Аннотация: Эту историю написал мой двоюродный дядя Эрнст Валентинович Гаушус. Это - история нашей страны и нашей семьи
Эрнст Гаушус
КОГДА Я БЫЛ МАЛЬЧИШКОЙ
(издание 2,отредактированное и дополненное)
Подражая Саше Соколову
В Ленинграде-городе
у пяти углов,
получил по морде
Саша Соколов.
За что? Наверно, за свои
постмодернистские изыски.
Так вот, когда я был мальчишкой, где-то сразу после войны, у меня была шикарная зажигалка, бензиновая, снизу откручивается пробочка, по капле заливается бензин и чирк - пламя! Она мне очень нравилась, соседскому Лешке давал чиркнуть, но немного, а то кремень сотрется, и не будет высекать пламя. Мы за сараями пробовали курить папиросы "Бокс". Однажды нам попалась коробка "Герцеговина Флор"- это было уже не так противно." Герцеговина", да, с зажигалкой - это круто, хотя тогда так не говорили.
Но зажигалка это еще что, у меня был настоящий маленький дамский браунинг под названием Бульдог!
Мы с ребятами выменяли его на махорку у пленных немцев и оказалось, к нему подходили патроны от малокалиберной винтовки - здорово, так что можно было по-настоящему стрелять по воробьям или по мишени на заборе!
Мы жили в Комсомольске-на-Амуре, за нашими домами был большой пустырь, и посреди этого пустыря - настоящий танк. Это был наш тайный штаб, мы влезали внутрь и часами сидели в этом танке, отбивая атаки фашистских полчищ.
А с танком связано мое самое первое в жизни воспоминание. Шел, наверное, 1940 год. Мы жили в Москве, и однажды мама повела меня в парк Горького - там открыли выставку немецкой военной техники. На набережной стоял настоящий немецкий танк, и в него разрешалось влезать. Длинная очередь детей. Мы с мамой - уже первые, но передо мной в танк влез толстый мальчишка и никак не вылезал. Я весь издергался - вот этот жир трест там сидит и сидит, а сейчас мама скажет: пора уходить, и я так и не попаду в танк! Побывал я в нем или нет, не помню. Запомнились только мои ужасные переживания.
Потом началась война, и я даже помню бомбежку.
Вскоре нас эвакуировали в Марийскую АССР, в деревню Кукшумбал. Марийцы не любили москвичей и говорили, мы вас первых Гитлеру выдадим. Наши взрослые работали в колхозе, и даже я пас коз и получал карточки на хлеб. Ели мы вместе с марийцами за большим общим столом, они черпали суп из большой общей кастрюли деревянными ложками и никогда их не мыли - просто тщательно облизывали и клали на полку.
История. Родился я в 1936 году. Мы жили в Москве, на улице Горького, в доме напротив метро Маяковская, на первом этаже - магазин "Колбасы"(он и сейчас там), а на втором - наша квартира.
Отец преподавал в Военно-транспортной Академиb (тоже рядом с метро Маяковская), сейчас это Военно-политическая Академия. В наркомате тяжелой промышленности он под руководством Наркома Серго Орджоникидзе создавал новые модели паровозов СО (по инициалам наркома).
Забегая вперед, скажу: в конце сороковых, когда мы жили в Сибири, получил в подарок велосипед, дамский, выкрашенный ярко голубой краской, под сиденьем к раме крепилась кожаная сумка для инструментов, с мельхиоровой пластинкой и выгравированной на ней надписью: Участнику пробега паровозов с конденсацией пара Москва-Владивосток-Москва Гаушусу В.М. от С.Орджоникидзе. А дамским велосипед был потому, что так попросил отец перед награждением - мужской у него уже имелся. Не понимаю, как этот велосипед сохранился, видимо сберегли московские родственники. Вот этот велосипед. (См. иллюстрации/ приложения)
В поездки на паровозе уже позже в Заполярье отец неоднократно брал меня и научил управлять паровозом, трудно только было переключать рычаг реверса.
А еще от отца мне достался кожаный командирский планшет с множеством отделений и кармашков. Я носил его в школу вместо портфеля, и все мальчишки мне завидовали. Сейчас у многих мальчишек есть планшеты, но теперь это совсем другое.
В 1938 году отца арестовали по 58 статье, по доносу сослуживца, который занял нашу квартиру. Вот отец с этим сослуживцем. (См. иллюстрации/приложения). Отец сидел в Бутырке, в камере, в которой когда-то сидел Пугачев. Отец считал арест ошибкой, пока не обнаружил нацарапанную на стене надпись: Уборевич.
Его пытали, но он не подписал ни одной бумаги, его осудили на 5 лет и отправили строить железную дорогу Котлас-Воркута. В 1943 году его освободили, и мы с мамой поехали к нему в поселок Абезь. На фото станция Абезь (см. приложения/ иллюстрации). На какой-то станции мама купила мне ботинки, я переобулся, а мои лапти мама спрятала под лавку.
В поселке Абезь мы с отцом поселились в теплушке. Произошло это так. Подъехал железнодорожный кран, опустил на землю два куска рельсов и затем поставил на них нашу теплушку.
Там, в Абези, я пошел в школу, в том же году родилась моя сестра Люда. Помню, сначала она мне не понравилась, все внимание родителей переключилось на нее, а про меня забыли. Но потом мы подружились, я занимался ее воспитанием, учил быть решительной и смелой, например, прыгать с самой верхней, тринадцатой ступеньки лестницы во дворе.
В четыре года научил читать и писать, а в шесть лет она сама пошла в школу, зашла к директору и попросила принять ее в школу. Он спросил: "А читать ты умеешь"? Люда: "А как же"! Он протянул ей букварь, но она взяла со стола газету "Правда" и прочитала передовицу.Директор позвонил отцу и спросил: "Где ваша дочь"? Отец: "Наверное, дома". Директор: "Да, нет, вот она сидит передо мной". Так Люда в шесть лет поступила в первый класс.
Запомнилось, как в Абези в поселок приезжали туземцы коми. Они приезжали на санях с оленями, собаки бежали рядом. Прямо на рынке они закалывали оленя и, зачерпывая ладонями кровь из раны, пили... Над этой кровью на морозе поднимался белый пар. Потом они продавали оленину, запрягали собак и уезжали.
Очень теплые воспоминания о том, как к нам в Абези приходили папины друзья Шепицын, Босак и др., было весело, мама играла на гитаре и пела песни, почему-то украинские: "Реве та стогне
Дніпр широкий,/Сердитий вітер завива,/Додолу верби гне високі,/Горами хвилю підійма". Про Кармалюка и другие. Это мама, правда, снимок более поздний. (См. иллюстрации/приложения)
День Победы. На площади сколотили деревянную трибуну, рядом - столб с громкоговорителем... Голос Левитана! А я в этот день попал в плен. Меня увели в болото и по кочкам провели в тайник, где я долго сидел на кочке и не мог выбраться - надо было знать тайную тропу. К вечеру меня освободили... Вот такой день Победы.
В 1946 году отца перевели на строительство самой восточной части БАМ-Комсомольск- Советская гавань.
Опять подъехал кран, поднял нашу теплушку со всем хозяйством - посудой и пр., поставил на штатные рельсы, мы вошли в свой дом и ехали в нем 16 суток до Комсомольска-на-Амуре. Там отец, мать, бабушка и я жили до 1948 года.
Комсомольск был окружен сопками, и часто из-за сопок на город обрушивался ураганный ветер. Помню один мой полет в аэродинамической трубе. Дело было по дороге из школы, два дома стояли под углом друг к другу, образуя подобие сопла реактивного двигателя, куда врывался этот самый ветер из-за сопок. Снега в этом сопле не было, ветер катил по земле мелкий гравий. Так вот, я завернул за угол дома и попал в поток, который подхватил меня, и я полетел... Пальто раздулось, как парашют, и я лечу - семимильными шагами, едва касаясь земли!
Здорово, несмотря на ободранные коленки.
Отец много работал, часто бывал в командировках. Однажды он со своими сослуживцами на автомотрисе поехал куда-то в район Сихотэ-Алиньского перевала и взял с собой меня. Перед глазами картина - быстрая горная речка, через нее переброшен мостик, по речке несется косяк кеты, а мужики, стоя на этом мостике, бьют кету острогой. Дома у нас имелся бочонок икры, но я ее не любил, почему-то все дети не любят морепродукты.
Детство в Комсомольске... Много хороших людей нам довелось там встретить. Наши соседи по коммунальной квартире - Яков Львович и Эсфирь Абрамовна. Мы дружили с ними и часто собирались за праздничным столом.
Бабушка Рузя пела польские песни.
Меня воспитывала в основном бабушка Рузя, обрусевшая полька Розалия Матеушевна Лакштовская. Она родилась в Кракове в 1875 году, мать ее была графиня Тышкевич. В начале века бабушка с мужем Александром Мартыновичем Лакштовским оказалась во Владикавказе. (Позже его переименовали в Орджоникидзе, затем Дзауджикау, а теперь снова - во Владикавказ).
Бабушка Рузя была непросто самым добрым человеком из всех, кого я знал за свою жизнь, она была святой. Бабушка родила 10 детей и обо всех родных, близких, да и совсем чужих людях заботилась до конца своих дней. Моя мать Ядвига была младшей дочерью. Старшие - Кристя (Констанция) Стефа(Стефания) и Зося (Зофия) жили во Владикавказе, я видел их когда с родителями приезжал туда в конце сороковых годов. Мы собирались за столом во дворе у тети Зоси, ее сын Виктор Алюшин* играл на скрипке, мне он очень нравился, было здорово.
Во Владикавказе жили коренные жители - осетины и ингуши, мы все слышали байки о дружбе народов, а мне врезалась в память одна осетинская песня, вот ее текст:
"Ирон чижик а макалон факашты (осетинскую девушку украл ингуш), а гяур макалон, ирон да мари (собака ингуш, осетин тебя убьет)". Вот так! Душевная песня.
Недавно в больнице я познакомился с одним осетином из Владикавказа и спел ему эту песню, он сказал, что и текст и мотив я исполняю абсолютно правильно. Вот что значит память детства.
А сыновья бабушки Рузи, мамины братья жили в Москве. Старший Олесь (Александр)* был профессором в ЦИАМ (Центральный институт авиационного моторостроения), второй Зюня (Иосиф) работал в какой-то транспортной организации, третий Эдуард был гуленой и свистуном, помню у нас дома, когда мы уже жили в Сибири, была патефонная пластинка с этикеткой: Алябьев "Соловей" Художественный свист Эдуард Лакштовский.*
С бабушкой Рузей я разговаривал только по-польски, потом язык совсем забыл и уже в институте в пятидесятых годах стал покупать польские журналы и заново освоил, в основном, за счет сходства с русским, ну, и детская память, конечно, помогла.
Бабушка Рузя была неграмотна и в возрасте где-то за семьдесят тайком от нас пошла в школу учиться грамоте, чтобы писать письма детям и внукам.
Я был у нее любимым внуком. Она называла меня Ерусь, Эрик она не выговаривала.
В Комсомольске мы держали свинью, которую я назвал Фрицем, чтобы не жалко было резать. Когда Фрица, наконец, зарезали, бабушка наготовила кучу разных блюд: колбасы, паштеты и пр. Запомнилось одно название - сальтисон. У бабушки все шло в ход, даже мочевой пузырь она высушила, набила горохом и сделала Люде погремушку.
Она готовила прекрасные напитки, например, напиток под названием "Буза", он был слегка хмельным, в нем плавали вздутые изюминки и просто взрывались во рту. А еще один напиток (она называла его "Коньяк") готовился из молока, куда добавлялись дрожжи и что-то еще. Он бродил, на дне образовывался твердый белый осадок, а выше - прозрачный, крепкий коньяк. Она разливала его в алюминиевые фляги и брожение продолжалось. Однажды одна фляга взорвалась так, что у нее вырвало бок!
Бабушка была верующей католичкой и меня тайком от родителей крестила в костеле. Вечерами перед сном я слышал ее ежедневную молитву. Она читала ее, стоя на коленях перед деревянным распятием Христа: "W imię ojca i syna i Ducha Świętego"...
Еще к нам в Комсомольск из Грозного приехала и вторая моя бабушка - Аделя(Аделаида Каэтановна, папина мать). Она была образованным человеком, работала в Грозном судьей и, в отличие от бабы Рузи, - атеисткой. Очень интересно проходили диспуты бабушек о Боге, вере... Потом в 1950-1951 гг. бабушка Аделя вернулась в Грозный и вскоре умерла...
О жизни в Комсомольске почему-то в подробностях всплывает в памяти, как я три месяца лежал в больнице со сломанной ногой. Наш врач, хирург Петр Петрович, вечерами играл на скрипке, беседовал с нами, мальчишками. Делился с нами своим кредо о питании. Говорил, что наш организм гораздо умнее, чем мы думаем, он знает, что ему нужно. Поэтому надо есть все, что хочется и - никаких диет. Я этому правилу следую всю жизнь.
Рядом со мной в палате лежал парень. У него гнила кость бедра, и Петр Петрович приходил со стамеской и молотком, вскрывал рану и долбил эту кость. Не знаю, почему он это делал в палате, а не в операционной. Возможно, так в памяти запечатлелся словесный рассказ.
Когда мне сняли гипс, я увидел свою ногу, тонкую как спичка, и заплакал. Мне заново пришлось учиться ходить.
В памяти остались не только болезни, но и смерть. Два парня, близнецы-братья отправились в тайгу, наелись там какой-то сладкой травы и умерли. Оказалось, это - страшный яд под названием Цикута Вероза. До сих пор перед глазами картина: на табуретках два маленьких, одинаковых гробика и в них - два одинаковых пацана с черными-черными губами. Первая, увиденная мною смерть.
У меня случались неоднократно раны. Одна из них - уже в Тайшете, куда мы переехали в 1949 году. Отца назначили начальником строительства теперь уже самой западной части БАМ-Тайшет-Лена. Там я пошел в 5 "Е" класс, классы были переполнены. С нами учился мальчишка-китаец с неприлично звучащим по-русски именем, и пед. совет постановил называть его Сашей...
Так вот о ране. Однажды я плавал на плоту, сооруженном из двух железнодорожных шпал и соединенных большими металлическими скобами. Отталкиваясь шестом, я оступился и провалился между этими разъехавшимися шпалами. Никакой боли я не почувствовал, только треск. Но откуда? Брюки были закатаны выше колен. Выбрался на берег, посмотрел на ноги и увидел, что у меня на правой голени висит на ниточке вырванный кусок мяса величиной с ладонь. Я оторвал его и выбросил. Почему то крови не было, видимо смыло. Потопал домой. Мама в ужасе. Потом мне рану зашивали и стягивали скобками (опять скобы). До сих пор на ноге шрам с углублением.
Ну, коль уж начал вспоминать раны, то последняя рана случилась у меня в 1983 году. РРП - рваная рана промежности. Жена попросила повесить шторы, я поставил стул, на него кресло со сломанной спинкой, взобрался и рухнул, лежу на полу и внизу живота, между ногами торчит ножка кресла, которая со своими рваными краями вошла внутрь. Я двумя руками вырвал ее и пошел в ванную замывать рану. Скорая помощь, зашили, сказали, что ничего серьезного не задето. Удивляюсь, что в таких критических ситуациях я всегда был совершено спокоен и не терял самообладания.
В Тайшете я учился с 5 по 10 класс, отец работал, мать вела хозяйство. У отца, как у начальника строительства, был персональный служебный вагон, который цепляли к любому составу, и он отправлялся в командировку. Иногда отец брал меня с собой. У окна ставился стул, на нем - стопка книг, я сидел на них и смотрел в окно. Запомнилось одно совершено уникальное место. Вдоль железной дороги текла река Купа, а навстречу ей - река Кута (названия давал еще Хабаров. Было тепло, купались и назвали Купа. Стало холодно, кутались и назвали Кута). Так вот, эти речки сталкивались и под прямым углом уходили в тоннель под железной дорогой. Проезжая на поезде, можно было не заметить, что река текла по ходу поезда, а потом наоборот! По-моему, это - единственный такой географический объект в мире.
Железную дорогу строили заключенные, недалеко от нашего дома была зона. Мы ходили туда на концерт Лидии Руслановой - она отбывала там свой срок.
Еще вспомнилось, как мы всем классом ездили на картошку в какой-то дремучий колхоз. Кормежка - будь здоров: гороховый суп, гороховая каша и гороховый компот. Однажды мы с ребятами увидели на краю деревни стадо гусей, отделили одного гуся и погнали его к лесу. Там двое из нас держали гуся за крылья, а третий ножом пилил ему шею. Потом мы облепили гуся глиной и запекли на костре, после остывания глина с перьями легко отделялась. Мясо было очень вкусным!
Еще меня поразило одно блюдо, в одной избе я наблюдал, как женщина крошила в тарелку хлеб, выливала туда четвертинку водки и ела эту тюрю ложкой.
В Тайшете мы жили в домике на две семьи. В соседней половине жила моя любовь, правда не первая, до этого я был влюблен в свою пионервожатую. Так вот, мою любовь звали Эмма, она жила с мужем и маленьким сыном. Я ходил на их половину двора играть с этим малышом только для того, чтобы видеть Эмму. Моя наблюдательная мамаша подтрунивала: "Да, у Эммы красивые зубки", чем злила и смущала меня.
Ну, а самая первая любовь была, наверное, в классе четвертом. Однажды, взяв в раздевалке свое пальто, обнаружил в кармане записку от девочки, которая мне нравилась. Я пришел домой, в проеме дверей была подвешена стиральная доска, такие мне соорудили качели. И вот я вовсю раскачивался на этих качелях и пел "Врагу не сдается наш гордый варяг"... Я был счастлив. Это любовь!
А на следующем снимке - еще одна моя любовь, на пляже в Сочи я влюбился в ее руки, но к ней так и не осмелился подойти, только сфотографировал.
О чем я больше всего жалею на склоне лет? О том, что мало говорил с отцом. Сначала он все пропадал на работе, потом, когда он был на пенсии, я все работал, гулял...
Жизнь к концу идет пожалуй уж,
но на жизнь я не пожалуюсь,
не пожалуюсь вовек.
Кто мой любимый человек?
Валентин Михайлович Гаушус.
Жизнь моя уж тоже тает,
но как мне его не хватает...
Гаушус Эрнст Валентинович - доктор технических наук, профессор, лауреат государственных премий, автор более 200 научных трудов и изобретений. Начинал свою деятельность в ОКБ-1 под руководством С. П. Королёва. Руководил созданием систем автономной навигации и управления движением космических кораблей и орбитальных станций с применением первых в стране бортовых цифровых вычислительных машин. Эти системы успешно работали на всех орбитальных станциях серии 'Салют', а на станции 'Мир' впервые была применена система телеоператорного управления поворотной платформой и научной аппаратурой. С 1988 года - директор Научно-исследовательского института информатики и систем управления, созданного на базе научных подразделений МВТУ им. Н. Э. Баумана. Автор книги 'Рассказы об управлении в космосе и на Земле'.
*Алюшин Виктор Никитич - https://vladikavkaz.bezformata.com/listnews/memorialnaya-doska-viktoru-alyushinu/32932087/
*Лакштовский Александр Александрович (1907-1969) - один из ведущих специалистов страны в области ТРД двигателей. Закончил Бауманский институт. Был первым руководителем Кафедры газовой динамики, горения и теплообмена (с 1952 по 1963 год), которая была открыта в ЦИАМ в 1952 году еще до возникновения ФАЛТ при аэромеханическом факультете МФТИ. Лакштовский был также зам. начальника ЦИАМ им. Баранова. Сотрудничал с Туполевым, с Архипом Михайловичем Люлькой, с Генрихом Наумовичем Абрамовичем. В 1937 г. был репрессирован. Сидел в Бутырской тюрьме. Через 9 месяцев его освободили и реабилитировали. А.А. Лакштовский - профессор, к.т.н., заведующий кафедрой общего машиностроения МФТИ (01.03.1967 - 15.08.1969 гг.).А.А. Лакштовский начал работать доцентом по совместительству в ФТФ-МФТИ с сентября 1951 года. Имеет более двадцати печатных трудов и одно изобретение. Александр Александрович Лакштовский - это мой дедушка по материнской линии (О.С. - von B.)
*Лакштовский Эдуард Александрович - выступал в Красноармейском балалаечном оркестре. Художественный свист.
https://mp3mn.com/?song=%D0%BC%D0%B8%D1%85%D0%B0%D0%B8%D0%BB+%D0%BC%D0%B8%D1%85%D0%B0%D0%B9%D0%BB%D0%BE%D0%B2+%D1%8D+%D0%BB%D0%B0%D0%BA%D1%88%D1%82%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9+%D1%81%D0%B2%D0%B8%D1%81%D1%82