Смирнов Александр Альбертович
Люди-звери

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Смирнов Александр Альбертович (smirnovsandr@yandex.ru)
  • Обновлено: 17/02/2009. 30k. Статистика.
  • Глава: Проза
  • Часть I. Театральный дивертисмент
  •  Ваша оценка:

    Люди-звери
     
                                                                  Быть может, тот облезлый кот
                                                                  был раньше негодяем,
                                                                  а этот милый человек
                                                                  был раньше добрым псом.
                                                                                          В. С. Высоцкий

    Как вы относитесь к животным, к кошечкам, собачкам?
    - Кис-кис-кис...
    - Фью-фью-фью...
    А как вы относитесь к цепному пёсику, который, если встанет на задние лапки, передние может вам на плечи положить? Не к своему пёсику, к соседскому, который, завидя вас, того и гляди, цепь разорвёт, и за вами долго гнаться не будет. Раз, другой прыгнет, и...
    А как относитесь к мордатому холёному котяре, который, пока вы проведывали захворавшего сослуживца, наделал в ваш ботинок. И так вонюче у него это получилось, что никаким одеколоном запах кошачий не перебьёшь. А ботинки-то новые, теперь хоть выбрасывай.
    - Кис-кис-кис...
    - Фью-фью-фью...
    А, собственно говоря, сами-то вы кто будете? Нет, не по гороскопу. Иногда это, конечно, совпадает, но только иногда. Кто вы по сущности своей? Кто вы в своей, так сказать, основе? Кем вы себя считаете? Если честно, откровенно, как на духу.
    - Кис-кис-кис?
    - Фью-фью-фью?
    - Цып-цып-цып?
    - Мэ-э-э-э-э?..
    Ладно, не мучайтесь. Давайте на окружающих посмотрим.
    Вы входите в приёмную большого начальника и кого вы видите? Ну, почти всегда, за редким исключением?
    Конечно же, именно её.
    - Фью-фью-фью...
    Породы, правда, бывают разные, в зависимости от вкусов и привязанностей хозяина. Иногда это аккуратно подстриженная, ухоженная болонка или эрделька с длинными ногами, иногда вас встречают обвислые щёки и пустой взгляд бульдожьей морды, иногда это хорошо натасканная, берущая след, злобно рычащая овчарка, а иногда и беспородная, но матёрая дворовая сука.
    Пытаясь попасть к ещё более высокому начальнику, вы можете столкнуться с целой сворой более мелких шавок. Все они знают и чувствуют своё место в стае, вследствие чего дружелюбно виляют перед вами хвостом, а иногда даже норовят лизнуть руку. С ними можно ласково пообщаться, погладить их, подкормить. Но это ещё ни о чём не говорит. В смысле вашего продвижения к цели. Охрана территории для них священна. Здесь закон стаи: допустишь оплошность - свои же вмиг разорвут. И для охраны этой территории, то есть для охраны прохода к высокому начальству, все средства хороши: и звонкий скандальный лай, и отчаянный гон на чужую территорию, чтобы увести от своей, и опять же виляние хвостом, стоя на задних лапах, но уперевшись передними вам в грудь. Бывает даже падение на спину с беспомощным задиранием кверху лап и сочувственным нежным взглядом. Но при этом прорваться через эту стаю практически невозможно.
    Это, что касается высоких кабинетов.
    А если рассмотреть другие жизненно важные объекты среды обитания?
    Вот прежде, ещё до начала перестройки, кого мы лицезрели за прилавком магазина, за рыночным лотком?
    Вспомните, ведь не так давно это было.
    Кто там стоял?
    Кис-кис-кис?
    Цып-цып-цып?
    Или...
    Правильно, та же бульдожья порода. Ну, бывало, ещё встречалась волчья, львиная или крокодилья. В общем, - хищники. Иногда, правда, и динозавры попадались. Они, хоть и не хищники, но вид у них тоже, - слава богу. Их в музее снизу вверх хорошо рассматривать, а когда они на тебя сверху вниз из-за прилавка смотрят, чувствуешь себя даже не "цып-цып-цып", а скорее, "пи-пи-пи", как мышка.
    А кто прежде в КБ, в НИИ, в библиотеке встречался чаще всего?
    Зайчики, кролики, хомячки, бурундучки, белочки, воробышки, синички и тому подобная безобидная травоядная живность. Если же крыска какая или петушок голосистый в коллективе заводились, то непременно сразу же в комсомол, в профком, в партком, и тут же на освобождённые от основной работы должности выскакивали. А дальше райком, исполком и так далее.
    Одним словом, каждый кулик в своём болоте сидел.
    Иногда, правда, и мутации происходили. Порою очень интересные экземпляры встречались.
    Смотришь, ещё совсем недавно птенец желторотый скакал, двух слов связать не мог, не знал, чем интеграл от интервала отличается. Самое большое, что ему поручить можно было, так это взносы с членов Добровольного пожарного общества собирать. А поскольку все поголовно были членами этого общества, впрочем, как и других добровольно-обязательных обществ, то собирал он эти взносы практически постоянно, так что на другую работу времени уже не оставалось.
    Потом вдруг - глядь, а он уже в каком-то президиуме сидит. Чем интервал от интеграла отличается, так и не усвоил, разговаривать не научился, поэтому сидит молча, но уже орлом из президиума поглядывает.
    Ещё через какое-то время заглянешь в кабинет начальства по делу, с неотложной проблемой, а этот недавний птенчик уже там, хозяином сидит. И уже даже не на орла похож, больше на птерозавра смахивает. Водит зубастым клювом из стороны в сторону, - отказывает, стало быть, - и объяснять что-либо, убеждать - бесполезно.
    Потом смотришь, - он уже с трибуны указания даёт. Чирикать, правда, так и не научился, с интегралами, интервалами взаимоотношения те же, но по бумажке, подготовленной секретарями и помощниками, читает громко. Ударение в словах ещё хромает, точки, запятые ещё как-то не звучат, но восклицательные знаки чётко, убеждённо. И попробуй ослушаться или возразить.
    Невольно удивляешься: как же это получилось, неужто никого другого, более подходящего, не нашлось?
    Выходит, что не нашлось и вряд ли найдётся. Те, кто дело своё знает, те работой заняты, им взносы собрать и в президиумах сидеть некогда.
    А желторотик бывший, который теперь с трибуны путь указывает, уже и на птерозавра не похож, уже больше на самолёт, на тяжёлый бомбардировщик, смахивает. И гудит так же, того и гляди, бомбы разбрасывать начнёт. Страшно...
    Или вот ещё пример.
    Сидит на работе за столом девица, молоденькая, симпатичная. Когда в окошко смотрит, как будто даже и мысль в глазах появляется. О деле говорить начнёт, впечатление, что даже соображает что-то. Но, если вдруг начинает она делать это самое дело, всё - черепаха. Ни дать, ни взять - черепаха. И молодость её куда девается, и мысль в глазах исчезает, и движения все, как будто панцирем скованы, и передвигается с таким трудом, - смотреть больно, сердце кровью обливается.
    Там, где другой двадцать раз всё сделает и забудет чем занимался, она только собирается к делу приступить, разгон берёт. На такой-то скорости!
    Потом она замуж выйдет, в декрет уйдёт - ну и, слава богу. А через некоторое время глядишь - она уже при новой должности. На старом-то месте уже другой человек работает, новый, который не спит на ходу. А с ней что делать? Нужно место подыскивать, такое, чтоб хоть не мешала. А если ей ещё и муж деловой попадётся или любовник из начальства появится, то и встретишь её в предбаннике высоких кабинетов.
    На первый взгляд, как будто она и не изменилась, располнела только, а присмотришься: та же она, да уже совсем не та. И мысль в глазах уже напрочь отсутствует, куда бы ни взглянула, и если бумажки на столе перекладывать начнёт, так уже и на черепаху не очень похожа, больше - на корову. И речь у неё уже не та, всё больше мычащие звуки сквозь сомкнутые губы звучат, и вымя от третьего подбородка под стол свисает, и... Но при этом чувствуется, что и на рога поддеть она уже лихо может, и копытом лягнуть так, что мало не покажется.
    Но цветочки ей теперь не только в день 8-го Марта несут. Во-первых, должность обязывает, от неё кое-что, и даже многое, зависит, а во-вторых... Нет, не во-вторых, во-первых, - женщина.
    Вот такие метаморфозы случались.
    Но это всё в основном до начала перестройки происходило, в так называемые застойные времена. Потом же...
    "Всё смешалось в доме..."
    Не только в доме, во всей стране всё смешалось.
    Кто кроликом был, - в акулу вдруг превратился, кто с волками по-волчьи выл, - слоном сделался, а некоторая мелкая живность просто повымирала.
    Но самое главное, никто ничего понять не успел, не смог, не...
    Это у Ленина революционная ситуация была, когда низы не хотели жить по-старому, а верхи не могли управлять по-новому. В наше время, как раз наоборот получилось: верхи по-старому управлять не хотели, а низы от новой жизни шарахались.
    Наверху законы новые стали сочинять, а что с этими законами делать, внизу и понятия не имели. Мало того, и разобраться в этих новых законах невозможно стало, так как все верхи в законотворчество ударились. Каждая ветвь власти (оказалось, что власть ещё и не одна, а много ветвей у неё), и государственная, и юридическая, и криминальная, и местная, не говоря уже о законодательной, стали новые, удобные для себя законы строчить.
    Сегодня новый закон вышел, а завтра к нему пояснение, разъяснение, дополнение. Послезавтра - дополнение к разъяснению. Ещё через день - пояснение к дополнению. Потом ещё разъяснение к пояснению. И так далее. Каждая власть все другие переплюнуть старается.
    В общем, всем понятно, что ничего не понятно.
    А как жить? Ведь не только власти между собой в законах запутались, простой, нормальный человек, который испокон веку святые заповеди соблюдал, и тот не знает, что ему теперь можно делать, чего нельзя, что он теперь обязан, и что кому он теперь должен.
    То же самое и в театре.
    Из столицы слухи доходят о контрактах с каждым актёром, о договоре театра с городом. Где ж во всём этом разобраться, как не в самой первопрестольной?
    Понятное дело - надо ехать. И, как всегда, срочно. Сегодня дозвонился в министерство, договорился о встрече, на кафедру экономики ГИТИСа позвонил, - может, там что толковое, нужное объяснят, а завтра уже лететь надо.
    Что такое дефицит помните?
    А как с билетами на поезда, на самолёты было?
    Это теперь подходишь к кассе, спрашиваешь, когда бы тебе лучше улететь, так и посоветуют, и запишут тебя, и попросят в другой кассе не покупать, а сюда же подойти, и чуть ли не билет тебе уже приготовят.
    А тогда...
    Приезжаю в Ростов в аэропорт. Подхожу к кассе.
    Сидит за окошком эдакая болоночка, ухоженная, вся в завитушках, язычок розовенький, глазки под чубчиком спрятаны.
    - Здравствуйте!
    - Здравствуйте!
    - Девушка, миленькая, мне срочно в Москву улететь надо. На самый ближайший рейс есть один билетик?
    - На ближайший рейс в следующем месяце, десятое число. Будете брать?
    - Нет, спасибо, мне сегодня надо.
    - Тогда идите в восьмую кассу. Там, если кто сдаст или на регистрацию не явится. Может, повезёт.
    Ищу восьмую кассу, - нет её. Правда, в одном месте толпа стоит. Подхожу ближе - понятно. Это у восьмой кассы. Все ждут, кто билеты сдавать будет. И всем почему-то непременно в Москву понадобилось.
    Компьютеров тогда ещё и в помине не было. Билеты вручную выписывали, а из кассы возврата ножками несли сведения в кассу, которая перед вылетом продаёт.
    Иду к кассе возврата. Там таких хитрых тоже достаточно - ждут. С рук билет не купишь, там же фамилия указана, паспорт, только через кассу. Но можно договориться с тем, кто сдать хочет: родственник вместо меня полетит, на него билет перепишите и тому подобное. Вот и выстроилась очередь потенциальных родственников.
    Но и мы не лыком шиты, знаем, что делать.
    К начальнику отдела перевозок идти надо. На этот случай и письмецо заготовлено. На красивом бланке театра: так, мол, и так, уважаемый товарищ Начальник, на Вас вся страна смотрит, и театр убедительно просит оказать содействие в срочной отправке по неотложной надобности в город Москву, столицу нашей Родины, заместителя директора театра...
    В общем, красиво написано, подпись, печать.
    Захожу в приёмную.
    Сидит за столиком секретарша - экземпляр экзотический. Не в том смысле, что на экзотическое животное похожа, а в смысле... свинья свиньёй. Глазки маленькие, реснички длинные, подкрашенные, ручки коротенькие, вся кругленькая, жирненькая, шеи вовсе нет, голова прямо в туловище переходит, и от подбородка непонятно, то ли грудь в несколько рядов друг на друге лежит, то ли живот многослойный. Вместо носа пятачок, как полагается, можно сказать, даже пятак целый, под ним рот. Губки тоненькие, в ниточку. На нескольких подбородках волосики растут, редкие, но чёрные и длинные - щетина. Бумаги перебирает и, кажется, даже похрюкивает.
    На двери кабинета, как полагается, табличка медная: должность хозяина, фамилия, имя, отчество.
    Улыбаюсь открытой, располагающей улыбкой:
    - Здравствуйте! Иван Петрович у себя?
    - Он занят, - не сказала, прохрюкала, не взглянув.
    - Спасибо. Я подожду...
    - Не надо ждать, он не принимает.
    - Понимаете, мне очень срочно...
    - Приём по понедельникам с четырнадцати до шестнадцати.
    - Мне не на приём. У меня к нему дело...
    Маленькие глазки уставились на мою улыбку, не оценили её, просверлили тонкими, острыми буравчиками.
    - А вы откуда?
    - Я из Таганрога...
    Удивилась.
    - А зачем?
    - По делу.
    - По какому делу?
    - По срочному. Я замдиректора театра. Мне с ним нужно переговорить...
    - О чём?
    Понимаю, что, если признаться, зачем он мне нужен, дальнейший путь будет отрезан. Продолжаю улыбаться:
    - Это секрет.
    - Вам билет нужен?
    Откровенно врать, что билет мне совершенно не нужен, тоже как будто нельзя.
    - Да, понимаете, мне в Министерство... У меня вот письмо к нему...
    Взглянула, читать не стала, прохрюкала:
    - Идите в кассу. Он вам ничем не поможет.
    Разговор окончен. Дальнейшие объяснения бессмысленны. Но продолжаю улыбаться, стою, жду.
    - Не стойте здесь, вы мне мешаете.
    - Но...
    - Я же сказала, он вас не примет.
    - Но почему?
    - Потому, что я не пущу. Выходите отсюда!
    Она медленно, грузно выдвинулась из-за стола и, переваливаясь на своих толстых коротких ножках, засеменила в мою сторону с явным намерением воздействовать на меня посредством своего многослойного живота.
    Пришлось ретироваться.
    Возвращаюсь к кассам.
    Слышу объявление об окончании регистрации на московский рейс. По скучающему, разочарованному виду толпы у восьмой кассы понимаю, что шансов никаких.
    Прогуливаюсь вдоль застеклённых клеток с окошечками, в которых сидят кассирши.
    Зачем их так много? Толпа у одной кассы, у остальных - никого, но сидят, работают.
    Вот в клетке за стеклом лисичка-сестричка бумажки перекладывает. Волосы огненно-рыжие, крашеные, носик остренький, глазки хитренькие, улыбается чему-то. Зубки золотые, остренькие. Приближаюсь к её окошечку. Глазки вскинула, стрельнула искорками, улыбки, как не бывало. Сразу видно, хоть и симпатичная, но хищница. И обращаться не стоит.
    В другой клетке сова сидит в очках, нахохлилась. Уставилась в одну точку, но как будто ничего там и не видит. Нос крючком, волосы торчком, как совиные уши, и, кажется, даже кадык гуляет. У этой хоть спрашивай, хоть не спрашивай, - не услышит, не увидит.
    А вот за стеклом лебёдушка белая. Тоже, правда, крашеная, но красавица. Шейка длинная, тонкая, глазки голубые, как небо. Вся такая хрупкая, нежная. Прохожих в зале разглядывает. Вот и на меня взглянула. Стоит попробовать.
    - Добрый день, девушка...
    Не ответила, лишь слегка кивнула, но почти улыбнулась.
    - Мне ваша помощь нужна...
    Не успел рассказать в чём дело и какая мне от неё нужна помощь, а она уже головой отрицательно машет и грустно так смотрит.
    - Понимаете, мне в Москву срочно надо, а тут...
    Руку белую, длинную, нежную подняла, как крылом взмахнула, и на толпу указала: проплывай, мол, мимо, не задерживайся.
    Понятно, продолжать не стоит.
    А вот двое в одной клетке: воробышек, маленькая шустренькая сидит, и старая лягушка-квакушка рядом стоит. Воробышек лягушке что-то чик-чирик, чик-чирик и бумажку передаёт. Лягушка бумажку берёт, кивает. Воробышек ещё бумажку, и чирикает. Лягушка слушает, кивает. Отдала воробышек все бумажки. Лягушка ушла. Воробышек за ней дверь закрыла, села, лапки сложила, - управилась. По сторонам зырк-зырк.
    Может, попробовать?
    - Здравствуйте, девушка!
    - Здравствуйте!
    Объясняю - слушает. Долго объясняю, подробно. И про министерство, и про театр, и про то, что к той, несчастной, восьмой кассе не пробьёшься.
    - Ладно. Понятно. Ждите.
    Вспорхнула и улетела.
    Вот и, слава богу, может, ещё и улечу. Если даже на ближайший рейс не получится, то, может, на следующем поможет улететь.
    Ждать её возвращения не стал. Бегом в буфет за шоколадкой.
    Возвращаюсь, а она ждёт меня, волнуется:
    - Ну, где ж вы ходите?
    - Я здесь, я только на минутку отошёл. Вот - это вам.
    - Спасибо.
    Шоколадку взяла, в стол убрала, не улыбнулась, всё серьёзно, по-деловому.
    - На здоровье. Чем порадуете?
    - Пока ничем. На этот рейс ничего. Погуляйте пока где-нибудь. Следующий всего через полтора часа. Скоро регистрация начнётся. Когда объявят посадку, подходите. Может быть, что-нибудь будет.
    - Понятно. Спасибо. Пошёл гулять.
    А чего гулять, где гулять?
    Пошёл к приёмной начальника, сел невдалеке, сижу, наблюдаю. Когда мимо открытой двери проходил, увидел: хрюша трудится, на машинке печатает, в приёмной никого. Через какое-то время вышли из приёмной двое. Морды бульдожьи, толстые, глаза пустые. В руках ничего нет, ни бумажки, ни портфеля. Видно, так, потрепаться заходили.
    По трансляции регистрацию на следующий рейс объявили.
    Ещё через какое-то время один гусь длинношеий с двумя девицами гладенькими, длинноногими, на доберманов похожими, в приёмную вошёл. Долго не выходили.
    А тут и посадка.
    Иду к своему воробышку.
    Увидела меня, кивнула и упорхнула. Вернулась, крылышками развела:
    - Пока ничего. Ждите. Может, кто сдаст или на регистрацию не явится. Пока гуляйте.
    Пошёл опять к приёмной. Так, на всякий случай, понаблюдать.
    Вскоре конец регистрации объявили. Вернулся к воробышку. Ещё подойти не успел, она увидела меня, упорхнула. Вернулась такая же деловая, серьёзная:
    - Ничего не получается. Ничего нет.
    - Что же делать? Миленькая, придумайте что-нибудь. Хоть верхом на хвост самолёта посадите.
    - Могу сказать по секрету, только... только не подведите меня...
    Всё-таки надежда умирает последней!
    - Взяла я два места, но это бронь начальника. Без него дать не могу. Только по его распоряжению.
    - Понятно. Значит, нужно идти к нему.
    - Только не говорите, что я вам сказала.
    - Откуда же я тогда узнал?
    Клювик поджала:
    - Не знаю.
    - Понятно. На всякий случай, как вас зовут?
    - Таня. Но смотрите, не проговоритесь.
    - Разумеется, не проговорюсь. Что ж, пойду к нему. Попытаюсь прорваться.
    - Идите поскорее. Регистрация уже заканчивается.
    Легко сказать: "пойду к нему". А как к нему попасть?
    Подхожу к приемной. Дверь по-прежнему открыта. Хрюша из-за стола поднимается, поворачивается к шкафу.
    Ну, кажется, повезло!
    Разгоняюсь, влетаю в приёмную и, не задерживаясь, прямо к двери кабинета.
    Рассчитал точно: ей, чтобы меня догнать, ещё вокруг стола обежать надо. На таких коротеньких ножках не успеет.
    Дверь на себя ранул. Она за спиной:
    - Ах! Ох! Хрю-хрю! Да как вы смеете?! Нельзя!..
    А я уже в кабинете.
    И только в этот момент сообразил с чего разговор начать можно, так, чтобы они вдвоём меня не выперли.
    - Ну, Иван Петрович, секретарша у вас - класс! Мне б такую. Дайте напрокат на недельку. Я с ней на месяц вперёд всю работу сделать успею. Она у вас просто молодец! Здравствуйте!..
    Я уже у его стола, и руку через стол протягиваю, как будто не вижу, что он трубку телефонную держит, беседует. Ему ничего не остаётся, как мне руку протянуть, и если не встать, то хотя бы вид сделать, что задницу от стула отрывает.
    Мельком назад с улыбкой взглянул, вижу, сработало моё вступление. Остановилась хрюша на полдороги, растерялась.
    - Здравствуйте! - это я с девицей-доберманкой, одной из тех, что с гусем заходили, поздоровался.
    Она в кресле у журнального столика сидит, нога на ногу. Юбчонка и так коротенькая, а она ещё и ноги задрала. Но красивые ноги, ничего не скажешь. На столике бутылка коньяку открытая, рюмочки, коробка конфет шоколадных, лимончик порезанный, с сахаром.
    Понятно, что я ему в этот момент, как в супе волос попался. Хорошо ещё, что он по телефону разговаривал, за своим рабочим столом сидел, а не рядом с ней пьянствовал.
    А Иван Петрович, оказывается, ни кто иной, как самый настоящий кот. Только не из тех, что мышей ловят и по крышам гуляют, а из тех, домашних, холёных, которым кошечек на руках приносят, которые и урчат душевно, запрыгнув к вам на колени, и разваливаются перед вами, задрав лапки, чтобы им животик погладили, но, если что им не понравится, то и поцарапать могут, а если поцарапать не получится, то выйдут потихоньку в прихожую и, пока вы там философствуете, в туфель вам... В общем, понятно, что за котяра.
    Улыбнулся Иван Петрович самодовольной улыбкой, других, мол, секретарш не держим, кивнул ей: иди работай, всё нормально. Та скрылась, а он всё по телефону разговаривает. Не столько разговаривает, сколько слушает. То поурчит в трубочку, то мяукнет ласково. Понятно, что не по служебной надобности, не деловой разговор у него. Жестом присесть напротив предложил. Я сел, оглядел кабинет, с девицей-доберманкой переглянулся. Она с любопытством смотрит, улыбается. Не догадывается, глупая, какого чёрта я сюда припёрся.
    Закончил Иван Петрович свой разговор, облизнулся, на меня маслеными глазками уставился.
    Тоже улыбаюсь:
    - А у меня к вам письмецо...
    Он читать начал. Видно, долго не мог понять смысл письма. Ведь просители так в кабинет не врываются. Наконец, понял. Усы шевельнулись, в глазах молнии блеснули, кажется, даже хвост за креслом завилял воинственно.
    А мы с девицей улыбаться продолжаем, переглядываемся, как будто мне этот билет вовсе и не нужен. Она даже глазки строить мне начала. У неё точно период как раз тот самый, собачий, по глазам видно. И в атмосфере вокруг неё как будто дух особый витает. В пору стаю собирать.
    Протянул мне Иван Петрович назад письмо, лапой усы разгладил, покачал головой отрицательно:
    - Ничем помочь не могу.
    - Я всё понимаю, Иван Петрович, только тут дело такое, без вас не обойтись...
    Специально так говорю, чтоб девица не сразу догадалась о чём речь, и к ней же обращаюсь:
    - Правда же, ну как нам без Ивана Петровича?
    Она смеётся, соглашается.
    - Мне разведка ещё вчера доложила, что два точно есть, и я даже знаю где. Но без вас - никак.
    Специально слово "билеты" не говорю. Как будто мы о чём-то очень серьёзном и большом шутя договариваемся.
    - Да вы что, откуда, ещё и два. Не-ет...
    - А мне два и не надо. Только один.
    Он уже явно злиться начинает. Тут, можно сказать, суп у него на блюдечке, и коньяк с лимончиком, а тут я.
    Понимаю, как он жалеет, что хрюшу свою отпустил. Она бы меня сейчас вмиг, с визгом, одним пятачком вытолкала. Но самому выгонять, да ещё при девице, всё-таки неловко.
    Стараюсь не упустить инициативу:
    - Точно-точно, мне только один. А есть целых два. Готов спорить. Если не верите, - позвоните...
    - Но...
    - Позвоните-позвоните! Ну что вам стоит кнопку нажать!..
    Хвост всё сильней виляет. Скоро царапаться бросится. Но всё же чуть заколебался. Доберманка глазищами блымает, принюхивается, ещё ничего понять не может.
    - Уговорим Ивана Петровича позвонить? Ну, просто позвонить, а?..
    Кивает, соглашается.
    Он усмехнулся, лапу к селектору потянул, нажал кнопочку.
    - ...в восьмой кассе... - слышится на весь кабинет обрывок фразы кассирши на другом конце провода.
    Теперь-то доберманка, видно, поняла, что мне надо, но интерес не потеряла, улыбается, ждёт, что дальше будет. И котяра Иван Петрович тоже, как будто улыбается, добреньким перед ней хочет показаться. А хвост виляет.
    - Слушаю, Иван Петрович... - кассирша отзывается.
    И тут что он, мерзавец, делает: снимает трубку, щёлкает на селекторе рычажок и трубку к уху подносит. Это, чтобы на весь кабинет её ответы не было слышно. И кошачьим своим голосом спрашивает:
    - Что на Москву осталось?
    Всё, думаю, пропал. Неважно, что она ответит, он всё равно скажет - нет.
    Вдруг из кресла, как будто что-то меня ужалило. Сам не знаю, как получилось. Подскочил я, через его стол перегнулся, и тот рычажок на селекторе - щёлк.
    - ...два, которые вы оставляли. Я их Татьяне в четвёртую отдала. Я думала вы знаете... - звучит на весь кабинет.
    - Понятно, - говорит он. - Будешь наказана.
    - Но Иван Пет...
    - Всё.
    Кнопку на селекторе нажал, трубку положил.
    Доберманка улыбается, я сияю: вот, мол, я же вам говорил. У вас, скажем, секретарша цербер исключительный, а у меня разведка хорошо поставлена. Он грустно на меня смотрит, как будто я его миску по-собачьи пометил и вовремя в сторонку отошёл. Но деваться-то некуда. Поцарапал он коготками по столу, и:
    - Ладно, - говорит, - идите. Скажите, что я разрешил.
    - Спасибо. Только вы уж позвоните ей, скажите, а то ещё не даст.
    - Даст, уж вам-то точно даст. Идите, а то не успеете.
    И, как будто даже улыбнулся от собственной доброты.
    А мне ещё и покуражиться приспичило: подошёл к его доберманке, руку протянул, она мне лапку свою, я наклонился и над её заголённым коленом лапку эту чмокнул.
    - И вам спасибо. До свидания.
    У неё от такого неожиданного обращения даже юбка выше задралась. Точно период у неё тот самый.
    Я ещё и в приёмной задержался, попрощался с хрюшей:
    - Спасибо. До свидания.
    Она мою счастливую улыбку видит, тоже улыбается, глазками своими свинячьими стреляет, кокетничает:
    - До свидания.
    Похрюкал бы с ней ради куражу, да некогда, бежать надо.
    В кассе воробышек, только меня увидела, спрашивает:
    - Ну, что?
    - Всё нормально, он разрешил, давайте. Я вас не подвёл, про вас ничего не говорил.
    - Могли бы и сказать, ничего страшного. Давайте паспорт.
    Шустренько билет выписала, протягивает.
    - Танюша, а если бы я вас обманул? Если бы он не разрешил, а вы билет выписали, вас бы сильно наказали?
    У неё клювик от удивления открылся, испугалась, и крылышко с моим билетом задержала. Пришлось успокаивать:
    - Да нет, он разрешил. Честное слово, разрешил. Но, если бы я вас обманул, что было бы?
    Подумала, крылышками пожала:
    - Да ничего бы не было. Осталось бы в самолёте два пустых места. Если, конечно, пилоты кого-то из своих не взяли. Бегите, а то уже пассажиров к самолёту повезли. Пешком добираться будете. Спросите там, к какому самолёту.
    - Спасибо вам. До свиданья.
    - Счастливо...
    Ещё и крылышком на прощанье махнула.
    Уж не знаю, кем я в этом эпизоде выглядел. Себя со стороны не видно.
    Во всякие гороскопы, предсказания я не очень верю, не интересуюсь ими. Знаю только, что родился в год Петуха под созвездием Рака. Говорят, сочетание неблагоприятное. Может быть и так, но иногда всё же везёт, когда очень нужно.
    В Москву прилетел, пришёл в министерство, а там зубры с кабанами сидят...
    Но это уже другая история.
     

  • Оставить комментарий
  • © Copyright Смирнов Александр Альбертович (smirnovsandr@yandex.ru)
  • Обновлено: 17/02/2009. 30k. Статистика.
  • Глава: Проза
  •  Ваша оценка:

    Связаться с программистом сайта.