Симонова Дарья Всеволодовна
Тетя Пеларгония и тайна рода

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Симонова Дарья Всеволодовна (simonova_dasha@mail.ru)
  • Размещен: 17/05/2014, изменен: 17/05/2014. 328k. Статистика.
  • Роман: Проза
  • Скачать FB2
  •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Полный-дополненный текст "Тети Пеларгонии и тайны рода". К тому же в ней соединены обе части, и потому тетушка распухла до романа, но прелести своей не растеряла, а напротив - вальпургиически расцвела))) Книга вышла в издательстве "Центрполиграф" в 2020 г.


  •    Тетя Пеларгония и тайна рода
      
       Часть первая
      
       1. Искусственно состаренный мужчина
      
       Моя тетя Пеларгония всегда мечтала облагодетельствовать меня. С моего рождения, а, может, и раньше. Ей, человеку космического великодушия, ничего не стоило углядеть заблудшую овцу в зародыше. Мир, как известно, полон овец, которым не обойтись без надоедливой и душной наперсницы, но правдивые детали - стеклянная крошка в клубке родственных уз. Их надо подсыпать осторожней. Словом, мясистый нос тетушки все время вибрировал от неукротимого альтруизма. И ведь, что обидно, жертвы ее благих намерений вечно выскальзывали из-под опеки! Я не должна была подвести ее, хоть и боялась повелительных женщин не меньше, чем рептилий.
       Скучна была бы наша жизнь без благодетелей. Скучна и безмятежна.
       Пеларгония c ее крючковатыми дрожащими пальцами была проводником неведомого и пугающего добра. И все знали - пробьет и мой час, когда обрушится на меня ураганная тетушкина забота. Только в сказках добрые феи молоды и прекрасны, а злые отягощены отталкивающим интерфейсом. В жизни такой наивной справедливости конь не валялся. И новорожденный младенец может сильно заблуждаться по части той, что склонилась над ним...
       Мои близкие с бодрым лицемерием уверяли, что мне несказанно повезло: сама Пеля Антоновна взялась содействовать моему личному благополучию. В счастливые детские времена я часто бывала у нее в гостях, и тогда она обрушивала на меня поток расспросов, словно прощупывала почву для своих грандиозных замыслов. Но девочка была еще долговяза, неуклюжа и с упоением играла с двоюродным братом в осликов. Сырой материал... Тетя надеялась, что издержки роста со временем сгладятся. А зря! Некоторые девочки крайне упрямы в сохранении невыгодной конституции. К тому же они с лошадиной и - чего уж! - немного ослиной грацией - уходят с перископов, чтобы наделать самостоятельных ошибок. И вот тут просто необходимо вмешательство мудрейших.
       Таким образом, судьба моя была предрешена. Однажды наступил мой припозднившийся звездный час - мне грянуло тридцать и я в разводе. От тети Пели теперь не отвертеться, и она уже звонила восемь раз. А я немедленно разорвала дипломатические отношения с мамой из-за того, что она проговорилась Пеларгонии моем рухнувшем замужнем статусе. "Но она все равно узнала бы! И нам же было бы хуже, если бы ей рассказали об этом со стороны...". Материнское сердце как всегда не ошибалось, но мне с того было мало радости. Я шла на заклание к тетке, готовой испепелить меня заботой, и несла в гостинец иезуитски дорогую и столь же иезуитски крошечную коробочку ее любимых конфет. Легкая ноша усиливала мою зудящую тревогу. Хотя остатки здравого смысла бормотали, мол, подумаешь, тетя! Однако любой житель нашей не самой безмятежной планеты знает: среди родственников порой встречаются настоящие монстры.
       - Кукла моя! - по-тбилисски тепло встретила меня Пеларгония. Она была родом с Кавказа, впрочем, никто толком не знал, когда и где она родилась. "Это тайна вашего рода!" - любил иронизировать мой отчим. Ему можно - он единственный, кого Пеларгония не доводила вытяжкой из синей бородавки. Что за снадобье и чья бородавка - увольте! Пеларгония сама путалась в показаниях. Ее вытяжка помогала то от давления, то от суставов, то от дурного старческого запаха, а то и от... бородавок. Да минует меня чаша сия.
       - Нам нужен свежий муж! - требовательно и без лишних предисловий начала Пеля, поставив предо мной для разжигания аппетита графин с подозрительной темной жидкостью. Уж не знаменитая ли вытяжка?!
       - Мое фирменное вино из черноплодной рябины. Способствует мозговой деятельности. Выпей! Нам предстоит долгий разговор. Долгий и приятный. О волнующих перспективах! - и Пеля интригующе подмигнула мне, затрепетав от возбуждения обоими подбородками и пепельными кудрями. - Я хочу еще на своем веку увидеть твое процветание и погулять на свадьбе у богатой племянницы.
       - О, тетя, я пока отдыхаю на скамейке запасных. Как говорится, хорошее дело браком не назовут. И потом, сама знаешь, как сейчас туго с мужским контингентом.
       - Чушь! Мужчин полно. Отбрось эти плебейские предрассудки, - категорично возразила тетка, водрузив на стол пузатую супницу, а за ней блюдо с тремя сочными бифштексами и пастой с восхитительным белым соусом, секрет которого, боюсь, не знают даже в Тоскане. Пеларгония знала толк в простой, вкусной и изобильной пище с ностальгическими советскими вкраплениями. Мне полагалось съесть большую часть вкусного обеда, себе же Пеларгония скромно положила одну котлетку.
       - Кушай, дорогая, и рассказывай. Какие тебе нравятся мужчины?
       - Я же сказала, что пока не в теме. Посттравматический синдром.
       - И чем это тебя так травмировали?! Неужели муж тебя бил?
       - Да, разумеется, - решила я внести острую ноту в надвигающуюся женскую болтовню о сломанном браке, но Пеларгония даже глазом не моргнула. Точнее, она принялась с излишней сосредоточенностью пережевывать пищу, и ее застывший взгляд свидетельствовал о сложной внутренней борьбе. Кто или что победило, осталось тайной даже для самой тети. Но держать мейерхольдовскую паузу она не умела, и не нашла ничего лучшего, как подтвердить базисный принцип мазохистов:
       - Бьет - значит любит, чтоб ему пусто было. Но это ведь ты пошутила, правда?
       В благодарность за тетину вкуснятину я неохотно согласилась. Что еще оставалось... Не сочинять же весь вечер готическую сагу об ужасах моей супружеской жизни. Правдивая история обыденна и совсем не для застольной беседы. Так будем же мечтать! Какие мне нравятся мужчины? Этот вопрос был решен мною еще в те времена, когда все дети нашего городка были уверены, что Михаил Боярский - муж Аллы Пугачевой. И только я в пятилетнем возрасте знала, что это не так. Потому что Боярский жил в нашем доме, и без Пугачевой, зато в кожаном плаще и маленькой болонкой под мышкой. Конечно, некоторые сомнения в подлинности нашего Боярского у меня были - ведь у него не было шляпы. И буржуазная болонка тоже не вписывалась в образ. Зато во всем остальном это был мужчина хоть куда. Впоследствии кожаные плащи сыграли в моей жизни свою роковую роль. Но вряд ли именно это хотела от меня слышать дражайшая Пеларгония.
       - Видишь ли, тетя, я могу тебе наглядно показать, какие мужчины мне нравятся. Точнее какой. Но с одной только поправкой - его надо состарить лет на пятнадцать. А пока он слишком молод.
       - Тебе нравятся старые?! - воскликнула тетушка, избыточно артикулируя неровно накрашенными губами.
       - Не старые. После сорока. Сама понимаешь - в сорок пять не только баба ягодка опять.
       - Поняла. А кого надо состарить? - деловито осведомилась Пеларгония.
       Объяснить это было непросто - искомого персонажа я откопала в одном фильме, который вряд ли мог попасть в тетино поле зрения. Пришлось пообещать Пеле эксклюзивный домашний показ. Может быть когда-нибудь. Пути назад не было - тетка распалилась. И все мне во благо, ведь она была уверена, что мужчины - как типовые модели. Достаточно определиться с фасоном - и можно легко соорудить себе похожий, и даже его усовершенствовать.
       Ну и славно, что тетя так думает. У меня будет время улизнуть от ее навязчивого сервиса. Неизвестно, когда я навещу Пеларгонию в следующий раз. А к тому времени она забудет о моем кино-идеале. Делать ей нечего! Впрочем... беда в том, что действительно нечего. И оттого тему предпочитаемых мною марок, а также новинок в мужском разнообразии, Пеля оседлала крепко, словно ведьма свою метлу. Мне оставалось только латать прорехи в обороне.
       - Тетя, Вы меня поражаете истошным трюизмом. Зачем Вы так со мной? - я брала высокопарную ноту, которая, как мне казалось, прекрасно гармонирует с десертом - шоколадным тортом с ореховой прослойкой, рецепт которого знала только Пеларгония. - Неужели непонятно, что сейчас мне никакие мужчины не нравятся. Я же говорила, что пока отдыхаю на скамейке запасных!
       - Тихо-тихо! - закудахтала тетка, успокаивая меня и подкладывая мне еще порцию, которая удовлетворила бы бегемота-подростка, - Не кипятись. Я сама знаю, что от мальчиков одна грязь в доме. Я просто хотела, чтобы ты развлеклась грезами и болтовней, а заодно развлекла бы меня, старую вдову. Подумай, мне-то с кем говорить о мужчинах? А такие разговоры необходимы для жизненного тонуса. Они освежают, веселят, повышают уровень полезных гормонов и... абсолютно безопасны, в отличие от реальных страстей. Помни, что любая страсть непоправима, хоть мы и помешались на Соломоновом кольце!
       Так-так, Пеларгония начала изъясняться туманно, что верный признак ее опьянения. Оно никогда не бывает сильным, но часто имеет непредсказуемые последствия для окружающих. Надо держать ухо востро, а лучше скорее сваливать, набив желудок до отказа всякой вкуснятиной.
       - Тетя Пеля, Вы имеете в виду надпись на соломоновом кольце "И это пройдет"?! Помнится, вы рассказывали об одном Вашем буйном поклоннике юности, который воспроизвел соломоновы слова на двери вашей квартиры...
       Имелся в пелином арсенале и такой сумасшедший. Но сейчас Пеларгония только досадливо отмахнулась от этого воспоминания. Такой хоккей ей больше не нужен, а мне и подавно. Он жаждала веселого щебетания двух подружек. Вот ужас! Я была совершенно не готова к такому развитию событий. Мямлила что-то политкорректное о вневременных типажах вроде Эдуарда Хиля. А что мне оставалось? Побаловать старушку куртуазными историями о сексе на эскалаторе? Не умею я непринужденно болтать о мужчинах, тем более с пожилыми вдовами. Пережитый мною опыт располагал к более радикальным жанрам.
       Пеларгония сочла мое притворство несостоятельным. Она уже вошла в кураж и запальчиво осуждала мои упаднические настроения.
       - Подумать страшно, что вытворял твой бывший муж, если сумел начисто отбить у тебя охоту к новому браку. Может, изменял?! Нет, не похоже. Тогда в тебе играл бы азарт взять реванш. Где твой былой фонтанирующий оптимизм?! Я же тебя знаю с рождения, детка...
       Видимо, Пеларгония имела в виду мой упругий жизненный тонус времен игры в осликов. Впрочем, далеко не только тетя Пеля была уверена в том, что знает меня лучше собственной зубной щетки. Так уж я устроена: примерно половина знакомых мне особ женского пола пребывают в иллюзии, что крепко дружат со мной с незапамятных времен. А половина моих знакомых мужчин уверена, что я тайно влюблена в них. Ну... или не тайно. В общем, было дело, но мне вежливо отказали, - упреждающе потупив взор, то есть щадящее, на полутонах. Таким образом, меня всегда можно держать про запас. Но, увы, на гребне успеха о таких "запасниках" обычно забывают.
       Давно пора было развеять чужие иллюзии, в том числе и тетины. Пелина черноплодная настойка дала и мне волшебной палочкой по мозгам, что и сподвигнуло меня начать крестовый поход против насильственного заточения в счастливой ячейке общества. Пеларгония раскраснелась и кричала, что я поддаюсь греховному унынию, что лет через десять я об этом пожалею - ведь в сорок лет, когда я непременно опомнюсь и начну изнывать в одинокой постели, улов хуже, чем в тридцать. А я в ответ кричала, чтобы она оставила это примитивное биологическое счетоводство, потому что лично я имею мало отношения к общей статистике. Жизнь показала, что я особый случай, и это вовсе не гордыня. Не то, чтобы у меня лишний палец на левой руке или телепатическая способность предвидеть, какие акции поднимутся в цене на бирже. Просто в любом опросе населения я попадаю в самую малочисленную категорию "другое". В этом схематическом круге я отношу себя обычно к самой маленькой дольке пирога вселенной. Такое тихое тщеславие помогает мне не брать в голову всякие неприятные закономерности... Что, конечно, не устраивало Пеларгонию. Потому что тем, кто задирает нос, хорошего мужа не видать.
       - Послушайте, тетя. Ваши принципы проповедовались еще в первобытном наскальном глянце, - начала я твердолобую атаку, не будучи уверенной в том, что Пеля понимает, о чем речь. - Весь этот напряженный для организма поиск мужей заставляет держать себя на распорках улыбки миру круглосуточно. А это чревато тем, что рано или поздно улыбка превратится в оскал. Если жизнь коротка, а хорошие мужья все равно редкость, значит, радость надо уметь высекать из альтернативных источников энергии. Лично я с ума сойду, если буду ежеминутно стрелять глазами в поисках крупнокалиберной дичи под названием "муж номер два".
       Серо-голубые глаза Пеларгонии на минуту заволокла философская печаль. Но долгие медитативные простои в диалоге были ей не свойственны, и она быстро перешла в риторическую атаку. Теперь это была атака лирическая и задушевная:
       - Я понимаю, о чем ты. Поверь мне, старой вдове, изъеденной чужой моралью... Ты же помнишь дядю Пашу. Ты, маленькая, его обожала. Хотя он был не подарок, право слово. Ну да ладно, речь о том, что, когда он скончался, я решила: раз мне уже чуть больше пятидесяти и тридцать лет из них была замужем, значит, с меня хватит семейного счастья. Больше тридцати в одни руки не дадут! И только теперь я понимаю, что сваляла большого дурака. Однако я смотрю вокруг и вижу, что нынешняя молодежь еще глупее. Эти цветущие тощие девицы выдумали оправдание своей лени - дефицит мужчин - и бездарно тратят время в женских компаниях!
       - Тетя, они просто так отдыхают, - примирительно усмехнулась я. - Плачутся в жилетку, советуются. Человеку нужен тайм-аут. Или, в конце концов, временное лекарство от одиночества.
       - Лекарство от одиночества должно быть вкусным! - с неожиданной глубинной болью в голосе отозвалась Пеларгония. - Да, вкусным, вопреки всем злодеям, которые пытаются нас втиснуть в режим ограничений и нагрузок.
       Крыть было нечем. Я тоже за вкусную и здоровую пищу для тела и души. И пока мы с теткой резонировали, гневаясь на ограничивающих нас злодеев, периодически терзая имя несчастного дяди Паши, за окном сгустился вечер. Пеларгония вдруг принялась набирать чей-то телефонный номер.
       - Знаешь, время позднее, и я не могу допустить, чтобы брела по нашим дворовым катакомбам одна. Я сейчас попрошу одного доброго человека, чтобы он тебя проводил.
       - Что за идеи? Не вздумайте, тетя, ради меня кого-то беспокоить! - испугалась я. - Время-то детское, я прекрасно дойду сама.
       - Спокойно! Это просто мой сосед, которого всегда провожает моих гостей. Ему нравится! И он мне многим обязан. Отнесись к этому проще. Ему пойдет на пользу прогулка. Если хочешь знать, он сам попросился провожатые, и вот уже много лет...
       Господи, только этого не хватало! Пеля немедленно приступила к своим коварным матримониальным планам. Похоже, этот сосед - первый кандидат в мои мужья. Какой кошмар. И ведь сбежать никакой возможности - этот любитель поздних прогулок уже спускается. Какая подозрительная оперативность!
       - Вот уж кого не надо искусственно старить. Он это сделал вполне естественным путем... - вполголоса пробормотала Пеларгония. Мне оставалось только покориться участи Орфея, препровождаемого в царство Аида.
      
       2. Образованные свиньи предпочитают бисеру стразы
      
       Когда моего двоюродного братца спрашивали, почему у его мамы такое странное имя, он складывал свою тогда еще пухлую губастую физиономию на мощный постамент кулака - удар у него был еще тот! - и с деланной печалью отвечал: "Это еще что... Дедушку вообще звали Фемистокл". После чего братцу сочувствовали как ребенку из неблагополучной семьи. Кузен, конечно, безбожно врал, и никакого Фемистокла в нашем роду замечено не было, но надо же было парню как-то справляться со смущением. С таким понятным для отроков стыдом за домочадцев! А если еще принять во внимание, что муж Пели дядя Паша имел привычку со зловещей нежностью называть жену "Агония" и вопить ей вслед с балкона, чтобы она не забыла купить Беломор в количестве шести пачек. Но главное, главное! - папиросы должны быть Урицкого, а не Клары Цеткин! Вечная борьба двух титанов-производителей, которую Пеларгония опрометчиво сбрасывала со счетов. Разве есть разница, на какой фабрике создали эту отраву?!
       Собственно, вопрос заключает в себе великое противоречие миров. В одном мире эта разница огромна, в другом ее не существует, равно как и радости от алхимического брака пива и воблы. И, наконец, еще одна деталь: я ведь не смогу поклясться на Библии в том, что Беломор Урицкого требовал именно дядя Паша, а не другой фигурант из моего генеалогического древа. Таково свойство воспоминаний из семейного альбома - что-нибудь обязательно перепутаешь, и породишь легенду. Быть может, так и родился таинственный Фемистокл? Впрочем, не о нем речь.
       А еще у дяди Паши был кот, который любил посасывать его мочку уха, когда хозяин, лежа на диване, обдумывал очередную захватывающую речь. Паша был адвокат, и рано сгорел. Он говорил: "Как я от вас от всех устал!". И однажды устал насовсем. Но мы хранили память о нем. Точнее, мы пытались хранить свою память, а Пеля навязывала свою. Лет пять она утирала слезу о безвременно ушедшем, а потом как с цепи сорвалась, объявив, что женская ее судьба погребена под Пашкиной плитой, что она когда-то сделала огромную ошибку, и что теперь-то знает, как надо было жить. Неужели отравить бедного Пашу на заре супружеской жизни?! В ответ на провокации Пеля издавала обиженный клекот своим мясистым рубенсовским носом и шептала: "Чудовище, чистой воды чудовище...".
       Конечно, чудовище, как же иначе. Об этом милом чудовище, которое дарило мне на Новый год вкусные подарки из привилегированного буфета исполкома, я вспоминала теперь с теплой слезой благодарности. Потому что Пеля Антоновна подсунула мне кое-кого почудовищнее своего покойного супруга. А именно - добровольно провожающего до метро припозднившихся подруг своих соседей. Миссия, не такая лакомая, как кажется на первый взгляд. По неведению я заведомо прониклась уважением к бесстрашному жертвенному рыцарю окраинной пятиэтажки, который бескорыстно провожает эксцентричных пелиных товарок. Одна директриса птицефабрики в широкополой меховой шляпе чего стоила. Директриса, надо заметить, давно была в отставке, а былое величие портит характер. Наверняка жертвенному оруженосцу доставалось турецким веером по носу, пока он вел венценосную даму темными дворами. Примадонна все никак не могла забыть личного шофера и прочие радости директорства, хотя распрощалась с ними лет дцать назад. Ну да бог с ней. Я ее и видела-то один раз в жизни. Зато с оруженосцем случай свел поближе.
       А ведь когда этот добрый самаритянин явился на порог Пеларгонии, выглядел он совершенно безобидно! Примерно как засидевшийся в звании младшего научного сотрудника тихий ученый, лишенный карьерной хватки, но из тех, что дадут фору любому профессору. Немного застенчивый, добрый и улыбчивый. И как не растаять и не потерять бдительность под тихим лучом интеллигентного обаяния?! Моя бедовая тетушка резко выросла в моих глазах. Припасла такого редкого мужчину, да еще пытается столь ненавязчиво мне его всучить. Каково деликатное величие замысла! Впрочем, благодарно млеть мне было некогда.
       - Вот, знакомься, это моя дорогая племянница Ника... - начала она церемонное представление двух сторон друг другу, которое моя память впоследствии гневно исторгла из себя. Осталось лишь язвительное прозвище для внутреннего пользования - Вампир Аркадьевич. Ведь, если вспомнить, даже в первые минуты нашего знакомства мой провожатый ему соответствовал. Он не пил мою кровь, зато ел мой мозг. Точнее аккуратно отгрызал по кусочкам, - интеллигент все-таки. Я-то полагала, что он из породы смущенных молчунов, и всю дорогу мы не пророним ни слова. Но скромник оказался на удивление болтлив, и тут же начал душить меня интеллектом, подлавливая на преступной необразованности. Ну вот не скажу я на вскидку годы правления Алексея Михайловича, в какой части Италии находится Верона и доказана ли теорема Ферма! Разве ж это преступление? Вампир Аркадьевич победительно шмыгал носом на всякий мой "пропущенный ход", и в итоге с неожиданно трогательной простотой пригласил меня на выставку осетинского оружия. Он вдруг оставил нарастающую было ученую спесь и шмыгнул носом уже с дружественной простотой. Из чего я немедленно сделала щадящий вывод: мой проводник от смущения выбрал несколько витиеватую форму завязать знакомство. И вовсе он не заскорузлый сноб. Посему, даже не успев подумать о том, интересуюсь ли я осетинским оружием, я вдохновенно закивала. И вскоре поплатилась за свою поспешность.
       Первой глупостью с моей стороны было то, что я без колебаний дала Вампиру номер своего домашнего телефона. Он позвонил мне раз пятьдесят за день, чем вызвал тревожное недоумение домашних и полный упадок моих сил. До сего момента и понятия не имела, что ни к чему не обязывающей болтовней можно довести до нервного срыва. Вовлечение в разговор было плавным и занимательным, и я сама не замечала, как оказывалась вовлеченной в совершенно чуждую мне дискуссию. Например, о ...- берегитесь тем с душком! - ...нежелании современных женщин печь пироги и рожать детей. Я, сглупив, парировала в шутку, что куда опаснее противоположная тенденция, а именно растущее желание печь пироги и рожать детей среди мужского населения планеты. А уж что первично - нежелание одних или желание других - история рассудит. Главное, чтобы в результате этой неразберихи мы не вымерли бы, как мамонты. А в остальном... в общем, я решила вступиться хотя бы за тех своих подруг и знакомиц, что беззаветно следуют принципу добропорядочных бюргерш "киндер, кюхен, кирхен". Но Вампира Аркадьевича не убеждала статистика, его интересовали лично мои пробелы в женском предназначении. Что ж, детей у меня пока не было, а печь я умела лишь шарлотку и торт "Муравейник", в чем упражнялась крайне редко... Профнепригодность налицо! После первого же сеанса столь пристрастной телефонной связи меня душили слезы, к пятому разговору я уже успела раза два всплакнуть в плюшевый живот моего игрушечного жирафа, а к концу говорильного марафона накалилась до стадии Свободы на баррикадах с обнаженной грудью. И ведь если бы меня спросили, зачем я ввязываюсь в телефонные баталии, я не дала бы вразумительного ответа. Точнее, он был бы постыдно примитивен: Вампир Аркадьевич протягивал мне руку помощи, дабы вытащить меня из пут одиночества и кулинарного убожества. Он фактически делал мне предложение! Его послушать, так чего кота за причиндалы тянуть! Видишь приличную женщину - без промедления сделай ее счастливой! Попахивало, конечно, жириновщинкой. Но ведь знал, чем брать, шельмец! Предложение руки и сердца, даже сделанное самым абсурдным образом, заставляет внимательнее присмотреться к мужчине. И, вроде как, простить ему некоторые странности. Добра человек желает как-никак.
       На выставку оружия я пришла истерзанной сомнениями. А Вампир Аркадьевич - в монгольской шапке со стразами. Бывает и такое. Он предупредительно взял меня под руку, наглядно демонстрируя поддержку и участие. Мне же, каюсь, хотелось сделать вид, что мы не знакомы. Но крепка вампирская ручонка! Вырваться было нереально, тем более, что мой спутник столь участливо справлялся о моем душевно-телесном континууме. Опять умничал! Я тем не менее решила держать марку и, глазом не моргнув, ответила, что континуум мой нынче претерпевает незначительные флуктуации, а так - со средним нулевым значением. Бессмыслица, как мантра, может подействовать успокаивающе на детскую психику. А Вампир Аркадьевич - сущий инфантил, раз носит такие шапки. Итак, от нарастающего чувства абсурда было не скрыться. Я с тоской огляделась вокруг. Не то, чтобы я противник музеев, но, полагаю, что ознакомительные встречи женщины и мужчины - другими словами, свидания, - должны проходить в менее академической обстановке. Возможно, и мой странный спутник в ином антураже заиграл бы выигрышными красками. Человек - он ведь собрание сочинений без оглавления, архив без описи, лазерный диск без обложки. Имеет не одну сторону и множество треков. The best перемежается в нем с второсортной продукцией. Есть хиты, а есть в нагрузку к ним бросовая попса. И ведь на каком месте нас включат - такими мы и предстаем перед любопытной публикой, и случается, что оставляем долгоиграющее впечатление. Только Создатель наш знает, сколько самых разных мелодий заключено в одной душе. Создатель-то знает, но молчит.
       Моя дражайшая сестра, чье досье было подмочено работой внутренним рецензентом в издательстве, - в сущности, цензором, - сказала бы о моих несвоевременных размышлениях: "Реальность пнула грязным сапогом мою мечту в распахнутую грудь". Это цитата из одной прочитанной ею рукописи, одной из сотен. Будучи призванной нещадно отсеивать 99 процентов текстов, присылаемых в редакцию, сестрица моя одновременно жалела безвестных писак и с удовольствием смеялась над их перлами. Для чего создала специальную папку на своем рабочем столе, дабы сохранить самые яркие жемчужины стиля для потомков. Вышеприведенная цитата поразила ее не столько экспрессией, сколько наличием нескольких вариантов эпитетов. Предусмотрительный автор решил облегчить работу редактору и в скобках приписал: "Грудь распахнутая, но можно заменить на "доверчивая", а также "белоснежная"...". А также волосатая или силиконовая! - веселилась редакция. В общем, пассаж породил немало дискуссий среди тружеников издательского дела о том, есть ли вообще у мечты грудь и какого она должна быть размера и качества.
       Итак, грязный сапог реальности прошелся и по моим тщедушным грезам. Прервать внутренние монологи меня заставил шум, который доносился со стороны гардероба. Вампир Аркадьевич терпел бедствие! На него напали хищные музейные старушки в вязаных жилетах. Причиной, как выяснилось, послужила его эзотерическая монгольская шапка. Нет, не надо думать, что головной убор подвергся нападкам идеологических противников. Просто моего храброго спутника попросили его снять при входе в культурное заведение. Но ведь это была не просто шапка, а магическая защита, о чем я узнала позже, а пока недальновидно недоумевала. Все произошло слишком быстро, так что анализировать было совершенно некогда. Вампир Аркадьевич, отбросив флер интеллигентности, вдруг почему-то несказанно обозлился на гардеробных жриц и смотрительниц из-за их безобидной просьбы. Казалось бы, просят тебя снять шапку - сними, как и полагается мужчине в помещении. Но, как пытался втолковать непокорный Аркадьевич своим обидчицам, подлинный воин не снимает шлем даже во сне. Тем временем маленькие, но вовсе не беззащитные, словно таксы, женщины музейного типа скапливались вокруг моего строптивого друга. И в этом зрелище было даже нечто мистическое - мудрейшие жрицы собираются ниспровергнуть чуждый культ! Одна из них, особенно распалившаяся от дискуссии даже попыталась подпрыгнуть и сорвать заветную шапку с головы врага. Вампир Аркадьевич, не рассчитав силу, грубо отпихнул ее от себя, и старушка оказалась поверженной на холодные каменные плиты пола. Это было уже опасно, так как любое падение для пожилого человека может иметь крайне нежелательные последствия. Но и превышение необходимых мер обороны со стороны моего приятеля я тоже могла понять: налетели все на одного! Я поняла, что пора бы мне и вмешаться, но в этот момент я увидела страшное: на нас надвигались уже не старушки, а весьма решительный, невесть откуда взявшийся старичок с... саблей! Осетинское оружие! - всплыла в моей голове тема выставки. Если оно пойдет в ход, то шутки кончились, и надо уносить ноги. Ну и времена вкупе со нравами - даже в музее не чувствуешь себя в безопасности...
       Словом, в горячке я решила, что жизнь Вампира Аркадьевича возможно спасти только ценой оставленного трофея. И в результате что я делаю? Я прорываюсь сквозь толпу нападающих, срываю с Вампира Аркадьевича монгольскую шапку и... совершенно неожиданно для себя нахлобучиваю ее на одну из самых активных бабушек. Своего воина уже без шлема я со взыгравшей во мне богатырской силой выпихиваю прочь из музея. Последняя картинка этой потасовки, врезавшаяся в мою память, - смотрительница музея в роли последней супруги Чингиз-хана. Нечаянный трофей ей на диво пришелся к лицу...
       Самсон из древнегреческих мифов вместе с волосами потерял свою легендарную силу. В арсенале Вампира Аркадьевича вряд ли были сверхъестественные способности. Но это не значило, что ему было нечего терять! Лишившись шапки, он сначала утратил дар речи, долго задыхался, а потом простонал: "Зачем?!". Так коротко и горько он выразил свое недоумение моему нелепому вмешательству в соревнование двух систем, как выражались в былые времена газетные передовицы. Я и сама уже пожалела о своей внезапной эквилибристике. Благие намерения привели меня в крайне неловкое положение. Оказалось, что монгольская шапка была подарком старого друга, заядлого путешественника, и много лет служила источником душевного равновесия, - в сущности, та же Самсонова грива, - пока не появилась я в роли коварной Далилы. Теперь дни нашего дорогого Вампира сочтены. Раскаяние мое было бездонным, хотя я не могла не задать мучившего меня вопроса о том, всегда ли экстравагантный головной убор столь незыблемо украшал голову борца с музейными ретроградами. Проще говоря: неужели за много лет никто никогда не попросил Аркадьевича снять эту идиотскую шапку в присутственном месте?
       - Никогда! - одновременно мстительно и растерянно ответствовал мой кавалер.
       У меня, конечно, еще оставались вопросы, но о них не могло быть и речи. Например, мне хотелось понять, зачем натурально монгольскую шапку, чуть ли не снятую с головы древнего кочевника, украшать пошлыми стразами? Или это часть магического декора, который и наделил головной убор той самой волшебной силой... Ответ знал только удрученный потерей Вампир Аркадьевич. Впрочем, удручался он подозрительно недолго, вдруг махнул рукой на неурядицы, вознамерившись подкрепиться. Тут начались мытарства почище музейных. Сначала мой спутник забраковал все встретившиеся нам кафе за взвинченные цены и никудышное меню. Я попыталась исправить положение, улегшись не волосатой и не силиконовой, но временно феминистической грудью на амбразуру и заявила: "Я угощаю!". Должна же я была компенсировать нанесенный морально-материальный ущерб! Вампир Аркадьевич отнесся к предложению с веселым интересом. Но позже я поняла, что некоторым людям важнее не исполнить намерение, а убедиться, что без их чуткого руководства все пойдет не так. И все послушно пошло не так, потому что я не умею экономить. Тем более, если хочу кого-то утешить. И ведь что интересно: моя расточительность огорчила не меня, а того, кто был ее объектом. Аркадьевич, оказывается, был жаден не только на свои, но и на чужие деньги. Его раздражали большие траты вообще, а не только опустошающие его кошелек. Он был вселенски скуп и с ненавистью смотрел, как за одним соседним столиком поедают фондю, а за другим откупоривают шампанское...
       Это было восьмое по счету заведение, и далеко не самое дешевое. Но так всегда бывает с общепитом - привереды кушают втридорога. Надо было соглашаться на дешевый комплексный обед в кафе "Уют", но там Вампира Аркадьевича возмутило, что солянку готовят без каперсов... И действительно, какая может быть солянка без каперсов!
       Он вроде клинически вменяем, - рассуждала я, следуя за своим изнурительным спутником. И мало ли я на своем веку повидала вредных мужчин, от которых окружающий мир скисал, как компот от гнилой ягодки. И все не устаю им дивиться, однако. День закончился не менее обескураживающе, чем начался. Вампир Аркадьевич, устав карабкаться по переулкам в поисках кулинарных канонов, поскользнулся и упал. Его страданиям не было предела, пока его телефон не разразился спасительным звонком друга. "Нас приглашают посмотреть на коллекцию кактусов, - с назидательным упреком промолвил мой кавалер, словно укоряя меня за что-то. Наверное, он ждал от меня подобного приглашения, а я не проявила себя достойным массовиком-затейником. Подумаешь, угостила блюдами сомнительного качества! А как же святой принцип лучшего подарка, что сделан своими руками... Тут сразу всплыли памяти все мои не испеченные пироги и пока не рожденные дети. На душе совсем потемнело. Но я пока держалась, не желая уходить в банальное недовольство первым свиданием, - пусть даже и свиданием происходящее назвать было сложно.
       Я напрягла все силы, чтобы разделить святое мужское увлечение кактусами. Говорят, оно попадает в пятерку самых популярных, вместе с футболом и рыбалкой, хотя и не афишируется с той же полнотой. Быть может, кактусы, колючие, но вместе с тем трогательные и загадочные растения, раскроют загадку неуспокоенной мужской души? Но как только я услышала, куда нужно отправиться за этой загадкой... Я, конечно, понимаю, что за Святым Граалем и не в такие места отправлялись, хотя и имею о тех исканиях смутное представление, но в сгустившихся сумерках дрейфовать в сторону станции с пессимистическим названием Сортировочная я была не готова. И мой непростой попутчик с увечьем неизвестной степени тяжести, похоже, мне этого не простил. Извинялась я горячо и долго, мечтая поскорее попасть домой. Особенно вспомнив о любимом детективе по телику, засмотренном до дыр, но при этом все еще милом сердцу. Да, вот она, вся тривиальность женской души, и никаких тебе тайн и кактусов! В общем, я спешно удалилась, полагая, что тема моего знакомства с вампирами закрыта. Но если бы от вампиров было бы так просто избавиться, мир не узнал бы массу захватывающих кровавых сюжетов.
       Он, конечно, еще долго звонил мне, мой неловкий рыцарь в нелепом головном уборе. Друг с кактусами презентовал ему резную дубовую трость, дабы смягчить временную хромоту. И ведь подумать страшно, какой тут может случиться сюжет а ля "Ночь в музее", если вспомнить о переполохе с монгольской шапкой! Хотя на расстоянии Вампир Аркадьевич вспоминался даже симпатичным, и не беда, что немного утомительным. Ну... это если он не звонил раз пятьдесят на дню с критикой моего сидячего образа жизни. Я ведь работаю дома, расписываю шелковые платки и пытаюсь создать что-то по-возрожденчески захватывающее и новаторское. В общем, как говорил мой бывший муж, чтобы не остаться на всю жизнь кустарем-одиночкой, а хотя бы дотянуть до мелкого лавочника, надо каждый день экспериментировать. Вот я и экспериментирую. И доселе полагала, что так и надо, пока в мой рабочий процесс не начал активно вмешиваться этот бесцеремонный и вздорный эрудит с советами и поправками. О, избегайте людей с энциклопедическим образованием, они знают все и ничего! Я не последовала этому правилу лишь потому, что зыбкое чувство вины за неразделенное путешествие на Сортировку поколебало мой обычный полноценный отпор. Я даже собралась на выставку каллиграфии, - естественно в компании с главным консультантом по осетинскому оружию, восточным искусствам, а также единоборствам и заодно по сектору Газа, чего уж мелочиться. Не скрою, я опасалась предстоящего культпохода. Но случай уберег меня от него, точнее не случай, а примитивное самолюбие. Накануне мероприятия мой спутник по своему обыкновению названивал мне без устали, и домашние только знай поднимали бровь, но почему-то не протестовали. Понятное дело - решили не мешать моим налаживающимся сердечным делам. Как порой ошибочна и ущербна житейская логика! Когда эти самые сердечные дела надо в корне пресечь, пулеметы молчат, а когда, напротив, то... да что там поминать старое, тема-то вечная! В итоге я спаслась сама.
       Все просто: мой дорогой Вампир известил, что хочет сделать мне неожиданный презент, но не знает, какой лучше. И потому без всяких церемоний решил со мной посоветоваться. По его мнению, это правильный и практичный подход. Я поддакнула, но вот предоставленный выбор привел меня в бешенство. Вампир Аркадьевич решил осчастливить меня... растаманским беретом, "который, впрочем, слишком молодежный и Вам не по возрасту" или шелковыми персидскими тапочками, "которые, похоже, слишком маленькие и Вам не по размеру".
       - ... просто подумал, что Вам как художнице надо преподносить стильные штуковины, - уж смущенно закончил мой благодетель.
       - Как художнице... видимо, старой и большеногой художнице! - не вынесла я размерно-возрастной дискалификации. - Этакой Тулуз-Лотрекше, только без таланта пероисточника. В моих способностях Вы тоже успели усомниться, как я помню из наших разговоров. И я не знаю как насчет стильности ваших подарков, но что касается экономии, то вы на высоте. Наверное, беретом и тапками Вас снабдил тот же кропотливый краевед-галантерейщик, который расшил стразами незабвенную монгольскую шапку. Не сомневаюсь, что скоро он станцует для Вас, бряцая деревянными яйцами Фаберже.
       Сама от себя не ожидала столь гневной отповеди. Но, как правило, если я делаю нечто, чего сама от себя не ожидаю, выясняется, что я права.
      
       3. Жизнеутверждающая жвачка
      
       - Больше не надо знакомить меня с мужчинами, которые неровно дышат к кактусам, а также к странным головным уборам и резным тростям, - заявила я Пеларгонии, когда она позвонила проведать меня.
       - А... обожглась, - с едкой ухмылкой отозвалась старая интриганка. - Кто ж тебя просил продолжать знакомство с нашим чудаком, тем более, давать ему свой домашний телефон?
       - Еще скажи, что ты без тайного своднического мотива призвала Вампира Аркадьевича провожать меня! - возмутилась я таким вероломством.
       - Неужели ты полагаешь, что я буду сводить тебя с человеком, которого сама называю вампиром?! Я пригласила его, чтобы он проводил тебя до метро и не более. Ну что у тебя за ход мыслей, Ника! Просто ужас, куда катится моя репутация. И это так несправедливо... - всхлипнула Пеларгония.
       - Тетя, хватит лицемерить. Вы даже не скрывали своего злорадства в голосе...
       - Кукла моя, это не злорадство, это просто мой богатый жизненный опыт, который порой выглядит как мизантропия. Ну, хорошо, признаю, это была небольшая проверка, и она подтвердила некоторые подозрения по твоему поводу.
       - Какие еще подозрения?!
       - Приходи ко мне, узнаешь. Некоторые вещи невозможно объяснить по телефону.
       И я пошла, хоть и с легким презрением к своему лихорадочному любопытству. Однако я была так уязвима после эскапад человека, что первый за год после моего развода сделал мне предложение. Слабость простительна. Более того, стремление прояснить, что за вредительские подозрения у Пели Антоновны насчет меня, заставило преодолеть страх. Ведь я могла нечаянно столкнуться на лестнице с Вампиром Аркадьевичем! Но столкнулась я совсем с другим персонажем. В сумерках я заметила, что у пелиного подъезда копошится примечательный персонаж. Он умудрялся даже в тусклом свете фонаря излучать бодрость и жизнерадостность, хоть и вид имел довольно бомжеватый. Грязная, с черными пятнами косматая дубленка а ля "рыбак 70-х", кроличья шапка, которую наверняка подбрасывали еще в честь полета Гагарина в космос - и широкое щербатое дно улыбки, обрамленное щетиной. Но глаза - глаза были благородны и глубоки, как у младенца Сикстинской мадонны.
       Итак, пугающе трогательный господин гостеприимно распахнул передо мной дверь подъезда, и столь же радушно пригласил меня в лифт. Мое доверие к незнакомым мужчинам, даже гостеприимным, было близко к нулевой отметке, посему я вежливо отказалась от лифта и взгромоздилась на пятый этаж пешком. И там меня ждал конфуз в духе сказки о черепахе и зайце. Запыхавшись, я обнаружила у квартиры Пеларгонии все того же улыбающегося субъекта, который весело высказал недоумение моим отказом от услуг цивилизации. Но это еще цветочки, потому что через секунду он уже трезвонил в дверь моей тетушки, а она его спокойно впускала к себе. Вот не ожидала, что Пеля не чужда порочных связей! Впрочем, было бы неправдой сказать, что Пеларгония впускала гостя спокойно. Кем бы он ни был, у нее явно накопились к нему претензии. Признаком этого был появившийся в ее выговоре акцент. Он всегда был признаком тетиного волнения или недовольства. Это был сложноопределимый акцент, акцент как таковой, как мы его называли, - ведь происхождение тети - тайна нашего рода. И как будто бы вовсе она не с Кавказа, просто там ей было хорошо, и она вспоминает о нем с нежной слезой...
       Сейчас же ей было не до ностальгий.
       - Мераб, я ждала Вас весь день! - рокотала она на весь подъезд. - И только не надо мне жаловаться на занятость, оставьте эти песни для ваших воздыхательниц из ЖЭКа. Не так уж часто я Вас беспокою. С вашей безалаберностью скоро наступит новый всемирный потоп. У меня третий день течет кран, а подо мной живет соседка, настоящая змея. Она скоро мне предъявит огромный счет, и кто будет платить? Вы же знаете, раньше мне все чинил сын, но теперь, когда он так далеко... Господи, неужели нельзя было прислать вашего нового мальчика-таджика, он мне так хорошо в прошлый раз починил унитаз?! Зачем Вы сами-то явились?
       - Соскучился, - последовал по-армейски краткий и обезоруживающий ответ.
       Тетя негодовала. Я нерешительно вошла в прихожую, понимая, что баталия с Мерабом надолго. Так вот он какой, северный олень, о котором много лет наслышаны родные и друзья Пеларгонии. Непокоренный прораб Мераб. Когда-то тетя была старшей по подъезду. Занятие ей по темпераменту подходящее. Пеля находилась в вечной войне с жилконторой, и в эпицентре борьбы находился этот самый Мераб. Роль его, как всякого достойного противника, была неоднозначной. Конечно, чаще всего Пеларгония поносила его, на чем свет стоит, но спустя пару дней могла вдруг с жаром воспеть его золотые руки.
       - Блеск и нищета великого Мераба! - не преминула я хохотнуть, когда золотые руки свершили свое дело, а псевдозолотые зубы улыбнулись на прощание, и все это великолепие в чумазой обертке удалилось. - Мы, преданные родственники, всегда полагали, что прораб вашей жизни, тетя, - это респектабельный начальник с барскими замашками. А оказалось, он обаятельный оптимистичный клошар. И это притом, что столько лет сидит на теплом хлебном местечке!
       - Не береди душу, Ника, - глухо проворчала Пеларгония. - Спивается старая гвардия. Знавал он лучшие времена, здесь ты права. Жена от него ушла, теперь он неухоженный, одинокий... - проявила тетя благородную милость к падшим.
       - Так его нужно женить на мне! Подсуетились бы, тетя, убили бы двух зайцев. Такой альянс плывет Вам в руки, и просится на брачную страничку в саму "Нью-Йорк таймс".
       - Все шутишь над старой Ханумой, - зловеще усмехнулась Пеларгония. - А меж тем твоя тактика тоже не выдерживает никакой критики. Жалоба мне на тебя поступила, - и в глазах Пели Антоновны заплясали победные мстительные блики.
       Вестимо откуда жалоба. Вампир Аркадьевич мутит воду. Переживает и кается, что сказал что-то не то, но ведь не со зла. Обидел нечаянно, ненамеренно, и теперь мучается от раскаяния. Но Пеларгония выразилась очень точно: его раскаяние - оно всегда стремительно оборачивается жалобой, а потом и жесткой претензией. Мол, что я такого сказал?! Мол, все это женские капризы... О моих давешних капризах теперь узнала тетя Пеля. Ее сосед, коего она полагала безобидной службой эскорта в местных масштабах, никак не ожидал, что его слова могут быть истолкованы в призме примитивных женских обидок про возраст и размер. Не поленился свет Аркадьевич - на то и Вампир - все подробно изложить: про сорванную экскурсию, про молодежный берет и маленькие изящные тапочки. Итог и вывод: изучайте мужскую психологию, в конце концов! Он, мужчина немолодой, бессознательно хотел меня состарить и утяжелить. Ведь молодая, легкая и шикарная барышня ни за что не согласится иметь дело со старым небогатым пеньком. То есть... он хотел меня искусственно состарить! Вот как едко пошутила жизнь надо мной.
       - Тетя, ликуй, ты преподала мне великий урок. Больше не буду ускорять реку времени, - пообещала я, поискав глазами на столе что-нибудь вкусненькое. - Однако это извращение - желать состарить женщину.
       - Еще не те извращения бывают, - ворчливо отозвалась тетя. - И кто тебя вообще просил входить с ним в такой тесный контакт и слушать его бредни?! Мне даже в голову не пришло, что ты будешь с ним шастать по выставкам. Я ж тебе сказала, что он - вампир, неужели этого предупреждения мало? А ты часами с ним говорила по телефону. Да это ж язву можно заработать!
       - Но ты-то с ним как-то общаешься, тетя. Впускаешь в дом, можно сказать, нечистую силу.
       - Нет, не пускаю. Он только провожает моих гостей. А в остальном я давно поставила его в рамки. У него лимит разговора - две минуты, и он об этом прекрасно знает. За две минуты вполне можно изъясниться по делу.
       - И ты коварно не предупредила меня о правиле двух минут, - упрекнула я Пеларгонию, которая, вздохнув, начала метать на стол угощения из заветного буфета. Знала, мудрая фея, чем можно залакировать любые недоразумения.
       Я с легким садизмом продолжила укоряющую речь о том, что наверняка тетины подруги хоть разок жаловались ей на обходительного поначалу, а последствии болтливого и вздорного Вампира. И как же она могла после этого...
       - Нет! - вскричала Пеля с астматичным присвистом. - Никто никогда не жаловался, клянусь тебе! Впрочем, кукла моя, я упустила тот момент, что все мои подруги уже не в той поре, чтобы заинтересовать вампира. Молодежь ко мне давно не ходит, а зря! Опыт мой бесценный, как я вижу, не устарел. Взять хотя бы Вас, моя прекрасная леди. Честно говоря, я подозревала, что такие умницы-красавицы, как ни странно, могут плохо о себе думать. Настолько плохо, что принять нашего Аркадьевича за возможный объект желания и интереса.
       - Ты намекаешь на мою низкую самооценку, - буркнула я, нервно набивая рот абрикосовым рулетом.
       - Не намекаю, а говорю прямо. Знаешь, это все из-за женских компаний. В них я и сама порастеряла остатки своей, как ты выражаешься, самооценки. Свои вспушенные перышки... Эх, Ника, беги от женщин, они расскажут тебе, что шансов у тебя нет. Они утопят тебя в болоте безнадеги по части хорошей партии и счастливого брака. А это не более чем инстинкт самки по уничтожению соперниц. Да, можно наматывать на кулак сопли о высокой конкуренции, о том, что достойные мужчины перевелись, а если и встречается редкая птица, то ему подавай ноги от ушей 20-летней выдержки - и никак не старше. Вздор! - и выговор тетушки снова угрожающе окрасился знаменитым акцентом. - Одна моя добрая знакомая познакомилась с будущим мужем, когда ей было под пятьдесят, а дыра от переднего зуба была заклеена жвачкой.
       - Тетя, мы об этом уже говорили, - деликатно напомнила я.
       - Я тебе рассказывала о жвачке?
       - Нет, о вреде женских компаний. Вот честное слово, с тех пор я не была ни в одной женской компании! А теперь можно я выйду за дверь и удовлетворю вредную привычку. Не вздумай настучать маме!
       - Ты куришь?!
       - Буквально одну сигарету в месяц. Да ее и сигаретой не назовешь, ею в ухе можно ковырять. Вон, смотри, какая тоненькая.
       Пеля, конечно, разразилась ворчанием по поводу очередной никотиновой иллюзии. Она была права, но мне требовалась пауза. Я вдруг ощутила прилив тоски, словно смотрела на экран с выключенным звуком, а там оседал в руинах домик моей мечты. Внезапная хроника давнишнего землетрясения, возникшая из глубин подсознания, основательно меня подкосила. И поводом тому стала злосчастная дыра от зуба! Увы, такой уж у меня характер: пустяковая деталь может вызвать приступ отчаяния. Казалось бы, почему не порадоваться чьему-то счастливому витку судьбы, но нет! Ход моих мыслей стремительно приводил меня к выводу, что раз такой сюжет уже был, мне он не достанется. Бесполезно латать черные дыры жвачками, Господь не повторяется в таких импровизациях.
       Стоит ли пояснять, что мне тоже было что заклеивать! Сразу вспомнился прораб Мераб, который являл свою щербатость миру с обаятельной мажорной бравадой. Могла ли я следовать его примеру? Вряд ли. Разве что отстрелить ту часть мозга, что отвечает за рефлексию и социальные условности. Я ведь не отношусь к тому разряду счастливчиков, у которых эта область атрофирована врожденно.
       Похоже, наша полоумная Пеларгония права. Женские компании основательно навредили моей победительной уверенности в себе. Раньше мне и в голову не приходило сомневаться в том, что если надо, я выйду замуж и пять, и семь раз, и даже тринадцать, как мне нагадала одна моя знакомая учительница географии, искренне полагавшая, что Великобритания по-английски будет Великобритейшн. Не исключено, что и географию она знала столь же причудливо, как и английский язык, но гадала отменно. Словом, я вообще не понимала, почему столько шума из-за этого чудовищного свадебного савана, лживых поцелуев на публику и снайперской приметы насчет букета невесты. Лично я выходила замуж без всех этих утомительных и дорогостоящих глупостей, надев ностальгические синие ботинки моего старого приятеля и замотавшись в разноцветный палантин собственной росписи. Это была веселая реконкиста для всей нашей компании.
       А после развода весь фарт улетучился. Подозреваю, что его сглазили те самые вредительские увещевания подруг. Дескать, хорошо подумай, прежде чем совершать чудовищный шаг в пропасть одиночества. Следующего раза может и не быть! Но почему? Да потому что. Тогда меня было не сбить никакими страшилками, я даже не сомневалась в своей замужеспособности. А ведь везение суть отсутствие невезения, отрицательного опыта, девственная вера в выбранный путь. Я не сильна в философии, но когда утрачиваешь легкость движения, поневоле начинаешь копаться в моторе. А это только начни... Помнится, такой же страшный опыт был пережит мной, когда мой компьютер впервые нахватался вирусов, и пришлось просто-таки попасть в зависимость от знакомого умельца, выпускника физтеха. Я мучила его вопросом, почему же раньше, когда я понятия не имела об этой жуткой виртуальной заразе, я жила себе преспокойно и лазила по Интернету, куда хотела. На это был мне простой ответ: "Ибо до поры до времени все мы не ведаем, что творим. Но когда-нибудь и где-нибудь с нами непременно что-нибудь происходит. Закон Мерфи". Вот и с любовью такой же Мерфи. Живешь-живешь с нею, а потом тебя атакует вирус судьбы, и ты уже сброшен с райского гамака безмятежности.
       И уже не сможешь не думать про зубы, персидские тапки, про тридцать лет, пироги и про детей! На этой панической ноте соседская дверь на площадке отворилась и из нее с шумом вышла нетрезвая мужская компания. Я по нелепой кроличьей привычке хотела тут же улизнуть к тете, тем более, что на нервах закуривала уже третью "ковырялку для ушей". Но было поздно. Меня заметили и окружили назойливым приглашением на праздник жизни. В другой раз я бы искрометно отшутилась, но в свете последних событий решила: была-не была, кутну коротенько, минут на сорок, как говорится. Раз тебе не нравятся, дорогая Пеларгония, женские компании, я пойду в мужские!
      
       4. О риске, подстерегающем добрую женщину, которая любит детей и стариков
      
       Для освежающей неосмотрительности я придумала себе оправдания. Во-первых, если предлагают выпить за здоровье именинника, то отказывать нельзя. Во-вторых, племянница Пеларгонии в этом доме - лицо с дипломатической неприкосновенностью, как не преминули сообщить новые знакомцы. Кто ж не знает нашу дражайшую предводительницу! - и все такое. Много мужчин, наперебой предлагающих угощения и остроты, - неплохая программа на вечер. Хандра улетучилась, - значит, я на правильном пути! Шампанское мягко усыпляло мою бдительность, и не возникло даже вопроса, от чего здесь, не в самом заповедном месте на Земле, скопилось столько дефицитных особей мужского пола. Интерьер в "заповеднике" был спартанским, зато стол ломился от термоядерных мясных закусок. Хотя стол громко сказано - журнальный столик посреди комнаты. Мне благородно уступили место в единственном кресле и единственную бутылку Асти Мартини. Королевский подарок... Хозяином и виновником торжества был громогласный живчик с ранним брюшком и бакенбардами. Такие обычно сильно потеют. "Не мой тип", - отметила я мельком, но не придала значение первому впечатлению. Сколько раз именно те, кого я сходу списывала со счетов, искусно мстили мне за скоропалительность. И первая любовь, и бывший муж... да что там вспоминать!
       А вот мой тип оставался до сей поры недосягаемым. Я называла его условно "английским" - он был замешан на героях тягучей и густой, как благородный портвейн, литературы манящей Великобритейшн. Что же до внешности представителей этого типа, то она неяркая и лаконичная, хранящая внутреннюю мощь. С такими мужчинами у меня ни одной мало-мальски интересной истории, кроме безответной влюбленности в тренера по плаванию. Впрочем, я ходила в секцию всего два месяца, а потом заболела ветрянкой. Оправившись, я обнаружила, что времена меняются, и тренера меняются вместе с ними. Тот, кто грел мне душу, исчез. Уплыл в нейтральные воды стоическим стилем баттерфляй. Молчаливый, бесстрашный и нежный.
       Да, на заре пубертата я постаралась щедро наделить малознакомого мне человека всеми мыслимыми достоинствами. Здесь же, на случайном дне рождения, я вновь повстречалась с одним из вариантов моей англоманской мечты. Хью Грант с примесью Энтони Хопкинса. Но с очень небольшой примесью. Он был, конечно, гостем, а это значило, что вероятность нашей повторной встречи равна нулю. Не верилось, что он добропорядочный семьянин, но все же он вполне мог им быть, а потому лучше сразу выкинуть его из головы. Впрочем, именинник с зычным фельдфебельским тембром сделал все, чтобы отвадить от меня своих друзей, и "Хью Гранта" в том числе. Кому не знакомы такие маневры в компаниях: один из мальчиков берет на себя обязанность старшего брата и пресекает шуры-муры. Порой цель у него весьма благородная, - например, уберечь какую-нибудь барышню от чар местечкового Дон Жуана. Но мотивация моего нынешнего "покровителя" была мне не совсем ясна. Разве что он созвал к себе на праздник маньяков...
       Вскоре все прояснилось: бедняга просто боялся гнева Пеларгонии, блюдущей мораль великовозрастной племянницы. Право же, как будто я несовершеннолетняя! Моя тетка, даже отойдя от дел, остается истинно старшей по подъезду, ей нужно присвоить это звание навсегда, как герою войны. На какое-то время меня этот факт даже развеселил. Но, так или иначе, мелочная опека привела к тому, что вечеринка быстро потеряла для меня всякий смысл. Ладно бы табу на приближение ко мне ближе, чем на метр, касалось всех, кроме "англичанина", но такая избирательность в тактике Больших братьев невозможна. Они очень хорошо предвосхищают искру симпатии и пресекают саму возможность флирта. Мне осталось внимать краснолицему самоуверенному господину, смачно хрустящему солеными огурчиками и активно навязывающему мне ломтик молочного поросенка. Другой фигурант, весьма надменный, назвался композитором, и презрительно фыркнул, когда я попросила сделать радио громче. Там играла моя любимая группа, но непризнанные композиторы не любят удачливых конкурентов. Я имела неосторожность намекнуть на это обстоятельство, из-за чего чуть было не разразился скандал. Хозяин дома встал горой за своего кореша, уверяя, что он самый что ни на есть удачливый композитор, знатный профессионал, и приложил руку к таким известным творениям как... далее пошло перечисление. Не дожидаясь момента, когда выяснится, что спесивый рокер дает уроки самому Элтону Джону, я поспешила распрощаться. С меня хватит. Эти песни мне знакомы. Недаром известный афоризм гласит: хочешь испортить вечеринку - пригласи на нее гения. "Англичанин" проводил меня грустной улыбкой. Он, слава богу, не принимал участия в дебатах.
       Пеларгония встретила меня пасьянсом. Не повернув даже головы в мою сторону, она процедила:
       - Сколько можно дымить! Тебя не было целый час.
       Что-то в ее голосе заставило меня насторожиться. Впечатление было такое, что она, как кукловод, все про меня знает. В том числе, и где я сейчас была. И это ее извечное "кукла моя"... Неужели я настолько предсказуемое и ведомое существо?! Сейчас я опровергну все ее нежизнеспособные теории о браке и семье.
       - Знаешь, дорогая Пеля, я поняла, что все твои соображения об отношениях полов грешат неправильными обобщениями. И потому не работают. Во всяком случае, со мной. Женские компании, не женские... вот я сейчас побывала в мужской компании. И ничего! Встречу, которая повлияет на всю жизнь, невозможно запрограммировать или магически притянуть, предварительно изнурив себя позитивными установками. Ах, все вокруг клевещут на действительность, а я возьму и покажу всем высший пилотаж. Потому что я верю, что все получится, хоть я и беззубая 80-летняя старуха! Знаю я тех, кто увлекается подобными тренингами. Посещают их годами, молодятся и бодрятся, а воз и ныне там. Я их спрашиваю: может, следует сменить тактику? А они мне в ответ: нет-нет, все вот-вот произойдет, просто надо "завершить гештальт". Это у них слово такое заветное. Не спрашивай меня, что это такое, лучше я тебе дам книжку, сама прочитаешь. Да, и я попадала в их сети, но только до групповой терапии у меня дело не дошло. Скептицизм помешал. Я полистала агитки и убедилась, что мне никогда не закончить этот их гештальт. Потому что за одним гештальтом начинается новый гештальт, и нет им конца-края. Потому что сама жизнь - это гештальт, и я вовсе не тороплюсь его заканчивать! Впрочем, зачем я забиваю тебе голову терминами, которых сама не объясняю.
       - Представь себе, я имею представление, о чем ты говоришь. Кто-то мне этой шелухой уже пытался забивать голову. Но, кукла моя, причем же тут мои неправильные обобщения, как ты изволила выразиться?
       - Притом, что я сейчас увидела целое сборище мужчин, и поняла, что количество не всегда переходит в качество. Решила поверить тебе, когда ты говорила, что мужчин полно. Их и правда полно. Но принцип как в анекдоте про старого и молодого быка, не работает. "Не суетись, сейчас спустимся и оприходуем все стадо" - помнишь?
       - Милая моя, я никогда не предлагала тебе манипулировать стадами, - хохотнула Пеларгония, по-прежнему не отвлекаясь от пасьянса. - Я же не пастух, право слово. А насчет той компании, в которой ты побывала, я тебе объясню. Я ж слышала краем уха, куда ты намылилась. Неправильной дорогой идете, товарищи! Это ж Генка с четвертого этажа. Закоренелый холостяк. И друзья ему под стать. Типичный неликвид по части брака. Хотя на первый взгляд приличные парни.
       - Между прочим, этот Генка тебя побаивается. Даже отвадил от меня всех своих холостяков, чтобы не пострадала честь племянницы Пеларгонии!
       - Я тебя умоляю! - усмехнулась тетя. - Он не за твою честь беспокоился, а оберегал своих дружков. Чтобы не дай бог не поймали их в брачные сети. Так делают все холостяки, когда им уже за сорок. А иначе кто останется играть в их песочнице? Другими словами, кто будет выпивать с ними за гладильной доской перед телевизором?
       - За гладильной доской? Там нет никакой доски!
       - Значит, убрал перед днем рождения. Обычно он по вечерам за нею трапезничает и смотрит криминальные сериалы. Скажу тебе, что Гена душевный парень. Не ленивый, отзывчивый. Помогал мне передвигать мой любимый ореховый буфет, еще кое-что по силовой части. Но это вечный мальчик. Если ему и нужна семья, то только для того, чтобы занять в ней место ребенка. Явление не редкое, но уникальность Гены в том, что он осознал свою инфантильность и смирился. И не морочит голову женщинам. Живет, как живется.
       - И не грустно ему одному, что ли?
       - Когда грустно, он зовет своих друзей-охламонов на трехдневную попойку или едет на рыбалку. Великий дар имеет гуляющий сам по себе. Мало кому удается.
       - А естественные потребности, пардон?
       - Находит приключения, когда надо. Ника, я свечку над ним не держу. Представь, что у человека сбой в программе взросления. И ему, как в одном советском стихотворении, никогда не будет шестьдесят, а лишь четыре раза по пятнадцать. Ему не грустно! Разве подростку грустно без жены?! Нет, пожалуйста, можно с ним сойтись. Будешь хоть на свежем воздухе бывать - он не то, что нынешние компьютерные игроманы, по выходным может и на лыжах поехать кататься. Плов умеет делать не хуже, чем я. Прекрасный вариант для паузы между мужьями. Но не более.
       - Тетя, ты говоришь о человеке как о курсе оздоровительных процедур.
       - И, заметь, не самое плохое сравнение! Большинство мужей в обозримом мною пространстве - сплошной удар по женскому организму.
       Однако мне-то понравился не "оздоровительный" Гена, а его "англоподобный" приятель. Пеларгония только отмахнулась. Мол, оставь пустые надежды. Ей-то что: к ней на днях должен был приехать настоящий англичанин. Сын тети Пели, мой неугомонный кузен, проживавший в Англии, заслал ей на побывку своего коллегу. Пеля Антоновна любила гостей, но данная перспектива вызывала у нее тревогу. Не то чтобы она была против англичан, тем более, что ожидаемый господин происходил из России и не забыл родной язык. Но на Пеларгонию возлагалась не только гостеприимная, но и просветительская миссия:
       - Мой сынище забыл, что его мать - старая больная черепаха. Он предлагает мне скакать по музеям и театрам, сопровождая его резвого приятеля. Я ничего не имею против, но буду ли я в состоянии? У меня давление и суставы! И захочет ли мальчишка погружаться в нашу культуру в компании со старой перечницей? Вопросов масса.
       "Мальчишка" был моего возраста. И я была уверена, что Пеларгония вопьется него сводническими коготками. Вот теперь такая перспектива меня даже согрела. Но никаких намеков на нее не последовало. Вместо этого тетка деловито спросила, есть ли у меня на примете мастер, реставрирующий старинные фотографии. У меня был на примете такой мастер, и, увы, он являлся моим бывшим мужем. Он фанатично любил свое фотографическое ремесло, а, признаться, недооценивала его значимость. Муж говорил: "Подумай только, я хочу сделать серию, которая запечатлеет моменты счастья. Просто разных людей в состоянии пика блаженства!". Я говорила, что идея красивая, но трудно исполнимая. К сожалению, он начал с меня, пытаясь запечатлеть мою скромную персону в экстремуме эйфории. В результате счастье омрачалось невольным позированием и спорами. Потому что он думал, что у меня счастье, а я всего лишь наелась персикового желе. Оно имеет свойство поднимать тонус. Еще одно мое обманчивое свойство: близкие часто принимают мою экспрессивную драматургию тела за пограничные состояния. И муж попался в ту же ловушку. Но я-то боролась за то, чтобы правда жизни стала правдой искусства. Дура! Помалкивала бы лучше. Потому что нашлись более сговорчивые персонажи.
       Дело прошлое. Я строго спросила у Пеларгонии, зачем ей фотомастер. Она с жаром принялась рассказывать о своем ветшающем архиве, оставшемся от предков, о том, что хочет превратить некоторые старинные снимки в портреты, и даже пообещала, если все выйдет удачно, поведать мне ту самую тайну рода! Я со скрипом согласилась дать телефон бывшего супруга.
       - Только звони сама! Скажи, что ты моя тетя, этого будет достаточно. Меня в процесс не вплетай. И, прошу тебя, никаких интриг!
       - Какие могут быть интриги, - возмущенно подняла бровь Пеларгония. - Делать мне нечего...
       Ей, может, и нечего, хотя теперь, ознакомившись с плотным графиком моей тетушки, я не рискнула бы уличить ее в безделье. Она договаривала о поставках свежей кабанятины от знакомого охотника, готовясь к встрече с заморским гостем. Она покрывала морилкой, а потом отдавала многодетным соседям свой любимый комод. Она надвязывала рукава к меховому дубленому жилету для своей бедной родственницы-студентки. И, конечно, кряхтя и грохоча, ворочала банками со своими шикарными консервами в подкроватных закромах. Надо же было понять, что она отправит ненаглядному сыночку в сырой Йоркшир, а что прибережет к его приезду. Пока Пеларгония в поисках маринованных кабачков взмывала вверх филейными частями, мое самолюбие слегка корчилось от ноющей тревоги. Ведь под моим диваном одна пыль. Смогу ли я хотя бы годам к пятидесяти домовито закатать двадцать банок лечо, помидоров и охотничьих салатов? Нельзя же годами потчевать семейство сезонной отмазкой в виде малосольных огурчиков, которые только и умею делать. И зависит ли счастье человеческое от умения работать лобзиком или квасить капусту?
       Свой внезапный философский дискурс я обрушила на тетушку, которая на сей раз не спешила с категорическими афоризмами. Я не стала цитировать ей Вампира Аркадьевича с его демографически-кулинарными требованиями к женскому населению. Мелковат источник. Чем крупнее, тем милосерднее. Вот Достоевский ничего не требовал, только подтверждал, что семейная жизнь для женщины есть рабство. Пеларгония с великим соглашалась, но как-то нерешительно:
       - Ну что ты меня терзаешь. Процитируй ты мне о женском рабстве в семь утра лет двадцать пять назад - я, расчувствовавшись, горячо расцеловала бы все собрание сочинений Федора Михалыча. Надо собирать ребенка в школу, нестись на работу, варить, жарить, пассировать, стирать, гладить... терпеть, все терпеть! Я сказала бы тебе: да, рабство! И посильно счастлива та, что переносит это рабство с наименьшими потерями. Лучше всего, если у нее восемь рук, чтобы все успевать, а также умение между делом связать шарфик пальцами ног. Теперь я далека от той милой мирской суеты... и продолжаю суетиться! Я рабыня и в рабстве помру. А вообще для меня классики - как хорошая еда, для каждого свое время суток, - неожиданно закончила Пеларгония. - И вообще, чего-то ты скисла после этих соседских парней. Чем они тебя обидели, признавайся!
       - Клянусь, они не виноваты. Просто всколыхнули ощущение того, что никого я не найду. Или все повторится, как с первым мужем. Я неудачница.
       Я и вправду вдруг ясно ощутила, что все мои пытливые попытки в ближайшее время ничем хорошим не увенчаются. Наступила холодная пауза. В резонанс с погодой, с поганым ветром, от которого вымерзает душа. А еще я-таки ждала от Пеларгонии хотя бы надежды на этого русского йоркширца. А, может, девонширца, - мне-то пока без разницы! Но кем бы он ни был, сей незнакомец преобразился в моем сознании в символ всего нездешнего и лучшего. Видимо, хороши для нас те, кто там, где нас нет. А тетушка так и не поманила меня "аглицким" знакомством. Глупо, но мое самолюбие было уязвлено. Пытаясь урезонить противоречивую натуру, я напоминала самой себе, как сопротивлялась теткиному сводничеству. И не без удивления обнаружила, что сама Пеларгония пока палец о палец не ударила ради благой цели "погулять на свадьбе богатой племянницы". Неуклюжие шаги на тернистом пути к счастливому союзу я совершала исключительно по собственной инициативе. Пеля Антоновна только распаляла меня разговорами, создавая себе руководящий ореол. Или я сама возвела ее на пьедестал? Или во всем виноваты семейные легенды о напористой доброй фее, которая обеспечивает свою родню жизненными благами на добровольно-принудительной основе? Я запуталась.
       - Ника, надеюсь, ты знаешь, что слова "неудачница" не существует?
       С этим напутствием я возвращалась домой. Памятуя о том, кто может стать моим провожатым, я поторопилась ретироваться. Только Вампира Аркадьевича не хватало! Пеларгония, конечно, закудахтала про темные дворы, которые одинаково опасны и в семь вечера и в двенадцать ночи. Пришлось вызывать такси. Но даже вызов такси у Пеларгонии превращается в маленькое шоу. Она потребовала, чтобы водитель поднялся к ней в квартиру, чтобы убедиться в его благонадежности и порядочности. Потом она мучила его страшными историями о маньяках, потом спустилась вниз и записала номер машины. Спрашивается, зачем она заставляла несчастного подниматься к ней? У меня только один вариант ответа: чтобы измученный водитель разговорился со мною во время нашей дороги домой. Я долго извинялась за тетю, а он проявлял благородную терпимость к бдительности старой гвардии. А потом добрый самаритянин вдруг предложил мне... вакансию сиделки!
       - Сразу видно, что у Вас есть опыт общения с пожилыми людьми. У меня большая проблема с тещей. Она не то чтобы больна. Разве что на голову, - усмехнулся таксист. - Жена не может с ней быть постоянно. Там никакого особого ухода, просто раз в день укольчик внутримышечно, а основная задача - поговорить с бабулькой. Она вроде вашей тети - такая же шабутная. Ее забалтывать надо. Старикам в первую очередь требуется внимание. Выслушать, поговорить, поохать...
       - Со мной бы кто поохал! - вырвалось у меня. Вероятно, я была не готова к жертвенной миссии. Не хватало мне еще одной Пеларгонии, со всеми ее минусами, но без ее плюсов! Я даже забыла поинтересоваться ценой вопроса. Ух, какой же махровой эгоисткой я себя почувствовала... Дети, пироги, а теперь еще и старики - я катастрофически не втискивалась в типаж хранительницы очага. Этот корсет был не для моих размашистых мослов, о чем я не преминула поведать таксисту. Захотелось хоть кому-то покаяться. "Меня даже замуж никто не берет. О какой бабульке может идти речь!"
       - Вы правы, барышня, Вам скорее дедулька нужен! - развеселился мой доброжелатель. - Шучу, барышня, не обижайтесь. Мне просто смешно вас слушать. Да вам стоит только свиснуть - и очередь из женихов выстроится. Молодая, симпатичная...
       - Да таких симпатичных и помоложе толпы ходят! Покажите мне, с какой башни надо свистеть, чтобы увидеть очередь хотя бы из дедулек!
       С дедульками я, конечно, погорячилась. Но до чего ж мне надоели безответственные клише про "молодую-симпатичную", и про то, что стоит только... - и выстроится мифическая очередь! Именно лживые упрощения задачи вгоняют меня в ступор. И отпугивают удачу. Проверено на собственном опыте. В итоге я пообещала моему новому знакомому найти такую же порядочную и бестолковую - в отношении мирских благ - особу. Которая только и мечтает стать сиделкой. Водитель в качестве ала-верды заверил, что как только на горизонте появится такой же порядочный - но отнюдь не бестолковый! - мужчина, он тут же меня с ним познакомит. Довольные друг другом мы расстались, обменявшись бессмысленными телефонами. Поделом тебе Пеларгония, ты вовсе не единственная поисковая система!
      
       5. Замуж или в гроб
      
       Нет слова "неудачница". Я целую ночь посвятила этому не вполне грамматическому нюансу. Я и в слово "неудачник" категорически не верю. Но меня страшно огорчало, что для всяких плоскоголовых крючкотворов эта обидная категория в ее мужском варианте вполне себе жизнеспособна. И мы порой идем у них на поводу. Дискриминация, однако. Мне стало жалко мужчин, хотя именно в состоянии жалости я склонна к опасным поступкам. Меня влекло любимое развлечение людей, оказавшихся в нейтральной полосе - ни белой, ни черной. Это развлечение - распутывать клубки старых связей. Звонки не другу, но старому приятелю. Приятелю особого рода, с которым могло бы что-то получиться. Или даже получалось, но птица удачи вдруг саркастически по-вороньи гаркнула и истерично захлопала крыльями, испортив наметившуюся идиллию.
       Скорее всего, проблема крылась не в птице, а в моей недальновидности. Я была небрежна и не распознала знаки судьбы. Не вчиталась в человека, сочла его неудачником! Далее по классическому сюжетному стереотипу должна бы последовать антитеза: ... а теперь он нефтяной магнат! Нет, не то: у магнатов семейная жизнь на тройку с минусом. Не магнат, а владелец безобидного малого бизнеса типа "эксклюзивные канцелярские товары", и главное - у него прекрасная супруга, трое детей, экологичный деревянный особнячок на берегу озера... Хватит, а то я устану убеждать себя, что мне просто не спится, и я рухну в хандру! Потому что мне не просто не спится, а вспомнился вполне конкретный "неудачник". Даже не хочется считать, сколько лет назад это было. Лет семь, наверное. Я уже была знакома тогда со своим будущим мужем, который теперь бывший. Можно сказать, я сделала выбор в пользу фотографии. А Сергей был художником. Попробовал бы кто среди художников того времени найти "удачников"! Фотографам везло чуть больше.
       Тут на меня напал соблазн крамольных молитв. Типа: Господи, ну, пожалуйста, сделай так, что Сергей ныне тоже одинок и не против пересечься со мной. Меня бы согрела даже одна ни к чему не обязывающая встреча. Надо же размочить нулевой счет за прошедший год одиночества! Хотя психологические книги советуют не ставить себя в зависимость от символов и примет. Потому как сие есть позиция жертвы. Ой, да что они понимают в живом процессе истории души!
       И меня разморили приятные грезы вперемешку с отрывочными воспоминаниями. Сережа научил меня разным тонкостям ремесла, а я тогда не придавала этому большого значения. И зря. Вглядываясь теперь в мое окружение, я более не нахожу бескорыстных учителей. Тем ценнее становилось для меня то недолгое знакомство. Сережа помнился долговязым и скуластым астеником. Его азарт спорщика сглаживался меланхоличной иронией. Критический настрой смягчался снисхождением к женскому творчеству. Он был самолюбивым и ранимым, но свои убеждения отстаивал насмерть. Так, собственно, что меня не устраивало?! Просто возмутительная глупость с моей стороны. Наверное, он мне показался талантливым и невезучим. А это сочетание сложно пережить не только самому творцу, но и его близким.
       Тем же вечером я ему позвонила. Моя прыткость объяснялась тем, что я просто не верила, что старый телефонный номер еще актуален. Меж тем мне ответил знакомый голос. От неожиданности я трубку бросила, и еще пару дней готовилась к разговору. Я бы готовилась еще месяц, но испугалась промедления - вдруг именно в эти дни Сережа переедет или сменит номер. По закону подлости и не такое бывает. И я лихорадочно искала повод для звонка, а попутно всплывали сопутствующие истории. Помнится, он рассказывал о своей старой подруге со сложной судьбой, которая после развода мыкалась с ребенком по съемным комнатам, и денег не было совсем, и жить было трудно, и, кажется, она тоже занималась росписью по текстилю и прочими прикладными радостями, вкупе с матрешками. Однажды, въехав в очередную коммунальную халупу, она сказала: "Все, с меня хватит. Отсюда - только замуж или в гроб!".
       И вот теперь я ее понимаю, хотя и не мыкаюсь по углам. Интересно, она выполнила собственный ультиматум? Очень скоро я об этом узнала.
       Как это часто бывает после затянувшейся подготовки, я выступила сумбурно и без должного напора. В который раз убеждаюсь: отношения мужчины и женщины целиком во власти импровизации. Никакие домашние заготовки не работают. Действуй либо на моментальном драйве, либо забей на это мероприятие. Я же начала смущаться, путаться в междометиях и самим тоном беседы доказывать, что слово "неудачница" все-таки существует. Несла пургу вроде "...чувствую себя так, будто заклинила кнопка паузы и никак не могу ее отжать". Сергей реагировал на мое уныние с подозрительно бодрой отстраненностью. Типа: да-а, брось, у всех сейчас заклинила кнопка, ты не переживай, будет и на твоей улице пень гореть. Непринужденный, будто вчера расстались. Никакой заминки или хорошо скрываемого трепета.
       Как предлагать встречу, если ни одна дверца в волшебных часах не открылась? Я не нашла ничего лучше как... поинтересоваться приработком. Не могу сказать, что тема не актуальна. Но нельзя мешать деньги с амурными делами. Во всяком случае, при наведении мостов после долгой разлуки. Мовэ тон. Но за неимением лучшего меня понесло на эти галеры!
       - В моих палантинах и платках даже в Госдуме ходят, - вдохновенно выложила я запасной экзотический аргумент. - Но в последнее время спрос немного упал. Только праздники спасают положение. Наверное, мне снова пора замуж, - силилась я пришучивать над собой, давясь внутренней лихорадкой. - Помнишь, ты рассказывал про одну свою подругу, которая сказала: "Замуж или в гроб"? Так она правильно рассуждала. Задачу надо ставить перед собою жестко.
       - Согласен. Она своей цели достигла. И теперь моя жена. Ника, а что ты там говорила про Госдуму? С этого места поподробнее, плиз. Может, чего и замутим.
       "Подавись ты своей моральной победой! И пусть тебя самого от этого мутит", - подумала я. Тоже мне достижение - жениться! Моя первая реакция на услышанное оригинальностью не отличалась. Я была уязвлена и обескуражена. Почему-то я никак не ожидала, что Сережа, во-первых, обрел подругу жизни, а, во-вторых, поведет разговор в победительном тоне. Обычная ошибка - недооценивать противника. Тем более друга. Тем более бывшего.
       История с Госдумой давно выветрилась у меня из головы. Но в свое время она приласкала мое профессиональное самолюбие. Мои изделия - товар специфический. Это тончайший шелк, который я окрашиваю в самые разные цвета - так, чтобы переливы тонов радовали и лелеяли глаз. Цветовая гамма на каждом платке или палантине получается индивидуальной, повторить ее невозможно. Впрочем, эти мотивы - для романтических и утонченных натур. Для натур поконкретней я создаю графический рисунок - цветочки, листики, жонглирую стилизациями на восточные темы - сакуры и прочие китаянки. Спросом пользуются псевдокопии классических картин, что я не очень люблю и, признаться, не совсем умею. Но порой приходится напрячься. А вот продавец из меня патовый, так что отдаю на реализацию в салоны или - что лучше - энергичным коробейникам, которые и снег зимой продадут. Одна из таких продавщиц долго радовала меня своими успехами. Она-то и проникла однажды в Думу накануне Нового года, отыскав себе проводника. Слуги, а точнее служанки народа, пусть и не столь многочисленные, оценили отвагу моей лазутчицы. Торговля прошла бойко, и, помнится, мы даже отметили это событие, гогоча и воспевая шишечки и ангелочков, - полюбившиеся думским матронам неприхотливые принты.
       Но почему мои успехи на ниве думских заседательниц заинтересовали Сергея? Мой угрюмый вопрос породил целый фонтан подробностей о его лучезарной супруге, - мягко говоря, излишних. Но я стойко вытерпела, тем более, что мне посулили серьезный коммерческий интерес. Воистину, нам не дано предугадать, чем слово наше отзовется! И ведь от предложения было не отвертеться. Итак, смешно сказать, я была приглашена Сережей для делового сотрудничества с его женой. Доигралась!
       Увернуться от предложения означало струсить. Поэтому я решила выглядеть хотя бы в собственных глазах храброй портняжкой и отправилась в гости в некогда знакомый дом. Сережина супруга оказалась... душкой. Придраться было не к чему, увы. Стремительная, доброжелательная, улыбчивая, без церемоний и лицемерных масок. Без лоска, без макияжа, без причесона - с таким же, как у меня, тощим пучком, который я называю "Прощай, Софи Лорен". Ведь это она говорила, что от прически зависит, как пройдет день, а, в конечном счете, и вся жизнь. Ну не поддаются мои волосы взбиванию, начесу и прочей парикмахерской дисциплине, у них не итальянские корни, увы! Барышни со схожими проблемами всегда вызывали у меня как минимум сочувствие...
       Пока я анализировала зависимость судьбы человека от волосяной луковицы, Ирина быстро перешла к сути вопроса. Подход у нее был деловой и четкий. В другой раз я бы ликовала, найдя такого компаньона. Нынче трудно найти коллегу-единомышленника, который предлагает стоящее дело, а не сомнительную авантюру. И вот я его, точнее, ее нашла. Ирина предлагала кое-что свежее. У нее на примете была одна знакомая, которую она называла предводительницей. Дама ни много, ни мало собиралась делать политическую карьеру. Первые шаги были сделаны - она уже просочилась в администрацию таежного поселка, но, как говорится, королевство маленькое, разгуляться негде.
       - Кем там командовать - тремя лесорубами и пятью медведями?! Сама понимаешь, - рассказывала Ирина, потчуя меня невкусным покупным рулетом. Должна я была все-таки найти хоть какой-то изъян в Сережиной жене, - зря ли баловала меня Пеларгония смачными виртуозными кулебяками.
       Итак, Предводительница недолго дирижировала таежной фауной. Путем изобретательных ходов и интриг она продвигалась по карьерной лестнице, и каждый ее следующий шаг был теплее предыдущего. В том смысле, что она выбирала населенные пункты все южнее и южнее. В планах у предприимчивой леди была собственная партия, - впрочем, она не была аксессуаром первой необходимости. Слишком дорого содержать. Ей все никак не удавалось придумать свою фишку: за что она будет бороться, кого клеймить, стоит ли сходить налево или качнуться вправо, или важно просто верно выбрать союзников, договорившись о финансовых потоках. Короче говоря, я мало что смыслю в политтехнологиях, потому не слишком вслушивалась в планы деятельной матроны. Хотя мне, как выяснилось, в этих планах была отведена роль поважнее, чем у медведей далекого поселка. Мои палантины должны были стать частью сногсшибательного имиджа нашей новой Анжелы Дэвис. Конечно, если они окажутся достойными почетной миссии.
       - Представь, возможно, твои изделия войдут в историю, как коса Юли Тимошенко! - вещала Ирина. - Кто знает, куда повернется история. - Дамочка с амбициями и с мужниными деньгами. Этого вполне достаточно, чтобы наделать шума. К тому же она щедро платит. Я знаю, что говорю, - писала ее портрет на заказ. Хочешь, покажу?
       Ирина принесла папку с фотокопиями своих работ. Я уже приготовилась завидовать Ириным успехам в живописи, - ведь она, насколько помнится, занималась прикладными промыслами, а теперь пишет картины. Даже если это заказная попса, все равно ее статус выше, чем мой. Вот так я умею внезапно принизить себя, хотя еще пару минут назад мой душевный тонус был бодрее молодой рыси. Пеларгония права - все это гримасы самооценки. Эта вездесущая самооценка, наконец, заметила, что вокруг одни деловитые энергичные жены, а достойные мужи поголовно заняты. Яд женских стереотипов снова ударил мне в голову.
       Но что я увидела! Предводительница была изображена... на коне и в монгольской шапке! Столь сокрушительное дежа вю чуть не стоило мне жизни - я поперхнулась постылым рулетом, а когда прокашлялась, только и прошептала:
       - Что с ней?
       Ирина быстро просекла, о чем я, и толково разъяснила, откуда дровишки. Предводительница хотела себя попробовать в имидже... сибирской царицы. Благодатная тема. Что касается монгольских атрибутов, то это, скорее, вариации художницы на тему вечного бренда Чингизхана. А чего готовому бренду зря пропадать?! И вообще, тиранический воин, раз ты напал на Русь - пусть тебе аукается, будем тебя использовать и в хвост, и в гриву. Мы на это побольше моральных прав имеем, чем небезызвестная немецкая поп-группа, распевающая залихватский а ля рюс. Предводительнице собственный воинственный габитус на коне понравился. Она даже повесила монгольский портрет в своем кабинете, знаменуя рождение нового имиджа.
       - Однако, что же получается - аллюзия на новое Иго? Кого привлечет такая политическая платформа? Да и стратегия женской агрессии - довольно скользкий путь, - попыталась я по-умному донести свои опасения.
       Но Ира только рукой махнула: дескать, не бери в голову. Наше дело маленькое - угодить женщине с необычными запросами, а там хоть трава не расти. Пускай поиграет в азиатскую Маргарет Тетчер, нам не жалко. "Мне еще портреты членов ее семьи нужно писать, - призналась Ира. - Надо и тут сбацать какой-нибудь опрокидон сознания. Ну а ты ей покажешь свои шелка чудные, - глядишь, она и тебе заказ сделает. Цену проси любую. За ценой она не постоит, для нее главное - изюминка.
       Если честно, то мне была бы понятнее перспектива искать изюминку для дамы... с той же косой вокруг головы, нежели для амазонки в монгольской шапке. Вампир Аркадьевич и здесь подгадил с трагикомическими ассоциациями. Но профессионалу личные неурядицы не помеха. Для повышения градуса настроения я даже брякнула, что знаю, где достать "такой же халатик, только с перламутровыми пуговицами", - то есть такую же шапку, только со стразами. Ирина обещала подумать над интересным дизайнерских решением. Надеюсь, она не всерьез.
       А что же Сергей? Ничего. Типичный неликвид по части брака, как выразилась бы тетя Пеларгония. Осторожно спросил, не надо ли меня проводить до метро. Я вежливо отказалась, ибо с некоторых пор провожатых опасаюсь.
       Через несколько дней мы с Ириной отправились к Сибирской царице. Я несла с собой свои "чудные шелка" в пакете, а Ирина уговаривала меня не волноваться. Я и не волновалась, удивляясь слегка ее опеке. Но потом я поняла причину. Предводительница оказалась очень холодной и неприятной особой. Мне попадались всякие покупатели и заказчики, но сравнить ощущение от представшей передо мною ведьмы смогу только со вкусом протухшего салата Оливье. Не знаю, как Ирина умудрялась непринужденно щебетать с этой мегерой утренней зари. Утренней, потому как особа непременно требовала на заказываемых картинах изображения восходящего солнца. Знаем мы эти фэншуйские принципы: восход - хорошо, закат - плохо. Знаем, но молчим: лично мне вообще говорить расхотелось. По-моему, взгляд Предводительницы убивал все полезные бактерии в радиусе километра. Куда там летальной капле никотина, а также отечественным антибиотикам!
       Одному Богу известно, что будет, если такой особе попадут в руки скипетр, мантия и держава. Это и впрямь Чингизхан вкупе с Иваном Грозным! Одно утешало - с ее пожеланиями разобрались быстро. Мегерка хотела оживить свой образ ореолом семейственности, - так и выразилась. И потому мне было поручено изобразить на шелке ее мужа, сыновей и братьев. "Просто клан Сопрано какой-то", - поглумилась я, когда барыня на минуту отлучилась из кабинета. Ира ответила мне тревожной полуулыбкой, которую можно было бы толковать как тень предчувствия. Но я не удосужилась.
       На образцы моих изделий Предводительница едва взглянула. И вообще уделила мне немного внимания. Что в данном случае меня только обрадовало, как если бы, упавши в Амазонку, я была бы проигнорирована стаей крокодилов. Мне были переданы какие-то фотографии, и сумбурно объяснено, кто есть кто. Ну, сыновья понятно - они еще подростки. А вот в братьях я немного запуталась, а потом еще всплыла фигура отца. Переспрашивать по несколько раз я постеснялась. Не хотелось выглядеть кулемой перед монструозной воительницей. Хотелось приосаниться, стать смышленой и схватывать на лету. Вот я и схватила, полагая, что думать особенно не о чем. Буду действовать по кровавому принципу одного Папы римского, который, отдавая приказ уничтожить секту альбигойцев, провозгласил: "Убивайте всех, Бог разберет, где чужие, а где свои". Что только не придет в голову, когда приходится общаться с власть предержащими! В общем, я решила: нарисую всех, а там Бог разберется.
       На обратном пути я поймала себя на том, что завидую Сибирской царице. Окружила себя мужчинами, родными и надежными, и в ус не дует. Вот кому совершенно незачем изнурять себя женскими компаниями. Прилежный апологет принципов Пеларгонии, однако. По словам Ирины, таково кредо Предводительницы: женщина-полководец и ее воины. Воины, естественно, мужскаго полу, а она в образе зрелой Жанны д'Арк. Но рыба бывает только первой свежести! - хотелось мне крикнуть со своей галерки для бедных. Зрелая девственница - абсурд, потому как это либо уже не девственница, либо старая дева. Хотя какое мое дело. Буду создавать свой маленький шедевр - групповой семейный портрет, дабы воительница закуталась в своих мужчин в минуту женской слабости. Чтоб у нее таких минут было побольше!
       Я засела за работу одновременно с неуверенностью и энтузиазмом. Новая задача всегда горячит кровь. Я корпела целыми днями, в бесконечных эскизах выстраивая композицию, и почти выпала из жизни, не считая фонового бормотания телевизора. О чем я думала? О том, как уеду к морю и заживу в уютном доме под сенью цветущих яблонь и вишен. Эркер, светло-оранжевые шторы, большой овальный стол в гостиной, на котором вместо строгой сервировки рубенсовское буйство натюрморта - фрукты, сладости, грецкие орехи и... брауншвейгская колбаса! Незатейливые мечты, зато правда. Но главное в них - абстрактно большая и не менее абстрактно счастливая семья. Я выбрала даже породу будущей собаки - бернская овчарка, что было следствием не столько кинологических знаний, сколько тактильно-цветовых предпочтений. Длинношерстная, бело-черно-оранжевая и добрая! Собака спасателей. От собаки фантазия плавно переходила к окрестным соснам, бабочкам и попугаям, а потом опять приводила меня в мой чудесный дом. Смешно, но я даже знала, что будет нарисовано на крышке унитаза. Какую угодно деталь своей будущей идиллии воспроизводило мое воображение, но только не семью как таковую. Почему?! Наверное, подходя к трепетно-главному судьба хочет оставить таинство выбора за собой. Пусть входит в моду метод визуализации мечты, который требует: нарисуй себе провизорски точную картину желаемого - и оно сбудется. Может, кому и подходит столь прагматичный метод, но не мне. Пускай я скромный ремесленник, но рисовать будущих детей в лубочном духе типа "дочка пусть каштановая и с веснушками, а сын слегка волнистый шатен" мой третий глаз отказывается. Даешь простор божественному сюрпризу!
       Пока я творила в силу данных мне способностей, домашние деликатно обходили меня стороной. Не могу на них пожаловаться, они у меня шелковые. Сплошной шелк везде! Мама сочувствующая, интеллигентная, отчим, вразумляющий логикой, спокойный и дружественный. Памятуя о вспышках гнева, которыми я грешу в момент напряженной работы, он подарил мне старый башмак, чтобы можно было по-хрущевски отвести душу. Правда, трибуну ООН мне заменяет старая совковая тумбочка, но пока она справляется со своей "высокой" ролью. Словом, у меня замечательные предки. Сплошной шелк и шоколад. А счастья нет.
       Насколько мои близкие замечательные, я в очередной раз убедилась, когда однажды вечером ко мне заглянула мама и спросила:
       -Ника, он плачет уже вторые сутки. Что нам делать?
       Я долго не могла справиться с изумлением, когда до меня дошло, что происходит. Пока я творю, мои родные сдерживают натиск Вампира Аркадьевича! Вот он, истинный родительский героизм... Мне стало стыдно за счастливое неведение, и я вытрясла у мамы все подробности.
       - Ты же сказала нам категорически - тебя не подзывать, когда звонит этот странный человек. Вот мы и выкручивались. Сначала срабатывали отговорки, что тебя нет дома. Но ведь не может же тебя никогда не быть! Потом я объясняла, что у тебя срочная работа, что ты не настроена на общение, и даже мы не разговариваем с тобой сутками, - мама вздохнула и с невесомой грустью в голосе напомнила: - Тем более, что это правда.
       Правда - момент принципиальный. Ложь, даже во спасение, давалась матушке с большим трудом. Отчима же просто раздражали трусливые маневры, он искренне не понимал, почему взрослому мужчине невозможно объяснить, что названивать нам не нужно. И однажды он решил поговорить с ним по-мужски. Если бы я знала о его намерениях, то костьми бы легла, чтобы отговорить. Разумные методы с сумасшедшими не работают. Но иных безумцев сразу не распознаешь, особенно под запекшейся коркой эрудированности и дежурного набора хороших манер. Вот и мои родные никак не могли взять в толк, с кем имеют дело, потому безуспешно взывали телефонного террориста к здравому смыслу. И тогда он стал бить на жалость, то есть рыдать. Рыдал он очень эффективно, - не с отчимом, конечно, а лишь заслышав в трубке голос моей маман. Только в этом случае, конечно, мужские слезы могли иметь столь грандиозный успех. С мамами же все проще: если ее дочурка одним-единственным походом в музей сумела уделать всмятку сердце благородного дона, значит, броня крепка и танки наши быстры. Материнская гордость сметет на своем пути все, и первой поверженной кеглей окажется банальная логика. Мама сдалась и внутренне завибрировала робким вопросом "а если это любовь". Вибрировала она, впрочем, звонка до пятидесятого. Потом поняла, что это не любовь, а диагноз. Но тогда с беднягой надо что-то делать!
       - Мама, отключаем телефон! - вопила я в ужасе. - Меняем номер!
       Отчим только вздыхал. Если бы я его не знала, как облупленного, я бы подумала, что он мечтает меня сбагрить Синей Бороде. Но он просто думал, что делать. И додумался, конечно, светлая голова-золотые руки-доброе сердце! Надо нажаловаться Пеларгонии - ведь это она, кажется, сыграла роль Пандоры, неосторожно приоткрывшей сосуд с неприятностями. Я бросилась к телефону.
      
       6. Бренд атакует
      
       - Знаешь, а мне твой прошлогодний муж понравился, - услышала я в трубке знакомый тембр. - Во всяком случае, он не чудовище, как я подозревала. И если он тебя не бил, то мне не совсем понятно, зачем ты разбрасываешься такими мужчинами. Какое-то пораженчество! Он ведь сейчас один...
       Пеларгония в своем репертуаре. Прошлогодний муж! Еще бы назвала его просроченным. И вообще при чем тут муж, когда мы подвергаемся атаке маньяка! Сбивчиво изложив наши треволнения, я ожидала получить в ответ действенное сочувствие. Но вместо этого услышала:
       - Милая моя, у каждой приличной женщины есть свой маньяк. Или когда-нибудь был. Это как маленькое черное платье, как обручальное кольцо, как три дня на диете, как купание голышом, как измена, как конфуз в критические дни, как с утра не вспомнить, как здесь оказалась... - словом, все то, что хоть раз было в жизни.
       - О, тетя, и у тебя было такое пикантное утро? Ну-ка, с этого места поподробнее, пожалуйста!
       Пеларгония величественно закашлялась, дабы не снижать градус откровения к банальной "клубничке":
       - Нет! - отозвалась она после укоряющей мое легкомыслие мейерхольдовской паузы. - У меня не было такого утра. Но я пока не теряю надежды его пережить. Когда-нибудь. И если тебе кажется, что я стара для подобных приключений...
       - Нет, не кажется, не кажется! - поспешила я заверить тетушку, в чьей речи послышалась скрытая угроза и даже мелькнул фирменный акцент. - Послушай, но вот если бы ты смогла как-нибудь укротить разбушевавшегося Вампира, от которого житья совсем не стало, то мы тебе памятник поставили бы. За свой счет! Спасти нас можешь только ты. В конце концов, он давно служит у тебя в провожатых. Стоит тебе пригрозить - и он уймется.
       - Детка, с маньяками все не так просто, - тетушка неожиданно обмякла, что мне совсем не понравилось. Боевой дух быстро испарился, и на смену ему пришла растерянность. Уж если сама Королева интриги капитулирует, - тогда пиши попало!
       Конечно, не в ее правилах оставлять родных и друзей в беде. Но как-то слишком быстро Пеля Антоновна перевела тему, - и выбрала беспроигрышный вариант. О том, как грустит мой бесценный бывший муж. Какой еще бальзам лучше успокоил бы мою мстительную натуру! Тем более, что я как раз полагала, что мой "фотограф счастья" вовсе и не грустит, потому что ему есть с кем коротать вечера. И сие предположение подкреплялось неумолимыми свидетельствами очевидцев, - из тех, кому можно доверять. А еще голос из глубины комнаты, когда бывший звонил мне, как ни в чем не бывало, с расспросами о какой-нибудь ерунде. Так мы сохраняли цивилизованный статус хороших знакомых, которые если надо, непременно помогут друг другу... - в ерунде помогут точно.
       Лживые приличия, черт бы их побрал! Да я была готова смерчем ворваться в его логово, где до сих пор красуются мои вазочки для фиалок, кухонные полотенца с моей вышивкой - один из неудачных дизайнерских опытов, - и даже моя любимая круглая сушилка "для шнурков". Так ее называл муж: на самом деле, очень удобная штука для сушки мелко-интимных предметов туалета. Бог с ним, - сушилка не главное, но она почему-то всегда вспоминалась мне в минуту хандры как символ утраченных матримониальных иллюзий. И вот там, где еще не остыли мои потуги свить гнездышко, жил бестелесный женский голос. Именно его бестелесность одновременно тревожила и... помогала ранам затягиваться. Зрительный раздражитель куда более ядовит для моей художественной натуры, чем акустический. Голос - слишком хрупкое основание для терзаний. Испытывать к нему неприязнь - то же самое, что ревновать к привидению.
       И потому Пеларгонии ничего не стоило устранить призрачную помеху. Убедить меня, что никакого голоса нет вовсе, что он - случайность, галлюцинация, миф. Не скрою, я приободрилась. И даже рыдания Вампира Аркадьевича отошли на второй план. И пусть мой душевный тонус был приподнят благодаря низменному собственничеству. Вреда от этого никому, а польза налицо. Во всяком случае, для моего рабочего процесса - он пошел куда энергичней. На будущем семейном портрете Предводительницы проступали лица ее мужчин-воинов. Ее величественного клана. Ее любимых мужчин. Делая наброски на бумаге перед тем, как перенести на ткань, я успела горячо полюбить идею "охранного палантина". Я влюбилась в безмолвных натурщиков, глядящих на меня с фотографий. И даже их пренеприятная "королева-мать" уже не казалась мне мрачной амазонкой в эпатажном головном уборе, который сродни английской булавке в печени. Впрочем, английская булавка - это я о другом. Это о таинственном английском госте Пеларгонии, которого она не спешит выставлять на брачную витрину.
       Любовь к созданию рук своих - без нее у меня творить не получается. Признаю за собой мелкое тщеславие, хотя оно - выражение элементарного принципа бытия. Даже мусор, выброшенный с любовью, благотворнее влияет на круговорот веществ в природе, чем мусор, с которым расстались без доброго посыла. Впрочем, ни к чему словоблудствовать, когда занимаешься ответственным делом. Завершив которое, я почувствовала себя адептом, гордо провозглашающим семейные ценности. Причем провозглашающим силой искусства, а значит, самым доходчивым и достойным методом.
       Бред величия длился от силы час-полтора. Но за сие короткое время я сумела стать звездой нашего местечка, как выражается мой отчим. Готовое изделие было представлено матушке. А уж она после полуобморока восторга пошла с палантином в народ. То есть к соседям. Ей непременно хотелось поведать людям, какая у нее гениальная дочь и какое чудо она создала. Воодушевленные наглядной пропагандой семейных ценностей, многие захотели "точно такую же накидушку". Матушка, неожиданно оказавшись неплохим торговым агентом, мягко констатировала недостаточную покупательную способность желающих, даже сочувствовала ей. Такое сочувствие некоторые азартно отвергали, и выказывали готовность к разорению во имя высокой идеи. Что за трогательные у нас люди! Столь жаркая востребованность в среде народных масс подняла мою самооценку на опасную высоту. Пеларгония предостерегала меня от "нижней планки", а я не любила и "верхние скачки", потому что любые крайности чреваты откатом в противоположном значении. Словом, все складывалось подозрительно хорошо.
       И вот мы с Ириной торжественно шествуем к нашей грозной заказчице и по дороге беззаботно болтаем о всякой ерунде. Ирина уже фантазирует на тему целого потока состоятельной клиентуры в мой огород, потому что самый лучший пиар - это сарафанное радио. Мне было сложно представить, что Предводительница будет рекламировать мои изделия своим подругам-кумушкам. Поместить ее в бытовой антураж, - например, нашего подъезда и вчерашней триумфально-местечковой презентации, - я была не в силах. Тем более, когда, заходя в офис, мы услышали, как гиперборейских размеров господин на повышенных тонах говорил по телефону. Вроде бы ничего особенно и нас не касается, но мне стало не по себе.
       - Михалыч, что ты орешь как африканский слон накануне случки! - Предводительница бесцеремонно одернула своего громкоголосого коллегу. - Так, что у вас, барышни?
       Как можно в контексте слонов перед случкой должным образом представить хрупкое художественное творение?! Такое обращение выбило меня из колеи, и я беспомощно посмотрела на Ирину. Она держалась как ни в чем ни бывало, и делала мне ободряющий знак извлечь палантин на свет божий. С ее помощью я развернула шелковое полотно, чтобы его будущая хозяйка увидела групповой портрет во всей его полноте.
       - Посмотрите, какая красота! - заворковала Ирина. - Такая замечательная идея - вся семья... Да это же оберег! Я сама хочу такой же платок. Мне это напомнило фильм "Граффити". Вы не смотрели? Сюжет прост, как все гениальное. Молодой парень, художник, попадает в...
       Я была потрясена тем, как жена упущенного мною Сережи лихо отворила потайную дверцу моей души. Ведь именно главного героя "Граффити" мне хотелось искусственно состарить, ибо он и был воплощением моего идеала, только слишком юным для меня. В свое время я кричала на всех перекрестках о том, как близка мне идея фильма. Однако я ни разу не вспомнила об этом, когда расписывала палантин! Вот что с нами делает подсознание... или Тот, кто знает тайный смысл всякого движения кисти. Не будь рядом Предводительницы, мои глаза увлажнились бы слезой благодарности Ирине за тонкое совпадение восприятий.
       Но не судьба была вкусить мне возвышенные трепетания! Потому что суровая Сибирская цирюльница явно не интересовалась отечественным кинематографом, точнее его тонкой прогрессивной прослойкой. Ее волновало что-то совсем другое в моем рукоделии. Она всматривалась в семейный портрет - и на лице ее проступал ужас, словно она получила черную метку. Немая сцена длилась недолго. Окинув меня взглядом Горгоны-недоучки, она отозвала Ирину в свою комнату для переговоров. Я же осталась в полной растерянности среди сновавшей туда-сюда секретарской свиты. Никто не заметил моего смятения. Никто, кроме громогласного господина, который, пережевывая кусочек буженины, бесцеремонно уставился на мое произведение. Я не нашла ничего лучше, как послушно продемонстрировать и ему результат своего труда. Сначала он в знак изумленного одобрения покачал головой, а потом... едва не поперхнулся, выпучив глаза в непонятном для меня саркастическом экстазе. Не успела я спросить, в чем же дело, как мужчина, столь же бесцеремонно, как появился, исчез в комнате дл переговоров. Через несколько минут я услышала его вопль: "Лучше бы она нарисовала меня!".
       Дальнейшее, как пишут в хрониках, помню как в тумане. Ирина вышла из переговорной с лицом человека, которого несправедливо обвинили в осквернении картины Рембрандта. Сквозь зубы велела мне собираться. Палантин было приказано оставить и быстро следовать за ней. Я даже оскорбиться не успела таким обращением и затребовать свой законный гонорар. Но когда мы вышли на улицу, я в очередной раз убедилась, что многие знания - многие печали. Лучше бы мне было оставаться в неведении! Оказывается среди сыновей, братьев и мужа Предводительницы на моем полотне красовался и... ее любовник! И ведь, к моему стыду, нетрудно догадаться, как это могло получиться. Я не слишком внимательно слушала, кто есть кто на фотографиях, кто старший сын, а кто младший брат, - а про кого и вообще умолчали. Я решила изобразить всех, а там Господь разберется. Вот он и разобрался!
       Торопливые оправдания еще никого не спасли, но я все равно пыталась. Дескать, странно, что такой скользкий персонаж как любовник мог затесаться в семейный круг, - и, надо сказать, неплохо там себя чувствовать! И хотя бы ткните мне в него пальцем - ведь с виду-то они все как будто родственники. Я ведь некоторым образом художник и на лица у меня глаз заточен. И вообще, почему я отвечаю за чужие грехи?! Ирина нехорошо молчала. Она олицетворяла собой постулат "клиент всегда прав". Я поклялась никогда больше не стремиться туда, где мне было хорошо. Как говорится, зарекалась ворона дерьмо клевать...
       Нетрудно догадаться, кому я позвонила после оглушительного фиаско. У кого я попыталась искать сочувствия. Конечно, у родственной души, у человека, который многому меня научил в моем деле, и не только. Помнится, он требовал от меня спокойствия в минуту подобных провалов, приводя примеры гениев, которых признали лишь после смерти. Все это так, но ведь я не гений и мне не свойственно такое величие духа. Поэтому мне в момент попрания моих творческих идеалов необходим звонок другу. Даже если этот друг по совместительству бывший муж. Я чувствовала себя вправе - согласно шпионским сведениям Пеларгонии я не должна была потревожить его вновь обретенное с кем-то счастье.
       Как бы не так! Голос, тот самый женский голос встал преградой на пути к моему утешению. Такой голос бывает у учительниц младших классов, и грех было тревожить обладательницу положительных вибраций. Чтобы не тревожить, я сказала, что не туда попала и положила трубку. Залившись слезами, я придумывала изощренные пытки для моей лживой тетки, которой зачем-то понадобилось кормить меня пустыми надеждами. Последней и самой отчаянной моей фантазией был дамский короткоствольный пистолет, который я прикладываю к тетиному лбу и требую от нее раскрыть пресловутую тайну рода. Вот тут-то и раскрылась моя меркантильная натура - мне вдруг стало жаль старушку, потому что пронзительно захотелось ее яблочного пирога с корицей.
       Раздавленная треволнениями, я три дня рыдающе хандрила, одновременно ненавидя и жалея себя. Постыдно жаловалась маме которая, как всегда, оказалась на высоте. Они с отчимом высмеяли всех сущих предводительниц, запутавшихся в адюльтерах, и предложили мне принять заказы от честных и благодарных жителей нашего дома. Оказывается, намерения некоторых из них заказать мне семейные портреты на шелке были вполне серьезными. И потом не все жаждали портретов, кому-то хотелось просто птичек, рыбок и прочих материально доступных радостей. Скоро весна, в конце концов. Весне дорогу! Пришлось мне садиться за работу, хотя рука еще подрагивала от дурных ассоциаций - особенно, что касалось групповых портретов. Нет-нет, да проступит на домашнем фото призрак Дона Карлеоне с его особым пониманием семейных традиций.
       - Безобразие, что эта дама не заплатила ни копейки. Надо потребовать деньги за работу, - подбадривал меня отчим. - И если она не довольна результатом, почему тебе не вернули платок с любовником как некачественный товар?
       - Наверное, потому что это компромат, - вздыхала я.
       - За компромат надо было просить двойную цену!
       Я бы предпочла не оглядываться назад. Действительно, все вышло сумбурно и бездарно. Я должна была проявить твердость, но эффект неожиданности парализовал логику. Ладно, забыли. В конце концов доля моей вины в случившемся тоже есть.
       И потянулись дни в трудах, которые вознаградили меня долгожданной народной похвалой, залакировавшей пережитый ужас. Пеларгонии я решила объявить временный бойкот. И ни слова ей о конфузе с Предводительницей. Не хочу насмешек!
       Отчим, однако, не расставался с идеей возмездия. Он настаивал на том, что я должна научиться добиваться справедливости, особенно если речь идет о сильных мира сего. "Я бы понял твое всепрощение, если бы речь шла о немощной пенсионерке. Но зажравшаяся тетка на лошади, да еще и с властными амбициями! Кого ты жалеешь?!".
       - Да я не жалею ее, а боюсь! - отнекивалась я. - К тому же Ирина мне давно позвонила бы, найди она малейшую возможность вызволить мой гонорар.
       - Ошибаешься! Сам собаку съел на этом интеллигентском заблуждении. Никто за тобой с вознаграждением бегать не будет, тут не Швейцария. У нас нет человека - нет проблемы. Молчишь, не требуешь своего - кобыле легче. Как говорится, бей первым, Фредди! Иначе всегда будешь ходить в обиженных. Учись отстаивать свои права.
       Я определила себе срок: вот сделаю еще парочку палантинов и с десяток шарфиков, и продам хотя бы половину, и вот тогда, с реваншем за плечами, я позвоню Ирине. Чтобы голос не давал предательскую слабину, дух надо укрепить успехом. Но разве в нашем мире можно безмятежно отдаться любимому делу - так, чтобы тебя несколько дней никто не тревожил...
      
       7. Ранение, нанесенное английской булавкой в стоге сена
      
       Во-первых, трезвонил Вампир Аркадьевич. Все реже и реже, потому как изобретательность его иссякала. Остались лишь протухшие наживки вроде ишемической болезни сердца и обострения холецистита. Засим последовали детские хитрости по выманиванию меня из дома: мол, прохожу мимо вас, может, вы выйдете ко мне на пару минут, и я сумею реабилитироваться? Бог мой, какая высокопарность! Я долго извинялась, ссылаясь на срочную работу, и манкировала приглашением. После чего следовала атака иного смысла: не кладите трубку, умоляю, вы - единственный человек, с кем я могу поговорить сейчас и довериться, и выплакаться, - и далее в том же ключе. Эта песня нам уже была знакома, на нее мы не клюем. Очерствели!
       Но залатаешь одну дыру - открывается другая. Однажды раздался совсем другой звонок. Именно в тот момент, когда мне порядком надоели телефонные истерики, и я подумывала над тем, как бы смыться в девятнадцатый век, когда никакого трезвона, и окладистый камердинер встречает неугодных гостей: "Барыня-с нездоровы".
       Обо мне вспомнил таксист, с которым мы совершили легкомысленный условный ченч: я ему сиделку для тещи, он мне - достойного мужчину. Но, видимо, шутят физики и армянское радио, а у таксистов все всерьез! Я пришла в крайнее замешательство, и поспешила отбрехаться: мол, не стоит беспокоиться, у меня нет на примете ни одной приличной сиделки, и посему принять от вас такой ценный дар, как претендента на мои руку и сердце, я не вправе. Таксист смущенно пояснял, что сиделку уже нашел, а хорошего знакомого девать некуда. Вот прямо так и сказал! И без лишних реверансов озвучил анкету кандидата с серьезными намерениями. Он из столичных предместий. С жилплощадью. Инженер. Был женат, разведен, имеется дочь от первого брака. Порядочен, честен, любит собак и кроликов. В нашем городе - в длительной командировке. Сам знакомиться стесняется. На встречу принесет паспорт.
       Брр! Кролики, паспорт... Еще мне было предложено взять с собой на встречу доверенное лицо, если у меня есть справедливые опасения по поводу будущей встречи. "И простите меня, Ника, за такое вторжение в частную жизнь", - вот так деликатно была завершено это импровизированное неканоническое сватовство.
       Можно считать это абсурдом, но я решила принять это приглашение. А что? Хоть прогуляюсь, а то скоро совсем склеюсь в позе Фриды Кало. Надо же иногда отдыхать. Что я, раб лампы? И потом: это будет моя первая классическая встреча только с одной стопроцентной целью найти мужа. Все прочее было всего лишь неумелой игрой в иллюзию случайного знакомства. А теперь все не по-детски.
       На роль провожатого после недолгих колебаний была выбрана моя сестра. Ее редакторский глаз должен был сразу отмести негодный вариант. Она долго не верила ушам своим. От потрясения она стала постыдно косноязычной для филолога и двадцать семь раз повторила: "С ума сошла", - я подсчитывала, чтобы не огорчаться от прочих обидных нареканий. Конечно, она мне добра хотела, и боялась за меня, и рисовала апокалиптические картины того, как два маньяка собираются насиловать и расчленять мою несчастную тушку. Ладно, ее можно понять. Возможно, я на ее месте реагировала бы так же. Главное, что она согласилась. Правда, с условием, что мы не подойдем к страшному дяде ближе, чем на десять метров в людном месте. А еще она возьмет мужа, который будет тайно наблюдать за нами из укрытия, и чуть что - вызовет наряд ОМОНа. Да вызывайте, кого хотите, подумалось мне, - если уж теперь без спецслужб и телохранителей нельзя и воздухом подышать.
       Встреча была коротка. Мой коварный зять решил сидеть на шухере дома, а не в пределах досягаемости объекта, как порядочный телохранитель. Зато наш заботливый товарищ Бонд всучил супруге газовый баллончик. От сознания столь крепких тылов сестрица выглядела важной и чопорной, как никогда. И с первых минут встречи заявила нашему визави, что ему придется потерпеть ее присутствие в непосредственной близости. Отсаживаться за другой столик она не собирается. Кстати, кафе тоже выбирала моя дорогая защитница. Она руководствовалась неведомыми мне принципами безопасности. Дескать, именно из этого места удобнее дать деру в случае чрезвычайной ситуации. Не иначе, как моя сестрица перед встречей прошла курс молодого спасателя!
       Хотя наш претендент даже обрадовался такому повороту. Это был худощавый мужчина, просто и аккуратно одетый, с легкими порезами на щеках от тупой бритвы. Видимо, брился впопыхах. Он был похож на преподавателя факультатива. В этих педагогах на частичных ставках есть непередаваемый налет деловитой романтики. Всегда хочется спросить, куда они спешат и что делают вне вузовских стен. Пожалуй, этот человек, представившийся Анатолием Петровичем "или просто Анатолием", являл собой тип мужчины-отца. Ответственный и надежный. Он сразу сообщил, что нынешняя ситуация для него немного дикая, что вот его паспорт и рабочее удостоверение, а "всю эту канитель придумал его друг". Сестра моя приняла вид неподкупной сотрудницы органов госбезопасности и принялась разглядывать документы, изредка поверх очков зыркая на Анатолия Петровича. А он только улыбался в ответ и предложил нам сделать заказ, ни в чем себе не отказывая. Я сразу вспомнила Вампира Аркадьевича и инстинктивно принялась себе во всем отказывать. Наш "просто Анатолий" просек маневр и заказал нам пирожные и банановый кофейный микс. "Должно быть вкусно", - смущенно объяснил он свой милый произвол, который мне, конечно, понравился.
       Далее без лишних лирических отступлений наш кандидат в женихи пояснил, что у него есть престарелая матушка, которой требуется уход. И его предприимчивый друг таксист начал склонять его к поиску порядочной женщины, которая смогла бы одновременно ухаживать за больной и скрасить одиночество Анатолия. Не секрет, что многие девушки, приезжающие в столицу, испытывают материальные трудности, и порой такой вот прозаический вариант решения проблем кого-то вполне устраивает. Но, конечно, он понимает, что в данном случае обратился не по адресу.
       - Зачем же тогда вы устроили эту встречу? - строго спросила Анатолия Петровича моя сестрица.
       - Так друг настоял. Он всегда стремился мою жизнь устроить. Шабутной человек. Я, чтобы отделаться, обещал, так сказать, отметиться... встречей с вами, - сказал он, смотря на меня извиняющимся взглядом. - Друг сказал, что вы произвели на него хорошее впечатление. Я пытался объяснить, что вам-то такой вариант абсолютно не подходит. Вы же в столицу не стремитесь, правда?
       Не успела я открыть рот, как меня опередили:
       - Все может быть, - заявила моя несносная сестра. - Сами понимаете, неисповедимы пути. И спасибо вам за честность.
       Я было тоже собралась пространно благодарить этого симпатичного мужчину за честность, тем более, что он мне с каждой минутой нравился все больше и больше. Но поведать ему о своих чувствах мне не дала моя непреклонная телохранительница. Она едва позволила мне доесть лакомый десерт, а потом выспросила у Анатолия все сущие координаты. На всякий случай. Вдруг я подумаю-подумаю и приму его предложение. Не знаешь ведь, как жизнь повернется.
       - Надеюсь, у вас там, в Подмосковье, хорошие условия?
       Анатолий Петрович поднял грустные серо-голубые глаза на мою сестру:
       - Не знаю, - он пожал плечами после короткой паузы. - Как говорится, хорошему человеку везде плохо.
       На сем мы простились. Выйдя из кафе, сестра глянула на меня с прищуром и велела следовать за ней со словами: "Хватит ловить рыбку в мутной воде. Я сейчас покажу тебе, как надо искать мужчин. А поухаживать за немощными свекровями еще успеешь. Когда совсем ничего не получится. Этак лет через пятнадцать".
       Нечего сказать, утешила. На сем моя неугомонная родственница не остановилась. Она притащила меня к себе и со мстительным рвением макнула головой в сайты знакомств. Я догадывалась, что этим неминуемым сюжетным ходом завершится день. Сопротивляться веяниям времени бесполезно. Лучше расслабиться и получить удовольствие от человеческой комедии. И мы получили, обхохотавшись до памперсов. На персонаже по имени Николай Огурец, 26 см, силы оставили меня. "Кому не слобо со мной на Силигер?" - вопрошал жизнерадостный и прекрасный идиот в тельняшке с веслом в руках. Позировал он на фоне "Ягуара", видимо, демонстрируя свое неувядающее благосостояние.
       - На Силигер - только на "Ягуаре"! - веселилась сестрица. - И чтобы не меньше 26 сантиметров! Вот чума.
       - Так ведь огурец, а не какой-нибудь стручок бобовый. Нет, дорогая с меня хватит огурцов и прочих овощей.
       - Погоди, это у нас была разминка. Мы сейчас пойдем охотиться на иностранную дичь. В конце концов, каждая приличная женщина хоть раз искала себе партнера в интернете! - разошлась сестрица.
       Но я уже собиралась домой. На сегодня хватит откровений. Отважная, однако, категория - эти приличные женщины! И маньяков на скаку остановят, и с Огурцами разными водят знакомства. Готова признать себя неприличной, чтобы миновали меня сии чаши. Эх, Анатолий Петрович, похоже вы единственный душевно здоровый мужчина на этой планете. Без чужих "Ягуаров" на заднем плане, без 26-ти сантиметров, но с престарелой мамой и любовью к кроликам. Зато честно.
       Через три дня я выгуливала тетю Пеларгонию по маленькому скверу рядом с ее домом. Шел трогательный в своем единоборстве с наступающей весной нежный мартовский снег. Пришлось прервать бойкот, потому что я соскучилась по старухе. Несмотря на то, что она обманщица! С ее сумасбродством жизнь кажется не столь безнадежным мероприятием, как в компании с некоторыми куда более перспективными персонами. Пеля Антоновна успела уже несколько раз покаяться мне в бессовестной лжи, но я не услышала более вразумительного оправдания, чем:
       - ...пойми, я хотела тебя тонизировать, взбодрить. Сама же говоришь, что воспряла духом. О, это важное подспорье для женщины - бывший муж на свободе! Исчезает эта гонка самолюбий, которая чертовски мешает создать новый брак. Откуда же мне было знать, что ты станешь ему названивать с проверками?! Я представляла ваши нынешние отношения куда более отстраненными. А ты, оказывается, все еще держишь его в утешителях! Это неправильно, поверь мне.
       Логика моей тетушки такова, что любой свой ляп она обратит на благо общего дела. Но надо отдать ей должное - Пеларгония виртуозно утешила и поставила жирную точку в истории с Предводительницей. Она была наслышана о ней от моей матушки, пока я в добровольном затворничестве не подходила к телефону.
       - Ты, наконец, вызволила свой законный гонорар у этой горгульи?
       - Как тебе сказать... история провисла многоточием. Когда я собралась с силами и позвонила Ирине, та была, как ни странно, искренне рада меня слышать. Кричала, мол, как хорошо, что я объявилась, потому что мой номер она потеряла... - в общем, все, что говорят в таких случаях трусливые люди. Оказывается, после моего конфуза стан Сибирской царицы потрясли сенсационные события. Она сбежала с тем самым любовником, которого я опрометчиво изобразила на палантине. Сбежала, наплевав на политическую платформу и электорат. И, что характерно, домочадцы как будто не очень расстроились. Зато ее бывший штаб в панике - ведь она напророчила им большие оклады и премии, а сама смылась. Так что компенсировать мне мои затраты пока некому. Есть одно утешение - Предводительница смылась, прихватив любовно созданное мною семейное полотно. На самом деле оно ей приглянулось, вот только мне с того фига с маслом.
       - Детка, возможно, ты избавила целый регион от новой тирании. Все-таки прекрасно, что изуверская дама раздумала идти во власть, - неожиданно резюмировала тетка.
       - Прекрасно, только я здесь при чем? Или мой палантин возымел на женщину магическое действие?
       - Может быть. Во всяком случае, она внезапно осознала свое истинное место в истории. Я бы на твоем месте воспарила над землей от гордости.
       - М-да. Как говорил Ницше, все, что не убивает, делает меня сильнее.
       - Шел бы он лесом, твой Ницше, - возмущенно крякнула Пеля. - Неужели, чтобы быть сильнее, надо все время находиться при смерти?!
       Пеларгония в тот день была необычно тревожна. Во всех ее афоризмах сквозила отчаянная нота. Ее как будто что-то беспокоило. Она бросала на меня долгие пытливые взгляды и несколько раз повторила, чтобы я помнила: моя старая тетка всегда готова придти мне на помощь. У входа в подъезд мы встретили почтенного прораба Мераба. Нельзя было не отметить, что бедолага выглядел куда более ухоженным, чем в нашу прошлую встречу. Он назвал нас прекрасными дамами, а Пеларгония, невзирая на любезности, строго спросила, добыл ли он для нее таинственный сантехнический гель. Мераб взял под козырек - он, собственно, ради этого презента с самого утра дежурит у тетиной квартиры, а она где-то пропадает. "Идем, хоть поешь у меня", - отозвалась Пеларгония со снисходительной нежностью.
       У меня тоже потекли слюнки в предвкушении гастрономических радостей. И прошел бы этот визит для меня вполне безмятежно, несмотря на скрытые настроения, если бы не одна деталь. Раздался звонок, который привел Пеларгонию в трепетное волнение. Тот самый английский гость! Он успел уйти в нижние слои моей памяти, хотя смутно бередил мое самолюбие. Но теперь у него появилась возможность нанести моей гордости открытый удар. Предыстория такова: англичанин Миша, русского происхождения, прибыл уже две недели назад и поселился в отеле. Он не рискнул стеснять Пеларгонию, и соизволил нанести визит лишь однажды. Ни о каких совместных культурных мероприятиях, которых опасалась тетка, и речи не шло. И вот теперь дорогой гость намеревался торжественно отобедать у тетки в нынешнюю пятницу.
       - Ума не приложу, чем его угощать. Ест он мало и странно. Вообще, как мне сыночек мой живописал, у них в Англии еда довольно гнусная. Если живешь в провинции, за сметаной и кефиром приходится в Лондон ездить. Ну что за жизнь!
       - Не все же такие любители кисломолочных продуктов, - попыталась я защитить Туманный Альбион.
       - Да, нашему гурману трудно привыкать к заморским выкрутасам, - вступил в разговор Мераб. - У меня один приятель, любитель русской домашней кухни, уехал в Америку. Давным-давно это было. Так он до сих пор страдает. Знаешь, говорит, все есть в этой Калифорнии, но как вспомню про мамино малиновое варенье, про наш винегрет - слезы наворачиваются!
       - Уж винегрет и в Америке, наверное, можно настрогать, - возразила тетка. - Или там не выращивают свеклу?
       Пока шли кулинарные прения, мне удалось выловить крупицы важной информации. Этот Миша в наших краях очень занят. И не только работой - у него, оказывается, здесь полно родни. И все хотят его на ком-нибудь женить. Просто рвут на части смотринами. Поят вожделенным кефиром и потчуют капустными пирогами. Так что Пеларгония ввязалась в нешуточное соревнование. Она ведь не единственная в наших краях кухонная мастерица. Но самое возмутительное, что тетка успела познакомить популярного Мишу с какой-то 40-летней девицей! С некоей дамочкой, бывшей сослуживицей, у которой скудная и печальная жизнь. И общие искусствоведческие интересы с английским гостем. Якобы! Чистой воды прикрытие! Выходит, у меня не жизнь, а вечный праздник, и потому я не удостоюсь чести поднести щедрую кринку со сметаной дорогому аглицкому прынцу!
       Хорошо, допустим, я по некоей веской причине была лишена права первой ночи. Допустим, 40-летняя сослуживица Пеларгонии - местная затворница Рапунцель, которую злые силы держали в заточении до перезрелости, выпуская на коротком поводке в офис. Где сугубо женский коллектив, так что ловить нечего. Словом, я вполне допускаю, что есть более нуждающиеся в теткином сводничестве обездоленные барышни. Но имею я право хотя бы взглянуть на пресловутого Мишу?! Однако Пеларгония не приглашает меня на званный пятничный обед. Ей как будто даже в голову не приходит. Черт побери, она собирается искать мне мужа? Где ее давешние благие намерения?!
       Я поняла: дело нечисто. И тогда у меня родился план-перехват.
      
       8. Перышко
      
       Я решила явиться к Пеларгонии в пятницу без приглашения. Решительно и нагло, во всем блеске. Она ведь сама сказала, что всегда готова придти мне на помощь. Вот и пусть приходит! А уж в чем мне эта помощь потребуется, я придумаю. Конечно, мне не свойственны подобные вторжения в чужую частную жизнь. Но бывают моменты, когда надо выйти за рамки свого обычного поведения, иначе закиснешь. Я и так подзадержалась в странной серой полосе, когда любое действие упирается в унылое резюме "По вашему запросу ничего не найдено". Лучше пережить несколько минут неловкости, чем застрять в монотонной тщетности движения. Терпеть не могу, когда судьбу заедает на одной ноте. Впрочем, такое со мной впервые, оттого я и иду на крайние меры. Даже покупаю синюю тушь для волос, чтобы выкрасить тонкую прядь...
       Последнее, конечно, было перегибом с моей стороны, но хорошо еще, что я не купила зеленую. Изредка мне хочется похулиганить, но в данный момент нельзя было переусердствовать в бодиарте. Такого добра и в Англии выше крыши, а надо явить собой аутентичную местную натуру. И тогда я бросила весь мой изобразительный посыл на новый шелковый шедевр. В мечтах я эффектно дарила Пеларгонии палантин, на который перенесла бы давнее семейное фото: дядя Паша, мой ехидный братец о двенадцати годах и цветущая тетушка с развевающимися кудрями. И английский Миша падает лапками кверху. Варвара-искусница! Однако ввести гостя в культурный шок мне не светило. Просто я не успевала до пятницы. Пришлось довольствоваться платочком с китайским соловьем. И презреть синюю тушь. Чтобы компенсировать эти пробелы, я нацепила три маминых перстня и обвешалась бирюзовыми бусами. Окончательно превратившись в матрешку, благоухающую духами "Сальвадор Дали", я ринулась в бой за счастливый вираж судьбы.
       Мне показалось, или я увидела вспышку радости в глазах Пеларгонии при моем появлении? В следующее мгновение она изобразила удивление и как будто неохотное гостеприимство, но это был уже другой кадр. Пока я, снедаемая любопытством, сбрасывала излишки волнения в прихожей, мое ухо уловило знакомый тембр. Неужели сантехнический гель - столь ценный материал, что Мерабу было позволено здесь поселиться? Более того, ему впору организовывать ВИА "Поющие прорабы". Да, Мераб напевал прекрасную мелодию, и даже делал робкие попытки аккомпанировать себе на тетином расстроенном фортепиано! Исполнял он далеко не дворовый репертуар, а романс из оперы "Любовный напиток". Итак, прораб музицировал, Пеларгония плела какую-то интригу. А где же Михаил из Брайтона, не путать с Брайтон-бич? Не было Михаила.
       Опять обман. Я не выдержала и залилась вовсе не декоративными, а вполне настоящими слезами. Похоже, мне уже серьезно не везет, но почему? Виновата во всех моих неурядицах... тетя! Она злая фея, которая камуфлируется под разбитную добрую волшебницу. Эмоции были через край, хоть я и знала - через час пожалею о сказанном. Но все равно разразилась бессвязным обличительным монологом. О том-де, что Пеларгония старая обманщица и развлекается, как жестокий эстет, прикалывающий живую бабочку к шляпе. Конечно, это весело - ссыпать людишек, как насекомых, в общую банку и смотреть, что будет. Особенно, если наобещать им с три короба. И это обращение "кукла моя" - вовсе не традиция, а зловещий намек!
       Пеларгония на все обвинения скорбно безмолвствовала. Как же сие было не похоже на ее привычную боевую прыть! Я-то полагала, что она будет лепить горбатого и делать вид, что не понимает, от чего меня пробила истерика. Но тетя высокохудожественно молчала. И вышла величественная сцена: я рыдаю и обвиняю, Пеларгония беззвучно, с искренней печалью принимает мои наветы, а Мераб продолжает тихим фоном напевать оперную классику. Прямо ранний Франко Дзефирелли! Я умолкла, потому что испугалась. Потому что если тетка молчит, значит, все и вправду плохо.
       - Пришла пора открыть тебе тайну рода, - наконец, отозвалась Пеля Антоновна. - Прости, что долго не решалась. Тема для меня не самая легкая.
       - При чем сейчас эта тайна? У нас в роду у каждой пятой женщины венец безбрачия? - попыталась я неловко пошутить, хотя сердчишко нехорошо запнулось. Не люблю я истории о проклятьях и порче, даже когда они меня не касаются, а здесь-то керосином запахло.
       - Только умоляю, тетя, хватит играть в партизанов, давай по-честному и без патетики. Лично мои тайны весьма тривиальны - я просто обиделась на тебя за то, что ты не хочешь знакомить меня с этим англичанином. А сама я, как оказалось, не умею находить стоящих мужчин. В крайнем случае, стоящий мужчина приглашает меня быть не женой, а сиделкой для больной мамы. Непруха мохровая. И ведь отвязаться от этой мысли теперь не могу. Что у нас в роду за гниль? Насколько я знаю, женщины вполне удачно выходят замуж! Одна я как белая ворона.
       Я покосилась в сторону комнаты. Мераб в той же позе. Поет, ничего не слышит. Или притворяется? Пускай! Теперь о моем позоре узнают в местном ЖЭКе. Родовые тайны нынче в моде.
       - Что касается женщин нашего рода, тут еще копать и копать, - задумчиво произнесла Пеларгония. - Насчет себя, девочка, успокойся. Ты приобрела бесценный опыт. А то, что ты забрела не туда - иначе и быть не могло. Девица сама не способна на правильный выбор. Я в этом не раз убеждалась. От того в старинные времена женихов и невест подбирали родители или родственники.
       - Ой, оставь исторические речи! Лучше скажи, почему же ты тогда не подключилась к моим поискам, а только тренировала свою едкую риторику по поводу моих неудачных опытов?
       - А я подключилась. Только до поры до времени это не должно было быть заметно, иначе я спугнула бы удачу. Но моей тактике не хватило последовательности. И все потому, что я, Никуся, всю жизнь хочу сделать ближних счастливей, чем они есть. И одновременно страшно боюсь им навредить. Все дело в истории моего отца.
       Глаза Пеларгонии увлажнились. И я, так и стоя в прихожей, наконец, узнала тайну рода. Отец Пеларгонии был потомственным аптекарем. Фармацевтом-энтузиастом, человеком до болезненности порядочным и одновременно пытливым экспериментатором. Более всего его с научной точки зрения интересовала... радость человеческая. Ее биохимическая формула, и как в ней сочетаются гормоны разные, и надо ли сосуды расширять или сужать, и прочая биологическая казуистика. Создать стройную теорию этот замечательный самоучка не успел. У тетки чудом сохранились отцовские записи, и она мечтала, чтобы компетентный и дружественный ей человек разобрался в них. Наука, конечно, с тех пор ушла вперед и сильно поднаторела в создании антидепрессантов и прочих увеселительных таблеток, но Пеля Антоновна, как раз с этим была не согласна:
       - Да, сейчас всего полно, так ведь сплошная липа! Или наркота. А папенька мой что-то проинтуичил. Может, он и не Менделеев, но Ломоносов точно. Только не шел никуда пешком. Его посадили, и сгинул он в тюрьме.
       - Тридцатые годы, насколько я понимаю? А формальный повод?
       - Донос, конечно. По легенде, которую рассказывала мне мама, папочка мой осчастливил одну даму. Она была одинока, и приходила в аптеку посудачить. Это был небольшой город, все друг друга знали, - в общем, южная идиллия. Женщина громко жаловалась на одиночество, и папа ей присоветовал одно самодельное зелье. Уж я не знаю, что он там намешал, но той женщине помогло. То есть она, понимаешь, расцвела. Наверное, начала источать нужные флюиды. В общем, кавалеры к ней потянулись... Видишь ли, насколько я понимаю, мой отец считал, что женщине для обретения подходящего партнера нужно... уметь получать удовольствие от соединения с миром. Не ждать мужчину с просительной тоской, а нести в себе изначальную самодостаточную гармонию. Ну, тогда на слово оргазм особо никто не напирал, как ты понимаешь, и до меня дошли сплошные эвфемизмы. Но понять, о чем речь мы с тобой в состоянии, правда?
       Я кивнула, и тут меня осенило:
       - Скажи-ка, тетя, речь не о той самой вытяжке из синей бородавки?
       - Оставьте меня в покое с этой вытяжкой! - отмахнулась Пеларгония. - Это придумал твой отчим, чтобы насмехаться надо мной. Опорочил мой личный рецепт, который вовсе не из бородавки, а из березовых почек. Широко известный настой. Но там есть еще кое-что, и вот это уже мое ноу-хау. Как ни крути, а я дочь своего отца.
       - Так кто на него донес? Какие версии? Неужели стервоза, которой он помог?
       - Нет, мама подозревала, что совсем другая. Которая, прослышав о чудо-лекарстве, стала слезно умолять отлить и ей бутылек. Мама вспоминает, что отец до хрипоты ее предостерегал о всяких возможных последствиях. Средство непроверенное, и, как говорится, что русскому хорошо, то немцу смерть. Но та повисла мертвой хваткой, слушать ничего не хотела. И папа дал слабину. Нет, ничего трагического не случилось, просто ей не в коня корм. Другой организм - другая реакция. По-моему, ее прослабило и все. Дама оскорбилась. А та, первая, счастливица, ходит, хвост распушила, и одним своим видом донимает... Нравы простые, расправа недолгая.
       Идеи у прогрессивного фармацевта были, прямо скажем, несвоевременные. Ему бы на полвека позже родиться! Не судьба. Пеларгония вздохнула и пригласила меня в комнату. Там на почетном месте теперь красовался портрет, искусно преобразованный из старого фото моим бывшим супругом. У меня дыхание перехватило - отец моей тетки, мой троюродный дедушка, являл собой тот самый "результат", к которому мне так глупо хотелось состарить молодого актера. Вот он, мой идеальный образ! И далеко ходить не надо.
       - Ну, голуба моя, теперь таких не делают, - вздохнула тетя Пеля. - Но мы тебе еще подберем достойного. Я тронута. У тебя хороший вкус. К сожалению, он не играет нынче никакой роли. Там, где ты ищешь, твоего идеала и конь не валялся. Хотя ты на верном пути - исследуешь мужчин методом отсева. Ты полагала, что твоя назойливая тетка выпустила поводья? Не-ет, не на ту напала. Я контролирую ситуацию. Прости меня лишь за мою нерешительность. Ведь унаследовав от папы участливость, я одновременно опасаюсь последствий моих вторжений в чужие судьбы. Памятуя о том, как был наказан мой бедный родитель. Ох, Ника, каждый наш неправильный шаг в настоящем будет отдаваться тяжелым эхом в будущем. Например, в виде какой-нибудь подагры, - и это в лучшем случае! Но во избежание хождения по порочному кругу родовые нарывы надо вскрывать.
       - Какая мудрая мысль, Пелюша, - вдруг отозвался Мераб, прервав свой дивный напев. - Теперь, девушки, давайте покушаем, а то подагра разобьет меня. И познакомь меня, наконец, с красивой девушкой!
       - Эта красивая девушка - моя племянница, старый волокита! А этот старый волокита, дорогая Ника, мой будущий муж.
       Есть ли предел родовым тайнам! Меня сейчас разорвет на части от зависти. Даже старушка Пеларгония нашла мужа, пока я делала одну осечку за другой. Играючи, между делом, моя тетушка нашла себе мужа, не выходя из дома. А я?!
       - Вот это новость, тетя! - только и сумела пробормотать я с плохо скрываемым отчаянием.
       - Девочки, пока вы секретничаете, я вас ненадолго покину, - церемонно сообщил Мераб, нащупывая в кармане пачку папирос.
       - Ага, испугался! - хохотнула Пеля Антоновна. - Вот, кукла моя, учись, как надо ставить мужчин перед фактом.
       Дождавшись, когда прораб вышел подымить, - и я его понимаю, сама бы сейчас составила ему компанию! - тетя примирительно взяла меня за локоть.
       - Не застывай в позе медузы Горгоны. Да, тридцать лет я отвергала его ухаживания, а теперь решила, - почему бы и нет. Мне уже терять нечего, и урон от этого предприятия не превысит выгоды.
       - Выходит, раньше ты брезговала прорабами?
       - Его недавно повысили. Он нынче не прораб, а главный инженер.
       - Это, конечно, меняет дело!
       - Язвишь. А между тем я это делаю во многом ради тебя. Чтобы грамотно выдать тебя замуж, я и сама должна быть при муже. Принцип сапожника без сапог здесь не работает. Чтобы перетянуть тебя на солнечную сторону бытия, я и сама должна лежать на солнышке. Когда мы кому-то помогаем, мы непременно и сами должны остаться в выигрыше, иначе провал предприятия гарантирован. Так устроены мировые потоки энергии.
       - Прямо аюрведа какая-то. Это у тебя, наверное, наследственное, - вырвалось у меня, хотя я тут же пожалела, что затронула больную тему. Но тетка пропустила колкость мимо ушей:
       - Серьезно тебе говорю: либо выигрывают обе стороны, либо никакая. И вообще, с чего ты взяла, что мне больше делать нечего, чем искать тебе партию? Мне теперь забот хватает - Мераба надо откормить и сделать из него приличного мужчину. Я решила разыграть с тобой "брачную" карту, потому что знала, что ты втянешься, как мышь в пылесос. Будешь поначалу морщить нос, но поведешься. И рада, что не ошиблась в твоем детском азарте. Я верила, что ты клюнешь на эту наживку с сегодняшним ужином и придешь взглянуть на этого вьюношу из Англии, хоть я пока и не решила, стоит ли он нашего внимания. Мутноват!
       - Что значит "наживка"?! Ты опять наврала мне, и на самом деле Михаил сегодня к тебе не собирался? Но я же слышала своими ушами...
       - Остынь. Он действительно обещал придти, но вчера вечером позвонил с извинениями, что никак не сможет. Мы решили перенести его визит. И это очень кстати, девочка моя. Мне надо над многим поразмыслить. И как только я вынесу свой вердикт, ты будешь приглашена официально, - Пеля многообещающе подмигнула. - Ах, Ника, мы все мечтаем о проводнике в счастливую страну. И этой чепухой старые развалины вроде меня пробуждают к себе интерес. Стала бы ты ко мне ходить за здорово живешь! А если бы я еще уныло и однообразно, как другие старухи, проповедовала радость бытия. Мол, деточка, самая основная наша обязанность - вкусно прожить нынешний день, и нет важнее дела на Земле. Да, я знаю, что это так, и речь, как ты догадываешься, не только о пище насущной. В сущности, более ничему жизнь меня не научила, но сухая проповедь не работает. Мы все как дети, истина для нас должна сопровождаться аттракционами и угощением, иначе полезная философская клетчатка плохо усваивается.
       - И что же, по-твоему, я хорошо усваиваю предмет? - мне пришлось идти ва-банк, потому что я до сих пор чувствовала в тетиных речах подвох.
       - Главное, что ты не ждешь судьбу за печкой. Я в тебе не ошиблась! Невозможно осчастливить инертную холодную девицу, которая ждет, что ей поднесут суженого на блюде в виде сборной модели. Если бы ты просто принимала мои хлопоты, как должное, я бы палец о палец не ударила. Но ты проявила правильную активность и примчалась ко мне сегодня. Это был в некотором роде тест на перспективность. Уж поверь, я знаю в этом толк - сколько раз обжигалась. Многих кумушек я пыталась вдохновить, чтобы они сменили климактерическую тоску на полнокровную жизнь. Некоторые брыкались, но вскоре начинали пассивно ожидать от меня чудес, словно от фокусника. Более того, обижались, если мои потуги не приносили им ожидаемого результата. Все им было не так, а я немедля записывалась ими в неугомонные идиотки. Смею надеяться, что ты меня к таковым не причисляешь. И потому... нам пора подкрепиться, не так ли?
       Идея была поддержана единогласно. Пеларгония была в ударе, и дело не только в гастрономических высотах. Она проявила чудеса красноречия и риторики, ей вторил Мераб, я же умудрилась напиться изысканным белым вином, которое наш главный инженер нежно называл "кружевным". Раньше я пьянела только в компании сверстников, но, видимо, на меня возымели действие эпикурейские установки Пеларгонии, и я торопилась со вкусом прожить нынешний день. Опомнилась я, когда за столом начался спор о футболистах. Тетя лихо заявляла, что "о заоблачных гонорарах этих мальчишек все врут, и приписывают для красоты три нуля". Потому что если сказать правду об их зарплате, то интрига заглохнет. И любой среднерукий бизнесменишко скажет: мол, подумаешь, я и сам столько за день зарабатываю. И чары рассеются. Большие деньги - большая игра. И чем дворовый футбол отличается от мирового? Только деньгами!
       Но Мераб не желал, чтобы чары рассеивались. И я его понимаю. Меня тоже настигли чары, хотя совсем не футбольные. Впрочем, если копнуть глубоко, то они были из того же первобытного источника. Человеку порой необходимо иррационально верить в то, что чей-то большой выигрыш принесет и ему перышко удачи.
       - Когда же свадьба? - игриво шепнула я Пеларгонии, прощаясь.
       - Все в свое время, - загадочно стрельнула глазами тетя. - Ждите моих сигналов.
       И я, наконец, уехала домой без пелиной опеки. Но это не значило, что она упустила меня из поля зрения. Она, как опытный царедворец, выдержала паузу, после которой я снова оказалась в ее гостеприимном доме. Так и растолстеть недолго! Но пришлось презреть опасность - Пеларгония анонсировала долгожданного английского гостя. Видимо, он тоже прошел все мыслимые тесты на перспективность. Но еще в прихожей я заслышала целый гул голосов. "Спокойно! - шикнула на меня тетка. - В большой компании флюидам легче созреть".
       Мои флюиды моментально созрели, когда я услышала бархатный смеющийся мужской голос, который воспевал прекрасную хозяйку и ее необычное имя. "Это еще что! Вот у моих друзей на даче жили сестры-опоссумы Маракуйя и Черимойя!".
       - Это кто сейчас сказал? - я за рукав тетку.
       - Не скажу! Вот проходи и сама узнаешь.
       Поистине скучна была бы наша жизнь без благодетелей. Скучна и безмятежна.
      
      
      
       Часть вторая.
      
       1.Прыжок через козла или новые травмы
      
       Неуверенным в себе людям кажется, что за нечаянную удачу придется заплатить. И я к собственному неудовольствию примыкаю к этому нерешительному большинству. Безнаказанность - свойство везунчиков и счастливчиков. Они воспринимают фарт как должное, не рефлексируют в слезах перед сном - и все получается! Ну, может не все, но почти. И этих легких и воздушных граждан, конечно меньше, чем прочих, что приготовились понести наказание за праздник души.
       Возможно, я ошибаюсь. Бывает кому-то везет, везет, а потом бац - и нет человека. Может, лучше золотая середина, этакая фортуна на пол-ставки, дабы не мозолить глаза темным мстительным силам? Эти философские опилки завелись в моей голове отнюдь не случайно. Жизнь сделала леденящий душу виток, который заставил меня основательно осмотреться по сторонам и жадно вникать в подробности чужих биографий. Однако все по порядку. В результате бурных драматичных поисков я нашла человека, о котором... даже не мечтала. Его образ никогда не забредал в мои недевичьи грезы. И это к лучшему, иначе я его не встретила бы. Принцип визуализации желаемого, как я уже упоминала, для меня не работает. Сбывается лишь то, о чем я не подозреваю. Так что жизнь для меня - сплошной сюрприз разной степени тяжести. Не скажу, что мой муж - кладезь невероятных добродетелей, однако он - то, что доктор прописал моей неспокойной и морально-материально неустойчивой натуре. Именно поэтому я была обязана насторожиться. Во-первых, потому что повезло. Во-вторых, потому что гипотетический доктор не замедлил воплотиться в реальности. И прописывал он очень неприятные вещи. Но пока до докторов дела не дошли, я пребывала в эйфории. По прогнозам моих подруг такого мужчину мне было не найти. И как тут было не вспомнить мою дорогую тетушку, знатную истребительницу женской дружбы. Ведь нашелся же! Хотя к моменту истины я уже настолько устала от поисков под патронажем Пеларгонии, что подумывала о поиске не мужа, но биологического отца будущего ребенка. Заливаясь слезами, я зависала над телефоном, раздумывая, кого предпочесть для этой деликатной миссии. И страшный вывод давил на меня, словно могильная плита на заживо погребенного - предпочесть было абсолютно некого! Мое женское самолюбие ныло от такого поражения, и я ничего не могла поделать. Может, моей ошибкой было стремление искать кандидатов в прошлом? Обратиться с такой просьбой к тому, с кем ты уже был близок - это казалось мне куда более естественным, чем искать сочувствия у телесно незнакомых мужчин. Еще шарахаться начнут. Впрочем, все персоналии из моего не сказать, чтобы длинного "донжуанского" списка не оправдывали надежд на корню. Они были либо заняты, как мой бывший муж, либо по тону, каким они отвечали мне по телефону, становилось ясно, что ловить тут нечего. И я заливалась слезами дальше. Так бы вся истекла, если бы не завязался случайный разговор с моим Никитой.
       Произошло это благодаря моим друзьям-художникам, соблазнившим меня забытым грехопадением - уличной торговлей. Я решила - все равно крупных заказов нет, и теперь я - с незначительной физиологической поправкой - старая дева, позорно проедающая родительские деньги. Надо соглашаться! Тем более, что вместе стоять на паперти веселее. У ребят было насиженное местечко в бойком центре, которое они застолбили чуть ли не пятнадцать лет назад. Я любила это безалаберное богемное семейство. Мы могли не видеть друг друга годами, а потом внезапно встретиться и, обнявшись, разрыдаться. И друг друга пожалеть, и приютить, и помочь, чем Бог послал. Вот и теперь они протянули мне руку помощи, хотя я даже не знала, о чем прошу их, набирая номер в три часа ночи. Это был очередной приступ одинокого отчаяния, и я решила, что если мир еще не собрался окончательно сбросить со счетов меня, дурную, но все же небесталанную Веронику, то Одинцовы мне ответят. Они не спят, они богема, художники, у них грязная посуда, бешеные коты и неоплаченные квитанции. Но в этом доме всегда открыта дверь. И вот Светка, прослушав мою ночную исповедь, пригласила меня тряхнуть стариной.
       - Мы тоже сейчас на мели. Да что говорить - нынче у всех все плохо, - успокоила меня подруга старым и надежным способом, - Поэтому бери свои платки и палантины и... как говорится, не догоним, так хотя бы согреемся.
       И мы действительно согрелись в прямом смысле этого слова. Погода стояла отменная - бабье лето в зените. И, несмотря на то, что на мой специфический товар собирались скорее зрители, а не покупатели, настроение мое поднялось до совместимых с жизнью значений. К тому же светин супруг Паша, как иллюзионист кроликов, извлекал из закромов бутыли с крымским вином, присланные родней. Пашино распитие Светлана строго контролировала, и львиная доля божественного напитка доставалась нам. К вечеру мне уже было море по колено. За неделю нашей веселой торговли я с трудом продала два маленьких шейных платочка, зато, как водится, наслушалась обещаний прохожих о том-де, как завтра-послезавтра или после дождичка в четверг у меня непременно купят "мою красоту".
       Поэтому, когда со мной заговорил смущенный интеллигентный мужчина, я не приняла его намерения всерьез. Вопрос о том, буду ли я завтра на этом же месте, вызывал у меня в зависимости от кондиции легкое раздражение или приступ неуклюжего черного юмора о том, что одному Богу известно, где я буду завтра, - может, на том свете! Подобные сентенции и обрушились на ни в чем не повинного Никиту - а это был именно он, только я еще этого не знала и не считала нужным соблюдать политес. Мою интуицию усыпил "Черный доктор", и, наверное, это лучшее, что может сделать алкоголь. Ведь иначе мое невыдающееся предвидение заставляет меня трепетать даже от самого мимолетного мужского взгляда, и подозревать в любом, кто сел напротив в троллейбусе, "еще неведомого избранника", которому суждено стать жертвой моей истерической жажды семейного счастья.
       Итак, я пропустила обещание Никиты мимо ушей. В конце концов, если мужчина интересуется шелковыми палантинами, значит, у него есть жена или подруга. Утешать себя предположениями о подарке мамочке или сестрице - малодушие. Узость мышления помешала мне предугадать, что у этого человека с тонкой акварельной улыбкой есть не подруга, но друг. Друг, у которого целая пачка подруг и родственниц всех возрастов и мастей! И честный Никита на следующий день привел с собой этот долгожданный источник моего коммерческого успеха. Записной дамский угодник купил у меня целую коллекцию! Как выяснилось позже, у него в анамнезе имелись супруга, две ее заместительницы, мама, мачеха и три дочки. Мы - все трое - расстались, страшно довольные друг другом. Точнее я-то ликовала, а вот что думали два товарища - это еще вопрос. Но, судя по последующим событиям, наши чувства с Никитой были схожи. Меня вскоре после их ухода забрала легкая грусть. Захотелось, чтобы они пришли снова. То был уже не коммерческий, а человеческий интерес. Мне думалось о том, как же полнокровно живут люди - и как прозябаю я! Не то, чтобы мне хотелось завести целый мужской гарем, но пример столь щедрой во всех смыслах судьбы не давал мне покоя. И потому, когда через день я снова увидела проходящего мимо меня Никиту, я, неожиданно для себя, издала приветственный вопль. А он шел и, как потом признался, слегка косился в мою сторону, и боялся признаться себе, что хочет продолжить знакомство.
       - И чего же ты боялся? Мезальянса с женщиной из низшего торгового сословия? - ухмылялась я, когда мы уже были вместе. Но все это было позже, а в тот момент я и сама чего только ни боялась. Даже рисовала себе картины, как проведу свои последние годы в доме престарелых. Одинокая лысеющая бабушка. А-а-а, помогите!
       Так что Никита весьма кстати проходил мимо меня во второй раз, и в третий, и в пятый. Потому что он работал недалеко. И мы с ним перекидывались парой слов, и потом он нерешительно уходил, потому что не знал, как завести разговор о главном. Скажем, о том, не против ли я безобидного приглашения... куда-нибудь. Никита очень дотошный и ему, как и мне, мешает досадное приложение к мозгам под условным названием думалка-тормозилка. Она генерирует несуществующие или возможные препятствия любым замыслам и идеям. Но в сильной личности быстро побеждает азарт исследователя и стратега, что выгодно отличает мужскую природу от женской. Поэтому Никита с пятого раза все-таки решился позвать меня в кафе "Донна Клара". Правильный выбор! Мы с Одинцовыми туда не совались - не наша ценовая категория. Словом, никитин подарок оказался таким, каким и должен быть, - сама я не решилась бы на шикарные штруделя по себестоимости трех домашних обедов.
       Впрочем, первое, что я сделала вместо благодарственного кокетства - вывалила всю правду о своей хандре и даже оросила ее слезой. Последнее время это вошло у меня в дурную привычку, однако менее всего уместно демонстрировать свое уныние мужчине, которому хочется понравиться. Прекрасно это понимая, я все же низверглась в исповедь, и более того - испытывала упоение и облегчение от этого. Наверное, в начале нашего знакомства, я видела в Никите, прежде всего, доброго человека. А позже на питательной почве доверительного катарсиса зародилась любовь. Таким образом, я опровергла бредни о том, что женщины любят одних негодяев. Никита, в свою очередь, опроверг стереотип о первом свидании. Согласно ему, барышня должна выглядеть с пугающей целлулоидной безупречностью, для чего мне пришлось бы использовать накладные грудь и челюсть, а также парик и еще Бог знает какие искусственные приложения к моей натуральной программе. Кроме того, женщина должна быть, как деньги в известной пословице, - must be fanny. Веселой, порывистой, энергичной, заводной, здоровой - и внимание! - при этом вести себя естественно. Нисколько не притворяясь! При всем желании мне все равно не стать такой нано-куклой, поэтому я даже не пытаюсь. Но в тот день на мягких креслицах, обшитых - как выразился Никита - мехом искусственной зебры - я расклеилась не на шутку. И не увидела в глазах напротив ни испуга, ни осуждения, ни брезгливого желания поскорее улизнуть от плаксы. Как можно не полюбить человека слушающего!
       Впрочем, сочувствие бывает ложным, как я не раз успела убедиться. Ложным или даже губительным. Один Вампир Аркадьевич чего стоит - а ведь этот по-своему добрый самаритянин тоже мне сопереживал. Бремя того сопереживания и по сю пору предмет моих застольных анекдотов. Никита же просто слушал, не перебивая, а потом со своей честной утиной улыбкой сознался, что если бы меня никогда не мучили суицидальные пропасти переживаний по поводу своей тяжкой и изломанной женской судьбы, то, значит, я была бы самкой другого вида. То есть животным или инопланетянкой. Мудрые слова умиротворили душу. Порой для этого надо всего лишь перестать стыдиться того, что ты самка человеческого племени. С этого разговора Никита стал мне необходим, как воздух. Девичья гордость и прочие условности были снесены лавиной моего стремления слышать и видеть своего чудного нового знакомого. Потому я смело звонила первой. И я была вдвойне благодарна Нику за то, что его образ не терзал меня любовной горячкой. Когда-то, на заре моей юности, план по горячкам я уже выполнила.
       Такова вкратце история нашего знакомства. Моя неугомонная тетя Пеларгония долго не доверяла моему самостоятельному выбору. Мне кажется, виной тому сожаление о ее несостоявшемся протеже из Туманного Альбиона. Но с ним мы друг другу совсем не приглянулись, хотя Пеля списала это на мою привередливость. Вот уж чем я не страдаю, когда речь о выборе спутника жизни. Но Пеларгония считает мою внешнюю сговорчивость лишь прикрытием для глубинных противоречий...
       Как бы там ни было, когда тетка встретилась с Никитой, она зарыла топор недоверия и благосклонно расправила бровь. Тем более, что он внес тонкое дополнение к рецепту яблочно-апельсинового варенья. Сим завитком кулинарные познания Никиты исчерпывались, что к лучшему. Во-первых, как убедила меня в свое время тетка, мужчине, если он не повар, ни к чему увлекаться кухней. А во-вторых, Пеларгония не потерпела бы конкурентов.
       Итак, мне было впору кричать "Бинго!". Впрочем, я долго не решаюсь рассказывать о приятных переменах на личном фронте. Чтобы не сглазить, конечно. Многие на моей памяти пренебрегали этой старомодной осторожностью и садились в лужу. Теперь я знаю, что и моя заячья опасливость, и самоуверенная откровенность моих бойких подруг - это, в сущности, две стороны одной медали. И в том, и в другом случае перед нами, господа, женщина невротической конституции. Так объяснил мне Ник, который преспокойно стал знакомить меня со своими друзьями, в то время как я не торопилась ввести его в свой круг.
       - Понимаю твою предусмотрительность, - добродушно язвил Никитос. - Выдерживаешь испытательный срок. Вот лет через двадцать уже можно будет представить меня подругам первой очереди.
       Я была благодарна ему за снисхождение к моему болезненному максимализму, который помогал мне работать, но мешал жить. Втайне мне не просто хотелось представить любимого человека своим близким. Мне хотелось безоговорочного триумфа! Реванша после развода и наглядного свидетельства моего счастья и процветания. Желательно предъявить еще и парочку свежерожденных отпрысков-погодков... Словом, ирония Никиты насчет испытательного срока имела под собой почву. Он попал в точку! Ибо что касается отпрысков, то именно они и не торопились с появлением на свет, являясь причиной моей нарастающей меланхолии.
       Хотя еще совсем недавно я зубоскалила по поводу затертого сюжетного хода, когда героиня фильма или книги - у которой, казалось бы, все должно быть по высшему разряду - начинает буксовать на дороге к материнству. И если это не таинственные болезни, так непременное падение с лестницы во время беременности, после которого она непременно становится бесплодной. Спрашивается, почему? Понятно, что необратимость - выгодный сюжетный ход, который дает возможность вывести на сцену зловредных плодовитых соперниц. Но почему сочинителей не смущает, что сей мелодраматический загиб давно уже приелся? И как только мы, простые смертные, видим на экране пару в счастливом ожидании, так инстинктивно подозреваем недоброе. А теперь внимание! Позволю себе высказать мою скромную психологическую гипотезу. Мне думается, что подобные сюжеты закрепляют в подсознании женщин негативные клише по отношению к своему сокровенному предназначению. Терпеть не могу патетику, но циничней сформулировать не в силах. Словом, подобные сценарии способствуют падению рождаемости. И не надо после этого переводить стрелки на воинствующий феминизм! И вкупе с ним на чахлую репродуктивную функцию современного сапиенса. А что ей остается, этой функции, если целыми днями алчные фармацевты пытаются нажиться на ней, рекламируя по всем информационным каналам пилюли от импотенции и женских болезней, а по вечерам происходит закрепление пройденного материала посредством сериально-кинематографической лапши. И вся эта мешанина фонит и разлагается в нашем мозге, а после воздействует непосредственно на "запугиваемые" органы. Человек, конечно, не блоха и ко всему привыкает, однако впечатлительных и ослабленных личностей пропаганда скручивает в бараний рог. Может, хватит заниматься избиением невинных младенцев посредством лестниц и без участия оных?! Обратимся лучше к Святому Писанию, где Сара родила в сто лет. И еще неизвестно, случилось бы это чудо, если бы нынешние врачи запугали бы ее патологиями старородящих и прочими неприятными даже на слух терминами вроде "онкомаркеров"... Впрочем, не буду забегать вперед.
       Такова моя гипотеза, которая произросла, как грибок, на моих душевных ранах. Ведь я как раз принадлежу к тем, кого легко запугать, в том числе и неприятными словами. Хотя свою уязвимость я обнаружила недавно. Так случилось, что в первом браке я не мечтала о ребенке. Мне было безмятежно и легко, и я отдалась на волю случая. Но случай не произошел. А после отношения потрескались, как керамическая ваза, и тогда я было загрустила эгоистично о том, что ребенок многое мог бы изменить. В то же время мне совсем не хотелось, чтобы самый любимый на свете человек решал бы для меня прикладные задачи. Браки заключаются и распадаются, а дети навсегда, и что эту воду толочь в ступе. Все равно же не получилось! Однако когда у меня "не получилось" в первые полгода нашего счастливого союза с Никитой, мне стало не по себе. Тут я уже старалась во всю. И в моей голове зашевелились те самые не раз высмеянные мною сюжеты о падающих и больных страдалицах. Только теперь мне было не смешно.
       Никита взирал на мою панику с заботливой тревогой орнитолога, исследующего поведение дикой утки в неволе. Он совершенно не понимал, куда я спешу. Он считал, что всему свое время и на все божья воля. И вообще, "давай расслабимся и посмотрим вот этот фильм". И... "ведь ты же так мудро приводишь в пример библейскую Сару". Хорошо ему, у него уже есть сын. А мне почему-то не хотелось ждать до ста лет.
       И я, инстинктивно сжимая органы репродукции, решила обратиться к отечественной медицине. Лучше бы я затеяла в нашем дворе строительство трассы для Формулы-1. По крайней мере, отделалась бы меньшим испугом. Надо заметить, докторов я боюсь ужасно. Они это чувствуют, и запах страха будит в них хищнический инстинкт. Выходит, я сама виновата в своих страданиях. Но чтобы перейти от поведения жертвы в полноценное наступление с элементами астрального карате и психологического айкидо, мне потребовался длинный тернистый путь. Моим первым заблуждением, которое весьма усложнило и удлинило это путь, стал принцип "никому ни слова". В смысле, самым близким людям. Я решила, что раскрывать карты сейчас бессмысленно. Только добавить им лишнего напряжения. Моя мама ждет-не дождется от меня внуков, о чем мудро помалкивает. Но косвенные признаки того налицо: все эти любовные припасания детской одежды моих племянников - они для моего будущего чада, конечно. "Тебе еще пригодится", - вскользь произносит она и бросает на меня моментальный испытующий взгляд. До недавнего времени я игнорировала эти знаки внимания, а теперь одно напоминание о них вызывало душевный всхлип. Нет, родные не должны знать о моих печалях. Вот когда я выиграю эту партию у судьбы, то захлебываясь от счастья принесу им в клювике благую весть. О, нет ничего приятней этой миссии, хоть она и длится всего миг! Я чувствовала себя так, словно мой будущий ребенок - спаситель человечества.
       Разбушевавшийся материнский инстинкт затмил мой разум. И я не стала спрашивать у родни, к какому доктору лучше обратиться. Я самостоятельная единица и у меня полно знакомых. Им наверняка есть кого порекомендовать. Я должна решить проблему сама. Никита, услышав обрывки моих энергичных телефонных переговоров, вздохнул и тихо спросил, не нужна ли его помощь. Предложил посоветоваться со своим другом-кардиологом, у которого обширные связи в медицинских кругах. Я вскричала: "Ни за что!". Не хватало еще, чтобы окружение моего мужа, то есть потенциально враждебный лагерь, пронюхало о моей неполноценности. Такова была глупая гордыня, которая довела меня впоследствии до цугундера.
       Но все по порядку. У меня есть одна давняя знакомая, которую знаю с раннего детства и которая для меня - добрый и злой гений одновременно. Некая Юля Берельс или Юка, как ее называли в отроческие годы. Воплощая собой своеобразное и вместе с тем виртуозное умение жить, она восхищает меня, но это восхищение, как сырники, щедро политые сметаной, сдобрено тоской. Потому что я не умею так же. И даже не хочу! Парадокс в том, что она вовсе не идеал моей жизни. И я бы с удовольствием наблюдала за ее житейскими триумфами издалека, а лучше было бы и вовсе столкнуть ее в реку забвения. Но, увы, как только я попадала в серьезные житейские катаклизмы, передо мной неотвратимо вставала необходимость связаться с ней. Она непременно знала нечто важное, что было необходимо мне прямо сейчас. Несколько раз в трудный час волевым усилием я останавливала руку в судорожном захвате телефонной трубки - чтобы хоть раз не обращаться к этой всезнающей жрице. Но потом, после нарезания нескольких кружков ада в их демо-версии, я все равно набирала роковой номер... Понимаю, что мое драматизированное упрямство выглядит странно. Казалось бы: приспичило - звони, раз уж есть такая незаменимая фигура. Но загвоздка в том, что этой фигуре за участие в моей судьбе приходится слишком много платить. В смысле - терпеть ее саму. Экземпляр невыносимый! Но очень полезный. Это как голодание и уринотерапия для любителей экстремальной народной медицины.
       Много дней и ночей я примирялась с тем, что мне придется снова звонить Юке. Я представляла, как она возьмет свою излюбленную покровительственную ноту, поначалу с ленцой и даже показной неохотой. Зато потом разгонится, и тогда полетят мои клочки по закоулочкам. Меня заклеймят как бестолковую, неорганизованную и преступно непрактичную особу, которую неизвестно как Земля носит. Точнее, Земля-то от нее не переломится - все равно она скоро чуть-чуть сдвинет набок свою кору и сбросит лишний биоматериал в космическую помойку. Прискорбная участь постигнет всех тех, что не подлежат апгрейду. То есть безнадежно отставших от времени непрактичных особ. Потому что лучшие представители человечества к этому времени найдут инопланетное пристанище. Но им придется пройти строжайший отбор. Юка, без сомнения, в списке кандидатов. Она так решила, о чем и сообщила мне в нашу последнюю встречу. С прищуром эксгуматора она вертела в руках новую, похожую на болид зубную щетку чуть ли не с интернетом и web-камерой. Юка - женщина серьезная, и она пользуется только самыми передовыми технологиями. Она даже своих рыб в аквариуме обучила синхронному плаванию. Высмеивать Юку, обзывать ее сумасшедшей и более изобретательно над нею глумиться не имеет смысла. Отдача замучает. Юлина риторика непотопляема, и спор с ней выиграть нереально. Я давно перестала хихикать над ней, а вот в слезах уходила от нее частенько. Никита называет Юку Дама-Луноход. Как только он с ней познакомился, сразу испугался. Однако я знаю одну сокровенную тайну нашей "передовицы". Совершенная Модель Человека хлебнула когда-то простых земных печалей, что дает ей шанс быть милосердной к нам, устаревшим версиям образа и подобия Божьего.
       Официальная история умалчивает о том, что в детстве Юка была чахлой некрасивой девочкой. Я помню ее с детского сада - она ходила в очках, и один глазик был закрыт марлей. За ней всегда приходил папа. Это был крупный мужчина с седой шевелюрой, который, крякнув, садился в раздевалке на маленький детский стульчик, расписанный под хохлому, и грустно смотрел на свою дочь, пока она пыталась одеться без его помощи. Так он воспитывал в ней самостоятельность. Или, можно сказать, так закалялась сталь... Мы с Юкой не то чтобы дружили. Просто наши параллели жизни шли близко друг от друга, пока мы были детьми. Если честно, я ее пылко жалела, и даже рыдала от этой жалости на мамином плече. Более того, об одиннадцати годах я даже сочинила сказку про обездоленную сиротку, прототипом которой была Юка. Этот андерсеновский эпистолярный посыл с моей стороны имел единственную цель - придумать для Юки счастливый поворот судьбы. Просто диву даюсь, как меня штормило из-за той тщедушной девочки! Мама не уставала умиляться моей впечатлительности. Но время шло. И однажды я, сентиментальная плакальщица, поняла, что сия маленькая собачка совершенно не желает оставаться щенком. А также в ее планы не входит всю оставшуюся жизнь подпитывать мои душещипательные сюжеты.
       Юка отшвырнула очки, стремительно округлилась в нужных местах, лихо выкурила сигарету прямо на крыльце школы и прямо с выпускного вечера отправилась под венец! После чего до меня порой стали допрыгивать черти, которые водились в том тихом омуте. А именно: Юка разбила машину... Юка избила мужа мухобойкой... Юка открыла первый в городе секс-шоп. И, наконец... родила ребенка из пробирки. Потому что иначе у нее не получалось. Но это тогда. Теперь у нашей нано-сироты из моей с треском устаревшей сказки уже двое детей, и младший был зачат самым обыденным способом. Все это я знаю из первоисточника. Потому что спустя несколько лет после окончания школы мы с Юкой неожиданно прониклись доверием друг к другу. Правда, для меня это доверие оборачивалось моральными травмами, но нельзя отрицать и того, что Юлька всегда мне помогала. И при этом ворчала и поносила меня ужасно. Такой уж у нее характер. Наверное, это наследие прошлого. Гордецы не прощают тех, кто их жалел. С другой стороны, возможно, именно благодаря моим детским гуманитарным порывам Юка решила со мной дружить. Прочих-то гостей из прошлого она поганой метлой прогнала, а я вот нежданно удостоилась, сама того не желая...
       Теперь для меня имел значение только один факт: Юлька испытывала те же трудности, что и я. И успешно их преодолела. Я пока не готова к "пробиркам", но моя неугомонная подруга, конечно же, в курсе самых свежих технологий в деликатной сфере зачатия ребенка. Уверена, что она давно считает "пробирку" прошлым веком.
       - Привет тебе, заблудшая душа! Скажи, а ты спецом себе мужа подыскала, чтобы вы синхронно звучали - Ника и Ник?
       Вот, с ходу начинает издеваться!
       - ... нет, правда, я только что узнала, что в семье должна быть гармония имен. Правильные акустические вибрации приносят удачу. Знаешь, я давно замечала, что когда называют тебе чье-то имя, а в голове тут же промелькнет: "О, это не мой вариант" или наоборот, смутно зашевелится теплое предчувствие.
       Я терпеливо прослушала энергичную лекцию об акустических вибрациях. Переключать Юку на другую тему - дело не простое, да я и не решалась начать о своем. Пока она вдруг сама не спросила, когда ждать пополнения в нашей семье.
       - Не затягивай с этим. Ты не из тех, кто спохватываются после сорока и справно рожают, одной ногой занимаясь фитнесом, другой - управляя бизнесом. Это не твоя история. Я, конечно, не знаю, что у тебя за муж... - Юка сделала многозначительную паузу, которую я, видимо, должна была заполнить подробным досье на Никиту. Но я вдруг подумала - с какой стати?! Опять ей что-нибудь не понравится. Пристальное внимание к имени перекинется на рост, вес, возраст, масть, род занятий, а главное - достаток. Мне надоело сносить юкины придирки. В конце концов, она вольна пропустить мою просьбу мимо ушей. И, положа руку на сердце, помощь мне не особенно обременяет ее. Просто у нее обширный круг знакомств и она умеет свои связи использовать. Неужели за это я обязана платить своим душевным равновесием?
       И я без всяких предисловий выложила свою печаль. Юка среагировала моментально и... неожиданно. Она быстро спросила:
       - Вы спите головой на север?
       В первую секунду я непроизвольно задумалась, в какую сторону мы спим, а вот во вторую секунду я запоздало сообразила, откуда ветер дует. Нашу премудрую царевну охмурили фэн-шуем! Она и здесь идет в ногу с сильными мира сего, если вспомнить хотя бы свирепую Сибирскую цирюльницу... Но кто-кто, а наша Юля, казалось, застрахована своим отточенным рацио от подобных перекосов. Однако и на старуху нашлась проруха. Не устаю я удивляться нашему неугомонному россиянину: ежели он чем-то увлечется, так лоб не только себе расшибет, - всем оказавшимся в радиусе километра мозги на локоть намотает. Вот долетел до нас с китайской стороны фэн-шуй. Внедрился в массы, вошел в моду. И нет, чтобы наш соотечественник тихо копошился в своем гнезде, расставляя мебель, согласно потокам энергии ци, навешивая, где положено, висюльки и фигульки, подкладывая под коврики монетки и расчищая завалы в зоне любви и брака. Так ведь ему непременно надо втемяшить с неофитским рвением эту философию ближнему и дальнему. Объяснять им часами с пеной у рта, что зря они, сердешные, надрываются на работе. Бросить пора это дело! Ведь достаточно найти в своем жилище зону богатства, посадить там фигурку волшебной жабы - и бабло хлынет рекой. И нечего хранить эту кружку с трещиной, даже если она любимая или память о покойной бабушке. Все треснувшее подлежит беспощадному уничтожению. Или, скажем, картина со злосчастным закатом, к которой совершенно зря привязались домочадцы. Нет, теперь по понятиям нам должно созерцать только рассвет! Скидки на красоту, ценность и прочие достоинства не принимаются.
       Одним словом, наши увлекающиеся сограждане со свойственным им напором демонстрируют антидаосский подход в пропаганде даосских ценностей. И Юка не стала исключением. Даже версия о созвучиях имен, оказывается, тоже имела отношение к фэн-шую. И вообще теперь все имело к нему отношение. Свое благосостояние и семейное счастье Юка, - как она теперь понимает, - обрела благодаря учению древних китайцев. Точнее тому, что много лет до того, как узнала о нем, интуитивно ему следовала! По молодости она столько настрадалась от докторишек, которые пытались навязать ей страшные диагнозы и убедить в бесплодии. За это их надо лишить практики, а лучше упрятать за решетку. Ну, конечно, не всех, - ведь нашлись истинные профессионалы, которые помогли ей родить первенца. Конечно, на это ушло немало денег, спасибо мужу, - но ничего бы не помогло, если бы Юка...
       - ...не кастрировала бы своего кота и не подвесила бы его причиндалы над супружеским ложем как амулет плодородия, - выпалила я.
       Со мной такое бывает. Когда меня хотят подмять под идеологию, будь то сетевой маркетинг, теория о паразитах, хатха-йога, или тот же фэн-шуй, - я долго и терпеливо слушаю, усыпляя бдительность пропагандиста. А потом взрываюсь, последствия чего непредсказуемы. Могу и в морду дать - в крайних случаях. А могу и вот так посмеяться над святым. Я ведь сама не могу смириться с тем, что животных калечат в угоду человечьему удобству - но и запашок кошачий меня повергает в бегство. В общем, мне жалко и людей, и животных, и потому я от себя никак не ожидала импровизированного цинизма. Юка, как ни странно, и глазом не моргнула. Железная женщина продолжила обращать меня в свою веру. Я могла бы вежливо распрощаться, придумав неотложное дело. Но здесь другой случай - моя подруга детства давно и прочно оказывала на меня влияние. И просто отмахнуться от ее даже самых бредовых измышлений я не могла. Как ни крути, Юка олицетворяла для меня успех. Грешным делом, иногда я ностальгирую по тем временам, когда это черно-белый гений моей жизни был тщедушной девочкой, и не она меня, а я ее учила прыгать через козла... как забыть эту школьную физкультурную экзекуцию!
       - Эх, знала бы ты, через скольких козлов я с тех пор перепрыгнула! - кровожадно вздохнула Юка, когда я пришла к ней в гости перенимать фэн-шуйский опыт. Клянусь, я совсем этого не хотела, но сомнамбулически приняла приглашение. Совершенство юкиного дома снова резало мне глаза. Технические параметры я даже не брала в расчет - тут я по определению ей не конкурент. Но эти уютные интерьеры - книжные шкафы со стеклянными дверцами, сквозь них просвечивают манящие корешки любимых с детства книг, кресла обволакивают по фигуре, словно сделаны по отпечатку твоего габитуса, оконные рамы уютного коричневого оттенка, приятно оттеняющие заснеженный пейзаж за окном... А эти дубовые столы под старину, сидя за которыми поневоле приосанишься под воздействием профессорских флюидов обстановки... А первоклассное угощение и неземной коньяк, от которого чувствуешь приближение волшебника! Я не вынесла этой демонстрации земного рая и совершила непростительный проступок - пустила слезу в логове врага. Юка не стала добивать меня как слабую и нежизнеспособную особь. Она попыталась меня утешить - что немногим лучше.
       - Ты не паникуй раньше времени. Подожди еще лет пять. И вообще на детях свет клином не сошелся. Одна моя тетка - у нее тоже детей не было. Ну и что?! Жила себе припеваючи. Пятерых мужей сменила, на яхте ходила. Знаешь, она мне была даже ближе чем мама.
       - Почему была?
       - Она давно живет в Америке.
       И этот последний аккорд благополучия должен был меня утешить! Смешно. Подле меня еще пуще заметалась серая тень тоски. "Ну что это за подруга! - думала я в сердцах. - Могла бы сказать, мол, не переживай, я тоже была в положении, когда... не могла попасть в положение, и поэтому я знаю, что делать! Вот тебе телефон хорошего доктора, он обязательно поможет...". Примерно такую фразу я услышала бы от нормального утешающего человека. Юка, конечно, не желала мне откровенного зла. Но если существует термин "геббельсовская пропаганда", то вполне правомерно к нему добавить "берельсовское сочувствие". Плодом этого сочувствия был подробный план перепланировки и "переначинки" нашей с Никитой съемной квартиры. Эту бумажку я собиралась в гневе смять и выбросить, как только окажусь за переделами юкиного жилища, но прощались мы долго и, конечно мучительно для меня. А гнев, как известно, невозможно отложить на полчаса, и потому злополучная бумага задержалась в моей сумке.
       Возвращаясь домой, я чувствовала себя бессильно остывающим вулканом. Остывающим на время. "Подумаешь, счастливая тетя в Америке! - булькали во мне остатки "лавы", - У меня, между прочим, тоже есть тетя. Наша незабвенная Пеларгония! И уж она непременно что-нибудь придумала бы... если бы была в теме". Самое интересное, что до сего момента я о Пеларгонии не вспоминала очень долго. Оно и понятно - счастливый эгоистистичен. А я до недавних пор была безмятежно счастлива. И только когда надо мной нависла угроза никогда не покатать колясочку с младенцем по сосновым тропам нашего парка, - тут в моих мыслях мелькнула добрая фея. Но я даже поленилась ее проведать, справиться о том, как пышно увядают ее стены в ремонте, затеянном вдохновенным и неторопливым, как песня о Сулико, Мерабом... Нет, меня волновало только собственное увядание - я стала чувствовать как с каждым днем старею, и, как принято говорить, мои биологические часы тикают все громче. Звать на помощь Пеларгонию я посчитала неуместным. Она в том возрасте, когда уже внуков нянчат, а не детей рожают. Вряд ли у нее есть что сказать мне на сей счет. Никита научил меня принципу искать ответа у тех, для кого данный вопрос тоже актуален. Или был актуален недавно, а не тридцать-сорок лет назад. Вот я и поплелась к Юке. Но уж если у этой продвинутой пользовательницы всех сущих хай-фаев и вай-фаев на уме бытовая китайская магия, то что мне может предложить старушка Пеля Антоновна? Смешать кровь молодой куропатки с толченым рогом алтайского оленя и пить три раза в день, выходя на перекресток, стоя на одной ноге, закинув левую грудь на правое плечо, как делали первобытные кормящие женщины? И так полгода? Словом, пока я усвоила только один урок - все теперь в жизни наоборот. Люди с самыми экзотическими потребностями вроде разведения розовых фламинго легко находят себе компанию. Но тот, кто не может получить самого необходимого, насущного и элементарного, - он чертовски одинок на этом свете.
      
       2. Странные сказки
      
       - Какая ностальгическая задница! - послышалось восклицание из-за моей двери, когда я уже собиралась ее открыть. Точнее в расстройстве искала ключ и со слезным прищуром оглядывала свою среду обитания. Странные вещи творятся у меня дома в то время, как я сгибаюсь под тяжким авторитетом новой философии! Мне срочно расхотелось хандрить, и я в нетерпении нажала кнопку звонка.
       - Надеюсь, это Ника! - знакомый оперный тембр вызвал у меня смесь досады и смутной радости. Пеларгония! Что-то затевает, явилась без меня, без предупреждения, не вовремя... и все же истории с ее участием просто не могут закончиться плохо!
       И через секунду историй мне хватило по самое "не грусти". Пока я давила слезу у Юки, неутомимая тетушка решила сделать мне сюрприз. То есть поделиться своим ремонтом. Мир продолжает планомерно сходить с ума из самых добрых побуждений. Пеля привезла мне в подарок... этажерку. Всякий раз когда я бывала у нее, не могла нахвалиться на эту старинную, но прочную и прочную и удобную вещицу. Мне она очень пригодилась бы, так сказать, по профилю - хранить наброски и акварели, а внизу можно хранить шелк, потому что там к этой необычной меблишке имелись два ящика. Словом, занятная безделица авторской, как утверждала Пеля, работы. Автор, как водится, неизвестен. Вот я нахваливала его творение, нахваливала - и поплатилась. Творение переехало ко мне, внезапно и бесповоротно, застав меня тепленькой. Точнее холодненькой - с улицы - и мокренькой. От снега и от приступа слезливости. Теперь мне предстоял большой круговорот мебели в нашей отдельной взятой квартире. Получается, что Юка наколдовала мне перестановку, чем как раз сейчас был занят Никита, немного растерянный от теткиного напора, но улыбчивый и покорный. Он всегда так ведет с родственниками - моими и своими. А потом, когда встреча на высшем уровне позади, маска политкорректности разбивается о мою голову. Точнее о мои уши. Никита выходит на балкон и снимает напряжением воем непобежденного буйвола. Нельзя не согласиться, что такой способ разрядки - наименьшее из зол, ведь ни один, как говорится, кролик во время этого сеанса не страдает. Разве что случайный прохожий, храни его душу, получит легкую контузию...
       Но пока Никита вполне миролюбиво вытирал пот со лба. Наша комната напоминала поле недавнего погрома. Посреди нее возвышался человек в каракулевом жилете и с не менее каракулевой прической. Он напоминал известный кучерявый обелиск в честь русско-грузинской дружбы. Это был Мераб, тетин супруг.
       Не иначе это у него чья-то филейная часть вызвала приступ ностальгии, решила я. Никите чужд подобный эпатажный экспрессионизм в присутствии пожилых родственников. От Пеларгонии всего можно ожидать, но что в том толку - голос-то был явно мужской! В общем, хотела бы я знать, что такое ностальгическая задница и что она делает в моем доме! Это пожелание я немедленно высказала, и весь груз вопросительной интонации я обрушила на душку Мераба. К счастью, мой новоиспеченный дядюшка был туговат на ухо и так и остался возвышаться с недоуменной улыбкой на лице. Вместо ответа он радушно и сипло поздоровался со мной. Зато остальные присутствующие категорически не страдали нарушениями слуха, и в их улыбках недоумение смешивалось с чем-то явно нелестным для меня. С этаким шаловливым щадящим глумлением над сумасшедшей. Оказывается, ничего подобного той фразе, что так заинтриговала меня на пороге собственного дома, никто не произносил! То есть мне померещилось.
       Короткая и бурная дискуссия на тему моих скабрезных галлюцинаций привела нас к примирительному выводу о том, что услышанная мною фраза прозвучала из-за соседней двери. Видимо, с моим слухом тоже все не слава богу, раз я не могу определить источник звука. Что, похоже, послужило для Мераба поводом проникнуться ко мне робким чувством солидарности. Он заботливо поднес мне штрафной фужер с домашним вином, присланным с родины. Хотя я бы предпочла что-нибудь покрепче. Потому что теперь в каждом углу мне мерещились пышные рубенсовские женщины. И это меня удручало и даже пугало. И уже совсем не радовала этажерка! Оставалось признать свою полную несостоятельность в деле домоводства. Пассивную роль в ведении хозяйства и... биологическую неполноценность.
       Нет, так просто я не сдамся! Как человек упрямый, доверчивый и непоследовательный - эти три несмешивающиеся свойства с рождения распирают меня, как лебедь, рак и щука, - я парадоксальным образом впитала юкины фэншуйные заповеди. Одна часть моей натуры раскатисто попирала эту китайскую ересь, а другая с проворством мелкого грызуна спешно припасала в норках памяти зерна бытовой мудрости. Третья часть натуры с усмешкой наблюдала за обеими и смаковала их единоборство. Вот она-то, смакующая и насмешливая, решила посмотреть, что будет, если импровизированные интерьерные перемены уложить в прокрустово ложе восточной науки. Так, спать надо головой на север, значит диван долой с прежнего места! И вообще, где у нас зона любви и брака? Туда нужно привлечь энергию ци красивыми безделушками, например, идиллическими фигурками утки и селезня... а у нас вместо них - человеческий череп! Это все Никита - хотел сделать мне приятное и притащил от друга-нейрохирурга "бедного Йорика". Это, говорит, бесценный подарок. Ты, говорит, художник, тебе пригодится. И я была ему благодарна до сегодняшнего дня. А теперь страстно желала откомандировать Йорика на антресоли. Вдруг все из-за него?! Ну кто знает?
       На удивление стремительно развивается паранойя у упрямых и доверчивых натур. Потом на помощь, по идее, должна придти спасительная непоследовательность - но пока ее и конь не валялся. Я вошла в раж. Зато все остальные впали в ступор. Потому что только я понимала смысл предлагаемой мною перестановки. Раскрасневшись, я шумно настаивала на том, чтобы никитин компьютер со всем сопутствующим техническим хламом срочно переехал куда-нибудь в прихожую или на кухню, потому что он категорически мешал моему фэншуйному проекту. Политкорректность Никиты, свойственная ему в присутствие пожилых родственников, громко затрещала по швам. И его можно понять - в собственном доме плющат! Да еще без всяких на то оснований, а если учесть, что Никиту и без того припахали из-за внезапной этажерки, то можно представить масштаб моей вредности в его глазах. Но не могла же я ему объяснять при свидетелях, в чем благая платформа моего помешательства. Представляю себе это выступление:
       - Дорогой, я хочу грамотно переставить диван, чтобы забеременеть!
       Остается только гадать, что ответил бы Никита и как прокомментировала бы мои намерения Пеларгония. И тем не менее как бы нелепо ни звучали твои объяснения, они необходимы! Скольких войн и трагедий избежало бы человечество, если бы люди вовремя умели друг с другом договориться...
       Кстати о моей славной тетке: она на мои бесчинства реагировала на удивление медитативно и задумчиво. Мы словно поменялись с ней ролями: у меня заработало недоброе шило в ненужном месте, а тетя Пеля притушила свой фитилек и терпеливо, как химик-испытатель, ждала осадка после взрыва в колбе. И вскоре мило попрощалась, прихватив смущенно улыбающегося Мераба. Своим поспешным уходом они словно извинялись за "причиненный" мне подарок. Бог ты мой, как все неловко получилось!
       Словом, я умудрилась обидеть всех. Даже бедного Йорика. Никита молча ушел курить на балкон. Он даже ни разу не издал свой коронной вопль раненного слона! А это плохой знак. Обняв череп ни в чем не повинного человека и моля у него прощения, я тихо пустила слезу.
       - Пошли перекусим, погромщица, - сдался Никита через полтора часа. - И хватит душу бессмертную терзать!
       Это он, конечно, не про меня, а про Йорика. Но я все равно была ему благодарна. Тем более, что ему предстояло полночи слушать мои излияния. Про Юку, про фэншуй, про голову на север, про ци и ша, про инь и янь. И про то, что надо что-то делать, - хотя бы двигать диван! - иначе ждать, как Сара, до ста лет...
       - Оставь ты, наконец, в покое Сару! - вздохнул Никита. - Она просто легендарное свидетельство того, что женщина своего все равно добьется. Особенно, что касается деторождения.
       - Может быть, и добьется. Но сколько таких историй - женщины годами лечатся, мучаются, глушат себя гормонами. Может, Сара тоже долго лечилась...
       - Не думаю. Она просто мудро применила принцип насморка, который, как известно, проходит за неделю, если его лечить, и за семь дней - если не лечить. Закон Паркинсона: через сто лет регулярной половой жизни даже мумия забеременеет. И вообще, если тебе так хочется лечиться, давай все же обратимся к Ботику. Он же врач - найдет тебе кого-то из своих.
       Ботик - это тот самый друг-нейрохирург и человек, подаривший Йорика. Ботик - это его задорная фамилия. На сем задор кончается. Ботик худощав, большеглаз и беспощаден. К роду людскому. Это последний человек, к кому бы я могла придти со своей деликатной проблемой. Но Никита никому не дает старого друга в обиду. Он считает, что если человек говорит жесткую правду в первые десять минут разговора типа "У вас ишиас, эмфизема и порфирия", любит лысых кошек породы сфинкс, а также если он держит дома в назидание потомкам коллекцию предметов, извлеченных из различных полостей человеческих тел, то это делает его не монстром, а профессионалом. Ник считает Ботика выдающимся представителем своего поколения. Ботик врач от Бога. Сдается мне, Боги у нас с Ботиком разные...
       Что ж, не все герои - симпатяги, вроде Гагарина.
       А диван мы все же переставили по фэншую. На всякий случай. Никита сказал, что иррациональное действие для невротика как плацебо - может сработать. Я заснула быстро и жадно, хотя во сне ко мне пришла Пеларгония и, фонтанно жестикулируя, объясняла мне что-то о записной книжке. Записную книжку мы нашли в пыльном углу комнаты, когда отодвинули диван. Видимо, хозяйская. Квартиру-то мы снимали. Книжка как книжка. Раритет по нынешним временам. Люблю коллекционировать такие вещицы без всякой цели.
       Утро меня разбудило приятным ощущением новизны, какое часто дает смена интерьера. В честь хорошего утреннего настроения, что редкость у сов, я позволила своему самолюбию убедить себя, что я сама же и есть источник живительных интерьерных перемен. А Юка и тетушка - лишь статисты в театре моей титанической интуиции. И будто в подтверждение сего самодовольства раздался звонок моей сестрицы. Она в последнее время не часто меня вспоминала, и вдруг у нее созрело занятное предложение для меня.
       - Ты ж художник у нас как будто... - сказала она, причмокнув в трубку брауншвейгской колбасой. Моя сестра не умеет говорить по телефону без гастрономического допинга, так уж повелось. От того с ней невозможно расплакаться о смысле жизни. Это вам не Пеларгония, для которой пища - священный ритуал.
       - Как будто! - усмехнулась я едко и жизнерадостно. - Что, забор тебе на даче покрасить?
       - Нет, проиллюстрировать книгу странных сказок.
       - Странных - это по-нашему! - парировала я. И навострила уши.
       И моя сестрица поведала мне дивную историю о том, как в издательство, где она работала, прислали один роман, которым теперь зачитывалась вся редакция. А все благодаря сестрице - это она, как рецензент, выудила его из гремучего потока душераздирающих сюжетов. Роман был - вот удивление! - о любви. Канва его складывалась по типу "жизнь с замечательным человеком". Муж писал о жене, о жене небезызвестной, чье имя не раскрывалось. Нет, это была не забытая звезда экрана прошлых лет. Это была не очень удачливая писательница, которая не договорилась со славой. И слава ее не приласкала. Но она была талантливая, со сложным - естественно - характером. И страдающая. И любящая, и одинокая, как все одаренные люди. Все довольно типично, если бы в текст романа не были бы органично вписаны фрагменты из ее прозы. Обычно это портит композицию.
       - Ты знаешь, надо быть виртуозом, чтобы написать такую вещь интересно. А у него получилось! Точнее, у них. Он соединил себя и ее в слове. Такое посмертное соавторство. Она умерла уже, а он чувствует себя виноватым. Не признавал, не ценил - обычное дело. А его жена писала оригинально и пронзительно. Может, это не такая уж и редкость, но однажды она создала шедевр - сборник "Странные сказки". Многим, кто читал, нравилось, но их нигде не опубликовали. Не формат. Она расстроилась, заболела и в итоге... в общем, муж решил в память о ней написать такой необычный мемуар с вкраплениями.
       - Зачем же такая половинчатость? Взял бы, да и принес в издательство сами сказки!
       - В том-то и дело, что сами сказки сгинули! Текст утрачен.
       - Странно. Но, может, это элементарная мистификация. Не было никакой жены, и никаких сказок, просто это такой литературный прием. А ля второй том "мертвых душ". Тебе ли не знать! Если б они существовали, их можно было найти за пятнадцать минут в сети.
       - Может быть, и так. Никто не скажет наверняка. Автор за границей. Мое дело - рекомендовать рукопись. С писателями общаются другие сотрудники. Но здесь особый случай. Взбудоражились все! Веришь ли, - мы все зачитываемся этой вещицей! Наш заполошный патрон решил сделать из нее нечто вроде сенсации. Сначала он так же, как ты, был уверен, что найти потерянный текст - не проблема. Замыслы были - откроем рубрику "Пигмалион": неизвестные утраченные творения и не менее утраченные творцы. Сдвоенные издания. Двойная прибыль, однако, - пусть и деньги долгие. Словом, хромая коммерческая мысль у нашего шефа заплясала краковяк. Он-то полагает, что в издательском процессе главное - издательский процесс. То есть все, что после литературы. А тут на этапе литературы все застопорилось. Сам муж-мемуарист - фигура темная и несговорчивая. Твердит из-за океана, что тексты жены утрачены, - причем, сознается, что он их и утратил из-за невыносимой ностальгии. О, у главного теперь день начинается с переписки и тяжелого философского запора... Чего они там только не перетерли. А воз и ныне там.
       - Погоди-ка, если тексты утрачены, откуда же отрывки, которые цитируются в романе? Муж наизусть их выучил, как школьник "Слово о полку Игореве"?
       - Говорит, что эти отрывки - все, что сохранилось на поврежденном твердом диске. Он, дескать, начал их набирать, потом стал от этого болеть, потом "заболел" компьютер... словом, мистика там из всех дыр лезет. А кое-что он действительно запомнил - ведь эти самые сказки много лет были предметом семейных обсуждений, прибауток, ссор, примирений. Он донес лишь флер необыкновенно обаятельного текста. Но целиком такие вещи запоминают лишь феномены-мнемоники.
       Эта сумбурная история меня вдохновила. Даже из тех сказочных отрывков, которые сохранились, было ясно, что это шедевр.
       - Знаешь, всякое сравнение произведений в корне порочно, - разгорячилась сестрица. - Но я не удержусь и скажу, что это наш ответ мумми-троллям! Или "Ветру в ивах". Помнишь эту медитативную вещь?
       Я помнила, и меня зацепило. Я закричала "Да". В смысле - конечно, хочу иллюстрировать такие сказки! Тем более, что наших сказок давно не встречала. Тем более что вообще ничего никогда не иллюстрировала. Это особое искусство, в котором я новичок. И если мне будет оказано доверие - я в лепешку разобьюсь, но не подведу! Только вот задача сюрреалистическая - рисовать иллюстрации к книге, которой нет. Но зато открывался простор для творчества!
       Меж тем, как я узнала, главного редактора штормило по части принятия решения. То он не верил в смерть автора "Странных сказок" и искал его среди знакомых, известных и не очень писательниц. То он подбивал их же реставрировать утерянный текст, то есть был готов пойти на подлог. Почему бы не выдать отсебятину за оригинал, если мемуарный муж за океаном? Даже если он примчится - ничего не докажет. Потом шеф дал слабину и заявил, что будем издавать в том виде, в котором есть. Но и это было лишь промежуточным эквилибрирующим решением. Шеф моей сестры - большой оригинал. Вычурный и обаятельный безумец. Это я знала по ее рассказам. И получила возможность убедиться воочию.
       Через день я была удостоена его аудиенции. Большая честь для рядового художника, да еще и без опыта иллюстрирования. Но ведь случай особый! Шеф явился мне во всем блеске своих причуд. Клетчатые брюки, остроносые английские ботинки, рыжий зародыш бороды - просто девонширский эсквайр! Не хватает только переваливающегося бассета рядом. Впрочем, люди, пробуждающие во мне английские ассоциации, после "брачной кампании" Пеларгонии неизбежно меня настораживают. Хорошо, что хоть имя у редактора, прямо скажем, не гармонировало с его наружностью. Звали его Лука, в связи с чем он изъял из широкого пользования свое отчество. Объяснял равнением на тезку-евангелиста. Дескать, он же не подписывается Лука, например, Абрамович. "А мне тем более не пристало!".
       - Вот так, скромно потупившись, Его Высокоблагородие примкнуло к не последнему на нашей планете авторскому коллективу, - съязвила сестрица как-то на корпоративе. Уши Высокоблагородия уловили колкость, и он долго корил неучтивую подчиненную в том, что она сделала смысловую ошибку. Называть синоптиков авторским коллективом неверно. "Вам виднее!" - потупилась сестрица. Я тоже, входя в кабинет, на всякий случай потупилась, потому что не знала, чего ждать. Вдруг я сболтну какую-нибудь евангелическую глупость!
       Но мы на удивление прекрасно поладили. Лука, которого некоторые назло евангелическим аллюзиями называли Лукас или попросту Лукреций Борджиа, сразу объявил, что никогда не знает, какие вопросы задавать людям творческих профессий, и всегда распознает их по запаху.
       Я инстинктивно к себе принюхалась. Но Лука-то о возвышенном, не то, что я.
       - Совместное творчество сродни любви, здесь все на интуиции, - сказал он, держась за печень. - Вы, должно быть, понимаете, что от вас требуется?
       Вопрос прозвучал с резкой сменой интонации - с лирики на экспрессию.
       - В смысле, что нарисовать?
       - В смысле, как! - поправил меня Лука и насторожился, как хищник. Я испугалась, что он сейчас скажет, что я ему не подхожу "по запаху", и начала быстро излагать на ходу рождающуюся концепцию. Я ведь прочла роман за те полтора дня, что у меня были. Не могла оторваться. Он был написан с той дивной шероховатостью стиля, которая дает ощущение натуральности. Как нефильтрованное пиво: пьешь и чувствуешь - живое! И, конечно, жгуче захотелось прочесть сказки целиком. Я уже видела, как нарисую некоторых сказочных героев. Одна парочка особенно меня очаровала - Профурсетка и Профурсет. Ночью, накануне визита к Луке, я придумывала, как изобразила бы этих персонажей. Между прочим, с драматической закваской оба, несмотря на кошачье легкомыслие имен! Все это я и изложила редактору, преимущественно в наречиях и междометиях, приложив руку - как и он - к животу. Говорят, что копирование жестов означает симпатию к собеседнику. Лука вдруг прервал меня не относящимся к делу вопросом:
       - Правда, что вы портреты на шелке рисуете?
       - Да! - отрапортовала я, и зачем-то добавила. - Вам нужен семейный портрет?
       - Мне нет! От меня недавно ушла жена, - неожиданно признался Лука.
       - Ничего, - оптимистически махнула я рукой, - еще вернется!
       Лука снова потер печень и поморщился.
       - Ладно. Будем считать, что мы договорились, - миролюбиво согласился он без комментариев о семейных превратностях. - Для начала нарисуйте десять иллюстраций.
       - Хорошо. Только вот преимущественно к сказкам - или к общему сюжету?
       Меня до сего момента мучил этот вопрос. Потому что до сих неясно, в каком виде выйдет книга! Но Луку это, похоже, не смущало. Он сказал - куда рука потянется, то и живописать. Потом разберемся. Он сказал, что мы пока проходим стадии развития эмбриона, и каким он родится, станет ясно только после родов.
       - У вас есть дети? - спросил он, видимо, чтобы удостовериться, что я в теме эмбрионального развития.
       - Нет! - звеняще ответила я.
       - Ничего, - оптимистически махнул он рукой, спародировав меня. - Еще будут!
       И лихо, по-мефистофельски расхохотался. "О! Начал бредить", - подумала я, памятуя о сестрицыных предостережениях. Тут в кабинет постучала и вошла вкрадчивая секретарша.
       - Марина! - возмущенно воскликнул Лука. - Вы подстриглись?!
       Марина лучезарно кивнула, ожидая похвалы.
       - Вам нравится? - спросила она без затей.
       - Нет! Душа ж ведь обнажилась. А ее надо кутать, кутать!
       Марина на удивление спокойно приняла новость. Наверное, привыкла к причудам шефа. Зато я сильно задумалась. "Бесноватый он у вас какой-то!" - пожаловалась я сестре. Но ведь она меня предупреждала.
       - Ты пока легко отделалась. Подожди еще! Одна наша авторица после таких посиделок слегла в клинику неврозов.
       - Что же он с ней делал?
       - Он ее не печатал. Три года за нос водил. Этого достаточно для нервного человека.
       "Ладно, на сегодня хватит нервных историй", - решила я. И поплелась домой в раздумьях. Я собиралась засесть за иллюстрации, но работа не шла. Никита задерживался. Я решила ходить в магазин и к его приходу сделать что-нибудь на твердую "четверку" по вкусности. На пятерки я не зарюсь - есть в мире кулинары позабористей моего. На лестничной площадке я столкнулась с нашим соседом. И сразу вспомнила про вскрик о ностальгической части тела. Едва сдержав смешок, я стала оглядывать ничего не подозревавшего о моих мыслях сосредоточенного мужчину с решительным взглядом и некоторой небрежностью в одежде, которая, впрочем, ему шла. В нем было что-то от хорошего доктора, который нарасхват и устал смертельно, а все ж больного не бросит. Сумрачный лик мастера, за которым - благородная душа. Короче, все как в моем любимом стихотворении Блока: "Простим угрюмство, разве это - сокрытый двигатель его...". Вот на какие поэтические настроения вдохновил меня этот человек, сам о том не подозревая. Воистину - из какого сора произросли эти стихи!
       Вечер изрядно заматерел и окреп, а Никиты все не было. И тут случилось удивительное - мне позвонила плачущая Пеларгония! Моя несгибаемая и неунывающая тетка просила меня о помощи! Я, конечно, рванула к ней.
       Бывают дни, когда и самых несгибаемых оптимистов скручивает в бараний рог. В частности, Пеларгонию скручивал суставный недуг, а от него она признавала одно лекарство - черную редьку. Бедняга была даже не в состоянии натереть ее и привязать к больным местам. А Мераба не было дома, что показалось мне странным. Но первые два часа мне было не до него. Дрожащими руками я делала перевязки и изо всех сил заставляла себя поверить в то, что средство народной медицины поможет. Для меня, признаться, все эти примочки и притирки из той же серии, что и незабвенный фэншуй. Но если человек верит, то ему и мухи маринованные помогут. И я покорно терла редьку и сооружала из нее повязки, призвав всю свою небогатую сноровку. При этом, конечно, я пыталась продвинуть средства традиционной медицины. Пеларгония со стоном их отвергала и умоляла меня о милосердном акте эвтаназии. Что и говорить, гильотина, несомненно, гарантированное средство от человеческих недугов. Но мой долг состоял в том, чтобы противостоять пораженческим настроениям и вернуть Пеларгонии ее природную жизнерадостность. Для этого необходимо снять "верхушку" боли, а потом отвлечь веселой погремушкой, как младенца. Надо срочно вспомнить смешную историю! Может быть, о том, как Никита во времена первого брака бросал курить, и вместо новомодного тогда антиникотинового пластыря по ошибке наклеил противозачаточный пластырь бывшей жены? И как его замучили токсикоз и головокружение - словом, недвусмысленные симптомы того, что пластырь не работает! Врач-убийца Ботик срочно решил писать статью на этом благодатном материале и уговаривал друга поносить пластырь месяцок-другой. Принести себя, так сказать, в жертву науке Н-да! Мне лично от таких историй совсем не весело. Никуда мне не деться от больной темы. Даже посторонние люди вроде Луки это чувствуют...
       Все же моя тактика принесла плоды, и Пеларгония, едко смердящая редькой, приняла ненавистное обезболивающее и медленно возвращалась к жизни. Я даже начала немного гордиться своими житейскими целительскими способностями, хотя все лавры достались ядреной овощной примочке! И тут хлопнула входная дверь. Пришел Мераб. Гримаса ослабевающей муки на тетушкином лице претерпела моментальную метаморфозу. Но вместо умиленной радости, которую я ожидала увидеть, мимика Пели Антоновны отразила бессильный и беззвучный гнев.
       - Явился с дискотеки, трясогуз ностальгический! - прошептала Пеларгония со злым отчаянием.
       - Откуда вернулся?! - я не поверила своим ушам. - Мераб ходит на дискотеки?
       Перед моим мысленным взором возникла величественная и абсурдная картина: скульптурные формы нашего знатного прораба в синей форменной тужурке от ЖЭКа в мерцании танцпола. Феерическая эклектика. Видимо, я пропустила несколько ключевых глав из семейной жизни моей неугомонной тетки! До сего момента Мераб только пел. Теперь он еще и танцует. Впрочем, это вполне естественно для грузина.
       Мераб из прихожей сразу прошел на кухню. Оттуда послышался звук льющейся воды, а через минуту мы увидели сияющего прораба с блюдом мандаринов. Увидев меня, он лучезарно поздоровался и поставил перед нами фрукты. Похоже, он совершенно не подозревал, что на него точили зуб. Пеля, впрочем, тоже старалась не выдавать своего мстительного настроя. Мераб нежно спросил ее:
       - Как ты?
       И Пеля в ответ проскрипела, что уже лучше, что так кстати приехала Ника, которой сейчас уже поздно ехать домой, и она останется здесь. При этом Пеларгония выразительно зыркнула на меня, и я, конечно, согласно кивнула. Мераб смиренно удалился что-то шкурить на кухне - у тети шел ремонт. "Что все это значит?!" - только и оставалось ответно прошипеть мне.
       Когда Пеларгония обижается, она говорит путано. Из ее скорбного повествования я поняла только одно - в местном ЖЭКе бывают корпоративные вечеринки. Что само по себе не великий грех. Пеларгонию возмущало другое: корпоративы проходили не в окрестностях дряхлого конторского стола, покрытого липкой клеенкой - как положено в жилконторе по теткиным представлениям, - а на бойком мероприятии под названием "Дискотека 80-х" в соседнем Доме культуры. Надо заметить, что дряблый совковый пафос этого заведения не слишком обскакал пресловутую клеенку, но местный очаг культуры все же решил урвать клочок лавров у шоу ретро-звезд, которое показывают по телевизору в Новый год. Однако Пеларгония и это мероприятие считала опасным для хрупкой морали тружеников жилищного хозяйства. А если сказать проще, то она ревновала Мераба. Одно дело, он пропустил бы пару рюмок водки с докторской колбасой в стае своих подчиненных сантехников и электриков, а другое дело - дискотека. Кто знает, какая ему под руку попадет... ностальгическая филейная часть! Может, все-таки таинственная реплика в тот вечер вылетела из уст нашего "танцора диско"? Когда я об этом заикнулась, Пеля подняла на меня полные слез глаза, и я поняла, что ирония не уместна.
       - Послушай, тетя, но ведь это прекрасно, что ты ревнуешь Мераба. Такая похвальная пылкость чувств в твоем - уж прости! - возрасте. Вот, например, я - типичный представитель очередного потерянного поколения. Никита неизвестно где задерживается после работы - а мне даже в голову не приходит ревновать. Согласись, это тоже нездорово.
       Пеларгония на пару секунд задумалась, а потом тихо и доверительно потребовала:
       - Расскажи мне все!
       И я, увидев, как загорелся неугомонный глаз моей стремительно отзывчивой родственницы, рассказала все. Потому что есть древнейший надежный способ поддержать приунывшего товарища - поведать о собственных неурядицах. Я поведала не только о своей репродуктивной проблеме, но и о потерянных странных сказках. Пеларгония, выслушав меня, завистливо вздохнула:
       - Какая у тебя интересная жизнь...
       - Местами, конечно, интересная. Но другими местами - паническая. Я боюсь, что не смогу родить, - теперь уже мой голос слезно подрагивал.
       - Подожди, с тобой мы разберемся. Главное, чтобы проблема была в тебе, а не в Никите, - махнула рукой Пеларгония. - Мужчины делятся на две категории. Одни - профессиональные больные-ипохондрики. Твой муж явно не из них. Он относится ко второй группе - их к врачу не затащишь. С ним было бы сложно. Но ты говоришь, что у него есть ребенок. Отлично! Главное, чтоб ему контрацептивный пластырь не наделал вреда! - хохотнула Пеларгония, и ее прежней меланхолии как не бывало. Вот что значит подбросить покровительственной натуре свежую беспомощную жертву!
       - Ника, - деловито затараторила тетка, - я уверена, что ты зря себя взбудоражила. Но, как говорится, лучше перебдеть, чем недобдеть. Итак, нам нужен хороший доктор. Но это только полдела. Нам нужен подходящий доктор. Врачи как туфли. Бывает, что и фасон, и кожа высшей пробы, и размер, какой надо, - а не твое, и все тут! Метафизика в медицине не менее важна, чем физиология. Одним словом, Ника, - приготовься к трудностям. Перед нами практически невыполнимая миссия. Но где наша не пропадала! - Пеларгония затрепетала, словно гончая, почуявшая, что вот-вот возьмет след. Предвкушая очередные приключения духа, организм моей тетушки срочно отменил собственную безвременную кончину от ревности и артрита.
       - Только предупреждаю - никакой огласки! Все строго между нами! - я постаралась вложить в интонацию всю дарованную мне Создателем способность к жестким переговорам. Пеларгония только крякнула, широким жестом сбросив с себя кашемировый плед:
       - Так вот почему ты не хочешь обратиться к собственной сестрице! Не хочешь огласки. А ведь ей наверняка есть что предложить. Двое детей, как-никак...
       - Вот именно, что двое детей! - буркнула я. - И никаких, заметь, затруднений. У нее просто не было причин искать хорошего врача. Она обошлась своими силами. Как всякая здоровая женщина.
       - Нет здоровых, есть недообследованные, как говорил мой незабвенный папа.
       К двум часам ночи Пеларгония чувствовала себя как минимум поступившей в ординатуру. Папины гены вкупе с вулканическим темпераментом окрылили Пелю Антоновну настолько, что она лихо ставила диагнозы и прописывала лечение по телефону своим многочисленным знакомым. Говоря точнее, она не ставила диагнозы, а отменяла их, категорически советуя наслать на "эту колченогую троечницу-врачиху" ответную порчу. В перерывах тетка оправдывалась, что, мол, хочешь заполучить нужную информацию - будь добр выслушать чужую исповедь. Многим бедолагам просто некому рассказать о своих болячках. И с какой радостью они изливают свои печали тому, кто готов их активно слушать, - утешать, советовать и взбадривать. А что касается опровержения страшных диагнозов - так это в большинстве случаев вздор! И нет никакого прегрешения против истины.
       Хотела бы я быть также неколебимо уверенной в лучшем исходе! Но у меня ни генов, ни метафизики пока. А тетушка знай наяривала. И все ради того, чтобы помочь мне! Я была смущена и благодарна. И мне хотелось, чтобы вся эта кутерьма вокруг моей проблемы поскорее закончилась. Чтобы я оказалась в числе счастливого большинства женщин, - здоровых или недообследованных, как будет угодно, - но ставших матерями волею самого естественного на свете случая. Эх! Пытаясь отвлечь себя от грустных мыслей, я рисовала на попавшемся мне под руку листке картинку под названием "Трясогуз - друг Профурсета". Уж очень мне понравилось это словечко, которым тетя Пеля сгоряча наградила мужа. В духе "Странных сказок", однако.
      
       3.Лирическое отступление в сторону электрического стула
      
       И пока я рисовала, мои память и воображение уносили меня в путешествия, не менее причудливые, чем самые странные на свете сказки. Путешествия тела человеческого во времени, причины и следствия его метаморфоз -- пожалуй, тот еще древний народный триллер. И кто знает, на каком этапе в моем габитусе поселилась вредительская строптивость в отношении самого главного своего предназначения. Быть может, давным-давно, в глубоком детстве, в пору игры в осликов... У нас в семье бытовал один анекдот, взлелеянный матушкой, - о моей ранней нетвердой ориентации. Случилось это в гостях, куда меня привели в возрасте лет четырех. Там, у близких друзей моих родителей, был сыночек -- мой ровесник, чья коллекция оружия привела меня в языческий восторг. Парнишка великодушно принялся навешивать на меня трескучие автоматы, а потом потянул меня во всем обмундировании во двор -- явить себя миру в новом образе. Меж тем взрослые пытались вразумить дитя, объясняя ему, что это же девочка, а девочки не ходят на войну. На что мальчонка яростно парировал: нет, это мальчик, мальчик! Я же до поры до времени в спор не вступала, - видимо, пыжась и сопя в тупике гендерной дилеммы. Но выбор был тогда сделан -- в пользу мужского военного ремесла, конечно. Я признала себя мальчиком, а на очередную каверзную реплику хохочучего хозяина дома неожиданно для всех отрезала: "А ты, дедушка, молчи!". "Дедушке" было лет тридцать пять ... и это стало гвоздем сезона на многие лета.
       И загвоздкой в моей жизненном сценарии, однако. Вычитав однажды у Бродского про "ужас пола", я сразу поняла, о чем он. О моем нетвердом выборе и страхе его последствий. Нет, упаси бог, мне не мерещились гей-парады, как Кисе Воробьянинову -- дамские оркестры. Транссексуальная терпкая греза презрительно проскакала мимо на розовом коне с копытцами от Джимми Чу. Я ей не приглянулась -- и она в меня вселила легкий брезгливый ужас. Дело совсем не в ней -- я не мечтала стать мужчиной, но ведь и женское естество меня откровенно пугало. Меня бы устроило на всю жизнь остаться ...мальчиком. Вот как тогда, в тот день, что сделал выбор за меня.
       Несколькими годами позже меня пробрал эпизод, опять-таки вписанный в семейную историю бесстыдной транспарантной тушью. Мама повезла меня в милый захолустный пансионат с богатой природой, но убогим бытом. В те времена еще можно было встретить сумрачные общие бани, сохранившие свою тюремно-тоталитарную стать еще с довоенных времен. Здесь, в этом тихом уголке баня была именно такая, одна на всех -- а отдельных душевых и ванных комнат нам не полагалось. Когда мы отправились мыться, я, ничего не подозревая, храбро вошла в смрадное скользское помещение, где копошились голые женские тела. И тут я поняла, что такое мой личный ад! Оказалось, что много голых женщин -- это очень страшное зрелище. Даже те, что вполне симпатично выглядели в одежде, - а всех отдыхающих в нашей маленькой обители я уже знала в лицо, - даже они пугали меня сокрушительной монументальностью форм. И все эти вздыбившиеся или беззащитно-мягко провисшие телеса совершенно не стеснялись своей публичности. Моя хрупкая на тот момент нервная система, которую мы и приехали поправлять в эту неброскую здравницу, таких архитектурных излишеств не снесла. Я же не Тинто Брасс! Поэтому просто сбежала. Это был один из немногих счастливых и асоциальных импульсов, которым я поддалась. Что же произошло дальше? В сущности, не должно было произойти ничего непоправимого: подумаешь, у ребенка истерика, с кем не бывает... Однако получилось так, что я, спасаясь от материнской погони, забежала в какое-то небольшое помещение. То ли это был служебный отсек, то ли вип-закуток, чья элитность, конечно, была весьма условной, но... хотя этот день был объявлен женским, как это было принято в санаторных банях в советские времена, - здесь мылся кое-кто поинтересней, чем испугавшие меня неприкрытым соцреализмом обнаженные махи. Собственно этого человека я увидела лишь со спины. И этот вид сзади своей ладной мускулистой стройностью сразу дал мне понять, что я лицезрею особу противоположного пола. Но меня заворожила вовсе не античная красота явившегося моему взору абриса, и посему воспевать ее мне не довелось. Ибо моим вниманием безраздельно завладел щедевр ягодичной росписи -- татуировка в виде кочегара, бросающего в топку уголь. Нетрудно расслабить воображение и представить, что при всяком движении филейной части кочегар "оживал"... и что служило ему "топкой" - тоже догадаться нетрудно. Словом, анальный бодиарт сразил мой неокрепший разум на всю оставшуюся. Кто знает -- быть может, именно этот культурный шок методом внутреннего Большого взрыва пробудил во мне тягу к художественному ремеслу!
       Впрочем, некоторые пытливые особы, вроде моего первого мужа, любящие докопаться до сокровенных конфузов, прозрачно намекали мне, что дело вовсе не в кочегаре, а в том, что было, так скажем, на обратной стороне шедевра. То есть "избушка" повернулась-таки ко мне передом, и именно это явилось для меня болезненным откровением. Спешу разочаровать доморощенных психотерапевтов: к тому времени "избушки" уже являли мне свой фасад в форме писающих мальчиков от семи до семидесяти. В нашем дворе, как и во многих, был очень удобный для этого закуток. Да и сейчас он никуда не делся, только, к счастью, не так востребован. Словом, мужская анатомия уже не была для меня готической новостью. Но вот "живую" картину на теле я видела впервые. И... захотела такую же! Теперь уже шокированы были мои родные. Так в очередной раз пошатнулась моя половая идентификация...
       А значит, и чувство собственной полноценности, как ни крути. Разумеется, колебания давно в прошлом, но что если они оставили в организме свою черную метку? И травмировали мою женскую природу. Что теперь смогут врачи, если моя драма коренится глубже всякой физиологии. Наши эскулапы и в ней-то шарят с трудом, а что говорить о тонкостях с приставкой психо-...
       И вновь меня уносило в паноптикум моего детства, чьи персонажи густо населяли мою память. Как-то, будучи отроковицей о четырнадцати годах, я вознамерилась летом подработать нянечкой в детском саду. Кажется, что-то из серии школьных трудовых повинностей -- ведь моя ранняя юность пришлась на закат советской империи, и я еще вкусила ее добровольно-принудительных затей. Но в ту пору я была большой энтузиасткой -- и воспитательные опыты манили меня. Дабы быть допущенной к детям, мне предстояло пройти так называемый смотровой кабинет, где у меня должны были взять анализ на разные страшные интимные болезни. Я попала в подобное место впервые, и на первый взгляд атмосфера нем была фривольной и разбитной. Все потому, что в тот день, кроме меня, плановый осмотр проходили еще работники каких-то пищевых заведений, которые, радуясь вынужденному выходному, перекидывались гоготливыми немудреными шутками. "Ну и ладно, раз они так веселятся, значит, ничего страшного", - решила я. Удивительно, что приватности и сохранения врачебной тайны там и конь не валялся. В кабинет запускали по пять человек -- то пять женщин, то пять мужчин, и их пользовала одна и та же сердитая врачиха с ветвистой бородавкой на носу. И в этой общинной неге было мое спасение, что стало понятно несколько позже -- когда дошла очередь до меня. Сумрачная докторица, недовольно подняв на меня бровь, вопросила: "Девушка или женщина?". В первые момент я даже обиделась, подумав: неужели я так старо выгляжу, что она этого не понимает?! Ведь тогда для меня "девушка" и "женщина" были категориями чисто возрастными. Конечно, во мне сразу взыграла строптивость подростка, и я с вызовом парировала:
       -А какая вам разница?!
       Тогда невозмутимая тетя, ничуть на меня не обидевшись, показала мне два инквизиторских инструмента. И объяснила, что, если девушка, то она будет использовать вот это, а если женщина -- то вот это. Куда еще наглядней! Впрочем, до меня все еще не доходила угрожающая серьезность ее намерений, и я полагала, что вправе колебаться. Между тем, то, чем ковыряли девушек, казалось намного страшнее и длиннее женского инвентаря. Поэтому, поразмыслив, я склонилась к тому, что я женщина. Женщина -- это мадам, а слово мадемуазель мне никогда не нравилось. Это что касается изучаемого мною французского языка...
       Но все же смутные сомнения еще несколько секунд не отпускали меня. И я решила прояснить ситуацию более детально. Все же есть ли еще какая-то принципиальная разница между этими ипостасями... Докторица на удивление терпеливо готова была вновь вести среди меня разъяснительную работу и задала мне новый каверзный вопрос:
       -Мужчины были?
       И на этот вопрос прямого ответа у меня не было. Именно так: нынешней просвещенной молодежи не понять, а я искренне не понимала, о чем это она! Что значит были? Они вон они... были, есть и будут...их полно вокруг... ну то есть скорее да, чем нет. Да, все же я склонялась к тому, что я женщина, сама удивляясь такому повороту событий. Да, женщина, видимо так...
       -Ну неужели вы не видите, что никакая это не женщина, а цыпленок! - вдруг не выдержала одна дама в очереди, прислушавшаяся к нашему с врачихой философскому диспуту о статусах женского естества. - Давайте уже быстрее!
       Моя спасительница! Не хочу даже думать о том, что было бы, не вразуми она инквизиторскую фельдшерицу. Тем более, что дальнейшая процедура камня на камне не оставила сомнений в том, стоит ли повторять подобный опыт. Словом, в смотровые кабинеты я больше ни ногой, как бы они ни назывались и под какими личинами ни прятались бы. Вопросы "ниже пояса" я предпочитала задавать доверенным лицам, а не подозрительным, с бородавками на носу. Дело-то, конечно, не в дефектах носа, а скорее, головы. По-моему, лучше спросить совета у умного не-специалиста, чем у безмозглого специалиста. Толку больше, как ни крути.
       Но теперь пришла расплата за легкость бытия, вполне выносимую, вопреки известному литературному шедевру, который так нравился Никите. Теперь мне предстоят долгие пытки в ужасных кабинетах и безуспешные хождения по мукам. Ведь так кажется описаны в литературе и показаны в кинофильмах судьбы женщин, что не могут родить детей... Даже если они не упали с лестницы, судьба будет истязать их ожиданием. Временем. Годами безуспешных скитаний по таким вот кабинетам. И ведь за что такое наказание? Как не задаться этим вопросом, хотя он и вреден для боевого настроя. То ли дело - другие сферы медицины. Может, они просто более обыденны и бедны драматическим накалом? Я, конечно, не беру в расчет извечный сюжет титанической борьбы за жизнь пациента в операционной. Здесь хирурги и онкологи давно взгромоздились на Голливудские холмы и плотно подмяли под себя премиальный потенциал оскароносных сюжетов. Но... это кино. А жизнь-то менее щедра на героические кавалькады. Нет, при желании можно демонизировать и ухо-горло-носа, но лично мой опыт показывал, что в менее интимных сферах все не так страшно. То есть решаемо и поправимо, и, к примеру, никакая Сара не лечится до ста лет у окулиста.
       Даже стоматология -- и та меня не особенно истязала. То есть припугнула, конечно, но я пока ловко избегала ее самых изощренных ужасов, и спасла меня от них одна добрая фея. Дело уже давнее. Однажды у меня заболел зуб. Болел он долго и упорно, а я все не шла к доктору, потому что было дорого и некогда. Да и кому, в сущности, охота идти к зубному! К тому же незадолго до того у меня был неудачный опыт: какая-то очередная тупица , вместо того чтобы лечить, один зуб мне уже выдрала. Вот я и медлила, пусть даже и промедление было смерти подобно. Спасение пришло с неожиданной стороны, а именно -- от моей однокласницы, махровой троечницы и со вкусом прожигательницы жизни. Мы сидели с ней два года за одной партой, и я немало потрудилась, помогая ей овладевать премудростями школьной программы. Покинув школу, она, пропитанная неожиданной и трогательной благодарностью, не забывала меня. Получилось так, что я объясняла ей интегралы и синтаксис, а она мне однажды -- что значит "был ли у меня был мужчина". То есть отплатила мне добром за добро! Но это еще не все -- она же мне сосватала доброго доктора Тележкину. Когда зубная боль стала угрожать моему рассудку всерьез, я вспомнила о своей "однопартийной" подружке и обратилась к ней -- ведь ее связи всегда были впечатляюще обширны.
       -Короче, слушай! Тележкина -- она уже какая-то начальница, но своих продолжает лечить. Надо только придти и сказать, что ты от Зои, которая уехала в Индию. В Коканд.
       -Так куда же все-таки уехала таинственная Зоя?- попыталась уточнить я.
       -Я ж сказала -- в Индию, в Коканд, - невозмутимо повторила моя одноклассница, которая была не сильна в географии. Я, кстати, тоже не Миклухо-Маклай, но некоторые сомения шевельнулись во мне при столь вольном толковании азиатской топографии. На уверения в том Коканд находится вовсе не в Индии, моя товарка урезонила меня, что в данном случае это вопрос не принципиальный. Более того, на всякий случай надо сказать именно так, потому что все, кого она отправляла к Тележкиной, произносили с ее подачи сию ошибочную комбинацию. И все получалось! А вдруг, если проявишь эрудицию и скажешь, что, мол, Зоя уехала просто в Индию... или просто в Коканд, - Тележкина сделает вид, что не знает никакой Зои. Вдруг Индия и Коканд неразделимы паролем?
       Что ж, я согласилась. Ради того, чтобы закончились мои муки, я была готова даже Париж поместить на мыс Доброй Надежды... Придя к искомому кабинету, я обнаружила небольшую очередь людей, смущенно прятавших глаза. "Тоже небойсь пришли врать про Индию с Кокандом", - мелькнула у меня мысль. И ведь я была недалека от истины, что выяснилось много позже, когда я уже подружилась с Тележкиной и она стала моим бессменным дантистом. Дело в том, что она была последним из могикан доктором-подвижником. И чувствовала себя обязанной помогать людям, что приходили к ней от какой-то Зои, которую она в глаза никогда не видела. Поначалу ей резали слух географические нелепости, - ведь, как выяснилось, индийский Коканд был вовсе не единственным пунктом назначения "неуловимой мстительницы", и даже не самым фантастическим.
       В то первое посещение я отблагодарила Тележкину каким-то вздорно посредственным коньяком и коробкой конфет. Тогда в моих карманах еще не успевали переночевать деньги. Зато потом я пришла уже с более достойной оплатой, расколовшись о Зое и узнав, насколько прекрасным врачом и золотым человеком была Тележкина. Таких самоотверженных докторов уже не делают. При воспоминании о ней, мне всегда удивительно думать о том, что электрический стул придумал стоматолог, а не гинеколог...
      
       4. Люди в модных халатах
      
       Я ушла от Пеларгонии поздним утром, оставив ее продолжающей энергичные изыскания. Можно было подумать, что она ищет Авиценну наших дней. Хороший врач -- конечно, редкость, но лучшее, как известно, - враг хорошего. Была суббота. Мераб покорно делал ремонт и улыбался, являя миру негрузинское трудолюбие. Пеларгония любой национальный колорит свернет в бараний рог. Или это любовь? Любовь и ревность. Вернувшись домой, я обнаружила Никиту в меланхолически горизонтальном положении перед неподобающим его интеллекту сериалом.
       - Вот ты лежишь, а некоторые, между прочим, с утра пораньше занимаются ремонтом. Представляешь! Я ни на что не намекаю, просто констатирую факт.
       Прощебетав еще минут пятнадцать, я, наконец, заметила, что Никита не в настроении. Прямо скажем, непривычно для себя мрачен и задумчив.
       - Ремонтом, говоришь, некоторые занимаются, - пробормотал Никита с легкой издевкой. - Может, они вину свою хотят загладить, а?
       - Вину в чем? - недоумевала я.
       - В супружеской измене, например, - ухмыльнулся Никита. - На дискотеке.
       Я подозреваю себя иногда в идиотической доверчивости, но, видимо, делаю это недостаточно часто. Пеларгония опять меня надула. Она придумала всю эту комбинацию с натиранием редькой и экзотическим адюльтером с единственной целью - чтобы я поделилась с ней своими печалями. А то ведь родственница моя ненаглядная заскучала. Давненько ей не приходилось вызволять бедных Лиз из кризиса. Последний раз полгода назад устроила внучатую племянницу на работу. Но это ж сущая мелочь для феи такого масштаба! Королевство маленькое, разгуляться негде...
       Надо признать, что старая плутовка разбирается в элементарной психологии. Со мной ведь и вправду достаточно поделиться печалью - и я с готовностью выложу в ответ свои неудачи. При этом буду чувствовать себя утешительницей, то есть расти в собственных глазах. Психотерапевтический эффект налицо! Не то, что с Юкой. После доверительных бесед с такими триумфаторшами самооценка падает ниже плинтуса. А от этого, между прочим, укорачивается продолжительность жизни. По данным американских исследований, даже голливудские звезды, которым ни разу не дали Оскара и не номинировали на него, умирают раньше, чем награжденные. Что говорить про нас, кому даже почетные грамоты выдавали только в детстве.
       Удивительно, что Пеларгония открыла свои тайные планы Никите. Нечто новенькое в ее тактике. Возможно, тетка заделалась двойным агентом, и мой муж теперь тоже под ее покровительственным колпаком. Что-то он подозрительно не в духе.
       Никита раскололся быстро. Считается, что мужчинам свойственно держать переживания в себе. Но это если только за откровения им ничего не светит. А я пообещала испечь вишневый пирог. И еще оставить в покое и дать досмотреть неподобающий интеллекту бандитский сериал. Подкуп удался, и Никита поведал мне, что вчера заезжал к Ботику. Рассказал ему "о моем детородном неврозе". И тот по садистическому обыкновению запугал друга по части мужских болезней. А еще сказал, что женщина, которая не может забеременеть от мужа, будет искать контактов на стороне. Такова физиология человеческой самки.
       - Физиология! - задохнулась я от возмущения. - А как же метафизика?!
       Но Ботику чужды житейские воззрения моей тетки. Он гнусно материален.
       - Зачем ты с ним откровенничал?! Мы же так не договаривались!
       - Он, во-первых, мой друг. Во-вторых, врач. С кем мне еще откровенничать? - оправдывался Никита.
       - Может, он и друг, и врач, но не человек!
       - Не смей обижать моих друзей!
       - Твои друзья - мои враги!
       - Я же для тебя старался, глупая ты женщина... в конце концов, не Ботику же предлагалось тебя лечить. Он просто посоветовал бы хорошего врача.
       - Но он вместо этого он подсадил тебя на комплексы.
       - Ботик никогда не действует нахрапом. У него научный подход. От него непременно будет польза - но не сразу. А что ты хочешь? Быстро делается только халтура.
       Наша перепалка перечеркнула всю субботу. Вишневого пирога Никита так и не дождался. Я, по правде говоря, путаюсь в рецептах. Пеку с мамой, которая всегда подскажет. И вообще, какая может быть вишня зимой?!
       Только замороженная. Ее-то и принес на следующее утро молчаливый и гордый Никита. Он решил, что раз я вероломно нарушаю обещания, он будет сам печь себе пироги. Ужасное оскорбление для моего самолюбия. Ужасное, но справедливое. Никите было за что отыгрываться - ему втройне не повезло. И друг вогнал в тоску, и с пирогом обманули, и в придачу разыгралась ссора. А я, вместо того чтобы пойти на примирение, как полагается мудрой жене, закрылась на кухне. Вроде как поплакать и поработать. Но никакая работа в голову не шла. Вместо странных сказок рука выводила сюжеты из странной были. В результате родилась нетленка на злобу дня под названием "Танцующий прораб". Одним словом, меня сковал творческий и семейный застой. А утром мне стало некогда мириться, потому что я летела на всех парусах к человеку, которого заранее наделила всеми мыслимыми свойствами спасителя.
       Дело в том, что минувшей печальной ночью раздался нежданный звонок Юки. Она решила сжалиться надо мною и, помимо феншуя, наделить благами современной медицины. И мое незрелое доверие всему, что предлагала эта железная особа, распалилось с новой силой. Не выспавшись и бросив Никиту наедине с демонстративными кулинарными намерениями, я устремилась к рекомендованному Юкой специалисту. У которого вот прямо в это воскресенье образовалось "окно", благодаря чему он может меня принять вне плана. У специалиста был один недостаток - он был женщиной. По мнению Ботика, женшина-доктор не доктор и не женщина. Но я решила сокрушить философию старого циника собственным опытом. И, главное, - вызволить Никиту из-под пяты предрассудков.
       Я не запомнила имени-отчества приветливой и энергичной особы в белом халате модного фасона. Потому что провела в клинике часов пять и поняла, что если выберусь оттуда хотя бы без суицидальных намерений - то мне можно будет поставить зачет по стрессоустойчивости. У меня заподозрили столько заболеваний, что Ботик с его безобидными эмфиземами и порфириями показался мне сущим ангелом. И я заплатила за это массированное запугивание весьма неожиданную сумму. Хотя Юка меня предупреждала, что визит будет недешев. Да и модные фасоны медицинских халатов не предвещали щадящей ценовой политики...
       А жаловаться-то мне было некому! С Никитой я решила выдержать молчаливую паузу. Себе ли в наказание или ему в назидание - не ясно. Пеларгония тоже под запретом, потому что она скажет, что я сама виновата, коль не дождалась ее сигнала и ее доктора. Не просто хорошего, а подходящего! Воистину, моя тетка снова была права. Но теперь поздно каяться, если я решила действовать без ее помощи. Оставалось одно - уйти с головой в работу. И начать лечение, которое мне прописала модная и настойчивая докторица.
       Дней через десять она мне позвонила и обрушила на мою голову новую порцию кошмара. Мои анализы были из рук вон плохи. То есть я прожила тридцать лет и не знала, что мои патологии практически несовместимы с жизнью. Что во мне тучами роятся вредоносные бактерии. Что еще немного - и было бы совсем поздно. Добило меня слово "онкомаркер". Его значение у меня намного выше нормы, и... далее мое сознание спуталось в панический колтун. Разве могла идти речь о детях при таких заболеваниях!
       Теперь молчание было выше моих сил. Ужас прорвал плотину моего оптимизма, и я, рыдая, набирала номер Юки. Как говорится, ее мопед, с нее и спрос! Меня уже не пугали ее критические выпады. Я была человеком, который кричит SOS.
       Впервые за много лет я слышала озадаченное молчание всезнающей Юлии Берельс.
       - Видишь ли, - неохотно выдавила она из себя после вздоха. - Я у нее лечилась давно. Попала к ней случайно. Работала она тогда в обыкновенной районной консультации. Потом вкалывала в роддоме. А сейчас решила постричь купоны в дорогой клинике. Считает, что заслужила. И небезосновательно. Насчет анализов я бы на твоем месте не дергалась раньше времени. Меня тоже стращали всякой гадостью. Как видишь, жива до сих пор.
       Железная Юка снизошла до суховатых утешений. Пыталась убедить меня в том, что зло в системе, а не в отдельно взятом враче. Пусть так, но меня эти доводы не утешали. Вот так живешь себе, живешь, и вдруг выясняется! Но не может ведь эта система обмануть меня сразу по всем моим анализам! Значит, и впрямь плохи мои дела. Я чувствовала себя словно в дурном сне, который еще сама же себе накликала. Когда Никита пришел с работы, я была готова огласить весь репертуар музыкальных композиций, который следовало играть на моих похоронах.
       - Я же тебе говорил -- не торопись, - вздохнул мой муж. - А ты, знай, твердила: не могу ждать, как Сара. Теперь будешь меня слушаться?
       Я понуро кивнула. Что из того, что буду слушаться? Все равно самое страшное я уже узнала. Как говорится, поздняк метаться. Мне остается участь юкиной американской тетки за вычетом ее капиталов и продолжительности жизни. Правда, у меня есть Никита. Если бы не он, то я со своим паникерским характером приступила бы уже к прощально-благодарственным письмам родным и близким. Но Никита сказал панике жесткое "нет". На следующий же день мы отправились в клинику модных халатов. Перед входом в кабинет Ник попросил меня остаться в коридоре. Не скрою, я испытала великое облегчение, хотя и запротестовала для вида. Мне вовсе не хотелось выглядеть недееспособным инфантилом, которого домочадцы не подпускают к газовой плите и к собственной истории болезни. Но встречаться с омолодившимся вариантом старухи с косой мне тоже не улыбалось. Именно так я теперь называла про себя энергичную докторицу, которая, словно коробейник шелковые платки - например, моего изготовления, - распушила передо мною ворох экзекуторских анализов. По их результатам пациент скорее мертв, чем жив. Словом, эта женщина впервые заставила меня задуматься о ландшафтном дизайне собственного захоронения!
       - Что ж, пользительные философские мысли, - усмехнулся Никита перед тем, как исчезнуть в кабинете-преисподней. Я не стала отвечать - пускай издевается, лишь бы вернулся в прежнем тонусе, а не скорбно потупившим очи пред смертельно больной супружницей...
       Как только он исчез за дверями, я встала за ними, пытаясь хоть что-то расслышать из судьбоносного разговора. В надежде, что до меня долетят отзвуки интеллигентного боя, Никиты с медицинским гламуром, я напрягала слух по максимуму. Но ничего, кроме ручейка доброжелательной беседы, мои уши не улавливали. Никита журчал радушно, словно встретил давнюю приятельницу. Когда он, наконец, вышел, я собралась с духом и посмотрела в его глаза. "Пейте, девушка, козье молоко", - сказал он мне с усмешкой.
       Я не тот человек, кто во что бы ни стало будет докапываться до страшной правды. Я решила, что если Ник ни на йоту не потерял своей обычной иронии, значит все не так страшно, как мне кажется. Подозревать в своем муже киллера наподобие мистера Смита я не стала. Такой боевик нам не нужен. Никита тем временем прочел мне назидательную лекцию о необходимости критического подхода к любой информации. О том, что услышав неприятную приставку "онко- " следует плотно изучить вопрос, а не жаловаться сарафанному радио в спазме ужаса. А также необходимо применять на практике азы элементарной психологии. И вообще, если регулярно шевелить мозгами, сие на пользу всему телу, и даже диаметрально противоположным мозгу органам.
       - Вот смотри - перед тобою женщина средних лет. И средних же способностей, - объяснял мне Никита механизм своих мирных переговоров с докторшей.
       - Откуда ты знаешь, что средних? - удилась я. - Когда-то она умела лечить, чему Юка - живое подтверждение!
       - Вот именно, что когда-то. В те дивные годы она любила свое дело. Ей хотелось развиваться. В конце концов, надо было зарабатывать репутацию, чтобы пошла добрая слава среди пациентов. И слава пошла, в результате чего к ней попала ты. Но тебе не суждено было войти в ту же реку. Дамочка, как ты сказала, успела поработать в роддоме. И перед ней открылись два пути - либо пожизненная каторга в стационаре, либо стрижка купонов в платной клинике. Первый путь тернист для человека, преданного делу. Тернист и бесславен. Врачей с большой буквы мало и их, конечно, вспоминают добрым словом, но прибыль им от того невелика.
       - Неправда! - возмутилась я. - Когда у меня отчим лежал в больнице, врачи открыто оглашали добровольно-принудительную сумму. И больные покорно передавали ее в конверте. Особенно зав. отделением отличился. Ему приходилось отстегивать просто за его должность.
       - Как и всякому чинуше. Но не всем повезет возглавить отделение. Тот, кто врач от бога, тебя спасет инстинктивно, независимо от конверта. Таким трудягам некогда заниматься карьерой. И бабла им перепадает меньше, чем прочим - закон местных джунглей. А вот амбулаторная халява в модном, как ты говоришь, прикиде - местечко потеплее. Здесь ведь спасать никого не надо и плавать по уши в крови. Да и производители разных пилюль тебя стремятся прикормить. Прописываешь, какие надо, колеса. Назначаешь побольше ненужных, но дорогих обследований. И прекрасно себя существуешь. Но у некоторых свербит неутоленное профессиональное эго. Это те, которые еще помнят клятву Гиппократа. Совесть уже засохла, но еще не отвалилась. Вот это очень опасные звери. Они алкают лавров. Им хочется увидеть в пациенте почти неизлечимого, стоящего одной ногой в могиле доходягу - и спасти его! Почувствовать себя героем. Происходит это на бессознательном уровне, и обычно этим грешат женщины после сорока. За плечами потоки больных, сутки без продыха, сформированный профессией сложный характер... ты либо святой, либо мизантроп, либо равнодушный. Святых единицы. Равнодушных мы распознаем сразу и считаем их отменными сволочами. А вот мизантропам отдаемся вслепую. А зря. Такие доктора и находят у нас самые жуткие заболевания и принимаются лечить с пугающим рвением.
       Никита еще долго квалифицировал врачей, попадающихся на нашем пути. Я не успевала выразить восхищение его недюжинному уму. Благоверный парировал, что ум тут не причем, просто человек с высшим образованием способен освоить любую новую дисциплину.
       - Даже гинекологию? Впрочем, моя тетка тоже так считает.
       - Собственно, почему нет. Я вот полночи читал про эти онкомаркеры и в очередной раз понял, насколько важно в лечебной науке правильная трактовка данных. А эта тетя трактует их очень грубо, на что я ей очень корректно указал. И ей ничего не оставалось, как корректно согласиться и прощебетать, что ты ее неправильно поняла. Чтобы тебя не залечили до смерти, нужно подавлять докторишек интеллектом и непринужденной логикой. А ты, дорогая моя, ведешь себя как жертва. И как тебя не запугать! Это же инстинкт хищника.
       Никита был прав. Буду вырабатывать характер и пить козье молоко, потому как оно - единственная рекомендация бравой докторицы, которую мы не подвергли сомнению.
       Таким образом, в моей жизни наступил крайне напряженный период. Мои дни состояли из напряженного поиска сюжета для иллюстраций к сказкам и размышлений на тему "подходящего доктора". Также между делом мне приходилось разрисовывать платки, но я чувствовала, что мое верное ремесло обижается на меня за то, что я задвинула его в разряд необязательных. Пеларгония затаилась, и я ее не тревожила лишний раз. С одной стороны, я была не прочь получить от нее добрую весть. С другой - боялась новой осечки. Что если врач с ее стороны тоже окажется мизантропом или равнодушным? Не зря тетка называла нашу миссию по поиску подходяшего доктора практически невыполнимой. Эти мысли постепенно уводили меня в сторону метафизики и далее в мистику. Мне все больше казалось, что к моей цели ведут потаенные тропы и что надо дождаться знака свыше. Хотя так и до фэншуя можно докатиться! Что я и сделала, повертев в руках записную книжку, что нашлась под диваном в результате нашей Большой и нервной перестановки. Не погадать ли мне на ней, подумала я. Открывая книжку наугад с третьей попытки, я наткнулась на запись, повергшую меня в мистический восторг. "Виктор Юрьевич, гинеколог"! И ведь не зря мне однажды приснился сон, в котором Пеларгония настоятельно советовала не выбрасывать эту находку. Сон в руку. И да здравствуют реликвии!
       Недолго думая, я набрала телефон неведомого Виктора Юрьевича. Несмотря на ликующее предчувствие метафизики, я не особенно надеялась найти по этому номеру того, кого искала. Телефоны меняются, а люди переезжают. Но здесь я попала в "десятку"! Мне ответил мужской голос, который с легкой иронией подтвердил, что он пока еще Виктор Юрьевич и не подвергся "идеологическим переименованиям". "Шутит! -мелькнуло у меня в голове. - Значит, не мизантроп!" Далее я бойко наврала, что его номер мне дала некая Алла Геннадьевна, моя добрая знакомая, а в действительности хозяйка квартиры, и, соответственно, могу ли я попасть к нему на прием. Виктор Юрьевич усмехнулся:
       - Деточка, простите, а ваша Алла Геннадьевна еще жива?
       - Жива и в добром здравии, надеюсь, - оторопела я.
       - Я искренне этому рад, - заверил Виктор Юрьевич. - А то я подумал, кто же это меня рекомендует, по прошествию стольких... Мне ведь 85 лет. И лет двадцать я уже не работаю.
       - Господи, а голос у вас такой молодой! - вырвалось у меня
       - Это потому что я грехи замаливаю.
       - Какие грехи? - я почувствовала, как по телу поползли "детективные мурашки", всегда предшествующие моему знакомству с чужими тайнами.
       - Всех не перечислишь, деточка. А вам, что же, гинеколог понадобился?
       - Да, очень. Может, вы мне порекомендуете кого-то из ваших коллег? - набравшись смелости, попросила я.
       - Как говорит герой одного фильма, сейчас нет хороших мастеров. Или я их не знаю. Ищите сами. Рано или поздно найдете, никуда не денетесь. По голосу у вас не должно быть серьезных проблем ниже пояса. Всех благ вам, деточка!
       В трубке послышались гудки, а я осталась в восторженном оцепенении. Вот бы и вылечиться по голосу! Как было бы чудно. Впечатлениями от короткого разговора я завалила Никиту так, что он заснул, не раздеваясь. Перед этим, правда, слабеющим голосом, он заверил, что рад позитивным метаморфозам в моем настроении. Чем бы дитя ни тешилось! Если меня так воодушевляют разговоры с докторами на пенсии и диагностика по телефону - флаг мне в руки. Хотя - тут Никита грустно зевнул - мне не помешает, как в анекдоте про Бога и невезучего, купить-таки лотерейный билет.
       Намек был понят. Невезучий молит Бога, чтобы он помог ему хоть раз выиграть в лотерею. Проходят годы, и однажды с небес раздается усталый голос: "Да помогу я тебе, помогу, только купи ж ты хоть раз лотерейный билет!". В моем случае лотерейным билетом было то самое действие, которое в нашем языке не имеет благородного глагола и приводит к появлению на свет детей. Никитос, как всегда, зрел в корень: с тех пор как я озаботилась продолжением рода, мой эротический пыл заметно иссяк. И в том не было парадокса. Ведь раньше секс был удовольствием, а теперь - источником напряженного ожидания и, как выразился бы Ботик, ежемесячной фрустрации. Мне был категорически необходим психоаналитик. Точнее, его облегченный вариант - бабник Илюша.
       У Никиты, к моему глубокому удовлетворению, кроме Ботика, есть еще друзья. Иные, так сказать, избранники. Например, Илюша, благодаря которому мы с Никитой и познакомились. Точнее - благодаря илюшиной любвеобильности. Именно он в тот памятный день купил у меня кучу моих палантинов, дабы одарить своих жен и пассий. Неудивительно, что впоследствии мы сдружились. Илья был мне симпатичен веселым нравом и легкостью, с которой он сокрушал общественные стереотипы. А я была симпатична Илье просто в силу принадлежности к женскому полу. Он был из тех дамских угодников, что не прикладывают особых усилий, ухаживая за женщинами. Дамы сами зачарованно идут к ним в сети. Илья утверждает, что этот эффект - дело наживное. Опыт и навык. Собственно о ремесле обольщения написано и спето немало. Илюша себя считает рядовым ходоком. Ему в голову не приходит хвастаться своими успехами. Он вообще не понимает, по какому поводу все шушукаются. Никита называет его "любитель виски и Юрия Антонова". Третья слабость Илюши становится очевидна присутствующим после первой рюмки. И что характерно - в силу особенностей его подкожного обаяния, никому не приходит в голову пожаловаться на его домогательства или, напротив, на сопутствующее донжуанству быстрое охлаждение к покоренной высоте. Он ухаживает широко и по-отечески покровительственно. Казалось, что Илюша, словно Будда, может находиться одновременно в нескольких местах. "И все места - ниже пояса", - добавляли завистники. Но разве это важно?! Главное, что Илья умел приходить на помощь и без всякого интима. Он был единственным другом Никиты, которого я рискнула сделать своим конфидентом. Всем прочим, особенно морально безупречным, я не доверяла.
       Илюша назначил встречу в "Донне Кларе" - том самом кафе, куда меня впервые пригласил Никита. Приятное местечко с неприятными ценами. Разумеется, Илюша опоздал, хотя заведение находилось рядом с его работой. Таков стиль нашего серцееда. Бог с ним - в конце концов, это я прошу внезапной помощи и могу подождать. И само по себе опоздание не причисляю к смертным грехам. Так я уговаривала себя, пытаясь побороть отчаянное смятение. Оно началось с тихого космического шелеста у меня за спиной. Обернувшись, я увидела, что это всего лишь муха, ползающая по фольге распахнутой плитки шоколада. На муху с дружелюбной задумчивостью взирал... Вампир Аркадьевич. Рядом с ним сидела дама. И, клянусь, не меньшей симпатией смотрела на отважное насекомое.
       - Гиперборейская зимняя особь, - произнесла спутница. - Значит, здесь живое место.
       Вот оно как - живое место! А я полагала, что мухи слетаются на гниль. Но что с меня взять - с приземленной натуры! Меж тем беседа за соседним столиком перешла с мух на попугаев. Спутница моего неуемного знакомца поведала, как страдают птицы от бытовой химии. На днях один волнистый попугайчик скончался от ядовитых испарений "Тефали". Разве можно ставить клетку с птицами на кухне?! Ведь под этим тефлоном чистый кадмий. Человек-то большой и когда еще отравится, а вот пернатые крошки... Под зоофилические сетования дамы, наконец, явился запыхавшийся Илюша. "Срочно и тихо пересаживаемся!" - прошипела я. Но спинным мозгом я чуяла тщету запоздалого побега - узрел меня, узрел, назойливый апологет женского счастья. Ну и пусть. Главное - излагать свою проблему подальше от него. Не хватало, чтобы он меня слышал так же отчетливо, как я - его бальзаковскую натуралистку.
       Илюша, конечно, отзывчивый, но у него вечно нет времени. Еще бы - работа, семья и внеурочные, так сказать, упражнения! Надо было изложить свои беды быстро и четко. На многолетний психоанализ с фрейдистской кушеткой времени не было. И, собравшись с духом, я выложила интимнейшие переживания с армейской скоростью. Отрывисто и буднично, как донесение с поля боя. Собственно я и чувствовала себя, словно во враждебном лагере. Все здесь не располагало меня к откровениям. И даже Илюша сник, выслушав меня. Он тянул коварную паузу, к тому же избегал моего взгляда.
       - Ты меня озадачила, - протянул он печально. - Я ведь абсолютно не компетентен в этих вопросах. Я боюсь всего женского - правда! Я могу посоветовать тебе, дорогая моя Вероника, - он поизносил мое имя с ударением на букве "о", чтобы посмешить меня воспоминанием об актрисе Веронике Кастро, звезде старого латиноамериканского "мыла", - я могу тебе посоветовать лишь два пути. Первый - вообразить, что детей ты иметь не сможешь никогда и смириться с этим. Тихо-тихо, не протестуй. Это всего лишь обманный прием для судьбы. Ты перестаешь ее теребить, и она...
       - Знаю, знаю! - бесцеремонно перебила его я. - Надо перестать хотеть слишком сильно - тогда все и случиться. Может, сразу перейдем ко второму пути?
       - Он, в сущности, вторая сторона той же медали. Надо представить, что у тебя наоборот, есть все то, о чем ты мечтаешь.
       Я разочаровано размешивала сахар лилипутской ложечкой в кофейном наперстке. Кто придумал такие порции? По мне, так эта коммерческая расчетливость, переходящая в мизантропию, минуя стадию скупости. Мне очень жаль, но, оказывается, даже Илья мыслит приевшимися клише. Он хочет впарить методы визуализации. А я уже устала объяснять, что со мной они не работают. Сейчас он станет убеждать меня том, что я просто не стараюсь. Что не шлифую любовно мельчайшую деталь желаемого объекта. Я сникла. Уж если Илюша боится всего женского, кто же тогда тот храбрец, что сумеет меня приободрить?
       - Я не знаю, что еще тебе сказать, Ника, - бормотал Илья, чье обаяние неумолимо меркло, как хрустящий капустный лист, опущенный в кипяток. - Я думаю, что все образуется. Но семья и любовь, и дети - это не такое простое и естественное сочетание, как кажется. Знаешь, у меня это так и не получилось совместить. Как женщину-максималистку этим тебя не утешить. Я ведь не зря говорил - представь, что у тебя все есть - или ничего нет. Философски это одно и то же. И это самое сексуальное состояние, поверь мне. Всем самым счастливым я обязан дивной пустоте не-имения и не-деяния! И прежде всего рождением. Чтобы у тебя появился младенец, надо самой стать немного младенцем. Просто оставь Богу возможность сделать тебе сюрприз! А то ты все ждешь и ждешь, - а он, естественно, все медлит и медлит. Потому что ему интересно завернуть сюжет. Чтобы потом было о чем рассказывать, понимаешь? Ты никогда не задумывалась, почему весть о беременности накрывает зачастую в самый неподходящий момент, нагромождая целую цепь метаморфоз? Божественная игра, только и всего. И с тобой сейчас тоже играют. Отдайся этой игре - и все.
       Как видно, поскреби меркнущее илюшино обаяние - и обнаружишь мудрость. И, несмотря на то, что я рассчитывала на нечто более практичное и менее трансцендентальное, градус моего настроения пополз вверх. И я решила послать свои тревоги подальше. Наш разговор потек в иные сферы. В какой-то момент мимо проплыли несравненный учитель жизни и его спутница. Она была в охотничьей шляпке с попугайским пером. Задорная дама - и внешне интересная! Я прониклась порывистым уважением к нашему Аркадьевичу. Наверное, он поумерил свое назидательное занудство, и теперь у него нет отбоя от женщин. И жадным его не назовешь -- "Донна Клара" не место для скупердяев. Словом, мой обновленный старый знакомый в новом качестве и без нелепых головных уборов казался на удивление симпатичным мужчиной. Может, Вампирушка только на заре отношений вредничает и показывает весь ассортимент своих ядов, - а после успокаивается и окружает женщину неподдельной заботой? Вроде бы он декларировал даже любовь к детям... Сдается мне, что я сухарь с убогой интуицией!
       Не прошло и четверти часа, как жизнь подкинула мне новую порцию вопросов. Вампир, словно уловил энергетической антенной ростки моей запоздалой симпатии, и вернулся! С ним, однако, была новая дама. И здесь уже любовью к пернатым не пахло. Образно выражаясь, пахло, скорее, керосином. Эта особа была не чета предыдущей. Женщина-облако, иначе не скажешь. И по конституции, и по белокуро-кудрявой масти. Но если у Маяковского было облако в штанах, то здесь нам явилось облако в платье. Точнее, в балахоне. Я не сразу поняла, в чем его пикантная особенность. Она не бросается в глаза, но открывается внимательному взгляду. А у меня взгляд на такие вещи не просто внимательный - профессиональный. Создатель этого шедевра нанес на ткань силуэты обнаженного тела. Тела, скажем так, рубенсовских пропорций. Причем и спереди, и сзади. Тонкая нездешняя работа. Чтобы носить сей лютый креатив, необходима, по меньшей мере, склонность к провокации. Видимо, дама на отсутствие таковой не жаловалась, иначе не вела бы себя столь свободно. Представьте себе, что у вас большой обвисший живот со складками. И вы его еще прорисовываете на одежде и гордо несете в люди. Вот это реконкиста! А что уж говорить о филейной части. Нелепая мистика "ностальгической задницы" продолжала преследовать меня с пугающим упорством.
       Но каков Вампир Аркадьевич! Не успел распрощаться с одной, вернулся с другой, и ведь одна другой сексбомбистее, - если такое слово имеет право хотя бы на одноразовое использование. Впрочем, фасончик у дамы, конечно, на любителя, зато натура незаурядная. Молодец, Вампир, не снижает градус абсурда, что еще больше поднимает градус моего настроения. И вообще с градусами нынче полный порядок, резюмировала я, заметив, что Илюша элегантно наполнил наши опустевшие бокалы из собственных коньячных запасов. Наверное, чтобы подсластить мне пилюлю своего отказа.
      -- Ника, я был бы рад тебе помочь. Но как? Если начну спрашивать у своих, нет ли у них на примете женского доктора, они ж сразу встанут на дыбы! Мол, а зачем тебе? А для кого? А что там случилось? Все женщины, даже агнцы во плоти, ревнивы и подозрительны. Они будут думать, что я хлопочу за свои грехи. Некоторые не покажут вида, но нанесут ответный удар, когда я буду беззащитен и слаб.
      -- Например, сдадут тебя, восьмидесятилетнего, в дом престарелых, - с досады вырвалось у меня. - Хотя эта месть под силу самым терпеливым.
       Все ясно -- Илюша не хочет нарушать хрупкое паутинное равновесие своих опасных связей. В конце концов, я всего лишь жена друга, с которой у него ничего не было и не будет. Человек пятого круга, как говорит Никита. То есть совершенно неактуальная персона. Кто будет рисковать из-за нее! Его женщины могут подумать, что он ищет врача для своей очередной пассии, которая хочет избавиться от нежелательной беременности. И самое обидное, что они будут вдвойне неправы! Несправедливость на каждом шагу. Даже в мусорных газетах в разделе о медицинских услугах обводят в рамочку, прежде всего, зловещий козырь "Аборт в день обращения". Оно и понятно -- дурное дело нехитрое. Ребенка в день обращения никак не организуешь.
       Илья слушал меня с посильным сочувствием. Его краткие формально-утешительные реплики не вдохновляли. Они напоминали ворчание недовольного пассажира, который сам машину не водит, но знает, как лучше.
       - А что если для начала сунуться к доктору по прописке? Я понимаю, в районных поликлиниках большей частью сидит медицинский отстой, но бывает, что в помойной яме блеснет алмаз! Стоит попробовать его поискать - это хотя бы не в убыток. Смотри, как надо делать: зашла в кабинет, посмотрела врачу в глаза, поняла, что она мымра, распрощалась и вышла из кабинета. И к другому!
       - Это несомненно ценная рекомендация, Илюша, но только придется ограничиться одной мымрой. Потому что на одном участке - один врач. Можно, конечно, ждать, пока она заболеет или выйдет на пенсию, но ведь с мымрами - как с Рабиновичем: не дождетесь!
       - Никс, ты же все отвергаешь. Если ты не будешь смотреть на проблему позитивно, то вряд ли у тебя что-нибудь получится!
       Когда человеку нечего предложить, он советует смотреть на проблему позитивно. И далее по списку: не вешать нос, не падать духом, держать себя в руках и не предаваться унынию. Напоминает поучения нашего славного Вампира, который ухаживал за дамой в "голом" платье и угощал ее шоколадкой, недоеденной любительницей попугаев. Пожалуй, рано его реабилитировать! Остается только заметить, что некоторые люди, которых мы считаем никудышными и сумасшедшими, весьма неплохо устраиваются в этом мире. Есть повод задуматься. Может, начать чудить? Напялить нелепые одежды и выйти в свет с кубинской сигарой в уголке рта, напевая "В бананово-лимонном Сингапуре"... Я рассталась с Илюшей на странной ноте. Вроде бы разочарованная. Но и смутно вдохновленная на безрассудства.
      
       5.Принудительный впрыск
      
       Мы с сестрой нарезали пятый круг вокруг пруда в нашем запущенном городском парке. Она позвала меня на прогулку, но рабочих тем мы даже не касались. Мы собрались на на наш "осенний марафон" совсем для другого. Дело пахло распадом семьи. Сестрица занемогла под гнетом обязанностей и тонула в бытовом болоте. Меж тем муж... посмел лестно отозваться о чьих-то внешних данных. И так иезуитски завуалировано -- дескать, она дивная умелица печь яблочные пироги! А у этой умелицы молочно шоколадный загар и... как пел классик лениградского рока, "ноги, талия, шея, грудь и все дела...". Возмутительно, что тут скажешь! Я-то сама гибну в ревнивых муках, даже когда в моем присутствии хвалят другую художницу. Что касается похвал в адрес более женских достоинств... в сущности, какая разница. Подсознанию все равно. Нам всегда больно -- когда нас отвергают и как художника, и как женщину. Еще неизвестно, что хуже.
       Но от сестрицы, разрази меня гром -- не ожидала! Для меня они с мужем, потенциально вероломным, были удручающим символом счастливой семьи. Почему удручающим? Ясное дело -- ведь у меня нынче минорная стадия. А у сестрицы дом -- пресловутая полная чаша.
       -Не чаша, а ночная ваза, - надрывно выдохнула она в ответ. Благополучие, как выяснилось, было видимостью. "Не вздумай торопиться с детьми!" - огорошила она меня категорическим постулатом. И несколько часов я слушала историю о том, как семейная жизнь калечит натуру одаренную, созидательную, ранимую, чуткую и отзывчивую. Вот именно таким людям нужно сто раз подумать, прежде чем вступать в брак. Ведь с детьми рехнешься, пока они примут более-менее жизнестойкую и самостоятельную форму бытия. Впрочем, они, ясное дело, не виноваты. Нет, Пресвятая Дева, я не должна была подумать, что у сестрицы повернулся язык покушаться на священную материнскую миссию! О нет... пойми меня правильно, don't get me wrong! Видимо, на нервной почве литературному редактору свойственно беспорядочное цитирование...
       Конечно же, я поняла ее правильно. Точнее, правильно не поняла. Я услышала именно то, что она хотела сказать, но никогда не сказала бы даже под пыткой. А ведь это не грех, если человек просто устал от однообразия повседневных обязанностей и от того, что приходится сочетать в себе хорошую мать, правильную жену, первоклассного профессионала и просто милейшего человека.
       -Но это невозможно! - всхлипывала сестрица. - Не верь лицемерным героиням капиталистического труда и щекастым многодетным поэтессам-песенницам! Слышишь меня, не верь...
       И сестрица заходилась в плаче. Мы стояли на берегу пруда, и свидетелями нашей драмы чеховского накала, этого космического и темного ужаса чьей-то маленькой жизни, были обеспокоенные кризисом жанра три утки и супружеская пара утомленных лебедей. Лебеди, между прочим, были похожи на мою детскую кроличью шапку, доставшуюся мне от дяди Вити-пьяницы. То есть выглядели декадентски потрепанными, но верящими в лучшие времена. Утки суетились, как первоклассницы в школьной столовой, а я, за неимением более значимых аргументов, уверяла, что поэтессы-песенницы -- это последняя категория граждан, среди тех, кому я вообще способна верить. Сама терпеть не могу бардш из тех, что терзают слушателей заунывными псевдоколыбельными. Собственно дело даже не в колыбельных, а в бездарном насаждении в общем-то здоровых ценностей... Я пыталась увести сестрицу от больной темы, как птица, уводящая охотника от гнезда с птенцами. Но та была неумолима:
       -Вот смотри: хорошая мать и милейший человек -- вполне реально. Прибавляем профессионала -- образ слегка трещит по швам, но возможен. А вот четвертую ипостась никак не впишешь. Картинка взрывается неправдоподобием. Женщина -- не шестирукий Шива! Тогда берем безупречную жену и хорошую мать и соединяем их в алхимическом браке -- и это соединение оказывается банально живучим. Прибавляем профессионала -- тоже терпимо. Но "прикрутить" милейшего человека -- черта с два! Я как Станиславский не верю в этакую глянцевую богиню...
       -Успокойся, систер-твистер! Такая модель для сборки никому и не нужна. Что за нормативы ты себе надумала? Какое-то ЕГЭ по домоводству...
       -Ты не понимаешь, - вздыхала сестра. - Я должна каждый день быть безупречной и прямо-таки нечеловечеки мудрой, чтобы мой дундук не запил. Я столько лет изображала этот поганый "чииз", чтобы не дай бог никто не узнал, что у нас происходит на самом деле.
       Кто мог предположить, что все настолько сложно. Я-то собиралась помочь сестрице справиться с обычным бытовым стрессом. Но проблема оказалась куда серьезней. И мне, конечно, сразу стало стыдно за свои мелкие завитки зависти, которые терзали меня в прошлом. Но слаб человек, и своя рана ему кажется больнее. Посему я все равно заговорила о себе. Вначале осторожно -- дескать, неужели все мужья пьют, и Никита когда-нибудь тоже приложится к бутылке... а потом плавно о том, что если не буду "торопиться" с детьми, как мне посоветовала сестра, то когда же они у меня получатся? Годам к пятидесяти? Как-то неспортивно.
       Выслушав мои причитания, сестра как будто даже порозовела от перспективы руками поотводить чужую беду, которая, конечно, форменный пустяк и отвести ее ничего не стоит. То же мне проблема -- детей настрогать. Настоящие-то проблемы начнутся позже. "Пускай, пускай начнутся!" - вопило мое естество. - Лишь бы добраться до них"... Ладно, так уж и быть, сестрица покажет мне тропинку к мечте. У кого-то из из ее круга, у известной дамской романистки, было на приколе светило медицины. Которое... и далее полились из речистых редакторских уст былинные чудеса, что заставило меня трепетать в надежде. Я же взамен предложила сестрице временное политическое убежище, чтобы ее "дундук" подумал в одиночестве о том, что он может потерять.
       -Полноте, - вяло отозвалась она. - Как тебе в голову такое пришло... это ж будет самая настоящая оккупация. Я и две мои мамзели! Одной в школу, другую в сад... от вас не наездишься. Но спасибо за руку помощи!
       -Хорошо, не хочешь у нас -- можете пожить в освободившейся от меня комнате у родителей...
       -Но ты же знаешь... папаша мне мозг проест.
       У кого-то для мозгопроедания есть Пеларгония, а у кого-то родня поближе. Моя сестра, строго говоря, мне не сестра. Она дочь моего отчима. Но еще в детстве мы подружились и бесповортно решили быть сестрами. И даже ссорились потом, как сестры, или можно сказать, как близнецы-дошколята, - в пух и перья, но отходчиво, минут на двадцать. Отчим же давно не ладил с сестриным мужем. Он не распространялся на эту тему -- теперь понятно, почему. И теперь даже на временное бегство дочери из-под семейного ига папаша откликнется сердечным спазмом, опасным для жизни. Мы все его знаем -- он может оказаться в предынфарктном состоянии даже из-за одиноко пролетевшей моли. Но мужественно не показывать вида, из-за чего инфаркт-таки его настигнет. Впрочем, мы давно научились вести за ним наблюдение, как юные натуралисты -- за сурками и лисятами.
       Однако сестрицын тонус на глазах полз вверх. Что в очередной раз подтверждало тезис о благоприятном влиянии альтруистических импульсов на организм благодетеля - и не только вулканической Пеларгонии! Может, мне стоит во веуслышание бросить клич о помощи? Скольких людей я отвлеку от стресса и хандры и тем самым спасу их в перспективе от опасных недугов. Надо будет отбросить предрассудки и зажатость... дать людям возможность помочь -- это ли не посильное для всех нас доброе дело?!
       К тому же чувство, что тебе ничего не стоит осчастливить ближнего - один звонок всего лишь! -- окрыляет. К концу прогулки сестрица заметно посвежела и даже лебеди, казалось, взбодрились и взъерошили перышки, словно оперная дива, вышедшая из депрессии и помывшая голову.. А я уже через день оказалась в кабинете у пресловутого светилы. Вот тут начались некоторые загвоздки... и первая из них стала дурным предвестием прочих. У выдающегося доктора сама фамилия так и звучала -- Загвоздкин... Господи, подумаешь фамилия! - отважно рассудила я, оплачивая в кассе непомерный счет за прием. Врач с каверзной фамилией почитался самым именитым и заслуженным, от того и стоил дороже всех докторов наук вместе взятых. "Но так и должно быть!" - успокаивала я себя, в то время как в висках стучало Загвоздкин... Загвоздкин... светило Загвоздкин. Ни в коем случае нельзя было падать духом и включать несвоевременное магическое мышление вкупе с искрометной язвительностью! Иначе деньжищи коту под хвост. Надо было извлечь из этой траты максимальную пользу.
       По-видимому, на это и рассчитывало коммерческое руководство клиники. К Загвозкину шли морально подготовленные дамочки. Можно даже сказать, с разогретой мышцой выздоровления. Настроенные во что бы ни стало вырвать успех из лап привередницы Фортуны читай жало из пасти символической медицинской змеи. Войдя в кабинет, я увидела тучного вальяжного профессора со статью пенсионера союзного значения. Не без ленивого юморка, однако, что вселило в меня опрометчивый оптимизм. И я... давай ему сливать подробности моей частной жизни, словно он психотерапевт, а я -- изнуренная суетой вудиалленовская неврастеничка с Манхэттена. Эта роль была мне по душе, моему исповеднику тоже. Слушать чужие бредни ему было приятней, чем исполнять свои прямые обязанности. Он был явно утомлен женскими половыми трудностями. И жаловался мне, как хлопотно содержать машину представительского класса. В автоклассификации я была абсолютным профаном, но рьяно выказывала понимание. И искренне веселилась, услышав про принудительный впрыск... Я думала, это такая шутка, параллель между тонкостями работы бензобака и взаимодействием инь и янь... Но в данном случае доктор просто искал сочувствия своей нелегкой доле российского автомобилиста и был далек от метафор. Это мне бы только насмешничать.
       -Ладно, ложитесь, - вдруг сменил он задушевность одесского междусобочика на профессиональную холодность. Я почувствовала себя в психологическом душе Шарко. И ужасно испугалась. Именно этот момент мне хотелось оттянуть. Все предыдущие кошмары, связанные с пребыванием на "пыточном" кресле, ожили в моей памяти. И меня вовсе не спасла обманчивая его комфортность по сравнению с предыдущими шаткими отморозками с планеты Железяка. Да за такие деньги давно можно выдумать бесконтактный осмотр! И, что характерно, светило Загвоздкин словно прочел мои мысли. Он, вероятно, тоже мечтал о бесконтактности. С легким раздражением он настроил аппарат УЗИ, после чего быстро и совершенно безболезненно провел процедуру, которой я так боялась и принялся что-то размашисто записывать в мою карту. Писал он долго, и молчание его было гнетущим. Этот человек словно соединял в себе доброго и злого следователя. Я боялась подать голос -- а вдруг он обнаружил во мне что-то страшное? Вон сколько строчит! Интересно, о чем... Или лучше не знать? Не зря же у врачей неразборчивый почерк. Он -- неотъемлемая часть квалификации.
       -Скажите, я еще могу иметь детей? - мои пересохшие от ужаса связки выдавили нечто среднее между хрипом и стоном. Я помнила про заповеди Никиты о том, что нельзя быть жертвой и надо подавлять докторишек логикой и интеллектом, - но какое там... Силы были неравны. В общем я повторила свою ошибку.
       -Рожайте на здоровье, - пожало плечами светило. - А с мужем-то все в порядке?
       Я, мягко говоря, удивилась. Ведь перед осмотром весь наш веселый разговор крутился вокруг моего загадочного анамнеза. И про репродуктивность мужа я упоминала, и про свои травматические встречи с "модными" халатами. И все это мы обсмеяли и подвергли иронической абструкции. Но, видимо, принудительный впрыск основательно "промыл" Загвозкину память. Что ж, человек он немолодой, и наверное, ему простительно. Я услужливо повторила свою историю болезни. Что не получается, что запугивали какими-то онкомаркерами и вообще я боюсь! Уж если быть жертвой, так по полной программе. Бить челом и просить покровительства.
       -Забудьте вы про эту чушь! - опять взбодрился светило Загвоздкин. Ибо за сим последовала новая разгромная тирада о врачебных глупостях. Зубоскалить о коллегах было еще одной несомненной радостью профессора, помимо жалоб на автомобильные треволнения. И опять я ему подхалимски поддакивала! Ведь он сказал, что у меня все более-менее... вполне себе терпимо. И собственно почему бы мне не стать матерью, если уж так хочется...
       Он сказал это так, словно я капризная фифа, выпрашивающая у мужа абонемент в фитнес-клуб. Я простила. Ведь все мое существо было нацелено на вожделенный трепетный результат -- драгоценный сверточек в розовом или голубом одеялке. Я простила и то, что фактически мой визит к светилу оказался дорог и практически бесполезен. Ну... это я так думала, что бесполезен, забыв, что бесполезность -- еще не самый худший исход событий. Но чудные открытия были впереди, а пока в мои паруса подул свежий ветер надежды! Для ускорения результата светило Загвоздкин предложил мне "попринимать три месяца вот эти таблеточки" - и что-то пробормотал про возможные побочные действия. В общем, если что -- надо звонить ему прямо на мобильный. Он что-то еще бормотал в спешке, давая понять, что мое время истекло, а в коридоре бьют нетерпеливыми копытцами другие пациентки. Я с готовностью освободила место, считая себя почти везунчиком. Ведь лица ожидавших приема дали мне возможность оценить собственное положение. У меня все терпимо, допустимо и возможно! А у малых сих, - вспомнился мне библейский слог, - еще не ясно что...
       Дома я выкладывала новость сдержанно и мелкими порциями. Сказала Никите, что боюсь сглазить. Но потом, конечно, меня прорвало подробностями. Я даже раскололась по части своего неправильного поведения и козырнула термином "виктимное", великодушно покаявшись в погрешностях своей стратегии.
       -Но, знаешь, если врач -- профессионал, то веди себя с ним хоть как жертва, хоть как хищник. Он все равно тебя вылечит! - и я победоносно закинула ногу на ногу, мощно опрокинув при этом застарелую экибану из роз и репейника, предмет тихой ненависти Никиты. Ведь у него аллергия на пыль... Мы сидели в комнате перед телевизором, и Никита уже смирился, что толком не услышит ни одной вечерней новости. Сегодня его главная новость -- это светило Загвоздкин. И эта новость была воспринята подозрительно спокойно, без обычного и ставшего мне уже родным аналитического подхода. Словом, Никита был не похож сам на себя. Может, ему не до меня? Может, у него есть другая женщина? В мире так неспокойно. Вот и у сестрицы, как выяснилось, брак трещит по швам... Самое время заподозрить измену.
       Удивительно, но потом я поняла, что побочное действие зловредных таблеток, прописанных мне светилом, начиналось с подобных же абсурдно-тревожных мыслей. Только они были в тысячу раз острее и доводили меня до слезных истерик. Однако к эмоциональным бурям можно было притерпеться. Куда менее терпимыми были симптомы на телесном уровне. В общем, все очень быстро стало настолько плохо, что Никита был на грани вызова "скорой". Я, понятное дело, ни в какую не соглашалась. Я хотела дождаться, что скажет Загвоздкин. А он укатил за границу, о чем, кстати, меня предупредил, когда давал свой номер мобильного! Но в тот момент я его уже не слушала, потому как пребывала в идиотической эйфории. Я ж тогда понятия не имела, что такое побочные симтомы. Думала, так, мелочи, ерунда какая-то... неужели я из-за них буду беспокоить доктора! А вдруг у него в этот момент операция?!
       Вот клуша... Никаких операций Загвоздкин давно не делает, в чем он мне позже сознался. А те, кто делает, на это время попросту отключают телефон. Или не отключает и... позже я наслышалась страшилок о том, как внутри человека была оставлена симкарта. Об этом я даже думать не хочу. Проблема в том, что Загвоздкин был вне доступа, а я медленно умирала... И тогда я совершила роковую ошибку -- поехала в клинику, где работал отчаливший на другие берега светило и попросилась к любому другому врачу. Работники регистратуры проявили ко мне неподельное сочувствие. "Как их много... - подумалось мне вдруг. - Чем они заняты в этой немноголюдной обители зла? И ведь всем им надо платить зарплату"... Впрочем, если они со всеми ведут себя так же, как со мной, то затраты окупаются. Сначала они мягко предлагали всю ту же пугающую меня "скорую", а потом объяснили, что раз все так серьезно, то мне нужно обязательно попасть к... имя того врача моя память спасительно исторгла, как и черты ее лица. Хотя лица обычно запоминаю намертво и они впечатываются в мой воображаемый архив. Но эта особа, к которой меня вынесло бурное течение судьбы, имела столь непримечательную внешность, что с успехом могла бы осуществить миссию серийного убийцы. Насторожила она меня не сразу. Сначала утомила подробным анкетированием по тем же самым пунктам, что меня уже терзал и Загвоздкин, и дамочка в модном халате. Я по оптимистической привычке истолковывать все в позитивном ключе, пока мужик не перекрестится, сочла это тщание для доктора пользительным. Но далее это тщание переросло в садизм.
       -Да у вас же атипичное образование!- воскликнула докторша.
       К слову "атипичный" у нас, простых обывателей, отношение паническое. С некоторых пор. И все же мой инстинкт самосохранения пошел в рукопашную. Возможно, потому что отступать было некуда. Я была человеком, загнанным в угол, а, как известно, в экстремальных обстоятельствах мы изыскиваем доселе нам неведомые ресурсы тела и духа. Я не заказывала продолжение триллера на тему своих мнимых болячек. Я принялась бороться! И, памятуя о подавлении логикой и интеллектом, я спокойно объяснила даме, что если бы у меня был хоть какой-то намек на все сущие образования, то светило Загвоздкин их без сомнения обнаружил бы. Образование у меня одно-единственное, - и то высшее и вполне себе типичное.
       -Поймите, девушка, у Загвоздкина плохой аппарат УЗИ, у него маленький экран. А я вас осмотрела подробно...
       И "атипичная" докторица принялась возмущенно шушукаться с медсестрой. Речь шла о нашем ненаглядном светиле, конечно.
       -Нет, позвольте, разве размер экрана влияет на качество исследования? Чушь какая-то! То есть если мы возьмем огромную плазменную панель, то на ней наши органы будут выглядеть больше и подробней? И тогда даже у космонавта обнаружатся атипичные проблемы. Но это не увеличительное стекло и не кривое зеркало, а ультразвук!
       -Не верите мне -- пройдемте к другому специалисту, - обиженно фыркнула докторша. Между прочим, я о вас забочусь. Чем раньше обнаружится злокачественное образование, тем проще с ним бороться. А ваш доктор, возможно, говорит вам то, что вы хотите услышать...
       В первое мгновение после этой зловредной реплики, я бы впала в привычную панику. Опять пугают смертельными болезнями! И к тому же в чем-то "заботливая" мегера права: светило действительно уделил моим потрохам минимум внимания -- я даже заподозрила его в обидной лично-ко-мне брезгливости. И у него там действительно малюсенький экранчик. И он действительно сказал мне то, что меня вполне устроило...
       Но спасительный здравый смысл и логика на сей раз не покинули меня и кружились надо мной как ангелы. Благодаря чему, я начинала понимать, в какой попала переплет. Докторша весьма неуклюже хочет переманить пациента. Ведь светило Загвоздкин для нее как заноза -- он и здесь оправдывает свою фамилию. Прием у него стоит гораздо дороже, чем у нее. Более того, к нему валом валят, - спасибо сарафанному радио, а к ней -- никого. Поэтому регистратурные лисоньки и препроводили меня к ней. Клинический баласт тоже надо как-то задействовать. Вот она и развернулась наконец-то! И ведь на что пошла -- клятвенно пообещала мне, что осмотр другого таинственного специалиста -- не хуже Загвоздкина! - не будет мне ничего стоить. Да у них тут похоже сговор против светилы! А он отрывается на Земле обетованной... Вечно я во что-нибудь вляпаюсь!
       Получив от докторши назначения, я в чувствах противоречивых отправилась всесте с медсестрой в процедурный кабинет, где она сделала мне укол и снабдила ампулами на будущее. И тут я разревелась. Видимо, мои ангелы меня покинули, решив, что теперь я в сравнительной безопасности. А я растерялась. Ну сколько можно! Я знала, что хороших врачей мало, в наших пенатах мы почитаем это за истину с малолетства. Ну мало и мало. Если не помогают, то хотя бы пускай не вредят! Но, увы, это было бы слишком просто. Видимо тот, кто не приносит пользы, начинает неминуемо вредить. Надо же ему чем-то заняться...
       Добрая медсестра гладила меня по голове и тихо, чтобы уборщица, возившая шваброй в коридоре не расслышала, говорила: "Ходишь к одному врачу -- так и ходи. А других тогда уж не слушай".
       На сем эта серия моего триллера еще не закончилась. А если вкратце, то после уколов любительницы подсидеть коллегу мне стало еще хуже. То есть побочные кошмары загвоздкиных таблеток оказались вовсе не самым страшным испытанием. Вернувшийся из путешествия светило нежно костерил меня на чем свет стоит, возмущаясь тем, как я могла пойти к этой... не будем уточнять кому -- да еще и выполнить ее предназначения! Она же позавчера с дерева слезла, а вечера диплом купила! И неужели я этого не поняла сразу?!
       Но я поняла одно -- из двух зол я не выбираю ни одного. Светило, конечно, менее опасен -- он любитель злословить, но не выживать товарищей. Хотя кто знает, как там на самом деле... Увольте меня вновь случайно вклиниться в чей-то конфликт интересов и пострадать с обеих сторон. Загвоздкин так и нашел, чем мне помочь, и в завершении нашего знакомства устало сказал, что быть может, у меня и не получится родить. Но, увидев мою непроизвольную мимическую реакцию, тут же добавил:
       -Да не верь ты так всему, что тебе говорят. В том числе и я. Врачи тоже люди...
       Да, люди, хотелось добавить мне, и даже иногда монстры. А отыскать еще одну Тележкину -- похоже, несбыточная мечта. Сестре же я сказала, что светила Загвоздкин - просто не мой врач. Она и не стала вдаваться в подробности -- ей сейчас было до меня.
      
       6. Два скупердяя находят друг друга
      
       - Я знаю, что я всего лишь твоя двоюродная тетя, - начала Пеларгония свою речь в восемь утра. Что ж, ее уверенности стоило позавидовать. Лично я в этот момент не вполне твердо знаю, что я Вероника, а уж сведения о том, чья я тетя загружаются в мои мозги гораздо позже. Меж тем Пеля Антоновна продолжала. О том, что она давно догадывалась, что в моей семье не все гладко. Но теперь ее догадки подтвердились! Раз уж я встречаюсь с подозрительными типами с дурной репутацией.
       - Ты, наверное, еще досматриваешь авантюрный сон обо мне, - попыталась я скрыть свою досаду по поводу ранней побудки. И тут я в очередной раз убедилась, как опасно недооценивать случайные встречи. Вампир Аркадьевич не просто донес в тот же вечер о наших с Илюшей посиделках в укромном кафе. Он, оказывается, был знаком с Ильей. Потому что именно к этому человеку ушла его четвертая жена.
       - Пеля, родная, перестань бредить! - не выдержала я напора утренних сенсаций. - Во-первых, к Илюше никогда не уходила ничья жена! У него есть своя, и он ее менять не собирается, несмотря на любвеобильность...
       - Ага, значит, ты уже успела проникнуться теплыми чувствами к этому похотливому негодяю, - удовлетворенно заключила Пеларгония.
       - Что за вздор?! - от праведного гнева я взбодрилась и ринулась в словесную баталию, как тигрица. - Я тебя не узнаю! Почему ты поверила этому нудному, вредному и гнусному субъекту, который, да будет тебе известно, теперь меняет женщин как перчатки. Так что насчет похотливости - чья бы корова мычала!
       Пеларгония величественно и зловеще умолкла, но только лишь затем, чтобы набраться сил для новой атаки.
       - В таком случае, - да будет тебе известно, - это для него не женщины, а пациентки.
       - О, старый Вампир переквалифицировался! Думаю, что следующей новостью станет извести о том, что он секретный гинеколог. И именно к нему ты собираешься меня направить.
       К моему облегчению, наш бдительный друг пока не замахнулся на клиническую медицину. Он занял куда более комфортную нишу. Аркадьич теперь лечил женщин от депрессии. Удивительное дело! А я думала, что он скорее способен вогнать в депрессию! Но, видимо, мои воззрения устарели.
       - Видишь ли, с тех пор как ты дала ему отставку, он пошел в гору, - назидала тетя Пеля. - Парень с головой ушел в эти интернет-знакомства, хотя я его и уговаривала этого не делать. Но мальчик хотел взять реванш. Он был так обижен на тебя...
       - Ты еще обвини меня в жестокости! Сама же его обозвала Вампиром... А теперь, значит, он мальчик-божий одуванчик!
       - Я не собираюсь тебя не в чем обвинять. Я просто рассказываю тебе, как дело было. Знаешь, оказывается я была не права. Он нашел свое счастье на этой помойке.
       - Поздравляю его от всей измученной души! Только вот не пойму, - ты же сказала, что у него не женщины, а пациентки.
       - Потому что не дослушала меня! В это трудно поверить, но мой соседушка пользовался огромным успехом у женщин после 45. Естественно, поначалу он со всеми встречался. Но это было несколько накладно.
       - Да уж, о его сказочной щедрости мне не забыть!
       - Да погоди ты! Кроме денег, это еще отнимало много времени и сил. Ты ж понимаешь, Вампирушка словоохотлив, и с ним женщины размякали, откровенничали, рассказывали о себе много лишнего. В общем, плакались и изливали душу. А он их жалел. Так он превратился в народного утешителя.
       - И теперь ему платят за это деньги?
       - Нет, с чего ты взяла. Он безвозмездно. Из любви к искусству, так сказать. На общественных началах. Согласись, в этом теплятся зачатки благородства. Немногие нынче готовы выслушать и посочувствовать.
       - М-да, - мне вспомнилась переходящая, как вымпел, шоколадка. - Сочувствие, поставленное на поток. Тут еще надо разобраться, кто кому сочувствует... Неужели ты звонишь мне, чтобы поведать эту трогательную историю о превращении вампира в донора? А также, чтобы спасти меня от порочных связей... Только передай своему дорогому соседушке, чтобы в следующий раз врал про своих жен более правдоподобно. Фабулу бы оттачивал.
       И я победительно повесила трубку. При всей любви к дорогой тетушке, я не стану страдать от того, что она так легко и непоследовательно поддается тлетворным влияниям. Впрочем, уснуть снова мне так и не удалось. Во-первых, Никита вскоре встал на работу. А, во-вторых, в мою еле теплящуюся жизнь ворвался еще один голос. Это была заметно взбодрившаяся сестрица. Она на удивление ничего не ела во время разговора. Она кричала SOS. Но, к моему облегчению, сигнал о помощи уже не касался ее личного фронта -- на нем вроде пока устаканилось. Она же на сей раз транслировала коллективный крик о помощи. Потому что Лука, чудаковатый издательский тиран, был на днях зверски избит. Женщиной. Той самой писательницей, которую он не издавал.
       - Чем же она его избила? - зачем-то поинтересовалась я.
      -- Никто не знает. Лука так и не показывался на работе. Просто позвонил среди ночи нашей бухгалтерше. И сказал, что уходит в подполье. Представляешь?! У нас столько проектов встало - просто катастрофа! Его надо срочно привести в чувство. Что у тебя с картинками к "Странным сказкам"?
       Честно говоря, иллюстрации у меня рождались медленно. Не то, чтобы мне было не до них. Да и рисовала я с удовольствием. Просто, будучи не вполне уверенной в себе как в иллюстраторе, я делала по несколько вариантов одно и того же сюжета. На это уходило много времени. А еще этот "детский" вопрос, доконавший меня в последние дни! Словом, вместо десяти иллюстраций у меня было готово только пять.
       -Срочно рисуй остальные! - закричала сестрица, чем не на шутку меня испугала. - Луке необходимы положительные эмоциии. Ты уж постарайся!
       -Неужели я -- единственный источник его положительных эмоций?!
       -Нет. Но все наши утешения Лука проигнорировал. Понимаешь, после этого избиения у него началась депрессуха. Кризис. Ему мерещится... божья кара!
       -Он что, религиозен?
       -Не он, а его бывшая жена. Достала его своим фанатизмом. Крышу ему свернула, а мы страдаем, - неожиданно закончила сестра. Узнать подробный анамнез Луки мне не удалось: сестрица просила срочно засесть за работу и сделать до завтрашнего дня хотя бы еще пару набросков. А все интригующие подробности позже!
       Любопытство, как и красота, - страшная сила. Страсть как люблю чужие семейные истории и тайны! Я жадно нырнула в работу. Не люблю авралы, но без них творческий процесс не обходится. Обязательно в какой-то момент придется напрячься и сделать за сутки то, на что рассчитывал потратить неделю, а, может, и месяц. Сюжеты и образы для картинок выстраивались в моей голове в очередь уже много дней, но чтобы их воплотить, требуется уже усидчивость и терпение. Их подстегивает перфекционизм, который порой вообще перекрывает кислород творческому порыву. Ибо совершество недостижимо! В противовес таким помехам и необходим аврал. Это шоковая терапия, которая необходима для того, чтобы художественный продукт, наконец-то, увидел свет. Аврал -- это, образно говоря, родовспоможение. Вот и сейчас не могу избавиться от своей навязчивой идеи, от чего и лезут в голову акушерские аллюзии...
       Я трудилась сутки, с коротким перерывом на сон. У меня вышло целых шесть вариаций на тему "Странных сказок", причем в разных техниках. Я была горда собой и одновременно измучена сомнениями. Что если моя работа не понравится? К тому же сейчас, когда Лука лег на дно, издание книги наверняка под большим вопросом. Но теперь, когда я приложила свою руку к этому замыслу, будет очень обидно, если мои усилия окажутся напрасными. Меня тошнило от кофе и от досадных предчувствий, которые натягивались в моем сознании, как струны. Сестра подозрительно не брала мобильный. А когда она все же соизволила ответить, то все мои струны враз оглушительно лопнули. Лука решил отложить "Странные сказки" до лучших времен! Он, видите ли, пересмотрел всю свою жизнь и понял, что все его стратегии потерпели фиаско. Особенно гуманитарные и некоммерческие. За свои высокие порывы он только и получил, что мухобойкой в глаз... Хотя он был честен с той сумасшедшей, и издал ее первую книгу. А про вторую он не обещал. Очень специфическая проза! Совершенно не понятно, как ее продавать. Тем более, что первая книга оказалась...
       Слушая последние новости о главном редакторе, я чувствовала, как с меня стремительно осыпается штукатурка надежд.
       -Зачем же тогда я старалась! - вырвался у меня вопль отчаяния. - Получается, что все мои картинки можно выбрасывать!
       -Ничего не надо выбрасывать, - нервно увещевала сестрица. - Все еще может понадобится. Просто не сразу. Куда-нибудь пристроим со временем. А ты думаешь, нам всем легко?! Знаешь, сколько уже подготовленных к печати рукописей бесславно кануло в Лету? И все из-за смены настроений нашего начальства -- не говоря уже о том, когда меняются не только настроения, но само начальство. Привыкай!
       -Спасибо тебе на добром слове, систер-твистер. Возможно, теперь и я не прочь избить твоего шефа каким-нибудь антикварным рожком для обуви.
       -В этом ты не одинока. Можешь даже присоединиться к сегодняшней вылазке наших храбрецов...
       -Что, Луку уже хотят избить его же сотрудники? - изумилась я.
       -Нет, это было бы слишком просто, - с мечтательным садизмом отозвалась сестра. - Задача гораздо сложнее -- вернуть нашего чудака в рабочий ритм. Чтобы издательская машина снова завертелась. Иначе нам всем придется искать другое место работы. Что нынче - не самое веселое развлечение. А мне еще детей кормить.
       "А мне еще их рожать неизвестно как!" - уже привычно шевельнулась во мне моя паранойя. Но от нее меня тут же отвлек вихрь новой интриги. Итак, Лука время от времени начинал хандрить и чудить. Раньше его эскапады были приурочены к сезонным обострениям, и сотрудники имели возможность к ним подготовиться. Лукреций мог разгонять тоску игрой в гольф, охотой на кабана или заплывом на яхте вдоль Лазурного берега, но больше, чем на две недели он не сбегал. И главное -- он держал руку на пульсе издательского процесса и возвращался со свежими идеями. Потом его подкосил развод. Жена, суровая женщина строгих правил, интеллигентно предложила ему гореть в аду. Лука описывал ее зловеще-уважительно. Говорят, она считала книгоиздание небогоугодным делом. В общем, от дамочки попахивало инквизицией.
       -Однажды я сама слышала, как она, придя к нам в издательство, плющила шефа, - вспоминала сестрица. - И вправду -- интеллигентно! Сказала, что у него вместо Святой Троицы - Фрейд, Гребенщиков и Довлатов. Все -- законченные безбожники и негодяи. И вообще он сам -- Лука от лукавого.
       -Может, надо было отнестись к ней с юмором? Впрочем, это был бы юмор висельника.
       -Давай-ка ты напрямую будешь ему давать советы. Сегодня к нему направляется делегация отчаянных. Надеются его вразумить. Хочешь - присоединяйся к ним! Внештатников тоже берут. Вообще берут всех -- Лука любит массовку и масштаб. Заодно возьми свои творения, продумай пламенную речь в защиту "Странных сказок". Скажи магическую фразу "Я думаю, что это Великая книга..."
       Об этой фишке я уже была наслышана. Лука -- человек высокого полета. Его приступы сплина, которые после развода стали носить все более разрушительный характер, всегда начинались с тоски по Великой книге. Она выражалась примерно так: мы печемся о сиюминутно выгоде, о мелком и материальном. Мы промышляем бульварным чтивом и терпим убытки из-за нераскупленного нон-фикшн. Когда же нам, наконец, пришлют Великую рукопись, которая изменит мир?! И мы будем, ликуя, душить в объятиях ее автора, как это делал Белинский с юным Достоевским, когда впервые прочел его "Бедных людей"...
       На днях к Луке обманом пробрался коммерческий директор издательства. По доброй воле шеф его не впускал -- пришлось просочиться вместе с разносчиком пиццы. Лукреций не дрогнул, и сказал: "Раз пришел -- будешь со мной пить!". "Да пожалуйста!" - легкомысленно согласился коммерческий, надеясь, что, остаграммившись, они быстрее придут к соглашениям по острым вопросам. Незванный гость на втором дринке потерял бдительность, и, когда услышал знакомую песню о Великой книге, только досадливо отмахнулся. Мол, кончай, Лукреций, свою пургу гнать. Ну какая сейчас может быть Великая книга?! Брось ты лохматить Федора Михалыча. Не пишут теперь Великих книг.
       Вот так, походя, коммерческий осквернил святое. Лука его и раньше недолюбливал за приземленность. Недолюбливал, но слушался, потому что в рыночном чутье коммерческому не откажешь. Но теперь шеф не отказал себе в удовольствии высказать все, что думает об "ожиревшем баблоборце" и "гнусном литературном вивисекторе, который не дает хода талантливому живому слову". После яростной обвинительной речи коммерческорму было указано на дверь. Он пытался героически противостоять гонениям. Даже вставал на колени, по собственному признанию. Но Лука был непоколебим. Поняв, что коллега не намерен покидать его дом, Лука принялся... метать с балкона яица. Коммерческий, будучи уже в приличной кондиции, не сразу сообразил, что стрельба ведется аккурат по его новому авто. Пришлось с воем ретироваться.
       Вот в какую горячую точку мне предстояло попасть. Но меня это только взбодрило. Может, я действительно из тех, кому нужен постоянный экстремум. Мне об этом в последнее время твердит Никита, а я только отмахиваюсь. Или дело в божественной игре, о которой говорил Илюша и в которуя я научилась играть? Хотелось бы верить. Я собиралась "на дело" и размышляла о целительной роли адреналина. Еще несколько дней назад я была депрессивной особой с претензией на оригинальную художественую манеру. Теперь мне по боку личные трагедии и я стремительно расчехляю перья для абсурдной вылазки к сумасшедшему редактору. Уж меня он явно не ждет! Но вдруг именно это и нужно? Я читала, что некоторые душевные недуги лечат с помощью элементарного эффекта неожиданности. Вроде того, как приходит к тебе налоговый инспектор и вдруг начинает танцевать ламбаду... Может, напялить нелепую шляпу по примеру Вампира Аркадьевича?
       В странном опереточном угаре я собралась и, наконец, захлопнула за собой дверь квартиры. Первое, что мне попалось на глаза, - кипа машинописных пожелтевших текстов на подоконнике подъезда. Я сразу вспомнила разговор с сестрицей и весь мой веселый запал как рукой сняло. "Рукописи, бесславно канувшие в Лету...". Откуда они здесь? Кто-то из соседей решил избавиться от хлама, и выложил тексты, как старую одежду для малоимущих? В следующую секунду стало ясно, кто этот добрый самаритянин. Наш сосед с "ностальгическим недоразумением"! На моих глазах он вынес новую порцию рукописей, и, тяжко вздохнув, побрел восвояси. На сей раз он был в клетчатой рубашке и трениках -- а в таком облачении любой человек кажется мучительно знакомым. Внезапно мне захотелось сказать ему что-нибудь теплое и одобрительное. Наверное, нелегко расставаться с мечтами о славе. Быть может, эти мечты и есть "ностальгическая з..."? Всю эту цепь необоснованных предположений я успела нагородить, пока сосед следовал обратно к своей двери. А он, как мне показалось, хотел ответить на мои незаданные вопросы. Но постеснялся. И я пообещала себе непременно заглянуть в отверженные тексты. Непременно! Как только вернусь от Луки.
       Группа отчаянных добровольцев, желающих вернуть шефа в рабочий тонус, приняла меня с выжидательным восторгом. Не знаю, что им наговорила про меня сестра, но они почему-то ждали от моей скромной персоны живительного катарсиса. Словно бы я знала способ возращения разных начитанных сумасшедших на круги своя! Всю дорогу они возбужденно галдели, как голодные птенцы, и спрашивали у меня о чем угодно, только не о моих иллюстрациях, папку с которыми я с судорожной нежностью прижимала к груди. Когда мои новые знакомые поняли, что я не имею ни малейшего опыта работы переговорщиком, они сникли и чуть не забыли меня в троллейбусе. Я обнаружила, что мы вышли на остановке Пеларгонии. А еще -- что мне навстречу движется благодушная улыбка Вампира Аркадьевича. Только его не хватало!
       -Ника, не убегайте! Вы мне необходимы, как воздух, - услышала я к своему ужасу. И мой одышливый вероломный кавалер начал в своей излюбленной манере излагать текущую автобиографию, совершенно не обращая внимания на происходяшее. За неимением мухобойки пришлось слушать и одновременно не отставать от инициативной группы. Естественно, я припомнила Вампиру Аркадьевичу его "донос" Пеларгонии о нашей с Илюшей встрече. В ответ на меня обрушилось знакомое словесное недержание. Тут же я вспомнила, что таким людям бесполезно и даже опасно объяснять, в чем они не правы. Очень быстро тебя самого выставят злодеем, повинным в геморрое тети Хаси из Ростова. За время нашего спора Вампир сумел гомогенно смешаться с нашей делегацией, да так ловко, что скоро сотрудники издательства стали обращаться к нему, а не ко мне. Он покорил их быстрым ориентированием на местности и неумолкающим энтузиазмом. Этот человек был готов идти куда угодно и пудрить мозги кому угодно. Завидная универсальность! Конечно, все сразу поверили в его переговорные способности. Таким образом к Луке мы ворвались уже чуть ли не во главе с моим эксцентричным знакомцем.
       Но это обстоятельство моментально померкло для меня, потому что нам открыла...Юка! Она не сразу выделила меня взглядом. Надо заметить, взгляд был мутным и блуждающим. Но прежде изумления, меня осенила догадка. Ну, разумеется -- мухобойка! Это любимое оружие Юлии Берельс против мужчин. Как я могла забыть!
       -Юка! Как ты сюда попала?! Что с тобой? - выпалила я. И это была толька жалкая крупица всех вопросов, которые я хотела задать. До сего момента я и не подозревала, что Юля пишет книги. Она, вроде, была не по этой части. Юля тем временем осматривала меня со смесью тревоги и надежды. Колготки на ней пустили несколько "стрелок", на шелковой блузке темнели разводы. Словом, никакого фен-шуя.
       -У тебя нет еды? - услышала я тихий вопрос, и поняла, что дело плохо. Потому что я решительно ничего не понимаю в происходящем и совершенно не при чем. Меж тем я окружена людьми, которые подозревают меня в пособничестве врагу. Ведь почему-то я знакома с этим монстром в женском обличии -- значит, со мной дело нечисто. "И откуда вообще взялась в наших рядах эта лазутчица?" - читала я во взглядах боевых товарищей. И мне стало обидно до чертиков, что фразу "Все смешалось в доме Облонских" придумала не я.
       К моему облегчению все бросились искать Луку и обнаружили его спящим. Пока делегация громко и зловеще над ним шепталась, а Вампир с веселым интересом осматривал интерьеры, я взялась за Юку. Я пообещала, что устрою ей пир, если она мне все расскажет. Она в ответ только усмехнулась, и сказала, что ей теперь все равно, потому что ее неминуемо отдадут в руки правосудия. А что будет с детьми?! И Юка разревелась. Она этого не делала с шестого класса. Итак, злой гений моей жизни был размазан по стенке.
       -Я пью третий день, - начала Юля свое скорбное повествование. - Сперва мне казалось, что я его уговорю... точнее, он хотя бы объяснит мне, почему не хочет издать мою книгу! Что в ней или во мне не так!
       -Погоди, давай с самого начала. Ведь была первая книга? И она вышла. О ней никто не знал! Почему? Потом, как выяснилось, ты попала в клинику неврозов. И когда ты все успеваешь -- растить детей, сходить с ума, заниматься бизнесом?!
       -Первая... одно название, что книга. Это просто брошюрка об экзотических комнатных растениях, - простонала моя раскисшая подруга. - Затеи моего мужа. Он хотел открыть такой магазинчик, издавать попутно книги. В общем, первую мы, можно сказать, писали вместе. И Лука пообещал, что после этой дурацкой брошюрки издаст мой роман. Про жизнь. Но комнатные растения расходились хуже, чем он ожидал. Прямо он не говорил, но мы с мужем догадались. Потом Лука начал юлить и спрашивать, нет ли у меня еще каких-нибудь магазинов...
       -А у тебя же есть! Секс-шоп! Куда круче комнатных растений. Тема благодатная, пойдет на "ура"!
       -Секс-шоп давно прогорел, - одернула меня Юка. - Не могу же я писать о том, что так и не получилось развить. Хотя Лука все подкатывал с этим гнусным предложением. Но я же перфекционист! И вообще -- не мое это, понимаешь?!
       Юка залилась слезами. Хотя мне по старой подлой привычке хотелось ей ответить, что зря она так думает. Если уж секс-шоп может быть чьим-то призванием, так перфекционистка Юлия Берельс для этого самый подходящий персонаж. У нее есть твердая несокрушимая убежденность в пользе того, чем она занимается. Дар железного убеждения и умение продать снег зимой. Я не знаю, почему ее лавочка прогорела, но я прекрасно себе представляю, как Юка решительно и авторитетно впаривает всем слоям населения интимные игрушки, и ни один покупатель не уходит без покупки. Даже если человек -- приверженец строгих миссионерских традиций по части занятий любовью, он купит юкину безделушку хотя бы ради фен-шуя. Уж она об этом позаботится!
       Вот как я представляла юкино призвание. Что касается литературы, то Лука не оригинален. Любому редактору средней руки известно, что брюшюрка про секс-шоп прибыльнее "романа о жизни". Хотя это как написать и как подать. Меня же больше интересовало другое: каким образом Юка, совершившая нападение на несчастного Лукреция, умудрилась пробраться к нему домой?
       -Все очень просто -- я позвонила, чтобы в очередной раз узнать судьбу своего романа. Лука был уже в легком подпитии и неожиданно пригласил домой. Я подумала, что в непринужденной домашней обстановке, немного выпив, мы...
       -Вот и коммерческий директор так думал! Но Лука, видно, тот еще кремень. Алкоголем его принципы не сломишь, - вставила я шепотом.
       -Не кремень он, а интриган! - воскликнула Юка, не взирая на то, что мы, хоть и затихарились на кухне, но за тонкой стенкой к нам прислушивался враждебный лагерь. - Знаешь, как он умеет садистски менять тему! Вначале мы болтали вполне дружелюбно. Но постепенно я понимала, что мне в очередной раз показывают шиш, и при этом ласково гладят по плечу. Знаешь, я ведь хотела его всего лишь легонько стукнуть по лбу, а не расчитала усилие и плохо прицелилась...
       -Непреднамеренность злодеяния смягчает меру пресечения, - некстати съязвила я.- А что же вы делали потом, после рокового удара? Разве тебе не захотелось ретироваться? Или просить прощения? Я бы на месте Луки не стала задерживать в своем доме человека, который заехал мне в глаз.
       -Я сказала ему, чтобы он тоже меня ударил для равновесия. Я ведь немного занималась восточными единоборствами, - припомнила Юка славное прошлое... - И потом слово за слово, мы помирились. И стали болтать дальше. Ты знаешь, я так давно не говорила с интересным человеком. Детей-то я накануне к маме отправила, так что... знаешь, если бы Лука не впадал в свои микро-депрессии, когда он принимался звонить на работу и жаловаться на жизнь, на фингал под глазом, который поставила ему я и на козни вселенной, - то можно было бы сказать, что я отлично провела время. Знаешь, мне кажется, я его добила. Он меня напечатает! Я его, можно сказать, довела до издательского оргазма. Теперь он не сможет мне отказать!
       -Слушай, у вас тут какое-то издательское садо-мазо происходит! Скачки температуры от любви до ненависти и обратно. Пойду-ка я тоже поколочу его маленько, может и мне перепадет...
       От всего услышанного меня даже слегка затошнило. Одному Богу известно, что здесь происходило в эти дни. Может, и вправду у Луки никакой не кризис, а плановый запой редактора, во время которого он генерирует новые идеи и освежает стратегию? Но не успела я оправиться от встречи с Юкой и от ее ключевой роли в переполохе, я увидела, что другой мой знакомый с не менее болезненной репутацией тоже неплохо устроился. Заглянув в комнату я увидела картину маслом -- и в прямом, и переносном смысле. На стене висело полотно в раме, которое изображало танцующую стриптизершу. Весьма оригинальный треш в классическом исполнении! Под портретом в кресле комфортно восседал Вампир Аркадьевич и вещал о пользе двухнедельного голодания. При этом он с аппетитом уплетал нарезки-закуски и попивал сразу из нескольких бокалов. Буквально всюду стояли початые бутыли с алкоголем. Всклокоченный, с лихорадочным блеском в глазах Лука внимал своему незванному гостю, словно пророку. Судя по всему, в его "троице" ожидалось прибавление... Высокий порыв делегации сотрудников заметно сдулся. Кто-то уже прикладывался к бутылке, кто-то с любопытством осматривал квартиру шефа. Юка мечтала о борще. "Так, может, его сварить", - вяло отозвалась я, сама понимая тщетность такого совета. Из овощей у Луки, как мы уже выяснили, одна брюссельская капуста. Идти в магазин поздно -- с едой сюда уже точно не пустят. Ведь редактор с каждой минутой проникался "голодным" методом борьбы с депрессией. Кроме того, речистый Вампир уже набрасывал план упражнений, куда входили жестокие прогрессивные приседания и утренние пробежки босиком по снегу. Словом, действительность искрилась всеми гранями абсурда.
       Мне тоже кто-то что-то налил. Атмосфера в стане издательских работников заметно потеплела. Я и Юлька без церемоний уселись на ковре, и вскоре вплелись в общий разговор. К слову сказать, Юку никто особо не осуждал. Подчиненные относились к Луке как к взбалмошному ребенку, которого не грех порой и отшлепать. Если ему досталось, то наверняка он сам виноват. И незачем былое ворошить. Сейчас главное -- совместными усилиями вывести его из ступора. Впрочем, беседа вскоре вышла далеко за рамки рабочих проблем. И неудивительно -- дом главного редактора располагал к праздному времяпрепровождению. Я бы на месте Луки тоже здесь впала в комфортную хандру. Однако судьба "Странных сказок" все еще была мне небезразлична. Мои новоиспеченные товарищи по борьбе махнули рукой -- мол, забудь, тема прошлая. И без сказок хватает недоделок. Тут принялись вспоминать, у кого какой макет в печать до сих пор не подписан и какой серии перекрыли кислород. Я же, хватанув для куража крепкой настойки, решила: "Сейчас или никогда!"...
       Лука посмотрел на меня туманным взором счастливого ребенка, увлеченного новой игрушкой. Он силился вспомнить, кто я, но я поспешила ему на помощь.
       -Мне передали, что вы уже отказались от идеи этого издания. Но, может, вам мои иллюстрации пригодятся для...
       -Всенепременнейше! - оскалился Лука. - Показывайте! Вдруг из ваших картинок получатся комиксы. Ну что-нибудь позитивное, детское... о!
       Лука быстро и небрежно просмотрел моих с любовью прорисованных трясогузов, профурсетров и прочих персонажей и... под ними отыскал затесавшегося в компанию "Танцующего прораба". Именно он и привлек его внимание. Я попыталась объяснить, что это незапланированный бонус и вообще из другой оперы. Но Лука, не слушая меня, он на вытянутой руке разглядывал портрет нашего Мераба, и взор его прояснялся.
       -Господи, он напоминает моего дедушку! Я оставляю его себе! Что вы хотите за этот портрет? Может, вон тот подсвечник? Он старинный...
       От сестры я знала, что Лука при всей своей чудаковатости и непосредственности чудовищно скуп и очень не любит платить людям. Они с Вампиром батьковичем, похоже, родственные души. Поэтому я нисколько не удивилась предложенному ченчу. Великодушно отказавшись от замусоленного воском антиквариата, я поняла, что ловить мне больше нечего. Иллюстрации к сказкам и вправду никого больше не интересуют, как и сами сказки. И я напилась вместе со всеми. Последнее, что помню, - это как два верстальщика поспорили, станет ли кот справлять нужду в свой лоток, если туда пописает человек. То есть немного. Так, слегка набрызгает... Они решили это немедленно проверить, тем более что и кот у Луки наличествовал. А ведь он все слышал! В смысле кот, а не Лука. Полосатый красавец сидел на подоконнике, посматривая то на птиц за окном, то на нас, людей. Неизвестно, что изумляло его больше. Упомянутый спор не мог оставить его равнодушным. Он уставился на обидчиков взглядом самурая. В общем, пора было сваливать. Тем более, что компания основательно запамятовала о цели своего визита. Например, мы с Юкой азартно разрабатывали новую концепцию позитивного секс-шопа. Упор на йогу, фен-шуй -- куда без него -- и другие полезные для здоровья практики. Мы были в восторге от себя! Я жалела только об одном -- что не успела сделать Луке очень личное признание, что... его "троица" у меня тоже в большом почете. Без всякого религиозного пафоса, разумеется. Однако если человек совсем не разделяет вот эти три мои душевно-интеллектуальные симпатии, то друзьями нам не бывать. А если при этом человек имеет обыкновение справлять нужду в кошачий лоток -- то пусть о дружбе со мной и не мечтает! Придя домой, я выложила это ценнейшее наблюдение Никите. Потом решила станцевать ему стриптиз. Не зря же мы глазели на фривольный портрет в доме Луки, не зря строили оздоровительные бизнес-планы! Может, мне показалось, но Никита явно был доволен новыми направлениями моей самореализации...
      
       7. Волшебное кувыркание
      
       -Как ты можешь жить без моего харчо?! - свирепо вырвала меня из уютной дремы Пеларгония. В последнее время она взяла за правило будить меня. В этом всегда есть смысл -- без вмешательства извне я могу впасть в спячку. Нынешнее пробуждение было ознаменовано не только воплем тети Пели, но еще отсутствием электричества. Плюс легкое головокружение после вчерашних возлияний. Так что я была немного дезориентирована вопросом про харчо. Даже не знаю, как я живу без него! Никита спал, а я привыкала к мысли, что придется принимать душ при свечах. Пеларгония меж тем сообщила, что нашла пару кристальных кандидатур, которые достойны быть допущены к моему телу. Не сомневаюсь, что эти уникальные эскулапы прошли проверку не менее жесткую, чем в разведывательной школе ЦРУ, но сейчас мне было не до них. Надоели врачи и застрявшая, как пуля, в мозге идея-фикс о безотлагательном деторождении. Страшно утомительно хотеть чего-то одного без перерыва на другие желания! Я пообещала Пеларгонии непеременно сделать набег на ее харчо, но позже -- когда выясню, с какой стати у нас отключили свет. До нашего ЖЭКа было не дозвониться и своего прораба в личном пользовании, как у тетки, у меня не было. Пришлось призвать на помощь таких же страдальцев, лишенных "лампочки Ильича".
       Я постучалась в соседнюю дверь, которая давно меня интриговала ностальгией в неожиданных частях тела. Потустроннее пространство отозвалось нервическим "Щас!" и надолго затихло. Потом дверь стремительно распахнулась, я увидела своего всклокоченного старого знакомого в неизменной униформе соседа а ля арбатский дворик 50-х годов -- майка, треники, энтузиазм -- и... через мгновение на него сверху обрушилось что-то тяжелое. Человек упал замертво. Меня обуял ужас. Что делать?! В моей нервической голове начал складываться сценарий фильма ужасов: человек почти погибает в завалах собственного архива. Его спасает... кто? Конечно, соседка, вовремя позвонившая в его дверь. И за это он сообщает ей секрет... чего?!
       Порядком надоели эти секреты. К моему великому облегчению, бедолага быстро очухался. Фырча и отплевываясь от пыли, он начал выкарабкиваться из-под засыпавших его старых папок. С энергичным раздражением отвергнув мою помощь, он лишь обратился ко мне с неожиданным настоятельным советом:
       -Девушка, никогда не храните ностальгический хлам. Иначе вас накроет ностальгическая...
       Договорить ему не довелось -- это сделала за него я. Хотя он хотел сказать "лавина". Но меня настиг катарсис -- наконец, смачный символ разгадан! А я-то, примитивная особа, все истолковала буквально, и в честь мифической "задницы" пририсовала "Танцующему прорабу" окружение пышных гитароподобных женщин. Луке, похоже, они и приглянулись -- нечего было врать про дедушку! Ни малейшего генетического соответствия! Хотя, как известно, от тайны рода не зарекайся.
       А мой сосед раскрыл мне свою нечаянную тайну, которая не имела никакого отношения к роду и племени, но терзала меня столько дней. Когда-то он работал в журнале. Было это на грани 80-х и 90-х. Когда оковы идеологии спали с печатных органов, и в органах началась оргия...
       -Это я образно, - ухмымлялся соседушка. - Чудное было время! Мы тогда по молодости, по горячности хотели создать великий журнал. Хотели открывать новые неизвестные таланты... нам рукописи присылали даже с Дальнего Востока! Но всех не напечатаешь. Да и разногласия по поводу форм и содержаний захлестнули нас основательно. Постепенно журнал менял концепцию, уходили старожилы, приходила новая метла... в общем, сами понимаете. Когда я уходил, я еще был полон надежд на продолжение моей редакторской стези. Надеялся создать с коллегами другое издание и -- кто сейчас в это поверит! - приволок к себе в дом те рукописи, которые мне нравились. Потом с журналом не сложилось. И я придумал себе такую миссию -- пристраивать талантливые тексты. Скажу честно -- лишь один драматург с моей помощью стал известным сценаристом. Мой "толчок" не прошел для него даром. В прочих случаях -- лишь единичные публикации, толком вспомнить нечего. Я оказался не слишком удачливым литературным агентом. Но для того времени мой результат очень неплох.
       Я горячо согласилась с ним. Действительно, где еще найдешь редактора, который из любви к искусству пристраивает рукописи совершенно незнакомых ему людей! При этом еще и хранит столько лет эту кучу пожелтевшей пыльной бумаги у себя дома...
       -Представьте себе, такая уж у меня натура -- не люблю выбрасывать. Как подумаю, сколько здесь труда человеческого! С трудом решился на "чистку рядов", кое-что стал выносить, а потом меня такая тоска взяла! Словно я предаю свое предназначение хранителя. Жена меня столько лет пилит за это, но я, как герой сопротивления, стою на своем. Чертова моя обязательность... Иногда мечтаю о том, чтобы все вернулось. Сам давно работаю бухгалтером. И нет предпосылок к переменам! Но если вспоминаю наше журнальное время -- тоска берет, как старого рецидивиста. Ностальгия -- это мой способ не сойти с ума. Цифирь бухгалтерская никак не убьет мечту...
       Я слушала соседа, и понимала, что именно такого хранителя не хватало в истории со "Странными сказками".
       -Если бы среди ваших рукописей оказалась одна потерянная книга, - вздохнула я. - Но чудес не бывает.
       На сем мы расстались. Электричество вскоре вернулось, и я уткнулась в бытовые хлопоты, раздумывая о нечаянном соседском откровении. Впрочем, моему лирическому настрою активно мешала Пеларгония. Ей не терпелось по старомодному обыкновению увидеть меня, накормить до отвала и без спешки выбрать идеологически выдержанную фигуру доктора, которому можно было бы доверить самое дорогое. Мне же хотелось отмокнуть в прямом и переносном смысле. Вчера мною был пережит на самый заурядный день... Но тетушка считала иначе. Она была уверена, что мне предстоят куда более важные дни. Ведь надо выбрать время, чтобы оценить пятерых врачей и выбрать достойнейшего.
       -Пятерых?! Но речь шла о двух! Тетя Пеля, они у тебя размножаются, как кролики. Ты предлагаешь мне посещать докторов чесом?
       -Тех двоих отобрала я сама. Но их вообще-то пятеро -- чтобы было из кого выбрать, - невозмутимо отбила мою атаку Пеларгония. - Вдруг тебе понравятся остальные трое. Видишь, какую я провела работу. И ты хочешь ею пренебречь?
       Каверзный вопрос. Мне захотелось спрятаться от тетиной опеки под никитино крыло. Он уже проснулся и, судя по ироничной гримасе, уже понял, кто меня мучает. И зачем только я рассказала тете Пеле о своей проблеме! Сама напросилась на помощь и теперь уворачиваюсь от нее. Мне грозит обвинение в черной неблагодарности. Надо срочно придумать уважительную причину для постыдного бегства!
       -Придумай, пожалуйста, от чего человек не может немедленно приехать на суп харчо и заодно откладывает визит к пяти гинекологам! - слезно попросила я Никиту. И услышала в ответ аплодисменты моему ребусу. Если бы я услышала только их, то мы бы вместе посмеялись, и я отправилась бы принимать душ и готовить завтрак. Но я услышала еще кое-что. А именно -- что Ботик подыскал мне еще одного доктора. Это был уже шестым по счету. Матерь божья! Мне, видно, суждено скончаться от ужаса прямо в смотровом кабинете. В очень несветской позе!
       "Типун тебе на язык", - отмахнулся от моего кудахтанья Никита. Он считал, что прежде всего я должна уважить кандидатуру его дражайшего друга. А "вся эта продозрительная компания из пяти старух"... - так он называл теткиных тщательно отобраных медицинских особей, - вся эта камарилья подождет. Он был уверен, что большая часть из них -- престарелые дамы, которые в силу возраста считают органы репродукции досадным излишеством. Поэтому обращаться к ним чревато.
       Страшно подумать, какой абструкции подвергла бы Пеларгония моего мужа за такую клевету. Даже не знаю, на чьей я была бы стороне, чего Никите знать не обязательно. Впрочем, надо срочно сделать правильный выбор. Не то, чтобы я поверила в опасных для здоровья старух. Однако почему-то мне не улыбалась мысль знакомиться с теткиными кандидатами. Может, потому что я боялась повторения опыта с юкиной докторшей. Или просто... стала бояться себе подобных. То есть женщин. В последнее время я особенно остро -- в который раз, однако?! - ощутила, что мужчинами мне веселей и безопаснее. Счет 1:0 в пользу мальчиков. Пускай это банальный закон притяжения противоположностей, но его осознание примирило меня даже с Ботиком и с перспективой посетить его приятеля в белом халате. А еще хотелось уважить Никиту. Ведь все, в чем он меня убеждает, рано или позно оказывается для меня очевидной истиной. И, собственно, при чем тут Пеларгония? Даже в деле сводничества она не стала судьбоносной фигурой. Я сама себе "устроила" знакомство с будущим мужем. Приосанившись и собою загордившись, я сказала Нику шумное "да". Ботиков эскулап будет допущен до тела!
       -Ты не спеши, - смутился Никита. - Нет гарантии, что именно это доктор поможет. Просто я думаю, что в данном случае позитивный исход более вероятен.
       -Можешь не умничать! - великодушно разрешила я. - И не давать задний ход. Я прощаю твоего Ботика за все, что он тебе наговорил про меня. Если ты, конечно, еще помнишь об этом.
       Никита благоразумно промолчал. Я тем временем принялась за меры утешения Пеларгонии, они же меры предосторожности. Ведь моя тетушка, обидевшись, могла натворить дел. Мне хотелось одновременно отблагодарить старушку за хлопоты и при этом отсрочить визит к ней. И я не придумала ничего умнее, как вовлечь тетку в свои актуальные переживания. Позвонив ей, я трагическим голосом изложила историю напрасных иллюстраций, избиения Луки моей старинной подругой и нашего фэншуйно-философского тупика. Пестрый коктейль моих проблем был приправлен свежей идеей прогрессивного магазина для взрослых... На последней теме Пеларгония глухо закашлялась и вдруг неожиданно попросила дать почитать эти самые "Странные сказки". Точнее книгу с их вкраплениями.
       -Вот ты все никак не доберешься до своей старой тетки, а мне мой неугомонный сынище купил ноутбук. Приезжал тут на недельку. И теперь у меня "лампочка Ильча" - в смысле, интернет. Я могу получать от тебя письма, которых ты, конечно же, не напишешь!
       -Нет-нет, напишу! - взвыла я от радости. - Срочно высылаю текст. Хотя... тебе будет удобно читать с экрана? Это же целый роман.
       -Ничего, как-нибудь справлюсь, - ворчливо парировала Пеларгония. - У меня пока еще оба глаза свои, не стеклянные.
       Отлично! Пеля Антоновна успокоена и обезврежена. Похоже, она поняла, что мне не до врачей, тем более в таких немилосердных количествах. Хорошо, что она не знала, что вскоре я буду трястись в автобусе, дабы посетить рекомендованного Ботиком доктора. Три дня перед этим я занималась взбадривающим аутотренингом. В результате невыспалась и тряслась от ужаса. Утешала я себя только одним -- пусть лучше так, чем эйфория, которая потом разобъется вдребезги о какое-нибудь страшное медицинское словцо! Ожидай худшее -- тогда хотя бы не разочаруешься. Клиника, куда меня направил Ботик и где он собственно и работал, находилась на окраине города. И оказалась довольно мрачным заведением. Вот уж где напрочь отсутствовали модные халаты! Местные тараканы, как видно, еще при Колчаке размножались. Стены навевали мрачные мысли о репрессиях и пытках. Удивительное дело: это болото считалось одной из лучших клиник в городе. Запыхавшийся Ботик встретил меня у входа и без лишних предисловий отчеканил: "Идем к доктору!". Жаль, что это слово не имеет строго литературной формы женского рода. А то я подготовилась бы лучше. Это был не доктор. И даже просторечное "докторша" здесь было неприменимо. Сие пренебрежительное словцо может звучать с доверительным и даже с ласковым оттенком. Здесь же о доверии не могло быть и речи. То существо, которое встретило меня в кабинете, напоминало вялую пиранью на пенсии. Оно даже не подняло голову, когда я с ним поздоровалось. Оно принадлежало к особям женского пола, но... что там говорил Никита о престарелых дамах, которые в силу возраста считают органы репродукции досадным излишеством? Это еще полбеды, что в силу возраста. Передо мной восседала особа, которая вышеозначенные органы считала своим наказанием с самого рождения. Точнее, с того самого дня, как решила посвятить себя деликатной миссии гинеколога. Профессию она выбрала явно не по любви. Что касается расчета, то и он ее давно не радовал.
       Моя мама наверняка сочла бы мои выводы поспешными -- она всегда их полагает таковыми, если дело касается врачей. Но, клянусь, я еще не встречала таких монстров! На меня никогда не смотрели с такой холодной ненавистью... Впрочем, ненависть -- человеческая эмоция. Дама в белом халате с пресной незапоминающейся фамилией демонстрировала скорее равнодушную фиксацию внимания спрута на своей очередной мелкой жертве. Словом, Ботик по сравнению с этой персоной -- просто душа компании и массовик-затейник. Теперь понятно, почему так непрост его характер, и почему наш кардиологический гений до сих пор ходит в холостяках. Если проводить львиную долю жизни среди таких жутковатых теток, поневоле придешь к целибату. Друга надо спасать!
       Но сначала мне предстояло спасти себя. Я вовремя вспомнила дражайшего Илюшу-бабника, который советовал ретироваться, если врач показался опасным для здоровья. В данный момент опасность была налицо. Беги, Лола, беги! - прикричала я себе внутри. Но слинять было не так-то просто. Ботик успел сообщить мне, что почитаемый коллегами "доктор" с трудом выкроил для меня время. И якобы быть принятой им -- большая честь. Все равно что "вам отрубит голову самый уважаемый в городе палач". Пока я лихорадочно строила план побега, докторища уже начала сквозь зубы вытягивать из меня анамнез. Услышав, что я не первый раз замужем, она скептически поджала губы и уведомила меня, что "мое бесплодие тянется гораздо дольше, чем полгода". На секунду я потеряла дар речи, а потом собралась с духом и выпалила, что если у нее не тридцать детей, а всего-то один-два, то ее бесплодие длится в любом случае гораздо дольше моего. Это если следовать ее же логике!
       Пиранья воззрилась не меня, не мигая. Ей было лень вдаваться даже в собственную логику. Даже не хочется вспоминать, что она мне наговорила, когда непривычным усилием воли заставила себя ответить на мой выпад. Впрочем, "доктор" не проявила новаторства на ниве ненормативной лексики. Бесцветная косноязычная серость! А вот я для самой себя раскрылась с новой стороны, вывалив на бедную женщину все, что у меня наболело по означенной теме. Захлебываясь в проклятьях, я даже пожалела эту отвратительную особу. Немудрено, если слышишь о ком-то "биомасса среднего рода", сочувствовать объекту критики. Я сочувствовала, но остановиться не могла. Пришла в себя только будучи выведенной под руки из кабинета. Не помню, кто были добрые самаритяне, приводившие меня в чувство. Помню только, что я рыдала и кричала, что рожать детей в стране, где такие страшные врачи, - партизанский подвиг. Но пассаран!
       Не помню, как добралась домой. Лишь одна мысль, как тихая погремушка голодного младенца, на жалкие секунды отвлекала меня от отчаяния. Я все-таки не далась этой мегере! И она не успела запугать меня еще крепче, чем импозантная и энергичная врач по юкиной рекомендации. О, та бойкая мамзель дала бы мне куда более энергичный отпор, чем сонная пиранья. Во всем ищи хорошее... и я заливалась слезами.
       Понимая, что скоро вернется Никита, я решила оттянуть все объяснения и раскаяния на неопределенный срок. И сбежала к Пеларгонии. Куда мне еще сбегать? Только в теплое южное гостеприимство, только туда, где все тревоги растворяются в ядреном харчо...
       Зря я искала в тетушкином взгляде злорадные искры. Тетка вела себя в высшей степени благородно и демонстрировала милость к падшим. Она даже не навязывала свой виртуозный суп. Слушала меня и даже не перебивала. Только выдыхала свое привычное "кукла моя...". Как бы я ни была расстроена, я заметила, что тетушка ведет себя подозрительно. Где былая ревнивая бдительность к выполнению ею данных указаний? Почему она не попрекает меня своими пятью докторами, которыми я легкомысленно манкировала и была наказана за это? Я не сразу решилась спросить, но все решилась. И увидела небывалое зрелище -- смущенную Пелю Антоновну.
       -Пять докторов -- это было некоторое преувеличение. Только не ругай меня!
       Я! Ругать мою реактивную тетю?! С чего бы... Так-так, похоже, тетушка опять темнит. Вместо того, чтобы раскрыть мне интригу с "преувеличением", Пеларгония стала усиленно расхваливать роман, присланный мною. Она прочла на одном дыхании. Наконец, она встретила достойную книгу в потоке современной макулатуры. И ее не будут издавать! Как жаль. Впрочем, в нашей стране все стоящее непременно должно вылежать свой срок на полке... Собственно, какая может быть перспектива у отечественного продукта, если ключевые посты занимают англоманы вроде "этого безумного Луки".
       С Англией у тетки были свои счеты. Она "отняла у нее сына" - так патетически восклицала Пеларгония в минуту душевной непогоды. Но откуда она знала о пристрастиях незнакомого ей редактора? Впрочем, как я могла забыть, откуда ветер дует! Драгоценный Вампир Аркадьевич наследил. Пеларгония с радостью переключилась на своего соседа, и в красках рассказала о его триумфальном возвращении из логова страдающего редактора. Разумеется, по версии неугомонного пожирателя чужой энергии, Лука был им исцелен и возвращен к жизни. Я привычно пропустила эту версию мимо ушей, ибо все, что говорит Вампирушка, имеет к истине весьма опосредованное отношение, а порой и вовсе ей перпендикулярно. Зато Пеларгония не уставала удивляться, насколько открыто и странно живет "этот Лука". Всех впускает, со всеми пьет и слушает всяких проходимцев!
       -Ты знаешь, что наш Вампирка заставил его голодать и кувыркаться?
       Про голодание я помню, а вот теорию целебного кувыркания слышала впервые. Оказывается, чтобы расстаться с депрессиями и множеством других недугов -- тетя долго оглашала список -- надо тысячу раз кувыркнуться. Какая прелесть! В утверждении даже мерцала некая логика -- после хорошей встряски шейных позвонков и вестибулярного аппарата организму уже точно не до таких мелочей, как меланхолия и отвращение как всякого рода труду. Я представила, как Лука страрательно кувыркается под руководством Вампира Аркадьевича, и по душе забегали тонизирующие мурашки. Гинекологические кошмары начали отходить на второй план. Комический эффект усиливала Пеларгония, которая пыталась донести до меня все тонкости кувыркательной методики -- и при этом старалась сохранять неофитский блеск в глазах. Я, хохоча, предложила ей тут же испробовать новый способ на себе, а заодно и Мераба привлечь к оздоровительным процедурам. Какое же это неувядающее чудо -- человеческая доверчивость! Ведь сколько раз Пеларгония убеждалась в том, что Вампира Аркадьевича не стоит воспринимать всерьез, - а вот опять попалась на крючок.
       Целебный хохот поднял мне настроение и была готова провести дознание в деле таинственных пяти докторов. Но Пеларгония уходила от ответа, стараясь переключить мое внимание на литературу. Дескать, Аркадьич видел уже изданные "Странные сказки"! Где-то, случайно, на витрине... Конечно, он мог напутать, - а я уверена, что так и было! - но в Луке сама вероятность такого исхода возбудила издательский азарт. И он помчался на работу. Вот как надо выводить людей из депрессии! Волшебные кувыркания и уколы в область самолюбия.
       -Боюсь, мне это не поможет, - вспомнила я о своих бедах. - Никита с Ботиком меня убьют за выходку в клинике. И никто-никто больше не возьмется мне помогать.
       -И это к лучшему, кукла моя! - пропела Пеларгония. - Потому что у тебя свой путь. Только ты можешь найти подходящего тебе врача. Этот закон я долго вынашивала. Смотрела на твои метания, обзванивала знакомых. Господи, да я полгорода на уши подняла! И у меня действительно пять кандидатур. Но моя чуйка мне подсказывает, что они нам не подходят, понимаешь! Да может тебе вовсе не нужен врач! Все произойдет в свое время. А ты своей суетой только отпугиваешь ангела...
       Я чувствовала долгожданное успокоение. Мне было нужно именно сейчас услышать эти слова. Хотя Никита говорил их и раньше, но чтобы понять простые истины, я должна была созреть. Набить шишек, наступая на любимые грабли. Тетка права -- у каждого большого события в жизни есть свой ангел. И ему не надо мешать.
       С этого момента все пошло иначе. Я вернулась домой, и Никита вовсе не гневался на меня. Ботик сам позвонил ему с долей покаяния. Дело в том, что к страшной докторше давно никто не ходил из-за ее характера. Ботик решил, что у меня, возможно, получится с ней поладить. Она невыносимый человек, но врач хороший. И... грозная особа готова принять меня снова! Потому что у меня перспективный случай. Самый прекрасный исход для доктора -- рождение здорового ребенка. Что же касается поведения и реплик "пираньи" -- стоит их правильно толковать. Профессионал всегда знает: если тебя критикуют -- значит, с тобой хотят иметь дело. А вообще пиранью недавно бросил муж, и потому она достойна снисхождения. Словом, образ врага основательно смягчился. Бывают же такие метаморфозы!
       Истинные подробности чудесного исцеления Луки я узнала от сестрицы. Оказывается, она не звонила мне, потому что... боялась. Ведь я привела в дом редактора человека-катастрофу! Лука вернулся к работе вовсе не обновленный голодом и прочими веселыми упражнениями Вампира Аркадьевича. Лука от него просто сбежал. И три дня потом рассказывал сотрудникам, что более надоедливого человека в жизни не встречал. "Уникальный пациент! Впервые вижу, что своим присутствием человек может просто задушить. А также умудриться запачкать всю посуду в доме, читая лекции об оздоровительном голодании", - вспоминал редактор с выпученными глазами и дрожью в голосе. Дрожь дрожью, а свою нечаянную миссию Вампир Аркадьевич выполнил -- Лука вернулся! О чем я не преминула напомнить. Сестра неохотно согласилась.
       Через неделю мы встретились с ней в издательстве. И повод был триумфальный. Мой неугомонный сосед постучался ко мне накануне и молча протянул одну из своих папок. Вид у хранителя неизданных рукописей был донельзя изможденный. "Это оно?" - только и сумел он выдавить из себя. Я открыла папку. У меня в руках были "Странные сказки". Руки мои затряслись от счастья. Но какова ненасытная моя натура! Тут же к странным сказкам у меня родился странный вопрос. Что если за такую удачу мне больше ничего хорошего не будет? Ведающий судьбами подумает, что на мою долю радости достаточно, и... не выполнит самого заветного желания. У меня еще остался этот смешной аттавизм сознания -- я боюсь расплаты за нечаяную удачу.
       -Вздор, - ответила мне на это сестрица. - Это совсем не твоя удача. К тому же она вилами на воде написана. Нашего Лукаса пока штормит, и совершенно неизвестно, выйдет ли эта книга вообще, даже несмотря на твоего волшебника-соседа.
       Может, Луку и штормило, что неудивительно после тысячи кувырков, но в редакции решили устроить праздник в честь чудесной находки. Гвоздем программы стал мой замечательный сосед, в честь которого импровизационно спели одноименную песню. Лука, отъедавшийся после лекций о голодании, потчевал хранителя деликатесами и строил планы о будущем сотрудничестве. Забегая вперед, скажу, что одиозная книга в ее первоначальном замысле сдвоенного издания все же вышла. Только вот из всех моих иллюстраций туда вошли лишь две. И хотя они попали на обложку, результат, мягко говоря, отличался от моих ожиданий. Так что сестрица права -- моя удача при мне. Впрочем, не буду распространяться, чтобы не сглазить.
      
      
      
       Москва, 2010
      

  • Оставить комментарий
  • © Copyright Симонова Дарья Всеволодовна (simonova_dasha@mail.ru)
  • Обновлено: 17/05/2014. 328k. Статистика.
  • Роман: Проза
  •  Ваша оценка:

    Связаться с программистом сайта.