Вот так жили вы, жили, и вдруг попали в театр.
Вошли в зал, нашли своё место, сели.
Оркестр настраивает инструменты.
Из общей какофонии вы пытаетесь выделить отдельные инструменты: "Это скрипка-альт, это гобой, это виолончель, это... А что же это?.. Нет, уже не слышно...".
Трубач пытается лихо исполнить сложный пассаж. Не получается. Пробует ещё раз - опять неудача.
Долго и нудно тянет одну ноту контрабас.
"Ах, вот опять тот же звук! Кажется, это валторна... Да-да, валторна".
Вы в уютном кресле, в ожидании новых ощущений, эмоций, впечатлений, рассматриваете ложи, занавес, публику.
Вам рассказывали об этом спектакле, но мнения ваших знакомых о нём оказались прямо противоположны.
И автора вы не знаете, хотя кое-что вам о нём говорили, но опять-таки, единого мнения не было.
"А с чего это он вдруг начал сочинять? Непонятно. Небось, решил мир удивить. Ну-ну, посмотрим, послушаем..."
Вам пересказывали сюжет и оказалось, что некоторые эпизоды вы уже где-то слышали или видели. Как культурный человек, вы прекрасно знаете, что все сюжеты со времён Шекспира, и даже гораздо раньше, со времён создания Евангелия, переходят из одного произведения в другое. Различие лишь в том, как они изложены, в какой тональности, с каким аккомпанементом. Одним словом, вас интересует лишь музыкальное сопровождение.
Именно музыку вы собираетесь оценить со всей строгостью знатока, современника, очевидца, а может быть, и участника представляемых событий.
Что ж, в добрый час!..
* * *
- Это хорошо.
- Это плохо.
- Это великолепно!
- Это бездарно!
- Это прекрасно!!!
- Это ужасно!!!
- Сам дурак!..
- От дуры слышу!..
Разговор об искусстве.
* * *
- Который час? - спросил председатель месткома, и его ловкие руки замелькали над столом.
- Двадцать три ноль две, - ответил молодой актёр.
- Славненько, славненько. Сегодня мы раненько засели, - пробасила толстая актриса, член худсовета. - Ну, что? Полсотни?
- Да ну-у-у, - протянул молодой. - Тридцаточку.
- Эх ты, молодёжь!.. - осуждающе посмотрел на него председатель месткома. - Время-то ещё детское...
- Да, - поддержала его член худсовета. - В наше время до утра за столом работали, а потом ещё дневной спектакль играли или репетировали. Ну, ладно, пиши "сороковку". Чьё первое слово?
- Моё, - отозвался молодой.
- Кричи... - скомандовал председатель месткома.
Молодой грустно прошептал:
- Пас...
Председатель месткома бодро крикнул:
- Пика!
- Ну, поехали в пику, - пробасила актриса и подмигнула молодому.
* * *
Разговор после спектакля в фойе Красноярского театра.
Один из немногочисленных зрителей, явно приезжий, обращается к контролёру-билетёру:
- Спасибо огромное! Великолепный спектакль! Такое удовольствие получил!.. Но что же это у вас публика такая, некультурная, грубая?..
Контролёр-билетёр, интеллигентная пожилая женщина, со вздохом отвечает:
- Эх, дорогой вы наш зритель, чего же вы хотите?.. У нас ведь почти все, кто здесь срок отбывал, давно разъехались. Остались только те, кто их охранял да воспитывал...
* * *
- Из автобуса выходить по одному, медленно! Без вещей! Руки за голову! Становиться лицом к стене - вот к этому забору! Ждать! Не оборачиваться!
- Обыск, что ли будет?..
- Обязательно! И не возражать! Это вам не бирюльки, а тюрьма! Ждать, пока я не вернусь!
На вахте зоны строгого режима в комнате дежурного сидят замполит, начальник караула, старший опер. Они ждут артистов.
- Здравствуйте!..
- Здравствуйте! Очень рады...
Рукопожатия.
- А где ж артисты?
- Здесь стоят. Идите, принимайте. По описи... Вот список, паспорта.
Они выходят на крыльцо вахты.
От увиденного их лица вытягиваются, глаза расширяются, нижние челюсти опускаются.
Артисты, монтировщики, костюмеры, радист стоят, как приказано - руки за голову, лицом к стене, не поворачиваются.
Первым не выдерживает замполит. У него начинаются судороги, из перекошенного рта вылетает только громкое:
- А-ах!.. А-ах!.. А-ах!..
Опер хватается за живот, приседает и издаёт звуки, похожие на визг поросёнка:
- Й-и-и!.. Й-и-и!..
Начальник караула громко хохочет, запрокинув голову.
Стоящие у стены не поворачиваются.
Звучит строгая команда:
- Руки держать за головой! Нале-е-во! На вахту бего-ом-м ма-арш!
Но они не побежали. Они всё поняли, и... набросились все сразу.
Кто-то держал за руки, кто-то колотил ладонью по спине, кто-то дёргал за бороду.
- Люди добрые! Спасите!.. Убивают!.. В карцер меня! Спрячьте в камеру! Убивают!.. Прошу политического убежища!..
Потом все смеются, здороваются, проходят в зону.
- Ну, ты придумал!..
- Ну и шуточки у тебя!..
- Тут и так от страха помереть можно, а ты ещё...
- А что мне оставалось делать? На вас же на всех лица не было. Испуганные, как будто вас в тюрьму везут не спектакль играть, а срок отбывать. Нужна же была какая-то разрядка. А теперь вот все улыбаются. Нормально?
- Нормально...
- И зеки совсем не страшные, вон в строю стоят, нас ждут. Не страшно?
Хор весёлых голосов:
- Нет!..
- Вот и хорошо. Теперь можно и работать...
* * *
Самый урожайный период в жизни актёра - Новый год, точнее новогодние утренники в детских садах и школах. Начинаются они примерно с двадцать пятого декабря и длятся почти до конца школьных каникул.
Судите сами, в те времена, когда зарплата среднего актёра была 120-150 рублей, за один утренник в садике платили - 20, в школе - 25. В день бывало по три, а то и по четыре утренника. А уж те, кто в Новогоднюю ночь "морозил" в ресторане для взрослых, получали за эту ресторанную ёлочку целую месячную зарплату. Редко кто из актёров мог отказаться от такого соблазна.
Самая большая неудача для актёра, который "морозит", - попасть в новогоднюю сказку в театре. Это значит, что большинство утренников просто пропадёт. Приходится годами наработанные "точки" кому-то передавать, с кем-то договариваться. И неизвестно ещё, вернётся ли к тебе эта "точка" в будущем году.
Можно, конечно, срочно заболеть, но это опасно и чревато последствиями. Всё равно ведь узнают, что "морозил". Узнают и где "морозил", и сколько, и за сколько. Всё узнают. Это же - театр.
Тем, кто попадал в новогоднюю сказку, приходилось в самую горячую пору метаться между театром и детскими садиками. Иные умудрялись между сказками, начало которых в десять и в тринадцать, отыграв первую, съездить на такси в садик, "отморозить", и вернуться к началу второй. Поэтому сказки на зимних каникулах игрались обычно весело и, главное, быстро. У такой игры даже название появилось - "шахматка". Это когда на сцене не весь текст рассказывается, а как бы в шахматном порядке. Иногда из страницы текста оставались две-три, а то и одна фраза, а спектакль, который обычно шёл час двадцать, игрался минут за сорок.
А что оставалось делать?
Как говорится, тяжела и неказиста жизнь советского артиста.
* * *
На заседании партбюро театра актёра принимают в члены КПСС, задают множество вопросов по истории партии, пытаются выяснить его моральный облик, насколько он верен идеалам коммунизма.
Принимаемый отвечает уверенно, бодро.
В самом конце экзекуции звучит последний вопрос:
- Скажите, пожалуйста, а почему вы всё-таки решили вступить в партию?
Предполагается высокопарный ответ о непоколебимости ленинского учения, неизбежности победы коммунизма и т.п.
Кандидат на высокое звание коммуниста простодушно отвечает:
- Понимаете, я хочу стать директором театра, а если я не буду членом партии, меня никто директором не назначит. Поэтому приходится вступать.
Члены партбюро в шоке: у кого-то отвисла челюсть, кто-то закрыл лицо руками, кто-то многозначительно вертит пальцем у виска, давая понять принимаемому насколько верен и мудр его ответ.
Тем не менее, актёра благополучно принимают в члены КПСС. Партийные ряды становятся на одного человека теснее.
* * *
Давно известные истины:
"Актёр не профессия, а диагноз",
"Все актёры дети, но сукины дети",
"Театр - террариум единомышленников"
и т.д., и т.д., и т.д.
* * *
Почему в драматических театрах уже давным-давно нет живого оркестра?
Понятно... Разумеется... Конечно... В наше-то время... Звёзды эстрады "под фанеру" рот открывают, а тут...
Хоть бы этим несчастным, которые на сцене и за кулисами потеют, жалованье вовремя выдать. Да ещё декорации за какие-то шиши сгородить надо, да костюмы пошить, да ту же фонограмму записать. А вы предлагаете ещё и оркестр содержать? Такую ораву? А управлять ими, а интриги, а КЗОТ, а больничные, а материальная помощь, а отпуск по беременности, а сессии заочников?..
Так они же при этом ещё и половину спектакля, а то и больше, без дела сидеть будут. Театр-то всё-таки драматический! Зарплата идёт, а у них пауза на целый час. Кому ж это выгодно? Кто ж на такую глупость согласится?
Ну, а если всё же рискнуть? Если всё же попробовать? А?..
Так, чтобы не актёр по тактам фонограммы мизансцену распределял, а музыканты, глядя на него, ему же помогали. Да скрипка лишнюю четвертинку ноты потянула, а может быть, и целый такт, если у актёра сегодня пауза пошла и проживает он её не так, как вчера, а так, как сегодня душа потребовала. Да литавры тремоло забили сегодня потише - актёр не в голосе, а завтра уж на полную мощь, да со всей страстью. А геликон живой в детской сказке прогудел - тут уж и без грима понятно: слон или медведь на сцене.
Конечно, можно и под фонограмму. Конечно, дешевле. Конечно, проще. Тем более все уже, как будто, привыкли.
Но ведь актёра зритель не только видеть и слышать должен, но и чувствовать. Актёра не только одевать, гримировать надо, но и помогать ему. Помогать чувствовать. Живьём чувствовать.
Разумеется, встречаются актёры, которые и чувствовать-то не могут, а могут только себя показывать: вот, мол, я какой - весь в белом! Такому и партнёры не особенно нужны, и музыку он слушать не будет. Но такого-то как раз живым оркестром и прикрыть можно. И музыканты, если они действительно музыканты, прочувствуют всё за него и через музыку зрителю передадут.
Конечно, это дороже. Конечно, забот и хлопот... Но ежели всё-таки ТЕАТР? Ежели всё-таки по большому счёту? А?..
* * *
- Ну-с, господа артисты, против кого дружить будем?
* * *
Долго.
Долго настраивается оркестр.
Пора бы уже начинать, да что-то затягивают.
* * *
Случай, можно сказать, уникальный: в самые, что ни на есть советские времена (семидесятые годы), при самой, исключительно руководящей и направляющей роли коммунистической партии, в городе, где один единственный театр, - главный источник идеологического воспитания трудящихся, коммунистической агитации и пропаганды социалистического образа жизни, - руководители храма искусств (оба!), - и директор, и главный режиссёр - не члены партии! С ума сойти! Поверить невозможно! Но именно так и было.
* * *
Выражение удивления в Таганроге:
- Тю-ю!.. Гля!.. Ты шо?..
* * *
Из выступления художественного руководителя МХАТа Олега Николаевича Ефремова на одном из таганрогских театральных фестивалей:
"Спасибо таганрожцам за то, что они сохранили город таким, каким он был при Чехове!".
Похоже на комплимент. А если вдуматься? За сотню лет так ничего и не изменилось? Те же персонажи, те же сюжеты, те же проблемы.
Да не комплимент это вовсе - истина!
* * *
О названьицах.
Театр Шекспира, или Королевский Шекспировский театр, - это понятно. Театр имени А.С.Пушкина, Театр имени А.П.Чехова, Театр имени Н.В.Гоголя - тоже как будто ничего.
А вот Театр имени Ленинского комсомола - это уже как-то не того. Ну, как это, театр имени организации? Пусть большой организации, пусть всесоюзной, но всё-таки театр - имени организации? Что-то здесь не так, что-то здесь подвохом попахивает.
И уж совсем интересные названия получились: Театр имени Моссовета, Театр имени Ленсовета. Театр имени Совета - это как же понять? Причём тут Совет и причём тут театр? Или, если дословно понимать, то в этом театре должны делать исключительно то, что им советуют?
И ведь прижилось, и ведь привыкли.
Воистину не только могуч и велик язык русский, но и терпелив он. Впрочем, как и вся Россия-матушка.
* * *
Актёр новую роль просматривает:
- Так, здесь понятно, тут аплодисменты, в этом месте я поплачу, здесь опять аплодисменты, тут можно будет посмешить, опять аплодисменты... В общем, всё ясно, лишь бы костюмчик сидел.
* * *
Наконец-то перед сценой из оркестровой ямы выросла полуфигура дирижёра.
Какофония прекратилась.
Тишина.
Ну, слава богу!
Дирижёр взмахнул палочкой, и - поехали...
|