Лежу на спине возле палатки. Мелкие камни подо мной должны причинять боль, но я не чувствую. Все ощущения заглушает другая боль, которая полностью затопила сознание. У меня сломана нога, перелом открытый.
Наша самодеятельная группа из двух парней и двух девушек забралась в горы Памиро-Алая тысячи на три метров над уровнем моря. Места безлюдные, чужие. Красота дикая, первобытная, скалы и небо. И вдруг озеро, высокогорное, голубое, стылое от глубинных ключей, вода градусов восемь-десять. В озере горы отражены, красиво, невероятно красиво. Манит то озеро, как заколдованное, только непонятно, живая в нем вода или мертвая. Попробовать? Кто рискнет собой озеро подогреть, есть смелые? Ну, я! Рюкзак с плеч, кеды на землю, одежду на кеды, пошел. Рванулся от берега головой вперед, чтобы сразу в холод окунуться, поплыл. Вначале холод другое притупил, потом почувствовал неладное - нога и не болит, а слушается плохо. Оглянулся, а на воде след кровавый дорожкой ложится. Из озера вышел, на ногу не ступить. Разворочена стопа, кость у большого пальца оголилась. Наверное, у берега в воде камень острый лежал или еще острое что, кто скажет? Прыгая в озеро, я оттолкнулся от него, как ударил, и вот результат.
Ничего положенного в такой ситуации у нас нет. Обычно мы с друзьями брали в походы лекарства и бинты, брали шприцы и иголки с нитками на случай, если понадобится зашить раны. Здесь промашка вышла, собрались мы со случайными моими спутниками спонтанно, готовились поспешно. И помощи просить не у кого, нет кругом никого. Нашлась упаковка антибиотика, таблетку растолкли, в рану засыпали. Бинт был, перевязали. Все, больше помочь мне нечем. Нога распухла так, что в полностью расшнурованный кед не влезает. У меня сильный жар, пить не могу, похоже, кончаюсь. Ночью товарищи мои в палатке прикорнули, а я возле палатки пристроился, в небо гляжу. Небо черное, низкое, как нигде, звезды огромные и близко. Рукой достал бы, да шевельнуться не могу. Спутник пролетел. Спутники тогда редко летали, давно это было. Шел мне двадцать пятый год.
Следующим утром спускаться начали. Я сам ковылял, товарищей рюкзаком обременил. Всю дорогу не ел, только пил. Высокая температура у меня постепенно спала. Когда через неделю мы попали в цивилизацию, не стал я к местным врачам обращаться, могли мою русскую речь не понять, решил в Москве подлечиться. В Москве дела неотложные опять визит к врачу отодвинули, рана сама затянулась, кость срослась. Живой человек на многое способен.