отношения в год коронации нового российского императора. Японский парламент с помпой утверждает масштабную кораблестроительную программу, рассчитанную на 10 лет и по своим параметрам сопоставимую с кораблестроительными программами Германии и России.

Наша страна, за беспрецедентно короткий срок добившись на Дальнем Востоке впечатляющих успехов и прекрасно сознавая слабую защищенность собственных позиций в этом регионе, в целях избежания дальнейшего ухудшения отношений с Японией принимает решение не наращивать своего присутствия в Корее. Несмотря на то что Россия имела полное договорное право перевести эскадру на базирование в корейский Пусан, было решено воздержаться от подобного шага. Однако в конце 1897 года вопрос об устройстве военно-морской базы в незамерзающем порту получил неожиданное разрешение.

Порт-Артурский форпост

В начале 1897 года Япония инициировала диалог с Россией, желая добиться нашего согласия на свободу действий в Корее в обмен на признание верховенства российских интересов на землях, ограниченных Северной Маньчжурией. В ответ Россия, давно присматривавшаяся к Ляодунскому полуострову с прекрасными незамерзающими портами Люйшунь (Порт-Артур) и Даляньвань (Дальний), вышла с предложением включить в сферу своих интересов также и южноманьчжурские земли. Смысл предложения был прост и прозрачен: в случае, если Япония получала преобладающее влияние в Корее, включая права регулирования свободы судоходства в Корейском (Цусимском) проливе, то Россия для поддержания своих морских коммуникаций на Дальнем Востоке должна была располагать портом в акватории Желтого моря, из которого открывался бы свободный проход к южно-азиатским морям и в Тихий океан. Однако против последнего решительно возражал Китай, еще не успевший примириться с прокладкой по своей территории линии КВЖД. Все попытки курировавшего строительство железной дороги министра финансов С.Ю.Витте получить согласие китайской стороны на прокладку дополнительной ветки от Харбина к Ляодунскому полуострову, где Россия могла бы впоследствии построить круглогодичный порт, в течение лета 1897 года наталкивались на решительный отказ. Подобный вялотекущий дипломатический диалог вполне мог бы тянуться еще несколько лет, не случись в Китае на почве усиливающейся ненависти к "иностранцам" убийств двух немецких миссионеров. Реакция Германии на инцидент не заставила себя ждать: воспользовавшись неспособностью китайских властей к обороне, кайзеровский флот провел молниеносную десантную операцию, приведшую к захвату китайского порта Циндао с прилегающей территорией Шаньдунского полуострова. Случилось это 2 ноября 1897 года. В тот же день Пекин - на основании положений договора 1896 года - обратился в Санкт-Петербург за помощью. Первоначально Россия планировала решительно протестовать против столь бесцеремонного посягательства на суверенитет своего, с недавних пор, нового союзника. Однако недавно назначенный министром иностранных дел Н.М.Муравьев, зная об поддержке императором идеи о закреплении на Ляодунском полуострове, предложил смолчать и воспользоваться германской аннексией как удобным предлогом для возобновления переговоров с Китаем. Расчет оказался верным. На сей раз Китай уже не мог, как несколько месяцев назад, отвергнуть предложение России, поскольку теперь русская военно-морская база на южной оконечности Ляодунского полуострова, Квантуне, объективно позволяла парировать дисбаланс, вызванный появлением на его территории нового агрессивного интересанта.

Тем не менее Россия оказалась в весьма деликатном положении. Юридически она оставалась союзницей Китая - и в то же время, не имея подобного договора с Германией, однако постоянно получая от не на шутку озабоченного русско-французским союзом кайзера Вильгельма II многочисленные импульсы к дружбе, de facto находилась в союзных отношениях и с этой страной. Берлин довел до сведения российского императора, что Германия не намерена возражать против закрепления России в Порт-Артуре - тем самым русские и германские интересы в акватории Желтого моря оказывались лежащими в одной плоскости. На их сближение повлияло и внезапное усиление активности английского флота, усилившего присутствие в Желтом море и посетившего Порт-Артур. Любопытно, что одной из причин английской военно-морской демонстрации стала своеобразная борьба с Россией за право предоставления Китаю очередного займа, необходимого для выплаты Японии второй части военной контрибуции. Поскольку в недостаточной платежеспособности Китая мало кто сомневался, предоставление обреченного на реструктурирование или невозврат кредита было гарантией дальнейших политических уступок со стороны Пекина.

Выбор у ослабленного Китая был небогат. В условиях реальной угрозы дальнейшей экспансии как со стороны Германии, так и Англии Пекин согласился на постоянную стоянку русских военных кораблей в Порт-Артуре. Сообщая Н.М.Муравьеву об этом решении своего правительства, китайский посланник в Санкт-Петербурге поинтересовался у него касательно предполагаемого срока нахождения в Порт-Артуре русской эскадры. По преданию, глава МИДа ответил посланнику, что "подобный вопрос оскорбителен для Его Императорского Высочества, желающего искренне помочь Китаю".

Не дожидаясь окончательного ответа из Пекина, 2 декабря 1897 года отряд тихоокеанской эскадры под командованием контр-адмирала М.А.Реунова в составе крейсеров тихоокеанской эскадры "Адмирал Нахимов" и "Адмирал Корнилов" при поддержке канонерской лодки "Отважный" бросил якоря на рейде Порт-Артура. Второй отряд в составе крейсера "Дмитрий Донской" и канонерских лодок "Сивуч" и "Гремящий" встал на зимовку на рейде соседнего города Даляньвань - будущего коммерческого порта Дальний. Следом за русскими кораблями на внутренний рейд Порт-Артура, несмотря на сигнал "вам вход воспрещается", прибыл английский крейсер "Дафнэ". Британский консул немедленно запросил пекинские власти о причинах занятия русскими Порт-Артура и Даляньваня, услышав в ответ: "Для защиты наших интересов" [151]. Тогда 6 декабря английские военно-морские силы - видимо, с аналогичной целью,- заняли корейский порт Чемульпо.

Преждевремен-ная оговорка русского МИДа

Поскольку значительная часть дальневосточной дипломатии того периода велась под грифом "секретно" (секретным, в частности, считался и русско-китайский союзный договор 1896 года), англичане не могли не усматривать в произошедших с интервалом ровно один месяц занятиях Циндао и Порт-Артура признаков крайне опасного для них "германо-русского сговора". В этих условиях британская дипломатия предприняла неординарный ход: военно-морские силы Ее Величества из Порт-Артура были отозваны, а России было предложено заключить рамочное соглашение о разделе сфер экономических интересов на всей территории Китая при сохранении и необходимой поддержке политической власти китайского императора как "гаранта договоренностей". Однако в диалоге с Лондоном, длившемся до конца января 1898 года, Н.М.Муравьев - после смерти А.Б.Лобанова-Ростовского успевший проработать на посту министра иностранных менее одного года - допустил непростительную ошибку, которая в последующем существенно ослабит дипломатические позиции России в Китае. Российский МИД вполне благородно отказался от участия в "экономическом" разделе Китая, при этом оговорившись, что переговоры с Англией могут касаться только дел Дальнего Востока, а не Китая в целом. Последнее означало не что иное, как готовность России к политическому закреплению в Маньчжурии. Открыто демонстрировать такую готовность в тот момент было явно преждевременно, тем более что ни для кого не являлось секретом, как ревностно и болезненно реагирует Англия на любое - неважно, безусловное или "концессионное" - территориальное приобретение России. Ведь в случае успеха, Россия увеличила бы свои владения еще почти на миллион квадратных километров, тем самым практически сравнявшись по территории с "владычицей морей". Однако самое главное - наша страна получала выход к теплым тихоокеанским морям, откуда могла эффективно противостоять британским интересам в восточном и южном Китае, а также создавать морскую угрозу Индии - что, с учетом уже состоявшегося приближения России к британским владениям с направления Восточного Туркестана, создавало смертельную угрозу для всей британской геополитической конструкции. Заключи в этих условиях Россия стратегический союз с Германией - и к 1914 году Британской империи, вполне возможно, уже могло бы не существовать. Именно в те годы, когда мировое доминирование Британской империи впервые оказалось под угрозой, британские журналисты ввели в оборот образ "русского медведя, сползающего к Желтому морю со своих сибирских ледников", - активно эксплуатировавшийся до самого окончания русско-японской войны в 1905 году.

Британия, безусловно, лукавила, демонстрируя заботу о сохранении Маньчжурии за "законным китайским правительством". Спустя буквально несколько лет, 25 августа 1904 года, когда Россия в результате ряда неудач в войне с Японией станет терять позиции на северо-востоке Китая, Великобритания, в обход Пекина введя в Лхасу войска, заставит номинального главу Тибета Далай-ламу подписать договор о демаркации северной границы Британской Индии и о запрете уступать территорию Тибета какому-либо другому государству без согласия на то Великобритании. Указанный договор, по сути своей, повторял русско-маньчжурские соглашения 1900 года, ставившие северо-восточный Китай под российский протекторат и сделавшие - не без активного участия Великобритании - главной побудительной причиной к развязыванию Японией войны.

Больше, чем просто выход к теплым морям

В силу названных обстоятельств локальная, казалось бы, борьба за право контроля над портами в акватории Желтого моря, длившаяся с ноября 1897 по февраль 1898 гг., вылилась в одну из узловых коллизий международных отношений. Теперь английская дипломатия предпринимала беспрецедентные усилия по навязыванию Пекину собственного займа для оплаты второй части военной контрибуции Японии. Поскольку для дряхлеющего Китая единственной разумной реакцией на вторжение "заморских чертей" могла быть только политика сепаратных договоренностей с каждым из них, то 17 февраля 1898 года Пекин, отвергнув активно предлагавшийся Витте русский кредит, принимает предложение англичан. Затем, буквально следом, 22 февраля Китай подписывает соглашение с Германией о сдаче в 99-летнюю аренду порта Циндао с 50-километровой береговой полосой, с правом устройства военно-морской базы и двух железнодорожных концессий в Шаньдуне, а 15 марта подписывает соглашение с Россией об аренде Ляодунского полуострова с портами Люйшунь и Даляньвань (Порт-Артур и Дальний) сроком на 25 лет. В этом соглашении, помимо прочего, оговаривается и право России на строительство южного железнодорожного пути от Харбина к Порт-Артуру (ЮМЖД). Неделю спустя, 22 марта 1898 года, Англия, заручившись согласием Японии и предъявив Китаю четырехдневный ультиматум, получает под свой контроль порт Вэйхайвэй, а 19 июня подписывает с китайскими властями протокол, по которому ее пребывание в нем прямо увязывается с присутствием России в Порт-Артуре. Не осталась в стороне и Франция: 29 марта 1898 г. Париж получил в 99-летнюю аренду бухту и порт Гуанчжоу на побережье южно-китайской провинции Гуандун близ острова Хайнань. Таким образом, очередной раунд борьбы великих держав за новые сферы влияния в Китае, инициированный Германией, завершился дополнительным упрочением позиций как Германии, так и Англии и России, объективные противоречия между которыми обеспечивали китайским властям относительную гарантию сохранения номинального суверенитета над собственной страной.

По зрелом размышлении, окончательные итоги "нарезки" китайского "пирога" оказались существенно асимметричными - и на сей раз в пользу России. Во-первых, передаваемый в аренду нашей стране Ляодунский полуостров по своей площади значительно превышал все вместе взятые новоприобретения Германии, Англии и Франции. Во-вторых, через выход к незамерзающей морской акватории, он обеспечивал коммерческую состоятельность развития как русских Амурского края и Дальнего Востока, так и находящейся в сфере экономических интересов России Маньчжурии. В-третьих, принимая в расчет провинции застенного Китая и Монголию, в которых у России с 1881 года существовали исключительные торговые права, нетрудно было представить в обозримой перспективе возможность "спрямления" русской границы где-то по 40-й параллели - с присоединением Синьцзяна, Монголии и Маньчжурии. Незамерзающие порты Ляодунского полуострова делали обладание этой гигантской территорией площадью в 4 миллиона квадратных километров экономически состоятельным и эффективным.

Но у всех свежа была в памяти передача России Амурского края и Приморья. Западным дипломатам на подобном фоне не составило труда убедить Пекин в опасности дальнейшего упрочения позиций России на его территории. И результаты не замедлили сказаться: уже к лету 1898 года отношения между Пекином и Санкт-Петербургом стали далеки от союзнических и теперь во многом напоминали если и не предвоенный период, то уж точно самый "холодный" мир.

Из всех дальневосточных интересантов в 1897-1898 гг. одна лишь Япония не смогла ничего получить от очередного дележа "китайского пирога". В этой ситуации английская дипломатия незамедлительно - уже спустя два дня после подписания русско-китайского соглашения об аренде Ляодунского полуострова - предложила Токио заключить союз против России. Однако Япония от предложения отказалась, поскольку незадолго до этого получила от России значительные уступки в Корее. По подписанному в Токио 13 апреля 1898 года русско-японскому соглашению по "корейским делам" Россия отказалась от привилегий участника совместного с Японией кондоминиума в этой стране и отозвала из нее своих финансовых и военных советников. Обеспечив за счет этого нейтралитет руководства Японии - в то время как японское общество буквально кипело от негодования в связи с "вероломным захватом Россией Ляодуна", - российской дипломатии постепенно удалось свести на нет возникшую напряженность. И уже спустя год - 4 апреля 1899 года - Россия и Англия нашли возможным заключить так называемый "железнодорожный пакт", по которому Россия обязалась не препятствовать английским железнодорожным предприятиям в районе Янцзы, а Англия - аналогичным предприятиям России к северу от Великой китайской стены. Поскольку в конце XIX века железнодорожное строительство означало экономическое освоение территории во всей его полноте, данный документ предусматривал не что иное, как признание Великобританией экономического доминирования России во всем Севером Китае. В условиях, когда срок русской аренды Ляодунского полуострова истекал лишь в 1923 году, у России оставалось достаточно времени, чтобы - в случае благоприятного для нее развития обстановки в слабеющем Китае - преобразовать экономическое доминирование в политический контроль. И подобная возможность представится уже на следующий год.

Китай: начало боксерского восстания

В 1900 году в Китае произошли события, заставившие державы-интересанты на время забыть о собственных разногласиях. Голодной весной в центральных районах страны вспыхнуло крестьянское восстание, которое немедленно оказалось под контролем со стороны тайного религиозного общества "Ихэцюань". Название общества, поставившего своей главенствующей целью борьбу с растущим иностранным присутствием в Китае, переводилось как "кулак во имя справедливости и мира", кулак был изображен и на его эмблеме - отсюда события в Китае 1900 года вошли в историю как "боксерское восстание". Есть все основания полагать, что "Ихэцюань" было создано если и не по инициативе, то под контролем и непосредственным покровительством императрицы Цы Си. Во всяком случае, после очередного убийства европейских миссионеров в ноябре 1899 года правительница Китая издала манифест, призывающий "на борьбу с иностранными дьяволами". Всю первую половину 1900 года Цы Си поддерживала "Ихэцюань" вполне открыто; командиры правительственных войск, официально направляемых на защиту иностранных сеттльментов, получали денежное вознаграждение за уши каждого убитого иностранца.

Отряды повстанцев - "ихэтуани" ("отряды справедливости и согласия"), не встречая сопротивления, 22 мая 1900 захватили Пекин, по пути подвергая беспощадному истреблению всех не успевших скрыться иностранцев и китайцев-христиан. В самом Пекине "ихэтуани" казнили послов Германии и Японии, после чего взяли в осаду дипломатический квартал.

Вскоре попытавшийся выдвинуться к Пекину международный морской десант численностью в 2.1 тысячи штыков под командованием британского вице-адмирала Е.Сеймура, наспех сформированный из экипажей находившихся в порту Тяньцзинь иностранных военных судов, 28 мая оказался окруженным повстанцами в районе железнодорожной станции Лонгфанг. Для деблокирования отряда была необходима высадка нового десанта, чему препятствовали береговые укрепления Тяньцзина, обороняемые 30-тысячным соединением регулярной китайской армии. Но 4 июня 1900 года международное соединение под командованием русского капитана 1 ранга К.Р.Добровольского бомбардировало портовые укрепления и высадило десант, пошедший на штурм "морских ворот" китайской столицы. Завязавшиеся почти на неделю кровопролитные бои принесли союзникам ощутимые потери в 800 человек (из числа которых 168 составляли российские военнослужащие) и стали основанием для объявления 8 июня официальным Пекином - указом императрицы Цы Си - войны державам-интервентам.

Шоу Шань и его "война" с Россией, имевшая последствия

На следующий же день, 9 июня, регулярные китайские части, подчинявшиеся маньчжурскому генерал-губернатору (цзянцзюню) Шоу Шаню, атаковали русские пограничные укрепления в районе города Айгуня и в течение двух недель через Амур наносили артиллерийские удары по Благовещенску. Была даже предпринята неудачная попытка его штурма, в которой переправившийся на российский берег десантный отряд был наголову разбит. В связи с обострением ситуации в Приамурье с 13 июня в России была объявлена частичная мобилизация, охватившая 6 армейских корпусов, а 4 июля 1900 года на территорию Маньчжурии, в целях предотвращения агрессии и защиты законной российской собственности на строящейся линии КВЖД, был введен крупный воинский контингент общей численностью 30 тысяч штыков. Это было как нельзя кстати, поскольку практически вся линия КВЖД к тому времени уже была в руках восставших, а подчинявшаяся Минфину вооруженная Охранная стража железной дороги вместе со строителями была вынуждена не без потерь оставить ее практически на всем протяжении, оказавшись в конце концов в окружении в районе Харбина [154].

К счастью, боевые действия против маньчжурских сил (не "ихэтуаней", а правительственной армии - sic!) развивались успешно, к концу августа русскими войсками были взяты все крупные города Маньчжурии. Генерал Шоу Шань, оказавшись перед фактом полного разгрома своих сил и прекрасно понимавший в этой ситуации тщетность попыток искать защиты у официального Пекина - безусловно выдававшего его бы победителям как виновника пусть короткой, но настоящей, реальной войны с Россией, - предпочел покончить с собой, проглотив заостренный золотой самородок.

Неравное умиротворение

Тем временем из взятого союзным десантом порта Тяньцзиня выступил в поход на захваченный "ихэтуанями" Пекин 19-тысячный международный экспедиционный корпус под командованием командира 1-го Восточно-Сибирского стрелкового корпуса генерал-лейтенанта Н.П.Линевича. 1 августа 1900 года союзники штурмом овладели китайской столицей и освободили дипломатический квартал. Ранее бежавшая в Сиань императрица Цы Си была вынуждена объявить руководителей и участников восстания вне закона, дезавуировав тем самым свои предыдущие указы и призывы к "борьбе с захватчиками". Страны-участники интервенции и похода на Пекин, заинтересованные в сохранении в Китае легитимной власти, легко согласились с подобной метаморфозой. Тем более, что после восстановления порядка в стране "законному правительству" надлежало подписать с "державами" Заключительный протокол от 25 августа 1901 года, в котором на Китай возлагалась очередная контрибуция в размере 450 млн. лянов с обязательствами казнить руководителей восстания, согласиться на присутствие иностранных войск в районе между Тяньцзинем и Пекином, ввести двухгодичный мораторий на закупку вооружений, а также поставить памятники убитым дипломатам.

Однако Россию положения Заключительного протокола интересовали в значительно меньшей, чем ее западных союзников, степени. В условиях спровоцированного "боксерским" восстанием сильнейшего ослабления центральной императорской власти в Китае, основу интересов России стала составлять защита ее собственности в Маньчжурии и на Ляодунском полуострове с распространением на эти территории военного и политического контроля. Безусловно, с точки зрения международного права и Маньчжурия, и Ляодун продолжали принадлежать Китаю. Однако, во-первых, пекинская власть в 1900 году продемонстрировала свою вопиющую слабость и неспособность защитить самою себя от внутренних беспорядков. Во-вторых, как минимум дважды она вступала с Россией в состояние войны: указом Цы Си от 8 июня 1900 года и фактическими агрессивными действиями маньчжурского генерал-губернатора Шоу Шаня, предпринявшего попытку захватить Благовещенск. В этих условиях Россия имела полное право, добившись военных успехов на китайской территории, принудить любую легитимную власть, в тот момент существовавшую на ней, как к компенсации нанесенного России ущерба, так и к созданию условий, исключавших бы в будущем подобные агрессивные проявления.

Заметим, что в ходе "боксерского" восстания Россия понесла значительно больший ущерб, нежели ее западные союзники, в том числе единственная из них столкнулась с прямой агрессией на собственную территорию. И хотя с позиций сегодняшнего дня, после двух мировых и несчетного числа региональных войн XX века неудачную попытку китайского десанта атаковать Благовещенск трудно назвать агрессией - для должного понимания действий России в тот период эти предпосылки необходимо иметь в виду.

При всем при этом Россия проявила максимум корректности к китайской стороне: именно русские части первыми, всего лишь по истечении 12 суток после занятия союзниками Пекина, были отозваны из китайской столицы, а также не принимали участия в кровавых карательных операциях, проводимых в ее окрестностях (провинция Чжили) под руководством германского генерал-фельдмаршала фон Вальдерзее. Русские войска еще вели боевые действия в Маньчжурии, а в циркулярной телеграмме управляющего Министерством иностранных дел России от 12 августа доводилось до сведения всех заинтересованных сторон, что основу нашей политики по отношению к китайским событиям будет составлять "сохранение исконного государственного строя в Китае и устранение всего того, что могло бы привести к разделу Поднебесной империи". Далее указывалось, что "если мы и были вызваны действиями китайцев ко вводу своих войск в Маньчжурию..., то эти временные меры отнюдь не могут свидетельствовать о каких-либо своекорыстных планах, совершенно чуждых политике императорского правительства, и как скоро в Маньчжурии будет восстановлен прочный порядок и будут приняты меры к ограждению рельсового пути, Россия не преминет вывести свои войска из пределов соседней империи, если, однако, этому не послужит препятствием образ действий других держав" [156].

Права России

Удивительно, насколько миролюбивым и выдержанным было данное заявление российской стороны в условиях продолжающихся против нее агрессивных действий, которые, несмотря на свою "формальную" стихийность, пользовались негласной, но деятельной поддержкой со стороны преобладавшей в высшем китайском руководстве родовой маньчжурской аристократии. По праву обороняющейся стороны Россия имела полное основание по меньшей мере на неопределенный срок оккупировать Маньчжурию с передачей всей полноты гражданской власти своей оккупационной администрации (наместничеству). Подобный шаг вполне соответствовал принципам межгосударственных отношений той эпохи. Кроме того, он вряд ли встретил бы протест остальных держав, поскольку по меньшей мере часть из них - Германия, Франция и Япония, - также не отказали бы себе в удовольствии оккупировать часть китайской территории. Стратегически Россию вполне бы устроил вариант с ликвидацией Цинской государственности и разделением Китая на ряд суверенных или объединенных в рыхлую конфедерацию провинций. Будучи куда менее приемлемым для Англии, чьи позиции в Китае оказались бы в этом случае территориально расчлененными, подобный исход восстания "ихэтуаней" быстро привел бы Россию к постепенному обретению контроля над землями застенного Китая, где наша страна к тому времени уже имела неплохие экономические позиции, а наличие общей сухопутной границы полностью бы решало проблему военно-политического контроля. И тогда ночной кошмар британских газетчиков в образе "русского медведя, сползающего к Желтому морю со своих сибирских ледников", превратился бы в геополитическую реальность.

Будем реалистами: планы по обретению контроля над землями застенного Китая не могли не существовать и не прорабатываться руководством России, за исторически ничтожный срок последних 100 лет сумевшей стремительно расширить свои владения в Закавказье, на Дунае, в Средней Азии и на Дальнем Востоке. Народное сознание незамедлительно отреагировало на впечатляющее закрепление России в Маньчжурии появлением в обиходе географического термина Желтороссия - по аналогии с Малороссией, Новороссией и т.д. Тем не менее российская дипломатия на Востоке действовала достаточно осторожно, стараясь каждый шаг соизмерять с экономической целесообразностью и военно-политическими возможностями страны. Так, совершенно очевидно, что Маньчжурия не имела шансов немедленно войти в состав России на правах титульной территории, а лишь в качестве протектората. В руководстве страны прекрасно понимали и то, что в случае слияния в едином правовом и хозяйственном поле практически незаселенного Приамурья с Приморьем и густонаселенной Маньчжурии "слабые русские поселения были бы потоплены нахлынувшими волнами желтой расы. Восточная Сибирь сделалась бы вполне нерусской" [157].

Необходимо также отметить, что сложившаяся на тот момент система выработки решений по Дальнему Востоку была весьма сбалансированной: все "военно-экспансионистские" решения, как правило, подвергались обоснованной и решительной критике и противодействию со стороны Витте, не отвергавшего в принципе их целесообразности, однако настаивавшего на необходимости первоочередного укрепления и расширения в Маньчжурии российского экономического присутствия и влияния.

Но это экономическое влияние могло, на тот момент, состояться исключительно через КВЖД, делу сооружения которой в ходе "боксерского" восстания был нанесен значительный урон. Восставшие почти полностью разрушили железнодорожное полотно (из 1,400 километров пути, уложенного к лету 1900 года, неповрежденными оставались только 430 км), срубили телеграфные столбы, сожгли почти все станционные постройки. Общая сумма убытков составила 71 млн. рублей. С восстановлением и завершением строительства дороги нельзя было медлить еще и потому, что в ее отсутствие крайне проблематично было обеспечивать безопасность русского Приморья, не говоря про Порт-Артур и лесные концессии в Корее. Поэтому, не переставая пикироваться с военными по тактическим вопросам присутствия в Маньчжурии, Витте бросает все возможные ресурсы вверенного ему Минфина на восстановление и завершение рельсового пути к Владивостоку. Уже спустя два месяца после прекращения активных боевых действий восстанавливается западный участок КВЖД от Харбина до Цицикара, а в феврале 1901 года осуществляется смычка пути от Харбина до Владивостока. Южная, наиболее пострадавшая в ходе беспорядков линия от Харбина к Порт-Артуру будет восстановлена к июлю 1901 г. [158]. Однако, как вспоминал в своих мемуарах главнокомандующий русскими силами на Дальнем Востоке в годы войны с Японией генерал-адъютант А.Н.Куропаткин, "несмотря на успешные железнодорожные работы и усиление охраны, спокойствия на дороге не было; поезда ходили под конвоем, случаи нападения хунхузов были не редки, доверия к туземным властям и населению не явилось. Все это указывало, что если ограничиваться охраной только тонкой линии дороги, то при первом волнении железная дорога может быть разрушена во многих местах <курсив автора>. В особенности тревожным представлялось положение России, если бы она, атакованная на западе, вынуждена была вести одновременно войну и на востоке" [159]. Все свидетельствовало о том, что выводить 70-тысячный воинский контингент из Маньчжурии было преждевременно. Содержание столь значительных оккупационных сил увеличивало расходы по смете военного ведомства, что не могло не волновать министра финансов, куда более заинтересованного в казначейском финансировании более близких ему "экономических" проектов на маньчжурской земле. Однако, даже не будучи военным человеком, Витте не мог не понимать всю декоративность и стратегическую уязвимость созданной им на основании соглашений 1896 года охранной стражи КВЖД. Поэтому критике с его стороны в основном подвергались военные приготовления в южной части Маньчжурии и в Порт-Артуре. Понимание же необходимости в той или иной форме контролировать ситуацию в Северной Маньчжурии являлось практически всеобщим. Столь же бесспорным было и то, что в связи с резким изменением в худшую сторону политической ситуации в Китае, ослаблением центральной власти и непрекращающимися беспорядками условия соглашений по КВЖД, заключенных в относительно благополучном и спокойном 1896 году, должны были быть если не пересмотрены, то уж, по крайней мере, дополнены дополнительными правами по защите русских интересов.

Маньчжурия становится русским протекторатом

Возможность подобного рода представилась уже осенью 1900 года: по горячим следам успешных военных экспедиций 27 октября с цзяньцзюнем Мукденской провинции удается заключить соглашение, по которому маньчжурские власти признают русский протекторат. Двумя днями спустя, 29 октября, решением Святейшего синода территория Северной Маньчжурии официально включается в состав Забайкальской епархии [160]. Казалось бы, вслед за Бухарским эмиратом и Хивинским ханством, Маньчжурия вполне легитимно становится зависимой территорией и вассалом российского императора.

Изюминкой этого вассалитета было то, что по нему Маньчжурия формально обретала независимость от пекинских властей. В этих условиях здесь в последующем могла быть применена схема, аналогичная той, по которой Крым, обретя независимость от Османской империи в 1774 году, спустя девять лет, в 1783 году, провозгласит свое вхождение в состав России.

Как известно, тогда ни Турция, ни западные страны (за исключением Австрии) не признали решение хана Шахин-Гирея о вхождении Крыма в состав России, развязав в ответ русско-турецкую войну 1787-1791 гг. Непростая, но впечатляющая победа России в той войне безоговорочно подтвердила ее права на древнюю Тавриду. Славные времена Очакова, Измаила и Чесмы для русских политиков и военных в 1900 году были неизмеримо ближе, чем сегодня для нас, некоторым из них в детстве даже представлялась возможность личного общения с очевидцами и участниками тех событий. Поэтому перспектива вооруженной защиты "русской Маньчжурии" виделась не только более чем вероятной, но и столь же предопределенно успешной в своем конечном результате.

Пока же дело оставалось за малым: добиться согласия официального Пекина, с сохранением легитимности власти которого Россия согласилась в уже упоминавшемся нами циркулярном письме МИДа от 12 августа, на признание в Маньчжурии, помимо экономических, также и политических интересов России. В российском проекте межгосударственного соглашения по Маньчжурии, представленного Китаю 26 января 1901 года, содержались следующие принципы, ограничивающие суверенитет Китая над этой территорией: i) китайское правительство должно было отказаться от права предоставления концессий в застенном Китае кому-либо, за исключением России, ii) предоставить России новую концессию на строительство железной дороги от КВЖД к Пекину, iii) вывод из Маньчжурии китайских войск до окончания строительства КВЖД, с лимитированным их присутствием в последующем; iv) право России требовать смены в Маньчжурии любых местных властей и v) право не выводить из Маньчжурии русские войска сколь угодно долго - до окончательного "водворения спокойствия". В феврале в Пекине начались секретные переговоры, которые с китайским канцлером Ли Хунчжаном вел директор Русско-китайского банка князь Э.Э.Ухтомский.

Однако уровень уступок, затребованных российской стороной, оказался для китайских властей неприемлемо высоким. Речь в конечном итоге шла не просто о слаборазвитой окраине, а о родовой вотчине правящей маньчжурской династии. И хотя все наиболее влиятельные маньчжурские роды давно перебрались в столичную область, а требования России нисколько не ущемляли земельно-феодальных интересов, официальный Китай решил сопротивляться. В нарушение конфиденциального статуса переговоров, Ли Хунчжан поставил в известность о требованиях российской стороны западных дипломатов, и 1 марта 1901 года последовал совместный протест Англии, США, Италии, Австро-Венгрии и Японии (к протесту отказалась присоединиться лишь Франция). Переговоры зашли в тупик, и 24 марта китайское правительство отказалось подписывать российский проект соглашения по Маньчжурии.

В отсутствие урегулирования проблемы на дипломатическом уровне Маньчжурия продолжала оставаться занятой русскими войсками, под охраной которых стремительными темпами продолжались строительные работы на КВЖД. К 21 октября 1901 года на всем протяжении основной линии дороги и южно-маньчжурского участка до Порт-Артура (ЮМЖД) была завершена укладка рельсового пути и открыто техническое движение поездов.

Вскоре Китай выступил с инициативой о возобновлении переговоров. В ответной ноте от 22 августа 1901 года российская сторона сняла наиболее болезненные для китайского суверенитета требования, ограничившись принципом непредоставления третьей стороне концессий в Маньчжурии, если от них не откажется Русско-китайский банк. Россия соглашалась на вывод войск к лету 1903 года, однако взамен китайские власти должны были обеспечить полноценную охрану железнодорожных линий. Было понятно, что данное требование Китай выполнить не в состоянии, в силу чего Россия получала бы основания для сохранения своего военного присутствия в зоне КВЖД. В очередной раз китайская сторона раскрыла содержание переговоров перед западными дипломатами, чьи правительства вновь потребовали от России придерживаться в отношениях с Китаем принципа "равных возможностей". Затянувшиеся русско-китайские переговоры прекратились со смертью Ли Хунчжана в ноябре 1901 года.

Несмотря на провал переговоров, нашу страну вполне устраивал сложившийся status quo. Территория Маньчжурии фактически находилась под российским протекторатом, по линиям КВЖД и ЮМЖД уже начинались перевозки первых грузов, вперед всего направлявшихся для строительства укреплений Владивостока и Порт-Артура. Китай не имел ни военных, ни политических ресурсов принудить Россию к выполнению собственных требований. Западные державы, протестовавшие против оккупации Маньчжурии, не были готовы перейти в этом вопросе к более решительным действиям, поскольку русское присутствие в Маньчжурии не ущемляло непосредственно их интересов, а военно-политическая ситуация в Европе на тот момент исключала силовые действия против России. В этих условиях единственной страной, готовой вступить с Россией в противоборство на восточном театре, становилась Япония.

Непродолжитель-ные колебания Японии

Япония не просто была готова вступить в противоборство с Российской империей - преобладающая часть ее правящей элиты деятельно желала и жаждала войны. Япония стремилась к скорейшему политическому самоутверждению и равноправному вхождению в клуб мировых лидеров, для чего требовалось продемонстрировать силу и удачливость в противостоянии с кем-либо из "членов клуба" - подобно тому как поступили США, развязав и выиграв в 1898 году войну за заморские владения дряхлеющей Испании.

Однако Российская империя - не Испания, и вступать с ней в открытое противоборство без союзнической поддержки на Западе Япония никогда не решилась бы. Долго искать союзника не пришлось.

Ни для кого в начале XX века не было секретом японо-английское сближение. Поскольку на тот момент явных противоречий между этими странами не существовало, в лице Англии японское руководство видело и богатого кредитора, и донора военно-технологического содействия, и страну, из всех других держав наиболее обеспокоенную успехами России на азиатском континенте. Обретение на Дальнем Востоке надежного и сильного союзника было также и целью английской дипломатии. Несмотря на вызванную японской агрессией против Китая гибель британских граждан в 1895 году, Англия продемонстрировала Японии жест доброй воли, отказавшись от участия в "русском" демарше 1896 года против оккупации Ляодунского полуострова. Другим существенным для Японии активом британской дипломатии стало содействие мирному вытеснению России из Кореи в 1898 году. Согласованные действия Японии и Англии по занятию китайского порта Вэйхавэй в 1898 году зримо продемонстрировали всему миру растущее японо-английское сближение. Но Англия, не желая осложнять собственных отношений с Россией, предпочитала, пока это было возможно, открыто не блокироваться с Японией, а пытаться реализовывать свои интересы методом "дипломатической индукции", склоняя Японию первой выказывать инициативу в вопросах противостояния с Россией на Дальнем Востоке, затрагивающих британские интересы.

До самого 1902 года Япония, как придирчивая невеста, не была готова сделать однозначный выбор в пользу союза с "владычицей морей". В азиатско-тихоокеанском регионе из всех держав Англия обладала вторым после России военным потенциалом и бесспорным лидерством в военно-морских силах. Растущие британские аппетиты в Китае в любой момент могли пересечься с японскими планами, а близость Индии и наличие в Китае первоклассных военно-морских баз позволяли Британии, в случае необходимости, осуществить полноценную морскую блокаду "Страны восходящего солнца", быстро вернув ее к недавним временам самоизоляции. Поэтому Япония не спешила бросаться в английские объятия, и до самого 1902 года японский генеральный штаб имел в разработке планы вторжения в индийские владения британской короны [161].

Отчасти этому способствовала умеренная позиция главы японского правительства маркиза Хиробуми Ито, сдерживавшего устремления "милитаристской" партии до июня 1901 года, когда его сменил решительно настроенный на войну кабинет Т.Кацуро. Поскольку Х.Ито в Японии считался "русофилом", лидером немногочисленной властной группировки, выступавшей за сближение с Россией, именно он был послан в Санкт-Петербург для переговоров о русско-японском политическом соглашении по Дальнему Востоку. Высокопоставленный японский посланник был принят в России на высшем уровне, через него Токио был предложен политический союз двух стран, основанный на признании Кореи сферой интересов Японии, свободе мореплавания по Корейскому (Цусимскому) проливу при сохранении Маньчжурии со всем застенным Китаем в сфере интересов России. Понимая, что не в меньшей степени, чем в территориях, Япония нуждалась в деньгах, Витте предложил Ито русскую гарантию при устройстве крупного японского займа в Париже. Вполне согласный с русским проектом соглашения, маркиз Ито деятельно пытался склонить свое правительство к его принятию - однако тщетно. Скоро стало понятно, что визит Ито использовался кабинетом Кацуро исключительно с целью ускорить согласие Англии на заключение японо-британского союза, в преддверии намеченной войны с Россией ставшего жизненно необходимым.

Альянс хищников

17 января 1902 г. Япония и Англия подписали союзный договор. Стороны признавали право друг друга вмешиваться в дела Кореи и Китая и обязывались соблюдать нейтралитет, если одна из них окажется в состоянии войны с третьей стороной из-за Кореи или Китая. Крупным дипломатическим успехом Японии стало положение договора, обязывающее каждую из сторон оказать другой вооруженную поддержку (вступить в войну) в случае войны своего союзника с несколькими державами. Тем самым Япония добивалась невозможности выступления на стороне России в будущей войне Франции, Германии или Китая, на тот момент не готовых конфликтовать с Англией.

Пройдет несколько десятилетий - и интересы Японии и Великобритании на азиатском континенте действительно столкнутся в блоковом противостоянии Второй мировой войны. Однако это произойдет лишь после того, как, вытеснив из Китая Россию, а в 1914 году и Германию и продемонстрировав всему миру концепцию "Великого пояса азиатского процветания", суть которой сводилась к лозунгу "Азия для Японии и без европейцев", Япония непосредственно вторгнется в зоны интересов Англии и ее союзников. В 1902 году до этого было еще далеко, в то время как противоречия с интересами России уже лежали как на ладони.

Здесь будет уместно сказать и несколько слов в опровержение распространенного тезиса о том, что-де именно Великобритания вооружила и подготовила к войне с Россией буквально "вылезшую из пеленок" Японию. Спору нет, без английских кредитов Япония не смогла бы к 1904 году выставить первоклассный флот. Однако английский кредит не являлся, как часто у нас считают, закамуфлированной платой Японии за войну с Россией, а был выдан на достаточно жестких условиях и под характерное для англичан обеспечение - залоговый контроль над японскими таможнями. Как видим, именно во имя своих "высших интересов" японское правительство согласилось на столь обременительную зарубежную поддержку. Страна в принципе была готова и могла воевать и без нее, всецело полагаясь на собственные силы и боевой дух, и война с Китаем 1894-1895 гг. это в полной мере это подтвердила. В лице Японии Россия столкнулась с действительно достойным и самоотверженным противником, способным стратегически мыслить и действовать, исходя не из обязательств перед зарубежным спонсором, а из собственных интересов. В силу этого фактора грядущая русско-японская война не обернется заурядной "колониальной кампанией", а станет осмысленным противостоянием двух самодостаточных сил.

Дипломатическое отступление, которое не состоялось

Перед лицом свершившегося японо-британского союза и "благожелательного нейтралитета" в пользу Японии, заявленного в начале 1902 года правительствами Германии и США, Россия была вынуждена отказаться от вполне устраивавшей ее нерешенности "маньчжурского вопроса". 26 марта 1902 г. в Пекине наконец подписывается соглашение, по которому Россия обязывалась вывести свои войска из Маньчжурии к осени 1903 года, при этом никаких увязок с исключительными правами России на железнодорожные и иные концессии в застенном Китае в соглашении не содержалось.

Как только в конце лета 1902 года Россия приступила к выводу войск из Западной Маньчжурии (откуда они создавали наибольшую угрозу Пекину), японская дипломатия выступила с достаточно наглым предложением: признать японский протекторат над Кореей в обмен на сохранение за Россией в Маньчжурии контроля исключительно над линией КВЖД. Не смущало Японию даже то, что по ее же недавнему договору с Англией Корея признавалась "неприкосновенной". Коль скоро Корея, обретшая независимость от Китая в 1896 году и пользовавшаяся покровительством ведущих держав, спустя 7 лет становилась японским протекторатом, нетрудно было представить судьбу беззащитной Маньчжурии. Поэтому, если до момента обнародования японских предложений у России еще и могли сохраняться иллюзии по поводу реальных интересов Японии и их пределов, то к сентябрю 1902 года все встало на свои места: Россия и Япония являются антагонистами, и война между ними неизбежна.

Наступивший 1903 год стал годом подготовки к уже очевидному вооруженному противостоянию. На Особом совещании в Санкт-Петербурге в январе 1903 года было принято решение о приостановке эвакуации войск из Маньчжурии - за исключением "священной" для Цинской династии Мукденской провинции. 24 марта 1903 года в Пекин была направлена российская нота, в которой вывод войск увязывался с требованиями непредставления никакой из третьих сторон концессий, торговых пунктов или территорий в Маньчжурии, недопущении туда без согласия России иностранных консулов и гарантией неназначения иностранцев в местную администрацию. Отказываясь от военного присутствия в Маньчжурии, Россия не была готова отказаться от правомочий пусть не прямого протектората, однако исключающих политическое и экономическое доминирование на данной территории третьих сил. Но, подобно ситуации 1901 и 1902 гг., вмешательство в переговоры тех самых "третьих сил" в лице Англии, США и Японии снова сделало официальный Пекин неуступчивым: китайское руководство великодержавно объявило, что готово вести какие-либо переговоры с Россией по маньчжурским вопросам исключительно после полной эвакуации войск. Только реализовать свою волю на деле оно не могло, и русские части продолжали оккупировать северо-восточный Китай. Более того, войска были вновь введены в оставленные было Мукден и порт Инкоу [162]. Наконец, 30 июля 1903 года указом императора Николая II было создано Дальневосточное наместничество - орган государственного управления с весьма широкой территориальной ответственностью. Наместничество не только дублировало многие функции гражданской и военной администрации в Амурской области и Приморском крае, в зоне КВЖД и на арендованном до 1923 года Ляодунском полуострове, но и отвечало за территорию, на которой в тот момент стояли русские войска, - т.е. фактически за всю Маньчжурию, за исключением ее юго-западной части, обращенной к Пекину.

Что же произошло? Почему российское руководство, которое еще в 1896 году вполне устраивали корректные соглашения по КВЖД со скрупулезной проработкой юрисдикционных вопросов, к 1903 году решилось на фактический захват северо-восточного Китая?

Частные интересы дела и государственная воля

Часто на этот вопрос отвечают так: причиной для продолжения оккупации, приведшей к русско-японской войне, стала позиция группы высших должностных лиц, имевших в Маньчжурии и Корее некие "личные интересы". При этом в качестве основного из них указывается пресловутая лесная концессия на реке Ялу.

Действительно, сразу же после завершения русско-японской войны, под влиянием глубочайшего разочарования и нарастающих революционных событий, в русском общественном мнении сформировалась точка зрения, по которой виновниками "дальневосточной авантюры" стала "реакционно-милитаристская клика" в составе наместника адмирала Е.И.Алексеева, его столичного куратора контр-адмирала А.М.Абазы, статс-секретаря Особого совещания по делам Дальнего Востока А.М.Безобразова, министра внутренних дел В.К.Плеве, великого князя Александра Михайловича, графа И.И.Воронцова-Дашкова, помещика и предпринимателя средней руки М.В.Родзянко и др. Что якобы их личные и узкокорыстные интересы, сконцентрированные в корейской лесной концессии, будучи противопоставленными государственным интересам предприятий Витте, привели к разрыву отношений с Японией и к войне. В других случаях виновником войны назывался, наоборот, С.Ю.Витте, за которым усматривали корыстный интерес в тех самых "государственных предприятиях" на территории Китая. С минимальными модификациями, данная точка зрения перекочевала в советскую историческую традицию, охотно объяснявшую "империалистическую войну на Востоке" жадностью и амбициозностью эксплуататорского класса. Да и в постсоветской России мы слышим о причинах русско-японского противостояния мало что нового: от авантюры, спровоцированной жадностью первых русских олигархов в лице великих князей и их "странного" окружения" [163] - до закономерного результата "имперской модели развития", основанной на "радикальной переоценке собственных сил и легкомысленной воинственности" [164].

Увы, все было далеко не так. История России, изобилующая множеством примеров сумасбродства правителей и временщиков, в то же время убедительно свидетельствует и о том, что безумные или мотивированные чьими-то узкокорыстными интересами решения крайне редко попадали в плоскость практической реализации на государственном уровне. Этому препятствовали и известная инерционность госаппарата, и обширность круга субъектов, которых всякий раз приходилось бы вводить в курс дела, а в случае заведомой неправедности последнего - убеждать или "дополнительно мотивировать". Сказывалась, не будем тому удивляться, и достаточно высокая демократичность русского общества, традиционно охочего до обсуждения всех вопросов политики, ее персоналий и демонстративно игнорирующего "запретные сферы". Пожалуй, единственным случаем, когда сумасбродная идея правителя, вопреки общественному мнению, начнет реализовываться в военно-политической сфере, станет несостоявшийся поход Павла I в Индию. К началу же XX века власть куда в более значительной степени учитывала общественные интересы и возможную гражданскую реакцию на свои действия.

Поэтому объяснение причин русско-японской войны корыстью и ограниченностью мышления "клики временщиков", по меньшей мере, вульгарно. Мы уже имели возможность убедиться, что зерно японской агрессии против России было посеяно задолго до 1903-1904 гг. Действия тех или иных политиков если что и могли изменить, то только срок и форму предлога для открытия вооруженных действий. Понятно, что уязвленное военными неудачами русское общество жаждало найти виновных, в роли которых успели побывать практически все персоналии, игравшие в тот период сколь-либо заметную роль в осуществлении политики России на Дальнем Востоке.

Так кем же были они, эти корыстолюбцы из "безобразовской шайки"?

Фигуранты дальневосточной интриги

Александр Михайлович Безобразов, статс-секретарь Дальневосточного наместничества, фамилия которого стала почти что нарицательной, в свое время обычным офицером проходил службу в Восточной Сибири, дослужившись до полковника. Вся вина его состояла в том, что еще в 1898 году в служебной записке на имя императора, переданной через великого князя Александра Михайловича, он обратил внимание на целесообразность закрепления России в только что получившей независимость Корее путем приобретения лесной концессии на реке Ялу. Как мы знаем, по результатам активной дипломатической поддержки Россией законных корейских властей, 16 августа 1896 года корейское правительство передало права на эту концессию владивостокскому предпринимателю Ю.Бриннеру. Последний, не имея достаточного капитала для ее самостоятельного освоения, в 1898 году переуступил свои права на концессию созданному по инициативе и при участии А.Безобразова "Русскому лесопромышленному товариществу". Формально товарищество было частным предприятием (что было необходимо для соблюдения условий концессионного договора), однако финансировалось исключительно за счет казенных субсидий. Первый "изыскательский взнос" в сумме 70 тыс. рублей из кабинетских сумм отпустил ему лично Николай II. Товарищество имело высокопоставленных покровителей, в силу политических причин и дипломатических обстоятельств предпочитавших оставаться в тени: в частности, вдовствующую императрицу, великого князя Александра Михайловича, министра внутренних дел В.К.Плеве и др. Льготный кредит товариществу в сумме 2 млн. рублей, несмотря на крайнюю степень неприязни, в январе 1903 года был вынужден предоставить возглавляемый Витте Минфин. Тем не менее в способе финансирования товарищества и заинтересованности в его деятельности высших должностных лиц не было ничего криминального, ведь именно так в свое время развивалась знаменитая "Русско-американская компания", акционерами которой поочередно становились российские императоры, или Ост-Индийская компания, подарившая британской короне ее "лучшую жемчужину" - Индию. Впрочем, очевидно и то, что "Лесопромышленное товарищество" формировалось в качестве противовеса дальневосточным предприятиям Витте, которого, в отличие от своего отца, Николай II недолюбливал. Именно в этом заключалась причина перманентного конфликта по вопросам Маньчжурии и Кореи Минфина и МИДа (В.Н.Ламсдорф), с одной стороны, и учрежденных не без инициативной поддержки Безобразова и других членов правления "Товарищества" Дальневосточного наместничества и Особого комитета по Дальнему Востоку, с другой. В силу конъюнктурно-бюрократических обстоятельств, наместничество и комитет, начиная со второй половины 1903 года, начнут пользоваться большим доверием императора и, соответственно, чаще смогут перехватывать инициативу у "природно-государственных" Минфина и МИДа. Наместничество и Особый комитет вошли в историю в качестве разрушителей хрупкого дальневосточного мира. Однако случись все наоборот - и тогда именно Минфин и МИД, а уже не учреждения "безобразовской клики", предстали бы в массовом сознании основными виновниками русско-японской войны.

Не меньше досталось от общественного мнения и человеку, которому выпало стать главой Дальневосточного наместничества, - адмиралу Евгению Ивановичу Алексееву. Добросовестный и честный служака, единственным недостатком которого могли считаться чрезмерное служебное рвение и "излишний" патриотизм, не будучи уличен ни в чем предосудительном, в конце концов будет причислен молвой к внебрачным сыновьям Александра II. Пресловутая принадлежность наместника к императорскому дому, казалось бы, должна была убедительно продемонстрировать все те же "корыстно-личностные мотивы" политики России в Маньчжурии и Корее. Однако "на самом деле Е.И.Алексеев родился в 1842 году в Севастополе в семье капитан-лейтенанта Ивана Максимовича Алексеева, который в 1815 г. был выпущен из Морского корпуса из гардемаринов в мичмана... В отличие от Яковлевых и Сухово-Кобылиных, Алексеевы сами себя не причисляли к императорской родне. Это сделали другие. Налицо придворная сплетня, запущенная кем-то из числа позавидовавших карьере провинциала" [168].

Да и в самой лесной концессии на реке Ялу при объективном рассмотрении также трудно найти что-либо предосудительное. Идея перекупить у не имевшего ни достаточных капиталов, ни необходимого в подобных делах политического влияния Ю.Бриннера лесную концессию была абсолютно здравой и разумной. Открываемые концессией для эксплуатации сказочные - даже для богатой лесами России - запасы почти в миллиард кубометров ценной древесины в долинах пограничных рек Туманган и Ялу и на острове Уллындо вкупе с удобными транспортными коммуникациями и близостью развивающихся рынков объективно сулили национальному капиталу полноценное и прочное закрепление в регионе. Выше мы уже приводили стоимостную оценку концессионных активов в современных ценах - не менее 50 млрд. долларов США. При предусмотренном концессионным договором 20-летнем периоде эксплуатации ее годовой оборот мог составлять порядка 2.5 млрд. "современных" долларов США - что сопоставимо со всеми аналогичным образом пересчитанными капитальными затратами, понесенными Россией по сооружению КВЖД. Затратами, которые, кстати сказать, после ухода России из Маньчжурии так никогда и не окупились.

Неприятным парадоксом стремительного территориального расширения России на Дальнем Востоке было то, что национальных ресурсов капитала для быстрого и эффективного освоения этой огромной территории хронически не хватало. Ни московская буржуазия, прочно державшаяся за традиционные отрасли, ни иностранный капитал, в условиях покровительственного тарифа легко освоивший импортозамещение на внутреннем рынке, не были склонны к активным инвестициям на Востоке. Сибирская капиталистическая консорция, в свое время подававшая большие надежды, не успела развиться далее чайной торговли, бодайбинских золотых приисков и алтайских маслобоек. Отсюда к освоению лесных богатств Кореи, равно как и любого другого проекта аналогичного масштаба, могла в тот момент приступить исключительно санкт-петербургская предпринимательская консорция - да и то при условии сильнейшей помощи со стороны государства. В силу именно этих причин докладная записка полковника Безобразова быстро нашла покровителей и поддержку именно там, где она единственно могла воплотиться в жизнь, - при дворе. При этом заметим, что высокопоставленные покровители не поспешили, как это обычно делается, избавиться в нужный момент от инициативного полковника, а обеспечили ему пост управляющего лесопромышленной компанией и престижную должность в наместничестве.

С 1898 по 1901 гг. номинальным держателем лесной концессии являлся поверенный в делах России в Корее Н.Г.Матюнин. С 29 июня 1901 года права на нее перешли к "Восточно-Азиатской промышленной компании", основным акционером которой стало "Русское лесопромышленное товарищество". Среди концессионеров были близкие ко двору кланы Воронцовых-Дашковых и Шуваловых, богатейший русский лесопромышленник того времени И.П.Балашов, в 1902 году, в отсутствие Безобразова, концессией временно руководил М.А.Гинсбург - знаменитый поставщик угля и бункера для русской тихоокеанской эскадры, усилиями и финансовыми средствами которого флот встретил войну с Японией с достаточными резервами. На протяжении 1902 года шли пробные заготовки древесины на корейском берегу реки Ялу, через порт Дальний налаживался ее экспорт. Принимая во внимание ослабление позиций России в Корее, Безобразов обратился к маньчжурским властям за разрешением на вырубку леса на китайском берегу Ялу. Это разрешение было получено в начале 1903 года, после чего, для обеспечения безопасности лесозаготовок, в район маньчжурско-корейской границы была выдвинута "лесная стража" в составе нескольких казачьих отрядов в полевой форме и при артиллерийской поддержке. Появление в районе Ялу вооруженных соединений русской армии навлекло на организаторов концессии шквал обвинений в нарушении нейтрального статуса Кореи, оккупационных устремлениях и т.д. и явилось катализатором предвоенных событий.

"Твердый курс" против "открытых дверей"

Но вернемся в сферу военно-политических отношений на Дальнем Востоке в 1903 году. Итак, вместо вывода русский частей из Маньчжурии, который должен был быть завершен осенью, войска остаются и даже усиливаются. Создается Дальневосточное наместничество - орган государственного управления как арендованными, так и занятыми китайскими территориями. В районы лесозаготовок по маньчжурско-корейской границе под видом "лесной стражи" вводятся войска. Переговоры с Китаем заходят в тупик, при этом совершенно очевидно, что неуступчивость Пекина поддерживается усилиями Англии, Японии и США.

1 июля 1903 на линии КВЖД открывается сквозное движение, дорога вводится в коммерческую эксплуатацию. Однако пропускная способность магистрали ограничена байкальской паромной переправой, позволяющей обрабатывать в сутки не более трех составов. В результате должных резервов не имеют не только войска, расквартированные в Маньчжурии, но и на части территории русского Приморья. Эксплуатация железной дороги осуществляется в крайне неспокойном окружении, требуя постоянной вооруженной охраны. В этих условиях ни о каком развитии на базе КВЖД национального предпринимательства не может быть и речи. Недостаток желающих рискнуть собственным капиталом приходилось восполнять государственными проектами. Возглавляемый Витте Минфин, помимо эксплуатации железной дороги и содержания при ней корпуса охранной стражи, создает два пароходства - морское и речное (р.Сунгари), - а также форсирует, не без ущерба для усиления фортификации Порт-Артура, развитие коммерческого порта Дальний. О самостоятельности и фундаментальности действий русского Минфина говорит тот факт, что "выбор системы артиллерии для охранной стражи и покупка таковой за границей <были> произведены... без сношения с Военным министерством... Часть судов <речной> флотилии получила вооружение и команды" [169]. Одновременно наращивало свою активность и "лесное товарищество". Пользуясь недавно полученным двухмиллионным кредитом и неограниченными административными ресурсами внутри Наместничества, Безобразов форсирует создание в бассейне Ялу вооруженного заслона, получая для этой цели регулярные части с прикомандированными офицерами.

Абсолютная ясность решения России отказаться от выполнения взятых ранее обязательств вывести из Маньчжурии войска, при этом всемерно форсируя на ее территории немногочисленные коммерческие проекты, последовала после министерского совещания по Дальнему Востоку, состоявшегося под председательством Николая II 7 мая 1903 года. На этом совещании было официально объявлено о радикальном изменении позиции России по вопросу выполнения соглашения о выводе войск от 26 марта 1902 года и о "новом курсе" всей дальневосточной политики страны. На совещании было констатировано, что предъявляемые России требования о распространении на территорию северо-восточного Китая принципа "открытых дверей" за короткий срок уничтожат те зародыши русской торговли и промышленности, которые появились в Маньчжурии. В силу преобладающего иностранного влияния в Пекинской области и в юго-западной части Маньчжурии, а также в связи с завершением строительства иностранных железных дорог в районах восточного побережья Китая развитие русских предприятий в Маньчжурии оказывалось под угрозой конкуренции не только извне, но и "изнутри", прежде всего через деятельность отделений зарубежных банков, которые уже вскоре могли быть открыты в Дальнем и в Инкоу. Отсюда формулировалась следующая программа действий: Россия в принципе не отказывалась от духа соглашений о выводе войск, при этом должна была "не останавливаясь перед нужными расходами, поставить нашу боевую готовность на Дальнем Востоке в полное равновесие с нашими политико-экономическими задачами, дав очевидное для всех доказательство решимости отстоять наше право на исключительное влияние в Маньчжурии" [171]. Иными словами, военное присутствие в Маньчжурии полагалось сохранять до момента достаточного военного укрепления в Амурской области и в Приморье при расширении к югу от них экономической активности, контролируемой российским капиталом, в мере, достаточной для ее самовоспроизводства.

В переводе с бюрократического на обычный язык, решение министерского совещания означало, что Россия будет продолжать бороться за Маньчжурию - до тех пор, пока степень ее закрепления здесь не перевесит юридические резоны, препятствующие немедленному установлению российского протектората над этой территорией. При этом интересы в Маньчжурии отдельных групп влияния должны склониться перед задачами государственной политики.

В те годы в России, еще не изменившей под воздействием революции 1905 года фундаментальные принципы устройства власти, продолжал действовать древний принцип "царское слово твердо". Решение императора, объявленное 7 мая 1903 года, не подлежало обсуждению. Традиционно непреклонный Витте, смирив фронду, заявил, что "после объяснения со статс-секретарем Безобразовым, он по существу дела не стоит с ним в разногласии". Руководители лесной концессии также были вынуждены ограничить аппетиты и принять меры по "приданию предприятию на Ялу чисто коммерческого характера" [172]. Таким образом, высшее российское руководство вполне определенно и открыто объявило о своей решимости форсировать утверждение страны на территории Маньчжурии, сделав решительную ставку на цивилизованные экономические методы.

Войны с Японией Россия не боялась, хотя в силу значительной неподготовленности вооруженных сил на Дальнем Востоке намеревалась максимально отсрочить ее начало.

Глава ХII. Перед грозой

Пусть душит жизнь, но мне уже не душно.

Достигнута последняя ступень.

И если смерть придет, за ней послушно

Пойду в ее безгорестную тень.

З. Гиппиус, 1894 г.

Русский характер

Столь поразившее мир стремительное утверждение России в Маньчжурии не было обусловлено одними лишь экономическими интересами, подхваченными - за неимением иных дееспособных общественных сил - санкт-петербургской предпринимательской консорцией. Будь оно только так - русская экспансия в Маньчжурии, скорее всего, напоминала бы неспешную британскую колонизацию, сочетающую решительный захват ключевых сфер деятельности, бесцеремонное навязывание собственных товаров и услуг с развращением местных правителей, с циничной игрой на их пороках и противоречиях. Вполне вероятно, что при подобной модели России удалось бы в значительно большей степени закрепить свое влияние на северо-востоке Китая.

Однако характер русской экспансии был другим - что позволит и современникам, и людям нашей эпохи говорить о ее "мягкости", "неагрессивности", "ненасильственной ассимиляции" и т.д. Все это правда, и в силу именно этих факторов практически во всех уголках мира отношение к русским людям, поднимавшим флаг и делавшим свое дело на далеких землях, выгодно отличалось от отношения к европейским колонизаторам. Тем не менее причина этого связана не только с врожденными чертами национального характера русского народа, такими, как уживчивость, миролюбие, обостренное чувство сострадания и т.д. В самом деле - разве смог бы народ-"тихоня" покорить более ¹/₆ обитаемой суши?

Причина, на наш взгляд, в другом: в сильнейшем, радикально превосходившим по своему волевому напряжению другие народы мира, акматическом идеале русского человека. Мы уже отмечали, что практически во всех социальных слоях и общественных группах - от крестьян до духовенства и дворянской аристократии - в силу многовекового отсутствия обустроенности целеполагание не заземлялось, а вырывалось в горние, запредельные области. Связанная с ним колоссальная энергетичность в условиях феодально-административного типа общества не могла быть использована на результативное преобразование жизненной среды и, начиная со времен императора Петра I, выплескивалась вовне, сжигалась в бесчисленных войнах и походах. Новые земли обретались вовсе не с целью ресурсного грабежа или эксплуатации населения, но ради торжества великой, но в то же время весьма и весьма далекой от земных нужд идеи. "Конкистадор в панцире железном" Н.Гумилева, "весело преследу<ющий> звезду" мог появиться только в России. Настоящие испанцы отправлялись в Вест-Индию не за "лилеей голубой", а за банальным золотом, прокладывая путь к нему железом и кровью. "Конкистадоры" же русские удовлетворялись утверждением на обретенных землях таких принципиальных для себя, но необременительных и малопонятных местному населению вещей, как "суверенная и абсолютная" власть Белого Царя и величие имперского флага, реющего "на страх врагам". Экономическая эксплуатация подчиненных территорий, как мы неоднократно имели возможность убедиться, никогда не ставилась во главу угла - по причине либо отсутствия в составе русского социума сил, способных к ее планомерному осуществлению, либо в силу их финансовой и политической недееспособности.

По этой причине новые территории могли удерживаться в составе империи или доминирующей военно-полицейской силой, или в результате глубокой и прочной ассимиляции местного населения немногочисленными русскими колонистами. Механизм закрепления земель путем ассимиляции успешно и в полной мере проявил себя при освоении Сибири, частично - на Кавказе, в Восточном Туркестане и на левобережной Украине. В то же время в Финляндии, Прибалтике и особенно в Польше ассимиляция оказалась несостоятельной. Наиболее веским из резонов, по которым Польша, невзирая на крайнюю степень враждебности ее населения, удерживалась в составе России, была колоссальная стратегическая ценность Варшавского военного округа, в случае европейской войны позволявшего бы относительно легко и прочно - опираясь на естественные рубежи южной Балтики и Карпат - отрезать Восточную Пруссию от Германии, а Галицию - от Австро-Венгрии. Схожая ситуация складывалась и в Маньчжурии. Несмотря на все усилия Витте по форсированному хозяйственному закреплению в регионе, за ничтожный срок с 1896 по 1903 гг. обрести в нем прочных позиций, обуславливавших бы жизнь и благосостояние местного населения и местных элит преимущественно присутствием России, так и не удалось. Ассимиляция густонаселенной Маньчжурии с развитым этническим самосознанием населения в обозримой перспективе также исключалась. В то же время русский флаг над Ляодуном, Харбином и Мукденом обеспечивал России стратегическое доминирование в Юго-Восточной Азии плюс дополнительные козыри во взаимоотношениях с традиционными партнерами. Как знать, не предпочли ли на этом фоне оппоненты Витте своим экономическим интересам возможность сыграть не последнюю роль в Большой политике?

Так, начавшись с достаточно транспарантных финансово-экономических инициатив, русское присутствие в Северо-Восточном Китае быстро облеклось в военные формы. После отъезда домой тысяч рабочих, занятых на строительстве КВЖД и ЮМЖД, численность русских людей в погонах стала в разы превышать контингент гражданских лиц. И лишь Харбин, в котором "гражданские" обосновывались вместе с семьями, привозили родственников и заводили детей, продолжал оставаться островком русского мира среди неприветливого окружения, безопасно находиться в котором можно было лишь в "отмобилизованном" состоянии.

Флот как источник силы и мечты

В рассматриваемую нами эпоху высшей формой выражения вооруженной силы государства был флот. Именно во флоте конца XIX - начала XX веков технический прогресс совершил максимальный рывок, облекшись в принципиально новые, поражающие воображение формы. В то время, когда в сухопутных силах - за исключением унифицированного обмундирования, штатных винтовок, нарезной артиллерии и единичных экземпляров автоматического оружия, мало что изменилось со времен наполеоновских войн, в военно-морских вооружениях произошли колоссальные перемены. Громоздкий паровой двигатель, составивший сущность технического прогресса XIX века, из всех систем вооружений мог быть размещен и использован только на флоте. Оказалось возможным спускать на воду утяжеленные броневыми поясами, глубоко сидящие в воде боевые корабли, обеспечить ход которым не смогла бы ни одна парусная система. Дополнительные ресурсы водоизмещения, немыслимые у старых клиперов, корветов и фрегатов, позволяли размещать в трюмах огромные запасы угля и пресной воды для котлов, обеспечивающие впечатляющую автономность плавания, а также монтировать в хорошо защищенных палубных башнях и казематах титанические по сухопутным меркам 305-мм нарезные орудия, принятые российским флотом на вооружение уже в 1877 году. Линейные корабли нового типа брали на борт огромные команды - от 500 до 700-800 человек, оставлявших на берегу тысячи одних только ближайших родственников; в силу единства жизни и смерти этих огромных масс соотечественников, военно-морской флот начинал восприниматься массовым сознанием не как один из многочисленных родов вооружений, а в качестве средоточия национальной силы, воли и судьбы. "Статус страны, обладавшей мощным военным флотом <на рубеже веков. - Авт.>, можно сравнить со статусом ядерной державы в наше время. Некоторые историки называют то время эпохой безудержного маринизма. Государи всех стран с головой отдались увлечению флотом, и это понятно: экономика каждого государства зависела от состояния морских путей - более восьмидесяти процентов мирового торгового оборота осуществлялось по морю. Флот стремительно развивался, превращался в центр аккумулирования всего самого передового" [175].

В отличие от Англии, Испании и Франции, для которых флот за столетия их морской истории стал рутинным элементом жизни, для России, решившей порвать с традиционной континентальной замкнутостью, океанский флот - как только его строительство стало технически осуществимым - незамедлительно превратился в объект национального приоритета и инструмент активной международной политики. Так, 20 апреля 1890 года, обеспечивая сопровождение визита в Японию цесаревича Николая, на рейде Нагасаки соберется внушительная военно-морская армада в составе броненосных крейсеров "Память Азова", "Адмирал Нахимов" и "Владимир Мономах" в сопровождении множества канонерских лодок и вооруженных пароходов Добровольческого флота. Летом 1900 года броненосец "Петропавловск" примет участие в подавлении "боксерского восстания", перевозя войска, конвоируя транспорты и демонстрируя флаг во многих пунктах китайского побережья [176]. Знаменитый визит в русскую столицу императора Германии Вильгельма II 24 июля 1902 года будут сопровождать два новейших броненосных линкора "Победа" и "Ретвизан". На фоне сверкающих нарядной белой краской корпусов этих гигантов, готовящихся к скорому походу в Порт-Артур, кайзеровская яхта "Гогенцоллерн" будет выглядеть хрупкой изящной скорлупкой, а Вильгельм II, вполне искренне желая избегнуть с Россией возможных конфронтаций в Европе, за тостом предложит Николаю II стать "владыкой Тихого океана". Все русские броненосцы, направляясь с Балтики на Дальний Восток, в обязательном порядке посещали порты Дании, Франции, Испании, Греции, Мальты и Египта, Гонконг, неоднократно наведывались в Нагасаки. Не делалось секретов и из флотских учений, регулярно проводившихся в Желтом море. Благодаря своей Тихоокеанской эскадре, постоянно пополняемой новыми кораблями, Россия не просто демонстрировала флаг, а на протяжении длительного периода времени реально обеспечивала безопасность дальневосточных приобретений и защиту интересов.

Военно-морская сила страны на Дальнем Востоке действительно представлялась внушительной и грозной. Россия, с 1861 года приступившая к строительству броненосных кораблей, внедрению корабельной нарезной артиллерии (1867 г.) и торпедных вооружений (1876 г.), в тот период по многим позициям военного судостроения обладала общепризнанным лидерством. Так, трудами знаменитого кораблестроителя контр-адмирала А.А.Попова нашему флоту первому удалось реализовать идею броненосных крейсеров с броневым поясом по ватерлинии: вступивший в строй 1878 году броненосный фрегат "Минин" считался одним из сильнейших крейсеров мира по совокупности скорости, защищенности и огневой мощи. Не менее выдающимися были и последующие броненосные крейсера "Владимир Мономах" и "Дмитрий Донской", под прямым влиянием которых знаменитый британский конструктор военных судов Н.Барнаби спроектирует крейсера знаменитых в свое время серий "Уорспайт" и "Орландо". Однако изящные стремительные крейсера-корветы с водоизмещением 5-6 тыс. тонн, длиной между перпендикулярами 90-95 м, шириной от 14 до 16 метров и вооруженные артиллерией не более 6 дюймов, идеально подходившие для активных действий на морских коммуникациях противника, не обладали необходимым для статуса "владыки Тихого океана" стратегическим весом. И, насколько позволяли технические возможности времени, ставка была сделана на создание броненосных линейных кораблей.

Эскадренные броненосцы являлись, пожалуй, высшим воплощением вооруженной силы и технических достижений своего времени. Обладая беспрецедентным для военных кораблей водоизмещением в 11-13 тыс. тонн, длинами корпусов от 119 до 132 метров, с толщиной бронирования бортов, в минимальном срезе достигавшей 22.9 см ("Севастополь"), а максимально - 40.6 см ("Петропавловск"), неся по четыре 10 или 12- дюймовых орудия при значительном числе артиллерийских стволов меньших калибров и торпедных аппаратов, с численностью экипажей до 760 человек ("Пересвет"), эти величавые красавцы производили на современников неотразимое впечатление. Каждый такой корабль имел в себе по 4-5 тысяч тонн только одного первоклассного стального листа - для выработки такого объема вся русская металлургия того времени должна бы была работать от 8 до 10 суток [178], - и имел стоимость порядка 11-12 млн. золотых рублей, что соответствовало 4% годового военного бюджета, или трем календарным дням всех фискальных сборов Российской империи [179]. Русская тихоокеанская эскадра, представленная 7 броненосцами, 4 броненосными, 5 бронепалубными и 2 легкими крейсерами, 37 миноносцами, 2 минными заградителями, 3 канонерскими лодками и 5 вспомогательными судами [180], должна была зримо демонстрировать не только военную, но и экономическую мощь государства. И надо сказать, такая демонстрация не была фикцией: собранный на Дальнем Востоке отечественный флот к началу 1904 года численно соответствовал крупнейшему в регионе Императорскому флоту Японии - хотя и был представлен пусть и крупной, но все-таки лишь единичной эскадрой.

Никогда еще - ни в прошлые века, ни в последующем на протяжении XX века российский флот не отваживался, оставив районы прибрежного плавания, столь открыто и уверенно выполнять роль стратегического защитника военных и экономических интересов страны буквально на "краю света". Неспроста новаторские идеи американского адмирала А.Мэхэна, обосновавшего в своей знаменитой книге "Влияние морской силы на историю" (1890 г.) стратегическую роль флота, базирующуюся на мощи линейных броненосных кораблей, в обеспечении национальных интересов государства вдали от его берегов, в России были восприняты раньше и полней, чем на родине их автора [181]. Неожиданно для всех, Россия из "континентальной" превращалась в "океаническую" державу, на несколько десятилетий опережая Соединенные Штаты в практической реализации доктрины Seа Power - "морской силы".

"Дело величавое войны"

Заманчивые перспективы нового способа самоутверждения в мире, устанавливающие качественно иные акматические идеалы и напитывающие человеческую деятельность высокой энергией, были абсолютно тем самым, в чем нуждалась весьма значительная часть общественно активного и дееспособного населения России, не готового прилежно и ответственно заниматься рутинным трудом на ниве "буржуазного обустройства". Начало XX века стало поэтому, наряду со временем впечатляющего экономического развития России, также и инкубатором идей, доводящих до предельного состояния традиционный идеал "счастья в борьбе". Некоторые из этих идей в своем последующем развитии уже весьма скоро ужаснут "старый милый мир". В этом контексте считаю уместным привести несколько пусть пространных, но важных цитат из работ известного военного теоретика и философа В.Заболотного, относящихся к анализируемой эпохе: "не в мире, а на войне, в бою люди, без различия званий, чинов и положений, без градаций ума и капитала, жертвуют животной стороной своей организации в пользу духа, в пользу мысли, в пользу одухотворяющей их идеи.... В мире человек напрягает свои силы за себя, за родных, за близких ближних и тем проявляет острое чувство эгоизма; на войне, в бою он вольно или невольно, сознательно или бессознательно приобщается к высшему выражению альтруизма: все жертвуют собою, массой жертвуют за других, за общий интерес, за будущность грядущих поколений... Мир плодит трусость, слабость, дряблость, неспособность стоять перед опасностью... Серое, бедное, ничтожное племя, дегенератизм, отсутствие талантов, не говоря уже о гениальности, есть прямое следствие долгого миролюбия, отсутствия массовой опасности, массовых подвигов. Великие люди, великие идеи, как искры, как свет, являются результатом напряжения борьбы противоположностей, а война, захватывающая все виды человеческой деятельности, есть высшая степень ее выражения". Налицо, как видим, эмоционально окрашенное и решительное отрицание идеала обустройства как такового, жесткая и болезненная реакция на угасающую акматичность феодально-буржуазного общества, принципиальный отказ от поиска органичных жизненных основ. "Вы восхищаетесь панорамой, какая открылась перед вами: дикие скалы, глубокие ущелья, горные потоки, снежные вершины. Но чему все это обязано? Что создало восхищающую вас картину? Борьба, катастрофа, испытанная самой нашей носительницей -- планетой. Однообразная, без рытвинок, без холмиков равнина доказывает лишь то, что она не испытала ни малейшего колебания почвы... Стремление космополитов имеет целью выработать и среди человеческого рода такую же ординарность, какую представляет из себя без рытвинок, без холмиков равнина; но как немыслимо на земном шаре уничтожить обособленность, национальность! А раз существует разнообразие, индивидуальность, субъективизм, явление антагонизмов в той или другой степени есть естественное средство их наличности. Война ужасает нас своими жертвами, невинными, колоссальными... Почему художник с той же экспрессией своей кисти, с какой он представил нам поле деятельности Марса, не изобразил нам страдания, мучения, гибель людей на поле действия Меркурия? Отчего он не представил нам жертв фабрик, заводов, шахт, копей, железных дорог и прочих орудий мирной деятельности современного культурного человечества? ...Простой математический подсчет показывает нам, что железная дорога, не говоря уже о прочих орудиях промышленной деятельности нашего времени, дает нам раненых, калек и убитых больше, чем самые продолжительные кровопролитные войны" [182]. Что ж, сказано максимально открыто и прямо: война рассматривалась в качестве желанной и спасительной альтернативы экономической экспансии, простым и быстрым решением проблем, подступиться к которым Россия не решалась в течение столетий.

Будем объективны: такого рода подтекст в достаточной мере присутствовал в целеполагании и действиях значительного числа наших соотечественников, на долю которых выпало "открывать Дальний Восток". Без учета этого фактора невозможно в полной мере понять причины столь поразившей современников их почти религиозной убежденности в собственной силе и принципиального нежелания согласиться даже на тот минимум уступок и дополнительных устроений, способных отсрочить войну с Японией или лучшим образом подготовиться к ней.

Стороны делают окончательный выбор

На фоне впечатляющей военно-морской силы, сосредоточенной вокруг Порт-Артура и гарантирующей, казалось бы, "державную твердость" русского присутствия на этой земле, чувство незыблемости день за днем испытывалось множеством тревожных свидетельств о динамичных переменах, играющих, в основном, на руку нашим оппонентам. Достаточно сказать, что усилиями военного агента в Токио подполковника В.Самойлова и военно-морского атташе А.Русина на протяжении всего 1903 года в Порт-Артур и Петербург буквально потоком поступали разведывательные данные об интенсивных и планомерных приготовлениях Японии к войне [183]. О скорой войне как о деле решенном писали не только иностранные, но и русские газеты. В декабре 1903 года доброжелатель-англичанин передал капитану крейсера "Забияка" подкрепленную копиями карт информацию о том, что нападение Японии на Порт-Артур состоится "в ближайшее время до объявления войны" [184]. Одновременность осознания порядка и размывающих его перемен составляла, по-видимому, основу мироощущения всех участников и действующих лиц маньчжурской эпопеи. Ее прямым следствием стали высокая нервозность, нерешительность и непоследовательность действий русских властей в гражданской, военной и дипломатической областях.

По этой причине весь предвоенный 1903 год прошел не в планомерной подготовке к вооруженной борьбе с серьезным и умным противником, а в калейдоскопе попыток то в очередной раз "продемонстрировать силу", убеждая противника в решимости нашего жесткого ответа - вплоть до нанесения превентивного удара, то, наоборот, намерений разрядить напряженность предложением значительных уступок. О внутренней слабости позиций "ястребов" свидетельствует, в частности, непостижимым образом усилившаяся в последние предвоенные месяцы чисто гражданская активность, когда, вместо дополнительных ассигнований на укрепление Порт-Артура, Министерство финансов форсировало работы по строительству объектов в незащищенном коммерческом порту Дальний, а грозные боевые корабли переводились в так называемый "вооруженный резерв". Если бы военная сила к 1904 году опиралась бы на развернутое присутствие в Маньчжурии русского капитала, позволившего бы хотя бы частично интегрировать эти земли в национальный хозяйственный оборот, и на твердую общественную убежденность в необходимости для России "стоять" на побережье Желтого моря, то предстоящая война с Японией, скорее всего, имела бы другой исход. Однако после мая 1903 года уже не было времени ни для завершения фортификационных работ и подтягивания с Балтики значительных подкреплений, ни для превращения Дальнего в популярный международный "порт-франко", вооруженные действия в районе которого означали бы для Японии серьезные международные неприятности.

На знаменитом министерском совещании 7 мая 1903 года, на котором Николаем II был озвучен "новый курс" на Дальнем Востоке, открыто провозгласивший Маньчжурию зоной интересов России, была провозглашена и решимость защищать их всеми доступными способами, вплоть до применения вооруженной силы. В условиях новых угроз российским интересам в этом регионе договоренности о выводе из Маньчжурии русских войск оказались дезавуированными. Приняв решение о "новом курсе", Россия сознательно шла на риск обострения отношений со многими государствами, однако чувствовала в себе достаточно сил для этого. Японию, которая все еще не считалась серьезным противником, должна была сдерживать концентрируемая на Дальнем Востоке вооруженная сила, прежде всего военно-морская. Представлялось, что баланс складывается в нашу пользу. Великобритания после смерти в 1901 году королевы Виктории и воцарения короля Эдуарда VII, на фоне усиления англо-германских противоречий заинтересованного в нормализации отношений с Россией, уже была готова согласиться с русским влиянием в Маньчжурии и Северном Иране в обмен на предоставление ей свободы рук в Тибете и Афганистане. Двусторонние консультации по этим вопросам между Санкт-Петербургом и Лондоном активно велись весь 1903 год. Франция и Германия были согласны, не препятствуя планам России, сохранять дружественный нейтралитет. Казалось, только в отношениях с Китаем русская дипломатия шла на риск резкого обострения отношений, хорошо при этом понимая, что на крайние меры Пекин не пойдет - как в силу собственной слабости, так из-за нежелания других держав санкционировать невыгодный для себя прецедент разрыва отношений с одним из "интересантов".

Действительно, решение России "остаться в Маньчжурии навсегда", хотя и привело европейские державы в замешательство, со временем неизбежно было бы ими признано. Лишь одна Япония отказывалась идти на признание или обсуждать компромиссы. Располагая на Дальнем Востоке численно большими вооруженными силами и лучшими, в среднесрочной перспективе, мобилизационными возможностями, успешно завершая собственную военно-морскую программу, Япония если в чем и нуждалась, так только в небольшом запасе времени, необходимом для завершения военных приготовлений. Выдержав приличествовавшую трехнедельную паузу после обнародованных в Санкт-Петербурге решений, 10 июня в Токио на совещании у императора Муцихито было принято окончательное решение о войне с Россией, завершение подготовки к которой надлежало скрыть путем активизации дипломатической активности. Вскоре японское посольство в Санкт-Петербурге получило инструкции премьер-министра Ю.Комуры об инициировании русско-японских переговоров с целью взаимоприемлемого размежевания на спорных дальневосточных территориях. Предлагая Санкт-Петербургу переговоры, Токио не только выигрывал время и сохранял лицо в преддверии войны, одним из условий победы в которой должно было стать нанесение первого удара без необходимого в таких случаях объявления о вооруженных действиях, но и получал дополнительную возможность - по реакции России на собственные "мирные" предложения - судить о ее реальных возможностях и планах.

Дипломатический пинг-понг

Изысканно вежливые предложения японской стороны к устранению из взаимоотношений двух империй "любых причин для недоразумений" вполне могли создавать у русских дипломатов ложное впечатление о нерешительности и сохраняющейся слабости противника. Поэтому Россия не спешила с формальным ответом. Ответом стали сообщения телеграфных агентств из "русской Маньчжурии". Так, с 1 июля 1903 года открылось регулярное движение поездов на КВЖД и ЮМЖД, а 30 июля императорским указом было учреждено наместничество на Дальнем Востоке со штаб-квартирой в Порт-Артуре, во главе с вице-адмиралом Е.И.Алексеевым. Наместничество обладало колоссальной властью: наместник подчинялся лично Императору и не имел вышестоящих инстанций в лице министерств, обладал правом прямых, минуя МИД, дипломатических сношений с дальневосточными государствами, ему подчинялись русские послы в Пекине, Токио и Сеуле, он фактически командовал Первой тихоокеанской эскадрой и обладал почти паритетными с главнокомандующим сухопутными силами на Дальнем Востоке военно-мобилизационными полномочиями. Помимо Дальнего Востока, институт наместничества в Российской империи существовал в то время еще только на Кавказе. Наконец, 6 августа 1903 г. с поста министра финансов был смещен С.Витте - единственный чиновник высокого ранга, имевший по дальневосточным проблемам собственное видение. Будучи назначенным на малозначительный пост председателя Комитета министров (не путать Комитет с обладавшим реальной властью Советом министров, созданным в 1905 году), Витте лишился главного рычага своего влияния - права распоряжения колоссальными бюджетными средствами, в ту пору легко и охотно выделявшимися на военные и гражданские нужды на Дальнем Востоке.

В конце июля 1903 г. японской стороне был, наконец, направлен проект соглашения, по которому Россия выражала готовность: "1) установить взаимное обязательство уважать независимость и территориальную неприкосновенность Китая и Кореи; 2) обоюдно признавать существование интересов Японии - в Корее, а России - в Маньчжурии; 3) обоюдно поручиться не препятствовать развитию... промышленных и торговых предприятий... и 4) признать со стороны России за Японией право давать корейскому правительству советы и указания по проведению реформ в стране и установлению в ней надлежащего управления" [185]. Легко видеть, что предложенный Россией проект не давал Японии практически ничего нового, кроме признания уже свершившегося de facto свертывания русских политических позиций в Корее. В лучшем случае он мог служить отправной точкой для переговоров о более конкретных уступках и размежеваниях.

Япония сделала вид, что принимает правила игры, предложив дополнить российский проект следующими положениями: согласием на 1) продолжение принадлежащей Японии Корейской железной дороги через Южную Маньчжурию к Пекину, на 2) размещение в Корее японских войск для защиты там японских интересов, на 3) оказание Японией Корее военной помощи для установления "хорошего управления" и, наконец, "в интересах других держав" - на 4) признание Россией "равноправности всех наций в торгово-промышленном отношении их с Китаем и Кореей" [186]. Эти предложения, содержавшиеся в японской ноте от 30 июля, как видим, ставили крест на планах России по экономическому закреплению в Маньчжурии, обесценивая все усилия последних семи лет, финансовые затраты, а также человеческие жертвы, понесенные в боестолкновениях при подавлении "боксерского восстания" и отражениях многочисленных атак хунхузов на русские железнодорожные и промышленные объекты. Ни о каком "завершении в ближайшие годы начатых предприятий и успокоении Дальнего Востока" [187] речи здесь уже идти не могло речи.

Получив подобное предложение, Россия поступила так, как поступила бы в схожей ситуации любая великая держава, не желающая преждевременной "головной боли" - не стала спешить с ответом. Лишь спустя 52 дня, в ноте от 20 сентября, Россия согласилась признать de jure японский протекторат над Кореей с оговорками о недопустимости строительства фортификаций, способных ограничить судоходство по Корейскому проливу, и о создании нейтральной буферной зоны к северу от 39-й параллели. Помимо того что на указанной территории, в бассейне Ялу, располагалась знаменитая лесная концессия, нейтральная зона обеспечивала бы стратегическое прикрытие Ляодунского полуострова с востока. Одновременно от Японии было решительно потребовано признать первенство интересов России в Маньчжурии. Подтекст этого предложения был прост: "сдача" Кореи являлась максимумом, верхним пределом российских уступок. Далее Япония уже посягала на суверенные права и экономические интересы России в северо-восточном Китае - вполне законные и правомерные по нормам международного права того времени.

Вопреки пущенному в оборот российской либеральной прессой тезису о том, что причиной обострения отношений с Японией стала "безобразовская лесная концессия на Ялу" [188], и лесное предприятие, и отказ от вывода из Маньчжурии войск были лишь наиболее доступными для восприятия массовым сознанием поводами к войне. Истинным предметом спора являлся контроль за миллионом квадратных километров северо-восточного Китая и его будущим экономическим развитием, оттого и ставки игроков были куда выше, чем чьи-то частные интересы в деятельности приснопамятного "Лесопромышленного товарищества".

Прекрасно осознавая все это, Россия принципиально не желала соглашаться на большие уступки. Однако с целью избежать одновременного конфликта как с Японией, так и с Китаем в ноте от 1 августа 1903 года Пекину было обещано в течение годового срока освобождение от русских войск большей части территории Маньчжурии (с их последующей концентрацией в полосе отчуждения КВЖД, а также на реках Сунгари и Амур) при прежнем и неизменном условии: исключить в Маньчжурии иностранное экономические и военное присутствие. В этой же ноте китайская сторона официально извещалась о невозможности для России вследствие изменившихся обстоятельств выполнить требования договора от 26 марта 1902 года о выводе войск в установленный срок до 26 сентября 1903 года - что, с учетом последовавших предложений по новым условиям снятия оккупации, не позволяло обвинять нашу страну в ее умышленном затягивании. Китай вполне мог согласиться с российскими предложениями, поскольку его неспособность обеспечивать собственными силами суверенитет над Маньчжурией в случае ухода оттуда России неминуемо привела бы к вхождению сюда Японии (что, собственно, вскоре и произойдет: после 1917 года Япония обеспечит здесь свое экономическое доминирование, а в 1931 году осуществит оккупацию Маньчжурии). При всей скудости выбора, иметь отношения с формально все еще союзной Россией для Пекина должно было оставаться более предпочтительным, чем с Японией, своим недавним врагом. Тем не менее под нажимом Англии Китай в очередной раз отказался принять российские предложения, и в сентябре 1903 года переговоры о выводе войск были окончательно прерваны.

Осенью 1903 года "диалог" с Японией активизировался вновь. В многочисленных нотах стороны безрезультатно обменивались друг с другом проектами соглашений "по Корее и Китаю", при этом в их позициях вскоре обозначилось непримиримое противоречие: Япония, в качестве гарантии своих уже не обсуждаемых интересов в Корее и улучшения условий "для экономического развития" последней, требовала теперь уже полного и безусловного вывода русских войск из Маньчжурии. Россия же не только отказывалась обсуждать саму возможность "эвакуации", но и твердо стояла на недопустимости использования Кореи в "стратегических целях", аналогичным образом способных создавать угрозы российским интересам в Маньчжурии. Тогда Япония, словно специально провоцируя Россию к отказу от какого-либо компромисса, попутно потребовала также ухода русских и с Ялу, на берегах которой разворачивался абсолютно законный и один из немногих по-настоящему перспективных и рентабельных дальневосточных экономических проектов нашей страны.

Так рождаются империи

К 10 декабря 1903 года, если у кого и оставались надежды по поводу возможности разрядить дальневосточный кризис переговорным путем, то им надлежало навсегда исчезнуть: с этого дня Япония решительно и открыто стала осуществлять перед Российской империей демонстрацию военной силы. В стране была объявлена мобилизация; более не скрываемые от глаз иностранных дипломатов и военных агентов, интенсифицировались перевозки боеприпасов в военно-морские порты; к отправке в Корею были подготовлены несколько пехотных бригад, гражданские суда перефрахтовывались для военных нужд, число гражданских пароходных рейсов в акватории Тихого океана было сокращено до предела. Военные приготовления велись более чем явно и демонстративно, к их освещению широко привлекалась пресса, о грядущей войне почти восторженно говорили на улицах, в клубах и т.д.

Молодая и динамичная островная империя, как в воздухе, нуждавшаяся для своего развития в обширных подконтрольных территориях на континенте, не боялась военного столкновения с величайшей империей мира, сосредоточенно завершая начатую не один год назад подготовку к нему. Собственно, кроме как в экспансии на запад, в Корею и Китай, у Японии не было выбора - как, впрочем, не было выбора у России в XVI - XVII веках в своей собственной экспансии на восток. Как когда-то в сольвычегодских землях брала начало история Российской империи, так и здесь должна была начаться новая история Японии.

Но по прошествии столетий Российская империя являла собой полную противоположность своему дальневосточному оппоненту. Динамизм экспансии был во многом утрачен, на смену рисковости и личной ответственности, столь ярко и деятельно проявлявшихся со времен Ермака до Г.И.Невельского и Н.Н.Муравьева-Амурского, пришла планомерная забюрократизированность государственной машины. В то же время высокий акматический настрой, пестовавшийся на протяжении столетий, продолжал формировать и поддерживать повышенный энергетический потенциал, нуждавшийся в самореализации. Словно созижденные "планетарной борьбой и катастрофой" угрюмые скалы далекого Порт-Артура, нависающие над свинцовыми зимними водами Желтого моря за тысячи верст от родной земли, связь с которой поддерживается по хрупкой трехфутовой железнодорожной колее, теряющейся в величии сопок и безлюдных равнин, лучше чего-либо иного давали приют самым дерзким и невыполнимым желаниям. Не хватало лишь пространства для их реализации. По сути дела, на уходящих в океанскую бездну обрывах Квантуна завершался огромный и славный период имперского развития нашей страны. Спустя годы, в одной из песен о Гражданской войне, прозвучат такие строки: "Отступать дальше некуда, // Сзади Японское море. // Здесь кончается наша Россия и мы". В 1903 году они вполне были бы уместны за тысячи верст от Белого Приморья, в предельной точке исторической экспансии России на восток.

Рок ошибок

Как мы знаем, избыток не находящей адекватного приложения человеческой энергии неизбежно ведет к деструкции обрамляющих ее социальных, политических и, в ряде предельных случаев, ландшафтных систем. Отрицание бытия в виде не оправдавшей высоких надежд собственной жизни - одно из характерных и неизбежных последствий подобной общественной патологии. А связанное с ним уже не латентное, а часто открытое стремление к самоубийству, пусть даже с негодованием отрицаемое большинством индивидуумов, на массовом уровне консорции или этноса проявляется сильно и выраженно.

Можно сколь угодно иронизировать над последующим утверждением, но конструктивный, "не-самоубийственный" период пребывания России в Маньчжурии завершился с отставкой Витте, состоявшейся 6 августа 1903 года. Все последующие действия высшей государственной дипломатии, администрации наместника и военных властей ясно и зримо несли на себе печать трудно мотивируемой, но вполне осознанной самоубийственной деструкции. Над большинством принимавшихся в этот период решений довлела как безысходность положения, в котором оказалась Россия то ли усилиями министра финансов, то ли "безобразовской шайки" (поиски виновного не прекращаются до сих пор), так и обреченная решительность в смертельном силовом поединке так или иначе перевернуть эту историческую страницу.

Действительно, на фоне нескрываемых военных приготовлений Японии, в середине декабря 1903 года наместник Е.И.Алексеев ходатайствует перед императором об объявлении мобилизации. Мобилизация позволяла не сколько увеличить численность войск, сосредоточенных на Ляодунском полуострове и корейской границе, сколько повысить их реальную боеготовность, избежать внезапности удара неприятеля. Но вместо мобилизации в Царском Селе на совещании 16 декабря принимается решение направить Японии очередной пакет предложений, на сей раз допускающих деятельность "иностранных наций" в Маньчжурии с единственной оговоркой, едва ли утешающей русское самолюбие, - "за исключением устройства сеттльментов". После передачи этих предложений Японии, которое состоялось лишь спустя 8 дней, 24 декабря, у нашего противника появлялся гарантированный запас времени для завершения военных приготовлений. Двумя сутками спустя, 26 декабря, когда о близящейся высадке японских войск в Корее не говорил разве что ленивый, наместник снова телеграфом запрашивает разрешение императора на объявление мобилизации. В ответ - инструкция, гласящая: "высадку <японских войск. - Авт.> в южной Корее и в Чемульпо допускать. Продвижение японских войск в Северную Корею не считать за начало войны..." [189].

Будучи военным человеком, наместник вице-адмирал Алексеев не мог не понимать преимущества первого удара в любой масштабной войне. Вверенные ему силы, прежде всего Первая тихоокеанская эскадра, еще осенью 1903 года обладавшие превосходством над противником, в полной мере могли воспользоваться преимуществами атакующего первым. Тем более, что практически во всех своих удачных войнах - прежде всего с Турцией и Швецией - Россия поступала именно так. Готовя план превентивного удара, Алексеев планировал сосредоточение флота у восточного побережья Кореи, миноносную атаку на основные силы японского императорского флота на рейде военно-морской базы Сасебо, после чего его дезорганизованные остатки предполагались быть атакованными основными силами Первой тихоокеанской эскадры в районе Цусимы. В интересах реализации данного плана, Алексеев самостоятельно отозвал из Токио в Порт-Артур русского посла барона Р.Р.Розена и 2 октября отдал распоряжение о перекраске кораблей из парадного белого в боевой серо-оливковый цвет. В штаб-квартиру наместника были вызваны высшие офицеры, где в присутствии Розена была подготовлена экстренная шифрованная телеграмма императору с обоснованием необходимости превентивного удара. По воспоминаниям адъютанта наместника капитана 1 ранга Б.И.Бока, присутствовавшие на совещании не расходились на протяжении 10 часов, готовясь, получив высочайшее согласие, немедленно приступить к подготовке удара. Наконец около 4 часов утра из Санкт-Петербурга был получен ответ, подписанный главноначальствующим по делам наместничества контр-адмиралом А.М.Абазой и гласящий, что "Государь Император не допускает возможности Великой России объявлять войну маленькой Японии" [190]. Громадная и сильная империя, доселе не церемонившаяся в проведении своих интересов в Китае и Корее, равно как в других частях света, словно замерла в параличе, в момент своей высокой силы уступая инициативу "маленькому хищнику", фактически отдаваясь ему на заклание.

В том же контексте Россия необъяснимым образом сочла за благо отказаться от локального, не затронувшего бы ее привилегированных отношений с Францией, локального пакта с Германской империей о "дружественном нейтралитете" на Дальнем Востоке. По воспоминаниям германского морского министра адмирала Тирпица, летом 1903 года он был послан Вильгельмом II с личным посланием для императора Николая. На аудиенции Тирпиц позволил себе высказать собственное мнение, в последующем оказавшееся пророческим, о том, что "сосредоточенная в Порт-Артуре эскадра имеет... скорее декоративное значение, нежели боевое, и предложил помощь со стороны Германии. В ответ Николай II заявил, что "ненавидит японцев, не верит ни одному их слову, и отлично сознает всю серьезность положения". Тем не менее, резюмировал император, "мы достаточно сильны, и парализуем всякое вооруженное выступление Японии" [192]. Непостижимым образом локальный союз с Германией - единственным на тот момент дееспособным и дружественным нам партнером на Дальнем Востоке, - союз, ничего не стоивший бы России в других областях, не состоялся. Опять мы сталкиваемся с непонятной, но и непреклонной волей первых лиц государства к решениям, имевшим самоубийственные последствия.

Столь же немотивированно не были реализованы возможности договориться с Англией. Сменивший королеву Викторию Эдуард VII был вполне склонен отдать Маньчжурию под русское покровительство взамен уступок в куда менее важных для России Тибете, Афганистане и южном Иране. Ослабление английской поддержки вряд ли удержало Японию от войны, однако значительно сократило бы ее военно-технические и политические возможности. Однако и эта возможность была невозмутимо проигнорирована.

Точно так же - несмотря на отсутствие угроз, аналогичных японской, на европейских рубежах Российской империи, лучшие воинские части на протяжении всего 1903 и большей части 1904 года продолжали концентрироваться у западных границ страны. Отборные русские войска - гвардия и гренадеры - в принципе не участвовали в сражениях русско-японской войны [193]. Напротив, большинство частей, расквартированных в Маньчжурии, комплектовались рядовыми старших возрастов, преимущественно из крестьян, оставивших и хозяйство, и семью, и даже взрослых женатых детей с внуками. Отдельные части на ²/₃ были укомплектованы плохо говорящими по-русски и соответствующим образом настроенными польскими крестьянами - "курлябчиками" [194, 195]. Отправка на наиболее опасный участок частей с наихудшим качеством "солдатского материала" - не есть ли это воплощение того самого рокового шага, когда "достигнута последняя ступень" и реализованы все возможные в конкретном месте и времени устремления национального духа?

Мы уже писали о том, что корабли Первой тихоокеанской эскадры вплоть до считаных часов до японского нападения пребывали в состоянии так называемого "вооруженного резерва". Считается, что автором идеи держать боевые корабли со спущенными вымпелами, неразведенными парами и праздношатающейся в отсутствие походных упражнений большей частью экипажей был Витте, якобы экономивший таким образом бюджетные средства для реализации в Маньчжурии коммерческих проектов. Однако спустя два месяца после отстранения Витте, в октябре 1903 года, наместник Алексеев получает предписание о том, что "с приходом на Восток для усиления флота новых боевых судов, срок вооруженного резерва должен быть увеличен, так как кредиты для плавания судов останутся без изменений". На 1904 год "броненосцам и крейсерам предписывалось находиться в плавании лишь четыре месяца в году, а миноносцам даже только один" [197]. Столь же необъяснимым образом военные суда предписывалось "держать взаперти" во внутренних бухтах Порт-Артурской гавани, без права размещения их на внешнем рейде - оптимальном для организации активной обороны. Оказавшись запертой в порт-артурской ловушке, эскадра была обречена на медленное заклание, а молниеносное установление японского господства на море позволило противнику быстро и практически без потерь переместить на материк полноценные сухопутные армии. А ведь даже без победы над японским флотом, в условиях простого расосредоточения и сохранения русскими кораблями боевых способностей, "пока японцы не приобрели полного господства на море, они вынуждены были оставлять значительные силы для охраны своих побережий и, главное, не могли рискнуть производить высадки на Ляодунском полуострове; вынужденные двигаться через Корею, они давали бы нам время сосредоточиться" [198]. Точно так же, в преддверии предстоящей борьбы на морских коммуникациях, существовали все резоны усилить базировавшуюся во Владивостоке эскадру крейсеров контр-адмирала К.П.Иессена, на момент начала войны насчитывавшую лишь 4 боевых вымпела. Обладай Иессен дополнительными силами, максимально приближенными к японским берегам, - и в активе владивостокских крейсеров было бы куда больше эффектных операций и приведенных в качестве призов торговых судов противника. Оборона Порт-Артура абсолютно не пострадала бы от отсутствия даже значительного числа боевых кораблей - морские подступы к крепости совершенно надежно прикрывались 10-дюймовыми береговыми батареями с дальностью выстрела 110 кабельтовых (20.3 км), огневой мощи которых в совокупности с защитой рейда небольшими группами миноносцев, как показал боевой опыт, было вполне достаточно для обороны крепости с моря. Наконец, чем рациональным можно объяснить форсирование строительства сухого бетонного дока в незащищенном коммерческом порту Дальний, немедленно захваченном японцами, при отказе - буквально до последних недель перед нападением - профинансировать сооружение сухого дока в Порт-Артуре? В отсутствие стационарных ремонтных мощностей эскадра неизбежно обрекалась на медленную гибель - неважно, сохрани она свободу плавания или оказавшись запертой во внутренней гавани порт-артурской крепости. Что в конечном счете и случилось.

Смертельную опасность для основы русских сил на Дальнем Востоке - флота - представляло несоответствие кораблей по скорости хода. Если новейшие броненосцы, в частности "Ретвизан", развивали скорость до 18 узлов, то основные силы линейных кораблей имели ход не более 14-15 узлов. В то же время и на Черноморском флоте, и на Балтике имелись первоклассные корабли, с привлечением которых в течение 1902-1903 гг. вполне могло быть сформировано однородное боеспособное соединение. В результате во время всех немногочисленных выходов эскадры в открытое море скорость лидеров приходилось снижать до уровня наименее быстроходных судов, что тотчас же делало всех одинаково уязвимыми для однотипных по скорости и вооружению японских броненосцев и крейсеров. Это обстоятельство сыграет роковую роль и при неудавшейся попытке прорыва эскадры из Порт-Артура 28 июля 1904 года (знаменитый бой в Желтом море), и, конечно же, в роковые дни Цусимского сражения 14-15 мая 1905 г. Не будучи моряком, я не могу судить о моральном праве командиров лучших кораблей ради успеха атаки или прорыва отрываться от своих обреченных на глухую оборону и повышенную уязвимость товарищей. Но с точки зрения элементарной целесообразности, успех и инициатива даже небольшого числа наиболее боеспособных единиц предпочтительнее коллективной гибели. Если, конечно, чувства обреченности или исчерпанности своей миссии не превалируют над трезвым расчетом и волей к победе.

Самоубийствен-ный надлом

Однако будем объективны: чувство исчерпанности зародилось отнюдь не в сердцах и душах солдат, моряков и их командиров, заброшенных судьбой на край света, а в основе своей было привито "общественным мнением", удивительно быстро сменившим бодрый настрой на продолжение динамичного "натиска на Восток" на пораженческие настроения. Если не придерживаться "теории заговора", с помощью которой все события мировой истории становятся элементарно объяснимыми, то причину подобного рода перемены следует, по-видимому, искать в кризисе акматического целеполагания нации. Ведь вместо быстрого и легкого решения проблем развития с помощью новых восточных территорий, реализации столь желанного русской душой начала XX века идеала "новой Америки", Россия быстро получила напряженную, чреватую кровопролитием конфликтную ситуацию, из года в год отвлекающую колоссальные средства и едва не поставившую страну в международную изоляцию. Мы уже писали, что акматический идеал, основанный на идеальных, фантомных ценностях и не подкрепленный обустройством жизненной среды, оказывается крайне неустойчивым и уязвимым. Самоубийственного заклания хрупкого, еще не отстроенного присутствия России на Востоке жаждали отнюдь не носящие военную форму ее сыновья, а, как ни парадоксально, те, кто еще недавно их сюда позвал. Горько читать в воспоминаниях уцелевших защитников Порт-Артура такие слова: "В декабре 1903 и в первые недели 1904 года в кают-компаниях наших судов приходилось... слышать шепотом и с опущенной головой произносимые страшные слова: "В России совсем нет патриотизма" [203].

Но что же явилось спусковым механизмом столь резкой перемены общественного настроения? По-видимому, на первом месте стало массовое неприятие той экономической модели российского присутствия, которую единственно удавалось претворять в Маньчжурии, - с масштабными и малоэффективными казенными проектами, переплетенными с частными интересами узкой группы представителей столичной властно-предпринимательской консорции. Неспроста пресловутая лесная концессия на Ялу - несмотря на всю свою перспективность так и не успевшая выйти за пределы локального проекта, - по причине участия в составе ее акционеров ряда высших должностных лиц и великих князей обрела в общественном сознании столь гипертрофированно негативную роль. Если бы на плодородные маньчжурские земли, тем или иным образом успевшие получить российский протекторат, потянулись в поисках земли, работы и достатка тысячи землепашцев, то, без сомнения, общественное мнение было иным. Во-вторых, в России, уже начавшей осознавать глубинные предпосылки своей исторической судьбы, не мог не произойти кризис общественного доверия к очередному изданию старой экспансионистской модели, с каждым своим успехом откладывающей "на потом" решение задач обустройства существующего жизненного пространства и перехода к интенсивному типу развития. Точнее и болезненнее всех эту закономерность вскрывали социал-демократы, сумевшие убедить общество в том, что "имперские успехи" помогают царизму сохранять в неприкосновенности "отживший общественный строй". Наконец, не могла не давать о себе знать и высокая энергетичность русского общества, в огромной стране с весьма ограниченным кругом возможностей для самореализации не находившая себе выхода. Пока, на изумление миру, русский флаг продвигался в неведомые ранее уголки земли, эта энергетичность имела, как минимум, ментальный канал сброса - можно было восторженно сочувствовать успехам и строить свои планы с учетом новых возможностей. Когда же встал вопрос о защите сих земель и, в случае успеха такового, об их длительном и рутинном обустройстве, - она стала питать яростную антисистемную деструкцию.

Именно поэтому в газетах с "большой земли", доставлявшихся в Порт-Артур с обычным двухнедельным опозданием, его обитатели всех рангов и званий с непониманием и смятением "читали такого рода вести: "Русская общественность против войны". "Война не встретит сочувствия в широких кругах населения". "Войны в Петербурге не хотят, ее необходимо во что бы то ни стало избежать". "Не бряцайте оружием, не давайте Японии повода объявить нам войну". Из такого рода слагаемых и создавалась та атмосфера неопределенности, которая тяжелым камнем ложилась на личный состав нашей артурской эскадры и гарнизона крепости" [204].

На столь мрачном, напряженном фоне непосредственно перед открытием Японией военных действий, пришедшимся на 26 января 1904 года, на Дальнем Востоке произошел ряд труднообъяснимых, лежащих вне сферы рационального понимания событий.

Колесо судьбы: последние обороты

Наместник, вице-адмирал Е.И.Алексеев, наделенный, казалось бы, почти царской властью, не был свободен в одном - в вопросах войны и мира. Понимая как никто другой из высших должностных лиц страны, что при сложившейся обстановке и соотношении сил только превентивный удар русского флота способен обеспечить инициативу в неизбежной войне, он, как мы знаем, неоднократно ходатайствовал императору о необходимости мобилизации и готовил флот к упреждающему выступлению. Можно лишь поражаться воле, выдержке и мужеству наместника, чьи инициативы всякий раз порождали грозный окрик из Санкт-Петербурга, и который тем не менее, в условиях безденежья и позорного "вооруженного резерва", упорно и планомерно вел работу по накоплению стратегических запасов и повышению боеготовности флота. Достаточно сказать, что в условиях исчерпанности лимитов бюджетного кредитования по просьбе Алексеева ведущую роль в снабжении дальневосточного форпоста принял на себя М.Гинсбург, с 1880 года являвшийся главным поставщиком угля и бункера для тихоокеанской эскадры. С ноября 1903 года, расплачиваясь сверх скудных казенных авансов векселями собственного торгового дома, в условиях уже фактически наступившей торговой блокады Порт-Артура Гинсбург сумел доставить из Японии и Англии 123 тысячи тонн угля, а также обеспечить гарнизон достаточными запасами продовольствия и медикаментов. На протяжении всей 143-дневной осады в Порт-Артуре не испытывали нехватки припасов при том, что немалая их часть после падения крепости перешла к неприятелю.

В середине ноября 1903 года Алексеев по собственной инициативе отправил в стратегически важный корейский порт Чемульпо - морские ворота Сеула - броненосцы "Петропавловск" (флагман эскадры) и "Полтава" - единственные, официально числившиеся вне пресловутого "вооруженного резерва". Несмотря на впечатляющий успех этой демонстрации, в Санкт-Петербурге разразился скандал, в результате которого наместник был вынужден вернуть корабли в Порт-Артур. Лишь за несколько недель до войны в Чемульпо был послан слабовооруженный крейсер "Варяг", в героическом, но коротком бою полностью выведенный из строя, и затопленный экипажем. Однако вряд ли эскадра адмирала Уриу, конвоировавшая транспорты с 10 тысячами японских военнослужащих для оккупации корейской столицы, осмелилась бы приблизится к Чемульпо, если бы его внешний рейд охраняли два мощных русских линкора с восемью 12-дюймовыми и двадцатью четырьмя 6-дюймовыми орудиями и общим водоизмещением, эквивалентным водоизмещению всех японских крейсеров, участвовавших в операции против "Варяга".

За 8 дней до начала войны, к 18 января, наместник на свой страх и риск осуществил вывод кораблей Первой тихоокеанской эскадры из "вооруженного резерва". В корабельные трюмы грузился дефицитный высококалорийный "кардифф", проверялись котлы и машины, орудийные механизмы, устранялась девиация компасов, а суда из тесной внутренней гавани Порт-Артура выводились на внешний рейд. Рано утром 19 января на флагмане эскадры броненосце "Петропавловск" был отдан сигнал к проведению учений. Перед заходом солнца по сигналу с "Петропавловска" дежурные миноносцы вышли на охрану внешнего рейда, а эскадра погасила огни. На следующий день, 20 января, на борту "Петропавловска" под председательством наместника состоялось совещание, на котором, на основании донесений послов и разведывательных сводок, было принято решение, ввиду неотвратимого в самом ближайшем времени нападении Японии, сорвать планы противника упреждающим ударом. Логика момента состояла в том, что, оставаясь сконцентрированным на рейде Порт-Артура, русский флот становился не просто легкой добычей неприятеля, но и тем самым приближал момент его нападения. Немедленно после завершения совещания, Алексеев запросил разрешение императора о выдвижении флота к Чемульпо с целью предотвращения высадки японских сил в Корее. Однако ответа из Петербурга не последовало.

Можно только представить, сколь были напряжены нервы всех тех, кто, прекрасно зная складывающуюся обстановку и имея абсолютно реальные возможности взять ее под контроль, часами ожидал высочайшей санкции на выход в поход. Командиры боевых кораблей, офицеры штабов вице-адмирала О.В.Старка и наместника не могли не видеть и не понимать, сколь стремительно сокращаются их возможности достойно и результативно вступить в борьбу. Ведь даже без демонстрации флага у Чемульпо, в случае простого расосредоточения эскадры в Желтом море, противник уже утрачивал инициативу и, скорее всего, был бы вынужден начинать сухопутную кампанию осторожными действиями значительно меньших сил, которым, до переброски подкреплений, эффективно могли бы противостоять даже легковооруженные казачьи части. Война на море в таком случае свелась бы к борьбе на коммуникациях, где японцы, вынужденные перевозить на слабозащищенных гражданских транспортах десятки тысяч военнослужащих с артиллерией, амуницией и т.д., неизбежно несли бы потери от действий русских крейсеров, сразу же после набегов способных быстро укрываться под орудиями расосредоточенных в относительно небольшой акватории Желтого моря семи броненосцев. Безусловно, периодически происходили бы и убийственные дуэли русских и японских кораблей, однако, при примерном равенстве сил по их количеству и вооружению, а также в условиях одинакового удаления от баз Порт-Артура и Сасебо, их результаты продолжительное время оставались бы паритетными.

Ответ из Санкт-Петербурга не поступал, поэтому в 5 часов утра 21 января Алексеевым был отдан приказ о походе всей эскадрой в южную часть Желтого моря, к расположенному к востоку от английской военно-морской базы Вэйхайвэй Шантунгскому маяку. К 8 часам утра все корабли снялись с якорей и вышли в море. К 16 часам с кораблей эскадры, которая преодолела 90-мильный Печилийский пролив, было видно южное китайское побережье. Здесь-то ее и достиг пришедший из столицы приказ незамедлительно возвращаться назад. В течение ночи был совершен обратный переход, и утром 22 января эскадра встала на рейде бухты Талиенвань у порта Дальний, считавшейся значительно более удобной для маневрирования и отражения возможных атак неприятеля.

Однодневный Шантунгский поход вызвал переполох в Токио и лицемерный протест японской стороны, из-за которого наместнику было предписано снова "запрятать" корабли на тесном и неудобном внутреннем рейде Порт-Артура, для выхода откуда по узкому слабозащищенному проходу эскадре в полном составе требовалось до 12 часов. С огромным трудом Алексееву удалось убедить своих кураторов разрешить кораблям оставаться на внешнем рейде, на что последние согласились с оговоркой: без опускания противоминных сетей.

Тем не менее ситуация на Дальнем Востоке становилась настолько очевидной в своей неконтролируемой взрывоопасности, что буквально не могла не подвигать наместника и находившихся при нем командиров на подготовку самостоятельных действий. Тогда в Санкт-Петербурге было решено предпринять радикальную попытку остановить эскалацию напряженности. Наместнику была отправлена секретная телеграмма с предписанием... незамедлительно вступить в переговоры с Японией и согласиться на все (!) ее условия. Телеграмма была получена в Порт-Артуре, вероятнее всего, 23 января. Из воспоминаний морского врача Я.И.Кефели, в 1903-1904 году служившего при аппарате Наместника, следует, что сотрудник дипломатической канцелярии Н.С.Мулюкин в тот же день лично зашифровал и попытался отправить телеграмму Алексеева русскому послу в Токио с требованием немедленно предложить японской стороне возобновление переговоров на ее условиях [206]. Со слов Мулюкина, телеграмма не была принята станцией Нагасаки, в результате чего последняя возможность отвести войну оказалась упущенной.

Однако, зная характер наместника Алексеева, безусловное понимание им планов и мотиваций противника, его длительную и уже почти увенчавшуюся успехом борьбу со столичными кураторами за право мобилизовать силы для нанесения превентивного удара и несомненные успехи в подготовке такового, трудно предположить, что вице-адмирал с радостью уклоняющегося от боя новобранца вступит в переговоры о мире на любых условиях. Скорее всего, унизительная для наместника телеграмма в Токио просто не была отправлена. А с целью снять с себя возможные обвинения молодому шифровальщику было поручено, как бы между делом, предать огласке как сам факт получения секретной телеграммы из столицы, так и неудачу с передачей распоряжения в российское посольство. Если это так, то именно волей наместника была поставлена точка в уже ставшим бессмысленным дипломатическом диалоге. Но, с другой стороны, и никто в Петербурге не признался в отправке подобной инструкции, перечеркивающей все достижения страны на Дальнем Востоке за последние годы. Скорее всего, данный эпизод волею всех посвященных в него должностных лиц был, к общему согласию, замят.

Описывая историю с "затерявшейся телеграммой", Кефели как бы оговоркой делает принципиальное замечание: он сам и практически все его сослуживцы, находившиеся в Порт-Артуре, не боялись и буквально жаждали открытия военных действий. Последняя на тот момент война, в которой участвовала Россия, завершилась 26 лет, последняя крупная европейская война - 34 года назад. Наместник не мог не учитывать подобных настроений, поэтому он вполне мог и отказаться от шага, теоретически способного войну отвести.

Уже на следующий день, 24 января, Алексеевым было получено сообщение о разрыве дипломатических отношений между Японией и Россией - при этом МИД особо предписывал начальнику дипломатической части наместничества Плансону сделать разъяснения о том, что разрыв дипотношений "не означает войны". В качестве примера приводилась Болгария, разорвавшая отношения с Россией с 1886 по 1896 гг., однако почему-то так не напавшая на нас. Безумство поступавших одна за другой из Санкт-Петербурга инструкций и предписаний, требующих спокойствия и проявления миролюбия любой ценой, нарастало. А ведь именно в тот самый день, 24 января по старому стилю, первые части японской армии открыто приступили к высадке на корейский берег в местечках Фузан и Мозампо [207] - что в век телеграфа могло оставаться тайной не более считаных часов.

Днем позже, 25 января, из туземных кварталов Порт-Артура и Дальнего началось повальное бегство подданных Японии и части китайского населения. Рано утром 26 января из ближайшего китайского порта Чифу прибыл японский консул, с тем чтобы забрать последних из остававшихся в городе соотечественников. Нет сомнения, что на палубе зафрахтованного им английского парохода, среди японских торговцев, парикмахеров и жриц любви, находились и переодетые японские офицеры с пеленгами на застывшие на внешнем рейде корабли Первой тихоокеанской эскадры. Поскольку ни для кого в крепости и городе не был секретом конфликт наместника с Санкт-Петербургом, результатом которого стало строжайшее запрещение каких-либо заметных действий, можно было не сомневаться в том, что до 23:33 того же дня - до момента первой атаки японской эскадры под командованием вице-адмирала Х.Того, - пеленги русских кораблей не изменятся.

Но, несмотря ни на что, наместник Алексеев не желал соглашаться с ролью статиста. В ходе нескольких совещаний с командующим эскадрой адмиралом Старком, наместником принимается решение утром 27 января выступить всеми силами эскадры в район Чемульпо - на сей раз даже вопреки возможному очередному запрету из столицы. Последнее совещание, уточнившее детали предстоящего похода, завершилось 26 января ровно в 23 часа. Были отданы команды по организации боевого охранения, связи, освещению рейда и т.д. Все, казалось бы, было сделано для безопасной ночной стоянки перед утренним боевым походом. Можно долго спорить о достаточности и полноте отданных распоряжений, но будем иметь в виду: военно-морская практика начала XX века еще не успела обогатиться ни опытом боевого охранения парового эскадренного флота, ни его боевого позиционирования в условиях близости неприятельских сил.

Тем не менее как минимум два распоряжения, переданные еще несколько дней назад, имели роковые последствия. С целью максимально усилить авангард готовящейся к походу эскадры, на вторую линию рейда - непосредственно за линией дежурных крейсеров - были загодя поставлены ее лучшие броненосцы, "Цесаревич" и "Ретвизан". А миноносцам, посланным патрулировать дальние подступы к рейду, был отдан приказ: в случае обнаружения опасности - без подачи сигналов полным ходом идти к находящемуся в глубине диспозиции (на предпоследней линии) флагману "Петропавловск" и докладывать о случившемся.

Безусловно, оба этих решения стали известны японским осведомителям, сыграв роковую, самоубийственную роль в судьбе готовящейся к боевому походу эскадры. Для первой атаки японцы назначили миноносцы типа "Arrow", по внешним очертаниям схожие с русскими миноносцами проекта "Сокол" [210]. Не подавая сигналов, при включенных огнях, в полном соответствии с известным всем приказом, вражеские миноносцы смогли неопознанными приблизиться к первым двум линиям русских кораблей на расстояние прицельного торпедного залпа. В 23:33 подводный взрыв сотряс корпус броненосца "Ретвизан", в 23:35 прицельно выпущенная японская торпеда поразит "Цесаревич", в 23:45 - крейсер "Паллада". Получившие тяжелые пробоины и принявшие сотни тонн воды, поврежденные корабли сумеют развести пары и дойти до прохода во внутреннюю гавань. Однако из-за начавшегося отлива оба броненосца, во избежание закупорки прохода на внутренний рейд, будут направлены своими командирами на прибрежную отмель. Не имея возможности войти в бухту, сядет на мель и "Паллада". Сутки спустя "Цесаревич" и "Паллада" будут сняты с мели, "Ретвизан" же, продолжая прикрывать своими орудиями подходы ко внутреннему рейду, будет выведен с отмели лишь 28 суток спустя. Из-за незавершенности постройки сухого дока подводный ремонт поврежденных кораблей придется осуществлять путем трудоемкого подведения деревянных кессонов - что в самые первые, наиболее важные для исхода борьбы на море месяцы надолго лишит русскую эскадру ее лучших кораблей.

Японские миноносцы, прикрываемые со стороны моря мощной эскадрой Х.Того, в ночь на 27 января атаковали, казалось бы, полностью готовый к отпору русский флот, ведомые поистине непостижимой удачей. Ушедшие в ночной дозор русские миноносцы "Бесстрашный" и "Расторопный" двигались с включенными огнями, благодаря чему японцы сумели их вовремя заметить и обойти, спрятавшись за полосой тумана. Выпущенные неприятелем торпеды точно легли в цели лишь потому, что "Ретвизан" и "Паллада", назначенные на ту ночь дежурными по освещению, светили мощными тысячесвечными прожекторами горизонт, а стоявший мористее всех других кораблей "Цесаревич" после первых же взрывов немедленно включил прожектора в поисках кораблей противника.

И наконец, чьей-то непостижимой, мистической волей в предвоенную ночь - сразу же, как только солнце скрылось за громадой мрачного Ляотешаньского хребта, - был, как обычно, зажжен входной порт-артурский маяк. "Маячная часть продолжала действовать по законам мирного времени. Но на этот раз маяк был зажжен как бы нарочно для того, чтобы атакующий неприятель мог легче ориентироваться ночью" [211].

Роковая ночь с 26 на 27 января 1904 года стала той точкой, в которой не просто пересеклась воля двух решивших вступить в противоборство народов, но и на смысловом, знаковом уровне были декларированы способ и метод, с которыми противники намерены вести борьбу. Далекие от столичных интриг и "общественного смятения", русские люди в Порт-Артуре, заброшенные сюда очередной эманацией многовекового акматического идеала экспансии, вступили в борьбу, бесстрастно высветив место предстоящего боя и не имея возможности отвернуть, укрыться в тумане и отступить, возвратившись в унылое, бедное и необустроенное прежнее бытие.

В сиянье бледных звезд, как в мертвенных очах,-

Неумолимое, холодное бесстрастье;

Последний луч зари чуть брезжит в облаках,

Как память о минувшем счастье.

Безмолвным сумраком полна душа моя:

Ни страсти, ни любви с их сладостною мукой,-

Все замерло в груди. Лишь чувство бытия

Томит безжалостною скукой.

Логика многовекового движения на Восток, закалившая волю, но не согревшая душу, действительно не предполагала возможности отступать. Чужая скалистая земля, внезапно обретшая сакральный смысл, в буквальном смысле уходила из-под ног, перенося центр борьбы - впервые в истории России - в холодные морские пространства. Смысл жизни концентрировался исключительно в победе, не оставляя иного выбора: если не победы над врагом, то победы над смертью.

Глава XIII. Русско-японская война: от Ялу до Ляояна

Недопущенная вариантность

Военная историография русско-японской войны столь обширна и столь детально проработана специалистами в области стратегического планирования, тактики сухопутных и морских сил, вооружений, боеприпасов и технических средств борьбы, дипломатами, политологами, экономистами и многими другими, что нам нет никакого смысла в заключительных главах пытаться отыскать в хорошо известной последовательности событий новые факты, имена или обстоятельства. Да и цель нашей работы в другом: на обширной ретроспективе отыскать закономерности, понять причины и смысл движения, созиждившего величайшую из империй, но не сумевшего дать ей ни достаточно внутренней прочности, ни сил для прочного, фундаментального утверждения своих идей - предсказанного В.Соловьевым, но так и не состоявшегося Pax Russe.

Мы убедились, что появление и последующее закрепление России в Маньчжурии и Ляодунском полуострове, у берегов теплого Желтого моря, не были чьей-то "авантюристической выходкой", а представляли собой естественный результат существования и развития русского социума в рамках модели экспансии, оказавшейся единственно приемлемой для него на историческом переломе XVI-XVII веков. Экспансия отнюдь не должна была оставаться перманентной, и в закрепляющихся на новых территориях консорциях регулярно зачинались процессы, в перспективе позволявшие перейти к новым, более сложным отношениям, ориентированным на развитие и гармонизацию внутренних элементов вмещающей их системы. Однако эти процессы не успевали получить развития, достаточного для появления плодов, - общество никак не находило баланса между обустройством и борьбой и, подобно всаднику, знающему, что после остановки смертельно уставшую лошадь уже не поднять, все туже и сильнее напрягало удила в смертельном галопе.

Длительное культивирование акматического идеала, направленного на экспансию, не только позволило создать величайшее на Земле государственное образование, но и во многом сформировало и национальный характер русского человека. Но сложность, полнота, синкретичность мировосприятия, контрастность и беспощадная жертвенность русской души были востребованы не только в великих походах. Соединенные с "трудолюбием, дарующим свободу", они смогли бы дать - и местами давали - пример гармоничного и справедливого обустройства своей земли, предложив миру живую и привлекательную альтернативу глобальной модели сегодняшнего дня, развившейся из недр вселенского индивидуализма и схоластической рациональности искателей "философского камня". Но почему-то Истории на том ее витке не суждено было дать возможности этому свершиться.

Стало почти необсуждаемой истиной, что поражение в русско-японской войне не только явилось поворотной точкой трагического переустройства России и прологом последующих грандиозных потрясений в Азии (китайская революция) и Европе (мировая война), но и было объективно, непреложно предопределено. Однако ни с первым, ни со вторым положением автор не намерен соглашаться.

Не без потерь преодолев последствия мятежных 1905-1907 гг., Россия в конечном итоге сумела - по сути, впервые в своей истории, - сконцентрироваться на внутреннем развитии, и за неполные семь лет, до начала тяжелейшей войны с Германией и Австро-Венгрией, успела поразить мир невиданными темпами и качеством роста. Революция 1917 года, уничтожившая старую, историческую Россию, не была жестко и неотвратимо предопределена ни вступлением России в мировую войну в августе 1914 года, ни трагическим в своей неожиданности и локализации стечением обстоятельств, ослабивших и сокрушивших власть, армию и само государство в феврале 1917-го - в преддверии уже подготовленного тотального наступления, вместе с усилиями союзников к концу года почти гарантированно сокрушившего бы австро-германский блок и обеспечившего бы мир, способный дать России долговременную безопасность на западных границах, контрибуцию с побежденных, достаточную для погашения большей части финансовых потерь и долговых обязательств плюс законное экономическое доминирование в странах и на рынках Южной и Восточной Европы. Первая мировая война, завершись она победой Антанты при ведущей роли России, стала бы для нашей страны последним и завершенным испытанием старого акматического идеала, после чего, уже обладая беспредельными территориями, ресурсами и сферами влияния на Востоке, в Центральной и Передней Азии, на Балканах и в Восточной Европе, Россия, более не опасаясь, как в XVII веке, утраты национальной самоидентичности, смогла бы приступить, наконец, к обустройству самой себя.

Но и поражение в русско-японской войне могло иметь для России аналогичный эффект: переключение на решение внутренних проблем. Ведь что при поражении, что и при победе, достигнутой ценой сильнейшего долговременного напряжения сил и колоссальных жертв, прежние, ориентированные на экспансию и количественный рост акматические координаты должны были сгореть, исчезнуть, уступив место более земному и мирному целеполаганию. Безусловно, выход к теплому Желтому морю был желателен и продуктивен для экономического развития дальневосточных владений России, однако расположенное на широте Белграда, Сочи и Верного русское Приморье являлось вполне приемлемым полем для перенацеливания тех усилий и проектов, которые страна во множестве разбросала среди бескрайних маньчжурских сопок и зарослей гаоляна.

Так, несмотря на объективные климатические, демографические и транспортные трудности, русское Приморье на рубеже веков поражало и восхищало темпами и качеством своего развития. Стремительно росла торговля, одно за другим возводились промышленные предприятия, за право работы здесь конкурировали крупнейшие российские банки, открывались представительства зарубежных компаний. Динамично развивался заложенный среди диких сопок Владивосток, на глазах превращаясь в промышленный, транспортный и торгово-финансовый центр мирового уровня, активно вступавший в конкуренцию с Шанхаем, Гонконгом и Нагасаки. Современники уже сравнивали Владивосток с Одессой и прочили ему блестящее будущее.

Для строительства здесь "новой Америки" имелось практически все, и, прежде всего, в достатке был куда более ценный, чем южные моря или капитал, ресурс - люди. Сибирская этносоциальная консорция была единственной в России, где генезис предпринимательской культуры происходил естественным путем, без корректировок и ограничений, накладываемых интересами властей или "военного дела". Она отличалась более высокой социальной однородностью и для нее был характерен акматический идеал, нацеленный уже не столько на покорение, сколько на преобразование среды проживания. Подобно тому как после "воинствующих в аскезе" протестантизма пионеров, открывших американское Западное побережье, в Калифорнию, Орегон и т.д. перебрались и освоились трудолюбивые и невзыскательные обыватели из американского "иммиграционного коктейля", так же и русский Дальний Восток, после неизбежного в свой черед ухода с первых ролей военных, перешел бы в ведение уже вполне сформировавшегося на сибирских просторах гражданского общества. Как знать, быть может, в условиях подобного рода географического перенаправления гражданской энергии на "престижный", как мы уже писали об этом, Восток исчез бы и социальный заказ на буржуазно-демократическую революцию 1905-1907 гг.?

Не мной подмечено, что любой человек, погружающийся в анализ событий и обстоятельств русской истории начала XX века, поражается поистине бескрайнему множеству исторических возможностей и вариантов развития, в полной мере способных увести страну с гибельного пути, приведшего к революциям и национальной катастрофе. То же самое, только в более локальном контексте, относится и к военной истории русско-японской войны. В реальности эта война была совершенно отличной от того образа, который сформировало для нее надломленное общественное сознание. Да, война с Японией оказалась для России - по-настоящему не воевавшей, в отличие от своего молодого противника, уже целых 26 лет, - исключительно тяжелой: начиная с нерешенности вопросов стратегического планирования и развертывания войск, негодных и устаревших тактических догм, трудностей с коммуникациями, неэффективности принятия решений, дефицита современных вооружений и кончая неблагоприятной международной обстановкой... Но даже в этих условиях борьба велась практически на равных и, по прошествии ее первых месяцев, стратегические возможности и преимущества России, элиминированные, казалось бы, первоначальными успехами японских войск, начинали медленно, но неотвратимо повышаться. Русские сухопутные силы и флот имели, как мы увидим, много возможностей завладеть инициативой и обратить исход войны в свою пользу. Даже непосредственно перед заключением Портсмутского мирного договора, положившего конец войне, русская армия, накопившая резервы и твердо стоявшая на неприступной для противника Сипингайской позиции [213], имела все шансы взять верх, переиграв противника в схватке, которая из "старой" войны маневра и полководческого гения все более превращалась в типичную для наступившего века "войну на истощение", "войну ресурсов". Однако почему-то этого не случилось.

Ответ на этот вопрос занимает умы на протяжении уже более ста лет. Но на фоне хорошо известных объективных обстоятельств часто от внимания ускользает такая странная особенность русско-японской войны, как отсутствие военной удачи, везения, выигрыша при равных. Точно какая-то неведомая сила, вопреки грамотному расчету, мужеству, коллективной и личной воле всякий раз отдавала успех противной стороне. "Бог счастья не дал" - только так в ту пору многие могли объяснять происходящее. Война началась, велась и завершалась для России с мистической обреченностью на неуспех.

Были ли у России шансы победить? Насколько паритетной была борьба? Насколько серьезной оказалась для ее исхода фатальная неудачливость и имелись ли для нее объективные причины - судите сами.

Японский удар ожидался и был отбит

Не секрет, что и по сей день в массовом сознании не изжит образ первой японской атаки на Порт-Артур, состоявшейся, якобы, на фоне беззаботного веселья ничего не подозревающих офицеров и адмиралов на именинах супруги командующего Первой тихоокеанской эскадрой адмирала Старка. Этот стереотип, сразу же после начала войны заполонивший первые полосы большинства отечественных газет, с авторитетными ссылками на английские и американские первоисточники, был, к сожалению, воспроизведен и в вышедшем в 1938 году романе А.Н.Степанова "Порт-Артур", по которому многие до сих пор судят о событиях той поры. Газеты писали примерно следующее: "Вечером 8 февраля роскошно убранные залы во дворце адмирала, командующего русской эскадрой в Порт-Артуре, сияли тысячами огней, отражавшихся на блестящих эполетах и золотом шитье мундиров офицеров этой эскадры. Гремел бальный оркестр, и нарядные пары кружились в упоительном вальсе. Это был бал, данный по случаю имени супруги адмирала миссис Старк. Вдруг раздались минные взрывы на рейде. Переполошившиеся танцоры бросили своих дам и в панике побежали на набережную. Но было уже поздно: поврежденные корабли мертвой массой лежали на боку, залитые водой" [214].

Единственная правда в этом сюжете, увы, прочно вошедшем в массовое сознание - это то, что супругу Старка действительно звали Марией, и что на 26 января (8 февраля) приходится день Марии, жены преподобного Ксенофонта Константинопольского. Не было ни бала, ни набережной - тем более, из города в принципе невозможно наблюдать что-либо происходящее на неосвещенном внешнем рейде, по большей части линии видимости скрытого от глаз отрогами полуострова Ляотешань и так называемым Электрическим утесом. Эскадра, как мы уже писали, находилась в состоянии повышенной боеготовности, планируя на утро боевой поход; в дозоре на 20-мильном расстоянии от рейда крейсировали два миноносца, а два дежурных крейсера, стоя под парами, были готовы по сигналу командующего немедленно сняться с якоря. На всех кораблях - кроме двух "дежурных по освещению" - с наступлением ночи поддерживалось полное затемнение; готовые к отражению торпедной атаки, повсеместно были заряжены орудия противоминной артиллерии, и лишь из-за категорического запрета из Санкт-Петербурга, панически боявшегося спровоцировать неизбежную войну, не были опущены в воду противоминные сети [215].

Как мы помним, успеху японской минной атаки, предпринятой в ночь на 27 января, способствовали i) удачное размежевание 10 вышедших для атаки японских миноносцев с двумя русскими дозорными миноносцами, ii) визуальная различимость в момент атаки "дежурных по освещению" броненосца "Ретвизан" и крейсера "Паллада", iii) визуальная различимость броненосца "Цесаревич", командир которого, с целью улучшения условий стрельбы, приказал включить прожектор и освещать атакующие миноносцы [216], а также iv) отсутствие связи с береговыми батареями, расчеты которых до самого утра не знали подробностей ночного боя. К тому же необходимо отметить, что, несмотря на демонстративно подчеркиваемую неожиданность японской атаки, вахтенный офицер броненосца "Ретвизан" лейтенант Разводов заметил разворачивающиеся для минной атаки японские миноносцы ровно за 2 минуты до взрыва торпеды и успел приказать открыть огонь. Буквально нескольких секунд не хватило для того, чтобы первый боевой выстрел в этой войне считался все-таки произведенным не из японского торпедного аппарата, а из русского орудия.

Русский флот атакует

Несмотря на понесенные потери, русские морские силы в ходе ночного боя были лишь ослаблены. Боеспособность эскадры была в полной мере сохранена, что удалось продемонстрировать уже на следующий день, когда японская эскадра в составе 15 кораблей предприняла повторную атаку внешнего рейда Порт-Артура. Тогда, по первому же сигналу тревоги, находившийся на берегу с докладом у наместника адмирал Старк сумел вернуться на эскадру, построить ее в кильватерную колонну и выйти на сближение с атакующим противником. Бой был недолгим: после первых залпов береговых батарей японский флот поспешил отойти, а русская эскадра предпочла не покидать прикрываемой их огнем 11-километровой зоны. Все участвующие в бою суда серьезно не пострадали, хотя русские корабли получили 38 попаданий против 11 попаданий у японцев - сказывалась недостаточная натренированность наших канониров к стрельбе на больших (свыше 30 кабельтовых) дистанциях. Именно в этом бою отличился легендарный легкий крейсер "Новик", демонстративно атаковавший флагман японского флота броненосец "Микаса" и сумевший под сильнейшим огнем неприятеля сблизиться ним на расстояние 18 кабельтовых.

Подвиг "Варяга": мужество, помноженное на фатализм

Ранним утром того же дня в тот же день в порту Чемульпо - "морских воротах" Сеула - под прикрытием 5 японских крейсеров завершилась высадка 10 тысяч японских военнослужащих в составе 4 батальонов, с лошадьми и легким вооружением. Сразу же после высадки сводный японский отряд в количестве полутора тысяч человек на поезде отправился в Сеул для оккупации корейской столицы. Находившийся в порту в качестве стационера бронепалубный крейсер "Варяг" и мореходная канонерская лодка "Кореец" не решились оказать сопротивление высадке, а в 9:30 командир "Варяга" В.Ф.Руднев получил ультиматум Уриу с требованием до 12:00 покинуть "нейтральный" порт, в противном случае кораблям угрожали атакой на внутреннем рейде. "Варяг" с "Корейцем" предприняли попытку прорыва, во время которой у прибрежного острова Иодолми произошел короткий, но интенсивный и очень кровопролитный бой. Несмотря на впечатляющее численное превосходство противника (шесть против двух, не считая миноносцев), реальную опасность для ультрасовременного "Варяга" - "одного из лучших крейсеров мира" того времени, представлял лишь броненосный крейсер "Асама". Собственно, артиллерийская дуэль в бою при Чемульпо велась в основном между "Варягом" и "Корейцем", с одной стороны, и "Асамой", "Чиодой" и "Нанивой" (легкие крейсера) с другой. Обладай "Варяг" в январе 1904 года заявленной проектной скоростью - и он имел бы все шансы эффектно завершить прорыв и уйти в Желтое море. Ведь даже с учетом повреждений от огня противника, полученных им на малой скорости в условиях сильного, до 10 узлов, встречного течения, "Варяг" сохранял и ход, и плавучесть, и возможность ручного управления поврежденным рулевым устройством. А канонерская лодка "Кореец", в силу небольших размеров трудноуязвимая для вражеского огня (ни одного попадания в течение боя), пользуясь преимуществом своей малой осадки, вполне могла предпринять прорыв к юго-востоку от главного фарватера, по мелководному и недоступному для вражеских крейсеров Заливу Императрицы.

Но, как известно, ничего подобного не произошло. Неудовлетворительное техническое состояние крейсера и отсутствие рядом с ним сил поддержки в составе хотя бы еще 1-2 легких крейсеров сделали прорыв невозможным. "Там, где надо было себя не щадить, русские выполняли свой долг до конца. В неравном бою они выпустили по нападавшим японцам 1,100 снарядов. Японцы никогда не сообщали, какие повреждения нанес им "Варяг" [219].

Оказавшись легкой малоподвижной мишенью для орудий японских крейсеров и фактически остановившись перед разворотом у острова Иодолми, "Варяг" получил 5 подводных пробоин, лишился всей легкой артиллерии и 5 из 6 шестидюймовых орудий; потери в личном составе составили 31 человек убитыми и 190 ранеными. По меркам мирного времени, которым все еще продолжали жить, повреждения и потери были ошеломляющими. В этих условиях командир "Варяга" принимает единственно возможное решение: затопить крейсер и взорвать канонерскую лодку. Также был потоплен прицельным артиллерийским залпом своих и оказавшийся на рейде Чемульпо русский торговый пароход "Сунгари". Уцелевшие члены экипажей были приняты на борт французских, английских и итальянских кораблей. Спустя несколько месяцев все интернированные нейтральными странами русские моряки вернулись домой под "джентльменскую" расписку о своем дальнейшем неучастии в данной войне.

Героизм экипажей "Варяга" и "Корейца" в бою под Чемульпо по любым меркам очевиден, и попытки ряда современных исследователей оспорить его, делая упор на теоретическую возможность прорыва (даже при "загубленных невежественными русскими механиками" сверхскоростных американских машинах "Варяга" [220]), - не заслуживают обсуждения в силу хотя бы элементарного антиисторизма - непосредственным участникам событий будущее представляется куда менее ясным, нежели его исследователям. Тем не менее обращает на себя внимание совершенно избыточный общественный резонанс, который получила в России история крейсера, не побоявшегося вступить в безнадежный и самоубийственный бой. Ведь и капитаны Руднев и Беляев, и их подчиненные, и команды нейтральных кораблей, перед боем отдавшие русским морякам должные почести, прекрасно знали, что они идут на верную смерть, это понимали и в Санкт-Петербурге, анализируя уже первые сообщения из Чемульпо, об этом догадывался и германский студент Рудольф Грейнц, откликнувшийся на них восторженным стихотворением, в русском переводе Евг. Студенской ставшего знаменитой песней "Наверх вы, товарищи...". Общество желало, было готово и в конечном итоге приняло именно подвиг коллективного самоубийства - хотя еще совсем недавно, казалось бы, в цене были мотивации успеха, результата, преодоления, победы, но только не героизируемой смерти. Страна, уставшая от бесконечных эманаций не менявшегося веками акматического идеала, с бессознательным восторгом привечала гибель своих сыновей у чужих берегов. Этот настрой большинства соотечественников, восславлявший смерть в незнакомой, абстрактной Маньчжурии и в водах не менее фантастического Желтого моря, со скоростью телеграфа проникал в войска и на флот, если и не парализуя способность к сопротивлению, то лишая многих и многих воли к осознанной борьбе. А родившаяся сразу же после 26 января в столицах и прокатившаяся по стране волна студенческих тостов "за победу японского оружия над нашим деспотизмом" дополнительно усиливала нараставшее чувство бессмысленности активного, деятельного и ясного в своих целях сопротивления.

В последующих событиях русско-японской войны будет немало трагических эпизодов, когда, даже имея выбор к спасению, русские моряки и солдаты предпочитали смерть. Именно так под Порт-Артуром, в ночном бою 26 февраля 1904 года, погиб миноносец "Стерегущий", остатки экипажа которого отклонили поступившее с взявшего его на абордаж японского корабля предложение о сдаче в плен -

...И вмиг отворили кингстоны

И в бездну морскую ушли.

Без ропота даже, без стона,

Вдали от родимой земли.

Во время обороны Порт-Артура, при защите ключевой горы Высокой (знаменитой высоты 206), гарнизон укреплений которой насчитывал полторы тысячи человек, солдаты и офицеры с других участков приходили сюда драться и умирать совершенно добровольно. Овладев Высокой после ожесточенного десятидневного боя, японцы предали земле более трех тысяч ее защитников [221].

Именно с подобной фаталистической обреченностью адмирал Рожественский, имея выбор из четырех возможных маршрутов, принял решение идти к Владивостоку курсом абсолютно убийственным, через наглухо перекрытый японским флотом Корейский пролив - к Цусимским островам. А общественное мнение, подобно чуткому камертону, не только улавливало нарастающий в сражающихся частях фатализм, но через акцентирование наиболее трагических и гибельных эпизодов невольно ретранслировало в войска леденящее чувство обреченности - выходом из которого становился не "лихой" боевой успех, а героическая смерть. И если японские солдаты шли в атаку с простым и ясным пониманием того, что они проливают кровь за свое жизненное пространство и национальное самоутверждение, то многие действия с нашей стороны напоминали жертвоприношение - во имя акматической идеи, для дальнейшего утверждения которой уже не оставалось земли, только неприветливые воды Желтого моря.

Тем не менее подобные мотивации, несмотря на свою распространенность, все же являлись предельным состоянием, проявляемым в наиболее тяжелые и критические моменты. Вооруженные силы Российской империи на Востоке, как хорошо отлаженный механизм со здоровой основой целеполагания, по-прежнему оставались готовыми к выполнению поставленных задач. Обвиненные "общественным мнением" в безынициативности и даже трусости русские военачальники - Куропаткин, Витгефт, Линевич и другие, - на самом деле как раз и смогли, путем грамотного развертывания и маневрирования, обеспечить выживаемость вверенных им войск и флота в условиях ограниченности стратегических ресурсов и утраты инициативы. Массовое сознание жаждало зрелищного, убийственного, пусть с самыми призрачными шансами на успех, боя, - в то время как во многом благодаря их разумности и осторожности русские силы - даже с учетом трагической судьбы порт-артурского флота - сумели сохранить организацию, управляемость и избежать тотального разгрома, подобно случившемуся со Второй тихоокеанской эскадрой под Цусимой.

Война началась - сосредоточьтесь!

Но вернемся ко второму дню войны. О бое "Варяга" и "Корейца" в Чемульпо, произошедшего в середине дня, в Санкт-Петербурге - с учетом 8-часовой разницы во времени - узнали ранним утром того же дня. К тому времени успели подойти и сообщения о ночной атаке и утреннем бое у Порт-Артура. Теперь уже без промедления император Николай II подписывает манифест об объявлении войны Японии. Наместник Алексеев, более не опасаясь окриков из столицы, выпускает полноценные приказы о мобилизации на вверенном ему Дальнем Востоке. К береговым батареям Порт-Артура наконец-то (!) подвозятся снаряды. На территорию Кореи вводятся конные казачьи части генерала П.И.Мищенко, на военный режим эксплуатации переводятся железная дорога и телеграф. И только на следующий, третий день, рескрипт об объявлении войны выпускает император Японии.

В последний день января затонул, подорвавшись на мине, порт-артуровский крейсер 2-го ранга "Боярин", ставший, после "Варяга", второй крупной безвозвратной потерей флота. А 1 февраля три казачьих полка открыто перешли по льду реку Ялу и, невзирая на слабые попытки сопротивления со стороны корейских пограничников, начали продвижение на юг, в направлении Пхеньяна.

Наступивший февраль прошел в тревожном предвкушении близящихся битв. Обе стороны сосредоточенно осуществляли развертывание войск: Япония, пользуясь почти достигнутым господством на море, неторопливо перемещала в корейские порты свои сухопутные армии, артиллерию и припасы; русские казачьи полки неспешно продвигались им навстречу; началась переброска войск из европейской части России. Тогда же корабли эскадры Того, с целью запереть русскую эскадру во внутренней гавани, предприняли ряд безуспешных попыток перегородить груженными камнями и угольной пылью брандерами узкий проход на внешний рейд Порт-Артура. А уже 8 февраля передовые казачьи разъезды имели первую стычку с японским авангардом в окрестностях Пхеньяна.

За первые две недели февраля 1904 года, в рекордно короткий срок, был проложен и вступил в строй участок Транссиба по льду озера Байкал. Для уменьшения нагрузки на лед вагоны расцепляли и частично разгружали, солдаты переправлялись через Байкал пешим 44-верстным маршем, офицеров же и гражданских лиц пересаживали в санные повозки. Вагоны по льду Байкала также перемещались конной тягой. Несмотря на необходимость из-за появления ледовых торосов и трещин постоянно перекладывать отдельные участки пути, ледовая переправа работала вполне сносно: в сутки удавалось обрабатывать до четырех пар поездов. Строительством ледовой переправы и организацией движения по ней руководил лично министр путей сообщения России князь М.И.Хилков, из-за постоянного пребывания на открытом воздухе и морозе сделавшийся к концу марта совершенно больным человеком [224].

7 февраля указом Николая II на должность главнокомандующего сухопутными силами в Маньчжурии был назначен и немедленно отбыл к войскам военный министр генерал-адъютант А.Н.Куропаткин - к тому времени успевший снискать репутацию одного из лучших стратегов в Европе. Правда, и общественное мнение, и войска отнеслись к этому назначению без энтузиазма: образ умного штабного генерала не вязался ни с ожиданием динамичной победоносной кампании, ни с подсознательным настроем на героическую гибель. А 24 февраля - по удачному совпадению, в день долгожданного снятия с мели "Ретвизана", - в Порт-Артур прибыл вице-адмирал Степан Осипович Макаров. Адмирал Макаров считался идеологом активной и маневренной морской войны; в свое время, на войне с Турцией 1877-1878 гг., имея в своем распоряжении... коммерческий пароход Добровольного флота "Великий князь Константин", наскоро перевооруженный в легкий крейсер, он прославился бесшабашным рейдерством и эффектными ударами по турецкому побережью. Имя молодого черноморского офицера навсегда вошло в мировую военно-морскую историю первым боевым применением "самодвижущихся мин Уайтхеда", или торпед, залпом которых 14 января 1878 года на рейде Батума им был потоплен турецкий броненосец береговой обороны "Интибах", а за один лишь день 8 июня на дно отправились торговый бриг "Османия" и три транспорта, перевозившие полк неприятельской пехоты. Прибыв в Порт-Артур, Макаров энергично и деятельно приступил к улучшению защиты эскадры, впервые на отечественном флоте развернув комплекс мероприятий по борьбе с подводными лодками, добился существенного роста огневой эффективности береговых батарей, всемерно форсировал ремонт поврежденных судов. Вице-адмирал не скрывал, что в его в планы входит скорейший вывод эскадры на оперативный простор и попытка в маневренной морской войне отобрать у противника инициативу. Тогда, отвлекая силы вражеского флота на противодействие ядру своей эскадры, он позволил бы ее быстроходным легким крейсерам втянуть противника в жесткую войну на коммуникациях, радикально нарушив его планы по доставке войск и вооружений к театру военных действий.

Звезда адмирала Макарова

Тот стиль борьбы, который предлагал вице-адмирал Макаров, разумно сочетал риск и расчет. Именно в таком ключе давались России ее основные исторические военные победы. Несмотря на то, что в 1904 году и общество, и армия, и флот подспудно уже готовились к "последнему параду", появление в Порт-Артуре энергичного адмирала мобилизовывало и возвышало дух. Макаров не был оптимистом, скорее наоборот, он всегда исходил из того, что даже в удачном бою потери сторон оказываются паритетными, а военная удача - отнюдь не лотерея, в которую выигрывают жизнь. Он любил повторять свою ставшую знаменитой фразу: "Военный человек должен свыкнуться с мыслью о смерти, и эта мысль должна казаться ему даже заманчивой". Однако за жизнь свою и своих подчиненных вице-адмирал всегда стремился взять максимально высокую цену. Как контрастно непохожа эта мысль Макарова на слова, приписываемые сменившему его адмиралу Витгефту: "Не все ли равно, где умирать..."

Правда, из-за затянувшегося ремонта кораблей Макарову приходилось ждать, направляя свою неутомимую энергию в улучшение морской обороны крепости, боевую подготовку экипажей и даже в отработку практики судовождения и связи в боевом строю, - везде им были обнаружены непростительные недочеты. Однако главное состояло в другом - в том, что даже в столь непростой обстановке было возможно и нужно действовать!

А между тем, в условиях пассивности русских сил, после бесстрашных боев первых дней войны ставшей для противника приятной неожиданностью, он все увереннее и увереннее брал инициативу в свои руки. Ранним морозным утром 22 февраля к Владивостоку приблизились 7 японских крейсеров, сумев в течение часа выпустить по городским укреплениям свыше 200 снарядов. Ущерб от обстрела был невелик, более за всю войну японский флот не осмаливался приближаться к Владивостоку, однако факт обстрела "коренного" русского форпоста стал важным пропагандистским козырем неприятеля. Аналогичное символическое значение имел и первый обстрел перекидным огнем из 12-дюймовых орудий броненосцев эскадры Х.Того укреплений Порт-Артура, случившийся 9 марта и безнаказанно повторенный спустя 13 дней.

Ранним утром 27 февраля на мачте эскадренного броненосца "Петропавловск" был поднят флаг вице-адмирала Макарова и, после выхода всех боеготовых кораблей эскадры на внешний рейд, отдан приказ "Сняться с якоря всем вдруг". Впервые - после вылазки первого дня войны - эскадра практически в полном составе вышла в море, и впервые, построившись в походный ордер, осмелилась покинуть акваторию, прикрываемую огнем береговой артиллерии. Столкновений с противником в тот день не было, однако выход эскадры стал неприятной неожиданностью для обоих адмиралов: Х.Того имел возможность усомниться в эффективности установленной им "блокады", а С.О.Макаров - убедиться в явно недостаточных боевом опыте и навыках совместного плавания у большинства командиров его кораблей.

Следующий выход русской эскадры, состоявшийся 9 марта, оказался более результативным. Прежде всего, Макаров расстроил планы неприятеля, выведя свои тяжелые корабли из внутренней гавани на внешний рейд в малую воду (отлив). Под сигналом "Быть в строю кильватера", возглавивший колонну русских кораблей флагманский броненосец "Петропавловск" открыл огонь из 12-дюймовых орудий по головному броненосному крейсеру противника, постепенно распространяя его на другие корабли вражеской эскадры, в срочном порядке спешившие соединиться для противодействия. Оценив обстановку, Х.Того принял решение уклониться от боя, и японская эскадра на полных парах и не отвечая на огонь русских кораблей поспешила скрыться за горизонтом. Поход 9 марта, как всем казалось, радикально изменил соотношение сил под Порт-Артуром: японский флот, сохраняя позиционное преимущество, лишался инициативы, морская блокада крепости ослабла, противник был вынужден отложить планы высадки сухопутных сил на Ляодунский полуостров с целью наступления на Порт-Артур со стороны суши. А Макаров, развивая успех, спустя четыре дня, 13 марта, организует новый поход к островам Мяо-Тао. В ходе этого похода были потоплены японский транспорт и досмотрены несколько английских пароходов, направлявшихся в Китай. В ночь на 14 марта Х.Того, по-прежнему уклоняясь от открытого боя, предпринимает очередную попытку перекрыть выход русским кораблям из внутренней гавани Артура. Но атака брандеров будет отбита, и следующим утром японский адмирал в очередной раз получит возможность лицезреть в море русскую эскадру, предводительствуемую макаровским флагманом - броненосцем "Петропавловск".

В канун Пасхи, пришедшейся в 1904 году на 28 марта, с целью обеспечить охрану рейда и порта Макаров отдаст приказ двум миноносцам выйти в ночной дозор - "дабы остальные могли на короткое время забыть войну и сосредоточиться в молитве" [225]. В пасхальную полночь вице-адмирал лично прибудет на дежурные миноносцы и, пробыв на каждом более часа, словно соучаствуя в "охранении тишины", к утру направится на берег, к богослужению.

Увы, кипучей, агрессивной и разумной энергии Макарова, достаточной для сковывания японских морских сил, не хватило для того, чтобы своей и коллективной волей, нацеленной на победу и жизнь, заставить Судьбу переиграть выбранный ею роковой жребий. Поздним вечером среды 30 марта Макарову, находившемуся на борту крейсера "Баян", доложили о неопознанных судах, совершавших странные эволюции на подходах ко внешнему рейду - что, скорее всего, являлось постановкой неприятелем минного заграждения. Подобные инциденты происходили чуть ли не каждодневно, и реакция на них была вполне рутинной - по устному приказу вице-адмирала в море под прикрытием легких крейсеров посылался тралящий караван. И на этот раз офицер, сделавший доклад, несколько минут молча ждал от Макарова соответствующего распоряжения. Однако, по неведомой причине, командующий эскадрой подобного распоряжения не отдал, а приказал всей эскадре готовиться к выходу в море ранним утром. При этом, вопреки установившемуся в последние дни порядку находиться на крейсерах "Аскольд" или "Новик", вице-адмирал приказал перенести свой флаг на броненосец "Петропавловск". Офицер распоряжения принял, и, вопреки обыкновению, тралящий караван в тот день в море не вышел.

Утро четверга пасхальной седмицы 31 марта 1904 началось с известия о гибели практически всей команды и затоплении миноносца "Страшный". Отправившись накануне в район острова Эллиот в составе группы миноносцев для уничтожения вражеских транспортов с готовящимися для высадки войсками, "Страшный", в темноте отбившись от своих, вступил в кильватер группе охранявших остров японских миноносцев. С рассветом миноносец был обнаружен, окружен и принял последний неравный бой. Удрученная еще одной потерей, русская эскадра решительно и грозно направилась на сближение с основными силами Того. Первыми под огонь главных калибров русских броненосцев попали старые - сохранившиеся еще со времен войны с Китаем - японские броненосные крейсера "Мацусима", "Итцукусима" и "Часидате", прикрываемые доставшимся в качестве трофея бывшим китайским броненосцем "Чин-Иен". Обладая превосходством над данной группировкой противника, Макаров принял решение любой ценой добиться уничтожения хотя бы одного из его кораблей - без успеха и законной мести за гибель "Страшного" домой лучше было не возвращаться. Артиллеристы русской эскадры вели сосредоточенный огонь по тихоходным японским "ветеранам" и уже добились взрыва и пожара на крейсере "Хасидате", когда со стороны правого борта, наперерез строю эскадры, стали приближаться основные силы Того, на сей раз обладавшие полуторакратным превосходством. Мгновенно оценив обстановку, Макаров принял решение выйти из атаки и вернуться под прикрытие береговых батарей. Маневр удался, эскадра практически без потерь и повреждений завершала концентрацию на внешнем рейде, когда в 11 часов утра корпус "Петропавловска" сотряс подводный взрыв. Мгновением позже еще один взрыв, на сей раз поистине чудовищной силы, разворотил корпус и большую часть надпалубных построек броненосца - от подрыва на мине сдетонировали носовые пороховые погреба. Случайная ночная задумчивость командующего, не озвучившего распоряжение о протралении рейда, обернулась катастрофой. Спустя 1 минуту и 43 секунды все, что еще оставалось от флагманского корабля, навсегда скрылось под водой. Вице-адмирал Макаров погиб на "Петропавловске" вместе с большей частью экипажа. Их судьбу разделил и находившийся на борту броненосца знаменитый художник В.В.Верещагин.

Гибель "Петропавловска" ошеломила не только военных и гражданское население Порт-Артура, в отрешенном оцепенении, собравшись на прибрежных холмах Дачных мест, наблюдавшее за плавающими обломками грандиозного корабля и снующими между ними шлюпками спасательных команд. Потрясены были и японцы, на всем протяжении спасательной операции и "втягивания" эскадры на внутренний рейд не сделавшие, против обыкновения, ни одного выстрела [226]. Гибель "Петропавловска" с командующим на борту, в личности которого концентрировались надежды и позитивные ожидания, стала для всех мистической точкой поворота - не без колебаний преодолев которую, колесо роковых событий русско-японской войны стало неотвратимо набирать обороты.

Несмотря на то что во внутренней гавани Порт-Артура силами присланных из Санкт-Петербурга специалистов по судоремонту быстро и успешно завершалось восстановление линкоров "Ретвизан" и "Цесаревич", надежд, что флоту вновь удастся на равных посчитаться с эскадрой Того и завоевать инициативу, более ни у кого не оставалось.

Сражение на р.Ялу

Тем временем еще к 3 марта полностью завершилась высадка японской 1-й армии генерала Куроки в Корее и началось ее медленное продвижение на север, к пограничной реке Ялу. Находившиеся на севере Кореи легковооруженные казачьи части генерала П.И.Мищенко, часто соприкасаясь с неприятельским авангардом, занимались исключительно разведкой и оценкой его сил. Не было предпринято никаких серьезных попыток задержать продвижение противника диверсионной работой или казачьими набегами - при том что японцы, при всей своей фундаментальной подготовке к войне, оставались никудышными кавалеристами. Русское командование рассчитывало - зачем-то опасаясь нарушить уже давно существовавший лишь на бумаге суверенитет Кореи - дать сражение японским силам на "своем", т.е. на маньчжурском, северном берегу Ялу. В этот район в начале марта выдвинулся так называемый Восточный отряд генерал-лейтенанта М.И.Засулича численностью 20 тысяч штыков. Войска Засулича в течение полутора месяцев неторопливо занимались устройством обороны в местах возможного прорыва на северном берегу, также нисколько не пытаясь противодействовать продвижению неприятельских сил. Не встречая даже малейшего сопротивления, армия Куроки к 13 апреля достигла рубежа Ялу, а в ночь на 18 апреля осуществила переправу на участке, где из-за рассосредоточенности русских войск имела шестикратное (!) превосходство в живой силе. Основные русские войска в тот момент находились в 200 километрах к северу и никакой поддержки фронту Восточного отряда оказать не могли.

Бой при Наньшине и блокада Порт-Артура. Первый настоящий успех неприятеля.

Добившись успеха на Ялу и более не считая порт-артурскую эскадру серьезной силой, японское командование приступило к высадке сухопутных сил на Ляодунском полуострове с целью быстрейшего блокирования Порт-Артура с суши. Утром 22 апреля у местечка Бицзыво "высадился десант японских моряков и приступил к постройке пристаней. При малой воде шлюпки останавливались в 1 км от берега, откуда японская пехота шла почти по пояс в воде" [227]. Все попытки русского командования воспрепятствовать высадке японских войск путем посылки миноносцев или отправки кавалерийских разъездов потерпели неудачу: огонь с вражеских канонерских лодок надежно прикрывал район высадки. Уже 30 апреля на Ляодуне находились 40 тысяч японских военнослужащих при 210 орудиях; в тот же день неприятель перерезал линию ЮМЖД, соединявшую Порт-Артур с Мукденом, и установил блокаду крепости с суши. А 13 мая в районе возвышенности Наньшань, расположенной в самом узком месте перешейка шириною 3.2 км, где Ляодунский полуостров переходит в Квантунский "выступ", на котором разместились русские порты Артур и Дальний, началось японское наступление. К тому времени Наньшанские высоты и подступы к ним были великолепно укреплены и пристреляны русскими войсками, повсеместно были установлены проволочные заграждения шириной от 6 до 10 метров, задерживаясь при преодолении которых японская пехота попадала под прицельный пулеметный и артиллерийский огонь. Кроме того, местность находилась под прицелом 10-дюймовых береговых батарей.

Единственным слабым местом русской обороны оставался западный берег возле бухты Цзиньчжоу, не попадавший в зону прямой видимости береговой артиллерии (в свое время адмирал Макаров планировал переместить в этот район несколько тяжелых орудий, но не успел [229]). Японское командование в полной мере воспользовалось данным просчетом: на рассвете 14 мая, взорвав из подземного подкопа деревянные ворота городка Цзиньчжоу и заставив находившийся в нем русский гарнизон спешно отойти, неприятель смог незамедлительно установить перед рубежом русской обороны 198 полевых орудий - против 114 русских пушек. Как только туман сошел со 100-метровых сопок Наньшаня, началась убийственная артиллерийская дуэль, к которой вскоре присоединились вошедшие в бухту Цзиньчжоу японские корабли. Силы были неравны, и вскоре русские орудия стали отвечать все реже и реже - прежде всего с западных склонов, по которым безнаказанно работала крупнокалиберная корабельная артиллерия противника. Около девяти утра в бой устремилась вражеская пехота: первые несколько атак были отбиты, японцам пришлось задействовать резервы и, невзирая на огромные потери, составившие более 5 тысяч человек убитыми, продолжать наступление. К восьми часам вечера героически сопротивлявшиеся русские части, потеряв около 700 человек, были вынуждены оставить высоты и отступить по направлению к Порт-Артуру. За ночь был эвакуирован порт Дальний, утром следующего дня без боя отошедший врагу. Захват коммерческого порта стал крупным стратегическим успехом японских сил: отныне они обретали на Квантунском полуострове полноценную базу снабжения как войск, осаждающих Порт-Артур, так и своих основных сухопутных сил в Маньчжурии.

Победа при Наньшине, в первом кровопролитном сражении той войны - даже безотносительно дальнейшего закрепления блокады Порт-Артура, - имела для противника огромное значение. Если неприятельский успех на Ялу мог быть объяснен тактической удачей - прорывом через расосредоточенные русские части, то в этом бою японские войска сумели преодолеть полноценную линию обороны. Они не только продемонстрировали великолепную управляемость на фоне пассивности русского командования (командующий русской обороной генерал А.Н.Фок, имея в резерве 4 полка, не решился ввести их в бой, а русские миноносцы вошли в бухту Цзиньчжоу уже после того, как японские канонерки завершили свою работу), но и готовность наступать, не считаясь с потерями. Надо сказать, что тщательно готовившееся к войне японское военачальство высоко оценивало морально-волевые качества русского солдата и его беззаветную готовность в критическую минуту сражаться до последнего вздоха, в полной мере продемонстрированную в европейских войнах последних двухсот лет; под Наньшанем японские войска сумели явить аналогичную решимость, волю к победе и презрение к гибели. Последнее стало для Японии несравненно более важным достижением, чем захват мало кому известных Наньшанских высот. Произошедшее оценят и в мире, и в русских войсках, где преобладавшее ранее презрительное именование противника "макаками" или "япошками" постепенно сменится на нейтральных "японцев".

Борьба за фортуну

Вместе с тем, несмотря на тяжелые неудачи и поражения, к началу летней кампании 1904 года исход борьбы отнюдь не был предрешен ни в стратегической перспективе (Япония никогда не скрывала, что вести войну с Россией в случае подтягивания существенной части русских резервов из европейской части страны она не в состоянии), ни на оперативно-тактическом уровне. И на море, и на суше у русских оставалось достаточно возможностей для овладения инициативой и принуждения неприятеля к невыгодной для него логике борьбы. В мае-июне 1904 года удача несколько раз посетила русский стан, словно испытывая его защитников на готовность воспрянуть и поломать навязываемую противником схему "плановых поражений".

Так, командир минного транспорта "Амур" капитан 2 ранга Ф.Н.Иванов, в дни вынужденного бездействия подолгу наблюдая с господствующей над Порт-Артуром и его прибрежными водами Золотой горы действия японского флота, обратил внимание на то, что курсы вражеских кораблей, регулярно сменявших друг друга в операции по блокированию Порт-Артура, всегда одинаковы, и сумел зафиксировать их на карте - в 11 милях от берега. Командующий эскадрой контр-адмирал Витгефт, руководствуясь "международным правом", дал согласие на постановку минной банки не далее чем в 8 милях. Однако Иванов, выйдя в море для осуществления минирования, в нарушение приказа установил мины именно там, где им требовалось находиться, чем немедленно навлек на себя гнев командующего. Впрочем, серьезно наказывать капитана, рискнувшего, прикрываясь узкой полосой тумана, проникнуть в акваторию японского флота, за нарушение "международных норм" в зоне военных действий, командующий не решился. И не напрасно. На следующий день, 2 мая, сигнальщики с Золотой Горы передали на эскадру воодушевляющую новость: "Японский броненосец "Иошима" взорвался". Как вспоминает участник обороны Порт-Артура капитан 1 ранга А.А.Воробьев, "воодушевление охватило всех, а также стремление выйти в море, чтобы атаковать взорванный неприятельский броненосец. Все восхищались действием кап. 2 р. Иванова, которое воспринималось возмездием за "Петропавловск" [230]. Вскоре поступило новое сообщение: подорвался и затонул флагманский броненосец "Хатсузе" ("Хацусе"). Несмотря на то, что японские крейсера не подпустили к "Иошиме" русские миноносцы, и тяжело поврежденный вражеский корабль взял курс на Сасебо, до своей базы он не дошел, затонув в Желтом море вечером того же дня в "пяти милях на ост-норд-ост от скалы Энкаунтер" [231]. В тот же вечер, наскочив в тумане на камни возле острова Эллиот, получил тяжелейшие повреждения и надолго вышел из строя авизо "Тацута". А спустя двое суток, подорвавшись на русской мине у Ляотешаня, погиб миноносец "Акацуки". Поистине черные дни для эскадры Того!

Источником позитивных новостей оставался и Владивостокский отряд крейсеров под командованием контр-адмирала К.П.Иессена. В районе Цусимы 2 июня 1904 года крейсер "Громобой" потопил японские транспорты "Идзума-Мару" и "Хитачи-Мару", перевозящие свыше 1.5 тысяч солдат, 320 лошадей и 18 одиннадцатидюймовых гаубиц, предназначавшихся для осады Порт-Артура, а крейсер "Рюрик" уничтожил транспорт "Садо-Мару" с 1,350 вражескими военнослужащими на борту. А 10 июля, без потерь пройдя "внутрияпонским" Сангарским проливом в Тихий океан, владивостокские крейсера объявились в Токийском заливе - где, хорошо различимые с японских берегов, потопили шедшие с военными грузами английский пароход "Night Commendor" и германский "Tea", а английский пароход "Calhas" с высадившейся на его борт русской призовой командой был отведен во Владивосток. Днем раньше аналогичным образом был направлен во Владивосток английский пароход "Arabia", следовавший в Иокогаму. Успех русских рейдеров на японских морских коммуникациях вызвал настоящий переполох, и в течение последующих летних месяцев Япония испытывала серьезные проблемы с фрахтом транспортных судов для своих военных перевозок.

Неудачей закончилась и попытка японцев перенести военные действия на российскую территорию, высадив десант на юго-западном побережье Камчатки. Небольшой пехотный отряд из гарнизона Петропавловска-Камчатского под командованием поручика М.Сотникова быстро обнаружил и в коротком бою 16 июля разгромил японский десант, захватив в плен его командира.

Наконец, еще 23 мая был завершен продолжавшийся почти четыре месяца ремонт сильнейшего корабля порт-артурской эскадры - броненосца "Ретвизан". Выполняя жесткое требование наместника Алексеева "прорываться во Владивосток", контр-адмирал Витгефт, имея практически все силы эскадры в боеготовом состоянии, 10 июня предпримет попытку прорыва. Ближе к вечеру, рассчитывая разминуться с неприятелем под покровом ночи, эскадра в полном составе вышла в поход. Однако, сблизившись с кораблями Х.Того, Витгефт неожиданно для всех отдал приказ возвращаться. Несостоявшийся прорыв 10 июня стал одним из самых нелогичных и обидных упущений с нашей стороны. "Мы были поражены появлением "Ретвизана", "Цесаревича" и "Победы", приведенных в исправность и дававших русским преимущество над блокирующим флотом... - утверждается в официальной японской хронике. - Несколько часов участь войны колебалась <курсив автора> - до тех пор, пока русский флот вследствие какой-то неизвестной причины не повернул обратно в Порт-Артур, не предприняв решительных действий" [234].

Нерешительность, если не трусость Витгефта, располагавшего на тот момент не только паритетом в силах, но и важным психологическим преимуществом, а также имевшего возможность завершить прорыв под покровом близящейся ночи, однако в решающий момент отказавшегося от боя, стала, увы, еще одним звеном в тяжелой цепи упущений и потерь русской стороны. Складывалось впечатление, что воля страны и ее народа к защите своих интересов и территориальных приобретений, обретенных в результате многовековых усилий, жертв и отложенных "на потом" возможностей по обустройству и улучшению жизни, пребывает на исходе. Грозный Левиафан элементарно не мог защитить себя! Прежде чем это осознали в японских штабах, возникшей ситуацией не преминули воспользоваться внутренние противники режима. Не прошло и двух недель с момента начала войны, как на инспирированной революционным подпольем 10 февраля 1904 года забастовке рабочих Харьковского паровозостроительного завода, только что получившего миллионный военный заказ, вместе с требованиями повышения зарплаты появились и призывы к прекращению войны. Везде, где социал-демократам удавалось дополнить экономические требования бастующих рабочих "политикой", лозунги "прекращения войны" озвучивались в первоочередном порядке. Кульминацией национального предательства ради пресловутой "классовой солидарности" стало состоявшееся в августе 1904 года на II конгрессе Интернационала "историческое рукопожатие" Г.Плеханова и лидера японских социалистов С.Катаямы.

Сражение при Вафангоу: упущенная победа

Еще одна неудача, которую вполне можно было избежать, постигла русские войска в сражении при Вафангоу, где была предпринята более чем неудачная попытка разгромить японские силы на Ляодуне и деблокировать с суши Порт-Артур. После почти молниеносного захвата японцами Квантунского полуострова наместник Алексеев, используя все рычаги своего политического влияния, стал добиваться от командующего русской Маньчжурской армией генерала А.Н.Куропаткина "решительного наступления". На конец мая сухопутные силы России в Маньчжурии насчитывали 100 тыс. человек при 250 орудиях (помимо них, 40 тыс. человек составляла численность порт-артурского гарнизона, решительно скованного в своих действиях). Эти силы концентрировались в достаточно обширной зоне ЮМЖД вблизи Хайчена, Ляояна и Мукдена и, до прибытия "застрявшего" к западу от Байкала 4-го армейского корпуса, призванного довести их совокупную численность до 250 тысяч штыков, не могли без ущерба для безопасности своего же тыла сосредоточенно выступать. В то же время только на Ляодунском полуострове неприятель имел 85 тысяч военнослужащих и примерно столько же - в Корее и на захваченном правом берегу реки Ялу.

Куропаткин пытался сопротивляться опрометчивому решению о наступлении, пытаясь задержать его буквально на 2-3 недели - до подхода хотя бы минимальных подкреплений. Однако ни в ставке наместника, ни в столице не желали ждать. Вопреки здравому смыслу, там царила убежденность, что, как только в дело вступит регулярная русская армия, так все успехи "макак", достигнутые якобы за счет тактического везения, быстро сойдут на нет. С тяжелым сердцем, подчиняясь воле свыше, главнокомандующий был вынужден приказать генерал-лейтенанту Штакельбергу с корпусом из 35 тыс. человек "переместиться на юг вдоль железной дороги для поражения генерала Оку и очистить путь в Порт-Артур для прибытия подкрепления" [235]. Выполняя приказ, Штакельберг выдвинулся в район Вафангоу, где 17 мая принял первый бой с превосходящими силами японцев. Казалось, ожидания наместника стали сбываться: регулярные русские войска сражались храбро и умело, и японская атака захлебнулась. Затем наступило затишье, что дало русскому командованию ложное представление якобы о намерениях неприятеля отвести основные силы на юг для наступления на Порт-Артур. К несчастью, генерал Куропаткин ошибался в оценке сил противника почти в два раза! Японские силы разделятся на две полноценных армии, одна из которых под командованием генерала М.Ноги двинется на юг, к Порт-Артуру, а вторая, под командованием Я.Оки, немедленно повернет на север, держа направление удара на Ляоянский укрепленный район - центр сосредоточения русской Маньчжурской армии. И 31 мая - буквально накануне запланированного Штакельбергом похода к Порт-Артуру, - он будет внезапно атакован превосходящими японскими силами.

Соотношение в сражении при Вафангоу составляло 40 тыс. японских солдат и офицеров со 100 орудиями против 33 тыс. русских с 96 единиц артиллерии. Как видим, силы были почти паритетны. Тем не менее, неожиданность японского наступления, неудачный выбор Штакельбергом исходной позиции (японцы начали наступление с не занятых русскими господствующих высот) и ряд тактических ошибок позволили войскам Оку - невзирая на ряд успешных русских контратак - создать угрозу окружения и вынудить русский корпус после ожесточенных боев отойти 1 июня к Ляояну. Вновь, как и во всех предыдущих полевых боестолкновениях, русские потери оказались выше японских: 3.5 тысячи человек убитыми против 1.2 тысячи [236] - хотя в оборонительном бою все должно было быть наоборот.

Получив сообщение о победе у Вафангоу, в Токио ликовали, т.к. "план японского наступления на Ляоян прекрасно сработал, и гораздо быстрее, поскольку русские сыграли им на руку своей плохо подготовленной попыткой освобождения Порт-Артура" [237].

Противник развивает успех. Бои у Ташичао, "сражение на перевалах" и взятие Инкоу

Теперь в наступлении на Ляоян, помимо получившей боевое крещение 50-тысячной армии генерала Оку, с востока, со стороны Ялу присоединилась получившая подкрепления и насчитывающая свыше 100 тыс. штыков армия генерала Куроки. И вновь ошибка русского командования: генерал Куропаткин, располагая на южном направлении превосходящими силами, задействованными против армии Оку, принимает решение о "плановом отступлении", в то время как на восточном участке фронта, не подозревая о превосходстве сил Куроки, намеревается вести наступление [238]. Казалось бы - обычная штабная ошибка, связанная с несовершенством сбора разведданных, ошибка, которая с равной вероятностью может постигнуть любую армию. Однако и здесь проявил себя субъективный фактор: наместник, по-прежнему рассчитывавший на деблокирование Порт-Артура, после неудачи под Вафангоу теперь настаивал на усилении действий против армии Куроки, которая "являлась угрозой сообщениям русской армии" [239]. В результате армию Куропаткина, уже получившую из России значительные подкрепления, вновь постигает череда поражений: на юге Оку побеждает в боях у Ташичао и Симучена (10 июля и 17 июля), на востоке армия Куроки в ожесточенном горном сражении против оборонявших Янзелинский и Юшулинский перевалы русских частей также одерживает верх (18 июля). В руки противника без боя перейдет порт Инкоу - последний в Южной Маньчжурии пункт, контролировавшийся русскими войсками, откуда было возможно военно-транспортное сообщение с осажденным Порт-Артуром. А к середине августа южная (Оки) и восточная (Куроки) группировки японских сил соединятся на подступах к Ляояну, грозя решительным ударом по потрепанной в сражениях весенне-летней кампании армии генерала Куропаткина.

Неудача в продвижении русской Маньчжурской армии для помощи Порт-Артуру, обернувшаяся стратегической угрозой находившемуся, казалось бы, в глубоком тылу Ляояну, вновь обратят внимание наместника на бессмысленное пребывание все еще весьма сильной Первой тихоокеанской эскадры во "внутреннем озере" порт-артурской крепости. Уже 17 июля передовые части армии генерала М.Ноги вплотную подошли к оборонительным редутам Порт-Артура и начали его осаду. Заняв позиции у подошвы окружающих Порт-Артур сопок, 25 июля японская осадная артиллерия предприняла перекидной обстрел крепости и внутреннего рейда. Вновь, как в первый день войны, вражеские снаряды угодили во многострадальные "Цесаревич" и "Ретвизан" - к счастью, на этот раз причинив лишь легкие повреждения и контузив командующего контр-адмирала В.Витгефта. В сложившейся обстановке адмирал больше не мог медлить с выполнением категорического приказа Алексеева осуществить прорыв. Наместник рассуждал предельно реалистично: даже с учетом неизбежных при прорыве потерь, сумевшие дойти до Владивостока силы эскадры гарантированно смогут ослабить морские коммуникации противника, вызвав затруднения в снабжении находящихся на материке его огромных армий. В преддверии близящихся осени и зимы заставить неприятеля голодать и экономить патроны неприятелем означало вернуть себе стратегическое преимущество.

Прорыв Порт-Артурской эскадры и бой в Желтом море: упущенная победа

Приказ о подготовке к прорыву был встречен на эскадре если не с ликованием, то с яростным энтузиазмом. В поход, намеченный на 28 июля 1904 года, выступали ее лучшие силы: 6 броненосцев, 4 крейсера и 8 миноносцев в сопровождении госпитального судна. Ранний утренний выход эскадры позволил неприятельским разведчикам оповестить об этом Того, и уже к 10 часам утра русские сигнальщики известили о появлении неприятеля - корабли Того вышли в бой из бухты порта Дальний, к тому времени превращенного в неприятельскую военно-морскую базу. К удивлению многих, Того направлялся на перехват русской эскадры с неполными силами: 4 броненосца вместо шести, 2 броненосных крейсера, 10 легких крейсеров, по своим боевым возможностям схожих с миноносцами, и 18 миноносцев. Как видим, по крупным кораблям, единственно способным наносить противнику поражения на больших дистанциях, недоступных для артиллерии низших калибров и торпед, между сторонами в момент прорыва был примерный паритет, однако у русской эскадры имелось преимущество в артиллерии крупных калибров.

Первая артиллерийская дуэль, которую две противостоящие эскадры провели на встречных курсах, продолжалась чуть более часа (с 13:15 до 14:20) и не причинила сторонам практически никаких повреждений. Того не рискнул приблизиться к русским броненосцам, адекватно оценивая возможный для себя ущерб от их огня. А более уязвимые русские крейсера сравнительно легко смогли удалиться из зоны обстрела.

Спустя два часа японские корабли, обладая большим ходом, догнали эскадру (как известно, скорость лучших вымпелов русской колонны держалась по скорости тихоходного 14-узлового броненосца "Севастополь", а также "Цесаревича", который из-за поломки машины был вынужден на время сбавить ход до 8 узлов). В 16:30, когда расстояние между противниками уменьшилось до 7.8 км [243], бой возобновился, однако вновь без какого-либо успеха для атакующей стороны. Несмотря на то что вражеский огонь был сосредоточен на лидерах прорыва "Цесаревиче" и "Ретвизане", все повреждения, которые получали русские корабли, не шли ни в какое сравнение, скажем, с повреждениями "Варяга" или результатами торпедных атак японского флота в первые минуты войны. Японские снаряды, считавшиеся фугасными и заметно уступавшими русским в бронебойности, повреждали надпалубные постройки, крушили снасти (на "Пересвете" была повалена главная мачта), выводили из строя артиллерийские механизмы, убивали и калечили людей - однако они практически не могли прорваться за 40-сантиметровую броню внутрь корабельных чрев, поджечь артиллерийские погреба, разрушить машины или причинить подводные пробоины. Русская эскадра уверенно и твердо держалась в кильватере, и даже в самых осторожных головах начинала укрепляться радостная мысль о том, что прорыв удался.

Контр-адмирал В.Витгефт, покидавший Порт-Артур чуть ли не с похоронным настроением, находясь на борту флагманского броненосца "Цесаревич", теперь, похоже, также предвкушал неожиданный успех. Вверенная ему порт-артурская эскадра, которая по мощи своей довоенной комплектации номинально должна была соответствовать всему японскому флоту, теперь впервые, вступив в бой в своем почти полном составе, успешно подтверждала паритет с противником.

Однако дальнейшее развитие ситуации определенно не поддается рациональному объяснению. События, произошедшие в Желтом море вечером 28 июля, нельзя приписать и стохастическим курьезам, поскольку вероятность их совместного наступления меньше шансов случиться в этом мире любого реального явления. Судите сами. Первое: около 17:45 японский 12-дюймовый снаряд попадает в открытый мостик флагманского броненосца "Цесаревича" и убивает контр-адмирала В.Витгефта практически со всем штабом. И хотя поражение верхнего мостика - далеко не самой миниатюрной из надпалубных построек - в любом бою вполне вероятно, чудовищная нелепость произошедшего состоит в другом: почему командующий в разгар боя (а броненосец к тому моменту уже получил 17 прямых попаданий) покинул бронированную рубку? Это - вторая невероятность того трагического дня. Третья же, и наиболее поразительная, состояла в том, что практически в тот же самый миг, когда души русского командующего и его офицеров расставались с землей, точно такой 12-дюймовый русский снаряд достиг палубы броненосца "Микаса", флагманского корабля противника, и... не разорвавшись, замер у просвета боевой рубки буквально в полушаге от адмирала Хейхатиро Того. По какому-то чуду 320-килограммовый исполин, проскользив по пустой верхней палубе, остановил свой ход у препятствия, соприкоснись он с которым - и Объединенный флот Японии лишился бы своего командующего. Поражение русским бронебойным снарядом боевой рубки линкора на средней дистанции боя должно было быть более тяжелым, чем при гипотетическом попадании японского фугаса в рубку "Цесаревича", в которой, согласно всем инструкциям и здравому смыслу, должен был находиться во время боя В.Витгефт.

Наконец, четвертой по счету трагической случайностью того дня стало уничтожение очередным японским залпом рулевого расчета на многострадальном "Цесаревиче". "Рулевое колесо резко повернулось направо под тяжестью упавшего на него мертвого тела, а рядом не оказалось никого живого или находящегося в сознании, кто бы мог отобрать рулевое колесо... - писал об этом решающем моменте боя американский историк К.Мартин. - "Цесаревич" совершил полный круг, пройдя между "Севастополем" и "Пересветом". "Ретвизан", шедший в кильватере флагманского корабля, начал поворачивать вслед за ним... "Победа" продолжала идти исходным курсом, а "Пересвет" резко развернулся на правый борт, чтобы избежать столкновения с флагманом..."Севастополь" повернул, чтобы не столкнуться с "Цесаревичем", а "Полтава" последовала за "Победой". Вскоре русские шли уже не линией, а в полном беспорядке" [244].

Японский флот в полной мере воспользовался сложившейся неразберихой. Несмотря на то что с борта "Цесаревича" удалось подать сигнал "Адмирал передает командование", сигнальщикам броненосца "Пересвет", на котором поднял свой вымпел новый командующий адмирал Ухтомский, из-за обрушения мачт не удалось передать на остальные суда эскадры сигнал "Следуй за мной" - к продолжению прорыва. Находившийся на крейсере 1-го ранга "Аскольд" контр-адмирал Н.К.Рейценштейн, командовавший крейсерским отрядом, в возникшей неразберихе также поднял аналогичный сигнал, однако "броненосцы за ним не пошли. Тогда, развив самый полный ход, "Аскольд" пошел на зюйд, рассчитывая увлечь за собой часть японских кораблей и этим расчистить путь для <продолжения прорыва> русской эскадры. За ним последовал крейсер "Новик", а остальные крейсера этого отряда, "Паллада" и "Диана", не будучи в состоянии развивать такую скорость, как "Аскольд", отстали и присоединились к броненосцам, отходившим на норд-вест <т.е. назад к Порт-Артуру. - Авт.>" [245]. Таким образом, обратно в Порт-Артур, вслед за не решившимся в одиночку уходить в прорыв "Пересветом", вернулись все 5 броненосцев, кроме "Цесаревича". Броненосец "Цесаревич", крейсеры "Аскольд", "Диана" и 5 миноносцев под покровом темноты повернули к югу и на следующий день, придя - уже каждый сам по себе - в различные китайские порты, разоружились. Один лишь неустрашимый "Новик" под командованием капитана 2 ранга М.Ф.Шульца направился вдоль тихоокеанского побережья Японии к Владивостоку. Находясь в Тихом океане, легендарный крейсер умудрился остановить и подвергнуть проверке английский коммерческий пароход "Seltic", однако после поединка с японским крейсером в Сангарском проливе, получив повреждения, ушел к Сахалину, где после еще одного боя в заливе Анива, поздним вечером 7 августа был организованно затоплен своей командой.

Как видим, неудача прорыва Первой тихоокеанской эскадры к Владивостоку, имевшего все предпосылки для успешного завершения, стала результатом невероятно неблагоприятного стечения обстоятельств. Говоря о прорыве 28 июля, мы не можем, как применительно ко многим другим событиям русско-японской войны, обвинить в чем-либо экипажи, командование или высшее политическое руководство. Как раз наоборот: все на этот раз было сделано правильно и максимально полно, эскадра вышла в поход подготовленной и в наиболее боеспособном составе. Мелкие технические поломки, как то: временный выход из строя машин на "Цесаревиче" или неисправность нескольких орудийных башен, не могли повлиять на исход сражения. Это понимали и русские моряки, и Того, который практически одномоментно с разворотом "Цесаревича" уже намеревался отдать сигнал своей эскадре о выходе из боя. Справедливо ожидаемого успеха не произошло, случилось обыкновенное чудо - то самое, что иногда улыбается тем, кто более других настроен на успех и по-настоящему жаждет победы.

За редкими исключениями, в течение всей русско-японской войны по-настоящему жаждали победы именно японцы.

Последний поход владивостокской эскадры. Гибель "Рюрика".

До Владивостока не дошел ни один из кораблей порт-артурской эскадры. Более того, неудавшийся прорыв поставил крест на, казалось бы, несравненно более удачливом отряде владивостокских крейсеров. Получив 28 июля телеграмму наместника с предписанием находиться в Корейском проливе для встречи порт-артурских кораблей, на следующий день адмирал Иессен вышел в море, из-за отсутствия телеграфного сообщения с Порт-Артуром так и не узнав о том, что прорыв не состоялся (когда о неудаче прорыва стало наконец известно, вслед крейсерам была послана канонерская лодка, однако не сумела их догнать). Спустя два дня, 1 августа, все три владивостокских крейсера "Россия", "Рюрик" и "Громобой" в районе острова Ульсан вступили в бой в четырьмя (а вскоре с пятью) японскими броненосными крейсерами. Несмотря на благоприятное для русской стороны начало боя, ознаменовавшегося удачными попаданиями в два неприятельских корабля, вскоре сильнейшие повреждения и потерю хода получил "Рюрик". После неоднократных попыток "России" и "Громобоя" отвести вражеский огонь на себя, в условиях абсолютного неравенства сил, крейсера были вынуждены покинуть обреченный "Рюрик". Когда на "Рюрике" замолчало последнее орудие, то принявший командование вместо убитого капитана 1 ранга Е.Трусова младший артиллерийский офицер лейтенант К.Иванов сумел выстрелить по противнику последней торпедой из последнего уцелевшего торпедного аппарата, после чего отдал приказ открыть кингстоны. Спустя пять часов после начала боя "Рюрик" скрылся под водой. Последний бой, данный крейсером 1-го ранга "Рюрик", по праву заслуживает не меньшего внимания и славы, чем получивший несравненно большую известность подвиг "Варяга". "Раненых привязывали к кускам дерева и спасательным поясам, а здоровым было приказано плыть, спасая свою жизнь..." Ошеломленные мужеством и стойкостью русских моряков, японцы немедленно прекратили огонь и энергично приступили к спасательным работам. Надо отдать им должное - еще буквально несколько минут назад проливавшие свою кровь под русским огнем, японские моряки провели спасательную операцию "так быстро и активно, что из почти 800 человек было спасено 625, среди них было 230 раненых" [247]. Два уцелевших крейсера, несмотря на тяжелейшие повреждения (на "России" было 11 пробоин в районе ватерлинии, на "Громобое" - шесть) лишь благодаря штилю смогли вернуться во Владивосток. Затем, после двухмесячного ремонта, в свой первый же боевой выход "Громобой" напорется на подводную скалу в заливе Посьета и снова будет вынужден ремонтироваться до февраля 1905 года. Таким образом, вновь в результате крайне неблагоприятного стечения обстоятельств эскадра русских крейсеров из Владивостока, которая ровно полгода "хозяйничала в море вокруг Японии и наводила ужас на японских моряков" [248], с августа 1904 года прекратит существование в качестве активной боевой единицы. С того момента уже более никто не сможет угрожать морским коммуникациям противника.

Ляоянское Бородино

А тем временем на сухопутном театре военных действий основные события разворачивались у Ляояна. Соединенные под командованием маршала И.Ойямы армии Куроки, Оку и Нодзу, одержав верх в летних сражениях с отрядами Маньчжурской армии Куропаткина, к началу августа завершили концентрацию вблизи арьергардных рубежей Ляоянского укрепленного района. Из донесений своей разведки японцы знали, что сила Маньчжурской армии, постоянно пополняемой резервами из России, быстро увеличивается (к началу августа у русских под Ляояном было 160 тысяч войск при 692 орудиях, у японцев - 125 тысяч войск при 484 орудиях, - т.е. Куропаткин уже обладал количественным преимуществом [250]), поэтому было решено наступать на Ляоян практически безотлагательно. В начале августа соединенные японские армии активно готовились к наступлению, и на фронте установилось затишье - редкая и удачная возможность нанести по противнику болезненный удар. Однако Куропаткин не воспользовался им - оно "вызвало с его стороны лишь твердое решение принять бой на занимаемых позициях, в случае, если японцы перейдут в наступление... Перспективы сражения под Ляояном рисовались в воображении Куропаткина в мрачных красках; уже в первых числах августа он приступил к разработке соображений относительно возможной эвакуации Ляояна, прекратив накапливание здесь резервов" [251].

Тем не менее в выборе выжидательной стратегии Куропаткин был скорее прав, чем виноват. Во-первых, он не располагал данными о реальной численности японских войск и не хотел повторения печального опыта Вафангоу. Во-вторых, командующий не считал возможным растрачивать силы в локальном наступлении, поскольку вполне гласно и открыто планировал - после известного накопления войск и ресурсов - переход в стратегическое наступление. Несмотря на то что в штаб наместника Алексеева одна за одной поступали телеграммы от коменданта Порт-Артура генерал-адъютанта А.Стесселя с просьбами предпринять хотя бы что-то, способное ослабить натиск осаждавшей крепость армии генерала Ноги, Куропаткин спокойно отвечал, что "просьбы Стесселя о помощи он приписывает только нервному его состоянию" [252]. А наместник уже не решался, как это было в начале лета, требовать от Куропаткина того, к чему его армия на тот момент объективно не была готова.

Скорее всего, Куропаткин намеревался дать крупное, возможно, что и генеральное сражение с целью, по его собственному выражению, "разбить японцев, опираясь на Ляоянские позиции" [253]. Он не мог не отмечать для себя, что точно такая же ситуация складывалась 92 года назад у армии Кутузова, отступавшей до Бородина. Все было весьма похоже: так же ни одного выигранного доселе боя, стремительное отступление от Немана до предместий Москвы, то же смятение и упадок духа, восстановить который можно было только большой кровавой битвой, - которая не обязательно должна завершиться победой, но должна была через обильное кровопускание у врага вернуть веру в свои силы и приглушить нарастающие на стороне народного архетипа страхи бесславного конца. Тем самым в 1812 году - через муки, кровь и смерть Бородинского сражения - удавалось усилить фактор действия, facultas effectus, и реализуемую через него волю к сопротивлению и у армии, и в целом у русского общества.

Действительно, приближающаяся битва при Ляояне во многом напоминала события Бородина. Все тот же август месяц, все та же необходимость для обоих армий испытать силы друг друга в генеральной битве и невозможность, в силу стратегической неопределенности и в преддверии приближающейся осени, отвернуться от схватки. Как писал современник тех событий В.А.Апушкин, "без опасения быть обвиненным в преувеличении, в риторичности, можно сказать, что с самого начала войны все в армии ждали решительного генерального сражения под Ляояном, как праздника, как награды за "терпение", за ряд бесплодных жертв и напрасных героических усилий. Если что и поддерживало еще этот угасаемый рядом отступлений дух, так это именно сближение с Ляояном, ожидание боя под ним и вера в победу, после которой мы пойдем вперед. Если чего и страшились войска, так это - чтобы и Ляоян, выросший в сознании армии в её военную столицу, "не отдали без боя" [254].

Начиная с 11 августа - как только закончились продолжительные ливни - японские войска атаковали арьергардные позиции Маньчжурской армии у Ляояна. Сильнейшим преимуществом японской стороны в боях под Ляояном, равно как и во всех других сухопутных сражениях русско-японской войны, была прекрасно поставленная разведка в тылу русской армии. Располагая, благодаря разветвленной агентурной сети среди местного населения, точной информацией о расположении русских частей, японские командиры практически наверняка наносили удары таким образом, чтобы создать угрозу обхвата с флангов и вынудить обороняющиеся русские части - несмотря на наличие более чем достаточных возможностей для продолжения обороны - к отходу. Часто из-за отсутствия правдивой и своевременной информации о противнике русские войска отходили перед его заметно меньшими силами. Командующий Маньчжурской армией генерал Куропаткин практически всегда санкционировал такие отходы, стремясь обеспечить их максимальную организованность и защищенность. Надо отдать ему должное - ни разу за всю кампанию вверенные ему части не попадали в окружение.

Несмотря на ту относительную легкость, с которой русские войска оставили свои арьергардные позиции 11-16 августа, успех давался японской стороне дорогой ценой, ее потери были существенно выше. К тому же, в противоположность хорошо поставленной тыловой разведке, у неприятеля практически не имелось разведки фронтовой. В результате "японцы не замечали начала отступления русских, и это обстоятельство, главным образом, исключало возможность немедленного развития дальнейшего успеха путем наступления на плечах отходящего противника" [255]. Наконец, в течение почти недели арьергардных боев, русская Маньчжурская армия сумела существенно пополниться: к 17 августа она представляла внушительную силу с численностью в 180 тысяч человек при 644 орудиях [258] - что давало арифметический перевес над противником почти на 40%.

Тем не менее японское командование, свято веря в свою удачу и следуя хорошо усвоенному за годы предвоенных стажировок в Европе и России суворовскому принципу о том, что "гнать" можно и численно превосходящего противника, если к тому же он сам не хочет наступать, - на рассвете 17 августа после артиллерийской подготовки из 390 орудий по всему фронту перешло в наступление главными силами. Но и русские войска, сосредоточившись на сей раз на главных укрепленных рубежах, имели твердое намерение стоять до конца. Счастливая удачливость юной японской армии вполне могла разбиться здесь о мужественную решимость не забывших Бородина и Севастополя русских солдат "не сойти с места". Обе стороны ждали начала этого грандиозного сражения, обе были готовы пролить кровь и самой высокой ценой оплатить право на будущую победу.

Стойкость, случайность и легкомыслие

Первый день Ляоянской битвы, пришедшийся на 17 августа, был отмечен сильнейшим артиллерийским огнем и атаками армий Нодзу и Оки на участках обороны 1 и 3-го Сибирских корпусов. Но сосредоточенное наступление противника было отбито, и тогда "волна японских атак... встретив здесь преграду, стала разливаться все более по фронту обоих корпусов" [261]. Убедившись в невозможности прорвать русский фронт сосредоточенным ударом, главнокомандующий японскими силами маршал Ойяма ставит задачу окружения Маньчжурской армии. Во исполнение его приказа две дивизии из армии Оку наносят удар по правому русскому флангу - но, столкнувшись с ожесточенным сопротивлением и штыковыми контратаками частей 4-го Сибирского корпуса, оставляют и эту попытку. "С наступлением темноты... всеми чувствовалось, что энергия противника надломлена, уверенность его была поколеблена, а его силы и средства борьбы сильно уже истощены". Командир 3-го Сибирского корпуса генерал-лейтенант Н.И.Иванов рапортовал: "Потери огромные, но и бодрость духа еще огромна. Все убеждены, что мы никогда не отступим" [262].

Столкнувшись с ожесточенным сопротивлением относительно небольших передовых сил Маньчжурской армии, большая часть личного состава которой резервировалась командованием на запасных позициях, Ойяма решился на смертельно опасный, но единственно способный поддержать японское наступление маневр: армия Куроки с целью обхода левого фланга русских войск поздно вечером 17 августа переправляется через реку Тайцзыхе с целью угрозой окружения принудить Куропаткина оставить Ляоян. Английский военный советник при японской армии сэр Я.Гамильтон сравнивал переправу через Тайцзыхе с Рубиконом Цезаря: "ни та, ни другая река не представляли собою препятствия для перехода войск, но раз переход совершен, этим самым их начальники ставили на карту все" [263]. Без артиллерии, с легким стрелковым вооружением, японские дивизии в момент переправы и сосредоточения находились в зоне прямой видимости с позиций 17-го армейского корпуса - но так и не были атакованы. Вновь совокупность случайных событий и обстоятельств, неведомой волей сложившихся в единое целое, не дала русской стороне законного шанса одержать верх. Так, в момент наибольшей уязвимости дивизий Куроки на переправе, практически все командование 17-го корпуса находилось вне его позиций у деревни Сыквантун. Из-за отсутствия на позициях начальника кавалерийской разведки генерал-лейтенанта Добржинского не была своевременно оценена слабость неприятеля. Главнокомандующий Маньчжурской армией А.Н.Куропаткин, занятый собственным планом наступления, еще до начала сражения предвидевший маневр, совершенный Куроки, передал в штаб 17-го корпуса категорическое воспрещение наступательных действий, "чтобы преждевременными боями не нарушить планов командующего армией" [265]. Считая свои силы на левом фланге достаточными, Куропаткин планировал дождаться завершения переправы "через Рубикон" всех сил армии Куроки, "дабы всех их сразу сбросить в реку". Точно из тех же соображений Куропаткин не дал санкции на наступление и на центральном участке фронта, где в течение дня 18 августа истощенность противника и нехватка боеприпасов оказывалась более чем очевидной: "были уже случаи, когда за неимением патронов японцы бросали в наши окопы камни... Из наших окопов уже видели, как японские офицеры тщетно пытались увлечь за собою в атаку солдат". Как признавался впоследствии германский военный агент при штабе японской армии, "если бы в это время русские одним или двумя полками перешли где-нибудь в наступление, они одержали бы под Ляояном блестящую победу". [266].

Жизнь внесла жестокие коррективы в логически безупречные планы русского командования, в долгожданный момент генерального сражения опрометчиво отдавшего предпочтение реализации собственной стратегической идеи и высокомерно отмахнувшегося от вызова, брошенного уже теряющим силы противником. Под слабым беспокоящим огнем русской артиллерии завершив переправу, наведя понтонный мост и перевезя по нему орудия, к вечеру 18 августа армия Куроки вновь стала грозной силой, неприятно нависшей над левым русским флангом и создававшей значительную угрозу с тыла в случае японского наступления на центральном участке фронта.

Главная ошибка Куропаткина

Командующему Куропаткину, на сей раз поистине перехитрившему самого себя, пришлось на ходу разрабатывать новый план действий. В принципе, у Маньчжурской армии сохранялась возможность перейти в наступление при условии, если фланговые позиции у Сыквантуна, прикрываемые ограниченными русскими силами, будут удержаны любой ценой, любой кровью. Если бы генерал-лейтенант Куропаткин, подобно Кутузову при Бородино, находясь непосредственно на поле боя, имел бы возможность хотя бы изредка - через курьеров или обозы с ранеными - видеть лица своих бойцов, понимать степень их решительности и готовности стоять до конца, то он, безусловно, принял бы именно такой план, абсолютно способный принести русской армии успех. Но, расположившись в благоустроенном штабном вагоне, получая донесения по телефону, Куропаткин не имел возможности оценить и ввести в бой этот "духовный" резерв и был вынужден во всех своих дальнейших построениях опираться на сухой арифметический счет сил, который теперь был не в нашу пользу. В итоге командующим был разработан крайне сложный и трудновыполнимый маневр: отход на главные оборонительные позиции с последующим ударом по армии Куроки путем "развертывания и захождения армии левым плечом вперед" с целью взятия во фланг позиции японцев у р.Тайцзыхе; при этом осью захождения должны были стать как раз те самые части, в способности которых держать оборону против сил Куроки Куропаткин наиболее сомневался [267, 268].

Сколь бы ни был разумен данный план с позиций военной теории, но своею неясностью и оторванностью от ожиданий войск, жаждавших под Ляояном наступления, согласных умереть в жесткой обороне, но только не готовых выполнять малопонятные маневры, он был обречен. Первый день отвода войск с центральной части ляоянского фронта - 19 августа - стал днем жесточайшего надлома: "Надо было видеть этих отступавших с передовых позиций людей, с серо-зелеными лицами, мутными глазами, бескровными губами, с озлобленными речами по поводу отступления с мест, купленных ценою стольких усилий и жертв, чтобы понять, что эти люди... уже не в силах будут подняться на ту ступень воодушевления и напряжения всех своих сил, которой требовала продолжающаяся битва с энергичным, смелым противником" [270].

Тем временем энергичный и смелый противник не дремал - на рассвете того же дня наступление Куроки заставило русские войска отойти с позиций у Сыквантуна и Янтайских угольных копей, которые, по замыслу командования, должны были непреложно оставаться "осью маневра". К 20 августа, когда армии Оку и Нодзу, невзирая на колоссальные потери у последней линии русских редутов, прорвались-таки к окраинам Ляояна, стало ясно, что план Куропаткина более не может быть реализован, и вместо угрозы "сбросить Куроки в реку" неприятель сам начал угрожать безопасному отступлению Маньчжурской армии в направлении тылового Мукдена. В 7 часов утра 21 августа оборонявшие Ляоян войска получили приказ об отступлении, спустя два часа скорректированный: отступление надлежало начинать лишь в сумерки. Нетрудно представить, "с каким чувством сознания бесплодности своих жертв... должны были войска отстаивать укрепления, обреченные на оставление их противнику. Это было жестокое испытание чувства их долга - и они выдержали его блестяще. Все атаки японцев и в этот день, как в предыдущие, были отбиты... Огонь наших стрелков был так силен и беспрерывен, что деревянные части винтовок у ствола тлели и загорались..." [271].

Британский журналист М.Баринг, находившийся в дни Ляоянской битвы в рядах русской армии, так описывал картину ее завершения: "Если бы можно было с высоты птичьего полета осмотреть поле боя на закате, у человека появилась бы мысль о растерзанном и кровоточащем сердце, из которого, как спицы из колеса, выходили красные артерии, составленные потоками раненых, двигавшихся по каждой дороге, лучами расходившихся по округе" [272].

Грандиозное отступление Маньчжурской армии к Мукдену было проведено практически без потерь - обессиленный неприятель так и не решился на преследование. С оставляемых позиций и тыловых районов были вывезены почти все пригодные военное снаряжение и запасы. Германский военный агент при штабе Куропаткина подполковник фон Лауэнштейн был поражен организацией отвода огромной армии и, в частности, спокойствием и терпением русской пехоты, которая по два часа стояла у мостов в ожидании возможного в любой момент неприятельского огня, пропуская вперед артиллерию и обозы: "Наши германские солдаты спокойно простояли бы минут двадцать, потом стали бы ворчать, потом - ругаться, а потом - самовольно пошли бы, спутав порядок движения" [273].

Великая битва, не понятая своей страной

Так завершилась пятидневная Ляоянская битва, замышлявшаяся как генеральное сражение, достойное великих битв прошлого. К сожалению, ее сакральный смысл, прекрасно уясненный нижними чинами и строевыми офицерами, в полной мере не был - да и не мог! - быть осознан командованием, попытавшимся противопоставить достаточно бесхитростной тактике японского наступления сложные стратегические расчеты, безукоризненные лишь на бумаге. Если бы Куропаткин, вложив всю свою энергию и талант военачальника в оборудование позиций и подготовку войск с приказом "стоять до конца", а в ходе самого сражения, уподобившись фельдмаршалу Кутузову при Бородино, нашел бы в себе силы дистанцироваться от оперативного управления, положившись на разум и стойкость своих подчиненных, то, безусловно, русские либо удержали бы Ляоян, либо оставили его после нанесения противнику таких чудовищных потерь, адекватно восполнить которые Япония уже вряд ли бы смогла. Окружение армии Куроки или разгром в контрнаступательном ударе армий Оку и Нодзу были, как мы видели, более чем реальными результатами сражения. После Ляоянской битвы открыто говорилось о том, что в основе медлительности, нерешительности и чрезмерной "теоретичности" решений русского командования лежало, по словам Апушкина, "недоверие к запасу нравственных сил". Увы, в русском обществе, на протяжении столетий жившем с искусственным акматическим идеалом, в момент его жесткого испытания иного отношения к собственным нравственным силам вряд ли можно было ожидать. Вместо энергичного преодоления враждебных обстоятельств и сопротивления среды психосоциальный заряд, отравляемый неизжитыми страхами и сомнениями с глубин архетипа, начинал приобретать обратный знак и работать на разрушение собственного тела - традиционного русского социума.

Русские солдаты, покидая Ляоян и занимая очередной рубеж обороны под Мукденом, а также значительная часть личного состава приходивших из России пополнений оставались, пожалуй, единственной общественной группой, сохранявшей высокие мотивации для продолжения борьбы. Маньчжурия, пусть и населенная чужим малознакомым народом, представлялась этим людям частью великой России, "Желтороссией", ничем, казалось бы, не отличимой по своему статусу от столь же недавно приобретенных Приморья или Туркестана. В то же самое время в Санкт-Петербурге и Москве, не говоря уже о Киеве, Варшаве или Одессе, почин продвинутых столичных студентов, в свое время приветствовавших начало войны распитием шампанского "за победу Японии", становился частью массового сознания.

После Ляояна страна окончательно утратила органичность отношения к событиям русско-японской войны. С одной стороны, большинство русских людей продолжали с болью и надеждой следить за обороной Порт-Артура и ждать хороших новостей от Маньчжурской армии. С другой - привычный акматический идеал экспансии был непоправимо подорван и уязвлен. Обесценивая многовековой исторический опыт народа, в той или иной степени осознаваемый каждым, это разрушало веру, подталкивало к поиску радикальных средств противостояния, в том числе к крайним, отрицающим ценность как чужого, так и личностного бытия. Для большинства членов социума, почитающего себя "органичной серединой", терапия в этих условиях должна была состоять в устранении разрыва между не самой лучшей реальностью и гибнущей мечтой, - что и произошло с признанием - впервые на массовом уровне - не только допустимости, но и спасительности для России ухода с занятых территорий. Зерно распада империи было брошено в почву отнюдь не социал-демократами с их тезисом о "праве наций на самоопределение", а начало прорастать, щедро напитавшись "напрасной" русской кровью с сопок Маньчжурии. Ляоянское "Бородино", отделенное от сердца страны не только многими тысячами верст, но и целой эпохой, богатой на события, идеи и лица, но бедной на устроение, - вместо фактора национальной консолидации стало, напротив, источником начавшегося распада Российской империи.

Глава XIV. Порт-Артур и Мукден

Попытка контрнаступать. Битва на Шахэ.

Поражение под Ляояном, получившее крайне болезненный общественный резонанс, заставило командующего Маньчжурской армией Куропаткина отказаться от излюбленной практики "дальнейшего наращивания резервов" и срочно разрабатывать план контрнаступления. Для кратного усиления стратегических сил России на театре военных действий Генеральный штаб постановил приступить к формированию 2-й Маньчжурской армии, до завершения которого часть ее корпусов приказом главнокомандующего русскими силами на Дальнем Востоке наместника Алексеева была отдана под начало Куропаткина. Поэтому уже к 16 сентября совокупные силы под его командованием достигли 210 тыс. человек при 958 орудиях - что вновь было значительно выше, чем у противника, имевшего, также с учетом поступивших после Ляояна подкреплений, 180 тыс. человек и 412 орудий.

Русское наступление должно было развиваться в широкой 22-25-километровой полосе между позициями японских армий Оку, Нодзу и Куроки, занятых на правом берегу р.Тайцзыхэ примерно в 10-15 км к северу от захваченного Ляояна, и русским передним краем, проходившим по правому берегу притока Шахэ, почти параллельного основному руслу Тайцзыхэ, и отдаленным от Ляояна на 40-60 километров. Куропаткиным был разработан весьма грамотный, многообещающий и, казалось бы, хорошо защищенный от неожиданностей план. Вкратце его суть сводилась к демонстрационному (отвлекающему) наступлению на центральном участке фронта (Западный отряд Бильдерлинга) при одновременном нанесении решающего удара против японского правого фланга силами Восточного отряда Штакельберга и отряда Ренненкампфа. В случае, если бы противник, разгадав наш план, сосредоточил бы главные силы на своем правом фланге, предполагалось прорвать его центр в направлении на Янтайские копи, для чего Западный отряд усиливался 6-м Сибирским корпусом [274].

Успех наступления был более чем реален: не успевшие восстановиться после Ляоянской битвы войска Ойямы вполне могли быть взяты в полукольцо и принуждены к отходу в западном направлении, в болотистую долину реки Ляохэ. "Так как р.Ляохэ прилегала к нейтральной территории <Монголии (совр. автономного района Внутренней Монголии на территории КНР. - Авт.>, то противник, будучи прижат к ней, или должен был погибнуть в непроходимых болотах ее долины, или же, согласно законам международного права, - положить оружие, перейдя на нейтральную территорию" [275].

Однако вновь, как уже много раз в этой войне, исход хорошо подготовленной и стратегически выверенной операции решил ряд случайностей, буквально-таки укравших победу из рук русской армии. За считаные дни до намеченного наступления японским разведчикам в районе Далинского перевала удалось захватить документы убитого штабного офицера, содержавшие подробные инструкции Куропаткина генералу Штакельбергу, чей Восточный отряд должен был неожиданно для противника сыграть в операции решающую роль. Эти данные, которые первоначально в штабе Ойямы сочли за дезинформацию, вскоре были подтверждены завербованным японской разведкой источником в штабе Куропаткина, благодаря чему японцы, не опасаясь демонстративной атаки Западного отряда, сумели серьезно укрепить и усилить свой правый фланг.

Русское наступление началось на рассвете 21 сентября. Японцы, получив возможность убедиться в верности своих разведданных, не спешили оказывать сопротивление и заблаговременно отступали. Лишь на третий день, к вечеру 23 сентября, Западный отряд приступил к штурму японских укреплений на р.Шахэ. Восточный отряд достаточно динамично заходил в тыл армии Куроки, и, несмотря на ожесточенное сопротивление противника, добился бы успеха, если не очередная досадная случайность: на наспех составленных русских полевых картах не было нанесено сопки Ляотхелазы вблизи деревни Каотайцзы, господствующей над передним краем обороны противника. Наступавшие части с ходу взяли эту высоту, однако из-за ее "неизвестности" для штаба не были предприняты какие-либо меры по ее обороне. В результате этой оплошности 26 сентября японцы двумя батальонами выбили с "проклятой сопки" легковооруженных защитников, и, установив на ней артиллерию и пулеметы, сделали дальнейшее наступление Восточного отряда невозможным.

Обезопасив свой правый фланг, японские войска немедленно усилили натиск на готовившийся к продолжению "демонстративного" наступления Западный отряд, и, глубоко охватив его левый фланг в боях 28-30 сентября, заставили отступить. Утром 1 октября армии Нодзу удалось прорвать правый фланг Западного отряда и создать угрозу полного окружения сразу пяти русским корпусам. Куропаткину пришлось молниеносно вводить в бой резервы и, всецело положившись на мужество и волю войск, добиться временного восстановления фронта и осуществления организованного отхода на естественный рубеж реки Шахэ. Закрепившись на новых позициях, русское командование решило во что бы то ни стало вернуть контроль над господствующей высотой у деревень Сандепу и Сахетун. Утром 4 октября на штурм сопки ушли 25 батальонов (1 дивизия и 3 полка). После отчаянного рукопашного боя они овладели этой выстой, впервые за весь ход военных действий захватив неповрежденными 11 японских орудий с большим количеством боеприпасов.

Этим локальным эпизодом битва на Шахэ завершилась. Наступление русских войск не достигло цели, хотя и не оказалось поражением, - по его исходу Маньчжурская армия твердо стала на позициях, отстоящих от Мукдена на значительно большем расстоянии, чем до его начала. Реакция на неудачу не была столь болезненной, как после Ляояна, победе под которым придавалось столь много сакрального смысла. Обескураживает лишь уровень потерь: если в Ляоянском сражении он составил 17 и 24 тысяч погибших (у русской и японской сторон соответственно) [276], то на Шахэ достиг примерно по 59 тысяч убитых и раненых у каждой из сторон [277]. Раскручивающийся молох войны пожирал все больше и больше жизней и материальных ресурсов, на смену состязательности в полководческих талантах и военной удаче заступала борьба ресурсов и стратегических потенциалов. Безусловно, к такого рода войне гигантская Россия была готова куда больше, чем ее островной противник. Наконец-то в полной мере мог заработать эффект "экстенсивной эксплуатации территории", и за века отвоеванное у природы и многочисленных соседей жизненное пространство Российской империи, невзирая на его сохраняющуюся необустроенность, явилось бы решающим фактором победы. Но только смысл войны для этого должен был сделаться другим.

То, на что не смогли отважиться в Петербурге

Для этого война с Японией должна была утратить "колониальный" характер и стать войной за жизненные интересы России и, как ни вызывающе это звучит, - за русскую землю. Не только Квантунский полуостров с Порт-Артуром, но и вся Маньчжурия, обеспечивающая пространственное соединение анклава с основной территорией России, невзирая на превратные нормы международного права, должны были быть провозглашены землями Российской Империи. То, что мыслилось в отдаленной перспективе и в связи с чем "хитроумный" Витте затевал железнодорожные и торговые проекты в Северо-Восточном Китае, ради чего затягивалась военная оккупация Маньчжурии 1900-1904 гг., учреждалось Дальневосточное наместничество и заключались договоры с местными автономными властями о российском сюзеренитете, должно было стать фундаментальной основой для ожидавшейся многими декларации: Российская империя в силу своих жизненных интересов, уже оплаченных немалой кровью, учреждает свою государственную власть в Маньчжурии и на Ляодунском полуострове. Характер войны в таком случае сделался бы совершенно иным. Если бесхитростные русские солдаты, и раньше проливая кровь в боях с японскими войсками, были вполне убеждены в том, что "воюют за Россию", то отныне подобная же убежденность должна была придти в сознание социально-активных общественных консорций, а через обратную связь с ними - в планы и действия командования. Осознание же последним народного характера войны позволило бы в полной мере опереться на нравственную силу, инициативность и жертвенность войск, отказаться от рафинированно-оптимальных планов операций и, опираясь на колоссальные резервы, передислокация которых на театр военных действий рано или поздно завершилась бы, терпеливо ждать, когда заведомо большая сила возьмет верх.

Не будем с позиций сегодняшнего дня пытаться дать оценку подобному "экспансионистскому варианту". Во всяком случае, играя вместе с остальными державами в "колониальную игру" в Китае, Россия всегда ощущала неестественность своей роли в качестве заурядного "колонизатора", и всей недолгой историей развития своего присутствия в Маньчжурии шла гораздо дальше общих правил, за что постоянно подвергалась упрекам и обструкции со стороны других членов колониального клуба. Включение Маньчжурии в ее состав, какой бы шок в мире оно ни вызвало, в конечном счете получило бы международное признание. Да и пребывание этой новой территории в составе Российской империи в начале XX века оказалось бы куда продуктивнее для ее экономического и социально-гражданского развития, чем в условиях сохранения на ней феодально-колониального режима при полуразложившейся императорской власти в Пекине.

Любопытный и показательный факт: во время сражения за Мукден в феврале 1905 года, при разъяснении солдатам важности "крепко держать позицию", в качестве одного из сакральных аргументов говорилось об Императорских могилах - расположенной к северу от древней маньчжурской столицы родовой усыпальнице Цинской династии, которую надлежало защищать, как если бы там находились могилы московских царей. В том не было ничего удивительного, если учесть, что Маньчжурия в известном смысле уже почти считалась частью России, а собственно маньчжурские (не пекинские) правители - вассалами российского императора.

Что же касается самого русского общества, то фактом включения в состав страны огромной по количеству свободных земель, пригодной для ведения высокопродуктивного сельского хозяйства территории с естественным выходом к теплым незамерзающим морям многовековой акматический идеал экспансии смог бы наконец получить достойное и полноценное завершение, более не оставляющее в подсознании комплексов несостоятельности и позволяющее перейти к планомерному обустройству приобретенного. Можно спорить о готовности миллионов новых переселенцев из черноземных губерний и Украины начать на маньчжурских землях новую жизнь, перепахивая гаоляновые поля на пшеничные, о возможности если и не ассимиляции местного населения, то его активного вовлечения в русское социально-культурное пространство, о перспективах военного и дипломатического урегулирования с номинальными китайскими властями и т.д. Бесспорно, на наш взгляд, одно: многовековой цикл российской истории, начавшийся в голодные и смутные десятилетия "малого ледникового периода" конца XVI - начала XVII веков, мог завершиться гармоничным аккордом, исключающим революционные потрясения 1905-1907 гг. и последующие деструктивные процессы, питаемые нетерпеливым желанием верхних слоев общества "стать как все остальные" (архетипичный вектор буржуазно-демократической революции) или даже "совершеннее всех" (коммунистический архетип) на фоне банальной нерешенности ключевого земельного вопроса для большей части населения страны.

Знакомство с недолгой историей Желтороссии, "русской Маньчжурии" 1900-1904 гг., не оставляет сомнений в том, что российские власти так или иначе осознавали весь комплекс подобных возможностей и неплохо видели их перспективы. Неспроста в коммунистической историографии излюбленным местом стало утверждение о том, что, "развязав" войну с Японией, царизм-де пытался остановить рост протестных настроений и развитие "революционной ситуации". Сумей Россия избежать революционной деструкции - роль Маньчжурии и как жизненного и экономического пространства, и в качестве форпоста для обретения долгосрочного лидерства на Востоке, - в процессе дальнейшего развития страны безусловно была бы в числе определяющих.

Пока же русское общество пребывало на распутье, безуспешно пытаясь совместить акматический патриотизм с идеями "общечеловеческого прогресса", защитники осажденного Порт-Артура обороняли этот крошечный каменистый клочок суши с жертвенностью и остервенением, исключающими - во всяком случае для них - все споры о том, русская ли это земля или нет.

Порт-Артур готовится к обороне

Несмотря на то, что русский гарнизон встал в Порт-Артуре еще в декабре 1897 года, и имелось в виду превратить эту старую китайскую крепость в неприступный с моря и суши форпост, к моменту начала военных действий до завершения инженерно-фортификационных работ было далеко. Подчеркнуто стремясь к демонстрации миролюбивых намерений, русское правительство значительно большие средства ассигновывало на обустройство торгового порта Дальний, а также железнодорожное строительство. Кроме того, первые этапы возведения укреплений Порт-Артура были сорваны китайским восстанием 1900 года и разразившейся вскоре эпидемией холеры [278], а также беспорядками в южной Маньчжурии 1904 года [279]. На работы по укреплению Порт-Артура и Владивостока в период 1898-1902 гг. расходовалось не более ¹/₄всего фортификационного бюджета по военному ведомству, в то время как на укрепление Кронштадта выделялись значительно большие суммы [280]. В 1903 году фортификационные работы под руководством талантливого военного инженера генерал-майора К.И.Величко возобновились, и даже какое-то время - до затянувшегося высочайшего утверждения их проекта - осуществлялись на страх и риск порт-артурского начальства. Лучше многих других понимая близость войны и роль в ней дальневосточных крепостей, военное ведомство практически самовольно пошло на перевод в Порт-Артур и Владивосток из западных укрепрайонов значительной части, более тысячи единиц стволов [281] "дальнобойных орудий образца 1877 года" - 6, 10 и 12 дюймовых, с длиной ствола от 30 до 45 калибров. Но при впечатляющей дальности стрельбы и мощности выбрасываемого заряда, основными недостатками этих орудий были недостаточная мобильность и скорострельность. Считавшиеся верхом артиллерийского совершенства своего временим скорострельные 6-дюймовые пушки системы Канэ поставлялись лишь на флот, и лишь в разгар оборонительных сражений, перенесенные с корабельных станков на сухопутные позиции, они были по достоинству оценены.

К началу наступления армии Ноги на Порт-Артур основу фортификации крепости составляли хорошо защищенные батареи и редуты, размещенные на господствующих высотах, а также береговые батареи. Равнинная линия укреплений представляла собой несколько рядов проволочных заграждений на деревянных столбах, на некоторых из которых из-за отсутствия колючей проволоки использовались гладкие телеграфные провода, по которым пропускался электрический ток - на отдельных участках напряжением в 3 тысячи вольт. Здесь же были вырыты западни и рвы, наполненные водой и обшитые досками с торчащими гвоздями, слегка присыпанными землей и соломой. Перед фортами были устроены минные поля с дистанционными электрическими детонаторами [282], подрываемыми при приближении неприятеля и обеспечивающими для обороняющейся стороны возможность ходить в контратаки, а также пропускать свои части в случае их отхода с передовых окопных позиций. Защитники крепости имели 646 орудий различных калибров и 62 пулемета [283]. На более поздних этапах обороны крепости весьма эффективно применялись и такие оригинальные способы борьбы, как скатывание по устроенным в горных склонах желобам сферических морских мин или использование "порт-артурского миномета" - снятых с кораблей торпедных аппаратов, выстреливавших боевые части морских торпед с горных позиций вниз по наступающему противнику.

Начало боев за крепость

После успеха при Наньшине 13 мая 1904 года и захвата на следующий день порта Дальний японцы обеспечили контроль над перешейком и установили полную сухопутную блокаду Порт-Артура. Однако на штурм следующей линии укреплений генерал Ноги решился лишь на 66-й день. Утром 18 июля "японцы двинулись в наступление на Волчьи горы и, имея превосходство в артиллерии... развили невероятную силу огня по свежим окопам и буквально сметали наши части; были роты, понесшие только убитыми от 60 до 80%. <В тот день обороняющиеся русские> войска оставили Волчьи горы и отошли в саму крепость, и лишь на самом правом фланге кольца обороны оставили еще две выдвинувшиеся вперед высоты, Дагушан и Сагушан, на которых задержались несколько наших батальонов и которые было решено не сдавать без боя" [284].

Спустя неделю, в воскресенье 25 июля в 11 часов утра, когда немногочисленное не успевшее эвакуироваться гражданское население и большая часть солдат и офицеров гарнизона находились на главной городской площади на молебне, японские войска начали атаку по периметру Порт-Артура и открыли по городу пока еще некорректируемый перекидной огонь из 152-миллиметровых батарей. Два снаряда попали, в частности, во флагманский броненосец "Цесаревич", легко ранив контр-адмирала Витгефта [285]. Ответный корректируемый контрбатарейный огонь по противнику был открыт из крупнокалиберных орудий находившихся на внутреннем рейде русских броненосцев "Ретвизан" и "Победа"; практически все японские батареи, стоявшие на обращенных к Порт-Артуру западных склонах Волчьих гор, были в тот вечер подавлены [286]. Но эта неудача в ответ лишь усилила атаки противника на господствующие над его позициями высоты Дагушан и Сагушан, обороняемые "уже совершенно потрепанными в предыдущих боях" 2 батальонами и 3 охотничьими командами при 8 полевых орудиях. Трехдневный "бой за сопки" стал одним из самых ожесточенных "локальных" сражений русско-японской войны. В течение всего дня 26 июля, под проливным дождем, русские позиции только на Дагушане атаковала, не считаясь с потерями, целая японская дивизия. Вершины сопок с их защитниками были скрыты плотной пеленой тумана, а в середине дня на головы наступающего противника неожиданно обрушились снаряды с умудрившихся незаметно покинуть внутренний рейд и подойти к району боя крейсера "Новик" и двух канонерских лодок. Тем не менее неприятель продолжал наступать. В 15:30, как только начал рассеиваться туман, японцы ввели против защитников сопок осадную артиллерию, а в 19:00 два полка пошли в массированную атаку против правого фланга обороны Дагашуня. Противник был контратакован 10 ротой 16-го полка численностью 138 человек под командованием капитанов Верховского и Курковского, которая "бросилась... в штыки и легла в этом неравном бою до последнего человека" [288]. Исчерпав возможности сопротивления на данном рубеже, русские войска оставили высоты к полудню следующего дня. Период "подвижной" обороны Порт-Артура закончился, и началось его плотное осадное обложение.

Кровавая осень

В последние дни июля японские войска провели несколько безрезультативных атак носивших в основном, демонстрационный характер, а 3 августа генерал Ноги отправил в крепость парламентера с предложением о сдаче. Это предложение было отвергнуто военным советом, тем более, что после неудавшегося прорыва эскадры 28 июля оборона крепости усиливалась корабельной артиллерией, пулеметами, техническими средствами (прожекторами и т.д.), а также командами моряков, переводимыми на сухопутную линию обороны. Штурм хорошо укрепленных позиций главной линии обороны Порт-Артура начался 6 августа. В течение нескольких дней "японцы наступали густыми колоннами, рассчитывая массой задавить защитников крепости. Строгая дисциплина, суровый военный закон, фанатизм и личная доблесть японцев приводили к тому, что японские батальоны, неся невероятные потери, все же доходили до цели своих атак, хотя бы в составе нескольких человек, и схватывались с нашими в штыках" [289]. Все дни с 6 по 11 августа превратились в сплошной кровавый бой, не прекращавшийся даже с наступлением темноты. Обе стороны дрались доблестно и ожесточенно. Острие японских атак было направлено в центр оборонительных позиций, так называемое Орлиное Гнездо, на редуты N1 и 2, которые, неоднократно переходя из рук в руки, все же были удержаны русскими: "японцы овладели разрушенным фасом этих редутов, а внутренний остался в наших руках" [292]. Августовский штурм Порт-Артура обошелся японской армии в 25 тысяч погибших, потери обороняющейся стороны были, как и положено при ее должном фортификационном обеспечении, значительно ниже - 2 тысячи нижних чинов и 50 офицеров. Трагическим совпадением стала судьба знаменитой 10-й роты 16-го полка, полностью полегшей в контратаке 26 июля: заново сформированная из вернувшихся в строй раненых, к утру 11 августа она вновь потеряла весь свой состав полностью.

Не добившись успеха при штурме, с 12 августа японцы открыли минную войну, поведя тихую сапу (тоннельный подход) под укрепления восточного форта крепости. Затишье, в течение которого инженерные службы крепости под руководством полковника С.А.Рашевского возобновили фортификационные работы, а набранные из местных китайцев команды по ночам убирали трупы, было недолгим: очередной штурм начался уже 2 сентября. В ходе этого, третьего по счету, штурма (с 3 по 9 сентября) противнику удалось завладеть тремя редутами ("Водопроводный", "Скалистый" и "Кумирненский"), однако ключевые для русской обороны сопку Высокую и открывающую к ней путь Плоскую гору удается отстоять.

С этого момента более чем на два месяца смыслом борьбы становятся эти ключевые высоты. Впервые с начала военных действий японская армия столь серьезно "увязла", а вместо привычного почитания генерал Ноги стал объектом язвительной критики в японской печати. Особенно удручало японское общественное мнение то обстоятельство, что надолго застрявшие в сырых низинах перед высотами Порт-Артура войска начали нести ощутимые, составившие в общей сложности 16 тысяч человек, потери от тифа и лихорадки бери-бери [293]. Поэтому в боях за сопку Высокую готовность японской армии идти вперед, не считаясь с потерями, испытывается самым полным образом - точно так же, как испытывается и готовность русского гарнизона стоять насмерть, защищая руины Порт-Артура, как защищают свою, родную землю. Без какой-либо помощи "политработников" защитники Порт-Артура сами провели параллель: гора Высокая - то же, что Малахов курган в Севастополе [294]. О стремлении к успеху любой ценой и ожесточенности с обеих сторон красноречиво свидетельствует ночной бой 13 сентября, когда, воспользовавшись перегруппировкой русских сил, войска Ноги без артподготовки предприняли ночную атаку на Плоскую гору, но были остановлены наспех направленными на позиции сводными отрядами из легкораненых бойцов и нестроевых "обозных писарей", понесших страшные потери, однако не отступивших ни на шаг.

После почти месячного отдыха и пополнения сил 13 ноября войска Ноги предприняли четвертый по счету штурм крепостных укреплений, на этот раз целиком нацеленный на сопку Высокую. Почти десять дней за сопку шли кровопролитнейшие бои, причем борьба кипела не за бетонированными стенами фортов (их на Высокой в свое время просто не успели построить), а в окопах, проложенных уже в период осады. "Неоднократно эти окопы переходили из рук в руки. Выбитые японцы открывали тогда безумный огонь всей своей артиллерией по залитым кровью и заваленным трупами окопам. Генерал Ирман верхом на коне много раз водил наши части на японцев, под ним было убито несколько лошадей. Но несмотря на все геройство наших частей, Высокая гора 26 ноября была окончательно взята японцами" [295]. Неприятель заплатил за эту высоту дорогую цену - 8 тысяч убитых [295*].

Овладев Высокой, с 27 ноября японская артиллерия приступила к прицельному обстрелу внутреннего рейда и спустя два дня уничтожила остатки когда-то грозной Первой тихоокеанской эскадры. Шальным осколком был убит начальник сухопутной обороны Порт-Артура генерал Р.И.Кондратенко. Стали сказываться и результаты работы японских минеров: 5 декабря из подкопа был взорван форт N2, 15 декабря - форт N3, а при взрыве укрепления N3, произошедшего 16 декабря, там в полном составе погиб весь гарнизон в составе шести рот. Неприятель усиливал огонь и по городским районам - в частности, до основания был разбит госпиталь N6, похоронив под своими руинами и больных, и значительную часть врачебного персонала. Закончились запасы мяса, ели конину, не хватало хлеба, бинты для перевязок многократно перестирывались, вместо ваты в госпиталях использовали пеньку, получаемую от расплетывания корабельных канатов. Многие позиции не удавалось удерживать даже против слабеющих атак японцев: защитников, способных держать в руках оружие, на многих участках просто не оставалось.

Сдача крепости становилась вопросом считаных дней, однако на военном совете 17 декабря было решено "в случае вступления неприятеля в крепость отойти к Ляотешаню и продолжать борьбу с этой горы, быстро укрепив ее" [297]. Готовность остатков гарнизона к продолжению сопротивления до последнего человека была вполне осознанным проявлением коллективной воли к утверждению самой высокой, предельной ценой русского флага над последними метрами далекого южноманьчжурского полуострова. Как вспоминал капитан Б.Бок, "нам всем было хорошо известно, что японцы, захватив Артур, перерезали всех китайцев до последнего, мы были к этому приготовлены и никто из нас за всю осаду не рассчитывал остаться в живых" [298]. Оборона Порт-Артура стала одной из высших за всю имперскую историю России и последней эманацией ее героического акматического идеала - следующие сопоставимые по ожесточенности и самопожертвованию бои русский солдат будет вести спустя почти сорок лет, уже в другой стране и под другими знаменами.

Падение Порт-Артура: благодарность врага и "сокрушение устоев"

На фоне мужественного подъема уцелевших защитников Порт-Артура и не затихающей канонады в районе последнего не взятого противником участка обороны у Орлиного Гнезда оглашенный 19 декабря приказ начальника Квантунского укрепрайона генерал-адъютанта Стесселя о прекращении огня и выезд парламентера прапорщика Малченко с предложением о сдаче были как гром среди ясного неба. Подчинившись приказу, многие офицеры позволяли себе открыто, с нескрываемым негодованием высказываться о предательстве командующего гарнизоном (после окончания войны за это решение Стессель будет осужден и проведет два года в заключении в Петропавловской крепости). Вечером 19 декабря установившуюся над Порт-Артуром тишину вновь огласили взрывы - начался подрыв уцелевших орудий и огнезапаса, полузатопленных кораблей и портовых сооружений, а под покровом ночи на миноносце "Статный" под командованием барона Коссинского были увезены полковые знамена, к утру следующего дня доставленные в Чифу и сданные там русскому консулу. В тот же день, 20 декабря, генерал А.Стессель подпишет акт о капитуляции крепости.

Японцы, отдавая должное мужеству защитников Порт-Артура, предложили почетные условия сдачи. Офицерам "оставлялось оружие и предлагалось им, под честное слово больше не воевать, возвратиться на Родину, а желающим разделить участь команды разрешалось идти в плен" [303]. Из остававшихся в живых 745 офицеров японским предложением воспользовались 443 человека, включая самого Стесселя, для комфортабельного отъезда которого генерал Ноги в последующем выделил специальный поезд [304]. Решительно потребовав прекратить уничтожение остатков военного имущества и убой лошадей на мясо, для питания гарнизона японцы пригнали взамен стадо реквизированных у китайцев волов. Во избежание неконтролируемых эксцессов японское командование не стало вводить в крепость своих обозлённых солдат, и лишь на третий день после прекращения огня, 21 декабря, в Порт-Артуре стали появляться японские офицеры, занявшиеся организацией отправки пленных. Порт-артурским офицерам, решившим разделить участь отправляемых в плен солдат и матросов, был назначен паек, включающий мясные консервы и даже полбутылки виски. Нет слов, неприятель вел себя подчеркнуто благородно и тактично. Даже Андреевский флаг, продолжавший развиваться над Золотой горой, был заменен на японский только после того, когда последний эшелон пленных покинул Порт-Артур.

Так завершилась героическая 220-дневная оборона Порт-Артура, стоившая Японии 93 тысяч погибших и потери 15 боевых кораблей. Потери русской стороны составили 24 тысячи убитыми, 32.5 тысячи пленными плюс уничтожение в результате гибели или интернирования всей Первой тихоокеанской эскадры. Пал самый дальний форпост русской экспансии, сакральный "восточный Константинополь", с обладанием которым в тот момент были связаны не только обширные геополитические планы, но и смысл самого национального бытия, неразрывно отождествившего себя с акматическим идеалом экспансии. Неудивительно, что спустя лишь 20 дней после подписания акта о капитуляции Порт-Артура в стране начнут неуправляемо и необъяснимо легко рушиться духовно-нравственные конструкции и опоры, казалось бы, прочно и на века скреплявшие русское общество в единое целое. В силу все столь же рокового стечения обстоятельств, 9 января 1905 года необъяснимым образом император Николай II отдаст приказ о пресечении мирного народного шествия к Зимнему дворцу, вылившийся в расстрел безоружной толпы. Невероятное по своей жестокости и алогичности "кровавое воскресенье" станет первым и решительным проявлением системного распада русского социума, после падения Порт-Артура обнаружившего себя вне привычных смысловых координат. "Первая русская революция", вопреки распространенной трактовке, нисколько не была связана с "народными лишениями, усиленными тяготами войны" - пик беспорядков придется на конец 1905 года, когда с Японией уже будет заключен мир, а с огромным трудом "успокоенное" общество, которое в июле - августе 1914 года вновь горячо поддержит возрожденные акматические лозунги, в 1917 году отречется и от них, и от государства, и от самого себя.

Нерадующие успехи

Падение Порт-Артура, в глобальном контексте лишившее старую Россию привычного образа будущего, не могло не сказаться на смысловом наполнении продолжающейся военной кампании. С чисто штабной точки зрения, сдача крепости не влияла радикально на стратегическое положение сторон - разве что измотанная многомесячной осадой армия Ноги теперь перебрасывалась на "маньчжурский фронт", усиливая противостоящую Куропаткину войсковую группировку маршала Ойямы, а эскадра Тогу, после почти годового дежурства, смогла вернуться на базы для отдыха и ремонта в преддверии встречи с уже вышедшей из Балтики на Дальний Восток Второй тихоокеанской эскадрой. С другой стороны, к концу 1904 года планового уровня достигла провозная способность Транссиба и КВЖД, и Россия быстро наращивала резервы своих маньчжурских армий, усиливала их вооружение, легко парировала потери. Формально потерпевшая поражение под Ляояном и не добившаяся успеха на Шахэ, русская армия не чувствовала себя пораженной, сохраняя достаточно высокий боевой настрой, управляемость и жаждала по-прежнему активных действий. Генерал Куропаткин теперь имел в своем распоряжении уже три армии (1, 2 и 3-я Маньчжурские) общей численностью 320 тысяч человек при 1,078 орудиях. Группировка Ойямы насчитывала около 200 тысяч человек при 666 орудиях [307]. Несмотря на позднее (лишь к концу декабря) прибытие теплого обмундирования, русские войска в зимних условиях чувствовали себя заметно лучше противника.

В ответ на взятие Порт-Артура казачий отряд под командованием генерала П.Мищенко 27 декабря 1904 года выдвинулся в рейд на порт Инкоу, разоряя вражеские склады и коммуникации вдоль линии ЮМЖД и пустив под откос воинский эшелон. Не сумев в бою 30 декабря захватить Инкоу, в который японцы успели перебросить свежие подкрепления, однако сумев поджечь воинские склады, оказавшись при отходе окруженным в районе деревни Синюпученза, отряд Мищенко в последний день года сумел успешно выбраться из окружения, нанеся неприятелю заметный урон. В то же время и потери отряда оказались неоправданно велики - 408 казаков были убиты.

Не дожидаясь усиления группировки Ойямы перебрасываемой из-под Порт-Артура армией Ноги, 12 января 1905 года русские войска перешли в наступление под городом Сандепу. Первоначальный план наступления был разработан командующим 2-й Маньчжурской армией генералом-адъютантом О-Ф.К.Гриппенбергом и предполагал, как и при Шахэ, удар по наиболее уязвимому левому флангу японцев в районе Янтайских копей. В первые два дня наступление развивалось успешно (100-тысячной ударной группировке первоначально противостояло лишь 30 тысяч японских войск), русские войска форсировали р.Хуньхэ и продвинулись на 8-10 километров (казаки Мищенко - до 20 километров). Лишь из-за внезапного конфликта между Гриппенбергом и Куропаткиным, не выделившим для наступления запрошенные Гриппенбергом 7 корпусов и отказавшимся - до обозначения явного успеха 2-й армии - поддержать ее остальными силами, к третьему дню русского наступления японцы, перебросив на проблемный участок резервы, сумели частично восстановить равновесие. Сил у Гриппенберга было достаточно, и наступательный план вполне мог быть успешно завершен, если бы 15 января Куропаткин, необоснованно опасаясь японского контрудара, внезапно не отдал бы приказа об отходе на исходные позиции. Не достигшее поставленной цели наступление под Сандепу стоило русской стороне 12 тысяч убитыми, японской - 9 тысяч [308]. Глубоко оскорбленный сдерживающей политикой Куропаткина, Гриппенберг, сославшись на болезнь сердца, запросил отставку.

И лихой набег на Инкоу, и мощное, хорошо подготовленное наступление под Сандепу с военной точки зрения были обречены на успех. Для победы имелось буквально все: свежие, превосходящие противника войска, грамотное полевое командование, преимущество в артиллерии, достаток боеприпасов, налаженный тыл... Не было лишь одного - готовности побеждать на уровне штаба объединенных маньчжурских армий и выше, вплоть до столицы.

К сожалению, именно с подобным настроем русское командование и общество шли к крупнейшему сражению войны - Мукденской битве.

Японское командование: на повестке дня - "тотальный разгром русских"

Генеральное сражение двух противостоящих армий, сосредоточившихся в узкой равнинной полосе речных долин к югу от Мукдена, с востока ограниченной горами Чачгбей, а с запада - болотистым левобережьем Ляохэ, накануне мартовского тепла и разлива рек было предопределено. Обе стороны планировали наступление. Русская группировка в составе трех Маньчжурских армий под командованием Куропаткина готовилась к повторению январского наступления на Сандепу. На сей раз предполагалась "классическая атака центром" при использовании фланговых войск для отвлекающих демонстраций, наступление было намечено на 12 февраля 1905 года [310]. Главнокомандующий японскими сухопутными силами маршал Ойяма, под началом которого теперь находились пять армий, хорошо усвоив особенности стратегического мышления Куропаткина, распылявшего силы и стремившегося сохранять в резервах до ²/₃ войск, решил на сей раз добиваться тотального окружения и разгрома русских армий. Еще молодым офицером стажируясь в Пруссии, Ойяма был свидетелем грандиозного окружения французских войск под Седаном, спланированного и осуществленного Г. фон Мольтке и поставившего точку во франко-прусской войне 1870 года. По мнению японского главнокомандующего, затянувшуюся войну с Россией надлежало завершить аналогичным сокрушительным успехом. "Предпосылки Седана на маньчжурском театре несомненно были налицо. Даже возросшие по численности армии оставляли... свободное пространство для обходов... Вытянутый фронт русских армий подсказывал мысль о возможности путем наступления... в охват левого фланга русских в Фушунском направлении <с целью. - Авт.> привлечь сюда резервы русского главнокомандующего, а это обстоятельство, в свою очередь, облегчало удар против правого фланга русских, где успех мог быть достигнут раньше, чем сюда вновь будет переброшен резерв. После отвлечения внимания русских к левому флангу японский план предусматривал выдвижение армии Ноги в обход правого фланга русского расположения для выхода на <коммуникации противника>. В дальнейшем предполагалось соединение армий Ноги и Кавамуры <правый японский фланг> в тылу русских" [312].

Несмотря на то, что силу Ойямы арифметически уступали войскам Куропаткина (270 тыс. человек, 1,062 орудия и 200 пулеметов против 330 тыс. русских войск при 1,266 орудиях и 56 пулеметах [313]), за счет высокой маневренности и лучшей управляемости, а также за счет лучше поставленной тыловой разведки они были в состоянии достигать превосходства на ударных участках. Японцы, равно как и русские, хорошо знали район предстоящего сражения, поскольку именно здесь проходили бои при Шахэ и Сандепу. Обе армии готовились к поединку на сплошном фронте протяженностью свыше 90 километров. В условиях отсутствия опыта проведения операций такого масштаба, прежде всего по управлению обороной столь растянутого фронта, безусловным преимуществом обладала та сторона, которая наносила удар первой.

Мукденская мясорубка

Японское наступление началось на неделю раньше, чем намеревался атаковать противника генерал Куропаткин. Ночью 6 февраля Ойяма повел наступление против небольшого отряда, прикрывавшего левый фланг 1-й Маньчжурской армии на юго-восточной оконечности театра военных действий в районе деревни Цинхэчен, в 50 километрах от Мукдена. Сила японского наступления нарастала постепенно; предпринятая 9 февраля попытка генерала Алексеева контратаковать не принесла успеха из-за мороза и обледенения почвы: лошади скользили, и кавалерия не смогла зайти в тыл к японцам. На следующий день, 10 февраля, неприятель продолжил наступать. Под покровом разыгравшейся снежной бури японские солдаты шли вперед, неся на плечах по мешку с песком. "Выходя из укрытия и двигаясь к русским траншеям, солдат бросал перед собой на землю свой мешок и, прячась за ним, как за бруствером, начинал стрелять... Так <они> медленно пересекли открытое пространство, стремясь к русским траншеям" [314]. Не сумев одолеть оборонительный рубеж с хода, на следующий день японцы все-таки сумели заставить наши войска отступить: из-за угрозы обхвата Цинхэченский отряд, прикрываемый двумя арьергардами, организованно перешел с обозами и артиллерией Далинский перевал и сосредоточился в районе д.Саньюньюй, в 20 километрах от оставленного рубежа.

Добившись успеха на линии обороны Цинхэченского отряда, 11 февраля японцы предприняли мощное наступление против левого фланга 1-й Маньчжурской армии. Натиск неприятеля был столь силен, что Куропаткин был вынужден, в полном соответствии с ожиданиями Ойямы, перебросить на свой левый фланг резерв из 42 батальонов при 128 орудиях, чем окончательно ставил крест на планах собственного наступления. Ойяма торжествовал: переброска резервов ослабляла стоявшую на правом фланге 2-ю Маньчжурскую армию, в обход которой им замышлялся основной удар!

14 февраля, после отвлекающей бомбардировки русских позиций на левом фланге, с крайней (западной) оконечности правого фланга началось наступление 3-й японской армии Ноги. Из-за отсутствия на этом участке стационарного рубежа обороны неприятель был обнаружен лишь к вечеру, когда занял деревню Калима на берегу Ляохэ. Осознавая создавшуюся угрозу обхвата и удара по тыловым коммуникациям, Куропаткин был вынужден перебросить на свой правый фланг отряд Биргера - однако "пассивная задача, поставленная отряду Биргера, привела лишь к ослаблению общего фронта русских, не способствовала выяснению сил противника и задержанию его" [315].

15 февраля японцами был преподнесен очередной "сюрприз" - сильнейшая атака на центральном участке фронта, поддержанная огнем перевезенных из-под Порт-Артура 11-дюймовых осадных гаубиц. Русское командование было в полной растерянности: "Сначала генерал Куропаткин поверил, что японцы будут атаковать с востока. Потом он решил, что это будет на западе. Теперь он начал думать, что это произойдет в центре. Он посылал своим подчиненным приказ за приказом, пытаясь переставлять части, как фигуры при игре в солдатики" [316]. К вечеру 15 февраля - впервые в мировой военной истории! - сражение велось на сплошном фронте протяженностью почти сто километров.

Однако несмотря на то, что стратегически Ойяма переигрывал Куропаткина, "второго Седана" не выходило: на всей линии фронта, как только она определилась, японцы сталкивались с ожесточеннейшим сопротивлением. Особенно успешным оно было в гористой местности на востоке, где 5-я японская армия Кавамуры была вынуждена перейти к обороне. К 17 февраля японское наступление было остановлено практически на всех участках. Располагая глубоким - на 50 километров! - проникновением в западный русский фланг, - Ойяма, опасаясь резервов Куропаткина (здесь-то наконец они и пригодились!), не решился на глубокий обход с севера от Мукдена, который, в случае успеха, мог бы завершить войну впечатляющей японской победой.

Словно в отместку за неудачу первоначального плана, 18 февраля в ходе сильнейшего наступления в центральной части фронта японские войска сумели оттеснить 2-ю Маньчжурскую армию к берегам Хуньхэ. Чтобы избежать ее разгрома, Куропаткин перебрасывает на ее участок резервы и предпринимает несколько попыток наступать, увы, неудачных. Ойяма тем временем концентрирует силы на западном участке фронта и, парировав неудачную попытку наступления группы барона А.Каульбарса 21 февраля, которая, по мысли Куропаткина, должна была радикально обезопасить правый фланг, к 22 февраля вынуждает 2-ю армию занять оборону по меридиональной линии, проходящей в 10-15 километрах к западу от Мукдена. Самым тревожным теперь было то, что 3-я японская армия всерьез угрожала перерезать с севера железную дорогу, что для русских войск было равносильно окружению, так как лишало возможности получать из европейской части России резервы, боеприпасы и снаряжение.

Отход к Сипингаю. Армия спасена.

24 февраля битва за Мукден вступила в решающую фазу. В разыгравшуюся снежную бурю, под ударами штормового юго-западного ветра, благоприятствовавшего наступающим японцам и забивавшего пылью и ледяной крошкой глаза обращенных в их сторону русских стрелков, 1-я, 4-я и 5-я японские армии буквально вдавливали в землю 1-ю и 3-ю Маньчжурские армии, в соответствии с приказом отходившие к Мукдену для подготовки контрнаступления против 3-й японской армии, представлявшей на тот момент наибольшую угрозу. Недостаточно подготовленные попытки Куропаткина наступать на западном участке фронта провалились, а на восточном войскам 1-й армии Куроки в ходе трехчасового боя удалось прорвать оборону 4-го Сибирского корпуса (1-й Маньчжурской армии) и приблизиться к железной дороге на расстояние менее 5 километров. Угроза окружения вновь становилась реальностью, и в 6:45 вечера главнокомандующий Куропаткин отдаст приказ русским армиям произвести общее отступление вдоль железнодорожного пути на Телин - следующий крупный город к северу от Мукдена.

Операция по эвакуации из Мукдена нескольких десятков тысяч раненых, с вывозом всей артиллерии, амуниции и боеприпасов, осуществленная всего за одну ночь, пожалуй, до сих пор не имеет аналогов в истории войн. Три группы по 8 поездов в каждой, при 50 вагонах и 2 локомотивах в составе - всего 1,200 вагонов - были погружены и отправлены по одноколейной дороге до наступления рассвета [317]. Спешили не зря: к середине дня 25 февраля передовые японские части перерезали железнодорожную линию.

Теперь предстояло увести из грозившего захлопнуться "котла" почти четверть миллиона остававшихся в строю солдат и офицеров. К счастью, как и под Ляояном, японцы не заметили начала отхода русской армии и, войдя в Мукден около 4 часов дня, смогли захватить лишь несколько арьергардов. Немногочисленные русские кавалерийские соединения без потерь отступили к Телину еще в начале дня, столь же успешно смогла покинуть сферу влияния противника 1 и 2-я Маньчжурская армии. Труднопроходимыми перевалами, практически без потерь, сумели отойти с восточного фланга отряды Ренненкампфа, Любавина и Данилова. На долю же наиболее многочисленной 3-й Маньчжурской армии, вынужденной отступать по так называемой Мандариновой дороге, проходившей через узкое, как бутылочное горлышко, ущелье, с трех точек простреливаемое соединившимися за Мукденом японскими армиями, выпали самые страшные испытания. Утомленные, с большим числом раненых, русские части отступали по коридору шириной около 12 километров, беспрестанно обстреливаемые японской артиллерией. Лишь благодаря предельной для полевых орудий дистанции боя, залпы вражеской шрапнели не произвели тотального истребления отступавших. Но потери все равно были ужасающими. "Из трех батальонов Орловского полка только горстка людей, несших полковое знамя, сумела дойти до следующего северного поста. От батальона Юрьевского полка только один офицер и 156 солдат сумели уйти на север..." [320].

Тем не менее факт остается фактом: потерпевшие неудачу в сражении при Мукдене русские войска смогли, сохранив имущество и организацию, отойти на заранее подготовленные и обрекогносцированные еще в 1903 году Сипингайские позиции [321], а измотанным японцам, преткнувшимся о слабую арьергардную оборону, не удалось сомкнуть к северу от Мукдена свои 1-ю и 3-ю армии с тем, чтобы завершить грандиозное сражение не менее грандиозной победой. Цифра потерь под Мукденом также нехарактерна для безусловной победы: если русские войска потеряли убитыми и ранеными 59 тысяч человек, то японцы - 71 тысячу [322].

Несмотря на оставление всех ранее занимаемых позиций, русская армия покинула Мукден непобежденной. И хотя после завершения отступления численность боеготовых сил трех Маньчжурских армий не превышала 133 тысяч человек [323] против 330 тысяч накануне Мукдена, - налаженное железнодорожное сообщение позволило быстро восстановить потери. Ведь Россия по-прежнему воевала на Дальнем Востоке небольшой частью своих сил, сохраняя лучшие части на западных рубежах, чего нельзя было сказать о противнике. Понесенные за полный год войны потери сильнейшим образом обескровили японскую армию, особенно трудновосполнимыми они были для офицерского и унтер-офицерского составов. Безусловно, прав был Куропаткин, поставивший в своем отчете целью "отойти назад, устроиться, усилиться и, пользуясь приобретенным опытом, снова вступить в борьбу с отважным, но уже напрягавшим последние усилия врагом" [324]. Однако при всей академической правоте именно Куропаткину надлежало ответить за поражение под Мукденом: 3 марта император передал командование русскими сухопутными силами на Дальнем Востоке генералу от инфантерии Н.П.Линевичу. Куропаткин обратился к царю с просьбой не отправлять его в тыл и вскоре принял оставленную Линевичем должность командующего 1-й Маньчжурской армией.

Смена высшего командования маньчжурскими ариями в который раз возбудила ожидания перемен к лучшему. "Человеческое сердце, столь склонное к надежде, снова стало верить, что генерал Линевич есть именно тот вождь, который, "не мудрствуя лукаво" сложными маневрами армий и верой в "стратегические линии", даст нам, наконец, победу одною лишь своею непреклонною волею, упорством в достижении её и верой в силу духа армии. Казалось, что "история повторяется" - и снова методичного, но несчастного "Барклая" сменил "старик Кутузов". Передавали из уст в уста, как, объезжая армии, Линевич вызвал вперед георгиевских кавалеров и, сняв фуражку, поклонился им со словами: "Кланяется вам низко моя седая голова. Надеюсь, что, как и прежде, вы не покроете её позором, что победим врага..." И вспоминали при этом слова Кутузова при объезде им нашей армии под Царевым Займищем: "С такими молодцами отступать!.. Помилуй Бог!.." [325]

Невостребован-ные перемены к лучшему

Но ни Линевичу, ни Куропаткину больше не представится возможности привести войска к победе. К 15 марта продвижение японских частей остановилось в 40 километрах к югу от Сипингайских позиций; к 31 марта, после прихода пополнений, численность русских войск возросла до 464.5 тысяч человек против 220 тысяч у неприятеля, делая продолжение японского наступления бессмысленным. В апреле стало окончательно ясно, что на сухопутном фронте японцы более не обладают инициативой, а в перспективе их стратегическое положение будет только ухудшаться. К затяжной войне с Россией Япония никогда не была готова. Но и русское командование, деморализованное последними неудачами, не решалось на какие-либо активные действия.

Под Мукденом, несмотря на жестокие потери и тактический успех японских армий, русские войска - как и во время последних месяцев обороны Порт-Артура - уже практически не становились жертвами случайных, ситуационных превратностей, ранее благоприятствовавших противнику. Возможно, пролитая кровь и самая твердая решимость сотен тысяч солдат и офицеров "стоять до конца" сделали свое дело, и фортуна более не наносила удары беспощадными и немыслимыми в своей губительной полноте стеченьями обстоятельств. Наоборот, удача, казалось бы, начинала благоприятствовать, не позволив, например, японским войскам сомкнуть кольцо окружения при отходе измотанной боями 3-й Маньчжурской армии по Мандариновой дороге. И если в столичном обществе войну с Японией во все большей степени продолжали воспринимать как затянувшуюся колониальную авантюру, то в глазах значительной части полевых офицеров и солдатской массы эта война велась за право России оставаться на маньчжурской земле. Последнее предполагало совершенно иной уровень сопротивления и стойкости, сполна проявленные под Мукденом.

Мы уже писали о том, что русскому правительству, пожелай оно добиться победы, достаточно было гласно и открыто объявить о планах присоединения Маньчжурии, права на которую были к тому времени оплачены самой высокой ценой. Однако решиться на такой шаг оказалось не по силам, поскольку facultas effectus доминировавших во властных эшелонах консорций, в условиях разрушения их утратившего органичность акматического идеала, упала как нельзя низко. Более не находя в глазах своих командиров, судящих о настроениях в стране по регулярно доставляемой на фронт столичной прессе, огня реванша и победы, нижние чины также вскоре окажутся во власти апатии и безразличия. В стоящих без дела частях будет нарастать пьянство, частыми явлениями станут грабежи "китаев", упадут дисциплина и управляемость. И Маньчжурия, в момент долгожданного сосредоточения там сил, достаточных для разгрома противника, окажется никому не нужной.

Эта внезапно явившаяся ненужность "Мукдена с его могилами" наряду с другими плодами многотрудного утверждения России в северо-восточном Китае, начало которому было положено еще со времен "Албазинской обороны" 1685-1686 гг., с исключительной ясностью оказалась высвеченной в истории похода на Дальний Восток Второй тихоокеанской эскадры, окончившейся ее полным разгромом у Цусимских островов.

Глава XV. Цусима. Вторжение на Сахалин. Портсмутский мир.

Эскадра ценою во флот

Ставший очевидным с первых же дней войны недостаток русских военно-морских сил на Дальнем Востоке, усугубленный блокадой порт-артурской эскадры, поставил вопрос об отправке туда подкреплений. Сразу же после гибели адмирала Макарова, в апреле 1904 года было принято решение об отправке на дальневосточный морской театр Второй тихоокеанской эскадры, снаряжаемой из лучших кораблей Балтийского флота под командованием начальника Главного морского штаба вице-адмирала З.П.Рожественского. В состав эскадры вошли 4 новейших 18-узловых эскадренных броненосца "Князь Суворов", "Александр III", "Бородино" и "Орел", 4 более старых броненосца "Ослябя", "Сисой Великий", "Наварин" и "Адмирал Нахимов", 2 современных бронепалубных крейсера "Аврора" и "Олег", 2 современных безбронных крейсера 2-го ранга "Жемчуг" и "Изумруд" и 2 старых - "Светлана" и "Дмитрий Донской", переделанная в крейсер яхта "Алмаз" и 9 современных больших миноносцев. Несмотря на внушительный состав, с самого начала формирования эскадры была очевидна ее слабая защищенность, определяемая недостатком мощных крейсеров, а также уже успевшими сыграть свою роковую роль под Порт-Артуром непозволительно большими различиями кораблей по скорости хода и вооружению. Для усиления эскадры в ее состав пришлось включить 5 вооруженных пароходов, а также имелись планы приобрести за границей до семи новых крейсеров [330]. Большой проблемой оказалась комплектация и должная подготовка рядового и командного состава эскадры, на кораблях которой в условиях мирного времени замещались лишь наиболее ответственные должности. "Некомплект офицеров был пополнен за счет досрочного выпуска из морского корпуса, призыва из запаса и перевода из торгового флота (прапорщики). Первые не имели опыта и достаточных знаний, вторые нуждались в обновлении своих знаний, а третьи не имели достаточной военной подготовки. Рядовой состав более чем на 30% состоял из призванных из запаса и новобранцев, так как матросов срочной службы не хватало... Личный состав в большинстве был назначен на новые корабли лишь летом 1904 года... следовательно... почти вовсе не знал своих кораблей" [331].

Поразивший мир полукругосветный поход Второй тихоокеанской эскадры из Балтики к Японскому морю и по сей день не имеет себе равных по массовости, продолжительности, автономности и обилию трудностей, которые приходилось преодолевать. Не располагая возможностью проследовать в Тихий океан по кратчайшему пути через Суэцкий канал, эскадре предстояло пройти около 18 тыс. миль, не имея в пути ни одной собственной базы. Во все страны и территории, мимо берегов которых должна была проследовать эскадра, были откомандированы русские агенты с заданием осуществлять сбор разведданных о возможных угрозах и недружественных действиях. Планировалось без предварительных договоренностей с правительством Франции заходить во французские порты, опираясь исключительно на существовавший между двумя странами союзный договор. Контракт на снабжение углем был заключен с германской компанией. Для обеспечения нужд эскадры к ней были приданы пароход-мастерская и госпитальное судно. Дополнительный боезапас предполагалось отправить на транспорте "Иртыш", однако из-за аварии судна снаряды пришлось доставлять во Владивосток по железной дороге, в результате чего эскадра была лишена возможности осуществлять в пути учебные стрельбы.

Слово и дело адмирала Рожественского

Практически до самого последнего момента целесообразность отправки балтийской эскадры на Дальний Восток была под вопросом. После неудачного боя в Желтом море 28 июля и отступления под Ляояном, обрекавших Порт-Артур на близкую гибель, вопрос о походе окончательно решался на совещании в Петергофе 30 августа 1904 г. По авторитетному свидетельству военно-морского историка и современника описываемых событий Н.Л.Кладо, "огромное большинство его участников высказалось против посылки эскадры, - но ее отстоял адмирал Рожественский, упорно восстававший и в это время против всяких её подкреплений" [333].

Дядя императора великий князь Александр Михайлович писал: "Рожественский... заявил, что готов немедленно отправиться в Порт-Артур и встретиться с японцами лицом к лицу. Его почти нельсоновская речь звучала комично в устах человека, которому была вверена почти вся власть над нашим флотом. Я напомнил ему, что Россия вправе ожидать от своих морских начальников чего-нибудь более существенного, чем готовности пойти ко дну. "Что могу я сделать, - воскликнул он: - общественное мнение должно быть удовлетворено <курсив автора>. Я знаю это. Я вполне отдаю себе отчет в том, что мы не имеем ни малейшего шанса победить в борьбе с японцами". "Отчего вы не думали об этом раньше, когда высмеивали моряков микадо?" - "Я не высмеивал, - упрямо возразил Рожественский. - Я готов на самую большую жертву. Это тот максимум, который можно ожидать от человека". И этот человек с психологией самоубийцы собирался командовать нашим флотом!.." [334].

Решимость Рожественского выступать, несмотря на лучше, чем кому-либо еще, ему известные колоссальные недоработки в судовых механизмах, вооружениях и боевой подготовке экипажей в преддверии встречи с грозным и опытным противником, по-прежнему остается одной из неразрешенных загадок русско-японской войны. После гибели адмирала Макарова обладая наибольшим авторитетом в военно-морских делах, Рожественский легко мог подобрать и донести до Царя неопровержимые доводы против похода, которые рано или поздно, но непременно были бы приняты. За долгий шестимесячный период формирования и подготовки эскадры убедительных возможностей сделать это было более чем достаточно. Тем не менее, адмирал Рожественский с фаталистической непреклонностью стоял за поход. Что двигало им - служебный долг и верность слову, данному царю, чувство обреченности, обрушившееся на усталого пожилого человека, или невозможность обоснованным отказом обесценить свой жизненный путь, выстроенный в соответствии с героическими традициями и ожиданием великих дел? Что бы ни лежало в основе решения адмирала, только на тот момент оно полностью совпадало с общественным настроением: продолжение борьбы во имя цели, в которую уже почти никто не верил, но не соглашался это признать.

Нерадостные предзнамено-вания

Эскадра снялась с якорей 2 октября 1904 года с базы Балтийского флота в Либаве. Еще в Балтийском море, на подходе к Ютландскому полуострову, командующий получил информацию о подозрительных кораблях, периодически появляющихся на пути следования эскадры. Поэтому для перехода через Северное море Рожественский распорядился разделить эскадру на 6 эшелонов, следующих с интервалом в 20-30 миль. С первых же дней похода эскадра шла в условиях крайнего напряжения, с заряженными орудиями и торпедными аппаратами. Тем не менее, не была организована разведка пути, из-за недостаточной подготовки экипажей к совместному плаванию не выдерживались дистанции, а связь между эшелонами - несмотря на оснащение всех кораблей современными радиопередающими устройствами - практически не поддерживалась [335]. На восьмой день пути, в ночь с 8 на 9 октября в районе североморской Доггер-банки произошел мрачный инцидент, до сих пор окутанный пеленой мистификаций. Поздно вечером эфир наполнили передававшиеся открытым ключом радиосообщения о том, что транспорт-мастерская "Камчатка", незадолго до этого отставший от основных сил, "атакован миноносцами, потом, что он ведет с ними бой, и, наконец, что, отстреливаясь, уходит различными курсами". Затем последовала просьба "показать место флагманского корабля и обозначить место эскадры прожектором" [336]. Впоследствии выяснилось, что радист "Камчатки" подобных сообщений не передавал, а эскадра чуть было не стала жертвой первой в морской истории радиоигры, ведомой отрядом недавно закупленных в Англии японских миноносцев. В случае ее успеха по русскому флагманскому кораблю должна была быть проведена торпедная атака, последствия которой обещали превзойти недавнюю гибель "Петропавловска" с адмиралом Макаровым на борту... Происходящее вызвало предельное напряжение на всех постах эскадры. Дважды открывался огонь по подозрительным силуэтам, однако в первый раз оказались расстрелянными рыболовные суда, приписанные к английскому порту Гулль, во второй - пять снарядов поразили принятый за неприятельский миноносец крейсер "Аврора", причем один из них разорвался в каюте корабельного священника отца Афанасия, смертельно ранив его. "Гулльский инцидент" вызовет сильнейшее обострение отношений между Россией и Англией, сопровождавшееся с английской стороны угрозами разрыва отношений и объявления войны. В связи с этим 13 октября эскадра была вынуждена бросить якорь в Виго (Испания) и продолжила свой путь только после того, как русское правительство согласилось компенсировать ущерб рыбакам и вынести инцидент на рассмотрение Международной следственной комиссии в рамках Гаагского соглашения 1899 года о мирном разрешении международных споров. Мрачная атмосфера, в которой начался поход Второй тихоокеанской эскадры, была усугублена гибелью корабельного священника, воспринятой всеми моряками в качестве недоброго предзнаменования.

Без надежды на успех

Получив за первые три недели похода убедительные доказательства, сполна подтверждавшие имевшиеся опасения по поводу недостатков эскадры, уже с пути адмирал Рожественский доносил "с солдатской прямотою, что надежды на успех он не имеет" [337]. В письмах родным, приходивших из разных государств, вдоль берегов которых следовала эскадра, он выражался еще категоричнее: "идем на поражение, никаких шансов нет" [339]. Близкие по духу настроения преобладали и среди экипажей. В значительной своей части собранный "с миру по нитке", личный состав эскадры не был образцом дисциплинированности и порядка. Многочисленные нарушения и даже мелкие провинности давали волю крутому нраву командующего, не стеснявшегося собственноручно наказывать виновных и отдавать распоряжения о публичных порках провинившихся моряков. Ожидание неизбежной встречи с опасным и сильным противником вкупе с тягостной атмосферой, царившей на судах, усиливало предчувствие роковой развязки.

"Плавание главных сил <эскадры>, пошедших вокруг Африки, было очень тяжелым. Эскадра не имела в пути ни одной благоприятной стоянки, и погрузка угля производилась в открытом море при свежей погоде... Желая сократить количество остановок, адмирал Рожественский решил делать большие переходы. Это обстоятельство вызывало необходимость принимать... двойное количество угля, <который> приходилось размещать... в жилых палубах, кубриках, батареях противоминной артиллерии и других местах, что донельзя стесняло жизнь личного состава... Личный состав, изнуренный тяжелой работой в тропической жаре <погрузка угля в море. - Авт.>, оставался без отдыха. К тому же в условиях, когда все помещения на кораблях были завалены углем, проводить какую-либо серьезную боевую подготовку было невозможно" [340]. Изможденные двухмесячным плаванием, к Рождеству корабли бросили якорь в бухте Носибе на французском Мадагаскаре, где было получено известие о падении Порт-Артура и гибели Первой тихоокеанской эскадры.

Если до этой печальной вести Вторая тихоокеанская эскадра могла рассматриваться как резервная сила, способная обеспечить деблокирование порт-артурского флота и возместить понесенные им потери, то теперь ее стратегические возможности радикально обесценивались. В новых условиях эскадра Рожественского должна была либо вернуться на Балтику, либо пробиваться к Владивостоку. Надеясь добраться до Владивостока раньше, чем японский флот сумеет исправить повреждения, полученные во время блокады Порт-Артура, Рожественский спешил с выходом - однако неожиданные осложнения с поставками угля почти на два месяца задержали выход эскадры. За период вынужденного бездействия "дисциплина... теперь упала еще больше. На кораблях эскадры участились случаи оскорбления начальствующего состава и неповиновения... Проведенные стрельбы и совместное маневрирование показали, что эскадра не подготовлена к выполнению поставленной ей задачи" [341]. С далекого Мадагаскара Рожественский телеграфировал царю свои соображения по поводу смертельной опасности, которую будет иметь попытка прорыва к Владивостоку недостаточно подготовленной, вооруженной и измотанной длительным переходом эскадры. Адмирал нисколько не пытался отменить поход - слишком много сил он отдал его подготовке, и слишком мало у него оставалось времени, чтобы на закате жизни возглавить другое подобное по значимости предприятие, - он лишь пытался честно предупредить о надвигающейся опасности тех, для кого она вполне могла оказаться пострашнее, чем представляется настоящему моряку смерть в морской пучине. Ответ Николая II был лаконичен и снимал все сомнения адмирала: "С Богом - вперед!". Суть произнесенных при Рубиконе знаменитых слов Цезаря alea jacta est - жребий брошен! - сполна исповедовалась теми, кто на протяжении столетий в боях и смертельных по риску экспедиционных походах неуклонно и бесстрашно раздвигал границы Российской империи. И если судьба была до этого благосклонна к ним, то почему на этот раз она должна была изменить?

Лишь 3 марта эскадра смогла наконец сняться с якорей и, проложив курс от Мадагаскара через центральную часть Индийского океана и Малаккский пролив, шесть раз имея приемку угля в открытом море, после 29-дневного перехода прийти на стоянку в бухту Камрань во Французском Индокитае. Стоянка оказалась крайне напряженной, поскольку на сей раз французские власти потребовали скорейшего ухода русских кораблей, а с другой стороны реально ожидалось нападение японского флота. Адмирал Рожественский, чувствуя себя совершенно больным, телеграфировал из Камрани в Петербург, прося по приходе во Владивосток заменить его другим командующим. Никаких сомнений по поводу того, кто поведет эскадру в прорыв, у него не возникало - как, впрочем, и не имелось больших надежд на его успех. Тем не менее он резонно полагал, что выход к Владивостоку даже части кораблей, где, помимо угля, ремонта и краткого отдыха экипажей они получат новый боекомплект, сможет реально улучшить стратегические возможности России в продолжающейся войне. А запланированная при прорыве смерть нескольких сотен моряков станет, даст Бог, последней ценой, которая Россия заплатит и за преступное миролюбие высших властей, в преддверии войны загнавшее порт-артурскую эскадру под блокаду Того, и за слишком долгую цепь трагических случайностей, по крупицам отбиравшим успех и отдалявших победу.

Следуя настойчивым рекомендациям французских властей "не провоцировать японцев", Рожественский принимает решение покинуть неприветливую Камрань и, укрывшись в бухте Ванфонг, в 70 милях к северу от Камрани, дожидается подхода кораблей отряда контр-адмирала Небогатова. Это соединение, за неимением новых крейсеров составленное из ветеранов Балтийского флота и официально носившее гордое название Третьей тихоокеанской эскадры, не только не укрепляло силы Рожественского, но дополнительно ухудшало их и без того невысокие тактические возможности. Однако другого выбора не было. 1 мая 1905 года соединенные эскадры покинули воды Французского Индокитая и взяли курс на прорыв к Владивостоку кратчайшим путем - через Корейский пролив.

В ночь на 6 мая, проходя между Формозой (Тайванем) и Филиппинами, корабли эскадры имели первый боевой успех: был захвачен английский пароход "Олдгамия", шедший в Японию с грузом керосина и патронов. С призовой партией под командованием прапорщика П.А.Леймана судно было отправлено во Владивосток. А 10 мая корабли эскадры последний раз приняли уголь "по уши" [342] - агенты Гамбургско-Американской компании, весь поход обеспечивавшие бункеровку эскадры углем, заявили о невозможности более направлять угольные пароходы в район, непосредственно контролируемый японским флотом. Выросшие на палубах угольные терриконы породили у моряков уверенность, что эскадра пойдет к Владивостоку в обход Японии, - свои истинные планы адмирал Рожественский до последнего момента держал в секрете.

Пространство выживания. Были ли шансы у эскадры Рожественского?

Самый безопасный путь к Владивостоку лежал через слабо контролируемые противником пространства Тихого океана к востоку от Японских островов, пройдя которые, русские корабли могли выйти к родным берегам либо через многочисленные Курильские проливы, либо через 60-мильный пролив Лаперуза, отделяющий Сахалин от Хоккайдо. Два других варианта - через Сангарский пролив (несмотря на недавнее успешное прохождение по нему лихих владивостокских крейсеров) или через Корейский пролив - должны были быть исключены в принципе как связанные с несравненно более высоким уровнем риска. Путь через Корейский пролив был соблазнителен лишь кратчайшим маршрутом к конечной цели, что для измотанных уже более чем семимесячным походом экипажей служило лучшим стимулом к мобилизации нравственных сил и воли. В остальном же он практически не оставлял шансов на успех. Узость Корейского пролива, разделенного Цусимскими островами при достаточной длине ограничивающих его береговых линий корейского и японского побережий, в условиях непосредственной близости вражеских военно-морских баз и береговых укреплений давали противнику максимум преимуществ. Ни в одном другом бы месте возможного прорыва японский флот не смог бы сосредоточить столько сил, укрепив свою и без того мощную ударную группировку даже тихоходными устаревшими крейсерами и броненосцами береговой обороны. Ни в одном другом месте японский флот не обладал бы столь обширными тактическими возможностями, начиная от многократного навязывания боя на встречных курсах и кончая полным обхватом противника. И нигде еще вероятность встретить консолидированные силы японского флота не была столь высока. Ставший после Порт-Артура кумиром японской нации адмирал Того также не горел желанием в очередной раз испытывать счастье, гоняясь за русской эскадрой по маршрутам ее возможного продвижения в Тихом океане. Нация скорей бы простила ему безрезультатное, но грозно-сосредоточенное ожидание боя в одном из районов возможного прорыва, чем сулившие, в лучшем случае, лишь частичный успех напрасные "дальние поиски".

Безусловно, адмирал Рожественский прекрасно осознавал весь масштаб опасностей, подстерегавших его эскадру в Корейском проливе. Мотивируя свое решение прорываться к Владивостоку именно этим маршрутом, он указывал на большие глубины, исключавшие постановку противником минных заграждений, на в целом удовлетворительный результат эскадренного сражения в Желтом море 28 июля 1904 года, в котором, несмотря на убийственный огонь, не был потоплен ни один корабль, а также на крайнюю степень нервного истощения своих подчиненных, исключавшую удлинение похода на несколько дополнительных недель... Имелись и другие основания рассчитывать хотя бы на частный успех: по ряду параметров русская эскадра не уступала врагу: у обеих сторон в боевой линии было по 12 тяжелых кораблей, однако у русской эскадры имелось преимущество в артиллерии крупного калибра (45 орудий против 17). Безусловное преимущество противника в эскадренной скорости (18 узлов против 14), в легких и крейсерских силах (32 вымпела против 17) и в артиллерии средних калибров (177 орудий против 99) не должно было сильно смущать, поскольку оно не представлялось фатальным для хорошо защищенных броненосцев и бронепалубных крейсеров [346]. Флотоводцы всех стран хорошо знали, что в начале XX века разрушающая мощь подавляющей части морских вооружений (за исключением разве что стационарных мин, "подводящих" 30-килограммовый заряд непосредственно к слабозащищенным подводным частям кораблей) заметно проигрывала феноменальной живучести броненосных кораблей. В течение всех предшествовавших действий на море в русско-японскую войну ни один броненосец ни у одной из сторон не был потоплен артиллерийским огнем или торпедой. Самый свежий пример живучести был продемонстрирован броненосцем "Севастополь", незадолго до падения Порт-Артура вышедшим на внешний рейд, где он, "стоя на якоре, отбил несколько атак десятков японских миноносцев, повредив восемь из них. Из 180 выпущенных по нему торпед попали только две, причем броненосец остался на плаву" [347]. Тем не менее механическое суммирование подобного рода преимуществ само по себе ничего не решало, всерьез рассчитывать на пассивную защиту в качестве решающего фактора успеха недопустимо - на уровне академической истины это должен был знать каждый морской офицер. Слабость Второй тихоокеанской эскадры как боевой единицы была очевидной еще в период ее комплектования, а последствия многомесячного перехода и оторванность от баз не позволяли в очередной раз полагаться на удачу. Удачей было уже то, что далеко не новые корабли завершали плавание протяженностью в 18 тысяч миль без серьезных поломок и потерь.

Секретов на эскадре старались не держать, все было вполне открыто и ясно. В приказе, зачитанном незадолго до Цусимского сражения, адмирал Рожественский лишь мельком упомянул немногочисленные преимущества своей эскадры и подробно остановился на анализе факторов силы противника. Совершенно объективно и прозорливо он отметил превосходство личного состава японского флота в опыте активных боевых действий и, в частности, в орудийной стрельбе. "Преданность японцев императору и империи не знает границ. Они не допускают бесчестья и умирают как герои, - писал в своем приказе адмирал. - Но мы также поклялись перед Всевышним. Господь вдохновляет нашу смелость. Да поможет Он нам преодолеть беспримерные испытания нашего похода... чтобы мы могли выполнить волю нашего Государя и смыть позор с нашей страны нашей кровью" [348]. Соглашаясь с тем, что инициатива в предстоящем сражении будет на стороне японского флота, Рожественский не стал детализировать план боя, ограничившись лишь "общей задачей прорыва, дав несколько частных указаний о месте и действиях крейсеров, миноносцев, транспортов и о передаче командования в бою" [349]. Пример Кутузова, в Бородинском сражении отказавшегося от оперативной регламентации действий русских войск, положившись на мужество солдат и разум командиров, в самые тяжелые моменты последующих войн неоднократно призывался на помощь. Вот только если морально-нравственное состояние русских войск перед Ляоянской битвой еще можно сравнить с "духом Бородина", то на Второй тихоокеанской эскадре преобладали совершенно другие настроения. И если бы не изначальная внутренняя дисциплинированность основной части офицеров и матросов, предпочитавших в условиях тяготящей неопределенности жестко следовать долгу, то чувство безнадежности и пессимизм уже бы давно парализовали личный состав эскадры.

Вот уже столетие каждого, кто решает прикоснуться к истории Цусимского сражения, не покидает вопрос: а был ли у русской эскадры хотя бы минимальный шанс на морскую победу? Ведь если бы такой шанс существовал, то риск идти Корейским проливом был оправдан, а неизбежные весьма большие жертвы были бы не напрасны. После Цусимы много говорилось и о том, что, сумей Рожественский разгромить армаду Того, пять японских армий в Корее и Маньчжурии, лишившись снабжения, провалили бы летнюю кампанию 1905 года и стали бы окончательно уязвимы с наступлением холодов. Оставаясь на объективных позициях, мы должны честно признать, что подобной возможности не могло быть в принципе. Для того, чтобы решить такую задачу, русская эскадра у берегов Цусимы должны была устроить противнику "второй Синоп", т.е. добиться уничтожения большей части его броненосцев и крейсеров как основных защитников морских коммуникаций. Для этого лучшим кораблям Рожественского надлежало, оставив за пределами будущего района боя устаревшие, вспомогательные и транспортные суда и, расстреляв на тренировочных стрельбах снятый с них боезапас, выйти на встречу с Того с единственной задачей - уничтожить или нанести неприемлемый ущерб кораблям боевой линии противника, пусть даже ценой собственной гибели. Нет сомнений в том, что 4 новейших 18-узловых русских броненосца "Князь Суворов", "Александр III", "Бородино" и "Орел", вступив в осознанный поединок (а не пытаясь решить малопродуктивную задачу прорыва), смогли бы, приблизившись на "смертельное" для обычного боя расстояние 25-30 кабельтовых, добиться гарантированного уничтожения наиболее крупных кораблей противника. После этого оставшаяся часть эскадры могла бы, более не ожидая серьезного противодействия, самостоятельно дойти до Владивостока. Подобный исход, в противоположность цусимскому разгрому, мог бы даже считаться успехом - однако отнюдь не той победой, которая могла обеспечить России господство на море. Сознательно заплатив за нее своими лучшими кораблями, русскому флоту просто оказалось бы нечем затем это господство поддерживать.

Существовали и другие варианты действий: уже упоминавшийся прорыв через Курилы или Сахалин, который можно было осуществить одновременно в нескольких местах и в разное время, дополнительная стоянка на германской военно-морской базе Циндао, в которой бы кайзер, обратись к нему с подобной просьбой российский император, в тот момент не решился бы отказать, и где экипажи могли бы получить отдых, дополнительную подготовку, а корабли - ремонт и усиление боезапасом. Можно было, затерявшись в открытом море на несколько дней и истратив 10-15% угля и боезапаса, восстановить навыки стрельб на больших дистанциях и совместного маневрирования в боевом ордере. Все эти варианты действий не обещали громкой победы, однако позволяли сохранить военно-морские силы России на тихоокеанском театре, избежать их чудовищного разгрома.

Последние просчеты

В условиях отсутствия шансов на радикальный успех, решение Рожественского о прорыве всей эскадрой было предопределено как своей "очевидностью", так и настроениями измотанных и утомленных экипажей, не готовых к радикальной мобилизации на поединок. Не было предпринято абсолютно никаких попыток не только овладеть инициативой - хотя бы путем введения противника в заблуждение, - но и воспрепятствовать ему там, где для этого имелись все условия и где даже минимальный наш успех лишал его бесценного времени на консолидацию флота и подготовку к сражению.

Так, отказавшись от осуществления собственной разведки, Рожественский никак не препятствовал японским дозорам, "ведшим" эскадру уже с Восточно-Китайского моря. Адмирал запретил командиру вспомогательного крейсера "Урал" М.К.Истомину заглушить помехами радиотелеграфную передачу данных о боевом порядке и составе русских кораблей, которую японские разведчики, не скрываясь, вели открытым ключом. Вопреки бытующему мнению, японский флот не "дожидался" русских у берегов Цусимы, а вслед за сообщениями дозорных оперативно развертывался, в одиночку и поотрядно выходя из своих пяти военно-морских баз, расположенных в акватории Корейского пролива [350], а также с базы Мозампо на южном корейском побережье. Зная, что эскадра обнаружена (в ночь на 14 мая ее корабли вошли в Корейский пролив с открытыми огнями), адмирал Рожественский мог бы, уже ничего не теряя, в районе 3 часов утра отдать приказ группе крейсеров уйти вперед и атаковать приблизившийся к ней вспомогательный крейсер-разведчик "Синано-Мару", а с 5 до 8 утра - атаковать большую группу японских крейсеров и миноносцев, двигавшуюся с базы в Сасебо и от островов Гото параллельным курсом. Но, "считая, что расстояние до японских крейсеров слишком велико, чтобы вести успешную стрельбу, он <Рожественский> решил не высылать своих крейсеров из-за опасения, что они могут встретиться в тумане с превосходящими силами японцев" [351].

В 8 часов утра 14 мая Рожественский перестроил броненосный отряд в одну кильватерную колонну, поместив вперед 4 лучших броненосца [352]. Крейсера были отправлены назад для охраны транспортных судов - что не могло не сказаться на еще большем ослаблении артиллерийских возможностей боевой линии. Эскадра стала втягиваться в так называемый Восточный проход - 40-мильный пролив между островами Цусима и Икисима. Погода в тот день была безоблачной, однако в воздухе постоянно висела туманная мгла, ограничивавшая видимость расстоянием 50 кабельтовых с утра и 70 кабельтовых днем (12-13 километров против обычных 30). Эскадра Того находилась в боевом порядке в 10 милях севернее Цусимских островов, где в половине второго дня она была обнаружена русскими сигнальщиками. Незадолго до этого Рожественский перестроил корабли боевой линии в две кильватерные колонны, однако при сближении с противником попытался нарушить его расчеты новым перестроением в одну кильватерную колонну, которому должна была помочь внезапно сошедшая полоса тумана... Однако туман рассеялся в самый неподходящий момент, и командующий был вынужден дать отменительный сигнал. Эскадра продолжала движение в двух кильватерных колоннах: в правой 4 новых броненосца, в левой - остальные 8 кораблей боевой линии. Продолжая следовать параллельными курсами, русские корабли становились более уязвимыми при обстреле и испытывали затруднения при ведении собственного огня.

Стремясь выйти на пересечку с курсом кораблей Рожественского, Того предпринял рискованный маневр: перейдя на левый борт русской эскадры, приступил к последовательному развороту влево. Разворачиваясь последовательно на 24 румба (270^о), японские корабли на продолжительное время (15 минут!) оказывались в крайне опасной позиции: кильватерная колонна сдваивалась, противник терял возможность прицеливаться, сам превращаясь в практически неподвижную мишень. В момент максимального сближения расстояние до неприятельского флагмана составляло всего 38 кабельтовых (6.9 км), что делало его легкой добычей практически всех калибров русских броненосцев - даже с учетом недостатка у артиллеристов Второй тихоокеанской эскадры боевого опыта.

Тем не менее адмирал Рожественский не осмелился воспользоваться этим единственным реальным шансом завладеть инициативой в Цусимском бою, который в последний раз дарила судьба его несчастной измученной эскадре, и не стал открывать огонь в момент максимальной уязвимости главных сил противника. Первый залп с флагманского броненосца "Суворов" прозвучал только в 13:49, когда японцы уже завершали свой рискованный маневр.

Начало Цусимского морского сражения: гибель флагмана и броненосцев боевой линии

В 13:51 на главной мачте флагманского броненосца "Микаса" взвился сигнал "От результата боя зависит судьба империи. Пусть каждый напряжет все свои силы". Спустя минуту японские корабли открыли ответный огонь. Дистанция к тому времени сократилась до 35 кабельтовых; обладая преимуществом в ходе, все 12 кораблей японской боевой линии, оперативно распределив между собой "огневую ответственность", начали обгонять русскую эскадру, выходя ей в голову. "Японская артиллерия производила большие разрушения на русских кораблях... В 14:25 <броненосец>"Ослябя", имея большой крен, вышел из строя и через 25 минут перевернулся и затонул. В 14:30 из-за повреждения руля вышел из строя вправо <флагманский> броненосец "Суворов". Мачты и реи его были сбиты, все фалы сожжены, так что никаких сигналов поднять было невозможно. Адмирал Рожественский к этому моменту был ранен. Головным стал броненосец "Александр III", который, не зная, почему "Суворов" вышел из строя, сначала пошел за ним, но затем повернул влево... Это был решающий момент боя. После выхода из строя флагманского броненосца русская эскадра, не имевшая плана боя и теперь лишенная руководства, была обречена на поражение. Доблестно сражаясь с японцами, она пыталась так или иначе пробиться к Владивостоку" [356]...

Броненосец "Суворов" в одиночку направился на север, рассчитывая укрыться в сгущающейся туманной мгле, однако был перехвачен дивизионом крейсеров вице-адмирала Х.Камимуры. Не слушающийся руля русский флагман оказался в положении почти беззащитной мишени, расстреливаемой со всех направлений. Броненосец был подбит несколько раз, у него оставалась только одна мачта и работала лишь одна орудийная башня, огонь которой, тем не менее, по-прежнему достигал крупногабаритных вражеских кораблей. Вскоре крейсера ушли, уступив "место работы" дивизиону японских миноносцев, специально посланному для проведения торпедной атаки. Дымящийся от многочисленных пожаров "Суворов", к этому моменту уже полностью потерявший ход, сумел тем не менее отбить торпедную атаку, серьезно повредив один неприятельский миноносец [357].

Долгое время попытки других русских кораблей приблизиться к горящему флагману для эвакуации раненого адмирала Рожественского со штабом непременно пресекались японским огнем. Лишь в 17 часов к борту разбитого "Суворова" сумел подойти миноносец "Буйный". На его мачте немедленно был поднят сигнал о передаче командования адмиралу Небогатову. Однако этот сигнал не был замечен на втором флагмане - броненосце "Николай I" (лишь к семи часам вечера, спустя пять часов после ранения адмирала, к кораблю смог приблизиться миноносец "Безупречный", откуда голосом было сообщено о передаче командования и о приказе вести эскадру во Владивосток).

После шока: остатки русской эскадры пытаются восстановить строй и уйти на север

После гибели "Осляби" и выхода из боевой линии "Суворова" русская эскадра уже не могла действовать согласованно, однако командирам кораблей каким-то чудом удавалось поддерживать подобие боевого порядка. Преследующие их японские корабли несколько раз совершали развороты с выходом на пересечку курса, причиняя головным кораблям эскадры тяжелейшие повреждения. К половине пятого туман сгустился настолько, что позволил кораблям русской боевой линии, ведомых теперь броненосцем "Бородино", скрытно оторваться от ушедших на север японских броненосцев и вернуться к оставшемуся на юге для защиты транспортов отряду крейсеров под командованием контр-адмирала О.А.Энквиста, уже несколько часов ведших достаточно успешный бой с крейсерами противника. Здесь израненные в дневном бою броненосные монстры сполна продемонстрировали свою сохранившуюся мощь, огнем из главных калибров быстро разметав японские крейсеры. К несчастью, японские линкоры достаточно быстро вернулись и с 18:06 открыли огонь по лидерам возобновившей движение на север русской эскадры - броненосцам "Бородино" и "Александр III". В 18:30 эскадренный броненосец "Александр III" неожиданно опрокинулся и затонул - произошло это столь стремительно, что из находившихся на борту 836 человек спастись удалось только четырем. В 19:10 столь же неожиданно взорвался и стремительно затонул броненосец "Бородино" - видимо, в обоих случаях японские снаряды смогли поразить артиллерийские погреба. Из экипажа "Бородино" чудом спасся лишь марсовый матрос С.Ющенко, т.к. на сей раз японцы, вопреки своей обычно широко демонстрируемой "гуманитарной корректности", сознательно не позволили русским кораблям провести на месте гибели броненосца спасательную операцию [359].

Буквально сразу же после гибели "Бородино", на втором флагмане броненосце "Николай I" был принят приказ о принятии командования эскадрой адмиралом Небогатовым. Движение на север продолжилось, причем на этот раз заходящее за горизонт солнце, словно внезапно сжалившись над несчастливой русской армадой, мешало японцам поддерживать прицельный огонь.

Между тем в стороне от понесшей невосполнимые потери, но все-таки не потерявшей управляемость и строй эскадры беспомощно дрейфовал оставшийся без адмирала броненосец "Суворов", сопровождаемый ремонтным судном "Камчатка". На броненосце продолжался пожар, он принял несколько сотен тонн воды и имел сильный дифферент. Тем не менее за несколько часов, в течение которых эти два корабля были потеряны неприятелем из виду, команда "Суворова" сумела починить одно из поврежденных орудий, так что теперь на бывшем флагмане действовали две 12-дюймовых батареи. Когда на исходе дня к броненосцу подошли корабли трех японских дивизионов, его могучие залпы стали для врага неприятной неожиданностью. Японцы сконцентрировали огонь на "Камчатке", вызвав на судне огромные потери и пожар. Командир корабля капитан 2 ранга А.И.Степанов был убит, командование перешло к лейтенанту Никонову. Неожиданно часть плавсостава - в основном "полугражданских" механиков судовой мастерской - потребовала подъема белого флага, мотивируя желание сдаться тем, что японцы продолжают вести огонь по находящимся в воде морякам с кораблей, тонущих под неспущенным военно-морским полотнищем. Лейтенант Никонов, умирая от ран, имел мужество сказать "нет", и корабль ушел на дно с развевающимся Андреевским стягом [360], [361]. После гибели "Камчатки" часы "Суворова" были сочтены. Когда навсегда замолчали его 12-дюймовые орудия, против линкора была проведена торпедная атака. Но уже после попадание двух вражеских торпед и начала необратимого погружения на корме "Суворова" внезапно заговорило чудом уцелевшее небольшое орудие, отогнав японские миноносцы от места их кровавого пиршества. Около семи часов вечера эскадренный броненосец "Суворов" скрылся под водой, ни одному из его матросов и офицеров, остававшихся на борту после эвакуации адмирала Рожественского со штабом, спастись не удалось.

С окончательным наступлением сумерек Того дал распоряжение об отводе главных сил японского флота к острову Уллындо, лежащему к северу по линии движения на Владивосток. За работу принялись около 60 японских миноносцев, практически в течение всей ночи не прекращавших торпедные атаки русской эскадры, медленно продвигавшейся к северу. Несмотря на тяжелейшие потери, понесенные 14 мая, эскадра, ведомая Небогатовым, по-прежнему представляла внушительную силу: 4 эскадренных броненосца, 3 броненосца береговой обороны, 1 броненосный крейсер, 8 крейсеров 1-го и 2-го рангов, 9 миноносцев. Часть кораблей отстала, но тем не менее под оперативным управлением Небогатова, державшего флаг на "Николае I", продолжали оставаться броненосцы "Орел", "Адмирал Синявин", "Генерал-адмирал Апраксин" и крейсер "Изумруд".

В течение первой половины ночи (с 21 до 23 часов) по русским кораблям было выпущено 75 торпед, из которых цели достигли лишь шесть. Неприятельские миноносцы нападали в основном на отставшие корабли, которые в условиях потери строя были вынуждены светить прожекторами и тем самым демаскировали себя. Поражены были эскадренные броненосцы "Сисой Великий" и "Наварин", броненосный крейсер "Адмирал Нахимов", крейсер 1-го ранга "Владимир Мономах". Непосредственно от торпеды погиб только броненосец "Наварин" (спаслись 3 человека), остальные суда продержались на воде до утра, когда были затоплены при приближении противника, а их команды взяты в плен.

За два века существования российского флота русские моряки неоднократно попадали в плен, но никогда - целыми командами и кораблями. Цусимская катастрофа нарушила эту высокую традицию.

Разгром

Первой список сдавшихся открыла команда "Владимира Мономаха", перехваченного японскими крейсерами на пути к Шанхаю. Получивший тяжелейшие повреждения от торпедной атаки, броненосный крейсер "Адмирал Нахимов" после эвакуации команды готовился капитаном к подрыву, однако корабельные минеры, рассчитывая на привилегии в японском плену, покидая борт, успели вывести из строя электроцепь. Оставшиеся на крейсере капитан 1 ранга А.А.Родионов и штурман лейтенант В.Е.Клочковский, не сумев привести в действие пироксилиновые шашки, укрылись в кормовой части корабля, став свидетелями его захвата корабля японской призовой командой и подъема на фок-мачте вражеского флага. Когда убедившиеся в неизбежности затопления крейсера японцы покинули корабль, выбравшиеся из укрытия офицеры сорвали неприятельский флаг. До конца выполнившие свой долг капитан и штурман провели в воде более семи часов и были подобраны рыбаками.

Разбросанными по морю оказались крейсера из отряда контр-адмирала О.А.Энквиста, сумевшие достойно выстоять в первый день сражения. Крейсер 2-го ранга "Алмаз" под командованием капитана 2 ранга И.И.Чагина, которому посчастливилось уйти от преследования норд-остом вдоль западного побережья Хонсю, стал единственным из крупных кораблей Второй тихоокеанской эскадры, сумевшим достичь Владивостока. Оставшиеся под командой Энквиста крейсера 1-го ранга "Аврора", "Олег" и крейсер 2-го ранга "Жемчуг" еще накануне вечером взяли курс на юго-запад и смогли дойти до Манилы, где были интернированы контролировавшими Филиппины властями США.

Последняя организованная часть Второй тихоокеанской эскадры под командованием Небогатова, благополучно избежавшая ночных атак и продолжавшая движение к Владивостоку кратчайшим северным курсом, в районе острова Уллындо к 10 часам утра оказалась окруженной основными силами Того. "Команды наши были поражены "щегольским видом" японских судов, словно они и не были накануне в горячем бою. Это подействовало удручающе, но все еще готовились к бою" [362]. Пользуясь штилем, японцы произвели точное прицеливание и, с невиданной доселе в мировой морской истории дистанции 60 кабельтовых (11 километров), открыли невероятно точный огонь. В течение каких-то 10 минут на броненосце "Николай I" уже было шесть пробоин. Наши орудия молчали - они были бессильны вести огонь на подобной дистанции. После короткого совещания со штабом, Небогатов капитулировал. На всех остававшихся с ним кораблях были подняты белые флаги. Сигнал о сдаче не разобрали (или не захотели разобрать?) только на крейсере 2-го ранга "Изумруд" под командованием капитана 2 ранга В.Н.Ферзена. Дав самый полный ход, "Изумруд" прорвался через кольцо японских кораблей и ушел по направлению на Владивосток. Уже находясь у родных берегов (залив Святого Владимира, траверза мыса Ореховый), крейсер наскочил на камни и был взорван, а его команда сухим путем добралась до Владивостока.

Около 11 часов утра в сорока милях к западу от точки, где капитулировал отряд Небогатова, два японских корабля настигли крейсер 1-го ранга "Светлана" под командованием капитана 1 ранга С.П.Шеина. Экипаж "Светланы" решительно вступил в бой, однако после получения огромной пробоины в носовой части был вынужден покинуть корабль. Несколькими часами позже у берегов Кореи были аналогичным образом затоплены принявшие неравный бой миноносцы "Быстрый" и "Громкий".

Остаток дня 15 мая Объединенный императорский флот Японии провел в охоте за разбросанными по морю русскими кораблями. Около 16 часов японские миноносцы настигли миноносец "Бедовый", на борту которого после гибели "Буйного" находился раненый адмирал Рожественский. Не предприняв ни малейшей попытки дать бой или попытаться уйти в отрыв, командующий Второй тихоокеанской эскадрой вместе со всем своим штабом сдался в плен [363], а миноносец был отконвоирован в Сасебо. В то же время следовавший вместе с "Бедовым" миноносец "Грозный" под командованием капитана 2 ранга К.К.Андржеевского, увидев, что тот поднимает сигнал о сдаче, дав максимальный ход, стал уходить, из кормовых орудий сумев при этом нанести серьезные повреждения бросившемуся вдогонку вражескому миноносцу. Без компаса, с поврежденными рулями, "Грозный" в конце концов достигнет Владивостока.

В тот же вечер доблестно погиб последний остававшийся в строю броненосец береговой обороны "Адмирал Ушаков". В 17:30 к нему приблизились два броненосных крейсера противника и предложили сдаться. Командир корабля капитан 1 ранга В.Н.Миклуха-Маклай (родной брат знаменитого путешественника) в ответ на японское предложение распорядился открыть огонь. Скудный огнезапас был израсходован уже спустя 40 минут, после чего на броненосце были отворены кингстоны [364]. Японскому плену командир предпочел гибель вместе со своим кораблем.

Около 19 часов отрядом из шести легких японских крейсеров был настигнут крейсер 1-го ранга "Дмитрий Донской". Несмотря на явное неравенство сил, командир корабля капитан 1 ранга И.Н.Лебедев вступил в бой, ведя огонь на оба борта, и в конце концов сумел оторваться от преследователей. К сожалению, полученные крейсером повреждения сделали дальнейшее плавание невозможным. По приказу командира крейсер был затоплен на большой глубине, а команда на шлюпках отправилась к берегам Уллындо, в неизбежный плен.

Из пяти вспомогательных судов (не считая погибшей "Камчатки") два были потоплены, два смогли дойти до Шанхая (транспорты "Свирь" и "Корея"), а считавшийся пропавшим без вести транспорт "Анадырь" спустя месяц после сражения объявился в порту Диего-Суарец на Мадагаскаре.

Новость, которой отказывались верить

Так завершилось длившееся почти тридцать часов Цусимское морское сражение. Никогда еще русский флот не нес столь невосполнимых потерь, никогда еще в отечественной военной истории поражение не оказывалось столь безответным и безнаказанным для врага. Потери составили 216 офицеров и 4614 матросов убитыми, 278 офицеров и 5639 матросов, включая раненых, были взяты в плен, 70 офицеров и 1783 матроса были интернированы властями нейтральных стран. Потери противника в сражении составили лишь 110 офицеров и матросов убитыми и 590 ранеными [365]. Многие из японских кораблей получили повреждения, однако на дно ушли всего лишь 3 неприятельских миноносца. Различие в уровне потерь колоссальное! Конечно, его можно объяснить тем, что на первом этапе боя, когда борьба велась в основном между крупными кораблями, японский флот обладал стратегическим преимуществом в артиллерийском огне, нанося с максимально больших дистанций серьезнейшие повреждения русским кораблям без адекватного противодействия с их стороны; содержанием же второго этапа была охота превосходящими силами за одиночными и ослабленными остатками русской эскадры... Все это так, только рациональных доводов здесь явно недостаточно: в предыдущих сражениях русские корабли даже под самым жестоким огнем демонстрировали феноменальную живучесть, а об успехах японских "охотников" против порт-артурских миноносцев или владивостокских крейсеров мир почему-то так и не узнал. "Измена!" - такой была первая массовая реакция, вызванная в России сообщениями о цусимских потерях. Либерально-революционная часть общества поспешила все списать на "прогнившее самодержавие". Но Россия воевала и до, и после Цусимы, однако ни перманентные "заговоры", ни "трухлявый режим" никогда не приводили ни к чему подобному - взять хотя бы сухопутные сражения той войны, в которых, несмотря на постоянные отступления, потери русской армии всегда оказывались значительно ниже, чем хотелось бы противнику. Не поэтому ли не поддающуюся рациональному объяснению Цусимскую катастрофу многие восприняли как мистический знак - наиболее значительный в ряду многих, упрямо суливших России кровь и многие печали?

По сравнению с жертвами сухопутной Маньчжурской армии цусимские потери были невелики - однако именно они по-настоящему всколыхнули верхний слой русского общества. Ведь если под Ляояном и Мукденом гибли, в основном, провинциальные офицеры и резервисты, то на сгинувших кораблях Балтийского флота были представлены первые семейства России. А с наиболее "элитного" по составу офицерского корпуса броненосца "Александр III" спаслись, как мы помним, лишь четыре человека [366].

Общественное мнение страны не было готово в одночасье принять весть о столь небывало страшном поражении. Сообщения иностранных агентств вызывали недоверие, вслед за приходом во Владивосток трех уцелевших кораблей, команды которых не обладали исчерпывающим представлением о всех событиях и результатах состоявшегося сражения, все с нетерпением ожидали появления остальных... Шок был столь глубоким, что даже обыкновенно беспощадная к "режиму" либеральная пресса первые дни не спешила с убийственными заключениями. По воспоминаниям Н.В.Вороновича, газеты постепенно подготовляли "нас к этому трагическому известию. Сначала в ней <речь идет о газете "Вестник Маньчжурских армий" - Авт.> появилась краткая телеграмма о начавшемся у берегов Японии морском сражении, в котором японцы понесли якобы огромные потери. О наших потерях не было сказано ни слова. Через день была помещена другая телеграмма, сообщавшая о том, что несколько наших крейсеров соединились с владивостокской эскадрой и что бой, в котором обе стороны понесли чрезвычайно тяжелые потери, еще продолжается. И только на 7-й день было опубликовано официальное сообщение о постигшем Россию ужасном поражении. Последняя надежда выиграть войну была потеряна. Все ясно понимали, что теперь не может быть и речи о продолжении кампании" [367].

Весы судьбы или весы смысла?

История похода Второй тихоокеанской эскадры и ее гибели у берегов Цусимских островов несет неизгладимый отпечаток самоубийственной обреченности и крайнего в своей трагичности неблагоприятного стечения обстоятельств. Всё - начиная с готовности адмирала Рожественского направить свою энергию, авторитет и влияние для того, чтобы более чем веские сомнения не смогли задержать выхода эскадры, и кончая решительным нежеланием воспользоваться для ее сохранения обходными маршрутами - говорит как о психологической готовности к трагической развязке, так и о стойком нежелании предпринимать усилия по овладению инициативой и изменению ситуации к лучшему. Готовность к развязке, к жертве - это одна из предельных координат героического акматического идеала, отказаться от которого никто из ключевых персоналий цусимской катастрофы не был готов. Отсутствие же желания активного сопротивления обстоятельствам связано, скорее всего, с образованием в забуксовавшей этносоциальной системе энергетического излишка, когда получившая осознание невозможность добиваться прежних привычных результатов вызывает болезненность восприятия бытия и толкает на борьбу с ним:

...Кто б стал терпеть судьбы насмешки и обиды,

Гнет притеснителей, кичливость гордецов,

Любви отвергнутой терзания, законов

Медлительность, властей бесстыдство и презренье

Ничтожества к заслуге терпеливой,

Когда бы сам все счеты мог покончить...?

Кто б снес такое бремя...

Действительно, кто бы снес? От развязки благоразумно откажется тот, кто чувствует в себе достаточную готовность день за днем "испытанные беды сносить". Однако избыток энергии действия, который более не может быть поглощен ни борьбой за жизненное пространство, ни его обустройством, ни методичным ратным трудом, как раз и дает возможность выбора. Императив "к неизведанным <бедам> бежать" оказывается единственно приемлемым (с точки зрения акматических принципов) направлением действия, способным поглотить нарастающий энергетический излишек. Оказавшийся в подобной ситуации индивидуум не ищет собственной гибели (что есть грех) - он лишь устраняет существующие в каждой культуре, в каждом социуме элементы безопасности, пуская свою жизнь в открытый поток судьбы.

Но если последствия личного выбора такого рода достаточно ясны: смерть и жизнь, бесконечно долго балансируя, могут поменяться местами только один раз, стало быть, в восприятии индивидуума их вероятности равны, - то в масштабах социума, где индивидуальная неудача, в том числе и смерть, почти ничего не меняют, на первый план выходит действительная, "органичная" удачливость. От того, сколь благосклонной богиня случая Тихэ будет в целостной цепочке событий, в подобные критические моменты истории зависит судьба консорции, общества, страны.

Цусимская гекатомба явилась кульминацией, пределом неудач России в войне, трагически прервавшей ее до этого в целом успешную территориальную экспансию на Восток. Что могло стать фундаментальной причиной этих неудач, что, в нарушение всех законов вероятности, отобрало у одной из воюющих сторон ее законное военное счастье, которое могло бы если и не привести к убедительной победе, то уж, по крайней мере, уравновесить поражения адекватными успехами?

Этот феномен не связан с традиционными для анализа русско-японской войны военно-техническими, политическими или организационно-управленческими предпосылками, обычно трактуемыми либо через "системный кризис царизма", либо через "заговор" внутренних и внешних "сил". Не отрицая существования и возможной роли того и другого, позволю себе усомниться в их столь выдающейся глобальности, равно как в вопиющем отсутствии противодействующих факторов. Ведь, случись так, старая Россия должна была погибнуть куда как раньше и безнадежнее... Неудачи русско-японской войны нельзя объяснять и тем, что "Бог отвернулся от России" - понятных резонов для этого в России начала XX века было не так уж и много, во всяком случае, многие другие страны имели куда больше оснований на Высший гнев.

Естественно предположить, что ключ к пониманию постигших Россию неудач, обрушившихся буквально вслед успешному трехвековому государственному строительству и утверждению на новых землях, следует искать в той области, где внезапный надлом оказался наиболее очевидным и заметным. Таковой, как мы видели, была сфера национального целеполагания. Не имея за спиной должным образом обустроенных результатов территориальной экспансии и не видя долгосрочных перспектив текущим усилиям, вовлеченные в их круговорот сотни тысяч соотечественников, участников тех событий, не могли опереть волю на фундамент ясной целесообразности, оправдывая свои и чужие жертвы весомым смыслом.

Не только из религиозного, но и просто из житейского опыта известно, что истовое ожидание, надежда, молитва неведомым нам образом формируют и исправляют реальность. Многие явления, которые с равной вероятностью могли иметь разнонаправленные исходы, приобретают для просящего благоприятное течение. Однако при одном условии: в основе этого прошения лежит не сиюминутная страсть, но существенная жизненная потребность, а его оправданием является искренний поиск правды. Имеющему религиозный опыт человеку не надо объяснять, чем коллективная, сугубая молитва сильнее случайного обращения к Богу, а молитва священника или старца - сильнее молитвы неофита.

Вселенная, вознесшаяся по воле Творца над бездной небытия, вряд ли является законченной и неизменной сущностью, на лоне которой человечеству уготована роль резвящегося стада с наперед заданной программой рождения, жизни и смерти. Ведь слишком многие вещи могут быть объяснены и оправданы только с позиций текущего, не прекращающегося ни на один миг, сотворчества человека и Бога. Это сотворчество, равно как и окружающий нас мир, в своей основе имеют не материальную, а знаковую природу, доступной формой выражения которой для нас является слово или мысль. Подобно тому как в начале XX века физики мира были поражены "исчезновением вещества" - когда считавшиеся кирпичиками мироздания элементарные частицы вдруг оказались не более чем "сеткой" энергетических потенциалов, или в своей первооснове логических знаков, "наброшенной" над леденящей Пустотой, - сегодня мы можем куда более поражаться беспредельной случайности и немотивированности биологической жизни, не говоря уже о существовании человека с его осмысленными духовными поисками... Если человеческой жизни попытаться отыскать физический смысл, то таковой должен состоять в создании новых упорядоченных узлов в сетке мироздания, предотвращающих дрейф мира через хаос (энтропию) в его первобытное создание - абсолютное небытие. И в этом процессе, похоже, человеку даны и настоящее право выбора, и свобода действий. Однако от него скрыты суть мироздания и его первичные законы, человеческие мысль и воля скорее порождают запрос к изменению рисунка бытия, чем каким-либо образом сами участвуют в нем. Благоприятный для человеческого разумения ход событий выстраивается волею Творца, но происходит это лишь в том случае, если запрос оправдан, т.е. когда его цель - относительно всех остальных - в большей степени устремлена на улучшение природы человека, нежели на бездумное следование обесценивающимся идеалам. "Исчислил Бог царство твое и положил конец ему // Ты взвешен на весах и найден очень легким" [Дан. 5:26, 5:27]. Из этих мистических слов пророка Даниила, произнесенных на пиру Валтасара, видно, что, предоставляя или отзывая свою поддержку, Творец, в силу отсутствия в людском мире равных ему абсолютных смыслов, сравнивает имеющиеся. И устроение свыше получает не тот, в чьих руках больше оружия и силы, а тот, чьи чаяния и надежды более оправдывают жертвы, пот и кровь.

Не берусь судить, какая из сторон в событиях русско-японской войны оказалась в положении оправданной Богом. Борясь с Россией за Маньчжурию, японский народ (а для Японии эта война действительно имела общенациональный характер) вел, прежде всего, борьбу за собственное самоутверждение, в то время как русское общество так и не решилось признать смыслом войны защиту своей, русской территории, предпочитая проливать кровь за абстрактную "русскую честь". Возможно, оправданными оказались чаяния китайцев, которым еще только предстоял мучительный переход от полумертвой империи - через оккупацию и коммунистическую деспотию - к более справедливому и гуманному государственному устройству. Возможно, что неудачи России были не наказанием, а лишь предупреждением, вняв которому страна вскоре начала динамично преобразовываться, и если бы не последовавший в августе 1914 года срыв в "героическое прошлое", ее судьба могла бы сложиться куда счастливей... Лично для меня налицо тот факт, что начавшая проявляться задолго до 1904 года дисгармония в "сугубой молитве" России о Востоке лишила русскую армию и флот, все российское присутствие в Маньчжурии той гармоничной удачливости, которая не изменяла нам со времен Ермака. А наличие в событиях обороны Порт-Артура и Мукденской битвы ряда эпизодов, когда удача, казалось бы, ненадолго, но зримо возвращалась, лишь подтверждает закономерность: происходило это там, где воскрешалась надежда на то, что русская кровь проливается не на чужой земле.

Немыслимая по своему масштабу и оглушающей боли Цусимская катастрофа стала более чем явным указанием: о продолжении сухопутной войны - даже при всех наконец-то реализованных стратегических преимуществах русской армии - теперь уже не может быть и речи. Будучи человеком религиозным и определенно умеющим читать подтекст событий, Николай II сделает для себя соответствующие выводы.

Успехи больше не нужны

Новый командующий сухопутной группировкой русских войск в Маньчжурии генерал Н.П.Линевич и сохранивший за собой должность командира 1-й Маньчжурской армии генерал Куропаткин обоснованно предлагали Николаю II новый план наступления. На этот раз русские позиции к северу от Мукдена, в районе города Сипингай представлялись по-настоящему неприступными, численность войск, составлявшая на конец марта 464.5 тысяч человек, по мере развертывания 13-го армейского корпуса, эшелоны с которым растянулись на пол-России - от Челябинска до Харбина, - к лету должна была приблизиться к миллиону. Русские разведчики все чаще приводили из-за линии фронта субтильных юных новобранцев и солдат в возрасте - верный признак наступившего у противной стороны истощения ресурсов живой силы. Впервые за весь ход войны практически повсеместно подразделения получили значительный сверхкомплект (численность строевого состава рот достигала 200 человек против обычных 130-150), в достатке появились пулеметы, гаубичные батареи, средства связи. Никогда еще в своей истории Россия не выставляла такой силы армию и, похоже, до 1905 года сопоставимая по численности и ударной мощи войсковая группировка, собранная в одном месте для решения одной задачи, не имела прецедентов в мировой истории войн [368].

Гарантированная в своем успехе "Сипингайская наступательная операция", решись на нее руководство России, могла бы не только затмить своим масштабом великие битвы прошлого, но на несколько ближайших десятилетий уверенно поддерживать в мире представление о несокрушимости России в сухопутной войне. С подобным активом Россия могла куда более спокойно относиться к угрозам своим западным рубежам и навряд ли бы позволила втянуть себя в Первую мировую войну.

Незадолго до Цусимской трагедии, с 4 по 11 мая, состоялся знаменитый рейд казачьего отряда генерала П.И.Мищенко на Факумынь - ключевой коммуникационный узел противостоящих японских армий. Сделав должные выводы из неудачного декабрьского набега на Инкоу, 5.4 тысячи казаков отправились в рейд с минимумом боеприпасов (по 300 патронов на винтовку) и орудий (6 вместо 18), без обозов, пополняя запасы продовольствия за счет местного населения. Набег удался. Неся минимальные потери, казаки с ходу атаковали ошеломленные японские гарнизоны, у деревни Шилаза был сожжен огромный обоз из 800 арб с военными грузами, в плен были захвачены 234 японских военнослужащих, приведены 200 лошадей [370]. Успех Мищенко, несмотря на его локальность, вызвал в войсках давно забытое воодушевление и желание наконец-то поквитаться с противником. Из воспоминаний участников войны, находившихся на позициях весной 1905 года, хорошо прослеживается, как изменилось отношение к противнику: на смену шапкозакидательству пришло уважение к безусловно высокому моральному духу, стойкости и жертвенности японских солдат и офицеров. Известно, что признание достоинств врага - ключ к пониманию пределов его сопротивления и залог будущей победы. Дух наступления проникал в сердца, мобилизовывал на решительный поединок.

Но Цусимская катастрофа сделала реванш невозможным. Хотя на Сипингай из центральных районов России продолжали с постоянно увеличивающейся интенсивностью прибывать войска и боеприпасы, а несостоявшееся восстановление морского господства уже принципиально не ухудшало баланса сил (полностью налаженное к 1905 году железнодорожное сообщение было эффективнее, чем снабжение по морю японских армий), шок от гибели Второй тихоокеанской эскадры полностью блокировал политическую волю к любым инициативным действиям. Напрасно Куропаткин убеждал царя дать санкцию на уже спланированное и полностью подготовленное наступление, за успех которого - впервые за всю кампанию - предельно осторожный генерал был, наконец-то, готов лично поручиться... Высшее политическое и военное руководство страны буквально находилось в плену мистического ужаса, известный ход событий приобрел страшную в своей непостижимости подоплеку... Неведомое проклятье, настигшее на краю Азии русскую экспансию, веками не знавшую даже отдаленных по масштабу неудач, представлялось возможным снять, лишь незамедлительно покинув эту негостеприимную землю.

К счастью, подобные настроения не были до конца осознаны противником. Военная кампания, честно спланированная в Токио максимум на один год, более не могла продолжаться как из-за исчерпанности людских и материальных ресурсов, так и по причине банального отсутствия денег. Затраты на войну и Японии, и России были примерно одинаковыми и составляли около 2 млрд. золотых рублей, однако степень их "тягостности" для экономики была различной: в Японии налоговая нагрузка увеличилась на 85%, в то время как в России всего на 5%. С учетом имеющегося золотого запаса, вне калькуляции военных и продовольственных резервов, доступных из европейской части страны, Россия была в состоянии без увеличения налогового бремени и без перехода к мобилизационному типу экономики вести войну как минимум до осени 1906 года [372].

О неготовности Японии продолжать воевать более чем красноречиво свидетельствует датируемый 18 мая 1905 года - то есть спустя всего лишь три дня после цусимского триумфа японского флота - факт обращения японского правительства к США за посредничеством в мирных переговорах с Россией. Вместо попытки развить на полях сражений свой невиданный успех, посланнику Японии в США было предложено выразить американскому президенту Теодору Рузвельту "надежду японского правительства, что... президент найдет для себя возможным немедленно и всецело по своей инициативе пригласить обоих противников встретиться для непосредственных переговоров" [373].

Последняя операция войны: вторжение и захват Сахалина

Не решаясь предпринимать каких-либо действий в Маньчжурии, способных вызвать русское наступление, японское командование попыталось переключить внимание от своей сухопутной группировки проведением локальной, но достаточно эффектной десантной операции на Сахалине. Надо сказать, что еще в 1899 году штабом Приамурского округа оборона Сахалина была признана "непосильной" по причине большой протяженности береговой линии и гористого рельефа [374]. И вот спустя шесть лет, 24 июня 1905 года, преодолев огонь растративших последние боеприпасы 47-миллиметровых орудий, снятых с затопленного крейсера "Новик", японцы осуществили высадку в заливе Анива. 27 июня на мысе Крильон был высажен второй десант, 10 июля в Де-Кастри третий и т.д. Оборона Сахалина была представлена нестроевыми дружинами обшей численностью 7.2 тысячи человек, в которых под началом немногочисленных офицеров и унтер-офицеров служили местные каторжане и ссыльные. Не считая снятых с "Новика" вооружений, на острове имелось лишь 12 пулеметов и 8 устаревших пушек образца 1877 года, не оснащенных поворотными механизмами. Противник же направил на Сахалин контингент в составе 14 тысяч человек при 18 орудиях и нескольких десятках пулеметов [375]. Тем не менее первые оборонительные бои, ведомые отрядом под командованием полковника А.И.Арцишевского, оказались крайне неудачными для японцев. Лишь после окружения и разгрома этого отряда в районе села Дальнего 3 июля 1905 года противник сумел установить над южной частью острова относительный контроль. С 10 июля началась японская десантная операция на северном Сахалине. Оборону северной части острова возглавлял его генерал-губернатор М.Н.Ляпунов. Будучи юристом и не имея ни малейшей военной подготовки, гражданский генерал смог организовать лишь подобие организованного отхода от Александровского поста в центральную часть острова, где 16 июля без единого выстрела капитулировал.

Открытие Портсмутской мирной конференции

Сразу же после японского обращения к Т.Рузвельту посол США в Санкт-Петербурге 23 мая получил инструкцию, предписывающую обратиться к российскому императору с предложением вступить в переговоры по примирению. Встреча с послом состоялась 25 мая, на ней Николай II такое согласие дал, сопроводив его оговоркой о необходимости аналогичного согласия со стороны японского императора: "не должно было создаться представление, будто Россия просит мира" [377]. В ноте от 26 мая 1905 года Рузвельт обратился к России и Японии с предложением приступить к мирным переговорам, на что обе воюющие стороны согласились.

Переговоры открылись в американском городе Портсмуте в штате Нью-Хемпшир. От России уполномоченным для их ведения был назначен председатель Комитета министров С.Витте, японскую делегацию возглавлял министр иностранных дел барон Ю.Комура. Накануне отъезда Витте был принят Николаем II, от которого получил достаточно жесткие инструкции: переговоры должны прийти к мирному решению без уступки ни одной пяди земли и без копейки контрибуции [378]. Для подобной жесткости существовали, как мы уже имели возможность убедиться, все необходимые стратегические основания.

Переговоры, именовавшиеся мирной конференцией, открылись 27 июля 1905 года. В качестве условия для заключения мира японская делегация выдвинула признание Кореи зоной своих интересов, возвращение Маньчжурии Китаю при выводе оттуда всех войск, передача Японии арендных прав на Ляодунский полуостров с Порт-Артуром, уступку Сахалина, уступку Южно-Маньчжурской железной дороги от Харбина до Порт-Артура, выдача Японии интернированных русских военных судов и ограничение морских вооружений России на Дальнем Востоке, а также выплата контрибуции в размере 1.2 млрд. иен. Российская делегация достаточно быстро согласилась с пунктами японских предложений по Корее, Маньчжурии и Порт-Артуру и по уступке становившейся ненужной с потерей последнего линии ЮМЖД. Любопытно, что "передача Кореи" в сферу японских интересов в известной степени шокировала западное общественное мнение, все эти годы привыкшее считать, что в войне с Россией Япония боролась исключительно против "русского экспансионизма". Что же касается требований об уступке Сахалина и выплате контрибуции, то здесь японских переговорщиков ожидал твердый отказ.

Интрига, сокрушившая русскую неуступчивость

К 5 августа мирная конференция окончательно зашла в тупик и могла в любой момент прекратиться с получением Витте соответствующей телеграммы от царя. На сей раз возможное возобновление военных действий давало России гарантированные шансы на успех, в то время как у противника таковых почти не было. Беспокойство испытывал и президент США, рассматривавший русско-японские переговоры как редкую возможность продемонстрировать авторитет своей молодой страны в международной политике, а посему заинтересованный в их любом приемлемом завершении. Кроме того, США использовали переговоры для заключения собственных договоренностей с Японией о разделе сфер влияния в тихоокеанском регионе: согласие США "отдать" Корею было, в свою очередь, обусловлено согласием Токио на американское преобладание на Филиппинах. Именно Т.Рузвельту принадлежало предложение о разделе Сахалина по 50-й параллели с выплатой Россией денежного возмещения за сохранение контроля над северной частью острова. Но данное предложение вновь было отвергнуто - Россия категорически отказывалась что-либо платить.

Далее в интригу переговоров вплелась почти что детективно-шпионская история, истинные обстоятельства которой мы вряд ли когда узнаем. Судя по всему, уже через 18 дней после открытия переговоров (к 14 августа) японское руководство было готово подписать мирный договор "без Сахалина и контрибуции", т.е. полностью приняв русские условия. Но здесь то ли по своей воле, то ли по просьбе японской стороны, либо же в результате тонкой игры разведывательных служб, в закулисную часть переговоров вмешался американский президент. Посол США в Санкт-Петербурге получил указание встретиться с российским императором с целью склонить последнего к немедленному заключению мира ввиду якобы решимости Японии возобновить боевые действия. Николай II, прекрасно осведомленный о состоянии русских сухопутных сил на Сипингае, шантажу не поддался, подтвердил принципиальную невозможность для своей страны платить контрибуцию, однако не исключил, что "в виде крайней уступки он готов согласиться на отдачу южной части Сахалина" при определенных условиях, <поскольку> хотел показать свою готовность пойти навстречу американскому президенту" [379]. Информация, переданная Николаем II для президента США, в принципе, могла и должна была им, как посредником, быть донесена до японского руководства, однако, по меньшей мере, после взятия некоторой паузы и в форме, преподносящей ее в качестве аргументированного собственного мнения посредника, составленного на основании его контактов с одной из сторон переговоров. Однако именно этого не произошло. Информация о готовности России пойти на уступку южной части Сахалина немедленно оказалась ретранслированной в Токио. Это могло быть сделано либо по непосредственному указанию Т.Рузвельта, что, окажись оно так, необходимо признать более чем неэтичным поступком с его стороны (что маловероятно для традиций той эпохи), либо же у Японии в Вашингтоне имелся высокопоставленный "источник". Как бы то ни было, поступившая в Токио информация была встречена с воодушевлением и ...недоверием, обнародовавшему ее в правительстве дипломату было положено сделать харакири в случае, если она окажется неверной. Но все обошлось. Оглашенное в Портсмуте японское заявление о "последней уступке" в виде требования только южной части Сахалина было принято российской стороной. Немедленно по инициативе Витте были дополнительно оговорены гарантии свободного мореплавания русских кораблей в проливе Лаперуза и отказ Японии от строительства на территории южного Сахалина оборонительных укреплений.

Мир

19 августа сторонами был подписан договор о перемирии, а 23 августа (5 сентября) заключен мирный договор, сразу же признанный в мире крупной военно-дипломатической победой России. Завершилась война, до 1914 года считавшаяся крупнейшей в мировой истории. Число убитых, раненых, умерших от ран и от болезней в русской армии и на флоте составило 194.9 тыс. человек, у японской стороны - 261.4 тыс. человек [380].

С особой тщательностью и скрупулезностью, словно соревнуясь во взаимной корректности, вчерашние враги поспешили выполнить все его условия.

Президент США Теодор Рузвельт за успешное посредничество в заключении мира между Россией и Японией в 1906 году был объявлен восьмым лауреатом присуждавшейся с 1901 года Нобелевской премии мира. В те годы Нобелевская премия еще не обладала нынешним статусом и престижем, и Рузвельт не стал тратить несколько недель на путешествие морем к церемонии ее вручения. Лишь в 1910 году, посетив с частным визитом Осло, к тому времени уже бывший президент США нашел время выступить там с нобелевской лекцией.

Одним из положений Портсмутского мирного договора предусматривалось возведение памятников-обелисков павшим военнослужащим неприятельской стороны. На ранее существовавшем у подножия горы Саперной русском кладбище японская военная администрация устроила 12 огромных братских могил, в которых были погребены перенесенные с позиций и временных захоронений останки 14,873 защитников Порт-Артура: под белыми каменными крестами офицеры, под чугунными - нижние чины. Здесь же японским правительством в 1907 году была поставлена часовня из мрамора и гранита с эпитафией, составленной японским генерал-губернатором Квантуна Ошимой. Мемориальное русское кладбище в Порт-Артуре по сей день поддерживается китайскими властями в удовлетворительном состоянии.

На вершине знаменитой горы Высокой японцами в двадцатых годах был возведен мемориал-усыпальница собственным воинам - торжественно-величавая 130-метровая башня "Белый Нефрит", напоминающая по форме орудийный снаряд. В китайских туристических путеводителях неизменно говорится о ней как об "уродливой структуре, свидетельствующей о временах японского вторжения", но в то же время признается, что именно она является символом современного Люйшуня (Порт-Артура).

Русское правительство, после 1905 года не располагая более контролем над территорией, в земле которой остались лежать вчерашние противники, установило на российско-маньчжурской границе скромную стелу. Памятник павшим японским военнослужащим находился под постоянной охраной, и в годы революционного лихолетья был разрушен. Чуть позже, в 1932 году, был взорван чудный храм Спаса-на-Водах, возведенный в 1911 году в Санкт-Петербурге в память о русских моряках, павших в годы войны с Японией. Тогда же и навсегда исчезла уникальная рукописная книга, в которую были внесены имена всех погибших в сражениях русско-японской войны и умерших впоследствии от ран российских военнослужащих и находившихся при армии (флоте) гражданских лиц.

Глава XVI. Экскурс в будущее, ставшее историей

Незавидные судьбы порсмутских миротворцев

Портсмутский мирный договор по своему содержанию соответствовал размежеванию двух паритетных сил, а не миру победителя с побежденным. Поразительно, но в обоих странах ожидали другого договора! Либеральная элита России, давно свыкшаяся с мыслью о "состоявшемся поражении", не ожидала столь мизерного и нисколько не унижающего национального достоинства своей страны уровня уступок, а в Японии, население которой под воздействием пропаганды не сомневалось в полной и всеобъемлющей победе, Портсмутский мир воспринимался не иначе как национальное предательство. По Японии прокатилась война демонстраций и отнюдь не бутафорских погромов правительственных учреждений и редакций газет, в Токио на несколько дней пришлось вводить военное положение. С целью сбить волну массового недовольства император отправил правительство Японии в отставку. Вернувшийся из Америки глава японского МИДа Ю.Комура сходил на родной берег рядовым дипломатическим чиновником.

Его российскому коллеге по переговорам повезло немногим более: несмотря на присвоение С.Витте за успешное завершение переговоров графского титула, поразительные результаты его усилий мало кто оценил. Насмешливое прозвище "граф Полусахалинский", придуманное ему ура-патриотической правой прессой, с куда большим воодушевлением было подхвачено на левом политическом фланге, до этого позиционировавшем себя в основном с пораженческих позиций. Судьба уготовила творцу последнего наиболее грандиозного и дерзкого витка русской экспансии на Дальнем Востоке незавидную участь: собственными руками положить конец большей части проектов и перенести деятельность по утверждению в этом регионе в границы, обозначенные его предшественниками. Вместо выхода к теплому Желтому морю с плодородными маньчжурскими черноземами Россия вновь обнаружила себя в холодном и не очень приветливом краю, где пронизывающая зимняя стужа сменяется весенней сушью с последующими несколькими месяцами летних муссонных дождей. Подорванные маньчжурской неудачей, войной и последовавшими сразу же по заключении мира революционными беспорядками акматические возможности сибирско-дальневосточной предпринимательской консорции не позволяли ни возобновить - на сей раз уже чисто экономическими способами, без поддержки военных, - собственное утверждение в остававшейся за Россией зоне основной трассы КВЖД, ни должным образом завершить обустройство своего "северного угла". В результате уже с 1907 года стал заметно набирать темпы вывоз сибирских и дальневосточных капиталов в США, Китай и другие страны азиатско-тихоокеанского региона. Задолго до 1917 года началась и массовая эмиграция наиболее дееспособной части населения восточно-сибирских и дальневосточных земель в США, в Австралию и Новую Зеландию. Ежемесячно только в Брисбене, столице северо-восточного австралийского штата Квинсленд, гавань которого была первой на пути пароходов "с севера", обосновывалось до 150 семей сибиряков. Любопытно, что в то же самое время в Австралию активно эмигрировали и с тихоокеанского побережья США и Канады - дошедшим до западных пределов собственных стран англосаксонским переселенцам, не сумевшим в своем поколении добиться достатка и устроения жизни, столь же казалось, что за еще одним океаном жизнь может измениться...

Позднее прозрение Запада

Япония, добившаяся в результате войны с Россией реализации своих основных интересов в регионе, напротив, незамедлительно приступила к его более чем активному освоению. Сразу же после того, как в ноябре 1905 года над Кореей был установлен японский протекторат, началось массовое переселение на материк японских крестьян и представителей других сословий, что явилось одной из предпосылок последовавшей в августе 1910 года аннексии Кореи. Несколько десятков тысяч корейцев были вынуждены перебраться на русские дальневосточные земли, где в 1911 году большинство из них получили российское подданство. Не менее масштабным и впечатляющим стало и японское проникновение в Китай. Помимо Порт-Артура, японцы добились согласия китайских властей на создание экстерриториальных анклавов в еще нескольких населенных пунктах побережья и получили концессию на строительство железнодорожной линии от Мукдена к корейской границе (Аньдунь). США и, в несколько меньшей степени, Великобритания были неприятно поражены японским напором в Маньчжурии, их расчет на то, что японские солдаты в войне с Россией завоюют для "демократических наций" право осуществлять в северо-восточном Китае политику "открытых дверей", не оправдался. И если Англия, с которой японское правительство еще за несколько недель до заключения Портсмутского мира успело пролонгировать договор о союзе, предпочитала воздерживаться от резких оценок и действий, то в США антияпонская кампания стала быстро набирать обороты. Не успели отгреметь пышные торжества по случаю прокладки транстихоокеанского телеграфного кабеля между двумя странами в августе 1906 года, как в американских газетах вовсю начали обсуждаться перспективы скорой американо-японской войны, а ретранслированная в массы японофобия в 1907 году привела к серии погромов японских общин в Калифорнии. Позитивное пятидесятилетнее развитие американо-японских отношений, ведущее свой отсчет с "иокагамской демонстрации" М.Перри, после революции в Китае в 1911 году совершенно прервалось, и на протяжении последующих тридцати лет две страны будут неотвратимо приближаться к войне.

Судьба лесной концессии

Любопытной и по-своему трагичной окажется судьба лесной концессии в Кореи, которая с подачи либеральной прессы и антиправительственно настроенных политиков до сих пор считается чуть ли не основной причиной русско-японской войны. Сразу же после окончания войны Япония без труда добилась от китайских властей переуступки отписанных в 1903 году в пользу России прав на лесозаготовки на китайском берегу реки Ялу. Принадлежавшие русскому "Лесному товариществу" права на вырубку лесов на корейском берегу были аннулированы указом короля Кочжона еще 19 мая 1904 года - сразу же после того, как японские войска заняли Корею. Но российская сторона, арендные права которой должны были истечь только в 1995 году, отказалась признавать данное решение. Концессионный договор, заключенный русской коммерческой компаний с законным правительством Кореи, юридически не подпадал и под ограничения послевоенного урегулирования. И если в условиях японской оккупации русские лесопромышленники более не могли появляться на Ялу или, тем более, на острове Уллындо, то на другом объекте концессии - пограничной с Россией реке Туманган - лесозаготовки, несмотря на постоянные протесты Японии, продолжались вплоть до 1907 года. После того как работа на корейском берегу Тумангана из-за постоянных провокаций и противодействия стала невозможной, все права на лесоразработки, несмотря на протест Японии, были проданы американскому предпринимателю У.Смиту.

Так или иначе, но для бедной ресурсами Японии корейский лес стал не только одним из важнейших источников внешнеэкономических доходов, но и незаменимым конструкционным материалом для народного хозяйства. Набирающая силу индустриализация приводила к стремительному росту городского населения, селившегося в основном в одноэтажных деревянных домах в черте быстрорастущих городов, из-за дороговизны земли буквально прижимавшихся стена к стене. Корейская древесина, из-за которой в 1904-1905 году уже проливалась кровь, спустя сорок лет вновь стала mortis causa: в ночь с 9 на 10 марта 1945 года, во время налета на Токио 325 бомбардировщиков ВВС США, было сброшено свыше 2 тысяч тонн зажигательных бомб. Огромный деревянный город, зажженный по периметру, оказался охвачен огненным смерчем: пожары в центральной части зоны поражения создавали чудовищной силы приток воздуха с окраин, в результате чего горело все, что оказывалось внутри нее, температура превышала тысячу градусов, а из немногочисленных бомбоубежищ турбулентным потоком снаружи высасывало остававшийся воздух. В тот день в Токио погибло свыше 150 тысяч человек, не меньшим было число жертв при аналогичных налетах на Нагою, Осаку, Кобе и Иокогаму. Разрушения в жилых кварталах японских городов, построенных из корейской древесины, были значительно выше, чем разрушения бетонно-каменного германского Дрездена, подвергнутого аналогичным по масштабу и способу бомбардировкам. По числу погибших эти налеты более чем в два раза превысили и атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки в августе 1945 года, тем более, что раненых после страшных пожаров в деревянных японских городах практически не оставалось (в отличие от атомных бомбардировок, при которых на 105 тысяч погибших пришлось 94 тысячи раненых) [381].

Новые времена и альянсы. Расправа с Циндао, союз с Россией.

После заключения мира отношение Японии к России стало нарочито корректным и уважительным. Все военнопленные получили довольствие и были отправлены домой, на русском военном кладбище в Порт-Артуре японской стороной было начато устройство мемориального комплекса. На фоне ухудшающихся отношений с США и растущей сдержанности Англии, Токио станет активно налаживать дипломатический диалог с Санкт-Петербургом, заключив ряд соглашений о размежевании сфер влияния в Маньчжурии и Монголии. Сразу же после начала Первой мировой войны Япония присоединится к странам Антанты (23 августа 1914 г.), за неделю до этого предъявив Германии ультиматум с требованием вернуть Китаю без оговорок и компенсаций арендуемую военно-морскую базу Циндао с прилегающей территорией Шаньдунского полуострова. Не получив ответа, 23 августа Япония официально объявит Германии войну и направит на штурм крепости Циндао, гарнизон которой насчитывал 5 тысяч человек при 121 орудии, пехотную дивизию в сопровождении союзных английских батальонов - в общей сложности около 30 тысяч солдат и офицеров. Памятуя уроки Порт-Артура, японско-английский десант был высажен на почтительном - 180 километров! - расстоянии от Циндао, а взамен активных действий флота предпочтение было отдано пассивной блокаде крепости. Осада длилась с 25 сентября по 7 ноября и ознаменовалась лишь одним заметным событием: потоплением старым германским миноносцем S-90 не менее старого японского бронепалубного крейсера "Такачихо", в свое время успевшего принять участие в Цусимском бою. Ни ожесточенных штурмов, ни контратак, ни ночных вылазок под Циндао не происходило. Германский гарнизон капитулировал, не только не исчерпав возможностей к продолжению обороны, но и не успев понести ощутимых потерь. Известие о падении германского форпоста на Дальнем Востоке (немногочисленные германские колонии были захвачены англичанами уже в первые недели войны) не могло не привести кайзера к мысли о том, что, окажи в 1904 году его стоявший в Циндао флот хотя бы минимальную помощь в деблокировании Порт-Артура, то, скорее всего, Россия и Германия теперь не истребляли бы друг друга на полях Восточной Пруссии, Галиции и Польши, а их совместные позиции на Дальнем Востоке уже невозможно было бы оспорить.

Тем не менее, несмотря на все внешние признаки доминирования в регионе, Япония не чувствовала достаточной уверенности в прочности своих позиций. По мере того как нарастали трения с США и Англией, взоры токийских дипломатов все чаще обращались к "северному соседу". Россия, в то время занимавшаяся восстановлением своих позиций в Монголии взамен утраченных в Маньчжурии и заинтересованная как в неусилении контроля новых пекинских властей над монгольской автономией, так и в недопущении проникновения сюда третьих держав, согласилась заключить с Японией союзный договор. Документ был подписан в Петрограде 20 июня 1916 года. Правящие круги Японии встретили известие о подписании союзного договора с вчерашним противником с искренним энтузиазмом, у здания российского посольства в Токио была даже организована приветственная "вечерняя демонстрация с фонариками". Тем не менее плодами этого союза не суждено было воспользоваться ни одной из сторон.

1917. Старые герои в изменившемся мире.

После революции 1917 года, надолго выключившей Россию из сферы активной международной политики, образовавшийся на Дальнем Востоке вакуум влияния тотчас же попытались заполнить Япония и США. Под предлогом защиты скопившегося во владивостокском порту военного имущества стран Антанты, в апреле 1918 года на Дальнем Востоке началась интервенция США, Японии Великобритании и Франции. Над "ничейной" КВЖД в марте 1919 года был установлен международный контроль, интересы России в котором представляло Сибирское правительство А.В.Колчака. Однако теперь Япония была готова рассматривать все "русское пространство" на Дальнем Востоке в качестве своей законной добычи. Так, в нарушение соглашений со союзниками по Антанте по КВЖД, японская военная администрация руками сотрудничавших с ней белогвардейских отрядов Г.М.Семенова и И.М.Калмыкова неоднократно предпринимала попытки захватить контроль над всей железнодорожной колеей. А японские интервенты к 1920 году защищали "имущество Антанты" уже на огромной территории от Владивостока до Благовещенска, и только в конце 1922 года, вместе с остатками белогвардейских отрядов и "небольшевистской" частью руководства доживавшей свои последние дни Дальневосточной республики, покинули российскую территорию. Лишь спустя три года после утверждения в Приморье советской власти Япония восстановит с Москвой дипломатические отношения (20 января 1925 г.) и, в обмен на признание СССР Портсмутского мирного договора, согласится с требованием вывода своих войск из северной части Сахалина.

Не решившись конфликтовать с внезапно возродившимся "северным колоссом", Япония была вынуждена вновь перенести направление своей экспансии на территорию Китая. Весной 1923 года, когда истек срок аренды Порт-Артура, Япония отказалась возвращать его Китаю, а на Ляодунском полуострове на постоянной основе была расквартирована созданная в 1919 году Квантунская армия, впоследствии ставшая символом японского экспансионизма. На протяжении всех двадцатых годов Япония активно поддерживала маньчжурское государство "Трех автономных восточных провинций" под руководством Чжан Цзолиня в гражданской войне за власть в Пекине, параллельно успев спровоцировать советско-китайский конфликт 1929 года, едва не переросший в полноценную советско-китайскую войну. В сентябре 1931 года японские регулярные войска вторглись в Маньчжурию, где 1 марта 1932 года было образовано марионеточное государство Маньчжоу-Ди-Го (в отечественной терминологии Маньчжоу-Го). В 1933 г. была оккупирована провинция Жэхэ (совр. Хэбай и Ляонин), после чего японская экспансия "перевалила" за Китайскую стену - был захвачен находящийся в 220 км от Пекина район Шаньхайгуань. Одной из причин, подстегивавших японскую агрессию, была колоссальная - в несколько миллиардов фунтов стерлингов - финансовая задолженность страны перед зарубежными кредиторами, начало накоплению которой было положено еще перед русско-японской войной. В условиях оккупации Японией огромной территории появилась не только возможность за бесценок вывозить в метрополию промышленные ресурсы, но и собирать в виде прямых и косвенных налогов с населения огромные суммы. Миллионы жителей Кореи и северо-восточного Китая оплачивали таким образом не только растущие притязание Японии на господство во всем азиатско-тихоокеанском регионе, но и денежную цену, которую Токио пришлось в свое время заплатить для "победы над царизмом". На этом фоне легко можно представить всю мизерность суммы в 46.7 млн. иен (16.3 млн. советских золотых рублей), выплаченную Токио СССР за вынужденную продажу последним в 1935 году всей своей собственности и прав управления на Китайской Восточной железной дороге.

Договорная форма уступки СССР прав на КВЖД не должна вводить в заблуждение: стратегическая магистраль была фактически отобрана Японией у нашей страны, не имевшей на тот момент ни военных, ни политических возможностей защитить свои интересы в этой части света. О столь высоком уровне уступок, на которые Россия (СССР) была вынуждена пойти спустя три десятилетия после Портсмута, Япония в 1905 году даже не смела мечтать.

Новая проба сил: Хасан и Халхин-Гол

Если относительно мирное развитие отношений между Японией и СССР на протяжении 20-х и первой половины 30-х годов поддерживалось постоянными отступлениями советской стороны с позиций в северо-восточном Китае, унаследованных от царской России, то после продажи КВЖД и окончательного ухода из Маньчжурии Япония сочла себя вправе возобновить "северное направление" экспансии. В июле 1938 года японские войска предприняли попытку расширить территорию Маньчжоу-Го высотами Заозерная и Безымянная в районе озера Хасан. Разгромив слабовооруженных пограничников, японцы в течение 10 дней - до переброски в Приморье значительных войсковых сил - удерживали часть советской территории. В ходе трехдневных боев высоты были возвращены, хотя и высокой ценой: безвозвратные потери советских войск составили 989 против 500 у противника. По этой причине "хасанский инцидент" не считался в Японии поражением - скорее удавшейся пробой сил.

В мае 1939 года части японской квантунской армии в районе озера Буин-Нур попытались отодвинуть границу Монгольской Народной Республики на 20-30 километров к западу, на левый берег реки Халхин-Гол. Поскольку целью японской акции было создание зоны безопасности вдоль строящейся стратегической железной дороги Халун-Ганьчжур в направлении советской границы, предназначение которой было более чем очевидно, Советский Союз был вынужден отреагировать предельно резко. Опираясь на договор с никем еще не признанной Монголией о взаимной помощи, СССР направил в район конфликта три стрелковые дивизии и танковую бригаду под командованием комкора Г.К.Жукова общей численностью 15 тысяч человек личного состава при 100 орудиях. Им противостояла внушительная сила: 40 тысяч отборных японских войск при 310 орудиях, 135 танках и 225 боевых самолетах. По всем канонам, подтвержденным сражениями отгремевшей 34 года назад русско-японской войны, для успешного наступления Жукову было необходимо увеличить численность войск как минимум в 5-6 раз, что в условиях отдаленности района боевых действий от железной дороги на 750 километров не представлялось реальным. Однако произошло невозможное. В самый разгар переправы японских войск на левый берег Халхин-Гола (плоскогорье Баин-Цаган), невзирая на смертельный риск, Жуков бросил в бой только что прибывшую и еще не успевшую заглушить моторы после многодневного перехода танковую бригаду комбрига М.Н.Яковлева. 3 июля 1939 года сто пятьдесят слабобронированных, однако исключительно маневренных танков БТ-5 и БТ-7 практически без артиллерийской поддержки с хода будут атаковать вражеский плацдарм. С огромными потерями - погибли более половины экипажей - танкистам удастся уничтожить на плацдарме основные артиллерийские позиции противника и позволить закрепиться на нем советско-монгольской пехоте. Взбешенное неудачей, Квантунское командование приступит к переброске в район боев 6-й Особой армии генерала Огнера численностью свыше 75 тысяч человек при поддержке 182 танков, более 300 самолетов и 500 орудий, включая тяжелые береговые батареи, снятые с фортов Порт-Артура. Им будут противостоять советско-монгольские войска, к середине августа насчитывавшие 57 тысяч человек, 500 танков, 400 бронемашин, 550 орудий и минометов и свыше 500 боевых самолетов.

Благодаря завоеванному господству в воздухе (японцы, проявив себя первоклассными моряками, оказались посредственными летчиками) и преимуществу по бронетехнике, в сражении, длившемся с 20 по 31 августа 1939 года, Жукову удастся замкнуть кольцо окружения вокруг основных японских сил, не позволив им уйти за официальную монгольскую границу. На всей 70-километровой линии фронта на протяжении двенадцати дней шла жестокая и кровопролитная борьба, не прекращавшаяся даже в ночные часы. Японские военнослужащие, обороняясь до последнего патрона, предпочитали плену самоубийство. Победа далась дорогой ценой: потери советских войск приближались к 8 тысячам человек убитыми и 15 тысячам раненых, потери Квантунской армии составили 25 тысяч убитыми и 36 тысяч ранеными и пленными [387]. Помимо явившейся откровением для японского командования оперативной гибкости и смелости стратегических решений "русских", в боях на Халхин-Голе Жуков сполна продемонстрировал также и волю даже при минимальных силах добиваться успеха, не считаясь с жертвами. В свою очередь, командование элиты японских вооруженных сил - Квантунской армии, которое по сложившемуся в 30-е годы порядку первым, прежде императора и правительства, определяло очередные направления военных ударов на материковой территории, - сполна убедилось в бесперспективности агрессивных действий против России. Не случись на Халхин-Голе убедительной победы - и в конце 1941 года Япония, скорее всего, предпочла бы атаке на американский Перл-Харбор сокрушительный удар по слабозащищенному советскому Дальнему Востоку, легко отторгнув у СССР огромную территорию от Читы до южного Приморья.

Развитие японской экспансии: вместо Сибири - Индокитай

Впрочем, Японии до поры хватало забот в Китае. Не ограничившись оккупацией Маньчжурии, в июле 1937 года японские войска вторглись на основную, "застенную" территорию Китая. В течение нескольких месяцев были захвачены Пекин, Шанхай и Нанкин, бывший в те годы официальной столицей Китая. К концу 1938 года было оккупировано практически все побережье страны, вплоть до северных районов Индокитая. Китайское гоминьдановское правительство во главе с Чан Кайши эвакуировалось во внутриконтинентальный Чунцин, при этом в нем произошел раскол: член ЦИК Гоминьдана Ван Цзинвэй создаст в оккупированном Нанкине коллаборационистское "народное" правительство, незамедлительно признанное и поддержанное Японией. Оказавшееся в изоляции в глубине континента и вынужденное делить территорию с набирающей силу Компартией Китая (вооруженные формирования которой уже контролировали десятки районов), так и не сумев остановить продвижение японских войск, к началу 1939 года правительство Чан Кайши обнаружит, что единственной реальной силой, способной изменить к лучшему его положение, является СССР. Однако многочисленные попытки руководства Гоминьдана сподвигнуть СССР к антияпонским действиям, предпринятые в 1939-1941 гг., успеха не принесли: Советский Союз, жестко отреагировав на провокации возле своих границ, не проявлял серьезных намерений вмешиваться в китайские дела. Вал японской экспансии начал уходить на юг, в направлении Бирмы, стран Индокитая и островных территорий. Теперь ничто не мешало Японии строить на костях миллионов своих жертв провозглашенную в качестве официальной цели экспансии "Великую восточно-азиатскую сферу сопроцветания".

Надлом "Восточной империи"

13 апреля 1941 г. в Кремле был подписан пакт о нейтралитете между СССР и Японией, известный как пакт Молотова - Мацуока. Впервые в истории советско-японских отношений эти переговоры велись СССР с наступательных позиций. Так, японская делегация была шокирована жестким требованием советской стороны упразднить концессии на северном Сахалине и приступить к выводу войск из южной части острова [388]. Следуя букве заключенного пакта, Япония, "уважая территориальную целостность" СССР, свернет военную активность на границе, а до середины лета 1941 года по советскому Транссибу в Японию будет идти мощный поток стратегического сырья и промышленных грузов - в том числе транзитом из оккупированных Германией стран Европы [389].

После нападения Германии на СССР 22 июня 1941 года в японском руководстве почти две недели велись дискуссии о целесообразности вступления в войну на стороне своей союзницы по "антикоминтерновскому пакту", однако 2 июля 1941 года будет принято решение воздержаться от агрессии. Помимо опасений чисто военного плана, расчет Японии делался на скорейшее овладение ресурсами нефти, ближайшие из которых находились на юге, в голландской Ост-Индии (Индонезии). Кроме того, японское руководство открыто выражало недовольство действиями Германии, в 1939 году, в самый разгар боев на Халхин-Голе, заключившей с СССР Пакт о ненападении, а в июне 1941 года не поставившей своего союзника в известность о решении выйти из него и напасть на Советский Союз [390]. Тем не менее японский нейтралитет был относителен и не распространялся на сферу морских коммуникаций, где японский флот развернул настоящую охоту за советскими транспортными судами, тем самым оказывая гитлеровской Германии немалую помощь (японским флотом было досмотрено 178 советских гражданских судов и 18 потоплено). Осенью 1943 года Токио, под нажимом из Берлина, был вынужден подтвердить Германии свои обязательства по борьбе с СССР - при этом незамедлительно поспешив успокоить советское руководство разъяснениями о "сохраняющейся безусловной приверженности" пакту о нейтралитете. К тому времени Японии уже было не до новой войны. Авиация и военно-морские силы США наносили по периферийным позициям японского проникновения в Тихоокеанском регионе весьма чувствительные удары, параллельно инициируя на оккупированных территориях национально-освободительное движение. Последнее же сразу позиционировалось не только против японцев, но и против своих вчерашних европейских колониальных хозяев. Таким образом, ведя войну с Японией, США закладывали основу для формирования в азиатско-тихоокеанском регионе нового мироустройства, основанного уже не сколько на силовом, сколько на экономическом доминировании. На смену Японской империи, слабеющей в боях на самом большом в мировой военной истории театре военных действий, заступала новая сила. Скромная заявка на региональное лидерство, сделанная Т.Рузвельтом в ходе Портсмутских переговоров в 1905 году, под грохот 14-дюймовых орудий американских линкоров на Тихом океане обретала черты нового мирового порядка.

Превратности исторической судьбы: Америка предлагает СССР вернуться в 1904 год

Тем не менее Соединенные Штаты, преуспев в ведении войны на море, не были в состоянии в одиночку сокрушить японские силы на сухопутном фронте. Единственным реальным союзником здесь мог выступить только Советский Союз, имевший к Японии собственные старые счеты. Ради сохранения жизни не менее миллиона американских солдат - а именно во столько оценивались возможные американские потери при высадке и вооруженном захвате Японских островов, - США с легким сердцем были готовы уступить СССР считавшиеся традиционными для нашей страны сферы влияния в северо-восточном Китае. Окончательное согласование условий присоединения СССР к американо-британской антияпонской коалиции состоялось на встрече руководителей трех государств в Ялте в феврале 1945 года. К удивлению Ф.Рузвельта (У.Черчилль в обсуждении "азиатских" тем практически не участвовал), И.В.Сталин не стал выдвигать в качестве условия своего вступления в войну с Японией передачу СССР прав на Маньчжурию, существовавшую в ту пору в форме независимого от Китая государства Маньчжоу-Го. Причины подобной "уступчивости" Сталина станут понятны позже: сделав ставку на конфронтировавших с Гоминьданом китайских коммунистов во главе с Мао Цзедуном, вместо миллиона квадратных километров Маньчжурии с непонятным и легко оспариваемым государственным статусом в 1949 году СССР получит в лице коммунистического Китая преданного союзника с 9.5 миллионов квадратных километров территории и населением в пятьсот миллионов человек. И хотя этот союз в своем апогее продлился менее пятнадцати лет, он в конечном итоге позволит сформировать полноценный и самодостаточный центр силы - с начала шестидесятых годов начавший парировать притязания на региональное лидерство со стороны Советского Союза, а в настоящее время не менее успешно противостоящий "глобальному влиянию" США.

Однако вернемся в 1945 год. После капитуляции гитлеровской Германии и успехов США на Тихом океане загнанная в угол Япония теперь уже видит в СССР единственного посредника для переговоров о мире. Атаки на советские торговые суда в Охотском и Японском морях прекращены, началось свертывание японских концессий на северном Сахалине. После американской атомной бомбардировки Хиросимы 6 августа 1945 года японский посол в Москве Н.Сато получил указание немедленно вступить в переговоры с советской стороной по вопросу о скорейшем заключении мира и утром 8 августа запросил встречу с народным комиссаром иностранных дел В.М.Молотовым. Встреча была назначена на пять часов вечера, однако вместо обсуждения возможностей заключения мира советский нарком, ссылаясь на отказ Японии от немедленной и безоговорочной капитуляции, сообщит Сато об объявлении Советским Союзом его стране войны начиная со следующего дня. По возвращении в японское посольство Сато будет доложено об отключении электросвязи, и, чтобы проинформировать Токио о скверной новости, посол будет вынужден отправиться на Центральный телеграф. Однако передача депеши отсюда также будет остановлена - словно в напоминание о задержании в Нагасаки 23 января 1904 года последней русской телеграммы с предложением вернуться к переговорам.

Сообщение о вступлении СССР в войну против Японии было передано по московскому радио в семь часов вечера, и через радиоперехват японского МИДа стало известно в Токио ранним утром 9 августа. По воспоминаниям очевидцев, сообщение об объявлении СССР войны вызвало в японских верхах далеко не однозначную реакцию: на фоне бурных возмущений "советским предательством", чиновники старшего поколения, в частности, участвовавший в Цусимском сражении премьер-министр адмирал в отставке К.Судзуки, предпочли сдержать эмоции, прекрасно понимая, что СССР проделал абсолютно то же самое, что предприняла их страна по отношению к России 41 год назад. При этом, в отличие от Японии в 1904 году, война Советским Союзом была объявлена не после нанесения удара, а накануне.

Советский реванш

На следующий день, 9 августа 1945 года советская войсковая группировка, объединенная в Забайкальский фронт под командованием маршала Р.Я.Малиновского, и два Дальневосточных фронта под командованием маршала К.А.Мерецкова и генерала М.А.Пуркаева, насчитывавшая 400 тысяч человек при 7 тысячах орудий и минометов, 2 тысячах танков и 1100 самолетах, перешла в наступление против Квантунской армии Японии генерала О.Ямады. Несмотря на бедственное состояние метрополии, уже пережившей две атомные бомбардировки, размещенная на континенте Квантунская армия в последние годы практически не имела потерь. Эта сильная и боеспособная сухопутная группировка рассматривалась японским руководством как несокрушимая опора "резервной Японии", которую, в случае американской оккупации Японских островов, всерьез планировалось создать на маньчжурской земле. Противостоящий советским войскам неприятель обладал более чем явным численным и материальным превосходством: около 1 миллиона человек личного состава, 6260 орудий и минометов, 1150 танков и 1500 боевых самолетов. Даже несмотря на то, что Квантунская армия была расосредоточена на значительной территории, практически нигде советские части не могли рассчитывать на считающийся необходимым для успешного наступления двух-трехкратный перевес сил. С учетом опыта русско-японской войны, хорошо известной доблести японских солдат и безукоризненно поставленного управления их войсками, Маньчжурская стратегическая операция, скорее всего, должна была захлебнуться.

Однако на этот раз генералы, нанося номера наступающих советских частей на карты Маньчжурии, освещенной еще царскими топографами, не пошли по стопам осторожного Куропаткина, а попытались серией неожиданных и нетрадиционных решений "по праву смелого" стяжать победу. По инициативе командарма Н.И.Крылова советское наступление началось без ставшей привычной на германском фронте артиллерийской подготовки, в течение которой противник имел бы возможность подтянуть резервы. Войска пошли в бой в разгар затяжных дождей, превративших большую часть дорог в непроходимые топи. Ширина фронта наступления превышала тысячу километров, что затрудняло централизованное управление войсками и перекладывало огромную часть ответственности и инициативы на плечи полковых и дивизионных командиров. Тем не менее стратегический замысел удался. Наступление стало ошеломляюще неожиданным для противника, уже к середине дня 9 августа передовые советские части продвинулись на 50-70 километров, в результате чего многие японские гарнизоны, размещенные в первых эшелонах обороны, вступили в войну, уже находясь в глубоком окружении. Узлы наиболее сильного вражеского сопротивления умело обходились войсками. Многочисленные и отчаянные контратаки японцев отражались не переходом к обороне, а концентрированными встречными ударами при поддержке штурмовой авиации. Когда авангардные части Забайкальского фронта перевалили за Хинганские горы, истратив запасы солярки на форсирование подъема танков и артиллерийских орудий по крутым горным склонам, доставка топлива немедленно была организована по воздуху. Огромную роль в сегментации японского сопротивления сыграли многочисленные воздушные и морские десанты. Три месяца напряженной штабной работы и материально-технической подготовки не прошли даром - Маньчжурская стратегическая операция оказалась проведенной на безупречно высоком уровне. К 14 августа - всего за шесть дней боев - советские войска имели продвижение на 400-450 км в северо-западной Маньчжурии, до 200 км на севере и 150 километров на востоке. Безвозвратные потери советских войск в дальневосточной кампании 1945 года составили 9.9 тысяч человек, на стороне противника было 83.7 тысяч убитых и 640.2 тысяч взятых в плен. В проходившей ровно 41 год назад, в те же самые августовские дни, куда более локальной и неудачной для России Ляоянской наступательной операции число погибших составляло 17 тысяч человек. Избавившись от комплексов прошлого, русская армия теперь воевала на маньчжурской земле смело, решительно и спокойно.

Уже 10 августа, всерьез опасаясь третьей атомной бомбардировки, в Токио было оглашено заявление императора Японии с согласием на условия Потсдамской декларации. Однако командование Квантунской армии откажется признать "предательское решение". О прекращении сопротивления на материке будет официально объявлено лишь 19 августа, когда более трети территории Маньчжурии и практически все ее крупные города уже окажутся под советским контролем. В течение последующих двух недель в треугольнике Москва - Токио - Вашингтон будут вестись интенсивные консультации по условиям подписания акта о государственной капитуляции Японии. Зная о нарастающих разногласиях между И.В.Сталиным и Г.Трумэном по политическим условиям капитуляции и границам будущих оккупационных зон, японские дипломаты предложат Москве неожиданный размен: в обмен на отказ от советской оккупации северной части Хоккайдо заинтересованные в этом США не будут объявлять императора Японии военным преступником и тем самым сохранят ему жизнь, а СССР взамен получит согласие на использование более чем 640 тысяч пленных квантунских военнослужащих в качестве рабочей силы - причем с правом на лишение их японского гражданства. В этом случае Советский Союз, не нарушая международных законов, имел бы возможность использовать японских военнопленных в карьерах и на лесоповалах со 100%-ной смертностью или пожизненно. Поразительно, сколь высоко была оценена жизнь императора Хирохито! [391] Надо сказать, что Сталин оказался куда гуманнее: японские пленные в СССР содержались в относительно приемлемых условиях, преобладающая их часть работала не в "ледяной Сибири", а на объектах в центральных областях России, смертность среди них не превысила 6.2% суммарно за все годы плена. Уже к 1950 году на родину вернутся более 510 тысяч японцев, а последние японские пленные, осужденные Хабаровским трибуналом за доказанные военные преступления, покинут СССР в октябре 1956 года [392]. Кроме того, советские войска будут охранять в специально созданных на территории Маньчжурии лагерях 599 тысяч японских гражданских лиц, большая часть которых, в отместку за совершенные их соотечественниками зверства, иначе были бы умерщвлены китайцами.

Возвращение в Маньчжурию и Порт-Артур

Война на Дальнем Востоке, формально начавшаяся с вторжения японских войск в Маньчжурию в 1931 году, а фактически - с японо-китайской войны 1894 года, завершится 2 сентября подписанием на борту американского линкора "Миссури" акта о безоговорочной капитуляции Японии. Акт подпишут все страны, интересы и владения которых затронула война: СССР, США, Великобритания, Китай, Франция, Австралия, Канада, Новая Зеландия и Нидерланды. Незадолго до этого дня СССР - в соответствии с ялтинскими соглашениями - восстановил контроль над Ляодунским полуостровом. 22 августа 1945 года в Порт-Артуре и Дальнем под командованием генерал-лейтенанта В.Д.Иванова были высажены советские десанты, сформированные из моряков Тихоокеанского флота. На 10 ленд-лизовских "летающих лодках" "Каталина" 135 моряков под командованием капитана 1 ранга А.В.Трипольского, после пятичасового перелета из Владивостока, приводнились непосредственно в Порт-Артурской гавани, одновременно с ними 27 гидросамолетов с 972 десантниками на борту совершили посадку в бухте порта Дальний. На надувных шлюпках моряки подплывали к берегу, сменяли японскую береговую охрану и брали под контроль наиболее важные сооружения и высоты. Операции прошли без эксцессов, ознакомленные с приказом о капитуляции японские гарнизоны сдавались без применения оружия. Правда, поскольку статус Дальнего в соответствии с ялтинскими договоренностями был определен в качестве "открытого международного порта", в тот же день в нем планировалась высадка американских морских пехотинцев США, упрежденная советскими десантниками буквально на несколько часов. Для закрепления советского контроля за Ляодунским полуостровом 24 августа сюда по железной дороге, легко преодолев немногочисленные очаги сопротивления, прибыли две бригады 6-й Гвардейской танковой армии генерала А.Г.Кравченко. Американские войска высадятся в Китае лишь 30 сентября, заняв города к югу от "пекинской параллели": Тяньцзинь, Дагу, Цинваньдао, Пекин, Таншань и Циндао.

Так спустя 14,841 день русский флаг вновь поднимется над отрогами Ляотешаня. Поскольку ялтинские договоренности, на основании которых СССР возвращался на Ляодунский полуостров, оставались секретными, сразу же после открытия военных действий против Японии советские дипломаты оперативно (14 августа 1945 года) заключили с гоминьдановской Китайской Республикой официальный договор о дружбе и союзе. В соответствии с этим документом и дальнейшими частными соглашениями, Порт-Артур, КВЖД и ЮМЖД передавались под совместное управление СССР и Китая сроком на 30 лет. Уже 1 сентября 1945 года на КЧЖД было восстановлено сквозное линейное движение, в Порт-Артуре воссоздана военно-морская база советского Тихоокеанского флота, а порт Дальний обрел статус международного торгового порта под управлением смешанной советско-китайской администрации. Фактически, за общими рамками советско-китайских соглашений 1945 года, в деталях и элементах восстанавливалось действие, казалось бы, давно забытых русско-китайских соглашений 1896 и 1898 годов. Даже сетования правительства Чан Кайши на затянувшееся пребывание в Маньчжурии советских оккупационных войск до удивления точно напоминали разговоры о "русской оккупации" 1900-1903 гг. Возможно, поэтому, чтобы не питать старые страхи, Сталин вывел войска с территории Маньчжурии на удивление быстро - к 3 мая 1946 года.

Неоцененное благородство

Эвакуация советских сухопутных войск из Маньчжурии оказалась неожиданностью, так как все стороны, вовлеченные в китайские дела, давно смирились с тем, что эта территория, аналогично Монголии, уже никогда не станет подконтрольной Пекину. В лучшем случае Советский Союз должен был создать в границах бывшей Маньчжоу-Го государство-саттелит, в худшем - включить ее в свой состав. Во всяком случае, исторических оснований для подобного шага у СССР было куда больше, чем при осуществлении послевоенного политического устройства на территории стран Восточной Европы.

Поспешность эвакуации советских сухопутных войск из Маньчжурии стала понятной уже спустя несколько недель, когда оставленные ими позиции заняла армия китайской компартии - народно-освободительная армия Китая (НОАК). Войскам НОАК было передано все трофейное вооружение Квантунской армии, находившееся на советских военных складах, в них были направлены советские военные специалисты и развернуто несколько полноценных частей ПВО. В результате войска китайской компартии, развернув с осени 1947 года успешное наступление, известное как Ляошеньская операция, к ноябрю 1948 года смогли окружить войска Гоминьдана и окончательно установить контроль над северо-восточным Китаем. 1 ноября 1949 было провозглашено создание Китайской Народной Республики, в лице которой СССР приобретал не только лояльного и до поры преданного союзника, но и получал под свой контроль государство колоссальных масштабов и потенциала.

Казалось бы, многовековые усилия России по продвижению на Восток, отданные новым землям судьбы землепроходцев и переселенцев, а также жертвы русско-японской войны были вознаграждены более чем щедро. В условиях коммунистической общественной формации, в своем уверенном движении к которой в 1949 году ни СССР, ни Китай нисколько не сомневались, не должно было оставаться ни государственных границ, ни национальных различий. Новый акматический идеал, связанный с коммунистическим переустройством мира, в свое время давший России колоссальный энергетический импульс, однако к конце 1930-х годов уступивший пришедшей ему на смену идеологии внутреннего обустройства - строительства "социализма в отдельно взятой стране", - вновь напомнил о себе. Располагая к тому времени собственным атомным оружием и опираясь на безграничные китайские ресурсы и территорию, Советский Союз уже мог всерьез претендовать на мировую гегемонию. В течение каких-то пяти-семи лет, необходимых для создания ядерного паритета с США и завершения восстановления разрушенной войной экономики, СССР и Китай - возможно, уже даже в форме объединенного государства или союза - смогли бы предъявить миру любые требования, и мир был бы вынужден им подчиниться.

Лишь существованием подобных планов можно объяснить ту беспрецедентную, невероятную для предельно жесткого Сталина уступчивость, которую в 1949-1952 гг. советский вождь проявлял абсолютно во всех аспектах взаимоотношений с Китаем. Если на переговорах с гоминьдановским правительством по КЧЖД в 1945 году СССР максимально жестко отстаивал свои имущественные права, не говоря уже о позициях стратегического влияния в регионе, то в январе 1950 года коммунистический Китай получил все, что по договорам 1896 и 1945 гг. считалось бесспорной прерогативой советской стороны: колоссальное имущество созданных Россией железных дорог безвозмездно и безусловно подлежало передаче КНР не позднее конца 1952 года. Также Китаю безвозмездно переходили все советские активы в порту Дальний, имущество многочисленных советских военных гарнизонов и т.д. Исключительно по собственной инициативе (правительство Мао Цзэдуна даже не решалось об этом заикнуться) СССР принял на себя обязательство ликвидировать военно-морскую базу в Порт-Артуре и вывести с Ляодунского полуострова войска. В дополнение ко всему этому "союзник N1" получал от Москвы кредит в размере 300 млн. долларов под символический 1% годовых. Реальная стоимость этого кредита была намного выше, поскольку в его счет, по необременительным и весьма условным государственным ценам, Китай свободно заказывал и вывозил из СССР производства и целые заводы с отвлечением на их установку и наладку десятков тысяч советских инженеров и специалистов. В начале пятидесятых всего этого более чем недоставало в разрушенном войной советском народном хозяйстве, а после страшных фронтовых потерь дефицит квалифицированных строителей, инженеров и технологов был просто кричащим. Масштабы уступок и щедрости, проявляемых по отношению к КНР, были столь огромны, что даже в условиях предельно жесткой советской системы, исключающей, казалось бы, всякую критику политических решений, во множестве раздавались голоса с сомнениями в правильности подобного курса. Одним из таких сомневающихся был В.М.Молотов, в ту пору заместитель председателя Совета Министров СССР - что, наряду с другими обстоятельствами, стало одной из причин усиления к нему сталинской неприязни.

Надежды советского вождя на всеобъемлющую интеграцию с Китаем были столь сильны, что в 1949 году им было принято совершенно невероятное (как для той эпохи, так и лично для Сталина) решение о полном свертывании в Китае советской разведывательной деятельности с передачей китайским спецслужбам всей агентурной сети СССР [395]. Так, наипервейший актив любой разведки - сеть информационных источников, агентов влияния и т.д., формирование которой было положено еще во время пекинской миссии Н.П.Игнатьева в 1859 году, - для России в этой стране оказался навсегда утерянным, тем более, что значительная часть переданной новым хозяевам агентуры была физически уничтожена в лихолетье китайской "культурной революции" 1966-1976 гг.

Единственной рациональной причиной великодушия Сталина по отношению к красному Китаю могла служить надежда на то, что именно его руками, в условиях сохраняющегося политического верховенства Москвы, будет установлена коммунистическая гегемония над колоссальным пространством Юго-Восточной Азии. На место замышлявшейся японскими стратегами "Великой сферы азиатского со-процветания" вполне могла прийти аналогичная по масштабу сеть лояльных СССР режимов, политический и военный контроль за которыми осуществлялся бы из Пекина. Кто знает, быть может, вассальный Китай в начале 1950-х годов виделся в качестве более чем достойного реванша за несостоявшийся полвека назад русский протекторат над Маньчжурией. Увы, у истощенного войной Советского Союза не было даже малого запаса той человеческой энергии, которую потребовало бы обеспечение необратимой интеграции с Китаем. Степень обустройства нашей страны даже по сравнению с царскими временами оставляла желать лучшего и также не могла быть использована в качестве маяка, к которому мог бы самостоятельно двигаться китайский корабль. Видимо, в той или иной степени осознавая это, советское руководство пыталось продлить время китайской лояльности чередой политических и экономических преференций, запас которых иссяк слишком быстро. Именно исчерпанностью возможностей "поддержания сюзеренитета", а не расхождением в оценке марксистских догм объясняется последовавший с середины 1960-х годов разрыв между Пекином и Москвой. Начиная с 1971 года роль СССР начнет переходить к США, предложившим Китаю модель развития на основе удовлетворения товарных потребностей мирового рынка при западных стандартах обустройства.

Во исполнение столь легкомысленно произведенных уступок 25 мая 1955 года над Порт-Артуром был спущен советский военно-морской флаг. Завершились 6140 дней, в течение которых Люшунь именовался русским именем Порт-Артур: 2577 дней под Андреевским флагом и 3563 дня под Военно-морским флагом СССР. Все это время Порт-Артур оставался наиболее ярким и зримым символом достижений восточной политики России, первоначально базировавшейся на территориальной экспансии, затем сделавшей ставку на экспансию политического влияния и, за исключением короткого периода 1896-1903 гг., никогда не пытавшейся обеспечить их экономическими методами. Отсутствие перспектив разумного обустройства новых чужих территорий взламывало и срывало наши немногочисленные форпосты лучше японских снарядов. В конкретно-историческом аспекте военная сила и пролитая русская кровь помогли народам Кореи и Китая обрести независимость и сохранить миллионы жизней, которые неизбежно поглотила бы их самостоятельная борьба с японской оккупацией, - однако они не сумели обеспечить того темпа и качества социально-экономического развития, что сделали бы присутствие России в регионе устойчивым и необратимым.

Время обустраивать Россию

В истории экспансии нашей страны на Восток переплелись два течения: целеполагание имперского величия, реализуемое через военно-политические достижения, и куда менее заметная деятельность по обустройству новых земель, попытка утвердить на них жизнь, основанную на разумных и неантагонистических началах. Именно благодаря последнему компоненту, превалировавшему в русской экспансии на Восток XVI - XVII веков, многочисленные сибирские народы вполне органично влились в состав имперского суперэтноса, а их земли прочно закрепились в рамках многонационального государства. Неудача же столь впечатляюще стартовавшей маньчжурской эпопеи связана, наоборот, с бессилием военной мощи перед значительно более сложными задачами социально-экономического развития. Гениальность Мао Цзэдуна, не побоявшегося отказаться от глобальной политической интеграции с СССР, состояла как раз в том, что "Великий кормчий" в самые тяжелые и нищие годы китайской истории ясно понимал самоценность обустройства своего государства по какой бы то ни было, но только по собственной, рожденной внутри страны, модели. Выработка и обкатка этой модели сопровождалась многочисленными хорошо известными эксцессами и заняла без малого полвека, зато теперь мало кто сомневается в ее успешности - по крайней мере, на текущем этапе исторического развития.

К сожалению, трагический XX век так и не позволил России решить проблему выбора между привычной "имперскостью" и полноценным обустройством. Широко апробированные либеральные модели обустройства не прижились и никогда не смогут прижиться в стране, которая ради них должна перестать быть собой: Россия никогда не сможет стать Швейцарией, она способна существовать лишь в форме обширного многонационального государства, даже топонимически Россия - это только империя, не-империей может именоваться лишь Московия, ежели угодно. С другой стороны, имперский статус обладает одним губительным недостатком: он постоянно генерирует искусственные акматические идеалы, в борьбе за иллюзию величия напрасно поглощающие огромные народные силы. По убеждению автора, постаравшегося это объяснить в книге, расход этнической энергии не фатален, а ее восстановление возможно и обратимо. Но длящиеся неудачи во внешней политике в сочетании с глубоким социально-экономическим отставанием формируют идеальную среду для развития в обществе деструктивных, антисистемных процессов, в условиях экономической слабости создающих предпосылки для потери идеологии, населения и территорий.

Будущее нашей страны, по большому счету, зависит от того, насколько все еще столь малознакомый для нас акматический идеал внутреннего развития и обустройства сможет быть выработан и реализован - впервые в мировой истории в рамках величайшего по площади государства, остающегося, несмотря на все "политкорректные" заверения политиков, Империей и пока лишь только ей одной. В этой связи история освоения восточных территорий, изобилующая многочисленными примерами нетрадиционных, неожиданных устроений и проектов, в полной мере способна послужить резервуаром опыта и идей. А опыт поражений и потерь необходим, чтобы разумно отмерять силы и браться за решение только реалистичных задач.

В таком случае не стоит печалиться по несостоявшемуся "маньчжурскому проекту" России. Главное - исключить повторение аналогичного ему, только уже по инициативе с другой стороны государственной границы. Воспроизведение амбиций и ошибок, приведших когда-то к уходу с "дальних рубежей", на собственной территории не должно допускаться ни при каких обстоятельствах. Если эту задачу удастся решить - за судьбу России в новом столетии можно будет не беспокоиться.

Вместо заключения

Многовековая история восточной экспансии России - а с учетом географических особенностей именно она являлась основным направлением формирования нашего государства, - со времен Ермака была абсолютно естественной формой социально-исторического движения, направленного на поиск дополнительного жизненного пространства, новых земель и первоочередных жизненных ресурсов. Акматический идеал первых землепроходцев, сочетавший аграрно-промысловую колонизацию с поиском рая земного, на фоне примитивной организации современного им реального бытия обеспечивал исключительно высокий потенциал для совершения работы по покорению и освоению колоссальных территорий, а также беспримерную удачливость в противостоянии с жесткой и недружелюбной средой. Проекция идеалов "Царства Божия" на завоеванный мир позволила создавать в нем зачатки относительно гармоничного обустройства, до самой середины XIX века делавшего "дух жизни" в Сибири непохожим на остальную Россию.

С XVIII века акматическое целеполагание ведущих консорций России утрачивает наивную гармоничность и обретает черты, столь хорошо знакомые нам под определением "имперскости". Имперский идеал давал энергию для завоевания Причерноморья, Кавказа, продвижения в Финляндию и Польшу, для бездумной растраты сил в европейских "коалиционных" войнах. Увы, во многом результаты этих усилий не стоили понесенных жертв и, за исключением дипломатических выгод и чувства величия, практически не создавали предпосылок для решения основных проблем метрополии: наделения крестьян достаточным количеством земель и обеспечения развития национального предпринимательства. Когда же перспектива решения этих ключевых для будущего России проблем забрезжила на Востоке, именно туда без колебаний был переложен курс территориального расширения государства. Еще вчера чужая и незнакомая Маньчжурия, располагающая миллионом квадратных километров плодородных черноземов и вожделенным выходом к теплым морям, с прокладкой Транссиба и КВЖД стремительно превращалась в привычную и почти родную Желтороссию, на ее диких ландшафтах возникали знакомые дачные пригороды и русские палисадники с вишнями и зарослями сирени. Казалось, пройдет еще совсем немного времени - и под омофором имперского идеала военно-политической экспансии Дальний Восток станет ведущим центром торгово-промышленного развития России, сила которого будет зиждиться на доминировании национального капитала и справедливом землеустройстве.

Тем не менее этого не произошло. С одной стороны, для закрепления в Маньчжурии элементарно не хватило времени: понимая необратимость назревающих перемен, Англия и Япония, упредив замену демонстрационных русских сил на подобающую для защиты собственной территории фундаментальную военную организацию, в ходе войны 1904-1905 гг. сумели добиться ухода России из этой части света. Сохранение за Россией права на ограниченное число хозяйственных проектов, прежде всего КВЖД, формально восстанавливало статус России в Китае в паритете с другими державами, не решавшимися идти дальше "экономического проникновения". Однако если учитывать, что с 1900 по 1903 гг. наша страна провела огромную работу по политической интеграции Маньчжурии, то уровень ее потерь в результате войны с Японией следует признать неизмеримо более высоким.

К сожалению, на стороне наших тогдашних противников был не только фактор времени. Акматический идеал экспансии, являвшийся естественным и органичным в период своего становления, в разгар "индустриального века" уже не обеспечивал, как раньше, длительного сверхнапряжения человеческих сил и воли в борьбе не только за само жизненное пространство - даже за "знаки" обладания им. Призванные из малоземельных деревень, солдаты на полях Маньчжурии не могли взять в толк, за что они воюют: за русскую ли землю или просто "за честь". На более высоких уровнях общественной иерархии кризис акматического идеала приводил, напротив, к переизбытку деятельностной энергии, который становился причиной самоубийственных решений и поступков - увы, не сколько приносивших победу, сколько отдалявших ее. Трагическая оторванность военно-политического целеполагания от приземленных задач обустройства, которые единственные были способны утилизировать эту избыточную роковую энергию, стремительно разрушала органичность всей деятельностной сферы. История войны с Японией свидетельствует о беспрецедентной неудачливости практически всех инициатив и предприятий русской стороны. По какой-то причине именно здесь фортуна отвернулась от когда-то обласканных ею "чудо-богатырей", хотя отваги и мужества последним было не занимать. Но если помнить, что удача, скорее всего, - лишь своеобразный приз, или знак, посылаемый людям в подтверждение того, что их действия и поступки обладают хотя бы относительным соответствием с Божьим замыслом о мире, или, если угодно, комплементарны движениям ноосферы, - то станет понятным, насколько неорганичными, непоследовательными, внутренне конфликтными и противоречивыми должны были быть наши действия в Маньчжурии, чтобы обычно делимая поровну с неприятелем военная удача из желательной случайности превратилась бы в закономерную невозможность. Нет-нет да и придет на ум шовинистическая мысль: объяви в 1904 году российский император "ничейный" северо-восточный Китай законной русской территорией - в борьбе за ее защиту вооруженные силы, при мощной поддержке общества, смогли бы, избежав в равной степени самоубийственных тактического риска и стратегической пассивности, вырваться из полосы перманентных неудач. Ради подобной глобальной задачи можно и нужно было забыть про тонкости "европейского баланса", открыто блокируясь со всеми, кто мог бы оказать нам на Дальнем Востоке реальную и эффективную помощь - прежде всего с Германией. Однако воспользоваться плодами гипотетических маньчжурских побед надлежало немедленно, через интенсивное экономическое развитие и аграрную колонизацию края обеспечив трансформацию акматического идеала экспансии к осознанному и глубокому обустройству. Причем данное обустройство, помимо собственно присоединенной территории, должно было касаться и производительных сил метрополии, обеспечивая становление и развитие в ней значительных по экономической мощи и политическому влиянию общественных групп, деятельность и благосостояние которых были бы связаны с новыми землями.

В этом случае вместо потрясшей основы национального государственного устройства революции 1905-1907 гг., явившейся вполне предсказуемой реакцией на крах многовековой модели развития, Россия бы получила дополнительно несколько бесценных лет спокойной и гармоничной жизни. Показатели знаменитого 1913 года были бы достигнуты куда раньше, а отсутствие необходимости - в условиях сосредоточенности на задачах внутреннего обустройства в стране, обладающей теперь уже ВСЕМ, включая доступ к незамерзающим морским портам, вновь вовлекаться в интриги европейской политики, - скорее всего, уберегли бы нашу страну от вступления в мировую войну, в 1917 году закончившуюся для нее тотальной катастрофой.

Часто звучавшие в 1920-е годы голоса о "гибели России" в хаосе революции все-таки были преувеличением. Проницательная З.Гиппиус, выражая чувства тех, кто видел самоценность своей Родины в нереализованном идеале гармоничного процветания, имела основания уже в 1918 году написать: "Она не погибнет - знайте!// Она не погибнет, Россия.// Они всколосятся - верьте!// Поля ее золотые..." Старая Россия действительно исчезла, на ее пространстве возникло принципиально иное, однако опирающееся на прежний фундамент государство. Ценой миллионов жертв мировой и гражданской войн вкупе с последующей десоциализацией целых классов и страт, была создана достаточно устойчивая этносоциальная общность - советский народ. До самых последних лет существования СССР самоидентификация советских людей практически исключала этнические различия, что позволяет признать советский народ первым в человеческой истории примером полноценного суперэтноса на базе общности исключительно социально-политической судьбы. С первых же лет своего существования Советский Союз взял на вооружение своеобразный гибрид старого "имперского" акматического идеала и буквально "витавшего в воздухе" идеала обустройства, получившего в середине 1930-х годов концептуальное оформление в теории "строительства социализма в отдельно взятой стране". Оба идеала в равной степени были знакомы населению и принимались им, что сразу же предопределило исключительную прочность социально-политических конструкций нового государства. Но если старая Россия в 1913 году уже могла, с оговорками, позволять себе "просто жить", то в России советской предстояло строить "новую жизнь" с нуля (большая часть промышленности и инфраструктуры находились в разрушенном состоянии), постоянно думая о внешней и внутренней безопасности. Так, неожиданно для всех, советский народ оказался практически в начальной стадии социогенеза: его первоочередной задачей являлось обеспечение базовой безопасности жизненного пространства, затем - обеспечение минимального (простого) воспроизводства, и лишь далее, после возможной фазы экспансии, - решение задач обустройства с перспективой равновесной жизни в обустроенной среде.

"Советский эксперимент" принято больше критиковать, чем объективно оценивать, и одна из причин тому - фундаментальное непонимание его исторической уникальности и отсутствие аналогов для корректных сопоставлений. Социогенез советского общества является наглядным тому примером. То, что в других обществах растягивалось от 300 до 700 лет, в СССР уместилось в исключительно короткий 70-летний временной интервал. По этой причине для многих остаются непонятными ни поразительный народный энтузиазм 1930-х, ни удивившая мир - после волн раскулачивания и репрессий - внутренняя устойчивость советского строя в наиболее тяжелые годы Великой Отечественной войны, ни научно-технические достижения 1950-1960-х годов вкупе с бесспорно лучшим в те годы отечественным образованием. Не стоит искать причины массового энтузиазма в "оболванивании населения", стойкости в войне - в "деятельности заградотрядов" или научно-технических достижений - в "кражах американских технологических секретов". Все значительно проще: советский народ, вооруженный пусть и искусственным, но в то же время точно и гармонично отражавшим его состояние и задачи акматическим идеалом, пребывавшим в противофазе с небогатым и тревожным реальным бытием, смог за исторически ничтожный срок выработать и реализовать колоссальную творческую энергию. Ничего подобного в мировой истории, во всяком случае на ее обозримой ретроспективе, до этого не случалось.

Искусственность советского акматического идеала, безотказно прослужившего не более чем трем поколениям, определялась тем, что он был составлен из разнородных и, как впоследствии оказалось, внутренне противоречивых элементов. Из наследия "старой России" были взяты поиск гармоничных начал мироздания (аналог поиска Царства Божьего на земле) и нереализованного стремления к обустройству, дополненные хорошо знакомым нам артефактными мотивациями к экспансии и имперскому доминированию. Привнесенными же новой эпохой оказались конкретика терминального состояния общественной системы (построение коммунистического общества уже к концу XX века) и поддерживаемая марксистскими догмами абсолютная, религиозного свойства, некритичность по отношению к целям и способам их достижения. Не будем переоценивать гениальности партийных теоретиков: они не создали принципиально нового пространства идей, зато, интуитивно чувствуя слабые стороны наследуемых элементов, сумели, не расплескав, "влить молодое вино в старые меха".

Но природу нельзя обмануть. Как мы знаем, естественный цикл социогенеза задается формированием высшей акматической области общества, в которой не должно быть места привнесенным элементам, способным, в случае своей девальвации, взорвать общественный организм изнутри. Советское общество погибло от той же болезни, что и старая Россия: педалирование экспансионистских начал при забвении обустройства в 1970-1980-е годы привело к стремительной утрате их смысла и, как следствие, к формированию усиливающегося антагонизма между обществом и его правящими институтами. Заметим, что в последние годы существования СССР не находящий оправданного приложения избыток социальной энергии в сфере высших эшелонов власти трансформировался, подобно эпохе маньчжурской экспансии и русско-японской войны, в истинно самоубийственные решения, наиболее резонансными из которых стал ввод войск в Афганистан и попытки паритетного ответа на навязанную США фальшивую гонку космических наступательных вооружений. Абсолютно то же самое происходило и на более массовом "народном" уровне: неутилизируемый избыток социальной энергии выплескивался либо в диссидентство, либо в национализм. Оба эти течения отрицали ценность системной общности своего носителя - советского народа, - то есть с надындивидуальных позиций являлись такими же актами самоубийства внуков и правнуков героев первых пятилеток и войны.

Можно лишь удивляться тому, что в "эпоху реформ", особенно в чумовые 1990-1991 и в 1993-1995 годы, наша страна смогла сохранить не только большую часть своей территории, но и продолжающее скреплять ее "разноликие народы" осознание общности истории и судьбы. Ведь кризис акматического идеала на сей раз оказался куда более масштабным и всеохватывающим, нежели в 1917 году. Ведь тогда, по меньшей мере, и у "белых", и у "красных" была непоколебимая уверенность в том или ином варианте будущего, на фоне которого текущая смута могла считаться трагической ошибкой, преодолев которую страна сумела бы вернуться на избранный путь... Наше поколение, увы, лишено подобной иллюзии. Сегодня почти уже никто не питает надежд по поводу возможностей России достойно интегрироваться в мировую экономику или же стать страной, в которой - даже при наличии всего мирового богатства выбора - хотелось бы оставаться и продолжать жить. И "демократ" А.Кох, и "патриот" А.Паршев в своих известных декларациях одинаково правы, говоря о бесперспективности и неконкурентоспособности России в сложившейся системе мирового устроения. Тем не менее, в силу неведомых нам закономерностей, или же просто Господней волей, наша страна сохраняется то ли для выполнения некой предстоящей миссии, либо, возможно, для последней попытки, скорректировав собственное сознание и освободившись от вековых комплексов, наконец-то обустроить когда-то обретенную нами великую территорию.

Правда, сделать это сегодня гораздо труднее, чем 100 или даже 350 лет тому назад. Если в прежние времена было возможно, следуя естественному ходу вещей, преобразовывать окружающий мир, подчиняя его собственным идеалам, то сегодня - хотим мы того или нет - мы вынуждены следовать так называемой "европейской модели". Не стану скрывать: лично мне эта модель импонирует, она куда ближе альтернативных моделей, предлагаемых, например, исламским миром или современным Китаем. Но проблема состоит в том, что именно эта модель в силу своей высокой (но отнюдь не абсолютной) разумности на протяжении всех последних столетий являлась для России практически единственным ориентиром. При этом, не имея возможностей реализовать ее в полном объеме, мы перманентно ощущали себя в ситуации "недообустройства", в результате чего, вместо вполне законной гордости и национального честолюбия, усиленно культивировали в себе комплекс неполноценности перед западным миром. Состоявшееся в конце XIX века перенесение общественного внимания и вектора внешней политики с Европы на Восток, подготовленное вполне успешными и достойными началами нашего обустройства в сибирской "новой Америке", имело все шансы вернуть Россию на путь самостоятельного, самодостаточного развития. Однако, не выдержав надлома в жестокой схватке с Японией, мы предпочли отступить на прежние позиции, продолжив бесперспективную гонку за фантомным "европейским идеалом".

Таким образом, если что и бесспорно из накопленного опыта, то уж точно то, что России абсолютно противопоказано перенимать для воплощения у себя чужие модели обустройства, стандарты жизненной среды и модальности общественного поведения. Высокая успешность первого периода советской истории связана, во многом, именно с самостоятельным характером "построения нового мира", ставшим принципиальной установкой большевистской элиты. Кстати, последнее обстоятельство объясняет столь болезненную реакцию Сталина на, казалось бы, более чем лояльный его идеологической линии троцкизм: будучи в своей основе наднациональной коммунистической идеологией, последний волей-неволей транслировал на ¹/₆ суши пусть и "классово близкие", но системно чужие идеи и модели. Бывший семинарист хорошо знал, сколь традиционно уязвимо сознание его паствы на любые идеи, обещающие порядок и обустройство вне авгиевых конюшен собственного нестроения.

Крах усилий старой России найти свое место в мире, неудача советской модели, врожденная несостоятельность предложенного в начале 1990-х либерального пути развития, бесконечные и бесплодные споры сегодняшнего дня о "необходимости выработки национальной идеи" - не слишком ли много сделано безрезультатных попыток обрести себя, чтобы наконец остановиться на чем-то проверенном и надежном? Казалось бы, примеров для копирования в современном мире предостаточно. Проблема заключается лишь в том, что всякая импортируемая модель в стране с тысячелетней историей, народ которой к тому же в глубинах своего архетипа сохраняет то ли память о еще нескольких тысячелетиях славного прошлого, то ли веру в неведомые небесные идеалы, - изначально обречена на отторжение. Высшая область акматической сферы слишком тонко чувствует фальшь.

Какой бы ни оказалась продуктивная идеология обустройства новой России, или национальная идея, дай Бог нам ее обрести, - она должна соответствовать, как минимум, двум требованиям: быть выработанной внутри страны и практически безальтернативно признаваться ее элитой. Причем элитой не в смысле случайным образом сформировавшейся консорции, делящей текущую политическую и экономическую власть, а устойчивой общностью правящего слоя, способного на деле подтвердить собственную самоценность и незаменимость. Добиться этого в долгосрочном плане можно лишь одним путем - подвижничеством и жертвенностью. И в дореволюционной русской элите, и в элите большевистской России подобные качества были развиты более чем в достаточной степени. Готовность с легкостью отдать свою жизнь во имя империи или "мировой революции" являлась реальным водоразделом между ведущими и ведомыми. Даже несмотря на то, что значительная часть элиты, сполна вкусив комфорта и благ, имела склонность забывать о своем природном предназначении, в ее составе всегда находились те, кто собственной кровью в частых, но столь необходимых для этого войнах, подтверждал право своего класса на незаменимость.

К сожалению, проблема элиты современной России состоит не сколько в качестве и личных достоинствах правящего слоя (в конце концов, их носителей можно образовать и воспитать), сколько в тотальной утрате принципа незаменимости и связанных с ним мотиваций ответственности и долга. Ротация нескольких поколений "кухарок, управляющих государством" вкупе с несказанно легким инкорпорированием в элиту страны проходимцев на сегодняшний день практически лишили страну правящего класса, способного к социальному творчеству. С уходом из жизни в середине 1950-х годов элитного слоя, представленного революционным поколением, всякая работа по развитию акматической сферы прекратилась, сменившись сначала пресной и безликой "борьбой за мир", а ближе к нашим дням - тривиальным гедонизмом. Но, несмотря на обладание немыслимым даже по западным меркам объемом благ и богатства, современная российская верхушка вместо хотя бы номинального своего посвящения интересам страны продолжает ощущать себя в ней чужим и неорганичным включением. Деньги и дети элиты вывозятся на Запад вовсе не из-за опасения классовой неприязни. Все значительно проще: в отсутствие жертвенности элитарный статус не обретает подтверждения, а занятое в социальной иерархии место не может считаться законным. Не потому ли столь популярной становится у "новых русских" эмиграция в Великобританию - страну, где им предстоит занять куда более скромное, однако абсолютно гарантированное многовековой традицией место в устоявшейся общественной структуре?

В силу перечисленных обстоятельств не стоит в очередной раз спешить с "выработкой" национальной идеологии и связанного с ним акматического целеполагания. Возможно, мы вполне обладаем ими, только на протяжении столетий за великими ожиданиями не научились распознавать в подспудном стремлении к покою и гармонии первичную сущность своих грандиозных свершений и идей. Тем более что в стране, единственной на планете располагающей всем необходимым потенциалом для полноценного бытия, построение обустроенной, красивой и гармоничной жизни на неантагонистической для остального мира основе - более чем реально и технологически осуществимо.

На этом вселяющем минимальную надежду утверждении я хотел бы завершить свой исторический экскурс, вынужденно оказавшийся столь разноплановым. История, назначение которой, как известно, состоит в предсказании будущего по "знакам прошлого", дает нам определенное понимание причин ухода России с дальневосточных позиций в 1904-1905 гг., сделавшегося прелюдией многих уступок и потерь последующих лет. Мы видели, что русская армия и флот в борьбе с более чем достойным противником дрались храбро и самоотреченно, и причины отступления следует искать не в штабах, а в обществе, неожиданно потерявшем веру в свои силы. Нечто схожее происходит и сейчас, к счастью, не на фоне столь масштабных и кровавых баталий. Тем не менее последствия нынешнего упадка национального самосознания могут оказаться куда серьезней.

Надеюсь, что читатель сумел убедиться и в том, что для России жизненно необходимо как можно скорее дистанцироваться от необеспеченных эманаций имперского сознания, в то же самое время сохраняя его основу. Врожденный имперский характер нашего государства - это не столько часть идеологии, сколько изначальный способ существования России. Надо лишь всегда оставаться честными по отношению к себе и не пытаться скрывать естественные и объективные интересы своей страны за расплывчатыми военно-дипломатическими формулировками, как это произошло в Маньчжурии столетие назад. Защита и обустройство доставшейся нам огромной территории, располагающей абсолютно всем для обеспеченной и насыщенной творческим поиском жизни, в своем фокусе требует лишь одного: быть сосредоточенными, самостоятельными и самодостаточными в принятии решений.

А также, желательно, доводить каждое начатое дело до конца.

Приложение 1

Таблица вариантов развития основных событий русско-японской войны 1904-1905 гг.

Дата	Событие	Возможный альтернативный результат
27-I -1904	Ночная атака миноносцев эскадры Х.Того на внешний рейд Порт-Артура. Серьезные повреждения на э/б "Ретвизане" и "Цесаревиче", повреждения средней тяжести на крейсере "Паллада"	Тяжелые последствия ночной атаки, предшествовавшей объявлению войны, были обусловлены запретом вышестоящего командования на спуск противоминных сетей. В случае их задействования русская эскадра, даже не выходя с рейда, имела бы возможность сосредоточенно вести огонь по атакующему противнику и добиться знакового успеха в первом же бою. Здесь необходимо упомянуть и еще об одном неоправданно упущенном шансе. К концу 1903 года на оснащение кораблей русского флота поступили первые радиотелеграфные аппараты большой дальности конструкции профессора Попова, обеспечивавшие связь на расстоянии до 250 морских миль (до этого, начиная с 1902 года, все суда русского военно-морского флота рангом "старше" миноносцев комплектовались штатными радиопередающими устройствами с дальностью связи от 14 до 80 миль). Партия из 36 новейших аппаратов "Попов-Дюкрете" была отправлена в Порт-Артур на коммерческом пароходе "Маньчжурия", захваченном японцами в начале военных действий. Тем не менее два аппарата в сопровождении ответственного за их установку мичмана С.Н.Власьева удалось доставить в Порт-Артур по железной дороге незадолго до начала войны. Радиотелеграфные устройства были установлены на броненосце "Петропавловск" и в центре связи на Золотой горе, после чего по инициативе Власьева была осуществлена донастройка штатного радиопередатчика на крейсере "Варяг" - благодаря чему 24 января 1904 года между находившимся в Чемульпо крейсером и Порт-Артуром был успешно произведен дальний радиообмен [396]. Тем не менее, несмотря на наличие апробированной радиосвязи, командир "Варяга" не телеграфировал в Порт-Артур о блокировании Чемульпо эскадрой Уриу днем 26 января и о начале высадки японских войск вечером того же дня. Случись это - у командования порт-артурской эскадры было бы, как минимум, несколько часов для подготовки к отражению японской минной атаки. Опускание противоторпедной сети занимает не более 20 минут...
28-I -1904	Атака л/к "Новик" на флагманский корабль японского императорского флота "Микаса"	В случае успешного попадания выпущенной по противнику с дистанции 18 каб. одной торпеды или решимости командира "Новика" продолжить сближение до 10-12 каб. для осуществления более прицельного пуска торпед, за сутки до официального объявления Японией войны России страна-агрессор лишилась бы своего флагманского корабля. В отличие от русских броненосцев, которые располагали возможностью, получив подводные пробоины, укрываться на внутреннем рейде Порт-Артура, "Микаса", скорее всего, затонул бы на 500-мильном пути до военно-морской базы в Сасебо.
28-I -1904	Неудавшаяся попытка прорыва бп/к "Варяг" и мк/л "Кореец" у Чемульпо	В случае (i) исправности котлов и подшипников пропульсивного комплекса крейсера и/или (ii) наличия 1-2 крейсеров поддержки, "Варяг" имел бы достаточно высокие шансы не только осуществить прорыв из Чемульпо, но и сорвать высадку японских сухопутных сил в непосредственной близости от Сеула. У России появился бы дополнительный запас времени на развертывание своих сил в Корее, а также важный и резонансный военно-морской успех.
27-I.... 30-III-1904	Неоднократные выходы сил Первой тихоокеанской эскадры под флагом вице-адмирала С.О.Макарова в Желтое море для демонстраций и противодействия японскому флоту	В случае присутствия в составе эскадры находившихся на ремонте ее сильнейших броненосцев "Ретвизан" и "Цесаревич" становилось возможным уничтожение части боевых кораблей Х.Того и тем самым деблокирование Порт-Артура с моря. Высадка японских войск на Ляодунский полуостров для осаждения Порт-Артура с суши была бы отложена или не состоялась бы вовсе.
30...31-III-1904	Навигационная ошибка команды миноносца "Страшный", ночью встроившегося в кильватер японскому соединению и наутро окруженного и уничтоженного	Не допусти капитан "Страшного" этой ошибки, данный бой, даже если бы он и был принят, велся при поддержке остальных 7 миноносцев соединения и, скорее всего, закончился бы при паритетных потерях. Именно острое чувство обиды за расстреливаемый в одиночестве, в прямой видимости с возвышений Порт-Артура русский миноносец заставило эскадру во главе с э/б "Петропавловск" - при забвении всех предосторожностей - выйти для возмездия.
31-III-1904	Гибель эскадренного броненосца "Петропавловск" с командующим Первой тихоокеанской эскадрой вице-адмиралом Макаровым на борту. Катастрофа "Петропавловска" стала одним из поворотных событий русско-японской войны, предопределившим поражение России в морской фазе борьбы.	Гибель "Петропавловска" с командующим на борту, перечеркнувшая все надежды и планы по переходу к наступательной морской войне, стала результатом трагического стечения обстоятельств - смертельно уставший Макаров накануне не отдал рутинного распоряжения об утреннем протравливании рейда, а дежурный флаг-офицер не посмел ему об этом напомнить. Еще одна роковая случайность - мина взорвалась непосредственно под трюмом хранения 12'' снарядов, исключительно детонация которых смогла уничтожить линкор (произошедший практически одновременно подрыв на японской мине броненосца "Победа" хотя и вызвал серьезные повреждения, но не привел к гибели этого корабля).
18-IV-1904	Проигранное сражение на Ялу, открывшее японской армии дорогу в Маньчжурию. Потери японцев составили 1,036 человек в то время как потери оборонявшихся русских войск 2,780 человек - с точки зрения военных канонов беспрецедентный результат при наступлении на подготовленный рубеж обороны!	Устранение вопиющих недостатков в организации оборонительного рубежа и развертывании войск Восточного отряда Засулича, устройство полевой связи, преодоление нерешительности и отсутствия малейших попыток атаковать неприятеля на сопредельной территории смогли бы гарантированно приостановить японское наступление. В условиях перегруппировки неприятельских сил была бы задержана операция по блокированию Порт-Артура с суши, поскольку осторожное японское командование никогда не решалось на новые крупные операции в условиях незавершенности ранее начатых.
22...30-IV-1904	Успешная высадка японских сил на Ляодунском полуострове с целью установления блокады Порт-Артура и наступления на него с суши	Мы не вправе строить долговременный прогноз исходя из допущения, что вице-адмирал Макаров остался бы в живых. Однако одно из ближайших последствий очевидно: десантная операция в Бицзыво была бы осложнена или сорвана тем или иным противодействием основных сил русской эскадры. Но после гибели Макарова командование было парализовано, временно назначенный на его должность начальник морского штаба наместника контр-адмирал Витгефт ждал приезда адмирала Скрыдлова, в результате чего боевая активность порт-артурской эскадры практически прекратилась и не пресекла десантной операции японских войск в период их максимальной уязвимости.
13-V-1904	Однодневный бой у Наньшаня - первое кровопролитное сражение войны, в котором японские силы сумели овладеть стратегическими наньшанскими высотами, захватить порт Дальний и установить полную блокаду Порт-Артура с суши.	В случае выполнения хотя бы одного "если": (i) выполнения распоряжения адмирала Макарова о перемещении части береговых батарей к акватории бухты Цзиньчжоу, (ii) наличия хотя бы минимального рубежа обороны у г.Цзиньчжоу, исключившего ночное минирование ворот города, (iii) оперативного направления в бухту Цзиньчжоу миноносцев для противодействия безнаказанно обстреливавшим русские позиции японским канонерским лодкам и (iv) ввода в бой хотя бы двух батальонов, запрошенных начальником обороны генералом Надеиным, из состава имевшихся 4 резервных полков, - потери японцев вместо 5 тысяч человек приблизились бы к 10-15 тыс. из имевшихся 40 тысяч, что на несколько недель лишило бы их инициативы и позволило бы гарнизону Порт-Артура, устранив обнаруженные изъяны, в полной мере восстановить первоклассный оборонительный рубеж перед Наньшанскими сопками. Отсутствие у неприятеля контроля за портом Дальний обрекало бы его на пополнение и снабжение своей ляодунской группировки путем десантных операций, весьма уязвимых для противодействия с моря.
10-VI-1904	Попытка прорыва порт-артурской эскадры 10 июня 1904 г. Несмотря на возвращение в строй после ремонта сильнейших броненосцев "Ретвизан", "Цесаревич" и "Победа" и благоприятное развитие оперативной обстановки, в момент сближения эскадры с японским флотом последовал приказ к возвращению	Нерешительность отменившего прорыв командующего Первой тихоокеанской эскадрой контр-адмирала Витгефта, обладавшего в тот момент рядом принципиальных преимуществ, практически ничего не меняла в положении Порт-Артура. В то же время, прорыв к Владивостоку хотя бы части кораблей позволил бы усилить морскую войну на коммуникациях противника. Как показал опыт отряда владивостокских крейсеров, на обширной морской акватории противник не был в состоянии эффективно противодействовать русским рейдерам, каждый поход которых приносил завидно хорошие результаты. Примечательно, что в рейдерских операциях, наряду с крейсерами, вполне могли участвовать и русские броненосцы, часть из которых (например, "Победа") специально проектировались для борьбы на океанских коммуникациях, в том числе и для истребления вражеских крейсеров - "защитников торговли". Случись в июне-июле 1904 года перенесение действий русского флота на коммуникации противника - и высадившиеся в Корее и на Ляодунском полуострове японские части оказались бы в крайне затруднительной ситуации из-за нарушения снабжения.
1-VI-1904	Сражение у Вафангоу привело к разгрому армией ген.Оку 33-тысячного русского корпуса и открыло дорогу японскому наступлению на центр сосредоточения русской Маньчжурской армии - Ляодунский укрепленный район	"Французский военный писатель Бардонно называет операцию русских под Вафангоу... авантюрой. Выдвижение корпуса на 200 км от района сосредоточения главных сил Маньчжурской армии при полной неосведомленности о силах и группировке противника действительно являлось авантюрой" [397]. Силы, бесполезно растраченные в этом сражении, более чем пригодились бы для эффективной защиты Ляоянского укрепрайона.
10, 17 и 18 - VII -1904	Успехи японских войск при продвижении к Ляояну в боях у Ташичао, Симучена и у Юшуньского перевала и др.	Ключом к возможному успеху армии Куропаткина могло бы стать перераспределение сил для разгрома противника "по частям, действуя по внутренним операционным направлениям... Так поступил бы Наполеон в блестящий период своей полководческой деятельности" [398]. Оставаясь опытнейшим стратегом своего времени, генерал Куропаткин не мог не видеть подобных возможностей, ускользающих по мере сосредоточения противника у Ляояна, однако именно в этот период, в силу бюрократических проблем, он оказался лишенным права определять стратегические планы своей армии. Позже наместник уступит Куропаткину право на инициативу, однако к тому моменту расстановка сил ухудшится необратимо.
28.VII-1904	Бой в Желтом море - вторая и последняя попытка прорыва порт-артурской эскадры во Владивосток. Несмотря на паритет сил (с определенным преимуществом в пользу русской эскадры) и то, что от вражеского огня не было потеряно ни одного вымпела, до Владивостока не дошел ни один из кораблей. Основные силы эскадры вернулись в Порт-Артур, а немногочисленные сумевшие прорваться корабли - за исключением "Новика", принявшего последний бой у берегов Сахалина, - разоружились в нейтральных портах.	Прорыв порт-артурской эскадры развивался вполне успешно, ее корабли без каких-либо серьезных повреждений уже должны были оторваться от вражеского преследования, а адмирал Того с минуты на минуту готовился отдать распоряжение о прекращении огня и отходе. Но исход сражения был определен поистине невероятным совпадением четырех крайне маловероятных событий: 1) пребыванием в разгар боя командующего русской эскадрой к.-адм. В.Витгефта вместе со всем штабом не в бронированной рубке, а на незащищенном мостике; 2) прямым попаданием японского снаряда в мостик, приведшим к гибели русского командующего и штаба; 3) практически одновременным попаданием русского 12-дюймового снаряда в командную рубку неприятельского флагмана, который чудом не взрывается и сохраняет жизнь адмиралу Х.Того; 4) гибелью рулевого на э/б "Цесеревич", рухнувшего на штурвал и тем самым вызвавшего непреднамеренный разворот корабля, разрушивший строй и принятый многими за сигнал к возвращению в Порт-Артур. Не случись хотя бы одного из совокупности этих четырех событий - и по меньшей мере часть эскадры под прикрытием патрулировавшего в Корейском проливе крейсерского отряда смогла бы дойти до Владивостока. При таком исходе недопустимая для противника тотальная война на морских коммуникациях вскоре стала бы явью. Нарушение коммуникаций безусловно сказалось бы на боевой готовности сухопутных сил Японии в преддверии предстоящих грандиозных сражений под Ляояном и Мукденом.
1-VIII-1094	Бой в Корейском проливе у о.Ульсан отряда владивостокских крейсеров против превосходящего крейсерского отряда противника, завершившийся гибелью крейсера "Рюрик" и прекращением боевой деятельности двух уцелевших крейсеров.	Вновь мы сталкиваемся с цепью роковых случайностей - пусть на этот раз не столь вопиющих, как в бою 28 июля, однако неумолимостью своего наступления порождающих чувство обреченности. Запоздавшее на 12 часов сообщение о неудаче прорыва порт-артурской эскадры и недостаток хода у посланной вслед за крейсерами канонерской лодки обрекли их на встречу с консолидированным вражеским соединением. Полный штиль не позволил высокобортным русским крейсерам воспользоваться своими преимуществами, зато превратил их в хорошую мишень для вражеских артиллеристов. Наконец, если бы в первые часы боя у "Рюрика" не был поврежден ход, то все три крейсера, несмотря на повреждения, скорее всего, смогли бы выйти из боя и вернуться домой. Нет сомнений, что в этом случае после необходимого ремонта (а во Владивостоке к тому времени была создана прекрасная ремонтная база с сухим доком) крейсерский отряд смог бы продолжить оказавшуюся столь болезненной для противника войну на его морских коммуникациях, а также оказать противодействие японской десантной операции на Сахалине в июне-июле 1905 года.
17...21 - VIII - 1904	Битва под Ляояном - первое из трех крупнейших сухопутных сражений русско-японской войны, - несмотря на заметное превосходство русской армии по численности, артиллерии, выгодность стратегической позиции, а также высокий подъем в войсках и исключительную стойкость при отражении атак неприятеля - завершилась неудачей всех попыток овладеть инициативой и отходом к Мукдену.	Практически все эпизоды сражения под Ляояном характеризуются высочайшим напряжением сил сторон и обоюдной готовностью стремиться к поставленным целям, невзирая на потери. При этом потенциал стойкости русской армии, готовившейся к "новому Бородину" и, по сути, впервые в ходе войны с Японией вкладывавшей в исход этого сражения сакральный смысл, при ее очевидных стратегических преимуществах должен был обеспечить знаковую победу. Неудачный исход Ляоянского сражения определила организационная неготовность командования 17-го армейского корпуса атаковать переправлявшуюся через р.Тайцзыхэ армию Куроки в момент ее наибольшей слабости 17-18 сентября вкупе с последовавшим затем категорическим предписанием Куропаткина воздерживаться от наступательных действий. Командование Маньчжурской армии, оторванное от войсковых масс и не осознававшее проявленную под Ляояном их готовность "биться до конца", продолжало выстраивать тактику сражения исходя из формального счета сил и позиций, в результате чего не смогло сосредоточить силы на действительно ключевых участках и обрекло армию на бесславное отступление. Оставление Ляояна происходило на глазах уже обессилевшего противника, благоразумно отказавшегося от преследования отходящих русских частей. Удержи русская армия Ляоян - и положение Порт-Артура, осажденного армией Ноги, лишилось бы трагической предопределенности; северной группе японских армий (Ойяма) пришлось бы нести большие потери при дальнейших попытках наступать; на обоих фронтах (Порт-Артур и Ляоян) война пробрела бы позиционный характер, который на фоне нарастающего сосредоточения Россией стратегических резервов, формирующих радикальное превосходство над противником, уже к концу 1904 года принудил бы Японию к мирным переговорам. В подобных условиях мир, скорее всего, был бы заключен на условиях подтверждения прав России на Порт-Артур и свои интересы в Маньчжурии при одновременном признании верховенства японских интересов в Корее - т.е. по формуле, предлагавшейся российским МИДом на завершающих этапах переговоров 1903-1904 гг.
21-IX... 04-X - 1904	Русское наступление на р.Шахэ, в ходе которого поставленные цели не были достигнуты, а колоссальные потери в очередной раз обескровили Маньчжурскую армию	Весьма грамотно составленный план наступления в направлении удерживаемого неприятелем Ляояна на фоне вновь достигнутого превосходства в численности войск и артиллерии должен был обеспечить оттеснение японских армий в труднопроходимую болотистую долину р.Ляохэ с возможной перспективой их интернирования в случае вынужденного перехода на территорию сопредельной Внутренней Монголии. Неудачу наступления вновь определила случайность: удачный перехват японской разведкой штабных документов с подробным планом наступательных действий, часть из которых должна была носить отвлекающий характер. В результате противник сумел сосредоточить достаточные силы в районе главного удара, наносимого по его правому флангу Восточным отрядом под командованием Штакельберга. Однако даже предвосхищенный противником фланговый удар мог бы успешно завершиться, не случись досадной оплошности русских топографов, не обозначивших на картах района наступления господствующей высоты, - в результате чего для защиты стратегически выигрышной позиции не были выделены достаточные силы, и сразу же после перехода ее в руки противника, дальнейшее наступление сделалось невозможным. В случае победы на Шахэ русская армия смогла бы относительно легко восстановить контроль над Ляояном и, овладев инициативой, обеспечить перспективу продолжению обороны Порт-Артура и выгодную для России позицию на возможных мирных переговорах.
*13-V... 20.XII - 1904*	*Оборона Порт-Артура*	220-дневная оборона Порт-Артура стала единственным эпизодом войны, в котором, благодаря мужеству и воле его защитников, дравшихся за арендуемый китайский порт как за родную землю, военное счастье - в той мере, в какой это было возможным в условиях стратегического неравенства в силах, - не изменяло русским войскам. Благодаря неимоверным усилиям, жертвам и концентрации немногочисленных сил в "нужное время в нужном месте", цена, которую пришлось заплатить японской стороне за овладение Порт-Артуром, оказалась на порядок выше запланированной.
27...30-XII - 1904	Набег казачьего отряда под командованием генерала П.Мищенко на Инкоу, в ходе которого не удалось захватить город и нанести неприятельским железнодорожным коммуникациям заметного урона.	Причинами того, что набег на Инкоу не достиг ожидаемых целей, стали: (1) информированность японцев о готовящейся операции, (2) низкая скорость передвижения эскадронов (30 км в сутки), вынужденных в условиях бескормицы вести за собой вьючный обоз (1.5 тысяч обозных лошадей на 7.5 тысяч боевых сабель), (3) задержка диверсионного отряда под командованием Шувалова, посланного Мищенко для разрушения ж/д полотна между Ташичао и Инкоу, по которому слабая оборона Инкоу успела пополниться резервом в 1.6 тысяч человек, а также (4) полная пассивность основных русских сил, никакими действиями не поддержавших рейд Мищенко. В случае успеха рейда была бы сорвана переброска из Порт-Артура под Мукден 3-й армии генерала Ноги, а в глубоком тылу правого фланга противника образовался бы стратегический анклав, способный самым серьезным образом сдерживать активность японских сил в последующих сражениях при Сандепу и под Мукденом.
12...15 -I -1905	Фланговое наступление 2-й Маньчжурской армии против значительно более слабой группировки противника в районе г.Сандепу, неоправданно остановленное высшим командованием	Несостоявшийся успех русского наступления под Сандепу был определен отказом главнокомандования поддержать продвижение 2-й Маньчжурской армии Гриппенберга если не наступлением, то хотя бы демонстрациями на других участках фронта, затруднившими противнику маневрирование резервами. Однако и в этих условиях Гриппенберг вполне мог бы достичь целей наступления, не окажись генерал Куропаткин под влиянием неоправданных страхов о якобы возможном японском контрударе. Отдав Гриппенбергу приказ об отходе на исходные позиции, главнокомандующий в очередной раз перехитрил самого себя, принеся реальную победу в жертву мнимой безопасности. Случись иначе - и перед Мукденским сражением русские войска располагали бы выигрышным стратегическим плацдармом, серьезно угрожавшим станции Янтай, через которую в течение 19-дневной битвы японская армия получала снабжение и резервы.
6...25 - II - 1905	Поражение русской армии под Мукденом, приведшее к сдаче административного центра южной Маньчжурии и крупнейшему за всю войну отступлению, прекратившемуся лишь с занятием нового рубежа обороны на Сипингайских позициях	Поражение русской армии под Мукденом нельзя, в отличие от многих предшествовавших событий, связать с той или иной последовательностью ситуационных неудач. Его причинами стали уже проявившиеся при Сандепу утрата в русском командовании принципа единоначалия, распыление ответственности, стремление минимизировать тактический риск в ущерб стратегической целесообразности. Эти системные недостатки не могли быть исправлены ни численным и огневым превосходством русской армии, ни мужеством и стойкостью ее бойцов. Как писал в своих воспоминаниях А.И.Деникин применительно к сражению под Мукденом, "я не закрываю глаза на недочеты нашей тогдашней армии, в особенности на недостаточную подготовку командного состава и войск. Но, переживая в памяти эти страшые дни, я остаюсь при глубоком убеждении, что ни в организации, ни в обучении и воспитании наших войск, ни тем более в вооружении и снаряжении их не было таких глубоких органических изъянов, которыми можно было бы объяснить беспримерную в русской истории мукденскую катастрофу. Никогда еще судьба сражения не зависела в такой фатальной степени от причин не общих, органических, а частных. Я убежден, что стоило лишь заменить заранее несколько лиц, стоявших на различных ступенях командной лестницы, и вся операция приняла бы другой оборот, быть может даже гибельный для зарвавшегося противника" [399]. Что касается основного предмета нашего текущего анализа - оперативных, ситуационных случайностей, - то под Мукденом фортуна изменяла как раз японской стороне. В результате этого ей не удалось - при наличии соответствующих предпосылок - осуществить фланговое окружение русских сил, "повторив Седан", или же уничтожить 3-ю Маньчжурскую армию в момент ее максимальной уязвимости при отступлении по Мандариновой дороге. В конечном итоге в сражении под Мукденом противник оказался обескровлен, в то время как русские армии, получив подкрепления, быстро восстановили и усилили боевой потенциал. Мукден мог и должен был стать "коренным переломом" в войне - однако из-за полной деморализации высшего командования и формирования в русском общественном мнении устойчивого пораженческого комплекса этим шансом не удалось воспользоваться. Благодаря ставшему для японцев спасительной неожиданностью отказу русского командования от каких-либо наступательных действий в весенне-летнюю кампанию 1905 года противник счастливо избежал продолжения войны в условиях зеркально изменяющегося соотношением сил.
14...15 - V - 1905	Морское сражение в Корейском проливе вблизи островов Цусима, имевшее своим итогом практически полную гибель Второй тихоокеанской эскадры, и по сей день остающееся крупнейшим поражением в истории российского флота. В части общественного резонанса и пережитого шока Цусимская катастрофа до сих пор, пожалуй, не имеет себе равных - даже на фоне куда как более масштабных военных трагедий 1941-1942 гг.	Цусимское сражение - последняя битва русско-японской войны, напрочь перечеркнувшая тот наработанный кровью и неудачами позитив, который должен был обеспечить перелом в войне в ходе летнего наступления с Сипингайских позиций. Операционных случайностей, изменивших бы ход сражения в Корейском проливе в пользу противника, было немного. Скорее наоборот, мглистая погода и несколько затянувшееся сосредоточение сил противника могли сыграть на руку Второй тихоокеанской эскадре. Победу японскому флоту - сила которого, несмотря на отдельные преимущества, в целом оставалась паритетной, - обеспечила длинная совокупность ошибок, допущенных при планировании похода эскадры, в процессе его подготовки и при определении действий на заключительном этапе. Разнородность состава сил эскадры, непростительный недостаток в ее боевой линии крейсеров, низкоэффективные на больших дистанциях боя бронебойные снаряды, отсутствие (даже на длительных стоянках) полноценного отдыха экипажей, непроведение тренировочных стрельб, вход в Корейский пролив концентрированными силами, игнорирование тактики "распределенного" прорыва, принципиальный отказ от противодействия неприятельской морской разведке и от атаки его заведомо более слабых сил в период их концентрации... Эти и другие ошибки и упущения страшны не каждое само по себе, а в своей множественности. Если хотя бы некоторых из них удалось избежать, результаты прорыва Второй тихоокеанской эскадры к Владивостоку позволили бы сохранить минимальную конфигурацию сил для продолжения действий на море, на сей раз уже с базированием на неприступный для японского флота Владивосток. Был бы исключен и оглушающий пропагандистский эффект, достигнутый противником. Цусимская катастрофа стала не просто кульминацией неудач России в войне 1904-1905 гг. Если до нее многим из них можно было находить смысловые или "стохастические" объяснения, то здесь их последовательность явилась законченным функциональным результатом всего национального целеполагания. Для подавляющего большинства русского общества Восток оказался прекрасным, но отнюдь не достаточной силы увлечением, "сугубой молитвы" о нем не получилось, а тот замысел, который Россия смогла здесь выработать и предложить миру, был "найден слишком легким". Победа адмирала Того под Цусимой спасла не только Японию, к тому времени уже не располагавшую силами для продолжения войны. Она, в конечном итоге, спасла и Россию, исключив из ареала неподготовленной экспансии северо-восточный Китай, однако сохранив Приморье и Амур. И грустно сознавать, что исторический шанс, данный здесь нашей стране, до сих пор в полной мере не реализован.

Приложение 2

Хронология территориального расширения России со сравнительной оценкой человеческих потерь

Пояснения:

1. Оценка площади приводится, в случае отсутствия точных исторических данных, по территории современных областей и географических районов.

2. Оценка невозвратных человеческих потерь включает только убитых (погибших при переселении) и пропавших без вести, тяжело раненых и умерших от ран.

События	Время	Описание территории	Площадь территории, тыс. кв. км	Невозвратные человеческие потери	Оплата экспансии, чел. на 1000 кв км
Присоединение уральских земель и Сибири (Строгановы, Ермак, Воейков)	1558-1604	Урал (без южной части), западносибирская равнина от арктического низовья Оби до Тары и Томска	1 835	3 000	1.6
Присоединение Сибири (землепроходцы первой половины XVII века)	Первые две трети XVII века	Среднесибирское плоскогорье и Восточная Сибирь от арктического побережья до линии Тобольск - Томск - Красноярск - Иркутск - Якутск	9 736	8 000	0.8
Неудачная попытка присоединения Амурского левобережья	1652-1689	Земли южнее Яблонового и Станового хребта и к востоку от слияния Аргуни и Шилки (Нерчинский договор 1689 г.)	300	1 046	3.5
Война с Польшей после вхождения земель Запорожского казачьего войска в состав России	1654-1667	Присоединение Киева, Чернигова, возвращение России Смоленска (Андрусовский договор 1667 г.)	32.8	15 000	457
Обеспечение признания Турцией и Крымским ханством суверенитета России над правобережьем Днепра по результатам I русско-турецкой войны	1677-1681	Современные Харьковская и Донецкая области (Бахчисарайский мир 1681 г.)	57.9	7 000	121
Закрепление в низовьях Дона	1686-1700	Азов и Таганрог, отошедшие к России по результатам II русско-турецкой войны (Карловицкое перемирие 1699 г., Константинопольский мир 1700 г.). Неудачная III русско-турецкая война (Прутский мирный договор 1711 года).	100 (из которых после 1711 г. Турции было возвращено около 10 тыс. кв.км /Азов, Таганрог/).	25 000 (походы Голицына 1687 и 1689 гг.) 5 000 (азовские походы Петра I 1695 и1696 гг.) 4 000 (1711 год)	378
Войны со Швецией XVII-XVIII вв. за выход к Балтийскому морю	1656-1658 1700-1721	Присоединение Лифляндии, Эстонии, Ингрии, южной части Карелии с Выборгом, части южной Финляндии и Моонзундских островов (Ништадтский мир 1721 г.)	128.1	10 000 (1685 г.) 130 000 (Северная война)	1093
Закрепление на Алтае и в восточном Казахстане	1709-1715	Присоединение к России территорий по верховьям Оби (Бийск, 1709), постройка линии крепостей Омск - Семипалатинск - Усть-Каменогорск (1715-1720)	616	2 000	3.2
Временное (до 1735 года) закрепление западного каспийского побережья	1722-1723	Персидский поход Петра I 1722-23 гг.	70	5 000	71
Установление контроля над южно-сибирскими землями	1730-1740	Линия Оренбург - Омск - Новосибирск - Красноярск, западные области Казахстана (добровольное вхождение в состав России Младшего жуза в 1730 г.), центральные и северные области Казахстана (Средний жуз, 1734-1740 гг.)	1 950	20 000	10
Борьба в Причерноморье - VI русско-турецкая война	1735-1739	Восстановление прав на Азов (Белградский договор 1739 г.)	10	25 000	2500
Русско-шведская война 1741 года	1741-1743	Присоединение Кюменгарда, Вильманстранда и Нислота - юго-восточных провинций Финляндии /совр. район Лаппеенранты/ (Абоский мирный договор 1743 г.)	21	17 000	810
Первый раздел Польши	1772	Присоединение восточной Белоруссии и части Ливонии (Петербургская конвенция 1772 г.)	109.6	3 000 (военные действия против конфедератов в 1768-1772 гг.) 45 500 (потери в Семилетней войне 1756-1763)	443
Борьба в Причерноморье - V русско-турецкая война	1768-1774	Присоединение территории между Бугом и Днестром (правобережье Херсонской области и часть левобережья Днепровского лимана), Керченского полуострова, восточной части азовского побережья. Сюзеренитет России над Крымским ханством (Кючук-Кайнарджийский мирный договор 1774 г.)	60	45 000	750
Колонизация Аляски, основание первых русских поселений в Северной Америке	1784-1804	Полуостров Аляска с центром колонизации на о.Кадьяк, Алеутские острова	1 593	300	0.2
Борьба за подтверждение права России на Крым и протекторат над Грузией по Георгиевскому трактату 1783 года (VI русско-турецкая война)	1787-1791	Подтверждение прав России на Крым и правобережье Кубани, присоединение Новороссии /совр. Одесская область/ (Ясский мирный договор 1791 г.)	79	200 000	2 532
Второй раздел Польши	1793	Присоединение Минской области, земель белорусского Полесья, земель современных Житомирской, Винницкой и Хмельницкой областей (Петербургская конвенция 1793 г.)	136	2 500 (ввод войск в Польшу в 1792 г.)	18
Третий раздел Польши	1795	Включение в состав России западной части Волыни, Брест-Литовска, Гродно, территории современной Литвы /без Мемеля - совр. Клайпеды/ (Петербургские конвенции 1795 и 1797 гг.)	120	24 500 (подавление восстание Т.Костюшко) 3 500 (подавление восстания 1831 г.) 5 000 (подавление восстания 1863-1864 гг.)	275
Итог участия России в антинаполеоновских коалициях - Тильзитские договоренности Александра II и Наполеона	1796-1807	Вхождение в состав России Белостокской области Польши	33.2	21 100 (заграничный походы Суворова) 22 000 (кампания 1805 года) 57 000 (кампания 1806-1807 гг.)	3015
VII русско-турецкая война	1806-1812	Присоединение к России Бессарабии /территория совр. Молдавии без Приднестровья + районы Хотина и Измаила на Украине/ (Бухарестский мирный договор 1812 г.)	35.8	12 000	335
Присоединение Финляндии	1809	Вхождение в состав России Финляндии с Аландскими островами (Фридрихсгамский мирный договор 1809 г. по результатам русско-шведской войны 1808-1809 гг.)	330	11 000	33
Закрепление в Закавказье (по итогам первой русско-персидской войны 1804-1813 гг.)	1804-1813	Присоединение (повторное) западного побережья Каспия с Дагестаном и Баку, признание вхождения в состав России Грузии, Имеретии, Гурии, Мингрелии, Абхазии, Карабаха (Гюлистанский мирный договор 1813 г.).	187	22 000	118
Попытка колонизации Калифорнии	1812	Основание форта Росс - крайней точки русской колонизации на североамериканском континенте	1	20	20
Отечественная война 1812 года и заграничный поход русской армии	1812-1813	Вхождение в состав России Царства Польского (варшавских земель)	132.8	90 000 (Отечественная война 1812 г.) 110 000 (заграничный поход)	1506
Подтверждение прав на Карабах - вторая русско-персидская война (1826 - 1828)	1826-1828	Вхождение в состав России Нахичеванского и Эриванского ханств (Туркманачайский мирный трактат 1828 г.)	7	4 000	571
VIII русско-турецкая война	1828-1829	Вхождение в состав России черноморского берега от устья Кубани до Поти, а также дельты Дуная (Адрианопольский мирный договор 1829 г.)	15.6	8 000	513
Большая Кавказская война	1817-1859	Подтверждение прав на Дагестан, Чечню и Кабарду	74.5	24 950	335
Переход Старшего Жуза под протекторат России	1846	Присоединение юго-восточного Казахстана	1100	500	0.5
IX русско-турецкая война, после интервенции Англии и Франции переросшая в Крымскую войну	1853-1856	Несмотря на неуспех России в Крымской войне, были подтверждены права на Крым и южно-кавказские территории. Возвращено Турции устье Дуная (Парижский мирный договор 1856 г.)	--	120 000	---
Овладение устьем Амура и установление контроля над амурским левобережьем	1849-1858	Перенос русско-китайской границы с линии Яблоновый -Становой хребты к руслу Амура в его среднем течении, присоединение территорий по нижнему течению Амура (Айгуньский договор 1858 г.)	415	700	1.7
Окончательное закрепление России на Кавказе	1864	Установление фактического контроля над Черкесией после переселения 400 тыс. черкесов в Турцию	14.1	3 000	213
Присоединение Уссурийского края (Приморья)	1858-1860	Вхождение в состав России неосвоенных Китаем земель по Сихотэ-Алиньскому хребту к югу от нижнего течения Амура (Пекинский договор 1860 г.)	290	500	1.7
Присоединение Средней Азии	1864-1885	Включение в состав России Восточного Туркестана (1868), юго-западного Туркменистана (1881), Мервского оазиса (1884), установление протектората над Бухарой (1868) и Хивой (1873). Формирование русско-английской буферной зоны в северном Афганистане (русско-английские соглашения 1869, 1873 и 1885 годов)	1 253	5 000	4.0
Балканская (X) русско-турецкая война: присоединение Аджарии с землями на северо-востоке Турции и восстановление контроля над южной Бессарабией	1877-1878	Вхождение в состав России Аджарии с Батумом, Карса и Ардахана. Возращение юго-западных районов Бесарабии с устьем Дуная, потерянных в 1856 году (Берлинский конгресс 1878 г.)	30.5	120 000	3934
Илийский кризис - временное закрепление в западном Синьцзяне	1879-1881	Временное (на основании Ливадийской 1879 года русско-китайской конвенции, не ратифицированной Пекином) закрепление России в долинах рек Или и Текес. Окончательный переход в состав России небольшого западного участка илийской долины (район совр. г.Панфилов на границе Китая и Казахстана)	2.5	1 500	600
Временный протекторат России над Маньчжурией	1900-1905	Протекторат России над Маньчжурией, установленный договором от 27 октября 1900 г., не был признан Пекином и утратил силу после подписания с Японией Портсмутского мирного договора (1905 г.)	1 000	5 000 (события 1900 г. и охрана КВЖД) 77 960 (русско-японская война)	122
Присоединение Галиции	1914	Присоединение Галиции, Буковины и Угорской Руси в результате успешных действий русской армии в августе 1914 г. против Австро-Венгрии	56.6	116 940	4064
Протекторат над Урянхайским краем	1914	Установление протектората России над Урянхайским краем (совр. Тувой)	170.5	50	0.3

Комментарий к Таблице из Приложения 2.

За анализируемый период 1558-1914 гг. территория Российской империи увеличилась на 19.2 млн. квадратных километров. Невозвратные людские потери, обеспечившие эту экспансию, составили почти 1.6 миллионов человек.

Из Таблицы следует, что наиболее высокой оплата территориальной экспансии России была при овладении Причерноморьем и при борьбе за Польшу. Каждый квадратный километр Крыма, Черноморского побережья Кавказа, Новороссии и устья Дуная был оплачен жизнями трех русских солдат, каждый квадратный километр Польши - одной жизнью.

Борьба за Кавказ и Закавказье оценивается величиной в 375 жизни на тысячу квадратных километров, за Украину (в части территорий, освобожденных от власти Речи Посполитой и Австро-Венгерской империи) - в 243 солдатских жизни на тысячу квадратных километров. Таким образом, за существование нынешнего украинского государства на землях только западных соседей последнего Россия заплатила цену, сопоставимую с ценой за "прорубание окна в Европу" - обеспечение собственного выхода к Балтийскому побережью (351 жизнь на тысячу квадратных километров).

Сводная оценка показателей оплаты экспансии по регионам, тыс. человек невозвратных потерь на 1000 квадратных километров:

Период 1558-1914 гг.

Причерноморье (вкл. Крым, Бессарабию и северокавказское побережье)	3 085
Польша	1044
Кавказ и Закавказье	375
Балтийский регион	351
Украина (без Причерноморья)	243
Маньчжурия	122
Казахстан и Средняя Азия	5
Сибирь и Дальний Восток	4

С наименьшими потерями российская экспансия шла в восточном направлении, где невозвратные потери не превышали 3.8 - 4.7 человек на тысячу квадратных километров территории. При этом аномально высокими по отношению к общему фону стали человеческие потери при реализации несостоявшегося "маньчжурского проекта" - 122 жизни на тысячу квадратных километров. Несмотря на то, что они были в 2-3 раза ниже, чем при экспансии на запад, и в 16 раз меньше, чем при борьбе за Причерноморье, сил на закрепление в северо-восточном Китае у Российской империи в начале XX века уже не оставалось.

Продолжение экспансии в условиях отсутствия должного прогресса по обустройству уже имеющихся территорий оказалось невозможным. Как видно из приводимого ниже графика, начиная с первого десятилетия XVIII века цена каждого нового квадратного километра обретаемой территории росла более высоким темпом, чем результат. При этом, если на протяжении XVIII века средний коэффициент такого превышения составлял 2, то в XIX веке он достиг 16.

Удивительно то, что даже в этих условиях Россия была в состоянии динамично развиваться экономически, решать задачи политической реформы и налаживать обустройство внутренней жизни. Нетрудно представить, чем явилась для страны катастрофа Первой мировой войны, - если единственно по результатам лишь одной Галицийской битвы августа 1914 года, учитываемым в наших расчетах, кривая потерь на графике устремляется почти вертикально вверх.

Библиография

1. Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. М., 1990. гл.21

2. Костомаров Н.И. Указ. соч. Гл. 21

3. Костомаров Н.И. Указ. соч. Гл. 21

4. Костомаров Н.И. Указ. соч. Гл.21

5. Вишневский А.Г. Серп и рубль. Консервативная модернизация в СССР. М., 1998. С.250

6. Вишневский А.Г. Указ. соч. С.252

7. Вишневский А.Г. Указ. соч. С.253

8. Костомаров Н.И. Указ. соч. Гл.21

9. "Московские церковные ведомости", 1885, N 38.

10. Варламова-Кэптукэ Г.И. Содоклад по северным литературам // "Илкэн" (Якутск), N9, 2003

11. Вернадский Г.В. "История России: Московское царство". М., 1999. Том V, Гл.VI, п.5

12. Вавилов Н.Н. "Российско-цинские отношения" // Цит. по: http://asiapacific.narod.ru/countries/china/rco_1.htm, глава 2

13. Вавилов Н.Н. Указ. соч., глава 1

14. Вернадский Г.В.. Указ. соч. п.5

15. Гумилев Л.Н.. От Руси к России. М., 1994. С.235

16. Сладковский М.И. История торгово-экономических отношений народов России с Китаем (до 1917 года). М., 1974, С. 154, 161.

17. Вишневский А.Г., Указ. соч. С.228

18. Покшишевский В.В. "Заселение Сибири". Иркутск, 1951, с.72, с.101.

19. Жеребцов И.Л. "Тысячелетие народа коми: время, климат, человек". Природа, N7, 2000

20. Милов Л.В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. Ч.1, Оч.1

21. Рощин М.Ю. Старообрядчество и развитие капитализма в России. НГ Религии, N 12 (120) от 16.07.2003

22. Вишневский А.Г. Указ. соч., с.229

23. Ясперс К.. Смысл и назначение истории. М., 1991. С.37-38, 85-88

24. Fukuyama F. The End of History and the Last Man. New York, 1992.

25. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера земли. Л., 1990, С.151

26. Тойнби А. Постижение истории. М. 1997. С. 24-25

27. Шпенглер О. Закат Европы. М., 1993. С.189-192

28. Конрад Н.И., Запад и Восток. М., 1966., С.454

29. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера земли. Л., 1990, С.299-350

30. Гумилев Л.Н. Этносфера: история людей и история природы. М., 1993. С.310-312

31. "Независимая газета", 11 августа 2003 г.

32. Вернадский В.И. "Научная мысль как планетарное явление". М., "Наука", 1991

33. Сладковский М.И. Указ. соч. С.141

34. Избрант Идес и Адам Брант. Записки о русском посольстве в Китай (1692-1695). Перевод с нем. М.И.Казанина. М., 1967

35. "Глазами первопроходцев" / "Дао: путь бессмертия", N6, 1999

36. Сторчевой М.А. "Основы экономики" М, 1999. Гл.6, пр.3

37. Сладковский М.И. Указ. соч., C.118

38. "Во всем первые (из истории семьи Демидовых)". "Русский предприниматель", N2/2002

39. Вавилов Н.Н. Указ. соч., гл.3

40. Гуревич Б. П. Международные отношения в Центральной Азии в XVII - первой половине XIX в. М., 1979, стр. 51

41. Хлюпин В. Треугольник геополитического взрыва. Казахстан - Китай - Россия. Прошлое и настоящее пограничной проблемы. М, 1999, гл.1

42. Вавилов Н.Н. Указ. соч. Глава "Кяхтинский период"

43. Вавилов Н.Н. Указ. соч. Глава 3.

44. Хлюпин В. Указ. соч., гл.1

45. Л.Андреев. Полет. 1914

46. Виноградов В.Н. Дипломатия Екатерины Великой. "Новая и новейшая история", N4, 2001 г.

47. Шефов Н.А. "Самые знаменитые войны и битвы России". М., 2000

48. Сабов А. "Наша первая революция". "Российская газета", 29 июня 2000 г., N^o 124-125

49. Радищев А. Н . Полн. собр. соч. М.; Л., 1938. Т. 1. С. 227

50. Focus on the Slave Trade. BBC News, 3 September, 2001

51. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С. 93

52. А.Н.Толстой. "Хождение по мукам". Том II, гл.5

53. Сладковский М.И. Указ. соч., стр. 154, 161.

54. Сторчевой М.А. Указ. соч. Гл.6

55. "Поляк-ученый оставил воспоминания о Кяхте" // "Информ-Полис", N 3 (572), от 17.09.2003, Улан-Удэ

56. Должиков В.А. "М.А.Бакунин и Сибирь". Новосибирск, 1993 г. Гл.3

57. Андюсев Б.Е. "Традиционное сознание крестьян-старожилов Приенисейского края в 60-х гг. XVIII - 90-х гг. XIX вв. Автореферат кандидатской диссертации, КГПУ, Красноярск, 2002 . Гл. 2

58. Андюсев Б.Е. Указ. соч. Гл. 4

59. Болонев Ф.Ф. "Старообрядцы Забайкалья в XVIII - XX вв." Новосибирск, 1994. С.107

60. Быкова А.Т., Рыженко В.Г. Культура Западной Сибири: история и современность. Омск, 2002. Гл. 3.3

61. Быкова А.Т., Рыженко В.Г. Указ. соч. Гл. 5.1

62. Быкова А.Т., Рыженко В.Г. Указ. соч. Гл. 4.3

63. Вишневский А.Г. Указ. соч. С.240

64. Рашин А. Население России за 100 лет., М., 1956, с.26

65. Вишневский А.Г. Указ. соч. С.253

66. Вишневский А.Г. Указ. соч. C.250, С.255-257

67. Ли Мэн. "Харбин - продукт колониализма" // Проблемы Дальнего Востока, 1999, 1, С.96-103

68. Моргачев C. "Староверы первыми из русских попали в Тибет" //"Известия", 21.08.2003

69. Слащев К. Р. Демографическая ситуация в городе Вологде и Вологодском уезде в конце XVIII века. Вологда: историко-краеведческий альманах. Выпуск 2. - Вологда, 1997

70. Л.Н.Толстой. "Война и мир". Том I, ч.3, р.XVII

71. Тарле Е.В. "Нашествие Наполеона на Россию". М., 1992. Гл.7, р.5

72. Тарле Е.В. Указ. соч., гл.VII, ч.3

73. Васильев А. Потери французской армии при Бородино. "Родина", N 6/7, 1992. С. 68-71

74. Л.Н.Толстой. "Война и мир". Т.3, Ч.3

75. Киняпина Н.С. "Внешняя политика Николая I". Новая и новейшая история. N1, 2. 2001 г.

76. Шильдер Н.К. "Император Николай I. Его жизнь и начало царствования", т.2. СПб., 1903. С. 643-644 // Цит. по: Н.С.Киняпина. Внешняя политика Николая I. Новая и новейшая история. N1, 2. 2001 г.

77. Вандам А. Наше положение. СПб, 1912. С.45

78. Матханова Н.П. "Присоединение Приамурья и начало его освоения" //Цит.по: http://frontiers.nsc.ru/article.php?id=24

79. Матханова Н.П. Указ. соч.

80. Платонов О. История русского народа в XX веке. Москва, 1997. С.18-30

81. Статистико-документальный справочник "Россия. 1913 год". Санкт-Петербург, 1995, С.38

82. Куропаткин А.Н. "Русско-японская война 1904-1905 г.". СПб, 2002 г., С.42, 45

83. А.Н.Куропаткин. Указ. соч. С.38

84. А.Н.Куропаткин. Указ. соч. С.36

85. Погодин Ф. Очерки истории отечественной нефтяной промышленности. Русский предприниматель". N1, 2 - 2003 г.

86. Джафаров К.И., Джафаров Ф.К., "Товарищество нефтяного производства братьев Нобель" Науковедение, N1/2001

87. Ергин Д.. "Добыча. Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть". М., 2001. Гл. 12

88. Ментешашвили И.Ш. "Закавказье в англо-русских противоречиях в 1880-1914 гг.. Тбилиси, 2001, Г.1, ч.1

89. И.Ш.Ментешашвили. Указ. соч. Г.1, ч.2

90. Лященко П. И. История народного хозяйства СССР. Т. II. М., 1952. Гл. I, XIV, XV

91. Бурышкин П. А. Москва купеческая. М., 1990. C.37-49

92. 1913 год, Гл. V, р.1. табл.1

93. 1913 год, Гл. II, р.3. табл.3

94. Лященко П. И. История народного хозяйства СССР. Т. II. М., 1952. Гл. I, XIV, XV

95. Бурышкин П. А. Указ. соч. C.37-49

96. 1913 год, Гл. II, р.3. табл.3 / расчет автора

97. Гиндин И. Ф. Русская буржуазия в период капитализма, ее развитие и особенности. История СССР, 1963, N2, С. 64

98. Погодин Ф. Указ. соч.

99. Гиндин И. Ф. Указ. соч. С. 65

100. Яснопольский Л.Н. Очерки русского бюджетного права. Приложения. М., 1912, с.26

101. 1913 год, Гл. II, р.2, табл.2 / расчет автора

102. "Банкир, промышленник, меценат" // Банковское обозрение, N4, 2003 г.

103. Андреев А.Г., Никольский Д.В. "Финансовое управление и организация финансового контроля в Российской империи в XIX-начале XX вв." // Материалы Счетной Палаты РФ, 2003 г.

104. "Из истории реструктуризации российских железных дорог". ЭиЖ-Сибирь, N13 (127), 2000 г.

105. 1913 год, Гл. II, р.2, табл. 2

106. 1913 год, Гл.V, р.1, табл. 3

107. "Персидский барон"// Огонек, N41, 2002

108. 1913 год, р.I, табл.5

109. "Развитие парового флота в отдельных речных бассейнах" //Цит. по сайту http://www.infoflot.ru/

110. Старцев А.В., Гончаров Ю.М. "История предпринимательства в Сибири. XVII - начало XX века". Барнаул, 1999. C.105

111. Ю.Н.Котова. "Экономическая политика самодержавия на рубеже XIX-XX веков". Материалы Всероссийской научной конференции "Наука и образование" 12-12 апреля 2002 г". Кемерово, 2002

112. 1913 год, р.II, п.5, пп.5.1

113. 1913 год, р.II, п.3, табл.4

114. 1913 год, р.II, п.3, табл.1

115. 1913 год, р.II, п.5, пп.5.1

116. Бобров Р.В. Природно - ресурсные ведомости. 23.03.2004 //Цит.по: http://gazeta.priroda.ru/index.php?act=view&g=5&r=2935

117. Шерстобоев О.Н. "Немецкое предпринимательство в Сибири и на Дальнем Востоке". Новосибирск, 2000 //Цит. по: http://www.sati.archaeology.nsc.ru/Home/pub/Data/n_e_sib_2/sherstw.htm

118. Бразоль Б.Л. "Царствование Императора Николая II в цифрах и фактах (1894-1917 гг.)". М., 1990, Гл.5

119. "Взял. Барабан футуристов". Альманах. СПб, 1915 г.

120. "100 лет петербургскому модерну. Материалы научной конференции".- СПб., 2000, C 37

121. Там же, С.36

122. Троцкий Л. "Перед историческим рубежом. Политические силуэты". Собр. соч., Т.8, М., Л., 1926. Р. II, гл.1

123. Великий князь Александр Михайлович. Книга воспоминаний. - М., 1991. С. 104

124. "Общий свод по империи результатов разработки данных первой всеобщей переписи населения, произведенной 28 января 1897 г." Т.1 СПб., 1905. С.160-163

125. "Цена крови" // "Вестник Европы", июль 1909 г., С.42-43. //Цит. по Апушкину

126. Великий князь Александр Михайлович. Указ. соч. С.198-199

127. Апушкин В.А. "Русско-Японская война 1904-1905 г." М., 1911. Гл.1

128. Ключников Ю.В., Собанин А. "Международная политика новейшего времени в договорах, нотах и декларациях". Часть I. М. 1925 г. С.168-169

129. Апушкин В.А. Указ. соч., гл.1

130. Вандам А. Указ. соч., С.45

131. "Сборник договоров России с другими государствами. 1856-1917". М. 1952. С.292-294

132. Мартин К. "Русско-японская война". М., 2003. С.119

133. Российский статистический ежегодник, 2001 г. М., 2001. С. 369

134. 1913, Г. I, табл.7

135. РГИА. Ф. 1622. Оп. 1. Д. 711. Л. 41 // Цит. ст. Ремнева А.В. в "Сибирская Заимка" N3, 2002

136. "К 150-летию С.Ю.Витте" // Наука в Сибири (Новосибирск), 1999, N 27

137. Краткий политический словарь. М., 1953. С.795

138. Корелин А.П. "Сергей Юльевич Витте". Россия на рубеже веков: исторические портреты. М., 1991

139. Азаров М.// "Компания", N7 (89)-2003

140. Вавилов Н.Н. Указ. соч. Гл. IV

141. Витте С.Ю. Избранные воспоминания. М., 1991. С.327-328

142. Игнатьев А.В. "С.Ю.Витте - дипломат". М., 1989

143. Корелин. Указ. соч.

143*. 1913 год, Гл.V, п.3, табл.

144. В.Г.Сироткин. Зарубежное золото России. М., 1999

145. А.П.Корелин. Указ. соч.

146. 1913 год, Гл.V, п.3, табл.4

147. Витте С.Ю., "Записка по крестьянскому делу". СПБ, 1904. С.84-85

148. "К 150-летию С.Ю.Витте" // Наука в Сибири (Новосибирск), 1999, N 27

149. Струве П.Б. "Великая Россия". Русская мысль, I, 1908 г. //Цит.по: http://www.peter-club.spb.ru/library/struve1.html

150. Остапенко Г.С. "Наследники королевы Виктории и первые британские монархи XX века: Эдуард VII и Георг V". // Новая и новейшая история, N6, 1999

151. Апушкин В.А. Указ. соч. Гл.1

152. Коршунов Ю.Л. Августейшие моряки. СПБ, 1999

153. Сладковский М.И. Указ. соч. С.63.

154. Куропаткин А.Н. Указ. соч. С.142

155. "Документы внешней политики СССР". Т.10: 1927 г. М., 1965. С.611

156. Куропаткин А.Н. Указ. соч. С.144

157. Куропаткин А.Н. Указ. соч. С.72

158. Н.Аблова. История КВЖД и российской колонии в Маньчжурии в конце XIX-начале XX в. (1896-1917 гг). //Белорусский журнал международного права и международных отношений, N3, 1998

159. Куропаткин А.Н. Указ. соч. С.145

160. Священник Д.Поздняев "Церковная жизнь в Маньчжурии в начале XX века"// Китайский благовестник, N2, 1999

161. Апушкин В.А. Указ. соч. Гл.1.

162. Куропаткин А.Н. Указ. соч. С.153

163. Паршев А.П. "Почему Россия не Америка". М., 2002

164. Бунич И. "Порт-Артурская ловушка". СПБ., 1999, С.5

165. Романов Б.А. "Очерки дипломатической истории русско-японской войны". М., 1955

166. Ананьич Б.В., Ганелин Р.Ш. "Опыт критики мемуаров С.Ю.Витте" // Вопросы историографии и источниковедения истории СССР. М.; Л., 1963. С.34.

167. Великий князь Александр Михайлович. Указ. соч. С.171

168. Четвертые Романовские чтения. Сборник материалов. Екатеринбург, 15 июля 1998 г. Екатеринбург, 2000. С.7-12

169. Куропаткин А.Н. Указ. соч. С.154

170. Куропаткин А.Н. Указ. соч. С.157

171. Н.А.Левицкий, Быков П.Д. Русско-японская война. М. 2003., С.21-22

172. Куропаткин А.Н. Указ. соч. С.157

173. Свод законов Российской империи. 1829. Т.1. Ч.1. Ст.1

174. Свод законов Российской империи. 1906. Т.1. Ч.1. Ст.1

175. Ветер А. Трагедия военной мысли. Литературная Россия, N37, 2002

176. Бунич И. Указ. соч. С.77

177. Титушкин С.И. "Корабельная артиллерия в русско-японской войне. Гангут, N7, 1994

178. 1913 год, Гл.II, р.3, табл. 2 (продолжение) / оценка автора

179. 1913 год, Гл.V, р.1, табл. 2-3

180. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.622-626

181. Федоров Н.В. "Адмирал Альфред Мэхэн и материалы о нем в Российской государственном архиве военно-морского флота". В Сб. "Мир в новое время". СПБ, 2001, С.58-62

182. Заболотный В. "Роль войны в истории развития культуры". //Цит.по: http://www.voskres.ru/army/library/warrole.htm

183. Лебедев В. "О малоизученных уроках и опыте русско-японской войны 1904-1905 г.г". НВО, 16.11.2001

184. Воспоминания Я.И.Кефеди. // Цит. по: Бунич И. (Указ. соч.) С.358-364

185. Апушкин В.А. Указ. соч. Гл.1

186. Апушкин В.А. Указ. соч. Гл.1

187. Куропаткин А.Н. Указ. соч. С.156

188. "Кто более" // "Рассвет", N92, 11 июня 1905 г. // Цит. по Куропаткин А.Н. (Указ. соч.). С 158

189. Воспоминания А.П.Лукина. // Цит.: Бунич И. (Указ. соч.). С.357

190. Воспоминания Б.И.Бока. // Цит. Бунич И. (Указ. соч.). С.345-346

191. Воспоминания Б.И.Бока. // Цит. Бунич И. (Указ. соч.). С.347

192. Воспоминания А.П.Лукина. // Цит. Бунич И. (Указ. соч.). С.351

193. Куропаткин А.Н. Указ. соч. С.234

194. Куропаткин А.Н. Указ. соч. С.239

195. Воронович Н.В. Русско-японская война. Воспоминания. Нью-Йорк 1952 г. Гл. 2 //Цит. по: http://militera.lib.ru/memo/russian/voronovich_nn/index.html

196. Куропаткин А.Н. Указ. соч. С.212-218, 227

197. Бунич И. Указ. соч. С.343-344

198. Куропаткин А.Н. Указ. соч. С.196

199. Апушкин В.А. Указ. соч. Гл.3

200. Левицкий Н.А., Быков П.Д.. Указ. соч. С 522-524

201. Левицкий Н.А., Быков П.Д.. Указ. соч. C.481

202. Мартин К. Указ. соч. С.31

203. Воспоминания контр-адмирала Д.В.Никитина (Фокагитова). // Цит. по: Бунич И. (Указ. соч.). С.367

204. Воспоминания контр-адмирала Д.В.Никитина (Фокагитова). // Цит. по: Бунич И. (Указ. соч.). С.371

205. Пилипенко А. "Моисей Гинсбург - благодетель нашего тихоокеанского флота" // http://www.jewish.ru/7031.asp

206. Воспоминания Я.И.Кефели. // Цит.по: Бунич И. (Указ. соч.). С.393

207. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.89

208. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.86

209. Воспоминания Я.И.Кефели. // Цит. по: Бунич И. (Указ. соч.). С.393

210. Бунич И. Указ. соч. С.89

211. Воспоминания контр-адмирала Д.В.Никитина (Фокагитова). Цит. по: // Бунич И. (Указ. соч.). С.380

212. Деникин А.И. "Очерки русской смуты". Париж, 1921. Ч.3, р.3 // Цит. по http://militera.lib.ru/memo/russian/denikin_ai2/index.html

213. Куропаткин А.Н. Указ. соч. С.200

214. Воспоминания контр-адмирала Д.В.Никитина (Фокагитова). // Цит. по: Бунич И. (Указ. соч.). С.364-365

215. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.483-486

216. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.488

217. Мартин К. Указ. соч. С.38-39

218. Воспоминания капитана 1 ранга Н.В.Иениша. // Цит. по: Бунич И. (Указ. соч.). С.436

219. Мартин К. Указ. соч. С.41

220. Н.Чорновил. "Бой у Чемульпо". //Цит. по: http://www.angelfire.com/wi3/navy/navy/Chem/skor.htm

221. Мартин К. Указ. соч. С.157

222. Кузнецов А., Чепурнов Н.. "Наградная медаль". М., 1992, С.368

223. Бунич И. Указ. соч. С.27-28

224. Куропаткин А.Н. Указ. соч. С.221

225. Воспоминания капитана 1 ранга барона Мирбаха. // Цит. по: Бунич И. (Указ. соч.). С.446-447

226. Воспоминания контр-адмирала К.В.Шевелева. // Цит. по: Бунич И. (Указ. соч.). С.454

227. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.90

228. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.95

229. Мартин К. Указ. соч. С.77

230. Воспоминания капитана 1 ранга А.А.Воробьева. // Цит. по: Бунич И. (Указ. соч.). С.475

231. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.517

232. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.559-564

233. Великий князь Александр Михайлович. Указ. соч. С.180

234. Бунич И. Указ. соч. С.38

235. Мартин К Указ. соч. С.86

236. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.108-109

237. Мартин К. Указ. соч. С.90

238. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.114

239. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.116

240. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.118

241. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.126

242. Мартин К. Указ. соч. С.91

243. Мартин К. Указ. соч. С.111

244. Мартин К. Указ. соч. С.112-113

245. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.539

246. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.625

247. Мартин К. Указ. соч. С.135

248. Мартин К. Указ. соч. С.132

249. Мельников Р.М. "Рюрик был первым". Л., 1989. Гл.9, п.34

250. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.146

251. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.144-145

252. Апушкин В.А. Указ. соч. Гл.6

253. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.168

254. Апушкин В.А. Указ. соч. Гл.6

255. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.161

256. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.161

257. Апушкин В.А. Указ. соч. гл.2

258. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.163

259. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.211-212

260. Апушкин В.А. Указ. соч. Г.6

261. Апушкин В.А. Указ. соч. Гл.6

262. Апушкин В.А. Указ. соч. Гл.6

263. Гамильтон Я. "Записная книжка штабного офицера во время русско-японской войны". Изд. В.Березовского, т.II, С.75

264. Апушкин В.А. Указ. соч. Гл.6

265. Апушкин В.А. Указ. соч. Гл.6

266. Апушкин В.А. Указ. соч. Гл.6

267. Апушкин В.А. Указ. соч. Гл.6

268. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.187-189

269. Апушкин В.А. Указ. соч. Гл.6

270. Апушкин В.А. Указ. соч. Г.6

271. Апушкин В.А. Указ. соч. Гл.6

272. Мартин К. Указ. соч. С.126

273. Апушкин В.А. Указ. соч. Г.6

274. Апушкин В.А. Указ. соч. Гл.7

275. Суханов. "Краткий очерк операции на Шахэ и под Мукденом, и причины неудач Японской войны". Ревель, 1906 г, С.12-13.

276. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.207

277. Апушкин В.А. Указ. соч. Гл. 7

278. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.23

279. Куропаткин А.Н. Указ. соч. С.121

280. Куропаткин А.Н. Указ. соч. С.119-120

281. Куропаткин А.Н. Указ. соч. С.121, С.120

282. Мартин К. Указ. соч. С.97-98

283. Левицкий Н.А., Быков П.Д.. Указ. соч. С.292

284. Вспоминания полковника П.В.Ефимовича. // Цит. по: Бунич И. (Указ. соч.). С.420

285. Мартин К. Указ. соч. С.100

286. Бунич И. Указ. соч. С.42

287. Вспоминания полковника П.В.Ефимовича. // Цит. по: Бунич И. (Указ. соч.). С.421

288. Вспоминания полковника П.В.Ефимовича. // Цит. по: Бунич И. (Указ. соч.). С.421

289. Вспоминания полковника П.В.Ефимовича. // Цит. по: Бунич И. (Указ. соч.). С.422-423

290. Мартин К. Указ. соч. С.100-101

291. Левицкий Н.А., Быков П.Д.. Указ. соч. С.292

292. Воспоминания полковника П.В.Ефимовича. // Цит. по: Бунич И. (Указ. соч.). С.423

293. Мартин К. Указ. соч. С.152

294. Воспоминания полковника П.В.Ефимовича. // Цит. по: Бунич И. (Указ. соч.). С.425

295. Воспоминания полковника П.В.Ефимовича. // Цит. по: Бунич И. (Указ. соч.). С.426

295*. Левицкий Н.А., Быков П.Д.. Указ. соч. С.296

296. Левицкий Н.А., Быков П.Д.. Указ. соч. С.295

297. Воспоминания капитана 1 ранга Б.И.Бока // Цит. по: Бунич И. (Указ. соч.). С.503

298. Воспоминания капитана 1 ранга Б.И.Бока // Цит. по: Бунич И. (Указ. соч.). С.504

299. Левицкий Н.А., Быков П.Д.. Указ. соч. С.296

300. "Русско-японская война 1904-1905 гг." - СПб., 1910. Т. VIII, ч. II, приложение N 110

301. Лилье М.И. "Дневник осады Порт-Артура". М., 2002. Послесловие.

302. Дискант Ю.В. "Порт-Артур, 1904". М., 2002. Гл.8

303. Воспоминания капитана 1 ранга Б.И.Бока // Цит. по: Бунич И. (Указ. соч.). С.505

304. Дискант Ю.В. Указ. соч. Гл.8

305. Дискант Ю.В. Указ. соч. Гл.8

306. Воспоминания капитана 1 ранга Б.И.Бока // Цит. по: Бунич И. (Указ. соч.). С.505

307. Левицкий Н.А., Быков П.Д.. Указ. соч. С.303

308. Левицкий Н.А., Быков П.Д.. Указ. соч. С.308

309. Мартин К. Указ. соч. С.171

310. Левицкий Н.А., Быков П.Д.. Указ. соч. С.314

311. Левицкий Н.А., Быков П.Д.. Указ. соч. С.311

312. Левицкий Н.А., Быков П.Д.. Указ. соч. С.316-317

313. Левицкий Н.А., Быков П.Д.. Указ. соч. С.314-315

314. Мартин К. Указ. соч. С.174

315. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.332

316. Мартин К. С.176

317. Мартин К., С.179-180

318. "Японцы под Мукденом", пер. с итальян., изд. В.Березовского // Цит. по: Апушкин В.А. (Указ. соч.). Гл.9

319. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.375

320. Мартин К. Указ. соч. С.182

321. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.376

322. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.377

323. Мартин К. Указ. соч. С.183

324. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.374

325. Апушкин В.А. Указ. соч. Гл.10

326. Воронович Н.В. Указ. соч. Гл.7

327. Деникин А.И. Указ. соч. Гл.4, р.1

328. Деникин А.И. Указ. соч. Гл.3, р.3

329. Деникин А.И. Указ. соч., Гл.4, р.3

330. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.566-567

331. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.567-568

332. Туполев Б.М.// "Новая и новейшая история", N5, 2002

333. "Русско-японская война на суше и на море", вып. VIII, стр., 227. Изд. В. Березовского. // Цит. по: Апушкин В.А. (Указ. соч.). Гл.10

334. Великий князь Александр Михайлович. Указ. соч. С.178

335. Левицкий Н.А., Быков П.Д, Указ. соч. С.571

336. Апушкин В.А. Указ. соч. Гл.10

337. Семенов В. "Цена крови" // "Вестник Европы". Май 1909 г. С. 80 // Цит. по: Апушкин В.А. (Указ. соч.). Гл.10

338. Мартин К. Указ. соч. С.185

339. "Правнук Рожественского работает в Японии" // Известия, 6 февраля 2004 г

340. Левицкий Н.А., Быков П.Д, Указ. соч. С.573-574

341. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.578

342. Семенов В.И. "Расплата". СПБ, 1994. С. 400.

343. Мартин К. Указ. соч. С.186

344. "Русско-яп. война 1904-1905 гг. Действия флота. Документы". СПБ, 1914. Отд.IV, кн.3, вып.4. С.12.

345. Апушкин В.А. Указ. соч. Гл10

346. Переслегин С. //Цит. по: Левицкий Н.А., Быков П.Д. (Указ. соч.). С.648

347. Переслегин С. // Цит. по: Левицкий Н.А., Быков П.Д. (Указ. соч.). С.656

348. Мартин К. Указ. соч. С.187-188

349. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.579

350. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.73, 589

351. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.590

352. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.590

353. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.588

354. Титушкин С.И. Указ. соч.

355. Дубровский Е.В. "Дело о сдаче японцам миноносца "Бедовый" и эскадры Небогатова". СПБ. 1907. С.149 // Цит. по: Апушкин В.А. (Указ. соч.). Гл.10

356. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.594-595

357. Мартин К. Указ. соч. С.195

358. Мартин К. Указ. соч. С.194

359. Мартин К. Указ. соч. С.196

360. "Последние дни 2-й тихоокеанской эскадры; Воспоминания одного из участников Цусимского боя". СПБ. 1906, С.162 // Цит. по: Апушкин В.А. (Указ. соч.). Гл.10.

361. Мартин К. Указ. соч. С.197

362. Апушкин В.А. Указ. соч. Гл.10

363. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.599

364. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.600

365. Мартин К. Указ. соч. С.201

366. Мартин К. Указ. соч. С.201

367. Воронович Н.В. Указ. соч. Гл.8

368. Куропаткин А.Н. Указ. соч. С.200

369. Куропаткин А.Н. Указ. соч. С.200

370. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.393-394

371. Черкасов-Георгиевский В. "Вожди Белых армий: сборник биографических очерков". Смоленск, 2000.// Цит. по сайту: http://cherksoft.narod.ru/mut51.htm

372. Ольденбург С.С. "Царствование императора Николая II". СПб., 1991. С.298

373. Витте С.Ю. "Воспоминания". Том 2. М., 1960. С.391

374. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.407

375. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.409-410

376. Костанов А.И. "Страницы истории города Холмска". Южно-Сахалинск, 1990 г. С.35-45

377. Ольденбург С.С. Указ. соч. С.282

378. Витте С.Ю. Указ. соч. С. 395-396

379. Ольденбург С.С. Указ. соч. С.296-297

380. "Людские потери России и СССР в войнах, вооруженных конфликтах и иных демографических катастрофах XX в." // Грани, 1997, N 183 - Гл. 1, Табл.17.

381. "The atomic bombings of Hiroshima and Nagasaki by The Manhattan Engineer District", June 29, 1946

382. Аблова Н.Е. "История КВЖД и российской эмиграции в Китае (первая половина ХХ в.)" Минск, 1999. Цит. по: http://asiapacific.narod.ru/countries/china/n_e_ablova/2.2.htm

383. Подалко П. "Династия Романовых и Япония" // Цит. по: http://www.japantoday.ru/arch/jurnal/0111/10.shtml

384. Аблова Н.Е. Указ. соч. Р.3.3.1

385. "Людские потери России и СССР..." Указ. соч.

386. Аблова Н.Е. Указ. соч. Р.3.3.1

387. "Людские потери России и СССР..." Указ. соч.

388. "Международные отношения в центре и на периферии мировой системы в 30-40-х годах". М., 1998. Гл.8

389. ДВП СССР. Т.21. С.587-588

390. "Международные отношения в центре и на периферии мировой системы в 30-40-х годах". М., 1998. Гл.8

391. Катасонова Е.Л. "Загадки японской кампании: что повлияло на судьбу последних пленников Второй мировой войны" //. Независимая Газета, 17 октября 2000 г.

392. "Россия и СССР в войнах XX века. Потери вооруженных сил". М., 2001. Гл. 5.13.11

393. Ледовский А.М. "СССР, США и народная революция в Китае" С.153-154.

394. "Россия и СССР в войнах XX века..." Указ. соч. Гл. 6

395. "Особо секретные операции КГБ". Мнение начальника Управления "С" КГБ СССР в 1979-1991 гг. Ю.И.Дроздова // Независимое военное обозрение. 1999. N 1. С. 7.

396. Воспоминания капитана 1 ранга С.Н.Власьева // Цит. Бунич И. (Указ. соч.). С.410-412

397. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.109

398. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Указ. соч. С.134

399. Деникин А.И. Указ. соч. Гл.4, р.2

400. "Людские потери России и СССР..." (Указ. соч.) - Гл. 1, Табл.17.

В книге использованы фотографии и графические материалы из периодических изданий и плакатов 1856-1951 г.г., из альбома "Последний русский император" (Ирошников М. и др, Спб, 1992), фотоизображения из коллекций Библиотеки Конгресса США и Гарвардского Университета, с web-сайтов органов власти Приморского и Хабаровского краев, муниципалитета г.Благовещенства, РАО "Российские железные дороги", Минтранса РФ, navsource.narod.ru, www.lib.ru (Россия), www.kimsoft.com (Корея), Associated Press и из других источников.

ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ

Абаза А.М. 283, 309

Абдул-Резак 99

Аблин Сеткул 23, 73

Александр I 123, 132, 133, 135, 136, 137, 138, 139, 140, 143, 144, 145, 146, 175, 227

Александр II 32, 154, 185, 186, 286, 485

Александр III 87, 173, 189, 208, 209, 253, 256

Александр Михайлович, вел. кн. 223, 257, 283, 285, 400

Алексеев (ген.) 390

Алексеев Е.И. 283, 286, 302, 308, 309, 311, 315, 316, 317, 318, 319, 320, 321, 337, 349, 350, 354, 361, 371

Алексей Александрович, вел. кн. 400

Алексей Михайлович (царь) 16, 23, 26, 28, 32, 39, 46, 86, 111

Аленин В.А. (см. Ермак Тимофеевич)

Амурсаны 115

Андржеевский К.К. 420

Анна Иоанновна 91, 92, 93, 117, 219

Анна Леопольдовна 135

Апмер М. 124

Апушкин В.А. 232, 262, 369

Аргуэлло Монторей Джозеф 10

Артамонов Еф. 123

Арцишевский А.И. 430

Атласов В. 228

Афанасий, о. 402

Багратион П.И. 139

Байков Ф. 21, 22, 23

Байрон Дж. Г. 65, 147

Бакунин М.А. 118

Балашов И.П. 288

Баранов А. 9, 10, 12

Баринг М. 368

Барклай-де-Толли М.Б. 139, 142, 145, 395

Барнаби Н. 296

Барцини Л. 393

Барятинский А.И. 154

Батал-паша 102

Баташевы (купцы) 74

Батеньков Г.С. 124

Бахадур-шах II 157

Бахрушин А.М. 183

Бахрушины (предпринимательская династия) 181

Безбородко (канцлер) 132

Безобразов А.М. 283, 284, 285, 286, 287, 288, 289, 290, 293, 309

Бекетов Петр 15, 23

Бекович-Черкасский А. 90

Белл А. 202

Белолюбский Н.А. 201

Беляев Г.П. 331, 334

Бенц К. 200

Бердяев Н.А. 112

Беринг В. 9, 91, 92, 93

Бильдерлинг А.А. 371, 367

Биргер (полковник) 391

Бирон Э.И. 135, 219

Блок А. 211, 162

Блюхер В.К. 443

Бобровников А.А. 124

Богородский Ф. 335

Бок Б.И. 383, 385

Бонапарт (см. Наполеон)

Бородин А.П.176

Бриннер Ю.В. 285, 286, 246, 257

Бромлей (предприниматель) 181

Букк, фон 95

Бунге Н.Х. 254, 255

Бухгольц (полковник) 77

Бюлов Б., 238

Вагин В.И. 124

Валихан-Тюри Хаджи 79, 252

Вальдерзее, фон 272

Ван Цзинвэй 447

Василевский А.М. 451

Вебер К.И. 245

Вейсман, фон 98

Вели-паша 94

Величко К.И. 377

Вербиест Ф. 25, 26

Верещагин В.В. 79, 343

Верищагин Н.В. 197

Вернадский В.И. 66

Виктория (королева) 301, 310, 262

Вильгельм II 238, 262, 295, 309

Витте С.Ю. 235, 240, 241, 248, 249, 250, 251, 252, 253, 254, 255, 256, 257, 258, 261, 265, 273, 274, 275, 279, 283, 285, 289, 290, 293, 303, 307, 311, 374, 431, 432, 434, 436

Вишневский А.Г. 46

Владислав (царевич) 26

Власьев С.Н. 472

Вогау (предприниматель) 181

Воейков (воевода) 14, 482

Войнович М.И. 102

Вольтер 109

Воробьев А.А. 348

Воронович Н.В. 422

Воронцов-Дашков И.И. 283, 287

Второв Н.А. 213

Вулрич Д. 200

Вышнеградский И.А. 254

Габсбурги (династия) 102

Гамильтон Я. 365, 367

Ганнибал И.А. 97

Гантимур 23, 24, 25

Гантимуровы Иннокентий и Николай 23

Генри Дж. 200

Гербилон Ф. 29

Герцен А.И. 111, 118

Гинсбург М.А. 187, 288, 316

Гинсбург Г. 192

Гиппиус З. 291, 465

Глинка М.А. 257

Гоголь Н.В. 85, 216

Голицын А. 96

Голицын Вас. 69, 70, 71, 72, 80, 83, 121, 483

Головин Ф.Д. 28, 29, 68, 69, 70, 71, 73

Головнин В.М. 228, 229

Горбачевский И.И. 196

Горчаков А.М. 219, 231

Грейнц Р. 334

Греков М.И. 391

Григорьев С.И. 419

Гриппенберг О-Ф.К. 388, 389, 478, 479

Грузинов (полковник) 133

Губонин П.И. 187

Гудович И. 102

Гукасовы, братья 178

Гумилев Л.Н. 30, 48, 49, 50, 52, 60, 65

Гумилев Н.С. 67, 161, 167, 292

Гурьевы (купцы) 84

Гусник Я. 203

Гуссейн 94

Давенпорт Т. 200

Даирский (шт.-кап.) 431

Дайкокуя К. 228

Д'Аламбер 109

Данилевский Н.Я. 48

Данилов В.Н. 394

Девлет-Гирей 99, 100

Дежнев С. 17

Демидов Никита 75

Демидов Прокопий 117

Демидовы (купцы) 38, 74

Деникин А.И. 479, 328

Дервиз П., фон 187

де-Рибас (генерал) 103

Дешевов М. 202

Дидро 109

Дизель Р. 200

Дизраэли Б. 293

Дмитриева Т. 65

Добржинский (ген.-лейт.) 365

Добровольский К.Р. 268

Добролюбов А. 65

Долгорукие (княж. род) 254

Долгоруков В. 98

Доливо-Добровольский М.О. 200

Достоевский Ф.И. 257

Драйс К., фон 123

Дуань Цижуй 441

Дубенский (воевода) 15

Евреинов И. 229

Екатерина I 90, 91

Екатерина II 10, 71, 87, 96, 101, 108, 109, 110, 115, 117, 131, 132, 136, 137, 150, 171, 207, 228

Елизавета Петровна (императрица) 95

Елисеев Г.З. 124

Ермак Тимофеевич 13, 14, 126, 130, 157, 218, 219, 252, 306, 426, 462, 482

Ермолов А.П. 482, 250

Жуков Г.К. 445, 446

Жуковский В.А. 162, 257

Заболотный В. 298

Заборовский И.А. 99

Загоскин Н.В. 124

Зайдер (пастор) 133

Засулич М.И. 344, 474

Зимин Н.Н. 176

Зиновьев Дм. 16

Зубов (граф) 132

Иван IV (см. Иоанн IV)

Иванов В.Д. (генерал-лейтенант, 1945) 454

Иванов К. (лейтенант) 359

Иванов Н.И. (ген.-лейт.) 365

Иванов Постник (землепроходец) 16

Иванов Ф.Н. (капитан 2 ранга) 347, 348

Игнатьев Г.Г. 202

Игнатьев Н.П. 159, 458

Идес Избрант 73

Иессен К.П. 311, 348, 358

Иоанн IV 12, 13, 14, 32

Иоанн V Алексеевич 28

Иоанн VI Антонович 135

Иоанн Грозный (см.Иоанн IV)

Ипсиланти А. 146

Ираклий II 99

Ирман В.А. 382

Истомин М.К. 411

Ито Х. 279

Кавамура 390, 392

Калмыков И.М. 442

Каменский М. 99

Каменский Н.М. 139

Камимура Х. 414

Канкрин Е.Ф. 153

Канси (император) 25, 77, 242

Кант И. 95

Каподистрия И.А. 147

Каприви Л., фон 238

Капустин М.Я. 124

Капустин С.Я. 124

Карамзин Н.М. 80

Карл I 80

Карпенко (фельдфебель) 381

Катаяма С. 350

Каульбарс А. 392, 396

Кахэй Такатай 228

Кацуро Т. 279

Кенон У. 52

Керзон Дж., лорд 293

Кефели Я.И. 319, 320

Кингсберген И.Г. 98

Кирилл Владимирович, вел. кн. 265, 343

Кирпичников (штабс-капитан) 133

Киссинджер Г. 459

Кладо Н.Л. 400

Клочковский В.Е. 418

Ключевский В.О. 151

Кноп (предприниматель) 182

Кочжон 245, 375, 438

Кобургский, принц 102

Кокорев В.А. 187

Колчак А.В. 442

Кольцо Иван 13, 14, 219

Комаров В. (прапорщик) 159

Комура Ю. 302, 431, 436

Кондратенко Р.И. 382

Константин Константинович (КР), вел. кн. 165, 423

Коншины (предпринимательская династия) 181

Корсаков М.С. 124

Костомаров Н.И. 14, 17

Кох А. 467

Кочубей Арк. 179

Кравченко А.Г. 455

Крашенинников С. 93

Кремлев Н.А. 124

Кронштадский Иоанн 342

Крылов Н.И. 452

Крым-Гирей 96

Кузнецов Арсений 9

Кузнецов Е.А. 156

Кун Б. 421

Курбат (пятидесятник) 15

Курнаков Н.С. 177

Куроки Т. 344, 352, 353, 360, 365, 366, 367, 368, 369, 371, 372, 393, 477,

Куропаткин А.Н. 274, 336, 338, 351, 352, 353, 361, 363, 365, 366, 367, 368, 369, 371, 372, 373, 386, 387, 388, 389, 390, 391, 392, 393, 394, 395, 427, 429, 452, 475, 477, 479

Кусков И.А. 8, 9, 10, 11, 19

Кутузов М.И. 101, 103, 139, 142, 144, 362, 366, 369, 395, 408

Кучум (хан) 13, 14, 20

Лавровская Е.А. 203

Лазарев М.П. 147

Лаксман А. 228

Ламсдорф В.Н. 286, 309

Лаптев (лейтенант) 92

Ларионов (казачий полковник) 100

Лассетус (лейтенант) 92

Ласси (генерал) 103

Ласси П. (фельдмаршал) 93, 94

Лауэнштейн, фон 368

Лебедев И.Н. 420

Лейман П.А. 405

Ленин В.И. 194, 195

Леонтьев К.Н. 48

Леонтьев Максим 27, 28

Леопольд I 68

Лессинг (предприниматель) 181

Лещинский Филофей (митрополит) 122

Ли Хунчжан 240, 241, 276, 277, 242

Лианозов С. 178

Лист Ф. 254

Линевич Н.П. 270, 336, 395, 427

Линь Цзэ-Сюй 152

Лисаневич М. 256

Лист (предприниматель) 181

Лихарев (генерал) 77

Лишин Н.Г. 419

Лобанов-Ростовский А.Б. 235, 240, 253, 264

Лопухин Д.А. 137

Лужин Ф. 229

Львов (генерал) 103

Любавин (генерал-майор) 394

Люмьер, братья 204

Лютер 85, 120

Ляпунов М.Н. 431

Мадритов (полковник) 289

Макаров С.О. 332, 339, 340, 341, 342, 343, 345, 398, 401, 402, 473, 474

Малиновский Р.Я. 451

Малыгин (лейтенант) 92

Мамонтов С.И. 183, 187

Мансуров (воевода) 14

Манташев Н. 177

Мао Цзэ Дун 449, 457, 460

Мартин К. 356

Массена А. 134

Массот (хирург) 101

Матвеев (боярин) 26

Матюнин Н.Г. 287

Махальский М. 202

Махмуд II 147

Махотин И. 134

Мацуока Е. 447

Маяковский В. 210

Мекк К., фон 187

Мекноб (генерал) 103

Менделеев Д.И. 124, 177

Меньшиков А.Д. 69

Мережковский Д.С. 323

Мерецков К.А. 451

Миклуха-Маклай В.Н. 420

Милюков П.Н. 256

Мин (династия) 30, 22, 24

Миних Б. 93, 94

Мирзоевы, братья 178

Мищенко П.И. 337, 344, 387, 388, 428, 478, 397

Молотов В.М. 447, 450, 458

Молчанов Н.А. 116

Мольтке Г. 389

Моргенталер О 203.

Морисон Ч. 123

Морозовы (предпринимательская династия) 38, 181

Мулюкин Н.С. 319

Муравьев (участник II Камчатской экспедиции) 92

Муравьев Н.М. (МИД) 261, 263, 264

Муравьев Н.Н. (см. Муравьев-Амурский Н.Н.)

Муравьев-Амурский Н.Н. 118, 154, 155, 156, 157, 158, 159, 306

Мураками Х. 229

Муцихито 231, 302

Мэхэн А. 297

Наполеон 50, 65, 80, 108, 134, 135, 137, 138, 139, 140, 141, 142, 143, 144, 145, 171, 175, 428, 475, 485

Нарышкин Л. 28

Насиба Т. 348

Наталья Кирилловна (урожд. Нарышкиной) 28, 70

Нахимов П.С. 148

Небогатов Н.И. 398, 405, 415, 416, 417, 418, 419

Невельской Г.И. 154, 155, 159, 306

Негош П. 138

Нельсон Г. 137

Немчинов Я.А. 116, 118

Нессельроде К.В. 147, 148, 153, 154, 155

Николай I 148, 153, 154, 155, 160

Николай II 285, 309, 337, 386, 427, 431, 433, 384, 388

Николай Александрович, цесаревич (см.Николай II)

Никон (патриарх) 39

Никонов (лейт.) 416

Никсон Р. 459

Нобель А.Э. 176

Нобель Л.Э. 176, 208

Нобель Р.Э. 176

Нобель Э.Л. 208

Нобель Эммануэль 176, 178

Ноги М. 361, 378, 379, 380, 381, 382, 385, 386, 388, 390, 391, 477, 478

Нодзу М. (генерал) 364, 367, 368, 369, 371, 373, 461

Ноцу М. (см. Нодзу М.)

Овцын (участник II Камчатской экспедиции) 92

Огнер (генерал) 445

Ойяма И. 360, 364, 365, 367, 371, 372, 386, 387, 388, 389, 390, 391, 392, 477

Оку Я. 351, 352, 353, 361, 365, 367, 368, 369, 371

Олег Вещий 105

Оливье Л. 169

Орлов А. 97

Отто Н. 200

Ошима (ген.-губ. Квантунской области) 434

Павел I 131, 132, 133, 134, 135, 136

Павлов (участник II Камчатской экспедиции) 92

Пален П.А., фон 135

Панин Н. 101

Панин П. 96, 98

Пановы (братья) 9

Паршев А. 467

Пассеки В.В. 124

Перейра Т. 29

Перенуд (предприниматель) 181

Перов В.Г. 124

Перри М. 227, 229, 438

Пестель И.Б. 137

Петелин И. 21

Петр I Алексеевич 12, 26, 28, 31, 34, 37, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 80, 82, 83, 87, 90, 91, 93, 95, 97, 108, 111, 115, 122, 131, 133, 134, 135, 149, 171, 228, 292, 483

Петр II Алексеевич 91

Петр III 95, 135

Петрушевский В. 176

Планте Г. 200

Платов М.И. 100, 133, 135

Плеве В.К. 283, 285

Плеханов Г.В. 350

Подобедов М.М. 213

Полевой Н.А. 124, 153, 159

Ползунов Ив. 123

Полоцкий Симеон 69

Поляков И.С. 124

Поляков Лазарь 187, 191, 192, 193

Поляков Самуил 187

Поляков Яков 187, 250

Понятовский Ст. 96

Попов А.А. (контр-адмирал) 295

Попов А.С. (изобретатель радио) 472

Портер Э. 205

Порфирьев (атаман) 15

Потанин Г.Н. 124

Потемкин Г. 101, 102

Пржевальский Н.М. 129

Прончищев (лейтенант) 92

Протасов П.И. 137

Прохоровы (предпринимательская династия) 181

Пу И 280

Пугачев Ем. 109

Пуркаев М.А. 451

Путилов А.И. 213

Путята Д.В. 245

Путятин Е.В. 153, 159, 229, 230, 231

Пущин И.И. 196

Рабенек (предприниматель) 182

Радищев А. 110

Разводов (лейтенант) 331

Райт, братья 200

Райфайзен В.Ф. 195

Распутин Гр. 257

Рашевский С.А. 381

Резанов Н. 10, 227

Рейтерн М.Х. 173, 186

Рейценштейн Н.К. 357, 311

Ренненкампф П.Г. 371, 394

Репнин Н. 104, 108

Репнинский Я. 334

Рерих Н. 129

Реунов М.А. 263

Римский-Корсаков А.М. 134

Рипон Дж., лорд 293

Риссельберг В. 202

Ричардсон Ч. 231

Риччи Маттео 24

Родзянко М.В. 283

Родионов А.А. 418

Рожественский З.П. 224, 336, 349, 398, 400, 401, 402, 403, 404, 405, 406, 407, 408, 409, 410, 411, 412, 413, 414, 415, 416, 417, 423

Розен Р.Р. 308

Розенберг А.Г. 134

Рокфеллер Д. 177

Рокхилл В. 129

Романов Б.А. 283

Ротшильд А. 177, 178, 208

Ротштейн А.Ю. 241

Рощаковский М. 359

Рубинштейн А.Г. 203

Руднев В.Ф. 332, 334, 335

Рузвельт Т. 430, 431, 432, 433, 434, 448

Рузвельт Ф. 449

Румянцев Н.П. 9

Румянцев П. 96, 97, 108

Русин А. 300

Руссо 109

Рябушинские (предпринимательская династия) 38, 181

Сабашников В.Н. 118

Салтыков Н. 101

Самойлов В. 300

Самуэль М. 177

Сато Н. 450

Сеймур Е. 268

Селим III 104

Селим-Гирей 98

Семенов Г.М. (градж. война) 442

Сенявин Д.Н. 138

Сименс В. 200

Скавронская Марта (см. Екатерина I) 90

Скрыдлов Н.И. 474

Славцов П.А. 124

Случевский К. 65

Смирнов В.В. (капитан 1 ранга) 419

Смит Адам 80

Смит У. 439

Солдатенков К.Т. 183

Соловьев В.С. 325

Сологуб Ф. 64, 65

Соломон I 99

Сотников М. (поручик) 349

Софья (царевна) 28, 68, 69, 70, 71, 72, 83, 121, 133, 219

Спафарий Н.Г. 23, 24, 25, 26, 27, 28, 74

Спиридонов Г. 97

Сталин И.В. 66, 133, 449, 453, 455, 457, 458, 468

Старк О.В. 318, 321, 330, 332

Степанов (землепроходец) 21

Степанов А.И. 416

Степанов А.Н. 330

Степанов Онуфрий 22

Стессель А.М. 361, 384, 385, 419

Столыпин П.А. 256

Строганов Григорий 13

Строгановы (купцы) 13, 14, 74

Струве П.Б. 258

Струве, братья 181

Студенская Евг. 334

Суворов А.В. 98, 99, 100, 101, 102, 103, 108, 133, 134, 138, 485

Судзуки К. 451

Сумароков П.П. 122

Сунь Ятсен 268, 441

Суриков В.И. 124

Сухозанет Н.О. 184

Татаринов В.А. 187

Таут Г. 39

Тафт У. 207

Тимоти Кафский 13

Того Х. 236, 321, 322, 337, 338, 340, 341, 342, 343, 344, 348, 349, 354, 356, 358, 405, 407, 409, 412, 413, 417, 418, 472, 473, 475, 476, 481

Тойнби А. 48

Толстой А.Н. 112

Толстой Л.Н. 111, 203

Тотлебен Г. 99

Третьяков П.М. 183

Третьяковы (предпринимательская династия) 181

Трипольский А.В. 454

Троцкий Л.Д. 218

Трумэн Г. 453

Трусов Е. 359

Турищев А. 335

Туркменбаши 487

У Пэйфу 441

Уатт Дж. 123

Уессель (участник II Камчатской экспедиции) 93

Унковский Ив. 77

Уриу С. 317, 332, 472, 331, 359, 415

Ухтомский П.П. 357

Ухтомский Э.Э. 276, 241

Ушаков Ф. 102, 104, 134

Фарадей М. 200

Федор III Алексеевич 28

Ферзен В.Н. 419

Фелейзен К.К. 192

Фок А.Н. 346

Франц I 68

Френкель (барон) 192

Фридрих Великий 95

Фриз Мартин Герец 229

Фрунзе М.В. 421

Хабаров-Святицкий Е.П. 16, 20, 21, 22, 23

Халиль-паша 96, 97

Хилков М.И. 338

Хирохито 280, 453

Холодилов Федор 9

Хотце Ф. 134

Хрущев Н.С. 450

Цезарь 365, 404

Цин (династия) 30, 32, 87, 152, 237, 240, 242, 269, 282, 375, 376

Циндель (предприниматель) 182

Цы Си 268, 269, 270, 271, 376

Чаадаев А.А. 119

Чагин И.И. 418

Чайковский П.И. 203

Чан Кайши 447, 443, 453, 455

Ченслер Ричард 12

Черчилль У. 449

Чжан Цзолинь 441, 443

Чигунов 124

Чингисхан 8

Чириков (участник II Камчатской экспедиции) 93

Шагин-Гирей 99

Шамиль, имам 149

Шатров Ив. 165

Швецов А.В. 116

Шеин С.П. 419

Шемберг, фон 117

Шереметьев Б.П. 68

Шиллинг П. 123, 124

Шишкин Петр 9

Шлагинтвейт А. 79

Шоу Шань 269, 270

Шпанберг М. 229

Шпенглер О. 48

Штакельберг Г.К. 351, 352, 371, 372, 478

Штиглиц Л. 154, 192

Штофельн (генерал) 96

Шульц М.Ф. (капитал 2 ранга) 357

Шульце-Делич Х. 195

Щукин С.И. 183

Эдисон Т. 200, 203

Эдуард VII 262, 301, 310

Экклезиаст 67

Энквист О.А. 415, 418

Эссен Н.О. 313

Юз Дж. (США) 202

Юз Дж. (Уэллс) 179, 180

Юнг К.Г. 43

Юнчжэн (император) 25

Юрьев Елисей (землепроходец) 15, 92

Ющенко С. (матрос) 416

Яблочков П.Н. 200

Ядринцев Н.М. 124

Якоб Р. 203

Яковлев М.Н. (комбриг) 445

Ямада О. 451

Научное издание

Шушкевич Юрий Анатольевич

ВОСТОЧНЫЙ ШАНС.

РУССКО-ЯПОНСКАЯ ВОЙНА 1904-1905 гг.

В РЕТРОСПЕКТИВЕ ИСТОРИЧЕСКОГО ВЫБОРА

Издательство "Компания Спутник+"

109428, Москва, Рязанский проспект, д. 8а

Тел.: (095) 730-47-74, 778-45-60 (с 9 до 18)

ЛР N 066478 от 30.03.99

Налоговые льготы в соответствии с ОК 005-93

Том 2 95 3000 - Книги и брошюры

Санитарно-эпидемиологическое заключение
N 77.99.02.953.Д.000399.02.05 от 02.02.2005 г.

Подписано в печать 02.03.2005. Формат 60х90/16.

Бумага офсетная. Усл. печ. л. 34,19. Тираж 1000 экз. Заказ 44.

Отпечатано в ООО "Компания Спутник +"

За Уральский хребет русские люди попадали и раньше, в основном в рамках эпизодических торговых предприятий поморского населения. Наиболее древний путь в Сибирь по Печоре и системе её притоков и далее через перевалы северного Урала был известен ещё новгородцам ("чрезкаменный" путь). В первой половине XVI века широко использовался "морской ход" от Белого моря с волоком через полуостров Ямал и далее в Обскую губу. Наконец, после присоединения Пермской земли, на долгие годы основным стал путь по Вишере от Соликамска к Чердыни, далее через "Камень" (Уральский хребет) и по речной системе рек Лозьва - Тавда - Тобол - Иртыш - Обь.

В последние годы получил распространение ряд версий, согласно которым Ермак - крещеный в католичестве еврей Тимоти из генуэзской колонии в Керчи (Кафе), и даже возможный внучатый племянник Христофора Колумба. Но кем бы в действительности ни был этот человек, он лишь в подходящий момент оказался на гребне объективно набиравшей силу русской экспансии на Восток.

С 1714 года золото в небольших количествах начинают получать при переработке серебросодержащих руд на Нерчинских рудниках; первое собственно золотое месторождение будет открыто на уральской Пышме лишь в 1745 году, а промышленных масштабов национальная золотодобыча в Сибири достигнет лишь после 1814 года.

В 1644 году маньчжурское ханство, земли которого простирались к югу от Амура до Великой Китайской стены, свергло правившую в Пекине династию Мин и основало династию Цин, просуществовавшую до 1912 года. В этом кроется причина того, что земли Приамурья и Маньчжурии представляли для китайских властей особую ценность, а вопрос о контроле над ними никогда не сводился к банальной арифметике территориального баланса.

Маньчжурский хан Гантимур являлся родственником китайского императора и в 1670 году был послан последним для завоевания Аргунского острога. "Дело Гантимура" отравляло русско-китайские отношения на протяжении всей последней четверти XVII века. Убедившись, что русский царь верен своему слову о гарантии невыдачи, в 1685 году Гантимур принимает христианство, крестится Петром и получает дворянство по наиболее престижному в то время московскому списку. К середине XIX века многочисленный род князей Гантимуровых беднеет и теряется в анналах великорусского дворянства [9], однако в годы русско-японской войны вновь напоминает о себе героическими поступками братьев-поручиков Иннокентия и Николая Гантимуровых, отличившихся при обороне Порт-Артура [10].

История с Гантимуром - не единственная, подтверждающая верность верховной русской власти тех времен изначально данному слову (принцип "царское слово - твердо" являлся одним из краеугольных камней московского государственного права). Нетрудно видеть, что в таком подходе заключалась одна из причин преобладания при формировании империи преимущественно центростремительных тенденций.

В ряде работ ([12]) приводится мнение о том, что Спафарий, наоборот, был вынужден признать вассальную зависимость России от маньчжурской династии. Думается, что подобное утверждение, даже по отношению к находившемуся на русской службе этническому греку, с длинным послужным списком в Европе, все-таки неверно. Патриотизм определяется не происхождением, а отношением к державе, которой служишь. Россия середины XVII века, позиционировавшая себя как мощное, стабильное и богатое государство, не испытывала комплекса неполноценности по отношению к европейцам. Достаточно сказать, что из раздираемой религиозными войнами Европы в нашу страну десятками тысяч иммигрировали протестанты. Переход на "цареву службу" для многих из них был не просто материальным благом, но и элементом карьерного роста и престижа. Поэтому подозревать "хитрых европейцев" в двойной игре по меньшей мере некорректно. У Спафария, равно как и у любого другого иностранца на русской службе - к тому же православного вероисповедания, - в то время не должно было возникать объективных оснований для двойной игры.

Зато в последние 200 лет, на протяжении которых подавленное чувство неполноценности перед Западом стало частью нашего национального менталитета, из-за трансцендентной убежденности в том, что "там жить лучше" и что "оттуда просто так не приезжают", мы невольно подозреваем всякого иностранца в неких скрытых намерениях. С таких позиций мы вряд ли имеем право рассчитывать на искренность даже со стороны тех из них, кто и в самом деле любит Россию.

Первым из членов ордена иезуитов в Китай смог проникнуть в 1582 году некто Маттео Риччи. Помещенный первоначально в резиденцию для европейцев на острове Макао, он сумел войти в доверие и постепенно добиться присутствия при дворе последних императоров Миньской династии. После воцарения династии Цин положение иезуитов при дворе упрочилось. Они служили учителями и личными советниками императора, который в то же время стремился не слишком распространяться об их присутствии, опасаясь обвинений в связях с "западными варварами" [14]. Иезуиты неплохо освоили китайский язык, вели работу над составлением китайско-латинского словаря и содержали в Пекине католический храм. Однако появляться на публике они должны были только в китайской одежде.

Расцвет деятельности иезуитов в Китае пришелся на правление императора Канси (1662-1722 гг.). После смерти Канси иезуиты активно боролись за выдвижение на трон конкурента его преемника Юнчжэна; став императором, Юнчжэн распорядился выслать иезуитов из Китая.

Во второй половине XVII века самостоятельные походы казаков были невозможны; однако, если имелось желание совершить сулящий богатую добычу набег, атаман подавал челобитную нерчинскому воеводе с просьбой "отпустить с людьми объясачивать неясачных инородцев". Как правило, все эти челобитные удовлетворялись и приводили к усилению приграничной напряженности - против чего безуспешно пытался протестовать Спафарий.

Айгун - первая крепость на Амуре, построенная маньчжурами в преддверии готовившейся войны с Россией в 1669 году. О тщательности приготовления китайцев к этой войне говорит и строительство большого речного флота на притоке Амура реке Сунгари, предназначавшегося для осады русских крепостей со стороны воды.

Стрелецкий бунт произошел в Москве 5-17 мая 1682 года в связи с конфликтом боярских кланов при дележе власти после внезапной смерти царя Федора III, старшего сына Алексея Михайловича и сводного брата будущего императора Петра I. В результате 26 мая 1682 года на престол были возведены одновременно болезненный Иоанн (V) и десятилетний Петр, а управительницей 29 мая 1682 года была назначена царевна Софья, родная сестра Иоанна и сводная - Петра.

Государственная власть в полном объеме перейдет к Петру лишь в сентябре 1689 года, когда ему удастся низложить Софью и заточить ее в Новодевичий монастырь. Однако еще на протяжении нескольких лет, при занятом "марсовыми потехами" 17-летнем царе, реальная власть будет отправляться его матерью Натальей Кирилловной совместно с братом Львом Нарышкиным.

После 1828 года Россию "обогнала" Британская империя, обладавшая к началу XX века территорией почти в 35 млн. квадратных километров [17] .

К 1710 году за уральским меридианом постоянно проживало немногим более 300 тыс. человек, к концу XVIII века - около 600 тысяч [18].

Во второй половине XVI - первой половине XVII вв. среднегодовая температура понизилась, по-видимому, как минимум, на 5-7oC, частыми явлением стали ранние заморозки, засухи, чрезмерно обильные дожди, град и т.п.). Снижение показателя годовой суммы активных температур с обычных для среднерусских территорий 2.0-2.3 тысяч до 1.5-1.6 тысяч градусов Цельсия - при отсутствии сортового разнообразия возделываемых культур - оказалось критичным для земледелия. Страшный, три года подряд, неурожай 1601-1603 гг., когда в августе 1602 на широте Москвы поля толстым слоем покрыл снег, стал прелюдией последующей Смуты и сыграл не последнюю роль в падении Бориса Годунова. Череда тяжелейших неурожаев и голодных лет продолжалась на протяжении 30-40-х годов XVII века, и лишь к концу столетия климат вернулся к норме, продержавшейся вплоть до середины XX столетия [19].

Россия стала нетто-экспортером железа (чугуна и мягкого и ковкого передела) начиная с середины XVIII века.

В странах Западной Европы и Великобритании внедрение многопольных севооборотов пришлось на конец XVIII - начало XIX веков. Однако в этих странах и ресурс традиционного трехполья из-за лучших почвенно-климатических условий был значительно выше, чем в России, в противном случае его появление должно было произойти в начале XVII века - то есть тогда же, когда оно могло возникнуть - но не состоялось! - в нашей стране (в России многопольная система земледелия начала распространяться лишь после реформы 1861 года).

Действительно, несмотря на полное отсутствие в России до самого 1745 года золотых приисков, драгоценный металл в значительных количествах аккумулировался в царской казне - в основном за счет поддерживавшегося на протяжении столетий положительного сальдо внешней торговли.

Началом раскола можно условно считать 1645 год, когда царь Алексей Михайлович и патриарх Никон обратились к константинопольскому патриарху Паисию с вопросами, касавшимися исправления церковных книг и некоторых обрядов; церковно-юридическая датировка относится к Поместному собору 1666-1667 гг., на котором противники нововведений были преданы анафеме; окончательным же оформлением раскола следует признать 1674 год, когда старообрядцами было решено прекратить молитвы за здоровье царя.

В свое время британский специалист по российской сельской экономике Г.Таут обратил внимание автора на следующий момент: относительная успешность политики "огораживания" в Англии, выбрасывавшей на улицу десятки тысяч семей с детьми, женщинами, стариками и т.д., была связана с известной мягкостью британского климата: во всяком случае эти люди даже в зимние месяцы не могли замерзнуть без крова. Таким образом, лендлорды, освобождая землю от "лишнего" населения, своими действиями не совершали убийства. Нетрудно вообразить, какими могли бы быть последствия аналогичной политики в условиях русских зим.

К чести русских царей, верховная власть никогда не пыталась оспорить и деприватизировать активы крупных промышленников и купцов. Однако то, чего не позволяло себе государство, с удовольствием делали многие дворяне, наживавшиеся на гражданском бесправии своих крепостных, имевших собственные семейные промыслы и производства. Не последнюю роль в притеснениях предпринимательства также могли играть отдельные столичные сановники (как правило, ангажированные конкурентами), губернаторы и т.п.

Так, в 1912 году из Сибири было экспортировано в страны Европы свыше 100 тыс. тонн сливочного масла, что по стоимости вдвое превысило стоимость всего добытого за Уралом золота. Развитие же производства животноводческих продуктов, требующее значительных затрат труда и агротехнологических инноваций, относится, в отличие от горнорудного дела, к интенсивному типу.

Понятие национального архетипа, "архетипической матрицы", введенное Юнгом, подразумевает бессознательную подоснову характерных для этноса поведенческих мотивов, образов и других факторов, лежащих в основе стереотипов поведения.

неприятие жизни (лат.)

Состоянию динамического равновесия (термин был введен в физиологию У.Кеноном в 1929 г., в последующем стал широко использоваться для характеристики "подвижной устойчивости" в сложных системах).

На протяжении столетий пассионариев принимали как данность, определяя их как героев, святых или великих разбойников. Пожалуй, первыми, кто попытался целенаправленно создать соответствующую общественную группу на основе утративших обустроенную жизненную среду вчерашних крестьян - ныне промышленных пролетариев, которым было "нечего терять, кроме своих цепей", - стали классики марксизма-ленинизма.

В то же время активный поиск Беловодья, Грааля и т.д. - уже элементы акматического пространства

Facultas Effectus (лат.) - способность (возможность) действия. Автору представляется, что латинский термин точнее передает сущность того, что мы хотим определить в качестве психосоциального аналога заряда.

Приведу небольшую выдержку из интервью директора Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии им. Сербского Т.Дмитриевой, посвященного проблеме печального лидерства современной России по числу самоубийств [31]. В последние годы уровень самоубийств в нашей стране достиг 40 случаев на 100 тысяч населения - иными словами, на протяжении ожидаемой для 14-летнего подростка средней продолжительности предстоящей жизни в 41 год добровольно уйдет из жизни каждый 60-й (1.6%). Говоря о мотивациях решающегося на суицид индивидуума, известный психолог в качестве "модельной" выстраивает следующую причинно-следственную цепь: "неожиданное банкротство, потеря работы, смерть любимого человека, то есть какая-то личная трагедия. Обычно целый клубок проблем, изначально обусловленных социальным стрессом... <Но> существует <и> так называемая "улыбающаяся депрессия", когда человек шутит, улыбается, и только специалист может по глазам, по мимике определить, что у этого человека глубочайшая депрессия...". Аналогия с социумом, потерявшим ориентиры и дрейфующим под преобладающим влиянием факторов коллективного бессознательного, прослеживается здесь более чем очевидным образом.

Других исторических примеров можно приводить достаточно много, обратим лишь внимание на череду труднообъяснимых поражений Красной Армии в Великой Отечественной войне в 1941 - первой половине 1942 гг. Что лежало в основе этих поражений, по совокупности потерь ставших крупнейшими в мировой военной истории, - слабая мобилизационная и техническая готовность (во что трудно поверить применительно к крупнейшей мировой армии той эпохи, практически беспрерывно вооружавшейся начиная с 1918 года), месть военачальников Сталину за 1937 год или самоубийственный надлом народа, практически реализовавшего к началу сороковых акматический идеал "государства нового типа" и еще не успевшего принять идущий ему на смену идеал, связанный с возрожденной "советской державностью"?

События нашей новейшей истории (1985-1991 и последующие годы) с совершенно необъяснимой чередой потерь, уступок и непрекращающейся деградацией общественно-экономических институтов до сих пор не получили целостного объяснения (если не считать таковыми теории "неумолимого тяготения народов к либерализму" или "заговора внешних сил"). К сожалению, есть достаточно оснований предполагать, что и в их основе - суицидальный синдром народа, лишившегося акматического идеала.

Комбинированное определение ноосферы по трудам В.И.Вернадского [32]

16 ноября 1702 года Ф.Головин был возведен в графское достоинство Священной Римской империи союзником Петра I - австрийским императором Леопольдом I. Первым же чисто русским графом стал другой сподвижник Петра - Борис Петрович Шереметьев, но произошло это четырьмя годами позже, в 1706 году. Первоначально, по возведении кого-либо в "графское Российской империи достоинство", требовалось признание возводимого в таком же достоинстве Священной Римской империи со стороны австрийского императора. Лишь после отказа в 1806 году императора Франца Первого от номинального титула главы Священной Римской империи и формального упразднения таковой необходимость в подобной верификации отпала.

Реальный образ царевны Софьи далек от стереотипа "защитницы патриархальных устоев". Она была, возможно, первой по-настоящему светской женщиной в русском обществе, отличалась высокой образованностью (ее учителем был Симеон Полоцкий, основатель знаменитой Славяно-греко-латинской академии), свободно читала по-латыни, на польским и греческом языках, пробовала силы в сложении стихов и "домашней драматургии". Не особо скрывала она и своих чувств к В.Голицыну - что опять же расценивалось как вызов сложившимся нормам поведения.

Судьба Избранта Идеса типична для иностранцев-сподвижников Петра I. После возвращения из Пекина Идес был приглашен на строительство кораблей в Воронеже, в дальнейшем получил в управление оружейный и пороховой заводы, имел подряды на строительство кораблей в Архангельске. Умер Идес в 1708 году в Вологде, где и похоронен.

"В царствование Петра Великого экономическая политика основывалась на вмешательстве государства во все сферы деятельности предпринимателей. В том числе это касалось и права владения предприятиями, не только переданными из казны, но и построенными на собственные деньги. Предприниматель получал лишь своеобразную аренду, условия которой диктовались государством, имевшим право их изменить, вплоть до возвращения того или иного завода в казну и даже конфискации предприятия, построенного на своем коште, то есть за свой счет. Так, в "привилегии", которая была выдана Никите Демидову в 1720 году на строительство им же "на собственные деньги" медеплавильного завода, говорилось: "И для того ему, Демидову, о том медном заводе повелеть трудитца и тщитца, и, как возможно, проискивать, чтоб то рудное дело у него произведено и умножено было с удовольствием; обнадежить ево, что оной завод не возметца у него, и у жены ево, и у детей, и у наследников, покамест они оной завод содержать будут в добром состоянии". Таким образом, государство гарантировало предпринимателю владение его собственным заводом лишь до тех пор, пока последний "будет в добром состоянии", то есть будет бесперебойно поставлять в казну необходимую продукцию. В противном случае предприятие могло быть конфисковано" [38].

Зато в Буринском трактате Китай великодушно "поделился" с Россией землями еще не завоеванной Джунгарии (сейчас в этом районе проходит северо-восточная граница Казахстана с Китаем).

То, что уступки Китаю по Буринскому и Кяхтинскому договорам были неоправданно излишними, подтверждается тем, что всего лишь четырьмя годами спустя - в 1731 году - Китай, готовясь к решительному наступлению на Джунгарию и заинтересованный в нейтралитете России, отправил посольство в Санкт-Петербург. Если учесть, что и Россия, и европейские страны исконно считались китайскими правителями "варварскими" государствами, обязанными в своих сношениях с Поднебесной признавать и демонстрировать вассальную зависимость, то уступки, на которые согласилась Россия на фоне беспрецедентного для китайской власти направления в Петербург собственного посольства, следует квалифицировать как чрезмерные.

После завоевания Китаем территория Джунгарии так и не обрела порядок и мир, на протяжении трех веков ее сотрясает беспрерывная череда восстаний - 1765, 1826, 1830, 1847, 1862-78, 1911-12, 1931-33, 1944-46. Трижды здесь власть китайцев свергалась и создавались новоявленные государственные образования: Джунгарский султанат, Таранчинское ханство, государство Джетышар и др. (существовали в 1860-70-х гг.) и Восточно-Туркестанская Республика (июль - декабрь 1933, ноябрь 1944 - июнь 1946 гг.). Всякий раз, перебив китайцев, местное население быстро окуналось в кровопролитие междоусобных войн, отличавшихся беспрецедентной, немотивированной жестокостью. В июле 1870 года в городах Кашгарии вырезали практически всех иностранцев, потому как прошел слух: "французские сестры милосердия, которые берут к себе на воспитание детей, выкалывают им глаза, чтобы получить необходимую жидкость для изготовления фотографических портретов". У суверенного правителя города Кашгара Хаджи Валихан-тюри было любопытное хобби - строительство пирамид из человеческих голов (именно этот образ лег в основу знаменитого "Апофеоза войны" В.В.Верещагина). Украшением одной из таких пирамид в 1857 году стала голова известного немецкого путешественника А.Шлагинтвейта [44].

"Я сделал всё, что мог, кто может, пусть сделает лучше" (лат.)

Насильственный сгон крестьян с принадлежащей лендлордам земли в Англии в XV - XVII вв. стал результатом того, что получение феодального оброка (в форме арендной платы) с малопродуктивного традиционного сельского хозяйства, продукт которого на 80-90% использовался для пропитания самих же крестьян, стало уступать по эффективности выращиванию овец для последующей продажи шерсти на мануфактуры, а мяса - на рынки растущих городов. Лишенные земли и крова крестьяне после повторной поимки, на основании Акта 1662 года "Об оседлости и защите общественной нравственности", подлежали клеймению и даже могли быть казнены. Единственным способом выживания становилось трудоустройство на мануфактуру и переезд в город.

Принято осуждать англичан в "эпоху огораживания" за бесчеловечность, однако был ли у них иной выбор? Теряющее продуктивность земледелие объективно не могло прокормить растущее население страны; колоний, в которые можно было бы переселять его "излишек", в ту пору у Англии не было, а спрос на продукцию суконных мануфактур, потребляющих шерсть, по причине всеобщего роста городов был высок, как никогда.

Тем не менее, уже начиная с конца XVIII века, с появлением в сознании европейских народов новых акматических целеполаганий, избыточную энергетичность сполна проявят французы, несколько позже - германцы.

Так, уже с середины XVII века в московской купеческой среде считалось абсолютно обязательным обучение детей-мальчиков хотя бы одному иностранному языку (наиболее котировались латынь - аналог современного английского, - а также польский, немецкий и английский языки).

Нынешнее наименование г.Гурьева в Казахстане - Атырау.

Как известно, падение режимов происходит не сколько по причине внешнего обрушения, сколько из-за отсутствия желающих таковые защищать. До самого начала XX столетия русское гражданское общество в численном большинстве своем было готово защищать существующий политический режим.

В годы правления Екатерины II численность населения России увеличилась более чем в 2 раза, с 17 до 40 млн. человек.

Царь Петр обвенчался с Мартой, крещенной Екатериной Алексеевной, лишь двумя годами спустя, в 1712 г.

В отличие от противостояния с Турцией и Северной войны, Персидский поход Петра был мотивирован не гипотетическими, а реальными интересами русской торговли - поводом к войне стало разорение персами русского купеческого каравана с товарами стоимостью свыше 500 тыс. рублей. Кроме того, благодаря открытию в 1709 году Вышневолоцкого канала, связавшего Волго-Каспийский бассейн с Балтикой, Россия обретала приоритет в поставках в Европу иранского шелка, реализации которого препятствовало османское влияние в Персии. Персидский поход стал первым военным предприятием Российской империи, провозглашенной в 1721 году, и именно он оказался наиболее успешным из всех военных предприятий первого российского императора.

Важную роль в росте этой враждебности сыграла массовая миграция казанских, сибирских и астраханских татар-мусульман в приграничное Предуралье. Дело в том, что в годы правления Петра I государство активно поддерживало процесс обращения иноверцев в христианство: их земли отписывались государю, новокрещенным на три года предоставлялись налоговые льготы при том, что для татар-мусульман поборы не уменьшались.

Тем не менее следует отметить, что жупел "христианизации татар и башкир" подняли националистически настроенные лидеры этих народов, опасавшиеся ослабления собственного влияния. Столкнувшись с подобной реакцией, в конце XVII века русское правительство было даже вынуждено специально заявить, что никакого указа о "насильственном крещении" иноверцев в природе не существует. Да и в последующем процесс "обращения" не был насильственным, основываясь на сравнительно небольших экономических привилегиях.

Вторая Камчатская (Великая Северная) экспедиция, по сути, повторно открывала побережье Ледовитого океана. Продвижение шло медленно, с огромными трудностями. Так, отряд под командой Муравьева и Павлова за два года не смог пройти 800 километров давно освоенного поморами побережья от Белого моря до устья Оби, отряд лейтенанта Овцына потратил целых три года (1735-1737) на сплавление по Оби к ее устью, отряд Лассетуса в полном составе погиб там, где сто лет назад, в 1636 году успешно собирал ясак с местных племен землепроходец Елисей Юрьев. Не смог вернуться на Большую Землю и сам Витус Беринг. Как будто бы сама удача, столь благоволившая первым русским землепроходцам, стала менее благосклонной к их потомкам!

Факт строительства двух крупных четырнадцатипушечных двухмачтовых бригов длиной 24.4 м, шириной 6.7 м, водоизмещением более 200 тонн при экипаже в 75 человек в совершенно не обустроенном Охотске, связанном с Якутском, ближайшим русским городом, лишь горной вьючной тропой, не может не впечатлять. Все металлические детали, паруса, орудия, ядра, судовая утварь должны были доставляться сюда, как минимум, с рубежей западного Урала.

Елизавета Петровна перепоручила решение вопроса о руководстве кафедрой философии губернатору города этническому немцу фон Корфу, который вместо И.Канта утвердил кандидатуру имевшего более продолжительный университетский стаж некоего фон Букка. Будущий великий философ, лишенный достойного дохода, был вынужден подрабатывать частными уроками и, по ряду источников, выступал с лекциями по физической географии, фортификации и пиротехнике перед офицерами русского гарнизона.

Несмотря на провозглашенную независимость Крыма, Турция de facto смогла сохранить в нем существенные рычаги влияния. В частности, подписывая мирный договор, русские дипломаты не могли предвидеть, что из-за отсутствия в шариате разделения духовного и гражданского судопроизводства крымские судьи-кадии продолжали назначаться турецким султаном. Кроме того, султан сохранял за собой право утверждения вновь избранного крымского хана. Несмотря на формальность данной оговорки, она позволила туркам первоначально утвердить в качестве властителя Крыма антироссийски настроенного Девлет-Гирея, тогда как после низложения последнего на утверждение приемлемой для России кандидатуры Шагин-Гирея ушло два года (1776-1777) [46]

Две части ранее единого государственного образования Улус Малые Ногаи (Казиев улус) - части когда-то единой и мощной Ногайской орды, занимавшей огромную территорию от Терека до Тамани. Во времена Ивана Грозного Ногайская орда считалась вассалом Московского царства. Однако в середине XVI века западные земли ногаев (Казиев улус) отложились к Крымскому ханству.

"Декларация о вооруженном нейтралитете" была разработана по инициативе руководителя Иностранной коллегии Никиты Панина и обнародована Екатериной II в феврале 1780 г. с целью воспрепятствовать практике по захвату русских торговых судов, направлявшихся в воюющие с метрополией Североамериканские штаты. Декларация провозглашала право нейтральных государств торговать с воюющими всеми товарами, за исключением оружия и боеприпасов. К Декларации о вооруженном нейтралитете быстро присоединились все ведущие страны континентальной Европы - Пруссия, Дания, Австрия, Франция, Испания и Португалия, этот документ стал одним из первых в системе кодификации международного морского права.

При штурме Очакова свое второе ранение - из виска в висок навылет - получил будущий фельдмаршал М.Кутузов (первое - сквозное ранение левого виска в правый глаз - он получил при подавлении турецкого десанта в крымской Алуште, двумя неделями спустя (!) после подписания Кючук-Кайнарджинского мира). Согласно преданию, оперировавший под Очаковом Кутузова хирург Массот произнес: "Должно полагать, что судьба назначает Кутузова к чему-нибудь великому, ибо он остался жив после двух ран, смертельных по всем правилам науки медицинской".

При необходимости подкрепляемых зарубежными займами (так, первый зарубежный займ Россией был получен Екатериной II в 1769 году путем размещения в Голландии облигаций на 500 тыс. гульденов, к концу царствования императрицы долг Голландии уже составлял 62 млн. гульденов; в начале XIX века крупные кредиты были получены Россией от Великобритании, союзницы по борьбе с Наполеоном). Кроме того, с 1810 года в России стали практиковаться внутренние облигационные займы.

Екатерина II, будучи личностью недюжинного кругозора и ума, ведя активную переписку с Вольтером, читая Руссо, Дидро и д`Аламбера, регулярно задумывалась над альтернативными существующим формами устройства общества. Скорее всего, она достаточно ясно понимала, что у современного ей типа экономики, преимущественно основанного на эксплуатации лишенных земли и гражданских прав крепостных крестьян, существует вполне эффективная альтернатива. Для этого в обществе должны были появиться наделенные собственностью граждане. Однако боясь резких перемен, императрица планирует, как она любила выражаться, "почти нечувствительно вводить новых граждан". Поскольку освобождать существующих крестьян нельзя - иначе не миновать раскола с всегда поддерживающим ее дворянско-офицерским сословием, - она теоретизирует о возможности предоставления свободы крестьянским детям, что, по ее мысли, спустя несколько поколений должно извести в России рабство, а также осуществляет в 1764 году секуляризацию церковных земель вместе с крепостными, переводя последних из церковных крепостных в "более гражданское" сословие государственных крестьян. Однако логика выживания быстро выправляет "новый курс". Проект манифеста об освобождении крестьянских детей заброшен еще в черновиках, а из 910 тысяч освобожденных из церковной крепости крестьян в последующем около 800 тысяч будут возвращены в рабство - подарены фаворитам и отличившимся в сражениях военачальникам.

С другой стороны, о свободе для крестьян не помышляет и наиболее серьезный из "оппонентов" императрицы, предводитель крупнейшего в истории страны крестьянского восстания Е.Пугачев. В своем манифесте 1774 года вольный говорить все, что душе угодно, "крестьянский царь" провозглашает, что "отныне крестьяне становятся верными и верноподданными холопами нашего /т.е. его, Пугачева/ престола" [48].

Воистину, никто не хочет перемен!

В то время как нормы Соборного уложения 1649 года предписывали, наоборот, казнить помещика, до смерти забившего своего крепостного.

Справедливости ради отметим, что "просвещенный" XVIII век был "веком рабов" не только в России. Именно на XVIII век пришелся расцвет трансатлантической работорговли, осуществлявшейся, в основном, на судах под английским флагом. По разным оценкам, руками европейцев в рабство было обращено от 7 до 28 млн. африканцев [50]. Не менее масштабной была работорговля, которую вели арабские и персидские купцы в бассейне Индийского океана. При этом большая часть невольников, доставляемых в Северную Африку и на Аравийский полуостров, эксплуатировалась в качестве "живого актива" без права заводить детей - на нынешнем арабском Востоке практически нет мулатов.

Граждане, т.е. лично свободные, наделенные неотчуждаемой собственностью члены общества, - начали исчезать с русского правового поля при Иване Грозном, при этом первыми, у кого личная свобода была заменена обязательной и не предусматривающей никаких личных гарантий государственной службой, стали дворяне и выжившие после опричнины бояре. Основная масса крестьян (не считая обитателей Севера и Сибири) лишилась гражданских прав в 1649 году, с принятием Соборного уложения царя Алексея Михайловича. Совершенно объективно, безо всякой иронии А.Герцен замечал, что первой и единственной свободной личностью (т.е. гражданином) в России являлся император Петр I.

Восстановление гражданских свобод с юридическим закреплением личных и имущественных прав их носителей началось, как ни странно, опять же с крестьян. Екатерининский манифест 1775 года дозволял отпущенным на волю крестьянам оставаться свободными и записываться в мещанство или купечество. Процесс продолжили изданные в 1785 г. знаменитые "Жалованная грамота дворянству" и "Жалованная грамота городам" (последняя относилась к купцам и мещанам). Однако основная масса крестьянского сословия - 22 миллиона душ - обрела гражданские права лишь после реформы 1861 года.

В условиях дескриптивного русского законодательства того времени статус торговой слободы фактически вводил для осуществляемых в ее пределах торговых отношений свойственный буржуазному гражданскому праву нормативный подход: разрешено все, что не запрещено.

В конце XVIII - первой трети XIX века сибирский чай поставлялся в Лейпциг, Гамбург и Амстердам. Парадоксально, но "прорубленное" Петром "окно в Европу" в лице трех российских портов на Балтике - Санкт-Петербурга, Ревеля и Риги, - во многом работало на успех именно азиатской торговли страны.

Если учесть, что килограмм мяса в то время стоил около 10 копеек, а годовое жалование средней руки чиновника составляло 300-500 рублей, то приблизительным эквивалентом тогдашнего миллиона рублей окажутся современные 15-20 миллионов долларов США.

Частный вывоз из страны золотых и серебряных монет не допускался вплоть до финансовой реформы 1895-1897 гг.; более того, из-за опасения подделок, был запрещен вывоз из страны и рублей в ассигнациях. На смелое для своего времени предложения купца и промышленника Прокопия Демидова об открытии коммерческой конторы по обмену русских рублей на иностранную валюту, сделанное в 1770 году, Екатерина II ответила решительным отказом. Тем не менее, незаконно вывезенные за рубеж рубли, представлявшие безусловную ценность для ведущих в России дела иностранцев, обычно удавалось с определенными потерями обменивать на национальные деньги или золото. Крупнейшая из незаконных "конвертаций" в XVIII веке приписывается бироновскому фавориту барону фон Шембергу, во времена Анны Иоанновны сумевшего вывезти из страны 372 тысячи рублей (эта сумма была эквивалента 4% государственного бюджета того времени - сегодня аналогичная часть консолидированного бюджета России эквивалентна 3.2 млрд. долларов).

Современники поговаривали, что ссыльному Бакунину негласно покровительствовал и генерал-губернатор Восточной Сибири граф Н.Н.Муравьев-Амурский.

Термин "правящая церковь" здесь корректен, поскольку с 1721 по 1917 гг. церковь, управляемая Святейшим синодом, являлась государственной организацией.

На реально высокую степень "либеральности" русской жизни в XVII веке и особенно в годы правления царевны Софьи указывают, в частности, протестантские источники. Гонимые в Европе, в России протестанты реально чувствовали себя в безопасности, за редкими исключениями им не препятствовали строить молельные дома (в Москве, Новгороде, Пскове, Переславле, Белгороде ) и возводить кирхи (Михайловская кирха на месте нынешних Красных ворот в Москве), открывать общеобразовательные и художественные школы, которые власти позволяли свободно посещать и русским детям.

Первый и Второй Крымский походы В.Голицына (1687 и 1689 гг.) показали как организационное превосходство русских войск "нового строя", так и их лучшую техническую оснащенность (чем очевиднее для современников виделись объективные преимущества русской армии, тем обиднее были неблагоприятные природные факторы, не позволившие войскам выполнить поставленную задачу). Кроме того, первый этап Северной войны со Швецией, который почему-то принято связывать с поражениями России, велся с "лучшей армией Европы" на паритетных условиях. Даже самый неблагоприятный эпизод этой войны - Нарвская битва 19 ноября 1700 г., - несмотря на отсутствие с войском царя, предательство иностранных офицеров и случившуюся панику был завершен на условиях достойного перемирия, позволившего без потерь отвести в тыл сохранившие боеготовность гвардейские части.

В первой половине XVIII века - до введения в 1764 году губернского деления Сибири - Тобольск являлся административным центром всех сибирских владений России.

Первую в мире паровую машину за 18 лет до Уатта сконструировал и построил по "казенному заказу" мастер Барнаульского горного завода Иван Ползунов в 1766 году. Машина была испытана и введена в эксплуатацию уже после смерти своего создателя и проработала в качестве воздушного компрессора 1023 часа до появления течи в цилиндре, устранить которую без Ползунова никто не смог. Ненужным хламом машина простояла 15 лет и была разобрана за два года до получения Дж.Уаттом патента на "универсальный тепловой двигатель" в 1784 году.

Первый велосипед был построен мастером Нижнетагильского завода Ефимом Артамоновым в 1800 году. Прибыв своим ходом на двухколесной цельнометаллической машине в Москву, Артамонов смог продемонстрировать ее на Сокольническом поле во время коронации Александра I 19 сентября 1801 года, за что получил освобождение от крепостной зависимости. По совету доброжелателей Артамонов пытался получить "привилегию" (допатентную форму защиты интеллектуальной собственности) на свое изобретение, однако крестьянину в том было отказано (первый патентный закон в России появился лишь в 1812 г., однако и в нем сохранялся разрешительный порядок подтверждения авторских прав). Повторно велосипед был открыт и запатентован в Германии Карлом фон Драйсом в 1814 году.

Первые устройства, позволяющие передавать на расстояние электрический сигнал, появились задолго до Шиллинга. В частности, еще в 1753 г. шотландец Ч.Морисон предложил передавать текстовые сообщения по пучку из 26 фазовых проводов, числом соответствующему буквам латинского алфавита. Первые образцы подобного рода электростатических "телеграфов" были созданы в Испании в Англии в 20-е годы XIX столетия, но из-за своей дороговизны распространения они не получили. Принципиальную идею электромагнитного телеграфа первым высказал в 1820 г. француз М.Ампер, однако воплотить ее в действующем устройстве с использованием двоичного кодирования сигнала, передаваемого по одной паре проводов, после 8 лет работы сумел именно П.Шиллинг.

С.Я.Капустин - экономист, один из первых русских социологов; М.Я.Капустин - известный врач-гигиенист.

В XIX веке даже наиболее престижные районы дачной застройки формировались к востоку от Москвы - вдоль только что построенной линии Рязанской железной дороги (Томилино, Малаховка, Кратово и т.д.).

"Труд дает свободу" (из "Фауста")

О массовых переселениях ("хождениях") алтайских крестьян в глубины Западного Китая и Тибета стало известно в 1840 г. В 1840-1860 гг. имело место как минимум 4 массовых (до 400-500 человек) переселения и значительно большее число менее крупных - до 1923 года, - "хождений в Беловодье". Следы русских поселений в малодоступных урочищах Тибета находила экспедиция Пржевальского, а в 1892 г. английский путешественник В.Рокхилл отмечал, что "некоторые среди детей цайдамских монголов имеют европейские черты лица, причем так сильно выраженные, что тибетские власти недавно не пустили их на паломничество к святыням Лхасы (столицы Тибета), заявляя, что они - русские" [68].

Нынешняя Одесская область

Даже в не знавшей крепостного права Вологде в 1798 году продолжительность предстоящей жизни составляла для 34.3 лет для женщин и 31.6 лет мужчин. Число жителей старше 40 лет состояло 24.5%, старше 60 лет - 6.8%. При этом в число "жителей" не входят младенцы, умирающие в возрасте до года, - а доля таких достигала 50% от всех новорожденных [69].

В отличие от казаков, которые в промежутках между периодическими мобилизациями имели дом, вольное хозяйство и собственность.

Незадолго до этого Массена добился впечатляющего успеха, разбив под Цюрихом русско-австрийский корпус под командованием генералов А.М. Римского-Корсакова и Ф.Хотце.

Инициатором сближения выступил Наполеон, распорядившийся, в частности, отправить на родину семь тысяч русских пленных, снабдив их новым обмундированием и щедрым дорожным довольствием.

Предваривший судьбу своего сына, император Петр III был убит 8 дней спустя после свержения и отречения от престола, а провозглашенный императором в годовалом возрасте Иоанн VI Антонович - спустя 23 года после последовательного свержения своих престолоблюстителей, Бирона и Анны Леопольдовны.

Одной из потерь России по Тильзитскому миру была адриатическая бухта Бокко-ди-Каттаро, ранее занятая эскадрой вице-адмирала Д.Н.Сенявина при восторженной поддержке восставшего черногорского населения. На тот момент местность Каттаро решением верховного правителя Черногории митрополита П.Негоша была уже провозглашена частью Российской империи. К чести Наполеона, в Тильзите он не был заинтересован в унижении России и великодушно передал Александру отобранную у его вчерашнего союзника по антинаполеоновской коалиции, прусского короля Фридриха-Вильгельма III, польскую Белостокскую область.

Здесь в очередной раз произошел конфуз, наглядно демонстрирующий, сколь далеко находилось синодальное начальство от духовной жизни народа: в массах верующих стало быстро набирать силу мнение, что коль скоро вторгшийся в Россию Наполеон был антихристом, то сопротивление ему, по святым книгам, и вовсе не должно было оказываться: "так как ведь антихристу именно и предсказана полная победа и затем тысячелетнее благополучное царствование" с окончательным низвержением в 2812 году [71].

В седьмой русско-турецкой войне 1806-1812 гг. граф Каменский прославился ведением действий против турецких сил в их глубоком тылу на Балканах, главным успехом Кутузова стал полный разгром армии визиря под Слободзеей в октябре 1811 года.

Гюлистанский мирный трактат, заключенный в 1813 году, вскоре был дезавуирован персидской стороной, не пожелавшей смириться с потерей северного Азербайджана. Окончательно трактат был признан Персией лишь по соглашению, подписанному с шахом миссией генерала А.П.Ермолова 7 августа 1818 года.

Во времена венчавшей Смутное время польской интервенции 1610-1612 гг. вопрос о лишении России государственной самостоятельности не ставился, во главе страны лишь должен был стать польский царевич.

Следует отметить, что "корректность" французской администрации на оккупированных территориях после непрекращавшихся поджогов и диверсий со стороны местного населения вскоре сменилась достаточно жесткой репрессивной политикой.

Так, захватив в 1806-1807 гг. Пруссию, Наполеон ликвидировал в ней крепостное право [72].

Под Лютценом потери союзников (данные Тарле) составили 20 тысяч, под Бауценом 30 тысяч, под Дрезденом - 25 тысяч. Учитывая, что союзные войска на ²/₃ состояли из русских частей, русские потери только в проигранных сражениях заграничного похода 1813 года превысили потери на поле Бородина. В трехдневной "битве народов" под Лейпцигом потери антинаполеоновской коалиции составили 60 тысяч, из которых около половины пришлось на русские войска. Только непосредственно на поле сражения осталось более 22 тысяч русских захоронений.

Новый стиль

Но даже иллюзия эта была относительной. В расквартированных в Париже русских частях специальным указанием были максимально ограничены увольнительные не только для нижних чинов, но даже и для офицеров. Император опасался, что строевые армейские офицеры, в своем большинстве представленные бедным безземельным дворянством, "испортят" тот имидж, которым пользовалась у союзников аристократическая верхушка русской армии. Что касается нижних чинов, то, несмотря на казарменное положении, не менее 5 тысяч из них тем или иным способом смогли обрести на французской земле новую родину.

Соответствующий антироссийский пакт был заключен 3 января 1815 г. по новому стилю.

Надо сказать, что потоков русской крови, пролитой в борьбе с Наполеоном собственно на территории зарубежной Европы, оказалось недостаточно для решения "варшавской проблемы": в обмен на нее Александр уступил Австрии претензии на древнерусскую Галицию. Царство же Польское, уже в ноябре 1815 года получив от России конституционное устройство, до самого восстановления независимости в 1917 году оставалось фрондирующей автономией с минимумом государственных обязанностей. Всякую войну, в которую втягивалась Россия, в Варшаве встречали с нескрываемой радостью в надежде на ослабление метрополии.

Франция присоединилась к Священному союзу позднее, в 1818 году.

Турецкая поддержка горцев ослабла лишь после 1833 года, когда между Россией и Турцией был заключен 8-летний союзно-оборонительный Ункяр-Искелесийский договор.

В их числе находился и знаменитый английский поэт лорд Дж.Г.Байрон, погибший в 1824 году

Каподистрия курировал "восточные вопросы", во главе европейского направления стоял другой статс-секретарь - барон К.В.Нессельроде, впоследствии занявший должность канцлера

Болезненная реакция на подобного рода неудачи приводила, в свою очередь, к еще более неприятным последствиям. Так, стремление не допустить усиления Франции в Египте, объявившем (не без поддержки Парижа) войну своей метрополии Турции, привело Николая I к беспрецедентному решению оказать султану военную помощь - на защиту Стамбула были отправлены три черноморские эскадры с 30-тысячным десантом под командованием адмирала М.П.Лазарева. Египетские войска не решились на штурм Стамбула, Россия, пользуясь моментом, заключила исключительно выгодный для себя Ункяр-Искелесийский договор с Турцией, подтверждая право свободного пользования проливами и гарантии Турции закрыть их в случае войны третьих стран против России. "Ункяр-Искелесийский договор был кульминацией дипломатических успехов России на Ближнем Востоке в XIX в. Он усилил ее влияние в Османской империи, на черноморском побережье Кавказа. На Балканах Россия добилась выполнения Турцией ее обязательств в отношении Сербии" [75]. Увы, в следующей же партии английская дипломатия переиграла российского императора. Свою ближневосточную политику Николай I стоил из заведомо ложной, доставшейся в наследство от наполеоновской эпохи, предпосылки о существовании антагонистических противоречий между Англией и Францией, и продолжал вести курс на "ограничение" Египта с его якобы профранцузской ориентацией. В результате, когда в сентябре 1840 года египетская армия во время очередного похода в Турцию была окружена турецко-англо-австрийскими войсками, ключи от Синая и Восточного Средиземноморья оказались в руках англичан. Спустя год, в 1841 году, в Лондоне будет заключена новая конвенция по проливам, которые отныне станут закрытыми для военных кораблей всех держав и по которой Россия утратит возможность военного присутствия в Средиземноморье. Аналогичным образом, только несколько медленнее, начнет сокращаться и французское присутствие в регионе: Суэцкий канал, который с начала своего строительства в 1854 году представлял собой франко-египетский проект, в 1875 году перейдет под контроль англичан. При этом, на фоне "русской угрозы", отношения Англии и Франции уже никогда не будут антагонистичными: замещение французского влияния английским будет корректно оплачено (контрольный пакет акций Суэцкого канала приобретен у египетского правительства в зачет старых долгов в 4 млн. фунтов), после чего - уже для защиты своей законной собственности - Англия с 1882 по 1922 гг. оккупирует страну пирамид.

Ввод в эксплуатацию Суэцкого канала в 1869 году будет означать резкое обесценение транспортных преимуществ России в отношениях с Китаем, что немедленно приведет к свертыванию знаменитой кяхтинской чайной торговли. С другой стороны, утрата инициативы и влияния в Средиземноморье усилит интерес русского правительства к Дальнему Востоку.

В записке, адресованной канцлеру Нессельроде, в ноябре 1853 года Николай I предельно четко обозначил, что альтернативой русскому влиянию может быть только усиление Великобритании, которая "сама встанет во главе освобождения европейских христиан с целью дать им затем такое устройство, чтобы условия их будущего существования шли совершенно вразрез с нашими существеннейшими интересами" [76].

В 1853 году в Северной Осетии был открыт крупнейший на Кавказе Алагирский серебросвинцовый завод, сыгравший заметную роль в обеспечении русской армии боеприпасами в годы Крымской войны, с 1862 года началась промышленная эксплуатация Грозненских нефтепромыслов (с добычей от 200 тыс. тонн сырой нефти в год), со второй половины 70-х годов XIX века начинают стремительно развиваться Бакинские нефтепромыслы.

Г.И.Невельской родился в северо-костромском городе Солигаличе. Однако то неоспоримое обстоятельство, что наиболее деятельная часть сибирских первопроходцев, промышленников и купцов вышли с Русского Севера (Вологда, Кострома, Вятка, Пермь) и тот факт, что большую часть службы будущий адмирал провел на дальневосточных рубежах страны, в полной мере позволяет отнести его к русско-сибирской этносоциальной консорции.

Говоря о психологическом соответствии Невельского "сибирскому стереотипу", нельзя не заключить того же и применительно к его непосредственному начальнику - генерал-губернатору Восточной Сибири графу Н.Н.Муравьеву. Сын высокопоставленного столичного сановника, Муравьев на протяжении всей своей последующей деятельности считался "белой вороной" в кругах санкт-петербургской бюрократии в силу своей демократичности, аскетичного трудолюбия и желания во всех делах добиваться реальных результатов. Николай I, крайне нуждавшийся в рамках своей политики "бюрократического реформирования" в подобного рода сподвижниках, дефицит которых приходилось восполнять иностранцами (Нессельроде, Штиглиц и др.), исключительно высоко ценил своего "сибирского демократа и либерала". По совокупности своих психологических качеств Муравьев оказался полным антагонистом князя А.И.Барятинского, русского наместника на Кавказе в 1856-1862 гг., с которым ему не раз приходилось жестко схлестываться. Показательно, что сразу же после увольнения со службы в 1861 году Муравьев, не находя себе места в "играющей в либерализм" России Александра II, уезжает за границу, где безвыездно проводит последние 20 лет своей жизни - полностью преданный забвению официальными кругами, однако до самой своей смерти в 1881 году остававшийся центром притяжения русской диаспоры в Париже.

Операции англо-французских войск против русских баз на Дальнем Востоке были частью Восточной кампании 1853-1856 гг. англо-французской коалиции против России (Крымской войны).

Удивительно, что своего рода положительную роль в решении финансовых проблем дальневосточной экспансии сыграли интересы коррумпированных кругов столичной бюрократии, заинтересованных в увеличении сметных расходов по линии курируемых ими ведомств.

Всего за 1855-1862 гг. в Приамурье и Приморье были переселены 16.4 тыс. забайкальских казаков и "штрафованных" , или в среднем 2 тысячи человек в год [79].

В ходе планирования Второй опиумной войны, английское командование имело намерение перенести военные действия в северные районы Китая - в том числе с целью обеспечения собственного контроля за действиями в этом регионе России. Однако вспыхнувшее в Индии восстание сипаев (1857-1858) нарушило эти планы, а к моменту высвобождения британских сил в 1858 году противодействовать России на Амуре было уже поздно.

После подавления восстания сипаев и низложения Бахадур-шаха II - последнего из номинально правивших Индией Великих Моголов - английские власти несколько лет будут заняты непосредственным включением этой страны в состав Британской империи и установления в ней прямого английского правления (на протяжении более чем двух с половиной столетий формальным основанием для присутствия англичан в Индии - не считая ограниченного числа находившихся под их прямой юрисдикцией территорий (Бенгалия, Мадрас, Майсор, Карнатак, район Дели) - была деятельность Ост-Индийской компании, упраздненной в день официального включения Индии в состав Британской империи 2 августа 1858 года).

Существует точка зрения, что при заключении Айгуньских соглашений Россия чуть ли не шантажировала изможденный опиумными войнами Китай, добиваясь уступки беспрецедентно огромной территории площадью более 935 тыс. квадратных километров, что составляло около 9% всей его территории. Однако это не так. В силу крайней малочисленности людских и военных ресурсов амурской колонизации, с которыми Россия в гипотетическом конфликте вряд ли могла противостоять даже пограничной маньчжурской страже, говорить о каком-либо шантаже абсолютно беспредметно. Кстати, из-за нехватки провианта и болезней большую часть военных постов в 1856 году с нижнего течения Амура пришлось эвакуировать. Китайские власти не могли не знать и о тяжелом поражении нашей страны в Крымской войне и связанной с этим невозможностью проведения на Дальнем Востоке каких-либо значительных боевых действий.

Напротив, Китаю были необходимы добрые отношения с Россией, оппонировавшей в те годы реальным агрессорам, развязавшим против него две войны, - Англии и Франции. Передавая России незаселенные земли, Китай рассчитывал если и не на союзнические отношения, то уж, во всяком случае, на добрососедство и дипломатическую поддержку в критическую минуту. И надо сказать, что в последующей истории двухсторонних отношений Россия, часто с ущербом для себя, оставалась верной этим принципам.

Айгуньский и Тяньцзинский договоры, заключенные с Н.Н.Муравьевым с пограничными китайскими властями, первоначально вызвали сильнейшее недовольство в Пекине. Китайские власти отказались от их ратификации, а вскоре после прибытия в Пекин в середине 1859 г. российского посланника, будущего руководителя азиатского департамента МИДа, 27-летнего генерала Н.П.Игнатьева, решительно потребовали его отъезда - причем непременно "через Монголию и Кяхту", поскольку с востока к китайской столице приближались англо-французские войска. Однако привыкший к смертельному риску в ходе своих многочисленных миссий на Балканах и в Западном Туркестане, генерал-майор Игнатьев сумел через китайские позиции пробраться в расположение осаждающих Пекин войск "опиумной коалиции" и в полной мере использовать тот уникальный шанс, когда его услуги в качестве посредника высшего дипломатического ранга были одинаково востребованы и союзниками, и китайским руководством. Первые были заинтересованы в избежании потерь при штурме китайской столицы и скорейшем заключении мира, вторые - в минимально достойном прекращении Второй опиумной войны. Игнатьев блестяще сыграл роль посредника. Китайские власти кардинально изменили к нему свое отношение, в результате чего 2 ноября 1860 года был заключен Пекинский договор, на высшем государственном уровне признавший суверенитет России над левобережьем Амура и Приморьем.

Н.Гумилев. "В пути" (1909 г.)

"На пустынном просторе, на диком// Ты всё та, что была, и не та,// Новым ты обернулась мне ликом,// И другая волнует мечта...// Уголь стонет, и соль забелелась,// И железная воет руда...// То над степью пустой загорелась// Мне Америки новой звезда!" (А.Блок)

По Манифесту от 19 февраля 1861 года крестьяне получали личную свободу, сословный статус "сельских обывателей" и базовые элементарные экономические и гражданские права: право на собственность, на защиту своих интересов в суде, право на свободную торговлю, право основывать фабрики, торговые и ремесленные заведения, вступать в купеческие гильдии и ремесленные цеха, а также право вступления в брак без согласия феодала. Однако юридическим собственником основного актива крестьян - земли - провозглашалась община.

Законодательство о реформе 1981 года устанавливало гарантированное земленаделение лишь небольшим приусадебным наделом, составлявшим в черноземной зоне от 2.75 до 6 гектаров, в Нечерноземье от 3 до 7 га, в степных районах от 3 до 12 гектаров. За исключением 8 западных губерний, где наделы были увеличены против имевшихся ранее, крестьяне потеряли до 20% угодий. Земли сверх "надельной" нормы изымалась - крестьяне должны были самостоятельно выкупать ¹/₃ "отрезов", на выкуп остальных ²/₃ они получали государственный кредит на 49 лет под 6% годовых.

Если быть объективным, то условия реформы 1861 года не были, как принято считать, "феодально-грабительскими". Крестьяне гарантированно наделялись землей в пределах нижней физиологической потребности, что должно было заставить их либо мигрировать в нуждавшиеся в рабочей силе города, либо повышать производительность труда (соответствующие технологические новшества уже были отработаны и являлись организационно и информационно для них доступными) - с тем чтобы на весьма льготных условиях и при реальной государственной поддержке выкупать землю. Расширенные права сельской общины, становившейся юридическим собственником земли, также были необходимы: государство позаботилось о том, чтобы не допустить люмпенизации крестьянства в результате массовой продажи земли по первой же нужде. Реформой 1861 года давался определенный шанс и "феодалам": получая, в том числе на ²/₃ за счет государственного кредита крестьянам, значительные и практически единовременные выкупные платежи за землю, вчерашние помещики имели возможность сформировать капитал с целью применения в промышленности или торговли. По сути, государство за собственный счет финансировало "первоначальное накопление" для, казалось бы, наиболее активной и социально ответственной части русского общества. К сожалению, благородное сословие распорядилось этим подарком более чем своеобразно: подавляющая часть выкупных платежей была потрачена на цели потребления, при том что, по мнению современников, чуть ли не половину "откупов" вчерашние феодалы просадили в модном в те годы ресторане Люсьена Оливье, что располагался в московском саду "Эрмитаж".

Добровольная запись крестьян в ополчение на одной из самых кровопролитных войн XIX века своеобразно предвосхитила штрафные батальоны Великой Отечественной войны, через службу в которых пролег путь к свободе для многих заключенных ГУЛАГа

Последняя в XIX веке и десятая по счету русско-турецкая война была вынужденным ответом России на унизительные условия заключенного по итогам Крымской войны Парижского мирного договора 1856 г., запрещавшего стране иметь на Черном море флот и лишавшего ее контроля над устьем Дуная, приобретенного в ходе войны с Турцией 1828-1829 гг. Воспользовавшись разгромом в ходе франко-прусской войны 1871 года своей вчерашней противницы по Крымской кампании Франции, Россия в одностороннем порядке денонсирует Парижский договор и заключает союз с Германией и Австро-Венгрией. Заручившись нейтралитетом последних, в июне 1877 года Россия объявляет Турции войну и вводит армейские части на территорию Болгарии. В этой войне России пришлось преодолевать сопротивление многочисленной и боеспособной турецкой армии, прекрасно подготовленной по "европейскому образцу" и к тому же, благодаря помощи Англии и Франции, существенно превосходившей русские силы в стрелковом и даже - впервые со времен Петра I - в артиллерийском вооружении [83]. После ряда военных неудач, в том числе под Плевной в июле - августе 1877 года, Россия - впервые с 1812 года - оказывается перед необходимостью направить на фронт "цвет нашей вооруженной силы - гвардию и гренадеров" [84]. Последующие победы давались русской армии путем неимоверного напряжения сил, при необходимости достигать 5-6-кратного численного превосходства над храбро обороняющимся противником. Разгром турецкой армии и выход на линию линии Буюк-Чекмеджи-Деркос, отстоящей от Константинополя всего на 35 километров в январе 1878 года, стал результатом высочайшего напряжения сил армии на фоне невиданного акматического подъема всего русского общества, словно вновь вспомнившего о вековой мечте обладания Царьградом.

С момента признания вассалитета Бухарским эмиратом и Хивинским ханством, несмотря на постоянное "английское подстрекательство", они оставались полностью лояльными России - во многом потому, что активная часть их населения, наблюдая за более высоким уровнем жизни на территории непосредственно вошедшего в состав Российской империи Восточного Туркестана (бывших кокандских земель), была не прочь самим принять российское подданство.

Бухарский эмират и Хивинское ханство продолжительное время оставались единственными в составе Российской империи вассальными территориями, если не брать в расчет несостоявшееся покровительство над Маньчжурией в 1900-1905 гг. В 1914 г. под протекторат России был принят Урянхайский край - современная Тува.

Естественным ограничителем коррупции выступала монархия, так или иначе подразумевавшая существование высшего и неформализованного контроля за чиновничеством и финансово состоятельными сословиями. Те, кому это утверждение покажется странным, могут обратить внимание на тот неоспоримый факт, что из перечня стран, подверженных коррупции, наиболее коррумпированными являются государства со слабой, распределенной или децентрализованной властью.

Так, беспошлинно ввозились двигатели и элементы вооружения для кораблей военно-морского флота, а также сами корабли; во время I мировой войны железнодорожное ведомство разместило в США заказ на изготовление стальных ферм для крупнейшего в Восточном полушарии железнодорожного моста через Амур - после того как осенью 1914 года в Индийском океане был потоплен русский пароход, транспортировавший на Дальний Восток изготовленные в Варшаве обществом "К.Рудзский и Ко" уникальные пролетные конструкции. По большому счету, национальный рынок был прочно закрыт на протяжении ровно 100 лет - до самого 1991 года.

Как известно, одной из отнюдь не мнимых причин, подвигнувших Наполеона на выход из Тильзитского мирного договора и нападение на Россию в 1812 году, была отмена Александром I режима беспошлинной торговли с Францией при фактическом выходе России из режима "континентальной блокады" Англии

Братья Нобели - Людвиг, Роберт и Альфред - принадлежали к обрусевшему шведскому роду. Их отец Эммануэль Нобель в свое время основал в Санкт-Петербурге механическую мастерскую, в годы Крымской войны поставлявшей Адмиралтейству морские мины, защищавшие подступы к столице от франко-английского флота (в настоящее время на месте мастерской Э.Нобеля находится завод "Русский дизель"). Будущий первооткрыватель динамита и основатель самой престижной премии мира Альфред Нобель в 1848-1850 гг. обучался на кафедре химии Санкт-Петербургской медико-хирургической академии под руководством знаменитого русского химика Н.Н.Зимина и его ученика А.П.Бородина - сегодня больше известного как композитора, автора музыки к опере "Князь Игорь". После банкротства отца в 1859 году и гибели в результате взрыва стокгольмской лаборатории младшего брата Эмиля, семейство Нобелей в 1863 году окончательно переезжает на родину; в России остаются только Людвиг и Роберт, назначенные кредиторами управляющими активами фамильной фабрики.

В 1863 году Альфред Нобель, невзирая на хорошо ему известный приоритет Н.Зимина и В.Петрушевского в практическом использовании нитроглицерина, патентует технологию его использования в технических целей, а в 1867 году получает свой знаменитый патент на динамит.

В отличие от Альфреда, Людвиг и Роберт Нобели навсегда связывают свою жизнь и бизнес с Россией. Помимо первого нефтеперегонного завода в Баку и создания волго-каспийского нефтетранспортного флота, братья внесли заметный вклад в развитие производства артиллерийских вооружений, турбин, гидравлической техники, а также в продвижение через Русское техническое общество официального принятия Россией метрической системы мер и весов. Людвиг Нобель стал также создателем и строителем первого русского нефтепровода, проложенного с промыслов на перерабатывающий завод. Людвигу и Роберту принадлежал, помимо прочего, и патент на каучуковые шины для экипажей и автомобилей, сохранявший силу до 1917 года.

Дело отца продолжил Эммануэль Людвигович (единственный из Нобелей принявший русское подданство), в 1888 году учредивший в его память премию для выдающихся деятелей техники и промышленности России. Премии Людвига Нобеля присуждались с 1895 по 1905 гг., в состав жюри входили такие выдающиеся русские ученые, как Д.И.Менделеев и Н.С.Курнаков.

Учрежденная Эммануэлем Нобелем премия выплачивалась от имени бакинского нефтяного товарищества братьев Нобелей, в состав учредителей которого входил и Альфред. Именно это и определило его решение учредить в 1901 году собственную международную премию.

В 1894 году рокфеллеровский "Standart Oil" попытался договориться с БНИТО о союзе против Нобеля в обмен на разрыв транспортного контракта с "Shell". С целью добиться своего, Рокфеллер сумел резко понизить мировую цену на нефтепродукты, чем в результате нанес огромный ущерб ротшильдовскому нефтяному экспорту. Как ни странно, в выигрыше оказались сориентированное на внутренний российский рынок товарищество Нобелей, а также армянский предприниматель Николай Манташев. Выбившийся из безземельных крестьян в миллионеры, Манташев сумел скупить множество разорившихся из-за акции Рокфеллера мелких компаний-экспортеров и сделаться третьим - после Нобелей и Ротшильдов - нефтепромышленником России.

Сделка "Royal Dutch Shell" с Ротшильдами состоялась в 1910 году - взамен собственности в оказавшейся нестабильной России они получили 60% акций "Royal Dutch" и 40% акций "Shell", установив тем самым практический контроль над крупнейшей мировой нефтяной корпорацией.

После революций 1917 года промысел и переработка нефти в Баку серьезно пострадали, но не прекратились. По причине отсутствия в первые послереволюционные годы у советской власти суверенитета над Закавказьем, национализация нефтепромыслов прошла только в мае 1920 года. После национализации, эмигрировавшие во Францию Нобели за 6.5 млн. долларов США продали свой нефтяной бизнес одной из "частей" разделенной по антитрестовскому закону 1902 года рокфеллеровской компании "Standard Oil of New Jersey" (в последующем "Exxon"), которая, отказавшись затем от работы на условиях, предложенных советским правительством, в результате полностью лишилась доступа к советской нефти. Схожим образом свой бизнес утратила и "Royal Dutch Shell". Однако новые хозяева России, отчаянно нуждавшиеся в технологиях и инвестициях, уже осенью 1920 года инициируют переговоры с западными нефтепромышленниками о концессионном использовании нефтепромыслов и инфраструктуры. Европейские компании и "Exxon" категорически не соглашаются - за спинами еще вчерашних собственников - налаживать отношения с "кровавым и беззаконным режимом", зато менее щепетильными оказываются американские "Vacuum" и "Standart Oil of New York" ("Mobil"). Благодаря этим двум американским компаниям уже в течение 1921-1922 гг. восстанавливается производственная инфраструктура, а в 1923 году добыча бакинской нефти достигает дореволюционного уровня. К слову, заинтересованное в продолжении западных инвестиций в нефтяную отрасль советское правительство согласилось на установление в экспортной цене 5%-ной скидки "для компенсации потерь бывших владельцев" нефтяных активов [87]. в Лишь в начале 1930-х годов западному капиталу придется окончательно покинуть столицу русской нефтедобычи.

Кроме этого, московская буржуазия практически полностью отдала инициативу в создании машиностроительных предприятий иностранным предпринимателям - братьям Струве и Лессингу (Коломенский паровозостроительный завод,), Гужону (металлургический завод "Серп и Молот"), Бромлею (завод "Красный Пролетарий"), Перенуду (заводы "Станколит" и "Компрессор"), Листам, Вогау и другим. И хотя большая часть этих "иностранцев" имела российское подданство, на фоне остальной части московской буржуазии принципиальная разница в стереотипах их предпринимательского поведения была более чем очевидна.

Иностранные предприниматели (Кноп, Рабенек, Циндель) тоже присутствовали в текстильной промышленности, этой вотчине национального бизнеса, однако их участие в данном секторе оставалось минимальным [99].

Ныне Щелковский хлопчатобумажный комбинат в Московской области.

Если быть точными, то "первым актом" первоначального накопления для формирующейся петербургской буржуазной консорции (если не брать в расчет теневых доходов с бюджетных росписей, шедших в основном на цели потребления) стала сомнительная попытка финансовой реформы 1862 года, предпринятая М.Х.Рейтерном, тогда только что заступившего на должность министра финансов. Российское правительство, заняв в Англии 15 млн. фунтов (150 млн. рублей серебром), попыталось тогда, путем постепенного обмена на металлические (серебряные и золотые) рубли, стерилизовать избыточную массу необеспеченных кредитных билетов, бесконтрольно эмитировавшихся в годы Крымской войны. Однако "по недомыслию", больше похожему на вполне здравый умысел, было совершенно открыто объявлено о намерении начать обмен по заниженному курсу с тем, чтобы, спустя оговоренный срок, повысить курс до паритетного и восстановить платежеспособность бумажных денег. В результате в конце 1862 года биржевые спекулянты по бросовым ценам скупили максимально возможный объем кредитных билетов и затем, в день и час, точно оговоренный правительством, строго по номиналу обменяли их на золото и серебро. Таким образом, большая часть английского займа была присвоена расторопными финансистами - что, безусловно, не могло не пойти на пользу формированию санкт-петербургской финансовой элиты.

Апофеозом деятельности "Главного общества российских железных дорог" стала состоявшаяся в 1868 году продажа ему Николаевской железной дороги (Москва - Санкт-Петербург), расчет за которую был произведен лишь год спустя после сделки, к тому же из средств облигационного займа все той же Николаевской дороги!

Генерал-контролер Контрольного департамента гражданских отчетов Государственного контроля России В.А.Татаринов, один из немногих действительно честных высших государственных сановников второй половины XIX века, сумевший в тысячах ревизий и сотнях контрольных новаций в значительной степени искоренить практику нецелевого и корыстного использования бюджетных средств, по-настоящему обжегся, предприняв попытку проверить в 1866 году использование двухмиллионной ссуды, полученной Обуховским сталелитейным заводом на изготовление рельсов. Генерал-контролеру было свыше указано, что в "свободной отныне России" документы частного предприятия ревизии Государственного контроля подлежать не могут [103].

Автор счел нужным употребить термин "строительно-финансовая элита" вместо более привычного "промышленно-финансовая", поскольку отсутствие в ее представителях индустриальной составляющей (хотя бы в смысле латинского industria - аскетичного трудолюбия) было более чем налицо.

Оценка автора

Также левосторонним оказался участок Петербургско-Варшавской дороги до Гатчины, введенный в эксплуатацию в 1853 году. В конце 1940-х годов он был перестроен по правостороннему стандарту.

К началу 1899 года поезда на Транссибе ходили до Иркутска (4864 верст), а также от Владивостока до Хабаровска (724 версты).

Действительно, на рубеже веков железные дороги располагали крупнейшими в Российской империи основными фондами, не считая сельского хозяйства и жилья [105]:

Основные фонды - составляющие национального богатства	Стоимость, млн. рублей (1908 г.)	%%
Сельскохозяйственные производственные фонды	11 865	32.5%
Промышленные фонды	4 630	12.7%
Железнодорожные фонды	5 633	15.4%
Фонды торговли	3 478	9.5%
Жилой фонд	10 864	29.8%
Всего	36 470	100.0%

Но если сельскохозяйственные производственные фонды были достаточно равномерно распределены между крестьянами (более 120 млн. человек в 1908 году), составляя в среднем 98 рублей на человека, а среднедушевая обеспеченность жилыми фондами была на уровне 68 рублей, в торговле на одного собственника (предпринимателя) приходилось порядка 14 тыс. рублей, в промышленности - 463 тыс., то средний капитал "железнодорожного акционера" соответствовал умопомрачительной по тем временам сумме - от 1.0 до 1.4 млн. рублей (расчет автора).

Ведущую роль в российской экономической экспансии в Персии (разумеется, не считая казенных проектов, финансируемых Министерством финансов) играл банкир Лазарь Поляков. Правда, злые языки говорили, что делал он это не сколько из экономических соображений, сколько из желания получить из рук персидского шаха вожделенный баронский титул, в праве на который в России ему, как не имеющему высшего образования еврею, было отказано (в XIX веке в России титул баронов смогли получить лишь четыре лица иудейского вероисповедания: придворный банкир Николая I Л.Штиглиц, санкт-петербургский банкир Г.Гинсбург, варшавский финансист Френкель и успешно собравший деньги для строительства Петербургско-Ораниенбаумской железной дороги банкир К.К.Фелейзен).

Решение о создании Добровольческого флота было принято в разгар русско-турецкой войны 1877-1878 гг. и связанного с ней очередного обострения отношений с Великобританией. Согласно императорскому указу от 11 мая 1878 года, объявлялся сбор народных пожертвований, на которые за рубежом планировалось закупить торговые суда, пригодные к использованию в качестве вооруженных крейсеров. Но война с Турцией закончилась раньше, чем потенциальные крейсеры были приобретены, что позволило сразу же приступить к их использованию в качестве линейных коммерческих пароходов.

"Союз рельсовых фабрикантов" (1882), синдикаты сахарозаводчиков (с 1890 года), синдикаты "Продамет" (1902), "Продуголь" (1904) и т.д.

Основными принципами кооперации являются (i) личное (не делегируемом через наемный труд) участие в деятельности предпринимательского объединения, (ii) принятие решений по голосам участников, а не по долям внесенного ими капитала, (iii) распределение результатов деятельности кооператива пропорционально текущему (некапитализированному) вкладу участника за период времени.

Первым производственным кооперативом в России стала "Большая артель", созданная декабристом И.И.Пущиным при Читинском остроге в марте 1831 года, первое потребительское кооперативное общество при Петровском чугунолитейном заводе в Забайкалье в апреле 1864 года также было создано усилиями декабриста И.И.Горбачевского.

Исторически первое ссудно-сберегательное товарищество в России возникло в 1864 году в Костромской губернии, к 1895 году в стране уже действовало 93 кооперативных учреждения аналогичного типа - главным образом в Сибири и северных европейских губерниях. Окончательно кредитная кооперация была узаконена Положением "Об учреждениях мелкого кредита" от 1 июня 1895 года.

Спустя десять лет после принятия данного акта, в 1905 году, в России функционировало уже около 500 кредитных кооперативов (181 тыс. членов) и около 900 ссудосберегательных общество (420 тыс. членов). К 1913 году национальная кредитная кооперация была представлена 30 тысячами учреждений, объединяющих 10 млн. пайщиков, и собственным "центральным банком" в лице Московского народного банка (1911 г.), главная контора которого располагалась в известном "доме со львами" по ул.Мясницкая,15. Лондонский филиал этого кооперативного финансового института после революции 1917 года, в силу отсутствия в его капитале государственной собственности или крупных частных инвестиций, оказался единственным банковским активом, который - без угрозы конфискации - могло контролировать Советское правительство. Поэтому на его основе в 1919 году был создан первый совзагранбанк, существующий по сей день в форме одноименной транснациональной банковской группы.

В 1917 году МОСПО было переименовано в Центросоюз, существующий и работающий до настоящего времени.

Близкая к нулевой температура в изотермических вагонах того времени поддерживалась слоем речного (озерного) льда, который в зимние месяцы заготавливался на весь отгрузочный сезон.

Первые генераторы постоянного тока, приводимые в движение паровыми машинами, были созданы в Англии в 1847 г. (Д.Вулрич), однако их низкая эффективность исключала промышленное использование.

Считается, что приоритет в открытии принципа действия электромотора принадлежит знаменитому английскому физику М.Фарадею (1831), а создание стендового образца - американцам Т.Давенпорту (1834) и Дж.Генри (1840). Однако промышленного значения эти разработки не получили.

Первый завод по промышленному производству цемента был открыт во Франции в 1840 году, в России цемент производился с 1856 года. К 1914 г. в России работали 60 цементных заводов, выпускавшие 1.6 млн. тонн цемента, что полностью обеспечивало внутренние потребности (в настоящее время производство цемента в России составляет около 30 млн. тонн).

Внедрение в строительную практику железобетона долгое время сдерживалось трудностями с математическими расчетом прочностных характеристик соответствующих конструкций. Первый метод расчета плит перекрытий был предложен в Германии в 1877 году, в России над аналогичной проблемой работал Н.А.Белолюбский. После успешного испытания в 1891 году перекрытий, рассчитанных на основе его моделей, железобетон получает в России стремительное распространение.

После обрушения башен Всемирного торгового центра в Нью-Йорке в 2001 году самым высоким зданием крупнейшего города Америки города остается небоскреб Empire State Building, возведенный в 1931 г. и насчитывающий 102 этажа. Любопытно, что, как и в XIX веке, до сих пор при строительстве небоскребов в различных странах мира стремятся использовать считающиеся лучшими по качеству и надежности сверхдлинные двутавровые балки, производимые в крошечном Люксембурге.

Первая в мире асфальтированная дорога появилась в России (район Баку) в 1866 году

Одним из обязательных элементов "городского пейзажа" с конца XIX века, наряду с трамваями, такси и осветительными приборами, стали уличные часы. Смонтированная в Москве в еще 1912 году электрочасовая станция, управлявшая работой нескольких сотен уличных часов в центральной части города, эксплуатировалась вплоть до 1975 года. Символично, что столь долгая жизнь досталась техническому объекту, все свои годы гармонизировавшему последствия растущего отчуждения человека от городской среды.

Наиболее распространенная сегодня 35-мм пленка была предложена в 1916 году и стала массовой с появлением портативных фотокамер германской фирмы "Leica" в середине двадцатых годов

Первый вестерн "Большое ограбление поезда" американского режиссера Э.Портера вышел на экраны уже в 1903 году.

Первый в мировой истории законодательный акт об установлении 10-часового рабочего дня при шестидневной рабочей неделе был принят в России в 1785 году при Екатерине II - почти на 100 лет раньше первых аналогичных узаконений в Англии и США (правда, в последующие годы продолжительность рабочего дня вновь была увеличена). Законом от 1 июня 1882 года Россия первой в мире ввела 8-часовой рабочий день для подростков от 12 до 15 лет и учредила фабричную инспекцию, находившуюся в ведении Министерства финансов. Согласно закону от 2 июня 1897 г., для взрослых работников, занятых днем, рабочее время не должно было превышать 11.5 часов, а в субботу и предпраздничные дни - 10 часов (с учетом того, что рабочие того времени практически не тратили времени на дорогу от дома и обратно, а также не имели полноценного часового обеденного перерыва, их рабочий день по продолжительности оказывался вполне сопоставим с фактическим временем, отдаваемым нанимателю современным работником). Также вводились обязательные выходные - воскресные дни и 17 светских и церковных праздников - всего 69 выходных в год против 56 выходных дней в СССР в середине 1930-х годов. За счет значительного числа праздников суммарное годовое число рабочих часов в царской России оказывалось значительно меньше, чем в других странах: так, по данным за 1897 год, число рабочих часов в России составило 2,592, в то время как в Соединенных Штатах - 2,700. Президенту США Тафту приписывают следующие слова о русском трудовом праве того времени: "Ваш Император создал такое совершенное рабочее законодательство, каким ни одно демократическое государство похвастаться не может" [118].

Именно русское подданство, которое еще по совету Александра III принял Эммануэль Людвигович Нобель, во время революции 1905-1907 гг. в значительной степени спасло принадлежавшие им нефтепромыслы от погромов - в отличие от бакинской собственности Ротшильдов и других "иностранцев".

Из-за принципиального отказа монополиста волжских перевозок общества "Кавказ и Меркурий" перевозить взрывоопасные нефть и керосин вналив на паровых судах (традиционно они перевозились в бочках и жестяных коробах), в 1877 году Людвиг Нобель был вынужден разместить в Швеции заказ на изготовление первого русского нефтеналивного танкера "Зороастр". Лишь после полного технического и коммерческого успеха его нововведения подхватывают волжские транспортные компании, а с 1885 года по заявкам практически всех крупных нефтепромышленников начинается массовое строительство танкеров, в том числе и на нижегородских Сормовских верфях. Любопытно, что спущенные на воду в 1890 году передовые по тем временам винтовые речные танкеры "Печенег", "Литвин", "Хазар", "Лопарь" и "Бурят" эксплуатировались в СССР до середины 1950-х годов.

Несмотря на очевидную экономическую выгодность железнодорожной транспортировки керосина в цистернах (зимой транспортное сообщение по Волге прекращалось), Министерство путей сообщений - одно из наиболее "предпринимательских" ведомств того времени - упорно отказывалось выдать Нобелю необходимые разрешения. Лишь благодаря личному вмешательству Александра III Л.Нобелю в 1881 году было разрешено сформировать несколько составов из нефтеналивных цистерн. Поскольку от их технического обслуживания железная дорога отказалась, предпринимателю пришлось специально построить под Петербургом частное депо. Тем не менее уже к 1883 году компания Нобелей располагала 60 нефтеналивными составами по 25 цистерн в каждом.

Одним из сильнейших комплексов национального унижения, действовавшим в течение всей второй половины XIX века, был "комплекс Крымской войны". Победоносная Балканская кампания 1877-1878 гг. не смогла обеспечить на достаточном уровне его компенсацию, тем более что по инициативе одного из инициаторов Крымской войны - Англии - результаты балканского похода в 1878 году были пересмотрены в существенно худшем для России направлении (Берлинский конгресс).

Традиционным способом сделать это в России считалась территориальная экспансия или войны, ведущиеся с целью "раздвижения границ". Однако и правительство Александра III ("царь-миротворец"), и Николая II в конце XIX века прилагали огромные усилия для снижения международной конфликтности (достаточно упомянуть русскую ноту от 16 августа 1898 года о необходимости созыва в Гааге конференции по всеобщему разоружению). Руководство страны наконец-то пытается сконцентрировать народную энергию на экономическом развитии и обустройстве страны - однако (о, роковые для России locus et tempore!) для воплощения в жизнь этой мечты не хватает ни пространства, ни времени.

Так, первый русский дизельный двигатель был выпущен на заводе Л.Нобеля в 1899 году - всего 2 года спустя после начала массового промышленного производства дизельных моторов в Европе.

М.М.Подобедов считается отцом национальной кабельной и прокатно-проводной промышленности, основателем двух кабельных заводов в Санкт-Петербурге и Москве, успешно конкурировавшими с предприятиями германской группы "Siemens" в России.

Так, будто по злой иронии судьбы, первая плавка на Заводе специальных сталей, построенном Н.А.Второвым в подмосковном урочище Затишье (нынешний г.Электросталь), состоялась 25 октября (7 ноября) 1917 года.

С октября 1900 по август 1905 года Маньчжурия могла считаться частью Российской империи, поскольку действовали соглашения о русском протекторате над этой территорией.

Цитируемые источники: поэма "Мертвые души" и пьеса "Ревизор".

Нетрудно обнаружить, что прочно поселившееся в массовом сознании представление о том, что основной причиной прихода России в Маньчжурию и возникновения русско-японской войны были "корыстные интересы высших сановников" вроде пресловутой лесной концессии, восходит к пропагандистским усилиям революционной публицистики, в частности, к весьма ярким, но политически абсолютно ангажированным памфлетам Льва Троцкого [122]. Впрочем, после 1905 года подобные воззрения в значительной степени разделялись и российским истеблишментом, подсознательно стремившимся капсулировать фундаментальную неудачу в локальной "авантюре".

В 1867 году линия Сибирского телеграфа из центральной России достигла городов Забайкалья (Читы, Нерчинска и Сретенска), в том же году была проложена линия Приморского телеграфа от Николаевска-на-Амуре через Хабаровск до гавани в заливе Петра Великого - центра будущего Владивостока. 26 ноября 1870 года Приморский и Сибирский телеграф были соединены в крупнейшую в мире трансконтинентальную телеграфную линию.

Так, месторождения угля на Синийском щите (Внутренняя Монголия, маньчжурские провинции Фушунь и Шаньси) считаются одними из крупнейших в мире с запасами более 1 млрд. тонн.

В 346 г., 478 г., в 516-527 гг., в 562 г. и в 1592-1598 гг.

Своеобразным пиком японского изоляционизма стал 1636 год, когда с целью максимального ограничения контактов с ненавидимыми, но все же необходимыми для торговых интересов государства иностранцами недалеко от Нагасаки был возведен искусственный остров Дэдзима. Сюда и были перемещены все иностранные купцы, до этого свободно жившие в городе. В 1637 году на о.Кюсю произошло крестьянское восстание, вожди которого под влиянием португальских миссионеров приняли на вооружение христианские лозунги. Свою помощь в подавлении восстания предложили голландские купцы, за что в 1639 году получили право на заход в Дэдзиму двух (!) судов. Остальные иностранцы во главе с "провинившимися" португальцами были выдворены из страны. Наряду с двумя голландскими судами в год, в Дэдзиму допускались не более 30 торговых судов из соседнего Китая.

Представители других наций регулярно пытались проникнуть на Дэдзиму, всякий раз вынужденно представляясь голландскими подданными. В 1808 году в порт под голландским флагом ворвался британский корвет "Фаэтон", после короткой стычки захватив в заложники двух голландцев с целью обмена их... на провиант и воду. Единственным не-голландским судном, открыто рискнувшим бросить якорь в порту Нагасаки в те годы, стал корабль "Надежда" с уполномоченным "Российско-американской компании" камергером Н.Резановым, прибывшим в 1804 году с посланием от Александра I к японскому императору.

Хронологически первым задокументированным русско-японским контактом стало "почетное пленение" знаменитым дальневосточным экспедиционером В.Атласовым потерпевшего кораблекрушение на Камчатке японского подданного по имени Дэмбэй - который в 1702 был препровожден в центральную Россию, где имел аудиенцию у Петра I и даже был зачислен в Посольский приказ для преподавания японского языка.

В 1782 году на принадлежавших России Алеутских островах потерпел кораблекрушение японский купец К.Дайкокуя. Мореплаватель также был отправлен в столицу, где получил аудиенцию у Екатерины II. Стремясь к налаживанию отношений с Японией, императрица в 1792 году послала в Японию миссию под началом А.Лаксмана. Единственным успешным результатом этой миссии стал возврат на родину Дайкокуя; иметь торговые и дипломатические сношения с Россией японское правительство наотрез отказалось.

Прибыв в Нагасаки в 1853 году, то есть годом раньше М.Перри, Е.Путятин не смог добиться от японской стороны никаких конструктивных результатов. Покинув Японию, он вскоре узнает о заключении договора с американской стороной. Русский дипломат немедленно вернулся в Нагасаки и в декабре 1854 года добился возобновления переговоров.

Согласно Симодскому трактату (равно как аналогичным ему договорам японского правительства с США, Англией и другими странами), за совершенные на территории Японии преступления гости должны были отвечать по законодательству не страны пребывания, а собственных юрисдикций.

Справедливости ради отметим, что географический приоритет открытия Курил принадлежит не России. По одним данным, подданный Голландии Мартин Герец де Фриз в 1643 году прошел мимо Кунашира и Итурупа и предпринял высадку на остров Уруп. Согласно японским источникам, в 1635 году самурай из княжества Мацумаэ Х.Мураками провел исследование острова Эдзо и впервые картографировал острова Кунашир и Итуруп. Считается, что самая ранняя из карт, на которую нанесены острова Хабомаи, Шикотан, Кунашир и Итуруп, находится в Японии (карта периода Сёхо).

Завершим тему о принадлежности и поныне спорных Южных Курил простым доводом: если Япония, тысячелетия не обращавшая внимания на лежавшие практически под ее боком острова, обозначила на них свое присутствие практически одновременно с пришедшими туда за тысячи верст и миль русскими землепроходцами и голландским капитаном, то о каком приоритете обладания может идти речь?

Необходимо отдать должное Е.Путятину: в протокол переговоров удалось включить согласие японской стороны с доводами русской делегации, сумевшей доказать приоритет России в открытии и освоении Южных Курил.

Почти детективная история заключения Симодского трактата со всей полнотой показывает, насколько зыбким в середине XIX века было еще российское закрепление на Дальнем Востоке, в сколь значительной степени успех зависел "от фортуны" и личных усилий военачальников и дипломатов. В конце 1854 года Крымская война перешла в неудачную для России фазу. Были проиграны сражения на Альме, под Балаклавой и на Инкерманских высотах, с 13 сентября 1854 года неприятель осаждал Севастополь. К счастью, японские дипломаты, получавшие информацию о "европейских делах" с задержкой на 3-4 месяца (продолжительность рейса "чайного клипера" из Лондона на Дальний Восток), к началу 1855 года не располагали сведениями ни о русских неудачах в "Восточной кампании", ни о сильнейшем ослаблении экономической силы и обороноспособности России. Напротив, они были полностью в курсе успешного отражения в августе 1854 года англо-французского десанта в Петропавловске-Камчатском и, скорее всего, располагали информацией о великолепной победе русского флота под Синопом (ноябрь 1853 г.) и успешной летней 1854 года кампании на Кавказе. Сочетание этих благоприятных для России информационных моментов с отсутствием межконтинентального телеграфного сообщения с Японией предопределило уступчивость японской стороны - после почти двух лет бесплодных переговоров, всего за полтора месяца Россия получила принципиально важный и безусловно выгодный для себя договор.

Телеграфная связь Европы с Японией и Китаем была установлена лишь в 1872 году и первоначально осуществлялась через принадлежавшую России Сибирскую телеграфную линию. Кстати, в течение долгого времени наша страна обладала мировой монополией на межконтинентальную проводную связь, по ее территории (от Варшавы до Одессы) также проходил канал стратегически важного для Британской империи Индо-Европейского телеграфа (1870 г.).

"Светлое правление".

О степени ненависти - именно ожесточенной ненависти японцев к России в ту эпоху - красноречиво свидетельствует такой факт: когда в 1904 году, во время русско-японской войны владивостокский крейсер "Громобой" задержал транспортное судно "Идзума Мару", перевозившее несколько тысяч японских солдат, и последним было предложено в течение часа эвакуироваться на шлюпках, то ни один из японских военнослужащих не согласился сохранить себе жизнь милостью противника. Отчаянно и бессмысленно стреляя в русский крейсер из винтовок, все они погибли после торпедного залпа.

Пересмотр условий Симоносекского договора был официально закреплен в Ляодунской конвенции от 27 октября 1895 г.

Симодский трактат был заключен 7 февраля 1857 года, Петербургский трактат - 7 мая 1875 года, последний Петербургский трактат о торговле и мореплавании - 8 июня 1895 года (даты приводятся по новому стилю).

В то же время решение потопить английский транспорт командир "Нанивы", будущий адмирал Того, принял после того, как его европейский экипаж был взят китайскими военными в заложники и фактически утратил контроль над судном.

В последней трети XIX века под английским контролем находились морские таможни Китая (в ту эпоху право контроля над таможнями являлось одной из форм гарантий по межгосударственным кредитам), а с 1864 года денежное обращение в Китае осуществлял Гонконгско-Шанхайский банк, контроль за которым также принадлежал английскому капиталу. Англичане контролировали большую часть внешнеторгового оборота Китая и доходов от него; по сути, единственным финансовым источником и последней основой суверенитета, имевшимся в распоряжении правящей династии Цин, оставалась внутриконтинентальная торговля.

Национальный контроль над таможенной службой китайское правительство смогло вернуть лишь в 1906 году.

До появления на побережье Желтого моря военно-морских баз России (Порт-Артур) и Германии (Циндао) британский Гонконг также считался наиболее мощным центром военно-морского присутствия в регионе.

США, "открывшие миру" Японию в 1854 году, в полной мере воспользовались готовностью японского руководства к активному восприятию не только промышленных технологий, но и западной политической культуры. В силу инерции первого положительного опыта, именно американские дипломаты и советники продолжительное время непосредственно участвовали в выработке внешнеполитической линии Японии [130]. В силу уже высказывавшихся соображений автор не склонен, следуя распространенному мнению, винить американцев в "натравливании Японии на Россию", однако роль последних в расстановке негативных для нашей стороны акцентов японской внешней политики представляется более чем очевидной.

На средства только одной китайской контрибуции возможно было построить не менее 5-7 эскадренных броненосцев - ведущей ударной силы флотов того времени.

Необходимо отдать должное и англичанам: в обоих опиумных войнах они также стремились избежать пресечения императорской власти в Китае, в моменты максимального ослабления которой охотно соглашаясь на заключение мира.

Русско-китайский банк был создан в 1895 практически сразу же после окончания японо-китайской войны по инициативе главы Минфина России С.Ю.Витте с целью обеспечения участия русского капитала в поствоенной модернизации Китая, а также в качестве важного рычага влияния в этой стране. В Русско-китайском банке ³/₈ акционерного капитала находилось в руках Петербургского международного банка, возглавляемого близким к Витте А.Ю.Ротштейном, а ⁵/₈ капитала владел международный банковский синдикат, специализировавшийся на размещении русских займов на французском финансовом рынке. Но, несмотря на формальное преобладание капитала французского происхождения, банк был полностью подконтролен российскому Министерству финансов. Председателем правления банка был назначен считавшийся знатоком Востока князь Э.Э.Ухтомский (1861-1921).

Несмотря на широко распространенное мнение о том, что Китай в конце XIX века был "несостоятельным государством" - failed state, - он, как видим, продолжал оставаться мощным и самостоятельным игроком, опирающимся как на собственные экстенсивные ресурсы, так и на виртуозную игру на противоречиях между европейскими державами и Японией. На коронационных торжествах Николая II, во время исполнения в Большом театре российского гимна "Боже, Царя храни", Ли Хунчжан был единственным из представителей других государств, отказавшимся встать. Даже в такой протокольной мелочи очевидна традиция ранних Цинов, почитавших остальные государства зависимыми от себя.

Практически сразу же после заключения Симоносекского мира с Японией 5 апреля 1895 года, китайское правительство обратилось к банкам Великобритании, Франции и Германии за займом для оплаты контрибуции. Однако в качестве гарантии потенциальные кредиторы потребовали установления международного контроля за финансами Китайской империи. В сложившейся ситуации, благодаря расторопности русского Министерства финансов, жизненно необходимый Китаю заем был предоставлен Россией на несравненно более льготных условиях уже 6 июля 1895 г. Неважно, что основой денежного наполнения этого займа служили французские кредиты самой России - приняв на себя политические риски китайской стороны, наша страна получала в двусторонних отношениях важный внешнеполитический козырь.

В дальнейшем намерение России продолжить участие в "финансовых играх" с Китаем оказалось блокированным. Так, спустя два с половиной года, когда Китаю потребовались деньги на оплату второй части контрибуции, английское правительство, не заинтересованное в дальнейшем усилении влияния России, потребовавшей в качестве условия очередного кредита заключение договора аренды южной части Квантунского полуострова, на сей раз немедленно удовлетворит потребность Китая в деньгах на беспрецедентно льготных условиях займом от 17 февраля 1898 г.

Включая уникальный Хинчанский тоннель протяженностью 3,077 м - самый длинный в то время тоннель в Евразии, - проложенный на высоте 970 метров над уровнем моря.

Поскольку сметное планирование строительства КВЖД велось в условиях золотого паритета рубля, имеется возможность с известной точностью оценить его эквивалент. Так, строительство дороги обошлось в 290.34 тонны чистого золота, что на сегодняшний день составляет примерно 3.7 млрд. долларов США (при условной современной цене золота 400 долл. за унцию).

Кроме того, в дополнительное обустройство объектов КВЖД в 1903-1907 гг. будет вложено еще 38 млн. рублей (29.4 тонн золота).

Король согласился покинуть русское консульство и вернуться во дворец лишь после того, как под руководством откомандированного в Сеул полковника Д.В.Путяты была завершена реорганизация и переподготовка королевской гвардии.

Данный указ исполнили с особым рвением: мятежники были умерщвлены на оживленной улице, а их отрезанные головы несколько дней оставались выставленными на всеобщее обозрение.

Здесь необходимо отметить, что эти возможности практически не были реализованы: ни деятельность оперативно учрежденного Русско-корейского банка, ни русского финансового советника при правительстве Кореи не успели выйти за рамки "предпроектной подготовки".

Расчет автора (исходные параметры - общий запас древесины на гектар 84.7 тыс. кубм, коэффициент освоения (вывоза) - 60%).

При условии равномерного освоения в течение 20 лет одних только вывозных запасов плотной древесины, объем лесозаготовок на Ялу соответствовал бы 14% производства древесины в России в 1975 году и 52% в 2000 году [133]. Не будем забывать и о том, что корейский лес по товарному качеству превосходил значительную часть собственно российских лесных ресурсов.

В начале XX века Россия имела один из наивысших среди "цивилизованных стран" показатель естественного прироста населения, достигавший 15.6 на 1000 человек населения (1908-1913 гг.). Более высоким показатель естественного прироста был в те годы только в Австралии (15.8). В Германии он составлял 13.0, в Великобритании - 10.8, в США - 11.8, во Франции - 0.9 [134].

Конечно, русская экспансия никогда не была чисто "военной". Даже Ермак, отправляясь в свой знаменитый поход на Искер, шел по стопам вятско-пермских купцов и зверопромышленников. Однако до самого конца XIX века полномасштабное экономическое освоение новых земель осуществлялось с использованием военно-силовых методов; весьма часто для закрепления на новых землях элементарно не хватало "человеческого материала", что приходилось восполнять административным переселением целых казачьих округов или, значительно реже, с помощью немецких колонистов.

Первым "совзагранбанком" следует считать уже упоминавшийся лондонский Московский народный банк, созданный в 1919 году на основе английского филиала кооперативного банка Центросоюза.

Важно отметить, что масштабное экономическое присутствие СССР в иранской экономике позволило в годы Второй мировой войны не допустить прогерманской ориентации Ирана. В случае же установления германского контроля над нефтяными поставками из Персидского залива в Великобританию и уничтожения советской нефтедобычи в Баку авиаударами с территории северного Ирана исход войны был бы иным.

Вслед за Петербургским договором о границе на Дальнем Востоке Россия и Китай заключили в 1864 году т.н. Чугачакский протокол о размежевании в Средней Азии. Однако в конце 1860-х - начале 1870-х годов на территории Синьцзяна в результате восстания возник ряд независимых исламистских образований (Джунгарский султанат, Таранчинское ханство, государство Джетышар), отличавшихся крайней агрессивностью (мы уже упоминали про "хобби" кашгарского правителя Хаджи Валихан-тюри строить пирамиды из человеческих черепов). После ряда жестоких вторжений Россия была вынуждена ввести войска в долину р.Или (земли восточнее нынешней Алма-Аты в направлении на Урумчи), заняв, таким образом, часть номинально китайской территории. После подавления восстания и восстановления в Синьцзяне китайской администрации Россия, нуждавшаяся в "буферной полосе" с неспокойными наследниками Джунгарии, не спешила возвращать Китаю Илийский край. Урегулирование "илийской проблемы" завершилось в 1881 году. Россия вернула Илийский край взамен компенсации в 9 млн. рублей, выплачиваемой китайским правительством за потери государственного имущества, и его согласия на удовлетворения исков пострадавших в ходе синьцзянских событий российских подданных. Также были существенно расширены права русской торговли на территории Внутренней Монголии.

Новороссийский университет располагался в Одессе.

Введение в России "золотого паритета" денежного обращения взамен исторически существовавшей условной привязки ассигнаций к серебру стало возможным после перехода к (i) бездефицитному бюджету, (ii) накоплению значительного запаса золота (при предшественниках С.Ю.Витте Бунге и Вышеградском казенный золотой запас составлял соответственно 367 и 642 млн. золотых рублей (1886 и 1892 гг.), (iii) значительной активизации русского экспорта и (iv) реструктуризации в 1894 и 1896 гг. основных внешних заимствований с установлением процентной ставки менее 5% годовых. Благодаря этим мерам, позволившим стабилизировать национальное денежное обращение, с 29 августа 1897 года был введен свободный обмен кредитных билетов на золотые монеты - империалы (1 империал твердо соответствовал 15 рублям и содержал 11.6135 граммов чистого золота. Эмиссионная деятельность Государственного банка была ограничена лимитом необеспеченного золотом выпуска не более 300 миллионов рублей [144, 145]. Процент покрытия кредитных билетов золотом в период с 1897 по 1914 гг. колебался от 101% до 156% (в среднем 120.7%) и лишь дважды - в 1906 и 1907 гг. опускался до 76% и 99%. Фактически, по своей сути новые бумажные деньги были не банкнотами, а сертификатами на мерное золото [143*]. Вся денежная масса России, включая безналичный оборот и медную разменную монету, в 1905-1911 гг. имела второй после Англии показатель золотого обеспечения 81.5% (против 106.8% в Англии, 79.3% во Франции, 42.9% в Германии и 64.9% в Австро-Венгрии) [146]. Реформа денежного обращения, начатая Бунге и Вышеградским и завершенная Витте, позволила укрепить конвертируемость русской валюты на мировых рынках и обеспечить заметный приток в страну иностранных инвестиций. Ее единственным системным недостатком - да и то по меркам нашего времени - можно считать крупнейший в Европе колоссальный золотой запас (к 1914 году достигавший 1695 млрд. рублей, или 49.6% годового бюджета страны), который Государственный банк не имел возможности "пускать в оборот".

Численность русской диаспоры в Маньчжурии достигала в 1903 году 100 тысяч человек - не считая личного состава армейских частей, введенных в 1900 году.

Корейский пролив практически по середине разделяется принадлежащими Японии островами Цусима, расстояние от которых как до корейского, так и до японского берегов не превышает 45-50 километров. Даже без поддержки флота, только при наличии на обоих берегах артиллерийских батарей, пролив можно было легко держать под контролем.

Несколько сложнее для японской стороны оказалась бы, в случае необходимости, организация морской блокады России по линии принадлежавших ей в то время Курильских островов. Значительная ширина Курильских проливов, совместно достигающая 500 миль, сохраняла возможность для прорыва военных кораблей. Однако для коммерческих судов, вынужденных перед таким прорывом подниматься от Владивостока на север 1750 километров, проходя в Охотское море через полгода скованный льдами Татарский пролив, подобное мореплавание теряло бы всякий экономический смысл. Россия вновь, как когда-то на Черном море, оказывалась бы запертой в своих холодных северных владениях.

В случае же использования портов Ляодунского полуострова Россия гарантированно имела бы (i) свободу морских коммуникаций со всем густонаселенным побережьем Китая, (ii) проход в Южно-Китайское море через широкий (192 км) Тайваньский пролив или (iii) проход в океан через столь же широкие проливы между японскими островами Рюкю.

Кстати, оккупировав в ходе войны с Китаем 1895-1896 гг. Тайвань и лежащие в Тайваньском проливе Пескадорские острова, Япония существенно улучшала свои возможности в стратегически важной области контроля за проливами. И в начале XX века не было никаких оснований полагать, что от дальнейших шагов в этом направлении Япония воздержится.

Справедливости ради надо сказать, что захват Циндао не был, в лучших германских традициях, внезапным и немотивированным. Данный порт с 1896 года, с разрешения Пекина, использовался Россией в качестве угольной станции и незамерзающего рейда для зимней стоянки кораблей. Несмотря на наличие у России преимущественного права на якорную стоянку в Циндао, портом также активно пользовались и германские суда. Германия неоднократно обращалась к пекинским властям с предложением об аренде Циндао, но всегда получала отказ.

По сути вещей, 2 ноября 1897 года Германия не столько захватила Циндао в классическом понимании этого термина, сколько под угрозой военной силы принудила китайские власти заключить договор долгосрочной аренды порта Циндао и Шандунского полуострова.

Действительно, в первые годы XX столетия очень многие действия Германии мотивировались стремлением к альянсу с Россией. Однако альянс этот, случись ему состояться, объективно не мог выйти за рамки тактического союза. Диаметрально противоположные интересы в Восточной Европе и на Балканах, помноженные на непреодоленную неприязнь на уровне архетипов правящих элит, постоянно становились источниками недоверия и сомнений.

При этом позиция России, ни разу не сказавшей настойчивому кандидату в союзники своего "да", была гораздо последовательнее германской. Ведь за спиной своего кузена Николая II кайзер не гнушался поисками союза с Англией. Он "мечтал о союзе двух тевтонских наций, объединенных общими интересами и чувством расового превосходства. Средство для достижения этих целей он видел в укреплении династических связей. Во время своего визита в Англию на похороны королевы Виктории в январе - феврале 1901 г. Вильгельм II убеждал <короля> Эдуарда в том, что он враг России и не питает уважения к императору Николаю II. Последнего он характеризовал как "некомпетентного правителя, годного только для того, чтобы выращивать репу" [150].

Еще раз должен подчеркнуть, что осуждаемый с позиций "политкорректности" сегодняшнего дня территориальный экспансионизм на рубеже XIX-XX веков считался абсолютно нормальным явлением. Более того, германский "аншлюс" Циндао со всей неизбежностью обязан был сподвигнуть Россию к закреплению на Ляодуне - ведь в противном случае полуостров перешел бы под контроль англичан, которые, вплоть до присоединения России к Entente Cordiale ("сердечному союзу") Англии и Франции в 1907 году, оставались в числе наиболее вероятных стратегических противников Российской империи.

Новый стиль.

Накануне подписания соответствующего соглашения, 14 марта 1898 года, на рейде Порт-Артура отдал якорь крейсер "Россия" с Великим князем Кириллом Владимировичем на борту - которого незадолго до этого с почестями государственного протокола принимал в Токио император Японии. На следующий день, 15 марта в 10 часов утра морякам был зачитан адмиральский приказ, содержащий "повеление Государя Императора занять вооруженными силами Порт-Артур и бухту Талиенванг, отходящие к государству Российскому в качестве арендной собственности". 16 марта в 8 часов утра на мачте крепостной батареи были одновременно подняты русский военно-морской и китайский государственный флаги - что указывало на признание Россией китайского суверенитета над Порт-Артуром [152].

Тогда же, 28 мая 1898 года, Англия получила согласие Пекина и на аренду сроком на 99 лет значительной части южно-китайского полуострова Цзюлун, расположенного напротив уже существовавшей британской островной колонии Гонконг. Именно в рамках этого договора данная территория, впоследствии получившая название Большого Гонконга, в 1997 году будет возвращена под юрисдикцию Китайской Народной Республики.

На самом деле общество "Ихэцюань" было либерально-буржуазной политической партией, в условиях запрета на политическую деятельность вынужденной действовать подпольно, опираясь на традиционные для Китая религиозные формы. Значительно продуктивнее оказалась деятельность другого тайного общества - "Чжунго гэмин тунмэнхуэй" (Китайский революционный объединенный союз), созданного христианином Сунь Ятсеном в 1905 году, добившегося победы в стране буржуазной революции, свержения маньчжурской династии и провозглашения 11 октября 1911 года Китайской республики. В дальнейшем на базе этих организаций сформировалась Национально-демократическая партия Китая (Гоминьдан), до 1949 правившая в Китайской Республике и в настоящее время сохраняющая влияние на Тайване.

Маньчжурия как вотчина правившей в Китае династии Цинов имела статус привилегированного субъекта государства. По сути, в жестко централизованном китайском государственном устройстве это была автономия с чертами метрополии. Граждане Маньчжурии имели ряд преимуществ в гражданских правах, в особенности при прохождении госслужбы, несли значительно меньшие повинности и обременения, а власти провинции имели право самостоятельно вести сношения с сопредельными государствами. Не случайно русско-китайские договоренности о границе по Амуру и в Приморье первоначально заключались с маньчжурскими властями и лишь после этого ратифицировались центральным правительством в Пекине.

Любопытно, но даже тайное общество "Ихэцюань", ставшее организатором и вдохновителем "боксерского" восстания, позиционировало себя в качестве "антиманьчжурской партии".

Уравнивание прав китайцев с маньчжурами началось лишь в 1907 году, когда в рамках провозглашенной с 1901 года политики "Синьчжэн" (политика реформирования) был прежде всего снят запрет... на браки между маньчжурами и остальными китайцами.

Незнание (или сознательное игнорирование) особого статуса Маньчжурии в свое время сыграет злую шутку с молодой советской дипломатией. Когда в 1924 г. СССР заключит с пекинским правительством договор, восстанавливающий его долю и права на управление КВЖД, документ не будет признан властями Маньчжурии на основании того, что железная дорога находится на автономной и неподконтрольной центральным властям территории. Советскому правительству ничего не останется делать, как вступить в переговоры и перезаключить договор с руководством этой почти независимой провинции [153].

В заключение данного экскурса в историю маньчжурской автономности отметим также, что 1 марта 1932 года сформированное при поддержке японских оккупационных властей правительство Маньчжурии официально объявит о создании независимого монголо-маньчжурского государства со столицей в Чанчуне (Маньчжоу-Го), просуществовавшего до 1945 года.

"Боксерская контрибуция" выплачивалась китайскими властями до начала 1930-х годов, при этом долю России получал СССР. Согласно одностороннему обязательству, принятому на себя советским правительством, указанные деньги тотчас же передавались на нужды народного просвещения в Китае. К 1927 году платежи из российской (советской) доли контрибуции превратились в основной источник финансирования среднего образования в Китае [155].

Бои в Маньчжурии велись практически еще целый месяц - по первую декаду сентября включительно, - после чего русские войска оказались надолго втянутыми в борьбу с партизанами-хунхузами. Крупные войсковые операции против хунхузов продолжались и весь 1901 год, и даже во время войны с Японией в 1904-1905 гг. русское командование было вынуждено держать в тылу значительные силы для противодействия "маньчжурским разбойникам".

Только в северной, пограничной с Россией части Маньчжурии в начале XX века проживало свыше 1.5 млн. человек - в то время на русских землях к востоку от Байкала проживало менее 400 тысяч

По золотому паритету сумма убытков соответствовала 54.9 тонны чистого золота, что в современном масштабе эквивалентно примерно 700 миллионам долларов США.

Рельсовый путь от КВЖД к Пекину по военно-стратегическим канонам "дотанковой" эпохи означал возможность, в случае необходимости, быстрого развертывания и продвижения к китайской столице русских воинских соединений.

После заключения англо-японского союза Россия предприняла попытку восстановить status quo, подписав 3 марта 1902 года совместную русско-французскую декларацию по Дальнему Востоку. Однако французское правительство, пестовавшее союзные отношения с Россией прежде всего ради поддержки в грядущей войне с Германией и не заинтересованное потому в отвлечении сил союзника на Дальнем Востоке, согласилось лишь на малообязывающее признание общности интересов двух держав в том регионе: "Будучи вынужденными учитывать возможность враждебных действий других держав либо повторения беспорядков в Китае, оба союзных правительства оставляют за собой право озаботиться в такого рода случаях принятием мер, необходимых для охраны их интересов".

После мирового экономического кризиса 1929 года, поставившего японскую экономику на грань краха, правительство императора Хирохито (прав. 1926-1989 гг.) примет стратегическое решение добиваться устойчивого развития страны через территориальную экспансию. Отказавшись в 1931 году от золотого обеспечения иены и приступив к реализации модели мобилизационной экономики, Япония, невзирая на протесты Лиги наций, оккупирует Маньчжурию и провозглашает на ее территории марионеточное государство Маньчжоу-Го во главе с бывшим китайским императором Пу И (1 марта 1932 года). В 1937 году Япония вторгнется в северо-восточные районы Китая, захватив Пекин и Шанхай, блокирует британскую концессию в Тяньцзине (1939 г.) и разовьет наступление во французском Индокитае. После объявленной в 1940 году США и Великобританией нефтяной блокады Японии японские войска вторгнутся в богатую нефтью голландскую Индонезию. К 1942 году, который станет пиком японской экспансии, "Страна восходящего солнца" будет контролировать огромную территорию от Кореи до восточных границ Индии и Новой Гвинеи.

Русские войска из юго-западной части Маньчжурии, в строгом соответствии с соглашением, были полностью выведены к 24 сентября 1902 года.

В то же время необходимо отметить, что серьезные советские исследователи, в частности, Б.А.Романов, убедительно показали второстепенность роли как Витте, так и "Безобразова со компанией" в развязывании войны, поскольку "дальневосточная политика России явилась причиной русско-японской войны отнюдь не в большей мере, чем политика японского империализма" [165, 166].

По используемому нами пересчету по золотому паритету, эта сумма была эквивалентна современным 700 тыс. долларам США

Великий князь Александр Михайлович "перестал участвововать в работах комиссии по эксплуатации лесной концессии на Ялу" в 1902 году [167]

Эквивалентно современным 19.9 млн. долларов США

Так, военно-полицейской частью лесного предприятия командовал полковник Генерального штаба Мадритов. В последующем, по требованию главнокомандующего, для продолжения замещения данной должности он будет вынужден выйти в отставку [170]

В конце XIX века к колонизационной политике европейских стран присоединились также Япония и США.

До момента опубликования Манифеста от 9 октября 1905 года Император Всероссийский в соответствии с действующим законодательством определялся как "суверенный и абсолютный" правитель [173]. С конца 1905 года, после учреждения Думы и Совета Министров, власть царя перестала считаться абсолютной [174].

Ни для кого из современников не был секретом быстрый политический рост зарубежных "колониальных наместников", в частности вице-королей британской Индии лордов Дж.Рипона и Дж.Керзона. Хорошо знали в России и секрет возвышения Б.Дизраэли, сумевшего в 1858 году организовать технически непростую передачу управления Индией из рук Ост-Индийской компании непосредственно британской короне и в результате поднявшегося до поста британского премьер-министра (1868, 1874-1880 гг.), по своей значимости сопоставимого с самим монархом. Кто знает, не аналогичное ли карьерное поле планировал для себя Безобразов, создавая "Лесное товарищество"?

Эскадренный броненосец конца XIX - начала XX вв. мог брать на борт до 2,300 тонн угля (крейсер - до 1,300 тонн), что при экономичном ходе обеспечивало автономность плавания до 32 суток (расход угля 70 т/сутки). А при боевом форсировании хода - который из-за угрозы повреждения котлов не мог продолжаться более 4-5 часов, - расход угля достигал чудовищной величины в 20-25 тонн в час, т.е. объема железнодорожного вагона!

В конце XIX - начале XX века русские военные корабли на Дальнем Востоке действовали в составе тихоокеанских эскадр Балтийского флота. Собственно Тихоокеанский флот будет образован уже в СССР в январе 1935 года.

Водоизмещение "ближайших" по размерениям броненосных крейсеров не превышало 9.5-10.0 тыс. тонн, бронепалубных крейсеров - 5-7 тыс. тонн. Водоизмещение знаменитого бронепалубного крейсера "Варяг" составляло всего 6.5 тыс. тонн.

Столь же компактными, от 3 до 7 тысяч тонн, были и транспортные суда того времени. Лишь в части строительства пассажирских лайнеров имелись суда сопоставимого водоизмещения. Нетрудно понять, почему новейшие трансатлантические лайнеры "Луизитания" (1907 г., водоизмещение 30 тыс. т) и "Титаник" (1912 г., водоизмещение 46.3 тыс. тонн) считались, каждый в свое время, "кораблестроительным чудом".

Расстояние между перпендикулярами 132 м имели броненосцы типа "Пересвет" (судостроительная программа 1895 г.), длина броненосцев программы 1901 года типа "Бородино" ("Суворов") составляла 119 м.

12-дюймовые "дальнобойные орудия образца 1877 года" и близкие к ним 10-дюймовые орудия на броненосцах размещались во вращающихся бронированных башнях, оснащенных гидравлическими или электрическими приводами, подача снарядов из погребов осуществлялась электрическими элеваторами, заряжание - с помощью электроталей. Вес 12-дюймового корабельного орудия достигал 40-50 тонн, вес снаряда - 330 кг, дальность стрельбы достигала 80 кабельтовых (14.6 км) при длине ствола в 40 калибров и 58 кабельтовых (10.6 км) для 35-калиберных орудий. Рекордную по тем временам дальность стрельбы - до 112 кабельтовых (20.4 км) обеспечивали 10-дюймовые 45-калиберные орудия броненосцев "Победа" и "Ослябя" [177].

По старому стилю

При наместнике была создана Дипломатическая канцелярия, к которой МИДом были откомандированы профессиональные дипломаты. Но они подчинялись как наместнику, так и МИДу, так что говорить об абсолютной "независимости" наместничества в дипломатической сфере нельзя.

В ноте от 17 октября 1903 года Япония, взамен российского предложения о буферной зоне на севере Кореи, потребовала создание полосы размежевания шириной по 50 километров в обе стороны от реки Ялу. Как ни странно, но в ноте от 28 ноября 1903 года Россия согласилась уступить в данном вопросе. По-видимому, подобный ход не просчитывался японской стороной, отнюдь не стремившейся добиться на переговорах реального результата, - вследствие чего в ответной ноте от 10 декабря Япония отклонила фактически достигнутую договоренность о размежевании по границе Кореи и Маньчжурии. Как видим, пресловутая лесная концессия не была, да и не могла быть поводом к войне.

В той же депеше наместник вызывался в Санкт-Петербург для личного доклада Государю - однако, несмотря на присланный за ним специальный поезд, сумел от выезда из Порт-Артура отказаться, сославшись на невозможность оставить пост в столь тревожное время. Однако кипучая деятельность адмирала Алексеева по подготовке русского дальневосточного форпоста к активным боевым действиям продолжала пугать высшее политическое руководство - так, 12 января 1904 года, за 2 недели до начала военных действий, он был "отключен от связи" с ранее подчинявшимися ему послами в Токио, Пекине и Сеуле, в результате чего немедленно направил прошение об отставке. Любопытно, что об "отлучении наместника" не знал даже глава МИДа граф Ламсдорф, в то время как коммуникацию с послами осуществлял главноначальствующий по делам наместничества Абаза [191].

Эта коллизия наводит на мысль о некоем тайном заговоре, направленном на втягивание России в войну в максимально неподготовленном состоянии, - как знать, возможно, с целью ускорения последующих внутренних смут... Однако почему тогда ключевую роль в нем играл именно контр-адмирал Абаза, наряду с другими участниками "безобразовской клики" уверенно причислявшийся либеральным общественным мнением к "реакционно-милитаристскому" крылу "адептов самодержавия"?

Несмотря на неоднократные обращения военного министерства о необходимости решительно увеличить провозную способность однопутных Забайкальской железной дороги, КВЖД и ЮМЖД с целью переброски на юг Маньчжурии к началу 1904 года четырех армейских корпусов, долгое время никаких мер не предпринималось. Дорога позволяла пропускать в сутки не более 3-4 пар поездов из 12 вагонов с грузоподъемностью примерно 25% от современных, т.е. по 10-12 тонн. Всерьез провозной способностью железной дороги власти озаботились лишь на состоявшемся за 4 дня до начала войны Особом совещании; сметная стоимость соответствующих мероприятий составляла 44 млн. рублей - что оказалось меньше стоимости потери трех линейных кораблей в первую же японскую атаку на Порт-Артур. Лишь путем последующих неимоверных усилий и финансовых затрат приемлемая провозная способность в 12-18 пар поездов была обеспечена к лету 1905 года [196].

Также категорически было отвергнуто предложение о расосредоточении части эскадры в бухтах коммерческого порта Дальний

Владивостокский отряд встретил войну, находясь под командованием капитана 1 ранга Н.К.Рейценштейна, контр-адмирал К.П.Иессен возглавит соединение 20 февраля 1904 года

В апреле 1904 года владивостокские крейсеры у Гензана уничтожили японский транспорт и 2 малых парохода [199], 15 июня у входа в Симоносекский пролив, всего лишь в 30 милях от крупнейшей военно-морской базы противника в Сасебо, уничтожили 2 вражеских транспорта и взяли призом нейтральный пароход с грузом для Японии, 1 июня взяли призом английский пароход; 17 июля владивостокские крейсеры, прорвавшись через узкий 5-мильный Сангарский пролив, разделяющий острова Хонсю и Хоккайдо, смогли спуститься до широты Токио, по пути досмотрев 5 торговых судов и уничтожив семь. "Это крейсерство нанесло прямой ущерб японской торговле, а также заставило крупные нейтральные пароходные компании либо ограничить связь с Японией, либо временно вовсе прекратить ее" [200].

Например, новейшие броненосцы типа "Суворов", имевшие 18-узловой ход, водоизмещение в 15 тыс. тонн, мощность машин 15.8 тыс. л.с. и улучшенную броневую защиту.

Японский флот, представленный кораблями различных типов, построенных в разные годы, также не отличался однотипностью, однако, благодаря разумному распределению сил, он был представлен вполне однородными соединениями. Весь боеготовый флот был сведен в три эскадры, из которых первые две, включавшие современные корабли, базировались на ближайшей к Порт-Артуру военно-морской базе в Сасебо, а третья эскадра, составленная из устаревших кораблей, несла охрану побережья и Корейского пролива [201]

Сказанное здесь относится к общему состоянию командного мышления - причем не только в руководстве эскадренными силами, но и во всей системе военного планирования и управления. В то же время имеется немало ярких примеров, когда личная решимость и воля командира и экипажа корабля буквально взрывали унылую ситуацию обреченности. Здесь уместно привести поразительную по своей смелости атаку, которую в первый же день войны предпринял против флагмана японского флота броненосца "Микаса" легкий крейсер "Новик" по личной инициативе своего командира Н.О.Эссена: на предельном 25-узловом ходу он сумел сблизиться с линкором до расстояния 18 кабельтовых (3.3 км) - откуда, сохрани крейсер прежний курс, уже через 2 минуты, с расстояния 10 кабельтовых, он имел бы все шансы в минной атаке вывести из строя флагман императорского флота Японии (одна торпеда с "Новика" была выпущена, однако прошла мимо цели [202]). Лишь благодаря шквальному огню, который, защищая свой флагман, перевели на русский крейсер 12 неприятельских кораблей, "Новик" был вынужден прекратить атаку и вернуться в Порт-Артур. Надо ли говорить, сколь значимо поступок "Новика" поднял дух защитников крепости? Николай Эссен первым из них был награжден золотым оружием. "Новик" также оказался в числе немногих русских кораблей, в сражении 28 июля 1904 года сумевших вырваться за линию морской блокады Порт-Артура, приняв на себя роль лидера части эскадры. В конце концов, он стал единственным из них, отказавшимся от интернирования в нейтральном порту и практически достигшим Владивостока - на пути к которому, у берегов Сахалина, был затоплен командой после тяжелого боя с обнаружившим его японским крейсером "Цусима".

В эпоху парового флота английский высококалорийный уголь "кардифф" был единственным топливом, способным обеспечить военным судам заявленную маршевую скорость. Несмотря на огромное плечо доставки, именно этот сорт угля сжигался в топках и японских, и русских кораблей во всех морских сражениях той войны.

Несмотря на то, что "удачливого еврея" недолюбливали в конкурирующей снабженческой структуре - казенном Главном управлении кораблестроения и снабжения (ГУКиС), именно ему в 1904 году были вынуждены передать наряды на поставки угля в осажденный Владивосток, а также по бункеровке Второй тихоокеанской эскадры З.П.Рожественского (в последующем погибшей у Цусимы). В отличие от многих других коммерсантов, война с Японией не сделала Гинсбурга богаче, и лишь благодаря своей высокой репутации он смог - в условиях потери многих финансовых документов и смерти ряда работавших с ним должностных лиц - получить возмещение по профинансированным за собственный счет расходам [205].

Суммарное водоизмещение эскадренных броненосцев "Полтава" и "Петропавловск" превышало 22.5 тыс. тонн, в то время как сумма водоизмещений японских крейсеров "Асама", "Нанива", "Такачихо", "Нийтако", "Акаши" и "Чиода" составляло 25.7 тыс. тонн - что, с учетом низких боевых качеств трех последних устаревших судов, не являлось преимуществом. Кроме того, русские броненосцы были практически неуязвимы против 8-дюймовой артиллерии противника, в то время как их восемь 12-дюймовых орудий представляли бы для вражеских крейсеров - из которых только "Асама" имел броневую защиту - смертельную угрозу.

Соответствующий приказ был отдан наместником 29 декабря и по удивительной случайности - возможно, будучи забытым в столице, поглощенной празднованием нового года - не был отменен.

При крейсировании относительно расосредоточенными соединениями удалось бы во многом снивелировать такой системный недостаток русской эскадры, как неодинаковость скорости хода. А благодаря присутствию на расстоянии видимости сигнальщиков (не говоря об уже установленных с 1902 на всех русских военных кораблях, кроме миноносцев, системах радиотелеграфной связи) в значительной степени исключалась возможность уничтожения одиночных русских кораблей при атаке численно превосходящих сил противника - подобно тому, как англичанами был уничтожен отставший от сопровождения германский тяжелый крейсер "Блюхер" (1915) или шедшие с минимальным сопровождением линкоры "Бисмарк" (1941) и "Шарнхорст" (1943).

Так или иначе японским подданным (стало быть, и русской агентурной разведке) было известно, что еще 23 февраля (ст. стиль) командующему Соединенными военно-морскими силами Японии адмиралу Х.Того был вручен приказ об открытии военных действий [208].

"В последнюю неделю перед войной позакрывались почти все японские лавочки и парикмахерские, а в последние дни стали эвакуироваться японские публичные дома. Японские девицы, "мусме", построенные парами, как институтки, длинными вереницами шли днем через весь город грузиться на пароходы, привлекая к себе всеобщее внимание" [209].

Д.Мережковский, 1887 г.

Традиция европейской антропоцентристской культуры выросла из обретшей необычайную силу идеи личностного спасения - реакции на характерное для мироощущения Римской церкви резко-уничижительного восприятия физического, плотского мира. Преодолев свой религиозный архетип, традиция культурного индивидуализма действительно стала католичной, сиречь вселенской.

совр. Алматы.

Гаолян (сорго) стал одним из символов, прочно связанных с русско-японской войной. На маньчжурских черноземах гаолян обладал невиданной по среднероссийским меркам урожайностью, приводившей солдат - вчерашних малоземельных крестьян - в почтительный восторг. Зерно гаоляна использовалось в пищу, его гигантские листья (до 75 см в длину) служили хорошим кормом для лошадей. Гаоляновые плантации с густыми, до 3 метров в высоту, зарослями, неоднократно превращались в поля сражений.

Сохранились свидетельства - сегодня в них трудно поверить - о том, что понимание важности успеха дальневосточной политики правительства для обеспечения будущего страны было свойственно силам, казалось бы, далеким от "русской идеи", но заинтересованным в экономической перспективности своего пребывания в составе империи. Из воспоминаний А.И.Деникина: "В Закавказье с объявлением войны <с Японией. - Авт.> состоялся ряд патриотических манифестаций мусульман, а закавказский шейх Уль-ислам обратился к своим единоверцам с воззванием "в случае надобности принести и достояние, и жизнь". Даже Финляндия, которая бойкотировала в то время указ о привлечении ее граждан к воинской повинности, сделала приличный жест: ее сенат обратился с телеграммой к государю, свидетельствуя о "непоколебимой преданности государю и великой России", и ассигновал 1 млн. марок на военные нужды...". Лишь польское общество, гордо почитавшее себя "европой" и не желавшее признавать никаких перспектив, связанных с Россией, встретило "объявление войны жутким молчанием, по внешности равнодушием, за которым скрывалось недоброжелательство и тайные надежды на изменение судеб Польши" [212].

Новый стиль, иначе 26 января

Совершенно очевидно, что "история с именинами" могла родиться лишь в головах малознакомых с русской жизнью иностранных журналистов: в православном календаре 1904 года числилось 28 дней, которые могли служить именинами для женщины с именем Мария. Кстати, в современном церковном календаре таких дней - за счет памяти новомучениц - уже 47.

В историографии русско-японской войны существует точка зрения, что первые два выстрела русско-японской войны были произведены с канонерской лодки "Кореец" в 16 часов 40 минут 26 января возле шхер корейского порта Чемульпо, где отряд японских крейсеров под командованием адмирала Уриу воспрепятствовал ее движению в Порт-Артур. Командир "Корейца" капитан 2 ранга Г.П.Беляев утверждал, что открыл огонь после того, как "видел след торпеды" [217]. Так или иначе, но сделанные с "Корейца" два предупредительных выстрела были зафиксированы и японской стороной, и на судах нейтральных стран, находившихся в Чемульпо, - однако, в силу отсутствия в тот момент состояния боя, эти выстрелы следует отнести, скорее, к предупреждению или демонстрации.

До апреля 1904 г. на станках 10-дюймовых береговых батарей по указанию Главного артиллерийского управления были закреплены особые приливы, ограничивающие угол возвышения под дальность стрельбы 60 кабельтовых вместо допустимых 110 (20.3 км) - чиновники сочли, что стрельба на большие расстояния приводит к неоправданному расходу боеприпасов. Не без труда и волокиты, "вредительские" приливы позднее были демонтированы под личную ответственность возмущенного их наличием адмирала Макарова [218].

Помимо лучшей защиты, "Асама" был вооружен 8-дюймовой артиллерией против 6-дюймовых орудий "Варяга". За период боя в "Варяг" трижды попадали 8-дюймовые снаряды, причинившие максимальные разрушения.

"Варяг" отличался уникальным для своего времени сочетанием скорости, броневой защищенности и огневой мощи. По данным военно-морских справочников 1901 г., когда крейсер сошел со стапелей верфи Крампа (Филадельфия, США), "Варяг" считался самым быстроходным в мире крейсером. Истинным назначением такого корабля должно было стать "истребление защитников торговли", т.е. борьбы на океанских коммуникациях с вооруженным прикрытием торговых судов - миноносцами, легкими и бронепалубными крейсерами. К сожалению, установленные на "Варяге" экспериментальные паротрубные котлы системы Никлосса имели серьезные конструктивные дефекты: постоянно лопавшиеся трубки приходилось регулярно перебирать в условиях портового ремонта, также нуждались в замене подшипники пропульсивного комплекса корабля. Поэтому, если на испытаниях в 1901 году "Варяг" развивал скорость до 25.7 узлов, к 1904 году он мог безопасно ходить лишь на 15-17 узлах. Для проведения полноценного ремонта крейсера командование ходатайствовало о направлении в Порт-Артур специалистов Невского завода, до прибытия которых "Варяг" пришлось использовать в качестве стационера.

Единственным иностранным кораблем в Чемульпо, отказавшимся принять русских моряков, стал американский стационер "Виксбург", командир которого заявил о нежелании "нарушать нейтралитет".

Вторая известная песня о "Варяге" - "Плещут холодные волны" - написана на стихи Я.Репнинского, чиновника из Санкт-Петербурга, опубликованные 17 февраля 1904 г. в газете "Русь". Подобно тому как автором музыки к стихам Грейница-Студенской был "непрофессионал" - музыкант Астраханского гренадерского полка А.Турищев, вторая "варяжская" песня также была озвучена любителем-музыкантом Ф.Богородским.

Власти, с максимальным пропагандистским эффектом обставив возвращение в Россию уцелевших 697 моряков с "Варяга" и "Корейца", тем не менее прекрасно осознавали отсутствие в их подвиге фундаментальных мотиваций - вследствие чего сразу же после награждения наградами IV степени (матросы - Военным орденом, офицеры - Св.Георгием) вместо законно полагающейся в подобных случаях III [222] команды были расформированы по различным экипажам и флотам и более никогда не собирались вместе для официальных мероприятий. Часть "варяжцев" вскоре отличится в антиправительственных выступлениях, а в октябре 1905 года "за сочувствие к революционным настроениям" будет отправлен в отставку с должности командира 14-го флотского экипажа и сам капитан Руднев.

Говорим "почти" потому, что уже в первых числах февраля крейсера владивостокской эскадры сумели потопить у берегов Кореи японский воинский транспорт "Наконоура-Мару". Летом 1904 г. действия владивостокских крейсеров на некоторое время едва не парализовали морские коммуникации противника.

В отражении атаки японских брандеров под прикрытием миноносцев большую роль сыграла артиллерия лежавшего на мели у выхода на внешней рейд броненосца "Ретвизан". С целью взорвать обездвиженный броненосец и тем самым окончательно закрыть выход из гавани, 10 февраля на "Ретвизан" были специально направлены два снаряженных взрывчаткой брандера. Оба были уничтожены, причем один из них - "Хококу-Мару" - удалось остановить буквально в 30-40 метрах от корпуса "Ретвизана". "Хококу-Мару" прославился тем, что пожар на нем продолжался целую неделю, и для его тушения из Порт-Артура специально вызывалась городская пожарная команда [223].

На фоне, казалось бы, успеха морской обороны Порт-Артура обращает на себя внимание следующее обстоятельство. Экипажи японских брандеров, шедших на верную смерть, было решено укомплектовать добровольцами-камикадзе. В желающих стать таковыми в эскадре Того недостатка не было, и вскоре семьдесят добровольных самоубийц с почестями, после богатого прощального ужина, данного лично адмиралом Того, вышли на задание. Однако, несмотря на уничтожение русским огнем всех брандеров, из 70 камикадзе 69 удалось спастись! Словно сама Судьба, благоволившая к молодой и энергичной державе, отводила смерть от жаждавших ее принять!

Строительство Круглобайкальской железной дороги, из-за крайне высокой инженерной сложности не осуществленное при прокладке основного восточносибирского пути Транссиба, будет завершено только к сентябрю 1904 года.

Как известно, по итогам Крымской войны Россия лишалась права держать на Черном море полноценные боевые корабли

К счастью, в русско-японскую войну противник не располагал подводными лодками (хотя и существует мнение, разделявшееся многими участниками порт-артурской обороны, что флагманский броненосец "Петропавловск" не подорвался на мине, а был торпедирован подлодкой с английским экипажем, негласно предоставленной Великобританией своей дальневосточной союзнице). Первые русские подводные лодки, появившиеся во Владивостоке в конце 1904 года, неоднократно выходили на патрулирование и даже несколько раз атаковали корабли противника, однако безрезультатно.

Адмирал Макаров был глубоко верующим человеком. Перед отъездом в Порт-Артур он исповедался и получил Святое причастие из рук Иоанна Кронштадтского

Привычка С.Макарова периодически оставлять "командные высоты" на лучших броненосцах и переходить на средние, менее защищенные, но зато быстроходные и маневренные корабли была одним из принципов его командирской деятельности, нацеленной на результат и успех. Так, во время отражения атаки японских брандеров 14 марта, Макаров руководил огнем по неприятелю с борта... канонерской лодки "Бобр".

Известно, что при сильном флоте противника С.О.Макаров отнюдь не недооценивал собственные силы, - он лишь считал, что они станут паритетными после завершения ремонта лучших броненосцев его эскадры "Ретвизан" и "Цесаревич". К сожалению, ремонт броненосцев завершился уже после гибели флотоводца.

Среди чудом спасшихся был великий князь Кирилл Владимирович, сумевший удержаться на одном из обломков и подобранный подоспевшим миноносцем

Сами по себе оборонительные приготовления Восточного отряда были весьма условны. "Культивировавшееся в русской армии презрение к окопам сказалось здесь в полной мере. Слабо укрытые и почти не замаскированные окопы были приготовлены только на несколько рот. Артиллерия стояла открыто на горных скатах, обращенных к противнику. В тылу позиции простиралась бездорожная гористая местность. Телеграфную связь, установленную по растянутому фронту Восточного отряда, противник в первом же столкновении легко прервал" [228]

Цзиньчжоу естественным образом прикрывал подступы к Наньшанским высотам

В военной историографии часто встречается другой вариант транскрипции названия этого корабля - "Ясима"

Младший флагман контр-адмирала Т.Насибы

Тип быстроходных "посыльных" кораблей, близких по боевым возможностям к миноносцам

Для перехвата направлявшихся в Японию из Европы военных грузов, по обычаям военного времени объявленных Россией контрабандными, в Аравийское море и к южной оконечности Африки летом 1904 года была направлена группа вспомогательных крейсеров - переоборудованных коммерческих пароходов Добровольческого флота. Первыми на патрулирование 19 июня вышли из Севастополя пароходы "Петербург" и "Смоленск": имея в трюмах орудия и снаряды, они под торговыми флагами прошли Босфор и Суэцкий канал, после чего, установив в Красном море пушки и подняв Андреевский флаг, приступили к несению службы. Чуть позже, 12 июля к патрулированию в Атлантическом океане приступили крейсера "Дон" и "Урал", а с 12 августа к ним присоединился крейсер "Терек". В общей сложности крейсерами было досмотрено 42 парохода, из которых четыре, перевозившие военные грузы, были с призовыми командами отправлены в Либаву.

К сожалению, дерзкие и результативные операции русских рейдеров в отдаленных акваториях Мирового океана не получили развития по причинам i) крайне болезненной - вплоть до угрозы разрыва отношений и объявления войны - реакции Великобритании на захват транспорта "Малакка" и ii) опасений командующего Второй тихоокеанской эскадрой З.Рожественского, что их деятельность осложнит готовящийся переход его эскадры на Дальний Восток [232, 233].

В ряде источников название этого небольшого городка в северо-западной части Ляодунского полуострова дается в китайском (Телицу) или японском (Токурижи) вариантах

В начале лета ставка наместника была переведена из Порт-Артура в более спокойный тыловой Мукден

В то же время отметим, что бой у Ташичао, состоявшийся 10 июля, стал первым крупным боестолкновением, в котором неприятельские потери оказались выше: 1,050 человек убитых у русских против 1,189 у японцев [240]

Успех Куроки в "горном сражении" представлялся современникам поистине невероятным: защищавшие перевалы русские силы, помимо "природного удобства" занимаемых позиций, также располагали численным и огневым преимуществом: 65 тыс. человек при 250 орудиях против 46 тыс. человек и 108 орудий у неприятеля. Однако превосходство японцев в тактике (эффективная маскировка, скрытные перемещения и т.д.) в условиях удручающей пассивности русской обороны вновь привели к печальным результатам: утрате стратегически выгодной позиции и потере 2.5 тыс. человек против 1 тыс. потерь у наступавшей стороны [241].

После взятия Инкоу, случившегося 12 июля, связь с Порт-Артуром поддерживалась в основном миноносцами, которым удавалось под покровом ночи или тумана вырываться за линию морской блокады и приходить в ближайший китайский порт Чифу (Яньтай). В Чифу находился русский консул, через этот порт шли почта, гуманитарные грузы и т.д. Разумеется, доставка военного имущества в осажденный Порт-Артур отсюда полностью исключалась.

Со времени сражения на Ялу русская Маньчжурская армия потеряла убитыми и ранеными более 30 тыс. человек. К августу эта потеря едва была восполнена подошедшими подкреплениями, так что реального усиления сил генерала Куропаткина не произошло [242].

Парадокс, но в Цусимском сражении в мае 1905 года те же самые фугасные японские снаряды - то ли, по неведомой закономерности, поражавшие наиболее уязвимые места и вспарывавшие броневые листы, то ли обрушиваемые на русские корабли в значительно большем количестве, приводили к куда более убийственным последствиям - даже несмотря на то, что дистанции стрельбы под Цусимой считались предельными для артиллерии своего времени. Во время же боя в Желтом море русским кораблям помогало и то, что их команды были лучше мобилизованы и подготовлены предшествующим боевым опытом, а русские бронебойные снаряды на средних дистанциях причиняли противнику ощутимый ущерб и ослабляли интенсивность его огня.

Сразу оговоримся, что споры о "бронебойности" штатных русских снарядов против повышенной "фугасности" японских, начавшиеся еще в 1904 году, не прекратились и по сей день. Вполне возможно, что разрушения бронированной боевой рубки на японском линкоре могли, в случае взрыва, оказаться меньшими из-за потери русским снарядом части кинетической энергии. Тем не менее шок от поражения боевой рубки на "Микасе" заставил бы японский флот ослабить или вовсе прекратить преследование, что в условиях близящейся ночи означало бы полный и без потерь кораблей успех прорыва к Владивостоку.

Утром 29 июля "Новик" прибыл на рейд германской военно-морской базы Циндао. Здесь надо отдать должное германским властям, отказавшимся от обязательного в подобных ситуациях интернирования и не побоявшимся осуществить загрузку боевого корабля воюющей стороны углем. Без взятых в Циндао на борт 250 тонн "кайзеровского" кардиффа "Новик" не сумел бы завершить свой последний славный поход.

Видимо, дерзость "Новика" столь сильно досаждала Императорскому флоту, что с завидным упорством подходившие к Корсакову японские крейсеры и специально засылаемые диверсионные группы (!), невзирая на потери от русского огня с берега, трижды - 8 августа, 24 августа и 1 сентября - пытались взорвать его полузатопленный корпус.

О готовящемся прорыве наместник был проинформирован телеграммой, ушедшей из русского консульства в Чифу, куда накануне 28 июля секретное сообщение было доставлено из Порт-Артура на миноносце "Решительный". Несмотря на то что согласно международным военным законам "Решительный" был немедленно интернирован китайскими властями, спустя два дня, 30 июля 1904 г., пришедшие в Чифу два японских миноносца сумели его захватить. При неудавшейся попытке подорвать "Решительный" погиб минер Валович и был ранен его командир лейтенант М.Рощаковский.

Сорокаминутный бой "Варяга", ставший первым сражением русско-японской войны, и для русской, и для японской сторон носил во многом демонстрационный характер. Экипаж "Варяга" не использовал значительную часть имевшихся на корабле боевых возможностей, а осторожный адмирал Уриу отказался от преследования крейсера вблизи внутреннего рейда Чемульпо. В том сражении русские моряки сполна продемонстрировали миру героизм, а японцы - военно-морскую мощь. Пятичасовой последний бой во многом идентичного бронепалубному "Варягу" броненосного "Рюрика" (по спискам числившегося крейсером 1 ранга [246]) возле о.Ульсан показал, что стойкость экипажа при полном использовании ресурсов корабля обходится противнику значительно дороже. Адмирал Уриу, подоспевший к заключительной стадии того боя на борту уже знакомого нам по сражению в Чемульпо крейсера "Нанива", не мог не отметить, что спустя полгода после начала войны русские моряки начали драться по-настоящему.

Дело в том - и в последующих после августа 1904 года сражениях это станет более заметным - на смену породившему "шапкозакидательские" ожидания акматическому идеалу экспансии во имя "славы и чести" естественным образом начнет приходить настрой на упорный и тяжелый ратный труд, в исторической ретроспективе не раз позволявший русской армии буквально-таки воскресать из пепла поражений. К сожалению, русское общество, в силу уже исследованных нами причин, окажется неготовым к подобному переключению. Отсюда на фоне огромного общественного резонанса, который получил самоубийственный подвиг "гордого "Варяга", последний бой ничуть не менее мужественного "Рюрика" до сих пор остается, в основном, предметом профессионального интереса узкого круга специалистов и любителей военно-морской истории.

Штиль в Корейском проливе 1 августа 1904 года, позволивший двум владивостокским крейсерам благополучно уйти, ранее сыграл роковую роль в исходе сражения. Приспособленные для океанического плавания, высокобортные русские крейсера, в отличие от противостоявших им низкобортных японских, при спокойном море становились для противника хорошей мишенью.

После завершения длительного ремонта, с 24 по 28 апреля 1905 года состоится - с целью испытания новых германских радиостанций и наблюдательных аэростатов - последний совместный поход "Громобоя" и "России". В ходе этого похода крейсера сумеют потопить четыре японских шхуны. К том времени практически неохраняемая акватория Владивостока будет буквально завалена японскими подводными минами, и 11 мая "Громобой", получив очередную подводную пробоину, вновь выйдет из строя. В ночь на 18 мая крейсер "Россия" отправится в бухту Владимира для оказания помощи прорвавшемуся к Владивостоку после Цусимского боя крейсеру "Изумруд". Более владивостокские крейсера в боевых действиях участия не примут [249].

"Если ближняя разведка давала кое-какие сведения о японских силах, группировавшихся непосредственно перед фронтом, то вследствие отсутствия дальней разведки русское командование ограничивалось только догадками, которые рисовали в воображении крупные японские силы там, где их в действительности не было" [256].

Последнее тем более поразительно, если учесть, что военные действия под Ляояном и, в последующем, к северу от него велись практически при полном отсутствии у русской армии картографического освещения местности. За годы пребывания в Маньчжурии относительно подробное картографирование было произведено лишь в зоне Порт-Артура, после чего военные геодезисты переключились на работу в районах северной Маньчжурии, между магистралью КВЖД и Амуром [257]. Освещение же районов Ляояна и Мукдена, в которых разворачивались основные события сухопутной войны, пришлось проводить в условиях военного времени.

Говоря о сравнительной численности войск сторон в русско-японскую войну, необходимо иметь в виду различия в резервировании, часто нивелировавшие арифметическое превосходство. "Японцы стремились с самого начала ввести в бой все войсковые соединения, бригада обычно имела в резерве один батальон, а полковых резервов, как правило, у японцев не было. Куропаткин же стремился к выделению крупных резервов, которые использовались по частям... <Это приводило к тому - Авт.>, что из дивизии в 15,000 бойцов в стрельбе участвовало не более 1,000 человек. Это явление - пережиток ударной тактики, ушедшей в глубь истории после русско-турецких войн... Японцами усвоена была германская тактика, народившаяся вместе со скорострельным оружием, - сильный боевой фронт и слабые резервы. Вот почему русское командование всегда преувеличивало силы японцев: за сильным боевым фронтом японцев предполагались столь же сильные резервы, чего в действительности у них не было" [259].

Поразительно, сколь близки в воспоминаниях современников воспоминания о ночи перед сражением. "К вечеру канонада стихла. Настала ночь, - последняя для многих, - тихая, теплая. Ущербленная луна была бледна и неясна, словно на нее был наброшен траурный флер по жертвам грядущего дня. На окрестных горах зажглись бивачные огни. Но самые биваки наши были тихи. Хотя командующий армией накануне великого дня не обратился к армии ни с одним горячим словом, не объехал ни одной части, не видал ни одного солдатского лица, не слышал биения ни одного солдатского сердца, войска спокойно, в ясном сознании важности наступающей минуты ждали рассвета... И едва мутные лучи серого, пасмурного утра 17-го августа прорезали тьму ночи, как два японских эскадрона и полк пехоты из армии Нодзу атаковали передовые части 3-го Сибирского корпуса... занимавшие сопки у д.Кудяза. Японская артиллерия поддержала эту атаку сильнейшим огнем, а густые цепи японской пехоты, прикрываясь гаоляном, двинулись на поддержку своих передовых атакующих частей. Сражение началось" [260].

Сравните с лермонтовским: "Но тих был наш бивак открытый"...

О настрое, царившем в русской армии в первые дни Ляоянской битвы, красноречиво свидетельствуют наблюдения за реакцией раненых на происходящие события. "Известна повышенная нервозность раненных. <Обычно> им кажется, что вместе с ними гибнет все, и по дороге в перевязочный пункт они уверяют всех и каждого, что все офицеры убиты, солдаты "почитай, все пропали" - что дела наши плохи... Так было под Вафангоу, Хайченом, потом на Шахэ. Под Ляояном - ничего подобного. Раненые поражали своим спокойствием, своим самоотвержением. С большим воодушевлением они рассказывали об обстоятельствах боя, радуясь, что все идет отлично, что мы удержимся, что на этот раз мы погоним японцев... Огромные потери, которые мы несли от беспрерывных жестоких атак неприятеля, ливня свинца, чугуна и стали, никого не смущали..." [264]

В Ляоянском сражении японская армия действительно испытывала сильный дефицит боеприпасов из-за незавершенности работ по перешивке широкой русской железнодорожной колеи захваченного южного участка ЮМЖД. Нетрудно представить, сколь бы усилился этот дефицит, если бы русская тихоокеанская эскадра, сохрани она боевой потенциал для рейдерских операций, сумела отправить на дно хотя бы несколько военных транспортов!

Несмотря на успешную переправу сил Куроки, закрепившегося на стратегически выгодном плацдарме, в штабе маршала Ойямы отнюдь не переоценивали собственных достижений и крайне опасались русского наступления на центральном участке фронта, где ему должны были противостоять ослабленные огромными потерями и морально подавленные неудачами армии Оку и Нодзу. Если бы их удалось отбросить буквально на какие-то семь или восемь километров, то связь с армией Куроки оказалась бы прерванной, и ей пришлось бы сильно побороться, чтобы самой избежать окружения. Генерал Я.Гамильтон записал в своих воспоминаниях, что 22 августа в японском штабе ему было заявлено: "Большое счастье для нас, что Куропаткин вчера или третьего дня нас не атаковал. Нашей удаче как-то даже трудно верится" [269].

17-й армейский корпус и два полка 54-й пехотной дивизии под начальством генерал-лейтенанта барона А.А.Бильдерлинга

Сколь бы циничным это ни показалось на первый взгляд, но право и возможность относительно мирной интеграции Маньчжурии в состав России подтверждается действиями Японии в отношении Кореи. Сразу же после окончания русско-японской войны Япония, заключила с Корей договор о протекторате ("Конвенция о праве Японии над внешними сношениями Кореи" от 17 ноября 1905 г.) - по своей сути аналогичный соглашению 1900 года о протекторате России над Маньчжурией. Несмотря на то, что последующий японский "Декрет о правах генерального резидента в Корее" нарушал и Конвенцию от 17 ноября, и совсем недавно заключенный с Россией Портсмутский мирный договор, фактическое учреждение на территории Кореи японской администрации вызвало дипломатический протест лишь со стороны России. В 1907 году западные дипломаты даже отказались допустить к участию на конференции в Гааге представителей все еще остававшегося номинальным главой Кореи императора Кочжона. Спустя пять лет полностью зависимое от Японии корейское правительство обратится в Токио с "просьбой" о вхождении в состав Японской империи, которая будет немедленно удовлетворена. Корейский император уступит императору Японии "полностью и на вечные времена всю власть по управлению Кореей", и 22 августа 1910 г. его страна войдет в состав Японии на правах генерал-губернаторства Тёсэн. Накануне аннексии Кореи японское правительство сможет заручиться согласием России, подписав месяцем раньше русско-японское соглашение, признававшее верховенство российских интересов в Северной Маньчжурии и Внутренней Монголии. Единственной державой, открыто изъявившей неудовлетворение действиями Японии, окажутся США, к тому времени уже распознавшие во вчерашнем союзнике потенциального оппонента.

После капитуляции Японии в 1945 году Корея станет находиться под управлением оккупационных властей СССР и США. Независимое корейское государство на территории американской зоны оккупации (Южная Корея) будет провозглашено 15 августа 1948 года, на территории советской зоны (КНДР) - 9 сентября того же года. Последствия русско-японской войны 1904-1905 гг. и ухода России из Кореи продолжают сказываться и по сей день - страна до сих пор не может восстановить единую государственность.

Несмотря на огромную территорию и население в 350 млн. человек, Китай на закате правления династии Цин не мог похвастать силой. Центральная пекинская власть была крайне слабой, правящие в провинциях кланы год за годом отвоевывали очередные "порции суверенитета". Существенно, что после узурпации в 1861 году верховной власти маньчжурской княжной Цы Си (1835-1908), бывшей молодой наложницей скончавшегося императора (после смерти супруга Цы Си формально оставалась регентом при собственном малолетнем сыне, который по достижении совершеннолетия также умер, будучи по приказу матери заражен оспой, а затем при племяннике, который в свое время будет отстранен от власти и помещен под арест), легитимность династии фундаментально пошатнулась, а лояльность высших сановников поддерживалась страхом чудовищных пыток и казней, широко практиковавшихся правительницей.

Массовая китайская армия, не реформировавшаяся с феодальных времен, не имела современных вооружений и выполняла, в основном, полицейские функции. Относительно боеспособной могла считаться лишь 100-тысячная Маньчжурская китайская армия, расквартированная в Маньчжурии, Печилийской области и в крупных городах. Военно-морской флот Китая состоял из 80 судов, в том числе 2 броненосцев, 10 крейсеров и около 40 миноносцев, значительно уступая расквартированной по соседству порт-артурской эскадре России. Китайское правительство не обманывало себя иллюзиями о возможностях собственных вооруженных сил и всецело полагалось на поддержку иностранных держав, между интересами которых оно достаточно умело балансировало. При этом для "внутреннего употребления" им пестовался радикальный национализм, также не способствовавший единству многонациональной страны.

Орудия системы Канэ с патронным заряжанием обладали беспрецедентной для своего времени скорострельностью - до 10-12 выстрелов в минуту. С 1895 года производство этих пушек было освоено на российских военных заводах в Санкт-Петербурге, Туле и Перми.

Во время первых штурмов гвозди оказались весьма эффективными против обутой в национальные японские сандалии вражеской пехоты

В ряде источников названия высот Таку-Шан и Сиоку-Шан

По другим источникам, датой начала бомбардировок Порт-Артура из 6-дюймовых орудий является 22 июля [287].

В боях 25-27 июля 1904 г. потери убитыми японской армии составили 1,200 человек, русские потери - 400 человек [290]

Флотские экипажи общей численностью около 17 тысяч человек значительно повысили боеспособность 40-тысячного крепостного гарнизона [291]

Минная война под Порт-Артуром достойна отдельного описания. Японцы вручную пробивали в скалистой породе длинные галереи, русские саперы вели контрподкопы. Под передним краем обороны на глазах вырастали настоящие катакомбы с разветвленной сетью сообщений и полным отсутствием какой-либо "линии фронта". Об ожесточенности подземной войны свидетельствует боевой эпизод, когда фельдфебель Карпенко с группой солдат смог пробраться в минную галерею японцев и гранатами уничтожить застигнутый за работой расчет вражеских саперов. В ответ - задолго до знаменитой газовой атаки германской армии на Ипре в апреле 1915 года - противник закачал в тоннели ядовитый хлор.

Стратегическая ценность сопки Высокой (во многих источниках именуемой высотой 206) состояла в том, что с нее становились возможными прямой обстрел или корректировка перекидного огня по внутреннему рейду Порт-Артура и тяготеющим к берегу основным городским постройкам, в том числе казармам, госпиталям, складам и т.п.

"Отдыхала", если можно так выразиться, лишь часть группировки противника, поскольку с 18 сентября доставленная под Порт-Артур японская осадная артиллерия приступила к планомерным бомбардировкам крепости и редутов. Бетонные сооружения русских редутов, спокойно выдерживавшие огонь полевых калибров, не могли противостоять трехсоткилограммовым снарядам 11-дюймовых японских осадных гаубиц [296].

Здесь надо отметить, что после протеста представителя русского Красного Креста японское командование приняло план сосредоточения госпиталей в "нестратегическом районе" города, и до самого падения Порт-Артура более не выпустило по ним одного снаряда.

К моменту падения Порт-Артура из 40-тысячного гарнизона и присоединившихся к ним 17 тысяч моряков в живых оставались около 33 тысяч, из которых держать оружие могли не более 14 тысяч человек [299].

При взятии Порт-Артура 21-22 ноября 1894 года японскими военными была устроена чудовищная четырехдневная резня, в ходе которой были умерщвлены все 10 тысяч военнослужащих китайского гарнизона, а из 20-тысячного гражданского населения города в живых остались только 36 человек.

Позволим себе привести цитату из этого исторического приказа N984, передающую дух тех событий и частично объясняющую мотивации решение о капитуляции: "Герои защитники Артура! 26 января сего года Артур впервые был потрясен выстрелами неприятеля... С тех пор прошло 11 месяцев. Сначала бомбардировки крепости с моря, затем, начиная с начала мая, бои уже на сухопутье, геройская оборона Кинчжоуской позиции... где не знаем, чему удивляться - упорству или настойчивости противника, сосредоточившего против нас большое превосходство сил и особенно артиллерии, или Вашей необыкновенной отваге и храбрости, и умению нашей полевой артиллерии... Все будем удивляться, как отбивались и погибали на Юпилазе и других позициях. Громадное число убитых и умерших указывает на то упорство, которое проявили войска, и на тот необычайный, нечеловеческий труд, который Вы несете... Штурмы эти не имеют ничего похожего во всей военной истории, на этих штурмах о ваши груди, как о скалы, разбилась многочисленная армия храброго врага... Наконец, все порасходовали и, главное, - защитников: из 40 тыс. гарнизона на 27-верстной обороне осталось менее 9 тыс. и то полубольных... Беру на себя смелость, как г.-ад. Его Величества, благодарить Вас именем Государя Императора за Вашу беспримерную храбрость и за беспримерные труды во все времена тяжелой осады, - осады, вырвавшей из строя более ³/₄ защитников. С чувством благоговения, осенив себя крестным знаменем, помянем славные имена доблестных защитников, на полях брани за Веру, Царя и Отечество живот свой положивших, начиная от генералов до рядовых... Почтим, боевые товарищи, память павших со славою и честью во всех боях и битвах сей кровопролитной кампании. Да ниспошлет Господь мир праху их, а память о них вечно будет жить в сердце благородного потомства..." [300].

Созданная императорским указом от 13 марта 1905 года специальная следственная комиссия пришла к выводу, что сдача Порт-Артура не была оправдана "ни тогдашним положением атакованных фронтов, ни недостаточной численностью гарнизона и состоянием здоровья и духа людей, ни недостатком боевых и продовольственных запасов" [301]. Военно-уголовный суд начнет работу в апреле 1907 года, причем специальным императорским указом от суда будут освобождены морские чины - как менее других виновные в произошедшем. Обвинение потребует приговорить Стесселя к казни, однако суд ограничится 10-летним тюремным заточением. В марте 1907 года Николай II утвердит решение суда, но в апреле 1909 года лишенный звания Стессель будет помилован и выйдет на свободу.

В общей сложности были уничтожены 253 орудия и 765 тыс. снарядов разных калибров и 2.25 млн. винтовочных патронов. Не были уничтожены и достались японцам 610 орудий, 207.8 тыс. снарядов, 9 тяжелых пулеметов, 4.5 млн. винтовочных патронов. Из 59 тяжелых крепостных орудий удалось подорвать только 20 [302].

В Чифу также смогли уйти миноносцы "Скорый", "Сердитый" и "Властный", паровой катер наместника "Ольга" и три корабельных торпедных катера с броненосцев; ко 2 января в Циндао смогли пробиться миноносцы "Бойкий" и "Смелый", а также коммерческий пароход "Пинтан" с 800 гражданскими беженцами из Порт-Артура на борту [305].

Капитан Б.Бок так описывает свое первое небоевое знакомство с ними: "Помню, я завтракал в этот день в Морском собрании. Во время завтрака вошла в столовую группа японских офицеров из семи человек. Они начали обходить стол и здороваться с каждым из нас, а мы, молча подав руку, оставляли наш завтрак и выходили из собрания..." [306]

Кроме того, в течение второй половины 1904 года части Заамурской железнодорожной бригады успешно построили на китайской территории несколько новых веток широкой колеи, необходимых для снабжения войск и вывоза топлива с угольных копей, - в частности, линию Хайген-Шахетзы протяженностью 252 км.

По горячим следам рейда на Инкоу родилась песня, известная нам сегодня в измененном варианте времен гражданской войны. Ее первоначальный текст был таким:

За рекой Ляохэ загорались огни, Грозно пушки в ночи грохотали. Сотни юных орлов из казачьих полков На Инкоу в набег поскакали.	Он упал под копыта в атаке лихой, Снег залив своей кровью горячей. "Ты, конек вороной, передай, дорогой, Пусть не ждет понапрасну казачка".
Пробиралися там день и ночь казаки, Миновали и горы, и степи. Вдруг вдали у реки засверкали штыки: Это были японские цепи.	За рекой Ляохэ уж погасли огни, Там Инкоу в ночи догорало. Из набега назад возвращался отряд, Только в нем казаков было мало...
И без страха отряд поскакал на врага, На кровавую страшную битву. И урядник из рук пику выронил вдруг: Удалецкое сердце пробито.

Вопрос об отставке Гриппенберга вышел за рамки военного ведомства, сам император был вынужден обратиться к генералу, являвшемуся к тому же неприсутственным членом Государственного совета, с вопросом об ее истинных причинах. Получив по телеграфу ответ, что "он лишен независимости и инициативы и в этих обстоятельствах больше не может служить", Николай II согласился на отъезд Гриппенберга в Санкт-Петербург для "предоставления полного рапорта" [309]. История с Гриппенбергом имела резонанс, крайне отрицательно сказавшийся на репутации Куропаткина, - в очередной раз представшего в образе безынициативного и нерешительного "штабного командующего" на фоне "смелого и целеустремленного" боевого генерала. В канун грандиозного сражения под Мукденом последнее было как нельзя некстати.

Столкнувшись с обвинениями в ставших уже слишком многочисленными неудачах, Куропаткин, начиная с Сандепу, стал практиковать стратегическую разработку операций путем "сбора соображений" у командующих армиями и корпусами - хотя хорошо известно, что подобный "управленческий демократизм" на войне малопродуктивен. Но если при планировании наступления при Сандепу за основу был принят план честолюбивого и амбициозного Гриппенберга, планировавшего направление главного удара "под себя", то, после известной скандальной ситуации с отставкой последнего, Куропаткин стремился не подчеркивать индивидуальную роль кого-либо из подчиненных; результатом механического усреднения "собранных соображений" стал тривиальный лобовой удар центром против ставшего больше "привычным", нежели действительно ключевого в японской обороне населенного пункта [311]

Именно столько войск было "зарезервировано" в разгар русского наступления под Сандепу, столь благоприятно закончившегося для японцев.

Он прикрывался лишь разъездами конницы под командованием генерал-майора Войска Донского М.И.Грекова

Тем не менее русское отступление началось, как такое уже случалось, в момент, когда противник начинал утрачивать инициативу и был готов к свертыванию боя: "По свидетельству военного корреспондента итальянской газеты "Corriere della sera" при японской армии Луиджи Барцини, "японские армии были поражены неожиданным отступлением русских после продолжительной и геройской обороны. На некоторых пунктах боя было такое впечатление, что сражение безусловно потеряно" <для японцев. - Авт.>... "У японцев повсюду начинал чувствоваться упадок духа... По японским описаниям теперь выясняется, говорит г. Суханов, что в этот день утомление японцев достигло высшей степени" [318].

Авральный характер эвакуации Мукдена отчасти объясняется и тем, что "отданное Куропаткиным еще 19 февраля приказание об отправке в тыл дивизионных обозов пролежало где-то в канцеляриях и дошло до командиров корпусов только 9 марта" [319]

Кроме того, под Мукденом в плен попали 30 тысяч русских военнослужащих.

В воспоминаниях непосредственных участников русско-японской войны трудно найти прямые указания на мотивацию продолжения борьбы желанием видеть Маньчжурию в составе России. Довоенная противоречивость и неурегулированность статуса этих земель не позволяли образованным и корректным в правовых вопросах русским офицерам открыто называть их "своими". С другой стороны, сохранилась масса свидетельств о том, что восприятие Маньчжурии, ее населения, привычек и традиций русскими военнослужащими в 1904-1905 гг. мало чем отличалось от аналогичных картин в официально входивших в состав Российской империи Восточном Туркестане, Польше или Финляндии. "Жизнь в Маймакае била ключом. В городе царил образцовый порядок, что составляло немалую заслугу штаба 2-й армии генерала Каульбарса. На улицах патрулировали военные полицейские, наблюдавшие за поведением солдат. Обыватели не боялись грабежей, поэтому, совершенно не стесняясь присутствием многочисленных офицеров и солдат нашей армии, спокойно продолжали свои обычные занятия..."[326].

"Отношение между китайским населением и нашими войсками было удовлетворительным. Конечно, бывали эксцессы, как и во всех армиях, во всех войнах. Но русский человек общителен и не заносчив. К китайцам солдаты относились добродушно и отнюдь не как к низшей расе.... Презрительное отношение японцев к китайцам, буквально как к неодушевленным предметам, и жестокость реквизиций угнетали население. В особенности возмутительны были реквизиции... женщин, которые производились не самочинно, а по установленному порядку... Даже на аванпостах, когда наши войска захватывали неожиданно японскую заставу, они находили там среди японских солдат несколько запуганных и замученных "реквизицией" женщин..."[327].

Также в войсках не возникало и сомнений по поводу судьбы Маньчжурии в случае ухода России: "Последующие события свидетельствуют, что, при отказе от оккупации Маньчжурии и при уважении там договорных прав иностранных держав, русская акция <оккупация Маньчжурии - Авт.> была неизмеримо менее опасной и для них, и для Китая, нежели японская" [328]. История Маньчжурии в XX веке в полной мере это подтвердила.

О степени морального упадка в русской армии в период ее стояния на Сипингайских позициях говорит и ставшее массовым явлением своеобразное "дезертирство" солдат и офицеров в конный корпус Мищенко - единственное соединение, продолжавшее предпринимать активные боевые вылазки. Внутренне соглашаясь с причинами, толкавшими не желавших "разлагаться" военнослужащих на столь явное нарушение дисциплины, штаб армии был вынужден сделать негласное распоряжение не применять к таковым мер наказания [329].

Два из них - "Урал" и "Терек" - летом 1904 года осуществляли рейдерское патрулирование в Атлантическом океане

В конечном итоге приобрести крейсера не удалось, и вслед эскадре Рожественского пришлось отправлять Третью тихоокеанскую эскадру под командованием контр-адмирала Н.И.Небогатова, состоящую из ветеранов Балтийского флота старого броненосца "Николай I", броненосцев береговой обороны "Генерал-адмирал Апраксин", "Адмирал Сенявин" и "Адмирал Ушаков", а также старого броненосного крейсера "Владимир Мономах".

Через Суэцкий канал, имевший ограничения по осадке, смогли проследовать миноносцы, легкие крейсеры, транспорты и два старых броненосца под командованием контр-адмирала Фелькерзама. К 15 декабря они подошли к Мадагаскару, где 24 декабря соединились с основным отрядом, обогнувшим Африку.

Как мы уже отмечали, из всех европейских держав только Германия, активно стремившаяся к союзу с Россией против Англии, оказывала пусть и ограниченную, но реальную помощь русскому флоту на Дальнем Востоке, поставляя уголь и обеспечивая максимально мягкий режим интернирования укрывшихся на германской военно-морской базе в Циндао русских кораблей. В ноябре 1904 года, по инициативе кайзера, Россия парафировала германский проект договора о союзе, направленного против Великобритании и Японии. При этом Россия настаивала на априорном включении в этот союз Франции, в то время как Берлин лукаво предлагал "присоединить Францию позже". На основе данного документа 11 июля 1905 года в ходе знаменитой "встречи на яхтах" у острова Бьёрк кайзер и российский император подпишут-таки союзный договор. Тем не менее после поправок, внесенных в его текст Николаем II и ограничивающих русские гарантии германским интересам исключительно территорией Европы, Берлин дезавуирует документ. В результате России на определенное время удастся сохранить весьма продуктивный для нее в экономическом отношении союз с Францией, одновременно балансируя отношения с Германией выгодным для последней торговым договором, заключенным в июле 1904 года [332].

Формальный командующий русским флотом генерал-адмирал великий князь Алексей Александрович, деятельности которого иногда приписывают неподготовленность флота к войне, был на самом деле больше "церемониальной фигурой" с общепризнанно низким авторитетом в военно-морских кругах - Прим. авт.

Комиссия не смогла найти доказательств пребывания у Доггер-банки японских миноносцев, единственное, что она сумела установить, - то, что открывая огонь, Рожественский действовал "не злонамеренно" [338]. Однако тот факт, что инцидент был сравнительно быстро замят, свидетельствует о получении реалистичных доказательств пособничества Англии негласной операции японского флота. Позднее также выяснилось, что в ночь на 9 октября у Доггер-банки находился и германский миноносец - направленный, скорее всего, с целью "дружественного сопровождения". Хотя существует мнение о том, что провокация могла быть организована и германской стороной, крайне заинтересованной в обострении русско-английских отношений.

Об отношениях русской эскадры с властями "союзной Франции" выразительно свидетельствует такая подробность: находясь на якорной стоянке в Ванфонге, всякий раз, когда прибывал французский корабль с предписанием покинуть "территориальные воды", Рожественский демонстративно приказывал разводить пары и начинал "выход в море", прекращавшийся немедленно после ухода французов [343].

"Олдгамия" благополучно обошла Японские острова со стороны восточного побережья и 16 мая вошла в пролив Фриза между островами Уруп и Итуруп Курильской гряды, где в результате навигационной ошибки судно было выброшено на камни и затем взорвано призовой командой. 14 июня - спустя месяц после того, как эскадра была разгромлена у берегов Цусимы,- 10 моряков из призовой команды "Олдгамии" во главе с Лейманом на парусно-весельном боте смогли добраться до Владивостока. Эвакуировать оставшуюся на о.Уруп часть команды не удалось - все они вскоре были захвачены в японский плен.

Мы уже писали, что основными поставщиками флотского угля, включая знаменитый маршевый "кардифф", были английские угольные компании, которым напрямую было запрещено делать поставки на русскую эскадру; если в Атлантическом и Индийском океане качественный английский уголь удавалось доставать через посредников, то после прохождения эскадрой Сингапура британское правительство смогло добиться тотального запрета на отгрузку качественного угля из портов азиатско-тихоокеанского региона [344]. Работавшие с эскадрой агенты в нарушение условий контракта доставляли уголь местных копей - мелкий, сырой, со значительным содержанием серы. Низкое качество угля стало одной из причин недостаточного хода русских кораблей во время Цусимского боя.

Прорыв через Сангарский пролив имел бы шансы на успех, подойди к нему русская эскадра незамеченной - ближайший японский порт Майцзыру находился в 250 милях [345], и неприятельский флот не успел бы выйти на перехват. Однако Вторая тихоокеанская эскадра - не маленький владивостокский отряд, и в случае ее непоявления в Корейском проливе японский флот приложил бы все усилия для того, чтобы обнаружить русские корабли на таком расстоянии от Сангарского пролива, которое бы считалось достаточным для выдвижения в район предполагаемой встречи собственных сил.

12, 10 и 9 дюймов

30 килограммов составляла масса мелинитного заряда сфероконических мин, находившихся на вооружении японского флота в 1904-1905 гг. Масса заряда русских мин того периода составляла 32 килограмма (2 пуда), однако применявшийся в России пироксилин уступал мелиниту в силе детонации.

Примечательно, что частые туманы в районе Курил, которые обычно приводят в качестве аргумента против прохода эскадры через Курильские проливы, как раз могли бы обеспечить в этом районе необходимую для прорыва скрытность

Возможность подобной стоянки в Циндао формально могла произойти только в режиме интернирования - в противном случае Германия нарушила бы свой нейтралитет и поставила бы себя в состояние войны с Великобританией, обязавшейся по союзному договору с Японией препятствовать вступлению в войну третьих стран. С другой стороны, тогдашний доверительный уровень отношений между Санкт-Петербургом и Берлином в принципе позволял согласовать "самочинный" выход русской эскадры из режима интернирования с необходимым дипломатическим прикрытием в виде "нот протеста" с германской стороны и т.п. Корабли эскадры могли "случайно" и "все вдруг" выйти в море с обновленным боезапасом и полными угольными трюмами, к ним также имели возможность присоединиться порт-артурский эскадренный броненосец "Цесаревич" с тремя миноносцами, с июля 1904 года находившимися в Циндао вместе с экипажами. Наконец, в случае остановки в Циндао, "совершенно больной" адмирал Рожественский, скорее всего, был бы заменен новым командующим.

Бесспорно, что в этом случае адмирал Того, выйдя на перехват "свежей" эскадры, чувствовал бы себя куда менее уверенно, чем вступая в бой с измотанным семимесячным плаванием русским флотом. Русская эскадра не смогла бы нанести тотального поражения японскому флоту (для этого требовалось как минимум увеличить ее состав на 5-7 бронепалубных крейсеров и удвоить число скорострельных среднекалиберных орудий), но, безусловно, с приемлемыми потерями и заметным ущербом для неприятеля сумела бы дойти до Владивостока.

Радиотелеграфное оборудование относилось к числу тех немногочисленных позиций, которыми Вторая тихоокеанская эскадра была укомплектована по полному достатку. На вспомогательном крейсере "Урал" был размещен особо мощный радиопередатчик, который мог использоваться в качестве постановщика помех, - однако соответствующего приказа не поступало.

Привлеченный огнями госпитального судна "Орел", "Синано-Мару" уже завершал сближение, как обнаружил себя в самом центре походной колонны русских кораблей. Неприятельский крейсер мог быть потоплен сосредоточенным огнем за 10-15 минут, однако, по необъяснимой нерешительности командующего, ему было позволено удалиться.

В терминах военно-морской тактики, Того принял решение атаковать русскую эскадру при маневре, известном как "пересекая Т" ("кроссинг Т"). При этом маневре атакующие корабли идут наперерез боевой линии противника, передавая друг другу "эстафету" огня по неприятельским лидерам, которые необходимо вывести из строя в первую очередь.

Делая выбор в пользу "кроссинга Т", Того в полной мере использовал известное преимущество японских броненосцев в эскадренной скорости, а также возможность ведения огня на дальних дистанциях (от 30 кабельтовых). Японский флот хорошо был подготовлен к "дальнему бою": наряду с лучшей выучкой артиллеристов, его корабли имели на вооружении мощные фугасные снаряды с массовой долей взрывчатого вещества, доходившей до 14%, в то время аналогичный показатель в русских бронебойных снарядах не превышал 2.5% [353]. Однако по-настоящему трагической ошибкой при укомплектовании эскадры бронебойными снарядами стала недооценка их объективно низкой эффективности на больших и сверхбольших дистанциях боя: бронепробиваемость русского 12-дюймового снаряда на "рабочей" дистанции Цусимского боя 40 кабельтовых составляла 159 мм против 381 мм на начальной траектории [354]. Броня японских кораблей легко выдерживала подобные попадания, в то время как попадание японского фугасного снаряда с любой дистанции вызывало гарантированные повреждения от объемного взрыва.

В результате достаточно редкие прицельные попадания русских снарядов причиняли противнику минимальный ущерб, в то время как любой удавшийся японский выстрел приводил к поражению обширного пространства, с особой губительностью проникая в весьма многочисленные небронированные участки. Свою трагическую роль сыграли складированные на верхних палубах русских кораблей дополнительные запасы угля, вызывавшие многочисленные пожары.

О небывало низкой разрывной силе русских снарядов в Цусимском сражении свидетельствует "показание офицера, шедшего на крейсере "Идзумо" в японский плен. Двенадцатидюймовый снаряд наш попал в кают-компанию крейсера, взорвался, выворотил какую-то рубку, переборку, лестницу, раздробил в щепы груду дерева... и ни одна щепочка не носила следов обжога..."[355]. Причиной беспрецедентного снижения взрывной энергии могли стать отсыревание пироксилина в течение семимесячного похода, равно как и махинации поставщиков взрывчатки, в том числе мотивированные японской агентурой. Не переоценивая разведывательно-диверсионных возможностей противника, заметим, что в условиях распространения революционных настроений среди рабочих военных заводов подобное не было невозможным.

"Ослябя" перевернулся через левый борт и некоторое время оставался на плаву, что позволило уцелевшим членам команды держаться за борт и киль. Четыре подоспевших русских миноносца сумели спасти 385 из 900 членов его экипажа [358].

Рожественский получил несколько ранений в голову, у него был перелом основания черепа с сильнейшим кровотечением. Менее чем через полчаса после первого залпа командующий эскадрой находился в бессознательном состоянии и не мог контролировать ход сражения.

Обширные пробоины ниже ватерлинии получили флагман адмирала Девы крейсер "Касуга", а также отличившийся в сражении с "Варягом" флагманский корабль адмирала Уриу крейсер "Нанива": оба корабля были вынуждены выйти из боя. На следующий день, словно сводя счеты за Чемульпо, крейсер "Дмитрий Донской" в своем последнем бою едва не отправит "Наниву" на дно.

Корабли, следовавшие непосредственно с отрядом Небогатова, в соответствии с его распоряжением не включали прожектора, в результате чего ни один из них не был поврежден.

Вместе с крейсером "Алмаз" до Владивостока сумел также дойти эскадренный миноносец "Бравый"; третьим кораблем, достигшим конечной точки похода, стал миноносец "Грозный".

Как выяснилось впоследствии, одной из причин быстрой сдачи кораблей Небогатова стали панические сообщения офицеров об эскалации капитулянтских настроений среди матросов. В Цусимском бою высокая доблесть то и дело соседствовала с малодушием - видимо, в условиях утраты смысла войны и победы это было закономерно.

За сдачу в плен без должного сопротивления уволенный со службы Небогатов с бывшими командирами судов его отряда Лишиным, Григорьевым и Смирновым в декабре 1906 года Судом особого присутствия Военно-морского суда Кронштадтского порта были приговорены к смертной казни, замененной по Высочайшему ходатайству заточением в крепость на десять лет. Реально заключение продлилось 25 месяцев: в начале 1909 года бывшие флотоначальники вместе с осужденным за сдачу Порт-Артура генералом Стесселем вышли на свободу. Считается, что причиной досрочного освобождения осужденных стала случившаяся в январе 1909 года смерть от сердечного приступа адмирала Рожественского - так же прошедшего через суд, однако оправданного.

В Японии З.П.Рожественский считался наиболее "почетным" из контингента русских военнопленных и содержался с максимально возможным комфортом и медицинским попечением. Вернувшись в Россию в конце 1905 года, вместе с офицерами своего штаба и командиром сдавшегося без боя миноносца "Бедовый" адмирал был предан военно-морскому суду. Принимая во внимание беспомощное состояние находившегося без сознания Рожественского, суд признал его невиновным. Офицеров же приговорили к расстрелу, вскоре, по инициативе самого суда, замененному на "отставление от службы".

Единственным относительно светлым эпизодом в период "после Цусимы" стали результаты рейдерства ранее отделившихся от основных сил эскадры четырех крейсеров 2-го ранга, переоборудованных из коммерческих пароходов. Так, крейсер "Рион" (бывший торговый пароход "Смоленск") на линии Шанхай - Нагасаки взял призом одно судно и одно потопил. Крейсер "Терек" (бывший пароход "Петербург") занимался "истреблением торговли" у восточного побережья Японии: 23 мая он уничтожил английский транспорт "Айкон" с грузом взрывчатки, а 8 июня - датский транспортный лайнер "Принцесса Мария" с грузом металла. Четыре парохода были досмотрены "Днепром", оперировавшим в районе Гонконга, а английский транспорт "Сент Кильд" был им потоплен.

Узнавая с проходящих нейтральных судов печальную весть о разгроме эскадры, к которой они были приписаны, командиры крейсеров, не желая нарушать морское право и "превращаться в корсаров", отдавали приказ ложиться на обратный курс. Три крейсера смогли благополучно вернуться в родные воды, лишь "Терек", занесенный штормом в южную часть Тихого океана, интернировался в Батавии (совр. Джакарта). Кстати, "Рион" еще долгие годы служил в составе Черноморского флота и прославился тем, что на его борту в ноябре 1920 года из обреченного под ударами армий М.Фрунзе и Б.Куна "белого Крыма" в Константинополь было эвакуировано максимальное число беженцев - более 7 тысяч человек.

Если по морским меркам стремительную (за 25 минут) гибель броненосца "Ослябя" еще можно объяснить его изначально недостаточными мореходными качествами и перегрузкой углем, то внезапное затопление броненосцев "Александр III" и "Бородино" могло быть вызвано только поражением хорошо защищенных артиллерийских погребов. Математическая вероятность двух столь успешных попаданий при ведении огня с максимальных дистанций, и к тому же случившихся с интервалом всего в 40 минут, ничтожна, и должна лежать вне пределов возможного. Однако из кибернетики известно, что если событие является частью некоего экзогенного процесса, хотя бы и не понимаемого нами, оно перестает быть случайным, хотя внешне и продолжает казаться таковым. С какими же именно таинственными процессами столкнулась Россия в 1904-1905 гг.? В их основе мог быть не только "глобальный заговор", но и глубочайший кризис русского социума, принципиальные измерения которого так и остались невидимыми для теорий, в свое время поспешивших объявить о его "разгадке" в терминах марксистской политэкономии, либерального позитивизма или всемирно-исторической "формулы прогресса".

из монолога Гамлета в переводе великого князя Константина Романова (1899)

Кроме того, за Сипингаем были дополнительно устроены Гунчжулинская и Куанчензинская линии обороны, севернее находилась река Сунгари, обеспечивавшая абсолютно возможную степень защиты Харбина, следующего по значимости после Порт-Артура русского города в Маньчжурии [369]. Поэтому встречающиеся иногда рассуждения о том, что после Мукдена и Цусимы японские войска-де угрожали уже Амурской области Приморью, не имеют под собой ни малейших оснований.

В начале 1905 года в Японии была мобилизована молодежь, подлежавшая призыву в 1906 году. В Маньчжурию также были направлены военнослужащие сил территориальной обороны, жандармерии и т.д.

В апреле 1905 года численность боевых порядков русской армии превышала численность всех войск, участвовавших в крупнейшем доселе сражении в мировой истории - Лейпцигской битве народов 1813 года, когда против 200-тысячной армии Наполеона выступили 300-тысячные коалиционные силы России, Австрии, Пруссии и Швеции.

Основанием для вступления России в Первую мировую войну были не сколько декларируемые "забота о братьях-сербах" и союзнические обязательства перед Францией и Великобританией, сколько реальная, существовавшая на протяжении всех последних десятилетий, угроза своим западным рубежам - в основном со стороны Австро-Венгрии. И хотя в августе 1914 году данная угроза еще не успела покинуть "военно-теоретическую плоскость", для страны, девять лет назад уступившей в войне с Японией, она оказывалась на порядок выше, чем в случае, имей ее армия имидж непобедимой "сверхсилы".

Из воспоминаний участника рейда Мищенко на Факумынь: "роты японцев храбры и погибают честно. Среди остатков своих солдат японский офицер стреляет себе в висок. У другого самурая-офицера нет секунд на харакири: он втыкает кинжал в горло... В этом бою в деревне великолепно погибал старый японский капитан. Он командовал ротой, которая геройски отбивалась от казаков. Старик во весь рост спокойно стоял на крыше фанзы, руководя огнем, пока не упал мертвым" [371]

По золотому паритету расходы каждой из сторон соответствовали примерно 1.55 тыс. тонн золота, что в современном масштабе составляет около 20 млрд. долларов США

Старый стиль

Уцелевшие защитники Сахалина продолжали действовать в составе партизанских отрядов, последний из которых под командованием штабс-капитана Даирского сложил оружие лишь 17 августа, за шесть дней до официального заключения мира. Это было последнее боестолкновение русско-японской войны, ставшее и одним из самых кровавых. В отместку за гибель 40 японских солдат попавшие в плен 130 партизан - вопреки сложившейся на той войне традиции благородного отношения к военнопленным - были заколоты штыками на окраине села Отрадное [376].

Старый стиль.

Поскольку курсовая стоимость иены соответствовала 1.05 рубля, можно оценить эквивалент запрошенной Японией контрибуции в 976 тонн золота - или в 12.5 млрд. современных долларов США

Успех Японии нашел отражение даже в мировой картографии. Море, омывающее дальневосточные берега России, Кореи и Японии и до 1905 года равнозначно именовавшееся Корейским, Восточным или Японским, после 1905 года стало называться исключительно Японским морем. "Топонимическая победа" пережила крах милитаристской Японии в 1945 году и была поставлена под сомнение лишь в 1993 году, когда Южная Корея официально обратилась в ООН с просьбой переименовать море в Восточное. Данное нейтральное название сегодня можно встретить уже во многих мировых картографических изданиях.

В блокаде Циндао и действиях против германского флота в 1914 году принимали участие вошедшие после 1905 года в состав японского флота броненосцы "Танго" (бывш. "Полтава"), "Суво" (бывш. "Победа"), "Ивами" (бывш. "Орел"), "Окиносима" (бывш. "Апраскин") и "Мисима" (бывш. "Сенявин") при поддержке пришедших под Андреевским флагом из Владивостока вчерашних соседей по боевой линии - крейсеров "Аскольд" и "Жемчуг".

Марианские, Каролинские, Маршалловы и Соломоновы острова, архипелаг Бисмарка, Новая Гвинея и Самоа

После революции 1911 года Китайская Республика, номинально оставаясь централизованным государством, существовала в условиях еще большей автономизации регионов, чем это было при последней императрице: "в Маньчжурии хозяйничало автономное мукденское правительство во главе с маршалом Чжан Цзолинем, опиравшимся на Японию; в Центральном Китае - У Пэйфу, ориентировавшимся на США и Англию. Наряду с центральным правительством правой ориентации Дуань Цижуя в Пекине, на юге Китая существовало демократическое правительство Сунь Ятсена (кантонское), которое то поддерживалось, то игнорировалось иностранными государствами сообразно их интересам" [382].

Поскольку организовать дружественное волеизъявление масс людей, десятилетиями воспитывавшихся в антироссийском духе, и где в большей части семей после русско-японской войны имелись погибшие и раненые, было невозможно, то по распоряжению властей каждый желающий участвовать в демонстрации в поддержку договора о союзе с Россией мог получить в полицейском участке праздничный фонарик и небольшую сумму наличными, а также возможность не выходить на работу на следующий день. В результате столь поощрительных мер людской поток, двигавшийся мимо стен российского посольства, не иссякал на протяжении нескольких часов [383]

Также в интервенции приняли участие Китай, Италия, Румыния и только что получившая из рук советской власти государственную независимость Польша.

Надо отметить, что такое нетипичное для революционной России государственное образование, как Дальневосточная республика /ДВР/ (1920-1922 гг.), в конституции которой были провозглашены защита частной собственности и право на свободное предпринимательство, своим существованием было обязано не только намерениям Москвы использовать ее в качестве "буферного государства", но и активной военно-политической поддержке Японии. Взамен Япония разместила войска в северной части Сахалина, требуя от правительства ДВР ее аренды сроком на 80 лет, а также намеревалась добиться свободы судоходства по Амуру и отказа ДВР держать на Тихом океане военный флот.

С 1927 года маньчжурские власти при поддержке центрального правительства Китая (Чан Кайши) начали организовывать многочисленные захваты собственности КВЖД, налеты на советские консульские учреждения, аресты и даже казни советских служащих. Это привело к тому, что 17 июля 1929 года СССР был вынужден разорвать с Пекином дипломатические отношения. В своем обращении к армии 20 июля 1929 года Чан Кайши фактически объявил войну СССР, что вылилось в ряд серьезных провокаций на границе, в ответ на которые 17 ноября 1929 года части Особой Дальневосточной армии под командованием В.К.Блюхера вступили на китайскую территорию и к 20 ноября взяли в кольцо 9-тысячную маньчжурскую армию во главе с ее командующим и штабом [384]. Китайское правительство немедленно запросило мира, согласившись восстановить на КВЖД status quo, а советские войска покинули Маньчжурию к 25 декабря. Потери советской стороны в вооруженной фазе конфликта с Китаем составили 147 убитыми и пропавшими без вести и 665 ранеными [385], в пограничных столкновениях погибло 56 человек [386].

По соглашению от 23 марта 1935 года, заключенному в Токио между СССР и государством Маньчжоу-Го, продажная цена КВЖД была определена в 140 млн. иен, из которых 93.3 млн. иен покрывались малоценными товарными поставками.

В случае успеха японского плана Квантунская армия получала возможность вторжения на советскую территорию в районе станций Маньчжурия и Борзя в критической близости от основной магистрали Транссиба - с перспективой выхода к Байкалу и отторжения всех дальневосточных территорий.

В эти годы независимость Внешней Монголии (современной МНР), провозглашенная еще в 1911 году, признавалась только Советским Союзом. Все довоенные китайские правительства, а также Маньчжоу-Го продолжали рассматривать Монголию как историческую китайскую территорию на правах протектората. Лишь под сильным нажимом СССР правительство Китая (Гоминьдан) будет вынуждено пойти на дипломатическое признание МНР в январе 1946 года.

В наиболее напряженные периоды Великой Отечественной войны советскую дальневосточную границу прикрывали части общей численностью не более 700 тысяч человек, против которых одна только Квантунская армия могла выставить свыше миллиона.

Максимум, на что пошел СССР, стало заключение с гоминьдановским Китаем пакта о ненападении (1937 г.) и организация ограниченных поставок военного снаряжения и горючего, которые переправлялись по горным дорогам из советской Средней Азии в Синьцзян. В начале 1941 года эта помощь была практически полностью свернута. В последующие годы войны гоминьдановское правительство получало военную помощь от Англии и США через Бирму.

В 1941-1945 гг. вооруженная борьба, спровоцированная японской агрессией, велась на территории, превышающей 60% "океанического полушария" - т.е. на одной трети всей земной поверхности.

Кроме того, уже в ближайшей послевоенной перспективе СССР намеревался увязать передачу Китаю Маньчжурии с официальным признанием независимости Монголии. А степень экономической и политической интеграции этой страны с Советским Союзом была столь велика, что до момента распада СССР в 1991 году ее часто называли "16-й советской республикой".

Советское руководство весьма продолжительное время питало необоснованные иллюзии насчет готовности коммунистического Китая к интеграции с СССР. Так, летом 1958 году Китаю был предложен проект создания совместного военного флота на Тихом океане, а с осени 1957 года в Китае работала большая группа советских специалистов по ядерным вооружениям, в 1958 году запустившая в Пекине первый ядерный реактор и наладившая добычу и обогащение урана из богатых синьцзянских месторождений. В условиях быстро усиливающейся самостоятельности Пекина, в 1958 году демонстративно отказавшего Н.С.Хрущеву в предоставлении своих военно-морских баз даже для кратковременных стоянок советских атомных субмарин, содействие в передаче ядерных технологий рассматривалось руководством СССР как чуть ли не последняя возможность сохранить Китай в зоне советского влияния. Однако эта сомнительная во всех отношениях попытка не увенчалась успехом: после отзыва из КНР советских ядерщиков в 1960 году достаточно подготовленные ими китайские ученые и специалисты сумели построить и 16 октября 1964 года испытать собственную атомную бомбу. Обладая ядерным оружием и став с 1971 года постоянным членом Совета Безопасности ООН, Китай окончательно утвердил себя в клубе великих держав.

Соответствующие требования содержались в Потсдамской декларации, принятой США, Великобританией и Китаем 26 июля 1945 г., к которой 8 августа присоединился и СССР. О последнем японский посол узнает только из уст Молотова, сообщающего об объявлении войны.

Общее руководство войсками на Дальнем Востоке осуществлял маршал А.М.Василевский

Помимо хорошо известных Курильской и Сахалинской десантных операций, была подготовлена, но в последний момент отменена по договоренности с США десантная операция на японский остров Хоккайдо с предполагаемой оккупацией его северной части по линии Румоу - Асахигава - Кусиро.

19 августа главнокомандующим Квантунской армией был подписан акт о капитуляции, несмотря на объявление которой сопротивление некоторых японских частей и гарнизонов продолжится до 2 сентября, когда будет подписан акт о государственной капитуляции. Но и после него потомки самураев не сложат оружия: ряд частей Квантунской армии, капитулировавших в зоне ответственности Гоминьдана, будут переподчинены генералиссимусу Чан Кайши и в 1946-1949 гг. примут активное участие в гражданской войне между Гоминьданом и китайскими коммунистами.

Всего на территории СССР умрут 39,738 японских военнопленных.

С 1945 года обе дороги были объединены и получили новое "неколониальное" название Китайской Чанчуньской железной дороги (КЧЖД)

Несмотря на признание de facto Маньчжурии зоной советского влияния, США тем не менее активно искали пути установления над северо-восточным Китаем собственного контроля в форме международной опеки [393]

В период с 1946 по 1950 гг. в Китае погибло 936 советских солдат и офицеров [394]

Если строго следовать букве "Соглашения о Китайской Чанчуньской железной дороге, Порт-Артуре и Дальнем", вошедшего в состав Договора о дружбе, союзе и взаимной помощи между СССР и КНР, подписанного в Москве 14 февраля 1950 года, то условием безвозмездной передачи Китаю КЧЖД и Порт-Артура являлось заключение мирного договора между СССР и Японией. Как известно, подобный договор не подписан до сих пор, так что формально у нынешней Российской Федерации остаются основания если и не для прямого оспаривания прав на КЧЖД, то уж по меньшей мере для использования этого юридического момента в качестве основания, усиливающего позиции в текущих отношениях с Китаем.

Однако с учетом очередной серии иллюзий, на основании которых современная российская элита пытается строить с помощью КНР "многополярный мир", прикрывая растущей мощью "великого соседа" собственную несостоятельность во внутренних и внешних делах, рассчитывать на последовательную и скрупулезную защиту своих национальных интересов, увы, не приходится.

Первой вехой изменения отношений между Китаем и США стало прибытие в апреле 1971 года в Китай американской сборной по настольному теннису. Продолжением "пинг-понговой дипломатии" явились тайный визит в Китай госсекретаря США Г.Киссинджера (1971) и визит президента США Р.Никсона в Пекин в 1972 году.

Сюда же можно приплюсовать относящуюся к 2000 году дискуссию о том, что же считать истинным символом России, необсуждаемым предметом ее гордости и самоидентификации: автомат Калашникова или березку? Проявившийся в рамках этой дискуссии разительный контраст мнений по поводу того, в чем другие народы демонстрируют редкостное единение, лишний раз свидетельствует о глубоком нездоровье сферы нашего акматического целеполагания.

По количеству боеприпасов и продовольствия, остававшихся в Порт-Артуре на момент капитуляции 20 декабря 1904 года, и с учетом численности сохранившего боеспособность личного состава гарнизона и экипажей кораблей, крепость могла продолжать успешное сопротивление еще как минимум от 5 до 8 месяцев - т.е. вплоть до начала мирных переговоров в Портсмуте.

Еще летом 1904 года правительство Японии, на гребне достигнутых военных успехов, через посредничество Великобритании, Германии и США предприняло ряд попыток склонить Россию к переговорам о мире. Россия, активно готовившаяся к военному реваншу, тогда ответила отказом

За исключением, пожалуй, известного эпизода с поражением русским бронебойным снарядом кормовой башни японского эскадренного броненосца "Фудзи", случившимся на пятидесятой минуте цусимского боя. В результате вспыхнувшего пожара огонь по элеваторам стал стремительно распространяться вниз, по направлению к артиллерийским погребам, но буквально за мгновение до взрыва был затушен водой, хлынувшей из внезапно перебитой осколком гидравлической магистрали.

Год основания Томска

Без возвращенных Смоленских земель, составлявших по площади 50 тыс. квм

Без площади временно (до 1732 года) включенных в состав России североиранских провинций

Результаты Семилетней войны 1756-1763 гг., ведшейся коалицией Австрии, Франции и России против Пруссии и Англии, помимо прочего, обеспечили согласие на участие России в разделе Польши со стороны Пруссии и Австрии - единственных государств, реально способных таковому воспрепятствовать.

За исключением Аварского ханства (современный Хунзахский район Дагестана), добровольно вошедшего в состав России в 1802 году

Тегеранская конвенция России и Персии

совр. г.Байрам-Али в районе слияния р.Мургаб с Каракумским каналом им. В.И.Ленина (с 1993 года - каналом им. Туркменбаши)

В настоящей таблице приводятся оценки числа убитых, пропавших без вести, тяжело раненых и умерших от ран. Поскольку точных общепризнанных статистических данных по указанным категориям потерь за русско-японскую войну не сохранилось, их число оценено в 60% от общего числа убитых, раненых, пропавших без вести и умерших в плену, составляющего 194.9 тыс. человек [400].

Отношение тангенсов средних углов наклона линейных аппроксимантов соответствующих кривых

Комментарии: 2, последний от 27/04/2022. © Copyright Шушкевич Юрий (yuri_shushkevich@mail.ru) Размещен: 15/03/2011, изменен: 08/12/2017. 1332k. Статистика. Монография: История Иллюстрации/приложения: 2 шт. Скачать FB2	Оценка: *7.004** Ваша оценка:
Аннотация: Русско-японская война 1904-1905 гг.в ретроспективеисторического выбора

Шушкевич Юрий Восточный шанс (2005)

Шушкевич Юрий
Восточный шанс (2005)