Спектакль "Отелло" в Ивановском областном драмтеатре.
Старое здание, бывший кинотеатр.
Закулисная часть никак не приспособлена для драмы с её несметным, объёмным хозяйством - узкие закулисные проходы, отсутствие декорационных карманов и прочие неудобства.
Новое здание только строится.
Вообще, на родине Первого Совета рабочих и крестьянских депутатов театральное здание не приживается.
Решили построить целый комбинат искусств, объединить в одном здании драму, оперетту и кукольный театр. Кажется, ещё и филармонию туда же поселить.
Додумались!
А строить решили в самом центре города, где прежде стоял разрушенный при Советской власти храм. Место хорошее, на берегу речки Уводь.
Ивановцы с гордостью:
Как на Уводи вонючей
Стоит город наш могучий!
Заложили фундамент театра, стали стены возводить, а стены вместе с фундаментом и поплыли.
Храм века простоял, а театральные стены, ещё недостроенные, не выдержали.
Оказывается, там, на берегу этой самой Уводи, родников всяких, источников полным полно.
Когда храм строили, древние строители умнее были: все эти фонтанчики, роднички в трубочки вывели и в речку направили, а потом уже фундаментом занялись.
Наши советские инженеры побрезговали такой мелочью заниматься. Котлован вырыли, бетоном залили, и - вперёд.
А получилось обратное. Обычная история.
Стали разбираться, в церковные архивы полезли, может, где проект сохранился. Да кто ж его сохранит при Советской-то власти? Может, его и вовсе, проекта-то, не было. В прежние века головой думали, потом строили. А при нашей жизни на бумаге красиво нарисовали, построили, потом, если что не так, будем думать, как исправить.
В общем, пришлось несколько лет почву изучать и родниками заниматься.
Как будто всё изучили, записали, новый проект нарисовали, давай строить.
Опять фундамент заложили, стены возвели...
Опять всё рухнуло. Где-то в начале проектирования чуть-чуть ошиблись, а в конце получилось - о-го-го!
Кого-то, конечно, наказали, кого-то предупредили, но от мысли построить на месте храма театр не отказались. Хотя старушки верующие говорили: "Нельзя на том месте театр строить, грех это".
Но Советская власть упорная, в предрассудки не верит. Строить, так строить! По-новой всё рассчитали, продумали и, в конце концов, построили. Целый комбинат искусств, как и было задумано.
Правда, сразу переселять театры не стали, решили несколько лет подождать: а вдруг опять рухнет.
Подождали, посмотрели - кажется, стоит, кажется, не разваливается, кажется, можно уже и новоселье справлять. Ну и, слава богу! Да здравствует Советское строительство без всяких предрассудков! Ура! И бурные продолжительные аплодисменты.
Назначили срок переселения. Уже мебель завезли, расставили, люстры хрустальные повесили, ковры расстелили. Уже чуть ли не завтра собрались огромный банкет учинить по поводу приёма здания высокой московской комиссией, а сегодня...
А сегодня ночью - пожар!
И всё сгорело: и мебель, и ковры, и люстры, и всё, что только могло сгореть. Впрочем, то, что и не могло гореть, тоже в пепел превратилось.
Поговаривали, что так просто пожары не случаются, само не загорится, подожгли, значит. То ли жулики украли много мебели, люстр, ковров, и пожаром следы заметали, то ли старушки, которые говорили, что нельзя на месте храма театр строить, назло сделали, пакость такую учинили. Но поджигателя так и не нашли.
Старушки перекрестились, строители восстанавливать начали.
Но этот пожар уже после был. Сначала старое здание чуть не сгорело. Во время спектакля "Отелло".
На сцене огромный пандус на всю ширину сцены и почти на всю её глубину. В глубине пандус возвышается на несколько метров. Всё действие на наклонной плоскости.
Сцена праздника на Кипре по случаю крушения турецкого флота и бракосочетания генерала Отелло с прекрасной Дездемоной.
По замыслу режиссёра всё должно быть шумно, ярко и весело. Этакий карнавал с плясками, фейерверком и чуть ли не корридой. Ну, коррида не коррида, а шкуры, маски на артистов напялить можно, быки, или бараны, не важно, на топот копыт похоже, и ладно. С плясками тоже проблем нет, а вот фейерверк...
Свечку настоящую на сцене зажечь - проблема. Пожарники ни в какую не соглашаются. Лампочку от карманного фонарика к батарейке присобачите, вот вам и свечка. Но живой огонь - боже упаси!
А тут фейерверк придумали!
Можно, конечно, прожекторами помигать, грохот пушек погромче сделать, но... слабовато всё это. И решили режиссёр с художником: новогодние бенгальские огни на крестовины прилепить, а крестовины на палки.
Перед выходом на сцену актёр должен эти огни зажечь, крестовину раскрутить, и - вперёд громко и весело. У бенгальских огней искры, вроде как не опасные, холодные, а на сцене хоть какое-то сверкание, почти похоже на фейерверк.
И вот бегает массовка по сцене в масках, с большими крестовинами на палках, крестовины раскручивает, сверкает. Шум, гам, веселье.
Из зала красиво.
Наконец, сцена завершается, актёры поспешно скрываются в кулисах.
Проблема в том, что с верхней части пандуса за кулисы не скроешься - слишком высоко. Приходится спускаться почти на авансцену, и убегать всем вместе в одну кулису. А ещё и маска из папье-маше мешает, через узкие прорези для глаз ничего не видно.
Возникает небольшая суета, давка. Крестовины с бенгальскими огнями поднимаются вверх, чтобы не задеть друг друга.
Кто-то из актёров зацепил вертушкой чёрную бархатную кулису, не заметил этого, скрылся.
Искры от бенгальских огней, конечно, холодные, а вот сами-то они горячие, и даже очень. И осталась от бенгальского огня на кулисе маленькая, не очень яркая, жёлто-красная звёздочка. Палка была длинная, звёздочка осталась высоко. Из-за кулис, если голову вверх не поднимешь, не видно.
А спектакль продолжается.
На сцене диалог Отелло и Яго. Злодей плетёт свои интриги, возвышаясь над доверчивым героем.
Яго на самой вершине пандуса, в глубине сцены. Отелло на авансцене, спиной к Яго, лицом к зрителям.
Маленькая, едва заметная, звёздочка на кулисе медленно увеличивается.
По законам сцены маленькое яркое, а главное, изменяющееся пятно, привлекает больше внимания, чем беготня, разговоры, крики, ужимки, прыжки, и все прочие актёрские способы обратить на себя внимание.
В зале воцарилась воистину гробовая тишина. Ни покашливаний, ни шуршания программками, ни скрипа кресел. Только диалог Отелло и Яго. Как будто они одни в пустом зале.
Отелло почуял что-то неладное. Такой тишины на спектаклях не бывает, не должно быть. Продолжая диалог, стал вглядываться в зал, в лица зрителей.
Как будто всё нормально, все смотрят на сцену, все слушают. Только смотрят как будто не на него. Может быть, партнёр там что-то делает такое, отчего весь зал словно под гипнозом? Не удержался, отвечая на какую-то реплику, повернулся, посмотрел.
Нет, как будто всё нормально, всё, как всегда.
А звёздочка увеличивается. Вот уже и язычок пламени показался, и тоже стал увеличиваться, ползти вверх.
Актёры работают, текст говорят, ничего понять не могут. Невозможно же в такой тишине спектакль играть! Непривычно, а, главное, непонятно. Наконец, не выдержали, замолчали. Посмотрели друг на друга, в зал, опять переглянулись. За кулисы посмотрели, один в одну сторону, другой в другую. И там никакого объяснения. Решили дальше играть.
Отелло уже воздуха набрал, чтобы очередную реплику сказать, как вдруг в этой тишине тихий, слабый, высокий, даже на писк похожий, женский голос из зала:
- Па-а-ажа-а-ар...
И опять тишина.
Актёры снова в зал смотрят, потом друг на друга, опять в зал. На шутку не похоже, в такой тишине не шутят. Сцену осматривают, ничего не видно, запаха дыма тоже не чувствуется. Не догадаются голову вверх поднять, на кулису глянуть. И из зала никто подсказать не может. Все рты сомкнули, в кресла вжались и смотрят, как огонёк разгорается.
Ещё время проходит.
Актёры продолжают ничего не понимать. Зрители молча наблюдают. А огонёк разгорается. Язычок пламени всё увеличивается, вверх поднимается.
И опять в тишине слабый женский писк:
- Па-а-ажа-а-ар ведь, га-а-ари-им...
И тишина.
Наконец, видно, за кулисами заметили. Голоса послышались, топот, потом зашуршало что-то, затарахтело, и кулиса вместе с падугой начали медленно опускаться. Они на одном штанкете привязаны были.
Как только кулиса опустилась, другие актёры на сцену повыскакивали, за ними монтировщики, Яго с Отелло подключились, стали все вместе кулису от штанкета отвязывать, а кто и отрывать.
Сбросили кулису на сцену, и давай ногами топтать. Дым повалил, стал по залу рассеиваться. Но зрители все молча сидят, смотрят.
Кто-то из-за кулис на сцену ведро воды вытащил, выплеснул на пламя, под ноги тем, кто тушил. Дым ещё сильнее повалил.
В первых рядах кашлять начали. Но все на местах сидят, от сцены глаз оторвать не могут.
В конце концов, пламя сбили.
Те, кто повыскакивал на сцену, скрылись, и кулиса за ними уползать начала. Это они её там на себя тянут.
На сцене только Отелло и Яго остались. Что делать, не знают, то ли дальше играть, то ли тоже уходить.
Решили играть.
Яго наверх пандуса направился, Отелло на середину авансцены.
Штанкет тем временем подниматься начал. И тут все сидящие в зале заметили, что маленький язычок пламени на падуге остался и медленно вверх ползёт, разгорается. Штанкет с падугой поднимается, а падуга горит.
И опять тот же писк в зале:
- Опять па-а-ажа-а-ар...
И опять тишина, только в первых рядах покашливание.
Тут уж актёры сразу посмотрели туда, где прежде кулиса горела, увидели пламя, но опять не знают, что делать. Те, кто за кулисами, не видят, продолжают штанкет поднимать.
Отелло бегом в кулисы направился, а Яго к тому времени уже наверх пандуса поднялся. Поразмышлял он мгновение, а потом два-три шага сверху сделал, разогнался да как подпрыгнет. Ухватился за падугу обеими руками и повис на ней.
А актёр толстый, килограммов под сто. Тесёмки, как в мультфильме, отрываться начали, одна за другой в обе стороны. Штанкет вверх, а Яго с падугой плавно вниз и почти на авансцену опустился.
Опять из-за кулис толпа выскочила, опять пламя топтать начали, опять кто-то ведро воды выплеснул.
Затоптали пламя, утащили падугу за кулисы, начали уже пустой штанкет поднимать.
Дыма ещё больше навалило. Весь зал, как в тумане, и по сцене в свете прожекторов потоки дыма перемещаются.
А в зале тишина и никто не шелохнётся.
Отелло с Яго переглянулись, и тут Яго вдруг взбежал наверх пандуса и, как ни в чём не бывало:
- Нетронутое имя, генерал,
Для женщин и мужчин всего дороже.
Кто тащит деньги - похищает тлен.
Что деньги? Были деньги, сплыли деньги.
Они прошли чрез много тысяч рук.
Иное - незапятнанное имя.
Кто нас его лишает, предаёт
Нас нищете, не сделавшись богаче...
Отелло не успел ему ответить.
Сначала кто-то один неуверенно пару раз хлопнул, и...
Гром аплодисментов!
Зрители, как сумасшедшие, улыбаются, бьют в ладоши, кашляют и на сцену смотрят. Кто-то даже с места поднялся, стоя аплодирует.
Актёры на сцене замерли в неудобных позах, ждут, пока в зале овация закончится.
Куда там! Даже не затихает.
Яго уже и руки поднимать начал: хватит, мол, достаточно, спасибо, нам ведь дальше работать надо. А зритель - ни в какую, бьёт в ладоши и всё.
Только через несколько минут начали успокаиваться.
Видно, всё-таки дело не только в том было, что актёр, как ни в чём ни бывало, дальше играть начал. Видно, ещё и от шока после оцепенения разрядка нужна была.
Отелло не стал дожидаться, пока аплодисменты совсем стихнут, начал текст говорить.
Но до конца акта всё же не доиграли. Картину закончили и ушли со сцены (спектакль без занавеса игрался). Уж слишком дымно было. И зритель всё время кашлял, и актёрам говорить трудно.
В зале свет включили - антракт.
Двери в зал открыли, оттуда в фойе дым клубами повалил. Билетёры в шоке, а зрители весёлые выходят, счастливые, улыбаются. И почти все друг другу одно слово повторяют, стараясь и голосом, и интонацией тому женскому писку подражать:
- Па-а-ажа-а-ар...
И смеются.
Антракт долго был, минут тридцать, пока почти весь дым не выветрился. Но из зрителей никто не ушёл. Все в зал вернулись, спектакль до конца досмотрели и в конце опять овацию устроили. Много раз актёров "на бис" вызывали.
А как же? Исключительное, можно сказать, впечатление получили.
Всегда бы так.
А новое здание театра через несколько лет всё же торжественно открыли. Под бурные и продолжительные аплодисменты. Как и задумывали, все театры теперь в одном здании живут, там, где когда-то храм стоял.
Теперь театрам приходится зрителей перед входом друг у друга сманивать.
И то ладно, лишь бы не сгорели.
|