Симонова Дарья Всеволодовна
Кассандра пила Массандру

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Симонова Дарья Всеволодовна
  • Размещен: 31/08/2020, изменен: 09/10/2020. 363k. Статистика.
  • Роман: Детектив
  • Скачать FB2
    •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Посвящается моему сыну. "...Помнится, в тот день они разговорились о... легкой жизни. Странная тема для этого места, но, быть может, как раз тут она и имела смысл. А если вспомнить Лёньку - то в самый раз. Легкость была его главным ориентиром. Любое дело, даже сакраментально неподъемное, должно содержать в себе этап спонтанной эйфории, чувство принимающих объятий фортуны, короткую вспышку на подкорке - "все получится"! И вот именно это мгновенное озарение - знак того креста, который стоит тащить на хребте хоть всю жизнь! Священное чувство просвета сквозь треснувшую скорлупу - вот он, принцип Сабашникова..."
    •   КАССАНДРА ПИЛА МАССАНДРУ
      
      
      1.Вспоминальная дружба
      
      Настасья Кирилловна, в отличие от прочих, звонила исключительно приятно. Она не жаловалась на здоровье и на прочие неурядицы, она напоминала о себе лишь в том случае, когда у нее была припасена лакомая история. Или гениальная догадка, которую она могла подать с изысканной драматургией. Впрочем, любая горстка житейской шелухи служила ей прекрасным материалом для словесного трамплина, и потому Настасья Кирилловна всегда была готова пойти в атаку. Особенно, когда столь неожиданно расцвела Doritis pulcherrima, которую она по-свойски называла Пульхерия. Жемчужина ее домашних кущей! Бывали моменты, когда Настасья Кирилловна собой гордилась и была не в силах сдерживать себя узами скромности и терпения. В один из таких моментов она и решилась позвонить человеку, дружбой с которым дорожила трепетно и обреченно. Люди думают, что женщине, помешанной на комнатных растениях, никто не нужен. Тем более, у нее и так есть семья. Незаслуженная роскошь! А тут еще мужчина, и он даже немного моложе - зачем он ей?
       Чтобы размышлять и говорить, размышлять и говорить... Да, это роскошь, но доступная и безнаказанная, поэтому завидуйте на здоровье. А смущение о возрасте, об этой ничтожной разнице - патриархальная вишенка на торте.
       Василий чувствовал себя здесь неловко. И правда - кто он для нее? У нее муж, взрослая дочь, у нее баклажаны сорта "Офелия" никак не расцветут... Но они с Кирилловной познакомились при неразрывных обстоятельствах. Ведь тот сюжет не закончен, преступление не раскрыто. Очень давнее преступление. Убийцу никто никогда не искал, смерть сочли ненасильственной. Некоторые люди в досужих тихих разговорах высказывали иные мнения, но они так и осели в памяти боязливыми намеками, неуместной конспирологией, а потом и вовсе выветрились. Да и самих людей теперь не вспомнить. Осталось два последних адепта теории заговора - Василий Субботин и Настасья Кирилловна Кадочникова. Оба знали Лёню Сабашникова, но в непересекающихся орбитах, и познакомились много позже его ухода. Произошло это на поминках, в первые годы после Лёниной смерти представлявших собой многолюдную бурлящую вечеринку, на которой Василий чувствовал себя неуместно - по неприближенности своей к скорбящим. Настасья Кирилловна чувствовала себя схоже, но до поры до времени Вася об этом не догадывался, да и видел ее раза два до того, как они, по сути, предстали друг перед другом. Случилось так, что однажды на день памяти в назначенный час пришли только они двое. Постояли у могилки, подождали прочих. Отчего ж не подождать - день теплый, майский, цветущий... У Настасьи предусмотрительно нашелся легкий поминально-кладбищенский набор - дешевое вино из пакета и пирожки с яблоками. У Василия не нашлось ничего - он привык оплачивать посиделки в кафе... Вот так они и подружились, если это можно назвать дружбой. Впрочем, по нашим временам хорошо уже само присутствие той стихии связующих нитей, для которой никак не решишься подыскать название.
       Помнится, в тот день они разговорились о... легкой жизни. Странная тема для этого места, но, быть может, как раз тут она и имела смысл. А если вспомнить Лёньку - то в самый раз. Легкость была его главным ориентиром. Любое дело, даже сакраментально неподъемное, должно содержать в себе этап спонтанной эйфории, чувство принимающих объятий фортуны, короткую вспышку на подкорке - "все получится"! И вот именно это мгновенное озарение - знак того креста, который стоит тащить на хребте хоть всю жизнь! Священное чувство просвета сквозь треснувшую скорлупу - вот он, принцип Сабашникова... У Настасьи Кирилловны накатили короткие слезы при воспоминании - видно, принцип для нее тоже много значил.
       С тех пор они с Василием начали перезваниваться, точнее звонила она - а он охотно играл вторую скрипку. И правда, зачем проявлять инициативу и вторгаться в семью, мало ли чего муж подумает. Но Кирилловна быстро нашла Василию зримое и насущное применение в качестве самостийного компьютерного умельца. С этого момента новый визави был вхож в ее дом в уважаемом любым мужем статусе. Василия это и смущало, и забавляло. Кстати, супруга Настасьи Кирилловны он пока так ни разу и не видел. Его зовут Илья. Жена - почти героиня Достоевского, муженек с библейским именем - неплохая завязка сюжета...
       - Василиус! Ты когда-нибудь думал пристально об Эмме?
       Вот что спросила Настасья Кирилловна безмятежным ленивым летним вечером, когда Василия по-комариному тонко и противно покусывала совесть: опять он провел день в недопустимой праздности! Надо возрождать дело, вдыхать жизнь в увядший сайт, заниматься рекламой - о, как он все это не любил... Он любил... пристально думать! Но не об Эмме, конечно. Ведь она была живым свидетельством поражения. Эмма, подруга и покровительница Лёни. Версии насильственной смерти строились именно на ней, но все они остались лишь беспомощными догадками. Зыбким основанием для них служила тень могущественной фигуры... и, да, снова мифический муж, которого никто не видел, но призрак которого источал криминальный дух. Словом, был у Эммы, муж, с которым она, похоже, заключила пакт о ненападении. При жизни Лёньки сценарий этого треугольника был мирным и прагматичным: у Эммы и супруга общий бизнес, и они не расходятся, чтобы его не делить. В остальном - отношения абсолютно свободные! Никакой мещанской ревности. Никакой!
       - Настасья Кирилловна, чтоб не сказать Филипповна, - поддержал Василий их обычный обмен приветствиями, - на что вы намекаете?
       - Ты помнишь, как она вела себя после смерти Лёньки? - голос ее дрожал от азарта, освященного веками: ведь всякое запутанное преступление должна разгадывать умная женщина, не имеющая к нему никакого отношения! Закон Кристи-Хаммурапи-Мэрфи и еще бог знает чей...
       Василий не помнил, как вела себя Эмма. Не мог помнить. Тогда он уже не водил с Лёнькой той бесшабашной и варварской дружбы, как в ранней юности, когда они наперевес с железяками ходили в битвы с нациками, чьи банды расплодились в Питере 1990-го года. Бритоголовые совершали набеги на хиппи, живущих в сквотах. Это были две противостоящие друг другу стихии, это были битвы не на жизнь, а на смерть. Но вот именно тогда, на Васиной памяти никто из наших, из праведных детей цветов не погиб, и это рождало великий детский восторг победы, чей вкус остался в душевных закромах до сих пор. Хотя потом последовало столько страшных и незаживающих потерь - да вот хотя бы и сам Лёнька! Но он ушел непобежденным.
       На тот момент Василий уже утратил пульс дружбы. Они с Сабашниковым общались урывками. Эмму тот не афишировал. Но и не скрывал, конечно. Она поражала... очень спокойным лицом. Василий никогда доселе не видел таких лиц. Как у статуи! Все древнегреческие трагедии отгремели тысячелетия назад, и что еще может потревожить этот лик... И это лицо садилось в роскошную машину, каких и не было больше в стране - или так казалось? Вот представьте, что Ника Самофракийская... ладно, не Ника, она без головы, но Венера как-то банально! - словом, представьте, что кто-то из этой когорты садится в лексус - хотя не в жигуль же им садиться! - и едет в... Куда бы она ни ехала, жди беды, разве не так?
       Вот таким образом Василий и запомнил подругу Лёни Сабашникова. Штрихом напоследок осталась похвальная выносливость: древнегреческая богиня могла их всех, слабаков, перепить.
       - Настасья Кирилловна, помню только одно, - признался Василий. - Эмма блеснула погребальным спонсорством и отгрохала Лёньке памятник. Когда я его вижу, мне начинает казаться, что наш раздолбай Сабашников был криминальным авторитетом. По идее я должен быть ей благодарным - сам-то не дал ни копейки. Но ведь меня никто и не просил, мы ж с вами были стопятидесятой водой на киселе. А те, кто размахивал кошельками в праведном порыве увековечить память друга, утекли в Лету, чему мы с вами были свидетелями...
       - Насчет памятника ты зря, - нетерпеливо возразила Кирилловна. - Скажи спасибо, что такой есть. А тебе, конечно, надо, чтобы его Эрнст Неизвестный делал?! Нет, Василиус, я тебе хотела сказать совершенно о другом. Я вспомнила одну деталь, которую теперь увидела в ином ракурсе.
       - Внимаю, Настасья Кирилловна!
       Он соскучился по разговорам о Лёньке, потому что в них жила молодость. Они были долгими, они освобождали от нынешней текучки, от унылого сегодня, закованного в нужду, в унизительное забвение и разобщенность. Какое удовольствие - бросить дела, бессмысленные и не приносящие долгожданного катарсиса, и погрузиться в давно минувшее волнующее вчера, погрязнуть в светлом прошлом, когда все неслось и переливалось всеми радостями бытия... Давно умерший друг был гораздо живее нынешней жизни, как некогда в советской парадигме злобный лысый гоблин был "живее всех живых".
       - Так вот, - продолжила Настасья, - помнишь ли ты, как Эмма проявляла пристальный интерес к Лёнькиным друзьям? А лучше сказать, к его окружению мужского пола, ко всем этим веселым плакальщикам, которые быстро забывали, по ком они плачут. На сборищах сидела с кем-нибудь из них в обнимку. И ни одна живая душа не смутилась неуместностью этого! Свобода нравов, я понимаю... Лёня и сам был такой, это я тоже понимаю.
       - Настасья Кирилловна, вы очень великодушны в своем понимании, в отличие от меня.
       - Ты дослушай, потом съязвишь! - строго оборвала Кирилловна и, понизив-смягчив тон, продолжила. - Ты вообще понял, о чем я? Ты видел, как она однажды - ты был тогда, я помню! - вешалась на шею какому-то беззубому художнику?
       Василий усмехнулся.
       - Что ж, аристократов тянет вниз, плебеев наверх.
       Последовала пауза, что явилась стремительным трамплином к возмущению.
       - Это ты Эмму назвал аристократкой?! - вскрикнула Настасья в священном ужасе.
       - Не ловите меня на слове, это всего лишь цитата. Конечно, я понимаю, о чем вы. Однажды мы с бывшей женой... хотя, стоп! Давайте, как говорится, начнем с азов. Эмма была замужем, что ей не мешало фактически жить с Сабашниковым. Заметьте, что у нее с мужем был не развод де факто, когда брак сохраняется только на бумаге - нет! Они именно жили вместе, растили ребенка, оба участвовали в общем бизнесе. Словом, у них сохранялась тесная связь.
       - Ради денег, - вставила Кирилловна.
       - Пусть так. Но, в сущности, не столь важно, что является скрепкой для брака, главное, что она его держит. Я это к тому, что при этом у Эммы были открытые близкие отношения с другим мужчиной, о которых знал муж. Так что же в таком случае удивляет вас по части ее фривольностей с беззубыми художниками? Это совершенно обычное для нее поведение.
       - Нет, Васенька, это было демонстративное поведение! - яростно заключила Кирилловна. - То, о чем ты говоришь - мы это много раз обсуждали! - с этой Эммой и ее двойной игрой - темная история. Но что бы там у нее ни было с Лёней, она могла бы просто из элементарного уважения к его памяти сдерживать свои инстинкты. По-моему, это очевидно и даже кошке понятно.
       - Сдерживать? А зачем?! Ты ж сама видишь: никто ее поведение не осуждал. Напротив, кажется, она была королевой вечера тогда. Тебе не приходило в голову, что этот одиозный роман с нашим с тобой общим другом - самое сильное ее переживание? И она хотела его продлить всеми мыслимыми способами, даже вот таким парадоксальным. Снять все сливки! Может, она никогда раньше не чувствовала себя в центре мужского внимания. Я как раз об этом и начал рассказывать... Мы с моей бывшей приехали на дачу к одним симпатичным, но не близко знакомым мне ребятам. Я тогда зажигал со всеми, считая неразборчивость эффективным методом познания. И вот тогда мы застали какие-то объедки праздника, потому что хозяева дома накануне рассорились. Иришка, хозяйка дома, куда-то убежала в обиде, а ее муж Борька... в компании Эммы и еще каких-то случайных хлыщей бодрячком продолжал банкет. Нетрудно догадаться, кто был его спонсором... И в этом прокисшем антураже, среди понабежавшей халявы Эмма чувствовала себя прекрасно и, как вы изволите выражаться, висла на шее у Борьки. "Вот козел!" - подумал я. А про Эмму ничего не подумал. Шляясь с Лёнькиной шоблой, она... как бы продолжала быть с ним. И я понимаю ваши чувства, это низкий способ помнить - но хотя бы такой! Вот как вы про памятник сказали: хотя бы такой...
       - А теперь послушай мою версию! - с колкой обидой того, кто принес кролика в шляпе, а его все никак не дадут явить почтенной публике, изрекла Настасья Кирилловна. - Эмма наверняка знала о слухах по поводу ее причастности к смерти Лёни или причастности ее мужа - не суть. А, может, она априори понимала, что молва такая пойдет. И тогда она... начала заводить интрижки напоказ. Собственно никаких отношений с этими беззубыми или зубастыми типами у нее и не было, но важно, чтобы мы все думали, что они есть! Что у Эммы действительно так называемый свободный брак, что ее мужу наплевать, где она и с кем. Понимаешь?! То есть она снимает с него и с себя всякие подозрения. Но ведь если они с муженьком были бы совершенно не причем, так вряд ли она бы вообще озаботилась защитой своей репутации... Словом, это косвенная улика.
       - Нет, улика - это другое, - задумчиво возразил Василий. - Да и... стратегия преступника, если предположить, что она преступница, тут слишком уж тонкая. Мне думается, это не про Эмму.
       - Понятно, что через столько лет моя догадка бессмысленна! - не уступала Настасья. - Но у меня в голове словно пазл сошелся, когда я это поняла. Я всегда не могла понять... какой-то в этой Эмме диссонанс, надуманность, наигранность...
       - Все наши догадки о Лёнькиной смерти бессмысленны.
       Василий это сказал в больше степени самому себе. У него слишком долго не было достойной задачи, над которой он мог бы власть поломать голову, а в таких случаях он обращался к давно минувшему и до сей поры так и не обретшему достойного объяснения. Хождение по кругу!
       Настасья Кирилловна после того разговора осталась явно разочарованной. Ее компаньон по догадкам и версиям не поддержал праведного порыва. В нем проснулась какая-то неуместная и бестактная рациональность. Василий сам себя корил за ту разумную провокацию, которой порвал милые аргументы Кирилловны в клочья. Она-то наивно верила, что любым своим подозрением можно помочь следствию. "Мы могли бы пойти и дать показания..." "Куда и кому мы могли бы их дать, когда и дела-то уголовного не было! Уж не говоря о том, сколько воды утекло.
       - ...и ты смогла бы заявить на Эмму, исходя из своей очаровательной дамско-детективной догадки? - насмешливо вопрошал Василий.
       Настасья Кирилловна оскорблено молчала. Это ж совершенно другой поворот! Одно дело - ломать картонные копья за невинно погубленного друга, другое - вполне осязаемый донос. Но уличить в таком намерении человека отчаянно гуманного - жестоко.
       Потом Василий с благодарностью вспомнит этот день, и эту версию Кирилловны и ее запал - потому что она умела, сама того не зная, почувствовать верную тропу сюжета.
      
       2. "Эта музыка будет вечной..."
      
       София боялась радоваться - и трещала по швам от рвущейся наружу бесстыдной оголтелой надежды. Наконец-то... ее пригласили на собеседование! Как глупо и унизительно радоваться этому ей, стреляной воробьихе. Наконец что-то стоящее! Но не сметь обольщаться! Она долго пыталась урезонить себя привычной формулой "так уже было, много раз было, и что потом...", но чувствовала, как катастрофически впадает в ничтожество. Методика "антисглаз", которая заключается в притворном глухом пессимизме, стала непосильным ритуалом. Чертовски сложно держать тело в аристократической схиме, когда хочется... жрать!
      И как только люди умудряются экономить на еде?! С голодным мрачным раздражением вникая в магазинные акции и скидки, Соня тем не менее никак не могла уложиться в назначенный себе лимит. Говорят, самое выгодное - варить суп. Как бы ни так! Если его варить не только для Андрюхи - а для ребенка это необходимый элемент рациона, как внушили нам предки! - но и самой к этому супчику прикладываться, то его совсем ненадолго хватает! Поборники здорового питания проповедуют и его ценовую доступность - если, конечно, не лениться и готовить, готовить, готовить... Но так можно тихо сойти с ума. Нет, организму категорически необходима эндорфиновая пища, а она числится вредной. И недешевой! Только не надо про бананы и шоколад - это сказки для младшего школьного возраста. Измотанному и израненному горьким опытом организму требуется... ну хотя бы кофе не меньше шести кружек в день. Приличного, а не со вкусом подгоревших опилок, который покупаешь из экономии и пьешь с чувством проглоченной мухи. Вспомните слова Фроси Бурлаковой: "Мне бы чаю стаканов шесть". Во-от, а прожив нервной взрывной городской жизнью, она наверняка заменила бы чай на кофе, если не на что-либо покрепче... К тому же здоровой пищей Соня катастрофически не наедалась! А сладости... они стали совершенно непредсказуемы! Даже раскошелясь на давно любимое и шикарное, можно получить отвратительную пальмовую подделку. А уж что говорить о повседневных печенюшках, которые когда-то поедались килограммами, а ныне совершенно несъедобны! Соня спрашивала себя - может, это синдром изобилия? Истерия ненасытного потребления, притупившая вкус?
      Возможно. Но как нелепо оказаться избалованным бессребреником...
      Впрочем, есть еще порох и не все пока опротивело - и хлеб насущный таки пока держится в лидерах списка соблазнов. Ведь тут и там проросли уютные пекарни с дивными расстегаями и пирожками под названием "мешочки с вишней и яблоками". Вкуснейшие... но цены-то на них космические! Нет, на еде стало совершенно невозможно экономить. А еще надо учесть внезапные гастрономические прихоти, когда вдруг ни с того ни с сего мучительно хочется жареной картошки с солеными груздями! И как назло именно тогда, когда ты этого совершенно не заслужила: дядя Боря, мамин сосед-грибник, так и не поздравлен с юбилеем! А ведь маменька просила...
      Словом, все, кто знал Соню близко, считали ее капризной привередой по части еды. Разумеется, без осуждения, но с насмешкой - особенно обидной сейчас, в темную полосу нужды. Ничего не оставалось - пришлось низко пасть и просить деньги у больного отца. А ведь это она должна была ему помогать!
       Больной человек с трудным характером - это двойной урок смирения. Но София его выдержала, вернее, умело притворилась, заранее превратившись в соляной столб. Это возможно, если потратишь минут десять на медитативное самовнушение, которое в числе прочих висело над рабочим столом, приколотое булавками к обоям. Оно переводило отца в ранг чужих людей, которые ничем не обязаны Софии и которые совершают великое благо тем, что ей хоть чем-то помогают. После моментального, бодряще обжигающе ледяного погружения в бездну становилось действительно проще. Посмотри на близкого человека как на прохожего - и все ужасы родства на несколько минут утратят силу, как боль от морфия. И даже может нежданно выпрыгнуть из пучин отчуждения шальная рыбка благодарности.
       Но вот визит к отцу закончен, и начинается самое трудное: дверь за Софией захлопнулась, она раздета - с нее сорван волшебный плащ иллюзии. Иллюзии, что она укрыта заботой, как елочка под снегом, что она все еще колючая веточка на родовом древе. Сегодня прокатило, на полмесяца денег хватит - а дальше? София приехала домой, съежившаяся в разгар жары от настойчивых перспектив, нарисованных папенькой: "Ты готовь Андрея в кадетский корпус, ты сама его не прокормишь..." В свете недавнего скандала с отравлением детей именно в кадетском корпусе - да разве важно, что в другом городе! - София ощетинила на родителя внутреннего тигра... Но тут же взяла себя в руки. Он дал деньги, он теперь чувствует себя вправе побесноваться - но его надолго не хватит. Он выдохшийся хищник.
      Но, Боже, почему не жизнь, а сплошная репрессия?! Спасительный звонок прозвенел утром. Дал помучиться полночи. И вдруг уважительный голос:
      - София, нам понравились ваши работы. Мы хотим поговорить с вами насчет возможного сотрудничества...
      Соня изо всех сил старалась не выдать ликования. Назначила встречу "лучше в четверг", создавая ореол своей востребованности и загруженности. Но это скорее по привычке, на всякий случай. Она была убеждена, что этим невинным блесткам, пускаемым в глаза "нужным людям", давно никто не придает значения. Нынче о человеке можно узнать почти все, не встречаясь с ним вовсе, и это грустно... словно ты уже умер!
      - Я могу подъехать в удобное для вас время и привезти вам сборник! - надрывалась Соня произвести хорошее впечатление на студию документальных фильмов, куда очень хотела попасть. Речь шла о сборнике лучших сценариев короткометражек... Пусть это был малоизвестный конкурс, каких нынче тьма, пусть его давно закрыли - но в сборнике был и ее сценарий!
      - Нет, спасибо, пришлите ссылку на конкурс, мы посмотрим... - был ответ, по которому в общем-то все было ясно. Ведь опыт показал, что Соня зря принимает отстраненность за неминуемое следствие цифровой эпохи. Неважно, что в масштабах статистики это так. Важно, что когда именно ее не особенно хотели видеть, то ее не хотели видеть, и больше ничего. А она, глупая, пыталась объяснить, что сборника нет в сети, что он получился интересный и необычный, что талантливые ребята... и так далее и, к сожалению, везде.
      Но теперь-то, теперь с ней желали встретиться лично! И она знала, что без личных реальных телесных взаимодействий ничего в мире не получается, и виртуально пока еще не покушаешь и не поспишь, не посмеешься и не поплачешь, и не родишь ребенка, а что до суррогатов секса, то они так и остались суррогатами. В общем на пятой чашке кофе Соня уже лихорадочно соображала, что она наденет на эту встречу - единственную за полгода, а потому судьбоносную.
      ***
      - Нет-нет, это будет очень быстрая работа! - категорично встряла в разговор особа в клетчатой шляпке. Она как-то незаметно встроилась в пространство кабинета и искала что-то на полках с книгами, гроссбухами и толстыми офисными папками. Она словно и не входила, а материализовалась здесь, и вроде как не прислушивалась к разговору - но встряла очень вовремя.
      Милый мужчина в загадочно синем костюме с усталой симпатией взглянул в ее сторону.
      - А это Стелла, руководитель нашего творческого звена, - представил он "шляпку". Соня с дежурной улыбкой кивнула.
      - Насколько быстрой должна быть эта работа? - спросила она, не сумев скрыть дурные предчувствия.
      - Полтора месяца, - заявила, не моргнув глазом, Стелла. Именно в этот момент Соне стало понятно, что шляпка скрадывает недостатки фигуры, обыденность лица и дурной характер. И венчает все это несовершенство имя Стелла... жестокое сочетание! Без клетчатой шляпки не обойтись.
      - Это шутка? Вы даже еще не поняли, в какой форме вы хотите... или заказчик хочет запечатлеть себя для истории. Это будет фильм или фотоальбом с историями, как вы мне писали, или это будет...
      - Нет-нет, дорогая Соня, мы уже все решили! - всплеснул руками милый мужчина. - Мы будем делать ролик. Минут на пятнадцать. Дольше никто смотреть не будет. Ролик о бессмертии, - и все мелкие морщинки на лице милого человека сложились в удивительный солнечный рисунок, стремящийся к одному центру.
      "Понятно. Очередной бред", - Соня уже лила внутренние слезы по несбывшемуся авансу, что, видимо, отразилось и во внешних чертах, ибо Стелла в дурацкой шляпке заметно напряглась насчет бессмертия. Она неожиданно шумно подсела за стол переговоров, и в нескольких штрихах обрисовала задачу, походя оттеснив синий костюм. Рабочая перспектива вряд ли стала намного яснее. София пронзительно пожалела о том, что придется иметь дело с ней, а не с милым человеком.
      Итак, планы у конторы под названием - вы не поверите! - "Земляничные поляны" были грандиозные. Ролик - это лишь вершина айсберга. Потом был запланирован чуть ли не второй "Улисс" по значению - только не в масштабах мировой литературы, конечно, ведь это слишком мелко! Будущий талмуд потрясет основы мироздания. Это будет книга, в которой все объяснят про то, как хранить сознание гения вечно. То есть, допустим, Бах умер, но продолжает сочинять музыку. Можно представить, сколько он еще устроит полифонических революций! Шутя напишет рэп... В общем, задаст вселенной жару!
      - Да, у нашего заказчика амбициозный проект! - упивалась "шляпка" заодно и своей сомнительной значимостью. - Но делать его нужно быстро. Это новое поколение, у них все расписано, каждая минута на счету. Они очень рациональны, если не сказать прагматичны, в использовании своих ресурсов. Он выделил для интервью с ним два часа в следующее воскресенье. Прошу вас освободить это время...
      Соня представила, как Матфей, Марк и Лука пишут Евангелие наперегонки, а хитрый Иоанн обгоняет их на повороте...
      - А кто он, этот заказчик? - мысленно ущипнув себя, сосредоточившись и едва скрывая раздражение, она, наконец, вставила свой вопрос по существу. В конце концов, ее пока никто не спросил, согласна ли она плясать под дудку каких-то самоуверенных юнцов...
      - Как, вы не знаете? Разве вы не изучили материалы, которые я вам присылала?!
      "Боже мой, - пронеслось в Сониной голове. - Забыла напрочь! И... не жди ничего хорошего, когда тебе присылают какую-то занудную лабуду в таблице. Разве я бухгалтер, чтобы изучать эти простыни в экселе!"
      - Простите, но я не получала вашего письма, - как можно более благостно солгала София.
      На слегка сплющенной, как у британской кошки, физиономии Стеллы отразилась злость. Но деваться ей было некуда, пришлось дать краткий анамнез своих табличных излияний. Итак, таинственный заказчик - создатель самой популярной интернет-платформы для поиска работы и подбора персонала Strekoza.com. Савва Лёвшин. Суперуспешный 28-летний обитатель списков Форбс. Он хочет препарировать, как лягушек, своих родителей, чтобы не совершать их ошибок. Также следовало опросить его школьных учительниц, разыскать по сетям друзей детства, узнать, что они помнят о вундеркинде Лёвшине хорошего, но особенно плохого! С родителями - аналогично! Следовало опросить не только дружественных персонажей, но и их... врагов. Не удивляйтесь, это всего лишь один из многих новаторских методов сногсшибательного проекта. И еще предполагалось детально изучить медицинскую карту главного фигуранта. С самого младенчества.
      "Например, не хватил ли маменьку родимчик, быстро ли зарос у чада родничок, не было ли желтушки... Господи, за что мне это?!" - закипая, думала Соня, но сдержалась, пробормотав вслух лишь о том, что, видать у парня в жизни что-то пошло не так, раз уж он вспомнил о детских болезнях. Она не хотела разозлить "шляпку" еще сильнее, но у нее явно получилось. Чтобы загладить неловкость, она пошла на попятную:
       - Я имела в виду... я хотела спросить... это весьма необычно, чтобы столь молодой человек озаботился бы итогами жизни, точнее вредоносными программами, которыми мы все нашпигованы с детства. Ведь, насколько я поняла, его бизнес пока идет в гору, он не рассорился с компаньонами, не разорился, жена при разводе еще не отобрала львиную долю капитала... Это я схематично накидала события, после которых люди задумываются об истоках своих неприятностей. Начинают копаться в родовой мистике - а кто и в подлинной истории. А пока гром не грянул, они с рычанием куют железо, не отходя от кассы и ни о каких наследственных изъянах и думать не думают.
      - Это несколько примитивный взгляд на бизнес, - возразила Стелла, но в ее голосе зазвучали неожиданно солидарные нотки. - Савва - человек необычный. Уверена, что вам будет интересно с ним пообщаться. Ближе к воскресенью я вам дам точные координаты нашей воскресной встречи.
      - Еще хотелось бы понять, какое отношение ко всему этому имеет бессмертие... - вовремя спохватилась София, дабы не мыкаться полторы недели в ехидном недоумении.
      К Стелле вернулась строгость руководителя - этакая подчеркнутая тщательность персоны, которая отродясь ничего не умела, кроме как руководить.
      - Тема бессмертия - пятый, высший уровень нашего многозадачного проекта. Вы пока лишь подошли к первому.
      На этом женщина в шляпке дала понять, что аудиенция закончена.
      Про аванс пока ни слова.
      Впрочем, по ходу разговора Соня и без того распрощалась с этой светлой мечтой.
      ...Все-таки она сегодня потревожит Агапыча. Взмолится. Он ей прилично задолжал за всю проделанную работу. За все эти годы! А ведь Соня давненько не взмаливалась - какая-то копеечка у бедолаги должна была накопиться по ее душу.
      Ирония судьбы не знает пределов: старинный дружище, благодетель-нахлебник и немного плут - Агапыч с успехом воплощал в себе все эти ипостаси - тоже интересовался темой бессмертия. Хотя использовать столь обыденное слово "интересовался" - обидеть лучшую часть многогранной натуры Агапыча, апостола непровозглашенного кибер-Бога, застрельщика идеи хранения души на электронных носителях. Он много лет писал отчасти научный, отчасти богословский, отчасти мистический и отчасти, конечно, бредовый труд о том, что человеческое предназначение в том и есть, чтобы найти способ консервации частицы божьей. Пока человечество с дикой свирепой кровожадностью уничтожает самое себя, миллиарды уникальных и, как мы знаем, неповторимых, микрокосмов - разве может оно быть достойно лучшей участи, чем имеет сейчас?! Нет, конечно. Создатель ждет от нас прорыва. Не местечковых всхлипов типа "Я Нотр Дам" - это же часть от целого... Save anima - вот что достойно воплощения!
      Вместе с тем, синхронную и конгениальную задачу, а именно бессмертие физической оболочки, Агапыч пока не наделил стройной теорией. Тут были сильные колебания. Пока он остановился на том, что в будущем, в этом пока непредставимом и грандиозном кибер-фантазме не всем понадобится габитус. Особо продвинутые обойдутся без него. А кому будет необходимо по старинке облачиться в кровь и плоть - тот прибегнет к помощи нано-технологий.
      - Разве в теле не живет память? Разве любовь не пронизывает каждую клеточку? Так что прости за трюизм, но отделима ли анима от своего домика в солнечном сплетении и от сердечных флюидов? - лениво вопрошала Соня.
      - Вот из-за этих-то древнейших предрассудков мы и не движемся вперед! Отделима, не отделима... Никто еще не разрабатывал идею сохранения человеческой индивидуальности как ментального ядра или так называемого духовного тела. Мы - первопроходцы! Естественно, на данном этапе есть непроработанные направления. Это пока теория. И комплекс вопросов био-сейвера... строго говоря, это уже не моя задача. А то некоторые умники начинают меня терзать насчет перенаселения планеты в случае, если смертность будет сведена к нулю... Космическая незрелость! Ведь мы сейчас еще только намечаем перспективы на будущие столетия. Кто знает, что будет с человечеством ко времени внедрения нашей доктрины? Может, пол-Земли уже переселится на Луну или в параллельные вселенные! Сверлить меня узко практическими вопросами - то же самое, что спрашивать Парацельса, о побочных эффектах пенициллина, то есть плесени из фамильных склепов, целебные свойства которой ему открылись в шестнадцатом веке... а собственно пенициллин был синтезирован лишь в двадцатом.
      - Почему же ты обо всем этом не напишешь? Ты же в издательстве работаешь...
      - Пока все в очень сыром виде! - сокрушался апостол Агапыч. - И... что значит в издательстве? Ты предлагаешь мне изложить доктрину такого масштаба в серии вроде "Лечимся на дому" или "131 способ победить инсульт"?... А сделать внесерийное грамотное издание на должном уровне... да кто ж мне это даст?! И кишка тонка у нашей конторы. Уровень позорный! Они ж запоют своего привычного Лазаря: мол, где коммерческий потенциал и все такое. Ты же сама все знаешь...
      Когда Соня ему звонила, чтобы попросить свои честно заработанные деньги, приходилось помнить, что доктрина всегда на первом месте. Доктрина, затем четверо детей, и только потом уже - старинная подруга в числе других внештатников. Агапыч по ряду причин придерживался мнения, что человек "за бортом", вне корпоративной паутины работает лучше. Поэтому он своих свободно плавающих наемников ценил, хотя и задерживал им оплату. Но старательно обновлял и, можно сказать, апгрейдировал их надежду.
      Однако сегодня не взял трубку. И Соня привычно его оправдывала. Злиться себе дороже. Агапыч подчеркивал, что она осталась единственным человеком в его когорте, не имеющим специальной квалификации. Его заповедь о том, что книгу - например, о кораблестроении - должен писать, редактировать и корректировать только кораблестроитель, нарушалась ради Софии. Она же, в свою очередь, не то, чтобы благодарила его... это было другое, куда более важное для Агапыча. Некое глубокое внутреннее допущение, что его шизоидная компонента бессмертия - и впрямь когда-нибудь будет признана искрой гения. А почему нет? История знала немало таких примеров. Просто Агапыч - бедный, чокнутый, дешево одетый, социально незащищенный. А есть богатый преуспевающий Савва Лёвшин, у которого в голове - те же тараканы. Их воображаемый тандем может горы свернуть. София усмехнулась и заглянула в холодильник в поисках духоподъемной краковской колбасы. Мечтать и бредить лучше на сытый желудок. Тем более - возвращаться с небес на землю. Похоже, что пока надежда лишь на папенькино вспоможение с мучительными побочными эффектами...
      
      3. Печальный Бельмондо
      
      Миша Камушкин терпеть не мог, когда ему мешали думать. А это происходило постоянно, хотя он считался лучшим специалистом по продвижению продукта в своем офисе. Лучше, конечно, умолчать о том, что он был единственным специалистом, кроме новенького, поступившего на работу недавно и гордившегося какими-то смехотворными успехами по продвижению лечебных наушников. Нет, вы только подумайте - резина с каким-то особенным покрытием, воздействующим на выработку эндорфинов! А вдобавок сказочный бонус в виде улучшения слуха в случае постоянного использования... как там он их окрестил... - чудо-наушников "Морская раковина"! Услышав это, Миша взорвался едкими аплодисментами и предложил парню переименовать свое подшефное детище в "Лечебную лапшу на уши". Пацан оказался без фанаберий, и вскоре они были если не закадычными друзьями, то приятельствующими коллегами, взаимно не вторгавшимися на чужую территорию.
      Когда-то Миша думал о том, чтобы из нужды создать пользу. Из ностальгии по вкусной советской бедности, которая остро будоражит активных потребителей. Не всех, разумеется, только часть, другие активисты исповедуют идеологически иные кулинарные ценности. Впрочем, Камушкину давно надоело копаться в этих противостояниях, главное, что вкусовые пристрастия - это алхимия нашего тела, а ему по большому счету совершенно наплевать на внешний политический окрас организма. Для него, например, гораздо важнее, получал ли индивид грудное вскармливание или был "искусственником". С детства это словечко нравилось Камушкину куда больше, хотя его матушка искренне гордилась, что обоих детей выкормила, как положено природой, своим питательным молоком. Изобильным и жирным. Но эту правильную и правдивую материнскую легенду затмили рассказы о смутных временах, которые сам Миша помнил... пардон за каламбур смутно. Мама вспоминала, как отпустили цены, началась голодуха, и она кормила семью блинами на сухом молоке из гуманитарной помощи от дружественных европейцев. В этой помощи было и детское питание... казавшее таким вкусным, что матушка, забыв приличия, ела его ложками в сухом виде. Слушая эти рассказы, Миша отчего-то и сам начинал ощущать на губах вкус этой манны небесной из жестяных банок. Он был уверен, что знает его, запретный вкус ненастоящего, к которому нельзя привыкать, потому что в нем непременно содержится манок, ловушка...
      И он использовал эту... и невинную, и пагубную тягу к запретному в одной из своих стратегий продвижения смеси для блинчиков. Он долго терзал художника, требуя изобразить на упаковке кормящую мать. Без натуралистических перегибов, разумеется! Художник Мишу проклинал, потому что кормление младенцев ни в коей мере не вписывалось в его художественную концепцию. При чем тут вообще эта тема, когда речь о блинах?! Тем более в той фоново-призраковой форме, которую пытался навязать Камушкин, а был он тогда и сам новичком, который во что бы то ни стало хотел зарекомендовать себя ураганным лютым беспринципным спецом в деле продвижения сухого человеческого корма. Да, именно так, потому что, внедряясь в корпоративного монстра, нужно и самому быть волком. И главное - брать сразу, нахрапом, чтобы никто не успел в тебе усомниться! И хорошо бы сначала предложить как будто заведомый вздор, но чтобы он потом выстрелил ощутимой прибылью - и вот тогда твою неудобную вредность и вслед за ней хамоватое упрямство оценят! И будут ходить за тобой на цыпочках, по запаху определяя твое сегодняшнее настроение... Такова была Мишина молниеносная тактика. В художнике он породил холодную ярость, но в итоге тот сделал то, что нужно. Концепция прогнулась под усладу патриархального ока, только вместо понятной коровы, из молока которой как следствие получаются блины, явился вселенский образ материнства - почти что Дева Мария кормит ребеночка прямо на сенокосе. Христианские аллюзии пришли по ходу творческих мук - художник без задней мысли облачил женщину в синий сарафан, но это был лишь один из отвергнутых им вариантов. Задумывался ли он о синем плаще Богородицы - история умалчивает. Но в нем вдруг взыграла самокритика, хотя он и жаждал поскорее отделаться от навязанного проекта. Однако творческий азарт еще способен побеждать лень, конформизм и корысть! Словом, вариант в синем он решил отсеять, ибо он имел не слишком плодородный и хлебосольный вид.
      - Нет, возьмем именно эту! Она красивая и худая, - распалился Миша. - Это важно, важно! Домохозяйка должна знать, что она от этих блинчиков не растолстеет. А семейство накормит!
      В левом верхнем углу упаковки маячило и остальное семейство в виде румяных старшеньких детей Аленушки и Иванушки. Обывательский вариант современной семьи с мужем и кухонным фоном, нашпигованным бытовой техникой, Миша отверг... Он не дождался, когда взлелеенный им продукт выйдет на рынок и ураганная стратегия сработает - его по-быстрому сократили, не объясняя причин. Потом до него донеслись слухи, что его блинчики хорошо идут в отдаленных регионах нашей необъятной. А тетка с Урала из родственной солидарности даже распробовала их и полюбила: "Мишель, по мне так вкуснота! И вкус у них натуральный... Не какое-то ГМО сгольное, не синтетика - а я эту дрянь сразу чую!" Она умилялась, словно племянничек сам их приготовил.
      Миша был растроган, благодарен и раздосадован. Так Господь наградил его за труды. Но ведь он всегда несколько своеобразен в своих поощрениях...
      Все эти детские порывы давно остались в прошлом. Теперь Камушкину было не до тонких психо-философских струн в блине насущном. Ему нужно было кормить семью. Он давно ушел из пищевого спектра, после чего прибился к более интеллектуальной материи высоких технологий. Здесь было интересней, да и область обжитая - когда-то он пытливым юнцом обретался на электронном рынке и впитывал науку головастых бородачей, которые из груды пыльных железок, словно из детского конструктора, собирали крутые навороченные компы. В ту пору в мире харда и софта царили не столько рыночно-корыстные законы, сколько просветительский энтузиазм. Это время быстро закончилось, но с тех пор воспоминания о железках вызывали ностальгическую нежность. Это вам не сухой корм, с ними не было мелкого стыда за пропаганду... "этой дряни". То, что тетка, добрая душа, не во всем распробовала наркотические глютаматы, еще ничего не значило. Миша знал, что где-то в аду уже работают над созданием специальной сковородки для тех, кто медленно лепит из человечества стадо мутантов. Не то чтобы он верил в апокалипсис и гибель земной цивилизации из-за генномодифицированных продуктов - но с опытом все больше убеждался, что выживут в этой битве не лучшие. Да и если бы дело было только в еде... Само яблоко греха отдает то воском, то формалином. И порой просыпаясь, чувствуешь, что еще одну частицу твоей волшебной внутренней планеты заменили неродной деталью.
      Электронный мир, однако, давно потерял ветхозаветную прелесть. Теперь Миша старался быть универсальным мастером на все группы товаров, соблюдая нынешний общий принцип - мягкие "качели тонкостей" для избалованного потребителя. Одним словом, уделом Миши Камушкина на ближайшее будущее было создание примитивных глянцевых концепций рекламы с безупречными целлулоидными лицами и выхолощенными картинками благополучия и преуспевания... Тоска! Поэтому появление Рубена, коллеги-выскочки, щуплого, с припухлой шарпеевидной мимикой и громкого, как грачиный птенец, стало, как ни крути, событием. Благо Рубик был болтливым и быстро обнаружил трогательное маркетинговое единомыслие, "родство продажных душ", как назвал это Камушкин про себя. Рубику тоже была скучна нынешняя бездна, усредняющая индивидуальность, растворяющая всякую творческую крупицу как опасную бактерию, расщепляющая красоту высшего смысла... Утопая в этом вязком ничто, поневоле будешь хвататься за симпатичные утопии и подложную оптимистичную статистику.
      "Была одна история..." - вкрадчиво начинал Рубик свои тирады - и быстро разгонялся в эйфоричном экстазе.
      - ... Была одна история в тучные годы - но ты-то вряд ли про нее слышал, это неофициальные данные и в сущности они ничем не подкреплены, но все же... В розничную сеть киосков Роспечати поступил анатомический конструктор. Не помню, как обозвали эту затею под девизом "собери гомо сапиенс", но смысл такой: каждый месяц выходила глянцевая брошюрка с кратким курсом про один из наших органов - ну там про сердце, про печень и о прочей человеческой начинке. К брошюрке прилагался соответствующий игрушечный орган. Разумеется, сперва выпустили прозрачный пластиковый корпус в виде тела. Как ты понимаешь, делалось это для детворы - познавательная игрушка, полезный естественнонаучный посыл... Но знаешь, что интересно? Что куда больше игрушка повлияла на мамочек.
      - Это каким же образом? - недоверчиво щурился Камушкин. - Подались в сестры милосердия?
      - Увеличилась рождаемость! - с самодовольным простодушием ликовал Рубен, не сомневаясь в произведенном эффекте. - В этом комплекте был игрушечный зародыш... Короче, схема древняя: почти любая девочка в детстве не доиграла - навешенные цепи социальных ролей и так далее... ты теорию и без меня знаешь! Вырастая, она ходит по магазинам, смотрит жадными глазами на мягкие игрушки, а они, заразы, дорогие! Но ей они так нравятся... И что же дальше? Она не может себе их позволить. Точнее она может их себе позволить, только если родит ребенка! Этот скрытый мотив деторождения особо не афишируют...
      - ... потому что это архаичная чушь из 50-х годов! Тогда, может, этот мотив и подливал свою каплю маслица в репродуктивный огонь малолеток, но теперь эти байки не пройдут даже на шарлатанских он-лайн курсах по маркетингу! - шумно фыркал Миша.
      - А вот и зря ты так! - запальчиво возражал Рубен. - Ты, видно, не читал работы Ларссена. Надеюсь, знаешь, кто это?! Он давно опроверг устаревший подход в анализе рычагов рождаемости, основанный на экономических, климатических и культурных обобщениях. Здесь все большее значение приобретают факторы непредсказуемого влияния, основанные на социальной психологии. Да боже мой, я надеюсь ты не будешь, как все эти высоколобые снобы, игнорировать бессознательно-детский зов материнства, который не зависит ни от цен на нефть, ни от пособий, ни от войн и катастроф, ни от гей-парадов...
      - Не читал я никакого Ларссена! - с едкой ухмылкой парировал Миша. - Потому что его не существует. Разводить меня пожиже не стоит - я сам кого хочешь разведу. Главный фактор непредсказуемого влияния в священном зове материнства - это случайный секс. И даже гей-парад этому не помеха - тут я совершенно с тобой согласен.
      Мультяшная мимика Рубика расползалась в пластилиновом возмущении, прикрывавшем досаду. Не вышел избитый смехотворный трюизм - с важным видом сослаться на выдуманный авторитет. Но что в этом парне хорошо - он не зацикливается на конфузе, и как ни в чем не бывало снова рвется в бой. Золотой характер, не знающий поражений. И хотя Миша Камушкин высмеял прозрачную беременную куклу с зародышем как причину увеличения рождаемости, он знал, что веселый Рубен в чем-то прав. Рост благосостояния, цены на нефть... - все это удовлетворяет троглодита статистики, но отдельно взятой женщине необходима еще и вишенка на торте. Родовая программа произвести на свет столько же детей, сколько мама, или столько же, сколько бабушка, или больше чем сестра - неважно! - запускается неисповедимой кнопкой. Почему бы в ее роли не побывать необычной кукле?
      В общем, все эти милые глупости породили дальнейшие споры, распитие нефильтрованного пива, обнадеживающего сидра и даже сомнительного коньяка.
      - Как ты, армянин, можешь пить плохой коньяк? - прикапывался Камушкин.
      - Я, армянин, могу пить любой коньяк! - гордо ответствовал Рубик, и даже ликовал, что придумал модель абсурдного слогана для производителей дрянных товаров.
      - Ха-ха, слышь! Я, русский, могу пить любую водку. Посыл ролика такой: если ты не можешь потреблять наше пойло, так ты и не русский вовсе! Потопчемся с пользой на национал-патриотической идее...
      - Езжай-ка на свою историческую родину и там топчись на национальных идеях, сколько хочешь, - добродушно парировал Миша. - У нас все вытоптано, народ вымирает, я - единственный в стране спец по продвижению товара, который жалеет свою целевую аудиторию. Я умру в нищете!
      - Я, американец, могу сожрать любой гамбургер, - не унимался Рубен и заливисто гоготал.
      - Молодец. Для долгосрочного сотрудничества, прежде всего, намечай перспективу под названием "против кого дружим". А нет такой перспективы - сматывай удочки.
      Дня через три Рубик смущенно спросил:
      - Миш, а ты... правда Америку не любишь?
      Камушкин тяжело вздохнул, переходя в тихое рычание. Как тут не вспомнить бессмертное: "Пал Андреич, вы шпион?" Но при всех этих смешках в рукав Миша однажды оформил все эти кукольные грезы в новогоднюю акцию "Подари ребенку праздник". К бутылям шампанского - не ходового, и коньяка - тут тонкий выбор был за Рубиком - придумалась гуманитарная, но изящная нагрузка - игрушка для ребенка из детдома. Начальница обозвала это псевдомаркетинговой выходкой и, вспотев, кричала на планерке, что это связывать в единый образ спиртное и детские товары противоречит закону о защите прав потребителя, что, конечно, впоследствии не подтвердилось, а что не запрещено, то разрешено... Миша знал: ей надо дать прокричаться и изрыгнуть на подчиненных свою мифическую компетенцию. Потом, выдержав паузу, сказать магическую фразу: "... Майя Григорьевна, но ведь вы затем меня и брали на работу, чтобы я разрушал стереотипы". После подобных слов Майя складывала на груди руки, обремененные гигантскими жреческими перстнями, и вся обращалась в сварливое и самодовольное внимание. Самодовольное - потому что она всегда была собой довольна, даже если ей птичка какнула на шляпку.
      - Милейшая Майя Григорьевна, наша концепция ничего не связывает и не смешивает, только слегка взбалтывает, "дитям - мороженное, бабе - цветы", и пусть никто не уйдет обиженным!
      Пока Миша собирал обрывки ретро-тэгов, которые помнил, Рубен вдруг размашисто его поддержал. Он нарисовал в воздухе целую короткометражку об одиноком человеке в предновогодней суете. Одинокому человеку грустно в праздники, для него это время депрессий и суицидальных мыслей. И вот ему предоставили выбор: купить просто бутылку шампанского или коньяка да тут же и выпить, не дожидаясь постылых курантов - или при покупке порадовать еще кого-то, такого же одинокого, как и он. Только другому гораздо хуже, потому что он ребенок, motherless child... А как учит нас великий спиричуэлс, иногда каждый из нас чувствует себя, как дитя без матери.
      - Но ведь вы понимаете, - распалялся Рубик-джан, - насколько облагораживается в таком случае обыденная покупка спиртного! У одинокого человека появляется смысл, пробуждается его латентное родительское чувство, которое... наводит его на мысль о семье и о собственных детях. О тех, что уже есть - или о тех, которые еще не родились... Импульс к позитивному преобразованию налицо. Я, разумеется, отдаю себе отчет в том, что мы говорим о гипотетическом, не поддающемся количественному анализу воздействии, но тем не менее нельзя отрицать, что акция "Подари ребенку праздник" выводит нашего покупателя на уровень осмысленного потребления.
      Некоторые присутствующие слегка опешили. Из кого-то полезла наружу корпоративная дедовщина: вона что, новенький-то как умничает! Майя загнусила, дескать, с подарками детдомовским и малоимущим у супермаркетов уже разработана модель и зачем мудрить? У бестолковой, но добродушной пиарщицы Любы, видимо, начало пробуждаться латентное материнство, и она смотрела на Рубика с явной симпатией. Словом, тщеславный маркетинговый закоулок пришел в волнение, свойственное большому миру, когда в нем появляется пророк.
      Дебаты продолжались долго. Мише Камушкину даже пришлось сделать вид, что он подумывает о другом месте работы. "Нет, помилуйте, какие могут быть обиды, но зарубить на корню акцию с благотворительным элементом в наше время, когда народ альтруистически пробуждается, а просьбы о помощи на лечение собирают сотни тысяч... Такое неверие в нацию обернется миллионами упущенной прибыли!" Мишу слушали настороженно и искали в его словах политический подтекст. В конце концов, Майя Григорьевна решила рискнуть и запустить акцию в отдельно взятом магазине, назначив Рубена в отместку за его ораторский подвиг куратором.
      - Знаете, парни, может вы и правы. Почему бы из всенародной пьянки не извлечь и благородную пользу. Но, учтите, для детского отдела это большая работа! Тонкий выбор: слишком дорогие игрушки рискованны - не купят с бутылкой-то! А дешевый ширпотреб - свинство по отношению к детям. Надо в угольное ушко влезть, пройти по лезвию бритвы... Миш, ну ты понял - нам же еще благодарность кровь из носу получить надо для отчетности о социально значимой работе. Без благодарности никакой вам премии!
      - Майя Григорьевна, обижаете! Я уже девочкам скинул подробнейший анализ развивающих настольных игр. И нам еще запрос поступил на радиоконструкторы. У нас же к подаркам неформальный личностный подход, мы ж не какой-нибудь пенсионный фонд. Конечно, я девчонкам проставлюсь, об чем спич... И давайте без ажиотажа, это пока эксперимент!
      В памяти коллег акция запечатлелась под названием "Бурый медведь" - по достославному коктейлю из коньяка и шампанского! Кстати - это был успех, но успех камерный, трудоемкий, энергозатратный, а в плане прибыли - капля в новогодние финансовые потоки. Про motherless child мало кто помнил. Благородный посыл затмил другой эпизод. Рубик, в пылу кураторства погрузившийся в гущу народной жизни, узрел прискорбный пример последствий благотворительности. А именно - красиво спивающегося седого мужчину, который исправно покупал коньяк с подарочной нагрузкой для сирот. Изредка - вместе с шампанским, что увеличивало вклад доброго самаритянина в благотворительную акцию. "А ведь он мог покупать дешевое пойло без всякой нагрузки!" - восхищался Рубик. - Уж дополнительную-то бутыль точно!" И он следил, с упоением следил за объектом! В своем распалившемся воображении он уже брал интервью у жертвы гуманистического алкоголизма, выясняя сакраментальные подробности его судьбы. И вот уже банальное одиночество уходило в тень, а на первый план выходил ребенок, много лет назад сданный в детский дом... или что похлеще! Но что могло быть хлеще, Рубен никак не мог придумать, от чего любопытство разгоралось с невыносимой силой. Ведь не мог же этот загадочный седовласый, похожий на Бельмондо тип быть обыкновенным алкоголиком. Не мог!
      Миша, выслушивавший Рубеновы тирады, советовал ему оставить незнакомца в покое. Незнакомца - и, как ни крути, активного покупателя с мощной перспективой. Мало ли как люди прогуливают шальные деньги! Не нужно им в этом мешать и набрасывать на их грешные головы надуманные муки совести, как кольца в серсо. Рубен был крайне разочарован равнодушием старшего товарища к сентиментальной истории и бормотал о летальном исходе.
      - А вдруг это форма самоубийства - пропить все и сдохнуть! Однажды с похмелища он просто не проснется...
      - Для этого сценария ему надо обратить внимание на качественно иной ассортимент алкогольной продукции, - ответствовал черствый Миша.
      Рубик признал его правоту, только после того, как в том самом магазине у него украли телефон. Миша Камушкин вовсе не хотел злорадствовать. Он просто хотел донести до неуемного "тимуровца", что теперь-то мы знаем источники благосостояния печального Бельмондо.
      - Но почему ты уверен, что именно он - вор?! В магазине было полно народу!
      Что тут скажешь... Только то, что задаваясь вопросом "кто ты, добрый человек?", будь готов получить неожиданный ответ.
      
      4. Убийство или отпустите девочку побегать в раю
      
      Когда Настасья Кирилловна увидела это сообщение, в первый момент она решила, что это идеальное дьявольское искушение. Народ по большей части притих, боясь обнаружить хотя бы какие-то эмоции - ведь еще недавно этой жертве убийства желали гореть в аду. И вот она, а точнее он... горит! Но при этом ад стал как будто ближе для всех.
      Итак, бывший прокурор Помелышев теперь мертв. Лежит в морге. И согласно слухам, с признаками насильственной смерти. Помелышев, он же Помело, стоявший во главе воровской строительной конторы, которая так предусмотрительно назвала себя обществом с ограниченной ответственностью - как и многие несъедобные рыбы в нашей мутной денежной воде. Застройщик-вор, начавший строительство злополучного ЖК "Марилэнд", расплодившее сотни обманутых дольщиков... Восемь лет уже минуло их бесплодного ожидания квартир. Львиная доля вложила в жадно рисуемые воображением квадратные метры свои сакральные сбережения. Сакральные, потому что клише "последние" звучит в данном случае двусмысленно. В "Марилэнде" в основном собрались те, у кого эти самые сбережения были первыми, они же последние, они же единственные. Конечно, были и исключения, для кого недвижимость была всего лишь побочным бизнесом, но главное, что среди дольщиков неожиданно оказались мощные борцы со стяжательской системой. А именно Валентин Осипов, благодаря которому строительство злополучного ЖК "Марилэнд" после долгого простоя, наконец-то возобновилось. Осипов, энергичный, желчный мизантроп, возглавивший инициативную группу, всколыхнул сонное болото отчаявшихся жертв обмана, усыпленных многолетними обещаниями мошенников. Благодаря ему растерянные и укоренившиеся в своей бесправности люди объединились и взяли верх над воровской схемой и продажностью.
      Путь этот был болезненным и трудным. Отчасти и потому что Валентин Сергеевич был организатором очень жестким, если не сказать законченным хамом. На форуме дольщиков он без конца на кого-то нападал, обвиняя товарищей по несчастью в лени, глупости, маниловщине и в плебейском засорении чата "религиозно-этической белибердой" вроде рождественских и пасхальных открыток. Настасья Кирилловна, отдавая должное предводителю, отчаянно надеялась, что ее будущая квартира, которая покупалась для дочери Шуры, будет находиться как можно дальше от логова "предводителя". А лучше, чтобы и вовсе в другом корпусе...
      Разумеется, поначалу к Осипову примкнули самые активные. Остальные выжидали, не в силах поверить, что попались мошенникам. Пока набирала силу борьба с Помелышевым, собравшим деньги с дольщиков, по-тихому отправившим их в оффшор и годами разворачивавшим на стройке имитацию бурной деятельности, даже у самых стойких "оптимистов" шло медленное и болезненное прозрение. И какие только проклятья ни посылали прозревшие в адрес злополучного Помела! Благодаря своей прокурорской карьере он знал все коррупционные лазейки в местной администрации. А его излюбленным методом стала изощренная бюрократическая волокита с разрешениями из многочисленных инстанций, затягивающая процесс не-строительства. Ведь время работало на него! Что до проклятий, то до поры до времени он был для них неуязвим, а в речах своих лживых был пламенно убедителен... Однако в его облике Настасья Кирилловна более всего запомнила не скуластую мордатость, отсылающую к застойным партайгенноссе, и не щеголеватые ботинки, которые даже в самую слякоть и бездорожье были противоестественно чисты... Более всего ей запомнилось родимое пятно на прокурорской шее, очертаниями напоминающее маленькую Францию.
      И теперь, после сообщения о его убийстве, оно не шло у нее из головы. Наверное, это была обычная уловка сознания - отвлечь внимание от темного и непонятного. Совершенно непонятного, ибо, если верить следователю, Помело вот-вот должны были посадить. Стараниями Осипова и его инициативной группы на экс-прокурора завели уголовное дело. Убийце, кто бы он ни был, стоило совсем немного подождать возмездия. "Значит, он не из наших, - успокоила себя Настасья. - Все наши дольщики были в курсе". И сама же себе ужаснулась - как вообще можно допустить мысль о том, что Шура могла бы жить в одном доме с убийцей? Хотя умертвивший бывшего прокурора, без сомнения, "часть той силы", которая, быть может, и желает зла, но совершает благо...
      Изумленное роптание в чате дольщиков Марилэнда начинало нарастать. Неистовый Валентин на сей раз вел себя сдержанно и лишь призвал не сеять панику. Кое-кто уже сочинял конспирологические версии о том, что Помелышев решил "умереть специально" именно в тот момент, когда стройка уже вот-вот будет завершена! Месть из могилы за то, что его сделали банкротом. Ответное проклятье с того света... - и далее по мистической экспоненте. "Ну да, конечно, всем назло сам себя задушил!" "А откуда вы знаете, что именно задушил? Не задушил, а отравил!" Неисповедимы нынешние источники информации... Валентин пресек назревающий поток домыслов строгим напоминанием о том, что экс-прокурор юридически уже не имеет отношения к Марилэнду. Его достраивает другая фирма. А отомстить мошеннику мог кто угодно из его темного прошлого.
      - Но нас наверняка будут вызывать на допросы! - не унималась Яна Беленсон. - И что же будет с его квартирами в нашем Марилэнде, которые он наоформлял на своих родственников? Возможно, кто-то из них его и прикончил. И теперь они будут жить рядом с нами?!
      Нет, Настя была совершенно неспособна в это вчитываться! Мысли спасительно уводили ее прочь от воды, толченой в ступе с помелом, прости Господи за каламбур. И это было неизбежно, ведь восемь лет ожидания уютного гнезда у реки Марьино устье, проплывающего в идиллическом облаке воображения - место живописное, и направление не чужое, у Ильи недалеко родовое гнездо! - плавно перетекли в ожидание иного порядка. Шура вышла замуж и забеременела. Железное клише "нельзя волноваться" было единственным принятым дочкой без свойственного ей просвещенного сопротивления всякой догме. Да она вообще-то и раньше не особенно волновалась! "Мам, отпусти ты этот кошмар! Мы же с Андреем не ночуем на вокзале. Оба работаем, снимаем квартиру. Когда-нибудь этот Машкин-лэнд все равно построят..."
      В молодости иначе течет время. И даже не в его бескрайности дело, а в удивительном свойстве решать все за нас и в твердой уверенности, что когда-нибудь все само собой устроится. Устроится, просто потому что много воды утечет! Время - пускай не лекарь, но гарант... И когда мы теряем эту чудную благоуханную эндорфиновую уверенность - значит, пришла зрелость. А вскоре становится понятно, что вместе с прекрасной иллюзией ушла и телесная неуязвимость, с которой можно сутками "не спать, не пить, не пить, не спать, не спать, не пить, не есть" - и все равно как огурчик.
      Словом, господа ученые, посвятившие себя проблеме долголетия, а, может, и бессмертия, наверняка давно поняли, что кащеева игла - в иллюзорной дружбе с божеством, пожирающим собственных детей. В оптическом обмане, во внутренней комнате смеха, в чьих зеркалах можно затеряться, нелегально переплывать Лету туда-обратно и никогда не умирать.
      Настасья Кирилловна давно забыла, как это бывает... Ее страшило это дочкино "когда-нибудь", до которого она сама может и не дожить, и смерть накроет ее тяжелым позором. Ведь она променяла родительский дом на пшик! Для мифического "Марилэнда" была продана мамина квартирка, уютный островок в глуши, за двести километров отсюда. Настасья до сих пор не могла представить, что с этого места содрана кожа ее детства. Теперь, приехав в родной город и пройдя сто пятьдесят шесть шагов от вокзала по главной здешней артерии, носящей имя летчика-местного уроженца, она, конечно, найдет свою кирпичною пятиэтажку на прежнем месте, но на родном балконе третьего этажа уже не будет маминой кормушки для птиц, которую так не любили соседи снизу. Это уже будет чужой балкон, расплывшийся в своей пузатой отделке, жадно захватывающий пространство. Настина мама не любила остекленные балконы, говорила, что в них нет воздуха и зарядку делать неинтересно. Как она выжила, одна с больным ребенком в этом незнакомом ей межгородье? Как она поставила этого ребенка на ноги, да так, что Настасья и забыла, что была когда-то девочкой-задохликом в вечно поддеванных под цигейковую шапку бабьих платках? Детство было удивительным сочетанием опыта несбывшегося - несбыточность была чем-то вроде обязательного навыка как плавание или велосипед - и задыхающегося астматического счастья.
      И теперь от этого счастья, которое только и способно выдержать проверку на подлинность, не осталось и следа в пространстве. Даже сердючки снизу куда-то сгинули - и теперь попали в радиоактивную зону ностальгии, потому что даже яд той спартанской девственной эпохи Настасья бережно собирала по каплям, словно березовый сок...
      Так она вспоминала о проданном гнезде - и молила, чтобы у нее вместе с кучкой активистов во главе с совсем не святым Валентином получилось победить проклятую систему. Его свирепость и несгибаемая злоба оборачивались справедливо карающей дланью, когда дело касалось сволочной чиновничьей касты и продажной власти на местах, что, понятное дело, была подкуплена бывшим прокурором. Который... слегка запоздал со своей смертью. В любом другом случае Настасье Кирилловна жестоко порицала бы себя за циничные мысли, но Помелышева было совсем не жалко. А с другой стороны, его внезапная смерть в корне меняет картину маленького окрестного мира, ведь уязвимость объекта заставляет сомневаться в том, что он был абсолютным злом. Даже если иметь в виду доктрину справедливого возмездия.
      Погружаясь в эти мысли, Настасья отправилась в долгий путь к одной милой и слегка безумной даме, которая обещала отдать неугодившую ей орхидею. Чем она не угодила, секретом не было - не цвела, конечно. Настасья решила рискнуть и повозиться с несговорчивым цветком - почему бы не удовлетворить исследовательский интерес за бесплатно! Еще и Ванька Мокрый в нагрузку обещан. Он, хотя и неприхотлив, но в прошлом году погиб в Настином саду, а Кирилловна любила круглогодичные цветы...
       Влажная духота с самого утра нагнетала дождь, но целый месяц небо не давало себе настоящей разрядки, проливаясь лишь скудными каплями, которые нисколько не освежали атмосферу - а, напротив, добавляли ей тяжести и злости. Долгий путь на электричке вперемешку с автобусами Настасья проделала, стоически запрещая себе впадать в кислородное отчаяние. Долгожданная прохлада обрушилась внезапно на обратном пути, словно изрыгая свое азартное "нате!". Настасья не успела добежать от остановки до дома и впервые за много лет блаженно промокла, чувствуя себя младенцем, пропитанным околоплодными водами. В этой счастливой первозданности - и уже начиная непривычно зябнуть, - она и вернулась домой. Дома по-прежнему было пусто - муж уехал к стареньким родителям помогать с огородными делами. Просушка, помывка, переодевания - все это Настасья проделала справно и на скорую руку, верная своему правилу минимизировать любую домашнюю каторгу, за счет чего увеличивать время удовольствия и разных приятных дел.
      А приятные дела - это Настин сад! Вроде тоже домашняя возня - но совсем иного свойства! Маленькая комнатная вселенная в масштабах одного утепленного балкона. А скажи ей еще лет десять назад, что она будет ликовать от того, что расцвел хвостатый бульбофиллум - чудик, показывающий язык, так ведь подняла бы на смех! Впрочем, судя по имени, чудик с длинными склеивающимися ножками был женского рода. Встречайте, Элизабет-Анна по прозвищу Брусника! Это цветок, а не модная блоггерша. Орхидея... Особая гордость в том, что Настасья вовсе не орхидейница и быть ею не собиралась, ей было интереснее съедобное направление трудов праведных - баклажаны, помидоры и ее высшее сельскохозяйственное достижение - миниатюрный арбузик. И все же у нее расцвели эти шедевры - Пульхерия и Элизабет... Настасья Кирилловна была очень горда собой, и, конечно, слегка досадовала, когда эту гордость встречали холодком непонимания.
      Сад радостей земных... чем не дело жизни? И почему матерые дачники смотрят на нее снисходительно? Преображать жесткую урбанистическую часть мироздания куда важнее, чем предназначенные для земледелия сотки... Человек рожден, чтобы быть первопроходцем.
      Настасья мельком полюбовалась созданием рук своих - чтобы взбодрить жизненное кредо, потом выпила имбирного чая с абрикосовым печеньем и, слегка робея, набрала номер Яны Беленсон.
      История Яны извилиста, как и у всякого, кто рвался к власти, потом отошел от власти, но отошел недалеко. Именно ей первой удалось возглавить справедливый бунт обманутых дольщиков, еще до Валентина. Но он-то впоследствии первый понял, в чем была ее корысть. А мадам Беленсон развила бурную и напористую деятельность - такую, что Настасья Кирилловна даже не успевала изучать на форуме все нюансы ее маневров. Яна все время куда-нибудь собирала народ: то в министерство, то к главе администрации, то к областным чинушам. Настасья быстро забывала эти закоулки властной вертикали, а также все письма и заявления, которые подписывала и от своего имени куда-то посылала. Главное, что она уяснила - это вожделенный статус проблемности объекта! Если многострадальный "Машкин-лэнд" признают проблемным - тогда проклятые взяточники зашевелятся и им придется найти нового инвестора, который и доведет дело до конца. А вот если бывшего прокуроришку с подельниками суд признает банкротами - то и дольщики вместо квартир, скорее всего, получат жалкие компенсации. Словом, как были обманутыми, так и останутся.
      Вот такую версию развития событий яростно внушала всем мадам Беленсон. И ей столь же яростно верили! Потому что она была очень убедительной. Впрочем, как многие активисты и провокаторы. К счастью, в случае с Марилэндом до баррикад не дошло, но были митинги и репортажи телеканалов, после чего участники возбужденно переписывались в чате и шумно ждали перемен, которые вот-вот должны были обрушиться счастливым водопадом на головы страдальцам. Они постоянно ощущали это нервозное "вот-вот", но почему-то ничего не происходило. Ничего, что было бы похоже на решающий сдвиг... Один бумажный поток справок, обращений, решений, разрешений, определений - и в этом душном месиве бумаг, слипающихся в одну безликую кондовую канцелярскую отписку, тонули годы и угасала жизнь.
      И вдруг однажды Яна Беленсон без видимых причин сложила с себя руководящие полномочия. Если, конечно, не считать причиной постоянные стычки и споры со скандальной Зеленцовой, которая и соседских тараканов подозревала в коррупции. Но Зеленцова затевала перепалку без всякого повода, просто из органической потребности в скандале, а Яна как человек активный ей просто чаще попадалась на глаза. Нет, причина была в другом, в чем-то неведомом обезглавленному воинству неудавшихся заселенцев в новые стены... Пока все обескураженно примолкли, на первый план вышел Валентин Осипов. Он плавно подхватил бразды правления, голос его поначалу был тих, но уверен, диктаторский мускул он нарастил быстро, но не сразу.
      Потом пронесся слушок - якобы однажды Валентин шепнул кому-то из инициативной группы - инициативному и разговорчивому! - о той лазейке, на которую надеялась мадам Беленсон. О так и не принятом хитром законе о том, что объекты строительства можно будет сдавать в эксплуатацию частями. И ведь какая штука: первые два корпуса "Марилэнда" были почти построены. Если бы закон был принят, то Яна, у которой была прикуплена жилплощадь именно в одном из этих корпусов, оказалась бы в выигрыше. Настасья Кирилловна смутно представляла, как этот финт был бы возможен при так и не построенной школе - пресловутой соцнагрузке, из-за которой застройщики и взбеленились. Школа и стала камнем преткновения и торможения, ведь навесили эту соцнагрузку уже в процессе строительства и она, понятное дело, сжирала прибыль. Словом, как бы то ни было, Яна надеялась на то, что ей удастся благополучно выкарабкаться из безнадежного предприятия. Продала бы квартиру - и поминай как звали! Именно ради этого она мастерски изображала бурную деятельность. На деле ей нужно было просто потянуть время...
      Такова была версия Валентина, которую он, правда, никогда не подтверждал публично. Посвященные в нее дольщики воспылали праведным гневом, но там, где деньги и власть, царьки удивительно живучи, а паства забывчива. Выдержав паузу перезагрузки, Яна Беленсон снова всплыла в чате, словно небезызвестное вещество в проруби. Всплыла и мягко внедрилась в процесс, став правой рукой Осипова. Опыта и погруженности в тему у нее хватало, как ни крути. И она, в отличие от инертной массы, была легкой на подъем и пробивной. Многие искренне приветствовали ее возвращение! Что ж, презумпция невиновности в действии... А корыстные мотивы, ежели они опять поднимут голову, должен был жестко пресекать предводитель. Время показало, что эта расстановка сил приносит плоды.
      Кому как не Яне знать подробности... Именно за этим Настасья Кирилловна и позвонила ей. Хотя и приготовилась не слишком доверять услышанному. А также приготовилась, что телефон промолчит - период отпусков, во-первых, а во-вторых, мадам Беленсон почти никогда не отвечала сразу. Набивала цену - ведь мы-то знаем, что все эти байки про занятость, авралы и переговоры - это все пыль в глаза, уловка для простодушных лохов, и никогда не оправдывай того, кто молчит.
      Но вопреки своей манере Яна ответила сразу. И накатила волной
      - Настя, боже мой, как хорошо, что ты звонишь! Какой ужас у нас происходит - а все молчат! Что за народ! Бедный Валя... когда он впахивал - все его дергали, все от него что-то требовали, а заодно и грязью поливали, а теперь он никому не нужен! Люди озабочены лишь своим шкурным интересом...
      Настасья ошеломленно слушала и сначала никак не могла взять в толк, почему Валя - бедный, а интересы у народа шкурные! И только дождавшись, когда лавина негодования схлынет и возникнет короткая пауза, она смогла вставить свой наивный вопрос, на что услышала:
      - Ему же теперь дело шьют! Инициатива наказуема! А заступаться за него никто не спешит!
      Яна продолжила распаляться с новой силой, а Настя ловила в этом потоке крупицы смысла. Все, что она поняла, сводилось к следующему: Валентин подозревается в убийстве Помелышева. Матерь божья... поверишь теперь в месть из могилы! И преподносилось это известие так, словно об этом уже знает вся прогрессивная общественность, но вот вызволять несчастного из зловеще приближающихся застенков никто не спешит. И вот как быть с таким народцем, блюдущим лишь свои мелкособственнические интересы...
      - Яна, прости за глупые вопросы, но с чего вдруг Валентина подозревают? И как мы можем за него заступиться? Я-то готова, если мой голос что-то значит.
      Мадам Беленсон вдруг обмякла и резко сбавила обороты, словно чья-то готовность помочь уже и была помощью. Она вдруг заговорила с медленным отчаянием о том, что все дело в Валиной дочке, которая однажды так лихо и опрометчиво обложила прокурора трехэтажным ямбом, обозвав его во всеуслышание Помелом.
      - Дочка? А я не знала, что она тоже принимала участие в наших собраниях! - устыдилась Настасья собственному неведению. Точнее говоря, ей показалась весьма неожиданной сама мысль о том, что у скрупулезного мизантропа были наследники. Но, собственно, почему бы и нет? Дети есть даже у совершеннейших чудовищ и виртуознейших зануд. Хотя в случае с Валентином даже трудно представить рядом с ним кого-нибудь, кто не вызывал бы в нем желчные волны гнева и раздражения.
      - Да ни в чем она не принимала участия! - раздраженно отмахнулась Яна. - Просто однажды пришла на какую-то встречу, чтобы попросить денег у отца. Она ж идейная - приют для животных создала. И деньги на него тянет со всех, кто попадется. Отец-то первый кандидат на раскрутку, конечно! Я не скажу, когда и зачем Осипов привел ее на собрание, а может, это была и приватная встреча с руководством... Он же вел постоянную деятельность, да и сейчас контролирует процесс. Но ведь квартира-то была куплена им для дочки! Может, поэтому она решила поучаствовать... В общем, увидела нашего кровососа - и спустила на него собак. Это ведь было еще в пору безнадежного застоя с нашей стройкой! А девица, видать, без тормозов... Когда Валя мне рассказал про ее выходку, я была в восторге! Вот, думаю, молодчина, размазала эту сволочь по стенке! Кто ж знал, что Помелышев отдаст концы!
      - Но не за дочкин же выпад теперь Валентина делают подозреваемым! - возмутилась Настасья.
      - Тут такое дело: его делают подозреваемым, потому что на дочку нашли компромат. Эта Влада Осипова - она ж просто экологическая Мата Хари.
      Дальнейшее показалось Насте легким авантюрным бредом, но с грустными последствиями. Итак, Влада, защитница бездомных собак и кошек, по части упорства в достижении целей "упала" недалеко от яблоньки. Животных Влада обожала с раннего детства. Потом стала активным волонтером в приютах, которым теперь несть числа и которые активно взывают к милосердию граждан, призывая их делать хотя бы скромные пожертвования. Собственно, какие к ребенку претензии, если он ратует за благое дело?! Возможно, одному из родителей - нетрудно догадаться, какому - не слишком нравилась выбранная дочкой профессия. Возможно, ему казалось, что "человеческий" врач пользуется куда большим почетом и привилегированным местом в обществе, чем ветеринар. Впрочем, не надо забывать, что все это лишь версия Яны Беленсон. "Лично я гордилась бы таким дитём", - подумала вскользь Настя, но что творится в душе у сурового Валентина - об этом можно только осторожно догадываться...
      Итак, Влада не просто стала активно помогать животным, но и быстро столкнулась с тем, как непросто быть зооподвижником. Вместе с единомышленниками она соорудила в помещении чьей-то дачи - подробности Настасья уловила плохо - Дом потерянных зверей. Потерянных - потому что все собаки и кошки когда-нибудь обязательно должны найтись. Каждому положен свой хозяин, а лучше сказать, друг-человек. Такова была гуманистическая концепция звериного дома. И все бы хорошо, да только концепция требовала немалых средств для содержания братьев наших меньших. Конечно, энтузиасты постоянно взывали о помощи честной народ в соцсетях, но этого категорически не хватало - животных становилось все больше, многие из них были больны и требовали особого ухода. Неизвестно, кто был основным содержателем благотворительного Дома и кто пожертвовал под него собственную дачу, но важно, что Влада Осипова в поиске материальной помощи раскрутила богатого папика - в формулировке мадам Беленсон... А потом... видимо, не в полной мере выполнила условия сделки, но, к облегчению Настасьи Кирилловны, Яна была не в курсе грязных подробностей. Главное, что девочка сильно вляпалась, а гнусный спонсор запустил в интернет ее откровенную фотографию с недвусмысленной рекламой интимных услуг. Там даже иезуитски обыгрывалось название приюта - Дом потерянных "кошечек"...
      - И вот, казалось бы, барышня легко отделалась! Если подумать, кто бы разглядел ее фотку в этих помойных потоках интернета! - сокрушалась Яна. - Но следователь откуда-то об этом узнал и намекнул Вале, что на дщерь-зоозащитницу многовато компромата, если вспомнить о ее угрозах в адрес убитого. Что дело тянет на преступный сговор...
      - Курам на смех! Ну какой преступный сговор?! Они что же, хотят Осипову вменить содержание притонов и сводничество? И эксплуатацию собственной дочери в придачу. Очередные гримасы нашего правосудия. Главное - каков мотив?! И ведь как они все быстро разнюхали! Насколько я понимаю, Помелышев умер... то есть его убили на днях!
      - А черт его знает, когда он умер и сколько дней прошло. Мы и узнали-то об этом только потому, что Валентина вызвали к следователю. Боже мой, теперь у нас целых два следователя! У одного мы были свидетелями, а у другого станем подозревамыми!
      - Добрый и злой. Классика жанра. И в этой схеме особенно опасно доверять доброму, - вспомнила Настасья, как Василиус убеждал ее в этом в одной из их милых бесед. - ...Так все же чем я могу помочь Валентину? Поручиться за моральный облик Влады? Да и в какой форме? Ты же говоришь, что пока не предъявили никаких обвинений, только запугивают.
      - За ними не заржавеет! А насчет помощи - полагаю, нас всех вызовут. Всех дольщиков. Сдается мне, они хотят это убийство на кого-то из нас повесить вопреки здравому смыслу. Ты же понимаешь, что бывших прокуроров не бывает. Они за своего пасть порвут. А заодно и свои грешки на него повесят. Но многие из наших не любят Валентина. И уверены, что он себя в обиду не даст, и защитники ему не нужны. Поэтому здравомыслящим надо выработать некую единую линию показаний. Ты-то со мной согласна?! А некоторые вообще такого наговорили... будто я притворяюсь, что вся в хлопотах, а на самом деле Валю со счетов списала, сплю и вижу, как он в тюрьму сядет, а я сама стану управдомом в нашем Марилэнде! Да очень-то мне нужен этот геморрой!
      Настасья совершенно растерялась от наплыва угрожающих перспектив. До нее, конечно, дошло, что инициатива ее, как и положено, наказуема и лучше бы она не открывала этот ящик Пандоры - то есть вовсе не звонила бы мадам Беленсон. Она пообещала Яне содействие, но ей совсем не хотелось с ней объединяться в чем бы то ни было. Но кое в чем она права: здравомыслящим-то пора это сделать... как пролетариям в былые годы.
      Как это часто бывает, когда разговор остался не завершенным четкими договоренностями, а только лишь растревожил темные пласты неизвестностей, хотелось что-то немедленно предпринять или предотвратить. И это ощущение становилось навязчивой идеей, пускай беспредметной, но страшно беспокойной. Настасья Кирилловна страсть как хотела немедленно обсудить новости с мужем, но это было возможно лишь по его возвращении. Сказать нужно много, а объяснять все эти нагромождения по телефону бессмысленно. Шуру волновать всем этим, конечно, ни к чему. При воспоминании о дочке и о ее извечной несокрушимой иронии Настасья поймала себя на циничной мысли о том, что она скорее печется не о судьбе Валентина Осипова, а о том, не застопорится ли строительство Марилэнда без него. Кто еще сможет держать в хорошем тонусе эту неповоротливую строительную махину?
      Устыдившись своей тайной корысти и не подыскав доверительного собеседника, Настасья решила побеседовать с цветами. Фиалку, укрывшуюся в комнате от жары, захотелось вынести на лоджию - такая здесь приятная влажная прохлада... А спатифиллум тих, прекрасен и неприхотлив, и в народе не зря прозван женским счастьем, но ведь есть еще и цветок под названием "мужское счастье", а без него семья неполная...
      Между прочим, Шура тоже любила в детстве разную живность приволочь домой. Так в доме появились кошка Елизавета Васильевна и пес Боцман. Целая эпоха в них... и не скажешь, что ушедшая! А каково, интересно, было Владе с таким папенькой? Взял бы он бездомное животное? Настя вдруг остро посочувствовала дочке железного Валентина. Она вполне представила его в роли кондового пуританского родителя, из тех, кого надо прочно стереть из памяти, чтобы стать счастливой женщиной.
       Она усмехнулась сама себе: счастливые женщины? А бывает такое? Вырастают ли они из детей, которым привили прочный запрет на удовольствия? Ангедония - наследие советского прошлого или - копай глубже! - изгнания из рая. Принцип отложенной радости. Радоваться сейчас - как минимум недальновидно. Сделай дело - гуляй смело! Если у тебя земля, то не может не быть огорода. Как-так - просто поваляться на лужайке в тени самостийного дерева, а не выращенной тобой яблони?! А если про удовольствие - то "только стоя и в гамаке", мы все помним этот анекдот, дети-солдатики с пластмассовыми сабельками...
      А женское счастье... - так им прежде всего жертвуют ради ценностей первого ряда, он же партер, он же бельэтаж - и далее вплоть до галерки, где оно и гнездится, сердешное. Поэтому никто толком и не знает, что это такое. Со времен Ивана Грозного женщине втолковали, что вообще-то, милая, твое счастье - это жертва. Жертва ради семьи, рода, священной войны и прочих чьих-то насущных нужд. Потребовалось четыре века, чтобы после тьмы песен, воспевающих женщину жертвующую, появилась единственная, воспевающая Эммануэль. Но львиная доля до сих пор с гневом отвергает концепцию счастья как удовольствия и наслаждения жизнью. "И я в их числе", - с честной внутренней улыбкой подумала Настасья Кирилловна.
      Но есть и стихийно протестующие. Прилежные дочки, ухаживающие за бездомными животными, например. Ради благого дела себя не щадящие... - не смейтесь!
      Да просто отпустите девочку побегать в раю! Пока она ребенок. И тогда, быть может, она не станет жертвой.
      Ух, прорвало! Настасья Кирилловна, наконец, отложила садовые работы, подивившись своему внезапно накатившему феминизму. Если это был он...
      ***
      Вечером она с нетерпением выложила мужу свой инсайдерский улов. Илья, как и всегда, иначе видел детали, собирая из них свой геометрически строгий узор с ловкостью виртуозов кубика Рубика.
      - Ну что же здесь непонятного, - с привычной легкой одышкой рассуждал он, пытаясь втиснуть какие-то новые книги в книжный ряд, и без того тесный. - Нынче всюду война компроматов, даже среди продавцов комиксов. И какой-то ретивый следователь... А кстати, ты не думаешь, что Яна мутит воду и нагнетает вокруг Валентина сущий ералаш? Может, она сама замешана в этом убийстве? Или это и вовсе дезинформация, а наш прокуроришко жив-здоров...
      Настасья всплеснула руками:
      - Да уж пускай лучше живет, только подальше от нас! Совершенно не хочется внедряться в этот клубок змей! Ведь гипотетически, как говорит Яна, тот, кто его убил, может поселиться в нашем доме! Ну а мадам Беленсон уже пожаловалась на то, что народ ей не доверяет и безмолвствует. Но она считает, что всех нас все равно вызовут в прокуратуру, и нам надо привести показания к общему знаменателю... А что это за книги? Папины, да?
      Илья горестно махнул рукой:
      - ... вот не знаю, что с ними делать! Взял особо ценные.
      "Все от книг избавляются, а он наоборот..." - со смесью досады и острой жалости подумала Настя. Жалости к потерянному поколению, рожденному в оттепель, а прожившему в смуту.
      - А про внезапную дочь Валентина - полная чушь, разумеется! - быстро сменив тему, отозвался Илья. - Надо с самим Осиповым пообщаться. Разве ты не хочешь узнать все из первых рук?
      - Я хочу, чтобы Марилэнд, наконец, построили! И толком не понимаю, чем нам грозит смерть главного злодея... - вздохнула Настасья Кирилловна.
      - Грозит... или обнадеживает? И как насчет того, что это может быть вовсе не убийство, а очередная Помелышевская многоходовка, которых мы уже накушались по самые брыли.
      - А знаешь... я, пожалуй, с ней встречусь! С Яной, с Валентином, и даже с Владой, потому что она мне интересна. Я хочу, как говорится, поближе познакомиться с первоисточниками.
      - Наводишь мосты? - усмехнулся Илья. - У тебя такой заговорщический вид, словно ты задумала стать регентшей при малолетней царице. Главное - чтобы тебя не втянули в очередную подставу.
      "Он сегодня странный. С какой-то чуждой насмешкой ко мне..." - подумала Настасья, когда муж вышел из комнаты. Она решила взглянуть на эти особо ценные книги, которые, конечно, не вписались на полки, а поселились стопкой на подоконнике. Одна из них, большая, с темным, видавшим виды переплетом, с засаленными расползающимися страницами, была детской библией, изданной в начале двадцатого века. Настасья не могла представить эту книгу в доме Илюшиных родителей. Она задумчиво листала ее, пока не остановилась на черно-белой репродукции. На нее с пытливым изумлением взирал младенец Иисус. И просил ответа. "Ты прав, какое мое дело!" - смутилась Настасья. Положила книгу и... импульсивно набрала номер Васи Субботина.
      
      5. Электронная улыбка
      
      По пути на интервью с невероятным Саввой, с молодым Стивеном Хокингом земли русской, Соне вспоминалось совсем другое паломничество. Вот уж и впрямь любит наше сознание порадовать нас абсурдными связями. Впрочем, возможно, не такие уж они и абсурдные... Много лет назад одна деятельная товарка, девушка порывисто религиозная, но не чуждая и мирских радостей, уговорила честную компанию посетить доморощенного мудреца-учителя. Поманила всех ясновидящая компонента и легкое осеннее богоискательство. Соня идти не очень хотела - она не доверяла товарке, чьи приступы клинического православия хитро попустительствовали ее собственным малоприятным несовершенствам. Но все же было любопытно, к тому же надо было вроде как сопроводить одну добрую подругу на сносях. Подруга, как и Соня, была совсем не религиозна, но в попала в трудные обстоятельства, забеременев от женатого мужчины. Неплохо зная подругу, Соня предполагала, что у нее и без мудрецов все сложится должным образом - бывают такие люди, которые умеют расположить к себе покровителей, и даже их ошибки оказываются просто извилинами на прозорливом пути к благополучию. Чахлобородый мудрец показался даже симпатичным: денег он не брал, в мракобесии замечен не был, вреда никому не принес - и на том спасибо! Разве что попахивал немытым тело, что было простительно - жил в убогой коммуналке, места общего пользования которой напоминали катакомбные пещеры ранних христиан. На обратном пути беременная подруга смущенно недоумевала: мол, старец к следующему занятию попросил ее вспомнить и написать на бумажке все ее грехи, но ни одного греха за собой будущая мамочка не знала. "Ну, какие у меня могут быть грехи?! - тихо восторгалась она собой. - Чревоугодие, что ли?"
      Потом религиозная особа-паломница строго выговаривала Соне за подругу: "Это же такая гордыня - считать себя безгрешным! Без греха только Бог и дети до семи лет!" Соня тревожно ежилась и не знала, что ответить. Она о ту пору тоже была не сильна в самобичевании. А чревоугодие и поныне грехом не считала.
      Гневный намек на прелюбодеяние остался и вовсе не услышан. Это слово Соню смешило. Она была не прочь развеселиться и сейчас - в конце концов, надежда на аванс возродилась. Накануне ей позвонил мужчина в синем костюме, имя которого она так и не запомнила, и радостно заверил, что Савва уже ждет своего... биографа! Ни больше, ни меньше. София, конечно, прежде всего, хотела выяснить, что же все-таки запланировано на завтра - съемки ролика, интервью для великой книги или еще какие фокусы с воскрешением Лазаря. Милый мужчина туманно пообещал, что завтра - всего лишь пробный камень, сбор базовой информации. "Разговор за жизнь"...
      И Соня расслабилась. Она успела подзабыть, что синий мужчина - это ж все равно, что девушка в голубом, никакой в нем опоры, поманит землей обетованной и сгинет в светлой дали. Почему-то она решила, что разговор за жизнь будет на троих, но когда прибыла к условленному месту, то была жестоко разочарована - Клетчатая Шляпка уже была готова оттеснить всех синих мужчин, вместе взятых, и упрекала Соню за пятиминутное опоздание. Только теперь стало очевидно, что ведь никто не обещал отсутствия этого клетчатого недоразумения, никто! Встреча с молодым светилом бизнеса и науки должна была состояться в углу огромного зала, где словно был недоделан ремонт. "Это его офис?" - спросила Соня, в ответ получила краткое "нет". "Но и не дом, надо полагать..." - пробормотала она уже внутрь себя. Все уселись за большой стол. Обстановка дышала неуловимым негостеприимством и неудобством. "Ладно, знавали мы обстановочку и похуже", - бодрилась Соня.
      Менее всего Савве подходило его имя. Однако младенцы не появляются на свет бородатыми хипстерами, чтобы было уж точно понятно, какое имя им подойдет. Савва Лёвшин был на беглый взгляд безбородым пшеничноволосым ботаником, из тех, что лет до сорока сохраняют мальчиковость облика, а потом, смотришь, - а они уже заматеревшие корифеи. Соня сразу спросила, зачем ему все это, ведь он-то еще не заматерел, и для пышной автобиографической саги о себе у него пока мало опыта. Шляпа недовольно засопела, но плевать на нее, ведь если она хочет, чтобы из ничего был сделан том с золотым обрезом, да еще и какой-то ролик, да еще и то, не знаю что... - какие тут могут церемонии в вопросах целеполагания! Лёвшин бегло залопотал о нейросетках, которые он унаследовал от родителей, и в которых он не хочет запутаться, чтобы не наступить на их грабли. "Да и в конце концов, это неплохой подарок", - вдруг по-детски улыбнулся этот вундеркинд-переросток. Соня плохо себе представляла подарок, в создании которого участвуют нейросетки, но допускала, что это предвестник любимого Агапычем кибер-будущего. Почему нет! Но, видимо, кибер-будущее плохо поддается ее обыденному пониманию, потому как мальчик с купеческим именем, за которым неотрывно маячил флер купеческой же благотворительности, похоже, совсем не имел человеческих воспоминаний. Более того, он сам того не осознавая, декларировал это с самого начала разговора, когда выяснилось, что он не знает своего родного отца.
      - То есть я с ним все же виделся однажды, когда был... не помню, сколько мне было лет, но от него нужно было разрешение на то, чтобы я выезжал за границу. В течение двух часов я тогда с ним общался... но ничего не помню!
      - И все? А почему же вы с ним не контактируйте? - Соня, как ей казалось, задает самый естественный вопрос, оговорившись, что обозначенным обстоятельствам, конечно, может быть масса не зависящих от Саввы причин.
      - Я не знаю, - все с той же безмятежной улыбкой отозвался Савва. - Отец ушел, когда я еще не родился. Сколько себя помню, мы жили с отчимом.
      - Видимо, отчим заменил вам отца?
      - Да, наверное, - ответил Савва, не меняя инфернального регистра улыбки и словно рассказывая не о себе, а о ком-то далеком и чужом.
      - И все же разве вам никогда не хотелось познакомиться с родным отцом поближе? - напирала Соня, хищно нащупав психологический узел.
      Савва с легким недоумением пожал плечами, словно его спрашивали, не пора ли менять еще вполне справный автомобиль:
      - Вообще-то нет, не хотелось. Потому что я не знаю, захотел бы он помочь мне в достижении моих целей. И если нет, то это было бы просто тратой моего времени.
      - А нужно тратить время только на тех, кто помогает достижению твоих целей?
      - В моей картине мира - да.
      - И какие же у вас цели? - не удержалась Соня, но Шляпа призвала ее помнить, что время встречи ограничено, а необходимо собрать еще столько информации по плану, "который я вам предварительно выслала и которого необходимо придерживаться".
      Особы, подобные Клечатой Шляпке, не способны понять, что главная их задача в любом созидательном процессе - сгинуть с глаз долой вместе с порожденными их дряблыми мозгами нечитабельными планами. Поэтому Соня, закусив удила, принялась выпытывать у этой помеси Электроника с Кощеем бессмертным хотя бы горстку живых подробностей. Но о своей матери Савва мог констатировать не намного больше, чем о функционально бесполезном отце. Словно бы ее он тоже видел не более двух часов в своей жизни...
      - Мама... ну я думаю, что она слишком эмоциональная. Чересчур добрая. Это у меня от нее, что мне очень мешает в бизнесе.
      Бедный добрый мальчик! Отчим, воспитавший его, тоже оказался недостаточно злым для бизнеса, но он хотя бы программист, от него было что усваивать, кроме доброты. И вот эта пустая порода сыпалась на голову Сони битый час, хотя она усердно рыла эту неплодородную землю. Разговорить и раззадорить на нужной теме она не просто умела - это для нее было самой что на есть органикой натуры, но тут все ее атаки и воркования, все ее энергетические волны разбивались о скалу электронной улыбки, за которой, похоже, простиралась какая-то неизвестная ей доселе табула раса эмоциональной памяти.
      - Давайте не будем тратить драгоценное время Саввы, - снова влезала Клетчатка, - О детстве мы сможем узнать у его мамы, встреча с которой...
      Соне вспомнилась однажды услышанная философская концепция, согласно которой доказательством существования индивида не может служить сам индивид. Его существование должен подтвердить хотя бы один свидетель... Наверное, авторы этой концепции - сотрудники ЗАГСа. В голове пронеслись обрывки комедии 60-х годов про того, кого по ошибке записали умершим, а он не умер, но бюрократическая машина всячески противилась жизни, не подтвержденной на бумаге... К чему это все? К тому, что бывают люди, которые не прожили свое детство. Их детство всегда существовало только в родительской памяти - так же, как высадка человека на Луну существует только на сомнительной кинопленке, как говорят разные умные ехидные господа.
      Игнорировать Шляпу было все труднее, и Соня для вида прилежно записала несколько имен бывших одноклассников и знакомых Лёвшина, которых предстояло разыскать в соцсетях и допросить. Она усердно делала вид, что обязательно этим займется, вот только выцарапает из холодной пустоты кусочек смысла. И она выцарапала! Болтающиеся в невесомости генеалогические корешки древа Лёвшиных вдруг обрели горстку почвы - Савва упомянул о дедушке! Откровение было в том, что упомянул тепло, а до сего момента этот градус в разговоре отсутствовал. София попыталась раздуть пламя, но она рано обрадовалась. Ее обнадежило, что дедушка был поваром. И пек вкусные блины. Вот, вот они, милые домашние подробности! Сейчас настроимся на детство, думала она, наивная, желая еще вкусных нутряных подробностей...
      - Еще какие-то подробности рассказать... - как эхо, повторил Савва, и Соня начала привыкать к его странной улыбке. - Ну вот одно яркое воспоминание, когда мы пошли с дедушкой купаться на речку, и он утонул. Мне было лет пять, наверное. Я не помню, кто с нами был еще... Бабушки точно не было. И мамы, по-моему, тоже.
      - Как утонул?! Совсем? Умер?! - испуганно уточнила Соня.
      - Да, - кивнул Савва. - В общем, я не помню, кто был с нами еще, но помню, как я бежал домой, и меня раздувало от гордости: вот это я сейчас залеплю всем новость! Вот они все со стульев попадают!
      Соня беспомощно огляделась. Она надеялась, что хотя бы синий костюм ее пожалеет. Но он, как и постылая Шляпка, застыли в позе вежливого ожидания. Никто не собирался дать хоть малейшую волю эмоциям. "Может, он только мне кажется улыбчивым чудовищем?!" - с ужасом спросила себя Соня. Казалось, что в воздухе повис постулат о том, что демонстрировать личное отношение к реципиенту непрофессионально. Допустим, так и есть, однако вести беседу так, чтобы личное отношение обострилось у слушателей - наипервейшая задача коммуникатора! Но к черту все эти журфаковские азы - Соня вдруг поняла, что ей хочется изучить Савву как патологическое явление. Исследовательский интерес - самое конструктивное последствие шока. Жаль только, что шок и его последствия она испытывала в одиночестве. Пока Соня лихорадочно раздумывала на тему "где у него кнопка", Шляпа, уже с явной укоризной в ее адрес заполняла паузу скучными вопросами про деньги и про фирму. А утонувший дедушка - помилуйте, экая мелочь...
      Мужчина в синем костюме тоже бодро подключился к теме. То есть вероломно и окончательно перешел в стан врага. И Соня внутренне смешалась, пошла на попятную в оправданиях: а что если этот странный Савва своим воспоминанием просто передал детскую метафизику, ведь до шести-семи лет ребенок не воспринимает необратимость смерти. Это для него сказочная метаморфоза: кто-то вышел из комнаты, но он вернется! Просто в каком-то месте сюжет жизни обязательно пугает, таковы правила игры... Но все это не всерьез, потому что ребенок сам про себя пока еще не знает, что когда-нибудь умрет. А это, согласитесь, в корне меняет взгляд на вещи...
       И Соня быстро перехватила инициативу. В конце концов, ее назначили биографом. Хорошо, она тоже попытается войти со стороны арбайтен - в другую дверь натуры. Strekoza.com! Одновременно практичное и общественно-полезное детище под девизом "и стрекозу, и муравья работой обеспечу я". Интернет-платформа с функцией подбора вакансий с учетом психотипа. Один из немногих общедоступных оазисов для творческого люда, где можно было найти приличную фрилансерскую халтуру. Правда, Соне ни разу не удалось. Однако сайт умел влиять на ситуацию магически: как только Соня увязала в поиске, по прошествии некоторого времени работа приходила из другого источника. Это лучшее, что ей можно было ожидать от виртуальной жизни. Но у других получалось идти к цели прямой неизвилистой тропой, и для этих счастливчиков и был создан портал Стрекоза. Шляпа с деловитым видом уже упаковала сонм спасенных от безработицы Саввой и его командой в длинные цифровые ряды нулей, но Соню по-прежнему интересовала личная мотивация всего сущего. Как, почему, с чего все началось и почему именно трудоустройство... - и снова она получала ответ какую-то невнятицу о том, что когда-то четверокурсника Лёвшина грубо подрезал жлоб на BMW и из-за этого пришлось долго стоять на железнодорожном переезде, опаздывать, злиться - и вот тогда-то Савве и пришла мысль о несправедливости того, что он, такой умный, бедный и убогий, а какой-то жлоб... Соня тихо скрежетала зубами: помилуйте, кому нужны эти банальности о богатых жлобах и бедных обиженных гениях?! Она переводила тему на вакансии для инвалидов - дескать, я читала, что ваш портал первый в рейтинге по ним, это правда? Пыталась как-то вывести на родственников с недугами - нет, глухо! Была лишь только одна реакция - тщательное отсутствие реакции. Но так было почти с любой темой, Соня устала и вдруг спросила:
      - Вы, насколько я знаю, не женаты?
      - Нет.
      - А девушка у вас есть?
      - Нет.
      И опять ни единый мускул не дрогнул... Несчастная любовь? Поставил блок, никого к себе не подпускает, держит дистанцию? И не забывать о том, что он богатенький буратино, и что у него наверняка невроз "вам нужна не я, а мои миллионы". Соня попыталась зайти с мещанской стороны вопросы: вот-де вы упоминали о семьях ваших друзей - а вам не хочется создать семью? На всю эту чепуху она получила ряд четких невозмутимых ответов. Семью он не хочет. Семьи друзей не вызывают энтузиазма. Справить физиологическую нужду можно и без семьи. И для могучего математического ума это удручающе примитивная задача.
      - А если вам встретится умная и достойная вас женщина? Вы это допускаете? - Соня поняла, что опять безнадежно увязает и, капитулируя, выбросила последний чахлый козырь в виде ничтожной надежды на появление этакой Ирэн Адлер цифровой эпохи. Но ведь и сам Холмс ни за что бы в нее поверил, пока не встретил... Савва вдруг сжалился над Соней с ее сизифовыми муками и выдал:
      - Понимаете, для меня вопрос о том, есть ли у меня девушка, звучит примерно так же, как... живет ли у меня в холодильнике маленький инопланетянин.
      - Наверное, на сегодня хватит, - вклинилась Клетчатая Шляпка.
      И Соня впервые была с ней согласна.
      И Савва был согласен, и с милой благодарностью Соне за "необычные вопросы" растворился в пространстве, словно среди придуманных им ай-ти обновлений была и технология исчезновения. Шляпа тоже быстро покинула поле боя, но в ее уходе не было ничего таинственного. Она не попрощалась с Соней, и этим было все сказано. Остался только милый предатель. Его синий костюм несколько поблек и медленно дрейфовал в сторону серого. Он предложил подбросить Соню до метро и вдруг, в машине рассыпался комплиментами:
      - Вы целый сеанс психоанализа провели! Раскрыли такую сложную натуру!
      - Разве?! - усмехнулась Соня. - А, по-моему, в тщетных попытках раскрыть чужую натуру я сильно прищемила собственную! И теперь она распухла и болит.
      - Да, меня, конечно, тоже многое покоробило... - сочувственно признался синий костюм.
      Где было раньше его сочувствие, вот вопрос!
      - Скажите мне все же - что мы с вами делаем? Для чего мы собираем этот материал? Ваша коллега... - Соня никак не могла вспомнить, как зовут Шляпу. - ...Стелла сделала все, чтобы мне помешать. Если вы планируете делать рекламный ролик о компании - тогда почему передо мной изначально была поставлена совершенно другая задача?! Если это книга о человеке, то ассистенты мне в момент интервью не нужны. Разговор один на один... лучшего способа сделать то, о чем вы меня просили, не изобрели. Сбор базовой информации, поговорим за жизнь... - вы же меня на это ориентировали! Но, видимо, у нас разные представления...
      - Так ведь и для меня смещение акцентов стало неожиданностью! - возопил синий костюм. - Но я думаю, что мы скоро забудем эти мелкие размолвки, и все пойдет, как надо. Сейчас идет притирка, пристрелка, пробные камни...
      Опять он за старое!
      - Как бы этими пробными камнями кого-нибудь не зашибло! - не выдержала Соня, но к ее облегчению впереди уже маячило метро.
      Безгрешны только дети до семи лет... - отозвалось утреннее воспоминание. Дедушка Саввы, наверное, до слез смеялся в раю.
      
      6. Опасное состояние
      
      Василий в тоске вышел на балкон, чтобы соблюсти обманный ритуал "как бы покурить". Смешно: он расстался с этой привычкой давно, но тело не уставало требовать новых способов заместительной терапии. Выйти на свежий воздух, постоять, мысленно попыхтеть-поворчать на жизнь, вернуться несолоно хлебавши, погрустить... Вдруг поймать озарение, у которого завтра выйдет срок годности. Понять, что от кофе уже тошнит, но как же успокоить себя иначе, нежели чем еще больше взвинтить...
      Упрямец Камушкин уговорил Василия втиснуть себя в его фирму. Он, конечно, по-житейски прав: офисная глобализация поглотила частные лавочки. Вася, впрочем, и сам виноват - мог бы поактивней шевелиться с сайтом, но ведь как лень! Не его эта стезя - продвижение. Вот если бы Миша этим занялся... - но Вася ему и предлагать не стал такой абсурдный кувырок с иерархическо-финансовой лестницы в бездну. А вот поди ж ты, Миша услышал его мысли и сделал встречное предложение. Мол, сколько можно киснуть в грезах мелкого гуру навигации! Одиночное плавание - не твое, тебе нужна компания. Но не шарашка типа "те же и Гамлет", а масштаб! Наша вакансия - это хороший шанс...
      Боже, какое перерождение! Старина затараторил рекламной скороговоркой, которая обычно врезается в музыкальную реку чуждым фоном зеленых человечков-потребителей. Одно успокаивает: Миша Камушкин не враг. Вместе прошли огонь, воду и золотые трубы - работали на Агапыча, скромного золотопромышленника, как он нежно называл себя в ту пору. Вместе с друганом-химиком он придумал технологию отмывания золотишка с радиодеталей. И организовал Клондайчик в отдельно взятой халупке, затерявшейся в благословенном Медведково. Что в нем за медведки бродили - одному Богу известно, видно пьяные компании, слонявшиеся за "ещём", всех чудных зверей распугали, как браконьеры. Но по горб жизни - именно так гордо оговаривался Агапыч, - не забыть Васе бессонные медведковские рассветы, золотившие окна окрестных шестнадцатиэтажек... А Миша, младший подмастерье, и вовсе был тогда школьником. Так и сколотилась их странная компания в съемном Агаповском логове. А каких переливчатых изумрудно-лиловых оттенков была там ванна, в которой отмачивались железяки - а потом вываривались на газовой плите! Эх, молодость-молодость... Стены на кухне, понятное дело, тоже не подкачали по части супрематизмов и химико-импрессионистских узоров. Агапыч обитал во всем этом мрачном кислотном великолепии, дышал парами своего маленького да удаленького производства и сохранял при этом неуемную тягу к философии. Нюансы производственного процесса давно улетучились из Васиной головы. Помнится только, что когда Агапыч говорил: "У меня идет процесс", это значило, что он из дома выйти не может и лучше бы все подмастерья, как говаривал незабвенный Берти Вустер, сплотились вокруг него и принесли бы ему пельменей и сигарет. А ежели кто еще и сыра, майонеза и пряников подгонит, тот молодец.
      Подмастерьями Агапыча побывали в ту пору многие славные люди, даже одна учительница мировой художественной культуры, что весьма повысило средний образовательный уровень золотопромышленной артели. Занимались подмастерья выковыриванием железок с золотым напылением из гигантского вороха всевозможных микросхем и прочей электронной начинки. Выковыривание шло посменно, сутки напролет, с прибаутками, пьянками, выяснениями отношений, плетением любовных интриг, исповедями, бытовым психоанализом и бурным обсуждением философских доктрин. Потом начиналось алхимическое действо процесса - до него редко допускались младшие по званию. И когда, наконец, рождался кусочек драгметалла - обычно это была небольшая плюшечка - Агапыч принимал стоически независимый вид, брал для конспирации бо-ольшую дорожную грязноватую сумку, клал в нее ма-аленький плод совместных трудов и вез продавать знакомым ювелирам. Что скажешь - золотое время жизни!
      Агапыч звал Василия Базилевс. Когда Базилевс женился, кольца сварили в родной артели. Разве могли быть иные варианты, кроме поддержки своего производителя, деяния которого, разумеется, карались уголовным кодексом. Вася был иррационально уверен в том, что та романтическая контрабанда объединила всех участников, хотя с Агапычем он не общался, а Миша отыскал его не так давно в соцсетях. Учительница, кажется, отлично устроилась в школе для русских детей в предместьях Парижа. Но это редкий случай, когда занявшего тепленькое местечко вспоминаешь без неприязни.
      Теперь Базилевсу предстоял неприятный выбор в сторону корпоративной этики. Неужто он будет продавцом-консультантом? Что ж, можно, конечно, по-снобски фыркнуть, но, по сути, он был им и раньше, просто с ореолом посвященного и готового помочь в любое время суток. Было время в его жизни, когда он выбрал весьма необычное место работы для столичного жителя - будку на трассе, где дальнобойшикам продавали и настраивали рации и навигаторы. Настройщиком как раз и был Василий, который добрых два часа добирался до этой точки на своем раздолбанном форде. Зато в тот период он оброс клиентурой, и смог впоследствии работать дома, занявшись уже не только навигацией, а приводя в чувство ноутбуки и гаджеты - по мере сил и умений. Но драть три шкуры с несведущих, задирать цены, дуря простаков... - все же воспитание не то. А в предпринимательстве либо благородство, либо прибыль.
      - А ты так с тех пор и один? - бесцеремонно поинтересовался Миша, оглядев Васино жилище.
      - А ты какие "те поры" имеешь в виду?
      - Мне Агапыч говорил, что ты развелся.
      - А ты с ним контачишь? - неизвестно чему обрадовался Василий.
      - Да не особо... Слушай, ты от темы не уходи, - начал брать нахрапистым задором Камушкин. - Тебе нужна нормальная работа. Тогда и женщина появится нормальная.
      - Вот, значит, как ты полагаешь... Нормальная у меня уже была. И, кстати, что ты понимаешь под анамнезом нормальности?
      - Слушай, давай не будем придираться к словам. Не притворяйся, что ты не понял. Нормальная - это которая преобразит тут все... - и Миша неопределенно-пренебрежительно очертил рукой круг, давая понять, что все здесь нуждается в срочном преображении.
      "Заматерел и оборзел. Что ж, не ново". Василий вдруг остро ощутил обиду. И подумал, что ему уж точно не нужна здесь... преобразительница!
      - Миша, скажи честно, зачем ты меня так упорно хочешь пристроить в свою контору? А что если я тебя подведу? Не оправдаю, так сказать, высокого доверия...
      Камушкин вмиг слетел со снисходительного регистра. Почуял кот, чье мясо съел. Он округлил честные, слегка нахальные водянистые глаза и по-детски выпалил:
      - Да мне просто скучно одному-то! Неужели непонятно! У меня там только один Рубик-джан, да и тот малолетка. Поржать не с кем, понимаешь?! Над тем же Рубиком поржать... Думаешь один ты такой любитель индивидуального предпринимательства? Да я б сейчас тоже развернулся... но в одиночку теперь хрен заработаешь. А ты думаешь, у меня какие-то тайные мотивы, что ли?
      - Да ничего такого я не думаю, - усмехнулся Василий, хотя он как раз думал, но одновременно стыдился этого. Он убеждал себя, что Миша не враг, но те, кто работают на тех же должностях, что и он, все это менеджерьё - большинство из них ведь пальцем не пошевелит без личной выгоды. Коррозию под влиянием среды никто не отменял.
      И при этом Миша тысячу раз прав: кого еще по нынешним временам уговаривают занять непыльную вакансию... А Василий еще и подвох ищет.
      - Миш, ты тоже меня пойми. Лет-то мне сколько... Стыдно уже в продавцах-то бегать.
      - Ты недолго будешь в продавцах! С твоим потенциалом ты быстро станешь начальником отдела. Вот, если хочешь, мой тайный мотив! И тогда у нас будет своя банда в этом сетевом болоте. А потом...
      Давненько никто не выказывал такую безграничную уверенность в Васиной удачной карьере. Это было феерически свежо и абсурдно, что, как известно, срабатывает. Они с Мишей проболтали, как в старые времена, до рассвета, и Камушкин взахлеб рассказывал о той жизни, которая была у него после "золотого" века. О том, как он обретался на радиорынке и как учился собирать компы "из говна и палки". И как ему хочется возродить интеллектуальный посыл и снова сколотить "нашу" команду, только высокого полета и легального масштаба. "Ведь, по сути, мы так и остались подмастерьями-ковыряльщиками! Только антураж другой и молодость ушла".
      - Уж не тебе пока плакать о молодости, - отмахнулся Василий, а сам подумал, что Миша тысячу раз прав. - Не забывай про Агапыча-аксакала, он постарше нас всех будет. Он-то теперь в какой ипостаси и чем мозги опыляет юной поросли?
      - Бессмертием, однако. Думаю, это логично в свете его алхимических отношений с золотом.
      - Он и раньше к этому неровно дышал, - усмехнулся Василий. - Все эти его речи о том, что человек умирает, потому что знает, что смерть неизбежна. А вот если бы не знал... И по сути трудно с этим спорить: многие знания - многие печали. Это не ново. Ты мне лучше скажи, чем он насущно живет!
      - В издательстве работает. Семью свою большую кормит. Тоскует. А почему бы тебе самому не спросить? Он тоже о тебе вспоминает.
      - Вспоминает, но не ищет. Значит, еще не время.
      Камушкин бросил удивленный взгляд на Васю, но спорить не стал. "Когда я тебе стану нужен, я тебя сам найду" - говорил Агапыч. И Василий с годами понял, что этот принцип верен во всем. Лучше никого не искать, потому что ничего хорошего из этого не выходит. Правильнее, когда находят тебя. Но не всегда хватает терпения этого дождаться. Иной раз думаешь, что ожидание - самая варварская форма пожирания времени и самая мучительная. С возрастом же постигаешь горькую истину о том, что сама жизнь и есть ожидание в каком-то самом густом и непостижимом ее смысле. И старина Агапов это понял раньше всех нас. Отсюда и все его "бессмертие"...
      ...Вот ты думаешь, что из точки "рождение" ты движешься в точку "смерть". Из двадцатипятилетия движешься в двадцатишестилетие и так далее до известного предела. Но почему ты считаешь, что движение может происходить только линейно, только в одну сторону? Почему из точки А нужно обязательно прибыть в точку В? Может быть, пора воспринять время как многомерный процесс, как возможность менять направление по ходу движения? Может, я понял, что не хочу больше в точку В, я хочу в точку С? Или из точки двадцатипятилетия я хочу пойти перпендикуляром и прожить в ней лет десять, а потом... потом видно будет!
      Ожидание тоже можно превратить в такой перпендикуляр или в любой новый вектор. И прожить удивительную жизнь. И в этой жизни у тебя может родиться дочь... например. Именно про дочь напомнил ему звонок Настасьи Кирилловны на следующий день. Звонила она, как всегда очень вовремя - в час вечернего обострения одиночества. Миша Камушкин попал своим... камушком в болезненную точку: конечно, Базилевсу было одиноко. Но он до дрожи ненавидел пошлейшее клише о том, что одиночество необходимо кем-то скрашивать. Это состояние необходимо спокойно пройти насквозь. А те, кого ты ищешь только для того, чтобы заполнить эту естественную паузу, только усиливают и продлевают ее. Лучше обходить стороной доброжелателей, а точнее доброжалетелей, что пытаются играть с тобой в удачливого сводника и смакуют потом свое покровительственное превосходство: дескать, это ж я тебя с ней познакомил...
      Настасья Кирилловна, к счастью, никогда не задавала вопросов о личном. Напротив, она уводила разговор как можно дальше от беспокойной темы, которую Вася шутейно обозначил "смерть разведенного мужчины в неприбранной квартире". "Поздний брак - это ведь средство избежать одинокой смерти?" - спросил он однажды у Настасьи. На что она ответила, что подобное легкое отчаяние для организма даже полезно, ибо мобилизует. "Когда ты представляешь, как после твоей смерти твои вещи выбрасывают на помойку, воспринимай это как знак к тому, что пора навести порядок в своей жизни и выбросить лишнее..." Правда, сказав это, Настасья Кирилловна, немного помолчала и грустно добавила: "Но у меня лично рука не поднимается. Пускай, думаю, сами берут грех на душу".
      И то верно. В конечном счете, ведь мы не исчезаем. Алхимик Агапыч знал, о чем говорил.
      Но сегодня был необычный день - и Кирилловна-чтоб-не сказать-Филипповна в не свойственной ей сбивчивой манере, волнуясь, и смущаясь, ухнула в личные подробности. Ей было очень неловко от того, что подробности оказались такие бытовые, хозяйственные, да еще и с примесью криминала. Такая неэстетичная мешанина! Василий хотел было уверить ее, что гуща народной жизни сейчас как раз кстати - обманутые дольщики, убиенные прокуроры, каллы "Капитан Вентура" в цвету... Это как раз то, что ему нужно накануне пленения в офисный распорядок, в приближении чего он чуял звериную тоску. Однако одна деталь зацепилась и не давала спокойно течь мыслепотоку и беседе - отважная девочка Влада, лихо продинамившая спонсора приюта для несчастных дворняг.
      - А что если Алена выкинет такой же финт?! - прорвало Василия, вспомнившего про свое дитя. - Она ж тоже, добрая душа, помешана на бездомной живности... Все ходит выгуливать собак в такой же приют, бог знает где он находится. Когда была помладше, надевала смешной костюм далматинца - такая у них была волонтерская форма - и расхаживала в нем по городу. Нам это казалось милым и забавным. Но что если в действительности это секта?! Девчонок привлекают живностью, они, разумеется, привязываются к кошечкам-собачкам, а им потихоньку внушается мысль, дескать, барышни, ищите спонсора, без этого наши питомцы погибнут, и это будет на вашей совести! Жалостливого подростка легко на это можно поймать...
      - Василиус, не сгущай краски! Этак рассуждая, можно ребенка посадить под стеклянный колпак. Даже мне не пришло в голову испугаться, когда мадам Беленсон выболтала мне эту историю! А уж что касается детей, я большой охотник до теорий заговора. Эпоха страшная, детей надо беречь как зеницу ока, я согласна. Но без перегибов, иначе сойдешь с ума. - Настасья Кирилловна вздохнула, сбавив энергичные обороты. - Да нет там никакой секты, я думаю. Просто по молодости кажется, что все средства хороши. Для такой благой цели...
      - И не только по молодости! Но, вы правы, я сгущаю краски и делаю это сознательно. В этом, возможно, моя миссия: я не погружен в повседневные родительские проблемы, я не вижу ее каждый день и не слишком вникаю в текучку. Но моя задача - находиться над схваткой. Видеть те опасности, которые не углядишь материнским зрением. Обозревать перспективу... Но оставим эту трудную тему, потому как я не поручусь за свою прозорливость. Надо понимать, вы рассказали мне эту историю не для того, чтобы я углубился в собственные тревоги. И я так и не понял, что тревожит вас...
      - Я, наверно, ужасный рассказчик, если в моей говорильне даже ты не улавливаешь суть! - сокрушенно отозвалась Настасья. - Я пытаюсь тебе сказать, что очень боюсь за нашего Валентина! Пускай он и малоприятный тип, но вдруг его посадят за убийство, которое он не совершал?! Это будет такая чудовищная несправедливость. Я думаю, мы все должны ему помочь и вытащить его...
      - Стоп! Откуда вытащить?! Во-первых, он пока не в тюрьме и обвинение не предъявлено. Во-вторых, я так и не услышал от вас реальных поводов для беспокойства. Все, что вам известно, передано по глухому телефону. Какие-то мифические угрозы, исходящие невесть от кого... почему-то приплетена дочь Валентина... Я, конечно, понимаю, что судебная система встроилась в нашу генетику принципом "был бы человек, а дело найдется". И все же... у этого Валентина отсутствует мотив с точностью до наоборот: ведь это как раз у убитого прокурора был мотив грохнуть того, кто сделал его банкротом. Вот если бы убили Валентина...
      - Так я на что и намекаю! - воскликнула Настасья Кирилловна. - Может быть, следствие к такой завязке и клонит - убийство в целях самообороны. То есть прокурор Помелышев хотел прикончить Валю, а тот в ответ его задушил!
      - Наста-асья Батьковна, у нас с вами какая-то комическая опера "Севильский цирюльник" получается, - хохотнул Василий. - Думаю, такую версию даже наше завиральное следствие не родит. Где это видано, чтобы прокуроры, пусть даже и бывшие, да к тому же подследственные, пытались собственными руками убить своих врагов?! Вы про наемных убийц слыхали? Ну, в фильмах-то наверняка видели!
      - Не надо мне объяснять, что я полная дура в таких делах - я это и сама знаю! Я ж к тебе, Вася, за добрым словом иду, - обижено отозвалась Настя.
      - Тогда я так сформулирую свое доброе слово: не доверяйте подобному сумбуру! Может, эта ваша Беленсон сама замешана в нечистых делах. Вы ей не вполне доверяете, что правильно. Я бы на вашем месте не совался в мутную воду. Вот попросит вас о помощи сам Валентин - тогда и будем думать, что делать. Но сдается мне, что вас беспокоит что-то другое, чего вы мне пока не рассказали. Но я вас ни в коем случае не тороплю. Когда - и если! - захотите рассказать, то я к вашим услугам.
      - Я... мне... на самом деле мне страшно. Просто страшно. Страх мой иррационален, но я ничего не могу с ним поделать. Абсурдно бояться, что убийца или некое условное зло, которое в моей голове раздулось до размеров мифической мафии, поселится в нашем Марилэнде, которого мы так долго ждали. И я понимаю, что абсурдно, но все равно боюсь! Где-то на моей подкорке сидит уродливая химера, которая шепчет: исполнение желаний не бывает безнаказанным. И неизвестно, чем придется за него расплачиваться. Потому что очень долго ожидаемое требует тройной цены. Вот мы вписались в этот бесконечный долгострой и много раз отчаивались и теряли надежду. И, наконец, мы так близки к финалу - и тут вдруг прокуроришку убивают. И вот я уже прихожу к мысли, что он нас всех проклял за то, что мы его пытались посадить. И нам не будет жизни в выстраданном доме. И случится что-то плохое. А у меня дочка на сносях будет там жить. Вот такие у меня симптомы, дорогой Василиус, раз уж ты захотел копнуть глубже.
      "Это даже глубже, чем я думал", - растерянно подумал Василий. Он ведь всего лишь полагал, что навязчивые беспокойства за ближних чаще всего скрывают глубинные неврозы интимного свойства. И хотел всего лишь подразнить Настасью Кирилловну - зачем ему тайны, которые лишь отяготят их легкую кофейную дружбу... Но что касается внутреннего апокалипсиса вины за долгожданные удовольствия - в этом он не помощник, ибо сам болен.
      И опять его полоснула неловкость из-за того, что он не должен все это слушать, потому что у нее есть муж, и одно дело - веселая пикировка, болтовня, а другое дело - страх за беременную дочь, и вот это уже серьезно, даже если бояться нечего. Потому что нельзя безнаказанно слушать чужие семейные тайны.
      - Настасья Кирилловна, а давайте отметим мое поступление на новую работу! Все равно я на ней долго не продержусь, так хотя бы совместим бесполезное с приятным. Я ведь теперь буду ходить на службу в понтовый торговый центр. Давайте проведем вечер по-мещански! Съедим пиццу и выпьем что-нибудь приятной средней крепости. А я к тому времени что-нибудь разузнаю про ваших фигурантов...
      Василий выдал противоположное тому, что собирался сказать. Какая муха его укусила? А главное - что он мог разузнать? Может, он знал тайное место сборищ бывших прокуроров или ретивых следователей? Но ведь именно этого от него ждала хорошая женщина, тысяча извинений за чудовищное клише. И как еще обозначить эту уходящую натуру, как?! Она почему-то думала, что балбес Василиус обладает какими-то тайными умениями помимо манипуляций с мыслящим железом. Она сама не знала, чего ждала от него, а это опасное состояние. Это провокация.
      
      7. Чуткий инопланетянин
      
      Соня была вне себя от злости. Опять ее настигло ненавистное состояние пятого колеса в телеге! Взваливаешь на себя дело, которое ты обязан провернуть в истерически нереальные сроки - да только оно оказывается никому не нужным. Нигде тебя не ждут с твоим исследовательским порывом разгадать темные стороны молодого гения. Соня старательно обзвонила всех, чьи имена ей перечислил Савва. Тех, кого она была обязана ласково допросить с пристрастием, отыскав бракованные нейросетки...
      Да чтоб Клечатой Шляпке в них запутаться, как жирной мухе в паутине!
      И везде Соня получила вежливый отказ. Временный, конечно, но достаточный, чтобы усомниться даже в жалкой крупице смысла затеянной авантюры. Хотя Соня вынуждена была признать, что сгущала краски - ведь ее просто раздражала эта летняя отсрочка, эти вечные отпуска и отъезды, которые ломают планы тебе, несущему августовскую вахту в оскудевшем городе. Тебе, который не может уехать на юг, а может только на север, потому что малая родина прокормит и простит блудное лоховатое дитя... Хотелось как можно быстрее развязаться с этим мутным делом - ан нет! Однако в списке Саввы значились не только капризные одноклассники, из которых кто уехал, а кто просто не отвечал - в финале значилась еще некая Людмила Гавриловна. Под грифом "дачная няня". Не припоминая комментариев Саввы к этой идиллической персоне, Соня раздраженно вздохнула и для очистки совести набрала ее номер - вдруг няня уже умерла и... одним troubl"ом меньше?! Но она тут же устыдилась своих недостойных мыслей: ей ответил голос - воплощенное ангельское терпение. Голос благостный и нестяжательский, словно принадлежащий Франциску Ассизскому, только в женском варианте. "Мать Мария воскресла!" - мелькнуло в распалившемся Сонином воображении, но на мистические откровения не было времени. Услышав о Савве Лёвшине и о странной причине звонка, голос удивленно насторожился, замолчал... чтобы через секунды зазвучать смиренной и полной ожидания радостью даже от нежданных хлопот. "Ну конечно, приезжайте! Да в любое время - я всегда дома. Помню я немного, но, как говорится, чем смогу..." - заверила дачная... нет, не няня - фея! - Людмила Гавриловна. Остались еще праведники на этой Земле...
      Предохранительный клапан сработал позже, когда София уселась в электричку. Поначалу даже перспектива долгой некомфортной дороги, чего она старалась теперь избегать, не повергла ее в уныние. "Хотя бы отклеюсь от рабочего кресла рядом с мерцающим окном в реальность, - бодрилась Соня. - Поеду за город, в жизнь, в гущу народной жизни, будь она неладна..." Постепенно энтузиазм покрывался ржавым налетом тоски и какой-то неясной обиды. Ехать нужно было далеко - а возвращаться потом столько же. "Нет, нет, обратная дорога всегда короче!" - будоражили пейзаж пузырьки оптимизма. Но и они сдулись под накатом невеселых окраинных пейзажей и безнадежной поэтики местных топонимов, самым витальным из которых оказалось Марьино Устье. Речка, которая так называлась, будила в памяти лирические полотна Джона Констебла. Впрочем, Соня не особенно вглядывалась - она любила дорогу за то, что та проходит насквозь, прочищая каналы мыслей и захламленные тайники воображения. И не нужно ничего запоминать. Пока мы в движении, все на свете белый шум!
      Выйдя до нужной станции, Соня с удивлением обнаружила, что на окраине губернии куда прохладнее, чем в столице, а деревня Емельяново показалась ей живописной, тихой и почти безлюдной. Нужный дом нашелся очень быстро - и это тоже было принято Соней за знак благосклонности гения места. Фея обитала в одной из тех избушек, которые подвергаются бесконечному тюнингу, но их патриархальное прошлое все равно не дает бесследно стереть себя: то сени не до конца обложили теплой кирпичной стеной, то одну стену обшили сайдингом - но торец оставили подлинным, со всеми беспощадными кракелюрами. Но все эти незавершенности и несовершенства недвусмысленно свидетельствовали о том, что у дома есть хозяин. Хотя и не слишком зажиточный и обстоятельный. Словом, Любовь Гавриловна не одна.
      Когда Соня вошла через незапертые ворота во двор, поймала отрывок телефонного разговора:
      - Вино мы будем делать в сентябре. Я тебя жду!
      Фея обернулась - коротко и без затей стриженные седые волосы, большие карие глаза. Она сидела в облезлом, но величественном кресле с высокой спинкой, чьи прорехи в обивке прикрывал наброшенный цыганский платок. Фея улыбалась гостье. У феи не было возраста, но у феи было прошлое. И вдруг Соню пронзил тот тип предчувствия, который она обычно оставляла без внимания - мгновенный проблеск, беспечный, как конфетный фантик, на котором нарисован туз пик. Это предупреждение больше походило на игру в буриме, когда у тебя затык, и никак не складывается сносной строчки - и ты пропускаешь ход. Да и ладно - ведь это игра! Но этот миг неудавшейся догадки бесследно канул в небытие, и Соня старательно улыбалась новой знакомой, которая принимала ее незаслуженно радушно.
      - Давайте попьем чай на улице! Вы не против? - предложила Людмила Гавриловна.
      О, разумеется, Соня была не против. Такие милые чеховские посиделки... И ранетки падают прямо в плетеную чашу... И лилово-розовые флоксы растрепались, словно джазовая певица спросонья... А в сентябре здесь будут делать вино.
      Людмила Гавриловна передвигалась с трудом - видно, ноги больные. Но от помощи с категоричной радостью отказалась и принялась накрывать на стол.
      София сидела в столь же потрепанном, как и хозяйское, но не столь величественном кресле - как должно быть тяжело их перетаскивать под навес во время дождя! - и путано излагала суть дела. Людмила Гавриловна с напряженной улыбкой слушала ее, чуть раскачиваясь и поглаживая колени. Была в этой подвижной позе ученическая внимательность и готовность перебить, но ее смиренный голос словно бы прятался до поры до времени.
      - ... знаете, я рада, что Савва достиг таких высот. Вот бы он мне работу нашел! - простодушно сказала фея, когда Соня умолкла. - Я вот только не понимаю... с чего же мне начать. Это все так удивительно!
      Соня возбужденно затараторила, что пускай начинает с чего хочет, с любого воспоминания! Каждая крупица ценна для портретной мозаики. Каким был Савва в раннем детстве, о чем можете рассказать только вы... - вот что интересно
      - А почему он сам не приехал? Я бы ему все с глазу на глаз и рассказала... - прищурилась Людмила Гавриловна, сделав большой глоток из тонкофарфоровой чашки с кобальтовым узором.
      "Чашка из сервиза для гостей, который годами хранят нетронутым в серванте", - машинально отметила Соня. Она начала объяснять все снова, удивляясь, что не донесла до Людмилы Гавриловны основную мысль: нельзя, чтобы материал для книги собирал сам объект исследования! Ведь кто же ему в глаза толком скажет, чем он был плох?! Кто же обнаружит рваную прогнившую нейросетку, прости Господи...
      Объясняла, а идеальная чашка не оставляла ее в покое. В руках у Сони была такая же, и ей было немного не по себе из-за совершенства этой формы. Первый посыл был сказать что-то вроде "не стоит из-за меня тревожить реликвию, я могу ее разбить, я не дорожу вещами!" А ведь этот узор был придуман на Ленинградском фарфоровом заводе в блокаду, это почти святыня... Но отказ - если даже вообразить его - вызовет обиду. И вот вся эта неловкость, знакомая еще с детства, заставляет тебя делать вывод, что проще быть самодовольным и принимать все церемонии в твою честь как должное. И тогда прослывешь человеком компанейским и дружелюбным... Вот как все устроено - а не так, как Соню воспитали!
      А ее воспитали не выбирать для себя лучший кусочек пирога. Предписывали лучшее оставить более достойным и менее имущим - детям, инвалидам, многодетным матерям, ветеранам войны и труда. А хорошая посуда - вообще баловство!
      Непонятно только, к чему эти мысли сейчас?
      - Хорошо, я расскажу про Савву то, что помню, - послушно начала Людмила Гавриловна, и ее голос осторожно спустился с ангельского регистра на земной. - Ему было пять лет, когда мать привезла его сюда. Они снимали дом на лето. Приехали сюда, потому что у Савы случилась травма - на его глазах утонул дедушка, и родители какое-то время не хотели возить его в те края.
      - То есть все-таки травма... - пробормотала София и, поймав на себе удивленный взгляд феи, пояснила. - Теперь он несколько иначе об этом рассказывает... А как на нем сказывалось это потрясение? Может, он боялся воды?
      - Нет, насколько я помню. Правда, на озеро мы с ним не ходили. Обычно я с ним оставалась в том доме, который они сняли, таков был уговор. Там во дворе была гора песка, и Савва ее обожал, играл там в своих солдатиков и зверушек... Активный здоровый ребенок. Мне сложно припомнить, чем он отличался от своих сверстников. Я в тот период много с детьми занималась, после педучилища практику прошла в начальной школе...
      Соня напряглась. Да как же это - "сложно припомнить, чем он отличался"?! Он же больной на всю голову, этот Савва! Только больной... удачно. Коммерчески успешная патология. Интригующий случай, достойный масштабного исследования. Но этот мальчик просто не мог быть таким, как все! Наверняка он расчленил крысу в амбаре или у него нет селезенки, или фиолетовая моча - ну что-то должно быть! И если уж Соня притащилась в такую даль, то она обязательно об этом узнает. А от феи она не ожидала такой мемуарной скудости. Так все воодушевительно началось - и на тебе!
      - А что вы можете сказать об отце Саввы? Точнее об отчиме.
      - Отчиме? - добрая фея сделала паузу и пристально посмотрела на собеседницу.
      - Соня, скажите, зачем вы приехали?
      Голос ее дрогнул. Соня, недоумевая, поперхнулась воздухом.
      - Как зачем?! Людмила Гавриловна, я же все объяснила!
      Легкомысленное предчувствие! О чем ты хотело предупредить? И почему ты не довело дело до конца... Впрочем, всякое Сонино предвосхищение - совершенно бесполезно. Оно как те застекольные сервизы, которые созданы для манны небесной, а не для пищи телесной.
      - Что ж, видимо, вы не в курсе... - Людмила Гавриловна посмотрела на Соню с горькой неприязнью. - Я вот все это время пытаюсь понять, чего они хотят от меня - но, видимо, это выше моих сил. И пускай я сейчас сделаю роковую глупость, но... когда не знаешь, что тебе грозит, совершать глупости даже приятно. В конце концов, впервые за много лет у меня появилась возможность поплакаться в чью-то жилетку.
      - Я ничего не понимаю! - прошептала окончательно сбитая толку Соня. - Кто это - они?!
      - Верное замечание - не они, скорее он. Отец Саввы, которого вы называете отчимом... он мог бы помочь мне избежать тюрьмы. Но они тогда исчезли. Что ж, понятный выбор. Но зачем я им сейчас? Я думала, что вы мне объясните, но вы, я вижу, знаете еще меньше меня. Да и... коли вас сюда прислали как ни в чем не бывало, выходит, все не так, как я себе представляла.
      Тюрьма?! Вот так треш... Соня похолодела: она внезапно догадалась, чего от нее ждал ангельский голос, пока она не встретилась с его обладательницей. Людмила Гавриловна полагала, что под прикрытием мутного проекта ее ждет компенсация и чье-то раскаяние. Но в чем? Оставим наивную веру в милосердие... И разве такие люди, как Фея, выживают в тюрьме? Или традиция сажать лучших на Руси неистребима, а значит, мало-мальский мускул они нарастили...
      Застыв от изумления, Соня слушала страшную русскую сказку 90-х. Итак, жила-была барышня Людмила или Мила, как ее звали в семье, и ее брат Гриша. И, конечно, их мама, тихая мирная учительница младших классов. А мужа, то есть отца семейства, не было. Мужа никогда нет в таких историях. С Гришей было все в порядке. А Людмила была слабенькая. Инвалид. Астма, ювенильный артрит, что-то еще, о чем нет сил дослушать. Тем не менее дочка старалась: хорошо училась и мечтала стать учительницей, как мама. Хроменький ангел страстно желал быть отрадой, а не обузой. А Гриша тем временем плотно занимался спортом, с двенадцати лет жил в спортивном интернате в райцентре и получал призы на олимпиадах. Занятия лыжами и увлечение хоккеем очень кстати закалят его - ведь ему суждено будет работать на севере, чтобы прокормить семью. Но это станет не самым большим испытанием - самым большим станет как раз семья.
      Когда Гриша женился, ничто не предвещало беды. Его супруга, впоследствии прозванная односельчанами Горгоной, поначалу показалась всем симпатичной веселой заводилой. Мама-учительница не нарадовалась за сына: Горгона была справной помощницей в огороде, прекрасной кулинаркой и бодрой хохотуньей. У Григория в ту пору дела шли хорошо, и молодые уехали жить в столицу. Но это были переменчивые времена - то густо, то пусто. Своего жилья пока не было, но когда родились двойняшки, стало понятно, что Гришиных заработков катастрофически не хватает. На квартиру накопить не получалось. И тогда Гришу подался в перспективный проект за полярным кругом. Жену с детьми он сразу брать с собой не рискнул, и решено было, что они пока поживут с мамой-учительницей и Людмилой. До поры до времени.
      Но когда Гриша отбыл на север и стал исправно посылать деньги, обнаружилось ранее незамеченное свойство смешливой Горгоны - она любила выпить. Поначалу это были просто чьи-то дни рождения, сабантуи и гулянки - она, будучи компанейской, быстро сошлась с емельяновской молодежью. Потом Людмила с матушкой незаметно для себя стали все больше и больше проводить с детьми в то время, когда их родительница пропадала невесть где. Времена были тяжелые, учителям безбожно задерживали зарплату, матушка с грустью смотрела на дочь-бедолагу, которая, пылая своим жертвенным призванием, приходила с практики. Уставшая, но довольная. А дома еще два чада! Но что скажешь энтузиастке? Что в труде и в нищете она быстро выдохнется, потухнет, а ей лучше бы поскорее выйти замуж, пока ее хронь в ремиссии. И ведь в любой момент - в любой! - страдания могут вернуться. От тягот этой проклятой жизни. Но какова альтернатива?! Ведь Мила не сможет мотаться в Польшу, таская битком набитые сумки челнока. Так что пускай пока радуется цветам жизни, пока карета не превратилась в тыкву... Потому что замужество тоже не сахар.
      Но пока тыквой обернулась братова женитьба. Гришина супруга постепенно превращалась в то чудовище, благодаря которому и заслужила свое прозвище. К тому моменту, когда Людмила с матерью признали горькую правду о невестке, она уже окончательно спилась. И начался ад...
      Самые ядреные подробности ада Людмила Гавриловна вынесла за скобки, и дальнейшее развитие событий осталось в Сонином сознании лаконичной цепочкой событий. К тому времени, как Гриша приехал в отпуск, Горгона коварно завязала с пьянкой. И с тех пор Григорий с опаской смотрел в сторону матери и сестры: дескать, уж не наговариваете ли вы на Марью-искусницу? А Горгона и впрямь была мастерицей на все руки - и шила, и вязала, и даже пыталась зарабатывать своим рукоделием. И когда она погружалась в свое ремесло, сущим кощунством казалось поминать ее темную сторону. Нет никого на свете хитрее алкоголика...
      Гриша уехал обратно на север, а у матери в горле застряли горькие слова: дескать, сынок, если мы наговариваем, то спаси свою благоверную от нас, злыдней. Забери ее к себе на север! Но не могла она такого сказать из-за внуков. Не отправлять же детей вместе с Горгоной, которая могла ворваться в дом с ножом и требовать деньги на выпивку...
      "Лукавил Гриша. Знал он, конечно, про недуг. Потому и не забрал жену к себе. Мама все строила планы - мол, пускай она едет, а детей мы здесь оставим. Но пьяница наша, когда ей было на руку, поднимала такой вой о чадах своих, что было слышно в ближайшем отделении милиции. Потому как "моих кровиночек отбирают, какое право имеют!" А потом могла неделями к кровиночкам не подходить. И само собой, она не хотела ехать на север - здесь у нее собутыльники, а там муж со спортивной хваткой. Против него не попрешь. Нас-то с матушкой она совсем не боялась. И вот чем все закончилось..."
      Но то, чем все закончилось, было роковым образом связано с тем, когда оно закончилось. Увы! Как раз в это время маленький Савва отдыхал в Емельяново второй сезон. Он уже привык к своей дачной няне. Няня, в свою очередь, была довольна такой подработкой. После того, как весной Горгону удалось сдать на три недели в дурдом, она вернулась, пришибленная транквилизаторами, тихая и заторможенная. Как примерная мать, начала готовить двойняшек к школе. Пока не случилась другая беда - Горгона влюбилась.
      И, разумеется, снова запила. И начала приворовывать. Но... в целом ситуация шатко обнадежила домашних. Тем, кто не жил с буйным алкашом, не понять, а Горгона как раз была буйной, вводя своим хмельным рыком в ступор. Ведь поначалу от нее никто не ждал зла. Люди каменели - как и положено при взгляде на змееволосую пришелицу из мифа... И вот теперь появилась надежда, что у нее появится другой объект гнева. Подальше от детей и от измученной родни. Любовь зла. Пусть любит себе кого угодно - только бы от нас отстала! Так наивно думали Мила с матушкой. Но объект любви оказался не промах. В его планы не входило страдать, тем более за других. И в конце концов разведка донесла, что этот залетный молодец - криминальный элемент, который специализируется на одиноких женщинах. Горгона, конечно, не его уровень, но почему бы не воспользоваться влюбленным чудовищем, которое готово ради него грабануть ликероводочный ларек.
      И вот однажды Горгона почуяла, что предмет любви вовсе не намерен обращаться в камень и выскальзывает из ее цепких хозяйственных лап. Она решила принести ему щедрую жертву - тещины фамильные драгоценности. Что оказались мифом, как и подарившая ей кликуху жертва Посейдона и Афины Паллады. Обнаружив в бережно хранимой Гришиной матушкой палехской шкатулке пуговицы вместо бриллиантов, разъяренная Горгона решила покуситься на самое дорогое - сделать вид, что она забирает детей к любовнику. Она принадлежала к тому типу пьянчуг, что всегда готовы пойти на шантаж. Видно, она не без основания смекнула, что ради внуков бабка, испугавшись бредовой угрозы, пойдет на все и откроет тайные закрома родины. Анюта и Сема, привыкшие к кошмарам, уже спрятались за диван. А Мила поняла, что нынче им с матушкой самостоятельно не справиться. Милиция? Не смешите. Они уже знали этот адрес и не реагировали на бытовуху. Советовали вызывать дурдом, раз уж те взяли на учет. Но легко сказать - вызывать! Ведь мобильный телефон тогда еще был богатой игрушкой, а всем, кто приближался к домашнему телефону, грозила страшная месть.
      Тогда Людмила в отчаянии совершила роковую ошибку - пала в ноги своим нанимателям. И отчим Саввы, которого Людмила Гавриловна по сей день считала родным отцом ребенка, протянул руку помощи. Дальше все случилось молниеносно. Папа-отчим, фатально недооценивая противника, решил вышвырнуть Горгону из квартиры, но он не учел, с кем имеет дело. Подкрепление противной стороны в лице хлипкого интеллигента мужского пола пробудило в Горгоне дикую злобу. Людмила надеялась, что подкрепление ее обездвижит, и в этот момент все же удастся вызвать "скорую", но все пошло совсем по другому сценарию. Горгона вырвалась, сцепилась Саввиному папеньке в горло, тот не ожидал такого и сильно оттолкнул ее ногой. Сбитая с ног, она ударилась затылком об острый угол письменного стола, но, словно терминатор-зомби, медленно поднялась, и в глазах у нее застыла мрачная решимость открыть "огонь на поражение". Людмила решила, что это уже пьяная агония, и Горгона сейчас свалится в тяжелый хмельной сон, но, подняв трубку, чтобы набрать номер "скорой", с ужасом поняла, что телефон отключен. Так часто бывало в Емельяново во время грозы...
      В следующий момент она уже видела, как Горгона как будто уже побрела прочь, к входной двери - но через секунду она метнулась из кухни, и в руке ее блеснуло страшное оружие - сечка для грибов. Мила не могла допустить, чтобы отец Саввы получил увечье. Поэтому она схватила другое страшное оружие, оставшееся еще от бабушки - чугунный пестик для того чтобы толочь... воду в ступе! Да, как ни странно, на доли секунды ей стало смешно: ну что за деревенские бои с Брюнхильдой?! И когда можно будет, наконец, вспоминать об этом кошмаре с хохотом... Ведь должно же это когда-нибудь закончится, ведь все это дикость, абсурд, Хичкок!
      И это закончилось. Даже слишком быстро. И столь же дико и абсурдно. Только несмешно. Нет, Людмиле не пришлось воспользоваться бабушкиным орудием - ее опередила маменька. Чем она засветила Горгоне, Мила так и не поняла. Но у злодейки по совокупности травм случилось кровоизлияние в мозг. Она внезапно начала кричать, потом ее рвало, потом матушка своим ходом бежала до больницы. Пока суть да дело, Горгона потеряла сознание... Очнулась она на короткое время уже в скорой, где и сообщила санитарам, что "Милка сжила меня со свету". Их показания впоследствии стали решающими для того, чтобы Людмилу Гавриловну Марченко обвинили в непреднамеренном убийстве.
      Семья Лёвшиных на следующий день после кошмара спешно покинула Емельяново. И никогда больше здесь не появлялась. Тем временем Людмила с мамой обнаружили, что даже их давние соседи не особенно жаждут светиться как свидетели. Полдеревни знало, что представляла собой Горгона в последние два года своей жизни, и многие вздохнули спокойно после ее кончины - но дать официальные показания о том, что действия Милы были самообороной, никто не спешил. Принцип сторониться чужой семейной вражды на сей раз оказался сильнее нравственного закона.
      - И сколько же вы сидели? - выдохнула шепотом Соня.
      - Два с половиной года. Гришаня все же помог. Приехал и добился пересмотра дела. Так бы лет пять на зоне гнила да там бы и сдохла. Но меня оправдали. Я потом заочно окончила пединститут и в нашей школе работала, насколько мне здоровье позволило. Учителем мировой художественной культуры. Кроме меня ее тут было некому преподавать - учитель музыки, бессменный Пал Петрович, умер, вот меня и взяли с судимостью. Такие дела. И все же... зачем они вас прислали? - грустно улыбнулась отмотавшая срок фея. - Я ведь папе Лёвшину всегда буду благодарна. И не обязан он был меня спасать. И попадать в уголовное дело даже свидетелем ему тоже незачем. Я его втянула - сама и ответила по всей строгости. Но мне непонятно...
      - Я теперь сама ничего не понимаю! - отозвалась ошарашенная гостья. - И... это не они, не родители, насколько я понимаю. Это вроде как сам Савва внес вас в список тех, с кем я должна встретиться. Он, конечно, не знает вашей жуткой истории. А вспоминает вас с теплом.
      Соня сочиняла на ходу. И какой вздор она несла! "Вспоминает с теплом"... Это тип может вспоминать с теплом разве что полнокадровую матрицу или седьмой айкор. С чего она решила, что Савва не ведал, что творил?! Может, все это - какая-то непостижимая подстава? Может, Соне тоже надо срочно уезжать отсюда, не оглядываясь?
      - Неужели вы обо мне напишете после того, как все узнали?! - усмехнулась Людмила Гавриловна. - Тогда это будет книга обо мне.
      Соня вдруг вспомнила слова молодого гения о том, что книга предписана стать хорошим подарком родителям - и тут же поперхнулась воздухом от адской иронии происходящего. Но, взяв себя в руки, она все же насмелилась повторить свой изначальный вопрос:
      - Людмила Гавриловна. Я здесь затем, чтобы написать все, как есть. Только хорошо бы вам вспомнить - наверняка у Саввы уже тогда прорезались признаки вундеркинда. Что-то необычное в его характере... Что-то же должно было быть!
      Фея задумалась, и вдруг ликующе вскрикнула, сияя большими карими глазами:
      - Боже мой, как же я забыла! У него же два сердца!
      - О... редкая аномалия! - хищно заинтересовалась Соня, принявшись лихорадочно соображать, как это можно обыграть.
      - Но... он, конечно, и сам об этом знает, так здесь никакой новости, - вздохнула Людмила Гавриловна.
      - Два сердца, два сердца... Я-то думала, что ни одного... - проворчала Соня своим мыслям. - Может, это как-то влияет на характер? Наверняка двойное сердце меняет психофизику! Это как два человека в тебе. Раздвоение!
      - Да нет же! - рассмеялась Людмила Гавриловна. - Не путайте сердце с головой! Люди с двойным сердцем ничем не отличаются от нас. Это все чушь, что они прародители новой расы. Просто некий атавизм. Может, когда-то, триста миллионов лет назад у тех существ, что выбирались жить из воды на сушу, и было по два сердца - на каждое легкое. Может, природа хочет нас усовершенствовать обратно, но прежде чем это произойдет, снова пройдут миллионы лет. Мне интересно другое: почему вам не нравится Савва? Деньги его испортили?
      Соня понимала, что это крах миссии. Потому что неправильно допускать, чтобы на вопрос, который она должна задавать, она же и отвечала. Но так как миссия и до этого трещала по швам, то она попыталась сбивчиво объяснить, что объяснять-то тут нечего. Просто чуждый элемент. Склизкий, как инопланетянин. И деньги тут следствие, а не причина, хотя она бы с удовольствием все свалила на них.
      Тяжело поднявшись, Людмила Гавриловна отправилась в дом и вернулась с вазочкой, наполненной сушками. Это были очень вкусные поджаристые сушки, и Соня от волнения уже слопала предыдущую партию.
      - Ясно. Просто не нравится, и все тут... Но вы главное скажите: меня не собираются уничтожать как неугодного свидетеля? - вдруг буднично спросила Людмила Гавриловна.
      - Так если бы собирались, уничтожили бы часа три назад, - хмыкнула Соня. - Думаете, наемный убийца ведет с жертвой исповедальные разговоры, прежде чем его прикончить?
      - Согласна, сценарий сложноват! - горько усмехнулась фея. - Прямо Альбер Камю какой-то. И раз пошла такая пьянка... вот вам еще и моего экзистенциализма в придачу! Я ведь была влюблена в Лёвшина-старшего... И Савва это почувствовал. В пять лет. Вы все ищете в нем следы вундеркинда... Я их не заметила. Но он был чуткий инопланетянин.
      ***
      ...Соня, ближе к полуночи добравшись до дома, уставшая и обескураженная, признала, что она никуда не годный дознаватель. Потому только сейчас ее пронзила догадка: у феи... ребенок от Лёвшина-старшего! Вот на что она намекала - не грубо, и очень даже извилисто, надеясь, что гостья сама все поймет. Она старалась как можно меньше сказать об этой семье... казалось бы, смешная предосторожность в данном случае, но это инстинкт человека, который имел дело с карательной системой. Она очень боится и толком не может объяснить, но чего? Просто боится нынешнего Савву - человека из списка Форбс. Мало ли что может придти в голову богачам! Может, они решат, что... ее дочь будет претендовать на наследство. Да, это именно дочь! Почему Соня так решила? Потому что это с ней Людмила Гавриловна разговаривала по телефону и ее звала делать домашнее вино. Это был женский голос!
      Утром эта версия показалась мелодраматичным бредом. Получается, дочка родилась в тюрьме? Но это просто мыльная опера третьей категории!
      А вот изящные чашки не шли из головы. Тонкая материя, которую не заперли в серванте. Реликвия служит людям. Память оживает, согретая теплом жизни. Эта деталь... пускай она будет совершенно неубедительна для других, но Соня знала, что именно в таких черточках - Кощеева игла. Бог в деталях, дьявол в мелочах. Именно из-за этих блокадных чашек София верила умной, настороженной, отсидевшей... честной фее. Она имела право о чем-то не договорить.
      И правда жаль, что книга будет не про нее.
      
      8. Бессмертный
      
      Он не до конца понимал, почему еще после первой встречи не исключил ее из списка контактов. Потому что она по нелепому праву рождения стала особой осведомленной? Нет, конечно, это ничего не значит. Тогда что значит? Важно понимать причину сбоя в системе. Или отнести эпизод к допустимым флуктуациям. Если объект встроен в картину мира со дня его сотворения... тут Савва усмехнулся и послал свои рассуждения в топку. У него был такой воображаемый пылающий уничтожитель для всего вредного и сомнительного. Влада глупа, самонадеянна, амбициозна, но одновременно не опасна. Она не нарушает границы... и с ней смешно. Но главное - она исчезает! Она не лезет в друзья, в ближний круг, не просится на работу, а то, что с деньгами получился промах... Что поделать, это ошибка, но не бог весть какая. Обычно людям, которые просили деньги, Савва перекрывал все каналы общения. Но одноразовое пожертвование все же делал. Сумму, строго ограниченную в его четкой картине мира. Была ли эта сумма большой или маленькой, Савва искренне не понимал. Иногда она была даже большей, чем та, о которой его просили. Но чаще все же не дотягивала - ведь люди стесняются просить у фигуранта списка Форбс жалкие гроши на погашение задолженности жилищно-коммунальному хозяйству. То есть это сами люди считают жалкими грошами ту сумму, которую сами не потянут, но для богача они мнят ее сущими пустяками. Он же на обед тратит больше!
      Но Савва давно не знал, сколько он тратит на обед. Так уж получалось. В офис Strekoz"ы обеды доставляла фирма - старый проверенный клиент. Взаимовыгодный, разумеется, ченч. Всеми расчетами с ней ведала - опять-таки, разумеется! - бухгалтерия. Выходные? Они у Саввы выдавались редко. Тогда он ел в гостях. А если дома - что-то на скорую руку. Он просто не думал о том, сколько стоят макароны с сыром или мороженое. Да, он любил мороженое. И... он не любил бумажные деньги. А ведь именно они остаются этим вздорным люмпен-мерилом "много-мало" в голове человека-потребителя. Массовая культура затыкает его воображение чемоданом долларов. То есть это в его сознании много. А все остальное, значит, мало, ведь природа не терпит пустоты. И природа нашего сознания - тоже.
      Невидимые жадным глазом, неощущаемые нечистой рукой электронные деньги не просто усовершенствовали финансовую систему - они ничтожно, но приблизили человечество к отказу от греха стяжательства. Грязный посредник в мечте о земных благах постепенно исчезает, а для примитивного мозга именно он - главный соблазн. Как известно, не видя и не ощущая соблазна, организм входит в ремиссию. Деньги становятся, идеалом, воздухом, пластиковым прямоугольником, который может купить весь мир. "И разве вы не понимаете, что в перспективе природа человеческая станет от этого лучше?!" - проповедовал Савва.
      Нет, пока его не понимали.
      - Буржуйская байка в пользу бедных! - мерно покачивала ногой Влада, усевшись у панорамного окна в их первую встречу. - Кто, по-твоему, станет лучше? Без того зажиревшие банковские пиявки?! Все нововведения всегда выгодны им и главному упырю - государству! Благодаря этому пластиковому подарочку в набор кокаиниста упырь по-тихому возродил раскулачивание, то есть отъем без суда и следствия. Карта - помощник ментов и мошенников!
      - То есть тебе прогресс в он-лайн платежах ни разу не помог? - спросил ехидный и довольный Савва, потому что ему только что принесли заказ с его любимым громадным капучино и плоским сэндвичем с ветчиной, и он был ужасно голодный и уставший, и ему было все равно, что мелет эта девица с легким пирсингом на бровях, псевдоафрокосичками и смешным детским румянцем, словно остатками младенческого диатеза.
      - А мне и наличка не хуже помогала! - невозмутимо пробасила Влада.
      Это было года два-три назад. А, может, и раньше, Савва не помнил. Она тогда попросила "помочь наличкой" приюту для бездомных животных. Савва ей ответил, что не понимает, почему он должен помогать именно этому приюту, когда имя им легион, и сумасшедших собаковедок и кошколюбов сотни тысяч. Чем особенны Владины подопечные? И потом... ведь он, Савва, создал универсальный сервис как раз для тех, кто хочет, наконец, найти работу с достойной оплатой, которая поможет содержать приюты хоть для кенгуру с саламандрами! Савва Лёвшин уже всем помог! Хочешь накормить - подари удочку, а не рыбу.
      Влада выслушала каверзу совершенно невозмутимо, а потом ответила, что Савва должен помогать именно этому приюту, потому что его об этом просит одноклассница, и так делают все молодые "форбсы", чтобы прокачать имидж в соцсетях и пропиарить свой бизнес, а вот к старости они уже будут спонсировать по-крупному, стратегически. Савва выпил рома, развеселился, и остаток вечера объяснял, почему Владе нужно переименовать пристанище для несчастной живности - из Black Dog в Black Dog & White Cat... Впрочем, он и сам четко не мог понял, чего он прикипел к этой смеси Led Zeppelin и Кустурицы. Влада-то, хотя и не дура, явно полагала, что жестокое сердце ее одноклассника-буржуина смягчается под натиском мировой культуры. Она ведь не знала, что сердца у него два.
      Но она вернулась, чтобы попросить о большем. Так всегда бывает: канал ожидания только набирает силу, если ты не перерезал провода. И теперь Владушка решила испросить у Саввы сокровенного всемогущества. Он никак не мог вспомнить, как же она узнала о его родном отце. Но и вспоминать не пришлось, Влада, сияя, как стразы на снегурочкиной короне, беспечно поведала... - матерь божья, это было в пятом классе! Одиннадцатилетний Савва тогда еще хранил биологического родителя в копилке воображаемых драгоценностей, как тайный код могущества в наивной компьютерной игре. Хранил того, что по неизвестной причине, не дождавшись его рождения, ушел из семьи. Да и была ли это семья? Впрочем, мама никогда не рассказывала, что случилось на самом деле. Если эта тема вспрыгивала, как поплавок, на ровной глади жизненного пространства, срабатывал предохранитель отчуждения. И мамин облик моментально сковывала поза, которая неуловимо отличает тех, кто излагает официальную версию событий. "Это было нашим обоюдным решением". Вот и вся версия.
      И Савва привык принимать на веру эту пустоту. Пока не встретился с родным отцом на два часа. Он оказался гораздо старше, чем воображал Савва - ведь он никогда не видел его даже на фотографиях. Впрочем, нет, было одно слепое стертое изображение смеющегося неприятного человека лет тридцати. Савва посмотрел на него один раз - и решил, что пустота ему нравится больше. Теперь же перед ним предстал некто, пусть еще более неприятный и нелюбящий, это было очевидно, но обладающий непонятной властью. Поймав момент, когда мама отлучилась, неприятный и нелюбящий сказал своему десятилетнему сыну: "Я тебя не растил. Отцом для тебя всегда будет другой человек. Будь ему благодарен. Но если ты когда-нибудь попадешь в беду, я тебя вытащу". Десятилетнему Савве, конечно, стало интересно, в какую же беду он должен попасть. Ему даже захотелось тут же в нее и попасть - хоть какое-то приключение. Но вернулась мама, и разговор прервался на много лет.
      Но с того момента Савва выращивал своей голове папеньку-голема. Всемогущего и таинственного. Скрытого от посторонних глаз властелина, который может мир спасти, а может и погубить. Демоническая ипостась придавала остроты - так он больше напоминал виртуальных героев и порождал в душе сладостную анимэшную фантасмагорию. Но даже десятилетним Савва не был чужд рациональному подходу. Он задался целью узнать, кто же на самом деле его отец во взаправдашней унылой взрослой иерархии. Как называется род его занятий. И тогда его детское жадное отцеискательство подпитала бабушка.
      - Савушка, - сказала она. - Он в такой спецслужбе, которая все обо всех знает. И если ты будешь капризничать и пропускать тренировки, то до него это дойдет.
      - И что он сделает? - даже тогда Савва, до крайности заинтригованный фигурой родителя, понимал смехотворность угрозы, но жар интриги медленно, но верно разгорался в нем, и однажды он поведал свои ликующие догадки подружке детства. А Влада оказалась так некстати памятлива...
      - Так что же он сделает? - повторил свой вопрос Савва, загоняя бабушку в педагогический тупик. Та отделалась зловещим: "Узнаешь!", однако узнать Савве видимо доведется только сейчас, с легкой Владушкиной руки. А точнее, с ее пустой головы. Святая простота! Решила испросить защиты - от чего, Савва поначалу и вникать-то не хотел! - у всемогущего Гудвина. Наплел ей одиннадцатилетний шкет небылиц про папашу, который его и увидеть не хотел, - так неужто верить в эту байку, когда самой пора свить гнездо и благополучно размножиться. Все же так делают...
      Но Влада же особенная. Особенная дура с искрометным шармом. Ее отца подозревают в убийстве какого-то прокурора. Уже смешно... Савва поймал себя на мысли, что они с Владой встречаются там же, что и в предыдущий раз. На первом этаже офисного Вавилона, где Strekoza.com завоевала уже три этажа. "Пора менять дислокацию", - раздумчиво отметил про себя Савва. - Я все тот же и там же, а искательница правды преобразилась..." И правда - ни косичек, ни пирсинга. Влада теперь с глянцево прямыми волосами и в круглых очках.
      - Надо полагать, эпоха кошачьих приютов канула в Лету, - походя заметил Савва. Влада промолчала, словно не заметила. Ей было уже явно не до благих начинаний.
      - Поясни, пожалуйста, зачем же твой папа убил прокурора. Я ведь должен собрать первичную информацию, чтобы обратиться в столь высокую инстанцию, которой ты мнишь моего давно забытого родителя.
      Савва решил: не догоним - хоть согреемся. Надо же слегка взлохматить этот хмурый вечер. И, не дождавшись, когда Влада парирует, добавил:
      - А я тебе тогда, в пятом классе, случайно не рассказывал, что мой биологический папенька - бессмертный? Может, ты к нему заодно и за алхимическим эликсиром обратишься?
      Влада... но где же ее молодой и борзый гонорок, где левацкий снобизм? Все, все очарование, вместе с драными кошками, почило в бозе!
      - Послушай, мы ведь не попрошайки. Мы за услугу квартиру отдадим... в новостройке. Может быть, туда через год метро проведут, она подорожает, - Владушка подняла полные слез глаза. - А если эта услуга стоит дороже... то мы еще и дачу продадим. Только, пожалуйста, попроси своего отца... ты ведь его родной сын, которого он даже не знает, он просто обязан для тебя что-то сделать! А уж мы с вами обоими расплатимся, поверь мне...
      Савва испугался: а что если Владушка сошла с ума - и станет буйная, если откажешь? Что можно ждать от человека, который живет в мире детского фэнтези... У Саввы уже был опыт столкновения с внезапным помешательством: один доходяга взбунтовался и набросился с матом за то, что его уволили после испытательного срока. Дескать, проклятый Савва-эксплуататор воспользовался его наработками и выкинул, как устаревшую матрицу. Парень был совсем нестрашный, потому что не злой по природе, просто слегка заистерил. Но в том эпизоде Савва, самого себя удивив, увидел предупреждение. Был бы бунтарек покрепче и назревай в нем криминал, он бы запросто успел воткнуть нож или устроить огнестрел. Вокруг-то доходяги-мозговики, охрана только внизу, на входе...
      Впрочем, Савва и думать забыл об этой истории. А теперь вспомнил. Нет, Владин детский плач к неизведанному Джеймсу Бонду вперемешку с Дедом Морозом был не единственной причиной неприятного воспоминания. Тот набросившийся парень даже и не подозревал, почему Савва от него избавился. Да не из-за мифической гениальной идеи! Люди-муравьи так рьяно защищают свое авторское право, в котором и автора-то никакого нет... И идей, которые стоило бы украсть, не было - а иначе Савва сделал бы этого муравья рабом своей Strekoz"ы. Но все куда более сентиментально: тот невротик с самомнением поднял свой жалкий дискант на сокровенный мега-проект SaveAnima... Осквернил мещанской басней. Сказал, что частицу божью не постичь цифровому носителю. Душа - в голосе человеческом. Душа - в звуках музыки. Душа - на полотне Рембранта. Душу бережет и сохраняет другая душа.
      - Кто еще хочет расшибить лоб перед иконами? - ухмыльнулся Савва, которого слегка удивило присутствие в узком кругу бессмертного братства носителя узколобой лубочной морали в духе детской библии. Но в ответ некоторые из его ближайших подвижников по разработкам ухмылялись без должного рвения. Глупая случайность выявила неплотность рядов...
      И тут еще одна нелепость - Влада! Разгадать бы эти знаки... Знаки - это очень важно. Может, пора запускать проект? Потренироваться на убитом прокуроре? Не получится - не жалко. Марать руки о коррупционную душонку, конечно, дело неблагодарное. Доброй славы не жди. Но у всех своя овечка Долли...
      - Так что там с этим Помелышевым случилось, я так толком и не понял? - Савва начал жадно расправляться с любимой запеченной семгой, стараясь продемонстрировать ленивую незаинтересованность. - Кстати, когда мы видимся, мне все время зверски хочется есть!
      - Это витальная энергия! - явно обнадежилась Влада.
      Она ведь принадлежала к тому типу женских натур, что в каждом мужском слове ищут - и находят! - комплимент и поощрение. В противовес другим, мнительным натурам, что в каждом слове выуживают трепет и тревогу.
      Выслушав историю обманутых дольщиков и запоздалой смерти проворовавшегося прокурора, Савва приуныл. Как-то все неочевидно. С возможной примесью личной мести и еще бог знает каких мотивов. Но, может, Влада, сама того не зная, была права, когда во время прошлой встречи напирала на пиар. Она-то, конечно, полагала, что в этом качестве будут фигурировать ее несчастные звери-беспризорники. Но годы спустя принесла в клювике добычу пожирнее. А что если Савва выступит в качестве праведной оппозиции в ходе коррупционного следствия, которое стремится обвинить невиновного? Проворовавшийся прокурор, которого явно убрала система - а обвиняется в его убийстве "неудобный" дольщик, который активно боролся за справедливое возвращение народных средств в виде долгожданной недвижимости... Однако зачем системе убирать и без того поверженного - и бывшего! - чиновника? Что-то во всем этом не сходится... И как вообще можно убить человека, который - кажется? - находится под домашним арестом? Значит, не было никакого ареста... Да Владе вообще нельзя верить как лицу заинтересованному и весьма далекому от реальности. Тогда кому можно?
      Лицу еще более заинтересованному! Будем парадоксальны.
      - Ну хорошо. Прежде чем говорить со своим отцом, я поговорю с твоим.
      - Конечно! - Владушка распахнула победную улыбку, словно дело в шляпе, и решить его так же просто, как постричь ногти. Впрочем, нынче ногти - целая индустрия.
      "Да, и еще..." - пробормотал Савва, решив посмотреть жертве в лицо и загуглив прокурора Помелышева. В конце концов, надо же ознакомиться, что обо всем этом пишут средства массовой дезинформации - продажные, а также независимые, которые, как известно, тоже продались, но один раз. А они ничего не писали про убийство! Ни те, ни другие. Странно... Про бывших чиновников, даже некрупных, всегда сообщают, если их насосавшаяся народной крови тушка пострадала насильственно. Про смерть Помелышева ни слова. Только какие-то застарелые статейки о его махинациях. Савва краем глаза заметил знакомое название городка, но не придал этому значения. Фотографии злополучного бывшего прокурора нигде не было. Но тут Савва одернул себя: что же он расслабился и отупел? Искать-то надо совсем в другом направлении. Где вы, обманутые дольщики?! Вот где надо искать ненавистное им Помело!
      И точно: в первом же репортаже о митинге разгневанных обворованных граждан мелькнул плакат "Помелышева в тюрьму!". Савва увеличил изображение, всмотрелся... и обомлел. Они принялся искать другие фотографии, чтобы утвердится в своей догадке, но провидение решило поиграть с ним и спрятало все прочие изображения прокурорского рыльца. Но и того, что имелось, было достаточно для брезгливого изумления: Помелышев и был "таинственным и могущественным" отцом Саввы. Сын носил фамилию и отчество отчима. Хотя отчество - оно хитро было и нашим, и вашим, потому что родного и приемного отцов звали одинаково. Но полным именем папаши Савва никогда не интересовался. Ну вот как-то в голову не приходило! А к тому времени, как Савва мог осмысленно заглянуть в свое свидетельство о рождении, биологического отца там уже не было. Его попросили - и он отказался от сына. Покладистый.
      Ошеломляющая догадка пришла за секунды. Так вот для чего он на самом деле затеял свою семейную книгу! Для того чтобы пойти туда, не знаю куда, найти то, не знаю, что... Папеньку-голема. Что ж, неплохой результат. И в рекордные сроки - как говорится, родили, не успев зачать...
      Савва Лёвшин поднял голову и увидел перед собой напряженно и безмолвно любопытствующую Владушку. "О боги, ее надо допросить со всем имеющимся пристрастием!" Но это была первая и самая нелепая мысль... Исторгнув ее из сознания, Савва, конечно, изумился собственному порыву правдоискательства. Желать правосудия вместо того, чтобы возблагодарить всевышнего за неведение мира?! Ведь его имя пока не связали с мошенником. И ему удалось подавить почти смертельный приступ родовой справедливости...
      Пора научиться разным оттенкам молчания. Strekoza не должна пострадать от утечки информации! И Савва, обретя пошатнувшееся равновесие, продолжил, как ни в чем не бывало необременительную болтовню.
      
      9. Принцип Сабашникова или одуванчик Мэрилин
      
      - Агапыч... - жалобно затянула Соня. - Ну как там с денежкой?
      И сама себя ненавидела - ну кто ж так деньги просит, свои, кровные, заработанные?! Если ты сочувствуешь трудностям работодателя, то достойного гонорара не жди. И конфузливое сопение Агапыча, которое он неловко пытался выдать за бронхиальную задумчивость, не сулило ничего обнадеживающего.
      - Слушай, Сонь... - начал он привычно увиливать от темы. - У меня тут, возможно, наклюнулась подработка для тебя. Писать для сайта. Я не думаю, что там много. Но хотя бы что-то... А там глядишь и наши троглодиты в издательстве подгонят твои деньги. Ты же знаешь, я держу руку на пульсе.
      - На пульсе, которого почти нет, - уточнила Соня, стараясь разозлиться, потому что только здоровая злость могла встряхнуть Агапыча и подвигнуть на активные действия. Но годы выветрили злость, и осталась только ноющая тоска от того, что Сонины деньги Агапыч будет выколачивать из издательских упырей только после того, как выколотит свои собственные, чтобы накормить свою большую семью. И это святое. А Сонина маленькая семья почему-то не святое. И кто так придумал...
      - Сонь, ну ты попробуй! Парень, кстати, хороший. Он какими-то гаджетами занимается, я точно не знаю... Да ты его можешь знать, я ж с ним с сотворения мира дружу. Я тебе дам его телефон, объяснишь, что от меня... он все поймет!
      "Протеже Агапыча наверняка платят так же, как и он. И зачем они мне? Тоска..." Словно услышав эти мысли, Агапыч горячо обещал, что к концу недели выбьет денежку из кровопийц. Соня кивала и рассеянно записывала номер "хорошего парня". Она представляла себе бодрого айтишника лет на десять ее младше, который погрузит ее в мясорубку постылого копирайтерства, и она окончательно потеряет тембр, цвет и запах своего слога. Или же она быстро сбежит с этих галер, как делала это раньше. В общем, совершенно обреченная затея. Но Соня, как это ей было свойственно, не смогла справиться с надеждой. Вот ведь... неприметная средняя сестра несгибаемой Веры и всепоглощающей Любви, а из нее они обе и вырастают. Сам зародыш человеческий растет из этого зернышка... И в приступе надежды Соня металась по квартире, пытаясь себя урезонить. А тут еще Андрюха не отвечал на звонки! Вечная история: зайдет после школы к отцу - и там словно зона отчуждения. Телефоны не ловят, мозг отключается, ребенок уходит в отрыв. А ведь отца и дома-то часто не бывает, и как узнать, что там творится - только вертолет МЧС вызывать. Это еще счастье, если поздним вечером ответит: "Еду домой!", а если папаша в отъезде, то Андрюха может и зависнуть с друганами на всю ночь. А Соне туда, на территорию неукротимых грязных носков, подростковой нецензурщины и угара, соваться нельзя - таков негласный уговор с Андрюшиным папашей. Его дом - его правила, понимаешь ли...
      И Соня, наконец, заставила себя набрать бессмысленный номер. А что она теряет? Несколько месяцев жизни на очередную грошовую подработку и на неминуемое разочарование? Бывает что и похуже. И все тлен...
      ***
      Василий проработал на новой работе один день. Строго говоря, даже меньше. Придя в офис, в эти пластиковые соты-перегородки для корпоративных винтиков, Вася Субботин страшно разозлился на себя. Какого лешего он опять устраивает свою тушку в комфортабельный капкан? И Мишу зря обнадежил! Сколько раз он начинал тему "я не лишний человек" и проигрывал... Хватит себя трусливо ломать в угоду чужому уродству! "Я лишний человек и горжусь этим" - вот что надо исповедовать...
      Вася, конечно, попытался убедить замдиректора в том, что ему вовсе не обязательно сидеть сиднем в офисе, что он мастером по вызову он работает куда эффективней. Его доводы с оскорбительной краткостью отвергли. Вася мрачно отмахнулся от моментального желания устроить здесь разбойное нападение, решив для начала отведать корпоративного кофемашинного пойла. Оно оказалось вкусным, что отчасти умиротворило. Тут-то и раздался чей-то звонок. Увидев незнакомый номер, Вася подумал, что это Настасья Кирилловна - она иногда звонила с телефона мужа. Ан нет - это был незнакомый женский волнующийся голос. "Волнующийся и волнующий" - именно так сказал бы Василий, будь он королем мелодрамы. На самом деле в первый момент он и не понял, о чем речь, просто услышал, что незнакомка от Агапыча. Собственно, какая после этого разница, о чем она говорит и что ей нужно... Это знак!
      - Ну конечно! - ответил Вася машинально, хотя совершенно прослушал, о чем его спрашивают.
      - Тогда... может, я пришлю вам что-то из своих текстов? - спросил голос, который так оставался голосом, ведь имя звонившей Василий тоже не уловил.
      - Нет, не нужно! Сначала надо встретиться и обсудить... структуру проекта, - Василий бормотал спонтанные шаблоны, чтобы сохранить лицо. Когда? Он чуть было не сказал: "Да хоть сейчас!" Но к чему пугать барышню внезапностью? Хотя если здесь замешан Агапыч, внезапность - лучший метод.
      Трудный разговор с Мишей Камушкиным Вася оставил на потом. Проше говоря, он смылся, не попрощавшись. Миша удобно отсутствовал - у него было какое-то совещание. Вася написал ему сообщение, по-детски набрехав о форсмажоре. С другой стороны, у него и правда лютая непредвиденность. Лет пятнадцать он мечтал поговорить с Агапычем. Точнее, он мечтал поговорить с тем, старым Агапычем времен золотодобычи, которого уже, конечно, нет. А есть примерный семьянин с тиранической женой и ее детьми. Кажется, один ребенок все же от Агапыча - но от другой жены. Все в духе принципов семейной коммуны, которые он исповедовал в эпоху золотой лихорадки. Возможно, это то единственное, что осталось от его ретро-версии...
      Но если он подослал к Васе разведчицу, значит, ему есть что сказать! Был выбран разумный компромисс - завтра. Вечером Камушкин разразился... укоряющим вздохом в адрес слабохарактерного предателя. Да, именно вздохом: позвонил, обиженно пропыхтел в трубку и ушел в гудки.
      Василий был уверен, что увидит ту, которую когда-то знал. Хотя был мельком видел в "золотые" времена. Но нет, не видел. И вообще она была не... скво!
      - Боже, терпеть не могу это слово и все эти хипповые ролевые игры! - сердито улыбнулась Соня, когда Вася учтиво разговорился о былых тусовках. - Уж-жасно!
      - О, повеяло крепким феминистским духом, - парировал Вася. - Но вообще-то у хиппарей это слово заменяло такое некрасивое скребущее нашенское "женщина". Ну как могла сложиться такая уродливая фонетика для прекрасного животворящего начала?!
      - Насчет фонетики согласна! - просияла Соня. - Но и скво - тоже не фонтан! Да и что под этим понималось... некое функционально и физиологически полезное существо, терпеливое к отсутствию элементарного быта... Премного извиняюсь за громоздкость! Да, и если что, мой феминизм избирателен, как конституционная монархия.
      - Чувствую следы социально-философских концепций Агапыча! - одобрительно кивнул Вася. - А что он, собственно, хотел мне передать?
      Он решил задать вопрос напрямую. Вроде Соня понятливая! И некрасивая той приятной некрасотой, которая тайно нравилась Васе. Звучит неловко, но все понимают, о чем. О том, что не хочется путаться в банальном пафосе о красоте истинной, душевной и динамической, что свойственна людям благородным, нервным, дающим и живущим трудно и насыщенно. Все их милые натуральные дефекты, неровности и неряшливости складываются в естественный полифоничный диалог тела и духа.
      Соня удивленно и непонимающе заморгала и, явно чуя недоброе, начала вновь выкладывать версию о наполнении сайта, которую Вася естественным образом счел прикрытием. Ведь никакое "наполнение" ему не требовалось! Да если и требовалось, то платить он за него все равно бы не смог. Разве что угрюмые гроши... В воздухе стали отчетливо проступать контуры конфуза и неловкости. И совершенно нельзя было допустить, чтобы они обрели отчетливые формы. Потому что для чего-то же Агапыч привел к нему эту особу, с которой Василий впервые за долгое время поймал флюиды родства. Но пока он лихорадочно прощупывал веские причины и тайные течения этой встречи, Соня просто сказала:
      - Не волнуйтесь, я знаю, что почти бесплатная работа. Я сейчас с миру по нитке собираю. Мне ведь еще важно не испытывать отвращения к работодателю. А это теперь роскошь.
      - Это всегда роскошь, - задумчиво подтвердил Вася, внезапно гордый тем, что к нему не испытывают отвращения. И мысленно отписал Соне - а ведь София означает мудрость - половину своего дохода. Хотя тут же себя одернул - ведь он ее совсем не знает. Началась, что ли, пресловутая седина в бороду - бес в ребро?
      - Понимаете, в чем дело... все же кроме неотвратительности от работодателя должна быть и польза. А от меня нынче пользы очень мало. Поэтому я пытаюсь понять Агапыча...
      - Вы о том, что у него вечно игра в тайный орден посвященных и случайно он никого ни с кем не знакомит? - усмехнулась Соня. - Но Агапыч давно уж не алхимических дел мастер. Он, конечно, вылизывает свой концепт сохранения души в виртуальном пространстве, но смирился с тем, что это останется на уровне чистого искусства. Он уже не борец с царствием потребления, он сдал свой самурайский меч вместе с нирваной в утиль и разменял себя на компромиссы.
      - Жестоко вы о нашем старике... Но, послушайте, вы случайно не близки к цветоводству?
      Соня помотала и головой и поникла духом, как увядший тюльпан.
      - Нет. Признаться, совсем не мое. А почему вы спрашиваете?
      - Мне пришла идея! Я знаю одну добрую женщину. Возможно, вы будете для нее спасением. Она разводит цветы разной степени экзотичности, и уже могла бы стать звездой цветочных форумов, но далека от напора информационных технологий. Вот если бы вы взялись писать для нее, и она обрела бы своих покупателей... нет, это не какая-нибудь матерая коммерция! Это именно для узкого круга тех, кто ценит выращенное с душой!
      Соня пожала плечами - дескать, почему бы и нет. Может, цветы и правда окажутся ей ближе, чем гаджеты. Да какая, в конце концов, разница! В эпоху яндекс-дзенов, где все пишут обо всем и ни о чем одновременно, и часто даже слово "дилетант" слишком изящное, чтобы определить этот уровень.
      - Да вот прямо сейчас ей и позвоню! - не унимался Василий.
      Соня и удивлялась такому участию, и настораживалась - правда, лениво, по привычке! - и одновременно вспоминала вечный закон жизни о том, что добро приходит от неожиданных людей.
      Вася как ни в чем ни бывало набрал номер Настасьи Кирилловны. Был ли с ней разговор о продвижении ее шедевров с заковыристыми названиями типа cymbidium bicolor - Вася помнил смутно. Точнее разговор был, а вот на какой ноте он закончился... наверняка на том, что цимбидиум пахнет изумительно! И более никакой конкретики. Но это вовсе не значит, что разговор не стоит продолжить. Как раз эффект неожиданности тут может принести плоды.
      Василий не ошибался. Только плоды у эффекта оказались неожиданными, прежде всего, для него самого.
      - Вася, это ты?! Это ты?! - рыдала в трубку Настасья. - Илюша в тюрьме!
      - Что вы такое говорите? Как это - в тюрьме? Он в отделении полиции? - Василий пытался отмахнуться от шокирующей информации, укладывая ее в рамки допустимого, но из телефона доносились всхлипы, и он, наконец, ответил единственно возможное в этом случае. - Хотите, я приеду? Прямо сейчас?
      - Да... - после растерянной паузы прошелестела Настасья Кирилловна.
      "И ведь мы как раз планировали отметить мое поступление на работу!" - чуть было не сдурил Василий донельзя уместной шуткой...
      Но вместо этого он сделал растерянную паузу - и быстро выпалил в сторону Сони:
      - Появился шанс. Вы со мной?
      Если человеку дать понять, что уговаривать его некогда, и где-то, куда он может попасть, происходят эпохальные события - при этом толком не объяснить, какие, - этот простой прием порой позволяет сильно сэкономить время. Впрочем, Вася не ожидал, что его новая знакомая попадется на этот ребяческий крючок. Но он добавил, что Агапыч несомненно запустил структуру во времени и пространстве, в результате которой события обретают многослойность.
      - А... разве они не всегда многослойны и дают почву для толкований? - осторожно спросила Соня.
      - Давайте обсудим это по дороге! И главное - не спрашивайте, удобно ли. У человека стресс, ему необходим приток свежих сил. Какое гнусное обывательское малодушие - страх потревожить человека в беде.
      Куда, зачем, почему? Все эти вопросы, разумеется, сыпались на Васину голову, а он в ответ объяснял священный принцип Сабашникова, который так долго не мог применить. Не пренебрегай тем, что получается легко! Тем более если с точки зрения банальной логики это выглядит бессмыслицей и бредом. Если вначале есть эта легкость, значит, будет смысл терпеть тяжесть, которая, конечно, наступит, ведь таков наш мир, и ничего уж тут не попишешь! Но пока тебя несет - несись! Все на свете имеет волновую структуру. И душа тоже.
      В свой первый и, как оказалось, последний рабочий день в офисном качестве Василий решил не брать машину. Куда ее, старушку, заставлять глохнуть в пробках. Говорить в метро - Сизифов труд, но почему-то именно в такие моменты приходится вести важные и тонкие разговоры. Как можно объяснить особе, с которой познакомился час назад, зачем ты ее впутываешь в чужие истории? Да никак, просто она почему-то согласилась в них впутаться. И для собственного оправдания Вася завернул длинную витиеватую сентенцию о симпатичном Сонином феминизме, который близок не только Агапычу, но и дражайшей Настасье Кирилловне, к которой мы сейчас и движемся, "как вы поняли. И, возможно, именно сейчас ваша помощь и потребуется". Дескать, лучшего момента для знакомства и не придумать!
      - Вы же вроде сказали, что у нее какие-то проблемы... с мужем! Я совсем некстати... - пыталась искать логику Соня.
      - Никогда нельзя знать заранее, кто поможет человеку в беде. И менее всего это тот, от которого он ждет помощи. Разве вам не знакома эта прописная истина?
      Соня растерянно покачала головой, не будучи уверенной, что именно она тот нежданный спаситель... Но когда им открыла дверь заплаканная женщина в шерстяных носках - а на дворе август! - недоумение и растерянность преобразились в острый инстинкт опеки.
      - Вот, ноги мерзнут на нервной почве, - пояснила Настасья божий человек, ничуть не удивившись незнакомице. - Давайте я хотя бы с вами чай попью, а то от ужаса вся внутри пересохла!
      Несмотря на бурю, сокрушившую мирный ход времени, Настасья Кирилловна не изменила своей привычке к чайной церемонии за большим столом в комнате, которую она светски называла гостиной. И это неизменно вызывало Васину поощрительную ухмылку. Все знали, почему: ведь из этой комнаты выход на балконную оранжерею, и виднеется все великолепие! И взгляд Сони, конечно, тоже устремился туда. А дверь в другую, смежную комнату, называемую спальней, была, как всегда, закрыта. Ильи, как и всегда, не было. И... все будто как обычно! Ведь когда здесь бывал Вася, супруг Настасьи всегда отсутствовал.
      - Извините, круассаны несвежие, как я сама... - начала было долгие предисловия перепуганная хозяйка, но Василий ее оборвал:
      - Так что же с Ильей? Только с самого начала.
      - Если с самого начала, то он решил встретиться с Валентином Осиповым. Нашим... если ты помнишь... чрезмерно активным дольщиком, которого подозревали в убийстве прокурора-троглодита.
      - Валентин Осипов - это тот самый вредный хам?
      Настасья Кирилловна задумчиво посмотрела на поникшую фиалку и вдруг изрекла:
      - Прежде всего, дело в том, что Илья - бывший алкоголик. А болезнь, ушедшую в ремиссию, всегда замещает другая болезнь. Или некое болезненное свойство. У Илюши это - исчезновения. Он исчезает, и невозможно спросить куда. Ему нельзя звонить в этот момент, потому что это его нервирует. Потом он возвращается, и вроде оказывается, что ничего страшного и не случилось. А мои волнения - сущая чепуха. Я думала, что и на сей раз так... А оказалось, вон оно что! Отправился на встречу с Осиповым, не сказав мне ни слова. Конечно, у нас недели две назад был разговор об этом, но...
      - И что они, вместе выпили и их забрали в отделение? - перебил Василий. - Бывших алкоголиков, как известно, не бывает.
      - Бывает... - грустно покачала головой Настасья Кирилловна. - Просто чтобы укрепиться в трезвости и никогда уже не возвращаться к зеленому змию, надо обрести еще более тяжелый порок. Плата за выход очень дорогая...
      - Настасья Батьковна, не темните! Что произошло-то?!
      - На самом деле Осипова вызвали к следователю, а Илья зачем-то поехал с ним. А там... его задержали! И я понятия не имею, почему. Валентина выпустили, а Илюшу закрыли.
      - Но вы мне говорили - я точно помню! - что Осипова уже вызывали к следователю! И будто бы он уж подвергался каким-то гонениям, и во всем этом была причудливо замешана его дочь. Ведь вы помните этот разговор... - Василий постарался сделать тон терапевтически спокойным, но совершенно не был уверен, что за тоном не прячется совершенно не терапевтическая информация.
      - Я сама ничего не понимаю! - простонала Настасья.
      - Может, Осипов, чтобы отмазать себя или свою дочь, дал на Илью какие-то обвинительные показания?! Он сам как-то это объясняет? - вел мягкое дознание Вася
      Настасья Кирилловна начала тяжело и надрывно дышать, запутавшись от накала в обрывочных объяснениях. Но все, что она смогла донести - это звонок какой-то Яны Беленсон, "потому что Осипов-то не знает моего номера".
      - То есть когда его выпустили, а Илью задержали, то этот хваленый правозащитник, которого вы мне так превозносили, вам даже не позвонил?!
      - Там так получилось, что Илюша, когда его вывели в коридор и повели в камеру, ему крикнул: "Позвони Насте!", а когда Осипов вышел и начал искать мой номер, то понял, что его нет или он просто у него не записан... И позвонил Яне Беленсон, своей правой руке... да я тебе о ней рассказывала! И уже Яна позвонила мне и сообщила, понимаешь...
      - Нет, не понимаю, - шумно вздохнул Василий. - В такой ситуации не получить информацию из первых рук?! Так едем же в это отделение срочно!
      - Не надо. Яна сказала, что Илюшу отпустят.
      - Да черт побери, что это за всезнающая Яна?! И почему сам Осипов не узнал у нее ваш телефон и не позвонил сам?!
      - Яна сказала, что он сам был на взводе, и чтобы он меня не разбередил своей истерикой... как ты правильно заметил, он страшно свирепый и склочный, этот Валентин! Здесь Яну понять можно... И еще она сказала такую фразу, которая меня резанула. Смысл ее был в том, что Валентин подчеркивал - он так и сказал ей: "Я подчеркиваю!" - что Илья сам настоял на том, чтобы пойти с ним. То есть с Осиповым к следователю. Сам! Таким образом...
      - Таким образом, Осипов снимал с себя всякую ответственность за происходящее, вот и все, - нетерпеливо оборвал Вася. - Я вообще не доверяю, когда люди начинают что-то "подчеркивать"! Тем более, если кто-то пострадал, а они - нет.
      - Но так можно дойти до полного неверия свидетелям. Это тупиковый путь... - задумчиво изрекла Настасья Кирилловна.
      - Мне непонятно, почему вы выгораживаете гнусного Осипова и слушаете его сомнительную товарку Беленсон вместо того, чтобы действовать. Может быть, она вам еще и сказала, что если вы придете в полицию, то вас тоже задержат?
      - ... нет, но... Боже мой, ты прав! Почему я ее послушала?! Она как-то... застала меня врасплох своим звонком! И начала много говорить, и так панически... и я была совершенно сбита с толку!
       - Но так всегда и бывает в острых ситуациях, - вдруг уверенно встряла Соня в разговор. - В первый момент - шок, паника, неразбериха. Человек неспособен задавать правильные вопросы и замечать важнейшие детали. Он также неспособен противостоять чьей-то накатанной и миллион раз отработанной схеме. Или чьей-то манипуляции. В теории мы все об этом знаем, но всегда попадаемся в эту ловушку. А вот потом мы начинаем изумляться тому, что не обладаем даже самой элементарной информацией. Поэтому не нужно тратить время на изумление - нужно действовать!
      Настасья Кирилловна с испуганным уважением посмотрела на новую знакомую. Потому перевела взгляд на Василия, и был в этом взгляде легкий укор - дескать, ты ко мне слишком суров, а вот она попала в точку. Вася ощутил секундное самодовольство - Соня пришлась ко двору, он не прогадал. Хотя что ему в том...
      - Настасья Кирилловна, мне помнится, что рассказывая о ваших горько-дольщицких перипетиях, вы упоминали неких адвокатов. Они вызвали у вас доверие?
      - Нет, не вызвали, - быстро ответила Настасья, - хотя постой, была одна барышня... лет двадцати пяти - тридцати. Вот к ней бы я обратилась! Ты имеешь в виду, что к Илюше надо послать адвоката? Ты умница! Но, по-моему, это работает только в кино. Сама обожаю адвокатские сериалы, где эти лощеные манхэттенские циники вдруг превращаются в Георгиев-победоносцев, которые повергают злобных прокурорских драконов и спасают невиновных от электрических стульев!
      - Правильнее было сказать "от электрического стула", речь ведь не о микроволновках, которые стоят в каждом доме. В каждом штате есть всего один такой стул... и то, только там, где разрешена смертная казнь, - разразился Вася нелепым экскурсом в американское правосудие, вызвавшим однако живой интерес.
      - Да?! Ужасно... никогда не думала об этих стульях! Действительно - как их может быть много?! Боже, наконец-то я нашла ее телефон! - и Настасья Кирилловна без паузы начала набирать номер адвоката.
       - Стойте! Сначала надо заручиться поддержкой инициативной группы обманутых жильцов вашего долгостроя. Не одна же вы будете оплачивать услуги этой милой барышни... В конце концов, дело-то общее! Помело вам всем навредил. У всех есть к нему счеты...
       - Василиус, не ожидала, что ты наивно веришь в сказку про трех мушкетеров. Один за всех и все за одного? Да неужто?!
      - Однако примерно так вы мне излагали сюжет под названием "Кровавый Марилэнд", когда прошел слух о том, что Осипова подозревают. Дескать, все на защиту нашего неистового Святого Валентина и его благотворительной дщери Святой Терезы - уж не помню как там ее! Но если хотя бы кто-то из трехсот обманутых дольщиков собрался идти на баррикады за склочного Осипова, то найдутся и те, кто вступятся за свободу вашего Ильи. Пусть он менее значимая фигура, зато и куда более симпатичная! Я правильно понимаю?
      - Про более симпатичную фигуру правильно, а все остальное - иллюзии и путаница в показаниях, которыми я тебя заразила. Нет, все как раз наоборот! Беленсониха сетовала, что как раз никто не собирался идти на защиту Валентина! А уж за Илью тем более никто не впишется. Наша инертная масса... что с нее взять? Впрочем, я знаю, кто может помочь! Зеленцова! Хотя бы ради того, чтобы обставить свою вечную соперницу...
      Кто такая Зеленцова и почему она враждует с Яной Беленсон, пришлось узнавать уже в пути. Впрочем, ничего особо нового - все те же интриги драмы под названием "Марилэнд". Пока ехали в такси к злополучному отделению, у Васи возникло ощущение, что он участвует в государственном перевороте в духе безумного чаепития. Таинственная дольщица Зеленцова, выпрыгнувшая, как черт из табакерки и якобы поднявшая все свои связи в прокуратуре и ФСИН - а какие связи еще могут быть у рентгенолога в районной поликлинике! - Зеленцова уже была на месте. И адвокат при ней! Похмельный тип с тяжелой аурой бывшего зека. Ну а что вы хотели от рентгенолога, который воображает себя советником президента! Видно, 25-30-летняя барышня, о которой заикнулась Настасья Кирилловна - не тот уровень для вершителей судеб.
      - А при чем тут ФСИН? - шепотом спросила Соня у Василия, поймав момент. - Это же органы исполнения наказаний? От них, наоборот, надо держаться подальше.
      - Не обращайте внимания! Похоже, что эта Зеленцова, как сорока, все диковинные слова тащит себе в копилку, чтобы потом, по-цыгански бренча этими побрякушками, усыплять бдительность и логику.
       Меж тем похмельный адвокат внимательно вгрызался в дело, а заодно в мозг следователя. Василий понимал, что происходит нечто за гранью его понимания: Илью выпустили по подписку о невыезде! Сначала его задерживают по подозрению в убийстве, потом его выпускают, причем под влиянием явно сомнительной небритой личности. Зато сам Илья Андреевич Кадочников после суточного заключения выглядит фактурно и величественно. Хотя, может быть, в обычном состоянии он еще более окладист? Васе было не с чем сравнить, он видел Настиного супруга впервые. Большие темные глаза с оплывшими краями, придающие ореол мученика - но при этом по-детски бодро-припухлые щеки. В его возрасте это было необычно. Словно постаревший ребенок. Впрочем, это было лишь секундное впечатление, которое сменилось образом испуганного, но при этом капризного мужчины, которому втайне нравилось быть в центре напряженного внимания. Вот что уловил Василий, и подумал, что его присутствие становится нежелательным. Да и попросту незаметным, ведь главные спасители жаждали лавров! Настасья Кирилловна, судя по затравленной благодарности во взоре, превратилась в вечную должницу Зеленцовой, которая проклинала вероломных предателей - Валентина, бросившего товарища на поле боя, и Яну Беленсон, которая с ним заодно. Обличение чуть было не затмило главный вопрос о том, с чего Илью понесло к следователю. Кто ж ходит в такие гости без приглашения? За компанию...
      - Вы разве не поняли? Вызовут всех! - с легким садизмом Кассандры возвестил Илья... нет, пожалуй, уведомил. Чтобы возвестить, его голосу не хватило мощи и достоинства. Итак, следователь вызовет всех обманутых дольщиков, это лишь вопрос времени. И поэтому Илья рассудил по старому доброму принципу: раньше сядешь - раньше выйдешь. А чего ему было бояться?! Он полагал, что совершенно нечего! Заодно он собирался узнать драматичные подробности у Валентина - ведь земля ж слухами полнится, а хочется из первых уст... Осипов же наотрез отказался питать досужие сплетни. "Вот Владу будут допрашивать, пускай все бабье слетается на ее бенефис"...
      - Дщерь неразумную зоолюбивую тоже будут допрашивать? - испуганно пробормотала Настасья Кирриловна, успевавшая подумать о сирых и убогих, даже вызволяя мужа из застенков. Впрочем, Влада была далеко не сирой, но не о ней сейчас речь. - Почему же тебя задержали? За что? Что ты сделал?
      - Ничего не сделал! Рожей, видно, не вышел. Следователь как заглянул в паспорт - и стало понятно: что бы там ни было написано - я виноват. Еще переспросил: "Вы родились в Емельяново?" Ну, в Емельяново, дескать, а что? А то, что мы вас задерживаем по подозрению в убийстве гражданина Помелышева.
      - То есть рождение в Емельяново - это улика?! - возмутилась Настасья.
      - Да, - меланхолично подтвердил несвежий, но неподсудный как победитель адвокат. - В Емельяново, а точнее в райцентре начинал свою карьеру Помелышев. Этот факт можно квалифицировать как предпосылку для сведения личных счетов.
      - Ах вот оно что! - Илья был почти счастлив тем, что нашел разгадку своим сегодняшним мытарствам. - Личные счеты... Какая ахинея, однако!
      - Что же будет дальше? Теперь тебя могут вызвать в любой момент и посадить за решетку? Я все-таки не понимаю, что же они к тебе привязались?! - рассеянно пыталась искать правду Настасья Кирилловна, не обращаясь ни к кому конкретно и менее всего к мужу. - Не может быть, чтобы их не устроило всего лишь место рождения!
      - Очень даже может! - назидательно парировала Зеленцова. - Кстати, следователь говорил, как был убит Помелышев?
      - Говорил, что имеются следы, говорящие о возможной насильственной смерти. Но подробностями, разумеется, не баловал - якобы в интересах следствия!
      Вася мельком заметил, что настроение Ильи изменилось. Он заспешил домой, явно желая избавиться от свиты спасителей. "Может быть, следователь все же побаловал его подробностями?" - мелькнула мысль у Васи. Настасья Кирилловна, уловив желание вырванного из застенков супруга, внутренне заметалась: а как же благодарность Зеленцовой и ее "Георгию-победоносцу"?! В конце концов, ему надо заплатить!
      - Вам плохо? Присядьте скорее!
      Василий от неожиданности выронил зажигалку, так и не дав прикурить приосанившемуся адвокату, чье похмелье внезапно преобразилось в триумфальную усталость. А ведь это был голос Софии! Мудрости, понимаешь... И адресован он был Илье, чьего недомогания никто и не заметил.
       - Сделайте два глотка, и вам станет легче! Анастасия Кирилловна, вам, наверное, надо поскорее отвезти Илью домой. Иначе возможны проблемы с сердцем. И сами отдохнете от всех этих потрясений... А насчет дальнейших действий свяжетесь с адвокатом завтра.
      Илья завороженно уставился на новое для него действующее лицо, которое действовало столь благотворно и решительно. И послушно выпил ровно два глотка воды.
       ***
      Василий не успел глазом моргнуть, как "болезного" Илюшу Настасья утрамбовывала в такси. Но после напористых переговоров благодетели тоже втиснулись в авто. "Да, надвигающийся вечерок не предвещает..." - подумалось Васе. Он чувствовал себя отчасти предателем - ведь не смог-таки отбить Кирилловну от этой подозрительной парочки.
      - А этот следователь с этим адвокатом случайно не работают в паре? - произнесла Соня доморощенную догадку, носившуюся в воздухе. Василий был ей искренне благодарен, потому что он сам ничего умнее произнести не смог бы. Нехитрая мысль приходила в голову и ему, только он никак не мог связать воедино логику сегодняшних событий и всю предшествующую томительную историю "Марилэнда". Они с Соней сидели на неудобной железной скамейке, что хотя и была в некотором тенистом отдалении от здания полиции, явно находилось под его юрисдикцией. То есть некоторая аура "подсудимости" все же витала над ней, несмотря на примирительные лиственницы, нависающие уютной прохладной тенью. Словом, странное место для разговора мужчины и женщины.
      - Раз уж я вас во все это втянул, давайте хотя бы кофе допьем - ведь как-то все стремительно прервалось... - неловко приглашал Василий загладить свою вину. - К тому же вы провели такой блестящий маневр по обезвреживанию мутной Зеленцовой, кем бы они ни была! Просто горячий вам респект!
      - Ну, надеюсь, без уважухи! - грустно усмехнулась Соня. - Помните, эту дурацкую присказку? А вообще, я не понимаю, за что вы рассыпаетесь в благодарностях, маневр-то не сработал! А с другой стороны... я даже представить не могу, что там происходит. Ну не станут же они насильно ломиться домой к вашей знакомой. Вопрос только, какую сумму они потребуют... Речь, насколько я поняла, шла не о залоге, а о подписке о невыезде. Я ничего не понимаю в этих делах!
      - Да и не надо в данном случае ничего понимать! Это действительно смахивает на взяточный балаган: сейчас этих несчастных дольщиков начнут таскать к этому следователю - видели, какая у него ряха? - и кого-то из них начнут задерживать по липовым подозрениям. Потом адвокатишко тут как тут... в общем, конвейер с откатами. А почему бы не порезвиться на могиле бывшего удачливого в смысле хапнуть прокурора? Вот кстати, еще вопрос: почему допрашивают не в прокуратуре, а всего лишь в отделении? Прямо-таки неуважение к Помелу.
      - Ну а дальше-то что? - вздохнула Соня. - Кому-то же в итоге предъявят обвинение... Кстати! Не хотела говорить это при всех, чтобы не вызвать нездоровый интерес - но я совсем недавно была в этом злополучном Емельяново! Если именно та деревня имеется в виду, которая за "Марилэндом", только гораздо, гораздо дальше... И лично у меня совсем другая кандидатура на роль подозреваемого. Представьте себе - молодой Стив Джобс вперемешку с Мэрилином Мэнсоном. И тоже обнаружил глубокие связи с этой таинственной деревней! Вот кто легко бы убил. Причем с помощью цифровых технологий!
      - Что вы говорите?! Мэрилин Менсон из Емельяново? - оживился Василий.
      - Не внешне, конечно! - прыснула Соня. - Внешне-то он божий одуван.
      - Это еще интересней! Мы просто обязаны обмыть новую версию!
      
      10.Хрупкость
      
      Семнадцатилетняя Алена Васильевна совершенно не могла объяснить миру, чем она хочет заниматься. Такой профессии просто не было! Спасительница, благодетельница, волшебница... фея! Последние аккорды, конечно, чересчур экзальтированные, но сути дела это не меняет. Папа, которого ей уже было стыдно по-детски называть папой, но другой статус придуман не был - "называй меня падре!" - говорил, что за доброту девочку в семье сначала любят, а потом тяготятся ею. Потому что от доброго человека никакого прибытка, одни бездомные и больные животные в доме.
      Поэтому Алена поняла - добрые дела надо щедро сдабривать слоем выгоды. И называть "проект". И придумывать их самой, потому что в готовые затеи Алена не вписывалась, и пока толком не могла понять, почему. Приют для бездомных животных ее стал тяготить, потому что она... жалела мохнатых сирот! Ей не верилось, что им хорошо в этой тюрьме! Коли их не разбирают добрые руки, то пускай тогда живут, как умеют, на свободе! Радикальные взгляды юной последовательницы Рэндала Макмёрфи, мягко говоря, удивляли соратниц по благотворительному делу. "Пролетая над гнездом кукушки" Алена не смотрела и не читала, главного героя этой книги Макмёрфи не знала, поэтому даже не поняла сути насмешки. Влада, впрочем, насмехалась не зло, она и сама была растеряна. Предводительница обездоленных четвероногих, вместе со спонсорами растеряла свой лихой идейный тонус и была готова идти на поклон к извечной конкурентке по прозвищу Осьминог. Осьминог, по едкому определению Влады, могла сделать имидж даже из запаха кошачьей мочи. Ее деньги в полном смысле этого слова пахли, да еще как, но вот методы... Алене все это было безумно скучно! Ну что за радость - читать на кошачьей выставке доклад "Всемирный день стерилизации в России"? Алена считала, что поборники стерилизации животных - собственных ли, общественных, сначала должны стерилизоваться сами. Вот и весь доклад по ее разумению!
      Ныне у Осьминога была новая фишка - котокафе. И она набирала в него "высококвалифицированный персонал". К претендентам на вакансию предъявлялись высочайшие требования - чуть ли не знание по именам всех котов Эрмитажа.
      - Но Влада, послушай, это ведь те же кошки и собаки в клетках, только клетки подороже! - возмущалась Алена. - Да видела я такие придорожные кафе, где во дворе косулю держат и медвежонка, а где-нибудь у барной стойки шебуршит кролик. Но эта живность сведена к бутафории. Вот подумай, каково этому зверью?! Так и у этой тетки-спрута - одни понты! Добрая бабуля за чужой счет. "Купите кофе с пирожным, а заодно пожертвуйте на корм несчастным животным! Или еще лучше - возьмите кошечку или собачку в хорошие руки". Но потом...
      - А потом... весь спектр криминальной сводки! - охотно оборвала ее Влада, пребывающая в сомнениях. - Вот, например, практика под названием "мы сами привезем к вам кошку, чтобы убедиться в наличии сеток на окнах" - возможно, это признак наводчиков. Услуга довольно часто навязывается. Вроде как проверка доброты рук и чистоты намерений, а то вдруг вы через месяц вышвырнете животное на улицу. И вот начинается: человек просто решил взять животное из приюта, а у него чуть ли не анализ на синдром Эпштейна-Барра берут и квадратные метры замеряют. И сколько лохов на это ведется!
      - Неужели потом квартиры у этих людей грабят? Ничего себе - кошку приютил! - воскликнула Алена. - Я-то просто хотела сказать, что выглядит все пушисто, а потом какая-нибудь санэпидстанция все прикрывает, и звери идут на концлагерную передержку по пятьдесят кошек в комнате. Я уверена, что на воле им лучше. Или в таком доме, где нет клеток! Где этим занимается настоящий фанат-энтузиаст, который просто любит четвероногих... И не душит этой любовью окружающих двуногих. А значит, живет подальше от людей. Ну разве я не права?
      - Права. Но из твоей правоты покушать не сделаешь. А нашим доходягам уже жрать нечего. Может, самых презентабельных смогу к Осьминогу пристроить. Она ж живым делом толком не занималась. Сама руки не пачкала. Муж у нее якобы ветеринар! Да это ж курам на смех! Да он лишай от авитаминоза отличить не может! Куча ее желторотых волонтеров исправно засоряет соцсети своим попрошайничеством - и вот уже на их страницах реклама собачьего корма! Не самого дешевого, между прочим! Вот как она умудряется?!
      - И ты к ней пойдешь, чтобы разнюхать? Например, ветеринаром, который все равно им нужен, раз муженек... я видела его, сущий мясник... - резонно поинтересовалась Алена.
      - Ну, ты прямо как взрослая, - ухмыльнулась Влада. - А ты пойдешь со мной разнюхивать? Ты вроде шабутная...
      - Кем? Девочкой "вынеси дерьмо"? Штудировать книгу "Кошки на Руси", которую сама же Осьминожица и накатала, надергав из интернета?! И заученно отвечать на собеседовании, как на экзамене! Да что за хрень! - возмутилась Алена. Все это тупая самореклама, а до хвостатых ей нет никакого дела. Она набирает персонал, который ее пиарит, а людям будут втюхивать больных животных. Для товарного вида, конечно, помоют и напялят ошейник с ярлыком "эта кошка принесет вам счастье". Но на самом деле у кошки цистит, она исправно напрудит во все постели в доме, и в конце концов ее усыпят.
      - И что же ты предлагаешь? Наш приют закрывается, с дачи нас выгоняют, а за новое помещение нам нечем платить. Разве что я возьму кредит под залог еще не построенной квартиры. Папеньку хотели упечь за убийство прокурора, но пронесло вроде - между прочим, это я за него похлопотала! - а вот теперь приготовлю ему новый сюрприз...
      "Какая интересная жизнь у человека! - походя вздохнула Алена. - Не то, что у меня!"
      - Я вот что предлагаю: ты же водишь машину? Ну вот! Мы берем микроавтобус у моего деда. Он все равно уже раздолбанный дальше некуда. Посадим туда наших котов-собак - у нас их не так много и осталось. Штук пятнадцать. И поедем в глубинку. В деревне, если кошка пришла сама в дом, ее уже не выгоняют. В общем, будем подкидывать наших мосек.
      - Ты из мозга коммунизм-то вытряхни! Рехнулась, что ли?! Да в деревне своей живности хватает! Там цепные псы такой хай поднимут, когда мы им свое шапито подвезем! С тем же успехом нашу несчастную братию можно и сейчас выпустить на улицу. Зачем ехать не пойми куда?!
      - В городе истребляют бездомных животных, ты же знаешь!
      - Зато теплые подвалы снова начали открывать!
      - Влада, к чему этот спор? Ты хочешь на работу к Осьминогу - да пожалуйста! Но только не внушай ни себе, ни другим, что это как-то поможет нашему зверью.
      Алена сама себе удивилась. И тут же дала задний ход, хотя Влада была не из обидчивых. Они тогда разошлись, пообещав друг другу подумать, как же им быть - и у обеих была мысль, что наверняка Влада опять как-нибудь выкрутится. К Осьминогу?! Ну нет, это она не всерьез...
      А вот Аленушке Васильевне было над чем еще призадуматься. Почему так трудно нынче творить элементарное добро? Почему это чуть ли не наказуемо? Оставим наболевшую тему приютов для бездомных животных. Ну смеялись над ней две чушки с третьего этажа когда она еще 15-летняя ходила в приют в волонтерском собачьем прикиде, который теперь манерно называется кенгуруми... Да подумаешь! Алена им с легкостью отомстила, насыпав в школьные рюкзаки влажных опилок. Спасибо двум залетным морским свинкам, которые недолго побыли вместе с бездомными питомцами на передержке - для них таскали древесную стружку с соседней улицы, где шла бурная стройка. Так что насмешки и полную глухоту к благотворительным мотивам Алена умела и приструнить, и игнорировать. Ей давно было известно, что значительная часть человечества живет не более продуктивно, чем те морские свинки. Кстати, собаки с кошками порой куда более высокоорганизованные существа, чем та, неприятная часть двуногих, обильно расселенная по планете. Ну так и пускай себе расселяется, но другой части не мешает. Морские свинки вот никому не мешали! И не придумывали правила и инструкции, которые призваны не помогать, а портить жизнь. Причем как раз тем, кто хочет ее сделать ее лучше! Скажем, хочет человек отдать детскую одежду в детский дом. В отличном состоянии, чистую, красивую - да чего там, просто суперскую! Всем известно, что мелкие быстро вырастают из своих сказочно красивых комбезов и шикарных ботиночек. Но нет - одежда принимается только новая, с биркой. Ношенная хотя бы один день - ни-ни! И что же, доброму человеку, идти покупать новую, когда у него залежи почти новой, но без бирки...
      - Господи, ну что за тупость! - возмущалась Алена, добрая и хозяйственная душа. - Боитесь заразы - продезинфицируйте паром! Верхнюю одежду - химчисткой. Сейчас такие способы есть...
      - Способы есть, но всем лень! - вздыхала мама. - Не расстраивайся, наверняка в другом приюте хорошие вещи с руками оторвут. И, кстати, блаженная Августина, ты английский сделала?
      Знала бы она, что Августина замыслила следующим этапом своих благодеяний. Поиск пропавших людей! Пока это было на уровне смелых девичьих мечтаний об отряде "Лиза Алерт", но первые крохотные шаги она уже делать начала. Всю свою ленту в соцсети заняла уже не собаками, а пропавшими детьми. И... это работало! Разумеется, она никому не рассказывала об открывшейся ей магии, но если она выкладывала информацию о потерянном ребенке, то через какое-то время его находили. Целым и невредимым! Алена Васильевна не сразу увязла в своем потайном величии. Она ведь была хотя и импульсивной особой, но иллюзией всемогущества не страдала. Но будучи чувствительной и реактивной в неожиданные моменты, она все же она не могла не задаться вопросом бытового волшебства, которым детское сознание всегда украшает принцип малых дел. Начинается все с богоугодной малости: не буду писать о себе, а лучше размножу фото ребенка, который в беде! Ведь это правильно, ведь это и есть добро! А на добро, пускай и маленькое, мир отвечает добром! Так должно быть, во всяком случае... Ведь если все-все будут делать такое добро, то оно станет большим и мощным, и тогда его сила будет реальной, разве не так?!
      Прекраснодушие немного меркло, когда под "добром" френды не ставили ни одного лайка, выращивая стену непонимания. Но вознаграждение приходило с добрыми вестями: найден, жив! Рано или поздно все находились! Живыми! Заметив эту тенденцию, Алена стала чувствовать себя обязанной, завидев объявление о пропавших детях, вывесить его в своей ленте. Таким образом, они вскоре вытеснили все остальное. Таким образом, постепенно это становилось миссией. Но вот однажды случилась страшная осечка. Молодой парень погиб. При этом объявление о нем давала подруга его матери. А матери уже не было в живых...
      Сначала Алену поразило злое неверие. Не может быть! У человека, который учился в аспирантуре МГИМО, никого, кроме подруги матери. И он к тому же и сам еще и... Алена упорно не могла произнести слово, обозначающее смерть, потому что совершенно не могла смириться с такой жуткой нелепостью. Она толком не понимала, что сгущало бездну - то, что это случилось с милым, добрым, молодым, да еще у которого все должно было быть прекрасно с такой престижной карьерой. Или то, что у него уже не было матери, и быть может, это делало его уязвимым? И про отца ни слова, а значит, он тоже по факту отсутствовал... Изначально хрупкая, но прекрасная конструкция рухнула. И это сокрушительно усиливало отчаяние, потому что у светлого человека был шанс чего-то добиться - и не у того, кто идет по головам! И поэтому если бы он достиг своих целей, то стало бы хорошо не только ему. Но беда случилась именно с таким человеком, а всякая шушера и мразь преспокойно процветает...
      У Алены было впервые такое чувство. Она пока не знала, что это горькое изумление - довесок к любому кресту человеческому... А почему она решила, что парень был хорошим? Потому что о нем так написала та самая подруга его матери? Неужели она могла написать о нем иначе? Просто потому что всякая шушера внезапно не умирает. Даже среди наркоманов отбросы более живучи, чем те ребята, что гибнут по дури, еще не прогнившими насквозь. Алена точно не могла сказать, где набралась этих премудростей, но от потрясения они будто проступили, как наскальная живопись на стенах пещеры, куда не было случая углубиться до сей поры.
      И наивная магия была навсегда утрачена. Может быть, она успела абсурдно влюбиться в этого мальчика? Да и абсурд - лучший повод для любви в этом возрасте... Она ни в чем была не уверена, кроме отчаяния. И понимания, что никогда никому не сможет объяснить, чего ж она так убивается по незнакомому человеку. Можно только представить, как будет недоумевать Влада. Ее добро рационально и строго ограничено, в его компетенцию не входит забота о человеке. Потому что его не жалко, он может сам о себе позаботится. Алена тоже не питала иллюзий относительно рода человеческого. Но от обрушившегося на нее откровения о хрупкости человеческой оболочки она готова была сама раскрошиться, как черствый кулич. Она сидела в слезах и совершенно не знала, зачем ей теперь жить. И кому об этом рассказать. Но все же был один человек, который мог бы попытаться понять.
      ***
      Только сегодня, именно сегодня этому человеку хотелось думать скорее о возможности любви, чем о неотвратимости смерти. Услышав о том, что волнует его дочь, Василий Субботин очень удивился. Он вообще долго не мог сквозь ее телефонные слезы в столь поздний час понять, о чем речь! А когда понял, не знал, что сказать... Он полагал, что поток информации, бесконечные фейсбуки и инстаграмы, измельчили и умалили смерть. Она быстро пролистывается и забывается. Мы отмечаем ее плачущим лайком - и это все, чем удостаивается ныне львиная доля нас, просто людей, чье доказательство жизни - учетная запись в системе. Таков наш бисер дней. Ты умер?! Ах, ты оказывается жил...
      Но среди всеобщего измельчения вырастают вдруг такие Джомолунгмы сострадания! И Вася вдруг подумал, что мировая душа дает нам шанс. Еще один. Вероятно, в этих просветлениях была толика вины Софии. Новая фигура влияния в первый день своего появления все очень меняет. Потом жизнь, вероятно, соскользнет в прежнюю колею, но пока... дайте надышаться бессмертием!
      - Объясни мне все же еще раз: ты совсем не знала этого парня?
      - Нет! Хотя нет, так нельзя сказать! Я ведь узнала, что он пропал, я узнала, каким он был... он уже не чужой мне! Я очень переживаю из-за того, что с ним случилось.
      - Ну... это нормально, что ты сочувствуешь горю, - Вася ужаснулся тупейшему ответу, но он не смог придумать ничего умнее так быстро, тем более, что голова была забита другим. Он вспоминал разговор с Соней - не столько о вопиющем инциденте с Ильей и треволнениях Настасьи Кирилловны, сколько о том, что отцы девочек вечно гонят чужих сыновей в армию и на войну. Вася с дрожью в голосе уверял, что он вовсе не из этих людоедов - хотя он понимал, о чем она. Конечно, понимал. Но он и правда был убежденный враг всеобщей воинской повинности. И камень, прилетевший в него, предназначался для чужих огородов. А теперь... он внезапно задумался, а знает ли беспокойная София, что могут выкинуть девочки?!
      - Я хотела тебя попросить... ты сходишь со мной на похороны? Мне как-то ужасно идти одной. Нет, я не боюсь, я вовсе не боюсь! Просто спросят, кто я ему... а я никто! А с тобой не будут спрашивать. Или мы просто скажем, что мы дальние родственники, и все.
      Теперь Вася вообще не знал, что сказать. Невинная душа, она думает, что главная проблема в этом скорбном деле - это вопрос о том, кто она... Боже, может, ребенок болен? Может, это подростковая депрессия, может, у нее назревает суицид? А иначе что за странный интерес к чужой смерти?
      - Алена, ты уверена, что... тебе туда нужно идти? А вдруг... это какая-то темная история. Ты знаешь причину смерти? Вдруг... родные будут искать среди тех, кто пришел, виноватых. Так бывает...
      - Папа, ну вот о чем ты вообще?! Я же тебе объяснила - у него нет родных! У него одна подруга матери. У него там, наверное, вообще никого не будет! Ну два-три однокурсника, и все! Но человек имеет право на то, чтобы его помнил кто-то, просто кто-то на Земле! Неужели ты это не понимаешь?
      - Нет, я понимаю. Иногда тот, кто умер, становится ближе, чем те, кто живы. Просто обычно этого происходит, если этот человек был твоим близким... даже если ты знал его хотя бы один день - и так тоже бывает!
      - Но и так как у меня, тоже бывает! - с тихим отчаянием ответила Алена. - Вот видишь: раз у меня уже есть, значит, так бывает!
      Василий вдруг обезоружено с ней согласился. Прецедент создан, как ни крути.
      - А мама знает, куда ты собралась?
      - Я именно тебе позвонила, потому что ты умнее мамы. И думала, что ты меня поймешь.
      - Ладно, хорошо, пойдем. Ты знаешь... где это все проходит?
      К десяти утра на другой конец города... Со странной миссией... А что если все это не к добру? Пока его не огорошила Алена, он собирался изложить Настасье Кирилловне спасительную версию убийства Помелышева, в которой смутно причастным к преступлению выступает какой-то бешено разбогатевший ботан. Правда, мотивы безбожно шаткие! Но София права: эта новая деталь должна быть предоставлена следствию! Хотя ей чертовски не хочется, чтобы пострадала старая добрая няня-фея Людмила Гавриловна. Потому что любой следователь заподозрит ее, невинно севшую когда-то по обвинению Помела - а вовсе не какого-то молодого очкастого "форбса", ее воспитанника. Воспитанник все равно откупится...
      И, собственно, с чего Василий взял, что Сонину историю вообще кто-то будет слушать?! Кто такая Соня в этом следственном казусе? Хотя... конечно, надо действовать через адвоката, но уж больно он мутный.
      Василию оставалось признать, что в этом переплете ему никто не внушает доверия. И даже Настасья, похоже, что-то скрывает... Словом, столько всего надо было обсудить и обдумать, а тут на тебе, Аленушка - и кто мог предположить, о чем она попросит.
      Вася не стал уже звонить Настасье Кирилловне. Он знал, что она наверняка изумленно обижена, ведь гордость не позволяет звонить ей самой. Гордость читай личный кодекс, в котором предписано звонить исключительно приятно, а не просительно! Но для Васиного звонка время слишком позднее... Конечно, хотелось бы узнать, что вообще за странное действо происходило сегодня, в которое даже была внезапно втянута София - и, как это часто бывает, когда соблюдаешь закон Сабашникова, - обнаружились непостижимые связи этого безумного мира. И связи эти - словно фаркопы и карабины - были предназначены для сцепки с каким-то еще миром, куда более интересным и, возможно, еще более безумным.
      
      11.Не только про любовь
      
      Соня была одновременно зла, обескуражена и обрадована. Вернувшись после фантасмагоричного, странного и интригующего дня, она была полна планов. Впрочем, пресное клише "планы" совершенно не подходит к ее состоянию! Она парила! Она любила, когда жизнь обретает интригу. А тут она даже двухслойная - детективная и романтическая. Хотя во вторую ни за что не хотелось верить раньше времени. Соне хватило в жизни самообманов. Вася ей напомнил самый яркий из них. Нет, не характером, упаси боже, всего лишь внешне. Тоже деликатный тонкий нос... Если вдуматься, то вот и все сходство. Но почему-то оно казалось навязчивым. Потом стало понятно, почему. Дело было совсем не в изяществе профиля, а в том, что у Васи кончик носа был аллергично раздраженным. И сразу вспомнилось, как похожий-непохожий на него господин подарил Соне духи. Они были прекрасны! До того прекрасны, что их любила королева Беатрикс, как сообщил щепетильный даритель, и название их было совершенно неразборчиво. Соня решила, что со временем узнает и название, и каким королевством правит Беатрикс - ни к чему познавательная въедливость в приятный и возвышенный момент. И вот господин стал захаживать. А Соня - его ждать. Только однажды она обнаружил, что закончился освежитель для туалета. Он всегда заканчивается, когда должны придти гости. Хотя многим гостям совершенно по барабану. И все же... Но с этим гостем хотелось, чтобы подобные мелочи не смущали. И Соня решила слегка облагородить санузел двумя пшиками новых духов. На полотенца. Попало на Андрюхино, он потом был очень недоволен и смачно морщил нос. Но с его недовольством было справиться нетрудно, в отличие от той реакции, которая последовала от долгожданного гостя. Он больше не пришел. И никак не верилось, что из-за такой мелочи...
      - Мелочи?! - раскричался он, когда Соня, прождав его месяц, написала ему робкое сообщение. - Я ведь столько выбирал! Я ведь душу вложил в этот подарок! Я ведь думал, какие подойдут именно тебе... А ты их в унитаз!
      - Почему же сразу в унитаз! - изумленно оправдывалась Соня. - Я им чуточку облагородила свой дом, это высшая похвала твоему подарку.
      Ничего не помогло. А вдруг Вася со своим носом такой же невыносимый?
      Вот о чем думала София, когда вернулась после странного-престранного дня домой. И тут еще Андрюха огорошил тем, что доделал летнее задание по сольфеджио. Это с чего вдруг?! Почему не в самый последний день и не из-под палки? Разумеется, жди подвоха! Окрыленная, озадаченная и романтически сбитая с толку, София включила компьютер... и обнаружила письмо от Клетчатой Шляпки. В котором она кратко и победоносно уведомляла, что фирма "Земляничные поляны" больше в Сониных услугах не нуждается. Но - и здесь уже чувствовалась смягчающая длань Синего костюма! - ей будет выплачена небольшая компенсация за выполненную работу.
      Минута - и Соню подняла обжигающая волна гнева, которая внезапно выбросила ее в бухту счастливого облегчения. Она вдруг созналась себе, что именно этого и хотела! Освобождения от титанического вздора. От Клетчатых Шляпок и не по годам разбогатевших шизоидов с купеческими именами. Но что делать дальше? Нет, конечно, она не будет питать смешных надежд на цветочный сайт - у женщины мужа сажают, а она будет торговать цветами? Хотя Василию Субботину зачем-то нужно было уверить Соню, что именно в этой ситуации женщине ничего более не остается. "Если подумать..."
      Какой чудной день, а за ним приятный вечер... Было так приятно "думать" не о своей печали в летнем кафе, когда уже не жарко. Тем более, что Вася рассуждал, о том, что если еще подумать, то печаль эта мимолетна. Разумеется, с Ильей вышла какая-то ошибка! Никого он не убивал, конечно... И нелепо навесить на него это убийство! Из чего лепить мотив?
      - Ну как же из чего? Из личных побуждений. Из родовой истории. Емельяново, деревенские разборки многолетней давности... - растекалась мыслию Соня.
      - Личные побуждения и родовую историю надо было прятать раньше под очевидными мотивами! - возразил Василий, высыпая в кофе шестой пакетик-трубочку сахара, от чего Соня почуяла родную душу, хотя и знала о придирчивости мужчин-сладкоежек.
      - То есть если я правильно поняла, имея такой мотив, надо было убивать, когда Помелышев был для всех одной большой и вредной занозой. Когда он украл деньги и стройка встала. Вот тогда заподозрить можно было бы кучу народа! Коллективное убийство, как в "Восточном экспрессе". Мотив един и понятен: если бы не стало Помелышева, стройка была бы отдана другому застройщику. Но это согласно поверхностной логике, а как там на самом деле... наверняка у него в его шарашкиной конторе есть совладельцы, которые действуют чисто номинально, но благим планам обманутых дольщиков они могли бы помешать... Активы, переведенные на подставных лиц, и прочие подобные схемы - все это сильно осложнило бы достижение долгожданной цели. Так что я думаю, что и в той ситуации убийство Помела было неоправданным риском. Что опять-таки могло бы навести следствие на мысль о личных мотивах!
      Василий бросил на Соню иронично уважительный взгляд.
      - Вы, я вижу, разбираетесь, в долевом строительстве и... в личных мотивах. Конечно, мне и самому странно, что Осипов, который, по рассказал Кирилловны, совершенно не похож на человека, которому нужны компаньоны, берет с собой бесполезного в юридических делах Илью... Даже если тот якобы сам напросился! Да не было между ними ни намека на приятельства и даже симпатию! Абсолютно нелогичная ситуация! У Осипова вообще ни к кому не было симпатии. Вот если бы наоборот Илью вызвали к следователю, а тот бы обратился к Валентину как к бывалому ходоку - ведь тот уже побывал подозреваемым или все еще им пребывает! - такой расклад похож на правду. И то весьма условную! Настасья Кирилловна на дух не переносила этого вздорного и склочного типа, хотя он и оказался той силой, что свергла Помелышева. Думаю, Илья относится к Осипову не лучше.
      - В общем, как бы мы ни рассуждали, нам обоим не хочется, чтобы Илья оказался убийцей, - заключила Соня.
       - Или нам обоим не хочется, чтобы он понес наказание... - задумчиво уточнил Василий.
      Соня вспомнила это уточнение с улыбкой словно интимный намек на то, что они теперь заговорщики. Ну, версия с Саввой - это, конечно, для хохмы. В природе царила бы понятная душе логика, если бы убийцами оказывались бы вот такие пластиковые вьюноши с двумя заводными сердцами. Хотя... быть может, следы этой логики все же можно найти в происходящем. Клетчатая Шляпа, будь она неладна, уволила Соню как раз после того, как она прислала развернутый отчет о встрече с Людмилой Гавриловной, няней, феей и вообще интереснейшей персоной. Не отчет, а целый невод с семейными скелетами. Одна старая запутанная нейросетка, как изволит выражаться Савва Лёвшин. О том, как няня, спасая семью от Горгоны, позвала на помощь Лёвшина-старшего, в которого была влюблена. Как села потом в тюрьму, хотя Лёвшин мог ее спасти своими показаниями. Как никто из односельчан ей не помог. Как она все равно благодарна Лёвшину, и как маленький Савва с двумя сердцами-локаторами уловил романтические чувства няни к отчиму...
      Единственное, в чем Соня уняла исследовательский экстаз, так это в том, что утаила свои мелодраматичные подозрения о внебрачной дочери, рожденной в заключении. Но это не помогло. Нарытых скелетов, видимо, и без того хватило, чтобы стало понятно - ретивый биограф великого Саввы зарулила не туда. Такая правда не нужна. А почему?! Не потому ли, что... у отчима-таки рыльце в пуху?! Прокурор Помелышев что-то о нем знал и шантажировал! Допустим, все совсем не так, как рассказывает Людмила Гавриловна. Он позвала на помощь Лёвшина - кстати, как она могла не знать его имени? - не потому, что работала няней его пасынка. А потому что знала Лёвшина раньше. У них был роман. При этом он был замешан в криминале. И Фея так о нем рассказала, что будто он не при чем. Будто убийство Горгоны было коллективной и оправданной обороной. Но, быть может, на самом деле...
      Непочатый край Сониных фантазий сводился к жертвенному итогу: Фея выгородила своего сердечного друга и отмотала срок вместо него. Популярность этого сюжета в блатном фольклоре ее не смущала. Ведь и там бывает правда...
      Вот только зачем было Лёвшину-старшему убивать Помело теперь... Боже, какая недогадливость! Помелышев же был прокурором в Емельяново, как выяснилось! Он выгородил Лёвшина, посадил Фею, но за это Саввин отчим должен был стать... его осведомителем! Или еще в каких темных делах участвовать... А, может, он и есть его теневой подельник в глобальном мошенничестве под названием "Марилэнд"!
      Похоже, чем больше догадок, тем дальше от здравого смысла... Соня вляпалась в осиное гнездо компромата. И ее решили устранить. Хорошо, что просто из проекта, а не радикально. А, может, провести небольшое расследование в духе "кружок юных детективов"? Нет, правда, а что если Помелышев действительно окажется связанным с семейством Лёвшиных? И тогда они под подозрением, из-за чего плакал подарочек - автобиография Саввы всех времен и народов. Создатель Strekoz"ы щепетильно включил Людмилу Гавриловну в список опрашиваемых, что, конечно, повод для возможного злорадства над Клетчатой Шляпкой. Хоть бы этой мымре попало за недосмотр! За то, что не утвердила список у мамаши с отчимом... Ведь наверняка всем этим "амбициозным проектом" про бессмертие в массы, всем этим подарочком самой себе управляет мамаша! А она советуется с мужем, само собой... Но с няней прокол вышел, проглядели утечку информации! Наверняка шляпе уже попало, а она отыгралась на Соне.
      Любительница детективной интриги на ночь глядя аж вспотела от догадок, которые ей страсть как не терпелось выложить... Базилевсу! Красиво его называет Настасья Кирилловна. Соне тоже хотелось бы козырять древним первоисточником, но, возможно, ей этого никогда не позволят... Она вышла на балкон, вдохнула августовскую, сочную и маслянистую, как рябина на коньяке, ночь и решила, что, пожалуй, следует еще взять на заметку Феиных предателей-односельчан. Вдруг кто-то из них - родственник Помелышева? В конце концов, обычно самое наипервейшее предположение об убийце у следствия - это кто-то из родственников. Впрочем, здесь версия провисает - этому родственнику совершенно не обязательно жить в Емельяново...
      Утром Соня узнала, что пока она погружается в дебри чужой семейной истории, у нее дома назревают собственные катаклизмы. Андрюха влюбился. В девочку своего друга. Только этого не хватало! Это ведь назревающая трагедия?! И совершенно непонятно, что делать. София, где твоя мудрость, в честь которой тебя назвали... Андрей пытался убедить маменьку, что мудрость сейчас неуместна. И вообще-то все происходящее - естественно! Его друг и эта девушка уже расстались. Вчера... Правда, существует еще одна пикантная деталь - у барышни связь с еще одним... фигурантом этого треугольника. Треугольника, стремительно и зловеще множащего свои углы.
      - Но с ним у нее несерьезно. Просто пока нам с ней лучше не встречаться открыто, - деловито рассуждал сын, пока у матери вяли уши. - Можно я съезжу с ней в Питер? Мне очень надо! Там буду не только я, будет целая компания, так что это безопасно!
      - Охотно верю! В теплой компании-многоугольнике, конечно, безопасно! - отрезала Соня, наполняясь яростью бессилия. А вдруг не послушается и сбежит?! Ужасна эта подростковая любовь... Растишь, воспитываешь, объясняешь, где добро, а где зло - а потом все сметет ураганом чувственного бреда, посвящения в рыцари Круглого стола, где одна Дама на всех. Теперь понятно, почему так оперативно вдруг сделано сольфеджио...
      День прошел в титанической борьбе поколений. Соня беспомощно изумлялась тому, что школьная любовь обострилась в августе. Андрюха выпукло рисовал на своем подвижном большеротом кареглазом лице издевательское изумление - дескать, чем плох август?! И учеба как раз еще не началась! "Вот именно, что не началась, где же вы встречаетесь?" Но они не встречались, что и обостряло процесс, который, оказывается, назрел уже давно. Для любви не обязательно встречаться - разлука разжигает пожар! Тем более в юном неокрепшем организме, для которого все впервые. Любвеобильный предмет любви изволила гостить у бабушки. "Но завтра она возвращается - а потом хочет смотаться в Питер".
      - Видимо, сразу со всеми своими бой-френдами! - возмутилась Соня.
       К вечеру она убеждениями и мольбой отвоевала свое право как матери на запрет поездок несовершеннолетнего чада с незнакомцами. Андрюха был зол и несчастен. Естественно, пригрозил, что не станет заниматься с новым учителем, которого Соня с таким трудом отыскала... среди уличных музыкантов, свободолюбивый алмаз у обочины. Но что подростку материнские слезы... Однако взъерепенившееся дитя тоже подустало от баталий и засело в любимый квест. Именно в этот момент Соня обнаружила, что ей уже три раза звонили, и звонки остались без ответа. Она с колкой досадой отметила, что звонил просто какой-то номер, а не тот, кого она ждала. Кому бы ей хотелось выложить свои будоражащие предположения о произошедшем в деревне Емельяново много лет назад. Но заботливый Базилевс сегодня, похоже, опекает Настасью Кирилловну и Илью... который - как же Соня забыла про эту очевидную связь! - родился в Емельяново. То есть он - из тех самых односельчан-предателей?!
      Нельзя сбрасывать со счетов неоднозначность, но... Интересно, как же так получилось, что, излагая историю Феи, София упустила столько многообещающих ответвлений сюжета... Вроде целый вечер проговорили с Васей. Или она все это время глазела на его нервный нос? Может, не только у Андрюхи обострение любовной лихорадки...
      И Соня, чтобы отвлечься, набрала настойчивый номер.
      - Добрый вечер! Вы мне звонили...
      В динамике возникла пауза. А потом - внезапная радостная смешливая вспышка с легким кавказским акцентом:
      - А я вам звонил, потому что вы мне звонили!
      Действительно, как она могла забыть - ведь сколько телефонных номеров успела набрать, пытаясь собрать досье на Савву... И вот, один пытливый гражданин не оставил ее труды незамеченными. Соня уже было собиралась объяснить недоразумение, но молодой бодрый голос южно и многообещающе представился:
      - Меня зовут Рубен. Чем могу быть обязан...э, то есть полезен, - и сам рассмеялся своей невольной оговорке.
      "Что ж, Рубен... - у Сони мелькнула шальная мысль, прежде чем она успела извиниться и объяснить, что звонок уже не актуален. - Хотя я и не могу вспомнить твое имя, возможно, ты и сможешь быть полезен!"
      - ...можно просто Рубик, - не унимался бодрый собеседник.
      - Да, спасибо... Я звонила, потому что пишу историю жизни моего отца, - начала на ходу придумывать легенду Соня. - Он ученый, преподаватель. Мне дал ваш телефон Савва Лёвшин. Он его ученик. И, понимаете, если я ничего не путаю, мой отец работал вместе с вашим дедушкой над разработкой первого советского компьютера...
      Все это было бессмысленным коктейлем из выдумки и щепотки правды - Сонин отец действительно был причастен и стоял у истоков, но едва ли эта великая веха его пути застряла в дочкиной памяти более подробными деталями. Дальнейшая ложь приведет к провалу. И Рубик как будто это почувствовал. Но умолк он как-то скорее озадаченно, чем заинтересовано.
      - Но если я что-то напутала, то простите меня ради бога! - поспешила Соня дать задний ход.
      - Да, видимо, напутали! - с облегчением согласился Рубик.
      И это неявно уловимое облегчение навело Соню на мысль о том, что она напала на след. Впрочем, пока лишь в собственном воображении. Рубик сник, сдулся - но от чего? Только что фонтанировал радушием... Ну ответил бы спокойно, что ни к каким компьютерным первопроходцам его предки отношения не имеют, никакого Лёвшина он не знает - да и дальше продолжал бы заигрывать... Но нет, он насторожился, однако не хотел это обнаружить.
      Соня вежливо попрощалась с внезапным Рубиком, и поняла, что, пожалуй, у нее развилась паранойя. Она с тщательным рвением взялась распутывать совершенно не имеющую к ней отношения тайну. И ведь на ловца и зверь побежал! Пора остыть и признать, что она совершает свою привычную ошибку - когда ей кто-то нравится, она стремится быть ему полезной. Нет-нет, это не только про любовь, где подобный принцип особенно губителен. Соня всегда старается дать больше, чем от нее ждут. Или вообще не ждут, а она все варит и варит, как неуемный горшочек каши. Она думает: если я могу, если это в моих силах, то почему нет? И сдает все козыри, со счастливой улыбкой летя к поражению...
      
       12.Ускользающие детали
      
      - Нет же, - рассеянно повторил Савва. - Мы просто слегка меняем концепцию проекта. Минуя стадию моей личной биографии. Замысел становится масштабнее, вот и все! За собранный материал спасибо...
      Савва вдруг понял, что не помнит имя той, что его интервьюировала его и задавала разные удивленные вопросы. Но ему и ни к чему теперь ее имя. Служба безопасности Strekoz"ы собрала, пусть пока поверхностно, все необходимые сведения о ней, и в случае чего он заглянет в это досье. Скорее всего, это излишняя предосторожность - в том нечаянном компромате, который собрала эта пытливая особа, ничто не наводит на прокурора Помелышева. Если не знать, что он начинал карьеру в Емельяново... Но компромат есть компромат, даже нечаянный, поэтому гипотетически эта женщина... о, вспомнил, ее зовут София - может представлять опасность.
      - Тогда мне нужно внести изменения в проект! - забеспокоилась Стелла, но Савва поспешил распрощаться, перенаправив ее на свою помощницу.
      Стелла с ней сработалась, у той тоже были дурацкие шляпки, которые она, якобы, купила в Лондоне. А Савве некогда было думать о проектах, потерявших актуальность. Для него это было развлечением, вишенкой на торте для его самой главной темы - для SaveAnima. На примере причинно-следственных связей собственной органики и психики он хотел поймать за хвост некоторые туманные предположения. О том, почему и зачем ему два сердца. Его всегда уязвляло, что к этому явлению современная медицина проявляет так мало внимания. Но - теперь не до этого! Теперь надо все выяснить о папе Лёве. Да, он так смешно называл своего отчима. Так сложилось. Во-первых, сделать из фамилии имя придумала мама, чтобы не называть нового мужчину именем старого. Их одинаковые имена совсем некстати, и к чему неприятные вибрации! А во-вторых, Савва добавил свой штрих, чтобы подчеркнуть, кого он считает папой. Но при этом он спокойно принимает биологическую реальность, в результате которой отца у него два. Два отца и два сердца. И согласно истории, рассказанной няней Людмилой Гавриловной, совершенно дикой истории - папа Лёва соучастник убийства. Точнее, он выглядит таковым... Такие нейросетки Савву озадачили. Это было бы очень интересно, если бы он изучал чужие семейные хроники. Но в качестве фолианта о собственных родственных узах - несколько экстравагантно. Все затруднял тот факт, что Савва помнил Людмилу Гавриловну смутно, но тепло. А из этого не составишь верной стратегии. Савву вообще настораживала симпатия без веских логических причин. В данном случае он этих причин не помнил. Какие причины у ребенка любить постороннего человека? Он дает ему то, что не могут или не хотят дать родители. Но может ли только благодаря этому образоваться стойкая привязанность, или для нее необходимы дополнительные условия? Почему няня запомнилась - ведь Савва почти никого не помнил из раннего детства... Почему она решила, что он почуял ее влюбленность в папу Лёву? Он знать не знал о ней! Няня идеализировала своего воспитанника - может, в этом корень его привязанности? Но тогда она не настоящая, тогда это просто детская тяга к манипуляции.
      Впрочем, не все ли привязанности таковы?
      И все же кто она, в конце концов, эта памятливая отсидевшая няня, и чем все грозит? Сложно представить, что некие злоумышленники найдут Людмилу Гавриловну за печкой - но что если она сама начнет кого-нибудь искать? Именно сейчас, когда в ней всколыхнулось прошлое... Искать не кого-нибудь, а свою бывшую любовь!
      А если зайти с другой стороны, не унимался в своих размышлениях Савва - почему мама с папой Лёвой сняли дачу именно там, где прокурорствовал родной папаша?! Помелышев отжал у кого-то дом и предоставил таким образом своему отпрыску алименты? Что ж, это вполне правдоподобно. У мамы не спросишь.
      А что если... что если Савва знает, что развяжет ей язык?! Подсыпать кое-что в еду. Это, конечно, жестковатый метод, но он по-честному испробовал его на себе. Правда, последствия могут быть непредсказуемые... о, нет, это на самый крайний случай! Но забавно, что это пришло в голову.
       Но пока надо попытаться все распутать самому. Потому что в этой истории кому угодно может померещиться крайне неприглядная уголовщина. Например: папа Лёва и прекрасная няня по преступному сговору грохнули некую Горгону, няню замели, а потом , как говорится, шли годы, прокурор, ее посадивший, давно уже не прокурор, он успел провороваться и чудом избежать тюрьмы... Но старая любовь не ржавеет! Папенька-отчим по прошествии двух десятилетий пришил хоть и бывшего, но все равно прокурора - бывших не бывает! - из романтической мести. Возмездие его таки настигло!
      Вот приблизительно какую картину могут представить пронырливые борзописцы на суд невзыскательного зрителя вечерних ток-шоу. Убийца и жертва - отец и отчим преуспевающего молодого бизнесмена Саввы Лёвшина, создателя и владельца прогрессивного рекрутингового портала Strekoza.com... Сочный крепкий скандал! И по сравнению с ним то, чего Савва хотел избежать поначалу - разглашения его ближайшего родства с Помелышевым - сущая безделица...
      И тут до него дошло: разгласи малое, чтобы избежать большего! Да собственно, зачем и разглашать - Савва понял, что погорячился. Позитивный имидж компании прежде всего! Надо просто вернуться к изначальной идее, которую подкинула Влада. Только идею перевернуть с ног на голову. Потому что Strekoza.com будет заступаться за обманутых дольщиков своеобразно. А именно - будет пытаться вернуть честное имя жертве. В конце концов, почему-то все решили, что убийство прокурора - лишнее доказательство его вины. Вот, дескать, проворовался, столько врагов нажил, что даже после отставки его грохнули. А, может, потому и грохнули, что на сей раз он хотел препятствовать хищениям?! Какая свежая и дурацкая идея! Но ею Савва себя не запятнает, ведь она не касается сферы его разработок и проектов, она и должна быть мишурой, отвлекающей внимание. Помелышев под угрозой тюрьмы захотел вернуть деньги дольщикам, а подельники-совладельцы его за это отправили на тот свет. И неважно, что Марилэнд уже почти достраивает другой застройщик, то есть долгожданные квартиры покупателям будут возвращены, но благодаря другим вложениям. А те, что украдены... ну, как говорится, что упало, то пропало. Но стороннему обывателю плевать на логику! Главное, что Савва Лёвшин привлечет внимание к народной проблеме обманутых дольщиков, походя реабилитирует активиста Валентина Осипова, и переведет стрелки со своего папеньки на его подельников. А если выплывет факт родства... впрочем, это маловероятно. Между отцом и сыном - никаких связей! А вот между сыном и отчимом - очень даже крепкие. В том числе и с юридически-формальной стороны. У них одна фамилия, их связывает отчество, пускай и общее на обоих отцов... нет, папе Лёве никак нельзя оказаться убийцей!
      А биологического родителя почти не жаль. Прокуроры все продажные. Точнее сказать, к папаше есть куцая, как хвостик-атавизм, жалость. Биология есть биология, тут ничего не попишешь. Но эта жалость так ничтожна по сравнению с разъедающей детской фрустрацией - ведь Савва до сих пор в складках бессознательного лелеял образ всемогущего и высоко парящего отца-орла. И жутко таинственного! А тут всего лишь жалкий воришка-прокурор в областной глуши...
      Савва еще раз прошелся глазами по отчету о встрече Софии с Людмилой Гавриловной. И тут он заметил одну деталь, которая раньше ускользала от его внимания: дети! Дети Горгоны. Где же они теперь, Аня и Сема?
      Сема... Савва задумчиво набрал свою помощницу:
      - Узнай мне, пожалуйста, как звали того типа, который на меня набросился... да, тот инцидент... Не уволили, а не стали брать в штат после испытательного срока. Давай без лишних вопросов... Что? Его звали Семен Марченко? Так вот, срочно найди его и скажи, что наша фирма берет его на работу. Что?! Так извинись, это не проблема... Нет, он захочет. Скажи, что ему прибавили зарплату на двадцать процентов... Сколько точно? Не знаю, давай я выясню позже, мне важно, чтобы он вернулся.
      "...частицу божью не постичь цифровому носителю. Душа - в голосе человеческом. Душа - в звуках музыки. Душа - на полотне Рембранта. Душу бережет и сохраняет другая душа". Вот что сказал тогда нервический Семен Марченко.
      Такие вот повороты, Симеон и Анна.
      Да, кстати, надо узнать, что за подтекст в нейминге! Нервическому Симеону явно аукнулись библейские мотивы.
      ***
      Миша Камушкин чувствовал себя в ловушке, которую сам себе и устроил. После вероломного бегства Субботина со старательно выхлопотанного Мишей теплого местечка стало как-то кисло. Ведь как ни покрывай себя искусственным налетом довольства, словно автозагаром, а внутренний волк все равно в лес смотрит. К Мише подкралась старательно вытесняемая правда о том, что он тоже хочет сбежать. Но пока ему не показали наглядный пример бегства из офисного рая, он был относительно уверен в собственном благополучии. Оно, конечно, было условным и зависимым от широкого спектра обстоятельств, начиная со вздорной начальницы и заканчивая мировыми кризисами, но по нынешним временам и это роскошь. Камушкин искренне полагал, что заманивая Базилевса в свою контору, он вершил доброе дело и заодно блюл свои интересы. Доброе дело не пошло. О, эти добрые дела с ними нынче так непросто! Что русскому хорошо, то немцу смерть, как говорится. И вообще не делай добра, если тебя не просят! Вот нынешний принцип. Умирает человек в одиночестве - и пусть себе. Он же у тебя ничего не просил.
      А тем, кто просит - помогать совсем не хочется, вот в чем затык. Миша Камушкин не хотел быть безликим благотворителем, перечисляющим деньги на означенный номер. Прежде всего, из чисто практических соображений. Он был уверен в том, что никогда эти пожертвования не дойдут до адресата. Ну как можно посылать свои кровные в никуда только потому, что тебе в морду суют жалобное фото больного ребенка?! Ну что за лохи на это ведутся?
      И даже если предположить, что деньги все-таки доходят до нуждающегося... Но если рядом с ним нет личности, выдающейся по своим организаторским и пробивным способностям, то все без толку. Сначала покажите мне такого человека, и пусть он предъявит доказательства своей абсолютной заинтересованности в выздоровлении больного или в помощи неимущему. И вот тогда Миша пожертвует ему - и не копейки даже, оторвет от сердца сумму посущественней. Не столько по доброте - он не считал себя сердобольным - а просто потому, что талантливый пробивной и бескорыстный организатор... прости господи, это Иисус Христос во плоти! Это ж редкость, равная нулю. Ее нужно коснуться рукой, как святыни, чтобы на тебя снизошло ... нет, откровения не очень интересовали Мишу, ему бы благополучия побольше и везения. Словом, каких-нибудь осязаемых бонусов!
      Размечтался... Пока вместо бонусов - сплошная тоска. Ее надо заглушить, иначе все закончится поражением. То есть вместо того, чтобы пристроить Василия, Миша сам освободит для кого-то насиженную вакансию и отправится вслед за ним. И потонет в скудных и неуютных волнах фриланса. В общем, сегодня надо выпить.
      - Сходишь? - спросил Миша Камушкин Рубика, который всегда был готов поддержать инициативу. Но сегодня даже Рубик был не в настроении. Он целый день изображал мрачную деловитость, что для него было равносильно поднятию штанги, и впервые его складчато-припухлая мимика порождала причудливые узоры не от смеха, а от тоски. Пользы от этой тоски для рабочего процесса не было никакой, уж не говоря об атмосфере. И это непривычное молчание, что в данном случае было признаком тяжелого недуга...
      - Вот скажи, что мне грозит за продажу наркотиков? - вдруг изрек молчаливый Рубик с остановившимся взглядом, бессмысленно упирающимся в монитор.
      - Ну-у, лет десять-пятнадцать. Зависит от партии. Что вообще за фантазии? - удивился Миша неожиданному повороту сюжета. И как всегда, не принял Рубиковы бредни всерьез. И это его - тоже как всегда - бурно обидело.
      - Это не фантазии! У меня на хвосте менты! А тебе смешно! Я могу сесть за соучастие... У тебя есть знакомый адвокат? Хотя у меня все равно не на него денег! Что я должен, бабушкину квартиру продать?
      - Да, матерь божья, что случилось-то?!
      Следующие полчаса Миша, рискуя навлечь на себя начальственные вопли, провел в курилке и слушая путанную историю о сжимающемся вражеском кольце вокруг несчастного Рубика. Вкрадчивый женский голос звонил ему и прощупывал почву насчет какого-то Саввы Лёвшина, которому Рубик года три назад продал некий доморощенный психоделик. Ерунда какая-то! Рубен тараторил с итальянской скоростью, а Миша пытался понять, кто такой этот Лёвшин и зачем ему теперь подкрадываться к поставщику грез таким странным образом...
      - О чем ты говоришь? Этот Савва обратился к тебе как к драгдилеру?! Что за муть?
      - Да не ко мне! - гневно зарычал Рубик, хотя кого может испугать его гнев. - У меня был приятель. Он одно время в дурь попер, во всякую кастанедовщину... в общем, с девушками парню не везло, а так-то он нормальный.
      - И что же это была за дурь? - усмехнулся Миша.
      - Поганки какие-то собирал, сушил, порошок делал, а потом он хакнул одну технологию - я деталей не знаю, но он аж трясся от ажиотажа и ужаса, представляя, как его пристрелят конкуренты, в общем размечтался о разборках в Бронксе чувачок... Ну ржу вообще, как он пыжился!
      - А я думал поганки и прочий псилоцибин уже вышли из моды...
      - Я вообще не в курсе этой моды! - укоризненно отчеканил Рубен. - Анаша мне как слону дробина, и все эти спайсовые радости - меня выворачивает от них и все. Организм не принимает. Я думаю, что и Ромчик тот еще наркош, просто хотел по-тупому хайпануть. Типа он такой крутой пушер... да он на самом-то деле нормальный чел!
      - Что ты мне все доказываешь его нормальность?! Я ж не суд присяжных и не медкомиссия. Лучше скажи, дальше-то что было? И зачем он вообще все тебе рассказал?!
      - Он хотел, чтобы я ему искал покупателей на эту дурь. Типа у меня, как он считает, есть в этом смысле способности, - со скромной гордостью потупился Рубик, но Камушкин только шумно фыркнул, состроив рожу в стиле "да шо ты говоришь". Рубен ответил презрительно-горделивым поворотом головы, воплотившем в миниатюре всю мощь армянского народа, и невозмутимо продолжил:
      - Рома считал, что у меня есть богатые друзья. Он ни в коем случае не хотел связываться с малолетками, он вообще-то человек...
      - Нормальный, я в курсе!
      - Я хотел сказать, что ответственный! - с достоинством парировал Рубик. - Он планировал продавать свою дурь взрослым и вполне сознательным людям. Желательно, по знакомству и по рекомендации. Никаких чужаков...
      - Чувствую, сейчас ты скажешь, что он и лицензию в минздраве получил...
      - Короче, зачем просишь меня рассказывать, а сам троллишь?!
      - Так иначе же скука смертная! Ладно, не пузырись. Чем душа-то успокоилась, не тяни...
      - В общем, он попросил меня найти кого-то, кто мог бы... заинтересоваться. Как говорил Рома, человека нетривиального. Не "телевизор-пуховик-Пятерочка". И я, короче, подумал... и вспомнил про Савву Лёвшина. Мы учились в одной школе, и он к моему отцу ходил в баскетбольную секцию. Ну то-сё, дружили немного... Потом прошло время - и вдруг мы встретились на новом радиорынке. Не помню, когда это было. Лет пять назад, а то и больше. Он что-то мне рассказал о своих делах, но я толком не запомнил, понял только, что Лёвшин нынче бабло рубит. Вот я вспомнил ту встречу и написал ему навскидку. А что такого? По принципу, пошлет так пошлет. Я его дружбы не ищу. А он тут же назначил время, когда приедет к Роме. И приехал. Мы не ожидали! Ну Рома ему сначала дал на пробу. Тест-драйв, так сказать. Того вштырило, он всю ночь на полу в его хате просидел. А наутро ушел. И все.
      - Все?!
      - Ну... Лёвшин забашлял немеренно. Может, за новую дозу, но все равно слишком много... Он отстегнул чуть ли не тыщу баксов и ушел. И больше не звонил, не приходил. Вот это-то и настораживает, понимаешь? А теперь он, похоже, хочет заманить меня с помощью какой-то выдуманной биографической книги в ловушку. Чтобы я настучал на Рому! Вдруг Савву менты нагнули и теперь плющат его, чтобы он сдал им наркоманские притоны, не то его посадят. И он вынужден всех сдать, чтобы сохранить свой бизнес. Он же, оказывается, владелец этой самой... Стрекозы, сайта по трудоустройству! Я сюда через Стрекозу устроился, прикинь! И даже не знал, что он ее создал!
      - И что теперь?! - удивлялся обалдевший от нагромождения несуразицы Миша. - Дружище, ты всю пургу из нтвэшных сериалов, что смотрел - все свалил в кучу... А почему же этот Лёвшин идет таким извилистым путем, если он сам был у Ромы? Дал бы ментам его адрес, и делу конец. Ты-то ему зачем?
      - Рома там давно не живет. С того случая с Лёвшиным он оставил эту гнилую затею с грибной продажей. И вообще у него сейчас семья, ребенок родился. А теперь... вдруг его заметут за старые грехи, а меня еще и свидетелем сделают?!
       - Детский сад какой-то. Римский папа пошел по грибы... Успокойся ты, хранитель семейных ценностей! Я вот одного не пойму, - задумчиво бормотал Миша, быстро погугливший странного Лёвшина, когда они, наконец, вернулись из курилки, - почему этот обитатель списка Форбс упоролся сомнительной хренью бог знает у какого-то Ромы? Впрочем... может, такой ход событий имеет свою логику. Сомнительная хрень продается в сомнительных местах. И даже богачи приобретают ее там. У закоренелых наркоманов есть свои поставщики, а Лёвшин пока неопытный. Хотя, смотри-ка...
      Миша кликнул на громком заголовке издания, притворявшегося солидным - а так-то давно превратившегося в желтуху. Вот оно что! Савве Лёвшину было мало рекрутингового бизнеса. Он покусился на бессмертие, о чем и было интервью с ним. Явная заказуха. Причем идею украл у Агапыча! И даже название почти не изменил! SaveAnima... Откуда этот хлыщ из богатеньких сынков, которые вечно брешут, что заработали свои миллионы с нуля - да не смешите мои тапки! - откуда он знает про метафизические грезы Агапыча? Правда, тот ничего не скрывает, все в сеть выкладывает. "Миша, если кто что-то у меня украдет, то я прожил жизнь не напрасно..." Вот как он мыслит. Так что ничего удивительного. Более того, Агапыч никогда не обольщался насчет плагиата. Потому что такие идеи не крадут. Это то же самое, что украсть старую советскую ЭВМ или мешок перфокарт. Неприменимо и бессмысленно, если ты не гений. Только гений может придумать применение всему, что видит. "Понимаешь, Камушек?"
      Камушек понимал, да не все. Агапыч ведь пропадал от всех старых друзей надолго. А потом вынырнул, но уже тихим, семейным и осторожным. Старые связи не спешил бередить. Миша был настойчив, и вынудил старину Агапова выйти из тени. Но тот уже с большим скрипом говорил о трактате всей своей жизни. Говорил, что много пересмотрел с тех давних пор. И старался уйти от темы в разговорах - но однажды Миша услышал, что сия тема бодро присутствовала в беседах Агапыча с его детским окружением. То есть мастер сменил аудиторию. Возможно, он решил посолиднеть. Время другое и люди другие вокруг. Чтобы исповедовать тонкие материи и при этом не выглядеть шизоидом, нужно иметь ученую степень и обитать желательно не в родных пенатах, а где-нибудь на Оксфордщине или в Бостонщине. Осталась одна сравнительно безопасная аудитория - дети. Друзья твоих детей. И здесь Агапыч чувствовал себя, как рыба в воде.
      Поэтому на вопрос Базилевса о том, что поделывает наш гуру, Миша ответил легко - мол, все то же бессмертие на уме. И только теперь подумал - то же, да не то. Агапов теперь говорил, что многое пришлось пересмотреть - ведь научный прогресс не стоит на месте, а также совершенствуются и шарлатанские дисциплины. Однажды он разоткровенничался:
      - Вот ты знаешь, например, что такое феномен электронного голоса? Это белый шум, который выдается за аудио-запись голосов умерших. Одна из модных развлекух эзотерической шоблы...
      - Но какое отношение имеет к тебе эта развлекуха? Надеюсь, ты этим не промышляешь? - осторожно отозвался Миша.
      - Промышлять - упаси бог. Но попробовать-то я должен был.
      - И как оно? Записал новый хит Элвиса Пресли?
      - Вообще опасная штука... - задумчиво пробормотал, словно самому себе, Агапыч.
      - Опасная для кого?
      - С катушек можно слететь.
      - А разве у тех, кто этим занимается, и без того катушки не накрылись?
      - У любой патологии есть степень. Лучше переболеть в легкой форме.
      - Слушай, Агапыч, давай поподробней. Ты что-то новенькое открыл, а теперь шифруешься? Но я-то за любой кипиш, ты ж в курсе! Это я официально атеист и богохульник, но в твою оцифровку частицы божьей верую, потому как вырос из нее, как из гоголевской шинели. Давай, колись!
      - Миша, это все вот так на пальцах не расскажешь. А если начну углубляться - ты меня все равно в психопаты запишешь, хотя и вырос из шинели, как ты душеспасительно выразился. Просто мне стало все труднее отделить свои разработки от спекуляций, которые засели в головах у людей. Представь, какая благодатная почва - эти голоса умерших... Как легко манипулировать теми, кто потерял близких. А ведь эта псевдотехнология расползлась по всему миру от одного хитроумного прибалтийского доктора, который в конце 1960-х привез свой агрегат в Англию и заморочил там голову местному издателю. У доктора были якобы записи голосов медийных мертвецов - ну если у него там Гитлер говорил на латышском, можешь себе представить степень достоверности... И ты скажешь - а мне какое до этого дело? И даже будешь прав. Просто они ловят якобы голоса из разных помех в эфире - а в моей концепции, если выразиться очень упрощенно, душу можно поймать как радиоволну. Для обывателя это одно и то же, более того - я выгляжу плагиатором. И кто там будет вчитываться в мои выкладки о возможности тонких взаимодействий и вибраций... Я ведь не знаменитость. Даже в теорию струн или в Хартла-Хокинга по-настоящему вникают только матерые мозги, квантовые дела не для средних умов. А я всего лишь самоучка, не вписанный в академические структуры. Но чую потоки, которые движутся в направлении глобальных ответов... Короче, знаешь, Камушек, иной раз мне кажется, что все то, чем я занимаюсь...
      Агапыч вдруг жестко осекся:
      - Нет, сейчас не время!
      ...Вспоминая этот разговор, Мише мучительно казалось, что он упускает какую-то важную деталь. Тогда он пытался снова разговорить замкнувшегося гуру, высмеивал его опасения быть обвиненным в плагиате - потому что для таких обвинений надо и самому быть подкованным. Это ж из серии "украсть ЭВМ". Кто, кроме кучки безумцев да горстки посвященных знает про этот эффект электронного голоса? Агапыч смотрел на него укоризненно - дескать, ты так же, как и все, в глубине души посмеиваешься надо мной. Особенно сейчас, когда я на старости лет не бросил свою затею...
      Теперь же при воспоминании о том разговоре у "Камушка" роились версии, одна другой "сериальнее". Например: старик Агапыч и впрямь родил стоящую технологию. И продал ее Лёвшину. Разглашать этот факт ему нельзя - но ведь хочется же! Вот он и пытался окольными намеками и узкими тропами навести на мысль. Агапыч сам однажды рассказал про этот метод: уводишь тему в сторону, а сам незаметно, тихой сапой поселяешь в собеседнике ощущение, что он должен о чем-то догадаться. И чтобы он понял, оставляешь ему намеки, как Мальчик-с-пальчик - зернышки на тропе. И... допустим, Миша об этом догадался. А дальше что?
      - Рубик! - вдруг осенила его очередная догадка. - Вот этот твой Рома, грибник-самородок, он точно жил один в той хате?
      - Да вроде бы. Ну или там... типа родители бывали. Что-то там его заставляли делать, ремонт, что ли...
      - То есть это была не съемная хата?
      - Да не помню точно! А какое это имеет значение?
      - У него был отец, да?! Отвечай! - вдруг неожиданно для себя взревел Миша, словно рассвирепевший следователь на допросе.
      - Был... кажется, - испугался Рубик. - А орать-то чего?
      - А того...- Камушкин тормознул. - Извини! Просто до меня дошло, наконец. Этот Рома - ничего он сам не придумал. Это технология его отца. Его отец химик. У него и прозвище было Химик. Они вместе с Агапычем придумали наш маленький клондайк 90-х. Я никогда не видел этого матерого чела. Но мне достаточно того, как Агапов о нем рассказывал. Ну... подробности опущу. Но вот если такой мастер тебе поганок наварит - вот тут я поверю, что Лёвшина, как ты выражаешься, вштырило, и он отвалил вам шикарный гонорар. И все же я полагаю, что главным для него была не дурь, а то, что он услышал от нашего...там был Агапов, я уверен!
      Рубик продолжал взирать на Мишу с озадаченным испугом. Он ведь толком не знал, что это за зверь такой - Агапов, и какими откровениями чреват. Не знал, что именно его было бы логично разыскивать извилистыми телефонными разведками. Потому что Агапыч не жаловал соцсети и считал, что в них живут электронные двойники. Думаешь, что нашел старого приятеля - ан нет, это цифровая копия. То есть он да не совсем! Его "цифровые носители души" - они же были незамутнены массовым скоплением чуждых энергий! Так что все упреки в том, что он отвергает элементарный прогресс, без которого его прожекты просто бессмысленны, он невозмутимо пропускал мимо ушей.
      - Слушай, Руб, а у тебя во входящих сохранился номер той девушки, которая тебе звонила?
      - И что?! Это номер наверняка одноразовый или вечно отключенный и неработающий в обратную сторону, - уверенно отмахнулся Рубик.
      - Ну за спрос-то не дают в нос! Давай проверим.
      И не успел Рубен глазом моргнуть, как Миша набрал таинственный номер, из-за которого случилось столько треволнений. Вопреки опасениям ему быстро ответили. Миша бодро завернул нечто, что было призвано развенчать коварную легенду о книге, которая так напугала Рубика, но ответивший голос показался смутно знакомым. И голос не стал ждать, пока догадки разродятся в узнавание, и ахнул:
      - Мишка! Камушек! Ты вообще откуда взялся, стервец?! Откуда ты знаешь Савву Лёвшина?! Что за фантасмагория, наконец?!
      Миша не верил своим ушам
      - ...Сонька, ты?! Ничего себе! А ты-то откуда взялась? Как это так...
      - Это уже наглость - спрашивать, откуда я взялась, хотя ты сам мне звонишь! В твоем духе, впрочем.
      Они долго не могли собрать безнадежно рассыпанный пазл... Кто, почему, зачем и откуда взялся. Выстраивали причинно-следственную цепочку Рубик - Савва Лёвшин - Агапыч и бесконечно изумлялись тому, что Соня познакомилась с Васей Субботиным недавно, а с Мишей они почти родня. И как это могло получиться? Впрочем, это все мастер Агапов - он умеет попадать в орбиты непересекающихся людей и плести из этих жизней таинственный узор, и устроить их встречу по одному ему понятному плану. Ему приходится потрудиться - ведь жизнь нынче не потворствует живому контакту. Улыбки-то все больше электронные, а любови удаленные...
      Допустим. А игра провидения в виде звонка Рубику?! А эта странная-престранная история с Васиной подругой и ее мужем, которого чуть ли не обвиняют в убийстве какого-то прокурора, который начинал свою карьеру в Емельяново, где жил в детстве Савва... Боже, ну и мешанина!
      Рубик наблюдал за этим разговором с мистическим ужасом и тайным ликованием, словно его язвительный приятель - теневой наркобарон, а по совместительству министр внутренних дел.
      - Только вот почему ты так уверен в том, что это Химик накормил Савву волшебной поганкой? Мало ли умельцев... - рассуждала Соня. - Тебе просто хочется притянуть этот сюжет за уши.
      Миша возмущался, хотя знал за собой такой грешок. Когда-то он и таинственному "Бельмондо" безапелляционно приклеил ярлык карманника - просто хотелось выглядеть провидцем в пику глупому Рубикову милосердию. Но ведь если без конца замерять вероятность логическим циркулем - как же будет скучно! А хочется красивых виражей сюжета...пусть и притянутых за уши.
      - Хорошо, допустим, это не Химик. Тогда как же Савва стырил у Агапыча его технологию? - накалялся Миша.
      - Да элементарно! Вычитал на просторах интернета!
      - Если ты думаешь, что этот самоуверенный хмырь с пустыми глазами будет шарить по сайтам типа Проза.ру в поисках пары-тройки прогрессивных идеек о том, как осчастливить человечество, то ты ничего не понимаешь в нынешних миллионэрах! Нет же, как ты не понимаешь - у него было откровение! И за это он отвалил придурковатому Роме такой шикарный гонорар.
      - Откуда ты знаешь, что он придурковатый? Ты ж его не видел.
      - Зато я видел Рубика и слышал, как он о нем рассказывает. Иного варианта и быть не может!
      - Я не знаю, что там у этого пластикового Саввы за откровение было, но лично мне хотелось бы, чтобы он оказался убийцей. Всем от этого было бы проще... - задумчиво резюмировала Соня.
      - Вот видишь, ты тоже любительница притянуть за уши... Слушай, а ты что завтра делаешь? Давай втроем с Васькой встретимся, будь он неладен, посидим тут в соседнем баре, послушаем джаз. Как раз завтра...
      - Я - за! - не дожидаясь пояснений, возопила Соня.
      Рубик обиженно взирал на эти внезапные переговоры и вдруг со свойственной ему детской непосредственностью беззвучно и с избыточной мимикой попросился - дескать, я тоже с вами. Можно?!
      Ну как ему откажешь...
      
      13.Чахлик невмирущий
      
      Настасья Кирилловна опрыскивала юную араукарию, которая пошла в рост, но почему-то искривилась. Даже на фоне бурных событий, грозивших разрушить привычный ход жизни, она могла расстраиваться не о себе и о муже, а о своей тропической хвойной питомице, которая может жить многие десятилетия, но вот этот дефект делает ее уязвимой. Настасья-то понимает, что растение пошло своим путем, но вот поймут ли это потомки? Не выставят ли ее на верную гибель на лестничное окно, как делают те, кто вроде как облагораживает подъезд, а на самом деле избавляются от впавших в немилость комнатных фаворитов. Это же...словно сдать родную душу в дом престарелых!
      Никак не получалось думать о насущном. Потому что морок неопределенности добивал, и казалось, что в любую минуту небеса могу разверзнуться, и тогда на семью обрушатся сума, тюрьма и вечный позор. После абсурдного заключения под стражу и последующего не менее алогичного освобождения Илью не трогали. Но адвокат Зеленцовой, который вместе с товаркой в тот злополучный день просидел у Кадочниковых до позднего вечера и съел весь гороховый суп, нагнетал непременные осложнения. Настасья Кирилловна неблагодарно жалела, что не смогла отказать в приеме спасителям после возвращение из полиции, но разве у нее был выбор?! А спасители оказались трудно переносимыми. Как послушать адвоката, так:
      - ...поверьте мне, кого-то непременно посадят! - упивался он будущими репрессиями и, конечно, своей грядущей ролью вызволяющего из застенок. - Сейчас всех дольщиков вызовут, у кого-то в показаниях обязательно найдут зацепку, начнут плющить по новой. За смерть прокурора ответит, конечно, невиновный.
      - А о какой зацепке речь, если я тут не при чем? - нервно перебил Илья.
      - Вы, может быть, и не при чем, - с оттенком недоверия вещал шаткий заступник. - Но на ком-то непременно отыграются, попомните мое слово! - адвокатская вера в зло судебной системы была столь неколебима, что Настасья Кирилловна не выдержала и предложила:
      - Может, кто-то хочет выпить?
      Никто не знал, как тяжело ей далось это предложение. Ей, жене бывшего алкоголика. Но ремиссия Ильи длилась уже много лет, он давно уже с виду спокойно реагировал на выпивающих окрест... когда все спокойно. Однако теперь, в момент стресса возможен срыв. И все же Настасья Кирилловна решила рискнуть. Она надеялась, что когда напряжение снимется, она сможет задать главный вопрос: возьмется ли этот неадвокатистый правозащитник вести Илюшино дело, если все обернется худшим образом. И чего это будет стоить! Астрономической суммы - или доступной из разряда "все продать и у всех назанимать". Настя робко полагала, что непрезентабельность подачи может сделать услугу дешевле. Да и сколько стоит сегодняшнее спасение, тоже понять не мешает. Очень странно, что вопрос до сих пор не всплыл. Может, есть какие-то правила на сей счет? Настасья была абсолютным профаном...
      В любом случае, ей казалось, что снятие стресса старым добрым коньяком, припасенным для гостей, не помешает и придаст ей смелости.
       Но хитроумный план потерпел фиаско, когда рыцарь абстинентного образа категорически отказался от выжимки из философского камня. А вот доселе притихшая Зеленцова очень оживилась! Илюша с обреченным благоразумием ушел в отказ, и в результате выпивали только дамы. То есть Настя, пригубив, тревожно оглядывала присутствующих в ожидании удобного момента для деликатных вопросов, а Зеленцова выпила рюмку одним махом... и вдруг заявила, что на днях видела Помелышева. Живым.
      - Ребятушки-козлятушки, понимаете, ужас не в том, что мы все под подозрением. Ужас в том, что он при этом жив! Как Павлик Морозов, мать твою...
      - Так! У Катеньки пошли страшные истории из советского пионерлагеря, - съязвил адвокат. - Ей больше не наливать.
      - Нет, подождите! - встрепенулась Настасья. - Как это?! Как то есть - жив?
      Илья, который при виде чужих алкогольных возлияний старался казаться снисходительным и принимающим мир во всем его многообразии, зачем-то спросил:
      - А почему как Павлик Морозов?
      Как будто это имело значение! Настасья Кирилловна с отчаянным изумлением зыркнула в его сторону, хотя тут же одернула себя - дескать, человек пытается быть непосредственным, чем лишний раз подтверждает свою невиновность. Но что-то в этой щадящей версии ее не устраивало...
      - Про Павлика Морозова есть песня. Чё, не слышали? Да не суть! - махнула рукой Зеленцова. - Понимаете, я не знала, как об этом рассказывать! Думала - ну что я на это могу услышать? Только то, что у меня крыша в пути. Но я его действительно видела!
      - А чего ж за хвост его не поймала? - усмехнулся адвокат.
      - Я же говорила - все только издеваться горазды. А я правда видела! Он садился в машину. У какого-то посольства рядом с Арбатом. Я не успела подойти поближе - обалдела, разумеется! Попыталась сфоткать номер авто, но получилось плохо, смазано. Потом я долго себя пыталась убедить, что ошиблась. А что еще оставалось?! Мне еще пришло в голову, что это был призрак - ведь это их камера не берет, как рассказывают. Я потом много читала об этом... И к кому я могла придти с этой историей?
      - Да вот хотя бы к нам, - пробормотал Илья, разливая коньяк и пристально разглядывая Зеленцову, нервно разминающую картофелину со сметанной подливкой от салата.
      - В итоге я и пришла к вам! И вы мне тоже не очень-то верите, - обиженно парировала она, и ее голубые глаза уже начали слегка мутнеть от крепкого напитка.
      - Я верю! - порывисто возразила Настасья Кирилловна. - Я с самого начала подозревала, что с этой кончиной Помелышева не все чисто. Думаю, вполне возможно, что это инсценировка!
      Разумеется, ей только сейчас пришло в голову про инсценировку. Но как было не поддержать "Катенькину страшную историю", если она бы всех спасла... Вопрос о смысле такого сюжетного виража пришел секундой позже. Зачем Помелу инсценировать свою смерть, а потом преспокойно разъезжать по городу, попадаясь на глаза Зеленцовой? И тем не менее - какой заманчивый абсурд!
      - А что же ты следователю не поведала о своем видении? Или сразу на "Битву экстрасенсов" пойдешь? - продолжал язвить адвокат, что вовсе не нравилось Кирилловне. "Он с ней словно со стареющей придурковатой женой"...
      - Между прочим, ему еще не поздно сообщить! - неожиданно подбодрил "духовидицу" Илья, проигнорировав поднадоевшую адвокатскую иронию.
      "Мы все сходим с ума, - меланхолично подумала Настасья. - Не надо было им давать спиртное. Совершенно не тот случай!"
      - Люди добрые, - приосанился правозащитник. - Давайте не будем дурь гнать. Понимаю, что вы насмотрелись сериалов и начитались историй об инсценировках убийств в войнах враждующих кланов...
      - Я не смотрю сериалы! - холодно перебил его Илья.
      Адвокат даже не взглянул в его сторону и продолжил:
      -...но пора бы и меру знать. Илья Андреевич, а вам нужно посерьезней отнестись к ситуации. Хотя бы потому что это не вы отправились на встречу со следователем за компанию с этим... как его... Валентином Осиповым, а это вас вызвали на допрос! А вы попросили составить вам компанию. Сейчас происходит какая-то заминка в следствии, и до сих пор не готова экспертиза, но если в квартире жертвы обнаружат ваше ДНК...
      - Я никогда не был в квартире жертвы! - зло огрызнулся Илья. - И вот что: я, конечно, вам благодарен за помощь, но мне непонятно зачем вы пытаетесь убедить окружающих в моей виновности. К чему тогда было способствовать моему освобождению, если вы считаете меня преступником?
      - Меня попросили о дружеской услуге, - с хамским равнодушием отозвался адвокат. - Уж не обессудьте, что помог вам. В следующий раз буду осмотрительнее.
      - Но-но, не ссорьтесь, горячие эстонские парни, - хмельно хохотнула Зеленцова, вспомнив старый анекдот.
      Настасья Кирилловна ужаснулась от назревающего конфликта, но...в глубине души вздохнула с облегчением. Сейчас тягостные гости уйдут от накалившейся ситуации, и она уже наедине попросит Илью опровергнуть злобную адвокатскую клевету.
      И правда: что за странные защитники нынче? Не защита, а сплошное нападение!
      Нет, такой хоккей нам не нужен!
      Но наедине с Ильей почему-то стало еще хуже. Он отрицал свой обман о вызове к следователю и ужасно злился от того, что его жена сомневается в его словах из-за какого-то охламона, который сам недавно с зоны откинулся. И что с того, что охламон помог ему выйти на волю?! Все это гигантская афера Помела, чтобы выкрутиться.
      - Он смылся, устроив гнусный балаган. Прикнулся чахликом невмирущим...
      - Кем?! - удивилась Настя.
      - Да кем-кем, покойником! Вот ведь, сволочь какая! Сам теперь прохлаждается где-нибудь на Карибских островах с нашими деньгами, а тут он умер для всех... А нас теперь из-за несуществующего убийства будут в тюрьму сажать!
      Настасья Кирилловна не возражала. Она только устало удивлялась тому, что Илья, всегда такой въедливый и скрупулезный, принял слова Зеленцовой на веру. Конечно, первое, что хотелось сделать - это всем дольщикам рассказать о ее "видении". Но Настя понимала также и то, что это ничего не изменит. А, возможно, даже ухудшит их с Ильей положение. Скажут, что они распространяют выдумки Зеленцовой, чтобы выгородить Илюшу. А потом это дойдет до Яны Беленсон, которая все слова заклятой подруги извратит по-своему. А с Беленсонихой иметь дело совсем не хотелось после того, как она едва не убедила Настю бросить мужа на произвол судьбы.
      Какими опасными могут быть люди, которые умеют появляться в нужное время в нужном месте! Это умение переходит в привычку, и вот они уже суют свой удачливый нос в чужую жизнь, разрушая ее... Человек дающий удачливым не бывает, это всем известно. Человеку дающему предлагается довольствоваться иными радостями.
      Настасья верила Илюше, конечно, верила. И объективным аргументом, который был тверд и непоколебим, как скала, был гнусный характер неистового Валентина, который никогда никому не пошел бы навстречу. Тем более, в ответ на просьбу оговорить самого себя любимого...
      И вот потянулись дни, когда ощущение ночных моторов и ночных шагов, приехавших за кем-то, генетически знакомое нашей репрессированной нации, овладело Настасьей окончательно. Дочери она решила пока ничего не говорить. Нечего ей волноваться в ее положении! А Илья замкнулся и ушел с головой в свои любимые книги. Вообще-то этот процесс усугубился у него с тех пор, как он ушел из своего института. А ушел он из-за разногласий с начальством, которые терпел много лет, но вытерпеть вместе с ними и "дебилизацию учебного процесса", как он называл все эти нынешние реорганизации, Илья оказался не в силах. Отношения со студентами у него были очень бурные и противоречивые - от обожания до ненависти. Илья нещадно требовал от них живой мысли, а не выполнения шаблона. Он настаивал на том, что если не делать больше, чем от тебя требует программа, хотя бы по одному предмету, то это тупиковый путь прямиком в пополнение рядов биомассы. И лучше бы этими приоритетами были его дисциплины. Он читал курс по литературе ХХ века и вел свое любимое детище - факультатив по изданиям русского зарубежья. У него была своя небольшая и раритетная коллекция этих тонких хрупких книжек, олицетворяющих собой Слово в изгнании. Он даже раздобыл первое издание "Вечер у Клэр" своего любимейшего автора Гайто Газданова.
      Илью Андреевича любили умные, пытливые, созидающие, амбициозные. Любили невротики и шизоиды. Потребители, карьеристы и лентяи его сторонились. Стремившиеся к ни к чему не обязывающему благополучию его ненавидели. Избранные из любивших его остались с ним и после его ухода. Илья стал для них Учителем, строгим, но трепетным. Кто-то из учеников - совсем немногие - остался ему другом, других разбросало жизнью, но временами они вновь появлялись на горизонте, чтобы послушать старого эстета-ворчуна. Общение с ними, постоянное или прерывающееся на годы, и филигранное извлечение из чьих-то забытых библиотек драгоценных книжных экземпляров - для Ильи эти занятия были важнее семьи. Настасью Кирилловну это давно уже не задевало - лишь бы не вспоминал о зеленом змие! Но в эти дни ей остро не хватало сопричастности. Ощущения, что они переживают свою беду вместе, а не поодиночке...
      Удивительно вспоминать об этом, но книги-разлучницы когда-то их познакомили. С благословения Лёни Сабашникова, который когда-то вместе с бородатым библиофилом замутил книжный развал, который вырос до ларька, а его постоянным посетителем был Илюша, ходивший мимо с работы. Он долго-долго перебирал книги и ничего не покупал. Настя подрабатывала продавцом. Иногда, если приглашали. И Лёня, притаранивший очередную партию книжиц, прошипел ей блудливо на ухо: "Вот с ним бы тебе сойтись. Если ты перетерпишь его занудство, может неплохо получиться. Или хотя бы просто переспи с ним, чтобы он у нас хотя бы одну книгу купил!"
      И вот так, с его легкой руки...
      Ладно, хватит впадать в ностальгию! Надо действовать. Настасья Кирилловна, пролистав телефонную книжку, нашла, наконец, нужный номер. Анна, адвокат. Та самая, что из всей Марилэндовской эпопеи казалась самой надежной...
      
      14.Кто убил дурного человека
      
      Вихрь противоречивых событий тревожил Базилевса. Два дня он говорил с Аленой. Утешал, сочувствовал, спорил. Похороны Алеши она пережила очень тяжело. Но Василий с удивлением обнаружил, что он и сам погрузился в тоску. Им овладели тягостные воспоминания о прощании с Лёней Сабашниковым - то, что он давно вытеснил из памяти, потому что куда важнее было сохранить в сердце Лёню живого и насмешливого, чем весь тот ужас, в который Вася так и не поверил. И оказалось, что пять стадий принятия горя, канонизированные мировой психологией - это спираль. Отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие... - и опять отрицание, но уже на новом уровне! Неверие, которое порождает веру, потому что нам необходим высокий аккорд. Даже самый отпетый атеист, как сказал матерый герой советского фильма, верит. Верит в то, что Бога нет. И его концепт - тоже эгрегор. Энергия Васиного неверия породила встречу с Настасьей Кирилловной, которая, оказалось, тоже не верит и тоже находится в шестой стадии вторичного отрицания, что по сути есть создание собственной религии. И они двое основали свой маленький орден. Они не решались примкнуть к мировым гигантам вроде буддизма или христианства, к которому формально принадлежали и в котором смерти не было для всех. Для Васи и Настасьи это было слишком масштабно, всеобще... и оттого немного напоминало советскую пропаганду. Им обоим был ближе индивидуальный подход. Они основали орден бессмертия отдельно взятого Сабашникова... ну и до кучи нескольких самых любимых и близких им людей.
      И вот об этом Василий теперь толковал с Аленушкой. О том, что и ей предстоит изобрести когда-нибудь свою веру. И, возможно, лучше это сделать сейчас. Пусть этот парень, незнакомый, но почему-то близкий Алеша, сделает парадоксальное благородное дело - станет ей проводником в ее личное бессмертие.
      Алена силилась понять, потом все равно скатывалась в вопрос, на который нет ответа, одни спекуляции. Почему уходят лучшие, а всякая дрянь такая живучая? И тогда Василий шел по тонкому льду, придумывая на ходу философскую подоплеку. Потому что он и сам не знал, что сказать. Он лишь предполагал, что короткая жизнь лучших все равно ярче и насыщенней долголетия серости. Не придумано еще другого ответа! Да, жестоко и страшно. Но есть люди сочных красок, полных скоростей и крушения всяких рамок, а есть те, кого и людьми не назвать. Разве бактерия будет счастлива, проживи она хоть сто лет?
      Алена не проникалась.
      - Хорошо, зайду с другого бока, - не сдавался упрямый "падре". - Со стороны тех, кого молодежь считает счастливчиками. Люди популярные и облайканные, люди, которым аплодируют за любую бытовую пошлость, за ничтожную банальность, за примитивный всхлип, за нарциссические фотки на пляже... Нам кажется, что они на гребне успеха, и кто-то завидует этой сумасшедшей востребованности, кто-то недоумевает. Но мало кто задумывается, как сложно им живется. Далеко не все из них набиты лишь трухой органического самолюбования, нет, не все! Есть и одаренные, и пусть даже это дарование будет скромным, но как же ему развиться, если шквал поощрения уже получен?! Если тебя уже любят, пускай и той картонной любовью, которую развезет от первого дождя... Надо быть уникумом, чтобы уйти от этой любви в "искания и духовную жажду". Но ведь так страшно начать создавать свое, достоверное, больное и непопулярное. Так страшно выпустить из ручёнок даже ничтожную власть. И человек прекращает развиваться. А это - как зародыш при замершей беременности. Индивид потихоньку превращается в мумию... Снаружи - вывеска успеха, ткнешь пальцем - труха и гниль. Понимаешь, о чем я?
      Алена нерешительно кивала, лед медленно трескался. У Васи даже промелькнула тщеславная мыслишка о том, что за два дня пребывания с ним дочь заметно поумнела, но за подобное самодовольство подросток непременно накажет родителя какой-нибудь внезапной выходкой. Поэтому только смирение и никаких галочек в воображаемую графу "хороший отец".
      Однако вместо смирения Васю преследовало чувство смутной тревоги. Не только за Алену. За Настасью Кирилловну, которой он так и не позвонил после того памятного дня с освобождением Ильи, а когда набрал ее номер, то она не ответила. Нонсенс! Тревога не покидала, даже когда он в теплой компании - и в джазово-кальянном дыму - бурно спорил с Мишей Камушкиным о том, кто лучше - Армстронг или Майлз Дэвис. Потом с джазовых корифеев перешли к делам насущным - к той самой причудливо тасующейся колоде, говоря по-булгаковски. Вспоминали молодые времена, которые так и остались эталоном жизни. Времена Сабашникова и Агапыча старого образца.
      - Но у нас и сейчас времена нехилые. Вон в какой детектив вляпались! - радовался Рубик.
      - Это ты про наши доморощенные изыскания компроматов в истории с убийством Помелышева? Так это чужая свадьба, - меланхолично отозвался Вася, отчаянно борясь с желанием закурить после героической полугодовой завязки.
      Но "чужая свадьба" имела, однако, невероятный успех. Ведь поневоле эта история втянула в свою орбиту всех фигурантов нынешней маленькой вечеринки.
      - Тебя послали взять интервью с врагом? Но это же и есть сбор компромата! - гундел Миша, узнавая подробности Сониных перипетий. - В этом, похоже, и состояла задача этой якобы биографической книги. И ты с ней неожиданно быстро справилась.
      - То есть согласно твоей логике Людмиле Гавриловне, нашей Фее, грозит опасность? - испуганно озадачивалась Соня и сакраментально шептала. - Я ее подставила...
      - Вот уж не думаю! - вмешался Вася. - От Феи никакой потенциальной опасности не исходит, соответственно и ей ничто угрожает. Напротив, ты ей помогла тем, что отвела от нее подозрения. Этот... как ты сказала тогда - одуванчик Мэрлин! - понял, что Фея не держит зла на Лёвшиных. И новый срок ей совсем ни к чему. Единственный ее защитник - брат, и он на том свете.
      - Подождите-ка... но у нее есть племянники, которых она вырастила! Аня и Сема. Симеон и Анна - только сейчас до меня дошло... Вот кому может грозить опасность!
      - Не понял логики! Потому что они затаили зло на Лёвшина-старшего? Если они были маленькие в момент убийства матери и спрятались за диваном, как ты рассказываешь, они толком и не знали, как это произошло. После того, как такая мать исчезла с лица Земли, их жизнь стала намного безопасней. Гипотетически они благодарны тем, кто их от нее освободил. Во всяком случае...им же не пришло в голову отомстить Фее! И бабуле, которая, насколько я понял, нанесла тогда решающий удар. Так что мстить какому-то незнакомому мужику...
      - А ему они могут мстить вовсе не за убийство! А за то, что мог бы помочь их тетушке не загреметь в тюрьму, но не помог, - азартно возражала Соня.
      - Да боже мой! Вряд ли Фея подробно описывала им все обстоятельства того страшного дня и его последствий. Нет, дети явно вне игры. И вообще почему мы так скрупулезно копаемся в ужасах деревни Емельяново? Мы что, этих Лёвшиных уже назначили убийцами? Я надеюсь, мы это не всерьез? Тогда уж и правда логичнее предположить, что Симеон и Анна прихлопнули Помелышева из мести - если он посадил Фею. Это хотя бы объяснимая, хотя и совершенно бульварная история, не имеющая отношения к действительности.
      Но Соне явно хотелось бульварных историй! Она вообще слишком рьяно вникла в сюжет, совершенно ей далекий. И в этом Вася чуял свою вину - втянул ее в перипетии Настасьи Кирилловны. Даже не свои, однако! А вообще, если разобраться, во всем виноват интриган Агапыч... Но и сам Базилевс тоже хорош. Что это вообще за несовременная черта характера - бросаться очертя голову на помощь?! С готовностью влипнуть в чужую карму... Это опасно. В наше время каждый за себя. Активный альтруизм не поощряется. Альтруиста клеймят странным субъектом, его сторонятся, а в случае чего говорят "сам виноват". И некому его предупредить о том, чтобы "не выходил из комнаты". Кассандра пьет Массандру, как говорил Лёня Сабашников...
      - Ну а в принципе, - вальяжно вещал Миша Камушкин, - Соня права: почему бы не рассмотреть версию о том, что Лёвшин-отчим - соратник по денежным махинациям Помела? Они не поделили куш, ну и соответственно этот юный миллионер Савва тоже может быть причастен...
       - Да пожалуйста! Мы может рассматривать сколько угодно версий! - умилялся Вася дознавательной активности своих друзей. - А толку? Вы так рассуждаете, словно следственные органы нас уполномочили!
      - Послушайте... а что если муж Васиной подруги действительно убил прокурора?! - вдруг восторженно вмешался Рубик. - Ну ведь может же так быть? Теоретически! Так что нужно не версии рассматривать, а думать, как его отмазать. Хотя я бы на месте Настасьи Кирилловны прежде всего разобрался, зачем и как он это сделал. Может, ее муж - психопат. Дурного человека не всегда убивает хороший человек.
      - Афоризм на века! - хохотнул Миша. - А вообще... в этом есть рациональное зерно. Легче доказать чью-то невиновность, когда веришь в его виновность. Эмоции не туманят...
      Ближе к полуночи, когда компания уже расходилась, Василий получил таинственное сообщение. Будучи навеселе, он не сразу понял, кто отправитель.
      "Я знаю, что Настя вам доверяет. Прошу вас о ней позаботится..."
      Боже, что случилось с Настасьей Кирилловной?! Вчитавшись, Вася понял, что она пока в порядке, а вот ее супруг, который вдруг решился написать по сути незнакомому человеку... Илья, кажется, и впрямь признавался в убийстве! И вот это было уже не для веселых посиделок в баре. Хотя, вчитываясь в этот самый длинный текст, который когда-либо ему приходилось читать в тесном телефонном формате, Василий не верил в его достоверность. Почему Илья написал именно ему? Синдром попутчика? Илья не похож на того, кто жаждет спонтанной исповеди. И неужели больше некому позаботится о Насте...
      Василий оставил все вопросы на потом, и всматривался в раздражающе мелкий шрифт, пытаясь не упустить ни одной детали. Они ниспровергали все доселе высказанные предположения - кроме Рубикова, само собой! Как бы удивительно это ни звучало... История школьной любви. Я вас умоляю, как говорится... Ну кто будет убивать из-за нее в предпенсионном возрасте?! К тому же если вспомнить Илью, этого избалованного пожилого мальчика... Но чем глубже Базилевс погружался в эту историю, тем яснее понимал, что его впечатления ошибочны. Итак, Илья - впечатлительный нервный подросток. И небезызвестная Люда Марченко, она же фея Людмила Гавриловна. Вот где сошлись и запутались сюжетные нервы в болезненный клубок! Они вместе учились в школе. Она была слабенькой, хрупкой, ранимой. Очень доброй и беззащитной. Ее обижали, хотя и мама была учительницей. Но мама-то преподавала только в младших классах, да и тихая она была и не карательная. Илюша старался защитить девчушку. Его стали дразнить заодно с ней. Но потом отстали. Они отвоевали право на любовь... которая Илье была особо и не нужна. Он просто хотел справедливости, и ему было отвратительно любое насилие.
      И он стал с ней как бы... вместе. А она, умная и чувствительная, понимала, что он к ней "не дышит", но ведь любовь легко придумать. В том возрасте... а если подумать - в любом, была бы упруга пружина скрытого темперамента.
      Илья чувствовал, что должен ее защищать, но после школы уехал из Емельяново. А она осталась. По молодости он приезжал к родителям нечасто - столичная житуха закрутила. Когда до него донеслись слухи, что его школьная подруга попала в места, не столь отдаленные, он уже был очень далек от местных драм. И подавалось это под тем соусом - очень гнусным обывательским соусом - дескать, что-то у них там по пьянке произошло, мы не суемся, они сами виноваты. Илья поначалу очень удивлялся: "Как же так, у них же мама - уважаемая учительница, и никаких пьянок в доме отродясь не было!" Илюшина родительница отрезала: "Не лезь!" И он не полез, потому что...как тут полезешь? Он для Люды теперь не был человеком первой очереди. К тому же был уверен, что она его подзабыла и в качестве защитника не ждет. У нее наверняка теперь другие симпатии! Так что и правда лезть нет смысла...
      "Обычные отговорки!" - кивал Вася, читая Илюшины откровения. Но как только мы попытаемся мысленно встать на сторону того, кто попал в беду, - так сразу и слетит с нас вся эта трусливая шелуха условностей. Потому что для страдальца не существует никаких церемоний, людей первой очереди и прочих приличий. Он ждет помощи отовсюду, и первые становятся последними, а последние - первыми. И даже мимолетное узнавание о том, что его не забыли - истинная благая весть.
      Итак, нить школьная, нежная, пусть не любовь, но в чем-то и любовь - оборвалась на много лет. Годы шли, шли и шли, и пришли к тому, что Илья...нет, он не стал романтическим героем на старости лет, он банально встретил свою Люду у станции, когда приехал в родные пенаты. Ну и закрутилось - если так можно сказать об осторожном небыстром и вкрадчивом процессе узнавания заново.
      Читая это нежданное признание, Василий чувствовал, как воображение разрывает рамки повествования. И ему так явственно представлялось, как раненая судьбой Фея рассказывает школьной любви свои перипетии. О том, как она стала матерью своим племянникам и помогла им обрести профессию. О том, как прогрессировали ее болезни. О том, каким она оказалась крепким орешком. Вот только сложно было представить, как Илья в мстительном порыве убивает Помелышева. Пускай даже мстителя настигло внезапное понимание того, что Помело, которое из ментовского рвения посадило фактически невинную девушку, и которое обокрало дольщиков "Марилэнда" - это одно и то же лицо... Но идти на криминал, когда мерзавца и так вот-вот посадят? Абсурд...
      Подробности нападения Илья описал скупо. Где-то на крытой стоянке он подкараулил злосчастного прокурора и, хотя Илья знал, что домашний арест - фикция, его все равно взбесила эта наглая беззаботная рожа. К ней за годы чиновничьей карьеры словно прилипло выражение хамской безнаказанности, - Василий это тоже прекрасно представлял. А потом Илья так ударил Помелышева, что тот, якобы, упал и больше не поднялся... Однако еще интересней то, что тело прокурора нашли-таки в его квартире, а не на стоянке рядом с офисом его воровского общества с ограниченной ответственностью.
       В общем, версия трещала по швам. С другой стороны, зачем человеку оговаривать самого себя? Вася последовательно сформулировал все свои вопросы и терпеливо ждал ответов, но Илья молчал. Звонить ему нельзя, говорить об этом он наверняка не может - ведь Настасья Кирилловна ничего не знает... Или знает? И почему о ней надо позаботиться...
      Идиот! Василий хлопнул себя по лбу и набрал знакомый номер.
      - Что случилось? - попытался он спросить как можно мягче.
      - Да в сущности ничего, - с ледяной интеллигентной яростью отозвалась Настя. - Ничего, кроме того, что моя жизнь коту под хвост.
      - Илью опять забрали?!
      - Ну почему же забрали... - чуть помедлив, ответили в трубке. - Сам сдался. Сознательный гражданин. Он же теперь герой. Заступник за первую любовь! - Голос Настасьи Кирилловны вдруг патетически взлетел: - У него же вторая молодость нагрянула! Убийство - это способ помолодеть, ты в курсе?!
      Базилевс растерянно согласился. Вторая молодость - штука кровавая.
      
      15.Анежка
      
      Савва пытался себя успокоить разумными доводами, но ничего не получалось. Куда мог пропасть заветный конвертик, письмецо счастья, как напутствовал его тот дивный дон Хуан... Ведь специально спрятал его здесь, у родителей, в ящике своего старого школьного стола! Здесь всегда было самое надежное место. Но что-то пошло не так. А без того чудного вещества, как без ста грамм, нынче не разобраться. Савва покрывался испариной и отгонял абсурдные предположения. Но, черт побери, это же мама! Она не могла ему навредить. Может, к ней приходил кто... Но почему этот "кто" шарился в чужом столе?!
      И сколько нынче дают за хранение веществ, изменяющих сознание?
      Перебирая варианты возможного злоумыслия, Савва все сильнее желал того самого волшебного блаженства. Катарсиса все-понимания. Оно успокоит и ответит на все вопросы! На все на свете. А понять происходящее и выстроить план дальнейших действий просто жизненно необходимо. Потому что реальность стремительно выходит из берегов объяснимого. Разве есть разумное объяснение тому, что Семен Марченко отказался возвращаться в Strekoz"у? На повышенный оклад! Этому невротическому субъекту простили синюшную смехотворную агрессию, а он развернулся задом, как вышедшая в тираж примадонна... Хотя можно сколько угодно сыпать проклятьями в его адрес, но этот задохлик что-то почуял. Но что?! Выходит, его тетушка - дражайшая няня Людмила Гавриловна - затаила зло... А если сложить два и два, и обратиться к отчету службы безопасности, то здесь вообще махровая теория заговора! София М., так называемая писательница - что и принесла на хвосте историю о перипетиях семейства Марченко! - проводит время в компании Рубена Г., дилера волшебного вещества, а также Василия С., отца Алены С., контактирующей с Владой О. При этом Василий С. связан с Ильей К., задержанным в связи с убийством прокурора Помелышева...
      Боже, что за клубок! Что это за боевая группа для сбора компромата на Савву Лёвшина! Кто-то явно хочет его уничтожить. Да что его - весь его бизнес... Вот только почему эти "демоны Чарли" встречаются в таком шумном месте. Сейчас что, у заговорщиков, как в 1930-е годы, мода на джаз?
      - Мама! - крикнул он из своей комнаты. - К вам кто-нибудь приходил?
      Из кухни в ответ лишь бубнил зомбо-ящик и доносился аромат итальянского чечевичного супа - единственного, который Савва выносил. Мама считала, что если сын пожаловал - надо накормить его горячей адской кашицей. Потому что жидкая пища целительна, полезна и редка в рационе преуспевающего ребенка-трудоголика.
      - Мама! - раздраженно повторил Савва, войдя на кухню. - Кто-то был у вас недавно? У меня из ящика пропала одна вещь.
      - Да ты что? Кто мог взять, подумай сам! Какая вещь-то?! - затараторила мама.
      - Лекарство! Очень мощное, мне привезли его из Китая, здесь оно не продается, - оттарабанил Савва в ответ щадящую версию.
      - Лекарство? Тебе нездоровится? Что у тебя болит?! - встревоженные вопросы посыпались, как из рога изобилия.
      - Да ничего не болит! - отмахнулся Савва. - Просто чтобы мозги взбодрить! Для концентрации внимания. Мне вот как раз сейчас позарез надо... а лекарство пропало! Из моего стола. Вот как такое может быть?
      - Ну, Савенок, я не трогала! Я даже представить не могу... да кто у меня был - да никого! Разве что тетя Надя с дядей Борей заходили... - началось припоминание друзей семьи. - Ну а папа Лёва же в пансионате, ты знаешь.
      - Это он сейчас в пансионате. А раньше... может, к нему кто-то приходил?
      - Ну кто к нему, тот ведь и ко мне, - резонно заметила мама с невинным видом, искренне не понимающим, в чем дело.
      Глухо. Папа Лёва? Но это совсем не его почерк. У него открытость - это идефикс. Если предположить такую фантастику - что он взял тот злополучный конверт, то он бы вывесил об этом записку на холодильнике и раз двадцать нервно позвонил бы Савве. А если бы он еще идентифицировал волшебное зелье, то сынок давно бы уже был уложен в наркологическую клинику со строгим режимом. Нет, папа Лёва совершенно неспособен нарушать закон и моральные нормы. Он родимый зануда. Он патологически нормален.
      Савва вдруг с обжигающей ясностью понял: пока он выстраивает завиральные пиар-стратегии и следит за веселящимися людьми, кто-то следит за ним. А ему совсем не до веселья! Он угрюмо борется с желанием позвонить Рубену, чтобы снова попасть к волшебнику-Химику. Ему позарез необходимо откровение! И плевать, что и София, и Влада, и этот чертов Рубик опутаны зловещими связями. Плевать, что кольцо заговора вокруг Саввы сужается. Попади он снова в ту нирвану - и ему откроется путь...
      Надо уехать. Сбежать?! Пускай... И взять с собой эту идиотку Владу! Тем самым ее обезвредив. И однажды она все расскажет. Очень скоро. И все наладится. Наваждение стихнет. Потому что у Саввы всегда все под контролем. Никаких сбоев. Все просчитано. Математический подход дает легкость. И ничего больше не нужно. А все проблемы - из-за страхов и лишних привязанностей. Привязанность - вот самая большая проблема человечества. Надо записать эту мысль...
      Вернувшись к себе, Савва впервые напился один. Погруженное в приятный туман сознание извлекло из резервуаров памяти... не что иное как детское евангелие Людмилы Гавриловны. Да-да, атеистам тоже снится младенец Иисус, детские иррациональные впечатления никто не отменял. Няня иногда усаживала Савву рядом с собой и показывала чудные офорты, которыми было иллюстрировано старинное издание. Одна картинка особенно впечатляла - Бог-сын не такой, как везде. Лохматый, большеглазый и пронзительный, тянущий ручки вверх. Пятилетний Савва был далек от толкований, но вот нынешний... Нынешнему казалось, что этот малыш с ярко выраженными семитскими чертами о чем-то хотел предупредить. Вот как раз о толкованиях! О том, что вы, ребята, все не так поняли. И вообще, "господа, вы звери" - но это уже из другого фильма. Но звери вы все равно!
      Изданный в 1912 году, это был Иисус ХХ века. Он предупреждал и молил о пощаде. Но услышан не был. Мы изобретем современного Иисуса! Он будет... совсем другим. Совсем... На этой ноте Савва уснул, так и не познав образа нового Бога.
      ***
      Когда раздался звонок домофона, Василий уже дремал. Сногсшибательные новости семейства Кадочниковых по контрасту с приятным вечером привели его в состояние растерянного бессилия. Настасья Кирилловна была на пределе, и разговор прервался, почти не начавшись. Она не просто не знала, что делать - она не понимала, как об этом говорить. А уж просить помощи - увольте! Базилевс, конечно, эту помощь предлагал, и немедленно, но чем он мог помочь... Настя твердила о какой-то адвокатше, которая то ли взялась за дело, то ли только собирается, а "...Зеленцова - это была фикция! Этот якобы адвокат - совсем не адвокат, а ее любовник, бывший сотрудник органов, уволенный за пьянку! И он ее бросил... А перед этим бросил пить, в чем есть определенная закономерность - с Зеленцовой ведь без ста грамм не разберешься. Вот и вся история!" Словом, дальше - полная неизвестность.
      Потом Насте, кажется, позвонил зять, и она переключилась на него. Строго говоря, Василий так и не понял, что Настю шокирует больше - Илюшина анти-самоволка в застенки, совершённое им преступление или сам мотив. Сам предательский мотив, читай ожившая школьная любовь... И если начистоту, была в ее словах мстительная нота: дескать, хочешь страдать из-за романтики, старый остолоп - так страдай! Только ведь ты всю семью в эти страдания тащишь, а у тебя беременная дочь...
      И в тот момент, когда Базилевс уже начал проваливаться в сон, раздался ночной звонок в дверь. В первый миг он не придал этому значения - опять кто-то из пьяной квартиры на пятом этаже ломится ко всем подряд! Но некто был настойчив, и не желал по обыкновению местных пьяниц трезвонить ко всем - он пришел по Васину душу.
      - Суббота, открывай! - послушалось в домофонной трубке. - Пусти старика!
      Матерь божья! Агапыч... Вася зачем-то лихорадочно считал, сколько лет они не виделись. Лет двадцать? В принципе логично - после стольких лет придти ночью без звонка и прочих мещанских условностей. Именно так и имеет смысл жить. Именно так.
      - Не, я все понимаю... - усмехнулся Агапов. - Но иначе у меня не вышло. Ну вот как, скажи, можно звонить человеку, когда всю жизнь не виделись? Что я должен был тебе сказать? Понятия не имею! Я подумал - нет! Надо рожа к роже. Так честнее.
      Вася хохотнул. "Узнаю шельмеца!" Хотя и "рожей к роже" он все равно не знал, что говорить. Ну, рассказывай?! Как эту жизнь расскажешь... Он был просто рад. Тому единственному человеку на свете, с кем можно побыть младшим и не знающим. У кого есть именно тот ответ, который тебе сейчас нужен. Кто появляется раз в тысячу лет, как благая весть - но таки его можно дождаться...
      - Пойду посмотрю, чем тебя угостить хотя бы, - встрепенулся Вася.
      - Да погоди ты, Суббота! Я ж не жрать к тебе пришел в три часа ночи! У меня, кстати, с собой орешки есть...
      - Орешки?! - хохотнул Василий.
      - Да, а что? Я теперь живу тихо, как белка. Да и не будет меня скоро, Васенька. Поэтому я и пришел к тебе. Чтобы ты меня сейчас понял.
      - О чем ты, Агапыч? Ты еще в самом соку! Для гуру у тебя самая молодость ...
      - Вам все насмехаться над стариком. Короче, Васька, ситуация такая. Мне уже осталось немного. Так уж случилось. И я, уж прости, хочу взвалить на тебя свое детище. Я долго думал, но кроме тебя у меня нет достойных кандидатов. Ну, естественно, тебе в помощь Камушек, но ты главный! Потому что на тебя я могу положиться. То, что я создал, будет реализовано только лет через сто пятьдесят в лучшем случае. Поэтому нужно, чтобы мой проект попал в дельные руки...
      - Я чего-то не пойму, с чего это ты душеприказчиков себе назначил? Что с тобой?! - насторожился Базилевс. - Я серьезно. Я понимаю, что ты не пришел бы ко мне через двадцать лет только ради того, чтобы закатить истерику ипохондрика. Это... как-то связано с тем, что ты надолго пропал? И не разговаривал со мной.
      Агапыч поднял на Васю тяжелые серо-зеленые глаза, пронизанные болезненной кровянистой сеткой, словно на потрескавшейся фреске.
      - Я не мог говорить с тобой. Просто не мог. Мне пришлось бы все рассказать. С другими я пробовал молчать, и даже получалось. Но чем ближе по духу человек, тем чудовищнее боль молчания с ним.
      - О чем...тебе пришлось бы рассказать? Что произошло... старина?!
      - Помнишь Нелю?
      - Учительницу? Которая тебе помогала на золотых делах? Конечно, помню. Хорошая! Она ж в Франции теперь.
      - Теперь - да. А тогда... Мы ведь с ней жили вместе. Любимая моя женщина... У нас была девочка. Наша дочка. Мы ее потеряли... в семь лет. Понимаешь, тогда я очень хотел умереть. Я запустил в себе эту программу. Я оказался трусом и не смог себя умертвить быстро. И потом... я понял, что не смогу это сделать так, чтобы травмировать Нелю по минимуму. Просто чтобы меня не нашли. Просто пропасть без вести. Не надо мне говорить, что неизвестность мучает. Нет, меня как раз мучила определенность. И я знал, что еще одни похороны - боже, что за страшное изобретение! - Неля не выдержит. Я мечтал просто исчезнуть. Я был уверен, что она в том своем чудовищном горе и не заметит моего отсутствия...
      - Господи, дружище... почему же ты мне не сказал?! Почему ты не позвал нас на помощь?! Как же так... - бормотал горько изумленный Базилевс.
      - Потому что я боялся. Боялся, что вы окажетесь такими же оборотнями, как большинство тех, кого я неразборчиво считал друзьями. Впрочем, зачем сразу друзьями - просто людьми... Вот кто мне и зачем внушил, что люди не бросают в беде?! Как усугубила наше горе эта гнусная утопия...
      - Агапыч... Почему ты не сказал мне? - только и твердил Василий.
      Он пытался беспомощно утешать друга, когда ему было уже не нужно утешение. Но когда Агапыч расплакался, он понял, что не прав. Нам всегда нужно утешение. Есть отложенная замурованная боль, которая когда-нибудь все равно выйдет наружу. Запаянная бочка слез, которая когда-нибудь прольется. И слово Человеческое, которое все равно должно быть услышано. Иначе и впрямь мы не люди...
      - Ты пойми, я ведь без претензий. Сам дурак. Нет ничего более мучительного, чем завышенные ожидания. Зато меня спасли те, от кого я вовсе этого не ждал! И знаешь, какая штука - в горе ты должен быть безупречен. Потому что любое резкое - даже самое справедливое! - слово в чей-то адрес будет списано на твое состояние. Дескать, мы же знаем, что у него случилось... Нельзя давать повод всяким пираньям к тому, чтобы тебя списывали со счетов. Надо оказаться сильнее всех! Это не гордыня, а выживание. Либо прыгнешь выше головы, либо тихо сдохнешь. Вот я в последние годы расслабился - и мне стыдно. Прежде всего, перед Соней. Перестал за ее заработок бороться с начальственными троглодитами. Но теперь я чист! Вчера ей все отослал. Пусть она меня простит...
      - Слушай, значит, сейчас у Нели и у тебя - разные семьи. А как она...все это вынесла?
      - Нелька оказалась сильнее меня. Но тогда мне казалось, что это не сила, а черствость. Я был очень, очень не прав. Я ее страшно обидел. Она просила меня ехать вместе с ней, а я... не нужен был мне этот мир, понимаешь?! А ей, напротив, было больно дышать тем воздухом, где все это случилось. Что нас и развело. Но я до сих пор по ней очень скучаю. Я знаю, что где-то там, в ее belle France, ей так же больно, как и мне. И даже сильнее... Она воспитывает детей своего мужа. Знаешь, она вообще настроена на любовь! А у меня тоже есть сынуля, Ванечка, и дети жены, которые мне теперь родня. Но... ничто не проходит, понимаешь?
      - Понимаю. Еще как! Но ведь и ты понимаешь, что умирать сейчас еще бессмысленнее, чем тогда, в момент острого горя...
      - Согласен. Однако придется. Меня настигло мое старое решение. Мелодраму с диагнозами разводить тут не буду. Если пронесет - вздохну с облегчением. Но вероятность небольшая. Поэтому не будем тратить время на пустой базар.
      С этими словами Агапыч вынул из старой потертой сумки - уж не в ней ли он отвозил ювелирам легендарное вареное золото? - элегантную кожаную папку с толстой пачкой прошитых листов.
      - Вот... можешь пробежать глазами преамбулу, если не лень. Но в целом ты в курсе - я же вам голову крепко заморочил.
      Вася осторожно взял в руки папку и по своему обыкновению начал листать с середины.
      - Ого, как тут у тебя все сложно - формулы какие-то трехэтажные, - бормотал Василий. - Я в этом ничего не понимаю, но выглядит солидно. Прямо диссер настоящий. И копия в ВАК...
      - Можешь ерничать про ВАК, но меня столько клеймили чокнутым, что за эти годы я научился наводить лоск. Чтобы клеймить начинали хотя бы не сразу.
      Вася вернулся в начало и прочитал заголовок: проект цифрового носителя ментального тела "Анежка".
      - А что за Анежка? Ты вроде раньше называл свое детище Save Anima...
      - Мы так дочку называли по-домашнему. Неля придумала - и прижилось. Анежка - это чешская святая. Неля попросила меня... чтобы осталась память о нашей девочке. Хотя бы такая. Пусть для большинства этот мой опус - бред собачий, но это то, что останется после меня.
      - Агапыч, ты знаешь мое отношение. Я ничего не понимаю в высокой теории, но в твою идею верю. Не представляю, как это можно осуществить, но чувствую, что душа живет всегда. И мне, старому вероисповедальному полукровке, близка мысль о том, что с частицей богочеловеческой можно разговаривать. Вот и все. Мне нравится новое название! И смысл. А старое - его же украл этот шелкопер Савва Лёвшин, ты, надеюсь, в курсе...
      - Да хрен с ним. В курсе. Мне это даже лестно.
      - Ты ему сам рассказал? Или это проделки Химика?
      - Неужели ты думаешь, что на старости лет я начну вместе с Химиком торговать кустарными психоделами! Нет, этим он без меня занимается. Да еще сынка вовлек... На его совести. Он теперь стал болтлив и беспринципен. А ведь какой был человечище...
      - Это не он случайно оказался оборотнем? - задумчиво поинтересовался Вася. - Хотя я вовсе не это хотел спросить. Я хочу понять, наконец, чем я реально могу тебе помочь. С твоей семьей, твоим сыном...
      - Реально? То есть мой проект ты все же считаешь ерундой... - горько усмехнулся Агапыч. - Но ты прав, семья важнее. Не беспокойся, я думаю о них постоянно. Я потому перед Соней и перед другими виноват был, что всю денежку, прежде всего, своим в кубышку складывал. Надеюсь, она меня простит... Я боялся не успеть. А о сыне... так я и о нем хотел просить тебя! Нет, сначала Мишку, он у нас крепко-семейный. Но потом думаю - все же без Базилевса не обойдусь! Ты ближе к космосу. Мне все же мечтается, чтобы у дитя было духовное острие, понимаешь?
      - Ты так говоришь, словно он после твоего... допустим, ухода останется полным сиротой, - встревоженно заметил Василий. - Ты что-то недоговариваешь?
      - Договариваю, только ты услышь меня. С некоторых пор я мало кому доверяю. Неле я бы доверил ребенка, но поезд ушел. Тебе вот доверяю. Сонечке. Мише - comme si comme ca. Да я и Лёньке Сабашникову доверил бы - он, когда надо, был надежным, как лабрадор-спасатель. А своей семье нынешней... - да кто их знает! Я им нужен как кормилец, а когда меня не будет, как они себя поведут - одному богу известно. У них по отцу родня крепкая, а будут ли те моему Ваньке помогать - вопрос, как говорится, в ребро. А жена... это не Неля, она одна не сможет. Слушай, Суббота, об этом мы с тобой не раз поговорим. Это святое. Но сейчас запомни: я прошу тебя найти одного человека. Он занимается проектами на грани фола типа моего. Найти этого типа непросто. Когда-то, в лохматые годы его знал Химик, он мне о нем и рассказал. Этот чел не светится и официально нигде не числится. Помнишь, в советские времена никто не знал имя Главного Конструктора?
      - Старик, давай чего попроще. Без грифа "совершенно секретно"! Я ведь маргинал-фрилансер, куда мне до главных конструкторов...
      - И потому как раз тебе и можно это поручить. Тебя не заподозришь в ангажированности - ты ни на кого не работаешь. Найди, пожалуйста, этого человека!
      И с этими словами Агапыч извлек спрятанную между листами фотографию.
      Василий обескураженно скользнул взглядом по снимку:
      - Так мне что, по улицам что ли, носится в поисках этой таинственной головы профессора Доуэля? Как его зовут-то хотя бы?
      - Если бы я знал, как его зовут, я бы сам его нашел. Он шифруется! И имена у него фальшивые.
      - А я по-твоему гениальный сыщик?! Агапыч, ты меня переоцениваешь!
      - Постой, но я ведь и не обещал легких путей! Да, это задача, быть может, на много лет вперед. У меня не вышло...
      - А почему ты с Саввой Лёвшиным не хочешь поделиться своей разработкой? Ведь он занимается тем же самым! Он уже у тебя спер название! Это было бы естественно... раз уж тебе в принципе не жаль с кем-то поделиться своим проектом.
      - Не жаль?! А у меня есть выбор?! - возмутился Агапов. - Если я не передам кому-то свою безумную виршу, то она так и погибнет, никем не узнанная. Но я-то знаю, что она может пригодиться в будущем! Даже если всего один мой абзац вдохновит кого-то на истинное открытие - я буду счастлив. Я проживу не зря. А Савва... к сожалению, это не вариант. Он сам как результат неудачного эксперимента в рамках собственного проекта. Вместо души у него другая субстанция. Генно модицицированная...
      Вспомнив Сонины впечатления о Савве, Базилевс согласился. А что ему еще оставалось? В общем-то ему не было никакого дела до этого сомнительного миллионера. Ему было важно понять, что творится с Агапычем и как сохранить его вместе с анимой и со всеми его гениальными - или бредовыми? - прозрениями, которым еще не настал черед. Но какими бы они ни были, это счастливая частица жизни, когда-то прожитая теплой компанией. Во всех смыслах - золотые годы! И кто знает, может, и правда через сто пятьдесят лет... Но для начала надо накормить гения тем, что есть в доме. Яичницей с помидорами. И с колбасой. И сверху сыр!
      
      16. Qui quaerit, reperit
      
      Сентябрь с его плодоносной тишиной и теплыми красками придает уют любому захолустью. Захолустья в сентябре не существует, есть милый сердцу уголок Емельяново, где еще пахнет печным дымом, яблоками, шарлоткой, старыми книгами, сырым деревом в погребе и разродившейся землей.
      Пока грело солнце, они расположились во дворе.
      - ...Ты как никто умеешь не знать того, чего не хочешь знать, - медленно произнесла Анна, внутренне кляня себя за то, что все-таки не сдержалась. Не нужно было продолжать этот опасный разговор.
      - О чем ты, Анюта? - насторожилась Мила, услужливо подставив племяннице очередную эмалированную миску для нарезанных яблок.
      Яблочное вино - это традиция. Ее никак нельзя нарушить. Вино из маленьких красных яблок будет всегда.
      - Я о том, что ради тебя человек собирался пойти на убийство.
      - Не ради меня. Тебе, видно, просто нравится, этот кровожадный мотив, - спокойно отвечала терпеливая Мила, поправляя свою единственную "модную" кофту из бордовой шести. - Но если ты в этом уверена, почему же ты не хочешь ему помочь?
      - Я не по уголовным делам, ты знаешь. И вообще-то я простой помощник адвоката.
      - Хищение в особо крупных размерах - вполне себе уголовное дело. И когда ты охотилась на Помелышева, ты вполне была готова в нем участвовать. Но когда надо защитить Илью - ты почему-то отстраняешься. Не потому ли, что на самом деле понимаешь, что вовсе не ради меня он в это ввязался.
      - Ты всегда умаляешь себя... а ведь ты крутая! - вдруг вырвалось у Ани, хотя она удивилась этакому подростковому прямодушию. - Я ведь хотела бы не просто вытащить Илью. Я мечтаю, чтобы у тебя хотя бы с кем-то получился роман! Хотя бы с ним. И лучше поздно, чем никогда. Потому что ты никогда не была счастливой. Но, увы, в этом я тебе помочь не в силах. Не моя это стезя. К тому же твой Илья идиот. Ну как можно было сдаться за чужое преступление?! Смысл? Разумеется, чтобы показать тебе, какой он герой. А если бы я волею судеб не познакомилась бы с его женой и все уши бы тебе не прожужжала о ней - так ты бы уже обивала пороги следственного изолятора. Ты ж у нас святая Людмила: он к тебе в тюрьму не пришел и не заступился за тебя, а ты бы поперлась, только пятки засверкали!
      Людмила Гавриловна смотрела на племянницу с восторженным изумлением.
      - Вот не зря мы с тобой, Анюта, вели в школе кружок юного детектива. Все-таки воображение я у тебя взрастила... Вот особенно про роман - такая феерическая чушь!
      - Ну о чем я говорила - ты себя не ценишь! Даже предположить не можешь, что у тебя могут быть отношения!
      Аня ничего не могла с собой поделать - ее злило вечное Людмилино самоотречение. Доброта, смысла которой ты не понимаешь, может вызывать злость. Аня не понимала! Не понимала, почему она должна помогать Илье - ведь он плоть от плоти той соседской своры, которая не заступилась за Милу тогда... Но та его яростно защищает - дескать, он уже не жил в это время в Емельяново. Пускай не жил, но бывал здесь! И, конечно, все знал. Аня видела его в то самое время, видела! Детская память страсть какая цепкая, тебе ли, потомственная учительница Людмила Гавриловна, это не знать! Ах да, наша учительница старается не рассказывать о том, что она столько лет проработала на ниве образования - ведь директор попросил ее это не афишировать. Он принял на работу человека с судимостью! А то, что она пахала в школе за десятерых - это начальству побоку...
      Но почему-то она решилась рассказать об этом посланнице Саввы. Вообще обо всем - взяла и рассказала! Когда надо было гнать что есть мочи этот шлейф предательства семейства Лёвшиных. Боже мой, ну могла хотя бы денег с них срубить... Нет, она видите ли хотела принести пользу! А еще лелеяла тайную надежду, что этот хмырь Лёвшин хочет ее разыскать. Эти девичьи надежды на старости лет вообще за гранью добра и зла! То, что она оправдывает Илью - это еще можно понять. Но питать розовые иллюзии по поводу Лёвшина... Видите ли, она сама его "впутала", а он "не побоялся и защитил всех нас"... Тогда почему, скажите на милость, этот храбрец слинял, только пятки сверкали, когда от него было нужно просто одно слово: самооборона... Не говоря о том, что Мила не знает главного: Лёвшин и Помелышев практически родня - у них, можно сказать, общий сын. Вот уж кто мог ее вытащить из тюремной передряги! Но не стал светиться перед сволочным предшественником по жене. Или у самого было рыло в пуху, кто знает. А, может, не у него, а у его жены? Может, он подкаблучник...
      К чему увязать в предположениях! Просто интересно, что запоет Мила, когда узнает, что ее драгоценный двусердечный воспитанник Савва - биологический сын прокурора, ее посадившего? Что, что... уйдет в глухую несознанку. Ведь она как никто умеет не знать того, чего не хочет знать.
      Сема не зря просил не затевать этот процесс правды. Устраиваясь на работу к Савве, он толком и не понял, что это тот самый великовозрастный мальчик, сыгравший, помимо воли, роковую роль в истории семьи Марченко. Потом сестрица Анна строго указала ему, на кого он работает. Семен поначалу отмахнулся: дескать, и что? Деньги не пахнут. Но Сема всегда так. Сначала ему хочется показаться нахальным циником, потом его швыряет в другие крайности. Ведь в нем борются два начала: их с Аней кровная маменька-Горгона и мама по жизни тетя Мила. Биология и душа. Но в случае с вакансией Сема сориентировался быстро. Набросился на Саву с кулаками. Не бог весть какого ума эскапада. Но следующий его выпад был еще глупее - отказался вернуться, когда его позвали! Аня негодовала: "Надо было узнать, что ему понадобилось! Ну разве это не очевидно?!" Семен заявил, что это не его дело - разнюхивать чьи-то грехи. Дескать, пускай эти Лёвшины мучаются теперь неизвестностью! А мне это неинтересно, я всегда найду, куда устроится.
       Интересно, что он и впрямь легко нашел другую работу. И советует Ане унять синдром вендетты. Она-де уже сыграла свою роль в деле Марилэнда. А Помелышева настигло возмездие - и какая разница, чье...
      Анна, как она сама считала, не унаследовала от Горгоны ни грамма ее черноты. Просто ей генетически повезло, ведь девочки - в мать отца. То есть в бабулю, чей удар и стал решающим в той великой битве. Когда Мила начинала заводить психоаналитические бредни о том, что-де Анечка с Семочкой подсознательно могут ей не простить убийства Горгоны - ведь мать все же! - Аня закуривала, чтобы слегка потрепать ей нервы, и напоминала, что ведь настоящая убийца - бабушка, упокой ее светлую учительскую душу! Та самая мать отца. Сия прекрасная наследственность бодрила и будоражила. Сема вспылил и забыл. А Аня - нет. Ей мечталось методично и жестоко отомстить Помелышеву своими руками... Но раз кто-то уже подсуетился, так пускай пострадает его сомнительная семейка! Зря что ли Анна с упорством, достойным лучшего применения, докапывалась до прокурорской генеалогии?! Qui quaerit, reperit! Кто ищет, тот найдет. Особенно компромат! Аня выхватила из разговорной шелухи, как однажды после заседания совета директоров злополучного Марилэнда Помелышев, в очередной раз эквилибрирующий пустыми обещаниями и вышедший сухим из воды, с гнусной ухмылкой заметил: "Дети внебрачные у меня получились удачнее..." Продолжение этой дурацкой рифмы Аня не услышала, но, очевидно, далее должны были следовать законные наследники. Которые, видимо, оказались не столь способны к воровству и коррупции - так надо понимать? Намек был понят правильно, и после энергичных поисков Анна обнаружила "удачного" прокурорского сынка. Помелышев, мерзко гордясь собой, бубнил, что видел сына чуть ли не единственный раз - когда надо было дать разрешение на его вывоз за границу. Выходит, Помело значился в свидетельстве о рождении отпрыска, пускай внебрачного, которое потом, судя по всему, заменили...
      Тут помогла подружка Семы, которая работала в архиве ЗАГСа. И вот перед Анной лежал документ о том, что искомый "удачный" сын - тот самый воспитанник Милы... И как теперь отогнать назойливые мысли о том, что в убийстве Помела замешана семейка Лёвшиных! Ищи того, кому выгодно! "Удачный" Савва наверняка упомянут в завещании, не так ли? Деньги к деньгам. А тут еще кризис цивилизации, когда бедные становятся беднее, а богатые богаче...
      - Оставь это! - просил Сема. - Ну что тебе эта семейка? Помелышев - сволочь, это да. Но причастность сына ты не докажешь. Ты не следователь, в конце концов! А формально Савва ему не родственник.
      - Но ведь мы раскопали их родство! Это уже много!
      Аню страшно обижало это Семино неупорство. Этот неазарт, который вечно все обесценивал! Ведь умный парень. Но его никогда не мучило невозможное и несбывшееся. Пресная монотонная жизнь без внутренней пружины... Анна внезапно и только сейчас поняла, что тот выпад против Саввы - это был самый значительный и яркий Семин поступок. И не нужно на него злиться за то, что не полез снова в это дерьмо...
      Да и прав Сема, наверное. Сдалась Анюте эта семейка!
      Сентябрь умиротворяет? Да. Сентябрь, листья, яблочное вино.
      - ... Мила! - вырвался у Ани почти крик. - Ты что, думаешь, я оставила твоего Илью без присмотра? Думаешь, я просто отстранилась и все?! Как будто ты меня не знаешь! Я, между прочим, достала секретный телефон наикрутейшей адвокатши. Она с улицы никого не берет обычно! В смысле берет, но за такую сумму, что твоему Илюше не снилась. Мне дали ее контакты за то, что я месяц буду пахать бесплатно, между прочим!
      Последовала терапевтическая пауза. Это был фамильный учительский прием семьи Марченко. Эмоциональный всплеск надо гасить тишиной. А продолжать так, как будто его не было.
      - ...Детонька моя, конечно, я знаю, что ты его не бросила! - Мила подняла взгляд от ароматных нарезанных долек и лучилась теплом и спокойной верой. - Я же знаю, что ты у меня хорошая. И Сема тоже. Побузите, а потом все по-доброму сделаете. Если какую занудно-бумажную работу можно на дом взять - привози, я всегда помогу! Ты ж меня обучала.
      Аня усмехнулась: мол, надо же, Мила - моя ученица...
      И все-таки как же все несправедливо выходит! А Мила терпит. И на жизнь не жалуется. И возится каждый год с вареньем, с этими яблоками, и не ждет ничего большего... Кажется, даже довольна этим. Подарила Илье в их последнюю встречу семейную реликвию - ленинградскую чашку. Ведь Анин прадед участвовал в прорыве блокады. Бабуля говорила своей дочке: это наследство твое! Береги! Это для тебя и твоего жениха. Вот Мила и подарила... "жениху".
      Вот и вся жизнь.
      
      
      
      17. Не призрак, но близнец
      
      Василий уж полчаса сидел на скамейке во дворе Настасьи Кирилловны и покорно недоумевал. Несколько дней она то не отвечала на звонки, то отгораживалась вежливым "пока не могу говорить, чтобы не сглазить". Наконец, решили встретиться! А то ведь никаких сил больше не было терпеть этот загадочный бойкот. Но по пути Вася получил сообщение - дескать, не спеши, друг ситный! Пережди во дворе, пока я тебе не позвоню...
      Загадочность набирала обороты. Она даже слегка царапнула - вроде как Вася примчался помогать, а его на порог не пускают. Это странно. И вообще-то совершенно не в духе радушной хозяйки дома... Но пока он ждал, его мысли утекли далеко от таинственных маневров Насти. Сначала он задумался об Илье, о его нежданной откровенности, о том самом бесе в ребро. С одной стороны, его исповедь - бред сумасшедшего, с другой - есть в ней что-то неуловимо чеховское, что-то от тех маленьких людей русской литературы, которых вдруг потянуло на неуклюжее геройство... И вроде всем от этого геройства плохо - ему самому, семье, друзьям... А все равно градус справедливости на Земле от этой безрассудности стал чуточку выше! И в этом смысл. Куда больший, например, чем во всей жизни какого-нибудь торгаша недвижимостью, который всю дорогу гребет под себя...
      Потом нахлынули мысли про Агапыча, про то, что он не хочет обращаться к достойному врачу, за которого Вася был готов поручиться. Но нет! "Дай мне хотя бы умереть бесплатно!" - и все в этом духе... Василий не собирался сдаваться, но драгоценное время все равно уходит. Он был потрясен открывшейся ему трагической гранью старины Агапыча - и думал про девочку Анежку и про свою дочь и ее внезапно открывшуюся сердобольность, словно все это было связано невидимой причинно-следственной паутиной. И пока он думал, подъезд Настасьи Кирилловны открылся и из него вышла женщина, которую Василий... определенно знал когда-то. Когда-то очень давно. Погруженный в свой внутренний поток, он не сразу среагировал - да, и собственно, какая тут могла быть реакция? Сначала он не поверил своим глазам, а потом... женщина быстро прошла к своей машине и скрылась из поля зрения. И тут же позвонила Настя - мол, заходи! Что вообще все это значит?
      Именно этот вопрос у него и вырвался, когда он перешагнул порог ее квартиры.
      - Да! Ты не ошибся, это Эмма! - возопила почему-то громким шепотом Настасья Кирилловна. - Я сама не совсем понимаю, что происходит! Но она попросила с глазу на глаз... такое у них правило, понимаешь? А так-то она передает тебе огромный привет!
      - У них - это у кого?! - изумился Василий. - Прямо масонская ложа тут у вас...
      - Она адвокат. Нет, ты представляешь, какая мистика! Та барышня, которая нам помогала в нашей истории с Марилэндом - помнишь, я говорила?! Так я ей все-все рассказала, и она так прониклась! Сама она не по уголовщине, но обещала направить меня к "настоящей акуле"! Это ее выражение, ты не думай, я еще не сошла с ума. Ну так и что ты думаешь?! Акулой оказалась Эмма! Я долго не могла в это поверить, я ж толком и фамилию ее не помнила... но глянула фото на сайте - матерь божья! Подруга нашего Лёнечки во всей своей красе... Время ее не слишком отредактировало, ты заметил?
      - Статуи не стареют, - ухмыльнулся Базилевс.
      - И не говори... Поверишь тут в потустороннее - точно Лёня прислал нам привет...
      - А вы ей случайно не рассказали о своих былых подозрениях? О том, что мните ее Лёнькиным убийцей?
      Как было не поддеть окрыленную Кирилловну... Которая не удержалась и показала свое новое приобретение - роскошную каллу "Рудольф" цвета глубокого темного фиолета. Цвета густого и вязкого, словно ревность. Ревность, побежденная сочувствием... Впрочем, в эту тему вторгаться совсем не хотелось. Зарождающийся ураган утих, не раскрыв своей мощи, угас горошинкой под толщей благоразумия. И слава Богу. Теперь у Насти совсем другое настроение. Кажется...
      - Да, конечно, твоя взяла! - шумно каялась Настасья. - Мне стыдно от того, что я наговаривала на Эмму. Злословила... от скуки! Хотелось накрутить детектив, да так, чтобы он не имел прямого отношения к моей собственной жизни. Но вот и огребла по самое "не грусти"! Хочешь детектива - будь готов, что он полезет из всех щелей...
      - Стыдно? А ведь ничего не изменилось по отношению к Лёне. И Эмма по-прежнему в числе подозреваемых, - не удержался Василий от очередной шпильки. - И вообще, с каких пор адвокаты ходят к женам подзащитных домой?
      - Я сама не ожидала! - радостно трепетала Настя. - У нее же все под завязку, времени не минуты, встречи все откладывались и откладывались, а я ждала... И вдруг она сегодня мне пишет: мол, а что если я к тебе домой приеду, ты меня накормишь? Боже мой, конечно, накормлю, - отвечаю, - у меня окрошка...
      - Окрошка - это прекрасно, но что с Ильей?
      - Необъяснимая заминка. Эмма со своей стороны все сделала. Его должны были уже отпустить! - Настасья Кирилловна лихорадочно сыпала какими-то юридическими подробностями, из которых Василий понял только то, что в прокурорском теле были обнаружены... какие-то загадочные вещества. И именно они, разумеется, виноваты в его смерти, а вовсе не Илюша!
      - ... и потом - ну ты же его видел! Илья совершенно не драчун. Как вообще можно подумать, что он способен нанести кому-то смертельный удар? Тем более что Помелышев... сам понимаешь, это только в сказках добрые богатыри побеждают. А в жизни-то всякая сволочь куда здоровее порядочного человека.
      Настасья Кирилловна аж разрумянилась от того, что заступница у Илюши теперь сильная и дело на мази. Но старого пессимиста поспешный хэппи-энд настораживал.
      - Почему вы ей так верите? - спросил Вася.
      - А кому мне еще верить? - обиженно встревожилась Настя. - Вот интересно получается! Раньше ты урезонивал мои подозрения насчет Эммы, а теперь расшатываешь мою надежду на нее. Единственную надежду, надо заметить.
      - Расшатывать устои не моя задача, - усмехнулся Василий. - Я пытаюсь понять природу вашей резкой перемены. Вы поверили словам некоей барышни, которую едва знаете, о том, что Эмма лучшая из лучших. Но почему? Эффект неожиданности от того, что "акула" оказалась старой знакомой? Заметьте, знакомой далеко не самой близкой и не самой симпатичной вам... и не проявлявшей ранее никаких потуг к юриспруденции - а в этой сфере долгий путь к мастерству! Да, признаю, это удивительное совпадение - встретить Эмму теперь, через столько лет и в такой переделке... Но попытайтесь взглянуть на ситуацию отстраненно, насколько это возможно. Почему вы ей доверились?
      - Я поняла, к чему ты клонишь! - не сдавалась Настасья. - Ты думаешь, она вытянет с меня деньги, но не поможет? Но мы уже это обговорили, она возьмет с нас посильно. И за результат! Мне поможет зять, и потом у меня, что называется, припрятано в чулке на ремонт... нашего несбыточного гнезда в Марилэнде!
      - Деньги - это полбеды. Мне думается, что убийство Помелышева - чья-то большая афера. А вы с Ильей - статисты в этой большой игре. Дай бог, что Эмма - это привет от нашего Лёньки. А что если нет? Добро и Зло идут рука об руку, и опасно об этом забывать.
      Настасья Кирилловна разочаровано и смущенно поставила перед Васей полную тарелку - видно, чтобы он не счел угощение остатками с барского стола после Эммы.
      - Ладно, наверное, я перегнул палку! - пошел на попятную Василий. - Пора отправить свою Кассандру пить Массандру. Будем надеяться, что Эмма не оборотень.
      И тут Настю прорвало. Со слезой. И кажется, больше от стыда. Она раскололась - роль ее гостьи не совсем совпадала с респектабельной вывеской. Нет, она, разумеется, имела отношение к юриспруденции. Но главное, что Эмма разметала по ветру всю эту глупую ревнивую обиду на Илюшу. И как же сразу полегчало! Потому что стало понятно, что, конечно же, нет у Ильи никакой любовницы из прошлого. Просто он... безрассудно-благородный человек! С пронзительным чувством справедливости. Дал в морду негодяю сразу за всех, не дожидаясь неповоротливого правосудия, у которого в наших пенатах справедливость протекает без обострений. Давно, так сказать, в ремиссии... Словом, Эмма хороший психотерапевт. А какой адвокат - пока не ясно. Да, да, неясно.
      - Ты скажешь, я идиотка? Оголтелая эгоистка, которой важнее, чтобы муж блюл супружескую верность, чем был на свободе?
      - По части идиотизма меня тоже есть в чем упрекнуть, не волнуйтесь! - усмехнулся Вася. - Я вот теперь по воле нашего дорогого Агапыча вынужден искать какого-то теневого гения по фотографии. Что это с моей стороны, как не первые звоночки маразма?
      - Как это - искать гения по фотографии?! Что за идея такая? Расскажи мне! - оживилась Настасья Кирилловна. Жадно выслушав всю историю со всеми подробностями, она вдруг вкрадчиво попросила:
      - А можно посмотреть на эту фотографию? Или это под грифом секретно?
      - Спасибо, насмешили! - вздохнул Вася. - Если я буду секретничать, то как же я найду этого профессора Мориарти? Агапыч уверяет, что ни в каких поисковых сервисах этого таинственного ловца душ он не нашел. Правда, я не проверял его слова - не могу пока преступить грань этого сюрреалистического квеста. Но почему-то фотографию ношу с собой! Бумажную, а не в телефоне! Агапыч меня заверил, что это не из-за любви к ретро...
      - Покажи! Просто интересно...
      Василий достал из сумки фото, которое пристроилось закладкой в книге. "Тени в раю" Ремарка... подходящее к ситуации название, однако.
      Настасья Кирилловна, взяв фото в руки, тут же издала гневный вопль:
      - Эй! Ты что?! Какой гений! Это же Помелышев! Василиус, слышишь?! Как такое может быть...
      - Как такое может быть?! - как эхо повторил Василиус. До него медленно доходило, что ведь он до сего момента так и не поинтересовался обликом одиозного прокурора. Вроде незачем было... Вот до чего доводит пресыщенность информацией - мы становимся чертовски нелюбопытны.
       - Это какая-то ужасная оплошность! Не может быть! Посмотрите внимательнее, - бормотал Василий.
      - Я много лет внимательно смотрела на эту рожу! Уверяю тебя, это Помело, только лет десять или пятнадцать назад. Снимок хорошего качества... Уму непостижимо! Звони и обрадуй Агапыча. Я знала, что он сумасшедший. Или... он тебя разыграл?
      - Хорошо бы он меня разыграл еще и по части своей болезни... Подумайте, зачем ему это? Ведь я ему не рассказывал о ваших мытарствах с Марилэндом! Ему самому был бы неведом смысл этого розыгрыша!
      - Погоди-ка! - вдруг сощурилась, глядя на фото, Настя. - Что-то здесь не то... Кое-чего не хватает. - Она вскочила и начала вертеть головой перед зеркалом.
      Василий растерянно наблюдал за ней, втайне желая еще тарелку окрошки. Но мог ли он мечтать о добавке, когда перед ним здесь побывала Эмма...
      - Базилевс! Это... этого не может быть! Послушай меня, это и он, и не он! У него вот тут, - и Настя запальчиво ткнула себя пальцем в шею, - было родимое пятно. Я точно помню - именно с этой стороны! Оно еще напоминало очертаниями Францию...
      - Хорошо, что не Россию! - вставил обомлевший Базилевс.
      - Подожди ты насмехаться! - раздраженно отмахнулась Настасья Кирилловна. - У него действительно было пятно! Довольно яркое. А у того, кто на фотографии, его нет! Он здесь как раз повернулся той самой стороной... И снимок четкий! Слушай, но ведь не может так быть, что... в молодости пятна нет, а в старости есть! Оно потому и родимое, что с рождения.
      - Это бесспорно. Но не может ли тут закрасться ошибка? Вполне объяснимая, кстати. Перепутали стороны, например... Или... может, раньше он его стеснялся и чем-то замазывал - мало ли что ему могло в голову придти? В конце концов... вы что, сильно вглядывались в прокурорскую шею?
      - Вглядываться особо было не нужно. Это бросалось глаза, понимаешь? Замазать это было бы сложно - только удалить, как татуировку... Только зачем мужику это делать? Он же не кинозвезда! И пятно это не на лице все ж таки. Нет, я вижу, что ты меня не понимаешь. У Помелышева есть брат-близнец, вот единственное объяснение! Ты чувствуешь это двойное дно нашего сюжета?! И тогда все встает на свои места: человек, которого имел в виду Агапыч, вполне может оказаться каким-нибудь засекреченным ученым...
      - Настасья Кирилловна, это прямо оперетта какая-то, вы не находите?
      Он не слушала. Ее пронзила новая догадка:
      - Вот о ком вещала Зеленцова! А мы над ней насмехались... Она видела не призрака, она видела близнеца!
      - Зеленцова? Ничего не знаю об этой истории!
      Они проговорили да самого вечера. И даже попробовали искать Помелышева-близнеца на просторах всемирной паутины, но что-то необъяснимое мешало им достичь результата. Система зависала на таинственной фотографии, ответа не было.
      - Видно и не надо нам знать, кто это... - заключила Настасья Кирилловна. - Тебе поставили невыполнимую задачу. Ты не найдешь этого человека.
      - К невыполнимым миссиям нам не привыкать.
      - Ты не найдешь, но ты должен! Вот какая у меня поправка. Абсурд, да? Из-за этой девочки должен. Из-за Анежки. Вот так получается... Ох, у меня туман в голове, давай выпьем!
      - Думаете, тогда туман рассеется? Если бы так... Тогда можно мне еще окрошки? - вырвалось у Васи.
      - А у меня выпивка-то женская! Ликер. Ты, говоришь, сегодня не за рулем, машина в ремонте... Будешь ликер окрошкой закусывать?
      - Настасья Кирилловна, что ж я, не русский человек, что ли...
      - Проверяла твою боевую готовность! Конечно, не буду тебя принуждать к дамским глупостям, у меня и водочка есть. Пока нет Илюши, хотя бы выпить можно без мук совести. И знаешь, что я тебе скажу? Я теперь тоже буду искать. Искать вместе с тобой этого господина Никто. Мы его найдем! Извини за пафос, но раз уж все так складывается... Вот ведь какая игра судеб - близнецы с таким разным предназначением! Но я-то давно знаю, что похожесть тех, кто вместе созревал в одной утробе - миф. У меня были в детстве подруги-близняшки. Вот как раз те самые добро и зло, идущие рука об руку... Но я думаю сейчас о другом. О том, что близнецы - это всем нам подсказка всевышнего. О том, что где-то есть твой двойник. Возможно, он очень похож на тебя. Или... у него совсем другая начинка.
      - Вы о параллельных мирах? Не думал, что вам близка эта тема.
      - Параллельные или перпендикулярные - называй, как хочешь. Всякий кулик свою веру хвалит. А по сути это одно, непознанное, но ощутимое, которое мы описываем по-разному, словно шестеро слепых, дотронувшихся до слона. Я бы хотела поговорить об этом с Агапычем, но ведь я его едва знаю. Может, когда-нибудь...
      - Откладывать надолго не стоит.
      - Ты о том, что все может для него кончиться плохо? Но что если я ему только разбережу рану. Заморочу ему голову своими странными мыслями. Он и без того суицидально настроен...
      - Больше, чем он сам себе, ему голову никто не заморочит. В этом смысле будьте спокойны. Поговорите с ним! Он соскучился по окрыленности. По безбрежности человеческой. У него сейчас в окружении большей частью обыватели. А он же их на дух не переносит, все эти... как там говорит один наш знакомый... телевизор-шашлыки-пятерочка.
      - Прямо как Илюша, - вздохнула Настя. - Тоже борец с мещанством. И в результате... Нет, понимаешь, эта Эмма... Ты, кстати, был прав насчет нее - она пришла к нам ради Лёньки, в память о нем - когда узнала, кто я такая. И вот она мне говорит про Илюшу, словно знает его лучше меня: дескать, он чувствовал, что один раз в жизни должен совершить поступок. Не достижение в науке или в преподавании, а именно то, что на том свете зачтется. Это она так выразилась, хотя я, разумеется, понимаю, о чем речь... Но если так, то почему он не сказал мне?! Неужели он, столько лет проживший со мной, думает, что я всего лишь примитивная ревнивая баба? Что я его не пойму...
      - Да нет же! - остановил Вася вспышку Настиного горького отчаяния. - Конечно, нет. Все ж очевидно. Если б он вам сказал, вы бы его остановили. Ничего бы не случилось. А он хотел совершить свою ошибку. Ну да, я понимаю, что обычно желание наделать собственных ошибок приходит лет на тридцать раньше. Опоздал немного. Но вы его поймете, правда? И он это знает.
      - Пойму? - возмутилась Настасья Кириловна. - Да я ему... я ему между прочим даже немного завидую, вот!
      "И я ему завидую, - думал Василий, возвращаясь домой. - В прокурорскую морду дал. За школьную любовь отомстил по мере сил. От тюрьмы отмажут. Жена все простит. Можно всю оставшуюся жизнь ходить грудь колесом и байки о своем геройстве травить. Красота!"
      
      18. В темноте все кошки серы
      
       - Папа Лёва, я должна тебе кое-что сказать! - голос у Совы дрожал, и это было странно, потому что она была глупа и почти всегда пребывала в хорошем настроении. В общем-то в этом и была нехитрая ирония прозвища: сын Савва по-семейному звался Совёнок, а его мама, значит, Сова. Только не символ мудрости, а как раз наоборот. Мудрость воплощал собой папа Лёва.
      - Говори, раз должна! - отозвался он, не отвлекаясь от отбивной.
      - Нет, ты должен меня внимательно послушать. Кажется, я убила Помелышева.
      Максимум, что папа Лёва ожидал услышать, это поцарапанная машина - Сова отвратительно водит! - но вот убийство... Это что-то новенькое, однако.
      - Не печалься, ты убила одного Помелышева, но второй-то остался...
      - Ничего смешного. Кстати, Савва не знает о близнеце! Точнее... - Сова, как всегда, запутано соскользнула на другую тему. Ей вообще было трудно сосредоточиться на чем-то одном. Даже на убийстве.
      - Конечно, о нем вообще никто не знает, кроме нас. Это наша семейно-государственная тайна.
      - Хорошо, я не буду обращать внимание на твои издевательства. Я просто расскажу, как было дело, - отозвалась Сова, словно примерная медсестра в элитной клинике неврозов. - Ты всегда высмеивал меня, когда я подозревала, что он следит за Саввой. Но я чувствовала! Однажды Помелышев позвонил мне ни с того ни с сего после двадцати лет молчания и сказал, что, возможно, теперь стоит мне проследить за "сынком". Так и сказал. Якобы Савва употребляет какую-то наркоту. Она просил, чтобы я обыскала дом на предмет... вот этих вот веществ! Я ему не поверила и не стала это делать. Тем более что Савва совсем не похож на наркомана. И вот недавно, как раз перед случившимся - ты тогда был в отъезде - Помелышев снова мне звонит и уже с нажимом и угрозой начинает напирать, дескать, ищи! Если не найдешь, это может навредить Савве! Я говорю: да что ж такое, что я должна искать вообще и почему в нашем доме, когда Савва давно живет отдельно?! Но я на всякий случай стала искать. Нашла в ящике его старого стола. Я хотела просто высыпать это в унитаз, но не была уверена, что это то самое вещество, о котором идет речь. Это был светло-коричневый порошок в конверте. Я позвонила Помелышеву, он сказал, чтобы я ни в коем случае не выбрасывала, а то будет еще хуже. Потому что это уничтожение улик. Я говорю: каких улик? Против Саввы?! Он говорит, что нет, конечно, против тех, кто это производит. И в тот же день он заехал и забрал у меня этот конверт. И сразу после этого умер. А потом я читаю, что в его теле обнаружены следы психотропных препаратов... Об этом уже пишут! Но в довершении всего приезжает Савва и начинает что-то искать в своем столе! Явно тот же конверт! Я не проговорилась. Думала, что Савенок вообще не поймет, не обратит внимания на это происшествие... Ведь он и фамилии Помелышевской не знал. Ан нет! Кто-то ему напел, видимо... Откуда берутся эти всезнайки? И вообще, такое впечатление, что все это какой-то хитрый план!
      - Главное, чтобы в ходе выполнения этого плана прожженный прокурор уничтожил бы ваши с Саввой отпечатки, - отозвался папа Лёва. - О чем можно более-менее уверенно судить по тому, что он сам употребил главную улику против наркодилеров. Повезло тебе, Совушка. Можешь быть спокойна. Тебя не найдут!
      Совушка, конечно, начала метаться и хлопать крыльями на этакий цинизм. Мол, как ты можешь паясничать, когда человек умер. Пусть даже и не самый лучший. И так она причитала, пока не вывела папу Лёву из себя. Он к старости стал раздражительным и раскричался. Кричал он о том, что ненавидит эту нынешнею манеру - делать из смерти шоу. Все эти показательные истерики, под тонким слоем которых матерая забота о собственной шкуре и о своих драгоценных отпрысках. И стоило ему, дураку, растить и воспитывать чужого ребенка, если в итоге его роль - стойкий оловянный солдатик в этом спектакле с бутафорским "настоящим" папашей и его подозрительной смертью.
      - Кстати, когда ты с ним встречалась, ты не спутала - это был он или его могущественный близнец? - поинтересовался папа Лёва, немного поумерив гнев. - Может, это он решил убрать своего братца? Вы ж с твоей мамашей такие пляски устраивали вокруг этого теневого персонажа. Савве голову заморочили с детства! У него был образ папеньки "два в одном".
      - Но я сама никогда не видела этого близнеца! - отчаянно возопила Сова. - Я только знала, что у нашего Помела есть родимое пятно, а у его брата - нет.
      - Не забывай, что в темноте все кошки серы, - уже откровенно потешался папа Лёва. - Ты точно уверена в отцовстве?
      Конечно, Сова разобиделась, раскисла, и папа Лёва уже досадовал на себя, но и одновременно на судьбу - и снова на себя, потому что судьба - это характер, и ничего тут не попишешь. Он сам согласился когда-то на эту женщину и ее ребенка. Он думал, что здесь есть перспектива. И в этом он не ошибся. Воспитанный им Савва ныне миллионер. Это ли не успех? Только вот этот миллионер холодный, как лягушка. С вирусом эффективности в голове. А его маменька... нет, не сказать, что она глупа, как пробка. Сова достойная женщина, но за многие годы папе Лёве ужасно наскучило это ощущение маленьких запасливых лапок. Сова напоминала не сову, а белку - милую, бережливую, практичную, все в дом, все в семью... Но такая тоска от это брала! И хотелось хотя бы мельком заглянуть в жизнь той, с кем он в свое время так и не сошелся. Она родила от него сына, которого он не признал. Теперь он, наверное, оболтус... не миллионер точно! Отцом он считает отчима. Такая вот рокировочка вышла.
      Папа Лёва поймал себя на том, что мыслями очень далеко ушел от инфернального известия о коричневом порошке. Вернувшись к нему, он опять почувствовал бессильную злость... Для обывателя в смерти всегда кто-то виноват. Тем более когда усопший из сильных мира сего. Вот просто руки чешутся найти убийцу. Он обязательно, обязательно должен быть, а если его нет - это обман, это сокрытие, это... разочарование, наконец. Плебс жаждет возмездия, жаждет местечка на теле Цезаря, куда бы и он смог воткнуть свой ржавый ножик, испачканный в колбасе. А что если нет никакого убийцы? Что если проворовавшийся бывший прокурор в преддверии тюрьмы или бегства - или какая участь там ему светила! - решил забыться в делирии. И переборщил. Вот и все. Но нет, это, разумеется, никого не устроит! Это не устроит карательные органы, потому что они должны карать. Это не устроит оппозиционно настроенных граждан, потому что они непременно найдут того, чьи права при этом будут нарушены. Это не устроит верноподданных граждан, потому что они увидят в этом происки оппозиционно настроенных граждан. Это не устроит тех, кому все равно, потому что не случится сенсации и им будет нечем развлечься за ужином.
      ...Может, я и сам просто злобный старик? - подумал папа Лёва. - Ведь я в отличие от благоверной заметил этот чертов конверт! Как Савва однажды принес его и сунул в свой стол. Потому что дверь в его комнату была открыта, а он и не думал, что я замечу. Но я заметил, и что-то мне мельком показалось подозрительным в этом жесте. Однако я даже не поинтересовался. Потому что... когда-то я выбрал лучшее, а не свое. И все вроде получилось. Что греха таить - иной раз мы пользовались связями и привилегиями Помелышева. Да вот хотя бы... когда меня втянули в эту нелепую пьяную драку. Девушка-то, Савкина няня, вроде была хорошая. А их терроризировала алкогольная нечисть. Я тогда ввязался. Потом... да я уже и не помню, как там вышло. Помню только, что вот мы уже дома, и Помелышев орет на меня по телефону, мол, не вздумай лезть в свидетели, сам сядешь. А почему сядешь? То есть он меня посадит, что ли... И вроде орал во благо, дескать, я вас защищаю! Темная история о том, как хваленый папа Лёва, струсил. Уехал на следующий день, скрылся. Да, скрылся. Разговор с Помелышевым был позже...
      Много позже я сообразил, что это было его первое "мокрое" дело в Емельяново. Ему было нужно кого-то посадить. Вроде как навести порядок...
      Но после всего этого я себя оправдывал тем, что под моим-то руководством растет талантливый созидатель, а не еще одна коррупционная пиявка. Казалось бы, я выполнил задачу. Но это только на первый взгляд. Прокурорские гены оказались изобретательны и изворотливы, сыграв со мной в прятки. Какой, однако, адский выбор: если бы послушался любви - превратился бы в пыль, но то, что происходит сейчас... кто знает, что повлечет за собой это нечаянное соучастие в непреднамеренном самоубийстве - кажется, так можно обозначить цепочку событий? Или, если действительно существовал план, то это уже соучастие в убийстве. Пускай это теория заговора, но вот насущный вопрос - когда и куда пойдет Савва за своим следующим конвертом? И чего ждать от Помелышева номер два... Ведь это у безобидных людей двойники где-то в параллельных вселенных, а у всякой нечисти они тут как тут, поблизости...
      А у Саввы с его двумя сердцами так и вовсе двойник внутри. И биологический папаша наверняка что-то завещал... им обоим. Точнее тому, кто холодный, как лягушка! А второму сердцу, в котором, быть может, душа - программисты тоже верят в душу, - не завещал ни копейки.
      
       19.Вход через ювелирную лавку
      
      Странная выдалась осень. Отец еще больше разворчался из-за того, что Соня хотела ему вернуть деньги. "Ведь ты болен, и на лекарства столько нужно..." Впрочем, это как раз не странно, а обычно. Папа найдет, чем быть недовольным. Не смейте ему напоминать о болезнях, а то заболеете сами!
      Андрюха вдруг вызвался сделать доклад по мировой художественной культуре. Соня угрюмо догадывалась, откуда в нем появилась тяга к прекрасному, но одновременно эта догадка подогревала в ней надежду. Если эта вертихвостка, в которую он влюбился, любит живопись, то еще не все потеряно. Это наивно?
      - Мам, мам! Вот скажи, почему на этой картине, на этой "Тайной вечере" эти люди... ну, как их... эти... апостолы! Почем они похожи на каких-то интриганов и... сплетников?
      Соня слегка опешила.
      - Это еще почему?! И... мне интересно, на кого они вообще по-твоему должны быть похожи? Ты-то, конечно, нарисовал бы их с зелеными дредами и тату. И почему интриганы?! С чего это у тебя такое впечатление? Просто были другие каноны. Ты путаешь жадное любопытство сплетника с благоговением.
      - Вот чтоб ты знала! - раздулся сынище от неофитского гонора. - Апостолы - это что-то вроде секты. Они наверняка выглядели странно для того времени. Типа как для нас кришнаиты. Или хиппи. А здесь они какие-то... такие, как все в те времена. И манерные.
      - Они не манерные, они характерные! И выглядят так, как потом будут выглядеть хиппи. Ну, почти! Они были первоисточником для многих, кто потом будет выглядеть странно, но просветленно.
      Соня хотела продолжить просветительскую тираду, но внезапно осознала, что ее искусствоведческая база слишком хлипкая. И она сказал первое, что пришло в голову:
      - Просто понимаешь... Они же будут вспоминать эту ночь... Они в последний раз видят своего учителя. Представь, я тебе скажу, что мы в последний раз видимся. Что ты почувствуешь?
      - Никто никогда не может знать того, что он видится с кем-то в последний раз, если, конечно, он не при смерти! Все это просто сказочный сюжет.
      - Допустим. Но есть такая удивительная закономерность, что разгадывая тайну этого сказочного сюжета, человек становится лучше.
      - Растаманы, буддисты, иудеи, мусульмане тоже? - ехидно сощурился Андрюха.
      - Предоставляю тебе самостоятельно раскрыть эту увлекательную тему в своем докладе! В конце концов, ты же не думаешь, что в такой картине все должно быть с ходу понятно. Творец - не тот, кто дает ответ, а тот, кто правильно ставит вопрос.
      ...Агапыч на связь не выходил, затихарился, лег на дно. Соня билась крыльями о прозрачную стену, но не могла так же, как Базилевс, безмолвно вопрошать о том, почему он не сказал ей. Они тогда были едва знакомы с "золотых дел мастером". По-настоящему она его узнала много позже, когда он уже переживал свою страшную потерю. А она об этом ничего не знала. Как такое может быть? Как он мог молчать...
      Но и... как он мог сказать? Просто заговорить об этом, обнажив глубокую незаживающую рану... А теперь что? "Они в последний раз видят своего Учителя..." - собственные слова остались острым осколком в горле.
      - Неужели ты веришь в этого тайного агента-близнеца 007? - отчаянно спросила Соня, даже не поздоровавшись с Василием. Она давно заметила, что переход на "ты" всегда стимулировал ее на откровенности, и этот резкий переход мог напугать, она это знала. И тем нее менее не могла совладать с собой...
      - По твоим интонациям я чувствую, что в него веришь ты, - парировал Вася. - А я уже не верю, я знаю, что он есть! Я уже в который раз перечитываю свидетельство о том, что он существует. В некоей статейке... цитирую: "Анатолий Помелышев считает, что его брата, бывшего прокурора и генерального директора печально известного долгостроя "Марилэнд", погубила наркотическая зависимость, с которой он боролся всю жизнь".
      - Ух ты! Что за бред из серии "на ловца и зверь бежит"?! Это шутка?! Тот самый близнец с фотографии, о котором ты говорил? И кто же он, этот... брат?
      - Он владелец ювелирного концерна "Anima". Да, вот такой абсурд вытанцовывается! Ю-ве-лир! Которому Агапыч сто лет назад привозил свое золото. Только он его, разумеется, не знал лично. Он был знаком с директором и мастерами, а не с владельцем. Химик его знатно надул. Дескать, есть такой теневой волшебник Гудвин, засекреченный по самое "не грусти"! Имени у него нет, адреса тоже, неуловимость абсолютная. Вот тебе фотка, ищи, дружок... А о прокуроре Помелышеве и его близнеце наш дорогой гуру понятия не имел. Так что узнать фамилию этого мифического персонажа широкого профиля ему было неоткуда. Химик проучил старого друга. Вроде как поделом тебе, старый дурак, если до сих пор веришь в "Секретные материалы".
      - Боже мой... Ты сказал Агапычу об этом? Представляю, как он расстроился! Он же так искренне борется за свою идею. Но название! Анима... На что это намек?
      - Агапыч не просто расстроился, он в бешенстве, но от этого ему, как ни странно, стало лучше! Название его, конечно, тоже распалило. Хотя я ему попытался напомнить о том, что у него нет монополии на слово анима... Да и потом, он столько лет рассказывал направо и налево о своем проекте! А уж Химик знал о нем досконально, и, как выяснилось, поведал Савве-миллионеру. Но ты же знаешь Агапыча. Его раздражают очевидные аргументы.
      - И я с ним солидарна! Для меня в этой истории нет очевидных аргументов. А что если ювелирные дела - это прикрытие?
      Соня и правда хотелось верить в светлого двойника. Да, пускай глупость и наивность неподобающая для всех, кто старше пятнадцати, и тем не менее. Почему хотя бы раз в жизни такое не может случиться?!
      - Прикрытие? Это что-то типа входа в совершенно секретный бункер через ювелирную лавку?! Забавно! - иронично вздохнул Вася. - Но скорее всего... даже если мы поиграем в шпионов и предположим, что у Помелышева-2 была великая миссия, то он просто отошел от дел. Вышел в отставку. И теперь балуется бриллиантами. Вот это вполне респектабельное развитие событий...
      - Но все же ювелирка, золото - это ж все так далеко от метафизики... О том, чтобы поймать душу, как радиоволну и записать ее, как кардиограмму. О том, чтобы с ней говорить...
      - Далеко? Это как посмотреть. Ты забываешь про первоисточник - герметизм. Про философский камень, про розу и крест, про бессмертие. Алхимики тоже делали золото бог знает из чего, но цели их простирались далеко за рамки материальных выгод. Агапыч всегда помнил об этой подоплеке и нас в нее вовлек...
      - О, ну если глубоко копать! Хотя если копать, то только глубоко... Слушай, но старик перестал мне отвечать! Я беспокоюсь за него. Пока мы будет деликатничать, он загнется. Предлагаю к нему ворваться без предупреждения! Наше алаверды, так сказать...
      - Ему это не понравится, конечно, но я тоже подумывал об этом. Тогда чего тянуть! Ты завтра свободна для разбойно-дружественного нападения?
      - Я за любой кипиш, кроме голодовки - завтра и всегда! - обрадовалась Соня, которая не совершала ничего подобного со студенчества.
      - Тогда... можно мы сначала... заедем на кладбище? Это странно, я понимаю, я все объясню! К тому же я машину, наконец, отремонтировал, так что мы на колесах.
      - Надо - так надо. Конечно, заедем. Я люблю неожиданные маршруты.
      ***
      ... Соня так и не удосужилась спросить, к кому они едут. Она полагала, есть просьбы, о которых не расспрашивают, просто соглашаются помочь и все. Алёна ее трогательно поблагодарила за участие. И они доехали бы молча, если бы Соня не запеленговала неприятно знакомые фигуры у метро, мимо которого, увы, промчались слишком быстро. Но главное Соня заметила - это была Клетчатая Шляпка и Человек в синем костюме. Она без шляпы, он не в костюме - и в обнимку!
      - Разве ты не видишь гармонии в том, что неприятные люди вместе? Они закольцованы, и от них миру меньше вреда, - примирительно ответствовал Василий на Сонин пузырящийся сарказм.
      - Но синий костюм-то как раз не такой уж и неприятный! Эта мегера его захомутала, а в этом уже никакой гармонии нет.
      - Просто он из колеблющихся между добром и злом! А такие не приносят счастья хорошим девушкам.
      - У них там, в "Земляничных полянах" просто питомник тех, кто не приносит счастья. А этот Савва? Я вообще не поняла, как можно было почти до тридцати лет даже не поинтересоваться, кто твой родной отец?!
      - А ты не находишь, что... в контексте своей жизни он был прав. С твоей помощью он сунулся в семейную историю - и понял, что темному яичку еще не пришло время. А бывают и такие истории, которые лучше вовсе не рассказывать. Но так или иначе, я не прочь сменить тему! Эта сага о Марилэнде и раздвоившемся прокуроре мне слегка наскучила. Хотя некоторые фигуранты не унимаются. Ты слышала новости об Илье?
      - Ну конечно! Я благодаря тебе теперь пытаюсь вести цветочный блог Настасьи Кирилловны. Вышедший из застенков Илья дал смелое интервью о продажных прокурорах, невинно осужденной учительнице и обманутых дольщиках. Надеюсь, Фея не купилась на этот правозащитный фейерверк... Предполагаю, что Илюшин порок, о котором говорила нам Настя - помнишь? - это тщеславие, приправленное благородством. Он теперь чувствует себя рупором свободы. А склочный Осипов теперь ему первый друг... Ну еще бы - ведь он сопроводил человека к следователю! Какое несгибаемое гражданское мужество, однако. А как только запахло жареным, он быстро смылся. Не "корысти ради", а чтобы Настасье Кирилловне нечаянно не проговориться. Верим, верим... Какое виртуозное переобутие в воздухе! Заметь, Осипов в этом интервью - герой дня. Спаситель обездоленных граждан, которых обокрал Помелышев, что, надо признать, отчасти правда. Вот только ключи от новых квартир обездоленным гражданам так и не выдали. Видно, пока не всем государственным сестрам-пиявкам по серьгам раздали...
      Соня осеклась, потому что на самом деле хотела сказать совсем о другом. О том, что звонила вчера отцу. Он пускай не секретный и не главный, но вполне себе конструктор. И у него крайне трудный характер. Но он почему-то... согласился встретиться с Агаповым. Фантастика! Она боялась, что Вася поднимет ее на смех. И она пока медлила...
      - Все, приехали, - объявил Василий.
      ***
      У могилы Лёши стояла девушка. Василий вопросительно глянул на дочь - мол, чего мы, незнакомые люди, пришли сюда? Можно сказать, толпой. Но Алёна еще вчера злилась на него: как же можно не понимать?! Чем больше людей - тем лучше. Чем больше людей помнят человека... Что ж, значит, встанем в сторонке, раз так. Будем помнить.
      Девушка плакала. Потом она обернулась и... Она хотела что-то спросить, но не спрашивала, просто смотрела на вновь прибывших, словно силилась узнать. Василий понимал, что он должен что-то сказать первым за всех - но медлил. Словно эта пауза значила что-то важное. Потому что это было уже не молчание одиночества и скорби - в нем теплилось что-то еще. Вот-вот будут сказаны слова, и протянется нить. Пускай неизвестно, что дальше, но важна сама возможность этого "дальше"...
      Первая заговорила Алёна, вдруг ставшая очень взрослой и знающей, что сказать. И это было непривычно и удивительно. Василий поймал себя на том, что разговаривает про себя с никогда не виданным Лёшей. Вот так, дескать, Лёша, после твоего ухода у тебя появились мы. Чтобы ты не остался одиноким призраком на Земле. Точнее - чтобы ты остался. Зачем-то нам это нужно. Ты нам нужен. Вот такие дела.
      
      
      
      Ф-но, 2020
      
      
      
      
      
      
      
      
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Симонова Дарья Всеволодовна
  • Обновлено: 09/10/2020. 363k. Статистика.
  • Роман: Детектив
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.