Симонова Дарья Всеволодовна
Нежная охота на ведьму

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 4, последний от 19/09/2019.
  • © Copyright Симонова Дарья Всеволодовна
  • Размещен: 12/01/2019, изменен: 28/01/2019. 334k. Статистика.
  • Роман: Детектив
  • Скачать FB2
    • Оценка: 8.00*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ...Когда входишь туда, где тебе придется жить, очень важна первая секунда. Она решает многое - быть может, как и во всем. Запах, вид из окна, полочка для зубных щеток, слепок многолетней тишины в воздухе или, напротив, почти физически осязаемое присутствие живших здесь, блики и миражи голосов и звуков, оставившие шрамы в эфире. Это выходит на связь с человеком внутренний зародыш истины, которая почти всегда оказывается непостижимой, но остается нашим невидимым маяком.
    •    Дарья Симонова
      
      Нежная охота на ведьму
       Душа, порвав с навязанною ролью,
       Ткет в лунный час иное бытие.
       Саша Черный
      
      
      Глава 1.Упражнение Сен-Жермена
      
      Когда входишь туда, где тебе придется жить, очень важна первая секунда. Она решает многое - быть может, как и во всем. Запах, вид из окна, полочка для зубных щеток, слепок многолетней тишины в воздухе или, напротив, почти физически осязаемое присутствие живших здесь, блики и миражи голосов и звуков, оставившие шрамы в эфире. Это выходит на связь с человеком внутренний зародыш истины, которая почти всегда оказывается непостижимой, но остается нашим невидимым маяком.
      Когда входишь в счастливые моменты жизни, то первые глотки не имеют никакого отношения к истине, но потом навсегда ее вытеснят. Глеб в тот вечер вообще ничего не ждал, он хотел отвлечься от неудач последнего сезона и мыслей о смене курса, забыться с малознакомой женщиной, которая по-книжному приблизилась к нему, расспрашивая о какой-то неведомой ему алхимии. Он едва слышал о графе Сен-Жермене, и Глеба не слишком интересовало, почему незнакомка полагала его сведущим. Основатель фирмы с бессмысленно актуальным названием "Промо-арт-драйв", Глеб до недавнего момента был движим вполне витальными и жесткими мотивами, а именно пропагандой нью-индустриализации. Самопровозглашенный термин! Проще говоря, он художественно воспевал эстетику тяжелого производственного труда, оформляя офисы предприятий эпическими изображениями металлургов, сталеваров и шахтеров. Они ему начали надоедать. От матерого соцреализма и игры в советское ретро его отличали тонкие декадентские нюансы, которые раскусила Кара, рассматривая рекламный буклет, который Глеб везде таскал с собой. Так, слово за слово, наживка была проглочена. Пришлось всезнайку пригласить на ужин.
      Кара выглядела шикарно. Тот случай, когда одежда состоит из линий, которые приводят внимание зрителя к лучшему в облике. К проблеску рубиновой родинки сережки сквозь темные волны волос. Этот лаконичный шик был спокойный и продуманный, но что-то выдавало в нем неуверенность и терпкую густую печаль. Глеба терзал неловкий интерес - а вот как это... с женщиной старше себя? Пускай не намного, но от настораживающей новизны впечатлений не отвертишься. Хотя ведь не детей крестить собрались, чего уж... И, в конце концов, Глеб сам не юнец. Но ему было неуютно, словно он собирался переступить незнакомую черту.
      Конечно, это все Стеша, двоюродная сестрица. Не виделись несколько лет, и вот она прознала, что Глебушка теперь снова один, и все ловко подстроила. Хотя рьяно отрицает! А зачем тогда затянула его на свой корпоратив, где отплясывали потные веселые кадровички?!
      - Если бы я тебя собиралась с кем-то прицельно знакомить, так это была бы как раз кадровичка! - озадаченно обиделась Стеша. - А кто такая Кара? Это прозвище? Я вообще такую не знаю, у нас на гулянках полно левого народа!
      Ладно, ей придется простить эти кумовьи игрища, ведь она-то и одолжила деньги на это вычурное свидание. Именно теперь, раз уж все равно переломный момент жизни, Глеб решил уйти в самостоятельное плавание, и все средства вбухал в дело. В общем, стыдно сказать, сидел без гроша. И не то чтобы ему нравилось одиночество, но он пока от него не устал. У него есть сын, это важно, а все сопутствующие капканы обстоятельств он решил перепрыгнуть. Словом, находился в затяжном прыжке.
      Прошло каких-то два часа, а Глеб был уже вдребезги. Он на всех парусах несся в кутерьму молодости и с пьяным истовым благоговением вспоминал былых кумиров. Стоило ли удивляться, что они быстро оказались в его пустынном лофте. Глеб, как и его любимые герои фильмов, брутальные умники, идущие наперерез обывательскому мейнстриму, теперь будет жить у себя на работе. Ему не нужен дом! Пока. А жизнь меняется каждую секунду, и допинг, что вскружил тебя вчера, сегодня абсолютно бессилен. "Так что ни в чем себе не отказывай в моем сарае!" - размашисто громыхал гостеприимный хозяин в поисках штопора. Которого никак было не найти в коробках - Глеб еще не разложил свои вещи после переезда в офис. Собственно и раскладывать было пока некуда.
      И вдруг Кара затрепетала:
      - У меня такой старинный шикарный стеллаж прозябает в тамбуре! Я бы тебе его отдала! Или ты хочешь устроить здесь лаконичный хайтек?
      Нет, он не хотел никакого хайтека, он любил простор, но не металлическую пустоту. Ему всегда нравился дружелюбный интерьер. Он моментально согласился на стеллаж. Милое предложение! И располагающее... Так они оказались вместе.
      Глеб не любил эти смешные интимные итоги вроде "класс... огонь... супер". Ему не очень нравились эффекты неожиданности. Его заводило, когда "девушка старалась" - ну да, вот такой он, без затей. Ему показалось, что Кара немного переигрывает, но это не грех. Возможно, во всем виноват первый раз и нынешняя тотальная неуверенность всех во всём. И обстановка наверняка непривычная для женщины классических запросов. Все же Каре не двадцать лет, и наверняка она привыкла к комфорту... У нее такие ухоженные ступни.
      Черт, все-таки многое, оказывается, сводилось к возрасту! Поскользнулся-таки на банальности. Но нельзя дать себе погрязнуть в унылых клише. Вон как она плавно выскользает из полотенца после душа... голая, улыбающаяся, с милыми рельефными неровностями, которые становятся объектом притяжения, если отношения... впрочем, зачем он себя уговаривает?! Словно внутренне извиняется перед ней за недостаток желания. Но ведь это еще далеко не симптом! С Ленкой вначале вообще было никак - а потом только щепки летели, и сын родился, хоть она и рыдала три года о своем мнимом бесплодии... Короче, бывает "все, как попало", как говаривал один суфий-матершинник, и нечего терзаться!
      Поздно, батенька. Все у тебя на роже написано, философ-надомник. Точнее теперь "налофтник", ведь Глеб так давно мечтал работать в суровом необработанном пространстве, где мощный свет, словно божественный скульптор, сам отсекает все лишнее. А ночью под окнами ложится и обнимает дом черная пантера города, переливающаяся бликами-огнями...
      Меж тем обнаженная Кара царственно уселась за новый полукруглый глебов стол. Это была жемчужина его хипстерской берлоги! А, может, ему просто так казалось, ведь он всегда чувствовал себя самозванцем в дизайне, и это ощущение давало ему необходимый драйв для экспериментов на грани с хулиганством - но без неприятных излишеств. А стол... впервые ему было по-барски удобно! Это даже настораживало. Как жаль, если он прогорит, и придется увозить все это великолепие. И куда?! Глеб вдруг по-детски ощутил, что больше всего в возможном крахе ему будет жаль вот этого шикарного рабочего места, на котором он пока ничего не придумал!
      Кара идеально вписалась в этот стиль. Есть люди, которые без одежды держатся куда увереннее. Причина не всегда в идеальном телосложении, и необязательно в оголтелом нарциссизме. Некоторые таким образом выколачивают из себя нелюбимость. А, впрочем, сейчас-то какая-разница! К нему пришла яркая умная женщина - разве это не хороший знак? Но... она хозяйка, а Глеб гость - вот о чем шептала композиция! Валькирия в апартаментах.
      - Хочешь работать со мной?
      Пожалуй, это был первый импульс шального вовлечения, и с тех пор Кара постоянно вызывала это чувство: в мире полно женщин, которых хочется опекать. Но ей хотелось уступить трон... если бы он имелся в арсенале.
      Она, словно не расслышав и не ведая о своем величии, взяла листок бумаги и принялась писать на нем одновременно и правой, и левой рукой.
      - Что ты делаешь? - удивился Глеб.
      - Это упражнение Сен-Жермена. Способствует гармоничному развитию обоих полушарий мозга, - улыбнулась Кара. - Смотри!
      Она протянула ему листок с его именем. Почти идеальная синхронность!
      - Ты что, и правша, и левша?! - восхитился Глеб. - Не знаю, как называется эта обоюдность по-научному. Ручная билингва?
      - Как мощно здесь пульсирует энергия! - Кара словно не слышала его вопросов. Она встала и принялась бродить по студии, делая какие-то пасы, словно ощупывая воздух. Потом подошла и с неожиданной робостью присела рядом на диване.
      - Давай я пока просто о тебе напишу. О твоей... как ты это называешь - фирма, агентство. Сотрудничество мне всегда в радость, но сначала нужно сыграться, как ансамбль, пусть даже очень маленький.
      Глебу не хотелось серьезных разговоров, и он совсем не насторожился от этого вежливого отказа. Они разглядывали ночь и болтали о полетах на дельтаплане, и о том, кто как хочет быть похоронен в случае падения на землю. Кара хотела, чтобы ее прах частично развеяли над Фонтанкой и Аничковым мостом, а щепотку прихоронили к родителям.
      - Красиво и дальновидно! - одобрил Глеб не без иронии.
      Он постоянно вспоминал этот вечер и ночь. Утром она вроде никуда не торопилась, и они попили кофе на балконе, а потом она ушла. Но не потому, что ей, как она объяснила, нужно было к нотариусу, а просто, чтобы не надоесть. Разве женщине после ночи любви может быть нужно к нотариусу... на самом деле?!
      Прошло дня три, и Кара сама позвонила. Вкрадчиво и от смущения по-деловому. Ах, да, конечно, стеллаж! Как предусмотрительно она забросила удочку невинного повода. Но почему Глеб сам не позвонил ей? Он толком и не мог объяснить. Захотелось отнестись к приятному эпизоду легко. Или сработал инстинкт самосохранения.
      Так или иначе, один инстинкт проиграл другому, и Глеб примчался по названному адресу. Своевременный повод отвлечься от неудачи: потенциальный заказчик - крупная рыба! - снялся с крючка.
      На стеллаж герой-любовник, конечно, едва взглянул. "Шкаф - это шпионский элемент, ты же помнишь?" Кара с возбужденным весельем выкладывала на стол непривлекательные закуски и опять вино, которое Глеб терпеть не мог. Он сам себя корил за привередливость, и тщательно ее скрывал, особенно в дружественных ему домах, но он терпеть не мог спаржу, орешки кешью и пирожки из холодильника! Даже если вчера они были великолепны. Но все эти мелочи так щедро перекрывались пиршеством историй о гвельфах и гибеллинах и прочих разных Элеонорах Аквитанских! Глеб соскучился по познавательной трескотне... ведь так надоедают эти тяготы хлеба насущного! И Бог с ней, со спаржей, едва знакомая женщина не обязана знать все его прихоти. Что с того, что некоторые угадывали?! Долой мистическое рабство!
      Если бы он был менее великодушным и более внимательным, то заметил бы одну странную деталь - которая, конечно, была замечена им позже: по всей квартире были развешены странные напоминания о том, что все мы призраки в этом мире. О том, что бояться видений глупо, потому что где-то там, в другом измерении некто, кажущийся нам бестелесным, так же пугается нас. О том, что надо учиться понимать духов, потому что они, в отличие от нас, смертных, никогда не приходят просто так.
      
      Глава 2. Кофе по-борисоглебски
      
      Бывали моменты, когда Стешу очень тяготило звучание собственного полного имени. Стефания! Иной раз она категорично перебивала: "Я не принцесса Монако. Стефанию будете на памятнике писать, хотя я от этого и не в восторге". В молодости она любила произвести впечатление резкой, сильной, пикантно циничной женщины с житейской хваткой, а потом огорошить родом своих занятий. Если о них заходила речь.
      Впрочем, ей давно было не до эпатажа. Нынче - особенно. Ее сбил с ног эффект неожиданности. Сколько ни предупреждали ее добрые люди, что врачи теперь - это жесткий иезуитский орден по отъему денег у населения, она все равно надеялась, что, придя к доктору по рекомендации, она отыщет крупинку надежды. Но ей на весь коридор, забыв о врачебной тайне, кричали "у вас рак, Стефания, и если вы..." - все прочее она уже слышала. Ей давно свирепо навязывали операцию. Но она стояла на своем: даже если орган совсем плох, он не лишний. Удали его - и спровоцируешь разбалансировку всего организма. Рак обнаружат где-нибудь еще, и что же, изверги, может, проще сразу отрубить руки-ноги, грудь и голову?!
      Ее доводы здесь не слушали. Толстая докторша активно изображала искреннюю тревогу за здоровье неразумной упрямой пациентки. Старая мегера-регистраторша ей вторила: "Вы либо к нам, либо на кладбище". Спектакль был предназначен еще и для Виктора. Конечно, ведь семейный бюджет зависит от мужа. Вите не привыкать, он вел себя достойно, и мягко отразил агрессию. Но чего это ему стоит! "Бедняга со мной намучился... а тут еще и мое недавнее сокращение на работе!"
      Теперь я сяду ему на шею..."
      Домой ехали молча, чтобы не расплескать чашу отчаяния. Стеша, стараясь сохранить абсурдную рассудительность, обдумывала, где достать морфий, когда начнутся сильные боли. Положен ли ей рецепт на наркотики, если она наотрез откажется от оперативного лечения и всех этих химий, которых ей уже не выдержать? Надо максимально облегчить ситуацию для близких. Надо уйти спокойно. И самый страшный вопрос: повлияет ли на сына ее суицидальное решение? С одной стороны, он уже не ребенок, с другой - конечно, еще совсем зеленый! Господи, как же его подготовить к жизни без матери? Слава Богу, есть отец и... нет, о родителях думать невыносимо!
      И не дай Бог когда-нибудь Юрке придет в голову, что если мать сделала так, то и он может! Вот от этого гибельного выверта ума Стеша обязана его спасти! Но как донести до неокрепшего сознания, да еще и заранее, что эгоистичное решение оправдано только для нее? Она выстрадала свое знание, уже лет десять собирая свое страшное досье. Более ли менее живут после удаления те, что совершенно из другого теста. А те, что по психофизике похожи на Стешу, медленно или быстро гаснут. Нет, увольте, если она и погаснет, то без помощи этих уродливых хапуг, высасывающих последние деньги и называющих себя "лучшими специалистами в столице"...
      Хотя онкологию ей еще "не шили". Это что-то новенькое в репертуаре убийц. Ладно... В конце концов, она прожила насыщенную счастливую жизнь. И даже эти последние мучительные годы радовали ее добрыми вестями. Она - трудный редкий уникальный случай. Бывают моменты, когда имеешь право так сказать...
      Попытка быть величественным и молчаливым борцом с проклятой болезнью не удалась. Витя заметил в ее глазах предательскую влагу, хотя Стеша и старалась не моргать.
      - Она тебя там смотрела, что ли, так долго?
      - Нет. Она эндокринолог. Они не осматривают, они...
      - Так что же она делала?! Бумажки твои переписывала для отчетности? Зачем ты вообще к ней пошла - ведь эндокринологи лечат щитовидку. Тогда с чего она про рак... откуда она вообще взялась?!
      - Потоцкая посоветовала. Эта врачиха в свое время вылечила ее и еще какого-то родственника.
      Виктор зло вздохнул:
      - Если благими намерениями вымощена дорога в ад, то благие намерения Потоцкой - это самая короткая дорога.
      Виктор был по-житейски прав. Лика Потоцкая - утомительно энергична. Она искренне желала помочь Стефании, но, видно, слишком разная у них биохимия и душевно-телесные связи. Не может им помочь один и тот же врач! Но Лике подобной лирики не объяснишь, она будет напирать на философию любого шанса. Интуитивное сопротивление она сочтет капризом. И когда идет речь о самом страшном... нет, здесь Стеше было не отвертеться. Жалела ли она сейчас, что не прислушалась к себе! Да. Драгоценные силы были на исходе. Еще один такой доктор-садист, и поминай, как звали... Но все эти чудовища на пути, это всего лишь симптом, а не причина наших несчастий.
       "Они лишь отражение того, что есть внутри нас..." Эта сентенция вызывала у Вити бешенство. "Впрочем, что с тебя взять, охотница за привидениями..."
      - Охотница - это когда за богатыми женихами! - парировала Стеша. - А я просто исследую паранормальные явления. По мере сил.
      Когда кто-нибудь недоумевал насчет ее экзотичного призвания, она спокойно объясняла, что давно пора перестать округлять глаза, ибо паранормального в мире гораздо больше, чем нормального. "Охотницей" никогда себя не называла, и не столько из-за сказочной бутафории и смехотворной киношности, сколько из суеверия. Призраки не любят тех, кто приходит за ними наблюдать прицельно, да еще с записывающей аппаратурой. Они, как известно, любят застать врасплох непосвященных бедолаг, чьи свидетельства до поры до времени никто не будет принимать всерьез.
      И все же самую сердцевину своего занятия Стеша старалась замалчивать. Ей было интересно не столько вступить в контакт с настоящими призраками, в которых она не особенно верила, сколько расследовать истинные причины их мнимых или взаправдашних манифестаций. Подземная гидравлика или спонтанный психокинез? Детское баловство или бурная подростковая энергетика? Глубинная семейная напряженность или айсберг семейной легенды... Вполне реальная психофизика была Стеше дороже любой мистики. А еще важнее - острый оригинальный бестселлер об этих исследованиях, который ей так и не дали воплотить... Экспериментальный издательский отдел был признан убыточным, и Стеше, главной движущей силе эксперимента, было слезно-вежливо указано на дверь. Когда ее книжное дитя, трепетно созданный сборник "Мистические особняки Москвы", уже был почти готов к печати!
      "Подожди, может, через годик мы к нему вернемся, и отдел твой возродим. Не переживай, это временная кризисная мера..."
      И не преминули людоедски добавить: "Ты очень талантливая, Стефания".
      Стефания, однако, хорошо понимала, что это значит.
       Чему же удивляться: если женщине не дать родить ребенка - а книга тоже ребенок! - она начнет болеть. Почти уже готовенького здорового младенца с ручками-ножками! Да что болеть - она мучительно умрет, разорвавшись на атомы.
      Но если Стеша не родила своего "ребенка", то кто-то рожал исправно... и как ни двусмысленно это звучит, с ее помощью. История... пожалуй, древняя, как мир, и не подлежащая разглашению. Ее начальник Паша взял на работу энергичную и не умевшую подчиняться старую знакомую Стефанию не за красивые глаза и прочие субпродукты. Их знакомство берет свое начало в не лучших для Паши и давних временах, когда ему изменила жена. Но если бы только изменила - она забеременела от другого! Меж тем Пашеньку так полюбили ее родители... Он уже было сроднился с этой семьей, а тут судьба выкинула этакое сальто мортале. Пашенька пустился во все тяжкие, но как человек тонкой душевной организации оказался подвержен психосоматике. Его замучил вопрос о том, почему же неверная не смогла забеременеть от него. Дескать, а вдруг с ним что-то неладно?! А так как впечатлительные и ранимые люди для своего тела - черные маги, то неладное он себе тут же и устроил. Был богатырь и здоровяк, а ему вдруг пришили абсурдный диагноз "бесплодие"...
      Он вылечился. То есть сбросил страшный морок, потому что болезни как бы и не было. Его исцелил проницательный уролог, который был в курсе, что на нервной почве бывает не только импотенция, но и катастрофическая сонливость сперматозоидов. Или как это там называется... Умный доктор, что ныне вид практически вымирающий, лечил больного средиземноморскими путешествиями, распитием молодых и именитых вин у моря и неспешной дружеской болтовней. Паша ему, разумеется, не верил. Но, во-первых, кто ж откажется от такого лечения вместо иезуитских процедур и неутешительных анализов! А во-вторых, пашина подруга, тогда еще и не мечтавшая о статусе следующей жены, после путешествий забеременела. "Лично я забеременела бы от такого доктора!" - хотела пошутить Стеша, когда Пашенька ей изливал душу, но не стала. Не стала - а ведь могла бы все испортить на этапе знакомства. Может, для нее это было бы к лучшему...
      Но все пошло по другому сценарию. Наслушавшись Пашиных баек, она предложила соткать из них историю его успеха, и тем самым начать серию популярных изданий о созидающих и процветающих. Ближайшими кандидатами предполагались стратегически важные пашины коллеги и партнеры. Но был написан лишь опус о Паше, который измотал Стефанию до крайности. Ведь писать о живом человеке, который руководит процессом и до кучи твой начальник... вы шутите?! Это нонсенс и самоубийство. Но Стеша не была столь прозорлива, сколь победительный уролог. Он-то знал, на чем зарабатывать...
      А потом наступила эпоха прохладного "да". То есть Павел принимал Стешину работу, но никогда больше они не вели задушевных исповедальных застолий с итальянскими винами и закусками. Вот и проект о мистических особняках был принят благосклонно, но... видимо, потому что босс знал, что легко им пожертвует в кризисный момент. Ах, да, и главное: дети у него пошли, как из пулемета. Четверых настрогал после того, как вышла его "жизнь замечательного человека". А вот Стеша, напротив, репродуктивно зачахла. Видно, вся ее родовая сила ушла на Пашину семью. У него, кстати, было очень много родни, которая запечатлилась в книге и которая не особенно жаловала богатого... кому племянничка, кому дядюшку, брателло или кузена. Всю свою зависть и вежливую вкрадчивую порчу родственнички щедро излили на летописца. Вот с тех пор Стешины недуги и обострились, а потом, после краха со сборником и вовсе вышли из берегов...
      Больно сознавать, но кошмар закономерен. Стеша с самозабвенной страстью ваяла труд своей жизни, жадно представляя, как он выйдет в свет, и не подозревала, что готовит для себя страшную ловушку. А ведь жизнь ей уже преподносила подобные уроки, пытаясь научить смирению. Смирению пахать, не получая ни денег, ни признания, ни даже скромной радости подержать в руках результат своего труда. Она была убеждена, что если написать книгу собственной кровью, как говорил несравненный Андрей Платонов, то она обязательно найдет своего читателя, о чем бы в ней ни было написано - о полтергейсте, Колчаке или о тайской кухне. Стеша так и жила, и вот теперь обнаружила, что у нее не осталось ни крови, ни книги. А еще говорят, что женские опухоли - это застарелые обиды на мужчин! Исступленно роясь на чердаках памяти, она обнаружила, что при всей своей склонности драматизировать она никогда не страдала от мужчин так, как от заказчиков и от молоха издательского бесплодия. И вот эта обида - она и поселилась теперь в ней пожирающим нутро осьминогом...
      Хватанула она, энтузиастка потустороннего фронта, и чужих ядовитых страстей. Не только от живых, кстати! Ведь наипервейшие мотивы, не дающие блудной душе оставить грешную Землю, - это гнев и отмщение. Хотя Стеша полагала эти воззрения наивными. Она была убеждена, что, прежде всего, душу волнует земная недовоплощенность и недосказанность. Попробуй понять, какой процесс пытается завершить неуспокоенный дух, что и кому он хочет сообщить или что доделать - и он благодарно вернется в небесную негу, еще и помашет оттуда перышком. Жизнь подарила Стеше чудную историю с призраком. Вот где недосказанность сработала на все сто! И о чем надо писать... Посвященные в ту эпопею до сих пор уговаривали ее. Наивные! Людям кажется, что тема, хорошо прозвучавшая у камелька, в болтовне обаятельных книжных червей и бабочек, сулит коммерческую выгоду издателю. Полноте, друзья! Не на ваши ослепительные дарования нацелена издательская гильотина...
      - Что делать будем? Надо врачей искать, делать что-то, а ты киснешь!
      У Виктора была особая тактика борьбы с кошмаром: он считал, что сочувствие для Стеши губительно. Чтобы возродить ее сопротивляемость, нужно жестко игнорировать ее отчаяние. Бичевать ее право на нежность. Ее надо разозлить! Поэтому на доброе слово мужа она давно не рассчитывала. И, конечно, понимала, что он прав. Но сейчас он и сам испуган: кто ж демонстрирует такую щадящую черствость...
      - Врачи у меня закончились. Ты же знаешь, я десятки обошла...
      - Но где-то же они есть! Существует же на свете доктор, который тебе поможет.
      - Где-нибудь под Пензой или в Сибири. Или в Австралии, может быть... Вик, ну что ты заладил?! Сам знаешь, мы с тобой были у корифейки, спасающей больных на четвертой стадии, от которых все врачи отказались...
      - Спасающей?! Да она сама себя не может спасти от элементарного ожирения! Эндокринолог называется... Тебе что ни скажи, ты во все веришь. А этот бред, который она несла про собственные рок-оперы! Ты же слышала... безумная тумба, которая в свободное от неизлечимых больных время сочиняет рок-оперы! Такой ахинеи я еще не слышал...
      - Чехов тоже был врачом и писателем. И так и не излечил себя от туберкулеза.
      - Я вижу, тебе полегчало, раз ты споришь. Ты вообще, что, согласна с ее диагнозом?! Во времена Чехова лекарств от чахотки не было, и ты это знаешь. И в ее возрасте Чехов уже давным-давно был на том свете. Я думаю, что он про эту кикимору с рок-операми написал бы фельетон. Хочешь проводить интеллектуальные параллели вместо того, чтобы искать выход - ложись к кому попало под нож.
      Две недели спустя после этого разговора Стеша решилась выйти на улицу. Погулять вокруг декоративного пруда рядом с домом. Дальние маршруты теперь пугали. Как только она перестала ходить на работу, ее настигли новые мучительные симптомы, накалившие суицидальные мысли до невыносимого предела. Она горько удивлялась тому, как еще совсем недавно бодро рулила в своем маленьком отделе, где у нее в подчинении был милый картавый Лешка, ныне тоже уволенный, вкрадчивый спорщик и соавтор далеко не идеальный, но зато неожиданный собеседник. И темы подкидывал интересные. Стеша даже скучала теперь по их совместной работе. Они ведь не только книгу вместе готовили, они ведь еще и ворох всяких разных текстов сочинили. Но... опять эта книга! Только бы не вспоминать о ней...
      Наконец, в просвете липовой аллеи замаячил длинноногий и косматый силуэт Глеба. Он вытащил сестрицу на прогулку, не желая верить ни в какие летальные диагнозы.
      - Мать, что вообще случилось?! Только что я у тебя на корпоративе гулял, все было пучком, а теперь какой-то апокалипсис на колесиках! Видно, происки конкурентов?
      - А кто у нас конкуренты? - вяло улыбнувшись, заинтересовалась Стеша.
      - Британское Общество психических исследований, не иначе! Сама же мне о нем рассказывала, пылая жаждой приобщить. И, кстати, в твоих мистических особняках есть мировой потенциал. Тебе надо этим заняться! Я уверен, что где-то есть издательство, в котором у тебя их с руками оторвут!
      Где-то есть доктор, где-то издательство... Ее утешали так, словно она сама не была чемпионом по поиску невозможного.
      - Я вообще-то пришел с деловым предложением. Я рассказал Каре про особняки и про твою могучую "призрачную" деятельность, и она очень загорелась! Тем более, что твой научный подход делает тебя редким специалистом в наших Мордорских лесах...
      - Что еще за Кара? - испугалась Стеша чужеродных вторжений, и тут же вспомнила. - А... барышня, которую ты повстречал на моей последней вечеринке в нашей конторе... Почему у нее такое странное имя? Псевдоним какой-то! Кара на тюрскском значит "черная", а по-итальянски "милая". Так какая она? И что значит "она загорелась"?
      - Все же не верю, что ты ее не заметила на сабантуе! Стоит заметить, что она, конечно, уже не барышня. Но разрезает собой пространство. Она запоминается! А про имя мне тоже странно, но я пока не спрашивал. В общем-то мне немного все равно.
      - Какое прекрасное состояние "немного все равно"!
      - Так вот, именно Кара может найти тебе издателя. Ты готова взять ее в соавторы? Потому что у нее есть свой эксклюзив! Про дом какого-то купца Неволина... этот особняк ходуном ходит от всяких духов, и Кара знакома с живым свидетелем! Но тебе, разумеется, лучше самой поговорить с ней. Это шикарный шанс! Что скажешь?
      - Скажу, что это очередная обманка, на которой я потеряю последнее здоровье. И еще скажу, что все равно в нее поверю. Потому что усадьба Неволина - красивое место! И мною не охваченное! За красоту погибну. Горбатого могила исправит. А твоя Кара... божья работает в издательстве, что ли?
      Глеб победительно поправил модные темные очки, сползавшие со вспотевшей переносицы:
      - Умные красивые люди могут себе позволить нигде не работать. Только на себя. В общем, у нее связи в тех кругах, которые умело извлекают выгоду из народного любопытства к потустороннему. И у нее давно есть проект, который она хочет им предложить. Точнее не проект - задумка. А ты со своей готовой книгой можешь отлично вписаться эту задумку! Надо только соединить ваши материалы, навести лоск цельности - и вперед! Твои вероломные боссы будут локти кусать и умолять тебя вернуться.
      Стеша почувствовала предательскую слабость и надвигающееся ухудшение. Не хотелось бы нарушить майскую идиллию для семейственно гуляющих здесь мамочек с колясками и рухнуть в обморок. Или еще того хуже - болезнь зло изобретательна в своих проявлениях.
      - Пойдем-ка домой, Глебка.
      Она взяла его под руку, и неожиданно ее накрыло минутное спокойствие. Она и не знала, что бывает не только минутная слабость! Как хорошо, что есть брат. Не все же мужу и сыну терпеть ее хвори. Брат вне паутины семейного долга, вины и страха, он непредсказуемый и безвозмездный подарок вселенной.
      Когда Стеша с неизбежным уже теперь стыдом за теперешнее свое состояние забилась в любимое кресло, а Глеб размашисто орудовал на кухне, вызвавшись сварить кофе по-борисоглебски, как он называл какой-то рецепт от своего деда Бориса, - вот тогда к Стефании вернулось ее цепкое аналитическое любопытство. И она с пристрастием допросила братца о новой подруге, которая вдруг горячо пожелала слиться с ней в творческом экстазе.
      - Пока мы с ней не встретимся и не поговорим детально, этот разговор продолжать не стоит. Ты и сам понимаешь... Что это за таинственные круги, с которыми она связана... И главное - кто она сама? Ведь ты ходишь вокруг да около, но так мне этого и не объяснил. Сдается мне, что ты и сам этого не знаешь. И съешь хоть что-нибудь, наконец! Куриное жаркое. Специально целый казан наготовила в расчете на тебя! Юрка теперь в жажде свободы уехал жить к бабушке, а Вите много картошки нельзя, хотя он ее и любит. Так что спаси его от желудочной колики.
      Глеб ликующе фыркнул:
      - Съем хоть весь казан, только не сиди ты вот так обреченно... Я очень хочу попросить тебя, чтобы ты... показала нам тот дом. С поющим призраком. Кара вроде тоже там была, но хочет проверить, о том ли доме речь... и о какой квартире! Она, как и ты... филигранно чувствует потоки энергий. О. как я выучил вашу терминологию! Давай, покажи! И сама, глядишь, взбодришься.
      
      3. Призраки у Андроникова монастыря
      
      Вот! Лишнее подтверждение того, что люди слышат лишь лакомую вершину айсберга информации. Квартира с поющим призраком... Первая ласточка! Пришлось снова освежить для братца эту дивную историю, коли он такой забывчивый. Это ж было много жизней назад! Да какие там теперь призраки... Ведь они любят молодых. И смутные времена.
       Стеша с Витей тогда только начинали порывисто и неловко вить гнездо со всеми сладостями, пустяшными ссорами и треволнениями "утра любви". Снимали квартиру в удивительном районе рядом с железной дорогой. Тишина, невесомость пуха, комнатные заросли на окнах... словно провинциальный милый городок по пути на Урал или в Сибирь, куда едешь в неясной надежде. Вот только на что? Но все надежды тогда были беспредметно ликующие, как подрощенные щенки.
      И все же это была Москва, только многолетней давности, когда Юрки еще в проекте не было, целую эпоху назад. Дом стоял недалеко от Андроникова монастыря, и собственно, представлял собой бывшую заводскую общагу. С виду - доминирующее чудовище, зато внутри была уютная квартирка, переделанная из общажной "двушки". Хозяева были омерзительные, а после у Стеши с Витей бывало и наоборот - ужасное жилье и чудесные хозяева... Но речь не о них, а об эстетически дикой, но при этом умиротворяющей эклектике непрестижных зон столицы, где она оголяет свой истинный былинно-вокзальный нерв. Без пафоса и богатой дури. Такая Москва, где вспоминаешь старый армейский принцип "подальше от начальства, поближе к кухне", давно стерта с лица Земли. Разве что иной раз вынырнет бочком, как подводная лодка-Атлантида, и снова исчезнет в пучине.
      И вот в этом идиллическом уголке была одна... вроде как совсем не странность - соседка сверху любила петь. Не то, чтобы она напевала любимые шлягеры или собирала громко горланящие компании, что было бы типично, тем более для общежития. Нет, она пела хорошо поставленным, летящим сопрано. Стеша романтически решила, что соседка - певица, но распевалась она как-то нерегулярно. А порой монотонно и безнадежно читала нараспев молитвы. Ее вокал иногда сменялся лаем декоративной собачки, судя по тембру маленькой и вредной. Иногда к таинственной певунье приходил поздний гость, отвратительный жлобский матершинник, и тогда сверху мог доносится женский плач. Словом, из этих отзвуков можно было соткать чью-то судьбу...
      Собственно, этим Стеша и занималась на досуге, вовлекая скептического Витю, который в те годы спал крепко и не слишком вслушивался в чужие житейские оркестры.
      И вот однажды потолочный угол начал угрожающе влажнеть. "Они нас затопят!" - ужаснулась Стеша. Виктор в тот момент отсутствовал, так что она сама бодро пробежала лестничный пролет. Бодрость, конечно, имела своим истоком не столько гнев, сколько любопытство. Найден повод, чтобы посмотреть, наконец, на сладкоголосую страдалицу! Впрочем, надо было быть готовым и к встрече с угрюмым злодеем. Что ж, в молодые годы Стеше было решительности не занимать, и она упоенно звонила в дверь. Еще и еще. Никто ей так и не открыл. Зато из соседней приоткрытой квартиры выглянула кошка. И не успела Стефания сунуть нос в соседскую дверь, как навстречу ей высунулся не менее любопытный нос хозяйки. Раньше в каждом доме были такие квартиры... Дверь нараспашку, в щель просвечивает бардачище и несет животным амбре. Обычно в таких первобытных норах жили очень милые люди. Они не сплетники, но все обо всех знают. Они всегда позовут тебя на огонек, если ты забыл или потерял ключ. Входить к ним поначалу страшновато, но вскоре брезгливость уступает место дружелюбию и первой части евангельского афоризма "будьте просты, как голуби, и мудры, как змеи".
       В том доме тоже была такая квартира. Ее обитательница, растрепанная седая фея в трениках и жизнеутверждающей распашонке с розочками, купленной на развалах у метро, возрадовалась случайной собеседнице и с энтузиазмом выложила ценные подробности. Более всего Стешу заинтересовала сенсация: в искомой квартире давно никто не жил...
      - Да нет же, там живут! Я их каждый день слышу! Мы живем под ними! - изумленно доказывала Стеша. - Поют, кричат, лают! А теперь вот протекли на нас!
      - Это не они, это я, - простодушно оскалилась металлическими клавишами коронок добрая фея. - С моего угла пролилось к вам. Из ванной. Я уже затерла. Сейчас высохнет. Пойдем, чаю попьем, раз уж я провинилась.
      "Э... но угол-то протек не под вами, а с противоположной стороны!" - хотела мягко возразить Стеша, но почему-то она промолчала. Бывает, так хочется продолжить знакомство, что закрываешь глаза на логику. И вот с этих невинных ошибок мы порой меняем курс нашей личной истории. И бесполезно спрашивать себя потом, правильно мы сделали или оступились. Ошибка становится частью нашего становления. Искривление линий становится новым узором. Незапланированный маршрут - импровизацией...
      Словом, Стефании ничего не оставалось, как принять приглашение. Завалы хлама, драные тряпичные половички, увядшие кружевные салфетки на старом телевизоре, нетленная полированная стенка из 70-х, неубранная постель в которой дремала пожилая болонка. И почему неубранные постели хорошо смотрятся только в кино? Меж тем седая фея разговорилась. Убаюканная задумчивостью, Стеша улавливала ее поток лишь отчасти. Фея уверяла, что ее соседи давно живут за границей. Они все хотели перед отъездом сдать квартиру, но в последний момент что-то сорвалось. В итоге поручили присматривать за жильем кому-то из знакомых, но, как доложила фея, она видела этих посланников за все эти годы раза два, не более...
      - Но как же такое может быть?! - не унималась гостья. - У меня что - галлюцинации? Хорошо, допустим, но Витя тоже слышит все эти... звуки.
      - Эх, милая моя, значит, что у вас гармония, раз вы слышите одни и те же...голоса, - одобрительно качала головой фея. - Ты не догадалась в окна вечером посмотреть?
      Помнится, Стеше на мгновение показалось, что эта гостеприимная любительница живности имеет прямое отношение к тем чудесам, что заинтриговали ее на всю жизнь...
      Какое-то время все продолжалось по-прежнему. Певунья, которая обрела статус призрака вместе с мужем-сквернословом и собачкой, продолжала свою богемно-заводскую призрачную жизнь. Стеша, пристыженная недогадливостью, теперь смотрела в ее окна чуть ли не ежедневно. И даже здесь не было ясности: вроде темные. Но однажды, поздно ночью, померещился слабый свет! Словно от настольной лампы, стоящей в глубине комнаты... Раздираемая досадой, Стеша металась, словно молодой барс в клетке - не будешь же вламываться к людям во втором часу ночи! "К людям?!" - посмеивался Виктор. Итак, в анамнезе появилась лампа! И вместе с ней на авансцену истории ворвалась Лика Потоцкая.
      Точнее ее каблуки. Наутро Стеша услышала, что по потолку ходит некто новый. Певунья-призрак передвигалась неслышно. А тут вдруг чуждый офисный звук! Один день, второй... Сладкоголосая птица умолкла, матершинник исчез, собачка впала в летаргию. И вместо них каждое утро - уверенные каблуки. Разочарование не знало границ. Виктор начал подозревать, что у его подруги "призрачная" паранойя. Стеша ничего не могла сделать - как успокоиться, если рядом такая загадка! Пускай у нее самое элементарное объяснение, но дайте до него докопаться! И она придумала версию. Не могла же она к "каблукам" придти так же запросто, как получилось с седой феей!
       Ложь получилась респектабельная и красивая. Неправдоподобная, но в духе девяностых годов с их манящими сквозняками из окна в Европу. Тут и пригодилось Общество психических исследований, которое помянул Глеб. В ту пору Стеша о нем только-только узнала, и придумала, что байку о том, что открылся его русский филиал. И что она... Стефания Горностаева - фамилия придумана на ходу - полномочный представитель... и так далее. В смысле, что далекие пытливые англичане готовы финансировать - о! - Стешину охоту на призраков в этой, отдельно взятой квартире. И жильцам выплатить компенсацию...
      Финансировать - но не авансировать! Сперва нужен хоть какой-то результат. Вот примерно таким образом Стефания, нацепив свои лучшие босоножки из золотых нитей, представилась, когда ей открыло двери вполне телесное воплощение цокающих каблучков. Она не прогадала - это было материальное вторжение в призрачное гнездо. Лика с виду была строга и неперспективна по спиритуальной части. Желтый обесцвеченный пушок, узкие и невыразительные, как обмылки, глаза. Но когда она услышала Стешину историю, сдобренную возможностью заработать, то недоверчивая оболочка заиграла теплыми красками. И сразу стало заметно, что обстановка в жилище в ярой дисгармонии с обитательницей. Лика и впрямь оказалась временной гостьей, которая приехала на курсы повышения какой-то квалификации и изо всех сил жаждала начать в этом бешеном городе свой путь восхождения. То, что она сразу угодила в пристанище привидений, показалось ей воодушевляющим - хотя она пока не заметила ничего потустороннего! Но ведь лиха беда начало. Подались ли хозяева этой квартиры в эмиграцию или еще куда-то - Потоцкой было неизвестно. Ее пустили без их ведома доверенные лица. Совсем ненадолго. По слезной просьбе. Чудные времена, когда еще можно было поплакать - и тебя пускали на постой...
      А дальше случились события, которые до сих пор остались неразгаданными. Несколько дней и ночей Стеша и Лика дежурили в ожидании певуньи и ее "домашних". Успели подружиться и быть обозванными Виктором медиумическими тетерями. То сидели, притаившись, с включенным светом и грызли крекер, то наоборот, пытались возмутить тонкий вкус призрачной певуньи попсовой теле-вакханалией. Потоцкая фонтанировала идеями: тогда давай включим оперу - она оценит! Давай на время возьмем у соседки ее болонку - собака почует своего астрального сородича!
      - А вдруг, это она и лаяла? - начинала сдаваться Стеша.
      - Но кто тогда пел? - резонно возражала ее новая соратница по охоте на духов.
      - Допустим, психокинез! То есть весь этот полтергейст - дело рук седой феи. Точнее не рук, а мощного энергетического поля. Она же сказала мне: "Это не они, это я"! Вдруг она имела в виду не протечку, а вообще... все, что происходит?!
      И как-то в разгар неофитского мозгового штурма они вдруг услышали с потолка... до боли знакомые Стеше рулады. Певунья объявилась! Но уже на следующем этаже. Неужели призраки тоже могут переезжать? Или они все могут, потому что они везде. Впору было задуматься о Витиных предостережениях. Начиналась паранойя.
      Но ведь Лика тоже слышала эти звуки! "Идем, идем наверх!" - кричала она. Но было понятно, что кто-то с ними играет...
      Кажется, тогда неутомимая Лика в поисках певицы прочесала полдома. Опрашивала жильцов с пристрастием. Контингент здесь проживал уже не столько заводской, сколько приезже-разношерстный. Кто-то, впрочем, поведал легенду о том, что в этом доме зверский цеховой мастер убил жену. Что касается вокальных данных убиенной, опрашиваемые пребывали в неведении. Кто-то вспоминал, что здесь недалеко кладбище старообрядцев, и это сгущает районную мистику, кто-то кивал на древние стены монастыря.
      - Вот! Певунья пела в церковном хоре! Ты же говоришь, она иногда молилась!
      - Монастырь-то мужской, - возражала Стеша.
      В итоге после увлекательных исканий родился опус о блуждающем призраке - не оперы, но с оперным душком. Привидение пришлось ко двору в мистической газете "Розенкрейцер". В сущности, писала Стеша, а ее новая товарка лишь придала истории смутные коммерческие перспективы, исказившие подлинный сюжет и пригнувшие его до сознания массового читателя. Вот это у нее получалось отлично! Их тандем оценили в редакции, и предложили писать о привидениях нашего города еще и еще. Но ведь такой опыт случается не каждый месяц. "Не дрейфь, придумаем что-нибудь!" - уверяла Потоцкая. Вот тогда их пути надолго разошлись. Стефания тяготела к исследованиям, а не к выдумкам. К истинному непричесанному опыту, а не к подделке. Лика Потоцкая держала нос по ветру. Для привлечения читателя она окутала родной для Стеши призрак пошловатыми мифами о несчастной любви, предательстве и мести, но без подобной чешуи публикация, конечно, не состоялась бы...
      Вот и вся история. Лика надолго задержалась в "Розенкрейцере", Стеша пошла своей дорогой. Впоследствии ей редко удавалось так же легко и быстро выйти к читателю, за что она и осталась благодарна своей компаньонке, несмотря на прочие отягчающие обстоятельства.
      
      4. "Приезжай!"
      
      Кара по многолетней привычке почти пробегала собственный двор. Когда-то, еще в отрочестве, она испытала здесь ужас жертвы. Ей спасли вопли алкоголика Антона Палыча - представьте себе, так его звали! - с первого этажа. В это страшное мгновение он, наверное, опять собирался выгонять жену из дома за то, что зажала нычку. Окна их квартиры летом были нараспашку, словно сама жизнь приглашала содрогнуться от омерзения. Никогда нельзя угадать, что спасет тебя. И потому... никого не осуждай. Вот главный урок, что усвоила Кара еще ребенком. И это было первым опытом незаметного отступления от канона, точнее его правки - заповеди "Не суди...".
      Не суди - и спасешься. Может быть.
      Сердце отстукивало учащенной канонадой: а что если... что если правда?! Дом, откуда исчез Сергей... разве бывают такие совпадения? И зачем они нужны?! В какой-то квартире водились призраки! Какая-то певица... что за абсурд? И зачем эта тема снова вернулась? Все почти забылось. И на дороге, двадцать зим засыпаемой снегом, двадцать весен тающей и двадцать лет заливаемой дождями, вдруг обнаружились нетронутые следы. Чудо или жестокая дьявольская насмешка? И кто такая Лика Потоцкая? Нет, Кара ее не помнила. Свалиться, как снег на голову Любе, Сережиной жене, с этим вопросом? Теперь, когда раны зажили, а у Ромки давно уж настоящий отец... Исключено. Надо докопаться до правды самой. Но когда Глеб подробно рассказал о разговоре со своей сестрой, стало ясно, что он все испортил из лучших побуждений. Кто ж так навязчиво рекомендует в соавторы! Сотворчество - дело тонкое, спонтанное и не терпящее нажима. Но Глеб молодой еще. Или просто с чужими мотивами не осторожничаешь, не боишься неверной ноты. Но не могла же Кара ему рассказать все, как есть. Вывалить, как снег на голову, историю о тяжелом анамнезе братца. Объяснить, что ей важна не блажь с призраками, а выход на любого человека, кто хоть что-то знает о Сергее. В его исчезновении Кара винила себя... И она бы не одну книгу написала, чтобы снять с себя эту вину.
      А, может, она просто сделала скоропалительный вывод? Но все детали совпадают: дом-общага у монастыря, говорливая тетушка с кошкой в полуоткрытой двери, и главное - хозяева, уехавшие за границу. Это ведь Каре они поручили присматривать за квартирой. Она не слишком присматривала - у Ольшевских всегда все гладко, и ничего плохого не происходит. Испытано годами. Тем не менее они находили, чего боятся. Сдать квартиру? Чужим людям? Никогда! И миссия смотрительницы была возложена на Cara mia. Да, именно Ольшевские дали ей это семейное прозвище, которое прижилось и стало именем. Старые друзья. И как им после этого откажешь! Но что в результате делает примерная дочь? В строжайшем секрете поселяет туда анфан террибль. Потому что Сережина жена уже устала терпеть его выходки. Она не выгоняла его - просто умоляла дать покой ей и ребенку. Кара тогда была в круговерти личной катастрофы развода, а пришлось еще и с братом возиться. Серега-засранец вроде оценил помощь, но при этом сделал свое фирменное отрешенное лицо великого мастера: у меня, дескать, важная работа, дело всей моей жизни и мне не до дружков-пьяниц и наркетов. И вовсе я не алкаш! Я буду жить в обители Ольшевских, как монах, и начну замышлять новые проекты, мои будущие детища.
       Вот ведь, "детища"... Скажет тоже! Быстро Сережа позабыл - похмельный и безденежный! - что это Кара за него словцо замолвила... чтобы его на работу взяли. Сережа умел навести шороху вокруг своих архитектурных талантов. Но к систематическим занятиям он с детства не проявлял тяги. Кое-как, с исключениями и восстановлениями он окончил реставрационное училище. Валял дурака, пил, но среди хаоса умудрялся рывками заработать, и даже зарекомендовать себя достойным мастером. Но дури в нем не убавлялось. Мог представиться работодателю "масоном-каменщиком". Он был старшим по рождению, но остался навсегда младшим. Не вписавшимся ни в одну иерархию, начиная с семейной.
      Вряд ли у него могли быть самостоятельные проекты... Разве что чей-то загородный дом. Кара пристроила братца в фирму, реставрирующую усадьбу купца Неволина. Особняк с привидениями! Но... это снежный ком воспоминаний, который не стоит тревожить, а то ненароком полетишь с ним в бездну.
      Недели через две... или через месяц - временные рамки давно осыпались - после того, как Кара поселила Сергея в квартире Ольшевских, он пропал. И до сих пор не нашелся. Двадцать лет - это срок, чтобы потерять надежду? Нет, если человек так и не переплыл реку вечности. Его не нашли мертвым. Но и живым - тоже.
      А теперь ей послан Глеб, словно весточка из эфира, из того туманного промежутка между той стороной и этой, из тех ноль целых ноль десятых процента, вероятность которых не подлежит рассмотрению.
      Она отперла дверь, как всегда раздражаясь на заикание ключа в старом замке, и уперлась взглядом в вечное семейное фото - они с мамой и Серегой на море. Кара пристроила эту фотографию поближе к самым любимым книгам. Чтобы все самое важное встречало тебя, когда ты входишь. Обнимало и защищало. И - твоя вина, конечно, тоже. Не та вина, которая парализует и медленно убивает. А та, что побуждает к действию и искуплению.
      Как все же глупо получилось! Она набивается в подруги к незнакомой ей особе, у которой это, разумеется, вызывает отторжение. А на самом деле, нужно-то ей совсем другое. Информация... Как выйти на эту таинственную Потоцкую? Но Кара сама виновата. Запудрила Глебушке мозги, а он и рад стараться. Изобразил свою новую подругу этакой гламурной интеллектуалкой со связями. Потому что Кара свято блюла заповедь: приходи к новым людям как дающий, а не просящий. Вот и поплатилась за гордыню, что, как известно, самый смертный из грехов.
      А ее пресловутые связи, которые "умеют извлечь выгоду из народного интереса к потустроннему", ограничивались человеком, которого она упомянула из сиюминутного куража. Это он когда-то был связан с усадьбой купца Неволина. Создал маленькое элегантное издательство мистического толка, расположившееся в этом лакомом особняке. Придумал рекламную фишку - тамошних призраков. Точнее - сделал из легенды бизнес. Издательство существует по сей день, а его создатель... иногда Каре нравилось думать, что он умер. Словно бы в этом мире восторжествовало справедливое возмездие. Так ведь ничего подобного! Потому он, конечно, процветает. Метафизическую начинку его ремесла очень сильно подпитала Кара. Знала бы она, чем это обернется! Двадцать лет она была уверена, что он что-то знает о Сергее. Но сейчас она даже думать об этом не в силах!
      Она всегда произносила про себя или вслух эту минорную фразу, если только "об этом" и могла думать. И набрала номер.
      - Привет! - ответила ей беззаботная молодость, играющая, словно всплески волн, в счастливом насмешливом баритоне.
      Ромка, племянник. Сын Сережи. Он дружил с теткой, насколько это возможно. И они почти никогда не говорили о его отце. Однажды Кара, будучи в отчаянии по совокупности - экзистенциальные трещины подорвали здоровье, вплоть до угрозы жизни - завела с Ромой трудный разговор о том, что больше ему никто не расскажет. Кара полагала, что Люба не хранит память о бывшем муже. По тысячу раз понятным причинам - никакого осуждения. Но все же сыну надо знать, что его пропащий и пропавший отец был... не без таланта. И реставрировал исторические здания. Кара в те времена своего личного апокалипсиса, не интересовалась его деятельностью, о чем потом жалела, конечно. Она подумала, что должна передать Ромке все, что знает о его непутевом бате. Впрочем, племянник оказался на удивление сведущ. Он знал, что Сергей участвовал в реставрации усадьбы купца Неволина. И потому Кара решилась на вопрос. Решилась, впрочем, ничего особенно не ожидая:
      - Ты никогда не слышал от мамы имя "Лика Потоцкая"?
      Вокруг Ромки дымились голоса дружеской пирушки, и неуместная тетушка поспешила было распрощаться, но племянник вдруг легко ее остановил:
      - Постой! Тебе надо спрашивать не у меня, а у мамы. Позвони ей! Она часто о тебе вспоминает. В гости бы зашла...
      - А я как раз недавно заходила. К маме на работу! - притворно воодушевилась Кара, но рассказывать было особо нечего. Это был тот самый корпоратив, на котором она познакомилась с Глебом. Кажется, тогда Люба, с которой Кара ритуально поддерживала добрые отношения, испытала облегчение, что не пришлось много общаться с родственницей. Что ж, Сережиной жене особо не за что любить золовку. Но они обе отчаянно поддерживали "худой мир".
      - Видишь ли, - продолжила Кара осторожное дознание, - я потому и звоню тебе, чтобы маму не тревожить. Просто я обнаружила, что есть человек, эта самая Лика, которая может что-то знать о Сергее... Если твоя мама о ней ничего не слышала, то лучше и не бередить ей душу.
      Рома что-то отвечал и, судя по интонации, горячо опровергал, но связь была плохая, слова улетели в прорехи эфира, а потом рассыпались короткими гудками. Кара не стала перезванивать. Решила, не судьба. Да и не верила в мифическую блондинку, которую Серега поселяет в квартире Ольшевских, после чего пропадает. Он, конечно, негодяй и великий путаник, но и в его поступках должна быть логика. Кара очень долго искала ее, но то, что она ее не нашла, не значило, что ее не было.
      А ночью она проснулась от знакомых и уже подзабытых ощущений. Удивительно, как мы простодушно верим в то, что кошмар закончился, как только он ослабляет хватку и на время оставляет нас! И когда ледяной призрак снова берет сердце в свои ладони, оно, наивное и летящее, от неожиданности останавливается и съеживается, а потом начинает отчаянно трепыхаться, пытаясь вырваться из каменных объятий. Или из новой ловушки судьбы, словно упавший на спину жук. Да, это был уже знакомый дух или, точнее говоря, полтергейст: звуки, очень похожие на чей-то внезапный ночной приезд, как будто кто-то осторожно ходит по квартире, боясь разбудить спящих. Кара пережила это адское приключение десять лет назад. Тогда, в первый момент она вспыхнула обманно счастливой догадкой, что вернулся Сережа... Но когда она встала и начала звать его, и обшаривать квартиру, неведомая бестелесная сущность, словно дразня ее, уронила ту фотку в рамочке, где они с мамой втроем на море. Точнее, это в первый момент Кара грешила на "сущность", а утром выяснилось, что это Марина, дочка, заслышав шорохи, отважно встала и вышла в коридор, а когда услышала материнский голос, от неожиданности ухватилась за шкаф и нечаянно столкнула рамку... Натерпелись тогда жути! С тех пор фотографии было суждено красоваться "примагниченной" на холодильнике - уже не на книжных полках, но рядом с ними. Кара теперь боялась рамок и всего того, что может упасть. Только недавно она преодолела этот страх, собираясь найти для фото подходящее обрамление... И дух вернулся.
      И дух это или кто живой?
      Ныне, как и в ту первую встречу, она снова на мгновение заблудилась в истоках этого чувства, которое узнала в раннем детстве, в пыльном провинциальном городке, где жила бабушка. Стоит добавить, что не та бабушка, которую самозабвенно любишь и мечтаешь остаться в ее райских чердачных кущах, будучи замученным грамотой городским дитятей. Нет, то была бабушка другая, невидимая, как называла ее Кара. Потому что с ней она виделась очень редко. Бабушка Алина была женщиной с грустной, немного укоряющей улыбкой, молочно белой кожей с веснушками... И с нервозной, настороженной манерой задавать странные вопросы. Например, почему Кара до сих пор не умеет шить. Неожиданно взрослая и тоскливая обязаловка из бабушкиных уст удручала невероятно, и внучка прослыла здесь букой. На самом деле, она рвалась к другой, теплой и солнечной бабушке, и когда, наконец, желание исполнялось - о, как бежала вприпрыжку с вокзала к ней Кара! Хорошо, что человеку по рождению положены две бабушки... Но с Алиной все же приходилось порой проживать месяц, и он тянулся бесконечно, как любое заточение. И вот именно тогда одновременно впечатлительная, но и цепко наблюдательная Кара познакомилась с утренними призраками, густо населявшими Алинин дом. Да, именно утренними, потому что они появлялись не ночью, а в момент пробуждения Кары. Она начинала вслушиваться в манящие в своей неразличимости голоса из кухни - оживленный гул праздника, споры, всплески, смех...И тогда ей отчетливо казалось, что за ней приехала мама или отец, чей голос тоже вплетался в общую нестройную палитру настраивающегося родственного оркестра...
      Маленькая Кара, наверное, догадывалась, что приятное предвкушение ее обманет, и не торопилась вскакивать с постели и бежать на кухню. Но все же иногда... иногда бежала по пестрым тряпичным коридорным половикам туда, где призрачный смех и радость неслучившейся встречи - чтобы разбиться вдребезги о пустоту, о будничный враждебный интерьер, который ей никогда не нравился. Что позволило маме примирительно всем объяснять, что "ребенок просто с непривычки боится высоких потолков"... Оказывалось, что никто за ней не приехал. Утро начиналось с несбывшегося.
      А потом Алина угасла. Совсем еще нестарой. Много лет спустя Кара начала свое невольное "призрачное" расследование. Если пришелец не Сергей, то происходивший с ней потусторонний трип, возможно, был связан с бабушкой. Проще говоря, Кара сходила с ума, пытаясь расшифровать послания грустной Алины. Интересно, что Серега с той бабушкой прекрасно ладил, обожал у нее гостить и не мечтал, что за ним приедут родители... Он, несомненно, знал Алину лучше. И он исчез.
      Они вообще были очень разными со старшим братом.
      И вот неразгаданный призрак снова здесь. Точнее - сумасшествие возвращается. А как ты хотела, женщина с именем Кара... божья! Десять лет назад она хотя бы была в доме не одна, тогда еще дочка была маленькая. Присутствие того, кого надо защищать, накачивало адреналином и заставляло преодолевать страх. Теперь же Кара одна. Может, пришел ее смертный час? Что ж, во всяком случае, назревает нескучная смерть! Хотя поначалу хочется поглубже залезть под одеяло и переждать инфернальное вторжение. Шаги, шорохи, падение предметов, и даже еле различимое дыхание над тобой... оставляющее простор для воображения: сейчас тебя начнут душить подушкой или просто швырнут в голову тяжелый подсвечник? Маринка только один раз проснулась - в тот раз, когда уронила фото. А в другие ночи ничего не слышала. Спала безгрешным младенческим сном, в то время как у Кары как назло начиналась зловредная нужда "по маленькому", и такая непреодолимая, что оставалось только призвать в себе самурайский дух, встать и идти. Кстати, когда она злилась, дух на время прекращал свои козни. Но надо было разозлиться очень сильно, а, значит, убить страх, который не собирался легко сдавать позиции. И все же самым трудным было признать происходящее, дать ему название и остаться в глазах окружающих в здравом уме и трезвой памяти...
      Особенно когда она нашла инфернальное подношение, конверт с надписью "Дорогой Каре с любовью", словно подарок на день рождения...
       Этой ночью "пришелец" был деликатен. Шуршал шторами, скрипел дверью в ванной. Тронул обувь в прихожей: тихо звякнула, завалившись на бок, туфля из лучшей выходной пары - их нетрудно узнать по звуку, они единственные на каблуках. Все эти звуки можно было с натяжкой, но списать на вполне мирскую физику: сквозняк, проседание дома из-за влажности и прочие колебания воздуха и земной коры. То есть можно было убедить себя, что ничего сверхъестественного не происходит. Кара, израненная опытом потерь и разочарований, не гнушалась этим способом преодоления действительности. Пускай он глупый и страусиный, но если в данный момент тебе невыносимо и нужна передышка, то почему бы не сунуть голову в прохладный песок мнимой безопасности, охладиться, все обдумать и принять правильное решение. Притвориться дурочкой и обмануть злые силы...
      Но теперь Кара лежала в сонной испарине и едва ли не усмехалась. Ну кто же, кто может с ней вести такую изощренную игру?! В офисе сережкиной благоверной она знакомится с Глебом, чья сестра, можно сказать, занимается привидениями профессионально - и по невероятному стечению обстоятельств бывала в квартире Ольшевских примерно в то самое время, когда из нее исчез Сережа. Появляется новый, доселе неизвестный фигурант - Лика Потоцкая. И сразу возвращается призрак! А, может, кто-то хочет запугать Кару, чтобы она больше не искала брата?
      Меж тем шорохи и тихие шаги как будто стихали, но ее было не обмануть этими фокусами. Плавали, знаем. Только расслабишься - и... Кара встала и зажгла свет. Но это только комната. А дальше - темные коридор, ванная. Оставалось преодолеть иррациональный страх быть задушенной на повороте к кухне. Нечто набросится из-за угла и... все, пора вернуться к цигунским практикам! Нельзя, чтобы этот кошмар каждый раз заставал врасплох. Надо смириться с тем, что он теперь на всю жизнь. И это самое трудное! Не надо никому жаловаться и просить защиты. Не надо рассказывать, каким черным дегтем тоски и страха покрыта изнутри ее светлая душа. Это крест, его надо нести, не спрашивая, за что и почему он дан и когда все это кончится. Никому ничего не объяснишь. И особенно себе самой.
      Кара понимала, что опускается до жалкого малодушия, до истерики, но все же набрала сообщение Глебу: "Приезжай". Он наверняка еще не спит. Для него это будет приключение, он еще ни разу не ночевал у нее. А ей... не успокоиться сегодня одной. Если он позвонит в дверь, то у Кары хватит смелости добежать сквозь темноту и открыть. Он даже не узнает, от чего ее спас.
      
      5. Герман, воплощенный мотив к волшебству
      
      Иногда Стеша видела просвет. Чувствовала долгожданную передышку. От постоянных мыслей о том, что это просто ужасный стыд и неловкость - лежать в гробу, и надо кремироваться, не показываясь публике. Кроме самых близких. От постоянства этой методичной паранойи можно было сойти с ума. Казалось бы, вздор и бред - но какие стойкие! Ничего с ними было не сделать. От визитов к докторам эти мысли только усиливались. Виктор теперь опаздывал на работу, потому что утром повторялся ритуал: Стеша садилась у окна, поворачиваясь к миру плачущим ликом, чтобы домашние не видели. Так и зависала над сырным бутербродом и остывающим кофе. И все. Можно было считать, что день прожит...
      - Рыдать пошла? - вздыхал Витя, когда жена выходила из ванной.
      Как ни странно, из этого укоряющего зернышка вырастал разговорец, после которого Стеша могла худо-бедно дожить до вечера. И вот в один из таких дней, похожих на любой другой день черной полосы, она решила собрать досье на Глебову подружку. Врага, - в данном случае возможного соавтора! - надо знать в лицо. Глеб прав: странно, что, имея сносную память на лица и смотря на мир с любопытством, Стефания не запомнила и даже не увидела Кару на том злополучном сабантуе. Пускай лицо в данном случае не столь важно. Но хотя бы чьей гостьей она была?
      Что ж, остается вариант прямого вопроса. Придется познакомиться с "умной и красивой, которая может себе позволить не работать". Интересно, как она пишет? А главное - почему! Что за тайные сведения о доме купца Неволина она прячет за пазухой? И зачем ей поющий призрак у Андроникова монастыря?
      И Стеша нырнула в бездонное море информации по сказочному принципу трудоголика "найди то, не знаю, что". Бывает, что ловишь на эту пустышку крупную рыбу! На этот раз на ресурсе одного из историко-краеведческих сообществ был пойман опус об искомой обители с привидениями. Подписи не было, источник не указан. Но стиль казался узнаваемым. Подлинная история владельцев усадьбы - памятника незабвенной эпохи модерна, кокон судеб-предтечей до-Неволинского периода. Ведь этот веселый меценат кутил здесь лишь лет десять перед революцией... Стефания не заметила, как увлеклась историей, которая почему-то казалась ей знакомой:
      
      "... 5 ноября 1869 года у супругов Эристовых родилась дочь Тамара. После родов здоровье Серафимы до того расстроилось, что по настоятельной рекомендации врачей она с согласия мужа и в сопровождении родителей отправилась лечиться на воды за границу, оставив младенца на попечение родственников супруга. В это время князя Эристова настигли кредиторы, требовавшие оплаты векслей. Положение стало настолько серьезным, что Евгению Григорьевичу пришлось оставить службу и объявить себя несостоятельным должником. Эти потрясения, видимо, сильно пошатнули душевное здоровье князя. Теперь впору было ему самому ехать лечиться на воды, но, увы, материальное положение не позволяло... От отчаяния эмоциональный и порывистый князь решил "оторваться" на ближних. Он решил забрать у Спиридоновых свою дочь и увезти ее в Грузию без ведома жены. На увещевания родственников о том, что этим он, мягко говоря, огорчит Серафиму, Евгений - далее цитата из письма Спиридоновых в императорскую канцелярию:
      "...письменно отвечал, что, так как она оставила его в самом безвыходном положении, в которое он попал чрез нее, то, приписывая этот поступок, уничтоживший в нем чувство любви к ней, отсутствию в ней сердца и всякого благородного чувства и объясняя побег ее с ним лишь желанием получить княжеский титул, он не может предоставить ей воспитание дочери, которую намеревался отправить на Кавказ к своей матери".
       Такой вот своеобразный ход мыслей был у князя Эристова. Мол, сама виновата: разболелась назло мне, отправилась прохлаждаться в Баден-Баден, бросила меня на произвол судьбы, а я тут долги расхлебывай, которые, между прочим, из-за нее наделал! Абсурдность претензий венчает брошенный Серафиме упрек в том, что она вышла замуж по расчету, позарившись на титул. К слову сказать, отец Серафимы купец В.Х. Спиридонов, крупный благотворитель и владелец недвижимости и промышленных предприятий, имей он аристократические амбиции, смог бы найти для дочери партию куда более родовитую, чем тифлисские князья. Так что в смятении Евгений Григорьевич обнаруживает, скорее, собственные небезосновательные опасения в том, что в расчете-то подозревают его самого. И, памятуя, что лучшая защита - нападение, он защищается столь нелепым образом".
      "Отсутствие всякого благородного чувства"... Женушка, ехидна этакая, вздумала разболеться и уехать на воды, когда мужа, пьяницу и картежника, одолели кредиторы. Так-так, что же дальше! Угрозы экзальтированного князька украсть дочь Тамару, которую он собирался увезти в Грузию... злобное письмо его мамаши, которую сынок, без сомнения, натравил на свою жену и ее родителей, и, наконец: "... заведено гражданское дело "О выдаче жене корнета Серафиме Эристовой вида на жительство отдельно от мужа", датированное 1870-1874 годами". Да, был и такой казус: жена вписывалась в паспорт мужа и должна была проживать с ним, не являлась самостоятельной юридической единицей. Об этом теперь часто забывают, когда строчат исторические романы или стряпают костюмные мелодрамы...
      И вот, пожившие отдельно супруги - какой "неожиданный" поворот! - в 1876 году производят на свет сына. Точнее, производит Серафима, а ее экзальтированный муж, приняв посильное участие в процедуре, куда-то исчезает. Всплеск страсти оказался для него роковым. Очевидно, он умирает во цвете лет... и в зените долгов.
      "...младенцу Георгию не довелось узнать родного отца, но он унаследовал некоторые свойства натуры своего невоздержанного батюшки. Об этом довелось узнать Шереметевской хористке Екатерине Дмитриевне Чернышевой. Впрочем, не только ей, а многим представителям почтенного светского общества обеих столиц довелось узнать и то, что Евгений и его сын Георгий Эристовы - далеко не самые одиозные представители славного грузинского рода..."
      Хористка графа Шереметева! Вот он, момент истины. Екатерина Чернышева, прабабушка Германа. Начало начал его метафизических штудий. А кто такой Герман, в двух словах не объяснишь. Он и сам для Стеши - начало! Может быть... его прабабушка и была Стешиным поющим привидением?! Ворвалась в бессознательное... - и только сейчас Стефания ее опознала! Екатерина, судя по примечанию, жила в доме, признанном впоследствии необычным образцом русского модерна, которым в тот момент еще не владел купец Неволин... а владел купец и известный благотворитель... Впрочем, не будем пока уточнять, кем он приходился героям повествования, чтобы не запутаться в родственной паутине!
      Итак, "поющий призрак" обрел историческую трактовку! По прошествии стольких лет... Видно, пришло время ностальгических фантазий. Хищные эскулапы внушают, что мозг "умирающей" Стефании затухает, ослабленный низким гемоглобином. Так они правы или, напротив, любимые серые клеточки Пуаро встряхнулись и пока держатся бодрячком?! Вопрос без ответа. Осталось понять, кто автор исторического очерка, укравший - или сохранивший для потомков? - трепетную тему Германа, стешиного учителя. И правда... не перед смертью ли весь этот декадентский карнавал?
      Герман. Дивный человек, воплощенный мотив к волшебству! Первые опыты объяснения потустороннего и прикосновения к миру вещей с точки зрения их психической ауры... Первая влюбленность в интеллект. И вроде бы ничего не было возможно между ним и пытливой, малость сумасшедшей в ту пору Стефанией. Герман, которого в тусовке называли дядей Германом за надежность и красный галстук в эпоху тотального протеста и свободы, уже был опутан странными отношениями со своей ученицей, которую он вроде как заразил туберкулезом. Чувство вины и какой-то обоюдной неловкости царили в их отношениях, но при этом Стеша с этой ученицей поверхностно приятельствовала и болтала о насущных пустяках вроде входивших тогда в моду тестах на беременность. Барышня была милой, нелепой и в ее присутствии ломались электрические предметы. История темная, ученица вылечилась и покинула Германа, а он... совершенно не верилось, что он не выкарабкается. Он был сгустком энергии, преподавал в двух институтах, работал программистом в шикарной гостинице и писал книгу о том, как правильно общаться с духами предков, чтобы преумножать родовую силу и получать, благодаря ей, энергию из космоса. Тема начинала быть модной, но никто в ней толком ничего не понимал. Особенно молодежь. Еще бы - здоровье и кайф хлещут через край, до предков ли! И, тем не менее, Герман умел увлечь мятежные умы, и его популярность в студенческих кругах росла, как на дрожжах.
      Что для малость сумасшедшей Стефании обернулось тогда мятежной и болезненной любовью. Потому что из предков "выросли" ее привидения! А кто ж они как не наши предтечи... Герман принимал ее чувства, словно родитель, удивленный неожиданными способностями своего дитя. В нем не было механизма разумной дистанции, зато Стеша терзалась целым букетом страстей, и самым тяжким был, конечно, крест безответности. Близость их была слишком перегруженной прошлым. Порывистая, кровь с молоком Стеша своей молодой страстью, с которой прижималась к смущенному худосочному Герману, топила всякую вину любовным цунами. Запомнилось, как он сидел потом на кровати, оперевшись локтями на колени, с выпирающими ребрами, светлыми слипшимися волосами и такой же белесой скандинавской щетиной. Сидел и своей фирменной улыбкой безвольного гуру говорил судьбе "да". Но вина сообщников страсти все равно потом оказывалась на поверхности: вспоминалась "неловкая" ученица, явно не до конца ушедшая из жизни Германа, и... болезнь. Которой Стефания совершенно не боялась заразиться, потому что не верила в нее, но предмет ее слезной экзальтированной любви подозревал, что чахотка всего лишь в необъяснимой ремиссии. Ведь Герман, мудрейший из прекраснейших, быстро разочаровался в докторах и лечился через пень колоду. И то, что он вопреки медицине пошел на поправку, еще больше укрепило его метафизическую веру. А тут еще и от девиц отбоя нет...
       Теперь полуживая Стеша, что давно уже не кровь с молоком - одна сыворотка осталась! - жалеет до слез, что слишком сильно любила Германа. Вот ведь дурь! Любила, а слушала его в пол-уха. Впрочем, кое-что усвоила, иначе как вспомнила бы через столько лет его рулады о прабабушке... с которой, однако, никак не связала певучий призрак в заводской общаге. Но тогда... Герман был еще жив, и предупреждение с небес не было прочитано правильно. Стеша уже любила Витьку, что дал ей правильное чувственное русло. Любовь - мощная опасная река, и в ней плывет миллион ковчегов и тонут мириады истин. Но в ней нет стоячих вод вины.
      В уходе учителя слишком много неясного. С чего он вообще болел, и был ли это действительно туберкулез? Даже теперь, умудренная горькими опытами Стефания не слишком в это верила. Куда подевалась вся его многочисленная родня в тот смертельный период - его тяжеловесная и неутомимая мама-дачница, привозившая исполинские сумки с закатанными огурцами и обалденным лечо? Его бывшая жена с детьми? Еще одна бывшая жена без детей. Наконец, чахоточная ученица? Смутно известно лишь одно: в жизни дивного, но беспутного появилась та, что его разрушила. Некая роковая фигура, принесшая ему смерть. Стеша почти ничего не знала о том периоде жизни Германа. Кроме того, что эта особа привела его к шарлатанам, когда болезнь затронула второе легкое. Боже, как умнейший человек мог так себя запустить?! Ведь не девятнадцатый век, чтобы умирать по-чеховски... Но дяде Герману, как и создателю дяди Вани, был не чужд эксперимент. Докторов он возненавидел, так что псевдо-целители-убийцы появились зловеще вовремя. Вот только эта роковая персона рядом с ним: она искренне заблуждалась или зачем-то сознательно убила Германа? Выгоды от него никакой...
      Погружение в прошлое спасительно прервал телефон.
      - Лика?! Как ты вовремя звонишь! - почти закричала Стеша, и, не давая разразиться пулеметной очереди вопросов о здоровье, загрузила заклятую подругу новой задачей. - Скажи мне скорее, что в твоем досье есть об усадьбе купца Неволина?
      Реактивная Потоцкая не растерялась.
      - Да как же ты не в курсе! Это ж по твоей части. Хотя... давно это было. Но история громкая! Этот особняк занимал Шалимов. Основатель одного из самых известных издательств мистики и эзотерики. Да впрочем, что значит "известных"?! Оно было единственным в своем роде. И обитало в Неволинском доме... с привидениями! Шалимов даже уверял, что нашел источники смешанного финансирования для реставрации особняка. И достойных исполнителей. Он очень дорожил его атмосферой и не хотел, чтобы к нему прикасались профаны. Но случился какой-то конфликт интересов и его из особняка турнули. Туда въехала налоговая служба или еще какие чинуши. И вот, не прошло и трех месяцев, как в этой конторе кто-то погибает при странных обстоятельствах. Я не помню всех деталей! Начинают ходить упорные слухи о причастности к этой гибели Шалимова. Учитывая его интерес к метафизике и парапсихологии, причастности не столько криминальной, сколько магической... Сам Шалимов подливает масла в огонь тем, что делает заявление в стиле "Я же говорил, что надо было дать мне отреставрировать!" В общем, напрашивается на выводы, бросающие на него тень! При этом он как будто и не отрицает... нет, не свою причастность, конечно, а вставших на защиту справедливости потусторонних сил. Дескать, в нашем карательном государстве защитить от чиновничьего произвола может только полтергейст. Этим он снискал себе популярность у протестующих и несогласных. Как следствие продажи издательства выросли...
      - А в качестве доблестного полтергейста, надо понимать, выступали призраки купца Неволина и других владельцев, с которыми Шалимов вступил в преступный сговор? Как же я пропустила такую интересную заваруху?! - сокрушалась Стеша, чуть было не забыв об истинной цели разговора. - Скажи, а в связи с этим не слышала ли ты о женщине по имени Кара?
      - Определенно нет.
      - А издательство Шалимова еще здравствует?
      - Конечно, в последнее время у него дела шли не ахти, как и у всех в этом бизнесе, но жив еще, курилка...
      - Судя по изданной им книге "Синдром предков" Шалимов, решил отойти от эзотерики?
      - Да он и раньше на ней не циклился, просто сама понимаешь... Но почему ты спросила? Лично я Шалимова уважаю, он глыба.
      - Как ты думаешь, могли у него оказаться материалы Германа? Хотя понимаю, что вопрос глупый, гипотетически все возможно...
      - В общем, да. И первое, что приходит в голову - они могли попасть к нему от самого Герман! - усмехнулась Лика.
      И не давая ей перетечь в разговор на тему болезни, Стефания под предлогом срочных дел временно прервала разговор. "Роем дальше!" - решила она, взбодрившись неутомимым, как юный бульдог, поисковым инстинктом. И чем дальше она рыла, тем более убеждалась: лучшие книги одиозного издательства словно выросли из замыслов Германа и из его излюбленных тем. Наводило на эти мысли и присутствие в ассортименте Шалимовского издательства великой книги Анн Шутценбергер "Синдром предков". О ней, еще не переведенной на русский, Герман вдохновенно рассказывал своим волосатым студентам-апостолам, а Стеша слушала краем уха...благословенное неведение молодости!
      Она, в конце концов, одернула себя за пристрастность. Коли считать дражайшего дядю Германа городским пророком, то все укладывается в логику эволюции. Есть люди предвидящие - и он, без сомнения, был таким. Потому его идеи восприняли потомки, о чем он не просто мечтал - был уверен! Издатель, возможно, просто чутко держит нос по ветру, и Герман тут не причем. Но все же хочется узнать, не было ли ретивого эзотерика Шалимова в числе "дядиных" апостолов... А прабабушка, хористка Екатерина Чернышева?! Кому она нужна, кроме правнука? Хотя как раз через нее, страдалицу, которую вместе с дочкой муженек из рода Эристовых проиграл в карты, Герман и хотел выйти на историю московских авантюристов и благотворителей. И, судя по отрывкам его документальной повести, вышел, соединил свое любимое, несовместимое! Так вроде можно только порадоваться, что не пропал его труд, не сгинул в смерче 90-х... Тогда почему в тексте не указано авторство? Нет, слишком темная полоса была теперь у Стеши, чтобы вот так просто поверить в добрый исход или искать оправдания.
      Интересно, почему все дороги ведут к особняку Неволина?
      Она набрала номер телефона Глеба и стала терпеливо пережидать длинные гудки.
      
      6. Анти-бордель
      
      - А мы совсем забыли про шкаф? Ты возьмешь его?
      Кара уже вторые сутки погружалась в счастливую безмятежность, какой не знала с самой юности. Глеб, казалось, распространял вокруг себя ауру мужского веселого дзена, и это оказалось лучшим лекарством от тревоги. Кто бы сомневался! От тревоги, которую Кара, согласно восточной философии, старалась обратить себе на пользу и превратила ее в своеобразный источник энергии. Годы тренировок сделали свое дело - на людях она изображала женщину, успешно сдавшую норматив в забеге по лезвию бритвы...Так и жила, и сама это называла "из муки делая слона". Бог ей давно не посылал людей, не опутанных паутиной невзгод. Откуда только взялся этот милый охламон...
      - Шкаф? А...
      Глеб, похоже, был из тех, кто моментально осваивается в любом жилище... и не держит в памяти лишнего. Восхищается толщиной стен в ее доме. Распутывает провода из пыльного уродливого кокона и укладывает их так, чтобы было удобно смотреть кино на ноутбуке и при этом валяться на кровати. В одиночку Кара никогда не смотрела фильмы лежа. Разве что только очень-очень давно. Смешно, но ей это пришло в голову только сейчас. Она стыдилась сибаритства, но тем слаще было выкинуть этот стыд на свалку.
      - Так это самодельный стеллаж? Полки разнокалиберные, с разделителями. Дверцы добротные. С любовью сделан, крепкий... Но тут у тебя много чего лежит. Куда ж ты все это денешь?
       Слишком много вопросов. Этот шкаф - память об отце. О большем Кара говорить не хотела. Во всяком случае, сейчас. Отшутилась, что все содержимое тоже готова подарить или раздать бедным. "О, если бы бедным было это нужно, то в мире царила бы гармония".
      - Если эта вещица с семейной историей, я его беру. Собираю такие вещицы. Обожаю сталкивать лбами чужие скелеты в шкафу. В твоем шкафу есть скелет?
      - Целое семейство! И если бы ты освободил меня от них, моя благодарность не знала бы границ.
      Интонацию Кара постаралась выдержать в непринужденно светских тонах. И одновременно подумала, как велик, глуп и тщетен ее страх отпугнуть мужчину своей историей болезни. Кто будет столь проницательным, чтобы раскопать то, что ты скрываешь? Кто будет всматриваться в тебя с напряженным и трепетным вниманием? Кому нужен твой бисер, твои затвердевшие слезы? Твои тайны.
      Если только ты не преступник.
      - А ты тогда, в моей берлоге, навела меня на интересную мысль. Инсталляция "Призрак" как необычная деталь домашнего или офисного интерьера. Вот представь некую оптическую иллюзию типа голограммы, в результате которой при определенной игре света в комнате видны очертания... допустим, голой женщины. Видишь, как ты меня вдохновила! Допустим, это призрак женщины, сидящей за столом с книгой. Нет, в этом случае это должно быть светящееся панно... и для него надо выбрать удачное место. Разумеется, потолки при этом должны быть метра четыре, не меньше! Масштабность и мощь! Валькирия прилетела... вместо грачей! Прикольно? А все эти истории про монахинь или Стешины бестелесные певицы устарели. Привидение должно быть эротичным! Я придумал новый слоган!
      Кара застыла. Она вдохновила его на... создание призрака! И кто после этого будет отрицать, что события последних дней складываются в зловещий узор? Или нужно сохранить самообладание и опять обратить ужас себе на пользу. Она уже привыкла...
      - Глеб, скажи, ты что же, дизайнер интерьеров? - непринужденно подняла ироничную бровь Кара. Но Глебушка в своем победительном детском эгоцентризме даже не заметил эти ехидные капли на своей водоотталкивающей коже.
      - Нет, я генерирую идеи. И договариваюсь с заказчиком. Понимаю или, скорее, придумываю, что он хочет, и набрасываю концепт. А дальше как раз и работают мои дизайнеры, художники... в общем, вся команда!
      - Значит, я напоминаю привидение?
      - Ты запоминающийся образ, - не моргнув глазом, ответил находчивый словоблуд. - И не заставляй меня говорить банальности о том, что ты не привидение, а мимолетное видение! Слушай, а можно я попристальнее изучу твой шкаф? Хотя... мне кажется, что на самом деле ты с ним не готова расстаться.
      Кара осеклась, собираясь энергично протестовать. И подумала, что, наверное, Глеб прав. Как-никак память об отце, нутряное сходство с которым сохраняло тонус любопытства и иронии. В этом шкафу хранилось прошлое. В той самой неудобоваримой и непривлекательной форме, которая обычно подвигает рачительных хозяев с ним расстаться. Бумажный хаос, оставшийся после умершего человека... И нарастающее глухое и жесткое требование житейской круговерти освободить место для насущного. Кто, скажите, какой герой архивной каторги будет в этом разбираться?! Ладно бы носильные вещи или еще что полезное в хозяйстве. Но бумаги, в которых, кроме самого усопшего, больше никому не разобраться? А выбросишь - навсегда предашь родное сердце. И так и нераскрытые тайны. Каково ему будет наблюдать это с высот крылатых... Кто-то скажет, что ему теперь все равно. "Ему - возможно, но мы-то пока любим на Земле", - думала Кара.
      Она находила применение своей "бумажной" любви.
      Отвергая предательство, не очищала шкаф, а наоборот подкладывала в него свои, постепенно разраставшиеся архивы. И нет-нет, да и приходила к ней мысль, что вместо того, чтобы упорядочивать и утилизировать папино "наследство", она приумножает его, прибавляя хлопот дочке после своего взлета к тем самым высотам, где неясно - все равно тебе или все же нет.
      Да, дружище Глеб, этот шкаф облюбовало немало скелетов. Но Кара знала далеко не всех. Сергей был осведомлен гораздо лучше, но у него теперь не спросишь.
      - Как же ты так быстро перепрыгнул с соцарта на мистику?
      Кара специально не ответила на его предыдущий вопрос и запутывала следующим. Но "индустриальный мистик", похоже, ее не слышал, он застыл, рассматривая акварель, выполненную в смешанной технике, изображающую темнокожую труженицу квартала Красных фонарей. Подарок одного милого сумасшедшего. Давняя история... Она подошла к Глебу и прислонилась к плечу, ощутив терпкий запах тестостероновой свободы, к которой всегда хотела причаститься. То есть попросту побывать в мужской шкуре. Но вековой страх "превратиться в козленочка" не позволял. Как с лекарством, которое помогло в молодости, но которое запретили ей принимать сейчас из-за возможного андрогенного действия. Нельзя сказать, что Кара до дрожи боялась превратиться в "оно" с усиками и низким голосом, как угрожал раздел побочных эффектов. Наверняка эти угрозы до чертиков пугали молодых дев. Но ее опыт говорил ей, что не так-то просто даже тяжелой химией вытравить из себя женщину. И все же пугалки общественного супер-эго были властны и над ней. Рождение своей души в мужском теле она отложила на следующую жизнь... Но хотя бы на миг понять, как это - быть беспечным самцом.
      - А я никуда не перепрыгивал. Я эклектик! Слушай, ты не дашь мне эту картинку? Я хочу ее художнику показать... кинуть ему в творческую топку.
      - Вы что, публичный дом оформляете? - усмехнулась Кара.
      - Если бы... - рассмеялся в ответ Глеб. - Хотя вряд ли там есть спрос на наше эстетство. Но тема интересная - оформить такое заведение. Я думаю, это был бы лофт, как у меня, кирпичная кладка, минимализм, никакой отвратительной псевдобарочной слащавости. Все девушки должны быть интеллектуалками и читать Ортегу-и-Гассета...
      - Это, однако, уже не в вашей дизайнерской власти!
      - Сейчас не о моих задачах речь, я рисую цельный образ! Современная гуманная концепция продажной любви. Продвинутой!
      - Что же в этом гуманного? Интеллектуалкам надо в университете учиться, а не проститутками работать.
      - Так они уже будут не проститутками. И это уже будет анти-бордель! Как анти-кафе! - выкрутился Глеб. - В общем, я пока еще не все детали продумал
      - А когда продумаешь, отправишь проект на конкурс? Ведь так теперь все делают, - Кара легонько, по-дружески толкнула его плечом, а он обнял ее, но очень осторожно, с невесомой нежностью, как обнимают чужих детей.
      - Это был бы проект века! "Монологи вагины" нервно курят в туалете! - расхохотался Глеб. - Пойдем, сварю тебе настоящий кофе, а то ты пьешь какую-то бурду.
      А вечером они, словно две курсистки, поспорили о том... существуют ли привидения! Кара столько лет тренировала разумное молчание, что, видимо, пришел момент прорвать плотину. Нет, о своем кошмаре Кара говорить, конечно, не стала. Она предложила эксперимент, который проделала однажды, в свои счастливые времена.
      - Хочешь, с закрытыми глазами пройду по улице и покажу один дом? Я тебе о нем говорила. Я могу не просто главу, я целую книгу написала бы про обитателей эфира, которые посещают этот дом. Вот увидишь - я его почую!
      - Это та самая усадьба какого-то купца?
      - ...Неволина. Ну что, согласен на эксперимент?! Выходя из метро, ты завязываешь мне глаза и ведешь меня по своему маршруту, самому запутанному, через дворы. Карту предварительно изучишь, там масса вариантов, как дойти... Что скажешь?!
      Глеб сдвинул брови и зыркнул на Кару, как на помешанную, но авантюрная искра подпалила благоразумие. И он стал придирчиво выбирать, чем бы поплотнее завязать Каре глаза.
      Есть места, куда нас будет тянуть всю жизнь. Даже если горошина благоденствия, пережитого там, давно и плотно укутана сырыми перинами невзгод. Даже если чаша слез перевешивает чашу добра. Но Кара знала: местные духи за нее отомстили. Они изгнали ее обидчика отсюда, хотя он публично трактовал свое изгнание иначе. Но Бог ему судья.
      - Ты видела там привидений? Именно своими глазами - видела?! - приставал к ней Глеб.
      Нет, не видела. Но чувствовала, что тонкий мир здесь к ней благосклонен. И она знала причину.
      ... До усадьбы они с Глебом не дошли, но прогулка удалась. Возня с шейными платками, завязывание глаз потуже или послабее и споры о чистоте эксперимента - все это оказалось идеальной прелюдией. Обстоятельства и лукавые ангелы любви этому потакали, и потому ловцы обитателей эфира незаметно оказались в укромном и очень зеленом дворе. Вместо того, чтобы, выйдя из метро, неуклонно двигаться к цели...
      Вспоминая эту дивную спонтанность, Кара не знала, радоваться ей или жалеть - тому, что это случилось, или о том, что она раньше не грешила легким эксгибиционизмом. А по молодости было бы самое то! Их не застукали, но, судя по близким голосам за деревьями, звуку подъезжающих машин и стуку дверей - вполне, вполне могли бы... Известно, что некоторых остролюбцев это заводит, но до сего момента Кара не знала, что она в их числе.
      И после этого эпизода она уже вовсе не была уверена, что снова нашла бы "мистическую" усадьбу с закрытыми глазами. Может, зря она погорячилась с экспромтом и двери магии теперь закрыты перед ней? Но ее спас звонок Глебова телефона. Глебушка ответил и в своей милой беспечной манере, к которой она уже начала привыкать, запросто договорился о том, что "мы сейчас неспешно к тебе выдвинемся", одновременно сигналя Каре утвердительными подмигиваниями. Словно все было уже решено и раньше. "Идем к Стеше! Она зовет! Посидим, попьем кофе, ни к чему не обязывающе..."
      - Трудно представить, что ты к кому-нибудь приходишь обязывающе.
      Кара с обескураженными усмешками пыталась увильнуть от визита именно сейчас, когда она совершенно не готова, "но давай хотя бы на завтра перенесем, сегодня у меня и так уже кофейный передоз, а завтра железно обещаю!" Глеб же резонно отвечал, что раз она в принципе жаждет познакомиться с его сестрицей, так чего тянуть. Завтра уже все будет иначе, надо ковать железо, пока зовут!
      - Я не жажду! - смущенно отмахивалась Кара. - Мне просто интересен человек...
      - Вот и прекрасно!
      - Но я и одета не по случаю! Какие-то старые джинсы и прочий оголтелый домашний кэжуал!
      - Ерунда, выглядишь как миллионерша на яхте во время вечернего бриза. И к тому же спонтанный секс женщину молодит!
      - Значит, омолодиться мне не помешает, как ты прозрачно намекнул...
      - О, перестань! Только не эта бабья шелуха про возраст! А то я крайне в тебе разочаруюсь! Ты птица высокого полета, не опускайся до куриц!
      
      7.Самое лучшее состояние в жизни
      
      - Матерь божья... кажется, мы знакомы! - пробормотала растерянная хозяйка, на секунду забыв гостеприимно проводить гостей в комнату. Но это же... подружка Германа! Его странная ученица, с которой у него был роман. Неловкая дива, повзрослевшая на... не будем упоминать, сколько лет. "Как же я ее проглядела на вечеринке?! - изумленно упрекнула себя Стефания, и тут же поняла, почему. Старая знакомая чертовски похудела. Скорее даже... приняла более четкие геометрические формы. Теперь стало понятно, что Герман понимал под словами "разрезает собой пространство"... Вот только интересно, почему ее теперь зовут Кара? Раньше ее звали...
      - Прошу, не вспоминай мое прежнее имя! Я его сменила. Это не прихоть и не позерство...
      Казалось, у нее даже голос изменился. Стал приятный, низкий. Но она все так же слегка заикается. И это к ней располагает. Дефект речи, вызывающий симпатию. Человек так честно старается донести слово, фразу, мысль, так явно волнуется и от этого заикается еще больше - а потом вдруг внезапно плотину прорывает и речь становится плавной. Поневоле прислушиваешься, сочувствуешь и сопереживаешь. К тому же Кара говорила она очень серьезно, с ноткой обреченности, словно девочка-подросток о самоубийстве. Надо же, сменила имя! Что ж, Стеша обычно приветствовала причуды, которые никому не мешают, и с готовностью закивала. У нее ведь у самой имечко не самое затрапезное.
      - Пока Глеб о тебе рассказывал, мне тоже не могло придти в голову, что ты - та самая Фанни! - ответила на немой вопрос Кара, и тут же ее жесткие линии смягчила улыбка, словно она улыбнулась всем телом. И то правда: лет сто назад Стефания для всех была Фанни. Прозвища освещают нам молодость. Money must be fanny! Собственно, в этом и был смысл. Интересно, что самые давние друзья до сих пор ее так зовут...
      И былая Фанни накинулась на Кару с расспросами. Кому же это не знакомо: бывают такие вечера и такие встречи, когда впервые за долгое время у тебя ничего не болит. Ты - прежний! Тебе хорошо и ты встретил единомышленника. В возрасте жатвы этого достаточно для счастья. Пусть счастья одномоментного, если бывает иное. Глебу оставалось только смиренно... варить свой кофе по-борисоглебски - с корицей, лимоном и обязательно с особенными коржиками, которые продавались в секретном магазине и которые он всегда приносил в гостинец. Кара... стала открытием. Ведь это она была тем самым хранителем Германа, и после его смерти забрала архивы себе. И благодаря ей вышла его книга. Пускай, это было маленькое укромное издательство, которого давно нет, тоненькая книжка и тираж скромный, но он разошелся!
      - Вот я тетеря! Даже не знала, что у него книга вышла! - сокрушалась Стеша. - А издательство? "Пентаграмма"? Где главный редактор - Шалимов...
      - Нет! - погрустнела и нахмурилась Кара. - Почему ты о нем? Это совсем другая история. То были мои добрые знакомые, которые хорошо знали Геру. И у них история с книгой тянулась очень долго. Я боялась, что замысел канет в Лету. Помогала им, была бесплатным редактором - и не только Германовой книги. И вот, наконец, она увидела свет! У меня даже остался один экземпляр.
      - Послушай... а по чьей наводке он попал к шарлатанам, после чего и умер?
      - Шарлатанам?! - растерялась Кара. - Почему... ты так говоришь? Все было иначе. Это был один из лучших докторов, что я знала. Просто у Германа была уже запущенная стадия...
      Стеша чуть было не выдала себя, но вовремя вспомнила, что их роман с рыжим гуру скрывался от "верной ученицы", чтобы ее не ранить. Хотя Кара, носившая в ту пору другое имя, очевидно, догадывалась. Но и сейчас ей, совсем не похожей на себя тогдашнюю, не хотелось об этом напоминать. А насчет болезни ей виднее: заразилась, честно отболела, излечилась и имела больше прав на эти воспоминания. И, значит, следовало принять на веру то, что тот доктор был одним из лучших.
      - А мне вот интересно, почему ты поменяла имя? - встрял уставший помалкивать под чужие сюжеты Глеб. - Необычное выбрала, однако!
      - Так это не я! - Кара как будто обрадовалась смене темы и принялась между делом смаковать и расхваливать Стешин пирог с малиной. - Меня так называли друзья родителей. Такие... беспечные милые люди. Казавшиеся счастливыми... Знаете, как это бывает: ребенком мы хотим уйти жить к веселым соседям от маминого занудства. Вот так и мне, хотелось легкости и хлебосольства благополучного дома. Они ездили в Италию. Вообще были необычными для тех лет. А имя, данное родителями... оно было совсем не про меня. И в двадцать пять лет я поменяла имя на домашнее прозвище. Так уж вышло. Но с этим прозвищем я в своей тарелке.
      - А Шалимов издавал Германа? - не унималась Стеша с дознанием. - Ведь у них столько пересечений! Я ж нашла текст в сети...
      Стефания принялась с жаром рассказывать о своей находке, но Кара опять болезненно нахмурилась.
       - Больной вопрос. Что же до Шалимова...Может, имя я и изменила, а вот по фамилии до сих пор Шалимова. Это мой бывший муж... не самая любимая тема для меня.
      - Бог с ним, с бывшим! - снова перебил Глеб. - А кто такой этот великий и ужасный Герман, над которым вы обе так трепещете?
      - Зришь в корень! - улыбнулась Кара, и от Стеши не ускользнула нежная ирония, к которой она обращалась к Глебу. "Она не принимает его всерьез", - промелькнула мысль, но тут же растворилась в накале разговора. Кара рассказывала простую и вечно близкую историю о том, как слабеющего Германа оставили все его шумные ученики и друзья. А Кара в этот момент тоже осталась одна, старательно доучивалась на заочном и отчаянно не знала, что делать дальше. Заблудшим душам сам Бог велел оказаться у Учителя. А в ее случае - вернуться... Но что она застала?! Пепелище.
      - Худющий, с лихорадочным румянцем, но продолжающий генерировать замыслы... Гера даже во время болезни был жаден до праздников. Сам еле дышит, а баламутит народ, чтобы в его альма матер организовали фестиваль балканского танца! Обожал сиртаки и вечно спьяну всех учил его танцевать... Помнишь?
      - Грандиозные сабантуи он любил, этого не отнять, - улыбнулась Стеша. - И вновь прибывшим девушкам всегда представлялся как Гарант. Гарант того, что с ними здесь не произойдет ничего предосудительного.
      - Только для себя он гарантом не был, - вздохнула Кара. - Удивительный оболтус, что касается собственного тела. Матушка его в диспансер загоняла - они ни в какую! Умоляла поехать к тетке в Крым - ему там все условия создали. Гера был любимчиком у родни. А он там только месяц выдержал. Потом и началась эпоха шарлатанов, о которых ты, видимо, слышала... Герман ими живо интересовался. Прежде всего антропологически! Ну как же: шаманизм - сила! И ведь он, такой интеллектуал, мог быть удивительно нечутким к подделке. Потом все-таки согласился пойти к моему доктору, который меня вылечил...но было уже поздно.
      - Как тебе удалось разобраться в его бумагах? - вырвалось у Стеши, живо вспомнившей дорогой сердцу захламленный Германов скворечник. - Помнится, у него были такие бумажные завалы... А эти старые картонные папки-развалюхи! Но ведь как он, шельмец, умел подать ценность каждой бумажки...
      - Что ты! Его книга "Род. Семья. Диагноз" была в полном порядке. Это был смысл его жизни, его детище... Как только у него появился компьютер, который ему собрал один из учеников, Гера тут же засел за текст, словно боялся не успеть привести его в порядок. Так что здесь все оказалось не так страшно. А вот тот материал, который он собрал о своей прабабушке - вот тут я попала, как кур в ощип! По замыслу это был целый кокон историй о предках, некоторые потомки которых ныне благополучно проживают за границей. Втайне Гера рассчитывал на состоятельных эмигрантов первой-второй волны. И на местные плоды генеалогических деревьев разной степени тяжести, интересовавшихся своей родословной. Но понятно, что это были маниловские планы! Без предварительного заказа надеяться на что-то было очень наивно. При этом материал он нарыл в архивах шикарный! Однако, увы, все это осталось в незаконченном виде. Княжеские сородичи местного разлива оказались невосприимчивы к родовой истории, но начали приходить письма из Франции, Герман приободрился, но как раз в тот момент его не стало... Я пробовала возобновить переписку, но тут на меня взъярилась Германова родня. Дескать, зачем берешь чужое?! Особенно бесновалась его сестрица... Ну что ж, я тогда просто оделась и ушла. Но матушка знала, как меня найти. И она это сделала год спустя. Я была поражена! Но она протянула мне какую-то жалкую авоську, в которой были напиханы как раз те рваные папки, и среди них самая аккуратная - о хористке Екатерине Чернышевой... И что вы думаете: до меня потом дошли слухи, что сестра Германа, после того, как на меня рявкнула, вдруг тяжело заболела. И матушка испугалась настолько, что решила, что я - ведьма и наказала ее дочь. Словом, мракобесие в полный рост, но в результате семья решила со мной не связываться и отдать мне то, что я так хотела получить... Выкупила, значит, у меня дочкино здоровье прабабушкиной историей. Что характерно, таким образом сработал провозглашенный Германом принцип силы предков!
      Кара замолчала. Лицо ее застыло в горестной маске:
      - Эх, ребята, если бы вы знали, как дорого мне стоили эти судьбы в авоське! Никогда не тащите с собой чужой крест - вам это выйдет боком. Никогда не увязайте в чужой жизни... Заботьтесь о своих потомках!
      - Ты даже не представляешь, как я тебя понимаю! - вырвалось у Стеши, которая тут же смутилась из-за своего драматичного накала. Но только сейчас она заметила, что в дверном проеме стоит Виктор, который приходил, поздоровался со всеми, но вроде как ушел в свою комнату. Ан нет, задержался... Заслушался их болтовней, что редкость.
      - Кстати, о пресловутом Шалимове! - бесцеремонно вклинился Глеб. - Это ведь к нему, надо понимать, предполагалось обращаться насчет сборника о мистических особняках. Эти твои таинственные "издательские круги"...
      Глеб с каверзным интересом смотрел на Кару, но нежная ирония в ее глазах исчезла начисто. Теперь в них блеснуло горькое самолюбие. Но лишь на мгновение.
      - Экий ты переменчивый, Глеб. То тебе про Шалимова, то про "великого и ужасного", то снова до бывших мужей снизошел. Когда мы познакомились с Шалимовым, мы были близки по духу. Когда расстались, он угрожал, что убедит органы опеки в том, что я гулящая наркоманка, и отберет у меня дочку. Обычная история развода, - усмехнулась Кара. - Между этими пунктами "А" и "Б" я успела разработать и подготовить несколько изданий серии "Адреса предков". Идея была моей, но когда дело дошло до воплощения, то моего имени и след простыл. История, точнее целый кокон историй вокруг Екатерины Чернышевой - книга, написанная мной по материалам Германа - должна была выйти, конечно же, в этой серии. Для нее я все это и затеяла! Это был символичный для меня проект: Герман и я - соавторы, пускай и посмертно для него. Но мне в этом было отказано. У Шалимова случился очередной приступ паранойи...хотя, стоп, я понимаю, что это уже лишнее! Буду придерживаться только фактов без толкований: когда книга была уже готова, он взъярился, что я в его издательстве пропихиваю вирши своих мертвых любовников... и опубликовал свою любовницу! Живую... на тот момент.
      - Почему "на тот момент"? Она тоже умерла? - выпалил Глеб
      - Все мы смертны, - усмехнулась Кара. - Глеб, да я понятия не имею. Просто... видишь, как аудитория легко отвлекается от сути. А я-то долго подвожу к тому, что текст, который нашла Фанни, про Екатерину Чернышеву - так это, скорее всего, отрывок из той самой многострадальной рукописи. А наше с Германом авторство потерялось где-то по дороге. Такие мелочи теперь мало кого заботят. Впрочем, не хочу делать предположения...
      Зато Стеша была на них мастерица. В ее голове не укладывались многие детали истории с Германовым наследством. Связь его текстов с тематикой Шалимовского издательства очевидна, но Кара походя запутала в своем рассказе связующие нити. И как же она собирается продвигать своему бывшему тему мистических особняков, если они на ножах? Тем не менее Стефания ей поверила. Еще бы - близнец по несчастью. Наконец, рядом есть кто-то, познавший ее книжные слезы! В глубине души она еще боялась избежать прорыва своей горестной плотины. По привычке, выработанной в горькую эру неудач, оборонялась от напрасной надежды. Но сегодня душевный предохранитель перегорел. Давненько она не встречала единомышленников, что всегда были для нее ценнейшим даром судьбы. Как тут не взвихрить эйфорию совместных планов... Расставаясь с гостями, обновленная "Фанни" все никак не могла наговориться с ними в прихожей, ревниво выговаривая Глебу за то, что он не посвятил ее раньше в свою дизайнерскую задумку о призраке! Но ведь это именно она, Стефания, в этом дока! Реальных историй для основы замысла тьма: дымчатая дама в сиреневой шляпке, которая являлась только детям, или читающий призрак, переворачивающий страницы, и огонек, поднявшийся при этом над свечой...
      Есть такие выдающиеся гости из потустороннего мира, которых просто грех не увековечить.
      Глеб ликующе перескакивал этап замыслов и их осуществления и звал всех осенью в Париж. Его добрый камарад уезжает в путешествие и может оставить ему на две недели свою мастерскую, где "мы поместимся все вчетвером. Бесплатно! На Монмартре!" Мы-то сами пока не призраки!
      Воздух был наполнен эндорфином. Замыслы, прожектерство, замки на песке. Это самое лучшее состояние в жизни - зачатие!
      Когда гости ушли, Стефания первым делом бурно и сбивчиво принялась рассказывать о нечаянных сегодняшних радостях мужу. Но Виктор не спешил ответить на порыв. Он озадаченно чинил электрический чайник, который давно барахлил, и, вот, кажется, сегодня сломался совсем... Была бы это самая большая беда! Кара порекомендовала Стеше хорошего доктора! Может, наконец, это тот, кто надо?! Но Витя словно не слышал ее.
      - Она не будет твоим соавтором, вот увидишь, - сказал он, ковыряясь в проводках и словно желая ее позлить.
      В такие минуты лучшее - это не спорить. Потом, позже причина обострившегося внезапно пессимизма раскроется. Пока Стеша уселась помечтать на балконе. И мимоходом улыбнулась: надо же, "девочка Германа" все также ломает электрику... Имя сменила, а электричество по-прежнему от нее искрит. Забавно. Теперь ее зовут Кара! Любое иностранное имя претенциозно, но чем бы дитя ни тешилось, как говорится. Мир тесен, и эта теснота божественна! В бурлении новых замыслов как-то померкла странная просьба Кары - познакомить ее с Ликой Потоцкой. Интересно, зачем? Впрочем, ради Бога! И все же - из-за чего надулся Витька? Из-за туманной истории с Шалимовым? Старая песня - муж не верит, что семейный конфликт однобоко уродлив. А Стеша верила! Потому что была большей частью на стороне женщин. Помилуйте, но это же Россия-матушка! Есть здесь, конечно, отдельные страдальцы мужскаго полу, обобранные бывшими женами, но по сравнению с пострадавшими ... как там, в старом советском хите: "Вот стою я здесь, простая русская баба, мужем битая..." Нет, "битых баб с прицепом" несоразмерно больше!
      Впрочем, в данном случае статистика мимо. Кара в юности и сейчас - два разных человека. Тогда она была симпатичным дружелюбных очкариком. Бестолковой, некстати напевающей, хотя ей медведь на ухо наступил. А теперь она - орлица с израненным взглядом. Сила и надлом.
      Однако близость Шалимова, известного издателя, интригует. Но выспрашивать больше - неуместное любопытство для первой встречи после стольких лет... Она и так немало рассказала.
      Почему-то в тот момент казалось совершенно неважным знать, кто был нечаянным проводником судьбы. К кому пришла Кара на ту достопамятную вечеринку? Виктор уже в спокойной риторике, но по-прежнему не доверяющий новой знакомой, пытался это выяснить и вновь начинал закипать:
      - Неужели ты не поняла, что тебя снова собираются использовать? Только на сей раз тонко и по-умному. Не так как Паша, твой босс... но от того хотя бы прок был. Он тебе деньги платил. А здесь история явно повторится как фарс.
      - Да почему ты так решил? В чем она хочет меня использовать?! Просит познакомить ее с Ликой Потоцкой? И что? Разве Лика у нас недосягаемая звезда?
      - Если не хочешь сделать правильные выводы из происходящего - тогда болей. Но не жалуйся и не плачь при мне. Ты не можешь выкарабкаться из одного недуга, как уже жаждешь увязнуть в новом. Тебе пора научиться отделять зерна от плевел. Хотя бы не принимать первых встречных на веру и не открывать восторженно перед ними все двери. Была ты с ней едва знакома в прошлой жизни, и что? Но ты в своем репертуаре! Как же не наступить на свежие грабли - "нам предложили нового доктора"! Гип-гип-ура! Тебе, видимо, мало той толстой каракатицы, которую тебе так любезно уготовила Лика. И ведь из лучших побуждений!
      - Но, Витюш, теперь вообще, что ли, ничьих рекомендаций не слушать?
      Виктор не ответил. Он по-английски вышел из разговора.
      
      8.Ангел особого предназначения
      
      Глеб никогда еще не попадал в такую переделку. Весь предыдущий месяц он работал, как оглашенный, над своим новым проектом. Он немного приврал Каре и своей сестрице: идея с мистическим дизайном пришла ему в голову раньше, но лишь с появлением таинственной любительницы Сен-Жермена образ обрел зримую форму. Да, призрак должен быть эротичным, возбуждать воображение и расширять сознание. Нежный психоделик! Без всякой химии. Вот суть Глебовой новой концепции. Надоело воспевать индустриализацию и соц-арт! Может, и название фирмы поменять...
      - Куда ж тебя понесло опять, сердешного! - увещевал его Марк, незаменимый мастер по новым световым технологиям, ныне гордо именующий себя лайт-дизайнером. Сам-то он упивался своей мечтой - прозрачной светящейся "Тайной вечерей! Но это было лишь в амбициозных планах. А пока вечеря была куда скромнее. Так, вечерок в количестве одной фигуры. Прозрачное светящееся панно. Но неожиданное! Включается по датчику движения. Заходишь в комнату - и в воздухе появляется светящийся мираж! Обнаженная маха, пишущая обеими руками. Воплощенная мудрость Земли и Неба. Похожа она, разумеется, на Кару, ибо за основу взята ее фотография. Призрак всегда имеет земную предтечу...
      Марк с ироничным подозрением встретил сюжет, но воспроизвел его классно. Хотя в свойственной ему ворчливой манере приговаривал, что труд его быстро обесценится, потому что нынче любой ребенок может нарисовать себе светящуюся картинку на светонакопительном пластике. Но мастер есть мастер, ему ворчание помогает "строить и жить"... Заказчик на эту игрушку нашелся давно, но все никак не мог решиться на шикарное расточительство. Вдруг он неожиданно развелся с женой, обозвав ее зарвавшейся от денег Валькирией. И тогда в знак шальной мужской свободы в доме, наконец, поселился дух раскрепощенной женской энергии. Немного необычно. Но и интерьер дома был необычный, не какая-нибудь холостяцкая нора. Конечно, хозяина элитной недвижимости, пришлось поуговаривать. На философские и духовные практики он не очень повелся. Упростили до "ангела, приносящего удачу". Это была строчка из песни его любимой группы. Все остались довольны. Задача была изнурительной, но достойной. Все вышло, как задумывалось. Причем в рекордные сроки - заказчик торопился, и вскоре стало ясно, почему. Загвоздка в том, что на подходе была следующая жена. Но этому факту Глеб как-то не придал значения. А вот Марк встрепенулся и справедливо заметил, дескать, а не глупость ли мы лепим: под нос новой хозяйке дома - голую соперницу? Глеб возражал, что призрачная дива поселится в кабинете хозяина, на мужской половине дома, поэтому ревновать новой жене будет не с руки. И оголенность ее не оголтелая, пардон за каламбур, а вкрадчивая, деликатная. "И вообще, представь, женится бывалый моряк с татуировкой русалки - неужто супруга будет требовать свести картинку?" Но Марк все равно негодовал и нервничал, а Глеб разворачивал житейскую логику другим боком: мол, появление женщины в жизни мужчины - это всегда непредвиденные траты. И наше панно, даже если не приглянется новой хозяйке, то в потоке этих трат покажется незначительным уроном для бюджета! Ко всему прочему, женитьба непременно привлечет в дом новых гостей, а это - реклама содеянному шедевру!
      Допустим, все так. И даже новоиспеченная невеста Наденька ничем не докучала, оказавшись миролюбивой и не сующей нос куда не надо. И вот уже заказчик раскуривал сигары со своими новыми корешами-дизайнерами, которые пытались втюхать ему новые фишки. Сетовал на то, что он так хотел бы показать изысканную световую инсталляцию своим французским партнерам - о, французы знают толк в таких проказах! Но пока длилась недолгая идиллия, произошел печальный конфуз. С призраком познакомилась прибывшая погостить матушка бизнесмена-эстета. Нечаянно, разумеется. И от неожиданности она упала и сломала шейку бедра. Тут надо заметить, что мама, в отличие от подруги, не отличалась покладистым характером. Но теперь она из-за увечья воцарилась в доме и... незамедлительно вбила мощный клин между Наденькой и своим сыном. Сын, конечно, пытался сопротивляться. Но вдруг озаботился другой семейной проблемой: а что если призрачная последовательница Сен-Жермена нанесет вред еще и его детям? Испугаются, заикаться начнут... Ну его, от греха подальше, эту игру в призраков...
      И вместо того, чтобы получить манящий гонорар, на который у каждого были грандиозные планы, Глебу с Марком пришлось демонтировать свой шедевр. С чем они никак не могли смириться. Для Марка это должна была быть большая веха, а вышло, что ангел принес не удачу, а совсем наоборот! Мастер был повержен. Глеб чувствовал себя в ответе за провал. И обоих грызла смутная догадка о том, что зря привлекли портретное сходство. Какая-то темная сторона скрывается в прототипе...
      Марк не выдержал первым. Сначала боролся с отчаянием и хотел перенести свой шедевр в их лофт, служивший и офисом, и жилищем. Шанс, что несколько человек увидят - и то хлеб. Глеб был тронут и хотел было выделить коллеге неустойку из своих чахлых запасов. Но Марк вдруг завернул совершенно необычную для себя речь:
      - Послушай, ну ее к лешему, эту тетку! Я не знаю, кто она тебе. Может, просто баба красивая, а, может, человек хороший. Но по мне так лучше не идти против судьбы. Одному человеку она уже жизнь испортила. А вдруг... тебе испортит? Ты ведь живешь здесь! Да и всему делу навредит.
      - Марк, ты еще скажи, что она на нас порчу навела! Я понимаю, ты расстроен, но не впадать же в бытовую магию!
      - Но это никакая не магия. Нельзя изображать призраком живого человека. Я ошибся... создал дурную примету. Очень дурную! Знаешь, есть такая штука... видения критических состояний. Когда тот, кто при смерти, является своим близким. Мы сдуру это устроили! Твоя подруга теперь может умереть, понял? Это я по-простому тебе объясняю, но обратное тоже верно.
      Глеб ушам своим не верил: земной, разумный Марк - и вдруг дремучие суеверия, да еще с логическим вывертом!
      - Что значит "обратное"? Ты считаешь, что твое панно может вызвать смерть Кары? Марк, не впадай в мистические бредни! Давай считать, что сходство с оригиналом в этом портрете не намеренное. Его создавал ты, а не я, а ты даже не видел Кару своим глазами. Только фотку! Так что это никакое не привидение. Если тебе от этого будет легче... Мне лично нет! У меня, кстати, сестрица, привидениями профессионально занимается. Клянусь - узнаю, как всех нас обезопасить! А пока давай не будем киснуть.
      - Мне не нужны твои сестрицы! Я и без них знаю, что мне делать.
      И Марк исчез. Он был упрямцем, но как профессионал - безупречен. Его увлекли новые технологии. Неудачу в перспективном он воспринял крайне болезненно. Глеб обескураженно бродил по мастерской и был раздираем желанием тоже куда-нибудь сбежать - но одновременно выбирал лучшее место для панно, которое он про себя называл "Ученица Сен-Жермена"... Это ж надо было выдумать такую ахинею! Неужели Марк во все это верит?! Но когда темнота сгустилась, мысли непроизвольно приняли иное русло: верит даже тот, кто в здравом уме... во всяком случае, был до сего момента. И опасения его по-странному противоречивы: эманация Кары опасна, но не только для других - для себя самой тоже. Что, однако, все это значит? Он ничего не знал о видениях критических состояний, да и все это его не волновало бы, если бы... он сам не чувствовал какой-то пугающей ноты. В чем, конечно, Глеб никогда не признался бы себе, но Марк своим бегством "разрешил"...
      Нет, только этого не хватало - впасть в мистику! Наверное, это все игры пресловутого графа Сен-Жермена, о котором Глеб слушал в полуха. Его рука мусолила телефон, но он не хотел тревожить Кару в поездке вопросом "жива ли, здорова". Она уехала в какую-то милую провинцию провести с друзьями маленькую экскурсию по местам силы - так она это называла. Подробности, как всегда, ускользнули из памяти Глеба. Она, конечно, звала и его, но дела, обернувшиеся крахом, задержали его в столице. "Прекрасна и неутомима!" - подумал он мимоходом. Кара и вправду была уникально легка на подъем. Это была не столько знакомая всем здоровым организмам тяга к путешествиям, это была миссия! Любой городской закоулок становился для Кары зачином для архитектурно-исторической истории. А если он был ей не знаком, он становился предметом страстного изучения. Повествуя о своих любимых местах, она расцветала. И Глеб не столько вникал в суть, сколько наслаждался самой риторикой, симфонией голоса и удивительных подробностей бытия, сливающихся в мощный красивый поток. Он вспоминал, как в их первое свидание Кара, вначале смущенно преодолевая свое заикание, потом вдруг легко вышла из его прокрустовых берегов, и Глеб почувствовал, что он для нее уже не чужой. Ведь известно, что в спокойном состоянии этот речевой затык исчезает... И такое доверие для него, обычно не думающего о подобных вещах, стало обезоруживающе трогательным...
      При этом ее никак нельзя было назвать слабой. Кара была абсолютно чужда физической усталости. Идеальный экскурсовод! Глеба это даже поначалу смущало: ведь хотя бы по праву полового превосходства он должен быть более выносливым, ан нет: Каре он безнадежно проигрывал. В пеших прогулках ей не было равных. Бесконечно подтрунивая над собой, Глеб быстро смирился со своим поражением. Стыдно, конечно, что его победила женщина. Но женщина в отличной спортивной форме, что слегка извиняет проигравшего. О спорте она, кстати, никогда не упоминала... Вообще не ее тема! "Не женщина, а супер-агент, - усмехнулся про себя Глеб. - Обычно барышня чрезмерно образованна и хрупка, или же - крепка и подтянута, но по части искусств табула раса. Либо то, либо другое. Хотя не для того ли был преподан урок Сен-Жермена, чтобы явить всесторонне развитую личность?"...
      Итак, Ангела, приносящего удачу, подвергли сомнению. А существует ли такое в метафизической парадигме? Божественное провидение, благая весть - вот ангельское предназначение. А удача - она ведь порождение земных сил, не так ли? Нет, не совсем так. Удача - это результат тонкой договоренности между светлым и темным. В ней все же есть толика дьявольской игры... не так ли?
      Размышляя и споря сам с собой, Глеб решил, что действие светящегося призрака просто еще до конца не понято. Заказчику до него надо дорасти, чтобы он не демонизировал случайности. Его матушка могла упасть где угодно. Хрупкие кости и дурной характер - события были предрешены. Не в светящемся рукотворном призраке дело, а в предпосылках. И если посмотреть на стечение обстоятельств со всех сторон, то, возможно, образ Кары спас чудную Надю. Вовремя выхватил ее из змеиного клубка. Неравный брак мог бы сломать ее, тем более, что предыдущая жена ушла нехорошо, не по своей воле. Надя не пиранья, а такие в мире денег редко живут хорошо. Сейчас эта прекраснодушная трель звучит наивно, но сколько таких историй... Жаль только, что за эту "гуманитарную" услугу маленькая фирма Глеба ничего не получит. Но это... как посмотреть! Пока надо мудро, по-кутузовски отступить. И подумать.
       Вопреки суевериям, Глеб повесил панно в своей жилой мастерской. С датчиками он мудрить не стал - это все баловство, пускай включается по старинке. Его жилище сразу обрело ауру интеллектуальной фривольности, о которой они хохмили с Карой. Но почему нет? Почему бы не вспомнить великие традиции Тулуз-Лотрека и Ван Гога? Хорошо забытое прочтение древнейшего ремесла - жрица любви и подруга художника.
       А если вспомнить о ритуальных совокуплениях служительниц разных культов... Словом, жрица всегда имеет эротический подтекст. Что с того, что с развитием поп-арта и кинематографа обнаженное тело потеряло сакральность в глазах толпы. В действительности оно все то же, по образу и подобию! Главное в этом замысле - балансировать на тонкой грани, памятуя о темной стороне медали, о демонессах-суккубах, иссушающих и губящих. Но те высасывают из смертных сексуальную энергию, а Глебовы призраки - этакий новый пин-ап! - напротив, будут подпитывать и будоражить...
      Но делиться хорошо забытыми "передовыми" взглядами надо вовремя. Чтобы не стать посмешищем. Глеб прибережет их для эффектных анонсов и пресс-релизов.
      К тому моменту, когда забрезжил рассвет, у него созрело несколько горячих предложений для самых авантюрных клиентов. Без совета мудрой сестрицы не обошлось - она дала наводку на свою старинную товарку по "призрачным" делам, которая ныне обреталась администратором галереи. И уже через день они вместе с одумавшимся и вернувшимся Марком, давеча так рьяно отвергавшим помощь Стефании, отправились в одно укромное место. Заказ был получен! Надо было привлечь народ в этот тихий омут. Теперь здесь поселятся прекрасные светящиеся призраки девушек с улицы Красных фонарей.
      - А ведь меня навела на мысль та самая женщина-дурная примета! - торжествовал Глеб, потрясая картинкой, которую выпросил у Кары.
      Марк не торопился капитулировать в споре. Новые идеи в форме хорошо забытого старого - или точнее сказать древнейшего - он воспринял поначалу очень зло:
      - Слушай, Глеб насущный, ты меня достал со своей попсой ради жалкого баблишка! Я, между прочим, мастер, у меня свой стиль. Я - это бренд!
      На последней фразе могла начаться легкая потасовка, Глеб "насущный" это знал и не перечил, ибо Марк был намного сильнее его. Потом ходячий бренд долго разорялся, что "вот только проституток ему не хватало увековечить", и как можно так опошлять его искусство, его новый метод, который... "ради этого он осваивал, что ли?!"
      Потом Глеб достал трепетную коньячную заначку. Потом поставил перед Марком любимый им экспрессионизм в виртуозно смешанной технике. Ту самую акварель, что взял напрокат у Кары, где была изображена пригубившая кофе мулатка в витрине знаменитого амстердамского квартала. "Давно уже символ, а не злачное место. Теперь это не проститутки, а дамы с камелиями, если хочешь. Это уже ретро и одновременно дух стремительного экстравагантного, шизоидного и невероятно творческого города... Забудь о ремесле этих барышень, их истинное предназначение - бередить и радовать наше воображение".
      О Лотреке и Гогене он проповедовать не рискнул - Марк был гораздо более подкован в живописи. Выпив и смягчившись, мастер начал медленно поворачиваться в сторону предложенного замысла, вспоминая милый сердцу Амстердам, и удивительный зал ожидания в аэропорту, где вокруг репродукций фламандских мастеров летали световые амуры. "Таких бы сказочных персов в чью-нибудь детскую - вот какой заказ надо нарыть!" Потом с высокомерной брезгливостью рассматривал кофейную мулатку, потом, шумно вздохнув, смирился и помрачнел. Хороший знак! Когда предстоит много работы, он всегда молчаливый и сосредоточенный. И Глебу это нравилось. Творческая энергия - она та же удача, те же драгоценные винные пары, та же выжимка из философского камня. Быстро выветривается, если ее не беречь.
      
      9. "Звезда Давида"
      
      - Если честно, больнее всего мне слышать от давних знакомых ноту "мне бы твои проблемы". Иногда это сквозит в интонации, иногда говорится прямо. Например, "зато у тебя муж есть". И еще что-нибудь есть, чего у другого нет. Раньше мне казалось, что люди, которые не уточняют свою онкологию - они стесняются. И только на себе поняла: не говорят, потому что некому слушать. Почти никто не хочет в это вникать, пока сам не переживет. Не дай Бог, конечно...
      - Но у тебя же под вопросом! Нельзя сдаваться!
      Стеша очень жалела, что снова соскользнула на этот запретный разговор. Равнодушие, конечно, ранит, но и несгибаемые призывы сегодня тоже утомляли. А Кара, похоже, была борец. И в разговорах с ней приходилось по новой описывать круги ада, чтобы живописать, как Стефания честно борется. Но хотя бы недельку-месяц просто пожить, а не бороться! И еще... доктор, рекомендованный Карой, оказался очередной болезненной осечкой. Стеша понимала, что рассказывать об этом нельзя, во всяком случае, сейчас, пока обида и гнев кровоточат внутри и могут невзначай задеть Кару. Но ведь все равно придется. Хотя лучше не рассказывать вообще! Этот доктор помог ее дочке. А врач, который вылечил твоего ребенка, - фигура сакральная, без вариантов.
      И все же... Стешу захлестывала волна отчаянного вопроса: как можно было подсунуть такого спесивого антипода?! Противоположность всему тому, в чем Стеша так нуждалась... Неужели еще несколько лет назад он был радикально другим? Но так не может быть! Что же произошло... как он вылечил девочку, если он холодный омерзительный монстр? Может, это просто Стефании тотально не везет? Может, на ней проклятие, прости господи за идиотизм?
      По иронии судьбы накануне злополучного визита они с Карой часа два трещали о высоком по телефону, и та ей поведала о своем личном еврейском вопросе. Не складываются с этой нацией отношения - и все тут. Никакого предубеждения, боже упаси! Даже толика крови еврейской есть по матушкиным предкам, а дипломатических отношений нет. И вот, войдя в кабинет к хирургу, первое, что увидела Стеша - это звезду Давида у доктора на шее. Этот кулон был такой вопиющей нестыковкой с тем, что рассказывала Кара, и потому... в эту минуту Стефания проиграла раунд. Ей вдруг стало казаться, что ее крестик на шее очень раздражает и без того раздражительного господина. Впрочем, все это чушь и предрассудки! Религиозные символы совершенно не причем! Стеша себя долго уговаривала, но так до конца не уговорила. Смятение упрямо настаивало на мистике. Меж тем на редкость противный всему живому господин разбил ее защиту в пух и прах:
      - В вашем случае я не возьмусь за органосохраняющую операцию. Ищите другого врача, который рискнет вашим здоровьем.
      О тех препирательствах, что предшествовали этому приговору, Стеше и вспоминать не хотелось. Она - вот наивная! - осмелилась напомнить злому доктору, что больной некоторым образом имеет право на мнение как системно мыслящий человек.
      - Как системно мыслящий человек, - с презрительной издевкой повторил хирург, - вы должны понимать, что умираете.
      Смертельная угроза была не нова, поэтому Стефания оставила привычное отчаяние на потом. А в тот момент, когда вышла из кабинета, она вспоминала собственные слова из истории одной семьи, которую написала несколько лет назад, в те счастливые годы, когда заказы сыпались на нее, и она даже ими делилась с пишущей братией. В этой истории она любовно описывала местечковых лекарей, которые должны были быть на голову выше других докторов просто, чтобы выжить. Народ рассеяния должен все делать лучше, чтобы не прогневить титульное население. Элементарная логика, но иудеи - особый случай. Они не избежали страшных катастроф геноцида, но скорее потому, что в своих сферах деятельности уж "слишком" преуспевали. И богатели. И этот парадокс - уже отнюдь не элементарная логика, а страшные законы стаи, власти и зависти. Но в глубине души Стеша простодушно верила в магию еврейского врача. Нынешний крах излечил ее от этой невинной формы национализма.
      Но ей было так остро, так по-детски обидно! Она написала две книги семейных историй, а так как не умела творить без полного эмоционального погружения, то пропиталась еврейской трагедией до полнометражных драматургических сновидений. Ее же собственная трагедия, крошечная в масштабе нации, не тронула...отдельно взятого ее представителя. Разумеется, он - всего лишь паршивая овца в стаде. Но ведь когда-то именно такая овца... впрочем, она не верила Витиной версии о том, что одной из тайных личных причин холокоста стали еврейские врачи, залечившие родительницу Гитлера до смерти. Стеша полагала, что в таком случае бесноватый фюрер уничтожил бы именно эскулапов, а ведь дело врачей устроил как раз отечественный диктатор. Или все тираны питаются мыслями из общей чаши мирового зла...
      А, может, этот хмырь как раз из-за глубоко запрятанного генетического страха берется только за стопроцентно удачные операции? Надежный способ для среднего хирурга прослыть хорошим.
      Как бы там ни было, Стеша была во власти иррациональной обиды, а это губительно для риторики. Поэтому она не стала дискутировать со "звездой Давида"... и после него отправилась прямиком на встречу с Карой. Ведь сама так запланировала, думала, ей будет что рассказать. Думала, что доктор даст ей надежду. Теперь она вяло соглашалась с тем, что "не надо сдаваться", а на самом деле хотела хитро дезертировать с поля боя. Но схитрить удалось не ей.
      - А ты не видела призрак Сен-Жермена? - невзначай, словно о нашумевшей премьере, спросила Кара.
      - Знаешь, это не моя епархия, - разочарованно отозвалась Стефания. - У светлейшего графа хватает исследователей. Я не изучаю призраки известных и легендарных персон. Зачем ступать на скользкую почву спекуляций...
      - Погоди, не отрицай! Ты знаешь, что в Питере, в Графском переулке, где он останавливался, когда приезжал в Россию, видели его призрак? Разве тебе было бы неинтересно как исследователю его увидеть?
      Стеша вздохнула про себя: "Ну, вот, начался маскарад..." Она думала, что Кара умнее и масштабнее праздно любопытствующих, которые, заслышав о парапсихологии и мистике, валили в цветистую кучу Блаватскую, тамплиеров, теософию и до кучи Леньку Пантелева с бурятскими шаманами.
      - Если возникнет оказия, я, конечно же, не буду избегать встречи с призраком Сен-Жермена, хотя и не думаю, что это добрый знак. Для графини из "Пиковой дамы" эта встреча, как известно, вышла боком... С другой стороны, она ведь дожила до старости, что в наших краях можно считать удачей. Но к чему вообще твой вопрос?
      - Не хочешь в Питер съездить? У меня там хороший знакомый...
      - Чтобы, невзначай прогуливаясь по Графскому переулку, повстречать привидение? Не смеши меня! А просто так съездить - это для меня теперь роскошь. Езжайте с Глебом!
      - Он занят в эти дни. А у меня будет там вечер в литературном кафе.
      - И ты все это время молчала?! Вечер - это же замечательно!
      - Я ведь понимаю, что тебе сейчас не до вечеров...
      - Терпеть не могу, когда так говорят! Мне всегда до всего! Даже если я не в состоянии туда доползти.
      Осколок досады впился в Стешино эго: Кара только что вернулась из поездок в Углич и Калязин, где показывала красоты Золотого кольца кому-то из приятелей. И вот уже собиралась в Питер! А Стефания нынче не едет никуда... Однако Кара была не только непоседливой, она, несомненно, была еще и талантливой. Стефания поначалу настороженно знакомилась с ее творениями, потому что и здесь Кара была "двоерукой", как упомянутый великий граф-мистик, то есть писала и стихи, и прозу. Стеше была интересней проза. Литературных "двустволок" она до сей поры не жаловала, а поэтесс и вовсе сторонилась. Но Кара была интересней как раз в стихах. Ее сценическая подача была демонической и излишне театральной, но Стефания полагала, что со временем эти излишки энергии вольются в слово. Впрочем, именно эти "излишки" надо было благодарить за то, что Стеша хотя бы изредка начала выползать в свет. Она, конечно, боялась. Боялась кровотечений и обморока на людях, не оставалась на фуршеты и трусливо просила Витю, чтобы он отвез домой. Лошадиными дозами глотала лекарства. Но она начала преодолевать свои страхи. Пусть очень медленно, мучительно и болезненно. И в утренних слезах уже не бездействовала, а искала своего врача. Есть пять стадий принятия неизбежного: отрицание, гнев, торг, депрессия, смирение. Кажется, у Стеши они перепутались в один страшный клубок и ходили по кругу. Но движение все равно лучше стоячих вод...
      Отношение к Каре в литературной тусовке было двойственное. Иначе и быть не могло - слишком она выбивалась из стаи. Разрезала собой пространство, как говорил Глеб. Два фундаментальных образования, всегдашняя готовность просветить, придти, показать, быть первоклассным гидом и экскурсоводом. Особенно, что касалось авангарда и модерна. Кара фонтанировала именами и фамилиями, многие из которых Стеша к стыду своему никогда и не слышала. По интеллекту она была на две головы выше прочих, писать начала недавно, но была очень плодовита. Быстро сходилась с людьми, завоевывая их расположение готовностью к искрометным посиделкам в кафе, а также любила выступить с анализом произведений начинающего автора, и при этом не облить его грязью. Большая редкость в пишущей среде!
      Кроме того, редким был и ее кругозор, позволяющий ей выступать в роли докладчика на мероприятиях, претендующих на научность. И что немаловажно, у Кары хватало энергии еще и написать обо всем этом. Теперь, когда литературой могли зарабатывать единицы, пишущий люд был одержим продвижением. Оглаской и рекламой. С паршивой овцы, как говорится... Тайно или явно всем хотелось, чтобы писали о них - а не они о ком-то! - а востребованное уже может претендовать на ремесло. Что ж, Кара это быстро почувствовала. Она могла написать практически о любом событии в мире искусства, будь то кинопремьера, выставка живописи или тонкости перевода современной немецкой поэзии. Но, можно представить, как эта универсальность могла раздражать ревнивых завсегдатаев литературного круга. Извечные вопросы толпы "откуда она взялась и чего хочет" никто не отменял. Особенно злились дамы, которые до сего момента считали себя значительными фигурами в литературной иерархии. Оно и понятно. Стешу, однако, более интересовали другие вопросы. Не откуда Кара взялась, а зачем? Не чего она хочет, а почему решила получить желаемое, распахивая столь бесперспективную теперь ниву. И, в конце концов, почему она относится ко всей это своре так серьезно...
      - Ты занимала высокую должность в престижном журнале. Неужели у тебя не осталось знакомств и связей?! - удивлялась Стеша. - С твоими знаниями и энергией ты можешь работать и в музеях, и в галереях, и преподавать в пяти вузах...
      Вопрос сам собой увядал к тому моменту, как был произнесен. Стефания, конечно, понимала все и сама. Кара устала быть в системе. А свобода нынче оплачивалась плачевно. Что же до нужных знакомств, то... некий магический круг был очерчен вокруг них. О них Кара не распространялась. А Стеша тем временем ждала обещанной протекции в издательство. Но Кара с этим не торопилась, что тоже было объяснимо: ведь не она пообещала, а Глебушка истолковал... К тому же у нее возникли некоторые замечания по рукописи - и Стефанию кольнуло разочарование. Она до сей поры была уверена, что мелкие придирки - удел бездарностей, но Кара-то не из них... Впрочем, это были мелочи в сравнении с тем, что тема издания почему-то вечно съезжала куда-то мимо лузы. Кара начинала зачем-то менять замысел, предлагала непременно включить и питерские особняки. Или вспоминала шедеврального фотографа, которому непременно надо поручить сделать фотографии для издания, потому что лучше него никто... Едва Стеша изумленно отбивалась от "питерской" идеи: "Это ведь полноценная отдельная книга, если не двухтомник. Такой город нельзя делать частью целого!" - сразу появлялась другая словесная тропинка для лирических отступлений.
      "Она не будет писать с тобой книгу". Витька как припечатал. Черный маг! Но зачем, зачем?!
      Но сегодня тема книги, к счастью, так и не всплыла. Чего трепаться попусту - только последние шансы судьбе портить. Кара после отказа Стеши составить ей компанию в поездке старательно делала вид, что она, разумеется, найдет других попутчиков. Но тон беседы поблек. "Нет у нее никаких попутчиков, - вдруг подумала Стеша. - Просто из гордости не хочет показаться одинокой".
      - А ты Михалну позови. Они же с Максом тоже в Питер собирались, - упомянула Стефания ушлую семейную пару, без которой не обходились ни одни литературные посиделки.
      - О чем ты! Они давно на мели. Тут ведь такой курьез случился - не поверишь. Я Михалне на день рождения подарила набор ароматных свечей. Давно еще из Италии привезла. Через несколько месяцев они пришли ко мне в гости в новогодние каникулы и принесли мне в подарок... мои же свечи! Мне стоило больших усилий, чтобы себя не выдать. Я понимаю, возраст! Забываешь, кто, что и когда подарил, надо составлять график круговорота подарков в природе... - расхохоталась Кара.
      - Даже не знаю, что сказать, - усмехнулась Стеша. - Ты думаешь, это от бедности?
      - Я думаю, что в любом случае мне не стоило их конфузить...
      - Мне всегда интересно в подобных случаях, где заканчивается обыкновенная оплошность и начинается глубокое безразличие к тебе. Или даже подспудное желание показать свое пренебрежение. Впрочем, с некоторых пор я предпочитаю думать, что это просто отмирание мозговых клеток, неминуемо приводящее к деградации личности. Так что Бог с ними, со стариками, - весело закончила Стеша.
      А про себя подумала, что дело совсем не в возрасте. Иные старики дадут нам фору по всем жизненным показателям. Но Стефания вовремя спохватилась и перевела тему на житейское, потому что Кара была склонна зависать в пространных обсуждениях литературных склок. Но сейчас это было бы так некстати!
      Однако сегодня темы менялись непредсказуемо.
      - Скажи, ты продолжаешь... свои исследования? В смысле - призрачные опыты, или прости, если я это неправильно назвала!
      Кара смущенно дотронулась до уголков глаз, словно упреждая появление слезы.
      - Да... как сказать. Продолжаю - громко сказано, - отозвалась Стеша, осторожно следя за собеседницей. - Точнее будет сказать, анализирую ранее накопленный опыт. Сама понимаешь, чтобы продолжать, необходимы условия. Так сказать, материальная и информационная база. Но главное - надежная компания. В одиночку вообще такие вещи не делаются, нужна объективность неведения, и здесь необходим тот, кто толком не знает, куда и для чего вы направляетесь. Но даже при нынешнем совершенстве аппаратуры, охота на привидений - это, прежде всего, случай. Я вот, например, точно знаю, что в квартире моих родителей есть призрак. Совершенно безобидный, уютный даже. Этакий домовой, гений места. Неосознанно я чувствовала его с раннего детства. Но что я с этим знанием буду делать?! Ну, пыталась я записывать ночами эти скрипы или промельки неясных очертаний. Но какая тут может быть запись?! Это ж все на уровне шестого чувства... Я давно поняла, что гораздо важнее доказательной базы адекватное описание и анализ личного эмпирического опыта. Можно сказать, это откроет нам новые горизонты в изучении психофизики и психосоматики. Причем не только человеческой - животные гораздо чувствительнее многих из нас к метафизической компоненте бытия. Я даже считаю - пускай это пока круги на воде! - что призраки могут помочь нам разгадать сигналы нашего тела, которое всегда предупреждает о наступлении болезни. Тонкая грань, когда стрессы и драмы нашей жизни готовы материализоваться в физический урон, и порой непоправимый, - именно она делает нас чувствительными к метафизике. А мы так преступно беспечны в этот момент!
      Стеша умолкла, на минуту погрузившись в выстраданный опыт, который была пока не в силах внятно уложить в логику сознания. Ей не хватало профессиональных знаний, и был катастрофически нужен единомышленник - спец в естественнонаучной области. Она молилась о его появлении. Кто еще воспринял бы эти бредни всерьез...
      - Послушай, ты можешь изучить... мое привидение? - тихо спросила Кара. - Иначе я, наверное, сойду с ума.
      - Твое? Что ты имеешь в виду? У тебя в доме призрак?! - изумилась Стеша.
      - Мне просто... нужно здравое объяснение происходящему. Ты ведь сама говоришь, что хочешь найти всему логичную подоплеку.
      - Логичную, но вовсе не обязательно земную. Если когда-нибудь найдется всего лишь сугубо материальное объяснение феномена призраков... всех их многочисленных разновидностей, то... Надо признать, я буду разочарована.
      - Я бы предпочла любое объяснение, которое прояснит мои дальнейшие действия. И засвидетельствует, что я не сумасшедшая.
      Потом Стеша жадно слушала и ушам своим не верила. Ведь именно подобную историю она хотела когда-нибудь описать! Пропавший брат, призраки-посланцы от бабушки Алины, зловещий бывший муж... и на горизонте маячат "фигуранты" из книги Германа! Казалось бы, ничто ни с чем не связано, но именно потому так и кажется, что связующее звено - психика странной женщины, которая сменила себе имя, а значит - судьбу. Кармические нити перепутались. Как и у некоторых персонажей книги о мистических особняках Москвы... И это было ее автору дороже всего.
      - Значит, давай уточним! Первый раз демонстрация призрака случилась, когда ты думала, что брат вернется. А что на это указывало?
      - Он как будто... прислал мне деньги! Хотя не прислал, конечно, а принес. И я совсем не уверена, что это он, просто больше некому! Это была совершенно фантастическая ситуация, и если ты сочтешь мою историю смехотворной, я не буду на тебя в обиде. Я потому никому и не рассказывала ее.
      - Что значит "принес деньги"? Вы с ним виделись?
      - В том-то и дело, что нет. Кто-то оставил мне конверт. Кто же, кроме Сергея, мог это сделать.
      - Так я не поняла: твой брат - и есть призрак? Да еще и дары приносящий?!
      Но Стеша быстро поняла, что иронизировать насчет "денежных" привидений не получится. Ей ли не знать, что человек, переживающий неправдоподобное, уязвим вдвойне. Десять лет назад с Карой, если ей верить, произошло необычайное событие: некто проник в дом и оставил конверт с деньгами. После чего в течение нескольких месяцев эти странные визиты продолжались постоянно. Но уже без приятных бонусов. Шорохи, скрипы, шелест... Чушь какая-то! Разумеется, это был человек из плоти и крови. Ни один призрак за всю историю их изучения... не оставлял деньги!
      - Ты слышала, как отпирали входную дверь? - допытывалась Стеша.
      - Нет! Я просто просыпалась от звуков. Очень пугалась. Дочка была маленькая, я с ней одна... У меня тогда были мысли, что Шалимов хочет ее украсть.
      - Кстати, это не мог быть он? Такой вот экстравагантный способ выплатить алименты, и при этом не встречаться.
      Кара горько усмехнулась:
      - Ты не знаешь моего бывшего мужа. Если он давал деньги, то делал это с такой помпой, словно совершал благотворительное пожертвование в целях пиара. Знаешь, если бы я пережила только то, "первое" пришествие, тогда можно было бы все мои ощущения списать на брата и мои нервы. Но сейчас все повторяется... Я позвала Глеба, но при нем ничего не было, так что свидетелей у меня нет. Если веришь мне на слово...
      - А чему, кроме слова, может верить человек моих занятий?! И ни в коем случае не произноси это глупое клише про охотника! Иначе никакого улова! - предупредила Стеша, почуявшая, как в жилах начинает пузыриться забытый адреналин.
      - Значит, ты согласишься переночевать у меня? - смущенно заморгала Кара, и в ее облике проступил изначальный образ той, слегка нелепой девочки Германа, заикающейся, что делало ее щемяще беззащитной. Девочки, которая была перечеркнута новым именем.
      - Да...я вот хотела сказать насчет твоего самопереименования. Любые ощущения присутствия могут быть связаны с твоим старым "я". Это как незакрытая программа, незавершенный процесс...
      - Но я его завершила, - резко отозвалась Кара.
      Стефания не ответила. Было не время развивать одну из ее любимых тем "Мэрилин Монро против Нормы Джин Бейкер". Тоже нетипичный случай в истории психоанализа.
      
      10.Возвращение ведьмы
      
      Она отчаянно себя оправдывала... Ей было известно, что это одно из самых бессмысленных занятий, но от волнения все равно сбивалась на старые рельсы. Романтика в ее годы должна быть... комфортной. Но она обрекла себя на богемную интрижку с нервозным художником. И, главное, какой был повод! Смехотворный. Вот он-то Лику мучительно смущал: она отправилась на ночь глядя в подозрительную мастерскую, чтобы взглянуть на нечто, приносящее несчастье. На такую наживку ее еще никто не ловил! На самом деле, наживка-то стара, как мир - утешить и взбодрить художника - но обертка необычна. А началось все с того, что они с Марком повздорили. Лика недавно работала в галерее. И пока дела шли не ахти. Бойко называя себя пиар-менеджером Лика Потоцкая еще не преуспела в громкой огласке выставок современного искусства. Витали упаднические настроения закрытия лавочки, как вдруг ей позвонила Стефания. И порекомендовала своего братца Глеба, у которого было припасено авантюрное предложение на грани фола. Он вместе с нервозным Марком в назначенный час подгреб к начальству - и жизнь закипела! Галерея уже предвкушала мерцающих девушек по вызову. Светящиеся прозрачные призраки путан! Но накануне как назло Лике договорилась с ушлым и спесивым посредником, который как раз искал площадку для выставки-продажи почтенно увядающей художницы. Художницу даже можно было назвать известной, и она имела странную тягу изображать персонажей с болезнями опорно-двигательной системы. Особенно ее тянуло изображать благородную подагру - солидных мужчин с тростью. Картины подавались как исцеляющие. Смотришь на болезнь, сочувствуешь, вспоминаешь, что все мы смертны... А потом - р-раз! - и сюжет о выздоравливающем ребенке, делающем первые шаги после болезни в руки растроганной матери. Словом, концепт такой: пройдешь всю выставку - увидишь свет в конце тоннеля. Лика сначала сомневалась, а потом решила - почему нет? Стала мозговать, как привлекательно разыграть эту фишку, и каков ее коммерческий потециал. Но она с трудом представляла, как этот физиологический гиперреализм будет сочетаться с привидениями легкого поведения.
      Быть может, как раз для потенциала это хорошо...
      А еще стало досадно! Ведь она покинула намоленную нишу мистической журналистики, в которой варилась столько лет, но ни разу ей не пришло в голову разработать тему... бестелесной девушки по вызову. Парадокс, нонсенс... Почему не она это придумала?! И она стала вымещать досаду на Марке.
      - Вы что же, проституток романтизируете? А ведь это вредно для неокрепших умов! - укоряла она ранимого и заносчивого художника. - Это рабство.
      К ее удивлению Марк с ней горячо согласился. И добавил, что он тоже - раб своего начальника. Что прикажут - то и делает. И страсть как боится привидений. И даже сотворенных собственными руками! "Хотите посмотреть? В нашей мастерской висит. Одного человека уже со свету сжила, теперь ждет следующую жертву!" Лика слегка оторопела. Вот так, слово за слово... Она чувствовала себя глупо, как и раньше, когда ее кадрили. Но ведь, не разбив яиц, не сделаешь яичницу. Пускай она уже не в том возрасте, когда шляются по квартирам подозрительных "друзей" дабы лицезреть подозрительных призраков. Но какой забытый детский драйв - ночевка в доме с привидениями! Интимные дела меркнут перед самозабвенной забавой. Даже можно сказать, пугают обязательностью: все эти рассуждения немолодой плоти о том, что пора вернуться в строй - год после развода как-никак, и одной быть неприлично. Какая скука! Хочется игры. Ни к чему не принуждающей. Молочного коктейля и американских горок. И плюнуть в рожу критикам всех мастей!
      Она приняла приглашение.
      И пока Лика, не торопясь, двигалась к месту встречи, коммерческий потенциал игры в призраков постепенно рос в ее глазах. В Европе и Америке он давно принят в расчет. А у нас... родная русская мистика плохо вписывается в финансовые схемы. Вот, скажем, знаменитый призрак лимузина Берии, который подъезжает ночью к его бывшему особняку на Малой Никитской, где давно уже посольство Туниса. В течение двух минут очевидцы слышат звук мотора старого авто, именно старого - в этом и магия. Потом - разговоры пассажира и охранника, затем мотор снова заводится и автомобиль "уезжает". Сделано чисто, под "запись прошлых событий", это один из самых распространенных типов потусторонних явлений. Стефания не верила в этот призрак, считала инсценировкой из-за одиозной фигуры и чрезмерной раскрученности привидения. Лика яростно спорила: что же теперь, не верить в призракоспособность исторических персон?! Но Стеша твердо стояла на своем: любая "именитость" - повод притянуть за уши.
      - А здесь какая выгода? Ладно бы, особняк продавался или был культурным объектом, куда надо было бы привлекать народ. Так ведь теперь это территория другого государства.
      - Во-от, а ты говоришь, "никакой выгоды". Международная политика замешана! - глазом не моргнув, отвечала Стеша.
      Один Борис Годунов вызывал у нее доверие: обижается он на нас, оговорили его, назвали иродом и детоубийцей, и теперь явление его духа - к смутным временам. А еще он, дескать, сопереживает своему тезке, еще одному царю Борису, которому тоже не повезло с временами: разруха, голод, бардак, семибанкирщина и цены на нефть ниже плинтуса...
      - Стеш, ну ты умный человек вроде... Что ты за источники цитируешь? - махала руками Лика.
      - А что, источник не хуже прочих! И толкование психологически достоверное. Почему царь не может пожалеть царя... на которого тоже повесили всех собак? Кроме шуток: доверяй только тем призракам, которых увидишь сама. Не забивай себе голову байками о неуспокоенных душах великих. Но прислушивайся к тому, что сами великие рассказывают о душах.
       Шедевром духовидения Стефания полагала призрак девочки, явившийся к известному доктору Снегиреву, и, разумеется, призрак монаха Бертрана, неопровержимые знаки присутствия которого нашел Станиславский, когда гостил в Нормандии, в аббатстве у Метерлинка. Что же до девочки, то она пришла просить доктора спасти ее мать и брата, написав ему на бумажке адрес дряхлой развалюхи. Снегирев послушался и в подвале покосившегося дома действительно обнаружил едва живую женщину с ребенком...
      И, наконец, обе они горько сожалели о том, что особняк купца Игумнова, жемчужина архитектурная и мистическая, давно и прочно занимает французское посольство. "Московскую мистику облюбовали иностранцы, - сетовала Стеша. - Или это своеобразное продвижение русского бренда? Или заблудшие души в обиде на соотечественников ищут окошки в Европу?" И как-то она встрепенулась в недавнем разговоре о том, что призрак Белой дамы - любовницы Игумнова, которую он по преданию замуровал в стене дома за измену - очень не любил карточные игры...
      Дивный сказочный терем на Якиманке... Слишком известный и много раз описанный в историко-мистическом поп-чтиве, чтобы его взяла в свою книгу Стефания, вечно жаждавшая новизны. Впрочем, как любой исследователь! Но она так жарко сожалела, что эта шикарная тема досталась не ей! Мало того, что внутри обосновалась Белая дама, так в 1920-е годы здесь на несколько лет воцарилась лаборатория по изучению мозга Ленина - и других мозгов, куда более интересных! Лаборатория выросла в институт, и впоследствии в нем хранились и изучались мозги Маяковского, Андрея Белого, Эйзенштейна, академика Павлова, Мичурина, Циолковского... Здесь изучалась гениальность на биологическом уровне, и сия миссия, разумеется, была засекречена. Возможно, по причине и того, что никаких открытий на ее счету не числилось. А, может, открытия были совершенно иные - метафизические? Может, души приходили проведать свои выдающиеся мозги... Стефания любила фантазировать на эту тему, и, кажется, включила в свой сборник лютеранскую больницу, в здании которой преемник института мозга обретается и по сей день... И которая какой-то период совершенно не охранялась и была разграблена. Чьи мозги, интересно, были украдены, вот вопрос...
      Но мысли ее снова возвращались к особняку Игумнова, который знаменит еще одним явлением - духом обиженного архитектора Николая Поздеева. Игумнов с ним поступил отвратительно: будучи построенным, дом был осмеян московскими снобами за псевдорусскую лубочность. Купец разозлился и даже не возместил убытки архитектору, создавшему шедевр и докупавшему дорогие стройматериалы за свой счет.
      Однажды будучи в сокрушительно отчаянном состоянии Стефания увидела Поздеева! Позже засомневалась - никак аффект... Мало ли бомж какой или бедолага-пьяница. Самое интересное, что призрачный незнакомец обратился к ней с каким-то вопросом. Но именно в тот момент Стеше было совсем не до него! Через секунды обернулась - и никого уже не было. Поняла, что ей как охотнику был дан бесценный шанс. Тогда она понятия не имела о призраке талантливого зодчего! Только позже узнала, что по легенде он подходит к прохожим и спрашивает, правда ли он построил красивый дом? Творец хочет признания - и никто ему, сердешному, не скажет, что дом его ныне в анналах мировой архитектуры. Никто не поклонится ему в ноги. И как же обидно - совпадало даже обычное время его появления - конец октября, время его смерти! Несколько лет после этого эпизода Стеша чуть ли не каждый октябрь прогуливалась по Якиманке, но Поздеев больше ей не являлся.
      "Видимо, он ждет, чтобы я снова была в раздрае, с ним в унисон. Обиженные идут к обиженным!"
      Стефания страсть как верила в обделенных духов! Невинно убиенные и казненные - это классика. Про них все знают, что они души неуспокоенные. А вот о непризнанных гениях, не получивших должного признания при жизни, пишут и говорят гораздо меньше! Тема неисчерпаемая, особенно, что касается архитекторов. В Царицынский дворец наверняка является дух Баженова. Копните историю - поймете, почему...
      Но самое важное - и тут Стеша распалялась не на шутку! - не столько призрак, сколько наше толкование. Трагедия или поражение персонажа, что является после кончины в виде эфирного тела, толкуется как оберег для потомков. Невинно убиенный младенец Димитрий - Ангел Хранитель детям. Мятежная царевна Софья, заточенная после стрелецкого бунта в Новодевичий монастырь, - покровительница новобрачных и исполнительница желаний, о чем пишут ей записки и оставляют у Напрудной башни монастыря. И даже рукой прикладываются, а особо страстные - всем телом. Она - первая русская эмансипе, и кончила, разумеется, плохо, и с князем Голицыным, любимым и женатым, ее разлучили... Но верится народу, что свое непрожитое счастье она воплотит в каждом из нас. Какое отчаянно оптимистичное толкование кровавых драм нашей истории! Извечная наша сакрализация жертвы. И, увы, это вечный бренд. И не только русский.
      На слове "бренд" Лика Потоцкая обращалась в слух.
      - Тебе обязательно нужно, чтобы все приносило практическую пользу. А божественное многообразие ощущений тебя не интересует? Просто красота и тайна мира? Из всего надо извлечь хоть маленькую, но выгоду?! - допытывалась Стеша, когда они ссорились по молодости.
      - Да. И это называется здравый смысл, - гордо парировала Лика.
      Стефания на годы исчезала с перископов. Здравый смысл был для нее чем-то совсем иным. Поссорились они и из-за Поздеева. Лика всколыхнула сомневающуюся Стефанию: мол, напиши об этой встрече. Стеша написала о нем - будоражащее красиво. Лика обтесала для формата издания, как обычно это делала. Но в этот раз духовидица взбунтовалась: Потоцкая убрала все ссылки на источники и тем самым лихо сделала из Стеши плагиатора. Лика знала, что в газете "Розенкрейцер" этого никто не заметит! Но для Стефании это был, конечно, не аргумент. Она расстроилась и в праведном гневе ушла в глухой бойкот. А зря! Могла бы настряпать еще уйму публикаций, а потом выпустить книженцию по совокупности, как делали некоторые ушлые авторицы, умевшие заручиться поддержкой покровителей в издательствах. Стефания, правда, в этом ремесле не преуспела. Зато их примирения с Ликой ознаменовывались яркими жемчужинами паранормальной журналистики, как, скажем, мистический справочник для автомобилиста: каких улиц Москвы и Подмосковья лучше избегать в темное время суток. Стеша и здесь артачилась насчет источников, но теперь ее требования были соблюдены на все сто. Кое-какие "дороги смерти" и по сей день помнились Лике: шоссе Энтузиастов, бывший Владимирский тракт, пропитанный страданиями арестантов, с призраком каторжника. Если он вас остановит и попросит прощения - непременно скажите "Бог простит" и убирайтесь восвояси! Или вот дорога в Лыткарино между старообрядческим кладбищем и Поляной невест, где налицо конфликт интересов: мертвецам не нравятся свадьбы, и они выпускают на дорогу призрак невесты, чтобы кто-нибудь попал в аварию... и, конечно, многочисленные Белые дамы, пересекающие пустынные трасы...
      И так, погружаясь в историю отечественного призраковедения, Лика Потоцкая убеждалась, что необходима новая волна. Призраки рукотворные! По заказу привидение не встретишь, да и кто этим озабочен? Единицы. Тем не менее запрос на сказку есть всегда. На сказку, которая даже в самой ультрасовременной подаче остается волшебством. Популярные ныне музеи иллюзии - тому подтверждение. Когда Лика добралась до пункта назначения, она уже грезила девушками легкого поведения в 3D. В голове у нее роились детали проекта, мелочи вроде "пишем в проспекте к экспозиции "18+" - и все законно!" Посетителей встречают воздушные дивы - и растворяются в эфире. Такого пока в наших пенатах не было! Или уже есть? Пускай! Наши все равно будут лучше! А если скажут, что пропаганда древнейшего ремесла? Так без провокации сегодня никуда.
      Постепенно сгустились сумерки. Окрыленная фантазиями, Лика вошла в здание бывшей мануфактуры. Поднялась на второй этаж и увидела лаконичную брутальную дверь с вывеской "Промо-арт-драйв" в стиле граффити. Не найдя нигде звонка, гостья постучалась, никто не ответил, и она машинально нажала на ручку. Дверь была незапертой и поддалась. Лика вошла в большую сумрачную студию с занавешенными окнами. Где-то у противоположной стены маячил полукруг стола, сбоку - какое-то матрасное ложе, в левом углу стоял софит... вот, пожалуй, и все, что нащупали ее глаза в темноте. Но неожиданная таинственность обстановки отчего-то казалась уютной. Лика позвала Марка, но никто не откликнулся. Она сделала несколько осторожных шагов вперед и... внезапно перед ней вспыхнул мерцающий светящийся мираж. От страха она вскрикнула, тут же забыв обо всех своих авантажных замыслах, и на секунду панически решила, что зашла не по адресу. Но это было минутное желание отступить. Ужас в том, что взглянув еще раз на сотворенное Марком световое панно, словно зависшее в воздухе, Лика узнала ту, которая была на нем изображена. Она ведь пока так и не встретилась с особой, которая просила у нее аудиенции. Стеша даже немного раздражалась на Лику. Намекала, дескать, "Потоцкая, не набивай себе цену"... Но в этот самый момент искомая встреча как раз и свершилась. Только вот Лика об этом не знала. И трактовала ее совсем иначе. "Ведьма!" - невольно прошептала она. Та самая! Как такое может быть! Что происходит?!
      - Ну как, впечатляет?! - раздался торжествующий голос у нее за спиной и вспыхнул свет. Лика почувствовала, как внутри у нее словно обрушилась старая кирпичная стена...
      - ...я тут пытаюсь особым образом датчики наладить, - как ни в чем не бывало продолжал Марк. - Все-таки она должна появляться неожиданно, иначе это будет обыкновенный декор...
      - Это ж надо так напугать! - набросилась на него Лика, совершенно не слушая его творческие оправдания. Она силилась вспомнить...
      - Вот и я Глебу говорю, что зловещий получился образ! - в своей фирменной манере самому себе противоречить отозвался Марк - Убирать его надо подальше. Ты у нас сыграла роль независимого эксперта. Прости, что так тебя встретил. Но мне нужна была самая честная непосредственная реакция! И при этом... ну согласись: если это чудо-юдо нисколько не будет пугать, то вся адреналиновая изюминка пропадет...
      Изюминка?! Эта ведьма будет пугать Лику в любой эстетической концепции. А что до Марковых сентенций, то в другое время эта милая анти-куртуазность разозлила бы до мстительных глубин - Лика ему устроила бы ответную Вальпургиеву ночь! Но не теперь...
      Теперь она должна была вернуться в свое давнее помешательство, о котором надеялась никогда не вспоминать.
      Итак, надо вернуться лет на двадцать назад, в начало эры привидений. К той самой призрачной певунье. Лика тогда разгадала ее секрет. Только Стефании не сказала. Ей было стыдно... В тот вечер она, устав до чертиков от поисков духовидцев в разношерстном доме, решила спуститься в магазин за снедью, чтобы со смаком ее поглотить у телевизора. Тогда в ее жизни царили "Секретные материалы" и слоеные булочки из новой пекарни, открывшейся неподалеку. Она не стала стоять у лифта - в огромном многоэтажном доме с коридорной системой его было не дождаться в час пик. Лика начала спускаться по лестнице. И вдруг... она услышала то самое пение! Оно спускалось к ней сверху. Так напевают женщины, которые думают, что они очень хорошо поют. Быть может, они и правда поют неплохо, и даже получили толику музыкального образования, но все портит их уверенность в собственных вокальных данных. Она порождает фальшивую академичность.
      Голос и звук шагов неуклонно приближались с верхних этажей. Их обладательница спускалась очень легко и быстро, словно девочка, вприпрыжку. А голос казался отчего-то приторным, лицемерным, и от этого в тесном лестничном пространстве непроизвольно рождался эффект хичкоковского саспенса. Тебя настигает кто-то, кому ты не веришь. Ты невольно ускоряешь шаг и хочешь, чтобы в мизансцену вклинились еще чьи-то шаги... Но нет, больше никого! И неизвестная сила тебя настигает...
      Она обогнала Лику и обернулась, не останавливаясь, словно узкое лестничное пространство прорезал шелест птичьего крыла. Она даже приветливо улыбнулась, и если бы не ее эпичный черный кожаный плащ и черные блестящие волосы, возможно, в память не врезалось бы ее лицо, в резких чертах которого затаилась скрытая ярость. В тот момент Лика не понимала, что ее испугало - да и сейчас она не смогла бы этого описать. Как и объяснить, почему она решила, что встретилась с воплощением голоса-призрака: ведь поющее привидение сквозь стены казалось одаренной жертвой обстоятельств, а при встрече ее харизма кардинально поменяла знак. Но тембр голоса - и даже мелодия! - как будто были те же... Впрочем, мало ли певуний на нашей земле!
      Но эта была еще и бегуньей. Когда Лика спустилась и вышла из подъезда, она не увидела никакого удаляющегося темного силуэта. Незнакомка исчезла, испарилась... взлетела!
      Ошарашенная Лика поначалу решила не делать далеко идущих выводов. Тем более что свойство здоровой психики вытеснять тревожно-непонятные эпизоды работало у нее бесперебойно. Что ж, может, померещилось? Как там было, в культовом фильме "Берегись автомобиля": "Вы догоняли, а я убегал..." Все живые существа так устроены: когда нас догоняет тот, кого мы не видим, но слышим - мы убегаем. Это репетиция опасности, это игра "Зарница".
      И так она себя и убаюкала бы, но, вернувшись из магазина, обнаружила, что потеряла драгоценную матушкину булавку-оберег. И как тут было сохранить здравый смысл?! Кто не знает - засмеет, конечно, а из тех, кто знает, любой скажет: потерял такую булавку - ты в опасности. Ты встретился с вампиром. Тебя взяли в оборот темные силы. Особенно если булавка расстегнулась непостижимым образом. А ведь так оно и было!
      Конечно, Лика отчаянно хваталась за свой, уже тогда обретенный здравый смысл. Но в ближайшие дни ее попросили съехать с квартиры. Это был удар ниже пояса. Она еще только приноравливалась к бешеной столичной жизни, жадно искала заработок, а ее без предупреждения выплеснули из приюта. Идти было некуда... И пускай бесплатная лафа все равно когда-нибудь закончилась бы - но хотя бы жирка поднакопить, окрепнуть, как Лика надеялась, а не оказаться вероломно поставленной перед требованием покинуть помещение в течение трех суток. Она зависла над пропастью - а именно пропастью она искренне считала возвращение в родной город, где мать чахла под пятой садистского отчима. Лика давно не жила с ними, так что и на родине она была бездомной.
      Надо было обратиться в ловкого скалолазного зверька, сделать невозможное - впиться когтем в камень жизни. Сомнительная бывшая сокурсница дала ей наводку на освободившуюся комнату в квартире одного странного мужика, прикидывавшегося инвалидом. Но не было тогда еще достаточного посттравматического опыта, который сигналит тебе о подозрительности любого "шанса на тарелочке", не требующего обычной рыночной цены. Мнимый инвалид - не хромал, не хворал, не работал - был тиранически помешан на чистоте. Лика ни до, ни после таких мужчин не видела. Хотя теперь ясно, что это была часть сценария. Измучив квартирантку придирками, он внезапно стал приветливым. И как-то само собой они с Ликой, потерявшей бдительность и еще не отошедшей от потрясений, сблизились. Хотя словом "сближение" это называть кощунственно. А дальше - банальная трагедия. Беременность и изгнание из очередного "рая".
      Из-за того аборта Лика много лет не могла дождаться беременности желанной. Чего это ей стоило - отдельная сага. Но все эти годы ее преследовал шелест темного крыла, и в висках стучало: "Ведьма..." К чертям здравый смыл - все горести начались с той встречи на лестнице! И никто не убедит Лику в обратном.
      Марк хлопотал вокруг нее, чувствуя себя виноватым, наливал вермут, угощал бутербродами с красной рыбой, но была в его хлопотах лукавая насмешка. Или так казалось из-за мнительных сомнений. Лика никак не могла взять в толк его неведенье. Художник понятия не имеет о том, кто изображен на его собственной картине! Якобы всему виной Глеб, который спутался с ведьмой, - тут Марк был полностью согласен с Ликиной трактовкой персонажа, хотя она выдала ему свою горькую историю в весьма сокращенном виде.
      - Я пытался ненароком узнать у Глеба, что она за личность, но он уходит от ответа. Что тут скажешь - вторжение в личную жизнь. Но, быть может, ты попробуешь... без нажима. Расскажешь ему о той встрече на лестнице...
      Марк хотел удовлетворить любопытство чужими руками. Что и понятно...
      - Да я-то каким боком! - возмущалась Лика.
      - Женщине он легче доверится. Тем более, зная мое мнение об этой его Каре...
      - А мое мнение чем лучше?! Я даже Стефании, Глебовой сестре, не доверилась - боялась, что она засмеет мои суеверия. А мы столько лет с ней дружим! И уж она-то имела прямое отношение к этой... Каре. Она первая услышала ее окаянное пение! Мы с ней вместе ее искали, материал написали шикарный об этом случае... столько версий перелопатили! А потом я это "привидение" встречаю на лестнице - и вся жизнь моя катится под откос! Это история в духе газеты "Розенкрейцер", в которой я работала. Но я-то сама понимала, что...
      - ... ты сама не верила в ту лапшу, которую развешивала на уши аудитории, - услужливо подсказал Марк.
      - А вот хамить не надо! - обиделась Лика. - Это была не лапша, а развлекательное чтиво. Ты от сказочника требуешь достоверности?!
      - Не хотел тебя обидеть! - торопливо вставил Марк.
      - Нет, хотел! - Лика с ужасом почувствовала, что завелась.
      Едва успела придти в гости - и уже в ссоре. Но сама ситуация... Знать бы, на что она здесь напорется! "Кара"! Поди псевдоним... Как могло случиться такое совпадение, это же немыслимо! И чего хочет этот скользкий Марк?
      - Послушай, давай не будем горячиться! - забеспокоился "скользкий". - Мы с тобой попали в очень странную ситуацию, не будем усугублять. Прежде всего: ты уверена, что после стольких лет узнала эту женщину на моем портрете? Специфическом портрете, надо заметить!
      - Хороший вопрос, - проворчала Лика. - А ты меня подсылаешь к Глебу, который уж тем более усомнится в том, что я ничего не путаю. Он же с ней в близких отношениях! А тут вдруг какая-то Лика... Я бы на его месте тоже не поверила. Но не беспокойся - я очень хорошо запомнила эту женщину. У нее необычно длинный узкий подбородок. И при этом большой рот. Что-то зловеще клоунское есть в ее лице, и улыбка мизантропическая. Так ведь что еще интересно: именно из-за того, что твоя картина светится, она и выделила эти черты. Ты ей совершенно не польстил, что было бы невозможно, пиши ты ее на холсте или на бумаге.
      - У меня не было задачи портретного сходства. Я создавал призрак! - Марк вскочил, не в силах скрыть горделивого волнения. - И сам, честно говоря, ошарашен от того, что ты узнала оригинал. Мне и так было неловко от того, что Глеб принес фото своей голой подруги! Понятно, что она сидит за столом, интимные места деликатно прикрыты... и тем не менее! Это Глебыч у нас свободных нравов, лично я в семейных отношениях традиционалист...
      "Интересно, как этот традиционалист думает располагаться здесь на ночь на одной кровати?", - ухмыльнулась про себя Лика. Но теперь ей было не до житейских мелочей. Этот Глеб тот еще гусь! Поселился в мастерской и устроил в ней богемный притон, позволяя дружкам водить сюда женщин. Да еще и вывесил демоническое изображение своей обнаженной подруги-ведьмы! Экзерсисы Сен-Жермена, письмо обеими руками... Но для чего Лике засорять мозги этим интеллектуальным рукоблудием? Она в ужасе пыталась понять, чем ей грозит новое появление демонической сущности в ее жизни. И опять, как и двадцать лет назад, пыталась охладить себя здравым смыслом. Но о каком здравомыслии могла идти речь в этаком... промо-арт-драйве?!
      Марк умудрялся прислушиваться к ней, но говорить о своем. Как любой художник, он на самом деле, был очарован магией своего произведения. А байки о чертовщине - увольте! Это для публики, для вящего эффекта. Из него так и перла простодушная корысть творца - найти применение даже темной стороне своей Луны. Тем более, что она лучше продается. И вот, сидя вместе с ним в этом симпатичном лофте, уютном - отключенный от сети "призрак" казался безопасным! - и будоражащим фантазию, Лика, опьянев, и сама увлеклась пикантной идеей. Всучить панно "Ученица Сен-Жермена" какому-нибудь гаду! И пускай себе хоть шейку, хоть шею сломает. Пускай ведьма сорвет планы террориста или педофила! И главное, что возмездие будет бескровным.
      Все же под истеричным дурачеством постепенно проступало горькое недоумение: почему за все эти годы она так и не поделилась своей драмой со Стефанией? С источником всей "призрачной" эпопеи! Не появись тогда в жизни Лики этой пытливой "Фанни Горностаевой", как они с хохотом вспоминали Стешин псевдоним, разве встретилась бы ей ведьма? Нет, конечно! Лика просто не заметила бы кого-то, пробегающего мимо. Разве что эффектный плащ на секунду заинтересовал бы: агрессивная элегантность черной кожи, моментальные девичьи грезы "хочу такой же" и "с какой обувью его лучше носить"... Но незнакомка во плоти и поющий призрак неминуемо сошлись воедино - и сомкнулся какой-то магический круг.
      Хорошо, пусть так. Но именно Стефания - тот человек, кто Ликину боль поймет и примет. И не станет лицемерно жалеть или аккуратно уговаривать забыть былые страхи и храбро смотреть в будущее, потому что "деточка, ведьм не существует!" Лика и так знает, что не существует, но человеческий мозг нуждается в сказке, в том числе и страшной. На этом своем принципе она успешно продержалась многие годы. Она была сказочницей. Правда, не Андерсеновского накала, конечно. Она прагматично просчитывала свои сказки, но ведь теперь иначе нельзя - затопчут! Однако расскажи она Стефании о том, что ведьма забрала у нее удачу - колос на глиняных ногах рухнет. Получится, что Лика проиграла, и нами управляет языческая мистерия, мойры и эринии... Получится, что в их давнем споре о непознанной природе мира Стеша выиграла, а Лика со слезами и своей поверженной практичностью пришла к ней за утешением.
      Однако, так или иначе, ведьма, видимо, очень хотела, чтобы о ней рассказали, раз уж она через столько лет так причудливо вернулась. Лика сама запуталась, когда излагала Марку шпионские подробности этого триумфального возвращения. Они складывались в странную запутанную мозаику. Итак: Кара приходит на корпоратив в фирму, где работает Стефания, которая - внимание! - знала ее много лет назад под другим именем. Но они умудряются друг друга не заметить, зато Кара знакомится там с Глебом... а Глеб, как известно, разведенный Стешин кузен, которого сестрица хотела свести с достойной хозяйственной кадровичкой. Нет, это грубо и приземленно! Она хотела, чтобы он познакомился с милой женщиной. Вот он и знакомится на свою голову! Однако для чего-то "милой женщине" понадобилась и Лика... с которой они встретились на лестнице еще до нашей эры. Милая фурия хочет добить свою жертву! Что за клубок?! И ведь угораздило Глеба запасть на эту ведьму...
      - ... а Глеб взбаламутил меня на этот арт-объект, который отнял у нас выгодного заказчика! - поспешил в который раз уточнить Марк. - Таким образом, на счету этой фурии сломанная шейка бедра, напрасные усилия, потерянная прибыль, плюс твоя история! Глебыч влип. Вот интересно, к кому она приходила на тот корпоратив? Может, этот кто-то тоже от нее теперь бегает, потому не общался с ней во время праздника!
      - Действительно! - осенило Лику. - Надо будет это узнать. Но самое интересное и... страшное: зачем ей понадобилась я?
      - Хочешь, я попробую узнать? Через Глеба, - вдруг предложил Марк. И смущенно улыбнулся. - Компенсация за причиненные неудобства!
      - Я... не против, - как можно более сдержанно отозвалась Лика.
      Что за вопрос! Разумеется, "да". И перспектива единственной кровати на сегодняшнюю ночь ее сразу перестала тревожить.
      
      11.Эффект Паули
      
      Стефания разочаровано вошла в пустую темную квартиру. Со всеми сегодняшними треволнениями она подзабыла, что Виктор должен быть на юбилее у своих давних и теперь уж единственных друзей, которые живут за городом, и, скорее всего, они его оставят у себя... В итоге - грядет одинокая ночь в обнимку с тяжелыми размышлениями после встречи со злым доктором. И, как говорится, что мы имеем? Пришлось взвалить на себя миссию ловца призраков в доме у Кары. Детство! Разочарование гарантировано, ведь в этом занятии залог успеха - лишь спонтанность. Одна ночевка ничего не даст. Если уж браться за дело, то высиживать в засаде месяцами...
      Певунья у Андроникова монастыря была удачей молодости. А знающие люди говорят, такие удачи повторяются лишь перед смертью. "Господи, можно мне еще немного пожить! - поскулила Стеша про себя. - Я как раз только что раздумала умирать! И, заметь, я еще не старуха..."
      Ладно, хватит страшилок. "Знающие" люди, строго говоря, имели в виду не смерть, а переход в более совершенное состояние.
      Она набрала номер сына. Тот, конечно, не ответил по своей новой манере. Зарвался в самостоятельности. Решил, что окончательно сделал родителям ручкой! Ладно, может, на двадцатый звонок отзовется... Что ж, раз все покинули, придется заедать тоску шарлоткой и отвлечься легкой мелодрамой. Но смотреть фильм в одиночку быстро расхотелось, и Стешу незаметно унес виртуальный поток новостей, сообщений и всякой шелухи. Она хотела было мстительно набрать в поисковой строке имя нынешнего обидчика - на докторов всегда найдутся плохие отзывы, но в последний момент раздумала: а вдруг отзывы будут только благостными и слащавыми? Отвратительно! Каково остаться белой вороной среди них? И вместо того, чтобы испытывать судьбу, она благоразумно решила перечитать отрывок из книги о судьбе Шереметевской хористки. И... "отделить" Германа от Кары. Его мыслеформы от ее стиля. В прошлый раз Стефания прошлась по верхам, по сливкам сюжета и, конечно, многие родственные связи не уловила. Уж очень были запутаны эти связи...
      И вдруг ее как током ударило: вчитавшись, она обратила внимание на фамилию Давидов. Ключевой герой повествования - это он, можно сказать, спас прапрабабушку Германа Серафиму от ужасов первого брака. Женился на ней и подарил благополучную семейную жизнь в мире и согласии. Давидов... и звезда Давида. Ассоциация, конечно, на "троечку", но именно она заставила задаться вопросом: а что же это за светило, к которому Кара привела больного Германа? Не странно ли, что сюжет-то знакомый: некий "лучший в мире" доктор, который помог самой Каре, но вот другому пациенту почему-то не смог. Однако тенденция!
      Надо узнать его имя! "Звезда Давида" на тот момент на звание светила точно не тянул по возрасту, но... тогда кто? И Стеша, вдруг послушавшись шального порыва, решила пойти обходным путем. Даже слишком обходным, но бывает, что он работает. Она набрала знакомый телефонный номер. И, конечно, понимала, что может сейчас получить отказ разной степени вежливости, и потому медлить в нерешительности нельзя - надо действовать, иначе никогда не позвонишь.
      - Фанни? Рад слышать...
      Слово "рад" Паша произнес с едва заметной вопросительной интонацией, которая, однако, не ускользнула от чуткого уха. И Стефания поспешила без экивоков сформулировать свою невинную просьбу, чтобы бывший начальник, а ранее друг, не подумал, что она хочет попросить невозможного. Например, справедливости...
      - Павел, обращаюсь к твоей феноменальной памяти, - к слову, феноменальности и конь не валялся, но грубая лесть порой незаменима! - Помнишь ли ты среди наших гостей на том грандиозном майском корпоративе одну... яркую брюнетку? Она была гостьей кого-то из наших сотрудников. Меня интересует как раз тот, к кому она приходила. У нас тут наклюнулся некий семейный сюжет. Может, получится... ну, не буду распространяться, чтобы не сглазить, в общем, мы готовим сюрприз ко дню рождения.
      Паша помолчал, видимо, разгадывая истинную подоплеку вопроса.
      - Я тебе навскидку, конечно, не скажу... - начал он раздумчиво. - Тогда среди гостей было больше друзей фирмы, нежели личных отношений... Кто там у нас самые семейственные? Слушай, спроси у Любы Мелиховой! По-моему, это она кого-то звала. Я тебе сейчас ее телефон дам.
      Люба Мелихова? Вот она, ирония судьбы! Глеб, помнится, язвил про "веселых кадровичек", которые лихо отплясывали под хиты советской молодости. Люба как раз из отдела кадров. Стеша не помнила ее на празднике. Она и Глеба быстро упустила из вида - ресторанный музон грохотал, площадок было несколько, она сидела на открытой террасе и предчувствовала начало конца. Конца эпохи в масштабе ее маленькой жизни. С детства ей во всенародных массовых праздниках мерещилось приближение апокалипсиса... Дым коромыслом, а Стефания впала в задумчивость. Не редкость! Но вернемся к Любе. Отзывчивая, дружелюбная и смышленая. Быстро выполняет просьбы и не крючкотвор. Всегда идет навстречу. Потому Стефания грешным делом думала: вот повезло же ее близким. И, да, она была бы не прочь, если бы Глеб познакомился именно с Любой. Но Стеша знала ее лишь шапочно, и Любино семейное положение было ей неведомо. Неужели она как-то связана с Карой? Судя по всему, так и есть, иначе откуда Глебу было известно, из какого отдела впечатлившие его танцующие валькирии...
      Стеша набрала номер, который ей дал Паша, на ходу придумывая версию. Длинные гудки... которые неожиданно прервала открывшаяся входная дверь. Виктор вернулся.
      - Что, слезки на колесиках? Чем пополнила список смертельных болезней?! - ворвался он бодрящим сарказмом.
      - А я думала, ты останешься у Новиковых...
      - Так ты же здесь сидишь, нос повесив! Какое уж мне веселье... Налетай на гостинцы, они тебе яблоки из своего сада передали. И кусок "Наполеона! Ну что там доктор от этой самой... как ее... Рафаэллы Карры?!
      - Да, была такая дива итальянская... Стешу радовали любые темы разговора, главное - Витя вернулся, она теперь не одна. И "Звезда Давида" уже казался не таким жутким.
      Выслушав ее печальный отчет о визите к адскому доктору, Виктор, зевнув, поудобней устроился на утлом кухонном диванчике.
      - Вот опять ты упускаешь из вида скрытые мотивы. Наверняка этот доктор - какой-нибудь застарелый любовник Кары, которого она хочет вернуть. Обратив на себя внимание, например, с твоей помощью. Эта особа ничего не будет делать просто так. Но она поумнее других, поэтому и обставит свои маневры благообразно и альтруистично.
      - Смелое предположение! Тогда зачем она говорила, что с евреями не дружит? По-твоему, тоже какой-то продуманный ход?
      - А тут как раз все сходится. Любовник ее бросил. И, судя по твоему визиту, воссоединяться с ней он не хочет. Вот и весь ее антисемитизм. Сама подумай: исходя из чего обычно мы не любим "группу товарищей" - национальную, социальную, любую другую? Да просто кто-то из этой группы наступил нам на хвост. Два-три человека, а уж если это кто-то, близкий к телу, то достаточно и одного.
      - Витюш, всем известно, что по твоей теории все мировые войны начинались с личных мотивов. И я помню о Елене Прекрасной и Троянской войне, - примирительно подняв ладонь, отозвалась Стефания. - Но согласись, не надо путать повод с причиной! А причины существуют... разные, глубокие причины.
      - Существуют. Но ты слишком ими увлекаешься. А ведь прежде надо исключить простые житейские мотивы. Я знаю, что у тебя такая стезя - копать вглубь. Все твои изыскания, написанные тобой родовые и семейные истории, держат в фокусе старину. А ты попробуй порыться в верхних пластах. Не столь далеких от нас, грешных. Вот, уверяю, найдешь не меньше интересного!
      Стеша хитро прищурилась:
      - Что ж, начну прямо сейчас рыться в этих пластах! Ты с самого начала невзлюбил Кару. Почему?
      - Без комментариев! - ухмыльнулся Виктор. - Ответь на этот вопрос сама. Ты же с упоением набиваешь шишки. Привидений собралась в ее доме искать. Вперед! Пройтись по парку тебя не вытащишь - ты сразу больна. А вот дать себя обглодать, как косточку - это пожалуйста. Ты сама открываешь двери своим бедам.
      - Слушай, неужели это все из-за эффекта Паули... то есть из-за сломанного чайника? - исподтишка прыснула Стеша.
      - Я иду спать! - проигнорировал иронию Виктор. - Что и тебе советую.
      "Господи, он до сих пор боится женщин, при которых ломается электрика!" - улыбалась про себя Стефания. То есть мужчинам можно - они, как Паули, могут оказаться физиками-теоретиками. Здесь закономерность налицо: при теоретике экспериментальная аппаратура дает сбой, потому что так шутит каста экспериментаторов. Но где вы видели женщин-теоретиков, сочиняющих в тиши кабинета что-то вроде законов Ферма? Значит, тут причина сбоев другая. Есть маленький процент витающих в облаках не от мира сего, не приспособленных к грубым реалиям - то есть безвредных копуш. Но прочие ходячие катастрофы - они же ведьмы! То есть синтезаторы агрессии. Практически все дурные и необъяснимые события Виктор объяснял мимолетным или настойчивым присутствием в своей жизни таких типажей. Зато людей просвещенных и дружелюбных он наделял поистине божественными полномочиями. И в этом своем несокрушимом и неожиданно детском дуализме он был одновременно и силен, и хрупок, и прекрасен, как человек эпохи Возрождения.
      Но Стефания так и не выбрала свои три кита бытия. Она все сомневалась, все искала причины, и стучалась в сто первую дверь после сотни неоткрытых. Поэтому на следующий день она, как и обещала, отправилась к Каре. Давненько ее не приглашали в дом на "призрака"! Когда это было в последний раз? Кажется, с Пашей, пока еще не была написана книга о нем. Пока еще он не стал глух к рискованным идеям и загорелся Стешиной задумкой про мистические особняки. Помнится, тогда он в первый и в последний раз позвал ее в свою шикарную усадьбу, но запрещал расхваливать свои владения из суеверия. А у старушки Фанни отвисала челюсть не только от замка, но от прилегающей территории "маркиза Карабаса" - пруд с рыбными недрами, лес, поляна с изящным ландшафтом... Паша спросил тогда, дескать, достоин мой дом привидений? Стефания мрачно пошутила, что Паша как хозяин этого великолепия достоин целого острова призраков - как Повелья в Венецианской лагуне. На этот остров когда-то свозили больных чумой, а в 1920-е годы полуразрушенное здание больницы перепрофилировали в психиатрическую лечебницу. Жуткое место, где над больными ставили эксперименты, а умерших хоронили в братских могилах! Местный главврач, который начал видеть призраков, в припадке безумия бросился с башни...
      - И что стало с островом? - навострил уши любопытный Паша, который неровно дышал ко всему венецианскому.
      - В 1968 году больница была закрыта, остров остался заброшенным. Подробностями я не интересовалась. Но власти опять взялись за реставрацию, чтобы сдавать его в аренду! Интересно, кому...
      - Не переживай - найдут! Это ж крутейший проект для любителей мистического экстрима. Неужели тебе, потусторонней разведчице, никогда не хотелось там побывать?
      Стеша задумалась. У нее и сейчас не было четкого ответа. Если бы ее пригласили - конечно, она бы не отказалась. Но если уж на то пошло, ей были бы интересны все итальянские призраки. Каковы они в этой благословенной витальной вкусной стране? Она на каждом шагу чувствовала там присутствие веселого и легко одаряющего Бога, покровительство апостолов Петра и Павла, благословение святого Франциска - и это было самое светлое духовное откровение в ее жизни. В этой стране рождаешься с ангелом в руках. Призраки здесь - как бы и не призраки, они так же смеются, выпивают и закусывают, как и живые, и сама смерть здесь - все-таки не совсем смерть... Что же до страшной Повельи, то при упоминании о ней Стефания не могла не обернуться к многострадальной Родине. Остров, говорите? Так у нас вся страна - такой остров. Огромный остров, населенный призраками невинно убиенных. И разве обрел бы Петербург свое устремленное к небу величие, если бы не его Ангелы - дети блокадного Ленинграда...
      Нет, поистине, со своим намерением разговаривать с душами ты, Стефания, родилась именно там, где нужно...
      
      12. Розовый слон в дымовой завесе
      
      Первое, что ее восхитило у Кары - это шикарный стеллаж, стоящий в тамбуре у входной двери.
      - Такую красоту - и за дверь выставлять?! Что тогда у тебя внутри квартиры? - рассмеялась Стеша вместо приветствия.
      - Знаешь, этот шкаф - мой крест. Там воспоминания, которые мне тяжело ворошить. Архивы, которые я, скорее всего, никогда не разберу, - вздохнула Кара, но в ее печали, как в пустой копилке, звякнула копеечная надежда.
      Почему? Может, Стефании послышался этот робкий проблеск, потому что она-то как раз обожала рыться в чужих, ни к чему не обязывающих завалах. В волнах времени искать янтарные четки бытия. Даже когда Стеша была обязана выткать из подобного хаоса книгу - она обожала этот первый этап погружения, когда ты еще не чувствуешь, что сроки и бесконечные правки и придирки заказчиков сжимают каменную ладонь на горле. Это все потом, а сначала ты ныряешь в океан жизней и наслаждаешься видом диковинных рыб, играешь с дельфинами и разговариваешь с китами.
      - Вот этот шкаф - пожалуй, и есть первопричина твоего призрака. Ты выставила прошлое из квартиры. А оно просится назад.
      Кара печально улыбнулась и ничего не ответила. На нее не похоже. Стеше стало неловко за свое замечание - и при этом еще любопытнее. Она всегда любила бывать в гостях. Но виной тому не столько общительность, сколько любовь к загадкам чужого жилища. Мы редко задумываемся, из чего складывает атмосфера дома. А ведь это так же интересно, как язык мимики и жестов. Почему в одни дома мы входим - и неосознанно понимаем, что больше сюда не вернемся? А с другими чувствуем, что они нас никогда не отпустят. Где-то нас встречают не слишком приветливо, но дом дает мимолетный знак, что здесь успокоится сердце. А где-то объятия распростерты, но "у них совсем другая игра"... Очень жаль, если из домов исчезнут книги. Ведь по их корешкам мы считываем знаки родства. Особенно - если они нас встречают. И у Кары было именно так - книги в прихожей и коридоре. Книги, много книг. Ряды полок почти упираются в бок холодильнику не первой молодости, а на нем - одинокая старая фотография на магнитах. Необычно. Советская семья на Черном море. Анапа? Конец 60-х или начало 70-х годов. Мама и двое детей. Вроде архетипичная композиция, но большой формат и черно-белая ускользающая красота момента просит задуматься о том, кто подловил эту художественную случайность.
      - Это твоя мама и... брат?
      - Да.
      - Ты... можешь мне рассказать о нем? Все-таки то, зачем мы здесь, имеет к нему прямое отношение. Но если не хочешь...
      - Ты берешь быка за рога. Пойдем, хоть чай попьешь с дороги. Или вы с Глебом любители кофе? Могу сварить.
      - Нет, не нужно ничего специального для меня, - бодро заявила Стеша. - Буду, как все. Какая у тебя чудесная ретро-кухня в теплых тонах! Круглый стол, оранжевый абажур... о, и даже мои любимые мятные пряники! Вот что значит старые дома, которые не утрамбовывали человека в шестиметровую газовую камеру... Кстати, ты не против, что я хвалю твой дом? А то есть такие суеверные персонажи...
      Она радостно тараторила, не замечая, что у ее визави совсем иное настроение...
      - Скажи: ты думаешь, мы с Глебом ненадолго, да? Поэтому так идиллически и мило со мной общаешься?
      Стеша в изумлении подняла глаза:
      - Что-что? Не поняла, о чем ты вообще?! Глеб что-то натворил?
      Взгляд Кары на долю секунды показался ей ненавидящим. Но наваждение моментально исчезло - или Кара быстро совладала с собой, и быстро спрятала гнев под отчаянием. Все произошло настолько стремительно, что Стефания решила, что ошиблась.
      - Прости, я не должна была тебе говорить! - на лице Кары отразилась такая мука, что Стеша невольно вскочила, чтобы усадить ее на уютный диванчик, который минуты назад она неуместно нахваливала. Кара смотрела куда-то мимо нее, словно разговаривая с кем-то другим:
      - Понимаешь, иногда я просто не в силах поддерживать эти чертовы светские отношения, когда снаружи улыбка, а за спиной кинжал. Я сыта по горло такими... дружбами. Я ведь могу представить, что ты, вероятно, подумала, когда Глеб притащил меня к тебе: вот, де, престарелая искательница приключений...
      Стеша пыталась бурно протестовать, но, стыдясь, понимала, что в чем-то Кара права. Она и правда мельком, вскользь, в глубине сознания была уверена, что братишка все равно вернется в семью, но сейчас ему необходим этот взрыв впечатлений. Взрыв яркий, но ненастоящий, как праздничный фейерверк...
      И она зачем-то сбивчиво объясняла, что не имеет на брата никого влияния, хотя понимала, что совсем не в этом дело.
      - Знаю, о чем ты говоришь. Коварство женской дружбы мне знакомо. Хотя не только женской. Дружба нынче редкий зверь. Думаю, поэтому и Глебик у нас объявился. Зря ты считаешь, что я... какой мне смысл думать, что вы расстанетесь, если это фактически я вас и познакомила?! То есть вы, конечно, сами, - торопливо поправила себя Стеша. - И вообще я очень рада твоему возвращению в мою жизнь. Тем более, что еще недавно мне просто хотелось сдохнуть! - добавила она с парадоксальным воодушевлением.
      - Кстати, ты еще не ходила к Гутману? - встрепенулась Кара.
      Стефания так увлеклась утешительной речью, что на секунду задумалась, о ком речь. Ах, да, "Звезда Давида"! Забыла, что у него есть и фамилия. Она поспешно помотала головой, внутренне укоряя себя за ложь. Но не могла же она сейчас выложить неприятную правду! Зато... могла кое-что узнать.
      - Скажи мне, а ты давно знаешь этого доктора? Спрашиваю, потому что после своих неудач стала пуглива, как косуля.
      Кара тут же воодушевилась:
      - О, не волнуйся, Гутманы - старые друзья отца. Это один из островков надежности в моей жизни. Сколько себя помню - они всегда рядом. Ты можешь доверять...
      - А Германа тоже лечил кто-то из Гутманов? - неосторожно перебила Стефания.
      - Да, - спокойно ответила Кара. - Дядя Боря Гутман. Старый друг моего отца. Доктор, к которому ты пойдешь...
      - ... его сын. Это я поняла! - опять поспешила перебить Стеша с бесцеремонной многозначительностью. Она это сделала намеренно, чтобы посмотреть на реакцию Кары. Но никакой реакции не было. Ни настороженности, ни тревоги, ни тени оскорбленного подозрениями достоинства. Кара была абсолютно уверена в своей рекомендации. Уверена в дружественной семье Гутманов! Стеше это не сулило ничего хорошего. Что ж, получается, она попала к достойному врачу, который ей объяснил, что она безнадежна. Когда-то и Герману вынесли приговор - и он умер. Теперь пришла ее очередь? Ей вдруг беззащитно, по-детски захотелось домой. Прав был Витька: не стоило сюда приходить.
      Поборов минутную слабость, Стефания привела в порядок остатки боевого духа. Нет, все же что-то не так с этой докторской династией! Интересно было бы знать, что. Но не время сейчас вынюхивать причины Кариной национальной неприязни, которая чудесным образом обошла "островок надежности Гутманов"... или напротив, они - ее скрытый источник, как считает Витя. Боже, как все сложно! И эта внезапная вспышка злости у Кары... Но любопытство - наш вечный двигатель! И если выпал шанс раскопать тайну, то Стефания не дезертирует с поля боя. Главное - чувствовать за собой правоту. Даже в самой нелепой цели. Если это для тебя важно - вперед! И никого не слушай. Хотя следовать этому упрямому принципу молодой энергии все труднее.
      И вскоре хозяйка и гостья, не засиживаясь за столом, принялись за дело. Собственно делом для Стеши было, в первую очередь, тщательное изучение дома. Есть призрак или он плод чьей-то возбужденной фантазии - не столь важно. Существенно то, что очевидец о нем заговорил. Причем с незнакомым человеком, который никак не связан с его окружением. Это повышает шансы на то, что полтергейст - не орудие в некоей семейной игре с целью получения выгоды, например, недвижимости. Далеко не единственная цель, кстати! Квартира Кары по первому впечатлению была гостеприимной и цельной. Дом редко несет в себе отчетливую энергетику всех, кто там живет, в равных долях. Это был бы идеал, лучшее гнездо для свободных и созидающих, но для этого жилище, прежде всего, должно быть просторным, что для многих недостижимо. Обычно же в доме довлеет дух того, кто здесь главный, и необязательно это "голова", это может быть и "шея". Бывает это уже умерший член семьи, который остается вождем и после своего ухода. Вождем - или любимым на все времена. А бывает так, что умирает деспот. Старуха с дурным характером, всех измучившая напоследок. И домочадцы стремятся скорее сделать ремонт и выветрить тягостную атмосферу. И вот ремонт сделан, но долгожданное освобождение делает непредсказуемый кульбит и почему-то не радует. Бесслезный дом становится чужим...
      Бессмысленно отрицать бестелесные сущности, живущие в одном пространстве с нами. Призраки - это наши крылья, наша вина и наша надежда. Словом, все сильное и невысказанное, тайно мучительное или тайно возвышающее.
       Итак, в квартире Кары царила спокойная гармония. Только она и дочь: присутствие лишь двух людей обозначалось здесь в полной мере. Прошлое было элегантно выброшено за борт посредством замечательного шкафа. И это сработало, как ни странно. Чуткая Кара, испытывавшая неловкость за свой срыв, поймала Стешино пристальное внимание к тому, что она не особенно хотела раскрывать. И решила, что лучше будет все объяснить самой, не вызывая непрошенного интереса.
      - Большая часть того, что в этом шкафу, имеет отношение к моему отцу. Он был... чудным добрейшим человеком. Вот такая банальность. Скажешь, кто иначе будет говорить о рано умершем отце?
      - Не скажу, - заверила Стеша. - Я-то как раз в силу своих занятий много разного наслушалась о чужих родственниках.
      - Знаешь, как сейчас вижу папу: взъерошенный, в синих трениках и клетчатой рубашке, шевелюра по бокам лохматая, на макушке поредевшая, вечно возится с учениками - мало ему работы! Ведь бесплатно: все его ученики - дети наших знакомых, ни о каких деньгах и речи быть не могло. Всех готовит поступлению в институты, занимается с ними математикой и физикой. Что-то объясняет, кричит, мечется к шкафам, ищет лихорадочно нужный задачник, потом что-нибудь обязательно роняет... Он очень волновался за своих учеников. Словно они были его детьми. Распекал их, на чем свет стоит, а потом мог отступить в момент своего наставнического триумфа, когда ученик его благодарил - и начинал тихо бормотать: мол, моя роль сильно преувеличена, парень еще в девятом классе решал физтеховские задачки лучше, чем я... Ему было важно не то, что он помог ребенку поступить и... так скажем, стоял у истоков его успеха, а то, что ребенок этот гений. И он в нем не ошибся...
      - Наверное, он и твоему брату помог с поступлением... - непринужденно подбиралась Стеша к интересующей ее теме.
      - Серега был не по инженерной части. Он у нас творческая раздолбайская личность. Но папа, конечно, чутко словил, что ему надо. Определил его в реставрационный техникум. Надеялся, что он продолжит образование в архитектурном... Напирал, чтобы он приобрел строительные навыки, которые во все времена пригодятся. Но учил он его... рисовать! Это удивительно - папа был абсолютный художественный самородок! Никто с ним живописью не занимался. У него с рождения был роман с линией. И вот они с Серегой по выходным садились, и папа начинал импровизировать, рисовать что-то по памяти из детства, его родные зауральские места... У него была уникальная зрительная память. Он, конечно, больше был график, но и акварельные работы его остались.
      - Вот эти? - Стеша кивнула на стены в комнате.
      - Да, только те, что висят, и остались. А сколько еще пропало! - покачала головой Кара. - Вот как пропал Сережа, так и папок с отцовскими рисунками я не видела... Поэтому и тлеет моя надежда на то, что он жив. Знаешь, когда отец умер, самым мучительным было разбирать его архивы. Это значило признать, что папы уже нет, и надо взять на себя жуткую пытку "чистки рядов". Ведь неминуемо придется что-то выбросить! Клочки бумаг с драгоценным почерком... С материей проще: одежду-обувь раздал, ветхое и непрезентабельное оставил у мусорных баков для бомжей, а вот с духом, отпечатки которого неминуемо остаются в бумажном хламе - что делать? Рука не поднимается... А места в квартире вечно не хватает. Потому я и придумала эту идею со шкафом в тамбуре. Ведь ничего же почти не выбросила, все осталось. И одновременно место не занимает. Все думала: разберу, когда будут силы. Но годы идут, а сил не прибавляется. Для стимула я даже придумала подарить этот шкаф Глебу. Он бы хорошо вписался в его жилище тире офис. Но Глеб раскусил мое лукавство!
      - То есть как - раскусил?
      - Да просто понял, что я никогда не разберу эти залежи, - усмехнулась Кара. - Деликатно оправдал меня, сказав, что я не готова расстаться с моим прошлым. У меня здесь не только папины бумаги, у меня здесь и рукопись Германа...
      - Те самые "судьбы в авоське"? Рваные папки, которые тебе принесла его мама?! - обрадовалась Стефания.
      - Ну конечно!
      - А можно... на них посмотреть?
      - Почему нет? Айда! Только вот вспомнить бы, на какую полку я их определила. Лет-то прошло...
      И они вышли на площадку, энергично принявшись за "раскопки". Кара быстро вспомнила, что где лежит, и, кашляя от пыли, начала рыться в содержимом шкафа. Стеша ей активно помогала, но прошел час, а рукописи Германа они так и не нашли. Обескураженная Кара твердила о том, что пропасть они не могли. Просто некому их взять! Папки имели самый убогий вид... И - совпадение! Как раз на днях Кара вспоминала о них, сетовала на свою бесхозяйственность и дала себе обещание привести рукопись в порядок и переложить в более приличное и надежное место. И вот, дождалась...
      - Постой, ты говоришь, что рисунки твоего отца тоже пропали. И связываешь их пропажу с исчезновением брата? - пыталась разобраться Стефания.
      - Не то, чтобы с исчезновением... Наверное, Серега их забрал, когда переехал к Любаше. Они ему были очень дороги. И я надеюсь, если это так, то там они и остались в целости-сохранности. Ну а рукопись...
      - Любаша... это жена? Подожди... - Стефанию осенило. - Так это Люба Мелихова из нашего отдела кадров?! Ты к ней приходила тогда на корпоратив?!
      - Да, она жена моего брата. Бывшая жена. Она давно вышла замуж второй раз.
      - Я же ее знаю! Правда, поверхностно. Одна из тех, кто был мне симпатичен на бывшей работе. И Люба тоже ничего не знает о Сергее? За все эти двадцать лет - ничего?!
      - Если и знает, то молчит, - покачала головой Кара. - Но это вряд ли, конечно... Какой смысл? Люба, действительно, славный человек. И их с Сережей сын Ромка - тоже замечательный. Однако я давно уже стараюсь не тревожить их темой брата. Он пил, баловался стимуляторами. Для своей семьи он был разрушителем. И когда Любаша нашла другого человека... Наверное, я сейчас скажу страшную вещь, но в глубине души она почувствовала облегчение от того, что Сережа исчез. Эти пьяницы... они ведь часто возвращаются в прежние семьи, могут устроить драку, дебош, тревожат соседей, требуют деньги на бутылку... все это Люба пережила. И, главное, защиты от этого нет никакой. Наши стражи порядка не любят вмешиваться в семейные конфликты. Ну забирают его в лучшем случае на сутки, а потом монстр снова нажирается и идет мстить прежней жене. За всю свою поганую жизнь.
      - Слушай, а как же деньги?! Ты же говоришь, этот загадочный призрак-доброжелатель оставил тебе конверт со значительной суммой.
      Стеша осеклась - ей было неловко интересоваться этим опереточным сюжетом. Она надеялась, что сейчас этому найдется вполне будничное рациональное объяснение. Но вместо этого Кара ее огорошила: десять лет назад она нашла розовый конверт с деньгами и с трогательной надписью.... и все в том же шкафу, выставленном за пределы квартиры! Стефания почувствовала гневную оторопь сомнений. Интересно, зачем ее дурачат? Ведь она не представляет никакого интереса для меркантильных планов. Работы у нее нынче нет, связей - тоже. Во что же ей предлагается поверить? В новый конверт с деньгами, содержимым которого с ней поделятся, если она... что?
      Она снова заставила себя взять в руки. И в этот момент подумала мельком о том, что в этой дружелюбной квартире таки блуждает дух раздора. То Кара вспылит на пустом месте, то она сама чуть не вспылила... Интересно, в чем причина? Дом ощущается вполне умиротворенным. Но это ведь только в первом приближении. Возможно, тут и правда какой-то психокинез. Но никакой психокинез не материализует денежные знаки...
      - Ну, хорошо! - Стеша смирилась с предложенными обстоятельствами, и продолжила свое доморощенное расследование. - Все же расскажи подробнее об этом конверте...
      - Да понимаю я, что тебе не верится! - махнула рукой Кара. - Я потому никому и не рассказываю эту инфернальную историю. Кто мне поверит?! Я и сама себе не верю по прошествии лет... Марина, дочка, говорит, что слышала в ту ночь какую-то возню за нашей дверью. Ее комната прямо напротив входной двери. И она встала, чтобы посмотреть в глазок. Ничего не увидела и вернулась в свою комнату, при этом нечаянно задев фотографию в рамке, которая стояла на книжной полке. А я в своем полусне-полуяви приняла это тоже за потусторонние звуки...
      Любопытная Стефания не преминула заглянуть в комнату дочки. Она показалась самым уютным местом в доме. Девичья, плюшевая. Настоящая детская, которая всегда ждет свое оперившееся и выпорхнувшее дитя. На стене - очень интересный портрет. Почерк Кариного отца. Прекрасная графика: кудрявая девочка-подросток с дерзкой лукавой улыбкой, в которой чуется какая-то скрытая пружина... Очень яркий чувственный портрет! И под ним какая-то подпись... кажется это древнегреческий, но Стеша, увы, не сильна. Впрочем, если приглядется... "Ладно, потом спрошу поподробнее!" - подумала она и вновь обратилась в слух. Они вновь вернулись на кухню под абажур, решив перекусить и треснуть кофею по-борисоглебски: Кара обещала поэкспериментировать и привнести в рецепт новые нотки.
      - ... и конечно, я никогда не поверю, что эту слащавую надпись на конверте нацарапал Сергей! Да он в жизни не называл меня "Дорогая Кара"! Еще и "с любовью"... Нонсенс! Абсолютно не Сережин почерк в прямом и переносном смысле! Да вот этот конверт, я ж сохранила эту так называемую улику!
      Кара на минуту скрылась в комнате.
      - Вот он, мой "розовый слон"... Как в старой детской песенке! Ты спросишь меня о почерке, а я не знаю, чей он! Когда смотрю на него долго, мне начинает казаться, что я его уже видела. Могу сидеть над ним часами. Но тщетно!
      Стеша взяла в руки и ощутила плотную и гладкую розовую бумагу.
      - Ну, слушай, очевидно, что это дело рук женщины! - заверила она. - У тебя нет кандидаток на роль доброй феи? А купюры-то были какие? Нашенские?
      - Нет, доллары. Тогда, по-моему, доллар как раз пополз вверх, и этот нечаянный подарочек с того света был весьма кстати, - грустно усмехнулась Кара. - Не удивляйся моему цинизму, я давно приучила себя вытравливать им мою тоску. И страх. Я ведь не полная идиотка, и понимаю, что деньги не приносят просто так. Что-то потребуется отдать взамен. А что?
      - Вот тут драматизировать не следует! - перебила Стеша практичной нотой. - Деньги, кем бы то ни было, адресованы тебе. Ты не присваиваешь чужое. И не забывай, что это конверт, а не чемодан! Ну сколько туда могло влезть?
      - Дареному коню в зубы не глядят, - резонно усмехнулась Кара. - Где-то полгода мы на них жили, даже диван новый купили. Но... согласись, какая бы ни была сумма... с анонимными подношениями имею дело впервые. Я-то поначалу ждала, что это какой-то дикий ребус, странная шутка - и Сергей вот-вот объявится! Но тишина... И все равно я не хотела тратить эти деньги, даже пыталась частично отдать Любаше. Вообще если бы эти деньги принесли ей и Ромке, то логика была бы прозрачна. Но Люба наотрез отказалась их брать. Как будто чего-то боялась. Но, в общем, понятно, чего... Ладно, удивительно еще кое-что: когда Сережа пропал, то Шалимов заявил, что он одолжил ему серьезную сумму. Чуть ли не на покупку комнаты! Это был полный бред, особенно, если знать шалимовскую жадность. И тем не менее какое-то время "благодетель" обвинял меня в том, что я знаю, где Серега прячется и в том, что мы оба решили его кинуть. Великого и ужасного Шалимова! Он даже угрожал, что напишет заявление в прокуратуру! Это был ад... Но, опять-таки, зная Сережин образ жизни, я не могла исключать и такой поворот событий. Долго мучилась разными предположениями, а неизвестность только подпитывала их. Так вот, получив розовый конверт, я, после тяжелых раздумий, решила потревожить старые раны. Позвонила Шалимову и сказала: вот-де, если Серега тебя обокрал, приходи и забирай компенсацию. Пускай она не покрывала и пятой части мифического "долга". Но, повторяю: Шалимов очень жадный. А я безумная! - усмехнулась Кара.
      - И чем же это закончилось?
      - Он не взял! - Кара в волнении вскочила, и стала что-то искать на книжных полках, которые у нее были и на кухне. - И даже вроде с едва слышной, но виноватой ноткой буркнул, что кто старое помянет... В общем отмахнулся, открестился, сказал, потрать на Маринку и не бери в голову. И вот что меня поражает: ни он, ни Люба не проявили почти никакого интереса к этой из ряда вон выходящей истории! Словно я все выдумала. Вот ты понимаешь: пропал человек - и фиг с ним! Никому и в голову не пришло придти, посмотреть на этот конверт, помозговать, что все это может значить! Попал человек без вести. И никто его не ищет. По-моему, инопланетные зеленые человечки - и то теплее друг к другу относятся...
      - Дальних легче любить, испокон веку такой закон на русской земле. А дела семейные порой и вправду изумляют жестокостью, - согласилась Стефания. Но... спокойно! Во всяком случае, я здесь. Значит, кому-то одному уже не все равно.
      Кара грустно усмехнулась, и вновь стала что-то искать на полках.
      - Наконец-то. Нашла хоть одну! - победно воскликнула она, и протянула Стеше книгу. - Книга Германа! "Род. Семья Диагноз". Чуть ли не единственный оставшийся у меня экземпляр.
      Стефания нежно взяла ее в руки. Обремкавшаяся тонкая обложка, зачитанные страницы. "Это славно, что зачитанная, - подумалось ей. - Хотя и с чудным заголовком. Сколько теперь издается книженций, которых почти не касается читательская рука. Зато автор горд большим тиражом в престижном издательстве... Или в не очень престижном, но все равно горд, ведь писательское сердце всегда оправдает своего бумажного ребенка. Разве сможет оно когда-нибудь принять мысль о его ненужности. Только бравируя, только не всерьез!"
      - Ты, наверное, не дашь ее почитать. И я тебя пойму! - поспешила заверить Стеша.
      - Нет, почему же. Для тебя сделаю исключение! - быстро возразила Кара. - К тому же я припоминаю, что был еще экземпляр. Только найти не могу. Может, Маринка взяла, хотя маловероятно...
      - А вот, кстати, как твоя дочь относилась к этой трагедии с Сергеем?
      - Она ж его совсем не знала, - отозвалась Кара. - Знаешь, Марина во многом шла наперекор мне. Обычная история. Все, что думала я, казалось ей неправильным. Все, что я пишу, для нее баловство. Она вообще считает, что настоящий писатель в моем возрасте уже умер. Или собирается это сделать. А ты, мол, только начала... Но искания у девушки - мама не горюй. То она парикмахер-стилист, то помощник частного детектива. Знаешь, что она мне однажды заявила? Что Сергей теперь тибетский монах. Получила откровение у какой-то ясновидящей. Можешь себе представить, какая у нее каша в голове! Да, и еще она мне ляпнула, что Сергей сбежал именно от меня, потому что он мне нравился как мужчина. Скрылся несчастный Сережа от похотливой сестры в монастырь! Вот такая у меня доченька...
      - Смело! Что ж, хоть какая-то версия, - ехидно улыбнулась Стеша. - Интересно знать, с чего такие фантазии? И... как она объясняет приношение от тибетского монаха?
      - О, нет! Она не верит, что это Сережа. И уверена, что это проделки заботливого папеньки, которого злая маменька не пускала на порог.
      - Говоришь, что Марина стала помощником детектива... - задумчиво пробормотала Стеша. - А это никак не связано с тем, что она пыталась разыскать своего исчезнувшего дядю?
      - Так сколько лет прошло?! Какие могут быть поиски... Серега пропал в конце девяностых. Я тогда подавала в розыск, но, думаю, никто его всерьез не искал. Маринка тогда была младенцем. Потом я, конечно, рассказывала ей о нем. Она, кстати, дружит с Ромой, у них общая компания.
      Стефания внезапно подумала, что версией о тибетском монахе и о маминой мечте об инцесте Марина, быть может, выдает свою собственную влюбленность в двоюродного брата... "Господи, зачем я в это ввязываюсь? - мелькнуло у нее в голове. - Призраками здесь не пахнет, зато скелеты в шкафу штабелями и сокрытие информации. Родня что-то скрывает от Кары. Почему?"
       - Дай-ка я гляну еще раз на этот ваш розовый конверт! - попросила Стеша. - Да, и лупа у тебя есть?
      Кара, не вставая, открыла ящик кухонного шкафчика и протянула лупу, словно только и ждала этой просьбы.
       - Та-ак, я, конечно, не графолог и не эксперт по прочим тонкостям, но явно, что писали впопыхах. Может, прямо перед твоей дверью. Линия чернил прерывистая, как бывает, если пишешь на вертикальной поверхности... То есть это был экспромт! Вероятно, кто-то сначала собирался вручить тебе этот конверт лично, но потом передумал и... Но почему тогда они пришли ночью?
      - Почему ты говоришь "они"? Ты думаешь, это был не один человек? - испуганно взбудоражилась Кара.
      - Понятия не имею, почему я так сказала... - рассеянно отозвалась Стефания - Очевидно, что конверт был совсем новый. Ну и в подтверждение моей версии: видишь, надпись была сделала, когда пачка денег находилась уже внутри. Конверт слегка промялся под нее, а надпись в верхней части... Возможно, что это делал кто-то, кого попросили об услуге. То есть если принять за версию, что это отправитель - твой брат, хотя... нет, чтобы что-то утверждать, у меня слишком мало исходных данных. Скажи, а ты не пробовала отдавать этот конверт на графологическую экспертизу?
      - Нет. Не думаю, чтобы мне сообщили что-то интересное, - махнула рукой Кара. - Это ведь не ценная рукопись, не предмет искусства... А когда я хотела пойти в милицию, пробиться к следователю, рассказать всю эту безумную историю, просить насчет дактилоскопии, то Шалимов опять намекнул на то, что Сергей, возможно, прячется от правосудия, и я зря начинаю воду мутить.
      - И ты ему поверила?! - воскликнула Стеша. - То есть в тот момент, когда твой брат пропал, Шалимов был якобы заинтересован в поимке "преступника", укравшего у него деньги. Только почему-то он так и не выполнил своих угроз по части прокуратуры. Довольствовался тем, что ты объявила Сергея в розыск, которого, ясен пень, никто не искал - ведь он же не был преступником на самом деле! А "просто человек" - кому он нужен в нашем государстве... Но ведь очевидно, что со стороны Шалимова все это было дымовой завесой... Зато почему-то через десять лет твой бывший супруг кардинально меняет тактику. Теперь он озабочен тем, чтобы твоего брата не нашли! И денег ему уже возвращать не нужно... Разве тебе не кажется все это странным?
      Кара напряглась и ушла в горестное молчание. Стефания, испытывая жгучую неловкость от того, что снова затронула больную струну, лихорадочно думала, как сменить тему, но ее собеседница, будто прочитав ее мысли, вдруг протестующее покачала головой:
      - Когда человек исчезает, ты думаешь, что в чем-то перед ним виноват. И начинаешь мучительно искать в отношениях с ним свои ошибки. А они были, поверь мне! И это заводит тебя очень далеко, и ты переворачиваешь всю свою логику с ног на голову, ты пытаешься перестать быть собой, ты начинаешь верить таким вот разным шалимовым, потому что... так запутался, что уже не можешь вернуться к здравому смыслу. Исчезнувший становится для тебя невидимкой, которого ты боишься столкнуть, идя по краю пропасти...
      - ... Понимаю тебя, - вздохнула Стеша. - Чем плоха полная неизвестность, так это тем, что запросто можешь нарушить принцип "Не навреди"... Слушай, в порядке бреда: а почему бы не обратиться к частному детективу, тем более, у него работает твоя дочка?
      - Она уже там не работает. Она теперь к папеньке в издательство пристроилась.
      
      13.Кража
      
      "Что там ни говори, а самостийные дознания отвлекают от мрачных мыслей и насущных нужд", - с усмешкой признала Стефания по дороге домой. Игра в детектив - это сила! Чужие проблемы, в отличие от своих, способны возвысить тебя в собственных глазах. Ты ж такой великодушный альтруист, не для себя стараешься! И пускай это иллюзия... Нам нужны иллюзии. Иллюзия - тесто, истина - начинка. Вот он, пирожок жизни... Она впервые за долгие месяцы съездила в гости. В ее нынешнем состоянии - почти подвиг. Витька, конечно, будет тюкать каверзными вопросами, и песочный замок ее призвания в который раз рассыплется... и будет построен вновь.
      В метро для выходного дня было довольно людно. Усевшись, Стеша хотела погрузиться в книгу Германа, но сосредоточиться не получалось. Она то уходила в свои мысли, то зачем-то прислушивалась к праздным разговорам пассажиров, то вспоминала странный сон, приснившийся этой ночью. На новом месте она приготовилась не спать, да еще Кара разбередила ее байками о психометрических опытах. Стефания решила не спорить, и втайне обрадовалась тому, что будет спасть в комнате Марины. Во-первых, отсюда она могла слышать подозрительные движения у входной двери - если уж предполагать вторжения, а, во-вторых, здесь все отвлекало от повседневной тревоги и неутихающих сомнений. Здесь она почему-то не ощущала ставшего привычным за последние месяцы тоскливого страха. Открыв дверь в комнату, Стеша улеглась на диван и стала всматриваться в темный дверной проем, в котором обозначились линии книжных полок в коридоре. Поначалу ей мерещились какие-то движения мимо ее двери, но это в порядке вещей для того, кто настраивается на тонкие энергии. Энергии здесь были дружественные, что, кстати, скажешь далеко не о всякой детской. Бывает, что в комнате детей чувствуешь себя слоном в посудной лавке и хочется немедленно ее покинуть. Но тут никаких опасностей ни извне, ни от самой себя Стефания не чувствовала. И мирно уплыла в объятия Морфея.
      Ей приснился уютный провинциальный дворик у небольшого дома, ряды старых деревянных сараев и грустный человек в синей военной форме. Потом эта картинка оборвалась, и возник неожиданный мыслепоток о птицах: будто бы птицы, перед тем как умереть, напрочь забывают, что они птицы, и снова превращаются в людей...
      Сон был красивый, грустный и необъяснимо обнадеживающий.
      И в неуловимой точке пробуждения пришла моментальная ясность: можно желать найти человека. А можно желать узнать, что он жив. И это не одно и то же. Совсем разные истории. Какая из них живет в этом доме? На этом вопросе ясность растаяла, уступив зыбкой неопределенности бытия.
      Теперь Стефания сидела в метро и перелистывала книгу Германа. Она не могла начать читать с начала, ей хотелось прежде пробежать глазами по всей структуре книги. Но мало-помалу она с изумлением начала отлавливать знакомые темы. Вот она, уже знакомая Екатерина Чернышева, прабабушка Германа. Вот ее запутанная история, отрывок из которой Стеша нашла однажды в сети. Вот ее предтеча, многострадальная Серафима, чей муж - разорившийся истерик князь Евгений Эристов. Эту главу Герман так и назвал "Авантюристы и благотворители: семейный коктейль по-московски". Серафима, разрывая патологическую связь с Эристовым, выходит замуж за душку Ивана Юльевича Давидова, директора Александро-Мариинского приюта, который усыновил ее дочь и сына от Эристова, и вместе они родили еще пятерых. Таким образом, Серафима, будучи сама из семьи почтенных благотворителей вернулась на круги своя. Но перед этим чуть не сгинув в омуте! Далее Герман меняет фокус повествования и переключается на сына Серафимы Георгия Эристова, унаследовавшего папенькины пороки. Собственно Екатерина Чернышева - это его жена, хористка в хоре графа Шереметева, которую Георгий вместе с дочерью Анастасией проиграл в карты. Но Анастасии повезло, ее пригрел еще один благотворитель, но потом и она попала в переделку... и так далее! В этой главе Герман развивает теорию родовой мертвой петли, объясняющей наследственные мезальянсы: мы бессознательно повторяем кульбиты судьбы из жизни предков... но потом более сильная родовая тенденция удерживает нас на краю пропасти. Отсюда мораль: знание, что семейная кривая выведет на свет, помогает пережить даже затяжные невзгоды...
      Бог ты мой, но ведь все это вроде как из другой книги! Из той самой "авоськи судеб", пропажа которой обнаружилась вчера! Стефания тщательно вспоминала все детали разговоров об этом несостоявшемся замысле, который Кара, по ее словам, "выткала" из пряжи Германовых рукописей. Не могла же Стеша ее настолько неправильно понять?! Именно из-за этой несостоявшейся книги она и почувствовала родство душ с забытой и вновь обретенной знакомицей. И даже досада на свое имя, слишком торжественное в полнотельном варианте, и слишком детское, интимное - в уменьшительном, - даже эта досада тайно роднила ее с Карой, которая свое имя и вовсе поменяла. Но разве с новым именем не меняешься ты постепенно и сам? И разве старое имя не преследует тебя, как призрак...
      И опять к Стефании вернулся все тот же вопрос: в чем скрытая пружина того странного ареола подмены вокруг... ученицы Сен-Жермена, читай Святого Германа?
      Стоп! А что если Кара имела в виду другие родовые истории, которые ее учитель изучал вкупе с собственной? Смутно припоминая каких-то французов с русскими корнями, которых хотел разыскать Герман, Стефания лихо проехала свою остановку... Ее все сильнее злило ощущение грязного мутного стекла, через которое она никак не могла разглядеть логику происходящего.
      Подходя к дому, она решила до поры до времени скрыть от Виктора полное отсутствие козырей в своих картах. В конце концов, он же от нее не ждет феерического экспресс-духовидения за одни сутки. Точнее, именно так он ее собирается дразнить, и она не откажет ему в удовольствии поглумиться над ее невинными забавами, но сперва ей надо пристально изучить ассортимент Шалимовского издательства "Пентаграмма"... А, может, и заслать туда своего шпиона. Кто будет этим шпионом, вот вопрос!
      Едва войдя в дом, она услышала голос братца, который вещал по телефону в своей упруго уверенной манере:
      - ... да, рад вас слышать. Да, конечно! Да, эту картину заказал нам ваш начальник. Уволился? Но аванс оплачен! Другую? А можно узнать, чем вам не нравится эта? Что? Это копия картины Серова. Нет, не того, чья "Девочка с персиками"! Этого звали Владимир, 1960-е годы. Да, картина называется "Строительница". Что? Вам нужно что-то более подходящее юридическому отделу? Но искусство не должно отражать реальность буквально, в лоб. В данном случае хороша антитеза или контрапункт. Девушка, полная витальной силы. Она будет давать вам энергию одним своим видом! Заражать энтузиазмом! Что? Да, она игриво положила шпатель на ягодицу - но это же повод для эмоциональной разрядки! Вы хотите увидеть оригинал?
      Что ж, Глеб пожаловал весьма кстати. Из кухни появился ехидно ухмыляющийся Витя: "Во-во, Промо-арт-драйв в действии!" Стеша прыснула. Вышедший ей навстречу Глеб, продолжая усердно обрабатывать клиента, скорчил им обоим рожу.
      - Глебка-то уезжает. Пришел нам отвальную устроить, - сообщил Витя.
      - Куда это он лыжи навострил? - удивилась Стеша.
      Кухонный стол был приятно заставлен милыми закусками и еще тепленькими куриными ножками гриль. А Глеб собрался в Париж. Он ведь и тяжелую на подъем сестрицу с мужем звал с собой. Зазывал заранее, еще в начале лета. Но куда там... А у него - все легко и молниеносно. Нашел у кого бесплатно пожить и едет на какой-то там арт-фестиваль. Вся жизнь - фестиваль. А в это время кто-то из Парижа будет жить в его лофте. Удобный обмен! Глебик состоял в группе таких вот обменов, и как-то у него с ними удачно-синхронно складывалось. Стеша мимоходом подумала, что если бы она вступила в такую группу, то так и не воспользовалась бы оказией. Молодежный задор поутих. Да и синхронность хромает.
      - Кстати, вопрос: я могу деньги сейчас отдать... которые занимал. Единственный момент, что если вдруг они тебе не очень... нет, ну зачем я спрашиваю глупости?! Конечно, они тебе нужны... я просто...
      - Глебик, хватит юлить! Понятно, что тебе нужны деньги на поездку. Можешь сейчас не отдавать, я без них не умру! - отмахнулась Стеша. - Вон ты сколько всего нам принес в клювике!
      - О чем ты, - смутился Глеб, но лицо его приобрело странно озадаченное выражение. Они начали болтать о том, о сем, Стеша слегка вдарила по пивку, хотя это был совершенно не ее напиток. Но ей хотелось расслабиться и разговорить Глеба, расспросить его о Париже. И чего он с ее появлением так закрепостился? Не может быть, чтобы его так тревожил невозвращенный долг. Бросьте, он ко всему относится легко...
      - Чего ты озабоченный такой? И насупился, как только я пришла! Чем это я провинилась? Или ты сбегаешь в Париж от разъяренных заказчиков, а у меня хочешь попросить еще денег?
      - Вот сбежать - это ты верно подметила! - с неожиданной горячностью подтвердил Глеб. - Сбежать хочется. Только не от заказчиков... - Глеб ухмыльнулся и бросил не понятно чем обиженный взгляд на Стефанию. Потом помолчал и вдруг вспылил:
      - Ну чего ты делаешь вид, что ничего не произошло?! Тебе ведь твоя товарка уже напела про Кару! Выкладывай сразу, что ты думаешь по этому поводу, не тяни!
      Стеша оторопело молчала.
      - А... по какому-такому поводу? О чем ты вообще? - оторопело отозвалась она, обретя дар речи.
      - Не притворяйся, что твоя подружка Лика, ходячая битва экстрасенсов, не объяснила тебе до сих пор, что Кара - воплощенная нечистая сила. Ведьма!
      - Глеб, ты чего, белены объелся?! Ничего такого мне Лика не говорила! Мы вообще с ней давно не общались. С того самого момента, когда я сосватала ей твою фирму для оформительского оживляжа. Все как по писаному: не делай добра - не получишь зла!
       - И ты вообще, что ли, не в курсе? - недоверчиво сбавил обороты Глеб. - Тогда... тогда пускай тебе Лика и рассказывает. Не хватало еще мне в ваши бабьи дела лезть!
      Стеша рвала и метала: вот это, дескать, вероломство! Заинтриговать - и бросить! Ничего себе братец... Это все равно что у завлекательного детектива только один сезон показали, а на съемку следующего денег нет. Стефания ушам своим не верила, она умоляла и взывала к здравому смыслу и даже шантажировала обострением своей болезни. Но Глеб остался неумолим и твердил, что если он будет пересказывать честному народу измышления госпожи Потоцкой, то какой же сволочью он останется в памяти у Кары. Которая, между прочим, отнеслась к нему так искренне и трогательно...
      - А почему это ты собираешься оставаться у нее в памяти? Что ты этим хочешь сказать? - атаковала Стеша. - Так ты собираешься... ты с ней расстаешься?! Вот, значит, почему ты едешь в Париж один! - взревела она в сакраментальной догадке.
      - Париж тут не причем! - гневно защищался Глеб. - Я еду туда по делу!
      - Ну-ну, "в Париж по делу срочно"... Кто это туда едет только по делу?! - ехидно парировала сестрица, лихо открывая новую бутылку пива, что для нее было равносильно разнузданному пьяному беспределу.
      - А ты еще в холодильник загляни, там твой любимый салат "Мимоза"! - невозмутимо вклинился пришедший из комнаты на шум Виктор. - Ты чего раскричалась?
      - Бойтесь данайцев, дары приносящих! - не унималась Стеша. - Он не хочет рассказывать, почему Кара ведьма. Он, видите ли, хочет остаться незапятнанным. А мне каково?! Между прочим, я только что из ведьминского логова... Да что вообще за чушь?!
      - Расшумелись, как дети, - хохотнул Витя. - Глеб, не валяй дурака, обрисуй ты ей свою часть вопроса! Если тебе неловко, обрисую я, а то наш призраковед не уймется. - Витя глумливо обратился к бушующей супруге. - Короче, Глеб сотоварищи соорудили какой-то убойный светящийся портрет Кары, а из-за него старушка с испугу сломала ногу. Теперь все думают, что портрет приносит несчастья. А Потоцкая и вовсе считает Кару исчадием ада. Но у нее какие-то свои причины... Вот вкратце вся история.
      - Ты гениальный рассказчик содержания предыдущих серий, - съязвила Стеша. - Что еще за старушка? И Потоцкая-то здесь с какого боку? Стойте! Она же должна была встретиться в Карой... Я совсем об этом забыла! Так... я же дала ей Ликин телефон, а потом тема заглохла.
      - Твоя бешеная Потоцкая не встречалась с Карой. Ей все по портрету стало ясно, она же, оказывается, жертва великой порчи! Она и Марку мозг вынесла, он теперь в ее "команде". На благодатную почву семечко легло. Но я уже сказал и им, и тебе, что участвовать в этой охоте на ведьм не буду, - и Глеб с показной деловитостью уткнулся в свой телефон.
      Стефания знала, что он так долго не сможет. Она позвонила сыну, сгоряча затеяла с ним недолгое препирательство, потом полила свой единственный цветок, гордо именовавшийся Ванька Мокрый, который, будучи неприхотливым, умудрялся-таки чахнуть в бесхозяйственных руках... Потом ей надоело изображать бутафорскую занятость - она ведь, как и братец, не могла долго дуться! - и вкрадчиво, почти шепотом спросила:
      - Понимаю, что глупость, но могу я просто спросить... почему ты расстаешься с Карой так оскорбительно, ничего ей не объяснив? Она ведь предчувствует твое бегство. Даже меня в нем винит!
      Не поднимая голову от телефона, Глеб буркнул:
      - Чушь!
      Потом шумно вздохнул и гневно, как ребенок, которого заставили делать уроки вместо прогулки, зыркнул исподлобья на сестру:
      - ... что ты хочешь услышать? Исповедь? Ты веришь в силу откровенного разговора. А как тебе такое откровение: я ухожу, потому что мне с ней не везет! И не хочу говорить ей об этом. Просто спускаю все на тормозах. Вот такой я подлец.
      И Глеб мало-помалу выложил Стефании странную историю об "Ученице Сен-Жермена" и об их с Марком неудаче. Внимательно слушая, Стефания сравнивала с услышанным собственные ощущения, начиная с того момента, как в ее жизни опять появилась "девочка Германа". Вновь вспоминала, как в первые дни она была очарована ощущением схожести и единомыслия в главном. И как постепенно это чувство стало сменяться смутным мороком обмана. И как твердила про себя простодушную мантру о том, что "ведь человек хороший"...
      Она, в отличие от Глеба, не измеряла ценность отношений везеньем. Опыт жизни давно научил ее, что люди-талисманы рядом с тобой долго не задержатся. Им будет нужен от тебя ответный ход - притом куда более сильный. Тебе подбросили соломинку, от тебя же потребуется узреть алмаз в помойной яме. Нет, эти игры в магическое quid pro quo однажды переломают тебе хребет. Куда ценнее тех, с кем тебе везет, тот, кто тебя не предаст.
      Однако Стефания понимала, о чем пытался сказать Глеб. С Карой постоянно оказываешься не в том месте и не в то время. И она вроде как абсолютно не причем. Не будь у них столько общего, можно было бы легко с ней попрощаться...
      - ... неужели тебе неинтересно понять, что в ней за сбой программы? - задумчиво проговорила Стеша.
      - Нет! - с жаром выдохнул Глеб. - Мне своих сбоев хватает. Я не любитель аномалий, в отличие от тебя. И нет никакого сбоя, не драматизируй, - отмахнулся Глеб. - Мы отлично провели время, но все когда-нибудь заканчивается. Я не хотел бы только, чтобы вы навешивали на нее ведьминский ярлык по милости мадам Потоцкой.
      - Вот, кстати, тоже, Лиса Патрикеевна! Ведь ни звуком мне не обмолвилась!
      - Ей пока не до тебя, она Марка обрабатывает. Они спелись. Но еще раз прошу, не поддайся на их мистическую чушь! Ты ведь сама проповедовала принцип здравого скепсиса по отношению к призракам и всей этой парапсихологии. Не изменяй этому принципу.
      - Я-то не изменяю и никого шельмовать не собираюсь, - усмехнулась Стефания. - Но Кара все равно на меня обидится. Она уже дала мне повод так думать...
      - Пообижается и найдет новую жертву.
      - А куда ты это светящееся панно денешь? Оставишь у себя?
      - Пока еще репу чешу. Сначала у меня была мысль подарить портрет первоисточнику. Кара любит собой любоваться. Любит фотографироваться. А обнаженные фотки для нее вообще фетиш. Марк, конечно, взбеленится - он еще не потерял надежду куда-нибудь пристроить создание рук своих.
      - Как, однако, ты хитро придумал: прощальный подарок, на который не придется тратиться. Все равно его девать некуда! А девушке можно в уши напеть, что ты специально постарался... - не удержалась и съязвила Стефания.
      - Отвяжись ты со своими выдумками! - взъярился Глеб - То есть я, по-твоему, чмо меркантильное! Эта схема только в твоей голове существует, ясно?! Ты даже не дала мне сказать, что в конце концов я решил не дарить этот портрет. Вообще никому. Ну его, от греха подальше. Марк такую истерию поднял, что... Хотя это по твоей части - разные видения критических состояний!
      Когда Стефания, наконец, поняла, о чем идет речь, она гомерически рукоплескала своеобразию художественной натуры. "То есть дражайший Марк полагает, что собственный портрет для индивидуума может быть видением его же самого при смерти?! Изощренно! Или это уже твоя трактовка?! Что вы там курите в вашей пресловутой богемной мастерской"?
      - Кстати, а ты, Баффи-истребительница, привидение-то запеленговала?
      Самое время глумливого ответного хода с его стороны. Но Стефания не собиралась давать спуска братцу и укоризненно на него взглянула.
      - И все же быстро же ты смирился с расставанием. А, по-моему, Кара к тебе привязалась. Для нее это будет удар.
      - Я, кажется, спросил не об этом! Просто хочу убедиться, что она в безопасности.
      - Нет уж, убеждайся сам! Я тебе не силовая структура! И для начала какую безопасность ты имеешь в виду?! Кстати... она тебе рассказывала о брате?
      - Полезной информации ничтожно мало. Знаю, что в момент исчезновения он работал на реставрации того самого особняка Неволина. Как раз тогда была заваруха с передачей здания. Может быть, он связан с убийством, которое произошло в том доме.
      - Странно, именно этого она мне не рассказывала...
      - Она знала, что тебе об этом скажу я. И что мы с тобой будем говорить о ней, о ее брате... Как будто нам больше не о ком позаботиться. Вот и ты теперь погрузилась в ее печали. Она занимает слишком много жизненного пространства. Она вытесняет в тебе все остальное. Я не знаю, как это назвать. Но я отчетливо понял, что мне это не нравится.
      ***
      Поздним вечером Глеб ушел, оставив Стешу в смятенной неловкости. И правда, чего она к нему привязалась. Человек в Париж едет, зачем портить ему предвкушение... В конце концов, отношения с кем бы то ни было - его личное дело. Что же до криминального душка, которым теперь сильно отдавала эта история - увольте, это чужая епархия. Кара чего-то не договаривает. Значит, по большому счету и не хочет, чтобы "охотница" отыскала призрака.
      Стефания, наконец, включила холодный анализ. Что в сухом остатке в этой странной истории? Да просто пересеклись две женщины, в чьем прошлом был один мужчина. Точнее один учитель. Интеллектуальная ревность - не самая легкая разновидность, между прочим. Стеша ведь, по сути, тоже ученица Германа. Только в молодости была донельзя беспечной и не пеклась о статусе. Как, впрочем, и сейчас не особенно печется. Но она жгуче жалела, что ей не пришлось прикоснуться к тем самым "авоськам с судьбами"! Вот где она развернулась бы! И когда Кара рассказывала о своих перипетиях с рукописями, Стефания тайно и мучительно мечтала оказаться причастной. Но поезд ушел. Да и тот ли это был поезд?
      Кстати! Надо все же довести начатое дело до конца. А именно - еще раз пристально изучить ассортимент издательства "Пентаграмма". Уж очень активно он дрейфует от эзотерики к Германовым исканиям. Усевшись к монитору, Стефания погрузилась в поиски. Вот уже знакомый сайт, вот книжные серии, а вот... стоп! Глазам своим не веря, она вчиталась в название книги с ярким ярлыком "новинка"... В прошлый раз, когда Стеша интересовалась "Пентаграммой", этой книги точно не было. "Мистические особняки Москвы"! Ее нерожденный младенец... родился под крылом зловещего Шалимова.
      Приплыли...
      Сердце затрепыхалось в приливе гневного жара. Лихорадочно вчитываясь в аннотацию, Стефания, разумеется, мало что поняла. Завлекательно-пустословный абзац, без деталей. Текст книги в электронных библиотеках пока отсутствовал. Скоро он, конечно, появится и расползется по сети, но ждать было невыносимо!
      В горячечной агонии авторского самолюбия, в каком-то мазохистском бреду она принялась обшаривать сеть. И таки на одном сайте нашла. С паршивой овцы шерсти клок - всего лишь оглавление в качестве иллюстрации к книге. Как и ожидалось, каждому особняку была посвящена отдельная глава. Усадьбы купца Неволина среди них не было. Видимо, Шалимов не пожелал бередить себе душу. Разве можно объяснить это красноречивое отсутствие случайностью? Впрочем, в Москве и без Неволина столько мистики - на многотомный талмуд хватит... Разумеется, здесь на самый первых позициях фигурировали "Стешины" дома! Ею любовно описанные в неизданной книге. Теперь в ней бушевали два противоречивых желания: повернуть время вспять и никогда не знать о вышедшем сборнике - и немедленно заполучить его и убедиться в том, что он жалкая бледная пародия на ее замысел. Ей было горько и безмерно одиноко в своей боли. Столько трудов и чаяний напрасно! Теперь уж точно ее рукопись никому не нужна...
      От отчаяния она даже не обратила внимания на автора злополучной книги. Их, кстати, было аж три персоны, и они деликатно значились составителями... Где это видано, чтобы составитель был не один, это ж не энциклопедия! Их имена, конечно, ни о чем не говорили. Стефания была настолько раздавлена новостью, что проглотила двойную дозу снотворного и легла рядом с мирно сопящим Витей, проваливаясь в тяжелый и давно знакомый суцидальный дурман.
      Прощальным бисером в ночи рассыпалась смска...
      
      14. Мраморный бисквит
      
      Когда он хотел быть убедительным без особых затрат - эмоциональных и материальных - он всегда начинал обращаться к собеседнику "голубчик". Независимо от его пола. Почему-то это срабатывало. С этим старорежимным обращением удачно гармонировало Пашино брюшко, отросшее в нынешние кризисные годы, и наметившееся поредение волос на макушке. Да и в целом Паша представительски обрюзг. Когда тебя начинают считать предателем, это, оказывается, придает солидности! Некоторая путаница причин со следствием в этом наблюдении Пашу ничуть не смущала. Ему нравилось чувствовать себя парадоксальным, его кумиром был Оскар Уайльд.
      - Голубчик, - отвечал он плачущей Стефании, - теперь ты настоящий писатель. Разве ты этого не понимаешь? Пока у тебя ничего не украли, ты рядовой графоман! О чем ты, почему жизнь коту под хвост?! Жизнь только начинается!
      Он теперь редко отвечал на звонки старых приятелей. Они, впрочем, уже и не звонили. Но Фанни он не мог игнорировать. Не то чтобы она обостряла в нем увядающие этические нормы, просто ему было жаль, что подобный тип женщин скоро исчезнет с лица земли. Энтузиаст, романтик, труженица. Но даже не в это дело. Она женский аналог Дон Кихота. Сражаться с мельницами - ловить призраков. Амплуа в одном ключе.
      Это красиво. В мире, пронизанном корыстью, это раритет. А раритеты Паша ценил.
      Именно потому, что Паша относился к Фанни по-особенному, он говорил ей правду. Когда-то он сам пописывал. Бросил за бесперспективностью. Но именно с той поры запомнил эту свою странную мечту: написать так, чтобы у тебя украли. Не это ли самый отчетливый акт признания - человек готов подписаться под твоими словами?!
      Но правда казалась Фанни издевкой. Так всегда, если вдруг рискнешь быть искренним с людьми. И Паша быстро устал от разговора. Он думал: мне бы ваши проблемы! Подумаешь, украли у нее книгу... и слава Богу - хотя бы труд не напрасный. Ну да, не будет на нем твоего имени. Да, обидно. Но могло быть намного хуже! Великие писатели во времена войн и катастроф вообще теряли свои рукописи безвозвратно. Так что не надо истерик, существует масса способов все исправить. Изменим заголовок, скорректируем содержание - долго ли умеючи! Придет время - и мы этим займемся. Вот так примерно рассуждал Паша, и эти рассуждения с некоторыми щадящими купюрами излагал отчаявшейся Фанни.
      И знал, что теперь он, конечно, лжет. А что ему еще делать, если в его правду никто не верит?! Неужели плакать в унисон... На месте Стешки он бы... кстати, что? Что он сделал бы? Устроил шум в прессе, погром в "Пентаграмме", мордобой Шалимову?! Это все красивые мечты. Прежде всего, он устроил бы бесноватую вакханалию своим домашним. Ушел бы в грандиозный запой, пускай уже и здоровье не то. Словом, куда там Фанни с ее тихими слезными всхлипами! Он прекрасно понимал, как гнусно ей сейчас. И что она винит его в том, что он протянул время. Винит не публично, про себя, но ему этого достаточно. Хорошо еще, что не обвиняет его в утечке текста. Просто спрашивает скорбно, несмело:
      - У тебя есть версии, как наша рукопись могла попасть в "Пентаграмму"?
      Она примирительно говорит "наша рукопись", словно в знак того, что не видит в Паше скрытого врага. Не подозревает его в предательстве. Но ведь и резона нет. Его издательскому отделу не помешала бы эта вишенка на торте, эта милая книжка. Кому он мог ее отдать, если толком сам не читал?! Хотя как раз поэтому... мог.
      Полноте, Фанни сама знает, что виной всему ее просветительский напор. Скольким людям она сама отправляла текст книги - не перечесть! У одних надо было испросить благословения, у других - экспертного мнения по поводу того или иного факта, у третьих - просто порадовать их, любознательных. Паша продолжал напирать на светлые перспективы и вскользь, не слишком настойчиво предлагал встретиться на будущей неделе.
      - Слушай, а как сама-то? - бестактно опомнился он к концу разговора. - До меня дошли слухи, что ты захворала. Ты это брось! А ежели что - у меня есть прекрасный хирург. Вырежет всю дрянь из тебя так, что комар носа не подточит.
      - Нет, Паша, спасибо. Пускай твой хирург лучше с комаром разберется, кто и что у кого подточит. А если тебе наплевать на книгу, что и следовало ожидать, так и скажи.
      "Обиделась. Может дел натворить", - вздохнул Паша. И вдруг ощутил себя очень несчастным. Так было всегда, когда он вспоминал свою подростковую глупую мечту стать писателем.
      ***
      Утром казалось, что тупик непреодолим. Стефания безучастно прочла сообщение: Потоцкая, наконец, объявилась. Но зачем она теперь? Они поменялись местами - теперь Лика бомбардировала Стешу звонками, а та упрямо молчала. Но, в конце концов, капитулировала. Сопротивление бесполезно - у Лики на чужую беду безошибочный нюх. Во-первых, она любит оказаться сильной покровительницей. Во-вторых, это чисто журналистская хватка на информационный повод. Оба этих обстоятельства должны побуждать к бегству от нее без оглядки. Но Лика знала, чем обезболить - литровой бутылью "Бейлиса", этим отменным зельем куртизанок и крепких тружениц пера. Так бывает: в совете утешительном человек неловок до катастрофы, но вот в действии - самое то. Сорвалась в воскресный день из своей галереи: друг в беде! Забытые ценности, однако. И не поленилась приобрести злосчастный сборник - врага надо знать в лицо. Денег кровных на врага не пожалела. Виктор, не доверяя Ликиным маневрам, сначала категорически воспротивился бдениям над плагиатом.
      - Стеша, не дури! Опять доведешь себя до цугундера! И так с утра уже вся белая ходишь из-за этой истории. Отвлечься надо, не спорю. А потом уже помозговать, что делать. С Пашей посоветоваться, например...
      Уже советовалась...?
      Стефания, сомнабулически кивая, все же открыла сборник. Опытным глазом прошлась по тексту, который ей напомнил мраморный бисквит или кекс под названием "Зебра", в котором шоколадное тесто диффузно внедрилось в белое. Так же и в книге: здесь было очень трудно отделить зерна от плевел. Довольно редко попадались чистые куски, целиком украденные из Стешиной рукописи. То есть они, конечно, присутствовали, но больше было комбинированных, где ее материал излагался чужой рукой. Местами их переписали прозрачно, местами - завуалировано. Начало всех глав эта "чужая рука" предусмотрительно писала сама, а вот следующий абзац мог быть чисто в Стешиной редакции, нетронутый рерайтом. Удивительно, но Стефания должна была признать, что с ее словом и мыслью поступили довольно бережно: дитя было, конечно, украдено, переодето в другую одежду, переобуто и пострижено, но, слава Богу, здорово и узнаваемо... Кто же это сотворил? Ах да, составители! Даже приятно, что целых три человека трудились над Стешиным созданием. Но как ее текст к ним попал, вот вопрос!
      - По-моему, все очевидно! - категорически настаивала Лика. - Нечего выгораживать эту особу. Шалимов - ее бывший муж. В его издательстве теперь работает их дочь. К тому же эта ведьма и книгу Германа присвоила! Какие тебе еще нужны аргументы?! Это в моем случае можно отмахнуться от мистики... Но с книгой - очевидная злонамеренность! Нет, на твоем месте я бы ей все-таки отомстила!
      - Интересно, как? Может быть, мне одеться в черный плащ, подкараулить ее на лестнице и тоже сглазить? Аттракцион "Двадцать лет спустя"!
      Лика обескураженно усмехнулась. Вот что в ней хорошо - она не обидчива и не злопамятна. Стефания даже чувствовала неловкость, что так мало уделила внимания той инфернальной встрече, которая чуть не пустила Ликину судьбу под откос. Просто сейчас грубая и зримая реальность затмила тонкие миры. Не случись этого горького казуса с книгой, Стеша погрузилась бы в ту демоническую историю с потрохами. Хотя и поверить-то в нее невозможно - чистое наваждение. И строго для одного лица. Такой опыт невозможно пересказать достоверно. Он навсегда остается лишь твоим потрясением, увы...
      Как бы то ни было, одной детали в Ликином рассказе не хотелось верить точно: прекрасный призрак певуньи, ее необъяснимая тайна, не может материализоваться в совершенно немузыкальную женщину! Кара поет... ужасно. Что бы она там ни пела на той роковой лестнице двадцать лет назад, певуньей у Андроникова монастыря ей не стать никогда!
      Лика Потоцкая на это возмущенно фыркнула: дескать, теперь-то, конечно, это ясно, как день, и даже не обсуждается! И продолжала изливать праведный гнев, не знавший границ:
      - Нет, неужели это ей сойдет с рук?! Втерлась тебе в друзья, морочила голову каким-то пропавшим братом... Когда она мне позвонила, я думала она не отстанет! Чуть ли не час меня мурыжила!
      - Так она тебе все-таки позвонила?! - воскликнула Стефания. - Чего же ты молчишь об этом?
      - Я тебе и хотела в эти выходные все рассказать, - пожала плечами Лика, смакуя ликер. - Собственно и рассказывать нечего. Разве что голос у этой... так называемой Кары такой змеиный! Нет, все же не обмануло меня тогда моментальное впечатление! Она вбила себе в голову, что я жила в той же квартире, где временно жил ее братец перед тем, как исчезнуть. Что за хрень! Не знала я никакого брата! Хотя и столько лет прошло, я отлично помню, кто мне эту хату подогнал. Чудесные люди.
      - Разумеется, не было там никакого брата! - подтвердила Стеша. - Но с чего она так решила? Дом-то был огромный! Многоэтажная общага, коридорная система...
      - А с того, что ее брат тоже жил рядом с кошачьей мамочкой! Помнишь ту гранжевую мадам с живностью, у которой была вечно открыта дверь? Ты еще к ней сначала приходила, прежде чем я поселилась в том доме.
      - Седая фея! Конечно, помню! - грустно улыбнулась Стеша теплому воспоминанию. Даже в угрюмом состоянии душа на миг растрогалась уютной картинкой из прошлого ... - Подожди, но это слишком зыбкий ориентир. Мне думается, в том доме могла быть не одна такая дама...
      - Даже если Кара-ведьма имела в виду именно ее, я сразу поняла, в чем дело. Элементарно! Я жила слева от феи, а потерянный брат - справа. Вот и все объяснение.
      - Прелесть, какое объяснение! - внезапно осенило Стефанию. - "К востоку от рая", слева от феи... Столько лет спустя я понимаю, что фея пыталась мне сказать! Помню, что она меня пригласила в комнату, а сама все говорила и говорила, уходила зачем-то на кухню, потом возвращалась, а разговор наш не прерывался, но часть сказанного ею я просто не расслышала! Она бормотала о том, что ее соседи уехали за границу... то есть я-то была уверена, что речь шла о хозяевах твоей квартиры, я же пришла о ней узнать! А она перескакивала с одного на другое, сетовала, что времена изменились, и народ в доме не тот, старая гвардия сменилась временщиками... Словом, в какой-то момент она и перескочила на противоположных соседей, но от меня ускользнуло, когда именно!
      - И что, эти другие соседи приютили "мифического" брата?
      - Это Кара его приютила у них. А они-то как раз и жили в Италии. Друзья родителей. То ли Ушинские, то ли Ольгины, не помню...
      - Вот если бы сейчас нам такого всезнающего старожила вроде седой феи найти в "Пентаграмме"... - размечталась Потоцкая. - Надо помозговать, может, кого и подключу из своей старой гвардии!
      Зачем? Этот безнадежный внутренний вопрос Стефания уже не произносила вслух. Что толку махать кулаками после драки? Все уже произошло. И никто не поможет. Паша дал недвусмысленно понять: сама виновата и мне не до тебя. У Стеши даже мелькнула мысль о его причастности к краже, но сие - абсурд обиженного самолюбия. Просто сейчас было легче пережить предательство, чем банальное равнодушие. Когда тебе предали, правда на твоей стороне, и ты чувствуешь, как наполняются гневным адреналином твои паруса. Ты становишься значимой фигурой. Когда же до твоей катастрофы никому нет дела... живешь ли ты вообще?
      Вспомнила Стефания и о своем трогательном помощнике и единственном подчиненном Леше. Элементарная логика заставляла заострить на нем внимание. Но даже если окончательно ощетиниться на мир, его все равно нельзя заподозрить. Он ведь был собирателем материала для книги и никогда не читал текст целиком. Соответственно и не имел его на своем компе. Леше это было не нужно! Он больше любил споры, версии, легенды, изыскания на местности... он любил скорее попадать в истории, чем в историю. Словом, он был человеком процесса, а не результата. Конечно, Стеша поплакалась бы ему о своей потере - он единственный сопричастный, не считая Паши. Но его телефон был глухо недоступен - видно, непоседа сменил номер.
      О Каре толком не думалось. Может, она и правда "ведьма"? "Боже! - вздохнула про себя Стеша. - Если бы я умела жить по своему личному бестиарию: эта - ведьма, тот - оборотень... Насколько все было бы проще! Или это очередная иллюзия?"
      Но, так или иначе, Стефании было сложно представить чью-то беспричинную злонамеренность. Неужели человек, которому она не сделала ничего плохого, станет ей сознательно вредить? Смысл? Или он за гранью? Самая внятная версия произошедшего крутилась вокруг Марины, дочки Кары. Она теперь подвизается в "Пентаграмме". Кара могла ей подбросить Стешину рукопись как пример подобных сборников, а та пустила материал в дело. Стефания для Марины никто. А книг теперь море, и львиная доля их - что греха таить - исторические компиляции. Автор оригинала вряд ли найдет свою иголочку в стоге сена... Можно спросить: а заголовок-то, гады, что ж не изменили?
      А что заголовок... идеи носятся в воздухе!
      Если так, то расчет Марины в целом верен. А то, что она не учла пытливых особенностей автора, так это в пределах ошибки.
      Даже Кара, что не пример более опытнее, не учла элементарного: зачем она дала Стефании ценный штучный экземпляр Германовой книги? Ведь это саморазоблачение! Или... она была уверена, что Стеша не станет вникать - потому что сама не стала бы...
      И что же, в таком случае, сможет сделать автор? Никаких прав у него в этом случае нет. Затевать личные разборки? Глупо. Сам же и останешься в проигравших. Кара будет все отрицать. Она должна защищать дочь, как же иначе... Стеша сама виновата: нечего было рассылать рукопись до публикации направо и налево. Но она была уверена: книга не колбаса, и чтобы ее украсть, надо и самому хорошенько потрудиться. Прежде всего - прочитать! Она недооценила культурный уровень и просветительский мотив плагиатора. А главное - его прилежное трудолюбие.
      Может, Паша прав, и ей остается теперь довольствоваться тем, что ее использовали... Виктор, впрочем, ее предупреждал и, как часто бывает, оказался прав. Вечный вопрос: откуда он все знает?!
      - Лика, давай снова сходим в тот дом... в наш дом у Андроникова!
      Потоцкая удивленно воззрилась на Стефанию:
      - Зачем это? Что ты там хочешь найти? Какая связь того дома и всего случившегося?!
      - А еще говоришь, что уверовала в метафизику! - усмехнулась Стеша. - Вот ты считаешь, что надо отомстить. Но для меня лучшая месть - докопаться до причины. Что такое есть в этой странной особе, что заставляет ее отбирать чужую жизнь? Чужой текст... А главное - питаться постоянным вниманием и сочувствием. Согласно моему старому проверенному методу, чтобы разобраться в явлении, нужно придти туда, где оно началось. А началось все, как выясняется, с произошедшего в том доме. С исчезновения "мифического" брата, с твоей встречи с Карой на лестнице. Точнее - с твоего убеждения, что она источник твоих невзгод. Я не занимаюсь демонологией и не собираюсь с тобой соглашаться или спорить. Мне важнее увидеть и почувствовать то, что было для нас скрыто двадцать лет назад.
      - О, опять мировые тайны, - зашумела Лика. Но вдруг с энтузиазмом согласилась совершить вояж в прошлое. Мол, бешеной собаке семь верст не крюк.
      И то правда.
      
      Глава 15. Популярная метафизика
      
      Хорошо, что Виктор все же согласился их подвести. Хотя сказать, что он был против затеи - ничего не сказать. Он-то как раз жил по своему личному бестиарию, и искренне полагал, что с Карой надо покончить. Доискиваться до причин ее подлости он считал мазохистским идиотизмом. "Витюш, незавершенная тема не оставит меня", - обхаживала его Стефания, старательно изображая виноватую. Без этого ритуала ничего бы не получилось. Надо признать себя неправой, болезненно заблуждающейся и полной раскаяния. И что именно теперь она будет действовать согласно Витиным принципам. Будет беспощадна к своим врагам. Но для того, чтобы победить, надо хорошо понимать противника. Разложить его по полочкам.
      Витя возмущенно... безмолвствовал. Его гневное молчание было самым тяжелым наказанием. Он смягчился, лишь когда прознал, что Лика предложила Стефании не валять дурака и доехать на метро. "Ты уже преодолела этот страх! - шамански возвестила Потоцкая. - Ты не боишься ходить пешком. Ты должна каждый день делать маленький шаг вперед... - и обидчиво добавила:
      - Между прочим, к ведьме-то ездила!
      Они со Стешей уже было договорились о встрече в метро, но позвонил Витя с работы, хмуро выслушал робкое намерение жены "сделать маленький шаг вперед", и через несколько минут прислал сообщение: "Выезжаю с работы в полседьмого, будь готова! Потоцкую захватим по дороге".
      Смягчился. Испугался рецидива... А Стефания больше всего боялась, что Лика начнет расхваливать, какой-де у тебя золотой муж, как тебе повезло и прочее, - а после таких речей обязательно происходит семейная ссора. Но на сей раз Лика подхватила вирус дорожной задумчивости и всю дорогу печально помалкивала. Путь неблизкий - сквозь сплошной затор вечернего часа пик. Безумие - ехать именно сейчас, по бескрайнему полотну забитых под завязку автострад... Стефанию кольнуло знакомое чувство вины - опять она втягивает близких в странную историю ради своей призрачной и никчемной жажды докопаться до чужой сути! И она поневоле погрузилась в раздумья о событиях последнего года. Но думать о них не было никакого смысла, как нет смысла лечить следствие, а не причину. А причина Стешиных несчастий... да чего мудрить! Судьба редко бывает благосклонной к женщинам, которые имели роскошь дважды сделать выбор по любви. Прожить жизнь с любимым человеком и заниматься любимым делом. Впрочем, многим ли мужчинам удалось такое без потерь... Но им разрешается быть мечтателями. Женщинам же прощаются непрактичные занятия, только если они состоятельны и обеспечены на много поколений вперед.
      О, эта проклятая женская природа! Не хотелось об этом думать, но снова кольнула банальная серая мыслишка. О том, что самая простая версия происшедшего лежит на поверхности: Кара просто отомстила Стефании за Германа. У любви нет срока давности, не так ли? Красивая месть: украсть текст взамен мужчины. Мужчины и, что немаловажно, учителя. Никогда не знаешь, чем тебе ответит интеллектуальная барышня-синий чулок с духовной жаждой. Знай, что через двадцать лет она может превратиться в обаятельного демона.
      Перед глазами проплывали обрывки неосторожных разговоров. Кара, рассказывающая о том, как печально-малолюдно было на Германовых похоронах - "...и как же это несправедливо!" А Стефания, чтобы разрядить обстановку, рассказывала о многолюдных поминках, которые спустя годы запоздало организовала "скорбящая" тусовка. Поминки проходили в ирландском пабе. Стеша узнала о них случайно, и решила пойти. Потому что ярый экуменист Герман одобрил бы кельтский дух. Но дух был не совсем кельтский и чрезмерно экуменистический - было полно молодежи разной степени опьянения и обкуренности и старших товарищей тех же кондиций. Ближе к концу на стол взобралась корпулентная блондинка в косухе со стразами, показавшаяся Стеше смутно знакомой по старым временам. Дальше под гиканье толпы был исполнен устрашающий канкан, который лучше всего мог быть охарактеризован медицинской формулировкой "состояние больного стабильно тяжелое". Тем не менее это сборище вспоминалось даже с некоторой теплотой...
      Но какая же глупость - рассказывать об этом Каре! Она получила Германа в свою собственность, она - хозяйка его наследия, его ученица, его женщина. Если не юридически, то морально она имеет право... на все! А тут какие-то оборванцы в косухах! Все эти "танцы благодарных страстишек", как она их обозвала. Как это оскорбительно для хранительницы... "авосек с судьбами". И наверняка эти папки не пропали, просто не предназначены для чужих глаз. Может, именно там описаны призраки особняка купца Неволина? Тем более, что его прежних владельцев Герман описал в своей первой книге...
      А тут еще история с Глебом! Так некстати Стефания оказалась его сестрой. И как удобно вообразить ее серым кардиналом, фигурой влияния, разрушающей росточек любви...
      Стеша вздохнула и повернулась к Лике, притихшей на заднем сидении:
      - Слушай, можно личный вопрос? Вот ты говоришь, после той встречи на лестнице с нашей ведьмой ты много лет терпела невзгоды, не могла родить ребенка, а потом... что произошло потом? Как ты выкарабкалась из этого наваждения? Ведь Анечка у тебя родилась же...
      Лика смущенно заерзала, не особенно желая говорить об этом.
      - Ты встретила хорошего врача? Или... хорошо, сдаюсь: кто с тебя снял заклятье? - напирала Стеша. Устыдившись своей настойчивости, она добавила:
      - Если ты стесняешься Витьки...
      Но Лика замотала головой:
      - Нет, дело не в этом. Он знает. А я, чтобы не сглазить, боюсь рассказывать о том, что помогло. Вдруг... перестанет помогать. Уж прости меня, дремучую.
      Стеша встрепенулась:
      - Понимаю. Сама лелею кучу личных ритуалов! А что значит "он знает"? Витя... знает?! Ты о чем?
      Лика вздохнула:
      - Да и ты знаешь, просто не обратила внимания однажды на мои слова. Короче, помнишь, сто лет назад мы чудесно выпивали на вашем балконе? Был уютный конец августа. Я к вам приехала - мне тогда подарили бутылку "Лимочелло", и я просто тонула в омуте безнадеги и одиночества, и боялась в этом признаться даже самой себе.
      - Лимочелло помню по похмелью, - кратко хохотнул Виктор. - Ты же наш ликерный просветитель.
      - А ты, Витенька, рассказывал про своего брата, который всю жизнь тебе завидует и вредит. И как только он приезжает, у тебя сразу неприятности, - задетая иронией, парировала Лика.
      - Есть такое дело, - спокойно признал Виктор.
      - Так вот, я тогда спьяну призналась вам, что... короче, рассказала про свое наваждение. Вкратце. Просто сказала, что меня сглазили. Вот как есть, без премудростей! Выпила - так и море по колено. И Витя меня очень понял... видимо, из-за брата. А ты, Фанни, наверное, прослушала, потому что все время нам на стол метала закуски.
      - Каюсь, дружище, но сейчас я с нетерпением жду развязки! - отозвала Стеша.
      - Так вот тебе развязка - Витя мне и рассказал о ритуале своей бабушки. И я его... осуществила!
      - Витьк, какие шедевральные скрытые резервы! - изумилась Стеша. - Надеюсь, ты не изменил своей фирменной дотошности, и в рецептуре фигурировала кровушка черного петуха? Вообще-то я смутно припоминаю этот ваш разговор, но я никак не думала, что она касается... Хотя чему я, собственно, удивляюсь! В нашей истории были периоды, когда цвет нации увлекался спиритизмом...
      - Тебе бы все насмехаться! Из-за твоего ехидства твоя подруга обратилась ко мне, а не к тебе! - ухмыльнулся Витя. - Кровушка петуха - это, по-моему, что-то из вуду. А моя бабушка - достойная русская женщина. Она обходилась солью да свечкой.
      - Жажду подробностей! - воскликнула Стефания. - Меня тут с моими привидениями высмеивают, а сами-то...
      - Между прочим, я и тебе этот метод советую! - затараторила Лика. - Берешь свою фотографию, кладешь ее на плоскую тарелку, засыпаешь ее горкой крупной соли, и в эту горку вставляешь свечку. Зажигаешь ее и говоришь: "Как воск истает, так сойдут все порчи, сглазы, проклятья. Бысть тому!"
      - Бысть? Это что же, церковнославянский?
      - Да что ты цепляешься ко всему, дай сказать! - возмутился Виктор, и Стеша внутренне содрогнулась от того, что совершенно не знает собственного мужа. Какое трепетное отношение к народной магии!
      -... а после этого, - не унималась Потоцкая, - как свечка прогорит, надо взять соль с огарком, вынести в полночь на перекресток, и, пока выбрасываешь, проговорить: "Тому, кто сделал, уплачено". И бросить несколько монеток...
      - И что же, ты это сделала - и у тебя настала новая жизнь?! - уже без всякой иронии спросила обескураженная Стефания.
      - Не с первого раза. Но... постепенно все стало налаживаться. Я понимаю, что тебе это смешно, и мне тоже было бы смешно, если б я не побывала в своем отчаянии.
      - Смешно? Нет! Человек нуждается в ритуалах. Кто-то их себе придумывает сам, - как я, потому что верю в силу индивидуального подхода. А кому-то нужны намоленные тропы.
      - А меня муженек бывший язычницей обзывал из-за этого...
      Стеша только отмахнулась. Для нее суеверия были простительным грехом, никак не попирающим основы христианства. А фанатики и мракобесы пускай водят свои хороводы, и не отравляют жизнь другим. Как эти смешные свечки с солью могут пошатнуть глыбу мировой религии? Чепуха!
      - Мне думается, Господь и сам не чужд белой магии. Он, бывало, так намается с нашим спасением, так устанет латать раны мирозданию, что уже и не против, чтобы мы сами себя подлатали, - заключила Стеша. - Такова моя инфантильно-популярная метафизика. Бог - это и есть Иосиф, плотник из Назарета. Трудяга, хранитель, защитник. Разве не на это намекает сюжет?
      - Ладно, богословы, вылезайте, прибыли, - усмехнулся Виктор. - Надеюсь, вы недолго... Я вас здесь подожду.
      Стефания и Лика оказались перед закрытой дверью забытого пристанища, где много лет их пути так причудливо сошлись. Большой многоэтажный дом внешне почти не изменился за двадцать лет. Посеревший блочный массив с общими балконами в торце, где сушилось неизменное белье. Только двери парадной теперь на замке. Но ждать пришлось недолго - в таком многолюдном одноподъездном муравейнике всегда найдутся непоседы, снующие вечером на улицу и обратно. И две искательницы неизвестных величин оказались в просторном холле. Внутри бывшее общежитие тоже не претерпело больших структурных метаморфоз, разве что кафе с кавказской кухней слегка преобразилось напылениями времени, да укромную лавочку, торговавшей нехитрой снедью, поглотил типовой дизайн сетевого монстра.
      - А что мы тут ищем вообще-то? - простодушно вопросила Потоцкая.
      - Кажется, мы жили на пятом, ты - на шестом... - отозвалась Стефания. - Вперед!
      Они сели в лифт.
      - Ты словно знаешь, что хочешь найти...
      - Что я хочу найти... - эхом повторила Стеша. - Блики и миражи, шрамы эфира... души обязательно оставляют следы! Только ведь ими никто не интересуется. Мириады их, живших и ушедших, оставили здесь свои росчерки, но мы никогда о них не узнаем. Лишь наша певунья пыталась нам о чем-то сообщить...
      Они приехали на шестой этаж. Матерь божья, вот она, все та же приоткрытая дверь седой феи! Есть на этом свете незыблемые вещи... А где же кошка? Стефания не удержалась и заглянула в щель, из которой пробивался свет. Словно сунула нос в Нарнию! И тут же отпрянула, услышав разговор в прихожей. Но краем глаза она успела моментально разглядеть говорящих. Из глубины лет возник профиль кошачьей мамочки и... знакомый силуэт. Ее изумление не знало границ - это была Люба Мелихова! Невестка Кары. Жена Сергея, ее исчезнувшего брата. И Стешина сослуживица...
      Отпрянув от двери, Стефания, поманив Лику за собой, выскочила к лифту, а потом и на лестницу.
      - Что ты там увидела? - испуганно зашептала Лика.
      - Еще бы понимать, что я увидела... - пробормотала Стефания. - Вот объясни мне. почему туда, откуда двадцать лет назад пропал человек, приходит его бывшая жена? Здесь не его дом, и они не жили здесь вместе, а жена и вовсе не имеет к этому жилью никакого отношения. Здесь жили... вспомнила фамилию - Ольшевские! Друзья родителей... И тем не менее она сюда пришла. Зачем?! Причин может быть множество, но все они упираются в одно обстоятельство - Сергей жив...
      - И никуда не пропадал?!
      - Почему же... Пропадал. Но вопрос - куда? И почему сестрица не особенно хочет его найти?
      Стефания поборола сильнейший соблазн совершить моментальное дознание. Выйти навстречу Любе и выложить ей всю путанную историю... чтобы она сочла Стефанию сумасшедшей, которая со страстью лезет в чужую жизнь. Перспективка сомнительная. Нет, тут надо идти тихими окольными путями...
      Лика была явно разочарована быстрой капитуляцией.
      - Слушай, ну ты даешь! Вот так забежать на минутку, струхнуть и свалить?! Зачем тогда вообще взяла меня с собой?! Я ж твой засланный казачок! - оживилась Лика. - Ты быстро уходи огородами, а я попробую что-нибудь разнюхать. Меня-то никакая Люба не знает!
      Стеша сначала испугалась, а потом вдруг подумала с теплотой: "А ведь мы недооцениваем эту дурынду..."
      
      Глава 16. Договор с кармой
      
      Люба Мелихова жила в двухслойном режиме. Внешне она излучала энергичную и деловитую жизнерадостность, а внутри она всегда беспокоилась. За своего старшего сына. Так было с самого его рождения. Взросление Ромы никак не повлияло на это обстоятельство. С ним и теперь надо было быть готовой к сюрпризам. Отцовские отголоски его характера. У младшего другой отец - и все иначе. А тут...
      К слову сказать, лет до пятнадцати Ромка спокойно принимал отчима в роли отца, не обостряя вопрос родства. Так естественным образом сложилось, чему способствовало по преимуществу мирное течение семейной жизни. Называл он отчима без сантиментов - Коля. Ромыч мог взбунтоваться, мог даже наброситься на него с кулаками в самый разгар подростковых эскапад. Но при этом оба не держали за пазухой обид и часто дружили против мамы. Помнил ли Ромка что-нибудь из кошмаров прежней жизни, когда его кровный папенька устраивал варфоломеевские пьяные бесчинства? Какое-то время помнил. Как мать прятала его у соседей, как боялась вызывать милицию, как они скрывались у бабушки... Когда Сергей съехал в пустующую квартиру Ольшевских, Люба была уверена, что это ненадолго, и ужасы вернутся. Но однажды стало понятно, что Сергея больше нет. Нет в той обозримой части мира, которую каждый из нас и мыслит своей реальностью. Сколько бы боли и страха ни приносил близкий человек - исчезая, он оставляет оглушительную пустоту...
      У Любы открылась новая рана вины. А Ромка был совсем маленьким. У него, напротив, раны начали затягиваться. Во всяком случае, она так думала. И Коля ей советовал: "Не береди пацана! Когда ему надо будет - сам спросит".
      И потому исчезновение Сергея... не обсуждалось. Точнее были приняты щадящие формулировки "он начал жизнь с чистого листа", "он хочет измениться, чтобы вернуться к тебе другим человеком", "ему бесконечно стыдно за то, что он причинил тебе боль"... И главное: "Мы его ищем!"
      Это было преувеличением. Разве что Кара поначалу пыталась что-то предпринять. А Любе Шалимов намекнул, что этого делать не нужно. Дескать, можем навредить - вдруг он скрывается от органов, натворил чего - и в бега... "Наберитесь терпения и ждите!"
      Убедительно, если принять во внимание Сережин анамнез. Люба подумала, что в этом есть резон. Хотя... уединившись у Ольшевских, Сергей вышел из запоя и погрузился в работу. Но с чьих это слов известно? Со слов Кары. А она источник ненадежный. Ее послушать - так Шалимов чудовище, тиран и бабник. И он якобы оговорил Сережу, обвинив его в крупной краже!
      Но у Любы был совсем не вяжущийся с такими версиями опыт. После исчезновения мужа Шалимов взял ее под свое крыло. Помогал ей деньгами в трудные времена. А ведь он Сереге и не кровный родственник! Всего лишь бывший муж сестры. Это кто? Зять, что ли... И вот этот седьмой воды на киселе зять похлопотал, и Сережу взяли в архитектурно-строительное бюро, реставрировавшее усадьбу, где было издательство. Потом издательство оттуда турнули, и Шалимову, должно быть, стало не до алко-нарко-запойного братца бывшей жены... Но его семью он в беде не бросил... Какой работодатель еще на такое способен?!
      Бывали дни, когда ноющая тоска по несбывшимся юным планам, связанным с Сергеем, накатывала с особенной остротой. Люба была единственным человеком, кто верил в то, что ее бывший может "сняться" со своих допингов. Но также Люба знала, что это произойдет без нее. Для этого необходим вертикальный взлет с разрывом всех привычных житейских оболочек...
      В редкую минуту она пыталась верить, что такой взлет и произошел. Только почему он оказался столь необратим... "Во мне дух спившегося деда, - твердил по пьянке Сергей. - А хранит меня бабушка Алина. Она выпила его страдание. Она его отмолила".
      Люба не любила пьяных слез и в родовую историю не вникала.
       И вдруг, в разгар подростковых бунтов Ромка стал живо этой историей интересоваться. И говорить с кем-то по скайпу за закрытой дверью в своей комнате. Он стал выспрашивать о таких подробностях, которые Люба либо не знала, либо пыталась забыть. Например, правда ли, что тетя Кара психически больна... И действительно ли Маринка, ее дочь, вовсе не от Шалимова?
      Это было уже слишком! Люба поначалу была уверена, что воду мутит ошалелая дщерь. Марина - королева драмы. Зачем ей очернять мать и рассказывать семейный компромат? Вопрос без ответа. Очевидно, из любви к искусству. И ведь в сущности хорошая девка... В другой ситуации она бы защищала родительницу, как тигрица. Но это если бы той действительно требовалась защита. А когда все пристойно, то это скучно.
      Как выяснилось, Марина была не причем. Но когда Кара нашла в своем приквартирном шкафу деньги, Люба стала подумывать, а не сумасшедшая ли она на самом деле... Как говорил Сережа о своей сестре, "ее вечно от всего берегут. Тот, кого берегут, вырастает монстром". Люба считала, что это обычная амбивалентность старшего и младшего ребенка, вечная борьба за родительское внимание. Но когда Кара всерьез захотела поделиться с ней упавшим с неба подарочком в розовом конверте, объяснив, что "ты же имеешь на него все права как жена и мать его ребенка", Люба всерьез испугалась. Ведь как жена и мать она уже получала вспоможение от Шалимова! Догадка ее ошеломила: Кара об этом не знает! Знает... только тот, кто решил раздать всем сестрам по серьгам. По розовым конвертикам... По справедливости.
      А вот это был его пунктик - справедливость, которой научил отец.
      И фигура в Ромкином скайпе обрела знакомые очертания. Сережа нашелся. Он вышел на сына. И более он ни с кем из прошлой жизни знаться не хотел.
      Почему? На этот вопрос Рома хлопал дверью, ссылаясь на "жизненно важную конфиденциальность". А что можно ждать от блудного отца?! Почему он вдруг возник на горизонте, почему именно сейчас? Где он находится и что делал все эти годы... Люба из кожи вон лезла, чтобы узнать хотя бы крупинку подробностей, на что ее внезапно повзрослевший сын резонировал:
      - А почему ты просто не обрадуешься тому, что он жив?
      Люба торопливо клялась, что она рада, конечно, рада, но ведь...
      - ... просто места себе не находишь от радости! - язвил Ромка.
      - Да как тут обрадуешься, если он даже объявиться по-человечески не хочет?! - срывалась Люба. - Что это за конспирация? Может, он действительно преступник? Во что он тебя втягивает? Почему говорит только с тобой, с ребенком?!
      - Потому что я его ближайший родственник, - не моргнув глазом, отвечал Ромыч. - Не ты, а я!
      - Хорошо, допустим. Но у него еще есть сестра, которая все эти годы...
      - ... которая его не особенно искала! - парировал сын. - Кара не должна знать, где папа. Ничего ей не рассказывай! Иначе он снова исчезнет.
      Вот она, мальчиковая солидарность! Папенька наломал дров, основательно испортил жизнь семье, куда-то свалил, никого не предупредив и наплевав на чувства близких, фактически умер - а теперь объявился и шантажирует новым исчезновением! Родная сестра - единственная, кто ему помог, когда все отвернулись, - теперь персона нон грата... При этом сам Ромка к тете Каре относился очень тепло. И на Любины "тебе не стыдно" заверял, что его отношение нисколько не изменилось. Ему даже нравится открывшийся "компромат"! Ведь гораздо интереснее сумасшедшая родственница со сложной личной историей и со взбрыками, чем паинька, послушная социальным нормам. "Узнаю папашину широту взглядов!" - отмечала про себя Люба. Она помнила, что в отношении Сергея к сестрице было много подводных камней. И странная путаница: то он объявлял ее пациенткой клиники неврозов, потому что она с детства "слышит голоса и полтергейсты всякие", то вдруг ее жалел, потому что "она обречена быть правильной женой Анной Григорьевной Сниткиной при разных бесноватых Достоевских".
      - Да только следы предыдущих жен она постарается уничтожить... - неожиданно заключал Сергей.
      Люба не знала, что сказать на это. Интуитивно понимала, о чем он, но и конфронтировать с Карой, которая к ней с добром, не хотела. Однако когда Сергей отыскал в сети сына и начал раскрывать ему сомнительные семейные тайны, Люба решила, что надвигается какой-то абсурдный заговор - но не против Кары, а против нее. Что Сергей хочет забрать Ромку к себе, в неизвестность. А сынище, подогревая ее страхи, лучился нахальной независимостью и причастностью к игре.
      Люба, конечно, проговорилась. Нарушила ультиматум и позвонила Каре. Та, выслушав ее, быстро спросила: "Ты видела Сережу своими глазами?" "Я его слышала!" - вспыхнула Люба, возмутившись тем, что градус новости пытаются понизить. Ей самой было досадно, что Ромка предусмотрительно выключает видео, когда чувствует материнское вторжение в его конспирацию.
       Кара тихо произнесла:
      - Это ведь может оказаться не он...
      - Да с какой стати?! Голос-то Сережин! И кто это может быть, кроме него?
      - Но почему он не хочет выходить на связь... ни с кем, кроме ребенка, который его толком не помнит.
      Обескураженная Люба не знала, что ответить. У нее на устах застыл тот же вопрос, который она услышала от сына: "Почему же ты просто не обрадуешься тому, что он жив?" Однако мысль ее, послушно сбитая сомнением, потекла по иному руслу: а что если Кара права? И Ромку взял в оборот вовсе не его отец, а, не дай Бог... какой-нибудь извращенец! А что до знакомого голоса... так если подумать, Люба его почти не слышала! Рома только однажды говорил с папашей без наушников...
      И Люба пошла ва-банк, обрушив свои подозрения на сына. Она рвала и метала, а Рома, изумленно притихший, в конце концов пробормотал:
      - Мам, ну ты о чем говоришь-то?! Совсем уже... Ты думаешь, я отца не смог бы узнать?! Я ж не дебил какой-нибудь... А тете Каре нельзя говорить, потому что нарушится равновесие неизвестности. Пока папа для нее - пропавший без вести, у него все хорошо. А как только она узнает, что он жив - он все потеряет и опять начнет спиваться. У него такой договор с кармой, сечешь?
      Договор с кармой?!
      "Эти подростки всякую муть усваивают с полтычка. Лишь бы не учиться! - с сокрушительной досадой подумала Люба. - Тоже мне, насобачился использовать шарлатанью лексику..."
      И все же Люба отстала от сына. Чего греха таить, в ее роду уже был подобный договор. Только к чему мудрить про карму! В народе это называется жертва, и вся недолга. Любина бабулечка знать не знала про колесо Сансары, но когда рожденные ею дети умирали один за другим, она поехала в Дивеево, чтобы пройти канавку Богородицы и сто пятьдесят раз прочитать молитву к ней. Этого оказалось мало, и она взяла на воспитание сироту-калеку, кривую Лушку. И вот после этого у нее родилась дочь, которая выжила - Любина матушка, крепкая кровиночка, родившая тоже поздних, но зато целых троих... Да, Люба знала, что это работает. Призрачный, едва осязаемый магический каркас жизни держит нас на плаву. И она решила больше не встревать в Ромкину дружбу с папашей. Только любопытствовала иногда. В конце концов, интересно, как и где обретается теперь беспутный бывший муж, которого, чего уж там, все похоронили... Но то, что рассказывал Ромыч, казалось романтическими бреднями! Пускай сынище на здоровье в это верит, ребенку нужна сказка о батьке, который возродился, как птица Феникс, но Любе-то не пристало...
      И так, в радостях и тревогах пролетело еще десять лет... Временами Люба изумлялась силе привычки, тому, как быстро все приняли дикую ситуацию с Сергеем. Человек вроде бы существует, но это жизнь словно на другой планете, за непроницаемой диафрагмой неведомых обстоятельств... Для Кары он так и остался пропавшим без вести. Деньги в конверте она трактовала как происки доброжелателей.
      А ведь о чем-то подобном Сережа предупреждал, но Люба слушала в пол-уха! Потому что бубнил в пьяном бреду! Бубнил, что есть бабы, которые помощь воспринимают как домогательство. Так же, как бывают мужики, для которых добро - слабость... От таких нелюдей одна защита - алкоголь, как в зоне радиации. А Шалимов, конечно, волчара, но он дал Каре достойный отпор, иначе она бы его сожрала...
      - До встречи с тобой я думала, что старший брат и младшая сестра - это идеальная ролевая модель для детей из одной семьи, - посмеивалась Люба.
       - Для нашей семейки это было бы слишком просто...
      Теперь Люба вспоминала эти разговоры с горечью. Что-то важное и нерасслышанное осталось в них...
      Алкоголь - защита от тех, кто гребет под себя? Не работает эта защита, по-прежнему яростно возражала Люба. Но она была уверена, что того Сергея, который бесчинствовал, мудрствовал и умирал на ее глазах, беседовал в бреду с великим Баженовым и мечтал спроектировать комнату-люльку в чьем-нибудь замке - этого Сергея точно уже не существует...
      И только Ромка был безмятежно уверен в своем бате, развешивая уши в ответ на его россказни. Он и с выбором профессии удивил - а Люба сразу поняла, откуда ветер дует: перспективные биотехнологии, клонирование органов с целью излечения человека от смертельных заболеваний или ранений, несовместимых с жизнью. Рома не знал своего деда по отцу, но Сергей много рассказывал, как тот делился с ним передовыми взглядами, обгоняющими свое время на полвека... Инженер, изобретатель, талантище, интересовавшийся всем и вся. Видно, теперь дедово зерно нашло новую благодатную почву.
      "А чем ты недовольна? - резонно вопрошал Коля. - Парень хочет хорошим делом заняться..."
      Люба соглашалась, но тревога не проходила. Она понимала, что успокоится, только когда увидит бывшего мужа своими глазами. Уже не мучителя, "попаданца" и архитектора других миров, но и не призрака, в которого он успел превратиться за эти годы.
      И она его увидела.
      
      Глава 17. Холодное место
      
      - А ведь это не модерн!
      Первая вылетевшая у нее фраза была об архитектуре. Не потому ли, что меняя участь, мы меняем вид за окном, архитектурный облик мира - и на подсознании бесконечно вертелся вопрос, как Сережа совладал во всеми своими переменами... Или просто первый снег очень идет уютным домам - каменно-деревянным, купеческим, из которых за столетие не выветрился дух шикарных застолий с самоварами, стерлядью, окороками, солеными груздями... Продолжать бы дальше, да оскудела кулинарная фантазия у выкормышей фастфудов! Люба слишком растерялась, увидев Сережу. Они вместе с Ромой стояли снаружи и изучали причудливо орнаментальную решетку на воротах. А Люба чувствовала себя неловко, нелепо, глупо. Что говорить человеку, который пропадал двадцать лет? Что он прекрасно выглядит? Что он прежний и нынешний - небо и земля? Что вид у него нездешний, а в голосе - легкий, едва уловимый акцент, этакое слишком старательное произношение гласных. И что от него исходит еле уловимый дружелюбный запах благополучия.
      То есть Ромка не зря поверил в эти россказни о загранице...
      Люба разглядывала стильную мужскую сумку через плечо из грубой буро-коричневой кожи и думала, что никогда бы не сумела странствовать по миру налегке. И вдруг ее кольнула зависть: вот ведь, мужчины... Пил, ширялся, буянил, пропал без вести. Вынырнул через двадцать лет - и он в шоколаде!
      И одновременно она поймала свою внутреннюю насмешку над самой собой: теперь-то понятно, почему Сережа не спешил "найтись" для нее и для своей сестрицы. Начали бы судить да рядить... "Почему ты не можешь просто обрадоваться..." Потому что просто радуется нам только мама, сынок.
      На самом деле Сергей пришел на встречу с Ромкой, а не с бывшей женой. Хотел показать сыну Неволинский особняк. А Люба увязалась! На сей раз никто не играл в конспирацию. Люба ждала подвоха. Точнее - ждала чего угодно, но только не своих сожалений о том, что ее правильная жизнь пресна и банальна. И вот еще что, конечно: тщательно вытесненное чувство обиды. Не столько на то, что пришлось вытерпеть когда-то - благодаря Коле, раны надежно зарубцевались, - а потому что Сергей совершенно по ней не соскучился. Или это была тщательно выстроенная плотина, но сознание этого не смягчало суховатость встречи. А Любе, как назло, хотелось дотронуться до брутальной кожи грубой выделки, из которой была сделана Сережина сумка...
      А он безмятежно рассказывал Ромке об этом особняке, бесконечно дорогом ему, в чьем облике сохранились следы его реставрационных бережных идей...
      - ... да, это не совсем модерн, это эклектика, но наружный деревянный декор веранды уже совершенно модерновый! Спасибо, что не снесли этот милый домище! Не проглотили его индустриальные джунгли... Моя робкая проба пера, хотя я тогда был угрюмым подмастерьем. Кстати, в других особняках деревянная отделка при реставрации вообще гибла!
      - Ты уехал, потому был связан с убийством в этом доме? - спросила Любовь, стараясь не смотреть на сына.
      Сергей спокойно улыбнулся, словно почувствовал облегчение от этого вопроса.
      - Я никак не связан с этим убийством. Но бывает, что если кто-то думает, что ты связан с преступлением, ты можешь извлечь из этого выгоду. Обычно при таких обстоятельствах тебе грозит опасность. Но бывает, что опасность оборачивается шансом. Очень редким шансом. Мне было нечего терять, и я им воспользовался.
      Люба повержено молчала. Она не знала, что говорить. Вроде бы на ее вопрос ответили, но понятней не стало. Надо бы научиться этому методу ведения диалога. Ромка вдруг выпалил:
      - Но концерты здесь отстойные!
      - Концерты здесь разные, просто раз на раз не приходится. Скажи спасибо, что дом отдали культурному центру! А если бы здесь остались налоговые чинуши - вот это было бы чудовищно! Но, насколько я знаю, они давно переехали в убогий современный офис в центре. Твоя тетка считала, что местные духи отомстили за нее и изгнали из этого особняка Шалимова. Но, похоже, следующие владельцы им тоже не понравились. Что ж, достойная разборчивость. Если местные призраки - это души тех, кто здесь жил, то неудивительно.
      - Ты что, в призраков веришь? - насмешливо спросил Рома.
      - Иногда верю. Это развлекает. К тому же это мне здорово помогло, когда я познакомился с потомками этих призраков. Они мне дали работу.
      - Наводка того самого Германа? Из его книги? Как ты там говорил... про благотворителей и авантюристов...
      - Да. Такие книги... ну это по аналогии, как бриллианты - лучшие друзья девушек. Люб, а ты в курсе что Ромыч собрался жениться?
      Люба обомлела. Нет, она была не в курсе. Рома сразу зашумел, что это вовсе не женитьба. Просто он будет жить вместе с... Оксаной, "ты ее, кстати, видела". Где жить? "Так вот... папа отдает квартиру".
      "У папы есть лишняя квартира?!"
      - Лишних квартир у папы нет, - все так же спокойно ответил Сергей. - Поживут у Ольшевских. Я договорился. Это там, где я жил, помнишь? Ольшевские все так и не могут решиться ее продать. Да еще с этим падением цен...
      И все это обсуждалось так буднично, словно речь шла о покупке кофеварки. Люба не могла понять, как это у Сережи получается: никакого пафоса возвращения, ну вот ни малейшего! Хорошо, допустим, пафос ему совершенно несвойственен, но... хотя бы растрогаться... Впрочем, зачем эти глупые мысли. Откуда ей знать, каково это - возвращаться из небытия.
      Смятение из-за Ромкиных перемен затмило прочие темы, скомкало безграничное ревнивое Любино любопытство. Она стала теребить сына расспросами, но он привычно от нее отмахивался. Дескать, что ничего особенного не происходит! Жизнь идет своим чередом. И опять заладил свое "почему ты не можешь просто обрадоваться тому, что квартира нашлась... бесплатная!"
      - Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, - отозвалась Люба. - Я, кстати, сама приду посмотреть эту квартиру! Поди ж там полное запустение...
      - Нет! - завопил Ромка. - Это мое дело - где я буду жить, понятно?! Что это за мелочная опека...
      - Да пусть приходит, - миротворчески разрешил Сергей.
      Люба поняла, что ей в этом заговоре не место. Она хотела гордо уйти, но подумала, что поздновато для таких жестов. Лучше пойти посмотреть выставку какого-то недавно извлеченного из забвения живописца, которому покровительствовал купец Неволин... Надо же после всех этих лет посмотреть, что в этом особняке теперь внутри!
      - Покажи-ка мне твоих призраков, - усмехнулась Люба. - У тебя, наверное, новый договор с кармой, раз ты вернулся на Родину.
      Сергей было вопросительно улыбнулся, мол, ты о чем... А потом понимающе прищурился:
      - Ты о Каре? Да говори ей, пожалуйста, только будь готова, что станешь ей врагом. Живой я ей совершенно неинтересен. Мертвый - пожалуй, это слишком для нее. Промежуточное состояние этих двадцати лет - самое то! Можно столько историй навертеть... вызвать такой интерес к интриге!
      - Нет, я все же не пойму, что у вас за жестокий клубок отношений в семье?!
       - Для этого клубка нужен сторонний распутыватель. Мне она не верит. Думает, я, родительский любимчик, которому все прощалось. И что я хочу принизить ее и навесить чужую трагедию. А ведь она действительно проживает чужую жизнь! Жизнь девочки-подростка, умершей в начале 1950-х годов...
      - О чем ты? - испугалась Люба.
      - Да... ни о чем. Я ж сказал: чтобы пролить свет на эту историю, нужен сталкер. Который влезет в наши семейные дебри и, возможно, сам получит внушительную дозу родовой радиации. Где такого взять?
      Люба никак не могла взять в толк, о чем речь. Она пыталась смотреть на портреты начала ХХ века, на лица, которым предстояло стать свидетелями и участниками катастроф этого столетия, но взгляд скользил мимо, в окна с их снежными сумерками. То, что говорил Сергей, она воспринимала осколками чего-то огромного и непостижимого. Имя "Герман" было связано для Любы с несчастьем, с обездоленностью, с напрасными трудами... А оказалось, он дал верный вектор для Сергея. И даже некто из числа потомков... дальше было уже слишком сложно: потомки упомянутых в Германовой книге - тогда, в конце 90-х Люба не считала рукопись книгой, ведь кто только ни заделался писателем! - эти потомки из живописного французского городка под названием Кольмар подкинули русскому гастарбайтеру работенку... То есть практическая денежная польза, которой молится обыватель, нашлась в Германовых апокрифах. Непостижимо...
      И, по словам Сергея, именно эта польза - их яблоко раздора с Карой. Она ведь полагает, что наследие Германа - ее законная добыча. Она ведь тоже пыталась ее искать...
      - Дело совсем не в добыче! - тихо возразила Люба. - Тебе просто так легче. Прикрыть свой иррациональный страх материальными мотивами. Вроде как они всем понятны. Безумное все-таки у вас семейство... Я, конечно, никогда до конца не пойму, в чем у вас там дело, но зачем ты распространяешь сплетни о том, что Марина - не дочь Шалимова?
      - Ромка, как это часто с ним бывает, не дослушал, - не меняя безмятежного тона, ответил Сергей. - Я всего лишь передал то, что говорила мне сама Кара накануне моего отъезда. В тот момент ей хотелось так думать. Что же до страха, то... да, я обхожу стороной людей, которые бесконечно ищут оправу для своей пустоты. Пустота - опасное свойство.
      Люба понимала, о чем он. Хотя сама никогда не могла объяснить, что ее настораживает в Каре. И ведь точно - какая-то пустота под упругой энергичной оболочкой, под всеми этими образованиями и чувствительным, легко откликающимся на запрос собеседника интеллектом. Она внезапно ощутила, как легко Кара восприняла бы... ее исчезновение. Если бы исчезла Люба, ее невестка наверняка изобразила бы активное сочувствие, но до глубоких переживаний дело бы не дошло. "А у кого бы дошло?" - вдруг спросила Люба саму себя. Ей почему-то представилось, что и Ромка скорбел бы недолго. Впрочем, ладно, это из-за сегодняшних потрясений... Да и что греха таить, Кара думает о Любе зеркально: дескать, только вздохнула с облегчением, когда мой братец-алкаш оставил ее в покое... Каким холодным местом бывает семья!
      "Но не моя!" - поспешила отряхнуться от грустной философии Люба.
      А через неделю она отправилась посмотреть квартиру, где обустраивался сын, и... нашла "сталкера".
      
      Глава 18. Бог счастливого момента
      
      "Запутанная, странная, непонятная история, когда же ты завершишься!" - кричала про себя Стефания, выкарабкиваясь из очередного обострения. С того момента, как Лика бросилась "на передовую", вылазка в прошлое казалась провальной затеей. Но провалом в очередной раз стала взбеленившаяся болезнь. А Лика сработала что надо...
      Сергей уже был предупрежден о звонке. Какая оперативность, однако... И, по словам Любы Мелиховой, даже проявлял любопытство. Во что Стефания, конечно, не верила. Это было бы фантастически просто. Но Люба, когда они встретились и вывалили друг на друга груды подробностей, просила не усложнять. Собственно, Люба Мелихова вообще была из тех благословенных людей, у которых получается не усложнять не только свое, но и чужое существование. Стефания твердила: мол, на каких основаниях я могу лезть в его жизнь? А Люба отвечала, что человек иногда очень нуждается в том, чтобы в его жизнь кто-то лез. В его сырую зябкую унылую пещеру.
      - Разве у него все так плохо? - удивилась Стефания.
      Люба отмахнулась: дескать, сама копай, раз это твое призвание. Может, на новую книгу накопаешь. При слове "книга" Стеша почувствовала, как болевой импульс пробежал по сеточке нервных волокон. Но она была тронута, что шапочно знакомый человек так проникся ее горестями. Она даже чуть было не поведала о своей потаенной уверенности в том, что развяжи она узел этой истории - и болезнь отступит. Не сразу и не без боя, но процесс пойдет на убыль. Так уже бывало...
      Вот она, ее вечно никому не понятная корысть! В пытливом любопытстве к душам и духам - ее соль со свечкой, ее кащеева иголка, но не смерти, а жизни. Хотя не стоит забивать этим голову здравомыслящих сотрудниц отдела кадров...
      Виктор на этот раз испугался Стешиного состояния кардинально. Был настроен решительно и завел крамольный разговор об операции. А что может быть страшнее разумного довода "ты же сама видишь..." Но что было совсем из ряда вон, его поддержал Юра. Впервые Стефания видела сына таким угрожающе настойчивым. Любимые мужчины, ее рассерженные ангелы, гневно трепетали невидимыми крыльями. "Сердце, как узник, билось в стены своей тюрьмы", - что делать, образ, хоть и затертый, но верный. И Стеша сжалилась. Сдалась. Сказала: хорошо, сделаю, как скажете. Пускай меня режут. Если вы будете меня любить и разрезанной - тогда пожалуйста. Что ж, видно, пришел мой час.
      - Мам, ты чего несешь? Что значит "будете любить"?! А что, может быть по-другому?! - возмутился Юра.
      - Бывает по-разному, - вздохнула Стефания, уклонившись от ответа. Не рассказывать же сыну о том, что ей внушали убогие докторицы. Мол, вы мужу-то не говорите, что у вас что-то женское вырезали. Скажите, что просто операция. Ну... чтобы он вас не бросил. Стеша сразу мужу-то и поведала заботливую сентенцию. "А что ты хочешь от женщины с таким лицом и характером? - отмахнулся Витя. - У нее вообще мужа никогда не было. А ты лучше бы пообещала ей, что своего подаришь, если она тебе наводку на нормального доктора даст. Наверняка она кого-то знает, но из зависти никогда никому не скажет за просто так..."
       Итак, Стеша пошла на попятную. Но парадокс состоял в том, что перед операцией надо окрепнуть. Не в экстренном порядке же ее делать! А, значит, есть еще время увидеть своими глазами того, кто исчез и воскрес. Без удовлетворенной жажды исследователь чахнет, это даже строгие ангелы понимают. Без последнего аккорда, раскрывающего карты...
      ***
      Он стоял у самого подъезда, и Стефания вдруг испугалась. Ну какой из нее распутыватель-сталкер! Люба слишком хорошо о ней думает. "Главное, говори все откровенно, по-деловому! Мелодрам он не любит", - советовала Люба. Интересная задача: по-деловому говорить о потустороннем и мистическом.
      Она пригласила его зайти домой, но Сергей отказался. Сказал, что говорить они будут на его территории, ему так удобней. А его территория - это машина. Ему лучше говорить во время движения и без посторонних.
      "Совсем не похож на сестрицу... Масть светлее, глаза серо-зеленые, как у Витьки. И ямочки на щеках. Тип мужчины, от которых женщины хотят детей. Потому что думают, что вот родится ребеночек с такими же ямочками - и папаша будет на крючке. На самом же деле у таких мужчин - защитный механизм ускользания. Но женская природа все равно упорствует, значит, зачем-то необходимо это заблуждение".
      Стефания уселась на переднее сидение. Комфортно, как в люльке! "Вообще-то в Европе стремятся к компактным и экономным автомобилям. А у него по их меркам шик... Движение... а самолетов боится!" - лихорадочно вспоминала Стефания обрывки Любиных откровений. Но думать об этом было некогда, потому что Сергей без обиняков спросил, зачем кому-то понадобилась история его семьи.
      А у Стеши был готов ответ. Примерно того же пошиба, что она выдала Лике Потоцкой при знакомстве в те далекие незапамятные времена. Но пускать пыль в глаза - это занятие ведь никогда не устареет. Генеалогическая парапсихология! Исследование о роли призраков в нашей родословной.
      - В чьей это - в нашей?
      "Въедливый тип!" Придется приподнять подол правды. И Стефания рассказала о своем фиаско с мистическими особняками.
      - А, то есть вы хотите сказать, что брат должен ответить за сестру? - ехидно улыбнулся Сергей. - Она украла вашу рукопись, а должен вам возместить ущерб моим семейным сюжетом?
      "Какой понятливый!" - обрадовалась Стефания про себя. А вслух сказала:
       - Вы толком не понимаете, чего мне от вас надо. Это вообще понять трудно. Если я вам скажу честно - ситуация будет неловкая... Прошу учесть, что любопытство мое скорее не личное, а родовое. Это отчасти меня оправдывает. Я пытаюсь докопаться, почему ваша сестра приносит несчастья. Мне кажется, причины тому в... семейной травме. Я ведь про рукопись не верю... в то, что Кара сознательно хотела мне навредить. Но тогда... почему?! Что в ней появилось такого, чего не было, пока она не взяла это новое имя? Но должна же быть причина у всех этих странных событий вокруг нее... И, конечно, вы вовсе не обязаны знать эту причину... Мне просто интересна ваша версия. В какой-то момент мне показалось, что ваше исчезновение - это основа ее жизненного сценария.
      Стеша злилась на себя за то, что витийствует, как шарлатанствующий психолог - эту касту она на дух не переносила. Ей-то, конечно, не терпелось спросить прямо: почему, дескать, не хочешь "найтись" для своей сестрицы? Но кто ж ей ответит честно - мало ли, какие там скелеты в шкафу. В том самом шкафу, который выставлен на всеобщее соседское обозрение, и скелеты в нем - как дамы легкого поведения в квартале Красных фонарей...
      Сергей вырулил на тихую улицу, и Стеша отметила про себя, что он не забыл московские закоулки за двадцать лет отсутствия.
      - Если не секрет, какие несчастья принесла вам Кара? - после недолгого молчания спросил Сергей.
      - Порекомендовала мне совершенно ужасного врача! - с детским сладостно-стыдным чувством жалобы выпалила Стеша. - Хотя я не сумасшедшая, и понимаю, что...
      - Как фамилия врача? - прервал ее Сергей.
      - Э... Гутман! - ответили Стеша, чуть было не выдав прозвище "Звезда Давида".
      Сергей усмехнулся:
      - В таком случае вы имеете право знать нашу историю. Перед тем, как встречаться с вами, я вас... почитал. Ваше видение мира мне близко. Не знаю, как это все вам пригодится, но... слушайте! Все началось с нашего деда Артемия. Вот он, наш семейный призрак, если хотите. Они с бабушкой Алиной жили в маленьком городке за Уралом. Деда завербовали в НКВД. Так уж вышло, подробностей не знаю. Он в результате спился. Его сын, то есть наш с Карой отец, сыгравший ключевую роль во всем этом семейном переплете, утверждал, что дед очень переживал и каялся в своих деяниях. Он, собственно, не успел из-за своего недуга наделать много зла, его уволили за пьянство и в итоге он сам оказался репрессирован. Но то, что он успел сделать, осталось в нем черной отметиной. Дед пришел забирать человека, которого знал лично. Это была семья Гутманов, в которой часто бывал ребенком мой отец. У него там была зазноба, первая любовь. Сестра его друга. Собственно, Гутманы, как я понял из рассказов отца, жили по соседству. Этим все обострялось.
      - И ваш с Карой дед был причастен к тому, что Гутмана-старшего расстреляли? Я правильно поняла?
      - Да. Опять-таки подробностей я не знаю. Наш дед, конечно, не приводил приговор в исполнение... отец был уверен, что не приводил. Но кто его теперь разберет. Понимаете, папа был таким совестливым и отчаянным гуманистом, что гутманом надо было назвать его, - усмехнулся Сергей. - И он взвалил всю вину деда на себя. А заодно передал ее нам по наследству. Но... не взыщите, что я забегаю вперед.
      - О чем вы! Рассказывайте, как вам удобно...
      - Так вот. У этих Гутманов были дети-двойняшки: Боря, с которым дружил папа, и Кара, в которую папа был влюблен. Когда отец мне всю эту историю впервые поведал, я, конечно, допытывался, откуда такое странное имя. Он тоже не слишком это понимал. У него была версия, что это пошло от матери семейства, которая была учительницей истории. И хорошей рассказчицей. Она вроде бы бросила однажды дочке: "Вот опять у тебя чуб, как у Кайроса". И папа заинтересовался, а она объяснила ему про Бога счастливого мгновения, у которого впереди - волнистая прядь, и только лишь за нее его можно поймать... Поймать мгновенное счастье, шанс, мечту. Хронос и Кайрос - два образа времени. Все это было волшебно и завлекательно для мальчишки из простой семьи. У той, первой Кары была совершенно иноземная внешность - не еврейская, а какая-то полинезийская, что ли... Отец с детства хорошо рисовал, это был природный дар, никто его не учил. А вот меня он учил. Это были лучшие моменты моего детства, когда мы устраивались у своих мольбертов - он быстренько их соорудил из подручного хлама - и начиналась магия. Однажды он по памяти нарисовал мне портрет той Кары... и подписал по-древнегречески "Кайрос" какими-то орнаментальными диковинными буквами, которые, однако, вполне прочитывались даже мной, профаном...
      - Я видела этот рисунок! - запальчиво перебила Стефания.
      А про себя подумала: "Боже мой, Хронос и Кайрос! Янтарные четки в волнах времени..." Именно с этой мыслью-предчувствием она "зависла" у дверей Кары, когда впервые пришла к ней. Перед ее шкафом - хранилищем воспоминаний. Не за тем призраком она охотилась!
      - ... этот портрет висит в комнате ее дочки, - продолжила Стеша. - Я туда заходила всего один раз - и мне эта комната показалась лучшим местом в доме. И я сначала решила, что это ее портрет. Еще краем глаза отметила, дескать, какая интересная фактура... Полинезийская, говорите? Ничего не знаю о полинезийцах, но что иноземное - это точно! Ваш отец был прекрасным графиком.
      Лицо Сергея тронула тень благодарной улыбки. Он помолчал, видимо, от нахлынувших воспоминаний, а потом, словно неохотно, продолжил:
      - Знаете, тогда я понял, почему мама запретила говорить нашей Каре, в честь кого ее прозвище. И даже придумала толкование про Ольшевских. Это был не страх, это была ревность.
      - Почему вы упомянули про страх? - быстро спросила Стефания.
      - Потому что девочка Кара умерла. В пятнадцать лет. От туберкулезного менингита. То есть Гутмана-отца арестовали, а дочка умерла. Такое вот бедствие в семье. И отец на всю жизнь остался без вины виноватым.
      - Какая жестокая в своей достоверности метафора судьбы: счастливое мгновение действительно оказалось мгновением... Прозвище оказалось печально пророческим, - тихо отозвалась Стеша. - Сергей, простите, но все же здесь был именно страх. Материнский страх и суеверие. Давать своей дочке имя, которое ассоциируется с гибелью!
      - Тогда зачем было вообще ее так называть?! - вспылил Сергей. - Если уж начистоту, дело было так: мать с отцом были кардинально разными людьми. И после моего рождения дело шло к разводу. Но матушка была человеком правильным и хитрым. Чтобы сохранить семью, она рожает второго ребенка, дает ему глупое банальное имя - чтобы паспорт, так сказать, не подкачал, но в семейном кругу появляется прозвище "Кара". Знаете, как в иных семействах младшую дочь зовут Лялей, и так она Лялей и остается до седин... Так что прозвище незаметно-естественно прижилось. Отец от такой самоотверженности растаял. Он, хоть и был талантищем, выдающимся ученым, но при этом для близких оставался манипулируемым доверчивым человеком. Его было легко растрогать. И он легко согласился молчать, чтобы уберечь Кару от печальных истоков ее настоящего имени. Свое паспортное она, конечно, никогда не любила. А вот быть Карой ей очень нравилось. Тем более, что итальянская версия "от Ольшевских" - такая красивая.
      - Вы говорите, уберечь. То есть незнание всей этой истинной истории происхождения имени должно было оградить Кару от переживаний?
      - Да, таков был ход маминых мыслей. И папа с ней заодно слезно просил меня не проговориться. И я молчал. Молчал очень долго, даже тогда когда Кара решила вписать свое любимое прозвище в паспорт. А потом я пустился в бега, и у меня началась совсем другая жизнь.
      - Таким образом, прекрасная Кайрос смотрела со стены на Кару - а та даже не знала всей подоплеки?!
      - Не знала наверняка. Отец, конечно, просветил сестрицу насчет счастливого Бога. Помнится, когда Кара готовилась поступать на искусствоведческий, у них с отцом состоялся спор о том, почему он изобразил девочку вместо мускулистого мужского божества. Папа тогда отшутился, что, мол, Хронос - злобный старик, а Кайрос - его противоположность, то есть нежное дитя. Так он их видит! Художник имеет право на свою трактовку античных сюжетов. И Кара вполне удовлетворилась этим объяснением. Таким образом, каждый из нас смотрел на Кайрос по-разному. Отец - с любовью и тихой печалью. Мама - с тайным ужасом, ревностью и болью. Кара - посмеиваясь над папиным воображением. А для меня Кайрос стала талисманом. Я думаю, что эта лучшая участь для той, далекой Кары Гутман...
      Стеша удивленно посмотрела на Сергея. Теперь пришла ее очередь почувствовать, что они неожиданно созвучны в мироощущении...
      - Да. Дети ушедшие становятся Ангелами Хранителями. Я годами размышляла об этом, и знаю подобных хранителей целого рода. Когда я писала семейные истории и прикасалась к этим моментам... я мечтала дать какое-то универсальное утешение. Пускай это звучит самонадеянно, но без высокой цели какой из тебя первопроходец...
      Сергей бросил внимательный и оценивающий взгляд на Стешу.
      - Для нашего рода Кара Гутман - и ангел, и демон. Лично для меня она оберег, для отца - и пожизненная вина, и воспитание чувств, для сестрицы - невидимое альтер эго. Невидимое...и отвергаемое. Думаю, в этом и есть ее проблема: надо было ей сразу все рассказать, а не придумывать итальянскую сказку! Подспудно она чувствует, что проживает жизнь за ту умершую девочку, но вместе с трагедией отсекает и счастливую силу Кайрос... Впрочем... - Сергей осекся. - ... говорю это все вам, потому что вас вроде бы не смущает мистика...
      - Не смущает. Редкий родовой сюжет обходится без нее, - отозвалась Стеша. - И вам удалось обратить ее себе на пользу. Это самое лучшее, что мы можем сделать.
       - Не знаю насчет пользы, - усмехнулся Сергей. - ...Но у меня всегда с собой копия этого портрета. Я воспроизвел его на стене в одном парижском сквоте... в приступе невыносимой тоски по дому. Вернулся туда просто из любопытства через годы - а портрет нетронутый! Была в нем какая-то магия...
      Стеше в этот момент вспомнился совсем другой портрет и другая магия, но она решила не отклоняться и осторожно продолжила:
      - Но вернемся к Гутманам. Вы говорите, ваш папа на всю жизнь сохранил дружбу с Борисом. А как он относился к тому, что его друг так назвал дочь? И как они вообще умудрились остаться друзьями?
      - Это все благодаря отцу. После трагедии мать семейства Гутманов с Борей спешно уехали из города. Но отец сохранил с ними связь. Переписывался. И уже когда учился в институте, позвал Бориса к себе. При этом папа сам жил у родни, а тут еще и друга приволок. Святая простота! Но дружба для него - святое. Боря Гутман оказался хватким кадром. Шустро перевелся в Москву и женился на местной. Лично я этих Гутманов терпеть не мог. Тут я с вами солидарен, хотя вы-то столкнулись с Бориным сынком... но яблоко от яблони, как говорится. Может, девочка Кайрос и была душкой, Царство ей небесное, но Боря вовсю эксплуатировал папино чувство вины. Случился этакий перевертыш судьбы: по сценарию мой отец, сын нквэдэшного карателя, должен был быть пронырливым карьеристом, а Боря Гутман, сын врага народа, - мучеником и страдальцем. Но наш батя так ему сочувствовал, что вышло все наоборот. А насчет имени "Кара"... в детстве мне казалось, что толстый важный одышливый Боря давно забыл про свою умершую сестру. Мы помнили, а он забыл. Это, конечно, был мой детский максимализм. Отец меня горячо вразумлял: дескать, опомнись, дядя Боря и врачом-то стал в память о своей сестренке. Чтобы спасать жизни... Хорошо, допустим, но я так и не понял, почему Гутманы, Боря и его напыщенный сынок, считались хорошими докторами. Бориса я уже помнил в статусе заведующего отделением, а потом главврачом. Считается, что он вылечил Кару от туберкулеза. Но, во-первых, ее болезнь была задушена в зародыше. А, во-вторых, реально лечил кто-то из подчиненных Гутману докторов. Но наша мама благоговейно шептала, что без чуткого руководства Бори ее ненаглядный ребенок сгинул бы в пучине страшной болезни.
      - А что вы скажете о Марине, Кариной дочке, которую вылечил... напыщенный сынок Бориса Гутмана? - не без внутреннего злорадства поинтересовалась Стефания.
      - Похожий случай. Боря направил своего отпрыска в самую прибыльную область медицины: женские болезни и аборты. Актуально в любые времена, а в смутные тем более. Это тебе не с чахоточными возиться. Про Марину я от своей бывшей знаю - Кара ведь поддерживала с ней показательно-родственные отношения. Гутман посадил Маринку на какие-то гормоны, да и все дела. Я, разумеется, не знаю, что с ней было, зато Люба, моя бывшая, всегда про всех в курсе, и она мне недавно что-то рассказывала про Марину, но я слушал в пол-уха.
      - А вы не помните человека по имени Герман, которого Кара приводила лечиться к Борису Гутману ...
      - Помню ли я Германа! - вдруг вспылил Сергей. - Да это ж я познакомил с ним Кару. Мощнейший человек. У Гутмана была кишка тонка его вылечить. Вы замечали, что эскулапы часто смотрят на своих пациентов свысока?
      - О да! - усмехнулась Стеша.
      - Примитивная тактика! На самом же деле это врач порой не дотягивает до уровня больного. А для успешного излечения доктор и больной должны соответствовать друг другу. Или можно применить забавное слово - конгениальны. Так вот, Боря Гутман при всех своих регалиях сильно не дотягивал до Германа, которого посчитал хиппи-недоучкой. А Гера, побывав у него, понял кое-что важное. Он сказал: "Докторище токсичен. Он точит на вас зуб". Я не мог пренебречь этим - ведь я знал, что это за зуб. Я рассказал ему всю эту папину эпопею, а он... восхитился нашим "шикарным родовым триллером" и пророчески посоветовал мне исчезнуть. Смешно, да? Мне и в голову тогда не могло придти, что довольно скоро я его советом воспользуюсь...
      - Почему он так сказал?
      - Его аргументы укладывались в житейскую психологию. Вроде как пресловутое "родовое подсознание" всегда хочет возмездия. Несмотря ни на какую дружбу! Боря Гутман потерял отца и сестру, значит, мы тоже должны принести жертву. И этой жертвой должен быть я, ибо кому ж еще?
      - Но при этом Герман мог рассказать Каре о "родовом сюжете" и о Кайрос!
      - Нет, не мог. В вопросах семейной истории он был очень щепетилен. Он считал, что это сугубо наше семейное дело.
      - Да... он был выдающейся личностью. И моим лучшим... единомышленником.
      - Знаю. Только поэтому я и согласился говорить с вами. А теперь... мне нужно еще кое-куда успеть. Если не возражаете, я сейчас подвезу вас обратно к дому. Надеюсь, я удовлетворил ваше исследовательское любопытство?
      "Конечно же, нет!" - беззвучно закричала Стефания про себя, соображая, насколько далеко они отъехали и много ли она успеет спросить на обратной дороге. Неудовлетворенного любопытства еще непочатый край! Но состояние рыбы, выброшенной из блаженного океана истины, подвигло ее на отчаянный шаг:
      - Сергей, но когда-нибудь вы сообщите Каре о том, что живы...
      Это было уже не родовое, а личное любопытство, нарушение святого правила Германа... Однако как потом жить, укоряя себя в том, что была послушна правилам? Невыносимо!
      Сергей посмотрел на нее с насмешкой досады:
      - Стефания, а я думал, вы уже сделали правильные выводы... Да знает она, знает, что я жив! Но она приняла эти правила игры. Я пропал без вести. Этим мы отработали наше семейное чувство вины. Если вы читали книгу Германа, то должны понять, о чем я. Мы больше не виноваты! Я для Кары не такая уж большая потеря. Главное, что от этого... родового триллера не пострадает следующее поколение. Такой вот переплет. Я думаю, что она в это верит. И потому даже не пыталась искать меня.
      - Пыталась! Она верит, что вы вернетесь! - запротестовала Стефания, и ее мелодраматичный всхлип вновь растворился в грустной Сережиной усмешке.
      - Повторяю, она не верит, а знает, что я не канул в небытие. Ко всему прочему... моя история помогает ей быть интересной для публики. Неужели вы ничего не поняли в этом спектакле?!
      - Я поняла только то, что она трагически необычна и очень одинока.
      - Тот, кто отрицает свою суть, сокрытую в имени, всегда одинок. Кара заболела туберкулезом - той же болезнью, что и ее маленькая предтеча Кара Гутман. Тело не лжет. Вскоре после ее выздоровления умирает наш отец, и сестрица начинает отчаянно интересоваться его архивом. В нем хранилось письмо той, первой Кары с ее подписью. И не надо мне говорить, что подкованный цепкий ум не догадается! Все ж прозрачно... Только Каре не понравилась такая правда, и она выставила родовую историю за дверь. Однако портрет Кайрос повесила в комнате дочки как оберег!
      - Да, пожалуй, все так... Только - вот тот конверт с деньгами?! Это вы приезжали сюда десять лет назад и... Вы и есть тот, кого Кара принимала за призрака?!
      Сергей помотал головой:
      - Это все душки Ольшевские. Я не приезжал. И не грустите - все исполнилось.
      Уютный автомобиль приближался к Стешиному дому.
      Стефания снова чувствовала себя рыбой, выброшенной на берег. Что исполнилось?! Как-так Ольшевские? Те самые "итальянские счастливчики"?! Неужели это они - загадочные призраки-курьеры, дары приносящие...
      И теперь ей вспомнилось, как Кара спросила: "...Ты думаешь, это был не один человек? Почему ты говоришь они?" Стеша тогда сказала совершенно безотчетно. Забыв, что именно так и работает наше сенситивное шестое чувство. Вот она, доморощенная психометрия: гони в шею всех медиумов и экстрасенсов. Найди себе внимательного человека, ловца твоих снов и слов нечаянных...
      Остановив машину, Сергей вдруг спросил:
      - А... если не секрет, зачем вы обращались к Гутману-младшему? Лучше поезжайте в Сибирь, я там одного доктора знаю...
      Стеша обомлела. Интересный поворот! "В Пензе, в Сибири, в Австралии..." В тот памятный печальный день она ткнула пальцем в небо, в почти невыполнимую миссию найти свою исцеляющую силу... Слышал бы Витя!
      - Что за доктор? Так ведь... почему вы думаете... а на чем он специализируется? - заикаясь, зачастила Стеши. - И почему Сибирь?!
      - Я тоже удивился, - улыбнулся Сергей. - Особенно, когда узнал об этом от французов. Хотя эти французы - потомки русских эмигрантов. Вот опять, считайте, что Герман подсобил! Этих людей я нашел, благодаря его книге...
      - А как им, живущим во Франции, пришло в голову поехать лечиться в Сибирь?! - изумилась Стефания.
      - Это не они, а их дальняя родственница. Но она, конечно, не в Сибирь ездила, а в Японию. Там речь шла о какой-то сложной операции, которую в Европе не делают. Кажись, даже в Швейцарии... я могу что-то путать, но не суть. В общем, ей японцы рассказали, что по той же методике лечат где-то в Сибири. Я, конечно, не запомнил город и имя врача. Запишите мой телефон, позвоните мне завтра, я вам все скажу...
      - И что с той родственницей... теперь? - недоверчиво спросила Стефания.
      - Нормалевич! Даже ребенка родила. Хотя ей вроде грозили какими-то страшными последствиями... В общем, тяжелая у вас, у женщин, участь, - с легкомысленным сочувствием улыбнулся Сергей. - А что до книги... я вам могу подкинуть материалец о мистике особняков немосковских. Если, конечно, вас интересует. Возьмете реванш!
      Стефания растерянно закивала. Слишком много на нее информации свалилось сегодня. Как все странно, странно, и как завораживающе растревоженная стихия тайны начала складывать неподатливый пазл!
      
      Глава 19. Южный снег
      
      Душки Ольшевские... Сергей тщетно пытался избежать дотошности воспоминаний. Но как бы ни так! Разбередили душу - так окунись неглубоко, пробеги по верхам прошлых событий и оттолкни эту лодку от берега! Вернись в сегодняшний день... Но Сергей был устроен иначе. Распрощавшись со Стефанией и оставшись в движении и одиночестве, он знал, что сейчас увидит полноэкранный фильм о своей жизни. Его вдохновенное воображение в преступном союзе с памятью с нетерпением ждали продолжения пути. Отличная реакция и цепкий обзор дороги впереди и в зеркалах заднего вида брали на себя всю механическую работу и никогда не давали сбоев. Сергей, как всякий опытный водитель, вел машину так, словно она была продолжением его тела. И инстинктивно следил за теми, кто едет за ним. Замеченных в мало-мальской агрессии он пропускал вперед себя. От греха подальше. С юности не любил дышащих в затылок. Но это все была черная работа для телесной физики, чтобы душа по-королевски встряхнулась, расправила крылья и улетела в путешествие во времени и пространстве, где пространство - всего лишь декорация, фон, тапер многоголосий...
      И вот она, мучительная фотографическая точность проплывающих перед мысленным взором картин.
      Особняк Неволина, ночь убийства. Того самого, до сих пор нераскрытого... как будто, что и дало удобную почву для мистификаций. Изящный шик модерна - Люба не права, все-таки это модерн, но не северный, а московский. Полногрудый, коренастый, витальный! Каменно-деревянный дом с просторными террасами, фигурными козырьками, резным декором. Шалимова в его пиар-бесчинствах можно было понять: отдать такую красоту чинушам! Нелепость. Но пока, до поры до времени, Сергей с жадным интересом делал свою работу. Его наняли по ходатайству зятя, который вместе со своим издательством громко покинул Неволинскую обитель.
      Сергей устроил себе ночную смену, потому что ему не хотелось идти в пустую квартиру Ольшевских, куда его пристроила Кара. Там его тянуло развязать... нажраться, совершить очередное свинство - словом, сотворить именно то, чего от него с затаенной тревогой ожидала сестрица. И чего по-прежнему боялась жена. А ночная работа... она делала его, жалкого в своих абстинентных фобиях, значительным, возвышала в собственных глазах, помогала обдумывать тайные проекты. Там, в доме с призраками, в полутьме пустых зал, в игре отсветов в зооморфных прихотливых линиях оконных рам, он словно готовился к главному прыжку, только не знал об этом, словно путник, который через несколько мгновений взойдет на вершину и увидит перед собой гигантский обрыв фьорда.
      А призраки? Да как им не быть в старинном доме, пережившем эпохи! Поскрипывали, шуршали, перебегали из тени обратно в тень через узкие полоски света. Сигареты тухли. И прикосновение! Однажды Сергей отчетливо почувствовал руку на левом плече. А потом услышал, словно из космоса, какую-то прекрасную арию... Чистый глюк! Только потом он вчитался в Германову книгу - и узнал, что здесь жила его прабабка-хористка... Но это было потом! Хотя после того эпизода он на всякий случай притушил свой скепсис и, входя в пустые залы, где ему предстояло работать, он стал церемонно здороваться. Ибо пустота здесь была очень насыщенной. Призракам приветствие нравилось. Постепенно они оставили его в покое и ушли играть на другие этажи.
      Это был приятный авантюрный страх. Сергею было жаль, что в тот момент ему было не с кем разделить эту нежданную бойскаутскую романтику ...
      Те звуки сверху Сергей поначалу тоже принял за полтергейст. Шум казался далеким и глухим, словно соседская пьянка, отделенная добротными стенами. Сергей среагировал не сразу: бывало, что на втором этаже оставались рабочие, он перекидывался с ними словечком, но от сабантуев открещивался. Но человек, сбежавший по лестнице, был другого коленкора. Сергей из чистого губительного любопытства спустился за ним и обнаружил, что охранник дремлет, а незапертые двери бесшумно закрываются за незнакомцем. Сергей осторожно выглянул на улицу. Удаляющийся силуэт показался ему знакомым, но он не придал этому значения. Мало ли на свете черных кожаных курток...
      Утром он проснулся от того, что над ним нависло несвежее рябоватое лицо майора милиции. Спросонья Сергей заподозрил, что из свидетеля он стремительно превращается в подозреваемого. Хотя даже не знает, что произошло. Убийство?! Здесь?! Прошедшей ночью? Абсурд. В Неволинском особняке Сергей чувствовал себя по-детски сказочно и умиротворенно, и это было частью возмездия: окунули ненадолго в благодать и тут же вышвырнули вон в полную неизвестность. Вышвырнул спаситель Шалимов. Не спрашивать же было у него, а не твою ли, мол, удаляющуюся спину я видел сегодня ночью! И вообще, разве заказчики пачкают руки? Они же посылают киллеров, вроде? Да и потом ведут себя тихо, а не дают скандальных интервью... Кто вообще знает, как это делается?! Но какой, к лешему, киллер, если явно слышался разговор на повышенных тонах! Впрочем, откуда Сергею знать эту кровавую кухню... Он тогда был в необычайном вакууме - никого вокруг! Словом перекинуться не с кем. Полная изоляция исцеления ради. Кто ж знал, что исцеление получится таким радикальным...
      И в этой звенящей пустоте Шалимов внушал: беги, иначе тебя посадят! Ни логика, ни спокойный анализ ситуации невозможны, когда едва отправился от запойной бездны, и тут же безвинно попал в бездну новую, неизвестную, с вековой приговоркой "от сумы и от тюрьмы"... Что оставалось делать, кроме как поверить единственному и очень настойчивому голосу. Голосу, убеждавшему, что теперь только ему есть дело до Сережиной судьбы. И что с того, что интерес этот был небескорыстный? Голос все равно единственный. Не с младшей сестрой, в конце концов, было советоваться! Кара и так уже помогла с жильем. И переживала свой развод. С нее было довольно.
      "Я позабочусь о твоей семье", - напыщенно попрощался Шалимов, и на секунду Сергей прозрел, поняв, что ни в какой розыск его не объявили, что "благодетель" перестраховывается и в его лице убирает ненадежного, но совершенно безопасного свидетеля. Убирает под чьим-то влиянием. Возможно, той мерзкой бабы, его нынешней любовницы... Как-то она была связана с этим убийством. И в этот момент, как ни парадоксально, Сергей перестал задыхаться от шока неизвестности и сопротивляться происходящему. Помнится, напоследок он хотел позвонить Герману. До последней минуты Сергей не хотел его, больного, грузить своей внезапной переменой участи. Но он был уверен, что гуру выкарабкается. В последний день перед отъездом Сергей звонил ему, как оглашенный. Но никто не отвечал. Учитель умирал в больнице. Но свое дело он уже сделал. Все случилось так, как он и предрек...
      Никаких заминок при таможенном досмотре. Стало понятно, что подозреваемым он не был. К счастью, и свидетелем не особой важности...
      И вот - Италия, предместья Римини. Удивленное замершее море. Заснеженные пальмы, отели, виллы... Танцующие в обнимку ужас и восторг. Родина Феллини, колыбель его режиссерского эго, зачавшая его придурковатых чудиков, его клоунов и гротескных проституток. Погода примерно такая же, как здесь и сейчас. Именно в тот год Сергей свалился, как снег на голову, в прямом смысле слова. Вместе с южным снегопадом. Редко, но бывает! А южный снег - совсем другое дело! Нежданная радость, рождественское чудо, волшебство для невинных душ. В Римини тогда жили Ольшевские. Куда было податься, как не к ним? Никаких более-менее надежных знакомых за бугром у Сергея не было. Только они. Помнится алчущий от него избавиться Шалимов советовал предварительно им не звонить. Дескать, лучше явиться без предупреждения, тогда отказать труднее.
      "Или пропасть без вести легче", - усмехался Сергей. Теперь-то он знал, что Шалимов изрядно потрепал нервы Каре, рьяно разыгрывая неведение. Даже оболгал "пропавшего" по части воровства.
      Но здесь, на благословенной земле Сергею никто и не собирался отказывать в приюте. Святые земли и времена! Искомый адрес был на конверте. Тогда еще люди писали бумажные письма, а иностранные открытки ставили за стекло серванта - ну ведь красота же неземная!
      И навсегда в нем, как вечный зародыш, момент, когда он, поплутав вдоволь, идет по узкой улочке к искомому дому, а знакомая фигура на втором этаже кряхтя чистит балкончик от снега. Сергей обескураженно, устало, одновременно лукаво и обреченно наблюдает, как милая неуклюжая тетя Маша Ольшевская пытается починить заклинившую парусиновую маркизу над балконом. Потом он произносит каким-то застывшим истонченным голосом: "Тетя Маша..." - и этот детский возглас разбивает вдребезги мирный захолустный пейзаж курортного межсезонья. Она близоруко всматривается в нежданного гостя - и начинается новый отсчет времени.
      Да, если бы не Ольшевские... Приютившие пропащего сына друзей. Рано умерших друзей. И тем не менее не многие были бы способны на такую помощь. Ведь криминалом от нового насельника перло за версту. Конечно, они свои, родные, знали Сережу с пеленок, но... мало ли какими навыками оброс тот, кого мы знали ребенком! И тем не менее старики приняли его так, словно он был их блудным сыном. И это придало ему сил, помогло оправиться от той огромности внезапных перемен и начать новый виток скитаний на чужбине. Из Италии во Францию... Нет, всего он вспоминать сейчас не будет.
      А с тем небольшим вспоможением для Кары была та еще история. Сначала старики, поехавшие утрясти дела на Родине, легкомысленно не поняли, в чем подвох. Вроде как, подумаешь проблема - деньги кому-то передать! Вот если бы получить - это да, бывает с разной степенью невозможности. Однако если отправитель желает остаться неизвестным, то снежный ком усложнений поглощает задачу. Особенно если так трудно объяснить мотивы.
      Он ведь толком не объяснял Ольшевским, что порвал все связи с родным гнездом. А жизнь необратимо изменилась!
      - Сереж, ну ведь она все равно догадается, что это ты! - твердили старики, и что тут возразишь. Да, догадается. Пускай! Но точно ничего знать не будет, а значит не выдаст бывшему мужу-убийце. Тут Сергей сгустил криминальный туман - так ведь имел полное право! За десять лет Ольшевские подзабыли остроту проблемы. И испугались, конечно, снова. Тогда пришлось сменить тему и добавить покаяния. Что, дескать, измучил близких своим пьянством и сопутствующими грехами молодости. И потому ему стыдно. И потому наложил на себя епитимью. Дядя Коля строго-понимающе кивал.
      Не мытьем, так катаньем Сергей вовлек Ольшевских в орбиту своей правды.
      В результате вышла комедия положений. Идея цивилизованного электронного перевода на карту захлебнулась, и старики решили... просто подбросить конверт с деньгами. Но как?! Провели рекогносцировку. Если только представить, что они, как те старики-разбойники из советского фильма, пробираются ночью к знакомой квартире, и... видят на площадке у двери тот самый отцовский шкаф, который, конечно, помнят еще со старых времен! И тут они, с одной стороны, обрадовались такой возможности, а с другой - ведь абсурдище! Дверь, отгораживающая крыло на этаже, оказалась незапертой. Значит, заходи и бери, кто хочет! Словом, старики-разбойники засуетились и заспорили о том, как нужно правильно поступить. А на дворе ночь! Тетя Маша, конечно, наверняка, что-то уронила. Внутри квартиры таки услышали эту возню - и уронили что-то в ответ! Тогда Ольшевские сунули неприлично розовый конверт на полку, промеж папок, чтобы он был одновременно и виден хозяевам, и не слишком привлекал внимание чужаков. И пустились наутек!
      Потом признались, что Маша все же нацарапала на конверте "Дорогой Каре с любовью!" О, господи...
      Ладно, издержки воспитания. Молодцы, старики. На кого еще в наше время можно положиться в донкихотских авантюрах! Железное условие о неразглашении источника они выполнили. И, как обещали, не стали встречаться с Ромкой, с его сыном. В тот момент Сергей как раз налаживал с ним связь, и не хотел неосторожных эмоциональных всплесков.
      Однако вот и пункт назначения. Припарковавшись подальше от входа, Сергей взглянул на часы. Предстоящая встреча приятно его взбудоражила. Первый заказ на Родине, как-никак...
      "Ты вернулся насовсем?" - вспомнилось, как спросил его Ромка на первой минуте их встречи. Почему, зачем, на сколько... Он помнил, как терзал его зеркальный близнец этого вопроса, тогда, двадцать лет назад. "Ты уехал навсегда?" И опыт научил его не отвечать. Даже себе. Замысел на полотне судьбы проступает не сразу. Вместо ответа у него была любимая цитата из Борхеса, которого он не читал.
      "Ошибку сделать невозможно".
      
      Глава 20. Вместо эпилога
      
      - Юра, тебе она нравится?
      "Ну что за медвежья воспитательная неловкость!" - корила себя Стефания, задавая этот позорный вопрос. Кто ж на него ответит правду родителям... Тем не менее тщетное материнское любопытство просачивалось в разных вариациях в болтовню, которая усердно прикидывалась непринужденной. Все дело в том, что Стеша была ошарашена последствиями очередного "гениального" плана неутомимой Лики Потоцкой. План заключался в том, что Юра под видом корреспондента мистического таблоида засылался в издательство "Пентаграмма". Как она и рассчитывала, до начальственного тела его не допустили, зато... предложили побеседовать с "правой рукой" главного редактора Мариной Шалимовой! На ловца и зверь бежит...
      Однако беседа Юрки с дочерью Кары как-то затянулась. А с чего бы ему повадиться в стан врага, как не с появившимся личным мотивом... И ведь все трофеи были уже добыты! Например, пока еще невычитанная верстка книги под знакомым названием "Авантюристы и благотворители". В графе "под общей редакцией" стояло настоящее имя Кары и ее девичья фамилия. Теперь в этом виделся какой-то умысел, истеричный жест, а ведь все просто: слишком велика плотность Шалимовых в отдельно взятом издательстве. В аннотации к изданию мелким шрифтом был удостоен чести упоминания сам Герман-первоисточник. Видимо, в таком мелкошрифтовом качестве любовник бывшей жены не раздражал господина главного редактора, - если вспомнить о том, первом разговоре с Карой... Это творение являлось таким же "мраморным бисквитом", что и "мистические особняки", только испеченным из теста книги "Род. Семья. Диагноз". Стеша тщательно - и на сей раз без приступов раненого самолюбия - изучила этот бережный плагиат. Возможно, что Кара аккуратно подмешала сюда и материалы из тех многострадальных папок, которые некогда так и не нашлись в таинственном шкафу... Возможно, но не очень-то похоже. Все темы - из первой и единственной Германовой книги. Случайно ли эти папки так "вовремя" пропали? А был ли мальчик, как говорится... Теперь об этом не узнать!
      Стеша вспоминала, как Кара патетически всхлипывала: "Мы соавторы, пускай и посмертно для него..." Интересно, что по этому поводу подумал бы он, Герман? Ведь у него наверняка созрела бы целая теория о возлюбленной ученице, этаком милом франкенштейне, вычеркнувшем родного брата из книги бытия. За то, что он забрал ее счастливую силу - богатых потомков тех, кого так старательно описывал Учитель... Нет, Кара не ожидала, что в договоре с кармой будут такие условия.
      Впрочем, хватит о ней. Еще один штрих, которым повеселил Юрка: младший редактор, подчиненный Марины - смешной хипстер по фамилии... Гутман. Витя немного ошибся, считая, что Кара мечтает обольстить "Звезду Давида". Видно, она придумала другой способ породниться с "токсичным" семейством - посредством дочери. Однако Юрка с яростью отрицает такой вариант сюжета. Ну, ясен перец...
      И как удобно прикрывать матримониальные планы этаким "не пойму откуда взявшимся" антисемитизмом. Дескать, я-то против, но если "любовь"... Как все удачно складывается у этих порывистых искателей Сен-Жермена!
      А Юрка, видимо, влип. И чем яростнее он это отрицает - вообще все отрицает, о чем ни спросишь! - тем ситуация очевиднее. Стеша поначалу боялась делиться своими подозрениями с мужем - кому охота услышать зловещее "доигралась..." Но когда материнский страх победил инстинкт самосохранения, и Стеша все ж таки открылась, Виктор остался иронично спокоен.
      - Что, сезон охоты на ведьм закрыт? Поохотилась, теперь пожинаешь плоды...
      Стефания пыталась как-нибудь красиво, в унисон парировать, но в голову ничего не пришло...
      - Нежная у тебя вышла охота, - продолжал сыпать соль на рану "добрый" Витя. - Такая охота, что жертва оказалась в выигрыше, а охотница подсчитывает потери... Вот и сына втянула! Пускай теперь парень разбирается... Юрка, надеюсь, поумнее тебя в житейских вопросах, препарировать живую змею не станет... Повеселила ты нас всех болезная Стефания!
      О своих новых надеждах по части сибирского излечения Стеша домашним не заикалась. Еще одна порция насмешек, переходящих в яростный протест, - это, пожалуй, слишком. Она решилась довериться лишь тому, чьи насмешки уж точно будут безобидны. Глебу. Над ним ведь тоже можно было безнаказанно насмехаться. Выспрашивать о проекте "Привидения по вызову" - какой благостный семейный досуг! Братец был слишком окрылен недавним путешествием в Париж, чтобы огорчаться такой "мелкой" неудачей. Точнее, просто временными трудностями: девушки-голограммы, или как там они делаются, оказались слишком дорогостоящим проектом для скромной галереи... Но ведь наверняка скоро найдется платежеспособный заказчик.
      - Марк, наверное, расстроился? - вскользь спросила Стеша, которую Лика уже просветила по части своего нового друга, ранимого и вспыльчивого.
      - С чего бы ему расстраиваться, это же была моя идея! - с легкой досадой ответил Глеб. - А благочестивый Марк ее осуждал. Он-то теперь, наоборот, доволен! Ведь владелица галереи решила выставить на продажу многострадальный портрет-призрак Кары. Какое-никакое, а дело рук его!
      - Ого! Как так получилось?! Бедная Лика, наверное, рвет и мечет: ведьма ее и на новом месте работы настигла...
      Глеб со смаком принялся рассказывать перипетии этой сногсшибательной истории. О том, как он обаял владелицу и напел ей о мистических свойствах этого инфернального панно...
      - Всякий стыд потерял, - всплескивала руками Стефания. - Втюхиваешь анти-талисман! Победили тебя баблишки... И Марка, такого принципиального, заодно.
      - ... и твою подружку! - весело парировал Глеб. - Лике даже обещали премию, если она найдет покупателя на этот мега-объект. А пока она усиленно пиарит свою... ведьму!
      - И ведь, зараза, мне ни слова... - буркнула Стеша. - Совсем недавно со всхлипами рассказывала о том, как ведьма ей чуть жизнь не сломала... и вот, пожалуйста! Ужо подождите, настигнет ваших потомков тоже какая-нибудь родовая карма!
      - Ну нет! Это ты у нас умелица попасть в чужой семейный бульон и еле унести ноги, - хохотнул Глеб. А потом вдруг посерьезнел и спросил:
      - А ты... к этому доктору на Дальний Восток или где он там обитает... поедешь лечиться? Может, и правда, истина к нам идет с востока...
      Стефания помнила, что она обещала мужу и сыну. Она вздохнула и внезапно выдала свою многолетнюю, еще детскую мечту:
      - Вот поделишься своей счастливой легкостью - тогда поеду!
      Глеб раскинул руки: дескать, пожалуйста, бери, сколько хочешь! И на какой-то счастливый момент показалось, что этот подарок и вправду возможен.
      
       Москва, 2019
      
  • Комментарии: 4, последний от 19/09/2019.
  • © Copyright Симонова Дарья Всеволодовна
  • Обновлено: 28/01/2019. 334k. Статистика.
  • Роман: Детектив
    • Оценка: 8.00*5  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.