Симонова Дарья Всеволодовна
Бобовый король

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 12, последний от 21/04/2023.
  • © Copyright Симонова Дарья Всеволодовна
  • Размещен: 23/05/2016, изменен: 23/05/2016. 223k. Статистика.
  • Роман: Детектив
  • Скачать FB2
    • Оценка: 8.00*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Почему нельзя уехать куда-нибудь на Мадейру и быть счастливым? Почему мы так несвободны в своей земной жизни, ведь каждому по праву рождения принадлежит планета - но мы не знаем об этом праве. Человек лишен самого главного. Разве можно с этим смириться и не искать свою взлетную полосу?
    •   
      
      Бобовый король
      
      Почему нельзя уехать куда-нибудь на Мадейру и быть счастливым? Почему мы так несвободны в своей земной жизни, ведь каждому по праву рождения принадлежит планета - но мы не знаем об этом праве. Напротив, нас так берегут от мирового океана, стараясь с самого первого дня утопить в чахлом болотце иллюзий, в котором мы пребудем до конца своих дней. А там, на глубине этой душной жижи нас опутывают водоросли-привязанности, неразрывные канаты, которыми мы будем всю жизнь оправдывать нашу немощь и страх. И многие из нас так и не поймут, что их удерживало в этом болотце, не отделят зерна от плевел - любовь к человеку от пожизненной устроенности в потоке, в толпе, уютной, как одеяло, и убийственной, как подушка душителя. А потом мы удивляемся: что нам ни дай - все мало... Человек лишен самого главного. Разве можно с этим смириться и не искать свою взлетную полосу?
      
       1.Эмоциональный слепок тела или фантом на десерт
      
      Он не мог остановиться и проигрывал в памяти причины и следствия, которые привели его сюда, в эту воронку обстоятельств. Закрутило тогда крепко и красиво, и он бросился со всех ног на обманку блесны в бездне, забыв запереть за собой дверь дома. Впрочем, домом он свои времянки не называл - скорее, лежка, пристанище, крыша над головой... что, кстати, не умаляло их достоинств. Скажем, эстетических. У него был тайный сговор с гением места. Преступный роман с подворотней. Преступный лишь по отношению к самому себе.
       Что, конечно, скрытая пружинка происшедшего. Чуть теряешь бдительность - и вот ты в лапах старинной компании. Десять жизней назад это была его родная банда - и вот она возникла перед ним, словно симпатично состаренная временем фата моргана. Закадычным друзьям мы быстро прощаем износ, лишь бы внутри не менялись. Они поймали Вавилова сетью и позвали на Новый год. Не смешите мои тапочки, подумал угрюмый нелюдим, неужели кто-то еще празднует эту дребедень?! Ему в ответ крикнули: приходи, Фидель, и испорти наше санта-клаусное трепетное настроение как нежную целочку! И он, как последний дурак, накупил дорогущих конфетно-игрушечных свертков в стильной английской лавке, где набор носовых платков стоит ползарплаты...
       Это была опасная встреча. Когда сразу прошибает жар перевозбуждения и ностальгического хохота - а ведь еще даже не разлили. Надо бы одуматься, собраться с аргументами и вовремя-незаметно улизнуть. Ничего хорошего не жди, когда сразу так хорошо... Кто были все эти люди? Можно сказать, что Вавилов их уже не помнил. Не помнил, но любил всех, оптом, ничего личного - только молодость. Шикарная Белкина потолстела, но не утеряла едкого шарма. Сказала, что встретиться спустя годы с таким самцом, как Фидель, - это как проверить на зубок собственную сексапильность - насколько она утрачена и раздувается ли фитилек, как раньше! Вавилов давно не вспоминал свое юношеское прозвище - Фидель, потому как Федя, дань хипповой моде, - и не был готов к таким авансам. Он боялся напористых провокаторш и решил держаться поближе к Оле с Сашей, гостеприимным хозяевам, тихой симпатичной семейной паре. Они потягивали политкорректный невкусный брют, но стол, увы, ломился от яств и алкоголя, и каждый наливал себе все, что хочет. Вавилов стыдно, не по-мужски быстро достиг кондиции доверительности, и его подмывало спросить, правильно ли он помнит, что Сашка подрабатывал рэкетиром - недолго и нешибко, а Оля стриптизершей. Ему казалось, что в сложившейся этим вечером-ночью обстановке вопрос вполне уместен.
      К счастью, можно было отвлечься едой. На кухне прислуживал повар, дельный дружелюбный парень, разговорившись с которым, Вавилов узнал, что тот играет по будням в джазовом клубе ... как тут не вспомнить Россини и его "вот в чем я действительно мастер...". Повара, кажется, привел с собой Олег, размашисто басивший над застольем и раздающий ради хохмы юморные визитки, в которых значилось "арт-директор развлекательного центра Альфонс". В первую очередь регалии были приписаны Максу, что всех вульгарно тонизировало - а Вавилов, видно, был не в теме. Почему Макс альфонс? Он же вроде независимый теневик-отшельник на велике, отучился в свое время в институте нефти и газа, что дало ему многообещающие полезные связи. Зачем ему жить за счет одной женщины, если он в состоянии тихо открутить краник в хитросплетенном подбрюшье финансовых потоков Родины?
      Чтобы Вавилов слишком не задумывался, Олег и его допрашивал на предмет нынешних занятий и заработка, и когда услышал "психогеограф", то покровительственно предложил вакансию администратора. Вавилов не вслушивался, что и где ему предлагалось администрировать. Может, и зря - Олежек всегда был хоть и нелеп, но дружественен. Жаль, что не было Орлуши - она бы все разъяснила. Но понесла ее нелегкая на океан, одинокую йогиню...
      Были в основном все свои, конечно. Кроме опоздавшего Макса с губной гармошкой пришел, конечно, спившийся Игорек с новой подругой - молодой приблудной Анжелой, которой сразу стало стыдно за спутника, и она испуганно секретничала с Оленькой, хозяйкой дома. Но игру затеяла как будто не она. Тогда кто? Кто-то ведь объявил о ее начале, кто-то принес лимонный пирог, кто-то углубился в историю обычая голосом... Голос! Здесь собака и зарыта. Бесполый и безликий голос. Плоский, словно щелчок по дешевому пластику. А физиономия - в маске. Еще бы клоуна привели, как к отпрыскам нерасцветши увядшего мидл класса! Маска была венецианской, а тело - вместилище неприятного тембра было облачено в черный плащ до пола. К чему был этот отсыл к комедии дел арте, если обычай то ли французский, то ли бельгийский... Впрочем, кто же из массовиков-затейников заботится о чистоте стиля! Но важно другое - как бы нелепо это ни звучало, Вавилов так и не понял, кто скрывался под этим одеянием - мужчина или женщина! Свой или незнакомец? Бутафорская фигура появилась в момент самой приятной стадии вечеринки, когда хмель уже всех расслабил, но обязательная программа кратких анамнезов прошла. Можно уже болтать и исчезать, с кем хочешь. Но - опа! - надо же встретить Новый год, и спросить у Белкиной, зачем она увеличила и без того культовые сиськи - неужто собралась на пмж в Эмираты? Да не хотел он ее обидеть, просто симметричный ответ на ее глупости. Она взыграла приемистыми формами от гнева и удовольствия, - и разгореться бы меж ними светской перепалке на грани фола, а потом бы чему-нибудь взрослому и приятному, ведь глаза-то ее, редкого для женщины оттенка хаки оставались спокойными, как у львицы, знающей добычу на вечер... Но тут и вторглись дурацкие ритуалы. А ведь кто-то ими руководил! Кто-то, по ощущению Вавилова, навязчивый, вздорный и невидимый.
      И все с ним почему-то соглашались. Девочки хотели вспомнить юность и утопить пепел своих желаний в бокале с шампанским. Мужики мерялись друг с другом денежным фаллосом. Все объяснимо, но Вавилов ждал от своих... другого. Его заранее тошнило от праздничных массовиков-затейников и игр, которые они предлагали в подвыпивших компаниях. По его разумению, мало-мальски развитых детей - и то должны раздражать подобные затеи, ведь даже обезьяны умеют сами себя развлечь... Но правила, оглашенные ряженым пластиковым Голосом, должно было соблюсти неукоснительно: кому достанется кусок пирога с сюрпризом, тот бобовый король, и раздает всем задания на новогоднюю ночь. Такой вот далекий фламандский обычай. Едрить твою в ёршик! Может, еще снегурочку покричим? Разумеется, Вавилов принял это за глупую шутку. А все было всерьез.
      И, кстати, никому он настроение не испортил. Не успел.
      Потому что бобовый король взял пьяного Фиделя за шкирку и спустил с лестницы в черную дыру. Почему и кто решил его наказать таким странным образом? В разгар праздника ему в голову не пришло прислушиваться, кому выпал жребий разбрасывать жребий. Но поневоле он запомнил эту мизансцену. Роковой кусок пирога достался... помощнице повара. Расторопной девушке Полине, которая посматривала на тех, кому прислуживала, с овечьей прохладцей. Так смотрят на мир дети подзаборных алкашей: кажется, что это пассивная агрессия - на самом же деле глухая и въевшаяся в подкорку защита. А если их разговорить и дать понять, что ты к ним не по-скотски, то может открыться такой милчеловек...
      Но все эти идиотские задания придумала, конечно, не она. Кто-то ей услужливо подсунул шпаргалку, по которой она, деревянно смущаясь, зачитывала указания. Самый большой ажиотаж вызвали задания для Олега и Макса: одному - пойти на улицу и добыть в виде трофея женский аксессуар - любой и любым способом, - а другому переодеться в женские шмотки - используя добычу товарища! - и пойти к соседям попросить огонька. Голос в маске услужливо предоставил реквизит. Олечка и Анжелика - косметику. Саша радостно вспомнил щадяще скабрезный анекдот про переодетого в мини-юбку Шерлока Холмса. Полина светилась в его сторону простодушной улыбкой, и, помнится, тогда у Вавилова мелькнула какая-то догадка про нее, но и тут же канула в потоке пьяного сознания. А потом очередь дошла до его персоны, и он пожинал хищное ехидство Белкиной, которая пришла в восторг от самой идеи легкого праздничного возмездия - отправить бабника Федю к брошенной им женщине. Прямо на десерт, без звонка. Мы уже забыли, как это - вваливаться к бывшим с бутылкой без звонка и приглашения. Это-де возрождение традиции, целого пласта национальной культуры! Вавилов слушал всю эту пургу и ушам не верил. Белкина, что с нее взять... "Белочка, ну какой из меня бабник. Я типичный мужчина средних достоинств". "Тогда просто сходи в соседний дом и выпей шампанского с бывшей подругой! А нам помаши из окна".
      Вавилов ничего не мог понять - какое окно, зачем?! Какая бывшая подруга - он никогда здесь не был! Но пьяная толпа идиотов злорадно вопила "Фас". Или она, в отличие от провозглашенного Казановы была не такая уж и пьяная... Люди, которых он любил двадцать лет назад, превратились в дурной сон.
      И тогда с веселой мстительной злостью Вавилов рванул дверцу хозяйского холодильника и выхватил первую попавшуюся шампанскую бутыль и один из шикарных тортов несуразной вытянутой формы - словно камень Самсонкин гроб, достопримечательность вавиловской родины. Пускай пожертвуют жратвой, раз им захотелось пошутить! Но никто и не перечил, все были в плебейском предвкушении какой-то пошлой интриги...
      Орлуша потом недоумевала: зачем ты вообще там оказался?! Послал бы с треском все эти новогодние игры стареющих идиотов. Ты спекся, Фидель! Может, и спекся... Кто он такой, чтобы ломать праздник, пускай даже убогий. Его разыскали, пригласили, ему вроде как рады. Его даже альфа самцом назначили, хотя он никогда на эту роль не претендовал, во всяком случае - с должной для этого статуса похотью и агрессией. К тому же он много лет вычеркивал Новый год из жизни, и, возможно, это была его епитимья за несложившуюся семейную рапсодию. Поэтому капризы были исключены - да и несвойственны они ему...
      -Типично мужская мягкость, - вздохнула Орлуша. - Быть самим собой - не каприз, а насущное право. Но в тот момент ее рядом не было - она не боялась осуждения "фамусовского общества", она была вольна не принимать приглашений...
      Он определенно был первый раз в этом доме. Он мог забыть одноразовую женщину, но дома он запоминал. Выходит, его внутренний навигатор был более развитым, чем половой инстинкт. И чем душа - конечно! Ведь именно душа - это краткое название органа привязанности? Ей же обычно приписывают ответственность и совесть, долг и сострадание. Сюда же обиженные женщины втискивают родительский и сыновий инстинкты. Душа получается крайне перегруженной субстанцией. Но по глубокому убеждению Феди Вавилова, все обстояло как раз наоборот. Душа - это полость блаженной пустоты, скрытая в тайниках тела. Пустоты, наполненной небом свободы, газом, который легче воздуха. Это орган вертикального взлета и озарения, благодаря чему мы можем воспарить из бездны...
      Иногда этой бездной бывает быт. И тогда ты исчезаешь вместо того, чтобы ехать за новым смесителем в Леруа мерлен или за мешком картошки. Кому это понравится... И эту дилемму до сих пор не разрешила даже умная Орлова.
      Хотя и она была согласна с тем, что душа не обязана никому нравится.
      Дом, куда он пришел, был кирпичной пятиэтажкой с обгрызенными временем боками, со стеклянной шахтой лифта, пристроенной извне, и со сломанным кодовым замком. Вавилов любил такие дома - ему казалось, что в этой неброской, но надежной материи произрастают такие же люди - верные, непритязательные, отзывчивые. Хотя эти домыслы - лишь приятная часть его архитектурных фантазий. Ближе к дантовому "сумрачному лесу" Федя Вавилов понял, что мечта его неосуществленная - архитектура. И что ему было делать? Он примостился на задворках своего несбывшегося призвания, сделав вид, что открыл новое направление на стыке наук - персональная психогеография. Некая отрывистая теоретическая база у него была - не совсем уж горький он пропойца. И психогеография - эта трудноопределимая взрывная смесь, изобретенная французской философской шпаной, - пришлась ему по вкусу. Вавилов размашисто объявил себя автором персонального ответвления этой малопонятной дисциплины, разродился манифестом популистского толка - и стал неспешно обрастать паствой. Главным козырем его теории был "эмоциональный слепок тела". Вкратце это означало, что в местах, где мы жили и которые покинули, - особенно, которые любили! - остаются наши эманации. Сгустки нашей энергии или, как назвал Федя для важности, эмоциональные слепки тела. И эти сгустки начинают жить своей призрачной жизнью, при этом сохраняя тонкую связь с нами. И когда в покинутых нами домах происходят драмы, наши сгустки-слепки страдают. А значит, страдаем и мы, только понятия не имеем от чего. Откуда приходят к нам ненаследственные болезни? Возможно, что и оттуда... Задача персонального психогеографа - разрешить этот конфликт. Помочь найти человеку тот дом, который заглотил часть его "Я", забросил якорь в его плоть, словно осколочное ранение, вернуться туда и забрать оставленную часть себя. Тем самым излечиться от фантомных психологических болей! Примерно так...
      Федя Вавилов предупреждал сразу, что он шарлатан и пьяница. Он не любил и не хотел никого обманывать. Просто он был уверен во вредном воздействии эмоционально живого прошлого, которое убивает зародыш будущего еще в утробе судьбы. А ведь мы и так испытываем острый дефицит светлых горизонтов! Они стали такими пресными, разлинованными оплатами ипотечных кредитов и корпоративными обрядами. Абсурдное закручивание гаек на рабочих местах вернуло крепостное право, и теперь у нас диктатура с отягчающими техногенными обстоятельствами. Какое уж тут будущее... Тем более ценен и жизненно необходим нетронутый социальной скверной, рожденный в муках путь. Так ищи и храни его, а не стенай по утраченной юности, армейским друзьям и общажной картошке с яичницей. Вот как я! Федя честно осуществлял на личном опыте то, что декларировал. Он презирал нормированный рабочий день, жалобы на семейный хомут и прочую кабалу. Не нравится - уходи! И открывай свою лавочку.
      А потом пошла череда кризисов, и непоколебимый Фидель стал часто запивать. Если бы не Орлуша, которая порой его выхаживала, где бы он оказался... И вот теперь он по чьей-то праздничной прихоти оказался у двери своей якобы бывшей подруги. Возможно, здесь остался его эмоциональный слепок? Нет, вряд ли. Было лишь одно место в мире, откуда Фидель так и не смог уйти, но сие неизбежность.
      Он позвонил, садистски пресекая в себе вариации на вопрос "кто там?". Пускай это будет взрывная импровизация. Но ему открыли без всяких вопросов: так открывают, когда кого-то ждут. И это в порядке вещей - новогодняя ночь! Ему открыла улыбающаяся женщина на костылях. Он ее моментально вспомнил, хотя и не ожидал такого от глупой затеи, и потому немного испугался, и узнавание сорвалось вниз, но легко и безболезненно, словно белка с сосны. Женщина стояла перед ним, и улыбка медленно остывала на ее лице, уступая место испуганному любопытству. И Вавилов хорошо знал, что виноват перед ней.
      -Здравствуй, Варенька! - исторг он из себя осколки импровизации. - Вот... сама понимаешь, лучше поздно, чем никогда.
      Что еще можно сказать женщине, с которой искренне заблуждался? Варвара была не столько женщиной для него, сколько первым клиентом. Только ни о какой психогеографии с ней речь не шла, ее проблема лежала на поверхности. Мать-вампир. Частая ловушка для заботливых дочерей. Мама страдала от болезней, большей частью вымышленных, а дочь загибалась от настоящих. Только на себя она, понятное дело, махнула рукой, а все силы уходили на маменькин психоз. И Федя Вавилов тогда сделал большую глупость - он вмешался...
      А было это лет десять назад, наверное. Теперь она на костылях.
      -Ну, здравствуй, Федечка!
      
      2. Вкусно и без последствий
      
      В последнее время, вынырнув из запоя, он по устоявшейся привычке шел в ненавистный супермаркет и покупал грамм триста "Русской" колбасы. В этом проклятом суетливом месте, отполированном лоском торгашеских заманух - аппетитным витринным освещением, отупляющим музоном, распродажами и дегустациями, - жила девственно свежайшая колбаса. Именно "Русская", прочей Вавилов брезговал, как дорогой проституткой. Шикарная копченость почему-то напоминала о продажности и вероломстве. Он шел домой и, отрезая толстые, розовые в жирный горошек ломти, наворачивал подряд с десяток бутербродов, пока к нему не приходило оголтелое плотоядное насыщение. Постзапойные вкусовые причуды непредсказуемы - то манной кашки, как у мамы, захочется, то бабушкин блинчик, то вот почему-то русская колбаса. Словно в отместку невозможности ностальгических домашних лакомств. Хотя "русская красавица" не с дуба рухнула - именно о такой женщине он порой просил случайность. Чтобы была сытная, без изыска вкусная, не отягощающая сервировкой и манерами. Позволяющая быстрое удовольствие. Но и не только! Дельная, дружелюбная, веселая баба с природным здравым смыслом. Спокойно уходящая, когда возникло пресыщение.
      Что же касается нутра колбасного, черт знает из чего намешанного... "Из чего же, из чего же сделаны наши девчонки"? Как говорится, не смешите мою печень! Кто из нас теперь натуральный? Пусть будет хоть из туалетной бумаги - лишь бы вовремя радовала насущным, остро необходимым. И в тоже время - не дешевка, нет. Женщина-друг? Женщина... кто? Впрочем, к чему описательные потуги. Вавилов ведь таких находил. Иногда. Но, допустим, "иногда" - громко сказано. Редко! Но Варвара как раз была именно из них.
      ***
      -... ты почему вдруг... зачем?! - она растерялась, но что Вавилову в ней нравилось - никакой позы. Первое движение у нее - всегда улыбка. Радость ли, удивление, гнев, любопытство, меланхолия - Варя все выражала разными улыбчивыми вариациями. Потому-то он и счел ее перспективной для оптимизации психосоматического вектора. Но нынче вектор опять мог заехать ему по носу. Можно было отправиться домой, глухо матерясь, но это уже проходили. Нужно было срочно сочинять телегу.
      -Вспомнил тебя. Решил найти. Прости, что без звонка. В праздник можно.
      Она смотрела с азартным подозрением. Вавилов лихорадочно думал о том, следует ли задавать бестактные вопросы о костылях. А не задавать - не будет ли воспринято как равнодушие? В конце концов, он и сам этим обескуражен, более того - в первое мгновение ему показалось, что это подстава бобового короля. Сейчас сфабрикуют из него козла отпущения. И начнут небольно убивать. Ребята переборщили с абсурдом.
      А главное - откуда они ее знали?! Вероятно, он сам познакомил Варю с ними, кто ж сейчас вспомнит. Хотя нет, все как-то иначе, но пускай все выяснится постепенно - не хочется резких поворотов.
      Она не решалась его впустить. В ней боролись любопытство и страх, словно Вавилов был коробейник, пришедший к глупой домохозяйке и соблазняющий ее диковинной овощерезкой. А потом коробейник по сценарию должен проникнуть в квартиру и украсть кошелек. Но почему-то казалось, что она не одна, и потому Федор начал смело умолять ее забрать хотя бы это глупое шампанское и этот слишком помпезный десерт. Потому что они ему ни к чему. Он побредет один в холодный дом и больше никогда и никому не будет устраивать сюрпризов...
      Конечно же, она его пожалела и нерешительно впустила, пообещав с ухмылкой, что ее дом тоже не особо блещет рождественскими огнями. Что она терпеть не может Новый год, и... Но, боги, могла ли она сказать что-то еще более канонически правильное для того, чтобы дать Вавилову зацепку. Ну, конечно, он ведь тоже терпеть не может массовую обжираловку под плебейское диско, извергающееся из телеящура. Да это просто невыносимо для любого гомо, который еще сапиенс!
      И вместе с тем моя мама, - Фиделя понесло на благодатную почву! - умела все удивительно интеллигентно обставить этот мещанский праздник. Скромная закусочка, легкая бутылочка, маленький круглый стол, бежевая скатерть, бормочет телевизор, сейчас зайдут соседи из 36-й... Когда всего в меру - то уже не ритуал, а импровизация. Нам надо у них, у родителей, учиться...
      У родителей? Жива ли еще старая ведьма, Варина мать? Наверное, портит более тонкую атмосферу, чем эти грешные пределы. Спрашивать прямо нельзя - у Вавилова рыльце в пуху, он желал ее смерти. А сама Варя пропустила намек мимо ушей, только спросила, не против ли он вчерашних соседских расстегаев, фасолевого салата и бутыли холодного глинтвейна?
      Не против ли он? Да он только и мечтал, как Остап Бендер, о вчерашних расстегаях! А почему, Варенька, у тебя так много в доме опасных пустот? В них обычно скапливаются чужие слепки... особенно в незаполненных пространствах над нами - если высокие потолки, и они никак не используются. С другой стороны, теснота - тоже плохо, потому что тогда метафизические части тебя пытаются сбежать в другие дома... Варя слушала, чуть ухмыляясь. "Ты думаешь, что мне до этого есть дело?" - добродушно щелкнула она незваного гостя по носу. Вавилов подумал, что она, наверное, намекает на свое пошатнувшееся здоровье, но не знал, как деликатно сменить тему. Поэтому не стал про ногу, про костыли, извинился и умолк. Он еще помнил, что ему надо помахать этим резвящимся дуракам - друзьям, заславшим его к невинной женщине, но был уверен, что как только он ушел, о нем тут же забыли. Так что от растерянности он завел разговор о варином сыне. "Он в армии. Мама умерла. Что тебя еще интересует?". Этого было достаточно, чтобы почувствовать себя виновным в несчастьях этой семьи, но Федя стойко выдержал напор дурных вестей, уверяя себя, что Варенька не такая. В смысле - не будет спекулировать печалью и поминать Фиделю старые грехи. То, как он отчаянно пытался вырвать ее из болота матушкиной ипохондрии и из лап хищной медицины. И вот результат его стараний!
      -Давай помогу, - только и отозвался Вавилов, когда Варя нерешительно уставилась внутрь открытого холодильника, словно надеясь, что гость передумает и откланяется. Она энергично повертела головой и вежливо непререкаемым жестом попросила его остаться на месте.
      -Как ты на костылях-то будешь? - начал раздражаться Вавилов.
      Но Варя уже отставила костыли, и, сильно прихрамывая, ставила на стол бутыль и закуску. "Могу и без костылей. Укол обезболивающий вроде начал действовать", - и она снова улыбалась, хотя и недоверчиво. Да, пожалуй, любой бы на ее месте не доверял непрошенному гостю.
      -Давай хотя бы шампанское открою, пока оно не нагрелось! - буркнул Фидель, желая подавить неловкость.
      -Я шампанское не пью! - торопливо предостерегла Варвара.
      -Я, наконец, понял, что мне лучше уйти, - рассвирепел Вавилов. С годами он мало-помалу научился подавлять свою гневливость, но вот капризы пока еще его взрывали. Но Варя зачастила, что однажды так отравилась шампанским, и именно вот таким, красным, и она понимает, что он хотел, как лучше, но и она не нарочно!
      -А вот это винишко самое то! Вкусно и без последствий, - она показала на бутыль с лубочной рождественской этикеткой.
      Вавилов хрипло вздохнул, подавляя гнев, и попросился на балкон покурить.
      
      3. Королева темных аттракционов
      
      Обидно, но ее, звезду вечера, мало кто заметил. Впрочем, именно такая роль ей и отводилась, и Поля справилась с ней прекрасно. Помощница повара, официантка, а еще по совместительству гвоздь программы. Это ей попался счастливый кусок пирога, только там были никакие не бобы, а горсть изюма. Сначала Поля очень смутилась, но ее успокоили - задания для гостей уже готовы! Ей же остается только зачитать их. Никакой придурочной инициативы! А она была бы не прочь похулиганить. Допустим, чтобы повеселить Пашу-повара. Они давно друг другу симпатизируют. Он всегда ей улыбается, когда они нечаянно встречаются взглядами во время смены. Курить с ним на задний кухонный тамбур ходит другая девушка - самоуверенная, стрижка под мальчика, неотзычивая на жесты и полутона. Нет, она ему не нравится. Просто приятель по бодрящему рабочему зубоскальству.
      А вот у него с Полей могло бы что-то получиться! Пускай хоть маленький, ни к чему не обязывающий роман на американский манер. Надо же Полине с чего-то начинать. У нее еще почти никого не было. Такого, что можно записать в романы. И ведь Паша именно ей предложил отработать сегодня на этом празднике вместе. В Новый год! Это что-нибудь, да значит. Вот только жаль, что он совсем не обращал на нее внимания, пока не разразился кошмар. Разве что когда давал указания, его лицо на две секунды становилось милым: "Поля, вот эту бутылку красного шампанского не открывай! Оставь ее в холодильнике". Поля и без него это знала. Как и то, кто эту бутылку утащил. Но так всегда бывает в суете - кто-то что-нибудь да утащит. Но Полю обвинить не в чем. Ей сказали не открывать - она и не открывала! А на нее все накинулись с подозрениями. Но она, несмотря на то, что ей всего восемнадцать, умела настоять на своем.
      Это был отчаянный праздник. Они бесчинствовали, словно в последний раз. Истеричный угар стареющих игроманов. Ведь именно их поколение сделало игры образом жизни. Игры опасные, примитивные, захватывающие, дикие, уютные... Живые или компьютерные - какая разница! В большинстве своем игры любо тупые, либо зловещие. Веселые игры навсегда остались в детстве. Однако полино отторжение игровых пристрастий объяснялось просто - она сама хотела быть королевой темных аттракционов. Нетрудно догадаться, что она до страсти хотела оказаться законодательницей мод на игровом поле. Поля на поле. Пока у нее был замысел только одного квеста. Она и основных персонажей нарисовала - пышные, взлелеянные Толкином фантазмы, вскормленные напряженным подростковым воображением. Только она не знала, куда и кому с ними сунуться! Бесконечно вступала в какие-то группы и сходки, виртуальные и очные, ловила скользящее восхищение и воздушный ворох обещаний, шелестящий мимо. Она не боялась, что украдут идею - она, напротив, этого жаждала. Вдруг нечаянно увидеть своего перса в какой-нибудь игре! Но увы... впрочем, Полина и геймером никогда не была, успев усвоить заповедное правило "не торчи на своем товаре". Хотя, нет, ничего она не усваивала, просто ее художественное зернышко-я не очень ладило с машиной. Органы чувств стремились к сырой материи.
      Ее игра, которую она так любовно придумывала, была слеплена из сентиментальной сказочки о двух встретившихся на Земле душах - девочки, благополучно родившейся на свет в любящей семье, и той, которая должна была родиться ее сестрой, но, как говориться, что-то пошло не так. Одним словом, душа сорвалась, и ей не посчастливилось родиться там, где Создатель ее задумал. И тогда она пошла и пожаловалась этому самому Создателю. А что такого? Душа, не обремененная телом и грехами, может. А Создатель ей и говорит: "Нет проблем! Родишься в другой, не менее благополучной семье, и встретишься со своей несбывшейся сестрой, и станешь с ней дружить". Ей, единственной, Творец подарил знание об одном из тысяч путей, которыми мы могли бы пойти, но выбрали другой. Точнее, выбрал кто-то за нас.
      А потом стало понятно, что такое знание, как и вообще многие знания, - только печаль! Потому что мятежная Несбывшаяся девочка, узнав свою счастливую сестру, не подружилась с ней, а напротив, невзлюбила. И смутная тоска по изначальности - тайный мотив этой вражды - был понятен только ей самой, что еще больше ее мучило и снедало. Конец легенды был придуман с патетичным милосердием: счастливица однажды признается, как она в детстве просила родителей подарить ей кого-нибудь младшенького. И будто бы она до сих пор, идя по улице, ищет в толпе лицо, которое могло быть ей родным...
      И Несбывшаяся в слезах раскаяния открывает ей свои объятия.
      Занавес и аплодисменты. Эта "легенда" открывала компьютерную игру, в которой участники должны были отыскать таких же своих несбывшихся по разным тайным знакам. Разумеется, все было густо обставлено фэнтазийным мистическим антуражем.
      Но - главное: в этом Полина видела свою миссию. Она хотела смягчить агрессивные виртуальные дебри игрой, в которой никого не убивали, а напротив, дарили энергию любви. Это была пламенная идеалистка, верящая в добро, справедливость, в "да" и "нет", в свое придуманное детище - изначальное братство душ, которые мы всю жизнь ищем - и даже находим, но не умеем открыть им объятия. И Поля простодушно взялась учить. Ее юный пытливый взгляд был нацелен на скитающихся в подлунном мире несбывшихся, которым она тихо, но уверенно читала свои проповеди. Девочки и мальчики ее возраста порой даже слушали ее. Тогда она воспаряла! Но важно другое: ее мессианство развивало в ней наблюдательность. Ее интересовали люди, вся мозаичная детальность их психологии и отношений. Она жадно вглядывалась в чужие жизни, и иной раз видела то, чего не замечали другие. Хотя еще совершенно не умела делать выводы.
      Когда на празднике появилась ряженая фигура, Полина, прежде всего, испугалась. Она не любила дел арте - вычурный зловещий стиль, идеальный для преступления. Маски с огромным клювом, которые надевали доктора во время чумы... Вечно на таких маскарадах кого-то убивают! Здесь, на этом странном новогоднем действе был всего один в венецианской маске - но что-то в нем было не так. Может, дело как раз в незаметной детали - легком запахе? Человек, наряженный в бутафорию, и должен необычно пахнуть. Весь этот театральный реквизит, включая грим, обязательно несет в себе закулисные ароматы. Чумные доктора в свой хищный клюв прятали благовония - они полагали, что это их спасет. Но запах был особенный, приятный, но вовсе не театральный, а скорее медицинский, из детства, напомнивший сироп от кашля...
      
      
      
      4. Город, свободный от государства
      
      -... так значит, у тебя был муж. В то время, как мы были вместе.
      -Да нет же! В это время его как раз не было! Он просто потом, уже после тебя, вернулся. Он и познакомил с Ольгой и Сашей. Он вместе с Сашей работал. А что, ты думаешь, если я хромая, так у меня и мужа быть не может?
      Видимо, они оба так устроены - их общение будет обязательно искрить от трения, ткань разговора морщиться, нити - запутываться в узелки.
      -Господи, я вообще не воспринимаю тебя как хромую! - взвивался Вавилов, и это была правда, но болезнь сделала Варю мнительной, и с этим приходилось считаться.
      -Странно, что не воспринимаешь,- ухмылялась Варя. - А ведь у меня теперь особенные поклонники. Знаешь, есть такие мужики, которые, почему-то на хромоту падки. Ко мне, например, на улице иногда подходят, чего у меня давненько не случалось... пока я ходила бодрячком.
      -Этому есть объяснение, Варюша.
      -Только не надо о моей неувядающей привлекательности!
      -А я и не собираюсь! - парировал Фидель. - Во-первых, в постели никто не хромает. Во-вторых, хромая женщина будет менее разборчива. Вот тебе логика твоих ухажеров - в двух словах. Не советую тебе идти у нее на поводу.
      -Ты что, с дуба рухнул?! Думаешь, я могу... с кем попало с улицы?
      -Но мы-то с тобой друг для друга тоже были кем попало, если так рассуждать. Люди с улицы. Вспомни! Все неожиданно прекрасное случается между людьми с улицы.
      Фидель разомлел от дивного поворота судьбы, в результате которого оказался здесь. Да ведь это и должно было случиться! Ему нужна была достойная собеседница, которая раскритикует его в пух и прах. Надо же на ком-то тренировать риторику. Ведь Федя Вавилов впервые был приглашен на архитектурный форум. Оживить программу своей анархичной метафизикой. "Психосоматика городского ландшафта" - тема доклада. Этот феерический доклад представлял собой выжимку из вавиловской концепции "города свободного от государства". Название условное. Основная мысль - город нужно проживать. Плыть по его внутренним течениям. Попадать в его истории, знакомиться с людьми, жить в разных домах и в разных районах. Творить, создавать реальность. Возвратить утерянный смысл городского пространства, стать его духом и плотью...
      А каким Вавилов видел этот самый "утерянный смысл"? Город - союз людей искусства и ремесла. Мыслителей и шутов. Мастеровых, ученых, архивариусов. Город - место знакомства и рождения. Город - один из главных персонажей нашей личной истории.
      -И как само время пора перестать делить на рабочее и свободное, так и город - на спальные районы и деловой центр.
      -О, кажется, я помню твои революционные антибуржуазные речи! Ты и чиновников хотел отправить в гетто. Браво! Но теперь другие времена. Ты не боишься попасть в опалу? И, по-моему, к архитектурному симпозиуму все это имеет косвенное отношение...
      -Видишь ли, форум демократичный. А тенденции, о которых я говорю, - прогрессивные. Передовым архитекторам надо наметить эти тенденции. Поддержать их в подобных начинаниях. Быть может, это мои ультраромантические иллюзии, но лично я не люблю стенать об ушедшей натуре. Если я в чем-то нуждаюсь - и это в прошлом, то я сделаю это прошлое осуществленным будущим.
      -Может, ты еще скажешь, что борешься с ветряными мельницами за возвращение бесплатных парковок? - хохотнула Варя.
      -Я, позволь заметить, не борец, а идейный вдохновитель.
      "Почему они так мало были вместе?" - внезапно подумал Вавилов. Тогда, встреченные друг другом на улице... Самое интересное, что он познакомился с ней вовсе не потому, что она понравилась, а потому что казалась противоположностью тех женщин, с которыми он потерпел сокрушительные неудачи. Это был моментальный и тривиальный эксперимент. Конечно, помог нести неподъемные сумки из дешевого супермаркета. Вроде разговорились о детях. А потом тема перетекла к компьютерным проблемам, и Вавилов испугался, потому что не знал, можно ли предлагать помощь - ведь так поступают воры, мошенники, насильники, всякая нечисть... короче, с Варварой его все время тяготило какое-то незаслуженное чувство вины. Но она его выручила - сама попросила. "Потому что ты сразу видно - безобидный!". Он потом подробно и рьяно объяснял ей - зачем-то! - что именно так и выглядят самые жуткие изуверы. Это ее рассмешило. Главное ведь - рассмешить. Но Варвара и сама была непотопляемо веселой. Азартной спорщицей. Но могла быть обиженно молчаливой, - правда, недолго. Наверное, это Вавилов все испортил. И очень быстро. Хотя у него была жирная уважительная причина - варина мамаша. Которая филигранно разрушала жизнь своей единственной дочери.
      Жизнь? Нет, пожалуй, здесь Вавилов погорячился. Ведь он всего лишь на короткое время стал маленькой частью этой самой жизни. А теперь мамаша в Царствии небесном, но значит ли это, что Варвара открыта всем любовным ветрам... К сожалению, донор, разрывая связь со своим вампиром, стремится лишь к новому деспоту. В противном случае это уникум. И что толку в это углубляться - ведь Фидель не свататься пришел. Это дежа вю произошло по странной прихоти его пьяных друзей...
      -Как сказал один основоположник психогеографии, "каждый колеблется между эмоционально живым прошлым и уже мертвым будущим". Я бы даже сказал - постоянно умирающим! Вот мы с тобой - образец такого будущего друг для друга. Но, к счастью, мы не стали эмоционально живым прошлым и поэтому не представляем друг для друга опасности. Мы можем строить планы...
      "Что я несу!" - запоздало одергивал себя Вавилов, увязая в дурацком положении. Ведь Варвара не поверила в его объяснение того, почему он оказался в новогоднюю ночь у нее. Правда показалась ей бездарным вымыслом. Она насторожилась, и их беседа была пропитана ее недоверием. А после этих "планов" она тем паче не поверит в правду. Хотя Оленьку она знает. Откуда-то.
      -Ты ведь жила не здесь. Переехала?
      Вавилов хотел понять, зачем. Ему были интересны мотивы человеческих перемещений. Но все было элементарно: здесь квартира матери. А та, в которой они познакомились, была съемной. Она была куда уютней! Большая кухня, обшитая деревом, плетеный абажур над круглым столом... Они с Варей раскладывали диванчик прямо на этой кухне, а варин сын спал в комнате. Он, семи-восьмилетний, как-то сложно засыпал, и Фидель даже помнил, что они с Варей читали ему "Ветер в ивах" по ролям. Дверь, ведущая на кухню, отрывалась, как в купе. Когда в квартире оставалась варина мамаша, она где-нибудь в семь утра с демонстративным грохотом откатывала ее, чтобы дать понять, что ей необходимо принимать лекарства, а перед их приемом она обязана по указанию доктора съесть овсянку, которую, конечно же, тут же начинала варить. Кстати, и ребенку требуется завтрак не позже семи утра - в субботу! - и собирается ли его готовить нерадивая мамаша, которая водит в дом кого попало... Все это слышалось в издаваемых старой мегерой звуках - дверном и кастрюльном грохоте, шаркающих тапках, сморкании, разраженном сухом кашле. Самое удивительное, что Варвара преспокойно могла спать под эту зловещую канонаду, - чего и Феденьке желала! "Не обращай внимания, она побесится и уйдет восвояси", - на голубом глазу уверяла она милого друга. Вавилов, маявшийся чутким сном алкоголика, был в ужасе.
      Могла ли эта идиллия продлиться долго... Ведь в федины берложки Варя ни ногой - сын-то был маленький еще и только-только начал ходить в школу.
      -Надо же... Оля! Удружила. Прислала тебя. Зачем? Хотя бы спросила сначала, являюсь ли я для тебя эмоционально живым прошлым.
      Обиделась.
      -Опять цепляешься к словам, - Федя вернулся с балкона, выкурив очередную сигарету. - Слушай, а ведь Олина квартира, похоже, выходит вовсе не на эту сторону. - Знаешь, я здесь не был лет пятнадцать. Это дом напротив... он запутанный, с характером. Модерн с признаками неоготики. Но внутренности квартиры слишком изменились. Я только сейчас узнал, что у них есть черный ход. Люблю эту гуманную подлинность! Второй выход - это тебе не стены ломать, его не прорубишь, не новодел какой-нибудь. Это из тех времен, когда было хоть какое-то уважение к душе человеческой. А душе необходимо два входа-выхода. Всякой твари по паре, ясно?
      Варвара, наконец, удобно угнездилась в кресле, уложив больную ногу, и с этого момента была готова ко всему сказанному отнестись благосклонно. Как будто даже немного запьянела. Вавилов надеялся, что теперь она разговорится о том, откуда знает Олю, а она - молчок! Сказала только, что это - история давняя и связанная с ее бывшим мужем, в которого Федя... не то чтобы не верил. Просто слишком мало исходных данных. Разошлись, сошлись... - значит, потом наверняка опять сходились. И такая деталь, как общие знакомые, семейство Оли и Саши, - всплыла бы раньше. Здесь мир оказался слишком тесен и тонок - значит, должно было прорваться. Или Фидель - слишком подозрителен. Друзей-то своих позабыл надолго, за это время могли завертеться такие связи! Но внутренний логический пазл все равно не складывался. И почему Варвара оказалась рядом с ними дом в дом? И почему Оля не знала, куда выходят окна подруги. Что за интрига? К географическим деталям Вавилов относился очень серьезно.
      -А ты хоть немного рада, что я помогаю тебе коротать самую страшную ночь для одиноких?
      -Рада?! Да ты цинично помешал мне принять рюмочку новогоднего яда и, наконец, покончить со всем этим дерьмом, - бодро парировала Варя. - На самом деле это ты должен быть мне благодарен - я приняла тебя как изгнанника с чужой вечеринки. Интересно, почему они решили от тебя избавиться?
      -Заметь - с твоей помощью!
      И только Фидель решил, что праздник, наконец, разогнался в здоровом кураже, раздался звонок в дверь. "Давай я открою!" - Вавилов метнулся к двери. "Кто там?"
      -Полиция, - услышал он чей-то равнодушный голос.
      В глазок он действительно увидел человека в форме.
      -Ну и дружки у тебя! - воскликнула Варя. - Масштабно разыгрывают!
      -Заметь, они и твои дружки, - успел отбить пас Фидель и без задней мысли отпер дверь.
      -Господин полицейский, не притворяйтесь, мы знаем, что вы Дед Мороз.
      "Господин" не поддержал фиглярства. "Мне нужен Вавилов Федор Сергеевич. Это вы?".
      -Это я. Тоскливо законопослушный.
      Худое остроносое лицо блюстителя порядка нервно заморгало. "Вы знаете Истокова Олега Витальевича?". Вавилов развеселился:
      -Звучит почти как "вы знаете Зарокова?". Классика жанра, "Ошибка резидента", люблю-люблю, - Вавилов лихорадочно придумывал, что же выкинуть в ответ на эти проделки. Но то, что он услышал, привело его в шоковое оцепенение, и до него дошло, что на сегодня игры закончены. Час назад Олега нашли мертвым. Почему-то на улице. В ночь бобового короля.
      
      5. Кровная аннексия или острые края возвращенного
      
      -Где ты был все эти дни? Я догадываюсь, но настаивать на правоте не буду.
      -Вот как раз сейчас могла бы и настоять! - закашлялся Вавилов от первой утренней сигареты.
      -Короче, понятно. Пил.
      Фидель промолчал, расплывшись в равнодушной бравирующей гримасе. Орлуша обняла себя, как всегда делала в растерянности и замешательстве. Ее воспитательные чары больше не действовали - так это следовало понимать?
      -Вот только не надо... всех этих внутренних приговоров. Да, я сорвался. Умер мой друг. Пускай не самый близкий.
      -Да, потому что близких у тебя нет, - успела каркнуть Орлова, но Фидель пропустил это мимо ушей.
      -Думал, что куплю бутылочку для медитации, а потом пошло-поехало... Я не мог справиться. Не мог понять. Как он мог умереть?! Такие, как Олежка, не умирают! Разве что позже всех...
      -Не тебе это решать.
      -Я и не решаю - я пытаюсь понять причины.
      -Ты и на похоронах не был.
      -Кать, ты же знаешь...
      -Я думала, это твоя обычная блажь, а на деле ты все же человеком окажешься.
      -А кто я, по-твоему, - гуманоид?! То, что ты называешь блажью, - мои убеждения. Между прочим, я не только пил. Я сделал доклад на конференции! Что я мог поделать, если это совпало со всем этим кошмаром. Это мое первое большое выступление!
      -Я и не знала, что волшебники тоже делают доклады.
      -Волшебника каждый может обидеть, - попытался затерто пошутить Фидель.
      -Нет, правда, а кто ты, Вавилов? То людям крышу сносишь, а можешь и компьютер починить. Вот есть "муж на час", а ты кто?
      -Ну все, понеслась... Может, успокоишься? А то у меня терпение тоньше папирусной бумаги...
      Но Орлуша была на удивление спокойна. Ужас, изумление, неверие в реальность происходящего - все эти чувства словно спали под холодной и вязкой тяжестью снеговой шапки. Возможно, это был страх - тот самый страх, о котором ей твердил один неутомимый сосед, старый 80-летний актер, со страстью исповедовавший астрологическую муть и сопутствующую этому кашу в голове из траволечения и акупунктуры. "Моя великолепная Катенька, вы - водяная мышь, ваша основная эмоция - страх. Вы - абсолютный лидер. Но если вы не избавитесь от вашего зашкаливающего внутреннего врага, он будет пронизывать все, что вы создаете. Он будет влиять на каждое ваше слово". Орлуша никогда не отмахивалась от престарелого дамского угодника - из уважения к тому, что прохвост сохраняет тонус в его-то годы. И потому что страх, действительно, был ее наперсником,- этот мелочный монстр-иезуит, который любую новость о теракте на другом полушарии превращал в гибель самых родных и ближних, тех, о ком и язык не поворачивается. Язык-то не поворачивается, но это подлое, влюбленное в страх воображение, - как оно изводит и рвет в клочья воительницу Орлушу!
      Симпатичный старый болтун попал в болезненную точку. Но если уж этот страх не победила йога, значит, он для чего-то нужен. Ядовитое горючее для сенситивной природы, которая видит подводные течения и предупреждает о крадущемся зле.
      Жить в городе, легко перешагивая через его границы и условности, засыпая ночью на своих крыльях... Катя Орлова считала эти сказки опасными. Потому что город - это иллюзия. В том виде, в котором преподносит его Фидель. На самом же деле мегаполис - это порождение запада. Запад отбирает, высасывает из человека его мастерство, его силы, его идеи. А восток, напротив, питает. Но самое удивительное, что Федька Вавилов абсолютно уверен, что вдохновлялся для своих теорий у нее, у Орлуши. Она - так уж вышло! - по жизни для него очиститель мозгов ментальной клизмой из битого стекла. Йогу как восточную секту Вавилов отвергает, но Орлуша придумала для него индивидуальный курс. Психотерапия на грани фола. Словом, Катя верила только в то, что работает. В федины сказки о наших тенях-слепках, гуляющих по городу, которые мы должны вернуть себе обратно, как Золушка - башмачок, Катя не верила.
      Но был с ней один эпизод, невыразимый по накалу освобождения от того, что обычно называется "нести свой крест". Катя приехала в родной город, и было ей там муторно, как на железном холодном стуле в зале ожидания. Родители к тому же сделали ремонт в квартире, и теперь там не было орлушиной комнаты, теперь это было жилье для двоих. Она старалась не придавать этому преувеличенно болезненного значения, которое придавала в ту пору всему происходящему с ней. В конце концов, она давно не живет здесь, а матери с отцом давно пора обустроить себе комфортный скворечник - как еще назвать эту малометражку... И все же - как могло получиться, что в этом доме совсем не осталось катиного следа. Или, как там говорит Фидель, - слепка... Разве примитивное материальное преображение пространства может настолько влиять на тонкую энергию? Всегда ли из обновленных стен уходят призраки?
      Иррациональные притязания внутреннего ребенка не давали покоя, и могла разразиться буря - Катя Орлова в нежном возрасте была неуправляемой, и внутренний ребенок, конечно, это помнил и вобрал в себя все разрушительное. И тогда первый и единственный раз в жизни Орлуша последовала Вавиловским бредням. Она пошла в дом, который давно не вспоминала. Отодрать свой слепок и бросить его в костер. А что с ним еще делать прикажете?
      В этой трехэтажной развалюхе жил первый мужчина, с которым Катя связалась в шестнадцать лет. Это был уволенный с местного радио за пьянство и непотребное поведение ведущий, который нахамил какой-то чиновной шишке и в отместку был заклеймен педофилом. Изощренная - и даже опережающая свое время! - месть бунтарю с едким мужским обаянием. Никто теперь не скажет, пользовал ли бунтарь других лолиток, кроме Кати, но все равно, получается, что не было дыма без огня... Слухи, как водится, поползли. Хотя, повзрослев и проанализировав некоторые моменты той истории, Орлуша сделала вывод, что этот вечно похмельный баритон просто лениво дразнил людскую молву. Дескать, зачем же терпеть злые наветы понапрасну?! Раз уж назвали груздем - кряхтя полезу в кузов. А Кате просто было интересно разглядывать настоящего матерого мужчину вблизи. В увеличительное стекло жадного созревания. Занятия любовью приносили ей наслаждение познанием, а еще больше - просвещением девственных подруг. Чувствовать себя опытной, смакуя подробности, - вот это кайф! В остальном же... "матерый" не утруждал себя нежностями, его секс был скорее осторожным вегетарианским совокуплением, говорил и угощал скупо, вместе никуда, конечно, не ходили, на ночь Катя мягко выпроваживалась домой. По дороге ее воображение дорисовывало судороги удовольствий и все, что надо, и домой она возвращалась совершенно убежденной в своем сказочном счастье. В шестнадцать лет и из меньшего раздуешь поэму! Тем более, когда мечтаешь убежать от родителей и зажить по-своему.
      Поэтому когда в дверь к баритону начала с криками барабанить жена - вроде бывшая, но кто ее знает! - Катя подумала, что ее обманули, и жизнь рухнула. Ведь в грезах своих она уже летела вместе с любимым в Америку, и там они открывали лавочку театрального реквизита на Бродвее. Ей казалась эта сказка вершиной карьеры. Она ходила в оформительский кружок, демонстрируя способности, пока не стала трудным подростком. Любовь вернула ее к мирным созидательным занятиям. А баритон спьяну бредил Нью-Йорком. Почему-то. Катя ведь не знала, что он потом ничего не помнил.
       И вдруг какая-то жена... Кричит: "Открой, извращенец проклятый!". Да еще с участковым, которого истошно уверяет, что квартира полна несовершеннолетними девочками. Баритон, уже готовый, меланхолично открывает: "Ну чё тебе?!". Катя поначалу прячется на балконе, а потом решает явить лик правосудию. Зачем прятаться, если все честно? Она кричит, что они любят друг друга и что любимый никакой не извращенец. Это была речь не девочки, но правозащитницы. "Ёкорный бабай... - гаснет в покорной трехэтажной руладе баритон. Усатый одышливый участковый поднимает было любопытствующий глаз, но проза жизни берет свое, и он увещевает одичавшую супругу: мол, ну что же вы, гражданочка, разволновались. Тут все по обоюдному согласию и с кем не бывает! Состава преступления не видно. Успокойтесь, попейте водички. "Слушай, Андрей Геннадьич, заколебали эти бабы... принеси маленькую, а?" - хриплым шепотом в коридоре просил баритон. "Да погоди ты! - возмущался участковый. - Дай ты супруге-то хоть чего-нибудь, а то ведь она в суд подаст. "Так у меня щас нет, я завтра перехвачу...". "Ну блин горелый...".
      Так постыдно оборвалась катина увертюра к личной жизни. Но если бы только постыдно! С той поры у нее начались приступы эпилепсии. А родители, прознавшие об этой истории, и получившие юное чадо, приобретшее тяжкий недуг после связи со стареющим алкашом, навсегда изменили свое отношение к дочери. Она получила клеймо полной неспособности к адекватным действиям. Ее посадили под домашний арест. И все это поддержал старший брат. Любящая семья всерьез взялась исправлять кривой росток.
      На память о тех временах Орлуша оставила некоторые варварские подростковые привычки. Мягкий торт она до сих пор задумчиво ела большой ложкой, и в тот день, когда надо быть мыть голову, ходила лохматая и нечесаная - ей вообще было жалко того времени, которое приходится тратить на облагораживание собственной внешности, которая никогда не устроит мыслящего человека. Чем ей нравился баритон - он ее в этом понимал. И теперь она увидела его мертвым.
      Именно тот день, когда Орлуша решилась пройти по старым адресам, совпал с его похоронами... Она в оцепенении прогоняла неуместную мысль о том, что впервые за много лет ей вздумалось прогуляться здесь утром, чтобы дотронуться до той мажорной дымки, которая всегда сопровождала ее в непоседливом детстве. И вот, дотронулась... до смерти. Почему же он умер именно теперь, когда она решилась посмотреть на него? И кто он... Объект давней любви, которую размыли волны мещанской обыденности? Почему его, неестественного пожелтевшего, одели в пиджак, который он никогда не носил, печально новый, нетронутый, что еще больше подчеркивал пропасть между ней и им, вроде как совершенно чужим человеком. Он-то не страдал, как истеричный подросток - он, конечно, сразу все забыл, распив поллитру. А она - случайно! - пришла проводить его в последний путь. Что за знаки судьбы? И, кажется, та самая костистая жена в черном, постаревшая и смиренная, пришла к своему "извращенцу"... Сейчас у нее отрастут маленькие свинячьи ножки и кровавая дыра вместо лица как на картинах Босха. Защитная реакция - Катя уходила в фантазии. А потом гроб понесли вниз по старой истоптанной лестнице аварийного домишки, и Кате казалось, что городские власти наконец-то дождались смерти последнего жильца, чтобы без затрат на переселение снести развалюху. Смерть человека всегда кому-то выгодна. Всегда.
      На обратном пути Орлуша тонула во вселенской безадресной жалости к мировой душе, частички которой прощаются с бренным телом, а затем "печальный желтый ангел" летит в небо, нежно обнимая эти грустно оборвавшиеся жизни. И утешает, что следующая получится лучше, словно мастер - юное подмастерье. Ей хотелось выплеснуть горькое недоумение Фиделю, который не предупредил, что возвращать себе себя очень больно. Его завлекательная болтовня про энергетические слепки вовсе не безобидная. Его архитектурное шарлатанство, так развлекающее во время прогулок, - имеет опасные последствия. В этом Катя Орлова вскоре убедилась.
      Она скоропостижно уехала обратно в свои столичные приключения. Испугалась, что круг в родных пенатах замкнулся - в родительском доме уже нет места, а город умертвил первого мужчину. "Все свои слепки я точно отсюда забрала", - усмехнулась Орлуша по дороге на вокзал, и почему-то ей представлялась гора глиняных черепков, которые она сложила в огромный тюк и тащит, как бурлак. Но вскоре обо всем этом забыла - прямо в поезде она познакомилась с симпатичным мастером по нидра-йоге, который так и не научил ее божественному расслаблению. Но Катя, практически не видя этого шамана при свете, родила от него дочь. Ей казалось, что они очень сблизились духовно, но, как и следовало ожидать, йог отвалил в паломничество по Индии и так из него и не вернулся. Орлуша пыталась привлечь внимание к его судьбе, но, узнав о ее беременности, люди прятали снисходительную улыбку. Никто не желал его искать. "А ведь в Индии порой бесследно исчезают люди!" - пыталась она воззвать к общественности. Но в ее ближайшем окружении йогой никто не увлекался, в лучшем случае считали это блажью, а уж сбежавшего от обрюхаченной им девушки и вовсе считали неудачным анекдотом. Так Екатерина Орлова стала матерью-одиночкой. Нет, точнее просто одиночкой. Потому что ребенка у нее отобрали.
      Надо заметить, что первое время ответственность за все случившее Орлуша возлагала на своего старинного друга Федора Вавилова и его персональную психогеографию. Разумеется, никому об этом не говоря. Это было сродни острому молчаливому помешательству. Но нужно было оправдать случившееся для себя так, чтобы не было мучительно больно. Чтобы не сходить с ума. Вписать в драму инородное полумистическое тело-причину, и на него свалить всю вину. А, впрочем, в накатывающие часы отчаяния Екатерина Орлова винила в своем одиночестве только себя, а не своих родственников, которые отобрали у нее Марусю. Ведь мама и старший брат Кати хотели всего лишь спасти ее дочь. Спасти от будничных срывов в пропасть, которые были неотъемлемой частью жизни ее мятежной матери. Если хотя бы вспомнить про эпилепсию... да, болезнь ушла в ремиссию, но ведь изредка случались приступы. А что если приступ случится с Катей, когда она с грудным ребенком на руках? Что если Катя уронит младенца головкой на острый угол? Может произойти что угодно. Орлуша, при всем ее бунтарстве, была очень внушаема и мнительна. И не присуще ли это свойство всем бунтарям?
      Таким образом, вначале все не казалось таким уж чудовищным. Катя поживет с ребенком у мамы. Многие же так делают, когда только-только разродятся. Тем более муж объелся груш. Но сколько надо было жить здесь, на малой родине? Год, два, три... - невозможно! Орлуша умирала здесь от тоски. И начинала злиться. Тогда мама размеренно-разумным тоном, не очень ей свойственным, начинала объяснять Кате, что она, конечно, может съездить, куда ей надо, но Марусю во имя ее же безопасности надо оставить здесь. Катя с тоской думала, что, наверное, не случись скоропостижного ухода отца, не останься мама в этой свежеотремонтированной квартире одна, не было бы этой кровной аннексии ребенка, который имеет право жить с матерью, даже если мать - сущее чудовище. Даже если она прокаженная. А ведь Орлуше вменялись в вину куда менее очевидные ужасы. И этот мамин смехотворный козырь:
      -Катюша, у тебя нет сопротивляемости к людям патологической природы. И от этого, согласись, может пострадать твой ребенок.
      Мама ни на минуту не забывала катиного детского позора. И ведь как складно звучит - "нет сопротивляемости". Действительно: полюбит Катя педофила. Настоящего! Какой ужас! И вот однажды, когда ее не будет дома, гадкий мерзкий педофил подберется к ее нежному дитя...
      "В действительности у тебя нет сопротивляемости к зомбирующей семейной опеке", - резюмировал однажды Олег с нелицепрятной точностью. Он был единственным из дружеского круга, которому Орлуша рассказала о том, что у нее есть дочь. Как ей удалось скрывать этот факт от прочих пятнадцать лет? Сущие пустяки. В воспаленном распухшем мегаполисе возможно утаить и не такое шило.
      Но почему именно Олег? Тут, чего уж таить, родительская корысть. Он пообещал устроить марусино будущее. Маруся - она ведь, конечно, тоже получилась "без сопротивляемости", ей надо будет помогать. Она музыкально одаренная девочка, а таким без покровителя прямой путь либо в творческое нищенство, достоевский ужас талантливого, но маленького человека, либо... еще более худшие участи с примесью эфедринов и барбитуратов. А у Олега были связи в привилегированной музыкальной школе, в хорошем колледже, откуда сразу можно поступить, куда надо. Другое дело, что 99 процентов таких обещаний - пустышки. Но Орлуша тщательно и любовно вытаптывала площадку для будущего дочкиного взлета. И она позаботилась о том, чтобы влиятельный Олег был ей так обязан, что... она, быть может, не слишком крепко держала его за кощеево яичко! Но у нее был маленький повод так думать.
      И вдруг выкормыш приказал долго жить! Нелепо новогодне. Его нашли на улице, когда он - кому скажи! - выполнял задание Бобового короля. Мир, конечно, давно сошел с ума, но безумие, как всегда, полоснуло свежим оттенком. И при этом Орлуша была странно спокойна, хотя ехала к следователю. Вместе с Вавиловым, который должен быть дать свои путаные показания.
      -Поверь есть в этом деле два странных обстоятельства: черный ход в доме Ольги и окно не на ту сторону, понимаешь? - Вавилов так возбуждался, повторяя эти слова, что в его дыхании поднимался тщательно заретушированный орлушиным противопохмельным бульоном и жвачкой перегар. Интересно, как на это должен отреагировать следователь? - думала Катя, но пугать этим Фиделя не хотела. Еще, не дай Бог, начнет тушеваться, а полицейский подумает, что у него рыльце в пуху.
      -Так, я не поняла - а чье окно и на какую сторону должно быть?
      -Ольга сказала, что варино окно выходит на ее сторону. И даже просила помахать им всем, дуракам резвящимся. Они с Варей вроде как приятельствовали. А окно, оказалось - на противоположную! Я не стал выяснять у Варвары - сначала вообще не обратил на эту деталь внимания, счел недоразумением. А вот сейчас я думаю - ведь это очень странная ошибка! Сама посуди...
      -Ты, конечно, молодец, что глубоко копаешь, - усмехнулась Орлуша. - Но дело элементарное. Оля и эта твоя... Варвара-краса, они просто не слишком плотно общались. Или, как это бывает, одна ходила в гости к другой, а другая - то есть Оля - не ходила в гости к Варе. Что здесь такого... У Ольги хоромы знатные, а у Вари твоей - обычная халупка. Любая рыба плывет туда, где глубже.
      Про себя Орлуша подумала, что от своих ближних можно такие сокровища утаить - что там твое окно, Феденька! Тот, однако, не сдавался. Он мучился догадками о диковинных ядах, которыми был отравлен человек, "которого он всегда недолюбливал". Но за что? Интуиция псохогеографа, конечно, не должна была его подвести, как неосторожно язвила Катя.
      -Орлова, ты ужасная тетка! Все поперек! Я, по-твоему, идиот, Варя - тоже сомнительного рода бабенка в "халупе". И только ты у нас - из любого дерьма выходишь в белом костюме. Я, конечно, уважаю тебя как тренера своего немощного духа, и понимаю, что за снобский цинизм платят гораздо больше, чем за здравый смысл, но ведь ты даже не была свидетелем преступления!
      -Федя, дружище, лично меня куда больше загадок окон и дверей беспокоит, почему и тебя на момент убийства выпроводили! - Катя пропустила мимо ушей обычную вавиловскую вспыльчивость. - А то, что ты называешь цинизмом, - моя защитная реакция. В наш первый разговор после... тем жутким утром первого января, ты дал куда более калорийную пищу для размышлений, упомянув человека в венецианской маске и в плаще. Этот костюм делала я. И Оля попросила у меня его... незадолго до этого кровавого праздника. На время. Таким образом, тот, кто, по-твоему, самый вероятный отравитель-убийца Олега, воспользовался моими скромными способностями на ниве бутафории.
      -Почему же скромными?
      -Это, так сказать, из ранних моих поделок. Ничего выдающегося. Но как бы то ни было, я предпочту, чтобы о моей причастности никто не знал. А то еще сойду за соучастника.
      -Оля в больнице? Ей не лучше? Ты вроде с ней на дружеской ноге...
      -Я же ей не напоминаю при каждом удобном случае, что когда-то, еще при Иване Грозном она два месяца работала стриптизершей.
      -Ишь ты, какая целомудренность! Я просто хотел взбодрить ребят доброй шуткой. Слегка неуместной, согласен. Но, надеюсь, Оленька не из-за этого сбежала в обострение своей ипохондрии.
      -И после этого ты меня обвиняешь в цинизме! Прэлестно... У Ольги целый букет самых что ни на есть реальных проблем со здоровьем.
      -Вот этим букетам-то я и не доверяю! Это как усыновлять детей оптом. Человеку под силу жить с одной, максимум с двумя серьезными заболеваниями. Хотя, ты права, дело сейчас не в этом. Я просто всем, кто затеял этот балаган, теперь агрессивно не доверяю. Не могло это кончиться ничем хорошим.
      
      6. Опавший нимб
      
      Встреча у следователя проходила сонно и формально. Вавилов ведь сам напросился - ему казалось крайне важно донести те самые детали, от которых легкомысленно отмахнулась Орлуша. Он долго думал и анализировал. Он злился на себя от того, что шок от этого известия и последующий малодушный запой не дали ему задать окружающим правильные вопросы. Его приводила в неистовство сама мысль о том, что никто вокруг не видит в происшедшем преднамеренности. Одну фатальную случайность! Но ведь это абсурд и преступление перед логикой. Олега выпроводили на улицу, и он там умер! При вскрытии нашли невнятную гиперемию внутренних органов, которая могла быть признаком анафилактического шока. Эту секретную информацию добыл Макс через особ, приближенных к олеговой жене. С ней из старой гвардии никто не знался - это была незнакомая, "обновленная" жена, не пропитанная общим ностальгическим бэкграундом.
      И согласно добытым сведениям созрела генеральная версия - все дружно обвиняли в смерти Олега каких-то мифических прохожих хулиганов с пиротехникой или газовыми баллончиками. Бедняга вышел в злую опасную ночь, где все перепились и бесчинствовали, и стал случайной жертвой ублюдочной шпаны... Но, помилуйте, "случайная шпана" не может не оставить следы! Которые обязано обнаружить следствие. И почему-то все решили, что следствие их обнаружило, но молчит, как следствию и положено! Не проявляет никакой активности - и нормально. И слава Богу, - вот древний инстинкт советского неандертальца. Ни следов от пиротехники на одежде и коже Олега, ни следов распыления газового баллона. Но во всем виноваты гастарбайтеры, конечно.
      -Они ведь должны быть? - приставал Фидель к облеченному властью флегматику, который все время что-то изнурительно записывал, а потом, сморщившись, переводил взгляд на монитор. Назойливый гражданин, пришедший поговорить о смерти при странных обстоятельствах Олега Витальевича Истокова, казалось, совсем не занимал его.
      -Теоретически - да, - отозвался полицейский, не собиравшийся выдавать тайны следствия - согласно рисунку своей зловещей роли. Отозвался после долгой паузы, когда Вавилов уже и сам забыл, какой вопрос он задал.
      За эти минуты в его голове успела пронестись хищная стая вопросов, и главный - который его мучил с того самого момента, когда он увидел за оцеплением неподвижное и словно ждущее занавеса тело полнокровного здоровяка Олега: почему этот хищно улыбчивый энергичный дурак был Вавилову неприятен. Фидель обычно испытывал к подобным людям совсем другие чувства. Дураков он изучал. Он считал, что в большинстве своем глупость прикрывает нечто более совершенное, но социально менее приемлемое. Не у всех и не всегда, конечно. Но Олег Витальевич - фигура видная, начальственная. Любой начальник - всегда дурак, но непростой. Что-то его вывело на эту вершинку, на его пускай жалкую, но кочку зрения, откуда он распушает хвост и водит указующим перстом. Но в ту пору, когда они были бандой, Олег был приблатненным пижоном. В том смысле, что вечно имел какой-то сиюминутный блат, но так как Вавилов не чувствовал в нем породы, он не воспринимал его всерьез. И в этом был его наивный просчет. От Олега веяло сомнительными суррогатами нового времени - порошковыми продуктами, американскими тренингами, евангелистскими стадионными проповедями. Он слишком быстро приспособился к мелкой кустарной коммерции, в которую многие ухнули от нужды, как в омут. Конечно, и самого Фиделя не миновала чаша сия - но не всерьез. Тогда он вообще ничего не воспринимал всерьез, заработок был приключением на грани фола, сопряженным с опасностями бандитской эпохи первичного накопления.
      Помнится, с Игорьком они чем только ни торговали: сигаретами, парфюмом, лифчиками... одна памятная авантюра с овощерезками в Польше чего стоила! Ребяческий успех. Не омраченный даже дракой с местной гопотой... Потом пошла эпопея лосин из Югославии. Вернувшись как-то, они и обнаружили Саню, подавшегося в рэкет. С Олей он сошелся гораздо позже. Макс и Арчи мутили свою рок-группу... золотые были времена. А Игорь быстро откололся и начал работать с Олегом, развивать его детище - агентство недвижимости "Золотой фрегат". Стоп! Недвижимость началась не сразу. Помнится, сначала открыли ларек детских товаров. Игорек тогда еще не пил. Точнее употреблял и загуливал, как все, без рекордов.
      Олег тем временем с квартирной купли-продажи медленно, но верно дрейфовал к более рыбным берегам сделок с офисной недвижимости и тому, что впоследствии будет названо щеголеватым и напыщенным дл русского уха словом "девелопмент". Эту стезю в их компании Олег Истоков застолбил прочно. А Игорь, напротив, быстро срыл с этих галер - характер не тот - не упертый и жалостливый. И даже... верующий, вот что. Он однажды пришел ночью - Фидель тогда вместе с женой обретался в хате одной мажорки, она свалила за бугор и оставила их сторожить дом и обхаживать собаку. И Игорек был пьяным, мокрым от дождя и покаянным. Волосешки кудрявые тонкие, из-за которых его наградили прозвищем Гарфункель, словно липкий опавший нимб, запомнились Вавилову странным символом того вечера. Все, что нес тогда Игорек, показалось Феде сильно помноженным на алкоголь. Какие-то несчастные, вышвырнутые Олегом на улицу старики... и все ради наживы. Не могло быть все так гнусно. Во всяком случае, тогда мысль о подобных деяниях в их дружеском кругу Фидель не допускал. А Игорек срывался на патетику о грехе... И хотя ему не верили, зерно сомнения он заронил.
      Кем был сам Вавилов тогда? Хамоватым непризнанным хлыщом-графоманом. Психогеография в нем только лишь прорастала, не умела взлететь, как недоклеенный воздушный змей. Его неловкие идеи воспринял только Арчик. Но, впрочем, он, широкая душа, всем любил угодить.
      Теперь Игорь спился, Макс все тот же пофигист на велике с губной гармошкой, а Олег занимается продажей офисной недвижимости. Человек при деле. Но разве был в нем размах... Хотя деньги его любили. Однако подобные материально удачливые, но мелкокалиберные персонажи вызывали у Вавилова острую досаду. Ведь сколько пользы мог бы принести человек, у которого в руках - мощный материальный рычаг, и при этом он чувствует тонкие энергии, умен, изобретателен и имеет чутье. Но таких экземпляров единицы - тех, под чьим крылом дружат талант и деньги. А Олег был обыкновенным хватким кротом, и вдобавок балагуром без искры божьей. И лицо у него краснело, когда он выпивал. Кому могла понадобиться смерть такого человека? Если у него жизнь средней паршивости, то и смерть без фейерверка...
      Вавилов очнулся от крамольных мыслей. Не прав он в корне, дураку понятно! Дураку... все же почему это слово упорно приходило в голову. Олег был далеко не глуп, конечно, просто так выглядел. Но какая-то в его облике была ложь. Словно кабан напялил на Новый гол в костюм зайчика, который трещал по швам...
      Ветер памяти поднял вихрь из кадров прошлых лет и новых моментальных мыслеформ, и тот круг вопросов, который Вавилов собирался прояснить в этом небезопасном месте, сумбурно сузился до анализа новогоднего угощения, которым потчевали гостей праздника. Но экспертиза, как выяснилось, еще не закончилась. Человека, который скрывался под маскарадным костюмом орлушиного производства, - пока не нашли, кто бы сомневался... а об остальном Фидель спрашивать поостерегся. Навсегда запомнил, как отец рассказывал о вызове в КГБ. Папаня тогда стал старшим научным сотрудником. По новому статусу ему положено было переговорить с органами, - вдруг захочет посотрудничать. И вот начали его по части евреев прощупывать. Мол, есть кто-то из ваших коллег, кто переписывается с родственниками из Израиля. Папа сразу: "Нет, ну зачем же...". И далее в том же духе. А потом не выдержал и говорит, дескать, что вы к евреям привязались, они, между прочим, детей хорошо воспитывают. Сотрудник поднимает бровь: что вы говорите?! А папа и рад стараться: ну как же, вот у Сагаловича уже сын докторскую защищает, а вот у Перельмутера... и так далее. А потом выходит папаня из кабинета, идет и до него медленно доходит, что же он наделал - зачем имена называл, ведь гэбэ теперь этих образцовых воспитателей и их отпрысков будет плющить! ... Тогда отцовских друзей вроде пронесло, но с тех пор Вавилов на ус намотал - с погонами молчок. И особенно тогда, когда тебе сильно любопытно и кажется, что за это тебе ничего не будет. Будет! Даже глазом моргнуть не успеешь.
      -Вы с супругой пришли? - отвлекся от трудов праведных трудолюбивый писака.
      -Нет! - поспешил ответить Фидель, словно мальчик, яро отрицающий перед дворовыми дружками, что пришел с мамой.
      Последовала вопросительная пауза. Или она только показалась вопросительной?
      -Это моя давняя подруга. Екатерина.
      -Она замужем? - почему-то поинтересовался следователь.
      -Нет! - с облегчением сообщил Вавилов. Нет мужа - нет проблемы. Никого нечаянно не заложишь.
      -А состояла ли в браке?
      -Не состояла. А почему вы спрашиваете? Познакомиться хотите? - взбодрился Вавилов, особенно заметив следы оживления на доселе непроницаемом полицейском лике.
      -А дети есть? - не унимался представитель органов правопорядка, и Вавилов уже и не знал, чего опасаться. Но все же выдавил из себя: "Нет... насколько я знаю".
      -Плохо, значит, знаете! - победительно рявкнул следователь. - Плохо знаете вашу давнюю подругу! - он вспыхнул злорадным удовольствием от ощущения мелкого превосходства, которое, как водится, приносило его пастве большие проблемы.- Пригласите ее ко мне, пожалуйста.
      "Орлова! Осторожно, он идиот!" - только и успел сообщить Фидель безмятежной Орлуше, ожидающей его в коридоре и уткнувшейся в свой смартфон. Она совсем не удивилась тому, что ее вызывают. И даже не удивилась тому, что у нее есть дети. Хотя, проявив несвойственное ей милосердие, обещала дать необходимые разъяснения - но позже. "А вдруг мы уже не увидимся! Вдруг тебя сгноят в подвалах Лубянки! - нетерпеливо оскалился Вавилов. - Давай, пока никто не заметил, свалим отсюда по-тихому!".
      -Что за ребячество, право же. Вот не сечешь ты момент. Есть злой следователь, есть добрый. А есть - странный. Этот жути умеет нагнать получше тех двоих. Но и мы не лыком шиты, верно?
      Верно. Но иметь тайных отпрысков, словно она незамужняя императрица, - это уже неподобающая приличной женщине мелодрама с элементами триллера.
      
      7.Mea culpa
      
      Все эти дни Вавилов думал о Варе с тягостным чувством вины. Он вторгся в ее жизнь, втянул ее в криминальную историю - и снова смылся. Потому что погряз в случившемся - и бесконечно прокручивал теперь образы своих друзей, которые оказались в кругу подозреваемых. В ту сломанную новогоднюю ночь после прихода полицейского начался кошмар, который назывался расследованием, а на деле - происходящее только запутывалось в тугой и бессмысленный клубок. Но Варя с честью выдержала все допросы, и даже порывалась ковылять на место преступления. От чего ее категорически предостерег полицейский. Смущало только одно - она говорила явно меньше, чем знала. После того, как все формальности следствия были закончены - а также неформальности в виде Олиных припадков и отправка ее на "скорой" в больницу, рыдания, сумятица и оказанная Вавиловым сумбурная психотерапия девочке-официантке Полине, - он вернулся к Варваре. Ему казалось, что именно она все прояснит. Ведь почему-то Фиделя отослали именно к ней! В чем тайный смысл этого жеста, кто был его автором... Или нет никакого тайного смысла, а есть только явный: Фиделя хотели сделать подозреваемым. А кто хотел? Орлуша права. В сознании звучал древний сигнал опасности, надо было собирать информацию - а Варя на все вопросы уходила в несознанку, твердила, что не знает кто такой Олег, а Олю и Сашу называла "милые странные люди". При том, что могла вспомнить только одну странную деталь - в их доме был какой-то игрушечный пистолет, идеальная копия настоящего, который абсолютно имитировал модель... "хотя в оружии я не разбираюсь".
      -...и я однажды спросила у Саши, зачем им этот муляж, а он сказал, что это философская игрушка, и она символизирует необходимую нам всегда бдительность. Потому что никогда не знаешь, настоящий или игрушечный пистолет у тебя в доме, и когда он выстрелит, а, может, никогда... но надо помнить, что он может оказаться в руках ребенка, и он играючи может нажать на курок, а вот каковы будут последствия - кто знает.
      Интересно, с каких это пор Саша философ? Или это отголоски опрометчивого криминального прошлого. Впрочем, у Сани давно вполне мирная стезя. Хотя Вавилов толком и не знал, чем занимается его старый приятель. Эта внезапная смерть заставила его понять, насколько он невнимателен к крупным деталям, упоенно копаясь в эстетских мелочах.
      Одним словом, его неприятно удивила Варина неосведомленность. Его раздражали люди, которые мало знают о ближних. Особенно женщины. Тогда чем же они занимаются?! Основное занятие женщин - приносить на хвосте ворох сплетен. А уж умный человек отделит в этом колтуне зерна от плевел.
      -Варюша, я ведь даже и не помнил толком, что ты с Олей знакома. Для меня новость, что ты живешь с ней рядом. Вообще все это - бредовый ребус! А у тебя даже версии нет, почему меня отправили к тебе...
      -Но я знаю не больше тебя! Какие могут быть версии...
      В ее глазах был страх. Испуганная увещевающая улыбка! Она забилась в защитную раковину так же, как сворачивалась в своем любимом кресле. Вавилов не понимал, почему. Конечно, произошло убийство. Но ведь она никак с ним не связана!
      Или?
      Все из-за проклятого пьянства. Профессионализм, может, и не пропьешь, но память - запросто. Фидель уже многого не помнил. А теперь... не спрашивать же у испуганной Вари, почему она, случайная девушка с улицы, оказалась накрепко связанной с вавиловским прошлым. Кажется, она говорила, что-то про своего мифического мужа. Будто он работает с нашим Санькой. Такие пересечения бывают, кто спорит. Но была какая-то деталь в тогдашнем Варенькином облике, которая привлекла внимание - и которая некоторым образом делала их знакомство не таким уж случайным. Но Вавилов, пьяница грешный, эту деталь забыл.
      Сегодня он договорился о встрече как раз с той женщиной, чей потенциал по части сплетен обнадеживал. Шикарная Белкина. Фидель был уверен, что ее игривый эпатаж в начале праздника, когда все были возбуждены и быстро пьянели - всего лишь обманный маневр. Она, бывало, заигрывалась в роковую кокотку, бывало, ее захлестывали страсти, но она умела использовать свои утрированно выдающиеся данные в деловых интересах. И надо было просто понять ее интересы. Легко и непринужденно.
      Вавилова все еще преследовал морок той ночи. Ощущение гнусной издевки происходящего. И, конечно, его исход. Он не понимал смысла всего этого. Но чувствовал, что прямо ни у кого ничего не спросишь. Вот и у Орлуши объявилась вопиющая тайна. Как можно было утаить ребенка?! Ладно, если б это сделал мужик. А то Катя Орлова. Эталон правильных решений в экстремальных обстоятельствах! И как она это объяснила - тоже открытие:
      -Я боялась тебе рассказывать. Помнишь, я уехала к своим на два года. Вот тогда и родила. А потом... Не знала, как ты воспримешь. Вдруг - категорично? Скажешь: как ты могла бросить дочь? Поезжай за ней, забери у родни... А я не могла. Я боялась, была зомбирована мамой и старшим братом. В его семье воспитывалась Маруся последние два года. Я только-только преодолела этот противоестественный страх, объяснила себе, что Маруся уже большая, и я не смогу нанести ей ненамеренный вред. Я собиралась ее забрать. И в этом не последнюю роль сыграл тот разговор с Олегом. Он обещал устроить ее в лучшую музыкальную школу, где учатся по блату дети всяких Гутманов-Бутманов. И она бюджетная - там цена вполне посильная. Ты скажешь, это была обычная болтовня. Может быть. Но есть ведь нас возвышающий обман! Который помогает побеждать внутренних монстров...
      Монстров побеждает не обман, а вера. Вера во что бы ни было. И кто он такой, старина Фидель, чтобы кого-то осуждать! Особенно за детей. Сам-то отец никудышный. И пока Вавилов ждал Белкину, накатили воспоминания о сыне. Когда-то - маленький мягкий гуттаперчевый человечек в его объятиях. Младенческий безгрешный запах его тоненьких волос. И как было совершенно непонятно, что с ним делать. Вавилов помнил свою беспомощную древнюю жажду защищать этого кроху - но от чего? Повседневная жизнь, к счастью, не таила те исполинские опасности, которые проносились в похмельном сознании Фиделя. И защищать ребенка надо было большей частью от самого себя - Орлушин кошмар был понятен... А потом был развод, скитания по съемным берлогам, что и до сих пор. Фидель вспоминал, как порой оказывался на улице, искал пристанища у друзей, а жена, которую никак не получалось назвать бывшей, недоумевала: "Квартира твоя, приходи, перекантуйся, заодно на Ваньку посмотришь - а то он тебя стал забывать". Но Вавилов стыдился встречаться с сыном из-за шкурных интересов. Он был уверен, что ребенок поймет: вот, приперся никчемный папаша, и играет со мной в трансформеров, потому что ему больше деться некуда. Жить негде. И он теперь будет болтаться, как дерьмо в проруби, здесь, в том месте, которое вроде как мне подарил. Но уйти из него так и не смог.
      И Вавилов не видел сына месяцами, а позже и годами. Все думал: вот буду на коне - и приду. "Коня" так и не завел. А гордыню так и не унял. Он упорно считал, что мать ребенку нужна любая, а отец должен быть победителем.
      Чушь! Так мы просто избегаем той конечной остановки чувств, боимся не найти ключ на дне колодца, самое главное и самое непознанное чувство - отцовскую любовь.
      Хотя она всегда с нами. Только вот теперь - для чего Фидель своему сыну? Сам-то он был уверен, что нужен ему, просто чтобы однажды было к кому придти. Отцу необходимо маячить на горизонте его нервной импульсивной подростковой жизни. А Ваня временами делает набеги с компанией или без - когда мать достанет. Вот и вся папашина роль. Так стоило ли Орловой опасаться осуждения такого родителя...
      Размывая реальность психогеографическими экзистенциями, к которым дети имеют самое чувствительное отношение, Вавилов радовался от того, что решил встретиться именно с Белкиной. Она казалась безопасной. Пускай он тысячу раз ошибался, но сейчас ему был нужен радужный, легкомысленно симпатичный и нетребовательный собеседник.
      -Фидель! Что с тобой? Зачем ты меня пригласил сюда? Я начинаю думать, что нравлюсь тебе. А ты, конечно, опять обманешь.
      Белкина распахнула слишком легкое для января, сексапильное пальто из тонкой кремовой кожи, обдала каким-то детскими духами, нетерпеливо размотала пестрый шарф, вырвавшись из него, словно из петли, и блаженно водрузила жаркое тело на упругий диванчик.
      Она совершенно не сожалела об Олеге - вот первое, что пришло в голову Вавилову, когда он ее увидел. Орлуша, которая держалась особняком в этой компании, - сожалела. А традиционное украшение вечеринок Белкина - нет.
      -Танечка, разве я тебя когда-нибудь обманывал?
      - Есть в тебе лукавство, не отрицай. Я ж в молодости была в тебя влюблена. А ты давал надежду.
      В блаженной молодости Белкина была озабочена поиском состоятельного мужа. Но ей не хватало последовательности в достижении этой цели, вполне посильной для ее фактуры. Таня была невовремя любвеобильна. Хотя основную жертву избирала правильно - одну из них Фидель запомнил. Это был жесткий карьерист, который начинал верстальщиком в одиозной газетенке, и с годами вырос в главного дизайнера крупного издательского дома. Все, что о нем запомнилось, - что дизайнер был очень спесив, полагая себя белой костью допечатных процессов. Ему хотелось набить морду. Это сделал... увы, не Фидель. Так что на сей раз записать в подвиги нечего. Может, потому что он сразу чуял, что этот хлыщ далеко пойдет и Белкина делает верную ставку. Но! Ее подвела непоследовательность - параллельно она влюбилась. Не в Вавилова, конечно, - тут она брешет. И страсть победила корысть. Дизайнер пришел в бешенство. Случилась потасовка. Таня утратила блестящий шанс, выйдя из передряги взъерошенной, с адреналиновыми молниями в глазах, с художественным беспорядком в прическе, с красными нервными пятнами в глубоком вырезе - но морально несломленной.
      Белкина относилась к тому роду женщин, которые самозабвенно лезут в драку, вслед за своим мужчиной. Причем не всегда понятно, на чьей стороне.
      Тогда Фидель проникся к ней ироничной симпатией - мол, не продается и верна себе! Но Белкина довольно быстро нашла новую жертву. А что с объектом ее гибельной любви? Это особая история.
      - Правда, а с чего вдруг такая помпа - кафе и все такое? - спросила Таня поуспокоившись.
      - Да так... из серии "звонок другу". Хочу поговорить с тобой. Просто никак не могу понять причины смерти Олега.
      -А я при чем? Олег погиб на улице. Это трагическая случайность. Причин никто не знает, - испуганно затараторила Белкина.
      -Случайностью можно назвать несчастный случай. Но его следов, насколько я знаю, не обнаружено. Почему он оказался на улице? Ты должна помнить. Меня как раз в этот момент не было. Но я подозреваю, что виной всему - идиотская игра в бобового короля. Кто вообще ее придумал?
      -Так Олег и придумал! Разве ты до сих пор этого не знаешь?!
      -Святые угодники! Зачем ему это было?! - изумление Вавилова было столь велико, что его вопрос был адресован не Тане Белкиной, а всему миру, что результат великой импровизации Создателя, и в том числе - растерянной официантке, которая терпеливо ждала заказа.
      -Видишь ли, он поделился только с Олей, но я случайно услышала, когда они говорили... то есть это было, когда они еще продумывали праздник, кто что готовит... в общем, я пришла к Ольге, а Олег позвонил ей. И она мне рассказала, хотя он просил ее не распространяться. Но ты ж понимаешь... - со значением улыбнулась Белкина.
      О да, Фидель понимал. Что за прелесть эти сплетницы!
      ... в общем, Олег не хотел, чтобы праздник вылился в обыкновенную пьянку старых друзей. Потому что это затея рискованная. Кто-то всего добился, а кто-то так и сидит... на бобах, пардон за каламбур. Короче, он не хотел выглядеть успешней прочих, тем более - успешней с большим отрывом... ну, как он считал! Ему хотелось отвлечь всех игрой... Чтобы никто не циклился на материальных достижениях, и все просто расслабились, впали в детство... - Таня вдруг нахмурилась и испытующе посмотрела Фиделю прямо в глаза, словно это она, а не он, затеяла свое маленькое расследование. - Но мне-то кажется, что причина в другом. Олег был суеверным и очень боялся зависти. Он не хотел предстать перед нами, не самыми состоятельными людьми, богатеньким буратино. Ведь он один из нас выбился в дамки...
      Вавилов не стал спорить - сейчас было важно услышать, а не сказать. Ему-то мысль о превосходстве Олега Истокова над их рассыпавшимся анклавом представлялась диковатой шуткой, такой же детской, как и танины духи. Пусть глупый Олег даже богат, как Крез, - в их компании он имел четко очерченную роль с давних времен. Если намечался бэмс - он же сабантуй, он же опрокидон, - Олег был необходим, потому что у него водились деньги. А если кто-то попадал в историю - иногда хватало Олеговых связей, чтобы бедолагу вытащить. Но вовсе не потому, что Олег был добр и благороден, а потому что хотел таковым прослыть. По прошествии лет, когда друзья выросли из студенческой нищеты, Олега звали уже, конечно, без примеси корысти. И все, наверное, были к нему привязаны, и только взрывной докучливый Вавилов, вечно затевавший процессы правды по пьянке, высказывал ему свое гордое "фэ". Но всерьез его выпады никто не принимал.
      А вот в новейшее время - да, наверное, статус владельца фирмы, торгующей офисной недвижимостью, что-нибудь да значит для таких, как Белкина, которая вечно нуждается и по уши тонет в ипотеках и долгах. Что же до суеверий и защите от зависти, то Танечке, конечно, поощрительная пятерка за наблюдательность. Но такие эмоции - для более тонких натур. Разве станет суеверный невротик собирать старых друзей - опасных, завистливых субъектов? Нет, все как раз наоборот: Олегу хотелось, чтобы его, наконец, признали сильным те, кто помнил его молодым. Он ждал, что они наконец-то окажутся благодарными - за все, что он сделал. Он был уверен в том, что получит долгожданную заслуженную награду. Затеял игру! Пожалуй, никогда раньше Вавилов не видел Олега Истокова счастливым и свободным. Никогда - до той ночи, когда ему было суждено уйти.
      -Надо понимать, Танюша, что Олег сам придумал эту идиотскую игру, сам из-за нее поплелся на улицу и там... нашел свою смерть. Так что ли? Я ведь не застал тот момент, когда он уходил...
      -Игру придумал не он, просто услышал от кого-то. У него в фирме корпоративы поставлены на широкую ногу. Но фишка в том, что он себя не сделал исключением. А ему выпало, ты ж помнишь, пойти на улицу и принести трофей - предмет женского туалета. Добыть любым способом. Ну просто шутки ради купить у кого-нибудь, например, перчатки, придумав эксцентричную историю! Хотя Олег-то некстати разгорячился и собрался принести нам чуть ли не бюстгальтер. В память, кстати, о ваших былых коммерческих подвигах на ниве продажи женского белья... Ольга, конечно, просила его умерить аппетиты, но Олежка все повторял, что он покажет нам мастер-класс того, как надо пудрить мозг целевой аудитории. Типа: "Ребята, я ща такое устрою, мне понесут лифчики со всей округи! Объявлю новогодний розыгрыш квартиры за самое красивое белье! У Золушки - туфелька, у нас - формы культового стратегического значения, ха-ха-ха! Народ - баран..." - и дальше в том же духе...
      -И потому все решили, что он поплатился за свой убогий креатив от кого-то из прохожих? - вздохнул Вавилов.
      -А разве это не очевидно?! Это только кажется, что в Новый год все готовы на безумства. Но львиное большинство из нас, как и всегда, блюдет свои границы, а все, что выходит за рамки обычного поведения, людей пугает или злит.
      -Даже если и так - для меня в этой дикой истории вообще нет ничего очевидного. Нет и не может быть. Почему здоровый крепкий человек выходит на улицу и падает замертво? При этом на нем никаких увечий...
      Белкина нетерпеливо поискала глазами официантку, которая должна была ей принести взбадривающую порцию рома. Но лучше бы она приняла чего-нибудь расслабляющего.
      -Ты словно клонишь к тому, что виноваты все мы! - Мы, его самые старые друзья! Ты похож на тех, кто был на похоронах... его семья, сослуживцы. Они держались таким враждебным лагерем по отношению к нам, к тем, кто его знал дольше всех. Для них тоже не было никаких сомнений, что это мы угробили Олежку. А, между прочим, не было бы никакого агентства недвижимости, если бы... не мы! Олег заработал свой базовый капитал в те времена, когда ему еще все мы помогали - каждый понемногу. Ну вспомни! Никто не имеет права так думать про нас!
      -Танюша, так ведь я не спорю, - Фидель пытался успокоить стихию, которую всегда побаивался - женщину в поисках справедливости. Но Белкину уже понесло - и никакого рома не понадобилось.
      -... и почему ты так уверен в отсутствии увечий?! Просто мы так думаем по своему неведению, потому что полагаем, что признаки насильственной смерти сделали бы нас официально подозреваемыми! Но ведь результаты вскрытия нам толком неизвестны! И вряд ли будут. С виду он вроде был... когда мы его обнаружили - такой, как обычно. Ни крови, ни грязи на нем не было, никаких следов борьбы. Но врач "скорой" - он что-то объяснял Оленьке, нашему главному свидетелю, но я не слышала... потому что начался весь этот кошмар. А сейчас к Ольге нельзя. Я думаю, тот врач объяснял ей как раз то, что причины гибели - они внутри... Может быть, его отравили!
      -Как? Думаешь, он стал бы выпивать и закусывать на улице с незнакомцами?
      -Все-то ты отрицаешь! А сам даже на похоронах не был! - выпустила парфянскую стрелу уже хлебнувшая "Баккарди" Таня. Вавилов ожидал этого упрека.
      -Не был, признаю. Это моя принципиальная позиция. Я считаю, что у меня есть лучший способ почтить память умершего. И к тому же я, алкоголик в нетвердой завязке, могу после похорон... еще сильнее запить. Миа кульпа!
      -Чего-чего? Какая еще кульба?!
      -Не бери в голову. Миа кульпа - моя вина по латыни, - усмехнулся Вавилов.
      -А, все умничаешь. И какой же у тебя лучший способ почтить память?
      -Докопаться до правды и упокоить душу его с миром. Даже если эта правда кажется никому не нужной. Таковы принципы психогеографии. Иначе говоря, моей персональной веры.
      Белкина шумно вздохнула, в ернической гримасе подняв глаза к небу.
      -Федька, я никогда не могла понять - то ли ты хрен ядовитый, то ли зануда грешный!
      -А говорила, что альфа-самец!
      -Это ж я куражилась... Знаешь, я ведь как девочка обрадовалась этому нашему Новому году! Воспряла духом, думала - эгей, все порезвимся... А вот оно что вышло. Жуть! А ведь знаешь, я много размышляла, почему вдруг тебе придумали такое задание - чтобы ты ушел от нас. И не просто на улицу или к соседям приколоться - а к бывшей своей подруге. У меня мелькала мысль: зачем? Хотя я и поддержала ради праздника - но мне не хотелось, чтобы ты уходил...
      Вот оно! Похоже, не только Фидель поддержал ради праздника то, что ему было чуждо и непонятно. Зачем нам такие праздники...
      -А почему ты сказала мне: "Помаши нам из окна"? Окно моей, как ты выразилась, подруги, выходит не на нашу сторону.
      -Так Оленька сказала...
      -Ясно. А все-таки кто придумывал эти задания? Я думал, что ты принимала в подготовке самое деятельное участие.
      -Нет, что ты! К игре меня не допустили. По-моему, задания вообще выдумывали какие-то глупые олеговы сотрудники. У них там свои заготовки и сценарии корпоративных выездов. А про твою подругу Оля, конечно, могла им подсказать. Но у меня было такое ощущение - и перед Новым годом, и во время нашего сборища, - что Ольгу волнует что-то совсем другое.
      И тут Вавилов вспомнил - вот оно! Благословенный метод диагональных ассоциаций! Или же самых что ни на есть прямолинейных. "Ольгу волнует совсем другое"! У Ольги была холщовая хозяйственная сумка - с незапамятных времен. С фривольным изображением совокупляющихся хрюшек и надписью Making bacon. И вот в точности такую сумку Олег и заметил в руках Варвары, когда он впервые ее увидел. Еще подумал о ней - романтика под пятой быта! Больше он таких сумок не встречал - и решил, что это знак, что с этой барышней он обязан познакомиться.
      Вроде мелочь - а приятно, что вспомнил!
      
      8.Фламенко
      
      Что волнует Ольгу? Что бы ее ни волновало, она осталась красивой женщиной. Похожей на балерин прошлого. На Анну Павлову. А в гениальной балерине всегда есть что-то от разведчицы.
      Воображение Вавилова всегда было готово поддержать его в безрассудном. Когда он совершал что-то легкомысленное и незапланированное, то с него снималось мучительное утреннее наказание. По утрам Фидель был суицидально рассудочен и страдал от какой-нибудь боли. Но это было правилом обыденности, а вот если он совершал импульсивное и опасное - вот тогда ему дарились дивные предутренние грезы вместо страданий. Так что свои сумасбродства он считал необходимым по жизненным показаниям. Он осторожно убрал с живота простодушно обнимающую его тяжелую руку Белкиной - и вновь воспарил в облака. Ему нравилось, что у Танечки открытая форточка - что он не переносил в женщинах, так это ночную духоту.
      В этом маленьком интимном приключении был виноват запах. Преследовавший весь вечер детский запах Белкиной. Он определенно казался знакомым, но какое было до этого дело подвыпившему Фиделю? Однако в какой-то момент его мозги, на которые пролились капли благословенной влаги Менделеева, - а ведь он обещал себе не пить, но как тут удержишься! - стали восприимчивы к элементарным частицам истины. И тогда он вспомнил и об Ольгиной сумке, и об этом запахе, который он встречал... в новогодней кутерьме. И он исходил вовсе не от Тани Белкиной! А от той зловещей фигуры в карнавальном костюме с инфернально бесполым голосом. Душок был, конечно, слишком слабым, а все эти обонятельные ощущения слишком субъективны, но! Ключевое слово "детский". Этот аромат был почему-то накрепко связан со вкусом пектусина, средства от кашля, которым был в ходу миллион лет назад, когда Вавилов под стол пешком ходил. Пектусин был... бесподобен. В ту пору, вопреки теперешним заблуждениям, лекарства тоже могли быть вкусными. И маленький доходяга-астматик Федя знал толк в своих детских наркотиках. Впрочем, теперь полно сиропов от кашля, которые якобы содержат настой термопсиса - ведь это он, кажется, основной ингредиент незабвенного вкуса детства... Конечно, Вавилову сразу следовало понять, что дело тут не в парфюме, а в ароматных леденцах...
      -Да это мне из Голландии с оказией прислали. У меня уязвимое горло. А эти леденцы - и вкусные, и действенные, так редко бывает. Обожаю их... И знаешь, мне кажется, они заразу не пропускают!
      Мир вертится благодаря доверчивым.
      -А ты ими кого-то угощала на вечеринке? - осторожно спросил Фидель.
      -Угощала? Это вряд ли можно считать угощением, - усмехнулась Белкина и мечтательно потянулась. - Помнишь, сколько шикарной еды там было! Шик, блеск... А, вот кстати! Ольга по-моему у меня просила леденцы, потому что у кого-то запершило в горле!
      Все дороги ведут к Ольге, балетноногой красавице. А она - заперта в высокой башне бобового короля. Она недосягаема.
      Вавилов решил больше не тревожить Таню расспросами. Боялся ненароком вызвать подозрения и настроить ее против себя. А это было бы совсем ни к чему. Безмятежность таких людей кажется следствием тривиальности - но недооценивать их было бы большой ошибкой. И утро прошло волшебно. Вот в чем истинный шик-блеск, как полагал Фидель, - спокойное утро, и не надо никакой элитной жратвы, от которой у него бунтует поджелудочная. Вавиловский организм охотно принимал только проверенную простую пищу. А вот элитные апартаменты - другое дело, их он занял бы охотно! Накормив гостя яичницей с сарделькой, Танюша неожиданно попросила:
      -Фидельчик, поможешь мне в одном деле? Я ж тут подрабатываю - убираю богатую квартиру на верхнем этаже. А там надо стол чуть отодвинуть, чтобы пыль протереть. Сама отодвигать не решилась - боюсь поцарапать паркет в этаких хоромах...
      -Не вопрос, Танюша. Конечно, пойдем.
      Местные жильцы с иронией называли эти хоромы пентхаусом, а на самом деле это была двухуровневая квартира с захватом чердака-мансарды. Вавилов давно приучил себя смотреть на любую роскошь критично, но здешнее великолепие он не мог не признать. Воздух и свобода! Гнездо орла на вершине! Почему у него до сих пор нет даже жалкого подобия? Хотя - вопрос риторический. Разве он готов платить такую цену... жить здесь - и быть рабом статуса топ-менеджера в какой-нибудь корпорации монстров?! Нет, это нарушает его символ веры. Ни за какие блага нельзя платить смертью своего "Я".
      И опять холодком по спинному мозгу потекла капля хоррора: а что если придется так платить за Ванькино благополучие? Или чем-нибудь и того хуже за... его жизнь?! Фидель стоял перед стеклянной стеной, бесконечным окном в мир, в великий город, который он любил больше всех жен, вместе взятых, - и который в любой момент превращался в дьявольского дракона, пожирающего души. Один неверный шаг - и можно низвергнуться в его пасть. Будет ли физическая гибель более мучительна, чем ежедневное каторжное выдавливание из себя свободы? Которое однажды может потребоваться от Вавилова. Однажды все наши жизненные проекты, стройные и устремленные в небо, как Кельнский собор, могут рухнуть в унылую слякотную бездну. В черную дыру, где живут люди. Те самые, которых спесивые телеморды называют "массой".
      -Все же не люблю я высоту. Она сначала окрыляет, а потом красиво опрокидывает на асфальт! - проворчал Вавилов, и пошел злорадно осматривать интерьер - он, в отличие от планировки и вида из окна был безобразен. Одна фигура гориллы в форме полицейского при входе чего стоила! Американская безвкусица, однако. Но с огоньком! Фидель оставил на минуту зловредный настрой и жадно осматривал экзотику с ее тщательно выделанными полицейскими атрибутами и дубинкой в руке. В натуральную гориллью величину, между прочим, и с достоверным воспроизведением шерстяной фактуры! Для хохмы он бы и сам завел такую - если бы имел чердак, мансарду, да и хотя бы кладовку на худой конец.
      -Танюша, а с чего ты вдруг уборщицей заделалась? Ты же вроде специалист хороший...
      -Уволили по сокращению. А пока достойной замены не нашла, подвернулась эта работенка. Разные времена бывают, Фидельчик. Я не белоручка, мне семью надо кормить.
      -Молодец! А тебя же вроде Олег хотел взять к себе?
      Это была проверка - Вавилов, конечно, ни о чем таком не слышал, но ему было важно, посмотреть на реакцию.
      -С какой стати? - спокойно ответила Белкина, натирая полы. - На меня его благотворительность не распространялась.
      -А на кого распространялась? - не удержался Вавилов.
      Ответить Таня не успела - послышались глухие удары в массивную входную дверь. И древнейшее чувство "застукали!" рассыпалось острыми мурашками по спинному мозгу. Не про хозяев здешнего кислотного ампира, которые, хотелось бы надеяться, не станут барабанить в собственную дверь, а про тихий уикенд с Белкиной. Но теперь ему не суждено остаться в тайне...
      -Так, не дергайся. Это Гарфункель! Опять ему похмелиться не на что...
      -Игорь?! Он что, просит у тебя на выпивку? И ты ему даешь! - последняя реплика прозвучала скорее не вопросительно, а риторически-гневно. Почему высшие силы допускают такое... Хотя ведь это старик Гарфункель - как можно ему и не дать! Что ни говори, а Таня попала в трудное положение. Пьянчуги всегда выбирают для доения сердобольных женщин победнее, потому что дает дающий, а не обеспеченный.
      -А чего он к тебе сюда ломится? И без звонка? Хотя да, понимаю. По звонку отшить легче. Все это знакомо...
      Когда открылась дверь, их давний друг, галантный маньяк и игривый паломник Игорек Патрушев по прозвищу Гарфункель предстал не пьяным и не алчущим немедленно увлажнить горящие трубы, что уже было удивительно. Он был трезвым и испуганным. Он вошел, прислонился к стене, ничуть не удивившись присутствию Фиделя, и сообщил вместо приветствия: "Белочка, сегодня меня хотели убить".
      -О, дружище, белочка-то у тебя иного свойства, - фыркнул Вавилов, намекая на белую горячку. Игорек ошалевшее зыркнул на него, а потом вдруг расхохотался, словно до него дошел смысл рассказанного вчера анекдота. Постепенно хохот перешел в плач. Игорь осел на пол, и план на ближайшие дни стал ясен. От сумы, от тюрьмы и от Гарфункеля не зарекайся.
      Как только плачущего друга под руки привели в танину квартиру, он принялся жадно пожирать все, что ему было неохотно предложено хозяйкой, которая, видно, привыкла к игоревой прожорливости. А Гарфункель раз пятьдесят повторял свою историю, жевал и упоенно захлебывался своим ужасом. Вавилов тщательно вникал во все детали, но никак не мог понять, как ко всему этому относиться. Игорек был одним из тех немногих, отношение к кому уже никогда не изменится. Он был другом из старых добрых времен, и он никогда не предавал. Этого достаточно, чтобы быть вписанным в золотой список судьбы. Но это не значит, что нужно проявлять алкоголическую солидарность и безоглядно верить тому, что Игорек говорит. Даже если он первый раз за месяц протрезвел, и на делирий вроде не похоже. А он тем временем настаивал, что этой ночью в его квартиру было совершено проникновение.
      -Анжелка уехала к родителям. Ну я взял маленькую, пить особо не собирался. Так, для поправки здоровья. Фидель меня поймет. Но спал все равно плохо. Просыпался, догонялся... И вот в пятом часу в полусне слышу - входная дверь тихонько открылась. Я автоматически решил, что Анжела вернулась. У нее бывает: поссорится со мной - убегает к маме, а там с мамой поссорится - может вернуться ко мне в любое время. Ну я и засыпаю благополучно. Как-то незаметно проваливаюсь в дрему. А потом уже утром просыпаюсь, вижу - беглянки моей нет нигде. Я зову ее - тишина! Не выдержал, позвонил, - оказалось, она преспокойно спит у родичей.
      -А она не могла среди ночи приехать, а потом вернуться к маме? Например, забрать что-то ... важное? - Вавилов просил не торопиться с ответом, но Игорек яростно это отрицал, кричал, что Анжела ленивая, как сто чертей, и ни разу пол ему не помыла, не постирала и не приготовила, а только, знай, выпрашивала себе деньги на шматье.
      -Допустим, она не готовила и не мыла, но чтобы съездить на такси туда-сюда большого трудолюбия не нужно!
      -Да откуда у нее деньги-то на такси!- возмущался Игорек. - Она ж не работает, в доме все на мне. Сама недавно с дерева слезла... И семейка у нее - нищета полная.
      -Слушай ты, бухарь-надомник, - не выдержала и взорвалась Белкина. - Знаю я кормильцев, таких, как ты! Жена у них исчадие ада, остальные все в дерьме, а сами они выходят в белом костюме. Ты кому угодно втирай о том, как ты всех содержишь, только не мне. Иначе только попробуй сунься ко мне еще раз, когда у тебя трубы горят!
      Гарфункель остановился, захлопал глазами и вдруг разрыдался, как ребенок. Началось! Точнее продолжилось. Вавилов вышел покурить в подъезд, потому что... можно было соврать себе, что он терпеть не может подобные сцены, особенно когда мужик расклеился. Но главная причина была в том, что Фидель узнавал в этом пьянице самого себя. Свои пьяные слезы и безобразные вопли о том, что он - пуп семьи, и он всех содержит и за всех отвечает, и потому имеет святое право на вечернюю рюмочку, которую в худшие времена раздуло до двух бутылок. Немолодому и дряблому в некоторых местах алкоголику, насквозь прогрызенному червем тщеславия, с распавшимися семьями за спиной, ничего не остается, как обвинять во всем алчных коварных жен, обирающих его как липку. Он, бедолага, никак не наведет фокус и не увидит, что брать с него давно нечего, что он уже много лет не цветущее дерево, а засохшая смоковница. Которая ничего не дает, а лишь высасывает энергию из близких и вымещает на них злую тоску по несбывшемуся.
      Вот такая компания - кто спился, кто неизлечимо болен, кто в услужении в богатых домах, а кто и вовсе приказал долго жить. Фиделю вдруг отчетливо вспомнилась одна сцена из далекого прошлого: он вместе с Максом, Олегом и Артуром топают разбитной шоблой - кажется, подработать в ночной булочной. Орут, подкалывают друг друга беззлобно. Еще тогда у Вавилова мелькнуло предчувствие, что Олежка Истоков - из другого теста. Он ведь в молодости - подумать только! - мечтал быть танцором фламенко. Смешной, номенклатурно нахрапистый, похожий на принца Лимона из "Приключения Чипполино", - человека, более далекого от испанской чувственной экспрессии, Фидель не знал. Но ведь именно так наши желания играют с нами. И неугомонный Олежка упорно плел что-то о высшей танцевальной гармонии и о том, что будущее за танцевальными шоу - и был прозорлив в этом, конечно... А красавчик Артур, который как раз по жгучему типажу латинского любовника соответствовал теме, добродушно осадил Олежку: дескать, мне бабы и так дают, пускай фламенко и танго танцуют те, которых динамят.
      Артур сказал это без задней мысли, не переходя на личности - он и на Олега в этот момент не смотрел. Арчи вечно хохмил для поддержания разговора, беззлобно и безадресно, и все это знали, но Вавилов хорошо запомнил лицо Истокова в этот момент, и до сих пор острая жалость накипала в нем при этом воспоминании. И эта жалость, чувство недостойное, так и осталась самым теплым из всего, что Фидель испытал к старому приятелю, так странно на днях исчезнувшему с лица Земли. Но и сейчас, и всегда ему было жалко Олега, достигшего власти и процветания, а не ветреника и охламона Арчи, давным-давно умершего молодым от туберкулеза... Почему?
      And it"s Time Time Time... That you love, - как пел некогда любимый Вавиловым Том Уэйтс. Время способно свернуться калачиком и стать бесконечным любимым мгновением, в котором нет и не может быть места смерти.
      Фидель неохотно вернулся в квартиру. Он не понимал, откуда тянутся тайные нити происходящего - из глубины прошлого? Или из необъятных интриг настоящего? Почему никто не оплакивает Олега? Или богатых не жалко...
      -Игорь, давай сообразим по-быстрому, если тебя хотели убить, то почему не убили - ведь ты создал все условия и никак не сопротивлялся. Это первый вопрос. А второй: если к тебе пришли не с целью твоего уничтожения, тогда зачем? Что могли искать в твоей квартире? - Фидель решил действовать если не бурей, то натиском.
      Гарфункель поднял на него мутный взгляд:
      -Так поехали и посмотришь! Слушайте, а давайте, правда, ко мне завалимся! Тысячу лет ведь не сидели вместе по-человечески... Олега помянем. И Арчи мы совсем забыли... так ведь они и канут в Лету, если мы не будем собираться...
      -А разве вы не вспомнили Артура, когда смотрели на его дочь? - усмехнулась Белкина.
      Услышав это, в первую ошеломленную секунду Фидель подумал, что Танюша слегка сошла с рельсов после их внезапной бездонной ночи. Даже лестно! Но, боже правый, что еще за дочь?!
      -... она же была на том празднике... на Новом году. Она тоже была, - с задумчивостью помешательства повторила Таня, машинально снимая-надевая на сигаретную пачку целлофановый чехол. - Официантка Полина.
      -Полина? Кто тебе сказал, что она дочь Артура?
      Белкина многозначительно вздохнула и словно потеряла интерес к разговору.
      -Да никто мне не говорил. Я сама увидела. Что-то затевалось той ночью... а что - мы так и не поняли.
      
      9.Животные законы
      
      Орлуша который день была в странном замешательстве - она обнаружила себя хозяйкой совершенно чужой квартиры. Это, конечно, не было для нее новостью - ведь именно эту услугу она оказывала Олегу. Услугу доверия. Временами Олег, жонглируя нотариальными бумагами, проворачивал какие-то махинации, в результате которых обогащался, а Катя Орлова на какое-то время становилась владелицей разной недвижимости. Впрочем, обогащение не всегда было очевидным: например, однажды какая-то Олегова тетя, отпахавшая много лет на севере, нашла возможность получить там жилье, но для этого она не должна была иметь недвижимости нигде и никакой. И тогда быстренько оформили сделку, и ее квартира на какое-то время стала катиной. Собственно, Орлуша никогда не вникала в суть всех этих выгодных хитросплетений. Она плохо ориентировалась в схемах обогащения, тем более - в косвенных прибылях. Ей Олег платил символическую сумму за услугу, а когда однажды завел разговор о том, чтобы из символической превратить ее в реальную, тогда и состоялся тот разговор о Марусе и ее будущем. Фактически Орлуша попросила вместо денег услугу за услугу. Кто же знал, что все так выйдет...
      Все эти дни она мучительно вспоминала имя той женщины, которая работала в фирме Истокова, и которую он упоминал в связи с той самой музыкальной школой... или это был колледж? Впрочем, какая теперь разница! Даже если каким-то чудом вспомнить имя, что Орлуша ей скажет? Что она то самое подставное лицо, которое Олег использовал, чтобы побольше украсть? Кто знает, может быть, в его фирме теперь разгорелась борьба за власть, и тот, кому она "продаст" заветную недвижимость, окажет ей еще не ту услугу... Смешно: Катя Орлова урвет свой куш в битве за распределение благ. Нет, она не умеет пользоваться превосходством, потому что не может нащупать у себя эту опухоль и понять, какого она размера.
      -Вот и провернула бы хоть раз какой-нибудь дворцовый переворот средней руки! - проворчал Вавилов, узнав о неожиданно пополнившемся катином балансе. - Собственно, что тебя смущает? Волнуешься насчет обездоленных, чью квартиру ты неожиданно для себя присвоила? Не беспокойся, очень скоро ты наверняка лишишься своего нечаянного состояния. Как всегда, это решат без тебя по доверенности... Ты ведь ее сделала - доверенность на продажу?
      -Но она же была оформлена на Олега! Или... мы ее так и не успели оформить? Черт, я совершенно не помню! Я запуталась в этих доверенностях... Обычно Олег мне звонил - и мы с ним шли к нотариусу. Я, конечно, толком все эти бумаги не читала - мне это было ни к чему. Все равно я ничего не запомнила бы!
      -Это, Орлуша, в тебе кровь славных отцов играет! - хохотнул Фидель. - Так весь наш лихой народ живет: наподписывает доверенностей, напродает своих халуп кому попало, а потом плачет и скандалит, вопиет из долговых ям, дескать, ограбили меня, обманули, ироды проклятые. Куда, мол, квартирки мои делись, и денежки со счетов?! А ведь, ты, дружочек, сам все поразадавал и растратил, да только не запомнил этого и бумажки, которые подписывал, не читал... Зачем? Все равно ничего бы не понял. Воистину непобедимый народ.
      Фиделю только бы поерничать. А Катя тонула в сонме предположений, хотя с точки банальной логики повода к этому не было. В самом деле - ведь у нее не исчезла квартира, а появилась! Но в этом была вся суть характера строптивой йогини. Хотя она терпеть не могла, когда ее так называли. Она чувствовала, что в устах зубоскала Фиделя йогиня вот-вот преобразуется в вагину. Строптивая вагина! Что ж, в этой невинной скабрезности была бы доля истины. Податливой и дающей Орлуша представала лишь перед теми, с кем точно ничего бы не получилось. Кто не смог бы ранить, подойдя слишком близко, и марусин биологический папа - классический пример. А с теми, кого любила, она была героем сопротивления. Не со зла, конечно, а из своего любимого страха. Страха потерять или все испортить. Катя Орлова слишком много хотела от любви - блаженно замереть на лезвие золотой середины, когда мужчина еще любовник, но уже друг. Этого эквилибра у нее не получалось, а согласиться на что-то одно Катя оказалась фатально не способна. Она вечно была не способна на то, на что соглашались почти все.
      Что и было источником ее страхов. И вот теперь она нашла себе новое беспокойство, забредя по уже забытой надобности на свои владения на сайте - страшно подумать! - налоговой инспекции. Она силилась вспомнить, когда они с Олегом последний раз ходили к нотариусу и говорит ли ей о чем-либо адрес новоприобретенного жилища, но память ее не слушалась. Похоже, Федька Вавилов прав насчет национальных особенностей делопроизводства. Сам-то он ни при каких обстоятельствах не попал бы в такую историю. Вовсе не потому, что был педантично аккуратен, ведя свою документацию. А потому что обязательно запомнил бы адрес той квартиры, которой ему придется владеть, - и все, что с ней связано. И не просто запомнил бы - провел бы разведку боем, обнюхал бы и "пометил" всю окружающую территорию. Психогеограф, ешкин кот! И один из принципов его персональной психогеографии - ни один адрес в твоей жизни не случаен! Научись читать город как Книгу перемен.
      Получается он прав - Фидель, пьяное чудовище, вредный похмельный хам, трезвый хранитель утопий, не наигравшийся мальчик, мечтающий уплыть к своему острову Свободы. Катя с улыбкой вспоминала, как он по-детски был обижен на следователя, не пожелавшего воспринять всерьез его психогеографические выкладки... Но сейчас ей захотелось последовать примеру хранителя утопий. Она долго рылась в сети в поиске телефона загадочной квартиры, залезла в телефонную базу, но найденный номер не соответствовал адресу. Впрочем, что она бы сказала голосу на том конце провода? Тут необходимо действовать тонко и глядя в глаза. И потому она собралась и отправилась в путь на другой конец города. Конечно, лучше бы взять попутчика и наперсника, но у Фиделя был отключен телефон, а навязываться с этой просьбой к кому-то еще она не захотела. Дело деликатное, и огласку Олег не одобрил бы. "Почему ты ему так доверяла?!" - этот вопрос преследовал Катю, пока она муторно добиралась до пункта назначения в воскресном метро, которое теперь ничем не отличается от будничного. А когда-то в воскресенье народ иссякал, и вагоны бывали блаженно полупустыми. Теперь божий день смешался с прочими, и тебя так же, как в рабочие будни, сшибают коренастые торопыги, которые торопятся жить. Офисная истерика нон стоп.
      Что она могла ответить на вопрос, почему доверяла Олегу? Разве это не очевидно? Потому что он - старый друг! Человек, с которым прошла юность. Он не может обмануть Орлушу, потому что тем самым он обманет самого себя... Хотя здесь должна быть частица "бы", но Катя еще не привыкла говорить о нем в прошедшем времени. И кому еще доверять, как не тому, кто был вместе с тобой в святом братстве, которому ты присягнул всем существом когда-то. Ворчун Вавилов вечно ищет подвох, но здесь все чисто. Старая верная дружба - это эталон чувства. Так же, как материнская любовь. Вот две вершины человеческой жизни, разве нет?
      Катя вдруг поймала себя на том, что словно убеждает невидимого оппонента. Или все объяснялось тем, что подходя к искомой квартире, она должна быть полностью уверена в том, что Олег, живой или мертвый, - гарант ее безопасности? Пускай схемы обогащения не могут быть до конца честными, но лично ей ничего не угрожает! Чем ближе она подходила к двери, в которую ей предстояло позвонить, тем меньше она была в этом уверена... Но когда дверь открылась, она сразу успокоилась. Потому что перед ней стоял... красивый мужчина. А красивый мужчина - это совсем другое дело.
      Все дело в бороде. Она скрывала его истинный возраст. В первый момент могло показаться, что это привлекательный мужчина в расцвете зрелости - а это был юнец, годившийся Орлуше в сыновья. Но если у нас есть такие юнцы, значит, нация, как минимум, не вымрет в ближайшие столетия. Таким образом, Катя себя подбадривала, чтобы собраться и выпалить свой рискованный экспромт:
      -Простите, пожалуйста, здесь живет Екатерина Орлова?
      Бородатый Аполлон недоуменно повертел головой.
      -Дело в том, что я ее двоюродная сестра, и давно ее разыскиваю. О ней много месяцев никаких известий, но на днях я обнаружила по базе данных, что она проживает по этому адресу! Я была так рада найти хоть какую-то зацепку...
      Изображая говорливую кумушку, Орлуша внимательно следила за реакцией парня. Он напрягся и помрачнел, - но буквально на долю секунды. Потом вновь принял отстраненно беззаботный вид, но это уже не могло обмануть.
      -Видимо, это ошибка. Вы эту базу где нашли?
      Катя поняла, что надо либо уходить, либо раскрывать карты.
      -Нигде. Екатерина Орлова - это я. Владелица вашей квартиры. Вероятно, вы знакомы с Олегом Витальевичем Истоковым.
      -И что вы хотите? - парень старался сохранять спокойствие, но в глазах блеснули осколки гнева и боли, и мускулы рук напряглись, словно перед ударом.
      -Я хочу избавиться от бремени и вернуть квартиру вам.
      -Вот так просто?! Свежо предание... Из какой вы организации. Покажите удостоверение!
      Что ж, Орлуша подозревала, что в чистоту ее намерений не поверят. Люди напуганы страшными историями о том как изуверы-коллекторы наказывают должников по кредитам. Она бы и сама ощетинилась на внезапную благодетельницу, подобную себе. Русский человек - непуганый идиот до тех пор, пока не попал под каток репрессий и войн. Зато потом - генетическая память страха на несколько поколений вперед. Как у нее самой. Откуда у нее эти вечные перепады от бодрой детской эйфории к черной меланхолии? Вся ее неустойчивая психофизика - это звериное чутье на кошмар, который всегда возможен в нашей волшебной стране Оззз...
      Разволновавшись, она закашлялась, и "красивый мужчина", просверлив ее пытливым взглядом, внезапно потеплел ней. "Заходите..." Катя вошла, хотя и сама побаивалась. Вдруг он вспомнил о старой пыльной гантеле, закатившейся под диван, и решил врезать ей по черепу?! Почему простой кашель его расположил? Получается, это элементарная уловка для мошенника, если даже умные парни на это покупаются. Но она-то сама ничего коварного не замышляет - и он, в конце концов, мог это почувствовать! И все же, в чем причина его перемены...
      Орлуша тонула в сомнениях, но послушно уселась на кухне.
      -У меня есть отличные леденцы от кашля. Хотите? Кстати, меня Павел зовут. А вас, если не секрет.
      Катя торопливо представилась и принялась послушно перекатывать во рту леденец, который забавлял ее приятным и каким-то давно забытым вкусом из счастливых времен. Почему-то в памяти ассоциативно затеплился вкус горячего картофельного пюре с жареной рыбой - любимая детсадовская еда. Перед глазами поплыл двор ее детства с горками и лазилкой под названием "слон", с качелями, со всеми зарослями, гаражами и закоулками, с секретиками и ритуальными детскими тайнами. И даже Странный человек вспомнился! Кажется, до сего момента Орлуша воскрешала его в памяти лишь однажды - во время неудачного визита к доморощенному психоаналитику. Она металась, пока не нашла отдушину в йоге...
      Странный человек был пугающей загадкой ее детства. В дальнюю часть двора, которая была не видна с балкона родительской квартиры, и где было интересней всего играть, приходил этот пожилой мужчина с напряженным печальным взглядом, который следил за каждым катиным движением. Сначала была надежда, что он просто наблюдает за детьми, за всеми кучно. Но очень скоро Катя убедилась, что только за ней. Пока ее не было, он не выходил невесть откуда и не садился на свою любимую скамейку. И кроме нее, никто из детей не замечал на себе пристального взгляда Странного человека. Мама тоже не дала Кате ответа: "Наверное, это Виктор Егорыч, он просто не может тебя узнать... ты ведь выросла с прошлого года". Виктор Егорыч был мужем маминой подруги, которая была намного старше ее. Сам Егорыч был чуть ли не ветераном войны. Но этот живчик никогда не сидел на скамейке - маме ли этого не знать! Родители былых времен жили удивительно беспечно. Не то, что мы, запуганные маньяками и педофилами... Орлушу мутило от обеих крайностей.
      Она так и не разгадала, чего хотел Странный человек. Во дворе его было нечего бояться, он никогда ничего не предпринимал, мог только встать и подойти поближе на два шага, чтобы получше видеть Катю. Она даже начала привыкать к нему... Но мысль встретиться с ним один на один в подъезде, в любом замкнутом пространстве подтачивала ноющим ужасом. Воображение отказывалось представлять эту встречу. Кате казалось, что Странный человек - это сама смерть, которая не сумела найти удобного случая, чтоб заполучить катино сердце. Но ведь до поры, до времени...
      -Можно еще раз поподробнее, - с бесцеремонной легкостью попросила Орлуша. Совершенно неожиданно для себя! Раньше она себе такого не позволяла с незнакомыми людьми. Но закопавшись в грезы, она прослушала самое важное - ответ на вопрос, который задала Павлу. Должна же она узнать, с какой стати он "подарил" ей квартиру. Но почему-то этот вопрос ее перестал слишком волновать, когда она в эту квартиру, наконец, попала. Напротив, она ощутила, как ее беспокойное эго отбросило все догмы и прыгает на упругом резиновом шаре эйфории - вместе со Странным человеком, ангелом смерти. Что у нее с головой? Неужели она так давно не видела красивых мужчин?! Подумаешь, потрясение... Но состояние ей определенно нравилось - это был окрыляющий хмель первых бокалов шампанского, который ни за что не повторить, усугубляя.
      Павел в нерешительном гостеприимстве присел на круглую вертящуюся табуретку, какие обычно стоят у пианино, и которая совершенно не вписывалась в постсоветский кухонный бидермайер. И стал сбивчиво рассказывать историю. О том, что Олег - это старинный приятель его отца. О том, что у отца был бизнес - небольшое издательство, которое прогорело в кризисные времена, и тогда он решил резко поменять стратегию, на что требовались дополнительные средства. По меркам серьезных воротил - смешные копейки, но отец Павла... несколькими грубыми штрихами Орлуша набросала про себя его образ. Еще бы - она работала у такого подвижника! И это были счастливейшие времена! Вольница 90-х, жизнь взахлеб, навзрыд и на взлет... Тогда умница-интеллигент-чудик мог сплотить вокруг себя дельных и преданных ему людей - и выкапывать жемчужины из помойной ямы. Издавать неизвестные имена из прошлого и настоящего, и нетвердо нести свет и культуру в случайные массы. И неисповедимыми путями становиться известным пусть в узких, но громких кругах. Но в нынешнее лютое время, когда таких умниц равняют заподлецо, если не притаились... конечно, бизнес пашиного отца пошел под откос. Кто бы сомневался! Но он понадеялся на старинного армейского друга - Олега Истокова. И тот ему дал нужную сумму, но под залог квартиры. Бизнес, несмотря на вливания, не развернулся. От переживаний Пашин отец получил инфаркт и умер. Долг остался не отданным. Вот, собственно, и вся история.
      -И как же ты думал выходить из положения? Получается, хорошо, что Олег коньки двинул! - ляпнула Орлуша. У нее совершенно неподобающе развязался язык. Она чувствовала себя пьяной и веселой, и это уже становилось опасным. - А это не ты его случайно убил?
      Она комкала неловкие извинения, словно давилась ореховой скорлупой, но одновременно в ней бурлила уверенность в собственной безнаказанности, которая изумляла и пугала. А Павел, погасив гневные огоньки, смотрел на нее со снисходительной усмешкой:
      -Если бы я его убил, как бы я квартиру вернул? Я ж не знал, что она на кого-то еще записана. А из положения я думал выйти, работая на эту сволочь. Еще брат у меня на севере пашет. Вот мы вскладчину и думали...
      Катю вдруг накрыло вся невыносимая бесцеремонность ее поведения. Зачем она в душу парню лезет? И так пережить пришлось немало.
      -Ладно, Паша. Я все поняла. Давай-ка собирать документы для нашей сделки обратной купли-продажи. Без денег, разумеется.
      -А вам какая выгода от этого?
      -Не люблю чужое бремя. Своего хватает. А еще...вы уверены, что Олег знал, когда ваш отец умирал...
      -Делайте что хотите, но не выгораживайте этого ублюдка! - Павел внезапно вскочил, обрушив неустойчивую элегантную треножку. Из комнаты послышался вопросительный слабый женский голос.
      -Мам, все нормально! - крикнул он и перешел на свистящий шепот. - Олег подонок! Отец столько его выручал... Начиная с армии... он же защищал этого хмыря, травму головы получил на всю жизнь. Олег там не выжил бы в одиночку. Они попали в стройбат. Батя, наив ходячий, думал, что этот жердяй ему просто так даст в долг, без всяких условий и процентов. А получилось... в общем, мать стала звонить, когда папа слег, а Олег трубку не брал. Он даже слышать не хотел, что отец умирает. Теперь у нас мать еле ходит... вот тебе итог жизни... последних из могикан, рожденных в СССР.
      -Нет, еще не последних, - машинально поправила Орлуша, некстати следящая за исторической точностью, но Павел не обратил на нее внимания.
      -... и, да! - я с вами согласен. Прекрасно, что Истоков сдох. И что никто за это не сядет в тюрьму. А насчет квартиры... я так понимаю, вы его доверенное лицо? Все-таки, что вам от меня нужно? Только не говорите, что ничего! Так не бывает.
      У Кати пробежал холодок по спине. Что если она, пособница Истокова, не сможет доказать свое уникальное и несовременное бескорыстие... и ее не выпустят из квартиры?! Казус, достойный самых абсурдных зигзагов ее судьбы. Вон какой он, этот Павел, - молодой, здоровый... Хотя - парень прав! Она ведь пришла не только отдать чужое...
      В голове пронеслась извечная мысль о Марусе. Если бы чудеса случались, то на месте симпатичного Паши оказался бы преподаватель музыкального училища. Орлуша вздохнула и подумала, что придется запятнать свою безупречную репутацию небольшой "взяткой". Раз уж от нее этого так ждут, она будет играть по правилам.
      Да, она пришла сюда не только сбросить чужое бремя - она пришла из любопытства. Узнать, кому она доверяла, уповая на святое братство. Уходила она другим человеком. Сумасшедшим, расколотым надвое... Галлюцинаторные воспоминания и развязная эйфория - что это было?! Сейчас наваждение уже выветрилось дотла, но Катя отчетливо запомнила это состояние. Вопросы пока даже не надеялись на ответы... И откуда Павел знает, что за смерть Олега никто не будет наказан? Он явно посвящен в подробности, которые недоступны всей нашей честной компании...
      Всю обратную дорогу она потрясенно обдумывала детали. Ей был позарез нужен Вавилов. Но он по-прежнему не отвечал. Чтобы отвлечься, Орлуша принялась копаться в своем смартфоне, с которым держала почтительную дистанцию профана. Но почта, хвала техническим богам, ей покорилась. Она полистала письма... и наткнулась на сигнал SOS. На письмо от Ольги!
      Она умоляла ни о чем не спрашивать и срочно приехать к ней! Объясняла, что не может говорить по телефону. Даже брать его в руки... Орлуша тут же нарушила ее просьбу и обалдело натыкала по сенсорным клавишам идиотский вопрос "ты разве не в больнице?" На что получила ужасающе быстрый ответ: "Я дома! Но мой дом теперь - камера без права переписки. Я пишу тебе тайно". Оленька под домашним арестом! Катя взмокла от предположения, но осеклась и включила в себе йогиню. Стабилизация дыхания - и она уже знала, что надо успокоиться и правильно истолковать слова подружки, которая всегда был склонна драматизировать. Но ведь и такие люди попадают в переплеты. А им, зовущим волков, уже не верят.
      Написав, что будет через час, Орлуша резко сменила маршрут. Она лихорадочно соображала, чем может помочь Оленьке и что должна ей привезти, но внезапно поняла, что совершенно не знает ее вкусов и предпочтений. Они не сказать, чтобы дружили. Встретиться, поболтать, выпить - оно конечно, но глубинно близки не были. Орлуша была слишком чувствительна к интонациям. Капризные и ленивые нотки в олином голосе не предвещали ничего хорошего. Кто будет спорить - тело подает сигналы. Если у женщины хала на голове - то это номенклатурная купчиха образца эпохи застоя, к ней лучше не подходить. Тетка, шаркающая тапками, - беги без оглядки, это форменное чудовище! И голос, конечно, - первейший катализатор. Точнее - его абберации, волны и течения. Вот ими-то Оля настораживала. Возможно, эта игра в хозяйку салона была защитной реакцией на трудную юность. В молодости всех помотало, но до стриптиза дошло только у Оленьки... хотя, быть может, это все жажда остроты ощущений? Нет, остроты ей хватило от любви к Артуру.
      Орлушу всегда удивляли девушки, выбиравшие объектом любви таких, как Арчик, царство ему небесное. Он ведь рожден для всех, не для одной. Симпатяга, обаяшка, везунчик... - он даже не человек! Это загулявший грешный ангел, которого в самом расцвете сил строго призывают домой, на небо... Артур не смог бы долго жить среди людей. Представить его сейчас - нелепо. Его предназначением было украсить нашу молодость и беспечно распылить свое ангельское семя... Орлуше вспомнился один эпизод. Она еще жила в общаге, хотя уже закончила институт. Договорилась, что будет снимать - и скатилась в очередные поиски смысла. Спала с Юнгом, жила с Майринком... И к ней, конечно, ходили кутить друзья. Арчик тогда перезнакомился со всей общагой. Но, что удивительно, никого там не матросил. Только однажды провел ночь с одной замечательно доброй умненькой тортиллой. Орлуша с ней сдружилась, хоть та была и курсом младше. Тортилла была с виду невзрачной и даже не смотрела на Арчи, словно они были из разных каст. А он ее присмотрел!
      -Ну и зачем? - отчитала его Катя наутро. - Ты девке только травму нанес, дал ей ложную надежду...она теперь будет тебя ждать.
      -Зря ты! - неожиданно серьезно ответил Артур. - Я все продумал. У нее теперь, напротив, статус повысился. Я ж именно к ней внимание проявил, а не к здешним смазливым шлюшкам. Теперь ее заметят. Животные законы! А ждать меня она не будет. У нее башка работает получше наших с тобой.
      У Орлуши отвисла челюсть. Могла ли она предположить, что Артур способен на такую великодушную стратегию!
      Артур... за ним обрушилась лавина воспоминаний. Странный эпизод случился у следователя - он принял Катю за гражданскую жену Артура. С чего он взял, что у него вообще была жена? И странно, что следователь знал о существовании Арчи, умершего семнадцать лет назад от пьянства и туберкулеза. У которого были только подруги, но постоянство быстро начинало его тяготить. Если даже Ольга не смогла его привязать к себе... А она, пожалуй, была самая красивая и сильная особь женского пола в его окружении. Хотя что за примитивное одноклеточное мышление - к Ивану Царевичу в комплекте идет Василиса Прекрасная! Гармоничные союзы никогда не бывают такими... быть может, именно это Арчика и останавливало - оленькина внешняя безупречность, элегантность и салонная категоричность суждений. Декадентская болезненность. Где-то внутри умной Оли шевелила щупальцами классическая стерва... Нет, это слишком! Не стерва, это неправильное слово. Трагическая собственница. Орлуша сама не до конца понимала этот эпитет, но чувствовала, что попала в точку.
      Артуру не нравилось трагическое, он ускользал. Возможно, ему ближе была Танька Белкина, которая тоже отметилась в его дон-жуанском списке, но мудро не претендовала на первое место в нем. Ему нравились девушки для праздника, и не сказать, чтобы он гнался за модельной внешностью. Скорее с формами, или как он их называл, сытные... как сырники или пирожки. Впрочем, может быть, у этого жизнелюба и кутилы была тайная любовь? Он и чахоточным не выглядел - болезненный румянец не проступал на смуглой коже. Карие глаза с поволокой всегда смеялись. А худоба его была привычной. Он ничуть не изменил образ жизни, когда узнал о диагнозе. Или - он о нем всегда знал? Кажется, Ольга рассказывала, что Артур был с самого младенчества больным ребенком, но при этом Бог ли, судьба наделили его счастливым талантом жить. Может быть, это от любви? Его всегда кто-то любил, и он щедро возвращал эту любовь в мир.
      Говорят, что у него остались двое детей от разных женщин. Две девочки. Почему никто из нас не общался с ними?! Может быть потому, что с уходом Арчи развалилась и вся наша компания... Конечно, потом были разного сорта поминки у его старшей сестры Ани, которая была полная противоположность брату - домовитая, многодетная, тихая, набожная. Это она разыскала его детей, и старательно накрывала на стол, и Орлушу всегда трогало ее любящее старание, с которым она подавала арчикову любимую селедку под шубой и расставляла фотографии маленького Артура, большеглазого худенького ребенка - первоклассника в советской школьной форме с букетом гладиолусов или мальчишки, барахтающегося в Черном море на пляже в Крыму... Гул нарастал, поминки постепенно превращались в дружескую попойку, Аня все чаще отлучалась из кухни к своей большой семье, а Катя бесконечно смотрела на те фотографии и клялась, что никогда не будет заводить детей. Как у людей вообще хватает безумия их рожать... после таких фотографий и зияющей даты смерти. Она пыталась увидеть подобное в других глазах - но не видела ни у кого. Кто-то уже захмелел, кто-то старательно прятал печаль, чтобы соответствовать непринужденной атмосфере. А вскоре и прятать стало нечего - печаль быстро перемолола повседневность. И Катя мало-помалу вышла из уютного дружеского круга в сырую горькую жизнь...
      Оленька на поминки не ходила. Если предположить, что Артур дожил до нынешних времен - сошлись бы они? Если и да, то на склоне лет. Со временем он смирился бы с семейным очагом и супружеской верностью. Хотя кто знает... Арчи был музыкальным, даже вместе с Максом играл в группе. Бессистемно одаренный, он принимал любое ремесло без муки. Если вдуматься, ни Оля, ни Артур не умели зарабатывать. Союз так себе. Значит ли это, что Артур женился бы на состоятельной женщине? Разве что не на одной. Хотя и это вряд ли. Для жиголо он был слишком неухоженным и прямолинейным. И... душевно здоровым. Не вспомнить чревоточинок.
      Дорога была неблизкой, и мысли опутали Орлушу невидимыми нитями. Потрясение от встречи с Павлом, невесть откуда взявшийся галлюциногенный дурман, олин крик о помощи... - и бесконечные предположения и догадки. Она понимала, что надо отвергать поспешные суждения, да только не получалось заглушить вопрос о том, скольких людей она помогла предать. Пособничество ее было ничтожным, но ведь с него-то и начинается дорога в ад, не так ли? А за что Вавилов недолюбливал Олега? Просто интуиция? Но и в рассказе Паши не все гладко. Он говорит, что его отец в армии защищал Олега - и этот же отец энтузиаст издательского дела. Что-то не сходится. Интеллигент обычно недотепа, это его защищать надо! В драке побеждает тот, кто злее... Идеализация погибшего родителя - самая естественная вещь на свете. Однако вспомним Олега - драчун он посредственный. Он напоминал растолстевшего сеттера. Сеттер против бультерьера... И все равно истории не хватает правдоподобия. Возможно, дело в стереотипах. Почему владелец издательства не может в прошлом заниматься боксом? И кто сказал, что издательство должно выпускать только Хайдеггера с Мамардашвили...
      А зачем об этом говорить, если и так известно, что вся коммерчески выгодная литература - в руках фактических монополистов. А вся настоящая - в помойной яме. Могикане вымирают.
      Орлуша вдруг жгуче пожалела Олега. В посмертном разоблачении есть что-то глубоко унизительное. И в этом коконе мыслей она чуть не проехала нужную остановку. Выйдя из метро она принялась отчаянно-неловко писать Оленьке, чтобы та не волновалась - помощь на подходе. Катя была уверена, что Оля только и ждет ее письма у клавиатуры. Но ответа не последовало.
      Подходя к дому, Катя написала писем двадцать, но ответа так и не дождалась. Звонить на мобильный Оля категорически запретила. Звонить в дверь без предварительных указаний - тоже. Подъезд, конечно, был закрыт. Орлуша мерзла во дворе, околачивалась в окрестных магазинах почти час, устала, как сеттер и бультерьер, вместе взятые, и побрела восвояси с пламенной мечтой рухнуть в кровать.
      
      10.Русский самурай
      
      -Игорь, поднимайся срочно! Вставай же, дуремар синюшный! Это чье, говори? Мне тут в квартире только оружия не хватало! Просыпайся, кому говорю...
      Слыша это сквозь некрепкий сон, Фидель думал, что пора домой. Начинаются семейные разборки. Впрочем, разве дело в этом... Он уже три дня торчит у Игоря, что рекорд после длительного воздержания от старых дружб. Совместный запой всегда дольше и опасней, это самоподдерживающая система сообщающихся сосудов. Фидель знал, на что шел. И он поймал идущее в руки оправдание...
      Ведь теперь такое время - чтобы собраться по-человечески, нужен нечеловеческий повод. Желательно пострашнее. Игорек это усвоил - умение манипулировать умирает в алкоголике самым последним. Скажи "меня хотят убить" - и тот, кто тебе друг, не пропустит это мимо ушей. Хотя после сорокалетнего рубежа мы окончательно черствеем, и лишь лучшие из нас, нестареющие наивные чудачки, верят пьяным слезам. Но с Игорьком особый случай. Он навсегда свой, заклеенный в заварухах юности. Кто попытался стать клерком, и у него не вышло. Тогда он запил и стал кухонным философом. Достойный путь для мужчины в наше время. Фидель и сам такой, только чуток хитрее, потому и сохранился лучше. Во всяком случае, ему так казалось.
      -...Анжелка говорит - давай, я тебе рожу. Но у меня уже есть дети! - бубнил Игорь, когда они с Фиделем ехали к нему. - ...сын и дочь в Америке. Ты их видел младенцами, а мой развод не застал. Да, я не самый ярый семьянин на планете. И наследства от меня никакого. Я подумал и отпустил их. И я для них теперь отец-призрак. Мне есть о чем подумать. А чем ребенок Анжелы будет лучше их, которые уже родились и живут где-то? Разве есть тут взаимозаменяемость? Может, я неправильный? Радоваться должен, что от меня хочет родить молодая? Наверное, надо ей сказать: "Хочешь - рожай!", а я так не могу.
      -Да нет, ты как раз правильный, Игорек... тончайший инструмент, испорченный коррозией реальности.
      Вавилов не стал переубеждать Гарфункеля - и вовсе не по тем глубоким причинам, которые того мучили. Захомутает его Анжелика окончательно, если родит, - и погаснет свет в конце воздушного коридора над Атлантикой. Не видать тогда Игорьку западного полушария. А шанс, каким бы он ни казался абсурдным, нельзя убивать. Даже если Америка сейчас кажется мифом...
      И Вавилов утверждался в мысли, что, если есть хоть самая ничтожная вероятность, что к Гарфункелю ночью кто-то пробрался, - надо идти и встретить эту смехотворную опасность вместе. И раз время повернулось вспять, и сквозь чистоплюйскую синтетику новомодных ремонтов проступили старые, разрисованные детьми обои - надо довершить начатое дело. Даже если Гарфункель бредит или просто набрехал, чтобы привлечь к себе внимание, Вавилов должен приехать к нему и лично осмотреть место происшествия. Прежде всего - из любопытства. Из хартии психогеографов, им же самим выдуманной: "Живи везде!". Везде, куда приглашают.
      За эти три дня он потерял года три жизни и помолодел на целую жизнь...
      Тем временем шум из другой комнаты нарастал. Фидель встал и побрел в ванную, что всегда было первой отчаянной попыткой выбраться из похмельного скафандра. Навстречу ему выбежал изумленный Гарфункель. Почему-то с пистолетом, завернутым в какую-то тряпку.
      -Ты что-нибудь понимаешь? Откуда у меня это?! Почему у меня в доме пистолет?
      Фидель плохо разбирался в оружии. Ему на первый взгляд показалось, что пистолет маленький. Дамский, наверное. Игрушечный какой-то. От него не исходила энергетика убийства. Пришла мысль, что для верности надо понюхать ствол, но при одном взгляде на Игорька это поползновение тихо растаяло, как воздушный пузырь. Игорь и оружие совершенно не сочетались, хотя не об этом надо было думать. Но именно такие детали - маленькие шаги к разгадке. К разгадке чего? Вся жизнь лишь розыгрыш. Фидель увязал в сонном предбаннике между сном и явью, который кажется таким уютным, если тебя настигает непостижимое. Он понимал пока только то, что вопросы надо ставить иначе. Чтобы понять, как эта вещица попала в корзину с грязным бельем в доме Гарфункеля, прежде надо выяснить, зачем она Ольге с Сашей. Копия настоящего пистолета... Вавилов хорошо запомнил тот разговор с Варварой о "философской игрушке в доме милых странных людей". Почему, откуда... что вообще за игра в мементо мори?
      -Гарик, эта штука у тебя руках - это ведь муляж? Она игрушечная? - как можно безразличнее произнес Фидель.
      -Настоящая! - вдруг взревела из-за угла Анжела, словно новая BMW с шайкой отморозков внутри. Вавилов испуганно перевел взгляд на Игорька. Может, барышня тоже не выспалась? Гарфункель отмахнулся от подружки, но не с обычным пренебрежением, а уважительно. "Она разбирается! Мастер спорта по стрельбе..."
      "Вот, оказывается, на чем стоит этот союз, - мельком отметил про себя Фидель. - На уважении. То, что не позволено девушке, мечтающей о ребенке, позволено снайперу. Терпеть не могу стреляющих баб. Разве с такой расслабишься?!"
      -Игорек, а зачем подбрасывать тебе настоящие пистолеты, если в Олега никто не стрелял?
      -А я откуда знаю?! - со злой обидой рявкнул Игорек. - Может, это знак, что я следующий? Может, мне предлагается выстрелить в себя?
      -Погоди, не паникуй. Дай его мне! - попросил Фидель. Он должен был сейчас совершать действия и говорить с самым авторитетным видом, даже если никакой логики в этом не было. Это простая игра, чтобы успокоить ребенка. Ребенка, который боится и плачет внутри каждого из нас. Зачем подбрасывать настоящие пистолеты, - Фидель повторил про себя заданный вопрос. И тут же добавил: но и игрушечные незачем! Если только здесь нет какого-то символа, намека на особые обстоятельства. Может ли так быть, что Игорь о чем-то умалчивает?
      Он взял пистолет, завернутый в тряпку, и бережно застыл с ним, словно ему дали подержать новорожденного младенца. Анжела заявила, что он незаряженный, и, конечно, оставила свои отпечатки. Значит, она не воспринимает ситуацию всерьез. И никого не боится. А Игорь не коснулся пальцами этой маленькой смерти и передавал пистолет Фиделю очень аккуратно и даже с облегчением. Он не хотел держать пистолет в руках. Но почему он боится, а Анжелика - нет? Ведь она тоже была той ночью, когда умер Олег, и на нее так же могут пасть любые подозрения. Она не ощущает причастности к их компании, поэтому легче воспринимает происходящее? Но если ты связал жизнь с человеком, и вы живете вместе, вы с ним некоторым образом становитесь одной мишенью, - вне зависимости от того, кому опасность угрожает изначально... Разве нет?
      Хотя зачем искать черную кошку в комнате, где ее нет. Анжела просто напросто, жена алкоголика, и для нее все эти игоревы страхи - алкогольный делирий, от которого она сама смертельно устала. Размышляя об этом, Фидель положил пистолет на незастеленную постель и осторожно - словно от неправильного движения он мог выстрелить! - вытащил из-под него материю. И что же он увидел?! Это была матерчатая Олина сумка с совокупляющимися свинками и достопамятной надписью на английском об изготовлении бекона! Что это все значило, черт побери...
      -Он был в этой сумке?
      Анжела мрачно кивнула.
      -Федька, у меня очень гнусные предчувствия! Надо срочно найти дочку Артура! Ей угрожает опасность, - вдруг в ужасе прохрипел Игорь.
      -Почему именно ей? - обалдело поднял на него глаза Фидель.
      -Так ведь это прямое указание на нее!
      -Удивительно разные у нас с тобой представления о прямом и косвенном, - хмыкнул Вавилов. - Хотя... погоди...ты хочешь сказать, что эта смешная сумка принадлежала лет сто назад нашему Арчи?!
      -Уходит человек - и от него остается одна тряпка! Помнишь, Артур заделался шлепать картинки на футболки и сумки? Шелкография называется... И потом оставшиеся образцы он дарил нам? Ну мы ж все переносили эти одежки с веселыми картинками! Ты должен помнить...
      Догадка явно подняла Гарфункелю тонус. А Фидель, наоборот, призадумался. Почему же именно дочь в опасности? Почему не ее мать? Орлушу приняли за артурову мифическую жену - разве это не наводит на мысли... Жен у Артура не было, но расплодиться он, сердешный, успел. И матери его детей могут обладать опасной информацией. Опасной... для кого? И вообще стоит ли принимать на веру догадку Тани Белкиной о таинственно попавшей на новогоднее действо дочке нашего старого друга?! Вавилов не стал спорить с Гафункелем, который сентиментально поверил женской интуиции. "Белочке видней, она все-таки тоже мать..."
      Хорошо, допустим он прав. Арчи на заре беспутной юности подарил Ольге эту фривольную сумочку. А потом она оказалась у Варвары... Варя? Неужто она может быть замешана в этой истории! Эта элементарная мысль пришла к Вавилову последней.
      -Мы начинали поднимать олегову недвижимость вместе с Артуром. Он был самым успешным агентом. Правда, очень недолго. Арчик в легкую цеплял на крючок клиентуру. Особенно женского пола, - вспоминал Игорек. - Олег еще тогда недоумевал, что даже умные пираньи ведутся, чего быть не должно - ведь эмансипе не доверяют красавчикам. Наверное, дело в том, что он был совсем не лощеным, диким. Этаким Маугли. Не походил на проходимца. Олег ему почти не платил. Отделывался пошлым бартером - кормил, поил...
      -И ты решил, что ангелы мщения принесли тебе в крылышках пистолетик... Но это же не ты ему не платил! Придется выдвинуть более правдоподобные версии, дружище... Могу подкинуть тебе пищу для размышления - у Оли с Сашей есть дома точная копия какого-то пистолета. То есть мы имеем два пистолета - настоящий и муляж.
      -А, не бери в голову! - махнул рукой Игорек. - Это Сашкины дела. Он же работает в фирме "Русский самурай". Там делают копии оружия разных стран и эпох. Снаряжение для реконструкций. Мечи, копья... Знаешь, для разных чудиков, которые играют в хоббитов и орков...
      -Нет, это только сначала, пока не раскрутились! - вдруг встряла Анжела. - Теперь они с киностудиями работают... Делают пистолеты эпохи гангстеров. И прочую развлекуху для эстетов... Ольга, по-моему, всем показывала их коллекцию... той ночью. А из того пистолетика она хотела сделать очередную каверзу бобового короля.
      Похмельная голова Фиделя погружалась в фонтанирующий хаос. Слишком много бессвязных фактов летело в воронку его нервного пульсирующего воображения. Больше всего на свете он хотел сейчас, подобно опытному костоправу, нащупать скрытый скелет событий. На этот случай у него была методика, которой его научила Орлуша. Легкая медитация, без премудростей. Вавилов не верил в ее стойкий целебный эффект, но изредка практиковал - просто для моментальной очистки экрана. Катя, путаясь в пранаямах и раджкапурах, объясняла нерадивому ученику чудеса восточных методик, и Вавилов научился с ней не спорить. Сейчас же ему как воздух было необходимо перебирать мысленные четки - представлять, что у него в руках холщовый мешок, а внутри - разбитая глиняная ваза. И нужно наощупь, не заглядывая внутрь, правильно соединить и склеить сосуд...
      Итак, на данный момент мы имеем: Ольгу вне досягаемости, к которой ведут все нити. Ее благоверный Саша - хозяин бутафорской оружейной фирмы. Варвара - бывшая жена сашиного партнера по бизнесу, сослуживца, сотрудника - или как там еще... Полина - загадочная дочь Артура. Орлуша, которая... звонила раз пятнадцать, пока Фидель пьянствовал в игоревой берлоге! И Олег Истоков, умерший от мифического анафилактического шока... И пистолет. Нет, не один - два пистолета. Два! Ведь на самом деле их два... Надо срочно найти второй. И что-то неумолимо подсказывало, что второй пистолет - игрушка, муляж! - он тоже лежит не на своем месте.
      Осколки воображаемой вазы подсказали это... Смейтесь сколько хотите, но как только поднимаешься над суетливым бытом и премудрыми карасями-советчиками, так голова избавляется от смыслового голодания и начинаешь видеть в тумане тропинку к решению задачи, восходящую в верхние слои атмосферы. Тот, кто подбросил пистолет нашему Гарфункелю, только на первый взгляд совершил бессмысленное злодеяние. А на самом деле, он убил нескольких зайцев. Игорек - это самое безопасное хранилище для огнестрельных, колющих, режущих и прочих смертоносных орудий. Просто потому, что он к ним даже не прикоснется. Органическая неспособность к тяжелой агрессии. Что до Анжелы, то ее снайперские умения широко не обнародованы, и их злоумышленнику простительно не знать.
      Словом, Игорек потому и с пистолетом, что не убийца. Но материал он многообещающий с точки зрения внушаемости. Во-первых, он пьяница, а во-вторых, с сопутствующим алкоголизму обильным чувством вины. Проснется такой с похмела, а жена обнаружила ствол в грязном белье... И далее мизансцены в духе "эх, Семен Семеныч! Видела я твое спецзадание!" И понеслась душа в рай... Он на себя любое преступление возьмет. Ему можно приписать любой криминал - он поверит, что уложил дюжину невинных, а потом забыл.
      Кто-то хочет всех основательно запутать, запугать и отвести лишние подозрения. Как говорится, выпрямить кривотолки. А в этом легко переусердствовать.
      -Вы старые друзья, и это не мое дело, - гневно встряла Анжела, метавшаяся между кухней и ванной, и в ее голосе ворчливо проклюнулся южнорусский акцент. - Но на вашем месте я бы давно призвала к ответу Ольгу, которая якобы болеет! Не может так быть, чтобы к ней не пускали! Тут людей в любую минуту могут грохнуть или в тюрьму засадить, а она, видите ли, никого не принимает!
      -Голуба моя, тебя не спрашивают, ты не сплясывай! - оборвал ее Игорь. - Ольга в реанимации, между прочим. Туда, к твоему сведению, посетители не ходят.
      -Сколько дней она уже в реанимации! Уже десятое января! За это время ты либо умираешь, либо идешь на поправку, и тебя переводят в палату, - отрезала Анжелика. - с ней что-то нечисто, неужели вы не чувствуйте?! Я от вас вообще в глубоком шоке... Олин муженек под вашим носом отравил партнера так, что комар носа не подточил, а вы тут клювом щелкаете... интеллигенты хреновы!
      Последняя обличительная реплика рыкнула возмущенным гхеканьением - и Анжелика победно скрылась, продолжая гневный поиск новых улик в корзине с грязным бельем. Вавилов отдал должное той ясности, которая царит в этой решительной пергидрольно осветленной голове. Не чета его внутренним дебрям, где ни одной толком проведенной причинно-следственной связи. Она права - никто лучше интеллигента клювом не щелкает. С элегантным неброским шиком. Щелкать клювом - это, можно сказать, его призвание. Лучше щелкать клювом, чем затвором. Что до пистолета, то оружие, как и живой организм, имеет свою сердцевину, пульсирующую ауру. Одно его присутствие меняет твой жизненный сюжет. Не лучшим образом, конечно. Что мы чувствуем рядом с этим моментальной катапультой в вечность? Мы хотим спасти кого-то от призрачной опасности, - так делает святая простота Гарфункель. Мы ищем виноватого, - так делают наши временные подруги. Нам кажется, что сейчас по обещанию умнейшего, тончайшего и нервного Антона Палыча непременно что-то произойдет. Или уже произошло. Непоправимое! И через минуту дверь будет взломана, и нас арестуют за незаконное владение оружием и до кучи по подозрению в убийстве друга и коллеги Олега Витальевича Истокова. Который умер своей смертью. И тем не менее - раз есть пистолет, значит он выстрелит в третьем акте. Или мы уже в четвертом.
      "...философская игрушка, и она символизирует необходимую нам всегда бдительность. Потому что никогда не знаешь, настоящий или игрушечный пистолет у тебя в доме, и когда он выстрелит, а, может, никогда", - вспомнил Вавилов варины слова. Что ж, философ Саша, русский самурай, ты или не ты - но кто-то сделал этот гениальный ход! Вавилов мысленно аплодировал тому, кто подкинул Игорьку эту зловещую игрушку. Ведь ничего же не происходит - но нам хватит версий и подозрений на всю оставшуюся...
      Фидель тихо вернулся в комнату, в которой спал, и застал на своей бесстыдно разобранной кровати два суровых укоризненных глаза. Это был анжелин любимец, питомец и "генеральная репетиция ребенка", как обреченно комментировал Игорек, - британский кот.
      -Заметь, очень злого ребенка, - гоготал Фидель, когда они предавались упоительным возлияниям на ночной кухне. Идиот. Он сам, конечно, а не кот. Пускай его не назовешь душкой и напоминает он свирепым ликом проворовавшегося министра обороны - но ведь именно он может легко ответить на волнующий вопрос. Зачем искать черную кошку в темной комнате, где есть кот.
      -Анжелика, скажи мне, пожалуйста, а кто обслуживает вашего шикарного котище, когда вы уезжаете в отпуск... вы же, кажется, куда-то ездили недавно.
      -Наконец-то разумный вопрос! - выскочила Анжелика из ванной. - А ведь Игорек даже слушать меня, рязанскую телку, не желает. Он же тайно любит вашу королевну, распрекрасную Оленьку. И только ей он доверяет ключи от своей квартиры! А мое мнение его совершенно не интересует. Хотя это мой кот.
      Последние слова были произнесены с праведной скаутской обидой. Таки "Анжелика в гневе" права - если ключи от квартиры есть у Ольги, то логично заподозрить в проникновении Саньку. Не сама же она прокралась сюда, опутанная реанимационными катетерами... Если она и вправду в больнице.
      -Анжелика, ангел мой, - небрежно скрывая радостную издевку, обратился Вавилов, встав в дверном проеме ванной, заваленной грудами несвежего белья. - Игорю не может нравиться Оленька. В ней нет материнского начала. Игорь боится женщин без материнского начала.
      -Спешу тебя обрадовать - этого самого начала он боится еще больше, - пробурчала Анжела. Как ни странно, скорее миролюбиво, чем враждебно. И Фидель понял, что ядовитый пар выпущен, пистолет - виновник переполоха он сейчас унесет с собой, а в игоревой семье постепенно восстановится хрупкое динамическое равновесие. А о чем еще мечтать нашим семьям?
      
      11.Легкий характер
      
      -Орлуша, похоже я староват для таких приключений...
      Фидель поднимался по лестнице в своем подъезде. Лифт был сломан, что было привычным. Всю дорогу от Игоря он проговорил с Орлушей. Точнее раз двадцать подряд прослушал сводку ее о новейших приключениях. И его накрыла острая тоска по Варе. Диагональное мышление, что поделать. Никаких романтических иллюзий он не питал и не собирался второй раз входить в одну реку. Ничего бы не вышло, это обозначилось сразу. Однако... могло бы выйти. В течение жизни ты обязательно встречаешь человека, с которым тебя Бог ли, судьба сводят, чтобы дать понять тип твоих предпочтений. Но в руки дадут лишь на время или только поманят, словно дымным силуэтом из твоих грез, о которых ты и сам не подозревал. И ты никогда не сможешь найти кого-то подобного - не существует никакого подобия, кроме образа божьего.
      Просто помнить будешь о нем весь отпущенный тебе срок как о проклюнувшемся ростке другой дороги.
      К своему стыду он только сейчас вспомнил, что Варя хромает. Вспомнил ее костыли, которые казались ему незначительной бутафорией. В ту новогоднюю ночь вообще многое казалось неуместной и утомительной клоунадой. А она на самом деле хромает. Каково ей... одной.
      Вавилов вошел в свою берлогу с мыслью о том, что сейчас примет душ, приведет себя в чувство, разгребет завалы и вдохнет жизнь в свое жилище - и позвонит Варваре. Предложит помощь... Редко у Фиделя бывал такой благостный настрой по отношению к бывшим подругам. Но при входе его полоснула моментальная ассоциация. Он молниеносно понял, где может быть спрятан игрушечный пистолет.
      -Черт, пока не поздно, придется туда вернуться! - проскрипел он, негодуя. Приключения и впрямь начинали напрягать... Наспех освежившись под прохладными струями воды, он собрался и вышел в путь. План проникновения на объект он планировал выработать по дороге. Главный принцип здесь - внезапность. Мало ли уловок, чтобы незнакомый человек открыл тебе дверь. Но когда Фидель, вытирая похмельную испарину и радуясь, что хоть здесь лифт работает, высадился у пункта назначения, он столкнулся нос к носу с... Максом.
      -Какими судьбами? - беззаботно спросил Макс, словно они два русских аристократа, встретившиеся на бульваре Сен-Мишель. Завидный характер!
      -И тебе того же, брат! - бессмысленно отозвался Фидель. Он рассчитывал на эффект неожиданности, но не предполагал, что сам станет его мишенью. - А Танюшка там? Я просто ей тут помогал мебель двигать, и, похоже, ключи свои от дома тут посеял...
      Фиделю казалось, что его нехитрый экспромт удался. Макс смотрел на него с легким удивлением. Вся надежда была на его не слишком пытливый характер. Не подведи, пулемет Максим! Хотя, в сущности, что Вавилов знал о Максе, кроме его олимпийского спокойствия, дружелюбия и таинственных отношений с нефтехимией. В отличие от львиной доли человечества Фидель избегал двух вопросов: "чем занимаешься" и "как вы познакомились". По слухам, Максово благополучие имело вполне материальное объяснение. Он владел технологиями, о которых не принято болтать на вечеринках. Поэтому Макс иронично уходил от вопросов. Репутация пофигиста была ему на руку. Про нефть никто и не вспоминал. Вслух.
      -А Тани здесь нет. Если нужны ключи, давай я спрошу, - беспечно предложил Макс и позвонил в дверь. Фидель и рта не успел раскрыть. В двери показался женский силуэт. "Маш, тут Танюша у тебя ключи какие-то потеряла. Ты ничего не находила?"
      -Скорее всего, в прихожей! - выпалил Вавилов. - А можно, я сам поищу. Где-то возле обезьянки вашей!
      -Маш, не бойся, это Федор, друг наш с Танюшей старинный.
      -Да, я тут Тане помогал ваш шикарный стол подвинуть, чтобы вымыть под ним, - вторил Фидель, держа ноту святой простоты. - А куртку на гориллу вашу повесил. Карманы-то у меня мелкие, простите великодушно.
      Пока флегматичная хозяйка квартиры в шикарном красном халате с капюшоном, навевающем мысли об инквизиции, хлопала глазами и шмыгала простуженным носом, Фидель проскользнул рукой в обезьянью кобуру. Не зря он ее заприметил с первого взгляда! В кобуре лежал искомый пистолет. Разве можно было лучше его спрятать?! Ай да Танька Белкина.
      Или это не она? ... Что здесь вообще делает Максимка? Кто ему эта Маша, у которой Белка в служанках? Но Макс - это вам не Игорек, его запросто не спросишь. Хитрый лис. С ним только ходи окольными путями. Задачка для "Что? Где? Когда?" - за минуту распутать причинно-следственный клубок и поймать нашего скользкого беззаботного друга. Впрочем, задача гораздо проще - посмотреть на его реакцию, а узнать все у разговорчивой Белкиной. Ведь это она познакомила Макса с хозяйкой барской усадьбы или, проще говоря, пентхауса! Черт, так вот почему Олег на новогоднем сборище наградил Макса ернической визиткой арт-директора развлекательного центра "Альфонс"... У Максимки с этой Машей какой-то гешефт, украшенный радостями зрелого секса, как гласил заголовок в одной позднесоветской брошюре.
      Пистолет-игрушка жег и оттягивал нагрудный карман. Фидель, конечно, не успел его рассмотреть, но первое ощущение не обманывает - он был очень похож на тот, что подкинули Игорю. Вавилов вдруг ощутил... острое желание провалить все дело. Он так поступал, когда чувствовал, что дело дрянь.
      -Макс, скажи, а кто убрал Олежку с дороги? Ты-то должен знать.
      Они стояли нос к носу на тесном пятачке у лифта. Макс не закрывал дверь загадочной квартиры, стоя в проеме и намекая языком тела на то, что Фиделю не стоит совать нос в чужие дела. Было ужасно интересно, что ответит хитрый Макс.
      -Федь, дружище, ты, наверное, меня с кем-то путаешь. Я ничего такого знать не должен. Зато ты... - Макс на секунду задумался, с прищуром подбирая слова, - пускай не должен, но лучше тебе знать, что вино, которое ты принес Варваре на Новый год, оказалось отравленным.
      Вот тут Фидель понял, что без срочного опохмела он оплывет, как свеча.
      -А ты откуда... почему... ты знаешь Варю?
      -Имею такое счастье. Она моя бывшая жена. Которая, кстати, тебя разыскивает. Ты не думай, меня это не беспокоит. Я не против.
      В мире не меняются три вещи - новогодняя елка, майские шашлыки и невозмутимый Макс. Он не против! Какая ослепительная толерантность...
      -Не против чего? Отравленного вина? Насколько я помню, это было не вино, а шампанское. Причем в запечатанной бутылке. И взял я его, как ты догадываешься, из олиного холодильника. Так что при всем моем желании отравить его я не мог. Надеюсь, ты это понимаешь.
      А как же шприц в пробку? Абстинентная скорость мысли оставляла желать лучшего. Но Фидель быстро мобилизовался. Он научился любить это состояние - спокойное падение в неизвестность. Это чувство можно испытать с немногими. Максимка - один из них. И в том - его прелесть. Он человек с потерянным ключиком.
      -Хорошо, теоретически все возможно, и я мог бы отравить шампанское, прочитав справочник юного подрывника, однако при намерении убить человека яд подсыпают в бокал, а не в бутылку. И уговаривают выпить. А я не настаивал. Варя сказала, что не пьет шампанское, и предложила свой напиток.
      Макс просиял своей кроткой библейской улыбкой.
      -Я все учел. Но последствия могли быть непоправимы.
      -Почему бы тебе не побеседовать об этом с Оленькой и Сашей. О том, с какой целью они запаслись к Новому году отравленным шампанским, - Фидель вдруг заметил, что при всей странности диалога, он, наконец, обрел достойного противника по риторике. Все остальные были слишком лояльны к нему. А Макс его не любил, и Вавилов всегда это знал. Пускай, не все коту масленица.
      -Фидель, дружище, мне нет никакого дела до того, что хранят люди в своих холодильниках. Да хотя бы и ядерный чемоданчик! Олег, если и был отравлен, то не из этой бутылки, ты ее унес задолго до его кончины.
      -Да как ты вообще понял, что бутылка отравлена?! Сам, что ли, ею отравился? - Фиделю это начинало напоминать продолжение игры в бобового короля. Нагромождение интригующего абсурда.
      -Увидел подозрительный осадок и отнес в лабораторию на экспертизу. Не забывай, я химик-технолог.
      -Отнес по заданию бобового короля, надо понимать.
      Макс пропустил эти слова мимо ушей. И Вавилову нужна была передышка. В его сознании не переставал идти бешеный пинг-понг - игра двух панических атак: "я мог отравить Варю" - "...которая оказалась бывшей женой Макса"! Как он мог этого не знать столько лет? И Варвара хороша, партизанка на допросе, твердила лишь о "милых странных людях", вместо того, чтобы хотя бы раз назвать бывшего муженька по имени. Или называла... но Вавилову и в голову не могло придти, что это тот самый Макс! Теперь понятно, почему она скорбно шествовала в магазин с заветной сумкой... в которой после оказался пистолет! ... так замешана она в этой истории или нет?!
      Впрочем, зачем привязываться к деталям. Быть может, это просто весточка от Артура с того света. Мы снова вместе, но один из нас выбыл из игры.
      -Слушай, Фидель, я по-хорошему советую тебе не лезть в это дело, - на виске у Макса вздулась вена, и он впервые показался уязвимым. - Я знаю, ты у нас пытливый философ, но лучше ни тебе, ни любому из нас не знать, от чего умер Олег. Тем более, если тут замешан Саша. Я понимаю, что эти мои слова не убедят тебя, и лишь поэтому вынужден рассказать тебе одну деталь. Пойдем-ка на воздух, подальше от лишних ушей.
      Они вышли в пустой дворик. Зимняя вечерняя тьма и морозец давно отправили мамочек с детьми и прочих праздношатающихся по домам. Вавилов инстинктивно закурил, чтобы согреться. Макс в знак солидарности тоже достал сигарету, но так ее и не зажег.
      -Мы работали вместе с Сашей. Вдаваться в подробности того, чем мы занимались, я не буду. Это тихий бизнес. Лишнее сболтнешь - и завтра тебя подставят. Я отвечал за технологию и качество продукта. Саша - за организацию и безопасность процесса. Конечно, там были не только мы двое, это была целая схема. Но потом... он несколько превысил свои полномочия. Начал хамить. Но времена, когда жлобы стояли у руля и понукали докторами наук на побегушках, прошли. Ты понимаешь, о чем я... Я, конечно, не доктор и не претендую, но кое-что смыслю в своем деле. И я ушел от Сашки. В спокойные воды. Он потребовал, чтобы я передал ему все свои наработки. Угрожал. Понятно, что вся его схема ломалась без технологии. И он не хотел понять одну простую вещь - даже если бы я передал ему технологию, что бы он с ней делал? Все строилось на тонких связях и энергиях. Он думал, что найдет мне замену. Но надо было менять всю схему, начинать с нуля, что ему очень не нравилось... Настолько не нравилось, что у меня были основания опасаться за свою безопасность. И если бы только за свою... я знаю, ты заметил, что окна Вариной квартиры выходят вовсе не на ту сторону. Потому что это не ее квартира. Не та, в которой она выросла и где жила ее мать. Тогда возник шальной вариант - квартира в том же доме, но с окнами не во двор, а на улицу. И я уговорил Варьку поменяться. Она, конечно, была против...
      -Я что-то не понял, зачем вы сменили вид из окна? - нетерпеливо встрял озябнувший Фидель.
      -Чтобы усложнить задачу снайперу.
      -То есть... ты хочешь сказать, что... Сашка... планировал твое убийство?! Из собственных окон?! Но разве ты жил в той квартире... вариной матери?
      -В том-то и дело, что если бы там жил я...
      -Ты полагаешь, что... но это же абсурд! В каком бы криминале Сашка ни участвовал, он не стал бы убивать твою семью!
      Макс упрямо замолчал, а потом нехотя ответил:
      -Федь, я не собираюсь тебе что-то доказывать. Я говорю лишь, что у меня были основания опасаться, что на меня возможно воздействие через близких. Я сделал все, что мог. Варвара категорически отказалась уезжать из этого дома, где она выросла и где ее все знают. Она слишком устала снимать жилье и быть бесправной в нем. Дело не в убийстве, которого я боялся, не в физическом уничтожении меня или кого-то из моей семьи. Но в самой гипотетической возможности. И главное: я рассказал тебе это не потому, что мне вдруг захотелось исповедаться. А для того, чтобы ты понял - у меня есть веские причины просить тебя не лезть в эти игры престолов. Олег умер. Виновных нет. Или они не найдены. На этом все.
      Фиделю нечем было возразить. Его азарт и ярость были сбиты на взлете. Он забыл о пистолетах, настоящих или игрушечных, забыл, зачем сюда шел и искренне жалел, что потащился, старый конь, на этот чертов Новый год. Не вороши муравейник прошлого, будет только хуже...
      -Макс, можно я задам тебе один-единственный вопрос: зачем же ты пришел праздновать Новый год к человеку, которого считаешь способным убить твою жену... или твоего ребенка?
      Макс положил так и не прикуренную сигарету обратно в пачку.
      -Дело прошлое. Все улеглось. В нашем возрасте новых друзей не будет. Если ты заметил, каждый из нас по-своему остался в том времени, когда мы были вместе. Это - наш единственный козырь. Те люди, с которыми мы были тогда, - наш архетип и символ. Нам никуда от них не деться. Варька - из той же темы. Я ей помогаю по мере сил. Она не останется... одиноким инвалидом. Хочешь быть с ней...
      -... лучше не надо! - вдруг выкрикнул Фидель, окончательно окоченевший.
      Ему отчаянно захотелось домой.
      
      12.Харизма по наследству
      
      Полина ничего не понимала! Она думала, это ее отца убил именно этот человек... Ольга предполагала - точнее, она была уверена! - что Поля непременно почувствует это холодное безжалостное существо, с виду безобидное. И что речь идет не об убийстве в прямом смысле этого слова. А о том, что кто-то из папиных друзей мог ему помочь, когда он заболел, но не помог. Полина, понаблюдав за всеми там, на новогоднем шабаше, решила, что это именно тот, по прозвищу Фидель. И не стала предостерегать его о том подозрительном красном шампанском, что он взял из холодильника. Ольга просила эту бутыль не трогать - какой-то изъян был в этом вине... а потом и Паша повторил эту просьбу. Выходит, сама Полина оказалась в шкуре убийцы: могла бы предостеречь, но не стала.
      Хотя этот самый Фидель вовсе не выглядит безобидным. Похож на доктора Хауса в самой мрачной стадии зависимости от викадина.
      Но если этот тип здесь, пришел к Павлу и что-то разнюхивает со своей подружкой или женой, или кто она ему... - что все это значит? Он замешан, он не замешан или того хуже - подозревает Полину?! Он ведь с ней говорил в ту злополучную ночь, когда одного из них нашли мертвым. Он даже защищал Полину, когда ее сгоряча обвинили во всех смертных грехах! Она аффективно сочла это тонкой маскировкой. И скрытыми потоками энергий. Точнее - элементарной электромагнитной индукцией. Он почувствовал, что она его взяла на заметку. И инстинктивно стремился наладить контакт.
      Ладно, хватит этой амбивалентной путаницы. Он ей понравился. Да, понравился, как ни чудовищно - в случае, если он даже не попытался спасти своего близкого друга, чье имя стало полининым отчеством. Полина Артуровна - звучит необычно! Когда же это имя принесет ей долгожданный фейерверк любви и славы...
      Так или иначе, ей просто жизненно важно было подслушать пашин разговор с нежданными гостями. Именно подслушать, а не участвовать. Они ведь так и не узнали, чья она дочь - Ольга хотела сделать это сюрпризом, гвоздем программы, но не успела - случилась эта нелепая смерть... Сейчас открывать свое происхождение бессмысленно - оно ей скорее перекроет путь к информации.
      В сущности, кем был для нее отец? Легендой. Привычной, даже любимой. Ей нравилось, что у нее отдельный, свой, особенный отец, а не общий с младшей сестрой. Это давало Полине призрачные права на исключительность. Мама нет-нет, да позволит ей больше. Папа красивый - и дочь на него похожа. Он ее видел в младенчестве и подарил ей резинового пингвина. Поля его хранит. Вот, в сущности, и вся история. Если бы Полине досталось обездоленное детство, тогда из этого выросла бы целая сага протеста и резких подростковых движений. Но Полина выросла в доброй семье. Ей, признаться, не хватало острых углов для готической романтики. Даже из дома толком не убежишь! Нужны фабулы для компьютерных мега-игр, а дома тишь и благодать... ну хотя бы одну маленькую победоносную войну для сюжета! И когда Полина встретилась с Ольгой, она почуяла долгожданный сюжетный драйв. Наконец-то вскроются неприглядные тайны! Которые покоятся в подполе каждого счастливого дома...
      Полине понравилось, как Фидель называл свою подругу. Орлуша! Нежно и не слащаво.
      -Орлуша, так ведь это наш повар! Который готовил у Ольги на Новом году...
      Эта фраза была сказана, так громко, что ее можно было услышать через дверь в тамбур, который вел к служебному выходу: Фидель с Орлушей остались там, ожидая Пашку, который пошел на кухню отдать указания перед разговором с ними. Повар... да, здесь он повар! Но за стенами этой забегаловки он музыкант. Джазовый гитарист. Он это не афиширует, но и не скрывает. Собственно в этой дыре кому афишировать? Паша ходил к хозяину, предлагал фишку, которая поднимет популярность этой убогой кафешки, - играющий и поющий повар. "По выходным повар вместе со своей группой играет живую музыку!" - или что-то подобное. Хозяин обещал подумать, но молчит уже полтора года. Боится, что драгоценность настоящего уменьшит поток взмыленных командировочных в его гадюшник... Но Паша не унывает, играет в джаз-клубах, играет на всем, чем владеет, - и везде, где дают площадку, за гроши и бесплатно... Гордая менеджерша с мальчиковой стрижкой, с которой он говорит в перерывах, слушает его и сдержанно сочувствует. Не женщина, а сухарь! Полина чувствовала в себе жаркий потенциал сочувствовать куда как интенсивнее и эффективнее. Но с ней Паша творческими планами и материальными трудностями не делился.
      Зато он охотно делился подробностями с Фиделем и Катей-Орлушей. Слова были не всегда различимы, но доверительная интонация - вполне. С чего бы это... Пашу не назовешь рубахой парнем, дистанцию он держит при всем своем обаянии. Полина с тоской поняла, что не сможет подслушать весь разговор - ведь надо еще умудриться обслужить посетителей. Она, увы, официантка, а не менеджерша, которая сама себе хозяйка.
      И тут, проходя с подносом мимо заветного тамбура, она услышала радостный вопль: "Так это был ты?!" От любопытства у Полины вскипела кровь, а заодно солянка, которую она должна была донести подозрительным парням в спортивных костюмах, явно не любившим ждать. И тут ей в голову пришла светлая мысль. Она как ни в чем ни бывало распахнула дверцу тамбура и приветливо залопотала:
      -Добрый день! Паша, а чего ж ты наших гостей не покормишь? Заходите, я вам накрою в нашем закутке для своих.
      Смелый ход! Паша вывихнул челюсть на полуслове от удивления. Но Полина знала, что иногда для достижения цели девушке необходимо просто сменить привычный образ. Даже если все в ней этому сопротивляется. Независимой творческой натуре, которая больше всего ценит свою и чужую свободу, можно вдруг превратиться в распорядительную хозяйку, сующую нос в чужие дела. И тогда девушка сразу привлекает к себе внимание тех, кто раньше ее не замечал. Кроме того, легкие перемены освежают атмосферу. До того освежают, что дух захватывает от превышения полномочий! Под закутком для своих Полина, кляня себя за несолидную формулировку, имела в виду служебное помещение для персонала, в котором всегда кто-нибудь да околачивался. Но напустить важности и выпроводить лишние уши не проблема. Особенно, когда Поля так осмелела! Теперь дело за малым...
      И вот она ловко, словно заправская шоколадница, сервирует стол бракованными десертами, чей брак, разумеется, заметен лишь придирчивому опытному глазу. Бракованные десерты - радость для персонала. Поля жертвует гостям свою долю, а сама, как заводная, мечется между столиками, умудряясь краем уха уловить обрывки заветной беседы, забегая в закуток якобы по делу и деловито перебирая никчемную кухонную утварь в шкафчиках. И Фидель ее спас. Она в нем не ошиблась!
      -Простите, а вас, кажется, Полина зовут? Мы же с вами знакомы.
      Очнулись! На сорок второй минуте матча, как говорится... Возмутительно! И великолепно! А то вообще могли не вспомнить... И Полина пошла в атаку. Вскоре она крепко вплелась в разговор.
      -Да, я прекрасно помню, как он уходил. Олег, ваш друг, который... умер. Такой заводной! И задание у него было - самое дурацкое. Кто вообще это придумал?! Принести с улицы что-то женское. Предмет туалета... я не понимаю! Это ж чистая подстава! Нет, вы это себе представляете?! На улице полно пьяной шпаны, а он начнет к бабам приставать... Но Олег не растерялся, стал придумывать, как ему лифчики понесут. И я, чтобы его подбодрить, рассказала ему историю... хотя это, наверное, неинтересно.
      -Нет, как раз интересно! - встряла Орлуша. - Нам нужны самые мельчайше подробности! Ведь это последние минуты его жизни.
      Полина нервно облизнулась. Ей стало стыдно. Любовный кипиш затмил трагедию. Она откашлялась, облеченная миссией важного свидетеля.
      -Я просто вспомнила, как в школе ездила по обмену в Англию. Мама сделала мне такой подарок, а я не оценила. Короче, не понравилось мне там. Англичане какие-то чумовые. И жадные очень. Я жила в одной семье в маленьком скучном городке. Так они мне мыться разрешали только пять минут. Если еще голову надо было мыть - так говорят: "Ладно, сегодня можно семь минут". Ну не козлы?! И из холодильника разрешали есть только просроченные продукты. Ребята, я на своей шкуре убедилась - Европе хана с такими порядками!
      Полина снова закашлялась - теперь уже от смущения. Никто здесь от нее не ждал внешнеполитических выводов. Она поспешила вернуться к теме:
      -...так вот, я мочалку дома забыла. И придумала использовать вместо мочалки лифчик. Он жесткий, им можно натереться - и заодно его постираешь. Стирать у них тоже там сложно было. Стиралки внизу, в подвале, вот жди сто лет, пока хозяйка соблаговолит туда спуститься и машину запустить. А самой мне не давали пользоваться. Да я и не рвалась настирывать свои полторы тряпки - просто нашла способ убивать двух зайцев. И я Олегу это и рассказала на ход ноги. Говорю: вы там устройте конкурс, пусть отгадывают, для чего еще можно использовать лифчик, кроме чепчиков для близнецов...
      Никто даже не улыбнулся. И Поля совсем сбилась.
      -...хотя зачем конкурс? Если конкурс, то призы надо выдавать. А Олегу-то напротив, надо было самому вернуться с трофеем. Короче, мы с ним посмеялись, а потом он выпил и попросил меня дать ему скорее что-то закусить. И я ему дала кусочек торта. Я его сама дома сделала, как запасной десерт, но на празднике он не пригодился. Точнее, я сама не захотела его ставить на стол. Он получился неказистым, непраздничным, но на вкус вполне. Я отрезала два кусочка попробовать, один съела, а другой оказался под рукой, когда Олег попросил закуску. А дальше вы знаете...
      -Что мы знаем? - оживился Фидель.
      -Вы же сами его вдруг взяли из холодильника и унесли!
      -Так этот Самсонкин гроб был вашим произведением?! Извините, что я его так. Топоним моего детства.
      Фидель выглядел одновременно ликующим и растерянным.
      -Полина, дорогая, так вы, наверное, Олега и отравили! - радостно завопил он. Вот идиот!
      -... и заодно могли и меня! И еще одного человека.
      Он азартно набирал чей-то номер, а в голове у Полины пронеслось: "Все. Сейчас меня сдадут в полицию. Даже пикнуть не успею". Ей было нечем возразить. Совершенно. Ведь мизансцена слишком подозрительна. И зачем она проявила инициативу - которая всегда наказуема. Поля была последней, из чьих рук усопший ел. К тому же именно на празднике именно она стала Бобовой королевой, и ей пришлось зачитывать задания нетрезвым участникам действа. Кто ей поверит, что она не отравительница. Даже если второй его мыслью будет вопрос, зачем она все это сама о себе рассказала... И даже если он копнет поглубже и узнает, что в новогодней вакханалии она была только подставным лицом, которому доверили всего лишь зачитать задания, по замыслу должные раззадорить честную компанию. А на деле - убившие человека.
      Самсонкин гроб! Это ж надо... А Полине в минуты кулинарного вдохновения показалось, что она создает неизбитую и изящную форму, которую про себя почему-то называла венской...
      И чего развеселился, спрашивается... Пока небритый разоблачитель звонил своей пассии и выспрашивал у нее, не отравилась ли она его "подарком", Полина панически разрабатывала план побега. Признаться, весь план укладывался в одно предложение - сей же час все бросить и бежать вот из этого поганого места, где ей уже шьют дело! Но Поля была вдумчива и любопытна. Как выяснилось, эти два качества очень мешают извлечению собственной выгоды. Да и как было не заметить вопиющих нестыковок: звонить и спрашивать о принесенном лакомстве через две недели после визита?! Эта особа, к которой Фиделя отправили устами Полины, даже не попробовала ее вкусный тортик в присутствии гостя?! С точки зрения этикета это, конечно, спасло Фиделя - иначе обнаружилось бы, что подарочек-то уже кушали. И все-таки странное поведение! Он мог бы зависнуть у этой дамочки на все каникулы - а он ей за все эти дни звонит только первый раз.
      -Вавилов, ты совсем человека запугал! - вовремя вмешалась Орлуша. - Ну-ка, иди разговаривать на улицу. А мы тут без тебя охлынем немножко.
      Удивительно, но ее послушался не только Фидель. Паша тоже ушел - выхлопотать для Полины перерыв. Мало-помалу они с Орлушей все друг другу рассказали. Полина - о том, что отец умер через год после ее рождения. О том, что его сестра Аня пыталась его спасти и собирала деньги на операцию. О том, что вначале думали, что у него рецидив туберкулеза, которым он болел в детстве. Но, кажется, у него была опухоль в легких. Ему был нужен хороший диагност. И возникла тема лечения за границей. Но на это нужно было собрать деньги. И частично их давал какой-то родственник. Но другая часть так и не нашлась. "Да и мама говорила, что папа был совершенно неспособен лечиться ничем, кроме выжимки из философского камня"... Водкой, то есть.
      -А долго у них длился роман? - Орлуша постаралась сформулировать вопрос очень деликатно, и Полина невольно улыбнулась.
      -Да нет же! Я думаю, что и романа никакого не было - просто мама приукрасила эту историю для меня. Ей было нельзя делать аборт - резус отрицательный. Короче, ее бабушка запугала.
      -... правильно сделала, как мы теперь видим, - улыбнулась Орлуша в ответ. Полина не стала уточнять свою миссию на новогоднем действе. Поведала лишь часть правды о том, что Оля хотела ее представить всем собравшимся, но ее планы нарушила смерть Олега. Что же до карательных замыслов, то болтать о них Полина не уполномочена. Информация конфиденциальная. И наверняка друзья в курсе, что Ольга не в себе. Невооруженным глазом видно. Сумасшедшая или ведьма. Это ж надо - нагнетать возмездие и таки угробить дурными намерениями человека! Правда, совсем не того. И как можно клеймить убийцей человека, который... быть может, просто не мог помочь? Почему надо желать ему смерти? Организовала бы лучше всех на сбор средств. С миру по нитке проблему решить легче. Люди и в те дремучие времена умудрялись спасать близких.
      Полина не решалась сказать себе и другим о главном: она не хотела, чтобы имя отца было связано с местью. Даже со справедливой. "Твоего папу все любили", - твердила ей тетя Аня в время их редких встреч. Полина хотела унаследовать этой свойство. Она тайно лелеяла гигантское облегчение, когда поняла, что не обладает способностями медиума и совершенно не чует убийцу. Иначе она потеряла бы право унаследовать отцовскую харизму.
      -А твое кулинарное произведение, оказывается, имело успех в узких кругах! - в разговор вновь ураганно вернулся Фидель. - И даже рецепт просят!
      -Это легкий торт, - оживилась Полина. - Ореховый. В этот раз я украсила не грецкими, а сделала узоры из арахиса, и сверху, как обычно, полила глазурью. Но вышло не очень красиво, поэтому я решила на стол его не ставить. Паша мне сказал, принеси на всякий случай, а там посмотрим. Ну и решили не рисковать. А рецепт я с удовольствием напишу!
      Она вдруг самозабвенно обрадовалась реабилитации и востребованности дела рук своих. Вернулся Паша, она жаждала пусть маленьких и скромных, но почестей на его глазах. Как еще она могла дать ему сигнал о том, что она... не собирается всю жизнь работать официанткой. Метить в повара своим произведением она, конечно, тоже не собирается, разве что обозначить кулинарные навыки на должном уровне... Но главное - ей хотелось проскользнуть в новый статус умной, творческой и способной. Ведь Паша и сам - мученик призвания, которое зовет его создавать пищу духовную, - а приходится корпеть над хлебом насущным. Да и... мистика имен подталкивает их к сближению: Пауль и Паулина. Сколько подобных обнадеживающих деталей Полина уже собрала в свою девичью копилку, а Паша не заметил ни одной! Пора ей капитулировать и признать неразделенную любовь. Кармически предопределенную! Ведь маменька оступилась в ту же пропасть. Сколько уже можно рассказывать о роковой случайности и о мифическом запрете на аборт... Она просто любила без взаимности своего красавчика Арчи и при первом удобном случае от него залетела. А там дальше как пошло. Родить было делом романтического принципа. Но в наше прагматичное время решила историю должным образом отредактировать. Чтобы дочь не последовала по ее стопам. Эх, мама, все же шито белыми нитками... Белыми нитками по черному полотну! Неприятная вспышка воспоминания царапнула - и могла бы растаять, но Полина поняла, что в главном любопытства не удовлетворила. Кто был мрачной черной фигурой в птичьей венецианской маске? Если он не тот, кого надо искать, то, во всяком случае, он может пролить свет!
      -А вы нашли того, кто был ведущим праздника? В костюме дель арте, со странным голосом? Типичный наемный убийца! - как можно более непринужденно обратилась Полина к присутствующим. И впервые за вечер шутка удалась! Особенно ликовал Паша.
      -Поленька, так ведь это был я! Ты даже не представляешь, какой ты мне комплимент сейчас отвесила...
      Этот конфуз Полина переживала очень долго. Как же ее могли так легко провести вокруг пальца?! Паша... изобразить такой противный голос!
      -Я музыкант. И немного актеришко - на детских праздниках, - успокаивал ее Паша. - Куда бы я годился, если бы меня в этом прикиде узнавали, как милого по походке. Хозяйка уговорила меня по совместительству еще быть ведущим праздника. Улучил момент, когда ты вышла из кухни, облачился в эту сбрую, вышел через черный ход, который вел из кухни, и зашел через парадную. Необычный у них дом. Как в Питере, с черным ходом.
      Он так трепетно ее уговаривал, что Полина еще и еще заводила этот разговор. Фидель с Орлушей давно ушли, а она все не могла успокоиться. Впервые они говорили так долго. Никак "все к лучшему в этом лучшем из миров"...
      
      13.Между Достоевским и Плейбоем или отцы и дети
      
      Варвара смотрела на Вавилова с нежностью энтомолога, рассматривающего свой свежий трофей в коллекцию экзотических насекомых.
      -Не пытай женщину зря. Даже если она тебе расскажет, ей будет неприятно. Не нужно будить в ней комплекс вины. В нашей стране девочкам и так прививают его с рождения.
      Они сидели в маленьком кафе, и Варя была непривычно оживлена, но Фидель не хотел это объяснять радостью встречи. Только бередить несбыточное. Варя героически прибыла на своих двоих, точнее на такси, заправившись спазмолитиками. Вавилов не понимал, зачем такие жертвы, он мог бы сам приехать к ней - но раз она не приглашала, навязываться не стал. Она рвалась в свет - услышать сногсшибательные новости и убедить в своей правоте. Словно Шахерезада, Варя рассказывала диковинные вещи, в которые Фидель не должен был верить. Но за неимением других объяснений происходящего был обязан к ним прислушаться.
      -Послушай, Варенька, вот уж не думал, что у Таньки Белкиной есть комплекс вины! Ты бы ее видела!
      -Мне достаточно твоих метких описаний, Феденька. Именно такой женщине и не захочется признаваться в том, что она принимает...
      -...леденцы от климакса! - хохотнул Фидель. - Вообще впервые о таком слышу! Что еще за рецепты Бабы Яги?!
      -Не передергивай, Вавилов! - Варя не смогла удержаться от смеха, хотя начала сентецию с трагическим придыханием. А сводилась она к тому, что леденцы Танечки Белкиной, которые так чудесно пахли и которые волею судеб отведали и Паша-повар, и Орлуша, были вовсе не от проблем с горлом. Точнее, ими конечно можно лечить кашель, но это - алмазным молотком в избе гвозди забивать. Полезная "побочка". А вообще-то их основной эффект был в смягчении не голосовых связок, но более сложной психосоматики. Говоря кратко, леденцы были легкими веселящими наркотиками. Недаром их доставляли Белкиной из Голландии. Тонкость в том, что один доктор, наш соотечественник, эмигрировавший в эту благословенную страну, открыл целебное воздействие веществ, входивших в состав волшебных карамелек, на дамочек постбальзаковского возраста. Которые тяжело переносили менопаузу.
      -Когда мне Ольга об этом поведала, я тоже ее на смех подняла. Но... она так мне все обрисовала, что будто на эти фокусы подсела ее подруга. Белкина ваша. На самом деле, я думаю, и она была не чужда...
      -И не только она. Сдается мне, что этими-то игрушками Олега и отравили...
      -Тогда бы Таня Белкина давно почивала на кладбище, не находишь? Вообще эти штуки воздействуют, в зависимости от гормонального фона. На всех по-разному, в этом и диковина! На мужчин - почти никакого эффекта. А на женщин - вплоть до психоделики, как на твою подругу Катю. Но, заметь, доза наркотика там маленькая. Отравление невозможно, как в новелле Честертона, где грушевые леденцы обваляли в цианиде. Эту дозу вскрытие не найдет, но и воздействие не будет сокрушительным. Для проблем со здоровьем необходимо многолетнее привыкание.
      -Или особая непредсказуемая реакция организма! - не унимался Вавилов. - Почему все отрицают, что смерть Олега могла быть подстроена?! Вот моя реконструкция событий: Таня Белкина приходит на Новый год. Оля не вызывая подозрений просит у нее веселящую карамельку-другую. Якобы для Паши-повара, который и вправду попросил смягчить горло - ведь ему предстояло долго изображать скрипучий голос. Все чувствуют специфический приятный запах, но не понимают, от кого он исходит... Орлуше повар по неведению дал этот лютый леденец, и эк ее колбасило! А что если кто-то почти так же, якобы по неведению... В общем, я хочу сказать, что проще простого подсунуть человеку отраву в виде сосательной конфетки, а потом и концы в воду. Виноватых не найти!
      -А почему тебе вообще нужны виноватые?
      Вот и Варвара туда же. Нет, сейчас точно не время называть истинные причины. Ронять зерна на неподготовленную почву. Вавилову были нужны не виноватые, а причина смерти, чем бы и кем бы она ни оказалась. Разве мы не должны понять эту причину? Хорошо, не "мы" - у всех разные ценности. Не мы, не вы и не они. Но, быть может, я? Чтобы расчистить психофизическое пространство вокруг себя. Потому что в ответе за то место, где живу. Вот и вся моя психогеография, если кратко. Хотя география здесь приплетается весьма условно. Ведь место - не столько точка в пространстве, сколько время и люди. Нет, не время - горстка мгновений, которые ты сохранишь. Недаром мы запоминаем себя счастливыми вовсе не где-нибудь на Мадейре, а в студенческой общаге на острове Голодай в разгар 80-х... Цифры координат только кажутся нам значимыми.
      А если еще честнее, я хочу, чтобы в окрестностях точки под названием "Федя Вавилов" никто не умирал. Разве что только от старости и только не так, как мой папаня. Когда все, что осталось от человека, жлобская родня сносит на помойку, чтобы поскорее занять его комнату. Я видел, как это было... юнцом еще. Мать с ним разошлась, и он, умнейший, но бестолковейший... И эти старые книги, которые его сестра, толстая тетка откуда-то из преисподней, выносила на помойку, а растерянный Фидель, с распоротым отцовской смертью горлом, едва стоя на ногах, собирал эти потрепанные томики в охапку, сколько мог унести, запоминал названия, чтобы потом собрать такие же - в память... Потому что слово - бессмертно и не тронуто гибелью оболочки.
      Никто не должен жить и умирать не нужным. Не замахиваясь на мир, на материк, на шестую часть Земли и прочие огромности, Вавилов был верен своему недекларируемому принципу и приставке "психо" к слову "география".
      -Варя, а ведь я тоже мог... по неведению тебя отравить. В том проклятом красном шампанском, которое я приволок тебе в Новый год, твой муж обнаружил яд.
      -А... ты об этом так тяжело задумался, - варин голос был одновременно и довольным, и смущенным. - Дело в том, что Макс, скорее всего, наврал. Или сильно преувеличил. Не было в той бутылке никакой отравы. Кто же будет намеренно травить ядом, который выпадает в осадок? Скорее всего, шампанское просроченное, вот и вся любовь. Испортившееся. Но не отравленное умышленно. Другое дело, тот чудесный тортик! Вот с ним-то могли быть проблемы...
      -Так ты же его нахваливала! Уже и Полине передали твои дифирамбы, - возмутился Фидель.
      -Так я и сейчас под ними подпишусь. Но, видишь ли, какая штука... он мог оказаться смертельным для человека с аллергией на орехи. Там под глазурью был спрятан арахис. Если, как ты говоришь, Олегу перед выходом на улицу дали отведать кусочек этого лакомства - и у него была аллергия на арахис, и он не заметил в праздничной суете, чем был украшен торт, тогда у нас есть версия.
      Горьковатый момент истины. С привкусом стыда. Фидель обязан был вспомнить сам. Но мозги промыты спиртом, и в них не осталось ничего лишнего. А как необходимо это лишнее, чтобы понять ход истории! Даже той маленькой личной истории, которая в принципе только и существует, ведь большая - всего лишь стратосфера... и миф. Еще тогда, давным-давно, Олег говорил о своей неудобной аллергии: "Пиво орешками не закусишь". Но для Фиделя в те времена аллергия представлялась дамским капризом. Не мужицкая загогулина. Он толком и не вслушивался в олеговы жалобы. И ведь никто не вспомнил... Кроме Варвары, которая Олега не знала вовсе, а только медитировала на принесенные Фиделем сомнительные гостинцы. Ждала, что гость вернется.
      Хотя рано говорить, что никто не вспомнил. Полина знала об аллергии на арахис? Но зачем ей убивать, а потом охотно рассказывать о своем ореховом творении...
      -Что же ты скис-то?! - рассердилась Варя. - Я тебе, можно сказать, преступление раскрыла.
      -Не преступление, Варенька, а причину смерти. А состава преступления у нас по-прежнему нет.
      Фидель и правда потух. Он был готов к чему угодно, только не к глупому случаю. Это был досадный проигрыш провидению. И что с того, что умирающей рыбкой на берегу иллюзий трепыхалась мысль-уступка о том, что Олег был ему несимпатичен, и значит простительно не знать его анамнеза. Что, конечно, не оправдание! Ты имеешь право не любить человека, но... как сказал Макс, - если он из того времени, которое - твой единственный козырь, - ты мог хотя бы не дать ему умереть вот так нелепо, ни за что.
      Или было за что? Во всяком случае, то, что поведал Орлуше наш чудный музыкальный повар, - мощный мотив. Окажись Фидель на его месте - он бы тоже жаждал уничтожить монстра. А если к этому приложить печальные истории Гарфункеля о том, как Истоков лишал несчастных стариков последнего пристанища, и они умирали на улице... Фидель вовсе не питал ненависти к неразгаданному убийце. Он просто хотел понять - что же дальше? И ради чего.
      Вавилов извинился, посадил Варю на такси, долго рассыпался в благодарностях - и побрел восвояси. Не признаваться же ей, что кроме высоких пытливых целей его гложет детская обида - ведь отгадал загадку не он, а какая-то девчонка! Да и что говорить - Варвара была лучшей женщиной, которую он встречал. И она была догадливей его. Ах, голландские чудо-леденцы! Ничего-то у вас не вышло. И Танька Белкина дел натворила: пистолетик модельный спрятала в обезьяне, про карамельки всем набрехала. Оленьку покрывала, что ли... С ней-то Фидель и говорить не хотел. Оля ему ничего не расскажет. Стоит прислушаться к Максу, и не трогать "милых странных людей" - Оленьку и Сашу. Орлушино видение - оно ведь так поучительно. Не подходите близко к вашим странным людям - и останетесь живы.
      И все же домашнее бездействие казалось мучительным. Вавилов долго курил у метро, а потом поехал в сторону вариного, а точнее ольгиного дома. Ему не терпелось проверить одно обстоятельство - хотя оно уже сыграло свою роль. Черный ход. Интересно, закрыт он сейчас или нет?
      Он был закрыт, разумеется. Делать было нечего, и Фидель через арку вернулся во двор. Поежился, вспоминая разговор с Максом. Однако сегодняшний вечер был оттепельный, можно было стоять и курить сколько угодно. Вот только сесть некуда. Тем временем подъезд открылся - тот самый подъезд. Фидель решил было проникнуть в него, а там уже обдумать план действий. Но... из подъезда вышел Саша. Причем с ребенком! Ничего не оставалось, как сделать непринужденный вид... и что сказать-то? Сказать было нечего. Чай не деревня, "ехал мимо дай думаю зайду" не канает. И Фидель бросился ложью на амбразуру.
      -Сань, браток, мы ж все переволновались. Что случилось-то?
      -Нормааально! - на автомате отозвался Сашка, и Вавилов вдруг некстати вспомнил, как Арчик добродушно оборвал разговор однажды: "Санек, ну ты ведь сундук сундуком, зачем ты умничаешь? Лучше будь смешным, к тебе так быстрее масть пойдет".
      И Саня... стал смешным. В нем это было, он Пат - антипод маленького писклявого Паташона. Лось-тугодум, но без него реприза не получится.
      -А это чей у тебя карапуз? - как ни в чем не бывало поинтересовался Фидель.
      -Мооой, - с той же интонацией, добавив угрожающего напора, ответил Саша.
      -Так это что же, Оля родила недавно?! И мы ничего не знали? Просто тайный наследник! - интонация местной сплетницы Фиделю давалась с трудом, но он взмолился Станиславскому, чтобы ему поверили.
      -Да какая Оля. Забудь ты про нее. Нет больше для меня никакой Оли. Нет ее.
      -Как... где же она? Она вроде в больнице?! В реанимации даже... - теперь уже действительно растерялся Фидель.
      Саша не ответил. Он подхватил ребенка одной рукой и направился куда-то в сторону шоссе. Поздновато, однако, для детских прогулок, особенно зимних... Фидель поплелся за ними. И это было загадочное шествие: Сашка с видом решительно свирепым и с дитем под мышкой и почти семенящий за ним Вавилов. Проигрывающий и в размерах, и особенно в свирепости. Словно злобные силы в Санькином лице отобрали у несчастного доходяги маленького сына, а несчастный пытается слабо и жалко сопротивляться. Что происходит, в конце концов... Все с ума посходили! Уже и дети неучтенные завелись. В нашем возрасте это непозволительная роскошь.
      -Сань, остановись, пожалуйста! Куда-то мальца-то тащишь. Вон во дворе погуляй с ним...
      Но Саша упорно следовал к неведомой цели, пока не пришел на следующую детскую площадку.
      -Да я-то погуляю! - он резко остановился, поставив испуганного ребенка на землю, который тут же принялся деловито ковырять чахлый снег маленькой лопаткой. - А вот ты чего за мной увязался? Хочешь про Олю узнать? Тебе уже накаркали, что она у меня под домашним арестом... Все, нет никакого ареста. Больную на всю голову от самой себя не спасешь. Мне говорили умные люди - оставь ты ее там, где она есть, пускай скачет полуголая вокруг шеста дальше. Я не послушал, вытащил ее из грязи. Я все сделал для нее. А она так и осталась в театре одного актера. Ей надо бесконечно играть свою постановку и распределять роли. Морочить голову, корчить из себя жертву. Теперь она надолго обеспечила себя новым мега-хитом под названием "Все равно будет так, как я захочу". Оля живет в придуманном мире, она одержима. Никакие больницы ей не помогут.
      Саша, несмотря не гневную тираду, ловко предотвратил приветственное поколачивание лопаткой жизнерадостного бульмастифа, направляя энергию дитя в мирных целях. Наловчился, папаша новоиспеченный...
      -Где же Оля сейчас? - осторожно спросил Вавилов.
      -Не дури, ты знаешь! - отрезал Саша. - У подруги своей спроси.
      И увидев, что Фидель непонимающе-изумленно смотрит на него, не удержал интригу:
      -Да у Вари она! Оля теперь взяла манеру у нее прятаться. Вот она, здесь! - Саша со злостью ткнул в варин дом. Фидель почувствовал, что челюсть придется подвязать шнурком, чтобы не отвалилась навсегда.
      Просто и гениально! Спрятать на самом видном месте - вот он, освященный веками принцип. А Фидель, старый дятел, все гадал, чего ж это Варенька не зовет его домой! Думал, нешто бывший муж запретил? Топорное предположение, однако, и Макса недостойное. У него тактика потоньше. Он лучше про яд в бутылке наврет с огоньком. Как в еврейском анекдоте: пускай теперь сосед ночами не спит. Орел! И Варвара от него не отстает, два сапога пара...
      Фидель пожалел, что у него нет такой же лопатки, как у бодрого саниного отпрыска - он бы тоже мог задумчиво ковыряться в липком снегу, пока не знал, что сказать. Из глупого положения надо выходить... с огоньком. Дался ему сегодня этот огонек! На языке вертелась каверза, которая могла чуток сбросить спесь с "отца Александра" - да только зачем? Зачем сыпать соль на рану. Ведь Саня пошел в этот двор, который прекрасно освещен, потому что сюда выходят варины окна. Надо было притащить двухлетнего сына на ночь глядя именно на этот пятачок. Иначе как Оленька ненароком увидит в окошко своего Сашеньку с незаконнорожденным дитятком - и самовозгорится от ревности!
      -А сына как зовут? - Вавилов решил отвлечься, поболтать, как в старые времена.
      -Николай. В честь Николая Чудотворца, - просиял Саша.
      -Опаньки! Серьезный мужик. А кто тебе слепил такой подарочек?
      -Слушай, Фидель, достал! Топай своим ходом, шевели говядиной!
      -А у меня, Саша, не так много говядины, чтобы шевелить ей в неправильном направлении. Ты вот, например, зачем пистолеты рассовываешь по стиральным машинам?
      Это Фидель сгоряча. Никто ему, конечно, не будет давать отчета. И для провокаций он выбрал не то место и время. Вот даст ему Саня в морду - и будет прав. А рука у него тяжелая. И Вавилова он посильнее будет раза в два. Спас провокатора... здоровый материнский инстинкт. Той, что неуклонно к ним приближалась. Мама юного чудотворца. Она подбежала и начала озабоченно курлыкать над птенцом - дескать, папа ему не те варежки надел, и зачем они ушли так далеко, мама их насилу нашла. Вавилов про себя горячо поддержал претензию. И одновременно украдкой пригляделся к той, которой по сценарию предстояло соперничать с "больной на всю голову" Оленькой. Это было... абсурдное соперничество! Фидель увидел кроткую девушку в длинной юбке чуть не до пят и в платочке... вылитая прихожанка православного храма. Рядом с подобными женщинами Фиделю всегда было неизвестно от чего неловко. Может быть, они будили тревожные мысли об угасании мужского естества? Прости Господи, только самоедского юмора сейчас не хватало! Но Саня-то каков: эта девушка - не просто олина противоположность. Это просто апофеоз стремления загнать себя в чужую колею! И Оля, и эта особа - филигранные образцы женщин, которые фатально противопоказаны Саше. Лет пятнадцать он промучился с одной, теперь придумал себе противоположные муки.
      А, впрочем, Фидель много на себя берет. Откуда ему знать - может, Сане это и нужно. Сильные и красивые жеребцы, вроде него, часто являют собой тип классического мазохиста. Хвала создателю, он не связался с алкоголичкой - она тоже вписалась бы в репертуар. Тем временем кроткая мать увела ребенка домой, и Фиделю сразу стало спокойней.
      -Мы с Юлей уезжаем на Сейшелы. Впервые за многие годы, наконец, нормально отдохну, - вдруг выдал Саша, когда Фидель от него откровений уже не ждал. Прекрасная иллюзия... На языке вертелась язвительная реплика о том, что воцерковленные барышни на Сейшелах не смотрятся и надо навести справки о наличествующих там приличных мощах, но язык был вовремя прикушен. В конце концов, какое его дело! Придумал человек себе новую тему, ребенка заделал - теперь не отвертится. Пацана, конечно, жалко. Финал этой истории прозрачен. Еще один мальчишка без отца. Допустим, будет Саша его содержать, но речь-то не об этом. Если только... сумасшедшая Оля не возьмет чудотворца под свое крыло. Такие парадоксы встречаются. И Оля - дамочка непредсказуемая. Именно поэтому Саша с ней и живет. Смешно утверждать, что между Достоевским и Плейбоем он выберет Достоевского. При том Саша, сам того не ведая, именно его герой. Между женой-мироносицей и ведьмой он простодушно, по-ребячески выберет ведьму, хотя будет долго сопротивляться.
      -Она была одержима убийством Олега. Но она его не убивала. Вот и все, что я могу тебе сказать. Я сделал все, чтобы она не попала ни в тюрьму, ни в дурдом пожизненно. Я был ей нянькой и доктором. Никто из вас не знал, какая Оля на самом деле. Она не была больна ни единой болезнью из тех, которые симулировала. Она была больна только паранойей. Ты спросишь, зачем ей олежкина смерть? Спроси у нее сам. Знай только, что все, что она тебе скажет, будет продуктом воспаленного сознания.
      -Тогда скажи мне ты. Тебе я верю, - тихо произнес Вавилов, и устыдился своего голоса. Он поторопился с верой. Нельзя ее разменивать из любопытства. Но Саша, похоже, его не слушал. Его взгляд был устремлен прочь, в сторону, вдаль, где были варины окна, и ее балкон, один из немногих незастекленный. На котором замаячил темный силуэт в куртке с капюшоном... Силуэт закурил, а потом молниеносным резким движением бросился вниз. Вавилов только и успел подумать о том, что один его одноклассник тоже когда-то падал с четвертого этажа зимой, и остался жив. Он в ужасе перевел глаза на Сашу. Тот... горько усмехался.
      -Чё, выпал в осадок? Это Олька, дура. Устраивает показательные выступления. Выбрасывает чучел разных. Заметила, что я наблюдаю - и старается.
      Фидель стоял ни жив, ни мертв.
      -Как много я о вас не знал, ребята... Может, все-таки проверим?
      -О, нет! Ты иди, если хочешь, а я этой опереттой "Летучая мышь тире веселая вдова" сыт по горло... Вот ты озабочен тем, куда я пистолеты прячу. А знаешь, что произошло бы, если б я этого не сделал? Нужна адская осторожность, если в твоем доме полоумная, которая одержима русской рулеткой и прочими "шалостями". У нее что ни день, то новый сценарий. Чтобы все увидели томную аристократичную Оленьку, к которой привыкли, - тут надо было столько всего предусмотреть и обустроить. Вплоть до того, чтобы она перед вечеринкой в психушке полежала...
      Может, именно теперь Вавилов понял, о чем предупреждал Макс, что умалчивала Таня Белкина, от чего сник Гарфункель, что тревожило Орлушу... Может быть, они боялись Оленьку? А Фидель не понимал, потому что слишком давно сошел с компанейской орбиты. И теперь думал, что к лучшему. Пришло время паузы. Надо дать ранам затянуться. Не то ему тоже психушки не миновать.
      Он потрясенно поплелся домой, где обнаружил Ваню. Сынище, как всегда, совершал набег без предупреждения, но, собственно, какие могут быть церемонии между родными. Просто хотелось, чтобы к этому моменту в холодильнике мышь не повесилась... Но сегодня, к счастью, было чем поживиться. Фидель копошился у плиты, и эти мирные хлопоты его успокаивали. Наконец-то он заботится о своем ребенке, а не слушает о чужих. Если начистоту, то именно Ванька - источник психогеографических исканий. Где же сам Фидель оставил свой эмоциональный слепок тела, который у него, вопреки его собственному учению, никак не получалось забрать? Да в той квартире, где жил вместе с семьей и которую ей оставил. Куда щепетильно не приходил - потому что хотел там остаться.
      Все обычно. Так можно ответить, если у него спросят. Но у него не спрашивали. Ведь люди прежде всего говорят о себе.
      Когда мандраж и усталость были в первом приближении сняты первыми, жадно поглощенными кусками пищи, этого хищнического мясного пира, который Фидель устроил для полной релаксации, он не удержался и начал бессмысленный и беспощадный воспитательный процесс. Что, конечно, рассыпался, как волна о скалу. Бывшая жаловалась на то, что у Ваньки неподобающая подруга, и до добра шатания с ней не доведут, и... в общем, "попытайся как-то повлиять". Прежде чем влиять, Фидель пытался добыть информацию, но кроме того, что барышня посещает подготовительные курсы в Бауманском, он ничего не выцарапал для изучения под безжалостным микроскопом.
      -Может, и тебе походить на эти курсы? - без нажима поинтересовался он у Ваньки.
      -Не, я не хочу с этими институтами морочится, я решил сам учиться. Буду играть в барах, зарабатывать...
      -А... вон оно что. Какой, оказывается, есть выход. Что ж, прекрасная пара: она учится в Бауманском, он играет в барах на расстроенной гитаре. Гармония мира не знает границ... как я погляжу.
      Ванька пропустил слишком тонкую для него иронию, словно ультразвук, недостижимый для человеческого уха. Потом он стал показывать Фиделю подростковые похабные приколы в телефоне, и неподобающие ценности поглотили непутевого, хихикающего над глупостями папашу. Потом незаметно по кухонно-фоновому телевизору начались старые добрые Симпсоны, и возрастные, интеллектуальные различия между отцом и сыном перестали существовать вовсе. "Ну... главное ведь - совместные переживания, общность", - поспешно убеждал себя Фидель, зажевывая нынешний педагогический крах... Пока не задремал в кресле.
      
      14.Ветер перемен
      
      -Я очередной раз сорвалась, как граната с сорванной чекой, когда узнала, что у Олега есть собака. Маленькая паскудная собачка, которую зовут Артур. Ее завела новая жена, припавшая к Истокову, как пиранья к свежей жертве...
      Прошло три месяца с тех достопамятных событий. Фидель с Оленькой сидели на солнечной веранде уличного кафе. Шальной майский воздух напрочь сбивал с толку, уводил от темы, - меж тем сколько раз за эти месяцы Фиделю говорилось: не дури, не трогай ее, не берись за старое - будет хуже. И только Варенька, святая душа, ему помогла, подстроила это рандеву, призванное казаться случайным. Она честно промучилась с Ольгой, пока та оплакивала собственную жертву... В редкие моменты, когда Варвара давала себе выговориться, она молилась только о том, чтобы понять где грань между дурным характером и патологией. Вавилов же словно попал в защитный кокон. Он понял, что ему надо отойти от этой истории, и даже самому себе не мог внятно объяснить причин внезапного тайм-аута. В мучительное для себя межсезонье, слякотную весеннюю хмарь, он погружался в историю фламандского праздника Бобового короля, раблезианского веселого пиршества, - просто, чтобы постичь странную символику происшедшего... Заходила Орлуша, светлая йогиня, озабоченная приготовлениями к переселению дочки. Она одобряла затишье - и в то же время слегка недоумевала, не узнавая упрямого и своенравного ученика. Фидель продолжал оставаться ее учеником по части живительной восточной мудрости. Не находя объяснений, Орлуша забиралась на подоконник и смаковала свое открытие о том, что арахис, орудие убийства, принадлежит к семейству бобовых. И разве может это быть случайным!
      -А ты знала, что у Олега аллергия?
      -Знала, наверное. Но начисто забыла. Мы забываем самое важное.
      Орлуша утверждала, что если как следует напрячь память и ту часть нервной системы, которая отвечает за эмпатию и сочувствие, то и без Оли станет понятно, как и почему все произошло.
      -Мы просто забыли ключевые детали. Надо вспомнить.
      -Да. Примерно так же мы забыли подробности собственного рождения...
      Оленька вовсе не походила на больную, которая недавно выбрасывала с балкона свое чучело. Волнистые пепельные волосы, особое строение губ, которые легкая улыбка превращала в маленький мешочек с сокровищами. Тонкий профиль, нос с благородной горбинкой, крохотный шрам под левым глазом. Серебристое безупречное платье и сексапильный плащ в стиле милитари.
      -Я знаю, что ты бродил здесь из-за меня. Но и я хотела тебе все выложить. За столько лет одержимости идеей благородной мести я уверилась, что все всё знают. О том, как я любила Артура. Как хотела от него ребенка, а за меня это успели другие. Как он заболел и я попросила помощи у Олега. Арчика можно было спасти. Мы с его сестрой Аней вызвонили одного доктора в Израиле. Выслали ему анализы. Оставалось достать деньги. Я была уверена в Олеге. А он сказал, что у него нет. В общем, не дал.
      -И поэтому ты хотела его убить?
      Фидель тут же поправился, кляня себе за то, что не бережет хрупкое олино равновесие. Но его элегантная собеседница просто умолкла на несколько минут, застыв в долгой спокойной улыбке.
      -Я не хотела его убивать. Я хотела, чтобы он умер. Своей смертью. Чтобы просто восстановилась справедливость. И... странно, что вы все забыли. Артур работал вместе с Олегом. Первые шаги накопления капитала... Игорь должен помнить. С Арчи прошли самые успешные сделки. Клиенты ему доверяли. Чувствовали, что он не стяжатель. Истоков считал, что Артуру далось это бесплатно - внешность, мужское обаяние, всеобщая любовь, - и особой оплаты его фарт не требует. Он платил людям копейки. Конечно, Арчи в его новоиспеченной фирме не задержался...
      Оленька замолчала, грустно усмехнувшись:
      -Как убого звучат мои аргументы, однако. Наверное, пяти минут не прошло, как я их тебе изложила. А ведь они звучали во мне столько лет. Почти всю жизнь... Знаешь, где-то года через три после того, как Артура не стало, точно не скажу, я имела с Олегом Витальевичем занятный разговор. О том, что... даже ведь и хорошо, что он тогда не дал денег на лечение. Заметь! Не то, что их не было, а то, что не дал... Я уточнила, и он не скрывал, что на самом деле мог тогда наскрести последние. Ты ж понимаешь, что это значит. Всего лишь то, что они были, и уж конечно, не последние. Так вот, а знаешь, почему хорошо? Потому что не в коня корм. Артур, даже если бы вылечился, не бросил бы пить, курить и шляться. И заболел бы снова, - словом, все равно бы умер. А драгоценные олежкины деньги были бы потеряны для бизнеса. Может быть, он даже не возродил бы свое агентство. И затаил бы на Артура зло...
      Самое интересное, что он был прав. И вот именно из-за этой правоты мне и захотелось, чтобы он исчез с лица земли. Слушай, здесь становится муторно. Давай просто пойдем вниз по бульвару!
      В мае жаждешь движения. Фиделю это было знакомо. Они пошли, как в юности, куда глаза глядят. Самый лучший маршрут на свете! Торжественное начало цветения сглаживает преступные мотивы и жадный беззастенчивый интерес к деталям их осуществления.
      -Два пистолета! Настоящий и сувенир. Открой же мне, наконец, эту интригу, - как можно более легкомысленным тоном попросил Фидель. Оля картинно закрыла лицо руками:
      -Мой прокол! Тупость, бессилие! Я так ничего и не придумала. Хотя пыталась с тех пор, как Сашка принес с работы ту изящную модель-копию. Оригинал у него уже был. В моих бестолковых мечтах я предлагаю Олегу два пистолета и предлагаю поиграть в русскую рулетку. Выберет подделку - пускай живет. Но кто согласится на такие игры... Примерно с этого времени Саша считает меня душевно больной, и начинает укладывать в клинику неврозов... Но это тебе, наверное, неинтересно. Что до пистолетов, то копию унесла и спрятала Танюша - весьма экстравагантно, как ты знаешь. Хотела мне помочь, зачистить все улики. Они с Сашкой были в сговоре по спасению моей нетвердой психики. Очень мило и трогательно, особенно, когда они пытались подсадить меня на веселящие леденцы... А с настоящим оружием... это была уже Сашкина паранойя! Он спрятал его еще перед Новым годом у Игоря. Боялся, что применю огнестрел. Зря я ему вообще стала что-то объяснять. Он не тот человек, который мог понять мой замысел. Но буду всю жизнь благодарить его в своих молитвах. Хорошо, что у меня хватило сил его отпустить.
      -Подожди-ка! Ты хочешь сказать, Гарфункелю привиделось в алкогольных парах, что его кто-то посещал в одну из ночей уже после смерти Олега?!
      -Все ты сопоставил, бдительный Фидель. Нет, Гарфункель абсолютно прав. Это была я. У меня началось то самое темное состояние, когда... все, говорит обо мне Сашка, правда. В общем, он потерял бдительность, и я сбежала из клиники. Не пугайся - не из настоящей дурки. Там все щадящее и никого не фиксируют... Избранных надо бы! Короче, я сбежала и прикатила глухой ночью к Игорьку, но я пыталась найти не пистолет... не хочу говорить об этом! Все равно я поняла, что слишком рискую и ушла ни с чем.
      -Я знаю, что ты искала. Сумку Making bacon! Память об Артуре. Она у меня. Я тебе ее верну.
      Они присели на скамейку, оба закурили, и молчали. Фидель понимал, что паузы опасны - Варя дала сумбурные инструкции по части того, что в разговоре допустимо, а что нет, и далее в духе "а вот это попробуйте". Теперь все было не так смешно, как представлялось, и постоянно казалось, что филигранное олино самообладание на волоске от краха. Молчать было нельзя. Но Фидель никак не решался подойти к главному вопросу, и поэтому в замешательстве умолкал, как неопытный интервьюер.
      -А знаешь, изначально этих сумок было много. Я и сама раздавала их на память об Арчи. Но... никто не сохранил. Одна осталась у меня. Точнее, у меня не осталось ни одной, мне потом Варвара вернула ту, что я ей подарила. И знаешь, то, что никто не хранил эту память... не бог весть какую, конечно... - мне это напоминало, как вокруг меня образовалась пустота во время артуровой болезни. Ты же знаешь, как это бывает. Все сразу куда-то исчезают, когда ищешь помощи. И выглядишь неубедительно. Даже неуместно. Все вьют семейные гнездышки, а сумасшедшая Оля спасает Артура, в которого влюблена как кошка, а он... делает детей совсем не ей.
      -Почему бы тебе было не родить для прикрытия от Сашки? - брякнул Фидель, уставший тщательно фильтровать вопросы. Удивительно, но Оленька просветлела.
      -Вот ты о чем. Знаешь, а ведь у меня есть... ребенок. Биологический.
      Фиделя прошиб холодный пот. Началось! Он затронул опасную струну. Кретин! Кажется, Варя предупреждала - не касаться этой темы.
      -... да не пугайся ты! Это не шизоидная фантазия. Просто никто не знает. У меня отец в свое время руководил банком яйцеклеток. Он, когда я еще совсем молодая была, сохранил, так сказать, мой генетический материал. Знал, папочка, что с потомством ему не повезло! И однажды, когда одна пара с детородными затруднениями обратилась - он подсунул им мою яйцеклетку. Там же все под номерами, врачебная тайна и все такое. Он ничего не нарушил, просто я им биологически подошла! И у них родилась девочка...
      -Американская мелодрама во плоти! То есть этика все же была нарушена, раз ты, биологически родитель, об этом знаешь.
      -Нет, просто отец в курсе, что ребенок родился. Дальше ни слова. Он сам говорил, что девочке куда больше повезло, чем если бы она родилась у меня. Папа был трезвомыслящим человеком и на мой счет не питал иллюзий. Он умер и унес эту тайну с собой. Я не нарушу покоя ни в чем не повинных родителей.
      -И ты даже не видела ее на фотографии?
      -Нет, зачем...
      -Ты удивительная женщина... с мужским складом ума.
      -Да, я заставила себя быть такой. Мой привет Арчи на тот свет - он ведь тоже не слишком заботился о том, чтобы увидеть своих детей. Вот есть же такие люди... Они ничего не заканчивают и ничем не занимаются всерьез. Но беспорядочно и легкомысленно брошенные ими зерна прорастают! Без усилия, без труда. Эти люди рано уходят, но оставляют след глубже, чем каждый из нас. Даже следователь заподозрил, что все дело в Артуре. Принял Орлушку за его мифическую жену... Полицейский, который и левой ногой это дело не расследовал. Почему? Хотя я неправильно ставлю вопрос: почему это до сих пор волнует только меня?!
      -Арчи был сердцем нашей банды, я согласен...
      -Это все слова! - резко оборвала Фиделя Оленька. - Я сошла с ума и семнадцать лет мечтала об убийстве...
      -Оленька, а что же нам дает смерть Олега? Арчи этим не вернешь. А справедливости, как известно, не существует на нашей земле, пропитанной человеческими страданиями. Можно просто внять мольбам душ отмучившихся здесь и не покидать этот скорбный пост. Хотя лично я ничем не могу помочь им.
      -Душам бестелесным - не знаю, я не сильна в загробных эмпиреях. А вот таких, как Паша-повар, смерть Истокова, согласись, спасла. Почему я не вправе желать освободить свою многострадальную землю от чудовищ?
      -Желать вправе, но не вершить суд.
      -Так ты... ничего не понял?! Вавилов, я была уверена, что как раз ты... Я не вершила никакой суд. И ничего не подстраивала! Я много лет обдумывала месть, но я ее так не привела ни один из своих планов в исполнение... - Ольга дрожавшей рукой прикурила от окурка следующую сигарету, а Фидель панически не знал, как закончить разговор, принявший опасный оборот.
      -Разве не ты подсказала Полине приготовить ореховый торт?
      Ольга вскочила:
      -Пойдем, мне так легче. Нет, я никогда не воспринимала олегову аллергию всерьез. Я даже кляла его в слезах: мол, всякой нечисти достается ерунда, вроде аллергии, а лучшие люди умирают от рака и туберкулеза... Я никогда бы не поверила, что Истоков может умереть от анафилактического шока. И я бы не стала подставлять другого человека. Я не ангел, но до нечистой игры со случаем не опускаюсь.
      -Прости, но в мысль как в единственную движущую силу преступления я не верю. Другое дело, что у меня и впрямь было ощущение, что кто-то тщательно подготовил плацдарм для убийства. Да так, что у него было несколько планов для осуществления - и он предусмотрел, чтобы при необходимости можно было реализовать любой из них. Но ни один из них не был реализован...
      -Так и есть. Полина - это последний крик ястреба, если перефразировать известную строку. Я пообещала себе закрыть тему. Голову девчонке заморочила... Вот об этом действительно жалею. На ее тортик я едва взглянула. Просила оставить пока в холодильнике, на стол не выставлять. Мне и в самом горячечном сне не могло привидеться то, как все произошло наяву. Иногда Бог так устает от хитросплетений спасения и наказания, что выпускает на сцену чистосердечное подмастерье, который, сам того не ведая, разрубает самый болезненный гордиев узел...
      -Красиво сказано.
      -Не веришь? Хорошо. Допустим, я признаюсь, что все это ложь. Что нет никакого Бога и подмастерья. Что это я все подстроила. Тогда что ты будешь делать, ревнитель истины? Заявишь обо мне, куда следует?
      Это был единственный вопрос, к которому Фидель был готов.
      -Нет, Оля, никуда заявлять я не стану. Прежде всего, потому что мне придется сдаться вместе с тобой как соучастнику. Мы теперь все подельники. Вся наша дружная компания. Потому что оставили тебя одну и слишком легко отпустили Артура. Мне просто важно знать правду, какая бы горькая она не была. И теперь я ее знаю.
      Они сошли с бульвара, и остановилась на углу тихой улочки.
      -Все, Федь, я с тобой прощаюсь.
      -В смысле? Ты куда?
      -Сейчас за мной приедет машина. Я уже договорилась. Спасибо тебе.
      -Не знаю, правда, за что. А куда ты намылилась?
      Оля скорчила напыщенную гримаску:
      -Как ты мне однажды в молодости мозги полоскал: "...туда, где человек не знал нашего ужаса. Туда, где воздух не колышется гигантской трагической маской"...
      Фидель ухмыльнулся: ну трепло же он!
      -А ты серьезно? Про то, что ты...вместе со мной как будто... мне это очень важно, Федька!
      - Это единственное, о чем я говорю серьезно. Лично я разделяю твой грех. Принцип психогеографа. Mea culpa!
      -Что?
      Порыв весеннего ветра унес вечно никому не понятные слова.
      
      
      
       Москва, 2016
  • Комментарии: 12, последний от 21/04/2023.
  • © Copyright Симонова Дарья Всеволодовна
  • Обновлено: 23/05/2016. 223k. Статистика.
  • Роман: Детектив
    • Оценка: 8.00*4  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.