Не так уж и давно это случилось. Каких-нибудь пятнадцать лет назад. Но все в жизни изменилось бесповоротно и непоправимо, и эта непоправимость заволокла те события благородной ретро-дымкой, такой густой, что кажется - столетней...
Мы снимали вскладчину квартиру в Москве, рядом с Рижским вокзалом. В одной комнате жили мы с Митей, моим сыном-четвероклассником, а в другой комнате жил Арчи. Артур Семенович, добрый безалаберный человек в круглых очках. Когда мы знакомились на предмет совместного съема квартиры, я долго про себя мусолила возможные проблемы. Перед тем какая-то неудавшаяся танцовщица отказала мне в компаньонстве, потому что была против чужих детей. Шиншиллу было можно, ребенка - нельзя. Да, первые апокалиптические звоночки нежно тренькали уже тогда, но мы их не замечали в порыве тоски насущной. Арчи был совершенно не против детей, даже удивился, почему я так испуганно спрашиваю.
- А ты откуда? - спросил он.
- Я из Свердловска, теперь Екатеринбурга.
- А я из Мончегорска, всегда Мончегорска, - сипло улыбнулся он. - Помнишь у Эйс оф бэйс была песня: О Мончегорск! ...
Да, что-то такое они действительно пели, если перевести на дворовый инглиш по методу "Варвара жарит кур". All that she wants... что с изрядной долей фантазии можно было принять за восклицание о Мончегорске, суровом северном городе на Кольском полуострове. Что ж, до сладкоголосых шведов рукой подать, конечно...
Когда Арчи было шесть лет, у него умерла мама, цветущая и совсем еще молодая. Он остался с отцом и старшей сестрой. Сестру оставляли с соседкой, пока отец был на вахте, а Арчи постигла интернатская участь. Там он видимо, и обрел свой сипатый говор, железобетонное жизнелюбие и священную преданность дружбе. Даже сомнительной. Не только друзьям, но и дружкам.
Арчи не то чтобы не везло в любви. Бездомный, безлошадный, в сущности получающий копейки 36-летний виннипухообразный мужчина, не имеющий перспективных в плане наследуемой массы родственников, может заинтересовать только очень необычную женщину. Бескорыстную душу. Это должно было быть уникальное везение!
- Тебя может полюбить, например, женщина с ребенком, у которой нет проблем с жильем. Вот, допустим, у нее есть трешка, и ей просто нужен мужчина... не для того, чтобы сесть ему на шею, а для любви и понимания! - утешала я Арчи, хотя он меня не просил. - Знаешь, сколько таких даже здесь, в Москве!
- Сколько? - строго уточнял друг Арчи, Максим, который при нашем знакомстве скромно представился: "Я композитор".
У меня тогда сразу купировался тревожный приступ, какой я всегда испытываю при виде незнакомцев в своем доме. Как будто к нам невзначай зашел Шостакович. И теперь бояться нечего!
Максим был хорошим, другом, не дружком, только поначалу казался немного заносчивым москалем. Но это впечатление быстро улетучилось. Он тоже был неженатым, но, видимо, по причинам излишней разборчивости. Да и я не чувствовала в нем тяги к браку. У него были подруги и джазовая гитара. Ему всего хватало. Но за Арчи он иногда необременительно волновался.
- А вот ты если ты композитор, то что ты тогда сочинил? - спрашивала я не без вредности.
Максим невозмутимо разливал по стопкам - он называл их "шотики" - какую-то прозрачную жидкость, но не водку, водку он не любил.
- Если из известного, то вот ты же знаешь песню Носкова...
- "Я люблю тебя, это здорово"! - со свирепой сиплой гордостью подхватывал Арчи.
- Ты написал эту песню? - напрягалась я от завирального величия, неуместного на нашей уральско-мончегорской честной кухне.
- Нет, не всю. Я делал аранжировку. Вот ты помнишь - там звучат такие... молоточки? Вот эти молоточки я придумал.
Я не помнила тонкостей аранжировки, но мне нравилась сама идея - придумать молоточки. Вроде без понтов, а к большому причастен. Вроде уже живешь не зря. Вот так спросят тебя: что ты создал на земном своем пути? Отвечай не раздумывая и выбери что-то одно! К примеру, на Страшном суде большая давка и нельзя задерживать очередь.
- Я придумал молоточки в хорошей песне!
- Нехай, проходи...
Однако были и другие персонажи в пестрой Артуровой палитре. Например, Пушкарев. Я не запомнила его имя, осталась лишь фамилия. Пушкарева я впервые увидела, когда мы поняли, что у нас слишком мало электричества. И вообще все работает через раз. В этой квартире, как и во многих съемных, была настоящая катастрофа с розетками. Некоторые были просто варварски замазаны краской. Не берусь судить, с какой целью, потому что сама мысль вызывает у меня внутренние раскаты гнева. Но что зря пузыриться - давно понятно, что ряд человеческих особей рождены для того, чтобы все испортить и предоставить другим шанс это исправить. И при этом особи еще и умудряются на этом навариться.
Мы с Арчи быстро поняли, что со здешним электричеством нам не подружиться. Не дружил с ним, как выяснилось, и электрик из ЖЭКа. Зато у Артура Семеновича был друг Пушкарев - золотые руки...
Пушкарев прибыл к нам со спасительной миссией в субботу, когда Митя был у бабушки. Вместе со спасителем прибыли две баклашки пива. Это был шумный веселый мужчина, но его высокий интеллектуальный лоб до последнего питал мои надежды. "Ну и что, что они выпьют, если он хороший мастер... в общем профессионализм не пропьешь!" - думала я, мрачнея с каждым часом ненавязчивых посиделок. А надо заметить, что Арчи был хорошим кулинаром. Он умел готовить даже трудно выговариваемый суп буйабес.
- Буй... что?! - хохотливо басил Пушкарев.
Он, конечно же, тоже ничего нам не починил. Но все раскурочил. Впрочем, сильной обиды не было - ведь это и раньше не работало. И мы с ним почему-то разговорились, пошли на балкон курить. Артур не курил, а вот я... грешна была, признаюсь. Зашла речь о личном. Выяснилось следующее. У Пушкарева есть жена и двое детей. И он... мечтает, чтобы его кто-нибудь задушил.
Да, мы с Арчи тоже удивились. И, конечно, провели дотошное дознание. Пушкарев, разумеется, мечтал не о смерти от асфиксии, он хотел, чтобы его придушили слегка, для усиления интимного удовольствия. В общем, он был мазохистом. Проблема была в том, что его жена не преуспела в садизме. Так сказать, отсутствовала симметричная девиация.
Часа два мы с Арчи деликатно насмехались над незадавшимся электриком, у которого, как выяснилось, и садо-мазо не задалось. То есть мы, по сути, обесценивали серьезную психологическую проблему, уговаривая несчастного просто получше объяснить понимающей супруге, что от нее требуется.
- У тебя же такая классная Светка! - сипел Арчи.
Пушкарев смотрел на него горько и обреченно, хотя и пытаясь улыбаться.
- Она меня совсем не понимает... - только и мог он, что разродиться затертым клише престарелых бабников.
- А вы попробуйте... в форме игры! - растерянно советовала я.
- Она считает это извращением, я для нее - урод! - вдруг закричал Пушкарев.
И мы замолчали, выдав себя с потрохами. И по этому молчанию, возможно, он понял, что мы с его женой солидарны. Во всяком случае, я...
Арчи все же старался стойко сохранять нейтралитет. Ведь Пушкарев - это друг. А другу можно все. Мне же стало неловко за свою узость, за мещанство и невсепрощение. За то, что я надеялась, что нам просто розетки починят, а тут вон оно что... Еще и чувствуешь себя виноватым теперь! И ведь совершенно непонятно, что со всем этим делать!
Но всегда, всегда необходимо помнить одну штуку: интенсивно сочувствуя, ты невзначай берешь на себя самые неожиданные обязательства.
Тот разговор был уже мною подзабыт, как вдруг, вечером, в декабрьскую пору, в день, когда "слава богу пятница", в нашей квартире отворилась дверь и вошла группа товарищей: Арчи, Композитор Максим с гитарой, Пушкарев и еще некая дама, похожая на Галину Брежневу.
Я потом, поймав Арчи в коридоре, шепотом спросила: "Кто это?" Я должна знать, кто находится в моем доме, это моя материнская ответственность, и Артур всегда это понимал. Я была знакома со всем его дружеским кругом, а тут - непорядок. Незнакомка!
- Она с работы! - был мне дан подозрительно краткий ответ.
И они начали свои посиделки на кухне. Митя уже поел, и ему вообще было пора спать - ведь суббота тогда в нашей школе была рабочей, к моему большому сожалению. Но вечеринка ближе к ночи только разгоралась, и это тоже было необычно - Артур никогда не гудел по пятницам дома, он помнил, что нам в школу. И еще эта сослуживица... Матерь божья, ну и смех был у нее! Так смеются "любительницы абсента" на пьяных бомжеватых скамейках. Раскатистый, подзаборный, лишенный аберраций вульгарный смех. Кем она работает на Артуровой работе, хотела бы я знать?!
Меж тем "Галина Брежнева" - а я стала тревожно прислушиваться к происходящему - вещала о том, что мужчинам необходимы пять "С" - секс, спорт, сон, сахар и почему-то соль. Видимо, имелась в виду вобла. Пушкарев одобрительно бухтел в ответ. И я поняла, что пробил час истины. Пора поумерить этот внезапный лекторий о мужских потребностях... Пускай просвещает подвыпивших неофитов у себя во дворе.
Большей частью пропущу неприятный момент разоблачения. Собственно это был наш тихий, шипящий от моей ярости разговор с Арчи - ему было неловко, но градус употребленного явно смягчал чувство вины. Он сбивчиво поведал, что эта женщина - врач, и они... понравились друг другу с Пушкаревым, и поэтому Арчи привел их сюда, так как... больше же некуда!
- Врач?! Она даже на уборщицу не тянет! И вообще, какие врачи, ты же работаешь печатником?!
- У нас в том же помещении какая-то медицинская шняга, понимаешь? - шепотом сипел Арчи. - Пушкарев, пока меня дожидался, он с ней языками зацепился...
- И что?! Пускай бы и ехали к ней!
- У нее дома больная мама и дочь... тоже больная.
- Да она и сама явно с прибабахом! - уже вслух возопила я. - Арчи, какого черта, у нас тут не бордель! У меня ребенок!
- Послушай, - вдруг умоляюще засипел Артур. - Она первая женщина, которая согласилась. Они сейчас по-быстрому в моей комнате - и тут же уйдут. Я не мог ему отказать! Он же... страдает.
До меня от волнения не сразу дошло, на что согласилась "Галина Брежнева", женщина-врач...
И вот, мы сидим на кухне втроем - Артур, Максим и я. Митя, к счастью, давно заснул, невзирая на шумы и "страдания". Пушкарев с "Галиной Брежневой" уединились в комнате Артура. Я, похоже, говорю сама с собой, потому что прочие глухи к моему экзистенциальному ужасу:
- Вы понимаете, что она нечаянно может задушить его по-настоящему?! И тогда мы все здесь - соучастники убийства! Как вы могли пойти на такое, привести их сюда?! Эту жуткую синюшную бабищу к купленным дипломом...
- А что у нее за диплом? - заинтересовался вдруг Композитор.
- Ну как же - Артур говорит, что она якобы врач... с работы! Что она вам тут еще советовала, кроме сахара и соли? Никотин с амфетамином, быть может?
- Она не с работы, они ее на Рижском вокзале подцепили. Я пришел позже! - не забыл про собственное алиби честный Максим.
Допустим, я сразу поняла, что про мифическую работу - это вранье. Но мне хотелось держаться хотя бы за щадящую иллюзию. Но слава композиторам, которые донесут до нас страшную правду...
- А что, на Рижском вокзале бдсм-тусовка?!
Это предположение меня настолько потрясло, что даже отвлекло от происходящего. Мне всегда отстраненно нравился Рижский именно своим безмолвием и бездействием. Непостижимым аристократизмом. Казалось, что оттуда-туда давно не ходят поезда дальнего следования, а если посмотреть из окна нашего подъезда, то можно было увидеть нетронутые заснеженные пути. Нет, по идее вокзал, конечно, функционировал, но как-то незаметно и совсем не по-вокзальному. Это было призрачное пересечение миров, здесь мог бы снимать свои фильмы Тарковский... Здесь не могло быть ничего низменного и греховного. Это была мирная городская фата моргана. Здесь навсегда застыла нездешняя зима.
Это вам не дебри Трех вокзалов...
И вдруг такое!
- Да какая-такая тусовка, - нежданно развеселился Арчи. - Просто женщина стояла...
- Это не просто женщина. Она умеет душить! - задумчиво отозвался Композитор.
- Блин, ну вы чё! Еще скажите, что она потрошительница... - пытался отшутиться Артур. - Она даже не проститутка.
- Нет, конечно. Она не за деньги, а из любви к искусству, - с постмодернистским уважением отозвался Композитор.
- Вот вы сейчас зубоскалите, а она, может, вашего друга уже убила! - пыталась сопротивляться я трясине абсурда. - Почему там так тихо?! Давайте туда постучим!
- Она убила, а сама спустилась по водосточной трубе, как Человек-паук! - сипел Арчи, вдохновенно угарая от собственного немудреного юмора.
Я лихорадочно думала, что, наверное, после этой "паучихи" нужно будет помыть с хлоркой места общего пользования, но вот когда это лучше сделать? Наверное, когда она уйдет, наконец, из нашего дома? Или уже сейчас? Господи, а если и правда произойдет что-то страшное?!
Этим идиотам все равно, а нам к полдевятого в школу... Между прочим, киселя хлебать на троллейбусе...
- Нет, все же мне важно понять, - не унималась я, - а она точно была предупреждена, зачем ее приглашают? С какой целью?! Ей четко объяснили, что ей предстоит душить человека?! Что это не просто какой-то банальный опрокидон-перепихон?
- Очень даже предупредили! - крякнул Арчи. - Она и договор на оказание услуг подписала.
- А говорили - не за деньги, мол, по любви...
- Это бесплатная услуга, входит в стоимость билета по Рижской дороге. "Желающих во время пути немного придушим, Не корысти ради, а для обоюдного удовольствия".
- Везет же этим мазохистам! Нам-то за все доплачивать приходится...
Так прошли часов пять... От злости, растерянности и нервного абсурдного смеха я перемыла за них всю посуду. Впрочем, мне не привыкать. Артур любил порой оставить горку посуды в раковине. А как тогда ею пользоваться? Она же одна, общая... Просить помыть? Умолять. Это небыстро работает, если работает вообще. Кто не знает, что самой все сделать быстрее. Это сейчас я насквозь больной человек, посуду мыть мне физически больно из-за спины. А тогда я ого-го какие горы могла намыть. Какие Авгиевы конюшни вычистить!
Но укатали Сивку... чужие горки.
Когда окружающий хаос немного отступил, меня одолела тема страшных болезней, передающихся половым путем, но ее никто не поддержал. Я решила зайти с этической стороны, и спросила Арчи, как он теперь собирается смотреть в глаза той самой "классной Светке", жене нашего отважного мазохиста.
И его детям!
Какое там... Похоже, никого, кроме меня, уже не волновала судьба сбившегося с пути электрика Пушкарева и его семьи. Волновало только то, когда он, наконец, освободит комнату, и его верные други смогут преклонить главу после самоотверженного ночного бдения во имя святого братства. Прости Господи!
- А вы знаете, что вот так жить - вскладчину, но без отношений, как вы живете - это называется "бостонский брак"? - сонно изрек Композитор.
- Э, Макс, ты нечего не путаешь? - испугался Арчи. - По-моему, бостонский брак - это, скорее, то, что творится сейчас у меня в комнате...
- Вот именно! И причем здесь Бостон? - возмутилась я. - Это и наша традиция взаимопомощи, между прочим. После войны, в сороковые, некоторые женщины с детьми, оставшиеся без мужей, потерявшие жилье поле эвакуации, тоже вскладчину ютились... Так было легче выжить, есть кому с твоими детьми посидеть, если нужно. Мужчины были в дефиците, так что даже странно называть это браком. Объединялись в основном вдовы или просто матери-одиночки, чаще родственницы, но и не только.
"И никаких тебе мазохистов и теток с Рижского вокзала!" - подумалось мне, но об этом я промолчала, только подумала, что бостонский брак...неплохо звучит! Почти как Бостонское чаепитие или вальс-бостон.
Пока Композитор умничал о том, как это было в Америке и о том, насколько выгоднее там снимать скопом большую квартиру, чем отдельную небольшую - как будто у нас по-другому! - дверь Артуровой комнаты тихо отворилась. Я вышла из кухни, и увидела, как... впрочем, хватит называть ее Галиной Брежневой, это, в конце концов, нелепо! В общем, гостья с Рижского вокзала решила по-тихому выйти, только чуть было не ошиблась дверью и не вышла... в нашу с Митей комнату.
- Куда?! - вырвался у меня защитный тигриный рык.
И "Женщина-врач" так затравленно и испуганно вздрогнула, что... здравствуйте, Фёдор Михалыч! Вот она, вселенская жалость к Соням Мармеладовым и ко всем сущим "маленьким и лишним" людям! И где он, тот наглый похабный смех, которым она меня так разозлила? Похоже, это не она, это ее душили - всю предшествующую этому моменту жизнь.
***
- А чего ты со мной поехала, я ведь уже сам в школу езжу? - спрашивал меня Митя, когда мы в утренней дымке - или думке - забирались в подъехавший троллейбус.
- Ну сегодня так получилось...
- Но потом-то как обычно, я же к бабушке сегодня, да?
- Да, все как обычно! Отвечай на телефон!
- Мам, ты звонишь во время урока!
- Никогда я так не делаю, я звоню сразу после уроков, и мне нужно знать, что ты с бабушкой, а потом мне нужно знать, что вы доехали.
- И поэтому нужно позвонить сто пятьдесят миллионов раз, чтобы мы доехали. Ты думаешь, что если постоянно звонить, звонить, то мы точно доедем?
- Примерно так...
В ранние субботние часы в общественном транспорте как в Шаолине. Тихо, покойно, блаженно. От бессонной ночи в голове назревал мутный философический коктейль. О том, что, например, если взять ту же Галину Брежневу. Нет, не "нашу", а настоящую! Дочь генсека, профукавшая свою бриллиантовую ложку во рту на пьянки-гулянки и прощелыг всех мастей. По мнению общества - эталон беспутной жизни. Но! А что если это врожденная миссия - сокрушать отеческую гордыню и возвращать свой род к истокам? А пьянство и эпикурейство - всего лишь побочный эффект этого тернистого пути... Ведь она не была ни заносчивой стервой, ни алчной самодуршей. Любила женщина мужчин и цацки... всего лишь! По сравнению с тем, сколько она могла бы принести вреда просто по фарту рождения. И нет у меня права никого судить.
Даже тех, кто обделяет нас электричеством, а нам потом это расхлебывать...
...Когда я вернулась, Арчи не спал. И сумрачно-покаянно отчитался:
- Если что, я на всякий случай туалет помыл с белизной. Хотя это... она туда не заходила!
- Ты за ней следил? - изумилась я, которая тоже следила и все уже успела помыть.
- У меня все под контролем! - вдруг браво приосанился "бостонский супруг".
"Обхохочешься! Броня крепка, граница на замке..." - буркнула я себе под нос. А вслух спросила, отчего же он не спит.
- Так это... Макса надо скоро будить, он будильник обычно не слышит, а у него гастроли, ему нельзя поезд проспать!
Засыпая, я думала о том, найдет ли Арчи когда-нибудь женщину, которая на корню изведет всех его друзей с их "гастролями". Родилась ли она на свет? Ведь он, в сущности, хороший мужик! Только дурь подростковую из него бы выбить... Что ждет этого странноприимного добряка на путях его суровых и неведомых? От своей доли в родительской квартире он, кажется, отказался в пользу старшей сестры, которая одна растит сына, что нынче в армии. Не совсем удачный пример той самой женщины, которая способна полюбить "не для того, чтобы сесть на шею". Неудачный, ибо редки сегодня такие самопожертвенные братья, как Артур Семеныч... Но еще не до конца вымерли. И женщины "без страха и упрека" тоже пока существуют. А толку?
Арчи еще промотыляется так в компании друзей, с которыми и врагов не надо, еще лет тридцать, а что дальше? Ипотека? Не смешите! Одна надежда, что композитор приютит его на одной из своих дач. У того явно с наследственными массами все тип-топ. И будет Артурушка угощать союз композиторов своим неповторимым буйабесом...
Вскоре у меня появились некие жизненные перспективы, оказавшиеся, впрочем, очередной жестокой иллюзией. Но тем не менее мы с Митей переехали. Перед этим я три раза настойчиво предлагала Арчи помощь в поиске компаньонок на освободившиеся место. Но он со смехом отмахивался: да ты что, мол, у самого отбоя от них нет! Потом, правда, выяснилось, что он так и остался в той квартире один. Тяжело переболел гриппом... И потом, конечно, съехал. И я снова ощущала привычное чувство вины. Последний раз, когда он откликнулся на мой звонок, Арчи уже был по-прежнему сипат и весел, и доложил, что живет в удобной по расположению квартире с "хорошей девушкой". А потом следы его потерялись. Однажды его телефон оказался отключен, а на работе сказали, что он уволился лет пять назад... Чему верить? Для грустной правды у меня под рукой больше нет Композитора-правдоруба. Да и почему всегда она - сколько можно?! В конце концов, он мог сменить работу! В этом нет ничего сверхъестественного - уговаривала я внутреннего кота Шрёдингера...
Но кто или что теперь напомнит о добром человеке? Ace of Base? Не смешите. Ах да, у нас еще осталось вот что: