Кто ж не хочет лишний раз дома побывать, рвануть в родные, так сказать, пенаты? Да ещё за казённый счёт!
А тут дело такое.
Не знаю, как теперь, а до последнего несчастья (как опять волю объявили) театральные билеты могли печатать всего только несколько типографий на всю страну. Билет документ денежный, на нём и номер стоять должен и цена, и ряд, и место. Это вам не газетёнка какая-нибудь. Таких-то, простых, типографий в каждом городишке и даже на каждом мало-мальски серьёзном предприятии полно было. А билетных - раз, два и обчёлся.
В ту пору работал я замдиректора по организации зрителя в Мурманском областном драмтеатре. Тогда ещё Министерство культуры СССР культурой в стране управляло. Оно меня в Мурманск и направило.
Когда только приехал и дела принимал, доложили мне, что так, мол, и так, билеты заканчиваются. До Нового года, может быть, ещё хватит, а чем дальше работать будем - неизвестно.
Понятное дело - проблема.
Билеты-то не на год заказывались, лет на десять, и разные: на детские спектакли, на вечерние, на премьерные, на выездные. Всего получалось около тысячи билетных книжек. Билетная типография такой заказ обычно за год, полтора выполняла, да ещё полгода, год тянула. В общем, сегодня закажи - через пару лет получишь.
А тут - до Нового года.
Проблема!..
После первых дней в Мурманске звоню в Таганрог учителю своему и другу, бывшему директору Таганрогского театра Геннадию Евгеньевичу Щёткину. Докладываю ему, рассказываю, как приняли, как я дела принял, как обустроился, - учитель всё-таки.
- Кстати, - говорю, - где вы билеты печатали?
- В Новочеркасске.
- И что за типография?
Он берёт свой блокнот, диктует: такой-то там директор, такой-то у него зам, ребята серьёзные, договориться можно. Если, конечно, они ещё работают, если не сменились.
- Спасибо, - говорю, а сам думаю: "А чем чёрт не шутит, может, ещё придётся в ближайшее время и дома побывать. Это ж совсем рядом. От Ростова сорок километров в одну сторону - Новочеркасск, а в другую чуть больше - вот тебе и Таганрог".
Директор Мурманского театра Александр Михайлович Пидуст - личность исключительная. Меня к нему-то на стажировку, в обучение, так сказать, Министерство и направило.
"Если, - говорят, - Пидуст тебя замом возьмёт, поезжай, не раздумывай. Никаких тебе директорских курсов, никаких академий заканчивать не надо будет. У него всему научишься. Он даже диссертацию по экономике театра писал. Правда, с защитой что-то не получилось. Но зато хозяин, слава богу".
А он, оказалось, мало того, что хозяин, ещё и хохол. Да какой хохол! Тот, что из присказки: "Где хохол прошёл, там еврею делать нечего".
И по-русски говорит плохо.
Я поначалу долго привыкнуть не мог, уши резало. Да как же так, директор театра, а разговаривает!..
Потом ничего, привык.
А что хозяин - действительно. Всё у него по уму.
Столярка не только декорации для театра делает, но и мебель из красного дерева. Да какую мебель! Из Швеции, из Финляндии, из Норвегии заказывали. Там же эти страны рядом.
От моего дома, например, где квартиру мне сразу дали (трёхкомнатную на одного! - по должности положено), до финской границы тютелька в тютельку ровно сто километров было. Чуть больше, чем от Таганрога до Ростова.
Пошивочный цех тоже без дела не сидит. Кроме спектаклей, клиентов обшивает, и городское начальство, и жён начальства, и не бесплатно.
Так мало того, театр за несколько лет собственный жилой дом построил. И какой дом! По спецпроекту - теремок сказочный трехэтажный, в центре города. И окна с арками, и балкончики резные, и квартиры не госстандарт - просторные, потолки высокие, комнаты не смежные, прихожие - на велосипеде катайся. Для себя строили!
Потом, уже после того, как А.М.Пидуст на пенсию ушёл, после несчастья (воли), в трудные времена, театр несколько лет только этим домом и кормился: несколько квартир в аренду сдавали и подвал под цех какого-то совместного предприятия. Получали валюту, тем и живы были, и спектакли ставили. Спасибо директору-хозяину!..
Опять же баня в театре своя - сауна. Прямо во дворе. И сауна такая, что... Есть чему позавидовать. Бассейн метров шестнадцать квадратных; парилка, само собой, деревянная - хочешь лежи, хочешь пляши; комната отдыха со столом и лавками - тоже дерево; даже спортзал небольшой с тренажёрами.
Но баня - это для своих, не на продажу. У каждого работника своё время есть. Артистам (по двое) - по два часа в неделю положено (хочешь, можно объединиться и четыре часа сидеть), техническим работникам - по трое, замам - персональное время.
Мне, как заму по зрителю, по субботам, с семи вечера и хоть до утра.
Немало вопросов через ту баню порешать можно было. Попаришься там с председателем профкома Тралового флота или начальником порта, побеседуешь, что ж он потом откажет тебе целевой спектакль оплатить или что нужное для театра сделать.
Даже финских полицейских принимал.
Они с мурманским Управлением ИТУ (исправительно-трудовых учреждений) опытом делиться приезжали.
Кроме работы, естественно, отдыхать полагается. Свои-то, в смысле наши, после рабочего дня разбежались по домам, и кто во что горазд. Кто книгу в руки, но это уже редкость, кто к телевизору, это в основном, кто к бутылочке, кто по девочкам, а кто морду на подушку и спать. Во сне, говорят, служба быстрее идёт.
Но это наши, а финнов просто так не бросишь, им культурная программа нужна.
Начальство ИТУ в театр звонит: так, мол, и так, можно ли что-нибудь интересное устроить?
- Места на спектакль, конечно, устроить можно.
- А что ещё?
- А чего бы вы хотели?
- А чёрт его знает? Главное, чтоб они довольны остались.
- Ладно, - говорю. - Подумаю. Завтра перезвоните.
На следующий день вместо звонка военный с погонами капитана появился, представился:
- Я по поводу культурного досуга финской делегации.
- Проходите, присаживайтесь.
Поговорили, обсудили. Решили после спектакля в сауну их повести. Сначала спектакль наш, русский, - русские водевили; потом баня, их, финская, - сауна.
Договорились.
Через день майор появляется:
- Я по поводу культурного досуга финской делегации. Тут представитель наш уже приходил.
- Так мы с ним обо всём договорились. Что-нибудь изменилось?
- Нет, всё нормально. Он докладывал. Теперь меня прислали уточнить.
Уточнили. То есть, тот же разговор повторился.
Ещё через день подполковник появляется. С тем же вопросом, теми же словами, тот же разговор.
Ещё через день полковник приходит.
- Да вы что, господа военные? Мы же ещё с капитаном обо всём договорились.
- Да я понимаю, но... Начальник наш очень беспокоится, чтобы никаких накладок не было. Делегация очень для нас нужная. Там предварительные договорённости есть... Если останутся довольны, может хорошее дело получиться.
- И какое ж дело, если не секрет? Обмен заключёнными, что ли? Бартер?
Посмеялись.
- Да нет. Мы им наши автоматы должны передать, Калашникова, а они нам японские джипы.
- Понятно. У них же, у финнов, Япония совсем рядом, ближе, чем у нас.
- Ну, да.
Ещё через день сам начальник ИТУ звонит. Кто по званию, не представился, генерал, наверное, если заместитель полковник.
Поговорили. О том же самом.
Ну, думаю, неужто теперь маршал какой-нибудь интересоваться будет.
Нет, на следующий день опять капитан появляется.
- Извините, мы об оплате не договорились.
- Да не надо никакой оплаты. Я в свою ложу посажу. Там и шторку задвинуть можно, чтоб переводчик другим зрителям не мешал, и финнам вашим спокойнее будет.
- Да? Ну, спасибо.
- Не за что. Приходите ещё.
Но больше, слава богу, не приходили.
За час до спектакля тот полковник, но уже в гражданском костюме, появился и стал ждать.
А финнов-то всего трое оказалось. И пятеро наших. Все в гражданском.
Спектакль посмотрели, в баньке попарились, остались довольны.
На следующий день сам начальник ИТУ звонит, долго благодарит, спрашивает, не нужна ли какая-нибудь помощь.
- Да спасибо, пока вроде не требуется. Если какие проблемы возникнут, обязательно позвоню.
- Конечно-конечно, буду очень рад.
А какие проблемы могут быть у замдиректора театра в исправительно-трудовых учреждениях? Да очень серьёзные! Не зря же я от оплаты отказался. Придёт время, я с них больше возьму.
И пришло время.
Сказал "папа" (я А.М.Пидуста с первых дней за глаза "папой" окрестил, - прижилось), что на майские праздники гастролёров московских принять нужно. Уж зачем, почему нужно - спрашивать не положено. Принять, так принять.
А сколько зрителей в майские праздники в театр придёт? Единицы.
И спектакль так себе, и на сцене всего двое - он и она, и хоть московские, а не звёзды.
Что делать?
Так я их - в тюрьму.
И общий, и строгий, и особый режим. За четыре дня все мурманские зоны объездили.
Только один спектакль в театре сыграли. На один-то спектакль зрителей набралось, почти аншлаг.
Москвичи поначалу возмущаться пытались.
А чего возмущаться?
Зеки тоже люди, им тоже праздника хочется.
Начальнику Управления позвонил: так, мол, и так, можем на праздники спектакль устроить, но теперь уже за деньги.
- Конечно-конечно. Очень рад. Перезвоните моему заместителю. Я распоряжусь. Вы его знаете, он тогда к вам приходил.
- Спасибо, сейчас перезвоню.
Ну, думаю, теперь мне по цепочке до капитана перезванивать придётся.
Нет, не пришлось. Обо всём с полковником договорились.
Попробовал бы он после баньки отказать. Впрочем, мог и отказать.
- А как, - спрашиваю, - с автоматами у вас? Получилось?
- Да с автоматами, как раз получилось, мы их передали. Только ни одного джипа не получили. Все машины московское начальство приказало сразу же прямо в Москву отправить. Так что остались при своих.
В общем, за праздники и московские актёры хорошо заработали, и театр, слава богу, лишнюю копейку поимел, и зеки довольны остались, приглашали ещё. Умельцы подарков надарили.
Управление ИТУ даже официальное письмо в Управление культуры написало: спасибо, мол, за заботу о контингенте, за праздник, за искусство, за воспитание.
Нормально.
"Папа" обычно с утра раненько в театр придёт, обойдёт всё хозяйство, посмотрит, всё увидит, - мышь незамеченной не проскочит, - с людьми поговорит, указания даст, документы подпишет, и пошёл.
Куда пошёл, когда вернётся, - не докладывает.
Вы - работайте.
Но и прийти может в любой момент; и вечером во время спектакля, и днём, и даже после спектакля заглянуть может, проверить.
А уж по пятницам в конце дня, на планёрке, раздаёт всем сестрам по серьгам, - только держись, только не перечь ему, не оправдывайся.
Да ему никто и не перечил, не возражал - ни режиссёры, ни актёры, ни начальники цехов. А чего возражать? Он же не только зарплату со всякими положенными полярками да надбавками платит, он ещё и к каждому празднику обязательно премией всех порадует - кому оклад, кому половину оклада, а уж в конце года само собой - годовая премия, и немалая.
Но уж если кто худое задумает, интригу какую сплести или свою выгоду поиметь за счёт других - тут уж... Изловить эту мышь поганую, неотёсанную, чужую и вышвырнуть вон!
И никакой профсоюз тебе, ни Управление культуры, хоть в Министерство жалуйся, - никто тебе не поможет.
На первой планёрке меня "папа" не трогал, даже внимания не обращал, как будто меня и не было. Даже обидно стало, - не представил, добрых пожеланий при всех не высказал. Хотя, с другой стороны, - а чего представлять, только время тратить? В любом театре всем всё и так сразу известно.
А через неделю, на следующей планёрке, говорит:
- Ну, добре... А шо нам новый зам про билеты доложить, га?..
А я перед тем уже в Новочеркасск позвонил. Ребята те, и директор, и зам его, на месте, работают.
- За сколько времени, - спрашиваю, - билеты напечатаете?
(За столько.)
- А если побыстрее?
(Тогда за столько.)
- А ещё быстрее можно?
- Можно, но дороже.
- А сколько?
(Столько.)
- А дешевле?
- Можно и дешевле.
В общем, в принципе договорились. Чувствую, светит мне в ближайшее время дальняя дорога на родную сторону.
До этого билеты Мурманский театр где-то в Подмосковье заказывал. Так там и цены выше, и сроки, как положено.
На планёрке докладываю "папе": так, мол, и так - Новочеркасск.
- А почём?
(Столько.)
- А успеють?
Постараются.
- Ну, добре... Видать, гарный зам попался, на ходу мышей щучит, не спит...
И все вокруг заулыбались.
- Так шошь, - говорит "папа". - Лети...
Я и полетел.
В Питере пересадка.
На улице дождь, слякоть, грязь - осень.
В Мурманске-то уже зима наступила, а здесь...
И Ростов не принимает. По метеоусловиям. А чего там, в Ростове, за условия могут быть?
Эх, надо было через Москву лететь. Хотя, если Ростов не принимает, какая ему разница, откуда не принимать - из Питера, из Москвы или из Жмеринки.
Сижу в Питере, в аэропорту, почти сутки. Всё рейс откладывается. А куда деваться? Не поездом же ехать. Это ещё двое суток потерять.
Народу в аэропорту - тьма. Полстраны самолёты не принимают. Как сговорились. Все сидят, ждут. А кому и сесть негде. Кто на чемоданах, на баулах развалился.
У меня вещей нет, один "дипломат" в руках. Подремал в кресле, вышел покурить - место тут же заняли. Теперь ходи-броди, может, где освободится.
Умаялся.
Наконец, стали понемногу самолёты улетать. То в одну сторону, то в другую. То на Дальний Восток посадка, то в Прибалтику.
Это что, по всей стране одновременно распогоживаться, или распогаживаться (словцо-то какое интересное, а?), стало?
Вот и на Ростов посадку объявили.
Слава богу - летим.
В Ростове приземлились после обеда. Я сразу в Новочеркасск.
"Успею, - думаю, - сегодня документы оформить, чтоб лишний день не терять".
Приезжаю, а там, в типографии, из начальства уже нет никого.
- Директор, - говорят, - только до обеда на месте бывает, потом ищи-свищи.
Ну, понятно, как наш "папа".
Что делать? Лишний день терять не хочется.
- А где живёт? - спрашиваю.
- У чёрта на куличках. В Заводском районе. И телефона домашнего нет. Недавно квартиру получил.
Делать нечего. Беру адрес, еду на такси к чёрту на кулички.
Он дома. Слава богу!
У него какой-то праздник, застолье. А у меня как раз к столу для него подарочек - рыбка океанская: клыкач копчёный, скумбрия провесная.
Объясняю: я из Мурманска, так и так.
Приглашает к столу.
Отказываюсь.
Идём в другую комнату, беседуем.
После подарочка он довольный. Обещает всё сделать.
Договариваемся так: первую партию забираю через месяц, остальное месяца через два, в крайнем случае, через три.
А мне даже и лучше. Ещё два раза домой съездить можно будет. "Папа" согласится - не намного дороже, чем малой скоростью грузом отправлять.
- Только, - говорит директор типографии, - я тебе тут никакие документы подписать не могу. У меня же ни печати, ни бланков. Приходи завтра, а сейчас пошли к столу.
- Нет, - говорю, - спасибо. Мне ещё в Таганрог добираться. А чтобы завтра не приезжать, давайте так сделаем: я документы все сейчас оставлю, вы их подпишете, я потом вместе с билетами и заберу. А счёт на оплату по почте пришлёте. Только не на директора, а на моё имя, я сам всё оформлю и в бухгалтерию отдам.
- Ну, добро...
Договорились.
Вышел я от него и думаю:
"Это что же получается. Документов у меня никаких не осталось. Сделает - не сделает, какой с него спрос. И когда сделает?.. И что "папе" говорить буду. Чёрт его знает... Может, всё-таки ещё переночевать здесь и завтра всё оформить? Но домой больно охота, соскучился. А, была не была!.. Мужик, как будто серьёзный, когда беседовали, от него коньячком попахивало. Это непьющий мужик подозрение вызывает, а с употребляющим всегда договориться можно, не должен обмануть. Не буду оставаться, поеду в Таганрог".
И поехал.
Дома посчитал: день приезда, день отъезда, задержка самолёта, туда-сюда. В общем, здорово не наглел, четыре дня побыл, погулял, и назад в Мурманск.
В Ростове опять задержка. Часа четыре.
А у меня билет до Мурманска и рейс из Питера указан, и самолёт тот уже давно улететь должен. Теперь на какой посадят. Но, в принципе, спешить некуда. Можно и подождать.
Дождался. Полетели.
Прилетаю в Питер, а там опять народу!.. Ещё больше, чем когда в Ростов летел. И самолёт мой ещё даже из Мурманска не прилетал. Вот здорово!
Ждём-с...
Эх, надо было через Москву лететь. Быстрей бы получилось. Да чего теперь уж...
Ночь просидел, утро просидел. Днём полетели.
Слава богу!..
К вечеру в театр добрался, "папе" докладываю, что всё нормально, всё сделал.
- Ну, добре. Отдыхай. Завтра понедельник, выходной. Что ж ты лишний день дома не побыл?
- Так не думал же, что больше суток лететь буду. Думал, в воскресенье к дневному спектаклю успеть, уполномоченных проверить, как сработали.
- Та я вже их проверил. Одну погнал, вже не робыть.
- Кого? За что?
- Та ты поды, подывысь, як вона зробыла, стыд. Нэхай гуляе. А що ты до работы спешив, цэ гарно, молодец. Ну, прощевай...
Вот тебе раз! Несколько дней отсутствовал, а тут уже работника моего уволили. Ничего себе!..
Неделя проходит, другая.
Кручусь, как белка в колесе, вздохнуть некогда.
В бухгалтерии один раз спросили о документах на заказ билетов.
- Потом, - говорю, - сейчас некогда.
Больше не спрашивали, у них тоже работы невпроворот. Авансовый отчёт-то я сразу сдал, чтоб командировочные оплатили. Потом счёт из Новочеркасска получил, как договаривались, в конвертике на моё имя. У "папы" подписал, в бухгалтерию отдал, денежки пошли. Теперь только ждать остаётся.
Через две недели вспомнил о билетах, да как будто ещё рановато звонить. Подождём ещё.
Третья неделя прошла, четвёртая...
Второй месяц идёт...
"Мать честная!.. А билеты?.." - это утром, спросонья меня осенило. В пятницу.
Ни жравши, ни... бегу в театр, звонить в Новочеркасск.
А ну, как не сделали?!
Да ещё пятница! Вечером планёрка. А ну, как "папа" спросит про билеты? А я ни в зуб ногой, ни нюхом ничего не знаю.
Дозвониться не могу. По коду не набирается.
Хорошо у меня, как всегда, девчонки знакомые по "07".
Это уж я по опыту знаю, испытал. В новый город как приезжаешь, первым делом по "07" звонить надо, знакомиться. Потом шоколадки дарить, цветочки. Если с гастролями приехал, на спектакль обязательно пригласить. Иначе пропадёшь без связи. Целыми днями будешь на телефоне сидеть, ждать, пока по очереди соединят. А так в любое время суток, любой город тебе пожалуйста, хоть Таганрог, хоть Владивосток, хоть Аддис-Абебу. Уж они, если захотят, по своим каналам найдут, как связаться.
Через "07" дозвонился быстро.
- Ну, как там наши дела? - спрашиваю. Спокойно так, вроде бы меня это вовсе и не волнует, а просто так звоню, о здоровье справиться.
- Да всё нормально.
- А рыбка как, понравилась?
- Ещё бы! Спасибо, привозите ещё.
- Ну, а как там с билетами?..
- Тоже ничего...
- То есть как - ничего?! Не сделали?!
- Сделали. Готовы билеты. Приезжайте, забирайте. Или вам грузом отправить?
- Не-ет!!! Я сейчас... - уже кричу, не выдержал от радости. - Я буквально на днях буду! Прилечу, заберу. Будет и рыбка, и всё будет! Спасибо!..
Слава богу!
Вечером на планёрке сижу, по сторонам смотрю, картинки на стенах разглядываю.
А "папа" как раз и спрашивает:
- Ну, а шо там у нас по билетам?
- Да ничего, - говорю. - Всё готово. Нужно лететь, забирать. Да у меня тут ещё дела срочные. Кое-что доделать нужно. Ещё повстречаться кое с кем. Но, думаю, дня через два-три смогу вылететь.
- Ну, добре... Як управышься, лети...
Вот и хорошо, вот и славненько.
Теперь уж меньше пяти дней в Таганроге не просижу. И упрекнуть никто не сможет. Билеты - это тебе не фунт изюма.
Лечу опять-таки через Питер. Опять та же катавасия.
Уж в этот-то раз точно надо было через Москву лететь, так нет же, понадеялся на авось.
Опять сидим, ждём.
А уж обратно, в Мурманск, мне через Москву никак нельзя. Там из Внуково в Шереметьево переезжать надо. А я с грузом буду, с билетами. Попробуй, потаскай. Так уж лучше в Питере посидеть, но без лишних переездов. Да оно, может, и в Москве сидеть придётся, так там ещё хуже. Я вообще Москву разлюбил давно, и не тянет.
Наконец, полетели.
Теперь-то я сначала домой, в Таганрог, - отдохнуть, погулять, а потом уж в Новочеркасск за билетами, и сразу в Ростов на самолёт.
Тут как раз в Таганроге, в "Вишнёвом саде", англичанка Каролайн Блэкистон в роли Шарлоты. Посмотреть надо - успеваю. Хорошо!
Спектакль посмотрел, погулял, отдохнул, пора и честь знать.
- Месяца через полтора, два, опять ждите, - говорю. - Ещё раз за билетами приеду. А там уже и до отпуска рукой подать.
Пару мешочков для билетов на всякий случай из дому прихватил, и поехал.
Приезжаю в Новочеркасск, а меня тут же и порадовали:
- Нам, - говорят, - твоя рыбка так понравилась, что мы поднатужились, и все билеты для тебя сделали, весь тираж.
- Вот спасибо...
"Ну, - думаю, - накрылась моя ещё одна поездка".
- А сколько ж это получилось? Увезу ли я их? У меня с собой всего-то два пустых мешка.
- Это уж твоя забота, забирай.
Я им ещё рыбки. Поменьше, чем первый раз, но тоже ничего. Они довольны.
- Ну, чем можем, поможем. А хочешь, часть забирай, а остальные малой скоростью отправим.
- Да чего уж там. Буду забирать всё сразу.
И мешочков они мне подыскали, и машину типографскую дали прямо в Ростов, в аэропорт, отвезти, и помощников для упаковки, и даже грузчика с машиной.
Начал я билеты принимать, книжки пересчитывать, накладные в пачки под бечёвку подсовывать, - как бы потом не запутаться, билеты-то все разные, - и в мешок.
Шесть мешков, доверху набитых, получилось. Тяжеленные...
И полдня проваландались.
Уже время поджимает, как бы к самолёту не опоздать.
- Как же ты их повезёшь, да ещё с пересадками?
- А чёрт его знает!.. Ну, спасибо, люди добрые. До свидания. На самолёт опаздываю...
В аэропорт доехали быстро. Но всё равно, только из машины выскочил, слышу объявляют, что регистрация на мой рейс заканчивается.
Бегом к стойке.
Успел.
Грузчик с водителем мешки подтаскивают, на весы кидают.
Я стою, сторожу.
"Ничего, - думаю. - Мне эти мешочки сегодня потаскать ещё придётся. Пусть ребята поработают".
У регистраторши глаза на лбу. Пошла куда-то сверяться, сколько там уже в самолёт загружено, и сможет ли самолёт с моими билетами взлететь. А ну, как не сможет? И что мне делать?
Обошлось.
С ребятами попрощался, поблагодарил. Устно, конечно.
Пошёл платить за перегрузку. А сумма-то приличная. Ещё и в Питере за перегрузку платить. Денег бы хватило.
В уме прикинул: с моими командировочными, да с перегрузкой, не дешевле получается, чем в Подмосковье заказывать, - дороже. Как бы "папа" не разозлился. Но время всё-таки выиграл, уже плюс. Оправдаюсь. Тем более, что все билеты уже готовы и больше летать не придётся. А жаль...
Слышу, объявляют, что рейс на Москву задерживается на два часа.
Вот здорово! Москвичи сидят, а ленинградцы полетели. Хоть раз повезло.
А вдруг в Питере опять сидеть придётся? Что буду делать? В камеру хранения сдавать - тогда точно денег не хватит. Да и камера хранения там на другом этаже. Придётся носильщика брать. Туда да обратно. Опять деньги. А с мешками, может, сутки сидеть придётся - ни в туалет, ни пройтись. Они, конечно, тяжёлые, вряд ли утащат, а всё-таки боязно.
- О-хо-хо...
Полетели.
В Питере ещё багаж не подвезли, я уже носильщика с тачкой приметил, договорился, чтобы он в зал вылета мешки мои перевёз.
И слышу, объявляют начало регистрации на мой рейс до Мурманска.
Вот здорово! Ну, масть пошла. Прямо удивительно.
Идём с носильщиком. Аэропорт практически пустой. Кое-где по несколько человек на регистрацию стоят. Буфетчицы, продавцы в ларьках - скучают.
Подходим к стойке. Переваливаю мешки на весы, иду платить за перегрузку. Теперь только бы денег хватило, а там...
В Мурманске меня автобус встретит, и погрузить будет кому. До завтра в театре денег на ужин, на завтрак перехвачу, хоть у того же "папы", а завтра уж отчитаюсь, получу своё.
В кассе всю мелочь подчистую вывалил, - хватило. Даже на два стакана газировки осталось.
Идёт масть, идёт. Здорово!
Ну, теперь хоть рейс откладывай, я уж птица вольная - управился. Теперь, налегке, сколько хочешь подождать могу, хоть сутки. В животе урчит, правда, желудок пищи требует. Ну да это ничего, это мы потерпим. Мы даже газировочкой его успокоить можем, и с удовольствием. И покурить...
А ждать ничуть и не пришлось.
Сели в самолёт и полетели.
Вчера в Таганроге перед моим отъездом, конечно, гулянка была, - провожали. Утром встал ни свет, ни заря, не выспался. Потом с билетами намучился. Теперь разморило.
Только сел в кресло, спинку откинул - и спать.
Проснулся, когда самолёт уже на посадку пошёл. Почувствовал - на уши давит, и проснулся.
Глянул на часы - ничего понять не могу. Поломались, что ли?
Смотрю - пассажиры суетятся, с кресел привстают, в иллюминаторы смотрят. Контр-адмирал по проходу прошёл. Я его при посадке и не видел. И куда пошёл? Самолет на посадку идёт, пристегнуть ремни, а он гуляет.
- Который час? - спрашиваю у соседа.
- Да, милый, мы уже почти четыре часа летаем, а ты всё спишь...
- Как четыре часа?!
До Мурманска лёту всего-то час сорок.
- А прилетели, кажется, обратно в Питер. Да, конечно, в Питер! Вон смотри, - показывает в иллюминатор. - Это Пулковская обсерватория, её купол. Я это точно знаю. Я там работал...
- И что, ничего не объявляли, не говорили?
- В том-то и дело!.. Четыре часа летаем, и тишина. Ничего не понятно. А садимся точно в Питере.
Из-за шторки в начале прохода появился адмирал, развёл руками, пожал плечами, скривился, показывает кому-то: "Ничего не узнал, ничего не понимаю".
Только этого мне ещё не хватало!
- Может, с самолётом что?
- Да кто ж его знает! Дыма вроде не видно.
Час от часу не легче! Может, ещё гореть придётся? В машине уже приходилось, а вот в самолёте...
Ну, сесть-то он уже, наверное, успеет, если шасси сможет выпустить, люди-то повыскакивают. У них даже трапы специальные должны быть, надувные. Людей-то спасут...
А билеты?
Мать честная!.. У меня же и все накладные там, в мешках. Как же я отчитываться буду? А ведь там - бумага-то бумагой, даже без водяных знаков, но если их стоимость подсчитать, да в деньги перевести это... Это, если не сильно кутить, а жить, как на зарплату, ну на две, даже на три можно, это не только мне и детям моим, а и внукам на всю жизнь хватило бы...
Но, кажется, не горим, запаха не чувствуется.
А тогда - что? В чём причина?
Самолёт коснулся земли. Плавно коснулся, побежал по взлётной полосе.
Ну, сесть-то сели. Уже хорошо.
Самолёт бежал долго, потом ещё долго ехал. Медленно ехал и далеко. Несколько раз поворачивал.
Если бы что-то с самолётом, уже давно бы остановился, стали бы пассажиров высаживать.
Не высаживают.
Все в иллюминаторы смотрят, а там - ничего. С одной стороны лес в снегу стоит, за ним ничего не видно. С другой стороны огромная бетонная площадь - взлётная полоса. Ветер мелкий снежок по ней гоняет, а дальше такой же лес.
Где сели? Почему сели?
Но не в Мурманске - это точно.
Наконец остановился самолёт. Постоял немного и двигатели заглушил.
Всё. Тишина!..
И в салоне тишина. Все молчат, друг на друга смотрят, в иллюминаторы смотрят, а там - ничего.
Всё...
И сказать друг другу нечего.
Вдруг трансляция зашипела: треск, шорох, шёпот какой-то - не разобрать, потом покашливание и, наконец, бодрый женский голос:
- Уважаемые пассажиры! Наш самолёт совершил вынужденную посадку в городе Стокгольм, Швеция. Просьба оставаться на своих местах, ждать дальнейших указаний. Категорически запрещается покидать свои места, курить в салоне самолёта и...
И выключилась трансляция.
Всё. Опять тишина.
- Ничего себе шуточки! - громко возмутился мой сосед. - Какой Стокгольм, какая Швеция? Мы в Пулково сидим!..
- Как в Пулково? Сказали же, что в Стокгольме. Почему в Пулково? - звонкий женский голос из другого конца салона.
- Да потому. Когда садились, я Пулковскую обсерваторию видел. Мы, товарищи, назад прилетели! Поздравляю!..
- А может, вы ошиблись?.. - тот же голос, но с надеждой.
- Да нет же! Я эту обсерваторию, как облупленную, знаю...
И опять тишина.
Из-за шторки появляется стюардесса. Лицо красное, в глазах испуг, но улыбается.
Приложила палец к губам - молчите!
И сама не говорит. Рот открывает, руками размахивает. То пальцем у виска повертела, то за спину себе показала. Но кое-что понять можно. Из её жестов получилось, что мы действительно сели в Ленинграде, что там, то ли в кабине, то ли в другом салоне, есть какой-то ненормальный псих, а чего он хочет и почему сели, и почему опять в Ленинграде - непонятно.
Она опять палец к губам приложила, улыбнулась и уходить собралась.
- Так что, и разговаривать нельзя? - спрашивает кто-то.
- Почему нельзя? Можно, - отвечает она громко, и опять улыбается.
- Так чего же вы?.. Объясните нормально.
Она кивнула и стала объяснять:
- Уважаемые пассажиры, мы совершили посадку в городе Стокгольме, в столице нашей роди... Ой!.. В столице... страны Швеции...
Говорит громко, а сама руками машет: ни в какой мы не в Швеции.
- ...У нас на борту находится террорист, который требует, чтобы мы летели в Стокгольм... Ой!.. Ну, в общем, мы по его требованию прилетели в Швецию...
- А в Мурманск когда полетим? Я на службу опаздываю, у меня корабль уходит!
Я подумал, адмирал кричит, повернулся посмотреть. Нет, мужик в гражданском. Адмирал сидит спокойно, в иллюминатор смотрит, как будто и не слушает.
- Когда полетим, пока неизвестно. Сейчас ведутся переговоры. Обо всём вам сообщат дополнительно.
И скрылась за шторкой.
- Ну вот, я же говорил, что мы в Питере! - громко обрадовался мой сосед.
- Да тише вы!.. - зашипел на него женский голос. - Там же всё слышно! Он же думает, что мы в Стокгольме.
- Ага, он дурак такой, не видел, где мы сели!..
Все опять надолго затихли.
- Слушайте, мужики, а может, пойдём, поговорим с ним? Сами, а?.. Чего сидеть-то?
- Ага! Герой нашёлся! Без тебя некому говорить! Сиди уже!.. - женский голос, заботливый.
- Сиди-сиди... Чего сидеть? Лететь надо. Пошли бы объяснили ему нормально, по-мужски.
Не поддержали.
Ещё через какое-то время из-за шторки вместе со стюардессой появился пилот в форме, ростом метра два, в плечах косая сажень.
- Добрый день! Я командир экипажа, - говорит спокойно, твёрдо. - Значит, у нас на борту один из пассажиров требует лететь в Стокгольм, угрожает взрывом самолёта...
Мой сосед толкает меня в бок и показывает что-то в проходе.
Мне не видно.
Он знаками показывает, чтобы я выглянул из-за сиденья.
Я выглядываю, вижу: в начале прохода стоят командир и стюардесса. Больше ничего.
- Сейчас ведём переговоры, - продолжает командир. - Чем закончатся, ещё не знаю. В любом случае будем заправляться. Если не договоримся, возможно, полетим в Стокгольм...
- Правда?.. - радостный женский голос.
- Пока не знаю, но там, в Швеции, через МИД уже тоже ведутся переговоры...
- Скажите, а нельзя в Стокгольм через Мурманск? Я на службу опаздываю. Сели бы в Мурманске, высадили нас, а потом уже пусть летит в свою Швецию...
- А я полетел бы через Стокгольм. Интересно же...
- Вы можете лететь, а я не могу!
- Может, проголосуем? Я думаю, большинство будет за Стокгольм. И желательно дня на три...
Смех.
Командир тоже улыбается, потом серьёзно:
- Пока ждите.
И ушёл.
- Ты видел, видел?.. - возбужденно допытывается мой сосед.
- Что?
- Ботинки его видел?
- Нет...
- Да как же! Я же тебе показывал! Они же мокрые и снег на них ещё был. Никакой он не командир, гэбист он. Они уже через кабину залезли, а теперь этого брать будут...
- Скажите, а кто-нибудь уже бывал в Стокгольме? - громкий женский голос.
- Все там будем... - хриплый мужской. - Когда взорвёмся...
И тишина.
- Эй!.. Ау-у!.. Девушка!.. Эй!.. Стюардесса!.. Ау-у!.. Девушка!..
Появилась стюардесса.
- Девушка, а покурить можно? Уже уши опухли...
- Ой, не знаю... Сейчас спрошу...
И скрылась.
- Она у этого бандита пошла спрашивать, что ли?..
Стюардесса вернулась.
- Если женщины возражать не будут, потихоньку можно покурить. У вас в подлокотниках пепельницы есть. Только осторожно.
- Женщины, возражать не будете? Покурить можно?
- Да курите, курите. Я тоже закурю.
Закурили.
Ды-ы-ым.
- Мужики, вы бы хоть по очереди. Задохнёмся же!..
Не обратили внимания.
В иллюминаторы видно: медленно подъехал заправщик, остановился, долго стоял, потом из кабины вышли двое в робе техников, пошли к самолёту. Заправщик поехал дальше, наверное, разворачиваться.
Появилась стюардесса, радостная, улыбается.
- Женщинам и детям можно покинуть самолёт. Он разрешил. Сейчас подадут трап и вас отвезут в аэропорт.
- А мужья? - голос пожилой женщины.
- Нет, мужчины пока останутся.
- Я так не согласна! Нет!.. Я без него не пойду!
Стюардесса пожала плечами.
Мужской голос:
- Ну да, он же там, в Стокгольме, сразу себе другую, молоденькую шведку, найдёт. И тю-тю...
Смех.
Подъехал трап. Стюардесса громко, наверное так, чтобы было слышно в другом салоне, сказала:
- Женщины, дети, кто с маленькими детьми, выходите!
Сзади шёпот. Молодая пара ссорится, спорят. Он заставляет её выходить, она не хочет. Он настаивает.
- Ну, смотри, ты ещё пожалеешь!.. - громко говорит она и выходит. На вид лет двадцать, не больше.
Другие женщины тоже выходят.
В иллюминатор видно, как они спускаются по трапу, идут к хвосту самолёта. Наверное, там их ждут.
По проходу идёт толстый мужчина в очках, лет пятидесяти. Держит за руку мальчишку. Мальчишке лет семь-восемь. Потом в иллюминатор видно как они тоже спускаются по трапу. Мужчина, продолжая держать мальчишку за руку, ведёт его за спиной. Мальчишке неудобно спускаться.
- Если мы взорвёмся, этому мужику на пацана каждый день молиться придётся. Он ему жизнь спас... - тихо говорит мой сосед.
Мужчина ещё не сошёл с трапа, когда женщина, идущая впереди, резко повернулась, сделала шаг назад, схватила мальчишку за плечи и быстро повела его к хвосту самолёта.
Мужчина никак не отреагировал на это. Мальчишку отпустил и медленно пошёл за ними.
- А может, это и не его пацан...
- Женщины, дети все вышли? - заглянула стюардесса. - Трап отходит!
Бодрый женский голос:
- Все! Я остаюсь с мужем!
Между кресел вижу, как ещё одна женщина, молодая, наклонилась вперёд, чтобы её не было заметно. Тоже осталась в самолёте.
Потом выяснилось, что в нашем салоне их осталось пять.
- Ну что, мужики, ещё закурим? А может, преферанс? Есть желающие?
Желающих не нашлось, но закурили. Каждый свои.
Тишина.
Через некоторое время послышался скрип, ещё какие-то звуки. Потом ковровая дорожка в проходе стала приподниматься, отодвинулась в сторону. Показался открывающийся люк и в нём голова.
Голова огляделась вокруг и стала подниматься. Появился молодой парень в робе техника, за ним другой, третий. Они осторожно прошли по проходу, остановились у шторки, прислушались.
Люк остался открытым. Из него потянуло холодом.
Техники были какие-то странные. Роста среднего, плечи очень широкие, а голова маленькая. У всех.
А-а-а!.. У них под робами бронежилеты. Понятно. Никакие они не техники.
Мы с соседом понимающе переглянулись.
У одного из "техников" появился в руках пистолет. Он тихо щёлкнул затвором, но в салоне была такая тишина, что звук получился громкий. Он невольно насторожился, прислушался.
Другой "техник" повернулся лицом к салону, поднял руки вверх, чтобы все обратили на него внимание, хотя и без того все смотрели только на них, и жестами быстро объяснил, что мы все очень тихо должны спускаться в люк. После этого он указал пальцем на одного из пассажиров, сидящего к нему ближе всех, другой рукой показал ему на люк.
Тот поднялся и пошёл к люку.
Указал на второго, потом на третьего.
Потом он уже не указывал. Мы сами по очереди подходили к люку, садились на пол и опускались в него.
Тишина.
Внизу нас подхватывали сразу несколько рук и осторожно опускали на кузов грузовика с открытыми бортами.
В кузове было человек пять, в робе техников и тоже с маленькими головами.
Грузовик стоял под брюхом самолёта. С него был сброшен длинный деревянный трап, а вокруг трапа много людей. Большинство в военной форме, но были и в гражданской.
Среди гражданских стоял Александр Невзоров, ведущий программы Ленинградского телевидения "600 секунд". Рядом с ним два оператора - они снимали.
- Ну вот, уже и на экран попали, - весело сказал мой сосед. - Лихо ребята работают. И узнали, и приехали, и уже снимают.
Два человека помогали нам спускаться по трапу с грузовика.
За грузовиком, под хвостом самолёта, стоял большой автобус. В нём тоже было много людей, но там все были в камуфляжной форме, в бронежилетах, в касках, с автоматами.
- Ты смотри, - продолжал веселиться мой сосед. - На одного человека целую армию подняли. Серьёзное, оказывается, дело...
Чуть поодаль стоял ещё один автобус, куда направлялись идущие впереди нас. Мы так и шли друг за другом, цепочкой, как спускались в люк. За контр-адмиралом шли два молоденьких лейтенанта.
"Интересно, как он себя ощущает? - подумал я. - Привык эскадрой командовать, а тут один террорист, и ничего не поделаешь. А может, он штабной адмирал. Инструкции да приказы сочиняет..."
Перед тем как подняться в автобус, я глянул на самолёт и увидел, что последние пассажиры нашего салона уже спустились, а в люк поднимаются "техники".
Автобус долго ехал задом, потом развернулся и повёз нас в аэропорт.
Подвезли к зданию. Автобус остановился прямо напротив двери. Ни таблички, ни указателя.
Первым из автобуса вышел пожилой мужик в гражданском. То ли пассажир, то ли сопровождающий. Подошёл к двери - заперто. Постучал. Долго не открывали. Постучал сильнее.
Мы уже почти все вышли из автобуса.
Когда выходили, заметил: у адмирала шинель распахнута, на груди, кроме наградных колодок, командирский значок - подводная лодка. Похоже, не штабной.
Лейтенанты за ним, как цыплята за курицей, но молча.
Наконец дверь открыли, входим в здание.
Прошли по узкому длинному коридору, вышли в большой высокий зал, и тут...
Это теперь в каждом ларьке, на каждой остановке и напитки, какие угодно, и продукты: хоть тебе "Золотое салями", хоть ветчина голландская, хоть виски, хоть джин с тоником, хоть кока-кола, а тогда...
Время было талонное. Не только водка, сигареты, колбаса по талонам были. Масло, сахар, крупа, даже спички - всё по талонам, по норме.
Да и ларьков коммерческих ещё не было. И с талонами очереди, давка до смертоубийства.
А тут...
Длинный ряд ларьков вдоль одной стены, да ещё и в другом углу несколько ларьков, и в третьем...
Витрины стеклянные, с подсветкой, красочные.
А на витринах!..
Не только сувениры и мелочь всякая - матрёшки там, да кофемолки (их тоже тогда днём с огнём не сыщешь). Костюмы, шубы, пылесосы, посуда и ещё чёрт знает что, неизвестно для чего предназначенное.
А продукты!..
А напитки!..
А!..
О-о-о-о-о-х!..
Это, понятно, нас в международный отдел привезли.
Это, стало быть, нас уже, как шведов, принимают.
И продавцы в ларьках, и продавщицы все молодые, все симпатичные, все одеты с иголочки... В жизни не подумаешь, что наши, - иностранцы! И на лицах у них написано: никогда они тебя не обвесят, не обсчитают, не нахамят, только помочь всегда рады, услужить.
Мы все, конечно, как стадо на лужайке без пастуха, разбрелись, рассеялись, витрины рассматриваем.
А пастух тут как тут:
- Товарищи, пройдёмте дальше. Вот сюда, вот в эту дверь, пожалуйста. Там вас ждут. Побыстрее, товарищи!..
- Да подождите, дайте хоть посмотреть!..
- Ещё будет время, насмотритесь. А пока сюда, пожалуйста.
Я рядом с адмиралом оказался. Лейтенанты тут же.
Стоит адмирал, смотрит на витрину и тихо говорит, ни к кому не обращаясь:
- Вот тебе и Стокгольм... Вот тебе и Швеция...
И понял я, глядя на адмирала, на тоскливое выражение глаз его: хоть он и адмирал, и, может быть, исходил на своих подводных лодках все моря и океаны от полюса до полюса, не выныривая, да экватор не раз пересекал, да, может, весь шар земной знаком ему, вся планета; и дома у себя, наверное, не лаптем щи хлебает, и в очередях не стоит, и талоны на спички не пересчитывает, а всё-таки...
А всё-таки многого ещё не видел он, не познал, не попробовал. И растерялся адмирал, и глаза у него разбежались, и...
Да что там один адмирал!..
Все мы такие, вся Россия - дикие, да убогие...
Покажи нам машинку для обрезки кончика сигары - мы в восторге. Но поскольку сигары у нас курить не принято, а кто курит, тот больше зубами привык откусывать, то и будем мы этой машинкой карандаши да пальцы обрезать. Карандаши-то ещё под вопросом, а вот пальцы - это да, к этому мы привыкли. Обрезать, урезать, отнять, забрать, лишить, унизить, оскорбить, убить - на это у нас мастеров хватает. Вон сколько оружия понаделали. Самим страшно. Теперь вот автоматы на автомобили меняем. А сами по талонам живём, спички пересчитываем...
Да что там говорить!..
Пошли дальше. Повёл пастух.
Идём по коридору, а в конце коридора крики женские:
- На-а-а-ши!..
- Наших ведут!..
- Освободили!..
Это женщины с нашего самолёта кричат, а мы, стало быть, - наши, свои, родные. И действительно встречают, как родных, разве только не обнимаемся, не целуемся. А кто-то и поцеловался.
- Ну, как там? Что? Как освободились? Не улетели?..
- Да через люк повыскакивали, а что там, как, - неизвестно.
Зашли в небольшой зал с экраном. Кинотеатр маленький, мест на сто. На креслах вещи разбросаны - пальто, шубы, сумочки дамские без присмотра. Да и то верно. Теперь все свои, наши, родные. Кто ж воровать будет?
В углу рядом с экраном два стола стоит, за ними четверо сидят, молодые, крепкие. Каждого пассажира подзывают, выспрашивают, кто что видел, записывают.
А я что видел? Ничего. Спал.
- Скажите, а с багажом как будет? У меня там шесть мешков...
- Неизвестно ещё. Пока ничего сказать нельзя. Объявят, ждите.
Опять - ждите.
Понятно.
Знакомства, разговоры общие.
Оказывается, террорист-то молодой совсем. И многие его видели. Пришли к выводу, что наркоман он, потому как в начале полёта в туалет несколько раз бегал, и глаза у него какие-то не такие, тоже бегают, - значит, наркоман. Оружия у него не было, а бомба к животу привязана и провода. Он одну руку всё время на животе, под пиджаком, держит, - если что, соединит провода, и - аиньки.
Мужик толстый, в очках, тот, что с мальчишкой выходил, тоже здесь. Но в сторонке, отдельно. Газету читает.
А детей не видно. Их в комнату матери и ребёнка увели.
Интересно, здесь, в международном отделе, тоже комната матери и ребёнка есть или их туда, в нашу, отечественную часть, увели. Если и здесь есть, посмотреть бы как там всё, не так же, как у нас.
Выяснилось, что в самолёте теперь осталось всего семь человек пассажиров, из них две женщины, которые рядом с террористом сидят (их он выпустить отказался), и пять мужиков. А остальные там теперь уж все "техники".
- А может, у него и нет никакой бомбы? Он бы её сразу взорвал, когда понял, что назад в Питер прилетели...
- Может быть, и нет. Там разберутся.
- А может быть, ещё и полетят.
- Может, и полетят... Да-а... А нас высадили.
- А может, назад в самолёт вернёмся? Может, всё-таки полетят?
- Да, теперь вернёшься, как же...
- Нет у него никакой бомбы. Если б была, сразу бы в Швецию полетели. У них инструкция такая есть, если пассажирам угрожают, лететь, куда прикажут.
- Да... Гуляли бы сейчас в Швеции...
- Как же! Пустили бы нас там гулять! Потом бы половину пассажиров не собрали.
- Почему? Я бы вернулся, а вы?
- Не задавайте глупых вопросов. Слушать противно.
- Так не слушайте.
- А я и молчу!
Поговорили.
К столам уже всех вызывали, всё записали.
Ждём-с...
- А туда, в зал, пойти можно? Посмотреть.
- Теперь можно.
- А купить чего-нибудь?
- Там только для иностранцев, за валюту.
- А за наши не продадут? Мы ведь вроде как пострадавшие...
Обещали узнать.
Да мне-то что? У меня в карманах ветер гуляет. И в животе урчит.
- Ведут!..
- Наши!..
- Всех привели! Живы!..
- Значит, не полетели...
- Ну, как там, что?
Объявили: пассажиров освободили, все целы, самолёт тоже цел, террорист обезврежен.
- Что?! Убили?! - женский вопль.
- Нет, задержали.
Потом подробности рассказывали.
Решили всё-таки лететь в Швецию. Самолёт заправился, развернулся, и уже скорость перед взлётом набирать начал. Тут террорист от радости в ладоши и захлопал. Раз хлопнул, а второй уже не успел - в наручниках на полу оказался. И бомбы у него уже не было.
Ещё объявили: сейчас у оставшихся пассажиров возьмут показания, потом поведут на ужин, самолет подготовят к полёту и этим же самолётом летим в Мурманск.
- Ура-а-а!!!
- А ужин - как?
- Бесплатно. За счёт аэрофлота.
Вот это хорошо. Это здорово. Прямо, как в Швеции.
И билеты мои целёхоньки!
Хорошо...
- А купить что-нибудь можно? Мы ж пострадавшие...
- Можно, но на ограниченную сумму.
- А на сколько?
Сказали.
- У-у-у-у...
Да и на том - спасибо.
Погуляли, посмотрели.
Кто матрёшку купил, кто шарфик. Одна женщина сумочку выклянчила - та дороже стоила. Адмирал хотел часы купить - не получилось, оказались очень дорогие. Купил галстук гражданский и перчатки кожаные. Лейтенанты на двоих - бутылку виски и дешёвую гитару.
Повели в ресторан на ужин.
Салатик каждому, рис с курицей, компот. Курица, правда, наша - спортсменка жилистая. Но самое главное: у каждого прибора бокал стоит, наполовину полный - белое сухое вино.
Вот это да! Как в Швеции! Вот спасибо!.. И террористу... и вам...
Кто добавить хотел, по-русски, - хоть водочки, хоть пивка бутылочку, - пожалуйста. Но это уже за свои.
И я добавил бы, да...
Поужинали.
Вернулись в кинотеатр.
Разговоры, анекдоты, смех.
Хорошо...
Ждём-с.
Прибегает женщина. Наша, пассажирка. Сообщает:
- Там сейчас "600 секунд" будет! Может, нас покажут. Пошли смотреть!
Побежали.
В том же зале телевизор в углу, под потолком.
Столпились, смотрим.
И, действительно, показывают!
И как наши женщины по трапу спускаются, и как нас из люка вытаскивают, и как террориста по трапу в наручниках выводят, и даже бомба его крупным планом на снегу лежит. В самом деле: коробки какие-то с проводами.
Посмотрели, вернулись в кинотеатр.
Все довольные - герои.
А тут и на посадку приглашают.
Опять через зал, через узкий коридор, к той же двери.
Там стюардесса стоит. Не наша из самолёта, аэропортовская. Билеты проверять начала.
У кого-то и билета не оказалось. Кто ж знал? Кто-то в портфеле в самолёте оставил. Из самолёта как выскакивали-то, не до билетов было. Кто-то, может, уже и выбросил.
Оставили это занятие, стали так пропускать.
А самолёт наш уже здесь, неподалёку стоит. Без автобуса, пешком повели.
Расселись в самолёте. На те же места.
Опять ждём.
Стюардесса бегает, по головам пересчитывает, взмолилась:
- Пассажиры, миленькие, одного пассажира не хватает. Посмотрите, кто с кем рядом сидел. Может, вспомните...
- Так террориста и не хватает! Может, подождем его? В Стокгольм полетим, а?
Смех.
- Да нет, без него всё равно не хватает.
Выяснилось, что не хватает того мужика, толстого, в очках, что с мальчишкой выходил.
Стюардесса побежала докладывать, выяснять. Потом пришла, рассказала: отказался он лететь, деньги за билет потребовал, поездом добираться будет, видно, переволновался.
Сосед мой высказался:
- Конечно, переволновался! Чужим ребёнком свою задницу прикрывал, гад!..
Полетели.
В Мурманске меня встречали, дождались.
Спасибо "папе". Сказал, хоть неделю в аэропорту сидите, ждите, пока не прилетит.
Мешочки получили, погрузили в автобус, поехали.
- Что ж вы так долго? Мы заждались. Погода вроде бы нормальная, лётная.
- Да самолёт угоняли. Террорист был с бомбой.
- Да ну?!
- Ну, да.
- И куда угоняли?
- В Стокгольм.
- Да?!
- Да.
- Ну и что там, как в Стокгольме?
- Нормально. Стокгольм, как Стокгольм. Швеция...
- Вот это да!..
- Угу...
Через несколько дней прочёл в газете об этом случае.
Террорист действительно молодой был, двадцать один год, ленинградец. И бомба оказалась настоящей, и он по-настоящему мог взорвать её. Поэтому действия экипажа признаны неправильными, так как они не выполнили требований террориста и подвергали опасности жизнь пассажиров. Им ещё предстоит разбирательство и, может быть, наказание.
Вот тебе раз! Их ещё и наказать, оказывается, могут. За что? За то, что в Швецию не полетели? Шутки шутками, а ведь действительно могли бы и полететь, если уж причина была. Но, видимо, там дело не в экипаже было. Кто-то же, наверное, приказал не лететь, или инструкция такая есть, чтобы наших пассажиров за границу - ни в коем случае, лучше пусть взорвутся.
Так что, думаю, насчёт наказания корреспондент чуток перебрал. Думаю, обойдётся у них без наказания.
И у меня с билетами всё обошлось.
Папа, конечно, поругал за то, что билеты с перевозкой получились чуть дороже, но не сильно поругал, так, для проформы, любя.
|